Индейцы гордого племени оджибуэй скорее откусят себе палец, чем проговорятся о сущности Меджекивиса. А чтобы невзначай не услышать о нём правды от других, они очертя голову спешат рассказать о его героических подвигах. И вот слава Меджекивиса уже гремит по всем Великим Равнинам и отдаётся в лесах к северу и к югу от Великих Озёр. В последнее время этот храбрый охотник и победитель зловредного медведя Миши-Маквы стал считаться чуть ли уже не Повелителем Западного Ветра, - видно, вконец досадил оджибуэям.
Когда мужчины уходят в поход против дакотов, они особенно тщательно оглядывают всё вокруг, - не затесался ли где между ними Меджекивис. Лук у Меджекивиса отвратительный, так что неизвестно, что лучше: когда он берёт его с собой или когда забывает дома, что с ним постоянно случается. Боевая раскраска Меджекивиса пугает как врагов, так и своих: все поголовно роняют томагавки из рук, увидев перед собой эту жабу-тухлянку.
И женщины никогда не сядут чистить кукурузу или чинить дырявые мокасины, не проверив сначала, не видно ли где Меджекивиса. Он может разыграть кого угодно: то переоденется в женское платье, то начнёт свистеть со всех сторон сразу... И вот уже дочь вождя среди ночи собралась по грибы, а за ней короткими перебежками, прыская со смеху, движется Меджекивис, прикрывшись одеялом.
Если дети встречают в чистом поле за стойбищем одинокого путника, который между прочим предлагает им поразвлечься, сыграв с ним в салки-кусалки, то это Меджекивис, и от него следует бежать сломя голову.
И ничего с ним не сделаешь, с этим Меджекивисом, поскольку перепала ему от матери некая доля колдовской силы. Трудно бывает отделаться от Меджекивиса.
Меджекивис и Рысь
Когда вождь племени объяснял молодым воинам, что нужно делать, когда во время ночного перехода через лес замечаешь вдруг, что за тобой идёт рысь, - а тут главное не заснуть, для чего хорошо пожевать кленового сахара, а ещё можно укрепить острые колья за плечами, чтобы рыси неповадно было прыгать на тебя сверху, - так вот, когда вождь объяснял все эти мудрые вещи, из самого тёмного угла вдруг раздался голос Меджекивиса: "Да кто же догадается, что за ним идёт рысь? Я замечу разве что, если за мной будет идти слон". "Знаешь, отправляйся в лес, - раздражённо сказал вождь, - и испытай это на деле".
Тогда Меджекивис зашёл к матери и попросил у неё нож, трут, кремень, зубную щётку и полотенце. Получив всё это, он направился к лесу, и больше о нём долго ничего не слышали. Через несколько дней из леса появилась рысь. Улыбаясь, она тащила в зубах Меджекивиса, осторожно держа его за шиворот. Меджекивис был бледен и в обморочном состоянии. Аккуратно доставив его на середину стойбища, Рысь бережно уложила его на землю, ещё раз улыбнулась и удалилась, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
Так все убедились в том, что Меджекивис дружит с лесными зверями и птицами и понимает их язык.
Меджекивис и Бизон
Однажды Меджекивис вышел с утра пройтись и, шаг за шагом, забрёл в самые настоящие бескрайние прерии. Там росли высокая полынь и шепчущая трава, и пасся бизон по имени Татанка, который покосился на Меджекивиса неодобрительно. Татанка недолюбливала Меджекивиса и вообще всё племя оджибуэй. Племя дакотов она тоже недолюбливала. Вообще она недолюбливала все индейские племена. И всё же белые люди нравились ей ещё меньше. "А ведь если подумать, бизон - это целая гора мяса и тёплая шкура впридачу", - сказал себе Меджекивис.
- Вы, бизоны, - наши старшие братья, - вкрадчиво начал он вслух.
Добродушная Татанка промолчала.
- Шёл бы ты домой, Меджекивис, - прошептала шепчущая трава.
- Мы должны помогать друг другу, - продолжил коварный Меджекивис.
