Нет, за фигурой следить нужно, даже в собачьем теле, но. Такой тяжелый день, столько потрясений, одно только испытание его величества чего стоит. Надо восполнить в организме жизненные силы. И не важно, что там какой-то хранитель про огонь говорил. Мяса я хочу! Это самый лучший продукт для восстановления!
Медленно поднялась на ноги и вышла из камина, чтобы тут же запрыгнуть обратно. Языки пламени «вышли» вместе со мной! Я прямо как ангел возмездия! Только крыльев не хватает.
И это явление заметила не только я, Ранделл тут же подошёл к камину:
– Таша? – его голос звучал растерянно, что напугало меня ещё сильнее, значит так быть не должно? И как мне погасить этот факел? Или сидеть тут теперь и нос не высовывать?!
– Иди ко мне? – предложение хозяина прозвучало скорее, как вопрос.
«Да я с удовольствием, если тебе не жалко обстановку в комнате!»
Вытащила одну лапу из огня и поставила её на пол, ожидая грозного крика Ранделла, чтобы я не портила ему пол, но крика не последовало.
Нет, пламя с лапы никуда не исчезло, оно всё так же облизывало шерсть, цвета раскалённой лавы, но, вопреки ожиданиям, дорогой паркет не обуглился! Будто огонь был искусственным, как в новомодных «недокаминах»! Я и так могу? Переведя удивлённый взгляд на хозяина, столкнулась точно с таким же, но с толикой восхищения.
Приятно знать, что ты особенная, пусть и собака, но все же особенная!
Когда я, пылая огнем, полностью вышла из камина, Аманда, держа в руках уже пустой поднос, еду она успела поставить на маленький журнальный столик, коротко взвизгнула и, развив скорость до ста километров в секунду, выбежала из комнаты.
Хорошо пошла, как говорится.
А вот Ранделл даже не обернулся посмотреть на побег служанки, рассматривая меня жадным взглядом. Да мне и не жалко, я даже покручусь в разные стороны, чтобы он смог по достоинству оценить пламенную гончую. Умела бы разговаривать, сказала бы: «Милый, я вся горю!». И это не было бы образным сравнением.
Хозяин подошёл совсем близко, опустился на колени и осторожно протянул руку вперёд.
– Огонь холодный! – удивлённо прошептал он, и его ладонь опустилась мне на голову.
Я испугалась! Честно испугалась за этого человека, который не подумал о последствиях, делая такой опрометчивый шаг, и то ли от его прикосновения, то ли от страха, огонь потух. Р-р-раз и нет его! Будто кто ушат холодной воды на меня вылил.
– Невероятно! – всё, что смог вымолвить Ранделл, прежде чем стал крутить меня в разные стороны, рассматривая, будто диковинную игрушку. – Я такого никогда не видел!
Честно признаться, я тоже.
Но функция «подогрева» у гончих мне понравилась, очень удобно, быстро и, самое главное, качественно!
Осмотр почти сразу надоел, куда привлекательнее казалась еда, призывно манящая ароматными запахами. От хозяина я отошла и, игнорируя недовольное: «Подожди ещё немного», направилась к столу. В этот раз уговаривать Ранделла не ставить миску на пол даже не пришлось, он сам пододвинул её к краю стола и расщедрился на вкусный соус, полив им порезанное кусочками мясо.
А после сытного ужина захотелось спать, вот только широкая кровать хозяина выглядела куда привлекательнее подстилки на полу. Состроив жалобную мордашку, села у ног Ранделла. Правда, мужчина не сразу понял, чего я от него добиваюсь. Пришлось вести его к кровати и сделать вид, что готовлюсь к прыжку.
– Нет, Таша! – строго бросил хозяин. – И даже не проси! – обиженный взгляд, и расстроенное выражение ли. морды ни капли его не разжалобили. Пришлось прибегнуть к крайним мерам, опустилась на пол рядом с кроватью и едва слышно стала скулить, создавая неприятный брюзжащий фон.
– Я сказал нет! – чётко повторил Ранделл, спустя несколько минут монотонного нытья.
А я хочу на кровать! И твоё «нет» для меня совсем ничего не значит! Я же не обычная собака, единственная в своём роде, сам сказал, а теперь что? На пол?! Плохой хозяин! Я бы ещё долго изводила его своей обидой, но мужчина сел за столик и достал из выдвигающегося шкафчика белоснежный лист бумаги и что-то похожее на нашу обычную ручку.
