– Городское управление полиции Энска… – дежурный офицер устало кивнул головой, прижал к уху телефонную трубку и прислушался к сообщению. Уже в который раз сморщил недовольное лицо, не дослушав, в сердцах бросил ее на свое место.

– Да что за день сегодня, – обратился к сидящему рядом помощнику, вопрошающе глядящему на старшего. – Надцатый звонок за последние полчаса, все разные голоса, кричат о том, чтобы срочно приехал наряд, а дальше полнейшая чехарда, «бе-ме», все рывками и ни хрена не поймешь. Что случилось, где именно?.. Правда, прорываются какие-то посторонние звуки, словно петардами кто-то балуется. Так ведь праздника никакого нет и свадьбам рано еще салюты бросать. Ты бы перезвонил на узел связи, что у них там за проблемы со звонками на стационарный телефон.

Сержант понимающе кивнул.

– Уже, Иваныч, пока ты мучился, прислушиваясь к треску, я попробовал их набрать. Результат нулевой, даже вызова нет.

– Фигово… Давай команду от моего имени нарядам, пусть проедутся по улицам вблизи центра, а то стоят небось бензин экономят. Радиостанция-то хоть фунциклирует?

– Фунци… что?

– Блин! Работает или нет на прием? Вижу, что ты не работаешь.

Помощник дежурного виновато округлил глаза, даже приподнялся со стула.

– Иваныч, не проверял.

– Военный – это залет! – почти по-киношному рявкнул дежурный.

Сержанта словно ветром сдуло со своего места. Он рванул галопом в сторону стационарной радиостанции, и уже через пару секунд в эфир полетели отрывистые команды.

В ответ прозвучали короткие подтверждения принятого распоряжения.

– Радиосвязь работает, но помехи ужасные. Приняли все экипажи, буду ждать результатов проверки. – Панибратство в таких случаях исключалось напрочь, и помощник, в обычное время по-дружески общавшийся с дежурным, понял, что нужно отвечать четко и по сути. Ведь реально мало ли что могло случиться на улицах города, а завалить службу в период своего дежурства ну никак не хотелось.

Звонки к этому времени прекратились совсем. Капитан поднял трубку телефона, но та уже не подавала признаков жизни. Больше для пафоса, чем для проверки он подул в нее и медленно опустил.

– Вообще сдохла связь. А может, оно и к лучшему? Хотя неопределенность хуже неизвестности.

В груди что-то тревожно ныло, а в мыслях занозой отзывалась мысль, которую капитан старательно гнал от себя, что в городе произошли неприятные события. Как в далеком семнадцатом году прошлого столетия сначала пропала связь, а потом… Тьфу-тьфу-тьфу, лишь бы не сглазить. Будучи слегка суеверным человеком, верящим в приметы, дежурный старался в таких случаях не озвучивать свои опасения вслух, а при подчиненных держаться бодрячком.

Он качнулся на стуле, рывком поднимая свое слегка грузное тело, и подошел к окну, с наружной стороны густо зарешеченному фигурной арматурой.

– Слушай, Степан, – задумчиво прозвучал хрипловатый голос дежурного, – а у нас сегодня никакого художественного мероприятия не запланировано по городу? Хотя вряд ли, на пятиминутке шеф сообщил бы об этом наверняка, – сам себе и ответил.

– Что случилось, Иваныч? – Сержант был рад отвлечься от хрипящей помехами эфира радиостанции.

– Кино, что ли, снимают? – все так же озабоченно сказал дежурный, проигнорировав вопрос сержанта, и продолжил размышления вслух: – Хотя какое, на хрен, кино возле режимного объекта, меня никто в известность не ставил. А ну, пошли постового проверить, что за ряженые возле отдела ошиваются, да еще на мотоциклах по тротуару.

Помощник в два прыжка преодолел расстояние до окна и с интересом уставился в стекло, прежде чем выполнять непонятную команду.

Прямо напротив отдела полиции возле клумбы остановились два мотоцикла неизвестной для него модификации, на сиденьях которых вольготно расположились… самые что ни на есть фашисты времен Великой Отечественной войны, да не просто солдаты, а натуральные эсэсовцы со всеми сопутствовавшими прибамбасами в экипировке в виде кожаных плащей и нагрудных жетонов. На груди каждого болтался пистолет-пулемет МП-38/40. Все бы ничего, но сидящие в колясках почти синхронно направили установленные на сошках классические пулеметы МГ-34 (или их муляжи) в сторону здания, угрожающе покачивая ими из стороны в сторону.

Можно было бы воспринять комичность происшедшего и всю создавшуюся ситуацию списать на артистизм исполнявших свою роль актеров, если бы в стеклянных глазах мнимых артистов не зияла в данный момент некая пустота.

