Коротина Юлия

Самый неправдоподобный роман. Книга вторая

 

Глава I

Лос-Анджелес, 2006

Тихая улица, залитая золотистым светом солнца, тонула в жаре июльского полдня. Это был район роскошных старинных особняков, обитатели которых были богатейшими людьми не только города, но и штата. Движение транспорта здесь было не таким оживленным, но если автомобили и появлялись на проезжей части, то, как правило, сплошь дорогие иномарки или "Лимузины". Иногда здесь можно было встретить такси. Эти автомобили, будто подчиняясь какому-то неписанному кодексу спокойной, размеренной жизни обитателей подобных улиц, тоже всегда ехали не спеша. Вот и в этот день, 27 июля 2006 года, по Грин-стрит скользило желтое такси. Его пассажир сидел на заднем сиденье, чтобы не занимать себя разговором с водителем, и смотрел на хорошо знакомую улицу. Автомобиль въехал в широко распахнутые ворота старинного особняка, выстроенного в георгианском стиле. Со стороны казалось, что в этот дом мог войти любой посетитель, но это было далеко не так. И даже человека, которого привезло такси, впустили только после того, как он поговорил с охраной по специальному устройству связи и подтвердил свою личность. Минутная пауза, и из машины вышел высокий статный парень двадцати двух лет в форме курсанта летной академии. Он сам достал свою дорожную сумку из багажника и дал знак водителю, чтобы он мог ехать дальше. Потом легко взбежал по парадной лестнице и позвонил в дверь. Ему открыл дворецкий.

— Привет, Майкл! — Радостно поздоровался молодой человек, приложив ладонь к козырьку фуражки. — Как поживаешь?

— Здравствуйте, мистер Чарли! — Приветствовал его Майкл. — Как хорошо, что вы вернулись домой!

— Пока только на каникулы, — проговорил парень. — Еще год остался.

Он прошел в гостиную, небрежно бросил фуражку на близ стоящее кресло, поставил сумку на пол. Услышав легкий перестук каблучков на галерее второго этажа, Чарльз запрокинул голову вверх и увидел, как его мать, Жаклин Уайтхорн, торопливо идет к нему. Лицо ее сияло улыбкой.

— Привет, мам! — Он махнул ей рукой.

— Чарли! — Она сбежала вниз по лестнице, а парень, подхватил ее в объятия и закружил в воздухе, как маленькую девочку.

— Да ты что! — Шутливо возмутилась она. — Сейчас же отпусти меня!

Почувствовав пол под ногами, Жаклин крепко обняла сына и расцеловала его.

— Ты у меня стал совсем взрослым мужчиной! Просто красавец! А вот я старею…

— Перестань, мам! — Отмахнулся он. — Ты говоришь мне об этом каждый год. И, между прочим, нисколько ты не стареешь. Не говори ерунды!

— Ладно, не буду, — согласилась Жаклин. А потом спросила: — Почему ты не позвонил? Я прислала бы за тобой машину с водителем. В конце концов, у тебя есть личный автомобиль. Но, по-моему, он только пылится на стоянке возле академии.

— Ох, мам! — Вздохнул парень, падая в кресло. — Мне надоело быть папочкиным сынком. В академии на меня и так косо смотрят из-за того, что я — сын Дэна Уайтхорна. А я этого терпеть не могу.

— Ты говоришь совсем, как твой отец, — заулыбалась Жаклин.

— Тогда пора бы перестать изводить меня уроками светского этикета, — упрямо добавил Чарльз Роберт. — Ты же знаешь, я сыт этим по горло… А где отец?

— Как обычно, пропадает в офисе, — вздохнула Жаклин. — Правда, ближе к ленчу он собирался еще заехать на кладбище. Сегодня ведь годовщина смерти твоего деда.

— О, черт! — Выругался Уайтхорн — младший. — А я совсем об этом позабыл. — Он мельком взглянул на свои дорогие наручные часы — творение семейной корпорации и подарок отца за успешную сдачу экзаменов в сессии. Половина первого дня. — Отец как раз должен быть на кладбище. Может, я еще успею застать его там?

Он рванулся было с места, но мать мягко и настойчиво остановила его.

— Я думаю, что тебе лучше съездить туда одному попозже. Дэн всегда любит побыть там один.

— Да, наверное…

— А сейчас лучше сходи переоденься. Я распоряжусь, чтобы нам с тобой подали ленч.

— Это будет весьма кстати, — согласился Чарли. — Я с удовольствием чего-нибудь съел бы. Но с еще большим удовольствием я, пожалуй, приму душ.

И он стремительно взбежал вверх по лестнице, крикнув на ходу матери:

— Я спущусь через полчаса!

Его форменная фуражка и дорожная сумка остались лежать там же, где лежали. Жаклин даже не успела сказать об этом сыну — его уже и след простыл. Она лишь усмехнулась, пожала плечами и отправилась на кухню — распоряжаться насчет ленча.

Джефферсон Уайтхорн, ювелирный магнат, известный не только всей Америке, но и за ее пределами, умер в 2001 году. На его пышные торжественные похороны собрался весь клан Уайтхорн, друзья, мэр и губернатор, его коллеги по бизнесу и даже его враги. С ним прощались все, кто любил и кто ненавидел его. Он был истинным властелином своей империи. И не важно было, что чувствовали к нему люди; в любом случае все они его уважали. Кому-то это уважение давалось через любовь, кому-то через страх или ненависть. Но никто не забыл его. Ежегодно в день годовщины его смерти в церкви Святого Варфоломея служили поминальную панихиду. Здесь уже присутствовали только близкие друзья и родственники. Такая же состоится и сегодня вечером, а потом — ужин в особняке на Грин-стрит, сопровождаемый приличествующими случаю разговорами и поведением.

Сейчас в этот жаркий июльский день, когда весь город буквально плавился в собственной жаре, над могилой Джеффа стоял лишь его 53-летний сын — Дэн Уайтхорн. На кладбище было пустынно и тихо — как и должно быть в подобном месте. На надгробной плите лежало множество свежих цветов. Это говорило о том, что люди не забыли его отца. Дэн и сам принес букет, положил его среди других и, отойдя на несколько шагов в сторону, долго смотрел на надгробие из дорогого черного мрамора. Самые разные мысли роились в его голове, но среди них наиболее отчетливо выделялась лишь одна. Он всю свою жизнь стремился избежать этой напыщенной светскости, показной жизни, жестокости бизнеса, когда дело касается контрактов на астрономическую сумму. В юности Дэн ругался и спорил с отцом, поступал по-своему наперекор всему, что говорил ему отец, лишь бы доказать всем и себе, что он не такой, как его отец. А в итоге он оказался таким, каким и был Джефф. Но это была не его вина — убеждал себя Дэн. Он изо всех сил старался избежать этого. Обстоятельства жизни сделали его таким; а больше всего то, что он был кровным сыном Джефферсона Уайтхорна. Главное, чтобы Чарльз Роберт Уайтхорн — сын Дэна — не стал таким же. И, может быть, он и не станет — ведь он другой…

"Прости меня, отец, — мысленно разговаривал с ним Дэн. — Но я хочу, чтобы мой сын был другим. Он не должен, просто не имеет права повторять наши с тобой ошибки. Я этого не допущу".

Дэн вздохнул и поднял глаза на другие надгробия, то здесь, то там возвышавшиеся над чьими-то могилами. Настоящая долина смерти. Здесь даже птицы не поют. Тихо, как в могиле, — с той лишь разницей, что ярко светит солнце и стоит удушающая жара. Он потянул галстук, а потом и совсем развязал его, расстегнул две верхние пуговицы, чтобы было легче дышать. Нет, сегодня больше никакого офиса! Домой — под душ, подальше от этой сводящей с ума жары и жутких мыслей.

Вдруг откуда-то послышался размеренный стук чьих-то женских каблучков — хорошее напоминание о том, что он все-таки находится в мире живых людей. А то от жары да еще в этой кладбищенской тишине Дэн начал терять ощущение реальности. Июльское солнце просто ослепляло, даже солнцезащитные очки не спасали. Щурясь от яркого солнца, Дэн посмотрел через темное стекло очков вдаль. Метрах в шести от него по параллельной дорожке шла женщина. Лучи солнца делали ее волосы похожими на расплавленное золото, и это вызвало у него какое-то смутное воспоминание. Но он мысленно отмахнулся от него, решив, что подобной встречи просто не может быть — тем более здесь. Мало ли женщин с золотисто-рыжими волосами приходят на это кладбище! Да и что здесь делать Джессике Колфилд?! Вряд ли это может быть она.

Дэн решительно развернулся и пошел прочь к своей машине, стоявшей за воротами.

— Дэн?.. Дэн Уайтхорн?!

От звука этого чудесного голоса его сердце сделало бешеный скачок, больно ударившись о грудную клетку, и гулко заколотилось, так что его стук, казалось, мог поднять мертвых из могил. Значит, это все-таки была она! Джессика Колфилд! Уайтхорн резко обернулся. Джессика стояла буквально в метре от него и улыбалась.

— Джессика! — Выдохнул он.

Они стояли посреди кладбища и не сводили друг с друга сияющих глаз. Семнадцать долгих лет прошло с тех пор, как они расстались в его квартире на Хайд-стрит; с тех пор как они виделись последний раз. Никто из них не избегал друг с другом встреч, но и никто не стремился к свиданию. Каждый из них жил своей жизнью после расставания, стараясь избегать мыслей об этой роковой любви. У них обоих давно выросли дети, сами они стали на семнадцать лет старше и мудрее. Казалось, безумства остались далеко в молодости. И вот они встретились спустя семнадцать лет на этом кладбище в годовщину смерти Джефферсона Уайтхорна. Зачем? Чтобы напомнить друг другу о позабытой любви? Ведь у каждого своя дорога. Они с трудом научились жить друг без друга, но не прошло и полжизни, как судьба свела их вновь.

Это сводящее с ума молчание могло длиться бесконечно. Надо было что-то с этим делать и срочно. Но Дэн точно онемел. Он ничего не видел, кроме этих безумно красивых, глубоких, как бездонная пропасть, глаз Джессики, на самом дне которых светились звезды. Ее лицо мало что выражало, но вот глаза… В них будто жил целый мир, целая Вселенная… Как он мог об этом забыть? Как он мог променять эту женщину на любую другую — пусть даже и на мать своего сына? Как он мог так долго жить без нее? И жил ли он вообще все эти семнадцать лет? И где была она все это время?..

— Где же ты была? — Озвучил он свой вопрос. — Где ты была все это время?

— Дэн, пожалуйста, не спрашивай меня ни о чем, — тихо проговорила женщина. — Ты ведь и сам все прекрасно знаешь.

Его губы дрогнули в улыбке, и он ответил:

— Да, знаю. Просто не смог удержаться, чтобы не спросить тебя.

Они отлично поняли друг друга. Пропасти между ними как не бывало. Дэн шагнул к ней, она сделала шаг ему навстречу. Мгновение — и они уже сжимали друг друга в объятиях. Пока — без страстных поцелуев, просто наслаждаясь обычным прикосновением, радуясь тому, что судьба снова свела их вместе через столько лет, а они до сих пор не растеряли чувств друг к другу.

— Я скучала без тебя, — сказала, наконец, Джессика, уютно устраиваясь на его груди.

Дэн ничего не ответил, просто счастливо улыбнулся и нежно прикоснулся губами к ее затылку. Джессика почувствовала это прикосновение, он знал об этом. Как и знал то, что она любит его до сих пор, иначе не устраивалась бы так уютно в его объятиях.

— Я тоже безумно скучал! — Проговорил он на одном дыхании.

С ней всегда все было на одном дыхании: любовь, нежность, страсть, желание, жизнь. Без нее он дышал глубоко и ровно, но душу его снедала тоска, которая, как яд, проникала в сердце, кожу и чувства. Без нее ему было плохо. Все эти семнадцать лет он жил, как во сне.

— Если бы ты знал, как я жалела все эти годы о том, что ушла от тебя тогда! — Сказала Джессика, подняв на него глаза.

— Лучше не говори ничего сейчас, — тихо произнес он. — Давай уедем отсюда. Кладбище не место для подобных встреч.

Они вместе пошли по одной дорожке, вышли за ворота. Их никто не видел, а если бы и увидел, им было бы все равно. Они ни от кого не скрывали своих чувств друг к другу. Слишком это было тяжело — жить втайне ото всех, жить другой жизнью. Они остановились, раздумывая, что делать дальше.

— Как насчет ленча вдвоем? — Спросил Дэн.

Он смотрел на нее и не мог наглядеться. Это было, как дыхание. Все это время, что она была вдали от него, он задыхался, сам не зная, от чего. И вот, когда сегодня так неожиданно появилась Джессика — его жизнь, его дыхание, его любовь — он понял, чего ему не хватало все эти годы.

— Согласна, — радостно отозвалась Джес.

После кладбища она собиралась обратно в офис "Афродиты", но теперь ее планы поменялись. Она не хотела туда возвращаться. Она не хотела возвращаться даже домой, где ее ждал Максвелл со своей безумной ревностью. Ведь он сразу поймет, едва посмотрев ей в глаза, что она виделась с Дэном. Максвелл всегда это знал; от него невозможно было ничего скрыть. Джес теперь не хотела расставаться с Дэном. Он был биением ее сердца — ее жизнью. А разве можно заставить любого нормального человека расстаться с жизнью по доброй воле?

— Куда бы ты хотела поехать?

Его глаза стали совсем как штормовое море. Но не от того, что его что-то тревожило, а потому, что он безумно хотел поцеловать ее. Джес, конечно, заметила это (он увидел в ее взгляде) и улыбнулась. Ей тоже очень хотелось прижаться губами к его губам. Но она не решалась. Вдруг у Дэна еще остались какие-то чувства к Жаклин? Быть третьей лишней не очень-то приятно в любовном треугольнике, а тем более — разрушать чей-то удачный брак. Дэн взял ее за руку, и она вздрогнула — настолько обжигающим было его прикосновение. По коже поползли мурашки, вызвав волну удовольствия. Боже, как давно она не испытывала что-то подобное! А ведь Джессика почти позабыла о том, что чувствуешь, когда тебя затопляет сводящее с ума желание. И забыла о том, что единственным мужчиной, который мог вызвать подобные чувства, был Дэн Уайтхорн.

— Я… я не знаю, — ответила Джессика. — Куда-нибудь, где нас никто не увидит и никто нам не помешает.

— Кажется, я знаю одно такое место, — ответил Уайтхорн. — Ты на машине?

— Да.

— Оставишь ее здесь?

— Давай я лучше поеду за тобой. Ты только скажи, куда.

— В пригород, в наш дом на берегу океана. Никто не подумает искать нас там.

Джессика улыбнулась. Она готова была ехать за Дэном хоть на край света. Оказалось, что их машины стояли совсем рядом — "Лотус" Джессики цвета "серебряный металлик" и "Лендровер" Дэна черного цвета. Автомобили одновременно выехали со стоянки, добрались до автотрассы и через минуту затерялись среди других машин.

Мягкая прохладная темнота опустилась на небольшой двухэтажный дом, стоявший на утесе. С наступлением вечера усилилось благоухание цветов, в которых дом буквально утопал. Их аромат смешивался с дыханием океана, и казалось, что большой город с его большими проблемами был где-то далеко — за многие мили отсюда и за многие века от настоящего времени. Ведь время в этом уютном уголке будто остановилось и потеряло всякий смысл. Дэну и сейчас чудилось, что семнадцати лет разлуки с Джессикой как не бывало. Все только начинается. Вот он украл Джессику у всего мира, а она еще сомневается в его и в своих чувствах, все еще оглядывается на Максвелла Колфилда и Клер Хьюстон. Вот сейчас она сбежит от него на его машине, но разразится шторм, и Джес вернется в его жаркие объятия. Странное это чувство — дежа-вю. Особенно теперь, когда минуло столько лет с тех пор, как они были последний раз в этом доме. Или это просто лунный свет наводит его на такие мысли?..

Дэн и Джессика уже на несколько часов пропали из поля зрения своих близких. Никто в мире не догадался бы, что они сейчас вместе в этом доме. Конечно, к вечеру родные ожидают их домой. Но стоит ли возвращаться им в этот мир, где от однообразия будней сознание теряется во времени и пространстве? Вот она — настоящая жизнь, где кожа вспыхивает в пламени тысячи солнц от малейшего прикосновения, где взгляд становится темным от желания, а рассудок теряет свою силу. Им уже никто не нужен, кроме друг друга, им снова стало наплевать на весь мир. Они медлили, сидя за ужином, который приготовили вместе, озаренные нежно-золотистым сиянием свечей. Желание вспыхивало в их глазах, но они лишь улыбались друг другу, разговаривая обо всем и ни о чем. Дэн и Джессика знали, чего хочет каждый из них, но то ли растягивали удовольствие, то ли, напротив, усугубляли мучительную пытку ожиданием.

А потом будто плотину прорвало. Их обоих закружило в вихре страсти и желания. Все началось с элементарного танца. Дэн включил стереосистему, и из колонок понеслись нежные мелодичные звуки романтической баллады. Джессика сидела за столом, мечтательно задумавшись, когда он подошел к ней и протянул раскрытую ладонь, приглашая ее на танец.

— Соблюдаешь правила романтического этикета? — Улыбаясь, спросила Джессика.

— Пытаюсь представить, как это было бы с нами семнадцать лет назад, — ответил он, тоже улыбаясь, — если бы мы остались вместе.

Но в глазах его Джес заметила грусть.

— Кажется, сейчас ты лишь напомнил мне о том, как я постарела.

— Ты? Постарела?! — Удивленно вопросил Уайтхорн. У него это получилось так правдоподобно, что Джессика почти поверила. — Никогда не поверю, что ты можешь постареть! — Возмущенно продолжал он, кружа ее в танце. — Стареть могут другие женщины, но не ты. Ты необыкновенная женщина! Ты не такая, как они. Ты никогда не постареешь!

— Это почему же я необыкновенная? — Игриво спросила Джессика, чувствуя себя легкой, как перышко, в объятиях Дэна.

— Потому что ты любишь меня! — Счастливо заявил он. — Потому что ты принадлежишь только мне!!!

Как же ей хотелось сейчас верить в эти слова! Как же Джес хотела верить во все, что говорил Дэн Уайтхорн! Она хотела быть его единственной женщиной. Она хотела бы, чтобы всегда, всю прошлую, настоящую и будущую жизнь он думал только о ней. Ведь когда-то это так и было. Когда-то только она всецело занимала его мысли, жила в его душе, властвовала над его телом. Жаль, что это продолжалось недолго. Да и сейчас верит ли сам Дэн в то, что говорит ей? Она не хотела сейчас думать над этим вопросом. Дэн снова рядом, и этого достаточно. А когда он рядом, Джесс всегда теряла способность здраво мыслить. Ей хотелось только одного: ощущать на своей коже его горячие, обжигающие прикосновения, целовать его отзывчивые губы, дышать с ним одним дыханием, чувствовать, как сердца бьются в унисон, едва взгляды прикасаются друг к другу.

Вот и теперь Джессика смело встретила его потемневший от желания взгляд. Ее губы, подкрашенные розовой помадой, раскрылись в ожидании поцелуя. По его глазам она видела, что он безумно хочет поцеловать ее. Но почему он медлит? И поцелует ли ее Дэн? Вдруг она все это придумала? А если он ее поцелует, то будет ли вкус его губ таким же, как много лет назад? Ее мысли все еще кружились в лихорадочном танце, когда Джес почувствовала, как его губы прикоснулись к ее губам. Она хотела этого поцелуя, мечтала о нем, но не ожидала его. Ее будто током ударило, кровь закипела в венах, ноги стали ватными, сердце начало выстукивать бешеные ритмы, совсем не попадая в такт музыке. Все тело заныло от жгучего желания, а кожа стала остро чувствительной. Весь мир сосредоточился в этом горячем властном поцелуе. Сил на дыхание уже и вовсе не осталось, ибо Дэн забрал ее дыхание. Вся кровь оглушительно пульсировала где-то в висках. А Джессика продолжала с упоением целовать Дэна. Пальцы ее сами собой потянулись к пуговицам на его рубашке и начали торопливо их расстегивать. Джес почувствовала, как он вытаскивает одну за другой шпильки из ее волос, собранных в тугой пучок на затылке. Мгновение — и золотисто-рыжий каскад рассыпался по ее плечам.

Странно, но больше всего Дэну хотелось увидеть именно это волшебное зрелище. Почему-то волосы Джессики всегда завораживали его. Оторвавшись от ее губ, он запустил пальцы в ее волосы, массируя голову. Джессика закрыла глаза от удовольствия, что-то промурлыкала — почти, как кошка. Его пальцы скользнули вниз, осторожно касаясь самыми кончиками загорелой нежной кожи. Он с удовольствием заметил, как кожа Джес тут же покрылась мурашками. Она задрожала, но не от холода, а от невыносимого желания вновь ощутить его внутри себя. А Дэн словно пытал ее своими умопомрачительными прикосновениями, до боли обжигая кожу, которая и без того горела жгучим огнем. Джессике безумно хотелось скинуть всю одежду с себя и с него, но она лишь целовала его обнаженный торс, наслаждаясь каждым мгновением этой близости. Ей казалось, что еще чуть-чуть — и она сгорит в огне собственной страсти, так и не испытав неземного удовольствия в объятиях своего мужчины. Уайтхорн по-прежнему продолжал мучить ее. Наверное, прошла целая вечность, прежде чем он стянул лямки платья с ее плеч, и оно упало воздушной волной вокруг ее стройных ног. Теперь Джессика стояла перед ним в одном кружевном белье, до боли прекрасная и невыносимо желанная. Глаза ее стали совсем темными от желания, она уже, кажется, ничего не соображала — была полностью в его власти. Дэн мог делать с ней сейчас все, что угодно, а он вдруг оробел, как подросток на первом свидании. От такой красоты у него перехватило дыхание. Он потерял дар речи, но слова здесь были и не нужны. У него гулко колотилось сердце, больно ударяясь о грудную клетку. В горле застрял комок. Дэн попытался проглотить его, но тщетно.

Джессика посмотрела в глубокие, как небо, голубые глаза, которые сейчас были цвета сапфира, и улыбнулась. Кажется, она поняла, о чем он думает. Неотрывно глядя в его глаза, Джес завела руки за спину и расстегнула бюстгальтер. Он тоже упал вниз.

— О боже! — Выдохнул мужчина. Его и без того хриплый голос стал совсем охрипший. Больше медлить он просто не имел права. Он рывком подхватил ее на руки и понес наверх.

За окнами было совсем темно, когда Дэн проснулся от того, что его мучила жажда. Внизу под утесом с гулким шумом плескались океанские волны. Через распахнутое настежь окно спальни врывался прохладный ночной ветерок, охлаждая два разгоряченных тела, переплетенных на постели. Луна была полной и необыкновенно яркой, так что в спальне было светло, как в сумерках. Джессика сладко спала на его плече. И хотя ему очень хотелось пить, Дэн не хотел ее из-за этого будить. Он подождет. Вот только посмотрит на женщину, которая была его жизнью, еще целую бесконечность. Ведь вдруг, если он встанет с этой кровати, все произошедшее накануне, обернется волшебным сном, а это чудесное видение, лежавшее сейчас в его объятиях, растает, как мираж? До сих пор не верилось, что Джес снова рядом! Но она была рядом. Спала, прекрасная, точно богиня Венера, и чему-то нежно улыбалась во сне. Дэн посмотрел на свои наручные часы: три часа пятнадцать минут. Скоро рассвет. Наверное, надо вставать самому и будить Джессику. Надо возвращаться в реальную жизнь — ту, из которой он с таким удовольствием сбежал с Джессикой в свою любовь. Но, боже, как не хотелось с ней расставаться!

Она будто почувствовала его тревожные мысли, проснулась и, потянувшись, одной рукой крепко обняла его. Он тоже сжал ее в объятиях, чувствуя, как неприятно засосало под ложечкой. Пора возвращаться в свои семьи, а ему даже становится трудно дышать при мысли о том, что надо расстаться с его любимой Джессикой. Снова отпустить ее в объятия Максвелла Колфилда, как он сделал это по собственной глупости много лет назад? Что на него тогда нашло, было просто не понятно. Жаклин, видимо, околдовала его. Но теперь, когда милосердная судьба снова свела его с Джессикой, этот номер с ним больше не пройдет. Больше никакая женщина не сможет опутать его своими сетями, ведь его сердце принадлежит Джессике. Он весь принадлежит Джессике.

Пальцы Джессики нежно прикоснулись к его губам. Он улыбнулся сквозь дремоту. Не открывая глаз, проговорил:

— Ты чего проснулась? Еще рано!

— Я боялась, что если проснусь позже, то тебя не будет рядом, — охрипшим со сна голосом ответила Джессика.

— Ну, куда же я от тебя денусь? Теперь, когда мы снова вместе, я больше ни за что не расстанусь с тобой.

— И я совершенно не хочу уезжать, — отозвалась Джессика. — Мне даже из этой постели вставать не хочется.

Она потянулась и села, прижав одеяло к обнаженной груди, всмотрелась в любимое до боли лицо.

— Тогда, может, останешься здесь навсегда? — Шутливо предложил Уайтхорн.

— Глупый! — Улыбнулась она. — Я бы даже объятия твои ни на минуту не покинула, если бы такое было возможно!

Он поднялся ей навстречу и впился жарким поцелуем в ее улыбающиеся губы. Джес с готовностью ответила на его поцелуй. А после поцелуя, когда ее тело снова чуть не начало таять и плавиться в сильных руках Дэна, спросила:

— Который час? Мы с тобой совсем забыли о времени.

Он посмотрел на часы.

— Без двадцати четыре. Скоро рассвет.

Джессика поднялась с постели.

— Мне пора. Можно принять душ?

— Подожди минутку, и я пойду с тобой, — заулыбался он.

— Если ты пойдешь со мной, мы никогда отсюда не уедем. Представляешь, что тогда начнется в Лос-Анджелесе?.. А мне еще надо придумать, что сказать Максвеллу.

— Как что?! — Удивился Дэн. — Правду. Или ты думаешь, что если ты солжешь ему, он тут же тебе поверит?

— Мы об этом потом поговорим. Ладно? — Попросила его Джес и побежала в душ.

Уайтхорн улыбнулся. Джессика больше никуда от него не уйдет. Она больше не оглядывается на Максвелла или Жаклин, больше не думает о чьей-то боли. Для нее стало важным собственное счастье, а это говорит о том, что она была не очень-то счастлива в браке с Максом. Осталось подождать совсем не много, и они будут вместе всю оставшуюся жизнь. Наверное, и ему теперь надо быть честным с Жаклин — рассказать ей всю правду. Ведь ложь — это боль, а боль может вызвать ненависть. Когда-то Дэн и Джессика лгали Максу. Теперь он, скорее всего, ненавидит их обоих, но ни за какие блага в мире не отпустит Джессику. С ним хлопот не оберешься. Да и Жаклин — отпустит ли его? Поймет ли его собственный сын?.. Дэн вздохнул, мотнул головой, отгоняя прочь печальные мысли. Потом потянулся к брюкам, лежавшим на полу беспорядочной кучей, достал из кармана сотовый телефон. Пять пропущенных звонков — и все от Жаклин. Она теперь места себе не находит, ведь обычно, если Дэн задерживался на работе, он всегда звонил ей и сообщал о своих планах. Сейчас звонить ни к чему. Четыре утра. Хоть бы она спала сладким сном. Он сейчас не в состоянии встретиться с ней глазами. Жена сразу поймет, что произошло в его жизни. Теперь он не хотел так резко рушить ее мир, который она строила в течение долгих лет их совместной жизни. Дэн понимал, что Жаклин будет больно в любом случае — когда бы он ей ни сказал о том, что вернулся к Джессике. Но он наивно надеялся, что отсрочив признание, тем самым уменьшит ее боль.

Он неторопливо оделся, расправил постель. Потом спустился на кухню, напился воды. А через полчаса вниз спустилась и Джессика — легкая, свежая после душа, воздушная, точно перышко.

— Ну, что, поедем в Лос-Анджелес? — Спросила она.

— Да, наверное, — отозвался он. Ты только оставь мне номер своего сотового. Я больше не собираюсь тебя никуда отпускать.

— Конечно, — отозвалась женщина и продиктовала ему номер, который Дэн записал в память своего телефона.

Потом он сделал то же самое для нее. Когда они вышли из дома, небо уже наполовину окрасилось в оранжево-розовые тона. Удушающая жара ненадолго спала. Дэн вдохнул полной грудью свежий океанский воздух, повернулся к Джессике.

— Когда мы снова встретимся?

— Ты опять за свое? — Улыбаясь, сказала она.

— Я же сказал, больше ты никуда от меня не денешься.

— Я тебе позвоню. Обязательно, — заверила его Джес. — Скорее всего, завтра.

— Хорошо. Буду ждать. Но если ты не позвонишь мне, я позвоню тебе сам.

— Ну, все! Пока! Иначе мы так никогда не расстанемся, — проговорила она, направляясь к своей машине.

— Эй, ты кое-что забыла! — Позвал ее Дэн.

Джес обернулась, посмотрела в голубые глаза, затем шагнула к нему в раскрытые объятия, крепко обняла, легко коснулась губами его губ. Но настойчивые губы Дэна не хотели ее отпускать, снова вызвав пожар во всем теле. С трудом оторвав себя от его губ, Джессика сказала:

— Ты собираешься меня сегодня отпускать домой или нет?

— А если я скажу, что нет?

— Я все равно уйду. Не надолго.

— Еще один поцелуй, — попросил он.

— Но только один…

Она чмокнула его в нос и побежала в машину, не видя, но зная, какое сейчас у него разочарованное лицо. Уже из машины Джессика послала ему воздушный поцелуй, Дэн поймал его в ладонь и послал ей ответный поцелуй. Через секунду машина Джес, мягко урча, выехала за ворота.

Когда Уайтхорн открыл парадную дверь своим ключом, чтобы не поднимать дворецкого, было без десяти пять утра. Он от всей души надеялся, что Жаклин спит. В гостиной было пусто и тихо. Он с облегчением вздохнул и спокойно прошел в библиотеку, надеясь провести там остаток этого счастливого раннего утра. Спать он все равно не сможет, так что подниматься наверх и будить жену не имело никакого смысла. Она наверняка спит. А когда проснется, он сделает вид, что поздно вернулся домой и до поздней ночи работал в кабинете, тут же и заснул на диване. Дэн уже принял решение, что непременно сегодня поговорит с Жаклин — попросит развод. Может, он и не станет называть истинную причину своего ухода, но обязательно будет настаивать на этом. Мучить себя и ее больше ни к чему. Рано или поздно Жаклин все равно узнает правду, но будет лучше, если они к этому времени будут жить отдельно. Чарльз Роберт стал совсем взрослым — у него теперь своя жизнь, и он не очень-то вникает в проблемы родителей. Ведь и он когда-нибудь покинет этот дом, а потому для него не будет играть большой роли, как живут его родители — вместе или порознь.

Дэн открыл дверь в библиотеку и… оторопело замер на пороге. В его кресле за его столом сидела Жаклин.

— Я так и думала, что ты трусливо будешь отсиживаться здесь, — горько улыбнулась она. — Поэтому решила опередить тебя. Доброе утро, дорогой!

— Я… — Растерянно начал Дэн. — Я думал, что ты спишь и не хотел тебя будить. Решил отдохнуть здесь.

— Что ж, проходи, — усмехнулась миссис Уайтхорн. — Чего стоишь на пороге?

Дэн не знал, что делать. Он совсем не ожидал увидеть Жаклин здесь; совсем не ожидал, что она будет такая едкая и злая. А чего, собственно, он от нее ожидал? Она, наверное, провела бессонную ночь, раз сидит здесь. Она устала и обижена на него. Любая женщина обиделась бы за молчание. Тем более Жаклин звонила ему пять раз — и это только на сотовый телефон. Раньше такого никогда не было. Если Дэн звонил ей сам, она больше не звонила ему. А тут всю ночь неизвестность и молчание. Бог знает, что она себе напридумывала, сидя в этом кресле такое количество часов. И объяснять ей сейчас что-то было бесполезно. Жаклин будет обвинять во всем только его. Она и слышать ничего не захочет. Да и сам Дэн захочет ли что-либо объяснять?.. А что если попробовать поговорить с ней таким же тоном?..

— Пройду, не переживай, — улыбнулся мужчина. — Но позже. Я смертельно устал. Ты, наверное, тоже. Давай отдохнем, а потом поговорим. О'Кей?

— Поговорим, — сказала Жаклин, пристально следя за каждым его движением, внимательно всматриваясь в выражение его лица. — Но после того, как ты расскажешь мне, где провел эту ночь.

— А ты уверена, что захочешь услышать мой рассказ? — Спросил Дэн.

— Уверена. Мы женаты двадцать два года. Думаю, что после того, что мы пережили вместе, я заслужила право услышать правду. Не так ли?

— Сейчас или позже? Может, дашь нам обоим отдохнуть? Мы оба в первую очередь заслужили отдых.

— Сейчас, — потребовала женщина. — Где ты был?

Теперь уже лгать и изворачиваться не имело никакого смысла. Надо было идти до конца.

— Я был с Джессикой Колфилд в своем загородном доме.

— В Палм-Бич? — Уточнила Жаклин.

— Нет. В пятнадцати километрах от города у меня есть небольшой домик на берегу океана.

— Вот как! — Проронила Жаклин. — И давно у тебя этот дом? Почему я о нем ничего не знаю?

— Давно, Жаклин. Этот дом еще приобрел мой отец, и о нем знали только он, я и моя мать.

— И миссис Колфилд… — Закончила за него женщина.

— Да… — Нехотя признался Дэн.

— Выходит, вы снова вместе…

— Да.

— И где же вы друг друга нашли?

— Ты не поверишь.

— Отчего же. Теперь я уже всему верю. Рассказывай!

— Мы встретились на кладбище. Уж, не знаю, каким ветром ее туда занесло.

— А надо бы знать, — упрекнула его Жаклин. — В марте у Джессики умерла мать.

— Миссис Элвира? — Удивленно переспросил Уайтхорн. — А что с ней случилось? Почему я об этом ничего не знаю?

— Миссис Бичем умерла во сне. У нее просто остановилось сердце. Или ты думал, что все наши родители будут жить вечно?! — Спросила Жаклин, и в голосе ее Дэн уловил нотки сарказма. — Об этом писали в газетах, но я постаралась, чтобы ни одна из них не попала тебе в руки. А то вдруг у тебя возникло бы желание нанести миссис Колфилд визит с выражением соболезнования…

Губы Дэна скривились в яростной усмешке. Он со всего размаха шарахнул кулаком по столу так, что Жаклин испуганно вздрогнула.

— Ты так сильно ненавидишь меня, что скрыла от меня смерть матери Джессики?!! — Заорал он. — Мой отец много лет дружил с Рональдом Бичемом. Это грубое проявление неуважения по отношению к их семье. Как, по-твоему, что они о нас подумали?!!

— А почему я должна уважать эту семью?! — Вспылила женщина, вскочив со стула. — Почему я должна любить Джессику за то, что она еще много лет назад увела у меня мужа?!!

— Ты не имела никакого права скрывать это от меня!!!

— А ты не имел никакого права не ночевать дома. Вчера вернулся Чарли, а ты даже не удосужился позвонить домой! Я оборвала твой мобильный телефон своими звонками, звонила на твою квартиру, в офис, бог знает, что передумала! А ты заявляешься под утро домой по-идиотски счастливый и как ни в чем не бывало говоришь, что провел ночь со своей любовницей!!! И после этого я должна ее уважать?!!

— Ладно, может, ты и права, — уже более спокойно произнес Дэн. Я виноват, прости. Больше этого не повторится. Я прошу у тебя развод.

Пауза. Тишина после их гневных криков кажется оглушающей. Жаклин замолчала и оторопело захлопала ресницами. Он это серьезно — о разводе? Он действительно хочет бросить ее ради женщины, которая через три года после авиакатастрофы, случившейся с ним вышла замуж за другого? Дэн действительно хочет расстаться с ней после того, как она поставила его на ноги?! Да нет, он просто злится и говорит, не думая. Но пронзительный взгляд голубых, как небо, глаз говорил обратное. Жаклин засомневалась.

— Ты шутишь?

— Нет, я серьезно, — решительно ответил Уайтхорн. — Я прошу у тебя развод.

— Думаешь, все будет так просто? Да, Дэн?! А я не дам тебе развод. Ты его никогда не получишь.

— Если мы не разведемся, я уеду жить на Хайд-стрит. Больше ты меня в этом доме не увидишь.

— Напугал! — Усмехнулась Жаклин. — Если ты уедешь на Хайд-стрит, то я поговорю с мистером Колфилдом и с журналистами. Думаю, им очень понравится то, что я расскажу.

— Жаклин, мы с тобой, как дети. Я по-хорошему прошу: дай мне развод. У тебя не будет недостатка. Я обеспечу тебя и Чарльза Роберта до конца жизни. Если хочешь, я оставлю тебе этот дом или куплю новый. Только отпусти меня. Не мучай себя и меня. Прошу тебя!

— А мне не нужны твои деньги! — Зло выговорила Жаклин. — Мне нужен ты!

Дэн пристально посмотрел в темные глаза жены. У него возникло странное чувство дежа-вю. Однажды ему уже говорили эту фразу. Он даже помнит, кто именно.

— Почему ты так упрямо держишься за меня? — Удивленно спросил Дэн. — Мы ведь не любим друг друга. Любая другая на твоем месте ушла бы от меня еще после той истории на приеме.

— Любая, может, и ушла бы, — устало ответила миссис Уайтхорн. — Любая не стала бы выхаживать тебя, заниматься с тобой. Наверное, и миссис Колфилд ты был не нужен, раз она вышла замуж через три года после авиакатастрофы, в которой ты пропал. А вот я осталась. Ты никогда не думал, почему? — Спросила, наконец, она.

— Чтобы обеспечить будущее Чарли, — пожал плечами Дэн.

Он подошел к подносу с графином, стоявшему на одной из тумбочек, налил себе крепкий французский коньяк в рюмку — почти дополна. Начал пить маленькими глотками. Коньяк приятно обжег сначала горло, а потом голодный желудок. Надо было, конечно, сначала поесть, — так он быстро захмелеет, но тут уж ничего не поделаешь. Слова жены совсем выбили его из колеи. Она сейчас говорила и вела себя не как Жаклин Каннингем, которая выхаживала его в далеких 80-х в Кинг-Риверз. Та девушка была тихая, нежная, домашняя, уютная. С ней рядом было хорошо и светло, будто весеннее солнце нежно грело кожу. С ней рядом хотелось находиться постоянно, чтобы оберегать и защищать ее от всего мира. А эта женщина, сидевшая в его кресле за его столом, напряженно следившая за каждым его движением, была совсем не похожа на ту нежную девушку, которую он когда-то любил, как сестру. Неужели это он ее так изменил? Ведь сейчас Жаклин, скорее, стала похожа на Клер Стефенс в юности — такая же беспощадная, обозленная на весь мир, полная ненависти к самым близким людям.

Она горько рассмеялась, оттерла тыльной стороной ладони слезы, бежавшие по щекам.

— Какой же ты наивный! Ну, прямо, как ребенок!.. Хотя, наверное, даже ребенка в наши дни трудно провести. Неужели ты, правда, веришь всему, что скажет тебе женщина?

— Нет, — ответил Дэн, залпом допил коньяк и поставил рюмку обратно на поднос. — Если ты так думаешь, ты совсем меня не знаешь.

— Скорее всего, это ты не хочешь, чтобы тебя узнали. Ты замыкаешься в себе, зациклившись на чем-то одном, будь то небо или Джессика Колфилд.

— Разве это плохо? — Спросил мужчина.

Он подошел к окну, посмотрел в сад. На улице совсем рассвело. Через мгновение они оба услышали, как в столовой часы пробили половину шестого утра. Скоро встанет дворецкий, а за ним и вся прислуга. Ночь была невероятно длинной. Только теперь Дэн почувствовал, как ему хочется спать.

— Не знаю, — ответила ему Жаклин. — Только от этого страдают другие люди — те, кто любит тебя, может, больше, чем миссис Колфилд.

— Ты имеешь в виду Чарльза Роберта?

— Я имею в виду себя.

— Что? — Изумленно спросил Дэн, повернувшись к жене.

Она тоже повернулась к нему на вращающемся кресле и сказала:

— Повторяю для непонятливых: я тебя люблю. Все эти годы любила. Наверное, я влюбилась в тебя после того, как ты сделал мне предложение, чтобы скрыть мой грех перед моими родителями и всей деревней. Николас Стенхоуп тебе и в подметки не годился! Ни один мужчина на свете не мог сравниться с тобой! Скорее всего, в начале это была просто благодарность, которая потом переросла в любовь. Именно потому, что я любила тебя больше жизни, я и задалась целью поставить тебя на ноги. Я хотела, чтобы ты снова ходил. Ни одна женщина на свете не стала бы делать для тебя того, что делала я. Никогда и ни за что, даже за право быть с тобой рядом! И после этого ты предлагаешь мне свой дом или деньги в обмен на свою свободу?

Дэн надолго замолчал. Жаклин выжидающе смотрела на мужа. Когда-то она обещала себе, что он ни за что не узнает, что она любит его, и не сдержала своего обещания. Она надеялась быть сильной рядом с ним, но ее сила оказалась намного слабее ревности и ненависти к Джессике. Жаклин не смогла в одиночку справиться со своей любовью — такой она была сильной и деятельной. Наверное, именно такая любовь правит миром, ворочает горы. Вот жаль только, что она безответная и безнадежная во всех смыслах. Ведь Дэн все равно от нее уйдет — так или иначе. Он никогда ее не любил. Жаклин всегда об этом знала и никогда ни на что не претендовала. И даже если теперь он и знает об ее чувстве к нему, это ничто не изменит. А шантажировать его чувством долга и благодарности за то, что она сделала для него, — низко и подло, не в ее стиле. Ее никто не заставлял в свое время заботиться о Дэне, выхаживать его и уж тем более влюбляться в него. Он тоже уже ничем не обязан ей. И ее любовь к нему — не такая уж веская причина, чтобы он на всю жизнь остался рядом с ней.

Странно, как быстро время меняет человека! Еще полчаса назад Жаклин буквально кипела от гнева и злости, ее распирало от ненависти, а сердце рвалось на части от любви. А теперь она готова отдать своего мужа женщине, которую очень сильно ненавидит. Ведь не зря же кто-то из великих говорил, что если по-настоящему любишь человека, надо отпустить его: он обязательно вернется, если принадлежит тебе всем сердцем и душой. Но Дэн Уайтхорн к ней не вернется, как бы сильно она ни любила его.

— Я согласна на развод, — сказала Жаклин, наконец, первой нарушив молчание. — Чем скорее мы разведемся, тем лучше. Но я не уверена, что мистер Колфилд согласится на развод так же легко, как я.

Изумление, восторг, радость… Таких смешанных чувств она уже давно не видела в глазах своего мужа. Последний раз это было, кажется, в конце 88-года, когда она сама предложила ему переехать в Лос-Анджелес. Только сейчас ей до тошноты противно видеть отражение этих чувств в глазах Дэна, потому что она любит его, а ему все равно. Он упрямо цепляется за призрачное счастье из своей прошлой жизни. Все мужчины, как дети, которые плачут, потому что не могут получить луну с неба. Вот и Дэн не понимает, что с луной в руках счастлив не будет. Луна — туманная дымка, то исчезает, то появляется — холодная и далекая, а самое главное — недоступная, но именно потому и самая желанная. Он такой слепой, что не видит женщину рядом, которая любит его больше жизни и готова отдать жизнь за эту любовь. Совсем рядом счастье, уют, домашнее тепло и ласка. Многие мужчины большего и не желают. Но не Дэн Уайтхорн! Он всю жизнь гонялся за чем-то неуловимым. Скорее всего, ему и рядом с Джессикой не будет покоя, а потому и она будет не очень-то счастлива с ним.

Дэн стремительно шагнул к ней, сжал ее холодные оцепеневшие пальцы в своих горячих ладонях.

— Спасибо, Жаклин! Ты просто чудо! Я никогда не забуду то, что ты для меня сделала!

— Хватит, Дэн! Прекрати! — Проговорила она, высвобождая свои руки. — Лучше скажи, когда и какие бумаги мне нужно подписать.

— Мы об этом обязательно поговорим, только позже. Спасибо, родная! Я… — Он запнулся, не зная, что сказать. От избытка чувств он потерял дар речи. — Я… Ты прости меня! Ладно?..

Жаклин не успела ему ничего ответить. Через мгновение Дэна уже не было в библиотеке. Оставшись одна, она горько расплакалась от отчаяния и одиночества.

 

Глава II

На следующий день после того, как Жаклин согласилась дать Дэну развод, Дэн позвонил Джессике на сотовый телефон. Он не учел тот момент, что Джес могла быть рядом со своим мужем. Но именно так и оказалось. Было восемь утра. Они сидели в маленькой столовой своего небольшого дома и мило завтракали вместе с Джулией, которая только что вернулась из Италии, где училась в Римском университете изобразительных искусств. Девушка весело щебетала, рассказывая о своих планах на предстоящие каникулы. Джессика утопала в воспоминаниях о ночи, проведенной в доме на утесе, и грезила о новой встрече с Дэном. А Максвелл, давно уже освободивший место летчика своему преемнику и ушедший на заслуженную пенсию, но еще работавший в этой авиакомпании на месте заместителя управляющего, размышлял о том, как ему выкроить часок времени из рабочего графика для встречи с очередной любовницей. Это милое семейное утро ничуть не прервалось, когда у Джессики зазвонил мобильный телефон. Она просто извинилась и, встав из-за стола, вышла в гостиную, чтобы там спокойно поговорить.

— Привет, Джесси! — Услышала она знакомый до дрожи в теле голос Дэна Уайтхорна. — Доброе утро!

— Привет! — Радостно улыбнулась женщина, едва не назвав его по имени.

— Как поживаешь?

— Все хорошо! — Сказала Джес. — Теперь — особенно. Я сама собиралась тебе позвонить, но только позже, а ты меня опередил.

— У меня для тебя потрясающие новости! — Без вступлений начал Дэн. — Ты сможешь сегодня со мной встретиться, чтобы поговорить?

— Да, конечно. С удовольствием. Я как раз думала об этом, — ответила она.

— Когда и где?

— Смотря, что за разговор, — игриво улыбнулась Джессика, в то же время напряженно следя за дочерью и мужем, которых было хорошо видно через арку.

— Очень важный, — улыбнулся Дэн, поняв ее намек. — Как насчет моей квартиры?

— А это возможно?

— Естественно, — ответил Дэн.

Он, наконец, понял, что Джессика не одна и не может говорить с ним более откровенно.

— Ты не можешь сейчас говорить, — высказал он вслух свое предположение. — С тобой Максвелл?

— Да, — подтвердила Джессика.

— Ясно. Тогда я не буду вам мешать, — сказал мужчина. — Сможешь подъехать к четырем часам на Хайд-стрит?

— Думаю, да, — ответила Джессика.

— Буду ждать тебя там, — коротко бросил Дэн. — До встречи. Я люблю тебя…

— И я тоже, — только и успела сказать миссис Колфилд.

Дэн дал отбой и убрал сотовый в карман своей голубой рубашки. Затем снял пиджак, висевший на спинке стула, на котором он сидел, и надел его. Взял ноутбук, ключи от машины и вышел из комнаты. В коридоре он столкнулся с Жаклин. Она только собиралась завтракать. Уже второй день они ели отдельно. Жена точно избегала его, наказывая нарушением семейных традиций. Раньше никто и никогда в семействе Уайтхорн не позволял себе ничего подобного, даже если случалось что-либо из ряда вон выходящее. Неизменно в семь утра, в час тридцать минут пополудни и в семь часов вечера супруги Уайтхорн собирались в маленькой столовой на завтрак, ленч и обед. Так повелось еже с тех пор, как мать Дэна была жива. В течение всего дня каждый член семьи мог распоряжаться своим временем, как ему было угодно, но в определенные часы будьте любезны явиться в столовую. А вот Жаклин со вчерашнего утра нарушала это правило. Она или спускалась вниз на час позже, или специально уходила из дома за час до ленча или обеда, ничего никому не объясняя. В принципе, Дэну было все равно. Но у него складывалось впечатление, что она испытывала его терпение. С тех пор как он ушел из библиотеки после того разговора, они больше не общались. Говорили друг с другом только в случае крайней необходимости. Дэн прекрасно понимал жену. Наверное, если бы так поступили с ним, он вел бы себя аналогично. Да, он чувствовал, как больно жене, особенно теперь, когда знал, что она его любит. Но ничего не мог поделать со своими чувствами к Джессике. Это было сильнее его в течение долгих лет. Он знал, что из-за этого страдают многие люди. Однако изменить что-либо было не в его силах. Оставалось только просить прощения за свою любовь, но этого он делать ни в коем случае не собирался.

— Привет! — Поздоровался с ней Дэн.

— Доброе утро, — сухо отозвалась она. — Ты в офис?

— Да.

— Когда мы подадим документы на развод?

— Когда тебе будет угодно, — не очень дружелюбно отозвался Уайтхорн. — Все остальное — вопрос времени.

Жаклин вдруг показалось, что ее муж говорит о разводе так же нетерпеливо, как ребенок о предстоящем празднике. И от этого ей стало еще больнее и обиднее, так что слезы едва не выступили на глазах. Невыносимо захотелось отсрочить оформление развода. Пусть всего на несколько дней, пусть это не будет иметь никакого значения, но она будет с ним рядом. Это было сейчас так же важно, как дышать с ним одним воздухом, наслаждаться звуками его голоса, трепетать от его мимолетных, ничего не значащих прикосновений. Ведь когда-то, семнадцать лет назад, Жаклин каким-то чудом удалось привязать его к себе. Он тогда почти сошел от нее с ума, почти забыл о Джессике, почти целиком принадлежал ей. И вот сейчас ему уже не терпится уйти от нее как можно скорее. Почему? Что она ему сделала? Подарила второй шанс на новую жизнь? Дала возможность заново научиться ходить? Всецело, без остатка, отдала ему себя? И именно потому он теперь уходит, что слишком устал от нее?

Жаклин очень захотела спросить его об этом. Они уже давно не говорили так откровенно, по душам — с тех пор как переехали в Лос-Анджелес. Слишком давно они стали слишком чужими друг другу несмотря на все то, что пережили вместе, чтобы вот так запросто перешагнуть пропасть, разделявшую их. Если бы только сейчас Дэн словом или взглядом дал ей понять, что она нужна ему хотя бы в качестве друга, душевной наперсницы, Жаклин горы свернула бы, чтобы его остановить. Она сделала бы все, чтобы его остановить. Она сделала бы все, но не отпустила бы его к Джессике Колфилд. Однако Дэну она больше была не нужна. Они за эти два дня стали более чужими друг другу, чем люди, которые много лет живут в разлуке. Семнадцать лет борьбы — это чересчур долгий срок даже для такого терпеливого человека, как она. Бороться с упрямством Дэна — может быть, но бороться с миссис Колфилд — нет уж, увольте. С нее хватит!

— Тогда дай мне знать, когда надо будет подписать документы, — холодно ответила Жаклин. — Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы не препятствовать тебе на пути к твоему счастью.

И не дожидаясь ответа, пошла вниз. Дэн посмотрел ей вслед, вздохнул, сокрушенно качая головой. Хоть она и старалась не показывать свою боль, ей было больно, и он это видел. А ее боль вызывала у него такое острое чувство вины, что хотелось оставить эту затею с разводом еще на неопределенный срок. Вот только вряд ли это что-то изменит в их отношениях. Дэн помедлил еще некоторое время в коридоре, а потом тоже стал спускаться вниз.

Жаклин чувствовала себя совершенно подавленной. Она не хотела ни есть, ни пить, ни одеваться, ни причесываться, ни идти куда-либо. Она сидела за большим столом в столовой в полном одиночестве и думала о том, что больше с этого места ее никакая в мире сила не сдвинет. Боль поселилась внутри и разъедала изнутри, как яд. Теперь она мечтала о том, как бы действие яда поскорее закончилось. Вот только смерть от этого яда не наступит. Жаклин будет испытывать муки более страшные, чем муки ада, но смерть, как избавление, не наступит. Пока она будет любить Дэна всей душой, всем телом желать его, сходить с ума от ревности, не видать ей никакого избавления. Аппетит у нее пропал, едва она увидела с утра Дэна. Он был такой красивый, полный сил, жизнерадостный, а самое главное — счастливый. Явно отправился в офис после разговора с Джессикой; наверняка сообщил ей о разводе. Любой нормальный человек с радостью поделился бы такой хорошей новостью. Ей даже не в чем было его обвинить. Физически Дэн изменил Жаклин только дважды. Первый раз — на приеме с Джессикой, когда она застала их обоих в той самой комнате, куда Дэн переехал и теперь. И теперь, когда поводом для развода стала встреча на кладбище. В тот раз Жаклин сама захотела вернуть его назад. Они даже были счастливы, но это счастье длилось совсем недолго. В какой-то момент пожар, вспыхнувший между ними, начал угасать. Никто из них не захотел поддерживать пламя — вот оно и потухло, оставив после себя пепелище. Семнадцать лет пролетели тихо, спокойно, гладко, без страстей и без эмоций — но и без любви. Жаклин сама виновата — пустила все на самотек, надеялась, что если ей однажды удалось каким-то чудом затащить Дэна к себе в постель, то он останется там на всю оставшуюся жизнь. Но ведь любовь и семейная жизнь — это не только секс и удовольствие. Они оба позабыли об этом, вместе с тем утратив нечто важное в своих отношениях. И из постели когда-то приходится выходить. А выйдя из своей постели, Дэн и Жаклин обнаружили, что больше ничего общего у них и нет. Вот и жили они все эти годы, как соседи в студенческом общежитии — вроде близкие люди, но большее позволить себе не могут или не хотят.

— Мам! — Раздался откуда-то издалека голос Чарльза.

Жаклин вздрогнула и подняла глаза на сына, стоявшего в дверях столовой. Украдкой, надеясь, что он ничего не заметит, оттерла слезу, катившуюся по щеке.

— Да… — Отозвалась она хриплым еще от сна и набежавших слез голосом.

— Ты как? — Спросил Чарльз, входя в столовую и усаживаясь на один из стульев, стоявших рядом с ней.

— Отлично! — Ответила Жаклин, нацепив на лицо маску хорошего настроения.

Но ее сын знал, что она лжет.

— Отец мне все рассказал, — неуверенно начал он.

— О! — Проронила Жаклин. — Он и с тобой поделился этой хорошей новостью.

— А с кем еще? — Удивился Чарли.

— А ты как думаешь?

— Не знаю, растерялся парень. — Может, с Робертом Монтгомери? Он ведь его давний друг.

— Какой же ты наивный! — Едко усмехнулась миссис Уайтхорн. — Он с утра уже успел пообщаться со своей любовницей. Так что радуются теперь на пару.

— Так у отца есть любовница? Это из-за нее вы разводитесь? Он тебе изменил?

— Он изменял мне все двадцать два года нашего брака.

— Ничего себе! — Присвистнул Чарльз. — И ты все это время знала и терпела? Но почему вы только теперь решили разойтись?! — Он помолчал минутку, потом с удивлением спросил: — Так вы из-за меня все это время жили вместе?

— Нет! — Торопливо заверила сына Жаклин. — Ни в коем случае! Ты здесь не причем. Да и физически твой отец изменил мне лишь однажды. Это было очень давно. Тогда я сама его простила. Это, наверное, и стало моей роковой ошибкой. Но я очень надеялась, что он когда-нибудь сможет полюбить меня.

— Сердцу не прикажешь, — сказал Уайтхорн — младший.

— Знаю, сын, — вздохнула Жаклин. — Но я очень надеялась изменить эту аксиому. Ведь в какой-то момент мы были очень счастливы, — она вдруг взглянула на его понурое лицо и каким-то своим особенным материнским чувством угадала, что ему хоть и грустно из-за развода, но не очень-то интересно слушать ее душеизлияния. Тогда она нацепила на лицо некое подобие улыбки и сказала:

— Давай больше не будем говорить об этом. Ты лучше расскажи, какие у тебя планы на эти каникулы?

— О, грандиозные! — Заулыбался Чарльз. — Для начала позвоню Ангель Эвинг. Она тоже как раз должна вернуться из Рима на каникулы.

— Замечательная девушка, — произнесла Жаклин. — Жаль, что вы расстались. Вы были прекрасной парой.

— Всему свое время, — отозвался Чарльз. — Я отпустил свою девушку к другому парню, зато получил потрясающего друга. Любовь приходит и уходит, а дружба — это на всю жизнь.

— Ты так думаешь? — Спросила женщина. — Однажды ты так влюбишься, что тебе не нужны будут даже друзья, — только любимый человек. Поверь мне, когда это случится, ты заговоришь по-другому… Может, ты хочешь съездить куда-нибудь за границу?

Она резко переменила тему разговора, чтобы самой себе не причинить больше боли, чем уже испытывала.

— Не знаю, мам, — ответил парень. — Еще два месяца впереди. Там видно будет.

— Как насчет съездить куда-нибудь вместе? Помнишь, как мы здорово отдыхали на Мальдивах?

— Помню. Но я сам еще ничего не знаю о своих планах. Если что-нибудь надумаю, обязательно дам тебе знать. А сейчас я собираюсь позвонить Ангель.

Едва он успел договорить последнюю фразу, зазвонил его сотовый телефон. Чарльз достал трубку, взглянул на дисплей, чтобы узнать, кто звонит.

— Представляешь, мам, это Ангель! Она, что, мои мысли читает?.. Извини, я должен ответить…

— Да, конечно, — проронила Жаклин, с тоской глядя вслед сыну, который вышел из столовой в гостиную, чтобы там спокойно поговорить. Вот и сын стал совсем взрослым. Его не очень-то интересуют ее проблемы. Да, печально, что родители разводятся. Но на этом все и заканчивается. Для него важнее встретиться со своей подружкой, чем посочувствовать матери. Но это не его вина. По сути, вся эта история его вообще не касается, ведь он даже не сын Дэну Уайтхорну. Так что ей одной придется переживать свою боль — в полном одиночестве.

Подружка Чарли, лучшая на свете девушка, его первая любовь, или просто рыжая бестия, Ангель Эвинг была наполовину американкой, наполовину англичанкой. Ее отец, Саймон Эвинг, родом из Техаса, разбогател на разработке нефтяных месторождений, коих только в штате Техас у него насчитывалось пять штук, а помимо них были у него и нефтяные платформы в Тихом и Атлантическом океанах. Ее мать — англичанка Розамунда Престон — была представительницей древнего аристократического рода Великобритании, ведшего свое генеалогическое древо с 1614 года. Как чопорные англичане оказались на огромных просторах техасских равнин, догадаться было совсем не трудно. Дед матери Ангель привез свою английскую обедневшую, но гордую семью в Америку — страну массы новых возможностей для тех, кто хочет начать жизнь с нуля, еще в 1720 году. Было просто поразительно, что эти надменные аристократы ухитрились сохранить свою чистокровность на просторах дикой, неосвоенной, варварской земли. Каким-то невероятным образом представители семейства Престон умудрялись заключать браки среди себе подобных, не смешивая свою благородную кровь с кровью американцев. Брачные союзы заключались или с такими же англичанами, приехавшими попытать счастья в Новый Свет, или с двоюродными или троюродными кузенами и кузинами. Однако такой процесс был не бесконечным. Благородное семейство постепенно изживало себя. Так продолжалось до тех пор, пока мать Ангель, махнув рукой на все традиции семьи, не сбежала из дома с высоким громогласным с невежественным ковбоем с грубыми, по их мнению, манерами. Отец благородного аристократического семейства совершенно спокойным даже холодным голосом заявил дочери, что он больше не желает видеть ее на пороге своего дома, после чего на ее глазах скончался от апоплексического удара. Однако это не остановило влюбленную Розамунду. Она вышла замуж за своего ковбоя. И не прогадала. Через десять лет замужества Саймон Эвинг уже владел внушительным состоянием, представлявшим собой сумму в семнадцать раз превышавшую состояние всей семьи Престон на момент их прибытия в Америку. К этому времени их дочери — очаровательному ангелочку Ангель Эвинг уже было пять лет.

Родители дали ей самое лучшее образование и воспитание, на какое только были способны. Отец хотел сделать из нее настоящую леди. Ведь именно поэтому он влюбился в леди Розамунду и надеялся, что его дочь станет такой же утонченной, изысканной и благовоспитанной барышней. Однако на этом мнения родителей расходились, ибо мать хотела отправить девочку в лучшую школу Англии, чтобы она училась там. А отец, души не чаявший в своем ребенке, хотел видеть ее рядом и настаивал на том, чтобы Ангель училась в Америке. Но то ли леди Розамунда настояла на своем, то ли Саймон Эвинг так любил жену, что уступил ее желанию. Их единственная дочь в пятилетнем возрасте отправилась учиться в лучшую школу Лондона для девочек. Первые четыре года обучения прошли спокойно и размеренно. Все учителя были довольны этим чудесным ребенком. Но когда Ангель исполнилось девять лет, все ее существо будто взбунтовалось против чопорности и благородства манер английской леди. Она потеряла интерес к учебе в этой школе. Ей хотелось быть как все нормальные дети и хотелось учиться вместе с нормальными детьми. Наверное, поэтому некоторые предметы она просто перестала посещать, а многим учителям Ангель откровенно не по-детски дерзила. Они долго терпели ее выходки, все-таки ее отец исправно платил за обучение. Однако, когда несколько раз Ангель убежала прямо с уроков из-за ссоры с учителями, а однажды попросту сорвала занятия, подговорив своих одноклассниц не приходить в этот день в классы, директриса подняла вопрос об исключении Ангель Эвинг из школы. Так юная бунтовщица добилась того, что родители забрали ее домой в Штаты.

Поскольку была середина учебного года, мать наняла девочке гувернантку. Но не тут-то было. Бунтарская техасская половина наследницы нефтяной империи не потерпела с собой подобного обращения. Гувернантки в течение полугода менялись одна за другой шесть раз. В конце концов, отец определил ее в одну из школ столицы штата Техас, где собственно и жила в то время семья Эвинг. Ангель на удивление хорошо окончила школу, после чего несмотря на протесты и возражения родителей отправилась путешествовать автостопом по Америке и Мексике, заявив, что ей надоело учиться. Саймон и Розамунда скрепя сердце отпустили дочь, ибо, зная ее бунтарский характер, боялись, что в отместку она выкинет что-нибудь похуже. Через полмесяца Ангель вернулась домой, проклиная все способы путешествия на свете. Ее родители улыбнулись про себя, но ничего не сказали дочери. Лишь вежливо и спокойно спросили, чем она планирует заниматься в дальнейшем. Девушка выразила желание учиться в Римском университете изобразительных искусств на факультете графики и дизайна. Саймон был невероятно горд этим решением дочери, а Розамунда была просто счастлива. Занятие вполне достойное истинной леди и наследницы огромного состояния. Так Ангель оказалась в Италии, в одном из лучших университетов мира. Причем обучение в нем ей не навязывали; она выбрала его сама. Уже в Риме девушка познакомилась со своей лучшей подругой, Джулией Колфилд, которая тоже училась на этом факультете.

Удивительно, что со своим буйным нравом, беспокойным, нетерпеливым, непостоянным характером, склонным к авантюрам и приключениям, Ангель влюбилась в свои двадцать два года лишь однажды. Это был Чарльз Роберт Уайтхорн. Когда очаровательной и обаятельной мисс Эвинг исполнилось восемнадцать лет, отец из-за расширения своего бизнеса решил переехать в Лос-Анджелес. Он сохранил свое поместье в Техасе и купил огромный особняк в городе ангелов на одной из самых фешенебельных улиц города — Грин-стрит. Знакомство Ангель и Чарльза Уайтхорна произошло самым банальным образом. На своей новой машине, которой она едва научилась управлять, Ангель въехала в машину Чарльза. С тех пор он всегда говорил ей, что она въехала в его сердце и осталась там навсегда. Но в день, когда произошла эта небольшая авария, парень и девушка едва не убили друг друга в словесной дуэли. Оба влюбились друг в друга мгновенно. Чарльз, впечатлительный и романтичный, не смог устоять перед бешеным темпераментом своей новой знакомой. Их роман — бурный и страстный — был похож на огромной силы тайфун, сметающий все на своем пути. Проблема была в том, что Чарли учился в Лос-Анджелесе, Ангель — в Риме. Оба из-за своей безумной любви едва не бросили учебу. Родители с огромным трудом уговорили их не совершать подобных ошибок. Огонь любви сжигал их сердца полгода, пока однажды Ангель не закрутила роман с одним итальянцем — ее сокурсником. Она честно призналась Чарльзу, что полюбила другого парня. Уайтхорн — младший по достоинству оценил ее честность и отпустил ее. Возможно, именно поэтому они остались самыми лучшими друзьями. Хотя он плохо переживал расставание. Ему долго еще не давали покоя дерзкие зеленые глаза и рыжий локон, постоянно падающий на лоб, который Ангель всегда так небрежно движением всего лишь двух пальцев убирала на место. Порой даже казалось, что рано или поздно, но они снова будут вместе. Однако время шло. Молодые люди уже закончили четвертый курс своего обучения, и постепенно эта надежда угасала. Да и Чарльзу уже было не так больно. Он все больше думал об Ангель как о своем самом лучшем друге. Все чаще при встрече он доверял ей свои самые сокровенные мысли, так обнажая перед ней душу, как не раскрылся бы в период их любовных отношений. Ангель отвечала ему тем же. Они будто чувствовали, когда больше всего нужны друг другу. Вот и теперь Ангель позвонила Чарли, не будучи уверена, что он вернулся домой, но точно зная, что очень нужна ему. У нее сердце упало, когда она услышала его уставший, но удивленный голос. Впрочем, она всегда его удивляла — с самого начала их знакомства. Ангель была рождена удивлять. Так что, не долго думая, она решила устроить грандиозную вечеринку в честь своего возвращения, но больше — чтобы поднять настроение Чарльзу. К тому же ее родители как раз уехали в их техасское поместье, оставив огромный дом в ее полном распоряжении. Ангель еще не знала, что именно этой вечеринкой положит начало невероятным событиям, совершившим переворот в жизни Чарльза Уайтхорна.

Вечеринка у Ангель только началась, еще не все ее друзья собрались в гости, а дом уже гудел и пританцовывал от звуков музыки, взрывов смеха, звона бокалов, возбужденного гула множества голосов. Никогда ни один праздник, устраиваемый Ангель дома, не превращался в огромную драку или пьяный дебош. Все проходило весело, с размахом, но вполне благопристойно. Порой даже в самый разгар праздника вряд ли в ее доме можно было найти хоть одну целующуюся в укромном уголке парочку. Наверное, среди ее гостей трудно было найти хоть одного мертвецки пьяного или совершенно невменяемого от алкоголя человека. Однако если все-таки кто-то напивался, она никогда не бросала его на произвол судьбы. Всегда или вызывала и оплачивала такси, которое доставляло бедолагу домой, или оставляла на ночь в комнате для гостей. Но, как правило, подобные инциденты происходили редко, поскольку все друзья Ангель помнили назубок раз и навсегда установленное ею правило: никаких пьяных дебошей и драк.

Сейчас она стояла на второй ступеньке лестницы, ведущей на верхний этаж, возвышаясь над своими гостями и, будто королева, сверху вниз созерцала своих подданных. Все до единого гости были ее друзьями. К десяти часам вечера Ангель насчитала что-то около двадцати девушек и парней. Неплохое получается сборище. Но бывает и больше. Помнится, на ее совершеннолетие набралось около пятидесяти человек гостей. Она никогда не знала точное количество людей, которых принимала в своем доме. Родители много лет пытались приучить ее к обратному — ведь в высшем обществе так не принято. Но все было бесполезно. Какая разница, сколько человек придет на торжество или вечеринку? Чем больше, тем веселее и лучше. Значит, никто из друзей не забыл о ней. На то они и друзья. Однако сейчас девушка нервно поглядывала то на свои наручные часы, то на парадную дверь. Она точно знала, что еще не все, кого она ожидала, пришли. Не было Джулии Колфилд, которая клятвенно обещала помочь с приемом гостей. Не было ее жениха Росса Келвина, которого Ангель очень не любила, потому что он был грубым, навязчивым и не сдержанным на спиртное, но которого ей всегда приходилось терпеть, потому что его любила Джулия. И, наконец, не было Чарльза Уайтхорна, который вечно опаздывал, хоть и жил всего в трех домах от нее.

Среди всей этой суматошно-веселой толпы и оглушающей музыки, ее чуткий слух все же уловил звук дверного звонка. Но Ангель не двинулась с места, ибо знала, что дверь очередным гостям откроет их дворецкий, Дэниел О'Мейли. Так и произошло. С самым невозмутимым видом, будто все присутствующие в доме люди не имели к его обязанностям никакого отношения, Дэниел прошествовал к парадной двери и распахнул ее. Приехали Джулия и Росс. Ангель с облегчением вздохнула и с улыбкой направилась к ним. Келвин лишь взмахнул рукой в знак приветствия и даже не поздоровался с дворецким. От такого наглого поведения у Ангель отвисла челюсть, и она еще долго ошалело смотрела ему вслед, видя, как он непринужденно приветствуя знакомых, прямиком направляется к бару. Ангель едва раскрыла рот, чтобы публично возмутиться, но Джулия вовремя остановила ее:

— Ангель, пожалуйста, не сейчас…

— Как это не сейчас? — Возмутилась мисс Эвинг. — Вот это наглость! Он даже не поздоровался с Дэниелом!

— Это моя вина, — умоляюще попросила ее Джулия. — Мы с ним повздорили по дороге к тебе. — Прошу тебя, не трогай его сейчас.

— И как ты его только терпишь? — Фыркнула девушка.

— Он мне очень дорог, — пожала плечами Джулия. — Но мы с тобой потом об этом поговорим. Ладно?

— Хорошо, — нехотя согласилась Ангель. — Но, заметь, ты сама не сказала сейчас, что любишь его.

— Ангель, пожалуйста..! — Взмолилась Джулия.

— Хорошо, хорошо! — Остановилась девушка. — Больше не буду… Пока… — После секундной паузы она добавила: — Почему вы так долго?

— В пробку попали, хотя выехали довольно рано, — поморщилась Джулия. — И во время этой бесконечной пробки успели поругаться.

Пока девушки разговаривали, Джулию со всех сторон приветствовали друзья. На какой-то момент она даже затмила собой Ангель — стала центром всеобщего внимания, как мужского, так и женского. Странно, что при ее красоте Джулию любили все — и девушки, и молодые люди. Парни все до одного были немного влюблены в нее, но не настолько, чтобы потерять из-за нее голову. А девушки любили ее за то, что она никогда не пыталась флиртовать с их парнями, и тем более — отбивать их. В свои двадцать три года Джулия по-прежнему, как и в далеком детстве, была самой обаятельной, привлекательной и очаровательной. У нее был, отзывчивый характер, она легко привязывалась к людям, и они отвечали ей взаимностью. Вместе с тем Джулию Колфилд нельзя было назвать мягким, покладистым или уступчивым человеком. Никто не посмел бы ею помыкать. Она была в меру упряма, всегда отстаивала свое мнение и правоту. К ней прислушивались и спрашивали ее совета. Часто в ней можно было заметить стремление к лидерству. Это, как правило, зависело от настроения. И зачастую Джулия всегда была разной — и в любви, и в дружбе. Но не той, какой ее хотели видеть, а той, какой хотела быть она сама. В целом же она была независимой, но не гордой. В ней не было ни капли тщеславия, ее нельзя было назвать амбициозной.

Не успела Ангель рассказать Джулии все новости, как в дверь снова позвонили. Она не спешила теперь к двери, как в предыдущий раз. Так или иначе Дэниел всегда опередит ее. Однако, когда она услышала бодрый, веселый голос Чарльза Уайтхорна, обернулась, затем сказала Джулии:

— О! А вот и еще один любитель опаздывать!

Девушка встала и направилась к вновь прибывшему гостю, коротко бросила подруге:

— Извини, я сейчас.

— Все в порядке, — ответила ей Джулия, ища глазами Росса Келвина среди гостей. — Я пока поговорю с Россом.

Чарли, как всегда опоздал. Ангель хоть и ждала его намного раньше, но ничего ему не сказала, потому что это было бесполезно. Они несколько лет жили на одной улице, и каждый раз Чарли буквально "находил" любой способ, чтобы опоздать к ней навстречу. Похоже, опоздание было у него в крови.

— Что на этот раз, Чарли? — С деланно суровым видом вопросила Ангель.

Актерская игра у нее всегда плохо получалась. Вот и сейчас выражение лица у девушки было таким, что парень невольно от души расхохотался.

— О, на этот раз у меня вполне уважительная причина! — В тон ей ответил он. — Я ждал, пока мне привезут подарок для тебя.

— Да не нужен мне никакой подарок! — Отмахнулась было она. — Главное, чтобы ты вовремя пришел!

Однако когда перед Ангель с легким щелчком раскрылась небольшая коробочка, обитая темным бархатом, она, как завороженная, уставилась на нее. Изумленному взору девушки предстал чудесный золотой браслет с изумрудами, выполненный в форме змейки. Чистое золото приобрело в электрическом свете какой-то особый волшебно-неповторимый цвет, а довольно-таки крупные камни точно светились изнутри.

— Как ты думаешь, этот браслет подойдет к твоим зеленым глазам? — Спросил Чарли, улыбаясь.

— Чарли, это просто потрясающе! — Выдохнула мисс Эвинг, продолжая неотрывно смотреть на великолепные камни.

— Теперь ты простишь меня за опоздание?

— А?.. — Проронила она, словно не слыша его. — Что? Да, конечно! Ты прощен. — Ангель наконец-то пришла в себя и подняла на него такие же изумрудно-зеленые глаза. — Поможешь мне примерить подарок?

— С удовольствием…

Когда браслет засверкал своими камнями на ее тонком запястье, Ангель, разглядывая его, проговорила:

— Да уж, "Уайтхорн Интерпрайзис" не оставляет никаких шансов своим конкурентам…

— Тсс… Прошу тебя, молчи! Иначе все вокруг узнают источник подарков моим девушкам.

Он произнес это так серьезно, что Ангель прыснула со смеху. Вслед за ней рассмеялся и Чарли. Молодые люди смеялись до тех пор, пока не вышел Дэниел и не провозгласил торжественно:

— Дамы и господа! Прошу к столу!..

Ангель пристроилась к Чарли со словами:

— Пойдем! Сегодня ты будешь моим кавалером!

Вся эта разношерстная компания гостей, радостно переговариваясь, направилась в столовую, где их ждал вкуснейший ужин, приготовленный шеф-поваром — французом, которого Саймону Эвингу удалось переманить к себе в дом из одного очень известного в Лос-Анджелесе ресторана. Курсанты летной академии, студенты Римского университета изобразительных искусств, отпрыски богатых и знаменитых семей города. Практически всех гостей Чарли знал поименно долгое время. С некоторыми он учился, некоторые учились с Ангель, а кое с кем сталкивался на приемах, устраиваемых отцом или его коллегами по бизнесу. Отовсюду ему улыбались довольные лица, отовсюду слышались радостные приветствия друзей и подруг. И посреди этой радостно-суматошной толпы Чарли вдруг перехватил пронзительный взгляд голубых, как небо, глаз. Глаза эти вызвали у него странное ощущение дежа-вю, чего раньше никогда не было. Где-то он уже видел эти невероятно запоминающиеся глаза, вот только где и когда, а самое главное, кому они принадлежали, он вспомнить не мог. Удивительно, что Чарльз видел только эти голубые глаза. Лица девушки он не видел. И даже если бы спустя вечность, равную мгновению, его спросили, как выглядит девушка, чьи глаза так заворожено смотрели сейчас на него, он бы не смог ответить. А может, и не было ничего? Может, он перегрелся на солнце, и ему пригрезился этот волшебный взгляд? Не может быть, чтобы такой взгляд принадлежал реальной женщине. И если все это происходит не во сне, то разве может взгляд небесно-голубых глаз обладать силой остановить время? Неужели он способен заставить его забыть обо всех и обо всем?..

Чарли стоял как вкопанный, зачарованно куда-то глядя, и не слыша, и не видя ничего и никого вокруг. Казалось, он совсем потерялся во времени и пространстве. Из забытья его вывел легкий толчок — это Ангель легонько пихнула его под ребра.

— Чарли, ты чего?!.

— Что? — Очнулся он и удивленно посмотрел на нее сверху вниз, будто не понимал, где находится и что с ним происходит.

— Ты мешаешь людям пройти, — прошептала девушка.

Уайтхорн обернулся и увидел, что на него смотрят множество пар глаз. Ему стало неловко, он прошептал еле слышно "Извините!" и проскользнул в столовую.

Ужин проходил в легкой и непринужденной атмосфере, благодаря чему Чарльз постепенно приходил в себя. Он до сих пор не мог бы с уверенностью сказать, что это было — видение или реальность. Ангель сразу почувствовала, что с ним что-то не так. Он выглядел так, будто его током ударило или рядом с ним разорвалась шаровая молния. Поначалу она решила не трогать его, но потом все же не выдержала и спросила:

— Что с тобой происходит?

— Все в порядке, — непринужденно ответил Уайтхорн. — А что?

— Когда мы шли на ужин, ты вдруг остановился с таким видом, словно привидение увидел.

В который раз он удивился, как верно Ангель чувствует его состояние и подмечает его мысли. Его так и подмывало спросить, видела ли она то, что видел он. Как-то неловко было спрашивать об этом девушку. Она никогда не посмеялась бы над ним, но все равно не дала бы покоя.

— Нет, — мягко возразил парень после паузы, которую заметила только Ангель, но которую не заметил он сам. — Мне просто почудилось кое-что. Вот я и остановился от неожиданности.

— Ага! — Не поверила ему Ангель. — И поэтому у тебя до сих пор вид у тебя пришибленный.

— Да брось ты! — Отмахнулся он от нее шутливо. — Не привидение же это было на самом деле…

— Насколько я знаю, в нашем доме привидения не водятся. Он не настолько старый… Если только ты не увидел что-нибудь другое…

— Ничего я не увидел, — терпеливо произнес Чарли. — Поверь мне.

— Ладно! — Отозвалась она, а сама подумала: "Наверняка присмотрел себе какую-нибудь девушку. Стал бы он иначе так отнекиваться. Ну, ничего!.. Я все равно узнаю, кто это был".

Танцы, веселая болтовня ни о чем с самыми разными людьми. Все шло в обычном режиме. Однако Чарльзу не давали покоя те великолепные голубые глаза, которые он видел по пути в столовую. Чем дальше шло время, тем больше он убеждался, что это было не видение. Временами он украдкой всматривался в лица девушек, но это было довольно трудно делать под бдительным оком Ангель. Она не давала ему покоя, как бы невзначай прося сделать то или иное дело — поговорить с кем-то из заскучавших друзей, пригласить одну из расстроенных девушек на танец, принести ей самой коктейль или просто стакан воды. Сама же она незаметно для него наблюдала за ним. Но Чарльз, к ее удивлению, не проявил никаких признаков заинтересованности той или иной девушкой; только порой оглядывался по сторонам, будто искал кого-то. Ангель не придала этому особого значения. Постепенно ее любопытство сошло на нет, и она перевела свой взор на Росса Келвина. Джулия не отходила от него ни на шаг. Вот и сейчас они что-то бурно обсуждали, стоя возле окна. И судя по всему, он был уже изрядно пьян. Неужели Джулия не видит этого? Росса давно пора отправить домой, пока он не устроил скандал или не нарвался на очередную драку. Но только не в ее доме. Ангель решительно шагнула к этой парочке, надеясь по-тихому уговорить Росса уехать домой. Когда она подошла к ним, ее опасения оправдались — Росс и Джулия действительно ссорились.

— Я же сказала тебе — нет! — Громким шепотом говорила парню мисс Колфилд. — Не смей заявлять ничего подобного!

— Ты, что, разве против? — Пьяно усмехаясь, отвечал ей Келвин. — Вот увидишь, это будет сенсация!

— А мне не нужна сенсация! — Возражала девушка. — Мне нужно, чтобы ты поехал домой и проспался. Потом мы с тобой непременно об этом поговорим.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — Спросила, наконец, Ангель, которой явно не хотелось стать свидетельницей этой неприятной ссоры, грозившей перерасти в нечто большее.

Молодые люди замолчали. Келвин нахально уставился на девушку с таким видом, точно это он был хозяином дома, а она решила устроить скандал на его празднике жизни.

— Можешь! — Ответил Росс. — Не мешай нам, пожалуйста. Будь добра.

— Росс, прекрати! — Не выдержала Джулия.

До сих пор она была весьма терпелива к нему, но грубые реплики в адрес Ангель были непростительны. Это переполнило чашу ее терпения.

— Прекратить?! Вот и не подумаю, дорогая. Не вздумай затыкать мне рот! Это, между прочим, твоя подружка должна прекратить, а не я. Это она нагло вмешивается в чужие разговоры, а не я! И после этого ты говоришь мне прекратить?..

— Ладно, извини, Росс, — сказала Ангель, перешагнув через свою гордость. — Я не вовремя вмешалась в ваш разговор. Прости. Больше этого не повторится. Но и ты, пожалуйста, не забывай, что находишься в моем доме на моей вечеринке.

Глаза Келвина от удивления полезли на лоб. Впервые в жизни он слышал, чтобы Ангель Эвинг просила у кого-то прощения. Еще более невероятным событием было то, что она просила прощения у него. Он знал, что Ангель его не любила и даже презирала; знал, что терпела она его присутствие в кругу своих друзей только потому, что он встречался с Джулией. Все это ему претило, и он всегда лез на рожон в отношениях с ней. Вот и сейчас вместо того, чтобы подумать о своем поведении Росс решил ей отомстить за свои обиды. Ведь он отлично понимал, что Ангель была слишком тщеславна и горда, но снизошла до того, чтобы просить у него прощение. Это был отличный шанс выместить на ней свою злобу, обиду и ненависть к таким, как она — богатым наследникам, к которым деньги в руки сыплются, точно манна небесная. Сам он никогда таковым не являлся. Его мать была обычной школьной учительницей. Отца он видел редко в промежутках между разъездами по стране, ибо тот работал коммивояжером. Росс с самого детства стыдился своих родителей. Он считал эти профессии унизительными и недостойными. Еще в школе он начал говорить, что его мать — хозяйка частной клиники, а отец — совладелец ресторана. Однажды ребята в школе, где он учился, узнали правду и подняли его на смех за вранье. Больше в этой школе Росса не видели. После школы Келвин весьма успешно окончил колледж и поступил в летную академию. По странной иронии судьба всегда сталкивала Росса с богатыми и даже известными людьми. На одном курсе с ним учился Чарльз Уайтхорн, наследник огромной ювелирной империи "Уайтхорн Интерпрайзис". Этот парень был лучшим во всем — в учебе, в дружбе, в любви. Его боготворили преподаватели академии, обожали друзья, у него всегда были самые лучшие девушки. Ему даже делать для этого ничего не приходилось. А Россу все всегда давалось с трудом — и учеба, и дружба, и любовь. Он всю жизнь с самого детства привык пробивать себе дорогу кулаками в прямом и переносном смысле.

Даже внешностью природа, казалось, его обделила. Самый обычный парень, каких в толпе десятки. На таких, как он, смотрят и не видят. Глубоко посаженные карие, почти черные, глаза, орлиный нос, широкие скулы, прямые русые волосы. Росс был человеком среднего роста и отнюдь не спортивного телосложения, как, например, Чарльз Уайтхорн. У него были большие широкие ладони, а на костяшках пальцев можно было заметить многочисленные рубцы и шрамы от драк, начиная со школьных времен. Келвин всегда стыдился своих рук, особенно перед девушками и незаметно прятал их. Однако девушки это, как правило, замечали и говорили ему об этом. Больше с такими девушками Росс не встречался. Только одна девушка не сделала ему подобного замечания — Джулия Колфилд.

Они познакомились примерно год назад летом в кафе. Все столики в зале были заняты, и Росс уступил ей свой — все равно он собирался уходить. Джулия в знак благодарности пригласила его выпить чашечку кофе. Между ними завязался разговор, а через полчаса Келвин, обычно робевший перед девушками, понял, что не может просто так отпустить ее. Это была странная пара: необыкновенная голубоглазая красавица с длинными темными вьющимися волосами и великолепной фигурой и ничем не выдающийся парень, готовый быть ее тенью. Да и отношения у них были странными. Не всепоглощающая любовь, не необузданная страсть, не нежность, а скорее, дружба. Келвин обычно стеснялся девушек, особенно красивых. Он не умел флиртовать. А с Джулией он с самого начала чувствовал себя легко и непринужденно. Она не подавляла своей властью, не унижала, если замечала в нем какие-либо недостатки, не выставляла напоказ свои чувства и их отношения, но и не скрывала их. В их паре лидером, скорее, была она, чем он. Он лишь следовал за ней и готов был следовать хоть прямиком в ад, если она позовет. Ему было хорошо с ней, и он старался не ограничивать ее свободу. Росс в глубине души очень боялся потерять Джулию и подсознательно делал все, чтобы обратить на себя ее внимание. Не важно, как и что за этим последует.

— Вы слышали? — Обратился он ко всем гостям во весь голос, уже не обращая никакого внимания на тщетные попытки девушек урезонить его. — Ангель Эвинг попросила у меня прощения! И все это ради того, чтобы я замолчал. Они, видите ли, не хотят ни знать, ни слышать, что я сделал Джулии Колфилд предложение руки и сердца, и она ответила мне согласием.

Чарльз поначалу не придал тираде Росса Келвина никакого значения, пропустив половину из всего сказанного им мимо ушей. Вечно этот парень требует внимания публики к своей персоне. Велика важность! Мало ли что там несет этот клоун! Ведь Чарльз относился к Россу именно так — презрительно и снисходительно — как люди обычно относятся к актерам, очень плохо делающим свою работу. Но потом что-то изменилось. Уайтхорн прервал свою милую беседу с приятелями по академии и переключил все внимание на Росса. Теперь уже все смотрели исключительно на него, как он того и требовал. А Келвин будто наслаждался происходящим, словно чувствовал, что настал его звездный час. Его уже не волновали ни Ангель, ни эта девушка Джулия. Парень невольно с интересом разглядывал мисс Колфилд. Ведь это из-за нее Росс вел себя так вызывающе. Неужели она действительно согласилась выйти замуж за Росса Келвина? Весьма странно. Чарли, конечно, не видел в этом ничего предосудительного. Если это была правда, он только пожелает им обоим счастья. Но вся беда в том, что обычно такие девушки, как Джулия, не встречаются с такими парнями, как Росс, и уж тем более не выходят за них замуж. И, похоже, что Келвин поспешил с заявлением об их помолвке — судя по выражению лица этой девушки.

Хмурое, почти сердитое выражение лица мисс Колфилд говорило о том, что она весьма недовольна его поведением. Джулия была напряжена до предела, с трудом сдерживая свои эмоции. Казалось, она вот-вот влепит ему пощечину. И Чарльз был бы очень рад, если бы она все-таки сделала это. Надо сказать, девушка была очень красива. Практически нереально красива — как если бы какой-нибудь художник нарисовал ее на холсте, а она вдруг ожила бы под действием волшебной силы. Длинные стройные ножки в туфельках на шпильках невольно вызывали желание обнять и поцеловать их по всей длине. Фигурка была вся словно выточена — ничего лишнего, ничего, что нужно было бы добавить. На Джулии было легкое летнее платье небесно-голубого цвета, которое великолепно сидело на ней. Кожа ее была покрыта легким загаром, отчего казалась смуглой. Все было просто, естественно и нереально красиво. Темные слегка вьющиеся от природы волосы спадали по плечам, но часть из них была собрана заколкой на затылке. А когда Уайтхорн посмотрел в ее глаза, он оторопел…

Почувствовав на себе его взгляд, девушка смело посмотрела в его глаза. Это была она! Именно ее небесно-голубые глаза Чарли видел тогда по пути в столовую. А он-то, глупец, решил, что эти глаза ему привиделись! Как можно было так подумать?! Как можно было решить, что глаза этой девушки не существуют на свете?! Он точно сошел с ума. Или спит и видит чудесный сон, в котором время и реальность не существуют. Он совсем забыл, где находится и что происходит вокруг. Мгновение превратилось в вечность; всё и все потеряли свое значение. Остались только эти потрясающие голубые глаза и то странное чувство дежа-вю, которое они у него вызывали — словно где-то когда-то Чарли уже видел этот необыкновенный пронзительный взгляд. Но память его и сознание словно парализовало. Он ничего не слышал, не видел, что творится вокруг. Весь мир сузился до этих великолепных глаз, смотревших на него с явным интересом и изумлением.

А потом свет этих глаз померк для Чарли — девушка отвела взгляд, переключив свое внимание на что-то другое. Раздался звонкий, оглушающий звук пощечины, и Уайтхорн вернулся в реальный мир с таким ощущением, что пощечину дали ему, чтобы он, наконец-то, пришел в себя. Но на самом деле это Джулия дала пощечину Россу, чтобы он прекратил нести свой пьяный бред. И сейчас в роскошно обставленной гостиной Ангель Эвинг среди молчаливых гостей и непринужденной музыки с ошарашенным видом стояли двое — Росс Келвин и Чарльз Уайтхорн. У Росса от неожиданности отвисла челюсть. Он стоял и обалдело хлопал глазами, непонимающе глядя на Джулию. Чарли в этом смысле повезло больше. Он довольно-таки быстро вернулся в свое нормальное состояние и с интересом наблюдал за происходящим. Джулия оправдала его ожидания, и он невольно восхищался ею.

— Ты что?! — Ошалело спросил, наконец, Келвин у Джулии.

— Чтоб ты думал, что говоришь! — Выпалила она, в ярости глядя на него. — Ни о какой свадьбе речи быть не может! Не вводи людей в заблуждение.

— Прости, дорогая, но я думал… — Он беспомощно развел руками.

— Меня не очень-то волнует, что ты думал! — С раздражением произнесла девушка. — Ни помолвки, ни свадьбы не будет. Извините за причиненное вам беспокойство, — обратилась она ко всем гостям.

— Что-то не так? — Поддержала ее Ангель. — Праздник еще никто не отменял.

Все вернулось в свое прежнее русло. Веселье продолжалось так, будто в гостиной только что не было никакого инцидента. Казалось, все забыли о случившемся, но не Росс. Он по-прежнему продолжал пить, угрюмо не желая ни с кем разговаривать. Келвин будто вознамерился испортить всем настроение и тем самым отомстить за свое унижение. Наверное, если бы на месте Джулии была любая другая девушка, он мысленно послал бы всех к черту и ушел пить в какое-нибудь уединенное место. Но сейчас был не тот случай. В Росса будто бес вселился. Он цеплялся к гостям, никому не давая покоя. Делал сальные замечания девушкам, заставляя их кавалеров просто взрываться от бешенства. Атмосфера в гостиной Ангель Эвинг накалилась до предела. Рано или поздно должно было случиться нечто из ряда вон выходящее. Но время перевалило уже далеко за полночь, а все шло более или менее спокойно. Вечеринка продолжалась.

Пьяная выходка Росса Келвина вскоре была забыта, да и сам Росс исчез из поля зрения, перестав донимать всех друзей Ангель своими цепляниями. Джулия тоже исчезла вместе с ним, и Чарли на какое-то время решил, что мисс Колфилд все-таки удалось отправить своего друга домой. Возможно, и она уехала вместе с ним. Праздник уже продолжался довольно долго. Он начался в девять вечера, а сейчас уже было без десяти час ночи. Чарли порядком устал, но уходить не собирался — ведь еще все гости были на месте. И было странно, что Джулия и Росс уехали так рано. А с другой стороны, это не удивительно после такой его выходки. При мысли о мисс Колфилд Уайтхорн мечтательно улыбнулся. Она, пожалуй, оправдала все его ожидания. Хотя о чем здесь может идти речь?.. Он же не собирается отбивать чужую девушку, несмотря на то, что она ему очень понравилась. И несмотря на то, что ему не очень нравился Росс Келвин. Джулия влепила сегодня Россу хорошую пощечину. Впредь будет знать, как вести себя в приличном обществе, а в первую очередь — с такими девушками, как она.

Он не услышал, как к нему подошла Ангель и даже не увидел ее, а потому вздрогнул от неожиданности, услышав ее голос:

— Чарли?..

— А? Что? — Очнулся он от своих мечтаний.

— Ты в каких облаках витаешь? — Улыбаясь, спросила девушка.

— Прости, я задумался.

— О чем?

— Так, ни о чем, — неопределенно ответил он. — Ты как? Не устала еще от своих гостей? — Спросил Чарли, потому что сам устал от них и искал любой удобный момент, чтобы слинять домой.

— Если честно, — ужасно устала, — нетерпеливо отозвалась Ангель. — Жду не дождусь, когда они все уберутся домой, — добавила она почти шепотом, чтобы не дай бог никто не услышал.

— И я, — пошутил парень.

Они оба рассмеялись, а потом девушка спросила:

— Ты не видел Джулию?

— Мисс Колфилд? — Уточнил Уайтхорн. — Нет. Я давно ее не видел. Я думал, что она уехала домой вместе с Россом.

— Что ты! Нет! — Уверенно возразила Ангель. — Они непременно сказали бы мне об этом.

— Ну, может, они вышли в сад? Я тоже как раз думал об этом.

— Не хочешь пойти со мной поискать их? — Предложила мисс Эвинг.

