Жизнь и судьба Августа Эхо. — Рок великого геометра. — Я становлюсь учеником ясновидца. — Учитель объясняет почему моя жизнь повисла на волоске и что угрожает ему самому.

Итак, вот уже исполнилось ровно сто дней как я стал учеником ясновидца! Но прежде чем вернуться к собственной судьбе, я должен обязательно рассказать о жизни и судьбе своего спасителя. Иначе весь дальнейший рассказ не имеет смысла, — слишком тесно сплетены оказались — вдруг! — наши судьбы в тот роковой год.

Наконец Учитель сам поощрял эти записи, считая их хорошим уроком и терпеливо отвечал на мои вопросы, порой, весьма бестолковые и бесцеремонные.

Август Боувсма — он же Август Эхо — родился осенью 1922 года, в Варшаве. Это произошло 11 сентября. Его отец — Оетс — и мать — Луиза — были актерами мюзик-холла и, как это нередко бывает в таких семьях, почти не уделяли внимания гениальному сыну. Он и родился-то почти случайно — мать почему-то поздно обнаружила собственную беременность, врач категорически отказался делать столь опасный аборт, а тетка, ярая католичка и противница сестры обещала взять ребенка на первое время к себе и всячески помогать деньгами. Это и решило дело. Август родился во время гастролей прямо в театре, во время антракта, семи месяцев от роду. В нем было намешано много кровей — ирландской, венгерской, даже ассирийской! но польской — не было. В 1930 году, когда ему исполнилось девять лет, тетка, напуганная странными способностями мальчика, поместила его в воспитательный дом. Через три года он вернулся к матери, но чувствовал себя чужим и никому не нужным. Именно тогда с ним случилось событие, которое по собственному его признанию стало поворотным пунктом в судьбе, заглавной буквой в его жизни. До этого его уникальные способности к восприятию были как бы приглушены. Так, например, он мог иногда слышать мысли взрослых или угадать сколько в комоде у тетки спрятано злотых, или пугать сверстников тем, что убитая мышь начинает дергаться как живая, когда Август указывает на трупик указательным пальцем. Он прекрасна видел в полной темноте, обладал развитой интуицией, но все это тщательно скрывал, боясь стать предметом насмешки в школе с одной стороны, и с другой — извлекая маленькие выгоды из своего дара. Только один раз он позволил себе вмещаться в происходящее и выдать присутствие тайной силы. Это случилось в Кракове — Августу восемь лет — во время гастролей мюзик-холла братьев Труцци, где выступали с номерами его мать и отец. Был чудный летний воскресный день, и все вчетвером: муж и жена, сын и тетка — отправились в зоопарк. Они не успели прогуляться вдоль клеток и десяти минут, как маленький Август испугался, и потребовал немедленно уйти. Это было тем более странно, что сходить в зоопарк было его же давним желанием. Взрослые не слушали. Шел час кормежки зверей — самое интересное зрелище для публики любого возраста. Тогда мальчик, страшно побледнев, сказал, что один служитель плохо закрыл клетку со львом и зверь вот-вот вырвется на свободу и убьет несколько человек. Отец поднял мальчика на смех. Он терпеть не мог всяких капризов и считал, что тетка порядком избаловала сына. Семья стояла как раз напротив клетки с тем молодым львом. Их спасло только то, что, вырвав руку из ладони матери, мальчик пустился бежать к выходу. Родители были вынуждены кинуться в погоню. Тетка пошла следом. И в самый раз! — лев открыл лапой клетку и вырвался на аллею. Началась страшная паника, которая еще больше разъярила животное. Зверь в ярости разорвал несколько посетителей. Только один господин в летнем кафе продолжал невозмутимо сидеть за своим столиком и держать в руках газету. Все с ужасом наблюдали страшную сцену — когда аллея опустела, лев увидел невозмутимого господина за чашкой кофе и ринулся в его сторону. Но внезапно перешел на шаг — посетитель и головы не повернул — затем, подойдя вплотную, обнюхал человека, и уже отходя, задел бедром смельчака. Тот вяло повалился на землю. Только тут всем стало ясно, что господин с газетой давно мертв, у бедняги от страха разорвалось сердце.

Только тогда семья заподозрила, что их сын, наверное, необыкновенное существо.

Вещество! Слышу я мысленный окрик учителя: мыслящее вещество!… хотя его нет в комнате, я знаю, что он легко читает все, что я пишу о нем… имей в виду, как только ты поставишь последнюю точку, твоя рукопись может сгореть на твоих глазах!

После случая с зоопарком, странностей в поведении мальчика становилось все больше: родившись, как большинство, правшой, он вдруг потерял способности правой руки и стал все делать — левой. Или мог впасть в состояние полной каталепсии и часами находился в полной неподвижности, например, за обеденным столом, взяв чашку чая, глядя в одну точку, практически не дыша, широко раскрыв глаза, и никакой силой нельзя было разнять пальцы мальчика. Тетка в истерике накаляла до бела на огне лампы кончики ножниц и пыталась легкими ожогами привести Августа в чувство — безрезультатно! Но самым странным был второй голос, который стал появляться у мальчика — обычно во время сна — странный механический голос взрослого человека, который вдруг принимался будить спящую тетку и язвить полушо-потом по поводу ее показной набожности, для голоса не было секретом, что она давно находится в любовной связи с отцом Августа, мужем своей сестры. Какой грех! Утром мальчик ничего об этом не знал, не помнил. Именно после этого кошмара тетка отправила воспитанника в католический колледж при монастыре бенедектин-цев, в местечке Гора-Калев.

Там-то и случилось чудо в саду.

Август Эхо называет его отправной точкой силы.

Внешне кардинальное событие не имело никаких сверхособенных черт. Просто однажды, удрав с уроков, Август отправился гулять по окрестностям Гора-Калев. Ведь сегодня был день его рождения — ГГ сентября — ему исполнилось двенадцать лет. И он опять был одинок и забыт. Стояла осенняя пора урожая. В поисках спелых плодов, мальчик пролез через какую-то ограду в прекрасно ухоженный сад, который постепенно перешел в необычный парк вокруг дома с закрытыми ставнями. Там явно никто не жил. Перед домом, на каменистой площадке мерцал античный фонтан с мраморной чашей в виде головы Медузы Горгоны. Фонтан был полон чистой водой, которая переливалась через край радужным крылом. Внезапно из-за дома выехала к чаше, на черной лошади странная фигура, закутанная до лица, словно бы в полупрозрачный дым. Напуганный мальчик никак не мог разглядеть, кто этот всадник — мужчина или женщина. Казалось бы надо бежать опрометью, но Август словно прирос к месту. Его явно увидели. Больше того, когда черная лошадь стала пить воду в фонтане, туманная фигура безмолвно подняла вверх туманную руку. Это был как бы жест приветствия. И, робея, мальчик сделал несколько шагов навстречу и только тут разглядел, что вместо головы фигуру венчает морда чёрного быка, который смотрит глазами, полными крови. Но взгляд бычьих глаз был полон ума. Отпрянув назад, Август хотел было бежать, но не мог сделать ни шагу. В руке фигуры он увидел нечто вроде зеркального осколка. От него по земле, воде и цветам к мальчику — дымясь алым пожаром — устремился солнечный зайчик. И вдруг с физической силой ударил в лицо ослепительной вспышкой и раскатом грома, и сбил с ног. Было чувство, что зеркало из могучей руки переместилось в его мозг и стало вращать-соя вокруг оси внутри черепа. От боли в глазах и ушах Август вскрикнул и потерял сознание. Когда он очнулся, стояла ночь. Мальчик лежал на мягкой травке в запретном саду, среди яблонь, но небо над ним стало совершенно неземным. Было отчего испугаться — там, в неохватной вышине, стояло три огромных красных луны, вокруг которых в ночном космосе сияли неведомые созвездия. А вокруг центральной луны, грозно и медленно, с шумом водяного водопада, вращалось широкое кольцо из сплошного зеркала, какое рисуют обычно в учебниках вокруг Сатурна.

Видение длилось несколько минут и затем пропало из глаз.

Далеко за полночь вернулся Август в дортуар, он чувствовал, что отныне наделен властью над необъяснимой и непобедимой силой.

Вторым толчком к призванию стал сеанс голландского медиума Джерарада Руазе, который гастролировал летом 1937 года в Вене, куда переехали родители Августа. Он пришел на сеанс со школьным приятелем, Августу шел пятнадцатый год. После встречи в саду с таинственной силой прошло три года. Медиум Руазе был уже на излете своей европейской славы и использовал в своем представлении несколько подставных лиц. Это было сразу разгадано Августом и преисполнило сердце подростка презрением к знаменитости. Вместе с приятелем они выражали свое неудовольствие свистом, а иногда и топотом ног. В конце представления медиум показывал следующий трюк — зрители писали записки и передавали их жене артиста, которая ходила между рядов с черной шкатулкой. Медиум доставал записки, сразу на глазах публики сжигал бумагу на огне свечи и говорил, что там было написано. Этот номер Руазе делал чисто, без обмана и срывал заслуженные аплодисменты. Приятель Августа тоже принял участие в сеансе и послал записку: «Мой друг Август Боувсма тоже медиум. Ему еще Г4 лет, но он намного сильнее вас, маэстро!» Когда Руазе сжег записку, он не без насмешки обратился к залу: «Эта записка от школьника, который пишет, что его приятель лучший медиум, чем я». И пригласил Августа на сцену. Август был задет интонацией медиума и принял вызов. Зал затих. «Ваш метод?» — «У меня много методов. Я слышу эхо предметов и проникаю в суть вещей». — «Отлично, молодой человек. Вот вам моя личная вещь. Проникайте!» — и медиум с демонстративным скепсисом протянул ему золотые часы, на всякий случай окружив их мысленной защитой от вмешательства. Взяв часы, Август показал их залу и спокойно объявил: «В часах находится локон светлых вьющихся волос. Они принадлежат очаровательной молодой даме. Но… это не ваша жена, господин Руазе. Ее зовут Грета. Вы тайно возите ее за собой из города в город. И сейчас она в этом зале». Насмешка исчезла с губ медиума. Первой опомнилась жена Руазе. «Маленький негодяй, — сказала она на весь зал, — это ложь!»— «Здесь нет никакого локона», — опомнился медиум и забрав часы, попросил Августа занять свое место. Публика заволновалась: «Откройте часы!» — потребовал густой бас. Медиум открыл крышку, внутри было пусто. «Локон уже спрятан в кармане», — рассмеялся Август, спускаясь в проход между кресел партера, — Впрочем, вот эта девушка". Он остановился рядом с молодой блондинкой, и добавил загадочно: «Ее колебания совпадают с колебаниями локона волос в часах». Девушка вспыхнула и, потеряв самообладание, молча выбежала из зала. Тут жена на сцене отвесила медиуму звонкую пощечину. Зал хохотал и бурно аплодировал Августу.

«Ну, — сказал приятель Августу, когда они вышли из театра, — теперь ты понял, как сможешь разбогатеть?»

Скандал в театре имел самое неожиданное продолжение. Среди зрителей находился начальник Венского уголовного розыска Абель Ганц. Он как раз бился над загадкой одного преступления. И — безуспешно. А время не терпело промедления. Выступление юного медиума произвело на него сильное впечатление и, поколебавшись, он пригласил Августа в полицейскую контору. Но не стал объявлять суть своей просьбы. А, желая проверить способности подростка, поставил перед ним два запечатанных картонных ящика. Август сразу определил, что в одном .из них находится пропитанный кровью ботинок детского размера и объявил, что речь, видимо, идет об убитых детях. Достав обувь, Август увидел перед собой ряд символических картинок, который прочитал следующим образом: «Это все, что осталось от убитых детей Иоганна и Альбертины. Я ясно вижу их в лесу, вдоль дороги из Вены на Баден. Они лежат друг на друге. Крестом. И девочка, и мальчик были сначала изнасилованы, а потом задушены. Убийца до сих пор не найден. Это был браконьер. Дети ехали на велосипедах из школы, когда попались ему на глаза. Он вышел навстречу из леса. На перекресток двух дорог. Остановил сначала Альбертину, затем — Иоганна, а затем изнасиловал и задушил. Это был человек огромной физической силы. Убийца умело скрыл свои следы и следствие зашло в тупик. Во-первых, сами тела убитых детей так и не были найдены. Велосипеды насильник утопил в болоте у деревни… кажется Гримау или Гриллмао, не могу прочесть карту… Единственный след — оловянная фляга, найденная полицией недалеко от дороги. На ее горловине ножом вырезаны инициалы X. 1. Это только сбило с толку. Фляжка не имеет к убийству никакого отношения. Но…»

Тут Август сделал паузу и посмотрел прямо в глаза Абелю Ганцу: «Но, господин начальник, ведь само преступление было совершено девять лет назад. В августе 1928 года. А убийца погиб год спустя во время пожара в отеле. Кстати, он назывался в те годы „Крест“. Сейчас его имя не имеет никакого значения, и я не буду его называть. Что вы хотите на самом деле, господин Ганц?»

