Глава 1

После побега из купола прошел час.

Стоя за спиной Генриха, Ен внимательно наблюдал за тем, как ловко тот управляется с танком, колдуя над многочисленными приборами, о предназначении которых лейтенант и не догадывался. Едва настоящий профессионал занял кресло пилота, как даже ход машины стал намного мягче и плавнее, что отнюдь не зависело от рельефа местности, — камней, трещин в земле и пригорков стало намного больше, чем на прилегающей к куполу территории. Но Генрих легко, едва заметной корректировкой курса, объезжал все препятствия, уберегая пассажиров от адской тряски, которая непременно сопутствовала бы поезде, окажись на месте пилота Ен или кто-нибудь другой.

На одном из экранов перед пилотом светилась карта, изображающая участок, преодолеваемый в данный момент танком. Из-за густой облачности Агарда единственным и самым надежным способом навигации являлся наиболее примитивный, заключавшийся в постоянной сверке загруженной в память танка карты с ориентирами на местности. Следовать курсу приходилось так строго, насколько это вообще было возможно. Стоило танку сбиться с пути, потерять себя на карте, как наиболее актуальной становилась проблема позиционирования. Однако в этом случае было бы невозможно даже просто определить направление движения, ибо найти магнитный полюс на куске камня и металла, являвшимся Агардом, было довольно проблематично. А по-сути, просто невозможно.

Впрочем, Генрих оказался также и классным навигатором. Он строго придерживался курса, не отклоняясь от ориентиров больше, чем на сотню метров. Через некоторое время Ен преисполнился к нему доверия, но полностью оставить все на пилота не спешил. Они преодолели полсотни километров, но впереди лежало еще около тысячи, а малейшее отклонение от курса могло привести к встрече с патрулем, коих по плато ползало немало. Единственный шанс проскочить между ними заключался в знании алгоритмов их движения и точном расчете их гипотетического положения на карте в данный день недели. Не слишком полагаясь на свои математические способности, Ен без стеснения доверил некогда секретную информацию Тэму, который после минутной паузы отметил сектора карты, занятые, по его мнению, патрулями, и снова погрузился в себя. Чтобы проверить корректность расчетов террориста, Ену потребовалось примерно на четверть часа больше и помощь Син, но полученный им результат полностью совпал с выданным Тэмом.

Уверившись, что все идет нормально, Ен осмелился наконец оставить дорогу на Генриха и повернулся к пассажирскому отсеку. Картина в нем была безрадостна. Понуро опустив головы, все сидели на полу между гордо взиравшими на них «Ирбисами» и хранили гнетущее молчание.

Отправляясь в это путешествие никто и не ожидал легкой прогулки, но смерть Тамили, казалось, заранее настроила всех на мысли о провале их предприятия. Всё произошло так быстро и внезапно, что люди даже не понимали, не хотели верить, что их товарища с ними больше нет. Только Марат принял смерть юноши как данное и, несколько раз тайком всхлипнув, вслух попрощался с ним. Остальные же отвлекались как могли. Эмиль занимался осмотром оружия и припасов, Илья мучил интеллект одного из «Ирбисов», подсоединив конфискованную у Тэма консоль к гнезду, скрываемому под одной из антенн на шлеме. Что творилось с лидером террористов было просто непонятно: отрешенным, пустым взглядом он пялился в переборку и ощупывал свой заклеенный пластырем нос, уже порядком раскровив его. Лука, усевшись у люка по-турецки, казалось, медитировал, а оператора шлюза вообще никто не замечал. Парень занял свое излюбленное укрытие между переборкой и последним креслом и за последний час не издал еще ни звука.

— Всё, Генрих, пока хватит, — сказал Ен. — Найди, где можно сделать привал минут на десять.

— Ясно, сейчас, — ответил пилот, направив танк к небольшой расщелине, окруженной с трех сторон пологими холмами.

— Открыть шлем, — приказал Ен хранительнице.

Лицевая часть с легким шипением отделилась от шлема и сдвинулась на макушку, открыв зажатый подкладкой овал лица Ена.

Танк несколько раз дернулся и замер. Теперь все могли спокойно облачиться в броню, что являлось необходимостью вне купола, и продолжить путь.

Видя безразличие на лицах своих спутников, Ен решил слегка встряхнуть их:

— Итак, никто не хочет ничего сказать?

— А что тут говорить? — мгновенно встрепенулся Лука. — Этого паренька, Тамила, кокнули. Вскоре и нас порешат.

— А оптимистом ты быть не пробовал? — оторвавшись от консоли, спросил Илья.

— Пробовал, — кивнул Лука. — Но анекдоты сейчас будут не в тему. Мы очень сильно разозлили этого жирного петуха, нашего премьера, так что надо готовиться сами знаете к чему.

— Да уж, — ровным, ничего не выражающим голосом протянул Тэм, — стрельбы в куполе я не ожидал.

Лука кинул на Тэма злобный взгляд и раздраженно произнес:

— А надо было думать перед тем, как свою рожу светить. Надеялся, что премьер тебя не узнает после двух-то покушений на него.

— Четырех, — внес поправку Эмиль.

— О как! — воскликнул Лука. — Ты, Тэм, полгода как из подполья вышел, а уже успел по-новой на него охоту открыть. И сколько на этот раз? Меньше, чем в первый?

Лука разошелся не на шутку. Было видно, что к террористу у него имелись свои собственные претензии, что разговор этот начинался уже не раз и что Лука был не прочь повторять его еще и еще. Время для личных разборок было, мягко говоря, неподходящее, и это прекрасно понимали все находящиеся в танке, кроме, естественно, Луки.

— Хватит, — попробовал угомонить его Ен, — давай лучше…

— Заткнись, — огрызнулся Лука. Поочередно ткнул пальцем в Тэма и Ена. — Из-за вас, придурков, мне теперь предстоит сдохнуть в двадцать два года. Поэтому я имею право высказать свое личное мнение.

— Тебе предстоит сдохнуть из-за твоей жадности, — подал голос Генрих.

— А вот хрена, — быстро парировал Лука. — Не ты ли упрашивал меня отправиться в участок Безопаски и заложить Илью? Не ты ли обещал, что все будет нормально?

— А не надо было на нас стучать, — словно бы безучастно, произнес Илья. — Тусил бы сейчас со своими и не парился ни о чем.

Лука поморщился и пробормотал:

— Ага. Всю жизнь мечтал быть главарем компании отморозков. — Подняв к потолку глаза и держа руки ладонями вверх, он воскликнул: — Ну почему я позволил вам уговорить себя?! Зарекался же никогда больше не связываться с Тэмом. Знал же, чем это всё может кончится. Ну почему?!

Сверху ему никто, конечно же, не ответил. Тогда эту роль взял на себя Ен, уже давно понявший, что последние фразы Луки больше смахивают на заранее подготовленные и отрепетированные театральные реплики и вызваны не желанием пожаловаться на свою тяжелую судьбу, а стремлением оказаться в центре внимания. Пусть даже столь маленькой и неблагодарной аудитории, не способной оценить его актерские потуги.

— Закончил? — иронично спросил Ен.

— Угу, — промычал Лука.

— Тогда, возможно, кто-нибудь еще желает сказать что-либо.

Ен обвел своих слушателей взглядом, но встретил лишь их макушку и опущенные в пол глаза. Впрочем, молчание не продлилось и двух секунд, как Лука снова напомнил о себе. Было похоже, что отличительной чертой характера этого человека являлась словоохотливость. Получив право слова, он больше не желал отдавать его никому.

— Значит, все же едем к землянам? — спросил он.

— А куда же еще? — удивился Ен.

— Почему бы не попробовать спрятаться в другом куполе? Из Нордквика мы смотались, так что, если сможем незаметно пробраться в другой купол, хрен нас найдут.

Ен покачал головой.

— Первым делом премьер позаботится, чтобы мы больше никогда не смогли попасть в купола.

— Верно, у куполов нас будут ждать, — поддакнул лейтенанту Тэм и снова отключился от реальности.

— Земляне, наверное, тоже ждут нас с распростертыми объятиями, — проворчал Лука. Затем состроил крайне удивленную гримасу и воскликнул: — Надо же! Смертнички пришли, сами! Вот и в пытках будет на ком попрактиковаться!

— С землянами у нас хотя бы есть теоретические шансы дожить до следующего года, — терпеливо начал объяснять Ен. — А в куполах мы не продержимся и месяца.

— Это вы не продержитесь, — заявил Лука. — А я не такой беспомощный.

Немного подумав, Ен предложил:

— Тогда, наверное, я могу посоветовать тебе взять «Ирбис» и отправиться куполу. Как раз Аделаида в паре дней пути. Маршрут я тебе нарисую. Если ты такой самостоятельный, то сможешь легко провести в статусе особо опасного преступника всю свою жизнь.

Вскинув перед руки ладонями от себя, Лука издал звук, отдаленно напоминавший лошадиное фырканье, и поспешно произнес:

— Ладно-ладно, я просто обдумываю варианты. А так, куда все — туда и я.

— Ну вот и отлично, — улыбнулся Ен. — Тогда, если ни у кого больше нет желания высказаться, давайте натягивать броню и двигаться дальше.

Марат вскинул голову и с блеском в глазах возбужденно спросил:

— А мне тоже одевать её?

— Ага, — кивнул Илья, выключая консоль, — мы ведь не хотим лишиться тебя в самом начале пути.

— Ура! — заорал он и вскочил на ноги, готовясь осуществить мечту любого мальчишки и примерить на себе знаменитый «Ирбис». Однако оказавшись на одном уровне с глубоко сидящей в кресле броней, засомневался и постучал брата по плечу. — Слушай, а она мне точно подойдет. Какая-то она слишком большая.

— Нет, не подойдет, — ехидно ответил Илья. — Но тебе ведь не надо никуда в ней бегать. Просто полежишь тут на полу пару дней.

Марат обиженно надулся и повернулся к нему спиной.

— Так не честно. Я тогда лучше без неё обойдусь. — Взглянув на сидящего в углу оператора, мальчик неожиданно увидел выход. — А может я вот этот костюм одену. Он поменьше этой железяки.

Оператор понял, что говорят о нем, и оторвал голову от колен. За зеркальным щитком шлема не было видно его лица, но поза и резкие, дерганные движения парня указывали на владеющее им чувство страха и напряжения.

— Да, кстати, — снова вмешался Лука, — а кто это такой? И что он тут делает?

— Это оператор шлюза, — ответил Ен.

— Это уже все знают. На кой ты его сюда притащил?

— А нужно было оставить его умирать?

— Что-то он не выглядит умирающим, — осматривая оператора, заметил Лука. — А так второй ни на что не годный пассажир.

Марат надулся, понимая, кто подразумевался под бесполезным пассажиром, и парировал:

— Лука, а первый ни на что не годный пассажир это ты?

Лука проигнорировал высказывание мальчика, вытянул руку и постучал оператора по шлему.

— Эй ты. Может, покажешь нам своё личико. Или стесняешься нас?

Парень поднял руки к шлему, нажал на него, провернул вправо, потянул вверх — и оказался девушкой, причем весьма молодой и довольно симпатичной. От неожиданности Лука даже крякнул. Впрочем, звуки, выражающие различную степень изумления, издали все присутствующие.

Первым пришел в себя Ен.

— Что-то я не понимаю. У нас уже принимают на службу женщин?

— Нет, — ответила она. Голос у оператора оказался довольно груб и плохо соответствовал её внешности. К тому же синтетическая речь динамиков костюма не делала его более женственным. — В армию не принимают, но шлюзы недавно были переданы в ведомство Службы Безопасности.

— Вот как, — пробормотал Ен. — Однако я удивлен.

Девушка встряхнула головой, взмахнув короткими, почти черными волосами, и начала с опаской осматривать сидящих вокруг неё мужчин.

— Я тоже удивлена, — призналась она. — Никогда не думала, что придется участвовать в экспедиции к землянам. И никогда особо не хотела.

Лука вдруг расхохотался и звучно хлопнул её по колену.

— Как тебя зовут, красавица? — спросил он.

— Анита, — слегка смутившись, представилась девушка.

— Я рад, что теперь у меня появился товарищ по несчастью. Меня ведь тоже эти похитили и вынудили переться с ними.

— Так, — прервал их Ен, пока они не слишком отклонились от темы разговор, — очень хорошо, что вы, Анита, понимаете ситуацию, в которой вы оказалась. Как вы уже догадались, у нас вышли некоторые разногласия с премьером, поэтому в данный момент мы направляемся к землянам. Вам, Анита, мы можем предложить отправиться с нами к линии фронта в качестве полноправного участника, где мы отпустим вас. Единственное наше к вам пожелание — не мешайте нам.

Марат хихикнул, косо посмотрел на Ена и пробормотал:

— Что это ты как странно заговорил?

Наморщив лоб, Анита спросила:

— А если я не хочу принимать участия в вашей… э… затее.

— Что ж, — пожал плечами Ен, — тогда тут у нас есть лишняя броня. Надевайте её и отправляйтесь обратно. Луку можете прихватить с собой. Всё равно он тут не нужен.

Марат громко и нагло рассмеялся и с надменным выражением на лице уставился на Луку. А тот энергично замотал головой и покачал перед собой указательным пальцем.

— Не-не-не… я с вами. Так просто от меня не отделаетесь.

Поколебавшись для вида, девушка снова покраснела и призналась:

— Я не умею читать карты. Одна я не дойду. Следовательно, мне придется еще какое-то время провести в вашей компании.

Ен сложил на груди руки и важно кивнул.

— Тогда нам надо отправляться. Мы стоим тут уже слишком долго. Давайте переодевайтесь.

Бывшим военным не нужно было объяснять правила пользованием броней, и они, ничуть не стесняясь находившейся в танке девушки, начали снимать с себя одежду. Марат и Анна, однако, были немало удивленны поворотом событий, и девушка, отводя глаза в сторону, смущенно спросила:

— А что? Нужно раздеваться.

— Догола, — расхохотавшись, ответил Лука.

— А зачем?

— Как зачем? — немного удивился такому наивному вопросу Илья, стягивая с себя штаны. — Броня полностью автономна и предназначена для нахождения человека вне купола как минимум на семь суток.

— И что? — еще больше смутилась девушка.

— Что-что? — уже откровенно веселясь переспросил оставшийся в одних трусах Илья. — В туалет как ходить будешь? Под себя?

— Ну, — протянула Анна, — если так…

Окончание фразы утонуло во взрыве смеха. Когда все отсмеялись, Ен поочередно стащил на пол «Ирбисы» на пол и мужчины, раздеваясь полностью, залезали в них. Последним был Марат, который кидая подозрительные взгляды на отвернувшуюся девушку спустил с себя трусы, быстро проскользнул внутрь и, когда броня закрылась, включил динамики и возмущенно заорал на своего брата:

— Обманщик! Почему ты не сказал, что тут все регулируется по размерам?

Поудобнее устраиваясь в кресле, Илья открыл шлем, хитро улыбнулся и ответил:

— Я не думал, что подкладка может стягиваться под таких мелких, как ты.

Ен уложил на пол один из двух оставшихся «Ирбисов», посмотрел на Анну, до сих пялившуюся в одну точку на люке танка, и сказал:

— Так, теперь ты.

— Может быть, я останусь в этой броне, — неуверенно произнесла девушка.

— Нет. Твоему костюму мы найдем другое применение.

— Тогда не смотрите, — с краской на лице выпалила девушка и поднялась на ноги.

Ен отвернулся, то же самое проделали остальные мужчины, и только когда девушка убедилась, что никто на неё не смотрит, начала снимать свой костюм.

Пока она раздевалась, Ен внимательно осматривал свою броню. После стычки в куполе на ней появилось несколько мелких вмятин и одна большая, на левой ноге, но проведенная Син диагностика показала, что повреждения носили поверхностный характер и ничто из начинки брони не пострадало. Ен этому был очень рад — менять броню и по-новой знакомиться с его хозяйкой никогда не доставляло ему удовольствия. Чем дольше ты общаешься со своим «Ирбисом», тем преданней он становится, считал лейтенант. И бросать его после первого же боя было бы предательством.

Ход мыслей Ена Лука. Он к чему-то принюхивался и выглядел довольно озадаченным.

— Слушайте, мне это кажется или от моей брони на самом деле как-то странно пахнет?

Илья повернул к нему голову, но тут же резко крутанул её обратно, краем глаза заметив соблазнительные формы залезающей в броню нагой девушки.

— Тебе это не кажется, — пробормотал он. — Кошак Марата просто обгадил твой "Ирбис".

Сказав это, Илья согнулся пополам и затрясся в приступе неприлично громкого хохота, который прерывался истеричными всхлипами или же вообще пропадал, когда у него сводило живот. К нему очень быстро присоединились остальные, и танк наполнился непривычно громкими звуками, рассеявшими гнетущую атмосферу, царившую в нем ранее.

— Вот де… -начал было Лука, но тоже сложился пополам и заржал едва ли не громче всех.

Когда все успокоились, Анита, давно смотрящая сквозь визор брони на умирающих в приступе веселья мужчин, неодобрительно заметила:

— Я вижу, компания тут подобралась довольно весёлая.

— Сейчас будет еще веселее, — обернувшись из своего кресле, пообещал Генрих.

Сказано это было таким тоном, что Ен тут же закрыл свой шлем и пробрался в кабину танка.

— Что там? — спросил он.

— Разведчик. Прошел прямо над нами.

— Двигаем на равнину! — приказал Ен пилоту. Развернулся к пассажирам и начал отдавать команды: — Так, поймайте кто-нибудь кошака, посадите в броню Аниты и заклейте там как-нибудь дырку на плече. Эмиль, готовь винтовку. Остальные сели, пристегнулись, закрыли шлемы и начали молиться. Похоже, наш противник готовит нам пару сюрпризов. И я даже догадываюсь, кто это может быть…

 

Глава 2

Сделав огромный круг, беспилотник пролетел над ними еще раз. Сомнений не оставалось — робот нашел свою цель. Теперь все зависело от типа заложенной в нём программы: он мог вернуться к точке вылета и привести за собой своих хозяев или же остаться кружить над танком, обозначая его местоположение. Сообщить же об обнаруженной цели немедленно разведчик не мог по той простой причине, что вспышки солнца и электромагнитные возмущения в атмосфере, вызванные непрекращающейся ни на секунду грозой, не позволяли эффективно использовать радиочастоты на расстоянии превышающем пару километров. Даже в условиях прямой видимости. Но в любом случае, независимо от программы робота и доступных ему средств передачи данных, стоило готовиться к скорой встречи с его хозяевами.

Разведчик быстро исчез за пределом видимости сканера, но менее чем через минуту вернулся, пронесся над танком и затерялся где-то вдали. Из его поведения Ен сделал вывод, что если противник не желал просто досадить беглецам, навязав им попутчика, то еще несколько роботов должны были быть отозваны с фронта и разосланы во все стороны на поиски танка, дабы снабдить преследователей информацией о векторе его движения. А учитывая, что таких машин в армии насчитывалось всего десятка два, что они не предназначались для использования на дальних расстояниях и что многие из них могли просто потеряться во время перелета с границы плато до Нордквика, то премьер, похоже, просто изнемогал от желания достать Тэма, если решился таки ослабить свои войска и кинуть на поиски одного танка такое количество роботов. И, по всей вероятности, этим подарки премьера не ограничатся.

— Эмиль, винтовку, — протягивая руку к террористу, потребовал Ен.

К тому моменту все его распоряжения были исполнены. Котенок оказался заперт в костюме Аниты, а танк выехал из своего укрытия и расположился посреди усеянной камнями широкой равнины.

Ен принял винтовку, откачал из танка кислород, открыл люк и выскочил наружу. В динамики шлема тут же ворвался свист ветра, грохнул удар грома, но Син услужливо, не дожидаясь команды, включила фильтры, отрезавшие звуки суровой природы Агарда. Осталось только тихое урчание двигателя «Грайдера» и многократно усиленные, искаженные, но все же вполне узнаваемые голоса его пассажиров, раздававшиеся сквозь открытый люк. Если бы Ен захотел, то вполне мог бы разобрать, о чем они там говорили, но в данный момент любые звуки только отвлекали от основной задачи — сбить разведчика. Ен двинулся от танка в сторону, пока не отошел на десяток метров, откуда до его слуха уже не мог донестись ни один посторонний звук.

Работенка предстояла еще та. Чтобы ветра не слишком сильно влияли на курс робота, ему приходилось носиться с бешеной скоростью и, хотя он редко поднимался на высоту более чем полкилометра, сбить его из винтовки было крайне проблематично. После расчета скорости робота, внесения поправок на ветер и колебаний его курса, по-сути приходилось целиться в пустое место в небе и надеяться, что машина пролетит именно там. А размеры робота, не превышающего в длину и ширину обычного человека, не делали его более уязвимой мишенью. Можно было палить по нему несколько часов кряду, но так ничего и не добиться.

Ен подсоединил винтовку к броне и повернулся в ту сторону, откуда, предположительно, должен был прилететь разведчик.

— Син, установи канал связи с танком, — приказал Ен.

— Слушаю, Ен, — спустя секунду раздался голос Генриха.

— Помоги, — попросил лейтенант. — Мне нужен сканер танка.

— Сейчас сделаю.

Через несколько секунд на визоре открылось окно, отображающее показания сканера танка, по которому в этот момент пронеслась точка робота-разведчика. Ен лишь успел поднять голову к клубящимся вверху массивным, свинцовым облакам и заметить промелькнувший по небу аппарат, летящий по длинной параболе. Чтобы исчезнуть со сканера, ему понадобилось всего секунды две. Вернуться он должен был не раньше чем через минуту.

— Син, просчитай скорость, высоту и траекторию воздушного объекта. Мне нужна скорость и направление ветра. Выведи рекомендуемое отклонение выстрела исходя из рассчитанных показателей и скорости полета пули.

— Сделано, Ен, — ответила хранительница и выдала диапазон цифр от тридцати пяти до тридцати восьми метров и число в одну десятую секунды. — Данные предварительные. Более точные цифры возможны после продолжительного наблюдения за объектом.

— Спасибо, Син, — по-привычке поблагодарил хранительницу Ен. — Выдай рекомендуемый квадрат прицеливания и подай звуковой сигнал, когда объект будет от него в одной секунде.

— Сделано.

Ен поднял винтовку, нашел в небе обведенным красным пунктиром квадратик, длинна сторон которого была на самом деле не меньше двадцати метров, навел прицел в его правый нижний угол и приготовился ждать сигнала. Остальные разведчики уже должны были вернуться к точке вылета, и в сторону задерживающегося робота уже могли выдвинуться преследователи, поэтому Ен решил позволить не больше десяти выстрелов до того, как нужно будет искать другие варианты, как можно отделаться от вцепившегося в танк разведчика.

— Эй, — раздался в шлеме голос Генриха, — ты его в одиночку что ли собрался сбить?

— Да, не мешай, — коротко ответил Ен, чье тело все превратилось в один сплошной нерв.

— Оптимист, — охарактеризовал его Генрих, — жди подмогу.

Син пронзительно пискнула. Ен, выждав оставшиеся доли секунды, нажал на спуск. Винтовка дернулась, выплюнув мощную пулю, но точка в окошке сканера танка продолжила полет как ни в чем не бывало.

— Син, результаты выстрела, — потребовал Ен.

— Упреждение девять метров, отклонение вправо семь метров.

Ен немного сдвинул прицел и приготовился к еще одной минуте нервного ожидания.

— Хорошо, продолжай вести объект.

Позади застывшего, как статуя, Ена послышались шаги, и появился кто-то из его спутников со снайперской винтовкой, лежащей на плече.

— Передай мне данные по цели и первому выстрелу, — раздался требовательный голос Эмиля.

— Син, выполняй, — велел Ен. Вряд ли от террориста будет какая-нибудь польза, но он хотя бы поможет сократить площадь обстрела. Пригодится даже такая помощь.