Капитан непроизвольно дернулся с командой дать отбой подчиненному, направленному к этой непонятной шарашке с выполнением проверки, но было уже поздно. Входная дверь приоткрылась, и по ступенькам вальяжно спустился вниз младший сержант полиции, исполняющий обязанности часового и выполняющий задачу по обеспечению пропускного порядка на режимном объекте, экипированный по всем правилам в бронежилет с тупорылым АКСУ на груди. Он еще успел сделать несколько шагов в направлении мотоциклистов, как первый фашист, сидящий в коляске, припал щекой к прикладу пулемета, из которого прозвучала такая неожиданная в наше время очередь, сеявшая пули довольно солидного калибра.

Младшой был сбит с ног струей свинца, даже не осознав в свой последний миг того, что в данный момент с ним произошло. Падая, он продолжал улыбаться, словно все еще намеревался начать приветливое обращение к прибывшим незнакомцам. Легкий бронежилет, не предназначенный для защиты от пуль калибра 7,92 мм, с легкостью принял и пропустил сквозь себя веер огненного смерча, окропляя темную материю алой кровью.

Труп полицейского даже еще не успел соприкоснуться с асфальтом, как внезапная оторопь дежурного сменилась мелкой дрожью всего тела, но профессиональные навыки превысили в данной ситуации человеческую слабость, и он, резко отпрянув от окна, заорал что есть мочи:

– Тревога, вооруженное нападение на отдел!

Это уже серьезно. Сколько раз учебная вводная по данной команде была отработана в штатном режиме, а навыки никогда не пропадают даром. Помощник молниеносно сработал на все сто. Один удар ладошкой по специальной кнопке привел в движение механизм автоматического запора входных дверей, и бронированная плита в центнер весом молниеносно перекрыла свободный для доступа проход, превращая отдел в некое подобие сейфа. Теперь открыть вход возможно будет, лишь зная секретный код, в данный момент находящийся в сейфах дежурки и штаба управления.

Громкая связь не подвела. Сирена взревела на всю мощь электронных «легких» и огласила воплем ближайшую округу. Оперативная группа уже стучала каблуками по лестничной клетке, когда тревожные события начали развиваться вовсе не по накатанному сценарию тренировочной вводной.

Пулеметная очередь прошлась огненными искрами по всем оконным рамам, заставив присесть всех присутствующих от осколков якобы пуленепробиваемого стекла. Непонятно, по каким критериям оценивалась его непробиваемость, но огненный смерч оставил свои отметки по всему периметру.

Дежурный по отделу крутанулся юлой после первых вспышек выстрелов по оконным стеклам и извлек из кобуры табельный ПМ.

– Степан, в оружейку!

Согласно инструкции, в случае вооруженного нападения помощник дежурного должен был занять позицию по защите комнаты хранения оружия непосредственно в ней самой. Весь личный состав полиции обязан получить автоматическое оружие, надеть бронежилеты и металлические каски, а потом лишь занять места для обороны на втором и третьем этажах. Но все это добро заперто в КХО, а она находится в противоположной стороне дежурки. Пройти невозможно, а ползти – нет желания, осколки стекла тонким ковром покрыли весь пол.

Первый шок уже прошел, и мысли начали собираться вместе. Пока нападающие не прекратят огонь, пробраться в оружейку не получится никак. Остается одно – принять бой с тем, что есть в наличии, а это всего лишь несколько «макаровых», которыми вооружена опергруппа, плюс два магазина по восемь патронов каждый да один АКСУ у постового… Стоп, с этим промах, ведь он пал самым первым, а может, и жив еще, истекает кровью… В ближайшее время уже не узнать, да и узнаешь ли вообще. Здесь бы самим уцелеть и отбиться от неизвестно зачем ряженной под фашистов банды злоумышленников.

О том, что это самая настоящая банда, одетая зачем-то в музейную форму немецких солдат времен Третьего рейха, сомнений не возникало ни у кого.

– Ребята, в дежурку не суйтесь, – рискуя сорвать и без того хриплый от курева голос, прокричал капитан, – посекут, ироды!

Непонятно было, услышали ли его в этой вакханалии полицейские, воробушками испуганно присевшие в коридоре, но пока они находились в относительной безопасности под прикрытием настоящего толстостенного пуленепробиваемого стекла, стоящего между ними и дежурной частью, а спереди вообще маячила бронированная плита, но глупые мысли о том, чтобы заскочить внутрь помещения, не возникали ни у кого.

– Валите их с этажей с «макаровых» или хотя бы дайте передышку, а то в оружейку не проскочить.

