Штат Юта, Кинг-Риверз,1984

Мир был покрыт мраком. Он был один во мраке. И ни одной живой души не было рядом, чтобы утишить его боль. А боль терзала Дэна без конца, острыми шипами впиваясь в тело. Боль мучила его постоянно, и, казалось, что вся его жизнь и суть были болью. Так, что хотелось кричать изо всех сил. Но сил не было. Силы покинули его, когда Дэн пытался спасти свой самолет, и Максвелла, и Бена, или сам пытался спастись от самолета. А Максвелл не хотел спасаться и обвинял его в том, что он разбил его жизнь и самолет. Дэну было обидно от этих обвинений. И больно. Порой отчаянно хотелось выкрикнуть имя той, которая спасла бы его от боли, но вместо крика спекшиеся от жара губы шептали беззвучно: "Джессика! Джесси!!!" Она не слышала его. Не могла слышать, ибо находилась за много миль отсюда, ожидая его возвращения к свадьбе. Дэн же не может вернуться, пока не спасет Максвелла, Бенджамина и самолет. Пока Максвелл не простит его. В сознании Дэна крепко засела мысль о том, что Макс должен во что бы то ни стало простить его. Вот и метался Дэн в жару, повторяя то имя Джессики, то имя Максвелла.

Однажды ему почудилось, что чья-то прохладная рука легла ему на лоб. Потрескавшимися губами он прошептал имя Джессики. Затем последовали голоса:

— Он бредит. И жар не спадает уже второй день. Может, все же вызвать врача?

— Не надо, мама. Все будет в порядке. У него крепкий организм. Он скоро поправится.

И снова все потонуло во мраке. Будто и не было ничего. Одна только боль и пустота. Дэн не переставал звать Джессику, будто она была единственным его спасением от боли и мрака. Он совсем потерялся во времени. Казалось, прошла целая вечность с тех пор как мир исчез. Как-то Дэн неожиданно увидел незнакомую девушку, которая заботливо склонилась над ним. У него едва хватило сил спросить:

— Кто вы?

— Меня зовут Жаклин, — нежно пропел ее голос. — Как вас зовут?

— Дэн, — пробормотал Уайтхорн и снова отключился.

С этого момента начался ад. Дэну чудилось, что он умирает. Мрак по-прежнему окутывал его сознание, и он уже потерял всякую надежду на спасение. Теперь во мраке потонули даже те обрывочные воспоминания, которые у него были. Он будто забыл сам себя: не помнил и не понимал, кто он такой и где находится. Все так отчаянно перепуталось, что он начал сходить с ума. И уже не было спасения из этого ада, когда вдруг все закончилось. Наступило облегчение. Боль стихла, а мрак стал постепенно таять, а растаяв, сменился мягким светом от ночника, стоявшего на тумбочке возле кровати. Дэн осторожно открыл глаза, будто проверяя, что это — продолжение его бреда или здоровая реальность. Его взору предстала небольшая комната с деревянными стенами. Окна были занавешены шторами в тон коврам, висящим на стенах и лежащих на полу. Повсюду были расставлены комнатные цветы. Напротив кровати, на которой лежал Дэн ярко пылал огонь в камине. В кресле возле него сидела совсем юная девушка, которую он поначалу принял за ребенка. Она читала, склонив голову над книгой, так что он не видел ее лица. Роскошная копна каштановых волос спадала на плечики, а вся фигурка (насколько Дэн мог разглядеть) была совсем миниатюрной и хрупкой.

Мужчина все еще рассматривал ее, когда, оторвавшись от чтения, девушка подняла глаза на него. Взгляд ее выразил облегчение, едва она поняла, что ему стало лучше. Незнакомка отложила книгу в сторону и, подойдя к нему, сказала:

— Я рада, что вам уже лучше, сэр. Как вы себя чувствуете?

Она положила ладонь ему на лоб, проверяя, нет ли у него температуры. Жар спал, да и ясный взгляд Дэна говорил, что скоро он пойдет на поправку.

