Тамдытау, Узбекская ССР, 2 мая 1944 г.

— Проклятье! Все в укрытие. В заросли, бегом! — скомандовал на ходу Мютц, хватавший свою амуницию.

Вмиг тропинка в горном распадке опустела, только шевелившиеся на сквозняке ущелья кусты продолжали извечное движение. «У-2», чуть меняя потолок полета, но почти не сбиваясь с прямолинейного курса, стал слышен звуком вращающегося пропеллера. Вот донесся рык мотора, блеснули дюралюминиевые элементы корпуса, стали видны красные звезды на защитного цвета борту и крыльях.

Самолет-разведчик. Облет территории для поиска РДГ ваффен-СС. Это диверсанты поняли сразу. Они провожали пролетающий самолет взглядами и стволами автоматов, застыв каменными изваяниями до тех пор, пока тот не исчез за грядой.

Но фашисты не смогли расслабиться и получить от офицера команды «отбой» — «У-2» вновь появился над распадком с нервирующим жужжанием. Летчик снизил скорость и высоту над ущельем, чтобы лучше разглядеть заросшую темнеющую долину, потом развернулся и устремился обратно, на север. Солдаты, затаив дыхание, смотрели за действиями воздушного разведчика, пытаясь понять его планы. Биплан стал кружить над высоким крайним барханом, метров четыреста-пятьсот от гряды и засевших в ущелье диверсантов. Наблюдая, как самолет сделал третий круг, гауптштурмфюрер не выдержал:

— Какого черта он там вынюхивает?

— Может, нашел что-то… Или кого-то, — вставил Отто.

Все повернули головы сначала к нему, потом на застонавшего Граббе, который, очухиваясь, пытался повернуться со спины на бок.

— Скорее всего, там наши погонщики, — промолвил Ахмет, жуя галету. — В вас оттуда стреляли, герр капитан?

— Да.

— Ну, вот. Самолет их и обнаружил. Бомбу кидать не станет на своих, а по наводке сейчас снова полетит к нам и разгрузится на ущелье, прямо нам на головы.

— Заткнись…

— Он верно говорит. Нужно уходить.

— Ты спятил, Липке? Выйти из природного укрытия в чистое поле… Тьфу… Пустыню и быть расстрелянными там?! Ты, медик, настоящий стратег!

— Смотрите, — перебил спор Отто.

В том, что глазастый солдат лучше всех видел в темноте, никто не сомневался, но вот рассмотреть ниже самолета на вершине бархана живую точку — это Мютц смог только в бинокль. Он вперился в фигуру на песчаном холме и обомлел. Обыкновенный старик, пастух или караванщик, оказался тем самым снайпером, который выкосил половину взвода паратруперс СС и теперь знаками показывал летчику направление полета. Прямо на засевшую в ущелье группу. Тыкал винтовкой, махал руками, пинал ногой песок в сторону гребня. И ведь пилот понял его. Биплан взмыл ввысь, резко набирая высоту, и снова взял курс на темный распадок.

— Ч-черт! Он навел бомбардировщик на нас. Живо в укрытия! — крикнул офицер, бросаясь в сторону.

— Жаль, что нет ни пулемета, ни оптики! — проворчал Ахмет. — Срезать бы этого «доброго» аксакала, да и «птичку» заодно. С автоматами нашими не навоюешь.

— Никакой стрельбы! Спрятались и молчим в тряпку. Тихо! — Мютц приложил палец к губам, присел за большим валуном и вжался в него всем телом.

Его примеру последовали и остальные. Липке только успел оттащить корчащегося радиста к скале, обвитой каким-то ползучим растением, как «У-2» налетел на их головы. И быстро исчез на южной стороне гряды, видимо, делая разворот. Несчастный Граббе вновь заорал благим матом. Отпрыгнувший от него военврач, вслух проклиная местную тварь, вскинул «МП-40» и чуть не выпустил очередь в уползавшую кобру. Змея, потревоженная людьми, только что атаковала ближайшую жертву, коим опять оказался бедолага Граббе, на расстоянии метра плюнув ему в лицо порцией яда. Такой вид кобр встречался изредка в Средней Азии местными жителями, но немецкие диверсанты столкнулись с ней впервые. Отчего шарахнулись в стороны и ужаснулись.