— С удовольствием, — ответил Чарльз, мысленно радуясь возможности еще раз увидеть потрясающие голубые глаза мисс Колфилд.

— Тогда пойдем прогуляемся, — сказала девушка, беря его под руку. — Надеюсь, что гости, увидев, что нас нет, разбегутся по домам.

Надеясь хоть ненадолго убежать от своих гостей, Ангель выбрала наиболее безопасный путь в сад: по коридору через кухню. В этой части дома находилась библиотека, служившая кабинетом мистеру Эвингу.

…Джулия уже чуть больше часа не принимала участия в вечеринке своей подруги. Она так и не смогла простить Россу его нахальное заявление об их помолвке. Да, они встречались; да, были очень привязаны друг к другу. Настолько, что однажды, когда Росс завел разговор о свадьбе, она, к своему собственному удивлению, ответила, что подумает. Больше они об этом не разговаривали. И вот сегодня Джулия пожалела и своих опрометчивых словах. Она совсем не ожидала, что Росс именно таким образом растрезвонит об этом разговоре. Он вел себя хуже, чем самая последняя сплетница. Ей было противно на него смотреть. Он был таким пьяным, что практически не осознавал, что говорит. А самым ужасным было то, что ей было невыносимо стыдно перед Ангель и перед ее гостями. Росс нес пьяный бред, а все стояли и смотрели на них, как на артистов в цирке. Для них это было самое настоящее представление. Хорошее развлечение — неотъемлемая часть любой вечеринки.

Джулия недовольно поморщилась и взяла с полки книжного шкафа первую попавшуюся книгу, пролистала ее, бегло просматривая некоторые страницы. Все равно она не собирается ее читать. Что толку тогда вглядываться в строчки и вдумываться в их смысл? Наверное, просто, чтобы успокоиться. Джулия надеялась, что посидев в тишине и уединении библиотеки мистера Эвинга, она сможет быстрее прийти в себя. Однако этого не произошло. Через полчаса после того, как она незаметно ускользнула от гостей, а главное — от расспросов Ангель, в библиотеку заявился Росс Келвин.

— О, ты здесь? — Заметил он небрежно, почти заплетающимся голосом.

Джулии стало ясно, что он еще более пьян, чем в момент инцидента в гостиной. Келвин даже в библиотеку пришел с бокалом в руке. Допил его и поставил на каминную полку.

— Да, здесь, — холодно ответила Джулия, внимательно глядя на него. — После того, что ты устроил, мне не очень-то хочется смотреть в глаза Ангель и ее гостям.

— А что я такого устроил? — Как ни в чем не бывало спросил Росс. — Всего лишь объявил о нашей помолвке.

— Я ни с кем не помолвлена, — возразила Джулия.

— А я? — Удивился Росс.

— А с тобой в первую очередь.

— У тебя с головой все в порядке? — Разозлился парень. — Или наступила временная амнезия?

— Нет, не наступила. Насколько я помню, мы с тобой всего лишь говорили о возможности нашей свадьбы. Я ничего не путаю?

Келвин молчал с таким видом, будто что-то вспоминал. Хотя голова его сейчас мало соображала, он смутно думал, что, вероятно, переборщил с этим заявлением. Иначе Джулия не влепила бы ему пощечину при всех гостях. Не очень красивая получилась сцена. Может, он и виноват перед всеми, но он не собирался ни у кого просить прощения. Все равно они там все в гостиной не оценят его усилий. Только посмеются в ответ. А с Джулией он потом поговорит. Она ведь тоже в порыве своего гнева сейчас не захочет его слушать. Да и ему что-то нехорошо. Наверное, он все-таки перебрал со спиртным. Росс попытался сфокусировать взгляд на Джулии, но у него это плохо получилось. Даже окружающая обстановка расплывалась перед глазами. Да и вообще, плевать он хотел на Ангель Эвинг и всех ее гостей. Его сейчас интересовала только Джулия. Если бы можно было, он увез бы ее куда-нибудь подальше отсюда, где никакая мисс Эвинг не "капает" на мозги. Хотя и библиотека мистера Эвинга его вполне устраивает. Размышляя об этом, Росс расхаживал по кабинету, от нечего делать переставляя разные мелкие вещицы с места на место. Таким образом он добрался до двери, из которой торчал ключ. Росс остановился на мгновение. В голову ему пришла некая интересная идея. Он незаметно повернул ключ в замке и сунул его себе в карман. Потом снова вернулся к Джулии. Подошел к ней сзади, склонился над ухом и хрипло прошептал:

— Ты все еще на меня сердишься?

На девушку пахнуло терпким запахом алкоголя, и она, недовольно сморщив носик, попыталась отстраниться от Росса. Но он не дал, удержав ее за обнаженные плечи. Его ладони были влажными и горячими, и Джулия поняла, в каком направлении движутся мысли Росса. Ей стало не по себе. Захотелось вернуться к гостям.

— Простишь меня? — Спросил Росс.

Джулия молчала, размышляя, что ответить. Если она ответит отказом, Росс наверняка будет приставать к ней дальше. Кто знает, как далеко он может зайти в таком состоянии. А если сказать, что все уже забыто, возможно, он оставит ее в покое и уберется пить куда-нибудь в другое место. Не здесь — не в доме Ангель Эвинг. Хотя, наверное, алкоголя с него уже и так достаточно на сегодня. Просто Росс этого еще не понимает.

— Ладно, Росс, хватит об этом, — решительно произнесла Джулия и попыталась встать.

Однако он со смехом усадил ее обратно.

— Ты думаешь, я так легко отпущу тебя? Особенно после того, как ты простила меня. Нам непременно нужно отметить это событие. Как насчет того, чтобы проверить на прочность стол мистера Эвинга?

Его руки скользнули по ее обнаженным плечам, стягивая лямки легкого летнего платья. Джулия почувствовала, как губы Росса коснулись спины.

— Росс, перестань! — Отпихнула его Джулия. — Здесь не время и не место.

— Самое время и самое место.

Его жадные руки переместились к ее груди.

— Хватит! — Прикрикнула она на него и снова встала.

На этот раз Росс не стал ей препятствовать. Он просто завалил ее на стол, придавив всей тяжестью своего тела.

— Как это хватит? Все только начинается.

— Оставь меня в покое! — Яростно выкрикнула Джулия, пытаясь вырваться.

Росс ее не отпускал. Он пытался целовать ее в лицо, в шею, пытался стягивать с нее платье, которое трещало по швам и грозило вот-вот разорваться. Джулия отбивалась, как могла. Но Келвин словно озверел. Он едва ли не залез на Джулию верхом. Она оцарапала его, а он в ответ двинул ей в лицо кулаком так, что у нее искры из глаз посыпались. А его скользкие пальцы тем временем продолжали орудовать над ее платьем. Наконец, платье треснуло и разорвалось прямо посередине, открыв взору Росса великолепную грудь в кружевном бюстгальтере. Джулии удалось изловчиться и двинуть Россу коленом в пах. Он взревел от боли и, скатившись с нее, согнулся пополам.

Джулия не на шутку испугалась, так как он довольно быстро бросился на нее снова. Она метнулась к двери и попыталась ее открыть, но ее усилия были тщетны. Массивная дверь из тяжелой породы дерева не поддавалась. Девушка поняла, что Росс запер ее на ключ. В отчаянии она крикнула:

— Эй, есть там кто-нибудь? Выпустите меня отсюда!

В смятении чувств Джулия все же успела подумать о том, чтобы не напугать всех гостей. И хотя библиотека не была самым часто посещаемым местом гостей Ангель Эвинг, она все же надеялась, что ее крики услышит кто-либо из проходящих мимо слуг и выпустит ее. Она и понятия не имела о том, что именно в те мгновения, пока она отчаянно боролась с Россом, Ангель Эвинг и Чарльзу Уайтхорну пришло в голову прогуляться в саду и пройти туда именно этим путем. Она не догадывалась, что как раз сейчас в эти мгновения они стоят под дверью и, с изумлением, больше похожим на испуг, смотрят друг на друга, слушая то, что происходит в библиотеке.

— Там что-то не так! — Сказала, наконец, Ангель, с тревогой глядя в глаза Чарли. — Джулия никогда бы не стала так кричать. — И недолго думая, она стала стучать в дверь, зовя подругу: — Джулия! Это я, Ангель! Что случилось?

Однако музыка из гостиной заглушала ее голос. Дверь делала звуки еще тише.

— Бесполезно, — остановил ее Чарли. — Они нас не слышат. У тебя есть второй ключ?

— Наверное, есть у Дэниела, — ответила Ангель.

— Сбегаешь за ним?

Он не успел договорить, как Ангель метнулась на поиски своего дворецкого. Сердце Чарльза гулко билось в груди. Всеми помыслами своими он был по ту сторону двери. Главное, чтобы Росс Келвин не зашел слишком далеко. А то он живо переломает ему все кости. Келвин, похоже, давно этого дожидается. Чарли сжал кулаки. Ангель ушла за ключом, кажется, целую вечность назад. Или Дэниел провалился сквозь землю, а она не может его найти. Черт бы побрал этот ключ! Черт бы побрал Росса Келвина! Черт бы побрал эту чертову дверь! Если бы она не была такой внушительно крепкой и тяжелой, Уайтхорн, наверное, выломал бы ее, а потом уже оплатил бы Эвингам ущерб. Но ломать собственные кости ему не очень-то хотелось. Лучше он побережет их для хорошей драки с Россом. Видимо, пощечина, которую ему дала мисс Колфилд, не прочистила ему мозги. А это значит, что придется сделать это сейчас. Его лихорадочно мечущиеся мысли прервал новый звук, раздавшийся за дверью — будто упало что-то тяжелое под аккомпанемент разбитого стекла. Чарли еще больше занервничал и снова начал стучать и звать Джулию:

— Мисс Колфилд! С вами все в порядке?!

Ему никто не ответил. В библиотеке была тишина. Чарли замолотил кулаками в дверь. Примчалась Ангель вместе с дворецким. Парень буквально выхватил у него ключ и нетерпеливо вставил его, не сразу попав в замочную скважину. Тяжелая дверь медленно открылась. Их глазам предстала устрашающая картина. Стеклянные дверцы книжного шкафа были разбиты, а рядом, на полу, на осколках стекла лежал бесчувственный Росс Келвин. Над ним стояла Джулия. В одной руке она держала тяжелый позолоченный канделябр, другой придерживала разорванное на груди платье. По щекам катились слезы испуга и шока.

Не долго думая, Уайтхорн стянул с себя пиджак и накинул ей на плечи, чтобы хоть как-то скрыть ее непрезентабельный вид. Она подняла на него испуганный взгляд, будто не совсем понимая, каким образом все они оказались в библиотеке. Потом перевела взгляд на Ангель и, бросившись к ней, разрыдалась в ее объятиях.

— Не плачь, дорогая моя! — Тихо проговорила Ангель, укачивая подругу, как маленького ребенка. — Теперь все будет хорошо! Я здесь!

Но слезы Джулии было уже не остановить. У нее началась истерика. Чарли с болью в душе смотрел на нее, и от того что он слишком поздно пришел на помощь Джулии, у него разрывалось сердце. Он чувствовал себя безумно виноватым перед ней и ничего не мог с этим поделать. Он был там, в гостиной, слышал все, что говорил Росс Келвин, но не остановил его. Ведь уже там Келвин был слишком пьяным, чтобы понимать, что делает. А Джулия видела, как он, Чарли, все понимает, но ничего не делает. Ей все пришлось делать самой. Она сама влепила Россу пощечину, заставив его заткнуться, сама оглушила его здесь, в библиотеке, когда он пытался ее изнасиловать. А Чарльз Уайтхорн стоял под дверью и молча слушал, что происходит. И теперь здесь, в библиотеке, ему хотелось сквозь землю провалиться от стыда. Он не знал, что делать, не знал, что говорить, не знал, как себя вести с мисс Колфилд, не знал, как ей помочь. И ему было стыдно от этих чувств. Ему казалось, что Джулия знает, что он сейчас испытывает, и презирает его за это.

Неизвестно, сколько бы времени они вот так простояли. Джулия неудержимо плакала в объятиях подруги. Росс Келвин лежал в полной отключке возле книжного шкафа, Чарли сгорал от стыда, дворецкий взирал на эту картину с олимпийским спокойствием, а из раскрытой двери по-прежнему доносились звуки музыки. Первым молчание нарушил Дэниел:

— Я распоряжусь, чтобы здесь убрали, мисс Ангель.

— Да, конечно, — рассеянно подтвердила она. Но к тому моменту, когда дворецкий уже собрался уходить, видимо, собралась с мыслями и окликнула его: — Дэниел!

— Да, мисс… — Он обернулся.

— Будь добр, найди, пожалуйста, Стэнли Килфорда и Эдвина Питерса. Объясни им ситуацию. Пусть они помогут перенести мистера Келвина в комнату для гостей. А другую комнату приготовь для Джулии.

— Я все сделаю, — кивнул Дэниел и вышел.

Когда дворецкий ушел, Чарли, наконец, пришел в себя и тихо спросил:

— Мисс Колфилд, Росс вам ничего не сделал?

Он чувствовал, что щеки его пылали, когда он произносил эти слова. Джулия его не видела, а он уже горел от стыда синим пламенем. Сможет ли он смотреть ей в глаза?..

— Не надо, Чарли, — остановила его Ангель. — Я думаю, она вовремя оглушила его. С ней все в порядке. Просто она напугана, и от этого ее немного трясет.

И Ангель туда же. Ведет себя с ним так, словно он виноват в случившемся. Хотя если бы им обоим не пришла в голову одна и та же идея в определенный момент, кто знает, что вообще могло бы случиться в ее доме на вечеринке.

Они снова замолчали. Это неловкое молчание начинало действовать Чарльзу на нервы. Очень уж красноречиво говорило оно о его личной роли в произошедшем. Поэтому он почти обрадовался появлению в библиотеке своих сокурсников, Стэнли и Эдвина. Это позволило ему найти хороший повод, чтобы исчезнуть на время из дома Ангель и из жизни Джулии. Он неловко пробормотал "Извините" и пулей вылетел вон.

Как бы ни старалась Ангель скрыть случившееся в ее доме, гости все равно узнали о нападении Росса на Джулию. Это событие положило конец вечеринке. Все до единого проявили удивительную лояльность и, уходя и прощаясь, справлялись о самочувствии Джулии. Ангель знала, что никто из друзей не станет распространяться об этом. Да, скорее всего, в ближайшие пару дней они только об этом и будут говорить. В подобной ситуации такие вещи случаются довольно часто и вполне естественны. Но говорить они будут только между собой. Никто из посторонних об этом не узнает. Среди уходивших гостей Ангель искала Чарльза Уайтхорна, но не нашла. Это его поспешное исчезновение удивило ее до глубины души. Он так волновался за Джулию, так нервничал. А тут вдруг исчез в неопределенном направлении. Что с ним случилось? Такое поведение совсем на него не похоже. Джулия спрашивала о нем после того, как немного пришла в себя, а Ангель не знала, что ей ответить. Придумала какую-то нелепую отговорку, лишь бы успокоить подругу. А еще Ангель скрыла от нее, что Росс остался на эту ночь в ее доме. Он пришел в сознание почти через час после того, как его отрубила Джулия, попросил воды и что-нибудь от головной боли. Затем уснул. Похоже, он даже не понял, что натворил и где находится.

Была половина третьего ночи, когда в доме у Эвингов все, наконец, утихло. Ангель приняла душ и, сев перед зеркалом всмотрелась в свое отражение. Ну и вечеринка выдалась сегодня! Такого у нее в доме еще не было. И она очень надеялась, что не будет. Куда все-таки пропал Чарли, она так и не поняла. Рядом лежал ее сотовый телефон, и Ангель решила попробовать позвонить ему. Конечно, он уже, наверное, видит десятый сон, но она хоть выяснит, что с ним произошло. Попытка оказалась напрасной. Голос оператора ответил ей, что аппарат абонента временно выключен или находится вне зоны действия сети. Девушка сбросила звонок, нервно побарабанила пальцами по туалетному столику, выжидая время, и позвонила снова. Ответ был таким же. Она не знала, что Чарли специально отключил свой мобильный телефон, так как знал, что Ангель будет его разыскивать. Он не хотел, чтобы сейчас его кто-либо беспокоил. Даже Ангель. Ему нужно было собраться с мыслями. Выйдя из дома Эвингов, он долго бродил по ночным улицам. Потом зашел в первый попавшийся бар, заказал себе свой любимый коктейль — водку с мартини. Выпил один бокал, посидел, подумал немного. Бармен, видя, что он чем-то расстроен, предложил ему еще выпить, но Чарли отказался. Заплатил, решительно встал и снова отправился в дом Ангель.

Когда он подошел к воротам, они уже были закрыты, но Чарли знал, что с другой стороны дома есть калитка, ведущая к черному входу, которая всегда была открыта. Он быстро прошел в сад, около дома возле подоконника нашел спрятанный там ключ. Открыл дверь и стал подниматься по лестнице, которой пользовались только слуги. Он знал об этой двери уже несколько лет. С тех пор как у них начался роман, и он однажды попытался залезть к ней в спальню. Хорошо, что не перепутал окна. Чарли улыбнулся, вспомнив об этом. Тогда он до смерти напугал Ангель. Хотелось бы и сейчас не напугать, но ему очень нужно увидеть ее.

Поднявшись на второй этаж, Чарли, бесшумно ступая по мягкому ковру, прошел в спальню Ангель. Тихонько постучался их условным стуком. После минутной паузы ему открыли.

— Чарли? Ты?! — Удивленно спросила Ангель.

— Прости, что так поздно. Но нам нужно поговорить, — вполголоса проговорил Уайтхорн.

Изумленная девушка пропустила его в свою спальню.

— Проходи, садись, — предложила она. Извини, что я в таком виде, но вообще-то сейчас четвертый час утра. А мы, насколько я помню, давно не любовники.

— Прости, прости, — торопливо, бессвязно заговорил парень, подняв руки ладонями вверх, как бы показывая, что сдается.

Наверное, Ангель была так неприветлива с ним больше потому, что он сбежал от нее с вечеринки, ничего не объяснив. К тому же он уже давно не приходил к ней так поздно.

— Где ты был? — Набросилась она на него. — Я телефон оборвала, разыскивая тебя, а ты не доступен. Что случилось?

— Вот сейчас ты точно ведешь себя, как ревнивая любовница, — улыбнулся Чарли.

— Может, и так, — проворчала Ангель, плюхаясь в кресло. — Но ты сбежал, ничего не объяснив. — Куда ты пропал?

— Как мисс Колфилд? — Вместо ответа спросил он.

— О, с ней все хорошо. Я успокоила ее. Она, наверное, уже уснула, — удивленно ответила мисс Эвинг.

— А Росс?

— Тоже спит. Пришел в себя, попросил воды и снова уснул. Ему надо проспаться. Не могу же отправить его домой в таком состоянии.

— Джулия знает, что Росс тоже здесь? — Спросил Уайтхорн, нервно проводя пальцами по волосам.

— Нет, я не стала ей ничего говорить. Для ее же блага, — ответила Ангель. И, помолчав, добавила: — Да что с тобой, Чарли?! Что за вопросы, в конце концов?!.

Парень растерянно смотрел на девушку. Вид у него был, как у ребенка, потерявшегося в супермаркете. Но причина такого его состояния была выше ее понимания.

— Что случилось? — Спросила она более мягко.

Чарли помолчал, потом ответил:

— Это из-за Джулии. Я до сих пор не могу прийти в себя. Мне кажется, что она будет презирать меня.

— Почему? — Удивленно спросила мисс Эвинг, все еще не понимая, куда он клонит.

— Я слишком поздно пришел ей на помощь. Я не смог остановить Росса, хотя мне следовало предвидеть его действия.

— Ах, вот оно что! — Не удержалась Ангель.

У нее даже вздох облегчения вырвался. Поведение Чарльза было сегодня настолько непривычным, что она уже всерьез начала беспокоиться о его душевном состоянии. А оказалось все куда проще. Он влюбился в Джулию Колфилд. В эту девушку невозможно не влюбиться. Хотя если сейчас сказать ему об этом, он непременно все будет отрицать. Не из гордости, нет. Просто он еще ничего не знает о своих чувствах к Джулии, и ему нужно время, чтобы понять все и осознать. А он до смерти боится, что сделал что-то не так или не понравился ей. Вот глупый! Наоборот, он все сделал правильно, он ей понравился. Ангель же собственными глазами видела, как Джулия смотрела на Чарльза там, в гостиной, в то время как Келвин нес эту ахинею о свадьбе. Но если сейчас сказать об этом Чарли, он не поверит ни единому ее слову. Решит, что она говорит так, чтобы успокоить его. Однако это было бы последнее, что стала бы делать Ангель, если бы на ее глазах развивались бы любовные отношения.

Наверное, они оба — Ангель и Чарли — задумались каждый о своем и не услышали тихого стука в дверь. Поэтому они очень удивились, когда дверь приоткрылась, и показалась Джулия.

— Ангель, ты спишь? — Спросила она. — Можно к тебе?

Чарли сидел в кресле спиной к двери, но он тут же обернулся на звук ее голоса.

— О, прости, я не знала, что ты не одна, — смутилась девушка, не сразу узнав Чарльза. Но пару секунд спустя в глазах ее мелькнуло узнавание. — Вы?!

Ангель с трудом удержалась от улыбки. Видели бы сейчас эти двое себя со стороны!.. Покраснели, как подростки на первом свидании. Не знают, куда деться от смущения и неловкости. Надо как-то разрядить атмосферу, а то так и будут молчать и смотреть, куда угодно, лишь бы не друг другу в глаза.

— Ты что-то хотела? — Спросила мисс Эвинг подругу.

Краем глаза она заметила, как Чарли с едва заметным вздохом облегчения вернулся в свое прежнее положение в кресле. Сейчас он напоминал ей рыбу, выброшенную на берег.

— Да. Я что-то совсем не могу заснуть. Хотела поболтать с тобой, но если ты занята, то тогда найди мне какое-нибудь снотворное.

— Хорошо. Я сейчас. А ты пока посиди здесь, подожди. Чарльз Уайтхорн составит тебе компанию. Чарли, ты знаком с Джулией Колфилд?

Этот вопрос вынудил Чарльза выйти из своего убежища. Джулия вошла в спальню Ангель, закрыв за собой дверь и расправляя на ходу складки халата.

— Джулия Колфилд, — сказала девушка, первая протягивая руку для рукопожатия.

— Чарльз Роберт Уайтхорн, — отозвался он, слегка сжав ее тонкую теплую ладонь.

А потом и вовсе удивил ее, поцеловав ей руку.

— О! — Проронила мисс Эвинг, лукаво улыбаясь. — С таким галантным кавалером ты точно не соскучишься. А я сейчас приду.

И она буквально выскочила из комнаты, не оставив им никакого шанса выкрутиться. Пару секунд Чарли и Джулия смущенно молчали, не зная, о чем говорить.

— Садитесь, пожалуйста, — вполголоса проговорил Уайтхорн, избегая смотреть в ее чудесные голубые глаза

— Только не надо на "вы", — улыбнулась девушка. — Это слишком официально. Можно и мне обращаться к вам… к тебе "Чарли"? Ведь мы столько сегодня пережили…

— Да, конечно… — Еле слышно пробормотал парень, густо покраснев до корней волос.

Да что с ним такое творится рядом с этой девушкой? Он краснеет, смущается, заикается, как озабоченный подросток, впервые оставшийся с девушкой наедине с девушкой. Ни с одной девушкой он не испытывал раньше ничего подобного. А Джулия уже сейчас заставляет его испытывать такие чувства, которые он не думал, что может испытать. Ему хотелось провалиться сквозь землю от смущения, стыда и неловкости — и это уже второй раз за сегодня.

— Ты давно знаком с Ангель? — Спросила у него Джулия, чувствуя, как пылают ее щеки.

— Три года, — без запинки ответил Чарли.

— Вы с ней… — Начала она свой вопрос.

Уайтхорн понял ее вопрос.

— Было дело. Но сейчас мы только друзья. Не думай, что я у нее днюю и ночую. Сегодня экстренный случай. Я хотел узнать, как ты себя чувствуешь.

— Теперь уже лучше. Извини, что сразу не поблагодарила тебя. Но тогда мне было не до благодарностей. Росс жутко меня напугал. Я не ожидала от него такой подлости.

— Наверное, никто из нас не ожидал. Хотя подсознательно мы все думали, что рано или поздно что-нибудь подобное могло случиться. Я до сих пор не могу простить себе, что не смог вовремя его остановить!

— Откуда мы могли знать, что именно сегодня взбредет в голову Россу Келвину? — Возразила Джулия так, словно ее вопрос действительно требовал ответа. — Если кому и следовало предвидеть случившееся, так это мне. Ведь это я встречалась с ним. И в этом моя ошибка. Но больше я его к себе на пушечный выстрел не подпущу. Да я его так ославлю перед девушками, что больше ни одна не захочет с ним встречаться! — В порыве злости вырвалось у нее. — Видеть его больше не хочу!

— И не надо, — поддакнул Чарли.

Ему до сих пор не верилось в то, что Джулия еще и благодарила его за его бездействие. Наверное, теперь он готов был целовать следы ее ножек, но никогда бы в этом не признался. Сердце его буквально прыгало и стучало от радости. И еще было такое странное ощущение, будто в животе у него порхают бабочки.

— Чего не надо? — Спросила Ангель, входя в комнату и неся в одной руке стакан с водой, а в другой — таблетки для Джулии.

— Встречаться с Россом Келвином, — ответила Джулия.

Она почти жалела, что пришла Ангель и испортила это очарование. Ей было так хорошо с Чарльзом, так спокойно и уютно, как за каменной стеной. В то же время она знала, что он не притязает на ее свободу и не собирается ходить за ней тенью, как Росс. Джулия была благодарна ему за это. И кто знает, до чего еще они договорились бы, если бы не пришла Ангель. Ведь еще ни одному мужчине на свете она не признавалась в своей слабости. А Чарли… Чего это она так размечталась? Чарльз Уайтхорн ей никто. Он всего лишь случайно проходил мимом библиотеки, в которой ее запер Росс. И если бы ему не вздумалось вместе с Ангель пройтись именно там, именно в те мгновения… Нет, даже думать об этом не хочется… Но Чарли… Ей так хотелось называть его этим нежным, ласковым именем, что если бы Ангель чуть-чуть опоздала бы, они, возможно…

— Я, пожалуй, пойду… — Произнес Уайтхорн, поднимаясь с кресла. — Уже слишком поздно для визитов вежливости, пусть даже в исключительных случаях.

Нет, нет! Не уходи!.. Джулии безумно хотелось остановить его. Он не должен уходить и оставлять ее одну. Ведь с ним уйдет это чувство безопасности, а она не хотела его отпускать. Только не сейчас. Но почему в присутствии Чарли она позволила себе быть такой слабой?..

— Может, останешься? Я приготовлю тебе комнату для гостей, — предложила мисс Эвинг.

— Ну, не знаю, — засомневался парень.

Ему была приятна мысль ночевать под одной крышей с Джулией. Теперь, когда чувство стыда и неловкости прошло, да возможно, еще, что они в скором времени станут друзьями, он понял, что ему не хочется отпускать ни одно мгновение, проведенное рядом с этой восхитительной девушкой.

А Ангель, глядя на этих двоих, впервые за сегодняшний вечер всерьез задумалась: "Что я делаю? Неужели я становлюсь сводницей? Ведь дай им волю, так они набросятся друг на друга прямо при мне…" Но ей так понравилась перспектива возможного соединения Чарльза и Джулии, что она ухватилась за шанс свести их вместе.

— А чего тут знать? — Не унималась Ангель. — Ты прекрасно знаешь, что двери моего дома всегда для тебя открыты. Хоть живи здесь. Тем более, что ты у нас сегодня герой дня…

— Да никакой я не герой! — Смущенно отмахнулся Чарли.

— Ну, так что, Чарли? — Подала голос Джулия. — Останешься? Если я тебя попрошу?..

Чарльз судорожно сглотнул и уставился на девушку. Ей он отказать не мог.

"О! — Подумала Ангель. — Это уже становится интересным. Похоже, Чарли сейчас вот-вот съест Джулию, и она будет не против. Очень даже не против…"

— Ладно, — быстро произнес он, словно боясь, что сам передумает. — Уговорили! — Улыбнувшись, добавил Чарли.

— Вот и отлично! — Сказала Ангель. — Пойдем, я покажу тебе твою комнату.

Когда они вошли в одну из комнат, отведенных для гостей, девушка вполголоса проговорила:

— Хорошо, что ты остался. Если Джулия завтра утром узнает, что Росс тоже здесь, я не представляю, что будет.

Чарли почти не слушал ее. Он был слишком увлечен тем, что думал о Джулии: что она сейчас делает, думает ли о нем.

Оставшись одна, Джулия тоже засобиралась идти спать. В руках она все еще держала снотворное, которое принесла ей Ангель. Девушка подумала немного и, положив лекарство на туалетный столик подруги, вышла из комнаты. Теперь снотворное ей точно не потребуется.

На следующий день при свете яркого солнца события вчерашней вечеринки уже не казались такими вопиющими. Ангель и Чарли позаботились о том, чтобы Росс Келвин покинул дом Эвингов до того, как проснется Джулия. Росс порывался извиниться перед Джулией, но ни Ангель, ни Чарльз не позволили ему этого. Сажая его в такси, Уайтхорн сказал:

— И не вздумай подойти к Джулии даже на расстояние пушечного выстрела. Если я узнаю, что ты пытался хоть как-то связаться с ней, тебе не поздоровится.

— И что ты мне сделаешь? — Саркастически вопросил Росс.

— Заявлю в полицию. Не думаю, что курсанту летной академии на выпускном курсе нужны проблемы с полицией.

— Но Джулия ведь не заявляла на меня, — возразил Келвин. — А твое слово против моего ничего не значит в полиции.

— Она тебя пожалела. И в любой момент может передумать. Так что подумай хорошенько, прежде чем подходить к ней.

С этими словами Чарли захлопнул дверцу такси, показывая, что разговор окончен, и дал знак водителю, что можно ехать. Потом подумал немного и достал из нагрудного кармана рубашки сотовый телефон, нашел в его памяти нужный номер. Когда ему ответили, он заговорил:

— Здравствуйте! Я хотел бы заказать букет с доставкой на дом…

Когда Джулия спустилась в столовую к завтраку, Чарльза еще не было в доме. Зато за накрытым на троих столом ее уже ждала Ангель.

— Доброе утро! — Улыбнувшись, приветствовала ее Джулия.

— Доброе! — Ответила Ангель. — Хотя, наверное, уже не утро. Хорошо выглядишь.

— Спасибо, — отозвалась мисс Колфилд. — А где Чарли?

Ей безумно нравилось называть его имя — бархатное, нежное, мягкое. Оно ласкало слух и кожу. Интересно, а его руки такие же нежные и ласковые, как и сильные? Какие они, его прикосновения?..

— Он сейчас придет, — произнесла мисс Эвинг. — Джулия… — Позвала она подругу.

— А? Что? — Очнулась та. — Прости, я задумалась. Ты что-то сказала?

— Я сказала, что Чарли скоро придет, — повторила Ангель, внимательно глядя на нее. — А ты о чем думаешь?

— Так, ни о чем, — поспешно ответила мисс Колфилд, пододвигая к себе тарелку с яичницей и беконом. — Давай завтракать.

— Ай, ай, ай, мисс Колфилд, — полушутливо, полусерьезно обратилась к ней Ангель, — по-моему, вы что-то не договариваете…

В столовую вошел Чарльз, и Джулия мысленно поблагодарила его за то, что он пришел так вовремя. Ведь если бы он сейчас не пришел, ей пришлось бы обмануть Ангель. А Ангель всегда знала, когда ей врут, и не унималась, пока не узнавала правду. Джулии же пока не хотелось признаваться кому бы то ни было в том, что ей понравился (даже слишком понравился Чарли). Она почти боялась этого чувства и не хотела даже сама себе признаваться в том, что он буквально околдовал ее.

— Всем доброе утро! — Поздоровался Уайтхорн. — Я вижу, вы в хорошем настроении, девушки…

— Да, — ответила за всех Ангель, поскольку Джулия была слишком занята тем, что практически "пожирала" Чарли глазами вместо завтрака, который остывал у нее под носом. — Садись завтракать, — добавила она. — А то все скоро остынет.

— С удовольствием, — сказал парень.

За завтраком они мило разговаривали о том, о сем. Им было хорошо всем вместе, и они не заметили, как пролетело время. Завтрак пришлось закончить после того, как у Джулии зазвонил сотовый телефон. Она извинилась и вышла в гостиную, чтобы поговорить, но Чарли и Ангель невольно услышали ее разговор с матерью:

— О, привет, мам!.. Все в порядке. Просто вечеринка у Ангель закончилась слишком поздно… Ну, вот ты сама прекрасно знаешь — и все равно напрасно беспокоишься… Да, я скоро уже приеду домой… Хорошо, пока!

Девушка вернулась в столовую и сказала:

— Извините, но мне уже пора домой. Ангель, можно я на твой адрес вызову такси?

— Зачем такси? А я на что? — Удивился Чарли. — Я отвезу тебя домой. Только сбегаю за машиной.

— Ну, зачем специально для меня возвращаться домой? — Удивилась Джулия.

— Это не проблема! — Отозвался Чарли. — Я живу через два дома от дома Ангель. Мы с ней соседи практически.

— Правда? Это будет замечательно, — сказала Джулия. — Спасибо.

"Ой-ей!" — Мелькнуло в голове Ангель. — Их нельзя оставлять наедине. Они просто "съедят" друг друга живьем…"

Но предотвратить слишком стремительно развивавшиеся события уже было поздно. Ангель ничего не могла с этим поделать.

Когда молодые люди были в гостиной, в дверь позвонили. Дэниел прошел мимо них, чтобы открыть. Привезли огромный роскошный букет белых роз для Джулии. Дворецкий принял заказ и отпустил курьера, дав ему чаевые.

— Цветы для мисс Колфилд, — объявил он.

— Мне? — Удивилась девушка, принимая букет. — От кого?

Ангель распирало любопытство, и она первая увидела в цветах записку.

— Смотри, здесь записка, — сказала девушка, извлекая ее из букета и невольно вдыхая аромат роз.

"Прекрасной девушке — прекрасные цветы! — Было написано в записке. — Надеюсь, что эти розы станут началом нашей дружбы, а все плохое останется в прошлом и забудется.

С уважением и восхищением Чарльз Роберт Уайтхорн"

Сердце Джулии растаяло. Оно и так трепетало от каждого слова, взгляда и жеста Чарльза, а теперь после того, как он преподнес ей этот потрясающий букет, и вовсе принадлежит ему. Она не будет возражать. Вот только дружба… Он действительно это имел в виду? Если да, то она умрет от огорчения прямо здесь. Ей не нужна его дружба. Она хотела владеть его сердцем так же безраздельно и безгранично, как он владел теперь ее сердцем. Боже, как же это страшно — влюбиться за одну ночь — раз и навсегда. И разве такое возможно? Разве могла она когда-нибудь предположить, что влюбится вот так, без оглядки в совершенно незнакомого парня, который просто оказался в нужном месте в нужное время?..

— Что там? — Нетерпеливо спросила мисс Эвинг, заставив ее вернуться в реальный мир.

— Вот, — только и смогла пролепетать Джулия, протягивая Ангель записку.

Она была не в силах озвучить то, что написал ей Чарли. Эти слова горели в ее сердце. Пока Ангель читала записку, Джулия, неотрывно глядя в глаза Чарли, точно загипнотизированная, одними губами прошептала:

— Спасибо! Тысячу раз за все спасибо!

Чарли не мог отвести от нее глаз. Они были так поглощены друг другом, что забыли обо всем на свете: об Ангель, о том, где находятся, о том, что Джулии пора ехать домой, обо всем мире, наконец. Сердце его пело и ликовало. Она поняла! Она все поняла! Это просто невероятно! "За что? — Мысленно спрашивал Уайтхорн себя, Бога или кого-то еще. — За какие такие заслуги на меня свалилось это огромное счастье?! Она просто чудо! Еще вчера я отчаянно боялся, что Джулия будет меня презирать всю оставшуюся жизнь, а сегодня я ей не безразличен…"

— Здорово! — Сказала Ангель, возвращая Джулии записку. — Я начинаю тебе завидовать.

Чарли и Джулия оторвались от созерцания друг друга и вспомнили, наконец, что собирались делать до этого знаменательного события.

— Ладно, Ангель, мне, и правда, пора, — произнесла Джулия. — Я и так злоупотребляла твоим гостеприимством.

Она взяла сумочку с кресла. Чарли поспешил за ней следом.

— Спасибо за все, — проговорил он. — Я очень ценю все, что ты делаешь для меня, — добавил Уайтхорн, обращаясь к Ангель.

— Нет проблем! — Отозвалась она. — Всегда к твоим услугам. — Ты только не пропадай надолго.

Девушка сказала так потому, что догадывалась, что может произойти с этими двумя после того, как они уйдут вместе.

— А разве я когда-нибудь пропадал? — Возмутился Чарльз, открывая парадную дверь и пропуская Джулию вперед.

— Иногда бывало, — ответила Ангель, лукаво подмигнув ему.

— Ангель, прекрати! Это не тот случай, — заулыбался Чарли. — Все, пока!

"Очень даже тот, — подумала она, когда за ее друзьями закрылась дверь. — Вы с Джулией идеальная пара и скоро обязательно будете вместе. Вот увидишь!.."

 

Глава III

Развод Дэна и Жаклин состоялся через две недели после их знаменательного разговора. И все прошло не так ровно и гладко, как надеялся Уайтхорн — старший. Выяснилось, что за многие годы в их совместной жизни появились подводные камни. Прежде чем были подписаны все документы о разводе, Дэн перечувствовал и пережил столько, что думал — голова его вот-вот разорвется. Жаклин словно решила отомстить ему за причиненную ей боль. И имела на это полное право. Но он не хотел признавать за ней это право. Он не желал понимать и принимать ее боль. Жаклин стала для него прошлым уже в настоящем. Ведь Дэн уже жил будущим — Джессикой. Ему было наплевать, как отнесется Максвелл Колфилд к его идее быть с Джессикой. Он просто шел напролом к своему счастью, которое когда-то так опрометчиво упустил. Дэн старательно убеждал себя, что Жаклин, вернувшая его к жизни, не безразлична ему, что она по-прежнему дорога ему, хоть он и не может больше жить с ней под одной крышей. Возможно, если бы в день годовщины смерти своего отца он не встретил бы Джессику на кладбище, то так и жил бы с Жаклин, не собираясь ничего менять в своей жизни. Но эта встреча произошла. И Дэн просто не имел права жить как прежде.

Вот только Жаклин не хотела его отпускать. Дэн обещал ей, что обеспечит ее до конца жизни, но не ожидал, что она потребует так много. В качестве компенсации она стала претендовать на его имущество, которое Дэн никогда не собирался отдавать кому бы то ни было. Когда Уайтхорн узнал от адвоката своей жены, что она хочет взамен на развод, он был в шоке. Жаклин требовала всего ничего — дом на берегу океана, который всю жизнь принадлежал Дэну и его отцу, и квартиру на Хайд-стрит. Когда он встретился с ней, чтобы попробовать отговорить ее от этой абсурдной идеи, Жаклин категорично заявила:

— Ты отнял у меня мою жизнь. Я же хочу совсем немногое — то, что в твоей жизни принадлежит Джессике.

Этот ответ обескуражил Дэна. Он и не представлял себе, насколько Жаклин ненавидит Джессику, как сильно обозлена на него. Он говорил с ней — долго и упрямо. Ему не хотелось отдавать то, что так дорого его сердцу. Он даже пытался убедить ее передумать с помощью Роберта Монтгомери. Но и Роберт ничем не смог помочь. Когда Дэн возмущался потом итогами разговора Боба и Жаклин, Монтгомери сказал ему раздраженно:

— А чего ты, собственно хотел?! Чтобы Жаклин благословила тебя и Джессику? Ты изменил ей, и она это видела. Вот теперь и расплачивайся за свое право на счастье. Я сделал все, что мог. На твоем месте я не стал бы препираться с Жаклин. Лучше уступи ей.

Дэн думал долго. Ежедневно и еженощно он переваривал все, сказанное Жаклин и в итоге пришел к выводу, что она действительно требует не так уж много. Если это все, что она хочет взамен на развод, что ж, он согласен на это. В принципе, не так уж много за право на счастье, как сказал Роберт. Он готов заплатить эту цену. Дэн много лет шел к возможности провести остаток жизни рядом с любимой женщиной. Если это единственное оставшееся препятствие на пути к счастью, пусть будет так, как хочет Жаклин. Она получит и дом, и квартиру, как бы ни хотелось Дэну расставаться с ними.

Подготовка документов заняла три дня. Все это время Жаклин ходила по дому с таким видом, словно победила в битве при Ватерлоо. Дэна пугало ее отношение к разводу. Он с трудом верил, что Жаклин могла так перемениться за годы их совместной жизни. Из милого, домашнего котенка, которого она ему всегда напоминала, она превратилась в разъяренную, озлобленную тигрицу. Дэн задавался вопросом: чем заслужил такое отношение? Ведь жена сделала его персоной нон-грата в его собственном доме. Да, он изменил ей, да, поступил подло, совершив это прямо у нее под носом. Он уже сотню раз признал свою вину перед ней, но ни капли не пожалел о содеянном. Жаклин всегда знала, что Дэн любит Джессику. А теперь ведет себя с ним так, будто он виноват во всех смертных грехах. Скорее всего, его главная вина перед ней — в том, что он спал с ней после приема. Тогда они будто с ума сошли. Жаклин — от обиды, гнева и ревности, а Дэн… Он и сам не знал, что на него нашло.

Дэн переваривал все эти мысли, пока Жаклин снова не шокировала его, отказавшись подписывать бумаги о разводе. Он думал, что с ним инфаркт случится от такого ее заявления. Скандал в доме был страшный! Они ругались и орали, Жаклин едва не перебила все дорогие безделушки, стоявшие на каминной полке, которые Джефферсон Уайтхорн в свое время привозил из разных стран мира с самых известных аукционов. Кто знает, к чему привела бы эта война, если бы не Чарли, который пытался остановить их по-хорошему, но это ни к чему хорошему не привело. Они не слышали его. Тогда он от злости швырнул телефон об стеклянный журнальный столик. Столешница разлетелась вдребезги, зато родители, наконец, обратили на него внимание.

— Хватит! — В звенящей тишине закричал на них парень. — Мне надоело ежедневно выслушивать ваши пререкания и скандалы. Ругаясь, вы ни к чему хорошему не придете.

Дэн и Жаклин ошалело смотрели на сына. Из всей семьи он единственный оказался самым здравомыслящим человеком. Он прекратил их ссору их же способом.

— Уходите оба! — Прикрикнул он на них. — Куда хотите, но чтобы я не видел вас под одной крышей в ближайшие два дня!..

Казалось странным, что сын вот так реагирует на их сложные взаимоотношения. Они никогда не думали, что его так волнует их развод. Оба полагали, что раз он стал взрослым, семейные переживания теперь мало его касаются. И вообще в последнее время он был совсем далеким и чужим, будто жил в каком-то своем, недоступном никому мире. А здесь Чарли вдруг начал кричать на них, как на нашкодивших малышей, швыряться вещами, да еще при этом выгонять их из дома. С ним явно творилось что-то не то.

Дэн и Жаклин изумленно переглянулись. Они до сих пор не могли прийти в себя от поступка сына. После их собственных криков тишина в доме была оглушающей — как на похоронах. Это начинало действовать им обоим на нервы. Захотелось куда-нибудь уйти.

"Чарли прав, — думала Жаклин, — нам точно надо прекратить эту ссору, пока мы не убили друг друга, и разойтись. Дэн наверняка побежит к Джессике. Он всегда использует любой удобный случай. А куда идти мне?.."

— Ладно, все! Хватит! — Подал голос Дэн. — Я пойду прогуляюсь.

Он поднялся наверх, чтобы взять ключи от машины и переодеться. Когда мать и сын остались наедине, Чарльз сказал:

— Прости, мам, что накричал на вас. Но это было вынужденной мерой.

— Знаю, сын, — проговорила Жаклин, с трудом сдерживая подступивший к горлу комок. — Не надо больше об этом.

Она сейчас взорвется слезами — ей-богу. А Чарли не должен их видеть. Он должен думать, что она сильная и может выдержать все. Он никогда не должен узнать, что Жаклин делала все это, чтобы удержать Дэна возле себя хоть ненадолго — любым путем. Ей была просто невыносима мысль, что она теряет его навсегда, что он будет счастлив вдали от нее. Она так привыкла к нему за эти годы, так сильно влюбилась в него, что не могла допустить мысли, что однажды он уйдет из ее жизни. Вот Жаклин и использовала на полную катушку идею об обмене дома и квартиры мужа на развод. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь она станет такой лицемерной — будет делать то, что ей не по душе? Если бы двадцать два года назад в Кинг-Риверз кто-нибудь сказал ей, что она будет жить в самом дорогом и шикарном городе штата Калифорния, будет женой миллиардера и, разводясь с ним, пойдет на низкий, подлый шантаж, она покрутила бы пальцем у виска, глядя на этого человека. Господи, как бы ей хотелось вернуться домой — в Кинг-Риверз — в ее прежний дом, где она жила с родителями, тайком бегая на свидание к Николасу Стенхоупу. Как бы ей хотелось, чтобы Дэн Уайтхорн никогда не появлялся ни в их доме, ни в ее жизни. А теперь ей нет места даже там — дома, хотя бы потому что она стала совсем другой. Родители умерли шесть лет назад, после чего Дэн уговорил ее продать дом в Кинг-Риверз. Наверное, это было символично, что дом и землю купил Николас Стенхоуп, расширяя свои и без того огромные уже на то время владения. Хотя это было больше похоже на шутку судьбы. Оба мужчины, игравшие важную роль в ее жизни, как бы вытеснили ее из прошлого и настоящего, не оставив ничего взамен. Много лет Жаклин не принадлежала самой себе, отдавая свою душу, сердце, тело по капле мужчинам, которых безумно любила. А теперь, когда на горизонте показалась свобода, она просто не знала, что с ней делать. Жаклин разучилась быть самой собой, жить для себя. Ей было страшно вступать в эту новую жизнь без Дэна. Она знала, что с ума сойдет от одиночества. Жаклин всю свою жизнь привыкла любить мужчин, которых выбирала сама — Ник, Дэн, теперь ее сын Чарльз. Ник давно в прошлом, так что о нем даже вспоминать не хочется. Дэн одно время был смыслом ее жизни, но он же и поломал ей жизнь. А Чарли стал совсем взрослым и очень независимым мужчиной. Ему вряд ли нужно такое бремя, как материнская любовь. Нельзя ему слишком навязываться в своем одиночестве.

Ладно! Хватит хныкать! Похоже, что через жернова любви к Дэну Уайтхорну здесь прошла не только она одна. Взять, к примеру, Клер Стефенс. Жаклин дружила с ней уже семь лет. Просто удивительно, что они подружились — ведь они были такими разными. Жаклин, глядя на свою подругу, удивлялась, как можно после Дэна Уайтхорна полюбить другого мужчину. После него даже мира нет на земле. Разве бывает после него другая любовь?.. Клер уверяла ее, что бывает. Странно, что она вдруг вспомнила о Клер в свете своей последней ссоры с мужем.

Она все еще стояла в гостиной среди многочисленных осколков разбитого журнального столика, когда увидела, как Дэн спускается вниз. Он переоделся в белые брюки и голубую рубашку — явно собирался на свидание к Джессике и наверняка уже позвонил ей. У Жаклин даже дух захватило от его красоты. В голове мелькнула мысль о том, что он навсегда останется таким бесподобно красивым, как греческий бог. Хорошо бы запомнить его навсегда вот таким — невозмутимым, будто ничего не произошло, спокойным, точно его и не коснулась буря их ссоры, сильным и защищающим, каким он был когда-то для нее, мечтательным и романтичным в предвкушении свидания — с ней он таким никогда не был. Жаклин уставилась на мужа голодными глазами, чувствуя, что сейчас стоит ему только попросить, она сделает для него все. Почувствовав на себе ее взгляд, Дэн, не останавливаясь, проговорил:

— Если передумаешь, позвони…

И стремительно вышел из дома, даже не сказав ей банального "Пока!". Жаклин стиснула зубы, чтобы не заплакать. Чем она заслужила такое безразличие? Она, всю свою душу отдавшая ему на растерзание, всю жизнь свою пожертвовавшая на его благо? Неужели она в чем-то провинилась перед ним, что он наказывает ее своим безразличием? А ведь для женщины безразличие действительно самое страшное, самое жестокое наказание, какое только может придумать мужчина. К женщине можно относиться по-разному — она все стерпит, все переживет. Для нее это даже будет в радость, потому что все действия и чувства мужчины будут вертеться только вокруг нее. Но безразличие… Когда женщина становится безразлична мужчине, мир перестает существовать. Вот и Жаклин сейчас чувствовала себя так, будто вокруг нее была пустота. Ощущение было таким, словно она находилась в пустой комнате посредине бесконечного нигде. Дэн ушел, и, казалось, с ним ушел весь мир. А Жаклин ничего не могла с этим поделать. Не в ее силах вернуть себе весь мир. Или все же в ее? Ведь однажды у нее уже получилось. Однажды она уже смогла вернуть себе свою вселенную, смогла отдалить ее крушение на ближайшие семнадцать лет. Почему у нее не должно получиться сейчас? Тем более, что сейчас она совсем другая — по крайней мере, не та наивная девчонка, по уши влюбленная в своего мужа, какой была когда-то. Сам того не заметив, Дэн дал ей последний шанс заполучить его сейчас и навсегда. И она его использует. Особенно теперь, когда на карту поставлено все ее будущее рядом с любимым мужчиной. Пусть Жаклин сейчас безразлична Дэну, пусть он ищет и использует любой повод — лишь бы удрать от нее. Скоро она будет ему не безразлична. Скоро она будет значить для него больше, чем весь мир, больше, чем следующий вздох. Надо только найти способ. Хотя она, кажется, уже знает, как обратить на себя внимание мужа.

Когда Дэн вечером вернулся домой, она встретила его в столовой и сказала:

— Я подпишу все документы после того, как ты проведешь со мной ночь в том доме на берегу океана. Учти, дорогой, я хочу получить свидание по полной программе. После этого ты получишь развод. Это мое окончательное решение.

Жаклин с удовольствием смотрела, какое впечатление произвели на него ее слова. Дэн опешил на какое-то мгновение и сейчас больше напоминал рыбу, выброшенную из воды на берег. Он был беспомощен, он не знал, что сказать, у него не было выбора. Она понимала, что после этого Дэн, наверное, возненавидит ее, но ничего не могла с собой поделать. Ей было наплевать на его чувства. Зато миссис Колфилд узнает, каково это, когда любимого мужчину уводят прямо из-под носа.

Она не дала ему ничего сказать — демонстративно вышла из столовой, оставив его наедине с самим собой — переваривать услышанную информацию. А Дэну даже показалось, что все это ему привиделось. Жаклин не могла такое сказать. Она просто не способна выкинуть нечто подобное. С трудом верилось, что она сделает то, что говорит. Ведь она ведет себя сейчас хуже Клер Стефенс в годы своей юности. Даже Клер в то время никогда не стала бы выманивать у него ночь "любви" с помощью шантажа самого низкопробного пошиба. А Жаклин стала. Вот уж от кого он не ожидал подобного! Поистине эта женщина страшна в своей ненависти к нему! Что ей еще от него нужно?! Она забрала у него квартиру, в которой он прожил полжизни, загородный дом, в котором он провел столько незабываемых моментов с Джессикой. А теперь хочет отравить воспоминания о том доме — воспоминания о счастье? Неужели Жаклин так сильно ненавидит его? Неужели не понимает, что никогда не сможет заставить его насильно полюбить ее? Ей же самой будет противно (если она, конечно, не железная), заниматься любовью с ним в доме, где он был безумно счастлив с Джессикой. Жаклин знает, что все в доме принадлежит Джессике не властью, данной законом, но властью, данной его сердцем.

И тут Дэна осенило. Жаклин ненавидит Джессику! Именно из ненависти к ней, а не к нему она пошла на все это. Жаклин всеми способами стремится причинить боль Джессике, а не ему. Она хочет отомстить ей, заставить ее испытать то, что сейчас испытывает сама — хоть на несколько мгновений. Она прекрасно знает, что в этой боли нет никакого смысла. Даже эти ее выходки с разводом бесполезны. Но Жаклин в этом никто не сможет переубедить, пока она сама этого не поймет.

Дэн вздохнул, провел пальцами по волосам, размышляя, что делать дальше. У него мелькнула мысль позвонить Роберту, спросить у него совета. Но что он может посоветовать? Дэн и сам прекрасно знал, что у него нет выбора. Боб мог посоветовать ему только одно — следовать указаниям Жаклин, потому что просить ее передумать, пытаться переубедить — бесполезная трата времени. Его сейчас больше всего на свете волновал совсем другой вопрос: говорить ли о требовании Жаклин Джессике. Она знала, что Дэну пришлось "подарить" дом и квартиру жене, так как они были первым и главным на то время условием развода. Но как он скажет Джессике, что будет заниматься любовью с Жаклин в доме, где все — от фундамента до булавки — принадлежит Джессике?! Как он скажет, что будет заниматься любовью с Жаклин? Ведь это равносильно измене, пусть и не по его воле. Однажды он уже оказался в одной постели с Жаклин и после этого потерял Джессику на семнадцать лет. Что будет, если он только заикнется об этом Джессике?

Его охватила паника при одной только мысли о разлуке с любимой женщиной на целую вечность. Нет, этого совершенно нельзя допустить. Только не сейчас, когда он так близок к своему счастью. И Джессика близка. Ведь она тоже обещала поговорить с Максвеллом о разводе. Но почему молчит? Почему не рассказывает ему о результатах этого разговора? Дэн улыбнулся своим мыслям. Он так и стоял в столовой, забыв, зачем сюда пришел. Но мысли его приняли сейчас такое приятное направление, что это было уже не важно. Он точно знал, с кем ему необходимо встретиться. И эта встреча сейчас была важнее даже его развода.

Вечером того же дня Максвелл Колфилд пришел домой немного раньше обычного и случайно услышал, как его жена с кем-то разговаривает по телефону. Он поначалу не придал этому разговору значения, решительно прошел по коридору в их спальню, но вдруг остолбенел. Одно имя, произнесенное Джессикой, буквально пригвоздило его к месту. Теперь никакая сила не заставила бы сдвинуться его с места. Джес разговаривала с Дэном Уайтхорном. В ее голосе звучала такая нежность, такая глубокая страсть, каких он сам не испытывал с ее стороны за всю их совместную жизнь. Это была банальная беседа ни о чем, но Джес не могла говорить с Дэном иначе. Максвелл знал это. Невыносимо было слушать это, но он стоял и напряженно слушал. Дверь в спальню была приоткрыта, так что жена не могла видеть его. Он слушал звуки ее голоса, и сердце его взрывалось вулканом ревности. Джессика то говорила спокойно, и в голосе ее он мог слышать улыбку, то заливисто смеялась, то переходила на шепот — обжигающе страстный, полный такого жгучего желания, что Максу хотелось заткнуть уши, сбежать от этого наваждения, но он не мог. Пытка! Самая настоящая пытка!..

Среди сумбура мыслей, беспорядочно роившихся в его голове, отчетливо мелькнула одна. Как давно Джессика изменяет ему с Дэном? Эта мысль потащила за собой другую — где они успели встретиться?.. Колфилд абсолютно точно знал, что после того памятного приема у Джефферсона Уайтхорна Джес и Дэн вовсе перестали встречаться. Может, между ними было нечто недозволенное на приеме, наверняка они встречались в течение нескольких дней после приема. Но Макс надолго запомнил тот день, когда Джессика вернулась вечером домой — неестественно спокойная и странно молчаливая. Никто из домочадцев так и не смог добиться от нее более вразумительного ответа на вопрос "Что случилось?". Она отнекивалась всеми правдами и неправдами, тщательно избегала любого общества, а когда ему удавалось застать ее врасплох, он видел, как он украдкой вытирала слезы. Это была очень резкая перемена в поведении жены, особенно если учесть, что Джессика после приема буквально светилась от счастья. Еще бы! Ведь любовь всей ее жизни — всемогущий Дэн Уайтхорн — был живым и невредимым! И он по-прежнему любил ее, хоть и был женат. Ей, похоже, тогда было наплевать на чувства его жены и своего собственного мужа, который изнывал от ревности и с ума сходил от любви к ней. Ясно было, что эта сладкая парочка снова вместе. А здесь — такая перемена. Джессика угасала, как тающая свеча, но упорно продолжала хранить молчание. Максвелл пришел к выводу, что лишь один человек на свете мог так внезапно изменить поведение Джессики — Дэн Уайтхорн. Максвелл понял, что Дэн совершил нечто такое, что Джессика ему простить не смогла. Колфилд ликовал! Он знал это; когда-то давно он предупреждал Джес, что этот человек причинит ей боль, что они никогда не смогут быть вместе. Дэн, по-видимому, причинил ей боль даже дважды. Наверняка и Джессика помнила его слова, вот и продолжала упрямо или из гордости молчать, не желая выслушивать его "А я же тебя предупреждал…"

С тех пор прошло семнадцать лет. Дэн Уайтхорн больше не беспокоил их. Джессика относительно спокойно жила в браке с Максвеллом, не подозревая о его многочисленных изменах. Страсти по Дэну, казалось, ушли в прошлое. Джессику теперь интересовала только семья. Она полностью посвятила себя дочери, мужу и отцу. Они жили, казалось, лучше многих семейных пар долгие годы. И вот все началось заново. Джессика так ничему и не научилась. Она снова нашла Дэна. Или он нашел ее. В общем, они снова вместе. А Максвелл опять должен беситься от ревности и терпеливо наблюдать, как эти двое водят его за нос? Ну, уж нет! Не бывать этому никогда! Он не допустит! Ревность снова закипела в крови, на этот раз готовая вот-вот взорваться вулканом на полную катушку.

Колфилд распахнул дверь и решительно шагнул в спальню как раз в тот момент, когда Джессика, счастливо улыбаясь, говорила Дэну "Я люблю тебя". Она совсем не ожидала такого раннего прихода своего мужа, поэтому испуганно вздрогнула, выронив трубку.

— Ты?! — Испуганно спросила женщина.

— А ты ожидала кого-то другого? — Саркастически вопросил Макс, пристально глядя ей в глаза.

Под его взглядом Джес опустила глаза, чувствуя, как пылают ее щеки. Ей казалось, что взгляд мужа вот-вот прожжет ее насквозь.

"Чего он так на меня уставился? — Раздраженно думала она. — Ей от такого взгляда начинало казаться, что ее застали врасплох на месте преступления. — Неужели он понял, что я говорила с Дэном? Как давно он дома? Много ли слышал из нашего разговора?"

Мысли испуганными птицами кружились в ее голове. Она не могла спросить у Макса напрямик, поскольку не хотела спровоцировать очередной скандал с его стороны. Хотя его, похоже, и провоцировать не надо. Он и так вот-вот взорвется ревностью. Не нужно быть слишком проницательной, чтобы понять это. Достаточно посмотреть в его пылающие гневом глаза. На какое-то мгновение Джессика струсила. Захотелось смягчить его напряженное лицо где-то разговорами, где-то нежностью, где-то лаской. Пусть все это будет неискренним, но зато, возможно, Макс успокоится сам и оставит в покое ее. Много лет они жили вполне счастливо в браке, который по сути своей был фиктивным. Джессика знала, что муж ей изменяет, подолгу не встречаясь ни с одной женщиной. Ее устраивало подобное положение вещей, ведь она могла спокойно работать и предаваться воспоминаниям о Дэне. И вот все начинается сначала. Макс, без сомнения, понял, с кем она разговаривала. Однако долго терпеть приступы его бешеной ярости Джессика не собиралась. То, что она хотела сделать сейчас, ей надо было сделать много лет назад. Уходя от Дэна Уайтхорна, надо было уйти и от Максвелла Колфилда. Ну и что, что люди сплетничали бы об ее дочери. Любителей позлословить вряд ли можно было чем-нибудь остановить. Может, Дэн и узнал бы о Джулии. Что в этом такого? А так, получилось, что пока она горевала о "смерти" любимого мужчины, Максвелл попросту воспользовался ее апатичностью и беспомощностью. Вот теперь и приходится расхлебывать ту кашу, которую они сами и заварили.

— Нет, — смело сказала женщина, заставив свою трусость убраться туда, откуда она пришла. — Просто я не ожидала, что ты придешь так рано.

— И решила воспользоваться моментом? — Напористо спросил Максвелл.

— Каким моментом? — Джессика постаралась сделать невинное лицо.

— Не прикидывайся дурой! — Резко бросил он. — Ведь ты говорила с Уайтхорном?

Джессика похолодела от ярости и ненависти, с каким ее муж произнес имя Дэн. Пора было бы привыкнуть к этому за двадцать лет их брака, но она никак не могла.

— Да, с ним! — Едва ли не вызывающе ответила она. — А что? Не имею права?

— Нет! — Был ответ.

— Ну, почему же… — Продолжала Джессика. — Выходит, я не имею права даже поговорить с Дэном, а ты спокойно так себе можешь встречаться со своими любовницами. Как-то это все не складывается…

Она знает! А ему все равно! И, наверное, она давно знала, если так равнодушно говорит об этом. И с чего ей ревновать, если она по-прежнему "страдает" по Дэну Уайтхорну? Да и ему не все ли равно?! Много лет назад Колфилд убил бы Джессику только за то, что она посмотрела в сторону этого пижона. Когда она пришла с приема — такая невероятно счастливая — он сразу понял, что эти двое спали вместе прямо в доме Джеффа. Совсем обнаглели! Только что не прямо в гостиной на виду у всех гостей! Хотя, наверное, последние были бы не против подобного зрелища. В ту ночь он едва с ума не сошел от ревности. Он готов был убить обоих! Руки у него так и чесались врезать как следует Уайтхорну. А Джессика… Она и сейчас совсем не отрицает своей связи с Дэном. Сидит и, улыбаясь, смотрит ему в глаза, не испытывая чувства вины или стыда. Максвелл же ничего не мог с этим поделать. Или, может, не хотел? Может, ревность его стала привычкой? А любовь к Джессике давно иссякла?

Максвеллу не хотелось сейчас искать ответы на эти вопросы. Наверное, он и разлюбил Джессику, но упорно продолжает цепляться за свою ненависть к Уайтхорну, сам не зная, почему.

— Сейчас это не имеет значения, — ответил Колфилд. — Речь не обо мне.

— Ах, вот как! — Едко проговорила Джессика. — Максвелл, по-моему, ты забываешься. И очень давно! Дело не во мне и даже не в тебе. Дело в нас с тобой. То, что было между нами уже давно прошло. Так не лучше ли нам оставить прошлое в прошлом и разойтись по-хорошему?

— Ты серьезно или шутишь? — Вопросил Максвелл, будто действительно хотел получить ответ на свой вопрос.

Он знал, что рано или поздно она захочет от него освободиться. Но от всей души надеялся, что это произойдет не по вине Дэна Уайтхорна. Возможно, если бы она захотела уйти не к нему, а сама по себе, Колфилд и отпустил бы ее, потому что всегда знал — она его никогда не любила. Попроси она развод хотя бы год назад, все было бы совсем иначе. Но теперь, когда она собралась уходить к Уайтхорну, — нет! Тысячу раз нет! К нему он ее не отпустит!

— Я серьезно, Макс, — произнесла женщина. — Я хочу развода. Когда-то ты говорил мне, что отпустишь меня, если я попрошу. Ну, так что Макс? Отпустишь меня?

— К Дэну — нет! Никогда!

— Почему ты решил, что я ухожу к Дэну? — Спросила Джессика, стараясь выглядеть при этом как можно более естественно. Я что-то не слышала, что он собирается разводиться, — нарочито задумчиво проговорил Макс. — Или у тебя другая информация?

— Ой, Джес, только не надо мне нагло врать! — Возмутился Колфилд. — Минуту назад ты не отрицала, что говорила с ним по телефону, а теперь делаешь невинное лицо и уверяешь меня, что хочешь развестись со мной не из-за него. Давно вы с ним встречаетесь?

Джессика помолчала немного, поджав губы. Сарказм Макса и его ненависть к Дэну пугали ее до дрожи. Казалось, он настолько иногда терял контроль над собой, что готов был даже ударить ее. Все эти годы она жила в постоянном страхе, что он выкинет нечто такое. Но шло время, Максвелл ни разу не поднял на нее руку, хотя его бешеный темперамент постоянно напоминал о себе. Он ни разу не подрался с Дэном публично, ни разу не устроил ему скандал даже на том приеме у Джефферсона Уайтхорна, хотя перед ним намекал на что-то подобное. Кроме той памятной драки в квартире у Дэна, когда все только начиналось, Макс (надо отдать ему должное) больше не позволял себе распускать руки. Джес отлично понимала, что за все эти годы в нем скопилось столько обиды, что ее с лихвой хватило бы на десяток публичных скандалов. Но он держал свои эмоции под контролем. И слава богу!.. Поэтому лучше сейчас не изводить его правдами и неправдами относительно ее связи с Дэном. Правда его выведет из себя, а ложь только разозлит.

— Дэн разводится со своей женой, — сказала, наконец, Джессика. — Нам лучше быть честными с вами — с тобой и с Жаклин.

— Честными?! — Почти выкрикнул мужчина. — И это ты называешь честностью?! Вы оба решили быть честными с нами? Не смеши меня, моя дорогая! Вы водили меня за нос двадцать три года! Ты обманывала меня с тех пор, как начала с ним встречаться. Он обманывал Клер Стефенс. Просто удивительно, как после всего этого она смогла снова влюбиться да еще в Дерека Стефенса. Этот тип еще тот фрукт! Что он, что Уайтхорн — два сапога пара, одного поля ягоды. Ты изменила мне прямо на приеме, едва ли не на виду у всех гостей! Я ничего не стал предпринимать только потому, что после этого вы расстались. Хотя Уайтхорну стоит надрать задницу за все, что он сделал с тобой! — Его голос сорвался на крик, и он умолк, переводя дыхание.

— Ничего он со мной не сделал! — Упрямо возразила Джес.

— Джесс он перед вашей свадьбой отправился в полет, хотя должен был быть с тобой. Он не вернулся и пропал на пять лет, а ты все это время оплакивала его, думая, что он погиб. Потом он, как ни в чем не бывало, возвращается с женой и ребенком, хотя должен был вернуться к тебе. И это ты называешь любовью?!.

— Макс, ты не понимаешь! Он был болен. Он не хотел никому причинять боль.

— Ты еще оправдываешь его?!! — Взревел макс. — Да он самый большой эгоист в мире!

— Нет!!!

— Да!!! Ты так ничему и не научилась, Джес! — Устало проговорил он, плюхаясь в кресло. — Ведь он снова причинит тебе боль. Ты снова будешь кричать и плакать от него.

— Любовь и боль неразлучны, — пожала плечами женщина. — Неужели ты никогда этого не знал?

— Мне ли этого не знать… — Проговорил Колфилд. — Ты действительно этого хочешь, Джес? Ты хочешь построить свое счастье на моей боли?

— Ты же пытался построить свое счастье на моей боли… Ну, и как? Получилось? — Джессика спросила его с таким видом, словно действительно хотела получить ответ на свой вопрос.

Колфилд усмехнулся, мотнул головой, отгоняя какие-то свои мысли. Потом надолго замолчал. Джессика терпеливо ждала его ответа, отчаянно надеясь на успешный исход своего предприятия. Чтобы хоть как-то убить время, она занялась своим мобильным телефоном. Проверила электронную почту и обнаружила очередное письмо от Дэна, полное неуемной страсти и сводящего с ума желания. И когда он успел его написать?.. Они же только что разговаривали. Щеки ее покрылись легким румянцем, когда она читала письмо. Она так увлеклась, что совсем забыла о своем супруге. Поэтому, когда он заговорил, она чуть не подпрыгнула от неожиданности.

— Ладно, Джес! Мы разводимся. Подавай документы…

— Правда? — Ошарашено спросила Джессика.

Она совсем не ожидала, что он сдастся так быстро. Ведь минуту назад Макс буквально был готов растерзать ее только за то, что она разговаривала с Дэном по телефону. Тут что-то не так.

— Правда, Джес, — ответил мужчина. — Я устал от твоей лжи. Лучше, наверное, дать вам свободу, чтобы вы попробовали быть счастливыми. Иначе вы так и будете мучить близких вам людей.

Джес так подозрительно посмотрела на мужа, что он не выдержал и рассмеялся. Но в смехе его прозвучал такой сарказм, что она невольно поежилась, как если бы на нее повеяло могильным холодом. Но с другой стороны, надо было в спешном порядке воспользоваться моментом, пока есть такая возможность. И почему бы не использовать отличный шанс, который судьба предоставила им с Дэном, одновременно смягчив сердца Максвелла и Жаклин?..

— Спасибо, Макс, — дрогнувшим голосом проговорила она, все еще не веря своему счастью. — Я очень ценю все, что ты делаешь для меня и для Дэна.

Колфилд поднял на нее глаза, и от гнева, полыхнувшего в них, Джессике на мгновение стало страшно — вдруг он передумает. Голос его прозвучал, как пощечина, когда он сказал:

— Я делаю это ни для тебя, ни тем более — для Дэна. Я делаю это исключительно ради себя. Вот такой я эгоист, Джес! Я устал от боли, которую вы мне причиняли из года в год, и от вашей беспардонной лжи.

— Прости меня, — виновато смутившись, прошептала миссис Колфилд. — Видит бог, я хотела тебя полюбить, но сердцу не прикажешь.

— Знаю. Никто тебя в этом не винит. Глупость сделал я, когда предлагал тебе руку и сердце. Вернее, это была даже не глупость, а ошибка. Но в то время я был безумно влюблен и от всей души надеялся, что смогу заменить тебе его. Как видишь, не смог.

— Макс, я… — Начала было Джессика, испытывая жгучее чувство вины.

— Все, Джес! — Оборвал он ее. — Хватит! Давай поставим на этом точку, — добавил Колфилд, поднимаясь с кресла. — Я больше ни минуты своей жизни не собираюсь тратить на это. Пока будем разводиться, я поживу в отеле.

— Не стоит! — Остановила его Джессика. — Лучше я перееду к отцу.

— Как знаешь… — Бросил он, выходя из комнаты.

— Куда ты? — Торопливо спросила она.

— А тебя это так интересует? — Насмешливо спросил Макс и вышел вон, не дожидаясь ее ответа.

Жаклин все- таки добилась своего. Дэн скрепя зубами и кляня ее про себя на чем свет стоит назначил ей свидание в своем загородном доме. Это был тот самый дом, о котором, как полагалось раньше, знали лишь он, его отец и мать. Со временем о нем узнала Джессика — Дэн сам привез ее туда, ведь ему хотелось подарить ей не только всего себя целиком, без всяких тайн, но и весь мир. Потом о доме узнала Жаклин. В этом была исключительно его вина; надо было держать язык за зубами. Но встретив Джессику после длительной разлуки, обнаружив, что она до сих пор его любит, он был так счастлив, что готов был делиться своим счастьем со всеми окружающими, даже если эти окружающие не очень-то хотели принимать его. Вот он и получил то, что хотел. Не даром говорят, что молчание — золото. Дэн понял это только теперь, когда ехал в своем "Лендровере" за город. Жаклин должна была приехать полтора часа позже. Он объяснил ей, как туда добраться. Сначала она настаивала, чтобы поехать вместе с ним, будто боялась, что он не сдержит слово и сбежит. Но Дэн категорически отказался. После всего, что она устроила, еще и ехать с ней в одной машине!.. Ему даже жить с ней под одной крышей не хотелось. После той памятной ссоры, когда Чарли наорал на них, Дэн переехал в отель. Можно было, конечно, напроситься в гости к Роберту Монтгомери, использовав многолетнюю дружбу. Но Дэн не хотел. Он все еще злился на него за то, что в этой истории с разводом Боб принял сторону Жаклин. Эти двое вообще были неразлучны в последнее время, что бесило Дэна до крайности. В отеле у него появились другие проблемы. Клерки и горничные искоса смотрели на него, только что не шушукались за его спиной. Большего им было не позволено. Но довольно быстро распространились слухи о том, что миллиардер Дэн Уайтхорн из своего знаменитого особняка переехал в отель. Это могло означать только одно: он разводится со своей замечательной женой. Слухи и сплетни распространялись по городу со скоростью тайфуна, и очень скоро газеты и журналы буквально пестрели статьями о неладах в нерушимом клане Уайтхорн, во главе которого теперь стоял Дэн.

Задумавшись об этом, Дэн пропустил нужный поворот, и теперь, чтобы вернуться к нему, ему пришлось разворачивать машину. Выехав на нужную дорогу, он раздраженно подумал: "Черт бы тебя побрал, Жаклин Каннингем! Черт бы побрал меня с моим благородством! Ну, кто бы мог подумать, что все так обернется? Отец никогда ничего подобного не допустил бы. Ох, папа! — Вздохнул Уайтхорн. — Прости меня! Я же говорил тебе, что никогда не смогу быть таким, как ты… У тебя получалось все, к чему бы ты ни прикоснулся. А я все только испортил. Ославил нашу семью на весь свет. Теперь на Чарльза Роберта будут показывать пальцем, а он ни в чем не виноват. Виноват здесь только я!.."

Дэн свернул на подъездную дорогу и вскоре увидел свой бывший дом, от неувядаемой красоты и уюта которого у него защемило сердце. Теперь он больше ему не принадлежит — ни ему, ни Джессике. Вряд ли Чарли когда-нибудь привезет сюда свою любимую девушку. Жаклин ни с кем не захочет делиться тем, что, как он считает, она отняла у Джессики.

Он очень удивился, увидев, что возле дома припаркован ярко-красный "Порше" — новая машина его жены. Очередной ее каприз на фоне развода. Сразу, как началась вся эта история, она продала свой "Лотус", подаренный ей Дэном, и купила дорогущий "Порше" вызывающе красного цвета. Дэн только усмехнулся этой ее выходке. Жаклин приехала слишком рано. Ведь они договорились на девять вечера, а сейчас только половина восьмого. Ему еще надо было все приготовить к этому "свиданию". Ее присутствие только все испортит. Неужто она станет стоять у него над душой, пока он будет готовить ужин и накрывать на стол? Уайтхорн невольно поморщился при мысли об этом. Это, пожалуй, будет не свидание, а жалкая пародия на него. Насмешка над чувствами Жаклин и Дэна.

Тем не менее мужчина припарковал машину и, вынув ключ из зажигания, вышел из нее. На него сразу пахнул чудесный запах океана, смешанный с ароматом цветов, растущих возле дома. Это был свежий, ни с чем несравнимый запах, который Дэн помнил с детства. Он с удовольствием вдыхал его, думая о том, что за много лет пристрастился к нему, как к некоему наркотику. И вот теперь его лишили этой замечательной возможности — чувствовать себя свободным, но не лишили зависимости от нее. Как он будет жить дальше без этого дома, Дэн не представлял. Всю жизнь, сколько он себя помнил, дом был частью его — символом счастья и благополучия, душевного покоя и равновесия. Хотя с другой стороны, если только потеряв дом, он сможет быть рядом с Джессикой, что ж, ради нее он пойдет на все. Ради нее он душу дьяволу продаст, даже если этим дьяволом вдруг оказалась Жаклин.

Дэн вздохнул и пошел в дом, чтобы выяснить, почему жена приехала так рано, и, в конце концов, приготовить этот чертов ужин. В доме Жаклин не оказалось. Он прошел все до единой комнаты, побывал на балконах, но нигде ее не обнаружил. Об ее недавнем присутствии говорил лишь терпкий аромат ее духов, витавший в доме. Уайтхорн позвал жену:

— Жаклин! Где ты?!

Ему никто не ответил.

— Где ты, черт бы тебя побрал? — Пробормотал он, спускаясь по лестнице.

Взгляд его упал в одно из окон, выходивших на другую сторону дома с видом на утес и на океан. Сердце его ухнуло в пятки. Жаклин стояла на самом краю обрыва, и порывы ветра трепали подол ее летнего платья и волосы, распущенные по плечам. Он бросился к черному входу, чувствуя, как бешено колотится его испуганное сердце. Что, черт возьми, она еще задумала?! Она, что, решила окончательно свести его с ума?! Жаклин не слышала, как он подошел к ней сзади. Дэн осторожно ее позвал, чтобы, не дай бог, она ненароком не свалилась с обрыва.

— Жаклин…

— Да, Дэн, — спокойно отозвалась женщина.

— Что ты здесь делаешь? — Спросил он, следя за тем, чтобы голос его был ровным и не напугал Жаклин.

— Наслаждаюсь видами, — неестественно спокойно ответила миссис Уайтхорн. — У тебя чудесный дом. В нем столько счастья, что я никогда не осмелюсь в нем жить. Он никогда не будет моим.

Что-то было пугающе не так. Дэну стало страшно. Так страшно ему еще, наверное, никогда не было. Ему очень не нравилось, что жена стояла на самом краю обрыва. Очень. А еще ему не нравилось ее олимпийское спокойствие, от которого мурашки бежали по коже.

— Может, ты все-таки отойдешь оттуда? — Не удержался он, понизив свой голос почти до шепота.

— Страшно, Дэн, да? — Усмехнулась Жаклин. — Да не бойся ты! Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством среди всей этой красоты. Я же не сумасшедшая. Я еще жить хочу.

Теперь она повернулась к нему лицом. Дэна поразил ее взгляд. Что-то в ней изменилось, только он не мог понять, что именно. Она была другой — это точно. Правда, он никак не мог понять, почему в ней произошла такая перемена. Наконец, женщина сделала шаг ему навстречу. И он с облегчением протянул ей руку. Пальцы ее были странно ледяными, и Дэн задался вопросом, сколько времени она простояла вот так на ветру.

— Пошли в дом, — решительно сказала она. — Нам надо поговорить.

Дэн не стал возражать и покорно повел жену в дом. Ему так только кажется или у Жаклин поменялись планы? Неужели она задумала очередную выходку? Он весь напрягся, выжидая, что она что-нибудь скажет по дороге в дом. Но женщина продолжала упорно молчать. Дэн беспокойно смотрел на ее, но она ни разу не сказала ни слова, ни разу не посмотрела в его сторону. В доме, в уютной гостиной, она лишь коротко бросила:

— Садись.

Потом подошла к своей сумке, лежавшей в одном из кресел, достала из нее какие-то документы в папке. Дэн изумленно следил за каждым ее движением.

— Держи, Дэн, — сказала миссис Уайтхорн, протягивая ему папку.

— Что это? — Непонимающе спросил он.

— Документы на твой дом и твою квартиру.

— Не понимаю, — начал он, — я же подарил их тебе, как мы договаривались. Это было одним из твоих условий перед разводом. Ты, что, передумала?! — Спросил мужчина, чувствуя, как от такого поворота событий его начинает душить злоба.

— Нет, Дэн, не передумала, — коротко улыбнувшись, проговорила она. — Вот бумага о разводе с моей подписью. Тебе осталось только подписать ее, и мы разведены. Дом и квартира по-прежнему остаются твоими.

Не веря своим глазам, Уайтхорн стал внимательно изучать все три документа. Сердце его бешено колотилось о грудную клетку, словно хотело разорвать ее. Шло время, в небольшой гостиной царила тишина, но Дэну казалось, что биение его сердца заглушило все звуки. Пока он читал, Жаклин не произнесла ни слова, он не слышал от нее ни звука. Он и не знал, что все это время она стояла у окна, выходившего на океан, и беззвучно плакала. А когда Дэн заговорил, она поспешно вытерла слезы и, подойдя к нему, села в то самое кресло, в котором раньше лежала ее сумочка.

— Все документы действительны? — Деловито осведомился он, не понимая, что для Жаклин этот вопрос был, как пощечина.

— Да, — ответила она. — Их оформлял мой адвокат. Если не веришь, можешь проверить у своего.

Дэн вскинул на нее внимательный взгляд, до сих пор не конца понимая всей сути происходящего. Он ожидал от нее какого-то подвоха, каких-то больно ранящих слов, но ничего такого не было и в помине. Теперь Уайтхорн вспомнил, кого именно она напоминала ему своим жестоким, непрощающим и беспринципным поведением. Она была похожа на Клер Стефенс в молодые годы. Похожа, но не была таковой на самом деле. Дэн знал, что Жаклин никогда и не будет такой. Это не в ее характере. Она всегда была нежной, щедрой, доброй, отзывчивой, покладистой, уютной. Рядом с ней согревалась душа; рядом с ней все становились такими же, как она, и нисколько не жалели об этом. Все, что происходило во время развода, — все эти скандалы, ссоры, условия, дерзкие выходки — все это была не Жаклин, не его милая, дорогая Жаклин, которой он был бесконечно благодарен и которую все же по-своему любил. Это была ее обида на него, ее ревность к Джессике, ее зависть к ней и ее любовь к нему. Больше всего — ее любовь к нему. Она и сейчас его любила, иначе не сделала бы того, что сделала.

— Зачем ты это сделала? — Спросил мужчина, не удержавшись.

Он почти догадывался о причинах, толкнувших ее на этот поступок, но Дэн хотел услышать ответ от нее.

— Я устала лицемерить, Дэн. — Моя ложь ни к чему хорошему не приведет. В первую очередь я делаю больно себе.

Он замолчал, глядя на вытканный узор на ковре. Опять Жаклин заставила его испытать чувство вины. Ни одной женщине до нее не удавалось сделать этого — ни Долорес, ни Клер, ни Джессике. Что-то было в Жаклин такое, что выворачивало его душу наизнанку; только она умела это делать, может быть, даже сама этого не зная. Со всеми женщинами в своей жизни он расставался легко, без оглядки и сожаления, но не с Жаклин. Дэн смотрел на документы, которые должен был подписать, и с трудом верил, что одним росчерком ручки можно перечеркнуть все, что они с Жаклин пережили вместе. Ни с одной женщиной он не испытывал подобных чувств. Вся его жизнь с Жаклин, начиная с того момента, как он пришел в себя в доме Каннингемов и заканчивая сегодняшним днем, который должен был превратиться в свидание, была неповторимой, и он ни о чем не жалел — ни об одной минуте.

Дэн заметил, как подбородок Жаклин задрожал от сдерживаемых слез, и она порывисто встала с кресла, надеясь, что он ничего не заметил. Но он заметил, и ему тоже было больно. Ему хотелось провалиться сквозь землю от боли и стыда, однако он также знал, что прошлого не вернуть. Он, конечно, добился своей цели — его жена согласилась на развод, поправ свои чувства. Но оттого, что одной ногой Дэн был на свободе, он чувствовал себя каким-то потерянным, беспомощным и неуверенным в себе и в правильности своих поступков. Уайтхорн и теперь не знал, что делать с этим внезапным решением Жаклин. Она совсем выбила его из колеи, и ее слезы беспрестанно терзали его душу. Надеясь хоть как-то успокоить ее, он встал и подошел к ней сзади, накрыл ладонями обнаженные плечи своей пока еще жены. Жаклин вздрогнула от его неожиданного прикосновения, порывисто всхлипнула и, испуганно отступив от него, не оборачиваясь, произнесла:

— Дэн, пожалуйста, не надо..!

— Жаклин, я всего лишь хотел… — Начал он и умолк, не зная, что сказать. — Я…

Слова застряли у него в горле, и Дэн в отчаянии уставился на загоревшую спину Жаклин, молясь в душе, чтобы она повернулась к нему лицом и избавила от этих мучительных признаний. Женщина, кажется, услышала его молитвы и, наконец, посмотрела на него. Но от душевных страданий избавления не последовало. Напротив, сказанные ею после этого слова произвели на него какое-то странное действие — его словно парализовало — и духовно и физически.

— Больше никогда не прикасайся ко мне!!!

Он не мог произнести ни слова, сделать хоть шаг в сторону или пошевелить рукой. Казалось, все до одной мысли исчезли из его опустевшей вдруг головы, и сердце внезапно перестало биться. Он словно умер на мгновение. Жаклин убила его единственным оружием, которое у нее было, — своей любовью.

— Нет! — Вырвалось у него. Он сжал ее плечи так, что ей стало больно. — Я не хочу расстаться вот так.

— Зато я хочу! — Яростно отозвалась Жаклин. — Отпусти меня! Мне больно!

— Нет! Только не сейчас!

Дэну казалось, что если он сейчас отпустит Жаклин, то навсегда останется ее самым главным врагом. Этого ни в коем случае нельзя было допустить. Со всеми остальными женщинами ему было все равно, но не с Жаклин. Ведь она была ему далеко не безразлична.

Он судорожно вздохнул… и вдруг опустился перед женщиной на колени. Крепко обнял ее за ноги, уткнувшись на мгновение лицом в складки ее легкого летнего платья. Жаклин, не ожидавшая ничего подобного с его стороны, ошалело уставилась на его темноволосую с чуть посеребренными висками голову, беспомощно разведя руки в стороны, как бы спрашивая, что ей с этим делать. Бежали секунды молчания, оглушающей тишины. Сердце женщины постепенно оттаивало, и вскоре ее ладони легли на голову Дэна, тонкие пальцы осторожно, словно опасаясь чего-то, зарылись в его густых волосах. По ее лицу катились слезы бессилия и отчаяния. Дэн победил.

 

Глава IV

С того памятного вечера у Ангель Эвинг, когда Росс Келвин напал на Джулию Колфилд, прошла ровно неделя. За это время Дэн Уайтхорн развелся со своей женой, с которой прожил в браке двадцать два года. Об этом знаменитом разводе кричали и трубили все газеты и журналы, а особенно — "желтая" пресса, представители которой так яростно охотились за любой информацией об этом разводе, что не давали покоя никому, имеющему хоть малейший доступ в особняк на Грин-стрит, начиная Дэном Уайтхорном и заканчивая последней горничной. Не избежал этой участи и Чарльз Роберт Уайтхорн, сын Дэна и Жаклин. Надеясь получить информацию из первых уст, папарацци находили его везде, где только можно — в барах, кинотеатрах, ресторанах, ночных клубах. Они караулили его возле дома Ангель и везде, где жили его друзья, если ему приходило в голову навестить их. Сначала это злило его до крайности. Однажды он сам едва не спровоцировал скандал, чуть не разбив камеру оператору. Пришлось даже приносить извинения журналисту и его телекомпании. Потом все это стало забавлять Чарли, и он развлекался тем, что таскал за собой журналистов по всему городу, входя в то или иное заведение через центральный вход, а выходя сразу через запасной. Пока бедолаги соображали, что к чему, его уже там не было. Но вскоре ему это наскучило, и он просто махнул на них рукой, надеясь, что и им это неблагодарное занятие надоест рано или поздно.

Так и случилось. Страсти по Дэну Уайтхорну постепенно улеглись. Общество смирилось с его разводом и приняло его как должное. В конце концов, он самый обычный смертный. Чем он отличается от других людей?!. Вот и Чарли пытался внушить себе эту мысль, хотя у него это с трудом получалось. Всю жизнь он полагал, что его родители — это совершенно особые люди, просто потому что это его родители. Это другие разводятся и расстаются. С его родителями такого никогда не должно было случиться. Но случилось. И теперь, когда у него не было выбора, Чарли думал, вспоминал, анализировал. Почти сразу он сделал свой самый главный вывод: его родители не безгрешны, да и отношения между ними были далеко не идеальными — всю жизнь. Но он не собирался лезть к кому-либо из них в душу, донимать расспросами. Надо будет — сами все расскажут. Видимо, пока никто из них не созрел для серьезного разговора с ним. Они будто боятся его, будто чувствуют себя в чем-то виноватыми перед ним. А виноваты они разве что в молчании. Поговорили бы с ним, объяснили бы что к чему. Так нет же! Пока шел бракоразводный процесс, они ругались друг с другом так, что весь дом буквально "на ушах стоял", или уходили куда подальше друг от друга. Ни один из них не поговорил с ним. Ему даже сам факт развода представили как данность, не спросив, что в связи с этим чувствует он. И от этого Чарльзу было больно и обидно.

Вдобавок ко всему ему совершенно не давали покоя мысли о его новой знакомой — Джулии Колфилд. Если он не думал о родителях, его мысли были заняты Джулией. Чарльз изо всех сил заверял себя, что он нисколько не влюблен в нее, потому что абсолютно невозможно так быстро влюбиться. Он старался быть честным с самим собой, старался объективно смотреть на вещи и от всей души надеялся, что это всего лишь его мимолетная прихоть — быть рядом с ней, слушать звук ее голоса, ощущать, как все его существо откликается на малейшие ее прикосновения. Все это было чистой поэзией, эксклюзивным наслаждением, будто созданным специально для него! Он знал, что и Джулии он не безразличен с той самой минуты, как они увидели друг друга. Но ни один из них не сделал ни шагу навстречу друг другу. Одна только Ангель суетилась вокруг них, как профессиональная сваха, усиленно делая вид, что она вовсе не хочет свести их вместе и тем не менее занимаясь именно этим. Благодаря ей, оставаясь наедине друг с другом, Чарли и Джулия первые мгновения чувствовали себя неловко, словно должны были перед кем-то оправдываться за свое взаимное влечение. Вот и в очередной раз, Чарли и Ангель договорились встретиться в кафе за ленчем, а та привела с собой Джулию и, придумав самый неблаговидный предлог, сбежала куда-то. Уайтхорну пришла в голову малоприятная мысль о сводничестве. Отпивая кофе, он досадливо поморщился, невольно выражая эту мысль.

— Что с тобой? — Спросила Джулия, лениво ковыряя ложечкой десерт.

Она вернула его в реальность, которая была чудесней его невеселых размышлений. Чарли невольно залюбовался обыденными движениями Джулии. Смотреть на нее всегда было сплошным удовольствием.

— Я давно хотел спросить тебя… — Начал он. — Мне тут в голову пришла одна мысль… — Чарльз осекся, не зная, как сказать ей о намерениях Ангель.

— Что Ангель решила свести нас вместе? — Улыбнулась девушка.

И как только ей это удается — понимать его с полуслова, с полувзгляда?.. Он всегда думал, что только Ангель способна на это, что только она знает его до мозга костей. Но теперь ему казалось, что он знаком с Джулией тысячу лет. Раньше он не верил в переселение душ, а сейчас ему хотелось верить, что они были влюблены друг в друга когда-то в прошлой жизни. И не просто влюблены, а любили друг друга страстно, неистово, до невозможности расстаться друг с другом хотя бы на мгновение. Вот и сейчас их тянет друг к другу непреодолимо.

— А ты откуда знаешь? — Удивился Уайтхорн, хотя здесь ему нечему было удивляться.

— Это видно. К тому же она плохо играет. Вот и сейчас явно соврала, чтобы оставить нас наедине.

— Точно! — Подтвердил парень.

— Хотя я была не против ее ухода, — проговорила Джулия, глядя ему прямо в глаза.

— И я, — ошеломленно ответил Чарльз Роберт.

Они впервые говорили о своей взаимной симпатии друг к другу. Чарли казалось, что он сейчас взорвется, как вулкан, от переполнявших его чувств и желаний. Если сейчас, сию минуту, не произойдет нечто или сблизившее их на всю оставшуюся жизнь, или отторгнувшее друг от друга, то он просто умрет от неопределенности.

Между ними стояла тишина, напряженная, как воздух перед грозой. Они молчали и не могли сказать ни слова. Да и зачем были нужны слова? Их взгляды говорили гораздо больше.

— Может, пойдем отсюда куда-нибудь? — Хриплым от волнения голосом произнесла девушка.

— Да, с удовольствием, — ответил Чарльз, чувствуя, как его ладони стали влажными от пота.

Руки тряслись противной мелкой дрожью, и, чтобы унять ее, Уайтхорн сжал ладони в кулаки и разжал их. Черт возьми, он волнуется, как подросток на первом свидании с первой в его жизни девушкой. Но ведь он уже проходил через все это неоднократно. Разные девушки, разные свидания, разные чувства. Вот только Джулия была совсем особенной, ни на кого не похожей девушкой. Вдруг он сделает или скажет что-то не так, и ей это не понравится? Что будет с ними тогда? Ему совсем не хотелось губить то, что еще так и не начиналось.

— Ты на машине? — Спросила она.

— Да, а что?

Уайтхорн жестом подозвал официанта и попросил счет.

— Ангель привезла меня на своей машине и сама же на ней уехала.

— Поедем на моей.

Когда принесли счет, Чарли расплатился, и они вышли из кафе.

— Куда ты хочешь поехать? — Поинтересовался он.

— Не знаю. Мне все равно, куда ехать с тобой. У тебя есть какое-нибудь любимое место в городе?

Джулия не хотела, чтобы в их первое свидание (если его можно было назвать таковым) Чарли повез бы ее в какую-нибудь холостяцкую квартиру, где побывали множество девушек до нее. Если бы сегодня случилось нечто подобное, она разочаровалась бы в нем. Ей до смерти хотелось остаться с ним наедине, но в то же время торопить события она боялась. Девушку очень пугал такой стремительный поворот событий. Ведь еще неделю назад они ничего не знали друг о друге, были совершенно чужими друг другу, а теперь умирали от страсти и желания. Их взаимное влечение было таким остро чувствительным, таким глубоким и страстным, что ни у кого из них не было ни сил, ни воли, ни желания сопротивляться ему. И теперь им обоим казалось, что все между ними происходит не просто так. Они обречены любить друг друга вечно. Что бы ни случилось.

