— О нет, только не снова! — простонал Артём, в который раз увидев ту самую, непозволительно красивую девушку в длинном, вечернем платье. Она стояла неподвижно, словно восковая фигура, на другой стороне дороги и смотрела прямо на него взглядом, молящим о помощи. Из её прекрасных серо-зелёных глаз медленно спустилась по щеке одинокая слеза, отдавая глухой болью в сердце парня.

Внезапно раздался резкий, неприятный хлопок и позади девушки появился человек в чёрном плаще с большим капюшоном, полностью закрывавшим лицо. Этот человек засмеялся ледяным голосом, пронизывающим насквозь, и толкнул её прямо на оживлённую проезжую часть.

— Нет!!! — закричал Артём, боясь снова потерять самое дорогое в жизни, и побежал навстречу, но было уже поздно.

Удар, ещё удар: девушка легко поднялась в воздух, как пушинка, и, перевернувшись несколько раз, упала на асфальт в метрах двадцати справа от парня. И тут всё пропало: и "бездушная" машина, сбившая девушку, и прохожие, бессмысленно наблюдавшие за трагедией, и даже блеклое солнце, не желавшее светить в полную силу.

Артём подбежал к ней и осторожно и очень нежно взял на руки. Остались только двое: Он и Она! Голова девушки безжизненно упала на плечо и кровь из её рта тонкой, багровой струйкой стекла на его белый свитер. Белоснежное, серебристое платье девушки, разорванное осколками стекла в нескольких местах, озарилось кровью. Артём весь дрожал, взбешённый своим бессилием: почему опять не успел, почему?! Хотел кричать, но не мог: в лёгких не хватало воздуха, поэтому из горла вырвался лишь хриплый стон. Последний огонёк жизни потух в её глазах, не оставив даже тени надежды на спасение. Артём поцеловал девушку и, с трудом оторвав губы, тихо прошептал на ушко: "Я тебя люблю!", но она уже не слышала.

Проснувшись в холодном поту, он попытался отдышаться: и приснится же такое! Неподвижно пролежав несколько секунд, неохотно поднялся со своей постели и взглянул на часы — три ночи. Артём встал и распахнул окно, с наслаждением вдохнув свежий воздух, мягко пощекотавший вспотевшее тело. Затем мгновенно залез на подоконник и прислонил спину к холодной раме, привычно согнув левую ногу в колене и оперевшись на неё локтем. А потом сильно прикусил большой палец руки — необходимо ощутить боль, чтобы осознать, что это был всего лишь кошмар. Правая нога повисла из окна — он жил на первом этаже старенькой пятиэтажки и можно было не опасаться, случайно сорваться с большой высоты. Артём пытался прийти в себя, но адреналин, выработанный после взрыва эмоций, делал своё гадкое дело: сердце бешено билось, разгоняя кровь по телу и мешая сосредоточиться.

— Кто же она? — сам у себя спросил парень, разглядывая белую стену перед собой и пытаясь прочесть на ней ответ. Этот вопрос звучал в последнее время всё чаще и чаще, с каждым разом причиняя всё бСльшие страдания.

Вот уже две недели Артёму сниться один и тот же кошмар, после которого невозможно заснуть. "Мешки" под глазами и усталость совершенно его не заботили, волновало другое: "Что всё это значит?!" Один и тот же сон: он встречает девушку, захватившую его разум с первого взгляда: тонкие чёрточки нежно-розовых губ, ярко-алые рассветы на щеках и, конечно же, выразительные серо-зелёные глаза, которые иногда могут сказать даже больше, чем слова. И она погибает, поражая чудовищным цинизмом и равнодушием, всегда по-разному, но неизменно одно: Артём не успевает её спасти. Боже, за что же это?!

Парень повернул голову и равнодушно, взглядом человека, мысли которого летают далеко, посмотрел на улицу — никого не было, даже свет нигде, кроме уличных фонарей, не горел, — единственная ночь, когда спали все, абсолютно все. В комнате раздался дребезжащий, раздражающий храп младшего брата Коли — и этот тоже. Артём даже не завидовал их спокойствию — плевать на всех — ему не хотелось спать, главное понять кто она. Он выучил наизусть каждую чёрточку её лица и моментально узнал бы из миллиона, но… эта девушка приходила ему только во снах, заставляя ненавидеть реальный мир, где её нет.

Артём с надеждой взглянул на звёздное небо, возможно, она сейчас также смотрит на него, всем сердцем веря, что найдёт её в любом случае. Если надо будет, объездит весь земной шар, не жалея ни сил, ни средств, ни времени, только бы эта девушка была рядом. Как же ему надоело её терять, видеть её смерть, чувствовать, как останавливается сердце; каждую ночь, изо дня в день, неутихающей болью отдаваясь в груди. Артём чувствовал её запах, слышал её голос, но никогда не успевал вдохнуть частичку её жизни, никогда!

Громко прозвенел будильник, раздражая своим необходимым существованием. Как, уже шесть часов?! А ведь ещё пару минут назад Артём присел на подоконник. Время летит незаметно: от кошмара до кошмара. Он встал и с неохотой направился в ванную, отправляя проклятия в сторону безжалостного будильника. Брызнув на себя ледяной водой, начал медленно возвращаться в реальность. Но! Что-то было не так! Парень взглянул на своё отражение в зеркале: маленькая капелька стекала по щеке точно так же, как слеза девушки из сна. Завлекаемый неведомой силой, Артём вышел из ванны и… увидел Её. Да, сомнений нет — это она, та самая девушка в своём серебристом платье: она стояла на подоконнике спиной к нему, но он ясно представлял себе её пленительное лицо. Наконец-то!

