Они жили по совести

Прадед наш Васильев Варфоломей Иванович, 1865 года рождения, по молодости пребывал в страшной бедности: в лес, на покос или в поруб ходил босиком, предварительно обмазав ноги разогретой смолой и потоптавшись в песке. Такое изобретение служило ему импровизированной обувкой, защищающей от овода и колючей стерни.

С Божьей помощью, благодаря своему природному трудолюбию и смекалке, заимел свою фабрику по выделке овчин, прослыл признанным мастером своего дела и выбрался из нищеты. Четырём дочерям – Федоре, Федосье, Антониде и Марии – вместо серёг в приданое купил каждой по ножной швейной машине. Это по тем временам являлось атрибутом и мерилом роскоши. Все домашние после этого были заняты делом: одни выделывали шкурки, а другие шили из них полушубки, душегреи, коты и прочее, одевая и обувая земляков. Этим жили и кормились всей своей многочисленной семьёй. Чтобы не вводить в заблуждение читателя, отмечу, что фабрика такая – это провонявшая запахами замоченных в бочках с квасами овечьих и прочих шкур деревенская изба. Все операции выделки были ручными, а это тяжёлый и претяжёлый физический труд с шерстью, грязью, вонью. Сырьё собирали по округе и даже ездили за ним в Казахстан. Сейчас это трудно представить, как на лошадках ездили в места за сотни и сотни километров (минимальное расстояние 500 км), скупали сырьё: овец с ягнятами. Ягнят везли в коробах, в которых углежоги возили уголь, взрослых гнали самоходом. Мясо шло на колбасы и мясопродукты, а шкуры – скорняку Варфоломею.

Васильев Варфоломей Иванович с женой Марьей Ильиничной и внуками (детьми Панфила). Стоят: сын Мелентий и дочь Антонида (справа). Начало 30-х годов.

Дети Варфоломея Васильева: Панфил, Федора, Мария, Антонида с родственниками. 1948 г.

В начале 30-х годов 67-летнего отца шестерых детей и деда более чем десятка внуков вместе с хозяйкой Марьей Ильиничной и младшим сыном Мелентием выселили на Лёвиху.

Методично добивая стариков, наклеив на них ярлык кулаков, служители режима искали повод для дальнейших репрессий. Работал прадед в Оксе на хуторе Бараньем сторожем. Ютились они с прабабушкой в захудалом барачишке. Молиться не прекращали – молились с прабабушкой, не упуская никакой возможности, чтобы обратиться к Богу… Молилисьутаённо, молились за здравие оставшихся в родной деревне семейных, молились о заступничестве.

Это послужило причиной того, что 10 мая 1932 года старика с сыном Мелентием арестовали, а 21 июня того же года осудили каждого на 3 года исправительно-трудовых лагерей. Находясь на «исправлении» за Ивделем на Вишере, куда осуждённого прадеда отправили после суда (баба Мария последовала за ним), не имея физических сил для работы, старики перебивались объедками при каком-то пункте общепита и в итоге, по свидетельству очевидцев и дошедших оттуда слухов, умерли от голода. В 50-е годы были посмертно реабилитированы… Так закончился земной путь продолжателя рода Васильевых – простого человека-труженика. Оставшиеся дома тяжело переживали эту несправедливость. Всем уже женатым и замужним задумываться было над чем. Время было коварное: отец кулак, значит, семейные – подкулачники. Что дальше будет?

Дальнейшее не заставило себя ждать…

Вскоре, среди ночи, крадучись пришел к Панфилу Пахом Евстигнеевич Матвеев (как выяснилось, настоящий друг и доброжелатель) и предупредил, что завтра к ним придут раскулачники. Надеяться не на кого и ждать хорошего нечего.

Как при пожаре, похватали, что придётся, лошадь постарше отдали Пахому, а на второй – помоложе – с двумя коровёнками, привязанными сзади, да с четырьмя малолетними ребятишками на руках (от 7 месяцев до двух лет), отправились с насиженного угла потемноте, в никуда… Мир не без добрых людей оказался: приютили их в Быньгах знакомые Дудоровы, дали маломальский кров, скотину разместили, утаили, где придётся, тем самым избежав более тяжких последствий. Пришлось начинать всё сначала. Купили домишко, и Быньги для них стали родными. Ведь когда рядом находятся такие люди, готовые подать руку помощи, рискуя собой, жить не так страшно. Пахом Евстигнеевич со своею Марусей прожили в Верхних Таволгах до преклонного возраста. К Пахому, умудрённому житейским опытом, шли за всяким советом – он, к примеру, как никто, знал когда, в какое время и где лучше выбрать в лесу деревья для постройки дома.

Маруся же (её в деревне так звали – Маруся Пахомова, а не по отчеству) была народной целительницей. При въезде в деревню, с левой стороны, напротив приземистого домика с желтоватыми ставенками, всегда стояли легковушки, привозившие на лечение детей.

Лечила она ребятишек с младенчества. Вылечив очередника от испуга, или как говорят сейчас, какого-то стресса, она по нескольку дней лежала абсолютно разбитая и бессильная. Исцеляя ребёночка, она его боль принимала на себя, жертвуя тем самым своим здоровьем. Они с Пахомом как бы дополняли друг друга, привлекая своей доброжелательностью. Их добрые моложавые лица, казалось, были не подвластны старости. Светлая память этим людям!

Может быть, и были бы ещё какие-нибудь последствия от раскулачивания, но надвигавшиеся более грозные события внесли свою корректировку. Но и то правда, что в ответ на содеянное властями не озлобились, не затаили обиду Варфоломеевские потомки.

Началась страшная война, сын и пятеро внуков Варфоломея ушли защищать Отечество и тех, кто принёс им страшное горе, разлучив их семью и внеся в неё жуткую сумятицу.

Сын Панфил, чудом избежавший коммунистической расправы и прошедший у отца Варфоломея отменную школу скорняжества, сначала помог настроить для фронта производство по выделке овчин и пошиву полушубков в Верхних Таволгах, а потом уже ушёл воевать.

Несмотря ни на что (дома осталась жена Анна Зиновьевна, годовалый при груди, да ещё пятеро мал мала меньше вокруг), сражался честно.

Стрелковый полк. Полковой разведчик рядовой Панфил Васильев участвует в ожесточённых боях за Керченский полуостров, постоянно находясь между жизнью и смертью. Из каких только, казалось безвыходных, ситуаций не приходилось выходить! И выжил-то, как говорят, не благодаря, а вопреки. Никогда не куривший, от природы обладавший недюжинной силой и выносливостью, связанныхязыков из разведки приносил под мышкой. В ноябре 1943 года был тяжело ранен и контужен. Чисто случайно его, засыпанного взрывом, откопали из-под земли. Как правильнее сказать – полуживой или полумёртвый, спина – кровянисто-земляное месиво… Вроде не подлежал жизни, но выжил, можно сказать, из могилы вырытый солдат! Может, за невинно загубленных властями, униженных и заморенных голодом где-то на Вишере за Ивделем, родителей – Варфоломея Ивановича и Марию Ильиничну – Бог подарил ему вторую жизнь? Кто знает? После длительного излечения в госпитале был по непригодности «списан» из строя и определён в рыболовецкую команду, которая заготавливала в Сивашском заливе рыбу для нужд армии.

Домой, к семье, вернулся только в 1946 году, а гостинцами, привезёнными с собой, была черноморская, с Сиваша, рыба. Война долго не отпускала его от себя. По свидетельству домашних, бывало, забудется, ни с того, ни с сего – полусогнётся (может, вспомнится что-то военное), а потом, очнувшись от профессиональной привычки разведчика, виновато и сконфуженно улыбнётся. Не желая пугать страшным видом израненного тела свою жену, в баню брал сына Ники фора, который с большой осторожностью гладя, тщательно отмывал рубцы и шрамы от ранений. Какими только узорами не была испещрена спинушка отца… Больше же всего запомнились шрамы в форме огромных запятых.

Семья Васильевых, 1948 г. Сидит в фуражке Васильев Василий Панфилович, впоследствии – настоятель Невьянской старообрядческой часовни.

Васильев Панфил Варфоломеевич с женой Анной Зиновьевной и дочерью

Васильев Панфил Варфоломеевич, один из лучших скорняков, староста Быньговской старообрядческой часовни

Васильевы Никифор Панфилович и Нина Тимофеевна, ветераны труда, всю жизнь проработавшие в системе образования

Позже его приглашали на собрания, посвященные Победе, где властьпредержащие торжественно вручали присутствующим ценные подарки, и где Панфил регулярно оставался обделённым. Так, видимо, чиновники напоминали ему приобщённость к старообрядческой часовне, где он молился и состоял старостой.

Домой приходил подавленным, но, не подавая виду, надолго уходил в себя. Сноха, поняв трагичность (иначе не назовешь) ситуации, на последующие собрания относила купленную ею рубаху, просила (по знакомству кого-то), чтобы подарок вручили «от имени и по поручению…».

После этого домой старик приходил окрылённым и радостным, что его наконец-то почествовали. Это надо было видеть!

Были ли награды у ветерана? Да, были! Были две медали «За отвагу» (остальные не помнятся), да разве дело-то в орденах и медалях? Не за них они воевали!

Просто они жили по совести, шли по жизни в ногу со временем, но молиться не переставали. Будучи настоятелем Быньговской старообрядческой часовни, он возглавлял все необходимые обряды. Семерых детей вскормили и воспитали Панфил Варфоломеевич и Анна Зиновьевна, и ни за одного из них стыдно и неловко никогда не было. Их дети были не научены, не умели и не сумеют сделать людям плохо… Это заповеди наших праотцев, и хранить их – святое дело…

Впервые дни войны на фронт ушли: внуки Варфоломея Ивановича Ермолай и Филипп – сыновья Федоры Варфоломеевны, и Михаил – сын Федосьи Варфоломеевны. Пятым, в 42-м, отправили восемнадцатилетнего Самуила – третьего сына Федоры, а замыкающим, в конце 1943 года, ушёл сын Марьи Варфоломеевны – шестнадцатилетний Назар. Только одному внуку Варфоломея, подходящему по возрасту, не пришлось воевать. Один из лучшихтокарей Невьянского завода, Ювиналий – четвёртый сын Федоры Варфоломеевны, оказался забронированным для работы на Уралмаше. Ушли мужики и парни на войну, сжались домашние от ожидания страшных вестей, а потом начался трагический отсчёт…

Первым в начале октября 41-го на подступах к Москве, у озера Селигер, погиб Филипп Дмитриевич. Ермолай Дмитриевич, 6 января 1943 года ушедший в свою последнюю атаку под Великими Луками на Псковщине, так и не узнал, что десятью днями раньше, освобождая город Морозовск Ростовской области, сложил свою головушку гвардеец – сержант Самуил Дмитриевич.

Коротков Филипп Дмитриевич (погиб в октябре 1941 г.)

Полтора года войны – и три похоронки. Чернее чёрного ходила их мать Федора. Чтобы хоть как-то забыться от горя, уже будучи в преклонном возрасте, помимо всего прочего, она надомницей вечерами и ночами шила полушубки для армии. Может ей помогла выжить забота о судьбах внуков и ещё не обустроенных и находящихся при ней младшего Галактиона и Зинаиды. Кстати, Галактион Дмитриевич, с подросткового возраста попавший в шахту на Осиновском руднике и отработавший там до окончания войны, вскоре на двадцать седьмом году умер от силикоза. Ювиналию же, отстоявшему всю войну у карусельного станка на Уралмаше, отняли ногу. Сколько может выдержать материнское сердце! У неё слезы были выплаканы все. Перед смертью, разбитая параличом, сидя в подушках, она, ещё владеющая одной рукой, с неподдельной радостью и любовью обнимала подошедших к ней внуков и поднесённых в пелёнках правнуков. У неё единственное, что осталось нерастраченным – любовь к людям и к ближнему. Нет ничего страшнее для матери, чем пережить своё дитя. Она же, рано овдовевшая, пережила четверых сыновей.

Проводы на фронт Короткова Ермолая Дмитриевича 26 июля 1941 года (погибнет в январе 1943 года под Великими Луками).

Автору этих строк, будучи пацаном, приходилось видеть плач этой сгорбленной, до срока состарившейся женщины.

Тот плач был бесслёзным, на физически измученных тонах – слёзоньки-то были выплаканы до донышка. Выселение родителей в 31-м, безвременная и скоропостижная смерть мужа Дмитрия Филипповича, вдовья доля с шестерыми детьми, а затем война, три похоронки – одна за другой, смерть младшего сына Галактиона… Да и позже несчастье не обходило её стороной. Не лишку ли для одной-то? Горе, непереносимое горе…

Поредевшая семья Коротковых: Короткое Галактион Дмитриевич с матерью Федорой Варфоломеевной, снохой Анной Осиповной и сестрой Зинаидой. 1945 г.

Но не сломилась она, как-то выдюжила. Видимо, ответственность за осиротевших внуков и остальных близких, живущих несладко, заставляла держаться. Помогала всем, чем могла и как умела. А уметь ей, поневоле, пришлось научиться многому… Её сноха, жена Галактиона, не раз рассказывала, как прибежала ночью жившая напротив растерянная соседка Фёкла Ивановна. Запыхавшаяся, она выдавила «Федора, скорее: сноха Наталья рожать затеяла». «Милая моя, – последовал ответ, – у меня у самой Тася по полу ползает. Пусть Наташа потерпит – я потом подбегу». Так, за одну ночь, на свет появились два таволжанина – два Павла, и принимала их наша баба Федора, признанная народом таволожская бабка-повитуха.

В те годы родильным отделением в деревне, как правило, служила баня по-чёрному. Для сведения: автора этих строк бабушка на свет Божий принимала именно в ней… Поздним майским вечером, почуяв неладное в доме, моего отца Галактиона заставили баню топить. Растерявшись, он надел болотные сапоги на босую ногу и полубегом носил с речки воду в банные колоды.

В вечерней тишине, одетые без носков и портянок ботфорты, видимо, так шлёпали по голяшкам и стучали по земле, что соседи пробудились, не могли ничего понять, и соображали, в чём дело… А он, уже имея двух дочерей и до страсти желавший парня, вслед роженице, которую свекровка повитуха под руку вела в этот закопчённый «роддом», в нарочито строгом, шутливом тоне сказал: «Родишь ещё девку – уйду жить в Лешаково!» (Лешаково – это урочище километрах в шести от деревни, называемое Лешаков стан). К счастью, всё обошлось, как хотелось: ранним утром по росной тропе огорода осчастливленный отец нёс домой родившегося и вымытого в русской бане (ещё с сырой пуповиной) мальца. Через два с половиной года, в октябре 1952 года, примерно по такому же сценарию Анастасия Леонтьевна порадовала хозяина вторым сыном – Павлом. Но вряд ли знал тогда он, кормилец большой семьи, шахтёр Осиновского рудника, что через пару лет умрет, задушенный силикозом.

Добывая себе нелёгкий кусок хлеба, многие таволжане страдали грыжей. Баба Федора и тут приходила на помощь, вправляя и заговаривая это «удовольствие». Приходили и женщины на сносях за советом и деревенские модницы, чтобы проколоть под сережки уши.

Ещё они со снохой Анастасией варили домашнее мыло, которое помогало избавляться от насекомых, паразитирующих на человеческом теле.

Кто бы к ней ни пришёл – встречала приветливо всех. Ей было несвойственно отпустить посетителя «насухую». Если не самовар, не чаепитие, то постряпушку какую-нибудь обязательно за пазуху или в карман засунет. Самовар в доме был единственной гордостью интерьера. До блеска начищенный, ведёрный, водружённый на почетное место, он молчаливо стоял в ожидании гостей. Таскалась с ним всегда только она.

По любому случаю мостила его на массивный самодельный табурет к русской печке.

Пристраивала Г-образную жестяную трубу для вытяжки, разжигала уголь лучиной и приговаривала: «Не из самовара чай – не чай».

Длинными зимними вечерами соседки вечеровали – собирались кто с чем: одни рвали тряпьё на половики, другие теребили шерсть, кто-то вязал носки или варежки, а кто-то, сидя на пряхе, спрядал шерстяную нить с кудели. Если какая-нибудь из находчивых обладательниц, уходя домой, чтобы не таскаться, оставляла пряху до следующего раза, – мы незамедлительно и незаметно подсыпали в кудельку «маненечко» чёрного перцу. Результат следующего раза превосходил все наши ребяческие ожидания: чихала прядущая, чихали под настроение и окружающие, улавливая носом пускаемые рукодельницей по избе незаметные, но такие коварные перцовые пылинки. Ничего не подозревая, общество сообща веселилось происходящему.

Дополнительное оживление в дом всегда приносили дни, когда мать на сепараторе пропускала молоко. Сепаратор, этот уникальный агрегат под названием «Волга», был приобретён по какому-то счастливому случаю ещё живым отцом Галактионом. Соседки, имеющие коровушек, обращались с просьбой, чтобы и им тоже пропустить молоко на сливки. Отказа никому не было. И они, приходя, рассаживались, ожидали очередь и вели разговор о том – о сём.

Чего только не наслушаешься – шутить и, как говорили в деревне, косточки пообмывать умели отменно. Каждая же после того, как работа по отделению сливок от обрата будет исполнена, предложит: «Тася, отчерпни ложечки три за работу». Да неужели мать могла себе позволить? Нет, конечно!

Что же касается постряпушек, присущихтолько деревне… Это тема для отдельного разговора, но вскользь коснемся её… Хорошо запомнилось, когда в познавательных целях мать с бабушкой из выкопанной по весне прошлогодней картошки испекли алебушки военного образца. Поскольку они пеклись на сковородке, слегка смазанной постным маслом, то тем самым относились к кушанью высшего сорта. Скажу одно, что при дегустации те постряпушки у нас, родившихся уже после войны, удовлетворения не вызвали ни у кого.

