Город играл красками. Это были краски поздней осени с примесью ветра, холода и сырости. Старый и увядший город запутался в проводах и грязных гирляндах. Кристина поежилась и поплотнее закуталась в куртку — такую, как ей нравились, — матовую, черную снаружи и с белым флисом внутри. Одна кроссовка зачерпнула воды из лужи, оказавшейся неожиданно глубокой. Худощавое тело девушки дрожало в такт ударам слышной издалека музыки, темные струи ее волос цвета упавшей на город ночи — иссиня-черные — плясали на потоках ветра взбалмошную ламбаду.

Надо было спрятаться. Как можно скорее. Туда, где ее не станут искать. Туда, где можно отсидеться, пока происходит повсеместная эвакуация. И туда, где, наконец, можно было согреться. Улица раскрыла неуютные объятия тем отпрыскам техногенной эпохи, кто не захотел подчиниться требованиям системы. Кристина не верила, что эвакуация — это выход. Толпы людей искали путь из города, чтобы спастись от техногенного вируса, заставляющего клетки тела мутировать. Но были и такие, кто жаждал изменений, — романтики, мечтатели, экстремалы. Ребята, которые надеялись, что от мутаций за спиной вырастут крылья, а не злокачественная опухоль. Были еще и такие, чья кровь по какой-то причине имела иммунитет. Им было сложнее всего, потому что никто не мог гарантировать безопасности тому, кто может послужить целям науки.

Эпидемия накрыла город крылом темного ворона. Сначала, как обычно это случается при массовых болезнях, власти скрывали от людей пришедшую опасность. Ее скрывали за светящимися вывесками и рекламными плакатами в технотеатр, где механические клоуны крутились на сцене со скрежетом шестеренок, где бумажные птицы свисали на веревках из-под купола прямо над головами увлеченных глазастых детей. Опасность прятали за ежедневными утренними передачами о пользе обогащенных витаминами завтраков, показываемыми на больших экранах. Ее умело скрывали за демонстрациями сенсорных телефонов нового поколения. Но однажды небо озарила вспышка — вирус, запущенный в сеть хакерами-террористами, вырвался за ее пределы и попал в мир. Никто не знал, какой была истинная цель. Люди вдохнули отравленную пыль, и яркие экраны города поблекли. Весть о срочной эвакуации обрушилась страшным эфирным парашютом. Люди в панике собирали вещи и направлялись к городским воротам. Там командование раскинуло штаб. Военные, вооруженные так, словно завтра — война. Длинные бараки для регистрации населения. Чтобы выпустили за пределы — следовало сдать кровь, успешно пройти гемотест. Отрицательный — он кричал на всю округу об отсутствии мутации, и человека эвакуировали прочь от техногенного вируса, подальше от зараженного города. Положительный — означал билет в изолятор, в котором пациент находился круглые сутки под присмотром военных врачей. Но как поступили бы военные с тем, у кого выявился иммунитет?

Кристине было страшно. В сумраке зараженной городской ночи сквозь ее белую кожу проступали синие вены. Они были не просто синими, а издавали свечение. Это могло означать только то, что организм ее являлся по какой-то непонятной девушке причине носителем страшной беды. Свернув за угол Эйт-стрит, девушка перешла на бег. Если ее поймают и сдадут в лабораторию, то выкачают всю кровь на поиски лекарства — Кристина была убеждена в этом. О другом исходе не стоило строить иллюзий, ведь что значит жизнь одного человека или даже десятка на фоне спасения нации. Хорошо, что родители не дожили до этого дня. А опекуны, с которыми последние три года она жила в пригороде, конечно же. давно забыли о девушке и спасали собственные жизни.

Начинался дождь — не такой, как обычно поливает с неба, а острый, словно его программный код тоже изменили на невидимом уровне. Может ли быть так, что через дождь ее отследят? Технологии скакнули далеко вперед, и вряд ли стоило чему-то удивляться. Кристина перешла на бег, волосы ее намокли и прядями липли к лицу и куртке. Пробегая около очередной подсвеченной витрины магазина одежды и аксессуаров, девушка натолкнулась на человека и вскрикнула.

