Шереметьево встретило меня обычным аэропортовским гамом и суетливой неразберихой. Толпы озабоченных мужчин и женщин сновали туда и сюда, толкая тележки с багажом, сталкиваясь в проходах и вновь расходясь. Разобравшись с табло информации и, выяснив, где расположена зона прилёта, я направился к буфету, ибо рейс 1944 всё ещё был в воздухе. Взял чашечку кофе, песочное пирожное и присел за столик. Народу в закусочной было довольно много и мне пришлось втиснуться между мамашей с двумя малолетними оболтусами и упитанным мужчиной с пузатым портфелем на коленях.

Едва я принялся за скромный завтрак, как в поле моего зрения появилась тоненькая девушка в светлом, чуть приталенном платье. Руки её были заняты тарелочками с едой, а чересчур озабоченный взгляд быстро скользил по пространству закусочной. Мамаша с детьми только что встала и, поймав ищущий взгляд незнакомки, я приглашающе кивнул в сторону освободившихся стульев. Мило, но, довольно нейтрально улыбнувшись, девушка уселась сбоку от меня и, глядя куда-то в сторону, принялась распечатывать упаковку с сахаром.

– И эта борется за фигуру, – с усмешкой подумал я, – глядя, как она неторопливо помешивает чай, в который опустила лишь один кусочек сахара. Хотя, может быть, в этом ничего плохого и нет. Может быть, после сорока не будет такой обрюзгшей, как этот пузан с портфелем! Невольно повернув взгляд на соседа слева, я заодно обратил внимание и на его часы.

– Ой, время, – всполошился мой внутренний часовой, – как бы тебе не опоздать на встречу! Вот был бы непоправимый конфуз!

И в этот момент моя худенькая соседка слева тоже посмотрела на свои часики, и с коротким вздохом уронил руку обратно на столик.

– Блондинка, стройная фигурка, – мигом вспомнились мне приметы незнакомой пока Сандрин, – и коричневая сумка, на плече…, действительно коричневая! Чёрт, какой же она у неё фирмы!

Словно специально отвечая на мою мысленную просьбу, девушка встрепенулась и принялась что-то суетливо разыскивать в своей тёмно-коричневой сумочке. В какой-то момент, когда она извлекла мобильный телефон, я и заметил укреплённую на её клапане металлическую табличку с буквами «LV». Пока я туго соображал, не является ли это анаграммой названия фирмы Луи Ветон, блондинка набрала номер и начала с кем-то беседовать… по-французски. Доказательств набиралось более чем достаточно, и едва она закончила разговор, как я, отбросив всякие приличия, прямо поинтересовался, как её зовут. Сделал я это естественно по-русски.

Невероятно, но моей соседкой за столиком действительно оказалась та самая Сандрин Андрогор, которую я ещё только-только намеревался встретить. Узнав, что на слегка задержавшийся по техническим причинам предыдущий рейс есть билеты, она быстренько изменила свои первоначальные планы, и вылетела из Парижа чуть не на два часа раньше. Будь у меня мобильный телефон, она бы, возможно, успела сообщить об столь скоропалительной перемене. Но такого чуда техники у меня тогда ещё не было, и столь удачную встречу я отнёс к разряду хороших предзнаменований. Так что моя наблюдательность позволила нам обоим сэкономить время на взаимное ожидание. Багаж девушки был не слишком велик, и чтобы сэкономить, я ей предложил доехать до столицы на автобусе.

Пока мы стояли в ожидании на остановке в обществе таких же экономных пассажиров, то беседовали на самые отвлечённые темы. При этом поначалу словно намеренно не касаясь того вопроса, который собственно и свёл нас вместе. Рассказал о том, где работаю и чем занимаюсь в свободное время. Она в свою очередь поведала о том, что недавно защитила диплом на факультете восточной литературы Сорбонны и рассчитывает там же получить учёную степень. На мой вопрос, откуда берутся деньги на учёбу, она без стеснения рассказала о том, что в основном получает вспомоществование от матери и изредка от отца, оставившего их семь лет назад.

– И, кроме того, довольно часто удаётся подработать переводами, – совсем по-детски похвасталась она. Интерес в мире к России понемногу растёт, а соответственно растёт и интерес к вашей литературе. Доходы от этого вида деятельности пока не так велики, как хотелось бы, но на всякие женские мелочи хватает.

– Вы довольно хорошо говорите по-русски, – похвалил я её, – но ударения в некоторых словах не соответствуют современному произношению.

– Естественно так! – с готовностью согласилась она. Ведь основное знание языка у меня идёт от бабушки по маминой линии. Она была русской по рождению. Как говорят у нас – из эмигрантов первой волны. Только благодаря ей, я немного владею разговорным языком. Большой плюс в конкурентной среде университета, между прочим! – назидательно вскинула она указательный палец. Но естественно, что основной запас слов сформировался из лексикона довольно старой эпохи. А те знания, что я получала в университете, не всегда успевали за современными языковыми трендами.

Не слишком поняв, что означает выражение «языковый тренд», я перевёл разговор на более близкую тему.

– Так значит, сударыня, старую карту вы тоже получили от неё? – не утерпел я.

– Не совсем так! – помотала она головой. Бабушка была совершенно далека каких-либо тайн и загадок. Походы на рю Орденер за покупками и уборка дома занимали всё её свободное время. Они с дедом были не слишком богаты и не могли позволить себе даже минимальную прислугу. Карта досталось мне от дедушкиного отца, по завещанию.

– По завещанию, – переспросил я, – от прадеда?

– Да, к тому же он написал его давно, когда был ещё молодым человеком, поскольку надеялся, что у моей бабушки когда-нибудь родится сын. Но этого не произошло. Тогда он завещал все свои бумаги внуку. Но у мамы родились только две дочки. Моя сестра Софи погибла в детстве, утонула во время купания, и осталась одна я. И метр Бернадотт, занимающийся юридическими делами в нашем семействе решил, что при достижении совершеннолетия именно я должна унаследовать завещанное…

Разговор наш крайне не вовремя оборвался, поскольку подошёл автобус, и началась погрузка. И продолжился он только тогда, когда мы покинули его салон во время короткой остановки у метро Парк культуры.

– Вот я почти и приехала, – объявила Сандрин, рассеянно осматриваясь вокруг, – только пока не могу сориентироваться. Неподалёку отсюда обитает моя коллега, сотрудница французского культурного центра. Мы с ней знакомы более трёх лет. Она закончила учёбу немного раньше меня и теперь вот здесь на годичной стажировке. Сняла однокомнатную квартиру, и на сегодняшнюю ночь предоставляет в моё распоряжение свою кровать. Жаклин нарисовала мне план, как добраться от площади до нужной квартиры и переслала по Сети, – полезла Сандрин в сумку, – сейчас взгляну.

– Кровать с удобствами это хорошо, – принялся я навешивать на себя её поклажу. Но когда же у нас будет возможность обсудить нашу совместную проблемку?

– Да, конечно, но насчёт совместной, вы явно погорячились, – усмехнулась Сандрин. Впрочем, чёрт многолик, возможно, что-то у нас и получится, несмотря на общую сказочность сюжета.

Так разговаривая о том, о сём, мы прошли около трёхсот метров вдоль Метростроевской, пока не оказались вблизи помпезного, двухэтажного особняка.