Они же этим спасались и этим выживали. Каждое утро, когда в доме ничего или почти ничего нет, они, руководимые природным инстинктом материнства, мученически пытались как-то утолить или притупить приступы голода своих домашних.

Все жили огромным желанием поскорее дождаться весеннего тепла, когда можно будет сорвать какой-нибудь съедобный, едва прочикнувшийся зелёный побег. Весной, еле волоча ноги по грязи, люди начинали бродить по проталинам полей, где в прошедшем году произрастала картошка. Оголодавшие, они исступленно копались в месиве начинающей оттаивать земли, с надеждой найти оставленный с осени желанный клубень.

Дети войны! Что досталось им пережить?! Сколько выпало на их долю лишений, сколько недодано им из-за войны? Какой измерить мерой это все? Слово «безотцовщина» будет преследовать их повсюду в течение всего отмерянного им жизненного времени. С каким чувством они смотрели на своих сверстников, проходивших по деревне с возвратившимися с фронта живыми отцами, известно только им самим! А впереди – здоровье ни к черту: гастриты да желудочно-кишечные язвы укорачивали век. Как быстро всё забылось – горестно остаётся думать, когда увидишь на заборах намалёванную фашистскую свастику.

Рецепты приготовления некоторых кушаний, которыми нас кормили в детстве, боюсь, утрачены. Здесь не имеется в виду деревенская штатная трапеза типа всевозможных пирогов…

Хотя испечь грибной или маковый в деревенском исполнении пирог по-настоящему-большое искусство. Вспомнишь ступу с пестом, и процесс доведения до кондиции начинки для черёмухового или макового пирогов, то и этих пирогов не захочешь. Уж если не приготовить, так хотя бы упомянуть с благодарностью старую добрую кулагу, заварной ржаной хлеб, свекольный квас, завариху, «курицу», заварные пряники, по-особому томлёные в глиняной корчаге да с черёмуховым листом, луковый компот, иначе взварец, ретечник, кашу и печенки из бухвы (брюквы) стоило бы.

Военное лихолетье семейство переживало общими усилиями. За горем – горе, но жили надеждой и, оплакивая погибших, с нетерпением ждали Победы. В этот майский день в Нижних Та волгах меняли трансформатор, обновляли трансформаторную будку.

Вдруг – скачущая во весь опор захудалая лошадёнка, и без седла сидящий на ней подросток неистово орет: «Победа, победа-а-а!»

Мать моя, жившая в то время в Нижних Таволгах, до старости до самой без содрогания, без слёз не могла об этом говорить. Поднялся невообразимый общий плач, местами доходивший до истерики. Плакали все, от мала до велика, катались по траве многодетные вдовы (ихуспокаивали тоже плачущие и недоумевающие дети-сироты), рыдали матери убиенных, не могли сдержать слёз и фронтовики, вернувшиеся досрочно по ранению.

Короткова Федора Варфоломеевна, Трошева Мария Варфоломеевна, Короткое Николай Галактионович,2 апреля 1958 г.

Присутствовавшие незримо разделились как бы на три группы – три категории: на тех, кого не обошли похоронки; на тех, кто дождался, пусть искалеченно-раненных, но живых (слёзы радости); и на тех, кому ещё предстояло ждать возвращающихся после Победы.

Победителей ждали с нетерпением. Первыми возвратились Панфил, орденоносец Егор (брат Анны Зиновьевны) и Михаил, сын Федосьи Варфоломеевны, участник штурма Кенигсберга. Последними из родни в 1950 году вернулись: Назар – дивизионный разведчик, гвардеец-десантник с орденом Славы третьей степени, медалями «За взятие Вены» и «За победу над Германией», и Михаил Кокшаров, форсировавший Южный Буг, штурмовавший Берлин, расписавшийся на рейхстаге, с орденом Красной Звезды, медалями «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией».

Пару лет назад я подвозил до Таволог проголосовавшую пожилую женщину. Дорогой разговорились и после вопроса «Ты чей?», осведомившись, она однозначно утвердительно сказала: «О, эта была уважаемая женщина в округе…». Вот так! Прошло почти полвека после смерти нашей баушки, а люди помнят и добром вспоминают дорогого нам человека, простую женщину-крестьянку, женщину-мать – Короткову (Васильеву) Федору Варфоломеевну.

 

По ком плачут ивы

В центре, на виду каждого или почти каждого поселения – обелиски и памятники. Добросовестно возведённые в 70-е годы прошлого века, они, где-то простенькие и скромные, где-то чуть повнушительнее, являлись местом воздаяния памяти тем, кому не суждено было вернуться с полей сражений самой страшной из всех войн – Великой Отечественной. Эти места были востребованы и почитаемы, куда приходили врачевать свои истерзанные и израненные лихолетьем войны души матери, вдовы и дети невинно убиенных. Понуренные и согбенные тяжестью пережитого, застывали они перед обелиском… Всматриваясь в начертания на мемориальных досках и выискивая родные строки, они вспоминали своих Ермолаюшек, Филиппушек, Самонушек, оставшихся навсегда лежать в чужой земле. Для них, полуграмотных, неведомо было, где Брянщина или Псковщина, откуда пришли похоронки и где покоятся косточки погибших. Изваянием стояли они, непритворные и естественно-искренние в своём непереносимом горе, в своей скорби, и каждый думал о своём сокровенном. Залечить душевные раны и смириться с потерей близкого человека, тем более, неизвестно где погребённого, или без вести пропавшего, невозможно, но относительно привыкнув к мысли, что этого человека никогда уже не увидишь и, побывав тут, у монумента, обретаешь обманное чувство, что как бы посетил последний приют своего близкого. Уходили они отсюда облегченные слезами и с осознанием «встречи».

Обелисктаволжанам, погибшим в годы ВОВ

Посещаемость этих памятников была высока, но затем, в связи с естественным уходом из жизни свидетелей и участников тех грозных событий, с затуханием патриотического движения, утратой нравственных ориентиров, все те добрые почины сошли постепенно на нет. Уже не увидеть зимой расчищенных тропок, поправленных и отряхнутых доброй рукой от снега веночков. И лишь кампания майских «победных» дней оживляет в людях чувство прошлого. Да и может ли быть иначе? Дата 9 Мая сближает и объединяет людей, напоминая о пережитой общей беде и совместной радости, ибо Победа была настоящая, это победа духа народа, а не надуманная историками дата, потому народ ощущает ее близко и родственно.

Более 80 человек поименованы в Книге Памяти, которые не вернулись в родные Верхние Таволги. Читаешь фамилии на плитах обелиска и думаешь, что за каждой строчкой чья-то судьба, чья-то оборванная жизнь. Про многих, чьи имена высечены на плитах, уже никто не знает и не помнит, а сухие несколько строчек в Книге Памяти ни о чём не говорят.

Коротков Самуил Дмитриевич – один из тех, не вернувшихся. В старых семейных бумагах, обречённых на бесследное и безвозвратное исчезновение, абсолютно случайно (видимо, не суждено было Самуилу кануть в забвение) обнаружились несколько выцветших фотографий и копия похоронки.

Это всё послужило толчком и руководством к поиску. В результате, после определенных усилий, удалось установить некоторые биографические данные и вехи его жизненного пути. Единственная фотография военных времен, маленькая и полувыгоревшая от времени. Суровое, не по годам повзрослевшее (на фото чуть более восемнадцати лет) волевое лицо, какие-то тоскующие глаза. Торжественная, обречённая печать образа говорит о принадлежности уже не себе, а долгу, присяге и приказу. Через несколько недель он погибнет, а мать, получившая похоронку, всю оставшуюся жизнь будет оплакивать его в родной деревне.

На взгорке средь деревни, рядом со школой – рубленый, добротный, под железной крышей, пятиоконный по фасаду дом, а на задах его, в огороде – аккуратный домик поменьше.

Место хорошее, весёлое – и речка рядом, и колодец близко. Жила тут когда-то дружная и работящая семья золотоискателей-старателей Коротковых. Пятеро сыновей и одна дочь были у Дмитрия Филипповича и Федоры Варфоломеевны. Вернее, детей было больше, но выжили шестеро (время-то было тяжёлое).

Жилье, как говорится, – не хоромы, но и не лачуга: места хватало всем. Кроме велосипеда, одного на всех (велосипед, конечно, тогда считался роскошью) – богатства никакого не было, но и нужды тоже не ощущали: своё хозяйство, скотина, дикоросы…

Чего ещё надо?

Неплохо жили по тем временам. К тому же, охота и рыбалка были хорошим подспорьем к семейному столу (навыки по этим занятиям передавались из поколения в поколение).

Старшие Ермолай и Филипп старались на золотодобыче, третий – Ювиналий, жил и осваивал тонкости токарной работы в Невьянске. Ермолай и Ювиналий женились, пошли внуки, семья разрасталась. Младший брат Галактион и сестра Зинаида учились в таволожской школе. Четвертый по возрасту Самуил окончил семилетку в Быньгах (для того времени, ох, как много!). И для него встал вопрос: «А что дальше?..». Здесь не лишне отметить, что в Быньговскую школу он за семь километров ежедневно ходил пешком.

Старшие, чувствуя его способности и страстное стремление к учёбе, на семейном совете дали установку: «Нам не пришлось, а ты, Самоша, давай, учись!». Выполняя завет, предначертанный братьями, Самуил в 1938 году поступил и продолжил обучение в Невьянском механическомтехникуме.

Учёба отнимала много времени – за занятиями ходил из Таволог до Невьянска также пешком, а зимой бегал на лыжах.

Сказать, что выполняя установку старших, учился успешно и самозабвенно – слишком стандартно и затёрто… Просто Самуил хорошо понимал, как ответственна юность за будущность жизни: уж какое основание и фундамент житейский в юности построишь, так далее и поживётся – от хорошего старта многое зависит…

Короткое Самуил Дмитриевич (справа), учащийся Невьянского механического техникума, 1941 г. В декабре 1942 г. погибнет под Ростовом.

Не красавец, но по-крестьянски скуластое, волевое, с румянцем свежее лицо, умные глаза, спокойный, до наивной застенчивости характер, готовность прийти на помощь в учебе. Причём, по свидетельству его одноклассницы и сродной сестры, ныне здравствующей 88-летней Анны Илларионовны Замоткиной, проживающей в Южноуральске, делал он это с каким-то подкупающим желанием и без зазнайства.

По свидетельству его же сродного брата, Никифора Панфиловича Васильева, он, помимо всего, любил и грезил радио, со знанием дела собирал радиопередатчики и радиоприемники, успешно совмещал это хобби с достойной, на повышенную стипендию, учёбою.

Приказы по техникуму 1938-1939 годов о назначении ему повышенной стипендии обнаружены и сохранились в архиве техникума.

Возможно, чувствуя неловкость перед матерью (47-летний отец Дмитрий Филиппович безвременно умер в 1934 году) и старшими братьями за материальную нагрузку, связанную с его учёбой, он переводится на вечернее отделение, а днём работает. Получая моральное удовлетворение от содеянного, он практикой закрепляет учёбу. Конечно, он мог бы быть с нами, со своими родными. После учёбы нашел бы своё место, своё дело, женился, народились бы дети… Да вот только юность, начавшаяся хорошо, закончилась сурово. В 41-м успешно окончен третий курс, но начавшаяся война перечеркнула всё. Ермолай с Филиппом ушли на фронт в первые дни войны. Ювиналий, как один из лучшихтокарей, из Невьянска направлен в Свердловск на Уралмаш, где по броне, с семьей, отработал всю войну.

Самуил Коротков, 1942 г.

Сведений о начале боевого пути Самуила пока нет, но по непроверенным данным, он с четвертого курса уходит на войну добровольцем или в конце 1941 – го или начале 1942 года. Где он начал воевать, тоже пока не установлено, но осенью 1942-го гвардии сержант Самуил Коротков на Юго-Западном фронте, в составе 1-го гвардейского механизированного корпуса под командованием известного генерала Русиянова участвует в боевой операции «Малый Сатурн», в результате которой завершается Сталинградская битва и окружение немецкой армии Паулюса. Кстати, 1 – й гвардейский мехкорпус за массовый героизм и мужество личного состава входе боёв за Москву (Ельнинская операция) был переформирован и переименован из сотой стрелковой дивизии. Так, исторически, от него, от 1 – го, зародилась Советская гвардия – цвет армии и гордость Советских вооруженных сил.

В боях под городом Морозовском, что на Ростовщине, Самуил стал свидетелем страшных событий. Вот что сообщают краеведы и административные работники в письме, пришедшем с тех мест: «Бои под хутором Нагорный носили упорный характер, и отличились там воины-гвардейцы 1 – го мехкорпуса Русиянова. При выполнении разведзадания на территории, занятой противником, наши разведчики в перестрелке убили несколько немцев, за что фашисты согнали с трёх хуторов местных жителей и зверски расстреляли 284 человека мужского пола. Казнь, на глазах женщин и детей, длилась четыре дня, а возраст казнённых – от года до 88 лет. Не пожалели даже инвалидов детства и глухонемых. Несчастных укладывали в траншеи по нескольку человек, убивали из пистолетов, затем сверху укладывали очередной ряд, снова убивали, а потом, для верности, в штабеля из человеческих тел стреляли очередями из автоматов».

Маршал Жуков в своих мемуарах пишет, что в 1-м оперативном эшелоне, таранным ударом, опрокидывая сопротивление врага, наступал 1-й механизированный корпус…

Командующий Юго-Западным фронтом генерал Н. Ватутин, докладывая Ставке о ходе этой наступательной операции и характеризуя обстановку, сообщил, что наибольшее сопротивление оказывают фашистские войска в районе Морозовска. Свою задачу в этих боях гвардейцы выполнили достойно.

Освобождая от фашистских гадов донской казачий хутор Нагорный, Самуил Коротков, мстя за казнённых мирных жителей и за погибшего в октябре 1941 года на подступах к Москве у озера Селигер под Осташковым своего брата Филиппа, 26 декабря 1942 года геройски погиб.

Ему уже не суждено было узнать, что десятью днями позже, под Великими Луками, в Великолужской наступательной операции, при овладении высотой 168,5 погибнет самый старший брат – Ермолай Дмитриевич.

Равно как и Самуил, Ермолай также не успел узнать о гибели всеобщего семейного любимца Самоши – письма военные в ту пору ходили подолгу…

Полтора года войны – и три похоронки пришло в тот просторный родительский дом среди деревни. Чернее чёрного ходили его обитатели. К тому же у старшей Федориной снохи – Анны Осиповны, жены погибшего Ермолая, – в декабре 41-го погиб брат Филипп Осипович Коновалов, а второй родной брат Семен Осипович и сродный брат Федул Савинович Коноваловы пропали без вести. Воттакаяужасная арифметика войны.

Место захоронения Короткова Ермолая Дмитриевича. Псковская область, Великолукский район, д. Носково. 1978 г.

После войны Анна Осиповна (в девичестве Коновалова), пожалуй, единственная из таволожских вдов, в сопровождении среднего сына Зиновия Ермолаевича и его семьи посетила братскую могилу мужа Ермолая в Псковской области.

В школе станицы, за которую погиб Самуил, на музейном стенде под названием «Будет помнить земля, что когда-то отстояли солдаты», гвардии сержант С. Д. Коротков среди погибших значится, согласно алфавиту, 147-м. В память о его подвиге тамошним местным автором Н. Афонасьевой написаны строки с заглавием: «Память вечна». Вот они:

Место захоронения Короткова Ермолая Дмитриевича. Псковксая обл., Великолукский р-н, д. Носково. 2011 г.

Прожил Самуил мало: 19 лет всего-то ему было отмерено – война отняла у него жизнь.

Его имя не предано забвению, и в местах, где он принял свой последний бой, его помнят. Регулярно, каждый год 26 декабря, администрация и местное население проводят День памяти погибших красноармейцев и расстрелянных карателями зимой 1942 года мирных жителей. А 8 мая проводятся встречи поколений, на которые приезжают родственники погибших солдат. Всё это говорит о бережном сохранении памяти о 600 красноармейцах, погибших в боях за освобождение этих маленьких казачьих хуторов и 284 мирных жителях, расстрелянных фашистскими карателями.

Место захоронения Самуила Короткова. Хутор Нагорный Ростовской области

Живут там душевные, порядочные и ответственные люди, которые с абсолютным пониманием отнеслись к обращению о приобретении сведений о Самуиле. Направляя сюда информацию об обстоятельствах его гибели, они прозаично и проникновенно свидетельствуют, что над могилами павших героев склонилась ива. Временами ивы, как и люди, видимо от горя, по-настоящему плачут… На каждом листочке – слезинка. В них тысячами искр отражается солнце. При дуновении ветра хрустальные капли падают на землю. Кого оплакивают ивы? Не тех ли, чей покой охраняет стоящий на постаменте у братской могилы гранитный солдат с автоматом? Ивушки этого знать не могут, потому что выросли они позже и тех грозных дней не помнят. Знает об этом только матушка-земля. Много она повидала на своём веку и хорошо помнит то, безмолвным свидетелем чего являлась…

Перед входом в техникум на стене висит скромная памятная доска с фамилиями погибших в боях Великой Отечественной. Спасибо добрым людям за то, что хоть как-то хранят память о них, ушедших из этих стен на войну, убитых и оставшихся навсегда молодыми. Кем бы и Самуил Дмитриевич, и они стали? Кто-то, может, крупным руководителем, кто-то – известным ученым… Кто об этом поведает?.. Ясно одно: они бы были настоящими людьми, способными только на созидательные, добрые и светлые дела. Исполнив солдатский долг, пожертвовав собой, они, убитые, повсюду лежат: кто погребён, а кто-то нет, кто в братских могилах, а кто-то под безымянными буграми, кто отпетый, а кто-то нет. Им ничего уже не нужно и они ни у кого и ничего не попросят. Они нужны нам, живым и живущим после них! Немеркнущая память о них должна храниться в семейной летописи и передаваться от старших к младшим. Не помнящим родства и того, чем жили предшественники-предки, не прожить более-менее полноценно, ибо только память о них придаёт силы.

