Выезд на Дрисвяту мы решили не затягивать. В принципе, всё было готово, и ждать какого-то дополнительного сигнала свыше было ни к чему. Выяснив прогноз погоды на выходные, я помчался на Белорусский вокзал за билетами. Ближайшая к Козянам станция называлась Поставы, но прямого поезда до неё не существовало. Кассирша, порывшись в недрах своего компьютера, подсказала, что вначале следует доехать до станции Шарковшина, а уже оттуда на местном поезде доехать до Постав. А уж на чём и как преодолевать последние сорок километров, мы надеялись сообразить непосредственно на месте.

Неоднократно проверив соответствие собранных в дорогу вещей тщательно составленному общему списку, мы явились на Белорусский вокзал чуть не за час до отправления поезда. И я, и Михаил старались скрыть обуревавшие нас страсти, но конечно оставаться совершенно беспристрастным было просто невозможно. Ведь не карасями мы, в самом деле, ехали. На кону стояли 165 килограммов золота в монетах, и в душе каждый из нас рассчитывал вернуться домой не с пустыми руками.

Соблюдая определённую конспирацию, от станции Поставы мы решили поначалу доехать только до Козян. И в самом деле, в нашем случае следовало опасаться любого подозрения по отношению нас самих и наших намерений в частности. По идее, если уж и вовсе не выделяться из толпы обычных жителей, то следовало честно дождаться рейсового автобуса. Но уже было больше часа дня и, судя по порыжевшему расписанию, косо приколоченному к будочке автобусной остановки, ждать пришлось бы ещё около часа. Может быть, следовало найти для начала гостиницу, отдохнуть с дороги и начать поисковые работы с завтрашнего утра? Может быть! Но хотелось прояснить мучающий нас вопрос уже сегодня и поэтому приходилось поторапливаться, невзирая на все правила конспирации.

Поэтому, внимательно осмотрев привокзальную площадь, я заприметил несколько частных извозчиков, примостившихся у скверика, чуть левее приземистого здания вокзала. Договориться с одним из них удалось быстро, и через минуту мы уже катили по довольно трясучей дороге на север. Вскоре город закончился, и какое-то время мы ехали по лесному массиву, за которым замелькали позеленевшие нивы, на которых уже начались полевые работы. Мы упорно молчали, отделываясь от явно желающего поболтать водителя ничего не значащими междометиями. И только когда автомобиль переехал по мосту через реку Десну, и я незаметно толкнул локтем Михаила в бок.

– Смотри, – кивнул я в сторону блеснувшей на солнце полоске воды, – это и есть тот самый «Днепр», о котором говорилось в описании к старой карте.

– Тоже на букву «Д» – негромко отозвался Михаил, только не Днепр, а Дисна. Я только что видел табличку на столбе.

– Вам собственно куда, – прервал нашу беседу водитель, – направо или налево поворачивать?

– Налево, – указал я пальцем в сторону возвышающегося неподалёку огромного деревянного креста, воздвигнутого на полянке, – прямо вдоль речки.

– Угу, – послушно повернул водитель, – а потом куда?

По первоначальному плану в Козянах нам следовало непременно пересесть на какой-то иной вид транспорта, но временной цейтнот заставил действовать менее осмотрительно.

– Нельзя ли подвезти нас поближе к хутору Мальковщина, – подался я чуть вперёд.

– Так это ж далеко! – недовольным тоном отозвался водитель. Одно дело Козяны, а другое Мальковщина!

– Так мы доплатим, – полез я в карман за деньгами, – пяти долларов за лишние километры хватит?

– Может и хватит, – тон водителя заметно смягчился, – вот только не знаю, какая там дорога. Дожди шли позавчера…

– Поедем насколько сможем, – поддержал меня Михаил, – а там как Бог даст.

Бог дал нам ещё около трёх километров относительно приличной дороги, после чего асфальтированный участок закончился, и Жигули благоразумно замерли на обочине.

– Не-а, – высунулся водитель из окошечка едва ли не по пояс, – боюсь, мы с вами сядем на брюхо уже через сто метров. Посмотрите сами, какая впереди трясина разливается!

