Пока он ловил деревянный ялик, пока подводил его к берегу, а я перебирался на пассажирское сиденье, прошло минут пятнадцать. Но к тому времени Михаил успел замёрзнуть в мокрой одежде окончательно, и принялся переодеться в сухое, благо на наши, валяющиеся на самом виду рюкзаки, никто не посягнул.

Короче говоря, на поиски непонятно почему заглохшей «Казанки» мы отправились лишь спустя примерно полчаса. Обогнув остров вокруг, мы вышли на широкий простор Езерища, но насколько хватало глаз, алюминиевой лодки нигде не было видно. Впрочем, этому было вполне понятное объяснение. Плотный утренний туман всё ещё держался вблизи водной поверхности, и мы какое-то время блуждали по нему, надеясь отыскать вторую лодку, или хотя бы её пассажиров. При этом из предосторожности мы хранили гробовое молчание и даже оставшейся у нас единственной лопатой работали с большой осторожностью, резонно опасаясь преждевременно обнаружить себя. Но вскоре с запада подул лёгкий ветерок, быстренько разобравшийся с мешавшей нам водяной дымкой. К тому же из-за горизонта выглянул краешек солнца, и стало вполне очевидно, что наши поиски результата не принесут. Насколько хватало глаз, водная поверхность была совершенно пустынна.

– Куда же они поддевались? – осторожно балансируя всем телом, поднялся на ноги Воркунов. Как сквозь землю провалились!

– Скорее сквозь воду! – не к месту съязвил я и тут же сконфуженно умолк.

– Ладно, погребли обратно, – разочарованно уселся мой друг на сиденье. Хотя нет, – тут же дёрнулся он обратно, – налево возьми. Там что-то плавает!

Я подкорректировал наш курс, и вскоре мы действительно оказались вблизи некоего белесого предмета, еле просвечивающего из-под ещё тёмной воды. Михаил лёг на борт, далеко вытянул руку и с шумным всплеском выхватил из воды рюкзачок, совсем недавно принадлежавший Сандрин.

– Ага, – несколько растерянно произнёс он, опуская его на дно лодки, – вот значит как. Что ж, значит, слегка переборщил…

– Ты что же с той лодкой-то сотворил? – поинтересовался я.

– Гранату к мотору привязал! – озадаченно почесал Михаил затылок. Думал, она только хода их лишит.

– Гранату!? – удивлению моему не было предела. Откуда у тебя граната взялась?

– Да, – вяло взмахнул он рукой, – ты же сам мне о ней и рассказал.

– Ты с ума сошёл! – постучал я себе пальцем по виску. Никогда ни о чём подобном я тебе не говорил!

– Как не говорил? Упомянул о каком-то тайнике в доме Бирюка?

– Помню, – не стал отпираться я, – но что с того? К тому же я просто пересказал слова той женщины, у которой мы брали молоко. А она вообще говорила о делах чуть ли не военных лет…

– Вот, вот, – с готовностью закивал Михаил, – с того-то рассказа всё и пошло. Я как его услышал, так и принялся размышлять над тем, где бы мог такого рода тайник располагаться. Так завёлся, что аж чесотка началась.

– И что, неужели догадался?

– Догадался, вернее вспомнил. В своё время отец мне тоже рассказывал кое-что о своей юности и упоминал о том, что с четырнадцати лет работал помощником у деревенского печника. Он часто этот момент своей жизни вспоминал, то и дело рассказывал, как устроена классическая русская печь, и чем она, допустим, отличается от той же примитивной плиты-лежанки.

– Ты мне мозги не компостируй! – раздраженно прервал я его. Причём здесь какие-то печи и плиты?

– Я про то и говорю. Когда ты сказал о том, что тайник невозможно обнаружить, пока стоит сам дом, я вдруг вспомнил о таком хитром местечке, находящемся в основании каждой большой печки! Оно у печников называется «занорыш»! Такая специальная полость, которая монтируется под основной топкой. Оттуда идёт узкий воздуховод, который поддерживает нужный режим тяги в трубе.

– Что с того?

