Вересов традиционно появился утром.

– Живой? – ехидно поинтересовалась Ленка.

– Почти. Ты свалила, а мне всё доесть пришлось. Твои бандерлоги страшно гостеприимные.

– Ничего, тебе на пользу будет. И так вон кожа да кости.

– Да ты что! – возмутился он. – А мышечная масса? Пощупай!

– Верю на слово, – отмахнулась Ленка. – Кстати, твой синяк очень даже похорошел. Уже не так заметно.

– Намекаешь, чтобы больше не приходил?

– Вересов, не придумывай, – Ленка строго посмотрела на него. – Когда надоешь, я тебе прямо так и скажу. Не переживай.

– Вот все бы девчонки были такими прямолинейными, – вздохнул он. – А то всё намёки какие-то, охи-вздохи, фиг разберёшься.

– Ну вот, готово, – Ленка вытерла палец о салфетку и залюбовалась своей работой. – Если с девчонками непонятой, приходи ко мне, разъясню.

Гот почему-то покраснел и не стал дальше развивать тему. Всю дорогу до школы он был молчалив и задумчив.

Сашка пришла мрачнее тучи. Не ответила на «привет». Осела на стул бочком, обособляясь. Хмурила брови и с особой жестокостью грызла ручку. На имя не откликалась и не подавала признаков готовности к общению. И когда Ленка уже решила, что она так и просидит все уроки в гордом молчании, Сашка спросила:

– Почему меня не позвала?

– Куда? – изумилась Ленка.

– Ты подшефным праздник организовала. Вересова пригласила, а меня нет.

У Сашки от обиды дрожали губы. Она пыталась сжать их в ниточку, но от этого смешно дёргался подбородок, и выходило ещё жалостнее.

– Да они сами организовались и меня позвали, – бросилась разъяснять Ленка, чувствуя себя виноватой. – А Вересов просто так пришёл. И ты могла прийти.

– Без приглашения? – Она содрала очки и яростно начала их протирать. – Ты что? Я так не могу.

– Саш, ну прости, я не подумала. В следующий раз обязательно позову.

– Не надо, – она дёрнула плечом и отвернулась. – Не зови. Не приду.

Весь день на переменах и уроках Ленка пыталась смягчить непреклонность Сашки. Дело шло туго. Конечно, Ленка понимала, что в общем-то не в празднике дело, а просто Сашка откровенно её ревнует ко всем подряд и хочет, чтобы её единственная подруга общалась только с ней.

Оно и понятно, с Сашкой почему-то дружить никто не хотел. Разобраться в этом за то время, что Ленка здесь проучилась, было трудно. Оставалось только мириться с тем, что Сашка слишком уж пылко фильтровала её общение.

Постепенно Сашка начала оттаивать и к концу предпоследнего урока благосклонно отнеслась к предложению навестить бандерлогов. Чаепития не намечалось, но уже сам факт приобщения к Ленкиным заботам поднял Сашке настроение.

И когда Ленка уже было решила, что мироздание, оптичив мероприятие с печальным названием «неприятности», отвлечётся, и остаток дня пройдёт без эксцессов, появилась Ерчева. Совершенно одна, без свиты и прочих сопровождающих. Подошла к Ленке со своим журнальчиком в обнимку и огорошила:

– Савина, в понедельник ты дежуришь.

– Опять? – возмутилась Ленка. – Я же только что три раза подряд отдежурила.

– Ну и что? Это было внеплановое мероприятие. А теперь плановое, – сахарно ухмыльнулась Алина.

– Так передвинь мою очередь. Я же за кого-то отдежурила. Его и поставь.

– Не могу, – изобразила величайшее сожаление Ерчева. – График утверждён до конца месяца. Так что будешь мыть полы в понедельник. Ясно?

– Благодарю за напоминание, – Ленка сделала официальное лицо и ласково повела рукой в сторону другой половины класса. – Можешь идти.

Ерчева пошла морщинками от злости. Задышала паровозиком, жуя губы.

– И помни, Савина, я за тобой наблюдаю.

– Мне сейчас начинать бояться или попозже? – ласково поинтересовалась Ленка.

