Вступление
Скорость велосипедиста превышала 150 километров в час. Это противоречило физическим и всем иным законам.
Старший сержант Верстаков подрулил к обочине, заглушил мотор и снял фуражку. С самого начала дежурства уличное движение происходило согласно правилам, никаких происшествий, аварий, наездов не наблюдалось. Пожалуй, можно было дать себе наконец несколько минут отдыха.
Он стоял прямо против зеркальных витрин фирменного магазина женской одежды «Анастасия». Некоторое время, не сходя с седла, Верстаков любовался выставленными напоказ образцами. Потом старшин сержант изучил афишу с сентябрьским репертуаром филармонии. Когда он вновь перевел взгляд на витрину, взгляд этот был не по-служебному рассеян, задумчив.
Но уже в следующее мгновение старший сержант увидел в стекле некое отражение — оно стремительно перемещалось справа налево, от одного конца витрины к другому, — и тут же внутри Верстакова словно сработала какая-то пружина. В долю секунды он вновь завел мотоцикл и рванулся с места.
Нарушение, четко отмеченное инспектором, было серьезным: большое превышение скорости. Дорожный знак ограничивал ее шестьюдесятью километрами, велосипедист же, чье отражение молнией пронеслось в витрине, превысил ее больше чем вдвое. Конечно, репертуар филармонии немедленно был забыт Верстаковым, и старший сержант вновь стал строгим и принципиальным человеком, каким всегда и бывал при исполнении служебных обязанностей.
Под колесами мотоцикла стремительно разворачивалась темно-серая лента асфальта. Велосипедист-нарушитель — он оказался молодым человеком в синих джинсах и пестрой рубашке — успел уже уйти далеко вперед. Верстаков плотнее уселся в седле и еще немного повернул ручку газа. Все время в голове старшего сержанта медленно шевелилась какая-то не осознанная до конца мысль — в дополнение к обычным, естественным мыслям о том, что никому не позволено нарушать, что нарушение создает уличную опасность, ведет к происшествиям. И наконец Верстаков вдруг понял, что никто, будь это хоть суперспортсмен, не смог бы развить подобной скорости на велосипеде.
Он ахнул и пустил мотоцикл еще быстрее.
Невероятное тем не менее продолжалось: расстояние между нарушителем и старшим сержантом не сокращалось никак. Молодой человек в джинсах и пестрой рубашке, с невероятней скоростью крутя педали, легко обходил все другие виды транспорта. На несколько секунд он, правда, задержался у красного светофора, и Верстаков, казалось бы настигая его, успел заметить, что нарушитель, похоже, совсем не устал, а велосипед у него самый обыкновенный, безо всяких признаков мотора или каких-либо других приспособлений. Но сразу же светофор переключил цвета, и велосипедист с места в карьер опять развил невозможную свою скорость.
Через несколько минут он промчался под мостом Кольцевой дороги и оказался за городскими пределами. Здесь старший сержант обнаружил, что медленно и верно он начинает отставать. Верстаков выжал газ до конца, и мотоцикл взревел из последних сил. Но инспектор, увы, отставал все больше и больше…
Несколько позже в этот день старший сержант ГАИ Верстаков составлял рапорт, в котором излагались все происшедшие события.
«В 17 часов 32 минуты, — писал инспектор, — нарушитель потерял возможность продолжать движение в связи с железнодорожным шлагбаумом, который преградил ему путь. Я наконец его настиг и остановил мотоцикл. На вопрос, почему не останавливался на словесные требования (я ему кричал с мотоцикла), задержанный отвечал, что словесных требований не слышал. Попросив предъявить документы, каковыми оказался студенческий билет № 75 075, я установил личность. Задержанный оказался студентом четвертого курса МГУ Лютиковым Юрием Петровичем, 21 года. В ответ на вопрос, почему была превышена скорость, задержанный отвечал уклончиво, а потом, после ряда вопросов, был вынужден признаться, что спешил в дачный поселок Годуновка, где его в точно назначенное время (свидание) ждала девушка, а он якобы опаздывал и потому никаким другим видом транспорта, кроме своего велосипеда, воспользоваться не мог.
Здесь я еще раз подчеркиваю, что скорость велосипедиста превышала даже 150 километров в час, что противоречит, на мой взгляд, физическим и всем иным законам, и поэтому я счел необходимым препроводить нарушителя в отделение, где мои утверждения сначала не воспринимали всерьез на том основании, что начальник, товарищ Иванов, сам является знатоком и любителем велосипедного спорта. Однако, связавшись по телефону с постовыми, мимо которых я проезжал во время преследования, я получил единодушное подтверждение. Гражданин Лютиков не имел больше возможности все отрицать и объяснил факт невозможного на велосипеде превышения скорости хорошей тренированностью и вообще значительной физической силой. Когда ему не поверили, в подтверждение он двумя руками поднял над головой большой металлический сейф, проделав это без какого-либо наблюдаемого физического напряжения. Устанавливая сейф на место, он наклонился и при этом из кармана его брюк выпал неизвестный, но странный плоский предмет, сделанный непонятно из какого материала, который все время как бы светился розовым светом. В этот момент задержанный очень смутился и сделал попытку убрать предмет к себе в карман, но товарищи, заинтересовавшись, попросили его дать объяснение. Гражданин Лютиков совершил попытку назвать предмет научным океанографическим прибором, так как он недавно в качестве практиканта участвовал в экспедиции, посвященной изучению жизни океана, но его смущение свидетельствовало об обратном.
На все последующие вопросы о назначении прибора он отвечать отказался, и тогда в отделение были приглашены технические эксперты. Ознакомившись с устройством прибора (задержанный предъявил им его с большой неохотой), они были вынуждены признать, что устройство, принцип и назначение остаются им совершенно неизвестными и они вынуждены обратиться за консультацией к видным ученым. Ученые же в числе двух человек, позже прибывшие в отделение, пришли к удивительному выводу, что неизвестный прибор не мог быть сделан на Земле, а следовательно, был изготовлен вообще неизвестно где. Тогда гражданин Лютиков, видимо не имея возможности отрицать, заявил, что ему необходимо сделать важное сообщение, однако он утверждал, что делать его в отделении милиции не место, и через некоторое время вместе с учеными отбыл в Президиум Академии наук.
Велосипед же гражданина Лютикова марки «Спутник» остался в отделении. Наши эксперты его детально исследовали, но не смогли обнаружить каких-либо различий с обыкновенными промышленными образцами. Все товарищи в милиции терялись в догадках, строя предположения о происшедшем, и трудно было решить, кто же из них прав. Некоторые, знакомые с научно-фантастической литературой, склонялись к мысли, что гражданином Лютиковым называл себя какой-либо космический пришелец, наделенный неземной физической силой, хотя и не были в этом вполне уверены. По моему же мнению, дело здесь в чем-то другом, потому что студенческий билет у него был в надлежащем порядке, подписан деканом, чья подпись удостоверялась печатью, а с факультета, на котором он учится, сообщили, что он действительно является студентом, причем числится на хорошем счету, но в чем дело, еще не знаю…»
Здесь инспектор Верстаков прервался, глубоко вздохнул и нахмурился. Перед мысленным взором старшего сержанта снова проходили все непонятные подробности сегодняшнего происшествия. Верстаков немного подумал, потом обмакнул ручку в чернила и дописал свой рапорт: «Однако я твердо уверен, что все в конце концов прояснится и что товарищи ученые, конечно, разберутся, может быть, уже разобрались».
А в Президиуме Академии наук гражданин Лютиков в это время уже делал свое сообщение, стоя перед десятками видных ученых, собравшихся здесь с удивительной быстротой.
…Это сообщение действительно оказалось исключительно важным. Юра Лютиков сделал его с заметной неохотой (были на это причины!), но представил бесспорные доказательства полной достоверности всех событий, в которых он принимал участие незадолго до этого. Чуть позже о них, как известно, рассказывали все газеты, помещая заголовки, которые хотя и были, возможно, излишне броскими, зато точно соответствовали значимости момента. Потом состоялось памятное, без сомнения, всем выступление Юры Лютикова, Лени Скобкина и Гали Поповой по Центральному телевидению и Всесоюзному радио. Вскоре была устроена их встреча с крупнейшими учеными семидесяти трех стран, в том числе с двадцатью президентами иностранных академий и научных обществ. И еще долго после этого продолжалось самое широкое обсуждение этих беспримерных событий — о них с утра и до вечера говорили везде и повсюду.
Страницы, предлагаемые сегодня читателю, представляют собой самую подробную хронику всей истории. Ведь многое неминуемо должно было потеряться в торопливых строчках газетчиков, стремившихся тут же, немедленно сообщить самое главное, не уделяя подчас внимания деталям второстепенным, по тоже представляющим большой интерес; и уж, конечно, тем более не могли создать полной картины репортеры радио и телевидения, чья работа еще более оперативна. Здесь же впервые все будет прослежено по порядку, со всеми подробностями, от начала и до конца, с того самого момента, когда Юра Лютиков, выйдя на улицу дачного поселка Годуновка вместе с собакой по кличке Шурик…
Но прежде всего надо еще раз подчеркнуть важное обстоятельство.
Все, о чем здесь рассказывается, никак не должно было становиться достоянием гласности.
Все это стало известным лишь потому, что Юра Лютиков неосторожно развил на велосипеде слишком большую скорость и был справедливо задержан старшим сержантом Верстаковым.
Если бы этого не случилось, никто бы ничего так и не знал.
Часть первая
ОТКРЫТИЕ НЕВЕРОЯТНОЙ, ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЙ ВАЖНОСТИ
В тот удивительный, необыкновенный, невероятный день, когда Юра Лютиков обнаружил следы, до половины десятого утра не происходило ничего примечательного — сначала все разворачивалось обычным, естественным путем.
Мощный антициклон, по утверждению синоптиков опять пришедший с запада, был причиной короткой, но бурной предрассветной грозы. Солнце, как и полагалось ему в этот июльский день, взошло ровно в 4.09, не раньше и не позже. К семи часам начали подсыхать лужи, и на некоторое время дачный поселок окутался легкой белесой мглой.
Из-за небольшого и не очень густого леса, за которым находилась платформа, доносился шум электричек, проходивших с короткими утренними интервалами. К девяти они подобрали всех, кто спешил к своему рабочему месту, в город, и поэтому Годуновка опять притихла. Но в девять часов двадцать пять минут в розово-голубой даче № 12а очень громко, чуть ли не на весь поселок, заговорил радиоприемник; и как раз в этот момент Юра Лютиков и Шурик, пес широко распространенной породы, вышли на улицу из своей дачи № 31б.
Первые несколько мгновений Шурик весело и бездумно носился взад и вперед и оглашал окрестности радостным лаем. Юра немного постоял у своей калитки и двинулся по улице налево, под горку. Пес то отставал от хозяина, то убегал вперед. И вдруг он застыл на месте, пригнув морду к самой земле, и только нос у него шевелился озадаченно и беспокойно.
Шурик понял, что совершено открытие, — открытие невероятной, исключительной важности.
Он сразу же залаял, чтобы привлечь к открытию внимание Человека, Хозяина.
Юра догнал Шурика и рассеянно посмотрел на землю. Ничего примечательного в первый момент он не заметил, потому что думал совсем о другом. Неделю спустя Юра должен был сдавать отчет о практике на научном корабле «А. К. Захаров». Думать, правда, не очень хотелось, потому что утро было солнечным и чудесным, приятно было вдыхать теплый подмосковный воздух после надоевших уже пассатов и муссонов, а вдобавок ко всему улица дачного поселка вела к маленькой речке, на берегу которой в этот час нетрудно было встретить Галю Попову.
Но Шурик продолжал лаять, и, потеряв тонкую и не очень прочную нить мыслей, Юра обернулся.
Улица дачного поселка была совершенно пустой. Стекла террас разноцветных домиков ярко блестели в солнечных лучах и слепили глаза. Пес все еще стоял на прежнем месте посередине улицы — он бросал на хозяина зовущие взгляды и продолжал что-то вынюхивать на земле.
Юра пошел назад. Остановившись над Шуриком, он посмотрел на землю, еще немного сырую после ночного дождя, гораздо внимательнее, чем в первый раз. Потом Юра присвистнул и опустился на корточки. Глаза он протер совершенно машинально, но это не привело ни к чему: то, что он видел раньше, он по-прежнему очень хорошо видел — наискось пересекая улицу, по земле тянулись две тонкие цепочки совершенно необыкновенных, небывалых следов. Они очень четко отпечатались на мокрой еще почве.
Следы были похожи на отпечатки обыкновенных мужских ботинок — легко различались подошвы и каблуки. Но от обыкновенных их отличало то, что они были гораздо меньше-меньше раз, наверное, в двадцать. Они были меньше вообще любых следов, которые мог бы оставить человек, будь это даже хотя бы новорожденный ребенок.
Юра немного подумал, встал и шагнул было по направлению к дому. Необыкновенные следы прежде всего надо было сфотографировать, так сказать запротоколировать открытие документально. Но следы за время отсутствия легко мог бы кто-нибудь затоптать… Пожалуй, лучше всего было бы немедленно выяснить, куда они вели.
Испытывая сомнения, Юра окинул взглядом своего четвероногого друга, и Шурик — молодец! — не подкачал: он сразу же понял, чего ждет от него хозяин. Пес встрепенулся, нос его задвигался очень быстро и часто; и наконец Шурик пошел вперед, пошел так, словно всю жизнь только и делал, что ходил по следу.
След сначала шел поперек улицы. Он пересек накатанные автомобильные колеи и скрылся в траве, растущей на обочине. Немного потоптавшись на месте, Шурик повернул к востоку и, все время нюхая землю, уверенно побежал вдоль заборов, отделяющих дачные участки от улицы. Не отставая, Юра пробовал думать о том, кому все-таки могли принадлежать такие следы, и у него ничего с этим не получалось. Гномы и тролли существовали только в сказках. Аппараты, способные уменьшать людей до подобных размеров, были сконструированы лишь на страницах фантастических книг. Других объяснении пока ничто не подсказывало, и Юрина мысль словно билась о какую-то невидимую преграду.
Шурик между тем добежал до колодца и зачем-то сделал рядом с ним круг. Сразу за колодцем были ворота, и пес наконец вывел Юру на тропинку, которая, наискось проходя через рощу, спускалась к речке.
Несколько минут спустя Юра и Шурик остановились возле негромко журчащей воды. На мокром песке прибрежной отмели следы были видны совершенно отчетливо — они сплетались здесь в замысловатые узоры, словно бы таинственные существа, оставлявшие такие следы, зачем-то долго топтались на одном месте. Затем две ниточки следов вели прямо в воду.
Шурик сел на песок и вновь залаял — тоскливо и безнадежно.
Речка была очень мелкой, легко просматривались любые подробности дна. Но дно здесь было как дно, совсем ничего особенного. Юра с разбега перепрыгнул речку и внимательно осмотрел песок противоположного берега. Нет, он был совершенно чист, сглажен и выровнен недавним дождем. Юра вернулся назад и начал вновь внимательно рассматривать отпечатки. Чтобы было удобнее, он даже опустился на четвереньки. И сразу же после этого на песок рядом с ним легла чья-то тень.
Вздрогнув от неожиданности. Юра обернулся.
С журналом «Радио» под мышкой над ним стояла Галя Попова.
ДВЕ КОЛЕИ, ПОХОЖИЕ НА СЛЕДЫ КРОШЕЧНЫХ КОЛЕС
Вид у Гали был в этот момент очень насмешлив. Осознав наконец, что он стоит перед девушкой на четвереньках, Юра смутился и потерял душевное равновесие окончательно.
— Привет! — растерянно пробормотал он и стал подниматься.
С этой прелестной девушкой-блондинкой Юра был знаком уже семь с половиной дней, с прошлого воскресенья. В Годуновку, где с самого детства Юра проводил каждое лето, Галя приехала впервые: погостить у бабушки и дедушки из дачи № 23а. Три недели назад Галя отлично сдала сессию за первый курс высшего учебного заведения, которое готовило специалистов-радиоинженеров. Юра уже знал, что радиотехникой Галя всерьез увлеклась еще в четвертом классе, собрала за свою жизнь великое множество схем, состояла членом какого-то радиоклуба и установила постоянную связь с радиолюбителями из двадцати четырех стран. (Особенно часто она связывалась с сеньоритой Марией Луизой Алонсо, девушкой из Аргентины, с которой обсуждала интересующие их обеих технические частности или же моды двух континентов, культурные новости, события личной жизни.).