– Вот я и решил, что если где и был такой тайник, то он был устроен именно там. Ведь даже если дом сгорит, то печь-то всё равно остаётся. А до самого «занорыша» можно добраться только в том случае, если всю печку разобрать до основания!

– И ты решил, проверить свою догадку?

– Вот именно! Воспользовался тем, что здесь дом необычно поставлен. Спустился в хлев и молотком элементарно простучал основание карабасовой печи.

– Нашёл?

– А то! Практически с первого раза. Ну и пока в доме никого не было, решил туда пробиться. Подумал, может быть там что-то на самом деле спрятано? Печь, я конечно, не сносил, но аккуратно выдолбил ломом замковый камень, да руку туда по плечо и засунул.

– И что же нашёл?

– Вот то самое и обнаружил. Действовал на ощупь и вначале никак не мог понять, что же нащупал. А потом вытащил несколько боевых частей от немецких гранат. Помнишь, у них были такие, на длинной деревянной ручке.

– Ну, как же, – подтвердил я, – в кино сто раз видел!

– А когда я их вытаскивал, то они были без ручек, словно консервные банки с дырками. Я поначалу даже не понял, что именно отыскал. Сообразил только потом, когда маркировку прочитал.

– Выходит, они там прекрасно сохранились…

– Ещё как, словно новенькие. Да и что с ними могло случиться в сухом-то месте? Так вот, когда я понял, что это ручные гранаты, то решил, что нам они будут совсем нелишними. Всё же мы собирались за золотишком…, да и вообще показалось необходимым малость вооружиться. Но сами по себе жестянки с тротилом никакого интереса для нас не представляли. К ним требовались ещё ручки с запалами. Но сколько я не старался, нащупать их не мог. Долбить же основание печи и дальше попросту опасался.

– И как же вышел из положения?

– Да очень просто. Сбегал за фонарём и насколько мог, осветил пространство под печью. Несколько рукояток действительно увидел, но они лежали вне досягаемости. Пришлось сделать крючок из проволоки и с большим трудом подтащить к дырке хотя бы одну из них. Вот так граната у меня и появилась. Хоть одна, зато в сборе!

– Где же ты её прятал, пока мы землю копали?

– За поясом. Сзади держал, под рубашкой!

– То-то я всё думал, почему ты не раздеваешься во время работы! Вот оказывается почему.

За разговорами мы и не заметили, как оказались вблизи острова.

– Причаливай скорее, – встрепенулся Воркунов, – как бы сабельку мою не позабыть.

– Кто о чём, – подумалось мне, – а вшивый о бане. У нас полный провал и катастрофа, а он о ржавой железке беспокоится!

Вылезать я не стал, держал лодку возле берега. Михаил же резво носился по бугру, торопливо собирая разбросанные вокруг раскопа вещи. Похватав всё, вплоть до обломка лопаты, он без разбора вывалил всё имущество на днище и прыгнул на сиденье сам.

– Всё, погнали отсюда, – подхватил он брошенный накануне шест, – пока нас здесь не застукали!

Я оттолкнулся лопатой от берега и, сколько хватало сил быстро, повёл лодочку к берегу. Довольно удачно сманеврировав, мы подогнали ялик к пристани, и закачались на посвежевшей волне буквально в метре от причального брёвна.

– Всё это хорошо, – завершил я предыдущую тему, – только, что мы теперь будем говорить по возвращении? Уже не ночь и наше появление, причём без Сандрин, тут же вызовет у хозяина соответствующие вопросы.

– Что, что, – скучно нахмурился Михаил, – ну-у-у, соврём чего-нибудь!

– Тут и соврать-то толком не удастся, – возразил я. Все улики налицо. Лодкой ночью явно пользовались, тут всё очевидно. Мы оба грязные как чушки. Значит, где-то рылись. К тому же сумка Сандрин у нас и она мокрая насквозь…, да и одежда твоя тоже не сухая…

– А мы её шмотки сейчас в кусты забросим! – предложил Воркунов, нагибаясь и подтягивая сумку девушки к себе. Пока на них кто-то наткнётся, мы уже до Владивостока доберёмся!

