На условленное место встречи я прибыл минут за пятнадцать до назначенного срока, но Сандрин, звонко цокая тоненькими каблучками, уже нетерпеливо выхаживала у дверей общепитовского заведения.

– О, Александр, – приветственно вскинула она правую руку, – как хорошо, что ты пришёл пораньше!

– Но ты, я вижу, здесь уже давно! – отвечал я ей в тон, уже по-свойски подхватывая под руку. Наверное, успела и проголодаться?

– Ой, теперь мне не до этого, – отмахнулась она, – посмотрите лучше, какие ответы я получила из Польши.

Развернув поданные листочки, я прочитал написанный от руки перевод справки: – На ваш запрос № 121/В32 можем сообщить следующее. Лидия Олеговна Ивицкая (в замужестве Контецкая) 1912 г.р. в период с 30.10. 1934 по 08.09. 1939 года проживала в городе Кракове по адресу ул. Сторожевая (Стражников) д. 14. В связи с началом боевых действий она с мужем Анжеем Контецким и двумя детьми выехала в местечко Руда, Люблинского воеводства. Дальнейшая судьба самого А. Контецкого неизвестна. О госпоже Л. О. Ивицкой удалось выяснить только то, что после войны она оказалась на территории СССР. Последние известия о ней зарегистрированы 22.03.68 г. по письму, отправленному ею из города Браслава…

– Так ей уж должно быть к девяноста годам! – быстро подсчитал я в уме. Даже если она и жива до сих пор, то вряд ли удастся узнать у неё хотя бы что-либо. В такие преклонные годы мозги уже окончательно изнашиваются!

Я вопросительно взглянул на Сандрин, но та лишь взглядом указала на вторую бумажку, всё ещё зажатую в моих пальцах. Спешно развернув и её, я прочитал следующее. Справка по местонахождению бывших польских подданных Контецкого Владислава 1935 г.р. и Контецкой Елизаветы 1937 г.р. На ваш запрос № 125/В32 сообщаем, что имеем лишь косвенные сведения о том, что Е. А. Контецкая проживает (предположительно) на территории республики Беларусь в городе Браславе, ул. Садовая дом 58.

– Я так понимаю, что на данный момент известно лишь примерное местонахождение только дочки Ольги Ивицкой? – недоумённо взглянул я на девушку. Не густо…

– Не помешало бы нам съездить в этот Браслав! – вместо ответа энергично подхватила она меня под руку. Ведь Беларусь, насколько я помню, находится где-то неподалёку от России!

– Да, так, – подтвердил я, – но всё равно это несколько сотен километров! К тому же я совершенно не представляю, как до этого города добраться из Санкт-Петербурга?

– Нас проконсультируют на ближайшем вокзале, – отмела мои сомнения Сандрин. Я вижу, ты вполне собран. Так что зайдём только за моей сумкой и едем без промедления!

Не поддаться её напору было немыслимо. Глаза девушки лихорадочно блестели, а сжимавшая моё запястье рука была горяча и трепетна. Цепко ухватив меня под локоть, она буквально поволокла меня вдоль улицы.

– Я этой ночью составила генеалогическое древо, в котором свела воедино моих родственников, Ивицких, а заодно и Контецких, – изредка поворачиваясь в мою сторону, повествовала Сандрин. И только тут поняла одну очень интересную вещь.

– Какую же? – задыхаясь от быстрой ходьбы, прохрипел я.

– Когда будем иметь возможность где-то спокойно поговорить, я расскажу! – выдохнула она в ответ.

С той минуты вся наша розыскная деятельность неожиданно получила совсем иные темпы, нежели до той поры. Забрав вещи Сандрин, состоявшие из её знаменитой сумки и туго набитого пластикового пакета, мы прямо у подъезда поймали такси и, выяснив у водителя, с какого вокзала поезда идут в Белоруссию, покатили на Витебский вокзал. Пока я стоял за билетами в очереди, проворная блондинка уже выяснила, где именно находится таинственный город Браслав. Причём сделала она это весьма просто. Купив в ближайшем киоске атлас автомобильных дорог, она мигом отыскала требуемую точку на карте.

– Александр, – возникла она рядом со мной в тот момент, когда я уже стал беспокоиться по поводу её длительного отсутствия, – в Браслав железная дорога не идёт. Ближайший к нему город, до которого можно доехать из вашей прежней столицы это Полоцк. Бери два билета именно туда, и на ближайший же поезд.

– Полоцк, – размышлял я, согласно кивая ей головой, – ну естественно! Ведь именно из Полоцка вышел в свой последний путь тот самый обоз, в составе которого был кассовый фургон корпуса Удино. Так что всё пока идёт в верном направлении.

К нашему счастью ближайший и единственный поезд Санкт-Петербург-Витебск отходил всего через полчаса. Таким образом, у нас появлялся реальный шанс добраться до нужного места уже сегодня. Схватив билеты на самые дешёвые места, мы понеслись к уже стоящему у платформы составу. Двенадцатый вагон оказался в самом дальнем его конце, но мы всё же успели, и за пять минут до отправления заняли свои места. В вагоне хотя и было немного прибрано, но общий вид его оставлял желать лучшего. Запылённые окантовки окон, несвежие занавески и душная атмосфера быстренько заставили привередливую француженку сморщить носик.

– Нет ли здесь какой-нибудь системы индивидуальной вентиляции? – капризным тоном произнесла она

– Чего? – не понял я, решив, что просто ослышался.

