Я ЕДВА ОТРЫВАЛ ГОЛОВУ ОТ ГРУД технических предложений на своем столе все зимние месяцы 1961 года. Работа не останавливалась даже на рождественские каникулы, когда большая часть Вашингтона любит прерваться и съездить в горы Западной Вирджинии или посетить окрестности Мэриленда. Я много путешествовал в течение последних месяцев 1961 года, наблюдая за тестированием оружия на открытых полигонах по всей стране, встречался с университетскими исследователями по таким разнообразным темам, как хранение еды или преобразование ядерных отходов в оружие и делал разведывательные сводки для генерала Трюдо по видам технологий, которые могли бы определить направления разработки оружия на следующее десятилетие.

С другой стороны я держался подальше от всяких поступающих в Воздушную Команду Разведки отчетах о наблюдениях НЛО, я считал, что об этом должна думать Военная разведка. AIC был следующим шагом в секретности работавших над проектом "Синяя Книга" людей. Его работой, помимо очевидной задачи перемещения любого срочного сообщения об НЛО вверх на следующие уровни секретности, где они исчезали под завесой маскировки, была классификация типов событий или инцидентов, о которых сообщалось в наблюдениях. Обычно это означало разделение на случаи с обычными самолетами, которые необходимо было исследованы в целях военной разведки и на истинные случаи наблюдений НЛО, которые необходимо было обработать во всех элементах настоящей рабочей группы, определявшей правда это или ложь, которую было необходимо вернуть обратно вниз в "Синюю Книгу" для разоблачения. В AIC любили, когда к ним поступали по-настоящему ложные наблюдения, они могли их вернуть: он могли подтвердить явный метеорит, какую-то визуальную аномалию, имеющую отношение к противостояниями планет или лучше всего, когда несколько клоунов решили разыграть шутку из Хэллоуина и напугать местных жителей. Были и парни, бегающие по пшеничным полям в снегоступах или показывавшие местным газетам фотографии летающих тарелок от замороженных пирогов. Затем люди из "Синей Книги" могли опубликовать историю в прессе и все поддерживали друг друга ради работы, которую они все вместе делали. Жизнь в начале 1960-х годов могла показаться забавной, особенно если Вы не знали правду.

Двигаясь в 1962 год, Военная разведка была переполнена приходящими со всех мест слухами о потенциальных угрозах. Настроенные против Кастро кубинцы были без ума от отказа президента в поддержке вторжения в залив Свиней и искали мести; Кастро был без ума от вторжения в залив Свиней и надеялся отомстить нам; Хрущев был все еще в ярости от "У-2" и событий в заливе Свиней и думал, что слабовольный Кеннеди скоро вынудит нас на некоторый оскорбительный компромисс. Русские были на грани отправки пилотируемого космического корабля на удаленную орбиту и роботизированного зонда для исследования Венеры. Мы отстали в космической гонке и ни у одной службы не было бюджета или способности вернуть нас в борьбу. НАСА говорило президенту, что им необходимо взяться по-настоящему, развить технологическую базу и к середине десятилетия показать все миру. Но сейчас, в начале года, все шло тихо и мы пока еще не могли показать что-то, чем можно было бы похвастаться.

Армия зловеще шумела по поводу событий в Юго-Восточной Азии. Чем больше армия продвигала наземные войска, тем больше администрация Кеннеди отказывалась принимать в этом участие. Армия говорила президенту, что мы в итоге будем втянуты в войну, которую мы не можем выиграть и нами будут управлять события, вместо того, чтобы нам управлять ими. Позже в этот же год, мне предложили работу директора разведки армейского Спецназа, уже работавшего в Юго-восточном секторе. Приблизительно в то же самое время армия сказала, что собиралась назвать Генерала Артура Трюдо в качестве командующего всеми американскими силами в Южном Вьетнаме. Поскольку наши имена часто упоминались, генерал Трюдо доверился мне в том, что он сомневался в получении этой работы. И если бы мы ее получили, сказал он, то исход в определении самого недовольного, Вьетконга или армии США, был бы 50 на 50.

"Если они нас туда отправляют, Фил", — сказал он после одного из наших утренних совещаний, "произойдет одно из двух. Либо нас обоих будет судить военный суд, либо мы выиграем эту проклятую войну. Так или иначе, армии не нравится, как мы ведем бизнес".

Как обычно, генерал Трюдо был прав. Перед окончанием 1962 года и во время него, старик решил подумать о пенсии, на его имя, как командующего всеми американскими силами во Вьетнаме, было наложено вето и мне было сказано оставаться на своем месте. Все было очевидно: Вьетнам был политической войной, которой управляют специалисты по дезинформации из ЦРУ и прячут свою борьбу в тумане незнания. К сожалению, история нам показала, чтобы все было правдой. К тому времени, когда Ричард Никсон сдался китайцам, а несколько лет спустя мы уползали из Юго-Восточной Азии, мы узнали и я надеюсь в последний раз, на что было похоже оскорбление на поле битвы, а затем потрошение за столом переговоров.

Новый год принес Дж. Эдгара Гувера в Пентагон. Директора ФБР все сильнее беспокоили истории о Розуэлле, циркулирующие по НАСА и гражданским спецслужбам, как ледяное течение по глубокому дну океана. Кто-то что-то конспирировал и это значило, что ФБР должно принять в этом участие, особенно если ЦРУ ничего не делало в вопросах внутренней политики. Гуверу не нравилось ЦРУ и ему особенно не нравились, как он думал, уклончивые отношения президента Кеннеди с ЦРУ, так как он полагал, что его босс, брат президента, держал его на коротком поводке, когда агентству пришло время взять на себя решение местных проблем. Гувер знал, а не полагал, что после залива Свиней, Кеннеди стал очень подозрительным к получаемой от ЦРУ разведывательной информации. К концу 1962 года президент узнает от своего брата, который узнает от меня, о выходящей из ЦРУ некорректной информации. И я также узнал, когда работал на сенатора Рассела в Комиссии Уоррена в 1964 году, как это отразилось на его судьбе.

Но в 1962 году, все еще на вершине своей власти, Дж. Эдгар Гувер был настолько же своим, каким в Вашингтоне мог быть любой пожизненный бюрократ. И когда кто-нибудь наступал ему на ногу или когда он думал, что кто-то наступил ему на ногу, он пинал его, пока парень не отдавал концы. Даже его собственные агенты знали на что было похоже попасть к нему в немилость. Я был своим на свой собственным лад также, как и директор ФБР был своим на свой собственный лад и в течение моих лет в Белом доме при президенте Эйзенхауэре мы поддерживали профессиональные отношения. Если он хотел знать что-либо о некотором агенте КГБ, разнюхивающим что-либо в правительстве, я его выручал. Если я хотел что-либо узнать о ком-то, кого я хотел бы удалить из бюрократической цепочке, он говорил мне, что знал. Мы никогда не поддерживали формальных отношений в 1950-х годах, но всегда сообщали друг другу о плохих парнях.

В 1950-х годах Гувер интересовался слухами о Розуэлле, потому по-любому ЦРУ заставляло его понервничать. Если бы это были только вооруженные силы, управляющие операцией маскировки, то он мог бы жить с этим, хотя и думал, что вооруженные силы не должны были управлять УСС во время Второй мировой войны. Но как только он заподозрил, что ЦРУ была частью истории с Розуэллом, он захотел узнать все. В свои годы в аппарате Белого дома, мне не очень то и было что ему сказать. Так продолжалось до 1961 года, когда я узнал, что действительно произошло в Розуэлле и затем я не должен был держать с ним контакт. Он вызвал меня.

Мы поняли, что могли бы помочь друг другу. Помимо этого, будучи своим, Дж. Эдгар Гувер был информационным фанатиком. Если вблизи плавало немного информации, были ли это слухи или правда, Гувер был одержим желанием ее заполучить. Информация была для него настолько ценным товаром, что он был готов торговаться за нее с любым, кому он доверял в правительстве. Мне тоже была нужна информация. Я выходил на встречи с учеными и университетскими исследователями, лояльность которых я не мог проверить. Я должен был быть очень осмотрительным с передаваемой технологической информацией и множество раз мне было необходимо знать, подозревался ли когда-либо особый химик или физик в контакте с коммунистами или, что хуже, работал ли он на ЦРУ.