– Ну-ну, – только и нашла что выдавить из себя Алина. – Продолжай в том же духе и тогда точно вылетишь из школы.

– Может, сменишь тему? Пугай чем-нибудь пострашнее.

Ерчева вдруг наклонилась к ней и злобно прошипела в ухо:

– Думаешь, не придумаю? Да мне стоит только пальчиком пошевелить, и ты вылетишь отсюда, шалава. Я тебе такое устрою, кровавыми слезами умоешься. Так что молчи в тряпочку и делай что велено.

И так крепко послала матом, что Ленка обалдела. Нежный ротик Алины изрыгал такую грязь, что хотелось немедленно вымыть его с мылом.

Ленка достала телефон и вдумчиво посмотрела на экран.

– Ой, прости, забыла диктофон выключить. Обычно же предупреждают, что ведётся запись, да? – Она простодушно захлопала ресницами. – Как ты думаешь, Нина Петровна классифицирует твои слова как угрозу или оскорбление?

Ерчева пошла красными пятнами.

– Ах ты…

– Погромче, пожалуйста, – Ленка поднесла телефон к лицу Алины. – Слушаю тебя внимательнейше.

– Савина, – Ерчева со скрипом растянула губы в улыбке и пропела сладким голоском: – В понедельник ты дежуришь. Не забудь.

И ушла на королевскую половину, по пути так приложив локтем Ветрова, что тот едва на ногах устоял.

– Здорово ты её, – восхитилась Сашка.

– Неа. Всё ровно наоборот. Это она меня, – Ленка сунула телефон в рюкзак.

– Почему это? – удивилась Сашка.

– Диктофон не работает. Не было никакой записи.

Сашка тоненько захихикала, хватаясь за живот.

– Не было? Алинка теперь сидит и боится, что ты запись на стену выложишь. Ха, так ей и надо.

Но Ленке весело не было. Об импровизации с диктофоном она уже пожалела. И зачем нужно было встревать? Всё равно ничего не изменится. Молча бы согласилась. Так нет же, надо было выпендриться. Ерчева и так волком смотрит, а теперь вообще какую-нибудь гнусность придумает. Сообразительности для этого у неё хватит.

На королевской половине свита засуетилась. Заискрили испепеляющие взгляды в сторону Ленки. Даже Алекс заинтересовался и сунулся прямо во встревоженный улей, с любопытством выспрашивая о причине такой активности. Ленка отвернулась. Опять что-нибудь накреативят. Вот вляпалась же.

Ждать пришлось недолго. Но такой оперативности Ленка всё же не ожидала. Феликс и Кир, а по-простому Фёдор и Кирилл, два неразлучника-качка, вдруг загоготали и кинулись друг за другом прямо по партам. Кто-то из девчонок взвизгнул, спасая планшет и учебники. Качки с грохотом спрыгнули в проход и затеяли футбол, вместо мяча неожиданно приспособив Ленкин рюкзак.

От такой наглости Ленка даже дар речи потеряла. Качки, пихая друг друга и задевая парты, шумно резвились, мгновенно собрав вокруг себя болельщиков.

– Гол! – заорал Кир, пинком послав рюкзак в открытую дверь.

– Уроды! – вскочила Ленка. – Верните рюкзак.

– Упс, – обернулся к ней Феликс. – Это твой? Ща вернём. Погоди, – и выбежал из кабинета.

Ленка хотела было броситься за ним, но Кир встал в дверях, растопырился так, что невозможно было проскользнуть мимо.

– Ща принесёт, не суетись.

– Сама заберу, пусти.

– Да несёт уже, – он откровенно ржал над попытками Ленки сдвинуть его с места. – Сказано же, подожди.

Дальнейшая дискуссия не имела смысла, и Ленка вернулась на своё место. Команда Ерчевой с особым умилением поглядывала на Кира и воркующим щебетом выражала полное одобрение расправой над рюкзаком.

– Козлы, – тихонько сказала Сашка. – Не расстраивайся.

– Не дождутся, – буркнула Ленка.

Наконец Феликс неторопливо протопал к Ленке и положил перед ней рюкзак. Оборванная лямка, заботливо приткнутая на место, упала, звонко клацнув по парте креплением.

– Неувязочка вышла. Я не знал, что это твой.

