Глава 1

— Боишься, до темноты не доберемся?

— Смеркается ведь, — уныло ответил Руслан. — Холодно от одной мысли провести пятнадцатую ночь на голой земле. Ночи тут сырые и холодные.

— Не тужи, — приободрил его Свенельд. На время похода он сложил с себя чин капитана гвардии. — Спрашивали ж на том хуторе, недалече осталось, а в случае чего и после заката ворота откроют. У меня на то особая грамота от царевны имеется.

Двухнедельный конный переход к Коростеню близился к концу. Сутками напролет тряслись в седле, а, когда наступала пора короткого ночлега, оказывалось, что постоялых дворов поблизости днем с огнем не сыскать. К северу от Орешка они встречались лишь изредка, и те, что попадались, при всем желании не могли вместить сотню молодцов с воеводой Свенельдом и инопланетником во главе. Не пойдешь же сам под кров, оставив дружину на дворе. Редкие деревеньки, в коих можно было бы расквартироваться на ночь, то же вырастали из леса либо поутру, либо к обеду, но ближе к вечеру никогда. Городов и в помине не было. Закон подлости в самом своем неприкрытом виде. Дорога измотала Руслана до предела, ему оставалось лишь завистливо посматривать на свежих кирианцев. Привычные, видать.

Гнали лошадей так, что на все остальное, кроме дороги, не оставалось ни времени, ни сил. Иначе ведь нельзя. До Башни с артефактом огого сколько, а вернуться надо как можно скорей. Хорошо у каждого в отряде по тройке скакунов. Один перевозил нехитрую походную кладь, второй нес седока, третий бежал налегке. Лошадей постоянно меняли, и оттого двигались довольно быстро.

— Руслан, я вчера видал у тебя странную вещицу, — начал Свенельд, — да все не было случая спросить: то забывал, то дела отвлекали.

— Что за вещица?

— Та, которую под рубахой на ремне носишь.

— Ну это…

Бластер! Он видел бластер! Что ответить? С каждым днем Березин всё больше сближался с куябцем. Не в его правилах обманывать друзей, но как же уйти от ответа и не солгать? Эх, не получается.

Руслан внешне небрежно задрал подол рубахи.

— Оно?

Воевода кивнул.

— Оно есть старинный амулет, передаваемый в моем роду от отца к старшему сыну уже семь веков подряд, — напыщенно произнес Руслан.

Свенельд присвистнул:

— Семь веков! Знатен твой род княже.

Березин смолчал, сделав вид, что скромно принял дружескую похвалу.

— Он приносит удачу и дарует силу. По крайней мере, большое лихо пока обходило стороной, — пояснял Березин, придумывая на ходу.

— А не велик размером оберег-то? — заметил Свенельд.

— Тятенька передал — сынка хранит, — развел руками инопланетник.

— Эй, добрейшие, далече до Коростеня? — окрикнул встречных мужичков Батось. Судя по одежде, справных крестьян да добрых хозяев.

Рыжеволосый Батось, то самый, которого Березин одолел на бамбуковых палках, был в отряде вторым по старшинству. Вернее, третьим после светлых князей Свенельда и Руслана. Куябский воевода самолично отбирал охотников в провожатую сотню. Чуть больше половины составили те, кто вместе с ним попал в памятную засаду оборотней. Обязанные Руслану животом, дружинники с радостью согласились сопровождать князя по государевым делам. Оставшаяся часть набралась за битый час. Весть о ловком борце из царской свиты давно облетела дружину, и многие почли за честь влиться в его сотню. Особенно рьяно рвался в отряд Батось.

— До Коростеня-то? Поприща два будет.

— Спасибо, мил человек.

До града и вправду оказалось две версты. Не успели оглянуться, и Коростень, опоясанный привольно раскинувшимися дворами посада, показался во всей красе.

Сам город окружался высоким земляным валом без рва, на вершине которого темнели деревянные укрепления. Стены и башни внушали уважение немалой своей высотой и толщиной бревен. Единственной каменной частью укреплений являлась белокаменная воротная башня — главный въезд в город. Она почему-то именовалась Изумрудными вратами.

Свенельд протянул подозрительно глядевшей на сотню клинков страже грамоту, скрепленную государевой печатью. Результат не заставил себя долго ждать. Старый десятник торопливо вызвался проводить посланцев царевны и, между прочим, володетельницы града, до коростеньских старшин.

— Куда мы? — спросил Руслан у воеводы. — К городскому голове?

— Нет, не угадал, тут теперь управляет морской воевода Ант. Как пришел в порт с остатками флота. К нему у меня тоже грамотка найдется. По ней он даст нам пару быстроходных судов, на которых пойдем морем до Свартальфахейма.

Внутри Коростень выглядел как брат-близнец Орешка. Молодшим, конечно: размерами помельче, но те же деревянные мостовые, те же ухоженные улицы. Правда, каменного зодчества тут вовсе не было, а самые высокие терема хвастались лишь парой этажей с голубятней в придачу.

Ант предстал в образе сухопарого, жилистого старичка, высушенного за долгие годы плаваний морской солью и ветром. Старший кораблеводец внимательно прочитал послание царевны и затем выслушал Свенельда. Не сговариваясь, друзья решили, что местными формальностями будет заниматься куябский князь.

— Снаряжение кораблей займет два дня, — Ант теребил жиденькую бородку. — Сколько у вас людей? Сотня? Тогда отправитесь на трех ладьях. По мощи им с боевыми галерами не тягаться, но зато ладьи куда как быстроходней.

— Наше путешествие не должно затягиваться, — кивнул Свенельд.

— Ладьи кораблики не очень большие, — продолжил морской воевода, — посему, снимем с них всех, кроме капитанов да парусных людей, а на весла посадим ваших ратников. По нужде они бросят грести и возьмутся за мечи, так у нас ладьи и ходят. Если разделить сотню на три части, то получиться как раз столько, сколько на ладью потребно.

Когда обсуждение деталей закончилось, морской воевода поднялся со стула:

— Прошу извинить меня, но, сами понимаете, дела. Заново создаем новый флот.

Князья тоже встали.

— Пока будете в Коростене, могу предложить остановиться в моем доме. Дружину разместим в казармах.

* * *

— Адыг том Тго Ар шоток Катон'нерг, — доложили великому вождю гоблинского союза. Катон'нерг просит встречи с Тго Аром.

— Ко наг, — Тго Ар взял в руки Кровавую секиру, символ верховной власти. Пусть заходит.

В палатку, сшитую из человечьих шкур, вошел высокий человек, закутанный в черно-серый плащ. Глубокий капюшон закрывал верхнюю часть лица, а нижнюю вечно накрывала тень. Посланник великого магистра, адепт ордена Черной Руки, небрежно поклонился вождю.

— До города людей остается половина перехода, — зазвучала тихая речь Катон'нерга. Она походила на змеиное шипение и карканье ворона одновременно.

— Ора, — согласился вождь.

— Твои войска должны быть готовы с ходу штурмовать укрепления. Они не ожидают нападения, и, если атакуем внезапно, победа достанется легко.

— Док савар гоблин та стег ша нук оду! — заступился за племя вождь. Несокрушимая армия гоблинов всегда готова к сражению. — Фанок до Ораду диш гоблин ок Катон'нерг тахор. Ухок шарак фану ту гор вахор? Сог та?

Тго Ар напомнил, что, по договоренности с орденом, магия Катон'нерга должна обеспечить скрытный подход гоблинов к городу. Они до сих пор незамечены? Или нет?

Длиннополый плащ не шелохнулся. Колдун никак не отреагировал на открытое сомнение в его силе.

— Орден всегда следует своим обещаниям. Однако высовываться из леса раньше времени не стоит. Точите секиры. Завтра в бой.

Катон'нерг закончил говорить и, игнорируя вождя, вышел. Лишь магистру достойно отдавать уважение и демонстрировать почтительность.

* * *

«Ваше Высочество!

Вынужден выразить крайнее свое неудовольствие. Ваши отряды не принимают необходимых усилий. За последнее время поток караванов росмальских крестьян практически иссяк, а число убывших постоянно увеличивается…»

Принц Владслав зло выругался. Убывших! Этим термином колдун называл несчастных, кто не вынес каторги.

«…Как следствие, строительные работы, в которых напрямую заинтересован ваш отец, великий герцог Сигзмунд III, срываются.

Хочу напомнить, герцог не раз подчеркивал, что всех, кто будет препятствовать разработке богатейших самоцветных жил на западных склонах Поднебесного кряжа, о коих поведал его скромный слуга, настигнет суровая кара. Сколь бы ни был велик чин и сан виновного!

Прошу, более того, настоятельно рекомендую, принять решительные и своевременные меры по поставке новых работников.

Придворный маг трона Багары,

Кзаркхмет.».

Принц снова выругался и смял лист гербовой бумаги. Колдун вконец обнаглел! Смеет угрожать наследнику короны!

— Ничего, я с тобой расквитаюсь. Будь спокоен, чародей, вспомню все оскорбления, которыми ты унижал и меня, и славное багарское воинство.

Никогда раньше, как в последние недели, принц не мечтал взойти на трон. Даже втайне от самого себя, страстно желал окончания правления отца.

Горько осознавать, но чародей обладал гораздо большей властью, чем он, наследник престола. За день до вступления в Веннию из столицы прибыл гонец с новым указом герцога. В нем объявлялось, что отныне именно придворный маг отвечает за исход кампании, а потому его слово наделяется высшей силой для поданных короны; принц же становится вторым после чародея. Единственное, что подсластило горькую для Владслава весть, было то, что приказы Кзаркхмета исполнялись войсками лишь после повторения оных принцем. Однако утешения в том мало, ведь наследник напрямую подчинялся колдуну.

Владслав не понимал, откуда взялось странное расположение отца к придворному магу. Еще в Багаре пытался выяснить все у герцога, но от вразумительных объяснений тот уклонился. Одни общие фразы о благе герцогства.

А вон и сам Кзаркхмет. Легок на помине! Видать, самолично надумал возглавить совещание. Во двор Большого царского дворца въехала карета колдуна, оббитая черным бархатом. Её сопровождала семерка телохранителей. Не багарцев.

Недавно к воротам Веннии подъехал отряд в сорок семь мечей. Несмотря на полуденный зной, всадники были с головы до ног закутаны длиннополые одеяния песчаных тонов. Вооружены они были одинаково: вылитые из бронзы круглые щиты, кривые сабли, длинные копья и короткие тугие луки. До сих пор оставалось тайной, какой расе или народности они принадлежали. На руки были натянуты желтые кожаные перчатки, а головы и лица скрывали глубокий капюшон да деревянная маска. Окрас лошадей, славной оттоманской породы, точь-в-точь соответствовал цвету одежд странных наездников.

Если судить по одеяниям и оружию, более всего незнакомцы походили на пустынников, кочующих в южном Оттомане. На вопрос стражи, охранявшей ворота, кто такие и с какой целью прибыли, один из теперешних телохранителей Кзаркхмета молвил, дескать, вольные клинки, приглашенные на службу к придворному магу. С тех пор колдун нигде не появлялся без небольшого эскорта пустынников.

Что он пытается доказать? Чародейство, разбившее крепостные стены, не способно его защитить? Принц простоял на балконе, буравя колдуна взглядом, пока тот не скрылся.

Часы показывали без пяти семь. Надо идти, совещание вот-вот начнется.

В коридоре встретился граф Тошек.

— Ума не приложу, куда запропастился Янсек, — на ходу говорил он. — Два дня прошло, а он так и не объявился. Вдруг он и от нас сбежал, как от святых отцов из монастырской школы?

— Не думаю.

— Почему?

— Предчувствие. Редко оно у меня проявляется, зато почти всегда верно.

Владслав заскрежетал зубами от злости. Ну вот, проклятый колдун, к тебе появился новый счет, и по нему тоже продеться заплатить. Ох, и дорога будет плата! Клянусь! Принц не сомневался, что Янсек исчез по воле Кзаркхмета. Чародей не потерпит, что кто-то видит и знает больше, чем дозволено остальным. Только разузнать бы, как маг проведал о способностях Янсека. Вероятно, паренек уже мертв. Владслав надеялся, что какая-то толика человеческого сохранилась в черной душе Кзаркхмета, и смерть Янсека не была мучительной. Он еще совсем мальчишка.

Караульные гвардейцы отдали принцу честь. Владслав кивнул в ответ и вошел в богато обставленную комнату, в которой назначено совещание. Царский дворец славился роскошью далеко за пределами державы. За круглым столом все места, кроме предназначенного Владславу, уже заняты.

Принц поприветствовал собравшихся и, стараясь не глядеть на мага, устроился по правую руку от него.

Слева от наследника багарского престола сидел посеребренный десятками прожитых лет полковник гессенгской армии. С ним соседствовал рыцарь Сторожевого ордена, братья которого шесть последних веков отражали набеги троллей на северное Срединноморье. Помимо них присутствовали еще двое: росмальский князь Гуар и темник Орды серых степняков. Последний был весьма колоритен. От него, разодетого в вычурный бархат и шелка, исходила непередаваемая смесь дорогих заморских благовоний и запаха немытого тела.

Представители союзных армий собрались в полном составе. Отсутствовал лишь посол от разбойных викингов. Их привлекли для участия в морском сражении с грозным росмальским флотом и взятия Славии. Как только город пал, варягам отдали причитающуюся часть добычи и настоятельно предложили убраться восвояси. Особо несговорчивых пришлось убеждать мечами и магией.

Совещание не затянулось. Закрепили существующее положение дел. Багаре достались два воеводства — Куябское и Веннийское. Серым степнякам отдали Артанию с окрестностями. Гессенг прибирал к рукам Арсу; покамест город не взяли, но полковник заверил, что Арса вот-вот сдастся. Орденские братья забирали Славию при условии свободного пользования портом торговыми судами Гессенга и Багары.

— Остается добить остатки росмальского войска в Закаменном воеводстве, — произнес Кзаркхмет. — Необходимо соединить наши силы в кулак и объединенной мощью ударить по врагу.

— А как же монастырские угодья в Беловодье? Кому они достанутся? — принц не забыл о богатой провинции Росмалы. — Мои воеводы пишут, что не могут найти ни то что монастыря, ни одной захудалой деревеньки. Тропы и дороги петляют и кружат так, что не заблудиться невозможно.

— Это козни жрецов Богомила, — заявил Гуар.

Принц неодобрительно посмотрел на князя-ренегата. Взоры гессенгца и рыцаря Сторожевого ордена также не выражали благих пожеланий для росмальца. Гуар — предатель, а все трое воины, и к изменникам отношение у них одинаковое.

— Мои воеводы пришли к выводу, что жрецы Деллеи спрятались при помощи волшебства. Это очевидно, — Владслав повернулся к Кзаркхмету. — Почему же бездействуют наши маги? Дело в слабости придворного чародея?

Глаза Кзаркхмета метали искры, но голос оставался холоден и спокоен:

— Последнее время я, верный слуга вашего отца, — маг особо выделил четыре последних слова, — вместе с моими помощниками занимался поисками богатейших месторождений алмазов. Не представляете, сколько усилий потребовалось, дабы их отыскать. Духи гор стойко хранят свои сокровищницы.

— И что же? Где обещанные реки злата и каменьев?

— Магия не всесильна. Для разработки залежей нужны рабочие руки. Посему я требую новых крестьян! Необходимо послать войска для их полонения и привода на прииски.

— Придворный маг требует от наследника престола? — Владслав с трудом сдерживался. — Ни один невольник более не попадет на разработки, пока не падет Беловодье! Я так решил!

Принц поднялся и направился к дверям.

— Еще одно, — Владслав остановился и посмотрел на колдуна. Их взгляды пересеклись, источая взаимную ненависть. — Багарцы встанут на всех дорогах, что ведут к месторождению, и не пропустят ни одного каравана невольников. Кто бы его ни направил!

Принц резко развернулся и покинул совет. Его сапоги глухо ступали по плитам дворца.

 

Глава 2

В ночном небе Коростеня тревожно звенели колокола городских храмов, призывая всех жителей встать на защиту города. Враг напал!

— Проклятье! — зарычал Свенельд, вскакивая с постели.

— Что случилось? — пробормотал сонный Руслан.

— Не знаю, — Свенельд уже впрыгивал в штаны, — но набат зовет к оружию. Облачайся в доспехи!

Друзья быстро натянули латы, помогая друг другу, когда сами не могли справиться. Не мешкая спустились в конюшню, где вскочили на скакунов.

— Эй! Что за беда стряслась? — окликнул торопливо шагающего прохожего Руслан, когда выбрались на улицу.

— Гоблины напали!

— Гоблины? — поразился Свенельд. — Откуда?

Из-за темного угла вынырнул Батось. В доспехах.

— Дружина в седле и готова к бою! — доложил он.

— Где вы?

— За тем двором.

— Анта где искать? — поинтересовался Березин.

— Вроде, у Изумрудных ворот.

— Веди дружину туда, — велел Свенельд. — Мы тоже к воротам.

Чем ближе приближались к крепостным стенам, тем сильней нарастал шум битвы. По улицам, ведущим к городским укреплениям, торопливо двигались небольшие отряды стражи да вооруженные коростеньцы, по одиночке или группами.

— Эка сражение случилось, — Свенельд привстал в стременах.

Руслану и без слов друга было понятно, что коростеньцы держат нешуточный штурм. Один лишь рев боевых труб да грохот барабанов за крепостной стеной предвещал всем жаркую сечу.

— А, посланцы царевны. Уже здесь, — одобрительно сказал Ант, с ног до головы закованный в броню. — Дружина ваша внизу? Хорошо. Пусть стоят пока на месте, может, в скорости понадобятся.

Морской воевода с башни руководил сражением. Его окружали тысяцкие и лучники.

— Неужто гоблины? — вновь подивился Свенельд.

Полная луна да многочисленные факелы в стане нападавших явственно освещали тысячи гоблинов, яростно штурмующих стены. Они валили на город со всех сторон: с юга, востока и запада. Одно только море не таило угрозы, гоблины воду не жалуют, и потому не держат кораблей. Хвала богам!

С высоты Изумрудной башни периметр городских укреплений просматривался как на ладони. Конечно, не как днем, но вполне достаточно, дабы умелый воевода вел успешную оборону.

— Ох, хотелось старику выспаться сегодня, да не судьба, — посетовал Ант, когда разослал всех гонцов со срочными поручениями.

К этому времени коростеньский гарнизон успел прийти в себя после неожиданной атаки. Почти все имеющиеся в распоряжении Анта латники уже стояли на стенах и отбивали одну яростную волну нелюди за другой. Воистину, то были волны, ибо гоблинов был океан. Сотни и сотни нелюдей озверело шли на приступ, пытались взобраться на стены по наспех сколоченным приставным лестницам, а то и просто при помощи длинных шестов.

Сверху их нещадно били росмальцы, давневечные враги гоблинских племен. Нелюдь протыкали копьями, изрубали мечами и боевыми топорами. Стрелы и арбалетные болты, камни и даже бревна выкашивали их ряды. Опрокинулись котлы с кипучей смолой, округа огласилась душераздирающими воплями обожженных. Но напор и ратный пыл нападавших не иссякал.

Над битвой завис невообразимый шум. Распевая воинственные песни, яростно рычали гоблины, в ответ неслись крики людей, сдобренные отборной бранью. В стане Тго Ара громыхали огромные барабаны и хрипло надрывались боевые трубы; не переставая гудели храмовые колокола. Лязгала сталь, свистели стрелы, ржали лошади. Стонали раненые и умирающие.

— Какова численность штурмующих? — спросил Руслан. Его опыта не хватало, чтобы определить, сколь велика армия гоблинов.

— Примерно… — окунул взглядом чужеродную рать куябец. — Не менее шестидесяти тысяч.

— А сколько наших?

— Ежели к коростеньскому гарнизону прибавить антовых моряков и ополченцев, что стеклись сюда с округи и готовились отправиться к Орешку, то тысяч двенадцать-четырнадцать наберется, — вмешался в разговор незнакомый тысяцкий, стоявший рядом. Кабы инопланетник искал, с кого писать портрет ветерана, прошедшего десяток больших сражений и сотни малых боев, то прекратил бы поиски сейчас же.

С нижнего яруса вернулся морской воевода.

— Не пойму, как такое войско заприметили только под стенами Коростеня. Куда смотрели на заставах-стороженьцах? — недоумевал он. — Утром ведь читал донесение, что на границе с Гоблинским лесом тишь да покойствие!

— Хорошо, что накануне вечером гарнизон учился отражать штурм, — заметил тот же седой тысяцкий, — и остался ночевать прямо у стен, чтоб с рассветом продолжить. Спасибо дозорным, не проспали.

— Не забывай об убиенных посадских, — хмуро добавил Ант, осенив себя знамением. — Именно их крики первыми возвестили о нападение врага. Их-то дома не окружены высокими стенами.

Все, кто находился рядом, последовали примеру морского воеводы. Березин перекрестился. После минуты молчания первым заговорил Свенельд:

— Хвала Свету, гоблины презирают луки и метательные машины. Не надо бороться с зажигательными снарядами.

— И то верно, — прозвучал новый незнакомый Руслану голос. — Град не заполыхает. А так сдюжим супротив нелюди басурманской, их уже горы перебили, а стоящих прорывов пока нет, Деллея миловала. Если чего не случиться, отстоим Коростень.

— Сплюнь, — проворчал Ант.

Руслан подошел к бойнице и внимательно осмотрел порядки атакующих.

— Гоблины окружили Коростень сплошной стеной. Так? — обратился он к Анту.

— Верно.

— Тогда почему никто не обратил внимание, что разоренный посад лежит прямо посреди их порядков?

Морской воевода выжидающе посмотрел на Руслана. Ант никогда не пренебрегал чужими советами.

— Нужно поджечь посадские дома, — Березин махнул в сторону колышущейся массы гоблинов. — Это затруднит нелюдям подвод подкрепления.