— Кристина, это ты! Слава Богу, я нашел тебя! — Марк выглядел не просто взбудораженным, а скорее сумасшедшим — как пациент, сбежавший из психбольницы. Серое пальто его плохо защищало от влаги, и такие же темные, как у девушки, волосы, всклоченные кверху, придавали парню дурацкий вид.

— Что ты здесь делаешь? — девушка оттолкнула его от себя обеими руками. — Ты же знаешь, неявка на регистрацию незаконна! Тебя упекут в карцер!

— А разве к тебе это не относится? — Марк снова сделал несколько шагов навстречу и теперь стоял почти вплотную к Кристине. — Ты же знаешь, без тебя не уйду.

— Марк, оставь эти глупости! — теперь уже всерьез негодовала Кристина. Приемный брат не только совершал ошибку, но и ставил ее саму, Кристину, под удар. Очевидно было, что Сара и Джек, приемные родители, махнут рукой на девушку, которую приютили, но то, что они оставят сына умирать в проклятом городе, — это уже было нереальным. Кристина вдруг осознала, что, возможно, уже в этот самый момент по следу Марка идет поисковый отряд, и пришла в ужас.

— Как ты могла сбежать? Мы места себе не находили, и мама с папой в ужасе, мы уже были около ворот, на регистрации, и именно тогда я понял, что не могу оставить тебя здесь умирать! И я сбежал! Кристина, как ты могла исчезнуть, не предупредив меня, и куда вообще ты собиралась идти и зачем?

— Марк, милый Марк! — На ее бледном лице выделялись огромные серо-голубые глаза. Он был так юн и так чист в своих помыслах — это то, что было бесценным. Даже тут, на фоне серой витрины дождя, с проблесками и вспышками от экранов, казалось, этот шестнадцатилетний мальчик излучал сияние.

Когда только Кристина вошла в их дом впервые, тот страх и то смятение, что испытывала она всю дорогу с социальным работником до приемной семьи, исчезли, как только она встретилась взглядом с Марком. Будучи старше его всего на год, Кристина без труда нашла с приемным братом общий язык. Тогда ей было четырнадцать лет, а ему — тринадцать. В мире крутых технологий и продвинутых игр, в мире шумных подростков и скверных привычек, он был настоящим, без встроенного, как у многих сверстников, процессора в мозг; он смотрел на мир без розовых очков и всегда мог дать Кристине дельный совет; он очень любил читать. И теперь, когда городу пришел в прямом смысле конец, этот мальчик не захотел просто пройти барьер — ворота в сторону свободы, он сбежал, рискуя быть названным преступником и попасть под подозрение, сбежал для того, чтобы найти девушку, которую однажды назвал сестрой.

Издалека влажное полотно дороги вдруг озарил свет фар — это, несомненно, ездили военные патрули; машина приближалась настолько быстро, что речь шла о секундах. Кристина оцепенела лишь на мгновение, а потом резко схватила брата за рукав пальто и затянула вместе с собой в нишу в стене около магазина — оставался небольшой шанс, что их не заметят и промчатся дальше. Другой рукой девушка закрыла рот Марка, оставив виду лишь возмущенные его большущие глаза.

— Что это было? Объясни мне на милость! — Марк наконец отдернул ее руку от лица. Они были так близко друг к другу, что Кристина чувствовала на себе его дыхание. Каждую минуту он, пока находился в городе, очень сильно рисковал. Если еще вчера врачи с уверенностью сказали, что с кровью юноши все в порядке, то с каждым часом риск заразиться возрастал. — Почему ты так поступаешь, Кристина?!

И вдруг огни улицы померкли, видимо, кто-то отключил все электричество на ночь. Теперь дождь лился чуть слышно, и мокрый асфальт не отражал огней небоскребов. В темноте вены на запястье Кристины светились нежно-голубым свечением. Марк осекся и молча схватился за голову. Осознание ударило папкой-шокером военного патруля. Марк не сразу понял, что это был настоящий удар, и тело его содрогнулось от боли — он закрыл собой Кристину. Патруль не проехал мимо — их заметили и за ними вернулись.

