Узбекская ССР, 7 км от Зарафшана, 2 мая 1944 г.

Наступил момент истины.

Липке медленно двигался вперед, помахивая белыми бинтами, его напряжение ощущалось за километр. Мютц изготовился к броску вправо, Ахмет вышел на исходную слева. И стали ждать. Нервно и томительно потекли минуты. Русский что-то крикнул медику, но Мютц не разобрал, моля Бога о том, чтобы военврач прошел как можно дальше. Вот он поравнялся с трупом радиста и искалеченной рацией. Приостановился, судорожно глотая воздух, будто тонул. Ахмет мысленно обратился к Аллаху и прицелился в кромку обрыва слева, где предположительно засел враг. Липке продолжил движение, вяло махая бинтом. Еще немного, и его онемевшая рука опустится. Мютц заскрипел зубами. Еще два шага. Еще шаг.

Противник позволил немцу дойти до мертвого Отто и даже сделать два шага дальше, после чего его злой окрик настолько напугал медика, что он запнулся. Русский попросил диверсанта обернуться вокруг своей оси, показать, что он безоружен. Мютц напрягся пуще прежнего и вжался щекой в теплое железо «МП-40». Он готов был дать очередь в цель, как только она появится на горе, и сразу нестись вправо. Несмотря на раны, он мог бежать и неплохо стрелять во врага, лишь бы тот высунулся.

Но противник не подставился, хотя и показался…

Синцов оценил ситуацию с возможными последствиями этой неожиданной сдачи в плен матерых диверсантов СС и подготовился. Остывающий после стрельбы пулемет с пустой магазинной коробкой он положил так, чтобы ствол торчал над краем обрыва, а сам чуть сдал назад, всего на пару шагов, и с «ППШ» выглянул наружу. Рядом лежала немецкая «колотуха», за поясом торчала «РГД-33» без запала, «МП-40» висел на спине, пистолет на пояснице.

Раненый фашист с бинтом в руке исполнил приказ Николая и покрутился. Вроде чисто. Лейтенант выглянул чуть больше, проверяя тыл немца, но кроме двух трупов, трех больших камней и куцых кустов, поникших после огненно-ударной волны взрывов, ничто не бросилось ему в глаза. «Эх-х, Агинбека бы сюда сейчас! А еще лучше в тыл к фрицам, для прикрытия». Синцов крикнул, чтобы пленный медленно шел вперед и не смел даже дернуться. Иначе его ждет участь тех двух товарищей. И всей группы вообще.

Липке яростно закивал головой, ковыляя по тропинке. Николай быстро обернулся. Всего на секунду. Никого. Валун позади него и покатая осыпь. Метров пятьдесят. Орел, не решаясь в третий раз вернуться к слишком шумному ущелью, витал невдалеке, над оранжевыми барханами. Лейтенант снова уставился на шагающего пленника и вздрогнул — фриц замахнулся рукой с белым бинтом и тотчас кинулся в сторону. А из глубины ущелья в ту же секунду раздалась автоматная очередь.

Лейтенанта словно кипятком обдало. Два раза. Сначала от внезапного страха летящей гранаты, потому что в мелькнувшем сером камушке мозг чекиста распознал именно ее. И машинально выпущенная им из «ППШ» очередь, кажется, даже не задела отскочившего диверсанта. А вторая горячая волна окатила офицера уже от взрыва гранаты. Сильнейший звук и удар. Осколочек размером со спичечную головку пронзил предплечье, но этих осколков могло быть и больше в теле Николая, если бы не валун, за который он метнулся. Больно ударился плечом и головой, остро шибанул себя своим же автоматом, но еще больнее резанула мозг мысль о потере бдительности и провале поединка. Да и какой там поединок, даже в плен не смог взять нормально!

Он скатился по склону ниже валуна на три метра, часто моргая запыленными глазами и открывая рот после оглушения. Затем стал карабкаться обратно к спасительному камню, который вновь закрыл человека от погибели. Две гранаты «М24» плюхнулись в склон, одна отскочила и взорвалась где-то внизу, под обрывом, другая сработала возле лежащего пулемета.

Фонтан камней и песка, новая ударная волна свалила офицера, а гадкий осыпающийся склон потянул его вниз. Синцов на мгновение замер, упираясь лицом прямо в грунт, даже мелкие камушки ощутил во рту. К нему скатилась немецкая граната и застыла перед глазами. Синцов зажмурился, не в силах уже что-то сделать. Сейчас оболочка «колотухи» разорвется и оторвет ему голову. И уже на четвертой секунде мозг осознал, что это промах. Почему? Колпачок на деревянной рукоятке «МГ24». Он был на месте… Пятая секунда. Открыл глаза. Шестая. Граната лежит и не собирается взрываться. Седьмая. Восьмая…

— Моя-я, трофейная! Ну, екарный бабай…

Синцов вскочил, забыв про раны, легкую контузию и осыпь, и тут же поплатился за резкое движение. Адская боль пронзила тело от затылка до пяток, а предательский склон снова потащил его вниз.