Надо ли говорить, что начальник Венского уголовного розыска был потрясен, ошеломлен, ошарашен этим, ответом. Ведь он сам вел то несчастное дело, когда был еще старшим следователем, и помнил все подробности убийства детей до мелких деталей.

— И все это вам сказал обыкновенный ботинок? — воскликнул он.

— Что значит обыкновенный? На свете нет ни одного обыкновенного ботинка. Все вещи феноменальны и необыкновенны. Тем более, если на них следы пролитой крови. Если хотите, об убийце мне рассказала засохшая капля крови убитой Альбертины. Видите, она все еще краснеет и не потеряла цвет".

— А что говорит вам, Август, вот эта необыкновенная трость?

И полицейский выложил перед юношей обыкновенную легкую тросточку из бамбука.

— Вы хотите попутно узнать, есть ли у вашей жены любовник?

Абель Ганц вытер со лба пот.

— Но тросточка вашей жены ничего не знает об этом. Зато я хорошо вижу, что она вчера побывала в зубах спаниэля. Видите. Это следы от собачьих зубов, А расстояние говорит о том, что это спаниэль, но никак не мастиф или дог…

— Это мой спаниэль. — Ганц спрятал тросточку и перешел к делу: у него не осталось никаких сомнений в выдающихся способностях юноши.

Дело шло о несчастье, которое случилось в семье его друга. На той неделе у него пропала шестилетняя дочь. Но случилось это не в Вене, а в Нью-Йорке! Местная полиция оказалась бессильна, и приятель в отчаянии позвонил в Вену, умоляя Абеля приехать немедленно и помочь в поисках. Но тот никак не может покинуть Вену в эти дни. Словом… может быть Август слетает в Нью-Йорк. Увидеть Америку в столь юные годы — большая удача. Там его уникальный дар найдет достойное применение.

Августу очень хотелось побывать за океаном. Он еще нигде не был. Но он сказал, что обилие впечатлений только помешает делу. Кроме того, расстояние не кажется ему помехой. Сейчас нужно только две вещи: фотография девочки и карта Нью-Йорка!

Фотокарточка у следователя имелась, а за картой города срочно послали курьера в магазин карт и географических атласов.

Взяв фотографию маленькой Элли с родителями, Август почувствовал, что она мертва — ее маленькое личико не издавало под нажимом пальца никаких тонких вибраций, а вот колебания отца и матери на снимке были вполне явственны.

— Увы, господин Ганц, Элли уже нет в живых. Она убита. И убита совсем недавно. Вчера.

У Элли на фотографии было весьма смышленное и смешливое личико. «Я вижу, что у нее было какое-то прозвище?» — спросил Август. «Да», — ответил, печально вздохнув, Абель: он сразу поверил словам подростка. — «Да, у нее было прозвище. Ее звали обезьянкой.»

Это слово, как молния, озарила все темное пространство события, ведь любая смерть, согласно концепции Августа Эхо, имеет свой код, и она не случайно имеет именно такой код.

— Ее убийца, — сказал он полицейскому, — низкорослый мужчина с обезьяней внешностью и челюстью гориллы. У него глубоко посаженные глаза, ярко выраженные надбровные дуги. Он курнос. Но детям он нравится. Ему 55 лет. Он душевнобольной садист. Он похитил Элли и убил как раз во время приступа болезни. .И это не первая его жертва.

Когда принесли карту Нью-Йорка, Август указал на один район Ист-Сайда, где нужно искать большую железную дверь на третьем этаже большого дома из красного кирпича. Дверь, экранируя, объяснил он, мешает заглянуть в комнату, а окно с улицы плотно задернуто опущенным жалюзи в крупных пятнах рыжей краски, похожей на кровь. Напротив этого дома находится дешевый танцзал, который местные негры и пуэрториканцы называют «обезьянником». А на стальной двери нацарапано по-немецки — «хвост».

Ганц предложил юноше чашку кофе, а сам немедленно связался с полицией Нью-Йорка и передал полученную от медиума информацию. Координаты были настолько подробными, что полицейские быстро обнаружили названный дом из красного кирпича. Здесь как раз сдавались комнаты постояльцам. В коридоре третьего этажа имелось несколько стальных дверей, но только одна из них оказалась закрытой. Ее снимал некто Гай Хардинг. Дверь взломали. Тело девочки нашли под кроватью.

Элли была завернута в одеяло и обмотана бельевой веревкой. Преступник готовился избавиться от трупа. Элли была изнасилована и убита накануне обыска, как раз вечером. В этот же день садист Хардинг был арестован.

Единственная ошибка Августа — возраст убийцы. Он сказал, что ему пятьдесят пять лет, но убийца был молод, ему шел тридцать второй год. Но цифра «55» все же фигурировала в деле — это был номер комнаты, которую снимал убийца в Ист-Сайде.

Пораженный начальник Венского уголовного розыска сообщил о результатах юному медиуму. Август сказал, что «в мире все пронизано величайшим символизмом», «что случайности исключены», а затем подвел черту:

— Хотите знать почему он убил Элли? Она шла с бонной мимо витрины фотоателье, где хозяин как раз вывешивал фотографии детей с маленькой обезьянкой на руках. Гай Хардинг — человек-обезьяна, шел мимо в тот самый момент, когда бонна сказала девочке: «Элли! Какая обезьянка!» Хардинг обернулся и увидел прелестную девочку. Он уже мучался приступом мировой злобы и, увидев Элли, обрадовался. Он думал, что раз есть такие красивые дети, значит жизнь не так безнадежна. Бонна зашла в ателье, оставив девочку ровно на минуту. Но Гай уже знал, что ее зовут Элли. Остальное было делом техники. Похитив ангелочка, он не собирался ее убивать, и всю неделю покупал подарки, конфеты, успокаивал, обещал, что отведет ее домой. «Разве можно убить такого ангела?» — говорил он себе и убил ее, любуясь чистотой и невинностью. А изнасиловал уже мертвой, он знал, что теперь ей не больно.

Зрелость анализа, психологическая глубина сказанных слов, твердость поиска произвели на Абеля Ганца исключительное впечатление. Он понял, что Август гениально одарен и обещает достичь невероятных высот. Он предложил Августу сотрудничать с венской полицией и обещал крупное вознаграждение за каждое дело, раскрытое медиумом.

Но Август отказался. Моя задача — уничтожить рационализм!

В том году серьезно заболела Луиза, мать Августа, а отец на одной из гастролей сломал руку и потерял работу до конца сезона. На плечи пятнадцатилетнего юноши внезапно легла забота о родителях. Он мечтал поступить в университет, получить классическое образование, поискать применение своих способностей в науке, а тут пришлось искать заработок. Но он очень любил свою мать, как сын, которому не хватило материнской, любви.

Август встретился с известным импрессарио Коба-ком. К этому времени они жили в Варшаве. Но вот парадокс — всё его способности не произвели на Кобака никакого впечатления. Отгадывать мысли? Искать предметы в зрительном зале? даже ездить в машине с завязанными глазами? Все это умеет делать мой Вольф Мессинг! Придумайте что-нибудь другое, молодой человек. Найдите собственный стиль! И возьмите артистический псевдоним. Боувф…сма? Фуй! Таких фамилий не бывает.

Юноша был взбешен и ушел из бюро Кобака, хлопнув дверью. Однако импрессарио догнал его на лестнице и предложил одно «грязное дельце». В Вене, в отеле, княжна Н. уронила в унитаз драгоценное ожерелье из крупных бриллиантов. Колоссальной стоимости. К счастью для княгини, ожерелье было застраховано и страховая компания должна была выплатить владелице крупную сумму. А им платить очень не хочется! Предполагая найти драгоценность, страховая компания вскрыла канализацию в нескольких местах. Но безуспешно. Тогда они обратились через господина Кобака к Мас-сингу, но тот отказался. Это дело дурно пахнет!

— Словом, если вы не брезгливы, молодой человек, и нуждаетесь в деньгах, то за уплату маленького процента, я готов телефонировать о вас в Вену.

Август согласился и этим же вечером экспрессом выехал в Вену.

Рассказывая мне об этом мелком эпизоде своей биографии, Учитель заметил, что когда речь шла о предметах, а не о живых людях ему — в то время — требовалось самому побывать на месте. Здесь расстояние было как раз помехой ясновидению. Но главное не в этом. В том поезде с ним случилось одно знаменательное происшествие, которое переменило его судьбу.

Обедая в вагоне-ресторане, он несколько раз ловил на себе взгляд пожилого незнакомца с выразительным лицом хищной птицы. Пассажир выглядел опрятно и чисто, но было заметно, что он видал виды, как и его поношенный костюм. Август почувствовал, что никак не может отчетливо проникнуть в его мысли, к чему он уже просто привык. Вдумавшись понял — это медиум! Напуганный неожиданным открытием, Август попросил счет у официанта и пошел было к себе. Но неизвестный мягко остановил его бегство, церемонно усадил за свой столик и сказал:

— Не пугайтесь. Я ничем вам не опасен, юноша. Когда-то я был очень знаменит. Меня зовут Хейро.

Хейро! Легендарное имя в начале века. Это был знаменитый хиромант, англичанин по рождению, Вильям Джон Вернер, взявший себе звучный псевдоним граф Луис Хамон, но более известный как Хейро или Рука, в переводе с латинского. Когда ему было всего десять лет, он написал первое эссе об искусстве гадания по руке. В начале XX века в Европе не было никого, кто был бы более знаменит, чем Хейро. Ведь это он предсказал лорду Бэлфору, что тот станет премьер-министром Англии, Оскару Уальду — позор и тюрьму за семь лет до ареста и суда, Мата Хари — смерть в возрасте 37 лет, а королю Эдуарду VII год и месяц его смерти, за одиннадцать лет до его кончины. Эдуард VII рекомендовал Хейро своему родственнику, русскому императору Николаю II, и в 1904 году тот побывал в России. Когда его представили императору, он составил гороскоп, где предсказал революцию Г7-го года и насильственную смерть самому самодержцу. Его пророчества царская семья встретила с недоверием. Кроме Григория Распутина. Старец попросил о встрече, но о своей судьбе спрашивать не стал. Хейро сам полез в огонь:

«У вас будет жестокий конец, — сказал хиромант, — вам будут угрожать сначала ножом, затем ядом, затем пулей, но в конце-концов над вами сомкнутся ледяные воды Невы и вы умрете в воде».

«Я смеюсь над твоим пророчеством, мусью, — ответил Распутин. — Я сам хозяин своей судьбы». Но затем добавил: «Ладно, дурило, скажу одному тебе: если меня убьет крестьянин, Россия выживет и царь уцелеет, а если — аристократ, России, царю и народу — конец».

Этот разговор между Хейро и Распутиным стал известен благодаря переводчику. Он случился в январе 1905 года, за одиннадцать лет до убийства Распутина князем Юсуповым и утоплением старца в невской проруби.

Так вот, к своему стыду, ничего этого о Хейро Август не знал, а выяснил впоследствии. Их разговор зашел о другом.

— Я вижу, что вас, дорогой Август Боувсма, ждет удивительная судьба, — сказал ему Хейро, — но учтите в вашей жизни мою историю: вот уже скоро 20 лет, как я потерял свой дар. Эта проблема стоит перед каждым, кто пытается повлиять на ход вещей. Встанет она и перед вами, дорогой Август.

— Наверное, проблема в том, что нужно пускать свой дар только на добрые дела, — предположил юноша.

— Это было бы слишком простым решением, — ответил Хейро, — все гораздо, гораздо сложнее. И не стоит навязывать миру наше деление на добро и зло, он неделим, — добавил Хейро и спросил Августа, каков его метод?

Август ответил, что он проникает в суть и ход вещей через эхо, которое рождается в нем, если удается попасть в такт резонансу предмета ли, человека…

Хейро ответил, что это редкий дар ясновидения, что до него такое умел делать только один американец Кайс, но и то, только в состоянии сна. Проснувшись после транса, Кайс абсолютно ничего не помнил из своих пророчеств и ответов, и вообще по жизни был довольно глуповат.

