1

— Предатель — вот ты кто!.. Я спрашиваю в последний раз: ты будешь ещё позорить честь племени?

Йескела был не на шутку сердит. В сумрачном свете Пещеры Кожаного Чулка его бледное лицо казалось серым. Губы дрожали, белёсые брови сдвинулись, а прыщик на носу, казалось, стал тёмным.

— Отвечай!

— Чего ты петушишься, ну, чего? Вот возьму и уйду. Подумаешь! Сам же виноват: на словах — «удэгеец», «индеец», «вождь племени». А на деле — вот. — И Славка Брызгин изобразил кудахтающую курицу.

Тут Йескела, забыв о необходимости быть невозмутимым и важным, жалобно вскричал:

— Опять ты дразнишься? Ничего ты не понимаешь в индейских делах. И Димка не понимает. И никто!

Алёша Пенкин считал себя знатоком и хранителем боевых традиций славных индейских племён. Привлекали его и удэгейцы, но, разумеется, индейцы были интереснее. Из писателей он признавал за настоящих только Фенимора Купера, Майн Рида да ещё Владимира Арсеньева. Себя он называл: «Йескела, вождь племени йескелов», но никому не говорил, что это — его обычное имя Алексей, только перевёрнутое.

Углубление в заброшенном глиняном карьере он называл Пещерой Кожаного Чулка. Здесь у него были спрятаны «мокасины», сшитые из обрывков бараньей шкуры, «томогавк» — сломанный топор, который он подобрал около кухни, и головной убор из перьев курицы, которую задавила Жучка.

Ребята звали его Алёша — Куриное перо, хотя он всячески настаивал на том, чтобы слово «куриное» сменили на «соколиное».

Алёша был единственным представителем храброго племени йескелов. Отрядный запевала и балагур Славка Брызгин, маленький, вихрастый, весь в веснушках хлопец, считался его тайным единомышленником. Они вместе зачитывались Купером, Ридом и Арсеньевым, вместе дней десять назад, уже в лагере, тайно поклялись «быть как индейцы», и несколько вечеров подряд Славка ходил в лес, чтобы подстрелить из лука ворону или коршуна, — он тоже собирался сделать себе индейский головной убор.

Но, признаться, дружба в племени йескелов не очень то вязалась. Алёша умел только мечтать; он очень любил читать о приключениях и думал, что уже только от этого он становится героем. Слава тоже любил книги, не рвался в бучу пионерской жизни и посмеивался над Йескелой из-за его неуклюжести и слабости. А вчера они просто поссорились.

— Почему ты не купаешься? Хочешь, научу плавать? — предложил Славка.

— Йескелы презирают воду, — пробурчал Алёша и демонстративно отвернулся от реки, где с весёлым гомоном плескались ребята.

На пути из леса товарищи пристали к «вождю племени»:

— Чего ты плетёшься кое-как?

— Он презирает ходьбу пешком, — фыркнул Славка. — Он привык скакать на мустанге.

Алёша многозначительно и зло выпучил глаза на приятеля.

— А что? — взъерошился Славка. — Факт, ходить не умеешь. Всегда в хвосте плетёшься.

И вот сегодня в Пещере Кожаного Чулка состоялось объяснение по поводу вчерашнего разговора.

— Хорошо, — взяв себя в руки, Йескела холодно прищурил глаз. — Я как вождь запрещаю тебе надевать боевой убор из перьев.

У Славки чуть не сорвалось: «Хо-хо!» Ему очень хотелось поиздеваться над своим «вождём» и над его головным убором. Но он подумал, что так ведь можно и совсем рассориться. Вчера он перехватил, да если ещё и сегодня… Алёша разозлится окончательно. И Славка заговорил примирительно:

— Знаешь, Йескела, ведь штука не только в перьях. А? Ну, вот Олег Кошевой, никаких перьев у него не было, а… Я, знаешь, что думаю?..

Но тут в лагере тревожно запел горн. Славка вскочил, прислушался.

— Бежим!

— Обожди, я запрячу это. — Алёша начал стаскивать с себя «одежду вождя».

— Ну, а я побегу…

В лагере чувствовалось что-то необычное. Шагом никто не ходил — все бегали. Связные то и дело подбегали к старшему пионервожатому и мчались от него в разные стороны.