Он громко выругался, хватаясь пальцами за дресву и обдирая ногти и кожу. Короткие очереди из автомата и пистолетные выстрелы нисколько не тревожили его, потому как беспорядочно выпущенные пули ложились выше. Видать, фрицы просто не давали высунуться врагу. Так делают, когда прикрывают подход или отход остальных!

— Черт!

Николай рывком перевернулся на спину и с мутнеющим от невыносимой боли сознанием пополз вверх к валуну, упираясь пятками в склон. Но осыпающийся грунт и автомат на лопатках мешали быстрому продвижению, а враг не ждал.

Ахмет очутился в тылу чекиста, у подножия гряды, в тот момент, когда Синцов только обогнул валун и засел за него. Рядом с торчавшей ногой от выстрелов снизу вздыбились фонтаны дресвы. Николай держал гранату и хаотично размышлял, бросать ее или еще придержать. Так сказать, для крайнего случая. Мозг после болевого шока и выплеска адреналина отказывался подчиняться и выдавать здравую мысль. Лейтенант подогнул в колене ногу, выводя ее из-под обстрела, подтянул за ремень «ППШ» с пробитым березовым прикладом и замер. Сейчас полетят гранаты и ему хана! А противник наверняка уже занимает исходную позицию внизу, и уже ничто не спасет офицера-чекиста от неминуемой смерти. Глупой смерти!

И вот промелькнула первая ясная мысль. Пистолет. Нужно достать пистолет и орудовать им. Потому что долго отсиживаться за валуном и высовываться с громоздким автоматом, враг ему не позволит, а кисть с пистолетом менее уязвима. «Действуй, летеха!»

Ахмет держал под прицелом «ППС-43» большой камень, за которым укрылся чекист, и жалел, что выбросил обе гранаты. От одной, кстати, он сам чуть не пострадал, потому что неудачно метнул ее, и, отскочив, она упала позади него, бегущего. Его спас ранец на спине, набитый всяким скарбом, в котором застрял единственный попавший в удирающего солдата осколок.

Диверсант дал еще очередь в то место, где только что торчал пыльный сапог русского. «Пусть нервничает и ошибается. Пусть боится! Сейчас подойдут Мютц и Липке, и втроем окучим этого засранца».

Ахмет не сразу понял, что в треске пальбы прозвучал отдельный винтовочный выстрел, изменивший ход боя. Замолчали и пистолет медика, и автомат Мютца. «Дьявол! Это же тот чертов стрелок, что гнал нас до сих пор с севера… Неужели командир прошляпил его?! Сам же предупреждал… В горячке перестрелки мог на время и забыть про опасный тыл… Черт! Черт! Проклятье! Но… Но не мог же снайпер одним выстрелом снять две цели? Вот же…»

«МП-40» гауптштурмфюрера вновь застрочил, но уже в другую сторону. В тыл. Ахмет сам пальнул в валун, охлаждая радость чекиста от прибывшей помощи. И тут в него полетела граната.

— Граната, ахтунг! — крикнул по инерции диверсант и прыгнул с края распадка вниз.

Вверху громыхнуло, посыпалась обильная каменная крошка, по ушам ударило звуковой волной. Ахмет не очень удачно приземлился на пятки, взвыл от боли, ощутив острый кол в позвоночнике. Завалился на бок и затих. Минут через пять он встанет, сначала на четвереньки, затем на ноги и, тяжело припадая на ушибленную левую ногу, поплетется на прежнюю позицию.

А сейчас Мютц, посылая одну за другой очереди в темневший кустарник, ловко меняя магазины «МП-40», пытался хоть не свалить, так спугнуть укрывшегося там охотника. Он беспрестанно ругался, плевался и нервно дергался, но победу пока приблизить этим никак не мог. Второй раз глянув на Липке, лежащего на траве с дыркой в шее чуть ниже затылка, гауптштурмфюрер скривился в негодовании и отвращении. Ему никогда не импонировал этот медик, а теперь и подавно, мертвый, с перебитой шеей, в нелепой позе.

«Ну, хоть на ногу жаловаться больше не будет!» — мелькнула странная мысль.

Мютц стянул с убитого Отто ящик с динамитом, подобрал подсумок с запасными магазинами и заметил жестяную бутыль с водой, пробитую в одном месте. Драгоценная вода толчками покидала емкость через отверстие и питала сухую каменистую землю. Офицер наклонился, прильнул ртом к искусственному родничку и сделал несколько больших глотков. Боясь атаки врага из тыла, вскочил и поплелся к выходу из ущелья.