У меня появился шанс намекнуть ему о вполне человеческом разуме, который скрывается в недрах этой черепной коробки!
– Таша, на кровать я тебя не пущу, – изучая исписанные листы, Ранделл даже не посмотрел на меня, когда я подошла к нему и замерла возле ног.
«Не хочу тебя разочаровывать хозяин, но выхода у тебя нет, либо я сплю на кровати, либо всю ночь буду изводить тебя надоедливым нытьем!» – но мои мысли мужчина не услышал, тем хуже для него.
Рассматривая тонкую ручку письменной принадлежности задалась вопросом зачем её было делать такой тоненькой? Бесспорно, когда берёшь её пальцами – это удобно, но пальцев у меня нет, а между зубов тощая конструкция просто не удержится.
Пока я раздумывала, как лучше поступить, Ранделл из недр шкафчика извлек… чернильницу! Вот оно! То, что нужно!
Пачкаться, тем более в чернилах, совсем не хотелось, но на что не пойдешь, ради очеловечивания.
Под раздраженное:
– Таша! Не смей! – я стащила со стола лист бумаги, на котором стояла баночка с чёрной жидкостью, и опрокинула всё на пол.
Грохот, рычание, не моё, должна заметить, рычание, и огромная чёрная клякса растеклась по дорогому паркету, забрызгав маленький коврик у столика, брюки хозяина и обивку кремового кресла.
– Таш-ш-ш-ша! – рычание переросло в шипение и мне ничего не осталось, как воплотить свой план в жизнь.
Макнув лапу в чернила поставила её на листок, который очень удачно приземлился рядом со мной, и старательно провела линию. Что писать придумывала на ходу, да и «Я человек» не оставит места для двоякого толкования моим каракулям.
«Я» начертила, коряво, мало узнаваемо, но не важно, а вот дальше претворить в жизнь гениальный план у меня не получилось, Ранделл схватил лист и раздраженно проговорил:
– Ты что творишь? – при этом на такую красивую и аккуратную буковку он не смотрел, его потемневший взгляд прожигал дырку во мне!
Пришлось умоляюще посмотреть на него и кивнуть на скомканный лист.
«Посмотри же! Ты должен меня понять!» – кричала мысленно, надеясь, что ещё не всё потеряно.
Хозяин хотел сказать что-то ещё, явно нелицеприятное, но заметив мой взгляд, поднес лист к лицу и повертел в разные стороны:
– Гончие увлекаются живописью? – иронично выгнув бровь, поинтересовался он, а я недоумённо моргнула.
Какой живописью? При чем тут это? Там написана буква, без должного наклона и аккуратных линий, но ведь буква же!
– Должен тебя разочаровать, красавица, твоё умение далеко от совершенства!
И бросил листок в камин! Вот так просто взял и выбросил. А я так старалась! Надеялась! Это же был мой шанс! И тут я опустила взгляд на ещё один листок, на котором красовались непонятные значки и закорючки, чем-то напоминающие китайские иероглифы. Значит он меня не понял… И наша буква «я» для него всего лишь такой же набор линий, как для меня их письменность.
Не везёт, так не везёт!
Выходит, зря я и пол испачкала, и лапы перемазала. Понуро опустив голову, жалобно заскулила. Вот и буду теперь всю оставшуюся жизнь маяться в собачьем теле, и никто не спасет меня, совсем никто.
Но на смену обиде пришло изумление. Почему же тогда мы так легко понимаем друг друга? Ведь, если письменность отличается от той, которую я изучала, то и язык должен быть другой? Или я что-то не так понимаю? Или дело в ошейнике?
Хотя какая разница, участь моя всё равно не завидная.
– Обиделась? – рядом присел Ранделл, не обратив внимания на грязный пол, и не дожидаясь от меня никакой реакции, продолжил: – А зря! Обижаться должен я, ты посмотри, что натворила?
«И что не обижаешься тогда?» – проворчала мысленно, искоса посмотрев на мужчину.
Сидит, сморит на меня, внимательно так, даже улыбается. Чудной он какой-то, я бы за недостойное поведение хорошенько отчитала четвероногого питомца, а этот улыбается.
Нет, я, безусловно, рада такому лёгкому отношению к испорченному паркету, коврику, креслу и брюкам, но ведь так не должно быть, хотя. Приближённый человек к самому величеству вряд ли будет переживать обо всём вышеперечисленном, статус не тот и, пожалуй, заработки куда выше моей среднестатистической зарплаты.