— Я советую вам, — продолжил Хейро, — сначала серьезно изучить пределы собственной силы. Понять ее цель и предназначение, иначе вас ждет печальный конец. И еще — откажитесь от карьеры гастролера. От поиска славы и денег. Я чувствую, вы можете перевернуть мир: взять добро себе, а зло оставить Богу. Не тратьте сил на пустяки, изучайте свой феномен. И научитесь жить по его законам.

— Но, — возразил Август, — на моих руках — больная мать и отец, потерявший работу… Я весьма стеснен в средствах и очень нуждаюсь.

— Оставьте ваши тревоги, молодой человек. Дайте вашу руку. О, у вас замечательная рука… Мне кажется, что вас… да, да, — неожиданно оживился Хейро, — Август! Вы вернули мне дар хироманта. Надолго ли? Да, вижу, вас ждет скорое богатство, через какого-то «медведя». Будет мировая война! Когда она подойдет к концу, вас увезут за пределы Родины. Но море будет рядом. Море — ваше самое сильное оружие, молодой человек… Море и подземное царство мертвых! Ваш дар принесет вам огромную власть над людьми и событиями, пока вас не остановит, не остановит…

Тут Хейро замолчал.

— Кто? Что остановит? — встрепенулся Август, заметив, что внезапное возбуждение провидца прошло и тот обмяк, в изнеможении откинувшись на спинку кресла. Глаза Хейро разом потеряли блеск.

— Не знаю… — ответил медиум, но вдруг попросил ручку и листок бумаги,

— Быстрее, — торопил он, — может быть слова помнит моя рука.

Ручка у юноши нашлась, а вот блокнот, как нарочно, остался в купе.

Тут на удачу подошел официант и протянул счет.

Хейро жадно схватил листок и написал прямо поверх цифр дрожащей рукой: Пока змея не вернется в зеркало. И подчеркнул загадочную фразу. На этом рука окончательно замерла.

— Вот, — перечитал он написанное и недоуменно пожал плечами. Было видно, что встреча его порядком измотала.

Они стали прощаться.

Последнее, о чем предупредил Хейро Августа: ему больше нельзя до конца жизни давать свою руку хиромантам, потому что если его руке будет дано новое толкование, то еще вопрос — останется ли эта судьба его судьбой.

Пожимая на прощание руку юноши слабой кистью, великий провидец улыбнулся: надеюсь, мой Август, вы действительно уничтожите рационализм.

Той же ночью, в поезде «Варшава — Острава — Брно — Вена» Август Боувсма решил сменить свое имя — теперь он не Боувсма, а Август Эхо!

Он ворочался на полке до утра, мысли о великом призвании возбуждали ум, а предсказание мировой войны терзало сердце.

На вокзале в Вене Августа Эхо встретил страховой агент и отвез прямо в отель «Золотой медведь».

Ага! Прав Хейро!

Эхо просил показать ему номер, где была потеряна драгоценность княгиней Н. Надо сказать, что молодость Августа произвела на агента самое невыгодное впечатление. В номере Август прошел в туалет похожий на маленький сад с зеркалами. Тогдашней его задачей было увидеть момент падения ожерелья в унитаз. Мысленно перенестись в точку падения. И это ему легко удалось: он увидел перед глазами оттиск княгини на фоне зеркал. Привидение вошло в туалет, сходило по малой нужде, переместилось на биде, затем промакнуло салфеткой лицо и, снимая ожерелье, нечаянно уронило его в унитаз. Бриллиантовая змейка юркнула в темноту. И Эхо стал падать в клоаку вместе с алмазами. Это было весьма тягостное чувство. Клоака не место для глаз ясновидца. Сделав несколько кульбитов во мраке, алмазная струйка выплыла в трубу городского коллектора, пока не зацепилась за моток проволоки на дне канализационной трубы.

Недалеко от вертикального люка. Здесь Август поднялся наверх и прочел название улицы — Кертнерштрассе. И хорошенько запомнил место — прямо напротив кафе «Сирк Эке».

Все это путешествие заняло меньше минуты.

Открыв глаза, Август попросил агента компании отвезти его на Кертнерштрассе и указал место, где надо вскрыть трубу и достать драгоценность.

Срочно вызвали рабочих.

Только когда бесценное ожерелье достали, Август спохватился, что не оговорил свой процент и не подписал никаких предварительных бумаг — так был захвачен решением задачи.

Как ни был поражен представитель страховой компании точностью молодого медиума, он конечно же воспользовался непрактичностью гения: Август получил смехотворно маленькую сумму.

Не без досады он вспомнил свою встречу с Хейро и его предсказание о том, что скоро будет богат. Старик в самом деле выжил из ума и потерял дар провидца, глупец!

Но Август явно поторопился в своих выводах.

Через день, когда он получал в страховом бюро жалкую сумму вознаграждения, кассир фирмы, читая явное негодование на лице пылкого юноши, и разделяя в тайне его досаду, зная сколь огромна сумма, которую сэкономил наив страховой компании, сказал Августу, что в отличие от княгини Н., граф Понятовский не застраховал свои фамильные драгоценности и сейчас кусает локти.

— А в чем дело?

Выяснилось, что граф — один из богатейших людей Польши — сообщил о пропаже бриллиантовой броши и назначил огромный процент вознаграждения.

Август попросил кассира помочь связаться с графом и предложил Понятовскому свои услуги.

Графа не смутил возраст медиума, он всего лишь попросил рекомендаций. Август сослался на начальника венского уголовного розыска — Абеля Ганца… Тот дал самые восторженные отзывы, и граф выслал за Августом свой самолет из Кракова.

Еще через день Август оказался в старинном родовом замке Понятовских. Это была одна из самых богатых фамилий тогдашней Польши, которой принадлежали поместья, фабрики, многомиллионный капитал и в том числе старинная бриллиантовая брошь — фамильная драгоценность, которая передавалась из поколения в поколение на протяжении чуть ли не трех столетий. По семейным поверьям она считалась счастливым талисманом рода, потеря которого грозила разорением владельцу. Ювелиры оценивали брошь не менее чем в 900 тысяч злотых — сумма поистине огромная. Но для графа она просто была бесценной. Он был в шоке. Брошь пропала полгода назад, и все поиски оказались тщетными. Никаких объяснений случившемуся граф не мог даже предположить — чужому человеку пройти в графский замок было невозможно. Прислуга? Да, она была многочисленна. Но это была потомственная прислуга, их отцы и деды служили у Понятовских. Они работали здесь десятками лет и очень ценили свое место. Это была одна семья. Пропажа талисмана произвела на всех тягостное впечатление. Частные детективы — пять приглашений! — тоже не смогли ничего распутать.

Эхо повел себя как человек, наученный горьким опытом и начал с того, что определил сумму вознаграждения — 25% от найденного — и подписал с графом юридически грамотный контракт, который оформлялся у юристов в Кракове. Только после всех формальностей он приступил к поискам.

Деловая хватка юнца произвела на графа самое невыгодное впечатление, он считал, что достаточно одного его слова.

Для поиска броши прежние приемы не годились: фотография молчала, поскольку брошь не относится к миру живых. Место исчезновения так же неизвестно, как и время похищения, поэтому отпадало и путешествие вспять. Оставалось самое муторное — прослушать мысли всей прислуги замка.

Два дня Август добросовестно прочитывал всех, кого к нему приводили — тридцать человек в первый день, двадцать пять во второй. Наконец перед Эхо прошли все служащие графа до последнего человека. И он убедился в том, что хозяин замка прав: все эти люди абсолютно честны. Тогда — как это было неприятно — Эхо попросил знакомства с домочадцами. Граф только поморщился, но не отказал. Результат тот же — ни один из Понятовских драгоценность не похищал. Эхо подвел итог: всего Г09 человек! И только об одном единственном человеке он не мог сказать ничего определенного. Он не чувствовал не только его мыслей, но даже —настроения. Впечатление было таким, словно он был закрыт от ясновидца непрозрачным экраном.

Это был слабоумный мальчик лет десяти-одиннад-цати, сын одного из самых уважаемых слуг графа. Он будил графа по утрам, подавал кофе в постель, помогал отходить ко сну. Несчастному отцу и его сыну в семье графа весьма сочувствовали. Мальчик пользовался полной свободой; он мог заходить в любые комнаты. Тем более, что граф часто уезжал. Мальчик был тих, аккуратен, ни в чем плохом не замечен и потому не вызывал никаких подозрений. Словом, если это он совершил кражу, то сделал это без всякого умысла, бездумно. Для него брошь — сверкающее стеклышко и только. Так ворона несет в свое гнездо все, что блестит… Это было единственное, что Эхо мог предположить в той ситуации.

И он решил понаблюдать за ребенком.

Он специально остался с ним вдвоем в детской комнате графских детей, где было полным-полно всяких игрушек. Сделал вид, что занят записками в блокноте. Затем вынул из кармана золотые часы — их любезно одолжил граф, — покрутил в воздухе на цепочке, чтобы привлечь внимание бедняги. Положил на стол, вышел из комнаты и стал наблюдать в щель через дверь.

И точно — оказалось, что мальчик заметил часы. Он сразу взял их со стола, подражая Августу, покрутил в воздухе на золотой цепочке, затем сунул в рот… так он развлекался с часами больше получаса, а потом… потом подошел к чучелу огромного медведя в углу — волосы зашевелились на голове Августа — с удивительной ловкостью обезьянки взобрался на голову зверя. И сунул часы в широко открытую пасть чучела. С легким шорохом часы упали внутрь глотки.

Ах, Хейро!

Горло медведя было срочно разрезано, и из разреза на пол хлынул целый поток блестящих предметов: золотые чайные ложечки, осколки бутылок, нитки жемчуга" монеты, серебряные кубки, запонки из платины с бриллиантами, стеклышки из калейдоскопа, рубиновые серьги, цепочки… в этой груде золота была и фамильная драгоценность Понятовских — брошь украшенная двадцатью крупными бриллиантами. Общая стоимость вещей найденных в медведе превзошла миллион злотых.

Обещанный процент — 250 тысяч злотых — были вручены Августу.

Покидая замок, он заглянул к мальчику. Невинный воришка был все же наказан и плакал, забившись в угол. Положив руку на белокурую головку бедняги, Август долго держал ладонь на затылке — непрозрачный экран по прежнему скрывал мысли и чувства слабоумного мальчика. Как в столь немощном теле, существует столь мощная защита от чужого вторжения! Эхо впервые встретил сопротивление равное своей чудовищной силе. Он не мог не уважать такого противника… С тех пор проблема защиты стала одной из ведущих идей его жизни.

Итак, он богат. Свободен как птица. Молод. Одарен таинственной силой. И ему только-только семнадцать лет. Он назначил матушке солидный пенсион… Правда, время становилось тревожным, надвигался 1939-й год, год начала новой мировой войны. В атмосфере времени носились флюиды тревоги. Почти полгода Август с подружкой Софи путешествовал по Европе: Лондон, Париж, Венеция, Неаполь… первые рестораны, отели, ночи пылкой любви.

1 сентября 1939 года, когда немецкие войска вошли в Польшу, Август с Софи был в самолете. Они как раз возвращались в Варшаву из Александрии. О начале войны им сообщила стюардесса. Самолет был посажен в Дфинах и влюбленные оказались в Греции. Август пытался связаться с Варшавой, узнать о судьбе матери и отца — связи не было. 3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии.

Стало ясно, что Август вновь беден — ведь его деньги хранились на счету в Польском национальном банке. Дорогой отель был влюбленным больше не по карману, и они уехали из Афин на поезде сначала до Калане, а затем, на морском трамвайчике, на самый край Пело-понесса, к мысу Тенерон. Наступила лучшая пора Средиземноморья. Они снимали ветхое бунгало в двух шагах от моря, питались фруктами, овечьим сыром, молодым виноградным вином, часами купались, наплевав на мир. Война сдула людей с греческих пляжей. Берег был пуст до горизонта. Пуст и прекрасен.