Внизу на визоре появились две фигурки, соединенные между собой прямой, и в тот же момент раздался звуковой сигнал, известивший о приближении разведчика. Ен выругался на отвлекшего его террориста и нажал на курок, не надеясь поразить цель.

Как он и ожидал, робот продолжил полёт, а система вывела результаты выстрела, которые не сильно отличался от первых.

— Плохо, — прокомментировал его меткость Эмиль, поднимая винтовку.

— У тебя получится не лучше, — огрызнулся Ен, выбирая следующую точку в квадрате.

— Уверен?

— На все сто. А теперь заткнись и не мешай.

Эмиль последовал его совету и просто приказал своей хранительнице отключить динами. Избавившись от раздражителя в лице террориста, Ен задышал глубоко и ровно и постарался полностью отрешиться от окружающего мира. Правда, смысла в подобном действии не было никакого: броня никак не реагировала на дыхание и прочие, вызванные нервным напряжением подергивания мускулов тела носителя. Но Ен, вопреки своим знаниям и опыту, все равно верил, что это поможет ему интуитивно предугадать момент выстрела.

Пронзительный писк системы заставил Ена дернуться и рефлекторно нажать на спуск, посылая в небо еще одну пулю. Ен еще раз выругался на Эмиля, виня его в еще одном проваленном выстреле, и приготовился получить от Син обновленные данные. Но они почему-то не приходили.

— Объект уничтожен, — заявила броня.

Ен растерянно моргнул и с трудом выдавил из себя:

— Мной?

— Нет, — огорошила его Син. — Желаете получить данные по вашему выстрелу, Ен?

— Нет, — пересохшими губами прошептал он, опустил винтовку и повернулся к Эмилю.

За шлемом не было видно лица террориста, но Ен прекрасно представлял, что оно сейчас выражало. Надменность, торжество и самодовольство, сквозь которые его наглые глаза кричали: "Ну что, съел!"

Это была случайность, решил Ен и открыл рот, чтобы приказать системе установить связь с закрывшемся в своей броне террористом. Была это удача или невероятное мастерство и расчет, но поблагодарить террориста за его выстрел нужно было несмотря ни на что.

Ен так и не успел этого сделать. Тяжелая пуля попала прямо в голову Эмиля, оставив в шлеме рядом с левой антенной узкую дырку, из которой моментально потекла струйка крови. Террорист был мертв, но броня осталась стоять вертикально.

Такой выстрел мог быть сделан только прирожденным стрелком и только с очень большого расстояния, ведь иначе броня террориста среагировала бы на попытку прицеливания и ушла с линии огня. Это было все, что Ен мог сказать о стрелке.

Эта мысль пронеслись в голове Ена за мгновение и не смогла отвлечь его от главной задачи — спрятаться. Он видел откуда примерно стреляли и прыгнул за массивный камень высотой ему по колено, как можно более плотнее прижавшись к земле.

— Генрих! — заорал Ен. — Видишь стрелка?!

— Какого стрелка? — растерянным, выражающим искреннее недоумение голосом спросил тот.

— Который пристрелил Эмиля!

Генрих начал заикаться и, похоже, даже до конца не осознал смысла сказанного Еном.

— К-как… Как Эмиля? Он же… он же еще здесь… стоит…

Еще одна пуля чиркнула по ноге брони в области икроножной мышцы, заставив Ена сместиться в сторону. Патрон снайперской винтовки был способен легко оторвать ногу, что неминуемо означало бы мучительную и скорую смерть. И даже если подкладка смогла бы стянуться и обеспечить герметичность брони, без квалифицированной помощи он не продержался бы и минуты.

Ен был потерян как никогда в жизни. Он не понимал, как такое может быть. Как этот стрелок смог так быстро на них выйти, если передвигаться по воздуху было невозможно? Как он мог так мастерски стрелять, оставаясь при этом вне зоны действия сканеров танка, охватывающих всю равнину радиусом около шести километров и окружающие его горы? Как он мог так его обмануть? Его, опытного офицера, подготовленного практически ко всему. Все знания Ена кричали, что это было невозможно, но оставленная на ноге бороздка от пули говорила об обратном. Это было что-то выходящее за границы понимания Ена, и от этой неизвестности становилось страшно. Самоубийственный прорыв из окружения, поезда в полумертвом костюме техника под пресс и бой в куполе показались ему детскими забавами по сравнению со столкновением с одним этим стрелком. А в том, что этот стрелок был один, Ен не сомневался. В противном случае он был бы уже мертв.

В шлем проник голос Ильи, спокойный рассудительный.

— Ен, что у тебя там происходит?

Ен встряхнулся, вспомнив, что он был еще нужен и умирать сейчас нельзя было ни в коем случае, покрепче перехватил рукоятку винтовки и начал описывать ситуацию, излагая информацию краткими, как привык, порциями.

— Один снайпер. Направление северо-восток. Расстояние неизвестно.

— В танк подняться можешь?

— Даже высунуться из-за этого камня не могу. Он слишком хорош.

Повисло глубокое молчание, пока находящиеся в танке люди обдумывали услышанное и размышляли, как бы им вытащить своего проводника. Отсутствие точной информации о стрелке делало эту задачу не просто очень трудной, а почти неразрешимой.

— Син, — обратился Ен к хранительнице в надежде узнать хоть что-то. — Ты смогла определить точное направления выстрела?

— Извините, Ен. Я не понимаю, что вы имеете ввиду, — ответила броня, чем поставила своего носителя в тупик.

— Бред, — пробормотал Ен. По-полной обмануть «Ирбис» было просто невозможно. Уж пролетевший прямо перед его датчиками патрон, он должен был заметить.

Ен перекатился на бок и подтянул к себе ногу, осматривая оставленную выстрелом отметку. Царапина как царапина, неглубокая, но довольно широкая. Ничего необычного в ней не было. Такой след и должен был остаться от пули, задевшей по касательной любой материал.

— Син, боевой режим и включи запись, — приказал Ен, лег на живот, отложил винтовку в сторону и чуть отжался от земли.

Визор шлема привычно расширился, контуры созданных человеком предметов сузились, над ними заискрились маркеры. Верх, лево, право, гадал Ен. Какая-то из этих сторон камня была под прицелом стрелка. И, чтобы спровоцировать его на выстрел, нужно было высунуться именно там. По-другому добыть нужной информации не получится. Снайпер не станет раскрывать свою позицию, если не будет полностью уверен в успехе выстрела.

Лево, решил Ен и быстро выглянул из-за камня. Ему повезло дважды. Он угадал с направлением и успел вовремя спрятаться. Стрелок был действительно хорош. Ему хватило доли секунды, чтобы перенаправить свое оружие и выстрелить по подставившейся цели.

Ен опять вжался в землю и приказал:

— Син, расстояние и местоположение стрелка.

Мелодичный голос хранительницы, казалось, выразил неподдельное сожаление.

— Извините, Ен. Выстрел был произведен из-за пределов видимости моих сканеров. Исходя из траектории динамического снаряда, имеется только приблизительное местоположение источника.

Услышав слова "динамический снаряд", Ену не оставалось ничего другого, кроме как неприлично и громко выругаться. Даже сейчас Син не смогла опознать пулю. Что же это за снайпер такой и из чего он палит?

— Я, конечно, всё понимаю, — влез в шлем голос Ильи, по радиоканалу прослушивавшего его беседу с хранительницей, — но не мог бы ты быть посдержанней. Тут у нас дама и ребёнок.

— Что нибудь видели? — спросил Ен.

— Нет, — печально ответил Илья. — Ничего не понимаем. Как это возможно?

— Тогда приглушите там у себя звук и, пока не появятся здравые идеи, не отвлекайте меня, — грубо произнес Ен и вернулся к своей проблеме. — Так, Син. Воспроизведи запись в обычном режиме и полном масштабе, но оставь все маркеры и пометь предполагаемую позицию стрелка.

На визоре шлема отобразилась расширенная — как её видели бы глаза человека — картинка камня, когда Ен готовился вытащить на себя стрелка. Затем на две секунды появилась чуть наклоненная, усеянная камнями и различными неровностями равнина, тянувшаяся до видневшейся вдали горной цепи. Длинная красная линия, лежащая на горизонте у подножия гор, отмечала радиус, из которого мог быть произведен выстрел, и по показаниям Син получалось, что стрелок находился в пределах трех километров. Это окончательно поставило Ена в тупик. Совсем недавно Син заявляла, что выстрел был произведен из-за пределов видимости её сканеров, и тем самым она противоречила сама себе. Расстояние в три километра прекрасно просматривалось броней, но никакие маркеры опасности не отмечали никаких инородных предметов. Создавалось впечатление, что за ними послали самое настоящее привидение.

Ен еще несколько раз прогнал запись, увеличивая её, выделяя отдельные куски, включая изображение в разных спектрах, применяя к нему различные фильтры, но это тоже не привело ни к чему. Тогда он снова громко выругался и в голову полезли предательские мысли о поражении.

— Нашел что-нибудь? — деловито, пытаясь приободрить его, поинтересовался Илья.

— Ничего, — подавленно признался он.

— Хреново, — прокомментировал Илья, имея ввиду то ли ситуацию, в которой оказался Ен, то ли его настроение.

— Да и не говори, — поморщился лейтенант, ударил прямой ладонью в твердую землю, погрузив её туда почти на половину, и вытащил увесистый булыжник. — Я вообще в полной заднице.

Голос Ильи зазвучал грубо, со звонкими нотками металла.

— Откуда такие упаднические настроения, а? Ты ведь уже и не из такого в одиночку выбирался, а тут какого-то стрелка переиграть не можешь.

— Этот гад намного хитрее меня. Он уже должен был меня пристрелить.

— Поясни, — потребовал Илья.

— Да что тут пояснять? — начал Ен, продолжая копать землю, вытаскивать из неё камни побольше и складывать рядом с собой. — Эмиль умер вместо меня. Снайпер просто не предполагал, что тут окажется кто-то еще, кроме меня, кто сможет сбить робота. Когда он в него стрелял, он был полностью уверен, что стреляет в дезертировавшего диверсанта и выбивает из игры самого сильного соперника. А этот беспилотник был обычной приманкой. Его послали затем, чтобы просто заставить нас остановиться.

— Тогда получается, — сделал вывод Илья, — что стрелок следовал за нами от самого купола.

— Ага.

— А как это возможно? Не мог же он бежать за нами все это время. А транспорт «Грайдер» засек бы в две секунды.

— Мне это тоже интересно, — сказал Ен. — Я вообще не понимаю, как он мог за нами следовать и оставаться все время невидимым для сканеров. Не по следам же гусениц он нас выследил.

— Не, не мог, — согласился с ним Илья. Каменистая, твердая почва не могла долго хранить отпечатки гусениц проехавшего по ней танка, а к тому же они хорошо постарались, чтобы запутать свои следы. Пара широких, каменных равнины, где направление движения танка менялось кардинально, хорошо помогли им в этом.

Однако предположения и догадки о способностях таинственного стрелка не могли помочь решить главной задачи — найти способ запрыгнуть в танк и остаться при этом в живых. Это понимал и Илья, который поспешил перейти к решению более насущных проблем.

— Итак, — сказал он, — смотрю, ты что-то придумал? Что требуется от нас?

— Попробуйте отгородить меня танком от стрелка. Встаньте так, чтобы люк оказался надо мной.

— Уверен? — спросил Илья. — Мы не знаем точной позиции стрелка — для него может остаться слишком много простреливаемого пространства.

— Уверен.

— Ладно, жди.

Танк дернулся, развернулся на месте и двинулся всей своей массой на Ена, который руководил действиями Генриха, указывая, как ему лучше встать. Пилот с точностью выполнял его команды, и вскоре открытый люк танка оказался прямо над ним.

— Эй, в танке, ловите, — сказал Ен. Перевернулся на живот, взял первый булыжник из кучки перед ним и одним движение кисти, даже не смотря вверх, кинул его в открытый люк.

Идея была проста. Он собирался заставить стрелка потерять выдержку, расшатать его нервы. Каждый раз, когда в перекрестье прицела будет появляться какой-нибудь объект, палец снайпера будет непроизвольно дергаться. Возможно, он даже выстрелит, что в конечном счете не сыграет в его пользу.

Камней Ен накопал порядка двух дюжины, но использовать их все он не собирался.

— Отойдите от люка, — приказал Ен своим спутникам, смотрящим на него сверху.

Не прекращая подбрасывать вверх камни, многие из которых ударялись о корпус танка и падали обратно, Ен отсоединил винтовку и положил ее рядом с собой. Убирать ее за спину он не стал. Если стрелок сумеет заметить за камнем хоть одно его движение, готовящейся к активным действиям цели, тогда ему точно конец.

— Син, сними блок, — попросил он хранительницу.

— Вы можете нанести вред своему телу, Ен, — проявила заботу о своем хозяине Син. — Возможно повреждение мышечной ткани, надрыв сухожилий, воспаление суставов и…

— Выполняй, — приказал Ен.

— Слушаюсь, — после небольшой паузы заявила хранительница. На визоре загорелось предупреждающая надпись, указывающая, что теперь с брони сняты все ограничения и она выведена в форсированный режим. Для обычного человека попытка пошевелить рукой закончилась бы молниеносным, никак не контролируемым им движением, которое привело бы к травме руки просто потому, что тело обычного, даже тренированного человека не способно выдержать такого рывка без ущерба для себя. Но Ен был Нулем, ему были подвластны все возможности брони, и это была его истинная ипостась.

От резкого удара ладонями по земле «Ирбис» подлетел на высоту в три метра. Ен выбросил вперед руки, вцепился в открытый проем люка и втянул себя в танк.

— Ничего ж себе, — восхищенно и даже немного испуганно пробормотал Илья. — Как быстро…

— Поставить блок, — приказал Ен. Работать за пределами человеческих возможностей слишком долго все же не мог ни один Ноль. Расплатой за такую скорость была адская боль.

Ен ногой выпихнул из танка камни, закрыл люк и произнес:

— Валим отсюда.

— А ты еще и сомневался в себе, — продолжил бормотать Илья, все еще не оправившийся от удивления при виде брони в форсированном режиме.

— И до сих пор сомневаюсь, — откликнулся Ен, — но перестану, как только разберусь с этим снайпером.

— А?

— Он от нас просто так не отстанет. Как только отъедем отсюда подальше, я хочу пообщаться с ним один на один. Проверим, насколько он хорош, когда правила буду диктовать я.

Одиноко стоящий посреди каменного поля «Ирбис» еще какое-то время продержался на ногах, пока особенно сильный порыв ветра не опрокинул его на землю. Танк к этому моменту уже давно скрылся за горизонтом.

 

Глава 3

Следующий час прошел в полном молчании, прерываемым разве что попытками Луки высказаться по поводу гибели Эмиля. Его никто не слушал, а в конце концов Ен просто приказал ему заткнуться. Лука повиновался беспрекословно и больше не издал ни единого звука, чему Ен был несказанно рад- настроиться на бой под его непрерывные замечания было довольно проблематично. До линии фронта были еще примерно сутки пути, а их компания уже значительно поредела. Ен быстро подсчитал и получилось, что их всех не хватит и на полдня, если противник будет действовать в таком же темпе и отстреливать по одному человеку через каждые три часа.

Сидя между Тэмом и Анитой, Ен про себя проклинал лидера террористов и премьера. Если бы эти двое не встретились, если бы они уже не были заклятыми врагами, если бы Марат не распознал в нем военного и не оказался таким честным и добрым, чтобы захотеть устроить судьбу незнакомого ему человека, если бы…

Ен резко оборвал цепочку этих мыслей. Он мог продолжать так еще долго, но уже было поздно что-то менять, о чем-то сожалеть. Все эти «если» не способны избавить от следующего по пятам стрелка и не помогут выжить, когда против тебя ополчился такой могущественный, облеченный неограниченной властью и беспредельными возможностями человек как премьер.

Однако почему же до сих пор не видно признаков погони, если их уже выследили, недоумевал Ен. Неужели этот стрелок был отправлен выполнять приказ премьера в одиночку и так искусно маскировался? Или же он просто развлекался, держа группу поддержки на расстоянии? Любой из этих вариантов имел право на существование, поскольку Ен уже почти на все сто был уверен, кем мог являться снайпер. Тот самый молодой офицер, организовавший ему встречу у шлюза, вполне мог оттачивать на них свои клыки. Для воспитанника военной академии это было нормальное, вполне обыденное поведение. Он просто тренировался убивать.

Марат, в течение нескольких минут с опаской посматривающий на Ена, наконец собрался с духом и спросил:

— Ен, а чего это с тобой?

Лейтенант несколько раз моргнул и сфокусировал взгляд на сидящих напротив братьях и неподвижном вот уже часа два Луке, закрывшемся от окружающих в своей броне.

— А что со мной не так? — спросил он.

— Да уже все нормально, — успокоил его Марат. — Ты просто выглядел так же странно, как тогда ну… когда пришел к Тэму, после…

Ен поморщился, по коже пробежали мурашки. Опять возвращаются все повадки и инстинкты убийцы, о которых он мечтал избавиться навсегда. Но в этот раз это было даже хорошо, они были нужны. Победит тот, кто окажется хитрее, быстрее и злее. Тот, кто позволит своей звериной натуре проявить себя до конца.

— Ен, иди сюда, — подозвал его Генрих.

Он отстегнулся и пошел к пилоту, сопровождаемый грустными глазами Тэма. После гибели и Эмиля террорист окончательно расклеился. Он все время молчал, вёл себя крайне пассивно и просто выглядел очень плохо. Создавалось впечатление, что он балансировал на грани серьёзного заболевания или впал в депрессию, но как только на него падал взгляд Ена, он тут же начинал бодриться и пытался изображать активную умственную деятельность. Впрочем, пока Тэм был не нужен, лейтенанту не было никакого дела до его душевного состояния.

Ен встал позади Генриха и прямо по курсу увидел подходящий для засады на стрелка пейзаж, где тот не смог бы эффективно использовать свою винтовку. Горы — идеальное место для охоты на снайпера. Те холмы и возвышенности, что они проезжали, были отринуты Еном как слишком низкие, пологие и простые по рельефу, но вот это место подходило по всем параметрам. Узкая, но длинная, протянувшаяся на сколько хватало дальности сканера горная цепь высотой не меньше трехсот метров, с крутыми склонами и множеством извилистых, зачастую пересекающихся между собой расщелин представляла собой отличный природный лабиринт, в котором все достижения человеческой мысли, призванные помочь убить, оказывались бесполезны. Дополняли картину валявшиеся в расщелинах валуны, создававшие сложнейший, крайне запутанный ландшафт внутри них самих и торчавшие из склонов уступы и козырьки, заберись на которые и никто и никогда не смог бы разглядеть его снизу.

— Отлично, — сказал Ен, хлопнул Генриха по плечу и спросил: — Сможешь провести танк на другую сторону прямо через них?

— Даже не знаю, — засомневался пилот. — Тут и пешком-то пройти будет трудно.

— А если очень постараться?

— То можно здесь намертво застрять и пойти дальше на своих двоих, — заявил пилот. — Без карты местности я бы не стал так рисковать.

— Так надо, Генрих. Я верю, ты сможешь.

Генрих обернулся, внимательно посмотрел на Ена, вздохнул и, повернув танк, повел его вдоль горной цепи, высматривая подходящую по ширине расщелину. Она нашлась довольно быстро. Пилот снова повернул машину и стал медленно взбираться по пологому пригорью к своей цели.

— Давай, Генрих, — приободрил Ен впившегося взглядом в дорогу пилота и вышел в пассажирский отсек.

Взяв автомат с четырьмя дополнительными обоймами в прикладе, Ен приказал всем закрыть броню и начал откачивать из танка воздух, напряженно посматривая на пилота, который пока что успешно справлялся с возложенной на него задачей. Танк полз не быстрее черепахи, с большим трудом вписываясь между валунами, вертясь на месте, постоянно отъезжая назад и двигаясь зигзагами, но все же продвигался вперед и вскоре уже довольно далеко углубился в расщелину.

— Отлично, Генрих, — похвалил пилота Ен, когда тот довел танк до середины расщелины и вдалеке стал просматриваться конец горной цепи. Если по пути им не случится наткнуться на какой-нибудь завал, то они с успехом смогут перебраться на другую сторону гор. Подсоединив автомат, он отдал последние распоряжения: — Действуем так: вы двигаетесь по прямой вперед, пока не отъедете от этого места километров на тридцать. Затем останавливаетесь и ждете меня. Если я не вернусь через двенадцать часов, дальше поедете одни.

— А если ты нас не сможешь найти? — озабоченно спросил Марат.

— Не волнуйся, найду, — пообещал Ен.

— А если стрелок не появится? — На этот раз это был голос Ильи. — Или придет, но не один?

— Если это тот, о ком я думаю, то он обязательно появится. Причем один.

Ен подошел к последней оставшейся броне и начал расстегивать удерживающие её на месте ремни. Танк трясло и кидало из стороны в сторону неимоверно сильно и, чтобы суметь удержаться на ногах, Ену пришлось попросить Генриха остановиться. Он подтащил броню к люку, открыл его и ногой выпихнул броню.

— Всё, я пошел, — сказал Ен и выпрыгнул наружу, сопровождаемый пожеланиями удачи от Ильи и Марата.

Танк двинулся дальше, а Ен закинул свою ношу на плечо и направился к выходу из расщелины, внимательно изучая её и запоминая расположение возможных укрытий. Сердце возбужденно колотилось, но он не позволял чувствам взять над собой вверх, оставаясь предельно собранным и осторожным. В этот раз противник был не простой и мог преподнести еще множество сюрпризов, так что успех в большей степени зависел от подготовительного этапа, чем от определенных навыков и знаний.

Подходя к выходу из ущелья, Ен лег на землю и, толкая перед собой броню, пополз к огромному валуну, навалившемуся всей своей массой на скалу справа. Как стрелок передвигался за танком, оставалось до сих пор неизвестно, но Ен допускал возможность, что тот мог быть уже неподалеку. К тому же небольшая перестраховка никогда не повредит, если от неё зависит чья-то жизнь. А особенно своя собственная.

Доползя до валуна, Ен запихал броню в небольшую щель, оставшуюся между ним и скалой, убедился, что приманка отлично видна снизу, и пополз обратно, пока равнина не исчезла из поля зрения. Тогда он поднялся и побежал через ущелье на другую сторону гор, куда уехал танк. Стрелок мог легко обойти его со спины, и оставаться в том же ущелье что и приманка было и опасно и глупо. Пока Генрих искал пригодную для танка дорогу, Ен отлично запомнил рельеф горного хребта и знал, что рядом находилась еще одна расщелина, в которой и нужно было искать укрытие для самого себя.

Выбежав на предгорье, Ен понесся к намеченной расщелине, пересёк её и вскоре оказался в месте, откуда открывался прекрасный вид на равнину и подход к соседнему ущелью, располагавшемуся метрах в пятиста слева. Он осмотрелся в поисках подходящего по размерам камня и, найдя такой позади себя, начал перекатывать его к выбранной позиции, стараясь держаться как можно ниже. Добавив еще один камень, он соорудил импровизированную баррикаду, укрывающую от взгляда с равнины, но позволявшую прекрасно обозревать пригорье и подход к соседнему ущелью. Ен залег за ней и, переведя сканеры брони в пассивный режим, приготовился ждать. Ощетинившаяся лучами сканеров броня была хороша в условиях прямого контакта с врагом, но, когда нужно было затаившись ждать, могла и выдать своего носителя.

В напряженном ожидании прошел примерно час, когда Ен заметил на подходе к пригорью какое-то шевеление. Короткими рывками, припадая к земле, к оставленному им «Ирбису» пробирался человек, укутанный в темно-серую, под цвет земли, безразмерную накидку, колыхаемую порывами ветра. За все четыре года войны Ен впервые видел, чтобы кто-то надевал на броню подобие маскхалатов. По той простой причине, что они лишали броню под ней всех её сенсорных способностей, не обеспечивая при этом достаточной степени скрытности.