Пришлось выгружаться. Впрочем, главная кладоискательская пословица гласит, что нет худа без добра. Часовая пешая прогулка по свежему воздуху была полезна с любой стороны. Во-первых, мы собственными глазами могли просмотреть ту дорогу, по которой некогда шестеро гренадеров отъезжали от того места, где они зарыли бочонки. А во-вторых, двигаясь по просёлку, мы могли легко выявить посторонних лиц, особенно тех, которые двигались в попутном направлении. Сами понимаете, для нас это было немаловажно. Итак, мы выгрузили свой багаж и, сменив кроссовки на резиновые сапоги, двинулись вдоль дороги, которая, в общем и целом, шла вдоль вальяжно виляющей Дрисвяты.

Со стороны бы показалось, что всё у нас идёт прекрасно, но был один тревожный момент, о котором я до сей поры не говорил своему напарнику ни полслова. Но вот чудеса, он сам заговорил о нём.

– Да, Саня, – внезапно замедлил он шаг, – а где мы сейчас находимся?

– Примерно вот здесь, – развернул я перед ним ксерокопию генштабовской карты. На машине переехали через мост и где-то через двести метров, – отчеркнул я ногтем черту, – уткнулись в лужу. Потом прошли около полукилометра и, следовательно, приближаемся сейчас к значку 14/1,6 П.

– Что означают все эти непонятные значки? – с сомнением поднёс Михаил карту ближе к глазам.

– Всё просто, – потянул я карту к себе. Цифра 14 указывает на ширину реки, а 1,6 это глубина её.

– А тогда «П» к чему относится?

– Песчаное дно.

– Э-во-на как хитро! – протянул он.

– Ничего хитрого, обычная топография. В армии и тебе должны были преподавать.

– Армия! Тоже скажешь, когда это было-то!

И тут Михаил, будто увидев нечто крайне интересное, снова потянул карту к себе. Но если мы здесь, – поскрёб он пальцем по бумаге, – то, следовательно, где-то через километр мы окажемся на том месте, где двести лет назад стояла корчма.

– Угу, – кивнул я, – и кое-что ещё.

– И что же?

– Один из мостов, а именно третий. Видишь, здесь на нашей карте обозначен резкий изгиб дороги строго на север. Но, судя по старой карте гренадера, там был и совсем другой поворот, ведущий наших французских всадников четко на запад, прямо через реку. Иными словами именно там некогда и был тот самый третий мостик.

– Полагаешь, там остались какие-то его остатки?

– Это вряд ли, – сморщился я, всем своим видом показывая, что такая находка из области несбыточной фантастики. Но вполне реально отыскать подъездные дороги к тому стародавнему мосту. Пусть прошло столько лет, но на местности вполне могут остаться хоть какие-то следы!

– Во всяком случае, – поддакнул мне Михаил, – берега реки там должны быть на одном уровне. Настил моста ведь не проложишь там, где один берег выше, а другой ниже. Ведь верно?

Видимо мы одновременно подумали о том, что через какие-то пятнадцать минут мы сможем либо подтвердить, либо опровергнуть гипотезу о верном выборе района предстоящих поисков. Сердца наши нервно забренчали, и мы с быстрого шага перешли на рысь, помчавшись под уклон, словно две ищейки, уловившие желанный след. Местность, по которой мы теперь шли, была совершенно пустынна. Справа и слева за неширокой рекой расстилались пустынные поля, тянущиеся не менее чем на полтора – два километра, и лишь впереди к дороге подступала какая-то растительность. Мы миновали один ручей, затем второй и, задыхаясь от обуревавшего нас волнения, выбежали к тому месту, где Дрисвята резко поворачивала на север.

– Вот он момент истины! – пафосно провозгласил я, обводя рукой вокруг себя. Видишь, здесь явно выраженный перекрёсток нескольких дорог. Одна и сейчас идёт на север, другая отходит на восток. Осталось выяснить, имелась ли хоть когда-то дорога на запад?

– То есть через реку, – обрадовано скинул Михаил рюкзак с прибором на землю. Слушай, давай пока бросим наши мешки вон в той рощице, – указал он на группу компактно скучившихся деревьев, – нам ведь всё равно идти в ту сторону.

Я не возражал, ведь идея была неплоха. Сложив оборудование под мощным приземистым дубом, мы принялись бродить по обширному полуострову, внимательно приглядываясь к каждой впадине. Задачу нам облегчало то, что весна в том году была довольно поздней, и травяной покров был ещё совсем незначительным. Поиски наши продолжались не долго. Через пять минут Михаил, резво присел на корточки и, наклонив голову, принялся что-то внимательно рассматривать.