— Дети? — раздался в тем ноте грубый голос, и мужчина откашлялся, казалось, он немного замешкался. — А ну, быстро в мобиль, я отвезу вас на регистрацию.

Минуты промедления хватило, и Марк сделал выпад. Он обучался не так дол го, но несколько приемов отработал на отлично. От внезапной боли в паху патрульный взвыл и согнулся до земли, шокер укатился во тьму и стукнулся о бордюр. Марк схватил сестру за руку, и они побежали. Дождь хлестал в лицо колкими струями и только теперь Кристина вдруг осознала, что если прежде Марк мог уклониться от техногенного вируса, не попасть в эпицентр его действия, в его владения, то теперь, именно в этот момент, вместе с водой, вирус заполнил собой весь мир. Они могли убежать, спрятаться от патруля. Но не от коварного, поглотившего лаже городской фон, вируса.

Этот город с детства был миром Кристины. Единственным, который она знала как саму себя. Мини-закусочные и магазины с серебром и золотом, школа танцев и художественная студия в одном квартале от дома, где выросла девушка. Потерять этот город, свой мир — все равно что растерять по кусочкам себя. Развалиться пазлом по собственной жизни: вот кусочек остался в саду рядом с еще живой мамой, другая часть оказалась навсегда осевшей в кинотеатре рядом с Марком за просмотром фильма-новинки, значительный кусок воткнут в землю на ферме приемных родителей, и от времени этот осколок уже оброс травой. Кристина рассыпалась частями души по уходящему в историю городу. И, может, потому город в ответ подарил ей сдержанный и полезный подарок (какие дарят с убеждением в пользе) — иммунитет.

Где-то далеко позади остался поверженный патрульный. Наверняка он уже доложил по рации о двух юных беглецах, у одной из которых светится кожа, а значит, по ее венам течет лекарство.

Наконец остановившись под навесом старой лютеранской церкви, чтобы отдышаться, Кристина схватилась обеими руками за брата.

— Марк, он был прав. Мы должны пойти к воротам. То есть я должна отвести к воротам тебя, — исправилась она. — То есть мы должны сделать это, пока не поздно. — Она присела на корточки и впервые за эту ночь не почувствовала холода. Горячие слезы потекли тонкими струйками по ее ледяным щекам. Куртка и кроссовки Кристины полностью промокли от дождя. Сквозь влажные джинсы продувал ветер. Но страшно было оттого, что Марк уже заразился. Что, если эта пробежка под дождем стала финишной? Что, если теперь последуют болезнь, мутация и, может, смерть?

— Они сделают из тебя чучело, — бледный парень дернулся, словно болезнь уже вошла в его чертоги. — Исключено. Мы не эвакуируемся. Мы. останемся. Найдем приют. Рано или поздно они все исчезнут. Погаснет свет их прожекторов, и вот тогда мы решим, что делать дальше.

— У тебя нет иммунитета! — взмолилась Кристина. — И не надо смеяться сейчас, предполагая, что вирус может не убить тебя, а дать полезную мутацию. Это убеждение фанатиков — полный бред!

— Отчего же? — Марк стряхивал воду с пальто. — Это больше похоже на веру в Бога.

Кристина болезненно рассмеялась. В ее серо-голубых глазах застыла улыбка отчаяния.

— Бог — не выходит из машины, — голос ее не срывался на крик, но надрывался, ноты летели высоко, сливаясь с гулкими звуками ночного воздуха. Дождь стихал. — Богу не до фокусов. И этот вирус создан людьми.

— Но мы не знаем, каковы его изначальные цели! — горячо возразил Марк. — Мы привыкли думать, в школе нас учили о выжигании наций с помощью биологического оружия, но что, если в этот раз все иначе и цель значительнее?

— Скажи это тем, кто скончался в госпитале за последнюю неделю, — выдохнула Кристина. И добавила: — Нужно… срочно найти сухую одежду, иначе мы простынем.