Галя, как успел понять и оценить Юра, была серьезным, целеустремленным человеком — радиотехника была для нее главным! Еще она оказалась интересным, много знающим собеседником, с которым легко было говорить обо всем на свете. Но в иные и не столь уж редкие моменты она, как выяснилось, была подвержена неожиданным и ничем вроде бы не оправданным переменам — полностью забыв о серьезности, Галя вдруг становилась просто очаровательной, озорной и даже слегка кокетливой, легкомысленной девушкой.
В первый день знакомства Юра показывал Гале окрестности Годуновки и развлекал девушку рассказами о тайне «морского змея», чье существование веками подвергалось сомнению, потому что не было доказательств (проблему «морского змея» Юра уже выбрал темой будущего диплома). Еще он рассказывал о том, как строят хижины жители архипелага Туамоту, и о футбольном матче, который команда исследовательского судна «А. К. Захаров» провела на острове Манганиа со сборной местного населения (ничья — 8:8).
На следующий день Юра и Галя случайно встретились на берегу речки и вновь очень приятно провели вместе несколько часов. Еще через день Юра пригласил Галю в сельский клуб «Родное Подмосковье» на фильм «Приключения на берегах Онтарио», а потом подарил ей два засушенных акульих плавника. И наконец пришел день, когда Юра ощутил в себе какие-то внутренние перемены: он понял, что ему хочется видеть Галю как можно больше и чаще.
А вот теперь она застала Юру стоящим на четвереньках. Со стороны это было, наверное, действительно смешно, и, конечно, она тут же стала озорной и легкомысленной, к сожалению похожей в этом на очень многих.
Юра услышал:
— Одолевает тоска по безбрежным водным просторам? Прекрасно понимаю: воды в нашей речке так мало, что поневоле надо встать на колени, чтобы ее рассмотреть.
— Да нет, дело здесь не в этом… то есть не в воде, — мрачно сказал Юра и показал себе под ноги. — Следы…
— Следы? — переспросила Галя, и ее брови высоко поднялись. — Наконец-то «морской змей»?
— Если бы «змей», — сказал Юра тихо и очень серьезно, — посмотри как следует. Я пока не знаю, что и подумать.
Галя опустила глаза на песок. Она продолжала улыбаться. Юра следил за выражением ее лица. Сначала с лица медленно сошла улыбка, потом ее сменило выражение раздумья. И наконец в Гале произошла перемена.
— Кто-то пошутил? Если кукла…
Юра покачал головой.
— Я шел по ним от самого поселка, — сказал он и встал. — Вернее, по следу шел Шурик. Впервые я заметил их на улице поселка. Если собака идет по следу, значит, следы явно оставило какое-то живое существо. Здесь след кончается… в воде…
Галя нахмурила лоб. Юра смотрел на нее, испытывая очень сложные чувства. Самый простой, обнаженный их смысл состоял в том, что если уж выпало на его долю столкнуться с чем-то недоступным пониманию, непостижимым, то очень хорошо, что в этот момент Галя находится рядом с ним.
Она все еще размышляла. Юра пока не знал, что надо делать дальше, но что-то надо было делать обязательно. В его голове шевелились какие-то смутные соображения об ученых, которых следовало срочно, немедленно пригласить в Годуновку, но он пока еще не догадывался, представителями каких наук должны быть эти ученые.
Галя обернулась в сторону поселка Мгновение спустя она нашла единственно правильное решение.
— Надо сделать вот что! — объявила она. — Здесь следы кончаются, это ясно. Значит, надо пройти по ним в обратную сторону, посмотреть, откуда они идут!..
Не говоря больше друг другу ни слова, они вернулись в поселок, и без особого труда Юра отыскал место, где впервые заметил удивительные следы. Их еще можно было хорошо рассмотреть, хотя их уже и начинали затаптывать.
Шурик вновь немного покружил на одном месте, уразумел, наконец, чего от него ждут, и двинулся по следу в противоположную сторону. Идя за Шуриком, Юра думал о том, как это выглядит — молодой человек, очень красивая девушка и собака ищут среди белого дня на улице чей-то след, — и получалось, что это выглядит смешно и, наверное, как-то не реально.
Упала первая капля дождя. Огромная лиловая туча уже висела почти над самой Годуновкой. Все вокруг притихло, как это всегда бывает перед июльской грозой. Но Шурик продолжал уверенно идти по следу.
По улице Годуновки след прошел напрямик, никуда не сворачивая. Он привел Юру и Галю на противоположный конец дачного поселка; они прошли вслед за Шуриком в ворота и оказались в лесу.
Где-то неподалеку вспыхнула молния. По лесу прокатился резкий порыв ветра, зашелестели листья, и вновь все замерло.
На небольшой полянке в нескольких десятках метров от забора, которым была огорожена Годуновка, Шурик очень долго кружил. Несколько раз он брал направление то в одну, то в другую сторону, а потом вновь возвращался в самый центр поляны и наконец остановился здесь совсем.
Посредине поляны был ровный, словно очерченный циркулем круг земли диаметром около метра. Кто-то с какой-то неизвестной целью полностью уничтожил здесь траву. На земле можно было отчетливо увидеть эти загадочные следы. А поперек круга, точно по диаметру, тянулись две тоненькие колеи, похожие на следы крошечных колес.
ЭТОГО НАДО БЫЛО КОГДА-НИБУДЬ ЖДАТЬ
Он передвинул очки на лоб и прильнул к окуляру микроскопа. Осторожно вращая микрометрический винт, он отрегулировал резкость и несколько минут наслаждался открывшимся зрелищем.
В капле дождевой воды кипела напряженная и удивительная жизнь: существа самых разнообразных форм стремительно перемещались во всех направлениях, иной раз сталкивались друг с другом и не подозревали, что за ними наблюдает пытливый и вдумчивый взгляд исследователя.
Однако картинами из чужой жизни нельзя было любоваться слишком долго: по плану научных занятий надо было еще дочитать книгу Ч. Дарвина «Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль», поставить опыт с электрической дугой и начать шлифовать линзу для самодельного телескопа, — нельзя было, следовательно, терять ни минуты.
Но прежде всего надлежало описать увиденное под микроскопом в журнале наблюдений, и шестиклассник Герасим Лютиков раскрыл толстую общую тетрадь в темно-коричневом переплете.
Стол под навесом, сделанный золотыми руками дедушки-пенсионера, в прошлом научного сотрудника, был установлен почти возле самого забора, огораживающего участок № 31б. С волейбольной площадки сюда отчетливо доносились голоса легкомысленных, несерьезных сверстников, вернувшихся к игре после пролетевшей грозы. Герасим сделал усилие воли и взял авторучку. Размышляя об удивительных закономерностях природы, некоторое время он писал, не реагируя ни на какие внешние раздражители. Но потом его внимание было отвлечено: он услышал очень взволнованные голоса и в одном узнал голос старшего брата.
По улице, вдоль забора, шли Юра и девушка-блондинка из дачи № 23а.
— Это космические пришельцы! Больше никто! — волнуясь, говорила девушка. — Эти две колеи… пришельцы…
Герасим Лютиков насторожился. Уязвимые места были все-таки и у него — например, неравнодушие к фантастике. Старший брат, надо полагать, обсуждал со своей блондинкой содержание какого-то романа, который они недавно вместе прочитали.
— Пришельцы! Этого надо было когда-нибудь ждать! Я не раз читала… что теперь делать?..
— Но теперь ничего не докажешь… следы размыты… что теперь делать?. Лучше пока никому… все равно мы ничего не можем!
— Прежде всего я высохну… теперь до вечера… днем я…
Голоса затихли. Фантастический роман, судя по всему, был захватывающим.
«Он, наверное, пошел провожать ее домой», — по-взрослому подумал Герасим и вновь углубился в свои дела. Жизнь была коротка, а успеть предстояло так много, что нельзя было отвлекаться по пустякам.
Юра сидел за столом, запаленным научными книгами;; коллекциями Герасима, тупо смотрел в циферблат большое о будильника, стучавшего на всю комнату, и наводил в своей голове порядок.
Если взять себя в руки, думал он, чувствуя, как разбегаются мысли, и с самого начала проследить все по порядку, тщательно проанализировав то, что произошло, можно, наверное, выдвинуть не одно, а несколько предположении более или менее вероятных, и какое-то из них, без сомнения, окажется правильным. Одно предположение уже существует — в окрестностях Годуновки появились с неизвестными целями крошечного роста космические пришельцы. Такое предположение, конечно, выходит далеко за рамки обычных земных представлений: но посмотрим, какие могут быть построены на тех же загадочных фактах иные предположения?..
Юра постарался взять себя в руки и сосредоточиться. Вернувшись к истокам событий, он стал подвергать все происшедшее тщательному анализу, но никаких других объяснений загадке следов так и не возникло. Получалось, что единственным научным предположением следует все-таки считать предположение самое невероятное и фантастическое, потому что и в самом деле: эти следы, каких не могло оставить ни одно из живых существ Земли… колен, похожие на следы крошечных колес… выжженный круг…
Но когда Юра стал думать, что же теперь все-таки делать, как поступить — если что действительно пришельцы! — ему стало еще тяжелее. Если, например, появиться с сообщением о пришельцах в Академии наук, там, разумеется, потребуются неопровержимые доказательства, а их нет, потому что дождь смыл все следы. И видимо, ученые просто-напросто в лучшем случае укажут Юре на дверь академии, и правильно еде тают, потому что на их месте он сам, будущий ученый, поступил бы точно так же. Следовательно, выходило, что поступить пока нельзя было никак.
Но, может быть, следы появятся вновь? Такую возможность тоже нельзя было скидывать со счетов. Юра стал взвешивать все «за» и «против», думая главным образом о том, что пришельцы могли ведь и улететь, не заметив на Земле разумной жизни или не сочтя людей за разумных существ, — мало ли какие представления о разуме у этих существ?! Тогда получится, что человечество было как никогда близко к величайшему событию — к Контакту, и все же Контакт не состоится, хотя мог бы принести человечеству много пользы, в первую очередь, невообразимые знания. Он же, Юра Лютиков, студент МГУ, был к Контакту ближе всех из землян, и значит, ему не повезло больше всех.
В этот длинный, тягучий, резиновый день, когда стрелки всех часов ползли так медленно, словно часовые механизмы еле-еле справлялись с их тяжестью, Юра Лютиков пробовал писать отчет о практике на судне «А. К. Захаров», помогать дедушке, Ивану Васильевичу, окапывать в саду яблони, и у него не получалось ничего. Он дожил, наконец, до ужина, но аппетита не было. На улицу Юра вышел за полчаса до назначенной встречи с Галей.
Юра осмотрелся. В дачном поселке почему-то все шло точно так же, как в любой другой день, когда пришельцы не появлялись. Через улицу медленно и важно шествовал темно-серый кот Джеймс, владельцем которого был известный театральный критик. Джеймса, безусловно, никак не интересовало, существуют ли иные цивилизации и вступят ли они в Контакт с человечеством. Мимо Юры проехал на велосипеде его сосед дядя Саша, водитель троллейбуса. Другой сосед, Петр Сергеевич из дачи напротив, контролер фабрики музыкальных инструментов, вышедший с ведром за водой, завел было разговор о причудах погоды, но Юра отвечал невпопад. Никто из соседей не утруждал себя раздумьями о Контакте. Вдали земляне младшего и среднего школьного возраста упоенно играли в волейбол и тоже не помышляли ни о чем. Юра вздохнул и двинулся к западным воротам, где была назначена встреча. Краем глаза он успел еще заметить, что опять, кажется, надвигается дождь.
Но в другом конце улицы послышался нарастающий шум автомобиля. Юра остановился, пригляделся, узнал эту новенькую, оранжевого цвета машину, «Запорожец» самого последнего образца, и впервые за весь этот необыкновенный день обрадовался.
В Годуновку въезжал Леня Скобкин, лучший Юрин друг, его ровесник, начинающий журналист.
Леня был решительным, инициативным человеком; он умел принимать быстрые решения и стремительно их выполнять. Ему, конечно, Юра должен был рассказать обо всем в самую первую очередь.
КАКОЙ-ТО НЕЯРКИЙ, БЛУЖДАЮЩИЙ ОГОНЕК
— Говорю тебе, что никаких других толкований у нас нет! Тут нельзя сомневаться.
— Они из космоса, это пришельцы!
— Мы прошли по следам дважды — сначала туда, а потом обратно.
— Пришельцы крошечного роста!
— Да перестань ты, наконец, стучать! Это пришельцы, говорю тебе, это пришельцы!
Старомодный розовый абажур, доживавший свой век в дачной местности, под крышей террасы, раскачивался от резких порывов ветра. От этого тени на стенах шевелились, словно какие-то призрачные и невероятные существа. В третий раз за день на Годуновку налетела гроза, и сразу стало темно. Тугие струи дождя хлестали в стекла террасы, с грохотом разбивались о крышу и рассекали листву сада.
— Да перестань ты стучать, это правда, перестань стучать! — воскликнул Юра и стукнул кулаком по столу.
Пишущая машинка подпрыгнула. Леня Скобкин на минуту прервался и задумчиво оглядел Юру с головы до ног.
— Человечество на пороге Контакта! — убежденно сказал Юра. — Сегодняшний день может войти в историю! Но что нам теперь делать, мы пока не знаем.
Леня вздохнул и посмотрел на толстую красочную книгу «Тайны Юпитера. Том второй», лежащую рядом с машинкой. Было видно, что Леня напряженно думает.
— В просторных помещениях гулко отдаются шаги, — произнес он после паузы и вновь ударил по клавишам. — Можно было считать, что это шаги к Юпитеру, едва ли не самой загадочной планете Солнечной системы. Я быстро припомнил некоторые из ее загадок… — Здесь Леня остановился, поморщился и полез в книгу.
Юра сел на старый, пыльный диван. Потом он встал, опять взмахнул рукой и открыл рот.
— У меня задание, — примирительно сказал Леня. — Днем я был там, где пущена действующая модель Юпитера. Есть потрясающие снимки! Представляете: в маленькой камере впервые создана искусственная юпитерианская атмосфера, туда помещают бактерии, чтобы они…
— Но ведь это же правда! — взмолился Юра, и голос его задрожал. — Мы не могли ошибиться! Я прошел по этим следам даже дважды. Это точно следы обуви. «Они», наверное, во много раз меньше людей! Можно даже рассмотреть отпечатки крошечных гвоздиков… Я рассматривал, и к тому же… Галя, ну скажи ты тоже!
В стуке машинки наметились первые перебои.
— Ну, это уже слишком! — сказал Леня, понемногу начиная раздражаться; и снова полез в «Тайны Юпитера». — Я приехал специально, чтобы написать репортаж, потому что на даче никого нет, все в городе, никто не мешает. Это вам тут нечего делать, и от скуки вы накидываетесь на свежего человека! Какая еще крошечная обувь?! Что за гвоздики?!
Полистав книгу, он захлопнул ее и ткнул клавишу диктофона, стоящего на стуле. Молодой, бодры» голос увлеченно начал:
— …Атмосфера Юпитера, как известно, охвачена бурными конвентивными движениями. Ясно ли сам «конвентивными»? Если нет, я буду еще доступнее.
За окном ослепительно вспыхнула молния, удар грома потряс все вокруг. Розовый абажур испуганно замигал и погас: в сильные грозы в Годуновке всегда выключали электричество. В шум дождя снова вплелся голос из диктофона:
— …Температурные условия на Юпитере, ну, говоря проще, тепло там или холодно, вот в жару вам, например, жарко, а в мороз вы, конечно, мерзнете, легко понять, но можно сказать и еще проще, сказать ли?..
На ощупь найдя клавишу, Леня раздраженно остановил голос.
— Разумеется, это космические пришельцы, — продолжал бормотать Леня, разыскивая спички и свечку. — Годуновка — изумительное место для посадки. Космические корабли садятся тут издавна, удивительно, что пока их никто не заметил… А вот на Юпитере… Что же на Юпитере?.. Здесь еще не проложены космические маршруты, но вслед за экспериментом на Земле…
Его слова потонули в очередном раскате грома. А когда раскаты смолкли вдали. Юре вдруг показалось, что в шум дождя вплелся еще какой-то звук.
Он схватил Леню за руку, и тот удивленно замолк.
Несколько секунд спустя Юра понял, что звук этот существует на самом деле, а потом его услышали и все остальные.
То приближаясь к дому Скобкиных, то удаляясь от него, в саду словно летал какой-то громадный шмель. Его бархатный рокот временами совсем исчезал за шумом, но потом возникал вновь, перекрывая грохот воды, скрип деревьев и свист ветра.
Юра и Леня застыли на месте, напряженно вглядываясь в темноту. Галя отступила на несколько шагов назад, в самый угол террасы.
В темном саду, на высоте двух метров, возник какой-то неяркий, блуждающий огонек. Прочертив сложную извилистую линию, он исчез в пелене дождя.