Ленка молча рассматривала узорчатые следы от кроссовок на рюкзаке. Лямка была вырвана с корнем, а там, где она крепилась, зияла приличная дыра.

– И чё встал, иди отсюда, – бесстрашно пискнула Сашка.

– Тут это… – Феликс немного замялся, не переставая радостно улыбаться. – Тут авария вышла.

Он разжал кулак, и на парту посыпались какие-то кусочки. Ленка с трудом опознала свой мобильник. Ни одной целой детали, всё вдребезги. Даже симка была исковеркана. Сашка пугливо поёжилась и соболезнующе завздыхала.

Качки, страшно довольные собой, утопали на свою половину. Ленка даже не посмотрела в их сторону Знала, что там победно сияет начищенным медным тазом физиономия Ерчевой. Было ясно как день, что вся затея с футболом – её рук дело. Эх, знала бы она, что никакой записи не было. И все эти хлопоты впустую.

Она смела остатки телефона на лист бумаги и аккуратно свернула его в конвертик. Захотелось вырыть где-нибудь ямку и торжественно похоронить павший смертью храбрых старенький гаджет. Он прожил яркую, но короткую жизнь.

– Что за бедлам? – кивнул на нарушенный строй парт Вересов, как всегда прибежавший перед звонком.

– Качки резвились, – спокойно ответила Ленка.

Сашка хотела было обрисовать произошедшее в подробностях, но Ленка так красноречиво глянула на неё, что напрочь отшибла всякое желание говорить на эту тему.

Когда пришёл Олег, парты уже выровняли, следы от кроссовок на рюкзаке были оттёрты, дыра закамуфлирована, качки прилежно рассматривали один учебник на двоих, и уже ничто не напоминало о футбольной разминке.

Только Ленке очень хотелось, чтобы сероглазый как-нибудь догадался о произошедшем и посочувствовал. Ну, может быть, произнёс прощальную речь над останками телефона. Или рассказал какой-нибудь анекдот, чтобы развеселить. Хоть что-нибудь. Ей просто необходимо было услышать его голос.

Но чуда не произошло, телепата из Дубинина не получилось. Просто оглянулся пару раз. Ленка бодренько улыбалась в ответ, очень надеясь, что не выглядит слишком глупо. А вот нудный Вересов заметил выдранную лямку у рюкзака и весь урок пялился на него, хмурясь и что-то подозревая.

Под занавес, когда до конца последнего урока оставалось двадцать минут, Русалка вызвала Ленку к доске. С лёгкой брезгливостью выслушала рассказ о классицизме, придравшись к иерархии жанров. По её мнению выходило, что Ленка имеет довольно смутное представление о разнице между «высокими» и «низкими» жанрами. Влепила трояк и отпустила с миром.

Ленка была не согласна с оценкой, но дискутировать не стала. Тем более что Русалка уже нацарапала тройку в журнале. А что написано пером, не вырубишь топором.

Сероглазый посмотрел сочувственно, и это было как бальзам на сердце. А вот гот, развалившись на стуле и выставив ноги в проход, лениво листал учебник, и ему явно было всё равно. Как, впрочем, и всегда.

Звонок хрипло задребезжал, и Русалка величественно удалилась, сопровождаемая затейливым танцем длинных кистей на пончо.

– Ну что, идём? – Сашка торопливо покидала всё в сумку и, полная энтузиазма, нависла над Ленкой.

– Куда?

– К подшефным. Ты забыла?

– А, да. Совсем из головы вылетело. Пошли.

Ленка боялась, что бандерлоги уже разбежались, ведь она не предупредила о встрече. Но те всё ещё кучковались в кабинете, носясь с какими-то бумажками и что-то жарко обсуждая.

– Привет, – лучезарно поздоровалась Ленка. – Это Александра, моя одноклассница.

Мелкие вежливо и вразнобой ответили. Смотрели на Сашку внимательно. Молчали.

– Как жизнь, малышня? – строго поинтересовалась Сашка.

Детки продолжали играть в партизан. Смотрели друг на друга. Вопросительно поглядывали на Ленку, явно намекая на то, что этот человеческий элемент потрясающе чужероден в данном пространстве.