– Воздух, – демонстративно помахала она ладошкой возле своего лица, – здесь же просто нечем дышать!

– Потерпи минутку, – развёл я руками. Поезд скоро тронется и станет чуть посвежее.

– Неужели обязательно заставлять людей страдать от жары? – не унималась она.

– У нас люди стойкие, – отшутился я, – а в качестве средства для освежения могу предложить тебе газетку для обмахивания!

– Газета вообще-то предназначена для чтения! – фыркнула она в ответ.

– Если её сложить вот таким образом, – парировал я её выпад, и вот так ручкой подвигать, то получается что-то вроде веера.

– Ну, если ты сам будешь ей махать, – чуть улыбнулась она, – тогда ещё терпимо.

Я хотел ответить ей в том смысле, что меня зовут Александр, а не Вентилятор, но в этот момент поезд тронулся и по проходу пронёсся хоть и робкий, но всё же освежающий ветерок. К тому же я очень вовремя вспомнил о том, что именно в руках моей спутницы была та тоненькая ниточка, которая была способна привести меня к пропавшим в глубинах веков сокровищам. Поэтому я запихнул собственную гордость поглубже, и принялся обмахивать Сандрин с таким усердием, что она вскоре сменила гнев на милость.

– Ладно, хватит уж, – перехватила она мою руку, – а то совсем сдуешь!

Мы некоторое время болтали о чём-то несущественном, после чего я плавненько повернул разговор на вопросы генеалогии, которые на тот момент волновали меня куда как больше, нежели всё остальное. Как раз в это время в проходе вагона появилась продавщица мороженного, с грохотом толкающая перед собой окованную железом тележку.

– Не желаешь мороженного? – полез я в карман за деньгами.

– Я бы лучше пообедала, – недоверчиво поджала губы Сандрин. В ваших поездах присутствует вагон-ресторан?

– Естественно, – почти обиделся я, – и в некоторых из них кормят вполне прилично!

Сандрин легко поднялась с места, всем своим видом показывая, что готова отправиться на обед немедленно. Но поскольку я вставать не спешил, брови моей спутницы недоумённо поползли вверх.

– Беспокоюсь за наши вещи, – кивнул я в направлении её знаменитой сумки.

– Куда же они могут пропасть, если поезд движется? – искренне удивилась она.

– Ещё как могут, – утвердительно кивнул я, – да так, что и концов не найдёшь!

– Каких таких концов? – не поняла она.

– Материальных! – раздраженно буркнул я, так что я на твоём месте обязательно взял бы её с собой. Бери пожитки и пойдём, пока там очередь не набралась!

Несмотря на мои опасения особой очереди в вагоне-ресторане не наблюдалось. Наверное, это было вызвано тем, что время обеда давно прошло, а время ужина ещё не наступило. Выбрав еду по вкусу, мы продолжили наш так не вовремя прервавшийся разговор.

– Уж раз мы взяли с собой наши вещи, – первая начала француженка, – то могу показать тебе получившуюся схему. Смотри, – извлекла она из внутреннего кармана сумочки сложенный вчетверо лист бумаги. Ты утверждаешь, что у Антона Ивицкого было трое сыновей: Людвиг, Тимофей и Роберт. Роберт, самый младший из них, предположительно родился в 1807 году. А вот что выяснила я. У него самого родился сын Владимир Робертович в 1832 году. В свою очередь в 1857 у Владимира родился сын Алексей Владимирович. У Алексея в 1881 году рождается сын Олег Алексеевич. В 1917-м, после вашей революции, когда Олегу было 36 лет, он эмигрирует во Францию через Финляндию. В одном из писем упоминается о том, что они ехали по льду всю ночь, страшно опасаясь застудить ребёнка. Надо сказать, что в 1912 году у его жены Ксении родился сын Константин. А дочь Лидия Олеговна появилась на свет в 1918-м. Был, кстати сказать, и ещё один младший брат, о котором я почти ничего не знаю. Единственно, что о нём известно, так это то, что его звали Мартэн, и с ним во время 2-й мировой войны случилось нечто крайне нехорошее. Короче говоря, эта тема была у нас в семье под запретом. Её старались не коснуться даже случайно. И вот именно здесь происходит как бы разрыв в преемственности поколений. Константин Олегович так и остаётся во Франции, а Лидия вскоре вышла замуж за польского богача!

– Ты, значит, ты сама принадлежишь как раз к ветви Константина? – на всякий случай уточнил я.

– Именно так, – взмахнула ресницами Сандрин, – поскольку у него в 1935-м году рождается сын Вольдемар Константинович, мой родной дедушка! Мама родилась в 1955-м, приняв фамилию Андрогор в 77-м, а я соответственно появилась в 79-м!

– Никогда бы не поверил, что тебе 24, – заметил я, – на вид больше девятнадцати не дашь.

– Спасибо, – неожиданно засмущалась Сандрин, – вот уж не думала, что ты способен на комплименты девушке!

– Извини, – в свою очередь почувствовал я неловкость, – как-то с самого начала мы с тобой были только партнёрами в некоем предприятии, а не представителями разных полов. Но это дело легко исправить.

Я повернулся к проходящей мимо нашего столика официантке и поманил её рукой.

– Желаете ещё чего-то? – меланхолично взглянула она на меня.

– Наверное, надо выпить винца? – перевёл я взгляд на Сандрин.