- Двигай-ка лучше отсюда, - посоветовала шепчущая трава.
- Почему бы тебе не покатать меня на спине? - дошёл наконец до сути Меджекивис.
Тут Татанка как следует набычилась и так поддала Меджекивису рогом, что он возвратился домой куда быстрей, чем собирался, причём, вопреки обыкновению, попал в свой вигвам через дымовое отверстие.
И вот после того случая о Меджекивисе стали говорить как об очень чутком человеке и хорошем шамане, который часами может бродить один и крепко вслушивается во всё, что шепчут травы.
Меджекивис и Мировой Лис
В основании Вселенной, как все знают, лежит Мировой Лис. Лежит он там потому, что ему лень встать. Если звёздной ночью поднять взгляд к небу, можно увидеть, как оттуда на тебя не мигая смотрят холодные зелёные глаза Мирового Лиса. Когда Мировой Лис нюхает, в мире поднимается ветер, пригибающий к земле деревья.
Именно Меджекивис из племени оджибуэй был единственным человеком на земле, которому удалось заставить Мирового Лиса чихнуть. Любой ребёнок, даже если он едва только научился доползать от мамы до порога вигвама, знает, что всё это правда.
Однажды Меджекивис решил добраться до Мирового Лиса. Для этого он ухватил за лапы птицу Вакиньян и взлетел на небо. Птица Вакиньян была очень недовольна. Она не привыкла, чтобы её хватали за лапы, тем более индейцы оджибуэй, так как и верили-то в неё вовсе не оджибуэи, а дакоты. Но даже дакоты никогда не хватали её за лапы. Словом, Меджекивис допустил грубую оплошность, если думал, что та же птица понесёт его назад. Птица ссадила его на облако перед самой мордой Мирового Лиса и злорадно откланялась. Ну и перетрухнул же Меджекивис! Однако он собрал всю свою храбрость и стал карабкаться вверх, одолевая горные кручи и перевалы, ночуя в пещерах и минуя страшные пропасти.
Мировой Лис лежал в основании Вселенной и мирно спал. На седьмой день Лис поднял голову, пошевелил ушами и громко чихнул, потому что Меджекивис попал ему в нос. Что случилось потом, может рассказать каждый индеец племени оджибуэй, да и не только оджибуэй, но и вообще любой индеец с Великих Озёр, переживший то ужасное землетрясение.
Так Меджекивис отправился домой, а Великий Лис остался лежать в основании Земли, где и будет пребывать до тех пор, пока ему в конце времён не вздумается отправиться по своим делам.
Рыба-лисалака
Мало было известно про рыбу-лисалаку. Говорили, что живёт она в океане-море, заедает пряником печатным. О том же, что именно она заедает, предание умалчивало. Однажды Меджекивис решил разузнать об этом побольше, надулся и нырнул на большую глубину. Не успел он опуститься на дно, как длинная морда рыбы-лисалаки высунулась из-за ближайшего камня.
Меджекивис дружил со зверями и птицами, но с рыбой-лисалакой знаком не был. Не предостерегло его предание, хоть оно и говорит о лисалаках достаточно ясно. Увидев перед собой морду рыбы-лисалаки, он зажал нос, чтобы туда не налилась вода, и спросил:
- А не вы ли случайно рыба-лисалака?
Острая морда лисалаки придвинулась к нему поближе.
- А ведь в наше время мало, - задумчиво сказала рыба-лисалака.
- Чего мало? - забеспокоился Меджекивис.
- В наше время вообще чрезвычайно мало, - утвердительно добавила рыба-лисалака и полностью вылезла из-под камня.
И мы не станем рассказывать дальше, но к тому времени, когда Меджекивис отрастил себе новый палец на ноге, он совершенно точно знал, что именно заедает пряником рыба-лисалака.
А к преданию после этой истории всего только и добавилось, что одна строчка: "Есть на свете рыба-лисалака, живёт рыба в океане-море, заедает пряником печатным, и всего-то лисалаке мало". А что "палец Меджекивису отъела" - про то ни слова. Ничего не скажешь, жестокая вещь предание.