11 сентября — в день рождения Августа — ничто не предвещало беды. Именно потому, все что случилось, так поразило молодого ясновидца: он знал, когда шляпу сдует с головы, а тут! День был безоблачен, как вчера и позавчера. Солнце. Штиль. Август и Софи нашли новое местечко на скалистом берегу. У них были маски с трубками и ласты. Недалеко от берега из воды торчал скалистый островок — он так и манил к себе. Проплыв половину расстояния, они поняли, что манящий островок оказался дальше, чем показалось с берега, но решили плыть дальше. Дно в этом месте ушло на порядочную глубину, но морская вода была так чиста, что казалось, можно рукой дотянуться до гладких донных камней. Они плыли, любуясь видом морской живности. Казалось, до них здесь никто не плавал, такой девственной виделась водяная бездна, легкая, как воздух, и они не пловцы, а парашютисты в солнечном небе. Внезапно Эхо заметил огромную акулу прямо под собой. Ее размеры и сила, которая от нее исходила, внушали ужас. Казалось, она любуется жертвами, медленно и властно описывая полукруг, чтобы получше разглядеть влюбленных юношу и девушку. Подплыв к Софи, Август постучал по маске, показывая вниз. Акула отреагировала на этот жест нервным изгибом хвоста, ее остроносая туша, отлитая из белейшего материала, бесшумно парила в морской толще, приближаясь к добыче. Движение бестии так идеально, что вокруг плавников не дымило ни единым пузырьком. Софи была потрясена: от внезапной близости смерти она почти оцепенела и еле-еле держалась на поверхности. Поднявшись из бездны, акула заворачивалась вокруг жертв снежной стеной из мокрой кожи, где под скошенным плоским рылом чернела кромешная пасть с очертаниями кошмарной сабли. До островка оставалось еще метров сто, до акулы — каких-то пятнадцать — двадцать метров. Глубина оставалась прежней — бездонной. Акула неумолимо приближалась, одержимая самим дьяволом. В прозрачной воде хорошо видно, как она слегка то открывает, то сжимает щелястую пасть, предвкушает поживу. Как Бог мог позволить такой беспощадной твари ликовать над пленными жертвами! Август понимал, что до тех пор пока видит ее профиль с маленьким рыбьим глазком — бестия продолжает свой разворот, но как только она нападет, он увидит оба глаза на лезвии жадного ножа. Он был ближе к акуле, чем Софи и видел, как она отчаянно поплыла в сторону, бросая его одного в пасть беды: пусть он умрет первым, а я — второй! Пытаясь призвать на помощь те могучие силы, которые до сих пор опекали его судьбу. Август мысленна кричал: Уходи! Уходи! Исчезни! И угрожал смехотворным оружием… Я забыл сказать, что он плыл с ружьем для подводной охоты на всякую мелочь. Он даже содрал с гарпуна подбитого краба, словно от этого острие гарпунка станет острее. Бестия продолжала чертить вокруг жертвы магический круг смерти. Вот-вот круг замкнется, и тогда — конец! Ему хотелось увеличиться в размерах, чтобы пнуть ногой в морду мерзкой исполинской селедки, схватить ее за жабры и исколошматить об острие каменного островка, размозжить тупую башку в кровавые лохмотья. Но тщетно! Защитные силы молча выжидали. Чего они ждут? Август поджилками чуял, что белая тьма впереди начала прицеливаться, что гадина собирается напасть чуть сверху, чтобы пройдя над пловцом слизнуть голову с шеи. Из двоих пловцов она окончательно выбрала его… Вот на широком лезвии тупого ножа появился второй глаз. Акула замкнула полукруг и ракетой шла теперь — прямой наводкой прямо к нему, — сквозь невесомую толщу воды с неотвратимостью рока. И все это без единого звука. Без малейшего всплеска. Без воздушных пузырьков и брызг. Ее глубочайшая пасть стала медленно раскрываться, так медленно, словно она позевывала от скуки. Шире, еще шире… и солнце наконец дотянулось лучами до ее пасти, озаряя золотым заревом света акульи зубы, огромные, как сосульки на краю крыши. Пасть распахнулась, как ледяная пещера. Г0…8…5 метров! В полной панике Август выстрелил из ружья и тут произошло вот что… из глубины акульего жерла на солнце выплыл непонятный круглый предмет, вращаясь вокруг оси и колыхая бурыми водорослями. Боже! это была голова утопленника! А то, что Август принял за водоросли — его длинные волосы, побуревшие от вытекшей крови. И Август узнал ее! Это была голова Хейро! Глаза головы спали мертвым сном. Губы были стиснуты скорбной гримасой. «Меня больше нет», — говорило выражение лица. Гарпун, натянув стальной тросик, дернул руку стрелка и вонзился в стиснутый рот провидца. По лицу покойника прошла судорога и глаза его страшно открылись, пожирая пловца адским взглядом. По воде прошел электрический треск, словно от прямого попадания молнии. И Август пережил абсолютно неизвестное чувство, такое чувство, что время моргнуло, как человеческое веко, смывая соринку с глазного белка.

И акула исчезла!

Не веря глазам, Август стал вертеться на месте, оглядываясь по сторонам в поисках ликующей ледяной пещеры кошмара, но акула действительно исчезла бесследно, хотя видимость была исключительной: на сотни метров во все стороны.

Только голова утопленника уходила на дно, увлекая за собой подводное ружье на стальном тросике. Август выпустил его из рук… гарпун торчал во рту хироманта, а открытые глаза Хейро продолжали пожирать Августа из световой морской глубины.

Когда они выбрались на скалистый островок, Софи была еле жива от пережитого ужаса. Она потеряла в воде ласты. Август с максимализмом горячего юноши уже возненавидел девушку за предательский отплыв в сторону: пусть он умрет первым! — но не давал воли вспышке своего гнева. Он пытался понять, что произошло. День был все тот же. То же самое море. И все же, что-то неуловимо изменилось… Он заметил, что по островку здесь и там разбросаны части огромной твари. Голова, кишки, печень, хвост акулы, который все еще дергался и гремел галькой. Только Софи ничего не замечала, так глубок был шок от панического страха. Казалось, нечто разорвало акулу на куски в припадке невероятной злобы. Особенно досталось бесовской морде — в каждый глаз рыбины было всажено по морской раковине, а в кромешную пасть вбит огромный кусок базальта. Переводя дыхание, Август посмотрел на свои водонепроницаемые часы. Что за чертовщина! Стрелки показывали полдень. Но он хорошо помнил, что именно в полдень, полчаса назад, они вошли в воду и весело поплыли к проклятой скале. По-прежнему стараясь не привлекать внимания Софи, Август посмотрел вдаль и увидел именно то, что уже подозревал увидеть, а именно — в гладкой воде, на середине пути от берега, виднелись две головы. Слева он увидел себя, а справа — кудряшки Софи, а еще правей — отчетливый треугольный— плавник акулы. Она напала на Софи, и тут же вода страшно окрасилась кровью. И вдруг, очередное моргание магического века, и все пропало из глаз — ни бурого пятна крови, ни пловцов… безмятежная даль, мокрая гладь, солнце, стоящее в самом зените, блеск рыбки на морском солнцепеке… Они — вдвоем на крохотном островке, счастливые от чувства спасения.

Тут откуда-то взялась лодка с греческими рыбаками. Август и Софи принялись кричать, звать на помощь. Сама мысль о том, чтобы возвращаться к берегу вплавь внушала оторопь. Их крик услышали, и лодка развернулась носом к скале. Бородачи ни слова не понимали из того, что говорили туристы, но догадались без слов: акула! И покачали в такт головами: «э, малыши, да вам повезло». И потеснились на скамье. Лодка была глубока и вместительна. По странному совпадению они только что вытащили сеть, где вместо рыбы оказался обломок античной статуи. Мраморный женский торс неизвестной богини держал в руках мраморную рыбу над головой. Не доверяя ни одной детали происходящего, Август тайком пристально вглядывался во все, что попадалось на глаза. И не верил случайности такого совпадения. Он считал, что ему преподан жестокий урок и пытался понять в чем смысл столь кошмарного нравоучения… В этой же лодке — случайно-ли! — оказался и местный мясник, который вез продавать на рынок к пристани Сиркоса свежее мясо в плотном дерюжном мешке, из которого на днище лодки, чуть залитое водой, сочилась жидкая кровь так, что голые ноги рыбаков отражались в розовой луже. А голову заколотого теленка грек держал в руках за рога и Август с содроганием видел, как похожа голова тельца с мохнатыми ушами и прекрасными ноздрями на голову той туманной фигуры, которая встретилась ему в детстве в прекрасном саду. Сегодня она мертва и высунула из белых зубов холодный язык. Еще больше сомнений вызывало поведение Софи, которая, казалось, не замечала отрубленной головы бычка и — при ее то чувствительности! — жалась голым плечом к окровавленной морде, не чувствуя, как кровь покрывает мазками пурпура кожу… Да она заигрывает с ней!

Сегодня то, что случилось в море у греческого мыса Тенерон, Учитель объясняет как нападение ясновидца Хейро, который таким вот чудовищным образом напомнил юноше свои же слова: не провороньте свой дар, Август! Изучите пределы собственной силы. И потому еще все случилось в воде, что Хейро говорил о силе воды, моря и подземного царства, которая благорасположена к Эхо. И акула — острие той силы, а покойник — рукоять беспощадного лезвия.

— Выходит это было внушение? — спрашивал я.

— Не просто внушение, — отвечал Эхо, — а фантом внушения, который существует не в мозгу человека, а наяву в виде особого рода действительности. Внутри такого фантома все полно величайшего символизма, здесь каждая деталь обладает скрытым значением. Но это не дым и не призрак, это реальность, правда и жизнь, где запросто можно погибнуть.

— Но если этот кошмарный фантом, — спрашивал я Учителя, — результат нападения Хейро, как связать столь мощную силу атаки с его жалобами на потерю дара, на старческую слабость?

Этот вопрос раздосадовал Эхо и он сказал только, что к тому самому дню Хейро был уже мертв, осенью 1936 года полицейские подобрали на улице холодное тело провидца. А это меняет дело.

И велел мне больше не касаться этой темы.

Помолчал и добавил, что если с Хейро все ясно, то неясно другое, что до сих пор не знает кто была на самом деле Софи.

Утром следующего дня Август поссорился с Софи. Всю ночь он избегал к ней прикасаться, а утром набросился с кулаками: ты кто, тварь?! Ведь тебя сожрала акула?! Я сам видел!

Девушка решительно не понимала его слов: ты спятил? И немедленно уехала в Афины. Август был рад этой развязке — все таки она бросила его там в воде… но сердце юноши было обложено тучами. Мир далеко не таков, каким хочет казаться глазам человека. Оказывается возможно все, все, что угодно. Именно все! И нет ничего абсурдней здравого смысла. Кроме того — замирала душа — впервые судьба погрозила ясновидцу страшным пальцем: тебе никогда не удастся отменить предначертанное мной, как бы ты ни был силен. Просто время твое не пришло.

Когда рыбацкая лодка пристала к берегу, он оглянулся на тот проклятый скалистый островок, который заманил их в ловушку, и что же! скала, на которой они спаслись была точь в точь как морда акулы, что выглянула из воды в поисках солнца.

Случай с акулой заставил Августа вспомнить заветы Хейро изучить границы собственной силы. Может быть ее можно применить в мировой войне?

Той же осенью Август оказался в Швейцарии, в Берне, на кафедре психологии Бернского университета, где проводились опыты по изучению аномальных явлений в психике человека. Их проводил профессор Виттенболен.

Казалось, что он не в Европе, где бушует война, а на другой планете — лебеди в парках, белые и черные, дети с боннами играют в серсо, пиво с креветками, девушки с модными прическами в духе Марлен Дитрих, с накрашенными губами.

Профессору было известно его имя!

— Август Боувсма? — И порывшись в картотеке на кабинетном столе достал карточку. — Это ведь вы раскрыли убийство шестилетней Элли Зейлер в Нью-Йорке, находясь в Вене?

— Да, — подтвердил Август, и добавил, что не желает больше помогать полиции, что ищет более высоких задач, что хотел бы понять диапазон своих возможностей, чтобы быстрее включиться в мировую войну против Германии!

Виттенболен тут же осадил пылкого юношу: — Наша цель — истина, войны начинаются и проходят, а проблемы остаются. Кроме того, ясновидцы бессильны против танковых армий вермахта. Наконец вы никогда не сможете заставить силой собственной воли внушить человеку желание стрелять в прохожего. Мои опыты это доказали: даже находясь под гипнозом, загипнотизированный не смог выстрелить в человека.

— А если ему внушить, что он стреляет в обычную мишень в тире? — парировал Август.

Профессор не нашел, что возразить неофиту.

