Кинг-Риверз, 1988 — 1989

Отшумели рождественские праздники, которые в семье Каннингем всегда начинались с Рождества, продолжались днем рожденья Чарльза и заканчивались встречей Нового Года. Чарльзу исполнилось пять лет, и в этот раз подарков было больше, чем обычно. Но самым лучшим для него подарком стал велосипед, подаренный дедушкой и бабушкой в день рожденья. А на Новый Год отец подарил ему радиоуправляемый автомобиль, чем привел его в неописуемый восторг. Чарльз вообще все рождественские каникулы никак не мог усидеть на месте, вести себя спокойно или слушаться кого-либо из старших. В новогоднюю ночь родители с большим трудом уложили его спать: потребовалась помощь бабушки и множества сказок.

Но вот Чарльз уже почти заснул, убаюканный ровным, спокойным голосом бабушки, а Дэн и Жаклин в это время тихонько выскользнули из детской. Уайтхорн нежно обнял жену за плечи, и они пошли по коридору. До окончания 1988 года оставалось полчаса. В гостиной дремал в кресле Джон. Его очки соскользнули на кончик носа и грозили вот-вот упасть на пол. Жаклин посмотрела на Дэна, и оба улыбнулись этой идиллии — ведь Джон часто засыпал в кресле. Она приложила палец к губам, призывая мужа к молчанию, и осторожно сняла очки. Мистер Каннингем не проснулся. Дэн потянул ее за собой.

— Давай выйдем во двор. Не будем им мешать, — шепотом попросил мужчина.

В небольшой прихожей Дэн накинул на плечи жены пальто, заботливо натянул меховую шапочку, укутал ее в шаль. Потом оделся сам. Они вышли во двор, затем — в сад. С деревьев давно облетела вся листва, но сейчас они стояли укутанные в снежные шубы. На темно-синем небосводе сияла золотая луна, озаряя снежный покров своим неземным светом. Картина получалась просто волшебная — идеальная для новогодней ночи.

— Какая красота! — Вырвалось у Жаклин.

— Да, очень красиво! — Согласился Дэн. — В Калифорнии такого не увидишь в новогоднюю ночь.

— Мне будет этого не хватать, — сказала Жаклин. — И, наверное, Рождество там совсем другое… Без снега.

— Рождество как Рождество. И Новый Год такой же. Праздники везде одинаковые. Все зависит от того, с какими людьми ты их отмечаешь, и с каким настроением. Между прочим, Рождество всегда было моим самым любимым праздником, — ответил Уайтхорн. — Подумать только, следующее Рождество мы будем отмечать дома!..

Он произнес эту фразу с таким воодушевлением, какого Жаклин давно не видела в его глазах. И ей вдруг стало страшно, потому что только сейчас она поняла, что может потерять мужа навсегда. Первое время после того памятного разговора с мужем она была такой счастливой от того, что угадала его желание и не препятствовала этому, что совсем не думала о последствиях. Ей казалось, что когда они приедут в Лос-Анджелес, все будет по-прежнему. Но по-прежнему уже не было. Они оба стали другими.

Дэн внимательно посмотрел на Жаклин. Его воодушевление угасло, поскольку он понял, какие мысли роятся в ее голове.

— Эй! — Нежно позвал он ее, приподнимая ее лицо за подбородок и тем самым заставляя посмотреть ему в глаза. — Даже не думай ни о чем таком!

— Откуда ты знаешь, о чем я думаю? — Тихо возразила женщина.

— Знаю. Чувствую. Это будет такой же твой дом, как и мой, и моего отца. Ведь ты — моя жена, а Чарльз — наш сын — единственный внук Джефферсона Уайтхорна, владельца ювелирной империи.

— Ты меня пугаешь, Дэн, — едва не плача проговорила Жаклин. — Ты уже говоришь, как… — Она запнулась, не зная, какие подобрать слова.

— Я говорю так же, как и всегда, — возразил он. — Мне уже кажется, что ты жалеешь о своем решении.

— Нет! — Поспешила она заверить его. Я очень хочу, чтобы ты был счастлив. Но мне страшно начинать новую жизнь.

— Не бойся, — успокаивал ее Дэн, легко прикасаясь кончиками пальцев к ее лицу, а у Жаклин от этих прикосновений ноги становились ватные. — Я всегда буду рядом с тобой. Ты самый дорогой для меня человек. Дороже жизни.

— Боже мой! — Возглас смущения и затаенной радости вырвался у нее, и она спрятала лицо у него на груди.

Дэн обнял ее, защищая ее от всего мира. Он знал, что не любил жену, но готов был защищать ее от всех и вся до последнего вздоха. Так они и стояли в зимнем саду, залитом лунным светом — муж и жена волею обстоятельств, но не волею любви. Он укачивал ее в своих объятиях, как ребенка, а она горько плакала глубоко в душе, не имея права даже показывать Дэну свои слезы. Чтобы не тревожить его счастье.

Прощание с Кинг-Риверз, где Дэн прожил пять лет, оказалось тяжелым. Он и представить себе не мог, что когда-нибудь решит вернуться домой, в Лос-Анджелес, а потому всей душой, всем сердцем прикипел к этой деревне. И разве домой он возвращается? Пять лет назад Лос-Анджелес был его домом, его родиной, его жизнью. Что его ждет там теперь? И ждет ли его там кто-нибудь? Наивно было бы думать так. А что и кто ждет там Жаклин и Чарльза? Это жестокий город и люди, живущие в нем, жестоки и не терпимы к тем, кто совершает, по их мнению, непростительные ошибки. Сейчас Дэн начинал понимать, как будут относиться к нему самые близкие люди, когда узнают, что он остался в живых и просто избегал их общества из-за определенных обстоятельств. Но если он решил вернуться в тот мир, который уже никогда не будет для него прежним, то должен пережить и это. Мало того, ему придется не показывать, как ему плохо, ради Жаклин и Чарльза. Чтобы она никогда в жизни не пожалела о том, что убедила его вернуться.

Переезд был тяжелым. Сначала — два часа на автобусе до Солт-Лейк-Сити; в городе — томительное ожидание самолета до Лос-Анджелеса. Впрочем, ожидание было не столько томительным, сколько напряженным. Ведь это было одновременное возвращение в прошлое и в новую жизнь. Сидя в зале ожидания аэропорта, Дэн думал о том, как это странно возвращаться в будущее. Он украдкой посмотрел на жену, надеясь таким образом отвлечься от своих невеселых мыслей. Жаклин уже не выглядела такой подавленной, какой была, когда садилась в автобус. И не молчала, подолгу глядя в одну точку. Дэн понимал, что ей было больно расставаться с родителями. Джон и Элеонора отказались переезжать в Лос-Анджелес. И это, в сущности, было понятно: они много лет прожили в Кинг-Риверз. Оба родились здесь, выросли, создали семью. Джон сам построил свой дом. Ни один нормальный человек не откажется от своего дома и пусть маленького, но своего кусочка земли ради каких-то призрачных миллиардов и сомнительного общества великосветских друзей или родственников. Джон и Элеонора оказались мудрее, чем Дэн и Жаклин вместе взятые. Можно было бы, конечно, прожить в деревне всю оставшуюся жизнь, и никто так и не узнал бы, что он жив. Но Дэну не было покоя в Кинг-Риверз, и он не давал покоя своей жене, ибо его место было не в Кинг-Риверз. Жаклин поняла это раньше мужа и, наверное, в этом смысле оказалась мудрее его, заставив понять это и его. Впрочем, еще немного времени, и все стало бы на свои места.

— Жаклин, — тихо позвал он жену.

— Да? — Отозвалась та.

До этого мгновения они практически не разговаривали — настолько каждый из них был поглощен своими мыслями и переживаниями.

— Спасибо тебе за твою мудрость.

— Какую мудрость? — Не поняла женщина.

— За то, что ты убедила меня вернуться в Лос-Анджелес.