В ретроспективе я вижу, как все это имеет привкус размышлений о сенаторе Джо Маккарти, но во время армейских слушаний Маккарти я был в Белом доме и я могу сказать Вам прямо, что Джо Маккарти — невольно — был лучшим другом, который когда-либо был у коммунистов в правительстве. В одиночку, сенатор Маккарти помог выйти в свет группе людей, у которой никогда не было шанса сделать это иначе. Своей тактикой, он повернул презрение к Конгрессу в геройский поступок и коммунисты в правительстве смеялись над свободой действий, которую он им дал. Все, что им надо было делать, так это приносить ему время от времени жертву, кого-то абсолютно неважного или абсолютно невиновного в каком-либо проступке и Маккарти прибивал их к позорному столбу на телевидении. Но когда он повернулся против Армии США, он вторгся на мою территорию и нам надо было его заткнуть.

Коммунисты использовали Маккарти, чтобы дать им хорошую прессу и открыть область, где они могли бы работать пока антикоммунистов выставляли дураками. Я сказал это Роберту Кеннеди, который как молодой адвокат был членом следственного штаба Роя Кона, работающего на подкомиссию Маккарти и который изучил непосредственно, на что было похоже быть полностью введенным в заблуждение да саморазрушения. Это была ошибка, он доверился мне, как он никогда не сделает снова. К сожалению, враги его брата были и его тоже, он стал ошибочно думать, что пост президента позволит ему свести счеты.

Но в январе 1962 года, у меня в голове было только восстановление отношений с Дж. Эдгаром Гувером, чтобы я мог следовать своему плану, наблюдая за теми, кто мог оказаться опасным в академическом сообществе. Теперь у меня было кое-что для сделки по получению необходимой мне информации. Мало того, что у меня были обломки из Розуэлла, которые, как я знал, были необходимы Гуверу, у меня также была информация о внутренних движениях в ЦРУ. Гувер был более, чем заинтересован в том, чтобы делиться информацией и мы продолжали общаться прямо до 1962 года, пока я не оставил армию и не перешел в штаб сенатора Термонда. Наши отношения продолжались весь 1963 год. И в 1964 году, когда я был следователем сенатора Рассела на Комиссии Уоррена, а Гувер вел свое собственное независимое расследование убийства президента, я и он могли только смотреть друг на друга по разные стороны пропасти случившегося преступления. Против чудовищности случившегося, мы оба, Гувер и я поняли, что некоторые сражения нельзя выиграть. Таким образом их пришлось отложить на потом.

Я не уверен, считал ли Дж. Эдгар Гувер когда-нибудь в действительности, что история с Розуэллом была правдой, чем-то скрытым под абсолютным заговором или просто заблуждением, ставшим массовой истерией в пустыне. В армейских записках и под слоями прикрытий фальшивых военных экспертов было похоронено столько деталей, что у него не было возможности узнать правду. Но будучи хорошим полицейским, он брал информацию везде, где мог ее найти и продолжал искать что-либо имевшее отношение. Если армия видела угрозу нашему обществу, то Гувер думал, что это была угроза. И каждый раз, когда он мог добыть сообщение о наблюдении с помощью очень осторожной пары агентов ФБР, которая опрашивала свидетелей и выйти сухим из воды, он это делал. Он был более, чем готов поделиться этой информацией со мной и именно так я узнал о некоторых неопубликованных историях об увечьях рогатого скота в начале 1960-х годов.

Мой контакт с Дж. Эдгаром Гувером был также важен для меня, в начале моей работы в первые недели 1962 года, так как уровень исследований в развиваемых нами проектах стал очень интенсивным. Слухи о назначении генерала Трюдо командующим в Юго-Восточную Азию и выбор меня директором разведки Зеленых Беретов в Юго-Восточной Азии, настолько же неопределенные и неподтвержденные, устанавливали крайний срок для меня и генерала в продвижении наших проектов, так как мы знали, что у нас был приблизительно только один год пребывания в УИР. Таким образом, когда я разговаривал с директором ФБР, вопросы были у меня всегда наготове. Мы никогда не делились письменной информацией и все сделанные мной во время этих разговоров записи, после заучивания их или действий относительно обсуждаемых дел, я позднее уничтожил. Даже по сей день, хотя агенты ФБР связывались со мной относительно отчетов, которые предположительно, все еще лежат среди старых документов, я не знаю какие заметки о наших встречах сделал директор ФБР и какие меры он когда-либо предпринимал. Поскольку мы доверяли друг другу и контактировали приблизительно один раз в шесть месяцев даже после того, как я оставил службу в правительстве, я никогда ничего не упоминал и никогда не просил проверить информацию из документов. Я думаю, что Гувер ценил это.

К февралю 1962 года я упорядочил свои проекты для окончательного забега, который либо займет меня до конца года и дальше, либо я попаду в Южный Вьетнам, либо на пенсию. Первая папка на моем столе называлась "Стеклянные нити".

Волоконная оптика

Члены спасательной команды, которая на утро после обнаружения обыскивала внутренности космического корабля, сказали полковнику Блэнчарду из 509-го, что их поразило отсутствие обычных проводов.

Где же электрические соединения? — спрашивали они, потому что было очевидным, что на корабле была электроника. Они не понимали функций обнаруженных пластинок с печатными схемами, но что было еще более важным, они были полностью зачарованы одинарными стеклянными нитями, которые проходили через панели корабля. Поначалу, некоторые ученые думали, что они входили в состав отсутствующих проводов, что смутило даже инженеров, готовивших корабль к отгрузке. Возможно они были частью жгутов с проводами, которые были повреждены во время катастрофы. Но у этих нитей были странные свойства.

Проводка казалась оторванной от пульта управления и была разделена на двенадцать истрепанных нитей, которые выглядели как кварц. Когда вернувшиеся в ангар 509-го офицеры спасательной команды посветили на один конец нити, с другого конца стал выходить специфичный свет. Разные нити испускали разные цвета. Волокна — в действительности стеклянные кристаллические трубки — вели к подобию распределительной коробки, где волокна разделялись и расходились по различным частям пульта управления, который, как казалось распознавал электрически различные цвета, пульсирующие в трубках. Так как оценивающие материал из Розуэлла инженеры знали, что у каждого цвета света была своя определенная длина волны, они предположили, что частота световой волны активировала определенные компоненты пульта управления космическим кораблем. Но кроме того, инженеры и ученые были сбиты с толку. Они не могли даже определить источник энергии космического корабля, не говоря уже о том, что производило энергию для световых трубок.

И самой удивительной вещью из всех было то, что нити не только были гибкими, но еще и излучали свет, когда их сгибали, как скрепки. Как можно согнуть свет? — задавались вопросом инженеры.

Это была одна из тайн физики корабля из Розуэлла, которая оставалась нераскрытой в течение 1950-х годов, пока один из контактов в Корпусе Связи, который обычно информировал генерала Трюдо о всяких разработках Корпуса Связи, не рассказал нам об экспериментах с оптоволокном, проводящихся в Белл Лабс.

Технология была пока еще очень новой, сказал мне Ханс Колер во время частной встречи в начале 1962 года, но обещание использовать свет для передачи всех видов сигналов через одинарные стеклянные нити открывало большую перспективу. Он объяснил, что основой оптоволокна должна была быть стеклянная нить из настолько прозрачного и свободного от любых примесей стекла, что ничего не будет препятствовать прохождению луча света в ее центре. Для передачи сигала также понадобится сильный источник света на одной стороне и я думал об успехе рубинового лазера, который тестировался в Колумбийском университете. Я знал, что EBE объединили две эти технологии в передающем стеклянном кабеле в их космическом корабле.

"Но как свет изгибается?" — спросил я профессора Колера, все еще не доверяя тому, что инопланетяне, как казалось, могли бросить вызов одному из наших законов физики. "Это — какая-то иллюзия?"