Потом он вновь вынырнул из темноты; казалось, теперь он летит прямо на окна, он становился все ярче. Но в последний момент он резко свернул в сторону, пронесся перед самыми стеклами справа налево, и никто не успел толком ничего рассмотреть. Шум, похожий на рокот шмеля, медленно стих и больше не возвращался.
Не видя друг друга, Леня, Галя и Юра сидели на темной террасе и молчали. А когда дождь перестал, все смолкло и в тишине лишь стучали о землю капли, стекавшие с крыши, в саду вновь появился этот огонек. С прежним негромким рокотом он подлетел прямо к стеклам, прочертил перед ними сложную линию и исчез где-то в стороне. Потом появился перед самыми стеклами снова и опять отлетел. Он как будто приглашал выйти из дома; и Юра Лютиков (ноги у него были как деревянные) автоматически прошел через террасу к двери и распахнул ее настежь.
С улицы послышались чьи-то по-дачному легкомысленные голоса, и огонек в саду тотчас погас. Но спустя несколько минут, когда веселые голоса затихли, он вспыхнул опять и полетел к калитке. Оказавшись на улице, он повернул налево, в сторону леса.
У Лени Скобкина была журналистская реакция, и он был человеком действия. Он без промедления выскочил в сад и кинулся за огоньком. Но тут же вернулся на террасу, схватил фотоаппарат со вспышкой, схватил диктофон и тогда исчез окончательно. Справившись, наконец, с оцепенением, Юра и Галя бросились вслед.
Под потолком террасы вспыхнул розовый абажур: в Годуновке включили свет.
В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ТОЛЬКО НА ОДНУ ТРЕТЬ ГОТОВЫ К КОНТАКТУ
Гроза ушла на восток. Далеко за горизонтом еще вспыхивали время от времени ее отблески, но над дачным поселком, в просветах туч, уже были видны первые звезды. В теплом и влажном воздухе они казались особенно яркими, они были словно где-то совсем рядом, близко и внимательно следили за всем, что происходило на планете Земля.
Трава стала очень скользкой, ноги на ней разъезжались в стороны, и в конце концов Юра упал, оцарапав щеку еловой веткой и испачкав ладони в глине.
И тотчас же непонятно с какой стороны появился Шурик. Пес лизнул хозяина, все еще стоявшего на четвереньках, в щеку, почему-то сразу же отскочил в сторону и хрипло залаял. Где-то вдали, в Годуновке, ему отозвалось несколько других собак.
Юра встал и вытер руки о листья березы, ствол которой мутно светился во тьме. Было очень тепло, но он чувствовал, что его вот-вот начнет бить дрожь. В мыслях теперь ощущалось какое-то странное оцепенение, и они казались очень неповоротливыми и громоздкими.
Огонек все дальше и дальше уходил в лесную чащу.
И это путешествие вслед за ним — среди мокрых веток и листьев, между стволов, призрачно видневшихся во мгле, по скользкой траве запутанных троп — окончилось лишь спустя несколько десятков минут: огонек вдруг застыл на одном месте.
Он засиял в несколько раз ярче. Поднявшись вверх, огонек, подобно прожектору, осветил не очень большую поляну, посредине которой была собрана груда хвороста. И на глазах эта груда начала шевелиться, словно кто-то разгребал эти ветки изнутри, стремясь поскорее выбраться из-под них на свет.
Ветки хвороста были разбросаны в одно мгновение. Летучий огонек над поляной увеличил яркость еще больше, стало светло почти как днем. Потом послышался не очень громкий, мелодичный и протяжный звук. На каком-то неизвестном музыкальном инструменте как будто бы исполнялась простейшая мелодия.
Леня Скобкин лихорадочным движением включил диктофон.
В центре поляны, на том месте, где только что был хворост, ясно обозначилось сооружение, не похожее ни на что. Сферические стенки из прозрачного материала, блестевшего в сильном свете, заключали в себе невероятное переплетение самых различных фигур — кубов, шаров, треугольников, кругов, — объемных и плоских, больших и маленьких. В хаосе фигур то и дело вспыхивали и тут же погасали огоньки всех цветов. Сферическая прозрачная оболочка неведомого сооружения в длину имела не больше трех метров, не больше полутора в ширину и в высоту лишь полметра.
Мелодия, плывущая над поляной, постепенно усложнялась, звуки становились торжественней, весомее; и эта мелодия вдруг оборвалась, не дойдя до конца.
На вершине сооружения возникло несколько крошечных фигурок. Они были в одинаковых, ослепительно оранжевых одеждах, головы их были закрыты прозрачными шлемами. Эти фигурки были точными копиями человеческих, лишь уменьшенными во много раз, но они не были людьми.
А люди, трое землян, пришедшие сюда вслед за огоньком-путеводителем, застыли на месте, не в силах сделать ни одного движения, не в силах вымолвить слова. И они увидели, как эти оранжевые фигурки по какой-то крошечной лестнице спустились на землю, как из недр сооружения появился, легко пройдя прямо сквозь прозрачную стенку, неведомый аппарат и как все фигурки столпились вокруг него, словно чего-то ждали.
Леня Скобкин вышел из оцепенения первым. Он покрутил головой и взялся за фотоаппарат. Несколько раз вспыхнул блиц его «Зенита».
Потом они увидели, как из неведомого аппарата со свистом вырвалась струя ярко-зеленого газа. Газ начал превращаться в облачко, и скоро оно нависло прямо над их головами.
У газа был резкий и ни с чем не сравнимый запах. Он оказывал странное, успокаивающее действие. Все происходящее вокруг начинало казаться обычным и естественным, все это было в порядке вещей, нечего было опасаться, надо было только смотреть, слушать, не думать ни о чем постороннем. И даже Шурик немного успокоился: только что он лаял не переставая, хотя и боялся подойти к центру поляны поближе, а теперь притих, сел на землю и вдруг даже завилял хвостом.
Аппарат негромко загудел, передняя его панель осветилась.
Крошечные фигурки рядом с ним все еще сохраняли свои позы ожидания. Потом панель погасла, аппарат издал протяжный вздох, словно был живым существом, одна из фигурок подняла руку и что-то показала остальным. Тогда они тотчас засуетились вокруг аппарата, производя непонятные манипуляции.
Превращаясь во что-то иное, аппарат стал меняться на глазах. Он раздавался вверх и вширь и становился вес более плоским. В конце концов он стал чем-то вроде не очень большого киноэкрана, поднятого вверх на двух вертикальных штырях. Экран осветился, по нему пошли неясные полосы и волны, потом они исчезли, и несколько секунд экран горел ровным голубым светом.
И наконец, складываясь в слова, слева направо по экрану побежали ярко-красные буквы:
МЫ ИЗ ДАЛЕКОГО КОСМОСА. ВАШ ЯЗЫК ИЗУЧИЛИ. МЫ ВАС ПОЙМЕМ. МОЖЕТЕ ГОВОРИТЬ.
Леня Скобкин ответил первым. Он сделал еще несколько снимков и задал вопрос:
— Когда это вы успели изучить наш язык?
Его удивление исчезло совсем. Контакт должен был состояться рано или поздно, и вот он состоялся, ничего невероятного в этом не было, теперь интересно выяснить детали и подробности.
Надпись на экране сменилась другой:
ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЛАКО НАД ВАШИМИ ГОЛОВАМИ. ТЕПЕРЬ МЫ ЗНАЕМ, КАК ВЫ ПИШЕТЕ. БУДЕМ ПИСАТЬ, ВЫ ЧИТАЙТЕ: САМИ ГОВОРИТЕ ВСЛУХ. МЫ УСЛЫШИМ И ПОЙМЕМ.
— Но кто вы, откуда?
ПЛАНЕТА ПИФЕЯ. МЫ ПИФЕЯНЕ. ВХОДИМ В ГАЛАКТИЧЕСКУЮ КОНВЕНЦИЮ. ЗДЕСЬ ОКАЗАЛИСЬ СЛУЧАЙНО. СОВЕРШАЛИ ГРУЗОВОЙ РЕЙС. ПРОИЗОШЛА АВАРИЯ. ВЫНУЖДЕННАЯ ПОСАДКА. ПОЛОЖЕНИЕ ТРУДНОЕ.
— Вы попали на Землю, — сказал Юра.
Его тоже все меньше и меньше изумлял факт пребывания на его родной планете пришельцев из космоса. Завязывался интересный, деловой разговор между представителями двух разумных цивилизаций, только и всего.
— Мы земляне. Мы вам очень рады. Конечно, мы вам поможем. У нас есть ученые, конструкторы тоже есть.
ЗЕМЛЮ ЗНАЕМ. ГАЛАКТИЧЕСКАЯ КОНВЕНЦИЯ НАБЛЮДАЕТ ДАВНО. В КОНТАКТ НЕ ВСТУПАЕМ. РАНО. НЕЛЬЗЯ. ВЫНУЖДЕНЫ ВСТУПИТЬ В КОНТАКТ С ВАМИ, ПОТОМУ ЧТО ДВОЕ ИЗ ВАС ВИДЕЛИ СЛЕДЫ РАЗВЕДЧИКОВ. ЧТОБЫ ПРЕДУПРЕДИТЬ НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫЙ ХОД СОБЫТИЙ, ДАЛИ ПОНЯТЬ, ЧТО ЖДЕМ ВАС ЗДЕСЬ. ВЫ ПОНЯЛИ.
Крошечные фигурки людей с Пифеи выстроились в один ряд. Теперь их можно было рассмотреть получше. Лица пифеян под шлемами были похожи на человеческие, но волосы оказались зеленого цвета, а кожа — голубой.
— Мы вам поможем! — твердо пообещал Юра. — Вы только скажите, что вам надо. Вы, пожалуйста, не думайте, что раз мы сами не летаем в далекий космос, значит, ничего не можем и с нами нельзя вступить в Контакт. С нами можно, мы уже на пороге…
ЗЕМЛЯНЕ К ЭТОМУ НЕ ГОТОВЫ. ПО УСТАВУ КОНВЕНЦИИ ЕЕ ЧЛЕНЫ ВСТУПАЮТ В КОНТАКТ ЛИШЬ С ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ, СТЕПЕНЬ РАЗВИТИЯ КОТОРЫХ, ОБРАЗ СУЩЕСТВОВАНИЯ, УРОВЕНЬ ЗНАНИЙ И ВНУТРЕННЯЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВА ОТВЕЧАЮТ 78 ПУНКТАМ НОРМАЛЬНОГО И ВСЕОБЩЕГО УСТАВА. ВЫ ПОКА УДОВЛЕТВОРЯЕТЕ ТОЛЬКО 26. В КОНТАКТ РАНО. В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ТОЛЬКО НА ОДНУ ТРЕТЬ ГОТОВЫ К КОНТАКТУ. НАБЛЮДАТЕЛИ КОНВЕНЦИИ СЛЕДЯТ ЗА ЗЕМЛЕЙ ВСЕ ВРЕМЯ — ВЫ НИКОМУ О НАС НЕ РАССКАЖЕТЕ.
Возникла пауза. От неожиданного поворота дела Юра, Галя и Леня ощутили некоторую растерянность.
РАССКАЖИТЕ НАМ О СЕБЕ. КТО ВЫ. МЫ ПОКА БУДЕМ ДУМАТЬ.
— Я — Юра, — растерянно сказал Юра. — Юра Лютиков, но можно, конечно, и просто Юра. Его зовут Леня, у нас дачи рядом, мы дружим с самого детства. А это вот Галя. Она… ну, в общем…
ЮРА. ГАЛЯ. ЛЕНЯ. ЧЕМ ЗАНИМАЕТЕСЬ? КАКУЮ ПРИНОСИТЕ ПОЛЬЗУ В СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ ВАШЕЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ?
Немного подумав, Юра ответил:
— Если говорить обо мне, то я скоро начну изучать жизнь океана. Когда кончу университет. Вернее, жизнь его обитателей, а еще вернее… С «морским змеем» у нас пока во многом еще неясно, и вот я поставил своей целью…
Леня, заходя с разных сторон, продолжал щелкать затвором фотоаппарата. Потом он коротко сообщил:
— Я тоже учусь. На факультете журналистики. Сейчас я прохожу практику в газете. Сегодня мне надо было обязательно написать один репортаж, но какой теперь репортаж, если произошел первый Контакт?
Вспыхнувшая надпись перебила:
УТОЧНИТЕ, КАКИЕ ИЗВЕСТНЫ НА ЗЕМЛЕ ВИДЫ ЭНЕРГИИ. В ГРУЗОВЫЕ РЕЙСЫ НЕ БЕРЕМ ПОДРОБНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ НАБЛЮДАЕМЫХ МИРОВ. НЕ ПОМНИМ. УТОЧНИТЕ.
— Атомная, конечно, в первую очередь, — ответил Леня. — Энергия расщепления ядра. Она для нас в настоящий момент…
НЕ ПОДХОДИТ. НЕ ЗНАЕМ НИЧЕГО ПОДОБНОГО.
Леня недоверчиво воззрился на пришельцев.
— Как это не знаете? Ведь в процессе развития неминуемо… Но тогда, может быть, электрическая?
НЕ ЗНАЕМ.
— Еще паровая энергия, — добавил Юра, — но она, видите ли, устарела. Вот если бы вы к нам, скажем, в прошлом веке…
НЕ ЗНАЕМ.
Возникла пауза.
— Есть еще, — подумав, сказала Галя, — энергия падающей воды. — Она подумала еще немного. — Или вот, может быть, ветряная?
НЕ ЗНАЕМ.
Шеренга пришельцев распалась. Они встали в тесный кружок и как будто стали о чем-то совещаться, не обращая больше внимания на землян. На экране теперь мелькали, быстро сменяя друг друга, только обрывки отдельных фраз. Фразы были довольно странными, и, казалось, они не имели никакого отношения к тем, кто их читал, а были фрагментами разговора пришельцев между собой:
НИ ОДИН ВИД ЭНЕРГИИ… ЦИВИЛИЗАЦИЯ ДАЛЕКО НЕ РАЗВИТА… ОНИ ОЧЕНЬ БОЛЬШИЕ И СИЛЬНЫЕ… МНОГО ЛИ НАМ ЭНЕРГИИ… ГЛАВНОЕ ТОЛЬКО ДЛЯ ВЗЛЕТА… ЦИВИЛИЗАЦИЯ НЕ РАЗВИТА… КОНЕЧНО, ПОКА ТРАТЯТ МНОГО ЭНЕРГИИ ВПУСТУЮ… НЕ ЗНАЮТ, КАК НАДО… МЫСЛЬ ХОРОШАЯ И УМЕСТНАЯ — ТЕХНИЧЕСКИ НЕСЛОЖНО ПЕРЕОБОРУДОВАТЬ…
Кружок пришельцев распался, они снова встали шеренгой.
ВЫ МОЖЕТЕ НАМ ПОМОЧЬ. ТОЛЬКО О НАС НЕ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ НИКТО, КРОМЕ ВАС. В КОНТАКТ ЗЕМЛЕ ЕЩЕ РАНО. БУДЕТ ХУЖЕ, ЕСЛИ ЭТО ПРОИЗОЙДЕТ СЕЙЧАС. ЕСТЬ ПЕЧАЛЬНЫЕ ПРИМЕРЫ. ВЫ ТРОЕ НАМ ПОМОЖЕТЕ.
— Как же мы вам поможем? — хмурясь, спросил Юра. За землю и за землян он обиделся.
Один из пришельцев вышел вперед. Он повернулся к сферическим полупрозрачным стенкам своего космического корабля и сделал руками какой-то жест. Тотчас же из недр звездолета показался еще один невообразимый аппарат. Пройдя сквозь стенку, он остановился рядом с экраном и здесь совершил целый ряд сложных превращений, пока не стал плоским предметом размером с небольшую книгу. Предмет светился изнутри нежно-розовым светом.
ЭТО РОМРОЙ. МЫ ВОЗЬМЕМ ФИЗИЧЕСКУЮ ЭНЕРГИЮ САМИХ ЖИТЕЛЕЙ ЗЕМЛИ. ЛИШНЮЮ ЭНЕРГИЮ ТУ, ЧТО ОНИ РАСТРАЧИВАЮТ ВПУСТУЮ, БЕЗ ВСЯКОЙ ПОЛЬЗЫ ДЛЯ СЕБЯ.
СЛОЖНЕЙШЕЕ УСТРОЙСТВО ТОНЧАЙШЕЙ НАСТРОЙКИ.
Действие зеленого облака было, по-видимому, очень стойким. Все еще не удивляясь ничему, земляне ознакомились с появившимся на экране целым рядом положений, которые, в общем, свелись к следующему:
1. Лишней, ненужной землянину физической энергией считается та, что он расходует не на совершенствование и развитие земного общества или себя самого, или какой-либо другой личности, или на необходимый, разумный отдых (количество отдыха имеет строгие индивидуальные границы, зависящие от многих конкретных причин), а тратит впустую или на действия, направляемые обществу или себе во вред.
