#img_21.jpg

Гости прибывали. Их встречал Майкл, затем принимал Стив. Некоторое время Петр тщетно пытался запомнить имена всех, кого ему представлял Стив, но потом отчаялся. Он явно был главной диковиной этого вечера.

Сегодня здесь были, по словам Стива, не отходившего от Петра, редакторы всех столичных газет, два-три министра, дипломаты, видные адвокаты, несколько членов парламента. Друзья Стива — левые профсоюзники — держались особнячком и пили преимущественно пиво. Были они все бородаты, одеты все в те же рубахи-хаки и джинсы. И все они с интересом рассматривали Петра.

«Как в цирке, — думал он, стараясь побороть смущение. — Да и сам Коладе-младший какой-то чудак! Что это он на меня так смотрит, будто что-то хочет сказать».

А Стив в это время думал: что же нужно полковнику Роджерсу от этого простого и, судя по всему, бесхитростного парня и какова роль, предназначенная ему, Стиву, в интриге, которую затевает английская разведка? В том, что такая интрига затевается, Стив не сомневался.

Мимо прошел Гоке, разговаривая со стариком Имолу. Телеоператоры бросились их снимать, старик Имолу молча вскинул вверх свой тощий кулак.

— Извините! — Стив оставил Петра. Нужно было поговорить с Имолу. У старика отличные связи, даже с гвианийцами из службы Роджерса. А во всей этой истории с русским и Роджерсом было немало любопытного...

Петр остался один, но лишь на мгновение. К нему подошли Элинор и доктор Смит.

— Вы скрываетесь от нас последнее время, — укоризненно сказала Элинор. — Это заметил даже Джерри.

— Я вас боюсь, — попытался отшутиться Петр. Он и сам находил свое поведение несколько мальчишеским. Но может быть, в его словах и была действительная правда? Элинор не слушала его.

— В университете говорят, что на днях вы едете на Север? — с интересом спросила она.

— Да, в Каруну...

— Дорога на Каруну идет через Огомошо, — задумчиво произнесла Элинор.

Она смотрела на него блестящими, лучистыми глазами, и Петр не мог понять, была ли в них ирония, усмешка или что-то другое.

— А почему бы вам действительно не заехать в Огомошо? — дружелюбно сказал Смит. — Может быть, вам удастся уговорить Элинор показать вам ее храм. Вы ведь знаете, она жрица божества Ошун!

Элинор досадно поморщилась:

— Джерри!

Американец просительно дотронулся до рукава Петра:

— И все же заезжайте к Элинор. Хоть на денек. По крайней мере, ей не будет так одиноко. Я ведь тоже уезжаю на плато Грос недели на две.

В доме заиграла музыка.

— Блюз, — Элинор уверенно положила руку на локоть Петра. — Вы танцуете?

Петр вопросительно посмотрел на доктора. Тот поспешно кивнул:

— Да, да... Пожалуйста... Я не умею танцевать, а Элинор очень любит.

Он старался улыбаться как можно любезнее, но Петр видел, что он бы отдал сейчас полжизни, лишь бы Элинор осталась с ним.

«Ну и черт с тобой!» — вдруг обозлился Петр.

В небольшой комнате, превращенной в танцевальный зал, было накурено и тесно. Из мужчин танцевали одни европейцы, но у каждого дамой была гвианийка.

Потом был еще какой-то танец, и еще, и еще. Петр танцевал автоматически, почти не слыша музыки. Оба они молчали.

— Так вы приедете? — тихо спросила Элинор, когда они вышли в сад. И это были единственные ее слова за все время, пока они были вместе.

— Да, — твердо сказал Петр и увидел, что сквозь толпу к ним пробирается доктор Смит.

— Я уж думал, что вы там задохнулись, в этом дыму, — стараясь выдавить улыбку, заговорил американец. — Это же крайне негигиенично — дышать дымом. Вы знаете, что абсолютное большинство больных раком легких — курильщики?

Художница отвернулась.

— Мне пора. Нет, Джерри, сегодня не провожайте меня.

Она повернулась и пошла к выходу. Американец растерялся, его красивый рот был полуоткрыт, в синих глазах застыло искреннее недоумение.

И Петру стало его жаль чисто по-человечески, настолько американец был сейчас беззащитен и одинок в этой большой и шумной толпе людей, которым не было абсолютно никакого дела до разыгравшейся маленькой и банальной драмы.

— Виски, бренди, кока-кола?

Стюард в белоснежной форме, в белых перчатках стоял перед ними с подносом в руках.

— Бренди.

Петр протянул руку к стакану.

— Кока-кола, — машинально попросил доктор Смит.

Он взял стакан и сейчас же забыл про него, человек без пороков, непьющий и некурящий. Петр поймал себя на том, что смотрит вслед уходящей художнице, смотрит вместе со Смитом.

Из толпы гостей появился Гоке. Он почти тащил за собою к Петру улыбающегося Стива.

— Вот тебе и компаньон! — он подтолкнул Стива локтем к Петру. — Он тебя выручил, теперь и ты сможешь ему помочь.

Он был основательно на взводе:

— Товарищ Николаев, Стив тоже едет в Каруну. И он вам там обязательно поможет! Да, да, вы еще не знаете всех наших тамошних ребят. Это настоящие революционеры!