– Вообще-то нам туда, – указала Сандрин на узкий проём подворотни, будто врезанной между старинным особняком и более современным зданием.

Через минуту, пройдя наискосок через крошечный дворик, мы подошли к двери подъезда, выкрашенной в грязно-коричневый цвет.

– Дальше я сама, – повернулась ко мне девушка, – большое спасибо за помощь! А встретиться и поговорить мы сможем вечером, допустим, где-то около пяти или несколько позже. Не возражаете?

– Подъехать куда-то мне, или примете моё приглашение на ужин? – с видом опытного ловеласа поинтересовался я.

– Мне, право, неловко навязываться, – смущённо заулыбалась она, – всё же мы практически незнакомы. Давайте лучше встретимся на нейтральной территории. Вы не обижаетесь? – внимательно заглянула она мне в глаза.

– Что вы, – невольно отвёл я взгляд, – нисколько! В конце концов, всякое наше взаимодействие должно строиться только на личной заинтересованности каждого участника данного проекта. Так что я совсем не против встретиться в общественном месте. Кстати! Если идти дальше, до конца той улице, по которой мы шли от метро, то вскоре можно увидеть ещё одну станцию метро. Её название – Кропоткинская. За ней в пристроенном павильоне есть очень уютная пивнушечка. Так что если вы не против, можем посидеть там. И вам близко и мне знакомо.

– Тогда до встречи, – протянула мне руку Сандрин, – то есть до шести.

Я пожал её крепкую ладошку, и мы распрощались. Может быть, мне следовало позвать на встречу и Воркунова, как непосредственного участника первых раскопок. Однако связаться с ним я мог только поздним вечером, когда он возвращался из института. Поэтому идти на рандеву предстояло одному. Предварительные же переговоры, на мой взгляд, были вполне успешными. Француженка не чуралась общения, легко шла на контакт и вполне определённо намекала на то, что ей известно нечто такое, что имеет для поисков решающее значение.

Вернувшись домой, я не долго размышлял над тем, чем именно заняться в оставшееся до свидания время. Решив, что путь к сердцу женщины, так же как и к сердцу мужчины лежит через желудок, решил удивить нашу француженку особым мясным блюдом. Поэтому нацепил фартук и, не теряя времени даром, встал к плите. Не знаю, чем именно питаются юные парижанки, но вряд ли им часто удаётся покушать настоящей парной говядины в морском соусе.

Рецепт её был несложен даже для мужчины, но требовал определённого навыка. Основное требование касалось самого мяса. В дело годился только свежий кусочек, называемый у мясников «краем». Затем следовало отделить полоску мяса от тонких рёберных косточек и нарезать его небольшими кубиками. Попутно в большой сковородке разогревалось оливковое масло, в которое крошилась пара луковиц. Пока жарился лук, несколько шампиньонов нарезались тоненькими ломтиками и добавлялись в сковородку. Затем наступала очередь мяса. Отбитые до плоского состояния кусочки, посыпались всяческими приправами и сворачивались в трубочки. Далее их следовало уложить среди весело скворчащих грибочков и накрыть сковородку крышкой.

Пока тушилось мясо, нужно было составить простенькую смесь, которая придавала блюду совершенно необычный, как бы «морской» вкус. Нарезалось маленькими кусочками зелёное яблоко, измельчалось с десяток зубчиков маринованного чеснока и к ним добавлялось две большие ложки салата из морской капусты. Потом оставалось только объединить смесь с мясом и тушить их совместно примерно пятнадцать минут, время от времени помешивая деревянной лопаточкой.

Кроме основного блюда я сделал самые простецкие бутерброды из чёрного хлеба и копчёной скумбрии. На мой взгляд, они как нельзя лучше подходили к пиву. Теперь оставалось только доставить яства на место встречи, и за благоприятный исход переговоров можно было не беспокоиться.

Мой расчёт оказался верен. Едва мы уселись за столик пивной, и я распаковал баночки с самодельной закуской, как моя юная собеседница невольно сглотнула слюну.

– Как аппетитно выглядит это блюдо! – несмело потянулась она вилкой к кусочку мяса. Можно я попробую немного?

– Что же пробовать? – удивился я. Это я для вас и приготовил, кушайте на здоровье! Но вначале следует выпить за знакомство!

Девушка с сомнением взглянула на принесённую официантом большую кружку пива и неуверенно покачала головкой, на которой соорудила незамысловатую причёску: – Не знаю точного значения такого русского обычая, – произнесла она, – но боюсь, столько я не осилю.

– А всё и не надо, – «успокоил» я её, – но хотя бы треть посудины надо обязательно осушить, такова русская традиция.

Мы звонко чокнулись и без промедления приникли к охлаждённой «Баварии».

– Минут через пятнадцать, вчерне завершив операцию по овладению желудком француженки, я плавно перешёл к фазе завоевания доверия «забугорной» гостьи.

– Скажите, Сандрин, – вкрадчиво начал я, – а как давно вы узнали об этой истории?

– Ой, простите, – с явным сожалением отложила она на тарелку недоеденный бутерброд, – я так набросилась на еду, будто неделю не ела.

– Ничего страшного, – ободряюще погладил я её руку, – я рад, что вам моя стряпня понравилась.

– Неужели это вы сами готовили? – удивлённо распахнула она свои зеленоватые глаза. Примите от меня искреннюю признательность и благодарность!

– Премного польщён, – поклонился я, – но всё же хотелось бы услышать вашу историю, узнать, как всё начиналось.

– Как начиналось? – повторила она. Тут скрывать особо нечего, довольно глупо начиналось. Я ведь уже говорила, что от прадедушки по маминой линии мне причиталось какое-то загадочное и даже в чём-то спорное наследство. И когда в мои руки попал большой картонный пакет, я естественно ожидала найти в нём что-то… более материальное, – явно затруднилась она с изложением своих мыслей. Думала отыскать в нём облигации на предъявителя, или чековые книжки банка Лионский кредит… ну, что-то такое, в этом духе. Но там оказались только старые престарые письма, рисованные от руки карты и всякое такое. Я их, конечно, полистала, но не слишком внимательно. В тот момент, – сверкнула она в мою сторону глазами, – у меня назревал первый в жизни серьёзный роман, и мне было совсем не до глубокой старины!

– А когда же вернулись к изучению данного наследства?

– Примерно полтора года назад. Причём совершенно случайно. Сокурсница готовила доклад на семинаре по истории России, и я вдруг подумала о том, что старые бумаги помогут пролить какой-то свет на события начала двадцатого века. Во всяком случае, они могли быть использованы в качестве некоей отправной точки для подготовки её доклада. В тот же вечер откопала пакет в глубине секретера, и засела за более внимательное изучение находившихся в нём документов. Вначале, признаюсь, мало что поняла. Но постепенно до меня дошло, почему прадедушка хотел передать их если не сыну, то хотя бы внуку. Выяснилось, что большая часть пакета посвящена одной старой легенде, которая хранится в нашей семье с давних времён.

– Насколько давних? – решился уточнить я.

– Самый почтенный по возрасту документ был датирован 1837-м годом, – понизила девушка голос, перейдя почти на шёпот.

– Это и была та самая карта? – вновь заспешил я.

