#img_14.jpg

Часы на университетской башне пробили полдень.

— Итак, сегодня мы обедаем в клубе с профессором Нортоном. Ровно в час, — австралиец оторвался от разложенных перед ним листков фотобумаги, усеянных арабскими письменами. — Профессор не любит опозданий!

Петр молча кивнул, продолжая читать «Дневник участника похода на Север». Это был толстый фолиант, изданный в 1907 году в Лондоне.

Вот уже три недели как Петр в Гвиании. Нортон сразу же запряг его в работу. Как только Петр появился в университете после визита в посольство, профессор отправил его в университетскую библиотеку подобрать все, что там было о падении султаната Каруны. И главное, все, что касалось требования лорда Дункана о выдаче убийцы капитана Мак-Грегора.

У профессора была своя система.

— Наука — это дисциплина, — сказал он, приведя Петра в небольшую комнатку на галерее одного из учебных корпусов, разбросанных по тщательно подстриженным и ухоженным зеленым лужайкам университетского городка.

В комнате стояло два стола, за одним из которых уже корпел над книгами Роберт Рекорд.

Профессор обращался со своими аспирантами как с непоседливыми школьниками.

Он требовал, чтобы они строго выполняли установленные им правила: начинали занятия в восемь часов утра, а кончали в четыре. Петр подчинился этому с удовольствием и с вечера заказывал книги в библиотеке, а утром вместе с австралийцем тащил их в свою учебную комнату.

Роберт оказался хорошим компаньоном — собранным, молчаливым. Он работал над темой, связанной с работорговлей и ее влиянием на экономику районов, ставших затем Республикой Гвианией. Сейчас он разбирал фотокопии документов на языке хауса, которым владел довольно хорошо.

Отложив бумаги, он встал из-за стола, потянулся так, что хрустнули суставы, и прошелся по комнате.

Петр закрыл книгу и зажмурил уставшие глаза.

Роберт, прохаживавшийся по комнате, вдруг резко остановился.

— А что вы скажете, если профессор пошлет вас на север Гвиании — порыться в архивах Каруны?

Он пристально посмотрел на Петра.

— Это же здорово! — вырвалось у того. — В этом ведь, собственно, весь смысл моего пребывания здесь! Если я обнаружу документы, проливающие свет на то, как в действительности была начата колонизация Севера...

Австралиец саркастически прищурился:

— Вы... что же... действительно думаете, что где-то там, на Севере, потомки султана Каруны хранят для вас копию письма своего неудачливого предка к бравому лорду Дункану?

Он рассмеялся.

— Но история всегда ухитряется сохранить какие-нибудь свидетельства! — упрямо заметил Петр.

— Что ж, вы, пожалуй, правы.

Австралиец возбужденно хлопнул в ладоши.

— Честно говоря, я тоже заинтересован в этой поездке. Я здесь дьявольски устал и хочу проветриться. Отдохнуть от университета. Итак, союз! Я подаю профессору мысль о поездке на Север, а вы просите, чтобы он разрешил мне поехать с вами. Тем более что у меня есть машина, а у вас нет. Ну?

Петр охотно кивнул.

— Конечно, вдвоем лучше, — согласился он. — А почему вы сами не хотите спросить разрешения у профессора?

Роберт фыркнул:

— Ха! Старик со странностями. Никогда не знаешь, что он вдруг выкинет. А к вам он с первого же дня проникся уважением. Уж я это чувствую! Кстати... нам пора выезжать. Если мы опоздаем хоть на десяток минут, профессор нас съест живьем.

По дороге до самого клуба Роберт молчал. Впервые за три дня Петр видел его озабоченным.

Приехали они минут на пятнадцать раньше и поставили машину на площадке, на которой прямо по асфальту было написано белой краской:

«Только для старших сотрудников».

Такая же надпись висела и над неширокой аллеей, образованной зелеными стенами ровно, словно по ниточке, выстриженных цесарин — похожих на кипарисы деревьев. Аллея вела к длинному одноэтажному зданию из стекла и бетона, окруженному зеленью просторной лужайки.

Это был клуб, куда имели доступ лишь профессора, преподаватели и представители административной верхушки университета. Студентам вход сюда был строго-настрого заказан.

Гвианиец, служитель в серой университетской форме, сидевший за конторкой у входа, вопросительно поднял глаза на вошедших.

— Мы приглашены профессором Нортоном, — привычно сказал Роберт.

— Да, да, мистер Нортон ждет вас. Проходите, пожалуйста, — поспешно ответил служитель.

Боб весело подмигнул Петру. Они пересекли довольно большой зал, судя по всему, служивший библиотекой.

