Из машины вышел элегантный молодой человек: костюм, белая сорочка, галстук, платочек в нагрудном кармашке пиджака. Олицетворение чистоты и здоровья.

– Это ко мне, – сказала Рене. – Мой друг из Стокгольма. Я глянул на нее с легким удивлением, недоверчиво: друг

по христианской секте? О нет, совсем нет. Рене привстала, и он ее заметил. Она махнула ему рукой

– поднимайся к нам – и снова опустилась в шезлонг. В поведении ее по отношению к молодому человеку было что-то пренебрежительное, и это меня озадачило. В моем понимании все преимущества были на его стороне: внешность, гардероб, социальное положение, культура. Я было приподнялся – не хотелось им мешать.

– Да не беспокойся ты из-за него, – остановила меня Рене.

– Неприлично ведь торчать здесь, когда…

– А я хочу, чтобы ты остался.

Он пришел, мы познакомились, молодой человек занял третий шезлонг, по сути, не обратив на меня ни малейшего внимания. Я, однако, беспокоился, не жарко ли ему на залитой солнцем веранде… Здесь меня приучили не мириться с чужими неудобствами. «Рене, -тихонько сказал я.

– предложи ему хотя бы снять пиджак. Он не догадывается, а солнце жарит вовсю…»

– Брось ты, ничего с ним не случится.

(Так вот, чему я здесь научился… Уже дней десять не могу спокойно смотреть, как кто-то потеет или сидит на сквозняке. Вчера утром подошел и прикрыл окно, из которого дуло в спину Грете. Улучив момент, Карл-Гуннар мне шепнул: «У Петера доброе сердце». Слова его меня удивили, а собственное удивление испугало. Вспомнилось, как давным-давно, чуть ли не в предыдущей жизни, я проводил эксперименты с крысами: вводил им вещества, атрофировавшие чувство страха, а потом натравливал на кошек. Свирепо ощетинившись, крысы бросались на врага, обращая его в бегство. Темой моей диссертации были существа, лишенные чувства страха. Существа зловещие. Но куда более зловещей фигурой был я, их создатель, олицетворение нелепой гордыни пытающийся с помощью науки нарушить равновесие в природе. Я, абсурдный человек нового времени, забывший о том, что достаточно оглянуться вокруг, чтобы во всем узреть мудрость; человек, вообразивший, будто именно ему суждено открыть мудрость и сделать ее всеобщим достоянием. «У Петера доброе сердце». Понять слепоту Карла-Гуннара мне тоже было трудно. Тысячи мелких жестов, подобных тому, свидетелем которого он стал, не в состоянии искупить мою вину.)