– Нет же, – отрицательно замотала головой девушка, – какой вы нетерпеливый! Это было коротенькое письмецо, которое некий Людвиг Ивицкий написал своему брату Роберту. Смысл письма таков, что он сам отправляется на Кавказ в подчинение генерала Фези и во избежание случайной утраты оставшихся от отца ценных бумаг, отошлёт их ему нарочным. Предупреждает отдельно, что посылает собственноручно сделанные копии, а оригиналы мол, оставит некоему Тимоше. Насчёт генерала я выяснила. Такой действительно был и служил на Кавказе. Да, заодно автор письма спрашивает у Роберта как здоровье Софьи и сына Володечки.

– И всё? – удивился я.

– Да, – развела руками Сандрин, – в данном письме всё. Но потом ещё есть обширная переписка с самим Тимофеем, в которой обсуждается какие-то наследственные и бытовые проблемы. И кстати там присутствует официальное письмо полковой канцелярии с уведомлением о том, что Людвиг Антонович погиб в боевой вылазке на каком-то горном перевале. Сама же карта появляется только в так и не посланном письме Владимира, который, как я полагаю, был сыном Роберта. Но до конца в этих запутанных родственных связях я так и не разобралась…

– Дело в том, что у Антона Ивицкого было три сына, – в полной мере включился я в разговор, желая тем показать и свою осведомленность, – Людвиг, Тимофей и Роберт. Но, собственно говоря, именно с Антона вся эта история и началась…

– Кто же такой этот Антон Ивицкий? – тут же поинтересовалась слегка осовевшая от обильной еды и крепкого пива Сандрин.

– Ваш далёкий предок! – заговорщически понизил голос и я. Именно он вкупе с некоторыми другими лицами участвовал в первых поисках весьма значительного клада!

– А, что были и вторые поиски?

– Были, – энергично кивнул я, – возможно даже и третьи. Как раз этому моменту и посвящены те материалы, которые предназначались для вас, но по стечению обстоятельств попали в мои руки. И поскольку этап уже и не знаю, каких по счёту поисков нами завершён, то я с удовольствием передаю вам одну из тех папок, которые должны были принадлежать вам уже давно.

Вынув из пакета пластиковую папку с ксерокопиями, я положил её на столик и пододвинул ближе к девушке.

– Почитайте на досуге, возможно, ваш взгляд на эту проблему радикально изменится.

– А что, – сунула она документы в свою сумку, – действительно речь шла о солидном кладе?

– Неужели вы не в курсе? – в свою очередь удивился я.

– Нет, – виновато улыбнулась она. То есть было ясно, что некие люди что-то такое прятали, или перепрятывали, но что именно – неизвестно. Во всяком случае, об этом в письмах напрямую не было и слова. Так, сильно завуалированные намёки, не более того.

– Правильно делали, что молчали, – допил я последний глоток из своей кружки. Ведь ваши прямые предки вели розыски клада состоящего из более чем ста пятидесяти килограммов золотых монет!

– Сколько, сколько? – воскликнула Сандрин так громко, что все завсегдатаи пивной дружно повернулись в нашу сторону.

– Тс-с-с, – сжал я её локоть, – только без шума!

– Ой, – совсем по-русски прикрыла девушка рот ладошкой, – что-то я совсем захмелела. Может быть, выйдём на воздух? А то уже хочется немного подвигаться, растрясти съеденное.

Через минуту, расплатившись с барменом, мы неторопливо шагали вдоль Гоголевского бульвара в направлении Ситцева вражка.

– Хорошо у вас в Москве, – вполне по-свойски, взяла меня под руку Сандрин, – не так жарко. А у нас в последние годы в городах стало совершенно невыносимо. Жара, выхлопы от миллионов машин…

– Машин хватает и у нас, – пессимистически заметил я. Просто сегодня выходной день и их немного меньше.

– Вы хотели бы жить в деревне? – порывисто повернулась ко мне девушка. Уютный домик в лесной долине, блеянье барашков, по утрам кружка парного молока…, а?

– Это, может быть, во Франции сохранились столь идиллические уголки, – заметил я, – но в России всё обстоит немножечко не так.

– А как? – заинтересовалась она.

– Давайте поговорим об этом как-нибудь в другой раз, – перехватил я её руку поудобнее. Лучше расскажите, каким образом вы вышли на старикана, который нёс вам те документы, которые я потом обнаружил в его портфеле?

– Тут-то как раз никакой загадки нет. Наш исторический факультет издавна поддерживает связи с несколькими крупными зарубежными архивами. В том числе и с архивом Санкт-Петербурга. И мне пришла в голову идея о том, что можно попробовать восстановить связь времён. По материалам доставшихся по наследству документов и по архивным данным попробовать вернуться в начало этой истории и узнать, к какому именно историческому событию оказались причастны мои родственники. Мы же все немного помешаны на истории, – заглянула она мне в глаза. Мечтаем отыскать ранее неведомые сведения или исторические документы. Я тоже была совершенно уверена в том, что мои предки участвовали в некоем…, ну если не государственном заговоре, то, во всяком случае, в чём-то подобном. Вообразила, что речь в письмах идёт о, до сих пор скрываемых российской историографией тайнах и бросилась в погоню за ними буквально очертя голову. Нашла на чате единомышленника в вашей северной столице и принялась уговаривать его действовать со мной заодно.

– Я так полагаю, уговорили успешно?

– Не совсем. Вначале совместное расследование шло вяло. Но потом я прислала ему фотографию одной своей знакомой, очень эффектной девушки из модельного агентства, и всё разом переменилось. Теперь русский молодой человек, вообразивший себе, что это моё фото, буквально засыпал меня письмами и всячески старался помочь в розысках. Он, кстати сказать, тоже выдвинул идею о том, что речь всё же идёт о каких-то ценностях, а не об исторических документах. Далее, он уже по своей инициативе принялся собирать какие-то сведения у известных российских специалистов по поискам всевозможных исторических ценностей. Ему было любопытно, не причастны ли мои предки к каким-либо кладоискательским легендам. В какой-то момент это юноша, которого звали Арсений, познакомился с сотрудником одного из московских архивов, а через него вышел на людей, работающих с газетой местных кладоискателей. Называлась эта газета…, э-э, сейчас вспомню… а, «Клады и сокровища»! Правда, романтично звучит?

Я рассеянно закивал, мысленно очерчивая слишком разросшийся круг лиц, так или иначе замешанных в этом деле.

– В редакции газеты отыскался заинтересованный человек, которого звали Валентин Ерохин, и он начал поставлять на мой электронный адрес те сведения, которые добывал как в самом издательском коллективе, так и среди корреспондентов. И как раз прошлым летом он сообщил мне, что познакомился с очень интересным человеком, который занимается поисками сокровищ, утраченных наполеоновскими войсками. В такие совпадения я не слишком поверила, но попросила его быть к этому человеку повнимательнее. Вроде всё было нормально, и мне должны были передать некие исторические материалы, но потом Ерохин позвонил и сообщил, что встреча с держателем документов не состоялась. И связаться с ним отчего-то не было возможности. Я тут же подумала, что видимо дело в каком-то вознаграждении и сказала ему, что готова назначить награду в несколько сотен долларов за сведения о них. Вскоре выяснилось, что тот человек внезапно заболел и утерял собранные для меня документы в одном из московских парков. Пришлось срочно подключить к поискам пропавшего портфеля других людей. Впрочем, данные подробности вам наверняка не слишком интересны.