– Лучше бы нам с самого начала не сильно завираться, – охладил я его пыл. А то так можем влипнуть, что мало не покажется. Не забывай, что мы находимся на белорусской территории. Местных законов и правил не знаем совершенно. Чёрт его знает, может быть здесь только за недонесение о преступлении положено десять лет строгого режима! Так что сумочку лучше оставить Болеславу. Мол, случайно выловили её из воды и принесли обратно, как честные люди.

Михаил заметно приуныл.

– Тогда надо согласовать между собой окончательную версию ночных событий, – наконец произнёс он. Давай будем говорить, что это француженка привезла нас сюда для проведения каких-то раскопок. Вроде как наёмных землекопов. И этой ночью мы действительно отыскали в земле какие-то бочки небольшого размера, но очень тяжёлые. Мы перенесли все бочонки в лодку…

– А потом откуда не возьмись, – радостно подхватил я, – появился неизвестный…

– С ружьём!

– Вот именно! Приказал всем поднять руки и для убедительности врезал тебе прикладом по лицу. Фингал налицо, расцвёл просто на пол-лица!

– Да у тебя личико тоже не краше! – недовольно фыркнул Михаил, потирая начавшую заливаться синевой щёку. Не забыть самое главное – то, что Сандрин он захватил с собой в качестве заложницы…

Договорившись о прочих мелких деталях и вчерне согласовав версию ночного происшествия, мы вытащили лодку на берег и, признаюсь, не без дрожи в коленках направились к дому. Ещё на подходе к ограде нас неожиданно встретил дворовый пёс. Он отчего-то радостно повизгивал, припадал к земле и так энергично вилял хвостом, что тот грозил вскоре оторваться совсем. Это нам сразу же не понравилось. Ни разу хозяйская собака не удостаивала нас подобными знаками внимания, и только от этого пустякового факта тучи в наших насмерть перепуганных душах сгустились ещё мрачнее. А, приблизившись к усадьбе, мы и вовсе остановились в полном недоумении. Дверь на веранду, всегда тщательно прикрытая, на сей раз, была открыта нараспашку. Создавалось такое впечатление, что, не успев проснуться, наш хозяин вынужден был спешно покинуть свой дом, не имея возможности даже прикрыть за собой двери.

Войдя же непосредственно в дом, мы и вовсе застыли в изумлении. Доселе относительный порядок, царивший здесь ранее, был, казалось, разрушен неким воздушным вихрем. Везде валялись какие-то бумаги, предметы мужского туалета, карандаши, рассыпанные повсюду монеты и прочая дребедень. Зная, что в Белоруссии монеты не чеканятся вовсе, я из любопытства поднял одну из них. К моему изумлению это оказалась свежеотпечатанная монетка достоинством в 1 ЕВРО.

– Что же здесь произошло? – почесал небритый подбородок Михаил. А то такое впечатление складывается, что здесь обыск проводили!

– Обыск не обыск, но что-то подобное здесь точно произошло, – согласился я.

– Предлагаю перекусить по быстрому, – протиснулся мой друг к холодильнику, – да и мотать отсюда по-добру по-здорову, пока никого нет!

– Ты что же, не хочешь даже узнать судьбу нашей прелестной спутницы? – удивился я.

– Боюсь, – философски заметил Воркунов, вытаскивая из недр древней «Оки» миску с тушёной картошкой, – её судьба теперь мало от нас зависит. К тому же, после того славно удара, – указал он ложкой на мою правую щёку, – неужели тебе с ней захотелось бы ещё раз встретиться?

– Так это она меня так треснула? – непроизвольно ухватился я за сильно ноющую скулу. Ведь я тогда так и не понял, почему отрубился.

– А я видел, благо свет от фонаря как раз на вас падал. Она так ловко крутнулась на одной ноге и с размаху шарахнула тебя пяткой по челюсти, что я думал, ты до утра не оклемаешься!

– Занятия боксом помогли, – невесело отшутился я, – довольно быстро в себя пришёл.