На месте захоронения Филиппа Короткова. Калининская область, Осташковский район, д. Лучки. Здесь же похоронены земляки  – Колногоров Сергей Феофанович и Колногоров Феоктист Антонович.

 

Опалённые войной

Шёл третий год войны. Скорбное и тяжёлое было время. Думалось, конечно, матери двоих сыновей всякое… Думалось, что придёт время и будет она отправлять парней в армию. Служба – дело святое, и долг предназначенный они должны исполнить. Всё было бы ладно, когда по сроку и по времени, но чтобы вот так-то, вот сразу… Ведь нет старшему и семнадцати, а его под ружьё!.. Неласковым холодным ноябрьским утром сорок третьего вывела Марья своего первенца Назара за порог родного гнёздышка. Собрала котомку походную, положила в дорогу всё лучшее, что имела (война, жили-то бедно и голодно), настряпала постряпушек и отправляла своего помощника, свою кровинушку в неизвестность. Только ей одной было ведомо, сколько бессонных ночей позади, сколько сил было вложено, чтобы выпестовать-взрастить такого крепыша. Желанный первенец рос крепким, смышленым парнем, хорошо учился в школе. Только мало было ему отмеряно по-детски беззаботно порезвиться. До обидного немного пожилось его отцу, Василию Игнатьевичу. Мастеровой мужик, сапожник, пимокат, умер в сорокалетнем возрасте от язвы. Приступ болезни приключился в лесу, и пока вывезли оттуда по лесным дорогам на лошадёнке, организм не выдержал… Все мужские заботы после этого легли на неокрепшие плечи подростка. Помогал матери, работавшей в колхозе, выполнять дневные нормы и зарабатывать трудодни. Помимо всего, приходилось также опекать младшего брата Лаврентия.

А вообще-то, судьбы двух из четырёх сестёр – старшей Федоры и младшей Марии, были похожи, как две капли воды.

У Федоры Варфоломеевны муж умер в 1934-м, а у Марии – в 1935-м. Отца Варфоломея Ивановича власти объявили кулаком и вместе с матерью Марией Ильиничной и младшим сыном Мелентием выселили в Лёвиху, где осудили на три года лагерей. Находясь на исправлении, почти семидесятилетние старики, воспитавшие шестерых детей, умерли где-то за Ивделем, на реке Вишере, от голода. В самом начале войны старшая Федора отправила на фронт двоих сыновей, а чуть позже – ещё одного. Первым, в октябре 1941 – го, погиб Филипп, а через год, с небольшой разницей в две недели, убили Ермолая и Самуила. Чернее чёрного ходила мать – столько горя свалилось, ведь троих сыновей унесла война. Общее горе и война ещё больше сплотили двух сродных братьев – Назара и пятого сына Федоры – Галактиона. Им обоим мало досталось пребывать в детстве. Оставшиеся за старших из мужиков, они все заботы по хозяйству приняли на себя. Огородные дела, заготовку дров и сена делали сообща. Работали до изнеможения, не зная отдыха, никогда не отвлекались на перекуры. Полуголодные, делали всё, как умели, но делали всё, умучивая друг друга.

В них присутствовала какая-то не подростковая, а взрослая внутренняя ответственность.

Подростка Галактиона определили в шахту Осиновского рудника, а Назар, постарше его на десять месяцев, повесткой востребовался военкоматом. Итак… Простая серая бумажка, но в ней ясно и чётко обозначено: такого-то и во столько-то явиться…

Повестки в тот день получили ещё в шестнадцати домах. Семнадцать человек, в основномтакихже подростков, провожали таволжане 19 ноября 43-го. Рёв стоял по всей деревне. Ещё бы! Шёл третий военный год, а столько похоронок, столько чёрных вестей. У Федоры троих сыновей унесла война, а у её же старшей снохи Анны Осиповны погибли трое братьев: Филипп Осипович, Семён Осипович, Федул Саввинович Коноваловы, а Фома Коновалов воевал. Сама она тоже стала солдатской вдовой. У золовки Ирины Филипповны погиб зять – Иван Иванович Одинцев и ушел таким же юнцом, как и Назар, сын Михаил Кокшаров.

У Марьиной золовки Екатерины Игнатьевны погиб муж Савва Елфимов.

Воевал сын репрессированного Варфоломея Ивановича – Панфил Варфоломеевич Васильев, а также ещё один внук, Михаил Саввич – сын третьей дочери, Федосьи Варфоломеевны.

Чужого горя не было – оно было общим, и переживали его сообща, оплакивая погибших, поддерживали друг друга. Каждую весточку с фронта ждали со страхом и с надеждой. Панического настроения не было, но как это нужно было понимать простому смертному, когда верховные державные правители, буквально недавно бравировавшие гениальной правотой своих деяний и непобедимостью, забрали всех мужиков из деревни и уже положили глаз на не подошедших пока по возрасту для призыва, безусых юнцов. Неужели выдыхается великая держава?

Шла Марья Варфоломеевна с сыном через родную деревню за поскотину, к месту расставания – свету белого не видела. Чтобы не показаться сыну слабой, как могла, сдерживала слезы. На возвышенности, где кончается поскотина и начинаются поля, извечно заканчивались проводы рекрутов, происходило расставание провожаемых и провожающих. Плач, неумелые поцелуи, добрые пожелания и обещания вернуться. Так и в этот раз: обняла мать сынка, и был он таков. Рассадили рекрутов по саням и на лошадях повезли – кого навсегда, а кого на долгие-предолгие годы. Уж кому что предначертано… В Быньгах Назар забежал попрощаться с семьёй дяди Панфила Варфоломеевича, воевавшего на Керченском полуострове. С шестерыми детьми осталась солдатка Анна Зиновьевна одна коротать и мыкать горе в военное лихолетье, не зная, что ждёт её впереди. Погиб её брат Илларион Зиновьевич, получено известие о тяжёлом ранении брата Егора Зиновьевича…

Что будет дальше – не ведала, но молилась, верила и это же внушала детям, что обязательно вернётся их отец-кормилец. Все жили надеждой на его возвращение.

Проводивши сына, сжалась-скукожилась Марья и забылась только в работе. Так же, как и сестра Федора, вечерами надомницей шила полушубки для армии. Главным же для себя считала моленье, и молиться не переставала никогда. Молилась истово и горячо, ибо знала, что нет ничего сильнее на всём белом свете, чем молитва матери.

В семье отца-тятеньки Варфоломея Ивановича Васильева, откуда она вышла замуж, почитание старообрядческих устоев жизни было наиглавнейшим законом и нормой жизни. Молясь о спасении и помиловании раба Божьего воина Назария в пути-дороге, вымолила она – услышаны были её молитвы. Не смотря ни на что, пусть раненым, ноживым вернулся её Назарик… Выжил, выстоял в этой страшной войне солдат! Только всё это было потом, через семь лет, а пока… Чебаркуль, запасной стрелковый полк, карантин, присяга на верность (за три недели до семнадцатилетия!), муштра, изучение военного ремесла, обмундировка – не позавидуешь, голодное и полуголодное существование! Перед отправкой думалось, что в армии будут кормить получше, да не тут-то было. Дома-то хоть родная сторона, а тут всё чужое.

По стечению обстоятельств, при написании этих строчек в начале марта 2011 года я увидел телепередачу «В живых осталось мало» с участием ветеранов войны. Среди них был Гостюхин Сергей Григорьевич (после ранения в 1943-м попавший в Чебаркуль), который с экрана телевизора свидетельствовал неправдоподобное, что там по 5-6 человек умирали от голода. Пусть всё это, может, и преувеличено, но дыма без огня не бывает. Видимо, такие случаи имели место. Есть хотелось всегда, а молодому организму не объяснишь, что война и что посажен на скудный паек. Выручали природные находчивость и предприимчивость некурящего служивого.

Пока молод – не задумываешься ни о чём, но попадись тогда какому-нибудь ретивому служаке-командиру, можно было нажить беды, и немалой.

Ночью после отбоя скрытно от всех бегал красноармеец Грошев к скотникам на находящийся в округе скотный двор, где менял табак и деньги на колоб. Колоб отдалённо напоминает съестное кушанье, неприятное для человека, которое служило пищевой добавкой для скота… Но всё равно это лучше, чем ничего. Голодному учёба на ум не идёт, а готовили-то их и гоняли основательно. Кто-то осваивал противотанковые ружья и учился истреблять танки, а Назар обучался мастерству телеграфиста на радиостанциях малой мощности.

С наступлением тепла жить и служить стало легче. Не зря говорят: лето – не зима.

Осенью 44-го к ним в Чебаркуль приехали представители 8-й Первомайской воздушно-десантной гвардейской дивизии. После ожесточённых кровопролитных боев в Румынии дивизия была выведена в Союз на переформирование и пополнение личного состава.

Объезжая резервные части, вербовщики отбирали новобранцев, записывали добровольцев. Так Назар Грошев из всех призванных семнадцати земляков единственный стал добровольцем и зачислился разведчиком 26-й гвардейской воздушно-десантной бригады 8-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Что побудило его в числе добровольцев выйти из строя?.. Позади себя он слышал ропот: «Ты что, Назар, там же убьют!», но всё равно он сделал эти три шага из строя, которые оказались в его солдатской жизни судьбоносными. При отбытии из Чебаркуля ему выдали новое обмундирование, кожаные ремни и сухой паёк, который состоял из буханки хлеба, двух пересушенных пожелтевших селёдин и пачки крупяного концентрата. Определив ему место в вагоне, новые командиры строго наказали никуда не рыпаться без них и надолго исчезли. Проводить Назара к поезду смог только один из земляков.

В ожидании отхода состава они вдвоем съели сухпаёк полностью. Ехать до города Киржача во Владимирской области, где дислоцировалась дивизия, пришлось долго, и воин основательно оголодал. Новобранцы, ехавшие с ним в вагоне, не предлагали ему ничего, а он у них просить не захотел.

На какой-то станции эшелон стоял на запасных путях, где подсаживали новое пополнение. По поведению местного населения стало понятно, что где-то рядом находится какой-то базар или рынок. Оголодавшего солдатика ноги понесли туда. Чутьё не подвело – чего только там не было: торговали, меняли, продавали… Дородная краснолицая женщина громко провозглашала: «Шаньги, горячие шаньги!». Не устоял перед соблазном будущий десантник – слямзил остаток стряпни вместе с разносом. Бегать он умел быстро, а перспектива оказаться пойманным подстегнула и добавила прыти. Впоследствии, вспоминая об этом, он как-то стеснялся этого поступка, но, как говорится, из песни слов не выкинешь!.. По прибытии к месту расположения соединения снова началась напряжённая учеба по новым программам.

Тренировочные прыжки с парашютами осуществлялись с привязных аэростатов и транспортно-десантных самолетов. Но только здесь за почти годовалое солдатское бытие, он впервые досыта наелся настоящей полноценной еды. Ему на всю жизнь запомнилось, как он поставил между ног ведро хорошо приготовленной гречневой каши с маслом и с насыпанной сверху горкой комкового сахара, обняв ведро одной рукой, а второй, с ложкой, безотчетно черпал и уплетал дымящуюся ароматную массу. Здесь оговорюсь, что каша была получена на определённое число солдат, коих не оказалось, и Назару разрешили есть, сколько влезет. После трапезы ему казалось, что каша стояла не в горле, а где-то выше. Атмосфера и взаимоотношения на новом месте были абсолютно другими, чем в Чебаркуле. Десантники, прошедшие с боем по степям Украины, по горам и лесам Румынии, нанюхавшиеся пороху, смотрелись иначе. Они жили повзводно в землянках. Оружие, патроны и гранаты кучами лежали под нарами. К предстоящим боям готовились со всей серьёзностью. Бывалые дивизионные разведчики, с которыми ему предстояло ходить в разведку, передавали молодежи свой боевой опыт.

Учеба учебой, но когда в боевой обстановке все разведчики работают на один результат, от каждого зависит один общий успех – дело совсем другое. Новоиспечённый разведчик старался вникнуть во всё, впитывал в себя всё полезное. Дивизия готовилась к боевой выброске, были подготовлены и опломбированы (как полагалось) боевые парашюты. Но в середине января 1945 года дивизия погрузилась в эшелоны и через Украину, Молдавию, Румынию, Югославию была переброшена в район Надькёрёш, юго-восточнее Будапешта. После переформирования и пополнения дивизия получила наименование 107-й гвардейской Первомайской стрелковой дивизии и в составе 39-го гвардейского стрелкового корпуса вошла в 9-ю гвардейскую армию.

Здесь, в Венгрии под Будапештом, для дивизионного разведчика Назара Грошева началась боевая страда. После ввода дивизии в сражения до победных майских дней она с боями прошла по Венгрии, Чехословакии и Австрии более тысячи километров.

Грошев Н. В. (слева) перед заданием  – за языком в тыл врага. Альпы, г. Трайзен, Австрия. Апрель 1945 г.

Бои были тяжелыми и ожесточёнными, противостояли бойцам отборные части дивизии СС «Викинг» и танковой дивизии «Мёртвая голова». Чувствуя свой скорый конец, фашисты сопротивлялись фанатично. Активную роль дивизия сыграла в Балатонской оборонительной операции. В одной из благодарностей вождя в адрес Грошева Н.В. от 4 апреля 1945 года сказано: «Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза Сталин четыре раза объявлял благодарность воинам 3-го Украинского фронта, в том числе и вам, участнику боёв за овладение городами Папа и Девигер, форсирование реки Раба и овладение городами Герно и Шарвар, овладение городом Кёсег и выход на границу Австрии, за овладение городом Винер-Нойштадт. Пусть благодарности вождя воодушевят вас на новые подвиги! Вперед, герои, на запад, на Вену!»

Воевал Назар честно и храбро. Успешным боевым успехам дивизия обязана энергичным и героическим действиям разведки. Вылазки в тыл врага на пять-семь километров за языком, для корректировки огня, для сопровождения армейской разведки, за данными о передвижениях войск противника.

Нигде Назар не посрамил звания разведчика. Об этом как нельзя лучше говорят строки из письма его однополчанина, бывшего лейтенанта военных лет Гришенькина. Разыскивая Назара после войны, Гришенькин обратился к военкому Верхней Пышмы с письмом следующего содержания: «…Грошев Назар Васильевич, 1926 года рождения. Он служил в дивизионной разведроте 8-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, в 39-м корпусе 9-й армии. Уважали его в роте. Я помню его как волевого, смелого, вёрткого разведчика. Он достойно подходил к званию разведчика. Помню, попали под бомбёжку. Стрясли с него землю, а его ноги не держат, падает… Мы отправили его в медсанчасть. Каково же было моё удивление, когда через три дня он заявился в подразделение, причём с трофейным автоматом. А ведь у человека плохо держалась голова на плечах. Как выяснилось, он сбежал из санчасти…».

Ясно, что сбежал Назар из санчасти не из-за того, что ему надоело прохлаждаться в тишине и чистоте лазарета, а из-за того, что ему не хотелось отстать от своих боевых друзей, которые уважали его. Уважение это восемнадцатилетний солдат заработал боевыми практическими делами, тяжелым и добросовестным трудом разведчика.

Выполняя приказ, во что бы то ни стало, взять языка, группа разведчиков после снятия часовых бесшумно забралась в спящий блиндаж, захватила офицера, а остальных уничтожила в рукопашной схватке. Приказ был исполнен.

Единственный раз за всю историю взаимоотношений автору этих строк посчастливилось целую ночь пребывать с этим замечательным человеком на природе.

Встретившись случайно в Таволгах, по обоюдному согласию уехали на живописный берег Нейвы. Летний вечер с ясной тёплой погодой сопутствовал приятному общению. В приватной беседе он рассказал многое – и о том, как с моим отцом Галактионом в войну, испытывая себя на прочность, вели хозяйственные домашние дела. Период же своего участия в боях он обходил, избегая рассказов о них. Об эпизоде взятия немецкого офицера всё-таки поведал и рассказал об удивительной податливости человеческой плоти при ударе ножом. На завершающем этапе войны ему пришлось принимать участие в штурме столицы Австрии – Вены. Бои были яростные. Сколько однополчан и боевых друзей погибло в последние дни и минуты войны!

Даже после подписания Акта о капитуляции восьмого мая 1945-го десантники участвовали в боях по уничтожению фашистов, не желавших сложить оружие. И только двенадцатого мая поступила команда зачехлить орудия и разрядить автоматы.

Победа! Желанная, долгожданная Победа!

За свой вклад в дело Победы дивизия была награждена орденом Красного Знамени и орденом Суворова второй степени, и личному составу за успешные действия по разгрому немцев пять раз объявлялись благодарности Верховного Главнокомандующего.

Потери на завершающем этапе (после января 1945-го) составили: убитыми 1067 человек и ранеными 3767 человек.

Начала обустраиваться мирная жизнь. Разъезжались по домам демобилизованные.

Подразделение Назара Васильевича дислоцировалось сначала в Чехословакии, потом в Венгрии. Основной задачей их было обеспечение надлежащего порядка в освобождённых районах. Только весной 1946 года воздушно-десантное подразделение возвратилось на родину и вошло в состав Вооруженных сил СССР. Расквартировавшись в Украине, в городе Никополе, десантники продолжали служить по уставам мирного времени.