"Это вовсе не фокус", — объяснил ученый. "Это только похоже на иллюзию, потому что волокна настолько прозрачны, что Вы не увидите разные слои без микроскопа".

Он показал мне, когда я дал ему оторванный кусочек нити, которая хранилась у меня в картотеке, что каждая жила, которая выглядела как однородный материал окруженный крошечной трубкой, фактически состояла из двойного слоя. Когда Вы смотрели в центральную жилу, Вы видели, что по периметру нити шел еще один слой стекла. Доктор Колер объяснил, что индивидуальный световой луч отражался от окружающего центральную жилу слоя так, чтобы свет не мог потеряться. Огибая стеклянными волокнами углы, а в случае с космическим кораблем из Розуэлла, проводя их через внутренние перегородки корабля, инопланетяне могли поворачивать свет и направлять его точно так же, как Вы направляете струю воды через шланг. Я никогда прежде не видел ничего такого в своей жизни.

Колер объяснил, что точно так же, как и лазеры, свет может переносить любой сигнал: свет, звук и даже цифровую информацию.

"Сигнал не испытывает сопротивления", — объяснил он. "И Вы можете вместить больше информации в луч света".

Я спросил его, как EBE могли использовать эту технологию. Он предположил, что коммуникации корабля, визуальные изображения, телеметрия и все усиленные сигналы, которые корабль отправлял или получал от другого корабля или от баз на Луне или на Земле, могли бы использовать эти стеклянные волоконные кабели.

"По всей видимости, они обладают огромной мощностью для подъема какого-либо груза", — предположил он. "И если лазер может усилить сигнал в самом чистом виде, по этим кабелям можно одновременно передавать различные сигналы".

Я был более, чем впечатлен. И даже прежде, чем спросить его об определенных типах приложений, в которых они могли бы использоваться в армии, я понял, как с их помощью можно было сделать коммуникации на поля битвы более безопасными, так как сигналы будут более сильными и меньше подвергаться помехам. Тогда профессор Колер предложил использовать эти волокна для передачи визуальных изображений от небольших камер в самом оружии к регулирующим устройствам в пусковой установке.

"Представьте", — сказал он, "возможность запустить ракету и видеть через глаз ракеты, куда она летит.

Представьте себе возможность визуально захватить цель и в тот момент, когда она пытается уклониться от ракеты, Вы это видите и вносите заключительные корректировки." И Колер продолжал описывать потенциал того, как основанные на волоконной оптике датчики, могли бы отслеживать передвижения врагов по земле, передавать большие визуальные изображения со спутников наблюдения и сжимать очень сложные многоканальные коммуникационные системы в небольшие объемы. "Вся космонавтика зависит от передачи данных, голоса и изображений," — сказал он. "Но сейчас все эти реле и переключатели занимают слишком много места, у сигнала слишком большой импеданс. Это нас ограничивает во время выполнения заданий. Но представьте, что мы смогли бы приспособить эту технологию и использовать в своих целях".

Затем он посмотрел мне прямо в глаза и сказал то же самое, что думал и я. "Вы знаете, что это их технология. Это часть того, что позволяет им проводить исследовательские миссии. Если бы это стало и нашей технологией тоже, то мы возможно смогли бы немного догнать их".

Затем он спросил у меня о заинтересованности армии. Он объяснил, что некоторые наши научно-исследовательские лаборатории уже изучали свойства стекла, как проводника сигнала и это исследование нельзя проводить наспех. Эти проекты заставили на обеспокоиться об УИР, потому что, если мы их полностью скроем, все будет походить на полный прорыв технологических решений. Как Вы это объясните? Но если исследование уже идет, независимо насколько глубоко, тогда просто в целях перепроектирования этой технологии для своих нужд, будет достаточно продемонстрировать кому-то в компании один из этих кусочков. И если бы у компании не было на это средств, то мы должны были бы поддерживать это, как часть военного контракта на исследование разработку. Именно это я и хотел сделать с технологией стеклянных волокон.

"Где лучше всего идет исследование в области оптоволокон?" — спросил я его.

"Белл Лабс", — ответил он. "Необходимо еще тридцать лет, чтобы это развить, но когда-нибудь, большая часть телефонного трафика будет передаваться по волоконно-оптическому кабелю".

У ВоенУИР были такие же контакты с Беллом, как и с другими подрядчиками, с которыми мы работали, поэтому я написал короткую записку и предложение генералу Трюдо о потенциале оптоволокон для всего диапазона продуктов, о которых мы говорили с профессором Колером. Я описал свойства того, что мы первоначально назвали жгутом из проводов и объяснил, как он передавал сигналы лазера, и что самое главное, как эти волокна загибали поток света за угол и проводили его так же, как электрический ток проходит по проводам. Представьте луч света с высокой яркостью на одной частоте, проходит так же, как Вы наливаете воду в пустую ванну, написал я. Вообразите, какую силу и гибкость он предоставлял для EBE, особенно, когда они использовали световой сигнал для передачи различной закодированной информации.

Это позволило бы вооруженным силам переделать всю свою коммуникационную инфраструктуру и позволить нашим новым спутникам наблюдения получать информацию для наведения прямо над линией фронта и изучаемыми базами. Военно-морской флот смог бы наблюдать за наступлением всего вражеского флота, военно-воздушные силы смогли бы свысока смотреть на приближающиеся вражеские подразделения и наводиться на них сверху, даже пока еще наши самолеты были на земле, для армии это дало бы стратегическое преимущество, о котором мы не мечтали. Мы могли смотреть на все поле битвы, следить за передвижениями войск, от малочисленных патрулей, до любых подразделений и одновременно готовить наступления танков, артиллерии и вертолетов. Ценность волоконно-оптической связи для вооруженных сил была бы неизмеримой.

Я добавил, что был почти уверен, что толчок развития в армии облегчит исследования в области полного реинжиниринга уже устаревшей телефонной сети нашей страны и не будет никем считаться неуместным вторжением. Мне не потребовалось долго ждать ответа генерала.

"Займитесь этим", — приказал он. "И сделайте это быстро. Я дам Вам все необходимые контакты. Расскажите им об этом". И в конце недели у меня была встреча с системным исследователем в экспериментальной установке Western Electric рядом с Принстоном, Нью-Джерси, прямо по пути от Института Специальных Исследований. Я сказал ему, что это получено из-за границы, люди из разведки сняли это с разрабатываемого восточными немцами нового оружия и они подумали, что мы могли бы это использовать.

"Если у Вас есть то, что Вы имеете в виду", — сказал он по телефону, "это очень интересно и показывает нам, к чему идет наше исследование, мы будем дураками, если не уделим Вам время".

"Мне потребуется меньше дня, чтобы показать Вам, что у меня есть", — сказал я. Затем я сложил свой рапорты из Розуэлла в портфель, взял себе авиабилет на рейс в аэропорт Ньюарка и отправился в путь.

Суперпрочное волокно

Еще до 1960-х годов, когда я находился в Штабе по вопросам национальной безопасности, армия начала поиски волокна для бронежилетов, защиты от шрапнели, парашютов и защитного покрытия для другого вооружения. Для парашютов всегда предпочитали использовать шелк, потому что он легкий и имеет невероятную прочность, которая позволяет ему растягиваться, держать форму и выдерживать огромной давление. Были ли поиски армии так называемого "суперпрочного волокна" вызваны просто потребностью в лучшей защите для своих войск или тем, что было обнаружено спасательной командой в Розуэлле, я не знаю. Однако я подозреваю, что армия занялась этим после обнаружения обломков на месте крушения.

Среди предметов в моей розуэлльской картотеке, обнаруженных во время поиска, были переплетенные волокна, которые нельзя было перерезать даже с помощью бритвы. Когда я смотрел на них под лупой, их унылая серость и почти матовые концы противоречил прямо таки сверхъестественным свойствам этого волокна. Их можно было вытягивать, оборачивать вокруг предметов и скручивать с такой силой, что она разорвет любое другое волокно, но это волокно выдерживало. И потом, когда приложенное усилие снимались, они становились той-же изначальной длины и формы. Это напомнило мне о нитях в паутине.

