До поездки в Сонринг Капитолина была в таком расстройстве, что несколько суток не убирала свою комнату. Зато, вернувшись, она вновь обрела энергию и в воскресенье с самого утра принялась за уборку.

И как обрадовалась она, когда вымела из-под кровати объемистый бумажник: в нем оказались паспорт и другие документы Эрле! Сама судьба оказалась на ее стороне, послав такой великолепный предлог для свидания с ним.

Но если идти в Булг-Айсту пешком шестьдесят верст, в каком ужасном виде предстанет она перед Эрле! Нет, нет, она явится к нему свежая, нарядная и завлекательная! И торопиться незачем. За эти дни Эрле успеет повидаться с Клавдией и поссориться. Да, да! Клавдия должна с ним поссориться наверняка. Она всегда осуждала мимолетные увлечения. А вдруг они помирятся?.. Ну что ж... Она сумеет об этом догадаться. Ехать придется среди недели, не раньше. Но ехать—значит надо платить... Денег у Капитолины было немного.

—Да что я!—вспомнила она.—Накануне в Салькын-Халун проехала какая-то девчонка. Должна же она оттуда возвращаться! Вот и подвезет...

Да, но в прошлый раз она провела эту девчонку, так некстати приставшую к ней с саранчой.

«Подумаешь, какая ерунда! Мало ли как иногда приходится выворачиваться... Улажу как-нибудь».

Размышляя таким образом, Капитолина занялась приготовлением к поездке. Вместе с драгоценным бумажником она уложила в чемоданчик лучшее платье, туфли и флакон духов «Саида», на котором была наклеена картинка: в тени ветвей восточный юноша страстно обнимает красавицу. По правде сказать, Капитолина купила эти духи главным образом из-за этой картинки.

То, что ее возлюбленный, может быть, переживает большие неприятности из-за потери паспорта, Капитолине ни разу не пришло в голову.

Узнав, что Ксения сразу же после приезда уехала с председателем в степь, Капитолина не обеспокоилась: девчонка вернется в аймак и уж конечно попросится к ней на ночлег. Но девчонка не явилась. Капитолина была озадачена и рано утром, опасаясь, как бы Ксения не уехала одна, побежала к почтарю в кибитку. Там она застала Ксению.

— Я к вам с просьбой... Здравствуйте... Я — харгункиновская учительница...

— Я это знаю,—сказала Ксения,—Здравствуйте, чем могу служить?

— Мне нужно в Булг-Айсту по срочному делу... Можно мне ехать с вами?

— Садитесь. Лошадь не моя, а почтовая, и свободные места есть.

— Ах нет, это не совсем так... Нам ведь не оплачивают дорогу, если мы ездим без вызова...

— Не беспокойтесь, я уплачу за подводу, но только предупреждаю, я в степи задержусь, и в Сонринг мы приедем часа на три или четыре позже обычного... Вернее всего — к вечеру.

Остановка в степи не устраивала Капитолину, но возражать она не имела права.

— Вы, кажется, приехали вчера? Почему же не пришли ночевать в школу? Я ожидала...

— Я не хотела вас беспокоить и великолепно выспалась в исполкоме.

— А зачем вам в степь?

— Посмотреть саранчовые залежи.

—Как же вы их нашли? Председатель ведь не знал...

— Как раз он меня туда и привез.

— Да что вы! Я очень сожалею, что в прошлый раз не могла вам помочь. Я так торопилась.

— Благодарю, я обошлась,— сухо ответила Ксения, которой надоело слушать Капитолину.

Пока Ксения осматривала степь и брала земляные пробы, Капитолина улеглась спать на телеге. Проснулась она через несколько часов, когда ямщик запрягал лошадь. Ксения, уложив свои инструменты, принялась завтракать. Она предложила бутерброды ямщику и Капитолине. Ямщик взял, а Капитолина сморщилась.

— Как вы можете после этой гадости браться за хлеб!

Ксения засмеялась:

— Какой гадости? Это вы саранчу так называете? Она не поганая и никаких болезней на человека не переносит. Единственный грех ее — обжорство... К тому же она высохла на солнце, как сухарь... Вот муха или таракан — другое дело!