– После обеда? – удивлённо повела она головой. Нет, в такую пору у нас обычно пьют не вино, а коньяк!

– Коньяк, будьте любезны, – вновь повернулся я к официантке, – грамм двести! Да и широкие бокалы не забудьте!

Под действительно очень достойный «Арагви» наша задушевная беседа продолжилась. Но, несмотря на то, что вроде как бы настало время и настроение перейти на более близкие отношения, наш разговор повернул на животрепещущую тему.

– Так вот что я думаю, – придвинулась ко мне вплотную девушка. Даже не думаю, а совершенно уверена в том, что перемещённый клад монет, яму от которого ты нашёл в Белоруссии, так и остался невостребованными. Во всяком случае, до Второй мировой войны!

– Откуда такая уверенность?

– Потому что те, кто мог отыскать его, всё время находились под давлением неблагоприятных обстоятельств. Им постоянно мешали то вооружённые конфликты, то революции, да и личные трагедии тоже не следует сбрасывать со счетов. К тому же те, кто по возрасту вполне очевидно могли заняться поисками, как назло оказывались в таком положении, когда они никак не могли это сделать по прочим причинам. К тому же французские сокровища оказались на той территории, где впоследствии было образован СССР, а после 17-го года даже просто попасть туда стало огромной проблемой!

– Но Лидия-то, – заметил я, – она оказалась в нужном месте. Может быть совершенно случайно, но всё же оказалась!

– Тут тоже не так всё просто! – презрительно пожала плечиками Сандрин. И думаю, никакой случайности здесь не было! Неужели ты не помнишь о том, что Советский Союз громил Польшу с востока, едва Гитлер разделался с её боеспособными войсками на западе? Вот тебе и причина того, что, не сдвигаясь с места, можно было запросто оказаться в соседнем государстве! Мне представляется, что она оказалась в России неожиданно для себя самой! Скорее всего в крайне бедственном положении. С малышами на руках, без мужа, который, как образованный и зажиточный поляк мог быть арестован НКВД, а может быть даже убит! Нет, Александр, по моему разумению заниматься поисками клада в таком состоянии просто невозможно. Даже если бы она и имела точные координаты места захоронения, осуществить данную операцию она физически не могла. Да и вообще…, всё же у неё тоже подрастала дочка, а не мальчик. Девушке изначально крайне непросто участвовать в такого рода мероприятиях. Если бы не ты, – игриво сверкнула глазами девушка в мою сторону, – я бы тоже ограничилась чисто теоретическими изысканиями. Но с таким энергичным спутником не страшно пускаться в самые отчаянные авантюры.

Так, за приятным разговором, полным игривых намёков и двусмысленных комплиментов, пролетело более двух часов. Потом мы покинули ресторан и вернулись на свои места. Поиграли с соседями в «подкидного дурака», попробовали совместно разгадать кроссворд в забытой кем-то газете, попили чаю. А последний час просто молчали, задумчиво глядя на то, как мимо вагонного окна проносятся распушившиеся по случаю приближающегося лета тощенькие белорусские берёзки. Между тем поезд прибыл в Полоцк практически по расписанию, опоздав, не более чем на пять минут. Мы вышли на привокзальную площадь, прекрасно знакомую мне по прежним поездкам и невольно остановились в замешательстве.

– Здесь ведь должно быть какое-то учреждение, в котором можно было бы справиться по поводу проезда в какой-то иной населённый пункт, – произнесла Сандрин, рассеянно озираясь вокруг.

– Какие ещё учреждения, – уже более раскованно подхватил я её под руку, – я и так всё здесь знаю. Нам туда, через скверик. Сядем на маршрутку и вначале доедем до Новополоцка. Оттуда автобусы во многие города ходят!

– Маршрутка? – с сомнением в голосе отозвалась моя спутница. Это что такое? И откуда ты знаешь, куда надо ехать?

– Маршрутка – это такой маленький частный автобус, – пояснил я. А знаю потому, что уже здесь побывал прежде.

– В связи с чем?

– На каком-то этапе своих поисков я полагал, что клад гренадера спрятан где-то вблизи Западной Двины. Вот поэтому и приезжал сюда, обследовал окрестные леса и речки. Поиски тогда успехом не увенчались, но зато немного познакомился с белорусскими нравами, ценами и, естественно, дорогами.

– Говорят, – испуганно прижалась ко мне Сандрин, – что местный правитель Лукашенко совершеннейший диктатор. Устроил за всеми слежку с помощью собственного КГБ и всех держит за горло железной рукой!

– Какой уж он диктатор! – успокоил я её. Так, обычный колхозный руководитель каким-то чудом угодивший в президентское кресло. Он и правит, как может. То есть по колхозному подобию, без особых затей. К тому же Белоруссия страна довольно бедная. Следить за всеми подряд у него просто нет ни сил, ни возможностей. Возможно, за местными диссидентами он и приглядывает, чтобы те его не подсидели и не сшибли с хлебного места, а так… Мне, во всяком случае, здесь никто и никогда не мешал. Я ездил куда хотел, бывал там, где было нужно и никто не поинтересовался, кто я такой и чем здесь занимаюсь!

Сандрин хотела спросить что-то ещё, но чахлый скверик закончился, и мы встали в конец небольшой очереди, ожидающей подхода очередной «Газели».

– Кому до Новополоцка на такси, – вынырнул откуда-то сбоку коренастый мужичёк, – недорого возьму!