Квартал нарисован на зеркале дорог темны ми красками. Мокрая проезжая часть отражает верхушки небоскребов, и из темного цвета ночи рождаются оттенки. Отличная заметка вышла бы для колориста со вкусом, подумала Кристина. Ночь выбросила их с братом на пирс, выплюнула из густой тьмы заросшего домиками спального района — туда, где шпили яхт впивались в небо, словно иглы шприца в военном лазарете. Здесь, на открытом пространстве причала, было светлее, но холоднее. Пустынная набережная — неопрятная, безлюдная и жесткая, вопреки своему характеру, — приняла детей. Впервые за всю ночь им стало спокойнее. Может быть, вода, накатывающая угловатыми волнами, умиротворяла и давала ощущение спокойствия? Неровность камней под ногами и воздух после дождя создавали декорации театра. Это было шоу о техногенной катастрофе целого города, где люди погибали, а некоторые из них спасались, хватая с собой все, что можно было унести из ценного. И тех и других было много, целые толпы — шумящие и кишащие муравьи. Муравейник рухнул. Адские программы внедрились в существование, и началась паника. Кристина видела акт за актом этой пьесы — в ней чадила едким дымом жестокость, острая боль потерь. Сама Кристина потеряла приемных родителей — хорошо, если Сара и Джек успешно сдадут кровь и их выпустят. Но вот Марк, с ним куда сложнее. Проще потерять, зная, что близкий человек в безопасности. Но обрести его любовь и близость, зная, что платой за это может стать его жизнь, — вот это было по-настоящему пугающим. Зловещий апогей шоу-катастрофы.

Вены горели под белой полупрозрачной кожей светлым сиянием. Вирус растекся по организму, но не вредил, не убивал, не вызывал изменений, не разрастался опухолями, кои убили больше сотни пациентов госпиталя за прошлую неделю. Вирус подогревал изнутри, и, рассматривая причудливый узор светящихся капиляров, Кристина видела сеть проводов, по которым мчалось электричество города — о да, это было безумно похоже, это было почти волшебно, даже несмотря на научную основу. В плечах Кристины словно крутились маленькие механические шестеренки, подгоняемые волшебным эликсиром с таинственным программным кодом. Сама она была творением, написанным на языке программирования, потому как человеческая суть неизменно поддавалась сути высшего программного кода. Вирус стал смесью биологическою начала и умной компьютерной программы.

— Кто я такая? — Кристина опустилась на деревянную скамейку на пирсе. — Может, стоило сдаться? Что, если я была бы полезна в поиске лекарства?

— Ты не одна с иммунитетом, у ворот мы видели еще нескольких человек, в чьих венах текло это странное вещество. — Марк, опустив голову, сел рядом, совсем близко, так что тепло его тела ощущалось. — И с ними не обращались как с пленными, но военные увели их в отдельный бункер. Что будут делать с этими ребятами внутри? Страшно представить.

— Возможно, и вовсе ничего, — сказала Кристина. — Просто изучат их кровь.

— Хотелось бы верить, — отозвался Марк. — Ты светишься, как маяк в ночи! — воскликнул вдруг парень. — Это немыслимо!

— И скорее всего, заметно с воздуха, — печально улыбнулась девушка, — поэтому лучше спрятаться.

Они выбрали одиноко качающийся корабль. Его мрачный силуэт почти не выделялся в темноте — это место казалось хорошим убежищем.

Внутри корабля было теплее, палуба огромная и металлическая, местами ржавая. Капитанский отсек был открыт, а рядом нашелся спуск в каюты. Укрывшись от ветра, ребята наконец вздохнули более спокойно. Кристина нашла сухую одежду, и они с Марком переоделись в костюмы служащих порта — темно-зеленые штаны и полосатые кофты.

— Выглядишь забавно, — рассмеялся Марк, глядя на сестру.

— Сам — не лучше, — с улыбкой отмахнулась она.

В холодильниках нашлись консервы, сухофрукты и бутилированная вода. Кроме того, в шкафу лежало сухое печенье и несколько пачек яблочного сока, — видимо, экипаж корабля эвакуировался по первому зову, взяв с собой только вещи первой необходимости. Достав телефон из кармана промокшего пальто, Марк убедился, что заряд сел, и конечно же, зарядное устройство, подходящее под его модель смартфона, искать было бесполезно. Оно и к лучшему, связь с миром была не нужна.