— Ты где был? — набросился на Славку звеньевой Дима Крутояров, высокий загорелый крепыш, вратарь лагерной футбольной команды.

— Далековато, — уклончиво ответил Славка.

— В следующий раз я тебе покажу «далековато»! Уже и линейку распустили… Пенкин где, не знаешь?

— Сейчас придёт.

— Ну, слушай. Завтра утром — в поход на три дня. До лагеря имени Павлика Морозова. Там — соревнования. Понятно? А ты шляешься где-то со своим Пенкиным.

— На три дня? И соревнования? А в футбол будем?

— Обязательно.

— Кросс… Постой. А как через реку? Ведь мостик-то снесло…

Четыре дня бродили над Уралом чёрно-синие грозные тучи. Четыре дня хлестали землю ливни. Помутнели и взбухли реки. Каменка, на которой стоял лагерь, и без того быстрая, своенравная, совсем взбунтовалась, и подмыв сваи пешеходного мостика, обрушила их в воду и унесла куда-то далеко по течению.

Как же Дима забыл об этом?!

— Н-да. И верно ведь. — Дима задумчиво посмотрел на реку. — Ну, начальник-то лагеря тоже знает об этом! Наверное, будем вплавь… Стоп! — Дима заметил вышедшего из леса Алёшу. — Ко мне! Пенкин!

Алёша подошёл.

— Это ты так по сигналу «сбор» являешься? И галстук вкривь повязан!

— У меня нога стёртая.

— А кто виноват, что она стёртая?.. Ну ладно. Идёмте сейчас походные вёдра чистить. Звено уже там.

— Ну вот, так и знал. — Алёша поморщился. — Что, девчонки не могут что ли почистить?

Дима строго глянул на него, поджал губы:

— Не хнычь. Белоручка какой! — И выругался: — Инде-ец!

— Мы не хнычем и не стонем, не горим мы и не тонем! — озорно пропел Славка, и сам удивился, что получилось в рифму. — Здорово! Димка, давай я все твои распоряжения стихами буду говорить?

— Скажи своим ногам, чтобы бежали к вёдрам на кухню.

— Чтобы на кухню? Это я сейчас… Хочешь кушать фарш — бегом на кухню марш! Так ведь я же поэт! Просто Михалков! Ура! — И, подпрыгивая подобно козлёнку, Славка помчался туда, где хлопотливый лагерный завхоз готовил кухню к походу.

А Йескела поплёлся, мрачно опустив голову. «Ладно же, — думал он, — всё равно я докажу вам… Ему очень хотелось совершить такой подвиг, чтобы все удивлялись его мужеству и находчивости, чтобы ребята потихоньку указывали на него пальцами и восхищенно шептали: «Смотрите, Йескела — Соколиное перо! На вид как будто невзрачный, а на деле, ух какой!»

В лагере стоял деловитый гомон. Солнце поджаривало коричневые спины ребят, но ветерок знал своё дело — обдувал, и работа подвигалась хорошо. Вёдра вовсе не были такими уж грязными, но всё равно их драили и драили. Славка всё ещё упражнялся в рифмовке и выкрикивал лозунги вроде: «Чисти вёдра веселей — каша сварится скорей!»

— Крутояров! Димка! — Это прибежал связной. — Прими пакет.

Дима вскрыл самодельный конверт. На листке бумаги было написано:

Из штаба ОКО. Секретно.

От развилки дорог азимут 155 до большого камня, дальше по знакам. Собраться всему звену сразу после полдника. Пароль обычный. Нач. штаба».

Дима просиял:

— Начинается!

Все знали, что когда совет отряда имени Олега Кошевого (отряд Кошевого Олега — ОКО) начинает именоваться штабом, а вожатый отряда Сергей — начальником штаба, дело принимает серьёзный оборот.

 

2

Записка пришлась по душе и Алёше: от неё веяло таинственностью. Конечно, лучше бы не писать приказ на бумаге, а прислать звену кусок берёсты с планом местности и перо сокола…

Хотя Алёша и сердился ещё на Славку, он всё же поделился с ним этой мыслью: «У индейцев всегда так». Славкины глаза заблестели.