Стрелок крался очень осторожно, постоянно скрывался за камнями и в неглубоких впадинах. Заметить его с такого расстояния, используя камеры брони, работающие в привычном для человека режиме, мог только человек, уже успевший досконально изучить участок земли, за которым он всё это время наблюдал. И у Ена это прекрасно получилось.

Что же, стрелок знал, на что шел, нацепляя на себя маскировку. Уже не боясь быть замеченным противником, Ен скомандовал:

— Прицел.

Появилось окно, в котором, после касания курка, возникло перекрестье прицела.

— Увеличить. Окно двести, масштаб триста, — прошептал Ен, словно боясь, что стрелок сможет его услышать, и окно выросло в два раза, а изображение в нем приблизилось.

Ен начал искать прицелом фигуру стрелка, и в этот момент столкнулся с первым сюрпризом. Он четко видел движение стрелка на визоре брони, видел, где он сейчас находился, и рисунок местности в перекрестье прицела полностью соответствовал местоположению снайпера, но… в окне прицела его самого почему-то не было. Ен растерянно моргнул и осторожно сдвинул прицел влево, к высокому валуну со скошенной молнией верхушкой. Этот камень было невозможно спутать ни с каким другим, и стрелок сейчас направлялся прямо к нему. Если он просто прицелился не туда куда надо, в этот раз ошибка будет исключена.

Стрелок нырнул за валун, задержался за ним на несколько секунд и снова продолжил двигаться вверх по пригорью. В окне прицела он так и не появился.

— Что за… — пробормотал Ен, не веря своим глазам. Как бы искусно не был изготовлен маскхалат, какой бы материал в нём не использовался, но никакая маскировка не могла сделать «Ирбис» полностью невидимым. Кроме этой. Такое новшество было чем-то экстраординарным, оно должно было существенно повлиять на ход войны, но для удивления и восхищения этой вещью время было крайне неподходящее — совсем скоро стрелок поймет, что идет к обманке.

Теперь задача Ена значительно усложнялась, но все же не выглядела неразрешимой. Ен переместил прицел дальше, на плоский, длинный валун. У него была только одна попытка поразить цель, поэтому место, через которое должна была пройти пуля, он выбирал очень тщательно, оценивая всё: высоту объекта, расстояние и скорость его передвижения.

Стрелок добрался до камня, на мгновение задержался за ним и продолжил свой путь к приманке. Когда из-за камня показалась его голова и плечи, лейтенант мягко нажал на курок. Губы Ена в этот момент искривились в хищной, кровожадной улыбке. Он уже знал, что не промахнется. Стрелок дернулся, завалился на землю и благодаря своей маскировке почти слился с ней в одно целое. Только едва заметное колыхание ткани выдавало его положение.

Ен выдохнул и начал отползать от своего укрытия назад. У стрелка должна была быть поддержка, и нарваться на неё, глупо выскочив из-за камня, Ену как-то не хотелось. Достаточно глубоко углубившись в расщелину, он вскочил на ноги и побежал уже известным путем к оставленной броне.

Опустившись рядом с ней на землю, Ен выглянул из-за валуна, выискивая поверженного противника. Его взгляд несколько раз цеплялся за плоский, длинный камень и, отказываясь поверить в увиденное, скользил дальше. Мозг вступил в конфликт с органами зрения и никак не мог принять очевидное — тела стрелка нигде не было видно. И мест, куда мог бы отправиться недобитый противник, было всего два. Одно — в укрытие за какой-нибудь камень, ну а если он был достаточно нагл и смел, то…

Ен резко выдохнул и перекатился на спину. Автомат он держал прижатым к груди, и это, как оказалось, спасло ему жизнь.

Стрелок стоял позади Ена метрах в двадцати, наведя на него от бедра обернутую черной тканью винтовку с толстой насадкой пламегасителя на стволе. Порывы ветра свободно колыхали его маскхалат, а из-под капюшона выглядывал шлем «Ирбиса» хромового цвета — стандартного цвета всех расквартированных в куполах правительственных рот.

Ен отсоединил автомат от брони, перехватил его двумя руками и, подняв над собой, кинул под ноги противнику.

Стрелок переступил через оружие, сделал несколько шагов вперед, подойдя на приемлемую для общения без радиосвязи дистанцию, откинул назад капюшон халата и голосом молодого офицера, встречавшего его у шлюза, спросил:

— Лейтенант Вацлав?

— Да, — подтвердил Ен, в нервном напряжении ожидая следующих действий стрелка.

Он прекрасно понимал, что решение офицера отложить расстрел было обусловлено только его покорностью и что, после получения подтверждения о личности скрывавшегося под броней человека, в любую секунду мог последовать выстрел. Но ничего другого, кроме как просто смириться со своей судьбой, ему не оставалось. Эта партия тоже осталась за противником. Ен проиграл вчистую и приготовился заплатить за своё поражение.

— Вы здесь один, лейтенант? — спросил офицер, смещаясь короткими приставными шагами к скале.

— Да, один, — подтвердил Ен.

— Танк далеко уехал?

— А ты не можешь определить это сам? — немного нагловато ответил Ен.

Неуловимым глазом движением стрелок вскинул винтовку к плечу, и Ен зажмурился. Син, сумевшая хоть на такой-то дистанции отреагировать на угрозу оружием, попыталась немедленно увести броню с линии огня и перекатиться в сторону, но Ен не поддался на желание системы перехватить управление и остался лежать на спине. Он знал, что с расстояния в десять метров увернуться от пули у него не получится даже несмотря на помощь брони со снятыми ограничениями. Спасти его мог разве что камень размером побольше, и то, если бы он рухнул со скалы на стрелка, но Ен, будучи реалистом, не стал бы надеяться на такое развитие событий даже во сне. К тому же свой лимит везения он исчерпал еще в куполе.

Выстрела не последовало; Ен открыл глаза. Винтовка снова оказалась у бедра стрелка, и казнь, по всей видимости, откладывалась.

— Лейтенант, — начал парень, — вы ведь понимаете, что живым вы мне не нужны. Так зачем тогда испытываете мое терпение? Я вас прошу ответить на один простой вопрос. Вы тем самым еще на какое-то время продлите себе жизнь, а меня избавите от необходимости возиться с вашим трупом.

— А, — понимающе протянул Ен, — премьер потребовал подтверждения моей смерти.

— Да.

— Тело или фотографию?

Раздался обреченный вздох, свидетельствовавший об оценке стрелком умственных способностей премьера.

— Тело.

— Значит, вот почему мне пришлось ждать тебя почти целый час.

— Угу, — промычал стрелок, — пришлось повозиться, вскрывая тот «Ирбис». Хотя и так, после вашего прыжка, было понятно, что я пристрелил не того.

— И это значит, — продолжил допытываться Ен, — что…

Стрелок покачал винтовкой, прерывая вопрос Ена, и твердо произнес:

— Хватит. Мне нужно знать, где танк. Отвечайте!

Ен закусил губу, обдумывая шансы своих спутников уйти от погони, и результат получался совсем безрадостным. Несомненно, главной целью был Тэм и, пока он оставался в танке, гончая премьера от них не отстанет.

— Километрах в тридцати отсюда, — сказал Ен. — Ждут меня.

— Отлично. — Стрелок махнул левой рукой, предлагая пленнику двинуться вслед «Грайдеру». -Идите вперед лейтенант.

— Пешком?! — в притворном удивлении воскликнул Ен, но приказу подчинился и не спеша направился вглубь гор. Проходя мимо прижавшегося к скале стрелка, голосом смертельно уставшего человека он произнес: — А я-то думал, мы на чем-нибудь поедем. Ведь должен же ты был на чем-то за нами ехать. Для пешего ты передвигаешься слишком быстро.

— Мы можем вернуться, — спокойно предложил офицер, двинувшись за Еном. — Но тогда пользы от вас мне больше не будет никакой. Придется пристрелить.

— А так я тебе зачем?

— Убеди своих друзей подчиниться и впустить меня в танк. — Стрелок помедлил, а затем добавил: — Если твои спутники согласятся сотрудничать, то я не буду их убивать.

Ен обернулся так резко, что даже запнулся о массивный камень и почти полетел на землю. Син не позволила ему упасть и, отреагировав на попытки носителя вернуть себе устойчивость, незаметно для него выровняла броню. Стрелок за это время уже успел поднять винтовку, слегка надавить на курок — совсем легко, чтобы просто снова почувствовать его, — и, убедившись в отсутствии опасности со стороны Ена, снова опустить её.

— Ведь врешь же, — продолжив путь, уверенно заявил Ен.

— Нет, не вру. Я просто не хочу лично кончать ребенка. Как его там? Марат?

— Ага, — угрюмо подтвердил Ен.

— Вот доедем все вместе до купола, — продолжил тот, — и там ими займутся другие. Мне уже на сегодня хватило вида каши из мозгов.

— Эстет хренов, — пробормотал Ен.

— Будем считать, что я этого не слышал, — сказал стрелок. — Однако еще несколько подобных замечаний и я не поленюсь донести ваше тело до своего транспорта.

— И как же ты тогда будешь доставать Тэма из "Грайдера"? — наглым голосом, испытывая своего оппонента на прочность, спросил Ен. — Наверное, премьер предпочел бы видеть его живым и как можно скорее.

— Почему вы так считаете?

— А зачем же тогда ты бегаешь за нами со снайперской винтовкой? У тебя есть транспорт, а это значит, что в нем наверняка есть и ракетная установка. Что же еще удерживает тебя от того, чтобы использовать её?

— Хм… верно подметили, — подтвердил стрелок. — Тэм нужен премьеру живым.

— Ха! Какой я догадливый, — восхитился собой Ен. — Давай еще попробую угадать что-нибудь. Например, откуда у тебя такой модный прикид? Ведь…

— Слушай, — раздраженно прервал его стрелок, — тебе что, совсем наплевать на свою жизнь? Насладился бы последними часами и не доставал меня.

Ен торжествующе улыбнулся, фальшиво просвистел короткую мелодию и с граничащей с отчаянием смелостью обреченного произнес:

— Я вот и наслаждаюсь, доставая тебя. Я ведь всё равно уже не жилец. Так какая мне разница, когда я умру — сейчас или в конце этого дня.

— Да, вы правы, — немного подумав, согласился с ним стрелок. Затем приказал своей хранительнице: — Отключить внешние динамики.

— Ну хотя бы имя своё сказал, — с легкой улыбкой произнёс Ен, преисполненный довольства.

Теперь можно было не вызывая подозрений закрыться в своей броне и надиктовать для своих спутников распоряжения, которые будут переданы в танк единым пакетом данных, как только с ним будет установлена связь. Стрелок совершил ошибку, отправившись с ним в одиночку, и Ен собирался этим воспользоваться.

 

Глава 4

Гроза на Агарде началась как всегда сразу и неожиданно. Внешне от её приходи ничего особенно не изменилось, но в какой-то момент идти стало почти невозможно. Мощные порывы ветра угрожали сбить двоих путников с ног, скорость передвижения упала почти вдвое и появилась угроза заблудиться.

Ломаные столбы молний змеились к земле от почти черных, бурлящих облаков, озаряемых их всполохами, и с каждой минутой, приближаясь, вспышки становились всё чаще. Ен нисколько не страшился разбушевавшейся природы Агарда- «Ирбис» легко мог выдержать удар молнии, что Ену уже не единожды пришлось испытать на себе, но вот для привыкшего к покою купола офицера правительственной роты такой разгул стихии был в новинку. Стражник Ена мужественно шагал за своим пленником минут десять, а затем вышел на связь и, указывая на невысокую, но довольно крутую гору с плоской вершиной чуть в стороне от их маршрута, приказал:

— Двигай туда.

Ен послушно потопал в указанном направлении, наклоняясь всем корпусом вперед. Буря не продлится долго, но ходьба в таких условиях была настоящей пыткой, поэтому небольшой привал был благом даже для привычного ко всему Ена.

Они быстро добрались до горы и зашагали вдоль её склона, ища какое-нибудь укрытие. Обнаружить его не составило труда. Прямо у подножия крутого склона они заметили неглубокую, метра два, каверну высотой с человеческий рост. Не сговариваясь, дошли до неё, забрались внутрь и уселись у стен друг напротив друга, подтянув к себе ноги. Ширина этого углубления была не слишком большой, поэтому винтовка стражника, всегда направленная на Ена, почти упиралась дулом в его грудь.

Высвечиваемые молниями, они просидели в молчании минут пять, пока Ен наконец не проявил инициативу и не обратился к своему стражнику.

— Эй, послушай. Мне одна вещь никак покоя не дает.

— Ну?

— Я, конечно, допускаю, что твоя накидка обеспечивала тебе защиту от сенсоров моей брони, но вот как ты сумел выжить после моего выстрела. Я ведь точно видел, что попал.

— Да, вы попали, — подтвердил стрелок и, оттянув накидку на боку, продемонстрировал в ней дыру размером с человеческий кулак. — Но только броню не задели.

— Значит, тебе просто повезло, — разочарованно вздохнув, констатировал Ен.

— Можно сказать и так, однако я склоняюсь к другой мысли. Вы, лейтенант, не учли одного — размера халата. С большого расстояния она визуально увеличивает броню под ней почти вдвое, поэтому я не стал подгонять его по размеру «Ирбиса». Уже одно только колыхание халата должно было насторожить вас.

Ен, получив столь простое объяснение своему промаху, раздосадовано поморщился.

— То есть ты хочешь сказать, что поединок был честен?

— А разве нет? — искренне удивился и даже немного обиделся стрелок. — Я пришел один, без своих людей, и схватка состоялась на подготовленной вами территории. Я знал, что меня может ждать засада и что ваша позиция будет намного выгоднее моей. А скан-защиту я взял только затем, чтобы не давать вам слишком неприличную фору. Но полностью я её вас не лишал. Только вы виноваты, что не сумели как следует распорядиться ею и оказались не настолько хороши, как я о вас думал.

— Я от тебя, между прочим, три раза уходил, — не смог удержаться, чтобы не щелкнуть своего оппонента по носу Ен.

Послышался сдавленный звук, отдаленно напоминавший рычание, и прежде, чем ответить, стрелок выдержал небольшую паузу.

— Так это, — вернув себе самообладание, начал он, — вы уходили не от меня, а от моих подчиненных. И еще у меня такое подозрение, что вам все эти три раза просто очень везло.

Ен ехидно усмехнулся и, сожалея об отсутствие возможности увидеть в этот момент лицо стрелка, произнес:

— Повезло? Ха! Да у меня всегда было над вами преимущество. В сторожку я вас всех заманил специально, а у шлюза я мог бы перестрелять вас всех за несколько секунд. И никакие охранники премьера тебя бы не спасли. Просто не успели бы.

— Дырка в стене это просто случайность, — не позволяя смутить себя, уверенно заявил стрелок, — но ваше нежелание стрелять у шлюза удивило не только меня. Трудно поверить, что человек, который на во время своей последней вылазки почти целиком уничтожил полк землян, может быть столь мягкотелым.

Ен вздрогнул, по его коже пробежали мурашки. Глупо было надеяться, что стрелок не ознакомился с его личным досье, но многие факты из него Ен предпочел бы стереть навсегда. Как из досье, так и из памяти.

— Как тебя зовут? — грубо спросил лейтенант.

Почувствовав смену настроения Ена, стрелок насторожился и угрожающе покачал винтовкой.

— Зачем вам надо это знать, Ен?

— Ты обо мне знаешь всё, а я даже имени твоего не знаю. Впрочем, если не хочешь называть его, я сам могу придумать его. Или же ограничимся обычной кличкой.

Стрелок вздохнул и произнес:

— Клим.

— Это имя? — на всякий случай спросил Ен, хотя и сам каждый раз встречался с подобным вопросом во время знакомства с новым человеком.

— Да, — подтвердил стрелок. — Звание-майор. Командующий правительственной роты купола Нордквик.

От удивления Ен вскинул вверх брови.

— Майор? Не слишком ли ты молод для майора? Или у тебя есть папаша-генерал?

— Вы ведь тоже должны были получить следующее звание? — проигнорировав вопрос Ена, спросил Клим.

— Угу, — промычал Ен.

— А ведь вам еще только двадцать один, начинали вы эту войну вообще в должности рядового регулярного пехотного отделения, а в военной академии провели всего половину положенного срока — шесть месяцев.

— Ну? Что дальше? — грубо спросил Ен.

— А дальше… дальше вот что. В свое время вы даже не получили нормального образования, а после войны вам был бы обеспечен высокий пост в правительстве. Вопрос: зачем нужно было убегать от такой блестящей карьеры?

Ен вздохнул, зажмурился и тихо произнёс:

— Тебя устроит такой ответ: я просто не мог больше убивать?

Клим поерзал на земле и вытянул вперед одну ногу, стараясь не соприкасаться с броней своего пленника.

— Нет, не устроит. От человека, который являлся гордостью Агарда и лучшим диверсантом, выпускавшимся из стен военных академий, это звучит как-то по-бабски.

— А тогда такой: в этой войне мы никогда не победим?

— Серьезно? — Голос Клима, казалось, насмехался над ним. — И что же заставляет вас так думать?

Ен повернул голову и посмотрел на бушующее небо. Темные облака опустились совсем низко и, клубясь и сталкиваясь между собой, стали напоминать настоящее земное море во время шторма. Беспощадное, неумолимое, но неописуемо красивое море. Такое, как его когда-то давно описывал ему его дед. Хотелось погрузиться в эту толщу воды и доверить себя течению. Хотелось проверить, сочтет ли море его достойным того, чтобы он снова когда-либо мог ступить на сушу, или же навсегда заберет с собой.

Рядом, метрах в ста от горы, в землю ударила молния, и Ен, невольно вздрогнув от неожиданности, вновь посмотрел на своего собеседника. С трудом вспомнил последний вопрос Клима и задумчиво пробормотал:

— Почему я так думаю? Да просто я видел, что случилось с моей дивизией после моего последнего задания. Я протащил на базу землян бомбу, взорвал их арсенал и вместе с ним еще несколько сотен человек, а потом они сняли с орбиты свой корабль и на месте моей дивизии осталась одна воронка диаметром километра в два.

— А, это я тоже знаю, — разочарованно протянул Клим. — Однако за такой мощный удар по землянам гибель вашей дивизии не такая уж и большая плата.

От этих слов Ен содрогнулся и с трудом удержался от резких движений в сторону Клима. Вместо этого он покрепче стиснул зубы и кулаки и тоном, выражавшим высшую степень презрения, спросил:

— Ты вообще хоть раз участвовал в настоящих боевых действиях? Или все время в куполе отсиживался?

После небольшой паузы, с нотками обиды в голосе Клим ответил:

— Ну… Это… Я организовал пару вылазок к землянам, когда выпустился из академии, но к участию в боях меня не допустили. На мне было планирование.

— Ха! — воскликнул Ен. — Да ты и впрямь сынок какой-то шишки. Дай-ка я угадаю. После этой практики тебе выдали пару полосок на погоны, отозвали в купол и сделали командующим правительственной роты, так?

— Ну… — смущенно протянул Клим, — в общем, да, так оно…

Угрожающе нагнув голову, Ен резко оборвал его:

— Урод! Какое право ты имеешь говорить, что гибель всех моих друзей не такая уж и большая плата за удар по землянам, если сам никогда и никого не терял?! Как ты вообще можешь такое говорить, говнюк?

Ствол винтовки уперся Ену в грудь, и на секунду ему показалось, что выстрел неминуем. Но Клим быстро взял себя в руки и спокойным, ровным голосом произнёс:

— Простите, Ен. Я погорячился и выразился чуть резковато. Но обратно свои слова я не возьму. Ради полной победы в этой войне, с нашей стороны оправданы любые жертвы. Как истинный житель Агарда, я хочу быть достойным гражданином своего государства и жить независимо от землян, с гордо поднятой головой. Как и должен жить настоящий человек.

— Ха! Как человек! — презрительно воскликнул Ен. — Поэтому нам надо брать в руки оружие и идти убивать землян. Какие-то плохие из нас люди получаются. Больше на зверей похожие.

Из брони Клима послышались щелчки языком.

— Кто бы это говорил… Легендарный лейтенант-герой, который даже после своей смерти умудрился пристрелить шестерых, одного лишить ноги, а еще одному голыми руками сломать шею. Причем все эти люди, как бы, являются вашими согражданами, лейтенант.

— Я прекрасно понимаю, что сделал, и готов ответить за свои поступки хоть сейчас. — Ен поднял руку, в порыве раскаяния желая схватиться за дуло винтовки и приставить её к своей груди, но угрожающее покачивание ствола заставило его отказаться от этой идеи. — Просто я больше не позволю кому-то другому указывать, что мне делать, определять, где свои, а где чужие.

— Это предательство, — заметил Клим. — Я-то думал, что, по причине накопившейся усталости или травмы после контузии, вы решили воспользоваться моментом пожара в госпитале, и ваш побег был обусловлен, чем угодно, но только не нежеланием помочь своему народу в трудную минуту. Однако теперь сомнений не осталось — вы предатель.

Выслушав эту тираду с ироничной улыбкой познавшего жизнь мудреца, Ен рассмеялся, нагло, издевательски.

— Тебе стоит послушать себя, Клим, лет этак через пять. Возможно, за это время ты научишься думать сам или, по крайней мере, сможешь говорить своими собственными словами. А пока что от тебя не слышно ничего оригинального. — Передразнивая своего собеседника, Ен напряг связки горла и тоненьким голоском пропищал: — Война- занятие для настоящих мужчин и истинных граждан. Кто не с нами — тот против нас. Истребим врагов и тогда нас ждет светлое будущее.

Ен кашлянул и попытался было сплюнуть от отвращения, но быстро вспомнил, что в броне этого, мягко говоря, делать не рекомендуется — пока слюна будет сохнуть, ему предстоит выдержать несколько не очень приятных по тактильным ощущениям минут. Тогда он просто выругался и громко заявил:

— Тьфу, тошнит от этого…

Клим чуть опустил винтовку, и Ену даже в какой-то момент показалось, что юноша обдумывает услышанное.

— А ваш бывший предатель-капитан случайно не то же самое вам говорил? — наконец нашел чем парировать Клим. — И перед тем, как пристрелить его, вы ему, случайно, отвечали не то же самое, что и я вам сейчас, а?

От бессильной злобы дыхание Ена перехватило, он заскрипел зубами. Подлый удар исподтишка достиг цели. Клим, конечно, знал все о последних годах жизни Ена, был прекрасно ознакомлен с подробностями операции по поимке первого дезертира за всю четырехлетнюю историю корпуса диверсантов и задавал свой вопрос со вполне очевидной целью — отыграться на Ене за его последние высказывания. Клим осознавал вес своих слов и был готов к бурной реакции собеседника, несмотря даже на вполне очевидную выгоду от живого лейтенанта. Впрочем, тем самым он давал понять, что тоже был немало задет, и это знание удержало Ена от поспешных поступков.

Лейтенант медленно выдохнул, взглянул на небо- и вид бурлящих облаков и вспышек молний принес в его душу умиротворение. Ен представил себе сердитое лицо своего охранника и позволил своим губам искривиться в легкой, ироничной ухмылке.

Отвечая на вопрос Клима, Ен спокойно произнёс:

— Почти. Мы были давно знакомы, поэтому нам не пришлось объясняться слишком долго. К тому же о его планах я знал заранее и как мог помогал ему.

— А? — растерянно выговорил Клим и, не подумав, ляпнул: — Так почему вы не помешали поискам, если были настолько близки?

— Плохо с памятью? Забываешь подробности? — насмешливо спросил Ен. — У операции был куратор, и, по-сути, именно он вел поиски. Пару недель мне вполне успешно удавалось уводить его от цели.

— А тогда почему вы лично пристрелили всю семью капитана, включая его несовершеннолетнего сына? — Голос Клима прозвучал уверенно, но Ен расслышал в нём признаки растерянности и легкого смущения, так не свойственные этому человеку.