Что она здесь делает?! Поколебавшись мгновение и не в силах ничего произнести, Артём сделал нерешительный шаг вперёд, и тут же пожалел об этом: появился человек в чёрном плаще, который перед тем, как нагло исчезнуть, безжалостно толкнул девушку в окно, прокричав: "Умг'и!"

— Только не это! — воскликнул Артём и рванул вперёд, не успев всего чуть-чуть, хотя готов был поклясться, что впервые дотронулся до неё. Он перегнулся через подоконник и вскрикнул от смеси ужаса и удивления: под его окном темнела пропасть, самая настоящая пропасть и её конца не было видно. Девушка падала вниз, протянув руки к своему горе-спасителю — опять!!!

Артём проснулся от неожиданного толчка.

— Тебе что, на подоконнике лучше спиться, а? Может, подушку дать и колыбельную спеть? — дёргая брата за плечо, ехидно усмехнулся Коля — высокий крепкий парень с короткими, светлыми волосами, торчащими в разные стороны и скучающими по расчёске; с высоким лбом, маленьким носом и большими скулами. На правой щеке красовалась детская травма — небольшой шрам, который, по мнению Коли, придавал ему больше мужества в глазах девушек, но на самом деле этот шрам был лишним на его лице.

Мгновение Артём приходил в себя, пока не понял: он здесь, в своей комнате, на подоконнике, на первом этаже. Каждую деталь приходилось осознавать заново. Ещё пару таких кошмаров и сложно будет сказать, где реальность, а где сон.

— Полседьмого, на работу опоздаешь, мечтатель-лунатик, — заметил Коля и направился на кухню ставить чайник, прокричав оттуда своим вечным полушутливым-полунасмешливым тоном: — Окно закрыть не забудь. Конечно, красть у нас практически нечего, кроме нашего дряхлого дивана, заставшего ещё Наполеона, но всё равно жалко.

Артём провёл рукой по мокрому, пылающему лбу, пытаясь определить, не заболел ли. "Похоже, у меня едет крыша", — заключил он про себя и слез с подоконника. Закрыв окно, начал медленно собираться: как правильно заметил брат, к сожалению, надо идти на работу.

Внезапно Артём натянуто улыбнулся, словно его кто-то заставил, пытаясь прогнать мрачные мысли, и сказал сам себе с обидой и злостью: "Что за впечатлительность?! Ты — здоровый, молодой парень, а надумал себе невесть что!"

Когда в конце рабочего дня Артём вышел из офиса и влился в толпу, непрерывным потоком текущую к ближайшей станции метро, то поймал себя на мысли, что считает часы и минуты до полуночи, когда снова увидит таинственную незнакомку. Нет, это определённо была болезнь — не может же здоровый человек так увлечься несуществующей девушкой?! Спустившись в метро, Артём увидел толпившийся народ, который, как будто сговорился и надел в один и тот же день серую, грязную одежду, не оставляя места для чего-то светлого и позитивного.

И тут он, обомлев и обезумев от счастья, увидел её, да-да, это действительно была она: длинное серебристое платье, кудряшки волос на плечах и взгляд, искавший его. Артём даже не заметил, как рванул к ней, безжалостно расталкивая всех вокруг. "Только бы успеть, несмотря ни на что! Сейчас, сейчас!" — повторял про себя, пытаясь пробиться сквозь строй неподатливых людей. Девушка подошла к краю платформы, оборачиваясь по сторонам, и тут их глаза встретились. В это мгновение время остановилось: она смотрела прямо на него, живая, невредимая, жизнерадостная, она улыбнулась, в первый раз в жизни улыбнулась. Артём, не обращая внимания на недовольство окружающих, пробирался через толпу, как вдруг краем глаза заметил того самого человека в чёрном, который быстро приближался к девушке.

— Только не это! — крикнул Артём, отчего несколько людей в страхе отшатнулись.

"Чёрный" уже находился рядом и толкнул девушку на рельсы. Она повисла над пустотой, когда Артём сделал последний рывок, ухватив её за руку, и дёрнул назад, ощутив оглушительный свист в ушах от проносящегося поезда. Но она лежала у него на руках — это самое главное!

— Ты спас меня, ты снова спас меня, ты всегда меня спасал в моих снах! — улыбнувшись, проговорила девушка, с безмерной благодарностью посмотрев на своего героя.

Артём не успел ничего сообразить, даже прижать её к себе, чтобы ощутить тепло её тела, как вдруг девушка поцеловала его и… испарилась. Он снова остался один, но впервые за долгое время счастливо улыбнулся — она спасена.

И даже не обратил внимания, как несколько человек обругали его, глубоко возмущенные сумасшедшим поведением.

В этот день, придя домой, Артём первым делом рухнул на кровать и крепко уснул.

Пара месяцев пролетели так, словно их и не было.

Наступил октябрь.

Кошмары, разъедавшие разум насквозь, больше не мучили, но и эта девушка, как назло, не снилась. Артём каждый день думал о ней, вспоминая тот подаренный поцелуй, до сих пор чувствуя вкус её нежных губ. Жизнь, бурля и извиваясь, текла своим неуправляемым чередом: кто-то встречался, кто-то расставался, а кто-то искал и верил.

