Вернувшись домой, я затолкал совершенно никчёмный портфель под вешалку и вскоре благополучно забыл о его существовании. И лежать бы ему там долгие месяцы или даже годы, но некоторые события неожиданно повернули всю дальнейшую историю в совершенно нерядовом направлении. Итак, с того дня прошло чуть больше недели. Над Москвой пронеслись спасительные дожди, несколько развеявшие нестерпимую летнюю духоту, и в один из свободных дней я вновь отправился в Ботанический сад. На сей раз, пошёл туда не с пустыми руками. В сумке нёс остатки подсохшего хлеба, намереваясь поделиться им с оккупировавшими парковые пруды утками. Завершив сию благотворительную процедуру, я повернул к дому, проложив маршрут по укромной аллее, ведущей мимо так называемого «Японского садика». Там обычно стояла передвижная тележка, с которой предприимчивые торговцы сбывали посетителям парка весьма недешёвое мороженое. Встав в конец небольшой очереди, я случайно обратил внимание на то, что на одной из сторон тележки мороженщика висит косо приклеенное объявление. Стоять было скучно и я, чуть наклонившись вперёд, прочёл чрезвычайно заинтересовавший меня текст.
«Все, кто имеет хоть какие-то сведения о найденном на территории парка коричневом портфеле с важными бумагами, получат гарантированное вознаграждение, если позвонят по следующему телефону…», – было написано на четвертушке стандартного писчего листа.
Подошла моя очередь и, протянув продавщице деньги, я принял холодный рожок. Одновременно другой рукой я осторожно оторвал объявление. Присев на ближайшую скамеечку откусил холодного лакомства и перечитал его ещё раз.
– Будто нерусский человек писал, – подумал я. Ну, кто же из наших будет предлагать вознаграждение за «хоть какие-то сведения». Этак, я позвоню и скажу, что портфель на моих глазах засунул в мешок мусорщик. И что мне за это заплатят? Ерунда какая-то!
Мороженое было съедено, объявление изучено вдоль и поперёк, но выбросить его в ближайшую мусорную корзину рука почему-то не поднималась.
– Что же имеется в виду под «важными документами»? – копошилась в моей голове недоуменная мыслишка. Там ведь лежали не чертежи современного истребителя, или какой-нибудь тайной электронной системы, а ксерокопии каких-то старых писем или официальных бумаг. Какая особая важность может содержаться в документах, которым не меньше чем по сто, а то и двести лет? Вау, – озарила меня внезапная догадка, – а может быть, их засунули туда просто для отвода глаз! Может быть, там лежит что-то ещё? Не на виду, нет, а где-нибудь в глубине за подкладкой? Может быть, всего одна единственная бумажка или дискета для компьютера?
Крайне озадаченный и одновременно заинтригованный, я вернулся домой с твёрдым намерением разобраться в загадке как можно быстрее. Смахнув тряпкой накопившуюся на боках портфеля пыль, уложил его на стол и вытащил содержимое наружу. Более внимательный осмотр папок дал несколько неожиданный результат. Выяснилось, что в каждой из них находился один и тот же набор документов, причём даже разложенных в одинаковом порядке. Но среди писем и докладных записок, датированных 1839-м и 40-м годами, не было вложено ни единой посторонней бумажки. Пересмотрел я, разумеется, и тетрадь, уже более внимательно. В ней тоже не оказалось ничего постороннего за исключением нескольких чёрно-белых фотографий, сделанных с каких-то батальных полотен. Далее я тщательно прощупал и сам портфель в надежде отыскать нечто такое, что могло бы представлять хоть какой-то интерес. Однако кроме пятикопеечной монеты, выпуска 1961-го года, неведомым образом завалившейся за его дерматиновую подкладку, отыскать не удалось ничего.
– Если хотя бы раз не прочитать эти бумаги от начала до конца, то понять из-за чего разгорелся весь сыр-бор, будет совершенно невозможно, – решил я и подтянул к себе один комплект документов. Иного способа догадаться, чем же были привлекательны для автора объявления эти ксерокопии, я просто не видел.
И первая же прочитанная страница заставила меня не на шутку насторожиться. Вскоре выяснилось, что это были не просто какие-то там разрозненные и толком не связанные между собой бумаги, нет! Передо мной лежало довольно значительное по своему объёму «Секретное дело № 31 Штаба корпуса жандармов». Название его тоже звучало весьма внушительно, хотя и не столь конкретно, как хотелось бы: – «О зарытых в землю между Дорогобужем и Смоленском или Оршею деньгах». Начато сие дело было 19 октября 1839 года, а окончено только 2 сентября 1840!