Только в конце 50-х годов, после семи долгих лет, гвардеец-десантник с орденом Славы третьей степени, медалями «За взятие Вены» и «За победу над Германией» вернулся в родные места.

На то, что воевал, а потом, после войны, служил столько времени – не сетовал, считал, что так было надо. Дважды раненый и контуженый, победил смерть и выдюжил.

Грошев Назар Васильевич, служба в ВДВ. Украина, 1949 г.

Грошев Назар Васильевич (справа). Послевоенная служба. г. Никополь, 1950 г.

Главное, живой вернулся и вновь увидел родную деревню и родных. В послужном списке около восьмидесяти выполненных парашютных прыжков, несколько благодарностей Верховного Главнокомандующего, за сухими строчками которых – смерть друзей, кровь, пот и черновая солдатская работа. Всё это для солдата-освободителя было позади, а впереди – мирный труд.

Вернулся: все пожитки в мешке – ни средств к существованию, ни мирной специальности. Мать одна, брат Лаврентий служит в армии. После того, что увидел в цивилизованной Европе, захотелось самому как-то покрепче встать на ноги и помочь матери. Решил ехать на Лёвихинский рудник, который в то время активно развивался. Да и вообще, медная промышленность в этих местах набирала силу. Так Назар, сменив солдатскую форму на шахтёрскую робу, начал осваивать шахтёрское дело. Работал забойщиком, крепильщиком горных выработок, а после учёбы в горном институте на курсах по усовершенствованию технического образования, стал начальником горного участка и горным мастером. Понравился ему этот рабочий поселок. Тут он обзавёлся друзьями, здесь его избрали депутатом по Лёвихинскому округу.

Как ни не хотелось, но по сложившимся обстоятельствам в 1957 году пришлось переехать в Верхнюю Пышму и там снова обживаться. Выстроил новый дом, но затем с подрастанием сыновей принялся за строительство более просторного двухуровневого дома. Все работы выполнял сам, да и подрастающие сыновья помогали. Парни выучились, отслужили в армии, женились. Жизнь шла своим чередом.

Незаметно подошёл пенсионный возраст.

Будучи на пенсии, Назар продолжал работать, помогая сыновьям обживаться. Помимо того, он перенял от дяди Панфила Варфоломеевича мастерство выделки овчин. В то время полушубки были востребованными, а функционеры, властьпредержащие, косо смотрели на такое кустарное ремесло, и можно было с ним нажить большие неприятности. Несмотря на это, он с удовольствием помогал обращающимся к нему за помощью. Качество работы было отменным, и владельцы полушубков, надевая добротную вещь, с благодарностью вспоминали доброе дело скорняка.

Сейчас, перебирая документы и бумаги, сохранившиеся от Назара Васильевича, понимаешь, что прожил он жизнь достойно: благодарственные письма президентов, министров обороны, почётные грамоты, благодарности. Сколько всего! А ведь за всем этим – добросовестный труд простого человека-труженика, человека-воина, человека-отца. И, по большому счёту, не в больших кабинетах и резиденциях вершится история страны, а творят её вот такие скромные, простые и настоящие люди – патриоты.

Уже нет среди нас, родственников, этого человека. Но каждый, думается, с горечью осознаёт, как его не хватает. При всей своей постоянной занятости он всегда находил время раз-два в год объехать и посетить родню. Зайдёт, по-простому поговорит, неназойливо посоветует… Для некоторых, без преувеличения, это многого стоило.

Читателю может показаться, что образ персонажа идеализируется, но, однозначно, общение с этим, никогда не курящим и не пьющим человеком с грубовато-мужской красотой свежего лица, с феноменальной памятью и какой-то по-человечески приятной и простецкой дикцией, доставляло настоящее удовольствие. Одно только досадно констатировать, что такие люди, как Назар Васильевич Грошев, не упомянуты в Книге памяти Невьянского района. А ведь такими людьми земляки должны гордиться, а их биографии могут служить примером для воспитания молодежи.

 

Возвращённые имена

Сносная размеренная жизнь, мирное бытие 40-х годов XX века, – и вдруг всё это рушится и разделяется на «до» и «после». Так было во все времена, когда начинались войны…

Так было и тогда, в 1941 – м, когда разразилась страшная война. Число 22 в июне разграничило время до войны, а всё остальное (сама война, непереносимое горе, коварные безжалостные похоронки, вдовство и сиротство…) – после.

Ненасытные эшелоны увозили на передовую фронтов призванных и растворившихся в шинельно-серой солдатской массе таволжан – крепко сбитых парней и заматеревших мужиков. Одни уезжали, чтобы уже никогда не вернуться… 70 лет прошло, как они, убитые, лежат в чужой для них земле. Другие – те, кто вернулся, списанные ли по ранению досрочно или провоевавшие до Победы, с мучимыми их тела осколками, с тяжёлыми последствиями от ранений и контузий, доживали свои дни в родных местах.

С начала второго тысячелетия, с нулевых его годов, на могилах фронтовиков за счет Минобороны (что хорошо) устанавливаются памятники, а вот умершим ранее этого не полагается… На нет-спроса нет, ну и ладно!

Вернувшимся же с фронта и умершим с 40-х по 70-е годы прошлого века не полагается вообще ничего, и, самое жуткое, они ни в каких списках не значатся, их имена не занесены в Книгу Памяти, их как будто не было, и они не воевали… Только при поверхностном вникании в этот вопрос всплывает более 20 фамилий.

Первая перекличка фронтовиков происходила в 60-х годах, а данные для Книги Памяти готовились позже, и за это время кто-то умер, кто-то куда-то уезжал. Так значительная прослойка осталась за бортом.

Чтобы как-то исправить эту несправедливость, нужно хотя бы по максимуму вспомнить их и поименовать их где-то.

Они при жизни-то никогда и ничего не просили, а теперь им, умершим, вообще ничего не надо.

Никто не скажет: стыдно ли им там или нет, больно иль не больно за утраченные в отвоёванной им стране нравственные ориентиры, за растраченный былой потенциал и величие нации. Мёртвые неймут этого!

Свой земной долг и предназначение они исполнили сполна. Им мы не нужны – нужны они нам. Ох, как нужны! А нужны-то они, чтобы покаяться пред ними за уничтоженные и покинутые (выпестованные ими) деревни, за заброшенные поля, за варварски по бессовестному вырубленные и загубленные леса, за всё за то, на что без слёз сейчас смотреть нельзя. Они нужны, чтобы помня их, находить и черпать силы для обретения иного смысла жизни, достойного нормального порядочного человека. Вот они – наши земляки:

БАЛАКИН Григорий Иванович (1924-1965). Родился в деревне Сербишино. Воевал в составе ВДВ. При штурме и взятии столицы Венгрии Будапеште был тяжело контужен и ранен, потерял слух, который с трудом после войны восстановился. Награды были, но какие – пока неизвестно. В его семье родилось четверо детей. Похоронен в родной деревне.

БУСЫГИН Дементий Яковлевич (20 августа 1914-27 декабря 1952). Таволжанин, ушёл на фронт в начале войны. После тяжёлых ранений был списан из строя. Последние годы жизни тяжело болел от ран. Молодой организм не выдержал. Овдовевшая жена Ирина Абрамовна после него замуж больше не вышла, всю войну и до самой пенсии работала в колхозе Верхних Таволог. Похоронен в Верхних Таволгах.

ВАСИЛЬЕВ Иван Леонтьевич (1926-2007). Родился в Таволгах. В армию ушёл осенью 1943 года – начал служить семнадцатилетним парнем, учился в Чебаркульском запасном полку. На фронте был в 1944-1945 годах. Ранен в Польше. После войны был направлен на строительство Верхнетагильской ГРЭС, а затем переведен в г. Тюмень, где умер и похоронен. Имел награды, в том числе медаль «За боевые заслуги».

ВАСИЛЬЕВ Панфил Варфоломеевич (1.03.1904 – 21.06.1990). Родился в Верхних Таволгах в большой старообрядческой семье. Сын Варфоломея Ивановича, репрессированного в 1932 году. С началом войны помог настроить в Верхних Таволгах выделку овчин и пошив полушубков для армии. Выполнив это, он от жены и шестерых детей (двое родились уже в Быньгах, а младшему Василию было чуть больше года) уходит воевать. Воевал с 1942 года на Южном фронте, на Керченском полуострове полковым разведчиком, постоянно находясь между жизнью и смертью. Владел сапёрным делом. Потом боевой путь проходил через Днепропетровскую область.

В ноябре 1943 года был тяжело ранен и контужен. Домой возвратился в 1946 году. Награды, в том числе и медали «За отвагу», были, но ни документов, ни их самих не сохранилось.

Похоронен П. Васильев в Быньгах.

Выписка из Приказа по 503 Стрелковому полку 91 Стрелковой Дивизии (Южный фронт) от 4 октября 1943 года № 40/н:

«От имени Президиума Верховного Совета СССР награждаю медалью «За отвагу»:

Командир полка подполковник Закиров

…б. Сапёра сапёрного взвода красноармейца Васильева Панфила Варфоломеевича за то, что он в бою в районе села Екатериновка Днепропетровской области 16-17 сентября 1943 г. отбивая в составе взвода неоднократные атаки немцев, лично убил двух и ранил двух солдат противника.

Начальник штаба капитан Собкин»

1904 года рождения, русский, беспартийный, участник Отечественной войны с 1942 года. Ранений не имеет, в РККА с 1942 года. Призван Невьянским РВК Свердловской области. Ранее не награждался.

ВАСИЛЬЕВ Прохор Терентьевич (1912-1959). Родился в Таволгах. Участвовал в боях с белофиннами в финской войне. В Великой Отечественной с первых дней воевал на Волге, участник Сталинградской битвы, где получил тяжёлое ранение в живот. Увидя свои вывалившиеся кишки, Прохору хватило сил собственноручно заправить их обратно и подоткнуть их и рану попавшейся под рукой чьей-то гимнастёркой. Оперировавший его немец-хирург сказал: «Ты, Васильев, проживешь ещё 14 лет!». Долго лечился в госпитале в Ташкенте, потом жена Татьяна Кондратьевна терпеливо выхаживала его дома.

После лечения по возможности сил работал в колхозе лесником. Имел троих детей. Награды были, но ни они, ни документы не сохранились. Похоронен в Верхних Таволгах.

ВАСИЛЬЕВ Феноппент Терентьевич (1902-1959). Таволжанин. Служил в кадровой армии в Средней Азии, откуда вернулся в 1925 году, одетый в диковинную по тем временам кожаную куртку.

В 30-х годах по сфабрикованному обвинению был осуждён к исправительным работам, и в течение нескольких лет строил с тачкой в руках дороги около Байкала.

В марте 1942 года, не смотря на судимость, направлен на фронт, в пехоте дошёл до Берлина. Дважды контужен и ранен. Из войсковой части, находящейся под Берлином, к своим пятерым детям и жене вернулся через четыре года, из числа в число. После войны некоторое время работал, а затем из-за контузий полностью и безвозвратно потерял зрение.

Награды (по воспоминаниям детей) были, но утеряны, документов не сохранилось. Похоронен в Верхних Таволгах.

ГРОШЕВ Назар Васильевич (1926-2000). Родился 28 декабря 1926 года в деревне Верхние Таволги. Призван в 1943 году и военную присягу принял в запасном полку в г. Чебаркуле за три недели до семнадцатилетия.

Гвардеец-десантник, дивизионный разведчик ВДВ, с боями прошёл через Венгрию, Чехословакию в составе II и III Украинских фронтов. Дважды ранен и контужен. Награждён орденом Славы третьей степени, медалями «За взятие Вены» и другими.

Выписка из Наградного листа:

«Грошев Назар Васильевич гвардии красноармеец, разведчик 119 отдельной разведроты 107 гвардейской Первомайской стрелковой дивизии представляется к правительственной награде орден «Славы III степени». Год рождения – 1926, русский, беспартийный. Участие в Отечественной войне – 3-й украинский фронт с 15.02.1945 г., ранений не имеет. В Красной армии с 19.11.1943 г. Призван Невьянским РВК Свердловской области. Ранее не награждался.

Краткое изложение личного боевого подвига или заслуг: Вночьс18на Юапреля 1945 года группа получила задачу: взять контрольного пленного в районе деревни Трайзен (Австрия). Гвардии рядовой Грошев, действуя в группе обеспечения, скрытно выдвинулся вперёд боевых порядков пехоты и пробрался в дом, где находился пулемёт противника и четыре автоматчика, перекрыв выход из дома и подход к нему, тем самым обеспечил работу подгруппы захвата, при завязавшейся схватке, немцы начали обходить дом и отрезать путь отхода нашей группы. Гвардии рядовой Грошев с товарищами подгруппы обеспечения завязали бой, уничтожив 8 немцев, а остальные разбежались. Группазахвата взяла пленного и под прикрытием автоматного огня рядового Грошева и товарищей подгруппы обеспечения отошла. Пленный дал ценные сведения. За проявленные мужество и отвагу достоин награждения Правительственной награды орденом «Славы III ст.»

Командир отдельной разведроты гвардии капитан Кузнецов.

Достоин награждения Правительственной награды орденом «Слава III степени». Начальник2-го отделения штаба гвардии майор Григорьев. 28 апреля 1945 года.»

После войны служил до 1950 года, отдав службе семь лет, выполнил около 80 прыжков с парашютом. После работал в Лёвихе и в Верхней Пышме шахтером. Женат, воспитал двух сыновей, построил два дома. Умер в 2000 году.

ДАНИЛОВ Никифор Макарович. Родился в 1908 году. Фронтовой шофёр гвардии ефрейтор Данилов прошёл всю войну. На заключительном этапе воевал в Восточной Пруссии, штурмовал Кенигсберг. После войны был направлен на строительство Верхнетагильской ГРЭС, где проработал до ухода на заслуженный отдых, а после выхода на пенсию купил старенький домик в Верхних Таволгах и переехал в деревню. Купленный дом и прилегающую территорию добросовестно и старательно облагородил. Большой аккуратист и профессионал – во всех делах его чувствовалась рука умельца.

За участие в войне награждён орденом Славы третьей степени, медалью «За взятие Кенигсберга» и другими. Поставил на ноги двоих детей. Похоронен в Верхних Таволгах.

ЕЛФИМОВ Фёдор Дементьевич (2 марта 1920-25 мая 1970). Родился и вырос в большой таволожской семье. Два родных брата погибли. Был он на фронте с первых месяцев. В Украине, отступая, попали в окружение и в тяжелейших условиях из него вырвались. Позже, воюя, получил тяжёлое ранение в голову.

Два старших брата Фёдора – Леонтий (1914-15 июля 1941) и Марк (1918 – апрель 1942) пропали без вести. Работал в совхозе «Быньговский», построил новый дом. Похоронен в Верхних Таволгах.

ЕЛФИМОВ Федот Григорьевич (9 мая 1924 – 7 июня 1997). Родился в Верхних Таволгах. На фронте с октября 1942 года, воевал в составе гвардейского миномётного полка.

В день объявления Победы Федоту исполнился 21 год.

Награждён орденом Красной Звезды, орденом Славы третьей степени, двумя медалями «За отвагу», медалью «За победу над Германией». После войны работал председателем сельского совета, в строительном управлении. Воспитал троих детей. Похоронен в Верхних Таволгах.

ЗАВОРОХИН Яков Федулович (13 мая 1913-1973). Коренной таволжанин, рано остался сиротой, батрачил. В 30-х годах был мобилизован для строительства дороги на Лёвиху, на курсах всеобуча получил два класса образования и в 1937-м был отправлен в армию. В 1939 году участвовал в боях на реке Халхин-Гол, затем в войне с белофиннами. В Великой Отечественной войне участвовал с первых дней, штурмовал Кенигсберг, получил тяжёлое осколочное ранение в ноги. Осколки терзали и мучили его тело до последних дней. Имел награды, которыми в детстве играли дети (по воспоминаниям самих детей). Документы на награды не сохранились.

Работал лесником, с женой Афонасьей Антоновной воспитали пятерых детей. Похоронен в Нижних Таволгах.

ЗАЙЦЕВ Ефим Семёнович. Родился в 1921 году в Верхних Таволгах вторым по возрасту из четырёх братьев Зайцевых, участвовавших в Великой Отечественной войне. В 1940-м после окончания Невьянского аэроклуба начал служить в авиации под Оршей в Белоруссии, где его застала война. С боями отходили к Москве, а затем обратный отсчёт.

Выписка из Наградного листа:

«Зайцев Ефим Семёнович, мл. лейтенант, комсорг 8 Отдельного Разведывательного Авиационного Мелигопольского Ордена «Красная Звезда» полка.

Представляется к ордену «Красное знамя».

Год рождения 1921, русский, член ВКП (б) с 1943 г. в Отечественной войне с 22.6.41 г.

Легко ранен в 1941 г., тяжело ранен в ноябре 1944 г. в Красной Армии с 1940 г.

Призван Невьянским РВК Свердловской обл.

На фонте участвует с первых дней Отечественной войны на западном, I Украинском и 4 Украинском Фронтах. Работая комсоргом 264 и 134 батальона, аэродромного обслуживания в октябре м-це 1941 года тов. Зайцев принимает личноеучастие в бою поуничтожению немецкого десанта в районе Спасдемянск. Проявлял храбрость и мужество. Будучи раненный не вышел из боя до ликвидации десанта. Как хорошего комсомольского руководителя в сентябре месяце 1944 года по решению военного совета 4 Украинского фронта для усиления партийно-политической работы в наземных частях был направлен комсоргом в 987 стрелковый полк 226 Стрелковой дивизии. В ноябре 1941 года в боях по разгрому немецко-венгерских войск в Карпатах и освобождения Чехословакии комсорг Зайцев принимает непосредственное участие, проявляя храбрость, мужество и личным примером увлекает бойцов на разгром врага. При атаке населенного пункта Медзилобарце находясь в передовых цепях, получил второе тяжёлое ранение. После излечения снова вернулся в действующую Красную Армию. Энергичный, дисциплинированный, волевой офицер.