– Что-то нашёл? – окликнул я его.

– Смотри сам, – вытянул он палец в направлении только что покинутого перекрёстка, – здесь какая-то длинная вмятина наблюдается.

Я подошёл к нему и тоже присел. Теперь ясно была видно некое слабозаметное углубление шириной около двух метров, тянущееся в сторону берега.

– И в самом деле, похоже на старую дорогу, – ласково погладил Михаил растущие по пологой обочине цветки мать-и-мачехи, – согласись.

– Действительно, – повернулся я в противоположную сторону, – напоминает давно заброшенный просёлок. Только слабенький след от него и остался. И заметь, дорога, если это она, идёт к реке прямо, не сворачивая.

Пригнувшись чуть не до земли, мы двинулись в сторону Дрисвяты, страшно боясь того, что найденный нами след внезапно оборвётся. Но след не оборвался, а очень скоро вывел нас прямо к берегу. Был наш берег гораздо выше берега противоположного, но к счастью прямо перед обрывом начинался плавный съезд, который вскоре вывел нас на плоскую площадку, будто нарочно устроенную на береговом склоне.

– Точно, здесь некогда была переправа, – указал я пальцем на правый берег реки. Здесь, во-первых, и так довольно узкое место. И, во-вторых, тот берег, и площадка, на которой мы стоим, находятся чётко на одном уровне. Те, кто ехали с той стороны, двигались к реке напрямую, между вон тех кустов, а, переправившись на эту сторону, взбирались наверх вот по этому пологому съезду!

– Помнится, в письме посла Панина это место описывалось как некий песчаный холм, поросший редкой кустарниковой растительностью, – заметил Михаил.

– А что, очень даже похоже, – согласился я. Песок здесь везде и даже теперь никак нельзя сказать, что это место сильно покрыто лесом. Только маленькая рощица ближе к нам и имеет место быть. А всё остальное пространство довольно-таки голо. Так, кое-где чахлые кустики видны…

– Ну и что у нас на данный момент есть в активе? – поинтересовался Михаил.

– Малая река имеет очень схожие очертания, – принялся загибать я пальцы, – это раз. Заброшенный дом вблизи перекрёстка. Помнишь? Значит, там жили люди и вероятно издавна. Вполне могла на том месте лет двести назад стоять корчма. Ведь подобные заведения вообще любили воздвигать у перекрёстков. Это два. Церковь в Козянах – три, хотя мы её видели лишь мельком. То странное место, около которого могла располагаться водяная мельница – четыре. Далее, плоский холм, практически без растительности и… и, вот эта бывшая дорога, – с силой топнул я ногой по земле, – по которой некогда и ехал в Козяны опустошённый фургон с гренадерской свитой.

– И что теперь осталось подтвердить?

– Самое важное, – невольно заулыбался я, – наличие самого клада! Но если говорить серьёзно, то нам следует проследовать вперёд и отыскать тот самый аппендикс, о котором было написано то, что ширина его была порядка восьмидесяти метров.

Поскольку мы находились буквально в двух шагах от столь долго мучавшей нас тайны, то дальнейший путь мы проделали едва ли не бегом. Впрочем, нашего юношеского задора хватило ненадолго. Ведь от развалин Мальковщины до желанного места нам предстояло идти порядка двух с половиной километров, причём значительную часть вовсе не по дороге, а по откровенному бездорожью. Подходя к намеченному рубежу, мы с удивлением заметили странное сооружение, возвышающееся от нас метрах в ста. И только приблизившись к нему вплотную, мы поняли, что это был просто кузов-будка, некогда снятый с какой-то военной машины.

– Не нравится мне эта штука, – постучал Михаил по ржавому, давно не крашеному железу. Что эта будка делает, в этакой глуши?

– Не знаю, – отозвался я, заглядывая вовнутрь через выбитое окошко, – но тут явно жили люди, причём недавно. Вон окурки лежат, банки консервные…

– Конкуренты, что ли? – голос моего друга предательски дрогнул.