Поехали дальше. Ксения ломала голову—как быть? Вместо плановых трехсот гектаров в салькын-халуновском аймаке оказалось надо обработать вдвое больше, а аппаратов — опрыскивателей — туда можно дать только пять. После обследования Мутал созвал общее собрание граждан, как заправский энтомолог, показал им саранчу и кубышки, рассказал, как она развивается, в каком угрожающем положении находится аймак. Собрание решило выделить рабочую силу, подводы, быков и бочки, а Ксению попросили добыть дополнительно пять аппаратов. А где их достать? Другие пять, что ей дали, нужно направить в Угатаевский улус. А что она будет делать с Харгункинами, где набралось восемьдесят гектаров?.. А в Сонринге и в Булг-Айсте наберется еще.

у поворота к сонринговским строениям Капитолина сошла с подводы.

Куда же вы?— удивилась Ксения.

—Я должна сегодня же быть в Булг-Айсте.

—Дело это, конечно, ваше...— Ксения пожала плечами.

—Не говорите, пожалуйста, Клавдии Сергеевне, что я ехала с вами, а то она обидится, что я не заглянула...

Клавдия Сергеевна и Нимгир, сидевшие на крыльце, встретили Ксению, как старую знакомую.

Нимгир вытащил из кармана папиросную коробку, битком набитую сухой саранчой.

—Это я тебе собирал у Старого кургана...

Ксения была очень довольна.

— Мы съездим туда завтра? Ты свободен, Нимгир?

— Обязательно. Председатель тоже с нами поедет. Я ему все

передал, что ты просил.

Интересуясь саранчой, Клавдия Сергеевна решила начать уроки позже, а рано утром вместе -со всеми ехать на обследование.

Ксения устала от работы и бесконечных переездов. Сидя за столом, она все время протирала глаза.

—Клавдия Сергеевна,—сказала она,—мне ужасно обидно, что я не могу провести с вами вечер. Эти противные веки уже меня не слушаются. Хоть подпорки для них устраивай.

Капитолина, даже и не думая идти дальше, дождалась темноты, никем не замеченная пробралась на крыльцо исполкома и расположилась на ночлег, положив под голову заветный чемоданчик.

Часа через два Нимгир, добросовестно проверявший каждый закоулок, наткнулся на нее и удивился. Почему она не пошла ночевать к Клавдии Сергеевне?! Зачем ей нужен сонринговский исполком? А может быть, в чемоданчике у нее хранятся какие-нибудь важные для милиции документы?..

Нимгир вспомнил, как грубо она обошлась с ним на днях в степи.

«Ну, хорошо,— размышлял он,— Нимгир тебе сейчас... как это по-русски называют, «кузькина мамашка» показывает!» И он энергично потряс Капитолину за плечо:—Эй! Просыпайся! Кто ты есть за человек?

Спросонья Капитолина не сразу поняла, что случилось, и испугалась.

— Кто ты есть за человек?! Отвечай!— грозно повторил Нимгир.— Отвечай и вставай! Я тебя арестовал.

— А-аа... Э-э-э... Я багша из Харгункин,— залепетала Капитолина.— Нимгир, это ты? Ты же меня знаешь... Да отпусти же, мне больно! Слышишь, Нимгир, не валяй дурака!

— Вставай, пойдем! Никакой Нимгир здесь для тебя нет.

Есть здесь для тебя участковый милиционер. А если сам не пойдешь, я тебя на руках относить буду.

По тону Нимгира Капитолина поняла, что он далек от шуток Она встала, но, вспомнив о чемоданчике, быстро наклонилась и принялась шарить по крыльцу.

— Что тебе?— строго спросил Нимгир.

— Чемоданчик... Здесь у меня был чемоданчик,— жалобно сказала она.

— Никуда не ушел твой чемоданчик. После допроса его получишь. Я его проверять буду. Иди вперед, а если бегать захочешь я стрелять буду,— предупредил Нимгир.

Он завел ее в дежурку и отпер камеру, в которой стояла скамья.

— Заходи давай!

— Да ты с ума сошел, Нимгир!—взвизгнула Капитолина.— Вот пожалуюсь начальнику милиции, как ты обращаешься с учителями!

