Не успели мы пройти квартал, другой, как набежали облака, столкнулись и хлынул ливень. Над японцами, над японками раскрылись зонтики. А мы бросились под мост, по которому грохотала электричка.

Под мостом — ряды лавочек.

В левом ряду висят брюки, свитера, колышут руками нейлоновые рубахи. Направо — разные древности: бронзовые драконы, фарфоровые чаши, а на лотке мерцают древние монеты.

Направился я к ним: другу-то обещал. А Шубенко показывает:

— Ты сюда посмотри!

По стене ползли черепашьи панцири, возле них бодался настоящий самурайский шлем с обрубленными рогами. Шубенко взмахнул рукой, как мечом, рассмеялся:

— Посшибали!

В витринах колесиками сверкали десятки транзисторных приёмников самых разных марок.

— Хороши колесики! — отметил Шубенко.

Над головой опять загрохотало, промчалась электричка, рубахи и брюки на вешалках закачались. Будто мы ехали в длинном, бесконечном поезде.

И Шубенко опять сказал:

— Вот Япония. Кругом колёса! Внутри колёса, с боков колёса, сверху колёса! Техника!

Но вот дождь кончился. Мы вышли из-под моста и вдруг услышали странный шум.

С внешней стороны моста в стену был встроен целый ряд каморок. На их окнах стопками лежали новые, только что сшитые рубахи. В открытых дверях колебались под ветром циновки, а за циновками двигались босые истрескавшиеся ноги.

Людей не было видно, только их ноги нажимали на педали швейных машин, словно мчались наперегонки на одном месте.

Когда вверху грохотал поезд, казалось, что ноги нажимают на педали ещё быстрей, словно мчат на себе и этот мост и эти быстрые вагоны, а когда поезд проходил, казалось, что они бегут изо всех сил вслед и стараются его догнать…

— Да, это тоже колёса Японии, — вздохнул Шубенко.