За последнее время столько всего свалилось на Олега Петровича, что порой, оставшись наедине, он всерьёз опасался и за нервы, и за голову свою – во всех смыслах. Посвящать в свои страдания внучку Лену он не имел права: пусть учится более-менее спокойно. Фотография погибшей жены по-прежнему висела на стене, но и она не помогала. Зато одна минута на террасе дачи Марии, где друзья собирались по важному делу, одна минута – под звёздным небом, когда он только приобнял её за плечи, – такой забытой радостью пронзила его, что до сих пор не уходила из памяти, а главное – из сердца. И он понял: только Мария может его спасти.
«Вот эгоист!» – выругал он себя, но тут же и оправдал: как доверчиво, тоже молча, «откликнулась» сильная, независимая Мария! Да что скрывать, он полюбил её ещё тогда, в юности! И Маша была, судя по всему, неравнодушна к нему, но свалившийся, бог знает откуда, этот горный инженер, ловелас по призванию, – всё перевернул в её жизни, а в его – и подавно. И вот… после стольких лет… разве это может быть случайным?! И он, зная, что внучка сегодня останется в Москве у подруги, пригласил Марию в гости. Конечно, под вполне серьёзным предлогом: посоветоваться как с человеком деловым, имеющим прямое отношение к бизнесу… Но ведь годы прошли! Но, несмотря на дружеские встречи, он почти не знал её – другую: и побитую жизнью, и, может быть, именно поэтому – непривычно резкую, хотя и по-прежнему красивую: статную, голубоглазую, с густыми, подкрашенными по возрасту волосами, естественно обрамляющими чистое, приятное лицо. Он почти её не знал! Господи, да от всего этого и свихнуться можно!..
Он врубил радио, а оттуда:
И вдруг стало не только легче, но и веселее. Он схватил тряпку, стал наводить чистоту, азартно подпевая «Белому орлу»:
А в это время Мария, придя из парикмахерской и хорошо глянув в зеркало и не очень узнав себя, чуть не заплакала от обиды и досады…
– Господи, да это же кукла Барби, а не русская женщина! – и она бросилась в ванную, и с помощью воды стала разрушать всё то, что так долго «строила» на её голове молоденькая мастерица.
– Деньги берут – будь здоров, а чтобы глянуть на человека, а не на фигли-мигли с бигудями, – на это ума нет! – причитала она, с трудом раздирая уже налакированные волосы. В конце концов причесалась как обычно и немного успокоилась. Но сомнения, уже другого порядка, одолевали её с не меньшей силой, чем в это же время – Олега Петровича.
– Ведь я его, по сути, совсем не знаю! Да, сегодняшнего! – рассуждала она, наглаживая выходной костюм с блестками. – Он такой тактичный, умный, а я – баба базарная! – она накинула на себя жилет, глянула в зеркало. – Ну, уж нет! Переборщила ты, Мария! Смотри, вон какая интересная женщина!.. А впрочем… я же иду… для разговора делового! Тогда причём этот костюм?… Нет, надо что-то почти простое, но элегантное…
Она стала снимать с плечиков вещи, прикладывать к себе, глядя в зеркало… Но душевные сомнения не отпускали.
– Я женщина, я должна быть скромной… Тогда к чему все эти приготовления, ожидания, от которых – кругом голова?… Но если я забьюсь в угол, – будет всё кончено. Он не такой, чтобы играть со всем этим… А если… То что потом? У меня сын, который мне ещё дороже и который обязательно вернётся ко мне!.. А у него – внучка Лена: такая умная и культурная… На что ей чужая баба в доме?… Боже мой, что же делать? Этак голова разорвётся!.. – и она включила радио.
И Мария почувствовала, как волшебный, входящий в хорошую моду романс поднимает её туда, где уже нет власти прозе жизни. Она поняла, что сейчас важна только правда сердца. И, чему-то улыбаясь, быстро и легко закончила сборы…
«Будь, что будет, а я раскрою карты!» – решил наконец Олег Петрович и стал вспоминать всё, что полагается знать кавалеру, пригласившему любимую женщину к себе домой… И когда Мария вошла в гостиную, то на миг замерла от неожиданной картины: в комнате был полумрак, на столе, рядом со свечами, стояло шампанское, в центре красовался какой-то экзотический, с башенкой, торт. Тут же бутерброды нескольких видов, конфеты ассорти, фрукты…
– Как… красиво! – опомнившись, молвила Мария.
Олег Петрович, обрадованный такой реакцией, предложил ей кресло.
– Нет, – заспорила она, – я вот тут, на стуле пристроюсь…
– Такой женщине – только кресло! – мягко, но убедительно возразил он, взял её руку и поднёс к губам.
Мария испугалась, что он услышит, как сильно колотится её сердце, и сама села в удобное кресло. Олег Петрович включил «Маяк», чуть слышно.
– Так какой совет вы хотели получить, Олег Петрович? – Мария с трудом, но всё-таки упорно «держала марку».
– А, совет?… Ну, да, вот какое дело. Углядел я тут пустой подвал в доме… Там когда-то был красный уголок…
– Ну и что? – Мария была рада вернуться к привычной уверенности.
– А вы видели, сколько бомжей, прости Господи, развелось вокруг?
– Да уж… И хорошего от них не жди! И воруют иногда, и прочее…
– Вот я и думаю, как бы это устроить там что-нибудь путёвое? Чтобы и работа им была, и ребятню дворовую чему-то хорошему научить…
– Ой, Олег Петрович, это же здорово! Тут надо покумекать… А что это… знакомое… звучит?…
Олег Петрович дотронулся до приёмника…
«Как упоительны в России вечера!..» – звучало уже на «Маяке» по чьей-то заявке, и они вдруг вместе рассмеялись, и Олег Петрович протянул руку, – и души их, и они сами слились в этой чудесной мелодии танца…