— Кажется, лучше, — удивленно ответил Дэн, пытаясь вспомнить, где он мог видеть эту девушку. — Кто вы? Как вас зовут?

— Вы уже спрашивали меня об этом, — мягко, певуче ответила девушка, поправляя ему одеяло. — Вы не помните?

Теперь Дэн понял, что видение, которое он принял за бред, было реальностью. Но хоть убей, не мог вспомнить имени девушки.

— Меня зовут Жаклин Каннингем, — представилась она.

— Дэн Уайтхорн.

Мужчина осторожно взял ее руку и прикоснулся к ней губами. Затем устало проговорил:

— Спасибо, что спасли мне жизнь.

— Ну, что вы! — Смутилась она. — Это мой отец. Он нашел вас в лесу без сознания. Кстати, что вы там делали?

— Неудачно приземлился, — ответил Дэн, с изумлением прислушиваясь к звукам своего голоса. Он хрипел, будто кашель застрял где-то в грудной клетке. Дэн и вправду закашлялся, стараясь прочистить горло, но когда он заговорил, голос остался прежним: — Понимаете, мисс Каннингем, я летчик "Пан-Американ". Мы летели в Солт-Лейк-Сити, но наш самолет попал в грозу, — он снова закашлялся, — молния ударила в двигатель. Нам пришлось катапультироваться. Был очень сильный ветер, и меня снесло в сторону. Я попал в густой лес. Парашют запутался в кронах деревьев. Прыгая, я поскользнулся и покатился со склона. Последнее, что я помню, это дерево, лежащее поперек склона, и боль. Остальное вы знаете, видимо, лучше меня.

— Я не знала, что здесь разбился самолет. Но гроза точно была, — сказала Жаклин.

— Какое сегодня число? — Спросил Дэн.

— Девятое января, — ответила Жаклин, поправляя ему подушки.

— Что?!! — Испуганно вскрикнул мужчина, пытаясь подняться с кровати.

Но острая боль вынудила его со стоном вновь лечь.

— Успокойтесь, сэр, — попросила его девушка тоном, не терпящим возражений. — вы бредили три дня. У вас была очень высокая температура. Вы еще очень слабы. Отец привез вас совершенно без сознания, совсем окоченевшим. И вы еще куда-то собираетесь идти?!

— Поймите, мисс Каннингем! — Взмолился Дэн. — Я должен позвонить домой! Шестого января у меня должна была быть свадьба!!! Боже мой, Джес, должно быть, с ума сходит!!! Она никогда не простит меня!!!

В его пронзительно голубых глазах было столько отчаяния, что Жаклин стало бесконечно жаль его. Попасть в такую передрягу накануне собственной свадьбы — этого даже врагу не пожелаешь.

Дэн снова попробовал встать, но позвоночник пронзила такая острая боль, что он побледнел, стиснул зубы и опустился на подушку.

— Что с вами, мистер Уайтхорн? — Заботливо спросила мисс Каннингем.

— Спина болит, — сквозь зубы выдохнул он. — Всякий раз, как пытаюсь пошевелиться, появляется такая боль, что искры из глаз сыплются.

— Вас раньше мучили боли в спине? — С тревогой в голосе спросила девушка.

— Никогда не жаловался. До сегодняшнего дня.

— Что ж, тогда нам придется вызвать для вас врача из города.

— Зачем? Я в полном порядке, — не очень вежливо проговорил Уайтхорн. — Мне только надо немного отдохнуть.

— Мистер Уайтхорн, я для вас никто — просто случайная знакомая, но я медсестра, а это кое-что значит. Со спиной не шутят. Обратитесь к врачу. Это очень важно. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что с вами все в порядке. Пожалуйста, — попросила она.

— Хорошо, мисс Каннингем, — сдался Дэн. — Я обязательно сделаю это, как только вернусь домой. А сейчас мне нужно позвонить.

Но Жаклин даже не двинулась с места. Только с сожалением покачала головой.