Мы очень заинтересовались этим материалом и начали изучать множество технологий, включая шелк пауков, потому что они единственные в природе обладают естественным свойством суперпрочности.

Прядение пауком шелка начинается с его брюшной железы, через узкую трубку, выделяемый белок вытягивает свои молекулы в одном направлении, превращаясь в очень длинную нить со структурой, мало чем отличающейся от кристалла. Процесс экструзии не только вытягивает молекулы белка, они сильно сжимаются, занимая намного меньше места, чем занимают обычные молекулы. Эта комбинация продольных вытянутых и сверх сжатых молекул дает нити невероятную прочность и способность вытягиваться под огромным давлением, сохраняя свою прочность и целостность. Одну шелковую нить паука можно протянуть почти на пятьдесят миль, прежде чем она порвется и если ее протянуть вокруг всего земного шара, она будет весить всего пятнадцать унций.

Когда ученые из Розуэлла увидели, что это волокно, а не ткань, не шелк, а нечто напоминающее керамику — покрывало корабль и образовывало слой внешней оболочки EBE, они поняли, что это был очень перспективный путь для исследований. Когда я исследовал материал и признал его подобие нити паука, я понял, что ключ к коммерческому производству этого материала должен идти через синтез белка и процесс моделирования экструзии. Генерал Трюдо содействовал мне в контактах с производителями пластмассы и керамики, в особенности с Monsanto и Dow, чтобы узнать, кто проводил исследования в области сверхпрочных материалов, в особенности, в университетских лабораториях. Мои контакты быстро окупились.

Я не только обнаружил, что в Monsanto искали способ разработки процесса массового производства искусственного шелка, я также узнал, что они уже работали с армией. Армейские исследователи из Медицинского Корпуса пытались скопировать химическое строение гена паука, чтобы произвести белок для шелка. Несколько лет спустя, после того, как я покинул армию, исследователи в Университете Вайоминга и Dow Corning также начали эксперименты по клонированию производящего шелк гена и разработку процесса для экструзии шелковых волокон в сырье, из которого можно было бы изготовить ткань.

Наша научно-исследовательский контакт в Медицинском Корпусе сказал мне, что воссоздание сверхпрочного волокна велось еще задолго до 1962 года, но любая помощь, которую Медицинскому Корпусу могла оказать Иностранная Технология, найдет свой путь к компаниям, с которыми они работали и вероятно не потребует отдельного бюджета УИР. Офицер Медицинского Корпуса сказал мне, что если не сложится никаких чрезвычайных ситуаций, то у них более чем достаточно финансирования разработок американским правительством, а также медицинских и биологических грантов на проведение исследований. Но меня все еще зачаровывала перспектива создать нечто похожее на сплетенную оболочку корабля из сверхпрочной паутины. Я знал, что независимо от того, что это было тайной, сделанная для нашего самолета из ткани или керамики своего рода кожа, даст им такую же, как у корабля из Розуэлла защиту и будет при этом относительно легкой.

С другой стороны, я не знал об этом до последнего момента, но исследование способа производства ученым, который, несколько лет спустя, выиграет Нобелевскую премию, шло уже полным ходом. На встрече американского Физического Общества за три года до этого, доктор Ричард Фейнмен дал теоретическую вероятную оценку возможностей создания веществ, молекулярная структура которых была настолько сжата, что у получившегося материала могли бы быть радикально другие свойства по сравнению с немодифицированным веществом. Например, Фейнмен предположил, если ученые смогли бы создать материал, в котором молекулярная структура была бы не только сжата, но и упорядочены по-другому, в отличие от обычных молекулярных структур, ученые смогли бы изменить физические свойства вещества удовлетворяющего определенным требованиям.

Для Американского Физического Общества это было совершенно новым материалом. Тем не менее, в действительности, сжатые молекулярные структуры были одним из открытий, которые были сделаны некоторыми оригинальными научными аналитическими группами и в Аламогордо сразу после катастрофы в Розуэлле и в Воздушной Команде Материальной части в Райт Филд, которая доставляла материал. Как молодой ядерный физик, Ричард Фейнмен был коллегой многих послевоенных ядерных специалистов, которые были сначала в армии, а потом в программе управляемых ракет военно-воздушных сил, а также в программе ядерного вооружения в 1950-х годах. Хотя я никогда не видел записок об этих свойствах, но как сообщали, Фейнмен был в контакте с членами группы Воздушной Команды Материальной части в Аламогордо и знал о некоторых находках на месте крушения в Розуэлле. Дали ли ему эти открытия теорию о потенциальных свойствах сжатых молекулярных структур, либо его идеи были продолжениями теорий о поведении электронов в квантовой механике, за которые он получил Нобелевскую премию, я не знаю. Но теории доктора Фейнмена о сжатых молекулярных структурах совпадали с усилиями армии по копированию состава суперпрочного волокна и процесса экструзии. К середине 1960-х годов работа шла полным ходом не только в большой компаниях по производству керамики и химии в Соединенных Штатах, но в наших университетских научно-исследовательских лабораториях, а также в Европе, Азии и Индии.

Вместе с моими вопросами о том, кто проводил исследование суперпрочных волокон и ответом, где это исследование велось, я смог обратить свое внимание и на другие применениям технологии, где армия могла бы помочь в ускорении разработок и где была возможность развить разработку суперпрочных волокон параллельным путем. Наши ученые сказали нам, что один из способов моделирования эффекта суперпрочности состоял во взаимном переплетении композитных слоев ткани. Эта идея была предпосылкой для поисков армией возможности разработки бронежилета, который будет защищать от осколков шрапнели и пулеметных очередей.

"Это не защитит от контузий", — сказал генерал Трюдо после встречи с исследователям из Армейского Медицинского Корпуса в Уолтер Риде. "И шок от ударного воздействия будет достаточно силен, чтобы убить кого-либо, но по крайней мере, как предполагается, это воспрепятствует попаданию пуль в тело".

Я думал о множестве тупых травм, которые можно встретить во время боя и можете представить себе воздействие, которое оставит длинная очередь, даже если эта кожа не будет пробита. Но благодаря стремлению генерала и организованные им для меня контакты с DuPont и Monsanto, мы непрерывно исследовали возможность разработки тканного материала для пуленепробиваемых жилетов. Я перевез целые тонны материалов с описаниями найденной в Розуэлле ткани на свои встречи в этих компаниях и показал настоящую ткань ученым, которые посетили нас в Вашингтоне. Мы не хотели рисковать материалом и перевозить его по стране. К 1965 году DuPont объявила о создании кевларовой ткани, которая к 1973 году была представлена рынку, как пуленепробиваемый кевларовый жилет и сегодня она распространилась среди вооруженных сил и правоохранительных органов. Я не знаю, сколько тысяч жизней было спасено, но каждый раз, когда я слышу о полицейском кевларовом жилете, который спас от смертельного ранения в грудь или спину, я вспоминаю те дни, когда мы только начинали предполагать о ценности тканного суперпрочного материала и благодарен тому, что наш отдел сыграл свою роль в разработке продукта.

Наши поиски сверхпрочных материалов также привели к разработке сложных пластмасс и керамики, которые выдерживают высокие температуры, давление от быстрых маневров в воздухе и еще невидимы для радаров. Оболочка космического корабля из Розуэлла, сотканная из сверхпрочных волокон, как я считаю, также стала стимулом для полностью нового поколения атакующих и стратегических самолетов, а также композиционных материалов для будущих проектов военных вертолетов.

Один из самых больших слухов, крутящихся в течение многих лет после событий в Розуэлле, стал достоянием общественности после свидетельства отставного майора Военно-Воздушных Сил Джесси Марселя перед тем, как он умер, и состоял в том, что технология "Стелс" стала результатом полученных из Розуэлла знаний. Это верно, но прямой передачи технологии не было. Военная разведка знала, что в определенных условиях у космического корабля EBE была способность скрываться с экрана радара, но мы не знали, как они это делали. У нас также были куски оболочки космического корабля из Розуэлла, которая состояла из сверхпрочных волокон. Насколько я знаю, нам так и не удалось воссоздать точный процесс производства этого материала, точно также, как мы не смогли дублировать электромагнитный двигатель и навигационную систему, которая позволяла кораблю из Розуэлла летать, даже при том, что у нас есть этот корабль и еще другие в Нортоне, в Эдвардсе и на авиабазе Неллис. Но с помощью исследования, как этот материал работал и какими были его свойства, мы скопировали материалы и выпустили с конвейера полностью новое поколение самолетов.