– А слабо двух человек до Браслава подбросить? – мгновенно сориентировался я.

– До Браслава-а, – сразу потерял прежнюю уверенность водитель, – так до него же километров сто двадцать будет, не меньше.

– А что такого? – парировал я. Мы и заплатим достойно! – шагнул я ему навстречу. Пятидесяти долларов будет достаточно?

С этими словами я вытянул из нагрудного кармана несколько долларовых десяток и призывно помахал ими в воздухе.

– Пятьдесят, – неподдельно обрадовался частник, – тогда садитесь!

– А можно и я с вами? – метнулась вслед за нами цыганского вида тётка в чёрно-красной юбке. Мне бы только до Новополоцка доехать, – с шумом поволокла она за собой неподъёмного вида клеёнчатую сумку, при этом норовя забежать передо мной.

Такая наглость должна была быть немедленно наказана, и ни секунды не сомневаясь в своей правоте, я со всей силы наступил на волочащийся по земле матерчатый клапан её поклажи. Громкий треск рвущейся материи заставил цыганку замереть на месте. Я же, воспользовавшись паузой, ловко распахнул перед Сандрин заднюю дверцу «Жигулей». И пока непрошенная попутчица собирала рассыпавшиеся по тротуару тряпки, нырнул в салон и сам.

– Поехали, шеф, – преувеличенно озабоченным голосом прикрикнул я на замешкавшегося водителя, – не видишь разве, торопимся мы!

Двигатель взревел, и через минуту наш автомобиль уже вылетел на длинное полотно бетонного моста, переброшенного через речку Полоту.

– Как ты жестоко обошёлся с этой женщиной! – укоризненно взглянула на меня Сандрин. Неужели было так трудно подвезти и её?

– На дух не переношу таких шустрых халявщиков, – раздраженно огрызнулся я в ответ, – независимо от их пола! Хватает денег только на автобус – стой и жди, когда он придёт. Так ведь нет, всё мечтают на чужой шее в рай въехать, причём с комфортом, на машине!

– Может быть, у неё сложилось безвыходное положение? – робко возразила Сандрин, потихоньку отодвигаясь от меня подальше.

– Безвыходные положения бывает только во время войны, – отрезал я, – да во время стихийных бедствий. А здесь ни того, ни другого не наблюдалось вот уже лет пятьдесят. Так что нечего баловать… всяких там…

На этом наш разговор прекратился, и мы принялись рассеянно смотреть в разные стороны, на проносящиеся вдоль обочин деревушки и дружно зазеленевшие рощицы. Но молчание длилось не долго. Неожиданно нас принялся развлекать заскучавший водитель. Правда, делал он это довольно своеобразно. Указывая пальцем на тот или иной кювет или дорожную развилку, он с упоением рассказывал о произошедших здесь некогда авариях.

– А вон в то деревце, – едва не выпадал он из своего окошка, – в позапрошлом году «Форд» впаялся! Да так затейливо воткнулся, что пассажира с заднего сиденья головой прямо о ствол ударило. Представляете! Да-а-а. А тому, кто сидел за рулём, только рёбра переломало!

Помолчав некоторое время, он вновь оживлённо подпрыгивал на месте и в очередной раз старался обратить наше внимание на место очередного происшествия.

– Вон, вон, – вытягивал он руку куда-то в сторону, – видите кучу гравия? Это на прошлой неделе там целый трейлер опрокинулся. Ночью. Видать заснул на секунду и вот пожалуйста – ковырнулся! Так до сих пор кучу не растащат? Видать лень экскаватор сюда гнать. А может, его кому-то на стройку запродали, мол, сам перевезёт.

– Вам не надоело? – не выдержал я, наконец. Ну, сколько можно страхи на нас нагонять? Если хочется поговорить, лучше расскажите о чём-нибудь менее кровавом!

То ли мой тон подействовал на водителя, то ли ничего более приятного для нашего слуха он не смог вспомнить, но с той минуты он умолк и не раскрывал рта до тех пор, пока в надвигающихся сумерках не промелькнул указатель с надписью «Браслау». Машина двигалась ещё некоторое время, пока не замерла у каменной ограды новенького, будто вчера построенного католического собора.

– Вот вам и Браслав! – повернулся ко мне водитель. Вы в гостиницу пойдёте, или имеете какой-то иной адрес?

Я вопросительно взглянул на свою спутницу.

– Наверное, в гости идти несколько поздновато, – озабоченно свела она белесые брови. Где мы будем искать какую-то Садовую улицу? На улицах никого не видно, даже спросить не у кого…

– Вы не знаете, где здесь улица с названием Садовая? – поинтересовался я у водителя, с нетерпением ожидающего обещанного полтинника.

– Нет, – завертел тот головой, – никогда не слышал про такую. Впрочем, и бываю я здесь крайне редко. Так, пару раз подвозил людей в придорожную гостиницу. Она здесь совсем рядом, налево, ближе к озеру будет.

– Тогда, отвезите нас туда, – одними губами улыбнулась ему Сандрин, – мы будем вам очень признательны!

Мотор вновь загудел, но поездка была совсем недолгой. Совершив пару резких поворотов «Жигули» замерли возле небольшого двухэтажного здания. Оплатив проезд, я выбрался наружу, с удовольствием разминая затёкшие ноги. Француженка, тоже покинула прогретый салон, но сделала это не со своей стороны, а через уже открытую мною дверь, сделав при этом вид, что я специально открыл её именно для неё.