Патроны у пришлых, казалось, и вовсе не собирались заканчиваться – пули ложились местами кучно, а иногда и хаотично, вопреки разумной логике для любого стреляющего, словно стволами водили из стороны в сторону первобытные люди, впервые нажавшие на спусковой крючок оружия. Противоположная окнам стена уже давно представляла собой дуршлаг.

Словно услышав вопль дежурного, хотя в этом пыльном грохочущем бедламе он вряд ли слышал самого себя, из окон второго этажа робкими хлопками, на фоне стрельбы оружия более крупного калибра, раздались выстрелы ПМ. Проявил нужную инициативу совсем юный еще и робкий для своего возраста участковый инспектор, лейтенант Иванов. Не выспавшись перед работой по уважительной причине флирта с прекрасной особью противоположного пола, парень просто прикорнул за столом и не услышал начала стрельбы по райотделу, а уж тем более команды сбора от дежурного офицера. При первых пулеметных очередях он испуганно соскочил со стула, но из-за онемевших ног грохнулся на пол. Это его спасло в первый раз, слепые пули зло просвистели над светлыми волосами, лишь опалив кожу на голове, и не причинили лейтенанту никаких повреждений. Растерянность от неожиданности сменилась испугом, и адреналин моментально наполнил тело мелкой дрожью, которая никак не давала справиться с волнением, пока рука лихорадочно нащупывала клапан кобуры. Пистолет, с трудом извлеченный из грубой кожи, мелко трясся в неопытных руках, а глаз с трудом совмещал мушку с целиком, вмиг набежавшая слеза затуманила взор, мешая прицелиться. Пули больше не залетали в кабинет, лишь повизгивали слепым рикошетом от кирпичных стен, да ветер, ощутив свободу продвижения между разбитых стекол, приятно охлаждал разгоряченное лицо.

Большой палец опустил вниз флажок предохранителя, а левая рука оттянула назад затвор, досылая патрон. Все, что ни делается в первый раз, так трудно исполняется. Стрелять же в живых людей лейтенанту не приходилось никогда, хотя он в своих мыслях не раз прокручивал картины красочного задержания преступника, когда тот, картинно взмахивая оружием, угрожающе вскидывал ствол в его сторону, тем самым подпадая под действия статьи, разрешающей работнику полиции привести в готовность огнестрельное оружие и даже применить его. Естественно, лейтенант Иванов всегда был на высоте, и простреленная рука повисала плетью, выпустив, как представлялось, пистолет, а преступник покаянно сдавался на милость закона в лице молодого сотрудника полиции. В реальности все происходило наоборот. Страх сковал все мышцы, сопротивляясь разуму и стремлению исполнить положенный профессиональный долг. Но инстинкты плюс желание исполнить предписанные обязанности требовали свое, и Иванов, дрожа, осторожно выглянул в разбитое окно и резко отпрянул от созерцания увиденного. Мотоциклисты в форме эсэсовского патруля дружно поливали из пулеметов нижнее здание его родного отделения полиции. Выстрелы не прекращались ни на секунду, и лейтенант мысленно представил себя на месте обстреливаемых сослуживцев. Там, по логике вещей, уже не осталось никого живого. Но, тем не менее, на него никто не обращал внимания, а это радовало. Мимолетное время для обзора позволило привести свои чувства в порядок, а затем и свои эмоции.

Первые выстрелы если и были хаотичные, но зато самые прицельные. Даже в тире Иванов никогда не показывал таких результатов.

Первая пуля пришлась пулеметчику прямо в грудь. Тупорылая свинцовая калибра девять миллиметров откинула стрелка на спинку коляски мотоцикла, а пулемет уже вслепую продолжал исполнять свое предназначение, не прекращая жалить металлом вездесущее пространство. Иванов на миг зажмурился, но, выдохнув, снова продолжил стрельбу по мишеням. Вторая пуля попала автоматчику прямо в кадык, отчего тот свалился со своего сиденья без малейшего крика. Другой пулеметчик, словно очнувшись, отвлекся от первого этажа, поливаемого, как из лейки смертоносным свинцом, перенес огонь на второй этаж, не обращая внимания на безжизненный третий. Стекла трещали и щелкали теперь уже по всему периметру здания, осыпались, морально подавляя его защитников.

Иванов успел укрыться от первых пуль, когда следующая очередь заставила его упасть навзничь и инстинктивно накрыть голову руками. При этом молодой офицер умудрился не потерять табельное оружие, опустевшее наполовину. Этого замешательства в рядах противника было более чем достаточно, чтобы совершить решительный маневр. Капитан заметил паузу в действиях нападавших, и эта заминка сыграла свою роль. Он с быстротой молнии, несмотря на свой внушительный вес, ласточкой взметнулся в сторону КХО и пластом приземлился на пол среди разбитого оконного стекла. Дрожащей рукой достал связку ключей и, найдя нужный, вставил его в замочную скважину.