— Ну, какая же это мудрость!.. — Улыбнулась Жаклин, поняв, куда он клонит. — Я пять лет пыталась сделать это. Если бы я была мудрой, как ты говоришь, то сделала бы это сразу после того, как ты попал к нам.

— Что, так не терпелось от меня избавиться? — Пошутил Уайтхорн.

На мгновение Жаклин задумалась, потом неопределенно пожала плечами и ответила:

— Не совсем. Я знала, что ты мне еще пригодишься.

Регистрация и посадка в самолет прошла спокойно. Правда, для Дэна было непривычно лететь в обычном салоне третьего класса. Как правило, он пользовался или салоном первого класса, или своим правом лететь бесплатно в кабине экипажа. Но он уже давно был самым обычным человеком — ни VIP-пассажиром, ни летчиком-асом. Интересно, кем он будет в Лос-Анджелесе?..

Часы полета тянулись бесконечно медленно. Жаклин мирно спала, прикорнув на его плече. Чарльз тоже спал. Ему не было еще знакомо чувство тревоги или безнадежности. Однако Дэн бодрствовал. Глядя в окно иллюминатора, он проигрывал в уме десятки вариантов встречи с теми, кто уже давно его похоронил. Серьезно думал о том, с кем нужно встретиться первым. Безусловно, ехать домой, да еще везти туда Жаклин и Чарльза нельзя вот так сразу. Отцу может стать плохо с сердцем. Для Джеффа и так будет шоком возвращение сына спустя пять лет, а если Дэн появится на пороге особняка с женой и ребенком… Нет, это уж слишком… Кто следующий? Максвелл Колфилд? Пожалуй… Но они никогда не были особенно близкими друзьями, а после того как Дэн увел у него Джессику, и вовсе перестали ими быть. К тому же только сейчас на память Уайтхорну пришли те роковые слова Макса о последнем полете. Он, конечно, произнес их не со зла, в пылу обиды, но слова имеют опасное свойство материализовываться. Нет, Колфилд решительно не подходит для такой встречи. Может быть, потом Дэн и возобновит с ним дружбу, но не сейчас. Кто же тогда? Роберт Монтгомери? Он, безусловно, лучший друг, но прямо с порога может и врезать, как следует, так что искры из глаз полетят, за подобное "возвращение из мертвых". Когда Дэн понял, что ему страшно встречаться и с Робертом, то отбросил и этот вариант. К Джессике он решительно не поедет. Без всяких комментариев! Клер Хьюстон? Почему-то при мысли о ней на губах его появилась необъяснимо загадочная улыбка. Он на мгновение заулыбался, но… Она, наверное, уже давно не живет в Штатах. В последнюю их встречу Клер, помнится, говорила о том, что собирается переехать в Афины. А потому, даже если бы Дэн и захотел обратиться к ней, то ему пришлось бы совершить перелет в Грецию. К кому-либо из своих многочисленных родственников Дэн ехать тоже не собирался. Ведь мгновенно поднимется такой шум вокруг его возвращения, что вся родня тут же соберется в особняке на Грин-стрит. А отцу вряд ли такое понравится посреди ночи. Поэтому и дядя Ричард, и дядя Эдвард никак не подходят для такой цели. Вот, собственно, и все. Получается, что в Лос-Анджелесе его никто не ждет. Хорошо еще, что у него есть своя квартира на Хайд-стрит. Там он переночует вместе с Жаклин и Чарли.

Время шло. Мысли лихорадочно метались в мозгу, не давая покоя. За окном царила глубокая ночь. Все пассажиры в салоне спали; все, кроме него. Он считал часы, вернее, даже не часы, и не минуты, а секунды. Секунды до возвращения. Куда? Он не знал. Но вернуться было необходимо. Странно, что его мысленные часы в точности совпадали с наручными "роллексами". Сейчас, например, было пять минут третьего пополуночи. Самолет приземлится в аэропорту Лос-Анджелеса в три часа ночи. Специальный автобус доставит полусонных пассажиров до здания аэропорта, где они получат свой багаж. Кого-то будут встречать друзья или родственники. Их не будет встречать никто. Тем не менее Дэн знал, что первым из всех знакомых ему людей, кого он увидит в своей новой старой жизни, будет Клайв О'Нилл. Человек, отправивший его в тот последний полет.

Лос-Анджелес, 1989

Уайтхорну казалось поначалу, что никто из них, кроме Чарльза, не сможет уснуть в эту оставшуюся ночь. Настолько сильно было переутомление и психологическое, и физическое. Где-то около четырех утра такси доставило их на Хайд-стрит. Потом, не разбирая дорожных сумок, Жаклин и Дэн повалились спать, устроив между собой сына на большой двуспальной кровати.

Проснувшись в полдень, Дэн не сразу понял, где находится. Ему даже показалось, что он видит странный сон о своем возвращении в Лос-Анджелес. Но как только сознание обрело прежнюю ясность, он все вспомнил. Высвободившись из теплых и мягких объятий ребенка, мужчина сел на кровати. У него, конечно, был четкий план действий, составленный ночью в самолете. Но это была, скорее, теоретическая сторона вопроса. Сейчас необходимо было решить практические задачи. Дэн на цыпочках вышел из спальни в гостиную. Осмотрелся. Как будто ничего не изменилось. Такое ощущение даже, что здесь поддерживали чистоту. Скорее всего, отец раз в неделю присылал сюда горничную, чтобы она вытирала пыль и поливала комнатные растения. Дэн понял мысли отца. Джефф хотел, чтобы в квартире сына все оставалось так, как было при его жизни — прошлой жизни. То же самое было и в спальне матери Дэна — Мелани Уайтхорн. Настоящее царство воспоминаний.

Он услышал легкие шаги и обернулся. Жаклин вышла из спальни в одной ночной рубашке голубого цвета с распущенными по плечам каштановыми волосами. Сонно улыбаясь, она смотрела на своего мужа. Ей и невдомек было, что сейчас творится в душе у Дэна. А у него даже в глазах потемнело от нахлынувшего наваждения. Прошлое и настоящее перепутались. Будто и не было никакой катастрофы, будто не было пяти лет, прожитых совсем в другом мире, в другой жизни. Будто перед ним стояла Джессика. Ослепительная Венера с каскадом золотисто-рыжих волос, рассыпавшихся по плечам, в его голубой рубашке небрежно наброшенное на обнаженное тело, утопая босыми ногами в роскошном обюссонском ковре с толстым ворсом.

"Господи, боже мой! — Пронеслось в голове Дэна. — Вот оно — началось!.."

Он не хотел, чтобы вот так все началось. Не хотел сравнивать Джессику и Жаклин, ведь они не сравнимые женщины ни с кем-либо, ни друг с другом. Не хотел, глядя на Жаклин, видеть Джессику. Но сейчас происходит именно это. А самое ужасное, что здесь никто, кроме него не виноват. Тем более Жаклин. Не ее вина в том, что она вот таким своим появлением вызвала у него ощущение дежа-вю. Она тоже была по-своему ослепительно хороша, так что у Дэна перехватило дыхание, и он завороженно смотрел на нее. Смотрел по-особенному, как никогда еще в жизни не смотрел. Это было совершенно необъяснимо. Еще мгновение назад Дэн видел здесь Джессику, а теперь увидел свою жену, с которой прожил пять лет, совсем иначе. Будто только теперь увидел в ней очень красивую женщину, достойную любви не меньше, чем Джессика. Но, к сожалению, вся беда была в том, что он не мог полюбить Жаклин, ибо любил Джессику. Он был глубоко виноват перед женой не только потому, что не любил ее, но и потому, что привез ее в свое прошлое, где его любовь к Джессике могла вспыхнуть с новой силой.

— Что с тобой, Дэн? — Хриплым со сна голосом спросила Жаклин. — Что-то не так?