– Делает шаги к примирению! – обрадовался я и с готовностью подхватил её вещи, показывая тем, что я по-прежнему готов ей услужить.

Несколько шагов по выложенной бетонными плитками дорожке, и вот мы уже в простенько оформленном вестибюле.

– Здравствуйте, – облокотился я на приступочку стойки небольшой конторки справа от входа, – у вас найдётся комната для двух уставших путешественников?

– Сейчас посмотрим, – открыла администратор пухлую общую тетрадь.

Она поводила пальцем по строчкам, подняла на меня глаза и произнесла с той особенно интонацией, которой владеют лишь генеральные прокуроры, да администраторы провинциальных гостиниц: – есть только один Люкс!

– Что ж, давайте Люкс, – развёл я руками. А то ночь на дворе, а мы полдня как в дороге.

– Паспорта, – не меняя интонации, отозвалась она, никак не реагируя на мои слова.

Я выложил на стойку свой паспорт, Сандрин свой. Дама в очках некоторое время изучала их, а затем подняла на нас мигом посеревшее от негодования лицо.

– Вы что себе позволяете? – грозно приподнялась она со стула.

– Что именно? – переспросил я, не очень понимая, в чём причина её возмущения.

– Мало того, что вы мужчина и женщина, – воскликнула она, почти бросая мне в лицо паспорта, – так вы ещё и из разных стран!!!

– Что же теперь делать? – довольно ловко подхватил я пролетающие мимо меня документы. Не ночевать же нам на улице! И поменять кому-нибудь из нас пол до утра вряд ли удастся!

Но мои разумные аргументы не возымели на администратора никакого действия.

– В правилах размещения приезжих записано чётко! – провозгласила она, вздымаясь над столом в полный рост. Разнополые граждане могут быть поселены в одном номере только в том случае, если они являются близкими родственниками! Никакие исключения в данном параграфе не предусматриваются!

– Ладно, прекратим этот беспредметный разговор, – решил я не портить себе окончательно настроение. Может быть, в городе есть ещё какая-нибудь гостиница?

– Есть, – презрительно прозвучало в ответ – муниципальная!

– И адрес подскажете?

Я просто кипел от праведной злости, но старался удерживать себя в определённых рамках, дабы не провести остаток ночи в белорусском КПЗ.

– Улица Советская, дом 14, – вновь плюхнулась администратор на свой скрипучий стул.

– Спасибо и на этом! – оставил я за собой последнее слово.

Оставалось лишь схватить ничего не понимающую Сандрин за руку, и поскорее выволочь её обратно в ночь.

– Что опять случилось? – вырвалась она, едва мы удалились от несчастной гостинички на десяток шагов.

– Не хотят нас здесь приютить, – преодолевая жгучее желание запустить камнем в окно, выговорил я.

– Почему?

– Мы с тобой официально не женаты, – начал объяснять я странности белорусского гостеприимства, – а раз так, то в одном номере ночевать по местным законам не можем!

– А что, – всплеснула она руками, – второй комнаты у них нет?

– Нет, – сплюнул я, – и не было никогда. Ладно, – кивнул я головой вдоль слабо освещённой дороги, – пойдём искать другую гостиницу!

– Она далеко? – с надеждой на отрицательный ответ проронила Сандрин, самостоятельно навьючивая на себя сумки.

– Не знаю, – пришёл я к ней на помощь, – но где-то…, на какой-то Советской улице она точно стоит! Представляю, какая там гостиница…

Утешила ли француженку упоминание о чём-то советском, но она покорно поплелась вслед за мной. Мы шли несколько минут, сами не зная куда, поскольку спросить дорогу нам было не у кого. Поэтому, заметив нетвёрдо ковыляющего нам навстречу крепко подвыпившего мужичка, я радостно бросился к нему навстречу. Тот долго не мог понять, чего от него хотят, но когда речь зашла о том, где можно переночевать, с радостью указал куда-то вдоль улицы.

– Дойдёшь до ресторана, – заплетающимся языком сопроводил он свой указующий во тьму жест, – повернёшь направо, в горку. Дойдёшь до площади, где винный магазин, поворачивай налево и вот она – гостиница! Да, – крикнул он нам вослед, едва мы отошли от него на десяток шагов, – у неё крыша ещё такая… ломаная, так что не ошибётесь!

Я думал, что его упоминание про крышу могло быть полезным только при свете дня, однако оказался не прав. Миновав ресторан и взобравшись на склон довольно крутого холма, я заметил слева от себя достаточно хорошо освещённую площадь. Одно здание, выходящее на неё, и в самом виде имело весьма необычный вид. Его фасадная стена так и выпирала в чёрное небо, словно нос доисторического Ноева ковчега. Когда же мы приблизились к нему вплотную, то рассмотрели и вывеску над входом, на которой большими буквами было написано слово «ГОСТИНИЦА».

– Слава Богу, – устало выдохнула Сандрин, – я уж думала, что наше путешествие никогда не закончится. Наконец-то можно будет принять ванную, поужинать…!

– Ну, ну, – подумал я про себя, – поужинать! Ишь, о чём размечталась девонька! Действительности нашей не знает. Но ничего, пусть наберётся опыта, узнает, что значит всю жизнь прожить на Советской улице!

