Начну на флейте стихи печальны, Зря на Россию чрез страны дальны: Ибо все днесь мне ее доброты Мыслить умом есть много охоты. Россия мати! Свет мой безмерный! Позволь то, чадо прошу твой верный, Ах, как сидишь ты на троне красно! Небо российску ты солнце ясно! Красят иных всех златые скиптры, И драгоценна порфира, митры; Ты собой скипетр твой украсила, И лицем светлым венец почтила. О благородстве твоем высоком Кто бы не ведал в свете широком? Прямое сама вся благородство: Божие ты, ей! светло изводство. В тебе вся вера благочестивым, К тебе примесу нет нечестивым; В тебе не будет веры двойныя, К тебе не смеют приступить злые. Твои все люди суть православны И храбростию повсюду славны; Чада достойны таковой мати, Везде готовы за тебя стати. Чем ты, Россия, не изобильна? Где ты, Россия, не была сильна? Сокровище всех добр ты едина, Всегда богата, славе причина. Коль в тебе звезды все здравьем блещут! И россияне коль громко плещут: Виват Россия! виват драгая! Виват надежда! виват благая! Скончу на флейте стихи печальны, Зря на Россию чрез страны дальны: Сто мне языков надобно б было Прославить все то, что в тебе мило!

С одной страны гром, С другой страны гром, Смутно в воздухе! Ужасно в ухе! Набегли тучи Воду несучи, Небо закрыли, В страх помутили! Молнии сверкают, Страхом поражают, Треск в лесу с перуна, И темнеет луна, Вихри бегут с прахом, Полоса рвет махом, Страшно ревут воды От той непогоды. Ночь наступила, День изменила, Сердце упало: Все зло настало! Пролил дождь в крышки, Трясутся вышки, Сыплются грады, Бьют вертограды. Все животны рыщут, Покоя не сыщут, Биют себя в груди Виноваты люди, Бояся напасти И чтоб не пропасти, Руки воздевают, На небо глашают: «О солнце красно! Стань опять ясно, Разжени тучи, Слезы горючи, Столкай премену Отсель за Вену. Дхнуть бы зефирам С тишайшим миром! А вы, аквилоны, Будьте как и оны; Лютость отложите, Только прохладите. Побеги вся злоба До вечного гроба: Дни нам надо красны, Приятны и ясны».

Приятный брег! Любезная страна! Где свой Нева поток стремит к пучине. О! прежде дебрь, се коль населена! Мы град в тебе престольный видим ныне. Немало зрю в округе я доброт: Реки твоей струи легки и чисты; Студен воздух, но здрав его есть род: Осушены почти уж блата мшисты. Где место ты низвергнуть подала Врагов своих блаженну Александру, В трофей и лавр там Лавра процвела; Там почернил багряну ток Скамандру. Отверзла путь, торжественны врата К полтавским тем полям сия победа; Великий сам, о! слава, красота, Сразил на них Петр равного ж соседа. Преславный град, что Петр наш основал И на красе построил толь полезно, Уж древним всем он ныне равен стал, И обитать в нем всякому любезно. Не больше лет, как токмо с пятьдесят, Отнеле ж все хвалу от удивленной Ему души со славою гласят, И честь притом достойну во вселенной. Что ж бы тогда, как пройдет уж сто лет? О! вы, по нас идущие потомки, Вам слышать то, сему коль граду свет, В восторг пришед, хвалы петь будет громки. Авзонских стран Венеция, и Рим, И Амстердам батавский, и столица Британских мест, тот долгий Лондон к сим, Париж градам как верх, или царица, — Все сии цель есть шествий наших в них, Желаний вещь, честное наше странство, Разлука нам от кровнейших своих; Влечет туда нас слава и убранство. Сей люб тому, иному – тот из нас: Как веселил того, другой другого, Так мы об них беседуем мног час, И помним, что случилось там драгого. Но вам узреть, потомки, в граде сем, Из всех тех стран слетающихся густо, Смотрящих все, дивящихся о всем. Гласящих: «Се рай стал, где было пусто!» Явится им здесь мудрость по всему, И из всего Петрова не в зерцале Санктпетербург не образ есть чему? Восстенут: «Жаль! Зиждитель сам жил вмале». О! Боже, Твой Предел да сотворит, Да о Петре России всей в отраду, Светило дня впредь равного не зрит, Из всех градов, везде Петрову граду.