– Нет, не конкуренты, – пригляделся я к цифрам, выдавленным на крышке одной из банок, – во всяком случае, не современные. Эту тушенку должны были съесть как минимум три года назад. Так что те, кто здесь сидел, пребывали здесь достаточно давно. И встреча с ними нам точно не грозит…

– Пойдём, ну пойдём же скорее, – заторопил меня Михаил, – что мы здесь застряли, раз непосредственной опасности нет? И так потеряли больше часа на дорогу!

– Да мы, собственно, и пришли, – выбрался я из будки наружу, – осталось только спуститься чуть к реке, и мы на месте.

Поддёрнув оттянувший плечи рюкзак, я бросился вслед за напарником, который помчался в указанном направлении со скоростью ветра. И скоро стало видно, как говорят, невооружённым взглядом, что ширина своеобразного полуострова, в который мы втягивались, стала стремительно уменьшаться. И мы шагали по нему до тех пор, пока не упёрлись в проволочный забор, отрезающий от нас добрую треть полуострова.

– Это ещё что за резервация? – подёргал Михаил сильно поржавевшую путанку.

– Думаю… просто загон для скота, – сообразил я. Очень удобно и бесхлопотно для пастухов. С трёх сторон вода, а с четвёртой… этот забор.

– О, я понял! – едва ли не подпрыгнул Михаил. Та будка, – резко повернулся он назад, – использовалась именно пастухами для отдыха и укрытия от дождя. Но почему они всё здесь бросили?

– Может, и вовсе не бросили, – посмотрел я по сторонам. Вот вырастет травка, глядишь, они снова сюда стадо пригонят. И пока они этого не сделали, надо бы нам свои дела завершить.

– Точно, – мой друг принялся суетливо расстёгивать застёжки своего рюкзака, – откуда начнём?

– Давай сначала сориентируемся, – полез я в папку за копией карты гренадера. Бестолково носиться по всему полуострову как-то не хочется.

Теперь, когда мы были уже в конкретной точке Белоруссии, следовало учесть самые малозаметные нюансы, на которые кроме нас никто не обратил бы внимания. Просто потому, что никто во всём свете не знал тайну этого уединённого места. Первым делом следовало установить некую почти мистическую взаимосвязь между бледной копией рисунка двухсотлетней давности и тем пейзажем, который лежал прямо перед нашими глазами. И моё внимание привлёк пресловутый крестик, который на всех «пиратских» картах показывал, где лежат золотые монеты.

– Где бы данное местечко начал искать тот человек, который приехал бы сюда, имея на руках вот этот план, – принялся рассуждать я вслух. На что бы он в первую очередь обратил внимание?

– Наверное, на тот кусок дороги, – пристроился сбоку Михаил, – который идёт к верхней ветряной мельнице. Но сейчас здесь никакой дороги нет и в помине.

– Давай, прежде всего, прикинем, где могла стоять та мельница, – предложил я в ответ. Она ведь была ветряной и должна была установлена в определённом месте.

Мы дружно повернулись налево и критически осмотрели противоположный берег реки.

– Я бы поставил её вон там, – неуверенно поводил Михаил пальцем в воздухе. И место достаточно высокое, открытое всем ветрам, а заодно её местоположение вполне соответствует нашему рисунку.

– Согласен, – кивнул я, – ветряк вполне мог стоять именно там, на бугорке. Теперь осталось найти дорогу, которая к нему вела.

– Непонятно только одно, – поскрёб мой друг затылок, – зачем кому-то понадобилось тащить дорогу через этот узенький аппендикс? Строить целых два моста, чтобы сэкономить пару сотен метров дороги? Что-то здесь не вяжется, слишком много геморроя.

– Чёрт его знает, – пожал я плечами. Можно только предположить, что двести лет назад проезд по одному из берегов был попросту невозможен.

– Но почему же? – удивился Воркунов, звонко шлепнув себя по коленкам. Там, я вижу, нормальное поле и нет каких-либо водных преград, типа болота.

– Так ведь это чёрти когда было! – постарался я перевести его внимание на более насущные проблемы. Земля в те времена была частная, и очень вероятно, что её владелец был крайне недоволен тем, что по его угодьям постоянно шныряли телеги с зерном. Вот мельникам и пришлось проложить дорогу через этот аппендикс, как бы в объезд.