— В самом Лос-Анджелесе — нет, — ответил парень, когда они уже подошли к стоянке, где стоял его автомобиль — роскошный "Астон Мартин" серебристого цвета. — Но есть одно место недалеко от города, которое недавно показал мне отец. Ты не откажешься совершить со мной маленькое путешествие? — Спросил он, помогая Джулии сесть в автомобиль.

— С тобой — куда угодно. Хоть на край света! — Пылко ответила девушка.

Пока Чарли обходил машину, чтобы сесть на место водителя, она потянулась и открыла ему дверцу, но уронила сумочку, все содержимое которой незамедлительно высыпалось на пол.

— Вот черт! — Выругалась девушка и, нагнувшись, начала все собирать.

И неожиданно услышала где-то над ухом:

— Я помогу!

Эти простые слова Чарли стали пределом. Его внезапно охрипший голос, его горячее дыхание, опалившее ее кожу, его губы, находившиеся так близко, его рука, накрывшая ее ладонь… Между ними вспыхнуло яростное пламя, остановить которое уже не мог никто. Да и их отчаянный голод вряд ли могли утолить и они сами.

— Чарли, поцелуй меня, пожалуйста! — Попросила его Джулия, будучи не в силах больше совладать со своими желаниями и чувствами. — Если ты не поцелуешь меня сейчас же, я умру! — Пылко добавила она.

О большем его не надо было просить. Он жадно припал губами к ее призывно раскрытому рту. Чарли мгновенно завладел ее ртом, и Джулия обмерла от удовольствия, обхватив его лицо руками. Никто никогда не вызывал у нее подобных ощущений. Через ее тело будто проходили волны электрических разрядов, и уже через мгновение она вся была охвачена огнем желания. Поцелуй, казалось, длился целую бесконечность. Она не хотела отпускать его. Как только Чарли делал попытку отстраниться от нее, она снова притягивала его к себе, ни на секунду не отпуская его от своих жадных, требовательных губ. Весь их поцелуй был — само желание, невыразимое удовольствие, отпустить которое было выше их сил. Время потеряло значение, мир утратил реальность. Им было все равно, где они находятся, сколько сейчас времени, какой сегодня день. Осталось лишь желание — невыносимое, невыразимое, дикое, как огонь, остановить который невозможно и не имеет смысла.

С трудом оторвавшись от ее настойчивых, требовательных губ, Чарли проговорил:

— Подожди, дорогая! Если мы будем продолжать в том же духе, то оба задохнемся…

Она улыбнулась, потом ответила:

— Мне нужно было, чтобы ты меня поцеловал. Я не знаю, что на меня нашло. Это, как наваждение, безумие что ли…

— Шшш… — Парень приложил палец к ее губам. — Молчи! Мне ли не знать, что ты чувствуешь?! Ведь я чувствую то же самое. Ты правильно сказала — "безумие". Но мне это безумие нравится.

— Поехали отсюда побыстрее, — почти шепотом сказала Джулия.

— Только давай я сначала помогу тебе все собрать, — предложил Уайтхорн.

— Ой! А я уже забыла… — Отозвалась она, и молодые люди вместе начали собирать содержимое сумочки Джулии.

Потом, наконец, машина, выехала со стоянки и, лавируя по дороге среди других машин, стала выбираться из города.

Загородный дом Дэна, ставший причиной таких громких разбирательств во время его развода с женой, по-прежнему стоял на своем месте — на утесе над океаном. Летом здесь было особенно замечательно, наверное, потому что обильно цвели цветы, которые росли не только в палисаднике возле дома, но и обвивали его стены, балконы, крыльцо. Вьющиеся розы, пионы, тюльпаны соседствовали с экзотическими азалиями, мальвами, орхидеями. Каждые цвели в свое время, поэтому недостатка в цветах не было никогда. Дом буквально утопал в них. Чарли влюбился в него сразу, как только отец впервые привез его сюда. Но только сейчас он понял, почему Дэн взял с него слово, что о существовании дома никто и никогда не узнает — разве что девушка, которая станет ему дороже жизни. Так уж получилось, что когда Чарли встречался с Ангель, он еще не знал об этом доме, зато он узнал о нем теперь, и привез сюда Джулию. Он сделал это без угрызений совести, поскольку был уверен, что так, как он любит ее, больше не полюбит ни одну женщину в мире. А значит, именно она больше всех остальных девушек имеет право находиться в этом доме. Именно она уже целую вечность владеет его душой, телом, а главное — сердцем.

Джулия не стала ждать, пока Чарли откроет ей дверь машины. Еще из окна автомобиля от вида всей этой красоты у нее просто дух захватило. Чарли ее не разочаровал. Она знала, что он никогда не сделает ничего подобного, и от этого любила его еще больше. Девушка выскочила из автомобиля едва ли не на ходу. Глаза ее зорко всматривались в построенный со вкусом дом. От свежего океанского воздуха, смешанного с ароматом цветов, у нее перехватило дыхание, и даже немного закружилась голова.

— Какая красота! — Невольно вырвалось у Джулии.

Чарли с восхищением смотрел на свою спутницу. Она полюбила то, что дорого ему! Ну, где еще в мире можно отыскать другую такую девушку?..

— Чей это дом? — Спросила она.

— Моей семьи, — ответил парень, но ему безумно хотелось сказать "наш — твой и мой". Однако он решил не торопить события, которые и без того неслись с бешеной скоростью, как лошади на скачках на ипподроме. Ему очень не хотелось спугнуть любовь, свалившуюся на него столь неожиданно. — Хочешь посмотреть его изнутри? — Спросил он с замиранием сердца.

Тот страстный поцелуй в машине всю дорогу не давал ему покоя. Пару раз он едва не попал в аварию — такими неуверенными и рассеянными были его действия на дороге. Рядом была Джулия, и это говорило о многом. Она намеренно или ненамеренно завладела всеми его мыслями, чувствами и желаниями. Вот и сейчас он задался вопросом — чем ее занять там, в доме? Не набрасываться же на нее прямо с порога. Но ведь на стоянке она сама попросила, чтобы он поцеловал ее. А дальше? Что они будут делать в доме? Допустим, он покажет ей дом; допустим, накормит скромным ужином; допустим… Нет! Все это так банально, что она может запросто разочароваться в нем и попросить отвезти ее домой. А потом? Захочет ли она видеть его после всего этого?

— Чарли! — Требовательный голос девушки прервал его мысли.

— А?

— Ты собирался показать мне дом, — напомнила ему Джулия.

Он улыбнулся, протянув ей руку, сказал: "Пойдем!", а она доверчиво вложила свою ладошку в его большую сильную ладонь. Вместе они вошли в дом. Чарли с видом заправского гида начал экскурсию по дому, но Джулию это вовсе не интересовало. Она заворожено смотрела на его губы и с тоской вспоминала о том восхитительном жгучем почти изнуряющем поцелуе, который забрал у нее дыхание и оставил дрожь в ее теле. Ей была вовсе не интересна история этого дома, она больше всего на свете хотела Чарли и не думать об этом было выше ее сил. Когда они добрались до одной из спален, и Джулия увидела там огромную двуспальную кровать, она поняла, что больше не может выносить этой пытки.

— Чарли, прекрати это! — Резко сказала она.

— Тебе не интересно? — Удрученно спросил Уайтхорн.

Битых полчаса он рассказывал ей о доме, с огромным трудом подавляя в себе желание поцеловать ее и не только. Конечно, ей не интересно! Какой же он набитый дурак!

— Я тебе хоть немного нравлюсь? — Спросила Джулия, с тоской глядя в темные, как ночь, бархатные глаза.

— Что? — Ошеломленно спросил он.

— Ты все слышал! — Произнесла Джулия нетерпеливо. — Я тебе нравлюсь?

— Да! — Выпалил он на одном дыхании.

— Тогда почему ты здесь занимаешься непонятно чем, вместо того, чтобы любить меня?!.

— О боже! — Вырвалось у него.

Глаза его стали совсем черными от желания. Все еще не веря своему счастью, он рывком притянул ее к себе и впился губами в ее неистовые губы. Его губы были властными, почти лишающими воли, и Джулия, отвечая на поцелуй со всей страстью, на какую только была способна, обмерла, прижавшись к нему всем телом. Руки Чарли жадно шарили по телу Джулии, путаясь в складках платья и оставляя пожар там, где удалось прикоснуться к прохладной упругой коже. Платье стало ненужным препятствием, и Джулия, на мгновение оторвавшись от губ Чарли, быстро стянула его с себя. Она осталась в одном тонком кружевном белье, и от этого зрелища у парня перехватило дыхание.

— Ты прекрасна! — Еле выговорил он.

Его руки метнулись к футболке, и через пару секунд Джулия с упоением взирала на его крепкий торс. Потом вслед за футболкой последовали джинсы. Не успела девушка опомниться, как оказалась в этой огромной кровати в нежных и сильных руках Чарльза Роберта Уайтхорна, которого она, в сущности, едва знала. Да плевать ей было на это! Подобные вещи никого не интересуют, если уж на то пошло. Он нужен ей, как воздух; его прикосновения — сама жизнь; его поцелуи — ее дыхание. Джулия была точно уверена, что и она сама для Чарли — то же самое. Только поэтому она сегодня отдалась ему, только поэтому позволила любить себя. Любой другой мужчина, так или иначе домогавшийся ее, в любом случае получил бы отказ. Но не Чарли! Пожалуй, он был единственным мужчиной в мире, которому она никогда не отказала бы. И дело было даже вовсе не в их взаимном влечении друг к другу. Если бы он не обратил на нее внимание, она сделала бы все, чтобы заполучить его в свои объятия. Наверное, потому что Чарли был ее душой и сердцем — она знала это. Ни один мужчина в мире не заставлял еще Джулию испытывать чувства, подобные тем, что испытывала она сейчас в объятиях Чарли. Это было незабываемо!!! Его прикосновения, его ласки обжигали, околдовывали, сводили с ума. Он проделывал с ней то, что она не позволила бы ни одному мужчине в мире проделывать с собой. Ему можно было делать все! Потому что он был ее мужчиной. Только он мог вознести ее на вершину блаженства; только этот мужчина мог заставить ее плакать в своих объятиях. И она плакала. А когда Уайтхорн увидел слезы счастья и блаженства на ее глазах, то понял, что готов душу дьяволу продать — лишь бы она была рядом всю оставшуюся жизнь.

— Я люблю тебя! — Прошептал Чарльз в тот самый момент, когда ложь была бы просто непростительна.

— И я люблю тебя! — Тоже шепотом ответила Джулия.

Это был самый счастливый день в ее жизни!..

Ангель Эвинг не совсем понимала, куда пропал Чарли. Несмотря на то, что они жили на одной улице, были лучшими друзьями и даже бывшими любовниками, она его практически не видела. Он словно решил пропасть из поля зрения всех окружавших его людей. Они редко виделись, а когда Ангель удавалось дозвониться ему на сотовый, его ответы на ее вопросы звучали, как банальные отговорки. Она смутно подозревала, что ее друг намеренно что-то от нее скрывает. Первое время девушка думала, что Чарли ведет себя так странно из-за развода родителей, но потом поняла, что причина совсем в другом. Ведь и Джулия самым таинственным образом исчезла. Прошло где-то около двух дней неизвестности, когда Ангель впервые пришла в голову мысль о том, что Чарли и Джулия могли пропасть вместе и попросту не желают, чтобы их тревожили. Они с первой встречи влюбились друг в друга без оглядки. Значит, после того совместного ленча в кафе, когда Ангель всего-навсего сбежала, чтобы оставить их наедине, кто-то из них, наконец, понял, что друг без друга они не могут. Интересно, кто первый догадался об этом? Чарльз или Джулия? Или они вместе? А впрочем, не важно, кто. Главное, они сейчас вместе где-нибудь в необыкновенно романтичном месте, где никто и никогда не сможет их найти, если они, конечно, сами того не захотят. Уж Чарли на это большой мастер…

Ангель улыбнулась и вздохнула. Нет, она вовсе не завидовала счастью своей подруги, не ревновала Чарли. Она сама первая захотела, чтобы они были вместе. Эти двое, как никто, подходят друг другу. Джулия — упрямая, решительная, страстная, неукротимая. Она сделает самым счастливым в мире человеком мужчину, который будет ей подстать. Это просто чудо, что Чарльз оказался рядом с Джулией в тот момент, когда Росс Келвин упал в ее глазах ниже некуда. Чарли гораздо лучше Росса во всех отношениях, если уж на то пошло. Он интеллигентный, благородный, такой же решительный и страстный, как и Джулия, и в меру романтичный для мужчины. Он не сильнее Джулии, чтобы не давить на нее, но и не слабее, чтобы она (не дай бог) не посчитала его размазней. Настоящий мужчина, способный защитить ее от всего мира, если потребуется, и подарить ей весь мир, если она того пожелает. Они идеальная пара во всех отношениях. Жаль только что у нее, Ангель, были совсем другие отношения с Чарльзом — далеко не идеальные. И тем лучше! Если бы все сложилось так, она бы сбежала от него через два дня. Ангель никогда ни в чем не терпела правильность и легкость. Это слишком скучно. Но ведь и Джулия ничего подобного не потерпит. Они оба для этого слишком темпераментные и страстные, будто созданы для неукротимой любви. А вообще, время покажет, права ли была Ангель в своих намерениях свести их вместе. Обидно, что самой ей счастье пока не светит. Ведь другого такого мужчину, как Чарли, ей не найти во всем мире. И пока, в принципе, не надо…

Когда Джулия поняла, что пора возвращаться домой, прошло полтора суток со времени их с Чарли приезда в дом на берегу океана. Они забыли обо всем на свете. Время потеряло свое значение. Даже Лос-Анджелес, который находился всего в пятнадцати милях от этого места, представлялся чем-то далеким и нереальным. Вдобавок сотовая связь здесь была совсем никудышной. Поэтому молодые люди и вовсе забыли о своих мобильных телефонах. Расставание, пусть даже на одну ночь, было невозможно. Они не желали покидать друг друга ни на минуту. Однажды Джулия на некоторое время потеряла из вида Чарли. Она принимала душ, а когда вышла из ванной, его не было в спальне. Девушка совсем этого не ожидала и растерянно стояла посредине комнаты, не понимая, чем вызвала его недовольство, раз он оставил ее одну. Когда парень вышел с балкона, девушка торопливо бросилась к нему в объятия.

— Ты чего? — Изумленно спросил Уайтхорн.

Глаза ее были такими испуганными, готовыми вот-вот наполниться слезами, что у него тревожно забилось сердце.

— Я вышла из ванной, а тебя нет, — бессвязно, словно маленький потерявшийся ребенок, начала девушка. — Я думала… я очень боялась, что ты ушел…

Он улыбнулся, нежно прикоснулся пальцем к ее губам, отчего они раскрылись, и ему сразу же захотелось поцеловать их. Но Чарльз сдержал свои порывы. Ведь если он всякий раз будет бросаться на Джулию, как какой-нибудь маньяк, она подумает, что он испытывает к ней только физическое влечение. А это было далеко не так. Уайтхорн влюбился в Джулию с первого взгляда — с того самого мгновения, как перехватил взгляд ее незабываемых голубых глаз. И сейчас, когда она испугалась, что он ушел от нее, — не важно, куда, не важно, как надолго — Чарли понял, что ни мгновения не может прожить без нее.

— Я здесь, — прошептал он, крепко, нерасторжимо обняв ее, — рядом. Я никуда никогда не уйду от тебя. Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, — тихо проговорила девушка, отчаянно вцепившись в него, как бы боясь, что он снова уйдет. — Я никуда не хочу отсюда уезжать. Мне здесь так хорошо с тобой…

— И мне, — подтвердил Чарльз, — будто мы с тобой жили здесь всю жизнь. Иногда мне кажется, что мы знали друг друга всегда — просто по каким-то причинам расстались.

— Мы ведь больше не будем расставаться, — заулыбалась Джулия, забыв о своих страхах и переживаниях.

— Нам придется вернуться в Лос-Анджелес. Мы не можем остаться здесь навсегда.

— Знаю, — отозвалась она. — Но мне очень хотелось бы.

— Когда ты хочешь вернуться домой? — Спросил он.

— Домой? Мой дом теперь рядом с тобой

— Если ты будешь так говорить, я никогда не отпущу тебя к твоим родным, — шутливо пригрозил Чарли. — Нас, наверное, уже дома хватились. Ведь сотовая связь здесь отсутствует напрочь, уж не знаю, почему.

— Отсутствует? — Переспросила Джулия удивленно. — Что же ты мне раньше не сказал! — Забеспокоилась она и бросилась к своей одежде в поисках своего мобильника.

— Раньше нам было как-то не до этого, — напомнил парень, лукаво улыбаясь.

Догадавшись, о чем он думает, она сказала "Прекрати это!" и стала прослушивать сообщения на автоответчике своего телефона. Потом нахмурилась и произнесла:

— Черт! Нам, и, правда, надо возвращаться домой. Мама звонила мне уже раз десять, а я не ответила ни на один звонок. Дома, наверное, что-то случилось. Отвезешь меня?

— Передам родителям с рук на руки. А заодно и узнаю, где ты живешь.

— Я сейчас быстро оденусь… — Коротко бросила Джулия и начала торопливо одеваться.

Чтобы не искушать себя, Чарльз тоже начал собираться. У него на автоответчике тоже были сообщения — от родителей и от Ангель, но больше — от Ангель. Он усмехнулся, несколько раз услышав ее настойчивое "Ты куда пропал? Позвони мне, как появишься!" Но решил никому не перезванивать. При отсутствии пробок на дорогах он будет дома максимум через час. Вот тогда и ответит на множество "Где?" да "Почему?" А пока любая минута, проведенная рядом с Джулией, дорога, ибо отныне это и есть его жизнь.

Девушка действительно собралась довольно быстро. Через двадцать минут Уайтхорн уже вел свой "Астон Мартин" по оживленной автостраде. Оба некоторое время рассеянно молчали, но у парня крутился на языке один вопрос, который не давал ему покоя и ответ на который надо было получить еще до приезда в Лос-Анджелес.

— Джулия, я хотел спросить… — Начал он, неотрывно глядя на дорогу.

Ведь если бы он смотрел на Джулию, то наверняка попал бы в аварию.

— Да? — Торопливо отозвалась она, потому что эта гнетущая тишина, в которой они ехали вот уже минут десять, пугала ее.

— Что нам делать с нашими чувствами в Лос-Анджелесе?

— Не понимаю, — девушка удивленно посмотрела на него своими неповторимыми голубыми глазами.

Чарльзу пришлось ответить на ее взгляд, ведь если он и дальше будет сопротивляться ее взглядам и улыбкам, Джулия, пожалуй, решит, что что-то в их отношениях пошло не так, а тогда между ними точно появится отчужденность, которую будет трудно преодолеть. Он смотрел в ее бездонные, как небо, глаза и буквально тонул в них, но ему и не хотелось спасаться.

— Хочешь ты афишировать наши отношения или нет? — Пояснил он, с трудом переводя взгляд на дорогу.

— Конечно! Я хочу, чтобы все девушки знали, что ты теперь мой, и не смели предъявлять какие бы то ни было права на тебя. А ты, что, пока хочешь сохранить все в секрете?

— Отнюдь! — Возразил парень. — Я хочу, чтобы все мужчины знали, что ты моя, — в тон ей добавил он.

— Я твоя, Чарли, — подтвердила Джулия, — вся без остатка — душой, сердцем и телом. И если потребуется, я готова влезть на самую высокую крышу в городе и кричать об этом во весь голос.

Такое откровенное признание вызвало у Чарльза очередной приступ желания, и он, надеясь проигнорировать его, проговорил:

— Джулия, не говори так! А то я захочу проверить, действительно ли ты принадлежишь мне вся… Я все-таки хочу довезти тебя до дома без происшествий.

— Хорошо, не буду, — ответила она, как прилежная школьница, думая, однако, о том, что и сама была бы не прочь проверить на практике свои слова. Ведь такой откровенной она не была ни с одним мужчиной, а в поклонниках она никогда не испытывала недостатка.

Как и надеялся Чарли, менее чем через час он доставил Джулию домой, успев поцеловать ее на прощание так, что тоже вызвал у нее желание — в отместку за то, как она бесцеремонно обращалась с ним в машине.

— Когда мы увидимся снова? — Спросила девушка, не желая покидать его уютные объятия.

— Когда тебе захочется. Просто подумай обо мне, и я услышу твое сердце, — ответил Уайтхорн с таким серьезным видом, что Джулия безоговорочно поверила его словам, хотя и знала, что не все так просто.

На прощание они обменялись телефонами, так как с тех пор как они познакомились, у них не было времени на подобные мелочи. Все закончилось тем, что Джулия, поднявшись на крыльцо своего дома, послала ему воздушный поцелуй, потом не удержалась, снова спустилась и поцеловала его по-настоящему. Наконец, Чарли прошептал:

— Я люблю тебя!

— И я люблю тебя! — Ответила девушка и, снова легко взбежав по ступенькам крыльца, вошла в дверь.

Когда Джулия появилась дома, то обнаружила, что мать пакует вещи, а отца до сих пор нет, хотя был первый час ночи. В это время он так или иначе всегда бывал дома. Едва она переступила порог, мать забросала ее вопросами:

— Что с твоим телефоном, Джулия? Где ты была почти двое суток? Почему я не могу никак тебе дозвониться? В мире разве нет больше телефонов?

— Не переживай, мам! Все со мной в порядке. Я была с… в таком месте, где телефон не работает.

— Даже домашний? Я думала, что с ума сойду от беспокойства. Неужели нельзя было позвонить?

— Прости, мам, — произнесла девушка, внезапно осознав, насколько опрометчива она была, так неожиданно исчезнув из города с Чарльзом. Но ведь и ему было не сладко сейчас. Он тоже наверняка оправдывался перед родными. Джулия улыбнулась, думая о том, как здорово было бы еще неопределенное время пожить с ним в этом прекрасном доме.

— А что случилось? Ты куда-то уезжаешь?

— Да, к деду Рональду. Поживу пока с ним, — ответила Джессика, вернувшись к своим чемоданам. — Вернее, я уже с ним живу. Просто не получилось сразу перевезти все вещи.

— Понятно! Вы снова поругались с отцом?

— Нет! Мы разводимся. И уже подали документы.

Джулия с размаху села в кресло, чувствуя, как почва уходит у нее из-под ног.

— Я не понимаю… — Залепетала она. — Почему?..

Ее мозг отказывался воспринимать слова матери. Разводятся? Ее родители? Нет!!! Это просто невозможно!!! Это другие родители могут разводиться и идти, куда глаза глядят, но не ее мать и отец! Только не они!

Конечно, Джулия знала, что отношения между ними не такие гладкие, какими они хотели их показать. Да, родители ругались — иногда очень жестоко. У отца были любовницы, но он всегда приходил ночевать домой, а если приходилось задерживаться на работе, он всегда звонил, чтобы предупредить об этом. Но ведь так, наверное, живут очень многие семьи; редко кто из них решается на развод. Хотя нет — не все. Ангель говорила, что родители Чарльза развелись. Только Джулия даже подумать не могла, что эти два развода взаимосвязаны.

— Но почему, мама? Что такое между вами произошло, что вы решились на развод?! — Почти взмолилась она, отказываясь понимать и принимать происходящее.

Джессика устало села на кровать. Как объяснить дочери, что человек, которого она всегда считала своим отцом, вовсе ей не отец? Как объяснить, что она собирается уходить к ее настоящему отцу, которого любила всю жизнь и жить без которого дальше просто невозможно? Ведь Джулия никогда не простит ее за эту ложь. Джулия не простит мать за то, что, солгав ей, она перевернула всю ее жизнь, заставив тем самым прожить другую — чужую жизнь. А еще Джессика отчаянно боялась, что дочь возненавидит ее и Дэна. Да, она совсем запуталась во лжи. Она лгала Максвеллу, скрывая от него свою любовь к Дэну. Она лгала Дэну, когда он думал, что Джулия — дочь Макса. Она солгала Джулии с самого ее рождения, не сказав ей, кто ее настоящий отец, пусть бы даже он и погиб на самом деле. Наконец, она лгала самой себе, надеясь, что, любя Дэна, сможет счастливо жить с Максвеллом. Ничего хорошего из этого не вышло. Еще не известно, как Дэн отнесется к тому, что Джулия его дочь и что все эти годы ее воспитывал Максвелл Колфилд. Макс ненавидит Дэна (всегда ненавидел) и наверняка презирает ее (просто непонятно, как он решился дать ей развод). А Джулия… Нет, Джулия просто не должна ее ненавидеть. Она не имеет права ее ненавидеть, ведь Джессика ее мать. Но именно потому, что Джессика мать Джулии, она не имеет никакого права причинить боль своей дочери. Ни сейчас, ни когда бы то ни было. Пусть все остается так, как есть. По крайней мере — пока…

— Я даже не знаю, как это объяснить, — начала Джессика.

Мысли торопливо, почти испуганно путались в мозгу. Возникали какие-то обрывки слов и фраз, которые она, наверное, должна сказать Джулии, но что-то все они не желали складываться в четкую, ясную речь, которую дочь сразу бы приняла и поняла. Джессика точно знала только одно: сейчас она не может сказать Джулии, что ее настоящий отец — Дэн Уайтхорн. Для нее и так достаточно будет этой сногсшибательной новости об их с Максом разводе. Может быть, когда-нибудь потом, после того как состоится разговор с Дэном, после того как он скажет ей, что делать с этой ложью дальше, Джулия и узнает правду.

Джессика глубоко вздохнула и, тщательно подбирая слова, начала свое трудное объяснение:

— Понимаешь, дочка, в жизни многих семейных пар наступает момент, когда их отношения заходят в тупик. Любовь иногда превращается в привычку, и именно это не дает им двигаться вперед. Нужен какой-то толчок извне, чтобы муж и жена поняли, что им нужно… Если…

Но девушка разрушила всю ее столь тщательно выстроенную легенду, сказав одну единственную фразу:

— Говори проще, мам! Ты влюбилась в другого мужчину? Это ты имела в виду, когда говорила про толчок извне?..

Замешательство Джессики выдало истинную правду. В этом солгать дочери она не могла.

— Так, да или нет? — Настаивала Джулия.

— Ну, в общем, да… — Виновато проговорила ее мать.

Странно, почему, говоря правду дочери, она чувствовала себя виноватой. Наверное, все дело в том, что Джессике было больно разрушать тот мир, который она сама создала для дочери. Но не она ли минуту назад корила себя за то, что заставила Джулию жить чужой жизнью? Рано или поздно, надо исправлять свои ошибки, тем более что дети не должны за них расплачиваться.

— А кто он? Я его знаю? — Поинтересовалась девушка.

Почему она совсем не винит мать? Почему после пережитого шока, вызванного новостью о разводе, ей вовсе не кажется аморальной мысль о том, что мать может влюбиться в другого мужчину? Ведь она сама бесцеремонно бросила Росса Келвина ради Чарльза Уайтхорна. И дело здесь даже не в том, что есть на свете мужчины лучше или хуже ее отца. Это несравнимые вещи. Но наверняка этот человек незаурядный и необыкновенный, раз ради него мать решилась на такой отчаянный шаг, как развод.

Джессика улыбнулась в ответ на естественный вопрос дочери. Интересно, как она отнесется к тому, что человек, которого она любит, — Дэн Уайтхорн — миллиардер, владелец огромной ювелирной империи — личность известная не только в Штатах, но и в Европе. Пожалуй, это будет еще одним шоком для нее. Хватит с нее на сегодня…

— Не думаю, — ответила Джессика, размышляя над тем, что на этот раз сказала дочери полуправду. Ведь Джулия, кажется, никогда не знала Дэна лично.

"Ладно, не буду больше к ней приставать с расспросами, — решила Джулия. — Она и так, бедная, вот-вот расплачется. И я ведь не сказала ей, где и с кем была…"

— Все нормально, мам, — улыбнувшись, произнесла девушка. — Правда… Я это как-нибудь переживу. У многих разводятся родители. Никто от этого еще не умирал. Не я первая, не я последняя.

Эти теплые, дружеские слова дочери вселили в Джес надежду на то, что первый шаг на пути к откровенности с Джулией сделан успешно. В этот момент мать дала себе слово, что больше никогда не будет лгать дочери. И может быть, через некоторое время спустя она расскажет ей правду об ее рождении. Да, всем будет больно — и ей самой, и Дэну, и его дочери. Но боль и правда неразлучны — так же, как боль и любовь.

Когда Чарльз Уайтхорн, наконец, предстал перед Ангель — такой счастливый и цветущий — она была готова его убить! Как он смеет заявляться к ней после того, как она больше суток с ума сходила от беспокойства за него?! И глаза у него были такие… идиотски счастливые, словно он совершил нечто такое, о чем мечтал с самого детства. Но едва он раскрыл рот, чтобы заговорить, мисс Эвинг простила ему все на свете.

— Прости, мой ангел, я больше не буду так пропадать, — сказал он, счастливо улыбаясь.

Они мило расположились в гостиной, ожидая, пока им принесут кофе и сандвичи. Чарли чувствовал себя счастливейшим в мире человеком и готов был расцеловать Ангель за то, что именно благодаря ей он обрел это счастье.

— Прощу, только если ты расскажешь мне, где и с кем был, — лукаво улыбаясь, отозвалась девушка.

Она знала, что он и так ей все рассказал бы. Ангель даже знала, что он ей расскажет. Но хотела быть уверенной на сто процентов в своих предположениях.

— А это уже шантаж, — сказал Уайтхорн.

В ответ Ангель так состроила ему глазки, что он неудержимо расхохотался.

— Нет, ты просто чудо! — Проговорил он сквозь смех. — Перед тобой невозможно устоять!.. Даже если на твоем пути встретится самый твердолобый в мире мужчина, рано или поздно ты растопишь его сердце.

— Это ты о себе?

— Нет. Я уже пережил этот ураган.

— И сейчас тебя настиг другой?..

— Ну, я бы не сказал, что это ураган. Больше похоже на цунами.

— Да, Джулия подходит под это определение.

— А разве я говорил о Джулии? — Чарли вскинул на Ангель глаза, но от нее не укрылось, как они предательски забегали, выдавая правду.

— Ох, Чарли, перестань! Ты не умеешь врать, — отмахнулась мисс Эвинг.

Дэниел принес кофе и сандвичи, и парень мысленно поблагодарил дворецкого за то, что он так вовремя появился. Однако он отлично знал, что Ангель не оставит его в покое. Ведь он сам фактически признался ей в том, что был с Джулией. Когда они снова остались одни, Ангель, мягко улыбаясь, произнесла:

— Ты ведь был с Джулией? Я права?

— Да, я был с ней, — подтвердил он. — И знаешь, кажется, я влюбился.

— И ты только сейчас это понял? — Спросила девушка. — Да по вам обоим это было видно еще в тот вечер после моего не вполне удавшегося праздника. Когда ты вернулся ко мне… Помнишь?

— Помню, — усмехнулся Чарли, отпивая кофе. — Я тогда вел себя, как идиот: сбежал после инцидента с Россом в библиотеке, чувствовал себя кругом виноватым перед Джулией, хотя знал, что в случившемся нет моей вины. А потом, когда сбежал, бродил по окрестным барам и жалел, что сбежал. Хотел даже напиться, но не получилось.

— А потом ты приехал ко мне, — закончила за него мисс Эвинг. — Откуда ты знал, что Джулия останется у меня?

— Я не знал. Мне просто некуда было деться, а единственным человеком, который мог меня выслушать в три часа утра и не послать куда подальше, была ты.

— Ну, и как? Помогло?

— Я не знаю, — искренне признался Уайтхорн. — С Джулией, похоже, никогда не знаешь наверняка… В этом она очень напоминает мне тебя. Но в то же время она другая — ни на кого не похожая. С ней живешь, как на вулкане, который вот-вот проснется и начнет извергаться.

— Так, вулкан, ураган или цунами? — Уточнила Ангель, хотя, наверное, знала его ответ.

— Ни то, ни другое, ни третье, — сказал Чарльз. — Наверное, за это я ее и люблю.

 

Глава V

Лето пролетело стремительно, со скоростью перематываемой киноленты. Один эпизод сменялся другим так быстро, будто кто-то невидимый прокручивал кинопленку, не давая сосредоточиться на чем-то конкретном. Но это и радовало Чарльза, ведь скучным не было ни одно мгновение. Практически все время он проводил с Джулией, уезжая на уик-энд в загородный дом на утесе. Пару раз они выезжали в Палм-Бич, где много лет подряд стоит летняя резиденция семьи Уайтхорн. Им хотелось, чтобы лето не кончалось никогда, но они знали, что их желание не выполнимо. В конце августа обоим предстояло вернуться в свои учебные заведения: Джулии — в Римский университет изобразительных искусств, а Чарльзу — в Калифорнийскую летную академию. Оба знали, что придется расстаться на полгода — целый семестр, в течение которого они будут постигать азы своих профессий. Чарли снова вернется к своим самолетам, которыми бредил с детства благодаря рассказам дедушки Джеффа. Ведь летать по-настоящему он начал только на четвертом курсе; до этого преподаватели обучали их технике полета на тренажерах. Пятый курс был завершающим этапом его обучения, а он уже завоевал себе репутацию лучшего летчика. Многие ему завидовали, но большинство недоумевали: зачем сыну миллиардера, которому открыты двери в лучшие учебные заведения мира, учиться на военного летчика в самой обычной летной академии. Они недоумевали и за его спиной посмеивались над ним, про себя считая, что это всего-навсего прихоть богатого папочкиного сынка, который не знает, куда себя деть от безделья. Чарльз знал об этом, но ему было все равно, что думают о нем другие. Несмотря на сплетни и слухи о нем, ходившие по академии, у него было много друзей. Люди, попавшие однажды под его обаяние, невольно тянулись к нему. Поэтому Чарльз собирался в академию с удовольствием, но с тяжелым сердцем — ведь ему предстояло расстаться с Джулией. Для него лето выдалось тяжелым и насыщенным, но безумно счастливым. Конечно, развод родителей и встреча с Джулией не компенсируют одно другого. Но он все равно ни о чем не жалеет.

Когда Джулия провожала его в академию, был пасмурный августовский день. Вот уже неделя, как Лос-Анджелес накрыл тяжелый циклон, словно в предчувствии их расставания. На следующий день Джулия должна была улететь в Рим, и ей было грустно оттого, что Чарльз не сможет ее проводить. Но у него был приказ, который он должен строго выполнять. Службу или обучение еще никто не отменял. Молодые люди договорились, что Джулия отвезет его в академию на своей машине. Чарльз уже закончил упаковывать вещи, когда к нему в комнату постучался отец.

— Можно к тебе? — Спросил Дэн, приоткрыв дверь.

— Конечно, — отозвался Чарльз, застегивая чемодан.

— Уже уезжаешь… — Грустно проговорил отец.

— Ты так говоришь, будто я уезжаю на другой конец света. А ведь я всего лишь буду жить на другом конце города. Ты в любой момент можешь ко мне приехать, — произнес Чарли, усаживаясь в кресло.

У него в запасе было еще полчаса. Скоро за ним должна была приехать Джулия. На прощание с ней Чарли планировал потратить, конечно, несколько больше времени, чем на прощание с родителями. Ему было немного совестно перед отцом и матерью за это. Но ведь с ними он прожил двадцать два года, и вся жизнь еще впереди. А с Джулией он знаком чуть более полутора месяцев. Чувства к ней до краев переполняли его сердце и душу, и ему хотелось наверстать с ней каждую упущенную минуту, каждое мгновение, которое они прожили вдали друг от друга. Его распирало от желания познакомить Джулию с родителями, но в свете их развода он решил не причинять им неловкую боль своим показным счастьем. Пусть пока немного утихнут страсти, пусть пламя, вспыхнувшее в мгновение ока между ним и этой потрясающей девушкой, немного стихнет. Слишком оно разбушевалось — как бы не случилось беды. Да и она сама пусть немного успокоится, ведь у нее тоже разводятся родители. Все это еще будет впереди — знакомство с родителями, помолвка, свадьба, тихая семейная жизнь, дети… Он уже твердо решил, что женится именно на ней; больше ему никого не надо. Но не хотел сразу отпугивать Джулию предложением руки и сердца. Вполне возможно, что она еще не готова к такому повороту событий. К тому же Джулия очень независимая и свободолюбивая девушка. И Чарльзу это в ней очень нравилось, потому что он и сам был таким.

— Я знаю, — ответил Дэн. — Просто я чувствую себя виноватым перед тобой за то, что уделял тебе не так много внимания, как хотелось бы. Мы с матерью, наверное, причинили тебе много боли своим разводом и даже не объяснили, почему мы расстались.

— Ну, я думаю, что развод — это ваше с мамой личное дело, — сказал Чарли, хотя ему очень не хотелось это говорить. Сейчас не было времени на объяснения. Отец выбрал не слишком подходящий момент. К тому же Чарли со стороны своей обиды на родителей считал, что если они с самого начала ничего не сказали, то теперь не нужны никакие оправдания и объяснения. — Когда вы захотите (если это будет ваше обоюдное решение), вы сами все мне расскажете.

— Спасибо за понимание, сын, — улыбнулся Дэн. — Честно говоря, я боялся, что ты обиделся на нас за наше молчание.

Обиделся — не то слово! Порой Чарльза Роберта просто распирало от злости на родителей. Его бесило их упрямство, из-за которого развод оказался таким сложным, но больше — скандальным — в прямом и переносном смысле.

— Не говори ерунды! — Сердито отмахнулся парень.

Его начал раздражать этот разговор. Уж лучше бы отец заговорил о погоде что ли… Если он пришел к нему просто, чтобы убить время между деловыми встречами и работой в офисе, то лучше пусть делал бы это где-нибудь в другом месте, а не приставал бы к нему с ненужными разглагольствованиями о боли и чувстве вины. Ведь Чарли только начал привыкать к мысли, что его мать и отец больше не муж и жена, что у каждого из них теперь своя жизнь.

Как-то внезапно наступило молчание, которое тяготило обоих — и отца, и сына, но никто из них ни за что не признался бы в этом. К великому облегчению Чарльза через распахнутое в спальне окно он услышал, как к дому подъехала машина и остановилась у ворот. Он мгновенно понял, что это Джулия и невольно вскинул голову, прислушиваясь к звукам, доносившимся со двора. Дэн увидел это и с интересом спросил:

— Кто бы это мог быть? Я никого не ждал сегодня.

Он подошел к окну, а Чарльз подозрительно покосился на отца, думая о том, что Дэн скажет, когда увидит Джулию и что сказать ему в ответ.

— Не похоже, чтобы это был кто-нибудь из нашей семьи. И это не машина Роберта.

Чарли тоже подошел к окну и выглянул во двор. Взору его открылась обычная процедура: Джулия через видеофон беседовала с охраной, терпеливо объясняя, кто она такая. Дэн видел сверху только ее темноволосую голову и продолжал недоумевать, кто это.

— Ты знаешь ее? Кто это? Неужели опять журналисты? — Поморщился Уайтхорн — старший. — Черт, я же просил охрану никого из посторонних не впускать ни под каким предлогом!..

— Это не журналисты, пап, — успокоил его сын. — Пойдем, я тебя кое с кем познакомлю.

Чарльз решительно направился к двери, а заинтригованный Дэн последовал за ним, понимая, что сын нашел хороший предлог улизнуть от неприятного разговора. С одной стороны, Дэн прекрасно понимал сына, который не хотел говорить на неприятную и болезненную для него тему. Они с Жаклин совершили ошибку, не объяснив сыну, почему разводятся. Вместо того, чтобы поговорить с ним напрямик, они только ссорились и скандалили на его глазах. Наверняка Чарли обижен на них обоих, а значит, сейчас не хочет никаких разговоров об их разводе. Ему нужно время, чтобы свыкнуться с новым положением вещей.

— Майкл! — Чарльз Роберт окликнул дворецкого, проходившего мимо по своим делам. — Будь другом, попроси охрану пропустить нашу гостью.

— Конечно, мистер Чарльз, — отозвался Майкл. — Одну минуту…

Уайтхорн — младший заспешил к парадной двери, но видя, что отец с интересом наблюдает за ним, поторопил его:

— Пойдем, пойдем! Чего встал?..

Выйдя на парадную лестницу, отец и сын увидели, как кирпично-красный "Феррари" Джулии въехал во двор после того, как ворота автоматически распахнулись, словно по мановению волшебной палочки. Чарли улыбнулся, думая о том, что, прожив четыре года в Италии, Джулия просто не могла выбрать себе другую марку машины. За все время их знакомства он очень хорошо понял одну вещь: его любимая девушка больше всего на свете обожала все, что было связано с Италией. Поэтому "Феррари" кирпично-красного цвета его нисколько не удивил. Чарли поспешил к автомобилю и помог Джулии выйти.

— Привет! — Улыбнулся он, протягивая ей руку.

— Ну, и охрана у вас! — Полушутливо, полусерьезно набросилась на него девушка. — Прямо как в Белом Доме. Я минут десять объясняла им, кто я такая и что мне от тебя нужно. А они, по-моему, приняли меня за назойливую журналистку или что-то в этом роде!

— Прости, я забыл их предупредить, — смутился Чарли. Ему вдруг стало неловко при мысли о том, что охранники могли как-то унизить или оскорбить Джулию. Для нее вообще, наверное, было внове проходить такую процедуру. Это он богатый мальчик, для которого такое явление было вполне нормально, а она — девушка из простой семьи. — Они нагрубили тебе?

— Нет, нет! — Ответила девушка. — Все нормально. Просто я не привыкла к такому обращению, а вам, наверное, ежедневно приходится отбиваться от журналистов.

— Бывает и такое, — отозвался Чарльз Роберт. — Кстати, я совсем забыл с тобой поздороваться… — Добавил он, склоняясь к ее губам.

— Ты сегодня очень забывчивый…

Они забыли о Дэне, который стоял в стороне, наблюдая за всеми этими нежностями. Ему было не по себе от того, что его явно забыли и от того, что он здесь третий лишний. К тому же Уайтхорн — старший совсем не знал, как о себе напомнить, а это делало ситуацию еще более нелепой. Дэн никогда не видел сына таким влюбленным и таким счастливым. С появлением этой девушки во дворе их особняка Чарли переменился просто неузнаваемо. Он весь буквально светился счастьем и любовью. Такое можно пережить только в юности. Да, Дэн тоже был влюблен в Джессику, это была более зрелая любовь, которая пережила много боли и страданий. А у Чарли еще все впереди, хотя не дай бог ему пережить то, что пережил его отец.

Дэн смущенно кашлянул, неуклюже пытаясь напомнить о себе. Ему это удалось. Взгляды молодых людей тут же обратились в его сторону. Чарли только открыл рот, чтобы сказать Джулии о том, что забыл представить ей отца, как подумал, что она будет подтрунивать над ним по поводу его забывчивости. Ему, конечно, безумно нравилось обмениваться с ней шутками, но если что-то подобное начнется в присутствии отца, то они рискуют снова забыть о нем. Чувствовать себя третьим лишним, пусть даже в такой ситуации, не очень-то приятно.

— Джулия, позволь представить тебе моего отца — Дэна Уайтхорна.

Девушка посмотрела Дэну в глаза, и у него возникло то же, что и у Чарли, ощущение дежа-вю: будто он когда-то где-то видел этот взгляд. Вообще все в ней вызывало у Дэна странное чувство, что он встречался с ней раньше.

— Папа, это Джулия Колфилд, — Чарли представил Джулию отцу.

Колфилд?! Он сказал "Колфилд"?! Или Дэн ослышался? Неужели он стал таким старым, что плохо слышит?..

Уайтхорн — старший выглядел так, будто его огрели чугунной сковородой по голове. Можно было подумать, что фамилия Колфилд — единственная во всех Штатах. Но у него было именно такое ощущение. Он никак не мог отделаться от навязчивой мысли о том, что очаровательная девушка, улыбавшаяся сейчас ему во дворе его дома, — дочь Джессики и Максвелла, дочь его любимой женщины и его соперника. Дэн не догадывался о том, что побледнел, едва услышал фамилию Джулии, поэтому очень удивился, услышав вопрос сына:

— Что с тобой, пап? Тебе плохо? Принести воды?

— А? Что? — Наконец, очнулся Дэн. — Все в порядке. — Что-то его сознание сегодня слегка тормозит. И вообще, с тех пор как он счастливо воссоединился с Джессикой, все его мысли и чувства зациклились на всем, что с ней связано. Мало ли Колфилдов в Лос-Анджелесе! — Рад с вами познакомиться, мисс Колфилд, — с трудом проговорил он, чувствуя, как у него пересохло в горле.

— Взаимно, мистер Уайтхорн, — пропела девушка. — Чарли много о вас рассказывал. И, пожалуйста, зовите меня Джулия. Без всяких "мисс"…

— С удовольствием, — отозвался Дэн. — А вот мне Чарли ничего о вас не рассказывал. И, по-моему, это непростительная ошибка с его стороны.

Ну, если не обращаться к этой девушке так церемонно "мисс Колфилд", как того требует светский этикет, а называть просто по имени, то он, пожалуй, еще свыкнется с мыслью о том, что она тоже Колфилд. Надо всего лишь не думать о том, что Джулия, возможно, дочь Джес и Макса.

— Но ведь мы простим ему эту ошибку, — ослепительно улыбнувшись, произнесла Джулия. — Правда, мистер Уайтхорн?

— Просто Дэн, — поправил ее мужчина и даже заговорщически подмигнул ей.

С этого мгновения Джулия и Дэн очень понравились друг другу. Оба были непростительно обаятельными, и оба не смогли устоять перед обаянием друг друга. И не удивительно — ведь они приходились друг другу отцом и дочерью. Чарли этого, конечно, не знал и едва уловил в голосе отца нотки восхищения и даже флирта, много раз пожалел о том, что решился представить их друг другу. Поэтому пока Дэн и Джулия мило обменивались любезностями, Чарльз Роберт тихо бесился от ревности, не зная, как прекратить эту идиллию, в которой уже он сам оказался третьим лишним.

— Нам, кажется, уже пора, — хмуро процедил парень, вцепившись в руку девушки.

— Но ведь ты говорил, что в академии тебе нужно быть только к пяти, — возразила Джулия, недоумевая, почему он так резко переменился. — А сейчас еще только половина четвертого. Времени у нас вагон!

— Тогда я думаю, вы согласитесь выпить с нами по чашечке кофе? — Предложил Дэн.

Ему очень понравилась Джулия. С первого взгляда она его чем-то зацепила, и он хотел понять, чем именно. Что в ней было такого (кроме ее фамилии), что не давало ему покоя?

— С удовольствием, — отозвалась мисс Колфилд.

Если они сейчас войдут в дом, Чарли или взорвется, или убьет обоих — отца и Джулию! Они, что, специально это делают — заставляют его молча сходить с ума от ревности?! Неужели отец не видит, что это его девушка?! Или раз он развелся с матерью, то считает, что его тысячеваттное обаяние имеет право распространяться на всех женщин в мире? На всех, наверное, и может, но не на Джулию Колфилд! Не на его любимую девушку, которая, между прочим, стала для него дороже родителей! Он этого не позволит.

— Тогда, может, пройдем в дом? — Предложил Уайтхорн — старший. — Там намного лучше разговаривать. Тем более, что вот-вот начнется дождь.

И прежде чем Джулия успела раскрыть рот, чтобы ответить, Чарли резко заговорил:

— Нет!

— Почему? — В один голос спросили Джулия и Дэн, удивленно повернувшись к нему.

— Мы опаздываем, — Чарльз буквально набросился на отца, взглядом пытаясь намекнуть Джулии, чего он от нее хочет.

— Но Чарли… — Джулия не понимала или не хотела понимать его отчаянных маневров.

И отец от нее не отставал:

— Если у вас действительно так много времени, то прошу вас, составьте мне компанию… Выпьем по чашке кофе, если хотите, я покажу дом Джулии, а потом разойдемся. У меня тоже через час деловая встреча. Так что я не буду стеснять вас своим присутствием.

Дэн отчаянно ухватился за возможность привести в дом нового человека. С тех пор как состоялся его развод с Жаклин, он буквально с ума сходил в этом огромном старом доме. Жаклин там не появлялась; она теперь жила в роскошном пентхаусе, который Дэн купил ей в благодарность за успешное разрешение их конфликта. Чарли встречался с ней там или где-нибудь в городе. Регулярно в особняк наведывался Роберт Монтгомери, но Дэн дружил с ним так много лет, что считал его таким же членом семьи, как, например, Дерека Стефенса. Чарльз и тот редко появлялся дома. Весь учебный год он жил в академии, но на каникулы и уик-энды приезжал домой. Однако в последнее время он то приходил, то уходил, словно это был не его родной дом, а номер в дорогом отеле. Джессика тоже почему-то не хотела встречаться с Дэном в особняке, предпочитая квартиру на Хайд-стрит. А он и не настаивал, полагая, что придет время, когда она станет полноправной хозяйкой этого дома. Вот и жил он в доме один, если не считать его старого дворецкого Майкла Форреста, пришедшего на смену Питеру Митчеллу. В доме, конечно, жили слуги и служанки, но они были не в счет.

И хотя Дэн отлично видел, что сын бесится от ревности, поэтому и не пускает Джулию в дом, он все равно продолжал настаивать на своем. Визит Джулии стал для него едва ли не дыханием свежего воздуха. Чарли не понимал этого, потому что был еще очень молод. А Дэну уже исполнилось 54 года. В одиночестве своего старого дома он чувствовал себя совсем старым. Наверное, если бы не возвращение в его жизнь Джессики, он тихо и мирно превратился бы в старика, доживающего свой век среди таких же старых слуг. Дэн понял это только сейчас, когда буквально впервые увидел отчаянно влюбленную молодость своего сына, и не мог ничего поделать с внезапно нахлынувшим чувством одиночества и ощущением собственной слабости и беспомощности перед ним.

Видя, что выражение лица Чарли смягчилось, и он засомневался, вопросительно глядя на Джулию, Дэн решил оставить их на несколько минут наедине. В глубине души он понимал, почему его сын хочет побыстрее улизнуть не только из дома, но и из общества отца. У Чарльза оставалось не так много времени до возвращения в академию, и это время он хотел провести с Джулией. На его месте Дэн сделал бы то же самое. И ведь он и делал! Много лет назад влюбленный в Джессику и в небо, он напропалую врал отцу, чтобы лишний раз урвать время и провести его с любимой женщиной. Вот и Чарли вел себя сейчас именно так же. Но Дэн на него за это нисколько не в обиде. Пусть поступает, как хочет, раз уж на то пошло.

Во дворе появился дворецкий, и Дэн мысленно поблагодарил Майкла за его удивительную способность появляться вовремя. Он уважал Питера за это, а теперь вот Майкла. Выходит, он не зря внял лестным рекомендациям Питера на счет Майкла, когда проводил собеседование с ним о приеме на работу. Правда, Майкл нес с собой радиотелефон, и Дэну пришлось еще поблагодарить и того, кто звонил.

— Простите, сэр, — вас к телефону, — обратился он к нему, протягивая трубку.

— Спасибо, Майкл, — пробормотал Уайтхорн — старший. — Вы позволите? — Спросил он у молодых людей.

— Нет проблем, — отозвался Чарли, от всей души надеясь, что за время разговора отец забудет о своем предложении или ему кто-нибудь поможет передумать.

Как только Дэн отошел с телефоном в противоположную сторону двора, а Майкл исчез так же неожиданно, как появился, Джулия возмущенно набросилась на Чарльза:

— Может, объяснишь, что с тобой происходит?! Как это прикажешь понимать?

— А ты как думаешь? — Буркнул Уайтхорн — младший, косясь в сторону отца. — У нас с тобой было в запасе два часа! Пока ты кокетничала с моим отцом, прошло уже полчаса. Полчаса осталось мне на дорогу до академии. Теперь у нас всего час. И ты хочешь опять же потратить его на моего отца. У нас с тобой будет еще куча возможностей выпить кофе с отцом, а тебе приспичило именно сейчас! Ты специально это делаешь?! — Парень непроизвольно повысил голос, но Дэн не обернулся.

— Что?! — Раздраженно выпалила Джулия.

— Ты специально строишь ему глазки?!

— Я?!! — От удивления у девушки отвисла челюсть. Или Чарльз спятил, или он действительно ревновал к своему отцу? — Ты с ума сошел?! — Озвучила она свой вопрос.

— Вовсе нет! — Заупрямился Чарльз Роберт, не желая признавать очевидное. — С чего ты взяла?!

— Да только сумасшедший может ревновать к собственному отцу!!! — Выпалила она.

— Я — что?! — Ошеломленно переспросил парень, в изумлении глядя то на Джулию, то на отца.

Ощущение у него было такое, будто его только что шарахнули по голове чем-то тяжелым. Он, кажется, не до конца понял то, что ему сказала Джулия.

— Ты только что ревновал меня к своему отцу, — повторила девушка медленно, почти по слогам. Ей с трудом удавалось сдерживать свою улыбку, глядя на его беспомощный и ошарашенный вид. — Ты сам-то хоть понимаешь, что делаешь?

Бедный любимый… Похоже, Чарли действительно неосознанно все это делал. Наверное, он на самом деле хотел провести с ней как можно больше времени перед академией, а в итоге получилось, что он устроил нелепейшую сцену ревности. Интересно, а мистер Уайтхорн понял что-нибудь из его неуклюжих, но неожиданно резких попыток?..

Джулия увидела, что Дэн закончил разговор и направляется к ним, а Чарли все еще стоит на месте как вкопанный и глотает ртом воздух, точно выброшенная на берег рыба. Поэтому она решила взять инициативу в свои руки. Но едва девушка раскрыла рот, чтобы заговорить, Дэн опередил ее словами:

— Боюсь, что кофе откладывается… — Начал он. — Моя деловая встреча переносится на более раннее время, так что мне уже надо выезжать. Я еле успеваю вовремя добраться до офиса.

Наверное, только Джулия, скорее, почувствовала, чем услышала вздох облегчения, который издал Чарли. И это тоже вызвало у нее улыбку, но она замаскировала ее вздохом сожаления.

— Что ж, мне жаль, мистер Уайтхорн…

— Дэн, — нетерпеливо поправил ее отец Чарльза. — Я же просил вас называть меня Дэном.

— Простите… Дэн, — исправилась девушка и как бы невзначай взяла Чарли за руку.

Она знала, что для него этот жест сейчас значил очень многое.

— Думаю, у нас еще будет возможность узнать друг друга поближе? — Спросил Уайтхорн — старший, внимательно глядя на парочку и, кажется, начиная догадываться, что между ними произошло во время его телефонного разговора.

— Да, конечно… — Выдавил, наконец, Чарли, который все это время молчал, словно его здесь и не было. — В другой раз — непременно…

— Я скоро уеду, а вы все-таки оставайтесь. Дом в вашем распоряжении, — сказал Дэн. — Рад был с вами познакомиться, Джулия, — добавил он и тут сделал уж совершенно неожиданную для нее вещь: вместо того, чтобы пожать протянутую ему изящную ладонь, он поднес ее к губам и поцеловал.

— Взаимно, сэр, — ошеломленно глядя на него, ответила девушка.

Этот удивленный взгляд широко распахнутых голубых глаз выворачивал Дэну всю душу наизнанку. Такой чистый, наивный, мудрый, притягательный и такой… знакомый, как будто Дэн смотрел в чье-то отражение в зеркале. Вот только чье это было отражение — Джессики или Максвелла? Меньше всего ему хотелось думать о том, что эта девушка на самом деле их дочь. У него самого сейчас состояние было примерно, как у сына. И он использовал телефонный звонок Роберта Монтгомери просто, как идеальный предлог, чтобы улизнуть из поля зрения этих пронизывающих душу насквозь небесно-голубых глаз. Ему жизненно необходимо было побыть сейчас наедине с самим собой, чтобы… Нет! Ему необходимо поговорить об этом с Бобом, иначе он взорвется. Монтгомери очень вовремя позвонил.

— Ладно, мне пора, — проговорил Дэн. — Еще увидимся, надеюсь… Чарли, позвони мне потом. Есть разговор, — добавил он, обращаясь к сыну и одновременно уповая на то, чтобы эта его фраза не была принята Чарльзом в штыки.

У него действительно было, что сказать сыну.

— Всего хорошего, Дэн! — Попрощалась Джулия. — Удачи вам на вашей деловой встрече!

— Спасибо, Джулия, — коротко улыбнулся Уайтхорн. — До свиданья…

И он так стремительно пошел за угол дома к гаражу, что можно было подумать, что он от чего-то убегает.

— Счастливо, пап! — Крикнул ему вслед Чарли.

Отец обернулся, пару секунд посмотрел на молодых людей, отсалютовал рукой в знак прощания и через мгновение скрылся за домом.

Уайтхорн — младший посмотрел на девушку, счастливо улыбнулся и сказал:

— Ну, что, пойдем, я покажу тебе дом?

 

Глава VI

Непривычно было вновь очутиться в своей привычной комнате общежития, которую Чарльз Роберт делил с Россом Келвином. Ведь теперь все было по-другому. Здесь ему предстояло пережить новую волну слухов и сплетен относительно развода отца и матери. Здесь ему предстояло терпеть на себе косые взгляды сокурсников и злые нападки Росса, которые стали еще злее в свете последних событий. Если раньше они еще хоть как-то терпели друг друга, то теперь эта вынужденная совместная жизнь будет для них обоих совсем не в радость. Чарльз и Росс совершенно не подходили друг другу ни для дружбы, ни даже для элементарного общения. Однако им приходилось ладить друг с другом, ибо комендант общежития, бывший военный командир, не желал и слышать о чем-то подобном. Так что общались курсанты между собой разве что по необходимости. А теперь, когда Чарли увел у него девушку, неизвестно было, во что выльется это даже вынужденное общение.

Парень старался не думать об этом. Как бы там ни было, им последний год осталось терпеть общество друг друга. В июне они сдадут выпускные экзамены и разъедутся по местам назначения и службы. В США много военных баз, где требуются военные летчики. Учитывая семейные обстоятельства, весьма трудно было представить, что Чарльз Роберт Уайтхорн выберет именно профессию военного летчика. Он знал, что произошло с отцом; в пятилетнем возрасте стал свидетелем его чудесного исцеления. Тогда это был настоящий шок для маленького мальчика, ведь он с рождения видел, что отец прикован к инвалидному креслу. Дэн никогда не говорил с ним об этом, но он от Джеффа знал, что небо всегда занимало большое место в жизни отца. Джефферсон, конечно, старался своими рассказами предотвратить повторение истории, вел повествование так, чтобы все выглядело пугающе трагическим. По сути своей так оно и было, но Чарли при выборе профессии это нисколько не остановило — скорее, даже наоборот. Он с еще большим азартом, чем Дэн в свое время, захотел летать. Еще больше он хотел служить в армии. Вот и стал военным летчиком; вернее, только собирался им стать.

Когда Дэн узнал о намерении сына поступить в летную академию штата Калифорния да еще на отделение военно-транспортной авиации, первым его порывом было остановить сына во что бы то ни стало. Дэн едва не повторил ошибку своего отца. Но на этот раз самым мудрым и рассудительным мужчиной в семье Уайтхорн оказался Джефф. Он просто напомнил своему сыну, что было, когда он сам попытался воспрепятствовать планам Дэна. Чарли вспомнил, как боялся рассказать отцу, что подал документы в академию. Ведь Дэн строил далеко идущие планы на его счет. Поэтому в первую очередь поговорил с дедом. Реакция Джефферсона в то время показалась ему странной. Он усмехнулся и, похлопав внука по плечу, сказал:

— Другого я от тебя и не ожидал. Можешь спокойно разговаривать с отцом. Он не станет тебе препятствовать.

Но Дэн стал. Он хорошо знал начальника академии. Правда, тот давно был в отставке, но его мнением всегда интересовались при наборе курсантов. Он мог повлиять на возможность поступления или непоступления Чарльза в академию. И Дэн обратился к человеку, под чьим началом когда-то учился летать. Результаты вступительных экзаменов Чарли были отличными — не к чему было придраться. Если бы кто-то попытался это сделать, сразу бы стало ясно, в чем причина. Поэтому Стивен Фокс так и сказал Дэну при встрече:

— Извини, Дэн, здесь я бессилен. Твой сын блестяще сдал вступительные экзамены. Будет просто нелепо, если я стану возражать против его поступления в академию просто потому, что он твой сын. Люди сразу это поймут. Все знают твою историю. Репортеры превосходно над этим потрудились. Рано или поздно кто-то об этом проболтается, пойдут слухи, сплетни… Ты хочешь, чтобы твой сын узнал об этом от посторонних людей?..

Эту мысль Дэн сразу отверг и, поблагодарив Фокса, забрал назад свою просьбу. Он знал, каково это — узнавать о намерениях отца от других людей. У него не оставалось иного выхода, кроме как начистоту поговорить с сыном и попробовать переубедить его в его решении. На деле все получилось все совсем иначе.

Чарли не знал, что отец пытался воспрепятствовать его поступлению в академию, но предполагал, что будет нечто подобное. Однако Дэн сделал большую ошибку, начав разговор с сыном с признания.

— Чарли, я хотел не допустить твоего поступления в академию, — Дэн заметил, как его сын вперился в него злым взглядом, но терпеливо продолжал свою речь: — Я хорошо знаю бывшего начальника академии. Он может повлиять на зачисление курсанта так или иначе. Недавно я разговаривал с ним и просил, чтобы он не допустил тебя до поступления…

Чем дольше говорил Дэн, тем больше хмурился Чарльз. Он почти не слушал отца; решение его все равно осталось бы неизменным. Не эта академия, так другая. В США их много. Рано или поздно он нашел бы такую, на которую не распространяются влияние и связи отца. И вообще, неужели он не понимает, что делает только хуже?..

— Зачем ты мне все это говоришь, папа? — Не выдержал парень. — Зачем ты говорил мне, что пытаешься мне помешать? Чтобы я был в курсе и прилагал еще больше усилий к достижению своей цели? Или ты думаешь, что в Штатах только одна летная академия, на которую распространяются твои связи? Ты думаешь, что поговорил с неким влиятельным человеком и все?! Больше я ничего не смогу сделать?!

Сын злился все больше и больше. С каждым словом голос его все нарастал. Последние слова он почти выкрикнул, заставив тем самым Дэна оглушено задуматься. А Чарли тем временем продолжал:

— Мог бы и промолчать о своих намерениях. Каждый из нас молча бы делал свое дело: я поступал бы в академию, ты препятствовал бы мне в этом. Глядишь, кто-нибудь из нас достиг бы своей цели. А так я не совсем понимаю, что ты хочешь мне этим сказать.

И правда, что?.. Чарли прав. Надо было совсем не так начинать разговор. А теперь сын и вовсе не захочет слушать его. Но, может, все-таки стоит попробовать?..

— Я не хочу, чтобы ты был летчиком, — напрямую заявил Уайтхорн — старший. — Выбирай, что угодно. Можешь даже служить в армии, в полиции, где угодно. Я помогу тебе устроиться, если захочешь. Но только не это, Чарли! Все, что угодно, только не это!!!

В голосе отца было столько умоляющего, почти просящего отчаяния, что Чарльзу стало стыдно и неловко. Однако он отвернулся, чтобы скрыть свои чувства, пока отец не разглядел их и не начал давить на его эмоции. Оба молчали, не зная, что сказать дальше. Но первым заговорил Чарли:

— Я знаю, пап, чего ты боишься. Это… — Он запнулся, подбирая слова: — непостижимо, это страшно. Этого не должно было быть с тобой, но это случилось. Это ни с кем не должно быть, но такое случается. Я знаю, что тебе больно думать, что я могу повторить твою судьбу. Это неправильно! Так думать — значит, искушать судьбу, а ведь она может реализовать мысли. И почему ты думаешь, что со мной может случиться нечто подобное? Кто дал тебе право так думать? Я — не ты, пусть даже я твой сын. У тебя своя судьба, у меня — своя. Если я буду летчиком, это не значит, что со мной рано или поздно случится то же самое.

Чарли говорил медленно, вкрадчиво, словно хотел втолковать свои мысли не только в разум отца, но и в его душу. Все это выглядело так спокойно и уверенно, что парень сам удивлялся, откуда в нем такая уверенность, как он вообще мог сказать нечто подобное. Будто кто-то говорил за него. Тем не менее эти слова возымели больший эффект, нежели гнев, злость или возмущение. Уайтхорн — младший увидел, как лицо отца болезненно сморщилось. Казалось, Дэн заново все переживал. Боль отражалась в его взгляде, в его отчаянном порывистом жесте, когда он как-то странно махнул рукой, как бы посылая всех и всё к черту.

— Как ты не можешь понять, сын?! Я ведь желаю тебе только добра. Я не просто боюсь, что с тобой может случиться то, что случилось со мной. Мне страшно при мысли о том, что из-за своего упрямства ты рискуешь поломать себе жизнь. И не только поломать! Ты можешь прожить чужую жизнь, а не ту, которая предназначена тебе!

— Я же сказал! — Нетерпеливо ответил Чарльз Роберт. — Даже если так и будет, даже если я вдруг так или иначе проживу "чужую" жизнь — не ту, которую я выбрал, это все равно будет моя жизнь! Только мой выбор!

— Чарли… — Начал было Дэн.

Но сын перебил его, выдав такой веский аргумент, что Дэну нечего было возразить на него, и он уступил:

— Чего ты больше боишься, пап?! Что я повторю твою судьбу, или что я стал взрослым и могу самостоятельно принимать решения, не зависящие от твоей воли и твоих желаний?

Откуда в Чарльзе было столько мудрости, Дэн понятия не имел. Может, все дело в том, что он сын Жаклин. Но, наверное, это потому что он родился при известных обстоятельствах и с молоком матери впитал все чувства и эмоции, что царили в доме в то время. Дэн сдался. Он был разочарован тем, что у него ничего не вышло, и одновременно испытывал огромное чувство гордости за то, что Чарльз своим упрямством пошел в него. Это означало, что он хоть что-то унаследовал и от него — не своего кровного отца. А потому Чарльз очень удивился, когда Дэн обнял его и сказал:

— Дело твое, сын. Поступай, как знаешь! А я буду молиться, чтобы ты никогда в жизни не пожалел об этом своем решении.

Вот так началась учеба Чарльза Роберта в летной академии. Сейчас, находясь всего в нескольких милях от дома, он почему-то вдруг вспомнил свой первый и единственный разговор с отцом о трагедии, которую он пережил. Чарли всегда был с ним в хороших отношениях и очень дорожил ими. Потому и боялся говорить тогда с ним об учебе в академии. Слава богу, этот разговор далеко в прошлом. Они снова живут в мире и согласии. Однако после окончания учебы встанет неизменный вопрос о карьере. Парень точно знал, что у него-то вопросов не будет. Он будет служить там, куда его распределят. Вот только примирится ли с этим Джулия? Хочется верить, что к тому времени они уже поженятся, и этот вопрос отпадет сам собой. Она поедет за ним, куда угодно — как любимая женщина, без которой он не сможет жить, и как жена летчика и офицера. А что будет потом?.. Дальше его мысли не забегали. Хватит пока на сегодня мечтаний. Надо доложить коменданту общежития о своем приезде. Сейчас служба и учеба были превыше любви и сыновнего долга. Все остальное после.

А в другой части города в своем роскошном пентхаусе на 45-й Авеню Жаклин собиралась на ужин с Робертом Монтгомери. С тех пор как она развелась с мужем и переехала подальше от него, жить ей стало гораздо легче. Было такое ощущение, словно она сбросила со своих хрупких плеч непомерно тяжкий груз, нести который было уже не в ее силах. И хотя она по-прежнему любила Дэна, любовь эта уже не представлялась ей таким уж суровым наказанием. Да, он был где-то рядом — можно было позвонить ему, приехать к нему, поговорить с ним, но не надо было ежедневно заботиться о нем так, словно он до сих пор был тем беспомощным, разочаровавшимся в жизни человеком, попавшим к ней после роковой авиакатастрофы. Ведь даже после того как Дэн в прямом смысле встал на ноги, Жаклин вела себя с ним именно так: заботилась о нем, опекала, пестовала, как маленького ребенка. Она делала для него буквально все: следила, чтобы он вовремя завтракал, обедал и ужинал, чтобы его одежда всегда выглядела идеально, чтобы под рукой у него всегда были ноутбук, сотовый телефон и ключи от машины. Она поддерживала его перед важными деловыми встречами, организовывала домашние семейные приемы и деловые фуршеты в особняке. Она следила, чтобы никто не беспокоил его, если он работал в кабинете. Она сама старалась быть незаметной, но полезной, так что Дэн иногда искренне полагал, что нужные в тот или иной момент вещи появлялись под рукой сами по себе. В общем, Жаклин была идеальной женой делового и светского человека. А это очень трудная работа — быть женой миллиардера, постоянно находившегося в центре внимания общества. Вдобавок она любила его всей душой, что само по себе изматывало донельзя. Вот и получилось, что к концу их брака она просто устала быть женой Дэна Уайтхорна. Порой ей даже казалось, что он всегда знал, что она его любила — даже до ее признания перед разводом. Он просто использовал ее до тех пор, пока она была ему нужна. Ни больше, ни меньше. Но больнее всего Жаклин было думать о том, что она сама позволяла Дэну использовать ее по полной программе. Более того, она сама упивалась этим, считала наивысшим счастьем, если была нужна ему просто ради того, чтобы подать стакан лимонада или найти ключи от машины, которые он куда-нибудь потерял. Теперь Жаклин отчетливо понимала, что это была унизительная любовь. Ни один мужчина на свете, а тем более Дэн Уайтхорн не оценил бы такую жертву. А это была именно жертва. Жаль, что Жаклин поняла это слишком поздно. Если бы озарение пришло к ней раньше, вполне возможно, что ей удалось бы удержать Дэна возле себя не только в течение семнадцати лет, но и на всю оставшуюся жизнь.

Да черт с ним, с Дэном! Стоя перед зеркалом, Жаклин даже тряхнула головой, отгоняя навязчивые мысли. В мире полно других мужчин, которые оценят ее по достоинству. Хватит заниматься самоунижением! Хуже от этого только ей. Так зачем сидеть в четырех стенах и предаваться мукам самобичевания, если жизнь дается только один раз?.. Роберт как-то сказал ей, что человек живет только один раз, и потому надо прожить каждое мгновение этой жизни так, словно оно — последнее. В этом есть доля истины. Роберт вообще очень мудрый человек и потрясающий друг. Что ж, с сегодняшнего дня она будет жить именно так: говорить то, что вздумается, поступать так, как ей захочется. И плевать, что на это скажет Дэн Уайтхорн или его пресловутые родственники. Они ей больше никто!..

И едва она успела так подумать, в дверь позвонили, и Жаклин понеслась открывать Роберту. Достаточно было посмотреть на часы, чтобы понять, что это именно он. Боб всегда был пунктуален донельзя. Пожалуй, во всех Штатах не нашлось бы человека пунктуальнее Роберта Монтгомери. По нему можно было сверять часы. Пробегая по коридору, Жаклин на секунду остановилась перед большим во всю стену зеркалом и всмотрелась в свое отражение, поправляя прическу и стряхивая с платья несуществующие пылинки. Пожалуй, она сегодня была неотразима. Великолепное темно-синего цвета платье сидело на ней так, словно она в нем родилась. К платью Жаклин подобрала чудесный гарнитур, когда-то подаренный Дэном: платиновое колье, кольцо, серьги и браслет, инкрустированные сапфирами и бриллиантами. Темно-синий цвет платья придавал ее и без того темно-карим глазам какую-то глубокую бездонную, почти пугающую темноту. Волосы были собраны в замысловатую прическу, о структуре которой только оставалось догадываться даже самой Жаклин, поскольку ее волосами занимался один известный парикмахер. В общем, сейчас она была похожа на киноактрису, собиравшуюся получить не менее десяти статуэток "Оскар".

Конечно, это было не свидание; просто жизнь с Дэном приучила ее вести себя и одеваться так, будто в любое мгновение ей может сделать предложение руки и сердца принц крови, и это событие будет транслироваться в прямом эфире по национальному телевиденью. В Кинг-Риверз она и не подумала бы одеваться так. Она тогда даже понятия не имела о том, что когда-нибудь ей придется так одеваться. Жаклин усмехнулась, мотнула головой, отгоняя ненужные мысли и открыла дверь.

Роберт принес бутылку дорогого коньяка и неописуемо роскошную корзину алых роз. У Жаклин от такого подарка аж дух перехватило. Цветы были прекрасны сами по себе, но их было так много, что, наверное, как раз хватило бы устелить пол у ее ног. Заметив ее реакцию, Боб улыбнулся и спросил:

— Может, все-таки впустишь меня?

— А?.. Да, конечно, — спохватилась она. — Проходи.

— Это тебе, — сказал Монтгомери, протягивая ей корзину и бутылку.

— Господи, Боб, зачем мне все это? Что я буду делать с таким количеством роз?

— Как что?! — Удивился он. — Наслаждаться ими. Вдобавок ко всему я намерен тебя сегодня споить до бесчувствия, — добавил он, указывая на коньяк.

— Мы разве сегодня никуда не пойдем? — Поинтересовалась женщина, провожая его в гостиную.

— Я никуда не спешу. Столик в ресторане заказан до его закрытия, — неопределенно ответил Боб. — У нас впереди вся ночь. Разве ты куда-то спешишь?

— Нет, — сказала Жаклин, вспомнив о своем недавнем решении. — Ты подождешь, пока я поставлю цветы в вазы?

— Давай лучше я тебе помогу, — отозвался Роберт.

Он ждал на кухне, пока она, бегая из комнаты в комнату, доставала вазы. Периодически Боб ловил на себе ее странный взгляд: полувопросительный, полусчастливый — в общем, какой-то загадочный. Складывалось ощущение, что Жаклин внимательно изучает его, задаваясь вопросом, почему он вдруг решил подарить ей столько роз. Роберту казалось, что он читает ее мысли. Зачем он подарил ей цветы? Есть ли в этом его поступке какие-то скрытые мотивы? Постепенно эти вопросы перешли в его собственные, хотя даже если бы Жаклин вдруг спросила его, он и сам бы не смог ответить наверняка. Поддался первому порыву? Да. Но никакого скрытого смысла. Это уж точно. Ему всего лишь захотелось поднять настроение Жаклин. Ведь после развода с Дэном она впала в такую депрессию, что как он ни старался, не смог вернуть ее в прежнее жизнерадостное расположение духа. Она улыбалась, старалась вести себя как прежде. Глядя на нее со стороны, никто и не сказал бы, что эту чудесную милую женщину терзает глубокая душевная боль. Но боль была. Да и Роберт, скорее, не видел ее, а знал о ней. Вся эта история с разводом проходила у него на глазах, и ему самому до боли в душе было жаль Жаклин. Дэн просто сумасшедший, раз отпустил эту женщину, да еще причинил ей боль. И он совсем сошел с ума от Джессики. Хотя если уж до конца быть честным, он сошел от нее с ума еще тогда — двадцать с лишним лет назад. Дэн не обращал внимания ни на чьи чувства. Его не волновали чувства Максвелла Колфилда, у которого он уже второй раз (если не третий) уводит любимую женщину. Ему было наплевать на чувства Клер Хьюстон (теперь уже Стефенс). Он просто не верил, что она любила его. Удивительно, что после всех ее перипетий с Дэном она не только смогла влюбиться в такого человека, как Дерек Стефенс, но и влюбить его в себя и жить с ним счастливо в браке. Роберт сделал ошибку в той истории, встав на сторону Дэна и Джессики. Из-за них он едва не потерял многолетнюю дружбу с Клер. А ведь дружить с ней он начал раньше, чем с Дэном.

Теперь вот Жаклин. Дэн и ей сделал больно. Интересно, он знает, что она любит его до безумия — так что готова идти за ним хоть прямиком в ад? Впрочем, какая разница, даже если знает? Все равно он никогда не оценит то, что сделала для него Жаклин. И дело даже не в этом. Он не заметил, какой на самом деле клад эта женщина. А зря…

Господи, что, вообще, в нем такого, что женщины в буквальном смысле ходят за ним по пятам и смотрят ему в рот? Он совершенно безнаказанно использует их, а они все равно любят его. И даже если какой-нибудь мужчина захочет быть рядом с Жаклин, ему сначала придется иметь дело с Дэном Уайтхорном. Ведь Жаклин так или иначе любит его…

Когда женщина принесла последнюю вазу, Роберт поставил на стол корзину с цветами. Он начал обрезать ножки и шипы у роз, а Жаклин ставила их в вазы с водой. За этим кропотливым занятием они мило беседовали о том о сем. Так слово за слово разговор зашел о Дэне — ни о чем конкретном они не говорили. Пока Роберт вдруг не удержался и не спросил неожиданно:

— Почему ты позволила Дэну уйти?

— Что? — Опешила Жаклин.

Вопрос был настолько неожиданным, что застал ее врасплох. До этого момента она тщательно избегала всех расспросов об ее взаимоотношениях с бывшим мужем — и с сыном, и с Бобом Монтгомери, и с Клер Стефенс. А вот сегодня не смогла; да так, что не сможет теперь выкрутиться и отмолчаться. Она знала, что Роберт не отстанет до тех пор, пока не добьется вразумительного ответа. Растерзает душу до кровавых слез и уйдет ни с чем.

— Ты прекрасно слышала, что я спросил, — нетерпеливо повторил он. — Почему ты позволила ему уйти?

— Думаешь, я не пыталась? — Яростно, почти с вызовом отозвалась Жаклин. Губы ее скривились, словно она пыталась сдержать набежавшие слезы или горькую усмешку. Потом она быстро заговорила: — Еще как пыталась, Боб! Я делала все, чтобы он обратил на меня внимание. Я пыталась остановить его, заставить одуматься хотя бы потому, что я для него сделала. Я требовала от него квартиру на Хайд-стрит в надежде, что он откажется от своей безрассудной идеи о разводе. Ведь эта квартира дорога ему. Потом я потребовала его загородный дом на берегу океана, в котором он провел столько счастливых минут с Джессикой. Я думала, что этот дом ему настолько дорог, что он пойдет на все — лишь бы оставить его себе. В конце концов, я потребовала взамен на развод романтическое свидание в этом самом доме по полной программе. Дэн говорил мне, что там не была ни одна женщина до Джессики. Я надеялась, что ему будет противна сама мысль о том, чтобы заниматься со мной любовью в доме, где была она. Но он согласился, Роберт! Он согласился на все это, принял все мои условия — лишь бы получить развод! Лишь бы избавиться от меня!

Жаклин выдохлась и замолчала, переводя дыхание. Ее великолепная грудь вздымалась при каждом вздохе; глаза сверкали от переполнявших душу эмоций. Роберт не сводил с нее глаз, неожиданно открыв для себя, как прекрасна эта женщина. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем до нее дошел смысл ее слов. Он был настолько ошеломлен всей этой тирадой, что почти забыл, с чего все началось. Жаклин его практически околдовала. В голове крутилась только одна мысль: как мог Дэн отпустить такую женщину? Он, что, слепой? Да она просто чудо! Любой мужчина мечтает о том, чтобы его полюбила такая женщина, как Жаклин. Ради такой женщины можно горы свернуть, достать луну с неба… И что там еще делают ради любви неисправимые романтики?.. К сожалению, Боб этого не знал; он ничего такого не делал никогда в жизни. Конечно, он когда-то был влюблен в одну девушку — много лет назад, когда ему было примерно столько же, сколько сейчас — сыну Жаклин. Они даже жили вместе вопреки желаниям родителей с обоих сторон. Все было просто замечательно, пока однажды Роберт, придя домой, не застал свою девушку, занимающуюся любовью в их постели с каким-то неизвестным парнем. Монтгомери тогда едва не обезумел от ревности. В мгновение ока, не задавая лишних вопросов, он стащил парня с девушки и бил его до тех пор, пока его лицо не превратилось в кровавое месиво. Парень даже не защищался. Боб пришел в себя на один миг, когда девушка огрела его чем-то тяжелым по седьмому шейному позвонку. Потом тут же отключился. Когда он спустя несколько часов очнулся, в квартире уже никого не было — ни девушки, ни того типа. Их будто ветром сдуло. Больше Боб ничего о них не слышал и не пытался узнать. Из этой истории он вынес только один урок: любовь для него стала такой же далекой, как самая дальняя в солнечной системе планета. Он всегда знал, что она существует на свете где-то и у кого-то, но только не у него. Он сам старательно избегал влюбляться, поэтому отношения с женщинами у него были короткими и непродолжительными. Монтгомери не желал признавать, что без женской любви, особенно без любви такой женщины, как Жаклин, он беспомощен и одинок. Женщина, которая сейчас гневно смотрела на него, доказала ему, что все его усилия были тщетны. Любви нельзя избегать, иначе она сама найдет и накажет за это. А разве может наказание быть больнее, чем то, что он сейчас испытывал? Влюбиться в бывшую жену своего лучшего друга, которая все еще отчаянно любит своего бывшего мужа — это уже слишком даже для него, Роберта Монтгомери. Но раз уж это случилось, придется жить с этим. Все равно Жаклин никогда не ответит ему взаимностью. Она любит Дэна, Дэн любит Джессику, Роберт любит Жаклин, Максвелл любит Джессику. И угораздило же его, Боба, вляпаться в этот многолетний любовный многоугольник! Столько лет быть наблюдателем, принимая то одну, то другую сторону — и вот, пожалуйста! Он влюбился в Жаклин.

— Боб, ты чего так на меня смотришь? — С удивлением спросила Жаклин.

— Я все хотел спросить… — Торопливо начал он, чтобы она ничего не поняла по его глазам. — Ты говорила о каком-то доме на берегу океана. Что за дом? Я о нем ничего не знаю, хотя мы с Дэном дружим уже много лет.

Жаклин как-то едко хмыкнула и покачала головой, потом ответила:

— Об этом доме знают только избранные… Мистер Джефф знал. Оказывается, это был прежде всего его дом. Потом — уже дом Дэна, а он привез туда единственную женщину, которую любил всю жизнь, — Джессику Колфилд.

В голосе ее было столько сарказма, что его с лихвой хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Роберт невольно поморщился, словно ее слова причинили ему физическую боль. Однако он нашел, что ответить Жаклин:

— А ты уверена, что все знаешь о недвижимости семьи Уайтхорн? Я не думаю, что в день свадьбы Дэн предоставил тебе полный отчет о своем имуществе и капитале. Наверняка ты даже и понятия не имеешь, сколько у него денег на самом деле и куда они вложены. У этой семьи недвижимость по всему миру. Ты ведь была в поместье в Палм-Бич?.. Это только тысячная часть того, что у них есть. Так что не бери в голову…

— Может, и не взяла бы, — отозвалась женщина, ставя последний букет в вазу. — Но меня просто трясет при мысли о том, что Джессика знала об этом доме, а мне Дэн даже не удосужился хотя бы рассказать о нем. Ну, что в ней есть такого, чего нет во мне? Она даже не член семьи Уайтхорн, а я двадцать с лишним лет была его женой!

"Если бы ты знала!.." — Вздохнул Монтгомери, думая о дочери Джессики и Дэна. Просто удивительно, как за все эти годы никто из клана Уайтхорн не проболтался об этом жене Дэна. Они будто объединились в своем молчании против нее, хотя Жаклин и удалось очаровать большинство из этих гордых и неприступных людей. Они так полюбили ее, что по обоюдному согласию всего-навсего не стали вспоминать о прошлой любви Дэна даже тогда, когда он решил из-за нее развестись с женой.

Конечно, он не стал делиться своими мыслями с Жаклин. Это добило бы ее окончательно. Вместо этого собрался с духом и произнес другую убийственную фразу:

— Все просто, Жаклин. Он любит Джессику.

Разбирая мусор, оставшийся от цветов, Жаклин вдруг ойкнула и прижала палец ко рту. Лицо ее выражало удивление, почти испуг.

— Ты чего? — Вздрогнул мужчина, непонимающе глядя на нее.

— Палец уколола о шипы, — ответила Жаклин.

На пальце проступили яркие капли крови. Она беспомощно взглянула на него, будто сразу вдруг растерявшись и не зная, что делать. Зато Боб знал. Неожиданно для нее и для себя он прижался к раненому пальцу жгучим поцелуем. Женщина ошеломленно смотрела на него, не понимая, что происходит. Такого поведения от Роберта Монтгомери она совсем не ожидала. Медленно текли секунды обескураженного молчания. Жаклин смотрела на Роберта широко раскрытыми глазами, не зная, что говорить и что делать. Но и руки не отнимала, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом все же спросила:

— Роберт, что ты делаешь?

Он, наконец, поднял на нее глаза. Вид у него был такой, будто он и сам не совсем понимал, что делает. Боб смутился, но был счастлив оттого, что она не отдернула испуганно руку и пока не прогнала его. Растерявшись на пару мгновений от ее простого вопроса, мужчина все-таки ответил:

— Хочу унять твою боль. Ведь тебе больно…

Казалось, в его словах совсем другой смысл, и Жаклин вдруг поняла, что как бы она ни старалась скрыть свою боль, люди, знающие об ее непростых отношениях с Дэном, видят ее. Но почему-то именно сейчас, именно в этот момент Жаклин стало стыдно перед Робертом за свою боль. Стыдно и неловко, точно это она виновата в своей боли и в своей любви к Дэну Уайтхорну, в том, что готова душу дьяволу продать — лишь бы он вернулся к ней, в том, что уже не способна полюбить другого мужчину.

— Пожалуйста, не надо, Боб!.. — Умоляюще попросила она, убирая свою ладонь из его горячих нежных пальцев.

— Но я должен сказать тебе кое-что… — Начал Монтгомери. — Это очень важно.

— Нет! — Почти испуганно проговорила Жаклин.

— Почему?

— Я не хочу ничего слышать!

— Но я только…

— Пожалуйста, уйди…

— Что? — Ошеломленно переспросил он, думая, что ослышался.

— Уходи, — медленно, с расстановкой повторила Жаклин.

Боб хотел было попробовать поговорить с ней, но взгляд у нее был такой, что он отступил. Лучшее, что он может сейчас сделать, — это уйти. В противном случае он не только никогда не сможет добиться благосклонности Жаклин, но потеряет ее навсегда.

— Прости меня, — еле выговорил он. — Я не хотел сделать тебе больно.

— Уходи! — Почти выкрикнула Жаклин.

Наверное, еще чуть-чуть, и она влепит ему пощечину за то, что он едва не признался ей в любви. Роберт понял намек и пулей вылетел из квартиры Жаклин. Оставшись одна, она села за стол и долго плакала навзрыд, думая о том, что все мужчины на свете сначала делают больно, а потом просят за это прощение.

Роберт Монтгомери пропал. Он совсем не появлялся в особняке на Грин-стрит, будто напрочь забыл туда дорогу. Жаклин тоже больше его не видела. Что касается отдела грузовых перевозок компании "Американ Эйрлайнз", то и там о нем ничего не слышали, поскольку он взял двухнедельный отпуск. Он просто исчез для всех, кто его знал, чтобы никто из них не видел его боль — боль от того, что он больше жизни влюбился в Жаклин Уайтхорн, а она прогнала его с глаз долой. Ведь в тот злополучный вечер, когда он подарил ей розы, он почти признался ей в любви, а она поняла его признание без слов, поэтому и прогнала его. Поэтому и больше не звонит и не приезжает, а ведь раньше до и после ее развода с Дэном, они виделись каждый день. Раньше они были самыми близкими друзьями на свете — ближе, чем дружат родные брат и сестра. Так, пожалуй, он дружил только с Клер Стефенс. А теперь его невысказанное признание выстроило между ними стену, пробить брешь в которой уже практически невозможно. Он потерял ее навсегда. Хотя, если подумать хорошенько, она и не принадлежала ему никогда. Жаклин всегда всеми помыслами своими, всей душой и всем телом принадлежала Дэну Уайтхорну. Только ему совсем не нужен этот бесценный дар! И помоги ей боже это понять!..

А вот Боб совсем не хотел это понимать. Он не желал думать о том, что Жаклин больше никогда никого не сможет полюбить, что Дэн Уайтхорн столько лет целиком и полностью владеет ее сердцем. Просто физически невозможно любить лишь раз в жизни. В этом Роберт убедился самолично. Все остальное — банальное самовнушение человека. Придет время, и Жаклин сможет его полюбить. Важно только, чтобы она не прятала свою боль глубоко в душу, а переживала ее. Потом боль притупится и вовсе иссякнет. И, возможно, она забудет, что когда-то Дэн растоптал ее самые лучшие чувства, выбрав другую женщину.

Но у него, Роберта Монтгомери, больше нет сил ждать, когда произойдет это чудо. Любовь к Жаклин и так налетела на него, будто ураган, сметающий все на своем пути. Она ошеломила его, оглушила и выбила почву из-под ног. Раньше у него все было расписано на пару месяцев вперед; он всегда знал все свои дела наперечет. Теперь — нет. Он совершенно не знает, что делать и как жить дальше. Жаклин перевернула его четкую и размеренную жизнь с ног на голову. Он потерялся в этом огромном, пустом и холодном мире, как маленький ребенок в большой толпе, выпустивший на мгновение руку матери. Банальное, конечно, сравнение, но все было именно так на самом деле.

Он перестал выходить из дома, даже хотя бы для того, чтобы сходить в магазин за продуктами. В холодильнике у него едва ли хватило бы еды на один хороший обед. Но его это мало волновало. Есть практически не хотел. Иногда ел раз в два — три дня, но в основном еду ему заменяли алкоголь и сигареты. Он совершенно перестал заботиться о своем внешнем виде. Вряд ли Роберт мог вспомнить, когда последний раз смотрел на себя в зеркало. А если бы и увидел, то ужаснулся бы. Он не отвечал на телефонные звонки, не проверял электронную почту. Складывалось ощущение, что он попросту решил исчезнуть с лица земли, будто хотел заставить всех людей забыть о себе. Он перестал жить; он существовал. Ведь без Жаклин жизнь не имела никакого смысла. Она больше не желала видеть его, значит, незачем жить дальше.

Дэн Уайтхорн забеспокоился о своем друге через неделю после его исчезновения. Обычно они виделись постоянно. Если встретиться не получалось, Боб звонил, скидывал sms сообщение, или электронное письмо. А здесь — ничего. Дэн попробовал сам звонить ему, но и на домашнем и на сотовом срабатывали автоответчики. Это обстоятельство и заставило Дэна задуматься, поскольку Монтгомери всегда в любое время суток отвечал на звонки своего мобильного телефона. Тогда Дэн позвонил Клер Стефенс, но и та вот уже две недели ничего не знала о своем друге. Секретарша Роберта в офисе "Американ Эйрлайнз" понятия не имела, почему ее босс так неожиданно взял отпуск, и сама терялась в догадках о том, где бы он мог быть. В конце концов, Дэн собрался с духом и позвонил Жаклин. Они не виделись с тех пор, как она привезла подписанные бумаги о разводе в дом на берегу океана. Уайтхорну было немного не по себе оттого, что приходилось разыскивать своего лучшего друга через бывшую жену, но другого выхода не было.

— Привет! — Сказал Дэн, когда она, наконец, сняла трубку.

— Привет, Дэн, — несколько удивленно ответила Жаклин.

Дэн Уайтхорн был последним человеком, от которого она ожидала телефонного звонка. Видимо, случилось что-нибудь, если он сам звонит ей.

— Как у тебя дела? — Для вежливости спросил Дэн.

— Все хорошо, — так же из вежливости ответила она. — А у тебя?

— Тоже, — нетерпеливо ответил он. — Я хотел спросить… Когда ты последний раз видела Роберта Монтгомери?

— Что? — Ошеломленно спросила Жаклин.

В голосе ее Дэн уловил нотки возмущения.

— Когда ты последний раз видела Боба? — Повторил Дэн свой вопрос. — Я знаю, что вы с ним друзья.

— А-а… почему ты спрашиваешь? — Поинтересовалась женщина, начинавшая понемногу приходить в себя от такого неожиданного напора.

— Понимаешь, он вдруг пропал в неизвестном направлении. Ни один его телефон не отвечает, секретарша понятия не имеет, где он есть, Клер Стефенс тоже ничего о нем не слышала вот уже две недели. Я даже летчикам знакомым звонил, Думал, может, они что-нибудь знают. Но в "Американ Эйрлайнз" говорят, что он взял отпуск неделю назад. Больше о нем никто ничего не знает. Вот я и решил позвонить тебе…

Жаклин от неожиданности села на стул со всего размаху. Судя по словам Дэна, Роберт пропал именно после того, как она прогнала его. Ведь с того вечера они больше ни разу не виделись. Боб как в воду канул, да и она сама не особенно интересовалась тем, что ним происходит. Ей тогда важно было прислушиваться только к собственным ощущениям, которые Боб оставил в ней весьма странные. Жаклин практически не спала после их странного объяснения — лежала и, тупо глядя в серое среди ночной темноты пятно потолка, думала о том, что будет ненавидеть Роберта всю оставшуюся жизнь. Он был очень хорошим другом — умел слушать и слышать, умел дать ценный совет и перенять часть проблем на себя так, что они уже не казались такими глобальными. В конце концов, Роберт Монтгомери был единственным человеком, в обществе которого она могла быть самой собой — не играть чью-то роль, не жить чужой жизнью, не думать о том, что подумают другие люди, если она сделает то-то или то-то. А таких близких ей людей было совсем немного. И вот она его потеряла навсегда, зато неожиданно приобрела в его лице пылкого поклонника, в принципе совсем не нужного ей. Но если Роберт не нужен ей как любящий мужчина, то почему, едва Дэн сказал ей, что он пропал, ей сразу же захотелось увидеть его? Что это — чисто женское любопытство или просто дружеская жалость? Или дружба ее к нему давно переросла в нечто большее, а она сама была настолько слепа и настолько зациклилась на своей обиде на Дэна, что ничего не заметила?.. Нет! Это, пожалуй, слишком даже для нее.