В общей сложности Эхо провел в Берне почти два с половиной года. Деньги пришлось добывать публичными выступлениями перед публикой с лекциями о загадках мозга. За это время он экстерном сдал экзамены за курс университета и получил степень бакалавра, прочел гору книг и принял участие в сотнях опытов Виттен-болена. В результате профессор убедился, что Август способен к инсайту или озарению, прямому знанию о вещах, людях и явлениях, что он способен к дальновидению и может мысленно перемещаться на далекое расстояние, сохраняя уровни восприятия, чтобы видеть и слышать, что происходит в точке перемещения, что он способен к психометрии или получению знания о людях через вещи, которые им принадлежали, что он способен следить за оттиском предыдущих событий на глубину до полугода, что он способен гипнотизировать не только людей, но и ряд животных, что раньше считалось невозможным, несколько видов птиц и даже, — что особенно поразило Виттенболена, — бабочек!

У самого Августа этот перечень вызывал улыбку, он уже знал, что его возможности шире и глубже, но принял решение скрывать свои силы, чтобы о них не узнал вероятный враг. К этому времени его решение принять участие в войне против Германии окончательно окрепло… а методику профессора Эхо счел устаревшей.

Лишь один единственный опыт поразил Августа.

Один из друзей профессора по университету, специалист по древней истории Востока, ассиролог Герман Гилп-рехт, который заканчивал книгу о Древней Месопотамии, одновременно пытался прочесть фрагменты древнешу-мерской клинописи на трех обломках агата, найденного им самим во время раскопок Ниппура в долине Евфрата. Так вот, несколько раз ему снился один и тот же настойчивый сон — будто бы его встречает древний жрец и ведет по улицам древнего города в библиотеку при храме, где читает найденный текст… Но каждый раз ассиролог просыпаясь бессилен вспомнить текст, прочитанный жрецом.

Ни в какие загадки мозга он не верил, оккультизм не принимал, считал свой сон результатом напряженной работы, но… но обратился ассиролог к Виттенболену, может быть он вспомнит услышанное под действием гипноза? Восстановит таким способом собственные выкладки, вскроет подсознание, где уже имеется решение?

Виттенболен решил попробовать, но одновременно попросил Августа Эхо присутствовать при сеансе гипноза и попытаться параллельно увидеть настойчивый сон ас-сиролога.

Эхо был озадачен — подобных задач он еще не решал.

Когда Гилпрехт был загипнотизирован, Эхо вдруг впал в странное состояние и… и проник в сон спящего! но проник не пассивно, а самым активным образом… Он стоял у стены исполинского города, сложенной из обожженного кирпича. Царила светлая звездная ночь, украшенная луной, и свет ее был намного ярче, чем обычно светит луна. Внезапно перед ним в стене распахнулась потайная дверца и вышел незнакомец в древнешумерском одеянии жреца с искуственной бородой, подвязанной к подбородку и жезлом в руке. «Встань», — сказал жрец на прекрасном немецком языке. Август и не заметил, что стоял у стены на коленях. «Я Fie знаю тебя? — спросил жрец. — Кто ты?» «Я, — отвечал Август, — свидетель чужого сна. Мое дело — молчать, следовать и запоминать. Я просто слуга слуги и только». «Иди за мной, я помогу твоему хозяину», — сказал жрец. Они вошли в дверь и двинулись по безлюдной улице спящего города мимо массивных домов из глины без окон и дверей. Луна была так светла, что глаз замечал каждую трещину,, каждый завиток тени. Как молода эта древность, подумал Август и спросил: «где мы?» «В Ниппуре, между Тигром и Евфратом. — И жрец показал жезлом в сторону огромного зиккурата, — а это храм Бела, отца богов». И они вошли в здание. В полной тишине Август следовал за жрецом, пока тот не ввел его в помещение, где хранились клинописные таблички. «Это библиотека храма, а здесь то, что ты ищешь», — и жрец открыл деревянный сундук, где показал Августу агатовый цилиндр с круговой надписью, тот самый цилиндр, обломки которого безуспешно пытался расшифровать ассиролог Гилпрехт. «Прочти, что здесь написано», — сказал Август.

«Хорошо, — кивнул жрец, — эта надпись — благодарность отцу богов Белу от правителя Курилалзу и читается она по спирали, а текст ее гласит: откуда змея приходит, чтобы жалить человека и властвовать над его жизнью, туда и возвращается она после смерти: по мере необходимости. Ибо таков порядок вещей заведенных в мире. И она должна платить пени той воде, что стоит в начале времени, отдавая ей взятый яд, каплю за каплей и власть, шаг за шагом. Если змея вышла из моря, то она возвращается в море, если — из земли, то — в землю, а если она вышла из зеркала, то возвращается в самое себя и отменяет порядок вещей бывших прежде и заводит новый».

Услышав это, Август отпрянул от жреца — слишком похожи были его слова на слова Хейрр в вагоне поезда о зеркале и змее! «Кто ты? — спросил он в необычайном волнении, — я не знаю тебя». «Я жрец великого Бела — Акаламдук! А вот кто ты на самом деле, ночной вор и лунный лжец? Ведь ты не слуга слуги, а сам сильный. И ты зашел слишком далеко в своем бесчинстве. Ты решил, что можешь сделать то, на что способен только Бел, повелитель богов. Но ты всего лишь слуга силы, а не ее повелитель. Это она владеет тобой, а не ты владеешь ею. И умерь свое властолюбие, человек. Отступай! Отступай, если хочешь быть силой». И жрец изо всех сил ударил его жезлом по пальцам на краю деревянного сундука.

«Но я хотел только узнать свои пределы», — воскликнул Эхо в необычайном смятении. «Вот твой предел, — сказал жрец и провел жезлом черту на земле позади Августа, — Ты уже давно за чертой, отступи!» Испуганный словами жреца Август сделал шаг назад и проснулся. Пальцы были еще белы и немы от удара.

Он отказался дальше участвовать в этом опыте и ничего не рассказал Виттенболену о том, что случилось.

По сути на этом драматическом эпизоде их сотрудничество закончилось. Это совпало с двумя событиями — в ходе войны наступил явный перелом, русские и западные союзники стали сильнее Германии, и Август встретился с русской женщиной, красавицей Катей Иволгой. Она была старше Августа на целых десять лет, у нее была девочка от неудачного брака, пышные светлые волосы, классическая фигура, девичий бюст и она научила юношу любовной страсти. Сам Эхо назвал ее женщиной своей мечты. Сказано с иронией, но тогда, когда ему было двадцать два года, красавица сумела покорить его сердце.

Она пришла на кафедру Виттенболена в качестве практической ассистентки, но в отличии от шефа не считала, что война безразлична для тех кто занят поиском истины. Когда они стали жить вместе, Катя всячески старалась поощрить в Августе его желание вмешаться свыше в ход мировой войны и помочь сокрушить Германию, которая все еще была сильна и опасна.

Наконец-то Август нашел союзника в своих честолюбивых мечтах. При этом Катя сказала, что ее первый муж был связан с американской разведкой и от него остались кое-какие связи. Август не придал особого значения такому признанию, потому что читал в ее мыслях только любовь и ничего не заподозрил. Кроме того, Америка воевала против Германии.

Удивительно как любовное чувство оглупляет людей, даже таких незаурядных как Август Эхо!

От Кати он впервые узнал, что немцы всерьез пытаются поставить психику человека на службу вермахту. Например, о том — что служба СС создала засекреченную группу ясновидцев «Туле», задача которых — найти методы узнавания судьбы человека и управления этой судьбой. Особо «Туле» опекала жизнь самого фюрера от неудач и каверз судьбы, ведь неудачи фюрера — это поражения для Германии. Другой цели был предназначен проект «Анербе», где на широкую ногу было поставлено изучение дальновидения и инсайта с целью проникновения в секреты противника и сокрушения его силы.

Август и не подозревал о таких центрах силы… впрочем ясно, что они были прикрыты от проникновения чужой мысли.

Катя сказала, что по ее сведениям во главе одной из групп стоит ясновидец Хануссен… А ведь, ты, Август, знал Хануссена! И тебе ничего не стоит его найти!

Этот разговор происходил в жаркий июльский денек 1944 года, на их тайной квартирке, которую Эхо снимал для тайных свиданий с русской красавицей. Легкий ветерок шевелил белейшие занавески, на полу у постели желтела шкура крупного леопарда в черных пятнах, Катя разгуливала нагишом по паркету, обмахиваясь китайским веером.

Хануссен! Да, они были знакомы. Пару раз Август бывал на его выступлениях перед началом войны, в Берлине. Хануссен действительно умел читать мысли, о чем Эхо заявил артисту с апломбом молодого нахала, зайдя к нему за кулисы:

— Маэстро, вы гений! А вот начали выступление с двух подсадных уток. Ведь усатый господин с блондинкой в третьем ряду — ваши люди.

Хануссен отшутился:

— Я должен услышать аплодисменты, молодой человек. Это как наркотик. Хлоп, хлоп и я — король.

Он уже тогда был порядком изношен, неряшлив, од-ышлив.

— Ты тоже гений, — льстилась красавица Катя к его самолюбию, вращая прекрасными, голубыми глазами, — найди противного старикашку и поройся в поганом черепе. Что они затеяли против союзников?

У Августа было правило ничего не предпринимать против коллег, и он колебался… мать по-прежнему оставалась в Варшаве и присылала душераздирающие письма о нравах Третьего рейха… Хануссен был заодно с врагами его названной родины.

— Слабо?! — подначивала красотка, вращаясь на каблуках голубых туфель и сверкая в глаза ослепительным телом. Словом, ее аргументы били в самое сердце влюбленного человека, особенно трепет волос вдоль спины от ветерка из окон, это царственное колыхание львиной гривы до самого пояса…

И Август впервые начал атаку против другого провидца, и начав мысленный поиск, внезапно выяснил, что того уже нет в живых и описал любовнице подробности его гибели:

— …Хануссена пригласили на торжественный прием, но по дороге машина свернула на окраину, затем выехала на одно шоссе под Берлином и свернула в лес. Он сразу все понял и сказал эсесовцам что еще пригодится Гитлеру, если его сейчас прикончат, то фюрер будет убит 20 июля 1944 года одноглазым полковником, что только один Хануссен может спасти великого человека… Но ты знаешь, его не стали слушать и застрелили.

— Но ведь 20 июля это же сегодняшний день! — воскликнула Катя в растерянности.

Они оба были поражены.

— Август! Найди одноглазого полковника! — Катя накинула халат, от возбуждения ее зазнобило.

Разогретый поиском Хануссена, став свидетелем его гибели, возмущенный тем холодным цинизмом с каким профаны застрелили великого человека, Август Эхо вошел в состояние инсайта:

Август: «Нашел! Одноглазый полковник едет в большом черном „опеле“. Он сидит на заднем сидении. На его коленях раздутый портфель. У него черная повязка на глазу. И у него одна рука!» Катя: «А что в портфеле?» Август: «Внутри — бомба замедленного действия, завернутая в белую накрахмаленную рубашку. Это английская бомба с простым и надежным устройством: нужно раздавить стеклянную ампулу с кислотой и она начинает разъедать тонкую проволочку, которая держит боек. На действие кислоты уходит ровно десять минут. Боек бьет по капсюлю детонатора. Взрыв колоссальной силы! Внимание, вижу дорожный указатель. Ближе. Читаю надпись: Вольфшанце.» Катя: «Это Восточная Пруссия. Машина едет в ставку Гитлера!». Август: «Рядом с полковником на заднем сидении еще один человек. Видимо, адъютант. На нем лейтенантская форма. Полковник называет его по имени: Вернер… Я пробую сам вести машину, вместо шофера». Катя: «Зачем?» Август: «Шофер выполняет простейшую механическую работу. Хочу плотнее установить контакт с тем, что происходит… Нет, не получается!» Катя: «Как охраняется ставка?» Август: «Ставка окружена тремя кольцами защиты с минными полями, дотами. Вижу колючую проволоку. Она под током. Проезжаем первый контрольный пункт. Охрана в черной форме войск СС. Читаю разовый пропуск в удостоверении … Полковник Штауффенберг. А адъютант — Вернер фон Хеф-тен. Шлагбаум поднят: путь свободен. Кругом густой лес. На дороге совершенно пусто. Вижу второй пост. Все то же самое. Третий. Тоже самое. Полковник собран и спокоен. Совещание у фюрера назначено на Г3.00. Но, знаешь, Еетлер уцелеет…» Катя: «Почему?» Август: «Во-первых, сегодня жарко и совещание из подземного бункера переносится в конференц-казарму. А здесь сила взрыва намного слабее, чем под землей». Катя: «Сделай же что-нибудь, Август! Надо убить гадину!» Август: «Попробую… На часах 12.30. Вижу кабинет генерала Кейтеля. Кейтель и одноглазый полковник идут на совещание в казарму. Полковник специально оставляет в приемной фуражку и ремень. Возвращается сам, хотя мог бы послать за ними своего адъютанта. Кейтель нервничает — у Гитлера строгие порядки: „Мы опаздываем, полковник!“ „Всего минуту, генерал“. В приемной пусто. Одноглазому повезло. Вот он достает из портфеля бомбу и маленькими щипцами давит ампулу. Слышу хруст стекла. Вижу, что на руке полковника не достает двух пальцев. Он весь изранен». Катя: «Скоро взорвется?» Август: «Через десять минут, но я чувствую — Гитлер уцелеет». Катя: «Сделай же что-нибудь, Август! Пусть полковник выстрелит ему прямо в сердце». Август: «Глупости, все личное оружие сдается начальнику охраны обер-фюреру СС Раттенхуберу. Кроме того, я передумал убивать Гитлера.» Катя: «Почему?!» Август: «Его смерть станет началом для сепаратных переговоров. Германия выйдет из войны и уцелеет от разгрома. А с Гитлером она пойдет на дно истории». Катя: «Чушь! Сталин не допустит перемирия!» Август: «Хорошо, попробую найти развилку на линии судьбы. Если найду — он погибнет… Внимание, одноглазый входит в зал совещаний. Гитлер сидит в центре длинной стороны стола, спиной к двери. С момента когда полковник раздавил ампулу, прошло четыре минуты. В зале жарко и душно. Все десять окон раскрыты настежь. Это конечно уменьшит силу взрыва. Идет совещание. Гитлер вертит в руках лупу. С ее помощью он читает мелкий шрифт на картах Восточного фронта. Весь стол перед фюрером застелен картами. Генерал Кейтель сообщает о прибытии полковника Штауффенберга. Гитлер говорит, что даст слово полковнику через несколько минут. Одноглазый садится справа от фюрера, через два человека. Вижу как он ставит портфель поближе к ногам фюрера. До ног Гитлера примерно два метра. До взрыва осталось пять минут». Катя; «Готов! Ему не спастись!» Август: «Не скажи! Судьбу Гитлера будет решать полковник Брандт, а не одноглазый. Брандт стоит между Гитлером и портфелем. Он наклонился и изучает карты. Одноглазый незаметно выходит из зала. Только шепчет на ухо Брандту: „Мне надо срочно позвонить в Берлин. Просмотрите за моим портфелем, там секретные документы“. Брандт кивает. Вижу как полковник выходит из здания конференц-казармы и отходит быстрым шагом примерно на 200 метров». Катя: «Что с бомбой?» Август: «Кислота почти полностью разъела медную проволочку, которая удерживает боек. Но! Внимание! Ноге Брандта мешает портфель с бомбой. Он наклоняется и берет рукой ручку. Это широкая удобная ручка из желтой кожи». Катя: «Останови его! Пусть обожжется! Внуши ему: не трогай портфель!» Август: «Все не так просто, Катя! Брандт одна из охранных фигур Гитлера. Ему на роду написано уберегать хозяина. Он — слуга рока». Катя: «Что он делает, паразит?» Август: «Брандт переставляет портфель полковника с бомбой от своей ноги вправо от фюрера и более того ставит его за тумбу, на которую опирается столешница. Все, фюрер спасен! Толщина тумбы 30 сантиметров. Она сколочена из толстых дубовых досок…» Катя: «Август, Август, переставь портфель обратно». Август: «Слишком мало времени. И пока ни одной развилки на линии судьбы. Это Гейнц Брандт непростая штучка. Он давно входит в код гитлеровской судьбы, как охранный знак. Я вижу самолет на аэродроме. Это русский город Смоленск. Сегодня 13 марта 1943 года. Летчики уже запустили моторы: Гитлер поднимается на борт самолета. Внимание. Во втором салоне вижу Гёйнца Брандта. На багажной полке над его головой — пакет. Этот пакет полковнику вручил заговорщик генерал Тресков. Он сказал Гейнцу, что в пакете — презент, две бутылки отборного коньяка для его берлинского друга. На самом деле, в пакете — адская машина, английская бомба замедленного действия. Это точно такая же бомба, которая сейчас спрятана в портфеле одноглазого под столом фюрера… Перед тем как отдать пакет Брандту генерал-заговорщик раздавил ампулу щипцами в механизме взрывателя. Тут другой размер проволочки взрывателя и бомба должна сработать через тридцать минут, когда самолет будет в воздухе…» Катя: «Август, Август, ты забыл о нашем портфеле.» Август; "Нет, не забыл. Я ищу ключ к охранной фигуре, к Брандту… Он дремлет все два часа, что самолет летит из Смоленска до Растенбурга. Бомба над его головой тоже уснула… Ему снится ясная звездная ночь. Вместе со своей покойной матерью он — мальчиком — стоит на улочке маленького городка перед скромной гостиницей. «Где мы?» — спрашивает он у матери. «В Браунау-ам-Инн, в Баварии, — отвечает мать, — а это гостиница „Цумпоммер“. Здесь сегодня вечером, 20 апреля, в половине седьмого у фрау Клары Пёльцль и Алоиза Гитлера родился мальчик, которого назовут Адольфом. И ты, мой маленький Гейнц, будешь охранять его жизнь до самой своей смерти. Ты — третья буква из охранного кольца нашего будущего фюрера: Браунау, Бавария, Брандт. Пока буквы не разрушатся он будет жив. После твоей смерти его буквами защиты будут Блонди и Браун. Блонди — имя любимой собаки фюрера, которой он даст яд перед самоубийством. А Браун Ева — имя женщины, которая уйдет вместе с ним на тот свет, приняв яд после Блонди… Ты все хорошенько запомнил, мой мальчик?»

На этом месте Гейнц просыпается. Вечером звонок генерала-заговорщика Трескова: «Полковник вы передали мой коньяк?» «Извините, генерал, руки не дошли». «Отлично, полковник. Я перепутал бутылки. Там вовсе не то, что я хотел переслать с вами в Берлин. Завтра к вам заедет мой адъютант и заберет презент. Хайль Гитлер!» Утром следующего дня адъютант Трескова — тоже заговорщик, — забрал пакет, ожидая, что бомба взорвется в любую секунду. Когда в купе ночного поезда на Берлин бомба была разобрана, стало ясно, что механизм сработал, ампула была раздавлена, кислота разъела проволочку, отпущенный боек пробил взрывной капсюль, но детонатор не воспламенился! И бомба не сработала! Из сновидения Ганца следует, что фюреру суждено погибнуть от пули, через наложение рук на себя и, что Гейнц Брандт — одно из колец его обороны против случайностей. Ни одной развилки судьбы!… Бббамм!" Катя: «Взорвалась?!» Август: «Да! Вижу — конференц-казарма взлетает на воздух. Взрыв такой силы, словно от прямого попадания артиллерийского снаряда! Это настоящая адская машина! Воздушной волной из окон выбрасывает несколько трупов. Брандт получил страшные раны. Он умрет еще до конца дня». Катя: «А Гитлер?» Август: "Гитлер жив. Дубовая тумба спасла ему жизнь и рука полковника Брандта! Вижу — у него опалены чуть чуть волосы, лицо сплошь покрыто гарью. Оно блестит, словно вакса. На спине неглубокая ссадина от упавшей балки. Брюки разорваны в клочья. Но на теле ни одной капли крови! Опираясь на генерала Кейтеля, он выбирается из зала. Конференц-казарма горит. Гитлер ликует. Количество трупов вокруг внушает ему восторг перед силой, которая охраняет его жизнь: «Бомба взорвалась у меня под ногами! Ясно, что со мной ничего не может случится. Я должен идти избранным путем и довести свою миссию до конца. Я избежал смерти. Я более чем когда-либо убежден, что великому делу, которому я служу, не страшны никакие опасности!»

— Ты просто не захотел вмешаться, — негодует красавица.

— Это было невозможно. Ханнуссен блефовал, он знал, что .одноглазому полковнику Гитлера не прикончить.

— А может быть ты меня разыграл? — усомнилась Катя.

Август негодующе фыркнул и включил радио. Передавали классическую музыку — скрипичные сонаты Гайдна. Закрыв в изнеможении глаза, медиум устало подсвистывал скрипкам… Катя нервно курила.

Только поздно вечером Би-Би-Си, прервав передачу, сообщило в эфир о неудавшемся покушении на Адольфа Гитлера.

А еще через неделю Август Эхо был похищен в Швейцарии советской разведкой.

Здесь я вынужден поставить точку, потому что его дальнейшая жизнь для меня тайна. Скажу только, что прочитав бегло мои записки Учитель вычеркнул только два эпизода, но оба были связаны с его опытами войти в сознание пациента и полностью подчинить человека собственной воле. Почему-то эта тема была ему крайне неприятна, и он избегал говорить что-либо о такого рода экспериментах.

Так же Эхо поставил на полях один вопросительный знак, где я писал о выводах бернского профессора Витте-нболена, где он регистрирует способности Августа гипнотизировать птиц, животных и даже бабочек.

— Да, — сказал Август Эхо, возвращая записки, — через неделю после попытки Штауффенберга устранить Гитлера, 27 июля 1944 года, на дороге из Берна в Цюрих мою машину остановили, и я был похищен русской разведкой. Специальным самолетом через Италию и нейтральную Турцию доставлен на борту в Москву. Катя Иволга летела вместе со мной, убеждая стать на сторону русских в борьбе против Германии. Теперь ее роль для кменя стала окончательно ясной. Она созналась, что ртляется агентом советской разведки и назвала свое настоящее имя — Гермина… Ммда… Я был раздавлен случившимся. Как так? Ясновидец, гений, супермен и не смог раскусить пошлейшей интриги. Оказалось, что русские далеко продвинулись в столь тонкой материи. У них был свой гений, некто Барчеико. С начала двадцатых годов он колдовал над адской кастрюлей телепатии. И многого достиг. Он раскрывал мысленным поиском шифры противника. Но его самая блестящая идея — это проникнуть в ноосферу, в интеллектуальную оболочку Земли! Через комариный укол высосать кровь у Левиафана. Совершенно дьявольская задача. Ведь именно ноосфера копирует и запоминает все, что происходит в истории общества, человека, улитки. Его направляли чекисты, они же финансировали и они же расстреляли его в 37-ом году как оккультиста и врага народа. Так вот, моя несравненная Катенька была змеей из того серпентария. У нее самой были недурственные способности медиума. А прикрываясь от моего вторжения, она применяла защитную технику Барченко, и весьма эффективно. Она шпионила за Виттен-боленом, белой овечкой, а когда вышла на меня, в Москве поняли — в сеть попалась настоящая добыча. Эпизод с Гитлером вызвал панику, ведь точно так же я могу гулять по коридорам Кремля и Лубянки. Моя участь была предрешена. В день похищения в Москву были доставлены моя несчастная мать и отец. Их жизнь напрямую зависела От моего поведения. Так я стал пленником своего дара.

— И вы смирились с такой участью?

— Участью?! Не говори глупостей, Герман. У богов не бывает участи. Разве у Зевса и Аполлона была участь? Боги сами творцы участи, повелители судьбы и неба; считай меня богом, Герман!

Эхо зловеще расхохотался над моим затравленным видом.

— И не бойся зла. Не будь тривиальным зерном. Прорастай, Герман! Когда я понял, что захвачен русскими я пережил странное чувство. Россия! Мапщх столь великой мировой злобы не мог не привлекать пылкое воображение юноши. Признаться, я устал быть чистюлей. Я всегда был захвачен масштабами бесчеловечия, которые Россия являла трусливой Европе. Что могла дать мне эта буржуазная лужа мочи, где тонет бумажный кораблик третьего рейха? Европа слишком мелочна, чтобы быть истинной. Только здесь, здесь зло дошло до крайних размеров. А значит и подлинность! Когда самолет шел на посадку, я жадно прильнул к иллюминатору: полный мрак светомаскировки, и только на горизонте мерещилась исполинская колонна крови. Здравствуй, пасть ада! К тебе летят твои зубы. Меня колотил восторг, и хотя я крепко напился с охраной за часы полета, голова была ясна и трезва: только здесь я могу стать той силой, которая стоит выше добра и зла, только здесь я смогу дойти до любой крайности в силе, в мысли, в желаниях, и никто никогда не посмеет меня упрекнуть в том, что я бесчеловечен.

Когда мы ехали из аэродрома на Лубянку и переезжали какой-то мост, я — не без слез — выкинул лейтенанта Иволгу из машины под колеса ночного грузовика.