— Ну, а стационарный телефон у вас есть? — С надеждой спросил Дэн. Мне нужно хотя бы позвонить домой и сообщить отцу, что со мной все в порядке. Ведь я должен был вернуться домой еще пятого января. Меня теперь ищут, и отец места себе не находит!

Ей было до слез жаль этого беспомощного человека. В его бездонных голубых глазах было что-то, притягивающее, как магнит, и Жаклин была уверена, что встреть она Дэна при любых других обстоятельствах, то влюбилась бы в него без оглядки. Но у него была невеста, да и она была не свободна. Вот только что-то подсказывало ей, что в ближайшее время Дэн не сможет вернуться домой, потому что, вполне возможно, что у него серьезные проблемы со спиной.

— Есть, но он работает раз от раза. Но не переживайте, сэр. Я обязательно что-нибудь придумаю. А сейчас вам нужно отдохнуть. Вы очень устали, — ласково проговорила она. — У вас может опять подняться температура, которую я с таким трудом сбила.

— Но… — Запротестовал было Дэн, чувствуя усталость и легкое головокружение.

К тому же у него еще все плыло перед глазами. А голос никак не хотел приходить в норму.

— Я сейчас приготовлю вам что-нибудь поесть, а потом вы постарайтесь уснуть. Поздно уже…

— Сколько времени? — Устало спросил Дэн.

— Без пяти одиннадцать вечера, — сказала Жаклин. — Подождите немного. Я скоро вернусь.

Когда девушка уже была на пороге комнаты, Дэн вновь позвал ее:

— Мисс Каннингем, можно еще вопрос?

— Да, сэр, конечно.

— Как называется ваша деревня?

— Кинг-Риверз. Мы находимся в ста двадцати милях от Солт-Лейк-Сити.

— Спасибо, пробормотал Уайтхорн и откинулся на подушки.

Девушка бесшумно вышла из комнаты.

Лос-Анджелес, 1984

Только одиннадцатого января Максвелл Колфилд и Бенджамин Спадс смогли вернуться в Лос-Анджелес. По иронии судьбы они оказались в той же деревне, в какую попал Дэн, но они ничего не слышали друг о друге. Один из жителей согласился довезти Макса и Бена до Солт-Лейк-Сити. Уже из аэропорта они дозвонились до Лос-Анджелеса и сообщили Клайву О'Ниллу о случившемся. Тот пришел в ярость и приказал летчикам немедленно возвращаться в Лос-Анджелес. Уже сидя в самолете, следовавшего из Солт-Лейк-Сити до Лос-Анджелеса, Максвелл, наконец, начал осознавать, что произошло. И постепенно ужас охватывал его, ибо в сознании его намертво засела мысль о том, что он сам виноват в произошедшем. Да, да, именно он! Ведь кто как не он заявил Дэну перед вылетом, что этот совместный полет станет последним?! Он не имел никакого права так говорить!..

Сидя в уютном кресле и тупо глядя в иллюминатор, летчик устало вздохнул. Потом посмотрел на спящего в соседнем кресле Бена. Хорошо ему! Несмотря на то, что они пережили в последние сутки, Бену все же удалось уснуть. Колфилд провел пальцами по волосам — обычный его жест, когда он устал или напряжен. Вот и сейчас мысли его обратились к Дэну. От него до сих пор не было никаких новостей. А шестого января он должен был жениться на Джессике. Что-то теперь творится в особняке на Грин-стрит!.. Он безумно устал. Все двое суток со времени трагедии он почти не спал — все ждал, что Дэн выйдет на связь. Нервы его были на пределе. И однако же, продумывая свой предстоящий разговор с Клайвом О'Ниллом, Максвелл вдруг понял, что больше ни с кем не сможет говорить об этой трагедии. Он считал себя виноватым и полагал, что его будут обвинять все, кто был близок Дэну. Но он не мог им как-либо объяснить произошедшее, а тем более — исчезновение Дэна.

"Я ненавидел Дэна до безумия, — думал Колфилд. — Но я никогда не желал ему смерти. Никогда!"