— Потому что он сам меня об этом попросил. Потому что это должен был сделать я, а никто другой, — ответил Ен, представляя себе озадаченное лицо Клима. Парень вряд ли имел понятие о настоящей ответственности и настоящем, возникающем после месяцев боев и совместного быта долге командира перед своим подчинённым и подчиненного перед командиром. В куполе Клим проявил себя достойным, думающим о своих людях офицером, но вот то, что кроме их тел необходимо заботиться и об их душевном здоровье, было ему неведомо.

Несколько секунд от Клима не было слышно не звука.

— Что? Непонятно? — с издевкой поддел его Ен, стараясь отвлечь собеседника от неприятной темы. — В академии не рассказывают о долге? Только зомбируют всех своей пропагандой?

— Нет, почему же, все понятно. Оказывается, вы изначально были насквозь прогнившей, пропитанной предательскими настроениями личностью. Нетрудно догадаться, кто в этом был виноват, но странно, что вы смогли так долго скрываться от психологов комитета лояльности и они не заметили за вами никаких подозрительных знаков.

Выслушав слова Клима, Ен удовлетворенно усмехнулся. Вот и еще один юноша оказался пропитан ядом сомнения и рано или поздно начнет задумываться о смысле этой войны. Он начнет с воспоминаний о своём пленнике и истории про его бывшего командира и потихоньку, совсем незаметно, эти мысли начнут проецироваться на окружающую действительность. Он спустится на землю, выкинет из головы весь бред, вбитый ему в голову учителями в академии, и станет обращать внимание на настроение обычных людей и свои собственные поступки. Возможно, он отринет эти мысли, заклеймит их словом «предательские», но может случиться и так, что он все же решится поверить себе и признает в творящемся на планете самое обыкновенное безумие.

Но всё это будет потом, а сейчас он не оставит своим врагам ни единого шанса и постарается довести задание до конца. Он будет беспощаден насколько это вообще возможно.

Не давая Климу ни секунды передышки, Ен сказал:

— Психологи не заметили за мной никакого подозрительного поведения только потому, что оно давно проявляются больше чем у половины бойцов нашей доблестной армии. А меня даже особо и не мучили своими тестами. Я ведь вроде как служил примером для подражания и сам состоял в командном звене.

— Да, очень плохо, — печально произнёс Клим. — А ведь то, как вы в свою бытность обыкновенным сержантом со своим взводом прорвались через окружение землян и увели их за собой от вашего полка, изучается в военных академиях и рассматривается как проявление высшей офицерской доблести и чести. А после вашего одиночного рейда на склад боеприпасов землян вы ведь стали настоящей легендой. Это должно было бы существенно повлиять на ход войны.

Ен прищурился и еще раз пожалел, что не может открыть шлем брони. Почтительное отношение Клима могло быть вызвано не только его воспитанием, но и совсем другим фактором.

— Слушай, — обратился к нему Ен, — а я что, настолько популярен в ваших академиях?

— На вас равняются и вами восхищаются… то есть восхищались.

— А-а, — понимающе протянул Ен, — ну извини, что я оказался предателем и не оправдал твоих надежд.

— Моих надежд? — осторожно переспросил Клим и полностью выдал себя следующими словами. — Я на вас… тебя не клал… возлагал никаких надежд.

— Вот и хорошо. Меньше разочарований. Но для остальных мое предательство будет настоящим ударом.

— Никто о нём не узнает, — заверил его Клим. — Вы мертвы уже трое суток и для масс до сих пор остаетесь настоящим героем. Им и останетесь.

— Тоже неплохо, — заметил Ен.

— Однако есть еще одна вещь, которая смущает меня. Это вы спровоцировали пожар в госпитале, так?

— Нет, не так. Я просто, как ты и говорил, проявил малодушие и воспользовался возможностью. Доволен?

— Да, доволен, — сказал Клим. Взглянул на чуть успокоившееся небо и поднялся на ноги. — Я рад, что вы оказались обычным человеком. И я смогу вас когда-нибудь превзойти. А пока мы можем продолжить наш путь. Поднимайтесь, лейтенант.

 

Глава 5

Через пару часов пути на горизонте появилось пятно «Грайдера». Спутники Ена уже должны были засечь приближающегося к ним человека, но вряд ли они догадывались, что он был не один.

— Син, установи канал связи, — приказал Ен.

"Ирбис" послал запрос на подключение к танку, и в тут же шлем ворвался взволнованный голос Ильи, который быстро выпалил:

— Привет, Ен. Как у тебя все прошло?

В этот момент Клим наконец снял капюшон, освободив антенны передатчика и обозначил свое желание поучаствовать в их беседе.

— Кто это такой? — испуганно спросил присоединившийся к разговору Генрих. — Почему его нету на моем сканере.

— Подключи его, — попросил Ен и покосился на мигающую пиктограмму только что отправленного в танк письма. — Я вас сейчас с ним познакомлю.

Когда между «Ирбисами» и танком была установлена связь, Ен кашлянул и во всеуслышание объявил:

— Итак, вы уже наверное поняли, что…

— Кто разрешил тебе выходить на связь?! — прервал его сердитый голос Клима. — Без моего указания никакой самодеятельности. Это было последнее предупреждение.

— Ладно-ладно, полегче, — поспешил успокоить его Ен. — Не думал, что для тебя это так важно.

— Это неважно, — сказал Клим, — но наводит меня на некоторые неприятные предположения относительно вас. Постарайтесь больше не расстраивать меня. Это чревато.

— Ладно, не буду.

За время выяснения отношений между стражником и его пленником, Илья уже должен был прослушать послание Ена и понять, как им следует действовать дальше. По крайней мере, Ен на это надеялся. Его замысел не оставлял ему самому ни единого шанса, но так у его спутников появлялся хоть какой-то шанс добраться до землян.

Однако либо у Ильи было свое особое мнение, либо он решил повременить с выполнением последней воли Ена, но танк оставался неподвижен.

— Значит, ты провалился, Ен, — устало констатировал Илья.

— Ага, он провалился, — заявил Клим. — Надеюсь, вы понимаете, что это означает для вас конец пути. Куда бы вы не направлялись, я всегда смогу отыскать вас, а без него у вас нет ни единого шанса отделаться от меня.

— Да, понимаем, — еще более печальным голосом произнес Илья и, полностью смутив Ена, добавил: — Поэтому мы готовы сотрудничать.

Ен заскрипел зубами и с трудом сдержался, чтобы в голос не накричать на своего товарища. Его распоряжение было яснее ясного, но Илья полностью проигнорировал его.

Он привел за собой стрелка только затем, чтобы люди в танке смогли бы оторваться от него на как можно большее расстояние, прежде чем покинуть машину и продолжить путь на своих двоих. Ен уже не сомневался, что причина, по которой Клим сумел следовать за «Грайдером», скрывалась в самой машине, поэтому нужно было поскорее избавляться от неё. Пока Клим дойдет обратно, пока он на своем транспорте обогнет горы, его товарищи уже успеют затеряться на бескрайних просторах Агарда и найти их будет довольно проблематично. Тем более, что сам танк должен будет отправиться на автопилоте по произвольному маршруту, уводя за собой преследователей.

Не ожидавший такой покорности Клим также был немного растерян и, почувствовав опасность, всерьёз насторожился.

— То есть вы готовы сдаться? — не веря в настолько легкую победу, переспросил он.

— Да, — ответил Илья, — мы ждем ваших приказов.

"Неужели на самом деле решили сдаться?" — мелькнула в голове Ена мысль, но поверить в нее он не мог и сам. Такого поступка можно было ожидать от кого угодно, но только не от Ильи. Слишком упрямым тот был, чтобы не использовать хоть малейший шанс увезти Марата подальше от опасности.

— Тогда ждите, пока мы не подойдем к танку, — велел Илье Клим. — Затем все должны будут покинуть его. Естественно, безоружными. Я проверю танк, и после этого мы все вместе отправимся обратно в столицу.

После небольшой паузы Илья сказал:

— Ладно, мы ждем.

До «Грайдера» они добрались минут за десять. Клим, велев своему пленнику стоять смирно и отойдя от него на почтительное расстояние, навел винтовку на люк танка и приказал всем выбираться наружу.

— Я знаю, сколько человек внутри, поэтому не советую вам хитрить, — сопроводил он свой приказ. — Любая попытка обмана приведет к вашему немедленному расстрелу.

— Мы понимаем, — заверил его Илья.

Люк танка открылся, и вниз поочередно начали спрыгивать его пассажиры. Повинуясь приказам Клима, они выстраивались в один ряд шагах в двадцати позади танка рядом со стоявшим там Еном.

Все это время Ен напряженно следил то за стрелком, выискивая возможность напасть, то за своими затеявшими невесть что спутниками. А уверенность, что в ближайшее время Клима что-то ожидает, только усилились, когда из танка выпрыгнул последний, шестой, человек, держа в руках броню Аниты с заправленными внутрь корпуса прорезиненными рукавами и штанинами, и тоже присоединился к ряду своих попутчиков.

— А что с оператором шлюза? И зачем вам пустая броня? — спросил Клим.

— Оператор в «Ирбисе». Её костюм порвался и теперь в нём мой кот, — пояснил Ен, озадаченный решением своих спутников забрать с собой котенка. Клим упоминал про своё желание отправиться к куполу на танке, так зачем же тогда они вытащили с собой кота…

— Её?! — воскликнул пораженный Клим. — Девушка что ли?

— Ну да, оператор оказался девушкой.

— Ладно, вроде, все в сборе, включая и твоего кота, — пробормотал Клим.

Подойдя к танку, он одной рукой ухватился за край люка и подтянулся, проверяя пусто ли внутри. Никого там не обнаружив, он опустился на землю и направился к пленникам.

Двадцать шагов отделяло Клима от строя пленников, и он успел сделать десять, когда Ен понял замысел своих спутников и нашлось объяснение их решению забрать из «Грайдера» котенка. Понял не сразу, а после того, как пришел в себя.

Танк взорвался. Никто не сумел не только отреагировать на взрыв, но и даже просто заметить его. Всех просто смело ударной волной, а долей секунды позже летящих людей накрыла стена огня. Осколки танка, камни и ошметки земли дополнили картину рукотворного Ада, сотворенного благодаря небольшому термоядерному реактору.

Первым в себя пришел Ен. В голове звенело так, будто по ней кто-то саданул молотом, а глаза застилал туман. Ен не понимал, что произошло, в каком положении находится и жив ли он сейчас вообще, но вбитые в тело рефлексы заставили его двигаться. Он пошевелил руками и ногами и, обнаружив землю позади себя, перекатился на живот, радуясь прочности брони, продолжавшей функционировать даже после такого чудовищного удара.

— Син, состояние, — прохрипел Ен, становясь на корточки.

По визору пробежали строчки экспресс-теста, и система выдала ответ:

— Стабильное, внутренних повреждений нет. Выведена из строя большая часть сканеров. Возможны перебои с радиосвязью.

— Определи положение остальных «Ирбисов» и их состояние.

— Это займет несколько секунд, Ен, — заявила хранительница и приступила к сканированию.

На визоре появился таймер, отсчитывающий в обратном порядке секунды, и заполняющаяся строка прогресса.

Пока система выполняла его приказ, Ен поднялся на ноги и попытался мутным взглядом отыскать кого-нибудь из своих спутников. Он был уверен, что если сумел уцелеть один «Ирбис», то и остальные будут в более или менее приличном состоянии, но в случае с Климом он желал прямо противоположного результата. Вряд ли от его оружия что-нибудь осталось, но даже без него тот оставался опаснейшим противником, способным своими механическими руками искромсать броню, как консервным ножиком. А уж слабые места «Ирбисов» он мог отыскать и с закрытыми глазами.

— Сканирование завершено, — заявила Син. В визоре открылось окно, изображающее карту местности с большой зеленой точкой в центре. Поле вокруг неё было усыпано точками размером поменьше, которых было ровно семь. — Критических повреждений брони не выявлено.

Услышав результат анализа, Ен с облегчением выдохнул.

— Отлично, Син. Попробуй установить со всеми канал связи.

Отдав хранительнице распоряжения, Ен медленно побрел к ближайшему «Ирбису», валявшемуся неподалеку в позе эмбриона. Мельком он взглянул на эпицентр взрыва и на месте танка обнаружил воронку диаметром метров в двадцать с почерневшей и обуглившейся вокруг неё землей, с которой исчезли все до единого камни. Ен прикинул проделанное им по воздуху расстояние и с удивлением присвистнул. Как минимум, взрывная волна отнесла его метров на сто от места, где они стояли.

— Эй, отзовитесь кто-нибудь, — попытался провести перекличку Ен. — Кто как себя чувствует?

— Хреново, — откликнулся первым Генрих, — но жить буду.

— Нормально бабахнуло, — истерично рассмеялся Марат и сразу вслед за этим застонал.

Остальные пока молчали, и Ен, дабы подбодрить пришедших в себя, сказал:

— Сканирование подтвердило, что жертв нет, так что не волнуйтесь понапрасну, скоро все очнутся. Лучше помогите мне отыскать хромовый "Ирбис".

Две дальние точки на карте зашевелились и начали обходить своих неподвижных товарищей, но их помощь была уже не нужна. Тот «Ирбис», к которому первоначально направлялся Ен, и оказался броней Клима. Взрывом с него полностью содрало накидку, он сменил цвет на угольно-черный, и только остатки краски хромового цвета на груди и плечах, позволили Ену опознать принадлежащую Климу броню. Его винтовка куда-то испарилась, на спине красовалось несколько внушительных вмятин, но в целом он выглядел вполне боеспособным.

Ен не стал подходить к нему вплотную, а остановился в нескольких шагах, снял со своей брони блок и стал ждать, пока подтянутся остальные.

Ожил Илья и порадовал Марата известием, что его, или Ена, котенок был цел и невредим. Мальчик громко завопил "Ура!", чем вызвал недовольство присоединившегося к ним в этот момент Луки.

— Чего ты так орешь? — слабым голосом спросил он. — И так башка раскалывается.

— Кстати, — сказал Ен, обращаясь ко всем, но подразумевая под всеми одного Илью, — а чья это была идея взорвать танк?

— Твоя, — не стушевался Илья. — Ты же сам приказал избавиться от него.

— Но не взрывать же его, когда мы были рядом, — попытался сделать выговор Ен, который до этого момента понятия не имел, что танки имели способность самоподрываться. — А если бы мы стояли ближе, тогда что? Могли ведь и не пережить взрыв.

Вместо Ильи ответил Генрих:

— Опасность была, если бы мы стояли ближе десяти метров или в кого-нибудь угодил острый, достаточно крупный осколок. Ну а так броня способна выдержать такой взрыв.

— Откуда знаешь?

— Мы в части как-то проводили испытание на списанном танке. Броню тоже ставили под взрыв и смотрели на результаты. Так и получили приблизительные данные.

— Приблизительные?! — в ужасе воскликнул Ен.

— Ну да, — смущенно пробормотал Генрих.

— А как ты его вообще подорвал?

— Ну-у, — протянул Генрих, — если суметь вывести реактор за пиковый режим нагрузки, то происходит детонация гелия-4.

— И примерно когда? — предчувствуя ответ, с содроганием спросил Ен.

Генрих промолчал с секунду и быстро выпалил:

— Примерно через тридцать секунд. Более точных данных нет. Никто не знает, как может повести себя реактор.

Ен сглотнул, и под подкладкой брони его кожа покрылась холодным потом.

— Вы что совсем больные?! — закричал он. — Кто вам позволял так рисковать?!

Ответ он получил от Ильи.

— А ты хотел сдохнуть здесь и оставить нас одних на полпути к фронту?! — заорал тот. — Даже если бы мы дошли, как бы мы переходили через линию обороны?!

От такого напора Ен даже немного растерялся.

— Ну… это…

— Что это? — дрожащим голосом, переспросил Илья. — Последний из нас бывал на фронте больше трех лет назад, а на войне нашим единственным занятием было бегать в лобовую на противника. Мы вообще не знаем, как точно была устроена линия блокады и как она выглядит сейчас. Без тебя мы обречены, и ты должен это понимать!

Илья умолк, и только его тяжелое дыхание нарушало мертвую тишину, воцарившуюся после такой эмоциональной речи.

Ен пожевал губы и, пристыженный словами Ильи, произнес:

— Ладно, извини. Я немного погорячился.

— Принято, — сказал Илья. — Я понимаю, что с самого начала все пошло наперекосяк, и ты хочешь для всех только лучшего, но больше не пытайся решать наши общие проблемы в одиночку. Мы ведь тоже на что-то способны.

Прозвучало все это немного пафосно, поэтому неудивительно, что Лука поспешил влезть со своей репликой и бодро, словно не он только что страдал от головной боли, заявить:

— Ага, способны. Будем оказывать тебе психологическую поддержку и насколько это возможно замедлим тебе продвижение вперед.

Странно, но на этот раз Ен почувствовал к Луке благодарность за то, что тот избавил его от необходимости как-то отвечать Илье. Наверное, этому был также рад и Илья, ибо он начал энергично отчитывать своего бывшего сослуживца за его последнюю реплику и, несмотря на присутствие ребёнка, особо усердно наседал на него с нелицеприятными эпитетами, подбирая для него наиболее оскорбительные.

— Ладно, хватит, — успокоил Илью Ен. — Найдите лучше Тэма и Аниту, и идите ко мне. Нужно решать, что делать с этим Климом.

Точки на карте поползли к центру, подобрали по дороге двух недостающих человек и притащили их к Ену. Один из «Ирбисов», то ли Тэма, то ли Аниты, подергивал руками и ногами, но к разговору пока не подключался. Впрочем, в участии этих двоих в судьбе Клима не было никакой надобности, поэтому до их состояния Ену пока не было никакого дела.

Кто-то попробовал было подойти к Климу поближе, но Ен быстро одернул его:

— Куда? Все встают позади меня, и никто не пытается подойти к нему. Он может быть в сознании.

"Ирбис" замер на полушаге и, начав обходить Клима по большой окружности, голосом Луки иронично спросил:

— Он так страшен?

— Ты даже не успеешь ничего понять, — пообещал ему Ен.

— Серьезный какой дядька.

— Он не дядька. Лет двадцать, не больше, — предположил Ен.

— Как же ты, такой опытный офицер, умудрился проиграть какому-то сопляку?

Про себя проклиная словоохотливость Луки, Ен тем не менее ответил:

— Этот парень, между прочим, уже старше меня по званию. Да и маскхалат делал его трудной мишенью.

Лука расхохотался и наглым тоном, растягивая слова, спросил:

— Промазал что ли?

— Попал, по-касательной, — признался Ен и по-привычке попросил Луку умолкнуть хоть не на долго.

Когда все подтянулись, Ен приказал им отключить динамики брони, перейти на радиосвязь и закрыть канал для доступа Клима, дабы их беседа осталась приватной. Затем, убедившись, что все исполнено в точности, он собрался с мыслями и кратко изложил ситуацию:

— Итак, вопрос: как поступить с этим товарищем? Как я понимаю, он приехал за нами не один и где-то за горами остался его транспорт с группой поддержки на борту. Сколько их, сколько они будут там стоять и когда отправятся на его поиски — этого я не знаю, однако отпускать его к ним нельзя. Поэтому есть всего два варианта — убить его или взять с собой, а потом где-нибудь отпустить.

— А что думаешь ты, Ен? — осторожно спросил Илья.

— Естественно, первое. Он слишком опасен, чтобы тащить его с собой.

Илья задумался, а затем вынес свой вердикт:

— Тогда пусть будет так.

— Эй-эй! — воскликнул Марат. — Вы что это хотите сделать?! Нельзя никого убивать! Я не позволю!

— Марат, — сердитым голосом одернул его брат, — этот человек наш враг, и причем опасный. Нас бы он не пощадил.

— Но Ена-то он пощадил!

— Он сделал это только затем, чтобы я помог ему вынудить вас сдаться, — сказал Ен.

Убедить этим мальчика ему не удалось.

— Ну и что, — не унимался тот, — даже если это так, он не хотел убивать нас. Он всего лишь выполнял приказ.

— Да, Ен, — неожиданно встал на сторону Марата Тэм. Он слышал всего лишь пару последних предложений, но быстро ухватил суть разговора. — Убивать его было бы неразумно. Он может владеть кое-какой информацией. Она может нам пригодиться.

— И вы туда же, — мрачно произнес Ен. — Вы не понимаете, что без оружия я не смогу его контролировать. Он обязательно найдет момент для нападения, и если я окажусь вне игры, то со всеми вами он разберется за секунды. Ведь вы все слышали, а кое-кто и видел мою схватку с Безопасностью. Будет то же самое, но еще быстрее. Тогда я не бил на поражение, а его ничто от этого не удержит.

Напоминание о бое в переулке подействовало на многих как и требовалось: раздались голоса в поддержку решения Ена, и даже Марат не посмел больше возражать. Его недовольство выразилось мрачным бурчанием, но этим всё и ограничилось.

— Нет, Ен, — продолжил упорствовать Тэм и выдвинул неожиданную идею. — Я смогу обезвредить его.

— Да ну! — воскликнул Лука и заржал в припадке неудержимого хохота, сквозь который с трудом выдавил из себя несколько слов. — Б-бывший у-у-учитель против д-действующего с-спецназовца! А-ха!

Услышав название гражданской профессии террориста, Ен присоединился к Луке. Он ожидал, что террорист осознает глупость своих слов и примет его сторону, но не тут то было. Тэм высвободил из оружейного порта кабель и твердым голосом приказал своим спутникам:

— Подержите его. Для тренированного бойца он слишком долго не шевелится. Я боюсь, он мог уже очнуться.

— Что вы задумали, Тэм? — прекратив смеяться, спросил Ен.

— Я возьму управление над хранительницей брони и ограничу её двигательные способности. Он сможет только ходить, дышать и говорить.

Ен вскинул вверх брови и признался:

— Вы меня удивляете все больше и больше. Откуда такие навыки?

— Из прошлого, — туманно ответил Тэм. — А теперь давайте работать. Мне предстоит не самая простая процедура.

— Хорошо, — согласился Ен. — Я начинаю, а вы, Генрих и Илья, подключаетесь по команде.

Илья передал броню с котенком Марату и встал позади Ена.

Как оказалось, Клим действительно уже давно очнулся, восстановился и даже сумел среагировать на атаку. Его броня уже давно была переведена в форсированный режим, но отдав инициативу Ену, он совершил ошибку. Клим успел лишь перекатиться на спину, оттолкнуться руками от земли, крутануть бедрами и сделать ногами ножницы, чтобы инерция их маха вынесла его в вертикальное положение в боевую стойку, как в этот момент на него налетел Ен. Удар раскрытой ладонью по шлему буквально вбил Клима в землю, на мгновение оглушив его, а через долю секунды его левую руку прижали к земле колени «Ирбиса» Ена. Клим попытался было пробить правой, но Ен легко отбил руку в сторону и снова пробил по шлему раскрытой ладонью, оставив в нём внушительную вмятину. Этого удара оказалось достаточно, чтобы Клим наконец отключился.

— Давайте! — крикнул Ен Илье с Генрихом, замершим от него в двух метрах. Эти двое пребывали в некоторой растерянности, пытаясь из мельтешения рук восстановить картину молниеносной схватки двух Нулей, но окрик Ена мгновенно вывел их из ступора.

Первым отреагировал Генрих. Он прыгнул на свободную руку Клима и прижал её к земле. Затем подоспел Илья и навалился на ноги Клима, чем окончательно сковал его. Как бы быстр и искусен тот не был, как бы ни мощна была броня, но когда на каждую руку приходится почти по четыре центнера веса и они находятся в мертвой хватке стальных пальцев, сопротивление не сможет привести ни к чему.

Клим очнулся довольно быстро. Подергался для вида, но, когда понял, что убивать его не собираются, перестал брыкаться и сделал попытку установить связь.

— Что вы от меня хотите? — раздраженно, без малейшего намека на страх спросил он, когда Ен разрешил Син авторизовать его. — Если решили убить, то кончайте поскорее. Нечего тут меня распинать.