Она так задумалась об этом своем открытии, что совершенно забыла о Дэне Уайтхорне. А потому, когда он подал голос, вздрогнула, как ужаленная.

— Ну, что, Жаклин? Ты видела Роберта? Или, может, знаешь, где его искать? — Спросил он.

— Нет, — ответила она так холодно и неприветливо, что Дэн оторопел. — Я не видела его так же, как и Клер. К сожалению, мы не настолько близки, чтобы он докладывал мне обо всех своих планах… Извини, — добавила женщина и положила трубку на рычажки, не дожидаясь его ответа.

Дэн удивленно смотрел на телефонную трубку так, будто Жаклин могла видеть его лицо. "Там что-то не так, — подумал он, постукивая пальцами по столу. — Между ними что-то произошло, и это не имеет никакого отношения к дружбе. Я должен выяснить, что…"

Он схватил ключи от машины, сунул сотовый телефон в карман рубашки и пулей вылетел из своего кабинета. Его секретарша, Джина Дорман, изумленно вскинулась ему вслед:

— Мистер Уайтхорн…

— Потом, Джина… — Коротко бросил он, и двери лифта за ним закрылись.

Дэн приехал к многоэтажке на улице Вашингтона, где жил Роберт Монтгомери. Он рассудил так: Боб не мог вот так запросто взять и уехать из города, никого не предупредив, даже если на него напала элементарная депрессия. На нем целый отдел грузовых перевозок "Американ Эйрлайнз". С тех пор как Клайв О'Нилл ушел на заслуженную пенсию, Боб занял его место. По крайней мере, его секретарша должна была знать, где он находится. А если Марта ничего не знает, значит, Боб в городе. Просто не хочет никого видеть в силу каких-то определенных обстоятельств, связанных именно с Жаклин. Поэтому он дома — больше ему находиться негде. Вот и получается, что нужно всего лишь достучаться до него, вернее, дозвониться — в дверь.

Дэн трезвонил и трезвонил где-то добрых пятнадцать минут. Наплевать, если он поднимет на ноги всех соседей Роберта. С его лучшим другом беда, и ему нужно помочь, даже против его воли. И вот, когда Уайтхорн уже отчаялся и решил, что Боба, и правда, нет дома, дверь медленно открылась. Когда он увидел Роберта, ему стало страшно оттого, какая разительная перемена произошла с его другом за столь короткое время. Красные от алкоголя и бессонницы глаза, темные круги под ними, осунувшееся бледное лицо, поросшее щетиной. Ясно было, что он давно не брился. На щеке — свежий след от царапины. Брюки и рубашка тоже были не первой свежести. На светлой рубахе явственно видны были следы от сигаретного пепла. Волосы взъерошены, а взгляд какой-то блуждающий, словно Роберт не до конца понимал, что с ним происходит и где он находится, словно долгое время он жил в каком-то своем мире, совершенно не похожем на реальный, а теперь его грубо вытащили из этого мира и заставили посмотреть на него по-настоящему.

— Роберт?.. — Изумленно спросил Дэн, не веря своим глазам.

— А что, не похож? — В ответ спросил Монтгомери.

— Да нет, я просто… — Начал было Дэн, но тут же осекся и заговорил по-другому: — Может, впустишь меня для начала?

Боб молча отошел в сторону, пропуская Дэна в свою квартиру. Его уютное жилище теперь, скорее, походило на берлогу раненого волка, который пришел сюда зализывать свои раны. Повсюду были разбросаны вещи; в гостиной на полу стояла пепельница, полная окурков и пепла, тут же — недавно откупоренная бутылка виски; зеркальный бар был разбит — повсюду валялись осколки битого стекла и зеркала. Должно быть, Боб в порыве ярости или тоски запустил бутылку в бар. Сразу стало понятно, откуда на лице Роберта взялась эта царапина, которая до сих пор еще немного кровоточила. Монтгомери проследил за взглядом Дэна и растерянно, как бы оправдываясь, пожал плечами. Потом Уайтхорн перевел взгляд на друга и понял, что сейчас с ним разговаривать бесполезно просто потому, что тот его не услышит. Прежде всего надо привести его в порядок, убраться в квартире, а уже потом спрашивать, что с ним случилось.

— Извини за беспорядок… — Пробормотал тот, в некотором смущении отводя глаза.

— Забудь об этом, — решительно произнес Дэн. — Для начала ты примешь горячую ванну, потом я приготовлю тебе чего-нибудь поесть, уберусь здесь, а после этого мы поговорим, и ты расскажешь мне обо всем, что наболело. Договорились?..

— Я… — Пролепетал Роберт, запнулся, затем снова начал: — Но ты… — Потом вдруг махнул рукой, словно внезапно понял, что одному ему не справиться со своей болью.

Дэн приготовил Роберту горячую ванну с тонизирующими добавками, чтобы он быстрее пришел в себя. Пока Монтгомери приводил себя в порядок в течение добрых пятидесяти минут, он успел убраться в гостиной и приготовить ему горячий обед из того, что было в холодильнике. Когда Боб вышел из ванной, он выглядел уже гораздо лучше. Уайтхорн заметил, что он побрился — даже сбрил усы, с которыми ходил в течение многих лет, и теперь стал выглядеть гораздо моложе своих пятидесяти пяти. Глубокая царапина на щеке теперь была не такой устрашающей — видно было, что он промыл ее и обработал антисептиком.

— Ты прямо помолодел, — не удержался-таки Дэн.

— Скорее, заново родился, — саркастически отозвался Роберт.

— Садись есть, — предложил Уайтхорн. — А то все остынет. Обед, конечно, не очень сытный, но это все, что я смог приготовить из продуктов в твоем холодильнике.

— Спасибо, — произнес Монтгомери, усаживаясь за стол.

Только сейчас он понял, насколько голоден. Наверное, ему и этого было мало. Как хорошо, что есть на свете Дэн Уайтхорн, который не даст ему забыть о самом себе.

— Спасибо тебе, — повторил он вдруг, на мгновение оторвавшись от еды.

— За что? — Удивился Дэн. — За то, что не дал тебе умереть с голоду? — Он улыбнулся и покачал головой. Потом добавил: — Будешь благодарить меня лишь тогда, когда я смогу помочь тебе.

Монтгомери внимательно посмотрел на друга и подумал: "А что если рассказать ему о том, что я влюбился в его жену? Может, тогда это поможет Жаклин вернуть Дэна? Все мужчины собственники, даже если ни разу не испытывали что-либо похожее на любовь к женщине. Дэн приревнует Жаклин и вновь заберет ее к себе. Я как-нибудь переживу без нее. Мне достаточно будет знать, что она счастлива…"

— Роберт?.. — Услышал он Дэна откуда-то издалека.

— У? — Ответил он, продолжая есть.

— Что произошло у вас с Жаклин?

— Решил брать быка за рога? — Вопросом на вопрос ответил Боб.

— Ну, можно и так сказать… — Честно признался Дэн. — Я хочу тебе помочь. Но чтобы помочь тебе, я так или иначе должен знать, что с тобой произошло. Почему ты вдруг решил исчезнуть ни с того, ни с сего?

— Если я скажу, что хотел отдохнуть ото всех, ты ведь мне не поверишь?

— Нет, — улыбаясь, ответил Дэн.

Роберт доел последний кусок. К этому моменту вскипел чайник, и Дэн сварил ему и себе крепкий кофе. Разлив его по чашкам, снова сел за стол. Повелительно сказал:

— Рассказывай! — И сделал первый глоток кофе.

— Да нечего тут рассказывать! — Отмахнулся было Монтгомери. Поначалу он не хотел что-либо говорить Дэну или говорить, но с умыслом. Однако потом понял, что рано или поздно Дэн все равно узнает правду, если уже не узнал. Поэтому лучше все-таки рассказать ему сейчас. Хуже все равно уже не будет. — Все элементарно просто! Я влюбился в твою бывшую жену.

— В Жаклин?! — Переспросил Дэн так, будто не до конца понял, о ком говорил Боб.

— Да, — ответил Монтгомери. — Я влюбился в твою бывшую жену, Жаклин Каннингем — Уайтхорн, — повторил он медленно, почти по слогам.

Тишина. Такая оглушительно звенящая, что, кажется, Дэн вот-вот услышит, как напряженно в ожидании бьется сердце его друга, как отчаянно звенят уставшие нервы. В принципе, Роберт не ждал, что будут сцены ревности или скандал, что после этого признания Дэн перестанет быть его другом. Никогда они не поругаются из-за женщины. Этого, слава богу, им избежать удалось.

— Она знает? — Коротко спросил, наконец, Уайтхорн.

— Думаю, да, — пожав плечами, ответил Роберт.

— Не понял…

— Ну, открытым текстом я не говорил ей, что люблю ее. В тот вечер я просто купил ей цветы, чего никогда в жизни не делал. Мы собирались идти ужинать… — Бессвязно начал свой рассказ мужчина. — Я до того вечера даже не знал, что испытываю к ней что-либо подобное. Она была потрясающе красива… Когда мы вместе разбирали розы, она уколола палец. Я поцеловал его. Совсем дурак!.. Так делают только глупые подростки… Мне уже пятьдесят пять лет, Дэн! Надо было сто раз подумать, прежде чем делать что-либо подобное… Но она меня прогнала.

— М-да… — Протянул Дэн озадаченно.

— Теперь я потерял ее навсегда, — заключил Монтгомери. — Она даже другом моим не захочет быть.

— Захочет, — возразил Уайтхорн. — Такого друга, как ты, только дурак может потерять.

— Вся беда в том, что я уже не захочу быть ее другом. Мне нужно больше, чем ее дружба. Мне нужна ее любовь.

— Теперь-то ты меня понимаешь, — проговорил Дэн, — думая о своем.

— Ты о Джессике?

— Да.

— По-моему, я всегда тебя понимал. И всегда был на твоей стороне за исключением редких случаев.

— Знаю, Боб, — ответил мужчина, допивая остатки кофе. Потом, помолчав немного, добавил: — Когда я ехал к тебе, то был уверен, что помогу тебе, даже если ты этого не хочешь. Но я совсем не ожидал, что услышу от тебя то, что услышал. К тому же обычно у нас ты выступал в роли миротворца. Я никогда ничего такого не делал, поэтому теперь в полной растерянности.

Монтгомери улыбнулся одними губами.

— Ну, почему же в растерянности. Вот хоть поесть меня заставил — и то хорошо. Если бы ты не приехал, я бы, наверное, с ума сошел…

— Вряд ли, — возразил Дэн. — Я бы тебе этого не позволил.

— Как хорошо, что на свете есть ты! — Сказал вдруг Роберт. — Мне было ужасно плохо одному. Я думал, что больше никогда не смогу увидеть Жаклин и посмотреть ей в глаза так же открыто, как это было раньше. Знаешь, как это больно — в одночасье стать абсолютно одиноким?.. Ты живешь в огромном мире среди множества людей, а потом вдруг понимаешь, что никому нет дела до твоей боли. Весь мир сосредотачивается в одном человеке, и ты готов всю жизнь за него отдать…

Дэн слушал Роберта Монтгомери, и ему казалось, что эти слова звучат внутри него самого. Будто он слышал самого себя. Как же он понимал друга! Как же остро он чувствовал его боль, точно свою собственную! Да, это страшно, когда вся Вселенная превращается в одного единственного человека, ради которого безумно хочется жить и дышать. Для него таким человеком была Джессика. Он не понимал всей сути этой мысли, пока с ним не произошло то, что произошло. Наверное, действительно надо в полной мере ощутить себя одиноким, чтобы понять это. А еще Дэн Уайтхорн понял, что при всем своем стремлении помочь другу, в данной ситуации он бессилен. Помочь ему может только Жаклин, приняв или хотя бы смирившись с его любовью, не отталкивая. Ведь без Жаклин Боб не сможет быть тем жизнерадостным человеком, каким был раньше.

У Дэна зародилась в голове мысль о том, чтобы поговорить с Жаклин так, чтобы Боб об этом ничего не знал. В конце концов, именно он, Дэн Уайтхорн, виноват во всей этой истории. А началась она не здесь, и не сейчас, и не неделю назад, когда Роберт понял, что любит Жаклин, а много лет назад — когда Дэн Уайтхорн встретил Джессику Бичем на вечеринке по случаю дня рождения Роберта Монтгомери. Ему и расхлебывать всю эту кашу.

Жаклин осталась одна. Чарли уехал в академию и лишь раз в неделю звонил ей. Клер Стефенс — ее подруга — была занята приготовлениями к свадьбе своего сына Фрэнка. Ну, а Роберт Монтгомери, который много лет был ее другом, потерян навсегда. И даже не столько потому, что однажды признался ей в любви, сколько потому, что она испугалась того чувства, которое только начало между ними зарождаться. Для Жаклин это было страшно отчасти потому, что она много лет любила Дэна Уайтхорна, отчасти потому, что, как ей казалось, она была уже не в том возрасте, чтобы влюбляться. Наверное, поэтому она прогнала Роберта в тот вечер, хотя сама перед этим накануне решила жить так, как ей вздумается. И теперь безумно жалела об этом. Но ни за что не хотела звонить Роберту, ни за что не хотела говорить с ним об этом. Ей казалось, что если она сама сделает первый шаг навстречу, то он разочаруется в ней. Роберт не шел к ней потому, что боялся, что она прогонит его опять. Оба были непомерно горды в своих чувствах друг к другу. Шло время, а они не собирались ничего делать. Роберт вышел на работу и снова взял бразды правления отделом грузовых перевозок "Американ Эйрлайнз" в свои руки. Жаклин продолжала жить своей жизнью. Каждый из них страдал молча, но не желал ничего делать для того, чтобы стать счастливым.

Но счастье — каждому свое. Если для них счастье — это взаимная боль и страданье… Что ж, пусть страдают дальше. Вот все и было пущено на самотек. Жаклин молча злилась на себя за то, что прогнала Роберта фактически ни за что. Роберт молча душил свою новорожденную любовь, потому что не знал, что ее ждет в будущем и ждет ли что-то вообще. Дэн Уайтхорн долго наблюдал за всем этим и тихо бесился из-за своего бессилия. Встревать в отношения Роберта и Жаклин он не хотел, потому что не знал, с какой стороны к ним подойти. Уж точно не со стороны Жаклин. Вряд ли она согласится даже выслушать его после их злополучного развода. А с Бобом говорить об этом снова ему было попросту страшно. Ведь в последнее время взгляд у него был такой, что любой, кто осмеливался заговорить с ним о чем-то большем, чем работа, рисковал быть посланным куда подальше (мягко говоря).

Все это продолжалось вот уже три с половиной месяца. Стояла середина октября. Беспрестанно шли дожди. Казалось, город скоро уже не сможет справляться с таким количеством воды и уйдет на дно, как Атлантида. Складывалось впечатление, что дождь не кончится никогда. Автомобильных пробок на дороге стало еще больше, чем было. Участились аварии. Ведь дороги были скользкие, машины просто не успевали тормозить. В одну из таких аварий и попал Роберт Монтгомери. Он ехал по главной дороге, но навстречу с второстепенной, словно из ниоткуда вдруг вылетел другой автомобиль. Боб увидел его слишком поздно, попробовал затормозить — не получилось. Потом резко дернул руль влево, и машину занесло на скользкой, мокрой дороге. Она стала крутиться, как волчок. Боб жал на тормозную педаль, но автомобиль стал неуправляем. В конце концов, Роберта выкинуло на обочину; машина врезалась в металлическое ограждение и намертво отключилась. Во время столкновения острая боль пронзила ребра, и мужчина потерял сознание. Очнулся он уже в больнице. Потом проверил руки и ноги — понял, что левая рука ушиблена так сильно, что ей больно пошевелить. Похоже, что были переломаны ребра. Каждый вздох отзывался болью. Голова гудела, как чугунный котел, все плыло и вертелось перед глазами. В итоге он все-таки смог сфокусировать взгляд на человеке, сидящем возле кровати. Это был его друг — Дэн Уайтхорн.

— Ты меня здорово напугал, — улыбнулся он. — Привет!

— Привет! — Отозвался Монтгомери радостно. — Что случилось?

— Ты это у меня спрашиваешь? — Ответил Уайтхорн вопросом на вопрос. — Как тебя угораздило попасть в такую элементарную аварию?..

Роберт пожал было плечами, но тут же лицо его болезненно сморщилось.

— Я… Ох! — Вырвалось у него. — Сам не знаю. Наверное, скорость превысил. Дорога скользкая… Не успел затормозить… Скажи, а водитель другой машины… Что с ним? Он не пострадал?

— С ним все в порядке. Он-то и доставил тебя сюда без сознания. А еще он взялся оплатить ремонт твоей машины. Ведь это из-за него произошла авария.

— А, пустяки!.. — Махнул рукой Роберт. — Я все равно собирался менять машину. Как долго меня здесь будут держать?

— Ты говоришь о клинике, как о тюрьме, — возразил Дэн. — Не переживай! Максимум через месяц ты сможешь вернуться домой.

— Через месяц?! — Переспросил мужчина, приподнявшись, но тут же плюхнувшись обратно в кровать. — Они с ума сошли?!! Они не могут держать меня здесь! У меня работа!

— Считай, что это внеочередной отпуск, — пошутил Дэн.

— У меня уже был внеочередной отпуск, — напомнил Боб ворчливо.

— Знаю. Потерпи немного. Главное, что ты жив остался… Кстати, тут кое-кто хочет тебя видеть, — помолчав, добавил Дэн.

— Кто?

— Угадай сам…

— Не имею ни малейшего представления, — проговорил Боб.

— Ладно, я ее сейчас позову. А сам, пожалуй, поеду в офис. Я все дела бросил и сразу примчался к тебе.

— Прости…

— Думай, что говоришь! — Шутливо прикрикнул на него Дэн. — Я завтра к тебе зайду. Не кисни!.. — Отсалютовал Уайтхорн и вышел из палаты.

Жаклин, сидевшая под дверью, вскочила со стула навстречу Дэну.

— Ну, как он?

— Вполне нормально, — отозвался Дэн. Ему было неприятно, как она относится к Роберту. Надо было случиться этой аварии, чтобы она вспомнила о нем. — Зайди — сама узнаешь.

— Я пойду… — Произнесла женщина так, будто спрашивала разрешения.

— Иди, — сухо отозвался Дэн. — Мне пора в офис. Если тебе что-нибудь понадобится, звони…

Она кивнула и вошла в палату Роберта. Дэн усмехнулся, мотнул головой и отправился по своим делам.

Жаклин открыла дверь в палату и нерешительно замерла на пороге, глядя в удивленные глаза Боба.

— Здравствуй, Роберт… — Сказала она.

— Здравствуй, Жаклин, — так же ответил он.

Когда Дэн сказал о неизвестной гостье, Боб подумал о Джессике, о Клер, о Джулии, но только не о Жаклин. А потому сейчас, увидев ее, робко державшуюся за ручку двери, был удивлен — даже почти поражен ее визитом. Наверное, эта удивительно красивая в свои сорок пять лет женщина была последним человеком, кого он ожидал увидеть в своей тоскливой больничной палате. Да, он много раз после их последней встречи мечтал о том, что когда-нибудь она сама придет к нему. Но, как правило, все это ограничивалось только мечтами. На деле он знал, что Жаклин никогда к нему не придет сама, ведь она его не любит. Вот и сейчас он на сто процентов был уверен, что она пришла к нему только из-за этой дурацкой аварии и из-за звонка Дэна. Только почему смущается, как школьница? Почему слова ее звучат, как натянутая до предела струна, которая вот-вот разорвется? Почему у него складывается ощущение, что ей трудно говорить, поскольку рано или поздно весь разговор сведется к одному — их последней встрече, его невысказанному признанию?.. Или ему так только чудится?.. Скорее всего, после этой аварии у него и с головой что-то не так, и он нафантазировал себе бог весть что!..

— Присаживайся, — предложил Роберт.

— Я тут принесла тебе кое-что из мелочи — необходимую одежду, фрукты… — Начала Жаклин.

— Как ты попала в мою квартиру? — Удивился Монтгомери.

— Консьерж в твоем подъезде запомнил меня. А когда узнал, что ты в больнице, дал мне ключи.

— Понятно. Спасибо… Но все же не стоило так беспокоиться, — проговорил Монтгомери, стараясь не смотреть ей в глаза. — В конце концов, вещи мне мог бы привезти и Дэн.

— Мне хотелось сделать… — Она запнулась, с трудом подбирая слова: — тебе приятное… взамен того вечера…

Ну, вот это и произошло! Роковые слова были произнесены, и оба застыли в неловком молчании — будто слов в мире больше не было, чтобы они могли рассказать друг другу о своих чувствах в эти мгновения. Первое время и Жаклин отводила глаза. Рядом с Робертом она испытывала острое чувство неловкости — почти стыда — за свое непростительное поведение в их последнюю встречу. А сейчас им обоим пришлось посмотреть друг другу в глаза — как в первый раз. Как обычно смотрят друг на друга мужчина и женщина, когда между ними зарождается непонятное, необъяснимое чувство, имя которому — любовь. Обидно было только от того, что действительно надо было случиться всему этому, чтобы они поняли, что жизненно необходимы друг другу. Вернее, Боб-то понял это раньше, а вот Жаклин потребовалось чуть-чуть больше времени и… небольшая автомобильная авария.

— Жаклин… — Начал он, не будучи уверенным в том, что ему вообще стоит начинать этот опасный разговор.

— Подожди, дай мне сказать! — Перебила она его, будто боялась, что произойдет нечто, заставившее ее передумать. — Я… Прости меня, пожалуйста… Я была не права в тот вечер, и… Я просто испугалась, как девчонка, и не знала, что мне делать с тем, что произошло.

Она оглушено замолчала. Поток ее торопливых слов иссяк. Снова повисла неловкая пауза. Их было так много за эти короткие мгновения… Опасно много!

— Гм… — Задумчиво пробормотал Роберт и, стиснув зубы от боли, все-таки сел, облокотившись о спинку кровати. Потом позвал Жаклин к себе, похлопав рукой по месту на кровати возле себя: — Иди-ка сюда.

Она послушно села рядом, взяла его ладонь, потом сплела его пальцы со своими.

— Я испугалась за тебя. Когда Дэн позвонил, я подумала, что все намного хуже, чем он вообще говорит…

— Так и есть… — Отозвался мужчина.

— Что?

— Представляешь, мне придется здесь месяц проваляться!.. А все из-за пары сломанных ребер.

— Ох! — Не выдержала Жаклин. Все лицо ее выражало удрученность и искреннее раскаяние. — Прости меня… Ведь это все из-за меня?

— Ну, признаться честно, в тот момент я не очень внимательно следил за дорогой, потому что думал о тебе.

Ему показалось или щеки ее действительно покрылись легким румянцем?..

— Я бы пришла и раньше… и тогда не было бы этой ужасной аварии, — пробормотала Жаклин. — Но я боялась посмотреть тебе в глаза. Мне было страшно и стыдно при мысли о том, что ты во мне разочаруешься.

— Вот уж эта идея никогда бы не пришла мне в голову! — Шутливо возмутился Роберт. — Я в тебе никогда не разочаруюсь! Это я тебе обещаю…

 

Глава VII

На рождественские каникулы вся молодежь съехалась домой — в Лос-Анджелес: в особняк на Грин-стрит приехал Чарльз из летной академии, в свои семьи приехали Ангель Эвинг и Джулия Колфилд из Италии. В каждой семье царила радостная предпраздничная суматоха. Дэн обожал Рождество и с удовольствием покупал море подарков для своих близких и друзей. С особенным вниманием он выбирал подарки для Джессики, Чарльза, Жаклин и Роберта. Джес он хотел преподнести обручальное кольцо и попросить ее выйти за него замуж. Чарльзу он купил новый дорогой мобильный телефон последней модели. Для Жаклин приобрел великолепный гарнитур из платины и бриллиантов. Она по-прежнему слишком много для него значила, чтобы он вот так мог вычеркнуть ее из своей жизни. Ну, а Роберту Монтгомери — все части фильма "Кресный отец" на DVD-дисках, который тот обожал и знал практически наизусть. Дэн сердцем чувствовал, что это будет необыкновенный праздник, а он всегда доверял своему сердцу больше, чем своему разуму. Однако он не представлял, чем для него обернется это Рождество.

Все началось с того, что когда на тихом семейном ужине среди своих кузенов, кузин и их семей, Дэн официально предложил Джессике выйти за него замуж, она отказалась. Конечно, прямого отказа не было; она сказала, что подумает, но во взгляде ее прекрасных глаз было нечто такое, что заставило его понять — это окончательный и безоговорочный отказ. Ни о каком времени подумать и речи не шло. Уайтхорн так рассчитывал, что произведет настоящий фурор среди своей семьи объявлением о помолвке, что совсем не ожидал подобного поворота событий и даже растерялся, не зная, что сказать ей в ответ. Все вышло в высшей степени неловко и стыдно, как думал потом Дэн. Ни он, ни Джес не знали, куда деться от смущения, от гостей. Гости знали, что вся эта затея вышла неудачной, а Дэн и Джессика знали, что гости об этом знают. Все об этом думали, но никто об этом не говорил. В течение всего оставшегося ужина мужчина себе просто места не находил; все пытал свое сознание одним и тем же вопросом: почему Джессика ему отказала.

Это был больной вопрос. Едва мысли наводили на него, ощущение появлялось такое, будто насыпали соль на рану, которая только-только начала затягиваться. Дэн спрашивал себя и не понимал. Почему Джес не хочет стать его законной женой? Почему всякий раз, как он просит ее об этом, она или переводит разговор на другую тему, или говорит о том, что подумает. Это просто невыносимо! Ведь они уже давно не дети, давно не влюбленные эгоисты, которым наплевать, что чувствуют другие люди. Они пережили вместе и по отдельности столько, что одному человеку с лихвой хватило бы на две, три, пять жизней. Сколько можно ребячиться?..

Будучи не в силах думать о том, что думают его родственники, Дэн улучил момент и потихоньку слинял в сад. В свое время отец сделал бы ему строгий выговор за подобное поведение перед гостями. Но, к сожалению, отца больше нет, а он, Дэн, стал сам себе хозяин и волен поступать, как велит сердце. Вот только иногда оно ошибается и дает ему неправильные советы. Как в этом не слишком удачном случае с помолвкой. А в саду было тихо и спокойно. Луна серебрила листья деревьев. Было довольно прохладно, и Уайтхорн пожалел, что вышел без пиджака. Но если бы он стал надевать пиджак, который сейчас лежал в одном из кресел в гостиной, то все гости сразу поняли бы, что он решил на время исчезнуть. А потом они догадались бы без особого труда, что между ним и Джессикой все не так гладко, как он хочет это представить, и что он сам все это не так благополучно переживает. Здесь в саду он сейчас немного остынет, придет в себя, может, обдумает произошедшее и решит, как вести себя дальше. Сад всегда успокаивал его, в саду он всегда переживал самые острые моменты своей жизни.

Дэн пробыл в саду примерно с полчаса и за это время практически забыл о том, что в доме гости. Он просто гулял (вернее, бегал) по дорожкам и аллеям с такой марафонской скоростью, что скоро почувствовал, как лоб его покрылся испариной. Зато от подобной прогулки голова стала работать ясно. Он принял решение и уже собирался было возвращаться в дом. Уайтхорн повернулся и… лицом к лицу столкнулся с Джессикой. Похоже, что и она "гуляла" по саду примерно с такой же скоростью, что и он. Дымчато-серые глаза ее лихорадочно блестели, щеки пылали, грудь вздымалась от быстрой ходьбы. Джес не ожидала встретить его именно на этой тропинке; Дэн представить себе не мог, что она вот так будет "носиться" по его саду в поисках более приемлемого решения. А потому, неожиданно столкнувшись нос к носу в большом саду, они выпалили в один голос:

— Что ты здесь делаешь?!.

И после секундной паузы, глядя друг другу в глаза, прыснули со смеху. Потом, успокоившись, Джес сказала Дэну:

— Только не говори мне, что ты здесь гуляешь…

— Ты не поверишь, но именно это я и делаю, — в таком же шутливом тоне и все так же улыбаясь, ответил мужчина. — А ты? Тоже вышла "прогуляться"? Или тебя прислали гости в поисках меня?

— Ни то, ни другое, — заверила его Джессика. Она взяла его под руку, и они пошли вместе по дорожке вглубь сада — в свою любимую беседку. — Я сразу заметила, что тебя нет. И сразу поняла, что ты здесь. Больше никто из них не додумается искать тебя здесь.

— Так уж и никто? — Игриво вопросил Дэн.

— Ну, кроме меня, может быть, твой дворецкий. Они всегда откуда-то знают, хотя никто ничего им не говорит. Скорее всего, еще и Боб Монтгомери.

— А еще мой сын и дядя Ричард, хотя он, наверное, уже мирно посапывает в каком-нибудь кресле в гостиной.

— Почему ты ушел? — Спросила Джессика, когда они расположились в беседке.

Здесь было темно и тихо. Свет от луны сюда практически не попадал, но они все-таки видели лица друг друга. Беседку обвивали вьющиеся розы и плющ, поэтому ночной ветерок сюда не попадал. Им всегда было хорошо вдвоем. Стоило им остаться наедине, как они забывали обо всех своих недомолвках. Рядом друг с другом они могли говорить открыто о чем угодно. Но в этот раз все было иначе. Об этом нельзя было не говорить.

— Мне надо было побыть одному, подумать, — ответил Дэн. — Я… Если бы я остался там, я бы взорвался.

— Прости меня, — тихо попросила женщина.

— За что? За отказ? Но ты тут совсем не причем. Это я, дурак, сделал, не подумав. Надо было сначала поговорить с тобой.

— Ты уже много раз говорил со мной, и всякий раз я тебе отказывала, — мягко напомнила ему Джессика.

— Да, — отозвался Дэн. — И я так и не смог понять, почему. Первое время думал, что ты так меня и не простила за мое пятилетнее отсутствие…

— Мне это даже в голову не приходило, — улыбнулась Джессика. — Я отказывала тебе потому, что не хочу, чтобы между нами были какие-либо тайны.

— А у нас и нет никаких тайн, — удивленно ответил Дэн.

— Ошибаешься, — возразила Джессика.

— Но я… — Начал было он растерянно.

— Нет, это я! — Торопливо перебила его она. — Это у меня есть от тебя тайна.

— Что?

— Понимаешь, я скрывала от тебя, потому что не знала, как сказать. Боялась, что Макс может что-то сделать. Он всю жизнь безумно ревновал меня к тебе, всю жизнь пока тебя не было в Лос-Анджелесе, упрекал меня тобой, будто наша любовь — преступление. И я очень боялась, когда ты вернулся, что он расскажет Джулии правду. Поэтому и не уходила от него, поэтому медлила с разговором с ним… — Быстро говорила женщина, чувствуя, как ее начинает бить противной мелкой дрожью.

— Подожди, я ничего не понимаю, — озадаченно произнес Дэн. — Какую правду? О какой Джулии ты говоришь?

— О моей дочери, — ответила она, глядя ему в глаза, — о Джулии.

— Не понимаю, причем тут я.

— При том, что и она твоя дочь тоже.

Молчание. Время превратилось в вечность. Слышно только, как ветер шелестит в листве деревьев. Или это прерывистое дыхание обоих? Джессика молчала и, хотя жутко волновалась, терпеливо ждала какой-нибудь его реакции. Ей было и легко, и страшно от того, что она, наконец, сбросила с себя тяжкий груз тайны, которую хранила много лет подряд. В принципе, это была не совсем тайна. О том, что Джулия — дочь Дэна, с самого ее рождения знали Джефферсон Уайтхорн, Роберт Монтгомери, Элвира и Рональд Бичем, Анжелина (их экономка), близкие Джеффа и, наконец, Максвелл Колфилд — человек, долгое время изо всех сил старавшийся стать ей отцом. Какая же это тайна, если о ней знали такое количество человек?.. Так получилось, что об этом знали все, кроме Дэна. Джессика и сама не понимала, почему так вышло и кто в этом виноват. Только теперь совершенно ясно было одно: виновата в этом обоюдном молчании будет именно она.

— Моя дочь? — Тупо переспросил Дэн, глядя на Джессику каким-то невидящим взглядом.

— Да, да! — Нетерпеливо воскликнула женщина. — Моя дочь, Джулия Колфилд, на самом деле твоя дочь, а не дочь Макса. Он всего лишь удочерил ее много лет назад. Теперь тебе понятно, почему я столько раз отказывала тебе в замужестве? Я боялась, что ты мне никогда не простишь мое молчание.

— Значит, она думает, что ее отец — Макс? — Спросил Уайтхорн, и в голосе его Джессика уловила какие-то ледяные нотки, от чего ей стало не по себе.

— Да, — ответила Джес, испытующе глядя в пронзительные голубые глаза.

— Сколько лет моей дочери? — Спросил он, будто прикидывая что-то в уме.

— Двадцать два года, — четко ответила Джессика.

Возраст Джулии она могла бы назвать с точностью до дня, даже если бы ее внезапно разбудили посреди ночи.

— Значит, она родилась… — Начал было Уайтхорн.

— Через девять месяцев после твоей авиакатастрофы. — Когда ты улетел, я узнала, что беременна.

— О, господи! — Выдохнул он, уронив голову на руки и зарывшись пальцами в густые, слегка посеребренные сединой волосы. — Моя дочь… Джулия — моя дочь!.. — Минутная пауза, а потом: — Почему ты мне ничего не сказала?

— Я же говорила тебе, что боялась, что Макс что-нибудь сделает.

— Не сейчас, — коротко бросил Дэн. — Тогда, когда я только вернулся домой.

Джес на мгновение задумалась, но ответ, казалось, давно был у нее готов. Тем не менее слова ее звучали как-то неубедительно, будто она отвечала, оправдываясь:

— Ты вернулся домой не один… Или ты забыл?

— Ну, и что? По-моему, я имел право знать правду!

— Если бы я сказала тебе о Джулии, ты, не задумываясь, бросил бы жену и сына. Я не собиралась разрушать чужую семью ради собственного блага.

— Ты думаешь, я такой мерзавец? Я никогда не бросил бы их. Так или иначе ты должна была сказать мне о ней.

— Должна! Должна! Должна! Я всегда всем что-то была должна! — Не выдержала и взорвалась Джессика. — Я должна была выйти замуж за человека, которого не любила, чтобы сохранить честь моей дочери! Я должна была много лет терпеть его неоправданную ревность к тебе только для того, чтобы он, не дай бог, не проговорился Джулии! Я должна была сказать тебе правду о ней вовремя! Почему, Дэн?! Почему именно я, а не ты? Да, я виновата, но если бы ты не пропадал пять лет в неизвестности, все было бы совсем иначе!

— Ах, вот как! — Огрызнулся в ответ Дэн. — Значит, это я виноват в том, что случилось со мной?! Я пять лет был инвалидом. И если бы не Жаклин, может, я вообще никогда не вернулся бы в Лос-Анджелес живым!

— Выходит, это я виновата?! — Со слезами на глазах выкрикнула Джессика. — Я, что ли, заставила тебя лететь в тот полет?! Нет, дорогой! Вспомни, я много месяцев подряд уговаривала тебя оставить эту работу! А ты изворачивался: придумывал то одну, то другую отговорку — то не было тебе замены, то замена нашлась, но его нужно обучить!.. И что в итоге? Я оплакивала твою смерть, едва ли не умереть хотела вместе с тобой, чуть не погубила твоего ребенка, потому что она мне была не нужна без тебя. Я вышла замуж за Максвелла ради сохранения собственной репутации и репутации твоей дочери — по просьбе твоего же отца! И после этого я во всем виновата?!!

Слезы отчаяния, обиды и боли катились по ее лицу, и она уже не старалась вытирать их. Джес трясло противной мелкой дрожью так, что пальцы были ледяными и дрожали. Конечно, она предвидела обвинения с его стороны; конечно, допустима была и ревность к Максу. Но только не те, что он сказал! Только не это!!! Вполне возможно, что Дэн сейчас и сам обижен на нее за очередной отказ выйти за него замуж, вот и говорит, не думая. Однако даже обида не оправдывает его! На этот раз он перешел все границы!..

— Ты не сказала мне правды! — Резко бросил ей Дэн. — Ведь все могло быть совсем иначе!

— Прекрати! Не говори так! — Пыталась остановить его Джессика. — Неужели тебя совсем не волнует то, что почувствовала бы твоя жена, если бы узнала правду?!

— Примерно то же, что чувствовал бы твой драгоценный муж, которого ты так боишься! — Выпалил Дэн.

— Я никогда не боялась Макса! — Парировала женщина.

— Еще как боялась! Иначе давно ушла бы от него, невзирая ни на что!

— Я же тебе все объяснила! Не начинай сначала! — Взмолилась Джессика.

Их объяснение переросло в ссору, которая пошла по замкнутому кругу. Они бросали друг другу в лицо обвинения, которые раньше никогда бы себе не позволили. Отношения, кажется, зашли в тупик; еще немного, еще чуть-чуть — и все оборвется навсегда. Даже теперь они уже не могли остановиться. Их заносило на поворотах, как гоночные автомобили на скоростных автогонках. В конце концов, невозможно было дальнейшее развитие отношений без откровенного, полного боли и глухой обиды, разговора. Все это копилось много лет и рано или поздно должно было прорваться на поверхность через видимую пелену любви и счастья. В противном случае откровенность без ссоры привела бы к окончательному и бесповоротному расставанию. Ссора — это вспышка; перегорит и пройдет. Надо только выждать время. Но пока Дэн и Джессика этого не понимали. Ссора росла, как океанская волна во время шторма, и в итоге накрыла их с головой, не дав времени понять, что произошло…

— Я еще ничего не начинал! — С вызовом произнес Уайтхорн. — Начала ты! Сначала заявила, что у меня есть дочь, потом обозвала мерзавцем, а теперь обвиняешь меня в том, что я по собственной воле стал инвалидом!

— А разве это не так? Кто как не ты семнадцать лет назад сказал мне, что мы сами создаем себе рай или ад?.. Ты сам выбрал свой путь, оставшись в деревенской глуши у чужих людей. И если уж на то пошло, ты первый усомнился в моей любви к тебе, решив, что Жаклин будет лучше заботиться о тебе. Как ты мог, Дэн? Как ты мог подумать, что я брошу тебя, едва увидев в инвалидном кресле?

— Ну, а ты, Джес? Ты-то сама так ли уж была верна мне все эти годы? Ведь ты вышла замуж за Макса, когда моей дочери едва исполнилось три года! И она до сих пор считает его своим отцом! Почему ты не сказала ей, что я погиб? Она хотя бы гордилась мной!

— Было бы чем гордиться! — Язвительно фыркнула Джессика. — Отцом, которым у нее никогда не было?! Кто же знал, что ты в это время… — Она запнулась на полуфразе, наконец-то осознав, что они наговорили друг другу в порыве обиды.

— Что я в это время, Джес? Договаривай! — В приказном тоне потребовал Дэн. — Что я в это время водил шашни с другой женщиной, будучи прикованным к инвалидному креслу?.. Это ты хотела сказать?!

Секундная пауза, замешательство, но в ответ Джес все-таки сказала твердо:

— Нет!

Дэн знал, что сейчас своим "нет" она лжет. Правду говорила до этого мгновения — то, что раньше думала, то тщательно от него скрывала. Поэтому, а не из-за дочери, много раз отказывала ему, когда он делал ей предложение руки и сердца. Значит, Джес так и не смогла до конца принять его и простить его возвращение домой живым.

— Не лги мне, Джесси! — Попросил Уайтхорн умоляюще. — Хотя бы сейчас не лги! Ведь это не из-за Джулии ты отказывалась выйти за меня, не из-за какой-то там сомнительной тайны. Ты не простила мне моего возвращения домой живым.

Пощечина, которую Джессика со всего размаху влепила Дэну, обескуражила его, заставив остановиться и замолчать. На его смуглой щеке отчетливо проступило красное пятно. Оба возмущенно с обидой и гневом смотрели друг другу в глаза. Потом Джессика сказала:

— Ты так ничего и не понял, Дэн Уайтхорн!.. И опять усомнился в моей любви…

Затем она развернулась на каблучках и пошла от него прочь, даже не дав ему опомниться и что-либо сказать в ответ. А он все так же обалдело смотрел ей в след, слушая размеренный перестук ее каблучков. Щека до сих пор горела от удара, как от ожога.

С тех пор прошло три дня. За все это время Дэн ни разу не позвонил Джессике, и она не позвонила ему. Оба злились друг на друга и не могли простить друг другу тех обидных слов, которые наговорили в тот вечер в беседке. Сейчас-то они понимали, что тогда говорили не они сами, а их гнев. Но гордость еще не давала им возможности в открытую признать свои ошибки. Конечно, рано или поздно этот откровенный разговор должен был состояться. Однако на деле оказалось, что они не совсем готовы к нему. Дэн только теперь смог осознать, что Джессика сказала ему и что он наговорил ей. Не только правду о дочери. Теперь он знал, что тогда она полностью сознавала свою вину, а он еще больше обидел ее тем, что приписал ей это дурацкое неприятие его возвращения. Если бы она действительно так думала, все было бы совсем по-другому еще много лет назад. Господи, какой же он дурак! Только он мог так испортить себе рождественские каникулы! Это просто невероятно! Любой другой мужчина на его месте радовался бы, узнав, что у него есть потрясающе красивая дочь, а он еще и предъявляет претензии! А самое обидное, что рядом нет Роберта Монтгомери. Жаклин увезла его на Средиземное море — отдыхать и залечивать последствия аварии. Придется все решать и делать самому.

Впервые в жизни Дэн был в растерянности и не знал, что ему делать. По-настоящему не знал. Первым его порывом было желание броситься к дочери и, если не рассказать ей всю правду об ее рождении, то хотя бы поговорить с ней или познакомиться для начала. Но через несколько часов раздумья Дэн отбросил эту мысль просто потому, что ему было элементарно страшно идти к Джулии вот так — ни с того ни с сего, зная, кем она ему приходится. Он не сможет спокойно, без эмоций, смотреть ей в глаза. А еще ему претила мысль о том, что ее воспитывал Максвелл Колфилд и что она до сих пор думает, будто это он ее отец. Уайтхорн не хотел с этим мирится. Уж если Джес взялась рассказывать всем правду, надо было идти до конца. Джулия имеет такое же право знать правду, как и он; хотя пока она даже не подозревает о том, что существует какая-то другая правда в отношении ее. Пусть ей будет больно. Может, это будет первая настоящая боль в ее жизни, но она должна и имеет право ее пережить. Жестоко, конечно, но факт остается фактом. Не все одному ему мучиться.

Потом Дэну в голову пришла мысль позвонить-таки Бобу. Неважно, что разговор будет происходить по международной линии. Неважно, сколько на это будет потрачено времени и денег. По крайней мере, он облегчит свою душу и услышит дельный совет от близкого друга, почти брата. Однако и тут Уайтхорн сразу понял, что это не выход из ситуации. По природе своей Монтгомери был открытым и щедрым на поступки человеком. Ради друга, который нуждается в помощи, он мог бросить свой отдых и свое лечение и приехать в Лос-Анджелес. А этого ему делать никак не стоило.

Поэтому в самый разгар рождественских каникул Дэн всерьез и надолго занялся делами корпорации. Он изводил работой себя и своих сотрудников, которые, начиная его заместителем и заканчивая последней уборщицей, не покидали рабочих мест до тех пор, пока глава компании не уйдет домой. А домой Уайтхорн уходил очень поздно, просто потому что его никто не ждал дома. С Джессикой он поссорился, Чарли все свое время проводил с Джулией. Унижаться до того, чтобы ужинать со слугами или напрашиваться в гости к родственникам Дэн просто не мог. Это можно было сделать один раз, максимум — два. Если подобное войдет у него в привычку, дальше поползут сплетни, и всем вокруг станет ясно, что в нерушимом клане Уайтхорн не все так нерушимо, как хотелось бы. Дэн и так уже достаточно дал поводов для сплетен. Вот он и тянул время в офисе, занимаясь делом, которое сейчас душило его, как тюрьма. Со стороны могло бы показаться, что он поддерживает имидж корпорации, если бы это не происходило на Рождество и Новый Год, которые Дэн так любил. В свое время он строил большие планы на это сказочно-волшебное время. К тому же 28 декабря был день рожденья Чарли. Неужели он будет испорчен?.. О, нет!

Дэн улыбнулся загадочно, как будто ему в голову пришла замечательная идея, потом мотнул головой, отгоняя прочь сомнения и, бросив ручку на стол, начал быстро убирать все документы в сейф. Когда с этим было покончено, Дэн взял сотовый телефон и набрал номер Клер Стефенс. Она ответила ему практически с первого гудка:

— Да, Дэн…

— Привет! — Торопливо начал он.

— О, привет! — Ответила она, с удивлением вслушиваясь в радостно-возбужденные нотки его голоса. — Как дела?

— Почти хорошо, — отозвался мужчина. — Мне нужна твоя помощь.

— Какая?

— У Чарли скоро день рожденья. Я хочу, чтобы ты организовала в моем доме грандиозный прием по этому поводу.

— Насколько мне не изменяет память, "скоро" — это послезавтра, — задумчиво произнесла Клер. — Значит, у меня есть на все приготовления два дня. Дэн, ты в своем уме? Никто из моих клиентов не делает заказ за два дня до торжества. Ты представляешь, сколько это будет стоить в такие короткие сроки? К тому же я должна буду отказать всем другим заказчикам.

— Не преувеличивай!.. Я все оплачу. Твой гонорар составит в два раза больше того, что ты потратишь. И я знаю, что у тебя целая бригада помощников, которые занимаются твоими заказами.

Клер усмехнулась в трубку, думая о том, что Дэн Уайтхорн один из таких людей, которым трудно отказать. Ему вообще невозможно отказать. Учитывая, что она — одна из клана Уайтхорн, это вообще немыслимо.

— Где ты этому научился? — Шутливо спросила миссис Стефенс.

— Чему именно? — Тоже улыбаясь, спросил Дэн.

— Так убедительно говорить…

— У своего отца. Ведь я сын Джефферсона Уайтхорна.

— Ну, да, конечно… Как я могла об этом забыть…

— Ты ведь знаешь, с чего начать?.. — Неуверенно поинтересовался Дэн.

— Это будет торжественный прием, вечеринка-сюрприз или молодежная вечеринка? — Деловито осведомилась Клер.

— Думаю, тебе лучше спросить об этом у Чарли.

— А, конечно… Непременно спрошу, — ответила женщина, чувствуя, что голос Дэна изменился. — Дэн? — Не удержалась она.

— Да?

— С тобой все в порядке?

— Да, а что?

— Просто голос у тебя какой-то другой. Что-нибудь случилось?

— Да… то есть, нет. Я всего лишь принял решение, — пробормотал Уайтхорн.

— Прости?..

— О, это всего лишь мысли вслух, — нетерпеливо отозвался он. Мыслями Дэн уже был не в офисе. — Так ты займешься праздником? Я могу на тебя рассчитывать?

— Хорошо. Но помни, ты обещал мне за это хороший гонорар.

На этот раз Дэн не совершил ошибки. Чарльз как раз собирался поговорить с отцом о празднике в особняке на Грин-стрит. Но его опередила Клер Стефенс, лично наведавшись к Чарли с подобным разговором. Просто удивительно было, что она застала его дома. Обычно он тратил все свое свободное время в каникулы на друзей и Джулию. Сама Клер Стефенс была нечастым гостем в особняке, хозяйкой которого так отчаянно мечтала стать когда-то. Было время, когда она от всей души ненавидела этот дом и его обитателей, но в основном он ее подавлял и пугал своим величием. Вот и сейчас, когда она осталась одна в гостиной, в то время как дворецкий пошел докладывать Чарльзу об ее визите, Клер неуверенно передернула плечами, как будто на нее повеяло могильным холодом. То ли дом такой старый, то ли она сама просто трусиха. Здесь столько всего произошло, что в пору писать книгу об этом. У нее будет ошеломляющий успех. Здесь родился Дэн, в этом доме умерли его мать и отец, сюда он вернулся после авиакатастрофы. А впрочем, что толку перечислять все эти события? В самом деле, не собирается же она писать роман и выставлять все горести и радости своей семьи напоказ алчной до скандалов публике. Они уже получили свое: и публика, и семья Уайтхорн. Как там сказано в Евангелии? Есть время любить и время ненавидеть. Наверное, еще есть время для горестей и радостей в жизни каждого человека и в жизни каждой отдельной семьи, какой бы богатой и знаменитой она ни была. Все люди одинаковы перед Богом, и Он в равной мере отделяет им боли и счастья…

— Тетя Клер! — Звучный голос Чарльза Уайтхорна заставил ее вздрогнуть.

Она настолько ушла в свои мысли, что не заметила его появления.

— О, Чарли, прости, я задумалась и не заметила, как ты пришел.

— О чем, если не секрет? Уж не о моем ли отце? — Полушутливо, полусерьезно спросил парень. — Говорят, ты когда-то была в него страстно влюблена и мечтала выйти за него замуж, — добавил он, усаживаясь в кресло напротив. — Чай, кофе или, может, что-то покрепче? — Осведомился Чарли.

— Кофе, — деловито ответила она, таким образом настраивая себя на рабочую волну.

— Майкл! — Чарльз позвал дворецкого, так как знал, что из любой части дома он всегда услышит его.

— Да, сэр?

— Принеси нам, пожалуйста, кофе и пирожные.

— Чарли, я на диете, между прочим! — Возразила Клер. — Ты думаешь, легко в моем возрасте выглядеть так?

— Ты потрясающе выглядишь! — Улыбнулся Чарльз. — Но иногда можно и побаловать себя. Так что немного сладкого тебе не повредит.

— Мне потом бегать по утрам придется в два раза больше. Соответственно это будет отнимать больше времени от моего рабочего графика. А это — потеря клиентов и денег.

— Можно подумать, ты бедствуешь! — Усмехнулся парень. — Ты член одной из самых богатых семей Штатов. Расслабься — и получай удовольствие от жизни.

— Ну, если мой муж меня разлюбит только из-за того, что я стала толстой, как призовая свинья, виноват в этом будешь ты! — Шутливо заявила Клер.

— Приму весь огонь на себя, — так же шутливо ответил Чарли.

Потом Клер спросила:

— Так, кто там что говорит насчет меня и твоего отца?

— Для тебя это так важно?

— В общем-то нет, но хотелось бы знать, откуда ждать подвоха, — заметила Клер.

— Да нет никакого подвоха! — Отмахнулся Чарли. — Это я так сказал… к слову. Прости, если обидел.

— Все в порядке, — отозвалась миссис Стефенс. — Прошлое осталось в прошлом. По крайней мере, для меня.

— Позволь узнать цель твоего визита, — напомнил Уайтхорн — младший. — Ты нечастый гость в нашем доме. А уж лично ко мне и подавно редко заглядываешь.

— Ты прав. Прости мою оплошность. Все дело в том, что твой отец просил меня заняться организацией торжества в честь твоего дня рождения. Ты не возражаешь?

— Отнюдь! — Просиял Чарльз. — Я как раз хотел поговорить с ним об этом. А почему вдруг ты, Клер?

— Понятия не имею. Он сегодня звонил мне и пообещал двойной гонорар, если я заброшу всех своих клиентов на ближайшие пару дней и займусь тобой. Что на него нашло — совершенно не представляю. Ты ведь знаешь, что у вас контракт с солидной фирмой, занимающейся благоустройством всех ваших семейных и не только торжеств. А он вдруг вспомнил о моем предприятии…

— Наверное, хотел сделать тебе приятное, — сказал Чарли.

Майкл принес кофе с пирожными, разложил все на кофейном столике и тихо удалился, оставив тетку и племянника наедине.

— Хотя в последнее время с ним происходит что-то странное. А все после того как Джессика отказалась выйти за него замуж на рождественском. Он весь буквально сам не свой.

— Ну, вообще-то Джессика не отказала ему, а сказала, что подумает о его предложении, — напомнила Клер, отпивая кофе.

— И так было понятно, что свадьбы не будет, — заметил Чарли. — Ты разве не помнишь, каким был отец весь оставшийся вечер?

— Так все дело в этом? — Удивилась Клер. — А я-то думала, что у него появились проблемы в бизнесе. — Неужели он все еще не переварил ее обещание подумать?

— Не знаю, — ответил Чарли. — Я не рискнул спросить отца об этом. Тем более, если честно, мне сейчас не до этого. Может, я и эгоист, но меня больше интересует то, что происходит между мной и моей девушкой. А отец пусть разбирается со своей.

— О! — Проронила Клер. — У тебя есть девушка? Это что-то новенькое!

— Вообще-то, у меня никогда не было недостатка в девушках, — напомнил парень.

— Почему я ничего не знаю о твоей новой девушке?

— Извини! — Полушутливо ответил Уайтхорн — младший. — Не отчитался вовремя.

— Кто она? Я ее знаю?

— Вряд ли. Джулия Колфилд. Я познакомился с ней летом на вечеринке у Ангель. Она…

— Как ты сказал, ее зовут?! — Опешила женщина, не донеся чашку с кофе до рта.

— Джулия Колфилд, — повторил Чарльз. — А что? Ты ее знаешь?

Когда миссис Стефенс, наконец-то, отпила кофе, то едва не обожглась им — такой он был горячий. Если она и выдала свое несказанное, почти шоковое удивление, то только этим. Конечно, она прекрасно знала Джулию Колфилд — дочь Джессики и Дэна. Эта девочка тогда наделала много шума своим рождением. Теперь наделает еще больше шума, когда станет известно, что Чарли встречается со своей сестрой. Господи, да разразится настоящий скандал в семье и в обществе. А Чарли и Джулия? Бедные дети! Да они-то в чем виноваты? Если родители в свое время были настолько сумасшедшими, что не рассказали им правды. Дэн и Джессика — полные идиоты, если прямо у них под носом разворачивается кровосмесительный роман между братом и сестрой, а они такие слепые, что занимаются только своими проблемами.

— Клер! — Под настойчивым голосом Чарли поток ее лихорадочных мыслей прервался.

— Да?

— Что с тобой? Я тебя чем-то расстроил?

— Вовсе нет, — ответила она так быстро, что парень удивленно вскинул на нее глаза. — Просто на самом деле я знаю отца твоей девушки.

— Надо же, — удивленно проговорил Чарли. — Я думал, что ты еще не всех в Лос-Анджелесе знаешь.

— Он когда-то в молодости был моим другом.

— А потом?

— Потом он женился на матери Джулии, и наши пути разошлись, — ответила Клер, думая о том, что то же самое она могла бы сказать о своих отношениях с Дэном Уайтхорном.

— Странно, — проговорил Чарли, — обычно друзья не расстаются. Отец и Роберт Монтгомери дружат почти тридцать лет…

— Поверь мне, и у них между собой были такие разногласия, из-за которых в пору разбежаться на всю жизнь. Если хочешь, спроси у отца. К тому же ты еще молод, у тебя вся жизнь впереди… Но ты мне лучше расскажи, какую ты хочешь вечеринку. У нас мало времени, а дел — море. И если ты хочешь все успеть, то тебе придется помогать мне.

Клер с огромным удовольствием и облегчением перевела разговор на главную тему своего визита к нему. Ей казалось, что если они и дальше будут говорить о прошлом, то она совсем свихнется от такого поворота событий. Ее и так немножко трясет от сегодняшнего шокирующего открытия, которое помог ей сделать Чарльз.

Следующие два часа прошли в обсуждении деталей вечеринки. Клер скрупулезно записывала в блокнот все пожелания Чарльза. Потом они договорились, что непременно созвонятся, а Чарли успел пригласить Клер на свой день рожденья.

…Когда Клер приехала домой, то долго не могла успокоиться. Чарли просто поразил ее своим счастливым выражением лица, своим незнанием настоящей правды. От этого ей было еще страшнее. Дерек застал ее задумчиво сидящей в кресле.

— Привет! — Поздоровался он, входя в гостиную. — Как дела?

Она так задумалась, что совсем не услышала, как пришел муж. Ему даже пришлось вторично позвать ее по имени:

— Клер!

— А? — Она, наконец, вышла из своей задумчивости. — О, прости, я не слышала, как ты пришел. Здравствуй, дорогой! — Клер встала и поцеловала его нежно и страстно одновременно.

Дереку, похоже, понравилось такое приветствие, так как он сказал:

— Если меня будут так приветствовать каждый вечер, я хотел бы, чтобы ты всякий раз была такая задумчивая.

Ему явно не понравился ее напряженный взгляд.

— Что случилось?

— Я тут кое-что узнала, что мне до сих пор не дает покоя.

— Что же это?

— Тебе не понравится мой ответ. Это касается семьи Дэна.

— Господи, Клер, когда ты перестанешь думать об этих людях?! — Взорвался Дерек. — У Дэна своя семья, у тебя — своя! То, что у тебя с ним когда-то был роман, совершенно не означает, что ты должна денно и нощно изводить себя его проблемами.

— Дерек, но то, что я узнала, это просто шок! — Не удержалась Клер. — Я не могу держать это в себе, иначе просто взорвусь!

— Что, в нерушимом клане Уайтхорн случился очередной скандал?

— Еще не случился, но скоро случится. Чарли встречается со своей сестрой! — На одном дыхании выпалила она.

— Прекрати собирать всякие сплетни. С чего ты взяла это? О какой сестре ты говоришь?

— Джулия Колфилд на самом деле дочь Дэна и Джессики; Максвелл всего лишь удочерил ее много лет назад. А Чарли в нее влюбился!

Дерек со всего размаху плюхнулся в кресло. Лицо его выражало такое искреннее удивление, какое, пожалуй, выражают только детские лица. Всю свою жизнь он провел в соперничестве с Дэном. Чем больше Дэна любили все окружающие, чем больше они тосковали о нем, когда он пропал в авиакатастрофе, тем больше не любил его Дерек. Когда он понял, что любит Клер, его нелюбовь к Дэну переросла почти в ненависть. После возвращения Дэна, когда его брак с Клер едва не распался из-за того злосчастного поцелуя и когда Дэн признал свою вину перед ним, Дереком, он более или менее смирился с возвращением Дэна в семью, с мыслью о том, что снова все внимание клана Уайтхорн будет приковано к сыну Джефферсона Уайтхорна. Дерек почти признал Дэна как брата и друга. И то, что сейчас рассказала Клер, действительно было шоковой новостью. Не столько шок, сколько боль для Дэна, Джессики, а самое главное — для Чарльза и этой девочки, дочери Дэна и Джессики. Хорошо, что сам Дерек вовремя позаботился о том, чтобы его дети знали своего отца. А Дэн… Дэн пусть сам расхлебывает кашу, которую заварил, встречаясь то с одной, то с другой женщиной. Все из-за его глупой самовлюбленности и самоуверенности. Он считает, что ему все дозволено и все прощается заранее. Дэн Уайтхорн запросто может причинить боль людям, которые его любят, и ему это простят. Что ж, посмотрим, простят ли Дэна его собственные дети за боль, причиненную им еще до их рождения.

— Повторяю, это проблемы Дэн и его женщин, — медленно, с расстановкой проговорил Дерек.

Конечно, это будет большой скандал для всей семьи Уайтхорн — не важно, какая степень родства у тех людей, которые имеют отношение к ней. Но это будет потом. Сейчас он летел домой на всех парусах, чтобы побыть с ней наедине, пока детей нет дома. Он лукаво улыбнулся при мысли об этом; в темных глазах его заплясали бесенята. Дерек посмотрел на Клер, и она вспыхнула под его взглядом. Удивительно, что они в течение стольких лет сохранили друг к другу подобные чувства.

— Меня сейчас больше всего интересует моя жена, — добавил Дерек.

— Дерек, нет, — проговорила миссис Стефенс, тоже, однако, улыбаясь.

Стоило ей только посмотреть в глаза своему мужу, как она забывала обо всем на свете — не то, что уж о Дэне Уайтхорне и его проблемах.

— Да, Клер, — игриво ответил мужчина.

— Не сейчас, пожалуйста… У меня сегодня еще море дел.

— У меня тоже, — спокойно произнес Стефенс, как бы невзначай пожав плечами.

Он так искусно делал вид, что совершенно не понимает, о чем говорит его жена, что сам себе удивлялся. Как это ему удавалось так долго сохранять хладнокровие рядом с такой шикарной женщиной?..

— Прекрати, Дерек! Я серьезно… — Начала она почти умоляюще.

— Так, может, пойдем наверх и побыстрее закончим то, что начали? — Хрипло спросил Дерек.

— Искуситель! — Отругала его Клер. — Ни одна женщина в мире не может перед тобой устоять. Где уж мне…

Она не договорила, ибо Дерек рывком притянул ее к себе и впился в губы неистовым, жгучим поцелуем.

— Уж тебя-то я всегда сумею соблазнить, — прошептал он после поцелуя. — А больше мне никто не нужен. Никто, кроме тебя…

Дерек подхватил ее на руки и понес вверх по широкой винтовой лестнице под аккомпанемент ее мелодичного смеха.

Дэн припарковал свой "Крайслер" возле высотной многоэтажки, где у Джессики была своя квартира. В ней она когда-то жила со своими родителями. Было девять часов вечера. Вечеринка в честь дня рождения Чарльза Роберта была в самом разгаре. Дэн помог сыну принять гостей, торжественно поздравил его, вручив ключи и шлем от мотоцикла "Харлей Дэвидсон", о котором Чарли мечтал с двенадцати лет, и, оставив молодежь развлекаться, поехал к Джессике вымаливать прощение. Он не стал ей предварительно звонить, потому что боялся, что она не пустит его к себе. И еще он боялся, что сам струсит, даже не доехав до нее. Да и сейчас, подъехав к дому и погасив фары, он пару минут посидел в машине, думая, что можно было бы сказать ей в свое оправдание. Слова не шли на ум. Но Дэн очень надеялся, что когда посмотрит ей в глаза, Джес сама поймет, зачем он приехал. Он вышел из машины, включил сигнализацию, надеясь, что машина ему сегодня долго не понадобится. Потом загадочно улыбнулся и вошел в подъезд.

Джессика еще и не думала ложиться спать. Для нее это было слишком рано. Она листала журнал, но думала о другом. Когда в дверь позвонили, Джес задумчиво подняла глаза в сторону двери. "Кто бы это мог быть в такое время?" — Мелькнуло у нее в голове. Звонок повторился. Кто бы это ни был, надо пойти и открыть. Иначе визитер не даст покоя. Джес открыла дверь и в изумлении уставилась на Дэна. Под ее пристальным взглядом, он, наконец, поднял глаза.

— Дэн… — Начала она первой. — Привет.

— Добрый вечер, — поздоровался он. — Извини, что так рано и без звонка, но я боялся, что если я позвоню, ты не захочешь меня видеть.

— Тсс! — Прошептала Джессика, приложив палец к его губам и тем самым заставив замолчать. — Заходи скорее, — и втащила его в квартиру за руку. — Я как раз думала о том, что безумно соскучилась по тебе.

Женщина улыбнулась, заметив, как смущение на его лице сменилось удивлением. В глазах появился невысказанный вопрос.

— Прости меня, — пробормотал он. — Я был не прав.

Она поднялась на цыпочки и легонько коснулась губами его губ. Дэн почувствовал почти электрический разряд от этого прикосновения. Джес осторожно коснулась пальцами его щеки, а он не смел еще этого делать. Робость влюбленного подростка сковала все его движения, но не чувства. Первые пару секунд он боялся напугать ее своей страстью, боялся, что все происходящее — сон, чудо, о котором он все эти безумно длинные дни без нее и мечтать не смел. Но пока длился поцелуй, сон, казалось, превратился в реальность. Он поверил в чудо. Джес простила его?..

Когда дыхание кончилось, им все-таки пришлось оторваться друг от друга. Оба тяжело прерывисто дышали и не могли надышаться.

— Ты простила меня? — Все еще задыхаясь, спросил Дэн. — Пожалуйста…

В его глазах было столько мольбы о прощении, столько любви, что она невольно улыбнулась. Потом ответила вопросом на вопрос:

— А ты как думаешь? — И раскрыла объятия.

А он вместо того, чтобы обнять Джессику, подхватил ее на руки и закружил, отчего она радостно засмеялась.

— Я скучал по тебе безумно, — прошептал Дэн.

— А хочешь, я покажу тебе, как скучала я? — Поинтересовалась Джессика, когда они прошли в гостиную, держась за руки.

— Очень! — Отозвался Дэн.

Как будто и не было этой ссоры! Как хорошо, что Джессика по-прежнему любит его! Но это совершенно не означает, что он может вести себя с ней, как ему заблагорассудится. Больше Дэн не будет совершать подобных ошибок! Никогда в жизни он больше не причинит боль женщине, которая любит его так, что прощает ему любую боль. Это было бы совершенно непростительно с его стороны. И в порыве чувств, обуревавших его в эту минуту, он прижал руки Джессики к губам, пылко, как влюбленный подросток, произнес:

— Клянусь, я больше никогда в жизни не буду причинять тебе боль.

Все это было сказано так проникновенно, с такой искренностью, что глаза Джессики невольно наполнились слезами.

— Ох, Дэн! — Вырвалось у нее. — Если бы все было так просто!..

Он понял, что Джес хотела ему сказать. Дэн был кругом виноват. Не только в этой ситуации, а с самого начала их отношений. Как ему вымолить у нее прощение за многие годы боли и одиночества? Она простила его сейчас, но, кто знает, сможет ли она простить его снова? Если вдруг будет это снова…

— Простишь меня?

— Ну, как я могу не простить тебя, если я люблю тебя?

Они уселись в одно кресло. Джессике было так уютно в его руках, что она не могла не простить его. Это было сильнее ее в течение стольких лет. Стоило Дэну только посмотреть на нее, прикоснуться к ней, как она вся таяла, точно свеча, и прощала ему все — даже непростительное. Каждый раз, как он вытворял что-нибудь, она зарекалась его прощать? Но он приходил к ней, просил прощения, клялся в вечной любви, и она готова была идти за ним на край света. И вот сегодня — то же самое. Наверное, и нет смысла больше говорить ему об этом. Они столько лет живут друг другом, что стали друг для друга, как сильный наркотик. И что с ними будет, если они лишатся друг друга — лишатся каждый своего наркотика?

— Простишь? — Настойчиво повторил Дэн.

— Ты же знаешь, что — да! — Пылко ответила Джессика и, склонившись к его губам, поцеловала Дэна.

Его ответный поцелуй был жадным и вызвал ответный голод в ней самой. Джес знала: что бы ни случилось между ними, их тела всегда смогут найти общий язык. Но в любви желание не всегда играет главную роль. Сейчас им в первую очередь важно найти взаимопонимание, объясниться друг перед другом. И поэтому Уайтхорн с большой неохотой отстранил ее от себя, чувствуя, что женщина не желает с ним сегодня о чем бы то ни было разговаривать. Она все еще покрывала его лицо обжигающими поцелуями, оставляя пожар там, где прохладная кожа соприкасалась с губами, когда Дэн мягко, но настойчиво отстранил ее от себя.

— Подожди, Джес… — Попросил он ее. — Я очень раз, что ты меня простила, но нам все же нужно поговорить.

— А это не может подождать до утра? — Вздохнув, спросила Джессика.

В глазах ее Дэн видел явное разочарование его поведением.

— Наша дочь и так слишком долго ждала, — напомнил он ей.

Джес нахмурилась и встала с его колен. Дэну даже показалось, что она обиделась на него за это. В самом деле, когда он ехал к ней, то предполагал, что их обоих ждет долгий и тяжелый разговор. Выяснение отношений никогда не было легким. Приехав к Джессике, Дэн обнаружил, что никакой обиды нет, что она его давно простила. Они едва не оказываются в постели, но — нет. Дэну, видите ли, приспичило объясниться. На подобное поведение можно и обидеться, пожалуй. Однако он не понимал этой обиды. Рано или поздно между ними должен был состояться такой разговор.

— Что ты хочешь от меня услышать? — Сухо спросила она, не поворачиваясь к нему.

— Все, начиная с того, почему ты мне ничего не сказала семнадцать лет назад.

— А что я должна была тебе сказать? Ты вернулся домой с женой и сыном. Если бы я так сказала, ты бросил бы их. А у меня была какая-никакая, но семья. У Жаклин и Чарли не осталось бы ничего.

— Ты не права. Мы уже говорили об этом.

— Я люблю тебя, но не настолько, чтобы увести тебя из семьи.

— Даже ради моей дочери?

— Не бросайся в крайности. У твоей дочери было все. Не думай, что ей не хватало внимания или любви отца. Максвелл очень любит ее несмотря на то, что он недолюбливает тебя.

Дэн усмехнулся и проговорил:

— Недолюбливает — это мягко сказано. По-моему, он меня ненавидит.

— И есть за что, — добавила Джес, улыбаясь.

Напряженность, царившая между ними, спала. Оба улыбались, глядя друг другу в глаза. А это означало, что больше не было никаких недомолвок и обид. Дэн и сам прекрасно понимал причины, побудившие ее к молчанию. Он знал так же и то, что, действительно, ушел бы от Жаклин, если бы Джессика сказала ему о дочери семнадцать лет назад. И что толку теперь оправдываться друг перед другом, переливать из пустого в порожнее. Сейчас его волнует совсем другое.

— Расскажи мне о дочери. Какая она?

— Очень похожа на тебя. У нее твои глаза. И характер. Такая же упрямая и настойчивая. Очень сильная и независимая. Самостоятельная. Талантливая. Сама поступила в Римский университет на факультет изобразительных искусств и дизайна. Ей очень нравится там учиться. Она потрясающе рисует… Очень страстная, но все переживает в себе, и порой я боюсь, что это плохо кончится.

— По-моему, у нее это от тебя.

— Ты думаешь? — Спросила Джессика, вскинув на него свои удивительные дымчато-серые глаза. — А мне кажется, что она вся в тебя. Знаешь, когда ты пропал, а она только родилась, мне казалось, что через ее глаза на меня смотришь ты. Уже в том младенческом возрасте у нее был твой взгляд, а про сейчас и говорить нечего. Мимика, жесты, какие-то неосознанные движения — все твое. Первые мгновения начинаешь думать, кого она тебе напоминает, а когда понимаешь, кого — становится страшно.

— У меня тоже было такое ощущение. Только мне казалось, что она очень похожа на тебя.

— Ты видел Джулию?! — Удивилась женщина. — Когда? Где? Почему ты мне ничего не сказал?

— Видел, — радостно произнес Дэн. — Она приходила в мой дом вместе с Чарли.

— Зачем? — Спросила она, похолодев при мысли о том, что Джулия могла каким-то образом узнать правду о своем отце. — Почему с Чарльзом?

— Они встречаются. Это было в конце августа. Чарли как раз собирался переезжать в академию, а она приехала его провожать на роскошном "Феррари" кирпично-красного цвета.

— Ты хочешь сказать, что твой сын влюблен в твою дочь? — Почти по слогам спросила женщина. Она была в таком шоке, что Дэн испугался — вдруг ей станет плохо. — Где и когда они успели познакомиться?!

— Летом — на вечеринке у Ангель Эвинг. Кажется, это подруга Джулии, помимо того, что она бывшая девушка Чарли. И, кстати, ты немного не права. Чарли не совсем мой сын, так же, как Джулия не совсем дочь Максвелла.

— Значит, он твой приемный сын? — Удивленно спросила Джессика.

— Да.

— Но как же это получилось?

— Жаклин была беременна, когда я сделал ей предложение. В сущности, я сделал это, чтобы спасти ее от гнева родителей и от позора в деревне.

— Так отец Чарльза не ты?

— Я же сказал — нет. Жаклин забеременела от сына какого-то фермера, на которого работали все жители Кинг-Риверз. А парень отказался признать ребенка и бросил ее. Мне всего лишь стало жаль бедную девушку, которая спасла мне жизнь.

— Господи, а я-то уж решила, что брат и сестра влюблены друг в друга.

— Нет. Слава богу, нет! Но Чарли так влюблен, что нам с тобой так или иначе придется породниться.

— Только этого нам еще не хватало! — Фыркнула Джессика. — Они еще слишком молоды.

— Ты была не намного моложе Джулии, когда я в тебя влюбился, и мы решили пожениться, — заулыбался Дэн.

— И посмотри, что из этого вышло! — Выдохнула Джессика. — Мы оба разведены, зато наши дети любят друг друга.

— Ну, еще можно все исправить. Мое предложение остается в силе.

— Дэн, пожалуйста, не начинай снова… — Шутливо пригрозила ему Джессика. — Сколько предложений ты сделал мне за время, пока мы знаем друг друга?

— Я не отстану, пока ты не согласишься, — сказал он. Потом раскрыл объятия, добавил: — Иди ко мне…

Джес с благодарностью вернулась к нему на колени, склонилась к его губам, обжигающе прошептала:

— Можно я подумаю над твоим предложением? Или у меня нет выбора?..

— Я подумаю, можно ли тебе подумать… — Так же шепотом произнес мужчина, почти касаясь губами ее призывно раскрытых губ.

 

Глава VIII

Просто невероятно, как все может так стремительно поменяться в жизни. Совсем недавно Жаклин была женой миллиардера, баловня судьбы, красавца, за которым охотились множество женщин. Совсем недавно она до безумия любила Дэна Уайтхорн и готова была все отдать — лишь бы он был счастлив. Потом Жаклин захотела, чтобы и Дэн любил ее, и возненавидела Джессику за то, что ее любил Дэн. Она сделала все возможное и невозможное, чтобы он остался с ней. Когда они с Дэном жили в Кинг-Риверз, он постоянно твердил о том, что благодарен ей за спасение его жизни, что она дорога ему больше собственной жизни. Конечно, Дэн никогда не говорил, что любит ее — ведь это было бы неправдой. Но в то время Жаклин и не надеялась услышать эти слова от него. В Лос-Анджелесе все изменилось. Дэн стал жестким дельцом, для которого бизнес и жизнь имели равное значение. Жаклин стала утонченной светской дамой и училась теперь плести интриги так же мастерски, как это делали они. Всеми доступными ей способами она старалась удержать Дэна возле себя, когда он предложил ей развод. А потом, когда дело стало доходить до абсурда, поняла, что однажды он ее просто возненавидит, если она не остановится.

После развода ей было очень плохо. Если бы не Роберт Монтгомери, она, наверное, сошла бы с ума от одиночества, боли… и от любви к своему бывшему мужу. А Боб такой молодец! Он был рядом даже тогда, когда Жаклин едва ли не в открытую гнала его от себя. Он стойко выносил все ее истерики и капризы, а в довершение всего сказал, что любит ее. Это и стало пределом. Поэтому Жаклин выгнала его в тот вечер из дома. Но когда Боб попал в аварию, и она поняла, что может в любой момент потерять его навсегда, ей стало страшно. Страшно, в первую очередь, не потому, что мир опустел без него, но потому что она осталась бы совсем одна. Чарли не в счет. Он стал взрослым, и у него своя жизнь. Он влюблен и занят только своей любовью. Дэн, ее бывший муж, но он больше не является смыслом ее жизни. Вот и остался рядом с ней только Роберт Монтгомери, который всегда готов быть с ней рядом, даже если сама она этого не хочет. Многие месяцы, пока Жаклин привыкала жить без Дэна, Роберт был рядом. Ей не на кого было излить свою заботу и нежность, а он был рядом. Возможно, поэтому он полюбил ее. Вначале Жаклин откровенно испугалась, потому что в жизни ее не было взаимной любви. Николасу Стенхоупу, настоящему отцу Чарльза, нужна была от нее только постель. Дэн испытывал к ней благодарность, потом — братскую любовь, потом (лишь несколько коротких дней и ночей) животное желание, а потом (самое худшее, что только может испытывать мужчина к женщине) — равнодушие. А вот Роберт ее любил. Единственный мужчина в ее жизни, который любил ее по-настоящему. И не удивительно, что в конечном итоге и сама Жаклин начала испытывать к этому благородному человеку что-то ответное — пока не любовь, но уже и не сестринскую дружбу.

Как же так получилось, что взаимная любовь пришла к ней только на пятом десятке? Да очень просто! Жаклин привыкла всю себя, без остатка, отдавать тем, кого любила — не важно, кому: Нику или Дэну. С Робертом все было иначе. Он, может, и сам того не замечая, заставил ее подумать о самой себе. Ни о ком-то близком или родном, а о самой себе — впервые в жизни. Самое главное в жизни она упустила. Именно поэтому первые мгновения дружбы с Робертом ей было неловко и неуютно с ним от того, что он постепенно приучал ее думать о самой себе и о своих чувствах. Жаклин мучилась чувством вины из-за этого. Но Роберт ведь был рядом; он помог ей пережить и это. Самый лучший в мире друг, Боб мог бы стать ей великолепным братом, если бы судьбе было угодно. А в итоге он стал ей лучшим любимым мужчиной. Ей было, с кем сравнивать. Николас и Дэн тоже были по-своему хороши, но ни один из них не любил ее. Вот, в чем была разница!.. Она поняла это только сейчас, глядя на спящего рядом Боба. Ей было так хорошо с ним, что Жаклин боялась заснуть, чтобы не упустить то прекрасное ощущение переполнявшего ее до краев блаженного счастья. Любила ли она его? Она еще пока не знала. Сейчас важным для них обоих было то, что она позволила ему любить себя. А это уже большой шаг вперед в их отношениях.

Но хватит спать! Пора подниматься. Утро в самом разгаре, а впереди море дел. Больше Жаклин не желала думать о прошлом. Боб — ее настоящее и будущее, а значит, думать она будет только о нем. И самое главное, что решение, которое она приняла, теперь совершенно не касается Дэна Уайтхорна. Она спокойно отодвинула его в сторону — без слез, без криков, без истерик. Все это она уже пережила. Дэн был рядом когда-то, и когда-то она очень любила его. Любила так, что сама отдала его другой женщине, все-таки надеясь на чудо возвращения. Но чуда не произошло; тем не менее Жаклин вовсе не жалеет об этом. Теперь рядом с ней Роберт Монтгомери, и ей больше не о чем жалеть. Пора начинать новую жизнь… с Робертом Монтгомери.

Странно было начинать новую жизнь в его квартире на улице Вашингтона. Но в какой-то мере это было правильно, что так получилось. Если бы они оказались в одной постели в ее апартаментах на 45-й Авеню, вполне возможно, что начать новую жизнь не получилось бы так легко. В первую очередь мешали бы воспоминания о былом одиночестве из-за Дэна. А здесь, в холостяцкой квартире Роберта все было по-новому. Здесь так или иначе, но практические жизненные проблемы побуждали ее не размышлять о превратностях судьбы, а встать и приготовить себе и Бобу вкусный завтрак. Поэтому Жаклин осторожно поднялась с кровати и, нагая, бесшумно ступая босиком по мягкому, пушистому ковру, пробралась к креслу, на котором лежал большой махровый халат Роберта. Она его надела, сунула ноги в его тапочки и так же бесшумно вышла на кухню.

Но Жаклин не знала, что Боб уже не спал. Он неподвижно лежал, боясь пошевелиться, боясь выдать себя. Ведь тогда ему пришлось бы заговорить с ней, посмотреть ей в глаза. А ему было мелочно страшно и мучительно стыдно от этого. А вдруг все произошедшее между ними накануне ночью окажется всего лишь сном наяву, в котором грезили они оба? Вдруг им обоим показалось, что между ними происходят какие-то чувства? И как быть тогда?.. Роберт прекрасно знал, что это еще далеко не любовь, что пока сердце Жаклин все еще принадлежало Дэну, но и не было наглухо закрыто для него, Роберта. Он так же знал, что она всего лишь позволила ему любить себя, а позволять любить и любить самому — это не одно и то же. Возможно, эта чуткая, нежная, благородная женщина никогда и не сможет полюбить его так же неистово и самозабвенно, как любила Дэна. Да, наверное, ему и не надо, чтобы она любила его так же, как Дэна. Это по сути своей невозможно. Пусть Жаклин полюбит его, Боба, по-другому. Обычно после любви к Дэну Уайтхорну женщины не могут больше любить кого бы то ни было. Исключением была лишь Клер Стефенс. Ни Долорес, ни Джессика не смогли раскрыть свои сердца для новой любви. Дэн не знал и никогда уже не узнает, что его первая жена была влюблена в него; о Джессике уже и говорить нечего. Что будет с Жаклин, — время покажет. А он, Роберт, постарается использовать шанс, предоставленный ему судьбой, на всю катушку.

Монтгомери встал с постели, сладко потянулся, чувствуя, как волны удовольствия до сих пор разливаются во всем теле… и не нашел своего халата в кресле и своих тапочек. Ясно, что их надела Жаклин. Он достал из шкафа еще один халат. Потом прошел на кухню, но не дошел, а изумленно замер на пороге, глядя на Жаклин. Она разливала кофе по чашкам и что-то напевала себе под нос. В его халате она выглядела такой хрупкой и миниатюрной, что, казалось, вот-вот растает, точно мираж. Но ему так не хотелось вторгаться в эту картину, что он вот так стоял бы и смотрел на нее целую вечность. Почувствовав на себе его взгляд, Жаклин обернулась и, улыбнувшись, сказала:

— Доброе утро! Завтрак уже готов. Прошу к столу.

Вместо ответа Роберт подошел к ней и крепко поцеловал.

— Ммм… — Промурлыкала женщина. — Это вместо "Доброе утро, дорогая!"?.. Такое приветствие мне нравится.

— А вот теперь — доброе утро, любимая!

— Садись завтракать. Кофе остынет… Кстати, после завтрака нам нужно пополнить запасы в твоем холодильнике. Готовить было практически не из чего.

— После завтрака у меня совсем другие планы, — проговорил Боб, отпивая кофе.

Она посмотрела ему в глаза и загадочно улыбнулась, но ничего на это не ответила. Завтрак продолжался в тишине, но это не означало, что они молчали. Говорили их глаза, прикосновения, какие-то безотчетные жесты. В общей сложности и Роберт, и Жаклин сейчас вели себя, как сексуально озабоченные подростки, которые впервые провели ночь вместе. Они отлично знали, что впереди у них еще много вот таких же ночей, но как-то боялись в это поверить. Им очень не хотелось покидать хотя бы на мгновение тот маленький мирок, который они создали за эту первую, проведенную вместе ночь. Будто боялись, что кто-то, пришедший извне, разрушит их идиллию. Но ведь это абсолютно невозможно. То, что создали вместе Роберт и Жаклин, могут разрушить только они сами. У них все только начинается. И пусть им обоим уже по 46 и 55 лет. Это не важно. Любовь может прийти в любом возрасте. У них еще все впереди!..

Время летит быстро. Зима в Лос-Анджелесе была такой теплой, что никто и не заметил, как пришла весна. У всех студентов в самом разгаре была подготовка к летней сессии, но и она пролетела быстро. Чарли сдал экзамены на одном дыхании, практически не думая о том, что скоро — выпускной, а потом — возможно, его направят служить на одну из авиабаз США. Когда-то он буквально грезил этим. Ради этого он пошел учиться в летную академию. Но с тех пор, как в его сердце поселилась Джулия Колфилд, все его устремления резко поменялись. В первую очередь потому, что рядом была она. Именно из-за нее он теперь не хотел уезжать из Лос-Анджелеса. Чем ближе становился выпускной вечер, тем больше он жалел о собственном упрямстве. Ведь если бы пять лет назад отцу удалось воспользоваться своей всевластностью, сейчас все было бы совсем иначе. Чарльзу и в голову не приходило, что, возможно, тогда он и не встретил бы Джулию. Можно, конечно, и сейчас попросить отца использовать его старые связи в летной академии, чтобы обосноваться где-нибудь в Калифорнии, недалеко от Лос-Анджелеса. Но чувство гордости не позволяло Чарли сделать этого. И даже если Дэн сам предложил бы сыну помочь ему остаться, Уайтхорн — младший отказался бы категорически. Это было бы нечестно не только по отношению к нему самому, но прежде всего — по отношению к отцу.

В довершение всех его переживаний до самого последнего момента не было известно наверняка, приедут ли к его выпускному Джулия и Ангель. О друзьях говорить было нечего. Все его друзья были его однокурсниками. Исключение составлял лишь Росс Келвин. Он и Чарли просто терпеть друг друга не могли. Чарли презирал Росса за его безответственный образ жизни. Росс ненавидел Чарльза за его богатое наследство и положение в высшем обществе. Родственники напрашивались на вручение диплома, но Чарльз Роберт категорически заявил отцу, что в летной академии желает видеть только его и мать. И вот, стоя в огромном вестибюле академии, отпрыск знаменитого и богатого семейства спокойно беседовал со своими почти бывшими сокурсниками. Но спокойствие его было только внешним. Внутри он весь дрожал и трепетал, как школьник на первой в своей жизни танцевальной вечеринке. Взгляд его то и дело всматривался в толпу людей, входивших в здание академии. В основном это были родственники и друзья выпускников. Из "аристократического семейства" Чарли еще не было никого. Почему-то он боялся, что может нагрянуть вся родня, которая займет половину зала. Еще он ожидал Джулию, но не было и ее. Не было никого из тех, кого он ждал, зато в толпе Уайтхорн заметил журналиста с фотокамерой. Как бы они не маскировались, за время развода родителей Чарльз научился различать их среди простых смертных. Усмехнувшись, парень взглянул на часы: без пятнадцати двенадцать… И тут же увидел, как в дверь входят Дэн и Жаклин. Они приехали вместе!

У Жаклин просто дух захватило от того, как великолепно смотрится ее сын в форме летчика. Мельком взглянув на Дэна, который, улыбаясь, шел навстречу Чарли, она поймала себя на мысли о том, что думает о Чарльзе как о настоящем сыне Дэна. Хотя, по сути, Чарльз Роберт и был таковым. Естественно, что он пошел по стопам отца. Главное, чтобы он не повторил его судьбу.

— Мам, пап! — Голос сына ворвался в ее сознание, возвращая в реальный мир. — Как я рад вас видеть!

— Можно подумать, ты боялся, что мы не придем… — Шутливо предположил Уайтхорн — старший. Но потом, внимательно всмотревшись в лицо сына, добавил: — Ты, правда, так думал?..

Чарли вдруг почувствовал, что краснеет. Под пристальным взглядом отца пристыжено кивнул. Затем заговорил:

— Сам не знаю, что на меня нашло. Наверное, разволновался.

— Из-за чего? — Удивился Дэн. — А вдруг тебе не дадут диплом?

Взгляд парня стал каким-то совсем затравленным и напуганным. Дэну это очень не понравилось. Чарльз Роберт всегда был так уверен в себе и в своих силах. Что с ним случилось сегодня? Почему любая шутка его задевает? Или это он так плохо шутит?..

— Прости, я, наверное, не слишком удачно пошутил!

— Порядок, пап! Это я слишком нервный сегодня…

Джулия и Ангель не успели на вручение диплома. В это время они сидели в такси, которое застряло в пробке посреди Лос-Анджелеса и про себя проклинали городские дороги и всех водителей, вместе взятых. Джулия то и дело смотрела на часы, но время, казалось, остановилось на половине первого дня. Несколько раз она пыталась дозвониться до Чарльза, но он не отвечал. Возможно, выключил звук у телефона, чтобы не нарушать торжественности церемонии.

Сидя среди своих друзей, Чарльз то и дело поглядывал на входную дверь в ожидании, что появятся Джулия и Ангель. Но они не появлялись.

Вырвавшись из автомобильной пробки, девушки бросились в спешном порядке переодеваться. И только к тому времени, как должен был начаться банкет, Ангель и Джулия, задыхаясь, влетели в банкетный зал летной академии.

— Тебе оставить твою машину? Или потом прислать машину с водителем? — Спрашивал Дэн у сына.

— Ты предупреди кого-нибудь из наших водителей, — с улыбкой сказал Чарльз. — А еще мне понадобится сегодня дом на утесе. У меня на него грандиозные планы. — Он увидел девушек, как раз входивших в банкетный зал, и с облегчением вздохнул.

Дэн это заметил и обернулся в направлении взгляда сына. У него самого дыхание перехватило, едва он увидел Джулию. Ведь теперь он знал, что она его дочь. Как он мог быть таким слепым и не увидеть этого раньше? Ее глаза! У нее такие же голубые глаза, как у него самого. Одного этого было достаточно, чтобы понять, что она — его дочь. Джулия и Ангель, улыбаясь, шли навстречу Чарльзу, а он, не обращая внимания на родителей, метнулся к девушкам. В основном — к Джулии.

— Джулия! Как хорошо, что ты пришла!

Остальное было не важно. Она здесь, и весь мир не имеет значения. Для него мир — это ее чудесные, неповторимые голубые, как небо, глаза. Уайтхорн — младший в очередной раз подумал о том, что где-то он уже видел такие глаза. Но как такое может быть? Ведь ее глаза неповторимы, как само небо… Он вдруг не удержался, сжал ее прохладные ладони в своих руках, потом прижался к ним губами.

— Чарли! — Выдохнула девушка, чувствуя, как его губы обожгли ей кожу, а вслед за этим прикосновением жидкий огонь разлился по венам.

— Эй, а со мной поздороваться никто не хочет?! — С возмущением подала голос Ангель.

— О, прости! — Спохватился парень. Он уже успел забыть о присутствии Ангель и теперь не знал, как выкрутиться из этой нелепой ситуации. — Я очень рад тебя видеть.

— Прощу, если ты поприветствуешь меня, как ее, — то ли шутливо, то ли серьезно проговорила мисс Эвинг, указывая на свою подругу.

— Лучше пойдем к родителям. Думаю, они будут рады тебя видеть.

Молодые люди направились к Дэну и Жаклин, но Джулия внезапно остановила Чарли на полдороге, потянув за рукав.

— Чарли, подожди!..

— Что случилось?

— Твоя мама тоже здесь?

— Да, конечно. И она давно хочет с тобой познакомиться. Идем!

Он снова было рванулся идти, но она его не отпустила:

— Я не могу!

— Почему? Что случилось?

— Твоя мать… В общем, не готова я с ней встретиться.

— Не говори ерунды! Все будет хорошо. Пойдем!

— Чарли!

Он остановился, с удивлением посмотрел ей в глаза. Чего она так испугалась его матери? Ну, что Жаклин может сделать Джулии? Да ничего и никогда! Мама никогда не сделает ничего такого девушке, которую он любит больше жизни.

— Джулия, — произнес Уайтхорн — младший, с нежностью глядя в небесно-голубые глаза девушки. — Я тебе обещаю, что ты понравишься моей матери. Все будет хорошо, — повторил он. — Я рядом, и я люблю тебя.

— Ох, Чарли ну почему ты мне раньше ничего не сказал?.. Пойдем!

Когда Чарли и Джулия подошли к его родителям, Ангель уже давно весело с ними щебетала о чем-то. Парень был так счастлив, что вовсе не заметил странной молчаливости отца, не увидел, что Дэн практически неотрывно смотрит на Джулию.

— Пап, ты ведь знаешь Джулию, — начал Чарльз Роберт. — Зато мама с ней не знакома. Мам, ты позволишь представить тебе Джулию Колфилд?

— Рада с вами познакомиться, мисс Колфилд, — сказала Жаклин, протягивая девушке руку для рукопожатия. — Чарльз очень много рассказывал о вас.

— И я тоже, миссис Уайтхорн, — ответила Джулия.

Ею вдруг овладела такая несказанная робость, что она не знала, куда деться от смущения. Но когда, наконец, Джулия осмелилась посмотреть в бархатные карие глаза Жаклин, то поняла, что ей, действительно, нечего бояться и смущаться. А Жаклин, глядя в глаза этой девушке, вдруг внезапно оторопела. Колфилд?!. Чарльз сказал, ее фамилия Колфилд?! Или она ослышалась? Переспрашивать было бы глупо и некрасиво, но вряд ли Жаклин могла ослышаться. Господи боже, неужели это дочь Джессики Колфилд, любовницы Дэна? Неужели мир может быть настолько тесным?.. Женщина с удивлением смотрела в глаза девушке, потом перевела взгляд на Дэна, который, точно загипнотизированный, смотрел на Джулию. Во взгляде его было такое восхищение, такая гордость, радость, эйфория, что Жаклин в первые мгновения стало страшно от мысли, осенившей ее. Влюблен в невесту своего сына?! О, нет! Если бы все было так просто!!! Она бы еще могла простить это Дэну. У него и так было слишком много грехов. Джулия его дочь!!! И он знает об этом!!! Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять это. Только такие слепцы, как Чарльз и мисс Эвинг могут не видеть этого. Доказательства? Стоит только посмотреть в ее небесно-голубые глаза. Других таких глаз в мире больше ни у кого нет. Только у Дэна Уайтхорна. И теперь у его дочери. Поразительно, как она на него похожа! Поразительно, что никто этого не замечает! Разговор продолжался, но теперь уже у Жаклин вид был такой, будто ее оглушили чем-то тяжелым, и она никак не может прийти в себя. Безотчетно она улавливала схожесть Дэна и Джулии в манерах, внешности, образе мыслей и испытывала от этого такую боль, на какую не думала, что была способна. Мысли вихрем кружились в голове, прикидывая, подсчитывая, возвращая к жизни события многолетней давности и вызывая тем самым острую головную боль. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь она будет вот так стоять напротив Джулии — дочери Дэна и другой женщины (но не ее) и смотреть ей в глаза! Кто бы мог подумать, что она это выдержит. Кто-нибудь мог бы сказать, что Жаклин все еще любит Дэна, но это далеко не так. Любовь ушла, а боль осталась. И его дочь, на которую он смотрит с таким восхищением, причиняет ей сейчас еще большую боль.