– У вас уже уроки закончились? – поинтересовалась Ленка.

– Ага, – кивнула Маша. – Мы домой собираемся.

– Тогда всем пока, – сказала Ленка.

Бандерлоги дружно выдохнули «до свидания» и кинулись к рюкзакам, сумкам, портфелям. Через минуту кабинет опустел.

– Как тут скучно, – разочарованно заметила Сашка. – Я думала, ты их воспитывать будешь.

– Стараюсь по мере сил, – скромно заметила Ленка.

– Ну я пошла, – Сашка протяжно зевнула, резко теряя интерес к подшефным. – Ты идёшь?

– Нет. Я тут немножко посижу. Нужно кое-что обдумать.

– А, ну понятно, – кивнула Сашка. – Хочешь одна побыть. Только не горюй над телефоном. Не стоит он того.

– Не буду, – пообещала Ленка, хотя собиралась именно этим заняться в одиночестве.

Сашка ушла, плотно прикрыв за собой дверь, и Ленка осталась одна в уютном, разноцветном кабинете, где сказочные персонажи бродили по стенам, а у доски были подрисованы птичьи лапы и крыша. Получалась забавная избушка на курьих ножках.

На доске в узорной рамочке было курсивом выведено: «День добрых писем». Ленка немного помедитировала над надписью, пытаясь докопаться до смысла. Не помогло. Добрые письма оставались загадкой.

Она вынула конвертик с тем, что осталось от телефона, и развернула. Это же надо было так умудриться, чтобы не просто разбить телефон, а раздолбать его на мелкие кусочки. И приготовилась было уже погоревать над осколками собственности, как дверь распахнулась, и совершенно бесшумно в кабинет просочились бандерлоги. В полном составе.

– А вы откуда? – удивилась Ленка.

– Мы за углом стояли, – чистосердечно признался Стёпа.

– Зачем?

Детки смущённо потупились.

– Ты пришла, значит, что-то случилось, – сказала Маша.

– Я у вас ходячим стихийным бедствием подрабатываю? Просто так и прийти нельзя? – слегка обиделась Ленка.

– Ну тут кое-кто, – Маша красноречиво посмотрела на Оксану, – решил, что тебя нужно спасать.

– И почему этот кое-кто, – Ленка тоже посмотрела на Оксану, – решил, что меня нужно спасать?

– Да не знаю я, – Ксюшины стрекозки взволнованно забили крылышками. – Ты такая грустная была.

Бандерлоги дружными кивками единогласно подтвердили сказанное. Ленка даже умилилась: какие чуткие ребятишки! А ведь она такая радостная к ним пришла и была уверена, что они ничего не заметят. Только они всё равно почувствовали.

– Что это? – любознательно вытянул шею Стёпа, разглядывая обломки мобильника.

– Мой телефон, – вздохнула Ленка.

Подшефные сплотились вокруг неё, с интересом уставившись на жалкую кучку осколков.

– Кто его так? – шёпотом спросил Васька.

– Да есть у нас пара гоблинов.

Детки переглянулись, и почему-то в их взглядах Ленке почудился блеск разномастных ножей, потрясший её при первой встрече.

– Тебе нельзя без мобильника, – расстроилась Ксюша. – Мы же всегда должны быть на связи.

– У меня ещё один дома есть, – отмахнулась Ленка. – Не страшно.

Бандерлоги сразу повеселели. Необходимость в спасении отпала, и теперь они, перестав быть единой боевой единицей, рассыпались на подвижно-болтливые индивидуумы.

Ленка, отловив Машу, решила расспросить про загадочную фразу на доске. Любопытство требовало удовлетворения.

– Что это означает? – Она кивнула на доску.

– Ты заметила? – Она прямо засветилась от счастья. – Это мы придумали. Выбираем день и пишем людям добрые письма. Без обратного адреса, чтобы никто не знал от кого.

– Зачем? – изумилась Ленка.

– Просто так, – Маша сияла. – Мы пишем добрые слова. Это же так здорово.

– Ага, – сказал Стёпа, – нашему дворнику написали, что он хорошо работает, двор очень красивый. Так он заплакал, когда читал.