В один совершенно обычный день, из тех, которые сразу забываются, как только наступает следующий, Артём вернулся домой пораньше. Сунув на автомате ключ в замочную скважину и открыв дверь, зашёл и прошёл на кухню: там что-то готовил Коля, который судя по всему начал шевелиться только тогда, когда вернулся брат. Решив, что лучше не мешать, Артём направился в комнату, разделся и пошёл в ванную. Кажется, чуть дольше, чем обычно, постоял под душем, опустив голову под струю и слушая равномерное и успокаивающее стекание воды по телу. С каждым днём воспоминания о ней всё больше застилались густым туманом с запахом угасающей надежды.

Когда он вернулся в комнату и сел за компьютер, Коля уже заканчивал и из кухни потянулся приветливый запах ужина. Артём в наслаждении повёл носом — уж что-то, а брат готовил превосходно. Загрузив страничку популярного сайта знакомств, браузер открыл полученные сообщения: ничего интересного не пришло, все, как обычно, что-то предлагали: услуги, товары или "как заработать миллион за пять минут". Артём ядовито усмехнулся, словно знал, что так и будет, и, потягиваясь, уставился в потолок, пытаясь найти там лекарство от скуки.

"Если это судьба, мы обязательно встретимся", — успокоил он сам себя, улыбнувшись в надежде на конечный успех так, как улыбаются только оптимисты, и загрузил рейтинг фотографий сайта. Не дожидаясь пока страничка откроется, поднялся и подошёл к окну. Распахнув его чуть нетерпеливее, чем обычно, наполнил лёгкие воздухом, наслаждаясь запахом ещё тёплой осени.

"Иди есть", — прозвучал голос из кухни, приглашая к ужину, и Артём закрыл окно, оставив доступным для свежего воздуха лишь форточку.

Затем слишком резко повернулся и, поражённый увиденным, замер на месте, не понимая сниться ли ему это или нет. Сердце забилось намного быстрее, мысли опьяняющим ураганом проносились в голове, затуманивая разум.

Артём медленно подошёл к компьютеру.

— Нет, это не сон! Это она, точно она!

— Кого ты там нашёл? — усмехнулся Коля (отличительная черта его характера — то, что он всегда над всем насмехался, причём абсолютно неважно смешно ли это на самом деле или нет), но Артём не пожелал его услышать. Всё его внимание привлекла фотография на компьютере.

— Каритас, какое прекрасное имя.

"Наконец-то я тебя нашел!" — начал писать сообщение Артём слишком поспешно, чтобы задумываться над смыслом слов. — "Каритас, ты снилась мне каждую ночь. Я помню все наши встречи, а особенно тот поцелуй, который ты подарила мне, когда я тебя спас…". Внезапно, он остановился и стёр сообщение, серьёзно задумавшись. "Она же совсем меня не знает", — мелькнула очевидная мысль.

— Ты там уснул, что ли? — спросил Коля, раздумывая над тем, не стащить ли ему сосиску из тарелки брата, пока тот занят неизвестно чем. — Не хочешь есть — не надо, мне больше достанется.

— Позже, я сейчас занят! — ответил Артём, надолго потеряв аппетит.

В это же время на другом конце Москвы, где, как ни странно, проживают немного другие люди, более спокойные и приветливые, Каритас только что вошла в свою квартиру. Она сняла лоснящуюся меховую курточку, с осторожностью и наслаждением, как это делают все истинные модницы, повесив её на вешалку, и направилась на кухню. Включив чайник, прошла в единственную, но очень большую комнату, и открыла свой ноутбук.

В последнее время Каритас стала бывать в обычном мире всё чаще и чаще. Ничего удивительного в этом не было, так как её папа, к сожалению, становился всё невыносимее. Она искренне любила своего отца, короля Тсалвуса Первого, но тот принадлежал к тому типу родителей, которые ошибочно полагают, что могут позаботиться о своих детях лучше, чем они сами, забывая о том, что их чадо рано или поздно вырастает.

С раннего детства Каритас предоставили всё: и толстощёких нянечек, бесконечно радующихся любому её действию; и всевозможные игрушки, до большинства которых она даже не дотрагивалась; всё, кроме одного — свободы. Король, у которого вся жизнь шла строго по намеченному плану, опасался за судьбу Каритас до такой степени, что иногда ей казалась, что даже воздух вокруг неё напряжён до предела, пытаясь предугадать о возможной опасности.

Дошло до того, что Тсалвус Первый заранее нашёл для своей дочери жениха — Криса, этакую маленькую копию себя, который всё время находился рядом и оберегал её. Если бы Каритас каждый день не повторяли, что Крис — её жених, она бы подумала, что он её старший брат или, что ещё более верно, неотступная тень. Королю же Крис нравился ровно настолько, насколько может нравиться человек, который со временем заберёт у тебя самое дорогое. Тсалвус Первый понимал, что замужество дочери неизбежно, ведь она единственная наследница престола, поэтому, согласно своему очередному "Королевскому плану", выбрал самый безболезненный вариант: сын его лучшего друга, Ардоса.