— Сможем пересидеть здесь пару дней, пока не станет понятно, что делать дальше, — повторил прежний план Марк.

— Прекрасная мысль, учитывая, что выбор невелик, — резонно заметила Кристина. Ее черные волосы почти просохли, и теперь контраст их с бледностью лица особенно бросался в глаза. Марк тоже был бледен. И тот же цвет волос — никто не догадался бы, что они не родные брат и сестра, если бы не знал их истории.

— Наверное, нас ищут, — вспомнил юноша. — Было бы странно, если после побоев того патрульного на нас махнули бы рукой.

— Будем надеяться, что дождь сбил их со следа.

Только теперь Кристина заметила нездоровый блеск в глазах брата. Испуганная, она прикоснулась к его вискам, и зрачки ее мгновенно расширились в ужасе.

— Марк, да у тебя жар! — слова вырывались из груди. — А что, если это вирус? Что, если твой отчаянный поступок будет стоить тебе жизни и это начинается прямо сейчас?

— Кристина, — ее имя на его бледных губах легло гулкой тенью. — Если для того чтобы помочь тебе, чтобы не оставить тебя одну лицом к лицу с этой бедой, мне придется заплатить собственной жизнью, я покорно приму эту цену и не попрошу сдачи. — Он устало сел на край кушетки. Надо было признать, говорил он всегда красиво и глубоко, сложно было что-либо возражать. Это его редкий талант, дар. — Одиночество. То есть страх одиночества. Ты всегда боялась оставаться одна, я это понял почти сразу, когда ты впервые появилась на пороге нашего дома. И когда мама говорила мне — не оставь ее одну, потому что иначе она потеряется, ты нужен ей. Те годы, что ты провела с нами, бесценны. Месяцы как бриллианты в воде, дни словно звезды, которые сначала сияют, а следом падают безвозвратно, — Марк болезненно прикусил губу, падая в воспоминания плавно, но верно, как якорь в глубины залива. — Мы должны отдохнуть, никто не знает, что готовит нам завтра, — встрепенулся он.

Разум Марка и его тело уже начинал поглощать вирус. Его вены не источали сияние, а значит, кровь принимала программный код без остатка, всю его структуру. Следующим этапом шли мутации…

Утро оказалось белоснежным и блеклым, как замутневший фарфор из серванта. Набережная — составленная из светлых камней, но от них не исходило свечения. Несолнечно и гулко, а вдалеке снова и снова включались сирены тревоги — вероятно, поиски сбежавших от проверки еще велись. Конечно, было бы странно, если б военные отступились так быстро.

— Как думаешь, у того патрульного все еще болит между ног? — пыталась шутить Кристина. Марк проснулся с жаром сильнее ночного, и ей было не по себе. Она не врач, она просто взрослый ребенок, спасающийся бегством. А бегство — причина болезни Марка. Круг замкнулся на ней самой. Она оказалась проклятием этого мальчика, чего он никак не заслуживал.

— Тому патрульному точно не помешает холодный компресс, — слабо улыбнулся парень.

— Как и тебе, — Кристина снова тронула его пылающий лоб. — Я кое-что видела, — вдруг отвлеклась она. — В трюме целый зоопарк. То есть нет, это механические модели животных. У них есть пульты управления, и они ужасно устарели. Но все равно смотрятся веселенько, — рассмеялась девушка. — Как только тебе станет лучше, я покажу каждого из них.

— Судя по всему, их возили на представления, для детей, — отозвался Марк. Разум его держался за нить разговора, как за спасательный круг. Но хватка ослабевала. — По-моему, это одно из лучших решений человечества — запретить представления с животными.

— Закон о животных заповедниках, — подхватила Кристина, которая была ярой защитницей животных и не носила натуральных мехов.

— Именно тогда те, кто занимался производством этих механических манекенов, неплохо заработали, — Марк прекрасно знал историю.