2. Точное и всеобъемлющее знание общих путей рационального развития любой цивилизации позволят пифеянам безошибочно определить, какую энергию можно считать ненужной землянам.
3. Лишняя физическая энергия будет аккумулироваться в устройстве под названием Ромрой. Ромрой включается, когда землянин или группа землян расточают свою физическую энергию впустую или во вред.
4. Ромрой — это сложнейшее устройство тончайшей настройки, которое самостоятельно и мгновенно принимает решение о пользе того или иного действия землян. Если Ромрой оценивает энергию, затрачиваемую на это действие, как бесполезную или вредную, он отнимает ее у растратчиков и аккумулирует в себе. Радиус действия Ромроя — около десяти шагов землянина.
5. Трое землян могут помочь пифеянам, собрав в Ромрое достаточный запас бесполезной или вредной энергии своих собратьев. Юра, Галя и Леня могли сразу взять Ромрой с собой и завтра дать пифеянам ответ, согласны ли они оказать такую помощь.
…Одни из пришельцев подошел к землянам вплотную, и Ромрой как на невидимой ниточке двинулся вслед за ним. Пес Шурик лениво поднялся (он был вдвое выше пифениина), тщательно обнюхал инопланетянина, облизнулся и снова сел.
Я АГРИТЕЙ. Я КОМАНДИР КОРАБЛЯ — Я АГРИТЕЙ.
Несколько минут, высоко подняв голову, Агритей снизу вверх пристально вглядывался в лица трех коренных обитателей Земли. Потом на экране вспыхнула другая надпись:
В ТОМ, ЧТО ВЫ ВСЕ СОХРАНИТЕ В ТАЙНЕ, НИСКОЛЬКО НЕ СОМНЕВАЕМСЯ.
— Любопытно, а что бы вы делали, если бы мы вам не помогли? — все еще хмурясь, поинтересовался Юра.
НАМ БЫ ОКАЗАЛИ ПОМОЩЬ ИЗ КОСМОСА. НО ЭТО НЕ СКОРО. ЗАДЕРЖКА НЕ ОЧЕНЬ ЖЕЛАТЕЛЬНА.
Галя наклонилась и подняла с земли Ромрой — аккумулятор энергии, растрачиваемой впустую.
Под утро начинающему журналисту Лене Скобкину стало сниться, что космические пришельцы, самые разнообразные, посыпались с неба дождем. Когда он проснулся, то не мог сразу вспомнить, что снилось, но ощутил какое-то неприятное чувство. Было очень похоже, что он не сделал чего-то важного, такого, что надо было сделать во что бы то ни стало. Несколько мгновений он лежал, прислушиваясь к тому, что происходило в душе, а затем его словно ударил электрический ток.
Вчера вечером он должен был написать репортаж. Написал ли? В памяти почему-то был на этот счет провал. Почему?
Он вскочил с кровати и мигом оделся.
И сразу же увидел на столе маленькую стопку машинописных страниц.
Леня вытер ладонью лоб и несколько долгих минут не отрываясь смотрел на стол. Память, как магнитофонная лента, только включенная на очень большую скорость, лихорадочно стала воспроизводить небывалую и неправдоподобную вереницу вчерашних событий. В них нельзя было верить, они могли разве что только присниться, но все-таки они были, состоялись на самом деле.
На столе лежал готовый репортаж. Он был написан вчера вечером, и написан с помощью пифеян всего за несколько минут. Капитан Агритей, не забывший о том, что одному из землян надо написать репортаж, отдал ему для этого последние запасы энергии своего корабля.
В том, что земляне сохранят в тайне свою встречу с пришельцами, пифеяне нисколько не сомневались. Встреча не должна была что-нибудь существенно менять в жизни землян; а раз так, Леня, как утверждали пришельцы, обязан был вернуться к своему репортажу, оборванному на полуслове. И, вручив землянину какой-то крошечный прибор, похожий на лампочку от карманного фонаря, Агритей объяснил, что с ним надо делать в тот момент, когда Леня вернется домой, чтобы продолжить работу.
Действие зеленого облака еще долго продолжало сказываться. Вернувшись в Годуновку около одиннадцати часов вечера, Юра, Галя и Леня разошлись, ничего не обсуждая и даже ни о чем не говоря. У себя дома Леня прежде всего спрятал Ромрой в шкаф, а затем действительно сел за пишущую машинку. Выполняя указание капитана, он положил прибор, похожий на лампочку, перед собой, сосредоточился на мысли о том, что надо работать, и сразу начались чудеса.
В Леню Скобкина вдруг словно влился громадный и бурный поток энергии. Поток требовал стремительности, быстроты. Он легко подхватил все мысли, сосредоточенные на работе, и они понеслись вперед, казалось, со скоростью света. Движения рук стали столь же стремительны, руки догоняли мысли. Это было ни с чем не сравнимое состояние. С реактивной, немыслимой быстротой Леня печатал на машинке, перечитывал, печатал дальше, на ходу исправляя слова и абзацы; и через несколько минут репортаж был готов. С его последним словом иссякла энергия, переполнявшая Леню, а сам чудесный прибор сразу же растворился в воздухе…
Леня все стоял, продолжал смотреть и думал. Сквозь разноцветные окна на террасу вливался поток теплого, наполненного солнцем света. Было около девяти часов утра. Утро было прекрасным и очень земным, обыденным, и ничто не напоминало о вчерашнем.
Но где-то там, в лесу, под грудой хвороста, был спрятан космический корабль цивилизации пифеян, и сегодня пришельцы ждали ответ: помогут им трое жителей Земли или не помогут.
МЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО ИМ ПОМОЖЕМ
Галя Попова была серьезной, эрудированной и целеустремленной.
— По всей вероятности, между собой они общаются ультразвуком, — предполагала она, задумчиво сдвинув брови. — Поэтому мы их и не воспринимаем. Этим объясняется появление экрана с надписями. Хотя, с другой стороны, с их техническим уровнем не трудно, наверное, и трансформировать. Какая-нибудь установка — и мы бы услышали их голоса. Не знаю!..
— И я тоже не знаю, — ответил Леня Скобкин и сделал еще один глоток. — Боюсь, нам вообще останется неясным их технический уровень. Пока я знаю только одно: я представлял инопланетян совсем по-другому. И разве я один? Вот, например, во время практики в прошлом году я был на симпозиуме по проблемам возможной связи с внеземными цивилизациями…
Но досказать, что произошло на симпозиуме, он не успел — Юра Лютиков громко стукнул дном своей кружки о стол.
— Тоже мне, космические пришельцы! — сказал он ядовито и презрительно. — Ведь это просто куклы! Подумаешь, они знают о нас все, мы для них прямо инфузории под микроскопом, они знают, что нам надо делать, а что нельзя!..
— …и у меня было задание: опросить всех участников симпозиума, как они представляют себе внешность предполагаемых братьев по разуму. Так вот: мнения разделились. Некоторые ученые считали, что внешне инопланетяне должны быть похожи на людей. Другие допускали, что они на людей могут быть не похожи. Но вот такими их не представлял никто! — Леня договорил и снова взялся за кружку.
Галя посмотрела на Юру долгим взглядом — под этим взглядом в Юре словно бы начала происходить какая-то еще не заметная глазу перемена — и ответила:
— Совершенно естественно, что они знают гораздо больше, чем мы. У них совсем другой уровень развития. Цивилизация посылает корабли в далекий космос, к другим звездам, давно входит в Галактическую конвенцию. Нам все это предстоит еще очень не скоро. А в том, что касается их облика, так в таком облике нет ничего плохого. Очень милые, симпатичные эти пифеяне, прямо игрушечные…
Юра отвернулся.
— Вот об этом я и говорю! — хмуро бросил он в сторону. — Какие-то куклы, а столько о себе мнят! А летают… Ну, летают, конечно, но как? Катастрофы у них, наверное, случаются одна за другой, ведь это же надо — потерпеть аварию и спрятать звездолет в хворосте. Звездолет!!!
— Очень умелая маскировка, — ответила Галя. — Любопытно, где бы ты спрятал свой звездолет, если бы прилетел к ним и тоже не хотел вступать в Контакт?
— Я к ним пока не собираюсь лететь, — хмуро ответил Юра. — Мне пока очень хорошо на Земле. Даже вот в такую жару.
И на несколько минут все замолчали, взявшись за свои кружки.
Это утро действительно оказалось слишком жарким. Асфальт железнодорожной платформы разогрелся так, что, казалось, вот-вот прожжет подошвы. Зноем дышали раскаленные рельсы и шпалы. Небосвод сверкал ослепительной, ничем не затуманенной голубизной.
Электрички, время от времени проходившие в ту или иную сторону, тоже были раскалены до последнего предела. У платформы Годуновка они задерживались лишь на пять-шесть секунд, а потом громко хлопали створками пневматических дверей и брали разбег с места в карьер, словно стремились скорее охладить себя ветрами больших скоростей. Электрички тоже были почти пусты: утреннее время «пик» уже миновало. Платформа тоже была почти пустой. И лишь возле «Двуликого Януса» — так какой-то образованный человек окрестил киоск «Пиво — квас», из которого пивом торговали с одной стороны, а квасом с другой, противоположной, — собралась не очень большая, но оживленная группа людей. Спасаясь от жары, Юра, Галя и Леня десять минут назад подъехали к станции на оранжевом «Запорожце», и здесь, рядом с «Двуликим Янусом», началось первое в истории человечества совещание: помочь космическим пришельцам пли нет.
Сделав еще глоток, Леня посмотрел туда, где было пропыленное и пустое шоссе. Машина стояла на обочине. На переднем сиденье лежали страницы готового репортажа.
— Так вот, — сказал Леня, — перед нами сейчас три возможности. Или мы сообщаем человечеству о пришельцах, или мы помогаем им собрать эту ненужную людям энергию., как они просят, и никому про них не говорим, или не помогаем, но все равно не говорим. Давайте начнем с первой возможности.
— Конечно, мы никому о них не сообщим, — быстро ответила Галя. — Они ведь просят об этом и предупреждают, что человечеству будет хуже, если оно сейчас вступит в Контакт. А что касается двух других возможностей, о чем же здесь говорить? Мы обязательно им поможем! — Она на мгновение остановилась, а потом заговорила все горячей: — Ведь это наш долг! Они на нашей планете! И они обратились к нам, именно к нам, с просьбой о помощи, разве не так? Мы соберем им эту энергию! Оба вы думаете точно так же, я знаю. Ну, Юра!
Юра отозвался не сразу. Сначала он взял свою кружку и, глядя куда-то в сторону, допил ее содержимое до конца. Потом поставил кружку на столик и устремил взгляд в землю.
— Я думаю, Галя, пожалуй, права, — ответил он мрачно. — Они ведь ни капли не сомневаются в том, что мы о них никому не расскажем. Так о чем же здесь говорить? — Он продолжал смотреть в землю. — Это простая порядочность, как же мы можем их обмануть? Но от своих слов, — голос Юры окреп, — я не отказываюсь: это куклы, самые настоящие куклы, их внешний вид просто насмешка над всеми нами.
Леня кивнул, сделал два больших глотка и со стуком поставил кружку.
— Ну, а ты? — спросила Галя.
Что-то заставило Леню еще раз кинуть взгляд в сторону «Запорожца», который всего месяц назад он выиграл по лотерее.
— Они, как мне кажется, совсем неплохие ребята, — ответил он с некоторой грустью. — Значит, я думаю точно так же, как вы: мы им поможем. А когда-нибудь они, может быть, позволят мне об этом написать. Вы только представьте, что бы я мог написать! Но я понял, что пока нельзя, и значит, нечего об этом говорить! — Тон его изменился: — Значит так, Ромрой я сейчас возьму с собой. В городе больше людей, и, может быть, уже сегодня он немного зарядится. А вы сегодня днем сходите к ним и объявите, что мы им поможем. К вечеру, часам к девяти, я вернусь в Годуновку, и мы решим, как приняться за дело всерьез.
— Физическая энергия, растрачиваемая впустую или идущая во вред, — медленно произнес Юра, покачивая головой. — Ведь это же надо придумать! Кому бы такое могло прийти в голову?!
Оглядевшись по сторонам, Леня полез в карман брюк. Достав Ромрой, он положил его на стол рядом с кружками, и три головы склонились над невероятным, загадочным прибором, сделанным неизвестно где. Они впервые рассматривали его как следует и со всех сторон.
Больше всего Ромрой походил на маленькую книгу. На его левом торце был даже какой-то золотистый узор, как на книжном корешке. Весил он гораздо меньше, чем можно было предположить по его объему. На передней «обложке» располагались какие-то штриховые линии, образующие совершенно непонятный орнамент, в котором, однако, чувствовался некий смысл, угадывалась непонятная закономерность. Вся поверхность Ромроя казалась полупрозрачной, и сквозь нее откуда-то из глубин неведомого аппарата струился розовый свет. Весь правый торец прибора занимала шкала, похожая, например, на шкалу настройки транзистора, но без цифр, а лишь с делениями, расположенными на одинаковом расстоянии друг от друга. В правом конце шкала пересекалась толстой красной линией. До красной черты, обозначавшей, вероятно, предел необходимой для старта корабля энергии, должна была дойти зеленая стрелка, сейчас находившаяся в левом конце шкалы.
Но стрелка уже отошла в сторону от первого, нулевого деления. И это могло означать только одно: Ромрой уже заработал, успел уже зарядиться первыми крупицами лишней энергии землян.
Первым это обнаружил Юра: он растерянно осмотрелся по сторонам и воскликнул:
— Да ведь он уже заработал, смотрите!
— Ничего я не понимаю. — Галя удивленно подняла брови. — Ведь здесь…
Леня Скобкин кинул быстрый взгляд на шкалу, и его лицо осветилось улыбкой.
— Это от пива, — сказал он уверенно. — Дело яснее ясного: Ромрой почерпнул энергию с той стороны палатки. Ну, понятно, он ведь действует в радиусе нескольких метров. Вероятно, когда тратишь энергию на то, чтобы пить пиво, в конце концов она начинает идти не на совершенствование общества или отдельных личностей.
Прогрохотала еще одна электричка. Из нее вышел единственный пассажир — грузный человек с раскрасневшимся лицом. Сойдя на платформу, он сразу же уверенно направился к «Двуликому Янусу». Леня, Юра и Галя плотнее сдвинулись вокруг своего столика, закрывая Ромрой от постороннего взгляда. Но, дойдя до угла, человек повернул туда, где торговали пивом.
С той стороны палатки донесся его громкий, изумленный голос.
Леня схватил Ромрой, спрятал его в карман и кинулся к противоположной стороне «Двуликого Януса». Юра и Галя побежали за ним.
Их ожидало удивительное и живописное зрелище.
Все, кто пил пиво, кроме только что подошедшего человека с красным лицом, неподвижно застыли, словно бы остановленные мановением некой волшебной палочки. Позы этих людей были самыми красочными, полными жизни, только прерванной в один момент удивительной и могущественной силой.
Продавщица, коренастая женщина в потемневшем от пива халате, с потрясенным выражением лица бегала среди всех этих остановившихся людей и с дрожью в голосе уговаривала их немедленно прекратить, обещая в противном случае вызвать милицию. Но никто не внимал ее просьбам, никто не шевелился: каждый из этих людей выглядел так, будто бы его внезапно отключили от действительности и неизвестно, сколько пройдет времени, прежде чем он снова окажется включенным. Лица большинства были, пожалуй, вполне осмысленными, на них отражалось разве только безграничное удивление и испуг.
Леня улыбнулся, а затем отступил. За ним отступили и Юра с Галей. Вернувшись к столику, Леня допил свой квас.
— Вы понимаете? — спросил он потом, продолжая улыбаться. — Ведь Ромрой отобрал у них всю энергию целиком, у них нет сил даже пошевелиться, он решил, что она вся у них теперь пропадает впустую или идет во вред. Вот, значит, как работает аккумулятор.
Галя вновь была серьезной.
— Интересно, — задумчиво сказала она, — много ли можно собрать на Земле ненужной энергии?
Леня достал ключ от «Запорожца» и пошел к машине.
— Да уж ее-то, наверное, если над этим задуматься, вполне хватает, — бросил он на ходу через плечо. — Посмотрим, быстро ли зарядится Ромрой?..