Уайтхорн будто не слышал ее. Он резко шагнул к ней, рывком притянул ее к себе и поцеловал. Неистово, страстно, почти жестоко, точно хотел наказать жену за то, что она напомнила ему о Джессике. Жаклин обмерла на мгновение от неожиданности, а потом нежно прильнула к нему, отвечая на поцелуй. А после долгого поцелуя, отнявшего у нее все дыхание, повторила свой вопрос:

— Что с тобой?

И испугалась, глядя в его горящие голубые глаза. Таким она никогда не видела Дэна. Складывалось впечатление, что она сегодня утром проснулась рядом с другим человеком — не со своим где-то беспомощным, где-то неуклюжим, где-то нуждающимся в заботе и внимании мужем. Сейчас перед ней стоял Дэн Уайтхорн — сын ювелирного магната, летчик-ас, само обаяние, перед которым не устоит ни одна женщина, бесконечно независимый и гордый человек. Кажется, произошло то, чего она боялась больше всего на свете. Но ей придется пережить и это. Ради его счастья.

Три часа спустя Дэн приехал в аэропорт. Он не стал надевать свою летную форму, хотя Жаклин просила его сделать это. Лучше не привлекать пока внимания других летчиков — не афишировать свое возвращение. Честно говоря Уайтхорн страшился первой встречи — не важно, с кем. Сердце его гулко билось о грудную клетку, точно испуганная птица. Но, вероятно, это не слишком правильное сравнение. Дэн, скорее, чувствовал себя летучей мышью, вылетевшей на свет божий из темной пещеры, где проспал долгое время. После шумного терминала, переполненного пассажирами, в служебной части здания было необычайно тихо. Стояла почти звенящая тишина. И его четкие, размеренные шаги молотом били по натянутым до напряжения нервам. Наверное, если бы он вдруг встретил сейчас кого-либо из летчиков или сотрудников аэропорта, непосредственно связанных с грузовыми перевозками, то сбежал бы, как последний трус. Поэтому хорошо, что в служебной части аэропорта было пусто и тихо.

Когда, наконец, это расстояние было преодолено, мужчина вздохнул с облегчением и, зажмурившись, толкнул дверь в приемную Клайва О'Нилла. Алиса Смит, секретарь мистера О'Нилла, не сразу подняла глаза навстречу вошедшему. Она что-то сосредоточенно писала, нахмурив брови. Дэн улыбнулся своим воспоминаниям. Все в точности, как пять лет назад. Вот сейчас он поздоровается с ней, она — с ним, не поднимая глаз. Потом он спросит, у себя ли мистер О'Нилл, а Алиса ответит ему, не отрываясь от дел.

— Добрый день, Алиса! — Поздоровался Дэн.

Ему даже показалось, что голос его звучал по-прежнему, без такой пугающей хрипоты, хотя он знал, что это было не так.

— Здравствуйте, сэр! — Ответила женщина, не глядя на него.

— Мистер О'Нилл у себя?

— Да, но у него совещание. К нему пока нельзя, — отозвалась Алиса. — Подождите здесь.

— Ну, может, для меня у него найдется пара свободных минут?

— Я же сказала, подождите, — последовал ответ.

— Алиса, посмотрите на меня, — попросил Дэн с улыбкой. — Вы меня не узнаете?

— Простите? — Удивленно спросила та, оторвавшись, наконец, от своей работы.

Пару мучительных секунд мисс Смит внимательно изучала лицо Дэна, будто видела впервые.

— О, боже! — Пролепетала она. — Это, действительно, вы, мистер Уайтхорн?

— Да, я. Наконец-то вы меня узнали.

— Простите, сэр… Но ведь вы же… Как же это случилось?

— Я потом расскажу. Это долгая история.

— Вы на самом деле Дэн Уайтхорн? — Вновь спросила Алиса. — Не актер? Не призрак с того света? Или что-то еще в этом роде?

— Ни то, ни другое, ни третье. Я точно Дэн Уайтхорн.

Она даже встала из-за своего стола.

— Господи, сэр, как же я рада вас видеть живым и здоровым! А мы-то все думали, что вы погибли! Тут такое тогда творилось!.. Вы позволите вас обнять, сэр? Ведь мертвые не часто воскресают; тем более такие люди, как вы.

— Конечно, Алиса! Я тоже очень рад вас видеть.

Они обнялись крепко, как давние друзья, не скрывая своих эмоций. Потом Дэн спросил:

— Так у мистера О'Нилла, правда, совещание или его просто ни для кого нет, потому что у него много дел?

— Да нет у него никакого совещания, сэр. Завал документации. Вы же знаете, в начале года у нас всегда так.

— Вы пустите меня к нему? — Поинтересовался Дэн. — Думаю, что меня он все-таки примет.

— Конечно, — сказала Алиса, которой все еще было не по себе от такой встречи. — Только не входите к нему вот так сразу. Я его предупрежу.

Она нажала кнопку селектора, вызывая своего начальника.

— Да, Алиса, я слушаю вас, — ответил О'Нилл, и от звука этого голоса Дэн вздрогнул.

— Сэр, тут с вами хочет поговорить один джентльмен.

— Я же сказал, что у меня совещание. Не беспокойте меня по пустякам, Алиса. Занимайтесь своими делами.

— Мистер О'Нилл, — возразила Алиса, — у него весьма срочное дело.

— Сегодня я не могу его принять. Пусть приходит завтра.

Дэн понял, что, как простому посетителю, ему не попасть к своему бывшему начальнику. Тогда он решил помочь Алисе, а заодно и самому себе.

— Алиса, скажите, что я пришел к нему по делу авиакатастрофы, случившейся пять лет назад. Он меня обязательно примет.

— Сэр, этот джентльмен говорит, что его визит касается авиакатастрофы, в которой погиб наш летчик.

На том конце линии возникла пауза.

— Что за человек? — Спросил, наконец, О'Нилл.

— Может, вы его примете и сами все узнаете? — Предложила женщина. — Мне он отказывается говорить больше.

— Ладно, пусть войдет.

— Хорошо, сэр, — ответила Алиса и отключилась. Затем посмотрела на Дэна и сказала: — Вы можете войти, мистер Уайтхорн. Желаю вам удачи.

— Спасибо, Алиса, — отозвался Дэн и приложил ладонь к козырьку воображаемой фуражки, отдавая честь.

Потом решительно распахнул дверь в кабинет управляющего грузовыми перевозками и шагнул за порог.

Так началось возвращение Дэна в новую старую жизнь. Клайв О'Нилл и верить не хотел в то, что его лучший летчик, пропавший пять лет назад после авиакатастрофы, жив. Он кричал на Дэна, чтобы тот убирался обратно в Голливуд, где его якобы наняли какие-то шутники. А Уайтхорн в ответ лишь посмеивался, дожидаясь пока уляжется гнев его бывшего начальника. В конце концов Дэн в качестве доказательств привел факты своего появления в компании "Пан-Американ Эйрлайнз", о которых знал только он и мистер О'Нилл. После этого в кабинете воцарилась такая гробовая тишина, что удивленная Алиса робко постучалась и спросила:

— Что случилось, сэр? С вами все в порядке?

О'Нилл посмотрел на нее. Лицо его было белее полотна.

— Может, вам воды принести, мистер О'Нилл? — Предложила Алиса.

— Нет, спасибо. Все хорошо, Алиса. Занимайтесь своими делами.

Когда дверь за секретаршей закрылась, О'Нилл спросил:

— Кто-нибудь еще знает, что ты жив?

— Меня видела только Алиса, — уверенно ответил Уайтхорн.

— Почему ты в первую очередь пришел сюда?

— Вы отправили меня в тот полет.

— Понятно. Ты хочешь предъявить мне претензии. Ведь я искалечил тебе жизнь.

— Нет, сэр. Никаких претензий. Здесь никто не виноват. Так сложилась судьба. А сюда я приехал сразу потому, что не рискнул ехать к отцу. И еще: я думаю, что вам лучше поднять мое личное дело из архива и уволить меня.