– Это просто ей было бить неудобно, – хихикнул Михаил, – у тебя из ямы только голова торчала. И вообще, ты заметил, какое у неё было рукопожатие? Я был просто поражён, когда мы здоровались при первой встрече. Не руки, а прямо клещи какие-то! Маленькие, но именно клещи. И фигура…

– Что фигура? – не понял я. Ты сам вроде как был совсем не прочь за ней приударить.

– Да нет фигура сама по себе отличная, – заметно смутился Михаил, – вот только чересчур спортивная. Ни жиринки, ни толстинки! Может, она свободное время в секции карате проводила? А? Вон тебе какой синячище поставила, а ведь ты её тяжелее килограммов на сорок, не меньше!

– Точно, – припомнил я, – она ведь как-то обмолвилась, что занималась с каким-то китайцем. То ли у-шу, то ли му-шу… Ладно, хватит уж об этом, сам-то ты не лучше выглядишь.

– Я это другое дело, – мигом надулся Воркунов. Мне хоть прикладом по морде досталось, а не женским каблуком. Не так обидно, хи – хи – хи.

Решив более не отвечать на его колкости, я упорно молчал до тех пор, пока не доел свою порцию до конца. Но слишком долго молчать было просто неприлично. И отставив опустевшую тарелку в сторону, я предложил всё же дождаться хозяина дома.

– Тогда опоздаем на утренний поезд, – моментально возразил Михаил, – и бездарно потеряем ещё сутки!

– Но если мы просто так сбежим, – не согласился я с его доводами, – то нас могут заподозрить.

– В чём? – услышал я в ответ. Да пока здесь кто-то чухнется, мы давно будем в России.

– Это вряд ли. Сначала до Витебска придётся доехать. И только там билет взять на поезд до Москвы.

– Так лучше давай быстренько добежим до станции, наймём машину и поедем в обратную сторону. Двадцать минут и мы в том же Невеле окажемся. А оттуда до Великих Лук рукой подать. Мало того, что быстрее, так ещё и на российской территории будем!

– Думаешь, у нас за подрыв транспортных средств меньше дают? – съязвил я.

На сей раз, красноречиво промолчал Воркунов. Критически осмотрев свою физиономию в зеркальце, он извлёк из своего рюкзака бритву.

– Советую побриться и тебе, – указал он пальцем в сторону умывальника. А то выглядим как два бомжа, сбежавших из мест предварительного заключения!

Горячей воды у нас не было, но привести себя в порядок было действительно необходимо. И вскоре эта невинная процедура привела нас к ошеломительному открытию. Выбрасывая в ведро под умывальником опустевший тюбик из-под мыльного крема, Михаил так и замер в полусогнутом положении.

– Тебя чего заклинило, – окликнул я его, – никак радикулит прихватил?

– Да ты сам сюда посмотри, – мрачно отозвался он, – и тебя тоже прихватит.

Что такого удивительного могло оказаться в ведре с помоями, я понять не мог и только поэтому тоже заглянул под умывальник.

– Вот тебе и ответы на все наши вопросы, – кивнул Михаил на клочья густых чёрных волос. Тебе не кажется, что это бывшая борода нашего милейшего хозяина?

– Бог ты мой! – мои колени подогнулись и стукнулись об истоптанный пол. Так что же выходит? Неужели это он нас ночью и грабил! А чтобы его не узнали, он замотал голову каким-то шарфом! Стало быть, именно он всё тут разбросал во время торопливых сборов! Но откуда он узнал, что мы уже всё нашли и пора совершать налёт? Почему он прошлой ночью не предпринимал подобной попытки?

– Так наша Сандрин, как я теперь понимаю, – покровительственно похлопал меня Михаил по голове, – и дала ему сигнал-команду!

– Как? Чем?

– Элементарно мой друг, нашим же фонарём и протелеграфировала. То-то я припоминаю, что она как-то странно с ним обращалась. То приподнимала над головой, то опускала чуть не к самой земле. Я думал, что она просто примеряется, как нам лучше осветить место раскопок, а теперь понимаю, что всё обстояло совершенно иначе. Теперь ясно, что они с какого-то времени были в сговоре, и в таком случае в её действиях не было ничего необычного. Наша с тобой задача заключалась в том, чтобы сделать всю чёрную работу, а дальнейшую судьбу золота она решила устроить по собственному усмотрению!