— Берёста? Да? И на ней пометить, куда собраться. И перо сокола? Это — чтобы быстро?

— Как птицы.

— Красота!.. Вот Сергей этого не понимает.

— Не понимает, — угрюмо согласился Йескела, но, смягчаясь, добавил: — Хорошо ещё, что написал: «секретно».

— Интересно, что он придумал?

— А-а! — Алёша поморщился и пренебрежительно махнул рукой: что он может придумать, этот вожатый! Ведь он ничего не смыслит в традициях индейцев…

После полдника звено по одному, по два собралось в лесу. Пионерский бросок — пятьдесят метров шагом, пятьдесят бегом, пятьдесят шагом, пятьдесят бегом — и вот уже развилка дорог.

Дима отстегнул с руки компас:

— Ну, кто сегодня?

В звене был такой порядок — по азимуту ходили по очереди. Ребята сгрудились вокруг вожака, всем хотелось вести звено. Но Славка выкрикнул:

— Алёша ещё не ходил. Надо ему!

Славка хотел сделать товарищу приятное. К его удивлению, Йескела надул губы:

— Ну, ещё по компасу! Я и без вертушки могу. По компасу ерунда. Вот попробуйте без компаса.

— Как же без компаса, если нам указан азимут? Разве можно? — Толя Кузовлев в недоумении переводил свои голубые сияющие глаза с Алёши на Диму.

Йескела пожал плечами.

— А что особенного! Нам надо на северо-запад? Пожалуйста, проведу и без…

— Не на северо-запад, а на юго-юго-восток, — перебил Дима. — Ведь азимут сто пятьдесят пять.

Алёша не смутился:

— Ну, это всё равно. Можно и на юго-юго-восток. Идите за мной.

Но сам он не скоро покинул развилку дорог. Сначала он побродил вокруг деревьев, осматривая их, долго глядел на небо, потом сидел на корточках, размышляя над муравьиной кучей. Все ждали.

— Идём! — воскликнул он наконец и двинулся в лес.

Дима, соглашаясь, кивнул, и звено пошло за Алёшей.

Шли молча. Славка старался идти около Йескелы. Может, тому понадобится помощь. Йескела почему-то начинал нервничать. Он поминутно оглядывался по сторонам и часто останавливался.

— Сбился? — тревожно спрашивал Славка.

— Вот ещё! — отвечал бесстрашный Йескела и шагал вновь.

Вдруг Дима крикнул:

— Стоп! Так мы забредём не знаю куда. — Он быстро определил азимут и махнул рукой в сторону. — Надо туда. За мной!

Алёша пробовал возмущаться и доказывать, что теперь они идут правильно, но его не послушали.

Через пять минут звено остановилось у большого гранитного валуна. Около него была выложена из веток стрела, метрах в тридцати от неё другая, потом ещё… От стрелы к стреле звено вышло к излучине Каменки.

Неуклюжей серой громадой вздыбился здесь высокий утёс. На вершине его чернеет расселина, а из неё, переплетаясь, словно в обнимку, тянутся к небу три узловатые сосны. Вокруг них топорщится невысокий и густой молодой сосняк. Раньше здесь шумел, споря с ветром, древний берёзовый лес. Но однажды — было это ещё в гражданскую войну — три красных партизана, отбиваясь от колчаковцев, попали на этот утёс. Они долго отстреливались, а когда патроны кончились, подожгли лес. Пламя и дым задержали врагов. Но всё же они прорвались. Тогда три смельчака бросились с утёса в реку. Берёзовый лес сгорел, а три сосёнки, подымавшиеся из расщелины, уцелели. Вольный ветерок разнёс их семена по земле, и вот молодой сосняк плотным ковром прикрыл обожжённое тело скалы, которую народ с тех пор прозвал Скалой отважных.

Сюда, к трём соснам, и привели ребят знаки, выложенные умелой рукой их вожатого.

Около сосен их остановил тихий насторожённый оклик:

— Партизаны?

— Краснодон, — вполголоса ответил Дима.

Тогда из зарослей вышел Сергей:

— Будьте готовы! — приветствовал он пионеров.

— Всегда готовы!