Дорога из Миннесоты в Айову
Белые люди неутомимы. Любой индеец давно упал бы и умер, причём умер бы без сожаления, случись ему строить дорогу из Миннесоты в Айову, а белые люди только немножко загорели. Им нипочём, что горячий чёрный песок, который они насыпают на дорогу, за ночь успевает превратиться в совершенно серый и холодный. С минуту они кричат и размахивают руками, видимо, обсуждая эту неудачу, а потом снова принимаются как ни в чём не бывало насыпать сверху чёрный песок.
Однажды Меджекивис разлёгся посреди прерии, прикрыв глаза и покусывая травинку. Неподалёку от него стоял столбиком сурок по имени Мармотта и громко сурчал.
- А что это за шум и суета там, на горизонте? - спросил Меджекивис.
- А это белые люди со своей дорогой Миннесота - Айова подвигаются сюда, - объяснила Мармотта.
- Давно хочу выйти на тропу войны с ними, - вскользь заметил Меджекивис, - да всё позабываю за делами.
Сказав это, он нанёс свою знаменитую боевую раскраску, и, растянувшись на солнышке, стал поджидать врага. Словом, к тому времени, когда белые люди, работая в бешеном темпе, добрались до этого места, они увидели разноцветного Меджекивиса, лежащего пластом, в пятнах нехорошего вида.
- Чума! Холера!! - завопили белые люди, рассмотрев его в упор. - Эпидемия!!!..
С этими криками они постепенно уменьшались и вскоре скрылись за холмами, окаймлявшими горизонт.
Нечего и говорить о том, что через эти земли так никогда и не прошла дорога Миннесота - Айова. Зато там и теперь повсюду стоят внушительные, крупные столбики и громко, уверенно посвистывают. Это сурок Мармотта и её потомство.
Меджекивис и Ворон
Как-то к Меджекивису прилетел большущий ворон Кагаги, сел к нему на плечо, с интересом клюнул серьгу в ухе Меджекивиса и сказал:
- Слушай, друг мой Меджекивис, дело-то дрянь: никак мне не удаётся наворовать кукурузы. Только ухвачу клювом початок и поволоку его с поля, как мигом набегает целая орава женщин и машет на меня своими юбками. Ну, как можно что-нибудь украсть в такой обстановке?
- Отвяжись от меня, Кагаги, сделай милость, - отвечал Меджекивис, хлопая его по плечу. - По тебе не скажешь, что ты отощал.
Тут Кагаги разинул свой клюв и так громко и негодующе раскаркался, что Меджекивис согласился.
На другое утро все женщины стойбища в растерянности перерывали всё в поисках своих юбок. Немалая коллекция юбок скопилась у Меджекивиса, и это не вызывало энтузиазма у мужчин племени. "Юбки моей жены должны быть на моей жене", - твёрдо заявил вождь, и все по очереди с ним согласились. Вдобавок, придя на поле, все увидели там Кагаги, который так набил себе брюхо, что не мог даже взлететь. Меджекивис почувствовал, что пора как-то спасать положение.
- Да я постирал эти юбки! - закричал он. - Просто постирал! А то больно ж было смотреть, в чём они ходят!
С тех пор Меджекивис прослыл человеком, который больше всех думает о счастье своего народа.
Меджекивис и Старый Лис
В самой середине леса, в глубокой норе под корнями вяза проживал не кто иной, как Старый Лис. Он курил свою трубку, завернувшись в мохнатый плед и покачиваясь в кресле-качалке, которое в лисьей норе обычно стоит у камина, там же, где и кровать-валялка. Когда-то, в дни своей молодости, Старый Лис служил чиновником в важном департаменте у белых людей и с тех пор сохранил некоторые ухватки. Старый Лис занимал важную должность: он служил пресс-папье. Когда какому-нибудь чиновнику надо было прижать зачем-нибудь ценные бумаги, он осторожненько брал Старого Лиса и клал его на бумаги сверху. Вытянуть же бумаги из-под него потом было очень трудно, да и не многие рисковали.