— И это сошло вам с рук, маэстро?

— Мне даже не погрозили пальцем. Ха-ха-ха… Через Г0 лет я стал самым секретным и самым эффективным оружием советской специальной трансперсональной разведки. А еще через десять — абсолютным оружием поиска. Секретным указом мне присвоено звание генерала. Практически для моего проникновения на расстоянии — в любой форме и виде — в военные и политические секреты противника нет преград, кроме физических затрат времени.

— Но зачем тогда вам понадобился я?

— О, это особый сюжет, Герман. Буду с тобой откровенен. Так было только до недавнего времени. Казалось, моей силе нет пределов и вдруг нечто положило первую ограничительную линию. Сначала неясную, легким нажимом, пунктиром. Затем сбои в делах стали чаще. Я явственно увидел, что мне положен предел. Я стал терять собственный дар. Вроде, по мелочам. Но на горизонте появился первый призрак смертельной опасности. Я вспомнил предостережения Хейро — следить за границей таинственной силы. И вот вдали запылило, полетели песчинки в глаза. Следи за мыслью, Герман!

— Да, маэстро!

— У медиума есть одна особенность, чем он сильнее, тем уязвимее по пустякам. Так устроен наш мир — словно бог пытается уравновесить чаши весов и щелкнуть по носу слишком сильных. Но речь идет о пустяках силы. Например, я могу стать жертвой собственной выдумки. Если не быть начеку фантом растерзает тебя на клочки, а сон уничтожит. Сон ясновидца— особая статья, оса, которая снится может ужалить так, что ты никогда не проснешься. В плоть медиума впивается малейшая тварь, если ты коснулся ее норки. Образно говоря, я не могу раскрыть собственный зонт, если не контролирую ситуацию, в него тут же шарахнет молния. Даже если это зонт от солнца. Так обороняется промысел от моего своеволия.

— Но разве я враг вам, маэстро?

— Нет. Но ты можешь им стать, Герман. Ты слишком близко подошел к родимому пятну моей смерти.

— Не говорите загадками, Учитель. Иначе ученик ничему не научится… Я не понимаю вас. Объяснитесь яснее.

Эхо стал похож на шершня: когда тот осторожно высасывает мед из цветка тонким жалом.

— Не старайся все сразу понять, Герман. Сначала запомни, потом оглянись на то, что запомнил. Ты очень способный ученик, и, уверен, справишься с моей задачей. С моей! А не с задачей моего врага.

— У вас есть враг?

— Да.

— И кто он?

— Моя смерть, Герман! Смерть, которая вдруг бросила мне свой вызов в самом расцвете сил. Ты видишь, мне ни за что не дать моих лет. Я молод и бодр. Моя голова в полном порядке. А мои возможности почти безграничны. И вот, что-то подняло пыль на горизонте. Какой-то черный всадник на черном коне. И камешки из под копыт полетели в мою чашку кофе, в зеркало, когда я бреюсь.

— Но, маэстро, смерть приходит только раз и ее никому не суждено миновать…

— Я не настолько глуп, чтобы бороться со смертью законной и написанной на роду человека. Я прекрасно знаю, что должен умереть через пятнадцать лет, на восемьдесят восьмом году, 6 января, в день рождения моей матушки. Я говорю о преждевременной смерти!

— Это человек?

— Надеюсь, что она — человек. Иначе моя песенка спета. А дух ее злобы против меня — мое же родимое пятно на левой груди, которое чернеет на коже прямо над моим сердцем. Вот его снимок… смотри, Герман… Большое родимое пятно похожее на знаменитую восьмерку Мёбиуса, суть этой ленты в том, что у нее внешняя поверхность легко становится внутренней. Родинку нельзя вывести. С ней ты рождаешься, с ней и уходишь из жизни. Она как паук нависла над моим сердцем…

— Маэстро, вы говорите стихами. Объяснитесь яснее. Эхо был явно захвачен такой вот угрозой. И его можно понять — за всю жизнь никто и никогда не угрожал и не мог угрожать его жизни.

— Если бы я мог объясниться яснее, Герман, мы бы не гуляли сейчас.вместе. За вторжение на территорию секретного института тебя уже давно бы расстреляли. А за то, что ты успел увидеть мое лицо, твой расстрелянный труп еще б и повесили. Дыши глубже, мой мальчик, твои ноздри полны воздуха, а не набиты землей… — Эхо принялся задумчиво насвистывать, а это всегда знак величайшей сосредоточенности. Губы, надутые трубочкой, насвистывали тончайший узор арии царицы Ночи из «Волшебной флейты» Моцарта.

Мы прогуливались вдоль мола, уходящего узким клинком в море, под сводами оранжереи. Это было любимое место для прогулок Учителя — море увеличивало концентрацию мысли, а цветы, лаская взор, снимали сверхчеловеческое напряжение медиума.

— И все же, — продолжал Эхо, — я попробую изъясниться понятней. В результате невероятных и унизительных для меня усилий, усилий, после которых я не мог заснуть почти месяц! — я вычислил смутный образ угрозы… Смертельная опасность исходит от молодой девушки, Герман.

— Девушки?! — опешил я, ожидая бог весть чего.

— Да! Ей примерно столько же лет сколько тебе. 22 или 23… Она выше среднего роста. Кажется, красотка. Щечки как розы. А глаза как у кошки — зеленые с голубым отливом. В правом глазу на радужном кружке вокруг зрачка — розоватое пятнышко. Она видит в темноте так же хорошо, как и днем… Что еще? Мммда… У нее мощные балетные ноги. И с ней всегда рядом черная сумочка из крокодиловой кожи. Внутри: письмо, написанное по-французски торопливым косым почерком. И я не могу прочесть его! Буквы все время рвутся. Там же духи, в шелковистом на ощупь мешочке, наверное, из парчи. Какая-то ветхая книжка в красном картоне. Как ни пытаюсь, не могу ее пролистать. На самом дне — револьвер с ручкой, украшенной бриллиантами. Из чистого золота. Дорогая штучка. И наконец — маленькое круглое зеркальце в футляре из черной кожи. Футляр раскрывается на манер портсигара. Я хорошо вижу как ее руки достают проклятое зеркальце, как держат его перед лицом. Но! Никогда не вижу ее отражения. Сдается мне, что это и есть то самое зеркальце, о котором предупреждал Хейро. Бойся змеи, выходящей из зеркала, она никогда не промахнется и ужалит точно в лицо.

— Но чем она может угрожать вам, генерал?! К вам никто не может подойти на расстояние выстрела! Вы увидите булавку в руке врага за километр отсюда! Оглянитесь, как вас охраняют!

— Вот зто-то как раз я и хочу узнать: как, чем, когда и, наконец, почему она представляет для меня столь большую опасность, что я — Август Эхо! — скоро год — год! — занимаюсь ее персоной. При этом не зная, черт возьми, где ее искать? И кто она, в конце-концов? И как ее зовут?!

— И вы думаете, что это удастся мне?!

— Надеюсь, что именно тебе-то это удастся. Ведь ты тоже родимое пятно, Герман.

— Я?

— Ты, ты, Герман, родимое пятно на ее левой груди, над сердцем, на самом краю того кофейного кружка, который окольцовывает ее сосок.

— Я отказываюсь вас понимать, маэстро!

— Неважно. Запоминай слова и только. Смысл сам настигнет тебя. Ты родимое пятнышко размером с арбузное семечко. И ты там навсегда, Герман. Тебя не вывести пятновыводителем! Она угрожает мне, а ты угрожаешь ей. Иначе как бы ты попал в такую заваруху!

— Хорошо что вы, наконец, сами сказали об этом, маэстро. Вы сделали меня своим учеником, но до сих пор не ответили на мои настойчивые вопросы: кто я сам, в конце-концов? Откуда взялся? Как мое настоящее имя? Что я делал в том ночном поезде? И что все это значит? Проводник с оторванным лицом?

— …девочка-дьяволица, слежка карлика, — насмешливо продолжил мой напор Эхо, — таинственная брюнетка у окна вагона, бойня в подвальном гараже эт сетера, эт сетера…

— Вам смешно, а я схожу с ума от неизвестности!

— Браво, Герман! Ты скоро расплачешься… Но твои вопросы слишком опасны, и любой неосторожный ответ может так изменить твое поведение, что ты потеряешь все качества воина и не сможешь решить задачу. Терпи, мой мальчик, терпи. Я есть то мучительное раздражение, которое создаст жемчужину из твоих слез. Я болезнь моллюска. Я буду самой острой песчинкой в твоем глазу, Герман, и твое пошлое мясцо станет жемчужиной!

Я действительно готов был расплакаться. Я-то надеялся, что то усердие, какое я потратил на биографические записки, поможет сломать обет молчания вокруг моей собственной персоны!

И маэстро легко прочитал мои плаксивые мысли.

— Хорошо, — сказал он. — Твой труд действительно требует вознаграждения. Рискнем! Кое-что я тебе объясню, но, пойми, если в итоге ты потеряешь свойства воина, то мы расстанемся навсегда. Я уйду в свое небо, а ты — в свою землю. Идет?

Я задумался, я понимал, что Эхо не шутит, но неизвестность хуже смерти.

— Ты прав! — кивнул маэстро и остановился напротив куста цветущей магнолии, вдыхая пьянящий аромат белых соцветий.

— Только магнолия пахнет белым, — сказал Эхо, — настоящим белым цветом. А вот каллы, при всей белизне, чернят воздух. Фимиам лилии отдает фиолетом, а жасмин пахнет голубым цветом.

— Я ничего не понимаю в цветах.

— Напрасно, — сухо продолжил медиум, — так вот, Герман, в поисках врага я был вынужден прибегнуть к помощи «реквизита». Так на нашем жаргоне называют телепатов низшего класса, тех, которые, обладая даром дальновидения, не способны к интелектуальному анализу собственных результатов. В моем зверинце есть самая разная живность, например, прекрасный спящий мальчик-лунатик, глухой от рождения, обладающий уникальным свойством видеть на расстоянии. Больше полугода он проводит в состоянии сна, и общаться с ним можно только телепатически. Проснувшись, он становится обычным несносным мальчишкой… Я поставил перед спящим ту же задачу, что и себе: найти врага, который угрожает мне смертью! И маленький принц справился с поиском, он нашел моего врага совсем недалеко, в ареале Москвы. И она тоже спала! Оказалось ее бесконечно потчевали наркотиками и снотворным. Почему и кто это делал, я не знаю. Но это было мне на руку. Человек без сознания легче поддается внушению. Мой враг пребывал в глубокой прострации, на дне кошмарного сновидения в духе сказок о девочках, которые заблудились в лесу, в кольце волков, и вот спасительный огонек в ночи! Несчастная спешит туда и попадает в дом Людоеда. Моя задача была заставить ее проснуться, раз. И выдать себя передвижением точно в мою сторону. И я разбудил ее. И она проснулась, и двинулась прямиком к ловушке. Ловушкой должен был стать ночной экспресс из Москвы, спальное купе в Г3-ом вагоне, Г3-ое место. Тот, кто окажется на этом месте, в 7-ом купе и есть мой враг! Предположительно — молодая девушка, с черной сумочкой… остальное ты знаешь… Страхуют ловушку мои офицеры слежки. Числом в шесть человек. И что происходит? А происходит необъяснимое. Примерно за пятнадцать минут до отправления поезда в купе появляется пассажир. Явно нетрезвый молодой человек в светлом плаще, который занимает мистическое Г3-ое место. Узнаешь, кто это такой?

— Это я.

— Что значит "я", Герман? Кто ты такой? Ведь ты ни черта о себе не знаешь, чтобы так заявлять — "я"! Итак, полупьяный пассажир занимает контрольное место, бормочет всякую чепуху: я умер, я умер… и клюет носом. Я продолжаю внушать врагу наконец объявиться. Я считаю, что ты занял чужое место. За две минуты до отправления ловкач-проводник приводит в купе левого пассажира. Это девушка! У нее в руках дорожная сумка и черная сумочка! Прекрасно! Ловушка захлопнулась! Но я в замешательстве. Мой офицер под видом проводника входит в купе, чтобы убедиться в полном совпадении примет и… сходит с ума!. Спятив, он раскрывается перед врагом и выдает все приметы, которые я набирал по крупице за год интенсивного поиска. Я пытаюсь обуздать его болтовню. Как ты понимаешь, я тоже частично присутствовал в купе. Одновременно я пытаюсь ее хорошенько разглядеть и запомнить. Это нелегко, ведь я вижу ее глазами спятившего офицера, а он на нее не смотрит. Дальше — больше. Чертовщина набирает обороты! Мой офицер гибнет от взрыва дрянной газовой зажигалки. Да так, что ему срывает кожу с лица и выдирает глаза. Я слепну и глохну. Я ожидал, что при встрече с врагом лицом к лицу моя сила может дрогнуть. Но это был шок! Я мгновенно обмелел, Герман, до дна обмелел! Только через час я сумел вернуть самого себя. Мне докладывают по телефону, что полностью потеряли контроль над ситуацией в вагоне… Что случилось? Говорите толком!… что в группе слежки проблемы: старший офицер убит, а враг потерян из виду и его пытаются отыскать. Я сразу понял, что на этот раз проиграл и отыскать ее не удастся. Так и вышло. Но я все больше и больше начинаю интересоваться тобой, Герман! Почему, как ты думаешь?