Часть вторая
ЭЛЕКТРОСКРИПКА И ЭЛЕКТРОВИОЛОНЧЕЛЬ
Заведующий отделом, кутаясь в облака лилового табачного дыма, сократил репортаж о модели Юпитера на четыре абзаца, зачеркнул несколько слов и предложений и вписал вместо них другие, а потом велел Лене найти заголовок получше. Леня вернулся к своему столу, обхватил голову руками и стал искать. Перебрав в уме шесть или семь вариантов, он остановился, наконец, на более или менее подходящем и снова пошел в комнату к заву. Заведующий неопределенно хмыкнул, поставил в верхнем углу правой страницы свою подпись и велел сдать материал в секретариат.
Кажется, получилось не так уж плохо.
Ответственный секретарь прочитал репортаж за две минуты, рассеянно взглянул в угол, где стояла большая корзина, и попробовал содрать наклейку с новым заголовком. Не сумев этого сделать, он спросил, как репортаж назывался раньше, тут же решил, что раньше было как раз то, что надо, и, ничего не объясняя, принялся энергично черкать текст шариковой ручкой с ядовито-зеленой пастой.
У него на столе все время звонил телефон. Ответственный секретарь снимал трубку левой рукой и, разговаривая, ни на секунду не отрывался от дела. Через пять минут он выправил последнюю фразу, поставил закорючку, служившую ему подписью, и велел перепечатать репортаж набело.
Леня схватил многострадальные страницы и кинулся в машбюро. Стоя над машинисткой Леночкой, он следил, как из-под каретки идет обновленный текст, морщился и давал себе обещания впредь никогда в жизни ничего больше не писать, прекрасно понимая при этом, что обещания, конечно, он не сдержит. Четверть часа спустя, немного остыв, он отнес перепечатанный репортаж в секретариат, перевел дух и отправился к заведующему отделом: выяснить, что он должен делать дальше.
В два часа Леня прочитал гранки. В набранном виде репортаж выглядел, несмотря ни на что, весьма неплохо. Чтобы он стал еще лучше, Леня переписал один маленький абзац, заменил несколько слов и наконец полюбовался подписью «Л. СКОБКИН».
В отделе в этот момент никого не было — все шесть сотрудников разъехались кто куда, в поисках новостей. Леня решил дать себе короткую паузу отдыха, и его рука словно сама собой, помимо воли, потянулась к верхнему ящику стола. Он выдвинул его и взглянул на Ромрой. В дневной суматохе он, кажется, уже начинал забывать о его существовании.
Стрелка аккумулятора сдвинулась еще правее, — ненамного, но сдвинулась. Леня покачал головой. Выводы, впрочем, сделать было не так уж трудно: конечно, часть энергии сотрудников отдела пропадала впустую — виной тому были недостаточно умелая организация труда, иной раз недостаток опыта и тему подобные объективные и субъективные причины. Примером потери энергии был хотя бы вот этот заголовок — сколько совершилось лишней работы, прежде чем остановились на том, что было с самого начала. Но без подобных потерь, впрочем, пока еще, вероятно, не могла обойтись ни одна из областей человеческой деятельности.
На столе зазвонил телефон, и Леня машинально захлопнул ящик. Ответив читателю (читателю необходим был февральский номер газеты за позапрошлый год), Леня встал и снова пошел в комнату к заведующему отделом. От всей этой дневной суматохи он уже начинал ощущать легкую усталость. Но редакционный день, обычный день практики в газете, был еще в самом разгаре. А что другое, в конце концов, нужно репортеру-газетчику, если это, конечно, настоящий репортер-газетчик, как не такие головокружительные скорости, мгновенная смена впечатлений, бурный водоворот дел?
Да, рабочий день Лени Скобкина, начинающего журналиста, еще далеко не был завершен — впереди его ждало происшествие весьма необычное и надолго оставшееся в памяти у многих людей.
Около четырех часов дня Леня остановил свой «Запорожец» у небольшого здания современной архитектуры, форму которого не так-то легко описать словами. Только что он побывал в Ботаническом саду на открытии Международной выставки редких орхидей (можно было дать небольшую информацию), а до этого встретился с известным археологом, недавно вернувшимся с раскопок.
Леня положил в карман диктофон и выбрался из машины. Подойдя к подъезду здания удивительной формы, он задергался перед свежеукрепленной табличкой, объявлявшей, что именно здесь находится единственная в своем роде, но уже знаменитая музыкальная школа, детище научно-технического прогресса. Из распахнутых настежь окон неслись непривычные, какие-то неземные тембры знакомых мелодий — здесь занимались электромузыкой, искусством частью сегодняшнего, но большей частью завтрашнего дня. Лене было известно, что сейчас здесь происходил прием в классы новейших, только что сконструированных экспериментальных инструментов — электроскрипки и электровиолончели. О перспективах развития новых инструментов, о людях, играющих на них, можно было, наверное, сделать неплохой материал.
Из окна донесся особенно неземной звук, и рука репортера словно сама собой потянулась к карману, в котором лежал Ромрой. Отдернув руку, Леня перешагнул порог школы и оказался в просторном зале, по стенам которого, в больших застекленных витринах, разместились образцы новейших электромузыкальных инструментов. Но Леня не смог как следует рассмотреть образцы: зал был густо заполнен. Очень озабоченные папы и мамы держали за руки девочек и мальчиков того самого возраста, когда, видимо, лучше всего начинать учиться игре на электроскрипке и электровиолончели. На лицах многих девочек и мальчиков читалась грустная покорность судьбе, унылая готовность ко всему. Другие лица дышали озорным любопытством. Но некоторые из этих детей выглядели так, словно пришли как раз туда, куда им надо было прийти.
Леня окунулся в густую толпу, чтобы пройти сквозь нее к дальней двери с табличкой: «Детям входить сюда. Родители, соблюдайте очередь!», и Ромрой немедленно заработал. Вокруг Лени в радиусе нескольких шагов многие вдруг застыли без движения, в тех самых позах, в каких были секунду назад, не подозревая, что вот сейчас их выключат из действительности.
В зале послышались первые изумленные возгласы. Несколько мальчиков озорного вида вдруг залились смехом, показывая пальцами на застывших, как на фотокадре, людей. Кто-то задел стекло витрины локтем, и на пол посыпались осколки. Нервный женский голос велел немедленно прекратить всякие безобразия.
Леня шагнул дальше, и вместе с ним переместился крут действия Ромроя. Впереди застыли другие люди. Сзади некоторые обрели способность двигаться и испуганно начали переговариваться друг с другом. Леня отступил назад и стал пятиться к двери. В зале нарастали шум и напряжение; лучше всего в подобной ситуации было незаметно скрыться, пока никто не знает о виновнике происходящего, забыв, увы, на время о возможном материале о юных электроскрипачах и электровиолончелистах.
Сидя за рулем «Запорожца», Леня с нетерпением достал из кармана Ромрой. Стрелка аккумулятора энергии, пропадающей впустую, заметно подвинулась вправо. Понемногу Леню начинал разбирать смех — забавными были лица людей, застывших в тот момент, когда они отдавали свою энергию. Он спрятал аккумулятор в карман. Интересно, как прошла вторая встреча с пифеянами у Юры и Гали? Леня Скобкин нажал педаль газа, и оранжевый «Запорожец» с места набрал скорость.
У ВАС ЕСТЬ ТОЛЬКО ДВА ЗЕМНЫХ ДНЯ
В лесу густо пахло нагретой хвоей. Сухие иголки и прошлогодние листья, шурша, мягко пружинили под ногами. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь частое переплетение веток и листьев, множеством самых разных оттенков и полутонов рисовали на дне леса чудесную и неповторимую картину. Лес был похож на гигантский аквариум, и Галя Попова в своем нежно-голубом платье не шла, а словно плыла в нем.
Причудливо извивающаяся тропинка все дальше и дальше уводила из Годуновки — в ту сторону, где совершил посадку звездолет пифеян. Сегодня Юра и Галя точно знали, куда надо идти — какая-то неведомая сила вела их сама собой, помимо их сознания и никак не действуя на него; они не замечали ее, но знали, что она точно приведет их туда, куда надо, потому что вчера их предупреждали об этом пифеяне. И наконец, в полутора-двух километрах от Годуновки, в самой гуще леса, Юра и Галя увидели двигавшееся им навстречу по тропинке странное полупрозрачное сооружение на колесах, внутри которого можно было разглядеть трех пришельцев, и остановились.
Сооружение было, по всей вероятности, вездеходом. Оно не спеша прокатилось по тропинке еще несколько метров, описало возле землян круг и, наконец, бесстрашно затормозило у самых ног Юры Лютикова. Кукольные пришельцы внутри вездехода, как по команде, встали со своих мест, каким-то непостижимым образом прошли прямо сквозь полупрозрачные стенки своей машины и оказались на земле.
Сейчас, при ярком свете дня, их можно было рассмотреть во всех мельчайших подробностях и деталях — не то что вчера, и Юра отступил на шаг назад и, на время забыв обо всем остальном, даже о том, ради чего, собственно, состоялось это новое свидание с пифеянами, стал изучать их заново, с интересом подлинного ученого, столкнувшегося с новым, не изученным еще видом.
Большой экран на вертикальных штырях, точно такой же, как накануне, возник перед Юрой и Галей прямо из воздуха, из ничего. Он перегородил тропинку и тотчас засветился голубым.
Юра откашлялся. У него была приготовлена для пифеян маленькая, полная земного достоинства речь, но по экрану, не ожидая его, сразу побежали слова:
ЗНАЕМ, ЧТО ВЫ УЖЕ НАЧАЛИ НАМ ПОМОГАТЬ. ЗНАЕМ, ЧТО ОДИН ИЗ ВАС УЕХАЛ, ВЗЯВ РОМРОЙ С СОБОЙ.
Он даже не успел как следует удивиться, а на экране уже появились другие фразы:
В ОКРЕСТНОСТЯХ СМОНТИРОВАНА АППАРАТУРА ДЛЯ НАБЛЮДЕНИИ. ПРОСМАТРИВАЕМ ВСЕ ДАЛЕКО ВОКРУГ. ИЗУЧЕНА ТОПОГРАФИЯ ДАННОЙ МЕСТНОСТИ. ВЕДЕТСЯ НАБЛЮДЕНИЕ ЗА БЫТОМ И НРАВАМИ. МНОГОЕ СНЯТО НА ПРОВОЛОКУ. БОГАТЕЙШИЙ МАТЕРИАЛ. ВПЕРВЫЕ ТАК БЛИЗКО НАБЛЮДАЕМ ЗЕМНУЮ ЖИЗНЬ.
Машинально Юра огляделся по сторонам.
— Быт и нравы? — пробормотал он. — Да, конечно, я понимаю…
ВАС НЕ ВЫПУСКАЛИ ИЗ ВИДА СО ВЧЕРАШНЕГО ВЕЧЕРА. НАБЛЮДАЛИ КАЖДЫЙ ШАГ. СНЯЛИ НА ПРОВОЛОКУ. НА ПИФЕЕ ВОСПРОИЗВЕДЕМ. ЗНАЕМ, ЧТО РОМРОЙ УЖЕ НАЧАЛ СОБИРАТЬ НАМ ЭНЕРГИЮ.
— Тогда зачем же, — немного хмурясь, поинтересовался Юра, — зачем мы должны были сюда идти? Если вы и так уже все узнали?
МЫ ЗНАЛИ, ЧТО ВЫ НАМ ПОМОЖЕТЕ, ЕЩЕ В ПЕРВЫЙ РАЗ. ВЫ НАМ ОЧЕНЬ ПОНРАВИЛИСЬ. СЕГОДНЯ ВЫ ПРИШЛИ УЗНАТЬ, ЧТО ДЕЛАТЬ С РОМРОЕМ, КОГДА ОН БУДЕТ ПОЛОН ЭНЕРГИИ.
Глядя на пифеян сверху вниз, Юра вдруг ни с того ни с сего подумал, что под их скафандрами, наверное, из-за жары просто невозможно дышать, но тут же понял, что такая мысль просто нелепа, потому что такую несложную техническую проблему пифеяне уж как-нибудь могли бы решить без всяких затруднений. Пифеяне, наверное, могли решить все. Опять-таки ни с того ни с сего Юра подумал: если бы он сам достиг технического уровня пифеян, поиски «морского змея» в мгновение ока увенчались бы успехом… Галя спросила:
— Так что же делать с Ромроем, когда он будет заряжен?
РОМРОЙ ПРИНЕСЕТЕ ТУДА, ГДЕ СТОИТ КОРАБЛЬ. МЫ НЕ БУДЕМ ВЫПУСКАТЬ ВАС ИЗ ВИДА.
Юра встряхнул головой и отогнал все свои мысли прочь. Не время и не место было предаваться отвлеченным размышлениям, приняв определенное решение, надо было действовать, и, подумав об этом, он по-деловому спросил:
— Когда приносить? Сколько у нас есть времени?
ДВА ДНЯ. У НАС ЕСТЬ ТОЛЬКО ДВА ЗЕМНЫХ ДНЯ. ИНАЧЕ, из-за ДВИЖЕНИЯ СОЛНЦА В ПРОСТРАНСТВЕ, УПУСТИМ БЛАГОПРИЯТНЫЙ МОМЕНТ. ДЛЯ СТАРТА ТОГДА ПОНАДОБИТСЯ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ ЭНЕРГИИ.
Юра оторопел и машинально посмотрел на часы. Таких жестких сроков он не ожидал никак.
НЕ БЕСПОКОЙТЕСЬ. НА ВАШЕЙ ПЛАНЕТЕ НЕ ТАК УЖ МАЛО БЕСПОЛЕЗНОЙ ЭНЕРГИИ. РОМРОЙ МОЖЕТ СОБРАТЬ ЕЕ ДАЖЕ ГОРАЗДО БЫСТРЕЕ.
Экран погас; пришельцы, казалось, больше не обращали на землян никакого внимания. Одновременно повернувшись, они пошли к своему вездеходу, а экран стал медленно растворяться в воздухе, и к тому моменту, когда пифеяне оказались на своих местах, в крошечной, похожей на диковинную игрушку машине, он растворился целиком. Затем колеса вездехода завертелись, он на десяток сантиметров приподнялся над тропинкой, в воздухе развернулся, вновь опустился на землю и с неожиданной скоростью поехал по тропинке в глубь леса.
Галя повернулась и потянула Юру за рукав — надо было действовать, оказывая помощь братьям по разуму. Вездеход пифеян уже исчез.
МНОЖЕСТВО ОЧАГОВ НЕНУЖНОЙ ЛЮДЯМ ЭНЕРГИИ
Серафим Сергеевич Кипятилин, научный сотрудник, держа в правой руке пухлый портфель, приблизился к пешеходной дорожке с целью перейти на противоположную сторону улицы. Портфель был очень тяжелым — в нем лежала большая часть текста будущей диссертации и все материалы к ней, — и Серафим Сергеевич то и дело перекладывал его из одной руки в другую.
Он подошел к краю тротуара и стал ждать, когда светофор даст зеленый свет. Несколько мгновений спустя зеленый свет вспыхнул, и прямо перед Кипятилиным затормозил оранжевый «Запорожец», за рулем которого сидел молодой человек энергичного, подвижного вида. Серафим Сергеевич начал было перекладывать портфель из одной руки в другую…
В этот момент он остолбенел.
Он почувствовал вдруг, что его словно остановили, выключили: нашла внезапная слабость, которая не позволяла сделать ни одного движения.
От слабости он выронил свой портфель на асфальт; и тотчас же почувствовал, что все прошло, что он снова может двигаться.
Первым же делом Серафим Сергеевич подхватил драгоценный портфель с тротуара, и тогда он немедленно остолбенел вновь — вновь нашла эта непонятная слабость, не было сил пошевелиться.
От бессилия он еще раз выронил тяжелый портфель; и сразу же опять обрел способность двигаться. Серафим Сергеевич был в полном смятении: происходило что-то совершенно непонятное и необъяснимое, выходящее далеко за рамки его житейского и научного опыта. Машинальным движением он опять взял портфель и в этот же момент застыл без движения в третий раз.
Сидящий за рулем «Запорожца» энергичный молодой человек проявлял к нему большой интерес. Кипятилин напрягся из последних сил, по сил никаких не было, и он так и стоял, словно большая восковая кукла, прекрасно понимая, несмотря на смятение, как нелепо он выглядит со стороны.
Но он в третий раз не удержал в руке тяжелый портфель и немедленно вновь обрел способность к движению. Как раз в этот момент светофор переключил цвета, и «Запорожец» вместе с другими машинами умчался прочь.
Подчиняясь непроизвольному порыву, Серафим Сергеевич протянул руку к портфелю, схватил его, каким-то шестым чувством уже понимая, что необъяснимые метаморфозы странным и непостижимым образом зависят от того, держит ли он портфель в руке или нет; но мысль об этом отстала от непроизвольного движения, и портфель уже опять был в его руке. Однако в этот раз не произошло ничего. Кипяти лип выпрямился и машинально помахал портфелем. Никаких сверхъестественных странностей больше не было.