И вот Меджекивис, пробираясь по лесу, почуял дымок от трубки Старого Лиса. Он насторожился и залёг возле корней вяза с натянутым луком. Прошло очень много времени. Прошло так много времени, что у Меджекивиса уже начали слипаться глаза, подвело с голоду живот и заныли руки. Тогда из норы высунулся Старый Лис и строго спросил: "Что это вы удумали?" "А? Что?" - отозвался Меджекивис спросонок. "Уж не вздумалось ли вам на меня охотиться?" - спросил Старый Лис, подвигаясь поближе. "Что вы, что вы! Не возводите напраслины, и в мыслях не было", - отозвался Меджекивис, который очень хорошо понимал язык лис, поэтому сразу уполз в кусты. "Может быть, вас укусить?" - доброжелательно осведомился Старый Лис, но Меджекивиса уже не было. С тех пор Меджекивис никогда не охотился на лис. Всякий раз, когда ему случалось заметить в небе клин рыжих лис, который обычно всегда пролетает сразу за клином диких гусей, Меджекивис только качал головой и делал вид, что рассматривает узор на своих мокасинах.
Меджекивис и Иктоми
Однажды Меджекивис прогуливался по малознакомым местам и с удивлением увидел там что-то вроде колодца. Индейцы оджибуэй не рыли никаких колодцев, но слышали, что это любят делать белые люди. Из глубины доносились глухие вопли:
- Эй, эй, помогите! Тут, в колодце, я, Иктоми!
- А кто ты? - праздно поинтересовался Меджекивис, подходя.
- Я великий шаман.
- А чего тогда сидеть в колодце, я не понял? - сказал Меджекивис.
Тут Меджекивис спустил ему свои косы, тот ухватился за них, и так, перебирая руками, и выбрался по ним из колодца. Меджекивис, который на протяжении всего времени бился подбородком о край колодца, был рад больше самого Иктоми, когда тот спрыгнул наконец на землю.
Но Иктоми, как мы знаем, не был никаким шаманом. Он был таким же бездельником, как сам Меджекивис, только из племени дакотов.
- Уф-ф, - сказал он, отряхиваясь. - Вот зачем белые люди понарыли везде эти колодцы. Чтобы честный индеец там сидел.
Тут они подсобрали ядовитых сморчков, густого кошмарника и ягоды-смурники и в отместку отправились со всем этим на рынок в городок белых людей. Товар вызвал там ажиотаж, и его расхватали мигом, как будто никогда такого не видели. После этого Иктоми и Меджекивис на всякий случай решили, что с белыми людьми лучше не связываться, купили себе на выручку по хот-догу и отправились по домам. Вот от хот-догов-то их и скрутило. И гораздо хуже, чем от сморчков и самого спелого кошмарника, вместе взятых.
Меджекивис и Дочь Вождя
У Меджекивиса не было особых пристрастий в отношении женщин. Они нравились ему все вместе, нравились и по отдельности. Вполне устраивала его и Макатэ-Митигванви, младшая дочь вождя. Не то чтобы он как-то отличал её среди прочих, но, проходя мимо её вигвама, он не отказывал себе в удовольствии свистнуть в два пальца и пропеть:
Ох, Макатэ-Митигванви, я от страсти помираю,
Приходи ко мне под вечер, если буду я один!
Обычно вслед за этим из вигвама выглядывал сам вождь, опираясь на большую суковатую палку, и Меджекивису только и оставалось, что издалека демонстрировать в быстром беге подошвы своих мокасин.
Однажды вождя не было дома, а Митигванви, сидя на пороге, дошивала заячьи рукавицы. Ух и обрадовался Меджекивис!
Эй, Макатэ-Митигванви, подари мне рукавицы,
Я к тебе с любовной страстью перестану приставать! -
громко закричал он и тут же получил рукавицы прямо в лоб.