— Я занял место врага.

— Да, ты почему-то внял внушению моего спящего Адониса и явился в ловушку. И это неспроста! А еще почему?

— Не знаю…

— Ты плохо помнишь мою жизнь, Герман. Ты же сам написал в записках, что юный Август обладал способностью к психометрии, то есть умел узнавать о человеке по его личным вещам. Ну?

— Да! Она нацепила на мою голову свой парик. Личную вещь.

— Вот именно! Офицеры доложили, что в купе остался только труп, да пьяный пассажир, которому девушка отдала свой парик.

— Зачем она это сделала?

— Она от кого-то скрывалась и пыталась сбить с толку преследователей. Вы одного роста и она хотела, чтобы тебя приняли за женщину, которая переоделась мужчиной. За нее.

— А как она сбила с толку вас, маэстро?

— Никак! Она же не знает, что стала врагом ясновидца.

— Как это не знает? — опешил я.

— Природа моего врага состоит из двух сущностей. С одной стороны — она обыкновенная девушка, у которой идет своя жизнь. Судя по всему, она попала в переплет. Но подробностей ее жизни я пока не знаю, С другой стороны — она моя смерть. Эта тайная сущность скрыта в ней, как скрыт скелет в человеке. Ведь никто из нас не знает как выглядит его собственный скелет. Но при этом никто не сомневается в том, что он прячется в мясе, что под кожей лица скрыт адский череп и скалит свои жуткие зубы. Так вот, мой скелет прячется в ней. Как в сказке про Кощея — смерть его в игле, а игла та в яйце, я то яйцо в утке, а утка в зайце, а заяц в сундуке, а сундук тот висит на цепях на дубу, а дуб тот стоит на острове Буяне, посреди моря. Мой враг и есть та самая игла.

— Но в чем она виновата перед вами, маэстро?!

— Что за глупый вопрос, Герман! Она виновата уже только тем, что стоит на моем пути как курносая смерть с косой. Как преждевременная смерть впереди моей законной последней супруги! Разумеется, девушке очень и очень не повезло, что она, сама того не зная, стала врагом Августа Эхо. Смертельным врагом ясновидца! Разумеется, по-человечески мне ее даже как бы жаль, и если бы можно было отделить скелет от мяса, иглу от яйца, мишень — от бумаги, на которой она нарисована, я бы вытащил череп из кожи, иглу — из желтка, а мишень отодрал от бумаги. Ступай себе с богом, красотка… но я не могу отделить своего врага от этой чертовой девушки! А раз так, значит они погибнут вместе, вдвоем, в обнимку, в одной постели: скелет и красотка!

Эхо с раздражением выдрал белоснежный цветок магнолии и растерзал лепестки нервными пальцами.

— И все же, Учитель, я не понимаю, как она может угрожать вам, не зная, что вы существуете на белом свете?!

— А как угрожает человеку кирпич, которому суждено свалиться на голову, Герман?! Кирпич ничего не знает о прохожем, которого прихлопнул, падая с крыши. А шофер грузовика, наддав на педаль газа, ни сном ни духом не ведает, что вот-вот, за углом под колеса угодит пешеход. Шофер разглядит убитого только мертвым. Так и она, не зная, угрожает мне гибелью, Герман! Неужели неясно?! Повторяю, я почувствовал, что моей силе вдруг нечто положило предел. Словно бы на горизонте, в пустыне появился темный всадник на черном коне, и оттуда, из-под копыт, полетели камешки в мою сторону, булькнули в моей чашке кофе, разбили в мелкие трещинки зеркало, перед которым я бреюсь по утрам. Что за дела! Откуда песок здесь у меня, посреди моря? Что за черт пылит с такой силой, что камни долетают до острова? Неужели пустыня бросила вызов морю? Я начинаю вглядываться…

Мы дошли до конца мола, туда, где кончалась застекленная оранжерея, и остановились у стены из бронированного стекла. Отсюда открывался великолепный вид на морские дали Невской губы. Маэстро с такой силой вперил свой пронзительный взгляд в даль, что я сам — сам! — физически увидел на самом краю горизонта силуэт врага на черном коне, который, мерцая, скакал по воде, превращая волны в брызги песка.

— Словом Герман, она угрожает мне не как человек, она угрожает как судьба.

И мы повернули обратно. Прогулка заканчивалась.

— А что было дальше с вашей точки зрения, маэстро?

— Я даю телефонную команду считать врагом и тебя, Герман. На всякий случай, пока не разберусь, что вас обоих связывает. И над твоей жизнью нависает смертельная угроза. Я колеблюсь: ликвидировать тебя сразу и уже потом колдовать над твоим трупом, или подождать встречи с живым? Беглый анализ твоего сознания ничего мне не дал: ты словно прикрыт непрозрачным щитом, как тот бедняга полоумный воришка в замке графа По-нятовского! Еще интересней! Я даю команду следить за тобой, искать беглянку и охранять ее парик на твоей голове. Но на этом неожиданности не заканчиваются. Офицеры обнаруживают, что в контрольном вагоне имеется еще один реквизит телепата). Кошмарная девочка-сомнамбула, которая нападает на тебя и пытается расправиться самым безжалостным образом! И я и офицеры группы слежения совершенно сбиты с толку: каким образом в вагоне оказалась сомнамбула? Я продолжаю, как джин из кувшина, витать в вагоне и понимаю, что маленькая бестия охотится не за тобой, а за моим врагом. Она просто ошиблась. Приняла из-за волос тебя за красотку из купе. Следовательно за девушкой шла слежка от Москвы. Следовательно, кроме меня еще кто-то очень и очень ею интересуется" И настолько очень, что пускает в ход сознание сомнамбулы, чтобы наверняка ее засечь. Следовательно, этот неизвестный хозяин сомнамбулы весьма искушен в телепатии.,. Еще одна запинка! Не слишком ли их много, Герман, чтобы отнести к разряду случайных совпадений?

— Тварь напала на меня с такой силой, что я думал — разорвет на клочки!

— Сомнамбулы в состоянии транса обладают невероятной силой. Лунатик спокойно ходит по коньку крыши собора. Кроме того, не забывай как ты был слаб и беспомощен в ту ночь. Любой злой подросток мог тебя искалечить до полусмерти. Наконец, она использует при нападении силу внушения. Итак, мы выходим на хвост тех, кто следил за девушкой. Это весьма опасные типы! Тем временем ты перебрался из купе, подальше от трупа, в другой вагон. Маленькая бестия мимоходом калечит еще одного моего офицера из группы слежения…

— Это тот пассажир, который вышел в коридор, в халате?

— Он самый. Мы его и похоронили в этом халате… Ха, ха, ха, — зловеще расхохотался медиум.

— К этому времени нам стало ясно, Герман, что тебя пасет целая грязная команда, где сердце слежки — маленькая сомнамбула. Она сбила их с толку, она утверждает, что ты и есть та самая Сима Крюкова, которую она знала в детстве. Забегая вперед, скажу, что мы проверили показания чертовки и никакой Симы Крюковой нигде не обнаружили. Она считала, что была с ней подружкой в одном детском доме в Мордовии, под Саранском. Но от того детдома ничего не осталось. Он сгорел дотла, после массового самоубийства детей, замученных тамошними воспитателями. Там обнаружили карцер, где держали девочек, прикованными к постели, чтобы они подыхали с голоду. Все архивы тоже сгорели. Впрочем, я сразу знал, что у моего врага другое имя. Какое я не знаю, но только не это!

Я старался идти как можно медленней, чтобы продлить прогулку, я понимал, что откровенность медиума надо караулить.

— Сомнамбула вела преследователей по ложному следу?

— Да. Некоторое время она считала, что она — это ты, Герман. И сбила с толку своих хозяев. Но напрасно ты думал, что оторвался от маленькой бестии в вагоне. Нет, она контролировала твое сознание и привела тебя прямехонько в нужное купе. Тут вся ее команда: загадочный карлик и его двое подручных — пожилая пара супругов. Ты в ловушке. Поезд приходит в Санкт-Петербург. Тебя встречает брюнетка по имени Ирма. Она из той же грязной команды и знает, в каком купе ты трясешься от страха. Ее действия контролирует по радиотелефону неизвестный мужской голос, который руководит всей операцией. Он дает команду уничтожить тебя в багажнике автомашины, которая стоит в подземном гараже. Я даю команду своим офицерам сохранить твою жизнь любой ценой, и сберечь твой дурацкий парик — личную вещь моего настоящего врага. Брюнетка ловко пудрит твои мозги, имитируя нападение снайпера. Супружеская пара контролирует машину в гараже, карлик укатывает на такси, а сомнамбулу пакуют в желтый чемодан на колесиках, который катит по перрону ну совершенно непонятная баба. И вот тут сбой — я теряю сомнамбулу из своего мысленного поля зрения. Она просыпается. Тем временем тебя, как глупого осла на привязи ведут в гараж на заклание, приглашают уютно лечь в багажник серого «опеля». Ирма вытаскивает пушку. И тут в дело вступает один из самых элитных боевых офицеров института.

— Из пикапа скорой помощи? В халате санитара?

— Да. Он поддерживает связь со мной по радиотелефону и он же ликвидирует брюнетку. Кажется все! Пора тебя везти тепленьким в нужное место. Но в гараж вваливается уже целая банда головорезов! Боевики одной из группировок Санкт-Петербурга, под командованием некого Пузо. И офицер защищает твою жалкую шкуру, Герман, ценой собственной жизни!

— Но кто эта банда?

— Спроси сам. Все мертвецы в твоем распоряжении..

— И все же, маэстро?

— У них в голове полная каша: им дана команда доставить живьем нашу голубку в клетку. Им известны ее приметы. Они явно видят, что ты не тот, кто им нужен. Для них ты педик в грязных локонах. Но логика стрельбы имеет свой сюжет и все до одного погибают. Офицер мертв, и я снова теряю тебя из виду, Герман!

Мы останавливаемся у двери лифта, Учитель закончил прогулку, а у меня еще масса вопросов: что с врагом? где маленькая дьяволица? Как нам с ней удалось проникнуть в святая святых? И, наконец, кто я такой сам?!

Острый палец маэстро вонзается з кнопку вызова.

— Твои вопросы слишком торопятся, — замечает медиум, он явно читает мои мысли, — всему свое время. Поговорим в другой раз. Важно, чтобы ты оставался воином.

— Значит вы потеряли ее след?

— Пока да, потерял. В тот день она не залетела в клетку. Два трупа в поезде. И гора мертвецов в гараже. И все молчат как убитые… Я в полном раздрае. Голова раскалывается. Враг ушел. Молодой человек тоже. Парше потерян. Я не могу сконцентрироваться. Я прошу заварить мне чашку кофе гляссе. Беру ее в руки и вдруг слышу за стенкой крик моего Адониса из ванной комнаты. Что за дьявол! Вбегаю, и вижу — мой маленький принц убит. У ванны на полу корчится та самая бестия из ночного поезда, а на мраморной скамеечке покоится Герман, собственной персоной.

Двери лифта раскрылись. Офицер охраны в кабине отдал честь.

— Учитель! — я позволил себе схватить маэстро за руку, — умоляю, скажите, кто я?!

Он разом изменился в лице. Ему стало скучно. Никогда не забуду этот язвительный взгляд с долей презрения. Казалось, одним взглядом он снимает с тебя кожу. Затем он разозлился и выдернул свою руку, ошпарив взором неописуемой злобы:

— Ты узнаешь об этом, когда прикончишь ее. И двери лифта закрылись.

Я чуть не расплакался от досады и сорвал свое зло на магнолии: выдрал белоснежный цветок и искромсал ногтями.