— Не смей стрелять! — заорал Мютц медику, пытаясь перебить крик извивающегося в траве радиста. — И заткни пасть этому дохляку.

— Самолет возвращается! — сообщил Отто, выбирая себе новое место укрытия, спотыкаясь о камни и осматривая их на предмет наличия гадов.

— Это какой-то кошмар! — пролепетал Липке, бросая вслед уползавшей змее камень. — Сколько же здесь тварей?! Они всюду. Черт! Мразь…

Граббе утирал лицо грязными руками, выл, брыкался в объятиях товарища и причитал. Солдаты вместе с командиром нервно озирались, поглядывая себе под ноги.

Пилот воздушного разведчика смекнул, что враг, на которого хаотично указывал тот одинокий охотник с бархана, соскочивший с ишака, скорее всего, находится в ущелье. Поэтому, сделав облет гряды и не обнаружив диверсантов на той стороне, он мудро рассудил, что нацисты запрятались в «зеленке» распадка. Покружив некоторое время над местом предполагаемого схрона и доложив по рации в центр, летчик получил команду на бомбометание ущелья вслепую и возвращение для дозаправки на базу. Что он и сделал.

По регламенту самолеты такого типа, исключая штурмовики: санитарные, связные, разведчики, транспортники тылового обеспечения, — на вылетах не должны иметь бомбовый запас, но в особых случаях, например сегодня, в поиске и ликвидации РДГ врага, техники на аэродроме успели подцепить ему пару малых ФАБов вместо положенных четырех. «У-2» набрал высоту в 250 метров, дабы не оказаться в досягаемости стрелкового оружия немцев, и произвел бомбардировку горного распадка.

Две пятидесятикилограммовые смертоносные болванки отделились одна за другой от тела биплана и устремились вниз. Отто, успевший увидеть это, стал шептать молитвы и уткнулся лицом в ранец лежавшего рядом Ахмета. И через секунду земля содрогнулась в ужасающем грохоте, посыпались камни, вспыхнули деревца и кустарник, огненно-взрывная волна окатила ущелье, оглушая людей.

— Чертова «кофемолка»! — Мютц стал сыпать проклятия, отползая от горящего саксаула и сбивая с себя пепел и пыль.

К его контузии добавился еще и гул в ушах после двойного взрыва, черепная коробка готова была расколоться теперь даже от чьего-либо кашля или чиха. Солдаты зашевелились, тихо ругаясь и отряхиваясь. Если бы бомбы упали метров на пятьдесят ближе, то неудачная во всех смыслах операция «Скорпион» закончилась бы прямо сейчас. Невезучий Граббе умудрился влипнуть и сейчас — упавший сверху камень расплющил ему левую кисть. Но солдат уже не орал и не метался в горячечном бреду, а просто стонал и качался всем телом, сидя на коленях в клубах дыма. Сказывались то ли последствия укола новокаина, то ли организм уже атрофировался к постоянной боли. Липке не торопился оказать медпомощь товарищу, потому что сам маялся от контузии и тушил на себе левый рукав комбинезона.

— Еще пара сбросов, командир, и из нас получатся отличные рульки, — пробурчал Отто, подтягивающий к ногам ящик с динамитом в мягкой обивке. — Хорошо, что взрывчатка не сдетонировала. Тогда бы все отправились на небеса!

— Скорее, в ад кромешный! — поправил Ахмет, собирая разбросанные при бегстве в укрытие вещи.

— Отставить болтовню! — гауптштурмфюрер помотал головой, снова сморщившись от боли, облизнул пыльные сухие губы. — Кажется, у меня созрел план.

— Как? Еще один утопический вариант? — съязвил военврач, достав фляжку со шнапсом и делая два больших глотка. — Герр капитан, это бомба всколыхнула вам мозг?

— Липке!

— Прошу прощения, командир! Она, кажется, и на меня подействовала, — наигранно виновато парировал медик, чуть поклонившись. — Я даже захотел сходить «по большому» прямо сейчас.

Ахмет хихикнул, у Отто нервно заелозила нижняя челюсть.