— Размечтался, — ответил ему Ен. — Жить ты будешь, если не будешь дергаться. — Устроился на Климе поудобнее и сказал: — Тэм, давай приступай. Пациент готов.

Тэм вежливо поблагодарил их, обошел распластанного Клима и опустился рядом с его головой на колени. Осторожно схватившись за обломок правой антенны, он повернул его против часовой стрелки, и выпуклость наушника провернулась вместе с ней, открывая доступ к скрытому под ним порту. Тэм аккуратно подсоединил к нему оружейный кабель и, велев всем ждать и стараться не отвлекать его по пустякам, отключился от внешнего мира.

Десять минут Клим лежал спокойно, но затем, почувствовав первые изменения в состоянии своей хранительницы, начал бешено дергаться. Хотя никто его не просил об этом, на помощь троице пришел Лука, и совместными усилиями им удалось сдержать Клима до момента, пока руки его брони не стали вдруг абсолютно безвольными.

Тэм отсоединил кабель от шлема «Ирбиса» и, поднимаясь с колен, заявил:

— Готово.

— Что ты сделал с моей броней?! — в недоумении воскликнул Клим.

— Да просто написал небольшой скрипт, перехватил управление хранительницей и заставил её бесконечно выполнять один простенький алгоритм, — незамысловато объяснил Тэм. — Теперь она погружена в свои вычисления и выделяет свои ресурсы только для нижних конечностей, систем жизнеобеспечения и динамиков. Больше ты не представляешь никакой угрозы. Так что можно двигаться дальше.

— Тогда давайте выходить, — сказал Ен. — Если поторопимся, то за пару дней доберемся до фронта.

— Давайте, уже давно пора, — нервно оглядываясь по сторонам, согласился с ним Генрих.

Клима подняли на ноги, и цепочка из восьми человек потянулась к далекой границе плато.

 

Глава 6

Шли уже вторые сутки пути по безжизненным, холмистым равнинам Агарда. Переходя с шага на бег, они сумели значительно увеличить скорость передвижения, тем более что механические ноги не чувствовали усталости. И только когда Марат, Тэм или Анна начинали задыхаться от размеренно повторяющихся движений или были больше не в силах терпеть небольшую нагрузку, оказываемую на их конечности тугой подкладкой, они все возвращались к обычному ритму передвижения.

Первое время их особенно сильно тормозил Клим, но стоило им отойти от уничтоженного танка подальше, как он вдруг стал смирным и покладистым и перестал ныть о том, что очень устал и что ноги его «Ирбиса» отказываются функционировать должным образом. Причиной этому могло послужить известие о цели их путешествия, так как, услышав её, Клим очень долго и громко ржал. Отсмеявшись, он начал шагать значительно бодрее, а все неполадки в его броне удивительным образом исчезли.

В начале их пути Ен честно пытался выведать у Клима хоть что-нибудь из его секретов, но тот напрочь отказался разговаривать и никакие уговоры или угрозы на него не действовали. Он просто молчал и даже избегал отвечать на прямые провокации Луки, долго мучившего его, а заодно и своих спутников непрерывным потоком нудных реплик. В конце концов Лука сдался, оценив выдержку Клима кратким и емким словом «упырь». Что он под этим подразумевал, было непонятно, но Ен предположил, что своим молчанием Клим высосал из Луки все жизненные соки. Это было больше всего похоже на правду- впоследствии Лука молчал еще очень и очень долго.

Хуже всех приходилось Марату, мальчик был на грани нервного и физического истощения. Помимо того, что он являлся ребенком, он еще и взял на себя практически неподъемную ношу в виде ухода и заботы о котенке. Марат не пытался хныкать или ныть, нет, он просто продолжал молча идти и лишь время от времени спрашивал, не проголодался ли еще котенок и комфортно ли ему там внутри. Никто не мог ответить на этот вопрос. Никто не был уверен, что котенок был вообще жив.

К счастью, на помощь ему пришла Анита, пережившая после взрыва серьезное потрясение. С ней пытались связаться, но она отклоняла все попытки соединения и только уныло плелась вслед за всеми. Ен подозревал, что внутри её «Ирбиса» в тот момент разыгрывалась сцена истерики, сопровождаемая криками, плачем и громкими проклятиями для похитивших её мужчин, однако в тоже время он был благодарен девушке, что она избавила всех от необходимости успокаивать её. Единственными слушательницами её слов в том момент была только она сама и хранительница брони. Последней же было всё равно.

Когда Анита успокоилась, она включила динамики и почти сразу благодаря своей женской интуиции определила истинное состояние Марата. Несколько слов, заверения в безопасности котенка и пара кратких историй из жизни её домашних животных вернули в голос мальчика бодрость и свежесть, а после этого он и девушка нашли друг друга с цепочке почти одинаковых, различавшихся только вмятинами на корпусе «Ирбисов», зашагали рядом с друг другом и перешли на радиосвязь. Они так и шли рядом с друг другом уже целые сутки, и только возбужденные взмахи рук указывали на оживленную беседу, происходившую между ними.

— Как думаете, — прервал молчание Генрих, — нам еще долго переться?

Ен взглянул в маленькое окошко с картой, быстро прикинул оставшееся расстояние и ответил:

— Часов десять, если будем поддерживать такой темп

— Угу, хорошо. А то у меня запас воды уже заканчивается.

— Так прикажи перегнать мочу, — предложил непосредственный Лука.

— Я бы предложил. Если бы фильтр работал.

— Я бы мог починить, — печальным голосом сказал Тэм, — но мне нужно спокойное место и инструменты.

Эта фраза ни о чем напомнила Ену, что у него имелась к террористу пара вопросов, и он не преминул воспользоваться предоставленной шансом задать их.

— Слушайте, Тэм, — начал он, — а что там случилось между вами и премьером. Эмиль упоминал про четыре покушения на его жизнь, но всем известно только об одном.

— А никто и не должен был знать о трёх других. О первом-то сообщалось лишь затем, чтобы объявить нашу организацию антинародной и отвратить от нас потенциальных союзников, — ответил Тэм. — У нас ведь всегда всё отлично. Все поддерживают премьера, и все его любят. Войну мы уверенно выигрываем и вскоре она закончится. А те, кто думают иначе и выступают против неё, либо отправляются в каторгу на рудники, либо просто исчезают.

— Серьёзно? — не поверил ему Ен. — Я ничего не слышал о таком.

— Неудивительно, что вы, молодой человек, ничего об этом не слышали. Когда вы последний раз были в городе?

— Года два назад, — неуверенно ответил Ен. — Когда меня посылали в академию.

Тэм рассмеялся и произнес:

— Это же разве город? Вас же из неё никуда не выпускают. — Кашлянув, он извинился и сказал: — Вернемся к премьеру. Вам его поведение ничего не напоминает? Из древней земной истории?

— Это вы о чем?

— Есть такое слово "диктатор", — пояснил Тэм, — и наш многоуважаемый премьер подходит для него по всем статьям.

Ен вспомнил свои уроки истории, которые прервались в четырнадцать лет из-за гибели его последнего родственника — деда — и определения его в приют, и вынужден был признаться в собственной безграмотности:

— Я, конечно, слышал такое слово и примерно представляю, что оно значит, но нашего премьера, вроде, избирают. Он ведь не наследует свою должность.

Все слышавшие это громко засмеялись, чем вынудили Ена густо покраснеть и покрыться испариной.

— Двоечник, — заявил Тэм. — Чем же вы в школе занимались?

— Я туда редко ходил, — признался Ен. — Мне с двенадцати пришлось подрабатывать, — на долю секунды Ен замялся, — после того, как мой дед заболел.

Смешки мгновенно прекратились, и на Ена посыпались слова извинений.

— Извините, не знал, — пробормотал Тэм.

С десяток метров все шли молча, а потом Ен осторожно вернул всех к теме разговора:

— Так что там с премьером.

— Он типичный диктатор, — произнес Тэм. — Хотя его избирают, но реальной оппозиции для него у нас нет. К тому же я уверен, что результаты голосования подтасовываются.

— Почему?

— Как вы уже поняли, — голос Тэма наполнился гордостью, — я хорошо разбираюсь в программинге и сетевых технологиях, и я должен вам заявить, что еще до войны мне удалось обнаружить серьезные уязвимости в сети терминалов дистанционного голосования. Я неоднократно отсылал данные о них в Институт Систем Управления, занимающийся этими терминалами, но они никак не отреагировали.

— И что это значит? — озадаченно спросил Ен.

— Это значит, что данные голосования могут быть подтасованы достаточно компетентным специалистом по сетевой безопасности. — Тэм выдержал торжественную паузу и сказал: — И из этого следует, что раз никто не занимается обозначенными мною проблемами, то результаты голосования никого не интересуют. Они и так уже известны заранее. Поэтому ничуть неудивительно, что наш многоуважаемый владыка переизбирается уже каждый год десять лет подряд. Он узурпировал власть, и многие его в этом поддерживают.

— Ладно, с этим все ясно, — сказал немного заскучавший Ен, которой всегда был далек от вопросов политики. — Лучше расскажите, как вы умудрились вступить с ним в личную вражду и возглавили Фронт Освобождения.

— Я к этому и веду, — тяжело вздохнув, произнес Тэм. — Когда не последовало никакой реакции на мои послания, в сети городских информационных терминалов я разместил логотип с речевкой "Наше мнение не в счет" и полный отчет о найденных ошибках. После этого оказалось, что у нас все же встречаются грамотные специалисты. Протоколы, с помощью которых терминалы передают информацию в Институт, были переписаны почти полностью, сами терминалы заменены, а меня каким-то образом вычислили, хотя для своей безопасности я сделал всё возможное.

Ен улыбнулся, представив себе, как в каждой оснащенной информационным терминалом квартире и на городских улицах, оборудованных огромными голографическими проекторами, появляется его неказистый слоган, и искренне восхитился хулиганистости Тэма. Вкупе с его непомерной глупостью и самоуверенностью. Такое проявление мастерства каралось по всей строгости, даже если бы это послание не носило политического характера.

— И почему вы остались на свободе? — спросил Ен.

— Мне повезло, — признался террорист. — Меня не было дома, когда туда наведалась Безопасность, а о засаде в моей квартире меня предупредил сосед, когда я случайно встретил его по пути домой. После этого я залег в трущобах на дно, а с началом войны, когда премьер стал почти что всемогущ, решил собрать Фронт. Первый год из-за Самуя никто меня не поддерживал и несколько раз мне только чудом удавалось уходить от облав, но чем дольше продолжалась война, тем сильнее менялись люди. И вскоре мне начали оказывать поддержку. Я завел серьезные знакомства с некоторыми представителями власти, офицерами Безопасности и главарями банд в трущобах, а когда я стал оказывать помощь дезертирам, тогда и начался первый настоящий Фронт Освобождения.

Очень незатейливо, по-простому излагал Тэм события нескольких лет своей жизни. Словно и не было его гонений силами Безопасности, как будто ему, противопоставившему себя властям, не приходилось жить в постоянном страхе ареста или смерти, как если бы ему не нужно было довериться незнакомым тогда людям, будто бы и не нужно ему было заботиться о незнакомых, покалеченных войной физически и психически солдатах, способных на самые страшные и непредсказуемые поступки.

Только теперь Ен понял то нежелание Ильи и Марата верить в предательство Тэма, ту степень доверия, что они испытывали к нему. Он понял и смог поверить в его искреннее желание остановить эту бесполезную войну.

Но понимание этого не помогло Ену простить его за то, что он подставил его, и от своего обещания пристрелить Тэма в случае неудачи затеянного им предприятия отрекаться не стал. За такой поступок не бывает прощения.

— А что там дальше? — спросил Ен, предвидя кульминацию истории. — Что это за первый Фронт?

Тэм продолжил:

— А теперь позвольте мне представить вам кое-кого из его участников. — Тэм сделал широкий жест рукой, охватывающий всю группу. — Мой первый помощник и первый дезертир, кому я оказал помощь, — Генрих. Мастер-пилот. — Один из «Ирбисов» поднял правую руку и четким, отработанным жестом отдал честь. — Самый разговорчивый из моих бывших подопечных — Лука. Старший сержант пехоты. Илья-рядовой. Появился в трущобах с Лукой после их совместного побега из увольнительной. В то время солдатам еще позволялось проводить их в куполах. — Тэм звучно сглотнул и нехотя выдавил из себя: — Было еще девятнадцать человек, но они сейчас не с нами.

— А где? — ляпнул Ен.

— Умерли, — кратко ответил Илья.

Повисло неловкое молчание, когда каждый из четверки террористов вспоминал что-то глубоко личное, какую-нибудь особую, всегда памятную черту ушедших навсегда людей.

Ен молча, прекрасно понимая мысли спутников, дожидался продолжения рассказа и через минуту был им вознаграждён.

— Так вот, — продолжил террорист, — в первом покушении участвовали я, Генрих, Лука и еще девятнадцать человек. У нас, конечно, были и еще люди, но они отказались участвовать, как и Илья, лично пострадавший от землян. Все, кто тогда вызвался, были добровольцами и действительно ненавидели Анфило за то, что до сих пор творится на планете. Мы прекрасно понимали, на что шли и какими неприятностями нам это грозит, если мы провалимся, но мы решились и начали разрабатывать план покушения.

Тэму замолчал, чтобы собраться с мыслями. Затем приступил к финальной части повествования:

— Так вот, после почти двух недель изучения повадок премьера оказалось, что реальной возможности достать его вне здания правительства не было. Он был крайне осторожен, всегда передвигался в бронированной машине с эскортом из восьми «Ирбисов» и даже залезал в неё только внутри охраняемых дворов государственных учреждений. Меньше всего охранников находилось при нем в момент его пребывания в здании правительства, поэтому мы решили направить наш удар туда. Нам удалось раздобыть несколько армейских автоматов, мы были хорошо организованны и полностью уверенны, что его охрана не сможет остановить нас всех.

Тэм снова ненадолго замолк. По его голосу было заметно, насколько тяжело ему давались воспоминания о последующих событиях.

— Нас было двадцать два человека. Мы должны были достать премьера, но в нашей группе оказался предатель. Как и когда он предупредил премьера об атаке, — это мне неизвестно, но во время штурма здания мы столкнулись не с восьмеркой «Ирбисов» и десятком легковооруженных офицеров Безопасности, а со всей правительственной ротой. Единственное, что мы смогли, так это прорваться во двор здания, где нас уже ждали. Мы оказались окружены, и меньше чем за минуту половина из нас оказалась уничтожена. Остальным пришлось сдаться. Мы все были переправлены в тюрьму для допроса и последующей казни.

Тэм снова прервался, и на этот раз продолжения его истории пришлось дожидаться особенно долго.

— В тюрьме мы провели около суток. Меня несколько раз пытали, пытаясь выведать имена поддерживающих Фронт людей, но я их не выдал. Тогда они начали забирать с собой оставшихся в живых бойцов и казнить их. Последними оставались Лука, Генрих и я. Следующим они забрали с собой Луку. Тогда-то всё и случилось. Неизвестно как, но Лука сумел в ботинке пронести к себе в камеру небольшой ножик и с его помощью отковырял кусок бетона, который завернул в одежду и использовал, чтобы проломить черепа своим конвоирам. Потом он освободил всех нас, и мы сумели пробиться к свободе. Во время бегства меня серьёзно ранили, но впоследствии это сослужило мне пользу — меня объявили мертвым. Потом мне, правда, пришлось почти год прятаться на нижних уровнях рудника, но я сумел провести там достаточно времени, чтобы премьер посчитал меня действительно мертвым, а сам Фронт значительно ослабленным. Только после этого я смог вернуться и возродить наше движение, но на людях я больше никогда не появлялся и работал в основном через Генриха или Эмиля. В столице мы были достаточно осторожны и не привлекали к себе внимания, но в других куполах мы открыли на премьера настоящую охоту. Я же тем временем вел информационную войну и готовил свой отъезд из купола. — Тэм тяжело вздохнул, утомленный длинным рассказом и, подводя итог, произнес: — Вот собственно и все. Остальное, Ен, вам уже известно.

И снова Ен не мог не оценить по достоинству поступки этого человека, как бы они не выглядели со стороны. Пережить гибель своих товарищей, оправиться после предательства, прятаться год в неприспособленных для жизни шахтах и снова продолжить борьбу — несомненно, это было проявлением его настоящего характера, граничащей с фанатизмом уверенности в своей правоте и его отношения к войне. Он не скрывался за спинами обычных исполнителей, отдавая приказы и следя за их выполнением, он шел вместе с ними под пули, хотя с первого его слова или жеста любому становилось понятно — этот человек не был бесстрашным, готовым на все бойцом, способным легко переступать через судьбы знакомых или нет ему людей. Тэм был готов умереть за свою правду, а это заслуживало уважения.

Но единственной реакцией Ена на этот рассказ было задумчивое "хм…" Немного подумав, он спросил:

— Тэм, а почему вы не захотели использовать подготовленную для похода к землянам амуницию для покушения на премьера? Танк и девять «Ирбисов» достаточно серьезная сила.

Тэм ответил быстро и не задумываясь:

— А… Это уже бесполезно. У премьера обязательно найдется преемник. К тому же его уже просто так не достать. Он стал крайне осторожен и почти не появляется на людях. Я был очень удивлен, увидев его тогда у шлюза, но почти наверняка он чувствовал себя в полной безопасности. — Послышался мечтательный вздох. — Хотя… если бы у нас было тогда время облачиться в броню, то я, Эмиль или Генрих обязательно попытались бы его достать. Тогда, возможно, мне не пришлось бы никуда ехать.

— Ага, — промычал Ен. — Вам бы тогда точно не пришлось никуда ехать. Лежали бы сейчас в морге и ни о чем не парились.

— Ну… — протянул Тэм. — Если бы я знал, что Анфило вылезет из своей норы, то…

Никто так и не узнал, что случилось бы с премьером, знай Тэм о его планах вмешаться в ситуацию с сумасшедшим, атаковавшем купол. Потому что работающая в режиме слежения за окрестностями Син пискнула и выдала предупреждение:

— Внимание, «Грайдер». Расстояние пять тысяч семьсот пять. Направление юго-запад. Расчетное время контакта — двенадцать секунд.

Ен не поверил своим ушам — танку нечего было делать в этом квадрате! Они точно придерживались безопасного маршрута, и до этого момента не было и намека на присутствие армейского патруля в радиусе километров двадцати. Но какое чудо занесло этот танк в их сектор-приказ премьера, отозвавшего его от линии блокады, или банальная ошибка пилота, заехавшего не в тот сектор карты, — было уже не важно. Оставалось всего двенадцать секунд до того, как все «Ирбисы» попадут в зону видимости сканеров танка.

Пока эти мысли проносились в голове Ена, его тело реагировало. Он быстро осмотрелся, оценил рельеф местности: они как раз поднялись на холм, который давал надежду остаться незамеченным. Прыгнул на шедшего впереди Клима, дернув его назад, кинул на склон, и, прыгнув за ним, оседлал юного майора.

— Всем вниз с холма! — заорал он остолбеневшим спутникам. — Прижаться к земле и отключить броню! — Затем занес над шлемом Клима раскрытую ладонь и приказал: — Отключай броню, немедленно. Или умрешь прямо сейчас.

Понимая, что Ен был настроен выполнить свою угрозу, Клим, не колеблясь ни мгновения, громко произнес: "Отключение", — и ничего не произошло. Броня осталась активной.

— Тэм! — заорал Ен. — Что ты сделал с его броней?! Почему она не отключается?

Бежавший под холм террорист мгновенно развернулся, поднялся по склону к Ену и опустился на колени перед шлемом Клима.

— Он не может, — дрожащим голосом заявил террорист. — Системе не выданы такие полномочия. Сейчас я все испра…

Несмотря на благое желание Тэма сохранить Климу жизнь, Ен хорошо представлял себе, сколько это может занять по времени, а позволить ему такой роскоши он не мог.

Что с ним сейчас произойдет, понял и Клим. Он не стал дожидаться удара, он ударил первым. Колено его брони со всей силы врезалось в поясницу сидевшего на нём Ена, заставив его проехаться по корпусу.

Стальная ладонь, вместо того, чтобы насквозь пробить шлем Клима, ушла на всю длину в землю.

А вторая нога юного офицера ударила Ена в затылок, отправив его в короткий полет, прерванный препятствием в лице Тэма. Мах ногой был настолько силен, что инерция её движения заставила броню Клима совершить кувырок назад. Из кувырка он вышел на одно колено, оттолкнулся второй ногой от земли и отпрыгнул в сторону. Приземлился на прямые ноги и со всей возможной скоростью побежал прочь от своих конвоиров на вершину холма.

Ену потребовалась секунда, чтобы прийти в себя после могучего удара по затылку. Оттолкнувшись руками от лежащего под ним Тэма, он вскочил на ноги и приказал.

— Снять блок!

Хранительница беспрекословно выполнила приказ, и Ен широкими скачками кинулся за своим пленником, успевшим перевалить за вершину холма.

До спины Клима оставалось всего метра три, когда стало понятно — он не успел.

— Контакт с танком, — заявила Син. — Запрос на авторизацию.

Ен остановился, устало вздохнул и произнёс:

— Разрешить.

В шлеме раздался треск помех, сквозь которые пытался пробиться хриплый мужской голос. Прислушавшись, Ен с большим трудом сумел разобрать смысл сказанного:

— Вс… ос…ват… на месте! По…ыться… рас…ива…я как неподч…мому прика… и…едет к ваш… уничт…

— Так точно, командир, — произнес Ен. — Приказ понятен.

Клим, лишенный возможности пользоваться радиосвязью, продолжил во весь опор нестись вниз по склону. Ен ничуть не возражал, если бы люди в танке приняли его действия за неподчинение их приказу и дали по нему залп из пушки. Хотя надежда на это была слаба — Клим бежал прямо на танк.

Где-то вдалеке над волнистой линией горизонта вспыхнула и взмыла к облакам красная сигнальная ракета. Для всех беглецов из купола она означала конец их пути.

 

Глава 7

— Идентифицировать себя! — приказал командир патруля из трех человек, на грудных щитках которых красовались эмблемы дивизии, представлявшие собой свернутых кольцами змей. Еще трое бойцов вели оставшихся позади товарищей Ена, а издалека к ним подъезжало два танка, откликнувшиеся на сигнальную ракету, выпущенную из заметившего беглецов танка. Все солдаты были вооружены тяжелыми автоматами, делавшими любую попытку сопротивления бессмысленной. В любой момент они были готовы спустить курок, потому что вне купола любой встречный подпадал всего под две категории — друг или враг. Третьего было не дано.

Первым, что было совершенно естественно, назвал себя Клим:

— Идентификационный номер-275FD432. Майор, командующий правительственной роты купола Нордквик. — Левой ногой он указал на стоявшего чуть позади него Ена и отставшую шестерку «Ирбисов». -Полномочиями выданными мне премьером, я принимаю над вами командование и приказываю вам немедленно расстрелять этих людей.

От такой наглости командир патруля несколько оторопел, но ответил быстро и не менее дерзко:

— Сейчас! Всех расстреляю. И тебя тоже, майор.

— Ваша звание, должность и имя? — потребовал Клим.

— Подполковник Айонг. 1-я дивизия купола Аделаида. Имею приказ задержать группу особо опасных преступников и после их идентификации доставить некоего Тэма Эроглу на личный прием к премьеру. Что делать со всеми остальными, решать уже буду не я.

— А? — растеряно произнес Клим.

— Что "а"? — передразнил его подполковник. — Можешь кричать тут сколько угодно о своих полномочиях, майор, если ты вообще имеешь отношение к армейским, но для меня ты никто и на данный момент приравниваешься к террористам. Кто из вас кто, покажет генетический анализ, так что давайте все быстро в танк и едем на базу.