Взволнованный, смятенный, научный сотрудник осторожно огляделся по сторонам. Ничего больше не случалось. Он двинулся дальше как автомат, еще долго не понимая, куда и зачем он идет.
Мог ли предполагать Серафим Сергеевич Кипятилин, что часть его энергии, которую он тратил на переноску портфеля с диссертацией, поможет стартовать с Земли представителям другой цивилизации?..
На станции Годуновка Юра и Галя, сгорая от нетерпения, ждали электричку, а потом целых сорок минут им казалось, что электричка едва ползет, чуть ли не стоит на месте.
На вокзале, конечно, было так жарко и шумно, как только может быть в душный июльский день. Вокзальные залы ожидания тоже, конечно, были заполнены до последней возможности. Но хуже всего дела обстояли там, где продавали билеты на дальние поезда. Неумолимые графики летних отпусков вели к кассам множество людей. Перед кассовыми окошечками, далеко не все из которых были открыты, люди выстраивались в очереди, замысловато протягивающиеся чуть ли не через весь вокзал.
Очень много усилий ушло на поиски, но в конце концов Юра и Галя разыскали будку телефона-автомата. Здесь тоже была длинная очередь, очень жаркая и раздраженная, словно наэлектризованная прямыми солнечными лучами. Минут двадцать спустя Юра оказался все-таки внутри раскаленной коробки, плотно закрыл за собой дверцу и набрал номер редакции, в которой Леня Скобкин проходил летнюю практику. В этот момент Леня, к счастью, оказался на месте; сдавленным полушепотом, как человек, простудивший горло, Юра выпалил в трубку последние новости о второй встрече с пифеянами. Спустя тридцать секунд в будку уже стучали — с одной стороны кулаками, а с другой монетами. Быстро раздражаясь, Юра завершил разговор и продрался сквозь очередь к Гале.
Из густого автомобильного водоворота через семь минут появился знакомый оранжевый «Запорожец». Леня Скобкин остановил машину прямо перед Юрой и Галей, и они увидели, что у начинающего журналиста совсем несвойственный ему смущенный и виноватый вид.
— Шеф поймал меня в самый последний момент, — Леня распахнул дверцу машины. — Я уже собирался уходить, когда он дал мне еще одно задание. Все выяснилось в самый последний миг, послать больше было некого. И сейчас у меня есть только несколько минут, опаздываю. Пока вам придется обойтись без меня.
Он захлопнул за Галей дверцу, огляделся по сторонам, но никто из окружающих не проявлял интереса к оранжевому «Запорожцу». На всякий случай Леня все-таки поднял в машине стекла и наконец достал из кармана Ромрой. Галя и Юра впились взглядом в его шкалу, и на некоторое время в машине воцарилась напряженная тишина. Потом в двух словах Леня рассказал о своих приключениях.
— А вы пока попробуйте… попробуйте-ка, скажем…
Леня вновь огляделся по сторонам. Оранжевый «Запорожец» стоял в самой гуще бурной жизни большого города. Множество людей вокруг занимались самыми различными делами — куда-то спешили прохожие, регулировщики управляли движением, неуемная летняя жизнь гремела, шумела, звенела; и человеческая энергия (в чем, кстати, измерить ее?) была везде и повсюду. Какая ее часть расточалась людьми впустую или шла во вред человечеству? В большом городе наверняка можно было найти множество очагов ненужной людям энергии, а кое-где, наверное, и настоящие месторождения ее, большие или маленькие.
На цветочном базаре возле вокзала взгляд Лени задержался, потом проник куда-то сквозь него, дальше.
И сейчас же в голову ему легко пришел первый ответ, и сколько еще таких ответов могло бы прийти, если только дать себе чуть-чуть времени на размышления. Он сказал об этом: громадное месторождение растрачиваемой энергии действительно было совсем рядом.
Галя уже вылезала из машины. Мгновение спустя Юра тоже стоял на мягком ст жары асфальте. Леня снова опустил все стекла машины, махнул из окна рукой, нажал стартер.
И беспокойная жизнь практиканта-газетчика понесла его вперед и дальше, маня какими-то новыми встречами, обещая новые газетные строчки, новые заголовки.
ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ СОБЫТИЙ
Из всей железнодорожной администрации первым это заметил кассир из кассы № 13. Кассир был в положенной форме, со строгим лицом и аккуратно подстриженными усиками.
У него все еще продолжался обеденный перерыв. Он уже съел несколько бутербродов и выпил бутылку кефира, но обеденное время еще не истекло, и он стал искать слово на «Б», фамилию автора пьес «Севильский цирюльник» и «Свадьба Фигаро» из семи букв, для кроссворда в газете «Гудок». Время от времени в закрытую дверцу маленького окошечка в стекле нетерпеливо стучали, и тогда кассир № 13 с сожалением предполагал, что в зале, в густой массе этих отпускников, пришедших за билетами, наверняка кто-нибудь да знал это слово. В такие мгновения его наполняла зависть: отпускники все-таки в конце концов и уедут куда-нибудь, а сам он, кассир, будет сидеть здесь, в душной кассе, и завтра, и послезавтра, и еще много дней, потому что его собственный отпуск пришелся, как обычно, на самую середину зимы.
Так и не сумев найти слово, кассир № 13 вздохнул и подумал о том, что скоро, через десять минут, окошечко придется открыть, и тогда опять начнутся жаркие объяснения с распаленными пассажирами; каждый из них хотел уехать во что бы то ни стало, и поэтому никому не было дела до того, что на сегодняшние поезда в кассе № 13 было всего пять билетов. Три из них уже были обещаны семье двоюродного племянника жены, а два других — приятелю старого знакомого, зубного протезиста. На последующие дни билетов в кассе не было совсем.
И почти сразу же после таких размышлений кассир увидел картину, подобную которой не видел за все тридцать лет железнодорожной службы.
Очень далеко от касс, там, где очереди только начинались, неясные колебания, которые всегда свойственны очередям, вдруг прекратились, люди остолбенели. Потом стали столбенеть люди, стоящие к кассам поближе, а те, что были сзади, наоборот, сразу начинали очень активно двигаться и шуметь.
Кассир протер глаза и привстал. Нет, он не ошибся: в кассовом зале в самом деле происходило что-то необыкновенное, люди столбенели одни за другим, в самых различных позах, как будто их сражала неизученная эпидемия.
Где-то далеко уже раздавались первые растерянные милицейские трели, но эпидемия не прекращалась. В зале теперь был невообразимый шум, испуганные возгласы. Эпидемия между тем уже вплотную приблизилась к самым окошечкам касс. Кассир № 13 теперь очень хорошо видел изумленные лица остановившихся людей. Лица тоже были остановившимися, остановившимся было и их изумление.
Потом кассир № 13 на какое-то мгновение увидел в самой гуще остолбеневших людей двигающихся молодого человека и симпатичную золотоволосую девушку, но удивиться этому он уже не успел, потому что в тот же момент он сам остолбенел в очень неудобной позе человека, вставшего со стула не совсем, а лишь наполовину привставшего.
Когда силы вернулись и кассир № 13 снова почувствовал себя способным двигаться, вокруг уже был относительный порядок. Все, перед кассами во всяком случае, уже вовсю двигались. Но крики, растерянные возгласы, милицейские свистки — все это сливалось в совершенно немыслимый шум. Кассир мотнул головой и вдруг сразу открыл окошечко кассы — раньше положенного срока на целую минуту.
— Граждане, билетов нет, — сообщил он слабым, безжизненным голосом.
В крошечном, старинного типа дворике неподалеку от вокзала, на скамейке, надежно скрытой от ненужных взоров зарослями жасмина, Юра Лютиков и Галя Попова, еще очень взволнованные после пережитого ими на вокзале, близко сидя друг к другу, рассматривали шкалу Ромроя.
Зеленая стрелка довольно заметно отклонилась вправо — аккумулятор был уже заряжен, пожалуй, на одну десятую часть.
К хронике описываемых событий прямо относится и короткое сообщение о двух удивительных фактах, с которыми столкнулся в этот день Леня Скобкин.
Редакционное задание он выполнил очень быстро и сразу же поехал домой, чтобы проявить пленку, на которую вчера снимал пифеян. Но когда он вынес мокрую пленку из ванны на свет и стал нетерпеливо рассматривать ее кадр за кадром, он оторопел от изумления.
На кадрах отчетливо было видно все: поляна, переплетение веток и листьев, пес Шурик, груда хвороста. Не было только никаких признаков пифеян и их космического корабля, не было совсем ничего.
Леня лихорадочно просмотрел всю пленку и начал смотреть сначала. Нет, сомнений не оставалось: на пленке действительно не было ничего из того, что относилось к пифеянам, они остались словно невидимы для объектива.
Бросив пленку, Леня кинулся к диктофону — должна была быть записана мелодия, сопровождавшая появление пифеян. Но мелодии не было тоже. Диктофон воспроизводил лишь шум листьев, шорох дождевых капель и хриплый лай пса.
Леня из стороны в сторону покрутил головой и встал. Ему вдруг даже стало весело. Они и в самом деле опережали земную цивилизацию невообразимо насколько, эти пифеяне! Попробуй-ка сумей сделать так, чтобы на фотографии получилось все, что тебя окружает, а сам останься невидимкой, раз уж не хочешь, чтобы на Земле остался какой-нибудь след твоего пребывания!..
Он спрятал пленку и сел за пишущую машинку. Когда он увлекся работой, он даже на какое-то время совсем забыл об этих крошечных пифеянах, куклах из космоса…
…Но в это же самое время происходило дальнейшее развитие событий, связанных с пребыванием на Земле братьев по разуму. В течение какого-то часа разными людьми был отмечен целый ряд удивительных случаев, имевших между собой известное сходство и совершенно необъяснимых.
На углу двух оживленных улиц, например, вдруг застыла в полной неподвижности целая группа молодых людей, только что шумно беседовавших о чем-то между собой. На лицах этих молодых людей было написано выражение крайнего изумления; но несколько минут спустя вес они пришли в себя, разом задвигались и заговорили еще громче, чем прежде.
Такое же удивительное оцепенение поразило на некоторое время двух молоденьких девушек, вместе читавших в скверике у фонтана какую-то книгу.
Еще один случай произошел с большой бригадой рабочих, копавших глубокую траншею между двумя соседними домами. Все они застыли в самых разнообразных трудовых позах, и прошло некоторое время, прежде чем они снова смогли начать двигаться, как это делают обыкновенные люди. Но бригада не стала после этого возвращаться к работе, а, усевшись в кружок, начала обсуждать происшествие, употребляя в разговоре различные термины, относящиеся к требованиям техники безопасности и условиям работы.
Надо упомянуть и о том, что в этот вечер в различные поликлиники обратилось несколько человек, жалующихся на один и те же симптомы — внезапную слабость, странное оцепенение, при котором полностью сохраняется сознание. Однако — удивительный факт! — никто из врачей не смог найти в своих пациентах каких-нибудь отклонений, которые могли бы служить причиной столь внезапного заболевания.
КРОШЕЧНАЯ РУКОЯТКА ЯРКО-КРАСНОГО ЦВЕТА
Следующее большое месторождение энергии, расточаемой впустую, было найдено Галей Поповой. Неожиданная мысль пришла ей в голову, когда чей-то магнитофон, выставленный на подоконник, выплеснул на улицу свой ультрасовременный музыкальный заряд. Галя взяла Юру под руку и повела его в ближайший парк, туда, где должна была находиться танцплощадка.
Звуки музыки, хриплые и какие-то раздерганные, становились все громче. Они приближались с каждым поворотом аллеи, причудливо извивающейся среди островков парковой зелени. Когда музыка была где-то уже совсем рядом, Юра объявил, следуя какой-то загадочной логике:
— На острове Тага-Тиги-Тугу однажды я видел ритуальный танец аборигенов. Интересно, вот если бы привезти Ромрой туда?
— Туземцам танцы, может быть, помогают совершенствоваться, — ответила Галя. — Весьма вероятно, хорошие танцы, если хорошо танцевать, и сегодня полезны человеку. Впрочем, этого я не знаю. Зато вот здесь мы можем собрать много энергии. Здесь, скорее всего, она идет не на совершенствование человека и не на пользу ему. Одно слово — танцплощадка!..
Танцплощадка, открывшаяся наконец взглядам, была сооружением, состоящим из четырех проволочных, вольерных сеток, образующих правильный четырехугольник. В передней стороне проволочной стены была узкая щель входа, по бокам которой застыли, как часовые, две большие статуи из гипса грязно-белого цвета. Левая статуя изображала хрупкою, прекрасную девушку в балетной одежде, на цыпочках застывшую в порыве танца. Правой статуей был кудрявый молодой человек в сапогах и русской рубахе навыпуск, лихо танцующий вприсядку и не спускающий при этом взгляда с гипсовой девушки-соседки. Над входом висел яркий плакат: «Добро пожаловать на танцплощадку № 89!»
Впрочем, не надо подробно останавливаться на таком описании — многие хорошо представят, о чем идет речь. Тут надо сказать лишь самое главное: Ромрой немедленно начал действовать снова. И здесь, на танцплощадке № 89, он вобрал в себя едва ли не четвертую часть всей той энергии, что была необходима для старта корабля пифеян.
— …Тебя не удивляет, — спросила Галя некоторое время спустя, — что космическому кораблю, звездолету, для старта надо так мало энергии? Ведь, наверное, величина этой энергии, расточаемой впустую, как бы это сказать, даже состоящая из множества составляющих, не очень значительна?
— Да кто же хотя бы раз измерил, сколько энергии он тратит впустую, — пробормотал в ответ Юра.
Аллея, по которой они уходили от танцплощадки, свернула налево, и стало видно, что за поворотом она пуста. Галя вздохнула и ничего не ответила, думая о чем-то своем. Юра же размышлял о том, что теперь Ромрой заряжен уже почти до половины, и надо подумать о том, где продолжать поиски. Но как выяснилось уже секунду спустя, в Гале в этот момент опять происходила одна из ее совершенно необъяснимых, не поддающихся никаким прогнозам перемен. Юра поймал на себе лукавый, задорный взгляд, и вслед за этим Галя пожаловалась:
— По-моему, стало прохладно…
Юра облизал пересохшие губы и правой рукой, подчиняясь первому же побуждению, автоматически обнял Галю за плечи. Он тут же смутился и сильно покраснел, но Галя ничего не имела против. Юра прерывисто вздохнул. Галя была совсем рядом, он чувствовал запах ее волос…
Было похоже, что Галя чего-то ждала. Юра еще раз вздохнул. В голове у него был беспорядок.
— Я уже давно хотел тебе рассказать, — начал он, и голос его дрогнул, — но как-то все не было случая… Одним словом, однажды мне показалось, впрочем, Сережа Миронов, это наш сигнальщик и у него хорошие глаза, тоже был согласен со мной… «Морской змей» поднялся из воды в двух кабельтовых справа по борту, но был такой туман, что ни во что, конечно, просто нельзя поверить…
На громадный и шумный город уже медленно опускался вечер. Гуще становились потоки автомобилей, текущих в руслах больших и маленьких улиц. Солнце скользило по небосводу куда-то за окраины, но жара не спадала — тепло теперь излучали раскалившиеся за долгий день стены домов и мостовые.
В небольшом, не очень людном переулке Юра остановился у телефона-автомата и, плотно прикрыв за собой дверцу будки, позвонил Лене Скобкину. Но трубка отозвалась длинными протяжными гудками (позже выяснилось: как раз в этот момент Леня был в ванной, проявлял фотопленку, и звонка не услышал).
Юра вышел из будки и поискал глазами Галю. За будкой был маленький открытый дворик с несколькими скамейками. Галя сидела на одной из скамеек и ждала. В центре дворика был грубо сколоченный длинный стол, за которым, громко стуча костяшками, восемь мужчин коротали время за домино.
Поглядывая на увлеченных игрой мужчин (их возраст колебался в широком диапазоне, примерно от восемнадцати до шестидесяти), Юра двинулся через дворик к Гале. Когда он проходил мимо стола, мужчины тоже застыли в своих позах. Юра пожал плечами и пошел дальше.
За его спиной, оказавшись вне радиуса действия Ромроя, игроки, должно быть, уже приходили в себя. Юра не оглядывался. Сзади начался какой-то неясный разговор, ни одного слова нельзя было разобрать, потом возникла пауза. Потом снова начался неясный разговор, сменившийся нестройным, разноголосым смехом, и наконец раздался звонкий удар костяшки домино об стол.