Его терзала ужасающая мысль о том, что Дэн погиб. И по мере того как шло время, а новостей от него все не было, эта мысль принимала все более пугающую реальность. Максвелл представил себе то, что последует за разговором с управляющим грузовыми перевозками: служебное расследование со всеми соответствующими ему атрибутами — многочисленными допросами независимых экспертов из полиции и ФБР, поиски Дэна, осмотр предполагаемого места катастрофы. Ему не дадут стереть из памяти то, что он пережил. Все это не прекратится до тех пор, пока не объявится Дэн… Если он объявится. Эта дикая мысль звенела в его сознании, как писк настойчивого ядовитого насекомого…

Усталость сделала свое дело. Под знакомый до боли гул турбин самолета Максвелл уснул. Он спал крепко, без сновидений, и проснулся от голоса стюардессы, объявлявшей в микрофон по радио, что самолет приземляется в аэропорту Лос-Анджелеса. Они заходили на посадку. Их с Беном уже ждали в управлении компании "Пан-Американ".

Пройдя паспортно-таможенный контроль, Максвелл и Бенджамин увидели, что их ждет Роберт Монтгомери. Лицо его было напряженно бледным, глаза устало запали. Прежде чем подойти к нему, Колфилд на мгновение остановился, будто собирался с духом. Затем посмотрел на Бена, точно ища поддержки в его взгляде. Но Бен кивнул, подталкивая его к Монтгомери. Затем он коротко вздохнул, точно ему не хватало воздуха, и пошел навстречу Бобу.

— Привет, — сухо поздоровался тот, даже не пожав ему руку.

Максвелл и это поставил себе в вину.

— Привет, — напряженно проговорил Макс, всматриваясь в лицо Роберта.

— Как здесь дела? — Спросил Бен.

— И не спрашивай, — отмахнулся тот. — Сущий ад. Мистер О'Нилл в ярости. Джефф Уайтхорн с ума сходит от неведения. Джессика — та вообще днюет и ночует в приемной управляющего.

— Я думаю, мистер О'Нилл нас ждет? — Поинтересовался Колфилд без особого энтузиазма, поскольку знал, что им предстоит.

Монтгомери кивнул, и они стали подниматься по лестнице на верхний этаж, где располагались кабинеты руководства. Здесь было оглушающе тихо после терминала, и по мере приближения к кабинету мистера О'Нилла Максвеллу все больше становилось не по себе, так что мурашки бежали по спине. Они шли молча; каждый думал о своем. Неожиданно на галерее пятого этажа, куда они поднимались, раздались чьи-то торопливые шаги. Максвелл поднял глаза и увидел Джессику. Она остановилась, вцепившись в перила, и впилась взором в лицо Максвелла. Он спокойно встретил взгляд дымчато-серых глаз, в которых было все: и отчаяние, и надежда, и почти ненависть. Пара секунд тревожного молчания, а потом — вопрос, прорезавший тишину звонким ударом бича:

— Где Дэн?

Максвелл продолжал смотреть на женщину и понимал, что сейчас, в эти мгновения, она почти ненавидит его. В его серо-зеленых глазах можно было прочесть мольбу и просьбу о пощаде. Но Джессика не простит его, ибо она была жестока и беспощадна в своем мучительном ожидании. Ведь такое безнадежно длительное время ее держали в неведении. Более чем двое суток она провела без сна, ничего не зная о Дэне. В ту ночь, когда Дэн улетел в Солт-Лейк-Сити, спустя несколько часов после его ухода, вдруг позвонил Роберт и сказал, что стряслась беда: самолет, на котором летели Дэн, Максвелл и Бенджамин, пропал с экранов радаров, связь с ними оборвалась. Было известно, что на их пути проходил грозовой фронт. А это означало, что летчики могли попасть в грозу. Джес прождала всю ночь, надеясь узнать хоть какие-то новости. Роберт старался ей не звонить, но она сама в течение каждого часа набирала номер его рабочего телефона. Новостей не было никаких. Каждые полчаса метеоцентр присылал им сводки погоды на пути следования самолета. Но больше ничего не было. Под утро Джессика стала утешать себя, что отсутствие новостей — уже хорошая новость, что Дэн, Максвелл и Бен благополучно продолжают полет. Но в девять утра ей позвонил сам Роберт, и женщина поняла, что у них по-прежнему нет связи с самолетом. Нервы ее сдали, и она, даже не позавтракав, помчалась в аэропорт. Но и там ничего хорошего Джессика узнать не смогла, ибо к Клайву О'Ниллу ее не пустили, а Роберта не было на месте. Она прождала его сорок минут, однако Боб принес ей одно лишь разочарование.