— Но там наши дома! — послышался чей-то возмущенный возглас. — Наше добро!

— Да нет же! Князь верно мыслит! — воскликнул Ант.

— Дружище, ты оказывается голова, — Свенельд похлопал Руслана по плечу, когда отошли в сторонку. — Ант редко раздает похвалу.

— Ладно тебе, — смутился Березин. — Заметил первым и всё.

Тем временем Ант раздавал новые распоряжения.

— И чтоб ударили одновременно.

Едва стрелка городских часов перевалила за три, как над головами сражающихся пронесся рой зажженных стрел. Они впились в деревянные избы посада, и огненные языки, не теряя попусту время, перепрыгнули на бревна и от души вгрызлись в дерево.

Руслан, затаив дыхание, ждал развязки задуманного.

Новые огненные залпы пронзали ночную тьму. Красные сполохи по ту сторону осажденного кремля неумолимо разрастались, но гоблины упрямо не обращали на разгорающееся пожарище никакого внимания и остервенело рвались наверх.

— Получается, — прошептал Свенельд.

Только тогда, когда коростеньский кремль окружило почти сплошное кольцо огня и яростный поток атакующих сузился до скудных ручейков, с трудом проникающих к городским стенам, в стане гоблинов затрубили отход.

Над Изумрудной башней раздался вздох облегчения и, перевалив зубцы, пронесся над порядками росмальцев, превратившись под конец в победный клич. Впервые с начала штурма коростеньцы перевели дух и получили кратковременный отдых. С изрядно ослабленным натиском нелюди легко справлялась меньшая часть осажденных. Особенно привольно пришлось лучникам: стрелков стало больше, чем атакующих гоблинов, и порядки последних теперь выкашивались подчистую.

— Поздравляю, господаре! Первый шаг к победе сделан. Хвала Деллеи Судьбодержательнице! — сказал старший кораблеводец.

Ант довольно улыбался, что значило очень многое; лицо воеводы редко озаряла улыбка.

— Не дадим же им опомниться! — у Руслана созрела новая идея.

Сейчас трепетали самые отдаленные уголки его души. Он всецело проникся духом сражения, забыв обо всем кроме сражения, жил сражением, слился со сражением в одно целое. Никакая, пусть супер реалистичная, игра не в силах передать атмосферу битвы. В воздухе витает мешанина храбрости и трусости, боли и агонии, страха и пренебрежения жизнью, предвкушения победы и боязни поражения, ярости, жажды мщения и убийства. Эта смесь накладывается на человека и безжалостно выворачивает наизнанку, выставляя истинную сущность людей.

— Что князь имеет в виду?

— Не дадим им опомниться!

— Повторяемся, — появился первый завистник.

Руслан проигнорировал злопыхателя и торопливо заговорил, обращаясь к Анту:

— Коростень напоминает неправильной формы квадрат, причем северная грань омывается заливом. У гоблинов кораблей нет, потому они атакуют с западной, восточной и южной сторон.

— И что? — встрял всё тот же голос.

— Ну-ка молчать! — рявкнул Ант.

Завистник моментально заткнулся. Нравом морской воевода слыл крутым, посему ослушники попадались редко.

— Но у нас-то корабли имеются! — Березин не понимал, почему никто до сих пор не догадался, что он задумал. — А на них есть катапульты и баллисты. Пускай суда покинут портовую гавань, выстроятся напротив берега и начнут обстреливать гоблинов. На восточной и западной стенах враз полегчает.

Кто-то помянул мудрость богов, толика которой перепала людям; кто-то просто хлопнул себя по лбу, а морской воевода крепко пожал Руслану руку.

— Вижу, не дураков послали в Гномьи горы.

Второй раз за ночь Руслан почувствовал смущение. Ему казалось, что все его идеи лежали на поверхности и стоило лишь нагнуться, поднять и запустить ими по противнику. Инопланетник делал вид, что не замечает массу пытливых взглядов.

Спустя два часа посад выгорел дотла. Все это время Тго Ар терпеливо выжидал, и, едва на месте недавнего буйного пожарища затрепыхали жалкие костерки, боевые трубы возвестили о начале нового приступа. Под мерный бой огромных барабанов гоблины двинулись к Коростеню, надрывая глотки и стуча обухами секир о круглые щиты.

Скоро зеленокожие узнали об очередном сюрпризе проклятых росмальцев. Почти сотня метательных машин ударила по отрядам, ступающим к западной и восточной сторонам кремля. Нелюди смешались и откатились назад под победные крики коростеньцев.

— Усилить южные укрепления! — скомандовал Ант. — Быстро! Там теперь зачнется самая сеча.

Пока большая часть росмальцев и гоблинов перегруппировывалась, Тго Ар предпринял новую, еще ожесточеннее прежних, попытку, овладеть кремлем. С южного края. Особенно жарко стало у Изумрудной башни. Гоблины притащили ствол векового дерева и начали долбить им ворота. К счастью, те держались, сделаны на совесть; к тому же были основательно забаррикадированы изнутри.

— Все! Захлебнулись! — Свенельд вдарил Руслана по плечу, когда толпы нелюдей побежали прочь от города. Не ошибся куябец в друге, не ошибся.

— Думаешь, они снова полезут?

— Если заново не попробуют, то внизу не гоблины, — Свенельд снял кованый шлем и вытер рукавом вспотевший лоб. — Эх, во рту пересохло. Давай спустимся. Говорят, там хладный квас раздают.

Темнота понемногу разрежалась. Светало.

Тотемные полотнища гоблинов взмыли ввысь. В который раз трубы и барабаны повели нелюдь на приступ.

— Сызнова начинается, — произнес морской воевода.

Опять прут. Хоть убейте, но Руслан никак не понимал, на что они рассчитывают. Не появилось абсолютно ничего нового: ни тебе штурмовых машин, ни особо хитрого боевого построения. Ничего!

Однако вскоре Березин убедился, что гоблины тоже заготовили сюрпризы. От огромной и почему-то вдруг замеревшей массы нелюдей отделилась небольшая группа и остановилась напротив Изумрудных врат. Вне пределов досягаемости коростеньских лучников и арбалетчиков.

Вышедшие вперед гоблины, лучшие ратоборцы из родовой дружины Тго Ара, окружили невысокую фигуру в черно-сером плаще. По телосложению в ней угадывался человек. Осажденные с тревогой наблюдали, как она подняла к небу руки и начала чертать в воздухе таинственные знаки.

— Уж не колдует ли? — высказал общее опасение Свенельд.

— Старательно выводит сволочь, — сплюнул Руслан. Его не покидало дурное предчувствие.

Тем временем гоблины с ярым ожесточением ринулись в атаку.

Когда лестницы грохнулись на изрядно покореженный за ночь кремль и первые смельчаки, нажравшиеся сухих мухоморов, покарабкались наверх, в метре над темным плащом вспыхнул огненный шар. Завертевшись вокруг собственной оси, он вырос до здоровой охапки сена и сорвался с места. Пущенной стрелой, с громким свистом и шипением, шар полетел к Изумрудной башне.

Руслан инстинктивно присел. В груди похолодело от едкого страха.

Шар проскочил над башней, едва не зацепив гордо реющую бело-голубую хоругвь града Коростеня, и упал в четырех кварталах от крепостной стены. Досадуя и коря себя минутную слабость, Руслан разогнул ноги. Разве поможет приседание, попади шар в башню?

Не успели опомниться — новый свист. Грохот. Башню затрясло. Второй шар снес верхнюю часть стены слева от Изумрудных врат. Над городом пронесся тяжкий стон. Слишком свежи в памяти рассказы о Куябской битве и морском сражении, после которого Ант привел остатки флота в порт.

Снова магия! Колдовство!

Десяток таких шаров, и защитники города в панике разбегутся. Супротив гоблинов храбрые латники будут стоять насмерть. До конца! Но черная ворожба превратит самых стойких в отчаянных трусов.

Колдун воздел руки в небо вновь. Над его головой зародился третий шар и, набравшись мощи, рванул с места. Дьявольский шар летел прямо в башню.

Руслан оглянулся. Вниз не успеть. Значит, конец? Полыхающий шар всё ближе и ближе. Как-то медленно он плывет. Шар миновал четверть пути до башни. Треть. Еще чуть-чуть — и половина. Огненный шар вдруг содрогнулся, затрясся и замер на полпути, налетев на фиолетовую стену.

Стену?

Задрожал и рассыпался снопом искр?

Коростень потонул в шумном выдохе. Отлегло. Черное ведовство порушено. Неважно, кто или что остановило колдуна; главное, на ворожбу гоблинов отыскался достойный ответ. Прямо на пути магического шара воздух застекленел, и плод колдовства человека в черно-сером плаще разбился в прах. Чье это волшебство? Березин смотрел по сторонам в поисках ответа и не находил его. У всех, кто находился рядом, на устах застыл тот же вопрос.

Первым скинул нахлынувшее оцепенение Ант. Морской воевода подбежал к краю зубчатой башни, так чтобы все видели, и громко закричал:

— Слава Росмале! Боги за нас! Боги послали нам перемогу великую! — Ант перевел дух. — Очнись Коростень! Забытые Светом гоблины почти забрались на наши стены! К оружию! Отбросим нечисть поганую от кремля!

Пламенные слова воеводы привели гарнизон и ополченцев в чувство. Люди встряхнулись и ахнули. То тут, тот там гоблины перемахнули через зубцы и перебили тех немногих, кто не впал в панику. Промешкали бы еще чуток, и было бы поздно, гоблины смели бы коростеньцев неудержимым потоком.

Кровавая сеча вспыхнула с яростной силой. Хвала богам, на стены взобралось лишь малое число нелюдей, и, несмотря на озверелое рычание и взмахи чудовищных секир, их быстро изрубили.

Руслану не давала покоя мысль об источнике защитившего их волшебства.

— Глядите! Глядите, — услышал он. — На храм, что у Ямской площади глядите!

Над главным городским храмом Деллеи парил огромной символ богини, фиолетовое сияние которого разгоняло последние ночные лохмотья. Мерцающий свет источали полдюжины плавно изогнутых линий, перехваченных тонкой перевязью. Знак Деллеи! Держательницы Нитей Судьбы.

На башню взбежал взмыленный гонец, вытянулся пред морским воеводой и оттараторил:

— Послание от настоятеля Соборного храма.

Ант протянул руку.

— Письмена не имеются. Велено передать на словах.

— Говори, — воевода выжидательно посмотрел на гонца.

— Вохат, протожрец Деллеи, посвященный второй ступени, наказал передать, что черное колдовство гоблинов способно изничтожить град. Но богиня не оставила чад своих. Вохат и восемь жрецов второй и третей ступеней объединились в круг и сберегут град от вражьего колдовства.

В подтверждение послания Вохата от фиолетового знака отделился маленький волчок того же цвета и молнией метнулся навстречу очередному смертоносному шару. Не долетая двух локтей до кроваво-пламенного колобка, фиолетовая точка вспыхнула и исчезла. Миг спустя под оглушительный треск огненный шар рассыпался мириадом искр.

— Стоял и стоять будет град Коростень, — молвил воевода Ант.

На верхнюю площадку Изумрудных врат примчался новый гонец.

Срочное донесение воеводе. У Старокняжей башни гоблины вот-вот прорвут оборону, своими силами не совладать. Тысяцкий Оглай, тамошний старшина, просит подкрепления.

Ант тот час отдал распоряжение. Две сотни латников из запасного полка споро отмаршировали к Старокняжей башни и, сходу вступив в бой, опрокинули наседавшую нелюдь.

 

Глава 3

Городские часы пробили шесть. Совсем рассвело.

Руслан давно сбился со счета, сколько отразили атак. Много коростеньцев сложило головы сегодня, но их число не идет ни в какое сравнение с убитой нелюдью. Мертвые тела гоблинов валами лежали под крепостными стенами, однако, не взирая на горькую участь сотен соплеменников, новые отряды гоблинов вновь и вновь карабкались по штурмовым лестницам.

— Словно очумелые, — охарактеризовал атакующую рать Свенельд.

Колдун в черно-сером плаще тоже не унимался. Как железный, не знающий усталости, стоял он на одном месте. Упрямое чародейство Катон'нерга, не переставая, порождало полыхающие снаряды, которые раз за разом разбивались о фиолетовую преграду.

— Княже, чего такой хмурый? — Свенельд огрел дружеским тычком углубившегося в раздумья Березина.

— Не знаю, — Руслан оторвался от созерцания бушующей у подножья башни битвы.

— Да брось ты! — куябец излучал благостное настроение. — Буде тебе страшиться неизвестно чего.

Взгляд Руслана неожиданно остановился на одной точке и замер. Понял!

— Гляди! — взволнованно воскликнул он.

Свенельд непонимающе посмотрел на то, как очередной огненный шар вдребезги разбился о фиолетовую стену.

— И что? — пожал плечами куябец.

— Разве не видишь? — Руслан оглянулся.

Никто не видит!

Свенельд молчал, не в силах уразуметь в чем дело.

— Посмотри, воевода, где останавливается магия гоблинов! Вначале Вохат и его жрецы уничтожали вражье колдовство в ста шагах от башни, а теперь до Изумрудных врат шагов тридцать вряд ли будет.

Свенельд проследил за полетом следующего шара и посерел. Руслан-то верно подметил, таким макаром час или два — и огненные шары доберутся до города.

— Смекнул? Да и фиолетовая стена уже не та. Она потускнела, и вместо прямой глади теперь какая-то изогнутая. Волхвы теряют силы, и кто знает, сколько они продержатся.

— Где Ант? Необходимо рассказать ему всё, — Свенельд искал глазами морского воеводу. — На башне он или нет?

К друзьям подошел десятник, облаченный в цвета коростеньского полка:

— Морской воевода ждет князей на военный совет.

— Господаре, я только что от Вохата, — каменное лицо Анта не предвещало добрых вестей, — и волхв поведал мне следующее. Мощь вражьего колдовства оказалась сильней объединенной магии наших жрецов. Уже сейчас они обессилены до крайности. Вохат сообщил, что мы можем рассчитывать самое большее на два часа. По истечении оных град окажется беззащитен пред черным колдовством.

Морской воевода оглядел членов совета:

— Какие предложения?

Ответом ему были вытянутые лица и гробовое молчание. Для всех, кроме посланцев царевны, сказанное Антом явилось полной неожиданностью.

— Не узнаю я вас! — рассердился Ант. — Храбрые мужи вы иль в штаны наложили? Али первый день на войне?

— Но что мы можем супротив волшебства, — робко возразил голос недавнего завистника Руслана.

— Так что, белый флаг? А? — морской воевода совладал с собственной вспышкой ярости, но вид у него был куда как грозен.

Военный совет поежился под суровым взглядом Анта, вздохнул и решил проблему. Теоретически.

— Иного выхода у нас нет, — подвел черту Ант. — Нужна вылазка.

В резервном полку ждут своего часа две сотни тяжеловооруженных витязей — кованая рать, они и станут острием вылазки. Их задача — пробиться через порядки гоблинов и убить колдуна черно-сером плаще. Конников прикроют пешие латники, коим должно будет оттеснить гоблинов как можно дальше от распахнутых Изумрудных врат.

— Рискованная затея, — заметил потертый жизнью тысяцкий гарнизонного полка. — Стены кремля наше единственное преимущество пред пятикратно превосходящей нелюдью. С открытыми воротами… Ох, не знаю.

— Конечно, опасность велика, — сказал Ант. — Но что нам остается?

Тысяцкий признался, что ничего другого.

Ант поднялся и назвал тех, кто будет отвечать за организацию вылазки.

— Могу я высказаться? — спросил Руслан.

— Это ваше право, князь, — ответил морской воевода. — Господаре, прошу задержаться, совет продолжается.

Лязгнув латами, Руслан встал и окинул взглядом воевод да тысяцких. Как все похоже на то первое собрание директоров корпорации, когда принял дела покойного отца. Кругом сплошь уважаемые и почтенные люди, от воли которых зависят тысячи человеческих судеб. А он, возможно, собирается пойти наперекор их огромному многолетнему опыту.

— Досточтимые господаре, я не стану критиковать или отвергать план вылазки, думаю, он превосходен, но не могу не обратить внимание на одно важное обстоятельство.

Березин выдержал паузу.

— По-моему, воеводы забыли, что с простой, рожденной в жаркой кузнице, сталью выходить на сильного чародея бессмысленно и даже самоубийственно.

— Что же князь предлагает? — поинтересовался Ант.

Руслан откашлялся, пытаясь сбить волну неловкости, что накрыла его с ног до головы, четырнадцать пар глаз насквозь буравили инопланетника.

— Я должен участвовать в атаке кованой рати.

— Зачем?

В очередной раз на Кириане пришлось врать.

— В моем роду из поколения в поколение передается несколько заклятий, способных уберечь от колдовской силы и перенаправить её обратно на чародея. Они уберегут не только меня, но и многих людей, что будут рядом. Имея такой волшебный щит, мы вполне сможем рассчитывать на успех.

В действительности Руслан надеялся на славный тульский бластер, спрятанный под рубахой.

Ант потребил бороду, поразмыслил и обратился к совету:

— Верные речи ведет князь. Трудно до колдуна будет добраться с обычной сталью, — воевода посмотрел в глаза Руслана. — Будь по твоему! Хоть и написано в письме оберегать государевых посланцев, но тебе вести в бой кованую рать.

— Только у меня нет тяжелых доспехов, — спохватился Руслан.

— Это добро у нас найдется.

— Готовсь! — пронеслось над небольшой площадкой, раскинувшейся позади Изумрудных врат. В мирное время, еще вчера, она являлась одним из трех рынков Коростеня, на котором торговало приезжее крестьянство. Брусчатка площади — в отличие от улиц городские площади мостились булыжником — была заполнена росмальскими витязями.

Руслан опустил позолоченную маску конического шелома. Начинается. Через миг он окунется в самую гущу рубки!

Березин со смешанными чувствами ждал, когда откроются тяжелые ворота. Инстинкт самосохранения странным образом притупился, лишь в глубине сознания сидело понимание близости смертельной опасности. Как он, человек из компьютерного мира сможет живым вернуться из рукопашной схватки?

Однако упрямая страсть к приключениям и ребяческое желание возвыситься в глазах Рогнеды гнали благоразумие прочь. Да и нечего волноваться, неужели боги, пославшие Сирин и Алконост, допустят его смерть? Он же их последняя надежда. К тому ж мечом и копьем владеет, в седле сидит, в виртуальные игры реальной серии по-другому не сыграть. Березин, пытался спрятаться от нахлынувшего страха за маской эгоистичности и нахальства.

Между створками ворот появилась и начала быстро расти узкая полоска света.

— Вперед!

Как только стянутые к месту вылазки лучники и арбалетчики отбросили косматую нелюдь от Изумрудной баши через отворившиеся ворота вылетел грохочущий кулак тяжелой кавалерии — острие атаки большинства армий Срединноморья. Двести всадников, все имевшиеся у Анта тяжелые конники, неслись по густо пропитанной кровью гоблинов земле, не встречая никакого сопротивления. Славно потрудились стрелки, коих в тайне от противника подвели к узкому пяточку вылазки. Копыта боевых скакунов безжалостно добивали раненых гоблинов, не убравшихся с пути стальной лавины, втаптывали в грязь изувеченные трупы. Конница промчалась двести шагов и на полном скаку врубилась в строй нелюди, что преградила дорогу до колдуна в сером.

Вслед за всадниками выбежали восемнадцать пехотных сотен, последний резерв Анта, и разделились на два потока. Плотные шеренги закрыли спины конников и прикрыли подступы к распахнутому зеву башни. Получилась гигантская литера «П», внутри которой торопливо построились триста лучников. Спустя пару мгновений через головы пеших ратников ударили залпы смертельно жалящих стрел.

Руслан находился на острие атаки. Спереди, справа и слева, ослепляя блеском звенели мечи, хрипели лошади, вопили гоблины.

Десять минут назад кованая рать врезалась в порядки нелюди. Витязи, которые образовывали края широкого клина, держали в руках тяжелые копья. После столкновения их сразу бросали, ибо в тесной схватке копье ни к чему и главным оружием становиться меч.

Первая шеренга гоблинов не выдержала удара мчащейся на всем скаку конницы. Вторая тоже. Росмальцы смогли чуток расколоть вражий строй, и теперь оставалось пробить в ней дорогу, а эта задача гораздо трудней.

Руслан покрепче сжал эфес меча. Его черед перекреститься с гоблинской секирой уже не за горами. Пока инопланетник непосредственно в бой не вступал, он не был в числе тех, кто скакал с копьями наперевес, кого схватка с гоблинами захлестнула в первые же секунды. Его меч еще не ведал вкуса чужой крови. Воевода Ант хоть и указал держаться в передних рядах, но так, чтоб до поры до времени пребывал в окружении других витязей. Дескать, его цель отразить чары и сразить колдуна, а на простых гоблинов охотников хватает и неча на них тратиться.

Однако придется. Колдуна охраняли лучшие дружинники Тго Ара, не раз ходившие на эльфов. Помимо секир и круглых щитов, обтянутых бычьей кожей, у них имелись рогатые бронзовые шлемы и плотные клепаные куртки с железными пластинами. На многих даже звенели ладные кольчуги, что редко увидишь на зеленокожем. Тем не менее росмальцы неумолимо прорубались вперед. Но и их ряды таяли.

Копье гоблина пробило грудь соседнего от Кусача коня. Обезумевшее животное, встав на дыбы, скинуло всадника. Радостно заверещавшие гоблины тут же искромсали несчастного.

— Хрякр!

Острый меч с легкостью отсек голову не к месту зазевавшемуся уроду. На его счету первый гоблин! Следующий оказался куда как проворнее, и Руслан едва успел поставить на пути выброшенного копья щит. Ребристый наконечник противно заскрежетал о металлическую обивку.