Юра опустился на скамейку рядом с Галей и достал из кармана Ромрой — зеленая стрелка шкалы чуть-чуть перешла за среднее деление.
— Вот если бы он еще и подсказывал, куда идти за энергией, — устало сказал Юра. — Насколько все было бы проще. Не пришлось бы искать эту напрасную энергию наугад.
— Я тоже уже об этом думала, — отозвалась Галя.
Некоторое время после этого они сидели молча. Сидеть на скамейке вдали от уличной суеты и вечернего шума было хорошо и не хотелось никуда уходить. Но потом Юра встряхнул Ромрой на руке, как будто надеялся, что после этого он действительно что-нибудь подскажет. Аккумулятор остался, разумеется, безмолвным. Сквозь его полупрозрачные стенки струился тот же розовый свет. На левом торце аккумулятора, противоположном тому, где была шкала, Юра нащупал какую-то выпуклость и удивился тому, что раньше он ее не замечал. Когда он нажал на эту выпуклость чуть сильнее, раздался негромкий щелчок, и в то же мгновение на поверхности Ромроя появилась какая-то крошечная рукоятка ярко-красного цвета.
От неожиданности Юра даже отдернул руку. Некоторое время он растерянно смотрел на Ромрой. Галя придвинулась ближе, и, низко склонившись, они стали рассматривать эту рукоятку вместе. Потом Галя неуверенно предположила:
— А что, если это и есть рукоятка такой подсказки? Допустим, Ромрой уловил наш разговор, и вот…
— Мне кажется, я нажал на эту выпуклость совершенно случайно, — ответил Юра. — Впрочем, можно попробовать повернуть эту рукоятку, как ты думаешь?
Он потянулся к рукоятке, но остановился. Взглянув на Галю, он пожал плечами. Потом он собрался с силами, решился и чуть-чуть повернул ярко-красную ручку по часовой стрелке…
Внутри Ромроя что-то громко щелкнуло. Спустя мгновение аккумулятор загудел. Потом розоватый свет, исходящий из глубин Ромроя, мигнул, погас, вспыхнул снова. Теперь он был гораздо ярче. Наконец гудение смолкло, и раздался еще одни щелчок.
ЭНЕРГИЯ ДЛЯ СТАРТА КОСМИЧЕСКОГО КОРАБЛЯ
Восемь незадачливых игроков в домино немедленно застыли в своих позах снова.
В будке телефона-автомата, из которого Юра недавно звонил Лене, остолбенела какая-то ярко накрашенная пожилая женщина.
Сразу смолкли чьи-то громкие голоса и смех, доносившиеся из распахнутого настежь окна соседнего дома…
Юра Лютиков медленно поднялся, сжимая в руке Ромрой, и вслед за ним поднялась Галя. Догадка уже формировалась в Юриной голове, еще очень неопределенная, неуверенная, но все-таки догадка. И когда она сформировалась окончательно, Юра схватил Галю за руку и выбежал вместе с ней в переулок, а потом на улицу. И там они окунулись в такое столпотворение, какого нельзя было себе даже и представить.
На тротуарах вскипала штормовая река пешеходов, в которой то и дело возникали бурные водовороты — в тех местах, где застывали прохожие, сраженные аккумулятором пифеян. Они застывали то там, то здесь, совсем рядом с Ромроем и далеко от него, поодиночке, а то и целыми группами.
Пронзительный скрежет тормозов автомобилей, испуганные крики, изумленные возгласы образовывали неведомую и невероятную звуковую картину, оглушительную симфонию хаоса, беспорядка и смятения.
— Понимаешь, это резко увеличился радиус действия Ромроя! Теперь он собирает энергию с очень большой площади! — растерянно крикнул Юра сквозь уличный грохот.
И бурный, вышедший из своих берегов человеческий поток понес его вместе с Галей вперед.
В возникшем невероятном смятении ни один человек не обращал никакого внимания на Юру Лютикова и Галю Попову. Да и кто, в самом деле, мог бы представить, что причиной всех этих невозможных, никогда прежде не виданных явлении был загадочный прибор, построенный неизвестно в какой точке Вселенной, и что прибор этот держит в своей руке самый обыкновенный, ничем не примечательный студент МГУ? Но это была, разумеется, истинная правда; и Ромрой, во много раз увеличивший радиус своего действия, продолжал работать, впитывая ненужную человечеству, по необходимую пифеянам энергию отовсюду, из самых разных мест. И еще далеко не все из того, что происходило в эти драматические мгновения благодаря Ромрою, могли тогда видеть Галя Попова и Юра Лютиков.
В некоторых учреждениях, оказавшихся в сфере действия Ромроя, увы, многие из сотрудников не смогли продолжать заниматься своими повседневными делами: они без сил оставались на своих рабочих местах, в полной неподвижности.
Что же касается композитора Дупелькова, сочиняющего балет о молодых железнодорожниках, то его напряженная деятельность также оказалась прерванной в самый неподходящий момент. Только что он расхаживал по кабинету, складывая в голове нежную тему зарождающейся любви между молодым машинистом и красавицей проводницей. Композитор пробовал различные движения будущего па-де-де, изредка подходил к роялю; и вот он застыл в на редкость неловкой позе — стоя на одной ноге, а другую изящно согнув в колене и простирая руки к потолку.
Зеленая стрелка Ромроя стремительно двигалась вправо. II наконец, когда она коснулась красной черты, аккумулятор лишней энергии в руке Юры издал совершенно непонятный звук, и розовый свет, ровно струившийся из его глубин, сразу померк…
Юра и Галя стояли на углу двух улиц, рядом с киоском «Союзпечати».
Милиционер-регулировщик на перекрестке растерянно засвистел. Пробка автомашин понемногу рассасывалась. Милиционер взмахнул жезлом, и машины двинулись по одной из улиц. Потом он остановил движение и пустил машины по другой. На лице милиционера явственно было написано величайшее изумление, но, держа себя в руках, он исполнял свой служебный долг.
Юра машинально взвесил Ромрой на руке и посмотрел на Галю.
Галя стояла перед Юрой, тоже еще очень взволнованная, раскрасневшаяся; она смотрела на Ромрой в Юриной руке, она уже поняла, что все кончилось, что они выполнили обещание, данное маленьким пришельцам из космоса.
Юра еще раз взвесил на ладони Ромрой и осторожно положил его в карман брюк. Аккумулятор показался ему в этот момент необыкновенно тяжелым. Но пожалуй, в этом не было ничего удивительного: ведь в крошечном аппарате было собрано столько энергии, что ее должно было хватить на старт космического корабля.
ЭНЕРГИЯ ВЫСВОБОЖДАЕТСЯ МЫСЛЕННЫМ ПРИКАЗОМ
…Утром, вопреки всем прогнозам погоды, над Годуновкой опять появились тучи. Они шли с запада, постепенно закрывая все небо, и наконец разразились не длинным, но мощным дождем. Потом дождь кончился и поднялся ветер. Вершины высоких сосен над дачным поселком резко раскачивались и громко шуршали ветвями. Но ветер вскоре стих, в просветах между тучами вновь были пятна ослепительного неба, и они быстро разрастались, сливаясь друг с другом.
С полчаса шестиклассник Герасим Лютиков наблюдал из окна за сложной цепью метеорологических явлений, потом тщательно записал все в журнал наблюдений и наконец, когда вновь засияло солнце, вышел в сад и направился к своему постоянному рабочему месту — за стол под навесом. Здесь он всерьез принялся за то, над чем работал уже второй день, с того момента, когда по плану занятий начал читать книгу профессора Пиккара «Глубина семь миль».
Сидя рядом со столом, пес Шурик смотрел, как на маленьком бумажном листе возникают под карандашом очертания усовершенствованного батискафа — аппарата для исследований недостаточно изученного еще подводного мира. В отличие от всех известных, в проекте, который решил разработать Герасим Лютиков, был предусмотрен целый ряд важных новшеств.
Он уже с головой ушел в работу, когда на улице послышались чьи-то голоса. Поначалу Герасим не обращал на них никакого внимания. Потом его привлекло странное, не похожее ни на что слово, не то «ролройн», не то «ройрой». Слово повторилось несколько раз. Он прислушался и узнал голоса.
По улице вдоль забора снова шли старший брат Юра и студентка института с радиоуклоном.
— Зачем же сегодня, если они сказали — завтра…
— Может быть, они спешат улететь, — сказал голос брата, — хотя и в самом деле они сказали — завтра…
— Вечером должен приехать Леня, и, значит, завтра мы, вместе… А куда ты спрячешь Ромрой, не носить же с собой все время…
— Еще не знаю… не говори так громко…
Шурик радостно залаял, заглушил обрывки разговора и сорвался с места. «Ромрой», подумал шестиклассник Герасим, значит, это называется «ромрой», ну, а что это такое?…
Карандаш провел на чертеже неверную линию. Герасим стер ее и попытался не думать о постороннем, но тут же в голову ему пришла неожиданная идея: в окрестностях Годуновки вполне можно было бы создать большой искусственный водоем, углубив дно маленькой речки и поставив на ее пути высокую земляную плотину. Затем, когда в водоеме установится биологическое равновесие, он может стать прекрасной моделью подводного мира. Профессор Пиккар изучал жизнь океанов, но ведь жизнь пресноводного бассейна тоже еще далеко не изучена до конца…
Старший брат прошел в дачу, слышно было, как на террасе он поздоровался с бабушкой и дедушкой, пившими чай из самовара. Через некоторое время Юра снова прошел через сад к калитке, заметил, наконец, Герасима, поздоровался с ним громким, веселым голосом и сразу же куда-то исчез.
Герасим провел на чертеже еще одну линию и остановился. Пожалуй, теперь надо было кое-что уточнить, сравнить с тем, как это было в прежних проектах. Он пошарил вокруг и понял, что книгу оставил в комнате. Герасим поднялся и вернулся в дом. Но, полистав книгу, он понял, что надо еще кое-что почитать, и полез в книжный шкаф, где стояли книги, тщательно отобранные им для летних каникул.
Некоторое время спустя он держал в руках какой-то странный предмет, похожий на книгу, но вместе с тем явно не являвшийся книгой. На правом торце предмета была шкала, как у транзисторного приемника; в ее правом углу застыла ярко-зеленая стрелка. Непонятно было, как этот предмет попал в шкаф, кто его спрятал среди книг и зачем.
Герасим полез в карман за лупой и стал рассматривать находку еще более вооруженным взглядом. Но понять что-либо, кроме того, что предмет хоть и похож на какой-нибудь пластик, скорее всего все-таки не пластик, он все равно не смог. Тогда шестиклассник взял предмет в обе руки и слегка его потряс. Внутри как-то странно булькнуло, и он поспешил положить его на место.
Подперев голову руками, Герасим Лютиков надолго задумался. Книга профессора Пиккара, похоже, мешала ему думать, и он взял книгу, чтобы отодвинуть ее подальше. В этот самый момент ни с того ни с сего к нему вернулась его недавняя мысль о возможности искусственного водоема в окрестностях Годуновки. Мысль оказалась настолько яркой, что он даже представил точно место, где бы мог быть этот водоем…
В следующее мгновение Иван Васильевич Лютиков, дедушка Герасима и Юры, как всегда вышедший после чая в сад окапывать яблони, был сбит с ног какой-то мощной, неведомой силой, больше всего похожей на смерч, пронесшийся всего в нескольких шагах от него. Сидя под деревом на мягкой, рыхлой земле, Иван Васильевич несколько минут из стороны в сторону крутил головой, как боксер, приходящий в себя после сокрушительного, нокаутирующего удара.
Мощным сгустком энергии этот смерч с быстротой молнии пронесся через всю Годуновку, пролетел над воротами и устремился вниз, к речке.
На тропинке, по которой когда-то Шурик вел Юру по следу, смерч сбил с ног бабку Нюру из дачи № 12а, возвращавшуюся с речки с корзиной выстиранного белья.
И наконец, со свистом пронесшись над головами Юры Лютикова и Гали Поповой, которые опять были вместе, этот мощный сгусток энергии завершил свое короткое путешествие.
Раздался глухой, продолжительный грохот. На глазах Юры и Гали речка окуталась густым облаком пара, словно ее вода стала кипятком; и в этом облаке стало совершаться что-то непонятное — в нем будто бы что-то двигалось, поднималось и опускалось, но ничего нельзя было рассмотреть толком.
Потом грохот смолк, облако стало постепенно рассеиваться, и пораженные Юра и Галя увидели, что оно приоткрывает удивительнейшую картину.
На том месте, где только что была узкая ленточка реки, зиял глубокий, овальной формы, большой по площади котлован. Полукругом охватывая котлован с левой стороны, к небу поднималась огромная земляная плотина с отверстиями для равномерного стока. Речка вливалась в котлован с правой стороны; весело журча, ее вода постепенно закрывала дно и поднималась все выше и выше. Судя по всему, некоторое время спустя котлован должен был стать прелестнейшим озером, воплощенной мечтой обитателей Годуновки.
Застыв на месте, Юра Лютиков тупо смотрел, как в котловане поднимается вода. Потом каким-то непостижимым, необъяснимым образом Юра понял, что именно произошло; в нем словно сработала пружина, и он кинулся в сторону дачного поселка, забыв о Гале.
Он бегом пронесся по Годуновке, не замечая встревоженных людей, обеспокоенных невероятной силы грохотом. Через минуту он был в той комнате, где совсем недавно спрятал Ромрой, до краев полный энергией.
За столом, заваленным книгами, коллекциями и какими-то чертежами, сидел младший брат, шестиклассник Герасим. Ромрой лежал перед Герасимом, и Юра сразу же увидел, что аккумулятор энергии, ненужной людям, теперь вновь светится изнутри розоватым светом.
Схватив Ромрой, Юра впился взглядом в его шкалу. Стрелка отошла влево, аккумулятор был пуст почти наполовину. Юра положил Ромрой на место, поискал глазами стул и сел.
Герасим всхлипнул.
— А я, я ничего, — всхлипывая, начал шестиклассник, — я не нарочно, я не знал. Я его не трогал, я только подумал… — Он шмыгнул носом. — Я только подумал, что хорошо бы… хорошо бы возле Годуновки был большой водоем, и точно представил место, где бы он мог быть, и вдруг… — Герасим снова шмыгнул, — из него прямо какой-то ураган… облако… оно в окно улетело…
Юра автоматически взглянул в окно, а потом на Ромрой. Герасим вдруг разразился слезами и кулаками стал вытирать глаза.
— Ага! — тупо сказал Юра и встал. — Значит, ты просто подумал и точно представил?.. Но ведь это…
Несколько мгновений он соображал, с трудом осмысливая услышанное.
— Любопытно, это ведь страшно любопытно, — забормотал он потом. — Ведь это не что иное, как высвобождение энергии посредством мысленного приказа… Не хнычь! Весьма любопытно… и превращение ее в работу без всяких промежуточных устройств…
Хлопнула дверь, и в комнате появилась отставшая Галя. Она охватила картину единым взглядом, увидела Ромрой на столе, хнычущего Герасима и Юру, который встретил ее беспорядочными восклицаниями:
— Энергия непосредственно превращается в работу, значит, им не нужны никакие инструменты… Ты только представь, что это означает… Вот он подумал о водоеме, и энергия Ромроя создала водоем…
Герасим громко всхлипнул.
— Ушла вся энергия? — деловито спросила Галя.
— Мысленного приказа оказывается вполне достаточно… Это же блестяще, они гораздо могущественнее, чем я думал сначала…
— Значит, надо добрать недостающую энергию, — объявила Галя и посмотрела на часы.
Герасим еще раз всхлипнул.
ЭТО НАША БЛАГОДАРНОСТЬ ЗА ПОМОЩЬ
И теперь, как, без сомнения, ясно каждому из читателей, этот рассказ подходит к концу.
О том, как Юра и Галя добирали энергию, растраченную по неведению любознательным шестиклассником Герасимом, рассказывать уже просто неинтересно — это будет во многом повторением того, что уже было описано выше. Скажем короче: в этот же день разными людьми был отмечен еще целый ряд удивительных и необъяснимых случаев, имевших между собой определенное сходство. А вечером, когда на оранжевом «Запорожце» Лени Скобкина Юра и Галя вернулись в Годуновку, Ромрой снова до краев был полон энергии, отобранной у людей, расточающих ее впустую.
(Жители Годуновки, конечно, все еще терялись в догадках по поводу сверхъестественного возникновения прекрасного водоема с плотиной. Но ни Юра, ни Галя не стали им ничего объяснять. Любознательный шестиклассник Герасим тоже так и не узнал, что имел дело не с чем иным, как с аппаратом пришельцев из космоса. Ему было объяснено, что в шкафу лежало изобретение старшего брата, прибор, еще не отлаженный до конца, с назначением, о котором пока лучше не говорить. Получив строжайшее указание молчать о том, чему он был невольным виновником, Герасим, человек твердого слова, сдержал свое обещание. Причины возникновения водоема, таким образом, остались неизвестными никому. Забегая вперед, надо сказать, что позже, когда молва об этом распространилась далеко за пределы Годуновки, некоторые ученые объясняли происшедшее действием тектонических сил земной коры, следствием во многом еще не изученных процессов.)