Тянулись часы томительного ожидания. Потом к бдению Джессики в аэропорте присоединился Джефф. Как их ни уговаривали Клайв и Роберт, они не хотели покидать здание, боясь пропустить какие-либо новости о Дэне. В воздухе висело напряжение. Им было пропитано все насквозь. Нервы у людей были натянуты до предела.

На вторые сутки всем стало понятно, что с самолетом что-то случилось, ибо из Солт-Лейк-Сити поступили известия, что летчики к ним не прибыли. Клайв О'Нилл направил руководству "Пан-Американ" запрос о созыве следственной комиссии, которая должна была заняться поиском самолета или того, что от него осталось. Джефферсон предложил свои связи в помощь авиакомпании. Ни о какой свадьбе уже речи быть не могло.

Когда истекли вторые сутки, из Солт-Лейк-Сити вдруг позвонил Максвелл Колфилд и сообщил о крушении самолета, а также о том, что пропал Дэн. Джеффу стало так плохо, что у него едва не отказало сердце. Джессика, которая сама едва держалась на ногах от усталости и недомогания, спешно отвезла его в больницу. Потом вернулась в аэропорт. Так она и металась из аэропорта в больницу и обратно, пока сама не упала в обморок в кабинете Роберта Монтгомери. Тот вызвал врача, который работал в здании, и позвонил Элвире Бичем.

И вот сейчас после короткого трехчасового сна, полного кошмаров, Джессика снова в аэропорте, но Максвелл не оправдал ее ожиданий. Он по-прежнему ничего не знал о Дэне. К тому же приехал один, живой и здоровый, словно ничего и не было, словно Дэн всего лишь задержался в этой странной совместной командировке; задержался, быть может, на целую вечность…

Так и стояла она, держась за перила лестницы и глядя на мужчин сверху вниз. Кругом стояла такая тишина, что, казалось, можно было услышать, как звенят напряженные нервы людей. Все четверо будто оцепенели от отчаяния и ждали друг от друга чуда. Но чуда не произошло, а потому, когда молчание стало казаться бесконечным, Максвелл произнес:

— Джес, прости… Так случилось… И я… Прости.

Он шагнул ей навстречу, но она отпрянула от него, словно ее ударило током. В дымчато-серых глазах полыхнула острая ненависть.

— Это ты виноват! — Крикнула она, и крик, прорезав тишину, взвился хлыстом, наносящим удар. — Ты!

— Ты не понимаешь, — растерявшись, начал оправдываться Максвелл. — Самолет попал в грозу, молния ударила в двигатель… Здесь некого винить.

Подбородок ее затрясся, слезы крупными бусинами покатились по щекам. А ему нестерпимо захотелось оказаться на месте Дэна, где бы он сейчас ни был, пусть даже в аду — лишь бы не видеть этих слез, не чувствовать себя виноватым во всех смертных грехах. А Джессика разразилась неудержимыми рыданиями, ведь последняя надежда на то, что Дэн жив, иссякла вместе с появлением Максвелла Колфилда и Бенджамина Спадса. Он пропал, словно его и не было вовсе. Как мог Дэн так легко позволить себе исчезнуть где-то в небе между Ютой и Калифорнией, если он обещал ей вернуться домой и жениться на ней?! Ее трясло, как в ознобе, а слезы градом катились по щекам. В изнеможении она сползла на пол, но мужчины бросились к ней и, осторожно подняв ее, повели в кабинет Роберта. Там Боб усадил женщину в свое кресло, налил ей стакан холодной воды, чтобы хоть как-то успокоить ее, а сам между делом негромко проговорил Максвеллу и Бенджамину:

— Лучшее, что вы можете сейчас сделать для нее, — уйти к мистеру О'Ниллу. Тем более он вас давно ждет. Если вы будете сейчас рядом, она не сможет успокоиться.