– Угу, – воспользовался я небольшой паузой, – а потом позвонил я, и дело с поиском бумаг совсем заглохло.

– Нет, почему же? – качнула головой Сандрин. Особого, как вы выразились, дела и не было. Я как вела сбор материалов о той эпохе, так и продолжала вести. Просто из моего исследования выпало некое звено. Да, возможно оно действительно было связано с каким-то там кладом, но в тот момент я считала крайне маловероятным, чтобы его можно было отыскать.

– Здесь мне удалось продвинуться гораздо дальше, – взял я нить разговора в свои руки. Всё же мне удалось абсолютно точно установить одну немаловажную вещь. А именно ту, что крупный монетарный клад действительно был спрятан в одном из глухих уголков Белоруссии. Приложить усилий в этом деле пришлось немало, но, к сожалению, единственным результатом поисков стало обнаружение в месте предполагаемого захоронения бочонков всего одной серебряной монетки, достоинством в 15 копеек.

– Может быть, всё это какая-то мистификация, – небрежно взмахнула рукой Сандрин, – или случайность? Вероятно, ту монету просто потерял какой-нибудь фермер…

– Всё может быть, – отрицательно закрутил я головой, – но есть одна маленькая неувязка. Ведь те, о ком вы только что упомянули в своих воспоминаниях о прадедушкином наследстве, так же упомянуты и в деле № 31, – указал я на папку с ксерокопиями. Там есть и Людвиг, и Тимофей, да и Роберт тоже. Согласитесь сочетание имён редкое, если не уникальное. Все они был сыновьями некоего мелкопоместного помещика Антона Ивицкого. А сам он через несколько лет после Отечественной войны сопровождал французского гренадера, который приехал в Россию для поиска крупного клада золотых монет.

– Так значит, они их и нашли, – заметила девушка, – просто в другой раз.

– Да нет же! – возмущённо притопнул я ногой. То есть сам-то гренадер место захоронения клада отыскал. Вот только своему сопровождающему – Ивицкому, он об этом ничего не сказал. Вместо этого, пара кладоискателей поехала в селение Видзы, где они стали ожидать появления своего третьего сообщника, которого звали Семашко. Именно он должен был доставить им инструменты для раскопок, а так же мешки для последующего вывоза монет за границу. Только того не пропустили на таможне, а через два дня первая экспедиция попросту разбежалась.

– Тогда кто же их выкопал? – растеряно произнесла Сандрин, видимо совершенно сбитая мной с толку.

– Вот это-то нам и следует узнать! – не на шутку разозлился я, досадуя на её бестолковость. Ведь их сообщник из Франции так и не приехал на место будущих раскопок, поскольку его не пропустили на таможне. А наши два кладоискателя, т. е. Ивицкий и бывший гренадер, из опасения попасть под наблюдение полиции немедленно расстались, даже не начиная раскопок. Сам гренадер спешно поехал на поиски Семашко во Францию. Таким образом, в России остался только один из участников этой поисковой эпопеи – Антон Ивицкий, ваш какой-то там пра-пра-пра-дедушка. И у него была карта, по которой сверялся сам гренадер. То ли господин Ивицкий её попросту выкрал, то ли срисовал по случаю! Но факт есть факт. Он имел карту некоей местности вблизи селения Видзы. И он знал, что золото точно лежит в белорусской земле. Единственное, чего он не знал, то это того, где же именно находится заветное место. Ведь на пару с гренадером они проехали по очень обширным пространствам России и несколько недель кружили по лесам и просёлкам Белоруссии.

– Но если золота вы не нашли, – возразила девушка, – то это значит только одно. Мой, как вы выразились пра-пра-дедушка, всё же нашёл эти деньги, но видимо сделал это много позже, через годы, после того, как расстался с гренадером!

– А вот и ничего подобного! – жарко возразил я. Когда Антон Ивицкий скончался, его вдова с малолетними детьми была вынуждена терпеть изрядные лишения и существовать буквально впроголодь. А если бы он раскопал тайник, то они бы жили просто в роскоши!

– И кто же тогда отыскал? – вновь поинтересовалась она.

– Вот где сыграла наша монетка-то, – прищёлкнул я пальцами. Она была отчеканена в 1861 году и, следовательно, раньше этого срока никто до французского золота не добрался. Но вряд ли это сделали и сыновья Ивицкого. К тому времени участники первой экспедиции были в очень преклонном возрасте. Сам Ивицкий, как мне удалось выяснить, к тому времени уже скончался. Но возможно кто-то из их потомков всё же продолжал поиски похожего места. И может быть, даже нашёл его, но добраться непосредственно до самого золота помешали какие-то непреодолимые обстоятельства. Мне почему-то представляется, что окончательную точку в деле поставил внук Ивицкого. Может быть, он действовал в одиночку, может быть в кооперации с другими родственниками… мне неизвестно, но, скорее всего, первым до золота добрался именно один из внуков Антона.

– Что ж, может быть, – устало кивнула девушка, видимо донельзя утомлённая затянувшейся беседой.

– Так что, когда вы изучите и сопоставите все имеющиеся документы, – принялся я закругляться, – то может быть, у вас появится идея, в каком направлении вести поиски дальше.

– Как же можно искать то, что уже наверняка кем-нибудь уже найдено?

– Если эта история дотянулась до наших дней, то, по всей видимости, она не окончена, – резонно возразил я. Ведь зачем-то ваш прадед хранил старые бумаги, зачем-то хотел передать их в руки своего наследника. Причём, надеялся передать их именно в руки мужчины, а не женщины. А это о чём-то говорит?

– О том, что он был человеком старой закалки и просто не имел понятия о современной эмансипации! – насмешливо фыркнула Сандрин.

– Нет, нет, – приподнял я палец вверх, – тут дело совсем в ином. Видимо, он надеялся на то, что его потомок завершит эпопею с исчезнувшим кладом, так сказать доведёт дело до логического конца. И потомок этот должен быть обязательно мужчиной, потому что дело это было крайне тяжёлое, во всяком случае, в физическом плане.

– И что же я должна буду сделать?

– Вот уж не специалист я давать советы такого рода. Представляется, что судьбы всех принимающих участие в данной эпопее сложились таким образом, что на каком-то этапе произошёл некий сбой. Какая-то важная информация оказалась внезапно утраченной, и из-за этого уже найденный и видимо перепрятанный вашим родственником клад был утрачен вновь.

– То есть как?

– Трудно вот так сразу придумать и сообразить, но я попробую. Представим себе следующую картинку. Начало всей истории положил Антон Ивицкий, раздобыв карту того района, где был зарыт клад гренадера. Один из его сыновей отыскал место соответствующее этой карте. Далее в дело вступил его внук. Он выкопал монеты возможно в 1861 году и куда-то их перевёз. Наверное, в такое особое место, где он мог бывать достаточно часто, причём, не привлекая внимания посторонних. И вот тут-то произошёл некое, возможно трагическое событие. Случилось нечто такое, что помешало ему, а заодно и всем его последующим родственникам, воспользоваться золотом. Осталась только память о том, что оно есть на самом деле, да призрачная надежда на то, что его всё же можно отыскать!