— Что с тобой, мам? — Услышала она откуда-то издалека голос Чарльза и с удивлением подняла на него глаза. — Тебе плохо?

Жаклин не знала, что смертельно побледнела, посмотрев в глаза дочери Дэна, — как будто узнала о смерти любимого человека. Странно, но перед глазами у нее все плыло и качалось, словно у нее, действительно, случился удар. Однако она успела на ходу сообразить, что ответить сыну, чтобы не вызвать у него никаких подозрений и вопросов:

— Все в порядке. Что-то у меня сильно разболелась голова.

— Может, позвонить твоему врачу? Вдруг что-то серьезное? — Настаивал Чарльз Роберт.

Он прекрасно помнил, как еще прошлой весной у матери начались приступы мучительной головной боли, из-за которых потом подскакивало давление. Врач прописал ей лекарство. Но Жаклин почти всегда отказывалась его принимать, утверждая, что все скоро пройдет. Чарли никогда и не узнал бы, что мать чем-то больна, если бы однажды она при нем не упала в обморок, который долго ее не отпускал. Он не знал, как долго больна Жаклин, но она заставила его пообещать, что он ничего не скажет отцу и Роберту Монтгомери.

— Нет, нет, — торопливо отозвалась Жаклин. — Уверяю тебя, все в порядке. Тем более, что скоро я буду дома.

— Обещаешь?

— Обещаю…

В банкетном зале летной академии осталась лишь молодежь. Так уж повелось с самого основания академии, что выпускники остаются отмечать свой выпускной вместе со своими девушками или друзьями, а родители и родственники разъезжаются по домам после вручения дипломов. Вот и в этот раз в просторном помещении были слышны лишь звонкие голоса девушек и звучные басы парней. Столы ломились от угощений — родители не поскупились ради своих отпрысков. Большую часть расходов взял на себя, конечно, Дэн Уайтхорн, но и остальные в долгу не остались. Специально для этого выпускного вечера в банкетном зале соорудили даже бар, в котором подавали самые лучшие спиртные напитки. Танц-пол был здесь же неподалеку. Время от времени "расположение сил" менялось от танц-пола к бару и столам. Вечер обещал быть веселым, запоминающимся и длинным. Все — и девушки, и парни — были веселы, добродушны, щедры в своей радости, красивы во внешности и в поведении. Они удивительно гармонировали друг с другом. Их красота (и внешняя, и внутренняя), их молодость, их взаимная любовь и дружба сочетались так, что, казалось, никакая сила на свете не заставит их совершить нечто из ряда вон выходящее. Со стороны могло даже показаться, что ничто в мире не нарушит спокойствие этих молодых людей, веселящихся сейчас в этом зале. Тем не менее весь этот лоск и спокойствие были только внешними. В любое мгновение они были готовы броситься в любую авантюру, на какую бы ни толкнула бы их судьба. Ведь для этого и дается молодость.

Чарльз Роберт Уайтхорн вздохнул украдкой и обвел глазами весь зал и своих друзей. Весь курс были его друзьями за исключением Росса Келвина. Большинство, конечно, были друзьями из-за денег его отца. Чарли прекрасно знал этих людей, время от времени давал им понять, что не желает подобной дружбы, но они не отставали, как не отстают навязчивые насекомые. Остальные дружили с ним за то, каков он на самом деле, а не за то, что он сын Дэна Уайтхорна. Парень хорошо помнил, как в первое время его учебы в академии ходили слухи о том, что папочкиному сынку захотелось острых ощущений. Сначала сокурсники шушукались за его спиной, потом "добрые" люди доносили сплетни до его ушей, а потом как-то так получилось, что, не прилагая никаких усилий, Чарльз стал всеобщим любимцем и душой компаний. О сплетнях и пересудах на его счет вежливо забыли. А сегодня ему, в принципе, было все равно, что о нем думают другие. Главное было, что думает о нем Джулия — его душа, его мысли, его сердце. Он удивлялся про себя, как раньше жил без нее, и сейчас ему хотелось "наверстать" упущенное без нее время: хотелось успевать все и везде, хотелось все пережить и все испытать — рядом с Джулией. Без нее ему ничто было не интересно. После выпускного у него было две недели до распределения в место службы, и он планировал увезти Джулию в дом на берегу океана. Две недели только он и она; больше никого рядом. Теперь Чарльз вспомнил слова матери: "Поверь мне, однажды ты влюбишься так, что тебе не нужны будут друзья или родные…" Она была права. Парень улыбнулся своим мыслям, невидящим взглядом глядя на вилку и медленно поворачивая ее в пальцах.

— О чем задумался? — Шепот Джулии ласкал слух, а ее дыхание обжигало кожу.

Чарли посмотрел в небесно-голубые глаза, и у него перехватило дыхание — в который раз. Почему? Почему каждый раз, когда он смотрит ей в глаза, ему хочется обнять весь мир и украсть ее у всего света одновременно? Неужели это чувство останется у него на всю жизнь? Ведь он ни разу не испытывал ничего подобного, даже встречаясь с Ангель! А Джулия в одночасье будто стала его сердцем, ибо когда ее нет рядом, сердце словно перестает биться.

— О нашей поездке в дом на утесе…

— Ммм… — Проворковала девушка. — Интересная мысль! Я как раз хотела поговорить с тобой об этом…

— У меня есть две недели до распределения. Когда ты хочешь поехать?

— Хоть сейчас…

Они шептались, склоняясь друг к другу головами, так что даже волосы их переплетались. Картина была просто идиллической. Ангель распирало от гордости за себя — ведь это она свела их вместе.

— Эх, жаль, что мы сейчас не на вашей свадьбе! — Вздохнула она невзначай, надеясь тем самым обратить на себя внимание этой счастливой пары.

Чарльз и Джулия с трудом оторвались от созерцания друг друга, потом посмотрели удивленно на Ангель и, поняв, что она сказала, вдруг вспыхнули от смущения. Она застала их врасплох и невольно заставила смутиться — так что щеки обоих почти одновременно покрылись легким румянцем. Мисс Эвинг пристально посмотрела на них, а после, деланно удивленно закатив глаза, пропела:

— А вы, что, еще не думали о свадьбе?!.

— Ну, вообще-то, нет, — ответил Чарльз, чувствуя, как неловко Джулии, потому что ему самому было так же неловко.

Складывалось впечатление, будто они всем пообещали пожениться, а свадьба не состоялась, и теперь они должны оправдываться за это.

— Вот это да! — Удивилась Ангель. — Уже год, как вы встречаетесь, а о свадьбе даже не думали!..

— Позволь поправить тебя, — заметила Джулия, улыбаясь. — Мы встречаемся еще только год. Поэтому о свадьбе мы пока не думали.

— Да, Чарли, я была о тебе лучшего мнения! — Шутливо проговорила мисс Эвинг.

— Ну, все! Хватит вгонять меня в краску, — в ответ пошутил Уайтхорн. — А то я начинаю чувствовать себя виноватым… Лучше пойдем, потанцуем, — предложил он Джулии, вставая и протягивая руку.

— С удовольствием, — ответила мисс Колфилд.

Если бы они остались сидеть за одним столом, то точно дождались бы того, что Ангель заставила бы Чарли сделать предложение Джулии прямо на банкете. Это было бы здорово, но вся беда была в том, что он не знал, как к этой затее отнесется сама Джулия. Хотя на самом деле Чарльз уже давно хотел предложить ей руку и сердце — просто не знал, как. Поэтому сегодня Ангель застала его врасплох, неожиданно заговорив о свадьбе, вот он и краснел и смущался, как девчонка. И Джулия тоже. Почему? Неужели она любит его настолько, что готова накрепко связать с ним свою жизнь брачными узами?

— Что с тобой, любимый? — Услышал он ее нежный голос сквозь сумбур мыслей.

Может, это действительно самый подходящий момент?

— Я тут недавно подумал кое о чем… — Начал парень почти в самое ухо Джулии. Так ему было легче говорить, не видя пока ее глаз, чтобы не испытать разочарование, если он вдруг по ее взгляду поймет, что она отказывает ему. — Ты выйдешь за меня?

— Чарли, прекрати! — Шутливо отмахнулась девушка. — Ангель здесь нет, так что можно не играть на людях.

— Я не играю, Джулия, — сказал Уайтхорн. — Я вполне серьезно. Ты станешь моей женой?

— Да!!! — Почти шепотом ответила она, не глядя в его глаза.

Музыка очаровывала, завораживала, опьяняла. Музыка звенела в его сердце. Она согласна!!! Джулия будет его женой!!!

— У меня нет кольца… — Сказал парень, наконец-то посмотрев ей в глаза, которые теперь улыбались.

— И не надо. Мне нужен ты…

Они не заметили, как кончилась медленная музыка. Возникла минутная пауза, пока ди-джей менял пластинки. И вот тут-то в эту самую паузу вклинился пьяный Росс Келвин. Он все это время наблюдал за этой показной (по его мнению) любовной идиллией. Ему было и противно от того, что он ненавидел Чарльза Уайтхорна, а Джулия предпочла именно его; и больно из-за того, что в этой истории он тоже оказался аутсайдером; и горько, наверное, потому, что она до сих пор была ему дорога. Неужели никто не видит, что Уайтхорн намеренно выставляет напоказ свои деньги? Неужели никто не понимает, что Джулия — всего лишь одна из многих, которые встречаются с ним из-за денег? Не она первая, не она последняя. Должен же кто-то остановить весь этот фарс и открыть людям глаза.

— Браво! Браво! Браво!.. — Демонстративно зааплодировал Росс, тем самым невольно обращая на себя внимание всех собравшихся.

Чарли и Джулия удивленно, почти испуганно обернулись на голос Росса. Гости невольно заинтересовались тем, что там вновь устроил Келвин.

— В чем дело, Росс? — Прозвенел возмущенный голос Ангель Эвинг.

Она, будто маленькая норовистая лошадка, мгновенно встала на дыбы, защищая интересы своих друзей.

— В чем дело?! — Переспросил он у нее. — Неужели ты так ничего и не поняла?

— А что я должна понять? — Спросила Ангель, намеренно понижая голос так, чтобы не заострять на этом внимание гостей.

— Хорошо, я объясню, — начал парень, — а то все здесь, похоже, ослепли.

— Уж объясни, будь добр, — потребовал Чарльз Роберт.

Он понял, что Росс пьян — вот и лезет на рожон.

— Все это затевалось исключительно для Уайтхорна! И дипломы, и банкет, и вы сами здесь находитесь только для того, чтобы тешить его непомерное самолюбие. А он лишь смеется над вами.

— Росс, прекрати! — Попробовала остановить его Джулия.

И тут же получила в ответ:

— Уж молчала бы! — Губы его скривились в злой, почти ненавистной усмешке. — Ах, ну, конечно! Как же не встать на защиту своего любимого миллиардера?!! Что, Джулия, сын коммивояжера тебя уже не устраивает, и ты решила стать подстилкой для богатенького сыночка?!!

Келвин, видимо, решил, что эта фраза произведет фурор и станет финальной. Поэтому демонстративно направился к парадному выходу, всем своим видом давая понять, что спектакль окончен, и непризнанный актер уходит со сцены. Гости ошеломленно молчали. Кто-то додумался выключить музыку, которая уже действовала всем на нервы. Звонко выбивали дробь шаги Росса, направлявшегося к двери. Стояла тишина. Неужели он так и уйдет? Неужели люди позволят ему уйти после того, как он заставил их выслушать его пьяный бред?! Немыслимо!!! Ангель, которую трудно заставить молчать, стояла и беспомощно переводила взгляд с Джулии и Чарльза на Росса Келвина и обратно. Джулия вся залилась краской стыда и явно не знала, куда деться от смущения. Ей определенно хотелось провалиться сквозь землю после издевательских слов Келвина. Почему? Росс ведь сказал неправду! Все это знают. А Чарли? Он-то чего молчит, будто воды в рот набрал? Разве он позволит Россу безнаказанно оскорблять его любимую девушку?..

Неожиданно Джулия рванулась с места, чтобы сбежать и спрятаться от оскорбительных слов Росса, от любопытных и удивленных взглядов гостей, обращенных на нее и на Чарльза, и, наконец, от самой себя. Но рука Чарли вовремя удержала ее. Это и заставило его прийти в себя. Росс уже был у самой двери, когда резкий голос Уайтхорна остановил его:

— Стоять!!!

Джулия вздрогнула и подняла испуганный взгляд на Чарльза. Таким она еще его не видела. Он по-прежнему не выпускал ее руки, но взгляд его, полный гнева, ненависти, презрения и еще чего-то, чему Джулия не находила названия, был устремлен на Росса. Наверное, если бы можно было испепелять взглядом, от Келвина уже остался бы один пепел. Странно, но девушка почти сразу поняла, что вот-вот вспыхнет драка. Из-за нее. Такое было впервые. Ей было неуютно под обстрелом десятков пар глаз. Складывалось ощущение, что происходит какой-то невероятный спектакль, участники которого не знают сценария.

— Чарли, нет! — Почти беззвучно прошептала она, надеясь таким образом удержать его от безрассудного поступка.

— Нет уж, дорогая! — Процедил сквозь зубы парень, не сводя глаз с Росса, который, наконец-то, соизволил повернуться к ним. — Этот нахал оскорбил тебя и должен за это ответить… Ты, что же, решил, что можешь просто так взять и уйти?!! — Обратился он к Россу.

— Ах, да! — Деланно спохватился тот. — Прости, забыл. Мне же нужно сначала откланяться перед его величеством Уайтхорном — младшим.

И он, комично подражая реверансам XVII века, начал кланяться.

— Прекрати!!! — Прикрикнул на него Чарли, отпустив руку Джулии и идя к нему навстречу.

Джулия тем временем, болезненно морщась, сжимала и разжимала ладонь. В ярости Чарльз схватил руку так сильно, что, казалось, переломает все косточки. Но кости оказались целыми, а вот атмосфера сегодняшнего вечера грозила вот-вот обернуться непоправимой дракой.

— Чарли, пожалуйста! — Умоляюще прошептала Джулия, которой каким-то чудом удалось обратить внимание Чарльза на себя. — Не надо!

Он, наконец, посмотрел на нее и удивился. Куда делась смелая и отважная девушка, которая, чтобы защитить свою честь и достоинство, огрела Росса Келвина канделябром по голове в библиотеке мистера Эвинга? Джулия была такой потерянной, что ему стало не по себе, и от этого Чарли еще больше разозлился на Росса. Какое право имеет эта пьяная скотина публично унижать свою бывшую девушку даже если она и ушла от него к другому?!! Какое вообще право Келвин имеет даже думать так о ней?! То, что Росс унизил и его, Чарльза, Роберта Уайтхорна, было не важно. Чарли было глубоко наплевать, что подумают все его друзья о нем самом. Все равно большая половина из них поддерживали мнение Росса, хотя и не решались высказать его в такой грубой форме. Ему было почти все равно, что подумают все о его отношениях с Джулией. Но ему было далеко не безразлично, что подумает о нем сама Джулия. А она, безусловно, возненавидит его, если он не поставит Росса Келвина на место. Однажды она простила его, когда он совершил подобную ошибку, но второго раза не будет. Ведь Джулия не из тех, кто прощает подобные промахи. Именно поэтому Чарльз не должен был допустить нечто подобное второй раз.

Три размашистых шага — и Чарльз Роберт оказался возле Росса.

— Может, выйдем — поговорим? — Спросил он, почти с ненавистью глядя на Келвина.

Тот усмехнулся нагло и покачал головой. Потом сквозь зубы процедил:

— А ты нахал, Уайтхорн! Думаешь, раз твой отец все оплатил, то ты имеешь полное право командовать здесь людьми?

— Я не командую, — холодно ответил Чарльз, хотя внутри буквально весь кипел от гнева. — Я, кажется, попросил тебя…

— Кажется?! Когда кажется, креститься надо, суеверный ты наш…

— Послушай, Росс, — с расстановкой заговорил парень, — ты можешь оскорблять меня, сколько хочешь. Мне на это плевать. Но ты не можешь так обращаться с Джулией. Она этого не заслужила. Я посоветовал бы тебе извиниться перед ней. Сейчас!

— Да пошел ты со своими советами, знаешь куда..! — Отозвался Келвин небрежно и отвернулся, чтобы уйти, но Чарли остановил его, рывком развернув и прижав к двери.

— Извинись! Сейчас же!

— Отвали, Уайтхорн! — Сказал Росс, оттолкнув от себя Чарльза довольно сильно. — Не нарывайся!

— Я сказал, извинись! — Потребовал Чарли, вновь наступая на Росса.

— Перед шлюхами я не извиняюсь, — бросил Келвин и уже переступил порог банкетного зала.

Но Чарли не дал ему уйти, врезав так, что Росс не удержался на ногах и упал.

— Ладно, Уайтхорн! Ты сам напросился! — Выкрикнул Келвин и бросился на Чарльза.

Завязалась драка. Все гости невольно расступились, чтобы в порыве драки Чарли и Росс не задели ненароком друг друга. О вечере уже было забыто. Выпускники академии с интересом и даже с азартом следили за тем, как два соперника, которые буквально ненавидят друг друга, швыряют друг друга, точно боксерскую грушу из угла в угол. Оба парня были сильны в равной мере, никто не хотел уступать. Чарли регулярно посещал спортзал, у Росса был просто большой опыт в подобных поединках. Конечно, Келвин был пьян, и большинство его движений были неточными и нескоординированными, но в основной своей массе они, как правило, попадали в цель. Вскоре от формы на них обоих остались лохмотья, оба были в царапинах, синяках, ссадинах и ушибах. Чарли и Росс дрались с таким остервенением, будто от этой драки зависело их будущее. Даже их однокурсники вели себя так, словно находились на боксерском поединке — каждый за кого-то болел. Одной только Джулии было не до этого. Малейший удар Росса, направленный на Чарльза, эхом отдавался у нее в душе, будто Росс бил не Чарли, а ее. Она уже забыла о том, что он ее унизил, что драка началась из-за нее. Думала она только о Чарльзе, о том, что ему причиняют боль, а она ничего не может сделать… Хотя кое-что может…

— Да прекратите же вы оба! — Закричала девушка в тот самый момент, когда Чарли взгромоздился на Росса и мутузил его израненными кулаками.

В банкетном зале воцарилась тишина. Чарли, по-прежнему сидя верхом на Россе, не донес кулак до его лица и обернулся на Джулию. Тут же Келвин воспользовался этим и, сбросив с себя Чарльза, от души врезал ему. Теперь казалось, что преимущество было на стороне Росса, но ненадолго. У него было, в сущности, два противника — Чарльз и выпитый алкоголь. Хмель был даже сильнее Чарльза. Поэтому постепенно силы Росса иссякли, и он выдохся.

— Если вы сейчас же не прекратите драку, то больше вы меня никогда не увидите! — Джулия отчеканила каждое слово, так что у обоих парней в любом случае не могло оставаться сомнений в сказанных ею словах.

Девушка снова привлекла к себе внимание гостей. Все взгляды теперь были обращены на нее. Складывалось впечатление, что победила в этом поединке именно она.

— Вы слышали? — Спросила она, снова призывая их обратить на себя внимание. — Или, может, я вам мешаю?..

Чарльз Роберт медленно поднялся на ноги. Перевел затуманенный дракой взгляд на Джулию, попытался улыбнуться сбитыми в кровь губами. Чудо, что за девушка! Ему такой больше никогда нигде в мире не сыскать. Они с Россом в порыве драки почти забыли о ней, чуть не убили друг друга, а она одним махом все прекратила. Боже, как же он ее любит! И за что ему только такое счастье?!

— Вставай! — Сказал он Келвину, который валялся на полу среди опрокинутых тарелок с едой, битого стекла и фарфора почти в отключке.

Тот, кряхтя что-то нечленораздельное, начал подниматься. Чарльз протянул ему руку, потом спокойно произнес:

— Ну, что? Извинишься перед Джулией?

Келвин растерянно переводил взгляд с Чарльза на Джулию, с Джулии — на всех гостей. Ему это только показалось, или вид у всех был такой, словно они наступили на мерзкого скользкого слизняка? Как будто на всех разом надели одинаковую маску. И почему ему самому вдруг стало так противно, точно его вот-вот стошнит?

Росс снова посмотрел на Джулию и неохотно процедил сквозь зубы:

— Прости меня…

Потом, ни на кого не глядя, быстро вышел из банкетного зала, осторожно вытирая пальцами кровь, сочившуюся из разбитой щеки.

На этом банкет по случаю выпуска курсантов летной академии был закончен.

 

Глава IX

Непостижимо, невероятно, нестерпимо, что из всех женщин в мире ее единственный сын выбрал дочь Дэна Уайтхорна! Как могло такое случиться?! Кто мог это допустить?! И ведь Чарльз любит эту девушку, безумно любит! Любит так, как если бы она стала смыслом его жизни! Да и Джулия любит его. Достаточно посмотреть на них обоих, чтобы это понять. Самое обидное, что он, кажется, влюбился окончательно и бесповоротно. Но почему именно она? Почему именно дочь этой женщины и Дэна?!! Мир сошел с ума! За что ей такое наказание? За что у нее отнимают самое дорогое, что ей осталось в жизни? Ведь она теряет Чарльза — так же, как однажды уже потеряла Дэна. Его уводят от нее две совершенно чужие ей женщины, от которых она раз и навсегда надеялась избавиться. Джессика Колфилд и ее дочь отнимают у нее единственного человека, который на самом деле ее любил бескорыстной, искренней сыновней любовью. Теперь Чарльзу уже не до матери; у него новая жизнь. Он безумно влюблен и ни за что не откажется от своей любви. Он хочет быть счастливым и будет идти напролом к своему счастью. И не важно, что мать останется совсем одна — больная, испуганная и одинокая.

Жаклин была больна уже около года. Сильнейшие головные боли, частое повышенное артериальное давление, длительные потери сознания. Она не придавала этому особенного значения, считала, что это признаки старения, хотя ей было немногим больше 47 лет. Врачей, подобно Дэну, она не любила, а поэтому редко к ним обращалась. Она сама подбирала себе лекарства от повышенного давления, так как считала, что ничего серьезного в этом нет. Все это продолжалось до тех пор, пока однажды невыносимая головная боль вплоть до потери сознания не заставила ее все же обратиться к врачу. Жаклин специально выбрала хорошего доктора, который не знал об ее отношении к семейству Уайтхорн, хотя найти в Лос-Анджелесе такого человека было весьма трудно. Правда, ей пришлось пойти на маленькую хитрость — она, записываясь на прием, использовала свою девичью фамилию. К ее испуганному удивлению, доктор внимательно выслушал ее жалобы, потом задавал много наводящих вопросов, что-то записывал в ее медицинской карте и, наконец, назначил ей длительное обследование, ради которого Жаклин пришлось на неделю переехать в клинику. По этой причине она солгала Роберту — сказала, что поедет в Европу отдыхать. Конечно, первые пару дней ее мучили угрызения совести, но Жаклин решила, что сразу после возвращения постарается возместить ему сторицей за свое отсутствие. Время, проведенное в клинике, не было потрачено впустую. За неделю женщине удалось немного восстановить свои силы, а когда доктор ее выписывал, вызвал ее на серьезный разговор, в результате которого Жаклин узнала, что тяжело больна. В правом полушарии мозга у нее есть опухоль, которая постоянно прогрессирует. Причем болезнь находится на такой стадии, на которой любой больной в любом возрасте абсолютно не операбелен. К ее собственному ужасу, выяснилось, что жить ей осталось не так уж и много. Пока она вполне может вернуться к родным и близким, вести прежний образ жизни, принимая определенные лекарственные препараты. Но как только действие лекарств прекратится, головные боли станут еще сильнее, и тогда ей уже необходимо будет вернуться в клинику — насовсем.

Это было шоком! Жаклин, которая за всю свою жизнь болела разве что простудой, да в детстве переболела всеми болезнями, которыми положено было переболеть, тяжело больна?! Нет, невозможно! Она не верила доктору Килфорду. А посему собрала все необходимые документы и провела полное обследование в другой клинике у другого врача. Однако результаты оказались такими же. На пару дней женщина впала в такую апатию, что никого не хотела видеть, ничего не хотела делать. Ей было больно, плохо, одиноко и очень жаль себя в своем одиночестве. Кто бы мог подумать, что все так обернется! Жаклин много лет потратила на то, чтобы поставить Дэна на ноги, она помогала многим людям, работая медсестрой в больнице в Солт-Лейк-Сити, а в итоге сама оказалась неизлечимо больной и никому не нужной. Конечно, можно было бы сказать Дэну о болезни. Он окружил бы ее заботой и вниманием, нашел бы лучших в мире врачей, но в глубине души считал бы, что она использует свою болезнь, чтобы вернуть его себе. Подобные отношения были бы мерзостью. С Чарльзом все было бы иначе, но и его она не хотела привязывать к себе своей болезнью. Чарли, конечно, так не думал бы, он искренне проводил бы с ней большую часть времени, но и для него это было бы в тягость, поскольку у него много времени уходит на учебу и на любовь. Ну, а Роберт… Он-то уж точно никогда об этом не узнает, потому что он любит ее и никогда не должен жалеть. Вот и решила Жаклин никому ничего не говорить. Скажет, когда у нее уже не будет выхода. Тогда пусть все жалеют ее, обвиняют, в чем хотят, ругают. Больше всего она боялась потерять сознание на людях, ведь тогда неизбежно посыплются вопросы, на которые она не захочет ответить сейчас. Но в этом отношении болезнь пока не сильно мучила ее. Жаклин старалась не переутомляться, чтобы потом не было длительных обмороков. Но их все же было не избежать.

Другой самой главной ее проблемой была по-прежнему Джулия Колфилд, любимая девушка сына, дочь ее бывшего мужа и его любовницы. Жаклин ненавидела Джессику всей душой, ее буквально передергивало при одном упоминании этого имени, и она ничего не могла с собой поделать, несмотря на то, что чувства к Дэну уже давно остыли. Его она, может, и простила, но Джессику — ни за что и никогда. А уж Джулии за то, что она поймала Чарльза в свои сети, и вовсе нет прощения. Ее надо как-то остановить, чтобы не было слишком поздно. Вот только каким образом это сделать, Жаклин не знала до тех пор, пока сам Чарльз не вынудил ее снова пойти на самый неблаговидный в ее жизни поступок. Это случилось уже после того, как он начал служить на авиабазе в Чикаго. Туда его распределили после летной академии. Жаклин долго не могла смириться с тем, что это очень далеко от Лос-Анджелеса. Даже пересилив свою гордость, она обратилась за помощью к Дэну. Но он в ответ лишь развел руками и сказал, что его связи и влияние, конечно, очень большие, но не имеют никакого отношения к Министерству обороны США. Она долго потом дулась на бывшего мужа, и не хотела прощать ему его бездействие. Но Роберт объяснил ей, что Дэн и вправду не способен изменить это решение. Оставалось лишь смириться с этим и ежегодно ждать сына в отпуск или самой приезжать к нему.

Прошло полгода с тех пор как Чарли уехал в Чикаго. Жаклин немного успокоилась, надеясь, что его отношение к Джулии изменит расстояние и разлука. Но она просчиталась. В один из ее визитов к сыну он, счастливо улыбаясь, заявил, что хочет жениться на Джулии. Жаклин оторопела. Жениться на Джулии? Он с ума сошел? Чарльз еще слишком молод, чтобы жениться — это во-первых. А во-вторых, Джулия совсем не та девушка, на которой можно жениться — просто потому, что она — дочь этой женщины. И в-третьих, если бы он женился на всех женщинах, в которых влюблялся, то уже был бы несколько раз женат и разведен. А это недопустимо для такой семьи, как Уайтхорн. Жаклин так и ответила сыну:

— Ну, ты даешь! А что было бы, если бы к этому времени ты был женат на Ангель Эвинг?.. Вспомни, ты ведь и на ней хотел жениться, когда был в нее влюблен.

— Наверное, если бы я на ней женился, мы не прожили бы и месяца вместе. Она сама говорит, что не создана для семейной жизни.

— А Джулия?

— Я люблю ее, а она любит меня. Думаю, мы справимся.

— Для семейной жизни любовь — не самое главное. Мы с твоим отцом даже не думали о любви, когда женились. А стоило мне влюбиться в него… — Она не договорила и махнула рукой.

Это было впервые, когда мать говорила об отношениях с отцом. Чарли даже дыхание затаил, надеясь, что она продолжит эту тему и, может быть, объяснит, почему они разошлись. Но, к сожалению, это было в первый и единственный. Позже он узнал правду, которая перевернула всю его жизнь с ног на голову.

— И вообще, я считаю, что Джулия не из тех девушек, на которых женятся.

— Почему?! — Искренне удивился Чарльз Роберт. — Она из очень хорошей семьи. Ее отец работает в авиакомпании "Американ Эйрлайнз", бывший летчик, мать — художник-модельер в модном доме "Афродита". Джулия учится в Римском университете изобразительных искусств на дизайнера. Чем она тебе не нравится? Джулия чудесная девушка! Таких, как она очень мало. Она — одна на миллион!

— Для тебя — да! — Парировала Жаклин. — Для меня — нет. Да женись ты хоть на Ангель Эвинг, на ком угодно, но только не на Джулии Колфилд!

— Почему? — Не понимал Чарли. — Я не понимаю почему, объясни!

— Она тебе не подходит.

— Это не ответ. И потом, я буду с ней жить, а не ты. Если мы увидим, что семейная жизнь у нас не складывается, мы просто разойдемся — и все.

— Как твой отец? — Съязвила Жаклин.

— Господи, да почему и ты, и отец считаете, что я должен повторить его судьбу?! — Вспылил Чарли. — Я живу совсем по-другому, и судьба у нас разная. Не бывает двух одинаковых судеб!

Жаклин замолчала, задумавшись. Как объяснить сыну, почему она не хочет, чтобы он женился на Джулии, не объясняя, что она ненавидит ее мать? Ведь тогда придется все рассказать до конца: и про измену Дэна, и про то, как он всю жизнь любил Джессику, а она, Жаклин, влюбилась в него так, что своя жизнь и счастье для нее были не важны. А потом он ее за это предал. Она так тяжело это переживала, что даже вспоминать не хочется — не то, что объяснять Чарльзу. Может быть, когда-нибудь она и поговорит об этом с сыном, но не сейчас…

— Наверное, ты прав, — тихо проговорила Жаклин, с нежностью глядя на Чарли. — Просто я волнуюсь за тебя именно потому, что это твоя жизнь. Нам всегда кажется, что мы хозяева своей судьбы, что мы волны совершать те поступки, какие нам хочется. Однако это не так. Часто обстоятельства вынуждают нас делать то, что нам не свойственно. Поэтому я прошу тебя, хорошенько подумай, прежде чем совершать такой серьезный шаг, как женитьба. Ты — наследник огромного состояния, которое когда-нибудь достанется тебе. Ты — представитель уважаемой семьи, мнение и положение которой не последнее в обществе. Поэтому и жена твоя должна соответствовать твоему статусу.

— О, Джулия отлично справится с этой задачей! — Заверил ее Чарльз Роберт.

Мать вскинула на сына бархатные, как ночь, глаза — такие же, как у него. Наверное, это бесполезно — пытаться переубедить влюбленного человека, что объект его пылких чувств вовсе не такой, как ему представляется. Это все равно, что стараться убедить ребенка в том, что Санта-Клаус это переодетый сосед, нанятый родителями, чтобы он раздал подарки на Рождество. Чарли сейчас ничего не слышит и не видит. Он будет еще больше влюбляться в эту девушку и все больше будет упорствовать в своем решении жениться на ней. Если Жаклин будет настаивать на своем, Чарльз будет таким же упрямым. Может, попробовать действовать по-другому?..

— Жизнь — твоя, — пока примирилась Жаклин. — Тебе принимать решение. Тебе жить с этой девушкой. Ты знаешь мое мнение по этому поводу.

— Спасибо, мам! — Обрадовано воскликнул парень, в порыве радости бросаясь к ней в объятия. Я тебя обожаю!!!

— И я люблю тебя, — спокойно ответила женщина, принимая сына в объятия, а сама думая о том, как бы предотвратить то, что ненавидела всей душой.

Когда Чарли приехал домой в Лос-Анджелес, он был воодушевлен новой идеей — немедленно жениться на Джулии, не дожидаясь родителей и пышных, никому не нужных торжеств, посвященных их свадьбе. Он был намерен убедить Джулию выйти за него замуж без ведома родителей. Ведь когда родители узнают, что они женаты, то не будут настаивать на огромном количестве гостей и не будут возражать против их свадьбы, как Жаклин. Чарли до сих пор не мог понять ее претензий и думал, что это просто какая-нибудь очередная блажь. Джулия встретила его в аэропорту цветущая и такая счастливая, что у него просто дух захватило от ее красоты и счастья, сиявшего в ее глазах. Ему почему-то подумалось, что у нее есть для него какие-то новости. Он видел это по ее чудесным, незабываемым глазам.

— Как же я по тебе соскучилась! — На одном дыхании выпалила девушка.

— Не больше, чем я по тебе… — Прошептал он, притягивая ее к себе и склоняясь к желанным губам, уже раскрывшимся в ожидании поцелуя.

— Поедем домой, — предложила девушка, уклоняясь от его губ. — Ты, наверное, устал… К тому же нам нужно поговорить.

Чарльз видел, что ее голубые глаза светятся каким-то неземным счастьем, от которого и у него на душе становилось светло и радостно. Сердце как-то неистово колотилось в груди то ли от предвкушения разговора о предстоявшей свадьбе, то ли от радостного волнения, которое испытывала Джулия. Он и сам толком не знал, что с ним происходит. Чарльз всматривался в нее, наблюдая, как она кладет его сумку в багажник и садится за руль своего "Феррари", открывает ему боковую дверцу. Когда он устроился на сиденье рядом и пристегнул ремень безопасности, девушка спросила:

— Почему ты на меня так смотришь? Что-нибудь случилось?

Уайтхорн пожал плечами и ответил:

— Мне кажется, это у тебя что-то случилось. И хотелось бы знать, что именно.

Он увидел, как ее губы дрогнули и расплылись в невероятно счастливой улыбке. "Бог ты мой! Да она вся так и светится, точно рождественская елка, — подумал Чарли. — Определенно, что-то случилось…"

— Чарли, я беременна! — Не выдержала девушка, когда машина уже мчалась по автостраде. — У нас будет ребенок!

От такой сногсшибательной новости Чарльзу показалось, что сердце на пару мгновений перестало биться, как будто его и не было вовсе. Дыхание тоже вдруг оборвалось. Он смотрел на Джулию и не видел, только глотал ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба. Ребенок! У него и Джулии будет ребенок!!! Это же просто невероятно! Потрясающе!.. Глядя на Джулию сегодня он ожидал всего, конечно, но никак не этого! Вот это да! А он-то, наивный глупец, думал, что огорошит Джулию своим решительным намерением немедленно пожениться. Полагал, что она очень удивится. В итоге, это она его удивила, да еще как!.. Или это просто розыгрыш, который Джулия придумала специально к его приезду?

— Ты серьезно?!. — Ошалело спросил ее Уайтхорн, все еще не веря своим ушам.

— Серьезнее не бывает! — Сказала Джулия. — Ты скоро станешь отцом.

Парень замолчал на несколько бесконечных для Джулии минут. Ему надо было осмыслить случившееся, а ей вдруг показалось, что его молчание имеет совсем другой смысл. Вдруг беременная девушка его не устраивает. Вдруг Джулия с ребенком на руках ему больше не нужна? История, кажется, заканчивается, не успев начаться. Конечно, она виновата — в порыве страсти совсем забыла об осторожности. Но ребенка этого она будет рожать, что бы там Чарли не говорил. Даже если из-за этого он ее бросит. Странное это было ощущение: так резко от ликования перейти к настороженности. У нее даже голова закружилась, и дыхание перехватило. Джулия вся внутренне ощетинилась, готовая ответить Чарльзу в любой момент. Оставалось только дождаться хоть каких-нибудь его ответных слов. А он молчит, и от молчания его по ее спине уже поползли мурашки. Господи, ну почему он молчит?..

— Джулия, останови машину, пожалуйста…

Чарли так резко попросил ее об этом, что она едва не подпрыгнула на своем водительском сиденье, но послушно свернула на парковку возле одного из магазинов "Тиффани". Руки ее уже тряслись противной мелкой дрожью, так что она почти царапнула рядом стоявшую машину.

— Черт! — Тихо выругалась девушка. — И что дальше?..

— А дальше мы поженимся в ближайшие пару дней. Ты согласна?

Напряжение было так велико, что Джулия, будучи вся во власти своих невеселых мыслей, не сразу услышала его слова.

— Я все понимаю, дорогой… Прости, что так получилось. Я…

— Джулия! — Прервал он ее, с улыбкой глядя на нее и понемногу начиная догадываться о мыслях, терзавших ее. — Посмотри на меня!

Она подняла на него восхитительные голубые глаза. Господи, ну почему всякий раз, как она на него вот так смотрит, у него перехватывает дыхание и кажется, что он уже встречал кого-то с таким же взглядом?.. А в глазах ее уже стояли слезы. Она едва не плакала, думая, что между ними все кончено. Кончено?! Да никогда в жизни!!!

— Милая, посмотри на меня… Ты меня слышишь? Я сказал, что завтра или послезавтра мы с тобой непременно должны пожениться. Немедленно.

Когда до нее, наконец-то, дошел смысл его слов, она оторопело посмотрела на него. Во взгляде ее читалось явное недоумение, почти недоверие.

— Я специально взял двухнедельный отпуск, чтобы обвенчаться с тобой. Мне не нужна пышная свадьба, которую непременно устроили бы нам наши родители. Я не хочу ждать долго неизвестно чего. Я хочу, чтобы ты была рядом всю оставшуюся жизнь немедленно и навсегда. Ты меня понимаешь? Ты согласна именно так выйти за меня замуж?

— Ты серьезно?! — Выдохнула она на одном дыхании.

— Вполне серьезно! — Ответил Чарльз Роберт. — Завтра же узнаем, как нам быстрее можно обвенчаться. А родителям потом скажем, иначе они не дадут нам жить так, как мы хотим.

— Это же почти тайная свадьба получается, — задумчиво проговорила девушка, — как у Ромео и Джульетты.

— Ну, я не Ромео, — усмехнулся Уайтхорн. — К тому же насколько я помню, эти двое плохо кончили. У нас ничего такого не будет. Мы будем жить долго и счастливо с нашими детьми. Так что даже не думай ни о чем таком.

— А как же Ангель? Ей-то мы скажем?

— Обязательно. Если ты не возражаешь, она будет у нас свидетельницей. Ведь это благодаря ей мы так счастливы.

— Чарли, я люблю тебя! — Выпалила Джулия, бросившись ему на шею и едва не задушив в своих объятиях.

Они поженились в небольшой церкви скромно и просто, без всякой пышности, без торжеств, без огромного количества ненужных надоедливых гостей, которых непременно пришлось бы пригласить. Ангель Эвинг стала свидетельницей на их свадьбе; а свидетелем они позвали одного из нынешних бой-френдов Ангель. Почти 2 года прошло со времени их знакомства, и вот они уже почти женаты, а Джулия носит их ребенка. Впереди долгие годы совместной счастливой жизни в окружении детей. Чарли сейчас вовсе не думал о том, согласится ли Джулия поехать с ним в Чикаго — на место его службы. Он смотрел в ее бездонные голубые глаза и видел в них свое отражение. Можно ли быть счастливее, чем был он? Его любила прекраснейшая женщина на свете, она была беременна его ребенком, а он… Он принадлежал ей сердцем, душой, телом, всеми помыслами своими. Для него не существовало никакой другой женщины, кроме Джулии. И это было действительно так!

Когда священник завершил обряд венчания, и Чарли поцеловал ее, как бы скрепляя их брак печатью любви и преданности, все словно встало на свои места. Как будто так и должно быть изначально. Трудно было поверить в то, что это уже свершилось. Ведь совсем недавно — буквально год назад — они и подумать не могли о том, что будут венчаться в церкви под бдительным оком Ангель Эвинг, которая свела их вместе. Им обоим казалось, что это сон, или мечта, или какие-то грезы наяву. Как они будут объяснять родителям и близким, почему поженились таким образом — в спешке, почти тайно — Чарльз и Джулия не думали об этом. Сейчас это было не важно. Важно, что Джулия отныне стала миссис Чарльз Роберт Уайтхорн, и что никто на свете не посмеет сказать, что их ребенок — незаконнорожденный. Они были так ослеплены любовью, что совсем не думали о практических жизненных вещах. Зато Ангель об этом думала. И едва они вышли из церкви, спросила:

— Ну, и что вы собираетесь делать дальше?

Новобрачные переглянулись и чуть ли не хором ответили:

— Ну, вообще-то, у нас медовый месяц…

— Неделя, — поправила Джулию Ангель. — Не забывай, что Чарльза отпустили всего лишь на две недели, из которых осталась всего одна.

— Ну да, — неопределенно подтвердил он, пожав плечами.

Они шли по залитой солнцем улице. Путь молодых людей лежал в небольшое кафе, где четверка собиралась отметить свадьбу.

— Вы, что, не могли дождаться вашего отпуска? — Сердито пробормотала девушка, обращаясь к Чарльзу и Джулии? — Получилось как-то несуразно.

— Просто мы любим друг друга и не можем больше ждать, — сказала Джулия. — Тем более, что у нас скоро родится ребенок. Если бы я стала ждать отпуска Чарльза или моего отпуска, то у меня бы уже давно вырос живот. Представляешь, как бы я выглядела в свадебном платье с животом?..

— Великолепно выглядела бы, — настаивала Ангель.

— Она и без свадебного платья выглядит потрясающе, — поддакнул Чарли, влюблено глядя на жену.

— Да, но что вы будете делать через неделю, когда Чарли пора будет возвращаться в Чикаго?

— Я поеду с ним, — просто ответила девушка.

— Ты с ума сошла? А как же твоя работа?

— Я уволюсь.

— Из "Афродиты"? Уйдешь от матери? И она тебя отпустит?

— Еще как отпустит. Я расскажу ей, что вышла замуж и что должна быть рядом с мужем. Она поймет; должна понять.

— А где, простите, вы будете жить в Чикаго? В казарме у Чарли?

— Мне выделят жилье — или квартиру, или комнату в общежитии, — ответил Чарли.

— Ох, как у вас все просто и легко! — Выдохнула Ангель.

— Послушай, — вмешался Эрик Малфой, друг Ангель, — что ты портишь людям праздник, в конце концов? Они же только что поженились! А обо всем этом они подумают завтра.

— Завтра? — Удивленно переспросила девушка. — А ты уверен, что завтра и всю оставшуюся неделю они будут способны о чем-либо думать? Да вот если мы с тобой сейчас уйдем, а они останутся наедине, то все — туши свет…

— Разве это плохо? Они любят друг друга…

— По-моему, лучше бы сразу сказали бы все родителям, а не женились бы тайно, как Ромео и Джульетта. Это может плохо кончиться.

— Ну, все, хватит! — Нетерпеливо оборвала ее Джулия. — Эрик прав. Сегодня наша свадьба. Я не хочу сейчас думать об этой ерунде.

На этом разговор закончился, но неприятный осадок остался. Чарльз и Джулия ничего не сказали Ангель, но каждый из них в душе недоумевал, почему она, которая первая свела их вместе, теперь так отчаянно возражала против их скоропалительной женитьбы. Вскоре этот эпизод был забыт. А зря… Молодые люди даже не подозревали, насколько пророческими были слова Ангель.

Никто из родителей не знал о приезде Чарльза домой. Он не предупреждал их о своем приезде, а они не знали, что он написал рапорт об отпуске на 2 недели в связи с бракосочетанием. Он очень хотел провести с Джулией как можно больше времени. Но родители обидятся, если узнают, что он был в Лос-Анджелесе и не пришел к ним. Еще больше они обидятся, если узнают, что он тайно женился на Джулии. Ангель была права. Они с Джулией совсем сошли с ума от своей любви и совсем забыли обо всех людях, которые их любят. Вот и решили, что сначала поговорят с родителями по отдельности, чтобы не огорошивать их новостью о женитьбе. Чарльз в первую очередь отправился к матери, надеясь, что, узнав о свадьбе, Жаклин переменит свое мнение о Джулии. Он был почти уверен в этом.

— Привет, мам! — Радостно проговорил он, едва Жаклин открыла ему дверь.

— Чарли!!! — Вырвалось у нее. Она не ожидала его приезда, поэтому радостно бросилась в объятия сына, при этом осыпав его градом поцелуев.

Парень обнял мать. Он тоже был ряд ее видеть и очень соскучился по ней.

— Почему ты не предупредил, что приедешь? — Спросила Жаклин. — Я встретила бы тебя…

— Хотел сделать сюрприз.

— Он у тебя удался! — Проговорила женщина, буквально втаскивая его в квартиру. — Боже, как же я соскучилась! Ты надолго?

— На неделю, — ответил Чарли, скидывая китель и фуражку.

Белая форменная рубашка необыкновенно шла к его темным, как ночь, глазам. Миссис Уайтхорн даже смутилась оттого, что впервые в жизни увидела в своем сыне необыкновенно красивого взрослого мужчину. Для нее он всегда в первую очередь был ребенком — не важно, сколько ему было лет — пять или двадцать три. Но вот сегодня все иначе. Почему? Что изменилось? Когда он успел стать таким взрослым?

— Есть хочешь?

— Да.

— Я сейчас приготовлю. Зря ты мне не позвонил, — сокрушалась Жаклин. — У тебя есть, во что переодеться?

— Да, конечно, — ответил он.

Он отправился в комнату для гостей, а мать — на кухню, чтобы приготовить сыну что-нибудь поесть. Было как раз время ленча. Пока он принимал душ и переодевался, мысли его лихорадочно работали над тем, как преподнести матери новость о том, что он уже женат на Джулии. О беременности Джулии пока не могло быть и речи. Если мать весьма активно возражала против его женитьбы, то ее отношение к тому, что она скоро станет бабушкой, вообще оставалось под вопросом. Время шло невероятно быстро. Пора было идти в столовую, но Чарли так и не пришел к определенному решению. Мать была так рада его неожиданному приезду, что он совсем растерялся. А еще он заметил, что она очень бледна. Наверное, это все старые головные боли, от которых ей по-прежнему нет спасенья. Возможно, это обстоятельство больше всех других останавливало его. Он не хотел огорчать Жаклин. Но какое может быть огорчение, если он безумно счастлив? Мама должна понять, что женитьба на Джулии никак не может быть во вред ему. Поэтому откладывать этот разговор не имеет никакого смысла.

Он решительно натянул джинсы и футболку и вышел из комнаты. Мать уже накрыла стол и ждала его. На губах ее играла счастливая улыбка, но Чарльз каким-то шестым чувством чувствовал, что улыбка эта натянутая. От этого ему стало неловко и обидно. Уж перед ним-то она могла не притворяться. Как-никак он ее родной сын и даже не муж и не друг.

— Как же я рада, что ты приехал! — Повторила женщина, глядя, как Чарльз Роберт с аппетитом набросился на еду. — Тебя, что, в самолете не кормили? — С улыбкой спросила она.

— Ты же знаешь, что мне очень нравится, как ты готовишь.

— Спасибо, — отозвалась Жаклин. И вдруг ее словно что-то осенило: — Слушай, а почему ты так быстро приехал в отпуск? Ты же говорил, что раньше чем через год тебя не отпустят…

— Видимо, у моего командира изменились планы… — Неопределенно ответил он.

— Планы? Это сейчас так называется? Когда такое было, чтобы молодому офицеру, только что прибывшему в эскадрилью, давали отпуск только потому, что у командира изменились планы? — Удивилась женщина. — Ну-ка, выкладывай, что у тебя случилось?

Чарльз замер, робко вертя в руке вилку. Ведь за этим он, собственно, и приехал к матери. Но почему тогда ему хочется отмолчаться или придумать какую-нибудь отговорку, пусть и нелепую. Неужели он, взрослый мужчина, женатый человек, будущий отец, боится реакции матери?..

— Ну, в общем, да… — Начал парень. — Я попросил у командира две недели в счет отпуска, и он согласился.

— Ты же только что сказал, что приехал на неделю.

— Одна неделя из двух уже прошла, мам, — осторожно сказал парень.

— Вот как! И на что же ты ее потратил? — Нахмурившись, поинтересовалась Жаклин, начиная догадываться, о чем, или, точнее, о ком пойдет речь.

— Я женился на Джулии, — выпалил Чарли на одном дыхании. — Вчера она стала миссис Чарльз Роберт Уайтхорн.

— Что? — Опешила Жаклин. — Женился?! — По слогам переспросила она. — Как ты мог? Без моего ведома?!! — Женщина едва не задыхалась от охватившего ее гнева.

— А вот это не правда, — как можно спокойнее возразил ее сын. — Я тебя предупреждал о том, что хочу жениться и женюсь на Джулии Колфилд. — Теперь уже поздно что-либо менять, мам, — добавил он. — Так что смирись с этим.

Жаклин определенно не хватало воздуха. Ее душили гнев, разочарование, обида, ярость и… гордость за сына, за то, что вопреки всему он готов поступать так, как ему заблагорассудится. Настоящий мужчина! Истинный сын Дэна Уайтхорна! Как она и хотела… Но какое горькое разочарование, что борется он не за то, что надо. Все, что угодно, только не Джулия Колфилд! Не она!!! Никогда в жизни этому не бывать!!! И, кажется, Жаклин знала, как исправить непоправимое.

— Нет! — Решительно заявила Жаклин, чувствуя, как ей становится дурно от осознания того, что натворил ее сын и что собирается натворить она сама. Пусть ее родному сыну будет больно, пусть всю оставшуюся жизнь он будет страдать, но он никогда не женится на дочери Дэна и Джессики. Она этого не позволит! — Ты не имел никакого права жениться на Джулии!!!

— Мама, прекрати это! — Рассердился Чарльз. — Я же сказал, уже поздно. Джулия — моя жена и точка!!!

— Она тебе не жена и никогда ею не будет, потому что она — твоя сестра!!! — Выпалила Жаклин на одном дыхании.

— Вот уж не думал, что ты так не любишь Джулию, что будешь выдумывать всякую чушь — лишь бы помешать нам!!! — Вспылил Чарльз, переходя на повышенный тон.

— Это вовсе не чушь! — Прикрикнула на него мать. — И не смей повышать на меня голос! Сначала выслушай то, что я скажу. Джулия — дочь Дэна Уайтхорна и Джессики Колфилд, а поскольку ты его сын, то вы — сводные брат и сестра.

— Откуда у тебя такие сведения?!

— Много лет назад твой отец и Джессика были женихом и невестой, — торопливо начала Жаклин свой рассказ, тем не менее стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно и размеренно, чтобы Чарли поверил ей. — Они собирались пожениться, когда Дэн отправился в свой роковой полет в Солт-Лейк-Сити с Максвеллом Колфилдом — приемным отцом Джулии. Их самолет попал в грозу, молния ударила в двигатель — самолет загорелся. Летчикам пришлось катапультироваться. Ну, эту часть истории ты, наверное, знаешь наизусть. Когда твой отец попал к нам в Кинг-Риверз, мы даже не представляли, кто он такой на самом деле. Я сначала ухаживала за ним, пока он не стал чувствовать себя более или менее хорошо. Но на ноги я его поставить не смогла, — женщина запнулась и замолчала, глядя на сына, ожидая от него хоть какой-то реакции, но он хмуро молчал, глядя в свою тарелку, беспомощно вертя в руках вилку.

Странно — по мере того, как длился ее рассказ, она сама понемногу успокаивалась и сама начинала верить в то, что говорила. И постепенно она видела, как менялось лицо Чарльза: из раздраженного и хмурого оно превращалось в потерянное, почти обиженное, а в глазах появлялась боль, острее которой Жаклин еще не видела в своей жизни. Ей уже и самой было больно, но пути назад не было. Если она хочет разлучить сына с Джулией, ей надо было солгать ему — иного выхода она здесь не видела.

— Не смогла, говоришь? — Сухо спросил Чарльз Роберт. — По-моему, он ходит очень даже здорово.

— Все это было намного позже, после твоего рождения, — как-то неуверенно проговорила Жаклин.

Ей уже было почти стыдно перед сыном за свою ложь. Голос Чарльза был таким чужим, что она не знала, куда деться. Однако теперь было слишком поздно. Она не знала, о чем думает Чарли, поэтому очень удивилась, когда он спросил:

— Скажи, почему он женился на тебе, если он любил другую женщину?

— Потому что он любил и меня тоже. По-своему, но любил. А я очень любила его. Он был совсем не таким, как все наши деревенские парни; он очень отличался от них. Даже будучи прикованным к инвалидному креслу, Дэн всегда оставался весьма гордым и независимым человеком. С ним нельзя было вести себя, как с маленьким беспомощным ребенком. Он терпеть не мог свою беспомощность, злился от этого и становился еще более беспомощным. Я помогала ему справляться с этим. Так я и влюбилась в него. Знаешь, кроме меня и моих родителей у него тогда никого не было. Мои родители стали его родителями, ну, а я стала ему женой гораздо раньше, чем мы поженились. Все мы были уверены, что домой он не вернется никогда. Дэн сам был уверен в этом. Наверное, поэтому я вышла за него замуж, ведь у него в Лос-Анджелесе была невеста, к которой он категорически отказывался возвращаться в инвалидном кресле. А мне он был дорог и таким. Я знала и любила его только таким.

Жаклин снова замолчала, думая о том, каким тягостным было для нее молчание сына. Господи, ну, пусть он бы ругался, кричал на нее, швырялся вещами (как тогда — во время ее развода с Дэном), обвинял ее во всех смертных грехах, но только не это убийственное молчание. Все, что угодно, лишь бы не молчание!.. Ладно, сама напросилась. Поэтому необходимо завершить эту начатую ею пытку.

— Когда я влюбилась в твоего отца, я решила во что бы то ни стало сделать его счастливейшим человеком на свете. А счастливым он мог стать, только став на ноги. Почти два года я занималась его восстановлением. Если бы не курсы медсестры, которые я закончила после школы, и не работа в больнице, в Солт-Лейк-Сити, сделать это было бы весьма трудно. Но больше всего здесь помог мне сам Дэн. Наверное, он тоже больше всего на свете хотел встать на ноги, что-то поменять в своей жизни. А потом, когда он начал ходить, он понял, что Кинг-Риверз не для него. Вернее, это я помогла ему понять. Так я убедила его вернуться домой. Тебе тогда было 5 лет. И он взял нас с собой, ведь я была его женой, а ты — его сыном. Ох, что здесь было, когда выяснилось, что Дэн жив, мало того — что у него есть жена и сын! Даже вспоминать не хочется!..

— Так не вспоминай, мама! — Почти умоляюще выкрикнул Чарли так неожиданно, что она вздрогнула и удивленно вскинула на него глаза. — Не трави душу ни себе, ни мне!

Если бы можно было повернуть время вспять, Жаклин непременно сделала бы это. Повернула бы назад — в ту ночь, когда призналась Дэну, что беременна от Николаса Стенхоупа, а Дэн из благородства и благодарности сделал ей предложение руки и сердца. Знай она, что все зайдет так далеко, обязательно бы отказала ему — что бы он там ни говорил, какие бы доводы ни приводил. А вот теперь придется расхлебывать всю эту кашу, которую она сама тогда заварила.

— Когда мы приехали в Лос-Анджелес, все были в шоке. Рад был только твой дед, мистер Джефферсон, который устроил прием в честь возвращения Дэна. А еще он пригласил на этот прием бывшую невесту Дэна с мужем. Там я впервые увидела ее, — продолжала Жаклин, стараясь, чтобы в голосе ее Чарльз Роберт не уловил ноток ненависти, иначе он сразу поймет, в чем дело. — Но тогда я еще не знала, что у Дэна есть еще один ребенок. Об этом я узнала много лет спустя.

— И из-за этого вы развелись с отцом? — Поинтересовался парень, думая о том, что вот он очень хотел, чтобы мать или отец поговорили с ним, объяснили, почему они разошлись, и вот его желание исполнилось. Только сейчас он меньше всего этого хочет.

— Можно и так сказать… — Неопределенно ответила Жаклин. — Зато теперь ты знаешь всю правду, — добавила она, как бы читая его мысли. — И понимаешь, почему я не хотела, чтобы ты женился на Джулии.

— Понимаю, — медленно, почти по слогам проговорил Чарли. — Не понимаю только одного: почему ты не сказала мне этого еще тогда, чтобы не было слишком поздно.

— Я не хотела делать тебе больно, — ответила женщина, удивляясь самой себе и тому, как правдоподобно звучит ее саркастическая ложь.

Она не заметила, как ее сын стиснул зубы, чтобы не рассмеяться. Ему было смешно — больно и смешно от того, какой жестокой оказалась правда. Со стороны она казалась жуткой и неправдоподобной, но до смеха простой. Ему хотелось расхохотаться матери в лицо, выкрикнуть, что она лжет, что она выдумала это, чтобы разлучить его с Джулией. Однако он не смел причинить ей боль, даже если она сделала больно ему самому. Ей и без того было больно. Просто удивительно, как она смогла рассказать ему все это, ведь, рассказывая, мать заново переживала эти события, заново переживала свою боль. Ну и пусть, что ему больно. Он как-нибудь переживет эту боль. Главное, чтобы маме больше не было больно. Она ведь уже испытала свою долю боли в жизни. У него же еще все впереди, и это — только малая часть того, что ему предстоит пережить. Странно, но Чарльз почему-то не мог открыто смотреть в глаза матери. Он чувствовал себя виноватым в ее боли. И самое главное, что ему самому было ужасно больно, так что он просто физически не мог находиться рядом с ней. Будто мать не просто смотрела на него, но больно, до крови, ранила его сердце острыми шипами — своим открытым, полным боли и надежды взглядом. Казалось, если он сейчас уйдет, то и боль исчезнет. Все это выглядело так наивно, но так легко!..

— Мам, я… — Еле выговорил он. Ему не хотелось говорить, ему не хотелось есть, ему лишь хотелось исчезнуть с лица земли — только бы не переживать то, что переживал он сейчас. — Ты меня прости, но мне нужно побыть одному. Мне нужно подумать.

Жаклин испуганно вскинула на него глаза. Она не ожидала ничего подобного с его стороны. По ее расчетам, он не мог никуда уйти. Человек не может уйти куда глаза глядят после того, как ему рассказали подобное. Не с такой болью в сердце! Нет!!! И, потом, куда он пойдет? К отцу? Только не это. Если Дэн узнает об этом, то все! Конец всей ее лжи. В глазах сына она навсегда останется лгуньей, которой нельзя верить.

— Ну, куда же ты пойдешь?.. — Беспомощно развела руками Жаклин. — Ты даже ничего не поел.

— Я не хочу есть! — Почти выкрикнул парень, грохнув кулаком по столу из-за чего подпрыгнули все тарелки и тоненько зазвенели. — Я просто хочу побыть один! Неужели ты не понимаешь?!!

Мать вздрогнула. В эти минуты в своей ярости и боли Чарльз был до ужаса похож на Дэна, хотя и не был его кровным сыном. Не зря, наверное, Жаклин когда-то почти поверила в это, отчаянно желала этого. Вот и сбылось ее желание; жаль только, что в такой неподходящий момент. Ей не хотелось отпускать сына куда-нибудь одного. Бог знает, что он в таком состоянии мог натворить. Но и удержать его она не могла и не имела права. Это было бы жестоко, особенно после того, что она ему рассказала.

— Хорошо, иди, — сказала женщина. — Так, наверное, будет лучше.

Чарли встал из-за стола, чувствуя, что ноги и руки его стали совсем тяжелыми и непослушными, как у дряхлого старика. Вообще, было такое ощущение, что тело перестало ему подчиняться. Или он сам уже настолько отупел от пережитого шока, что не может и не хочет выполнять элементарных движений. Ну, уж из этой-то паутины он может и должен выбраться. Ведь один вид матери, спокойно ожидающей, что он примет ее с распростертыми объятиями после всего, что она сказала ему, вызывал у него отвращение. Поэтому сейчас ему нужно было уйти, чтобы не возненавидеть ее в дальнейшем.

 

Глава X

Чарли вышел из дома матери, шатаясь, точно слепой в кромешной тьме. Он ничего не видел, не слышал, не думал, не чувствовал. У него из-под ног будто выдернули почву, по которой он долгое время спокойно шел. Это его оглушило, от чего он вообще плохо соображал. У него в голове не укладывалось, что Джулия — его сестра. Господи, как могло такое случиться?! Почему мать дождалась, пока они поженились, и уже потом сообщила ему истинную правду? Она, что, хотела поиздеваться?! О, у нее это прекрасно получилось! Вот только издевалась мать при этом не только над ним, но и над собой. Его сестра! Это просто немыслимо!!! Он влюбился больше жизни в собственную сестру! Он спал со своей сестрой!! У его сестры будет от него ребенок!!! Как хорошо, что Чарльз не сказал об этом матери! Это убило бы ее, а она и без того в последнее время что-то неважно выглядит, хоть и изо всех сил старается показать, что все в порядке. И что теперь с этим делать? Чарли не знал и не хотел знать. Он, вообще, не хотел сейчас ни о чем думать. Чарльз сам был как потерявшийся в темном лесу ребенок, но нужна ему была не мать — нет. О матери он не хотел даже думать. Она причинила ему невыносимую боль; пусть теперь делает и думает, что хочет. Он ее видеть больше не желает, ведь иначе она снова сделает ему больно, снова откроет ему какую-нибудь страшную правду. А он больше не хотел никакой правды, он вообще ничего больше не хотел. Единственное, что ему было нужно сейчас, — исчезнуть с лица земли, чтобы больше никто в мире не сказал ему чего-либо такого, что причинило бы ему боль. На этот раз с него боли предостаточно!

Чарльз Роберт шел, не разбирая дороги, а потому и сам не понял, как оказался во дворе особняка на Грин-стрит. Это было почти на бессознательном уровне. Глаза ему застилал какой-то туман, и он не сразу понял, что это слезы. Горло сдавил тугой комок рыданий, которым не суждено было пролиться в слезах. Эта боль не давала ему покоя: она душила его, терзала в кровь сердце, сводила с ума, заставляя метаться по городу. Вот и сейчас, посмотрев на свой старый дом, он понял, что не может туда пойти. Это было выше его сил. А если там отец, который наверняка там был, то Чарльз и подавно не мог туда войти. Потому что тоже не желал видеть его, равно как и мать. Отец был для него олицетворением всего, что он сейчас испытывал; из-за ошибок отца заварилась вся эта каша. Он в молодости менял женщин, как перчатки, делая ребенка то одной, то другой. Отец всегда был для него эталоном поведения, а теперь вдруг такое разочарование! Вдобавок его дети должны отвечать за его поступки, которые он совершил когда-то так опрометчиво. Ну, не может сейчас Чарльз войти в дом и посмотреть отцу в глаза…

Его глаза и глаза его дочери. Господи!!! Он даже за голову схватился, в оцепенении глядя на большой старый дом. Какой же он дурак! Как же он сразу не догадался, что у Джулии глаза ее отца!!! Глупец! А он еще тогда думал, что за странное чувство дежа-вю вызвал у него взгляд Джулии в тот вечер на приеме у Ангель. Все оправдывался перед самим собой, говорил даже, что ему это привиделось или почудилось, что таких глаз больше не может быть ни у кого в мире. А они были. У Джулии и у ее отца. Как мог Дэн так поступить с ними? За что он причинил боль своим детям? Ведь он даже не думал об этом. Он просто развлекался, жил в свое удовольствие и наплевательски относился к тому, что делает кому-то больно. И с Жаклин он развелся из-за матери Джулии, а ее родители разошлись из-за Дэна. Если бы Чарли еще тогда знал, как все есть на самом деле, то можно было бы предотвратить непоправимое. А теперь… теперь уже ничего не исправить, ведь Джулия никогда не откажется от него, потому что она его любит.

Чарльз вдруг заметил, как открывается парадная дверь. Значит, отец дома и собирается куда-то уходить. Это наверняка он. А видеть его сейчас у него не было ни малейшего желания. Просто удивительно, как в таком шоковом состоянии голова у него еще ясно соображала. Парень едва ли не бегом бросился к гаражу, пока отец не увидел его и не начал задавать вопросы, на которые он не может и не хочет сейчас отвечать. В гараже стоял его мотоцикл "Харлей Дэвидсон", который отец подарил ему на день рожденья. Вот что ему сейчас нужно! Поездить по городу и подумать — успокоиться прежде всего. А успокоиться он сможет только таким образом — побыть наедине с самим собой и покататься на своем любимом "Харлее", ибо это, похоже, было единственным хорошим, что сделал для него отец на самом деле.

Дэн очень удивился, когда, выйдя из дома, увидел, как в ворота выезжает Чарли на мотоцикле. Он даже не поверил своим глазам, ведь сын не говорил ему, что приедет. Он не должен был приехать — до отпуска ему еще, ох, как далеко. И однако же Чарльз Роберт был здесь и даже не предупредил его о своем приезде. Как же так? Что случилось? Почему он приехал?

— Чарли! — Позвал Дэн сына.

Но тот даже не обернулся, будто и не видел его. В чем дело? И почему, если сын приехал только сегодня, то даже не зашел в дом? Мотоцикл проехал, как будто его и не было, а Уайтхорн — старший стоял во дворе своего особняка в полном недоумении, сомневаясь в том, что видел. Все произошло так быстро, что на пару мгновений Дэн забыл о том, что собирался сделать.

А Чарльз Роберт Уайтхорн бешено гнал свой мотоцикл по заполненным автомобилями улицам города, стремясь уехать как можно дальше от всего, что чувствовал. Просто удивительно, как он не разбился, как на его пути не встретился ни один дорожный патруль. Хотя если бы это случилось, ему было бы все равно. Напротив, у него сейчас было огромное желание надебоширить, с грохотом разбить что-нибудь, нарушить этот размеренный ход жизни так же жестоко и грубо, как разрушили его жизнь. С ним поступили несправедливо, и он будет теперь поступать несправедливо. Почему отец и мать имеют право делать ему больно, а он — нет?

Когда мотоцикл прибыл к загородному дому, Чарли так резко затормозил, что завизжали тормозные колодки, а сам он едва не вылетел из седла. Он снял шлем, расправил пальцами непослушные волосы, осмотрелся по сторонам. Здесь по-прежнему было царственное спокойствие, от которого просто дух захватывало. Почему здесь ничего не изменилось? Почему этот великолепный дом, утопающий в цветах, не обрушился, похоронив под своими обломками его нерушимое счастье? Ведь его сердце разбито вдребезги, и осколки уже не склеить. Почему волны океана по-прежнему величественно бьются об утес, в то время как душа его плачет кровавыми слезами? Почему здесь так же хорошо, как в объятиях Джулии, а он, точно безумный, мечется от горя, оглушенный болью? Это ненормально, этого не должно быть, потому что это неестественно. Раз уж на то пошло, он сам готов здесь все сокрушить — лишь бы не испытывать эту безумную, невыносимую боль.

Неожиданно осознав, что он все еще сидит на мотоцикле, Уайтхорн слез с него, и тут у него зазвонил телефон. Можно было даже не смотреть на дисплей, чтобы понять, что звонит отец. Наверное, Дэн все-таки видел, как он уезжал на мотоцикле. Ну, точно!.. Нашел время для звонка! Тоже мне, заботливый папаша!

— Да, слушаю! — Ответил он.

Голос его был сухим, резким, отталкивающим.

— Чарли, привет! — Поздоровался отец.

Надо же, какой радостный у него голос, как будто ничего и не произошло!

— Привет, пап, — спокойно отозвался парень.

И как он может так спокойно говорить с отцом, когда руки у него так и чешутся от души ему врезать?!! Самое странное, что сотовая связь сработала здесь именно на этом звонке отца. К чему бы это?

— Ты сейчас где? В Лос-Анджелесе? — Осторожно спросил Дэн, будто на расстоянии чувствуя, как нужно сейчас разговаривать с сыном.

— Если знаешь, то почему ты спрашиваешь? — Дерзко ответил Уайтхорн — младший.

— Ты давно приехал? Почему не зашел домой?

— Это, что, допрос?

— Прости, нет, конечно, — обескуражено ответил Дэн, не понимая настроения сына и его причин. — Я ведь не ожидал твоего приезда так быстро. Что-нибудь случилось?

— Нет.

— Почему ты не предупредил, что приедешь? Я бы встретил тебя.

— Не предупредил. И что теперь? В угол поставишь? Я уже не маленький, пап! У меня своя жизнь. Пора бы тебе привыкнуть к тому, что я стал принимать свои решения, не зависящие от твоей воли.

В голосе сына было столько сарказма и жгучего яда, что Дэн опешил. Что с ним такое случилось? Почему он такой чужой, колючий, озлобленный? И почему Чарли ведет себя сейчас так, будто в чем-то, произошедшим с ним, виноват только один человек — его отец.

— Ты когда придешь домой? — Спросил Дэн, уже заранее зная ответ.

— Я не знаю. Как только — так сразу. Мне нужно побыть одному.

Дэн вдруг внезапно понял, почему у сына такое дурное настроение. Он поругался с Джулией. Как же он сразу не догадался! Теперь все ясно. Чарльзу просто нужно время, чтобы прийти в себя, остыть, а уже потом поговорить с Джулией, помириться. Ведь милые бранятся — только тешатся.

— Хорошо. Ты только не пропадай надолго. Приедешь — поговорим.

Странно, почему голос у отца звучит так, будто он заранее знает ответы на все вопросы. Но Чарльз не хотел ломать над этим голову — по крайней мере, сейчас. Потом; все потом.

— Ладно, буркнул Уайтхорн — младший. — Пока, и дал отбой прежде, чем отец успел с ним попрощаться.

А в этом доме было так тихо и спокойно, что, казалось, мир остановился и замер в ожидании чего-то невероятного и сногсшибательного. Будто здесь остановилось время, будто он внезапно очутился в другом измерении, где знал, что ничего подобного из того, что произошло с ним, здесь не случится. Это, конечно, было временное спасение. Рано или поздно Чарльзу придется принять случившееся, выйти из своей спасительной норы и посмотреть людям в глаза. Но как? Чарльз не представлял, как он будет смотреть всем в глаза после случившегося. В принципе, ему было все равно, что кто-то там подумает о его отношениях с Джулией. Он до сих пор любит ее до безумия и готов любого растерзать, кто так или иначе причинит ей боль. Чарльз знал, что не сможет свободно общаться с отцом, как это было раньше. Дэн ведь наверняка знает, что Джулия — его дочь. Почему не сказал об этом своему сыну? Разве это тайна, скрытая за семью печатями? Тогда почему об этом знает Жаклин — человек, не имеющий к этому никакого отношения? У Чарльза просто в голове не укладывалось, откуда мать могла узнать тайну отца. Не мог же Дэн сам ей об этом сказать, если он столько лет молчал. Со стороны все это выглядело так, как если бы она это выдумала, чтобы прекратить его отношения с Джулией. Но он ей верил. Она не могла быть такой жестокой со своим единственным сыном — просто не имела на это право. Чарльз полагал, что знает мать, и считал, что она далеко не жестокий человек, а потому не могла выдумать такую чудовищную ложь. В этой ситуации есть только два варианта — или правда, или ложь. Мать не могла его обмануть, а значит, это правда, которую намеренно скрыл от него отец. Выходит, что Дэн Уайтхорн вовсе не такой идеал, каким хочет казаться. Всю свою жизнь он кого-нибудь обманывал — Джессику, мать Джулии, когда решил для всех умереть после "знаменитой" на всю семью Уайтхорн авиакатастрофы; он лгал его матери, когда женился на ней, любя другую женщину; он скрыл правду от своего сына, тем самым разрушив его жизнь, его любовь и его счастье.

Чарльз Роберт не знал, куда деться от этого. Подобные мысли терзали его сознание, точно когти хищной птицы, и раздирали в кровь душу. В мгновение ока разрушился мир, в котором он жил долгое время — мир, в котором он родился и вырос. Идеалы, стоявшие на его пьедестале, рухнули, точно великий Колосс Родосский. Отец и мать оказались первыми его врагами. Отец стал предателем, каких свет не видывал, а мать Чарльз возненавидел всего лишь потому, что она сняла шоры с его глаз, заставив увидеть правду такой, какая она есть. Осталась лишь Джулия — его богиня, его мадонна, его жизнь, его счастье, его любовь и его… сестра. Боже, ведь ничего на свете не изменилось: она по-прежнему была, есть и будет его сестрой. Ему предстоит жить в этом аду всю оставшуюся жизнь. Неужели и Джулии тоже? Неужели кто-нибудь осмелится причинить ей боль, рассказав мучительную, невыносимую правду? Неужели она тоже будет стыдиться посмотреть людям в глаза, потому что любила своего брата? Нет!!! Лучше пусть его сердце разрывается на части от боли и тоски. Пусть лучше он навсегда лишится возможности смотреть в великолепные небесно-голубые глаза, чем ей будет больно. Но пусть никто и никогда в мире не осмелится сказать ей правду; в противном случае он убьет любого — даже своего отца. Пусть лучше она думает, что Чарльз ее разлюбил — лишь бы правда никогда не дошла до ее ушей. Сам он не сможет ей этого сказать — никогда! Но ведь Джулия сразу догадается, что он что-то от нее скрывает, и это что-то касается их обоих. Безусловно, она начнет спрашивать, а он не сможет ей ответить; более того, он не сможет смотреть ей в глаза.

И что же ему теперь с этим делать? Как выйти из тупика, из которого выйти невозможно? Ведь не может же Чарльз вечно скрываться здесь ото всех. Отец и мать знают, что он в Лос-Анджелесе, а значит, и все остальные рано или поздно узнают об этом и начнут искать с ним встреч: Ангель, Джулия, отец… Так, стоп! Ангель Эвинг — вот кто ему поможет! Она всегда рядом в самые трудные моменты его жизни. Она, безусловно, скажет, что ему делать. Он даже не побывал в доме — снова сел на свой мотоцикл и понесся в город. Чарли не заметил, что погода основательно испортилась — надвигался шторм: подул резкий холодный ветер, упали первые капли дождя. К тому времени, пока он выехал на основную магистраль, дорога уже была мокрой и скользкой, а ливень поливал точно из ведра. Чарльз Роберт прилагал большие усилия, чтобы удержать руль. Пару раз его заносило, и он едва не вылетел в кювет, но все обошлось. Правда, когда Чарли подъехал к дому Ангель, он был весь мокрый с головы до пят, но это не имело никакого значения. Главное, чтобы Ангель была дома и помогла ему найти выход из тупика. А пока он поднимался по парадному крыльцу, звонил в дверь, и Дэниел открывал ему, вода стекала с него ручьями.

— Здравствуй, Дэниел, — бесцветным голосом проговорил Уайтхорн. — Мисс Эвинг дома?

— Добрый день, сэр! — Вежливо ответил дворецкий. — Конечно, она дома.

И словно в подтверждение его слов из гостиной донесся голос Ангель:

— Кто там, Дэниел?

А вскоре показалась и она сама.

— Чарли? Что ты здесь делаешь?!

— Прости, я… Мне некуда больше идти, — бессвязно начал Чарли.

— Дэниел, пожалуйста, приготовь горячую ванну для мистера Уайтхорна и сухую одежду.

Дворецкий кивнул и ушел с таким видом, будто понял все, что произошло с Чарльзом и почему он пришел именно к его хозяйке.

Парень стоял в коридоре, не зная, что еще сказать в свое оправдание. Ему так нужно было, чтобы рядом находился кто-то сильный, что он совсем не думал о том, какие подобрать слова. Ему казалось, что она сама должна все понять. У него самого сейчас душевных и физических сил хватало ровно настолько, чтобы пробормотать нечто нечленораздельное.

— Что случилось? — Удивленно спросила девушка, глядя в потухшие глаза друга.

— Она моя сестра, Ангель… — Тихо ответил он. — Представляешь, я женился на своей сестре!..

— Что? Я ничего не понимаю. Давай ты сначала приведешь себя в порядок, а потом мы поговорим. Хорошо? Пойдем-ка…

Она взяла его за холодную руку и отвела наверх, где в комнате для гостей Дэниел уже приготовил ванную. Дело клонилось к вечеру, и Ангель пошла на кухню распорядиться насчет ужина. Ее родители уехали в техасское поместье, поэтому в доме она была одна, если не считать слуг. А потому неожиданный визит Чарльза был для нее как манна небесная. Она уже просто места себе не находила от безделья, а здесь Чарли принес какое-то вдохновение в ее полу-апативное существование; сразу появилась куча проблем, которые нужно было решать. В общем, на несколько часов ей было, чем себя занять. Чарли буквально огорошил ее своим заявлением о том, что Джулия его сестра. Что это за бред? Он, что, пьян? Да нет, не похоже, хотя взгляд у него был какой-то безумный, когда Ангель увидела его на пороге своего дома. Он поссорился с Джулией? Никогда в жизни! Чарльз боготворит свою жену и в буквальном смысле готов сдувать с нее пылинки. Что же тогда? Ведь то, что он сказал, никак не может быть правдой. Это же безумие какое-то, больше похожее на сюжет мыльной оперы или старого индийского фильма.

Ее размышления прервал Чарльз, спустившийся в гостиную в более презентабельном виде. Правда, волосы у него были еще мокрые после ванной и торчали в разные стороны. Глаза его уже не были такие безумные, как несколько минут назад; видно, ванна не только согрела его, но и успокоила. Чарльз не сразу увидел Ангель, сидевшую в одном из кресел в ожидании его, и ей показалось на какое-то мгновение, что он выглядел, как слепой или как потерявшийся ребенок. Значит, действительно, у него случилось нечто из ряда вон выходящее. Обычно его трудно выбить из колеи. Или ей так только кажется?.. Она улыбнулась, глядя на него. Почему-то трогательно было видеть боль такого близкого ей человека, как Чарльз. В ней сейчас проснулось какое-то теплое ностальгическое чувство по их бурному и страстному роману; захотелось вернуть это счастливое прошлое, вновь пережить ту любовь. Хотя она знала, что так, как было раньше, сейчас уже не будет. Тогда им было по восемнадцать лет; они были мальчишкой и девчонкой, которые ничего не знали о жизни. А сейчас Чарльз Роберт стал таким шикарным мужчиной, от которого просто дух захватывало. Но ведь и она сама наверняка изменилась…

— Что? Почему ты на меня так смотришь? — Спросил Чарльз.

— Ничего. Просто почему-то нахлынули воспоминания о нашем прошлом.

Он так пронзительно посмотрел на нее, что под его взглядом она смутилась, сама не зная, почему.

— Да, хорошее было прошлое, — сказал вдруг парень. — И лучше бы оно было и нашим настоящим.

Он с ума сошел? Что за бред он несет?!.

— Нет! — Категорично заявила Ангель. — Прошлое, действительно, было хорошим, но если мы попробуем повторить его, оно уже будет совсем другим. И я не думаю, что нам это понравится… — И, помолчав, добавила: — Пойдем ужинать. Хоть составишь мне компанию. Терпеть не могу есть одна. Родители уехали в Техас, так что дом в полном нашем распоряжении.

Она говорила что-то еще, и у Чарльза становилось легче на сердце. Ее голос звучал так успокаивающе, что сердце начинало биться ровнее, голова соображала более четко и ясно. За ужином Ангель тоже что-то рассказывала, но он почти не слушал ее. У него было такое ощущение, что он живет в каком-то вакууме, и до него не могут достучаться окружающие люди. Но, может, так оно было лучше? Лучше так переживать боль, чем плакать кровавыми слезами? Это не выносимо! Как бы он ни отрицал происходящее, ему все равно придется принять это и жить с этим. А еще он знал, что очень скоро ему все придется рассказать Ангель. Она не отпустит его просто так. Тем более, что больше ему некуда идти.

А после ужина, когда Ангель и Чарльз Роберт уютно расположились в гостиной в креслах, парень сказал:

— Спасибо тебе. Если бы не ты, я бы просто не знал, куда мне идти.

— Ну, не преувеличивай, — улыбнулась мисс Эвинг. — У тебя есть родители и жена. Так что я — последний человек, к которому ты мог бы прийти.

— О родителях я даже слышать не хочу, а жены у меня больше нет.

— Ох, Чарли, если ты будешь говорить нечто подобное после каждой вашей ссоры с Джулией, то вам не надо было бы жениться. Уверена, что если бы она услышала, она бы тебе голову оторвала.

— Ангель, прошу тебя, — серьезно проговорил он, — мне сейчас не до шуток. Поверь, я бы в жизни ничего такого не сказал, зная, что можно что-то исправить в моих отношениях с Джулией.

— Так объясни, пожалуйста, — попросила его девушка. — Я не умею читать твои мысли.

— У тебя есть чего-нибудь выпить?

Чарли просит выпить? Да, пожалуй, и, правда, случилось что-то серьезное. Ведь он практически никогда не пил и терпеть не мог пьяных.

— Что ты хочешь? Виски, коньяк, бурбон, вино…

Он подумал было о своем любимом коктейле мартини с водкой, но этот напиток в его памяти был связан с Джулией, а сейчас ему надо было забыть о ней — хотя бы на время и хотя бы таким способом.

— Пожалуй, коньяк… безо льда.

Девушка удивленно взглянула на него, но ничего не сказала. Значит, ему это действительно надо и он знает, что делает. Она молча подала ему рюмку с коньяком и постаралась не придать значения тому, как он залпом осушил рюмку и протянул ей, чтобы она налила еще. Ангель выполнила его молчаливую просьбу. Вторую рюмку Чарли выпил лишь на одну треть и при этом поморщился, будто пил не коньяк, а нечто вроде рыбьего жира. Потом хотел было допить до дна, но передумал, поставил рюмку на журнальный столик, словно зная, что она ему еще понадобится, и долго молчал, глядя в одну точку невидящим взглядом. Мисс Эвинг терпеливо ждала, когда он заговорит, точно зная, что подгонять его и задавать наводящие вопросы бесполезно. Чарльзу нужно время, чтобы подобрать слова — ведь это для него как прожить заново то, что он уже пережил.

Когда он заговорил, она вздрогнула, словно бы позабыла, что он рядом и просит о помощи.

— Мать не хотела, чтобы я женился на Джулии. А я не понимал тогда, почему. Она всеми правдами и неправдами отговаривала меня от этого шага и вела себя при этом так, словно я совершал преступление против нее.

— Почему? — Спросила Ангель, призывая его продолжать.

— Я тогда не понимал, почему и не хотел понимать. Я был на нее обижен и хотел во что бы то ни стало жениться на Джулии. Но сегодня, словно специально после нашей свадьбы, мать рассказала мне правду.

— О том, что Джулия твоя сестра? — Осторожно спросила Ангель, с трудом подбирая слова.

В это было невозможно поверить, но, похоже, что это, действительно, было правдой.

— Да. У нас с ней один отец — Дэн Уайтхорн.

— Невероятно! — Вырвалось у нее. — Но, как, господи, такое вообще могло случиться?!!

— Очень просто, Ангель. В молодости мистер Уайтхорн любил поразвлечься с женщинами. В принципе, он и сейчас это успешно делает. Он развелся с моей матерью ради матери Джулии.

В голосе Чарльза звучала такая ненависть к отцу, что Ангель просто не верила своим ушам. Разве можно за такой короткий срок так возненавидеть человека, тем более если раньше Чарльз буквально боготворил отца?

— Позволь спросить, а твоя мать откуда все это знает?

— Сейчас это уже не имеет значения.

— Ты, что, поверил ей на слово? А может, она просто придумала все это, чтобы разлучить вас?

— Нет. Даже если она и задалась целью разлучить нас, подобную ложь мать не выдумала бы никогда. Это было бы слишком жестоко.

— Но тогда ведь это… — Ангель не знала, какие подобрать слова, чтобы унять боль друга.

Сердце ее разрывалось. Она хотела бы обнять его, чтобы перенять часть его боли на себя, но ей казалось, что Чарли слишком горд, чтобы принять такое утешение.

— Хуже всего то, что Джулия беременна. У нас будет ребенок, Ангель, — он поднял на нее глаза, полные слез. — Как я скажу ей, что наша любовь противозаконна, а наш ребенок не имеет права на жизнь?!!

Она первый раз в жизни видела Чарли в слезах и не знала, как помочь ему. Ей и самой было больно думать о Джулии. Сказать беременной женщине, что она ждет ребенка от собственного брата, который приходится ей мужем, — это все равно, что убить и ее, и ребенка. Она уже видела безумные глаза Чарльза, когда он к ней пришел. Сейчас он зол на отца, на мать и на весь мир. Но Джулию он по-прежнему любит и никогда не посмеет причинить ей ту боль, которую переживает сейчас сам. Поэтому он и пришел сегодня к ней за помощью, а не за утешением.

Его слова были жестокими и больно резанули по сердцу Ангель, точно ножом. Ей и самой хотелось плакать. Она и не замечала, что по лицу ее катились слезы. Руки ее сами собой раскрылись в приглашающем объятии, и Чарли с благодарностью сел у ее ног, положив голову ей на колени. Так они и плакали вместе: Ангель — беззвучно глотала слезы, перебирая пальцами темноволосую голову парня, а Чарли рыдал навзрыд. Наверное, она впервые ощущала боль близкого человека так ясно, что ей самой от этого было больно. Так они сидели долго и совсем потеряли счет времени. Казалось, что все это случилось не сегодня, а много лет назад, что с этой болью они живут много времени и не знают, как с ней справиться. Они будто окаменели, ослепли, оглохли, перестали думать, чувствовать, понимать что-либо. Ангель вскоре справилась со своими слезами, но Чарли — еще нет. Конечно, он перестал так оглушительно рыдать, но тихо плакал, иногда всхлипывая. Она гладила его по голове, как мать, которая успокаивает расстроенного ребенка. Это постепенно подействовало: Чарльз Роберт успокаивался, слезы его высыхали. Он сидел так тихо и неподвижно, что на какое-то мгновение Ангель показалось, что он уснул у нее на коленях. Девушка осторожно взглянула на наручные часы: без двадцати двенадцать вечера. Неудивительно, что Чарли задремал. Он слишком много всего пережил сегодня, слишком много перечувствовал. Пусть отдохнет. Завтра будет новый день, который принесет ему решение. Сегодня это уже бесполезно.

— Чарли… — Осторожно позвала его Ангель.

Он тут же поднял голову. Глаза его были красными, воспаленными, лицо осунулось от долгих бурных слез.

— Прости, я едва не уснул у тебя на коленях. Наверное, все ноги тебе отдавил.

— Все в порядке, дорогой. Но, думаю, что тебе лучше отдохнуть. Оставайся у меня. Ты же знаешь, двери моего дома всегда открыты для тебя в любое время.

— Спасибо тебе огромное, — хрипло проговорил он, поднимаясь на ноги. — Это очень кстати, потому что мне больше некуда идти.

— Пойдем, я провожу тебя…

Они вместе поднялись на второй этаж и остановились возле комнаты для гостей, где Дэниел уже приготовил для Чарли кровать и теплые домашние тапочки. Он бросил мимолетный взгляд на кровать и еле заметно поморщился, думая о том, что сегодня ему вряд ли удастся заснуть. Ангель заметила это и сказала:

— Может, принести тебе снотворное? Я знаю, что у Дэниела есть в аптечке.

— Нет, спасибо. Мне сейчас надо принять решение, а потом я все же постараюсь заснуть сам, — ответил Уайтхорн.

Девушка задумалась на минутку, потом произнесла:

— Только пообещай мне, что не будешь рубить с плеча.

"И эта девушка говорит, что не умеет читать мои мысли…" — Удивленно подумал парень, а вслух сказал:

— Не знаю, Ангель, поэтому ничего обещать не могу.

— Ты ведь не собираешься причинить боль Джулии?

— Спокойной ночи, — ответил Чарльз Роберт, игнорируя вопрос мисс Эвинг.

— Спокойной ночи, — вздохнув, отозвалась она и понимающе улыбнулась.

В глубине души Ангель знала, но еще не отдавала себе отчета в том, что Чарльз уже принял какое-то решение, о котором пока не собирается говорить ей. Что ж, пусть молчит. Может, так ему легче переживать боль. Утром будет видно, что делать и кто в этом виноват.

Утром следующего дня Ангель проснулась раньше обычного. Ее тревожила только одна мысль: как эту ночь провел Чарльз. Когда они прощались на пороге комнаты для гостей, он выглядел подавленным (это мягко сказано), хоть и изо всех сил старался казаться спокойным. Девушка быстро привела себя в порядок и спустилась на кухню. Ей хотелось отнести завтрак для Чарльза к нему в комнату. Мелочь, а ему будет приятно. Собрав завтрак на поднос, она, точно заправский официант, поднялась в комнату для гостей. Ангель постучала в дверь и не получила ответа. Решив, что он еще спит, она осторожно открыла дверь и вошла в комнату. Каково же было ее удивление, когда она увидела, что в комнате никого нет. Несколько секунд Ангель растерянно стояла посреди комнаты с подносом в руках, думая о том, куда подевался Чарли. Потом услышала из ванной звук льющейся воды и улыбнулась. Он в душе. Как она могла об этом не подумать? Девушка поставила поднос с едой на маленький столик и села в одно из кресел в ожидании Чарльза.

Через пять минут он вышел из ванной в махровом халате с мокрыми волосами, которые торчали в разные стороны. По комнате разлился аромат морской свежести. Ангель невольно залюбовалась его сильным и стройным торсом, скрытым под складками халата. Какой же он все-таки шикарный мужчина!..

Почувствовав на себе ее взгляд, Чарльз поднял на нее глаза, потом улыбнулся одними губами, сказал:

— Доброе утро!

— Доброе… — Ответила Ангель. — Как спал?

— Ты знаешь, хорошо, — пожав плечами, ответил Чарли. — Хотя я думал, что вообще не усну.

Странно, что вид у него такой спокойный. В глазах больше нет такой безысходной тоски, как будто и не было вчерашних бурных слез. Если бы Ангель вчера сама не утешала Чарли, то она никогда бы не поверила в его слезы. Наверное, это был первый и последний раз, когда она видела, как он плакал. Ей хотелось спросить у него, что он будет делать дальше, какое он принял решение, но ей казалось, что таким образом она причинит ему новую боль.

— Я принесла тебе завтрак, — вместо этого сказала она.

— О, спасибо, — обрадовано произнес парень. — Я такой голодный, что готов съесть быка.

— Ну, быка у меня, к сожалению, нет, но свежие булочки и кофе со сливками я предложить могу. Так что садись есть, пока завтрак совсем не остыл.

Уайтхорн с явным аппетитом принялся за еду.

— Я, наверное, пойду… — Неуверенно начала Ангель. — Не буду тебе мешать.

— Останься! — Попросил ее Чарли. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Хорошо… — Сказала девушка, вернувшись в покинутое кресло.

— Мне нужна твоя помощь… — Начал свой разговор Чарли.

 

Глава XI

Дэн так и не понял, почему Чарльз Роберт внезапно приехал в Лос-Анджелес, почему он даже не появился дома и почему он не хотел разговаривать с ним по телефону. Еще больше он удивился, когда сын в буквальном смысле ворвался в конференц-зал в офисе, когда Дэн как раз вел совещание со своими заместителями. Дверь резко распахнулась, и парень шагнул через порог.

— Чарли?.. — Удивленно проговорил Дэн.

Следом за ним появилась испуганная секретарша.

— Извините, мистер Уайтхорн! Я пыталась остановить его, но он…

— Все в порядке, Джина. Вы можете вернуться к своим делам.

— Мне нужно поговорить с тобой! Это срочно! — Резко сказал Уайтхорн — младший.

— Вообще-то, я занят, — спокойно ответил Дэн, придя в себя. — Подожди пять минут в моем кабинете.

— Может, мне еще записаться на прием?! — Ядовитым тоном спросил Чарли.

— Через пять минут я приду! — Сквозь зубы процедил Дэн, буравя сына суровым взглядом.

Даже не извинившись перед присутствующими, Чарльз Роберт ушел, хлопнув дверью.

… Когда Дэн пришел в свой кабинет, то увидел, что Чарли сидит в его президентском кресле. Взгляд у него был злой, тяжелый, ненавидящий. Отцу стало не по себе от этого взгляда, который сразу вызвал в нем чувство вины. Вот только почему — он еще не понял.

— Что случилось? Ты можешь объяснить, почему ты без предупреждения врываешься ко мне на совещание и предъявляешь мне непонятного рода претензии?

— Ну, что ж, я попробую это объяснить, — саркастически заявил Чарльз. — А ты попробуй объяснить мне, почему ты сломал мне жизнь! — Потребовал он.

— Я не понимаю… — Начал Дэн.

— Да все ты прекрасно понимаешь! Ведь ты отлично знал, что Джулия — твоя дочь!!!

— Откуда ты…

— Это не важно! Важно то, что я женился на своей сестре, и ты это допустил!!!

Кровь отхлынула от лица Дэна. Он буквально потерял дар речи. Признание сына выбило его из колеи. Как это могло случиться, что Чарльз женился на Джулии без его ведома? Кажется, когда они виделись в последний раз, о свадьбе еще речи не было. И причем здесь родственные связи?.. Дэн дрожащей рукой ослабил галстук. Ему что-то вдруг стало нехорошо.

— Причем здесь я? — Придушенно проговорил Дэн.