— Но я всего лишь хотел… — Беспомощно начал летчик.

— Мы потом поговорим, — не очень вежливо оборвал его Монтгомери. — Иди.

— Боб…

— Я сказал, иди! — Прошипел сквозь зубы он.

— Ладно, — буркнул Макс, подавив в себе волну гнева и разочарования. — Я пойду, но я вернусь.

Он подошел к двери, но вдруг обернулся и весьма отчетливо сказал так, чтобы Джессика вполне могла его слышать:

— Я ни в чем не виноват. Никто не смеет обвинять меня в произошедшем.

И вышел, закрыв за собой дверь.

Солт-Лейк-Сити

Дэна искали полторы недели. В предполагаемое место катастрофы отправили самолет, в котором помимо спасателей находились Джефферсон Уайтхорн, Джессика Бичем, Максвелл Колфилд и Роберт Монтгомери. Трудно сказать, чем в поисках Дэна могли помочь Джес и Джефф, но они не могли не поехать, хотя оба валились с ног от усталости и недомогания. За эти дни Джефф постарел лет на десять. Голубые глаза его потемнели, словно погас самый яркий светоч в мире. Джефф очень любил сына, хотя порой эту любовь трудно было разглядеть. А Джессика… Джессика почернела от горя и отчаяния. Она не ела, не спала, старалась не отходить от телефона, боялась пропустить какие-либо новости о Дэне. К тому же она была беременна. Когда об этом стало известно Джеффу, он начал опекать ее, как родной отец опекал бы единственного оставшегося у него ребенка. И, пожалуй, ее беременность стала единственным аргументом, благодаря которому ее взяли на борт этого спецрейса в Солт-Лейк-Сити.

Это было странное путешествие — необыкновенно молчаливое, полное скорби и печали. Молчали все пассажиры. Каждый из них думал о своем, ведь Дэн был огромной частью их жизней, и теперь он потерян. Но слабая надежда еще оставалась. Если мужчины умом понимали, что, возможно, Дэна уже нет в живых, то Джессика сердцем отказывалась в это верить. Ей казалось, что нет на свете такой силы, которая помешала бы им быть вместе. И Дэн обещал ей вернуться в тот далекий теплый вечер на берегу океана. Он всегда сдерживал свое слово. Должен сдержать и теперь. Во что бы то ни стало.

Дэн лежал на больничной кровати, тупо уставившись в потолок. В сознании его упрямо, неумолимо сыпалась тонкая струйка песка в мысленных песочных часах. Он считал минуты, тянувшиеся невыносимо долго. Каждая минута была, как целая жизнь. Наверное, так стало с тех пор, как он очнулся от лихорадочного забытья в доме Каннингемов. Минуты без Джессики. Жизни без Джессики. Уже почти неделю он не мог ей позвонить. В деревне, где жили Каннингемы, телефон практически не работал, а в больнице ему не разрешили воспользоваться телефоном. Сначала он бесился от ярости, но потом ярость сменилась тревогой. Ведь в больницу он попал из-за своей спины.