– Ага, – подытожила Сандрин, – теперь понятно. Мне следует проследить, насколько это будет возможно, судьбы и биографии моих предков, начиная с Владимира Ивицкого. Постараться для начала выяснить, мог ли он на самом деле найти золото, и при возможности узнать, почему не смог им воспользоваться в полной мере?

– Примерно так! – развёл я руками. Ведь кое-что вы и так знаете наверняка. Например то, что Людвиг Антонович, старший сын в семействе Ивицких, погиб во время кавказских войн. И, следовательно, ни он, ни его потомки не могли принимать участие в поисках. К тому же у вас будет доступ в архивы, что, конечно же, поможет отыскать следы и остальных ваших родственников. И весьма возможно, что, проанализировав полученные сведения, мы выйдем на след повторно исчезнувшего золота!

Собственно, на этой довольно оптимистической ноте наши деловые переговоры и закончились. Мы погуляли ещё, зашли сначала в кинотеатр, затем в кафе, и Сандрин даже начала со мной слегка кокетничать, но я не придал этому никакого значения. Молоденькая девица, да ещё француженка, у них это в генах заложено!

Ближе к одиннадцати я проводил её обратно на Метростроевскую, не уставая расточать комплименты и выражать уверенность в дальнейшем плодотворном сотрудничестве. Она в ответ мило улыбалась и согласно кивала головой. И её прощальное, совсем не женское рукопожатие, я ощущал всё время, пока добирался на метро домой.

Я ожидал скорого продолжения знакомства, хотя бы на телефонном уровне, однако с того дня минуло почти две недели, а от моей новой знакомой не было ни слуху, ни духу. Но поскольку при последней встрече я оставил ей и почтовый адрес, то в душе лелеял мысль о том, что она если уж не позвонит, то обязательно напишет. Мои надежды, в конце концов, оправдались, но пришло не письмо, а телеграмма, резко ускорившая ход событий. В двух строчках Сандрин сообщала, что ей немного повезло и после интенсивных поисков кое-что удалось узнать по интересующей нас теме. Мне безапелляционно предлагалось срочно выехать в Санкт-Петербург и навестить её по адресу Двинская улица, дом 24.

Делать было нечего, деловой тон послания не оставлял места для сомнений и колебаний. На следующий же день я договорился о кратковременном отпуске и, наплевав на экономию, вылетел в северную столицу на самолёте. Не скажу, что сильно сократил время на дорогу, но само ощущение, которое испытывает человек, передвигающийся на авиационном транспорте, даёт ощущение жуткой спешки. А именно это мне и требовалось, поскольку в душе вновь возникла робкая надежда на то, что отыщется след исчезнувших золотых. И я мчался в Санкт-Петербург, словно сказочный Буратино в страну Дураков. Пожилой таксист со свистом доставил меня на Двинскую и через полчаса, после моего звонка по сообщённому француженкой служебному телефону, из подъезда, украшенного массивными старинными дверьми, легко выпорхнула Сандрин.

– Умираю, хочу есть! – подхватила она меня под локоть. Не возражаешь прогуляться до кафе?

– Только за этим и прилетел! – поддержал я её игривый тон. Но в отличие от тебя умираю не столько от голода, сколько от любопытства.

– Потерпи, – загадочно сверкнула она глазами, – всему своё время! К тому же не думай, – добавила она, увидев мой горящий взор, – что мне удалось открыть все загадки. Я лишь отыскала узенькую тропку к ним.

Вскоре мы зашли в подъезд какого-то длинного жёлтого дома, и мои ноздри мигом уловили пряные запахи восточной кухни.

– Чувствуешь, – демонстративно помешала Сандрин воздух около своих ноздрей, – как пахнет? Я тоже нашла это место по запаху. Здесь подают удивительно вкусные блюда русской кухни. И это просто бесценный для меня опыт, поскольку ничего подобного у нас в стране такого не готовят.

Мы вошли в темноватое помещение, и я тут же понял, что она привела меня в обычную, причём не слишком опрятную узбекскую харчевню.

– Ты посмотри, какие здесь подают огромные пельмени, – указала Сандрин на лоток с мантами, выстроившиеся, словно солдаты на плацу. Если есть их со сметаной или уксусом, то получается просто замечательно и совершенно оригинально!

Не желая расстраивать её по поводу твёрдой уверенности в причастности данной пищи к истинно «русской» кухне, я тоже взял порцию, и мы присели у одного из свободных столиков. Подождав, пока Сандрин насытится, ради чего я даже переложил половину со своей тарелки в её, я приступил к допросу. Француженка, несмотря на чисто девичьи ужимки и поигрывание глазками, не стала долго запираться.

– Удалось выяснить, что на самом деле случилось с Владимиром Ивицким, – похвалилась она, с явным сожалением отставляя опустевшую тарелку в сторону, – который действительно был внуком Антона!

Открыв рот, я уставился на неё, ожидая продолжения.

– Вы не поверите, но он был убит в результате разбойного нападения! – выпалила она.

Вынув из кармашка рубашки небольшой блокнотик, она расправила его на столе и перелистнув несколько страничек прочитала: – Докладная записка от 16 августа 1863 года. Урядник Никодим Порошкевич докладывает начальнику полиции города Невеля о разбойном нападении, учинённом против местного землевладельца В. Ивицкого. Оно, то есть нападение, произошло в ночь с 5-о на 6-ое августа в имении Костюшки. Урядник пишет, что двое злоумышленников проникли через незапертые двери особняка, которые оказались не закрыты из-за того, что в доме по причине празднования новоселья, было много посторонних людей и гостей. К тому же почти все были пьяны, и налётчики воспользовались этим обстоятельством. Пользуясь топором и ножом, они взломали сундук в одном из пустующих помещении подклети и учинили грабёж. Уже выходя из дома, они наткнулись на конюха, который не спал и не пил, ибо ожидал начала родов у любимой кобылы хозяйки. Почуяв неладное, конюх вступил с неизвестными в схватку и поднял крик. Закрыв входную дверь снаружи, он удерживал грабителей в коридоре. Его крик услышал хозяин дома и бросился вниз по лестнице. Произошла схватка, в результате которой один из нападавших был задержан, но другой, ударив хозяина дома ножом в спину, сумел в последний момент ускользнуть через выбитое окно.

Сандрин перевернула пару листков и продолжила.

– Теперь озвучу самое главное, мой анализ результатов данного происшествия. Я выделила три важных для нас момента. Первый момент. Владимир Ивицкий только что построил новый дом. А дом, да двухэтажный, да в придачу каменный, стоил очень больших денег! Второе. В докладе упомянуто то, что у него осталась вдова – Мария Ильинична, урождённая Сердюкова и сын погибшего – пятилетний Алексей.

– Значит, родился он в 1857-м, – заметил я.

– Да, – рассеянно кивнула девушка. И третье, самое главное! – таинственно сверкнула она глазами. При обыске у захваченного грабителя обнаружили довольно ценные вещи. И среди них, – Сандрин сделала многозначительную паузу, – двадцать восемь небольших золотых пластинок круглой и овальной формы. Как ты думаешь, что это были за пластины?

– Тут и сомневаться не приходится, – обрадовано подскочил я, радуясь возможности проявить собственную эрудицию. Надо полагать, это были намеренно расплющенные кувалдой наполеондоры гренадера. И расплющили их именно для того, чтобы невозможно было их идентифицировать! Лежат просто бесформенные кусочки золота, поди потом докажи, что они когда-то были монетами и принадлежали французам!