Хотя американская общественность впервые услышала о существовании технологии Стелс во время кампании президента Джимми Картера против президента Форда в 1976 году, мы не увидели действующий "Стелс" до начала воздушных атак на Ирак во время войны в Персидском заливе. Там, абсолютно невидимый для иракских радаров истребитель Стелс, впервые использовался для высокорискованных атак на иракскую систему ПВО и работал почти с полной безнаказанностью. Невидимые для радаров, невидимые для тепловизоров ракет, налетающие из ночного неба как демоны, истребители Стелс с их серповидным фюзеляжем, удивительно похожи на космический корабль, который врезался в арройо вблизи Розуэлла. Но не обращая внимание на форму, само сложное покрытие Стелса, которое помогает сделать его невидимым для почти всех видов радаров, было инспирировано исследованием в ВоенУИР оболочки корабля из Розуэлла, разобранного по частям для распределения по лабораториям всей страны.

Невидимые снаряды из обедненного урана

Для военно-воздушных сил технология "Стелс" означала, что самолет мог незаметно для вражеских радаров приблизиться к цели и сохранять это преимущество в течении всей миссии. Армейским вертолетам технология "Стелс" дает невероятное преимущество в операциях типа "найти и уничтожить", при разведке или в рейдах вглубь вражеской территории. Но возможность применения "Стелс" для артиллерии, которой мы в УИР озадачились в 1962 году, позволила нам сделать то, о чем думали военные начиная с первого появления артиллерии в западноевропейской армии и победе Генриха V в Азенкуре в начале пятнадцатого века. Конечно, Наполеон тоже хотел бы этим завладеть, когда использовал свою артиллерию против британской линии при Ватерлоо. И немцы во время Первой мировой войны, когда их артиллерия обстреливали Союзные войска в окопах, а затем и в битве в Арденнах в 1944 году, когда находившиеся в Риме могли только молить бога, чтобы наши парни смогли продержаться, пока небеса не разверзлись и наши бомбардировщики не смогли разбомбить немецкие окопы.

Во всех артиллерийских сражениях, любой источник выстрела можно отследить и затем подавить ответным огнем. Но с увеличением дальности стрельбы мы нашли способы скрывать это оружие, мы стали профессионалами в маскировке артиллерии до момента появления на поле битвы радара, который позволяет проследить траекторию полета снаряда, вплоть источника стрельбы. Но вообразите, что если бы снаряд был из такого материала, который сделал бы его невидимым для радара? Эту возможность мы и предложили генералу Трюдо: невидимый для радара артиллерийский снаряд, предложил я ему однажды утром, находясь в его кабинете, когда мы составляли план относительно научных исследований композиционных материалов. На ночном поле битвы будущего Вы могли бы применять оружие, которое было бы невидимым даже для самолетов с радарами, пролетающих прямо над линией фронта. Снаряды бы падали, а враг не знал откуда они прилетают, пока мы не достигли бы преимущества в пять или более залпов. К тому времени, с учетом преимущества от неожиданности, врагу мог быть причинен весомый урон. Если бы мы использовали механизированную артиллерию, то мы могли навести орудия, провести серию залпов, быстро переместиться и навести орудия на противника из уже нового места.

Секрет заключается не в точно такой технологии, как у самолета Стелс, а в развитии невидимой для радаров керамики, которая может противостоять огромному давлению в стволе во время выстрела и лететь по дуговой траектории. Поиски подходящей по молекулярному строению сложной керамики был вдохновлен композиционным материалом космического корабля из Розуэлла. Занимаясь анализом, армия попыталась определить, каким образом инопланетяне изготовили материал, из которого сделан корпус космического корабля, и смогла это сделать. Поиск композитов с упорядоченным молекулярным строением начался в 1950-х годах, даже прежде, чем генерал Трюдо начал управлять УИР и продолжался в течение всего моего срока пребывания в Иностранной Технологии, когда в Локхиде начались первые эксперименты с технологией "Стелс", которые в итоге привели нас к истребителю "F117" и бомбардировщику "Стелс", и они продолжаются также и в настоящее время.

Генерал был также более, чем заинтересован в разработке боеголовки, которую мы хотели предложить для снарядов, боеголовки, которая стала применяться в 1961 году и успешно применялась во время войны в Персидском заливе. У нас было предположение о снаряде с боеголовкой из обедненного урана, который, как мы думали, мог изменить природу всех сражений с силами стран Варшавского договора. Таким способом можно было расходовать запас урана, который мы предполагали получать в виде отходов от работы коммерческих ядерных реакторов, реакторов американских военных кораблей и ядерных реакторов, которые армия разрабатывала для своих баз и для баз за границей.

Обедненный уран — это плотный, тяжелый металл, настолько плотный, что обычное вооружение не шло ни в какое сравнение с высокоскоростным выстрелом этим снарядом. Его способность пробивать даже самую прочную броню танка и взрываться сразу после попадания внутрь, означает, что один выстрел из нашего танка, оборудованного лазерным прицелом, выведет из строя или даже полностью разрушит танк врага. Обедненный уран дал бы нам решительное преимущество на европейском поле битвы, на котором, как мы знали, противник в соответствии в Варшавским договором будет превосходить нас в два или три раза в численности или в Китае, где одна только численность войск означает, что мы или потерпим поражение, или должны будем прибегнуть к ядерному оружию. Снаряд из обедненного урана позволит нам избежать применения ядерного оружия.

Я намекнул генералу Трюдо по секрету, что обедненный уран также соответствовал нашему тайному плану. Это было совершенно иное оружие в потенциальном арсенале, который мы строили, чтобы противодействовать враждебным инопланетянам. Если обедненный уран мог проникать через броню, смог бы тяжелый сердечник проникнуть через сложную оболочку космического корабля, особенно если бы эти космические корабли были на земле? Я предположил, что конечно, он заслужил разработку на соседнем Абердинском испытательном полигоне в Мэриленде и если бы дело оказалось стоящим, то он бы стал оружием, производство которого мы должны были разворачивать.

Даже при том, что композитный керамический снаряд "Стелс" все еще несбыточная мечта для разработки вооружения, обедненный уран изменил ход военных действий на войне в Персидском заливе, где он либо вредил танкам иракской Республиканской гвардии, либо разрывал их на части. Выпускаемые из танков "Abrams" с лазерным наведением, из противотанковых ракетных установок или даже из самолетов прикрытия пехоты "Hedgehog", боеголовки из обедненного урана наносили урон в Заливе. Это был один из самых больших успехов в разработках оружия ВоенУИР, который стал возможен благодаря тому, что мы узнали из катастрофы в Розуэлле.

HARP — Проект высотных исследований

HARP был другим проектом, потребность в научных исследованиях которого проистекала из проблемы летающих тарелок. Они могли управлять нашими самолетами, а у нас не было управляемых ракет, которые могли бы их сбить и у нас не было оружия, которое могло бы их подстрелить. Также мы исследовали системы вооружения с двойным или тройным применением и HARP или "большая пушка", был одним из таких систем. По существу проект HARP был детищем канадского эксперта по артиллерийскому делу и ученого доктора Джеральда Булла. Бeлл изучил угрозу немецкой "Большой Берты" во время Первой мировой войны и нацистского супероружия "Фау-3" в конце Второй мировой войны. Он понял, что дальнобойная, мощная артиллерия была не только практическим решением запуска тяжелых снарядов, она была доступной сразу, как только была закончена начальная научно-исследовательская фаза. Массовое производство больших пушек и их предназначение, пошаговая сборка прямо на месте, могли обеспечить огромную огневую мощь спрятанную далеко за линией фронта против любой армии. Они стали бы стратегическим оружием, чтобы проливать ядерные заряды на центры сосредоточения вражеского населения или районы сосредоточения их войск.