— Ты больше не будешь летать?! — Удивился О'Нилл. — Ты же мой лучший летчик!

— Был, — поправил его Дэн. — Когда высоко летаешь, больно падать. А я слишком высоко забрался в своем стремлении превзойти всех — и себя в первую очередь.

— Что ж, — ответил О'Нилл, — это твой выбор. Но если со временем ты захочешь вернуться, я тебя всегда оформлю на твое место.

— Спасибо.

Мужчины пожали друг другу руки.

— А Роберт Монтгомери у себя сейчас? — Спросил Уайтхорн.

— Конечно. Хочешь, я вызову его сюда?

Дэн замолчал на некоторое время, прикидывая в уме, как ему лучше поступить: пойти в кабинет Боба самому и получить "впечатлений" по полной программе или подождать, пока его друг придет сюда в надежде, что при О'Нилле Боб не будет махать кулаками. Потом все-таки выбрал второе:

— Позовите его сюда.

— А может, ты сам вызовешь его по внутренней связи?

— Нет. У меня сильно изменился голос. Боб не поверит, что я жив.

— Алиса же поверила, — возразил О'Нилл.

— Алиса — спокойная, рассудительная женщина. Железная леди. Нив одной ситуации я не видел у нее ни слез, ни обмороков, ни истерик.

— Поэтому я и нанял ее на работу. Она не только моя секретарша; она — моя правая рука, — с гордостью проговорил Клайв. — Когда придет Монтгомери, мне, наверное, лучше оставить вас наедине? — Спросил он у Дэна.

— Посмотрим, — неопределенно ответил тот.

О'Нилл набрал номер телефона внутренней связи. Ему ответили незамедлительно.

— Роберт, зайди ко мне, пожалуйста… Оставь это на потом. Сейчас ты мне нужен по другому вопросу… Да! Я жду.

Положив трубку на рычаг, Роберт удивленно задумался. Приглашать к себе даже если не закончено дело, которое было поручено час назад, — это совсем не похоже на Клайва О'Нилла. Значит, случилось что-то суперэкстренное. Боб невольно передернул плечами. Ему вдруг стало не по себе: ледяной озноб прошел по всему телу. Однажды мистер О'Нилл уже вызвал его так к себе: когда самолет Дэна, Максвелла и Бена пропал с экранов радаров. Невольно его глаза метнулись к расписанию полетов. Он вспомнил, что сегодня из Массачусетса должны вернуться Максвелл и Бен вместе с их новым стажером. Однако быстро взял себя в руки. Ну что еще может случиться?! Разве что Дэн Уайтхорн вернется с того света, а это вряд ли возможно.

Монтгомери усмехнулся и встал из-за стола, вышел в коридор. В другом конце коридора раздались чьи-то торопливые шаги. Максвелл Колфилд вернулся. Возле кабинета Клайва О'Нилла мужчины встретились, пожали друг другу руки в знак приветствия. Если первый год после гибели Дэна они практически не разговаривали и всячески избегали друг друга, то сейчас их отношения более или менее наладились.

— Как прошел полет? — Поинтересовался Боб.

— Хорошо. Только чертовски устал, — отозвался Макс.

— А где Бен?

— Задержался внизу: разговаривает с кем-то из летчиков. Ты куда?

— Меня вызвал мистер О'Нилл.

— Я тоже скоро к нему зайду. Только сделаю отчет о полете.

Мужчины разошлись в разные стороны. Роберт толкнул дверь в приемную Клайва О'Нилла.

— Алиса, можно к мистеру О'Ниллу? — Спросил Роберт. — Он меня зачем-то срочно вызвал.

Женщина вскинула на него, как ему почему-то показалось, взволнованный взгляд и быстро ответила:

— Сначала я скажу ему, что вы пришли.

— Да, конечно.

Она нажала кнопку селектора.

— Сэр, к вам мистер Монтгомери.

— Пропустите его, Алиса.

— Входите… — Пригласила она Боба, провожая его долгим пристальным взглядом.

"Странно, — подумал Роберт, открывая дверь в кабинет О'Нилла. — Алиса никогда так себя не вела. Смотрит на меня, как будто я совершил что-то из ряда вон выходящее".

У Клайва О'Нилла был посетитель. Мужчина сидел к Роберту спиной, и он не мог видеть его лица. Но сразу же нечто знакомое почудилось Бобу в этой широкоплечей фигуре с гордо вскинутой головой. Монтгомери не придал этому особенного значения. Мало ли, где он мог видеть этого человека. Вот только почему мистер О'Нилл вызвал его к себе, если у него уже визитер?

— Вы вызывали меня, мистер О'Нилл? — Поинтересовался Роберт неуверенно.

Человек по-прежнему сидел к нему спиной, что опять же было странно. Обычно едва открывается дверь, люди непроизвольно поворачиваются к вошедшему лицом.

— Да, Роберт, — отозвался О'Нилл как можно непринужденнее, но он знал, что глаза его сейчас предательски выдают волнение. — Мой гость хотел бы поговорить с вами.

Визитер встал и наконец-то повернулся к нему лицом.

— Мистер Монтгомери? — Прозвучал хриплый голос, заставивший Боба чуть ли не подпрыгнуть от неожиданности.

Роберт поднял на гостя глаза, и внезапно ему стало трудно дышать. Обстановка кабинета буквально завертелась перед глазами, так что Боб с трудом сфокусировал взгляд на… Дэне Уайтхорне. Эта мизансцена длилась всего несколько секунд, однако всем троим показалось, что прошла уже целая вечность.

— Этого не может быть… — Еле выговорил Роберт.

Губы отказывались ему повиноваться. И вообще, казалось, что он спит и видит сон о воскрешении мертвых. Захотелось, чтобы кто-нибудь растолкал его. Ведь то, что происходит здесь и сейчас, не может быть явью. Дэн Уайтхорн погиб пять лет назад в авиакатастрофе где-то в небе между Калифорнией и Ютой. Тогда кто это? Кто?..

Молчание первым нарушил Клайв О'Нилл.

— Позвольте представить вам моего гостя, мистер Монтгомери, — сказал он. — Дэн Уайтхорн, мой бывший летчик, который, как мы все считали, погиб пять лет назад недалеко от Солт-Лейк-Сити.

Вот и ответ на его вопросы. Значит, Дэн Уайтхорн жив! Вот он стоит перед ним, стоит только протянуть руку, — вежливо улыбается, голубые глаза смотрят пронзительно, даже несколько наивно. Будто он только что вернулся из этого полета! Будто не было этих пяти лет! Будто не было поминальной службы, горя и отчаяния его родных и близких, тоски друзей! Он сам, Роберт, долго не мог прийти в себя, ведь Дэн был его самым близким другом. Был… Как-то неуместно применять это слово по отношению к живому человеку. Но будет ли теперь? Да и тот ли это Дэн, который уезжал в Солт-Лейк-Сити накануне своей свадьбы?

Роберт стоял как вкопанный, не в силах пошевелиться. На него вдруг нашло оцепенение. А в воздухе неподвижно висела протянутая рука Дэна, тоже застывшая от напряжения. Бесконечно медленно тянулись минуты молчания. Все произошло в считанные секунды. Роберт вдруг размахнулся и со всей силы двинул кулаком в челюсть Дэну, вложив в этот удар всю свою обиду и боль. Дэн не смог удержаться на ногах от такого теплого приветствия и повалился на пол, зацепив собой стул, на котором сидел.

— Эй, эй! — Воскликнул О'Нилл, бросившись на помощь Дэну и помогая ему подняться. — Роберт, что с тобой?! Разве так приветствуют лучшего друга, который чудом избежал смерти?

Губы Роберта скривились в злобной усмешке.

— Я уже не уверен, что этот человек — мой лучший друг. Я даже не знаю, был ли он таковым вообще.

— Может, все же поговорите? — С надеждой спросил Клайв.