— Подполковник, — попробовал поспорить с ним Клим, — приоритет моих полномочий не должен вызывать у вас сомнений. Советую вам как можно скорее избавиться от этих людей. Опознать господина Эроглу можно и по обычной фотографии. Я почти не сомневаюсь, что она у вас есть.

— Все, разговор окончен, — твердо заявил майор. — На базе мы со всеми вами разберемся, и если ваши полномочия подтвердится, майор, тогда делайте с этими людьми что хотите.

— Вы совершаете ошибку, — настаивал Клим.

— Можешь потом оспорить мои решения, — ответил Айонг и, повернувшись к своим пленникам спиной, приказал: — Грузите их всех в танки по трое, парни, и просигнальте всем нашим, что можно возвращаться домой. А эти двое поедут со мной.

Подполковник направился к своему танку, а его подчиненные тычками прикладов погнали Ена с Климом за ним.

— Осторожнее с ним, — предупредил Айонга Клим, развернув корпус брони к Ену. — Он очень опасен.

— Мы тоже, — ответил тот и взошел по трапу в танк.

Ен поднялся вслед за ним, под прицелом автомата стоявшего у кабины пилота подполковника занял кресло у люка и пристегнулся ремнями. Патрульные, матерясь, подняли Клима внутрь и тот уселся напротив него.

Когда подъехали остальные два "Грайдера и спутников Ена передали в распоряжение их экипажей, подчиненные подполковника в составе шести человек заняли места по соседству со своими пленниками и пилот, получив команду отправляться на базу, развернул танк и до упора вдавил педали.

— Эй, вы двое, — обратился к своим пассажирам Айонг, когда танк наполнился воздухом, — открывайте шлемы и деактивируйте броню.

Ену не составило труда выполнить его приказ, но вот у Клима с этим возникли проблемы. Он не мог даже открыть свой шлем и после непродолжительных объяснений подполковник разрешил ему остаться в работающей броне, хотя, судя по голосу, он не поверил ни единому слову Клима. Это подтверждал и нацеленный на него автомат.

— Слушай, — обратился он к Климу, указывая на остатки первозданного цвета на его груди и плечах, — а почему твоя броня была покрашена металликом?

— Догадайтесь, подполковник, — язвительно попросил его Клим.

— Действительно из купола что ли? — задумчиво пробормотал Айонг, чуть опустил дуло автомата и снял с курка палец.

Немного подумав, он отдал двум своим подчиненным приказ вытащить Клима из его брони. Те грубо стащили его с кресла, кинули на пол между сиденьями и, найдя в куче сваленных под креслами мешков и сумок пару армированных ножей, принялись ковыряться в замках «Ирбиса». Сопровождаемые нервными просьбами Клима быть поосторожнее, когда кто-нибудь из солдат слишком глубоко погружал лезвие в щели корпуса при чересчур резком толчке танка, они минут двадцать пилили и, используя ножи как зубила, долбили по замкам, прежде чем те наконец не сдались под их напором. Корпус поднялся, и Клим, на котором не было ничего, кроме тонкого стального браслета вокруг правого запястья, вылез наружу.

Пока один из солдат копался в поисках какой-нибудь одежды, Клим подошел к подполковнику и протянул ему правую руку:

— Сканируйте. Я не хочу, чтобы у вас оставались сомнений в моей личности.

— Это лишнее, — ответил ему Айонг. — Я склонен вам доверять. Меня предупреждали, что в погоню за террористами отправилось несколько бойцов правительственной роты.

— Тогда вы готовы передать мне командование?

— Нет, — разочаровал его подполковник. — Пока не доедем до базы.

— Вот вы… вы… — раздраженно начал было Клим, но так и не подобрав для него подходящего определения, отвернулся и пошел к своему месту, где его уже дожидались темно-зеленые армейские штаны и покрывало.

К тому моменту, как Клим оделся, завернулся в покрывало и пристегнулся ремнями к креслу, на связь вышел другой "Грайдер".

— Подполковник, тут у нас кое-что странное, — прозвучал в танке чуть смущенный, юношеский голос.

Айонг открыл шлем, за которым скрывалось уставшее, давно не бритое лицо мужчины средних лет и восточной наружности, и, встав позади пилота, спросил:

— Что у вас там за проблемы?

— У нас ведь, вроде, был приказ искать особо опасных преступников? — неуверенно спросил собеседник подполковник.

— Ага.

— Так вот, из наших пассажиров только один подходит под описание особо опасного, а двое других — это девушка и мальчик лет двенадцати. Говорят, с ними еще и котенок.

Брови Айонга поползли вверх, и он едва успел схватиться за спинку кресла пилота, когда танк наехал на большой камень и его тряхнуло особенно сильно.

— Девушка и ребенок? Ладно, понятно. Пока на них там не слишком наседайте. Приедем на базу, разберемся. — Подполковник обернулся к Климу и спросил: — А что с вами делали эти двое? И что вы собираетесь с ними делать?

— С ребенком все просто, — четко ответил Клим, — его надо будет расстрелять. А с девушкой я побеседую и, возможно, заберу с собой в столицу. Я думаю, она не имеет с дезертиром ничего общего и будет возможным оставить её в живых. К тому же её забрали с собой силой, а свою преданность долгу сотрудника Службы Безопасности она доказала еще в куполе.

Услышав вердикт Клима, Ен с облегчением выдохнул. Хоть кого-то этот парень все же стремится пощадить. Немного, но хоть что-то…

Айонга же взволновало совсем другое.

— Что значит, расстрелять ребенка? — ошеломленно спросил он.

— Это приказ сверху. — Клим кивком указал на Ена. — Все из этой группы должны быть ликвидированы.

Подполковник плотно сжал губы и прищурился. Его лицо выражало растерянность, он никак не мог поверить услышанному. Для него такие слова звучали дико, они никак не укладывались в его голове, они шли вразрез со всем, во что он верил и за что сражался.

— Чей это приказ? — со стальными нотками в голосе спросил он.

— Вы же знаете чей, — спокойно ответил Клим. — Лично премьера.

Подполковник стукнул кулаком по потолку и танк наполнился металлическим звоном.

— У нашего главы совсем крышу сорвало? — спросил он. — Что он о себе возомнил? Как он смеет принимать такие решения?

— Вам стоит выражаться чуть осторожнее, — посоветовал подполковнику Клим. — Мне тоже не нравится такой приказ, но мы обязаны его выполнить.

— Мы его выполним, — сквозь плотно сжатые зубы процедил Айонг. — После личного подтверждения премьера.

— Вот и отлично. Но я не думаю, что господин премьер изменит свое решение. Мой беглый коллега слишком долго пробыл в компании этого мальчика и мог рассказать ему слишком много государственных секретов.

Лицо Ена вспыхнуло от ярости, и он, если бы мог, ударил бы Клима, олицетворявшего собой ставших за последнее время ненавистными власти этой планеты и армейскую верхушку. И ему было неважно, что любое его движение будет трактовано как нападение, и пули автоматчиков мгновенно остановят его. Просто он хотел, чтобы Клим ощутил и навсегда запомнил всю ту ненависть, что переполняла его в этот момент.

Понимая, что такая внезапная смена настроения была вызвана двумя сутками без сна, бесконечной погоней и постоянными сражениями, Ен постарался успокоиться и, давая выход эмоциям, просто повысив голос, произнёс:

— Какие секреты?! Кому они нужны? Что я мог ему рассказать? Позиции наших войск, их численность, подробности проведенных мной операций, о которых вы там в академии треплетесь? Да всё это не знают только те, кто не хочет этого знать. — Ен тяжело выдохнул и, успокаиваясь окончательно, с саркастическим выражением на лице добавил: — Пожалуй, я даже знаю нашу главную военную тайну. Вот это — настоящая бомба. Я знаю, сколько раз в месяц нашим генералам и полковникам привозят из куполов шлюшек. Могу и вам поведать этот секрет, товарищи.

После упоминания о способах досуга армейской верхушки в танке раздались смешки, а на лицах солдат, напрягшихся в начале речи Ена, появились улыбки. Даже хмурый подполковник просветлел, складка между его бровей разгладилась, и он позволил себе рассмеяться.

Клим тоже усмехнулся, но быстро вернул на свое лицо нейтральное выражение и ответил:

— Неважно. Уже достаточно того, что он может знать, кем вы являлись и какую должность занимали, лейтенант. Вы ведь понимаете, что навлекли на ребенка такое наказание своим бегством. Для армии это пятно позора, которое может быть смыто только со смертью всех знающих вас.

— А кто он такой? — поинтересовался Айонг, внимательно вглядываясь в черты лица Ена.

— Вам лучше не знать этого, подполковник, — ответил Клим. — Чревато общением с комитетом лояльности.

Айонг поморщился:

— Ну да ладно, неважно. Хотя я не думаю, что дезертирство какого-то лейтенанта, — он прищурился и проницательно взглянул на Клима, — пусть даже и Нуля, является позором для армии. По-моему, расстрел ребенка больше подходит под это определение.

— Думайте что хотите, — не стало спорить с ним Клим, — но вы, как кадровый офицер, должны понимать, какой удар по репутации армии может нанести известие о дезертирстве человека, являвшегося элитным бойцом. Чтобы не спровоцировать массовых волнений в армии и не отпугнуть новобранцев, которых и так приходится отлавливать, чтобы они могли отстоять свою собственную свободу, такая информация не должна становиться достоянием общественности. Любой ценой нужно исключить её распространение.

Несомненно, Клим повторял слова премьера, напутствовавшего его перед началом задания, и верил в них наверное даже больше, чем сам премьер. Эти слова стали для него смыслом жизни, лишили его угрызений совести, сделали машиной, единственной целью которой было уничтожить врагов. Кем бы они не являлись.

Кто-то из солдат пробормотал: "Получается, нас тогда тоже нужно расстрелять", но Клим не обратил на это внимания и продолжил своё выступление:

— На этом я считаю нашу тему исчерпанной. Не стоит больше сотрясать воздух пустой болтовней. Решение принято, и никто уже не сможет ничего изменить.

Он поплотнее закутался в одеяло и отвернулся к заднему борту, давая понять, что больше не собирается принимать участие в дальнейшей дискуссии. Но этот жест Клима, казалось, только завел подполковника:

— Это ты так перед собой оправдываешься? Ничего нельзя изменить, поэтому я даже не буду пытаться? — Не дождавшись от сгорбившегося Клима ответа, он заявил: — Я буду. Я не позволю никому просто так казнить мальчишку.

В поддержку своего командира от солдат раздались реплики одобрения, а Клим резко выпрямился и, не оборачиваясь, с угрозой спросил:

— Вы отказываетесь выполнять прямой приказ вышестоящего начальства, подполковник?

От этого вопроса лицо мужчины побледнело, а сам он быстро вернул себе контроль над своими эмоциями. Осторожно подбирая слова, произнес:

— Нет, я этого не говорил. Но я сделаю все возможное, чтобы ребенка не тронули.

Клим кинул быстрый взгляд на Айонга и немного раздраженно спросил:

— Да что вы так прицепились к этому парню? Вы ведь сами уже перебили немало народу и давно должны были привыкнуть к смерти. Одним человеком больше, одним меньше — какая разница?

Спокойствие, с которым Клим рассуждал о цене человеческой жизни, поразило не только подполковника, но и его солдат. Сидящий по-соседству с Еном рядовой — смуглый парень с раскосыми глазами — дернул автоматом, изобразив попытку навести его на Клима, и вполне серьезно предложил:

— Слушайте, Айонг, а может высадим этого урода? — Он вытянул механическую руку и держа её в полуметре от горла Клима, указал на него пальцем. — Без брони. Тогда и подумаем спокойно, как дальше быть.

Клим медленно повернул голову и отрешенным взглядом посмотрел на солдата. Его лицо не выражало абсолютно ничего, и никто кроме Ена не понимал, что в любую секунду он мог кинуться на солдат, противопоставив их броне только свои руки. Шансов победить у него не было никаких, но, вполне возможно, он успел бы забрать с собой пару человек, прежде чем их шлемы закрылись бы, делая скрытые под ними головы неуязвимыми.

Айонг сделал задумчивое лицо, а затем поморщился и покачал головой:

— Не, Дзюничи. Предложение хорошее, но у парней из других танков возникнут вопросы. Я не всех там знаю так хорошо, как вас, так что замять подобный инцидент не получится.

— Жаль, — разочарованно протянул Дзюничи и опустил руку на колено.

Клим незаметно расслабился, его плечи опустились, и под покрывалом он убрал руки от замка страховочных ремней.

— А ты, — обратился подполковник к Климу, — никогда не поймешь моё желание сохранить жизнь ребенку, пока не заведешь своего собственного.

Сказав это, Айонг повернулся к пилоту и утратил интерес к происходящему в пассажирском отсеке танка. Он не пытался ни с кем заговорить, и у Ена сложилось впечатление, что подполковник о чем-то напряженно думает. Неожиданный союзник в его лице пригодился бы как нельзя кстати, но Ен не тешил себя надеждой, что тот решится пойти против воли премьера. Скорее всего, его попытки помощи ограничатся продолжительными беседами со своим командованием, поиском альтернативных вариантов наказания или даже личным запроса к премьеру, но в конце концов ему придется отступить и смириться. От мнения подполковника действительно ничего не зависело.

Следующие несколько часов пути прошли в атмосфере сгустившегося напряжения, пока Айонг наконец не решился прервать молчание и не спросил:

— Слышь, майор, куда кстати исчез личный транспортник премьера и твои люди? Как я понял, господина Анфило очень интересовал и этот вопрос.

— С ними все должно быть в порядке, — поморщившись, ответил Клим.

— В порядке? — поднял вверх брови Айонг. — Мне так и докладывать, что бесценный броневик премьера, оборудованный по последнему слову техники для перемещения вне купола, по словам командующего правительственной роты, в порядке?

Клим высунул из-под покрывала одну руку, почесал покрытый редкой щетиной подбородок и ответил:

— Тогда записывайте. По причине конструкции броневика, не позволявшей пересечь горный хребет, через который проехала цель, я приказал своим людям искать окружной путь, а сам принял решение продолжить преследование в одиночку. Моим подчиненным была указана точка встречи со мной, но в указанном месте и в указанное время они не объявились. На этот случай, им было дано указание искать танк террористов самостоятельно, а в случае потери контакта с ним возвратиться обратно в купол. По причине самоликвидации «Грайдера», они должны были исполнить второй пункт приказа и вернуться обратно в распоряжение господина Анфило. В случае необходимости рекомендую проследить маршрут броневика с помощью оставленных «Грайдером» террористов меток или же выслать поисковую группу в место с координатами… — Клим на память продиктовал цифры и, переведя дыхание, спросил: — Записали, подполковник?

— Да, — кивнул тот.

Когда Айонг скомандовал своей хранительнице окончить запись, Клим начал выражаться намного проще:

— Короче, где сейчас броневик, я не знаю. Если мои люди заблудились или застряли — это уже их проблемы, но воздуха, еды и воды им хватит надолго. Будем надеяться, они все же смогут вернуться без посторонней помощи.

— Надейся, — посоветовал ему подполковник. — Это в твоих интересах. Премьер не обрадуется, если узнает, что ты умудрился потерять его личный транспорт.

— Да, пожалуй, — с кислой миной на лице согласился с ним Клим.

— И еще, — продолжил Айонг, — что это за метки ты упоминал?

Клим покосился на своих соседей, затем на Ена и нехотя ответил:

— Я нанёс на гусеницу танка краску со специальным химическим составом. В месте, где они проезжал, земля немного фонила, что позволяло мне более менее точно придерживаться направления движения танка преступников.

Получив столь простое объяснение способу, позволившему Климу следовать за ними, Ен плотно сжал губы и выругался на себя. Что стоило ему попросить Син просканировать танк на наличие каких-либо отклонений? Ничего. Но единственное, о чем он мог думать, так это о своей дуэли с Климом.

— А чья это была идея? — спросил Ен.

— Моя, — спокойно признался Клим. — Когда премьер запретил устраивать стрельбу в куполе, чтобы отследить танк без организации широкомасштабных поисков, я предложил такое решение. И оно успешно сработало.

И опять Ен не мог не признать за своим оппонентом полную и безоговорочную победу. Наверное, этот юноша не зря получил столь высокий чин в таком юном возрасте. Он был заранее готов ко всему и всегда опережал его на шаг. Он был слишком хорош.

Подполковник Айонг, однако, придерживался прямо противоположного мнения.

— Что же ты, майор, тогда сам не справился со своей работой, если такой умный? Вынудил наше командование снять с баз кучу народу и отправить их всех на плато. Как будто у нас других забот нет, кроме как за тобой подчищать.

Клим вспыхнул и кинул на подполковника полный ярости взгляд. Несколько раз беззвучно отрыл рот, а затем взял свои эмоции под контроль и прохладным тоном ответил:

— Вас слишком рано послали в патруль, подполковник. У меня еще был запас времени на выполнение задания. Причем довольно приличный.

— И ты бы его выполнил? — иронично поднял брови Айонг. — Что-то непохоже, что у тебя всё шло путем.

Мускулы на лице Клима задергались, но он сумел выдержать удар подполковника с достоинством. Прекрасно зная, что не было для Нуля более страшного оскорбления, чем обвинение в провале задания, Айонг злобно прищурился и открыл рот, чтобы окончательно добить юношу.

От унижения Клима спас оклик пилота танка. Насмешливо глядя на пылающего от стыда и злости майора, Айонг спросил:

— Чего тебе?.

— Мы вошли в зону действия мачты связи. Минут через двадцать приедем.

Тяжело вздохнув, подполковник повернулся к пилоту и приказал:

— Вызывай полковника. У меня для него приятные новости.

А единственной приятной новостью для Ена и его спутников было то, что они наконец добрались до фронта. Но земляне в этот момент были далеки от них как никогда прежде.

 

Глава 8

Танк, взбираясь по крутому въезду на площадку, на которую выходили четверо ворот механизированного танкового ангара, натужно взревел двигателем. Его пассажиры покрепче вцепились в подлокотники кресел и, зажмурившись, приготовились к зубодробительному удару в момент, когда задранный к небу нос танка должен будет опуститься на площадку. Но как и всегда, хоть сколько-нибудь смягчить его не помогли никакие приготовления. Краткий миг страшного грохота и металлического звона — это броня Клима подпрыгнула и упала на стопы солдат, сидящих напротив Ена, — мгновенно сменился групповым стоном облегчения и матом, по традиции предназначавшегося пилоту. Но теперь они были дома и вскоре можно будет выбраться из опостылевшего танка, поэтому подбираемые солдатами нелицеприятные эпитеты были беззлобны и произносились с улыбками на лицах.

Несмотря на свою схожесть с обычным зданием, танковый ангар, по-сути, было обычной крытой платформой, посаженной на гусеницы и прибывшей на границу плато своим ходом. Вдоль границы линии блокады таких «строений» насчитывалось нескольких сотен, в каждом из которых помещалось порядка сорока танков. В них также располагались и ремонтные мастерские, уже давно переоборудованные для проживания в них людей. Молниеносная война за независимость растянулась на годы, и со временем, чтобы уберечь гусеницы от попадания в них камней и песка, нижнюю часть всех ангаров пришлось забетонировать. Невольно, эти машины стали сердцами, центральными сооружениями, разбросанных по всей границе плато полков, приписанных к дивизиям различных куполов.

Как и всюду, вокруг ангара цвел целый городок: десятки передвижных машин пехоты, похожие на миниатюрные купола, протянулись от него в обе стороны, создавая подобие двух прямых, которые давно утратили геометрически правильную форму; грубые коробки транспортников техподдержки и снабженцев были в беспорядке по натыканы между машинами пехоты, чем еще сильнее уродовали прямую и привносили в этот лагерь элемент хаоса. Исполинская, по меркам Агарда, мачта связи высотой в сто метров прилегала к ангару и, раскачиваясь под ударами ветра, разбрасывала во все стороны красные вспышки света, обеспечивая коммуникацию с достаточно удаленными от базы объектами. А под землей от ближайшего купола к ней тянулись километры проводов, позволявшие премьеру или кому-либо еще из руководства армии напрямую общаться со своими войсками и всегда быть в курсе дел.

Ен прекрасно знал, что в километре направо и налево от этой базы были разбиты точно такие же лагеря и что такую картину можно было наблюдать по всему плато. Оно заканчивалось дальше километрах в десяти линией высоченных гор, полностью покрывающих оставшуюся часть суши планеты, а перед ними протянулись бесконечные траншеи, усеянные дзотами, турелями пушек и стационарными тяжелыми пулеметами. Где-то в предгорье прятались редкие плато, пригодные для посадки челноков землян, и там же находились их базы, представлявшие собой почти точные копии лагерей уроженцев Агарда. В этом не было ничего удивительного — большинство машин землян когда-то принадлежало колонистам, но со временем они были ими отбиты, перетащены в горы и переоборудованы для своих нужд. Там земляне что-то делали, строили и копали, но выходить на равнины решались крайне редко. Там их ждал негостеприимный прием. Время от времени войска Агарда предпринимали попытки выбить их с планеты, но и убираться восвояси земляне не спешили. Им был нужен этот кусок камня. За право находиться на нём они убивали и умирали сами.

Вторые слева ворота ангара поднялась, открывая маленький, как раз под габариты танка, шлюз. Пилот завел машину внутрь и, после процедуры откачки воздуха, «Грайдер» въехал внутрь просторного помещения, с потолка которого свисали механические лапы, кабеля с инструментами диагностики и множество других, знакомых только техникам устройств.

"Грайдер" проехался по короткой дорожке и встал впритык к стене ангара между двумя другими танками. Ангар был необычайно пуст: в нём стояло всего шесть машин. Почти наверняка половина из отсутствующих танков находилась сейчас в линии блокады, что дало Ену представление о том, сколько же танков было отправлено на поиски Тэма. По самым грубым расчетам выходило, что каждый сектор карты плато был перекрыт патрулём. По всей видимости, Анфило был не в ладах с головой, если решился настолько ослабить фронт, ради поимки одного человека.

А в том, что танки были отправлены именно в патруль, Ен не сомневался. Для столкновения с противником вокруг было слишком спокойно, никто из десятка техников, находившихся на танковой площадке, не проявлял признаков суеты или тревоги. Кто-то спокойно играл в карты, кто-то возился с персональной консолью, а один из них даже подтягивался, схватившись за палец механической руки, которую предварительно опустил на приемлемую высоту. Прибывший танк был удостоен пары любопытных взглядов, а затем все вернулись к своим делам.

— Приехали, — констатировал подполковник и, обращаясь к пилоту, приказал: — Так, Артур. Сбегай к снабженцам, добудь у них для всех наших гостей какие-нибудь шмотки и прикажи подготовить пару комнат под камеры. Найди полковника и притащи сюда медика.

— Это мне всё одному сделать? — проворчал пилот.

— Можешь напрячь этих тунеядцев в ангаре. Все равно маются от скуки.

Пилот выпрыгнул из танка, громко повторил приказы, был так же громко послан, но упоминание имени подполковника помогло ему заслужить уважение техников. Половина из них тут же разбежалась выполнять его распоряжения.

К моменту возвращения пилота, притащившего за собой пухлый мешок из черного полиэтилена, прибыли отставшие два танка и встали на дорожке за «Грайдером» подполковника. Распределив вещи по количеству пассажиров в танках, пилот закинул их внутрь. Ен получил приказ вылезать из брони и одеваться.

Через несколько минут все захваченные патрулем люди выстроились у стены ангара, переминаясь с ноги на ногу на полу и слегка дрожа-то ли от холода, то ли от страха. Пилот притащил им облегченный комплект армейской формы, состоявший из темных брюк и футболок такого же цвета, но вот всего остального, включая белье, носки и ботинки, у завхоза не оказалось. О размерах одежды тоже никто не озаботился, поэтому Анита, Генрих и, естественно, Марат, буквально утопали в безразмерных футболках и брюках, тогда как штанины брюк Тэма едва доходили до середины икроножных мышц, а футболка до пупка.

