Учился Лёха на год младше или на два – уточнить уже не у кого, никто и не вспомнит. И скорее, не учился, а просто приходил, отсиживал сорокаминутные куски бытия, глядя в грязное, мутное окно, на переменах активно перекуривая, получал несколько заслуженных пар или колов (учительница не раз ему советовала ими штакетник городить), хотя даже и на один балл он не нарабатывал, просто оценки «ноль» или «минус два» ещё не ввели, и уходил назад. Откуда приходил, куда уходил и почему не делал домашнее задание и не успевал на уроках – хотя успевать и не за кем было, ведь все в классе, кроме умалишённых, сидели с оловянными лицами, – никто из учителей не интересовался, потому что на это им было плевать. Зарплату учителям не платили по полгода, работали они бесплатно, и ревностное отношение к труду сменилось ревностным отношением к зарплате.

Бастовать учителя не решались, чтобы не перекрыли и без того тоненький, но обнадёживающий ручеёк денежек.

Некоторые знатоки педагогической дидактики всё же увольнялись и шли работать продавцами на городскую толкучку. Место это весьма специфическое. Прилавков нет – вместо них использовались картонные коробки, растянувшиеся пьяной вереницей на километры. На хлипких развалах красовались замечательные по своей философской сути товары: подштанники с рисунком из американских долларов, навевающие мысли о презренном металле, белые пластиковые тапки, намекающие одновременно на бренность и искусственность окружающего мира, безразмерные кофты и штаны, видимо, выпущенные китайцами, слишком буквально истолковавшими выражение «широта русской души».

Такие рынки существуют и сейчас, просто туда заглядывают только малоимущие – прикупить новый бесформенный тулуп и поставщики модных бутиков – пополнить хитами новую коллекцию. На развалах до сих пор работают китайцы, но мало уж кто помнит, что начинали развивать этот нужный, важный, социально значимый вид бизнеса смелые первопроходцы – учителя и врачи, покинувшие свои пенаты и ставшие столпами рыночной экономики России.

Иногда переквалифицировавшиеся педагоги заходили в родную школу и, как на педсовете, рассказывали бывшим коллегам о фантастических переменах в жизни после увольнения. Бывшие восхищенно смотрели на новоиспечённого торговца, тихо завидовали, а когда тот уходил, в один голос говорили: «Пiз-дыт» и снова принимались за проверку тетрадей, погружались в бред сочинений, миры новых, ранее не известных никому аксиом геометрий и способов решения уравнений по методу Шарикова.

Оставшиеся в школе учителя мечтали только об одном – объесться колбас и умереть от обжорства. И предполагая, что того же хотели и их ученики, не сильно наседали. Каждый получал, что хотел: учителя – развлечение (труд за бесплатно трудно назвать иначе), родители – передышку и бесплатных нянек на полдня для своих чад, школьники – общение, курение, выпивку под благовидным предлогом, правительство – общественное спокойствие и право кем-то управлять.

Лёша без проблем закончил школу, ему с радостью выдали путевку в жизнь – справку установленного образца. Затем были справки из наркодиспансера, участкового и СИЗО, тоже весьма авторитетные бумаги, из СИЗО даже позволяла ездить, как и пенсионеру, на автобусе бесплатно. Видимо, эта привилегия Лёше пришлась по душе, и справки из следственного изолятора он стал получать с завидной регулярностью.

Ну за что мог попасть в тюрьму молодой симпатичный парень, живущий на отшибе жизни? Конечно, за воровство. Много ему не надо было – поесть, выпить, покурить да поспать в тепле и уюте. Первый срок он получил так: с подельниками в крыше продуктового магазина пробил лаз. Забравшись в заведение, объелся консервов, напился водки и заснул. Пришедшие поутру продавцы сдали спящего, как младенец, бесхитростного парня прибывшему наряду милиции. Два года как с куста в колонии общего режима…

Затем была ещё пара кражонок. Ничего серьёзного – Лёша просто добывал себе средства на пропитание. Один раз его повязали за хранение оружия. В тюрьме сокамерники своего смеха даже не скрывали. Шёл как-то Алексей – трезвый! – по городу. Вдруг подходят к нему доблестные стражи порядка с сержантскими нашивками и при личном досмотре находят патрон от автомата Калашникова. Один-единственный! И Алексей уезжает в места не столь отдалённые как рецидивист на целых три года.

Удивительно, но после третьей отсидки Алекс благополучно устроился на работу – лепщиком пельменей. Как вы понимаете, с тех пор на столе у Алексея всегда было это вкусное калорийное блюдо. Успел Леха за свои неполные двадцать восемь лет поработать охранником, экспедитором, разнорабочим и оператором конвейерной линии – заметьте, всё это после трёх реальных отсидок за хищение чужого имущества. Как его брали на работу – загадка. Без образования, худой, с землистым цветом лица, судимый рецидивист – и такое доверие.

Был Алексей и женат. Тут разговор особый. Жена была, мягко говоря, не красотка. Вес за центнер, лицо сковородой, манеры не комильфо. Однако брак их был счастливым, хоть и не долгим.

С Алексеем я не виделся помногу лет и никогда не скрывал радости от этих невстреч. Но вот однажды судьба свела нас вместе на автобусной остановке. Я куда-то уезжал, а он откуда-то подъехал изрядно навеселе, и моя скромная персона показалась ему очень подходящей для решения вопроса о первопричинности всех причин мироздания.

На примитивнейшем уровне мне пришлось обсудить с ним довольно обширные пласты психологии, философии и социологии. Затем он внёс пару предложений по поводу модернизации политической системы страны и мира. Без иронии, с такими идеями я бы согласился проголосовать за него, когда он будет баллотироваться в президенты. Вскользь мы коснулись с трижды судимым визави вопросов духовности общества и справедливости мироздания, обсудили проблемы веры и безверия.

Настойчиво давая понять Алексею, что темы для беседы исчерпаны, я поинтересовался, который час и где тот работает, на что услышал:

– Карщиком в вагонном депо.

Я было подумал, что работа как-то связана с вороньими позывными, но решил не сообщать о своих предположениях товарищу. Думаю, шутку он бы не оценил и из-за своей излишней прямолинейности и горячности мог оказаться в очередной раз на скамье подсудимых, а я на больничной койке или наоборот.

– Леш! А что у тебя с армией? Мож, тебе отслужить? – без иронии и улыбки спросил я, заканчивая разговор.

– Такие на гражданке нужны! – произнёс с улыбкой Алексей, затянулся «Примой», распрощался и зашагал гордой походкой навстречу своей неизвестной гражданке.