– Я тоже так думаю, – согласилась Сандрин. Владимир Робертович видимо вместе с тайной клада унаследовал от своего деда осторожность и склонность к продуманности своих действий. Он явно старался никоим образом не выдать свою связь с событиями 1812 года. А значит, хранил дома лишь очень ограниченное количество от доставшегося ему необыкновенного французского наследства!

– Гибель его была случайной, и, причём в относительно молодом возрасте, – продолжил я свою мысль. Отсюда можно заключить, что если он не скончался прямо на месте нападения, то имел возможность сообщить кому-то сведения о том, где хранилось французское золото. Скорее всего, и завещания он написать не успел. В лучшем случае передал что-то супруге на словах. Согласись!

– Возможно, – грустно взглянула девушка в сторону исходящего паром прилавка раздачи.

– Неужели ещё не наелась? – участливо поинтересовался я.

– Даже и не знаю, – с сомнением взглянула на дымящиеся кастрюли француженка. Боюсь, что я тут растолстею, словно арденская корова! Придётся, пожалуй, последние деньги потратить на замену туалетов!

– Ничего с тобой не случится, – осторожно прикоснулся я к её плечу. Во-первых, у тебя отличная спортивная фигура, а во-вторых, теперь тебе придётся трудиться вдвое больше!

– За комплимент спасибо, – мигом преобразилась она, – но отчего нужно будет больше работать?

– Придётся постараться отыскать следы не только Алексея Владимировича, но и его матери.

– Даже так?

– Ну, естественно, – наклонился я ближе к её уху, – ведь сомнительно, чтобы именно маленькому мальчику были доверены какие-то серьёзные тайны. Скорее всего, раненый владелец усадьбы мог что-то такое сообщить именно своей жене, как человеку более взрослому и ответственному.

– Хм, – с сомнением покачала головой Сандрин. Да если бы моего мужа ранили при подобном налёте, мне было бы не до чего постороннего. Все силы, все мысли и чувства на помощь раненому!

– А в бумагах случайно не было указано, когда именно он умер, – поинтересовался я.

– Доклад датирован 15-м августа, – задумалась девушка. И урядник уточнил, что Владимир скончался от какой-то лихорадки. Тогда я не обратила на этот момент внимания, а вот теперь вспомнила.

– Скорее всего, смерть внука старика Ивицкого последовала не от самого удара ножом, – предположил я, – а от заражения крови. И, следовательно, он вполне мог оставить супруге какие-то указания насчёт отысканных им сокровищ. Ведь вряд ли он всё найденное у реки золото перетащил в своё имение!

– Наверняка у него до этого момента никакого имения и не было! – поддержала меня Сандрин. Только после обретения богатства он смог переехать на пленер и начать строить хороший дом!

– Стройка, где день и ночь толчётся множество народа, не самое удобное место для хранения ценностей! – заметил я. Поэтому всё золото, найденное им вблизи ветряной мельницы на Дрисвяте, он перевёз в некое уединенное место, откуда время от времени пополнял свои запасы наличности. По мере надобности ездил туда и извлекал по чуть-чуть. К тому же и изготовление золотых поковок из монет тоже требовало немалого времени. Допустим, для того, чтобы расплющить одну монету, а затем перенести полученный кругляш в какое-то место требовалась одна минута. Значит, чтобы расплющить все откопанные монеты, – быстро подсчитал я на бумажной салфетке, ему понадобилось бы не менее 277 часов. Считай, почти две недели пришлось бы работать не разгибаясь!

– Да, это совершенно невозможно себе представить, – улыбнулась Сандрин. К тому же такую деликатную работу он не мог доверить никому постороннему. А у него и без того дел и забот было по горло. Поиск подходящего места для поселения, строительные хлопоты, закупка мебели, перевоз семьи на новое место жительства… Заниматься слишком длительное время в кузнице по расплющиванию монет он не мог и по той причине, что точно не хотел привлекать к этому занятию внимания посторонних.

– Таким образом, – с жаром подхватил я, – наше предположение о том, что большая часть клада гренадера на тот момент не была востребована, получает определённое подтверждение. Осталось только проследить, как развивались события далее? Но чувствует моё сердце, сделать это будет крайне нелегко!

– Почему так?

– Мне кажется, что история данного клада, делает слишком крутой зигзаг. Да и вообще она как бы повисает в воздухе. И может так статься, что след золота потеряется вовсе. Ведь в памяти твоих родственников как бы отложилась память о том кладе, что был зарыт на берегу Дрисвяты. А вот какова настоящая судьба той его части, которую не успел использовать Владимир Ивицкий, это один Бог знает!

– Я недавно вычитала в книге русских пословиц одну очень подходящую к нашему случаю, – прервала мои размышления Сандрин.

– Какую же?

– На Бога надейся, а сам не плошай! – продекламировала она.

– Спасибо, – моя голова виновато упала на грудь, – намёк понял.

– Если не будем пытаться, – задорно улыбнулась Сандрин, – то гарантированно ничего не узнаем. Но у меня есть некий предварительный план. Основывается он на тех письмах, которые были собраны в пакете дедушки. Там ведь не только озвученные мною ранее имена присутствуют. Ещё упоминается некая полонячка Лидия. Кто это такая, и какое она имеет отношение к нашей запутанной истории мне не совсем ясно, но видимо самое непосредственное.

– Полонячка – видимо вольное переиначивание слова полячка, – предположил я.

– Может быть, – приподняла брови Сандрин, – но насколько я знаю никто из моей родни в Польше не жил.

– Возможно, ты просто плохо осведомлена в этом вопросе. Или… может быть, это были какие-то дальние родственники? Двоюродные дяди или тёти, племянники, наконец!

– Тогда вероятно стоит обратиться в государственный архив Польши?

– А что, есть такая возможность?

– Попробую использовать электронную почту моего руководителя, профессора Рене Марижу! – хитро прищурилась девушка. Он часто доверял мне работать со своей корреспонденцией, и я прекрасно запомнила его адрес в сети и все пароли.

– Но, наверное, твой сигнал можно будет отследить, – заосторожничал я, – узнать, откуда на самом деле идёт запрос.

– Наверное, – беспечно взмахнула она ладошкой, – но кто это будет делать? Это же не банковское поручение на отправку миллиона евро! Довольно известный учёный обращается в очередной архив за пустяковой справкой. Стоит ли вообще устраивать по этому поводу хоть какую-либо проверку? Думаю, нет!

– Как скоро намереваешься сделать подобный запрос? – поинтересовался я. Просто пока мы сюда шли, приметил на углу Интернет-кафе. Если есть желание…

– Нет, – резко возразила она, – лучше это делать с рабочего места!

– Хотелось бы поприсутствовать при этом самому, – просящее заглянул я в её глаза. Просто очень любопытно, как далеко ушли современные архивные технологии?

– Ну-у-у, Александр, – сконфуженно поджала губы Сандрин, – мне право неловко тебе отказывать, но пройти в здание без предварительного оформления пропуска совершенно невозможно. Ведь там не только акты гражданского состояния хранятся, но и серьёзные, до сих пор секретные документы. К тому же немедленного ответа ожидать совершенно бесполезно. В лучшем случае ответ будет получен к завтрашнему обеду, да и то, если всё будет благополучно.