За образцовое выполнение боевыхзаданий, за проявленную храбрость, мужество по разгрому немецко-фашистских войск в Карпатах мл. л-нт Зайцев достоин награждения орденом «Красное знамя».

Зам командира 8 ОРВМП по политчасти подполковник Разумов.

Достоин награждения орденом «Красное знамя».

Командир 8 ОРВМП по политчасти подполковник Маргошин. 3 мая 1945 г.»

После войны замполит полка подполковник Зайцев служил в Феодосии, совместно с центром подготовки космонавтов выполнял задачи по обеспечению космических программ.

Случай, наверное, уникальный не только для Таволог, когда четверо родных братьев из семьи старообрядцев – Александр, Ефим, Павел и Фёдор – прошли через горнило войны и живыми вернулись домой.

ЗАЙЦЕВ Павел Семёнович. Родился в 1923 году, коренной таволжанин. Призван в армию в 1942-м, обучался в Подмосковье, откуда и начался его боевой путь.

Выписка из Наградного листа:

«Зайцев Павел Семёнович, лейтенант, командир взвода 1510 Истребительного противотанкового артиллерийского полка представляется к правительственной награде медаль «За отвагу». Год рождения 1923, русский, член ВЛКСМ, в Красной Армии с 1941 г., призван Невьянским ГВК Свердловской обл. Ранее не награждался.

Лейтенант Зайцев Павел Семёнович командир взвода П.Т.О. в боях с немецкими захватчиками своим взводом руководил мужественно, организованно и умело. Ни перед какими сложившимися трудностями не останавливался – только вперёд. Его взвод уничтожил б автомашин, 1 наблюдательный пункт и до 40 солдат и офицеров противника. Достоин правительственной награды медаль «За отвагу».

Командир майор Шукакидзе. 31 августа 1943 г.»

После войны, имея офицерское звание, продолжал служить, а в 1957-м при сокращении Вооруженных сил в звании майора был уволен и направлен в Нижний Тагил, где работал до ухода на пенсию.

ЗАЙЦЕВ Фёдор Семёнович, 1926 года рождения, таволжанин, на фронте с 1944 года. Воевал до последних дней Великой Отечественной, окончил её в Прибалтике.

После войны старшине Ф. Зайцеву пришлось ещё значительное время служить. Потом переехал в Нижний Тагил и трудился там до выхода на заслуженный отдых.

КАНДАЛИНЦЕВ Макар Алексеевич (2 февраля 1925-12 мая 1960). Таволжанин, участник Великой Отечественной войны, попал в плен, бежал и пробирался к своим, находился в экстремальных ситуациях (критическое переохлаждение и простуды), от которых восстановить здоровье не удалось.

За то, что под Кенигсбергом был в плену, получил срок и был задействован на восстановлении угольных шахт, что усугубило состояние здоровья. Умер молодым и похоронен в Верхних Таволгах.

КИСЛУХИН Алексей Андреевич (1912-1972). В 30-е годы вместе с супругой Анной Николаевной приехал в Верхние Таволги учительствовать. На фронте с первых дней войны. Пехотинец Кислухин – участник боев на Волге, на Орловско-Курской дуге. После тяжелейшего ранения под Курском, излечения и признания непригодным был направлен в Нижний Тагил и задействован на выпуске танков, где проработал с 1944-го до Победы. После войны продолжил учительствовать в ставших для него родными Верхних Таволгах, был директором Верхнетаволожской и Нижнетаволожской школ. Высококлассный фотограф, вёл фотокружок. Исключительно скромный, доброжелательный и отзывчивый человек, занимался разведением пчёл. Выстроил новый дом. Вырастил троих детей.

Награждён орденом Славы третьей степени, медалями «За отвагу» и другими. Умер от разрыва сердца, так и ни разу не получив пенсии. Похоронен в Верхних Таволгах.

КОКШАРОВ Михаил Илларионович (1926-1985). Призван в армию в семнадцатилетнем возрасте. Сначала пулемётчик, а затем автоматчик особого штурмового батальона 34 гвардейской моторизованной бригады 1 – го Белорусского фронта.

В семнадцать с половиной лет участвовал в боях, ранен при форсировании реки Буг, принимал участие в героическом штурме и освобождении Варшавы, Берлина, расписывался на рейхстаге. Служил до 1950 года сначала в роте охраны Главкома войск Советской зоны маршала Жукова (на речном катере приходилось его и его семью возить), а потом на охране почтовых объектов.

Награждён орденом Красной Звезды, медалями «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией». После войны и службы участвовал в строительстве Верхнетагильской ГРЭС, а затем в «Уралзолото» работал машинистом – на мотовозе возил руду с Быньговской шахты. Воспитал двух дочерей. Похоронен в Невьянске.

КОЛНОГОРОВ Фёдор Абрамович (1925-1991). Коренной таволжанин, родился в многодетной семье. В армию призван с 18 лет: сначала в запасной полк в Чебаркуле, а после прошел с боями через Польшу, Германию, Чехословакию. Ранен. Так совпало, что день Победы и своё двадцатилетие отмечал 9 мая 1945 года.

Главное – остался жив, и до конца своих дней был убеждён, что выжил, благодаря нательному амулету с написанной молитвой, который мать надела на него, когда он уходил на фронт.

Домой вернулся в конце сороковых. Выстроил новый дом, работал в совхозе трактористом, с женой Татьяной Марковной воспитали четырех дочерей-красавиц.

Награждён медалями «За отвагу», «За освобождение Праги» и другими. Похоронен в Верхних Таволгах.

КОНОВАЛОВ Павел Григорьевич (27 января 1911 – 14 июня 1971). Родился в деревне Сербишино. С сентября 1930 года по январь 1933-го отслужил кадровую. На фронте с первых дней войны, не избежал кошмара плена, откуда был освобождён своими и продолжил воевать. Трудными дорогами войны пехотинец Коновалов прошел достойно.

Особенно тяжело приходилось при форсировании водных преград, так как по молодости не удалось научиться плавать. На завершающем этапе в составе 1-го Белорусского фронта участвовал в штурме Берлина. В мае 1945 года младшему сержанту Коновалову вручена медаль «За взятие Берлина».

Домой, к семье, возвратился в декабре 1945-го. С женой Анной Карповной воспитали сына и трех дочерей – порядочных последователей своего рода. Дочери Клавдия и Людмила с прилежным постоянством посещают последний приют своих родителей на сельском погосте. Они бережно сохранили отцовские документы и награды за войну, напоминающие им об отце-крестьянине, простом русском солдате, воине-победителе, дошедшем до стен рейхстага. Израненный, он до последних своих дней мучился от осколков, терзающих его тело. Перенёс несколько операций по их извлечению.

А помнит ли кто из деревенских, живущих сейчас, что сельчане-земляки заслуженно-уважительно, с доброй шуткой называли Павла Григорьевича «деревенским Мичуриным»? Он был большим энтузиастом, инициатором выращивания овощей, посадки ягодных кустарников и даже фруктовых деревьев, и получалось это у него мастерски. В дальнейшем, с отходом его от дел, это всё пришло в упадок и захирело.

КОСТОУСОВ Александр Леонтьевич, 1910 года рождения, таволжанин, артиллерист, командир орудия, помощник командира батареи 230 стрелкового полка 80 стрелковой дивизии, гвардии старший сержант, ранен. На фронте его дивизия с 25 сентября 1941 года в полном боевом составе до конца войны входила в состав действующей армии.

В ноябре 1943 года награждён орденом Красной Звезды.

Выписка из Наградного листа:

Костоусов Александр Леонтьевич, гвардии сержант, наводчик орудия батареи 45 мм пушек 230 гвардейского стрелкового полка 80 гвардейской стрелковой дивизии. Представляется к ордену Красной звезды. Год рождения 1910, русский, беспартийный. Участвовал в Отечественной войне с 15.08.43 г. Воронежск. Украин. фр. Ранений и контузий не имеет. В Красной Армии с 29 июня 1941 года, призван Невьянеким РВК Свердловской области. Ранее не награждался. Краткое содержание личного боевого подвига или заслуг: 5.11.43 г. в 17-00 в 2,5 км северо-восточнее с. Богдановка Петровского района Кировоградской области немцы 9-ю танками предприняли контратаку на боевые порядки 2 стрелкового батальона. Точной наводкой т. Костоусова с расстояния 70-100 м орудийный расчёт с 2-х выстрелов подбил один танк, который остался на месте.

Сосредоточив меткий огонь на 2-й идущий навстречу танк, расчёт подбил и этот танк. Остальные танки повернули обратно.

Этим самым тов. Костоусов содействовал отражению танковой контратаки немцев.

Достоин награждения орденом «Красная звезда».

Командир 230 гвардейского стрелкового полка гвардии полковник Камышников. 26 ноября 1943 года.»

Вернулся после Победы, дойдя с боями через Румынию до Австрии и её столицы Вены. Один из лучших гончаров в Таволгах (о чем в 60-е годы XX века писала районная газета «Звезда»). Охотник, рыбак, обладал здоровым чувством юмора. В гости приходил в льняной вышитой косоворотке, подпоясанной пояском с кистями. Залихватски плясал «русского» с каким-то особым задором, легко, вприсядку, выкидывая колени. Получалось это действительно как-то по-русски, просто, внушительно и забавно. Упаси и огради его тронуть! Попробуй задеть – отпор давал мгновенно и с избытком. Таких лучше не трогать!

Воспитал двух дочерей. У старшей сестры Александра Леонтьевича под Курском погиб муж, без отца остались четверо детей.

Мария Леонтьевна тоже осталась одна – трое детей и дом дяди Шуры (так звали все Александра Леонтьевича) для всех всегда был семейным причалом. Умер А. Костоусов в 1967 году и похоронен в Нижних Таволгах.

КОСТОУСОВ Сергей Леонтьевич. Родился примерно в 1907 году, коренной таволжанин, гончар, третий по старшинству из восьми детей Леонтия Николаевича и Ефросиньи Панфиловны Костоусовых. В 30-е годы XX века, спасая семью от голода, уехал сначала сам, а затем, обустроившись, вызвал к себе значительную часть домашних. Там, среди добродушного марийского народа и благодаря Сергею, семья выжила без потерь и перед Великой Отечественной войной вернулась домой. Он же, Сергей, не успел добраться до родной деревни и оттуда ушел на фронт. Прошел всю войну, а после, видимо, чтобы не быть обузой, израненный и немощный, назад в Таволги не вернулся. Жил под Казанью, умер преждевременно (сказались раны) в Саратове в середине 50-х годов. Остались сын и дочь, но где они – пока никто не знает.

МАТВЕЕВ Иван Григорьевич. Родился в 1926 году, таволжанин. В армии с ноября 1943-го, семнадцатилетним обучался в Чебаркуле в запасном полку. После окончания войны посвятил себя службе в Вооружённых силах.

Ныне офицер запаса И. Матвеев проживает в Могилёве. Только два таволжанина из всех участников Великой Отечественной войны – он и Тарас Федосеевич Колногоров (проживает в пос. Цементный) – в настоящее время живут и здравствуют.

МАТВЕЕВ Пётр Васильевич. Родился в Верхних Таволгах в 1924 году. Прошёл всю войну, воевал в составе Степного и 2-го Украинского фронтов, участвовал в штурме Кенигсберга. Награждён орденом Отечественной войны, двумя медалями «За отвагу», медалями «За взятие Будапешта», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией». После войны работал в колхозе «Авангард» бухгалтером. Построил новый дом. В семье родились сын Юрий и дочь Людмила. Умер от ран в 1970 году в возрасте 45 лет, похоронен в Невьянске.

Выписка из приказа по 124 Гвардейскому стрелковому полку 41 Гвардейской стрелковой Корсуньской дивизиии от 13 сентября 1944 года № 058/н. Действующая армия:

«От имени Президиума Верховного совета Союза ССР

Награждаю:

Медалью «За отвагу»

… б. Разведчика взвода пешей разведки Гвардии сержанта Матвеева Петра Васильевича. 24 августа 1944 года, в бою по уничтожению группировки немцев в районе села Бочичень, будучи в разведке, напав на обоз противника, действуя смело и решительно, уничтожил 5 немцев, захватил две повозки с грузами и взял в плен двух солдат противника.

Год рождения 1924, русский кандидат ВКП (б) с 1944 года. Учатник отечественной войны: Степной фронт с 7.10 по 27.10.43 года, 2-й украинский фронт с 27.10.43 года по настоящее время. Ранений не имеет. В Красной Армии с марта 1942 года. Призван Невьянским РВК Свердловской области. Наград не имеет.»

Выписка из приказа по 136 Гвардейскому артиллерийскому полку 68 Гвардейской стрелковой Проскуровской краснознамённой дивизиии от 2 февраля 1945 года № 08/н. Действующая армия:

«От имени Президиума Верховного совета Союза ССР

Награждаю:

Медалью «За отвагу»

…5. Телефониста управления 3-го дивизиона гвардии старшину Матвеева Петра Васильевича, за то, что в бою в городе Будапешт 16.01.1945 года под огнём противника устранил двенадцать порывов в линии связи.»

МЕЛЬНИКОВ Иван Николаевич. Родился в Верхних Таволгах в 1926 году С начала войны, будучи подростком, работал в колхозе «Авангард», откуда в октябре 1943-го был призван в армию. Мать – Анна Васильевна – инвалид труда. Работая на молотилке, потеряла руку.

Обучение Иван проходил в Чебаркульском запасном полку. Воевал на заключительном этапе войны. Пока известно, что он награждён орденом Славы третьей степени и медалями «За освобождение Варшавы» и «За взятие Берлина». Выписка из Наградного листа:

«Мельников Иван Николаевич, ефрейтор, разведчик-наблюдатель 1026 самоходного Артиллерийского полка, 38 отд. ист. прт. арт. 6р. Представляется к награде ордену «Слава» III степени, год рождения 1926, русский, б/п, участие в Отечественной войне с 15 августа 1944 года 1-й Белорус, фр. Ранений и контузий не имеет. В Красной Армии с 1943 года. Призван Невьянским РВК Свердловской обл. Ранее награждён: медаль «За отвагу» приказ № о 1/11 от 20.145. ком. 1026 САП.

Командир 1026-го самоходного Артиллерийского полка полковник Зайцев. 3 мая 1945 г.»

Ефрейтор Мельников – разведчик-наблюдатель. За время наступательных операций от реки Одер до города Берлина, а также в уличных боях Берлина показал себя смелым и отважным воином, хорошо вёл наблюдение за действиями противника и вовремя доносил своему командиру, тем самым давал возможность командованию разгадать замысел врага.

В уличных боях города Берлина под сильным артиллерийским и пулемётным огнём противника пробрался через крыши домов и точноустановилрасположение одной пушки и двух пулемётов противника, которые вели губительный огонь по боевым порядкам нашего полка. Этим самым он дал возможностьуничтожить пушку и 2 пулемёта противника нашим самоходкам.

Достоин правительственной награды ордена «Слава» III степени.

После войны работал в Нижнем Тагиле. Воспитал большую семью (по неточным данным – отец пятерых детей). Похоронен в Нижнем Тагиле. Два его старших брата – Пётр Николаевич и Яков Николаевич – пропали без вести в начале войны, а третий брат Михаил Николаевич (по некоторым данным) с начала Великой Отечественной некоторое время воевал, а после ранения трудился в тылу.

НАЗАРОВ Георгий Артемьевич (1913-1979). Таволжанин, гвардии рядовой, орудийный номер расчета 76-мм пушки 336 гвардейского артиллерийского полка. Призван на фронт 23 июня 1941 года. Познал горечь отступления. Через Ржев, Смоленск, Киев, Житомир проходили его фронтовые дороги. На Украине под деревней Кочурово, оставшийся наедине (друзей убило), может, впервые, а может, и нет (кто знает), но горько заплакал красноармеец Назаров… Боль за погибших ребят ли, ощущение ли безысходности и обречённости или минутная растерянность побудили его к этому – тоже неизвестно. Слёз его никто не видел, да ему и не стыдно было за эти слёзы. В любом случае, это не было слабостью, и бой против немецких танков он принял не колеблясь. То ли позиция была удачной (пушка находилась рядом с огромным дубом, за которым боец во время интенсивного обстрела периодически скрывался), то ли так суждено было получиться, но выстоял и победил в том бою Георгий, подбив шесть танков. Смерть, адресованную артиллеристу, величественный красавец-дуб принял на себя: ветвей не осталось, а ствол был размочален и расщеплен пулями и осколками от разрывов снарядов. Орден Отечественный войны второй степени – вышла награда за тот подвиг.

Довелось ли тогда узнать фашистам-гадам, что противостоял им один, всего лишь один, один против всех, 30-летний уралец, сын простой русской крестьянки-старообрядки Матрёны Арсентьевны Назаровой. В тяжёлую для державы годину отдала она самое дорогое, что у неё было – двоих своих сынов – Георгия и Артамона. Сражались они, не жалея себя, за власть тех, кто властвуя и потрясая партбилетами, изощрённо и методично ущемляли и подвергали гонениям их мать за истинную веру в Бога и приверженность к старой вере. Одна из самых образованных верующих, с хорошо поставленным сильным голосом, она при молениях была ведущей и придавала особый колорит звучанию хора. Те, кто с ней молился и перенимал у неё знания и опыт, считались высокопробными молельщиками. О таких говорили: «О, он (она) ещё с Матрёной молилась!».