– Степан, пулей за мной!

Ключ от ниши лежал в условленном для всех смен дежурных месте под вторым противогазом и тотчас оказался в руке капитана. Остальное уже было делом привычных манипуляций по открытию железного ящика. Оружие личного состава, аккуратно расставленное в пирамиде, предстало во всей своей грозной красе, поблескивая вороненой сталью.

Иваныча в первую очередь интересовали патроны к ПМ, снайперская винтовка и пара автоматов Калашникова со снаряженными магазинами. Все это добро с грохотом было сброшено на пол. Дежурный даже скукожился от неприятного звука и самого неприятия такого варварского обращения с огнестрельным оружием. Но время поджимало, а неприятель, опомнившись от краткосрочной паузы, возобновил ураганный огонь по стенам и окнам райотдела. Пули, рикошетом взвизгивая, отскакивали от бетонных стен, грозя изрешетить в своем слепом безумии затаившихся в укрытии полицейских.

Нельзя было медлить, вокруг пылью от вгрызающихся в штукатурку пуль плясала безумно витающая в воздухе смерть. И промедление для должного отпора грозило гибелью каждому присутствующему здесь живому человеку.

Капитан судорожно ссыпал в первую попавшую под руку металлическую каску пээмовские патроны, аккуратно вставленные в пластмассовые колодки по 16 штук, рассчитанные на два снаряженных магазина. Затем схватил ее за ремешок и, словно шар в боулинге, с силой бросил через всю дежурку в сторону кем-то распахнутой входной двери. Попал четко, будто ранее постоянно тренировался. Каска влетела в коридор, потеряв лишь несколько патронов.

Иваныч даже не успел отследить полет запущенного им «снаряда», как уже автоматически присоединил магазин к АК и дослал патрон в патронник, выставил ствол в проем оружейки и послал короткую очередь в сторону разбитых окон.

Оказалось, не зря. В эту минуту в проеме показалась тень врага, пытающегося забросить внутрь помещения предмет, похожий на гранату. Он только-только замахнулся, как его смело наземь неприцельной очередью, отбросив в сторону вместе со смертельным зарядом.

Взрыв прогремел оглушительно, разметав остатки оконного стекла, но за пределами здания, не причинив при этом никакого вреда находящимся внутри людям.

«Уже плюс!» – отметил про себя капитан полиции. Снова возникла заминка среди всполохов огня, и дежурный поспешил воспользоваться этим моментом.

Помощник испуганно лежал на полу, не предпринимая никаких попыток движения, парализованный страхом, и постанывал от ужаса происходящего.

«Пацанюра…» – мелькнуло в мыслях офицера, но он не испытывал к подчиненному никаких чувств презрения или пренебрежения.

Капитан схватил в охапку лежащие на полу автоматы, кое-как распихал по карманам запасные магазины со снаряженными патронами и рывком метнулся в сторону выхода из дежурной части, не забывая при этом резким движением закрыть дверь в оружейку. Хорошо смазанные петли мягко сомкнулись, и замок автоматически закрылся, запирая Степана за вполне надежной дверью. При этом инструкция по защите объекта в случае внезапного нападения на райотдел была абсолютно соблюдена.

Капитан, грузно переваливаясь, пробежал под ураганным огнем противника по ставшей родной комнате дежурной части и почти достиг порога входной двери, как в плечо вонзилась стая ос, опрокидывая его навзничь. Он пробежал по инерции еще пару метров и свалился на руки старшему оперу Котельникову, опасливо пригнувшемуся в ожидании прибытия старшего товарища.

– Б-больно… – только и смог произнести Иваныч, как его взгляд безжизненно уставился в недоумевающее лицо подчиненного.

– Товарищ капитан… Владимир Иванович, ты что?

На губах капитана выступили кровавые пузырьки, и он, слегка дернувшись, замер навсегда. Пулеметные пули прошили насквозь плечо и грудь дежурного, оставив краповые следы на руках опера.

Капитан все еще сжимал охапку из трех автоматов Калашникова.

– Батя… Ты это… не умирай, – тоскливо протянул Котельников, все еще надеясь на благополучный исход.

Спустя минут пять, придя в себя и поднявшись на ноги, опер уже был другим человеком. Жестким и сильным. А еще злым.

– Ну, твари, держитесь! – Котельников подхватил упавшее оружие и, сглатывая подступивший к горлу ком, рванул к верхним этажам. Каску с патронами к ПМ подхватил другой сотрудник.

Схватка только начиналась.