Жадно прочитав первые его строки, я довольно быстро сообразил, что красноречивое название сего внушительного собрания документов здорово смахивало на весьма расхожее выражение – «Иди туда… не знаю куда». Достав ради любопытства с книжной полки атлас СССР, я не без труда разыскал упомянутые населённые пункты. Бог ты мой! Где был тот Дорогобуж, и где была та Орша! Да между этими городами можно закопать не только какой-то клад, но и целую европейскую страну, а то и две сразу!
К тому же нежданно-негаданно доставшийся мне набор некогда секретных документов крайне невыгодно отличался тем, что первые десять страниц его, (как и в романе Толстого «Война и мир»), были написаны на французском языке! И это было весьма плохо, поскольку именно во французском я был полнейший профан. Пусть бы оно было написано на английском, или даже арабском… Впрочем, понимая трезвым умом, что перевод документа всё равно придётся когда-нибудь делать, я для начала поспешил углубиться в толщу последующих страниц, выискивая глазами бумаги, написанные на более знакомом языке. И первый же попавшийся мне на глаза написанный по-русски рапорт показал, какое значение предавалось данному вопросу.
Копия,
Секретно,
Военному Министру,
Рапорт
«Согласно воле государя Императора имею честь покорнейше просить Ваше Сиятельство о командировании ко мне одного опытного офицера Генерального Штаба, для возложения на него по Высочайшему повелению особо секретного поручения, потребующего немедленного отправления сего в Смоленскую Губернию. Причём, не благоугодно ли будет Вам, милостивый государь, предоставить оного офицера на время сей командировки в полное и непосредственное моё распоряжение, удостоить меня предписанием, кто именно назначен будет».
Подпись: Генерал-адъютант Гр. Бенкендорф
Не как-нибудь там, а согласно воле его Императорского Величества, – мгновенно пронеслось у меня в голове, – значит, здесь рассматриваются вовсе не шутейные, фантастические вопросы, или чьи-то необоснованные предположения! Вопрос стоял на самом высоком государственном уровне и был наверняка назначен к скорейшему воплощению в жизнь! К тому же занимается им не какой-то малозначимый делопроизводитель, а сам Александр Христофорович Бенкендорф, который, как мне мигом вспомнилось, занимал в те годы пост шефа корпуса жандармов и начальника 3-го Отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии! Этот непреложный факт поневоле внушил мне бесконечное доверие, и даже благоговейное почтение к излагавшейся легенде.
Но уже следующий документ поверг меня в полное недоумение.
Копия,
Секретно,
Корпуса жандармов господину Майору Логри
По высочайшему государя Императора повелению предлагаю Вашему Высокоблагородию разузнать немедленно и притом самым секретным образом: находится ли в живых и где ныне проживает некто Антон Ивицкий, переехавший за несколько лет из имения Черебуты Слуцкого Уезда Минской Губернии в имение Свилу, лежащее Виленской Губернии близ г. Видзы. И о том, что по разысканию Вашему окажется донести мне без потери времени с присовокуплением сведений о звании, образе жизни и мыслей и достать Ивицкого.
Подписи: Генерал-адъютант Гр. Бенкендорф
Генерал-майор Дубельт
Кем был этот Антон Ивицкий, и какое отношение имел к изучаемому мной делу, я на тот момент не знал совершенно и поэтому совершенно равнодушно отложил данный рапорт в сторонку. Ведь и следующая бумага тоже не вызвала у меня ни малейшего интереса.
Копия,
Секретно,
Смоленскому Военному Губернатору
Князю Трубецкому
Милостивый государь, Князь Пётр Иванович.
По высочайшему Государя Императора повелению, имею честь покорнейше просить Ваше Сиятельство по учинению наиточнейшей справки в секретных делах Канцелярии Вашей за время бытности в Смоленской Губернии Губернатором Барона Аша, почтить меня Вашим Милостивый Государь уведомлением об арестовывании некоего Семашко и буде есть, то доставить ко мне с такового предписания копию.
С совершеннейшим почтением и проч.
