Дождь прошёл. К утру небо очистилось, и последние облака, как прозрачная стайка кальмарчиков, скользнули за горизонт. Протолкнулся сквозь воду край солнца, и вдруг всё ожило, заговорило.

— Так, приготовиться! Сейчас трогаем! — почти пропел Иван Савельич.

Я завернул на минуту в рубку. Там штурман Веня уже с хрустом прокалывал карту иголочкой циркуля.

— В-вот г-где п-пойдём петлять, — показал он, — на спине удава.

Широкая река вползала в джунгли, будто мускулистый удав. Даже на карте чувствовалось, как упорно она сжимала и разжимала свои могучие кольца.

«Интересно, где же город? Весь затерялся в джунглях?» — подумал я.

По трапу поднялся маленький скуластый лоцман в лёгком тропическом костюмчике, капитан скомандовал:

— Малый вперёд!

Я спустился на корму. Там толпилась команда, смотрела, как мимо нас летят под парусами рыбачьи катамараны.

— Ну что, моего друга ещё не видно? — балагурил Ваня.

— Как же не видно, вон он! — в тон ему отвечал боцман. — Уже стоит, поварёшку навстречу протягивает.

В воздухе запахло камышом и мандариновой кожурой. Будто кто-то рядом чистил мандарины.

Мы свернули в реку, и всё вокруг разом зазеленело. По берегам встали зелёными стенами пальмы, мягко раскачивались пышные листья бананов, щекотали воздух острые кисточки бамбука. Они сжимали реку, такую коричневую, будто в верховьях кто-то вливал в неё густо заваренный кофе.

Потом среди воды показались домики на сваях. И раздался треск.

— Ну всё, затыкай уши! — сказал Ваня.

Навстречу нам двигались целые поезда лодок с моторами на бамбуковых шестах. Впереди шумел катер и, подпрыгивая на волнах, тянул их за собой, как вагончики.

А возле них поплыли чьи-то головы.

— Вон тебе и обезьяны. Видишь? — сказал Фёдор Михайлович.

— Где? — вскинулся я.

— А вон, в воде. Поймаешь и вырежешь!

Вот оно что! По воде плыли мохнатые кокосовые орехи.

— И верно, — сказал я. — Тут я уж точно вырежу такую обезьяну, только держись!

Среди зарослей на берегу что-то остро сверкнуло золотом. Я пригляделся. Там поднимались вверх золотые, светящиеся шпили. Это среди зелёных двориков стояли тайские храмы, пагоды. Изящные, как резные шкатулки.

Но вот пальмы раздвинулись, открылось большое озеро. Запестрели цветными бортами, заиграли флагами суда. Донёсся гул большого города.

Фёдор Михайлович подошёл к трюму, похлопал по колесу «тоёты» и облегчённо вздохнул:

— Ну, наконец-то доплыли. Баста!