— Ты еще спрашиваешь? Да если бы ты поменьше гулял в молодости, то сейчас никому из нас не было бы больно!

— Да как ты смеешь!.. — С трудом выговорил Дэн, приподнимаясь из-за стола.

Это было уже слишком! Сначала Чарльз врывается к нему на совещание и требует разговора с ним; потом вместо разговора бросает ему в лицо странные обвинения.

— Смею!!! Ты же посмел причинить боль любящим тебя людям!

Вот уж от кого он не ожидал услышать подобное обвинение, так это от собственного сына. Никогда ему еще не было так больно, как сейчас. И такой невыносимой боли в сердце у него еще никогда не было. Рука Дэна невольно потянулась к груди, чтобы расстегнуть две верхние пуговицы рубашки, которая его душила. Боль терзала сердце так, что темнело в глазах. Он смертельно побледнел и начал заваливаться на пол в глубоком обмороке. Чарльз что-то кричал ему, но он ничего не слышал. Все плыло и вертелось у него перед глазами. Такая острая боль пронзила сердце, что свет померк вокруг. Все! Кончено! Мир перестал существовать. Да и сам Дэн Уайтхорн, похоже, тоже не существует больше. Больше он не посмеет и просто не сможет причинить кому-либо боль.

Дэн уже не слышал, как Чарльз Роберт что-то торопливо говорил ему, пытаясь привести в чувство, потом кричал, зовя Джину. Секретарша влетела в кабинет своего шефа и в ужасе застыла, глядя на беспомощного Дэна.

— Чего вы стоите, Джина?!! — Заорал парень. — Звоните в 911!!!

Женщина метнулась обратно в приемную, будто напрочь забыв о том, что у нее есть мобильный телефон. Время тянулось несоизмеримо медленно, ведь дорога была каждая секунда жизни его отца. Когда через пять минут Джина пришла в кабинет, Чарльзу показалось, что прошла целая вечность. Он совсем потерял счет времени. События в его жизни развивались так стремительно, что он запутался в том, что было вчера, а что случилось сегодня. Произошло все в один день или растянулось на годы. Все виделось через какой-то туман, а сам он будто оказался в вакууме и наблюдает за происходящим со стороны. Это происходило не с ним, а с персонажем дамского романа, с героем сериала, но не с ним, Чарльзом Робертом Уайтхорном. В довершение всех бед, оказалось, что плохие новости разлетаются мгновенно. Скоро в приемной собрался чуть ли не весь офис, и все так и норовили попасть в кабинет к шефу. Женщины предлагали одно за другим лекарства, мужчины время от времени по очереди спускались вниз, чтобы узнать, не приехала ли "Скорая помощь". Когда едва ли не расталкивая всех локтями, в кабинет влетел Дерек Стефенс, Чарльз стоял по-прежнему на том же месте, где его оставила Джина. Он был бледен и находился в состоянии, близком к обмороку.

— Почему я все всегда узнаю последним?!! — Взревел он, бросаясь к Дэну.

Уайтхорн — старший по-прежнему был без сознания. Его перенесли и положили на кожаный диван. Джина хлопотала возле него, надеясь хоть как-то привести в чувство. Казалось, Дерек разговаривал с пустотой. Чарли не видел и не слышал его.

— Чарли! — Позвал Стефенс парня и хорошенько встряхнул его. — Ты меня слышишь?!

Когда парень, наконец, очнулся, то первое, что услышал из его уст Дерек, были слова:

— Это я… Это все из-за меня…

— Прекрати это немедленно! — Прикрикнул на него Дерек. — Лучше позвони своей матери. Вы сейчас нужны ему, как никто другой.

Чарльз послушно, словно заведенная кукла, стал набирать номер матери. Но в это мгновение в кабинет вошли врачи и медбратья. Парень сбросил звонок, решив, что позвонит потом. Дерек буквально прочитал его мысли, сказав:

— Ты поезжай с отцом в больницу и ни о чем не беспокойся. Я всем сам позвоню.

— Спасибо, дядя Дерек, — пробормотал Чарли. — Я не знаю, что бы я без вас делал.

— Все потом! — Махнул рукой Стефенс, видя, как Дэна уже выносят на носилках из кабинета. — Езжай с отцом. Только позвони мне, скажи, в какой вы больнице.

— Хорошо! — Уже на ходу бросил Уайтхорн — младший.

Дерек остался один в кабинете Дэна. Из открытой двери он видел, как сотрудники расходятся по своим рабочим местам. Но он знал наверняка, что работы сегодня уже точно никакой не получится. Все будут собираться небольшими группами и обсуждать событие номер один в офисе. Проще всех отпустить домой. Пожалуй, надо обсудить этот вопрос с заместителями Дэна. Мужчина уже собрался было уходить в свой кабинет, чтобы позвонить Жаклин и Роберту Монтгомери, как вдруг его остановила одна мысль: "Чарли сказал, он виноват в том, что Дэну стало плохо. Неужели это правда? Что же он мог сказать отцу, что его увезли на "Скорой"? Или Чарльз просто нагнетает ситуацию?.. Кто их поймет, этих Уайтхорнов? Они и сами-то, похоже, не знают, что у них на уме. Когда Дэн придет в себя, все станет на свои места. Если он, конечно, захочет об этом говорить.

В Центральной клинике Лос-Анджелеса Чарльз Роберт едва успел осмотреться, как Дэна увезли на обследование, которое продлится неопределенное время. Отец не пришел в сознание даже в карете "Скорой", где возле него суетился врач. Чарли это совсем не нравилось. Он от всей души надеялся, что врач сделает что-нибудь, чтобы отец пришел в себя побыстрее, но все оставалось по-прежнему. Дэн Уайтхорн был так же смертельно бледен, по-прежнему оставался без сознания, а врач ничего не говорил Чарли. Лишь молча, сосредоточенно делал свою работу. И если первый час после произошедшего для парня проходил в состоянии шока, то его нынешнее положение и вовсе оставляло желать лучшего. Чарльза трясло от волнения, от нервного перенапряжения и от пережитых, но не до конца осознанных страданий. Чем дальше текли бесконечные минуты ожидания, тем все сильнее сверлила мозг мысль о том, что это он виноват в произошедшем, что именно он довел отца до такого состояния, которое еще неизвестно чем закончится. Парень плохо соображал и не мог ни о чем думать, кроме этого. Он совсем забыл о времени, о том, что должен позвонить Дереку Стефенсу и сообщить, в какой больнице находится. Чарли тем более представления не имел о том, что у Дэна Уайтхорна инфаркт и что в реанимации доктора — кардиологи и реаниматологи с помощью электрического разряда в данный момент буквально вытаскивают его с того света. В голове у Чарльза стучало, он сам был в полуобморочном состоянии, но на себя ему было глубоко наплевать. Главное, чтобы с отцом, которого он все-таки по-прежнему любит, а не ненавидит, было все в порядке! Не важно, что пережил он сам в течение последних двух суток. Только бы отец не пострадал! Только бы ему хоть кто-нибудь сказал сейчас, что с отцом все будет хорошо!!!

— Чарли!.. Чарльз Роберт!!!

Голос, звавший его по имени, Уайтхорн — младший услышал откуда-то издалека и не сразу понял, что это кто-то обращается к нему. Он сидел в коридоре больницы, опустив голову на руки, и когда, наконец, поднял глаза на Дерека Стефенса, вид у него был совсем потерянный и несчастный. Он будто не понимал, кто он, где находится и почему.

— Дядя Дерек? — Удивленно, по-детски растерянно спросил Чарли.

Было так странно, что Стефенс сам приехал именно в эту клинику, учитывая, что совсем недавно именно он просил Чарльза позвонить и сообщить о своих координатах.

— Пришлось немного потрудиться, прежде чем я выяснил, куда вас увезли, — ответил Дерек на молчаливый вопрос племянника.

— Прости, я совсем забыл… — Пробормотал парень.

— Тебе не до этого, сынок… Все в порядке.

Это ласковое, искреннее отцовское обращение сделало свое дело: плечи Чарльза затряслись, и Дерек не сразу понял, что он плачет.

— Эй, эй, парень, ты что? — Почти испуганно проговорил Дерек, опускаясь перед ним на пятки. — Не вздумай раскисать! Отец никогда не простил бы тебе этого. Ему не понравилось бы, что Уайтхорн плачет на людях. Так что давай, прекращай это. Слышишь?

Из всего, что говорил Дерек, Чарли услышал только одно слово, от которого его слезы сразу высохли.

— Уайтхорн?! — По слогам переспросил он, подняв на дядю яростный, чуть ли не ненавидящий взгляд. — Да я бы все на свете отдал, лишь бы никогда в жизни не быть Уайтхорном!

Чарльз вдруг словно бы разом вспомнил все события минувших суток. Его точно бросало из огня да в полымя, и он уже не знал, какие чувства и что больше испытывает: ненависть или любовь, боль или ярость, отчаяние или гнев.

— Подожди, я что-то не понимаю тебя, — остановил его Стефенс. — Мне казалось, ты волнуешься из-за отца. Я даже твою мать сюда привез, чтобы она помогла пережить тебе твою боль, — добавил он, поднимаясь на ноги.

В этот момент оба увидели, как в коридор входит взволнованная Жаклин. Чарли едва ли не перекосило от одного вида матери. Он резко встал и процедил сквозь зубы:

— Мать?! Вот спасибо, дядя, удружил! Уж она-то последняя, кого я хотел бы видеть здесь и сейчас. Так что теперь переживайте свою боль без меня!

Он круто развернулся на каблуках и пошел прочь. А Дереку и Жаклин оставалось удивленно смотреть ему вслед.

— Что это с ним? — Удивленно спросил Дерек у Жаклин. — Что на него нашло?

— Просто мы с ним поругались накануне, — смущенно ответила женщина, пряча, однако, глаза.

— Он весь на взводе. Не подходи — убьет! — Полушутливо, полусерьезно сказал Стефенс. — Я думал, может, хоть ты приведешь его в чувства, а оказалось все совсем наоборот. Прости.

— Все в порядке, Дерек. Ты здесь не причем. Лучше скажи, ты что-нибудь знаешь о Дэне? Как он?

— Понятия не имею. Последний раз, когда я его видел, он был без сознания. А сейчас я только и успел поговорить с Чарли.

— Ты побудешь здесь, пока я попробую что-нибудь о нем узнать? — Спросила Жаклин.

— Нет проблем, — отозвался Дерек, глядя ей вслед.

Оставшись один, он уселся на один из стульев, стоявших вдоль стены, чтобы перевести дух. Удивительная все-таки эта женщина — Жаклин Уайтхорн! Столько всего кругом происходит, будто Вселенная рушится, а она спокойно выслушивает оскорбления сына и отправляется узнать, каково состояние ее бывшего мужа, который бросил ее ради другой женщины. Почему Дэн ушел от нее? Джессика, конечно, милая, очаровательная женщина, но она не идет ни в какое сравнение с Жаклин. И Жаклин совсем не похожа ни на одну из женщин Дэна. Может, именно поэтому их супружеская жизнь не сложилась… Но он не собирается вмешиваться в чужие отношения. От Клер он слышал, что Жаклин встречается с Робертом Монтгомери. Пусть живет, как ей нравится. А ему надо подумать, как сделать так, чтобы сегодня и сейчас Жаклин и Джессика не встретились в клинике. Клер поехала к Джес сообщить о Дэне. Зная немного Джес, Дерек понимал, что она тут же примчится сюда и… нос к носу столкнется с Жаклин. Поскольку эти женщины, мягко говоря, недолюбливали друг друга, скандала вряд ли получится избежать. Еще один повод для репортеров посплетничать на страницах газет и журналов о семействе Уайтхорн. Дэн за это не погладит его по голове, когда придет в себя.

Ладно, черт со всем этим! В конце концов, Уайтхорн сам заварил себе эту кашу много лет назад, сделав ребенка одной, а в итоге женившись на другой. Вот теперь пусть узнает почем фунт лиха. Хотя ему всегда удавалось выйти сухим из воды. В прошлый раз он просто пропал в авиакатастрофе, оставив своих женщин разбираться между собой. А в этот раз все намного хуже, пожалуй, раз о нем так долго ничего не сообщают.

— Простите, сэр, вы здесь с мистером Уайтхорном? — Спросил у Дерека какой-то врач.

— Да, я, — встрепенулся Стефенс. — Как он?

— Меня зовут Брюс Юм. Я — врач — кардиолог.

— Дерек Стефенс, кузен мистера Уайтхорна. Так что с Дэном?

— К сожалению, инфаркт миокарда. Он просто чудом остался жив! Вы вовремя вызвали "Скорую". Еще бы чуть-чуть, и спасти его было бы уже невозможно.

— Боже мой! Все так серьезно? — Ахнул Дерек.

— Очевидно, — пожал плечами доктор Юм. Потом спросил: — Скажите, а здесь есть кто-нибудь из более близких родственников?

— Да, его бывшая жена и сын. А вот и она, — обрадовался мужчина, увидев подходившую к ним Жаклин. Ему стало жутко не по себе от слов доктора. Захотелось, чтобы кто-нибудь был рядом. — Это Жаклин Уайтхорн, доктор.

— Здравствуйте, доктор! — Торопливо поздоровалась Жаклин. — А я вас везде ищу…

— Мы, наверное, с вами разминулись, — ответил врач. — Миссис Уайтхорн, можно поговорить с вами наедине?

— Я… — Растерялась вдруг Жаклин и взглянула на Дерека.

Он коротко, почти незаметно кивнул, давая ей понять, что будет поблизости.

— Давайте пройдем в мой кабинет, — предложил доктор Юм, уводя Жаклин.

Дерек снова остался один. Он устало мотнул головой, переваривая услышанную новость. Инфаркт у Дэна?! Да он всегда отличался отменным здоровьем за исключением разве что той временной инвалидности. Но это было, скорее, роковым стечением обстоятельств. Невольно в памяти снова воскресли слова Чарльза Роберта о том, что это он виноват в случившемся с отцом. Что же можно было такого сказать Дэну, что у него произошел инфаркт? Да ведь это уму непостижимо! И почему парень сбежал, едва увидев мать? Может, Жаклин как-то замешана в этом? Вряд ли. Интриги — не ее стезя, хотя если вспомнить ее развод с Дэном… О, об этом разводе столько сплетен ходило в свое время!.. Стефенс улыбнулся, а потом вдруг мысленно встряхнул себя за шиворот. Ну, вот опять! Кто как не он сам десять минут назад давал себе зарок не копаться в чужом грязном белье? Ведь любопытство сгубило кота. В конце концов, его кузен, пусть и не самый любимый, действительно очень серьезно болен. А он, словно самая последняя сплетница, сидит в коридоре отделения реанимации и думает неизвестно о чем. Зато у доктора он забыл спросить о самом главном: как самочувствие Дэна? Пришел ли он в себя? Можно ли у него побывать? Не повредит ли ему чрезмерное внимание родственников, друзей и близких?

Раздались чьи-то торопливые мужские шаги, и Дерек, еще не глядя, решил, что это очередной визитер к Дэну. Похоже, скоро здесь соберется весь клан Уайтхорн, как только станет известно об инфаркте Дэна.

— Дерек?! — Удивленно спросил Роберт Монтгомери без приветствий. — А ты что здесь делаешь?

— О, Боб, привет… — Растерянно отозвался Стефенс, не без удивления думая, однако, как быстро разносятся плохие новости. — Я привез Жаклин.

— Так Жаклин тоже здесь?! Слава богу! Я звонил ей на сотовый, но она не отвечает.

— Просто она разговаривает с доктором Юмом.

— Что с Дэном? Мне сказали, что ему стало плохо в офисе и его отвезли в больницу на "Скорой".

— У него инфаркт и его чудом вытащили с того света, — на одном дыхании выпалил Дерек.

— Бог ты мой!!! — Ахнул Монтгомери и со всего размаху плюхнулся на стул, так как ноги его подкосились от такой сногсшибательной новости. — Да как такое могло случиться?!

Он смотрел на Дерека так, будто тот должен был знать ответы на все его вопросы и в одночасье вылечить Дэна. Но Стефенс не знал и уж тем более не мог вернуть здоровье Дэна, хотя очень хотел бы.

— Я не знаю, — ответил Дерек. — С ним был Чарли. Я, пожалуй, узнал обо всем последним…

— А где Чарли? — Спросил Монтгомери, ища глазами парня, словно тот мог материализоваться из воздуха.

— Ушел, — ответил Дерек, начинавший терять от всего этого терпение.

Он чувствовал себя так, точно находился на допросе в полицейском участке. Скорее бы уж приехала Клер и избавила бы его от всего этого.

— Куда ушел? Как ушел? — Забросал его вопросами Роберт. — Я уже ничего не понимаю. Пожалуйста, расскажи мне все с самого начала, — попросил он.

Едва Дерек терпеливо начал с самого начала рассказывать Роберту, что произошло на самом деле, как вдруг они увидели, что с разных концов коридора почти одновременно идут навстречу друг другу Жаклин с доктором Юмом и Джессика с Клер.

— О, боже! — В один голос вырвалось у мужчин.

— Ну, вот, сейчас начнется! — Следом вздохнул Дерек.

А когда пути женщин пересеклись, Жаклин буквально набросилась на Джессику:

— А ты что здесь делаешь?! Тебя сюда никто не звал!

— Эта клиника не твоя собственность, так что люди могут находиться здесь независимо от твоего желания! — Парировала в ответ Джессика, весьма оскорбленная поведением Жаклин.

Какой безграничный цинизм! Дэн сегодня был на пороге смерти, а она выясняет отношения.

— Да если бы не ты, он до сих пор был бы здоров! — Сквозь зубы процедила Жаклин, глядя в холодные, как ей казалось, глаза нахалки. — Это ты довела его до такого состояния!.. А я всегда была рядом, чтобы утешить его.

— Как ты смеешь!.. — Начала было Джессика.

— Дамы, дамы, прошу вас, прекратите! — Вмешался, наконец, доктор Юм. — Сейчас не самое лучшее время выяснять отношения. Сделаете это потом. Я понимаю, вы все переживаете за мистера Уайтхорна, но то, как вы себя ведете, не самый лучший способ помочь ему в данной ситуации.

Врач сказал самые простые слова, но они сразу сделали свое дело: женщины перестали ругаться хотя бы на время. Он сделал то, что не смогли сделать ни Дерек Стефенс, ни Роберт Монтгомери, ведь он не знал всей подоплеки этой перепалки. Поэтому ему было проще всего остановить двух перенервничавших женщин от безрассудной ссоры. А их мужчины в буквальном смысле готовы были расцеловать ничего не понимающего и недоумевающего доктора Юма. После этой короткой перепалки, оборвавшееся так внезапно, возникла неловкая секундная пауза, но Роберт быстро заполнил ее вопросом:

— Скажите, доктор, а когда можно будет навестить мистера Уайтхорна?

— Об этом пока рано говорить, — сурово ответил тот, предупреждающе глядя на всех женщин, которые уже было собрались упрашивать его. — Сейчас ему нужен абсолютный покой и должный уход, которые мы и обеспечим в стенах нашей клиники. Вам же о визитах к нему следует забыть до тех пор, пока вы не научитесь сдерживать свои эмоции.

— Но ведь самых близких родственников вы к нему пустите? — Умоляющим тоном спросила Жаклин.

— Категорически — нет, — тоном, не терпящим возражений, сказал кардиолог, но потом смягчился и добавил: — По крайней мере — сегодня и завтра. А сейчас, я думаю, всем вам следует поехать по домам и сообщить остальным родственникам мистера Уайтхорна, что его жизнь больше вне опасности. В противном случае мы просто не сможем больше нормально делать свою работу.

— Ну, что ж, — пожала плечами Жаклин, про себя радуясь тому, что Джессика в ближайшее время тоже не сможет увидеть Дэна, — спасибо вам огромное. Держите меня, пожалуйста, в курсе любых изменений.

— Обязательно, — ответил доктор Юм. — До свидания, — обратился он ко всем остальным. — Всего хорошего!

И ушел, оставив всю эту компанию молча смотреть ему вслед. Пару секунд они молчали, потом Роберт сказал:

— Доктор прав. Самое разумное, что мы можем сделать — это поехать домой и ждать новостей. Дерек, поговори, пожалуйста, со всеми, чтобы они не штурмовали клинику и кабинет доктора Юма. Иначе он вообще не пустит никого из нас к Дэну.

— Именно этим я и собирался заняться…

— Это могла бы сделать я! — Вызвалась Жаклин.

— Прости, Жаклин, но ты больше не член семьи Уайтхорн, — ответил Дерек, как отрезал. — Тебя они не послушают.

Она с трудом сдержалась, стараясь не ответить Дереку так, как он того заслуживает. "Больше не Уайтхорн! Вот как! Оказывается, все вы не такие уж и замечательные, какими хотите казаться. Вы быстро забыли все то хорошее, что вам сделано! — Молча глотая слезы обиды, думала Жаклин. — Я была рядом с Дэном все эти годы. Я спасла ему жизнь. Я вернула его вам, хотя он и не очень этого хотел. Я воспитала вам самого лучшего наследника, какого только можно пожелать… А вы говорите походя, что я больше не Уайтхорн!" — Ей так хотелось высказать им эти мысли вслух, но не хотелось устраивать очередной скандал на людях.

Доктор Юм сказал, что для того чтобы встретиться с Дэном, нужно научиться сдерживать свои эмоции. О, она прекрасно умеет это делать. Всю жизнь только этим и занималась. И вот сейчас, когда Дэну больше всего нужна ее поддержка, ей снова велят скрывать свои чувства. Лицемеры — они все! Они так долго жили в своих искусственных масках, что забыли, как выглядят настоящие чувства. И принуждают ее к этому.

— Ладно, — как можно более непринужденно сказала Жаклин. — Всего вам хорошего!

— До свиданья, — нестройным хором попрощались остальные, буквально физически ощущая повисшее в воздухе наэлектризованное напряжение.

— Жаклин, я отвезу тебя домой, — предложил Роберт, почти догадываясь об обуревавших ее чувствах.

— Не стоит, Боб, — отрезала она. — Мне сейчас нужно побыть одной. Я поймаю такси…

Постепенно и все остальные начали прощаться друг с другом. У каждого обязательно нашлись какие-то неотложные дела, которые нужно срочно решить. Джессика хотела было выждать время и уговорить доктора Юма разрешить ей побыть с Дэном хоть немного. Но потом передумала. Она знала, что когда Дэну станет лучше, он сам позовет ее.

Чарли вернулся к Ангель совсем потерянный. Ему было ужасно страшно от того, что из-за его необузданных претензий отцу стало плохо с сердцем. Если и раньше не хотелось видеть кого бы то ни было, то сейчас — тем более. Самой большой его мечтой было оказаться на необитаемом острове ночью, чтобы, смакуя свою боль и тоску, выть на луну. Но мечты — мечтами, а я у Ангель его ждало новое потрясение — Джулия, его жена, его сестра и будущая мать их ребенка. Ему открыл Дэниел и, вежливо поздоровавшись с дворецким, Чарли осведомился:

— Мисс Эвинг дома?

— Да, сэр. Она с мисс Колфилд.

— С кем? — Оторопел парень, через плечо Дэниела вглядываясь в гостиную.

— С мисс Колфилд, — невозмутимо повторил Дэниел.

— Тогда я приду позже…

Но было уже поздно. Ангель сама вышла встречать друга.

— Чарли? — Негромко, чтобы не услышала Джулия, сказала она. — Прости, я пыталась предупредить тебя. Но ты, наверное, не слышал моих звонков.

— Ты мне звонила? — Тупо переспросил он, доставая сотовый и глядя на дисплей. Там было три пропущенных вызова от Ангель, а звонок он поставил на вибросигнал еще накануне вечером, чтобы как следует выспаться. Потом в нервотрепке и суматохе с отцом просто забыл переключить звонок. — Правда.

Решительно убрав трубку в карман, он твердым (совершенно уж неожиданным для себя) шагом прошел в гостиную, где Джулия пила кофе в ожидании Ангель. Он знал, что ему предстояло нелегкое испытание — делать то, что претило нынешнему положению вещей. Но пройти через это было необходимо.

— Привет, дорогая! — Как можно радостнее поздоровался он со своей женой.

Девушка, едва увидев его, рванулась к нему, чуть не опрокинув по пути кофейный столик.

— Чарли! — Счастливо выдохнула она и бросилась в его объятия. — Вот это сюрприз!

Его будто током ударило, когда она коснулась его, обвив крепкими, нерасторжимыми объятиями его шею. Казалось, он невольно должен был отдалиться от нее, не подпустить ее к себе; ведь больше всего в своем воображении он отчаянно боялся именно этого момента. Однако ничего подобного не произошло. Ужасно непоправимо было то, что ему безумно, страстно хотелось поцеловать ее красиво очерченные губы, раскрывшиеся в любящей улыбке. На короткое мгновение Чарльз Роберт словно забыл, что на самом деле Джулия — его сестра по отцу. В каком-то наваждении, почти забытьи, которое было сродни бреду, он склонился к этим чарующим призывно раскрытым губам…

— Чарли, нет! — Этот испуганный вскрик Ангель вернул его в реальность, заставив и Джулию обратить на нее внимание. — Не забывайте, пожалуйста, что вы здесь все-таки не одни, — добавила девушка, стараясь придать своим словам шутливый тон, каким они разговаривали прежде.

Благодаря Ангель Чарльз понял, что совершил ошибку. Он надеялся, что сможет легко справиться со своими чувствами при встрече с Джулией, что ему будет легко общаться с ней, как раньше, словно ничего страшного не произошло. Но он просчитался, сам создал себе временный ад. Каждый взгляд Джулии, обращенный на него, заставлял его и без того израненное сердце биться чаще, чем хотелось бы. Любое ее мимолетное прикосновение обжигало его адовым огнем, заставляя испытывать то, что он не должен был испытывать. Ее мелодичный голос сводил его с ума, и в этом сумасшествии он хотел бы остаться навечно. Он мучился сам и мучил девушек. Ангель страдала не меньше его, поскольку догадывалась, какие чувства он испытывал. А Джулию удивило и поразило его невнимание и рассеянность, совсем уж не присущие ему. В конце концов, она не выдержала и спросила напрямую:

— Чарли, с тобой все в порядке?

Он вздохнул устало. Да уж, такими темпами Джулия очень скоро догадается, что его рассеянность связана именно с ней, и будет задавать вопросы, на которые он не сможет ей ответить.

— Просто я… — Задумчиво начал он, размышляя над тем, как бы поудачнее соврать. Но врать не пришлось вовсе. — Отцу сегодня стало плохо с сердцем. Его увезли в больницу.

— О боже! — Ахнули обе девушки в один голос.

Словно в тумане, он увидел внимательно-вопросительный взгляд Ангель, которая изучала его, по лицу стараясь угадать, правду он говорит или нагло врет. Чарльз сделал чуть заметное движение ресницами — на мгновение прикрыл веки, давая ей понять, что говорит правду. Наверное, даже ради спокойствия Джулии он никогда не стал бы шутить подобными вещами. Да, отец сделал ему больно; да, он разрушил ему жизнь — но намеренно или ненамеренно желать ему зла Чарльз не стал бы никогда в жизни. Он придумал бы какую-нибудь простую, но весомую, никому не причиняющую боли ложь. Правда, в данной ситуации ничего придумывать не пришлось.

— Как он? Что с ним? — Обеспокоенно спросила Джулия.

Боже, что за девушка! В ней все совершенно — даже эмоции — ни одной поддельной или неискренней. Он будет боготворить ее до последнего вздоха, но он всегда должен помнить о том, что она — его сестра.

— Я еще ничего толком не знаю, — быстро заговорил парень, отводя взгляд. — Ну, не мог он (просто не мог) смотреть ей в глаза, так похожие на глаза ее отца. — Я вместе с врачами "Скорой помощи" отвез его в клинику и поехал к тебе. Но тебя дома не оказалось. Я не знал, где тебя искать и приехал сюда.

Маленькая ложь во спасение никому не причинит вреда. Зато у него есть хорошее объяснение тому, почему он сразу поехал к Ангель, а не к своей жене.

— Ты мог бы мне позвонить, а сам оставаться в больнице. Я бы тут же приехала! — Возразила его жена. Или все-таки сестра?..

— Прости, я плохо соображаю, — махнул рукой Чарли.

— Я могу чем-нибудь помочь? — Напомнила о себе Ангель.

— Да, в сущности, ничем. Спасибо, — ответил Уайтхорн. — Просто будь на связи.

— Хочешь, я поеду с тобой в больницу? — Предложила Джулия.

На мгновение Чарльзу захотелось наплевать на все и взять ее с собой, чтобы посмотреть, как будет вести себя мать, встретившись лицом к лицу со своей невесткой и матерью своего будущего внука, которой тоже разрушила жизнь. Но потом передумал. Хватит на сегодня боли! Он так далеко зашел в своих претензиях к отцу, что едва не убил его. Пусть он лучше будет молча страдать сам, чем причинять боль другим.

— Не думаю, что сейчас это самое лучшее решение, — мягко проговорил Чарльз. — Отцу сейчас важно, чтобы рядом были те, кого он любит. — Неловкая пауза, возникшая после этих слов, казалось, медленно убивала его самого. Но он, собравшись с духом, продолжил: — Понимаешь, я как раз собирался сегодня сказать отцу о наших отношениях. Но не успел. Теперь я даже не знаю, когда мы сможем с ним нормально поговорить.

— Так это, что, новость о нашей свадьбе так на него повлияла? — Испуганно спросила Джулия. — Ты сказал ему, что мы поженились и что у нас будет ребенок? А потом ему стало плохо?

— Нет, нет! — Заверил ее Чарли. — Нет! Я не успел. Прости. Об этом знает пока только мама.

Воспоминание о разговоре с матерью причинило ему почти физическую боль. Он с большим трудом владел своими эмоциями.

— И что? Что она сказала?

Ангель уже ничего не понимала и перестала участвовать в разговоре. Она лишь полу-удивленно, полу-испуганно переводила взгляд с Чарльза на Джулию, думая о том, как далеко может он зайти в этой полуправде — полулжи.

— Я не могу сейчас с тобой об этом говорить, — сказал Чарльз Роберт. Еще немного — и он просто сойдет с ума. — Прости. Мне нужно ехать к отцу.

— Да, конечно, — чуть не плача ответила Джулия. — Ты позвони мне потом. Ладно?

Вместо ответа он коротко кивнул и, сделав пару шагов назад, попрощался с обеими девушками. Он знал, что его уход больше походил на бегство, что новость о болезни отца, которую он уже ненавидел, он использовал, как отговорку. Но ничего не мог с этим поделать. Нужно было или продолжать врать и себе, и Джулии или говорить правду. Но правда в данном случае просто несоизмерима с жизнью. Она убивает! Доказательства? Он этой правдой едва не убил отца. Девушки приходят и уходят, а отец — единственный — он дан на всю жизнь. Встречаясь с Ангель Эвинг, Чарльз полагал от всей души, что она предназначена ему судьбой на всю жизнь. Однако это прошло. И с Джулией пройдет. Он потерял любимую женщину, зато обрел сестру. Но сейчас ему некогда ломать над этим голову. Сейчас ему важнее всего увидеть отца. Дэн должен простить его. Во что бы то ни стало!

 

Глава XII

Вернувшись обратно в клинику, Чарльз Роберт разыскал доктора Юма. Тот был в своем кабинете — вел прием пациентов. Сейчас у него было затишье — Чарльзу просто повезло, что он мог спокойно поговорить с кардиологом. Парень вежливо постучался и спросил, открыв дверь:

— Здравствуйте, доктор! К вам можно?

Врач снял очки и с некоторым удивлением взглянул на молодого человека. Потом ответил:

— Да, конечно. Входите, сэр. Прошу, садитесь.

Чарльз нетерпеливо сел и представился:

— Меня зовут Чарльз Роберт Уайтхорн. Я сын вашего пациента — Дэна Уайтхорна.

— Ах, вот оно что! — Произнес доктор. — А я-то думал, что такому молодому человеку, как вы, нужно от кардиолога…

— Я хотел узнать, как себя чувствует отец. Что с ним?

— Инфаркт миокарда. Можно сказать, что наши реаниматологи совершили чудо — вытащили вашего отца с того света.

— Господи, неужели все так серьезно? — Выдохнул Чарли.

— Да, к сожалению.

— И что будет с ним дальше?

— Дальше? — Переспросил доктор Юм. — А дальше, мистер Уайтхорн, только покой и никаких сильных эмоций. Иначе сердце вашего отца не выдержит таких нагрузок.

— А когда ему можно будет вернуться домой?

— Не раньше чем через две недели, и то при условии, если и дома ваш отец будет соблюдать режим и наши рекомендации.

— О, это у него вряд ли получится, — усмехнулся парень.

— Ваша мать, миссис Уайтхорн обещала за этим проследить. Если хотите, мы можем предложить вам услуги медсестры.

— Поверьте, сиделок у него будет достаточно, — как-то зло проговорил Уайтхорн — младший, так что доктор снова удивленно взглянул на него. Заметив этот взгляд, Чарли быстро перевел разговор на более важную для него тему: — Как себя чувствует отец сейчас? К нему можно?

— Мистер Уайтхорн еще не пришел в себя. Состояние его стабильно. Но теперь его здоровье зависит только от него самого.

— Можно к нему? — Настойчиво повторил свой вопрос парень.

— Вообще-то, я сегодня никого из родственников к нему не пустил. Даже вашу мать, — ответил врач. — Мало будет толку, если каждые полчаса к нему будут ходить по очереди все члены вашей семьи.

— Пожалуйста, доктор, — попросил Чарли. Вид у него при этом был такой несчастный и затравленный, что доктору стало не по себе. — Мне очень нужно увидеть отца. Понимаете, я военный летчик, служу на авиабазе в Чикаго. А через несколько дней мне надо возвращаться к месту службы. Я просто не знаю, когда увижу его в следующий раз.

Доктор Юм замолчал на некоторое время. Его терзали сомнения. Вспомнилось, что когда "Скорая" привезла Дэна Уайтхорна, его сын был вместе с ним в состоянии, близком к обмороку. А потом куда-то неожиданно исчез. Все это было очень странно. Ведь обычно близкие и родные не оставляют человека, пока не станет известно, что жизни и здоровью его ничто не угрожает. Однако сейчас было видно, что парень говорит правду. Так почему бы не позволить ему повидаться с отцом? Вдруг пациенту от этого станет только лучше?..

— Что ж, ладно, мистер Уайтхорн, — сказал, наконец, кардиолог. — Вы увидите своего отца сейчас. Но! — Он угрожающе поднял указательный палец, — предупреждаю: никаких душещипательных признаний, истерик и сцен. Если вы не хотите убить своего отца окончательно. Пятнадцати минут вам будет достаточно?

Чарли обрадовано кивнул, не веря своим ушам.

— Тогда идемте. Я провожу вас…

Чарльз осторожно, почти со страхом, вошел в палату отца. Он почему-то отчаянно боялся, что увидит Дэна в полном сознании и почти во здравии. Когда Чарли ехал к доктору, то думал только об одном: ему необходимо поговорить с отцом. Ему было просто недосуг думать, о чем он с ним будет говорить. Ведь все, что он думал ранее, он сказал ему тогда — в кабинете президента "Уайтхорн Интерпрайзис". О чем ему было сейчас говорить с отцом? Просить прощения за то, что едва не убил его? Доктор сказал никаких эмоций. Тогда зачем травить душу и себе, и ему?..

К его необыкновенному облегчению, Дэн лежал тихо и неподвижно, почти не подавая никаких признаков жизни. Доктор Юм был прав: отец еще не пришел в себя. Однако пугающая смертельная бледность исчезла с его лица; на щеках даже появился легкий румянец. Казалось, он просто спит. Бесшумно Чарли сел на стул. Это даже хорошо, что так получилось, что отец сейчас не может видеть его лица. Ему надо собраться с мыслями. Слишком много всего произошло, а он до сих пор не может это переварить. И, наверное, никогда не сможет…

…- Кто здесь? — Спросил Дэн, с трудом разлепляя сомкнутые веки.

Он пришел в себя, но чувствовал себя скверно. Все тело было будто парализовано, и первые секунды он с ужасом думал, что действительно парализован. Но потом понял, что это не так. Во рту стояла такая сухость, что ему даже говорить было плохо.

— Дайте мне воды… — Попросил Дэн.

Он знал, что в палате кто-то есть, только еще не мог понять, кто. Когда Дэн напился, то почувствовал себя лучше и смог, наконец, взглянуть на человека, находившегося в палате. Это был его сын.

— Чарли?

— С возвращением, пап! — Улыбнулся тот. — Я очень рад, что тебе лучше. Как ты себя чувствуешь?

— А что со мной случилось? — Удивленно спросил Дэн.

В голове его кое-что начало проясняться, но многое он совсем не помнил — а самое главное, почему он оказался в больнице.

— Ты не помнишь? — Осторожно поинтересовался Чарли. — Мы… разговаривали, а потом тебе стало плохо с сердцем. Ты нас всех жутко напугал.

— Кого — всех? — Уточнил Дэн.

— Меня, маму, дядю Дерека, Роберта Монтгомери, тетю Клер и эту женщину… Я забыл, как ее зовут.

— Джессика? — Вскинулся Дэн тревожно. — Она здесь? Где она?

— Успокойся, пап, — настойчиво проговорил Чарльз, помня о предупреждении доктора Юма. — Тебе нельзя волноваться. Сейчас здесь никого нет, кроме меня. Все разъехались по своим делам. Доктор все равно никого к тебе не пустил.

— Почему? Что со мной не так? — Требовательно вопросил Дэн. И, видя, что сын отводит глаза, потребовал: — Отвечай!

— С тобой уже все в порядке, раз ты так себя ведешь, — улыбаясь, заметил Уайтхорн — младший. — Просто у тебя был инфаркт, и врачи чудом спасли тебе жизнь.

— Если это шутка, Чарли, то очень плохая, — предупредил его Дэн.

— Это не шутка, пап, — серьезно ответил парень. — Если хочешь, спроси у доктора Юма.

Дэн нахмурился, осмысливая сказанные сыном слова. Все это очень походило на правду, если бы не одно "но": однажды врач из больницы в Солт-Лейк-Сити уже вынес ему приговор, едва не сломав ему жизнь, тем самым вынудив прожить жизнью другую, на которую он совсем не рассчитывал. Жаклин спасла его от этого. Больше он не желает наступать на одни и те же грабли. Больше он не верит никаким врачам. С него хватит выслушивать весь этот бред!

— Не буду я ничего ни у кого спрашивать, — категорично заявил Дэн. — От этого доктора мне нужно только одно — выписать меня из больницы, так как я не намерен больше здесь оставаться. Я и без этого слишком много времени здесь потерял.

— Ты добьешься того, что доктор приставит к тебе сиделку, как к беспомощному старику, — сказал Чарльз так же решительно, как и его отец минуту назад. — Лучше выслушай его, а потом решай, как быть.

Уайтхорн — старший внимательно всмотрелся в лицо сына. Что бы там между ними сегодня не произошло, Чарльз прав. Сиделка ему ни к чему. Не хватало еще, чтобы вся родня втихомолку посмеивалась над ним. И потом, Джефферсон Уайтхорн был таким же непослушным пациентом, как его сын. У него было два инфаркта; второй оказался смертельным, а все потому, что Джефф отказался следовать рекомендациям врача. Только тайком глотал таблетки, стимулирующие работу сердца, а потом так же тайком умер в своем кабинете в особняке на Грин-стрит. Может, и у него, Дэна, это наследственное?..

— Ладно, — поморщившись, проговорил он, — не надо мне никакой сиделки. Я потом сам поговорю с этим доктором… Как ты сказал, его зовут?

— Юм… — Напомнил в ответ Чарльз Роберт, а затем спросил: — Ты прямо сейчас собираешься с ним разговаривать?

— Нет, — задумчиво отозвался Дэн. — Потом поговорю. Сейчас я что-то уже устал.

— Ну, ты отдыхай, пап, — заботливо сказал его сын, чувствуя, что просто не может говорить сейчас с отцом на волновавшую его тему. — А я к тебе еще потом зайду. Вот только мне через четыре дня уже надо возвращаться в Чикаго.

— Ты так и не объяснил мне, почему так неожиданно приехал, — напомнил Дэн. — Что-нибудь случилось на службе?

Чарльз как-то неопределенно хмыкнул, пожал плечами и ответил:

— Да что там еще может случиться? Я еще и полгода не прослужил. Даже толком не летал ни разу. Просто очень хотелось домой — вот и выпросил две недели в счет будущего отпуска.

Он не лгал, но и полной правды не говорил. Сколько времени он уже живет в таком подвешенном состоянии — между правдой и ложью? Три дня, неделю, месяц, год, вечность? Время потеряло свое значение.

— Ладно, я пойду. Я ведь даже еще не успел заехать в военный комитет.

— Что-то ты мне не нравишься, сын, — заметил Дэн. — Раньше ты никогда не был таким рассеянным.

— Все в порядке, пап. Просто раньше у тебя никогда не было инфарктов, — в тон ему ответил Чарльз Роберт. — И, надеюсь, что больше никогда не будет.

— Обещаю, — твердо ответил Дэн, улыбаясь. Но когда Чарли уже открыл дверь, чтобы уйти, остановил его: — Чарли, подожди!..

— Да? — Обернулся тот.

— У меня к тебе большая просьба. Обещай, что выполнишь ее, — начал Уайтхорн — старший. — Я понимаю, тебе она может показаться странной и почти не выполнимой, но все же пообещай…

— Хорошо, отец, — поспешил заверить его сын, чувствуя, что Дэн начинает волноваться.

— Найди Джессику Колфилд. Пусть она как можно быстрее приедет ко мне.

— Но я… — Начал было парень от неожиданности растерявшись и не зная, что сказать в ответ.

— Я дам тебе номер ее сотового и рабочего телефонов, — торопливо перебил его Дэн. — Позвони ей, прошу тебя.

— А ты сам?

— Мой сотовый остался в офисе. А отсюда доктор мне вряд ли сейчас разрешит позвонить. Сделаешь это для меня? Пожалуйста!

Чарльз еще никогда не видел отца таким растерянным, подавленным, беспомощным и… больным. Но главное, что поразило его (он только сейчас это понял) — Дэн очень постарел. Ему стало страшно при мысли о том, что будет, когда отец вспомнит их разговор в его кабинете. И он от всей души пожелал, чтобы этого не случилось никогда.

— Хорошо, пап! — Согласился он, отводя глаза. — Я найду ее и привезу сюда. Ты, самое главное, выздоравливай скорее.

Он сдержал свое слово и выполнил просьбу отца. Как ни претила ему встреча с этой женщиной, он почти сразу позвонил ей. Ведь еще страшнее была бы очередная встреча с Джулией. Вот он и искал себе самые разнообразные занятия, чтобы потом не врать ей о том, почему он не приехал или не позвонил. Чем реже он будет видеться с ней, тем лучше для них обоих. Рядом с Джулией Чарльз забывал о том, что она его сестра, а подобная забывчивость была чревата последствиями. Чарльз Роберт нашел бывшую миссис Колфилд в офисе "Афродиты". В этом они оказались похожими: оба старались занять себя делами и не думать о плохом в тревожные времена.

Когда секретарша доложила Джессике о визите молодого человека, та очень удивилась и даже переспросила:

— Мэри, а ты правильно записала имя? Это действительно Чарльз Уайтхорн?

— Да, мэм, — ответила ей девушка. — Я еще спросила у него, правда ли, он сын того самого Дэна Уайтхорна. И он ответил утвердительно.

— Странно, — пробормотала Джессика. — Что ему от меня нужно?

— Может, примите его и узнаете?

— Да, конечно. Пригласи его, пожалуйста.

Когда Чарли вошел в ее кабинет, она была поражена его уставшим и измотанным видом. В их последнюю встречу (а это было на том самом рождественском семейном ужине) он казался счастливейшим человеком на свете; сам весь буквально светился счастьем, точно рождественская елка. А что с ним произошло теперь? Неужели болезнь отца так его подкосила?..

— Добрый день, миссис Колфилд, — неуверенно начал Чарльз.

— Здравствуйте, Чарльз. Садитесь, — предложила Джес. — Что привело вас ко мне? — Спросила она, когда он расположился в кресле напротив.

— Отец, — коротко ответил парень.

— Дэн? Что с ним?! — Встревожилась женщина, даже привстав со своего места. — Ему стало хуже?!

Чарльз горько усмехнулся, глядя на Джессику. Господи, они даже ведут себя одинаково. Совсем недавно отец вот так же вскакивал с кровати и порывался бежать к Джессике, едва услышал ее имя. Они безумно любят друг друга — так же, как он любит Джулию. Но почему тогда Дэн женился на его матери, черт возьми?!! Женился бы на Джессике; они жили бы долго и счастливо до глубокой старости; у них родилась бы Джулия. А ему, Чарльзу Роберту Уайтхорну, лучше бы не появляться на свет; лучше бы не терпеть тех адовых мук, которые он терпит сейчас!..

— Нет, нет, — остановил ее Чарли. — Не волнуйтесь. С отцом все в порядке. Ему уже лучше; он пришел в себя. Выглядит вполне бодрым, ведет себя абсолютно адекватно. Сегодня даже собирался потребовать от доктора Юма выписать его из больницы.

Джес улыбнулась радостной, почти сияющей улыбкой, от которой у Чарльза почему-то стало светлее и теплее на душе. Впервые за все короткое время их знакомства у него не было неприязни к ней. Ведь если она так переживает за его отца, значит, действительно, любит его. А если отец любит ее, значит, она заслуживает его любви…

— Это так на него похоже, — заметила Джессика. — Значит, он уже на пути к выздоровлению.

— Вы давно знаете моего отца? — Вдруг спросил Уайтхорн — младший.

— Мы познакомились в начале 80-х, — пожала плечами женщина, — на дне рождения у Роберта Монтгомери.

— Вездесущий дядя Роберт, — усмехнулся Чарли. — Похоже, ни одно мало-мальски важное событие в нашей семье не обходится без него.

— О да! — Согласилась Джессика порывисто.

— Меня назвали в его честь. Дед рассказывал…

— Не понимаю, — нахмурившись, начала Джес, — как…

— Мое второе имя — Роберт — мне дал отец в честь Роберта Монтгомери.

— Вот как! — Удивленно произнесла она. — Я и не знала, что у вас двойное имя.

— Я просто не люблю, когда меня называют моим полным именем. Звучит, как имя наследного принца крови. Но ведь я не принц… — Парень замолчал на некоторое время, потом продолжил: — Однако я приехал к вам по очень важному делу — отец просил меня передать, что очень хочет видеть вас в самое ближайшее время.

— Правда? — Просияла Джессика. — Но ведь доктор Юм запретил нам в ближайшие два дня даже приходить в больницу.

— Если вы очень хотите увидеть отца, то, думаю, мы что-нибудь обязательно придумаем, — улыбаясь одними губами, сказал Чарли.

— Хорошо, я только возьму сумочку, — отозвалась она. — Вы не против поехать на моей машине?

— Я знаю более быстрый способ, — загадочно ответил Уайтхорн — младший.

Когда Джессика вошла в палату Дэна, ей все еще не верилось, что она сделала это. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь в свои 46 лет она сядет на мотоцикл вместе с сыном Дэна. У нее до сих пор дыхание перехватывало, когда она вспоминала об этой невероятной поездке. Первые пять минут ей было страшно до дрожи в коленках, так что она судорожно вцепилась в Чарльза и до слез боялась, что мотоцикл вот-вот рухнет под креном собственной скорости. Джес и не представляла, что можно так виртуозно, как Чарли, управлять мотоциклом. Они миновали несколько пробок, в которых непременно простояли бы, если бы поехали на ее машине. А на мотоцикле добрались до клиники быстрее, чем она рассчитывала. И потом, в больнице, Чарльзу невероятно каким чудом удалось убедить доктора Юма разрешить Джессике поговорить немного с Дэном. Уже стоя под дверью палаты, Чарльз Роберт сказал Джессике восхищенно:

— Теперь я понимаю, почему отец на протяжении стольких лет любит вас!..

Она так смутилась, особенно после того, как он поцеловал ей руку. Раньше ей казалось, что только Дэну присуща эта неповторимая галантность.

— Чарльз, я не знаю, как вас благодарить за все, что вы для нас сделали. Я даже начинаю немного завидовать своей дочери…

Парень так резко переменился, что она испугалась. Улыбка мгновенно слетела с его лица.

— Нечему здесь завидовать, миссис Колфилд, — почти холодно ответил он. — Я только надеюсь, что вы всегда будете любить отца и никогда не предадите его.

— Я… — Начала Джес, беспомощно разводя руками и не понимая, что случилось.

Секунду назад ей казалось, что они стали почти друзьями, а тут вдруг он — сама холодность и ни с того ни с сего говорит о предательстве. Разве она что-то не то сказала? Что произошло у него с Джулией?

— До свиданья, миссис Колфилд, — коротко проговорил он. — Мне уже, к сожалению, пора.

— До свиданья, Чарльз, — удивленно пробормотала женщина.

Потом озадаченно пожала плечами и вошла в палату Дэна. Он спал и не слышал ее тихих осторожных шагов. Джессика некоторое время с болью в душе всматривалась в черты любимого лица. Как же он ее сегодня напугал! Одно мгновение ей даже казалось, что у нее дыхание остановилось, когда неожиданно к ней приехала Клер и рассказала о случившемся. Это было почти так же страшно, как тогда — после авиакатастрофы. Сначала Джес до полусмерти перепугалась, что Клер не договаривает самого страшного и захотела умереть вместе с ним; потом начала упрекать себя в том, что ее не было рядом в тот самый момент, когда она больше всего была нужна ему. А сейчас наступила реакция, и ее начинало немного трясти, на глазах выступили слезы и покатились по щекам. Джессику охватило острое чувство отчаяния и безысходности. Она крепко зажмурилась, прижала ладонь к губам, надеясь таким нехитрым способом заставить себя прекратить реветь, как дура, которая плачет не во время того, что случилось, а после того, как все закончилось хорошо. Но слезы и не думали ее слушаться. По-видимому, это была всего-навсего необходимая разрядка после нервного перенапряжения. Сегодня она едва не потеряла Дэна навсегда, а все из-за собственной гордости и беспросветной глупости. Он ведь бесчисленное количество раз просил ее стать его женой, а она каждый раз находила самые разнообразные причины для отказа или вообще уходила от прямого ответа. И вот дождалась! Он едва не умер, а ее не было рядом. Если подобное повторится еще раз, Дэн больше ее не простит, потому что некому будет больше ее прощать.

— И долго ты будешь так стоять плакать? — Спросил Дэн, который так же неожиданно проснулся, как уснул, и теперь с щемящей нежностью наблюдал за ее безутешными слезами.

Открыв глаза и торопливо утерев слезы, Джессика удивленно уставилась на Дэна, не зная, что сказать в ответ.

— Я думала, ты спишь, — оторопело проговорила она.

— Я всего лишь задремал ненадолго и слышал, как кто-то вошел, — отозвался Дэн. — Иди сюда, — позвал он ее, похлопав ладонью место возле себя на своей кровати. — Как тебе удалось так быстро приехать? — Спросил он, когда она села и легонько поцеловала его в полураскрытые губы. — Я думал, что отправил за тобой Чарльза час назад. Или я, правда, заснул и не заметил, как быстро пролетело время?

— Твой сын привез меня на своем мотоцикле, — просто отозвалась женщина таким тоном, как будто каждый день разъезжала на мотоциклах. — Если бы не он, я до сих пор стояла бы где-нибудь в пробке посреди города.

Ей казалось, что Дэн удивится ее невероятному приключению, но он сурово нахмурился, чем необыкновенно напомнил ей Джеффа, и сказал:

— Вы оба сошли с ума! Сколько раз я уже жалел, что подарил Чарльзу этот дурацкий мотоцикл. Как ему могло в голову прийти предложить тебе поехать вместе с ним?! И как ты могла на это согласиться?

— Прекрати! — Шутливо отмахнулась Джессика. — Я просто хотела как можно быстрее увидеть тебя и убедиться, что с тобой все в порядке. А Чарли, между прочим, хотел нам с тобой помочь.

— Ну, ладно, — буркнул Дэн. — Я с ним еще потом поговорю. Он вообще какой-то странный ходит. Да еще этот неожиданный его приезд… Что-то здесь явно не так.

— Не выдумывай, — успокаивала его миссис Колфилд, — мальчик соскучился по дому и родителям; вот и выпросил в счет отпуска несколько дней. Джулия будет этому только рада.

Пытаясь таким образом успокоить Дэна, Джессика все делала только наоборот. Ее последние слова произвели на него почти ошеломляющее впечатление. Ему словно бы нужно было вспомнить что-то очень важное, почти жизненно необходимое, что он пока не мог вспомнить. О чем они разговаривали с Чарльзом в офисе "Уайтхорн Интерпрайзис"? Это имеет непосредственное отношение к делу. К какому делу? Дэн не помнил — просто не мог вспомнить — пока не мог.

— Как же я рад, что ты приехала! — Сказал Уайтхорн, взяв тонкую ладонь Джессики в свои руки. — Я очень по тебе соскучился.

— Знаешь, а ведь доктор Юм запретил нам приходить к тебе в ближайшие пару дней.

— Доктор Юм, доктор Юм! — Проворчал Дэн. — Этот пресловутый доктор Юм не Господь Бог, чтобы запрещать мне видеть женщину, которую я люблю. Пусть только попробует мне что-нибудь запретить, я уйду из клиники.

— Шшш… — Прошептала Джессика, приложив свои нежные пальчики к его губам. — Не горячись так! Ты только подумай, что сегодня я во второй раз едва не потеряла тебя навсегда. Я не хочу переживать это в третий раз.

Он пронзительно посмотрел в ее глаза и сказал с улыбкой:

— Не хочешь?

— Да, не хочу и очень этого боюсь. Поэтому, пожалуйста, будь добр, потерпи немного и слушайся рекомендаций врача.

— Боюсь, что один я с этим не справлюсь. Мне нужна твоя помощь.

— Я сделаю все, что смогу; все, что в моих силах. Я всегда буду рядом, — пылко отозвалась женщина.

— Так уж и всегда? — Хитро сощурив глаза, поинтересовался Дэн. — Чтобы всегда быть рядом, нам нужно пожениться. Мое рождественское предложение, кстати, до сих пор в силе.

— Это шантаж, — улыбаясь, произнесла она.

— Так, "да" или "нет"?

— Да!

Известие о помолвке Дэна и Джессики окончательно добило Жаклин и Чарльза Роберта. Жаклин понимала очень отчетливо, что как только Дэн и Джессика поженятся, ее саму уже перестанут называть миссис Уайтхорн. До этого момента она, пусть и не по-настоящему, все еще как бы оставалась женой Дэна так или иначе. Возможно, это было не так; скорее всего, Жаклин самой больше всего на свете хотелось в это верить. И она верила, цепляясь за эту обманчивую веру, точно за свою единственную соломинку, оставшуюся ей в этой жизни. Конечно, она знала о многочисленных предложениях руки и сердца, которые Дэн делал Джессике и на которые она отвечала отказами. Благодаря им в ней еще теплилась слабая надежда на то, что Дэн не женится на этой женщине, однажды прозреет и оценит ее, Жаклин, заслуги. Об этих своих мыслях Жаклин никому никогда не говорила, даже Роберту (тем более ему), хотя встречалась с ним уже достаточно долго, чтобы быть достаточно с ним откровенной. Ей было страшно и стыдно признаться ему в том, что Дэн еще дорог ей. Жаклин было удивительно легко скрывать подобные мысли от Боба, поскольку оба почти уверено могли сказать друг про друга, что тема Дэна Уайтхорна для них благополучно закрыта. Но когда стало известно, что Дэн Уайтхорн сделал очередное предложение своей пассии едва ли не на больничной кровати, Жаклин вдруг отчетливо поняла: на этот раз Джессика приняла это предложение, и Дэн потерян для Жаклин навсегда. Предотвратить предстоящую свадьбу было уже не в ее силах. Она уже не имела на это никакого морального права. Дэн давно уже был ей не муж, их отношения давно прекратились, все вопросы, связанные с разводом, давно были решены. А строить козни им после того, как Дэн едва не умер от инфаркта, было бы жестоко в глазах всей семьи. Ей оставалось только смириться с этим.

Но она не желала мириться с подобными обстоятельствами, лишь еще больше возненавидела Джессику и ее счастье, и ни разу не пожалела о том, что сказала Чарльзу… правду. Ей было уже наплевать на то, что ее родной сын, плоть от плоти ее, страдает, что, возможно, он получил такую душевную рану, которая не заживет всю оставшуюся жизнь и которую он никогда ей не простит, даже если узнает настоящую правду. Она не собиралась ничего менять, ничего никому объяснять. Что сделано, то сделано. Жаклин только надеялась, что к тому времени, когда Чарли узнает, что она солгала ему просто из ненависти к женщине, которую всю жизнь любил ее муж, ее уже не станет. Она знала, что ее болезнь постоянно прогрессирует, но если раньше она всеми фибрами своего существа боролась с ней, то теперь перестала бороться. Ей стало все равно, ведь жить стало больше незачем. Вот она и угасала, словно тающая свеча. Никто не знал, почему и что с ней происходит. Она худела и бледнела, под глазами появились пугающие темные круги, от чего глаза стали совсем черными и, казалось, занимали все лицо. Взгляд ее потух, и, глядя в эти два бездонные омута, можно было подумать, что смотришь в пустоту. Жаклин будто разом перестала что-либо чувствовать. Ненависть к Джессике и к собственной жизни съедала ее изнутри. Ее мучили такие острейшие головные боли, что она часами могла лежать неподвижно в полумраке собственной спальни с наглухо занавешенными шторами даже среди яркого солнечного дня.

Из-за этого ее отношения с Робертом Монтгомери зашли в тупик. Он полагал, что она переживает болезнь Дэна, но не желал с ней об этом говорить, а лишь тихо бесился от ревности и в тоске по Жаклин завалил себя работой. Она не делала никаких попыток сблизиться, поскольку знала, что это бесполезно без откровенного, обнажающего самую душу их обоих, разговора. А говорить о Дэне Уайтхорне Жаклин не хотела ни с кем. Наверное, она даже самой себе не желала до конца признаваться в том, что все еще любит и ревнует своего бывшего мужа. Поэтому и смаковала она свою боль в себе, создавая благодатную почву для своей болезни. Получался какой-то замкнутый круг, выбраться из которого было невозможно.

Чарли страдал не меньше и буквально считал дни до своего возвращения в Чикаго, надеясь от всей души, что там, где рядом не будет ни отца, ни матери, ни Джулии, ему будет легче пережить свою боль. Он почти так же, как мать, забросил всех друзей, забыл о том, что у него есть отец и мать, тщательно избегал встреч с Джулией. Единственным человеком, с которым он мог полноценно общаться, была Ангель Эвинг. Она одна знала всю правду о нем и не шарахалась от него в ужасе; она не напоминала ему о боли, не задавала лишних, ненужных вопросов, но по одному взгляду ее зеленых, как изумруды, глаз было ясно, что она будет с ним до самого конца, что бы он ни задумал. Это удивляло и поражало Чарльза до глубины души, и порой ему даже казалось, что Ангель до сих пор любит его. Чарльз как-то однажды не выдержал и спросил ее напрямик:

— Ангель, скажи честно, почему ты со мной?

— То есть как с тобой? — Не поняла она.

— Сейчас, когда я совсем один, когда мне даже жить тошно, ты рядом, — пояснил парень. — Когда я рычу на всех подряд, ты спокойно выносишь мои вспышки ненависти и просто находишься рядом. Почему?

— Ты мой друг, именно поэтому я рядом, — ответила девушка, пожав плечами. — Друзья для того и нужны, чтобы помогать пережить любую боль.

— О, нет, — возразил Уайтхорн. — Не каждый друг вытерпит то, что терпишь от меня ты. Иногда мне кажется, что ты до сих пор меня любишь, иначе давно прогнала бы меня.

— Конечно, люблю, — ответила Ангель, — но не в том смысле. Если бы я любила тебя, как раньше, то давно увела бы тебя у Джулии. И ты сейчас не мучился бы так, словно чувствуешь себя виноватым во всех смертных грехах.

— Мне нужна твоя помощь кое в чем, — задумчиво проговорил Чарльз Роберт.

— Вот с этого давно и надо было начинать, — улыбаясь, сказала мисс Эвинг. — Рассказывай, что я должна сделать?

Несколько минут она спокойно слушала то, что говорил Чарли. Он все всматривался в ее глаза, по взгляду или по выражению лица надеясь понять, как она относится к тому, что он задумал для себя и для Джулии. Но лицо ее оставалось непроницаемым, хотя, может, это и он был так взволнован, что плохо воспринимал что-либо. Ведь Чарльз, по сути, придумал самую настоящую пытку для Джулии, но больше — для самого себя. Он прекрасно понимал это, знал, что подобное трудно выполнимо, но в данной ситуации просто жизненно необходимо. И когда, наконец, он смолк и посмотрел на Ангель, ожидая ее решения, то увидел ее напряженный взгляд и плотно сжатые губы. Это выражение было ему знакомо: она была напряжена, она думала, но не находила решения. Он знал, что ей нужно дать время подумать и решить, но беда была в том, что времени не было. Решать надо было сейчас или никогда. Чарльз Роберт застыл в ожидании, устало уронив голову на руки и закрыв глаза. Он почему-то только сейчас понял, насколько устал. Усталость навалилась на него, будто придавив плечи. Потом, когда все кончится, и он уедет в Чикаго, он сможет отдохнуть. Тогда у него уже не будет ни жены, ни родителей, которые порушили его жизнь навсегда, но тогда у него не будет и Ангель рядом, чтобы помочь пережить его одиночество. К тому времени он останется совсем один и, может быть, попробует построить свою жизнь заново где-нибудь там, где никто не знает, какое отношение он имеет к семье Уайтхорн.

— То, что ты предлагаешь, невыполнимо, — заговорила, наконец, мисс Эвинг, продолжая размышлять вслух.

Чарли вздрогнул, с трудом подняв на нее глаза, потом сказал:

— Значит, ты не хочешь мне помогать? — Голос его звучал устало. — Я понимаю, вы с Джулией близкие подруги, и ты не хочешь ее потерять.

— Не во мне дело, — категорично заявила Ангель, глядя прямо в глаза Чарльзу и чувствуя, что с каждой минутой ей все труднее говорить: в горле застрял комок слез.

— Ты хочешь создать ад для себя и для нее, но больший ад, чем ты переживаешь сейчас вряд ли можно представить.

— Я не знаю, как еще можно отдалить ее от меня, не рассказывая ей всей правды, — хмуро произнес Чарльз Роберт, — ведь правда убьет и ее, и нашего ребенка, как едва не убила меня и моего отца.

— Подумай, ты только хочешь причинить ей хотя бы часть той боли, какую испытываешь сам.

— Знаю. Она, конечно, будет страдать, но не так, как я.

— Почему именно я? — С отчаянием в голосе спросила Ангель, надеясь избежать неотвратимо наступавших событий.

— Если бы на твоем месте была любая другая девушка, она бы мне не поверила. Между мной и Джулией настолько сильная связь, что она всегда откуда-то знает, что я чувствую в тот или иной момент, знает, искренен я или лгу.

— А со мной она поверит?

— Ты самая ее близкая подруга, — просто ответил парень, пожав плечами. — К тому же она знает, что когда-то у нас с тобой был бурный роман.

— Ох, Чарли! — Воскликнула Ангель, уже почти плача. — Ты толкаешь меня на подлость и предательство!

— Знаю. Прости. Но мне больше не к кому было обратиться за помощью, — глухо пробормотал он, пряча лицо в ладонях, потому что ему было стыдно смотреть в эти горящие изумрудными слезами глаза.

 

Глава XIII

Джулия до сих пор не могла понять, что происходило с ее мужем. Своим странным поведением он поставил ее в искреннее замешательство; она не знала, как к нему подойти. С одной стороны, она могла понять его: его отец едва не умер и находится на лечении в больнице. Но с другой стороны, он никогда прежде не был таким нерешительным. Еще две недели назад его ничто не остановило бы, чтобы провести с ней как можно больше времени и поговорить с родителями о невероятных переменах, произошедших в их жизни. Сама она, конечно, пока не решалась во весь голос заявить о своем родстве с семейством Уайтхорн. Дэн был в больнице, и из элементарных этических соображений она не могла просто явиться в клинику и сказать ему, что она — его невестка. Теперь-то Джулия отлично понимала, что Ангель была права. Они слишком поспешили с этой странной свадьбой. Будет слишком много проблем, прежде чем откроется, что они с Чарли женаты.

Безусловно, было в Чарльзе что-то еще другое, что не имело никакого отношения к болезни его отца. Он отдалился от нее, стал каким-то чужим и холодным, почти перестал общаться с ней, используя болезнь отца, как удобный предлог. В те редкие мгновения, когда Джулии удавалось увидеться с Чарльзом Робертом, они, как правило, были не одни. Он словно бы прикрывался от нее посторонними людьми, как щитом, но она всеми фибрами своей души ощущала, что его гнетет нечто, что подавляет его любовь к ней. Это чувство было сильнее его; она откуда-то знала это. Именно оно встало между ними. В суматохе последних событий Джулия все же заметила, что Чарльз перестал появляться дома. Он жил у Ангель. Джулии были не понятны причины, побудившие его к такому поступку. Она, казалось, вообще перестала понимать и чувствовать его, как будто кто-то или что-то оборвал тонкую нить, но прочную нить, связывавшую их сердца. Раньше она знала, что Чарльз чувствует, хорошо ему или плохо, а сейчас эта удивительная связь между ними куда-то пропала. Подобное стечение обстоятельств пугало ее, заставляло нервничать и волноваться. Джулия была почти уверена в том, что Чарльз избегает ее. Это чувство переросло в паранойю. Она стала нервной, издерганной, плохо спала по ночам, но почти никому не говорила о своих переживаниях и страхах. Мать пыталась выяснить, что происходит с дочерью, но поскольку Джулия и сама до конца не понимала причин своих волнений, то так резко осадила Джессику, что она в испуге отступила и больше никогда не задавала ей ненужных вопросов.

Время уходило неумолимо быстро, напоминая о том, что нужно было решать глобальные семейные проблемы немедля. Дэна Уайтхорна обещали вскоре выписать из больницы, и он, чувствуя необыкновенный прилив сил и энергии после курса лечения, настаивал на скорой свадьбе. Но перед этим ему очень хотелось поведать Джулии о том, что она его родная дочь и наравне с Чарльзом Робертом наследница всей его огромной ювелирной империи. Джессику почему-то с этим медлила, видя нервозность дочери и памятуя об ее недавней попытке поговорить с дочерью по душам. Чарльзу после уик-энда предстояло вернуться в расположение своей эскадрильи, и он торопил время, надеясь перед отъездом решить проблему с Джулией. Жаклин была погружена в свои же переживания и в свою болезнь и не видела или не хотела видеть, как страдает ее сын и как счастлив ее бывший муж. В общем, у каждого, кто так или иначе был связан с многострадальным семейством Уайтхорн, было множество собственных проблем и забот, и никто не желал замечать очевидного. И только Роберт Монтгомери, как всегда со своего места друга семьи, каким-то непонятным чувством предчувствовал, что сейчас, как и много лет назад, наступило затишье перед бурей. Однако он пока ничего не мог сделать, чтобы предотвратить эту неотвратимо надвигавшуюся бурю. Всем оставалось только ждать, а чего — они и сами толком не знали.

Джулия, наверное, одна не желала ждать. Ей надоело прятать ото всех свою беременность и свое замужество. Она хотела в открытую называть себя миссис Уайтхорн, хотела постоянно быть рядом со своим мужем и делить с ним наравне все горести и радости. Думая об этом, Джулия въезжала в ворота дома Ангель Эвинг на своем кирпично-красном "Феррари". Она знала, что в это время дня Чарльз должен был быть именно здесь. И еще она во что бы то ни стало хотела выяснить, почему ее муж живет в доме у незамужней девушки, в то время, как ее родители находятся в отъезде. Она даже представления не имела о том, что ее визит был не только заранее спланирован Чарльзом и Ангель, но что они оба, затаив дыхание, ждут ее, наблюдая за ней из окна.

— Приехала, — тихо проговорил Чарльз, прячась за шторами так, чтобы его не было видно с улицы.

Ангель с тревогой заглянула в темные, как ночь, глаза парня и вопреки своим ожиданиям увидела в них боль. Казалось, это чувство поселилось там навечно. Во всяком случае, в последнее время так было всегда, стоило ей только посмотреть в его глаза.

— Ты не передумал? — Спросила девушка. — Еще не поздно все переиграть. Она поймет, если ты расскажешь ей правду.

— Нет, — категорично ответил Чарли. — Я хочу обрубить все раз и навсегда, а разговоры здесь не помогут.

— Но то, что ты придумал, — это подло, — сказала Ангель, торопливо раздеваясь.

— Знаю. Мы уже говорили об этом. Сейчас времени на разговоры нет. И пути обратного тоже нет. Ложись! — Скомандовал он девушке, и Ангель, взглянув на него, словно затравленный зверек, покорно юркнула под одеяло.

Дверь Джулии, как всегда, открыл бессменный дворецкий Эвингов, Дэниел. Он не был посвящен в заговор против Джулии, чтобы все выглядело как можно более правдоподобно. Девушка приветливо улыбнулась ему.

— Добрый день, Дэниел! — Приветствовала она его. — Как у тебя дела? Как здоровье?

— Все хорошо, мисс Колфилд, благодарю, — с легким поклоном отозвался мужчина. — Вы, наверное, к мисс Эвинг?

— И да, и нет, — уклончиво ответила девушка, следуя за дворецким в гостиную. — Мистер Уайтхорн, я полагаю, здесь?

— Да. Он наверху с мисс Эвинг. Я сейчас скажу им, что вы пришли.

— Не утруждай себя, Дэниел. Можно я сама поднимусь на правах давней подруги?

— Думаю, мисс Эвинг не будет возражать, — с улыбкой ответил тот.

Девушка стала подниматься вверх по лестнице, даже не догадываясь о том, что ждет ее наверху. Впоследствии она долго ругала себя за эту решительную опрометчивость. Но сейчас на втором этаже стояла спокойная тишина, мало предвещавшая наступление грозы. Бесшумно ступая по дорогому ковру с толстым ворсом, она подошла к двери спальни Ангель и негромко постучала. Ей никто не ответил; показалось только, что за дверью кто-то негромко рассмеялся, а потом все стихло. Джулия постучала более уверенно. В ответ — тишина. Тогда она открыла дверь и… замерла на пороге, пораженная тем, что увидела. В постели обнаженные страстно целовались Ангель и Чарли — ее лучшая подруга и ее муж. На мгновение у Джулии потемнело в глазах, так что она едва не потеряла сознание от шока. Мертвой хваткой вцепившись в дверную ручку, Джулия отчеканила:

— Что все это значит?!!

Испуганно отпрянув друг от друга, молодые люди ошарашено уставились на нее. Ангель удивленно хлопала ресницами, успев, однако, натянуть на себя одеяло, а Чарльз Роберт пару секунд непонимающе смотрел на Джулию, будто бы оценивал ситуацию. Потом пролепетал: "О, господи!" и соскочил с кровати, рванув одеяло с Ангель на себя.

— Джулия, дорогая, — торопливо начал он, мечась по комнате в поисках своей одежды. — Это не то, что ты подумала! Я тебе сейчас все объясню!

— А что я, по-твоему, могла подумать? — Спросила она, поднимая с кресла его джинсы и рубаху и швыряя их ему в лицо. — Оденься для начала, донжуан чертов! Хоть бы врать научился!

Он схватил одежду и начал натягивать джинсы, второпях прыгая то на одной, то на другой ноге.

— А что касается объяснений… — Задумчиво произнесла Джулия, и глаза ее сузились, — можешь оставить их себе. Мне они не нужны! Я подаю на развод!

И, хлопнув дверью, стала спускаться вниз, не слыша или стараясь не слышать отчаянных криков Чарли, доносившихся ей вслед.

Когда Джулия ушла, Уайтхорн плюхнулся в одно из кресел, так и не одевшись до конца, вопросительно посмотрел на Ангель.

— Получилось? — Спросила та упавшим голосом. — Она поверила нам?

— Будем надеяться, что да… — Пожал плечами парень.

Когда Дэна выписали из больницы он едва ли не второпях начал заниматься подготовкой к своей свадьбе с Джессикой. Он был так счастлив, что она согласилась, наконец, выйти за него замуж, что практически не заметил скоропалительного отъезда сына в Чикаго, состоявшегося раньше срока. И уж тем более он вряд ли заметил, в каком состоянии его приемный сын уезжал даже не из дома, а вообще из Лос-Анджелеса. Конечно, Дэн провожал его в аэропорту, но прощание это было совсем не похоже на прощание отца и сына. Они оба вели себя как чужие друг другу люди, которым было не о чем разговаривать. Казалось, Чарльза вовсе не интересовали семейные ценности и семейные отношения. Он вел себя так, будто Дэн никогда не был ему отцом. Дэн же в свою очередь не стал бередить ему душу, полагая, что он до сих пор переживает из-за его инфаркта. Он надеялся, что к следующей встрече все изменится, хотя ему очень хотелось, чтобы сын присутствовал на его свадьбе.

— Может, все-таки останешься? — С надеждой в голосе спросил Дэн.

Он всеми фибрами души чувствовал пропасть, возникшую между ними, не понятно из-за чего, и его это пугало.

— Прости, нет, — холодно ответил Чарльз. — Мне нужно возвращаться в эскадрилью. — Я брал эти две недели в счет отпуска, который теперь отложится на неизвестный срок. Лучше будет, если я вернусь раньше срока.

— Понимаю, — задумчиво кивнул Дэн, вспомнив, как когда-то использовал любой предлог — только бы лишний раз улизнуть из-под бдительного ока отца.

— Лучше поздравлю вас позже, — добавил сын, избегая пронзительного взгляда голубых, как у Джулии, глаз. — Если хотите, приезжайте ко мне в гости. Хотя вам пока будет не до этого. Вы столько лет шли к своему счастью.

Последняя фраза получилась у Чарльза Роберта такой саркастической, что Дэн удивленно, почти испытующе посмотрел на него, но ничего не сказал.

Объявили посадку на рейс Чарли. Все это время Дэн время поглядывал по сторонам, надеясь, что Джулия придет проводить его сына. Но она не пришла, а Дэн так и не решился спросить, почему. Осторожно обняв отца, Чарли поспешил к посадочному терминалу и даже ни разу не обернулся. Дэн еще долго стоял в аэропорту, глядя на отлетающие и прилетающие самолеты и думая о том, почему прощальные объятия сына были холодны, как стены тюремной камеры в средневековом замке.

А Чарльз совершенно спокойно сел в самолет, пристегнул привязной ремень и, глядя в иллюминатор, стал терпеливо ждать, пока огромная машина поднимется в воздух. Другие пассажиры все еще размещались на своих местах, переговаривались вполголоса, кто-то вопреки запрету разговаривал по мобильному телефону. Он же сидел и слушал, как один за другим включаются и прогреваются двигатели самолета. Потом почувствовал, как стальная птица вздрогнула и покатилась по взлетно-посадочной полосе. Хотя радио в салоне было выключено, Чарльз Роберт мог слово в слово представить себе, о чем говорят между собой летчики. Лучше думать об этой мелочной ерунде, чем о том, что он оставлял в Лос-Анджелесе. Или точнее о том, от чего он бежал из Лос-Анджелеса. Он очень надеялся, что когда обрубит безжалостно все узы, боль, терзавшая его сердце и душу, пройдет навсегда. Но, словно в насмешку или в наказание боль не ушла, а, наоборот, все нарастала. Она давила ему на плечи, на разум, на душу, не давая забывать произошедшее. Возможно, так будет всегда; возможно, ему придется привыкать жить с этой болью, а когда он сможет, наконец, привыкнуть, мир вокруг, как, впрочем, и он сам, уже не будет прежним. Чарли чувствовал, что огромную часть себя он оставил в Лос-Анджелесе, что в Чикаго он прилетит совсем другим человеком — не тем, что прежде.

Уайтхорн — младший снова мысленно вернулся к прощанию с отцом. Сейчас он мог думать о нем без ненависти, но с разочарованием. У Чарльза было достаточно времени, чтобы поразмыслить над произошедшими событиями и о роли Дэна в них. Наверное, в последнее время он только тем и занимался, что думал — думал до тех пор, пока не чувствовал, что начинает сходить с ума от своих невеселых размышлений. Теперь было понятно, что вина Дэна состояла лишь в неведении. Если бы он знал о существовании дочери, то не допустил бы ничего подобного. Но что толку думать о том, что было бы, если бы то и что было бы, если бы это. Все равно все уже случилось. Чему быть — того не миновать. Значит, не судьба им с Джулией быть вместе и растить детей. Судьба его — жить в Чикаго. Больше он в Лос-Анджелес не вернется категорически. Ему некуда возвращаться.

Джулия поначалу держалась, как могла. Она изо всех сил старалась делать вид, что ничего не произошло. С головой погрузилась в работу (вернее, заставляла себя работать), хотя ей отчаянно хотелось волком выть от тоски и боли. У нее в голове не укладывалось, как мог Чарли изменить ей с Ангель. Трудно было осознать предательство, особенно после того как всецело поверила человеку. Ведь Джулия искренне верила своему мужу. Он делал все очень искренно: любил ее, женился на ней, клялся ей в вечной любви и верности и… изменил ей тоже очень искренно. Она всхлипнула и закусила кулак, чтобы сдержать рыдание. Но у нее это плохо получилось. Плечи ее затряслись, и, закрыв лицо ладонями, Джулия заплакала навзрыд. Это были ее первые слезы с тех пор, как она застала Чарльза и Ангель вместе; хотя с того времени прошло четыре дня. Она ничего не знала о том, что Чарли уехал в Чикаго. Джулия вообще ничего не хотела слышать о семье Уайтхорн, хотя это было весьма трудно: мать собиралась замуж за Дэна Уайтхорна, и от нее только и было слышно, какой он замечательный и как она его любит. За всю свою жизнь Джулия, наверное, о своем отце не слышала столько хорошего, сколько о Дэне Уайтхорне. Жаль только, что его сын не пошел по стопам своего отца и оказался подлецом и предателем.

Ладно, черт с ним! Джулия яростно оттерла слезы тыльной стороной ладони. Потом решительно встала с кресла и, подойдя к шкафу, достала оттуда чемодан и стала бросать в него вещи. Она уедет из этого чертова города, в котором живут одни предатели, в Италию. Там она была счастлива. Почему бы ей не попробовать начать все сначала? Другие ведь начинают, даже ее мать и отец. Чем она хуже других? Пусть у нее будет ребенок. Она родит его и будет растить одна. Ничего от семьи Уайтхорн ей не нужно. Хотя нет, нужно! Они так просто не отделаются. Девушка быстро схватила ключи от машины сотовый телефон и вышла из комнаты. Перед отъездом ей надо было поговорить кое с кем.

Дэн Уайтхорн работал в библиотеке за ноутбуком и медленно, почти с наслаждением попивал кофе. Дела в "Уайтхорн Интерпрайзис" шли так хорошо, что он уже неделю не появлялся в офисе. Все отчеты от своих заместителей он получал по видеосвязи, документы — по электронной почте, через интернет отслеживал рост цен на акции его корпорации на бирже. Пожалуй, это было самое благоприятное время для его корпорации, и это невзирая на его временное отсутствие, связанное с инфарктом. Работать Дэну не очень хотелось, поскольку все его мысли были заняты предстоящей свадьбой с Джессикой. Он почти искал любой предлог, чтобы не работать. Хоть бы что ли Роберт позвонил или Чарли. Но Боб в последнее время стал нечастым гостем в особняке на Грин-стрит, ссылаясь на проблемы на работе. Однако Дэну казалось, что дело вовсе не в работе, а в Жаклин. Что касается Чарльза, то ему очень хотелось бы знать, что происходит с его сыном. Почему Чарльз Роберт так неожиданно приехал в Лос-Анджелес? Почему перед отъездом он был таким чужим и холодным, так что Дэну казалось, будто он в чем-то виноват перед ним? Но самое главное, ему отчаянно хотелось вспомнить, что сын говорил перед тем, как ему стало плохо в офисе. Дэн совершенно ничего не помнил из тех событий, а спросить об этом сына он не решался. Взгляд у Чарльза был такой отчаянный, прожигающий насквозь, будто говорил: "Не подходи — убью!"

Но, как назло, никто не мешал ему работать. В доме, кроме него и слуг, больше никого не было, да и они знали, что если Дэн работал в библиотеке, его нельзя было беспокоить. Он взглянул на часы: половина первого — скоро время ленча. С минуты на минуту дворецкий Майкл должен принести обед. А пока можно и поработать, пусть и не в полную силу.

Стук в дверь остановил его.

— Войдите, — радостно отозвался Дэн.

— Простите, мистер Дэн, — заговорил Майкл, войдя в библиотеку. — Приехала мисс Джулия Колфилд, просит вас принять ее. У нее к вам важный разговор.

— Конечно, приму, — ответил он, чувствуя, как сердце его весело подпрыгнуло от предвкушения встречи с дочерью. — Пригласи ее в гостиную. А в маленькой столовой накрой стол для ленча на двоих.

— Хорошо, сэр, — с легким поклоном ответил Майкл и вышел, закрыв за собой дверь.

Прежде чем выйти в гостиную, Дэн задумался на несколько минут. Что Джулии от него нужно? Ведь Чарли уехал в Чикаго четыре дня назад. Неужели она ничего об этом не знает?.. Чем самому себе задавать вопросы, ответы на которые он не знает, лучше пойти и спросить об этом Джулию. Уайтхорн перевел компьютер в режим ожидания и вышел из библиотеки.

Джулия терпеливо ждала его в гостиной, сидя на самом краешке дивана. Она была напряжена и чем-то очень взволнована. Дэн чуть было напрямую не спросил, что с ней происходит, но прикусил вовремя язык, вспомнив о приличиях.

— Добрый день, Джулия! — Приветствовал он ее. — Рад тебя видеть в моем доме.

Она поднялась ему навстречу и улыбнулась одними губами.

— Здравствуйте, Дэн. Как вы себя чувствуете?

Они пожали друг другу руки и расселись по местам. Джулия — на диван, Дэн — в одно из кресел.

— Спасибо. Уже намного лучше. Ты мне только сейчас напомнила о том, что я был болен.

— Простите.

— Все в порядке. Пообедаешь со мной? — Предложил он. — Не люблю есть в одиночестве. Сразу кажется, что я стал совсем старый, и потому все разбежались от меня. А ведь мне всего 53.

— Неужели?! — Удивилась девушка. — Мне всегда казалось, что вы моложе.

— Благодарю за комплимент. Он вдвойне приятен от тебя. Майкл сказал, что у тебя есть ко мне разговор? — Напомнил Уайтхорн — старший.

— Да.

— Тогда давай пройдем в столовую. Нас там ждет скромный обед. Там и поговорим.

Когда обед был подан, а Дэн и Джулия снова остались наедине, мужчина спросил:

— Так о чем ты хотела со мной поговорить?

— О Чарльзе, — прямо ответила Джулия, глядя Дэну в глаза.

Удивительно, но она впервые за все время их знакомства посмотрела Дэну прямо в глаза. Они у него были ясные голубые, как весеннее небо, глубокие, как море, и бездонные, как пропасть. В них можно было утонуть. Она слышала, что когда-то женщины сходили по нему с ума. Неудивительно, что ее мать оказалась в их числе. Богатый, потрясающе красивый, умный мужчина с интересной судьбой и великолепной карьерой. Дэн Уайтхорн был замечательным собеседником и просто обаятельным мужчиной. Чарльз Роберт тоже был по-своему хорош, но… ни капельки не похож на своего отца. У нее мелькнула мысль о том, что если бы она встретила Дэна раньше, чем Чарли, то непременно влюбилась бы в него без оглядки, невзирая на столь огромную, в тридцать лет, разницу в возрасте. От этих совсем уж неуместных мыслей под испытующе-вопросительным взглядом своего отца Джулия вдруг почувствовала, что краснеет. А он и виду не подал, что заметил это, лишь спросил ее как ни в чем не бывало:

— И что там натворил мой сын?

Этот вопрос быстро вернул ее в реальность, и, собравшись с духом, Джулия на одном дыхании проговорила:

— Он женился на мне.

— Как?! Когда?!

— Три недели назад, как только приехал в Лос-Анджелес и узнал, что я беременна.

— Господи, ты беременна?! — Дэн от изумления, больше похожего на шок, аж за голову схватился.

Джулия обрушила на него столько новостей, что он был не в состоянии их переварить и понять.

— Да, Дэн, — коротко ответила Джулия таким тоном, будто говорила о погоде, а не сообщала ему о внуке. — Уже три месяца.

— Постой, подожди… — Медленно, с расстановкой проговорил Дэн, надеясь, что так быстрее осмыслит услышанное. Ведь не может быть, чтобы он стал старым настолько, что перестал слышать и понимать. — Не все сразу и не так быстро. Насколько я знаю, Чарльз приехал в отпуск две с половиной недели назад.

— Нет, — упрямо мотнула головой Джулия. — Он просто хотел подольше побыть со мной, вот и ничего не сказал вам. Простите меня…

— А ты-то здесь причем? — Удивился Уайтхорн — старший.

— Но ведь из-за меня он обманул вас и свою мать.

— Знаешь, — начал Дэн и заговорщически подмигнул ей, — когда я был молод, то тоже врал своему отцу, чтобы подольше побыть с любимой женщиной. Любовь позволяет и прощает все, только не самую жестокую ложь, которая может разрушить все.

Джулия так подозрительно посмотрела на Дэна, что ему стало не по себе, и он понял, что на сегодня это еще не все новости. В конце концов, он не выдержал и спросил:

— Что еще натворил мой сын?

— Изменил мне с моей лучшей подругой — Ангель Эвинг.

— Что ж, теперь понятно, почему в Чикаго он уезжал как в воду опущенный и даже отказался остаться на мою свадьбу, — задумчиво проговорил Дэн.

— Теперь пришла очередь Джулии удивляться:

— Что? Он уехал? Когда?

— Три дня назад. Да что между вами произошло? Он был таким влюбленным, таким счастливым. Вел себя так, будто у него за спиной выросли крылья. А теперь он очень изменился, и я не знаю, почему. Может, ты меня просветишь?..

— Ну, если не считать того, что за три недели мы поженились, собираемся родить ребенка, он мне изменил с моей лучшей подругой, и теперь мы разводимся, то ничего страшного не произошло, — усмехнулась девушка, и в голосе ее Дэн уловил нотки сарказма. — Жизнь продолжается… — Голос ее дрогнул, плечи затряслись от рыданий.

Она совсем не ожидала, что разревется у Дэна, как девчонка. Джулия рассчитывала прийти к Дэну и рассказать ему о том, какой у него сын. А в итоге получилось, что она пришла к Уайтхорну — старшему, в общем-то чужому человеку (если не считать того, что он будет новым мужем ее матери), чтобы поплакаться ему в жилетку. Ей теперь было стыдно смотреть этому человеку в глаза, потому что он видел ее слабость, и от этого Джулия расплакалась еще больше. О ленче уже было забыто. Дэн впервые видел Джулию такой беспомощной, такой не владеющей своими чувствами и эмоциями. Он вдруг понял, что Джулия находится на грани отчаяния, раз в такой ситуации пришла именно к нему, а не к матери или к отцу.

— Джулия… — Позвал он ее, но она будто не слышала его, оглушенная своей болью и своими бурными слезами. — Джулия, посмотри на меня! — Потребовал Дэн настойчиво.

Повинуясь его сильному голосу, она подняла на него глаза, полные слез.

"Черт бы побрал Чарльза! — Мысленно выругался Дэн, с нежностью глядя на дочь. — Врезать бы ему пару раз промеж глаз! Так вот, почему Чарльз вел себя последнее время столь странно; он просто задумал сбежать от обрушившихся на него проблем. И от Джулии. Трус! Какой же он все-таки трус! Что ж, весь в своего настоящего отца — Николаса Стенхоупа. Яблоко от яблони недалеко падает… Ну, ничего, попадись только мне на глаза! Я тебе покажу, что значит быть Уайтхорном!"

— Простите меня, Дэн, — услышал он, наконец, всхлипывающий голос Джулии. — Вы, наверное, были слишком заняты, а тут я со своими проблемами только отнимаю у вас время.

— Вот, возьми, — ответил он и потянулся за салфеткой, подал ей. — Постарайся успокоиться и поесть, — Дэн кнопкой вызвал Майкла, и тот через мгновение появился в малой столовой.

— Да, сэр?

— Майкл, распорядись, пожалуйста, чтобы для мисс Колфилд приготовили ромашковый чай и подали его нам в гостиную через пятнадцать минут.

— Хорошо, мистер Дэн. Что-нибудь еще?

— Спасибо. Пока это все.

Когда дворецкий ушел, Джулия тоже сделала попытку уйти.

— Я, наверное, пойду, Дэн. Мне и так неловко за свой визит без предупреждения. Это было невежливо с моей стороны.

— Вовсе нет. Я надеюсь, что ты будешь частой гостьей в моем доме. Я всегда рад тебя видеть. И не рассчитывай, что я так быстро тебя отпущу. Сейчас мы поедим, а потом пойдем в гостиную пить ромашковый чай, который еще готовила моя мама. Он очень успокаивает и даже помогает принять важное решение.

— Вы очень добры, Дэн, — улыбнувшись сквозь слезы, ответила Джулия. — Знаете, когда я узнала, что из-за вас разошлись мои родители, я вас почти ненавидела. До тех пор пока не познакомилась с вами. А теперь, скажу вам честно, я понимаю мою мать.

Дэн улыбнулся в ответ, потом сказал:

— Давай ешь. Уже и так все давно остыло.

Когда после ленча они с чашкой чая расположились в гостиной, Дэн сказал:

— Расскажи мне все. Станет легче.

Девушка вздохнула, крепко сжав горячую чашку в ладонях. Она сидела в кресле, поджав ноги, и ей было так уютно рядом с Дэном, что она, наверное, просидела бы так всю жизнь, если бы ей позволили. Казалось, он взял на себя часть ее проблем, облегчил ей душу, а своей добротой и нежностью укутал, словно теплым пледом. Ей вдруг подумалось, что даже рядом с отцом она не испытывала ничего подобного. Это было странное ощущение, будто Дэн — очень близкий ей человек, которого она знает с самого рождения. Сейчас чувство восхищения смешивалось в ней с чувством удивительного спокойствия. Может, это так действовал этот потрясающий ромашковый чай; может, потому что рядом был Дэн, который не охал, и вздыхал попусту, и не выражал ей ненужное сочувствие, а просто сидел и слушал.

— Когда мы встретились, — начала она, это было как удар молнии, как взрыв. Сразу вспыхнуло что-то такое в душе, отчего при одном только его взгляде внутри все замирало. Я чувствовала, когда он был рядом; он словно находился внутри меня. Я могла чувствовать, когда ему плохо или больно. И он испытывал то же самое.

Дэн не мог поверить своим ушам. Ведь все, о чем говорила сейчас Джулия, было между ним и Джессикой. Он словно эхо слышал, да такое, от которого мурашки бежали по спине.

— Все происходило так быстро, что порой становилось страшно, — продолжала Джулия, сделав глоток чая. — Но если мы с Чарльзом оставались наедине, то забывали обо всем на свете. Особенно если он привозил меня в загородный дом на утесе. Там так красиво!

— Я тоже люблю этот дом. Отец покупал его исключительно для меня и мамы. О нем мало кто знает из нашей семьи.

— Чарли говорил об этом.

— Почему вы решили пожениться, ничего не сказав нам об этом? — Спросил Дэн.

Он видел, что Джулия заметно успокоилась. Ее больше не трясло, как это было в первые минуты их встречи.

— Не знаю. Это как-то спонтанно получилось. Он позвонил мне из Чикаго, сообщил, что прилетает в Лос-Анджелес. Голос у него был такой счастливый, что мне захотелось полететь к нему навстречу. Я уже тогда знала, что у меня будет ребенок. Хотела сообщить ему, когда будем дома, но не сдержалась и сказала практически сразу. Меня поначалу удивила его реакция. Я боялась, что ему не нужна беременная девушка. Но он сделал мне предложение, а я приняла его. Мы поженились 25 ноября. Он почему-то очень настаивал на нашей свадьбе, говорил, что пышные торжества нам ни к чему, надоедливые гости — тоже. А родителям мы потом скажем. Тогда мне эти доводы показались вескими. Я была влюблена в Чарльза, почти ослеплена этой любовью. Мы почти сошли друг от друга с ума. Хотя если честно, мы толком и не знали друг друга.

Дэн усмехнулся, покачал головой, чтобы отогнать наваждение, нахлынувшее на него, потом выпил чай, который почти остыл, пока он слушал Джулию.