— Есть у тебя такой право,— хладнокровно возразил Нимгир. — Каждый советский гражданин может жалоба делать. Это я на курсах милиционеров давно учил. Только я тебе говорю: никакой ты сейчас не багша для меня. Ты подозрительный элемент, понял?— И, легонько подталкивая Капитолину, Нимгир заставил ее переступить порог камеры и запер снаружи на внушительный засов.

— Негодяй! Мерзавец! Осел!—Капитолина начала стучать кулаками в дверь.

— Вот ты какой багша! Так ругаться нехорошо. Чему ты калмыцких ребятишек научишь? Нимгир свой дело исполняет, понимай это, злой голова! Мне все равно, кто ты— багша или улусный председатель, раз я тебя не на месте нашел. Лучше не шуми, сиди отдыхай. Мне с тобой много толковать некогда, я на дежурстве. Завтра утром твой чемодан проверяю, если ты в порядке — пойдешь, куда тебе надо.

— А где ваши розы?— спросила Ксения, торопливо причесываясь перед туалетом рано утром.

— Сгорели,— Клавдия Сергеевна сказала это нарочито пренебрежительным тоном.

— Как?

— Не сами, конечно... Я их сожгла.

— Но они нравились вам!.. Или это потому, что в прошлый раз я так их раскритиковала? Я, например, не выбросила бы то, что считаю красивым, даже если бы весь мир кричал мне, что оно безобразно!

— Вы тут ни при чем... Я увидела, что они действительно некрасивы. И право, без них стало много лучше. Сейчас мне даже смешно, что я мечтала о розах там, где можно найти только полынь да верблюжью колючку...

Только теперь Ксения вспомнила, что на туалете стояла карточка Эрле. Ее тоже нет... И зачем она заговорила про розы? Клавдия Сергеевна может подумать, что она любопытствует и, может быть, сейчас боится, как бы Ксения не спросила и про карточку.

— А я уверена, что если бы здесь посадить настоящие розы и правильно ухаживать за «ими, они зацвели бы, еще как зацвели бы!—сказала Ксения, отходя от туалета.— Ведь здесь есть все: и свет, и тепло, и простор... Только земля сухая, соленая, калмыцкими слезами политая... Ну, вы готовы? Поехали?

Они выехали вчетвером по холодку и благодаря Нимгиру затратили на обследование очень мало времени. Еще бы! Нимгир не только доставил их прямо к зараженным местам, он буквально не давал ни Ксении, ни Клавдии взяться за лопаты. Пока девушки вместе с председателем подсчитывали кубышки в одной пробе, он уже готовил другую, снимая при этом почвенный покров такими ровными квадратиками, что Ксения пришла в восторг.

— Ваш Нимгир просто замечательный!—оказала она Клавдии Сергеевне и председателю. — Всякий раз когда я вспоминаю его, не могу не улыбаться. Пока я не так много встречала людей, ■которые так быстро вызывали бы во мне теплые чувства. Мне даже самой странно.

— Вы, вероятно, чувствуете друг друга,— улыбнулась Клавдия Сергеевна.— Вчера, когда вы подъезжали, Нимгир мне сказал: «Вот мой хороший сестренка приехал».

—Мы тоже Нимгира очень любим,— сказал председатель.— Нимгир, когда по хотонам поехал, обязательно с собой зубной щетка и мыло берет. Каждый раз на одна-двух человек агитацию наводит. Как умывать себя надо расскажет, как зубов чистить покажет... Булг-Айстинский кооператор, такой толстый человек, глазки у него маленький-маленький, может, знаешь его? Так этот кооператор нам недавно говорит: «Какой такой Секрет у тебя есть, товарищ Ринчинов? Почему твой аймак столько мыла покупает у нас, сколько весь улус вместе?» Мы ему говорим: «То не Секрет, а Нимгир — милиционер... А Секрет мы не знаем. Такой человек Секрет у нас в аймаке не живет. Это ты что-нибудь путал».

— Да,— скрывая невольную улыбку, произнесла Клавдия Сергеевна.— Секретов у нас в аймаке нет, а Нимгир все это делает по собственному усмотрению. Недавно я повторяла с ним правила деления. Конечно, он все отлично ответил, а потом говорит: «Это верно и неверно, что если предмет разделить, каждый часть его меньше становится... Я сейчас нашел такой предмет, который после деления больше делается...» Я удивилась и засмеялась. Ну, что же это за предмет, спрашиваю. А Нимгир говорит: «Не смеясь! Я правду сказал, есть такой предмет. Если его на два де-

лил, он в два раза больше, если на десять — в десять раз больше. Узнавание это!» Он не мог, конечно, сказать "познание".

