Москва, 9 мая 1945 г.
День Победы здесь, в столичных закоулках и подворотнях, еще не ощущался. Да, в квартирах, где были раскрыты настежь окна и балконы, слышался звон фужеров и граненых стаканов от частых чоканий, радостные крики и песни лились со всех площадей и тротуаров, народ гулял и праздновал, готовился к вечернему салюту. Всеобщая эйфория, охватившая Москву, накалялась, кто-то уже двинул на парад, не зная еще, что простых смертных туда не пустят, но поглазеть издалека можно попробовать.
Мальчик семи лет играл в песочнице, поливая водой из синего ведерка сухой песок и возводя из получившегося мокрого фигурки и крепостные стены. Другие пацаны, бритые под полубокс, носились по двору и катали обруч, девочки скакали, играя в классики, солнце пробивалось сквозь молодую, сочную листву вязов и озаряло треть площадки. Воробьи будто с ума сошли — чирикали на все лады, вызывая хищнические взгляды рыжего кота, затаившегося на телефонной будке.
— Чего строим, мужик?
— Кремль, — охотно отозвался мальчонка, подняв глаза на военного с тростью в руке, незаметно подошедшего сзади. — Дядя, а ты кто и как тебя звать?
— Я-то?! Николаем кличут, — Синцов широко улыбнулся, прихрамывая и опираясь на трость, обошел песочницу и осторожно, дабы не навлечь боль на старые раны бедра, присел на краешек. — А тебя как, гвардеец?
— Димка я. Заваров. Из тринадцатой квартиры. А ты к кому, дядя Коля? Не к Абрамовым в восьмую?
— Нет. А почему ты так решил, что туда?
— Там военные собрались. Гулять будут. Опять до ночи. Водку пить да женщин обнимать, — невозмутимо ответил пацанчик, продолжая строить из перевернутой немецкой каски гору. Воткнул импровизированный флажок из ветки с листочком от вяза, с гордостью осмотрел сооружение и вновь оглядел военного.
— А ты, что ли, майор?
— Так точно. А как узнал?
— Че я, совсем маленький, что ли?! Знаю, одна звезда в погоне — это майор, — заявил мальчик, горделиво надув щечки.
— А вдруг лейтенант? Младший. У него тоже одна звезда.
— Странный ты, дядя майор! У лейне… Лейтенанта, — с трудом выговорил малец, — одна маленькая такая. А у тебя средняя. Значит, майор. А у генерала еще больше звезда. Я знаю.
— Молодец! Значит, Кремль строишь? А этот бархан с флагом что означает? — взгляд Синцова превратился из радостного в грустный, морщинки на смуглом лице исчезли. Он зачерпнул рукой горсть сухого песка, сжал в кулаке и стал сыпать его через тонкую щель между мизинцем и ладонью.
— Какой такой бархан? Не знаю никакого барана-бархана. Это фашистский рестаг. Там солдаты воевали за нас, за Родину, и погибли. А над рестагом флаг победителей. Вот…
Николай смотрел на этого конопатого смышленого пацана, построившего Рейхстаг с водруженным на нем стягом, и думал о том, как ему не довелось побывать в Берлине и наяву увидеть победное зрелище. Он вспомнил свой рейхстаг, свою победу там, в пустыне Средней Азии, невольно опустил взгляд на прикрепленный к кителю серебряный орден Кутузова III степени, врученный ему самим Берией. С формулировкой «…за ликвидацию узла сопротивления противника при условии минимальных потерь собственного личного состава, за грамотное преследование врага, сопряженное с процессом уничтожения его сил и проявленный героизм…». Как Даша тогда сказала: «Могли бы уж и Героя дать за такие заслуги!» Хотя, кроме ордена, ему не только вернули прежнее звание, но и дали внеочередное.
А еще он вспомнил старого друга Агинбека, получившего медаль «За боевые заслуги», который долго стеснялся подойти к командующему САВО, теребил тесемку парчового халата и кряхтел, когда ему вешали на грудь награду. Но как он радовался тому, что остался владельцем винтовки «маузер 98 К», да еще и получил от обкома партии надел земли в райцентре Тамдыбулак и верблюда в придачу. Аксакал навещал Синцова в госпитале, иногда подсылая Гугуш, которая краснела всякий раз, заходя в палату к раненому. Получив письмо от Даши с известием, что та едет к нему, Николай поделился радостной вестью с внучкой мираба, но та почему-то не встретила его новость с радушием, а, взгрустнув, удалилась.
Пленных немцев, изъятых из биплана, сначала допрашивали в штабе Военного совета САВО, потом подлечили и увезли в Москву. Один из них умер от ран еще при доставке в райцентр, но сам Мютц выжил. Однажды Синцов пересекся с гауптштурмфюрером СС в Управлении НКВД буквально на одну минуту, получил визуальную дозу презрения, но впоследствии узнал от капитана Делягина, что на допросе тот даже похвалил действия Николая и назвал их «подвигом настоящего офицера».
Потом были столица, послеоперационный профилактический отдых, награждение, свадьба с Дашей…
Синцов в ожидании молодой супруги, на минуту забежавшей к подруге, сидел на краю песочницы, слушал детский лепет мальчонки и смотрел на тонкую струйку песка. Она лилась из кулака бесконечно долго, не распыляясь, а неумолимо продолжая образовывать на другой ладони ровную кучку. Прямо так, как говаривал мудрый Агинбек:
— Если песок сыпется долго и ровно, значит, все будет хорошо. Песок времен вечен. Песок — это время, время — это жизнь, а жизнь — это любовь. Люби и будешь жить вечно!
Тюмень, апрель — август 2017 г.
При работе над книгой автором были использованы следующие источники:
1. Сборник материалов по изучению опыта войны. Выпуск № 5. Военное издательство НКО. М., 1943.
2. Хауссер П. Войска СС в бою (Waffen-SS im Einsatz). — М.: Издатель Быстров, 2006. — 320 с.
3. Уильямсон Г. СС — инструмент террора. — Смоленск: Русич, 1999. — 416 с. («Мир в войнах»).
4. Чертопруд С. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне, т. 3, кн. 1 «НКВД-НКГБ в годы Великой Отечественной войны».
5. Очерки истории Коммунистической партии Узбекистана. Ташкент, 1974, стр. 442–443, 447–448.
6. Советский тыл в Великой Отечественной войне. Кн. 2. — М., 1974.
7. История второй мировой войны 1939–1945. Том 8. —М.: Воениздат, К-160, 1976.