25-летний Артамон пропал без вести в районе Брестской крепости, а Георгия она у Всевышнего вымолила. Из Кенигсберга он вернулся осенью 1945-го. Инвалид войны – частично были удалены шесть раздробленных рёбер. Воспитал четверых детей. Работал в Невьянском прииске. Подвигом своим не бахвалился и вряд ли кто (кроме домашних) знал об этом. Похоронен в Верхних Таволгах.

НАЗАРОВ Яков Семёнович (1913-1957). Родился в Таволгах, во время войны находился на Дальнем Востоке. Участник боевых действий с Японией, авиамеханик в авиамастерских. Награждён медалью «За победу над Японией». После войны работал на Осиновском руднике. Умер от силикоза. Похоронен в Верхних Таволгах. Дочь живет в Петрокаменске.

ПОЛЯКОВ Александр Андреевич. Родился в 1919 году в Верхних Таволгах, воспитывался мачехой в большой дружной семье. Как и его брат Прохор, в деревне был одним из первых трактористов и работал в совхозе «Авангард» до армии, куда ушёл в 1939 году. Военный шофёр, в боевых действияхучаствовал с мая 1942 года по май 1945-го в войне с Германией, а с августа 45-го воевал с Японией. Демобилизован в 1946 году.

После войны жил и работал в Невьянске шофёром и механиком.

Награждён медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За победу над Японией». Наградами не кичился и никому не рассказывал о фронтовых дорогах. Ежегодно в мае (в митингах не участвовал) с мужем родной сестры, тоже фронтовиком, уединялись дома за чаркой, со слезами вспоминали войну и погибших друзей.

ПОЛЯКОВ Прохор Андреевич (22.02.1921 – 01.03.1984). Родился в большой дружной крестьянской семье. Рано остался без матери, воспитывался мачехой – добродушной простой женщиной. Один из первых сельских трактористов предвоенной пятилетки, работал в колхозе «Авангард» в Верхних Таволгах.

В армии с 1940-го, воевал на Западном фронте с первых дней войны. Принадлежал к возрастной категории солдат, которая приняла на себя ужасы первого, начального, периода страшной бойни и которая была практически выбита. Чудом избежал штрафбата.

Прошёл всю войну и в конце, после очередного ранения, обучался на скоротечных курсах политруков, избирался комсоргом подразделения. Младший лейтенант Прохор Поляков участвовал в штурме Берлина. Инвалид Великой Отечественной войны второй группы, награждён орденом Славы третьей степени, медалью «За отвагу», «За взятие Берлина», «За победу над Германией». После войны жил в Верх-Нейвинске.

ПУЗАНОВ Андрей Дементьевич (1934-1991). Таволжанин, родился пятым ребенком в многодетной семье (восемь детей) старообрядцев Дементия Илларионовича и Марии Фоминичны. Работал подпаском в колхозе. После окончания семилетки учился в Свердловской лётной школе, а затем в Харьковском военном училище. Служил в авиачастях на Камчатке, Чукотке и в Нальчике. Участник боевых действий в Египте, в Чехословакии. Последнее время преподавал в Ярославском военном зенитно-артиллерийском училище. Подполковник, награжден орденом Красной Звезды. Умер и похоронен в Ярославле.

СТУПИН Александр Иванович. Родился 8 мая 1965 года в Верхних Таволгах. Родители – Иван Николаевич и Инна Галактионовна – коренные таволжане. После окончания восьмилетки поступил и успешно окончил Нижнетагильский горный техникум. Направление после окончания техникума Александр получил в Карелию, где работал до призыва в Советскую армию. Там, в Костомукше, он прошёл первоначальную подготовку по программе парашютистов и выполнил несколько парашютных прыжков.

Военную службу начал проходить в Литве, под Каунасом, в учебном подразделении ВДВ. Осенью 1985 года, после окончания учебки, гвардии сержант Ступин был направлен в Афганистан, где в составе 345-го отдельного гвардейского воздушно-десантного полка продолжилась его дальнейшая служба, и на протяжении более полутора лет он участвовал во всех операциях, возлагавшихся на гвардейцев. Полк дислоцировался в районе Баграм, и ставшая знаменитой 9-я рота входила в его состав. Не испытавшим и не почувствовавшим происходящего на себе, трудно что-либо представить, а тем более описать. Испытать же Александру пришлось многое: и потерю друзей, и ужасы боев, и всяческие лишения… В одном из столкновений в бою получил лёгкое осколочное ранение в грудь.

За период прохождения службы Александр был награждён двумя боевыми медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги», а также афганскими наградами. На Костомукшском ГОКе его ждали, писали письма и с большим удовольствием приняли его после службы в свой коллектив. Там Александр начал работать помощником машиниста шагающего экскаватора, а затем был переведён на руководящие должности. Полюбился ему край голубых озер, но постоянно тянуло домой, и через несколько лет работы там он переехал на Урал.

Сейчас живёт и работает в Новоуральске, в охране «Росатома». Семья у Александра дружная: жена Ирина Дементьевна – медработник, дочь Дарья, окончив учебу, работает в областном центре, а сын Дмитрий служит в армии.

С родной деревней связи не теряет. Постоянно помогает родителям-пенсионерам.

Сам ветеран, из скромности, не пользовался льготами и услугами медучреждений и про былое вспоминать не любит.

ТЮКИН Трифон Иудович (14 февраля 1911 – 6 июля 1946). Родился в Нижних Таволгах. Прошёл всю войну с первых её дней.

Фронт – госпиталь – фронт – санбат и так до самой Победы. Жена и два сына встретили его дома в 1945-м. Хотелось пожить под мирным небом, поработать на благо семьи и оправиться от военной нужды. Устроился работать на Осиновский рудник. Да вот только сил хватило всего лишь на год. Утраченное на войне здоровье и изувеченный организм не позволили ему сделать ничего. В июле 1946-го солдат-освободитель, участник обороны Москвы, на 36-м году жизни скончался. Не суждено ему было увидеть желанную дочь, родившуюся уже после его смерти. Простой уральский человек, отдавший всего себя войне, награждённый медалями «За оборону Москвы», «За победу над Германией» (возможно, и другими). Похоронен в Нижних Таволгах.

ЧУЧУМОВ Ефим Антонович (1926-2006). Таволжанин, сержант Чучумов – командир отделения 53-го стрелкового полка. Призван в армию осенью 1943 года, в возрасте семнадцати лет, обучался в Чебаркуле в запасном полку, попал на фронт. После войны учился, работал мастером в шахте Левихинского рудника. Воспитал двоих сыновей. Награждён медалью «За отвагу». Служил до 1950 года в танковых частях на Дальнем Востоке.

ШАСТИН Александр Дмитриевич (21 ноября 1914-10 октября 1969). Участник войны, но где и сколько воевал – пока неизвестно. Был тяжело ранен в ногу. Воспитал большую семью. Лучший и единственный бондарь в Верхних Таволгах, делал отличные кадки. После его смерти семья уехала из деревни. Похоронен в Верхних Таволгах.

Приведённый выше список далеко не полный, биографические данные многих таволжан-фронтовиков пока не установлены. Вот некоторые из тех, чьи имена должны быть вписаны в историю Верхних Таволог:

ВАСИЛЬЕВЫ:

Яков Сидорович, 1915 г. р., танкист, похоронен в пос. Верх-Нейвинский

Корней Сидорович, 1920 г. р.

Анисья Сидоровна, 1923 г. р., зенитчица, участвовала в форсировании Днепра

Михаил Сидорович, 1925 г. р., десантник-танкист, похоронен в Солнечногорске

Владимир Сидорович, 1927 г. р., служил юнгой в конце войны на Черноморском флоте

Все они остались живыми, пройдя ВОВ.

ВАСИЛЬЕВ Родион Иудович, ушёл на фронт из В.Таволог, похоронен в Н. Сергах.

ГАЁВ Потап Минеевич, подполковник, похоронен в Тавде.

ГРОШЕВ Семён Евстигнеевич, участник войны, умер от ран.

КОЛ НОГОРОВ Ефим Ксенофонтович, похоронен в Лае.

КОЛ НОГОРОВ Треф илий Ксенофонтович, похоронен в В. Таволгах.

МАТВЕЕВ Симон Агафонович, участник войны.

МАТВЕЕВ Степан Симонович, участник войны, похоронен в Верх-Нейвинске.

МЕЛЬНИКОВ Михаил Николаевич, похоронен в В. Таволгах.

НАЗАРОВ Гавриил Артемьевич, 1910 г. р., похоронен в В. Таволгах.

НИКОЛАЕВ Тимофей Кириллович, примерно 1923 г. р., участник Сталинградской битвы, получил тяжёлое ранение, был комиссован. С 1943 года занимался начальной военной подготовкой призывников. Похоронен в п. Аятка.

СУЧКАЛОВ Михаил Трофимович, 1908-1976, по неподтверждённым данным воевал под Великими Луками.

 

сплочённые лихолетьем

Грянула война. Ушли из Таволог мужики воевать. Отправились сначала заматеревшие, бывалые, умудрённые жизнью, а потом очередь дошла до безусых юнцов.

Если кто-то по какой-либо статье не подходил для фронта – забирали в трудармию. Выгребли всех и вся, всё, что только можно было.

Полуопустошилась деревня – остались бабы с детишками и подростками, да старики с калеками-инвалидами.

Одна бабонька повоет-попричитает над военкоматовской повесткой, проводит кормильца-мужа, пройдя с ним за околицу деревни (может, кто-то и в последний раз), повиснув на его руке да положив голову на плечо, а другая – позаходится, рыдая над похоронкой своего единственного и родного, которого любила, с кем радовалась жизни, от которого рожала детей, и снова, та и другая, запрягутся в работу… Работушка-то та повседневная, многочасовая, изнурительная и везде завсегда такая непосильная, что все жилы вытягивала. Полуголодные, в поле ли они или в лесу, на ферме или в цехе – везде трудились до изнеможения, на износ, забыв про смех и болезни. Первая, со своими чадами, будет жить надеждой на возвращение мужа-отца живым, а вторая, в одиночестве, с детьми будет выживать и, вдовствуя и храня в своем сердце любовь к убиенному, будет одна поднимать сирот. Война востребовала себе всё, не оставив ни техники, ни тягловой силы. Если и было несколько захудалых лошадёнок, то их берегли для более важных работ, а тракторы на период посевной и уборочной кампаний направлялись из Аятской МТС. Получалось: ты и баба и мужик, ты и лошадь, ты и бык… Это народное изречение с приплюсованными каким-то человечным моральным духом и особой дружбой и взаимовыручкой между народом (война сплотила всех), и было тогда основой для выживания. Долго и мучительно тянулось военное лихолетье.

Ребятня, предоставленная сама себе, дома одна, а самые старшие, посмышлёнее, назначались главенствующими, которых меньшие слушались беспрекословно. И получить от них оплеуху за непослушание было очень просто.

Дети войны, 1942 год

Кого-то из малышей верёвочкой за поясок или за ногу привязывали к лавкам-кроватям, чтобы как-то обезопасить своих чадунь. Изнывали, разрывались душеньки у матерей, да с работы не убежишь – не ускочишь даже на минутку – подсудное было дело…

Дети войны  – последние дни счастливого детства, а завтра была война… Короткова Вера. Всю войну находилась с отцом Ювиналием Дмитриевичем Коротковым, работавшим в войну на Уралмаше. Июнь 1941 г., Невьянск

Верхние и Нижние Таволги-деревни, основанные старообрядцами, войну встретили, как все. Частная собственность и предпринимательство в них были уничтожены.

Зажиточные и состоятельные крестьяне были выдворены из деревни, а кто-то, чувствуя угрозу, исчезал сам. Колхоз «Авангард» в Верхних Таволгах и ещё не окрепшие после создания артели «Новый путь» и «Керамик» ослабли из-за поредевших в связи с мобилизацией рядов работников, к тому же часть тружеников была привлечена на Осиновский рудник Невьянского прииска.

В таких условиях таволжанам пришлось перестроиться на военный лад и везде работать и трудиться на пределе своих возможностей.

Короткова (Костоусова) Анастасия Леонтьевна не провожала на фронт мужа и не была тогда ещё матерью – возрастом не вышла. Но история и судьба нижнетаволожской артели «Керамик» того, военного, времени – это судьба её и её сверстников, которые составляли одно целое, жившее по законам военного времени и чаявшее одного: чтобы скорее закончилась война.

Родилась Анастасия 11 ноября 1925 года восьмым, самым младшим, ребёнком в большой старообрядческой семье Леонтия Николаевича и Ефросиньи Панфиловны Костоусовых.

Обычная размеренная жизнь при живых родителях со старшими тремя братьями и четырьмя сестрами казалась безоблачной.

В школе она училась хорошо, и учение давалось ей легко. Некоторые из старших уже поженились, повыходили замуж, и семья разрасталась нарождавшимися внуками.

Короткова (Костоусова) Анастасия Леонтьевна, труженик тыла, всю войну проработала в артели «Керамик», награждена медалью «За доблестный труд в ВОВ». 1945 год.

Родители – потомственные гончары, и дети тоже шли по этим стопам. Продукция гончаров – всевозможная керамическая посуда: горшки, латки, корчаги, квашёнки, водянки, крынки – была доступной, дешёвой и востребованной по тем временам и давала определённый доход производителям, а личное хозяйство обеспечивало надёжный продовольственный достаток. Скотины и птицы (гусей, индюков, уток, куриц) держали помногу, к тому же заядлые охота и рыболовство мужской половины семьи приносили дополнительную прибавку к общему столу.

Пашенный надел при соответствующем уходе давал достаточно хлеба, а огородные грядки также приносили обильный урожай овощей. Из домашних никто не ленился, и заготавливали много дикоросов: изобилие грибов и ягод позволяло это делать. Грибы солили и сушили, ягоды же – чернику, землянику и черёмуху – сушили, а клюкву морозили. Варенье не варили из-за нехватки сахара, зато зимой все радовались всевозможной стряпне из этих заготовок. Собирая ягоды, в лесу их, кроме случайно раздавленных, не ели, а несли домой на общий стол, где сообща поглощали с молоком и сахаром, наедаясь, как говорили, на зиму. Младшие же недоумевали когда недоеденную ягоду укладывали на железные листы и сушили, превращая красоту и спелость в сморщенные, неправильной формы комочки – им было невдомёк, что сахар был в большой цене и дефиците, и на таком желанном варенье разоришься.

В общем, всё шло рядком и ладком.

Всё делали сами, а делать умели многое, и трудились все, а приходило время праздников – веселились и праздновали, как все сельчане. Православные праздники отмечали традиционно и, как считалось, с размахом. Зимой – катание с горок и на лошадях, а летом ходили в походы всей семьёй на берег, но в обоих случаях – с обильным и шумным застольем с шутками, обязательно с песнями да плясками (песенников и плясунов в семье хватало). На берегу обязательным приготовленным блюдом была уха. Рыбы в Нейве, Таволге и Ключевке было множество, и уха из щуки, линьков, налимов и окуней получалась отменной. Свежая, только что пойманная неводом рыба, сваренная на костре в большом котле без картошки да с травками-приправками, придающими вареву свою прелесть и неповторимость. Вкуснота непревзойденная: ешь – не наешься! Засиживались на природе до полуночи, а то и долее.

Луна, соловьи, дымок и тепло костра, задушевные песни, родные просторы, родные лица – неизгладимое и незабываемое впечатление…

Короткова (Костоусова) Анастасия (стоит в центре) среди марийских школьников, 5 класс. Марийская АССР, 1937 год.

В общем, изобилие человеческого жизненного веселья – и комары нипочём!

Никто тогда и не думал, что это был пик счастливой и относительно спокойной жизни в семье, что это моментом прекратится и никогда уже не вернётся.

В начале 30-х годов началась коллективизация и семейная идиллия закончилась.

Затеянные Советами кампании по созданию колхозов и борьбе с религией внесли непоправимую и страшную сумятицу, привели к нужде, к лишениям…

Спасая семью от голода, средний брат Сергей Леонтьевич уехал искать лучшей жизни. Обосновавшись в одном марийском селе под Вятскими Полянами, он вызвал к себе часть домашних. Там Анастасия, вместе с марийскими ребятишками, продолжила учиться в школе, и добродушный марийский народ помог семье выжить и возвратиться обратно в Нижние Таволги без потерь.

Вскоре непоправимое горе постучалось к Костоусовым: в 1937-м скончалась мать семейства – 65-летняя Ефросинья Панфиловна, и для двенадцатилетней Анастасии детство заканчивается. К тому времени семейное хозяйство пришло в упадок, скотину и птицу убрали, приходилось выкручиваться по-разному. Самый старший, Автоном, избегая вступления в колхоз, уехал в Нижний Тагил; сестры Анна и Федосья перебрались в Невьянск, муж Марии Леонтьевны переехал в Свердловск и не вернулся. Каждые, уезжая, пытались хоть как-то прижиться в не свойственной им городской среде, а давалось-то это ох, как нелегко…

Анастасии, как самой младшей, пришлось остаться в доме за хозяйку и ухаживать за состарившимся до срока отцом (он тяжело переживал уход из жизни своей любимой Ефросиньюшки, которую в молодости, придя из армии, полюбил и фактически выкрал из дома, где она жила по соседству, на руках принес домой, и с которой прожил большую жизнь и воспитал столько детей).