Теперь обсуждать наши дальнейшие намерения было ни чему. Нужно было поскорее уносить ноги во избежание дальнейших осложнений. Похватав вещи, мы поспешно выскочили на улицу. Срезая кусок дороги, чтобы не показываться в Местечках, побрели прямо по бездорожью. Со стороны озера налетел промозглый ветер и вскоре заморосил мелкий осенний дождь.

– Погодка в самый раз для побега! – заметил Михаил, накидывая на голову капюшон своей замызганной куртки.

– Что же в ней хорошего?

– Все сейчас под зонты спрячутся и не будут на нас внимания обращать.

– Опасаешься, что нас могут разыскивать?

– Кого нам опасаться? – передёрнул плечами Михаил. Какие-либо претензии к нам может иметь только эта парочка авантюристов, во главе с француженкой. Кто бы мог подумать! – шлёпнул он себя ладонью по лбу. Такой казалась покладистой и дружелюбной девочкой! А вот подишь ты, связалась с каким-то деревенским отшельником! Мы-то, чем ей не угодили?

– Тут наверное всё дело в том, что мы не оставляли ей другого выхода. Причём даже не стали слушать её возражений.

– Какие ещё возражения? – удивился Воркунов. Мы ведь не отказывали ей в законной доле! У меня, например и в мыслях не было как-то её ущемить!

– Мы её не так ущемляли, – пояснил я свою мысль, – не прямо. То есть теоретически мы как бы предоставляли Сандрин равные права, но фактически её положение было весьма неустойчивым. Пусть даже мы и помогли бы ей доставить её часть золота на российскую территорию – воспользоваться своими монетками ей и там было бы крайне проблематично. Иное дело, если бы она их получила как-то по закону, не нарушая чьего-либо законодательства. Тогда хоть часть она смогла бы официально отстаивать, и легально перевести в наличность или на счёт в банке. А так… Что они у неё были, что нет, толку от них не было никакого. И более того, в любой момент её поездка с таким количеством золота по нашим совершенно одичавшим и озверевшим пространствам могла закончиться для неё самыми непредсказуемыми проблемами. Согласись!

– В чём-то ты прав, – задумчиво кивнул Михаил, – но всё равно она поступила нечестно и бестолково, изменив нам с первым встречным.

– Ну почему с первым? Всё же у них точно было нечто общее!

– Что же?

– Французские корни, естественно! Отец нашего домовладельца наверняка был из числа французских военнопленных. Уж очень его имя и фамилия на это указывают. Сандрин же – и без того француженка практически чистопородная! Вероятно, на этой почве они и сошлись. И когда только успели сговориться?

– Наверное, вчера утром, когда мы с тобой оставили её без присмотра. Да и вообще…, долго ли умеючи.

Какое-то время мы шагали молча, думая каждый о своём. Времени было предостаточно, и постепенно события последних дней выстроились в моей голове во вполне правдоподобную версию произошедшего.

– Слушай, – толкнул я уныло бредущего рядом Воркунова, – мне кажется, я начинаю понимать, что произошло.

– Нас нагло обокрали! – буркнул он в ответ.

– Я догадался, почему это случилось.

– И почему?

– В один из первых дней мы с Сандрин залезли в спальню хозяина.

– Зачем она вам понадобилась?

– Да она как-то завела речь о том, что, мол, в это доме никогда не было никакой женщины. И все разговоры хозяина о том, что его жена куда-то уехала, являются чистой воды фикцией.

– Какая нам разница, была она или не была? Это его личное дело!

– В принципе, конечно, но она всё же подбила меня на то, чтобы забраться в его жилую половину и поразузнать…

– Но ты не возражал?

– В тот момент никакого криминала в этом не усмотрел! – принялся оправдываться я. И, кроме того, мне самому было интересно, как живёт бородач?