Новый смертоносный удар. Снова щит. Целая серия стремительных выпадов копья, и каждый из них отражался красным каплевидным щитом. Краем глаза Березин уловил, что противник переместил тяжесть равновесия на другую ногу и поддался чуть назад. Это спасло инопланетнику жизнь. Немыслимым образом, на уровне подсознания, Руслан отреагировал на резкое изменение полета копя. Иномирец изогнулся, и наконечник копья просвистел в волоске от лица. Попади он в цель, не спасло бы и забрало.

Без остатка вложившись в удар, гоблин на мгновение немилосердно раскрылся. Руслан не упустил драгоценный шанс. Булатный меч рассек бронзовый шлем как гнилую рухлядь. Не испустив ни звука, гоблин грузно осел на землю с разрубленной точно посередине головой.

— Аг-г-гр! — раздалось сбоку от развернувшегося в седле Руслана.

Умница Кусач крепкими зубами вцепился в бледно-салатовую морду очередного гоблина, спасая наездника от неожиданного взмаха секиры. Не зря царские конюхи едят свой хлеб. Руслану оставалось только проткнуть незадачливого воина, позабывшего обо всем, кроме адской боли.

Новый противник! Меч взмыл широким полукругом, отрубая косматую кисть с зажатым кинжалом. Какой-то зеленокожий попытался вспороть брюхо Кусача.

— Кхы раг расмалан! — новый тгоаров ратоборец кинулся на Руслана. Ты подохнешь росмалец!

К праотцам отправился гоблин.

Для Березина битва сузилась до череды схваток один на один. Боги ли Кириана помогали инопланетнику, или незряшным оказалось частое фехтование средневековым оружием в виртуальных сражениях, но Руслан оставался цел. Если не брать в расчет десяток несерьезных царапин и уколов.

— Новичкам везет, — проскрежетал зубами Руслан.

Медленно, но верно росмальская конница рассекал строй нелюди.

Водоворот битвы настолько поглотил Руслана, что инопланетник забыл о собственной роли в вылазке и ради чего она вообще затевалась. От напоминания на его лбу проступил ледяной пот.

До колдуна было шагов двадцать да три шеренги гоблинов, когда маг выбросил руки к непосредственной угрозе, благо сопротивление белых жрецов теперь сломлено.

С тонких пальцев Катон'нерга сорвались шесть невыносимо ярких белых молний. Поющие змеиную песню разряды с упоением пробивали тела смертных. Прежде чем вспыхнуть и исчезнуть, молнии навылет прошивали семерых, а то и восьмерых; и не важно для Катон'нерга, что половина из них были гоблинами.

Горелый запах паленой плоти окружил Руслана, повсюду валялись с обожженными дырами в туловищах мертвые: гоблины, коростеньцы и лошади. Кто-то ещё корчился.

Но путь до колдуна открыт!

— Смерть чернокнижнику! — закричал задетый дротиком в плечо сотник, пришпорив верного жеребца.

— Смерть!

Не успели росмальские кони сделать первый рывок, как сверху упало с дюжину небольших воздушных вихрей, из которых выскочили остро заточенные лезвия кос. Не разбирая, где свои, где чужие, они рубили всех подряд. К счастью вихри исчезали, едва касались земли, не то порубили бы всех.

Гоблины решили не испытывать более судьбу и бросились наутек.

На колдуна с опаской двинулись полдюжины побледневших витязей, кого смерть пока обошла стороной. Их ошалевшие, понукаемые шпорами, кони шагали, брызгая пеной. Остальная часть конного отряда в сорока метрах позади. Отчаянно напуганные животные отказывались идти вперед.

Витязи не собирались убегать, честь и долг превыше всего остального. Еще десять конников, совладав с лошадьми, направили клинки на колдуна и приготовились принять смерть.

— Чёрта с два я готов! — выругался Руслан.

Чудом до сих пор оставался цел. В первый и во второй разы не зацепило, но третьего не пережить. Бластер не был спрятан, темно-синяя рукоятка, зловеще поблескивая, торчала из коричневой кобуры, прикрепленной к ременному поясу. Березин расстегнул кобуру.

Магия Катон'нерг вытащила из земли пузатую букашку.

Когда Руслан взвёл бластер на среднюю мощность, вместо насекомого в воздухе парила одна быстро растущая клыкастая пасть. За несколько ударов сердца она выросла от объема футбольного мяча до размеров футбольных же ворот. Одна пасть с россыпью акульих зубов! Ни туловища, ни конечностей, ни глаз — ничего! А на мясистом языке и внутренних стенках жадно клацали челюсти помельче.

Под победный хохот колдуна тварь сорвалась с места.

Кинулось и остановилось. Луч бластера врезался в чудовище, от чего оно занялось частой дрожью. Кошмарный монстр булькающее зарычал и тихонько поддался вперед, несмотря на непрерывный поток субэнергии, которым его жег Березин.

Надо увеличить мощность! Чудище поглощало в себе лучи, утробно ревело, но постепенно сокращало расстояние до кучки росмальцев. Две минуты — восемь метров, еще шесть — четыре метра. Березин не на шутку взмок.

Бластер бил на предельной мощности и в таком режиме батарей надолго не хватит.

Три метра! Но и тварь застопорилась.

Жалостливо замигал индикатор энергии. Заряд на исходе. Если он кончится прямо сейчас…

Монстр протяжно и отчаянно завыл, заглушив шум битвы.

Руслан не верил своим глазам. Гигантская пасть вспыхнула синим огнем и за пару секунд осыпалась горкой пепла.

Можно отпустить спусковой крючок.

Черный маг ненавидяще смотрел на Руслана. На лице колдуна явственно читалось крайнее изумление и страх, о которых Катон'нерг не вспоминал много-много лет. Откуда у белых жрецов взялся столь искусный чародей? И почему он, Катон'нерг, уступающий только магистру, не чувствует его ворожбы!

Не мудрствуя лукаво, колдун швырнул шар-огневик.

Инопланетник вскинул бластер. Плазменный луч насквозь прошел через шар, разметав его в искры, и устремился дальше. Сгусток энергии взведенного на максимум бластера попал колдуну прямо в грудь. От удара того подбросило над землей, маг сгорел дотла. Эхо последнего крика чародея еще неслось над полем, а от Катон'нерга остались одни воспоминания.

Датчик бластера протестующее затрепетал и погас. Батарейки разрядились, и хвала всем богам, что не раньше, чем потребовалось. Всё-таки плазменная физика круче колдовства! Руслан торжествующе вскинул меч. Дело сделано, пора уносить ноги, Навстречу катилась лавина нелюдей.

— Назад! Все назад! Чернокнижник мертв! — инопланетник хлестнул Кусача и помчался к Коростеню.

Выжившие витязи последовали примеру князя. Грохоча покореженными, перепачканными собственной кровью и кровью врагов, доспехами сорок семь ратников скакали, рассекая ветер. Их нагоняли сотни гоблинов.

Руслан последним проскочил в проход, раскрытый в строю пеших росмальцев, и последним въехал на торговую площадь, что за Изумрудными вратами, где был встречен громогласным приветствием восторженных коростеньцев. Свенельд, не участвовавший в вылазке, помог другу слезть со взмыленного коня. Куябец что-то взволнованно говорил, но враз обессиленный Руслан никак не мог вникнуть в смысл сказанного.

— Ты уложил его… невероятно… Шипело как в горле у… молодчина! Теперь… а ты чуток колдуешь…

Подоспел Ант. Воевода низко поклонился остаткам кованой рати и крепко обнял Березина:

— Ты послан самой богиней!

Знал бы Ант насколько он близок к истине.

Руслан что-то ответил, но потом, как ни старался, не вспомнил что именно говорил.

* * *

Утром и днем Тго Ар водил дружины на кремль еще три раза. По-настоящему опасным получился только первый приступ. Особенно жарко опять кипело у Изумрудной башни. Подстегиваемые лютой злостью Тго Ара, гоблины едва не пробились к открытым воротам, через которые отходили пешие сотни, принимавшие участие в вылазке.

Два других штурма только назывались таковыми. Коростеньцы отразили их без труда и малым числом. Большую часть дня иноплеменная рать топталась вдалеке от крепостных стен, на безопасном расстоянии от росмальских стрелков, и не предпринимала активных действий.

В общем, день выдался спокойным. Ночь тоже. На радость коростеньцам гоблины к граду не приближались, хотя глухой гул в их стане не смолкал.

А на рассвете…

На поле, окружавшем Коростень, не было ни одной живой души. Гоблины снялись с места также негаданно, как и пришли. Разведчики доложи, что гоблину уходят на запад, к горам. Похоронные команды насчитали десять тысяч мертвых гоблинов. Защитников града не вернулось домой осьмнадцать сотен.

Ант срочно отослан на юг депешу, в которой содержалось предположение, что гоблинские вожди повели своих ратников к Поднебесному Кряжу, дабы минуя Твердь, перевалить через горы. Морской воевода недоумевал, на что они рассчитывают, ведь, давно известно, там нет ни дорог, ни троп, пригодных для прохождения мало-мальски крупного отряда.

По истечении двух дней, как царевна получила письмо от морского воеводы, из-за гор поступило невероятное известие: многотысячная армия гоблинов одолела перевалы, которые ранее справедливо слыли непроходимыми, и стала лагерем в Предгорьях к северу от Веннии.

 

Глава 4

Весла мерно погружались волны и с негромким плеском толкали ладьи вперед. В водах Тихого залива, на южном берегу которого устроился Коростень, штиль царил круглый год. Лишь изредка ощущалось легкое дуновение ветерка, но столь слабое, что о парусном ходе помышлять не стоило.

Руслан подошел к двум дюжим молодцам, правившим килем.

Огромная толпа горожан, которая собралась у коростеньских причалов, чтоб проводить в дальний поход три ладьи, начала таять.

Герой. Он герой! Спас от верной гибели целый город! Березин посмотрел на грудь. Поверх летнего кафтана лежала бело-голубая перевязь с серебряным гербом Коростеня — знак воеводы городского ополчения. После вылазки Руслан заснул уставшим воином, а проснулся героем. Весь град, от мала до велика, из уст в уста повторял его имя и возносил благодарственные молитвы за чудесное избавление от гоблинской погибели.

Руслан и его сотня задержались в Коростене на четыре дня, и, когда собрались отплывать, весть о том птицей облетела Коростень. Люди сбежались со всех окраин. Народ восторженно кричал, подкидывал шапки и напутствовал в дорожку перехожую. Вохат громогласно объявил, что святые отцы именем Деллеи Лучезарной отпустили князю грехи.

Затем слово взял морской воевода. Ант сказал, что на днях зачнется сбор ополчения из коростеньцев и жителей ближней округи. По обычаям предков, народ сам избирает воеводу ополчения, а Ант предлагает выбрать князя Руслана. Люд одобрительно загудел.

— Отныне ты воевода, — сказал морской воевода, надевая на Березина бело-голубую ленту. — Как вернетесь, поведешь к Орешку ополченцев. Народ тут крепкий, воеватый, стыдно перед царевной не будет.

Потом выступили другие знатные мужи. Скопко, городской голова заявил, что с сего дня князь Руслан может носить шубу и пояс коростеньского боярина, а посему теперь у него есть голос на Собрании первых людей града. Вышли старшины от купеческих и ремесленных кварталов, сказали, мол, негоже воеводе ополчения славного Коростеня вести воев без знатных доспехов и пообещали справить оные князю.

…Минул час, два, а Тихий залив не думал вливаться в Северный океан. Только вечером, когда солнце наполовину скрылось кромкой воды, небольшая флотилия вошла в узкий пролив. По обеим сторонам высились стены мощной деревянной крепости — Берегиня. Бастионы сторожили вход в залив, и при необходимости пролив преграждался толстой железной цепью.

— Наши жрецы придумали сложное заклинание, которое не дает металлу заржаветь, — похвалился Свенельд.

Под приветственное пение боевой трубы, которое доносилось с крепости, три ладьи окунули весла в соленые воды Северного океана.

* * *

Тысячи подневольных росмальцев трудились на восстановлении Даршегвара. Спали на холодных камнях, кормились отбросами и работали с рассвета и до заката. Тех, кто, не выдерживал и погибал, относили в глухую пещеру на окраине развалин, к утру их тела исчезали. Люди шептались, что по ночам из пещеры доносится чавканье.

Сбежать с каторги немыслимо. Повсюду кишели надсмотрщики — серые степняки, которые с варварской яростью насмерть забивали кнутами всякого, кто сделал хоть один неверный шаг. Все тропы, ведущие из Даршегвара, прикрывались засадами гоблинов, и лучше сброситься со скал, чем живым попасть в руки нелюдей. Изуродованные трупы нарочито проносились перед росмальцами и навсегда поглощались Чавкающей пещерой, как прозвали мрачное место кабальные люди.

Но даже, если сбежать от степняков и проскользнуть через дозоры гоблинов, радоваться рано. Вокруг развалин рыскали оборотни.

Кзаркхмет разглядывал восстанавливаемую из руин столицу Аршаха. Кабы душа Кзаркхмета помнила, что такое радость, колдун бы радовался, а так вместо нее было нечто похожее на чувство утоляемого голода.

Неутихающий ни на миг, пронизывающий ветер трепал полы плаща колдуна, он стоял на вершине высокого холма у фундамента заложенной башни. Свою будущую резиденцию маг приказал отстроить первым делом. Позднее на месте башни воздвигнут величественный дворец, а пока колдун довольствовался малым.

Чародей оторвался от созерцания руин. Ждало важное дело.

Кзаркхмет спустился к подножию холма, у которого разбили его шатер. Внутри под ногами шкуры с белым мехом, на которых кровью начертана пентаграмма. Вступив на колдовскую звезду, он перенесся в замок, где томились духи стихий. Маг миновал лестницу, ведущую в подземелье, и направился к любимому кабинету. Прошелся по длинному коридору, барельефы на стенах изображали сцены из истории империи черных магов.

Невидимые стражи затворили за магом двери его кабинета.

Нужно разобраться с Катон'нергом. Гоблины, даже самые смекалистые из них, не отличались богатой поклажей ума. Посему их вожди так и не дали вразумительных объяснений о причине поражения под Коростенем. То немногое, что удалось вытянуть из Тго Ара, говорило об использовании росмальцами могущественной магии.

В двух шагах от Кзаркхмета появилась узкая полоска тусклого света. Воздух вокруг неё закружился в медленном вихре, еле слышно завывая. Над полом потянулась узкая струйка дыма, поднялась на высоту человеческого роста и сгустилась в призрак Катон'нерга.

Кзаркхмет выслушал его рассказ.

— Молвишь, не ведемо кто он? — спросил чародей, когда призрак закончил повествование о недавнем сражении. — И даже не почувствовал его магию?

— Да, — бесстрастно прошелестел дух Катон'нерга. Он умер, а мертвые редко боятся живых; ушедших на Серые Равнины трудно испугать.

Колдун смотрел на дух лучшего ученика и помощника, сильнейшего из магов ордена Черной Руки. Отыскать нить судьбы таинственного чародея? Несомненно, он из светлых. Кзаркхмет призадумался, слишком мало известно об этом маге, поиск его нитей наверняка затянется. Пока с этим можно повременить.

— Катон'нерг, ты не справился.

Призрак поднял полупрозрачный равнодушный лик.

— За неудачу придется ответить.

Кзаркхмет затянул заклинание, пальцы начали вить новое плетение. Когда он закончил, на лице призрака застыл страх. Теперь призрак Катон'нерга выглядел отнюдь не равнодушным:

— Нет!

Кзаркхмет молчал. Он знал чего бояться умершие.

Призрак пытался ухватиться за что-то невидимое в воздухе, молил о пощаде. Под мрачным сводом затих последний стон. Заточение Катон'нерга продлиться до тех пор, пока Кзаркхмет не испустит последнее дыхание.

Маг хищно улыбнулся. Настал черед расквитаться еще с одним ничтожеством.

* * *

Ранним утром, когда за резными оконцами ещё царствовала темнота, в Сводчатом зале тайно собрался совет багарских воевод. Принц объявил, что более не намерен терпеть всевластие придворного мага, чем вызвал единодушное одобрение.

Принц передал командование графу Тошеку и сообщил, что отправляется в Багару.

— Уверен, что выслушав меня, герцог переменит свое мнение, кому вести багарское воинство в бой, — сказал принц.

Попрощавшись с воеводами, Владслав взял в сопровождение трех телохранителей и скрытно направился к западным казармам, где уже ждала большая сотня конных рыцарей — сто двадцать человек.

По правде говоря, Владслав отнюдь не был уверен, что удастся переубедить отца, ибо степень влияния мага на старого герцога давно перевалила все разумные пределы, и, нет сомнения, тут не обошлось без чародейства. Однако принц твердо решил покончить с могуществом придворного мага, даже если для этого потребуется захватить трон.

Багарский наследник и его отряд тихо миновали юго-западные ворота — как раз те, через которые победоносная армия вступила в Веннию — и рысью поскакали по Большому торговому тракту.

В дороге минуло два часа, и утро окончательно вступило в свои права.

Рыцари мчались на Закат, большая сотня всадников в легких дорожных латах. Они двигались в боевом походном порядке, впереди обязательный разъезд, так как в последние недели на росмальских дорогах было весьма небезопасно для багарцев. Паче если те ехали малым числом.

Принц ощущал на себе чей-то неотступно следящий взор, как будто кто невидимый, не переставая, наблюдал за ними. Владслав приказал рыцарям удвоить бдительность. Тракт вился вдоль лесной опушки. Ни деревья, ни кустарники вплотную к дороге не подходили, но принцу казалось, что вот-вот напорются на засаду. Хватит! Наследнику багарского престола не должно паниковать, тем более впустую. Лучше проверить, хорошо ли меч выскальзывает из ножен.

Головная часть рыцарей приблизилась к очередному повороту, когда из-за него выскочил латник из дозорного разъезда.

— Ваше Высочество, путь впереди перекрыт. Поперек тракта расположились двадцать семь телохранителей придворного мага и один его помощник.

Двадцать семь? Что-то здесь нечисто, пусть бы их было двести семьдесят! В душе принца вспыхнула тревога и дурное предчувствие.

— Ты уверен, что поблизости больше никто не затаился?

— Уверен. Место вокруг открытое, спрятаться негде.

Владслав велел трогаться. Глупые тревоги прочь, четверть сотни легковооруженных всадников — пыль для его рыцарей.

Как докладывалось, за поворотом стояли двадцать семь пустнынников с Аягасар'нерг-даном во главе. Если память не изменяет, он самый младший помощников Кзаркхмета. Багарские кони неторопливо притрусили к дозорным. Воины колдуна замерли недвижимыми статуями, ветер трепетал их одежды и гривы поджарых скакунов. Аягасар'нерг-дан отделился от пустынников и вплотную подвел своего коня к скакуну принца.

— Принц Владслав, наследник трона Багарского? — полувопросительно начал он. — У меня срочное послание от придворного мага Кзаркхмета.

— Слушаю.

Аягасар'нерг-дан скинул вечный капюшон. Кожа на его невыразительном лице, похожем на рыбью голову, была болезненного желто-серого оттенка и покрыта густой россыпью черных точек-угрей.

— Кзаркхмет приказывает принцу Владславу немедленно поворачивать обратно и возвращаться в Веннию, где отчитаться в содеянном и задуманном перед ним, Верховным воеводой багарских войск и магом при высоком троне герцога Сигзмунда III. Иначе…

— Что иначе?

— В противном случае, — бесцветные водянистые глаза Аягасар'нерг-дана, не мигая смотрели на принца, — наследник будет арестован и доставлен в ставку Кзаркхмета.

Удар латной перчатки был силен и точен. Аягасар'нерг-дан без чувств опрокинулся на спинку своего коня. Из его носа потекла тонкая темная струйка. В груди Владслава клокотала и искала выхода ярость. Первым на её пути оказался прислужник ненавистного мага. Несомненно, он тоже колдун, посему его надо было вырубить первым, чтоб не напустил чары. Собачья кровь! За подобные речи… Он еще сто раз пожалеет о сказанном.

— Порубить их всех! — закричал принц, выхватывая меч.

Рыцари, пришпорив лошадей, рванули вперед. Бой трудностей не предвещал.

Воздух наполнился конским ржание, звоном металла, проклятьями. Шляхтичи окружили некрупный отряд телохранителей колдуна. Что в целом мире способно противостоять славным рыцарям Владслав не знал, но сеча, обещавшая быть легкой, почему-то затягивалась, и, самое странное, пустынников не убавлялось, а число сраженных шляхтичей росло.

— Их нельзя убить! — послышался чей-то испуганный возглас.

Принц понял, что еще мгновение, и багарцы могут дрогнуть.

— За мной! — Владслав опустил остроносое забрало и, покрепче сжав эфес меча, бросился в гущу схватки. Двадцать шляхтичей, что находились при нем, помчались за принцем.

По спине пробежался холодок. Это сон, жуткий кошмар! Сквозь узкие прорези стального шлема были видны убитые, залитые кровью багарцы, но нет обагренных тел кзаркхметовых телохранителей, ни один враг не свалился на булыжники тракта. А рыцарская сотня уже сократилась на половину. Редко кому из багарцев удавалось зацепить ловких и изворотливых пустынников, те же разили метко, сжав в одной ладони кривой зазубренный клинок, а в другой — древко тонкого копья. Круглые щиты пустынники закинули за спины.

Владслав ухитрился перерубить вражью пику. Следующий удар меча, выкованного из гномьей стали, пришелся на плечо пустынника, глубоко погрузившись в плоть. Но тот не вскрикнул! Чуть дернулся, и ткань вокруг раны слегка окрасилась кровью. Все!

У многих телохранителей Кзаркхмета тоже мелькали багровые пятна, но все сидели в седлах и продолжали вести бой. Колдовство! Мечи багарцев пронзали тела противников, однако не причиняли им вреда. Они заговоренные! Если вообще смертные.

Владслав хотел крикнуть. Пусть, кто сможет, спасается бегством, принц освобождает от рыцарского долга. Однако голос не слушался, из глотки раздалось жалкое всхлипывание, моментально утонув в грохоте боя.