Будучи с молодости страстным охотником и рыболовом, он не изменил своим привычкам до старости, хотя силы были уже не те. Зубы вот только сохранились полностью, и он никому не верил, что кости (то есть зубы) могут болеть. На рыбалку ходил с саком. Привязанная к длинному шесту нитчатая вязаная снасть позволяла сакать рыбу из омутов Нейвы, но только в ночных стемнённыхусловиях. Ночью подросток-девчушка, ходившая следом в подручных и носившая в кошёлке пойманную рыбу, засыпая на ходу, полусонная, молила, чтобы тятя (так его звали в семье) зацепил и порвал об коряги снасть.

Если же такое случалось, рыбак ворчливо, в присутствии уймы комаров, починивал порывы нитками и продолжал… Добравшись до дому утомленный рыбак, ложась спать, наказывал: «Ты, Таська, пирог мне состряпай!» (привык он за свою жизнь к пирогам).

Таська, конечно, стараясь угодить и побаловать старика пирогом со щукой да с линьками, бросалась за дело. Мученически борясь со сном, она ставила квашенку, чистила рыбу, растопляла печь и добросовестно, насколько это было возможно в 13-14 лет, исполняла обязанности стряпухи. Со слезами (спросить-то не у кого) она пыталась вспомнить, что и как это делала мама… Кстати, Анастасия после смерти матери никогда не отмечала и не праздновала свой день рождения, ибо смерть Ефросиньи Панфиловны наступила как раз в день рождения младшей дочери – 11 ноября.

Много позже, стряпая пироги (а получались они у неё всегда отменные), она с какой-то теплотой и свойственным только ей необидным укором в адрес отца, вспоминала проте годы и то, как проходила науку стряпни. Даже в тех сложных условиях ей удалось успешно закончить семилетку.

С началом войны, с первых дней, началась трудовая биография Анастасии в артели «Керамик». С неполных шестнадцати лет приходилось делать всё, что делали взрослые люди, и учиться всему на ходу. Работы была уймища. Помимо всего, её с группой молодых девчат отобрали для занятий на курсах снайперов с последующей отправкой на фронт, но полученное артелью задание на выпуск продукции фронту (керамические изоляторы для воздушных ЛЭП) отменило дальнейшее обучение, а нагрузок при работе добавилось. Готовую продукцию извлекали из неостывшего горна, надев предварительно на себя всё, что только можно было – и телогрейки, и какие-то тряпки-обрезки. Принимавшие стояли наготове с водой или снегом и тушили загоревшуюся и тлеющую одежду.

Приходилось много работать в лесу, заготавливая сено для лошадей и дрова для обжига продукции. В тёплое время было проще: жили в лесу в балаганах, а полчища оводов, комаров и прочего гнуса считались мелочью.

Чебаков Логин Зотеевич и Горшенев Елисей Никитич, которые ведали хозяйственными делами артели, были в лесу за старших, передавали опыт, обучали премудростям сенокоса и лесозаготовки, старались как-то облегчить участь подопечных работников.

С собою в наличии присутствовало старенькое ружьишко, и считалось большой удачей, когда удавалось подстрелить какую-то дичь, которая незамедлительно попадала в общий котел и была желаемым приварком к скудному рациону. Кстати сказать, с этим ружьём произошёл случай, который чуть было не привёл к трагедии: баловавшийся подросток взял в руки эту одностволку с торчащим из ствола шомполом, не проверив состояния ружья, взвёл курок, навёл на сидящего неподалеку и шутливо крикнул, что, мол, выстрелю! Пострадавших Анастасию и Мотю Логин Зотеевич вывозил с лесного урочища на лошади, чтобы в Таволгах оказать посильную медпомощь.

В память об этом случае у Анастасии остались несколько дробин в теле да шрам от шомпола, а у Моти – два частично ампутированных пальца на руке.

Кузнецова Екатерина Леонтьевна, мать четверых детей, шила полушубки для армии. Умерла в 45 лет. Муж Михаил Степанович погиб на Курской дуге.

Зимой же на заготовке дров приходилось совсем туго: уезжали и приезжали затемно, работая весь световой день в лесу на морозе. Еды с собой почти никакой: две-три картофелины за пазухой, чтобы морозом не сковало, да несколько алебушек-травянушек вместо хлеба… Норма была запредельно-жёсткой: все работали парами и на двоих нужно было свалить, очистить, испилить на чурки, а затем расколоть и сложить в поленницу по четыре с половиной кубометра. Вкалывали безропотно, ведь за невыполнение могли спросить, да к тому же каждый считал, что не выполнить норму и работать хуже других никто не имеет права. Сейчас это представить невозможно, как они – девчушки-подростки, ручными пилами да топорами-колунами выполняли трудоёмкую для них работу. Ко всему, у каждого кто-нибудь да воевал, и все считали, что им там тоже нелегко. Тут пусть голодно и холодно, но нет бомбежек, нет разрывов, нет крови, а там кто-то ранен, кто-то убит или пропал без вести.

Военное лихолетье превратилось в сплошную тягучую череду безрадостных дней, недель и месяцев и недолго радовались только во время получения добрых весточек с фронта с извещением, что «пока живой» или «был ранен да вылечился» и «снова воюет». Все сообща скорбели по погибшим и старались хоть как-то поддержать тех, кто получал извещение о гибели. Похоронки не обошли и семью Анастасии: в августе 1943-го на Курской дуге погиб муж старшей сестры Екатерины Леонтьевны – Михаил Степанович Кузнецов (сама она не перенесет этого, от непосильной работы и горя вскоре умрет, оставив четверых детей круглыми сиротами).

В конце 1943 года в Витебской области погиб двоюродный брат – Шихов Яков Евстратьевич. Остались с детьми без мужей также сестры Мария Леонтьевна и Анна Леонтьевна. Нужда кругом. Анастасии пришлось выдержать ещё один страшный удар судьбы: в апреле 43-го умер отец – Леонтий Николаевич. Выдюжила, как-то устояла и забывалась только в работе. Сироты, сироты… Сколько их оказалось в семье Костоусовых?!

Сергей Леонтьевич, не успевший до войны возвратиться домой из Вятских Полян и ушедший оттуда на фронт, чтобы после войны не быть обузой для семьи, израненный и немощный, в Таволги не вернулся. Сведений о нём пока почти нет. Известно, что были у него сын и дочь, и что он, изувеченный войной, от ран преждевременно умер в Саратове.

Самый старший брат – Автоном Леонтьевич, труженик тыла, забронированный для работы на железной дороге и проработавший там всю войну, домой не вернулся. Жил и работал до пенсии в Нижнем Тагиле.

Младший из братьев – Александр Леонтьевич, гвардии старший сержант, командир орудия, помощник командира батареи, кавалер ордена Красной Звезды, возвратился с Победой в Нижние Таволги из Вены – столицы Австрии. Один из лучших гончаров завода художественной керамики! Сколько людей вспоминали его за добротно сробленые крынки, горшки, корчаги…

Костоусов Автоном Леонтьевич. Таволжанин, мобилизован в трудармию, труженик тыла, отработавший всю войну на железной дороге.

Дом его и жены его Зинаиды Фёдоровны, мудрой, добродушной, миловидной и порядочной женщины, был семейной пристанью всех сирот и не сирот семьи Костоусовых. Там многие жили и шли туда за советом, за поддержкой, за добрым словом, благословением и оттуда выходили замуж и в самостоятельную жизнь. Богатства, кроме двуствольного ружья и охотничьего ножа – у него, и большого запаса доброты и мудрости – у неё, больше никакого не было.

Вечная, светлая и добрая память им, Костоусовым Александру Леонтьевичу и Зинаиде Фёдоровне!

Кончилась война, началось мирное время. Жизнь продолжилась, настало время свадеб. Свадьбы те отличались не только простотой, граничащей с бедностью, но и каким-то особым весельем, связанным с Победой и наступившим послевоенным мирным житьём. Всё это накладывало свой отпечаток и колорит на атмосферу этих свадеб.

В послевоенный рождественский праздник собравшиеся девчата гадали на имена женихов. Составляя перечень имён, гадающие наперебой называли мужские имена. Находившаяся в доме старушка, занимаясь своими делами, невзначай предложила им включить имя Галактион. Все удивились такому редкому звучанию и, смеясь, резюмировали, что парень с таким именем живёт в Верхних Таволгах. Но познакомились эти молодые волею судьбы независимо от этого гадания. Местные парни, поняв, что чужак из соседней деревни уводит от них красивую дивчину, пытались воспрепятствовать, но крутой нрав и бесстрашие прихожанина не позволили им ничего изменить.

Характер Галактиона закалился также, каку Анастасии – в войну. Три старших брата – Ермолай, Филипп и Самуил, ушли на фронт и погибли, а четвертый брат, Ювиналий, как один из лучших токарей, из Невьянска был мобилизован на Уралмаш, где проработал всю войну. Так все заботы по дому и хозяйству легли на плечи ещё неокрепшего подростка, а ему и не было четырнадцати, когда началась война. Заготовку дров, огородные дела производили со сродным братом Назаром Трошевым, немногим постарше его. Осознавая важность дел, они, умучивая себя, помогали друг другу. В 1943 году Назара призвали в армию, а Галактион попал в шахту Осиновского рудника.

Короткое Ювиналий Дмитриевич с семьёй. 1941 год, перед началом войны.

Короткое Ювиналий Дмитриевич, лучший токарь Невьянского механического завода. Осень 1940 года.

Короткое Галактион Дмитриевич (слева) и Грошевы Лаврентий Корнилович (в центре) и Иван Корнилович, 1941 год

Работающих шахтёров обеспечивали продуктами лучше, что и толкало туда людей и особенно молодёжь. Жители Верхних Таволог в основном трудились в колхозе «Авангард» и в артели «Новый путь», где катали валенки, выделывали овчины и шили полушубки.

Часть же людей помоложе и покрепче попадала на Осиновскую шахту. Условия труда были там аховые, бурение проводилось зачастую на сухую, да так, что при свете карбидки в забое не было видно друг друга. Что побуждало к этому? Может, бурить было легче, а может, влажное бурение создавало дополнительное неудобство, связанное с тем, что после смены не было условий для переодевания, и приходилось мокрым добираться пешком до Таволог, а это около пяти километров… Правда, некоторые копали землянки, где устраивали печки из дикого камня и где пытались обсушиться и передохнуть после смены. Но получалось – из шахты и снова в шахту – в землянке тесно и глухо, а одежда долго не просыхала… Такие землянки, к примеру, были у братьев Трифона, Селиверста, Ермила и Зотея Назаровых.

Коротков Галактион Дмитриевич, труженик тыла, шахтёр Осиновского рудника. Умер от силикоза на 27 году жизни. 1945 год.

Зотея, одного из этих братьев, спасло то, что во время нахождения его на больничном пришла повестка, и он в срочном порядке (начальство рудника в известность не было поставлено, а то бы воспрепятствовало призыву) был мобилизован в трудармию. Работа там была не легче, чем на Осиновке: грузили в железнодорожные вагоны чугунные отливки, передавая их из рук в руки (живой конвейер), с нормой отгрузки три вагона за смену.

Можно представить, сколько тонн металла проходило через одни руки. Пусть трудно, зато заболевания силикозом избежал.

В трудармию из Таволог были призваны Васильев Леонтий Егорович, Грошев Логин Евстигнеевич. Грошев Ксенофонт Кузьмич умер там, а Назаров Павел Семёнович вернулся с частичной парализацией после травмы.

Что касается троих братьев Зотея, которые остались работать на Осиновском руднике, – они в течение года один за другим в конце войны умерли молодыми, сражённые силикозом. Улучшение продуктового обеспечения не помогало и, выходит, служило приманкой.

В артели «Новый путь» даже двенадцатилетние подростки работали по двенадцать часов. Приходилось делать всё: теребить шерсть, носить воду, готовить дрова и отапливать помещения. Яков Михайлович Санников (1932 года рождения) туда пришёл трудиться в 1944 году, когда ему было двенадцать, добросовестно работал, встретил Победу и получил медаль «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны». По воспоминаниям, им, работавшим в артели «Новый путь», чтобы как-то поддержать силы, с приходящих на выделку шкур удавалось срезать остатки жира, мяса и варить с ними болтушку, добавляя в варево траву, отруби…

Из воспоминаний Татьяны Фенопентовны Белоносовой, работавшей там всю войну с подросткового возраста, они срезали жир, прожилки мяса, вытапливали их на сковороде, шкварки съедали, а жир понемногу добавляли при готовке каких-нибудь блюд. Что там шерсть да заветревшие отвратительные запахи! – о брезгливости не думали, главное, чем-то набить желудок.

Санников Яков Михайлович, труженик тыла. Трудовая деятельность началась в войну с 12-летнего возраста.

Короткое Галактион Дмитриевич с сыном Николаем за год до смерти. Верхние Таволги, 1953 год.

Шахтёрам же тогда перепадал и хлеб натуральный, и рыба, и сало. Ветераны артели говорили, что «мы на болтушке переживали и до сих пор скрипим да живем, а те-то (кто работал на Осиновке) давно в сырой земле поляживают…»

Анастасии от войны досталась горькая память да медаль «За добросовестный труд в годы Великой Отечественной войны», а Галактиону – благодарности начальства да прогрессирующий силикоз. Поженились они в 1946-м и за не полных восемь лет совместной жизни произвели на свет пятерых детей, а последняя девочка родилась уже после смерти Галактиона Дмитриевича. Умер он в октябре 1954-го на двадцать седьмом году жизни…

Дети Короткова Галактиона Дмитриевича. Верхние Таволги, 1954 год.

Вот что такое война, шахта и силикоз!.. Правда, начальники Невьянского прииска к вскоре подошедшему новогоднему празднику в первый и последний раз послали детям новогодние подарки. Оставшись одна, мать все силы вкладывала, чтобы поднять детей. Выйдя за Галактиона замуж в незнакомую деревню, она, как говорится, никому не досаждала и никого не осуждала. Просторный дом среди деревни рядом со школой на Митревой Горке, названной так по хозяину, Дмитрию Филипповичу Короткову – строителю этого дома, стал ей родным.

Свёкра, правда, она не застала: старатель-золотоискатель умер ещё в 1934 году в возрасте сорока семи лет. Неприхотливая, опрятная, простая в общении, настойчивая в работе – она пришлась по душе односельчанам. В любой компании, будь то работа или другие какие мероприятия, была заводилой. А сколько песен она знала и пела – заслушаешься: голос чистый, мелодично-звонкий! Сейчас, когда проезжаешь мимо этого постаревшего дома, проданного и нам не принадлежащего, вспоминается многое…

Митрева горка  – дом семьи Коротковых

Бывший дом семьи Коротковых. По соседству – здание бывшей школы и новая старообрядческая часовня.

Работникам колхоза «Авангард» во время войны тоже пришлось пережить всякое. Хозяйство большое: и поля, и ферма, и парники, и огородничество, и везде надо было успеть и как можно больше отправлять продуктов фронту. А там отцы, братья, мужья… Этой мыслью жил каждый колхозник. Пухли от голода сами, голодали дети, да не возьмёшь того, что выращиваешь… А возьмёшь – сядешь. Получалось – у хлеба и без хлеба. Хлеб пекли в деревне под контролем, в нескольких домах, и выдавали по норме. Анна Осиповна Короткова вспоминала, как ждали её с хлебом дома трое малолетних сыновей.

Короткова Анастасия Леонтьевна с сыном, перед пенсией. Верхние Таволги.

Придёт с работы, сама голодная, разрежет хлеб, в том числе и свою норму, на троих, скажет, что сама уже поела. Младший съест и с рёвом кричит, что не наелся и ещё хочет, средний скажет, что спасибо и что наелся, а старший отломит кусочек и, тихонько двигая его по столу, несмело выговаривает: «На, мама, поешь. Ты ведь робишь!».

Впору, конечно, самой зареветь. Но как заревёшь? Муж на фронте, ты одна за себя и за него, а сыновьям негоже показывать свою слабость…

Работники фермы колхоза «Авангард», 1942 год.

• Ягжина Парасковья Степановна (3-я слева в центральном ряду), заведующая фермой.

• Мельников И.Н. (1-й слева в первом ряду), через несколько месяцев уйдёт на фронт.

• Назаров Семён Порфирьевич (1 – й слева в центральном ряду), в отцовской телогрейке.

• Назарова Ирина Гавриловна (1-я слева в третьем ряду), одна из семерых детей ушедшего на фронт Гаврила Назарова.

«В колхозе за какую только работу не приходилось браться, – тоже она вспоминала. Необходимо как-то раз было протянуть ЛЭП, а работники – одни бабы. Выкопаешь яму под столб, а столб-то неподъёмный. Пожилимся гамазом, чтобы поставить его в яму, а силёнок никак не хватает. Завизжим, чтобы, разбегаясь в стороны, не попасть под удар падающего столба. А ставить-то всё равно надо, и опять за то же самое.

Вот другой случай. После рабочего дня (занимались силосованием) возвращаемся домой вымотанные и уставшие, идём голодные, с одним желанием: поскорее бы добрести до дома.

Посевная компания 1943 г. Колхоз «Авангард» в д. Верхние Таволги.

Сидят (слева направо): Колногоров Федосей Антонович – тракторист, Васильев Феофан Мелентьевич – на лошади подвозил ГСМ, Чучумов Андрей Антонович – тракторист, Шихов Александр Сергеевич – бригадир тракторной бригады. Крайняя справа – Настя Новосадова, тракторист. Сидят у трактора: 2-й слева – Чучумов Ефим Антонович, 3-й слева – Колногоров Фёдор Абрамович. Осенью 1943-го оба уйдут на фронт.