Ионы, глава 2 Я в скорби к Господу моей От сердца возопил стеная; Бог мой меня в печали сей Услышал, милость поминая. Услышал Ты, о! Боже, глас И вопль мой из зверина чрева; Хоть в глубину низверг от гнева, Хоть реки залили там враз, Однак не презрил горька рева. Вся высота по мне прешла, Вся глубина меня прияла, Вся и широкость обошла, Отверста мраков бездна стала; Всего покрыли горы вод, Шум токов оглушил ужасный, Всему явился вид зол властный И влажный пропастей испод. О! коль тогда я был злосчастный. Изрек я в горести сие: «Отринут, обретаюсь ныне, И все стенание мое Здесь от Твоих очей в долине; Уже к тому я не узрю Жив Храма Твоего святаго: Ни в нем сияния драгаго; Взлилась вода к души за прю; Се в бездне смерть мне, а не благо! Глава моя в рассели гор Уж всеконечно понырнула; Снисшел в места подземны взор, Земля заклеп свой где замкнула, Ввек положивши вереи. О! Боже, да живот спасется И наверхи да изнесется; Да внидут слез к Тебе струи, Да дух в пучине не стрясется». Когда вельми душа моя В страданиях там сих томилась, То милость, Господи, Твоя Вовремя в память мне вселилась: Молитву сам мою Ты внял; Дошла в Храм к Твоему престолу; Судеб Твоих по произволу Ты ону в благости приял; Возвед меня, не предал долу. Хранящие ложь, суету, Пренебрегают благодарность; За то приимут срамоту И казнь за лестную коварность. Но я со гласом похвалы И в исповедании Богу Воздам, спасенный, жертву многу, Котора сердце, не волы, И весь обет мой без подлогу.

бог предстоит богов в соборе. Суд внемлет Он среди судей: Пока ж судить неправо в споре? Пока на лица зреть людей? Расправу сиротам давайте И всем из маломощных в вас, Смиренных, нищих оправдайте И беспомощнейших тотчас. Вы страждущих напасть измите Из сильных и теснящих рук; От человеков злых спасите, Их избавляйте и от мук. Но ах! те коль сего не знают! И разуметь коль не хотят! В своей тьме ходя, пребывают! Земной основе тем вредят! Я рек: вы на земле здесь боги И дети Вышнего притом; Но в те ж вы идете дороги И в тот же человечий дом. Вы умираете как люди! Хотя ж при вас и главна власть, Однак издохнут ваши груди, Вы в гроб не можете не пасть. О! Боже, сам восстани славно, Суди за все неправоты; Суд сделай на земле исправно: Народам всем наследник Ты.

Мал пастух и не богат, Только ж знает то в нем душка, Сколько счастлив он и рад, Тем, что есть своя пастушка. Он трудится день и ночь, Все труды ему игрушки, Всяка тягость мнится в мочь Для любимыя пастушки. С поля идучи домой, Он спешит к своей избушке, Что-нибудь несет домой, То, вошед, дарит пастушке. О здоровье преж всего Спрашивают дружка дружку, И не больше та его, Сколько он свою пастушку. Стол их всяк вточь оценит С небольшим одной полушкой, Как же он обильный мнит? Вкупе ест за ним с пастушкой. Все его богатство есть, Весь покой, как на подушке, Вся приятность, радость, честь Только в вернейшей пастушке.

Думаючи много Муха о себе сама И притом же зная, что она есть не нема, Начала уничтожать Муравья словами, А себя превозносить пышными речами. «Посмотри, сколь подлость, – говорила та ему, — Есть твоя велика: слово в слово, как в тюрьму, Под землю ты заключен жить бы там в домишке, Да и ползаешь всегда только по землишке, Ищущи с прекрайним пропитания трудом, Силишкам же слабым с неминуемым вредом. Но что до меня, то вверх крыльями взлетаю И за царским я столом многажды бываю, Из златых сосудов и серебряных тож пью, Сладко ем, гуляю по порфире, по белью, А к тому ж прекрасных лиц я целую щечки И сажусь потом цветков к ним же на пучечки». Дмящейся тем Мухе отвечает Муравей: «Должно то прибавить к роскоши еще твоей, Что бездельничество всем есть твое известно, Ненавистно всем оно, от него всем тесно, Что бичи готовят и отраву на тебя И что счастье мнимо, ведай, матка, про себя, Полгода твое то все только пребывает, А зимою и с тобой бедно погибает. Но я не чрез силу летом для того тружусь, Что зимой в покое ни о чем уж не крушусь».

В отечество свое как прибыл некто вспять, А не было его там почитай лет с пять, То завсе пред людьми, где было их довольно, Дел славою своих он похвалялся больно, И так уж говорил, что не нашлось ему Подобного во всем, ни ровни по всему, А больше, что плясал он в Родосе исправно И предпочтен за то от общества преславно, В чем шлется на самих родосцев ныне всех, Что почесть получил великую от тех. Из слышавших один ту похвальбу всегдашню Сказал ему: «Что нам удачу знать тогдашню? Ты к родянам о том пожалуй не пиши: Здесь Родос для тебя, здесь ну-тка попляши».