– Так, а теперь как бы тебе лапы вымыть? – склонив голову набок, Ранделл внимательно осмотрел меня, будто примериваясь.
Думает, сопротивляться буду? Да ни за что! Мне уже и так чихать хочется от противного запаха чернил, а кожа на лапе неприятно зудит и чешется. Себя пожалеть я ещё успею, а сейчас курс на ванну, или где тут они моются?
Встала на ноги и свысока посмотрела на хозяина, точнее попыталась посмотреть свысока, ведь сидя на полу он со мной практически одного роста.
– Что? Сама пойдешь? – искренне удивился мужчина и резво вскочил на ноги, видимо опасаясь, что я всё же передумаю.
Прыгать на трех лапах не получилось и, скрепя сердце, опустила вымазанную в чернилах конечность на пол и медленно побрела за Ранделлом.
Ванна, спрятанная за замаскированной под стену дверью, оказалась самой обычной ванной. Невысокий бортик, отделанный мелкими кусочками мозаики бежевого и тёмно-коричневого цвета, скрывал за собой огромную посудину, доверху наполненную водой с хлопьями белоснежной пены. Надо же, у них тут всегда ванна готова к использованию? Очень оригинально.
Огромная овальная раковина скромно примостилась в углу, и я направилась прямо к ней, ведь не в ванной же он мне будет лапу мыть? Села, дожидаясь хозяина, а он как-то и не думал торопиться. Застыл посреди огромной комнаты и рассматривает меня расширенными от удивления глазами.
– Разумная, ну да. – пробормотал себе под нос и, скинув рубашку, направился ко мне.
Я никогда не засматривалась на тренированные мужские тела, можно сказать, была абсолютно равнодушна, а тут. Нет, дикий прилив возбуждения я не испытала, и ноги не подкосились, и даже бабочки в животе не взбесились, просто. Не смогла отвести взгляд от многочисленных шрамов, белесыми полосками испещряющих плечи и грудь хозяина.
Бурная жизнь, однако, у него… Очень бурная! Кто же его так? И за что?
Ничего не подозревая о моих странных мыслях, он взял в руки с края раковины маленькую губку, и, хорошенько намылив её, опустился рядом со мной:
– Лапу давай! – мягко попросил он, протягивая руку.
«Да, пожалуйста» – едва не фыркнула в ответ, протягивая многострадальную зудящую конечность.
Ранделл посмотрел на меня внимательно, оценивая обстановку, вдруг сбежать надумала, и только после этого перевернул лапу и стал осторожно стирать въевшиеся чернила. Настолько осторожно, что я чуть не рассмеялась, вовремя вспомнив, как будет звучать смех по-собачьи.
«Три давай, хозяин, иначе мы тут до утра застрянем!» – мысленно подбадривала нерешительного мужчину, после десятого осторожного взмаха губкой.
Немой призыв остался без ответа, пришлось объяснять более доходчиво, если в моём положении это вообще возможно. Зарычала! Хозяин встрепенулся, посмотрел на меня и. принялся тереть ещё нежнее. Ну, в самом деле! Сахарная я что ли?! Второе предупреждение так же не возымело эффекта! Что же, раз до него так не доходит, покажем по-другому.
Перевернув лапу, выбила из его руки губку, а когда она упала на пол, с ожесточением принялась вытирать об неё лапу, аккуратно придерживая второй ногой, или рукой? Хотя не важно!
Ранделл смотрел на мои мучения молча целую минуту, а потом его осенило:
– Сильнее? – надо же! Догадался!
Дальше дело пошло куда веселее, лапу мне отмыли, было щекотно и только, а когда вернулись в комнату, я, наконец, узнала, почему так спокойно мужчина воспринял учиненный мною погром.
Хозяин подошел к столу, щелкнул пальцами, вызвав странные блестящие искорки и. Кляксы с пола, коврика, кресла и даже брюк, исчезли, не оставив и следа. Баночка из-под чернил, как и листы, оказались на столике, аккуратно примостившись на самом краю.
Перевела ошарашенный взгляд на Ранделла, и, судя по его хитрой улыбке, этот трюк он провернул, чтобы удивить одну слишком разумную гончую.