– В смысле чего? – поинтересовался я.

– Формализованный поиск источника в компьютерной сети далеко не всегда приводит к желаемым результатам. Ведь ещё масса документов не загружена в память вычислительных машин, а множество документов вообще было утрачено во время войн и прочих социальных конфликтов!

– М-да, – только и смог выговорить я в ответ, – но…, будем надеяться!

Мы покинули прокопченную забегаловку и побрели в сторону оживлённого проспекта. Там, на ступеньках помпезного парадного мы дружески обменялись рукопожатием и, договорившись встретиться завтра ровно в два часа дня, расстались. Сандрин отправилась разыскивать в прахе веков следы супруги Владимира Ивицкого – Марии Сердюковой и его сына Алексея Владимировича. И, естественно, она клятвенно обещала тут же направить запрос по поводу некоей полячки Лидии, которая как раз перед Второй мировой войной должна была проживать в окрестностях города Кракова. Как могла помочь нам в поисках данная информация, я совершенно не представлял, но в сложившихся обстоятельствах не приходилось пренебрегать и малейшей крупицей информации. Повторюсь ещё раз, все наши умные догадки и глубокомысленные размышления базировались только на непоколебимой уверенности в себе дилетантов кладоискательского промысла и более ни на чём.

До вечера оставалось ещё довольно много времени, и я направился в северную часть города, с интересом подмечая те перемены, которые произошли в его облике за последние годы. Раньше я бывал в Ленинграде каждый год – ездил на день рождения своего армейского дружка Васьки Позднякова. Но несколько лет назад он женился, обзавёлся дочкой, и наша дружба как-то подувяла. И вот теперь появился повод вновь навестить однополчанина. Ноги сами донесли меня до 7-й Красноармейской, я остановился около знакомого дома в некоторой нерешительности. Судя по времени, Василий должен быть на работе, и я какое-то время сидел на скамейке у подъезда, не желая беспокоить явно не ожидающее моего прибытия семейство. Но вскоре ситуация разрешилась сама собой. Скрипнула дверь и на пороге подъезда показалась супруга моего сослуживца – Светлана, толкающая перед собой прогулочную коляску.

– Ой, Светик, – обрадовано вскочил я со скамейки, – привет! Как вы тут поживаете?

Она повернулась в мою сторону, и некоторое время растерянно и непонимающе вглядывалась в моё лицо.

– Вы…, Александр? – наконец-то сообразила она. Как-то вы к нам приезжали, правда, ещё до рождения Еленки.

– Да вот, – помог я спустить коляску с бетонной плиты на тротуар, – оказался в вашем городе по случаю. Дай, думаю, навещу заодно старого приятеля.

– Вася сейчас у свекрови, – проинформировала она меня, – помогает со сборами.

– Со сборами? – переспросил я.

– Я же не рассказала, что мы решили съехаться. И, к счастью, вариант хороший подвернулся. Четырёхкомнатная, почти в центре, взамен наших двойки и однушки. И ездить оттуда до работы Васятке будет удобнее да, и садик прямо напротив. Думаю пристроить дочку туда и самой тоже начать трудоустраиваться. В бухгалтерах, сами знаете, какой дефицит…

Она говорила и говорила, не давая вставить ни слова. Впрочем, этого делать и не требовалось, поскольку до этого я вполне наговорился с Сандрин. С обстоятельностью учительницы младших классов она поведала мне о том, какие у неё взаимоотношения со свекровью, какие дочка уже выговаривает слова, и какое пиво любит Василий. Так, слушая её характерный вологодский говорок, дошёл с ней до продовольственного магазина. Воспринимая очередной рассказ о том, как надо правильно жарить картошку, я помог ей запастись продуктами. Затем докатил коляску со сладко спящей малышкой обратно к подъезду, рассеянно вникая в тонкости технологии выкройки фартуков.

Мы поднялись на второй этаж, и я вновь оказался в тесненькой Васиной квартирке, в которой не был уже три года. Те же обои, та же не первой свежести мебелишка, собранная по случаю среди родственников и по комиссионным магазинам. Но на стенах прибавилось фотографий, в которых отображалась этапы пока ещё короткой жизни дочки. Вот она с мамой на ступеньках родильного дома, вот в ванночке для купания, вот с бабушкой дома, и разумеется с папой в парке.

Затем мы попили чаю, и я собрался уходить, поскольку больше не мог выдерживать того непрерывного потока совершенно ненужной мне информации, который обрушивала на меня Светлана. К тому же говорила она столь монотонно и самозабвенно, что у меня начинала кружиться голова. Но едва я поднялся с места, как глухо хлопнула входная дверь, и из прихожей в комнату шагнул Василий. Поначалу, не признав меня за своего, он нахмурился, агрессивно пригнул голову и сжал кулаки. Но через секунду, едва его глаза привыкли к полутьме, как он широко заулыбался и раскинул руки для объятий.

Чтобы не мешать малышке спать, мы переместились на кухню и, как это обычно бывает, принялись задавать друг другу самые дурацкие вопросы. Наговорившись с другом вдоволь, я вдруг заметил, что супруга Василия за время нашей беседы не проронила ни слова. Молча приготовив нам еду, она поставила тарелки на стол, присела рядом и, по-бабьи подперев подбородок ладонью, принялась с преувеличенным вниманием слушать наши разговоры. Такое её поведение меня озадачило и когда мы вышли на лестничную площадку, где Василий наладился покурить, я попробовал прояснить столь странную ситуацию.

– Слушай, – приблизил я губы к его уху, – что у тебя творится со Светкой?

– А что такое? – будто не понял он.

– Когда мы с ней были вдвоём, она говорила без остановки, – пояснил я. Но стоило тебе появиться, как её будто подменили. Молчит, будто язык проглотила.

– А, это, – взмахнул рукой Василий. Тут такая история дурацкая приключилась, как раз перед родами. Короче, вроде бы по срокам – пришло ей время рожать, а у неё всё никак и никак. Светка в истерике, просто не остановить. Так её голову конкретно повело, что я даже и представить себе не мог. Я туда-сюда, думаю, как ей помочь в этой ситуации. Как на грех как раз в квартале от нас открылся магический салон, будь он неладен. Я туда, мол, помогите привести жену в нормальное состояние. Чтобы при мне никаких истерик и закидонов. Те – а запросто! Веди супругу сюда – через час будешь иметь нормального человека. Я сдуру и притащил её туда, думал, проблем не будет. Ну и загипнотизировал её один мужик. Причём быстро так управился, минут за двадцать. Привожу её домой, супруга – само спокойствие и выдержка. А через три дня и роды подоспели. Туда-сюда, хлопоты всяческие, я поначалу и особого внимания не обратил. А потом мать мне намекнула на её странноватое поведение, соседка по лестничной площадке, подруга её, Галка. Я обратно, в салон, к колдунам этим. Давайте, мол, в обратную сторону жену поворачивайте.

– И что?

– Что, что, – хрен тебе! Оказывается тот, кто её так перенастроил, за это время успел попасть в автокатастрофу и от удара головой о лобовое стекло дар свой напрочь потерял.

– А другие маги, что неужели бессильны?