Я, конечно, имел в виду переносный смысл этого слова, обозначающий нечто убогое и примитивное, предназначено только для самых непритязательных индивидов. Предчувствия меня не подвели. За стойкой этой гостиницы сидела не зрелая дама, а худенькая прыщавая девчушка, очень похожая на недоучившуюся школьницу. И в её глазах я прочитал откровенный страх, когда наши взоры встретились.

– Переночевать у вас можно? – как можно более дружелюбно улыбнулся я ей.

– Да-а, конечно можно! – жалобно проблеяла девчушка, что-то судорожно засовывая под стол.

– Тогда выпишите нам два одноместных номера, будьте так любезны, – наученная горьким опытом попросила Сандрин. И обязательно с ванной, – попросила она, также старясь выдавить из себя любезную улыбку.

– Заполните, пожалуйста, бланки, – выбросила девушка на стол два небольших листочка анкет проживающего. А душ у нас есть в каждом номере, – добавила она, – правда…, горячей воды нет!

– Как, совсем? – ахнула Сандрин.

– Так лето же, – округлила глаза девчушка, – вода и так тёплая! Но если хотите, я лично для вас согрею чайник.

– А где здесь можно перекусить? – уже менее бодрым голосом поинтересовалась моя спутница, – умираю с голоду!

– Покушать можно в кафе, – уже более смело отвечала юная администраторша, – оно открывается в девять.

– Вечера?

– Ну, что вы, утра, конечно же!

– А как называется ваша страна? – издевательским тоном поинтересовалась Сандрин.

– Беларусь! – просияла её собеседница, обрадованная уже тем, что наконец-то может дать обстоятельный и точный ответ.

– Я обязательно запомню это название! – многозначительно пообещала аж побледневшая от праведного гнева госпожа Андрогор. Уверена, что скоро к вам просто валом повалят любители экстремального туризма!

– Большое вам спасибо! – растерянно пролепетала девушка за стойкой, даже не уловившая в её голосе неприкрытой иронии.

Мы поднялись на второй этаж и разошлись по комнатам. Через десять минут, дождавшись обещанного чайника с кипятком, я постучал в дверь Сандрин.

– Я занята! – послышалось оттуда.

– Так занята, что не хочешь и поужинать?

Послышались быстрые шаги, и в щель между дверью и косяком просунулась всклокоченная голова юной кладоискательницы.

– Ты не шутишь насчёт еды? – недоверчиво взглянула она на меня.

– Ничуть, – усмехнулся я. Я ведь сам много лет жил на «Советской» улице и знаю как себя вести. А ты я смотрю, тоже нашла выход из положения.

– А что делать? – встряхнула слипшимися кудряшками девушка. Заткнула слив в раковине платком, развела холодной водой кипяток и решила помыть хотя бы голову.

– Это ещё что, – подбодрил я её, – однажды в городе Шклове я едва не утонул прямо в привокзальном туалете!

– Не может этого быть! – глаза Сандрин от ужаса даже расширились

– Ещё как может, – усмехнулся я, – но видимо Господь спас меня для каких-то более нужных дел. Впрочем, ладно, не буду тебе мешать. Как закончишь, приходи в соседний номер. Покормлю тебя походным ужином.

Через десять минут раздался стук в дверь, и на пороге номера появилась моя освежённая спутница. К этому времени я уже разложил на стоящем у окна столике свои нехитрые припасы. Банка рижских шпрот, коробочка с плавлеными сырками, порезанная на маленькие кусочки копчёная грудинка и сухое печенье. На горячее я запланировал чай из пакетиков, а в качестве аперитива была выставлена трёхсот пятидесяти граммовая фляжка коньяка, которую я удачно прикупил ещё в вагоне-ресторане. Увидев всё это великолепие, Сандрин радостно всплеснула руками и с размаху плюхнулась на протяжно застонавшую кровать.

– Ух, – совсем по-русски потёрла она ладонями, – наконец-то можно перекусить. А то я совсем уже упала и духом и телом!

– Отправляясь в путь, – назидательно поднял я палец, – всегда следует иметь с собой хотя бы небольшой запас продуктов. Особенно актуально это в такого рода заповедниках социализма, как Белоруссия. Здесь после шести вечера ты нигде не поменяешь нормальные деньги на местные «зайчики», а после восьми не купишь и куска хлеба!

– Почему местные деньги обозвали «зайчиками»? – весело захихикала Сандрин, перед этим храбро глотнув коньяку, который, упав на старые, ещё железнодорожные дрожжи, мигом привёл её в блаженное состояние. Право странное выбрали они название для денег!

– Это пошло оттого, – заботливо пододвинул я к ней аппетитный кусочек свинины, – что после того, как белорусы откололись от СССР, они напечатали свои денежные знаки мало того, что на ужасной бумаге, так ещё и украсили их изображениями разных зверюшек. И заяц там присутствовал как раз на самой ходовой купюре. То ли на рубле, то ли на пятёрке, точно не припомню.

Мы ещё некоторое время поговорили о том, как я попутешествовал по Белоруссии, и в какие попадал необычные ситуации, но скоро я заметил, что у Сандрин начали слипаться глаза. Проводив её до номера, я слегка прибрался у себя на столе и тоже рухнул в кровать. Она, как всегда, оказалась коротка, а каменной крепости подушка мешала пристроить голову без опасения окончательно вывихнуть себе к утру шею. Но наученный горьким опытом я всё же извернулся. Лёг наискосок, проклятую подушку затолкал в угол и, накрывшись жидким, будто арестантским покрывалом, быстро уснул.