— Знаешь, — сказал Дэн, наконец, после долгого молчания, — такие же отношения были у меня с твоей матерью. Когда мы с ней познакомились, оба были не свободны. Но мы так влюбились друг в друга, что нам было на всех наплевать. Я отбил ее у Макса… — Дэн запнулся на этой фразе, так как у него язык не поворачивался назвать Колфилда отцом Джулии. Но ему все равно пришлось это сделать: — у твоего отца. Я ушел от девушки, с которой встречался довольно долгое время. Нас пытались разлучить люди, но мы стойко держались. Однако нас разлучили обстоятельства, которые оказались сильнее нас. Когда-нибудь ты узнаешь всю эту историю, потому что она имеет самое прямое к тебе отношение. Сейчас не тот случай, чтобы тратить на это время. Я все это к тому говорю, чтобы ты знала: я, как никто другой, понимаю, что вы с Чарли чувствуете друг к другу. Это очень сильное чувство, которое действительно, похоже на болезнь или безумие. От него нет спасения, но если оно настигло, то от него трудно излечиться в короткий срок. Я не думаю, что Чарльз мог так быстро разлюбить тебя. Я видел, как он смотрит на тебя, когда вы рядом. Такой взгляд нельзя сыграть, а чувства нельзя подделать. Уверен, что он до сих пор так же любит тебя, иначе не сбежал бы из Лос-Анджелеса.

— Но почему он тогда изменил мне с Ангель?! — В отчаянии воскликнула Джулия. — Если бы это была любая другая девушка, я бы еще поняла, простила бы и поверила бы, что он просто… — она запнулась, подбирая слова, — оступился. Но Ангель — моя лучшая подруга. Они встречались некоторое время назад.

Дэн благоразумно умолчал о том, что эта первая влюбленность переросла в бурный и страстный роман, что Чарли хотел жениться на Ангель, и из-за этого долго ругался с родителями, ибо они отговаривали его от такого поспешного шага. Не может быть, чтобы у него вновь вспыхнули какие-то чувства к Ангель, заставившие его перебраться к ней в постель. Дэн видел, что те чувства, которые его сын испытывал к Джулии, были совсем не похожи на его отношения с Ангель Эвинг. Это было нечто более сильное, почти подавляющее и в то же время дающее такую свободу, о которой человек ранее и понятия не имел. Дэн знал об этом, поскольку сам испытывал подобное — к Джессике.

— Откуда ты узнала о его измене? Неужели Ангель тебе рассказала? — Спросил Дэн задумчиво.

— Нет. Я видела их. Застала их в доме у Ангель, в ее постели. С тех пор как вы попали в больницу, он буквально жил там, несмотря на то, что уже был женат на мне. Я тогда не понимала, почему. Ведь у него был этот дом, у него была я, наконец. Я думала, что это из-за вас!..

— Из-за меня? — Удивленно переспросил Уайтхорн — старший. — А причем здесь я?

— Ну, у вас был инфаркт; мы едва не потеряли вас. Я думала, что все это из-за переживаний, что Чарли нужна была поддержка близкого человека, а о наших с ним отношениях официально ничего не было известно. Вот он и проводил много времени с Ангель, — пояснила девушка. — А все оказалось так просто!..

Хотя внешне Джулия вроде успокоилась, Дэн прекрасно понимал, что ее все еще терзали переживания. Подсознательно она все еще находилась во власти тех событий, которые привели ее искать у него поддержки.

"Господи, я как заправский психотерапевт, — думал Дэн, — сижу, слушаю свою дочь, надеясь, что смогу помочь ей в ее боли. Но чем я могу ей помочь?! Признать, что мой сын оказался сволочью? Съездить в Чикаго и отлупить его как следует, а потом поставить в угол? Смешно! Он уже не ребенок, но взрослый мужчина, который должен отвечать за свои поступки — хорошие или плохие. И даже если он, действительно, просто оступился, то должен хотя бы честно поговорить со своей женой. Бегать друг от друга, причиняя друг другу боль, — не выход".

— Вы разговаривали после этого?

— Нет. Я собираюсь подавать документы на развод, — был ответ. — Зачем бессмысленные разговоры? Они только причинят боль.

— Господи, Джулия! — Дэн в отчаянии даже вскочил с кресла и зашагал по комнате. — Ну, зачем же ты так?!

— Зачем?! — Повторила девушка, и голос ее снова предательски задрожал. — А вы простили бы предательство со стороны любимого человека?!

— Я сам был предателем! — Яростно выкрикнул Дэн, поворачиваясь к ней. — Я много лет назад предал твою мать, решив не возвращаться к ней в Лос-Анджелес после той авиакатастрофы, когда узнал, что больше не смогу ходить. Потом я предал ее, женившись на матери Чарльза. И было еще предательство, которое хуже всех остальных. Спроси ее, если тебе интересно. Она расскажет тебе, какой я предатель, и почему она простила меня. Я прошу тебя, девочка моя, во имя всего, что было у вас с Чарли, не разводись с ним, пожалуйста! — Дэн почти умолял ее, будто от того, разведутся они или нет, зависела его жизнь. — Подумай о том, что я сказал, пожалуйста. Поговори с матерью, и ты поймешь, почему после всего, что было между нами, она согласилась выйти за меня замуж.

В его голосе, в его взгляде было нечто такое, благодаря чему Джулия начала сомневаться, правильно ли она поступает, столь опрометчиво решив разводиться с мужем. Возможно, Дэн прав. Возможно, разводиться из-за этого не стоит; тем более, она не разговаривала с Чарльзом Робертом с тех пор. Кто знает, почему он уехал в Чикаго раньше срока. Если бы у него на самом деле было что-то с Ангель, он остался бы вопреки всему.

— Ох, я не знаю! — Вырвалось у Джулии. — Я не знаю, что мне делать дальше. Я не знаю, правильно ли делаю, решив развестись с мужем. Я шла к вам с намерением рассказать правду о Чарли, а вы убеждаете меня не разводиться с ним. Я думала, что вы поможете мне принять какое-то решение, а вы в конец запутали меня.

— Одно я сделал наверняка, — улыбнулся Дэн, радуясь тому, что ему удалось заронить в ее душе зерна сомнения. — Я заставил тебя сомневаться. Но я ни в коем случае не пытаюсь убедить тебя в том, что мой сын порядочный человек. Он весь в своего отца.

— Не говорите так! — Пылко воскликнула Джулия. — Уверена, что вы поступали так, как того требовали обстоятельства.

— Спасибо. Я, конечно, тоже свинья порядочная, но я не о себе говорю, — произнес мужчина.

— А о ком?! — Ошарашено спросила девушка.

— О настоящем отце Чарльза, — спокойно проговорил Дэн так, будто это была не его с Жаклин тайна. Дочери он, казалось, мог рассказать все.

— Но я думала, что вы отец Чарли, — удивленно сказала девушка, забыв о собственных переживаниях.

— Он приемный сын. Я дал ему свою фамилию, когда он родился. Его настоящий отец живет в Кинг-Риверз под Солт-Лейк-Сити. Он отказался от него, едва узнав о его существовании.

Возникла пауза, пока Джулия обдумывала слова Дэна, пытаясь осознать их и принять. Он терпеливо ждал ее реакции. Если уж ей и суждено когда-нибудь узнать правду об ее происхождении, то пусть сначала поближе узнает его: все его тайны и его грехи. Так ей будет легче судить о нем. Но как же, господи, ему сейчас хотелось сказать Джулии о том, что ее отец он, а не Максвелл Колфилд, которого она по неведению своему считает отцом. И тем не менее Дэн понимал, что сегодняшняя ее откровенность еще не повод с его стороны предъявлять на нее какие-то права. К тому же Джессика будет на него очень зла, если он без ее ведома откроет дочери всю правду. Дэн уже однажды испытал на себе весь гнев Джессики, когда без разговора с ней при всей семье предложил ей руку и сердце на рождественском ужине. Этого оказалось более чем достаточно.

— Теперь понятно, почему я не нашла в Чарли ни одной вашей черты, — задумчиво произнесла она. — Он совсем не похож на вас. И не удивительно.

— Жаль, что он оказался очень похожим на своего настоящего отца, — поморщившись, сказал Дэн.

— Скажите, неужели у вас так никогда и не было своих детей? — Вдруг спросила миссис Уайтхорн.

Дэн вздрогнул от неожиданности и уставился на Джулию. Странное это было ощущение: будто она знает, почему задает именно такой вопрос. Он, как мог торопливо, ответил:

— Чарли всегда был моим сыном. Я никогда не считал его приемным ребенком, сыном какого-то другого человека.

— Я знала, что вы так ответите, — улыбнувшись, сказала Джулия. — Другого ответа я и не ждала от вас.

Уайтхорн с облегчением еле заметно вздохнул. Он знал, что больше Джулия не будет его ни о чем спрашивать. В противном случае ему не удалось бы так долго молчать о правде. Они разговаривали потом еще очень долго. Дэн совершенно забыл о работе и мысленно махнул на нее рукой. Джулия совсем успокоилась и почти забыла о своей боли. Вид у нее был такой спокойный, уверенный, решительный, что Дэн понял: она приняла какое-то решение, и от этого ей стало легче. Он не стал спрашивать ее ни о чем. От одного сознания, что он хоть как-то помог своей дочери, у него было легко и радостно на душе. И он в полной мере наслаждался ее обществом. Она, конечно, еще не полюбила его и пока не обязана это делать. Она еще не знает, что он ее отец. И Дэн от всей души надеялся, что когда узнает, не разочаруется в нем.

 

Глава XIV

Чикаго, военная авиабаза, наши дни

Вернувшись в свою эскадрилью, Чарльз Роберт Уайтхорн понял, что изменился. По-другому просто и быть не могло. Небо и служба в армии больше не интересовали его. Еще меньше его интересовали окружавшие его люди и то, что они думали о нем. Он стал молчаливым, замкнутым, даже озлобленным. Если поначалу его друзья с участием спрашивали его, что у него случилось и предлагали свою помощь, то теперь и вовсе махнули на него рукой, поскольку он огрызался, едва ли не рычал на них, требуя, чтобы его оставили в покое. Чарльз, конечно, не хотел ссориться с людьми; просто так само собой получалось. Он надеялся, что в эскадрильи сможет забыть о том, что оставил в Лос-Анджелесе, но люди не давали сделать ему этого: лезли в душу со своими вопросами, участием, сожалением. Просто удивительно, как некоторые умеют чувствовать, что у человека случилась беда. Жаль только, что они не понимают, что нужно человека оставить в покое, что своим сочувствием они делают только хуже. Вот и получалось, что Чарли сам растерял своих друзей. Они, правда, намного позже поняли, что он просто нуждается во временном одиночестве. Но до этого он успел подраться с Россом Келвином.

Молодые люди по-прежнему друг друга не терпели и, закончив академию, с облегчением вздохнули, надеясь, что больше им не придется общаться. Однако надежды не оправдались. При распределении они попали в одну эскадрилью. Мало того, в общежитии их поселили в одну комнату. Первое время они вполне терпимо относились друг к другу. Но в этот раз в связи с печальными событиями, произошедшими в жизни Чарльза, все было по-другому. Он подсознательно искал повод для ссоры с Россом, ведь тот напоминал ему о Джулии. Чарли без конца цеплялся к Россу и задирал его. Они препирались друг с другом, а сослуживцы их разнимали. И потому все мало были удивлены, когда Келвин и Уайтхорн снова сцепились в драке. Вместе с ними в эскадрилью попали еще некоторые их сокурсники по академии, которые знали всю подоплеку их отношений. Они знали характер Росса, но удивлялись, почему Чарльз стал таким нетерпимым. Молодые лейтенанты не видели начала ссоры двух мужчин, но застали их, когда они с остервенением колотили друг друга, сцепившись на полу в столовой. Их не могли растащить мужчины, работавшие на кухне, женщины в страхе жались друг к другу, глядя на буквально озверевшего Чарльза. Тот, ослепленный дракой, уже ничего не видел, лишь механически бил Росса, а он яростно защищался. Когда их все же удалось разнять, оба еще брыкались. Чарли рвался в драку, а Росс уже хотел убраться куда-нибудь подальше от своего преследователя.

Офицеры все, как один, хотели замять инцидент. Несмотря на временную грубость, им очень нравился лейтенант Уайтхорн. Он был очень хорошим другом и хорошим офицером. Росс тоже, что удивительно, в армии взялся за ум. Но скрыть драку не удалось: шила в мешке не утаишь. Их обоих вызвали на ковер к начальству, и вот они, словно провинившиеся школьники, стояли, опустив головы, перед своим командиром, Стивеном Коннором.

— Ну, и что мне с вами делать?! — Сурово вопросил тот. И поскольку оба летчика молчали, он продолжал: — Ваше поведение недостойно поведения офицера ВВС США! Вы, скорее, ведете себя, как школьники на перемене. Вы разве забыли, где вы находитесь?!

— Этого больше не повторится, сэр, — четко проговорил Росс.

— Вы можете мне это гарантировать, лейтенант Уайтхорн? — Спросил подполковник Коннор у Чарли.

Тот поднял голову, в упор посмотрел на своего командира. Взгляд его был злой, почти ненавидящий, от чего подполковнику стало не по себе. Но потом он вдруг понял, что эта ненависть и злоба обращены не на него конкретно, а на всех людей в общем. И с лейтенантом Келвином он подрался тоже из-за этого, а не из-за давней вражды. У Уайтхорна явно были какие-то проблемы личного характера, боль, обиду и ярость от которых он и изливал в драках и ссорах. У него это было на лбу написано.

— Да, сэр, — сухо ответил Чарли. — Я могу вам это гарантировать, но при условии, если лейтенант Келвин больше не будет оскорблять никого из членов моей семьи.

— Условия здесь буду ставить я! — Прикрикнул на Уайтхорна подполковник. — И больше не смейте разговаривать со мной в подобном тоне, лейтенант Уайтхорн.

— Да, сэр! Извините, сэр, — отчеканил Чарльз.

— Извиняю, — сухо ответил командир. — Полагаю, лейтенант Келвин, мне не следует проводить между вами очную ставку, чтобы найти виновного в этом инциденте? — Обратился он к Россу.

Тот кивнул, а потом понуро сказал:

— Приношу свои извинения лейтенанту Уайтхорну. Обещаю, что больше не повторится ничего подобного.

Невольно Чарльзу Роберту пришлось протянуть руку для рукопожатия, чтобы показать подполковнику Коннору, что он принял извинения Росса. Однако на самом деле ему было все равно.

— Вообще-то, если поступать до конца правильно, — произнес командир, переводя взгляд то на Чарльза, то на Росса, — вам следует предъявить взыскание, и лишить увольнительных на рождественские каникулы, и отправить в длительную командировку. Но нужно будет оформлять документы, а в них указывать инцидент, произошедший между вами. Простая мальчишеская драка того не стоит. Ведь так? Это ведь была мальчишеская драка? — Спросил подполковник, делая ударение на последней фразе.

— Так точно! — Чуть ли не обрадовано и едва ли не в один голос ответили молодые люди.

— А теперь идите и ждите от меня дальнейших указаний. Я подумаю, что с вами делать…

Думал подполковник Коннор совсем недолго. Буквально на следующий день, ближе к вечеру, он вызвал к себе Росса и Чарльза. Они вели себя тише воды, ниже травы, стараясь не попадаться начальству на глаза и избегая любых столкновений друг с другом. Когда посыльный вызвал их обоих к подполковнику, те удивленно переглянулись и озадаченно пожали плечами. Они точно знали, что за прошедшие сутки никаких инцидентов с их участием не было, но после вчерашнего выговора у обоих осталось гнетущее чувство вины. Но им было еще и интересно, какое наказание придумал для них командир.

В приемной они терпеливо ждали, пока майор, исполнявший обязанности секретаря, доложит об их приходе. Не прошло и минуты, как их пригласили в кабинет.

— Лейтенант Келвин и лейтенант Уайтхорн по вашему приказанию прибыли! — Отчеканил Росс, и оба парня, как по команде, приставили ладони к козырькам фуражек, приветствуя командира.

— Вольно! — Ответил подполковник, глядя на молодых людей и видя, что оба напряжены до предела.

Он с трудом сдерживал улыбку. Оба напоминали подполковнику о его собственной молодости. Молодость без драк невозможна, но в армии они не имеют права на существование.

— Вам предстоит сегодня вечером вылететь в штат Луизиана и отвезти груз горючего для нашего борта. Там вы дождетесь майора Даймонда и вместе с ним вернетесь на нашу авиабазу. Задание вам понятно?

— Да, сэр, — хором ответили лейтенанты.

— У вас есть время собрать с собой необходимые вещи. Вылетаете после ужина в 20:30. Вопросы есть?

— Как долго нам придется находиться в Луизиане? — Спросил Росс.

— Вместе с временем, потраченным на полет, около трех суток, — ответил подполковник Коннор. — И надеюсь, этот полет пройдет без инцидентов, подобных вчерашнему. Вы меня поняли?

— Так точно, — ответили Келвин и Уайтхорн.

— Разрешите идти? — Спросил Росс.

— Разрешаю, — ответил подполковник.

И когда они уже были у двери, он вдруг окликнул их:

— Молодые люди!

Они обернулись удивленно.

— Удачи вам! — Сказал он, улыбаясь.

Те улыбнулись, и Чарльз отозвался:

— Спасибо, сэр. До свиданья.

— Всего хорошего, — произнес Коннор, и, когда они вышли, усмехнулся и принялся за работу.

Уже с вечера стало понятно, что разразится гроза. Весь день то и дело накрапывал дождь, по небу ходили тяжелые темные тучи, дул порывистый ветер. А после ужина небо вообще заволокло тучами, время от времени слышны были раскаты грома. Собирая вещи в свою дорожную сумку, Чарльз включил радио, чтобы прослушать прогноз погоды на ближайшие сутки. Прогноз был не очень утешительный: на всей протяженности от Чикаго до столицы штата Луизиана синоптики обещали или грозу или затяжные ливневые дожди. Его это не пугало; он не первый раз летал в такую погоду. Он был в комнате один. Росс быстро покидал вещи в сумку и куда-то ушел перед ужином. Ну, и хорошо. В последнее время Уайтхорн все больше предпочитал человеческому обществу одиночество. И даже если в голову ему лезли малоприятные мысли, это лучше, чем если бы окружающие предлагали бы навязчивое утешение. Закончив со сборами, он поставил сумку у двери и улегся на свою койку, чтобы послушать плеер. До ужина оставалось пятнадцать минут.

Наверное, слушая музыку, он задремал, потому что очнулся, будто от тяжелого бреда, когда чья-то легкая женская рука легонько коснулась его щеки. Чарли вздрогнул и, открыв глаза, увидел перед собой Джулию. Он испуганно сел, выдернул наушники из ушей за провод.

— Привет! — Улыбнулась его жена. — Извини, что напугала тебя.

— Джулия?! — Ошалело выговорил он. — Что ты здесь делаешь?!

— Может, для начала поздороваешься со мной? — Тихо спросила она.

— Прости… Привет. Как ты сюда попала? Кто тебя пропустил?

— Я приехала, чтобы поговорить с тобой. Мне пришлось очень долго доказывать твоему командиру, что я твоя жена.

— Мне некогда разговаривать с тобой, — почти испуганно произнес Уайтхорн, отодвигаясь от Джулии, которая села рядом с ним. — Мне уже пора на ужин, а в половине девятого я улетаю в Луизиану.

— Улетаешь? — Разочарованно спросила Джулия, и голос ее упал. — Надолго?

— Не знаю. Нам там нужно дождаться одного майора. Сколько продлится это ожидание, я не знаю.

Ей кажется, или он ее боится? Чарли избегает смотреть ей в глаза, напряжен так, будто готов сбежать от нее в любой момент. Он, наверное, думает, что она не простила его, и поэтому не хочет с ней разговаривать. Но ей не за что его прощать. Едва взглянув ему в глаза, она вдруг поняла, что Чарльз ей не изменял. По крайней мере, ей хотелось так думать. Джулия безумно соскучилась по своему мужу; она поняла это, как только дотронулась до него. Но после всего, что между ними произошло, ей теперь будет очень сложно вернуть их прежние отношения. Одного ее желания для этого недостаточно. Нужно, чтобы этого хотел Чарли так же сильно, как хотела она. Любит ли он ее по-прежнему?..

— Почему ты мне не позвонил?

— Это служба, моя дорогая, — немного резковато ответил Чарльз Роберт. — Неужели я должен звонить тебе перед каждым вылетом?

Мысли его испуганно метались в голове: "Почему она вдруг приехала сюда? Что ей от меня нужно? Разве мы не решили все наши отношения? Почему она не позвонила, что приезжает? Тогда у меня было бы время подготовиться к встрече с ней, что-нибудь придумать. Она совсем не вовремя. Она вообще не должна была приезжать…"

— Нет, конечно. Я все понимаю. Но ты уехал так внезапно из Лос-Анджелеса, что мы совсем не успели поговорить.

Парень удивленно поднял на нее темные, как ночь, глаза, при взгляде в которые Джулии мгновенно захотелось утонуть в них, как это было прежде. И если бы он только позволил…

— Ведь ты же сама сказала при нашей последней встрече, что нам не о чем разговаривать, — напомнил он ей, надеясь, что нападение — это лучшая защита. — Кажется, ты собиралась разводиться со мной.

— Собиралась, — кивнула Джулия, мечтательно скользя взглядом по его губам и вспоминая о том, какими они умели быть неистовыми, жадными, нежными и требовательными. — Но передумала…

— Что? — Опешил Чарли, буквально загипнотизированный ее жарким взглядом.

Его уже почти не волновала тема их разговора. Присутствие жены рядом околдовывало его, заставляя забыть обо всем на свете. Она в одночасье вернула его в то волшебное прошлое, в котором они оба могли быть абсолютно счастливыми, не заботясь ни о чем и ни о ком.

— Что слышал, Чарли, — ответила миссис Уайтхорн, склоняясь к мужу. Он, словно магнит, притягивал ее, и она не могла и не хотела ничего с этим поделать. — Мы до сих пор остаемся мужем и женой и можем делать, что хотим, до тех пор, пока мы любим друг друга. Ведь ты любишь меня?

Их губы почти соприкасались. Они забыли обо всем на свете: о том, что между ними произошло, о том, где находятся, о предстоящем полете Чарльза, о времени, наконец. Еще секунда — и поцелуй, жадный, неистовый, страстный, сводящий с ума от желания — стал их дыханием. Чарли и Джулия целовались с таким упоением, будто целую вечность были лишены этой возможности и теперь хотели наверстать упущенное на целую вечность вперед.

— Люблю, — прошептал он, с трудом оторвавшись от ее губ, чтобы вдохнуть немного воздуха. — Всегда любил и всегда буду любить, — добавил Уайтхорн, — что бы ни случилось между нами.

Все стены, выросшие между ними, в одно мгновение рухнули. Как будто кто-то невидимый могущественный вдруг разом решил выдернуть определенный кусок времени из их жизней — время, в котором боль напрасно терзала их сердца. Они, словно снова стали прежними пылкими влюбленными, одного взгляда которых друг на друга было достаточно, чтобы воспламенить обоих. Чарли неистово целовал Джулию с таким наслаждением, будто хотел утолить жажду на целую жизнь вперед. Но ей хотелось большего, и поэтому она, ни на секунду не отрываясь от его горячих губ, потянула его за собой на кровать. Он и не сопротивлялся. Острое желание, которое было почти сродни ломке наркомана, почувствовать ее стройное тело в своих руках, горело в нем, разливаясь по венам жидким огнем. Она начала торопливо расстегивать на нем форменную рубашку, шепча что-то обжигающее и страстное, в то время как его сильные горячие ладони жадно шарили по ее телу. Руки Чарльза неловко пытались расстегнуть на ней блузку.

— Я хочу тебя, — шептала Джулия прямо у самого его уха, и этот ее жаркий, сводящий с ума шепот, обжигал ему кожу. — Я хочу прямо сейчас! Я безумно соскучилась по тебе.

Лучше бы она не говорила этих слов. Они все испортили, ибо это были первые слова, из всех, что она говорила мужу, которые четко дошли до его сознания. Чарли замер и испуганно уставился на жену, будто только сейчас, наконец, понял, что между ними могло произойти. Он резко выпрямился и начал застегивать на себе рубашку. Лицо его исказила гримаса боли и отчаяния. Джулия тоже испуганно села и непонимающе уставилась на него.

— В чем дело, Чарли? — Спросила она, наконец, обретя дар речи. — Что я сделала не так?

В его темных, как ночь, глазах было столько боли, что ей стало страшно. Она впервые за все это время поняла, что он очень изменился и что с ним происходит что-то необъяснимое для нее. Давно происходит, а она в своей чересчур пылкой любви, полной желания, ничего не замечала или не хотела замечать.

— Ты… — Начал было Чарльз Роберт, но, вдруг поняв, с кем разговаривает, осекся на мгновение, а потом заговорил: — Ты здесь не причем. Это все я…

— Что ты? — Спросила Джулия и, протянув руку, снова дотронулась до его щеки. — Что с тобой происходит? Почему ты стал таким чужим? Все дело в Ангель?

— Нет! — Быстро проговорил он, но тут же исправился: — То есть да… Я не хочу об этом говорить.

— Но, Чарли, ты же хочешь меня. Я чувствую это, — умоляюще произнесла Джулия.

— Безумно хочу, — хрипло ответил Уайтхорн. — Но тебя это теперь не касается. Я с этим справлюсь, — добавил он, вставая с койки. — И вообще, мне уже давно пора быть в самолете, — буркнул он и, схватив сумку, выскочил из комнаты.

— А ведь он и, правда, сбежал, — сама себе сказала Джулия. — Он просто сбежал от меня.

Она была зла на мужа за его непомерную гордость. Его явно терзала боль, но он не хотел в этом признаваться. Он даже не хотел говорить об этом с кем бы то ни было. Джулия в порыве гнева схватила с тумбочки будильник и швырнула его в противоположную стену. Тот разлетелся вдребезги на мелкие осколки; маленькие пружинки запрыгали по полу. Одно теперь она знала точно: Чарли любит ее и всегда любил, а эта история с Ангель была выдумана и разыграна специально для нее. Вот только почему и зачем — это ей предстоит выяснить. Она будет не Джулия Колфилд, если не узнает, кто и почему вознамерился разлучить ее с собственным мужем.

Когда Чарльз Роберт появился на борту самолета, Росс Келвин уже был там. Ничего не сказав ему, парень сел в свое кресло и начал осматривать наушники, проверяя связь. Он не замечал, что его напарник смотрит на него изумленно. Чарли его будто не видел; он, вообще, казалось, не видел ничего вокруг.

— Чарли, что с тобой? — Спросил Росс.

— Отстань! — Буркнул Уайтхорн в ответ и в упор посмотрел на небо.

Вид у Чарльза был такой безумный, что Росс изумленно ахнул:

— Да на тебе лица нет! Тебе плохо? Может, сходишь в санчасть, пока не поздно?

— Со мной все в порядке, — уже более спокойно ответил Чарли. — Я могу лететь.

— Ты уверен?

— Да. Я должен улететь отсюда. Мне надо улететь, — машинально проговорил он.

Келвин еще раз внимательно взглянул на него, потом пожал плечами и стал проверять свой парашют. Когда летчики были готовы к взлету, Чарли вдруг сказал:

— Сможешь вывести самолет и разговаривать с диспетчером?

— Да. А ты?

— Я? — Переспросил Чарльз, впервые за все это время посмотрев в глаза Россу. — Я доверяю тебе. Ведь подполковник Коннор сказал, чтобы в полете между нами не было никаких скандалов.

— Ты серьезно?

— Серьезнее не бывает.

Чарльз все больше удивлял Росса: то в драке чуть не убить его готов, а теперь, будучи сам ведущим пилотом, доверяет ему вывести самолет и взлететь. Что ж, ладно. Он не станет возражать, а напротив, использует любой шанс, чтобы показать свои возможности перед начальством. Келвин бросил взгляд на часы, встроенные в панель управления: было двадцать минут девятого. Он мысленно прикинул количество времени, необходимое для общего взлета. Десять минут — то, что надо, чтобы вовремя оторваться от земли. Пора!

— Пора! — Сказал лейтенант Уайтхорн, словно прочитав его мысли.

— Так ты или я? — Переспросил его Росс.

И Чарли, поняв, о чем он говорит, уверенно кивнул:

— Ты. Я буду рядом. Ведь едва услышав мой голос, они могут снять меня с полета. А мне нужно улететь отсюда.

"С ним что-то не так, — подумал Росс. — Поэтому он зол на всех людей и чурается общества, и поэтому он бросается в драки. Поэтому он отказывается выводить самолет на взлет. Но это не мое дело. Даже если с ним случилось что-то из ряда вон выходящее, я буду последним человеком на земле, которому он будет рассказывать о себе".

Поняв, что спрашивать его о чем-либо бесполезно, Росс вздохнул и, надев шлем с наушниками, стал по очереди включать ряд тумблеров на панели управления. Когда она полностью загорелась, точно рождественская елка, он включил радио и заговорил:

— Говорит борт 3178! Вызываем диспетчерскую. Прием…

По ту сторону эфира ему ответили:

— Диспетчерская на связи. С кем разговариваем?

— На борту 3178 лейтенант Келвин и лейтенант Уайтхорн, — ответил Росс. — Разрешите включать двигатели?

— Разрешаем.

Один за другим Росс стал включать двигатели самолета, чтобы они прогрелись. Потом запросил разрешение вывести самолет на рулежную дорожку, ведущую к взлетно-посадочной полосе. Когда и это было сделано, самолет уже был полностью готов к взлету. Росс снова заговорил с диспетчерской:

— Диспетчерская, прием! Говорит лейтенант Келвин. Борт 3178 к взлету готов.

— Лейтенант Келвин, борту 3178 взлет разрешаем.

Росс прибавил скорости двигателям, и самолет начал разбегаться, чтобы набрать максимальную скорость для взлета. Оба летчика неотрывно смотрели на взлетно-посадочную полосу, стремительно убегавшую под бортом самолета. Чарли, закрыв глаза, мысленно считал метры: две тысячи, полторы тысячи, тысяча семьсот метров, пятьсот, двести, сто, пятьдесят, десять — и вот самолет, плавно оторвавшись от земли, пошел на взлет. Росс потянул штурвал на себя. Чарли почувствовал, как напряженные до предела мышцы и нервы вдруг расслабились так, что ему даже стало нехорошо на мгновение. Какие-то пару секунд кружилась голова. Но потом все пришло в норму: учащенные пульс и дыхание выровнялись, голова заработала ясно и четко, а все посторонние мысли остались где-то там, внизу. Свершилось! Именно этого он и хотел; именно поэтому он хотел улететь. В небе он мог стать прежним — таким, каким был до разговора с матерью. В небе он мог спокойно подумать о том, как жить дальше, что делать с Джулией. Здесь ему никто не мешал, а Росс не станет приставать с расспросами. Лететь им предстояло четыре часа.

В небе между Иллинойсом и Луизианой

Когда до аэродрома в Луизиане оставалось чуть больше часа, в эфире снова появился диспетчер:

— Диспетчер вызывает борт 3178, прием!

— Лейтенант Уайтхорн на связи, — Чарли на этот раз ответил сам, остановив Росса. — Слушаю вас.

— Хочу предупредить: вы летите прямо в эпицентр грозы.

— Вас понял. Что там с погодой?

Когда диспетчер сообщил ему сводку погоды в эпицентре грозы, Чарльз спросил:

— Облететь ее можно?

— Нет. Все воздушные коридоры закрыты. Промежуточные аэродромы тоже. Вам придется лететь через грозу. Будьте внимательны и удачи вам!

— Слышал? — Спросил Чарльз Роберт, когда сеанс связи закончился.

— Слышал, — кивнул в ответ Келвин, хмуро глядя в окно перед собой. — Только и знают, что желать удачи. Сами попробовали вести самолет с грузом горючего на борту в грозу через всю страну. Они-то сидят там возле радаров; кофе попивают, а тут ползешь в кромешной тьме и молишься, чтобы тебя не подпалило.

— Да брось ты ворчать! — Отмахнулся Чарли. — Все будет в порядке. Мы уже неоднократно летали в грозу. Пролетим и в этот раз. Тем более, что лететь до нашего аэродрома осталось пятьдесят минут.

Росс посмотрел на Чарльза и увидел, что его напарник уже заметно успокоился, стал почти прежним. Удивившись этой неожиданной перемене, он не стал, однако, задавать лишних вопросов. Если им и впредь предстоит летать вместе, то тогда нужно привыкать к странностям Чарли. За бортом самолета стало еще темнее, боковой ветер был таким сильным, будто пытался сбить самолет с курса; стали четко слышны частые раскаты грома; то и дело сверкала молния. Они приближались к эпицентру грозы. Еще десять минут полета, и самолет стало болтать; он без конца попадал в воздушные ямы. Не успевали летчики прийти в себя после одной встряски, как попадали в следующую. Если в начала полета самолетом вполне мог управлять один летчик, то сейчас оба отчаянно вцепились каждый в свой штурвал, так что побелели костяшки пальцев. Оба были напряжены до предела. Об их вражде было забыто перед натиском стихии; они будто объединились, не сговариваясь, против грозы, бушующей за бортом самолета. Самолет неимоверно встряхивало, будто кто-то невидимый вознамерился вдруг поиграть с этой маленькой металлической клеткой, в которой пытались бороться со стихией двое перепуганных летчиков.

Ни Чарльз, ни Росс поначалу до конца не осознавали, что попали в такую мощную грозу. Они не знали, что в некоторых штатах, над которыми они пролетали, пронеслись настоящие торнадо и смерчи, принеся большие разрушения. Им обоим казалось, что в небе ад разверзся, а на земле люди мирно спят и видят тихие, спокойные сны. Они не знали, на сколько миль протяженности была эта гроза. В столь нервном напряжении им и в голову не пришло спросить об этом у диспетчера. Горючего в баках самолета было достаточно даже для того, чтобы на самой минимальной скорости добраться до места назначения. Они и так летели довольно медленно, и эта медлительность начинала обоим действовать на нервы, но никто из них не признался бы в этом даже самому себе. Они совсем потеряли счет времени. Им казалось, что прошло уже что-то около часа после того, как они попали в эту жуткую грозу. Но стоило кому-нибудь взглянуть на часы в панели управления, как оказывалось, что стрелка и вовсе застыла на месте. На самом деле не прошло и десяти минут.

Чарли на секунду задумался о том, не гроза ли так влияет на ход времени, как вдруг почувствовал, что самолет провалился в очередную воздушную яму. За бортом раздалась ослепительная вспышка молнии, так что в кабине стало светло, как днем, а панель управления замигала, точно рождественская елка, и погасла.

— Что это? — Вздрогнув от неожиданности, спросил Росс.

— Кажется, панель управления отключилась, — неуверенно произнес Уайтхорн. — В нас, что, молния ударила?

— Нет, не может этого быть, — растерянно ответил Росс. — Мы бы почувствовали. — Наверное, что-то замкнуло.

— Попробуй ее включить и выключить, — предложил Чарли, еще крепче вцепившись в штурвал.

Росс выполнил его просьбу, но все было бесполезно. Все приборы молчали, однако двигатели, что удивительно, продолжали исправно работать. Самолет четко летел по заданному курсу — и слава богу. Сейчас они напоминали себе слепого крота, прорывающего себе подземный ход на ощупь в темноте земли. Только находились они не в земле, а в небе, в хрупком металлическом каркасе, который только чудом оставался пока еще цел. Из-за сильного разряда молнии произошла электризация самолета; временно отключилась панель управления. Летчики только сейчас это поняли. Вроде бы обычная внештатная ситуация, которую они сотни раз проходили на тренажерах. Но не во время настоящего полета. Оба — и Росс, и Чарли впервые попали в такую ситуацию, хотя каждый из них неоднократно попадал в грозу во время полета.

Когда Чарли понял, что с ними произошло, у него все внутри похолодело. Он не был трусом никогда, но сегодня ему впервые в жизни стало страшно. Случилось то, чего больше всего на свете боялись его родители: его самолет попал в грозу. Как в истории с Дэном Уайтхорном — его отцом. Это было невероятно жутко — повторение истории. Чарльз Роберт сегодня лишний раз убедился в том, что любые мысли и страхи могут материализоваться. Вот! Наговорили беду! А он теперь что должен делать?!.

Уайтхорн — младший решительно включил на наушниках микрофон. Может, по окончании полета он и получит выговор за преждевременный сеанс связи, но лучше пусть не он один будет сходить с ума от страха и беспокойства.

— Борт 3178 вызывает диспетчерскую! Прием!

В ответ была слышна тишина. Чарли нервно взглянул на часы в панели управления: половина двенадцатого вечера. Они, что, там все уснули от безделья? Ну, так он им сейчас задаст работы!

— Борт 3178 вызывает диспетчерскую! Прием! — Снова повторил он.

И снова тишина по ту сторону эфира — лишь потрескивание в ответ.

— Вы слышите меня?! — Настойчиво говорил Чарли. — Прием!!!

Можно было подумать, что от того, что он разговаривает с пустотой, в эфире его кто-то услышит и примет меры.

— Прием! — Снова и снова настойчиво повторял он. — Прием!!

— Да прекрати ты! — Услышал он голос Росса, такой неожиданно громкий, что едва не подпрыгнул от неожиданности. — От того, что ты будешь орать "прием", нас с тобой никто не услышит до тех пор, пока связь не включится. А этого в ближайшее время пока не предвидится.

Со всей ярости, рванув наушники и отшвырнув их от себя, Чарльз выкрикнул:

— И что нам, по-твоему, делать?! Сидеть и ждать, пока мы разобьемся, как мой отец?!!

Тут только Росс Келвин понял, что происходит с его напарником. Чарльз отчаянно боялся, что с ним повторится история его отца, хотя Росс был бы последним человеком, которому бы он в этом признался. Росс слышал о том, что произошло с Дэном Уайтхорном, и, хотя ему было весьма трудно себе в этом признаться, бесконечно уважал этого человека за несгибаемую силу воли и волю к жизни. Он знал, что в Чарли тоже это было; пусть не так ярко выражено, пусть Чарли еще даже не подозревал об этом, но оно было. Возможно, именно сегодня Чарли преодолеет свой предательский страх и поймет, что его жизнь и жизнь его отца — это разные жизни. Двух одинаковых жизней не бывает. Лейтенант Келвин не знал, откуда в нем взялась такая уверенность, больше похожая на мудрость. Еще меньше он понимал, откуда в нем столько спокойствия. Но он чувствовал, что чем больше рос страх в Чарльзе Роберте, тем больше в нем самом было спокойствия и уверенности в себе. Он знал, что все будет в порядке. Он был уверен в том, что благополучно долетит до места назначения вместе с Чарльзом.

— Ждать! — Прикрикнул на него Росс. — Все будет хорошо. Рано или поздно все приборы включатся. Самолет летит исправно. Ничего страшного еще не произошло.

— Не произошло?! — Заорал Чарли. — Да мой отец едва не погиб, попав в грозу! Я не могу ждать, пока включится эта чертова панель! — Он шарахнул со всей силы по панели управления, и она вдруг замигала и включилась, как прежде.

Летчики удивленно посмотрели друг на друга, а потом неожиданно расхохотались, — сказалось напряжение этих нескольких минут.

— Ну, я же говорил, что все будет хорошо, — сказал Росс сквозь смех. — А эта чертова панель, похоже, подчиняется только тебе.

Все еще смеясь, они вдруг увидели, как на панели замигала кнопка связи. Их вызывала диспетчерская. Смех прекратился. Чарльз Роберт включил микрофон.

— Борт 3178 на связи. Вас слушает лейтенант Уайтхорн.

— Лейтенант Уайтхорн, доложите обстановку. Что у вас случилось? Ваш самолет на десять минут пропал с экранов радаров.

— В самом эпицентре грозы произошла электризация самолета. В течение десяти минут не было связи, и не работала панель управления, — отвечал Чарли, и в голосе его слышалась такая радость, что наверняка диспетчер очень удивился.

— Вас понял. Грозовой фронт вы уже пролетели. Дальнейший полет будет проходить спокойно. Свяжитесь с нами перед посадкой.

— Вас понял. До связи.

— До связи.

Отключив микрофон, Чарли снял наушники и, откинувшись на спинку сиденья, облегченно вздохнул.

 

Глава XV

Лос-Анджелес, Калифорния

Ангель Эвинг сидела в кафе и, подперев голову рукой, лениво помешивала ложечкой кофе. Потом "нечаянно" уронила ее на стол и, вздохнув, отодвинула от себя чашку. Настроение у нее было на нуле. Ни есть, ни что-либо делать ей не хотелось. Она осталась без лучшей подруги, которая перестала с ней общаться после того спектакля, разыгранного с Чарли. С Эриком она рассталась по той же причине. Он случайно стал свидетелем ее ссоры с Джулией, и Ангель пришлось все рассказать Эрику. Он не поверил ей, когда она попыталась что-либо объяснить, и ушел, хлопнув дверью. Правда, родители вернулись из Техаса, но с ними не устроишь шумной вечеринки и не пойдешь на дискотеку. Ей пришла было в голову идея отпраздновать возвращение родителей и позвать в дом своих и их друзей, но она точно знала, что без Чарльза и Джулии эта вечеринка превратится в тоску смертельную. Теперь она не знала, куда себя деть и чем себя занять. Даже работа дизайнера интерьера в крупной строительной фирме перестала ее привлекать. Вся ее жизнь — это были ее друзья, в основном — Чарли и Джулия. Когда они были рядом, любое дело кипело в ее руках. Она сама становилась, как неуемное, бушующее пламя, которое теперь потухло. Ей было тошно от того, что она предпочла Чарльза Роберта Джулии, так что хотелось в отчаянии выть на луну. Ангель почти жалела, что пошла на поводу у Чарли. Надо было как-то остановить его, помочь ему придумать другой выход, но только не то, что они оба сделали. Это было слишком грубо и жестоко, поскольку затрагивало слишком многих людей: Чарльза Роберта, Джулию, Ангель и Эрика.

Она так задумалась, что не заметила, как к ее столику подошла Джулия.

— Привет, Ангель, — тихо поздоровалась она.

Девушка вздрогнула и подняла глаза.

— Джулия? — Удивленно проговорила мисс Эвинг. — Привет. А что ты здесь делаешь?

— Пришла поговорить. Можно мне сесть?

— Садись, конечно, — ответила Ангель, внутри похолодев при мысли о том, что Джулия снова будет выяснять отношения.

Заметив, как напряженно смотрит на нее подруга, Джулия улыбнулась одними губами и сказала:

— Расслабься! Я не ссориться пришла, а просто поговорить. Я знаю, что весь этот спектакль с изменой был разыгран специально для меня.

Ангель даже оторопела от такого напора. Но ей было очень интересно выяснить, откуда это Джулия знает истинную подоплеку вещей. Неужели Чарльз ей сказал?

— Откуда? — На одном дыхании выпалила Ангель, чувствуя, что кровь отхлынула от ее лица.

— Это не важно, — коротко отозвалась Джулия, подзывая официанта. — Меня сейчас интересует совсем другое.

— Что?

Джулия сделала заказ официанту и ответила:

— Почему Чарли так со мной поступил?

— Я не знаю, — торопливо ответила Ангель, боясь, что Джулия догадается о том, что она знает правду.

Миссис Уайтхорн принесли заказанный кофе, и, сделав несколько глотков, она с тоской подумала о том чудесном ромашковом чае, которым угощал ее Дэн. Да и самого Дэна ей почему-то очень не хватало.

— Ой, Ангель, только мне не ври, пожалуйста. Уж я-то знаю, когда ты говоришь правду, а когда врешь.

— Я, правда, не знаю, — продолжала настаивать на своем Ангель. — Чарли пришел ко мне и попросил о помощи: предложил разыграть весь этот спектакль, как ты его называешь.

— И ты так запросто согласилась, не думая о том, что потеряешь дружбу со мной? — Спросила Джулия удивленно. — Никогда не поверю! Он должен был как-то аргументировать свою просьбу. Ведь просто так ты никогда не пустила бы его в свою постель. Что он тебе сказал?

— Что ему нужно любым способом отдалить тебя от себя, что единственное, что пришло ему в голову — разыграть сцену с изменой.

Мисс Эвинг, рассказывая все это Джулии, испытывала двойственные чувства. С одной стороны — облегчение от того, что больше не надо притворяться перед Джулией и разыгрывать из себя по уши влюбленную в Чарльза; а с другой — неловкость от того, что все равно не имеет права сказать ей правду до конца.

— Значит, ты не хочешь мне ничего рассказывать? — С отчаянием в голосе спросила Джулия. — Не хочешь мне помочь?

Пауза. Тяжелое, задумчивое молчание. Девушки молча пили кофе, причем каждая точно знала, о чем думала другая. Наконец, первой заговорила Ангель.

— Прости меня. Я глубоко сожалею о том, что причинила тебе боль. Еще больше я сожалею о том, что вы расстались с Чарли. Я не хотела ему помогать — правда, не хотела. Но он умолял меня, просил, даже плакал.

— Плакал? — Испуганно переспросила Джулия.

— Господи, я никогда не забуду тот вечер. Первый и последний раз в жизни я видела его слезы. А потом он попросил меня предать тебя… Я не могла ему отказать после такого.

— Почему? — Едва не плача, взмолилась Джулия. — Он должен был сказать тебе, почему! Я знаю это!

— Прости, — дрожащим голосом ответила девушка. — Я не могу… Не имею права тебе рассказать. Это не моя тайна. Я обещала Чарли молчать.

— А мне-то что делать? Я люблю его, я его жена и жду от него ребенка, а он шарахается от меня, как от прокаженной, ничего не объясняя! — Теряя терпение, проговорила Джулия.

— Мне ли этого не знать! Ведь это я свела вас вместе. Это я виновата во всем!

— Ты здесь не причем, — возразила Джулия. — Это судьба. Если бы не ты, мы бы все равно встретились. Я не жалею ни об одной минуте, проведенной рядом с ним. Чарльз сделал меня самой счастливой женщиной в мире.

— И самой несчастной, — горько улыбнулась мисс Эвинг.

— Ну, это мы еще посмотрим! — Едко отозвалась Джулия. — Рано или поздно я выясню, кто и почему вознамерился разлучить меня с моим мужем. Ты молодец, что не говоришь мне всей правды. Я, конечно, и раньше знала, что тебе можно доверять, но теперь только лишний раз в этом убедилась.

— А знаешь, — задумчиво проговорила Ангель, почти улыбаясь, — попробуй поговорить со своей свекровью. Думаю, она сможет тебе помочь.

— Миссис Уайтхорн? — Удивилась Джулия. — С какой радости? Мы совсем не знаем друг друга. Да и виделись всего один раз на выпускном Чарли. Она, кстати, так на меня тогда смотрела, будто хотела испепелить взглядом.

— Не преувеличивай, — отозвалась мисс Эвинг. — Миссис Уайтхорн очень милая и добрая женщина. Вам просто надо поближе познакомиться. Вот и поговори с ней.

Ангель намеренно направила Джулию к Жаклин. Может, она расскажет ей правду? Ведь сама Ангель ни в коем случае не могла рассказать Джулии то, что рассказал ей Чарли. Правда убила бы ее. Она и так виновата в том, что свела их вместе. Теперь ей приходилось расплачиваться за это собственным счастьем. Пусть лучше эта правда лежит на совести тех, кто ее создал: Дэна Уайтхорна и его жены. Эта правда — их прошлое. Жаль только, что за это прошлое приходится расплачиваться их детям.

— Я подумаю об этом, — задумчиво произнесла Джулия.

— Думать ты можешь сколько угодно! — Настойчиво отозвалась мисс Эвинг. — Миссис Уайтхорн лучше тебя знает Чарли. И если уж она не знает его тайну, то, возможно, хотя бы подскажет тебе, где искать ответы на твои вопросы.

— Ты действительно так считаешь? — С надеждой в голосе спросила миссис Уайтхорн подругу.

— Да. На данный момент мать Чарли — единственный человек, который может тебе помочь…

Девушки еще некоторое время разговаривали о том о сем. Неловкость, царившая между ними в начала разговора, постепенно рассеялась. Ангель знала, что Джулия знает, что она не предавала ее с Чарльзом. Этого было достаточно. Больше они никогда не будут вспоминать об этом инциденте. Они снова стали лучшими подругами. Поэтому, когда Джулия ушла, Ангель радостно улыбалась своим мыслям, чувствуя, как у нее поднимается настроение. Потом достала свой сотовый телефон, набрала номер Чарли.

— Привет, рыжик! — Поздоровался он, взяв трубку.

— Привет! Еще раз назовешь меня так, считай, что мы больше не друзья, — хмуро произнесла девушка.

Она терпеть не могла, когда он так ее называл. Это детское прозвище он придумал ей, когда они были любовниками. Расставшись, Чарли редко называл так ее по ее же просьбе. Но когда это словечко проскальзывало в его речи, то оно напоминало ей об их прежних отношениях. Ангель не любила вспоминать прошлое — не важно, какое и с кем. Что было — то прошло. А если Чарли вольно или невольно напоминал ей об этом, то дулась и ворчала на него очень долго. Парень отлично знал об этом и иногда намеренно (в шутку, конечно) провоцировал ее.

— А мы и так не друзья, — доверительно сообщил ей Уайтхорн. — Неужели ты забыла, что мы теперь любовники?

— Именно об этом я и хотела с тобой поговорить.

По ту сторону сети Чарльз сразу понял, что имеет в виду Ангель. Он так надеялся, что в Чикаго ему удастся забыть о своей боли, но она доставала его из Лос-Анджелеса. Видимо, слишком длинные у нее были руки.

— Что случилось? — Деловито осведомился Чарли.

— Я только что разговаривала с Джулией. Она нам не поверила — ни тебе, ни мне.

— Что она сказала?

— Что кто-то намеренно хочет разлучить вас, и она непременно выяснит, кто и почему.

На мгновение Чарльз Роберт в панике схватился за голову. Ангель чувствовала это так ясно, будто больно сейчас было не ему, а ей.

— Господи! — Вырвалось у него. — И что ты ей сказала?

— Ничего, будь уверен. От меня она ничего никогда не узнает.

— Зато узнает от других. Черт! — Выругался Уайтхорн. — Что же делать?

— Ничего, Чарли, — спокойно ответила девушка. — Рано или поздно Джулия узнает правду не от нас с тобой, так от кого-нибудь другого. И, судя по ее решительности, это вполне может произойти довольно рано.

— Главное, чтобы ей не пришло в голову поговорить с моей драгоценной матушкой.

Ангель стало не по себе при этих словах, поскольку она очень отчетливо вдруг представила, что сказал бы Чарли, если бы узнал, что Джулия уже отправилась к его матери.

— Я просто позвонила тебя предупредить, — как можно увереннее сказала мисс Эвинг, от всей души молясь, чтобы он ни о чем не догадался.

— Спасибо, — отозвался парень. — Ты прости, я больше не могу с тобой разговаривать. Обед у нас уже закончился. Мне пора бежать.

— Конечно. Я все понимаю. Будет время — звони. А еще лучше, приезжай.

— Теперь уже на рождественские каникулы, — улыбнулся в трубку Чарли.

— А на свадьбу отца ты неужели не приедешь? — С надеждой в голосе спросила Ангель.

— О, нет. Это мероприятие пусть проходит без меня. Тем более, что меня так просто уже никто не отпустит. Я тут немного проштрафился.

— Ну, ты даешь, Чарли! — Выдохнула Ангель. — Тебя без присмотра нельзя оставить ни на минуту. Может, мне тоже отправиться служить в армию?

Вместо ответа Уайтхорн рассмеялся, потом сказал:

— Ну, все! Мне пора. Потом еще поговорим. Целую.

— И я тебя, — коротко отозвалась Ангель. — Пока!

И сбросила звонок. Потом подозвала официанта и попросила счет.

"Может, потом Чарли меня и убьет за то, что это я отправила Джулию к его матери, но лучше пусть она знает настоящую правду, чем мучается от неизвестности…"

 

Глава XVI

Двенадцатого декабря 2008 года Дэн Уайтхорн женился на Джессике Колфилд спустя двадцать пять лет после их помолвки. Никто из семейства Уайтхорн не верил в то, что эта свадьба состоится. Но она состоялась. Правда, это не было пышным торжеством. На свадьбе не было Чарльза Роберта, сына Дэна, и многие удивлялись, почему. Роберт Монтгомери стал шафером Дэна, а Клер Стефенс и Кассандра Уайтхорн — подружками невесты. И, хотя свадьба по меркам высшего общества, была тихой и скромной, на нее собрались все члены знаменитого семейства и все те, кто по праву считался его друзьями. В саду особняка на Грин-стрит, украшенном фонариками, белыми лентами и цветами, был установлен свадебный помост, где приглашенный священник и обвенчал Джессику и Дэна. И жених, и невеста были неописуемо прекрасны в своих свадебных нарядах. Темно-голубой смокинг от "Армани" бесподобно сидел на Дэне и лишь подчеркивал глубокую голубизну его бездонных, как небо, глаз. Джессика была в свадебном платье цвета шампанского от своего модного дома "Афродита". Несмотря на то, что жених и невеста были уже не молоды, оба заметно волновались в день свадьбы.

Венчание должно было состояться в полдень, но до этого времени Дэн успел извести всех своим волнением и выпить не одну таблетку успокоительного. Он то и дело бегал по дому, проверяя, все ли готово к свадьбе, но на самом деле больше мешал людям, занимавшимся последними приготовлениями. То же самое происходило и в саду. Примерно около одиннадцати часов утра Дэн своими проверками довел людей до того, что каждый из них уже мечтал избавиться от него или послать его куда-нибудь подальше. Приехал Роберт Монтгомери и, мгновенно оценив ситуацию, увел Дэна в библиотеку. Там их ждал чудесный ромашковый чай, приготовленный Майклом. Дэн сел в кресло, чувствуя, как у него уже гудят ноги то ли от усталости, то ли от волнения. Боб налил ему чай и протянул чашку со словами:

— Вот, выпей и успокойся.

Дэн сделал пару глотков и откинулся на спинку кресла.

— Я, кажется, уже устал, а этот день только начался.

— Я приехал вовремя. Еще чуть-чуть, и все начали бы тебя тихо ненавидеть.

— Я волнуюсь, — оправдываясь, сказал Дэн. — Я всю жизнь ждал этого дня, и теперь мне хочется, чтобы все было идеально.

— Все будет идеально, — заверил его Монтгомери. — Я тебе обещаю. А сейчас тебе пора одеваться…

Оставшиеся полчаса тянулись медленнее, чем целая вечность. Но прошли и они. Все гости уже собрались в саду, а их было не меньше ста человек. Трудно было поверить в то, что этот сад может вместить такое количество человек. Дэн стоял у алтаря, чувствуя, как оглушительно стучит в груди сердце, заглушая все звуки вокруг. Он мысленно считал оставшиеся до начала церемонии секунды и с замиранием сердца смотрел в другой конец сада, откуда должна была выйти Джессика. Гости замерли в ожидании. Оркестр заиграл свадебный марш, и все, обернувшись, увидели невесту. Она шла по красной ковровой дорожке, постеленной по небольшому проходу, который образовался между рядами стульев. Все и всё исчезли. Дэн видел только ее, чувствовал, как в волнении бьется ее сердце, видел, как сияют от счастья ее чудесные глаза. То шла королева. Будущая королева империи Уайтхорн. Вечная королева его души, сердца и тела. Она даже не шла, а буквально плыла по воздуху в пене из кружев и белых роз. Неповторимо прекрасная, царственно величественная и вечно молодая, как богиня Венера, сошедшая с полотен Боттичелли. Каким-то удивительным образом она вдруг стала такой же, какой Дэн увидел ее много лет назад на вечеринке у Роберта Монтгомери. У него самого будто крылья выросли за спиной, и он почувствовал себя на двадцать пять лет моложе. Дэн стоял, не чувствуя земли под ногами, а в ушах оглушительно играл свадебный марш. И сердце билось в такт этому маршу, готовое вот-вот выскочить из груди. Наверное, таким счастливым он чувствовал себя в день, когда к нему вернулась возможность полноценно двигаться. Ради нее! Это ради нее он выжил после той авиакатастрофы! Ради нее заново научился ходить! Ради нее вернулся в Лос-Анджелес! Ради нее он выкарабкался с того света после инфаркта! Ради нее он может даже умереть!

Марш кончился, когда Джессика, наконец, подошла к нему и вложила тонкую руку в перчатках в его дрожащую от волнения и счастья ладонь. Почему-то после оглушительных звуков марша тишина, воцарившаяся в саду, показалась ему особенно звенящей. Казалось, еще чуть-чуть, и все гости услышат, как испуганно и взволнованно бьются их сердца. Она вложила свою руку в его ладонь, и он мгновенно успокоился. Все стало на свои места, как и должно было быть много лет назад.

— Возлюбленные дети мои, — заговорил, наконец, священник, — сегодня мы с вами собрались здесь, чтобы соединить священными узами брака этого мужчину и эту женщину…

"Подумать только! — Думала Клер Стефенс, глядя на никого не видящих, кроме друг друга, жениха и невесту. — Я — подружка невесты на свадьбе Дэна и Джессики! Да если бы кто-нибудь много лет назад сказал бы мне об этом, я бы ответила ему, что он сумасшедший. А сейчас я даже помогала ему устраивать свадьбу. Это просто невероятно, что они, в конце концов, поженились!.. Неужели это все? Конец красивой сказке про вечную любовь и двух влюбленных?"

"Нет, это не конец, — с улыбкой размышлял Роберт Монтгомери, слушая размеренную речь священника. — С Дэном все не может кончиться свадьбой. Пусть и его собственной. У этой истории есть продолжение, и окончания продолжения еще не предвидится…"

"И что дальше? — Вопрошала себя Джулия мысленно, совершенно не слушая, что там говорит священник. И хотя это была свадьба ее матери, мысленно она находилась далеко не здесь. — Мама вышла замуж за Дэна. Она, безусловно, будет с ним счастлива. А я? Почему я не могу быть счастливой с любимым мужчиной? Кто не хочет этого? Кто нам мешает? Может, мне, правда, поговорить с миссис Уайтхорн?.. Ой! А ведь это моя мама стала теперь миссис Уайтхорн… Точнее, сейчас станет…"

Джулия вся обратилась в слух, ибо священник начал церемонию венчания.

— Дэн Уайтхорн, согласен ли ты взять Джессику Колфилд, урожденную Бичем, в жены, любить и оберегать ее, быть с ней рядом в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности, пока смерть не разлучит вас?

Как во сне, Дэн взглянул в сияющие счастьем и любовью глаза Джессики и ответил:

— Да!!! Согласен!

— Джессика Колфилд, согласна ли ты взять Дэна Уайтхорна в мужья, любить и оберегать его, быть с ним рядом в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности, пока смерть не разлучит вас?

— Да!!! Согласна! — Ответила Джессика, неотрывно глядя на Дэна. — Пока смерть не разлучит нас… и даже если разлучит, я все равно буду с ним рядом, — добавила вдруг она.

— У вас есть обручальные кольца? — Спросил священник у Дэна.

Тот кивнул и в ожидании повернулся к Роберту Монтгомери, который протянул ему коробочку с кольцами.

— Надевайте кольцо невесте на палец и повторяйте за мной, — продолжал святой отец. — Я, Дэн Уайтхорн…

— Я, Дэн Уайтхорн…

— Беру тебя, Джессику Колфилд, в жены…

Дэн повторял слова клятвы, которые уже знал наизусть и с трудом верил своему счастью. Дрожащими от волнения пальцами он еле надел Джессике кольцо.

Затем священнослужитель обратился к Джессике.

— Надевайте кольцо на палец жениху и повторяйте за мной… Я, Джессика Колфилд, урожденная Бичем… беру тебя, Дэна Уайтхорна, в мужья…

Когда они обменялись кольцами, церемония венчания продолжилась.

— И если кто-то из присутствующих здесь знает причину, по которой эти двое не могут соединиться в браке, то пусть говорит сейчас или замолчит навеки, — предупредительно обратился священник ко всем собравшимся.

Ответом ему послужила почтительная тишина. Тактично выждав положенное время, он продолжил:

— Властью, данной мне Господом Богом нашим и Святой Церковью, объявляю вас мужем и женой… Можете поцеловать невесту, — добавил святой отец, обращаясь к Дэну.

Дэна не надо было просить дважды. Под восторженные аплодисменты и возгласы гостей он склонился к Джессике, властно обняв ее за талию, и прошептал:

— Я люблю вас, миссис Уайтхорн!

И только услышав ответное "Я тоже люблю вас, мистер Уайтхорн!", поцеловал нежные полураскрытые губы.

Когда свадебные торжества в семействе Уайтхорн закончились, Дэн и Джессика уехали в свадебное путешествие в Венецию. Джулия решилась-таки поговорить с Жаклин Каннингем. Ей почему-то было очень страшно встречаться с этой женщиной, но, пересилив свой страх, она позвонила ей. Номер домашнего телефона она обманным путем выяснила у дворецкого Дэна — Майкла.

— Миссис Каннингем? Здравствуйте! Это Джулия Колфилд.

— Здравствуйте, — холодно, почти с презрением поздоровалась с ней Жаклин, недоумевая про себя, что нужно от нее этой дерзкой девчонке.

— Я… — Начала Джулия бессвязно лепетать, так как от страха голос ее вдруг сел, а сердце ухнуло куда-то в пятки. — Я хотела бы поговорить с вами.

— О чем?

Жаклин отвечала коротко, немногословно, простыми, ничего не значащими фразами. Но во всем голосе ее сквозило такое презрение, что Джулия, инстинктивно почувствовав отношение к себе, едва не пошла напопятную.

— О Чарльзе. Это очень важно.

— Слушаю вас.

— Это не телефонный разговор, — с трудом подбирая слова, ответила Джулия. — Можно попросить вас о личной встрече?

— Хорошо, — скрепя сердце согласилась Жаклин. — Приезжайте ко мне. Вы знаете, где я живу?

— Нет.

Жаклин назвала адрес, потом добавила:

— Я вас жду через час.

— Я буду, — ответила Джулия и положила трубку.

За три минуты телефонного разговора ее обдали таким количеством холода и презрения, которого хватило бы, пожалуй, на полжизни. К тому моменту, когда молодая миссис Уайтхорн подъехала к дому, в котором жила Жаклин, у нее уже тряслись коленки, и было только одно желание: не встречаться с матерью Чарльза. Она от всей души желала, чтобы какие-нибудь непредвиденные обстоятельства заставили свекровь отменить назначенную встречу. Но Жаклин так или иначе была дома и ждала ее. Когда Джулия увидела Жаклин, у нее по спине побежали мурашки. Перед ней стояла бледная, худая, истощенная невидимой болезнью, совершенно одинокая женщина. И от своего одиночества еще более суровая к ней, почти озлобленная.

— Миссис Каннингем… — Пробормотала ошеломленная Джулия, пряча глаза, будто это она была виновата в больном одиночестве Жаклин.

— Проходите… — Пригласила ее Жаклин, еще больше возненавидев свою невестку за то, что та все поняла.

Женщины прошли в роскошную гостиную.

— Чай, кофе… — Предложила Жаклин, а потом добавила, заметив округлившийся живот Джулии: — Или, может, что-нибудь покрепче?

— Если можно, стакан воды, пожалуйста, — произнесла Джулия, у которой от такого взгляда внезапно пересохло в горле.

— Одну минуту… — Сказала Жаклин и ушла на кухню.

"Господи! Господи! — Мысленно взмолилась женщина, оставшись одна. — И что я тут только делаю? Вот черт меня дернул послушаться Ангель! Тоже мне, подруга называется! Милая и добрая женщина… Как же! Попробовала бы сама поговорить с этой "милой" и "доброй" женщиной!"

Вернулась Жаклин со стаканом воды и молча протянула его Джулии. Та сделала глоток и, стоя в нерешительности посреди гостиной, теребила в руках стакан, грозивший вот-вот разлиться.

— Садитесь, миссис Уайтхорн, — сказала Жаклин, указывая на одно из кресел.

Джулия вздрогнула и посмотрела на свою свекровь. Настоящим именем ее еще никто не называл, а потому такое обращение было ей внове. Но была и другая сторона этого вопроса: Чарли говорил ей правду — его мать знала об их свадьбе. О беременности Жаклин, наверное, тоже уже догадалась, судя по тому, каким ледяным взглядом она смерила округлившуюся фигуру Джулии.

— Спасибо, миссис Каннингем, — ответила женщина, опускаясь в кресло.

Если честно, Джулия сделала это с огромным удовольствием. От нервного напряжения и усталости у нее отекли ноги; долго находиться на ногах она не могла.

— Зовите меня Жаклин, — коротко сказала ее свекровь. — Я уже давно не "миссис" и уже не собираюсь ею быть.

— Тогда и вы, пожалуйста, называйте меня Джулией.

— Договорились. Так почему вы приехали ко мне?

— Я хотела поговорить с вами о Чарльзе, — неуверенно начала женщина.

— Это я уже поняла, — последовал ответ. — Что именно вас интересует?

— Он, наверное, сказал вам, что мы поженились?

— Да, — поморщилась Жаклин, чувствуя, как головная боль, мучившая ее с утра, все нарастает. — И я с самого начала не одобряла его выбора.

— Что вам во мне не нравится? — Напрямик спросила Джулия. — Я почти уверена, что это из-за вас Чарли предложил пожениться тайком.

— Вот как! — Вспылила Жаклин. — Что ж, не скрою. Да. Я была против вашей свадьбы. Более того, я изо всех сил отговаривала сына от этого шага.

— Но почему?

— Да потому что я ненавижу вашу мать! — Почти выкрикнула Жаклин.

Ее буквально трясло от душившей ее злобы, ненависти и боли. Дерзкая девчонка! Такая же, как ее отец и мать. Пришла, чтобы отнять чужое, да еще выставляет напоказ свой живот! Невероятно! Просто невероятно! Сначала она отняла у нее сына, а теперь еще хвастается своим ребенком, который еще больше отдалит от нее Чарльза Роберта!..

— Ну, а я-то здесь причем?! — Со слезами на глазах вопросила Джулия. — Я не виновата в том, что было много лет назад. Ни я, ни наш с Чарльзом ребенок не сделали вам лично ничего плохого!

Жаклин подняла на нее полные боли глаза. У нее просто раскалывалась голова, а присутствие этой девчонки делало боль абсолютно невыносимой.

— Вы отняли у меня моего сына, а ваша мать — мужа. Из-за вас обеих я осталась совсем одна!

Она изо всех сил старалась сдержать слезы. Сегодня голова болела сильнее обычного. Что-то явно было не так. Но больше всего на свете Жаклин хотела, чтобы невестка поскорее убралась туда, откуда пришла. Может, тогда ей станет легче, и боль отступит?

— Вы никогда не будете одна! — Пылко возразила Джулия. — Мы с Чарли никогда не оставили бы вас одну! Да и крестный Роберт вас очень любит.

Губы Жаклин скривились в горькой усмешке, больше похожей на гримасу боли и отчаяния.

— Вы ничего не понимаете! — Вырвалось у Жаклин.

Джулия вдруг, к своему ужасу, увидела, как она плачет. И ей стало от этого так не по себе, что побыстрее захотелось попасть домой.

— Я больна, — сказала вдруг свекровь устало. — Уже полтора года я смертельно неизлечимо больна. Мне нельзя сделать операцию, меня нельзя вылечить ни дорогостоящими лекарствами, ни химиотерапией. Жить мне осталось не больше полугода, а может, и меньше. А ваша мать и вы отняли у меня самое дорогое, что у меня было — мужа и сына.

Не до конца понимая, правду ли говорит Жаклин, Джулия пытливо всмотрелась в темно-карие глаза, полные слез. Слезы катились по лицу Жаклин, и она уже не скрывала своей боли — ни душевной, ни физической. Боже, какое облегчение испытывала Жаклин! Хоть один, почти близкий, пусть и не любимый, человек знает об ее болезни. А она сама так устала нести это бремя одна! Слишком тяжелым оно для нее оказалось.

— Господи! — Вырвалось у Джулии. Она в волнении и испуге поднесла руку к губам. — А Чарли знает? А ваш муж?

— Чарли ничего не знает и, надеюсь, никогда не узнает, — ответила женщина. — Инфаркт Дэна его едва не убил. А если ему вдруг станет известно… — Она вдруг так отчаянно вцепилась в руку Джулии, что та невольно поморщилась от боли, но руку не выдернула. — Пожалуйста, не говорите ему ничего! Пусть это останется между нами! Ведь если он узнает, то бросит службу в эскадрильи и приедет ко мне, будет меня жалеть. А его жалость мне не нужна. Потом он меня просто возненавидит…

— Да что вы, Жаклин! — Возразила Джулия, у которой тоже в глазах стояли слезы. — Он никогда вас не возненавидит! Ни один сын не посмеет возненавидеть свою мать!

— О, нет! — С иронией произнесла ее свекровь. — Он посмеет. Возможно, он уже ненавидит меня… — Потом она вдруг осеклась, словно внезапно осознала, с кем говорит, и добавила: — Обещайте мне, что ничего ему не скажете! Обещайте!!!

Минута напряженного ожидания. Молчание, сводящее с ума. Боль, от которой уже нет спасения — и душевная, и физическая. Они обе хотели победить, но обе проиграли. Жаклин надеялась своей суровой холодностью оттолкнуть Джулию и от себя, и от сына, но невыносимая боль порушила все ее расчеты, точно карточный домик. Джулия во что бы то ни стало хотела узнать, кто и почему хочет разлучить ее с мужем, но узнала такое, что лучше бы ей не знать вовсе. И сейчас обе женщины молчали, обескураженные теми открытиями, которые сделали каждая в своей душе.

— Я прошу вас! — Взмолилась Жаклин. — Я никогда никого ни о чем не просила, но это… Пожалуйста!..

Джулия не могла ей отказать — несмотря на то, что обе женщины, мягко говоря, недолюбливали друг друга.

— Хорошо, — вздохнула миссис Уайтхорн. — Обещаю. Чарльз ничего не узнает — по крайней мере, от меня.

— Спасибо! — Пылко отозвалась Жаклин, отпустив, наконец, ее руку, на которой остались красные следы, и вытирая слезы. — Большое вам спасибо.

— Но и вы пообещайте мне кое-что, — неожиданно произнесла в ответ Джулия.

— Что? — Спросила мать Чарльза, мгновенно напрягшись.

— В ближайшем времени поговорите с сыном. Он самый близкий вам человек. И он первый должен узнать о том, что с вами происходит.

— Я как раз собиралась это сделать, — уклончиво сказала Жаклин.

— Не увиливайте! — Строго произнесла Джулия. — Я дала вам слово, и я сдержу его. Но я должна знать, что и вы сделаете ответный шаг. Обещайте!

— Хорошо, я обещаю, — нехотя проговорила женщина. — Это все, что вы хотели от меня услышать?

— Да. Все. А сейчас извините. Мне пора.

— Конечно.

Их прощание было таким холодным, будто и не было вовсе этой сцены на грани истерики. Если бы Джулии кто-нибудь рассказал об этом, она никогда бы не поверила. В какой-то момент ей даже показалось, что свекровь нарочно разыграла эту сцену для нее, чтобы еще больше отдалить Джулию от Чарльза. Но украдкой бросив взгляд на ее болезненный вид, миссис Уайтхорн все же решила, что Жаклин говорила правду. В конце концов, ведь именно за правдой она и шла сюда. Не правда ли?..

С уходом Джулии боль не отступила, как надеялась Жаклин. Ей отчаянно хотелось думать, что это нелюбимая невестка является источником ее неистребимой головной боли, но это оказалось далеко не так. Напротив, боль все нарастала, временами накатывая волнами дурноты, так что у нее темнело в глазах. Женщина померила давление, которое было, как всегда, непомерно высоким, выпила все необходимые лекарства, создала в своей квартире искусственную ночь и легла. Она от всей души надеялась, что когда встанет, то почувствует себя гораздо лучше. Обычно этот способ всегда помогал ей. Было два часа пополудни. Возможно, лекарствам удалось немного притупить боль, и она задремала. Но этот сон был, скорее, похож на провал в пустоту без начала и конца или на тяжелый бред. Жаклин то просыпалась, то засыпала. Когда она просыпалась, то чувствовала бешеные толчки своего сердца, которое будто хотело разорваться о грудную клетку. Комната плыла и вертелась у нее перед глазами. К горлу подкатывала дурнота. Руки и ноги замерзали, и вскоре она вся покрылась противным ледяным потом, а от озноба, сотрясавшего ее тело, она была вынуждена укрыться под двумя теплыми одеялами. Иногда она все же надеялась, что все, происходившее сейчас с ней, тоже часть сна или бреда. Так плохо она себя никогда не чувствовала. Временами Жаклин казалось, что она умирает, что она никогда уже не выберется из этого бреда. Надо было встать и снова померить давление, снова выпить лекарство. Но у нее уже не было никаких сил на это. Даже лежать сил не было. Адская боль разрывала голову на тысячи мелких осколков, так что Жаклин, уже начинавшая сходить с ума от боли, молила о смерти, как об избавлении. Ей почти хотелось умереть. Так было бы лучше для всех. Дэн вздохнул бы с облегчением. Чарли и Джулия, наконец, были бы счастливы со своим ребенком. Жаклин знала, что уже не увидит своего внука. И по ней никто не будет тосковать — разве что Роберт Монтгомери.

Роберт! Его имя воскресло в затуманенном болью сознании, как яркая вспышка молнии, озаренная новым приступом боли. Роберт единственный человек, который не захочет ее потерять. Он должен ей помочь. Но он еще ничего не знает… Усилием воли она заставила свое сознание выбраться из мрака и пустоты. Нужно позвонить Бобу. Он знает, что нужно делать. Роберт ей жизненно необходим, ведь если он в ближайшее время не сможет ей помочь, она просто умрет. Благодарение Богу, сотовый телефон всегда лежал на тумбочке возле кровати, чтобы в любой момент она могла позвонить доктору Ланкастеру. Жаклин приобрела такую привычку с тех пор, как поняла, что без его постоянной помощи обойтись просто не сможет. Ей сейчас почему-то и в голову не пришло, что можно позвонить доктору, который способен оказать ей более квалифицированную помощь, чем Роберт Монтгомери. Видимо, Боб, который все это время был не так уж необходим, сейчас оказался нужнее доктора Ланкастера. Словно в каком-то черном тумане Жаклин извлекла из памяти телефона номер своего самого близкого человека и позвонила. Он ответил ей практически сразу:

— Да, Жаклин, слушаю.

Голос его был монотонным, невыразительным, поскольку он был занят работой на компьютере. Но она знала, что он ни за что не проигнорирует ее просьбу.

— Роберт… — Еле выговорила она. — Пожалуйста… — Голос ее был всхлипывающим, но женщина даже не замечала, что по лицу ее катятся слезы боли и отчаяния: — приезжай… Ты… очень нужен мне… прямо сейчас…

— Господи, Жаклин, — встрепенулся Боб, мгновенно забыв о своем компьютере, — что случилось?!.

— Пожалуйста, приезжай!.. — Она уже не скрывала, что плачет прямо в телефонную трубку. — Мне очень больно…

Сбросив звонок, женщина уронила трубку на пол и скорчилась на кровати в новом приступе боли. Она знала, что Роберт обязательно приедет; теперь оставалось только ждать.

А в нескольких кварталах от ее пентхауса, в своем офисе Роберт Монтгомери торопливо собирался к Жаклин. Он, не раздумывая, бросил всю работу; не важно, что сегодня у него назначено еще несколько важных встреч. Жаклин плохо; она нуждается в нем. А раз так — то шла бы эта работа ко всем чертям! Боб схватил куртку, ключи от машины, сотовый телефон и пулей вылетел из кабинета, не обращая внимания на испуганную секретаршу. Как хорошо, что на дорогах не было часа пик! Боб легко преодолел три квартала и уже через сорок пять минут был возле дома, где жила Жаклин.

Удивительно, но консьерж был предупрежден о его визите. Едва Роберт появился на пороге подъезда, тот торопливо поднялся ему навстречу.

— Добрый день, мистер Монтгомери! — Приветствовал он его.

— А, Билл, — торопливо отозвался мужчина. — Здравствуйте. Я к миссис Каннингем.

— Да, сэр, она ждет вас.

— Хорошо, — Роберт едва ли не бегом бросился к лифту.

— Одну минуту, сэр! — Остановил его консьерж.

— Да? — Нетерпеливо обернулся он.

— Миссис Каннингем просила меня передать вам запасные ключи от ее пентхауса, чтобы вы сами открыли дверь.

— А разве она не дома? — Озадаченно спросил ничего не понимающий Монтгомери.

— Дома, мистер Монтгомери, — утвердительно кивнул его собеседник. — Просто велела передать вам ключи.

— А больше она ничего не сказала?

— Нет, сэр.

— Хорошо, спасибо.

Заинтригованный странным поведением Жаклин, Роберт все же взял ключи и, поднявшись на лифте, открыл дверь.

— Жаклин? — Позвал он ее вопросительно.

— Я здесь… Боб… — Ответил ему слабый голос из спальни.

Мужчина бросил ключи на зеркальный столик и метнулся туда. То, что он увидел, ввергло его в состояние ступора, но только на несколько секунд.

— О, боже! — Выдохнул он, обретя дар речи.

— Боб… — Еле слышно прошептала Жаклин сквозь слезы, катившиеся по ее лицу. — Помоги мне… Вызови моего… врача… Габриеля Ланкастера… Номер в моем… телефоне… Он знает… что со мной… Он приедет…

Выйдя из состояния оцепенения, Боб пробормотал:

— Да, конечно. Сейчас.

Он поднял с пола телефон Жаклин, нашел в его памяти телефон доктора и позвонил. Когда ему ответили, он быстро заговорил:

— Доктор Ланкастер?

— Да. А вы кто?

— Я друг миссис Каннингем. Ей плохо. Она просила позвонить вам.

— Что с ней? Обморок, высокое давление?

— Я… я не знаю, — растерянно заговорил Монтгомери. — Думаю, вам лучше приехать. Я ничего не понимаю.

— Хорошо, сэр. Как вас зовут?

— Роберт Монтгомери.

— Мистер Монтгомери, где сейчас миссис Каннингем? Она может говорить? — Терпеливо спросил доктор.

Роберт взглянул на Жаклин: глаза ее были закрыты. Она, казалось, спала.

— Минутку, — бросил он в трубку и опустился на колени перед кроватью. — Жаклин? С тобой хочет поговорить доктор Ланкастер. — Он легонько потряс ее за плечо, но она не реагировала. — Жаклин, ты меня слышишь?!

Боб не сразу понял, что Жаклин в глубоком обмороке. Но когда это до него дошло, он начал понимать, что с ней все куда хуже, чем он предполагал.

— Доктор, она, кажется, потеряла сознание. Я… я не знаю, что делать. Вызвать "Скорую"? Что, вообще, с ней происходит?!

Он терял терпение из-за непонимания того, что здесь происходит. Слушая свой разговор с доктором, Роберт чувствовал себя идиотом. У него от страха волосы стояли дыбом, он не знал, что делать, а этот доктор ведет себя так, будто ничего не случилось.

— Успокойтесь, мистер Монтгомери, — сказал, наконец, доктор Ланкастер. — Жаклин серьезно больна. Ничего не предпринимайте без меня. Я уже выезжаю с бригадой "Скорой помощи". Ждите.

И он сбросил звонок, оставив Роберт стоять на коленях возле кровати с телефоном в руке. Больна? Жаклин больна?! Да не может этого быть! Доктор что-то напутал. Вечно они все путают — и не удивительно, с таким количеством пациентов. Жаклин всегда была жизнерадостной и здоровой. Разве что последнее время была какой-то грустной, но Боб думал, что это из-за свадьбы Дэна и Джессики. Но больна? Чем? Как давно? И почему он, Роберт Монтгомери, который любит ее больше жизни, ничего не знает об этом?!. До приезда доктора время тянулось несоизмеримо медленно. Монтгомери устал ждать. Он не отходил от Жаклин ни на минуту, а она по-прежнему была без сознания. Его это пугало до ужаса, так что временами он буквально чувствовал, как цепенело все тело. В какой-то момент Боб, потеряв всякую надежду на спасение и помощь, тяжело опустился на колени возле кровати Жаклин, уткнулся головой ей в плечо, чувствуя, как глаза обжигают невыплаканные слезы.

"Милая! — В отчаянии думал он. — Ну, почему ты мне ничего не сказала? Почему я всегда все узнаю последним?! Господи, если бы я знал! Если бы я только знал!.."

Звонок в дверь — и Роберт метнулся открывать. Приехал доктор Ланкастер, маленький седой человечек с необыкновенно умными и проницательными глазами. Он внимательно посмотрел на бледного Боба и деловито осведомился:

— Где она?

— У себя в спальне, доктор. И до сих пор без сознания. Вы ей поможете?

Вместо ответа доктор молча прошел в комнату. Одного взгляда на Жаклин оказалось достаточно, чтобы он понял, что ей намного хуже, чем он предполагал.

— Решено, — сказал Ланкастер, нервно хрустнув пальцами, отчего у Роберта мурашки по спине побежали. — Ее надо немедленно госпитализировать. Соберите ее вещи как можно быстрее.

Пока медбратья "Скорой помощи" осторожно перекладывали на носилки Жаклин, Монтгомери едва ли не в панике метался по квартире, кидая ее вещи в первую попавшуюся сумку. Уже через пять минут они мчались по автостраде, включив сирену. За это время доктор Ланкастер рассказал Роберту историю болезни своей пациентки. Тот слушал и не верил своим ушам. В голове у него гудело от увиденного и услышанного. Казалось, весь мир перестал существовать. Это было невозможно! Его Жаклин! Его любимая Жаклин!.. И он теряет ее. Она умирает!!! Боже, нет! Ему хотелось кричать изо всех сил: "НЕТ! НЕТ! НЕТ!" Она не может вот так уйти и оставить его одного. Не может!!!

— Знаете, мистер Монтгомери, — закончил свой рассказ доктор, — когда Жаклин ко мне пришла, то представилась, как Жаклин Каннингем. Но я читал о ней в прессе, как о жене Дэна Уайтхорна.

— Она, видимо, не хотела, чтобы кто-нибудь знал об ее болезни, — глухо проговорил Роберт, удивляясь, почему его собственный голос звучит как-то издалека. — Прежде всего, она беспокоилась о репутации Дэна Уайтхорна и его семьи: не хотела, чтобы газетчики связывали ее имя с его семьей, ведь они давно разведены.

— Миссис Каннингем даже назвалась своей девичьей фамилией, — отозвался доктор. — Я уже потом узнал, что она бывшая миссис Уайтхорн.

— Это в ее духе, — дрогнувшим голосом отозвался Боб, когда карета "Скорой помощи" уже подъехала к огромному зданию, состоявшему из нескольких корпусов. Это была клиника при Калифорнийском медицинском университете.

Машина остановилась, и пока открывались дверцы, доктор Ланкастер серьезно сказал:

— Мой вам совет, мистер Монтгомери, позвоните все-таки бывшему мужу Жаклин. Ведь вы не единственный близкий ей человек?

— У нее еще есть сын, но он служит в Чикаго. А Дэна Уайтхорна сейчас вообще нет в стране.

— Им обоим сейчас следует быть с ней, — категорично заявил врач, глядя, как медбратья вывозят Жаклин на каталке из машины.

— Неужели все так плохо, доктор? — Спросил Монтгомери. — Может, и в этот раз все обойдется? Вы же сами говорили, что раньше такое тоже случалось.

— Случалось. Но всему есть предел. Она не такая сильная женщина, как кажется. К тому же болезнь сильно подломила ее психику.

— Скорее, не болезнь, а Дэн Уайтхорн, — задумчиво пробормотал Роберт. — Хотя, впрочем, это тоже особая болезнь.

Доктор тактично сделал вид, что не заметил его комментария. Потом добавил:

— В общем, боюсь, что в этот раз миссис Каннингем не выкарабкается.

И не дожидаясь ответа, направился вслед за каталкой с Жаклин, а Роберт остался стоять как громом пораженный.

Дэн давно уже не испытывал такого огромного, всеобъемлющего и всепоглощающего счастья, как теперь, находясь вместе с женой в Венеции. Первое время после их свадьбы он даже боялся полноценно дышать. А вдруг все это сон, и их женитьба и церемония венчания в саду особняка на Грин-стрит ему только приснилась? Сейчас он проснется на больничной кровати после инфаркта — старый, больной, одинокий миллиардер, привыкший, что ему все потакают во всем — и вместо сияющих счастьем глаз Джессики, своей законной жены, увидит озабоченное лицо какой-нибудь сиделки. Но время шло; ощущение нереальности происходящего проходило; Дэн постепенно привыкал к постоянному присутствию счастья в своей жизни. Он чувствовал себя по-настоящему счастливым, когда ничто не тяготит душу, никакая боль не терзает сердце, пусть даже и физическая. Первые дни их медового месяца Джессика очень беспокоилась о его самочувствии, и, надо сказать, ему это ужасно нравилось. Казалось, он до сих пор не мог поверить в то, что это случилось: что они, наконец-то, стали мужем и женой. Однажды он даже спросил у Джессики:

— Ты веришь, что это случилось? Что мы, наконец, поженились?

Мгновенно поняв, о чем он говорит, Джес улыбнулась и ответила:

— С трудом, но все-таки верю. Ты-то сам представляешь, что у нас уже взрослые дети, а мы ведем себя, как юные влюбленные?

— Кстати, о наших детях, — вскинулся Дэн, — когда мы вернемся домой, напомни мне, пожалуйста, чтобы я кое-то рассказал тебе о Джулии и Чарли.

— Почему не сейчас? — Нетерпеливо спросила Джессика.

— Потому что сейчас не время и не место. И к тому же у меня немного другие планы, — игриво отозвался Дэн.

— И какие же, если не секрет? — Поинтересовалась она, делая вид, что не замечает его игры.

Но Дэн не успел ответить — зазвонил его сотовый.

— Знаешь, иногда мне хочется его выкинуть, — пожаловался он и ответил: — Да, слушаю.

— Привет, Дэн, — серьезно начал Роберт, нервно меряя шагами коридор клиники. — Как отдыхается?

— Роберт! — Радостно отозвался Уайтхорн. — Как я рад тебя слышать! У нас все просто отлично. Наслаждаемся медовым месяцем. А ты как? Какие новости?

— Новости, вообще-то, есть, — проговорил Монтгомери. Он второй день находился в клинике, ни на минуту не отходя от Жаклин. — Боюсь, что тебе не очень понравится то, что я сейчас скажу.

— Что? — Дэн сразу посерьезнел и заметил, что Джессика вслушивается в их разговор, пытаясь понять, о чем говорит Роберт. — Что случилось? Что-то с Джулией или Чарльзом?

— С ними все в порядке. Но думаю, что тебе лучше приехать в Лос-Анджелес.

— Почему? — Не выдержал Дэн. — Да что случилось?

— Жаклин умирает, — с трудом выговорил Боб.

…Все, что происходило потом, Дэн плохо помнил, но события неслись едва ли не с космической скоростью. Шок, непонимание, торопливые сборы, заказ билетов до Лос-Анджелеса, нетерпеливое, нервное ожидание ночного рейса. Все было похоже на сон или бред. Бессвязные мысли и ядовитое, неистребимое чувство вины, которое не давало пролиться слезам. Хорошо, что все это время рядом с ним была Джессика. Именно она занималась отъездом домой, одновременно успевая делать тысячу дел. А потом, в самолете, она все время держала его за руку.

— Я не понимаю, — глухо проговорил Дэн. — Что случилось с Жаклин? Почему она умирает? Она всегда была здоровой! Она всегда хотела жить.

— Роберт тебе ничего не сказал? Что именно случилось? — Спросила Джессика.

— Нет, ничего. "Жаклин умирает" — это были все его слова, — Дэн зарылся руками в волосы. — Господи, я ничего не понимаю!

— Скоро мы все узнаем, — ободряюще сказала Джессика.

Прямо из аэропорта водитель Дэна повез их в клинику. Была половина шестого утра, но Дэн знал, что Роберт будет их ждать и встретит у входа. На дорогу у них ушел целый час; повсюду в городе были пробки. Дэн с ума сходил от волнения и непонимания. До часа пик было вроде бы далеко. Тогда почему же на дорогах полно машин, и все стоят в оцепенении? Они словно все сговорились куда-то ехать, когда ему надо к Жаклин. Мир сошел с ума; мир сговорился против него. Именно сейчас, когда ему жизненно необходимо все могущество семьи Уайтхорн, Дэн был беспомощен, как ребенок, у которого отняли любимую игрушку. В бессильной ярости он тихо сходил с ума в салоне своего "Крайслера" и проклинал всех водителей Лос-Анджелеса, разом решивших куда-то ехать. Рядом с ним сидела Джессика, неестественно прямая, с напряженно застывшим бледным лицом. Она знала, что сейчас лучше его не трогать, но он всем сердцем чувствовал ее поддержку. Ему это было, ох, как нужно.

Встретив их в клинике, Роберт молча пожал Дэну руку и повел в кабинет доктора Ланкастера. Дэн изумился тому, как Боб изменился со времени их последней встречи на его свадьбе. Он похудел, глаза ввалились и стали совсем темными от темных кругов, залегших под ними. Густые темно-каштановые волосы поседели, лицо покрылось трехдневной щетиной. Дэн понял, что Роберт вот уже несколько дней не покидал стен этой клиники. Монтгомери представил Дэна доктору Ланкастеру и, оставив их наедине, отправился к Джессике. Она ждала в коридоре, сидя на одном из стульев. Боб тоже тяжело опустился рядом.

— Как такое могло случиться? — Спросила Джес у Роберта. — Почему Дэн последним узнал о болезни Жаклин?

— Она не хотела, чтобы кто-либо знал, тем более Дэн, — глухо ответил Боб.

— А Чарльз Роберт? Он знает?

— Да, я позвонил ему сразу после того, как разговаривал с Дэном. Я не хотел никому звонить, но доктор Ланкастер настоял. Он сказал, что в этот раз… — Голос его дрогнул, но он подавил рыдание, помня о том, что все его силы нужны сейчас Жаклин, — что в этот раз Жаклин не выкарабкается.

— Получается, что никто ничего не знал?

— Никто. Даже мне она ничего не сказала.

Через сорок минут из кабинета доктора вышел смертельно бледный Дэн, так что испуганная Джессика даже схватилась за сумочку, в которой у нее всегда лежали лекарства для Дэна. Уайтхорн подошел к своему другу и спросил:

— Ты знал, что Жаклин смертельно больна?

— Нет. И не узнал бы никогда, если бы не этот ее приступ, с которым она просто не смогла справиться самостоятельно.

Дэн тоже сел рядом с Джессикой, потом, ни на кого не глядя, произнес:

— Надо позвонить Чарльзу, чтобы он приезжал домой. Доктор сказал, что это ее последний приступ… А у меня уже что-то больше нет сил.

— Чарли уже в дороге. К вечеру он будет здесь, — отозвался Монтгомери.

Время тянулось неимоверно медленно. Дэн ждал, что ему разрешат увидеться с Жаклин, хотя не был уверен в том, что она захочет видеть его. Он хотел с ней о многом поговорить, но в то же время до дрожи в коленях боялся этого разговора. Что он мог сказать ей? Что она могла сказать ему? Что вообще можно сказать умирающему человеку? Да и стоит ли говорить что-либо? Дэн испытывал такое острое чувство вины, от которого ему хотелось провалиться сквозь землю. Только теперь он понял, что очень часто был слишком не справедлив к ней, а иногда даже жесток. Дэн сидел, опустив руки на колени и подперев голову, чувствуя, как воспоминания окружили его со всех сторон, точно хищные птицы. Он вспомнил все. День их знакомства, когда он в полубессознательном состоянии пришел в себя в домике в Кинг-Риверз. Как Жаклин выхаживала его, когда он болел душевно и физически после приговора врачей в Солт-Лейк-Сити. Ее боль от предательства любимого человека и его предложение руки и сердца. Рождение Чарльза Роберта, которое Дэн не забудет до конца жизни. И самое главное — ведь это Жаклин вернула его к жизни во всех смыслах этого слова. Он обязан ей своим счастьем. Она единственная вовремя поняла, что в Кинг-Риверз он полноценно жить не сможет. Да и двадцать два года совместной семейной жизни все-таки кое-что значат. Возможно, Дэн по-своему любил ее, хотя, конечно, не так, как любил Джессику.

Дэн вдруг задумался о том, почему у него и Жаклин никогда не было общих детей. Эта мысль пришла так неожиданно, что у него даже мурашки побежали по коже. Господи, почему они никогда не разговаривали об этом? Жаклин наверняка хотела от него ребенка. Она же любила его. Как может женщина, любя мужчину так, как любила его Жаклин, не желать от него ребенка?.. А он? Он был всегда слишком занят собой, своими проблемами, своим бизнесом, своей невоплощенной любовью, своими родственниками, но не Жаклин. Единственный раз ей удалось обратить на себя его внимание, когда после приема в честь его шумного возвращения домой, они в первый раз в жизни они поругались. Горько, конечно, было это сознавать, но Жаклин всегда была для него кем-то средним между личным секретарем и организатором семейных торжеств. Когда они были женаты, быт их был настолько отлажен, что ему часто казалось, все как-то само собой делается. Он привык к этому и считал само собой разумеющимся. Для него само собой разумеющимся было превращение тихой деревенской девушки, на которой он женился из жалости и из чувства благодарности, в изысканную, утонченную, с великолепным вкусом женщину, которая будто всю жизнь была членом богатейшей семьи Штатов и вела себя соответственно. Дэн ничего этого не замечал. Он видел перед собой только Джессику и, зная, что им обстоятельства не дают быть счастливыми вместе, слепо шел к своей цели, сметая все на своем пути. А Жаклин так же слепо любила его и была рядом.

"Господи, какая же я сволочь! — Мысленно ругал себя Дэн. — Она на самом деле меня всегда любила с самого первого дня нашей встречи. Ни одна женщина на свете не стала бы делать для мужчины того, что делала для меня Жаклин, если бы не любила до безумия! Каким же я был дураком! Она никогда не простит меня. Да и никогда уже мне не вымолить у нее прощения!.."