Доктор Булл также предположил, что оружие можно было загрузить еще одной работой, для запуска на орбиту сильных зарядов и вывода боеголовки на нужную высоту, используя пушки, как ступень ракеты-носителя. На это потребовалось бы минимальное количество ракетного топлива и почти со скоростью артиллерийского залпа, могло эффективно запустить ряд спутников на орбиту за очень короткое время. Если бы армии потребовалось быстро запустить специальные спутники на орбиту или, что еще лучше, спутники со взрывчаткой, это поставило бы под угрозу орбитальные инопланетные корабли, большая пушка была одним из способов решения этой задачи.

У этого супероружия была также и третья сфера применения. Генерал Трюдо предвидел способность этого оружия производить выстрелы, которые в конечном счете могли долететь до лунной орбиты. В особенности, если бы между Соединенными Штатами и СССР вспыхнули военные действия или, как мы ожидали, между Земными вооруженными силами и инопланетянами, то мы могли бы пополнять запасы на военной лунной базе, без необходимости полагаться на средства для запуска ракет, которые работают медленно и очень уязвимы для нападения. Скрытое супероружие, даже линейка супероружия, дало бы нам всю выгоду от применения полевой артиллерии или быстрореагирующего зенитного подразделения, а в мирных целях, запускать полезные грузы в космос. Именно эта комбинация возможностей восхитила генерала Трюдо, потому что она позволила одному проекту УИР оказать помощь в создании множества различных систем.

Соединенные Штаты, Канада и Британские вооруженные силы объединили свои совместные экспертные знания, чтобы вместе с генералом Трюдо найти способы разработать суперпушку доктора Булла и я верю, что они стали одними из самых верных сторонников Булла. Но к тому времени, когда должны были приниматься решения по военному бюджету для финансирования вооружения, все государственные военные учреждения отдали свои голоса за управляемую ракету, ведь космический корабль запустили с помощью ракеты, а не суперпушки. Пока у оружия был некоторый потенциал, Соединенные Штаты, Великобритания и Канада была слишком далеки со своими программами запуска ракет, чтобы разработать абсолютно новый тип оружия. И в итоге, они решили завершить исследование, продолжая пристально следить за усилиями Булла продать свою технологию в другие государства, в особенности государствам на Ближнем Востоке.

В течение 1980-х годов, Джеральд Булл, которого я встретил на приеме в честь генерала Трюдо в 1986 году, вел переговоры с израильтянами, с иракцами и возможно даже иранцами. Десятилетняя война между Саддамом Хуссейном и Ираном показала продавцам плодородную почву для продажи оружия в целом и особенно Джеральду Буллу, который дружил с обоими сторонами. В конце концов он заключил сделку с иранцами, проверив экспериментальные версии суперпушки и планируя построить пушку монстра, до момента, когда вмешались вмешались британцы и захватили детали ствола пушки, прежде чем их отправили за границу. Возможно, что к этому времени доктор Булл, стал помехой для иракцев, израильтян, а также для Соединенных Штатов и был застрелен возле своей квартиры в Бельгии перед началом войны в Персидском заливе.

Как у персонажа Жюля Верна в "От Земли до Луны" Барбикана, у Булла было предвидение потенциала артиллерийского орудия дальнего действия. В отличие от Барбикана, он очень близко подошел к доказательству практического способа запуска кораблей в космос. Убийство Джеральда Булла не было раскрыто и безотносительно его тайны производства пушки для запуска кораблей в космос, по всей вероятности они умерли вместе с ним в прихожей возле его квартиры.

Перечень упущений

Когда я работал с кучей проектов на своем столе весной 1962 года, я обнаружил, что документам из Розуэлла я посвящал больше времени, чем некоторым другим разрабатываемым проектам. Для меня было очевидно, что обнаруженные в Розуэлле сокровища начинали окупаться способами, о которых я даже не думал. Я сказал своему боссу, что полным ходом шло большое количество армейских научно-исследовательских работ, что мы могли сравнивать их между собой, какой окажется полезнее. Приборы ночного видения, лазеры и волоконно-оптическая связь были очевидны, сказал я, но я был уверен, что были и другие области, которые мы могли нащупать изучая проблемы, поставленные открытием в Розуэлле, а не только изучая обломки крушения.

"Поконкретнее, Фил", — сказал генерал. "Что Вы имеете в виду?"

"Если Вы просто посмотрите на то, что мы не обнаружили на месте крушения", — сказал я. "Это имеет большое значение для объяснения различий между нами и ними. Это также показывает нам на то, что мы должны развивать, если мы собираемся готовиться к длительным периодам нахождения в космосе".

"Вы можете подготовить для меня список?" — попросил генерал. "Есть много действующих исследовательских контрактов, которые мы могли бы использовать для себя, если мы собираемся планировать космические полеты в ближайшие пятьдесят лет".

Наша беседа уже заканчивалась и генерал Трюдо попросил меня подготовить не только список того, что называлось розуэлльскими "упущениями", но и очень краткий доклад, описывающий области, которые по моему мнению следовало развивать. Поэтому, я собрал все документы и информацию из картотеки и начал искать, что было упущено из того, что можно было ожидать на месте крушения космических путешественников.

Ни в одном из сообщений не было упоминаний о каком либо источнике пищи или питательных веществ и никто не обнаружил способа приготовления пищи или хранения еды на борту космического корабля, не было никаких холодильных установок для хранения продуктов питания. На борту корабля не было воды, ни для питья, на для мытья, ни для смывания отходов, и при этом на борту не было никаких отходов или мест накопления мусора. В сообщениях из Розуэлла говорилось, что спасательная команда нашла нечто, что они назвали бы аптечкой, потому что в ней находился материал, который любой доктор назвал бы перевязочным, но там не было никаких медицинских препаратов или лекарств. И наконец, армейская спасательная команда сказала, что на борту судна вообще не было никаких средств для отдыха; ничего, что могло было назвать койкой или кроватью.

Исходя из полученных данных, армия предположила, что этот НЛО был разведывательным кораблем и мог быстро вернуться на большой космический корабль или корабль-носитель, на котором и были все отсутствующие пункты. Другим объяснением, которое придумал доктор Герман Оберт, было перемещение корабля во времени для чего не требовалось перемещаться на большие расстояние в космосе. Скорее все он "перескочил" из одного пространства-времени в другое или из одного измерения в другое и сразу же вернулся к своей исходной точке. Но это было просто предположением доктора Оберта и я принял как факт, что он в этот момент будет игнорировать любые другие предположения.

Однако, я полагал, что EBE не требовалось еды или средств для удаления отходов, потому что они были искусственными существами, такими же, как роботы или андроиды, созданные специально для космических полетов и выполнения определенных задач на планетах, которые они посещали. Таким образом, точно так же, как наш лунный ровер в 1970-х годах, эти существа были запрограммированы на выполнение определенных задач. Возможно, их программы могли обновляться или изменяться из удаленного источника, но это не были формы жизни, которым требуется хлеб насущный. Они были превосходными существами для длительных путешествий в космосе и посещения других планет. Люди, однако же, не роботы и требуют хлеба насущного. Поэтому, если люди собирались путешествовать на большие расстояния в космосе, для них было необходимо предусмотреть долгосрочное питание и удаление отходов.

Другие ученые из нашего специального мозгового треста УИР предположили, что, действительно, возможно это был разведывательный корабль, который либо попал под радар из 509-го или из Аламогордо, либо был поражен молнией во время жестокого электрического шторма той ночью. Они полагали, что судно приводилось в действие электромагнитным двигателем. Другие ученые предположили, что даже прежде, чем мы сможем произвести необходимую энергию для такого двигателя, мы должны были сначала разработать какой-либо ионный двигатель. Что касается отсутствия еды, ученые предположили, что это является главным недостатком долговременного пребывания человека в космоса. Таким образом, в своем быстром и бурном предложении генералу Трюдо, я написал, что армия должна была закончить развитие по крайней мере этих двух пунктов, которые, как я знал, были в системе УИР в течение по крайней мере десяти лет: производство питания, которое не портилось и не требовало охлаждения и атомного двигателя, из которого можно было бы собрать в космосе силовую установку для межпланетного космического корабля.