— А теперь они никому не нужные стоят в трюме, — грустно улыбнулась Кристина.

— На палубе я видел птицу, огромную орлицу в гнезде, — произнес Марк. — Пойдем туда.

— Нам нельзя показываться, — отвернулась Кристина. — Патрули… Ты не сможешь побить каждого.

— Хорошо, — едва слышно улыбнулся Марк.

К вечеру лихорадка усилилась, и Кристине все-таки пришлось вытащить брата на верхнюю палубу, чтобы прохладный воздух сбивал жар. Марк лег в гнездо, под крылья железной орлицы, Кристина забралась рядом. Изнутри крылья подсвечивались плоскими солнечными батареями, от которых шло тепло. Само гнездо было выложено внутри старыми матрасами, оставаясь снаружи лишь декоративным куском переплетенного узорами металла. Видимо, моряки и сами не прочь были вечером поваляться на воздухе и в тепле одновременно.

— Птенцы равноденствия, — что было силы воскликнул Марк.

— О чем ты? — не поняла Кристина.

— Сегодня день весеннего равноденствия, а мы встречаем его в механическом гнезде под механической птицей.

— Звучит как важное историческое событие! — подбодрила брата Кристина.

Вдруг шум сирены прорезал пирс, и Кристина в ужасе вскрикнула. Марк испуганно схватился за ее руку.

— Не дай им себя поймать! — успел крикнуть он девушке, но было слишком поздно — патруль уже заметил двух человек на палубе и неумолимо приближался.

В приступе животного ужаса Кристина закричала снова — не так, как в первый раз. Теперь ее голос, словно крик чайки, звенящий и прорывающий небесный свод, источал свет, как и ее вены. Голубое сияние вырвалось из-под кожи наружу и поглотило корабль, попутно растекшись на крыльях орлицы. Патрульные застыли на месте, теряясь и пытаясь понять, по какой инструкции им действовать сейчас.

Синий шлейф огня наполнил крылья птицы, и случилось невероятное — она шевельнулась. Железные механизмы ее со скрипом задвигались, куски ржавчины посыпались на палубу, и вот уже в следующий момент она распахнула крылья. Казалось, движение давалось ей нелегко. Из клюва ее раздался оглушительный рев-скрежет. Птица была привязана множеством крепких канатов к палубе, и они натянулись. Кристина пошатнулась под напором воздуха и упала обратно в гнездо. Там, рядом с Марком, было все, что ей важно, вся ее жизнь собралась в один миг из рассыпанного пазла в цельную картину. Патрульные достали оружие и прицелились в механическую птицу, но орлица уже взмахнула мощными крыльями, и якорь сорвало, словно его и не было. Птица взмыла ввысь, увлекая за собой корабль в сторону линии серо-синего горизонта.

— Видишь, эта болезнь, — рассмеялся Марк, — от нее действительно растут крылья. А не всякая малоприятная ерунда.

— Марк, — Кристина крепко обняла брата за шею, и в этот же миг почувствовала, как жар спадает — значит, организм справлялся с вирусом. — Кажется, ты выздоравливаешь.

— Как? Неужели теперь я лишусь своих крыльев? Ведь я птенец этого механического создания!

Корабль умчался в воды, оставив позади вой сирен и патрульный автомобиль на пирсе.

— Кажется, в трюме нас ожидает проснувшийся зоопарк, — сказал Марк. — Ты спасла нас, Кристина. Твой свет озарил наш путь.

— Поэт из тебя так себе, — с улыбкой призналась девушка, — но попытка зачтена. Не знаю, где мы окажемся теперь, главное, что живы.

Корабль летел по водной глади, рассекая зеленые волны, ветер срывался в лица ребят, и шептал о том, что испытания закончились и теперь наступит новая жизнь, новая эпоха для всех людей.

Подписано о печать 10.01.2019. Формат 84x108 1/32.

Печать офсетная. Бумага типографская.

Усл. печ. л. 8,4. Заказ № К-5654.

Отпечатано в АО «ИПК «Чувашия», 428019, г. Чебоксары, пр. И. Яковлева, 13.