– И ещё мы разыскиваем мечты, – продолжила Маша. – Ведь часто люди живут рядом, но не знают, кто о чём мечтает. А мы узнаем и рассказываем.

– Одной девочке из соседней школы родители разрешили ходить в танцевальный кружок, – добавила Настя – Она на скрипке играла, а мечтала танцевать. Мы взяли и написали об этом в добром письме. Теперь эта девочка такая счастливая ходит.

– Да, бандерлоги, вы молодцы, – восхитилась Ленка. – Отлично придумали. Я вами горжусь.

Детки расцвели в улыбках.

– А теперь по домам, – Ленка распахнула дверь. – Хватит торчать в школе. Да и для бизнеса такие простои очень нерентабельны. Кыш отсюда!

Бандерлоги очень положительно отнеслись к заботе об их бизнесе и, организованно разбившись на пары, ушли.

Ленка ещё раз прочитала три простых слова на доске. День добрых писем. Звучало очень мило. Как там говорилось в мультике: делай добро и бросай его в море. Маленький подвиг, о котором знаешь только ты. И пусть никто не поблагодарит, но в том-то и фишка.

И ей вдруг захотелось почувствовать себя факелоносцем добра и немедленно кого-нибудь осчастливить. Однако активно забурливший энтузиазм тут же наткнулся на непреодолимое препятствие в виде катастрофического отсутствия объекта, на который, собственно, и должна была пролиться доброта.

Она задумчиво уставилась на остатки телефона, повозюкала пальцем по осколкам. В этом городе у нее и знакомых-то, кроме одноклассников, нет, а про соседей вообще ничего не известно. Да Ленка и не интересовалась. Что привело ее к неутешительному выводу об отсутствии элементарной наблюдательности. Тут подшефные обгоняли ее по всем параметрам.

В памяти всплыла приторная физиономия Ерчевой. Но тут же была отметена. Писать ей доброе письмо категорически не хотелось. От неё сплошняком только одни неприятности. Ленка, смяв конвертик с обломками телефона в ком, прицелилась и ловко забросила его в ведро, что стояло у дверей. С прошлым нужно расставаться решительно и бесповоротно.

Тогда кому написать? Она промаялась целых полчаса, выбирая кандидатуру, только так и не определилась. Все, на первый взгляд, были благополучны и счастливы. И выбрать-то не из кого. Делать добро оказалось не такой лёгкой задачей.

А что, если всё же Ерчева? Про её мечту о собаке она хотя бы знает. Но идея всё равно не нравилась. Осчастливливать Алину категорически не хотелось. С чего вдруг после всех гадостей, что она натворила, делать ей что-нибудь приятное? Она этого не заслуживает.

Ленка досадливо поморщилась. У неё явно намечался дефицит широты душевной. По идее, личная неприязнь не должна мешать проявлению доброты. Нужно быть выше всего этого. Но легко сказать, а попробуй вскарабкайся на эту высоту, да ещё и удержись там. Обычно парение в высших сферах человеколюбия не затягивалось у нее более пяти секунд.

Оставался только один способ найти компромисс между желанием сделать добро и стойким уклонением от осчастливливания неприятной особы – провести эксперимент. Научный подход Ленка обожала. Итак, цель определена, осталось заполнить контент. Она торопливо выдрала двойной лист из тетради и вдохновенно принялась писать, адресуя своё послание матери Алины.

Она трогательно описала, как её дочь мечтает об овчарке. И эта мечта, которую может воплотить только такая мудрая женщина, как она, оставшись нереализованной, нанесет непоправимый вред её дочери.

Увлёкшись, Ленка исписала два листа. Местами получилось довольно слезливо. Это когда она изобразила Алину зачахшей от невозможности исполнить мечту, и в противовес – радостный хэппи-энд со щенком и счастливой суетой вокруг него.

Осталось только доставить письмо адресату. Мэрию Ленка видела, когда проезжала мимо, но не знала почтовый адрес. Решила просто зайти и оставить письмо в приёмной. С тем и вышла из школы, ощущая себя одновременно прозорливым учёным и широкой души человеком.

Эксперимент под условным названием «Влияние доброты на злобную личность» начался. Оставалось устроиться в партере и наблюдать за развитием событий. Интересно, что из этого получится?