Практически сразу после рождения Каритас, король забрал Криса себе на воспитание. Ардос, который отличался от других только своим тоненьким, острым носом с очень кривым кончиком, всегда вздёрнутым вверх, как только об этом узнал, стал безмерно счастлив. Ещё бы: этот человек был очень умён и сразу понял какую "золотую рыбку" поймал, ведь его сын со временем станет королём, а не обычным придворным, как он сам. Уже более девятнадцати лет Ардос в наслаждении причмокивал (кончик его носа в это время смешно дёргался), при виде одного и того же сна, в котором его сын женится на Каритас, и на голову Криса надевают непременно(!) золотую корону.

Что касается самого "жениха", то он с самого раннего детства был влюблён в Каритас, как и большинство других мальчишек, с замиранием сердца следя за каждым движением принцессы. Следует отдать ему должное: Крис стал очень сильным и ловким воином, так как всем сердцем не хотел, чтобы Каритас посчитала выбор отца ошибочным.

Всё спланировали заранее, не оставляя судьбе или случаю ни единого шанса, кроме одного: никто не спрашивал желания будущей королевы.

Каритас больше всего любила всецелую свободу и независимость — единственного, чего у неё по-настоящему никогда не было. Поэтому и стала изучать мир обычных людей, такой большой и странный, но — и это главное — неподвластный её отцу. Каритас ещё не настолько осмелела, чтобы подолгу общаться с людьми, поэтому в большей степени изучала их мир виртуально, пытаясь понять, как сильно она от них отличается.

Сейчас Каритас "сидела" на сайте знакомств и просматривала пришедшие сообщения: как обычно, их собралось больше сотни и практически каждое из них — признание в любви. Устало вздохнув так, как вздыхают все молодые девушки, считающие, что жизнь несправедлива, она встала и подошла к окну, открыв его. Затем посмотрела на незнакомый город, уж слишком большой и шумный, в котором она легко терялась; на незнакомых людей, бесцельно гуляющих далеко внизу и всем своим видом источавших равнодушие; на незнакомые машины, молнией пролетавшие по дороге, оставляя лишь полосы бело-красного цвета.

Каритас посмотрела на уже потемневшее небо и улыбнулась — ей пришла в голову мысль, свойственная всем молодым девушкам, только начинающим чувствовать вкус жизни: где-то должен ждать и искать человек, рождённый для того, чтобы сделать её счастливой — иначе, зачем она появилась на свет?!

— На сегодня хватит, — сама себе сказала Каритас, будто выход в обычный мир — это сеанс психотерапии, который по времени закончился.

Закрыв окно, она подошла к компьютеру, остановив свой взгляд на письме парня по имени Артём. Чем-то он её привлёк: короткие, тёмные волосы, непослушная чёлка, зачёсанная вправо и намеривающаяся залезть на один глаз, симпатичное лицо, серые глаза, смотрящие прямо на неё. Хотя нет, Артём привлёк её не внешностью, а чем-то другим. Непонятно, чем именно, но ей показалось, что она видела его раньше.

— Так, посмотрим, что он написал, — улыбнувшись, сказала Каритас, и открыла сообщение, гласившее следующее:

"Привет! Веришь ли ты в вещие сны? Когда за один день весь мир, который когда-то был твоим, вдруг полностью исчезает, стирается, меркнет. Остаются лишь сны! Сны, в которых я встречал тебя, но терял… каждый раз… У меня были такие сны. Прошу, останься хоть сейчас…"

— Ах, да! Это же тот мальчик из непонятного сна, который всегда меня спасал. Ещё один из тех героев, готовых отдать свою жизнь за меня, — воскликнула Каритас, но в её голосе прозвучала еле уловимая нотка надежды, надежды на то, что, возможно, если очень сильно повезёт, именно этот парень и есть "тот самый, единственный", о котором мечтает каждая девушка.

"Верить мало, надо ещё и бороться, иначе "вещие сны" останутся только снами", — гласило ответное сообщение.

На Земле есть материк, полностью скрытый, к счастью, от глаз обычного человека, что безмерно радует его жителей. Атулиса — так звучит название материка на всех языках существ, населяющих его, что означает у одних "Спасительный", у других — "Уникальный", у третьих — "Счастливый", у остальных — ещё как-то, не перечислить. Будто нарочно, по чьей-то могущественной воле, так получилось, что название на всех языках одинаковое, объединяя жителей материка в одно целое, удивительное, странное, но при этом принимает своё неповторимое значение, подчёркивая различия, особенности, характер каждого из народов.

Через Атулису течёт река Калевия, как и большинство других, начинаясь с маленького ручейка, который извивается и бурлит, всеми силами пытаясь пробить себе дорогу сквозь каменистую, неподатливую местность, и со временем, вбирая в себя подобных, превращается в мощную, грозную силу, будто каменистые препятствия только усиливали её, укрепляя характер и мужество. Лишь в одном месте на реке был остров, берега которого вот уже несколько сотен лет неприступной стеной стоят на её пути. У северной оконечности Калевийского острова — а именно так он называется, благо он совершенно один, — река утыкается в скалу, разрывающую её на две равные части. Обойдя остров с двух сторон, Калевия снова соединяется, только лишь для того, чтобы через пару сотен метров упасть с огромной высоты — этот водопад опьянял жителей материка красотой могущества и силы, обрушивая каждый день на землю тонны воды.