В тот вечер, когда Дэн пришел в себя, он очень перенервничал из-за того, что пропустил собственную свадьбу. Вдобавок он не мог позвонить домой. Еще с первых попыток пошевелиться, встать с кровати, он понял, что с его позвоночником что-то не так, но не хотел говорить об этом. Боли были такие сильные при малейшем движении, что он до крови кусал губы, а на глазах выступали слезы. Ноги с трудом слушались его; причем чем сильнее была боль, тем меньше он чувствовал свои ноги. Это пугало его. Пугало до такой степени, что Дэн вновь и вновь терзал себя бесплодными попытками подняться с постели, пока Жаклин силой не заставила его спокойно лечь. Она сама едва сдерживала слезы, глядя, как этот красивый сильный мужчина беспомощен в своих усилиях. На следующий день Дэн возобновил свои попытки встать на ноги, однако невыносимая боль в позвоночнике уложила его в постель на этот раз без сопротивления. К полудню Джон Каннингем по настоянию дочери вызвал доктора из Солт-Лейк-Сити. И все же время было не на их стороне. Дэн понял это теперь, лежа на больничной постели. Ему было больно и обидно, и он ненавидел себя за то, что в свое время не внял мольбам отца и Джессики и не оставил полеты. Возможно, он был чересчур самоуверенным, но теперь уже ничего не изменишь.

Вот и лежал он, разглядывая потолок так, словно на нем была начертана его судьба. На самом деле мысли его были далеко. Он думал о Джессике и о своей несостоявшейся свадьбе. Дэн и представить себе не мог, что она сейчас рядом. Стоит у окна гостиничного номера и думает о нем. Взор ее был устремлен в пасмурное небо. Она будто надеялась увидеть его через пространство и время, чтобы понять, где он находится. На ресницах дрожали слезы. Женщина простояла так уже довольно долгое время, пока в дверь не постучали. Тревожно вздохнув, она пошла открывать.

На пороге стоял Роберт Монтгомери.

— Я тебе не помешал? — Поинтересовался он.

— Нет, — ответила она. Проходи. Я как раз хотела зайти к тебе. Вам удалось что-нибудь узнать?

— Мы были в аэропорту Солт-Лейк-Сити, разговаривали с диспетчером, который дежурил в ту ночь. Он сказал, что видел этот самолет на экране своего радара буквально несколько минут, а потом он пропал.

— Почему? Что случилось?

— На подступах к аэропорту в ту ночь растянулся мощный грозовой фронт. Дэн, Максвелл и Бенджамин попали в него.

— Но почему? Они же могли облететь его! — В отчаянии ломая руки, воскликнула мисс Бичем.

— О, нет! — Горько усмехнулся Боб. — Ты не представляешь, каких громадных размеров бывают грозовые фронты. Если бы они стали облетать его, сбились бы с курса и заблудились бы. В результате могли столкнуться с другим самолетом, что было бы еще хуже.

— Боже мой! — Вырвалось у нее. — И что же теперь делать?

— Ехать к предполагаемому месту катастрофы.

— Катастрофы?! — Ахнула женщина, прижав пальцы к губам.

— А что, по-твоему, могло с ними случиться, если самолет вдруг ни с того ни с сего исчез с экранов радаров, а Макс и Бен вернулись без Дэна?! — Вскипел Монтгомери.

— Дэн же выжил, правда? — С мольбой спросила Джес. — Максвелл ведь жив! Бен жив! Почему же Дэн не должен быть жив? — В ее голосе послышались истерические нотки. — Он должен выжить, потому что любит меня! Должен! Должен! Должен!..

Плечи ее затряслись, она закрыла ладонями лицо, и Роберт вдруг понял, что она плачет. Плачет не потому, что Дэн пропал, а потому что, вероятно, впервые за это время осознала, что он мог погибнуть… Она не знала, что Дэн находится в нескольких кварталах от нее — лежит в маленькой больнице в мучительном ожидании доктора. И ожидание это так же невыносимо, как и физическая боль, которую он испытывал при малейшем движении. Хотелось просто кричать от тоски, когтившей сердце, но он кусал губы в кровь. И ждал. Чего — сам не знал. Знал только одно: его раздражала собственная беспомощность, изводила разлука с Джессикой. Ведь она теперь нафантазировала себе невесть что, а он тут должен прозябать в этой дурацкой больнице всего лишь из-за пары ушибов да боли в спине.