Но мысль-то какая! -Какая мысль!

Площадь зараженности сонринговской степи оказалась небольшой, но плотность кубышек достаточно густой.

не-

вспомнить,

— Тридцать гектаров не так много, но... если вспомнить, что рядом булг-айстинские посевы, то страшно...— говорила Ксения возвращаясь из степи.—Аппаратов у нас нет... Сегодня же дам телеграмму в область. Буду просить дополнительные средства.

—А если не дадут?—спросила Клавдия Сергеевна.

— Откровенно говоря, я сама этого боюсь. Можно было бы применить отравленные приманки, но знаете ли вы, что кроется за этими словами? Нужно приманочное вещество, нужны рабочие, нужны всякие мелочи и, самое серьезное,— руководители... Я должна быть в самом страшном из очагов неотлучно... Кто же будет руководить в остальных местах?

Вернувшись в Сонринг, Клавдия Сергеевна и Ксения отправились перекусить и позвали Нимгира, но он крикнул, что ему некогда, и побежал к себе. Ведь в камере была заперта харгункиновская багша. Капитолина еще спала.

Нимгир разбудил ее, предложил сесть напротив себя и сказал:

— Ну, отвечай, зачем ты сюда ночью пришёл и, как старый мешок, около исполкома валялся? Кругом осадный положенье, тебе это хорошо известно. Что тебе в Сонринге надо? Когда ты сюда приехал? С кем?

— Ничего мне в Сонринге не надо... Я хотела только поспать ночь, а утром идти в Булг-Айсту. Мне нужно за лекарством. Я пришла пешком.

— Гм...—произнес Нимгир.—Очень интересно ты говоришь. Если ты из Харгункин сюда пешком ходил, почему тебя этот ленинградский девочка с собой не взял? Такой у нас не может быть. Разве он такой жадный, что сам ехал, а тебя пешком гулять пускал? Зачем неправда говоришь? И кто это такой больной, что ты пешком в Булг-Айсту за лекарством побежал? Сколько верст туда знаешь?

— Я сама больная...

— Очень интересный у тебя болезнь... Первый раз такой больной вижу я. За шестьдесят верст сам за лекарством идет! Говори, зачем тебе аймачный исполком? Больной человек дома должен спать. Зачем к Клавдии Сергеевне ты не пошел?

— Я не хотела к ней идти...

—Зачем не хотел?.. Раньше, я сам сто раз видал, ты к нему всегда ходил, спал у него, пил-кушал у него чуть не каждый воскресенье.

— А это не твое дело!

— Как не мой дело? Ты как же можешь мне такой дерзость

отвечать? С тобой участковый милиционер говорит, ему до всего есть дело. Он тебя ночью не на месте нашел. Отвечай, зачем не пошел спать к Клавдии Сергеевне, или я на тебя протокол сейчас составлять буду и к начальнику улусной милиции отправляю...

—Я поругалась с ней, потому и не пошла,— оробев, объяснила Капитолина.

— А зачем поругалась? Нехорошо ругаться...— Ну-ка, твой чемодан теперь проверю... За лекарством идешь и такой нарядный платье несешь? Совсем интересный больной!..—Нимгир осторожно положил платье на стол.— А духи тебе зачем? Если человек каждый день умывается хорошо, он без духи хорошо пахнет... А это что?— спросил он, сдвинув брови, когда добрался до бумажника и вытряс его содержимое на стол.— Зачем у тебя паспорт чужой?— и он уставился на Капитолину так, что у нее захватило дыхание.

— Эрле останавливался у меня недавно, ночевал... Вот и забыл бумажник... Я не хотела тебе говорить, Нимгир, но теперь уж все равно...— заискивающе глядя на него, сказала Капитолина.—Я в Булг-Айсту потому и иду, чтобы отдать ему документы.

Под взглядом Нимгира она покраснела, как помидор, и нервно перебирала пальцами.