От большой сотни осталось три неполных десятка. Никто не вырвался из рубки. Кого-то не пускала гордость шляхетская, других — копья и изогнутые мечи пустынников. Опытные воины, с честью вышедшие из множества сражений и рыцарских турниров, дрались как слепые котята и один за другим падали под копыта лошадей. Страх перед смертью, наполнивший сердца, высасывал последние капли храбрости у самых отчаянных и смелых.

Пустынники оттеснили принца от отряда, который все еще сражался. Двое телохранителя чернокнижника спрыгнули с седел и покатились под ноги жеребца принца. Кинжалы вонзились в брюхо животного. Конь дико заржал, встал на дыбы, попытавшись освободиться от острых жал, и рухнул наземь. Кривой меч перерубил заднюю ногу скакуна.

Владслав изловчился соскочить с любимого жеребца, прежде чем тот придавил наездника. Упал на колено. Только инстинктивно выставленный в сторону щит, которым прикрыл бок, спас от неминуемой раны. У обочины росло одинокое дерево. Сосна. Багарец допрыгнул до нее и, развернувшись, перерубил очередное древко. Краем изрядно помятого щита, которым ударил по деревянной маске, отбросил пустынника на несколько шагов.

Два вздоха передышки. За спиной ствол сосны. Впереди семеро крадущихся пустынников. Сквозь пелену ратного угара, затмевавшего разум, прорывалась одна единственная мысль. Ему конец! Но он умрет достойной смертью, до последнего вздоха сражаясь с колдовским отродьем!

Принц тяжело дышал, а телохранители Кзаркхмета приближались легкой походкой, как будто после неспешной прогулки.

Пустынники подошли на пять шагов и разом накинулись. Если бы не сосна позади, ему бы не выдержать и нескольких мгновений. Владслав отбивался от серии молниеносных выпадов. Отточенная за годы упражнений реакция сохраняла жизнь, заставляя тело двигаться на рефлексах. В ушах отдавались удары сердца.

Меч прочертил блестящую дугу и отсек голову врага, который попытался поднырнуть под него и рубануть по ногам. Голова покатилась по траве. Пустынник осел на траву, конвульсивно выгнулся и более признаков жизни не подавал.

Они смертны, их можно убить! Наконец? — то! Вот оно, их уязвимое место!

Гибель соплеменника явилась полной неожиданностью для пустынников, они даже отступили. Владслав, единственный из багарцев, кто остался в живых, получил возможность перевести дыхание.

Но скоро чародеевы телохранители вновь завязали бой, и на сей раз они действовали гораздо осторожнее, памятуя о незавидной участи одного из них. Только Владслав все же отправил на Серые Равнины еще одного. Отбиваясь, принц краем глаза видел, как агонирует враг и вдруг ослеп от резкой вспышки. К нему подкрались сбоку и ударили по затылку чем-то тяжелым, латный шлем не помог.

Он упал. Над принцем склонился ухмыляющийся Аягасар'нер-дан. Владслав смотрел на него, пока взор не затуманился и потух.

Владслав очнулся от немилосердной тряски. Сознание прояснялось медленно, словно нехотя. Его перекинули через круп лошади, которую вели под уздцы. Руки и ноги крепко и на совесть связаны толстой волокнистой веревкой. Доспехи сняли, даже шпоры и те сорвали. Из одежды на нем только порванная и испачканная кровью рубаха.

Серьезной боли не чувствовалось, значит опасных ран не получил. Зато тело казалось одной большой ссадиной или порезом. В затылке о себе постоянно напоминала тупая боль.

Жив. Почему не убит? Или везут к Кзаркхмету, или тащат в какое-нибудь нелюдное местечко, чтоб хорошенько замучить. Что лучше, Владслав, право слово, не знал. Принц слегка приоткрыл глаза, дабы никто не заметил, что пленник пришел в себя.

Скакали по узкой лесной дороге, скорее тропе. Сквозь просветы в кроне деревьев падали яркие солнечные лучи; очевидно, полдень или около того. Впереди маячили спины десятка пустынников и темно-зеленый, едва ли не черный, плащ Аягасар'нерг-дана. Сзади слышался топот лошадиных копыт и негромкое позвякивание оружия. Телохранители колдуна изредка переговаривались на незнакомом языке, насыщенном свистящими и шипящими звуками. Ничего даже приблизительно похожего на их язык Владслав раньше не слышал.

Лошади шли размашистым шагом, оставляя за изгибами тропы версту за верстой.

Минули часы, начало смеркаться. Руки и ноги затекли, став ватными. Наконец, лесная тропа оборвалась широкой поляной, поросшей высокой тропой, посреди которой был разбит лагерь серых степняков: вокруг неказистой палатки расположилась сотня узкоглазых кочевников.

Навстречу отряду поднялся предводитель степняков и о чем-то переговорил с Аягасар'нерг-даном, потом они направились к палатке. Прислужник Кзаркхмета неуклюже спешился и нырнул внутрь вслед за степняком.

К лошади, на которой везли пленника, подошли два кочевника. Не говоря ни слова сбросили принца вниз, протащили дюжину шагов по земле и, откинув вонючую, засиженную мухами, баранью шкуру, вбросили в палатку. Багарец чувствительно ударился о земляной пол. Из уст вырвался непроизвольный стон.

— Разуй глаза! — прошипел Аягасар'нерг-дан.

Принц не отреагировал.

— Хватит притворяться! Я знаю, ты очнулся, гнусная тварь!

Аягасар сильно пнул беззащитного пленника Носок сапога ударил в пах.

На этот раз Владслав даже не дрогнул, хотя боль была гораздо резче, чем при падении. Он медленно поднял веки, словно просыпаясь после сладкого сна, и спокойным тоном спросил:

— Чего тебе? Нос не болит?

Опухший шнобель Аягасар'нерг-дана, напоминание о латной перчатке принца, расплылся на пол лица.

Чародей побагровел.

— Сейчас узнаешь, багарец!

В углу валялся обух топора. Аягасар потянулся за ним, намереваясь перебить наследнику крови парочку костей.

Владслав не зажмурился огромным усилием воли. Правда, не удержался и отвел взгляд. Секунда. Две. Три. Что-то Аягасар не торопится, принц оглянулся.

В палатку незаметно вошел высокий пустынник. Каких-либо знаков отличия у него не имелось, но Владслав побился бы об заклад, что это вожак. От него веяло властной уверенностью и силой. На плече пустынника восседал иссиня-черный ворон, чей левый глаза уставился на принца.

— Сейчас узнаешь, — мстительно повторил Аягасар'нерг-дан, подобострастно глядя в сторону вошедшего.

Владслав недоумевал. Что в нем такого, что Аягасар вжался в землю?

Пустынник с птицей на плече встал в трех шагах напротив принца и замер. Ни шороха, ни звука не нарушало враз опустившуюся тишину. Требовательное карканье ворона вывело Аягасара из оцепенения. Он вздрогнул и начал торопливо читать заклинание.

Владслав ждал, что будет дальше, иного ему не оставалось. Неожиданно раздался голос, от которого по коже принца пробежал озноб. Это был Кзаркхмет. Но где же он?

— Аягасар?

— Да, господин, — подобострастно проблеял Аягасар'нерг-дан, низко кланяясь пустыннику.

— Вижу, ты справился. Весьма похвально.

Помощник колдуна склонился еще ниже:

— Жизнь моя и душа навеки принадлежат великому магистру и ордену!

— Подними взор, наследник, — с иронией и злой усмешкой в голосе произнес колдун.

Принц смотрел на черную птицу, из раскрывающегося клюва которой звучала речь колдуна. Старые легенды не врут! Ворон-посланник! Во взоре птицы сквозила холодность и расчетливость, им правила мысль Кзаркхмета. Находясь за сотни лиг отсюда, маг видел, слышал и чувствовал, как видел, слышал и чувствовал ворон.

— Вели своим жалким слугам немедленно развязать мои путы! Тогда и тебе, придворный чародей, будет сохранена свобода и жизнь, — принц прекрасно понимал, что его угрозы сейчас что крик немого, но мольбы о пощаде претили ему.

Ворон задрал голову назад, его грудь на миг занялась мелкой дрожью, из горла вырвался хриплый смех.

— Ты смеешь угрожать, ставить мне условия? Да ты скоро пикнуть не посмеешь без моего разрешения!

— Скоро чародейские кости затрещат на дыбе, а голова скатится по ступеням плахи.

Аягасар воткнул в бедро принца наконечник копья. Не глубоко, но болезненно.

— Подожди! — ворон повелительно взмахнул крылом. — Займешься им, когда я закончу.

В окрике колдуна звучала неприкрытая ярость, маг не терпел своеволия слуг.

Блестящие глаза птицы вернулись к принцу.

— Теперь ты пленник. Отныне и навсегда. Пройдет совсем немного времени, и от гордого наследника трона не останется и следа. Тебя отвезут на остров Черной Руки. Да, да, это не страшная сказа, последний оплот Аршаха существует.

Владслав похолодел. Неужели треклятый колдун в силах читать мысли?

— Путь ждет долгий и, прямо скажу, малоприятный для бывшего багарского принца, — при этих словах колдуна Аягасар хищно оскалился. — По моей прихоти, тебя доставят на остров, не прибегая к магии. С каждым днем будет возрастать осознание неизбежности мук.

Владслав молчал, что толку говорить. Бессильные угрозы и демонстрация отчаяния только добавят унижения.

— И не надейся на помощь, не помышляй о побеге!

Владслав снова ужаснулся предположению, что колдун способен проникать в чужой разум.

— Никто не усомнится слухам, что росмальцы окружили твоих рыцарей и перебили всех до единого, а багарского наследника взяли в плен, но тот оказался настолько глуп, что попытался вырваться из полона да и получил случайную стрелу.

Владслав заскрежетал зубами.

— Багара потеряла нынешнего наследника, и это уже не пустой вымысел, — продолжал Кзаркхмет. — О! Как приятно повторить: тебя переправят на остров, а там…

Ворон взглянул на пустынника.

— Надо отдать тебе должное. Ты не такой сопляк, как Янсек. Убить двух джигров — это многого стоит. Превращение героя в червяка, в ничтожество доставит массу приятных минут.

Джигры! Понятно, почему телохранители колдуна столь навязчиво скрытны. Джигры — раса нелюдей, у них человеческое тело и голова ящера, а кожа смахивает на змеиную. Джигры живут на далеком юге, посреди знойной пустыни, что лежит между Оттоманом и Гвендией. В древних гранитных пирамидах они поклоняются темным богам, они давние и преданные слуги Зла. Джигра можно убить только, если отсечь голову. Глупец! Как же раньше не догадался о сущности таинственных пустынников.

— Однако не стоит более тратить время на разговоры, — птица посмотрела на Аягасара. — Теперь пленник твой. Ты знаешь, что делать.

Аягасар'нерг-дан раболепно согнул спину.

Принц с омерзением разглядывал прислужника Кзаркхмета. Он тоже чародей?

Джигр, стоявший неподвижно до сей минуты, развернулся и вышел из палатки, унося на плече ворона. Как только он исчез, Аягасар моментально преобразился, вместо рабского ничтожества над пленником склонился волк. Вернее, шакал, занявший место тигра.

Аягасар'нерг-дан от души ударил принца по лицу.

— Получай багарец! Ей есть там кто? Давайте сюда! Багарца бить!

По зову внутрь просунулись глумливые морды трех костоломов и, немедля, присоединились к избиению.

Ордынский сотник, который молча сидел в дальнем углу палатки, задумчиво наблюдал за упрямо стискивающем зубы, принцем. Лишь изредка у багарца вырывался сдавленный хрип или стон, которые при всех усилиях было не сдержать. Сотник покачал пыльной чалмой и покинул палатку.

 

Глава 5

Справа по борту, в нескольких километрах от берега, по прикидкам Березина, зеленела кромка густого хвойного леса. Гоблинская чаща. А в глубине леса высились черные горы, издревле принадлежавшие тому же племени нелюдей.

Ветер радостно наполнял паруса, толкая ладьи на восток. Попутное дуновение достаточное, и нужда в гребцах пока отпала. Над головой голосили чайки, время от времени белые летуны ныряли за рыбой.

Ладья была небольшой, максимум на пятьдесят человек, включая команду. Палуба отсутствовала, и при непогоде натягивался тент. До сего дня плаванье походило скорее на развлечение. Попутный ветер который день оставлял гребцов без работы, сейчас трудились только рулевые да впередсмотрящие. К слову все гребцы из царских дружинников, из той сотни, что сопровождала Руслана. На трех некрупных ладьях всей сотни места не нашлось, посему пришлось дружинникам заменить гребцов.

— Интересно, что за тем мысом, — пробормотал Руслан, покончив с завтраком. Четвертый день пути не сулил особого разнообразия. Тяжко будет провести месяц в таком духе.

— Да ничего, — равнодушно ответил Свенельд. Он ошибся.

Поросший хмурым ельником мыс скрывал узкую, вытянутую бухту, уходящую вглубь материка версты на четыре. Там бросили якоря варяжские драккары. Один из них, что стоял ближе к берегу, заметно кренился на правый борт. Корабль получил пробоину.

Капитан корабля торопливо схватился за пузатую подзорную трубу, которая всегда находилась в кожаном футляре, притороченном к ремню. Чтобы оценить ситуацию, опытному мореходу потребовалось несколько мгновений.

— Морские разбойники, — лицо Хорива сделалось жестким и оттого костлявей обычного. — Такие драккары несут по семьдесят, а то и по восемьдесят викингов. Выходит двести десять — двести сорок пиратов супротив ста двадцати нашенских.

На одного росмальца приходилось по паре варягов.

— Будем удирать, — решительно сказал Хорив, — пока еще возможно.

— Думаешь, они захотят напасть? — спросил Руслан.

Хорив снова посмотрел трубу:

— Не думаю. Знаю. На драккарах поднялась суета, варяги спешат выйти в море.

Хорив отдал короткие распоряжения. На мачте Стрижа взвился сигнальный флажок.

Гребцы бросились по лавкам и дружно заработали веслами, Стриж птицей полетел прочь от недружественной бухты. За ним, не отставая, рассекая пенные океанские волны, мчались Финист и Белокрылый, две другие ладьи. Два из трех драккара подняли паруса и на полных веслах пустились вдогонку, поврежденный остался в бухте.

— Чем они тут промышляют? — задался вопросом Свенельд. — У гоблинских-то берегов.

— Невольниками, — ответил Хорив.

— Невольниками? — удивился куябец. — Пока они поймают в чащобе первого гоблина, уложат уйму народа. Да и кому нужны зеленокожие? Не представляю, как заставить гоблина работать в поле или ещё где.

Хорив улыбнулся. Улыбка натянула на худом лице кожу, пуще прежнего очертив скулы:

— Они дорого ценятся в Эмпайриме. Хозяева гладиаторских ристалищ раскупают гоблинов нарасхват, на вес золота, иногда и поболее.

Свенельд присвистнул. Риск варягов куда как оправдан.

Солнце перебралось за полуденный рубеж, и к этому времени драккары заметно сократили расстояние.

— Что скажешь? — повернувшись к Свенельду, спросил инопланетник.

— Боя нам не избежать, — мрачно ответил куябец.

— Драккары пошибче плывут. Скоро настигнут, — добавил вернувшийся на корму Хорив. — У варягов сейчас два корабля. Получается полторы сотни викингов, может поболее, супротив ста двадцати наших. Небось еще сняли пару десятков с поврежденного драккара.

Под мерный бой барабанов гребцы, обливаясь потом, гнали ладьи вперед. Парусные выжимали из ветра все возможное и невозможное, однако погоня неумолимо приближалась.

— Ладно, господаре воеводы, пора обсудить, как сватку вести будем, — произнес Хорив. — Зачнем с того, что, сблизимся и…

Когда он закончил, Руслан не нашел ничего особо оригинального. Скорей всего, подобным образом протекают все морские сражения Кириана, и большие, и малые.

— Стратегия обычная, — подтвердил догадку инопланетника Свенельд. — Есть какие другие мысли?

Березин не замедлил отозваться.

— Итак, — завершил он, — если все пройдет удачно, у нас появится численный перевес.

— Стоит попробовать, — задумчиво произнес куябец.

Хорив молчал, задумчиво теребя жиденькую бородку. По ней он здорово походил на помолодевшего Анта.

— Будь по-твоему, княже, — сказал он. — Давайте-ка облачаться в латы.

Руслан взглянул на запад, до драккаров где-то с километр. Гребцы натягивали доспехи, остальные, в том числе Руслан и Свенельд уже позвякивали латами. На сей раз на Березине не было тяжелой громоздкой брони всадника кованой рати. В предстоящей схватке, тесной и быстрой, сподручней в легких доспехах; в тех, в коих вышли в поход из Орешка.

Голову защищал гладкий конический шлем. Не очень длинная, до бедер, кольчуга берегла тело и руки. На кожаном поясе держались меч и два кинжала, один в полруки, другой покороче. Рядом лежал круглый щит, пока он был без надобности. У ног дремал арбалет. Добротные латы рядового росмальского воина из строевых полков; разумеется не аристократа и не гвардейца.

Березин оглянулся. На носу, накрытая серым чехлом, стояла небольшая походная баллиста на четырех колесиках. Несмотря на размеры метательная машина являлась грозным оружием. Как-то еще в Коростене, проходя мимо кузницы, увидел её и сразу загорелось получить такую в поход. Памятуя о той роли, которую сыграли метательные машины при осаде города, Руслан немало разочаровался, когда не обнаружил ничего подобного на Стриже и других ладьях. Вот и выпросил её у Анта. Баллисту закрепили на носу корабля в специально приделанных железных скобах.

Метательный механизм занимал важное место в плане Березина.

— Пора, — сказал Хорив.

На мачту Стрижа взвился красно-бурый сигнальный флажок. Ход ладей сразу упал. Дружинники подняли весла и кинулись торопливо облачаться в латы, такие же как у Руслана.

Теперь росмальские ладьи шли только под парусом. От погони все равно не уйти, поэтому не стоит загонять ратников зряшной работой, их силы пригодятся в абордажном бою. А на драккарах уже можно отчетливо разглядеть оружных варягов.

По приказу Хорива две ладьи заняли места по правому и по левому борту от Стрижа.

— Эх-ма! Понеслась! — бросил Свенельд, вскидывая арбалет. — Сдается, можем их достать.

Куябец не просчитался. Арбалетный болт долетел до викингов и врезался в резную драконью морду, выбив из дерева добрую кучу щепок.

Руслан поднял свой самострел, прицелился и нажал на спуск, потянулся за новым болтом. Теперь стреляли все, кроме рулевых и парусных, державших курс. Нельзя сказать, что арбалеты росмальцев наносили викингам большой урон, но кое-кому все ж досталось.

С драккаров попытались ответить, однако пока луки до росмальцев не добивали.

Варяжские ладьи приближались. Первые стрелы впились в борта, просвистели над головами. Варяги оказалась плохими стрелками. На Стриже ещё никто не был ни ранен, ни убит, вот болты арбалетов не раз находили цель.

До драккаров полторы сотни метров.

Порядок росмальцев выглядел по-прежнему. Ладьи шли на восток параллельно друг другу. Инопланетник затаил дыхание. Кажется, драккары, двигавшиеся бок о бок на небольшом расстоянии, начали расходиться. С уст Березина сорвался вздох облегчения, он не обманулся в своих предположениях. Викинги задумали бить с флангов, стремясь зажать добычу с двух сторон.

Справа раздался короткий вскрик боли. Варяжская стрела отыскала первую жертву. Стрела вошла в глаз веснушчатому парусному, тому самому юнге. Он дернулся, вцепился в смертоносный снаряд и упал на дощатую палубу. Затих. Ни движения, ни звука.

Прикрываясь щитом, Руслан бросился к пареньку и оттащил его за мачту. Пульс не прощупывался, он умер мгновенно. Березин выбросил стрелу за борт. В том глазе, что не пострадал, навсегда застыл детский испуг.

— Спи спокойно, — прошептал Руслан.

В этой смерти он чувствовал свою вину, позабыв, что не по не своей прихоти отправился в странствие за артефактом. Впервые за все годы жизни в душе взыграло желание лютой мести, проснулась жажда вражьей крови. Даже по отношению к Вильяму он не испытывал и сотой доли того, что жгло его сейчас. Кириан не столь романтичен, как представлялось раньше, его мир жесток. Бой захлестывал целиком, забирал всего без остатка.

До пиратов уже рукой подать. Оскаленные деревянные пасти почти сравнялись с кормой.

— Готовсь! — Хорив поднял меч, не сводя взгляд с драккаров.

Побежали томительные секунды.

Их течение прекратилось тогда, когда варяжские корабли пошли на сближение. Затаившиеся за обитыми металлом щитами викинги приготовились сорваться в рукопашную, как только борта морских драконов ударят о росмальские суда. На солнце блестели алчные абордажные крючья. С обеих сторон не переставая били луки и арбалеты.

— Давай! — закричал Хорив.

По его команде гребцы дружно заработали веслами. Стриж полетел вперед, оставляя меж двух ладей пустое пространство.

Где Свенельд? Руслан обеспокоено завертел головой. Слава Богу! Жив и здоров. Куябец исходил потом у правого борта ладьи, всей своей недюжей силой налегая на весло. Рядом с пронзенной шеей лежал дружинник, который сидел на прежнем месте воеводы. Руслан отыскал взглядом ещё одного убитого, рулевого, и нескольких раненых.

— Налегай! Налегай! Поднажми робяты! Раз-два! — подбадривал гребцов Хорив. — Поддай еще!

Их усилиями Стриж заметно оторвался от Финиста и Белокрылого. Те тоже время даром не теряли. Быстро сошлись, благоразумно убрав весла — не ломать же — и накрепко переплелись абордажными крючьями да канатами. Ладьи срослись в единое целое, им теперь вместе держать натиск варягов.