Дверь в палату открылась, и вошел доктор Милдред. Голубые глаза Дэна с надеждой воззрились на него.

— Как вы себя чувствуете, сэр? — Спросил доктор.

— Отвратительно! — Не сдержался Дэн. — Мне давно пора быть дома, рядом со своей невестой! А я валяюсь тут, как бревно!

— Прошу вас, не горячитесь так, — спокойно проговорил врач. — Я прекрасно вас понимаю.

— Да ни черта вы не понимаете!

— Пожалуйста, мистер Уайтхорн…

— Простите, доктор Милдред, — виновато проговорил летчик. — Вы здесь не причем. Я очень устал…

— Все в порядке, сэр. Мне нужно поговорить с вами.

— Что показало мое обследование? — Вскинулся Уайтхорн.

Он мгновенно понял, о чем пойдет речь, так как ждал этого больше суток.

Доктор многозначительно откашлялся, надеясь таким образом восполнить паузу в разговоре. Ему было немного не по себе от того, что ему предстояло сообщить своему странному пациенту.

— Результат не очень оптимистичный… — Осторожно начал он.

— Что это значит? — Нетерпеливо спросил Дэн.

— Вы провели длительное время на морозе без сознания. В результате у вас повреждены голосовые связки. Боюсь, что ваш голос останется таким навсегда. Вам ни в коем случае нельзя простужаться, так что будьте внимательны к себе.

— Ясно. Ну, а что с моей спиной?

— Вы больше никогда не сможете сесть за штурвал самолета.

— Ну, это не проблема. Я как раз собирался увольняться.

— Я не об этом.

— А о чем же тогда? — Не понял Дэн.

— Вы не только не сможете больше быть летчиком. Наше обследование показало, что вы не сможете больше ходить, — сказал доктор Милдред, с трудом встретив пронзительный взгляд голубых, как небо, глаз.

Дэн, кажется, едва ли понимал, что происходит. Это было выше его понимания. Не сможет летать? Да черт с ними, с полетами! Он все равно собирался оставить авиацию. Ему пора было учиться привыкать к жизни без неба. Но ходить… Это невозможно! Доктор, без сомнения, что-то напутал. Наверняка ему по ошибке положили результаты обследования другого человека. Он не должен просто выслушивать всю эту жуть. Надо сказать об этом доктору!.. Но к горлу почему-то подкатился огромный комок напряжения. Дэн попробовал проглотить его — тщетно. Слова застряли в горле, а весь мир вдруг невыносимой тяжестью навалился на плечи. А доктор Милдред все что-то говорил и говорил, но слова его звучали как в тумане. В мозгах стучало: "Вы никогда не сможете больше ходить… Никогда! Никогда! Никогда!.." Дэн стиснул зубы, так что зазвенели нервы от напряжения, а в глазах потемнело, но похоронный звон по нему продолжался. Ему хотелось кричать от боли, страха и отчаяния, но голос пропал. Его будто парализовало, и казалось, весь мир ухнул куда-то в бездонную пропасть. А он… О нет, ему не суждено было погибнуть в этой пропасти. Судьба уготовила ему другую жизнь — жизнь в аду.

Наконец, сквозь плотную пелену боли прорвались бесполезные слова доктора Милдреда:

— Вы будете ежемесячно наблюдаться в нашей больнице. Каждый раз мы будем делать обследование, чтобы следить за возможными изменениями, — говорил он.

— Хватит! — Выкрикнул Дэн. — Убирайтесь, доктор Милдред! Я не позволю вам наблюдать за тем, как я погибаю! С меня достаточно! Вы сделали все, что могли! А теперь оставьте меня в покое и, пожалуйста, навсегда!

— Но, поймите, я… — Беспомощно развел руками доктор Милдред.

— Вы что, оглохли?!. Я сказал, убирайтесь к черту!.. Вон!

Доктор Милдред вышел, закрыв за собой дверь. Он не видел, что по щекам Дэна катились слезы бессилия и отчаяния.