— Если выберемся, я тебя на Шпицберген отправлю, медведей трахать и вымпел страны охранять, черт тебя побери… — Мютц не кричал, не бесился, а сказал это так, будто с лучшим другом беседовал. — Минуту внимания, господа суслики пустынные. Выбраться пешком отсюда мы не сможем. Быть зажатыми в поганом ущелье местными охотниками и ловить сверху бомбы их летунов мы тоже не можем. Получается, нужно искать другой выход отсюда. Так?

— Пещеру, что ли? — шутканул Липке.

— Не томите, герр капитан, что вы там придумали уже? — вяло прошептал Ахмет, с кислой физиономией глядя на мучения радиста, бинтующего себе окровавленную руку.

— Нет, не пещеру. Мы захватим этот самолет и улетим в Афганистан.

Липке взорвался диким хохотом, сразу перешедшим в кашель, Отто скривился от нелепой мысли офицера, а ехидно улыбающийся Ахмет позволил высказаться вслух:

— Герр капитан, вы бомбу башкой словили? У вас крыша поехала?

— Я сейчас тебе лоб прострелю, обезьяна черножопая! Ты у меня пулю языком своим длинным ловить будешь. Следи за ним, рядовой! — Мютц было взбесился, но, вспомнив недавний конфликт с подчиненными и свое патовое положение, осекся и продолжил: — И ты, Ахмет, сыграешь в этом плане главную роль.

— Говори, командир. Слушаем, — Отто нахмурился и уставился на офицера.

— Наш Ахмет единственный в форме солдата РККА. Поэтому он будет играть роль конвоира. Так как я и Граббе самые слабые в группе из-за ран и увечий, бегать не можем, только ковылять, попробуем обмануть русских. Ахмет поведет нас под дулом своего автомата на юг. Мы без оружия и амуниции топаем с поднятыми руками. Возможно, идти придется долго и по жаре. Для собственного успокоения сунем за ремни сзади по пистолету и по гранате в карманы. Чтобы не выпирали длинные «М24» и не выдали наши намерения, используем «яйца».

— Дальше, командир… Не томи. Давай без этих подробностей.

— Липке, ты как всегда… Выскочка и баламут. Потерпи немного. В нашем деле любая мелочь важна и нужна, — Мютц недовольно фыркнул и продолжил: — Ты, Липке, и ты, Отто, как самые здоровые и быстрые, сидите в укрытии на выходе из ущелья и ждете моего сигнала. Биноклем сильно не бликуйте, наблюдая за нами, а то выдадите нашу затею. Ахмет ведет нас в сторону Зарафшана, якобы сдать властям… Ну, или местному старейшине, кто там у них за главного… Самолет прилетит снова, вот увидите. Он теперь в курсе, где мы находимся. Спасибо этому пастуху! Возможно, прилетит не один, а возьмет на борт пару чекистов или пограничников.

— А он точно прилетит, шеф?

— Уверен, Отто. Я бы на их месте сделал так же. Знаешь ли, одним старым аборигеном гнать матерых диверсантов как-то не здорово… Нереально.

— А тот русский офицер? Его разве можно списать со счета?

— В оптику я его не видел. Пастух, вероятнее всего, остался один. Чекист либо погиб в завалах, либо умер от ран. Но ему точно не на чем прискакать сюда так быстро, даже допустив, что он еще жив. Итак. От того, как Ахмет будет играть роль русского конвоира, зависят наши судьбы.

— Ну, вы на меня сейчас всю ответственность повесите, ага! — азиат хмыкнул и воткнул нож в грунт, играя им ловко, словно всю жизнь не выпускал из рук.

— От нас с Граббе тоже будет многое зависеть.

— Радист никакой. Посмотрите на него! Какой из него актер?

— Ничего. Зато правдоподобности добавит своими ранами и немощью. Я сработаю как надо. Ахмет поможет огнем, — Мютц дрожащими пальцами пытался достать и зажечь от тлеющей под ногами ветки сигарету. — Самолет сядет, никуда не денется. Увидит сверху пленных и «своего» солдата и сядет.

— Где же он в песках этих сядет? Тут нет посадочной полосы.