Руслан чуть не запрыгал от радости. Все складывалось согласно задумке. Драккары не поменяли курс, не бросились за Стрижом, а позарились на более близкую добычу.

— Туговато нашим придется, — вставил Хорив.

— Ничего, — сказал Березин, — мы скоро подсобим.

Хорив не ответил. Если на Финисте и Белокрылом не сдюжат с первым варяжским натиском, помогать будет некому. Самым разумным окажется бросить обреченных и плыть к Свартальфахейму в одиночестве.

Стриж уходил дальше, правда его скорость перестала быть бешенной.

Тем временем на драккарах и оставшихся ладьях гребцы затащили весла на корабли. Каждая из сторон надеялась, что они еще пригодятся. С громким треском драконы сошлись бортами с росмальцами. Драккары были протяженней в длину, что играло на руку обороняющимся, зато повыше бортами. Брошенные викингами кошки вгрызлись в дерево, опутывая корабли прочной паутиной. Не медля ни миг, орава пиратов обрушилась на росмальцев, их не смутил даже залп двух дюжин арбалетов, проредивший строй нападающих.

Царские дружинники успели выстрелить только по одному разу и, отбросив самострелы, поспешили на выручку передовой шеренге товарищей, коим уже сейчас было куда как не сладко. Скрип корабельных снастей и звуки моря утонули в шуме разыгравшегося боя. Треск, гулкий грохот ударов мечей и топоров о щиты, звон стали, воинственные крики и проклятья заполонили округу.

Битва ревела от души. До Стрижа доносились отчетливые отголоски сражения. Превосходство варягов в людях было двукратным, рано ли поздно ли, но они дожмут дружинников.

— Рулевые, ложись вправо, — отдал очередное распоряжение Хорив и, повернувшись к Руслану, произнес. — Маневр начался, наступает твой черед, воевода. Не подкачай.

Иномирец отправился к баллисте, он не имеет право на ошибку или невезение. Иначе на его совесть ляжет гибель восьми десятков человек.

Березин, скинув чехол, осмотрел баллисту. Хоть и проверял её всего-то час назад, но перед боем лишний раз не повредит, от этого сравнительно небольшого сочленения дерева, стали и тросов, зависело очень многое. Удовлетворившись проверкой, Руслан нагнулся за первым снарядом-стрелой, которую так и хотелось назвать тяжелым копьем. В ящиках, лежавших рядом и предусмотрительно раскрытых, дремали еще четверть сотни таких же.

Зарядив стрелу в узкий желоб, иномирец начал вращать ручку взвода. Руслан в очередной раз подивился той легкости, с которой она проворачивалась. Сложная механическая система, а может и прикладная магия, прозванная на Кириане домашней или мастеровой, позволяла приготовить орудие к бою одному человеку. Конструкция баллисты допускала вращение верхней части орудия вокруг своей оси на триста шестьдесят градусов. Причем в любую сторону. Кроме того, поднимался и опускался ствол.

Стриж выходил на обозначенную Березиным позицию, скоро все станет ясно. Руслана проняла дрожь. Как будто не было осады Коростеня и вылазки в гущу гоблинов. Руслан глубоко вздохнул: раз, два, три. Повторил еще. Полегчало.

Стриж зашел со стороны берега к тому из драккару, который образовал правый фланг абордажного боя, и развернулся носом к рассветному краю. Руслан тщательно прицелился и нажал спуск. Стрела полетела над водой подобно торпеде, постепенно снижаясь, и, пройдя через борт варяга, сделала в днище пробоину.

Вторая стрела пронзила борт выше линии осадки. Поспешил, что называется. Зато зацепил двоих викингов. Третий выстрел оказался удачней. Варяги не успели залатать первые пробоины, а уже есть новая.

Стриж бил не только баллистой. Царские гвардейцы не давали отдыха арбалетам, и скоро спины варягов получили сосущее чувство страха. Росмальцы стреляли метко, быстро натягивали самострелы и, не мешкая попусту, выпускали следующий болт, стараясь не задеть своих. Пока получалось. Кровавая дань арбалетам стоила жизни уже десятку викингов. Жаль, что ладью часто относило в сторону, и гребцам приходилось откладывать самострелы, чтоб вернуть Стрижа в прежнее положение. Но с этим надолго не затягивали.

Руслан отдал должное прозорливости куябского воеводы, который настоял-таки на совете у Анта, чтоб каждому в этом походе снарядили по арбалету и не поскупились с болтами.

Дюжина викингов взялась за луки. Огрызаясь, полетели белооперенные стрелы.

— Что если подойти ближе? — предложил Свенельд.

Хорив призадумался и согласился. Расстояние до драккара сократилось на половину, самострелы защелкали чаще.

Варяги наконец-таки сообразили, что делать. Два десятка викингов отделились от основной массы сражающихся и ринулись к борту, со стороны которого велся губительный обстрел. Проклиная небо и землю, пираты, втягивая шеи, торопливо выстроились в ряд, прикрыв собой и щитами спины сотоварищей.

Рост потерь средь варягов сник, но не остановился. Упали двое щитоносцев, обливаясь кровью и корчась в предсмертных муках. Третий осел не проронив ни звука; костлявая старуха приняла его быстро и без страданий. Места убитых в живом частоколе заняли другие.

Инопланетник разрядил баллисту по живой стене. В адрес Руслана понеслись пожелания вековечных терзаний в Аду, перемежаясь воплями агонии. Полутораметровый снаряд прошел и сквозь щит, и сквозь кольчугу, отбросив смертельно раненого викинга далеко назад. Следующим выстрелом Березин снес голову рыжебородому пирату, как будто её и не было.

Руслан вытер со лба пот. В двух ящиках осталось только семь снарядов.

На израненном драккаре взошли первые ростки паники. Сорок с лишком ратоборцев отправились к праотцам, а росмальские самострелы не унимаются. Получив полтора десятка пробоин, ладья быстро тонула. Если раньше это было мало приметно, то сейчас не заметить, что драккар вот-вот пойдет ко дну, просто невозможно.

— Продолжать стрельбу! — скомандовал Свенельд.

За мгновение до того, как океанские волны окончательно захлестнули драккар, викинги кинулись последний отчаянный штурм. В яростном натиске пираты попытались прорваться на борт чужого корабля, но царские гвардейцы держались стойко. Варяги были отброшены назад на палубу обреченного драккара, по колено залитую соленой водой. Финист здорово накренился — уходящий в пучину драккар тянул за собой.

Несмотря на наседавших варягов на Финисте успели перерубить тросы и скинуть абордажные крючья.

Самые сметливые из викингов, бросив к демонам сражаться, лихорадочно стаскивали кольчуги, срывали латные нарукавники и нагрудники, рубили или выламывали из умирающего дракона какие-то бревна, доски, скрепленные меж собой, или хватались за весла. Некоторые предпочли броситься на вражьи клинки, предпочтя смерть в бою. К чести варягов никто не метался в животном ужасе по затопленной палубе.

Скоро драккар скрылся в пенных волнах Северного океана.

Свенельд гаркнул самострелам отбой. Мало славы изничтожать тех, кто не в силе ответить. Два десятка барахтающихся в воде викингов являли жалкое зрелище.

На Финисте осталось восемнадцать росмальцев. Полдюжины дружинников, из тех, кто был ранен, вооружившись арбалетами, направились к правому борту сторожить, чтоб викинги не вскарабкались на ладью. Остальные поспешили на помощь Белокрылому.

Бой на Белокрылом шел не столь удачно. Викинги теснили, сумев перебраться на росмальский корабль, больше половины защитников которого уже сложили головы. Хорив отдал несколько отрывистых распоряжений. Гребцы и рулевые сели по местам. Стриж пошел на новую позицию, огибая драккар и ладьи.

— Княже, — заговорил подоспевший Свенельд, — пообещай мне кое-что.

— Конечно, — опрометчиво согласился коростеньский воевода.

Свенельд смотрел прямо в глаза, он не шутил.

— Сейчас схлестнемся в рукопашной, но ты схоронишься за нашими спинами.

— Так не пойдет! Ты б еще за мамкину юбку велел спрятаться!

— Ты пообещал, — напомнил куябец. — Не спорь! Твоя жизнь слишком ценна, ты единственный, кто способен овладеть артефактом, а без него Росмале не быть. Пускай, тебе только предстоит доказать верность жребия Деллеи, но, повторяю, ты единственный. Негоже попусту рисковать твоей жизнью.

— Это не попусту!

— Пусть так. Однако, если есть возможность свернуть с лихого пути, ты должен свернуть. Не имеешь права на обратное! Не зря послали дружину, коей велено охоронять тебя и только тебя, избранного богами. Сейчас они исполняют свой долг, а ты… ты обязан прикрываться их телами до последнего.

Капитан гвардии замолчал, давая время переварить услышанное.

— Князь, дружище, на твои плечи взвалена слишком тяжкая ноша и ты неимоверно ответственен за нее.

Руслан молчал. Он понимал, что Свенельд прав, будь он не ладен. Находясь на его месте, Березин поступил точно также. И как инопланетник не старался, убедительных аргументов в свою пользу, так и не придумал. К тому же он дал обещание, а насколько успел узнать Кириан, здесь не принято отказываться от сказанных однажды слов.

— Сделаю, как ты хочешь, — проворчал Руслан.

Куябец вздохнул с нескрываемым облегчением.

К тому времени Стриж сравнялся с оставшемся драккаром. Целый рой стрел встретил росмальскую ладью. Дружинники прятались кто за чем, однако четверым не повезло, двое испустили последний вздох. Ответ росмальцев был куда как существенней, стальные болты получили семеро варягов. Благо варяги, что развернулись для встречи Стрижа, стояли во весь рост, выставив круглые щиты и презрительно скалясь. Пираты обладали своеобразным представлением о ратной чести и доблести.

Когда дерево заскрежетало об дерево, команда Стрижа схлестнулась с варягами.

Руслан находился за спинами ратников и люто смотрел на Свенельда. Тот, как назло, бился в самом пекле, в переднем ряду. Свежие дружинники, окрыленные победой над первым драккаром, сразу стали держать верх. Викинги остервенело отбивались, но отступали шаг за шагом. Со стороны Белокрылого тоже жали, варяги падали сраженными слишком часто. Вскоре стало понятно, что бой близится к концу. Не более трех дюжин пиратов сбились в плотную кучу, окруженную шестью десятками гвардейцев.

— Ну вот, в их золотом яблоке показалась гниль, — выйдя из боя, куябец подошел к Руслану.

— Яснее ясного, — согласился Руслан.

Свенельд благодушно улыбнулся и вернул меч в ножны. Оставшееся довершат его витязи.

Викингов, ставших спина к спине, расчленили на три группки. В той что была левее выделялся высокий пират, чьи латы блестели богатой позолотой, а шлем украшал плюмаж из конского хвоста.

Руслан кивнул на него.

— Ярл, а то и конунг, — предположил Свенельд, — то бишь, король по ихнему.

Кто бы он ни был, пират в золоченных доспехах поднял руку и громко крикнул низким, гортанным голосом.

— Опустить оружие! Я сказал, мечи вниз!

Его не посмели ослушаться. Варяги опустили клинки.

По приказу Свенельда дружина тоже отступилась.

— Сдаетесь, — Хорив скорее утверждал, чем спрашивал. С первых же мгновений он находился в сердце битвы. Умело орудуя страшной секирой, капитан сразил не одного противника.

Главарь пиратов с ненавистью косился на Хорива. Однако, когда заговорил, его тон не изменился ни на йоту.

— Да. Ты меня правильно понял, росмалец, — викинг горделиво вздернул плечи. — Я Харальд Синеусый, конунг острова Ней, и требую оговорить условия сдачи.

— Ты морской разбойник и более никто! — не удержался Свенельд. Наглость варяга была чрезмерной и неуместной для его теперешнего положения. — Никаких условий!

Попытавшегося возразить конунга перебил Хорив.

— Ежели не согласитесь, тянуть с вами не будем, побьем как шелудивых псов из самострелов, — глаза Хорива зло уставились на пиратов. — Бросайте оружие. Ну же!

Синеус скрежетал зубами, но не шевелился.

— Надо бы ему помочь в раздумьях, — Свенельд подал арбалетчикам знак изготовиться к стрельбе.

— Ваша взяла, — прошипел Харальд, бросая к ногам росмальцев меч и щит. Варяги последовали примеру конунга, на лицах многих читалось явное облегчение.

По давним морским обычаям, ровесникам первых кораблей, пиратов либо отправляли на корм рыбам, либо вешали на реях либо поступали так, как на сей раз. Викингов согнали на драккар. Тех, кто до сих пор бултыхались в воде присоединили к соплеменникам, всего набралось полсотни. Поотбирали все оружие; то, что можно без труда продать на любом портовом рынке, оставили, прочее — выкинули в океан. Из припасов на драккаре сохранили недельный запас.

Но самое страшное для варягов ждало впереди. Драккар лишили чести. Под убийственными взглядами побежденных срубили мачту и выбросили за борт. Но это было еще не всё. У ладьи отобрали красу: деревянный дракон, вздыбившийся на носу, был спилен и последовал вслед за мачтой.

Затем униженных пиратов отпустили.

 

Глава 6

Люди рождаются, взрослеют, проживают зрелость, стареют. Однажды приходит минута, когда человек делает последний вздох, его обретает смерть. Точно также у кораблей, они минуют схожий круг и, в конце концов, растворяются в небытии. Пробил час Белокрылого.

Ладья превратилась в братскую могилу. Всех павших от пиратской стали завернули в саван, для чего порезали паруса. Около каждого сложили оружие и латы. Руслан предложил отдать мертвым все трофеи, захваченные у варягов, до последнего кинжала. Его мысль встретили дружным одобрением. Свенельд стукнул кулаком по мачте.

— Верно! Буде, чем похвастать пред дедами и прадедами в Серых Землях!

Потом ладьи отплыли подальше в море-океан, чтоб не видать было земли. Живые прочли скорбную молитву, поименно упомянув убиенных, одним духом опрокинули поминальную чарку. Крепость напитка почти не чувстововалась.

Едва последний краешек светила скрылся за горизонтом, Белокрылый запылал с четырех сторон. Ладья быстро зашлась ярким пламенем, озарив сгустившуюся темноту кроваво-красными сполохами. Дрожащий свет падал на лики людей, искажая черты в причудливые образы. Молчание навалилось на плечи. Лишь треск сгорающей ладьи да ненавязчивый шум умиротворенного океана нарушали тягучую тишину.

Ненаигранная скорбь десятков сердец пронизывала Руслана, находя в его душе искренний отклик. Снова, как уже случалось, Кириан принес новые, неведомые раньше, чувства; он понял, что такое прощаешься с боевыми товарищами. Пустое, что многих знал лишь вскользь. Ты выжил, а они… отдали свои жизни, чтоб жили другие, в числе коих и ты.

Ладья горела долго. Осторожные волны приняли увядающие угольки на опаленных обломках только тогда, когда солнце показалось вновь.

Два дня как занялось безветрие. Приходилось работать гребцам, которым было гораздо тяжелей прежнего. Вместо семи пар весел на ладьях теперь гребли по пять. Никто не роптал, не бросал косые взгляды, ибо лучше обливаться потом под полуденным солнцем, чем прохлаждаться на Серых Равнинах.

На одиннадцатый день морского путешествия Гоблинская чаща сменилась Эльфийским лесом. Владения двух издревле враждующих меж собой рас разграничивала могучая река Борд. Её устье вширь имело километров пять. Прежде чем оставить Борд позади Стриж и Финист поднялись вверх по течению и пополнили запасы пресной воды, удивительно чистой и прозрачной, едва ли можно было отличить её от родниковой.

— Не сомневаюсь, что по обоим берегам засели дозоры нелюдей, — заметил Хорив, — и не спускают с чужих владений глаз.

— А также с нас, — добавил Свенельд.

Руслан попросил у капитана всегдашнюю зрительную трубу.

— Можешь и не пытаться. Зазря глаза намозолишь, — сказал Хорив, протягивая пухлую оптическую продолговатость. — Эльфы и гоблины сплошь мастера таиться в лесных зарослях.

Хорив оказался прав. Как Березин ни старался, но углядеть хоть что-нибудь приметное в густом кустарнике, накрытом сверху мохнатыми еловыми лапами, не удалось. Зато явственно ощущались пристальные, настороженные взгляды.

— Тоже чувствуете? — спросил он у капитана и воеводы. — Ничего, в первой не ахти как приятно, а потом свыкаешь.

С рассветом в однообразную картину величественно леса привнеслась толика разнообразия. Прямо из негаданно расступившейся хвои выросла деревянная пристань.

Среди построек, с виду не замысловатых, но не лишенных изящества и вкуса, ни души на высоком шесте трепыхался бело-зеленый флажок. Этим знаком хозяева берега уведомляли, что не ждут и не собираются встречать гостей, с чем бы те ни пожаловали. Руслан мог лишь только сожалеть, что не довелось повидать эльфов живьем.

Подобный прием ждал и через три дня, и спустя четыре. Сами эльфы также как в воду канули. Мало чем примечательные минуты складывались в часы, те в дни и проходили монотонной чередой, не оставляя воспоминаний и заметая следы.

…Смеркалось. Течение событий не предвещало ничего особенного, как случилось непоправимое. Руслан потерял последнюю нить, связывавшую его с прежним образом жизни и родным миром.

Руки кривые! Идиот! Остолоп! Руслан стоял на носу ладьи, уставившись в океанские волны, куда только что нырнул бластер и, естественно, не вынырнул. Минуту назад он отошел в сторонку и, став спиной, дабы никто не заметил, достал его из-под рубахи. Индикатор мощности все также висел на нуле, словно на Катон'нерга атомные микробатареи опустошились напрочь. Хотя обычно для полной перезарядки требовалось от силы пять часов. Что-то в нем перегорело.

Короче, сломался. Было б по-иному Руслан разнес бы драккары в щепки.

С досады переросшей в тихую злость, Березин встряхнул бластер, в тайне надеясь, что лазер от этого заработает и… Уронил!

Оружие космического века упало в воду, сделав на прощанье воздушный кульбит, и быстро скрылось в темной пучине Северного океана. Опомнившись, Руслан кинулся было прыгнуть вслед, да поздно, драгоценные мгновения пропали безвозвратно. Его не найти теперь при всем желании. Хорив говаривал, что здешняя глубина не подвластна даже самым искусным ныряльщикам.

Инопланетник простоял еще несколько минут, остолбенело глядя в океан. Он надеялся на чудо, но оно, увы, не произошло. Весь вечер бродил потерянный, причем растерял себя до невозможности.

— Что стряслось? — поинтересовался куябский воевода.

Не дождавшись от друга ничего вразумительного, лишь невнятное бормотание в ответ, Свенельд махнул рукой:

— Бывает. На каждого находит время от времени.

Свенельд оставил Руслана в покое и к утру странность Березина забылась. А Руслан махнул рукой. Потерявши голову, по волосам не плачут.

Сгущались сумерки. Солнце потихоньку таяло в дали океанских волн. Теперь берег был скован камнем. Гномьи горы.

По палубе заскрипели чьи-то шаги, Березин оглянулся.

— Знаешь, — заговорил Свенельд, задумчиво глядя на цепь высоких гор, — в детстве мне мечталось о путешествиях. Грезил о дальних заморских землях, до слез хотелось побродить в Эльфийском лесу, в Свартальфахейме, воочию увидеть дивных кентавров, вскочить на коня у Великой Стены.

Воевода вздохнул.

— Нет, я не грущу, что выбрал воинскую стезю. Хотя, признаться, у меня не было ровным счетом никакого выбора. Судьба княжича, наследника рода, предопределена до его рождения. Его жизнь с момента первого вздоха посвящена служению, неважно, ратному ли, государевому ли, — Свенельд замолк, ненадолго уйдя в себя. — Эх, что я разжаловался. Две ночи иль три еще, и бросим якоря у гномьей столицы. И до воеводы лямку дотянул, и постранствовать довелось.

— Вчера Хорив твердил, что плыли мимо большого гномьего города, а я, как ни старался, не отыскал в этих скалах ничего, хоть приблизительно похожее на дом, не говоря о целом городе.

— Это легко объяснить. Гномы вырубают свои селища внутри горных глыб, наружу торчит лишь часть их покоев, и то не всегда. Причем они весьма искусно прячут от посторонних глаз свои балконы, окна и прочее, башенки там. Для людей открыт только один порт — Свартальфахейм. Зато круглый год. В других городах гостям бывать претят. Вот и хоронят их от любопытных и переходцев случайных.

— Кстати, о Свартальфахейме. Там находится артефакт. Чтоб его добыть нужно выдержать Испытание, — Руслан старался выглядеть безмятежным. — Тебе известно что-нибудь о нём?

— Не столь много, но кое-что рассказать могу. Минувшая Эпоха закончилась Последней Битвой. Ты слышал о ней.

Вспомнив беседу с царевной и Богомилом и чарующие голоса птиц-дев, инопланетник кивнул.

— Тогда на ней останавливаться не буду. Скажу одно. Когда отгремела Последняя Битва, на смену прежней Эпохе пришла новая, наша Эпоха. В первые столетия новой Эпохи боги, и светлые, и темные, залечивали раны, предоставив Кириан самому себе. Они почти не вмешивались в дела смертных. Боги устали.

Березин слушал, затаив дыхание.

— В ту дремучую пору из лона сметной женщины на свет явился младенец по имени Лле, коему судьбой было уготовано великое будущее — путь к венцу царя царей. Правда, в первые годины Лле был лишь захудалым принцем. Но боги тому виной или нет, в Лле проросло зерно истинного полководческого гения. Уже в двадцать семь зим он покорил все окрестные державы, а еще через десять не осталось ни одного людского племени, неподвластного Лле.