Вот после этого-то и разгорелась в Меджекивисе любовь со страшной силой. Но, выполняя обещание, он вынужден с тех пор ходить мимо вигвама вождя другой дорогой и поглядывает в ту сторону только искоса. Неудивительно, что его левый глаз с некоторых пор начал неудержимо косить.
Меджекивис и Сова
Однажды Меджекивис всё-таки встретился с Совой, чего он всегда боялся. Он провалился ненароком к ней в дупло, где она отдыхала днём от трудов.
- Ещё раз убедилась, что в дневном зрении нет никаких преимуществ, - сказала Сова, разглядывая Меджекивиса. - Смотреть-то здесь особо не на что.
Ох, и не нравилось же Меджекивису в дупле! Не было другого места на свете, которое он так жаждал бы покинуть.
- К вам будто бы что-то пристало сзади, - любезно заметила Сова, когда Меджекивис сорвался в пятый раз и шлёпнулся на неё сверху.
- Боюсь, это перо из вашего хвоста, - пролепетал Меджекивис, пытаясь приладить перо на место.
Тут Сова всё-таки подумала, что если его не подсадить, то неизвестно, как далеко всё это зайдёт. Она изловчилась и поддала ему под зад когтистой лапой, отчего он вылетел из дупла кувырком.
С тех пор Меджекивис - единственный во всём племени оджибуэй, кто с гордостью носит в волосах совиное перо, утверждая, что добыл его в жарком бою. Все остальные добывают в боях винтовки, ножи и иногда, в охотку, - брелоки для ключей.
Меджекивис и огурцы
Однажды Меджекивис, как обычно, переоделся в женское платье и отправился воровать у белых людей огурцы. Он наворовал уже много и складывал в подол, как вдруг у него за спиной как из-под земли вырос белый фермер с огромной собакой.
- Как тебя зовут, детка? - пробасил фермер, растрогавшись при виде Меджекивиса.
- Меджи, сэр, - отвечал Меджекивис тоненьким голоском, отчасти подражая своим сёстрам, а отчасти ополоумев со страху.
- Огурчиков захотелось? Ну, бери, бери, бедняжка, - ласково сказал фермер, неожиданно расщедрившись.
Меджекивис испуганно посмотрел на него снизу вверх.
- Слушай, Меджекивис, - сказал вдруг фермер своим обычным голосом, перестав сюсюкать. - А почему каждый раз, как воровать огурцы, ты переодеваешься в женское платье?
- Не мужское это дело, сэр, - воровать огурцы, - сокрушённо отвечал Меджекивис.
Вслед за тем он немедленно сгрёб огурцы и пустился бежать. За ним мчалась огромная собака. Она-то знала, зачем Меджекивис наряжается в платье. Во-первых, огурцы сподручней носить в подоле. Во-вторых, ей, собаке, удаётся всего-навсего отхватить кусок от юбки сзади, а ведь кабы не это, она могла бы всю дорогу кусать Меджекивиса за пятки.
Меджекивис и Миши-Маква
Вы, может быть, думаете, что Сорока Гвингвиши просто так, по доброте душевной, разносит вести на своём длинном хвосте? Как бы не так: все их привязывает туда Меджекивис.
Как-то раз он собрался снабдить сорочий хвост добротной новостью, только что подслушанной у костра совета: о том, что наутро все воины оджибуэй собираются на тайную вылазку против давнишнего врага, гигантского медведя Миши-Маквы!
Чёрно-белая Матушка Гвингвиши вертелась на ветке и верещала, как резаная, когда до неё добрался Меджекивис. Но, как бы там ни было, полчаса напряжённого труда - и она полетела разносить весть.
Вот тут-то и оказалось, что из-за спешки в новость у Меджекивиса вкралась ошибка. Выходило, будто это он сам, Меджекивис, собирается совсем в одиночку побороть жуткого медведя, а племя оджибуэй тут будто бы и вовсе ни при чём.
Подкрался Меджекивис к спящему медведю, заглянул ему в пасть, - батюшки светы! Угораздило ж его так ошибиться!