Сверху посыпались камни, Мютц вскинул автомат и дал очередь. Повел стволом, прострочил край обрыва в другом подозрительном месте. Очень мешали слепящее солнце и какая-то поволока в глазах. То ли от дымки в распадке, то ли от усталости и бессонницы. Он натянул тактические очки, просто опустив их с кепки, утер потное лицо плечом и медленно стал приближаться к лежащему на животе Ахмету.

— Неужели и этого грохнули?! Как же так?..

Азиат дернулся и вскочил с пистолетом в руке.

— Тьфу на вас, герр капитан! Напугали, — Ахмет громко выдохнул и тотчас сморщился от боли в ноге, показывая стволом «нагана» наверх: — Будьте осторожны, он все еще там, живой.

— Знаю. Будем выбираться. У него автомат и пистолет. Больше, видимо, ничего дальнобойного нет. Отходим на двести-триста метров, и там он нас уже не достанет.

— Как это сделать? Он теперь контролирует выход из ущелья огнем.

— Тем же шахматным способом, что и прежде. Имей под рукой магазин, чтобы быстро менять. Вот тебе граната. И мне одна осталась. Динамит я сам понесу пока. Вон тот камень твоя цель. Я прикрываю огнем, ты туда. Потом наоборот. Моя цель — выход из распадка и вон тот скелет верблюда или лошади, черт его разберет отсюда. Как-нибудь укроюсь и отстреляюсь. Дальше бегом и огонь вприсядку. Меняемся постоянно. Уходим сначала за тот ближайший бархан, группируемся, перезарядка и вправо, к солончаку. Там он нас не достанет, а выход из ущелья как на ладони будет. Ясно?

— Так точно. А тот, что в тылу? У него, кажется, винтовка.

— Время, время, солдат! Вперед, и да поможет нам Бог!

Граната, вертясь в воздухе бумерангом, улетела наверх, Ахмет сразу поковылял к камню, благополучно достиг его, засел и изготовился к стрельбе. Дал знак, и Мютц побежал, превозмогая боль в теле и тяжесть груза. За все время, пока он двигался к своей точке, азиат выстрелил одной короткой очередью. Потом они стали повторять комбинацию. Во всем чувствовался опыт диверсионных рейдов и многочасовых тренировок на базе.

Синцов ждал чего-то этакого, поэтому встретил фрицев подобающе бойцу, давно ожидающему атаки противника. Даже гранату ждал в свой сектор, поэтому стоял возле побитого пулями и осколками валуна, неоднократно спасавшего жизнь чекиста, и следил за кромкой обрыва. И она прилетела. Бросок влево, группировка тела, острая боль в руке. Стон, заглушаемый грохотом взрыва. Камень стоически выдержал удар, даже не шелохнувшись — видимо, не просто лежал на покатой плоскости гряды, а являлся частью скалы под холмом. Синцов скатился на ягодицах по склону вниз на пяток метров, замер. Только пыль столбом поднялась и присоединилась к серому облаку, образованному взрывом гранаты. Он сжал «ППШ», начал часто моргать, разлепляя слипшиеся от пота и грязи ресницы. И прислушался. Шорохи и топот ног. Пора!

Николай швырнул камень в распадок, отвлекая внимание врага на фальшивую гранату, а сам, выждав две секунды, повернулся на бок и оказался прямо на уступе скалы. Вниз посыпалась дресва, но прицел уже нашел цель. Огонь.

Очередь. Еще. Уход с кувырком. Адская боль в голове и ноге. Вскочил и снова дал очередь. «ППШ» слыл машинкой податливой, скорострельной. Веер пуль в одну секунду туда, горсть сюда. Диск опустел, но на его место встал другой, последний.

Смена позиции. Ответные выстрелы противника правильно находят источники ведения огня, но поздновато. Снова автоматная перестрелка, уход, огонь.

Склон кончился вместе с опустевшим магазином. Треснувший приклад не мешал стрельбе, но автомат без патронов — это просто дубина. Синцов с сожалением попрощался с «ППШ» и положил его на камень стволом к врагу. Сам отпрянул и побежал прочь от ущелья, на восток, за ближайший валун. Споткнулся, вскрикнул и заковылял снова. Медленно, но верно. На пятачке с оставленным «ППШ» громыхнул взрыв. Отвод глаз сработал!

А вот и фашист появился из распадка. И сразу начал вести огонь. Лейтенант успел добежать, схлопотав одну из пуль в короткую рукоятку «МП-40». Клетки мозга чуть не взорвались от резкой боли и чувства, что спине капец. Николай нырнул за камень и еще долго слушал цокающие шлепки в его надежное укрытие.

Теперь можно было несколько минут отдохнуть, зализать раны, посчитать минусы и плюсы. И все это сделать одновременно. Лейтенант закрыл глаза, вытянул гудящие ноги и стал выравнивать дыхание, как его учил мудрый Агинбек.