Поведение пленников контролировало несколько солдат в «Ирбисах», и они же отгораживали их от техников, столпившихся позади бойцов и донимавших их расспросами о личностях гостей. Кто они такие, за что их задержали и что будет с ними дальше, интересовало техников в этот момент больше всего на свете, однако солдаты и сами не знали точного ответа. Они ограничивались словами «преступники», "террористы", "приказ премьера", чем еще сильнее возбуждали любопытство техников.

Один солдат поочередно вытаскивал из танков помятые «Ирбисы», некогда принадлежавшие беглецам, и складывал их между танками. Дабы избавиться от техников, подполковник приказал им продиагностировать состояние каждой брони, разобрать их и отправить пригодные к эксплуатации узлы на склад запчастей. Техники сняли с поясов прозрачные пластины своих рабочих консолей, с их помощью спустили с потолка нужные инструменты и приступили к исполнению приказа.

Только один из них, тот, который подтягивался, не спешил начинать работу, а стоял и почесывал затылок. Ему достался обугленный костюм Аниты, и техник не вполне хорошо представлял себе, на что могут сгодиться его детали. Наконец для начала он решил просто открыть его и, опустившись на корточки, протянул руки к корпусу.

Марат, пребывавший до этого в состоянии легкой апатии, оживился, подался всем телом вперед и повернул голову к технику. Его осунувшееся, истощенное лицо выражало отчаяние вместе с надеждой и мольбой. Он очень хотел увидеть своего маленького любимца живым и невредимым.

Техник откинул в сторону грудную пластину брони, и из неё черно-белой пулей вылетел испуганный до смерти кошак. Прижимая к голове уши, с трудом цепляясь маленькими коготками за гладкий пол и постоянно проскальзывая, он метнулся мимо техников, добежал до угла ангара и просто напросто исчез, забившись под стоявшие там тумбы.

Что произошло с техником в момент появления на свет нового действующего лица, практически не поддается описанию. Заорав как резанный, парень подпрыгнул, наверное, на высоту своего собственного роста и, приземлившись, начал с бешеной скоростью выкидывать во все стороны ноги, отбиваясь от невидимого врага. Его коллеги, мимо которых пронеслось неизвестное существо, пребывали в не меньшем смятении, и их реакция мало чем отличалась от реакции этого парня, но была немного сдержанней и позволила им сохранить свое лицо. Не смогли избежать испуга даже облаченные в броню солдаты. Кто-то из них вскрикнул, а кто-то слегка согнул ноги, готовясь к прыжку. Только подполковник Айонг проявил выдержку достойную командира. Он только пару раз резко выдохнул и приложил ладонь к грудному щитку брони в области сердца.

Что же касается пленников, то они просто улыбались, радуясь за Марата, который, казалось, готов был расплакаться от счастья. Один Лука корчился на полу в приступе неудержимого смеха. Он свернулся в позе эмбриона, схватился за живот обеими руками и просто-напросто орал. Ему было все равно, как солдаты воспримут его поведение, он не мог сдержаться.

Одна из дверей, ведущих в жилые помещения ангара, открылась и из нее вынырнул пожилой, седовласый, мужчина, с аристократическими, утонченными чертами лица, одетый в офицерский мундир. Он был высок, собран и подтянут, и полковничьи погоны с четырьмя серебряными полосками на каждом очень шли его облику. За офицером плелся молодой парень в гражданской куртке голубого цвета поверх солдатской формы, и по сравнению с полковником выглядел он совсем расхлябанным, утомленным и давно утратившим интерес к окружающим его вещам и людям. Молодой человек тащил с собой черный дипломат и широко зевал.

Полковник, едва увидев Луку, сбился с шага, и на него налетел парень с дипломатом, настолько старательно подавлявший очередной зевок, что ему даже пришлось прикрыть на мгновение глаза. Полковник, не обращая внимания на толчок в спину, вытянул указательный палец в сторону Луки, который уже утратил способность кричать и теперь просто дергался в истеричных судорогах, и громко спросил:

— Что это за клоун, Айонг?

Майор крутанулся на месте, козырнул и, четко проговаривая каждый звук, ответил:

— Задержанный нами террорист, полковник.

Тон его голоса не оставлял и тени сомнения, что между этими двумя офицерами не все было так гладко, как между подполковником и его солдатами. Их не связывало ничего кроме деловых отношений, и если подполковника уважали почти все без исключения, то полковника они откровенно опасались. Напряженные лица техников и солдат, мгновенно вытянувшихся по стойке смирно, прекрасно подтверждали это.

— А что его так развеселило? — подходя и останавливаясь рядом с Айонгом, продолжил допытываться полковник.

— Котёнок.

Полковник впервые посмотрел на Айонга, но ничего не спросил, а только слегка приподнял одну бровь. Тот правильно понял его пожелание и пояснил:

— Один из тер… задержанных — ребенок, и он нес с собой котенка. Он очень напугал одного из наших техников, когда выскочил из брони.

— Животное, — брезгливо поморщился полковник, заложил обе руки за спину. — Нам не надо тут животных. Выкинуть его наружу.

Марат вскрикнул, а Лука мгновенно успокоился. В повисшей в ангаре гробовой тишине его голос прозвучал по-особенному громко:

— Вот ты мудак, полковник. — Лука медленно поднялся с пола и вызывающе взглянул на разинувшего рот офицера. — Мало того, что нас расстреляют, так ты еще и животное убить хочешь. Да ты просто…

В начале этого выступления, грозившего Луке и всем его спутникам немедленным расстрелом, Айонг вздрогнул, растерянно уставился на дерзкого парня, но успел прервать того, пока не стало слишком поздно. Топнув ногой, он заорал:

— Заткнись немедленно! Кто давал тебе право голоса?!

Лука не знал о желании подполковника помочь Марату, поэтому воспринял офицера не как своего возможного союзника, а как верного подручного полковника, его холуя, готового услужить господину за слово благодарности. Он не стал реагировать на слова подполковника, он просто проигнорировал его. Лука не верил, что им удастся прожить еще хотя бы сутки. Он тоже очень устал и пытался закончить этот день хотя бы для себя самого. А уж в удовольствии задеть напоследок напыщенного и самовлюбленного офицера он не мог себе отказать никогда.

— Так вот, полкан, ты козел, — заканчивая предыдущую фразу, кинул Лука трясущемуся от ярости полковнику, который злобно зыркал во все стороны, пытаясь засечь мимолетные улыбки на лицах наслаждающихся такой ситуацией солдат и техников. Те, однако, быстро их стирали и напускали на свои лица выражения больше подходящие суровым статуям, чем людям.

Своего Лука все же добился. Ткнув пальцем в пленника, полковник повернулся к Айонгу и приказал:

— Расстрелять его немедленно!

Не спеша доставать из-за спины автомат, Айонг поднял обе руки перед собой и попытался успокоить своего командира:

— Полковник, прошу вас одуматься. У нас есть четкие инструкции от премьера, как нам следу…

— Да пошел он со своими инструкциями! — прервал его полковник. Лука основательно взбесил его, и теперь он окончательно утратил контроль над собой. Полковник посмотрел на солдата рядом с Айонгом и повторил: — Расстрелять этого гада, рядовой! Остальных тоже в расход!

Солдат захлопал глазами и, сделав умоляющее лицо, посмотрел на Айонга.

— Отставить, рядовой! — приказал ему тот.

Солдат закатил от облегчения глаза и начал потихоньку отодвигаться от разбушевавшегося офицера.

— Полковник, — продолжил Айонг, — я не могу позволить вам этого сделать. Это будет нарушением всех…

— Да заткнись ты! — сорвался на него полковник. Задрал китель на правом боку и начал лихорадочно ощупывать скрывавшуюся под ним кобуру в поисках поворотной кнопки замка. Все это время он тихо шептал: — Никакого толку от вас нету. Только и можете, что на всё жаловаться и всё у меня просить. А я? Кто обо мне подумает? Как мне…

Стоявший у стены, чуть в сторонке от шеренги пленников, Клим, вдоволь насмотревшись на уязвленного в своих чувствах офицера, решил наконец прекратить этот фарс, сбросил с плеч покрывало и, выйдя вперед, командирским голосом, так не вязавшимся с его внешностью, произнес:

— Возьмите себя в руки, полковник! Вы позорите свой мундир!

Рука полковника замерла на замке кобуры, и он злобно прошипел:

— А ты кто такой?

Айонг с благодарностью посмотрел на юношу и ответил вместо него:

— Это командир правительственной роты купола Нордквик, майор… э… майор. Он был назначен лично премьером руководить операцией по поимке террористов.

Рефлексы полковника сработали быстрее его разума. Он открыл рот, затем закрыл его, медленно убрал от кобуры пальцы и ласковым, заискивающим голосом протянул:

— А-а-а, майор. Лично премьером, вот как… — В глазах полковника появилось понимание сказанного Айонгом, он звучно сглотнул и вытянулся в струнку. Его голос дрожал, и он уже ощущал, как с его погон исчезают полоски. — Майор, надеюсь, вы не восприняли все произошедшее здесь всерьёз? Просто у нас тут очень нервная обстановка, и мы не всегда имеем возможность нормально отдохнуть. Все это изматывает, понимаете ли.

Клим презрительно посмотрел на полковника.

— Я понимаю. Можете расслабиться, полковник э…

— А, точно, — офицер щелкнул пятками, изящно козырнул и представился: — Полковник Козлов.

Лука снова прыснул от смеха, и даже Клим с трудом подавил улыбку. С такой-то фамилией неудивительно, что он был таким нервным. Наверное, над ним издевались все кому не лень. И не только в детстве…

На сухом лице полковника заиграли желваки, но в этот раз он сдержался.

— Как желаете поступить с задержанными? — спросил полковник, предчувствуя скорую месть обидевшему его Луке.

— Для начала я желаю побеседовать с премьером и осведомиться у него насчет судьбы одного человека. — Клим изобразил подобие улыбки, предназначавшейся Аните. Затем он жестом поманил из строя Тэма и девушку. — Остальных можно подвергнуть процедуре идентификации и немедленно расстрелять. А этих двоих стоит пока где-нибудь запереть.

— Будет исполнено, — кивнул Козлов, повернулся к солдатам и открыл рот, готовясь отдать соответствующие приказы.

— Погодите, полковник, — остановил его Айонг, решив, что пришла пора вмешаться. — После долгого отсутствия известий от посланной за террористами группы, его задание было передано нам, и я считаю неразумным прямо сейчас исполнять волю этого человека. У нас есть четкие инструкции от премьера, и я бы советовал вам, полковник, чтобы не совершить непоправимую ошибку, для начала самому побеседовать с господином премьером. Казнить всех сейчас было бы неразумно.

Козлов внимательно выслушал Айонга, поморщился и махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. Помимо крайней раздражительности и эффектной, величественной внешности, этот человек не имел больше никаких «достоинств». Даже соображал он слишком долго.

— Айонг, — сказал он, — как вы смеете оспаривать слова человека, посланного к нам премьером?

— Я ничего не пытаюсь оспорить, — начал свою игру с командиром подполковник. — Я просто хочу подтверждения полномочий этого человека. К тому же нам требуется подтверждение личности самого майора. Он был замечен в компании преступников, тогда как его группа поддержки на личном транспорте господина Анфило затерялась неизвестно где.

Физиономия Козлова изобразила попытку напряженной умственной деятельности и от этого вдруг стала очень уродливой, утратила свое величественное выражение. Она сморщилась и от непомерного усилия покрылась мелкими капельками пота.

— Майор, — наконец принял решение Козлов, — вы не возражаете, если мы проверим ваш браслет?

— Ничуть, — согласился Клим.

— Но это не поможет, — продолжил Айонг, указывая на шеренгу пленников. — Как вы видите, не у всех террористов имеются ID-браслеты.

Полковник внимательно осмотрел запястья пленников и действительно нашел удостоверения только у Аниты, Марата, Ильи и Генриха.

— И что? — смущенно спросил он, постепенно переходя под влияние доводов Айонга.

— Как что? — изобразил удивление подполковника. — Это может значить, что настоящий командир правительственной роты может быть уже мертв, а его браслет присвоил себе самозванец. Не зря ведь премьер требовал от нас проведения генетической экспертизы. Только она служит стопроцентной гарантией в случае общения с людьми, имеющими склонность скрывать свою истинную личность.

Клим злобно посмотрел на помеху в лице Айонга и попытался оспорить его слова:

— К чему такие сложности? Проверка генотипа занимает несколько часов, а премьер прекрасно знает меня в лицо. Я ведь… мне достаточно будет разговора с ним.

Теперь Козлов потерялся окончательно. Он услышал слишком много слов, из которых произрастало еще больше вариантов действия. Это не было похоже на сухие, конкретные приказы верховного командования, поэтому Козлов поплыл.

— Хорошо, — пробормотал он, отчаянно ища помощи в глазах солдат. Но солдаты опускали их вниз, а медик вообще незаметно удалился и пытался выманить котенка из-под тумбочки, стоявшей у противоположной стены. Дабы не казаться полным дураком, полковник собрался и принял сразу два решения: — Хорошо, поступим так — врач возьмет у всех свои анализы, а мы тем временем побеседуем с премьером.

Глаза Клима почти вылезли из орбит, но спорить с полковником он не стал. Боялся, как бы тот не додумался до еще чего-нибудь более оригинального.

— Ладно, — сказал он, — берите мою кровь, но потом я сразу же хочу связаться с премьером.

Полковник повеселел и вытер рукавом кителя мокрый лоб. В этот момент он по-настоящему гордился собой.

— Эй, медик, — позвал парня с дипломатом Козлов, щелкнув при этом пальцами, — кончай там по полу ползать. У тебя работа есть.

Парень медленно поднялся на ноги и ленивой походкой направился к полковнику, небрежно размахивая дипломатом. Несколько раз зевнув, зацепившись ногой за протянутый от днища «Грайдера» кабель, и запнув гаечный ключ под гусеницу, он добрался до Макушкина, положил дипломат на пол, открыл его и достал кучу одноразовых шприцов. Оклеив их пластырем, он надписал шприцы цифрами и, поочередно подзывая к себе испытуемых, забирал у каждого анализ крови, надписывая тыльную сторону их ладони несмываемым карандашом. Этой участи избежала только Анита, которую Клим попросил не трогать.

Закончив сбор крови, медик закрыл дипломат и, собравшись уходить из ангара, сказал:

— Часа через два будем знать кто из них кто.

— Отлично, тогда майор и вы, Айонг, пройдемте со мной. — Полковник обвел рукой шеренгу пленников и приказал: — А этих пока посадите под замок и выставите охрану. Девушка пока пусть ждет здесь.

Козлов гордо вскинул вверх голову и чеканя шаг вышел вслед за медиком в дверь, через которую он и попал в ангар. Агрессивно переглядываясь, Клим с Айонгом последовали за ним, и, когда наконец все офицеры удалились, солдаты с техниками с облегчением выдохнули и помещение наполнилось звуками их голосов — пока тихими, на грани шепота, но постепенно набирающими силу.

— Ладно, — взял на себя роль старшего пилот Артур, подходя к шеренге пленников, — давайте идите за мной. Комната для вас уже должна быть готова. А вы, — он ткнул пальцем в двух солдат, — будете их сторожить.

— Почему мы? — возмутился Дзюничи, которому выпала честь попасть в число стражников. — Больше никого нету что ли?

— Не спорь. Это просьба майора.

— Что-то я не слышал такой просьбы, — недовольно пробормотал солдат.

Артур подождал с минуту, пока из прохода, куда удалились офицеры, доносилось шипение работающего компрессора шлюза и, едва оно смолкло, первым направился туда. Пленники уныло потянулись за ним, а Анита, с тоской посмотрев на Марата, схватила его за руку, крепко обняла и, обращаясь к окружающим её солдатам, полным отчаяния голосом спросила:

— С ним ведь все будет в порядке? Мальчика же вы не посмеете тронуть?

Ответа она так и не дождалась. Всем было неловко и стыдно и за самих себя, и за своих командиров. Дзюничи, пряча глаза, осторожно, чтобы ненароком не ушибить ни девушку, ни мальчика, расцепил их и повел Марата к ожидающему его Илье.

— Всё ведь будет нормально, ведь так? — не веря самой себе, как в бреду, продолжала спрашивать девушка. — Как же вы можете так поступать? С ним ведь ничего не случится?

Только в этот момент Анита смогла окончательно поверить, что её спутников, всех до единого, на самом деле ждет смерть.

Она еще долго стояла и смотрела на дверь, сквозь которую увели её спутников и мальчика, ставшего ей настоящим другом. С её губ срывались бессвязные вопросы, но никто не решался честно ответить ей.

 

Глава 9

Далеко им идти не пришлось. Свернув прямо после выхода из ангара направо, они прошли до конца короткого коридора, повернули налево и оказались перед еще одним коридором, по обе стороны которого располагались комнаты техников. Сразу же за поворотом их ждала открытая дверь, ведущая в тесную каморку, своими размерами уступавшую даже бывшему жилищу Ильи. От входа до стены тянулась двухъярусная кровать, между стеной и её изголовьем были втиснуты два металлических шкафчика, и кроме двух этих предметов в комнате не было больше ничего. Впрочем, ожидать каких-либо особых удобств от комнатки в танковом ангаре, предназначенной для ночевки смены техников, не приходилось. Привыкшим к аскетизму воинской части людям иногда было достаточно одной кровати.

Когда все пленники зашли внутрь, из стены выехала дверь, встала в предназначенные для нее пазы и сенсор магнитного замка загорелся красным. Дзюничи и его товарищ расположились по обе стороны дверного проёма и, поставив автоматы на пол параллельно правой ноге, приготовились нести караул.

Войдя в комнату, Марат первым делом забрался на второй ярус койки, свернулся на полосатом матрасе калачиком и за неимением подушки пристроил голову на сложенные вместе ладони. Опухшие после двух бессонных ночей веки мальчика опускались на покрасневшие глаза, но уснуть он не мог. Его нервы были напряжены как никогда раньше, мелкая дрожь сотрясала тело, а зубы стучали так громко, что, казалось, еще немного и они начнут крошиться.

Дабы приободрить Марата, Ен поведал ему о желании подполковника Айонга вытащить его из этой передряги, но мальчик только засопел носом и угрюмо прошептал:

— Я не хочу оставаться без Ильи. Я не хочу жить один.

Его брат, сидевший на нижнем ярусе кровати по соседству с Лукой, вздрогнул, с силой провел двумя ладонями по лицу, словно пытаясь содрать с него кожу, и, поднявшись, начал тихим, ласковым голосом успокаивать его. Он говорил, что всё будет в порядке и они выберутся, но Марат ему не верил. Так же как и Илья не верил себе.

— Эх, — протянул Генрих, устроившийся на полу вместе с Тэмом, — жаль выпить нету. Это не помешало бы.

Ен прислонился спиной к двери, убрал руки в карманы, задумчиво посмотрел на террориста.

— А ты уже собрался умирать? — спросил он.

— А ты нет? — Илья резко обернулся. Было заметно, что его переполняет злость. На самого себя, на Ена и на весь мир.

Ен загадочно улыбнулся и помотал головой.

— Нет. Я же обещал довезти вас обеих до землян, а обещанное я всегда исполняю.

Лука выругался и, понизив голос до шепота, заговорщицким тоном спросил:

— Что же ты раньше не намекнул мне, что у тебя есть какие-то идеи? Я бы не стал там в ангаре так выступать.

Ен пожал плечами и склонил голову на бок.

— У меня пока нету никаких идей, но что-нибудь обязательно придумаю. Главное — не отчаиваться. Тогда точно конец. — Он улыбнулся и подмигнул Луке. — Зато ты после своего наезда на полковника теперь станешь среди солдат настоящей легендой. Ты бы видел, как восхищенно они на тебя смотрели.

Хохотнув, Лука хлопнул себя по ляжкам.

— Ага. Этот петух чуть инфаркт не схватил.

Илья отстранился от брата, начавшего проявлять интерес к жизни, и легонько заехал локтем Луке в ухо.

— Ты чего? — схватившись за ушибленное место, ошеломленно спросил тот.

— Чего-чего? В следующий раз не смей подвергать нас всех опасности. Хочешь сдохнуть, постарайся сделать это в одиночку и не вмешивай остальных.

Самодовольная улыбка озарила хитрое лицо Луки.

— Да ладно тебе. Всё ведь обошлось.

— Могло и не обойтись, — садясь рядом, пробормотал Илья.

— Да расслабься, — подмигнул ему Лука. Хитро улыбнулся и пустился в воспоминания: — Разве не помнишь, как мы изводили нашего взводного лейтенанта? А помнишь, как мы узнали про учебную тревогу, а ты потом измазал подкладку его брони машинным маслом. Ему два часа пришлось отмываться.

Лицо Ильи, как ни старался тот остаться серьезным, медленно побагровело и искривилось. Он уткнулся в колени и зашелся в приступе громкого смеха, сопровождаемого едва слышными подвываниями. Остальные пленники засмеялись тоже, а Марат очнулся окончательно, свесился с койки и глядя на брата с озорным блеском в глазах с упреком спросил:

— А почему ты мне этого не рассказывал?

Илья вытянул руку и взъерошил и так уже лохматую голову брата.

— Чтоб тебе не повадно было.

— А чего еще вы там делали?

— Много чего, — туманно ответил Илья, отводя глаза в сторону и продолжая фыркать от смеха.

Марат ждал, и тогда Лука решил подкинуть ему еще одну историю:

— Как-то раз мы вместе с Ильей подкараулили нашего лейтенант в офицерской душевой, когда там никого не было, сперли у него все шмотки и все вещи, которыми он мог бы прикрыться, а взамен оставили ему розовые женские трусики. Выбор у него был такой: либо топать до своей комнаты через всю казарму голышом, либо одевать эти трусы. Собственно, он выбрал первый вариант, но потом созвал построение взвода и, махая перед нами этими трусиками, долго спрашивал, чья это была шутка. Умирали все.

— Ага, — подтвердил Илья, — особенно после пяти сотен отжиманий.

— Интересно, — ехидно улыбнувшись, произнес Генрих, — и где это вы умудрились достать женские трусики на фронте?

Илья густо покраснел и, пыхтя, ответил:

— Ну… это долгая история.

— Рассказывай, — потребовал у него брат, но тот молчал, и тогда требовательный взгляд черных глаз был направлен на его сослуживца.

Лука не стал зажиматься и охотно продолжил травить байки про свою совместную службу с Ильей. Сначала он старался быть как можно более кратким, но постепенно его истории наполнились мелкими деталями, голос обогатился различными интонациями, а активная жестикуляция придала его рассказам краски. Создавалось впечатление, что в этой комнатушке выступал безумно талантливый, если не сказать гениальный, актер, настолько Луке удалось захватить внимание слушателей. Он буквально пленил их своими историями.

Лишь один человек не пал жертвой красноречия Луки. Сохраняя на лице легкую улыбку и посмеиваясь вместе с остальными, Ен был от них очень далеко. Он думал, и мысли эти носили мрачноватый оттенок. Положение было тяжелее некуда, но надежда еще оставалась. На помощь подполковника он не рассчитывал, знал, насколько глупо было ждать её от постороннего человека, каким бы благородным, сочувствующим и добрым тот не был. Айонг уже сделал больше, чем от него требовалось, и выиграл им два часа. Остальное зависело только от него самого.

Ен отлип от двери, и Лука резко оборвал очередной рассказ на середине. Перешагнув через вытянутые ноги террористов, Ен подошел к шкафчикам, открыл первый из них, внимательно посмотрел на две пустые полки, открыл второй, но и там не нашлось ничего интересного. Тогда Ен несколько раз открыл и закрыл дверцу, недовольно покачал головой и схватился пальцами за полку. Как он и думал, полка из тонкого металла висела на четырех шурупах, вкрученных в шкафчик снаружи, и легко с них снималась.

Ен закрыл дверцу, сел на пол и, отступив от края полки сантиметров пять, начал руками сгибать и разгибать лист металла.