— Давайте ближе, — сказал Сергей, сел, и девять алых галстуков окружили его. — Не быстро же вы двигаетесь. — Все поглядели на Алёшу, но вожатый будто и не заметил этого. — Как думаете, зачем я вас вызвал?

— Насчёт похода, — высказал предположение Толя Кузовлев.

— Совершенно верно! — обрадовался Сергей. — А зачем конкретно? — Все молчали. — Не догадаться! — И этому Сергей, должно быть, обрадовался. — Ну ладно, тянуть не буду. Есть боевое задание. Совет дружины поручил нашему отряду оборудовать переправу. А в отряде выбор пал на ваше звено. Чуете?

— Чуем, — подтвердил Славка Брызгин.

— Интересно, что ты чуешь? — улыбнулся Сергей. — Как будем устраивать переправу?

Славка почесал веснушки на кончике носа и сказал, что как — он ещё не знает. Может быть, лучше вплавь?

Сергей немедленно отверг этот вариант: не все умеют плавать, да и река очень быстрая.

— А если на «Сестричке» перевозить? — предложил Толя Кузовлев.

— Ну да, скажешь! — В эту лодочку не больше трёх человек входит. Вот посчитаем… — Дима потёр лоб. — Надо съездить туда и обратно шестьдесят раз. Даже если по пять минут, то получится…

— Пять часов, — быстрее всех сообразил Славка.

— Значит, не годится? — обернувшись к Толе, улыбнулся Сергей.

— Не годится, — согласился Толя и грустно поморгал.

— Ну, а строить переправу, — Дима недоверчиво покачал головой, — не успеем.

— Успеем! — воскликнул Сергей. — И «Сестричка» пригодится. Слушайте-ка, какое есть предложение. — Сергей уселся поудобнее. — Перекат у острова помните? — Конечно, все его помнили. — Камни на перекате высокие. Если сбросить на них деревья, водой их притиснет к камням. Вот вам и мост. Так? — спросил Сергей и сам ответил — Так. Превосходный получится мостище!.. Вы, конечно, скажете: ну ладно, Сергей Николаевич, на остров мы переберёмся, а дальше? А? Что дальше будем делать?.. Ну, что молчите?

— Так вы уж рассказывайте.

— А дальше вот что. Дальше вы должны найти брод с острова на тот берег. Тут и пригодится «Сестричка». Теперь задача ясна?

— Теперь ясна, — сказал Дима. — Первое — сделать у переката переправу на остров, второе — найти с острова брод на тот берег.

— Вот и всё. — Сергей встал. — Обязанности распределяйте сами. Потом, Крутояров, доложишь мне. А я — исчез.

Он нырнул, в заросли, и действительно, исчез в них. Только по лёгкому хрусту сучьев можно было догадаться, что вожатый направился в лагерь.

Дима поднялся:

— Ну, давайте решать: кто на берегу будет действовать, кто на лодке.

Разом вскочили все:

— Я на лодке!

— Я!

— И я.

— Я тоже.

— У нас ведь не линкор, — урезонивал товарищей Дима. — Ну, чего вы галдите?

— Надо так: кто лучше плавает, тот и на лодке.

— А мы все лучше плаваем!

— Тянуть жребий!

Потянули жребий. Выпало на лодке плыть Диме, Славке и Толе.

Двинулись в лагерь. Алёша, сосредоточенно и угрюмо молчавший на Скале отважных, шёл рядом со Славкой.

— А я брёвна из леса таскать не буду, — неожиданно сказал он.

— А как? — растерялся Славка. — Попадёт ведь.

— Не попадёт. У меня план есть. Только — никому. Слово Йескела! Слушай. Видел, около оврага плотик прибился? Вот. Я на нём уплыву и сам найду брод. Пусть знают!

— Так ведь мы же на лодке брод искать будем.

— А я раньше вас. Только… — Алёша сурово нахмурил брови. — Только ты смотри… попробуй проболтаться!

— А если перевернёшься?

Йескела презрительно хмыкнул.

 

3

Над водой ещё плавал зыбкий утренний туман, но ветерок уже растаскивал, развевал его белёсые космы, и солнце, пробившись сквозь серую муть, выстлало блещущую ртутью дорожку. Пахло туманом, сосной и травами.