— Понятно, теперь все понятно...— Нимгир стал укладывать документы и деньги в бумажник и только теперь обнаружил среди них карточку Клавдии Сергеевны. Вздрогнув, он отложил ее в сторону,—Ты можешь, если хочешь, теперь обратно на Харгункины идти. Я сам завтра на Булг-Айсту ехать буду, этот бумажник Эрле передам.— И он снова устремил на нее испытующий взор.

Капитолина сразу изменилась в лице.

— Нет, нет... Я все равно в Булг-Айсте должна быть... Я сама отдам...

— Получай! Ступай к агроному! Только этот карточка Клавдии Сергеевны здесь останется. Так и скажи булг-айстинскому агроному: «Нимгир взял». Если ему нужно, пускай сам сюда придет. Понятно? А теперь иди отсюда скорей и хорошо помни: ни один порядочный багша так не поступает.

Когда Капитолина, прикрыв лицо платком, пробегала мимо школы, Ксения сидела на подоконнике в комнате Клавдии Сергеевны.

— Какая-то женщина пробежала мимо нас,— сказала она вошедшему Нимгиру.

—Не могла рассмотреть лицо, а показалось, что это харгункиновская багша.

—Ты с ней ехал вчера?—спросил Нимгир.

— Да, но она пошла дальше, у нее в Булг-Айсте какое-то срочное дело.

Нимгир рассмеялся.

— Никуда он не пошел... У меня под замком спал... Очень гад-

кии этот женщина... Ты сегодня про царцаха рассказывал, какой он жадный, а есть тоже и человек жадный, как царцаха...— Он не докончил: его позвала Клавдия Сергеевна, чтобы он посидел с ребятами, пока они напьются чаю.

—Вы не видели случайно, сейчас мимо нас пробежала женщина,— сказала Клавдия Сергеевна Ксении.

—Видела.

—Вы знаете ее?

—Да. Она ехала со мной. Ей нужно срочно в Булг-Айсту. Почему-то она ни за что не хотела остановиться в Сонринге. А что?

Клавдия Сергеевна не ответила. Она подошла к своей кровати и достала из-под подушки маленький сверток.

— У меня есть к вам просьба... Передайте, пожалуйста, это в собственные руки...— Клавдия Сергеевна точно поперхнулась.

—Давайте, я знаю кому,— поспешно сказала Ксения, спрятала сверток в сумку и посмотрела в окно.— Неправда ли, какой сегодня великолепный день? Пожелайте же мне удачи на саранчовых дорогах!

Нимгир сидел на крыльце, окруженный ребятами, и показывал им сухую саранчу.

—Шесть ножка у царцаха, три маленьких глазка и два больших глазка, зубы громадный, брюхо тоже громадный! Все, что на дороге найдет, сейчас же хватает, все вокруг себя кушает... Вот какой вредный этот царцаха! Такой человек тоже есть, который все на дорога хватает, своего товарища такой царцаха тоже кушать может...

Проходившая мимо Ксения засмеялась:

— Что ты выдумал, Нимгир! Царцаха своих товарищей никогда не хватает. Она даже не кусается.

— Я так и сказал... Царцаха, у которой шесть ножка, три маленьких глазка и два больших глазка, никогда своего товарища не кушает. Только человек такой вредный бывает, своего друга кушает... Ты вот что, Кюкин-Расскажи! У тебя в сумке я видел, много пробирка лежит... Один такой подари, пожалуйста! Яичка царцаха мне обязательно нужно...

— Зачем тебе?

—У нас много хотонов есть... Поеду, везде царцаха показываю, яички тоже показываю. Пускай сонринговский калмык образованный будет.

— Чудесно! А хочешь, я тебе еще таких букашек пришлю, которые корову, лошадь, человека кушают?

— Конечно, хочу.— Нимгир встал, подошел к ней вплотную и тихонько спросил:—Ты Клавдии про харгункиновский багша ничего не сказал?

— Она сама видела ее.

— Эх! Плохо это... Не надо было, чтоб знал...— Покачав годовой, он вернулся к детям.

А Клавдия Сергеевна высунулась из окна.

—Ксения Александровна! Одну минуточку! Скажите, это очень сложно, руководить саранчовым отрядом? Может быть, если только вы сможете мне доверить... Я с удовольствием возьмусь руководить очисткой сонринговских степей. Ведь у меня скоро каникулы... И я теперь уже наверняка до осени никуда не уеду!