И приснился мне странный сон. Будто нахожусь я на каком-то скромно освещённом круглом ринге и на руках у меня бойцовские перчатки. И что самое удивительное, напротив меня на каком-то камне сидит Сандрин, и тоже в аналогичных перчатках. Я силюсь что-то ей сказать, но почему-то не могу. Вместо меня говорит какой-то незнакомый, небритый целую вечность тип с полотенцем на голове, что делало его похожим на бедуина. Понятно, что это рефери, и он приказывает нам начинать схватку. Вскакиваю, принимаю боевую стойку и выдвигаюсь в сторону тоже изготовившейся к бою француженки.

И вот начинается бой, но очень скоро выясняется, что по-настоящему драться мы не можем, поскольку нас разделяет глубокая яма. Приходится не столько махать кулаками, сколько смотреть под ноги, чтобы не рухнуть вниз. Так мы кружили некоторое время, и тут рассерженный рефери в полотенце начал орать диким голосом, выкрикивая что-то вроде Туше! Туше! И я всё же решаюсь перепрыгнуть через препятствие. Отталкиваюсь, лечу прямо к Сандрин, и тут же, прямо на лету натыкаюсь на её выставленный в мою сторону кулак. Толчок…, удар носом о матрас…, падение в пропасть! Я испуганно распахнул глаза и сквозь плохо прикрытое окно услышал, как в соседнем дворе яростно голосит петух.

– Ох, чёрт, – потянулся я, – вот что значит пить крепкие напитки на ночь глядя! Хорошо ещё, что баклажка была маленькой. Иначе вообще невесть какой ужас мог бы присниться. А так… только небольшая драка.

Часы показывали половину десятого, и было понятно, что мы проспали всё на свете. Откинув в сторону скомканное покрывало, я вскочил и зашлёпал босыми ногами в ванную комнату. Холодная вода живо привела меня в чувство и даже разбудила дремлющего в животе «червячка». В дверь осторожно поскреблись.

– Прошу! – крикнул я, торопливо проверяя, застёгнута ли ширинка на штанах.

Вошла Сандрин, в отличие от меня полностью одетая, умытая и даже слегка накрашенная.

Увидев царящий вокруг разгром, она нерешительно остановилась у порога.

– Я сейчас, мигом! – приветственно помахал я ей ладошкой. Вот только придумаю, как бы побриться, и буду готов!

– У меня есть горячая вода, могу поделиться, – понимающе улыбнулась она. А то ты сейчас похож на нашего соседа месье Фронтиля. Тот тоже в понедельник никак не может сообразить в какую сторону идти к лифту. Вечно начинает колотиться в нашу дверь.

– Зашибает сильно? – щёлкнул я себя по горлу.

– Не поняла?

– Я говорю, сильно пьёт твой сосед?

– В общем-то нет, как все. Всю неделю он трезв, как стекло и примерен, словно скаут. Но в воскресенье традиционно играет с сослуживцами в шары. А все деньги, которые они там выигрывают, или проигрывают, не знаю точно, они пропивают. В смысле всё равно те пропали, так лучше их напоследок превратить в граппу.

– Граппа это что? – вооружился я казённым гранёным стаканом.

– Водка. Её у нас делают из отходов виноградного производства. Странно, но она довольно популярна среди наших стариков!

– И кто же входит в эту почётную категорию?

– Все те, кому уже за сорок, – почему-то усмехнулась девушка. Впрочем, разговоры о спиртных напитках можно перенести на более позднее время. А сейчас займёмся поисками Садовой улицы…

Что там Сандрин говорила дальше, я не слышал, поскольку бегом бросился в её номер, наполнять стакан горячей водой. Но всё же буркнул про себя: – Так нас там и ждали!

Мне как-то не слишком верилось в то, что кто-то сможет прожить в на одном месте всю жизнь. При этом я забывал, что сам практически непрерывно прожил в одной квартире. И сменил место жительства только недавно, поскольку наш старый дом определили на реконструкцию.

Выбрившись и надев запасную рубашку, я поспешно упаковал вещи и спустился вниз. Сандрин уже находилась там, являя собой пример европейской собранности и организованности.

– Номер будете смотреть? – положил я ключ от двери на стойку администратора.

– Зачем? – уныло ответствовала юная дежурная.

– Вдруг я с собой подушку утащил? – решил я слегка поднять её настроение.

– Хы-ы, – недоверчиво перекосила она рот, мигом став уж совершенно несимпатичной, – зачем она вам?

– Из-за природной вредности! – завершил я шутку. Ладно, желаю вам счастливо здравствовать здесь и далее.

– И вам счастливо, – бесхитростно ответила девушка, вешая ключ на доску с крючками, – приезжайте ещё.

Когда за ними закрылась дверь, Сандрин повернулась ко мне с осуждающим взглядом.

– Что это ты так с ней разлюбезничался, – довольно жёстко подтолкнула она меня локтем. Неужели эта прыщавая особа тебе понравилась?

– Причём здесь понравилась? – удивился я. Просто стало её жалко. Сидит тут в одиночестве, в городишке этом, ночами дежурит в убогой гостиничке… так и просидит в ней всю жизнь.