Ему не очень хотелось и дальше стоять на перекрестке двух огней, хоть это и были его лучшие сотрудники, и он искренне хотел им помочь. Он уважал Роберта Монтгомери как своего лучшего работника, но Дэна Уайтхорна он любил как сына, которого у него никогда не было. И сейчас Клайв был возмущен поведением Роберта.

— Мне не о чем с ним говорить! — Процедил Боб сквозь зубы и, резко развернувшись, пулей вылетел из кабинета.

Клайв О'Нилл на несколько секунд опешил, а потом сказал:

— Ничего себе приемчик! Ты как? Он сильно ударил? Может, позвать медсестру?

— Все в порядке, — отозвался Дэн как можно более непринужденно.

Он сел на стул, потирая гудевшую от удара челюсть.

— Что ты будешь делать теперь? — Спросил О'Нилл. — Похоже, ты остался без друга.

Будучи пока не в силах отвечать, Дэн покачал головой, опровергая слова О'Нилла. Потом все-таки с трудом проговорил:

— Роберт сейчас очень сильно обижен. Ведь я все эти пять лет был жив и ни разу не дал ему о себе знать… Но так было надо. Понимаете?..

— Я все понимаю, Дэн. Мне ты можешь ничего не объяснять. Но как быть с твоей семьей? Ведь тебя и дома может ожидать подобный прием…

— Мой дом — это Жаклин и Чарли, — упрямо возразил Дэн.

— Старая война с отцом?

— Не знаю. Скорее всего, нет. Будут новые обиды и новые претензии.

— Тогда желаю удачи.

— Спасибо, — отозвался Уайтхорн и встал. — А сейчас я, пожалуй, поеду домой. Для одного дня впечатлений вполне достаточно.

— Конечно, — понимающе ответил его бывший шеф. — Завтра вернешься?

— Да. Надо все-таки поговорить с Робертом. А пока пусть немного остынет. Иначе я рискую получить еще больше.

— Ты и ко мне зайди. Чтобы мне не казалось, что все это — розыгрыш.

— Обязательно зайду, сэр, — улыбнулся Дэн, пожимая ему руку. — Насколько я помню, Алиса готовит великолепный кофе.

Выйдя из кабинета Клайва О'Нилла в пустой коридор, Дэн на пару мгновений остановился, прислушиваясь к тишине и к своим мыслям. Все шло пока именно так, как он и предполагал. Начало его долгому возвращению домой было положено.

Хотя Дэн и сказал О'Ниллу, что поедет домой, уходить отсюда ему совсем не хотелось. Наверное, в первую очередь потому, что едва он переступит порог своей квартиры на Хайд-стрит, Жаклин начнет расспрашивать его о том, как его встретили. Конечно, она волнуется; безусловно, все это будет из самых лучших побуждений. Но у него было не то состояние души, чтобы отвечать на расспросы жены. Да и дома он все равно не смог бы расслабиться и полноценно отдохнуть. Все равно каждый раз мысленно возвращался бы к случившейся встрече. Сейчас ему нужно пару минут побыть наедине со своими мыслями, подумать, что делать дальше. Можно было, конечно, пойти в кабинет к Бобу и попробовать поговорить с ним. Но Дэн знал, что сейчас это было бы бесполезной тратой времени. Роберт сейчас очень зол на весь мир, но больше всего на Дэна, а потому минимум, на что он может нарваться — не слишком вежливая просьба покинуть кабинет.

Дэн стоял в коридоре возле кабинета Клайва О'Нилла. Время шло бесконечно медленно. Звенящая тишина действовала на нервы, но он был не в силах сдвинуться с места. Не знал, куда пойти, будто перед ним вдруг выросла непроходимая стена. Возможно, если бы Роберт принял его "воскрешение" радостно, Дэн сейчас знал бы, что делать дальше. Да, он все предвидел, прекрасно понимал, что не все в Лос-Анджелесе примут его с распростертыми объятиями. Подсознательно Уайтхорн был готов к этому, но это была лишь теория. Когда дело дошло до практики, у него как-то сразу опустились руки. Он чувствовал себя маленьким мальчиком, потерявшимся в толпе. Безумно захотелось, чтобы мама нашла его, крепко обняла и отвезла домой. Дома он смог бы успокоиться и привести в порядок свои лихорадочно метавшиеся мысли. Дома никогда не бывает безвыходных, тупиковых ситуаций, — таких, как сейчас. Дома ему всегда рады. Там его не оттолкнут, не будут ни в чем упрекать.

И вот Дэн уже бежит вниз по лестнице, радостно прыгая через две ступеньки. На сердце у него легко и спокойно, несмотря на то, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Он знает, что будет делать дальше. Он не поедет пока к Жаклин. Да она, наверное, и не ждет его так скоро. А если он и задержится чуть дольше, чем обещал, Жаклин поймет. Ведь Дэн поедет домой… К ОТЦУ!!!

Такси доставило Дэна домой на удивление быстро. Волшебное слово "Грин-стрит" снова сделало свое дело, как и в прежние времена. Водитель такси мгновенно стал подчеркнуто вежливым и внимательным, и Дэн, усмехнувшись про себя, подумал, что ничего не изменилось за эти пять лет. Особняку Джефферсона Уайтхорна в этом году было пятьдесят лет, но и он стоял на своем месте, будто время его совершенно не касалось. Дэн медленно поднялся по парадной лестнице и с замиранием сердца позвонил.

Дверь распахнулась, и на пороге Дэн увидел Питера Митчелла — их старого дворецкого. Сколько Дэн себя помнил, Питер всегда служил у них. Он и не представлял, как соскучился даже по нему. Возникла пауза минутного замешательства, пока Питер с удивлением и испугом всматривался в его лицо. Наконец, Дэн не выдержал и сам спросил:

— Питер, разве ты не узнаешь меня?! Это же я, Дэн!

— О, Господи! — Вырвалось у дворецкого. Он в испуге и изумлении прижал руку ко рту. — Вы же умерли, сэр!..

— Как видишь, нет, Питер! — Весело отозвался Дэн. — Я живее многих живых. К тому же, насколько я знаю, меня не похоронили, — шутливо добавил он.

— Да что вы такое говорите, мистер Дэн! — Пролепетал перепуганный дворецкий. — Никто вас не хоронил.

— Может, впустишь меня домой? — Сказал Дэн, которому уже надоело стоять в дверях.

Вместо ответа Питер отступил шаг назад, пропуская Дэна.

А он уже знал, что в старом доме, в котором жили три поколения семьи Уайтхорн, ничего не изменилось. Те же дорогие обюссонские ковры в гостиной на полу, которые были такими толстыми и теплыми, что на них, как ему казалось в детстве, можно было спать вместо постели. На стенах поклеены те же роскошные обои, выполненные в технике под шелк. Даже картины, приобретенные на аукционах "Сотбис" и "Кристи", висели на тех же местах. На камине в гостиной стояли те же статуэтки и безделушки, привезенные из разных стран мира. Все было по-прежнему. Разве что появилось несколько новых вещей. Но это уже не имело значения. Главное, что он дома!

В какое-то мгновение Дэн обернулся и увидел, что Питер плачет. Губы его дрогнули, и в глазах тоже защипало от мысли: как здорово быть дома! Он порывисто шагнул к Питеру и обнял его, а старик еще больше разрыдался от счастья.

— Питер, — ласково бормотал Дэн, укачивая его в своих объятиях, как маленького ребенка, — пожалуйста, не надо плакать. А то я тоже сейчас расплачусь. И на что это тогда будет похоже?..