— Однако Лле, царь людей, жаждал большего, — продолжил куябец, сделав паузу, дабы Руслан осмыслил грандиозность свершенного. — Меньше четверти века потребовалось ему, чтоб пред его дланью склонил колено весь Кириан. Представляешь? Девять здравствовавших тогда рас признали Лле своим царем. Царем царей! Люди, эльфы, гоблины, гномы, русалки, тролли, леры, китоврасы и джигры.

— Как же ему такое удалось! Говоришь, без помощи богов? Он был колдуном?

— Нет, чародеем он не слыл, а магию пользовал. Мудрые мужи древности писали, что была у Лле одна магическая вещь, которая помогала ему брать победу на поле брани.

— И что это было? Корона? Жезл? Меч?

— Об этом хроники умалчивают, — Свенельд вздохнул. — Очень надеюсь, что вскоре сия тайна откроется тебе.

Где-то глубоко в душе Березина заскребло подозрение:

— Уж не собираешься ли ты сказать…

— Именно. Этот многотаинственный талисман Лле и есть цель нашего путешествия. Когда годы, отпущенные царю царей, близились к закату, Лле собрал лучших магов и велел соорудить хранилище, в котором талисман найдет покой и надежную защиту и от времени, и от грабителей. Накануне смерти Лле видел сон, в котором боги потребовали сохранить талисман для грядущих веков. Поиначе боги обещали, что на глазах Лле за год рухнет его империя; и только после этого он уйдет в Серые Равнины, не в силах помешать краху. Страшнее для Лле не было ничего. Наказ богов был исполнен. Хотя его царство и так распалось за год после его похорон. Насмешка богов.

— Это хранилище построено в Свартальфахейме?

— Верно. Весь Кириан зовет его Башней Лле. Только Избранный, вступив в нее, сможет вернуться живым, обретя талисман царя царей. За столетия сотни смельчаков решались войти в Башню, где и испустили дух.

Березина обуяли невеселые раздумья.

— Руслан, ответь мне на один вопрос.

— На какой?

— Скажи, согласен.

— Ну да, — вырвалось у Руслана, когда он поднял взор. Свенельд замер донельзя напряженный.

— Только по чести и по совести. Ответь, ты друг мне?

— Конечно, я…

— Ежели так, — не дал договорить Свенельд, — признайся, откуда ты родом, где твой дом. На Кириане?

Руслан пришел в замешательство. Подобного поворота в разговоре он точно не ожидал. Раскрыть карты или вновь изворачиваться, врать? Поверит ли Свенельд лжи? И не низко ли лукавить с другом? Да, в конце-то в концов, разве Свенельд слепец или непробиваемо глуп! Неужто, он забыл их первую встречу, когда он спустился с неба и изжег оборотней. А те нередкие ляпы, которые не сделал бы и ребенок, выросший на этой планете! Нет, двурушничать с другом дальше, причем с настоящим другом, какого не было никогда — это подло!

Березин оглянулся. Рядом никого не видно, ничьи уши не услышат лишнего.

— Я не из вашего мира… — Руслан присел на перевернутую бочку. Рассказ предстоял долгий…

— Спасибо за откровенность, — произнес Свенельд, когда закончилось повествование Березина. Куябец не перебивал и верил каждому слову без раздумий. В мире чародейства случались и более неслыханные истории.

— Ничего особенного. В кои-то веки со мной приключилось что-нибудь интересное, — попытался отшутиться Руслан. Он когда-то читал, что если выговориться, то чувствуется заметное облегчение. Березин проверил это только что на собственной шкуре.

Ура! По истечению двадцати восьми дней морское путешествие близилось к благополучному завершению. Средь высоких и величественных гор показалась гавань Свартальфахейма.

Под сиреневым флагом ладьи шли к пристани. Этот цвет, взвившийся на вершину мачты, объявлял, что в столицу гномов приплыл новый охотник до Башни Лле.

Руслан стоял на носу Стрижа, облаченный в лучшее платье, и размышлял о предстоящем Испытании. Мысли, что вертелись в голове, не давая покоя, возвращались к одному и тому же. Не зря ж очутился на Кириане! А птицы-девы? Прилетели бы они к первому встречному? Вряд ли. Значит он избран и Испытание будет ему по плечу. Но так ли все выйдет?

* * *

Ночи и дни, дни и ночи слились в мучительную круговерть. Днем трясся запертый в тесном сундуке, обитом листами тонкой меди, от которой изрядно прибавлялось страданий: на солнцепеке сундук нагревался, и внутри становилось невыносимо душно. Десяток узких дырок, просверленных по указу «предусмотрительного и рачительного» Аягасара, пропускали слишком мало свежего воздуха. Ко всему добавлялся запах застарелого пота и немытого четвертую неделю тела. Ночь приносила некоторое облегчение — прекращалась немилосердная тряска, отступала духота.

Плененного принца везли на юг. К Ахшайскому, а может к Лазоревому морю. Куда именно, Аягасар уведомить не удосужился. Владслав знал только одно, что там будет ждать корабль, который отвезет его на остров черных колдунов.

Принц почувствовал, что лошади остановились, и приготовился к падению. Сундук, в котором он томился, был подвешен на два шеста, а те перекинуты на крупы двух лошадей. Крышка сундука открылась. Вскарабкавшиеся на кобылу степняки, не церемонясь, вытащили жадно глотавшего свежий воздух багарца наружу и, скаля зубы, скинули связанного порукам и ногам вниз.

Владслав пребольно ударился о землю, но по сравнению с тем, что обычно ждало его впереди, это был сущий пустяк. Те же степняки поставили принца на ноги и развязали руки.

Аягасар приближался неспешно, вроде ни во что не ставил истерзанного пленника, но в окружении всегдашней полудюжины кочевников. Владслав сплюнул в пыль. По-другому прислужник Кзаркхмета общаться с ним не рисковал.

— Вылез, ублюдок.

Принц не обращал на него ровно никакого внимания.

— Разминаешь затекшие руки и ноги? — продолжал шипеть Аягасар'нерг-дан. — Тем лучше, болезненней будет!

Колдун наотмашь ударил пленника древком копья по животу.

Принц взмолился. Боги! Даруйте стойкость! Утром и вечером его вынимали из сундука, чтоб покормить вонючим гнильем и дать глоток воды. Но прежде жестоко избивали. Аягасар со сладострастием маньяка, самолично, бил беззащитного пленника, иногда прося охрану «поддать на закуску».

Избили до полубессознательного состояния. Как любил выражаться Аягасар, ничтожное подобие будущих мук, закончилось. Уходя Аягасар запел скрипучее заклинание. Чародей зорко следил, чтоб не переусердствовать, чтоб пленник не получил чересчур серьезных увечий. Если требовалось, заживлял раны и отбитые внутренности, но боль не снимал. Оставлял на теле и синяки, и кровоподтеки, и ссадины. Слуга Кзаркхмета более всего на свете боялся покалечить багарца, ибо душа и тело Владслава отныне принадлежали его хозяину, а испортить собственность Кзаркхмета без его на то высокой воли это… Ох, ох, ох.

Аягасар повернулся к степнякам:

— Дайте ему пожрать, а потом обратно в сундук.

— Посой, чародея, — лилейно сказал Гизит, предводитель степнятской сотни. Невысокого роста, с короткими кривыми ногами, хитрыми глазами, лукаво посматривавшими из-под густых бровей, он скорее походил на карикатуру, а не на сотника грозной Орды. Однако владел мечом с изрядной ловкостью и умением, не говоря о лихой искусности в верховой езде.

— Чего тебе, — буркнул Аягасар'нерг-дан, косясь на кочевника. Его явное высокомерие по отношению к Гизиту и степнякам давно заприметилось принцу.

— Приса надо купать, — как ни в чем ни бывало ответил Гизит.

— Жратвы и в сундук, — рявкнул Аягасар.

— Не, надо купать, — упрямо повторил Гизит. — Смотри на ему. Такой грязно, что скоро болеть и умереть. Или червяк поедят. Зивого.

Сотник наклонился к пленнику.

— Понухай. Воняет!

На лице Аягасара читалась ярая борьба противоречащих друг другу чувств. С одной стороны, он ни в коей мере не желал облегчать страдания пленника, пусть себе закисает в тошнотворном запахе. С другой, Гизит в чем-то прав, вдруг принц подхватит хворь, на которую не подействует магия нерг-дана. Паче чародейскому врачеванию в ордене учат скупо; черный маг должен убивать, а не лечить.

— Ладно, искупай его в За. Но ежели он удирет…

— Не удирет. Русаюсь.

— Но сегодня без еды! — не удержался от мелкой мести Аягасар.

Под охраной двух десятков стражников, половина из которых держали натянутые луки, Владслав по пояс окунулся в реку.

Наконец-то! Вечность назад мечтал смыть кровь, пыль и пот, разъедающие кожу. Без малого месяц в проклятом сундуке. Владслав с искренней благодарностью посмотрел на Гизита. Сотник никогда не участвовал в истязаниях, не кинул в его адрес бранного слова, а теперь подарил минуты свежести, что в нынешних обстоятельствах почти счастье.

Владслав неторопливо смывал грязь, смакуя каждое мгновение. Благо никто не понукал поторапливаться. Река За. Русло очень широкое. Значит вправду до моря недалеко. Принц, поглядывая на тот берег, терявшийся в поросли кустарников и высокого камыша.

По правую руку от течения сухая степь, а по левую — Великая Топь, распростершаяся густой сетью рек, речушек и бескрайних болот в огромной дельте За, вдвое большей всей Багары целиком. Закрыть бы глаза, и очутиться на том берегу, где так легко скрыться. Неважно, что на просторах Топи властвует племя ящеролюдей, недружественное к чужеземцам. Хуже участи, уготованной ему Кзаркхметом, уже не будет.

— Не пытайся нырнуть и сбежать, — спокойно сказал Гизит, как будто чаянья принца светились наружу. — Не выйдет. Да и не нужно. Через полчаса обретешь свободу.

Владслав поперхнулся речной водой. Гизит говорил без намека на акцент, но главное… Смыл сказанного!

— Ну-ка мойся! Не чего таращиться, — зыкнул сотник. — Если хочешь на волю, веди себя, словно смирился с судьбой. Все, выходи на берег, и, ради своей жизни, никаких расспросов.

Обескураженный Владслав побрел за Гизитом в плотном кольце степняков.

Они направились к трем осинам, в тени которых под неусыпной охраной четверки джигров отдыхал Аягасар. Остальные пустынники давно воротили коней в Веннию.

— Зачем привел, — обратился к Гизиту колдун, ленивым, полупьяным жестом указывая на пленника. Пока Владслав купался в За, Аягасар похлебывал горячительное.

— Осень васное сучиться, — к Гизиту вернулось ужасное степнятское коверканье языка.

— Что там? — Аягасар подозрительно сощурился. — Погоди-ка. Что-то с тобой не так.

Нерг-дан — не слишком знатная ступень в ордене, посему Аягасар не умел проникать в чужие мысли, но настроение чувствовал наверняка.

— Васное, васное, — Гизит потупил взор. — Мой меч. Посмотреть на он.

Изогнутый клинок сотника выскользнул из ножен.

— Меч как меч. Чего чепуху городишь! Я живо… — Аягасар замер на полуслове.

Гизит, неловко державший грозное оружие, вмиг преобразился. От былой маски неуверенности не осталось и следа. Сотник резко шагнул в сторону и одним отточенным движением снес ближайшему джигру голову и, не медля, бросился на другого.

— Да как ты посмел! — побагровевший, задыхающийся от бешенства, колдун вздел руки, чтобы заклятьем огня испепелить степняка. Однако десяток стрел опередил мага.

Молниеносный удар Гизита послужил сигналом его людям. Две пятерни кочевников разрядили луки и, схватившись за ятаганы, накинулись на мага, кромсая его в кровавые ошметки мяса. Десяток других схватился с парой джигров.

В лагере поднялся дикий свист и крик. Степняки с оружием на перевес спешили к предводителю.

Краткий бой затих, не успев как следует раскачаться. Аягасар и джигры убиты. Обезглавленные трупы валялись в сухой траве, обильно смоченной алой кровью.

— Головы закопать отдельно, да смотрите, подальше от тел, а мага обложить хворостом и спалить. Чтоб сгорел дотла! Не то эта чародейская падаль еще оклемается, — деловито распоряжался Гизит. С его правого плеча бежала струйка крови.

Не заботясь о достоинстве принца, Владслав низко поклонился сотнику.

— Я, принц Багары, наследник короны, благодарен тебе, Гизиту, славному степняцкому рыцарю, за избавление от позорного плена. Надеюсь, смогу назвать батыра Гизита другом?

Последнее было произнесено не из простой вежливости. Принц пытался выяснить, что ждет его дальше. Освободит его Гизит или снова свяжет?

Сотник поклонился в ответ не менее низко.

— Я Гизит, сын Агыка, нижний хан клана Чиг-Хи, предлагаю тебе вечный мир и дружбу, — по обычаю прадедов молвил сотник. — Ты свободен!

Владслав пожал протянутую руку. Переполнявшая его радость искала выхода, и он её не скрывал. Багарец от чистого сердца благодарил и благодарил степняка, клянясь до самой смерти не забыть, кому обязан жизнью и свободой. Обещал, что не останется в долгу.

— Но почему ты сделал это? Ты нажил себе могущественного врага!

— Мой улус невелик. Его постоянно притесняет средний хан. Гизит хочет обрести большую силу, опираясь на помощь друзей, старых и новых, — ответил степняк.

Отчего-то сказанное им не источало корысть или что-нибудь иное низменное. Может, Владслава дурманил вкус негаданной воли, однако Гизит был ему симпатичен. Разумеется, он напал на слуг Кзаркхмета не из альтруистических побуждений, но что с того.

— Можешь рассчитывать на меня и на багарские полки.

Раскосые глаза Гизита довольно заискрились.

— Принц устал и изранен. Нужен отдых. Мой улус близко. Всего четыре солнца в седле. Едем туда. Там принц исцелится. Потом прямо в Багару.

Только сейчас Владслав осознал, что валится с ног. Если он не отлежится денек другой, то до дому не дотянет.

— Хорошо, — не споря, согласился Владслав. — Давай в улус!

 

Глава 7

Гавань Свартальфахейма располагалась в южной оконечности небольшой бухты, со всех сторон окруженной серыми высокими скалами.

У причалов бросили якоря две незнакомые росмальские ладьи и одна боевая галера под тем же флагом. И то хорошо, что хоть два купца приплыло: война ведь. Свенельд после поведал, что Росмала вела с гномами практически монопольную торговлю. Грозный царский флот отнимали у иных государей желание отбить у Росмалы Северный торговый путь. Сами гномы покидали пределы своих владений с превеликой неохотой, а путешествие с востока через Драконово море было чересчур рисковым: мало кто благополучно миновал Драконьи острова; и ведь драконы то пол беды. Течение Неизбежности пострашней будет, вон где страсть. Конечно, за особую мзду, чужеземные корабли включались в состав росмальских купеческих караванов, но только царскими велениями казенный платеж был неподъемным. Куда прибыльней перекупать гномьи товары на ярмарках в Славии или в Веннии.

Помимо тройки гостей у пристаней на волнах покачивались восемь гномьих кораблей, прозванных из-за внешней схожести китами. Киты, громоздкие, тихоходные, неуклюжие в дальних переходах, паче в штормах, зато небывало прочные и труднопотопляемые, справедливо слыли незаменимым средством для охраны прибрежных владений. На каждом привольно размещался десяток метательных машин и полторы сотни вооруженных до зубов гномов.

Город вырастал из нутра гор. Каменные дома незатейливой, но милой взору архитектуры, поднимались прямо из дикой породы, гармонируя с природным камнем. Скалы усеяны башенками и открытыми галереями, окнами и балконами. Тут фантазия подгорных мастеров развернулась всласть. Куда ни кинь взор, везде вырезанная скульптура и пышные барельефы.

Свартальфахейм походил на Твердь, но несравненно больших размеров и со столичным лоском. У видавшего виды, то есть огромные земные мегаполисы, инопланетника захватывало дыхание от грандиозной работы, проделанной поколениями трудолюбивых гномов.

— Что там? — спросил у капитана Руслан, указав на толпу, быстро заполнявшую набережную.

— Скоро узнаешь.

Едва ладьи пришвартовались к гранитной пристани и четыре росмальца: капитаны Стрижа и Финиста, Свенельд и Руслан — спрыгнули вниз, воздух огласился надрывами глухих труб, барабанной дробью и хором голосов, певшем на неведомом языке. Однако ни музыканты, ни певцы поблизости не наблюдались, хотя звуки рождались где-то рядом.

Несколько сот гномов, слегка разбавленных людьми и чуть эльфами, возбужденно указывали на новоприбывших и оживленно переговаривались.

— Гляди, Хюдигль, новый…

— Претендент.

— … сиреневый флаг.

Березин не успел разобраться в гомоне голосов. Его внимание привлекла группка длиннобородых седых гномов, отделенных от шумной толпы плотной шеренгой стражи. Голову того, что стоял посередине, тяжелил полукруглый золотой шлем, увенчанный оскалившимся драконом. Поверх великолепной кольчуги покоилась мантия, одинакового сиреневого цвета с флагом Стрижа. У остальных гномов мантии сходного покроя и того же оттенка, но проще. Позади них застыл совсем юный безбородый гном, державший древко сиреневого колышущегося на ветру стяга с вышитой белой башней.

Когда важный гном шагнул навстречу, музыка и пение смолкли.

— Я Тогар Седрик из клана Горной Совы, сын сто сорок пятого колена, хранитель ключей от Башни Лле, — полным титулом представился гном и низко поклонился очертив сиреневым жезлом с черной жемчужиной в навершии сложный знак.

Росмальцы поклонились в ответ. Березин не замедлил последовать их примеру.

— На ваших кораблях сиреневые полотнища. Значит, среди вас новый Претендент.

Мудрые глаза старого гнома прошлись по каждому мореходу и вернулись к Руслану. В последние четырнадцать раз Тогар не ошибся.

Руслан вдруг обнаружил, что оказался в одиночестве. Капитаны и Свенельд отступили назад.

— Я Претендент. Мое имя Руслан. Князь Руслан, — догадался он.

Тогар приблизился вплотную и вытянул обе руки.

Опять запел невидимый хор, его созвучию и переливчатым тонам могли бы позавидовать хоры лучших соборов Земли. Меж ладоней гнома вспыхнуло, и из ничего появился сиреневый обруч, опоясанный тонкой белой полоской. Многие из горожан не впервой зрели обряд, но чародейство заставляло трепетать раз за разом.

— Отныне князь не Претендент. Теперь он Искатель, — торжественно объявил Тогар, надевая на Руслана обруч. — Башня согласна принять его.

Обруч сидел ладно, как будто специально ковывался для Руслана.

Тогар широким жестом указал внутрь города:

— Башня, король и Свартальфахейм жаждут встречи с новым Искателем.

Под высокими сводами Просторного зала королевского замка гремел пир. Столы трещали под обилием яств и напитков, волынщики и литаврщики подхватывали песнь за песней, отовсюду раздавался разноголосый говор.

Руслана усадили по правую руку от Рута IV, короля гномов. За вытянутым мраморным столом также трапезничали Свенельд, Хорив, капитан Финиста и знатнейшие из гномьих вельмож. Остальные дружинники пировали с гвардейцами Рута, не менее отважными в выпивке, чем в битве.

Принесли четвертый круг блюд и пятую ночь вин. Пир шумел уже третий час. За всю прежнюю жизнь Березин не съел и не выпил столько, сколько сегодня. Если б поглощение еды не прерывалось беседами с королем, он бы с этим темпом не справился бы.

Мраморным был не только стол, но и прочая, с позволения сказать, мебель вкупе с убранством зала. На стенных мозаиках, выложенных из кусочков мрамора редчайших полутонов, ценившихся дороже золота, изображались сцены работ горных мастеров или сражения. Потолок смотрел вниз гербом Королевства гномов — коронованным драконом, зажавшим в лапах кирку и секиру.

— Эгей, Искатель! Не отлынивай! — король осушил очередной кубок богатырских размеров. — И расскажи, не выпали ли вам какие приключения за время путешествия в столицу нашего народа?

— Помнится было, ваше величество, — ответил иномирец. — В пути повстречались варяжские драккары.

— Ну и… — обрадовался Рут, предвкушая занимательный рассказ.

От искреннего интереса король светился неподдельным восторгом. В отличие от большинства нобилей монаршего двора, размягченных привольной и сладкой жизнью, в нем царствовал дух воина и молотобойца. Шрам, пересекающий лоб и правую щеку, коротко остриженная челка, плечи, могучие даже по гномьим меркам, и неизнеженные руки, привыкшие к тяжелому физическому труду, только подтверждали первое впечатление.

Руслан промочил горло — до сих пор вино навевало лишь еле заметную легкость — и принялся за рассказ о бое с пиратами. Иногда его дополнял Хорив или Свенельд. Капитан Финиста оказался немногословным малым.

Ночь протекла незаметно. Что было утром Руслан не помнил. Крадучись и пасуя, но — Бах! — вино вдруг прочно взяло свое.

Медленно поднялись пудовые веки. Его разбудили высокие, под полок, напольные часы, бившие полдень.

Глядя в пустоту и не задерживая подолгу взор на каком-либо предмете, старался понять, куда делась привычная морская качка, почему не слышно плеска волн и отчего тишина. Нет ни криков чаек, ни возни команды.

Хотя… Стоп! Чайки кричат. Руслан повернул голову в сторону птичьих голосов. В тот же миг лицо исказилось гримасой непередаваемых мук. Еще одно движение — и башка расколется спелым арбузом, а сухости в горле позавидует любая пустыня.

Березин вспомнил где, когда, как и зачем он.

Перебрал. Как гадко во рту. Выпить бы чего освежающего. На столике у окна призывно маячил наполненный графин, чье темное матовое стекло скрывало желанную влагу.

Три, два, раз… Березин собрал волю в кулак и, скинув муторное оцепенение, оторвал спину от угодливой мягкой перины. Отбросил одеяло, опустил ступни на ворсистый ковер. Медленно-медленно поднялся, поддерживая рукой тяжеленную голову, чтоб та не сорвалась на пол. Развернувшись, побрел на ватных ногах к столику.