– Бытовые заклинания мне всегда удавались лучше всего, – подмигнув, поделился со мной страшным секретом, и, понизив голос, добавил: – Только никому не рассказывай, а то слуги вовсе от рук отобьются!
Ага. Ну да, побегу я сейчас всему дому рассказывать… Шутник!
– Посиди тихо, мне надо поработать, – в мягком голосе проскользнули властные нотки, и ничего не осталось, как только подчиниться.
Хорошо, конечно, что он так освоил какие-то там бытовые заклинания, но испытывать терпение мужчины ещё раз совсем не хочется. С тоской посмотрев на кровать, поплелась к подстилке у камина и, наблюдая за озорными огоньками пламени, задремала.
Снился мне дом, улыбчивое лицо мамы, невозмутимый взгляд отца, скользящий по строчкам свеженькой прессы, тихое подзуживание Сеньки над младшей Лизкой, и истошные вопли горделивого кота Василия у ног родительницы. Обычный воскресный день моей семьи. Несмотря на то, что и я, и Арсений давно вырвались на свободу из-под родительского крыла, на выходные мы собирались большой дружной семьей и делились новостями, которых за неделю обычно накапливалось не перечесть. Брат рассказывал об очередном задержании, с подражанием сирены полицейского автомобиля, импровизированными звуками борьбы и неизменной победой над всем мировым злом самого Котова Арсения Павловича. Лизка жаловалась на строгого физрука с «ненормальными нормативами», которые сестрёнка никак не могла сдать. Я тоже не отставала, жаловалась на упрямого старика Мартына, излишне ласкового Атоса, и непослушную Муську, которая сама пришла в питомник, да так и осталась, только не в качестве питомца, а в качестве владычицы маленького государства. И следит она за этим государством со всей строгостью, поглядывая на работников питомника как рабов, ну или прислугу. Мама делилась с нами достижениями на фронте «Рукодельный кружок», где вновь подорожала пряжа или выбор цветов настолько скуден, что она просто не представляет куда бежать и что делать. Только отец взирал на творившийся балаган с царственной невозмутимостью, да Васька с безмолвной брезгливостью, явно во всем этом видел только один плюс – фирменный мясной пирог в мамином исполнении и щедрые кусочки от меня, Лизы и Сеньки.
Сон был настолько ярким и правдоподобным, что когда я проснулась, так и не обнаружив одеяло, чтобы накрыться, несколько долгих минут не могла сообразить, где нахожусь, почему так темно и с чего это я сплю на полу.
А когда вспомнила. Несправедливо, хочу обратно в сон, где всё по-прежнему, без ужасного попаданства и собачьей тушки! Но мои мольбы услышаны не были, да и новая проблема заняла мысли. Я хочу. э-э-э. в уединенное место, справить нужду! И что делать? Идти в туалет, спрятанный за перегородкой в ванной? Так он высокий.
Мерное дыхание Ранделла, доносящееся с кровати, заставило разозлиться. Хозяин называется! То покормил меня не вовремя, то теперь вот не «выгулял» перед сном! А я мучайся.
В ожидании непонятно какого чуда, выдержала ещё минут десять, а потом, махнув рукой на неудобства, пошла в ванну, повторно оценив идеальное ночное зрение гончих.
Нет, так весело, до икоты, мне ещё не было никогда. И я уверена, войди сейчас мужчина в ванну, он бы тоже от души повеселился, за что получил бы от меня отметину на мягкой части тела в виде укуса! Почему ему хранитель не выдал подробную инструкцию по уходу за животными? Безответственные бездари! Бесчувственные чурбаны!
Когда грязное дело, наконец-таки, было сделано, и я вернулась в комнату, то в отместку за свои страдания подошла к кровати и запрыгнула на мягкую перину. И кое-как забравшись под покрывала, закрыла глаза, лелея злорадную мысль:
«Будешь знать, хозяин, как заставлять меня мучиться!»
Утро началось с ворчливого:
– Где твоя совесть, Таша.
«С моей совестью все отлично! Она живет по принципу „как ты ко мне, так и я к тебе“. И нечего всё сваливать на меня, сам виноват!» – естественно, моё ворчание и вполне справедливые замечания никто не услышал, можно сказать, проигнорировал.
А вот одеяло стащил и, ткнув пальцем в бок, строго скомандовал:
– Таша, место!
Уже бегу. Сейчас, только отдохну ещё немного, совсем чуть-чуть. Отдай одеяло, изверг, жалко что ли?!