Подпись: Генерал-адъютант Гр. Бенкендорф
Прочитанный текст, к сожалению, не прибавил какой-либо определённости, а напротив, запутал меня ещё более. Чем некий господин Семашко успел как-то насолить всесильному губернатору Смоленской губернии барону Ашу? Из текста указа было непонятно. Но появление в деле под № 31 всё новых и новых действующих лиц заставило меня начать их размещать в пространстве и времени в определенном порядке. Так что теперь я не только лихорадочно прочитывал следующие один за другим документы, но и заполнял от руки своеобразный реестр, в котором размещал не только исторических фигурантов, но и соединял их стрелочками, показывающими, как они соотносятся между собой. Тем временем описываемые в деле события неумолимо разворачивались по совершенно неожиданному сценарию.
Получено 25 октября.
Секретно.
Господину Шефу Жандармов, Командующему Императорскою Главною Квартирой (Генеральным штабом)
Во исполнение Высочайшей воли, сообщённой мне отношением Вашего Сиятельства от 23 сего октября за № 123 о командировании в полное и непосредственное распоряжение Вашего одного опытного Офицера Генерального Штаба для возложения на него особо секретного поручения, потребующего немедленного отправления его отсюда в Смоленск, назначен мною для сего Генерального штаба Полковник Яковлев 4-й, коему и предписано явиться к Вашему Сиятельству.
О чём Вас извещая, имею честь присовокупить, что по некомплекту существующему в Генеральном штабе, я желал бы чтобы командировка эта не была слишком продолжительна.
Военный Министр Генерал-адъютант (подпись неразборчива).
– Ага, – обрадовался я, – вот наконец-то и появилось главное действующее лицо этой исторической драмы! Сейчас по заведённой в Российском государстве традиции, после закулисных переговоров и обсуждений второстепенных подробностей, наверняка будет издан официальный приказ полковнику Яковлеву, ориентирующий его на выполнение особо секретного поручения.
Интуиция меня не подвела. Данный приказ был озвучен, прямо на следующей же странице!
Копия.
Секретно.
Генерального Штаба Господину
Полковнику и Кавалеру Яковлеву 4-му.
Г (господин) Военный министр отношением своим от 25-го текущего октября за № 19 уведомил меня, что согласно сообщённой мною Его Сиятельству воли Государя Императора Ваше Высокоблагородие командированы на время выполнения предстоящего Вам поручения в непосредственно моё распоряжение. Почему, соображаясь с Высочайшим повелением, предлагаю Вам с получением сего отправиться в Смоленскую Губернию и приложить всевозможные старания к отысканию между Смоленском и Дорогобужем или Оршею местоположения на прилагаемой карте означенного, руководствуясь описанием при ней находящимся и обратить внимание на то, что карта сия сделана по памяти и что за исключением одной только реки, всё прочее, как то: поля, леса, кустарники, тропинки, деревни и тому подобное, через несколько десятков лет могли во многом измениться и что о прежнем виде сих предметов удобнее всего собрать сведения расспросами от старожилов.
После засвидетельствования о Вас Графа Александра Ивановича Чернышева, я остаюсь совершенно уверенным, что Вы, как опытный офицер Генерального Штаба не упустите ничего из виду, чтобы могло поспешествовать к скорейшему выполнению возложенного на Вас поручения, которое должно быть сохранено в тайне.
Коль скоро ваше Высокоблагородие убедитесь, что показанное на плане местоположение Вами действительно открыто тогда покорнейше прошу немедленно отправить ко мне о том подробное донесение с приложение брульона и потом ожидать в Смоленске дальнейшего моего предписания.
Подписал: Генерал Адъютант Гр. Бенкендорф
– Весьма толковые указания, – подумалось мне, – разумеется, необходимо в поисках некоей местности делать определённые скидки на прошедшее время и активнее сотрудничать с местным населением. Но что за местность предлагалось отыскать полковнику? Откуда взялся некий план? И что же на этой местности было такого, что на её поиски был направлен не кто-либо, а именно полковник Генерального штаба? И было бы неплохо выяснить, что подразумевается под словом «Брульон». Загадка, хоть и медленно начала проясняться, едва я приступил к изучению следующей страницы, содержащей первый рапорт самого полковника Яковлева.
20 ноября 1839 г. Секретно. Шефу жандармов, командующему Императорскою Главною Квартирою Господину Генерал-адъютанту и Кавалеру Графу Бенкендорфу.