Председатель Чучумов с проверкой объезжал поля и, поравнявшись с ними, утвердительно объявил: «Очистите, бабы, вот эту силосную яму, подготовите её к завтрашней работе, получите по 200 граммов муки». Что делать? Время военное, голодное – каждой крошке рады. Откуда взялись силы-то, непонятно, но работа была выполнена. Председатель слово сдержал, только мука-то была гороховая…»

Кстати, по воспоминаниям колхозников, председатель был положительным хозяйственником, но крутого нрава (оправдалось или нет это временем – не нам судить) и в стиле его руководства просматривалось что-то деспотичное.

Не суждено было дождаться Анне своего Ермолая: в январе 1943 года при овладении высотой под Великими Луками на Псковщине он погиб.

Замуж повторно она уже не вышла.

Единственная из вдов Верхних Таволог, посетившая со средним сыном Зиновием могилу мужа, Анна Осиповна Короткова. У могилы погибшего мужа Короткова Ермолая Дмитриевича, д. Носково Великолужского района Псковской области.

В 1978 году она, единственная из таволожских вдов, в сопровождении среднего сына Зиновия Ермолаевича, снохи Полины Ивановны и внучки Надежды побывает в местах, где воевал её единственный и суженый. И поклонится братской могиле, где он похоронен.

Женщины, бедные женщины – вдовые и не вдовые! Сколько вас было в Таволгах? Сколько горя вы хлебнули, сколько слез пролили, взращивая своих детей – детей войны: сирот и полусирот! Исполняя своё предназначение земное, вы не срамили своего имени, не опускались до низменных поступков.

Анисья Назарова осталась одна с семерыми детьми и всех подняла. Меланья Васильева воспитала четверых детей, и все они выжили. Анна Короткова осталась стремя сыновьями, они все остались живы. Паня Грошева (жена погибшего Евсея) подняла на ноги дочь и троих сыновей. Екатерина Игнатьева (Елфимова) сохранила жизнь четверым детям. Анастасия Лукояновна Назарова и Марья Лукояновна Зайцева отправили во взрослую жизнь каждая своих троих детей.

Зинаида Ксенофонтовна Васильева воспитала пятерых детей… Груша Колбина, Анна Григорьевна Короткова, Анна Колногорова, Шура Ваганова, Матрёна Матвеева, Анфиса Санникова, Марфа Иудовна, Шура Зудова…

Этот список бы продолжать да продолжать, но данных не хватает, а имеющаяся информация требует дополнений.

Ну, а матери?!

Они, отправившие своих сыновей на фронт и потерявшие их там, будут до последних дней своих скорбеть по убиенным. Им, неграмотным в большинстве, будет неведомо, где эта Псковщина, Ростовщина, Брянщина, откуда пришли похоронки и где остались навечно те, которых они выпестовали и вскормили. Погребены они или нет, в братской могиле или в одиночной могиле полеживают?..

У Коротковой Федоры Варфоломеевны погибли три сына: Ермолай, Филипп и Самуил. Екатерина Григорьевна Назарова потеряла двух сыновей: Ефима и Никифора. У Фёклы Ивановны Грошевой не вернулись с фронта Евсей и Поликарп. Марья Антоновна Васильева не дождалась сыночка Эммануила. Список нескончаем…

Матери будут забываться только в повседневной работе, а поздними вечерами и ночами в свободное время шить для фронта полушубки, вязать носки, варежки, готовить тёплые вещи.

Все, кто в годы войны жил и трудился в Таволгах, на своих плечах вынесли многое и своим трудом в неимоверно трудныхусловияхделали возможное и невозможное, не щадя себя и сберегая детей.

Помимо своих забот, появлялись другие, связанные с приездом беженцев и эвакуированных. Им давали кров, делились всем, чем только могли.

Наша мать, Анастасия Леонтьевна, вспоминала, как они ходили на колхозное картофельное поле, только чуть оттаявшее от весеннего тепла, в надежде найти какие-нибудь остатки от прошлогоднего урожая. Грязь непролазная, все исступлённо копаются в растаявшем земляном месиве с надеждой найти такой желанный клубень. Худющая, измождённая женщина, эвакуированная из-под Питера, от безысходности брела за ними. В длинной, до пят, шубе-дохе, в полусапожках на возвышенном каблуке, опушённых по верху цигейковым мехом (более, как выяснилось, у неё ничего не было), она, утопая в грязи, обречённо и неопытно ковыряла палкой землю. Женщины помогли ей выбраться обратно и из солидарности поделились. Позже, перед отъездом домой, женщина прощалась и благодарила, призналась, что благодаря такой помощи таволжан она и её ребенок выжили.

Мать и её свекровь (баушка Федора Варфоломеевна, жившая долгое время с нами), умудрённые жизнью и пережившие многое, учили нас бережно относиться к хлебу: хлеб лежал в коробочке, закрытый холщовой салфеткой и никак не вниз головой, ломать хлеб не разрешалось. Если случайно уронил со стола кусочек, подними, извинись и поцелуй.

Мать всегда радовалась ларю, стоявшему в чулане и наполненному до краёв мукой. Если ларь опустошался, не доходя до половины, у неё наблюдался какой-то дискомфорт. Будучи в пенсионном возрасте, как верующий человек, мать соблюдала посты.

Мы, может и по недоумию, пытались убедить её, что болящему разрешается не поститься, есть все сподряд и не голодовать.

При словах «голодовать – не голодовать» она довольно резко отвечала: «Какой голод, когда у меня из еды всё есть! Ну и что, что всё постное. Грибы, капуста, картошка, компоты, кисели! Вы что хоть говорите! Когда хлеба досыта, уже человеку ничего не страшно!». В дальнейшем эти разговоры как-то самоисключились, и нам теперь, по прошествии многих лет, это стало понятно, как никогда…

Вдова Людмила Зудова, чтобы как-то развеять скорбную атмосферу, отвлечься от невесёлых дум во время работы, между дел поучала присутствующих: «Я, бабы, получу муку, настряпаю большашших перменей, сварю, наглотаюсь их целиком, не прожёвывая – оне в брюхе-то расшарашатся и долго ись-то не хочешь…». Такой горький юмор помогал выживать.

Не редки были случаи, когда в тяжелую минуту обращались к песне. Бывало, к примеру, добираются бабоньки с покоса домой – умарёхались, кто-то сидит в телеге, а кто-то посердобольнее, жалея тоже натрудившуюся за долгий рабочий день лошадь, бредёт рядом. Каждый омрачен своими думами. Вдруг, находящийся с ними за старшего, Назаров Севостьян Васильевич, понимая ситуацию, начнёт упрашивать спеть что-то…

Те в ответ сначала неуверенно-несвязанно и нехотя, а затем, настроившись, распоются и поведут какую-нибудь народную из любимых о сокровенном… Отмякнет от песни душа, расчерствеет, отойдёт маленько, на сердце полегчает, и попроще станет ориентироваться в житейском пространстве, окрепнет вера, а со всем этим легче переживаются невзгоды.

Антонова (Стадухина) Анастасия Трефильевна

В 1974 году в Мясном Бору Ленинградской области поисковики нашли останки красноармейца Антонова Павла Сергеевича, уроженца Нижних Таволог. Получив это сообщение, его старший брат Николай Сергеевич, тоже участник войны, танкист, награждённый орденом Красной Звезды, с женой Анастасией Трефильевной, труженицей тыла, награждённой медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны» съездили на место обнаружения останков, добились и привезли их на родину солдата для захоронения. Кстати, Анастасия Трефильевна родилась в один год и в один день с Анастасией Леонтьевной, и вместе они работали и коротали войну.

Захоронение состоялось в центре села, у памятника погибшим. Такой людской массы Нижние Таволги не видали: в траурной церемонии участвовали жители окрестных деревень и близлежащих городов. Это событие всколыхнуло память и разбередило нанесённые войной душевные раны (трудно и тяжело они заживают)… Земляки, провожая в последний путь без вести пропавшего и найденного воина, невольно вспоминали о пережитом… Через много лет эхо войны из-под Питера донеслось-долетело до уральской деревни и отчётливо напомнило народу о страшном времени сороковых годов двадцатого века.

Антонов Николай Сергеевич

Никто не стеснялся и не скрывал своих слёз. Да и слёзы эти остановить было невозможно. Произошло повторение пройденного: вновь оплакивали не пришедших с войны солдат…

Одиннадцатью годами позже этого скорбного события Анастасии Леонтьевне пришлось пережить нечто подобное. С 1985 по 1987 годы её старший внук, сын старшей дочери, Ступин Александр Иванович находился в Афганистане и участвовал в боевых действиях.

Ступин Александр Иванович, ВДВ. 1985-1987 гг., Каунас, Афганистан.

После боевого задания. Ступин А. И. (справа). Афганистан, 1986 г.

Его родители – Иван Николаевич и Инна Галактионовна, и все мы, члены большой семьи, волновались и переживали за него, в течение этих полутора лет находились в напряжённом состоянии. Каждый в глубине души опасался страшной вести и надеялся, что с нашим ничего не случится.

По возвращении своего внука-первенца с Афганской войны баба Тася (так звали её внуки) сказала: «Я, Сашка, ждала тебя полтора года и изо дня в день была на взводе, всё боялась почтальонов, а тогда в ту войну целых четыре года вот так-то напружиненные жили. Тогда только молоденькой была, крепилась от слезы, а тут не получалось не реветь!». И, помешкав, добавила: «Старая, видно, стала…»

Почтальонам военной поры несладко приходилось. Разнося почту по деревне, они старались как можно дольше оттянуть страшную развязку и в более щадящее время преподнести и вручить похоронку адресату.

Сколько нужно было сил, чтобы каждому выразить сочувствие и сострадание?! Казалось, их на каждого не хватит, но они находили силы и пытались делать это… По совместительству почтальоном в те годы была Ксения Илларионовна Назарова, у которой хозяин был на фронте и погиб, а она была одна стремя детьми, где младший ребёнок был рожден в 1939 году.

Кто-то спросит, почему так подробно описывается о Костоусовых, Коротковых? Да потому, что это образ почти каждого таволжанина и таволжанки, это та атмосфера, в которой по законам войны жили сельчане в Таволгах и работали на общий результат – на Победу над ненавистным врагом.

Уходят годы. Мало остаётся живых свидетелей тех лет, и нужно по максимуму и наибольшим меркам запечатлеть их деяния, чтобы они хранились в каждой семье и передавались от одного поколения другому. То, что сделали они тогда для нас, живущих после них, не поддаётся никаким измерениям…

Только где сейчас всё это? Потеряла своё прежнее лицо наша деревушка: нет ни полей, ни лесов, безрыбье в обмелевших реках, разрушено всё и вся! Больно и стыдно пред ними за это! Успокаивает то, что, может, мёртвые не понимают этого… Свой же долг ими был исполнен сполна. Не случайно и по заслугам большинство таволжан за героический труд в войну оказались награждёнными.

Труженики тыла, среди них трактористы: Колногоров Федосей Антонович, Шихов Александр Сергеевич (бригадир), Чучумов Андрей Антонович, Васильев Евгений Иудович, Ляпустин Илья Иванович, Семячков Осип Потапович, Стадухин Демид. Трактористы в предвоенное и военное время были в деревне уважаемы, и к ним тянулась ребятня и подростки. Кто-то попадал в помощники к ним или в прицепщики.

Впоследствии после войны из этих помощников получились классные сельские механизаторы. Это – Баурин Владимир Иванович, Матвеев Иван Николаевич, Суханов Александр Викторович, Борисов Афонасий Пафнутьевич, Колногоров Степан Викулович, Пузанов Лаврентий Дементьевич, Матвеев Феноппент Васильевич, Коротков Дей Ермолаевич.

Колхозники: Пузанов Дементий Илларионович, Матвеев Василий Агафонович, Зайцев Ефим Максимович, Горшенев Федот Михайлович, Назаров Савва Лаврентьевич, Васильев Василий Анисимович, Назаров Семён Аверьянович, Назаров Севостьян Васильевич, Поляков Андрей Пафнутьевич, Поляков Александр Андреевич (ушёл на фронт), Поляков Прохор Андреевич (ушёл на фронт), Грошев Назар Васильевич (ушёл на фронт в 1943 году), Колногоров Фёдор Абрамович (ушёл на фронт в 43-м), Чучумов Ефим Антонович (ушёл на фронт в 1943 году), Колногоров Тарас Федосеевич (ушёл на фронт в 1943-м), Мельников Иван Николаевич (ушёл на фронт в 43-м).

Колхозницы: Грошева Марья Варфоломеевна, Короткова Анна Осиповна, Ступина Варвара Емельяновна, Грошева Уленея Прохоровна, Грошева Васса Яковлевна, Матвеева Ксения Родионовна (бригадир), Чучумова Афонасья Фоминична, Назарова Таисья Антоновна, Грошева Степанида Степановна, Чучумова Екатерина Фотеевна, Васильева Ксения Фотеевна, Санникова Анфисья Софроновна, Грошева Ксения Антоновна, Гаева Александра Минеевна, Васильева Анна Федосеевна, Зайцева Тюша Евстигнеевна, Горшенева Аграфена Андреевна, Назарова Акулина Саввишна, Короткова Мария Меркурьевна, Журавлёва Павла Андреевна, Журавлёва Ксения Андреевна, Матвеева Марфа Григорьевна, Горшенева Лукерья Федотовна, Ягжина Парасковья Степановна (зав. фермой), Матвеева Зинаида Дмитриевна, Васильева Федосья Викторовна, Суханова Анна Парамоновна, Ваганова Александра Григорьевна, Назарова Лукерья Аверьяновна, Гаева Марина Гурьяновна, Назарова Марфа Иудовна.

Доярки военной поры: Колногорова Капитолина Ксенофонтовна, Колногорова Ксения Абрамовна, Колногорова Домника Семёновна, Васильева Анна Гавриловна, Васильева Васса Гавриловна, Васильева Марина Терентьевна, Назарова Ирина Гавриловна, Гаева Мария Кузьмовна, Грошева Орина Корниловна, Матвеева Анна Корниловна, Чебакова Анисья.

Работники артели «Новый путь»: скорняки Васильев Христофор Григорьевич, Матвеев Митрофан Варфоломеевич, Савостин Ювиналий Минеевич, Чебаков Степан Васильевич, Кузнецов Анатолий Михайлович, Деев Гурьян Лукоянович, Грошев Иван Корнилович; заквасчики шкур Белоносова Татьяна Феноппентовна и Костоусова Ольга Петровна; рабочая Матвеева Зинаида Пахомовна, швеи по шитью полушубков Кузнецова Екатерина Леонтьевна и Чучумова Александра Степановна; закройщик Васильева Марья Антоновна, швеи Матвеева Мария Якимовна, Назарова Настасья Лукояновна, Зайцева Марья Лукояновна, Елфимова Уленея Титовна, Назарова Мария Саввишна, Васильева Татьяна Кондратьевна, Матвеева Агриппина Тимофеевна, Чучумова Татьяна Никитична; пимокаты Белоносов Степан Дмитриевич, Елфимова Екатерина Саввишна, Колногорова Мария Ермиловна, Белоносова Пелагея Дмитриевна, Белоносова Агрофена Дмитриевна, Пузанов Трифон Дементьевич, Котельникова Анна, разнорабочий Санников Яков Михайлович, швеи-надомницы Короткова Федора Варфоломеевна и Грошева Фёкла Ивановна. По причине преклонного возраста шила полушубки для фронта на дому Чепова Авдотья Маркеловна. Пошивом обуви занимались Мягков Моисей Михеевич, Грошев Лаврентий Васильевич, Грошев Лаврентий Корнилович, Елфимов Тимофей Саввич, Матвеев Егор Ермилович, Елфимов Сидор Иванович, Коновалов Аверьян Савинович.

На Осиновском руднике работали шахтёры Назаров Трифон Аверьянович, Назаров Сильвестр Аверьянович, Назаров Ермилий Аверьянович, Назаров Зотей Аверьянович, Коротков Галактион Дмитриевич, подсобными рабочими – Васильева Марья Софроновна и Васильева Татьяна Филипповна.

Работники артели «Керамик»: Короткова Анастасия Леонтьевна, Горшенева Пелагея Агеевна, Костоусова Зинаида Федоровна.

Учителя начальной школы Верхних Таволог, работавшие в войну: Матвеева Александра Ивановна, Кислухина Анна Николаевна.

Епимахов Ефим Ильич (мельник мельницы), работник детских яслей Колногорова Марфа Гавриловна, Лобанова Екатерина – пекла хлеб для таволжан.

Нельзя не упомянуть отличника здравоохранения Ладыго Геннадия Павловича. Он приехал в Верхние Таволги по окончанию медучилища молодым, после войны в начале 50-х годов. В непростыхусловиях (вернулись с фронта ранеными и инвалидами, у расслабившихся тыловиков проступили болячки) он помогал бороться с болезнями и недугами. Так стабильно и эффективно, как при нём, фельдшерский пункт больше никогда не работал…

Вчитываясь в фамилии и имена земляков-тружеников, мысленно прислушиваясь к их звучанию, ощущаешь в них что-то настоящее, не фальшивое, русское. И хочется опять и опять всматриваться в списки и вспоминать тех, кто ковал Победу в тылу и был, не задумываясь об этом тогда, без прикрас, настоящим патриотом. Хочется приехать в Таволги, походить поулицам и переулкам, осознавая то, что здесь, в этих домах, жил тот или иной ветеран, и здесь, по этим тропкам, они, проживая, ходили. Они хранили для нас красоту здешних мест и первозданность природы и более того, что они сделали для Таволог, уже не сделает никто.

Невозможно перечислить всех тружеников тыла Верхних Таволог из-за отсутствия нужных документов, и список их требует дополнений и уточнений. Что касается Нижних Таволог, то это – отдельное исследование и желающие могут принять в нём участие.