— Ох, мистер Дэн! — Вздыхал Митчелл. — Как же я счастлив, что вы живы! Я уже думал, что больше вас никогда не увижу. А вы вдруг возвращаетесь живой и здоровый… Что же с вами случилось, мистер Дэн? Почему вы не вернулись домой? Ведь ваш отец едва не сошел с ума от горя…

Слезы катились по щекам Питера. Дэн впервые видел его таким. Всю жизнь, сколько он себя помнил, Питер всегда в любой ситуации оставался невозмутимым и спокойным. А здесь вдруг расплакался, как ребенок. И Дэн наконец-то отчетливо понял, какую жестокую боль причинил он близким и родным своим упрямым и бессмысленным решением, не возвращаться домой.

— Давай присядем, Питер, — сказал Дэн, бережно подталкивая его к дивану. — Это долгая история…

Но едва они сели, в парадную дверь позвонили. Питер дернулся было, чтобы встать и открыть, но Дэн снова усадил его обратно со словами:

— Сегодня я буду открывать всем дверь. А ты лучше вытри-ка слезы и отдохни.

В это трудно было поверить, но на пороге стоял Роберт Монтгомери.

— Думаю, что тебе сейчас не помешает дружеская поддержка… — Произнес он неуверенно.

Дэн широко улыбнулся и раскрыл объятия. Дружба была восстановлена.

Когда Роберт вошел в гостиную, Питер вытирал платком покрасневшие от слез глаза. Увидев гостя, дворецкий тут же поднялся.

— Питер, я же просил тебя — сиди, — успокоил его Дэн.

— Но ведь пришел мистер Монтгомери, — запротестовал Митчелл.

— Здравствуй, Питер, — приветствовал его Боб. — Как поживаешь?

— Теперь, когда мистер Дэн вернулся, — замечательно!

— Твой отец уже знает, что ты жив? — Деловито осведомился Монтгомери у Дэна.

— Нет, — смущенно ответил тот. — Я только что приехал домой и еще не успел ему позвонить.

— Так чего же ты ждешь?! — Нетерпеливо прикрикнул на него мужчина. — Хочешь, чтобы ему рассказали о твоем возвращении?

— Я как-то еще не свыкся с мыслью, что я — дома…

— Ясно! — Резко произнес его друг и решительно шагнул к телефону, стоявшему на журнальном столике.

— Боб, подожди, не так быстро… — Запротестовал было Дэн.

— Знаешь, по-моему, если тебя не подталкивать, ты так и будешь трусить, пока о твоем возвращении не растрезвонит вся пресса Лос-Анджелеса.

Пожалуй, Монтгомери был чересчур груб с Дэном, но правда почти всегда груба и жестока. Дэн отлично понимал, что друг прав. Ведь если бы Жаклин не поговорила с ним тогда в Кинг-Риверз, он, возможно, до сих пор не решался бы даже думать о возвращении домой. И если бы сейчас не приехал Роберт, он, скорее всего, тянул бы время до приезда отца из офиса.

Пока Роберт звонил прямо в кабинет Джефферсона, в гостиной стояла напряженная, неуютная тишина. Питер по-прежнему сидел на самом краю дивана и то и дело поглядывал на Дэна, как бы испрашивая разрешения встать и уйти. Ему было неловко, но Дэн этого не замечал, поскольку у него самого нервы были напряжены до предела. Он в возбуждении мерил шагами гостиную, пока Роберт слушал гудки вызова в телефонной трубке. Наконец, ему ответили. И Дэн в ожидании устремил свой взор на него, словно мог видеть отца.

— Мистер Джефф… — Начал Боб. — Добрый день! Это Роберт Монтгомери… Спасибо, все хорошо. А у вас как дела?.. А здоровье?.. Замечательно! Я очень рад за вас!.. Да нет, собственно ничего особенного, но у меня к вам срочное неотложное дело… Нет, как раз я к вам в офис приехать никак не могу… Да, обязательно сегодня и даже сейчас. Вы не могли бы сейчас приехать домой? Я уже жду вас здесь… Уверяю вас, все в порядке. Но дело не терпит отлагательств… Да, конечно. Я все вам объясню, как только вы приедете… Хорошо. Буду ждать! До встречи! — Роберт положил трубку на рычажки и обратился к Дэну: — Твой отец скоро приедет. А пока мы его ждем, может, расскажешь, что с тобой случилось?

— Только сначала я хотел бы чего-нибудь перекусить, — отозвался Дэн. — Я с самого утра ничего не ел.

— Я сейчас распоряжусь на кухне, — радостно подал голос Питер.

— Роберт, ты составишь мне компанию?

— Есть я не буду, но с удовольствием выпил бы чашечку кофе, — сказал Боб.

Дворецкий ушел на кухню, а мужчины расположились в уютных креслах друг против друга.

— Так что же с тобой случилось, Дэн Уайтхорн? — Вопросил Монтгомери. — Почему мы не смогли тебя найти после крушения самолета? Ведь на твои поиски была отправлена целая спасательная бригада. Не может быть, чтобы мы тебя не там искали.

Дэн замолчал на некоторое время, прежде чем ответить. Он думал, что ему легко будет вспоминать об этом, но оказалось, что воспоминания эти нелегкие. До сих пор волосы дыбом вставали. Но раз он пошел на это, раз решил вернуться, надо быть готовым ко всем расспросам и упрекам.

— В ту ночь, когда наш самолет разбился, — начал Дэн, — мы с Максом и Беном катапультировались. Был сильный ветер, и меня резко отнесло в сторону, далеко от Макса и Бена. Я приземлился в лесу, запутался парашютом в деревьях. Только начал распутываться, оборвалась ветка, на которой я висел, и я полетел вниз. Хуже всего было то, что деревья росли на склоне холма, сам холм был покрыт твердой и скользкой коркой наста, поэтому на ноги приземлиться у меня не получилось. Я поскользнулся и покатился вниз. Все попытки ухватиться за какую-нибудь ветку не увенчались успехом. Я только сдирал руки в кровь. В итоге я все же остановился, ударившись ногами об дерево, лежавшее поперек склона. Боль от удара была настолько сильной, что я отключился. Не знаю, сколько я пролежал без сознания на жутком морозе. Не знаю, как меня нашли. Я потерял счет времени. Очнулся в теплой постели, в уютном деревенском доме. Рядом со мной сидела премилая девушка. Это было вечером девятого января 1984 года. Я опоздал на собственную свадьбу.

— Ты мог бы позвонить. Кстати, что это было за место? — Спросил Роберт.

— Небольшая фермерская деревня Кинг-Риверз. В ста двадцати милях от Солт-Лейк-Сити.

— Но мы искали тебя там! — Воскликнул Монтгомери. — Мы обшарили весь окрестный лес, нашли обгоревшие обломки самолета, бортовые самописцы, обошли каждый дом в этой деревне, но про тебя там никто не слышал. Один из жителей сказал лишь, что отвез Макса и Бена до Солт-Лейк-Сити. Про третьего летчика никто ничего не знал. Да и про крушение самолета они в основном узнали только от нас. К делу о расследовании подшили опросные листы всех жителей этой деревни поименно. Да, в ту ночь была очень сильная гроза. Наверное, поэтому никто не слышал взрыва.

— Как долго вы меня искали? — Поинтересовался Дэн.

— Мы отправились на поиски, как только вернулись Макс и Бен. Поиски продолжались до двенадцатого января. Не может быть, чтобы мы настолько плохо и безответственно тебя искали.

— Конечно, нет, — согласился Дэн. — К тому же если бы меня не нашли вы, отец перевернул бы весь мир с ног на голову. Ведь так?

— О да! — Ответил Боб. — Он, кстати, летал с нами. И Джессика тоже.

— Джесси?! — Переспросил Дэн. Его даже в жар бросило от волнения.

— Да, — подтвердил Монтгомери. — Хотя мы не хотели их брать. Оба плохо себя чувствовали. У мистера Джеффа случился сердечный приступ, едва он узнал, что с тобой случилась беда. А Джессика… — Роберт вдруг осекся на мгновение, поскольку внезапно осознал, что он не имеет права сказать Дэну вот так запросто о дочери. — Она тоже очень сильно переживала — и за тебя, и за твоего отца… Так где же ты был? — Вновь спросил Роберт у Дэна.