Дэн совсем потерял счет времени. Ему казалось, что он просидел вот так уже целую вечность, опустив голову на руки. Его никто не трогал, к нему никто не подходил, с ним никто не разговаривал. Даже Джессика. Дэн знал, что она была где-то рядом; он всей кожей ощущал ее присутствие. Но ничего не делал, чтобы поговорить с ней, хотя чувствовал, что ей тоже тяжело. Ему было больно, он всей душой рвался к Жаклин, и он словно отгородился ото всех своей болью, однако справиться с ней самостоятельно был пока не в силах.

— Мистер Уайтхорн! — Услышал он сквозь бред воспоминаний и мыслей требовательный голос доктора Ланкастера.

— Да? — Вздрогнул Дэн, поднимая на него глаза.

— Вы должны идти к Жаклин. Она вас ждет.

Его голос был ледяным, каждое слово резало по измученной душе, точно ножом. Казалось, даже этот человек, с которым они, в сущности, мало знакомы, будто молча обвинял его в смертельной болезни Жаклин. И в металлических нотках этого голоса Дэн услышал еще более страшную вещь: это будет его последнее свидание с Жаклин; она умирает.

Он рванулся вслед за доктором, который уже шел по коридору на несколько шагов впереди него. Сзади были слышны голоса Роберта и Джессики, но они были сейчас не нужны ему. Ему была нужна только Жаклин.

Перед палатой интенсивной терапии, где находилась Жаклин, доктор Ланкастер остановился и внимательно посмотрел на бледного, измученного нервными переживаниями Дэна. Уайтхорну стало не по себе от этого жесткого, ледяного взгляда. Складывалось впечатление, что этот суровый человек знает всю подноготную его отношений с Жаклин и молча обвиняет его во всем. Это было невыносимо мучительно. Однако Дэн терпеливо выдержал этот испытующий и одновременно укоряющий взгляд.

— Послушайте, — начал доктор. — Меня совершенно не волнует то, что чувствуете сейчас вы. Там, за дверью, сейчас умирает ваша бывшая жена. Моя задача сделать ее уход максимально спокойным. Поэтому я прошу вас… нет, я требую, чтобы не было никаких душераздирающих признаний у постели умирающей. Той боли, которую она испытала во время своей болезни, было достаточно, чтобы испытывать ее и сейчас. Вы меня поняли?

— Да, сэр, — терпеливо ответил Дэн, точно послушный школьник. — Я не причиню Жаклин никакой боли. Обещаю вам.

— А теперь идите. С тех пор как она пришла в себя, мы уже достаточно наслушались, как она спрашивает о вас.

Дэн слабо улыбнулся одними губами, пожал плечами, точно говоря, что он не виноват в том, что не прилетел раньше, и проскользнул в палату. Здесь было так тихо, что казалось, палата была изолирована от всего мира. Через жалюзи мягко лился свет солнечного декабрьского утра. Жаклин лежала с закрытыми глазами, и Дэн поначалу решил, что она спит. Он осторожно взял стул и, поставив его возле кровати, сел. Ножка стула неожиданно громко чирикнула по линолеуму в этой звенящей тишине. Он увидел, что Жаклин открыла глаза. Боже, какая же она была маленькая, худая и бледная! Он давно не видел ее, но сейчас ужаснулся тому, что предстало его взору. Комок слез подкатился к горлу, и Дэн понял, что пока не сможет его проглотить. Как здесь не причинить боль? Ведь от одного взгляда на эту беспомощную умирающую женщину хочется упасть перед ней на колени и вымолить у нее прощение даже за то, чего не совершал. Он очень нежно взял ее за руку. Пальцы ее были холодны, как лед, и мелко дрожали. Дэн тихонько пожал их, пытаясь согреть в своих горячих ладонях.

— Привет… — Еле слышно прошептала она, слабо улыбнувшись. — Я ждала тебя.

— Привет, — Отозвался Дэн. — Рад тебя видеть. Хорошо выглядишь, — добавил он, надеясь, что у него получится солгать ей.

Но Жаклин не поверила ему.

— Перестань, Дэн… Не надо… Я знаю, что… — Она замолчала на мгновение, глубоко вздохнула, собираясь с силами. Каждая фраза давалась ей с большим трудом, но все же говорить было надо. — Я знаю, что скоро умру…

— Не надо, Жаклин! — Пылко возразил Дэн, поднося ее руку к губам. — Ты выздоровеешь! Обязательно! Ты должна выздороветь! А я все это время буду рядом с тобой.

Губы Жаклин дрогнули в слабой усмешке, и Дэн изумился тому, что при подобных обстоятельствах у этой женщины еще хватает сил насмехаться над смертью.

— Я знаю, что умру, — настойчиво проговорила Жаклин, вкладывая последние остатки сил в эту фразу. — Поэтому и позвала тебя… Нам надо поговорить…

— Доктор Ланкастер сказал, тебе нельзя волноваться и запретил мне говорить с тобой о подобных вещах.

— Я должна сказать тебе… кое-что… — Упрямо продолжала Жаклин. — Но сначала… дай мне… воды.

Дэн выполнил ее просьбу, помог ей подняться, чтобы напиться. Она была совсем легкой и невесомой.

— Знаешь, — продолжала женщина, — я надеялась, что… уйду, так и не сказав тебе этого… Я хотела отомстить тебе и ей за… ваше счастье, но…

— Пожалуйста, Жаклин, — умоляюще сказал Дэн. — Не надо ничего говорить. Все уже в прошлом.

— Нет… — Упрямо ответила бывшая миссис Уайтхорн. — Я должна сказать тебе…

— Ну, хорошо, — сдался он. В конце концов, не он завел этот разговор. — Что ты хотела мне сказать?

— Чарли… — Выдохнула Жаклин, на мгновение закрыв глаза. — И Джулия…

— Да?

— У них будет ребенок… Они поженились…

Дэн усмехнулся и мотнул головой, давая тем самым Жаклин понять, что для него это не новость.

— Я знаю, — сказал он.

— Я совершила большую ошибку… — Продолжала она. — Я сказала, что…

Женщина снова замолчала. Дэн видел, что она слабела с каждой минутой, а ему становилось все страшнее. Казалось, она очень долго берегла силы, чтобы сказать ему об этом, но сейчас силы неожиданно быстро покидали ее. Жаклин чувствовала, что не успевает многое ему сказать. Но то, что она собиралась сказать сейчас, она должна была сказать во что бы то ни стало. Иначе ни Дэн, ни Чарли никогда не простят ее, а ей нужно было их прощение. Собравшись с силами, Жаклин продолжила:

— Я сказала Чарли, что Джулия… — Она с трудом проглотила комок в горле. Голос ее стих почти до шепота: — его сестра…

Дэн не поверил своим ушам, думал, что ослышался, думал, что Жаклин бредит, но Жаклин очень слабо и очень медленно проговорила:

— Я хотела… вам отомстить… и сказала, что… он и Джулия… брат и сестра… по отцу…

Дэн не знал, что ему делать. Такая невыносимая ярость поднялась со дна души, сметая последние остатки каких бы то ни было чувств, что он с огромным трудом сдержался, чтобы не ударить Жаклин. Скажи она ему правду в любое другое время, Дэн непременно бы это сделал, но сейчас, покраснев от гнева и ярости, сжав ладони в кулаки, так что ногти впились в кожу, он, точно сумасшедший, заорал на нее:

— Какого черта ты это сделала?!!

Она промолчала. Вместо ответа закусила бескровную губу, но не смогла сдержать набежавшие слезы, которые крупными бусинами скатились по вискам и запутались в волосах.

Дэн взял себя в руки, увидев ее слезы. На мгновение он словно забыл, где и при каких обстоятельствах находится. Эта женщина всегда его удивляла — делала то, чего от нее меньше всего ожидали при тех или иных обстоятельствах. Когда он умирал в Кинг-Риверз, она спасла его. Когда врачи в Солт-Лейк-Сити вынесли ему приговор, едва не погубив ему жизнь, она совершила невозможное — поставила его на ноги, наплевав на диагноз врачей. Когда он с ума сходил от тоски по дому, она согласилась навсегда оставить дом, в котором родилась и выросла, и родителей, и уехала вместе с ним в Лос-Анджелес. Когда он изменил ей с Джессикой, она, вместо того, чтобы уйти от него, как сделала бы любая другая женщина на ее месте, заставила его забыть о ней — пусть даже и на время. Когда он попросил у нее развод, она нашла в себе силы отпустить его. И вот сейчас, на пороге смерти, она говорит ему, что из желания отомстить ему и Джессике она солгала собственному сыну, тем самым едва не разрушив ему жизнь.

Прижавшись губами к ее холодной руке, он прошептал:

— Прости меня! Я не хотел тебя обидеть!

— Это я… — Почти шепотом проговорила Жаклин. — Это я должна просить у тебя прощения. Ты простишь меня?..

— Тебе не за что просить у меня прощения. Я во многом виноват перед тобой.

— А вот… Чарли никогда… не простит меня.

— Простит. Ты его мать. Он не имеет права не прощать тебя.

— Обещай мне… — Попросила Жаклин.

— Да!

— Обещай, что расскажешь сыну… о моей лжи… в день моих похорон… Им вместе… ему и Джулии.

— Обещаю! — Выдохнул он.

Она снова замолчала, собираясь с силами; Дэн терпеливо ждал. И она снова удивила его:

— Я всегда любила тебя… А ты?.. Ты хоть чуть-чуть любил меня?..

— Да! — Ответил он.

И это не было ложью для умирающей. В те три дня после приема в честь его возвращения она почти заставила его влюбиться в нее — до безумия. Казалось, еще немного, и Джессика станет его прошлым. Будь у нее тогда еще немного времени — и ей бы это удалось. Поэтому сейчас он не лгал. Да, он любил ее.

Снова молчание. Она смотрела в его небесно-голубые, как небо, глаза долгим, изучающим взглядом, будто проверяя его слова. Он не отводил глаз — не имел на это никакого морального права. Наверное, это был их первый такой взгляд. Она смотрел так в глаза Долорес, своей первой жене, Клер, так и не ставшей его женой, но навсегда оставшейся в его сердце, Джессике — бесконечное множество раз, горя желанием потеряться в ее дымчато-серых омутах навсегда, но никогда — Жаклин. Она же всегда страдала от недостатка его внимания. И только теперь, перед лицом смерти, он соизволил по-настоящему заглянуть ей в глаза.

— Спасибо! — Прошептала она. — А теперь иди… И больше не приходи ко мне…

— Почему Жаклин? — Запротестовал Дэн. — Я должен быть рядом!

— Слишком поздно… Уходи… — Настойчиво повторила Жаклин. — Я не хочу, чтобы ты… видел, как я… умираю.

В ее глазах опять блестели слезы.

— Хорошо… Я уйду, — глухо проговорил Дэн. — Но сначала позволь мне сделать кое-что, — добавил он и, склонившись к ее губам, очень нежно поцеловал, ощущая солоноватый привкус своих или ее слез.

После поцелуя Жаклин тихо сказала:

— Прощай, Дэн… Я люблю тебя…

— Прощай, Жаклин, — ответил Дэн, не скрывая уже своих слез. — Я тоже люблю тебя.

И быстро вышел из палаты, не глядя, как плачет умирающая Жаклин.

 

Глава XVII

Черные траурные ленты на дверях особняка на Грин-стрит, белые каллы, черные лимузины, черный катафалк с гробом Жаклин, черная одежда. В день похорон Жаклин Каннингем, бывшей жены Дэна Уайтхорна, ярко светило зимнее солнце, а небо было по-весеннему чистым и голубым. Щурясь от солнца, Дэн с удивлением думал о том, почему природа вопреки его горю так безмятежна. Ведь в душе его идет дождь вот уже три дня с момента смерти Жаклин. Она умерла глубокой ночью — через пятнадцать часов после их прощания. Он в это время был дома с Джессикой, поскольку доктор Ланкастер едва ли не силой выгнал Дэна, Джессику, Роберта и Чарльза из клиники. Чарльз Роберт приехал к полудню — напуганный, бледный от усталости и измученный после бессонной ночи, проведенной в полете. Перед звонком Роберта Монтгомери он только что вернулся из очередного полета, и ему снова пришлось лететь, но в качестве пассажира самолета к умирающей матери. В особняке постепенно собирались люди — родственники Дэна. Как они узнавали о том, что Жаклин умирает, никто из обитателей особняка и понятия не имел, но Дэн был им молча благодарен за их поддержку.

В доме была жуткая обстановка, и если бы не его кузины и кузены, он точно сошел бы с ума. Чарли не разговаривал с ним. Джессика тоже молча обходила его стороной, а Боб смотрел на него такими глазами, от которых просто хотелось повеситься или застрелиться. В минуты, когда становилось совершенно невыносимо, Дэн запирался ото всех в своей старой комнате и плакал навзрыд. Он не хотел, чтобы Джессика видела его слез, и почему-то отчаянно боялся посмотреть ей в глаза. Наверное, это от того, что у него совесть была нечиста перед обеими женщинами, ему казалось, что Джессика каким-то невероятным образом знает о его прощальном признании Жаклин. Ему было страшно даже думать об этом, поэтому избегал он разговоров с женой. Роберт Монтгомери, который обычно в подобных ситуациях поддерживал его всегда, теперь сам был в полной прострации, ходил по дому, словно лунатик, и нуждался в куда еще большей поддержке, чем сам Дэн. Кстати, Дэн до сих пор удивлялся, почему Жаклин захотела попрощаться со всеми, кроме Боба. Возможно, Монтгомери именно от этого и мучился больше всего.

Что же касается Чарли, то на него вообще было страшно смотреть. Пепельно-серое, измученное страданиями лицо утратило всякую выразительность и стало походить на восковую китайскую маску. А когда он смотрел на кого-нибудь, то люди невольно замечали, что этот отрешенный взгляд совершенно ничего не видит. Теперь Дэн все вспомнил, и все встало на свои места. Уайтхорн — старший знал, в чем обвинял его сын в офисе в тот день. Порванная нить была восстановлена. У Дэна сердце разрывалось при одном только взгляде на сына, но он не мог нарушить обещание, данное Жаклин. Всему свое время. Кто-то там в Библии сказал, что есть время любить и время ненавидеть. Значит, есть время страдать. Определенная доза страданий отделена каждому человеку, и Чарльз Роберт здесь не исключение. Дэн свое время уже отстрадал, Жаклин — тоже. И для Чарли с Джулией скоро тоже закончится время страданий. Он позаботится об этом. Как и обещал Жаклин.

Стук в дверь вывел его из состояния оцепенения. Дэн тяжело встал и открыл. На пороге комнаты стоял Роберт Монтгомери.

— Я так и знал, что ты здесь, — глухо проговорил он.

— Входи, — пригласил его Уайтхорн. — Если хочешь побыть наедине с самим собой или со мной, лучшего места не придумаешь.

— В доме слишком много народу? — Усмехнувшись, спросил Боб и сел на стул.

— Не в этом дело, — задумчиво ответил Дэн. — Они все — моя семья. Я знаю, они пришли выразить мне и Чарльзу сочувствие и поддержать нас, но знаешь, я, скорее, предпочел бы остаться наедине с ними, чем с сыном или с женой. И я непременно больше проводил бы с ними времени, если бы не рискнул встретиться с Чарли и Джессикой.

— Берегись! — Предостерег его Роберт. — Однажды это приведет к тому, что самые близкие тебе люди станут для тебя чужими.

— Я знаю. Этого я хочу меньше всего, — ответил Уайтхорн. — Все к этому и идет, особенно после того, что Жаклин сказала Чарльзу, что Джулия — его сестра.

— Что?! — Опешил Боб, изумленно уставившись на друга.

— Именно то, что ты слышал. Чарли и Джулия поженились в ноябре, у них скоро будет ребенок, а через несколько дней после их свадьбы Жаклин из желания отомстить мне и Джессике заявила Чарльзу, что Джулия его сестра.

— Нет, ну, вы никогда не перестанете меня удивлять! — Воскликнул Монтгомери. — Сколько существует ваша семья, в ней всегда случится что-нибудь из ряда вон выходящее. По-моему, мне уже сейчас надо садиться писать о вас роман. Я заработаю на этом бешеные деньги.

— Что ж, — задумчиво проговорил Дэн, как будто речь и впрямь шла о чем-то серьезном. — Может, когда-нибудь я и дам тебе на это разрешение. Не могу пожаловаться на то, что моя жизнь была скучной и неинтересной.

— Ну, а теперь серьезно, — продолжил Роберт. — Чарльз и моя крестница действительно женаты?

— Да! — Утвердительно кивнул Дэн, и лицо его засияло от гордости. — Представляешь, у меня уже скоро будет внук!

— Или внучка, — добавил его друг. — Как ты узнал об их свадьбе?

— Джулия рассказала… — И Дэн поведал другу обо всем, что произошло между его приемным сыном и дочерью.

— Уму непостижимо! — Сказал Роберт. — Что ты собираешься делать дальше?

— Рассказать правду Чарльзу и Джулии. Всю.

— И о том, что Джулия твоя дочь?

— Да. Но сначала мне придется, конечно, поговорить об этом с женой.

При упоминании о новом статусе Джессики Дэн не мог сдержать счастливой улыбки даже при таких скорбных обстоятельствах, как смерть и похороны Жаклин. Все-таки Джессике единственной из всех женщин Дэна удавалось в течение стольких лет вызывать подобную улыбку у него на губах и такой счастливый блеск в глазах.

— Это ты сделаешь потом. Сейчас нам пора ехать в церковь. Все уже собрались и ждут только тебя.

— Что же ты мне сразу не сказал? Пойдем!.. — Отозвался Дэн, поднимаясь с кресла.

Панихида в церкви Святой Марии собрала у гроба Жаклин всех членов клана Уайтхорн, а возле входа, как всегда, толпились жаждущие очередной сенсации журналисты. Дэн болезненно поморщился, заметив их. Что можно здесь высматривать и вынюхивать, когда у людей горе? Некролог в "Лос-Анджелес Таймс" по Жаклин Каннингем, бывшей Уайтхорн, уже заказан. Если им нужна новая сенсация из жизни семьи Уайтхорн, то сегодня они пришли не по адресу. Никакой сенсации здесь нет и не будет. Дэн незаметно шепнул начальнику охраны, чтобы "позаботились" о журналистах. В церкви горело множество свечей, сладко, до головокружения, пахли белые цветы. На возвышении стоял гроб с красной бархатной обивкой, украшенный цветами. Уайтхорн позаботился о том, чтобы Жаклин ушла в свой последний путь с почестями, достойными королевы. Ведь она и была королевой. Жаль только, что он понял это слишком поздно. Священник что-то монотонно бубнил о том, какой замечательной женой и матерью была Жаклин. А Дэну внезапно стало противно слушать его. Как можно судить о достоинствах или недостатках Жаклин, совершенно не зная ее? Он же наверняка говорит одно и то же на всех похоронах. Возмутительно! Непростительно! Жаклин была совершенно особенной женщиной, а он стоит тут, глядя в пустоту и несет какую-то чушь о том, что за свою доброту Жаклин попадет в рай. Какой рай? Она и так всю свою жизнь жила в каком-то особом мире, придуманном ею, в который мало кто допускался. Даже он, Дэн, будучи ей мужем в течение двадцати двух лет, не сразу понял это. Это, как озарение, приходит не сразу. А священник абсолютно бессмысленно говорит о чистилище, о рае или об аде. Жаклин это ни к чему.

Панихида закончилась, и все присутствующие печальной вереницей потянулись к Дэну и Чарльзу, чтобы выразить им сочувствие. Джессика темной тенью стояла чуть в стороне от них, молча взирая на свою новую семью и с трудом понимая, что она здесь делает. Ей все это время казалось, что она лишняя в этой семье, что сейчас она не по праву заняла место Жаклин, что Жаклин еще не ушла окончательно и до сих пор не отпускает Дэна. Жаклин много лет была его женой, а она, Джессика, все эти годы была всего лишь его приходящей любовницей. Они и поженились-то по чистой случайности. Да, ей не место в этой семье! Со всех сторон всю эту неделю с тех пор, как они с Дэном спешно вернулись из Венеции, только и слышно о том, какая чудесная женщина была Жаклин, какой замечательной женой она была для Дэна, какой великолепной хозяйкой в особняке на Грин-стрит она стала. А ее, Джессику, никто не замечал, точно ее и не было вовсе, точно она по-прежнему была приходящей любовницей Дэна. Ей было не по себе от этой мысли и хотелось, чтобы все поскорее закончилось.

На кладбище все собрались полукругом вокруг свежевырытой могилы и, склонив головы, смиренно слушали последнюю молитву священника. Дэн уже почти ненавидел его, но больше всего — себя за то, что мечтал о скором окончании похорон. Это было воистину невыносимо! Он думал, что сможет спокойно проститься с Жаклин и простить ей все то, что она натворила перед смертью. Но он не мог! Его раздирали противоречивые чувства: чувство вины и чувство ненависти. Дэн и врагу не пожелал бы того, что испытывали сейчас он и Джессика. Он видел ее глаза только мельком сегодня, но и этого ему оказалось достаточно. Она ревнует его к Жаклин и чувствует себя лишней, но ведь это далеко не так. Джессика всегда занимала самое главное место в его жизни и в его сердце, а то, что они с самого начала не смогли быть вместе — просто жестокое стечение обстоятельств. Но все это пройдет, как только он сможет отпустить Жаклин.

Когда все уже было кончено, все в знак последнего "Прости" стали бросать на гроб Жаклин белые орхидеи. Женщины уже откровенно плакали, да и многие мужчины не скрывали своего горя. Поначалу они, правда, с пепельно-серыми лицами жались друг к другу, не решаясь открыто взглянуть в лицо смерти и подойти ближе к могиле, но первый им подал пример никто иной как Дерек Стефенс, муж Клер. Он шагнул к гробу, бросил цветок, но отошел не сразу. Пару секунд он помедлил, потом взглянул на жену, как бы ища ее одобрения, и прошептал:

— Прости меня, Жаклин! Ты навсегда останешься членом семьи Уайтхорн.

И вернулся на свое место. Дэн все слышал и удивленно посмотрел на Роберта Монтгомери. Но тот его словно не видел, глядя бессмысленным, отсутствующим взглядом на закрытую крышку гроба Жаклин. По лицу его катились слезы. Дэну стало жутко, и он отвернулся. Таким потерянным он еще никогда не видел своего друга, даже в тот период, когда Монтгомери решил исчезнуть на две недели. Неужели он, правда, так любил Жаклин?! Дэн всегда откровенно думал, что чувства Боба к Жаклин — это всего лишь увлечение — не более, что со временем все это пройдет. Теперь он понял, что его бывшая жена стала последней любовью Роберта Монтгомери.

Но вот гроб с телом Жаклин уже скрылся под первыми комками земли, бросаемыми могильщиками. Они работали быстро и споро. Для них это была каждодневная работа, которую они привыкли выполнять быстро и эффективно. Дэн был почти уверен, что они, как и священник, мечтают о том, чтобы эти похороны поскорее закончились. Слишком много скорби всегда угнетало. А здесь скорбь была написана на лицах всех присутствующих. Слезы на лицах мужчин — довольно редкое явление, но здесь плакали даже мужчины. Свежий могильный холм вырос довольно быстро, и Дэн все смотрел на него, точно загипнотизированный. Он не мог поверить в то, что Жаклин больше нет. Возможно, вышла какая-то досадная ошибка? Нет, это не ее похоронили здесь сегодня. Эта могила с белыми орхидеями, погребенными под землей, совершенно не ее. Здесь явно лежит какая-то чужая женщина, которая ненавидела его и Джессику и из-за этой ненависти натворила много ошибок. Все это бред или жуткий сон. Он сейчас проснется в отеле в Венеции и увидит рядом спящую Джессику. Потом они вместе будут завтракать на балконе с видом на мост и канал. Но никак не то, что происходит сейчас! Никак не это! Этого просто не может быть…

Очнулся Дэн от того, что кто-то слегка встряхнул за плечо. Он резко, почти испуганно повернулся. Сзади стояла Джессика. На лице ее отразилось такое изумление, будто она увидела привидение, но на самом деле — это были всего лишь слезы, которые струились по лицу Дэна. На мгновение она опешила, но потом, быстро взяв себя в руки, тихо сказала:

— Пойдем, Дэн! Все уже ждут тебя, чтобы ехать домой на поминальный ужин. Здесь нам больше делать нечего.

— А?.. — Не понял он. — Да, конечно.

Сделав пару шагов прочь от могилы, Дэн внезапно осознал, что до сих пор держит в руках белый цветок, который должен был бросить в могилу. Он рванулся обратно к могиле, осторожно положил цветок на холм, потом тихо прошептал:

— Прощай, Жаклин! Да будет земля тебе пухом. И прости меня…

Он медленно пошел прочь, тяжело опираясь на руку жены. Орхидея долго выделялась на ярком солнечном свете ослепительным белым пятном.

Было где-то около десяти вечера, когда все, кто провожал Жаклин в последний путь, начали постепенно расходиться. Вскоре в доме не осталось никого, кроме Джессики, Дэна, Чарльза, Джулии и Роберта Монтгомери. Боб тоже засобирался домой, но Дэн вовремя не отпустил его, настояв на том, чтобы Боб пожил у него несколько дней. Он чувствовал, что сейчас его нельзя оставлять наедине со своим горем. Джессика тоже хотела поскорее отправиться спать, используя усталость, как предлог, чтобы остаться одной и обдумать произошедшее. Но Дэн задержал ее:

— Подожди, Джес, не уходи! Мне надо поговорить с тобой.

— Этот разговор не может подождать до завтра? — Нетерпеливо спросила она.

— Не может. Это важно. Пожалуйста, — попросил ее муж.

— Ну, хорошо. Слушаю тебя.

— Давай поговорим в библиотеке, — сказал Уайтхорн, потом, обернувшись к дочери и сыну, добавил: — Чарли, Джулия… Я попрошу вас не расходиться. Дождитесь нас. Мне многое надо вам сказать.

— А нельзя завтра? — Поинтересовалась Джулия. Ей было неуютно и неловко находиться рядом с Чарльзом. Отношения между ними стали хуже некуда, особенно после ее неудачной поездки к нему в эскадрилью. Они практически не разговаривали. Но сегодня Джулия все же пришла на похороны Жаклин, поскольку чувствовала, что ей необходимо быть рядом с матерью, мужем и свекром. — Я очень устала сегодня.

— Понимаю, — кивнул Дэн. — Но, пожалуйста, потерпи еще немного. Я прошу тебя.

— Хорошо. Чарли, ты не против немного подождать? — Спросила она у мужа, надеясь таким образом хоть как-то привлечь его внимание. Уайтхорн — младший все это время вел себя, точно сомнамбула. — Чарли!..

Парень очнулся, бросил короткий, мрачный взгляд на всех присутствующих и неопределенно пожал одним плечом, давая, однако, им понять, что ему все равно.

Дэн увел Джессику в библиотеку. Когда они, наконец, остались наедине, Джессика нетерпеливо спросила мужа:

— Что за спешка, Дэн? Зачем ты мучаешь людей, задерживая их на неопределенное время? Все устали, в том числе и ты сам. Доктор говорил, что тебе нельзя переутомляться.

— Я помню об этом, родная моя, поверь мне. Я не самоубийца и хочу прожить с тобой до глубокой старости. Но сейчас речь не обо мне. Я дал обещание и должен его выполнить. Именно сегодня и сейчас.

— Какое обещание? Кому?.. — Удивилась миссис Уайтхорн. — Не говори загадками!

— Помнишь, в Венеции, когда позвонил Роберт, я просил тебя, чтобы ты напомнила мне рассказать тебе кое-что о наших детях?

— Да. Прости, что не напомнила, но я думала, что сейчас это не так важно.

— Важно, Джес. И именно сейчас. Только ты сядь, пожалуйста, это долгая история. И я прошу тебя, не перебивай меня…

— Хорошо, Дэн, — отозвалась Джес и послушно села в кресло.

Он тоже сел и начал свой рассказ.

— Ты знаешь, что когда я разводился с Жаклин, она не хотела отпускать меня?

— Любая женщина не захочет отпускать своего мужа, когда он уходит к другой женщине, — усмехнулась Джессика.

— Это был самый жуткий развод в моей жизни, — продолжал Дэн, словно не слыша ее. — С Долорес все было не так; все было решено обоюдно — с ее и моего согласия. Но Жаклин… Она словно вдруг превратилась в камень, а ее сердце — в кусок льда. Она не хотела ни слышать меня, ни понимать. Одновременно я для нее и перестал существовать, и в то же время весь ее гнев, вся ее обида, были обращены на меня. Долгое время она и слышать не хотела о разводе; твердила о своей любви ко мне, о годах, прожитых вместе. Дошло даже до того, что однажды она упрекнула меня тем, что спасла мне жизнь и поставила меня на ноги. Никогда бы не подумал, что она способна на нечто подобное. Мы уже не разговаривали и ругались на ровном месте. Пока однажды у Чарльза Роберта не кончилось терпение, и он не наорал на нас. Только благодаря этому мы поняли, как болезненно он переживает наш разрыв. После этой истории Жаклин согласилась на развод при условии, что я отпишу ей квартиру на Хайд-стрит и дом на утесе, о существовании которого я сам случайно проболтался ей. Представляешь, она знала, что именно требовать от меня. Жаклин отлично понимала, что значат для меня и дом, и квартира, и рассчитывала, видимо, на то, что я, скорее, передумаю разводиться, чем отдам ей их. Плюс к этому она потребовала романтический ужин в доме со всеми вытекающими отсюда последствиями. Господи, в то время я почти возненавидел ее, готов был убить ее, но я просто не мог заниматься с ней любовью в доме, где был счастлив с тобой и только с тобой. Жаклин знала, что я никогда не соглашусь на это, но такое условие позволяло ей тянуть время, что она и делала. Но я согласился, Джес! Ради возможности быть с тобой я готов был в тот момент отдать что угодно, — голос его охрип, и Дэн, закашлявшись, замолчал. Давала знать о себе старая простуда, переросшая в воспаление легких, которую он получил во время авиакатастрофы.

Джессика молча встала и подала ему стакан воды, потом спросила:

— Зачем ты рассказываешь мне все это сейчас? Ведь ты хотел поговорить со мной о Чарльзе и Джулии.

— Я иду к этому. То, что я хотел рассказать тебе о наших детях, имеет прямое отношение к Жаклин. Ведь ты помнишь, она все-таки дала мне развод, когда я переехал в отель на некоторое время. В тот вечер, когда мы договорились об ужине в доме, Жаклин отказалась от всех своих притязаний на какую бы то не было мою собственность. Между нами ничего не было. Даже пресловутого романтического ужина. Вместо этого она привезла документы о разводе с ее подписью. Я был очень удивлен ее поведением. Столько ссор, столько скандалов, столько обиды — и все получилось впустую. Для нее. Я, можно сказать, легко отделался. Получил назад дом и квартиру, получил развод. Взамен я купил Жаклин пентхаус на улице Вашингтона, в котором она и жила в последнее время. Я думал, что на этом наши с ней отношения закончились. Вот только она так не думала. Она отомстила нам с тобой, причинив боль нашим детям.

— Как? Причем здесь Чарльз Роберт и Джулия? — Удивленно спросила Джессика.

Все, что только что рассказал ей муж, казалось абсурдом. Конечно, она мало знала Жаклин, но все это так или иначе не соответствовало ее характеру. Так могла поступить Клер Стефенс в годы своей отчаянной молодости, но никак не Жаклин.

— Каким-то образом Жаклин узнала, что Джулия моя дочь. Клянусь, я ей этого не говорил! Роберт — тоже. Я не знаю, кто проболтался…

— Никто, Дэн, — с еле заметной улыбкой ответила Джес. — Джулия точная твоя копия. Стоит только один раз увидеть вас вместе, и все будет ясно. Ты лучше вспомни, когда и где Жаклин могла видеть вас вместе?

Дэн задумался на некоторое время, вспоминая. Медленно события последнего года всплывали в памяти, цепляясь друг за друга, точно бусины в женском украшении. Оказывается, воспоминания еще так свежи, что способны причинять боль. Он отчетливо вспомнил, как вернулся под утро домой из дома на утесе, где провел ночь с Джессикой, которую встретил спустя много лет. Жаклин всю ночь прождала его здесь, в библиотеке. Потом — скандальный развод перед самым выпускным Чарльза. Точно! Вот оно!

— На выпускном Чарли! — Воскликнул Дэн. — Она видела нас на выпускном Чарли.

— Ну, вот видишь, — укоризненно сказала его жена. — Ты и сам все знаешь. Рано или поздно все тайное становится явным. Просто удивительно, что до сих пор никто не сказал Джулии, что она твоя дочь.

Дэн покачал головой, потом сказал:

— Ошибаешься! Жаклин давно раскрыла эту тайну, только не Джулии, а Чарльзу.

— А Чарльз причем здесь? — Ахнула Джессика.

— Они с Джулией женаты и ждут ребенка.

— Что?!! — Глаза у Джессики округлились от удивления. — Женаты?! Но как, господи, такое могло случиться?!! Почему мне никто ничего не сказал?

Дэн счастливо улыбнулся и произнес:

— В отличие от нас с тобой много лет назад, дорогая, они не стали ждать, пока соберутся все родственники и милостиво разрешат им пожениться. К тому времени Джулия узнала, что беременна, а Чарли был так влюблен, что ни дня больше не хотел ждать. Они вместе мечтали о том, что будут жить в Чикаго и родят там ребенка. Все складывалось как нельзя лучше, ведь мы с тобой были совсем не против их отношений и точно знали, что рано или поздно дело закончится свадьбой. А Жаклин с самого начала была против их свадьбы, потому что она ненавидела Джулию, равно, как и тебя. Она всячески отговаривала Чарльза от этого шага, но он был очень упрям в своей влюбленности, за что и поплатился. Через несколько дней после их свадьбы, когда он приехал к Жаклин, чтобы поставить ее перед свершившимся фактом в надежде, что ее сердце смягчится. Жаклин отомстила и Джулии, и нам с тобой, — Дэн снова запнулся, закашлявшись.

Джессика закончила мысль за него:

— Она сказала твоему сыну, что Джулия его сестра?..

— Да! — Кивнул Уайтхорн. — Но это еще не все. Мой сын оказался таким благородным человеком, что ни в коем случае не хотел причинять своей жене боль настоящей правдой. Он решил пойти на обман, надеясь, что сумеет отдалить ее от себя. Договорившись с Ангель Эвинг, они вместе разыграли откровенно любовный спектакль для Джулии. Наша дочь весьма импульсивная женщина и поначалу поверила им, даже собиралась разводиться с Чарльзом. Однако мне удалось ее переубедить.

— Тебе?! — Удивленно выдохнула Джессика, в отчаянии ломая руки. У нее голова уже шла кругом от обилия информации, которую выплеснул на нее Дэн за последние полчаса. — Джулия была у тебя? Ты разговаривал с ней? Почему она пришла именно к тебе, а не ко мне или к Максвеллу? Что ты ей сказал? — Она буквально забросала его вопросами, не давая сосредоточиться ни на каком конкретном.

— Не беспокойся, она еще не знает, что я ее отец. В тот день я ей ничего не сказал, но у меня было большое искушение. А что касается того, почему она пришла именно ко мне… Я, правда, не знаю. Возможно, от отчаяния, а возможно, ей нужен был какой-то чужой человек, которому она хотела выговориться. Хотя я не совсем посторонний… — Дэн усмехнулся, качнул головой. Потом взглянул на часы: шел двенадцатый час вечера. Чарли и Джулия там, в гостиной, наверное, совсем извелись от ожидания. Пора завершать эту историю, начавшуюся двадцать пять лет назад. — Мне удалось убедить ее не спешить с разводом. Я знаю, что она ездила в Чикаго, чтобы поговорить с Чарльзом. Однако, что вышло из этого разговора, я понятия не имею.

— Выходит, что перед смертью Жаклин призналась тебе в своей лжи? — Тихо спросила Джессика, подавленная рассказом мужа. Сейчас ей было стыдно признаться даже самой себе в том, что она ничего не знала об отношениях дочери с Чарльзом Робертом Уайтхорном. Все происходило буквально у нее под носом, а она слишком занятая своей личной жизнью, ничего не замечала. В довершение всего она вовремя не рассказала всю правду Джулии об ее рождении. Из-за нее все это так некстати закрутилось. Из-за нее сейчас в гостиной, томясь ожиданием, молча страдают двое любящих друг друга молодых людей. Она, а вовсе не Жаклин виновата в этом. Жаклин просто умело и вовремя воспользовалась ситуацией. И именно она, а не Дэн, должна сейчас все исправить. Немедленно! Пока еще есть, что исправлять.

— Да, — ответил Дэн. — Я и хотел поговорить с тобой именно об этом. Я прошу у тебя разрешения открыто признать Джулию своей дочерью. Я в свою очередь расскажу Чарльзу о том, кто его настоящий отец. Только так мы можем с тобой помочь нашим детям. Тем более я обещал Жаклин, что расскажу Чарльзу всю правду в день ее похорон. До конца этого дня осталось сорок пять минут. Ты согласна, Джесси?

О, господи, что он с ней делает! Когда он называет ее таким нежным именем, она готова сделать, что угодно, выполнит любую его просьбу, пойдет за ним хоть прямиком в ад. И он точно знал это.

— Хорошо, Дэн. Если ты дал слово, нужно сдержать его. Тем более я слишком затянула, делая тайну из ничего. От этого страдают наши дети. Только позволь, я сама расскажу Джулии правду. Ты же должен рассказать все своему сыну.

— Тогда идем, — решительно сказал он, поднимаясь с кресла. — Не стоит заставлять их ждать, — добавил он, протягивая ей руку.

Когда Дэн и Джессика вышли в гостиную, то увидели, что там царят молчание и отчужденность. Чарли сидел в кресле, уставившись в пол и усиленно делая вид, что не замечает присутствия Джулии. Молодая миссис Уайтхорн ходила взад-вперед возле камина, нервно переставляя с места на место безделушки, стоявшие на нем.

"Бедные дети! — С болью в сердце подумала Джессика. — Интересно, они все это время так сидели?"

При их появлении две пары взволнованных глаз обратились на них в молчаливом вопросе. Дэн и Джессика понимающе переглянулись, потом сели на диван.

— Ну? — Нетерпеливо спросил Уайтхорн — младший. — Вы все решили между собой? Или вышли сообщить, что нам нужно подождать до утра? Мы совсем не устали. Правда, дорогая? — Вопросил он, впервые за все это время обращаясь к жене.

Джулия вздрогнула и подняла на него такие огромные испуганные голубые глаза, что у Чарльза болезненно захолонуло сердце. Ему стало стыдно и неловко за свое неискреннее поведение, и он смолк, потупив глаза. Дэн, глядя на этих двоих, понял, что между ними сейчас произошло, и не стал одергивать сына.

— Нам нужно поговорить с вами, — неуверенно начал Дэн. — Это очень важно и касается вас обоих.

— Мы это уже слышали сегодня, Дэн, — вставила Джулия. — Пожалуйста, переходите к делу. Я устала и хочу домой.

— Твой дом здесь, — мягко произнес мужчина, в упор глядя на девушку. — И сегодня я тебя уже никуда не отпущу. Слишком поздно куда-либо ехать сегодня.

— Джулия, Дэн говорил тебе, что у меня с ним был роман двадцать пять лет назад?

— Да, — кивнула молодая женщина, снова садясь в кресло. — Он как-то рассказал мне, что влюбился в тебя в начале восьмидесятых и даже отбил тебя у отца, а сам ушел от другой женщины.

— Хорошо, потому что я хотела бы рассказать тебе продолжение нашей истории.

— Если это не имеет никакого отношения ко мне, можно я пойду? — Хмуро буркнул Чарли, явно чувствовавший себя здесь лишним.

— Нет, ты должен остаться! — Вскинулся Дэн.

— Не вижу смысла, — коротко, почти грубо бросил парень.

— Если ты хочешь быть счастливым со своей женой, то ты должен остаться! — Резко прикрикнул Дэн на сына, осадив его пыл. — Если тебя не интересует твое будущее, — можешь катиться на все четыре стороны!

Несколько удивленный и обескураженный напором отца, Чарльз вернулся в покинутое кресло, после чего Джессика продолжила:

— Мы столь опрометчиво влюбились друг в друга, что совершенно не думали о последствиях. Из-за этих чувств я на много лет лишилась своей единственной лучшей подруги — Клер Стефенс. Она тоже была безумно влюблена в Дэна и мечтала заполучить его в мужья. Мой бывший муж — Максвелл Колфилд долгое время был не только вторым пилотом самолета, но и другом Дэна. Дружба эта прекратилась, едва только Макс узнал о моих истинных отношениях с Дэном. И только наши с Дэном родители были очень рады подобному положению вещей, поскольку давно мечтали нас поженить. Мы были безумно счастливы, безумно влюблены, и нам было абсолютно наплевать на всех, кому это не нравилось. Мы собирались пожениться, и даже была назначена дата свадьбы.

Дэн не мог молча сидеть и слушать воспоминания жены. Сейчас он как будто заново переживал события тех лет — настолько все было свежо в памяти. Он продолжил за Джессику:

— Отец давно уговаривал меня уволиться из авиакомпании, впрочем, как и все женщины, имевшие ко мне какое-либо отношение. Они все почему-то считали, что мои полеты — опаснейшее в мире занятие и изо дня в день твердили мне о том, что я должен пойти по стопам отца и в один прекрасный день стать президентом "Уайтхорн Интерпрайзис". Меня не уговаривала только Джессика, — рука ее при этом нашла его ладонь и в знак поддержки ласково пожала ее. — Однако мне было так трудно завоевать любовь Джессики, что я поклялся себе: если Джес согласится выйти за меня замуж, я действительно уволюсь из "Пан-Американ Эйрлайнз". Она знала об этом моем решении, но все-таки согласилась стать моей женой. Мне предстоял последний полет в Солт-Лейк-Сити. Я должен был лететь с Максвеллом Колфилдом, хотя наши с ним отношения уже к тому времени переросли во вражду.

Джулия слушала с явным интересом. Видно было, что ей не терпится задать множество вопросов, но она не решалась вмешаться.

— Все складывалось, как в каком-нибудь надуманном дамском романе, — снова заговорила Джес, и губы ее скривились в легкой усмешке. — Мы любили друг друга, но не могли быть вместе. Когда Дэн улетел, я обнаружила, что беременна. Мы должны были пожениться 10 января, поэтому я решила сказать ему о ребенке после свадьбы. До его возвращения оставалось три дня, как и до нашей свадьбы. Он должен был вернуться… но… — Голос Джессики дрогнул. Ей до сих пор было трудно говорить об этом. — Ночью после отлета Дэна, позвонил Роберт Монтгомери и сказал, что их самолет вот уже несколько часов как пропал с экранов радаров. Вначале я не понимала, что это такое. Как вообще подобное могло произойти? Как могла компания такого масштаба, как "Пан-Американ Эйрлайнз" просто потерять самолет в небе? А потом все стало ясно, когда Джефф поставил на уши все ФБР и весь "Пан-Американ". Мы искали самолет семь дней. Спасатели прочесывали леса, горы и все населенные пункты в радиусе пятидесяти миль от возможного места падения самолета. Сотрудники ФБР опрашивали всех местных жителей. Они слышали взрыв, но в ту ночь была сильная гроза, и многие из них приняли взрыв за сильный раскат грома. Нашелся, правда, человек, который отвозил Макса и Бена Спадса, третьего летчика, в Солт-Лейк-Сити. Но о Дэне, который в то время был командиром корабля, никто ничего не знал, — она пожала плечами, горестно вздохнув.

Дэн вновь взял слово:

— Я не буду рассказывать о том, почему меня никто не нашел. Этому есть очень простое объяснение: потому что я этого не хотел. Чарли уже много раз слышал эту историю, которая стала легендой нашей семьи и не только. Ну, а Джулия… — Мужчина запнулся на мгновение и в упор посмотрел на молодую женщину. — Об этом я расскажу тебе как-нибудь потом, — добавил он, обращаясь к ней. — Сейчас не время и не место.

— Мы думали, что Дэн погиб, — продолжала Джессика Уайтхорн. — Мы оплакивали его всей семьей. Я хотела умереть вместе с ним. Мне был безразличен даже ребенок, которого я носила под сердцем.

— Что это был за ребенок, мама? — Спросила мертвенно бледная Джулия, которая постепенно начала понимать, что ей хотят рассказать ее родители. — Он до сих пор жив? Что с ним стало?! — Голос ее почти сорвался на истерические нотки, требуя ответа.

— Через девять после этой авиакатастрофы у меня родилась дочь, — отвечала Джессика, в упор глядя на Джулию. — Это была ты! Твой настоящий отец, Джулия, Дэн Уайтхорн, а не Максвелл Колфилд. Макс только женился на мне, когда я была вне себя от горя, и удочерил тебя.

— Что и требовалось доказать! — Резко вставил Чарльз Роберт. — Жаль только, что вы открыто не признали это раньше, миссис Уайтхорн, когда мой отец все-таки вернулся домой из Кинг-Риверз… Это все, что вы хотели сказать?! — Сквозь зубы спросил он у отца. — Я могу идти?

— Нет, Чарли, — спокойно ответил Дэн. — Это еще не все. И ты никуда не уйдешь, пока не выслушаешь все до конца.

— У тебя есть еще дети, о существовании которых ты не знал?! — С вызовом спросил Уайтхорн — младший у отца.

— Замолчи, Чарли! — Неожиданно прикрикнула на него Джессика, гневно глядя на парня. — Имей уважение к своему отцу и к своей жене!

— Все в порядке, мам, — улыбаясь, сказала Джулия. — Он просто до сих пор думает, что он мой брат.

— Ты знаешь?! — Ахнула Джессика, в изумлении прижав пальцы к губам. — Но ведь Дэн говорил…

— Я не знала, что Дэн… — Джулия запнулась и с удивлением посмотрела на Уайтхорна — старшего, точно впервые в жизни видела его. А ведь и вправду впервые в жизни видела своего настоящего отца. — Я не знала, что он мой отец. Я…

— Вернемся к нашему разговору, — торопливо оборвал ее Дэн, боясь, как бы она не выдала его тайну. — Чарли, теперь то, что касается непосредственно тебя. Ты знаешь, что твоя мама спасла мне жизнь и поставила на ноги заново. Это я тебе тоже не буду рассказывать. Ты видел все своими глазами. Но есть кое-что, что ты непременно должен знать. И это произошло задолго до того, как я встал на ноги.

— Ну, я же говорил! — Торжествующе изрек парень. — Наверняка у меня еще есть брат или сестра. И где они? Когда мы их увидим?

— Не торопись, — терпеливо остановил его Дэн. — Мы очень подружились с твоей матерью в Кинг-Риверз. Я приобрел в ее лице бесценную сиделку, отличную собеседницу, замечательного друга. Она стала мне младшей сестренкой, а ее родители — моей семьей, которой, казалось, у меня больше никогда не будет. Но я ничего не знал об ее личной жизни, в то время как она знала обо мне все. В моем представлении Жаклин всегда была и останется тихой, уютной, домашней девушкой, с которой можно разговаривать о чем угодно. Она всегда была пунктуальной, делала все четко и ясно. Ни у кого никогда не возникало вопросов по поводу того, что она делает и зачем. Даже когда она взялась за такую тяжелую и неблагодарную работу, как мое восстановление, никто у нее не спросил, зачем она это делает. Так было нужно — а мне или ей — это уже был второй вопрос. Она сама вывозила меня на прогулку в инвалидном кресле, учила обращаться с ним, потому что в этом кресле я был как слон в посудной лавке. Я всегда знал, в какое время она возвращается с работы, когда она должна заниматься со мной. Но однажды все изменилось.

— Ты решил вернуться домой? — Спросил Чарльз Роберт, но на этот раз в его голосе не было ни сарказма, ни издевки; его, наконец-то, тоже заинтересовал и заинтриговал рассказ отца, поскольку Дэн никогда в своей жизни так отрыто и так много не говорил о Жаклин.

— Нет, — отозвался Уайтхорн — старший и закашлялся, прочищая горло. Ему еще никогда не приходилось говорить так долго, но говорить было надо. — Пока еще нет, — добавил он. — То, о чем я хочу рассказать тебе, произошло задолго до твоего рождения.

— Что же? — Нетерпеливо спросил его сын. — По-моему, я имею право знать. Я ждал целых двадцать пять лет.

— Сейчас узнаешь, — усмехнувшись, ответил Дэн и невозмутимо продолжал свой рассказ. — Был обычный весенний день. Твои дед и бабушка работали на ферме Стенхоупов. Но в свое обычное время Жаклин не вернулась с работы. Я отправился на прогулку один, думая, что дождусь ее на автобусной остановке и уж там точно ее не пропущу. Однако последний автобус из Солт-Лейк-Сити пришел без Жаклин. Я решил, что она осталась на ночное дежурство, подменив какую-нибудь медсестру в больнице. Но когда я вернулся к дому, то в саду обнаружил плачущую Жаклин. Чарли, она плакала так, будто у ее ног рушился целый мир, в котором ей не было места. Это был единственный раз, когда я видел ее такой. В тот же вечер она ничего мне не сказала, а я не стал ее ни о чем спрашивать. Но ночью, когда ее родители уснули, она пришла ко мне и все рассказала.

— Что рассказала? — Охрипшим от волнения голосом спросил парень, вцепившись до боли в руку Джулии.

— Она была беременна от сына фермера, Николаса Стенхоупа, а он, узнав об этом, бросил ее без объяснений. Жаклин отчаянно боялась, что отец ее узнает и бросится к Николасу выяснять отношения. Характер у твоего деда был невероятно вспыльчивым, что имело непредсказуемые последствия. В данном случае это грозило потерей работы для Джона и Элеоноры, а в Кинг-Риверз абсолютно все жили тем, что зарабатывали на ферме Стенхоупов. В общем, был риск из этой истории раздуть скандал огромных масштабов по меркам Кинг-Риверз…

Большего Дэну не надо было рассказывать. Чарльз сам все понял. Его буквально переполняли гнев, ярость, радость, обида, ненависть и разочарование, грозившее вот-вот вспыхнуть опасным синим пламенем, сметавшим все на своем пути. Он отбросил руку жены, и Джулия с явным облегчением сжала и разжала пальцы, которые муж ей едва не переломал в своей железной хватке. Чарли начал мерить гостиную нервными шагами.

— Я, значит, не твой сын, да?! — Гневно бросил он отцу. — Выходит, теперь принято воспитывать чужих детей вместо своих? Твою родную дочь растил совершенно посторонний мужчина, а ты дал свою фамилию незаконнорожденному ребенку? — Чарли вперился в отца почти ненавидящим взглядом.

Дэн знал упрямство Чарльза Роберта. Это качество его сын унаследовал от матери. Если он что-то вбил себе в голову, его будет трудно переубедить в обратном до тех пор, пока Чарли сам не поймет, что он не прав. Но еще больше, чем сын, Дэн был упрям сам. Вот только бы суметь вовремя достучаться до него.

— Все совсем не так, как ты говоришь! — Возразил Дэн. — Ты отнюдь не незаконнорожденный. Я женился на твоей матери до твоего рождения. Даже твои дед и бабушка не знали о беременности Жаклин, пока мы не стали мужем и женой. Они, кажется, так и умерли в незнании.

— Что ж, честь тебе и хвала, папочка! — Театрально поклонился Чарли. — Твое благородство просто не знает границ. Браво!

— Прекрати паясничать, Чарли! — Осадила мужа Джулия. — Когда Дэн женился на Жаклин, он просто понятия не имел, что моя мама тоже ждет ребенка. И он думал, что никогда не вернется в Лос-Анджелес.

— Это Жаклин, — тихо сказала вдруг Джессика, поняв, что до сих пор Дэн не сказал сыну самого важного.

Все взгляды разом обратились на старшую миссис Уайтхорн.

— Когда вы с Джулией поженились так неожиданно, почти тайно от нас, ты пришел к матери, чтобы рассказать ей о свадьбе, — продолжала она, обращаясь к своему зятю. — Ведь так?

Парень хмуро кивнул; Джес снова заговорила:

— И ты надеялся, что, когда ты представишь ей неизбежный факт, она смирится с тем, что вы вместе. Да?

— Зачем вы все это говорите, миссис Уайтхорн? — В отчаянии спросил Чарльз. — Думаете, мне так будет легче принять правду жизни?!

Но Джессика упрямо продолжала гнуть свою линию:

— А вместо этого твоя мать заявила тебе, что ты женился на своей сестре.

— Да, именно так и было, — нехотя признал Уайтхорн — младший. — Только к чему все это?

— А к тому, что твоя мать намеренно тебе солгала.

— Что? — Тупо переспросил Чарли, ошалело уставившись на Джессику. — Повторите, что вы сказали? — попросил он, надеясь, что ослышался.

— Твоя мать намеренно тебе солгала, — повторила Джессика, глядя прямо в глаза Чарльзу. — Она хотела отомстить Дэну и мне за то, что мы вместе, а вместо этого отомстила тебе и Джулии. Ведь Жаклин с самого начала знала, что ты не родной сын Дэну, однако сказала тебе, что Джулия твоя сестра. Разве это не преднамеренная ложь?

Парень удивленно смолк, обдумывая слова Джес. Ему было трудно поверить в то, что мать солгала ему. Но потом его словно осенило:

— А почему вы решили, что я должен вам поверить? Кто мне даст гарантию того, что вы не обманываете меня в надежде оправдать себя?

Дэн поднял голову, пристально посмотрел в глаза сыну и тихо сказал:

— Я.

— Ну-ну, — саркастически процедил он.

— Жаклин сама мне все рассказала перед смертью. Призналась в том, что солгала и взяла с меня обещание, что в день ее похорон я расскажу тебе всю правду. Умирающий человек не может лгать, — произнес Дэн.

— Ты в этом уверен? — Спросил Уайтхорн — младший. — Ты уверен в том, что солгав однажды, она не солгала и тогда? Как я могу верить ей даже теперь? — Голос его сорвался, он запнулся на мгновение, но потом настойчиво проговорил: — Как я могу быть уверенным в том, что мне не лжешь ты?!

Дэн откровенно растерялся от такого заявления сына и не знал, что ему ответить. Воспользовавшись замешательством отца, парень возмущенно продолжал:

— И что мне теперь с этим делать?!! Как я, по-вашему, должен жить дальше?! Ведь получается, что все зря! Напрасна моя боль, когда я думал, что Джулия моя сестра. Напрасна ее боль, которую я причинил ей преднамеренно. Неужели все это стоило того, чтобы вы оба просто облегчили душу?!!

— А ты хотел мучиться и дальше, не имея никакой возможности быть рядом с любимой женщиной и своим ребенком?! — Прикрикнул на него Дэн, начинавший терять терпение от неблагодарного поведения сына. — Я мог бы молчать и дальше, но…

— Твое природное благородство не позволило тебе этого! — Прервал его Чарли. — Так я тебе и поверю! Да если бы не твой эгоизм, мы бы никогда ничего не узнали!

— Не смей никогда говорить что-либо подобное! — Заорал на него Дэн, вскочив с дивана.

— Да пошли вы к черту! — Тоже закричал на него Чарльз Роберт. — Я всегда говорю то, что думаю. Ты не отец мне, чтобы указывать!

Он схватил куртку и бросился к выходу так быстро, что даже Джулия не в силах была его остановить.

— Чарли, вернись!!! — Закричал ему вслед Дэн. — Мы еще не договорили!

Хлопнула парадная дверь, закрывшись за Чарли, а Джессика и Джулия внезапно увидели, как Дэн, схватившись за грудь и смертельно побледнев, вдруг начал оседать на пол.

 

Глава XVIII

Чарльз не знал, что отцу снова стало плохо после разговора с ним. Он выскочил из дома в ужасном состоянии, и впервые в жизни у него появилось желание напиться до бесчувствия. Что он и сделал в одном из ближайших баров. Сначала заказал себе свой любимый коктейль — мартини с водкой, но потом понял, что так просто не отделается, и перешел на виски безо льда. Ему было плохо невыносимо, и он никак не мог отделаться от мысли, что все было напрасно. И от этого ему становилось еще хуже. Сидя в баре, Чарльз Роберт пил и смаковал свою боль. Бармен, поначалу отказывавшийся выполнять его заказы и пополнять количество спиртного, в конце концов, смирился и молча подливал ему виски в бокал, когда тот становился пустым. Несколько раз у Чарли звонил сотовый телефон, но он игнорировал звонки или сбрасывал их, но в итоге просто выключил. Ему надо было побыть одному в своей боли и в своем одиночестве, чтобы понять, что вся его жизнь оказалась напрасной. А когда бар начал закрываться, он позвонил Ангель Эвинг. Она, наверное, уже спала, но ему было на это сейчас наплевать.

— Да, Чарли, привет, — ответила она недовольным сонным голосом.

— Ты можешь забрать меня отсюда? — Спросил Уайтхорн заплетающимся языком.

— Ты соображаешь, сколько сейчас времени? — Возмутилась молодая женщина. — Ничего, что я спала, а ты разбудил меня?!

— Прости… — Пробормотал он. — Но я сам не могу сесть на свой мотоцикл…

— Я это уже поняла, — сердито проворчала Ангель. — Вообще-то существуют такси.

— Плевать я хотел на такси! — Почти выкрикнул парень, так что бармен возмущенно поднял брови, глядя на него. — Пожалуйста… — Тихо попросил он, понизив голос почти до шепота. — Ты нужна мне…

— Ну, хорошо, — сдалась мисс Эвинг. — Где ты?

Он назвал адрес.

— Я буду через полчаса. Жди.

Чарли сбросил звонок и кое-как убрал телефон во внутренний карман куртки.

"Как хорошо, что есть на свете Ангель Эвинг!" — Пронеслось в его затуманенном алкоголем мозгу, прежде чем он успел полностью отключиться.

Во второй половине следующего дня Роберт Монтгомери задумчиво мерил шагами большую гостиную Дэна, переваривая все, что тот рассказал ему о вчерашнем разговоре со своими детьми.

— Нет, это просто невероятно! — Выдохнул Боб. — Вы, что, не можете жить спокойно, как все нормальные люди? Почему в вашей семье всегда случается что-нибудь из ряда вон выходящее?!

— Заметь, ты говоришь это всякий раз, как что-нибудь случается, — усмехнулся в ответ Дэн, устраиваясь поудобнее среди множества диванных подушек.

После вчерашнего приступа Джессика и Джулия буквально сговорились и не разрешили ему поехать в офис. Мало того, вчера они здорово перепугались и вызвали доктора Юма, думая, что у Дэна очередной инфаркт. Это оказался всего лишь небольшой гипертонический криз как следствие волнения и переживания — не более. Однако доктор Юм (как всегда, в своем репертуаре) строго-настрого запретил Дэну перенапрягаться и в течение ближайшей недели предписал ему постельный режим. Жена и дочь Дэна, как первоклассные больничные сиделки, взялись полностью выполнять все указания врача. Они вообще не хотели выпускать сегодня Дэна из постели, но он с большим трудом уговорил их разрешить ему хотя бы спуститься в гостиную и делать вид, что все в полном порядке (насколько это может быть при подобных обстоятельствах). К тому же если кто-нибудь из семьи узнает, что ему опять было плохо, дом снова наводнится сочувствующими и желающими помочь, но больше сующими нос не в свои дела родственниками, а он и так от этого устал. Вот сейчас Дэн и возлежал на подушках, точно арабский шейх, и делился последними новостями со своим другом. Уайтхорн совсем не чувствовал себя больным или уставшим; напротив, его буквально распирало от гордости и радости за то, что не надо больше ничего скрывать.

— И что мне теперь делать? — Нетерпеливо спросил Дэн. — Как вернуть сына домой? Ведь он недвусмысленно дал мне понять, что почти ненавидит меня за правду.

— Он сейчас ненавидит не только тебя, но и весь мир, — попытался успокоить его Монтгомери. — Вы с Джессикой, конечно, виноваты только в том, что не сказали им правду вовремя. Чарли же кажется, что он страдал напрасно. Вот, почему он зол на тебя и на весь мир.

— Я ведь с самого начала был не прав, да? — То ли сказал, то ли спросил Дэн.

Роберт так и не понял, спрашивает он или утверждает, ответил, чтобы у Дэна не осталось никаких сомнений:

— Ты совершил в своей жизни только одну ошибку: когда решил после катастрофы не возвращаться домой.

— Я не имею никаких моральных прав сожалеть об этом, Боб, — возразил Дэн. — Ведь тогда вся моя жизнь с Жаклин была бы ошибкой. Я даже думать об этом не имею права.

— Знаю. Ты жил так, как считал нужным, — отозвался Монтгомери.

— Почему жил? — Возмутился Дэн. — Еще слишком рано списывать меня со счетов! Я только что женился и намерен прожить счастливо со своим женой и дочерью до глубокой старости.

— Понимаю. Но сначала тебе необходимо разобраться со своим сыном, чтобы он не считал тебя врагом номер один до конца жизни.

— Думаешь, я этого не понимаю? — С отчаянием в голосе спросил Уайтхорн. — Мне больно, потому что я, желая сделать как можно лучше, причинил боль своему сыну. Но по-другому поступить было нельзя.

— Пожертвовать счастьем одного человека ради общего благополучия? Ты уверен, что оно того стоит? — Сжав губы, спросил Боб.

— Ты начинаешь мыслить, как Чарли, — упрекнул его Дэн. — Он вообще вчера заявил, что я из собственного эгоизма решил открыть всем правду. Может, я и эгоист, Боб, но Чарльз Роберт всегда был моим сыном. С самого рождения он был Уайтхорн до мозга костей. Джефф гордился бы им неимоверно, если бы дожил до этих дней. Чарли даже больший Уайтхорн, чем я сам. А он упрекает меня тем, что я воспитывал чужого ребенка, отказавшись от своего собственного.

— Ничего себе! — Присвистнул Роберт от удивления. — Видимо, здорово ему досталось за то время, пока он думал, что Джулия его сестра.

— Жаклин отлично постаралась в своем намерении отомстить. Знаешь, если бы кто-нибудь рассказал мне, что именно она это сделала, я бы никогда не поверил…

— Мы в течение своей жизни многого не ожидаем от близких нам людей из того, что они совершают. Вспомни, как я врезал тебе в кабинете мистера О'Нилла в день твоего возвращения.

— Разве такое забудешь? — Усмехнулся Дэн, непроизвольно потирая челюсть, словно только что получил такой же удар. — Слушай, кажется, я знаю, как вернуть Чарльза домой!.. — Вдруг неожиданно добавил он.

И рассказал другу о том, что задумал.

А в доме Ангель Эвинг Чарльз Роберт Уайтхорн с невыносимой головной болью, являющейся результатом похмелья, собирал вещи в сумку, чтобы вернуться в Чикаго. Вернее, не собирал, а просто кидал, как попало, потому что его собственные мысли были в таком разброде, что думать о порядке в вещах, было выше его сил. Физически ему было плохо от чрезмерного количества алкоголя, выпитого накануне, а душевно было еще хуже от психологической травмы, полученной менее, чем за полтора месяца. Вся его жизнь напоминала сейчас разбитую вдребезги фарфоровую вазу, с которой до слез жалко расставаться, но склеить просто не возможно, а новую, точно такую же, купить нельзя. В день своей свадьбы он узнал, что женился на собственной сестре, которая ждала от него ребенка. Надеясь спасти ее от ада, в котором пребывал сам, Чарльз намеренно причинил ей боль. Он не хотел этого, но думал, что так будет лучше, думал, что лучше пусть Джулия мучается болью от измены, чем знает ту правду, которую знал он. Но и этого ада оказалось недостаточно. В день похорон своей матери он узнал, что мать предала его, солгав преднамеренно, а отец вовсе ему не отец. От всего этого его и без того больная голова шла кругом, и Чарли уже не знал, чему верить и как жить дальше. И если вчера он ненавидел весь мир, то сегодня ему было просто все равно. Единственное, чего он хотел больше всего на свете — это избавиться от мучительной головной боли и уехать в Чикаго, вернуться в свою эскадрилью.

Тихий стук в дверь вернул его печальные мысли в реальность. Не отрываясь от своего занятия, Чарльз коротко бросил:

— Входи, Ангель!

— Ты уже собрался? — Удивленно спросила девушка, глядя на брошенные кое-как вещи в его дорожной сумке. — Так быстро?

— Вообще-то, у меня самолет через три с половиной часа, если ты не забыла, — напомнил ей парень. — Ты сама заказывала мне билет, помнишь?

— Помню. Но неужели ты не можешь остаться еще на пару дней? — Умоляюще попросила Ангель, заранее зная его ответ.

— Нет, не могу, — сквозь зубы процедил Уайтхорн. Как он ненавидел, когда его упрашивали остаться отец, Роберт Монтгомери, Джессика, теперь вот Ангель. Из всей этой разношерстной компании одна только Джулия не делала чего-либо подобного, словно знала, что пути назад больше нет. Но именно ради Джулии ему хотелось больше всего на свете остаться дома, особенно теперь, когда он знал, что на самом деле она ему не сестра, а жена, любимая женщина и будущая мать его ребенка. Самое обидное то, что с тех пор как он был в Лос-Анджелесе на похоронах матери, он вряд ли за все эти два дня сказал Джулии и два слова. Зато слишком много разговаривал со всеми остальными, так что даже устал от всех этих разговоров. И сейчас Чарльз просто мечтал отдохнуть в Чикаго на службе, чтобы у него было больше времени осмыслить и переварить все, что с ним произошло. Может быть, потом, когда он вернется домой на рождественские каникулы, все будет иначе. А пока… пока ему все еще было больно после смерти матери, больно было узнать, что она намеренно лгала ему, и обидно, потому что боль, которую пережил он сам и заставил пережить Джулию, действительно была напрасна.

— Слушай, это никуда не годится, — произнесла Ангель, указывая на беспорядочно брошенные вещи. — Давай я этим займусь.

Чарли даже не успел ничего возразить, как девушка радостно-суетливо взялась за его вещи. В принципе, он и не возражал. Ангель вносила приятное разнообразие в его печальную жизнь. Ему нравилась ее ненавязчивая забота.

— Ты отвезешь меня в аэропорт? — Спросил Уайтхорн.

— Нет, — неожиданно ответила она, загадочно улыбаясь. — Я, к сожалению, не могу. У меня свидание с Эриком.

— Тогда я вызову себе такси, — сказал он, доставая свой сотовый телефон.

— Нет, — возразила она. — На сегодня у тебя есть личный водитель.

— Кто? — Оторопел испуганно Чарльз Роберт.

— Да не волнуйся ты так, — заулыбалась Ангель. — Это сюрприз, но очень приятный.

— Я мог бы и сам добраться до аэропорта, — пробурчал Чарли, отводя глаза. — Не стоило так беспокоиться.

Мисс Эвинг поняла, что Чарли догадывается, кто вызвался проводить его до аэропорта. Он был растерян, почти испуган, но все вокруг знали, что им с Джулией надо было поговорить, а другого способа не было. Пока Ангель заново укладывала его вещи в сумку, Чарльз нервно ходил по комнате, видимо, морально готовясь к встречи со своей женой. Поначалу девушка искоса с легкой улыбкой наблюдала за ним, поскольку он напоминал ей по уши влюбленного подростка, нервничавшего в предвкушении первого свидания. Но потом ей стало уже не смешно, и она сказала:

— Чарли, перестань и не глупи! Ты ведешь себя, как ребенок.

Он остановился и изумленно взглянул на свою подругу, дивясь тому, как легко она смогла разгадать его испуганно мечущиеся мысли.

— Я не знаю, что мне делать, — растерянно произнес парень, проводя пальцами по волосам. — Что я скажу ей?

— Кому? — Игриво спросила Ангель.

— Джулии, — нетерпеливо ответил Уайтхорн. — Ведь это ее ты попросила отвезти меня в аэропорт?

— Не совсем попросила. Она сама это предложила, — поправила его Ангель. — Чарли, можно подумать, ты в первый раз собираешься с ней разговаривать.

— Первый раз мы практически не разговаривали, — мечтательно отозвался Чарльз Роберт. — Нам было не до разговоров.

— Понятно.

— Я, вообще, не понимаю, почему ты не сказала мне, почему собираешься позвонить Джулии.

— Потому что, во-первых, она сама мне позвонила, а во-вторых, если бы я сказала, ты бы согласился на это? — Строго спросила мисс Эвинг.

— Нет.

— Тогда, какие могут быть ко мне претензии? Признайся честно, ведь тебе очень хочется ее увидеть?

— Да, — отозвался Уайтхорн. — Очень хочется. Я был не справедлив к ней в день похорон матери, и мне следовало бы попросить у нее прощения, но до сих пор как-то не получалось. И еще я хотел бы объяснить ей, почему я "изменил" ей с тобой, только не знаю, как бы это лучше сделать.

— Я не знаю, что произошло между вами вчера, но объяснять ей, точно, ничего не надо, — произнесла Ангель. — Джулия знает, что мы с тобой разыграли измену.

— Откуда?! — Оторопел Чарли, чувствуя, что от страха сердце его ухнуло куда-то в желудок. — Ты ей все рассказала?

— Нет, — возразила его собеседница. — Даже словом не обмолвилась. Это ты у нее спрашивай. Но если не хочешь окончательно испортить отношения со своей женой, то лучше забудь об этом.

— Ты действительно так думаешь? — Неуверенно спросил Чарли, глядя на часы, которые показывали семь часов вечера. Ему уже надо было выезжать, если он хотел вовремя успеть на свой самолет.

Ангель перехватила его взгляд и заметила:

— Не волнуйся ты так! Успеешь! Джулия прекрасно знает о времени твоего вылета и будет с минуты на минуту.

— Но что я ей скажу? — Не успокаивался Чарльз.

Девушка усмехнулась, покачала головой, словно удивляясь его глупости и недогадливости, а потом сказала:

— Тебе и не нужно ничего говорить.

— Но я должен… — Беспомощно начал он.

— Просто посмотри ей в глаза…

Ангель была права. Выходит, что Чарли сам не знал о силе своих чувств к Джулии. Когда она въезжала в ворота дома Эвингов, Чарльз и Ангель уже спускались по парадной лестнице. Миссис Уайтхорн вышла из своего "Феррари" и торопливо поздоровалась с подругой, потом взглянула на мужа. Он ответил ей пронзительным взглядом черных, как ночь, глаз. И все стало на свои места. Джулии показалось, что она сейчас умрет от охвативших ее чувств, и она точно знала, что Чарли испытывал то же самое. Они стояли и смотрели друг на друга, забыв обо всем на свете. Будто мир перестал существовать. Исчезло все, кроме того, что они чувствовали друг к другу.

Мисс Эвинг стало неловко; она чувствовала себя лишней, но надо было как-то напомнить этим двоим, почему они здесь собрались, иначе они будут пожирать друг друга глазами до бесконечности.

— Чарли, ты опоздаешь на самолет, — напомнила она парню.

— А? Что? — Машинально ответил он, не сводя глаз со своей жены.

Джулия необыкновенно похорошела с тех пор, как забеременела. Ее заметно округлившийся живот так и звал прикоснуться к нему. Чарли просто умирал от желания потрогать его. Но всему свое время.

— Я говорю, ты опоздаешь на свой самолет.

— Привет, — поздоровалась с ним Джулия, наконец-то придя в себя.

— Привет, — отозвался он, тоже выйдя из транса. — Ангель сказала, ты можешь отвезти меня в аэропорт.

— Я именно за этим и приехала. Ты готов?

— Да. Только позволь мне попрощаться с Ангель, и я буду полностью в твоем распоряжении.

"Очень хотелось бы в это верить", — подумала Джулия, а вслух ответила.

— Нет проблем. Я буду ждать тебя в машине.

И, повернувшись, пошла легкими шагами к своей машине. Они оба знали, что между ними еще царило напряжение, будто вспыхивали электрические искорки. Но самое главное, сопротивление было сломлено: Чарли и Джулия постепенно тянулись друг к другу, зная, что больше им ничто не мешает быть вместе. Уайтхорн повернулся к Ангель и, склонившись к ней легким движением, поцеловал ее руку. Она смутилась, чувствуя, как кровь прилила к щекам, и, чтобы скрыть смущение, усмехнулась:

— Похоже, это твой коронный прием, покоряющий всех девушек без исключения, — проговорила Ангель.

Джулия видела этот галантный жест мужа из машины и даже почувствовала небольшой укол ревности, но подавила его, зная, какие чувства он испытывает к ней.

— Только никому, ради бога, не говори об этом, — шутливо пригрозил ей Чарльз Роберт. — Иначе выдашь меня со всеми потрохами. — Потом лицо его посерьезнело, и он добавил: — На самом деле я всего лишь хотел от всей души поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала. И ничего лучше не придумал. Я не знаю, что со мной было бы, если бы не ты. Правда…

— Знаю, Чарли, — заулыбалась Ангель. — Именно поэтому я и рядом с тобой.

— Спасибо тебе огромное, — произнес Уайтхорн так трогательно, что у нее неожиданно на глаза навернулись слезы.

Ангель злилась на себя, но больше на него за то, что он до сих пор вызывает в ней такие чувства. Если быть до конца откровенной с самой собой, то ни к одному парню в мире она не испытывала ничего подобного. Ее и сейчас до крайности бесила мысль о том, что он может принадлежать другим женщинам, кроме нее — тем более — Джулии, ее лучшей подруге. Что на нее тогда нашло — почему они расстались и кто из них больше в этой глупости виноват уже не имеет никакого значения. Чарльз Роберт Уайтхорн теперь принадлежит всей душой своей жене — и точка. На самом деле, пора забыть об этом.

— Твоя жена начнет тебя ревновать, и правда, решит, что между нами что-то есть.

Чарли улыбнулся счастливо, а Ангель от его улыбки захотелось зареветь, но она тоже ему улыбнулась.

— Я скоро вернусь, — напомнил он. — На рождественские каникулы.

— А на твой день рожденья мы закатим грандиозную вечеринку.

— Договорились, — отсалютовал летчик, отступая к машине Джулии. — Счастливо!

— До встречи, — попрощалась Ангель, подражая Чарли.

Он сел в "Феррари" Джулии, и через минуту Ангель Эвинг осталась одна во дворе шикарного особняка своих родителей.

Кирпично-красный "Феррари", стоявший на стоянке возле одного из терминалов аэропорта Лос-Анджелеса, не привлекал особого внимания пассажиров и встречающих — провожающих друг друга людей. Но для двух влюбленных друг в друга до безумия людей, которые долгое время были в разлуке по не зависящим от них причинам, сейчас решалась судьба. Первое напряжение, царившее между ними раньше, было снято во дворе у Ангель Эвинг. Сейчас было главным найти и сказать друг другу нужные слова. И странным было то, что оба знали, что должны сказать друг другу — просто слова не шли с языка. И Чарльз, и Джулия сидели молча, глядя каждый свою сторону. Они чувствовали, что не могут так просидеть вечно, что рано или поздно кому-то из них придется сказать первое слово. Но они медлили.

— Никогда не думала, что мне будет так трудно начать разговор с тобой, — сказала, наконец, миссис Уайтхорн, поняв, что еще чуть-чуть — и обстановка между ними накалится до опасного предела.

— Я давно хотел с тобой поговорить, — начал Чарли, — но все до сих пор не получалось.

Что с ними? Сидят и говорят друг другу пустые, ничего не значащие фразы и в то же время как бы оправдываются друг перед другом. Ведь полчаса назад они почти стали прежними, глядя друг другу в глаза. А что если?..

— Чарли, — в порыве отчаяния повернулась к нему Джулия, — давай забудем все, что между нами было в прошлом и начнем с начала.

— Все? — Удивленно спросил Уайтхорн. — И даже хорошее?

— Ну, хорошее можно не забывать, — кокетливо заулыбалась Джулия, поняв, что пробила брешь в той стене, которой муж отгородился от нее.

— Тогда мы начнем с начала как только я вернусь на рождественские каникулы.

— Я не хочу ждать так долго, — отозвалась его жена.

— Но я должен лететь в Чикаго. Тебе придется немного подождать.

— Я не хочу ждать. Я лечу с тобой.

— Что? — Ошеломленно спросил парень.

— Когда Ангель заказывала тебе билет, она заказала билет и мне.

— Но как я… — Беспомощно начал он…

Чарли переполняли чувства радости и счастья от того, что Джулия простила его, что она снова с ним.

— У нас все будет хорошо! — Пылко проговорила миссис Уайтхорн. — Ты веришь мне? — Спросила она, глядя в бархатные карие глаза.

— Да!!! — Ответил Чарли от всей души и впился жгучим поцелуем в ее полураскрытые губы.

Джулия обмерла от неожиданности и обхватила его смуглое от загара лицо руками, отвечая на поцелуй со всей страстью, на какую была способна. Она так истосковалась по его чутким и одновременно жадным губам, что не могла никак вдоволь насладиться ими. Они самозабвенно целовались до тех пор, пока им не перестало хватать воздуха. А когда все-таки пришлось оторваться друг от друга, то сразу ощутили, как им не хватает друг друга.

— Я люблю тебя! — Выдохнул он, осторожно касаясь пальцами ее губ, будто заново изучая нежные черты ее лица, которые он не забывал ни на минуту. — Всегда любил. Ведь ты с самого начала знала это?!

— Да, — счастливо отвечала молодая женщина. — Поэтому я и решила ехать с тобой как твоя законная жена. Неужели ты решил так просто отделаться от меня?

— О, нет! — Полушутливо, полусерьезно произнес Уайтхорн — младший. — Ты еще не знаешь, на что нарвалась, миссис Уайтхорн.

Она игриво улыбнулась, выходя из машины, и ответила:

— Посмотрим, на что нарвался ты, мистер Уайтхорн!

Ее слова прозвучали почти с вызовом, но не слишком серьезно. Чарли, выходя из машины, проговорил:

— Пойдем. Нам уже пора.

Джулия кивнула, счастливо улыбаясь. И с любовью и нежностью смотрела на него, пока он доставал сумки из багажника. Ей вдруг пришла в голову невероятная мысль о том, что у них начинается настоящая семейная жизнь — впервые с тех пор, как она так скоропалительно поженились. И не важно было, как они будут жить в Чикаго, что с ними будет после того, как они спустятся с трапа самолета. Главное, сейчас Чарли и Джулия были вместе и по-прежнему любили друг друга, как прежде, а может, и еще сильнее.

 

Эпилог

В апреле 2010 года у Чарльза Роберта Уайтхорна, лейтенанта ВВС США, и его жены, Джулии Уайтхорн, дочери одного из самых богатых людей Штатов, родилась дочь, которую они назвали Тейлор Жаклин Уайтхорн. Это была невероятно красивая малышка с великолепной оливковой кожей, легким темным пушком волос на голове и небесно-голубыми глазами, доставшимися ей в наследство от матери и деда. Родилась девочка в одной из больниц Чикаго, поскольку ее отец был военным летчиком и служил на авиабазе Чикаго. Дэн и Джессика хотели забрать Джулию рожать в Лос-Анджелес под присмотром, как им казалось, лучших специалистов, но она в этом вопросе была непреклонна и наотрез отказалась куда бы то ни было ехать. Ее дом был рядом с мужем, и рожать она будет дома. Поэтому ко времени родов Дэну и Джессике самим пришлось приехать в Чикаго.

Роды прошли быстро и благополучно. Через три дня после рождения Тейлор Джулию с дочкой выписали из больницы. Чарльзу по этому случаю дали десятидневный отпуск, и он с огромной радостью посвятил себя семье. Его глухая обида на отца постепенно прошла, да и к Джессике он стал относиться более благосклонно. Джулия долго не могла привыкнуть к тому, что Дэн ее отец. И хотя Уайтхорн — старший давно просил ее называть его папой, она обращалась к нему просто по имени. Лишь в день рождения дочки, когда Дэн пришел поздравить ее с большим букетом цветов, Джулия проговорила так тихо, что он с трудом расслышал:

— Спасибо, папа.

Дэн чуть не умер от счастья. Еще чуть-чуть — и врачам — кардиологам пришлось бы спасать его во второй раз. Но он вовремя сдержал свои эмоции, поскольку боялся ими напугать дочь. Лишь сказал в ответ:

— Тебе спасибо за такую очаровательную внучку. Она будет просто красавицей.

— Есть, в кого, — отозвалась новоиспеченная мать. — Дед у нее потрясающий мужчина.

— По-моему, мне рановато быть дедом. Ты не находишь? — Усмехнулся Дэн. — Хотя, если подумать, твоя мать в роли бабушки выглядит восхитительно.

— Только ты ей об этом не говори. А то она покажет тебе бабушку Уайтхорн.

А через три дня личный самолет Дэна, который он недавно себе купил, приземлился в аэропорту Лос-Анджелеса. На его борту находились Дэн, Джессика, Джулия, Чарльз Роберт и маленькая Тейлор, впервые в жизни совершившая такой длительный перелет. Их встречали двоюродные братья Дэна Стэнли и Брайан, и сестра Кассандра. После радостных объятий, поцелуев и поздравлений с появлением на свет девочки, и сюсюканий над малышкой, все, наконец, отправились в особняк на Грин-стрит. На этот раз все было тихо и спокойно — не было никаких журналистов, которые вечно суют нос не в свои дела. Вот только дома Дэна и его семью ждал большой сюрприз.

Не сказав им ни слова, двоюродные братья Дэна собрали под одной крышей всю семью Уайтхорн, чтобы поприветствовать появление на свет Тейлор Уайтхорн. Поэтому к тому моменту, пока Дэн привез свою семью из аэропорта, в доме собралось очень много народу. Все с нетерпением ждали не столько маленькую внучку Дэна, сколько его новоиспеченную дочь. Можно было подумать, что до сегодняшнего дня никто не знал, что Джулия — дочь Дэна, и никто не видел ее. Клер Стефенс позаботилась о том, чтобы это собрание членов клана Уайтхорн не превратилось в официальный светский прием. Все было просто и по-домашнему, как не было очень давно. Дядюшки и тетушки, кузены и кузины, племянницы и племянники, сыновья и дочери, братья и сестры мило болтали о том о сем, будто всю жизнь были большой дружной семьей, будто начисто забыли о том, что надо ежедневно каждый час и каждую минуту "держать марку" не столько перед всем внешним миром, сколько друг перед другом. Кто-то из присутствовавших в гостиной заметил, что большой "Крайслер" Дэна въезжает во двор, и все, как по команде, замолчали, устремив выжидательные взгляды на парадную дверь. Мимо гостей чинно прошествовал дворецкий Майкл в парадном костюме, чтобы открыть дверь.

Едва Дэн показался на пороге, все разразились дружными аплодисментами. Он оторопел от неожиданности, почти испуганно глядя на толпу гостей, собравшихся в гостиной.

— Что все это значит? — Спросил он, обретя, наконец, дар речи.

— Сюрприз! — Пропела Клер, улыбаясь. — Мы собрались здесь, чтобы поприветствовать твою новорожденную внучку.

Дэн вопросительно посмотрел на жену, но она ответила:

— Поверь мне, я ничего об этом не знала, так что это действительно сюрприз.

— Что ж, — растерянно ответил Уайтхорн — старший, — спасибо, конечно, но вам не стоило так беспокоиться…

— Беспокоиться? — Переспросил Стэнли Уайтхорн. — Мы одна семья! Ты забыл?

— У тебя родилась внучка! — Констатировал сей факт Дерек Стефенс. — Мы не могли тебя не поздравить.

— А еще у тебя появилась потрясающая дочь, — добавил кто-то из мужчин. — Почему ты так долго молчал о ней?

— Ну, в общем, мы подумали и решили, что эти события непременно надо отметить! — Вставила Клер.

— Значит, это твоя идея! — Сказал Дэн, улыбаясь, но укоряюще глядя на женщину.

— Не только… — Уклончиво ответила та.

— Пап, долго мы еще будем стоять в дверях? — Нетерпеливо спросил Чарли.

— Тейлор нужно отнести в детскую. Думаю, что она очень устала, — добавила Джулия.

— Что ж, ладно, — смягчился мужчина, обращаясь ко всем гостям, — оставайтесь. Я действительно рад вас видеть. Но не забывайте, что теперь в этом доме живет маленькая девочка, которой нужно много спать, чтобы вырасти и стать такой же, как вы.

— Это будет самая тихая в Штатах вечеринка по случаю рождения нового члена клана Уайтхорн! — Усмехнулся Дерек Стефенс.

Чарльз и Джулия не спеша размещали свою маленькую дочку в детской, которую сделали в одной из комнат. Гости подождут, решили они. Важнее всего это маленькое существо, мирно спавшее сейчас в кроватке. Было просто удивительно, что Тейлор не проснулась у матери на руках от всего этого шума, создаваемого гостями в гостиной. Сами они совершенно не чувствовали усталости и были рады этой неожиданной вечеринке. Они были счастливы и могли горы свернуть. По крайней мере, им так казалось. За это время Чарльз Роберт и его жена стали старше и мудрее, но это совершенно не изменило их отношения к жизни и внешнему миру. Они многому научились на ошибках своих родителей и в день, когда родилась Тейлор, поклялись ей и себе, что никогда и ничего не будут скрывать от нее. У этой чудесной малышки впереди была целая жизнь, и главным было сделать эту жизнь счастливой и спокойной.

— Ну, что? — Спросил Чарли, поворачиваясь к молодой женщине, которая поправляла макияж перед зеркалом. — Ты готова? Нас уже давно ждут в гостиной.

— Да. А как же Тейлор? — Спохватилась Джулия. — Мы не можем оставить ее одну.

— Горничная присмотрит за ней, и если что, позовет кого-нибудь из нас.

Джулия медлила с ответом.

— Да не волнуйся ты так. Абсолютно всем слугам в этом доме можно доверять без оглядки.

…Когда они спустились вниз, большая часть гостей ждали их в большой столовой, остальные постепенно собирались туда. Все оживленно беседовали в ожидании ужина и Дэна с его семьей. Медленно, внимательно всматриваясь в лица каждого из собравшихся, Чарльз Роберт Уайтхорн обвел глазами гостей, которые пока не замечали их присутствия. Но это было недолго. Отец увидел их обоих и позвал:

— Чарли, Джулия!.. Наконец-то! Мы вас уже давно ждем. Садитесь.

Спонтанно собранный, но давно задуманный семейный праздник продолжался. Дэн смотрел на членов своей большой семьи и своих друзей, которые уже тоже стали его семьей, и думал о том, как это здорово — иметь такую семью, как эта. Мало кто из американцев мог похвастаться, что в его доме родилось и выросло несколько поколений их семьи. Семья Уайтхорн, за пятьдесят с лишним лет разросшаяся до клана, с гордостью могла утверждать, что особняк на Грин-стрит — их родовое гнездо. Если бы они обосновались где-нибудь в Европе, то были бы какими-нибудь именитыми князьями, герцогами или графами. Однако титулы их не волновали. Они были достаточно знамениты у себя на родине. Личное состояние одного только Дэна Уайтхорн достигло на данный момент астрономической суммы в тринадцать миллиардов евро. Плюс к этому — недвижимость по всему миру и деньги, вложенные в акции известнейших мировых компаний, приносящие стабильный доход. Остальные члены семьи Уайтхорн тоже были достаточно богатыми, чтобы обеспечить себе безбедное существование и своим детям и внукам на всю оставшуюся жизнь. Но сейчас это были не миллионеры и миллиардеры, собравшиеся на светский прием, чтобы обсудить последние сплетни и новости. Это были обычные люди, которые собрались вместе, скорее, по зову сердца, чем по приглашению, чтобы в теплом семейном кругу отпраздновать рождение нового представителя своей семьи.

Дэн послал сияющий счастьем взгляд своих бездонных глаз жене, которая сидела на другом конце стола, как и полагается хозяйке такого солидного дома. Трудно было поверить в то, что они все-таки поженились спустя двадцать пять лет. Почему время и обстоятельства каждый раз были против них? Наверное, потому что они сами создавали эти обстоятельства. Сначала — Дэн, когда решил не возвращаться домой после авиакатастрофы. Его самая большая ошибка заключалась в том, что он вообще не должен был никуда лететь за два дня до свадьбы. Подумать только, если бы не его блажь, они с Джессикой уже были бы давно женаты. Но тогда не было бы ни Жаклин, ни Чарльза. Да и сам бы он не стал тем, кто он есть сейчас. А Джесси — его жена, его любовь, его жизнь, его любовница, его судьба — всегда будет рядом. Удивительно, как она смогла простить его после всей боли, которую он ей причинил. И дай бог, они проживут в счастливом браке еще долгие годы.

Дэн перевел взгляд на своих братьев и сестер, Стэнли, Брайана, Кассандру, Дерека и Лауру. Стэнли и Брайан по-прежнему были телохранителями для Кассандры, и, похоже, что отчасти благодаря им она еще долго не сможет выйти замуж, поскольку они отваживали всех ее поклонников. А вот Дерек Стефенс был очень счастлив, женившись на Клер и став отцом Фрэнка и Рейчел. Эти двое удивили его, как никто из его семьи. Кто бы мог подумать, что они влюбятся друг в друга, поженятся и до сих пор смогут быть счастливы. Ведь Дерек был самым отъявленным женоненавистником из всех, кого знал Дэн. А Клер, помнится, еще во времена своей юности объявила вендетту всем мужчинам. Сейчас никто из них ни о чем таком уже и не помнил. Лаура Стефенс, сестра Дерека, самая близкая его подруга из всей его семьи, тоже, судя по всему, была вполне счастлива. Она была помолвлена с доктором психологических наук, который, к удивлению всех, оказался далеко не самым занудным представителем своей профессии.

Из старшего поколения семьи практически никого не осталось. Ричард Уайтхорн умер за год до смерти Джефферсона, а Эдвард прожил после смерти Джеффа еще пять лет. Мелани Уайтхорн, жена Джеффа, умерла, когда Дэну было шесть лет. Мария и Стефани, жены дяди Ричарда и дяди Эдварда, к счастью, были еще живы и находились в здравом уме и трезвой памяти. Им было по восемьдесят три и восемьдесят пять лет соответственно. Они практически не оставляли своих домов, где находились под постоянным присмотром своих детей. Тем не менее сегодняшний день составил исключение. Они обе присутствовали здесь и уже почти клевали носами, сидя за столом. Не могли же они пропустить появление на свет своей правнучки.

Роберт Монтгомери сидел по правую руку от Дэна, рядом с Чарльзом Робертом. Это было его постоянное место друга семьи в течение многих лет. Он был единственным другом Дэна из авиации, которому удалось завоевать благосклонность его отца. Дэн до сих пор не знал, почему. Роберт всегда был рядом. Они дружили почти тридцать лет. Роберт знал о Дэне то, чего порой не знал о себе он сам. Боб был крестным отцом его дочери. В его честь Дэн дал второе имя своему приемному сыну. Боб прощал Дэну такое, чего любой другой на его месте никогда не простил бы, и делал ради него то, чего другой никогда не стал бы делать. Дэн знал, что другого такого друга ему больше не найти и изо дня в день молил Бога о том, чтобы Роберт оставался его лучшим другом и дальше.

А еще он молился о спокойствии души своей второй жены — Жаклин Каннингем. Эта женщина спасла ему жизнь, потом заставила жить даже тогда, когда он не хотел жить. Она ради него оставила свою прежнюю жизнь в Кинг-Риверз и превратилась из тихой, домашней девушки в светскую львицу. Ей удалось завоевать любовь и уважение всей семьи Уайтхорн. Да, она совершила ошибку, солгав своему сыну из желания отомстить Дэну и Джессике. Но она искупила свою ложь полностью своей мучительной болезнью и преждевременной кончиной. Многим людям будет ее не хватать: ее сыну, Чарльзу Роберту Уайтхорну, который все же любил мать даже несмотря на то, что она сделала; ее внучке, Тейлор Жаклин Уайтхорн, которая никогда не узнает, какой чудесной была ее бабушка; Роберту Монтгомери, который полюбил ее, как никого в своей жизни; и, наконец, Дэну, который любил ее, пусть и не такой любовью, какой он любил Джессику. Дэн чувствовал, что во многом был виноват перед Жаклин, но теперь было уже поздно что-либо менять. Однако он знал, что если бы ему был дан шанс пережить жизнь с Жаклин заново, он бы многое сделал по-другому.

Пытаясь отвлечься от печальных мыслей, Дэн перевел взгляд на своих детей — Чарльза Роберта и Джулию Уайтхорн — не брата и сестру, но мужа и жену. Они были молоды, влюблены, у них только что родилась дочь, и они были счастливы. И дай бог, чтобы их счастье больше ничем не омрачалось. Его дети уже пережили свою долю страданий. Но даже и того, что они пережили, им было более чем достаточно. Чарли и Джулия не должны были расплачиваться за ошибки своих родителей, а раз уже пришлось им испытать такое, пусть больше никто и никогда не переживет подобное.

Он сам наделал в жизни слишком много ошибок, простить которые было бы весьма трудно. Однако они смогли простить — его сын, его дочь, Джессика, Роберт. Дэн очень надеялся, что и те, кого сейчас нет с ними, тоже простили его — Жаклин и его отец. А он давно им все простил. Дэн задумался о своей жизни, вспоминая все до мелочей. Он жил так, как ему подсказывало сердце каждый день, каждый час, каждое мгновенье. Если бы его жизнь была прожита по-другому, он не был бы самим собой — Дэном Уайтхорном. Он хотел бы придумать жизнь, похожую на его, но то, что случилось с ним — самый неправдоподобный роман.

КОНЕЦ

май 2001 — декабрь 2010