Генерального Штаба Полковника Яковлева 4-го Рапорт
Во исполнение почтеннейшего предписания Вашего Сиятельства от 30 Октября за № 126, прибыв в город Оршу, я немедленно приступил к отысканию места означенного на плане приложенному к означенному предписанию.
Первая попытка моя обращена была на ту часть большой дороги ведущей от Москвы через Смоленск к Борисову, где она идёт по правому берегу Днепра, что составляет главное условие отыскиваемого места.
Из приложенной при сём наскоро сделанной карты течения Днепра, относительно Большой дороги, Ваше сиятельство извольте усмотреть, что на всём пространстве от Орши до Смоленска, Большая дорога, та самая, которая существовала и в 1812 году, идёт по левому берегу Днепра, и только в Орше переходит на его правый берег. Между Смоленском же и Дорогобужем, большая дорога хотя и идёт частью по правому берегу Днепра, но отходит от него далеко, так, что определённое на французском плане расстояние дороги от реки (от 2,5 до 3-х вёрст) встречается только близь самого Смоленска и между станицею Пневою и Соловьёвым перевозом; но есть ещё условие здесь не удовлетворяющееся: большой дороги в направлении к северу, в этой местности не усматривается. Кроме, (дороги) идущей от Смоленска в С.Петербург и на город Белый.
Рассмотрев, таким образом, направление большой дороги относительно Днепра, отправился я от Орши по Борисовской дороге; но, проехав 7 вёрст до того места, где большая дорога разделяется на две, из коих одна идёт на Могилёв, а другая удаляется от Днепра через Борисов и Минск, я не мог открыть никакой мельницы, и не усмотрел ничего похожего на данный мне французский план. Одно обстоятельство вывело меня из этого невыгодного положения: Главная Квартира Наполеона (Генеральный штаб французов) при выступлении из России, находилась некоторое время в г. Копысь, за Днепром, откуда она вышла на большую Борисовскую дорогу за Александрией, где отделяется от Могилёвской дороги другая большая дорога, обсаженная берёзами и означенная на плане мною предоставляемом буквами А.Б. Пребывание Главной Квартиры французской армии в Копысь и следование французских войск из Орши частью через Александрию, то есть мимо Главной Квартиры их армии, могло быть поводом, что эта часть большой Могилёвской дороги, была принята за большую Борисовскую дорогу, не взирая на то, что она составляла колено для следования из Орши на Борисов.
Основываясь на этом соображении я отправился далее по большой Могилёвской дороге и не доезжая до Александрии, был обрадован открытием места весьма похожего на означенное на французском плане; по крайне мере соответствующего главным условиям отыскиваемого места, как то Ваше Сиятельство изволите усмотреть из приложенного к сему, глазомерно снятого мною плана:
1) Большая дорога идёт по правому берегу Днепра, который в летнее время имеет здесь глубины не более 5 футов;
2) дорога удаляется о реки менее 2-х вёрст и при ней есть на ручье мельница, а в 1812 году было таковых две;
3) корчма на большой дороге не далеко от мельницы;
4) она как теперь так и в 1812 году была окружена леском и кустами, растущими на песчаной почве;
5) в нескольких верстах далее идёт от большой дороги другая большая дорога, к северу;
6) от д. Копысица идёт дорога около развилки до большой дороги;
7) церковь хотя и не на том месте, но есть, и стоит близь Днепра.
То ли это место, которое отыскивается, я утвердительно сказать не смею; но полагаю, что едва ли где-нибудь отыщется более подходящее к данному плану; некоторые несходства, кажется, оправдываются последними словами описания приложенного к французскому плану, где сказано: (далее следует французский текст).
Для сличения плана отысканного места с французским планом, я имею честь представить его при сём в подлиннике, оставив у себя точную с него копию. Завтра я отправляюсь по большой дороге через Смоленск в Дорогобуж для дальнейшего разыскания и потом обратно намерен проехать не по большой дороге, но просёлочными, следуя постоянно по правому берегу Днепра. Хотя же на данном мне плане и показано, что отыскиваемое место находится на большой дороге, но известно, что французская армия шла по обоим берегам Днепра, а от прохождения войск и малые дороги принимают вид больших почтовых трактов.
По возвращению моему в Оршу я буду иметь честь немедленно донести Вашему Сиятельству о последствии моих поисков и ожидать там дальнейших указаний.
11 ноября 1839 г. Орша. Полковник Яковлев