— Липке, ты как всегда!.. «У-2» русских, поверь мне, сядет даже на твою голову, если надо. У них даже бабы умеют летать и крошить наших солдат, будто всю жизнь этому учились. И я смогу управлять этой «кофемолкой». Нужно только принудить ее сесть и захватить. Другого пути у нас нет, солдаты! А чтобы «У-2» сел нормально и безбоязненно, Ахмет поведет нас на юго-запад, там, судя по карте, нет скал и барханов, там солончаки и пустоши. Все ясно? Вопросы есть?

Диверсанты задумались, один лишь Отто согласно кивнул. Самые ретивые и борзые в группе, медик и азиат, лихорадочно соображали над планом командира. Действительно, другого выхода у них не было, как пойти ва-банк и обхитрить противника.

— Я «за»! — шепнул военврач.

— Попробуем, герр капитан, — вяло ответил Ахмет.

— Хорошо. Тогда сейчас готовимся к проходу по ущелью на юг. Отто, проверь мины, не снесло ли их ударной волной авианалета, ты замыкаешь группу. Динамит на тебе. — Мютц поднялся с корточек, зашипел от боли в раненой ноге, стал растирать бедро выше повязки. — Ахмет, ты собери оружие и рацию. Липке, на тебе Граббе. Чего он стонет, вколи ему дозу кайфа.

— Он вообще-то ранен, герр капитан! И не один раз. И у меня нет больше обезболивающих препаратов. По вашему распоряжению я использовал последнее средство тому же Граббе.

— Черт! Ясно. Тогда дай ему шнапса, и побольше. Пусть на время затихнет. Нам оставь по глотку в самолет. Отметить потом удачный захват и нормальный полет.

— Есть!

Пока солдаты занимались суетой, Мютц оторвал взгляд от обезображенного лица радиста, которое испытало солнечный ожог, яд плюющейся кобры и огонь пожарища, покрывшись волдырями и язвами, и задумался. Все ли он просчитал правильно.

«Еще раз и по порядку. Ахмет ведет нас, двух раненых пленных, в сторону солончаков. Не спеша, потихоньку, дожидаясь возвращения биплана. Отто и Липке ждут моего знака на южном выходе ущелья. Ракетница не годится — слишком громоздкий пистолет. Летчик на легком транспортнике сразу заметит, планируя совсем близко к земле. Тогда нужен другой знак. Например, взрыв гранаты. Все равно я не смогу ее использовать, чтобы не повредить самолет. Есть. Русский садится, мы его ликвидируем, захватываем и готовим биплан к полету, взрываем в стороне гранату, ждем своих и улетаем. Так… Какой маршрут у нас самый короткий и безопасный? Карта… Черт, стала похожа на туалетную бумагу. Пунктиром обозначена граница между узбеками и туркменами. Плоскогорье. Каракумы. Ага… Вот Зарафшан, там Тамдыбулак, а там железка. Река… Та-ак. Значит, нужно взять курс сюда… Между мостом и озером на Копетдаг. Через Каракумы. Здесь нет… Не должно быть постов оповещения и зенитных батарей русских. Будем лететь с низким потолком, прямо и без лишнего веса. Насколько хватит горючки. Поэтому скинем бомбы и динамит на какой-нибудь объект Советов. Какой? Вот здесь должна быть база…»

— Командир, мы готовы, — доложил Отто, присевший под грузом взрывчатки и БК. — Мины на месте, парни ждут. Граббе пьян, солнце в зените.

— Хорошо, Отто. Благодарю. Нам бы лучше лететь в ночь. Но, это зависит уже не от нас, а от прилетевшего биплана.

— Вы думаете, он явится снова? — Отто взглянул на небо, ограниченное склонами ущелья и сизым дымком горящих кустарников.

— Ты уже спрашивал об этом и получил мой ответ. Но я повторю — уверен на 99 процентов. Главное, чтобы уже никто не помешал нам.

— Вы про этого стрелка-мстителя?

— И про него тоже… — Мютц нахмурил грязный от сажи лоб, потер переносицу. В голове защипало, сдавилось, что-то напрягло его. Будто мозг пытался чему-то сопротивляться, а интуиция пилила его каким-то безмолвным сообщением. Он выдохнул и примкнул к отряду. Через пять минут диверсанты покинули пятачок привала и двинулись по замусоренной после взрывов тропе дальше.