Наутро ни свет ни заря воины оджибуэй напали прямо на спящего Миши-Макву, так как будить его никому не хотелось. Медведь же спал, как убитый, поскольку ещё вчера своими ушами слышал, что сегодня в поход против него собирается храбрец Меджекивис, и вконец ухохотался. Спал он на редкость крепко, поскольку никогда ещё не был так спокоен за свою шкуру.
Эта-то шкура и сушилась на другой день на солнышке, растянутая на колышках. Долго ещё Меджекивис хвастал среди оджибуэев своей военной хитростью.
Меджекивис и бобры
Однажды Меджекивис прохаживался вдоль реки, изнывая от безделья, как вдруг услышал шлёп-шлёп-шлёп, какое бывает, когда целая компания бобров уминает глину своими широкими плоскими хвостами. Все думают, что хвосты у бобров резиновые; ан нет, и вовсе даже кожаные.
Бобры за строительством плотины не сразу и заметили, что к ним подбирается Меджекивис со своим кривым луком. А заметив, выслали к нему послов на переговоры.
- Давай, Меджекивис, ты не будешь стрелять в нас из лука, - начал большой седой Бобр, разглаживая усы.
- И рогатиной не будешь в нас тыкать, - поспешно добавили другие бобры. - И кидать камнями. А мы за это разрешим тебе посмотреть наше подводное царство.
- Ладно, - сказал Меджекивис, нырнул к ним под корягу и через минуту уже стоял в их большом подводном вигваме перед Главным Бобром. Главный Бобр был размером с кадушку, и на голове у него был убор из орлиных перьев - не хуже, чем у дакотов.
- Ну и дела! - присвистнул Меджекивис. - А кто-нибудь ещё об этом знает? Ну, что здесь эта кадушка сидит?
Тут Меджекивиса и выперли из подводного царства, - за неуважение к Большому Бобру. Впрочем, в родном племени его давно уж не пускали в Палатку Совета Больших Вождей, - по аналогичной причине.
Волшебные мокасины
У Меджекивиса было шесть пар мокасин, одна из них волшебная. Он никогда точно не помнил, какая именно, и из-за этого не раз попадал в переделки. Свойство волшебных мокасин было в том, что они сами быстренько уходили, не дожидаясь Меджекивиса, едва только почуют, что обстановка накаляется.
Как-то Меджекивис отправился подслушивать возле вигвама шамана. Он подслушал уже три священных песни и собирался подслушать четвёртую, чтобы после распевать их на всё стойбище, как вдруг кто-то крепко ухватил его за ухо. Это был не кто иной, как сам шаман, Утренняя Звезда.
- Ну, и что ты тут делаешь? - процедил шаман уголком рта, отрывая Меджекивиса от твёрдой почвы под ногами. Стоило ему сделать это, как мокасины были уже далеко.
- Ох, ох, - застонал Меджекивис, вися очень тихо. - Я было подумал отнести вам в подарок пару мокасин.
- Уж не тех ли? - спросил шаман, поворачивая голову Меджекивиса в сторону улепётывающих мокасин, которые в этот момент ещё наддали ходу. - И что же за совет желал ты получить взамен?
- Я подумал, не пора ли мне сменить имя. На более... ну, более короткое, что ли.
- Насколько короткое? Вроде как Чип и Дэйл? - насмешливо спросил шаман. - А ведь твои мокасины-то умнее тебя. Они называются мокасинами и не бухтят.
Вечером того дня Меджекивис злобно шипел на мокасины, не зная, на какое место сесть, - после встречи с шаманом везде болело. А мокасины стояли себе на коврике у огня на просушке, ничем не отличаясь от остальных пяти пар.
Меджекивис и Черепаха
Меджекивис всегда любил разыскать большую Черепаху Макинак и прокатиться у неё на спине. Ну, сама Макинак это не сказать, чтоб любила, - и без того еле лапы переставляешь, старость не радость, так тут ещё Меджекивис на спину навязался. Вдобавок он вздумал отбивать на ней танцевальные ритмы, как будто старая Макинак - это индейский барабан, и вот тут уж он допёк Черепаху. Однажды Макинак, не пожалев своей спины, вывалялась в липкой смоле, и, стоило Меджекивису усесться на ней поудобнее и пришпорить её пятками, громко пробормотала:
- А не прогуляться ли мне к зарослям крапивы?