– И дальше что?

– На полке у кровати я обнаружил его старый ещё советский паспорт, наверное, не менее чем тридцатилетней давности. Правда, на фотографии он был ещё без бороды, но не в этом суть. Суть была в том, что он оказывается не Мартынович, а Мартэнович!!!

– Не понял юмора?

– Да я сам только что понял. Помнишь, Сандрин как-то упоминала младшего брата своего деда? В том контексте, что он исчез во время последней мировой войны…

– Что-то такое было…

– Так, того брата как раз так и звали, Мартэн!

– Ты полагаешь, – Михаил от неожиданности даже остановился, – что этот обросший Карабасович и есть тот самый брат?

– Да нет же! – в сердцах я сильно шлепнул его ладонью по рюкзаку. Это может быть только его сын!

– Чей? – окончательно запутался Воркунов.

– У деда Сандрин был младший брат, – принялся я объяснять с самого начала. Во время Второй мировой он скорее всего завербовался в добровольческий французский корпус и отправился в СССР вместе с немцами. Но видимо не столько война влекла его в столь рискованное путешествие, сколько желание добраться до исчезнувших сокровищ своих далёких предков. Здесь он выбрал удачный момент и перебежал на нашу сторону. А что, такое бывало сплошь и рядом, особенно во время зимних боёв под Москвой. В тот момент комиссарам иностранный перебежчик был очень на руку. Управление агитации и пропаганды с удовольствием подбирало такого рода кадры и поручало им писать листовки, выступать по громкоговорящим установкам и заниматься переводом попавших в распоряжение разведки документов.

– Так как же он попал сюда? – кивнул Михаил в сторону почти скрывшегося за лесом Местечка. Не случайно же?

– Наверняка не случайно. Может быть, так случилось, что наш Мартэн, наверняка знавший основные европейские языки, сделал на новом поприще неплохую карьеру. К концу войны его за усердие выдвинули в начальники и поручили работать с другими пленными, которые попадали к нам уже сотнями и тысячами. Наверняка именно он и подсказал, где разместить сборный лагерь для иностранцев. Место уединённое, глухое, охранять его было удобно. Наши НКВД-шники ничего подозрительного в его предложении не усмотрели. Место для лагеря было не хуже любых других, к тому же немцы здесь уже выстроили кое-какие помещения.

– И тогда почему же он не вытащил золото раньше? Он же был буквально в трёхстах метрах от него?

– Видимо, не мог. Не только он смотрел за другими, за ним самим наверняка тоже наблюдали. А может быть, он наткнулся на ту же проблему, на которую наткнулись поначалу и мы.

– В смысле?

– Камень с отметиной! Вернее его отсутствие. Быть может, на нужном месте не было и в те времена. А раз нет камня как основной приметы, то было непонятно где копать! Это мы такие головастые попались, что сообразили. Хотя…, вполне могло быть и сто иных препятствий. Война всё же, потом разруха. Бог знает, как могла сложиться его судьба. Ясно одно, Мартен остался здесь, женился и теми знаниями о кладе, которыми владел сам, поделился с подросшим сыном. И, наверняка сказал, что поскольку ещё несколько его родственников имеют схожие сведения о старинном тайнике, то вполне вероятно появление конкурентов.

– Теперь понятно, – подхватил Михаил, – почему Карабасыч с таким удовольствием селил к себе всех туристов. Видимо надеялся, что кто-то из них приехал на озеро вовсе не рыбу ловить, а по семейному преданию работать. А Сандрин, значитца быстрее нас с тобой связала «А» с «Б». Как только ты ей сказал про отчество в паспорте, то она мигом решилась на разговор с нашим хозяином.

– Договорились они, когда сливы собирали, – предположил я, – самое для этого дела время! И вроде на виду у всех, а о чём говорили не слышно. Рассчитали они всё идеально. Вот только ничего про гранату не знали, иначе…

– А-а, – взмахнул рукой Воркунов, – что теперь говорить, всё равно наше золотишко пропало!