В графине был сок. Вкус ягод незнаком, но приятен, напиток отлично бодрил. Первые глотки же сняли груз, давивший на плечи, и прояснили голову.

А на лакированной поверхности столика листок бумаги, свернутый в трубочку и скрепленый печатью короля гномов.

«Доброе утро, Искатель!

Ныне вы в доме, в коем все Искатели набираются сил и благости духа для похода к Башне. Отдых займет девять дней. До истечении оных Искатель дом не покидает, но это не заточение. Таков обычай, и не потомкам низвергать установления предков.

В доме можно найти все необходимое, на полке у изголовья кровати оставлен колокольчик для слуг. Вашим друзьям позволено навещать вас, но вместе со слугами, коих двое, число присутствующих в доме не должно превышать девяти.

Желаю приятного времяпрепровождения.

Волею богов

король Рут IV».

Руслан перечитал письмо. Что же получается? Домашний арест?

Дом покинуть не удалось, это действительно было заключение. Окна выходили или в полукруглый дворик, огороженный идеально гладкой каменной стеной, или были выдолблены в отвесной скале головокружительной высоты, у подножия которой в белую пену разбивались океанские волны. Ворота в ограде заперты.

Искатель превратился в Пленника! Березин грязно выругался.

Внизу на первом этаже обнаружилась комната слуг, столовая и большой зал для фехтования. На втором этаже — спальня, гостиная и библиотека, полностью заставленная трудами о жизни Лле и его державе. Комнаты отделаны деревом, устланы коврами и занавешены гобеленами, р каждом углу мягкая мебель. Во дворе раскинулся небольшой сад с родниковым ручейком в центре.

Очень тихое и уютное место, но заточение в золотой клетке злило Руслана. К тому ж никто из обещанных друзей так и не появился. Руслан не видел никого, кроме пожилых слуг, чету гномов. Они выходили из своей каморки лишь, чтоб прибрать или накрыть на стол; вели себя тихо, на вопросы отвечали односложно, всяческими способами избегали любых разговоров. Дверь в каморку тоже запирали.

После очередной неудачной попытки разболтать гномов инопланетника обуяло бешенство. Твердо намерившись прижать их к стенке и потребовать объяснений, Руслан решительно поднялся с кресла, как в распахнувшуюся дверь шумно ввалился Свенельд.

— Токмо не попрекай будто забыли!

…Хорошо попили славного свартальфахеймского эля. Куябец успокоил друга, сказав, что каждый Искатель проводит в сем доме девять дней. Посоветовал насладиться вольготными деньками. Заглушив крепким пивом рвущуюся из сердца горечь, Свенельд смолчал, что, может, последними деньками в жизни.

Уходя, воевода пообещал навещать чаще.

Руслан постарался последовать совету воеводы. Отдыхал, дневные часы проводились в беседах с гостями, к Свенельду нередко присоединялся Хорив. Вечера коротал пролистыванием книг.

Без лукавства, Руслан посвежел и впервые за долгое время отоспался. Однако этот курорт тяготил все больше и больше. Раздражало приевшееся обилие сиреневых цветов, оттенков, тонов и полутонов в доме.

Наконец взошла луна девятой ночи.

Прощаясь со Свенельдом, опрокинули за удачу по чарке клюквенной водки, сбереженной куябцем с Коростеня.

Руслан поднялся наверх, разделся и лег в постель. Как назло навалилась бессонница. Нескончаемой чередой лезли мысли о Башне. Богатое воображение услужливо подсовывало картины всевозможных препятствий и ужасов Башни Лле.

Березин проворочался с полночи, а когда на миг закрыл глаза, в дверь спальни постучали. За окном уже рассвет.

— Искатель, Искатель, проснитесь, — вежливо, но настойчиво просил Тогар.

— Кто там? — Руслан притворился, что не узнал хранителя ключей.

— Это я, Тогар. Можно войти?

— Да, пожалуйста.

Дверь отворилась, впустив Тогара, разодетого в бело-сиреневое. Наряд гнома был гораздо торжественнее того, в котором он вершил обряд на набережной.

— Пришло время, Искатель, — коротко сказал Тогар и положил на кровать тугой сверток.

М-да, с одеждой не густо.

Руслан разглядывал себя в зеркале без всякого энтузиазма. Его одеяния состояли из набедренной повязки, плаща до колен, высоких сандалий и увесистой золотой цепи в форме круглых пластин. Посредине центрального звена была выложена бриллиантовая Башня. Оставалось надеть обруч, врученный на пристани, и узкий пояс, к которому крепилась шпага с изысканной гардой. Разумеется, цвета преобладали сиреневые, и только изредка вкраплялся белый.

Предупредительно кашлянув, вошел Тогар. Хранитель оценивающе оглядел Искателя и, судя по удовлетворенному кряхтению, остался доволен.

— Я готов, — сказал Руслан. Необычность наряда вносила в голос сумятицу.

Гном достал из большой сумы толстый фолиант с обложкой из человеческой кожи, оббитый потемневшей бронзой.

— Таускаурат, — пояснил Тогар, — Книга Бездн. Один из немногих сохранившихся подлинников. Напутствуя Искателя, я должен открыть ему тайну, коя из живущих ведома только мне. Пусть князь поклянется на Таускаурате, что не сообщит о ней третьему.

Руслан задумался.

— Тайна? А зачем она мне? Я в ней не нуждаюсь.

— Тогда Испытание закончится прямо здесь, — непреклонно заявил Тогар. Темные очи Хранителя не предвещали ничего хорошего для Березина, смалодушничай он сейчас. Руслан понял это со всей очевидностью.

— Я согласен.

Тогар молча взялся за правое запястье инопланетника и положил его ладонь на книгу. Поверхность Таускаурата была теплой, и как будто дышащей. Казалось, что кожа на обложке не умерла и жива, не взирая ни на что.

— Достаточно произнести «клянусь».

— Клянусь!

Руслан резко отдернул руку, ища на ладони следы сильного ожога. Как только он произнес слово клятвы, он почувствовал острейшую боль, словно сунул руку в пылающий костер, до такой степени накалился фолиант.

Рука цела. Таускаурат тоже с виду не изменился.

— Не пугайся. Книга скрепила клятву.

Пока гном прятал Таускаурат обратно, тщательно зашнуровывая суму, Руслан то и дело поглядывал на ладонь.

— Выслушай меня очень внимательно, — гном был сосредоточен и строг. — Лле, царь царей, жив поныне. Он не умер. По меньшей мере, он не на Серых Равнинах.

— Н-не понимаю, — произнес Руслан, пораженный новостью.

— Тебе, Искатель, суждено встретиться с Лле. С Лле, который обманул богов. Да, да, да! Башню он построил, и она надежно хранит талисман, но вот только… Но вот только она есть средство обрести новую жизнь.

Завороженный вестью Тогара, Березин вдруг заметил, что уже не стоит, а сидит.

— Он попытается овладеть твоей плотью, чтоб тем самым заполучить вторую жизнь. Но и магия Башни не всемогуща, да и боги вовремя спохватились. Душа Лле сможет проникнуть в твое тело лишь при твоем согласии.

— Значит, стоит сказать нет, и проблема решена, — Руслан пытался найти легкий выход из ловушки царя царей. Однако упрямый внутренний голос твердил, что, дескать, не спеши радоваться.

Тогар покачал седыми прядями.

— Увы. Дабы преодолеть Испытания Башни требуется знать её секреты, а о них были известны только Лле. Тебе потребуются его воспоминания, а, чтобы их добыть, Искатель должен открыться для души Лле. Ты доберешься до артефакта, если, впустив Лле, сломишь его волю и сохранишь собственную личность. В противном случае…

— Что в противном случае?

— Ждет один из двух исходов. Или плоть Искателя не снесет борьбы двух начал и упокоится в смерти, или Лле заполучит новую телесную оболочку. За века финал для каждого Искателя был одинаков. Бездыханные тела падали из бойниц Башни.

Руслан безмолвствовал, он почти не дышал.

— Что ж, — гном потянулся за посохом, — дам время поразмыслить напоследок. Зайду через полчаса. Подумай об отвлеченном, поможет снять напряжение.

Без скрипа дверь затворилась

Хорошо смазаны петли. На совесть… Пустое! О чем ему думается!

Тридцать минут пролетели единым мигом. Над Русланом навис Тогар:

— Пора.

По сигналу хранителя ключей младший жрец-герольд поднес к губам витиевато изогнутый рог. Девять белых лошадей, запряженных в колесницу, на которую послушники взвели Искателя, тронулись с места.

В который раз Руслан задумался о странной привязанности гномов к цифре девять. Рядом на богато изукрашенной колеснице замер в торжественной позе Тогар. Гном пел какие-то полузаклинания-полумолитвы, позади двигалась хоровая процессия жрецов.

Как на заклание ведут!

Процессия медленно влилась в длинную и прямую как струна улицу. Точнее проход, вырубленный в монолитной гранитной скале. На стенах гномьими мастерами были вырезаны картины битв и иногда охоты. Частым героем изображений был грозноликий человек, обычно в короне или горностаевой мантии. Похоже, это и есть царь царей Лле. Он был то молод, то в преклонных годах, то зрелым мужем.

Вдоль улицы, по обеим сторонам, толпилась уйма народа. Через каждые пять метров застыли пары стражников, в ребристых касках и кирасах. Устрашающие лезвия и крючья алебард матово поблескивали на солнце. Море гномов гудело, попутно бросая Искателю приветственные и не очень выкрики. Самые дерзкие вылавливались городовыми, их ждали тридцать три дня в публичных каменоломнях.

Средь гномов бойко сновали ушлые букмекеры. Ставки принимались на то, когда и откуда вылетит тело Искателя. По наиболее распространенному мнению, духи Башни выкинут мертвого Искателя со второго этажа. Отчаянные сорвиголовы или безнадежно богатые и скучающие ставили на то, что именно сегодня Башня поддастся Искателю.

Подданные Рута IV были невысокой, на голову ниже среднего человека, расой, коренасты, плотносбиты и широкоплечи. Мужчины носили густые бороды, у знати и стариков они до пояса. Под кустистыми бровями глубоко сидели глаза. Черты лица тяжелы и, хотелось сказать, вырезаны из камня. Женщины ненамного уступали сильному полу в размахе плеч, обладали крутыми бедрами и, все без исключения, пышными бюстами. Лица их были заметно мягче, но об утонченных очертаниях, столь ценимых людьми, эльфами и русалками, говорить не приходилось. Замужние носили головные уборы наподобие среднерусских кокошников. Дети попадались редко и являлись уменьшенными копиями родителей. Гномы облачались в наряды темных оттенков. Платья строги, но сшиты добротно.

Увлекшись наблюдениями, Руслан только сейчас увидел, что улица с барельефами закончилась. Процессия добралась до площади, шагов триста в поперечнике, выложенной шестигранными плитами. С трех сторон площадь обрывалась пропастью, а у края, напротив того, где ритуальный проход растворялся площадью, высилась Башня с двумя рядами окон-бойниц. Сперва Березин решил, что она сложена не из камня, а из слоновьей кости, настолько белоснежна её поверхность.

Башню окружал ряд чередующихся знамен, хлопающих на ветру. Сиреневых с белой башней и багряных с черным драконом посреди.

Колесница довезла ближе. Удивительно, уйма столетий минула, а Башня не потускнела, не появилось ни царапины, ни выщерблины. Создавалось впечатление, что каменные блоки наружной кладки шлифуются еженощно и ежедневно. Башня отличалась абсолютной ровной поверхностью, нет ни привычной в Свартальфахейме резьбы, ни лепки, ни каких других украшений.

Около Башни, на нешироком высоком помосте находился Рут и высшие сановники королевства. Там же пребывали Свенельд, Хорив и капитан Финиста. Руслан до сих пор не знал имя этого молчаливого, замкнутого в себе типа, но как часто бывает отличного морехода.

За жрецами замкнулся строй королевских гвардейцев, преградив толпе путь на площадь.

— Ступай за мной.

Тогар спустился с колесницы и, не оглядываясь, степенно зашагал к возвышению с монаршим обсидиановым троном.

Пронявшись гусиной кожей — площадь открыта всем ветрам и, особенно, пронизывающим — Руслан последовал за хранителем.

— О, великий король, пред твоими очами Искатель, — церемониально прогремел Тогар и отступил в тень знамен.

Рут IV поддался вперед.

— В последний раз ответь, Искатель, готов ли ты преступить порог Башни?

— Готов!

Король поднял взор и руку, словно вопрошал у небес:

— Тогда богам судить достоин ли Искатель сокровища Башни!

— Возьмись за жезл, — это уже бас Тогара.

Хранитель довел Искателя до двустворчатых позеленевших от времени медных ворот. Над ними висела мраморная таблица в форме развернутого свитка. Руны были неизвестны Руслану, но его вдруг озарило. Они ему понятны!

— Читай! — велел Тогар.

Березин не слышал гнома, губы шептали послание дремучих веков:

Я, царь царей, вершил победы и покорял народы.

И девять царств несли мне дань.

В шесть дюжинах и девяти сраженьях

Мои полки втоптали в кровь и грязь врагов.

Я не давал повергнутым посмертного покоя,

Не хоронил их бренные тела.

И тем навлек на душу тяжкий грех.

Но боги указали путь к спасенью.

Сию воздвиг я Башню их веленьем,

Чтоб избранный судьбой Искатель

Спустя века, когда настанет час нужды,

Принес во мир мое наследство.

Тогар соткал жезлом в воздухе огненную пентаграмму, проткнул её, отчего та рассыпалась мириадом крохотных огоньков.

Неслышно распахнулись медные створы. Непроглядная тьма проема сошлась в неравной битве солнечным светом и, поддавшись, чуть отступила, но так и не явила, что скрывала.

— Путь свободен, Искатель, — Тогар обернулся к инопланетнику. — Да пребудет свершившееся сегодня в согласии с волей богов!

Вздохнув и покрепче сжав эфес шпаги, Березин шагнул в черный зев. За спиной лязгнули ворота. Мрачная тьма окутала дерзнувшего нарушить покой Башни.

Не видно ни зги. Черно, черно и черно.

Сверху появился шорох.

Опасливо отпрянув, Березин обнажил шпагу. Но чего он стот, если как слепец! Руслан наугад рубанул пустоту. Ничего. Сердце бешено колотилось и рвало грудь. Это даже не убийство, это самоубийство. Проклятая Башня!

Белее снега, ярче солнца, свет ударил в глаза, безжалостно слепя инопланетника и глуша сознание.

Цепляясь за медь ворот, Руслан осел на пол.

 

Глава 8

Руслан подпрыгнул, словно змеей ужаленный, опрокинув стоящее позади кресло. Сколько тут провалялся? Погодите-ка! Кресло? Инопланетник пнул задранные кверху ножки. Не морок, но откуда оно взялось?

Березин развернулся. Его изумлению не было предела. У ног стоял низенький щедро накрытый фруктами столик. Комната, в которую он попал, была обставлена с нарочитой роскошью: повсюду бархат, парча и шелка, золотые подсвечники, утопающее в цветастых подушках спальное ложе и пара кресел. В углу журчит фонтанчик. Над ним — овальное зеркало, окаймленное красным деревом с вкраплениями жемчуга. Витает изысканных аромат благовоний. Играет ненавязчивая музыка, которая сулит покой и усыпляет бдительность.

Руслан встряхнул головой. Тут какой-то подвох!

— Вот ты какой, новый Искатель, — то ли сверху, то ли снизу, то ли ещё, черт возьми, откуда прозвучал хрипловатый голос.

Руслан вздрогнул, взгляд забегал по комнате, ища говорившего.

— Не старайся, все зря. Пока не захочу, тебе меня не увидеть.

— Тогда покажись! — храбрясь, выкрикнул Березин.

Ответом был откровенный смех.

— Ты кто?

— Неужто, не догадываешься, — произнес собеседник с оттенком легкой иронии.

— Лле? Строитель и хозяин Башни?

— Угадал. Я, — голос обрушился громовыми раскатами, — царь царей Лле! Владыка Кириана!

— Почему царь царей не явит свой облик?

— Все, что ты видишь, принадлежит тебе, — Лле проигнорировал вопрос Искателя. — Ты гость, и мой долг окружить гостя заботой.

— Я пришел не отдыхать.

— Берешь быка за рога? Похвально. Мне всегда нравилось, когда люди не откладывают дела в долгий ящик. В молодости я сам был горяч.

Когда ж была твоя молодость! Березин все пытался понять, откуда звучит голос.

— Удивляешься, где преграды и обещанные ужасы? Иль повременим с ними? Давно мне не доводилось говорить с живым. Так как? Развлечешь царя беседой?

— Нет.

— Похвально…

Прямо напротив Руслана соскользнула шелковая занавесь, обнажив в стене дверь из горного хрустался.

— Постой! Неужель, ты настолько честолюбив или глуп, что надеешься сдюжить с Башней без чьей-либо помощи? Без подсказки?

— Управлюсь, — буркнул Руслан.

— Напомнить, сколькие полагали также?

— И в чем же заключается эта помощь и подсказка?

Лле ненадолго замолчал. Как лукавый купец, пытающийся всучить залежалый товар.

— Чтоб обрести мою поддержку, ты должен открыть свой разум.

— Зачем? И какой прок царю царей помогать охотникам до его сокровищ? — Руслан вспомнил предостережения Тогара.

— Я не буду юлить, отвечу прямо, — усмехнулся Лле. — Но сперва скажи, кто сейчас хранитель ключей?

— Тогар.

— Тогар? Хм, задержался старик на этом свете. Да боги с ним, не о том разговор. Или торг? Как тебе больше нравится?

— Все одно.

— А ты мне определенно симпатичен. Но так вот. Хранитель, наверно, тебе все рассказал. Да, я хочу вторую жизнь. Да, мне нужно для этого новая плоть. Прошу не перебивай, твои чувства понятны и справедливы, но что поделать. Пойми, я не имею ничего против тебя, и ты сам, по своей воле, вступил в Башню. Но таковы условия игры, и, кто знает, ты иль я выйдем из неё победителем. Справедливо? И, уверяю, шансы наши равны.

— Может и так. Только я, проигрывая, теряю всё, а царю царей в любом случае хуже не будет.

— Должны ж у меня быть какие-то преимущества, — возразил Лле. — Я один, а вашего брата, Искателей, что песка на приморском берегу.

— Все равно, справлюсь сам, — Руслан заторопился к двери. Не чего голову морочить, и так ясно, что в дерьме по самые уши. Но врет Лле, как пить дать, врет. Не такая уж Башня неодолимая!

— Как знаешь, Искатель! Пожелал бы тебе удачи, только это прозвучало б неискренне. Единственное, могу предложить — сей скромный подарок.

На софу упала тога из тончайшего руна.

— Прими это, Искатель. Не пристало храброму мужу и воителю носить постыдные одежды. В мою пору так рядили рабов.

От голоса Лле веяло ловушкой.

— Благодарю, но, пожалуй, мне так удобней. До скорой встречи!

Руслан дернул за полупрозрачную ручку и шагнул в холодную тьму.

Снова ослепительная вспышка, но без давешних последствий.

Зрение прояснялось постепенно, как бы нехотя. Руслан попал в странное место.

Он стоял на опушке леса. Растительность, трава и листья, была серой, стволы и ветки деревьев и кустарников — грязновато-голубыми. По небу разлилась однотонная белизна. Привычное глазу землянина светило отсутствовало. Свет в вышине исходил от кровавой кривой полосы, пересекающей весь небосклон, отчего пейзаж отдавал красным.

Нет ни звука, ни шороха, ни дуновения ветра. Не чирикают птицы, не слышно насекомых, не шуршат в зарослях невидимые звери.

Что делать? Идти, куда глаза глядят?

Его мысли словно подслушали. Деревья, что росли впереди, расступились, предложив хорошо утоптанную тропинку. Недвусмысленное предложение. Надо запомнить, где дверь, вдруг придется возвращаться.

Руслан оглянулся. И зло выругался.

Хрустальной двери и след простыл. Ладно. После разберемся.

Березин покрепче сжал шпагу и твердой походкой направился к тропе. Вскоре опушка осталась далеко позади. Тропа петляла недолго и вывела на небольшую поляну, посредине которой в ряд росли девять гибких осин.

Руслан ждал. Пришла уверенность, что скоро что-то произойдет, и именно на этой поляне. Из-за крайней осины вышла темная фигура. Свет, падая на нее, как будто поглощался, не отражался; и не улавливался глазом. Березин мог сказать только то, что очертания напоминали человеческие, по крайней мере, гуманоидные.

Сердце глухо стукнулось пять раз, как из соседней осины выступила вторая похожая фигура. Спустя такой же интервал еще одна. Затем четвертая, пятая и так, пока осины не кончились.

Девять таинственных фигур были разного роста и отличались шириной плеч. Фигуры стояли бездвижно. От них тянуло смертным унынием и беспросветным отчаяньем. Потом каждая вздела оружие: или меч, или секиру, или пику — и дружно устремились к инопланетнику.

Бежать! Это показалось самым разумным. Со шпагой против девятерых не выстоять, к тому же, если противник нежить. В чем в чем, а в этом Руслан не сомневался.

Березин рванул к тропинке, домчался до края поляны и почувствовал, как по спине заструился ледяной пот. На его глазах вековые деревья сошлись плотной стеной, спрятав, как казалось, спасительную дорожку. К ней можно было пробиться разве что с лазерной пушкой в руках.

А позади мрачные фигуры!

Попался!

Полдюжины ударов сердца, и растерявшегося Искателя атаковали. Руслан чудом уворачивался от молниеносных выпадов; открываясь и рискуя, но бил в ответ, и… Бесполезно! Шпага пронзала и колола фигуры, однако честная сталь не причиняла нежити никакого вреда.