Напялив на себя бараньи «мокасины» и украсив голову боевым убором из куриных перьев, отважный Йескела тайком от товарищей отплыл на поиски славы.

Чуть покачивая, река быстро несла плотик. Всё вокруг было торжественно, спокойно, и вождь несуществующего индейского племени предался грёзам. В мечтах своих он колесил по саваннам, бил в глаз пантер, геройски умирал на костре, плыл по Рио-Негро, — словом, цепь грёз была весьма приятной.

Вдруг… Карамба! (Так говорят индейцы). Как же он прозевал?.. Алёша заметил, что плот несётся прямо к перекату. Он ткнул шест в воду и чуть не полетел: шест не достал дна. Грести!.. Не получается, никакого толку.

Бурная белая кипень надвигалась всё ниже, и рокот переката заглушил дыхание побледневшего Йескела. Безрезультатно тыча шестом в мутную глубь, Алёша беспомощно топтался на маленьком вёртком плотике.

Что делать?! Вот он, впереди, бешено бьёт в камни пенный поток. Закружит, ударит, сметёт!..

Алеша не знал, что следом за плотом несётся по быстрой Каменке «Сестричка». Дима с Толей сидели на вёслах, а Славка, напевая под нос, консервной банкой вычерпывал воду из лодки.

— Эх, и славный сегодня день будет! — сказал Толя.

— Держите правее, влево заносит.

Дима налёг на своё весло, и искристый след за «Сестричкой» описал плавную дугу.

— Хорош, — отметил Слава и поглядел вперёд. — Постойте-ка! Там… Так его же на перекат несёт!

Дима оглянулся. В Славкиных глазах застыл испуг.

— Ребята, это Алёша!

Надо было спешить, очень спешить.

— Алёша, держись!

Согнув в стремительном и напряжённом взмахе спины, они выгребали лодку к перекату. Вёсла гнулись от сильных толчков. Успеть ли?..

— Держись, Алёша!

Но, до него было ещё не близко. Не поспеть… Плот несёт прямо на камни переката.

Но что это?.. В воздухе тонкой вёрткой змейкой мелькнула верёвка — её бросил кто-то с острова. Конец верёвки шлёпнулся на плотик возле ног Алёши, он судорожно ухватился за него, верёвка натянулась. Алёша упёрся в брёвна плота и изо всех сил сжимал спасательную верёвку. Плотик медленно, но упрямо тянули к острову. Вдруг нога Алёши подскользнулась, он брякнулся на плот, а через миг барахтался, захлёбываясь, в воде. Ладно, что верёвки он из рук не выпустил. Кто-то подхватил его, вытащил из воды на берег.

Кто же?..

— А ну, нажмём! — покрикивал Дима.

«Сестричка» с разгона ткнулась в берег острова.

— Здравствуйте, ребята! Из лагеря? — Навстречу им из кустов вышел рослый пионер в длинных спортивных брюках и майке.

— Здравствуйте. Из лагеря. А ты?

— Тоже из лагеря. Имени Павлика Морозова. Нас тут двенадцать человек. Туристская команда. Пришли встретить вас и проводить к себе. По заданию совета дружины.

— Ну-у? — удивились ребята.

— Вот вам и «ну». — Незнакомый паренёк улыбнулся. — А ваш мост, оказывается, снесло. Пришлось нам брод искать.

— Нашли?

— Как видишь, мы уже на острове. А вот как дальше, ещё не знаю… Задержались. Какого-то чудика на плоту спасали.

Диме очень не хотелось признаваться, что «чудик»— из его звена. Но пришлось.

— Идём к нашим, — пригласил морозовский паренёк и решительно двинулся в глубь острова...

И странная же картина предстала взорам ребят, едва они прошли метров тридцать. Посреди полянки, у пенька, сидел Алёша Пенкин, весь мокрый, на голове торчали остатки перьев, одна нога была босой, на другой — бараний «мокасин». А вокруг ходили в припляс несколько ребят из морозовского лагеря и, корча страшные рожи и захлёбываясь от смеха, выкрикивали:

— Скальпировать! Скальпировать!

Заметив своих товарищей, Йескела ещё больше покраснел, выпучил глаза и заныл:

— Ну чего, ну чего надо?.. Ну, ребята, ну, скажите им!..

А что они могли сказать?