На Калевийском острове уже много лет стоит огромный замок с тремя башнями, построенный из прямоугольных, белых камней, прочно простоявших всё это время и всем своим видом показывающих, что пройдёт ещё немало тысячелетий, прежде чем найдётся кто-то способный их сдвинуть. Замок с берегом соединял широкий, каменный мост, появившийся здесь недавно, взамен непрочного, подъёмного моста. Ворота последнее время совсем не закрывались, даже ночью, радостно встречая всех без исключения, что говорило скорее не о гостеприимности, а об отсутствии внешних врагов. Входя, жители Атулисы практически сразу же оказывались на огромной торговой площади, живой и бурлящей, как Калевия. Здесь, в небольших одно-двуэтажных домах, располагались всевозможные магазинчики, радовавшие воображение своим разнообразием.

Жители Атулисы, безусловно, гордились своей страной и за чашечкой чая или чего-нибудь покрепче не уставали повторять друг другу с тоном лёгкого презрения: "Слава Богу, здесь нет обычных людей!"

Башня Знаний на северной оконечности Калевийского острова была узкой и высокой, будто хотела дотянуться до неба, практически лишённая окон, совершенно не нужных на ней. Только на самой своей вершине-колпаке находилось несколько небольших окошек, открывающих обзор во все стороны. В этой башне во всех комнатах, небольших и круглых, находились множество полок и шкафов, полностью заполненных книгами, которые составляли королевскую библиотеку, предоставляя знания не одному поколению жителей Атулисы. На вершине башни находилась единственная жилая комната — там счастливо проживал, наслаждаясь соседством с таким кладезем знаний, отец короля, Эрдамас, отличавшийся редким любопытством ко всему интересному, который — в чём не сомневался практически никто — прочитал абсолютное большинство книг в библиотеке. Больше Знания и Истины Эрдамас, человек с удивительно живыми и проницательными глазами, любил и ценил только одно — свою внучку Каритас.

Каритас, высокая, изящная девушка с чёрными кудряшками на кончиках своих длинных волос, имела такое выражение лица, свойственное всем людям, только начинающим жить, которое как бы говорило окружающим: "Что вы понимаете в молодой, развивающейся душе?!" Выразительные серо-зелёные глаза всегда смотрели строго на собеседника, что в сочетании с её жизнерадостной, обезоруживающей улыбкой, которой она иногда пользовалась, предоставляли ей полный контроль над любым человеком. Её звонкий, мелодичный голос, доходил до самого сердца, заставляя слушать во время беседы только её, даже если этот голос звучал тихо. Каритас занимала самую низкую и ближайшую к воротам башню Жизни, которая давала возможность хозяйке сбежать в любой момент в свободный мир, оставляя своего отца, Тсалвуса Первого, наедине со своими "Королевскими планами".

Тсалвус Первый вместе со своей женой Эзолиной располагался в самой широкой, с множеством окошек и балкончиков, Королевской башне, дальше всего располагавшейся от берега. Эта башня, в отличие от всего остального, была построена из золотистого камня, поражая взгляд неискушённого человека своей красотой и изяществом. Казалось, даже само солнце восхищалось ей, переливаясь множеством бликов на стенах. Каждый этаж обрамлял круглый балкон с золотыми перилами, похожий на гигантское обручальное кольцо, надетое на палец, и на каждом этаже находились королевские покои, одурманивая своим великолепием и в то же время взаимным различием друг от друга.

Тот самый день, день идеальный для первой встречи: ещё не успело похолодать, уже не поливает, как из ведра. Каритас лежала на кровати в своей комнате и весело болтала ногами с видом ребёнка, которому вот-вот принесут долгожданный подарок.

— Интересно, Артём такой же милашка, как на фотографии? — мечтательно спросила она сама у себя, с одной стороны желая поскорее встретиться, с другой — от сильного волнения пугаясь этого.

Каритас знала Артёма только пару недель, а по общению создавалось впечатление, что всю жизнь. А может, и правда: она начала жить только тогда, когда встретила его?! Артём выслушивал её, впитывая в себя все слова; рассказывал о себе, открывая душу; отвечал на вопросы, хотя и считал некоторые из них странными. Но главное не это, а то, что с ним всегда было легко, так легко, когда не думаешь над значением следующего сказанного слова.

И вот, сегодня у его друга был день рождения, и Артём пригласил Каритас пойти вместе с ним — не лучший повод для встречи, но первый подходящий. Сейчас она со своей подругой детства Меланес готовились к первому свиданию так, как каждая считала нужным: Каритас выбирала одежду, наиболее похожую, по её мнению, на ту, что носят обычные люди, а Меланес, отличавшаяся безмерной боязнью всего существующего и несуществующего, размышляла, как бы уберечь её от опасности.

— Ты уверена, что он не сделает тебе ничего плохого? — скорбным голосом спросила Меланес, словно отправляла подругу на похороны.

— Конечно, нет! Но ты же прекрасно знаешь, что я могу за себя постоять. Как только почувствую опасность, сразу уйду. Хотя нет, перед тем как скрыться превращу Артёма в зелёную бородавчатую лягушку и отправлю в самое тошнотворное болото. Пусть знает, как меня обманывать.

Девушки от души рассмеялись, представляя себе эту картину. В отличие от короля, Меланес знала, что Каритас приходилось выпутываться из очень сложных ситуаций, по характеру она пошла в дедушку — очень любознательная и бесстрашная: сидеть в замке взаперти — не для неё.