А утром следующего дня пришло время возвратить Ромрой со всей аккумулированной в нем энергией пифеянам.
Неведомая сила, верно подсказывающая направление, подхватила Юру, Галю и Леню за воротами Годуновки и повела через лес — туда, где был спрятан звездолет. И за все время пути никто из трех молодых обитателей Земли не проронил ни слова, им было в это утро грустно — ну, кто бы мог в это поверить! — от того, что все уже подходит к концу, завершается первый межпланетный Контакт, который проходил совсем не так, как это представляли себе авторы фантастических романов.
Леня Скобкин первым увидел пришельца. Один из пифеян катил им навстречу по тропинке на каком-то крошечном сооружении, отдаленно напоминающем своей конструкцией земной трехколесный велосипед. Велосипед затормозил прямо перед землянами, пифеянин сделал рукой приветственный жест, развернулся и поехал по тропинке назад. В этот же момент в головах Юры, Гали и Лепи одновременно возникла совершенно неземная, но очень торжественная мелодия, и она не кончалась до тех пор, пока земляне не увидели вновь космический корабль пифеян.
Команда звездолета уже выстроилась на траве, прямо перед большим экраном, поднятым вверх на двух тонких штырях. Пришелец, первым встретивший землян, слез со своего сооружения, оно тут же исчезло, словно его никогда не было, а сям пифеянин занял свое место в строю собратьев.
Шурик зарычал, а потом оглушительно залаял. Тогда над ним возникло большое зеленое облако и окутало его голову. Пес чихнул, а затем завилял хвостом и сел. Облако тотчас исчезло.
БЛАГОДАРИМ ЗА ПОМОЩЬ. ВЫ УСПЕЛИ ТОЧНО В СРОК.
— Да ладно, чего уж там, не стоит благодарности, — смущенно пробормотал в ответ Юра Лютиков.
Он полез в карман, достал Ромрой и положил его на траву перед капитаном пришельцев Агритеем. Капитан поднял вверх правую руку, и Ромрой как будто бы сам собой двинулся к звездолету. Он легко прошел сквозь прозрачную стенку космического корабля и скрылся где-то глубоко в его недрах. Внутри корабля в то же мгновение началась какая-то таинственная работа. Под прозрачными стенками замелькали разноцветные огоньки. Послышался негромкий гул. Форма некоторых геометрических фигур внутри звездолета стала меняться: шары, например, превращались в плоские треугольники, кубы становились пирамидами…
Строй пифеян уже распался. Некоторые из пришельцев тоже скрылись внутри корабля, а другие начали совершать что-то непонятное снаружи. Перед землянами теперь остался только один капитан.
Что им теперь надо делать дальше. Юра, Галя и даже Леня не знали. Некоторое время царило смущенное молчание.
Потом из недр корабля появились три маленьких плоских предмета — они очень напоминали Ромрой, но только уменьшенный более чем вдвое.
В БЛАГОДАРНОСТЬ ПРИМИТЕ ОТ НДС ЭТО. ЭТО ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ АККУМУЛЯТОРЫ ЭНЕРГИИ. С НИМИ ВЫ СМОЖЕТЕ ДЕЛАТЬ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ, ЧЕМ РАНЬШЕ.
— Как это больше, чем раньше? — недоуменно спросил Юра. — Что это значит?
ВЫ ВСЕГДА БУДЕТЕ НОСИТЬ ЭТИ АККУМУЛЯТОРЫ С СОБОЙ. ОНИ БУДУТ ВСЕ ВРЕМЯ ЗАРЯЖАТЬСЯ. ЭНЕРГИИ, РАСТРАЧИВАЕМОЙ ВПУСТУЮ, ЕЩЕ МНОГО НА ВАШЕЙ ПЛАНЕТЕ. ВЫ СМОЖЕТЕ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЭТУ ЭНЕРГИЮ ДЛЯ СЕБЯ — ОНА БУДЕТ ЗАРЯЖАТЬ ВАС САМИХ.
— Что это значит — вас самих? — спросила Галя.
БЛАГОДАРЯ ВАШИМ МЫСЛЕННЫМ ПРИКАЗАНИЯМ ЭНЕРГИЯ. СОБРАННАЯ АККУМУЛЯТОРОМ, БУДЕТ ПЕРЕДАВАТЬСЯ ВАМ САМИМ. ОНА МОЖЕТ ТРАНСФОРМИРОВАТЬСЯ ЛИБО В ФИЗИЧЕСКУЮ, ЛИБО В УМСТВЕННУЮ ЭНЕРГИЮ. ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ НА ВРЕМЯ СТАТЬ СИЛЬНЫМИ ФИЗИЧЕСКИ. ВЫ СТАНЕТЕ ОЧЕНЬ СИЛЬНЫМИ ЗА СЧЕТ ЭНЕРГИИ АККУМУЛЯТОРА, НАДО ТОЛЬКО ОБ ЭТОМ ПОДУМАТЬ. КОГДА ВАМ НУЖНО БУДЕТ СТАТЬ СИЛЬНЫМИ УМСТВЕННО, ОБ ЭТОМ ТОЖЕ НАДО БУДЕТ ТОЛЬКО ПОДУМАТЬ. ТОГДА ВАША УМСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ БУДЕТ ГОРАЗДО БЫСТРЕЕ И ПРОДУКТИВНЕЕ.
Агритей повернулся и пошел к звездолету. Подойдя к его стенкам, он в последний раз помахал рукой и скрылся внутри корабля.
ДО СВИДАНИЯ. ЖЕЛАЕМ ЖИТЕЛЯМ ЗЕМЛИ ВЫПОЛНИТЬ ОСТАЛЬНЫЕ ПУНКТЫ УСТАВА. А СЕЙЧАС — СТАРТ.
Экран исчез. Внутри звездолета началась совсем уже сумасшедшая пляска разноцветных огоньков. Корпус звездолета вдруг задрожал, и в испуге земляне отступили назад, ожидая грохота взрыва, столба пламени и дыма — всего того, что, по их мнению, должно сопутствовать старту космического корабля.
Ничего подобного! Звездолет пифеян просто стал растворяться в воздухе. Сначала исчезла его нижняя часть, и верхняя часть уменьшалась все быстрее и быстрее. Наконец, в солнечном свете блеснуло последнее пятнышко сферической прозрачной обшивки корабля, и вот и оно исчезло, звездолет пифеян отправился в свое путешествие, прерванное на время неполадкой в энергетическом центре.
Несколько очень долгих минут, ошеломленные и подавленные, Юра Лютиков, Валя Попова и Леня Скобкин смотрели в небо. Шурик, совсем еще недавно дружелюбно вилявший хвостом, разразился оглушительным лаем. В небе, конечно, ничего не было видно — только несколько облачков, медленно плавающих в голубой дали.
Пифеяне улетели.
Все кончилось.
ФАНТАСТИЧЕСКАЯ, НЕВОЗМОЖНАЯ ЖИЗНЬ
Да, пифеяне улетели. Их крошечный корабль был уже, наверное, в непредставимых нам далях от Земли с ее населением и вечными заботами. Продолжая маршрут, неизвестно где начатый и неизвестно где кончающийся, он мчался среди далеких и неведомых звезд, среди планет, часть которых была организована в Галактическую конвенцию, куда еще рано вступать землянам, но и для этого, надо верить, придет свое время, должно прийти.
А человечество, по сути дела, так и не заметило кратковременного присутствия представителей иной, более развитой цивилизации, потому что невероятные и необъяснимые события, изумлявшие многих, были быстро забыты — ведь всем известно, что современные ритмы жизни, гигантский поток непрерывно меняющейся информации теперь уже не дают человеку времени долго сосредоточиваться на чем-то одном, а заставляют мчаться вперед, от одних событий к другим, забывая о том, что было вчера, и едва вспоминая то, что произошло сегодня… Обычная, повседневная жизнь продолжалась на нашей планете.
И все-таки произошли на Земле кое-какие изменения вследствие визита крошечных пифеян — они произошли в жизни трех молодых землян: Юры Лютикова, Гали Поповой и Лени Скобкина.
Часто вглядываясь в небо, словно бы наполнившееся теперь, после знакомства с пришельцами, иным, еще более глубоким смыслом, то и дело мысленно возвращаясь к пережитым недавно событиям, размышляя над ними, Юра, Галя и Леня не расставались с подаренными им аккумуляторами. Они были настолько маленькими, что легко помещались даже в кармашке легкого голубого платья. И с первого же момента после старта корабля пифеян аккумуляторы начали свою удивительную работу, потому что энергию, растрачиваемую впустую, можно, наверное, найти повсюду, даже и в небольшом дачном поселке.
Действие аккумуляторов заметно отличалось от действия Ромроя — например, судя по всему, они отбирали у человека, впустую расточающего энергию, не всю ее целиком, а только какую-то часть: оказавшись в сфере действия аккумулятора, никто больше не застывал в полной неподвижности, отдав все силы до конца. Но аккумуляторы впитывали эту напрасную энергию медленно и верно, час за часом, день за днем.
За эти дни не произошло никаких примечательных событий. Леня Скобкин уехал из Годуновки, чтобы вновь окунуться в тот напряженный жизненный поток, который представляет собой беспокойная деятельность практиканта большой газеты. Шестиклассник Герасим закончил чертежи батискафа и дошлифовал линзу для самодельного телескопа. А Юра и Галя не прекращали свои прогулки по живописным окрестностям Годуновки, обмениваясь мнениями о своем участии в Контакте с пифеянами, но начиная постепенно говорить и о разных других вещах — им было о чем поговорить друг с другом…
Был хмурый, дождливый день, около одиннадцати часов утра. Юра Лютиков сел за стол, положил перед собой несколько листов бумаги и взял авторучку. Зачем-то он тронул карман, в котором лежал аккумулятор, набран в грудь воздуха и сделал глубокий выдох. Потом несколько мгновений он сидел неподвижно, прислушиваясь к тому, что происходит в душе.
В душе происходили сложные движения; Юра еще раз вздохнул. Но настоящий ученый должен был уметь в любой ситуации взять себя в руки, уметь решиться поставить эксперимент на себе самом… даже если не очень ясно, как он будет происходить и чем кончится… ради выяснения Истины. Он сосредоточился и, волнуясь, подумал о том, что надо с помощью аккумулятора написать отчет о практике на исследовательском корабле «А. К. Захаров».
И вслед за этим началось такое, что с трудом поддается описанию с помощью обыкновенных слов и понятий. В Юру вдруг словно бы кто-то влил целую реку энергии — она в десятки раз увеличила скорость работы мозга и необыкновенно обострила способности. Эта скорость каким-то непостижимым образом передалась и руке. Легко, как бы сама собой, нашлась долгожданная первая фраза, за ней появилась вторая, третья… Фразы отшлифовывались на ходу, в них заменялись слова; потом легко находились следующие фразы, новые абзацы; и так продолжалось всего около трех с половиной минут, по истечении которых Юра вдруг ощутил, что ноток энергии уже куда-то схлынул, сам он сидит на прежнем месте, за столом, за окном продолжается дождь, а перед ним, Юрой, лежат исписанные с обеих сторон листы бумаги — это был готовый отчет…
Юра медленно поднялся. У него кружилась голова. В мыслях не было никакого порядка. Все, что было пережито мгновения назад, надо было еще проанализировать, разложить по полочкам, выделить главное. Юра выделил главное — несколько минут назад он ощущал себя сильнее всех, великаном, способным на любые подвиги… за счет никому не нужной энергии других людей, собранной аккумулятором.
Днем, когда дождь прекратился и Юра вместе с Галей вновь отправились на прогулку, продолжая экспериментировать, он пожелал стать настолько сильным, чтобы поднять огромную, когда-то сваленную ураганом сосну… И лишняя энергия аккумулятора послушно передалась его мышцам. Он крепче уперся ногами в землю и, как Геракл, действительно поднял сосну над головой, а потом отбросил ее далеко в сторону, и дерево ударилось о землю с глухим стуком, разнесшимся далеко вокруг.
И пришла невероятная, фантастическая, невозможная жизнь.
Галя Попова с помощью энергии, собранной аккумулятором, на следующее утро изучила по самоучителю португальский язык, о чем давно уже мечтала. Юра, воодушевившись таким примером, сделал то же самое, и с тех пор молодые люди часто стали беседовать на певучем языке поэта Камоэнса и мореплавателя Васко да Гамы.
Потом Юра в пять минут прочитал и усвоил толстенную книгу по океанологии — при обыкновенных условиях на это ушло бы несколько дней.
Когда аккумуляторы пополнили свои заряды, Юра и Галя освоили древнегреческий язык, чтобы в подлиннике читать Гомера.
Галя в течение десяти минут разработала схему нового радиопередатчика, а Юра усовершенствовал свое знание английского языка, который знал прежде недостаточно хорошо… Они привыкали постепенно к тем невероятным переменам, которые внесли в их жизнь индивидуальные аккумуляторы, собирающие напрасную энергию, потому что в конце концов человек привыкает ко всему, каким бы странным и невозможным ни казалось это сначала.
И лишь одна мысль все чаще и чаще беспокоила Юру Лютикова. Наконец, во время очередной прогулки с Галей, Юра преодолел себя.
— Я давно хотел тебе сказать, — начал он, глядя на тропинку, по которой они шли, — и теперь я тебе скажу… Дело в том, что я уже не раз думал, но каждый раз, понимаешь…
И он договорил до конца.
…В этой пестрой, невероятной хронике осталось дописать только несколько слов.
Зарядившись энергией аккумулятора, однажды Юра Лютиков развил на велосипеде недопустимую скорость и был совершенно справедливо задержан старшим сержантом Верстаковым; вот тогда ему и пришлось нарушить слово, данное пифеянам, — факт недавнего присутствия на нашей планете братьев по разуму получил огласку. А потом состоялось знаменитое выступление Юры Лютикова, Гали Поповой и Лени Скобкина по Центральному телевидению и Всесоюзному радио, во время которого на глазах миллионов зрителей исчезли, растворились в воздухе чудесные аккумуляторы, которые демонстрировали герои описанных событий. Да, судя по всему, цивилизации, входящие в Галактическую конвенцию и давно уже наблюдающие за земной жизнью, не одобрили этого телевизионного выступления, такой огласки преждевременных знаний. С помощью своей совершенной техники они приняли кое-какие меры, уничтожив единственные подлинные доказательства пребывания на Земле пифеян.
Но сегодня все это уже очень хорошо известно любому читателю, и эти несколько слов будут сказаны о другом.
(И не о том, конечно, что еще долго история с пифеянами была предметом бурных и многочисленных обсуждений, происходивших везде и повсюду. Это тоже все хорошо помнят: свое мнение высказывали на страницах печати ученые и писатели, академики и самые обыкновенные люди. Газеты помещали интервью с Юрой Лютиковым, Галей Поповой и Леней Скобкиным, и давали их фотографии. Один молодежный журнал провел широкий опрос читателей, интересуясь тем, что они думают обо всем этом, случалось ли им самим расточать энергию впустую или наблюдали ли они подобные случаи, и опубликовал результаты опроса на своих страницах.)
Нет, сказать здесь надо вот о чем: изо дня в день Леня Скобкин, начинающий журналист и непосредственный участник всех событий, работал над повестью, в которой рассказывал обо всем, что произошло, по порядку, от начала и до конца, со всеми подробностями. И только что читатель прочитал эту повесть…
Ну, конечно!
Кто бы рассказал об этом лучше меня — того, кто сам непосредственно видел пифеян, этих кукол из космоса, в лесу возле Годуновки и держал в руках Ромрой?! И того, кто так же, как Юра Лютиков и Галя Попова, мои друзья, некоторое время носил с собой индивидуальный аккумулятор, собирающий энергию других людей.
Я тоже кое-что успел сделать с помощью аккумулятора. Я выучил испанский, итальянский, французский и датский языки. В редакции я за несколько минут выполнял то, на что прежде уходил целый день. Я прочитал столько книг, сколько не успел бы прочитать за год. Я подготовился к экзаменам за весь следующий курс факультета журналистики…
Все? Нет, не все. Первые двадцать страниц этой повести тоже были написаны с помощью аккумулятора, собирающего энергию, которую расточали впустую. Это было как раз накануне нашего выступления по телевидению и заняло ровно десять минут, ни минутой больше.