Облученная еда

Генерал прочитал мои заметки несколько дней спустя и похоже, это его впечатлило. Из того, что я сказал накануне ночью он знал, что я буду готов говорить о своем списке упущений на следующий день, но он ничего не сказал мне сразу. Вместо этого он поднял трубку, набрал номер и сказал кому-то на другом конце провода, что он будет прямо сейчас, а затем посмотрел на меня.

"Возьмите шляпу", — сказал он. "Встретимся на вертолетной площадке. Нас пригласили на обед".

Десять минут спустя после того, как вертолет забрал меня и генерала, мы сделали круг над Пентагоном и полетели к Центру Интенданта.

Офицер, который должен был оставаться анонимным, встретил нас на вертолетной площадке. Он поприветствовал нас, когда мы вышли из вертолета. "Спасибо, что присоединились к нам".

Он провел нас вниз на склад, где показал нам полки со всеми видами мяса, фруктов и овощей. "Посмотрите на эту свинину", — сказал он. "Она лежит здесь без охлаждения в течение многих месяцев и абсолютно не испортилось". Он взял несколько яиц и куриную грудку. "Яйца и курятина не охлажденные. Абсолютно чистые, без бактерий сальмонеллы. И то же самое с морепродуктами".

Он провел нас вдоль полок с едой и почти как торговец, рассказал о достоинствах каждого продукта. Еда была в обертке из прозрачного целлофана, чтобы уберечь ее от пыли и грязи, но не была запечатана в вакуум и сохранялась каким-то неизвестным мне способом.

"Без грибков или каких-либо спор", — рассказывал он об овощах. "На фруктах нет никакой плесени или каких-либо насекомых-паразитов", — сказал он. "И молоко стоит здесь на полках более двух лет и даже не скисло. Мы сделали большой шаг для хранения еды без засаливания, копчения, охлаждения, заморозки или даже консервирования".

"Это отвечает на один из Ваших вопросов, Полковник?" — спросил генерал Трюдо, когда мы глядели на запасы еды, которая казалась абсолютно стойкой к порче.

На складе к нам присоединился Командующий Центром Интенданта в звании генерала. "Выбирайте себе обед, господа", — сказал он и взял толстый стейк. "Я возьму это и если Вы не возражаете, то я возьму на себя смелость взять то же самое для Вас, генерал Трюдо, а также для Вас, Полковник. Как насчет картофеля и земляники на десерт. Все свежее, восхитительное и безопасное". Затем он сделал паузу. "И для уничтожения любых бактерий или паразитов, полностью обработано тем, что некоторые люди назвали бы летальными дозами радиации."

Мы прошли наверх в командирскую столовую, где к нам присоединилось множество других офицеров, гражданских исследователей и экспертов по продовольственным технологиям, которые придумали процесс ядерного облучения для уничтожения вредных бактерий, который сохраняет еду без консервирования или копчения. Процесс облучения проводился так, что если бы еда хранилась в антисептической или обеспыленной атмосфере, то не подвергалась бы нападению паразитов и оставалась бы свежей. Однако, в связи с тем, что атмосфера в здании была загрязнена, как любая другая атмосфера в любом другом здании, еда была завернута в целлофан. Другие продукты были упакованы в прозрачную пластиковую упаковку и демонстрировались всем, как на полках в супермаркете.

"Мы сначала хотели выяснить, была ли концепция облучения еды полностью безопасной", — объяснил один из инженеров. "Поэтому, наши первые исследования проводились с едой, которая была облучена и затем хранилась в замороженном виде. Мы накормили этими продуктами крыс и не заметили неблагоприятного воздействия. Тогда мы сделали то же самое и помимо этого, мы увеличили излучение до шести мегарад и затем заморозили еду. И снова не было никаких неблагоприятных последствий".

Пока мы ели, его презентация продолжалась с демонстрацией диаграмм, которые показывали, как увеличивался уровень стерилизации в попытках обнаружить какое-либо неблагоприятное воздействие на крыс. Затем они проверили облученные и после этого, замороженные продукты на людях добровольцах.

"Но подождите", — сказал я. "Я все еще не понимаю, зачем Вы облучали, а потом замораживали еду".

Инженер ждал этот вопрос, потому что у него был уже готовый ответ. Он вел себя так, как будто его прежде уже спрашивали об этом много раз. "Поскольку", — сказал он, "мы проверяли только неблагоприятное воздействие радиации, а не возможность гниения, изменения вкуса и даже не последствия от неблагоприятного воздействия самой еды, даже при том, что мы знали, что она стерилизовалась и проверялась на абсолютное отсутствие бактерий после разморозки. Испытания должны были доказать безопасность для людей и животных самого процесса облучения".

Затем он описал испытания, проведенные для проверки, что облучение сохраняло еду при комнатной температуре. "Мы выбрали сильно портящиеся продукты", — сказал он. "Такие, как мясо, курицу и в особенности — морепродукты. Мы также сделали смешанные продукты, например тушенку, которой мы кормили крыс и собак, со свежим мясом и затем со свежим тунцом. Сначала мы облучили образец тремя мегарадами, а затем другой образец шестью мегарадами и тестировали животных в течение шести месяцев, чтобы проверить, сконцентрировалась ли радиация в каком-либо из их органов или кост". Он сделал драматическую паузу перед тем, как продолжить, пока наши зубы погружались в облученные продукты, которые стали результатом экспериментов в 1950-х годах. "Нет никаких токсикологических эффектов вообще. И мы все тщательно проверили, прежде чем протестировали эти продукты на добровольцах".

"И что дальше?" — спросил я.

"Мы провели серии испытаний на вкус самых главных продуктов в Форте Ли в Вирджинии, чтобы увидеть, как на это прореагируют военные. Мы думаем, что к концу десятилетия у нас будет большое количество Готовой к Употреблению Еды для войск, для которой не требуются наличие средств для готовки или охлаждения".

Генерал Трюдо посмотрел на меня и я кивнул. Это была отличная еда, с отличными вкусовыми показателями, которые только можно было измерить.

"Господа", — сказал генерал Трюдо, когда встал. Как Генерал-лейтенант США, в комнате он был самым высокопоставленным офицером и когда он говорил, все молчали. "Мой помощник полагает, что Ваша работа имеет предельно важное значение для армии США, нашей страны и мира, и будет полезной для наших полетов в космос. У меня точно такое же мнение. Мы под сильным впечатлением от результатов Вашей работы и хотим помочь Вам расширить область работы и ускорить процесс тестирования. Армии нужно все то, чего Вы добились. В ближайшие две недели представьте мне расчет дополнительного бюджета, необходимого для расширения области исследований и я хочу включить его в бюджет следующего года". Затем он повернулся ко мне, кивнул и мы поблагодарили командующего в звании генерала за обед и пошли к вертолету генерала Трюдо.

"Фил, что вы скажете об этом?" — спросил он. "Я думаю, что мы можем вычеркнуть некоторые пункты из Вашего списка".

Пилот помог генералу сесть на свое сиденье, а я сел с другой стороны.

"И что-же Вы об этом думаете?" — он снова спросил.

"Я думаю, если мы ускорим работы, то EBE будут прилетать к нам за облученной едой", — сказал я.

Генерал Трюдо смеялся, пока мы взлетали над вертолетной площадкой и возвращались в Пентагон. "Теперь Вы должны начать работать над всем, что Вы сможете найти об атомном двигателя. Если НАСА когда-нибудь сдвинется, чтобы построить космическую станцию, я хотел бы, чтобы у военных был источник энергии, который сможет поддерживать нас там некоторое время. Если нам надо будет вызвать сюда кого-нибудь, я хочу это сделать как можно быстрее".

И прежде чем успела закончиться неделя, я был в форте Белвар в Вирджинии и снова смотрел на разработки армии в области портативных ядерных реакторов.