Через час, когда было перемерено большинство платьев, Каритас с трудом, как истинная модница, остановила свой выбор на одном из них: длинное, нежно-розового цвета только распустившейся розы. К этому платью очень тщательно подбирались лаковые сапожки и перчатки.

— Как я выгляжу? Похожа на обычного человека? — спросила она у Меланес, вертясь вокруг зеркала, как волчок, и осматривая себя со всех сторон, будто маленькая девочка, впервые одевшая пышное платье.

Если бы такой вопрос задали любому прохожему в Москве, он бы сразу, без раздумий, ответил, что Каритас похожа на школьницу с выпускного бала, либо на невесту со свадьбы, но никак не на обычную девушку, пусть и идущую на первое свидание.

— Ты выглядишь прекрасно, моя дорогая! — с восхищением сказала Меланес, оценивающе осматривая подругу и, естественно, понятия не имеющая, как выглядят в действительности обычные люди. — Только вот тут надо добавить несколько звёздочек, — она пару раз дотронулась пугливым пальчиком до платья, чтобы придать ему ту красоту, которую считала необходимой.

— Хорошо, тогда я пошла, — наиграно-весело сказала Каритас, скрывая внутреннее волнение и лёгкое беспокойство, и поцеловала на прощание, слегка побледневшую, подругу, которая с ужасом понимала, что теперь ни отговорить, ни помочь не сможет.

Каритас вышла из комнаты, с небывалой спешкой спустилась по винтовой лестнице и направилась, а скорее побежала, к входным дверям замка, словно Золушка, спешащая на бал. Она знала, что сегодня может уйти открыто, так как её отца нет уже неделю: Тсалвус Первый уехал "по делам" к Ардосу (Дела — вечное обсуждение будущей и весьма скорой свадьбы, а также составление "Королевских планов"), — такие дни для неё были сущим раем, и ей казалось, что она, наконец-то, чувствует вкус свободы, который моментально пропадал по возвращении отца. Каритас с лёгкостью впорхнула в парадный зал, будто птичка, только вылетевшая из клетки, и встретила там свою маму, которая, как и всегда, знала, куда собирается дочь. На излишне бледном лице Эзолины вот уже два десятка лет застыла та грустная улыбка, которая характеризует человека лучше, чем годы общения, улыбка недостижимости и несчастья с маленькой долей надежды.

— Мамочка только не надо делать вид, будто я ухожу на смертный бой. Это же первое свидание, — с обезоруживающей улыбкой произнесла Каритас. — Не говори ни слова, я заранее знаю, что ты скажешь.

Когда Эзолина обняла свою дочь, уголки её рта чуть-чуть поднялись вверх, а бледные щеки слегка порозовели. Она поцеловала Каритас и тихо сказала на ушко, хотя никого рядом не было:

— Я люблю тебя и всегда буду на твоей стороне. Будь осторожна!

— Я знаю, мамочка.

В это мгновение произошло то, чего Каритас опасалась увидеть больше всего; казалось, она даже не сразу поверила, что это происходит на самом деле: двери замка с противным скрипом, словно и не хотели этого, отворились, и неожиданно вошёл Тсалвус Первый. Это был человек высокого роста с ранней сединой на висках, которая ничуть его не старила. Глаза "от природы" смотрели сверху вниз, что при таком росте и положении казалось естественным. За ним шёл Ардос с таким важным видом, будто это он — король. Кривой кончик на его тоненьком, остром носе, поднялся на небывалую высоту. С ними пришли Крис, малограмотный молодой человек, сплошь состоящий из одних мускул, и его мама, Тенея, не имеющая никаких отличительных признаков.

— Ого, как нас встречают! Я удивлён! — громоподобным, хозяйским голосом произнёс король, разглядывая одеяние своей дочери и произнося местоимение "я" с искренним удовольствием и так протяжно, словно оно по длине превосходило всё остальное продолжение. Он так же, как и Каритас, не сразу поверил в то, что это происходит на самом деле, и его дочь столь благосклонна, в глубине души слегка разочаровавшись оттого, что сам не придумал такой "Королевский план" встречи. Тсалвус Первый даже не пытался скрыть свою радость и безмерное удивление, добавив: — Похоже, сюрприз не удался, и о Нашем приезде знали заранее.

У Каритас перед глазами всё потемнело и поплыло в сером тумане, застилающим реальность. Она вдруг осознала, что всё кончено и никуда она не пойдет, хотя и пыталась это отрицать в глубине души. К счастью, её незаметно удерживала Эзолина, иначе Каритас упала бы на пол.

— Разрешите, Я представлю, хотя вы, без сомнения, его давно и отлично знаете, наидостойнейший человек и просто отличный друг, Ардос, — помпезно сказал Тсалвус Первый, к счастью, не заметив перемену в лице дочери, и, кажется, два раза произнеся слово "наидостойнейший", чем вызвал еле заметную ухмылку на лицах Эзолины и Тенеи. Выслушав эти слова, Ардос даже бровью не повёл и нисколько не покраснел, очевидно, считая, что полностью заслуживает данные "определения" и вскоре их в его сторону будет произносить каждый.

— А также вместе с ним лучший — бесспорно (с акцентом на слове "бесспорно"), мужчина Крис.

У Ардоса недовольно дёрнулся кривой кончик носа — ведь он себя считал "лучшим из лучших" и даже готов был доказать это любому. Но промолчал, вспомнив о короне на голове Криса, которая рисовалась пока только в его воображении.