— Лежал в больнице. У меня отказали ноги.

— Как?! — Охнул его друг.

— Вот так, — ответил Уайтхорн. — Все из-за того удара об дерево. Врач сказал, что при падении у меня повредился позвоночник и что я больше никогда не смогу ходить.

— Это что, шутка?

— Нет, — просто ответил Дэн. — Я действительно стал инвалидом. Четыре года я провел в инвалидном кресле.

— О, Господи! — Вырвалось у Боба. Глаза его расширились от волнения.

Как раз в это мгновение в гостиную вошел дворецкий.

— Кушать подано, господа! — Торжественно сообщил он.

— Пойдем, — пригласил Дэн своего гостя. — Выпьешь свой кофе, а я поем. Я так голоден, что готов съесть быка.

Пока они ели, Дэн рассказал Роберту о своей жизни в Кинг-Риверз, о том, как Жаклин ухаживала за ним, об их дружбе, о том, что ее родители приняли его в свой дом как сына.

— Уж не влюбился ли ты в эту девушку? — Полушутя, полусерьезно поинтересовался Монтгомери, услышав в его голосе то, чего не слышал сам Дэн.

— Я? — Растерянно переспросил Уайтхорн, и в голосе его послышался испуг, будто его застали на месте преступления. — Нет, — и, помолчав, добавил: — Но я на ней женился.

— Час от часу не легче! — Воскликнул Роберт.

— Это еще не все, — продолжал Дэн. — Нашему сыну уже пять лет.

Он решил умолчать пока о том, что Чарльз приходится сыном только Жаклин.

— Вот это да!.. — Протянул Боб задумчиво. — Пожалуй, тебе будет, что порассказать отцу. Мало того, что ты появляешься живым и здоровым спустя пять лет после своей так называемой смерти. Да к тому же ты еще и женат и имеешь пятилетнего сына… Я очень хотел бы посмотреть, как мистер Джефф примет такой поворот событий.

— Тогда у тебя появилась отличная возможность, — заметил Дэн, увидев в окно, как подъехал "лендровер" Джеффа, — увидеть все своими глазами.

— Мистер Джефф приехал? — Спросил мужчина, допивая последний глоток кофе.

— Да. Как мне быть, Боб? Самому встретить отца или подождать?

— Подожди, — отозвался Монтгомери. — Лучше, чтобы он пока тебя не видел. Иначе ему может стать плохо с сердцем. В последние пять лет он, знаешь ли, очень болезненно воспринимает все, что с тобой связано. Поднимайся наверх, в свою комнату. Я приведу мистера Джеффа туда.

Словно по мановению волшебной палочки в столовой появился Питер.

— Сэр, — обратился он к Дэну, — мистер Джефф приехал.

— Я знаю, Питер, — ответил ему Уайтхорн. — Ничего ему пока не говори обо мне. Постарайся вести себя, как обычно.

— Хорошо, мистер Дэн.

— Возвращайся к своим делам.

— Да, сэр.

Когда дворецкий ушел, Роберт сказал Дэну:

— Поднимайся к себе. Но не через гостиную, — остановил он его, когда Дэн направился к выходу в гостиную. — Там ты можешь наткнуться на отца. Иди через кухню и по черной лестнице. Из комнаты не высовывайся. Жди, когда я приведу туда мистера Джеффа.

— Боб, — обратился к нему Дэн, — только, пожалуйста, сообщи отцу обо мне как-нибудь… — Он запнулся, подбирая слова, — помягче.

Монтгомери как-то сдавленно хмыкнул, прежде чем ответить.

— Раньше тебя не слишком заботило здоровье отца.

— Раньше я был другим, — ответил мужчина и быстрыми шагами направился к черной лестнице, которой пользовались слуги.

Монтгомери подождал немного и вышел в гостиную.

Джефф кинул папку с документами на журнальный столик. В недоумении остановился в середине гостиной, невольно ища глазами Роберта Монтгомери. Где же он? Неужели еще не приехал? Но, судя по всему, он звонил именно отсюда. И вообще, что значил этот странный звонок? Что такое срочное хотел сказать ему Роберт, если вызвал домой?

В доме было странно тихо. Даже прислуга не подавала никаких признаков жизни. Как будто все ушли в неизвестном направлении и не известно, когда вернутся. Весь дом будто оглох. Мертвая тишина. Такое было в первые дни после гибели Дэна. И сейчас эта тишина вдруг вернулась, точно желая ему напомнить о пережитой, но не забытой боли. Дом оглох, и сам Джефф тоже будто оглох. Эта жуткая тишина парализовала его мысли, движения и чувства. Осталась живой только память — неистребимая, беспощадная, которая заставляет вспоминать то, что лучше бы забыть.

Уайтхорн — старший и не заметил, как из столовой в гостиную вошел Роберт. Почувствовав на себе его взгляд, Джефф поднял глаза.

— Давно ты здесь? — Спросил он.

— Не очень, — ответил Роберт уклончиво.

— Зачем ты меня вызвал?

— Чтобы поговорить…

Но разговор начался какой-то натянутый, будто оба чувствовали повисшую в воздухе недоговоренность.

— Тогда садись, — легким жестом руки Джефферсон указал на одно из кресел. — Я тебя внимательно слушаю.

Роберт сел в кресло, закинув ногу на ногу. Спросил коротко:

— Можно я закурю?

— Да, пожалуйста.

Монтгомери достал из внутреннего кармана пиджака золотой портсигар, инкрустированный алмазами. Единственная роскошь, которую он позволил себе за всю жизнь — и то лишь потому, что это был подарок Дэна. И хороший повод начать разговор о нем, поскольку Джефф прекрасно знал об этом подарке. Вот и сейчас, не спеша доставая сигарету и раскуривая ее, Боб краем глаза следил за выражением лица собеседника. Джефферсон узнал этот портсигар, и в голубых глазах его мелькнула боль воспоминания.

— Подарок моего сына, — вырвалось у него.

Монтгомери наконец закурил, глубоко затягиваясь. Потом посмотрел на Уайтхорна и ответил:

— Да, сэр. Самый дорогой подарок из всех, что у меня были… во всех смыслах.

— Понимаю. Тебе не хватает его.

— Очень. Особенно на работе. Все время, когда его экипаж в полете, я жду его возвращения.

— На его должности сейчас, наверное, другой летчик? — Поинтересовался Джефф.

— Да. Максвелл Колфилд.

— Муж Джессики.

Роберт как-то странно посмотрел на своего собеседника, пытаясь разгадать его настроение. Но то ли, действительно, спокойное лицо Джеффа сейчас ничего не выражало, то ли сам он так волновался, что мало что воспринимал адекватно. Надо было как-то переходить к следующему этапу этого разговора, иначе мистер Джефф начнет что-то подозревать.

— Я все думаю, — вновь заговорил Боб, — что пока не увидишь, как хоронят человека, он всегда будет жив. Мне до сих пор кажется, что Дэн жив. Просто уехал на время.

— Ты никогда об этом не говорил, — вскинулся Уайтхорн — старший.

— Надеялся, что это ощущение исчезнет. Порой от него становится жутко.

— Потому что Дэн умер?

— А почему вы в этом так уверены? — В свою очередь спросил Монтгомери?. — Ведь мы не нашли его тело, не похоронили его.

— Ты же сам говорил, что Дэн взорвался вместе с самолетом, — недоуменно сказал отец Дэна.

— Это было только предположение. К тому же катапульта во всех самолетах устроена так, что все летчики катапультируются одновременно.

— Значит, мой сын все-таки успел покинуть горящий самолет?

— Да.

— Тогда почему мы его не нашли? Ведь парашют у него был исправен?

— О да!

— Тогда почему мы его не нашли?! — Почти истерично выкрикнул Джефф звенящим от напряжения голосом.