Руслан потерял счет времени. Дыхание участилось, мышцы налились свинцом, и непрестанно усиливающаяся усталость тянула руку к земле. Березин выдохся, до последнего рокового промаха совсем ничего. Неожиданно нежить как-то разом отхлынула. В десяти шагах от Березина фигуры образовали размашистый полукруг, а та, что появилась первой, встала напротив.

Руслан терялся в догадках, рыскал глазами по сторонам.

— Теперь ты понял? Преграды Башни тебе не по зубам. Прими же мои условия! Мне их долго не удержать!

Хоть волком вой! У него нет выбора: или сгинуть в этом богами забытом месте, или впустить Лле.

— Согласен, — Руслан в бессильной ярости скрежетал зубами.

— Повтори! Громче! — голос Лле звенел победными нотками.

— Согласен! Согласен! — сорвался Руслан.

Инопланетника окружил невнятный беспокойный шепот и вдруг затих. Искатель осознал, что теперь является не только Русланом Березиным, но и Лле, царем царей, властителем Кириана.

Руслан испуганно ощутил внутри осторожное ощупывание. Прекрати!

Лле исчез. Пока все нити были в руках Руслана. Он держал под контролем СВОЕ ТЕЛО. Более того, Березин знал, что при желании легко избавится от Лле. Заманчивая идея.

Не советую.

Жутко услышать, как говорит кто-то, поселившийся в голове.

Гляди. Твои противники очнулись. Наши противники.

Темные фигуры встрепенулись, пришли в движение. Застывшие полукругом бесшумно закачались из стороны в сторону, а та, что была напротив, крадучись, принялась сближаться с Искателем. Её меч порозовел, налился кровью и жадно пульсировал.

Шла сама смерть!

Невзначай вспомнилось, как метался на смертном одре; как по капле утекала жизнь; как пальцы, тянущиеся из Преисподней, липкие от вечного холода, сжимают горло; как мучила горечь неисправленных ошибок. Стало страшно. Нет! Все что угодно, но только не смерть! Это не его воспоминания, но смерть от этого не была желанней.

Память Руслана и воспоминания древнего царя слились воедино, и не поймешь сразу, где твое, а где чужое.

Порыться в прошлом Лле? Он-то в курсе, как остановить этих тварей!

Не спеши. Не получится, тебе не проникнуть в мои воспоминания о Башне. Ибо есть Закон Башни!

Не слушая Лле, Березин все ж попробовал и тут же наткнулся на непробиваемую стену.

Хватит!

Руслан сдался. Действуй! Но я не спущу с тебя взгляда, чтобы не было подвоха!

Как хочешь!

Березину показалось, что слышит торжествующий смех.

Тварь высоко вскинула клинок, чтоб одним махом снести незадачливому Искателю голову.

— Стой! Как ты смеешь поднимать на меня, твоего повелителя, руку! Я тебя уже победил!

Черная фигура отшатнулась, как от огня.

— Тебе говорю, преклони колени, человек!

Нежить свело судорогой. Она согнулась в три погибели и, зарычав, выпрямилась, превратившись в сына людского племени. В доспехах из диковинной смеси лат японских самураев и античности. Да. Это был человек, но без лица. Вместо лица зияла всё та же непроглядная ночь.

Существо, не признав в Лле господина, ударило. Меч начал опускаться, но Руслан словно смотрел замедленную пленку.

— Умри раз так!

Шпага пробила кованую кирасу и, окровавленная, вышла из спины.

Меч и щит нежити упали на примятую траву. Человек схватился за рану и рухнул наземь. За краткий миг, пока он падал, у него появилось лицо. Вернее, десятки тысяч лиц людей, сраженных в развязанных Лле войнах. Они сменяли друг друга, и, немыслимо, но Руслан успевал разглядеть каждое.

— Кентавр! Ты столь же строптив?

Человекоконь занес копье.

Тогда шпага распорола куртку с нашитыми бронзовыми бляхами. Прежде чем в глазах кентавра угасла последняя искорка, с ним повторилось действо с тысячью лиц.

— Гоблин! — шпага рассекла меховую накидку, оставив в груди нелюди страшный порез. На челе гоблина тоже промелькали тысячи лиц.

— И гном туда же! — узкий клинок пронзил прославленный доспех подгорного народа.

— Джигр!

С каждым выпадом шпаги Руслан терял толику себя.

Березина осенило. Остановись! Пред ним символы покоренных Лле рас. Вспоминай же, кого перечислял Свенельд. Я сам!

А управишься ли? Лучше я завершу с начатым.

Нет! Уйди!

Лле, упершись, ухватился за полученное, однако он был еще слаб. Руслан играючи сломил его сопротивление.

Инопланетника захлестнула досада.

Прочь! Я рад! Слышишь ты! Это твоя печаль!

Грубо сделанная булава почти достала Руслана, который забылся в борьбе с инородным Я.

— Тролль, я давно разгромил ваши орды!

Шпага испила крови, пронзив могучую грудь.

Оставила не у дел эльфийскую кольчугу, сотканную из лучей закатного света.

Разрубила деревянный нагрудник лера.

Отыскала слабое сочлененье в чешуйчатых пластинах русалки.

…У ног Березина валялись девять тел. Снова с черными провалами вместо лиц.

Поздравляю, Искатель.

Мне твои поздравления даром не нужны. Вылезай!

На лбу Руслана выступила испарина. Внутренняя борьба окончилась ничьей. Выхваченное Лле было достаточным, чтоб накрепко засесть в теле Искателя.

Пока не сладишь с Башней, от меня не отделаешься.

Березин грязно выругался.

Потише, прибереги эмоции для следующих Испытаний.

После новой попытки избавиться от Лле, Руслана отвлекся на невысокий плетеный забор, вырисовывающийся из тумана на противоположном краю поляны. Справа и слева забор обволакивался колючим непролазным кустарником. Посредине на двух петлях висела калитка.

Ладно, черт с тобой. Туда идти?… Ну и сиди себе молча, мне от этого не хуже.

Березин двинулся вперед. Как и ожидал, когда отворил калитку, ослепительно вспыхнуло.

Руслан очутился в крохотном низком помещении. Две двери с поблекшими от времени красками и выщербленными досками да скромных размеров четыре оконца. Березин выглянул из окна. Он смотрел вниз со второго этажа. Площадь, куда ни кинь взгляд, была заполнена сотнями гномов. Горожане обсуждали происходящее и ждали развязки.

Поначалу Руслан не разобрался, что не так. Но спустя минуту понял, что до него не доносится ни звука, хотя гам бурлящей толпы должен был быть нешуточным: гномы оживленно переговаривались, жестикулировали, некоторые что-то выкрикивали.

Нужно открыть окно и подать знак собравшимся. Мол, все в порядке!

Увы, задвижек не обнаружилось. Руслан прикрыл глаза ладонью и от души саданул эфесом шпаги по стеклу. К его разочарованию, стекло выдержало. Березин ударил еще несколько раз, но с тем же успехом. На стекле не появилось ни царапинки, и, что было особенно обидно, внизу его не заметили. Отмахнувшись, Искатель направился к дальней от себя двери.

Нажав на железную ручку, зажмурился, но яркий свет чувствовался даже сквозь закрытые веки.

Руслан попал в огромную пещеру с гулким эхом. Потолок терялся где-то в вышине. Неровный камень стен порос мхом и местами дряблой паутиной. Загадкой был источник и по-вечернему сумеречного освещения. Под сандалиями скрипел песок вперемешку с сухими, скорченными недугом, листьями и ветками.

В полусотне шагов неведомыми землекопами были вырыты девять рядов ям, по девять ям в каждом. Всего зияло восемьдесят одно прямоугольное отверстие. Или шесть дюжин и девять! Как битв, в которых побеждал Лле!

А ты шустр, загадки распутывать.

Заткнись, урод!

На удивление, Лле проглотил оскорбление.

Около ям насыпаны кучи земли, поверх коих лежали небольшие плиты.

Кладбище. Погост Битв.

Глупое название.

Глуп тот, кто не разобравшись, судит о глупости. Это сказал не я, а великий…

В чем заключается второе Испытание? Беседа с чужим голосом в собственной голове перестала выпадать из привычного порядка вещей.

Царь царей дал Березину нужные воспоминания. Ямы были могилами. Незарытыми могилами. Ежели их вскорости не закопать, из них не полезут неупокоенные мертвецы.

Моя душа отягощена грехом. Большим грехом. Я запретил хоронить воинов вражьих племен. Их души поныне маются между миром живых и Серыми Равнинами.

Чего тогда переминаемся с ноги на ногу? Руслан кинулся к ближайшей могиле. Где лопаты?

От откровенного злорадного хохота царя царей стало не по себе.

Не гони коней без поводьев. Здесь лопата не пригодиться. Нужно подойти к яме, столкнуть в неё камень и погромче произнести, почите в умирении ВЫ, павшие в…

Березин допрыгнул до первой могилы и дрожащими руками толкнул плиту:

— Почите в умирении ВЫ, павшие в битве!

Руслан чуть не взвыл. Намогильные квадратная плита из желтого песчаника, полметра в диагонали, выглядела почти невесомой, но на деле оказалась неподъемной. Березин пнул ногой, но та даже не шелохнулась.

Очередная порция смеха прямо-таки сочилась издевкой.

Последнее, что ты должен произнести, это не битва, не сеча, не нечто подобное, а имя битвы!

Руслан вспомнил, как выкрикивал расы Лле, и как при этом таяла его власть над телом. А могил не девять, их больше восьми десятков, и он не знает и не мог знать перечня битв!

— Что-нибудь придумаю, — пробормотал Березин.

Ой ли. Нет у тебя выбора. Нет!

Из могилы противно чвакнуло. Сердце Руслана едва не выскочило из груди.

Рыхлое дно ямы набухло маленькими холмиками. Покатились в стороны комочки сухой земли, явив взору скрюченную пятерню мумии.

Мысленному виденью Березина предстала картина. Умрун избавился от плена земли и карабкается к Искателю. Руслан в ожесточении сечет и колет нежить шпагой, но скоро убеждается в бесплодности свой усилий. Клинок мертвецу нипочем. Неупокоенный вытянув корявые лапы делает первый неуверенный шаг, жадно тянется к живой плоти. Искатель отскакивает, бьет шпагой, не подпуская умруна близко, а из могильных чрев лезут новые и новые мертвецы. Их уже десятки! Искатель бежит, поминутно уворачиваясь от алчных когтей. Нежить загоняет его в угол и, предвкушая пир, набрасывается на трепещущееся в ужасе мясо. Пещера оглашается захлестывающимся воплем, и душа Березина навеки присоединяется к обитателям Погоста.

— Наваждение, — упрямо прошептал Руслан.

Пока да. Но эта явь не за горами.

Иномирец медлил.

Ну же! Ты погубишь нас обоих! Смотри, оно вылезло еще больше!

Лле говорил что-то, то уговаривая, то угрожая, но Руслан не слушал, отчаянно ища спасительную соломинку и не находя, погружался в апатию.

Тебе-то что в смерти, царь царей? Ведь ты уже умер.

После о том!

А все же?

Но душа моя где?

Где?

Да здесь она, здесь! В твоем теле и по твоей милости может запросто угодить в чрево неупокоенных!

Из пыли поднялась жуткая голова, немигающе уставившись на Искателя. Губы, в ошметках кожи, осклабились в беззубой ухмылке.

Решайся же, наконец!

— Давай.

Березин прекрасно осознавал, что может приговорить этим коротким словом свое Я, однако иного, как открыться перед Лле, ему не оставалось.

Хвала Свету и Тьме! Иномирца захлестнула волна восторга и ликования.

Терпеть и следить за хозяином Башни.

— Почите в умирении ВЫ, павшие у Фонте!

Лле начертал в воздухе круг и проткнул его шпагой, пнул плиту с изображением копьеносца. Песчаник придавил мертвеца, которому оставалось выдернуть из земли ступни. Серая, полусгнившая плоть потускнела, подернулась дымчатой пеленой и осыпалась трухой.

На плите около изображения копьеносца выступили руны с названием битвы. От кучи у изголовья могилы ко дну посыпались ручейки земли. Минуту спустя яма заполнилась. Она приобрела вид свежезарытой могилы, из которой выпирало надгробье. Земля, падая на дно, окатывалась от плиты и поднимала её выше.

Руслан утратил крупицу воли.

— Почите в умирении ВЫ, павшие при Мольсхейме.

На дно упала плита с изображением гнома-топорометателя.

— Почите в умирении ВЫ, павшие при Овиедо!

— Почите в умирении ВЫ, павшие у Агенсбурга!

— Почите в умирении ВЫ, павшие у Грисландских островов!

— Почите в умирении ВЫ, павшие при Тоде!

Все! С неупокоенными покончено. Можно перевести дух и отдышаться, ибо пришлось побегать, ведь, ежели замешкаться, мертвецов не остановить.

Впрочем, это уже за плечами, Погост упокоен.

Как приятно вдыхать молодой грудью, перекатывать развитыми мускулами, запустить руку в волосы. Жаль, коротковаты, как у невольника, но сие пустяк, отрастут.

Череда столетий призрачного бытия в прошлом!

Где-то в дебрях сознания беспокойно заворочался Искатель. Загнать его поглубже, вот так, добивая крохи прежнего Я. Теперь только Лле, царь царей!

Лле направился к бронзовым створкам, выступившим из шершавой скальной стены. Провел ладонью по позеленевшей поверхности, вспоминая каково прикасаться к металлу. Потянул за вислое кольцо.

Вспышка.

Комната на третьем этаже. Точная копия той, что на втором.

Внизу снаружи толпа. Сколько раз видел её? Но сейчас смотрю на гномов живыми глазами. Знаю, что выйду — и склонятся пред царем царей, а их жалкий король признает в нем сюзерена или взойдет на плаху. Стоит лишь пройти последнюю комнату за этой неприметной дверью.

Кстати, что там? Вылетело из головы. Отчего туманны воспоминания? А! Ясно. Это Искатель подает голос. Уймись! Не хочешь по-хорошему, тогда сиди в клетке. Я милостив, но ты сам загнал себя в темницу.

Рука отодвинула засов.

Ослепляющий свет.

Плеск фонтанов, в небе золотое солнце, под ногами мягкая трава. Шелест бархатных листьев. Приятный ветерок.

К лавке из слоновьей кости грациозно подплыли наложницы.

— Доброе утро, повелитель, — дочь последнего непокорного халифа опустилась в глубоком поклоне, протянув поднос. — Любимый духре господина.

Лле с удовольствием осушил бокал.

Вторая наложница, принцесса из заснеженных земель, обтерла уста царя царей салфеткой.

— Утреннее омовение, повелитель? — промурлыкала третья. Соски темнокожей красавицы с Черного континента призывно набухли.

— Да, — ответил Лле.

Взяв под локти, наложницы провели Лле на мозаиковую дорожку, упиравшуюся в бассейн с сапфировой водой. Изгибаясь как пантеры, скинули с упругих бедер воздушные юбки и раздели царя царей, поглаживая и целуя могучий торс.

После часа, проведенного в обществе искусных одалисок, силы возвращались с ленцой. Лле раскинулся на перине, расстеленной у бассейна, и наслаждался чудным пением невидимой арфы.

В трех шагах от него расположились наложницы. Дабы не досаждать повелителю, они безмолвно сидели на траве, готовые исполнить любой каприз царя царей.

Дарад эль-риад Салем, отстроенный из руин дворец для услады в дни отдохновения. Обетованное в обители смертных.

— Фрукты, — произнес Лле.

Обнаженные рабыни, изящные как нимфы, подали дюжину фруктовых блюд.

Он, Лле, вернул под свою длань все, что принадлежало ему по праву. Империя расцвела новыми красками и воссияла былым величием. Столетия тоски и ожиданий вознаграждены сполна.

— Опахала, — сквозь дрему потребовал Лле. Его тянуло в сон.

Лле проснулся от голодного урчания в животе и, провалявшись чуток, отходя от сновидений, отправился в обеденный зал.

Ароматные запахи накрытого стола возбуждали нешуточный аппетит.

Изящный танец вуалей, голых пупков и лиловых шаровар услаждал взор, тонкая музыка — слух. Их слагаемое как нельзя благотворно влияет на здоровье и особенно способствует пищеварению, как лепетали придворные врачеватели.

Нетерпеливым взмахом царь царей прогнал слуг и наложниц. Хотелось пообедать в одиночестве.

— И в тишине, — добавил он.

Музыка смолкла.

…Отодвинув тарелку, Лле выпил настоя из иголок изумрудной сосны, который прекрасно освежал дыхание после еды.

Сытный обед навевал истому. Лле поставил перед креслом стул без спинки и, вытянув ноги, положил их на табурет, глубоко вздохнул, поддавшись навалившейся дреме.

В зачатки сновидений бесцеремонно ворвался противный звон колокольчиков.

— Что там! — заревел Лле. Если тревожат по зряшному делу…

Лле уставился на резную двустворчатую дверь, глаза сверкали бешенством. После резких пробуждений он был не в духе. Но, как только увидел, кто вошел, его гнев сменился на милость.

Зефа, любимая наложница. Необыкновенная привязанность и доверие Лле к этой женщине сделали её некоронованной владычицей Кириана. Лишь армия и жречество неподвластны ей.

Короткое узкое платье, сшитое под леопарда, идеально облегало её восхитительную фигуру. Покачивая зазывными формами, Зефа подошла к Лле и опустилась у трона, поцеловав руку монарха.

— Долгих лет и славы, — промурлыкала Зефа. В её бархатном голосе слышалось пение лесных птиц и шелест грибного дождя.

— Рад видеть тебя, Зефа.

Наложница широко улыбнулась, обнажив жемчужные зубы и крепкие десна, и легонько куснула Лле. В Зене росло желание, она хотела любви здесь и сейчас.

Лле почувствовал как распустились цветы страсти. Зефа была искусной любовницей. Она знала все до последней струнки, которыми играют, чтоб ублажить мужчину.

Извиваясь змеей, Зефа переместилась на колени Лле. Влажные губы прижались к узким серо-стальным губам царя царей. Найдя отзыв, продолжили умело и настойчиво, распаляя сердечный трепет.

— Любишь меня? — лукаво прошептала Зефа.

Лле зарылся в огненно-рыжие волосы наложницы.

— Скажи же! Ты ведь говорил! — Зефа капризно скривила губы. — Ну? Повтори, люблю.

Владетель Дарад эль-риад Салема не поддавался. Может, взыграло упрямство, а может… Что-то смутное. Тревога? Опасения? Поспорил с Зефой, что не признается в любви? Или что-то иное? Сомнения не отпускали. Ясно только одно: пока не говорить.

— Повелитель, — Зева загадочно улыбалась. Её нежные пальцы гладили спину, рисуя причудливые узоры, и опускались ниже, — ты называл Зеву любимой. Почему же молчишь сейчас? Али Зефа уже не люба? Моему повелителю приглянулась какая смуглая красотка?

— Нет.

— Или с иссиня черной кожей? — Зефа нахмурила брови.

— Да нет же!

— А! Я поняла, желтокожая с раскосыми глазами.

По известной только ей причине наложница отзывалась о жителях дальних земель с презрением.

Лле рассмеялся. Он прекрасно помнил о странной нелюбви фаворитки к заокеанским народам.

— Все, — Зефа напускно обиделась, — повелителю разонравился цвет моих волос, — наложница сильно дернула за тяжелую косу. — Рыжий приелся? Брюнеток подавай?

— Зефа, перестань.

Иногда она переигрывает. Проучить её, а то подзабыла, как перепродавалась на базарах Оттомана. Царь царей не собирался ни казнить, ни иным образом жестоко наказывать Зефу. Все-таки без неё Дарад эль-риад Салем потеряет главную изюминку, но указать ей её грань не помешает.

— Ну скажи же, люблю тебя, — не унималась Зефа.

Несомненно, Лле любил Зеву, но что-то не выпускало из крепких оков слова о любви.

— Блондинки? Тебе нужны блондинки?

Блондинки!

— Угадала? Русоволосые девки с голубыми глазками?

Золотые волосы! Голубые глаза!

— Осталась одна, без отца и матери, — притворно запричитала Зефа. — Бедненькая!

Сирота?

— Мочишь? Молчи. Значит, есть такая. Небось, княжна из какой-нибудь северной державы.

Княжна!

Царевна!

Золотые волосы! Голубые глаза! Сирота! Княжна! Северная держава! Царство! Росмала! Рогнеда!

Вскочил, скинув с колен Зефу, потасканную шлюху. Выхватил из ножен шпагу.

Не Лле, царь царей — Руслан!

— Вспомнил! — взвыла голосом Лле наложница. — Будь ты проклят!

Изящная, женственная фигура потеряла строгие очертания, размылась и превратилась в высохшую истлевшую плоть в бесцветном платье под леопарда. Верная раба и любовь царя царей, Зефа сквозь века несла крест служения и играла главную роль в последнем Испытании.

— Это ты проклят Лле! И давно!

Тонкий, как луч робкого рассвета, клинок описал свистящую дугу и снес мумии Зевы голову. Шпага не способна на такой удар, но это не просто оружие. Это перст богов, ставящий точку в истории Башни Лле.

Руслан понял, что в его теле более нет чужого разума.

Как только на пол упала отсеченная голова, роскошь Дарад эль-риад Салема сменилось убогой комнаткой без намека на оконце и с черной дверью в правом углу, со стенами из грубо оттесанного камня и посыпанного песком пола.

За дверью обнаружилась узкая винтовая лестница, ведущая выше и вниз.

— Наверх, — решил Березин.

Он победил! Лле практически сломил мою волю, но он боролся. Да! Боролся! Иначе не было бы третьего испытания!

Последнее Испытание заключалось в том, чтобы убить остатки души Искателя. Теперь Руслан понимал это. Требовалось выманить слово, символизирующее забвение как отказ от самого дорого в жизни.

У Березина этим словом оказался отказ от… Любви?

Конец третьей части