Тут Меджекивису стало немножко неприятно, но сдвинуться с места он не смог.
И Макинак не торопясь проползла через крапиву, а потом ещё от души покаталась на спине, после чего Меджекивис стал какой-то немножко плоский, как будто по нему прошлись скалкой. Мимо проходил Барсук.
- Эй, Барсук, - начала Макинак. - Будь так добр, взгляни: у меня там ничего на спину не налипло?
- Э, да тут какая-то грязная лепёшка, и с лица напоминает Меджекивиса! - заметил Барсук и соскрёб Меджекивиса когтями.
В последовавшие за этим дни, пока Меджекивис был ещё чуточку плосковат, он извлёк из этого определённую пользу. Он усвоил немало чужих секретов, ловко проползая в щели в обшивке вигвама Утренней Звезды или прилипая снаружи. Охота же отбивать танцевальные ритмы на некоторое время покинула Меджекивиса.
Вождь Бешеная Лошадь
Меджекивис с Иктоми решили извести белых людей колдовством. Для начала, забравшись в Центр Магии и Оккультизма, построенный белыми людьми в Чёрных Холмах, они спёрли там хрустальный шар.
- Вызывай моего покойного деда, - убеждённо шипел Меджекивис у Иктоми над плечом, пока тот раскручивал шар. - Он задаст им всем жару.
- Христофора Колумба, - трезво возражал Иктоми, ёрзая от нетерпения. - Вызвать - и врезать между глаз.
В конце концов они вызвали того, кого со всех точек зрения имело смысл вызвать - Бешеную Лошадь, знаменитого вождя дакотов.
Бешеная Лошадь спрыгнул на землю, оглядел Чёрные Холмы и едва заметно повёл левой бровью, что означало крайнюю степень отвращения.
После этого он привычно угнал обшарпанный грузовичок - с той же лёгкостью, с какой раньше угонял лошадей у белых людей-васичу, - и они с ветерком рванули в сторону резервации.
Через два часа Бешеная Лошадь молча рассматривал памятник самому себе в Чёрных Холмах. Судя по тому, как исказилось его лицо, обычно непроницаемое, монумент произвёл на него должное впечатление. Постояв минут десять, он сплюнул, одолжил у Иктоми двадцать долларов на бензин, сел и уехал. И поскольку двадцать долларов - это полный бак, надо думать, он собирался долго не останавливаться.
Тем временем шаман Утренняя Звезда тщательно пропесочивал Иктоми и Меджекивиса.
- Пока не сумеете вызвать вождя дакотов одним из старых индейских способов, удача вам не светит.
И он грохнул о камень хрустальный шар.
- Для начала надо вытравить белого человека в самом себе, - добавил он.
Так что если белые люди до сих пор ещё сидят в Вашингтоне, так это только потому, что Меджекивис с Иктоми не очень прилежно учатся, не любят зубрёжки и частенько сбегают из вигвама шамана на рыбалку.
Охота на Бурбурру
Однажды утром отец Меджекивиса подбросил на ладони горсть наконечников для стрел и сказал глухим шёпотом:
- Сегодня идём охотиться на Бурбурру. Самая погодка. Только не вздумайте никому говорить об этом, не то провалите дело.
- Чтобы никакого трёпа, - обернулся Меджекивис к младшим братьям, показывая кулак. - Иначе всему делу крышка.
Следующие три минуты ушли у него на то, чтобы добежать до родного вигвама, и целых три минуты он молчал.
- Мать, приготовь-ка мне шесть сандвичей с индюшкой, - небрежно сказал он, едва откинув полог вигвама.
- Куда тебе столько?
- Да мы тут с отцом идём охотиться на какую-то Бурбурру.