– Таша! – кто-то с утра и не в духе? С чего бы это.
Пришлось подняться и посмотреть на недовольное лицо Ранделла. Творческий беспорядок в волосах, потемневший взгляд и поджатые губы – хорош, даже когда злится хорош.
«Ну?» – наклонила голову, ожидая длинную внушительную речь.
– Ты! – хозяин набрал полную грудь воздуха, готовясь к тираде, но ничего сказать не успел, раздался стук и тихий голос по ту сторону двери:
– Ваша светлость, к вам нир Биртол, просит срочно принять, – мне показалось, что Иниго взволнован.
Ранделла после его слов буквально сдуло с кровати, он и думать забыл о выходке непослушной собаки, поспешно натягивая брюки и застёгивая мелкие пуговицы рубашки.
Перед тем, как выйти из спальни, мужчина всё же бросил:
– Я это так не оставлю!
Что именно не оставит, он пояснить не удосужился, а потому я лишь покачала головой и натянула на себя отобранное одеяло. Не оставит он! Можно подумать я ему спущу с рук халатное отношение к бедному питомцу.
Сон мягкими лапами подбирался всё ближе, когда его бессовестным образом прервали.
– Таша? Ко мне! – теперь и голос Ранделла звучал напряжённо.
Нехотя подняла голову и бросила укоризненный взгляд на мужчину. Дай поспать? Будь человеком! Идти никуда не хочу, я не выспалась, между прочим.
– Таша! – просьба сменилась приказом и с меня в очередной раз стащили одеяло.
Не успела я возмутиться такой наглости, как рядом со мной опустилась чёрная перчатка, и хозяин коротко скомандовал:
– След!
От удивления тщательно лелеемые крохи сна слетели, будто и не я только что мечтала понежиться в кровати ещё часок-другой.
«Совсем что ли? Не буду я ничего искать.» – мысли утонули в запахе, исходившем от перчатки.
Аромат жжёной карамели вряд ли можно отнести к чему-то из ряда вон выходящему, но животная сущность этого тела считала иначе. Собака с легкостью одержала верх над человеческим сознанием и, подхватив зубами кожаное изделие, рванула к выходу, не обращая внимания на растерянное:
– Подожди!
Коридор, лестница, узкая прихожая. Поскребла лапой входную дверь, нетерпеливо подпрыгивая на месте.
А что мне остается? Сидеть и не высовываться? Наслаждаться процессом, так сказать? Хотя. выбора мне всё равно не оставили!
Из гостиной вышел худощавый мужчина с острым взглядом и холодной улыбкой:
– Взяла след? – голос, вопреки внешности звучал мягко, с необычными мурчащими нотками.
– Взяла, – коротко согласился Ранделл, натягивая пальто, перчатки и подхватывая трость. – Если нам повезет, то можем успеть!
Что он имел в виду, не знаю, да и когда дверь открыли, я вообще перестала понимать происходящее. Собака, ну и я вместе с ней, понеслись по мощёным улицам, распугивая впечатлительных дам, ворчливых стариков и срывая с детских губ шепелявое: «Шмотли!»
Пару раз оглянувшись, удостоверилась, что хозяин следует за нами, сидя в открытой коляске, запряженной таким же чудищем, как и вчерашний катафалк.
Это хорошо, что эмоции гончей сосредоточены на поиске обладателя странного запаха, иначе бы я нервно оглядывалась каждые пару секунд. Очень уж устрашающе выглядел двуглавый монстр!
Бежали мы долго, и только когда улицы стали не такими ухоженными, прохожие напомнили голодранцев в оборванных лохмотьях, а перекошенные крыши и ставни домов откровенно пугали, мы остановились, озираясь по сторонам.
– Таша? – рядом тут же оказался Ранделл.
Нет, дорогой хозяин, сейчас ты разговариваешь не с Ташей, потому что Таша сидит в уголочке и флегматично наблюдает за тем, что происходит. Хотя мужчине, в общем-то, на это совершенно наплевать.
Прикрыв глаза и принюхавшись, мы, я и собака, вновь сорвались с места, но уже не так быстро. Обогнув одно из полуразрушенных строений с чёрными провалами вместо окон, остановились возле неглубокой канавы, в которой лежал. мужчина. Застывший взгляд, скрюченные от судорог пальцы, неестественно вывернутые руки.
Он определенно не был живым.