Мы продолжили обсуждение, постепенно обойдя весь «полуостров сокровищ» по периметру. В конце нашей непродолжительной экскурсии стало вполне ясно, что дорога через него могла быть проложена только в одном, причём довольно узком перешейке. Во всех прочих местах берега реки были слишком обрывисты, топки, либо разновысоки. И только в двух местах можно было разглядеть что-то вроде давно заросшего съезда к воде. Причём создавалось такое впечатление, что мосты здесь были устроены временные, наплавные, и как какой-либо постоянной дороги здесь явно никогда и не было. Видимо только в мукомольный сезон, здесь наводились временные переправы для доставки зерна и вывоза готовой муки. Иными словами дорогу здесь прокладывали только осенью, где-то в конце августа, когда зерно окончательно высыхало.

– А когда французы зарыли свои бочонки? – поинтересовался Михаил.

– Как раз осенью и закопали. Полоцк был ими потерян 8-го октября по старому стилю, и значит, здесь они могли очутиться где-то числа пятнадцатого – двадцатого.

– То есть мосты здесь всё ещё были!

– Естественно были! Их, как и многие деревенские постройки такого рода сносило только весной, во время половодья. А в октябре они всё ещё стояли как миленькие!

Поскольку район поисков был определён однозначно, мы принялись готовить к работе наше поисковое оборудование. Но вначале было решено обозначить место предстоящей работы какими-то вешками. На полуострове росло единственное дерево и, вооружившись раскладной пилой, я направился к нему, с целью напилить десяток веток. Когда же я возвратился, то нашёл своего приятеля стоящего в глубокой задумчивости. На мой вопрос о причине столь мрачного вида, он молча указал пальцем на узкую вмятину в земле, внешне похожую на старую, давно обвалившуюся траншею.

– Да, – отбросил я сучья в сторону, – по всей видимости, тут явно кто-то копался.

– Неужели нас и здесь опередили? – неприязненно буркнул в ответ Михаил. Что же это нашему поколению никогда не везёт? Я уж так надеялся, что хоть тут нам удача посветит…

– Не вешай носа, – присел я около вмятины, – может быть это просто естественная промоина. Я когда сучки спиливал, видел в той стороне несколько похожих ямок, те даже и побольше этой будут.

– Правда? – вновь ожил мой друг. Тогда чего мы тянем, давай скорее прибор наладим. Может и вправду ничего не потеряно.

Следующие двадцать минут ушли у нас на сборку гигантского миноискателя, и соединение его с деревянным каркасом. Поскольку данную процедуру мы проделывали неоднократно, то особых проблем или заминок не случилось. Подключив батареи, мы ухватились за переносные лямки и пару раз прошлись над брошенными неподалёку лопатами. Всё работало чётко, и к своей радости мы моментально убедились в том, что наша самоделка при перевозке ничуть не пострадала. Обозначив довольно широкий полигон принесёнными сучками, мы начали работать. Через час, неоднократно пробежавшись от одного изгиба реки о другого, мы остановились в полном изнеможении.

– Ничегошеньки, – подвёл итог Михаил, нервно щёлкая выключателем, – пусто, как в космосе. Хоть бы что для разнообразия попалось, пусть какая-нибудь старая железка!

– Откуда здесь она, – улёгся я прямо на слегка подсохшую землю, – в этакой-то глуши? Если что-то и могло здесь быть, так это те самые монеты. Чему-то иному здесь взяться просто неоткуда! Сам видишь, вокруг сущая пустынь.

– У меня всё не идёт из головы эта канавка, – проронил он в ответ. Напомни, пожалуйста, что о ней было написано в письме Панина.

– Гренадер, по словам Семашко, – принялся вспоминать я, – говорил о том, что они закопали бочонки вблизи дороги в некоем естественном углублении. Для того чтобы скатить их с телеги они использовали доски, оторванные от мельницы. А, судя по карте, захоронение они сделали именно справа от дороги, а не слева.

– Ага! Тогда и подавно надо идти к той вмятине, что я нашёл.

– Зачем? Мы же её проверяли!

– Да затем! – принялся тормошить меня Михаил. Ведь бочонки-то были сделаны из дерева!

– И что?

– За те годы, что они здесь валялись, дерево обязательно бы сгнило. Смотри, какая вокруг сырость.

– Намекаешь на то, что монеты могли со временем вывалиться из своей тары и те, кто пришёл за кладом раньше, могли часть их потерять, не заметить второпях.

– Ну да!

– И что предлагаешь?