— Ох, Мне бы такого сына, — слишком вычурно вздохнув, конечно же, с акцентом на "мне" продолжил Тсалвус Первый и посмотрел на Ардоса, который расплылся в улыбке. Наверное, если бы они находились одни, то после этих слов король и Ардос расцеловались бы и обнялись, бесконечно рассказывая друг другу в слезах умиления, какие же они всё-таки счастливые родители, и какой великолепнейший назревает супружеский союз. Тсалвус Первый совершенно не заметил и не хотел заметить, что не представил маму Криса — Тенею, лучшую подругу Эзолины, и единственную из семьи Ардоса, которую искренне волновало желание Каритас выходить замуж. Даже не понятно, как такая чуткая и добрая женщина, как Тенея, могла выйти замуж за Ардоса.

Следующие несколько минут Каритас помнила смутно. Кажется, все друг с другом поздоровались, и всем от этого стало "очень приятно"; кавалеры перецеловали ручки дамам и несколько раз произнесли восхищенные речи, которые дамы пропустили мимо своих ушей. После этого Эзолина приняла правильное решение в такой ситуации, что лучше будет поскорее увести мужа и гостей подальше, пока Каритас окончательно не потеряла сознание или не сошла с ума.

— Вы, наверное, голодны с дороги? Разрешите проводить вас на ужин, — как можно учтивей произнесла она со своей вечной, грустной улыбкой, даже не зная кому адресовать предложение: мужу или Ардосу, поэтому говорила обоим. В глубине души Эзолину совсем не волновало, кто в действительности владыка Атулисы, её заботило лишь счастье дочери. К сожалению, как и Тенея, она также, кажется, ошиблась в выборе, продолжая всем сердцем любить своего мужа и надеясь, что тот когда-нибудь ответит взаимностью и будет дорожить ею больше, чем властью.

— Замечательная идея! Я думаю, молодым есть о чём поболтать, поэтому Я предлагаю оставить их наедине друг с другом, — игриво, но очень нелепо хихикнул Тсалвус Первый, очевидно, быстро составив в уме очередной "Королевский план" по ещё б?льшему сближению дочки с будущим женихом. Это произносилось таким голосом, будто Каритас и Крис только и мечтают о том, чтобы остаться наедине; хотя Крис, безусловно, об этом думал, чего не скажешь о Каритас.

Когда "короли" и "королевы" ушли в соседний зал, от заветной двери Каритас стал отделять всего лишь один человек, готовый выполнить любой приказ своей возлюбленной.

— Крис, у меня сейчас нет времени что-либо объяснять, но если ты хоть чу-у-уточку меня любишь, выполни, пожалуйста, одну просьбу, — с мольбой произнесла Каритас, пытаясь придать голосу как можно более храбрый вид.

— Ну… э… всё што угодно, — ответил, отчего-то смутившийся, Крис и зачем-то опустился на одно колено, поклонившись. "Ну" и "э" являлись его любимыми выражениями, а ошибки в каждом втором слове — "фирменным знаком".

— Скажи отцу, что мне сделалось плохо, и я поднялась к себе в башню.

Каритас не стала больше тратить время на пустые объяснения и направилась к двери, все быстрее ускоряя шаг. Через пару минут она уже выбежала за территорию замка ещё более счастливая из-за удачного "спасения", чем до встречи с отцом.

Появившись на кухне московской квартиры, за тысячи километров от её дома, Каритас посмотрела в окно. "Холодновато сегодня", — поёжившись, произнесла она про себя, хотя в квартире было тепло, и направилась в комнату. Здесь в шкафу аккуратно висела верхняя одежда, в которой приходилось выходить в реальном мире, так как в это время года в Москве гораздо холоднее, чем в её теплолюбивой стране. На выборы курточки ушло ещё пару минут, так как, по её мнению, очень важно, чтобы она сочеталась с платьем, грациозно дополняя его.

До первой встречи оставалось полчаса.

Каритас подошла к входной двери и уже схватилась за спасительную ручку, как вдруг услышала громкий хлопок на кухне, словно что-то грохнулось на пол. Она обернулась, заранее предугадывая, что будет, и увидела своего отца — второй раз за день, словно это издевательство или страшная пытка. Чуть позади стояла заплаканная Меланес, оказавшаяся здесь не по своей воле.

Такого разъяренного лица, на котором, похоже, лопнули от напряжения все вены, у Тсалвуса Первого ещё никогда не было. Даже самые мелкие складочки и морщинки непрерывно дергались, предвещая приближающийся нервный срыв. Он что-то кричал, отчего даже стёкла на окнах чуть не потрескались, но Каритас его уже не слышала. Её глаза опять залил чёрный, густой туман потерянной свободы, и она упала в обморок.

Король грубо схватил свою дочь так, как никогда ещё не позволял себе этого делать, отвел на кухню и там скрылся вместе с ней.

В квартире осталась только испуганная до смерти Меланес, которая бросилась на кровать и зарыдала.

— Она должна была прийти ещё час назад, — с обидой буркнул Артём и нервно прикусил нижнюю губу, пытаясь придумать объяснение такому опозданию. — Может, что-то случилось? Почему она не умеет пользоваться мобильным телефоном? Это же так просто?!

Он стоял на тротуаре перед баром и озирался по сторонам, разглядывая прохожих, словно брошенная собака, ищущая своего хозяина.

— Ладно, ясно, что если бы она хотела прийти, то уже находилась бы здесь.