— Возможно, потому, что он сам этого не хотел…

— Что?..

Пауза была очень напряженной. Казалось, в этой тишине можно было услышать, как отчаянно бьются сердца двух людей. И еще одного — третьего, стоящего наверху огромной винтовой лестницы.

— Этого не может быть… — Ошеломленно пробормотал Джефф. — Чтобы мой сын не хотел вернуться домой, пусть даже не ко мне…

— А что если может? — Не выдержал Дэн и стал спускаться по лестнице на встречу отцу.

Джефф поднял глаза, и Роберт увидел, как он смертельно побледнел — даже губы побелели. Лицо, буквально секунду назад бывшее таким живым и эмоциональным, вдруг превратилось в жуткую смертельную маску. Монтгомери шагнул к нему.

— Мистер Джефф, вам плохо? — Испуганно спросил он.

— Нет, — бесцветным голосом ответил Уайтхорн-старший. — Все в порядке. Ведь мой сын вернулся домой.

И потерял сознание.

Дэн жутко перепугался за отца и в смятении, не зная, что делать, подумал, что зря решил поиграть в театр. Все это выглядело по-детски глупо, да к тому же опасно для жизни отца. Пока они с Бобом осторожно укладывали Джеффа на диван, Питер звонил их семейному врачу, который много лет наблюдал Джефферсона. Все это время Дэн бесполезно метался по дому, то порываясь принести воды лежащему в глубоком обмороке отцу, то рвался позвонить кому-нибудь из братьев отца, чтобы поднять на ноги всю семью. Пока, наконец, Монтгомери, потеряв терпение, не наорал на него так, что Дэн притих, забившись в одно из кресел, и сидел там до ухода доктора. Уайтхорн — старший уже к тому времени пришел в себя; мертвенная бледность постепенно сходила с его лица. В присутствии доктора он практически все время молчал. Наверное, шок еще не прошел. Но едва дворецкий закрыл за ним дверь, тут же подал голос:

— Дэн?!.

— Я здесь, отец… — Он мгновенно вскочил с кресла и сел на колени перед диваном, на котором лежал Джефф.

Джефферсон некоторое время всматривался в лицо сына, будто с трудом верил в то, что он жив. Потом губы старика дрогнули в улыбке, и он произнес:

— Значит, ты действительно жив…

— Да, отец, — тоже улыбаясь, ответил Дэн.

— А я-то думал, что мне привидение привиделось.

— Ну, на привидение я не очень похож.

— Если бы ты знал, как мне было плохо без тебя! Я думал, что никогда себе не прощу твою смерть…

— Отец, ну ты-то здесь причем?! — С изумлением проговорил Дэн.

— Очень даже причем, — возразил Уайтхорн-старший. — Ведь это из-за меня ты поступил учиться в летную академию.

— Не говори глупостей! — Упрямо возразил его сын. — Я сам выбрал свой путь… — Он помолчал немного, потом добавил: — Но теперь все это в прошлом. Я вернулся домой!

Джефф сел на диван, и они крепко обнялись. А потом, в эту идиллию вмешался Роберт Монтгомери:

— Если вам уже лучше, мистер Джефф, то я, пожалуй, поеду домой. Ведь вам, скорее всего, очень хочется побыть наедине с сыном…

Дэн молча кивнул, а после сказал:

— Я провожу тебя… Извини, отец, — обратился он к Джефферсону.

Когда Дэн и Роберт вышли к парадной двери, Боб сказал:

— Все еще не верится, что ты жив. Но я рад твоему возвращению. И прости за тот удар в кабинете мистера О'Нилла.

— Порядок! — Весело отозвался Дэн. — Я, кстати, предвидел это.

Роберт еще раз крепко по-братски обнял Дэна.

— Какие у тебя планы на завтрашний вечер? — Спросил Монтгомери.

— Многочисленные охи, ахи, обмороки и истерики, — пошутил Дэн. — А если честно, в первую очередь привезу домой жену и сына. А что?

— Я хотел бы пригласить тебя на ужин.

— С радостью. Но я думаю, что мы договоримся завтра. О'Кей? — Спросил Уайтхорн.

— Конечно. Пока.

Открыв дверь и почти перешагнув через порог, Боб вдруг обернулся и сказал:

— Не пропадай больше. Без тебя всем очень плохо.

И пошел к своей машине. Дэн постоял возле открытой двери — подождал, пока Монтгомери выехал из двора. Потом вернулся к отцу.

Остаток дня плавно перешел в вечер. За окнами стемнело. В доме зажгли свет. Неторопливо подали вкуснейший ужин. А Дэн и Джефф все еще не могли наговориться. Они будто забыли о времени, будто хотели за этот вечер наверстать упущенные пять лет. Дэн вновь и вновь мучительно переживал свой неудачный полет. Но так ему было легче. Ведь если бы он не вернулся домой, он до сих пор жил бы этой болью. А так она постепенно уходила, устав напоминать о себе. Как это ни странно, но Джефф спокойно принял известие о женитьбе сына и о появлении на свет своего внука. Может быть, Джефф полагал, что Дэн женился на этой девушке из чувства благодарности за то, что она вернула его к жизни; но, скорее всего, счастливый оттого, что сын вернулся домой живым и здоровым, просто решил не трогать лиха, пока оно спит тихо.

Оба за весь вечер ни разу не заговорили о Джессике, хотя Дэн весь дрожал от желания узнать о ней все подробности, но что-то постоянно останавливало его. А Джефферсон точно знал, что сын непременно рано или поздно спросит о ней, но ждал этой минуты и страшился ее. Поэтому настал момент, когда темы для разговора иссякли, кроме одной. Периодически возникало напряжение, и тогда казалось, что если присмотреться, то можно увидеть, как потрескивают электрические искорки. Так воздух напряжен во преддверие грозы. В конце концов Дэн и Джефферсон замолчали растерянно. Уайтхорн-младший посмотрел на свои часы "роллекс" — давний подарок отца. Было уже начало первого часа ночи. Он неуверенно посмотрел на отца, вдруг ощутив, как на него навалилась усталость. И почему-то показалось, что, приехав домой, Дэн взвалил на свои плечи прежний груз ответственности перед всем и каждым. Вот и сейчас ему очень хотелось спать, хотелось вытянуться в своей комнате и чтобы отец сидел рядом, держа его за руку, пока он не уснет, как в детстве. Но ему надо было ехать к Жаклин и Чарльзу. Она наверняка его ждет.

— Уже поздно… — Проговорил Дэн, прислушиваясь к сонной тишине в доме.

— Пойдем, я отведу тебя в твою комнату, — предложил Джефферсон.

— Прости, пап, но сегодня я поеду на Хайд-стрит. Меня ждет жена.

— Отправим за ней водителя…

— Нет. Она наверняка уже уложила Чарльза спать и не станет поднимать его, — ответил Дэн, поднимаясь с кресла. — Лучше я переночую там, а завтра мы все вместе приедем сюда насовсем.

— Хорошо. Поезжай, — согласился Джефф скрепя сердце. Ему очень не хотелось отпускать сына. Ведь до сих пор с трудом верилось в его возвращение. Но Дэн был нужен не только ему одному. — Выспись, как следует, а к обеду я пришлю за вами машину.

— Ладно, — отозвался Дэн, набирая номер телефона такси.

А двадцать минут спустя они прощались во дворе в свете фар ночного такси.

— Спокойной ночи, пап, — тепло улыбаясь, произнес Дэн.

— И тебе спокойной ночи! — Ответил Джефферсон, нежно целуя его в лоб, как в детстве. — Береги себя, сын. До завтра.

Дэн сел в такси, а когда машина выезжала за ворота, из окна помахал отцу рукой.

— До завтра! — Полушепотом проговорил Уайтхорн-старший. — До возвращения домой…

Потом спокойным, размеренным шагом направился в дом, точно зная, что не сможет уснуть весь остаток этой счастливой теплой зимней ночи.