— И как ты хочешь этим нас отсюда вытащить? — шепотом спросил Лука, глядя как Ен превращает часть полки в грубое двадцатисантиметровое лезвие.

— Ты лучше продолжай рассказывать, — посоветовал ему Ен.

— Опять хочешь всё сам решить, — недовольным тоном то ли спросил, то ли констатировал Илья.

— Ваша помощь не понадобится, — глядя ему прямо в глаза произнес Ен. Меньше всего в этот момент он хотел признаваться, что никаких особо здравых идей у него на самом-то деле и не было. Действовать по обстоятельствам — единственное, что ему оставалось. А оружие, оно всегда пригодится.

Чтобы его спутники не слишком нервничали, Ен кивнул Луке и попросил: — Продолжай рассказывать.

Лука послушно исполнил его просьбу и вернулся к прерванной на середине истории, вот только смех его слушателей зазвучал как-то напряженно. Но это было уже неважно. Лука постарался на славу, чтобы отвлечь пленников от мрачных мыслей, прогнать их апатию и уныние. Пораженческое настроение всегда приводит только к проигрышу. Ен это понимал и был благодарен Луке за его помощь. В его компании время пролетало незаметно, ни у кого не оставалось ни секунды на свои собственные мысли.

Задача отломать от полки кусок оказалась довольно трудоемкой. Тонкий металл прекрасно гнулся, но ломаться не спешил. Только когда пальцы уже начало сводить от судорог, на линии сгиба отчетливо проступила небольшая трещина и дело пошло веселее. Приложив еще немного усилий, Ену наконец удалось заполучить желаемую пластину, край которой с одной стороны был покрыт небольшими зазубринами. Дабы не пораниться свою ладонь, Ен согнал с матраса Илью с Лукой, перевернул его и оторвал несколько полосок ткани, из которых соорудил импровизированную ручку, обмотав их с одной стороны пластины. Перевернув матрас покалеченной стороной вниз и пристроив под него остатки полки, Ен уселся у шкафчика, спрятав оружие за пояс брюк. Дальше оставалось просто ждать, когда за ними придут.

Как бы странно это не выглядело со стороны, но Ену удалось даже немного вздремнуть. Обозвав его железным человеком, Лука продолжал беззаботно болтать и заражать своим оптимизмом окружающих до тех пор, пока сенсор на двери не загорелся зеленым и она не отъехала в сторону. В комнате мгновенно повисла гробовая тишина, а Ен открыл глаза и уставился на потревоживших его людей.

Хотя после непродолжительного сна, не принесшего в тело ни капли свежести, его облик приобрел, мягко говоря, измученный, утомленный и потрепанный вид, глаза, обрамленные опухшими веками, смотрели трезво, в них читалась предельная собранность. Для стороннего наблюдателя он должен был казаться смирившимся со своей судьбой человеком, готовым принять неизбежное наказание. Но как раз такой эффект был ему только на руку.

Одного взгляда на замерших на пороге людей хватило, чтобы понять — они пришли за смертниками. Два солдата, оставленных в карауле, старались не смотреть на пленников, подполковник Айонг, успевший сменить броню на форму, выглядел очень подавленным, плотно сжимал губы, а его пальцы слегка подрагивали. Какой-то незнакомый офицер с двумя полосками бронзового цвета на погонах, выдававших в нем старшего лейтенанта, выглядывал из-за спины подполковника и нервно теребил рукав своего кителя.

— Все на выход, пора, — сказал Айонг.

— Всех? — спросил Ен.

— Да, — понуро кивнул тот. — Я пытался, но премьер приказал.

— Спасибо, что хоть попытались, — попытался приободрить его Ен, но подполковнику от этой благодарности стало, казалось, совсем тошно: он позеленел и чуть согнулся, словно почувствовав рвотный позыв. — Далеко-то идти?

— Нет, до танковой площадки. Всё будет там.

Ен поднялся, одернул футболку и вялой походкой смертельно уставшего человека первым прошел к выходу. Ведомые Айонгом и лейтенантом, они все вместе отправились в свой последний путь. Замыкали шествие двое стражников, молившихся про себя, чтобы их не приписали к расстрельной команде.

— Я боюсь, — тоненьким голосом проскулил Марат. Он весь дрожал и цеплялся обеими руками в предплечье брата. Его лицо дергалось, ноги подкашивались. Он шел, почти падая, переставляя ноги как в тумане.

Илья приобнял брата за плечи и начал поглаживать его по голове. Лука принялся насвистывать какую-то веселую мелодию, а Генрих напряженно поглядывал на Ена. Только Тэм знал, что ему еще предстоит обратный путь до столицы, потому выглядел более-менее бодрым.

Они вышли в ангар, который успел пополниться десятком танков, и, пройдя мимо них, направились к стене с воротами, где стояли полковник, медик со своим чемоданчиком и пачкой распечаток в руках и Клим. Позади них топтались пятеро солдат с легкими штурмовыми автоматами, а за ними на полу была расстелена черная, длинная пленка. За исключением нескольких техников и рядовых, пожелавших поглазеть на процесс казни, больше в зале не было никого. Этим же людям было неважно, как их назовут, что о них подумают. Они встречались всегда, во все времена. Они просто хотели зрелища.

Ен бегло, дабы не вызвать подозрений Клима, осмотрелся и для себя отметил, что всего два человека в ангаре были облачены в броню. И эти двое были их конвоирами. Что же, так будет даже проще.

Пленники остановились в нескольких метрах от полковника. Довольно улыбаясь и победоносно поглядывая на Луку, Козлов приказал:

— Подходите к медику по-одному, когда услышите свой номер.

Медик вырвал из пачки первый лист и громко назвал цифру один, присвоенную им Ену.

— Как у вас тут все официально, — беззаботно произнес Лука, пока Ен преодолевал разделяющие его и группу полковника четыре метра. Не будучи посвященным в задумку лейтенанта, он тем не менее невольно поспособствовал успеху его предприятия, добавив: — Крысы канцелярские.

Козлов вспыхнул, сделал шаг вперед и заслонил собой Клима. Он открыл рот и, приковав к себе внимание окружающих, начал поливать неугомонного пленника отборным матом.

Клим положил на плечо Козлова руку и потянул его назад:

— Успокойтесь, полковник. Он уже и так не жилец.

Более подходящего момента для нападения могло и не предоставиться. Заложив руки за спину, Ен незаметно, через одежду, вытолкал импровизированный нож из-за пояса и, задрав футболку и схватившись за рукоять, прыгнул вперед на полковника с Климом. Юноша, конечно же, увидел рывок Ена, схватил полковника за воротник и под протестующий треск ткани дернул его назад. Козлов тут же оказался за спиной Клима, который, приняв защитную стойку, приготовился встретить противника. Ему не хватило всего доли секунды, чтобы закрыться полностью, а его предыдущее движение не позволило ему отступить назад и тем самым разорвать пригодную для нападения дистанцию.

Вылетевшая из-за спины левая рука Ена, в которой обратным хватом было зажато оружие, описала широкий полукруг, и зазубренные край пластины полоснул Клима по беззащитному в этот момент горлу. Оружие в руках пленника оказалось для него полным сюрпризом. Лишь через секунду он понял, что случилось и почему вдруг лицо Ена покрылось сеточкой из капель крови.

Самоделка лейтенанта не могла нанести человеку серьезной рану, но он целился в самое уязвимое место и приложил достаточно силы, чтобы край пластины вскрыл, разодрал вместе с кожей сонную артерию противника. Будь у него в руках настоящий нож, такой мощный удар, несомненно, убил бы Клима на месте, так как движение лезвия остановил бы только позвоночник. А так, по всей вероятности, присутствующий на площадке медик, замерший с выпученными глазами в трех метрах от Клима, сумеет справиться с задачей спасения раненого майора. Но в ближайшее время он будет вне игры и никак не сможет повлиять на стремительно развивающиеся события.

Клим схватился обеими за уродливую, рваную рану и, захлебываясь собственной кровью, — гортань тоже оказалась задета — отшатнулся от Ена. Лейтенант не позволил никому опомниться. Легким движение кисти сменив хват с обратного на прямой, он кинулся к полковнику, который, махая руками, пытался удержаться на ногах. Скользнул ему за спину, приставил окровавленное лезвие к горлу, а другой рукой притянул за пояс форменных брюк вплотную к себе.

Ен двигался с поразительной скоростью, за пределами человеческих возможностей, а каждое его движение было просчитано заблаговременно. Солдаты с конвоирами смогли понять, что происходит, и поднять свое оружие, только когда пленник, казавшийся таким спокойным и покорным, уже оказался за спиной их командира. Они подняли оружие, но стрелять по полковнику, которого Ен, как тряпичную куклу, кидал то в одну, то в другую сторону, не посмели.

Постоянно двигаясь, не замирая ни на секунду, Ен медленно отступал к воротам ангара, где он мог бы не опасаться нападения сзади. Пока что за его спиной оставались зеваки, но, насколько он заметил, оружия у них не имелось. Дзюничи с напарником не посмеют применять тяжелое бронебойное оружие внутри ангара, поэтому прямая угроза исходила только от автоматов расстрельной команды. Если среди них не найдется какого-нибудь слишком самоуверенного стрелка, то опасности они не представляли. Оставалось надеяться, что они не додумаются повторить этот же фокус и не возьмут в заложники его спутников.

Дабы не дать никому ни секунды передышки, Ен открыл рот и на весь ангар, перекрывая возбужденные вскрики и гам, рявкнул:

— Бросить оружие! Отступить на три шага назад!

Все звуки мгновенно пропали. Солдаты опустили оружие и взглянули на подполковника Айонга, который был растерян не меньше их самих. Они были всего лишь военными и подобные ситуации не входили в их курс подготовки. Подполковник, в свою очередь, взглянул на Клима, но тот лежал на полу в луже крови, а над ним колдовал медик. Медицинским гелем, извлеченным из стоявшего рядом чемоданчика, ему удалось склеить края раны, но сам Клим был недееспособен. Он уже давно потерял сознание.

— Я приказал вам бросить оружие, бойцы! — повторил Ен. — Командир в опасности!

Для подтверждения серьезности своих намерений, Ен еще сильнее прижал острый край пластины к горлу полковника, по которому тоненькими струйками стекала кровь из многочисленных порезов, нанесенных во время отступления к воротам ангара. Видя замешательство солдат, не спешащих подчиняться его приказу, Ен встряхнул полковника и прошипел ему в ухо:

— Если хочешь жить, вели им сложить оружие.

Полковник с ужасом почувствовал, как острые зубчики, пробив кожу, впиваются в щитовидную железу и, дабы ослабить давление на горло, задрал назад голову и потеснее прижался к своему мучителю. Вид неподвижного Клима и огромной лужи крови, стальной голос Ена и исходящий от него запах смерти парализовали волю полковника, и так не отличавшуюся особой твердостью, оставили в его статном теле только чувство страха и животное желание выжить.

Козлов открыл рот и сухими, дрожащими губами прохрипел:

— В-всем б-бросить оружие. Н-немедленно.

Зубы полковника стучали так громко, что, казалось, даже заглушали звук его голоса, но в мертвой тишине ангара его приказ четко донесся до слуха подчиненных. Солдаты побросали на пол автоматы и отступили на три шага назад. То же самое проделали Дзюничи с напарником.

Лука с Генрихом мгновенно кинулись к автоматам солдат, подобрали два из них. Генрих собрал в охапку оставшееся оружие и начал пятиться к Ену. Илья передал трясущегося Марата Тэму, а сам схватил за стволы тяжелые автоматы Дзюничи с напарником и, покраснев от напряжения, волоком потащил их к лейтенанту, производя ни с чем не сравнимый скрежет металла о металл.

Продолжая прижимать к горлу Козлова нож, Ен спросил:

— Где наша броня? Еще не успели разобрать?

— Нет, — покачал головой Айонг. — Они в подсобке.

— Покажите где.

Айонг медленно двинулся через весь ангар к неприметной двери, а Ен последовал за ним, волоча пребывавшего в коматозном состоянии полковника.

Подсобка оказалась просторной комнатой, в центре которой стоял круглый стол и несколько стульев. Вокруг этого стола валялось множество механических деталей различной формы и размера, а у противоположной от входа стены в один ряд лежали потрепанные "Ирбисы".

— Техники успели их полностью продиагностировать, но разбирать не стали, — сказал Айонг.

— Угу, — промычал Ен и велел своим спутникам поочередно облачаться в броню.

Когда все кроме него оказались под надежной защитой своих «Ирбисов», он передал полковника Луке, чем вызвал у того настоящую панику, и начал быстро скидывать с себя одежду.

— Спокойно, полкан, — произнес Лука через внешние динамики брони и «слегка» сжал его плечо. От такого пожатия лицо полковника исказилось от боли, а сам он затрясся всем телом. В его глазах появились признаки искреннего раскаяния за свое недавнее поведение, а губы повторяли слова молитвы. Было похоже, что он уже считал себя трупом.

— Марат! — разнесся по залу ангара звонкий девичий голос.

Из прохода к жилым помещениям и шлюзу выбежала Анита, прижимая к груди котенка. Её лицо раскраснелось от возбуждения и светилось от радости. По щекам текли слезы счастья, а в груди с сумасшедшей силой колотилось сердце. Она уже попрощалась со своим маленьким другом, но неожиданное известие о бегстве пленников заставило её поверить, что в этом мире все же существовала справедливость. И даже вид окровавленного Клима ничуть не смутил её. За те несколько минут, что они все вместе провели в ангаре, едва прибыв в него, она успела возненавидеть этого парня всем своим естеством.

Из коридора, откуда выскочила девушка, доносились возбужденные голоса находившихся там людей, громкий топот и приказы вызвать солдат в броне, но помешать бегству уже не мог практически никто. Пока сюда доберутся пехотинцы из соседних машин, все уже успеют укрыться в танке. А полковник должен будет стать гарантией безопасности, когда они наконец смогут покинуть ангар и отправиться в путь. Хоть командир из него был никакой — Ен прекрасно понимал, что, дабы сохранить жизни своим людям, обязанности Козлова зачастую брал на себя Айонг, — никто не решится стрелять в офицера такого ранга. К тому же у полковника, наверняка, должны были быть солидные связи среди генералитета, ибо такую личность терпеть долго не смог бы никто.

Анита подбежала к подсобке и, смущенно ойкнув, отшатнулась назад, когда заметила внутри абсолютно нагого Ена, забирающегося в этот момент в броню. Анита открыла было рот, чтобы окликнуть Марата, но мальчик упредил её. Выйдя из подсобки в открытом шлеме, с надеждой в голосе он спросил:

— Ты поедешь с нами? Ведь так?

Печально покачав головой, Анита поднялась на цыпочки и чмокнула мальчика в щеку. От такого проявления девичьей симпатии он густо покраснел и мгновенно забыл все свои прежние страхи.

— Нет, — печально покачала головой девушка, — я не могу. Это путь в один конец, а у меня здесь родные.

Марат обиделся, но промолчал и только опустил глаза. Уговаривать девушку продолжить с ними путь было бы верхом свинства. Но расставаться с ней он не хотел все равно. Она очень сильно напоминала ему его маму.

— Да, я понимаю, — пробормотал он. И его следующая фраза прозвучала уже совсем по-взрослому, без присущего детям эгоизма. — Это был глупый вопрос, извини.

Девушка улыбнулась и потупила взгляд. Она вытянула руки с котенком и сказала:

— Вот, возьми его с собой. Не оставляй его одного.

Марат сглотнул, вытянул руку, чтобы взять животное, но его остановил Ен, уже успевший облачиться в свою броню, опознанную им по вмятинам и царапине на голени.

— Так, — сказал он, выходя из подсобки с одним из отобранных у Ильи автоматом, — подполковник, откройте нам, пожалуйста, какой-нибудь танк. Все внутрь, а животное с полковником в броню. Лука, запихай Козлова в броню. И смотри, чтобы он не выкинул чего.

— Угу, — промычал Лука и толкнул полковника к последнему оставшемуся «Ирбису». -Залезай, в одежде. Бегать тебе не придется.

— Ч-что вы хотите со мной сделать? — забираясь внутрь «Ирбиса», спросил полковник.

— Надо будет немного прокатиться вместе с нами, а потом будете свободны, — пообещал ему Ен, наблюдая, как Аня торопливо запихивает внутрь своего бывшего костюма котенка.

— К-куда?

— До гор.

— Куда? — хором переспросили Козлов с Айонгом. До этого никто из них ни разу не поинтересовался, куда же направлялись беглецы. В их сознании весь мир ограничивался плато и стоявшими на нём куполами. Дальше жизни просто не было.

— Да, именно туда, — подтвердил Ен. — Так что больше вы нас не уведите. Никогда…

Взяв броню с котенком и толкая полковника перед собой дулом автомата, Ен с Лукой направились к открытому Айонгом танку, сопровождаемые пожеланиями удачи от Аниты, оставшейся в подсобке в полном одиночестве. Марат еще обернулся, прокричал: "Пока! Спасибо тебе!" — и был почти силой затащен братом в «Грайдер». На глаза девушки выступили слезы, но она нашла в себе силы, чтобы улыбнуться и помахать им на прощание.

Прежде чем залезть в танк, Ен посмотрел на Айонга и произнес:

— Пожалуйста, подполковник, обеспечьте нам свободный проезд через линию блокады. Мне не хотелось бы лишних жертв.

— Сделаю, — кивнул тот.

Стоило люку танка закрыться, как Генрих развернул его и направил к шлюзу, любезно открытому им оператором по приказу Айонга. Снаружи ангара уже столпилось множество пехотинцев, но никто не стал чинить им препятствий, хотя у многих были портативные ракетные установки, способные насквозь прожечь броню танка и испепелить находящихся в нем людей. На всякий случай Генрих контролировал их поведение, вращая во все стороны пушкой танка, но внутри «Грайдера» в этот момент находилась слишком важная птица, чтобы кто-нибудь решился стрелять без разрешения вышестоящего начальства.

Их провожали до самой линии блокады, где танк спокойно переехал через вырытую траншею длинной метра два и направился к горам. Преследовать их дальше не решился никто. И только турели тяжелых пушек смотрели им вслед.

Вся поездка проходила в полной тишине, в ожидании внезапного предупреждения о выстреле или пуске ракеты. Но Айонг не нарушил своего обещания-до гор они добрались целыми и невредимыми.

— Где позиции землян? — спросил у полковника Ен.

Козлов неуклюже повернулся к кабине — через ткань мундира хранительница брони не всегда корректно обрабатывала нервные импульсы носителя — и, быстро оценив видневшийся из-за спины Генриха пейзаж, ответил:

— Через триста метров справа будет въезд в расщелину. Надо будет проехать по ней два километра. Там должен быть первый пост землян.

— Генрих слышал?

— Ага.

Сидевший рядом с полковником Лука хлопнул его по плечу и сказал:

— Вот видишь, можешь же быть нормальным, полезным человеком. А то все орал да орал. Прямо злыдень какой-то.

Полковник насупился и шмыгнул носом. Поняв, что убивать его не будут, он давно успокоился и теперь прикидывал, какое наказание для него изберет премьер по приезду обратно на базу, и не стоит ли ему самому переметнуться на сторону землян. Однако неизвестность пугала еще больше, чем гнев премьера. Он был уверен, что сможет отделаться своими погонами, а сумевшие же перебраться к землянам люди исчезали вообще навсегда.

Ведущая к землянам извилистая расщелина располагалась крайне удачно. Небольшой холм перед въездом полностью загораживал собой позиции войск Агарда, поэтому можно было покинуть танк, не опасаясь снайперского выстрела из окопа. Это было очень кстати. Завидев танк, земляне поспешат пустить по нему ракету. Однозначно. Контактов между уроженцами Агарда и их противниками не было с самого начала войны.

Генрих заехал в расщелину и медленно двинулся вперед, бросая на Ена вопросительные взгляды. Здесь начиналась его епархия. Что ждет их там впереди, не знал никто.

— Все, выходим, — сказал Ен, когда они углубились в расщелину на пару сотен метров и оказались перед первым поворотом. Он вынул из-за спины свой автомат и, дабы у полковника не возникло желание поиграть в героя, согнул ствол, уперев его в колено. Отобрав у Ильи второй автомат, проделал то же самое.

Генрих правильно понял его поступок и принялся колдовать над пультом, блокируя управление танком.

— А ты уверен, что нас не пристрелят? — озабоченно спросил Илья, закрывая шлем.

— Нет, — признался Ен, — но если пойдем с автоматами, то тогда нам точно конец. Они не будут разбираться, кто это к ним идет.

— Да, земляне — жесткие ребята, — поддакнул ему Лука. — В плен не сдаются, пленных не берут.

— Заткнись, — слегка стукнул его по шлему Ен. — Если сам боишься, то не надо тут других пугать.

— Никого я не боюсь. Я просто говорю как есть.

— Ладно, — избрал лучшую тактику в разговоре с Лукой Ен и просто проигнорировал его, — прощайтесь с полковником и двигаем отсюда.

Конечно же, единственным человеком, пожелавшим сказать Козлову хоть что-нибудь, был Лука.

— Пока, дядька, — толкнув полковника плечом, сказал он. — Передавай привет премьеру. От Джанлуки Поццато. Единственного и неповторимого.

Сказав это, Лука поднялся и выпрыгнул вслед за остальными наружу. Оставшись в полном одиночестве, полковник какое-то время сидел на месте, не веря своему счастью. Эти люди отпустили его! Просто взяли и отпустили! После всего, что он хотел им сделать, они даже не стали его бить! Опаснейшие преступники оказались на самом деле не такими уж страшными и одиозными убийцами, как их описывал премьер, и сдержали свое слово.

Полковник задумчиво пожевал губы, поднялся, закрыл люк танка и начал выбираться из брони. Предстоял еще немалый путь обратно до базы, а шагать в некорректно работающем «Ирбисе» ему не хотелось. Да и раздражать это будет довольно сильно. А ведь надо будет еще что-нибудь придумать, чтобы оправдаться перед премьером. Этот-то человек не будет таким добрым.

К повороту они подходили очень медленно, думая каждый о своем. Совсем недавно земляне были их единственной надеждой прожить еще хоть сколько-нибудь, но вот они добрались до цели, преодолев все на своем пути. Все, абсолютно все складывалось против них. Но они справились, дошли. Только куда они пришли и стоило ли им вообще начинать этот путь, — не знал никто.

Только Тэм был полон энтузиазма. Внутри своей брони он улыбался. Ликовал и дрожал от возбуждения. Даже если эта дорога привела их в никуда, впереди его ждала правда. Ничто не могло омрачить его настроения. Даже воспоминания о Тамиле с Эмилем.

За поворотом расщелина тянулась вперед одной длинной, широкой полосой. Её выровняли, искусственно расширили — на это указывали оплавленные по бокам низкие склоны скал — и расчистили от валунов. Здесь проезжала боевая техника, а помехи на её пути были совсем ни к чему.

С самом конце этой дороги, за искусственной насыпью, находился первый пост землян. Двое закутанных в маскхалаты бойцов, залегших за тяжелым пулеметом, ожидали увидеть что угодно, но только не шестерых безоружных человек в «Ирбисах», первый из которых демонстративно поднял вверх руки, а еще один тащил какой-то непонятный предмет. Такое зрелище было настолько непривычным для них, что они могли думать о чем угодно, но только не о том, что эти люди пришли им сдаваться.

"Ловушка!" — промелькнуло в голове пулеметчика. Еще слишком свежа были в памяти этого человека недавняя новость о взрыве, унесшим жизни нескольких сотен человек, произошедшем на базе соседнего полка. Поэтому он был готов стрелять не раздумывая. Он очень боялся местных, он ненавидел их всем сердцем.

Палец коснулся курка, на визоре появилось окно с перекрестьем прицела.

Рука его напарника поднырнула под дуло пулемета, дернула его вверх.

Никто из колонистов так и не догадался, насколько близки они все были к смерти.