– Другие только руками разводят и талдычат про то, что в этой области они не специалисты. Вот приворот учинить или, допустим, порчу снять – пара пустяков. А насчёт внушённой установки – никак помочь не можем. Так помучился, помучился, а потом думаю, ничего страшного. Дома пока потише будет, а там, глядишь и гипнотизёр этот придёт в себя!

– Как называется тот салон? – машинально поинтересовался я.

– «Верный путь», – буркнул Василий. На перекрёстке стоит, прямо напротив универсама. Никак и ты решил туда наведаться? Какую-то деваху приворожить хочешь? – подтолкнул он меня плечом. Ну, колись дружочек! Вообще-то тебе тоже пора остепениться…

– Да ты что, о чём, – замахал я руками, – не выдумывай того, чего нет! Это так…, к слову пришлось.

Мы поговорили ещё некоторое время, и вскоре я поинтересовался тем вопросом, который на тот момент занимал меня более всего. Вопрос был стар как мир – где устроиться на ночлег?

– Всего на одну ночь? – уточнил Василий. Тогда лучше всего попроситься к моему дяде. Славка, племянник мой, весной в армию загремел, а у него своя комната была. Давай позвоним, попросимся в гости. Надеюсь, он не откажет.

Последовал телефонный звонок, и разрешение на ночёвку было получено. Поскольку нужный дом располагался относительно недалеко, на соседней улице, мой однополчанин вызвался проводить меня к своим родственникам. Таким образом, остаток вечера прошёл как нельзя лучше. Погода была прекрасной, ужин замечательным, а кровать в меру жёсткой. Так что, проснувшись поутру, я ещё долго пребывал в прекрасном настроении. Лежалось в старинной железной кровати, оборудованной толстенным пуховым матрасом, столь уютно, что вставать и куда-то опять бежать не хотелось вовсе. Мысли мои вольно вспорхнули над подушкой и закружились вокруг пропавших бочонков с французским золотом. Вспомнив всё сказанное вчера Сандрин, я как-то незаметно сместился к вечерней беседе с Василием. И, разумеется, название магического салона «Верный путь» незамедлительным образом проникло в мои несколько расслабленные после ночи мозги.

– А не заскочить ли мне туда при случае? – задался я внешне невинным вопросом. Вдруг да получу от них какую-либо подсказку, которая пока ускользает от меня самого? Делать до обеда всё равно нечего, а так можно было провести время с известной пользой.

Насчёт пользы это я, конечно же погорячился, придумал сам для себя оправдание. Какая может быть особая польза от всяких хитрованов с готовностью вешающих «лапшу» на уши доверчивых дурачков? Причём делающих это за их же собственные деньги. Оправданием мне служило лишь то обстоятельство, что моё дело представлялось самым значительным. Ну что, в самом деле, может быть более важным, нежели отыскание столь значительной по массе и стоимости кучи золота?

И после завтрака с вкуснейшими блинами и домашним вареньем я распрощался с гостеприимными хозяевами и выбрался на почти не загазованные поутру петербургские улицы. Отыскать магический салон, чьё местоположение Василием было описано достаточно подробно, не составило труда. Заведение располагалось в цокольном этаже, и прямо с улицы туда вела семиступенчатая лестница. Количество ступенек я успел пересчитать неоднократно, поскольку чтобы попасть вовнутрь заведения, пришлось выстоять очередь среди желающих приобщиться к миру загадочного и неведомого. К счастью долго ждать не пришлось, и через четверть часа я уже входил в узенькую комнатку, освещённую лишь парой хозяйственных свечек.

– Садитесь, – неожиданно прозвучал из тьмы пронзительный женский голос, – и по возможности расслабьтесь, а то от вас так и разит беспокойством.

– Это вовсе не беспокойство, – откинулся я на спинку скрипучего стула, – а некоторое опасение, что ли.

– Чего же вы опасаетесь?

– Вдруг из тьмы что-то такое выскочит? – неуклюже пошутил я.

Пламя свечей дружно колыхнулось и в кругу света появилось худое лицо женщины лет сорока пяти – пятидесяти. Её глаза поймали мой взгляд и буквально притянули его к себе. Я было попытался отвести его в сторону, но у меня ничего не получилось, поскольку мышцы шеи словно одеревенели. Такого воздействия совсем не ожидал и поэтому испуганно дёрнулся в сторону всем телом. Дама через секунду прикрыла глаза рукой и по её тонким губам пробежала мимолётная улыбка, больше похожая на болезненную гримасу.

– Вы ведь сами сюда пришли, – улыбнулась она одной половинкой рта, – никто не заставлял. Поэтому и бояться не следует! Дайте мне свою левую руку, давайте-то же!

Словно в полусне я протянул свою руку над столиком, и она как-то очень ловко уместилась в её сухонькой ладошке. Колдунья деловито вынула из стоящего рядом с ней деревянного подстаканника заострённую палочку и принялась водить ею вдоль так называемой «линии жизни».

– Ага, – вскоре произнесла она, в то время как я молчал словно истукан, – вот в чём проблема. Хотите найти нечто для вас очень ценное, – вполголоса произнесла она уверенным тоном, – да не знаете, где это спрятано!

– А есть шанс отыскать пропавшее? – мгновенно оживился я.

Женщина отвела руку от ладони и вновь заглянула в мои глаза.

– Это зависит совсем не от вас! – заметила она.

– А от кого же?

– От двух посторонних женщин, – переместила она свой взор на мой лоб, – да, да…, именно от двух!

– Это…, от каких ещё? – непритворно опешил я.

– Чужие женщины, – неопределённо пожала плечами колдунья, – одна очень молодая, себе на уме! Другая очень старая, простая душа…

– Ну, хорошо, – плавно перевёл я разговор в иную плоскость, – а как скоро мне удастся отыскать спрятанное?

– Это как раз зависит от вашего собственного усердия! – услышал я в ответ. Жаль, только хлопоты ваши будут напрасными, и… даже опасными!

– Как это? Почему?

– Дело в том, – пояснила она, – что спрятанное вы найдёте, да только попользоваться найденным будет не суждено!

Сколько я дальше не пытал востроглазую колдунью, сколько не задавал наводящие вопросы, особой ясности всё равно не добился. Поэтому покинул магический салон в самом скверном расположении духа. С одной стороны вроде бы получалось, что удача близка как никогда, и сокровища будут нами непременно найдены. Но с другой стороны было чётко предсказано, что все затраченные нами усилия должны были по необъяснимой причине вылететь в «трубу». Но, в конце концов, выпив в какой-то забегаловке пару кружек пива, я решил, что всё это ерунда и особо расстраиваться не стоит. И в самом деле. Если монеты будут у нас с Михаилом, то кто же сможет помешать воспользоваться ими? Нужно просто вести дела тихо и осторожно. Работать по ночам и не слишком светиться днём, вот и всё, что потребуется.

Взбодрив себя подобным образом, я побрёл на встречу с Сандрин, которая, по моему мнению, и была одной из тех ключевых женщин. Оставалось выяснить, кто такая вторая дама и дело можно было считать завершенным. Во всяком случае, именно так следовало из слов колдуньи. Я вновь вспомнил её поистине парализующий взгляд, и лёгкий озноб пробежал по моему затылку. Нет, всё же в этих гаданиях что-то такое есть. И мне, как не странно, выпал удобный случай проверить на практике достоверность подобного рода предсказаний.