Это было несколько дней назад. А потом были хлопоты в связи с предстоящим отъездом, визиты в посольство — должен же консул Глаголев знать, где в случае чего искать советского гражданина Николаева, — еще одна встреча с послом, давшим два-три полезных совета. За всем этим потускнели и воспоминания о вечере в доме Майкла Коладе, и разговор с художницей. И сейчас, уже в Огомошо, Петр колебался — удобно ли ему заехать к Элинор или нет?

Но все за него решил Роберт.

Он решительно повернул ключ зажигания и, высунувшись в окно, поманил пальцем мальчишек, все еще стоявших с пустыми бутылками в руках:

— Кто из вас знает, где живет мисс Карлисл?

— Я, са, — с готовностью ответил старший.

— Можешь показать дорогу?

Роберт обернулся и открыл заднюю дверцу. Паренек в нерешительности медлил, поглядывая то на брата, то на австралийца.

— Хотите вместе? — догадался Роберт.

Мальчишки дружно закивали.

— Давайте...

— Прямо. У бара налево, — деловито приступил к обязанностям проводника старший из мальчишек.

— И что там? — не оборачиваясь, спросил Роберт.

— Там «Мбари-Мбайо». Там собираются люди, и мисс Карлисл учит их рисовать, петь, представлять на сцене...

Они проехали по довольно широкой улице — точь-в-точь как в Луисе, такой же торговой улице, состоящей из одних мелких лавочек-жилищ. Затем, не доезжая до бара с вывеской, утверждающей, что здесь часто пьют пиво иностранные послы, свернули в переулок — узкий, пыльный. Вспугнули собаку, дремавшую в теплой пыли, и выехали на небольшую площадь. На площади выделялись два здания, построенные в одном стиле — из крашенного в синий цвет бетона. Стены их не были сплошными: это был причудливый, фантастический резной узор. Одно строение — меньшее — имело явно утилитарное назначение. Об этом свидетельствовала неоновая вывеска «Мобил», пылающая, несмотря на яркое солнце. Здесь же, под навесом из гофрированного железа, алела бензоколонка.

— А это «Мбари-Мбайо», — с гордостью указал на здание напротив бензоколонки мальчишка. — Это все строил Афораби!

— Афораби? — переспросил Петр.

— Вы не знаете Афораби?

Мальчишка удивленно покачал головой. Было ясно, что ему не верилось, как это можно не знать Афораби, самого Афораби.

— Мисс Карлисл научила его делать это... — мальчишка кивнул на синие узоры бетонных стен. — Его даже приглашали за море.

— Мисс Карлисл здесь и живет? — с сомнением спросил Петр.

— Нет, — глухо ответил Роберт. — Это у нее нечто вроде собственного клуба. Живет она в другом месте, неподалеку отсюда.

— Мадам сейчас в храме, — с готовностью вмешался мальчишка. — Афораби проводит вас туда.

Они вышли из машины у длинного, похожего на амбар здания «Мбари-Мбайо». Его резной фасад из синего бетона был чем-то вроде внешней стены веранды, за которой начинались собственно стены самого здания — из красной глины. Это была типичная для здешних мест большая хижина с тяжелой резной дверью.

Дверь была заперта.

— Сейчас, сэр. Ключ у Афораби.

Мальчишка кинулся со всех ног вдоль по улице.

Роберт позвенел в ладони ключами от машины, вздохнул. Было видно, что ему не по себе.

— А ведь здесь и был штаб лорда Дункана, — неуверенно заговорил он, меняя тему разговора. — Но сначала сюда пришел капитан Мак-Грегор.

Капитан Мак-Грегор прибыл в Бинду с сорока западноафриканскими стрелками, двумя пулеметами «максим», одной семидесятипятимиллиметровкой и тридцатью всадниками.

Отряд вошел в город ранним утром: капитан боялся ночевать в этом лабиринте глиняных улочек, где его «максимы» и пушка были бы бессильны, где стрелкам не удалось бы даже построиться в каре и где все преимущество современных ружей было бы потеряно против коротких мечей и кинжалов воинов эмира, если бы дело дошло — а оно дошло бы несомненно! — до рукопашной.

Город был хорошо знаком капитану, который уже не один раз бывал в этих местах с экспедициями против работорговцев.

Вот и на этот раз город удалось захватить врасплох: деревянные ворота были открыты, и стража и не пыталась сопротивляться.

Отряд сразу же прошел на площадь перед самым дворцом эмира. Это была большая зеленая лужайка с огромным деревом манго в самом центре, под которым обычно вершился эмирский суд.

Солдаты сейчас же построились в каре, наведя пушку на белые стены дворца. Пулеметы прикрывали фланги.

Конечно, можно было бы попытаться сразу же войти во дворец и арестовать эмира. Но Мак-Грегор не хотел рисковать: кто знает, сколько воинов находилось во дворце.

Солдаты поставили в тени дерева три стула для эмира, капитана Мак-Грегора и лейтенанта Дэвидсона, прекрасно говорившего на местном языке.

Затем капитан приказал Абубакару Абдулахи, постоянному проводнику отряда, отправиться в затихший и словно внезапно вымерший дворец, предложить эмиру выйти для переговоров.

Проводник вернулся через четверть часа с ответом, что эмира разбудили и он выйдет с минуты на минуту.

Солнце быстро поднималось. Начинало припекать. Прошло полчаса. Затем час. Из дворца никто не появлялся.