Петр с интересом огляделся. В зале было два-три человека: они читали газеты, развалившись в креслах и вытянув ноги. Вдоль единственной нестеклянной стены на высоте человеческого роста были развешаны черно-серо-белые эстампы в тонких металлических рамках без стекол.

— Элинор Карлисл, — сказал австралиец. — Хотите посмотреть?

И опять, как тогда, в первый день своего приезда, Петр уловил в его голосе странные нотки.

Они подошли к стене и медленно пошли вдоль нее, разглядывая эстампы.

Художница вызвала на свет фантастических чудовищ, поселила их среди изломов линий, геометрических фигур и пятен. Все это было похоже на горячечный бред, но чем больше Петр смотрел на эстампы, тем беспокойнее было у него на душе. Сейчас они удивительно совпадали с его настроением. И в то же время они словно протестовали против тихой порядочности и благопристойности зала, на стене которого висели.

— Кто она? — вдруг непроизвольно вырвалось у Петра.

Австралиец вздрогнул. Но когда он обернулся к Петру, лицо его опять было спокойным, а голос, как всегда, ироническим:

— Она здесь живет довольно давно. Приехала с профессором истории из Женевы. Потом кто-то кого-то бросил: то ли она его, то ли он ее. Профессор уехал лет пять назад на острова Папуа, а она осталась. Живет милях в шестидесяти отсюда — в деревне Огомошо.

— Она... замужем? — спросил Петр и вдруг живо представил лицо Элинор: большие, блестящие глаза изумрудно-зеленого цвета. И сейчас, глядя на буйство черно-белых эстампов, он вдруг отчетливо увидел их опять.

— Здравствуйте, — раздался рядом голос Элинор.

Петр поспешно обернулся и одновременно всем своим существом вдруг почувствовал, как напрягся Роберт.

Рядом с нею был доктор Смит: высокий, подтянутый, в белоснежных шортах и такой же рубахе с открытым воротом. Волосы его были мокры и тщательно причесаны.

— Хэлло! — дружелюбно сказал Смит и протянул руку сначала Петру, а затем Роберту. — Мы из бассейна. Вода сегодня изумительна. Оказывается, здесь ее специально охлаждают!

Элинор была в шортах. Ноги ее были стройны и красивы. Чувствовалось, что она знала это. Знала она, что у нее красивы и руки — блузка ее чайного цвета была без намеков на рукава. Пластмассовый полуобруч придерживал короткие мальчишечьи волосы.

— Только не ходите в бассейн с Джерри, — сказала она весело и кивнула на доктора Смита. — Он помешан на спорте: меня он заставил сегодня проплыть без передышки двадцать кругов. Говорит, что в год нормальный человек должен наплавать сколько-то там миль. Это, мол, точно определили японцы.

Петр покосился на австралийца. Тот улыбался безразличной улыбкой... и молчал.

«Однако, она уже называет американца Джерри, — отметил Петр. — Быстро же!»

— Вы, наверное, как и Джерри, не принимаете абстракции, — улыбнулась ему Элинор, кивнув на эстампы. — Как я ни пыталась объяснить доктору Смиту, что все это значит, он так ничего и не понял!

Последние слова были сказаны нарочито громко, и американец услышал их.

— Я ученый, а ученые любят точность. Точность и конкретность, — серьезно ответил он.

— А вы?

Художница выжидающе смотрела на Петра.

— Ученый, не умеющий подойти от конкретного к абстрактному, — не ученый, — резко сказал Петр, но, поймав удивленный взгляд американца, устыдился своей резкости.

— Впрочем, я полнейший профан в искусстве, — признался он. — А что думают о ваших работах гвианийцы?

Элинор провела ладонью по волосам, поправила обруч. Лицо у нее стало серьезным. Она испытующе посмотрела на Петра.

— Все это не так-то просто, — грустно сказала она. — Но если вы будете проезжать через Огомошо, вы кое-что поймете. Это недалеко от Луиса.

— Так вот они где! А я уже выпил полбара и прикончил бы все, что там есть, если бы не Расаки!

Профессор Нортон со стаканом виски в толстых пальцах стоял на пороге зала. Рядом с ним вежливо улыбался служитель, встретивший Роберта и Петра у входа в клуб.

— Э-э! Не затуманивайте головы моим парням!

Профессор погрозил Элинор пальцем-сосиской.

— ЮНЕСКО посылает их сюда заниматься наукой, а не крутить романы. В здешнем климате любовь и наука противопоказаны! Хо-хо-хо!

Он расхохотался на весь зал, и читатели газет высунулись из-за своих бумажных простынь.

— Вас ждут, — почему-то тихо сказал Элинор.

— Да, — так же тихо ответил Петр.

К ним подошел доктор Смит, вежливо коснулся ее локтя. Она ласково кивнула:

— Да, да, Джерри. Идем.