Молчать о таком деле для Меджекивиса было что в нос колючка. Но ветер тут же подхватил его слова и вмиг донёс их до Бурбурры, которая как раз выбиралась из своего логова поразмять лапы. Она тут же встряхнулась и задала стрекача, так что выходить теперь на охоту было полностью бесполезно.
Так Бурбурра и осталась преспокойно проживать в лесу и почёсывать свой жирный бок о поваленный ствол секвойи. И как ни пытался с тех пор выследить её Меджекивис, он находил только отпечатки её лап и хвоста возле водопоя, да стрелы с объеденными наконечниками.
Видение Меджекивиса
Как-то Меджекивиса поймал за рубашку шаман, Утренняя Звезда, когда тот пытался прошмыгнуть мимо, вручил ему погремушку из панциря черепахи и точным пинком отправил его в самую дремучую чащу леса. Дело в том, что Меджекивису пора уже было пройти обряд Поиска Видения, от которого ещё не удавалось отвертеться ни одному индейцу оджибуэй.
- А что это ты тут делаешь, Меджекивис? - спросил Енот, приседая на задние лапы, когда Меджекивис как раз начертил на земле круг и без особого рвения начал пляску, вяло потрясая погремушкой, отгоняющей злых духов.
- Ничего хорошего, - мрачно отвечал Меджекивис. - Мне сказали, что надо три дня попрыгать так без еды, потом упасть почти что замертво, и вот тут-то меня проберёт мощнейшее видение.
- Да эдак тебя проберут разве что колики в животе, - сказал Енот с величайшим знанием дела.
К вечеру проклятый Енот притаранил себе свежую рыбу и начал громко чавкать над ухом у Меджекивиса. Тот отвернулся с болью в сердце, но чавканье всё нагнеталось.
- Отойди от меня, очкастая морда! - сдавленно сказал Меджекивис, лишённый возможности выйти из круга.
Енот только ухмылялся. К утру сердце Меджекивиса не выдержало, он высунул руку из круга, ухватил Енота за хвост и мигом освежевал.
Следующие три дня он наворачивал от души, облизывая жирные пальцы, а в промежутках между едой ему непрерывно являлись Духи: ему снились Орлы, Бизоны, Драконы и Грифоны, Духи Грома, обещавшие ему всестороннюю поддержку, снился сам Великий Дух, который хлопал его по плечу и приглашал заходить, а под конец приснилось, что у него вместо головы тыква. И когда он рассказал всё это Утренней Звезде, тот задал ему хорошую взбучку.
Меджекивис уходит на юг
Однажды ночью к тому месту в вигваме, где спал обычно Меджекивис на шкуре медведя Миши-Маквы, подползла в темноте ощупью его старшая сестра и сказала в ухо медведю, перепутав его с ухом Меджекивиса:
- Эй, Меджекивис! Мать с отцом решили послать тебя в колледж белых людей.
- Это тот, где учат крепко считать деньгу? - уточнил Меджекивис.
- Ну да, там ещё учат её зашибать. На химии учат, как сделать, чтобы к рукам прилипало, а на зоологии объясняют, почему денег куры не клюют.
- Понятно, - сказал Меджекивис, наморщив нос.
Долго думать Меджекивис не умел. Что ему не нравилось, то уж точно не нравилось. Он прихватил с собой пирог, обгрыз окорок и молча вылез из вигвама. К рассвету он проковылял уже изрядно. Он направлялся на юг, туда, где между Страной Каменных Каноэ и Страной Создателя Ветра, высоко в горах, спрятано, говорят, счастье индейцев оджибуэй. Спрятали его, понятно, белые люди, которые крепко считают деньгу и не очень-то делятся с племенем оджибуэй, которое от безнадёжности не менее крепко зашибает. Но пока его племя зашибает, Меджекивис всё идёт на юг, и нет такой реки, горы или деревенской красотки в пути, что могла бы задержать его.
Давненько не видели Меджекивиса в родных краях, и оджибуэи припоминают его с большим трудом. То ли потому его забыли, что подвиги его невелики, то ли потому, что имя слишком длинное.