Кинув устрашающий взгляд на первого встречного, Артём развернулся и зашёл в бар, пообещав себе, что больше никогда не поверит интернет-знакомым.

В это время в спальне Каритас творилось нечто невообразимое: Тсалвус Первый метался по комнате, словно голодный, разъяренный зверь в клетке, и что-то орал нечленораздельное, покраснев, как спелый помидор, от душившей его ярости. На кровати лежала и рыдала Каритас, которую совершенно не волновало бешенство отца. В первый раз в жизни она не сдержала обещание, и ей было страшно представить, как на это отреагирует Артём. А что если он после этого совсем не будет разговаривать с ней — кто знает характер этих обычных людей?! Её обнимала и успокаивала Эзолина, которая также не обращала внимания на мужа, что безмерно злило его. Её улыбка ещё больше удручала, чем обычно, а уголки рта опустились слишком низко.

Так продолжалось до тех пор, пока в спальню не вбежал дедушка Каритас, Эрдамас, высокий пожилой человек с безумно живыми и умными глазами, который, оглядевшись вокруг, моментально оценил ситуацию и грозно спросил у сына:

— Что с-случилос-сь? — он произносил букву "с" всегда очень протяжно, то ли от того, что между передними зубами был слишком большой зазор, то ли по другой веской причине.

В ответ не последовало никакой реакции: Тсалвус Первый продолжал "рвать и метать", скорее всего, даже не замечая своего отца. Эрдамас, в глазах которого на мгновения зажглась искорка недовольства, не стал больше спрашивать, а просто вытянул правую руку вперёд, откуда вырвался тонкий серебряный луч, поразивший короля прямо в живот. Тсалвус Первый поднялся в воздух от резкого невидимого толчка, ударился о стену и упал на пол. Через мгновение он встряхнул головой, приходя в себя, и поднялся на ноги, но уже более спокойный.

— Ещё раз… повторяю… что с-случилос-сь? — грозно, но тише и с паузой между словами произнёс Эрдамас.

— Моя дочь… — сказал король так, словно речь шла о его собственности, но осёкся, пытаясь прийти в себя от удара, и, слегка отдышавшись, продолжил более равномерно: — Моя дочь собралась сбежать в обычный мир… в обычный, понимаешь? На встречу не известно с кем. Она была в опасности.

— Это правда? — спросил Эрдамас у Эзолины голосом, которым заботливый отец спрашивает с любимой дочери, не веря в её виновность. Судя по нежному взгляду живых глаз, он относился к ней на порядок лучше, чем к родному сыну.

— Она всего лишь собралась пойти на свидание с Артёмом.

— Что?! Вы все знали?! Вы все знали об этом? — опять закричал Тсалвус Первый, отчего создавалось впечатление, что он сейчас лопнет.

— Ус-спокойс-ся, — властно проговорил Эрдамас и даже ни один мускул не дрогнул на его лице, не смотря на то, что к нему медленно подходил разъяренный сын.

— Моя дочь не доверяет собственному Отцу и встречается с обычным человеком. Весь мир сошел с ума, — бледнея, заключил король, внезапно потерявший все свои моральные и физические силы и никогда ещё не выглядевший таким жалким. Он посмотрел на своих родных, как на чужаков: сложно понять одного предателя, но чтобы сразу три, да и самых близких?! Тсалвусу Первому больше не хотелось рвать и метать, его мир только что разлетелся на множество мелких кусочков.

Через минуту, когда он снова начал походить на прежнего себя, тишину прервал Эрдамас, проговоривший спокойным, ровным голосом, делая паузы между предложениями, чтобы до его сына дошла суть сказанного:

— Да, твоя дочь не доверяет тебе. Почему? Да потому что ты держишь её в клетке, пус-сть из золота. Ты когда-нибудь задумывалс-ся, почему ты вс-сё узнаешь пос-следним? Подумай хорошенько, Тс-салвус-с. От с-себя лишь добавлю: Я не позволю губить жизнь моей внучки. Ты понял? С-с этого момента Каритас-с с-сама будет решать с-с кем ей общатьс-ся и где проводить время.

Последнее утверждение прозвучало, как гром среди ясного неба, надолго утвердившись в памяти короля.

В комнате опять воцарилось молчание, прерываемое лишь всхлипываниями Каритас и неровным дыханием Тсалвуса Первого. Через минуту он, как всегда, делая акцент на собственных местоимениях, проговорил:

— Хорошо… (на мгновение опять воцарилась пауза), но Я хочу знать, кто такой этот Артём. Я пошлю людей, чтобы они всё о нём разузнали. Если он не опасен, то, так уж и быть, Я разрешаю, пусть общается с ним столько, сколько захочет.

— Нет! — безапелляционно заявил Эрдамас, и Каритас впервые внимательно прислушалась к словам дедушки, подняв свои прекрасные глазки. — Никого ты пос-сылать не будешь. Я с-сам лично прямо с-сейчас-с пойду и узнаю, что это за человек. А ты отправляйс-ся к с-себе и подумай хорошенько о с-своём отношении к дочери.

Эрдамас вышел из спальни.

Король, которого раньше никогда так не отчитывали, находился в состоянии шока и не знал, что делать дальше. Он отрешённо посмотрел в глаза своей жене, на её грустную улыбку, и, не найдя понимания, вышел вслед за Эрдамасом.

-