– Ясно что. Времени до вечера ещё много, пару часиков можно посвятить раскопкам той канавы. Не уезжать же просто так, без окончательной проверки. Когда нас ещё сюда занесёт? Если найдём хоть один золотой наполеондор, то всё будет ясно. Нас давно опередили, и ловить здесь больше нечего!

– А если не найдём ни одного? – попробовал отбиться я.

– Вставай, нечего отлынивать! – уже сильнее дёрнул меня за рукав Михаил. Зря что ли мы лопаты сюда тащили! Ведь кроме как в той канаве захоронить денежки было просто некуда! Смотри, – указующе выбросил он руку вперёд. Там, на бугре противоположного берега стояла мельница, а дорога к ней вела вон оттуда. Всадники наверняка ехали мимо той канавы. Наверняка в тот день на мельнице не было ни души, иначе они ни за что бы не закопали золото на таком открытом месте. И вряд ли они глубоко копали, на метр не более. Поскольку бочонки здесь лежали довольно долго, то обручи на них наверняка сгнили, а монеты рассыпались. Я уверен в тот, что те, кто нас опередил, не мог все собрать. Сколько говоришь, тут было монеток?

– Несколько тысяч, – вяло отозвался я.

– Вот видишь, видишь! Наверняка в земле остался не менее десятка золотых! Просто так, случайным образом, вывалившихся. Хотя бы по двести долларов за штучку получить, уже пара тысяч набегает! Разом окупим все свои расходы!

Аргумент, что и говорить, был достаточно весомый, и я с протяжным вздохом поднялся с земли. Натянув строительные перчатки, мы взялись за лопаты. Михаил действовал большой лопатой, а я маленькой, раскладной. Вначале дело шло быстро, поскольку грунт был торфяно-песчаным, но после того как мы углубились сантиметров на шестьдесят, начали попадаться и небольшие, хорошо окатанные камни.

– Раньше здесь была отмель, – поднял я один из них.

– Думаешь, скоро начнётся сплошная галька?

– Больше чем уверен. Иначе трудно понять, как такая узкая полоска земли удержалась на довольно-таки шустрой речке.

Долго ждать доказательства подобной гипотезы не пришлось. Ещё несколько взмахов лопаты и пронзительный скрежет железа показал нам, что характер грунта сильно поменялся. Теперь он состоял из плотно спрессованного песка, сильно разбавленного гранитными голышами.

– Вот именно до какого уровня и докопались французские гренадеры, – ткнул я носком сапога в большой камень. То есть они зарылись в землю только сантиметров на семьдесят или восемьдесят. Дальше рыть наверняка не стали, поскольку нужно иметь как минимум кирку, чтобы разбивать такую твердь. Всё, давай сворачиваться, а то время уже к пяти.

– Ну, ещё немножечко, – ответствовал Михаил, без устали расширяя раскопа. Вдруг нам ещё что-то попадётся!

Возражать я не стал. Зачем? Если хочет человек покопаться в земле, то пусть покопается, большой беды от этого не будет. Но лично для себя я все выводы уже сделал. Наверняка мы точно отыскали нужное место. В этом вопросе сомнений не оставалось совершенно. Вот только золотые монеты, заботливо сложенные здесь некогда охраной кассового фургона, были давным-давно изъяты более удачливыми соперниками. Кем именно и когда это произошло, размышлять не хотелось совершенно. Поезд удачи ушёл безвозвратно, с ним растаяла и надежда на лучшую жизнь. Усталость от слишком бурного дня столь сильно навалилась на мои плечи, что думать о чём-либо ещё, было просто противно. Ведь ещё нужно было разобрать и сложить прибор, чем-то подкрепиться и вернуться в Козяны, хотя бы до восьми вечера.

Тяжело вздохнув, (но надо Федя) я полез в карман за отвёрткой и плоскогубцами. Пока занимался разборкой силового каркаса, а заодно и самого прибора, мой напарник трудился столь активно, что было слышно его надсадное и хриплое дыхание.

– Вот она, жажда золота, – усмехнулся я про себя, – как заставляет людей напрягаться и потеть. Очень сомневаюсь, что Михайло так же самоотверженно упирается на основной работе.

Занятый своими мыслями, я испуганно вздрогнул от его резкого выкрика, раздавшегося со стороны ямы.

– Сюда, скорей сюда, – призывно замахал мне Воркунов лопатой, – я кое-что нашёл!