Можно подумать, что в этом есть что-то такое необычное! – несколько желчно перебила меня Сандрин. Да три четверти населения Земли только тем и занимаются, что делают скучную и однообразную работу, а также дежурят в маленьких мотелях. Се ля ви, мой дорогой компаньон, иного им и не суждено.

– Постараемся попасть в оставшуюся четверть, – перевёл я разговор в шутливую плоскость. Может быть, тогда наша жизнь пройдёт не столь бесцветно. Побываем с тобой на Канарских островах, попьём кокосового молока, погуляем по Великой китайской стене.

– На Канарах я уже была! – чуть более миролюбиво отозвалась француженка. Папа возил нас туда с мамой и тётей Жаклин на неделю.

– Везёт же некоторым, – аккуратно взял я её за воинственно торчащий в мою сторону локоток. А меня никто никуда не возил. Отец вечно пропадал на работе, а мать готовила обеды, да вязала кофты на продажу.

– И чтобы исправить такую историческую несправедливость, – совсем развеселилась Сандрин, – нам нужно поскорее отыскать ответ на нашу загадку. Для этого, сударь, следует прибавить шагу. А то, как бы госпожа Контецкая не ушла куда-нибудь на рынок!

– Минутку, сейчас спрошу, где находится Садовая, – рванулся я в сторону гостиничных дверей.

– Я уже узнала, – придержала мою руку девушка. Пока ты собирался наверху, специально поинтересовалась у особы, которая замещала нормального администратора. Так она была столь рада услужить гостье из Франции, что даже нарисовала, куда нам следует идти.

Мы остановились прямо посреди дороги, и девушка передала мне сложенный вчетверо листочек анкеты, на обратной стороне которой были неумело нацарапаны какие-то детские каракули.

– Ага, это у нас озеро, это гостиница, – принялся я пристраивать рисунок к окружающей нас местности, – а это что написано?

– Черёмуховая, – пояснила Сандрин. Если идти по Черёмуховой, то после перекрёстка надо будет взять левее, чтобы здание школы осталось справа. Тогда вскоре мы как раз выйдем на искомую улицу!

Воодушевлённые столь блестящей перспективой, мы бодро двинулись по разбитому тротуару, с интересом осматривая расстилающуюся перед нами местность. Получалось так, что мы коротали ночь в самом центре современного Браслава. Теперь справа от нас вдоль громадного озера тянулись кварталы старинных частных домов, а впереди вставали упорядоченные ряды серых пятиэтажек советской постройки.

– Судя по плану, – вытянул я руку вдаль возникшего перед нами ряда домов, – перед нами Садовая! Интересно, где находится дом 58, справа или слева?

Опрашивая встречавшихся по дороге жителей, мы вскоре добрались до нужного дома и только теперь поняли, что работа нам предстоит совсем нешуточная. Перед нами стояла серокирпичная пятиподъездная громадина, в которой, судя по приколоченной над входной дверью последнего подъезда табличке, было ровно сто квартир. Обойти их все в поисках женщины, настоящую фамилию которой мы не знали вовсе, становилось серьёзной проблемой. И пока мы стояли в задумчивом замешательстве, скрипнула дверь соседнего подъезда и, постукивая палочкой по камням, оттуда показалась согбенная старушка, закутанная, несмотря на жару, в длинный чёрный платок.

– Сударыня, – бросилась к ней Сандрин, – помогите нам, пожалуйста!

Старушка остановилась и медленно повернулась в нашу сторону. На какую-то секунду мне померещилось, что Господь сжалился над нами и послал именно ту, кого мы ищем. Но, видя её реакцию на слова склонившейся к ней спутницы, понял, что это не так. Старушка несколько раз отрицательно потрясла головой и в довершения беседы указала концом своей палки на соседний дом.

– Ну что, – нетерпеливо спросил я вернувшуюся француженку, – удалось что-то выведать?

– Ещё как удалось, – недобро усмехнулась она, – и я просто в шоке от услышанного. Начать с того, что домов с номером 58, – красноречиво кивнула она на облупившуюся табличку на углу дома, – на этой улице целых три!

– Как это может быть? – я был поражён не меньше её.

– Запросто! – возмущённо фыркнула она. Вот этот, далее соседний и вон тот, что возвышается за пустырём, все имеют номер 58!

– Как же они сами здесь не запутаются? – удивился я.

– Элементарно, – язвительно сморщилась Сандрин, – прибавили к номерам буквы А, Б, В и решили, что проблемы не существует.

– Но нам-то как быть? – развёл я руками. Мы же знаем с тобой только номер дома, а не букву его. Даже один дом обойти часа два понадобится, а тут сразу три! И к тому же неизвестно, здесь проживает эта женщина, или сто лет назад как уехала.

Сандрин на мгновение задумалась, но тут же, видимо осенённая новой идеей, прищёлкнула пальцами и даже пристукнула каблучком.

– Я, кажется, придумала, что надо делать! – провозгласила она. Здесь же есть почтовый департамент?

– Почта? Ну да, разумеется!

– Так давай сходим туда!

– Зачем?

– Мы же знаем, как звали мать той женщины, которую мы ищем. И если она здесь жила какое-то длительное время, то ей наверняка доставляли почту. И значит, именно почтальоны смогут дать нам её адрес. Мы отправимся туда…

– И найдём там либо её дочь Елизавету, либо тех, кто там поселился после неё! – радостно воскликнул я, от избытка чувств совершенно бесцеремонно подхватывая её за талию.