Портативная атомная энергетика

Проблема возникла непосредственно из собранных в Розуэлле обломков и нашего последующего открытия того, что корабль приводился в движение не обычным двигателем — реактивным или ракетным — который поставил нас перед критической необходимостью в разработке подобного инопланетному двигателя для длительных полетов, чтобы вытеснить инопланетян в космос. Но у нас не было такой системы. Самая близкая форма энергии, которая у нас была и не требовала постоянной заправки топливом, была ядерной энергией в которой проходила управляемая непрерывная реакция и даже это было далеко от разработки. Однако к концу войны у армии было в руках ядерное оружие, потому что, при Генерале Лесли Гровсе, директоре проекта "Манхэттен", армия организовала разработку и постройку атомной бомбы.

Таким образом для армейских инженеров, пытавшихся изо всех сил узнать, как летал космический корабль из Розуэлла, ядерная энергия была самой доступной формой движителя, частично потому, что это было самым безотлагательным. Однако к 1947 году в администрации Трумэна разгоралась борьба за бразды правления ядерной энергетикой, между гражданской комиссией и вооруженными силами. Поскольку страна переходила от военного положения к мирной жизни, дух генерала Гровса, тайно диктующий направления использования ядерной энергетики, пугал советников Трумэна. В конце концов, президент Трумэн принял решение передать контроль за национальной ядерной программой гражданской комиссии. И к 1947 году, армия выходила из управления ядерной энергетикой, но это не значило, что было остановлены исследования военного применения атомных электростанций. Мы должны были разработать ядерные реакторы, не только для производства ядерных двигателей для военных кораблей и для генерирующих электростанций, но и проводить эксперименты со способами сделать портативной космическую ядерную энергетику, чтобы собирать эти системы на орбите из составных частей. Это позволило бы нам поддерживать долгосрочные базы в космосе и даже приводить в действие межпланетные космические корабли, которые могли служить для защиты от любых внеземных враждебных сил. Если это похоже на научную фантастику то, вспомните, что это был 1947 год, страна только что закончила участие во Второй мировой войне и холодная война еще не началась. Война, а не мир, была в головах офицеров, которые отвечали за обломки из Розуэлла и их анализ.

В армии, как я узнал в сообщениях о форте Белвар в "Армейских Атомных Реакторах", не только шла полным ходом программа с очень сложным портативным реактором, но и при сотрудничестве с военно-воздушными силами уже в начале 1962 года был построен один реактор для Радарной Станции Сандэнса в шести милях от Сандэнса в Вайоминге. Он был очень сложной частью генерирующего агрегата и вырабатывал пар для радарной станции, электроэнергию для базы и отдельное очень точное электропитание для тонко откалиброванной радиолокационной установки. Но он не был первой портативной электростанцией, хотя большинство людей так думало.

Первая портативная ядерная электростанция была на экспериментальной площадке в Гренландии, под ледниковым покровом Арктики в девятистах милях от Северного полюса и была разработана для проекта Инженерных войск "Ледяной червь".

Управляемый, якобы, армейским Полярным Научно-исследовательским Центром и проводящий эксперименты в арктических условиях, Camp Century был также наблюдательным пунктом в системе раннего оповещения, контролирующей любую деятельность Советов на Северном полюсе и вблизи него, а также любую активность, связанную с появлениями НЛО или их приземлениями.

В период, когда я работал в Белом доме, рабочая группа по НЛО постоянно подталкивала президента Эйзенхауэра к организации ряда наблюдательных постов — электронных пикетов в самых отдаленных частях планеты, скомплектованных из наблюдателей из армии и военно-воздушных сил — для передачи информации относительно любой деятельности НЛО. Группа генерала Твининга утверждала, что при наличии у EBE планов по установке полупостоянных баз на Земле, они бы не делали это в населенных районах или областях, которые контролируются нашими войсками. Они бы сделали это на полюсах планеты, они бы сделали это на самых необитаемых территориях или даже на дне океана. Полярные шапки были наиболее очевидным выбором, потому что в течение 1950-х годов у нас не было спутников наблюдения, которые могли бы следить с орбиты за инопланетной деятельностью и при этом мы на этих полюсах постоянно не присутствовали. Также считалось, что мы не сможем переместить современные приборы на полюса, потому что они потребовали бы большего количества энергии, чем мы могли обеспечить.

Однако армейская Программа Ядерной Энергетики, разработанная в 1950-х годах в форте Белвар, дала нам возможность организовать базу на ядерной энергии, где угодно на планете.

В 1958 году начала работать электростанция в Camp Century, которую построили подо льдом в Гренландии. Первоначально, как предполагалось, она была совершенно секретной, потому что мы не хотели, чтобы Советы знали о нашей готовности. В конечном счете, однако, высокая секретность оказалась слишком тяжким бременем для армии, потому что к работе было привлечено слишком много внешних подрядчиков и логистиков, перевозка на Туле в Гренландию, а затем установка на блоках под поверхностью льда были полным кошмаром. Поэтому, Военная разведка решила полностью снять секретность и стала относиться ко всему проекту, как к научной экспедиции по сбору информации с помощью полярной исследовательской группы.

Точно так же, вся операция маскировки, защищавшая существование рабочей группы, Camp Century обеспечивала прекрасное прикрытие для проверки процедуры строительства готового, предварительно упакованного ядерного реактора в трудных условиях и полетом с ним к месту окончательной сборки. Он также предоставил армии помощь в тестировании работы реактора и обслуживании его в совершенно пустынном месте с самым резким климатом на планете.

Станция была первой в своем роде. Она состояла полностью из модулей при которой были отдельно упакованы компоненты для охладителей воздуха, теплообменников, механизма переключения и турбинного генератора. У электростанции также был механизм, который использовал отработанный пар для плавления поверхности ледника для обеспечения лагеря водой. Все строительство уложилось в семьдесят семь дней и лагерь продолжал работать с октября 1960 года до августа 1963 года, когда исследовательская миссия закончила свою работу. Вся установка была успешно демонтирована и в 1964 году была помещена на хранение, а место нахождения Camp Century полностью вернулось к своему естественному состоянию.

Я получил отчеты о работе лагеря в последние месяцы 1962 года, после того, как генерал Трюдо спросил меня о выполнимости программы военной портативной атомной энергетики, как способа запустить исследование реализуемости программы атомной энергетики для производства энергии на орбите. Я был настолько в восторге от успехов нашей портативной атомной энергетики и способа, которым они подготовили исследовательскую платформу для последующего развития мобильной атомной энергетики, что убедил генерала обеспечить столько финансирования, сколько УИР мог, чтобы позволить построить и протестировать как можно больше мобильных и портативных электростанций по программе Армейской Ядерной Энергетики в форте Белвар. Каждая электростанция дала нам своего рода плацдарм в отдаленных районах мира, где возможно могли присутствовать EBE, так как полагали, что там их не обнаружат.

Это была своего рода платформа. Как только мы продемонстрировали способность защищать удаленные районы Земли, мы сделали еще один шаг к постоянному присутствию в космосе.

Программа атомной энергетики, которая была частично прямым следствием проблемы, поставленной нам результатом нашего анализа корабля из Розуэлла, в конечном счете помогла нам разработать портативные атомные электростанции, которые теперь уже привычны на искусственных спутниках и военных кораблях. Она показала нам, что мы могли делать портативные атомные генераторы и дали армии возможность действовать на больших дистанциях, чем кто-либо мог подумать. В конечном счете она позволила нам вести наблюдение и держать штат на удаленных наблюдательных постах. Она также обеспечила базис для исследования запуска в космос средств ядерной энергии, чтобы сделать их электростанциями для межпланетных кораблей нового поколения. Программа портативной атомной энергетики позволила нам проводить эксперименты со способами, которыми мы разработаем атомные двигатели для наших исследовательских космических кораблей, которые, как мы верили, позволят нам создать военные базы на Луне, а также на ближайших к нам планетах Солнечной Системы.

И исходя из наших успехов с атомной энергетикой, мы обратили свое внимание на разработку оружия, которое можно было установить на наблюдательных орбитальных спутниках, оружия, разработанного нами непосредственно на основе того, что обнаружили в летающей тарелке из Розуэлла.