Не на шутку разошедшийся дождь заставлял прибавить шаг, а разговаривать во время быстрой ходьбы не очень удобно. Добравшись до станции, мы вымокли окончательно и для того чтобы хоть немного обсушиться, забежали в крохотное кафе, расположенное слева от помещения билетной кассы. Поскольку стульев в забегаловке не было, мы, взяв по стакану горячего чая, устроились в дальнем от барной стойки углу.

– И ведь как назло ни одной машины на улице нет! – заметил я, выглядывая в окно.

– К поезду наверняка подъедут, – взглянул на часы Михаил. Минут через тридцать кто-нибудь да появится.

– Как ты думаешь, – затронул я болезненную для него тему, – выжил кто-нибудь в «Казанке» после взрыва?

– Чёрт его знает? – явственно задрожавшим голосом отозвался он. По идее, кто-то мог выжить. Во всяком случае, я хоть и с трудом, но видел, что Сандрин усаживалась прямо на самый нос «Казанки», как бы уравновешивая его сильно перегруженную корму. Её при подводном взрыве могло запросто сбросить с лодки. Поэтому у неё шансов спастись было больше. А тому, кто сидел сзади, явно досталось по полной программе.

– А к чему ты гранату-то привязал?

– К мотору, больше не к чему было, причём собственным ремнём! Жаль пропал ремешок, а ведь почти новый был! Потом колпачок на ручке вывернул, и накинул на него петельку верёвочного с клубка. Так торопился, что сам клубок ни за что не зацепил. Вначале, опасался, что она раньше рванёт, но не рвануло. Потом боялся, что незакреплённая верёвка так и не выдёрнет чеку. После этого думал, что граната не сработает, поскольку верёвка вроде бы дёрнулась, а взрыва всё нет и нет. Короче мозги едва не расплавились от перегрузки.

– Слышал, что у немецких гранат фитиль горит очень долго.

– Да? Не знал. И сколько примерно?

– Ну-у секунд десять, не меньше…

Слова застряли у меня в горле, поскольку дверь кафе отворилась, и в неё вошли двое мрачных мужчин в милицейской форме. Один из них сразу направился к буфетной стойке, а второй, поправляя на ходу ремень с отвисшей кобурой, направился прямо к нам. Я бросил быстрый взгляд на Михаила. Было понятно без излишних слов, что появление служителей закона и его ни в коей мере не обрадовало. Но он сохранил самообладание и даже дружелюбно улыбнулся насквозь вымокшему представителю закона. Тот же, не дойдя до нашего столика двух шагов, остановился и, откашлявшись, попросил нас предъявить документы. Выражение лица его было скорее равнодушно-безразличным, нежели озабоченным и я почему-то подумал, что он нас проверяет не по каким-то обоснованным подозрениям, а на всякий случай. Получив паспорта, милиционер повернулся всем телом к окну и принялся вчитываться в отпечатанную на их страницах информацию. А мы, как ни в чём не бывало, принялись подчёркнуто спокойно допивать чай и доедать не слишком свежие булки.

– На рыбалку приехали, – не отрывая взгляда от наших документов, буркнул милиционер, – или к родственникам?

– Просто попутешествовать, – пояснил Михаил, – а попутно собираем материалы для книги.

– О чём же тут можно написать? – всё так же глухо буркнул наш мрачный собеседник. Особо интересного здесь ничего нет, и не предвидится. Кстати, ничего подозрительного сегодня не видели? – резко повернулся он в нашу сторону.

– Да что же тут может быть подозрительного? – удивлённо пожал я плечами. Вот чаю с приятелем зашли перехватить. Да мы здесь не больше десяти минут и кроме вас вообще никого ещё не видели!

Грохоча форменными ботинками по бетонному полу, к нам приблизился второй постовой.

– Где столько синяков-то заполучили? – спросил он, приглядевшись к нашим помятым физиономиям. В пьяной драке что ли участвовали?

– Да нет, смущённо развёл я руками, даже и говорить стыдно. Помогали двум старушкам в Местечках разгрузить берёзовые брёвна для топки, да они от воды скользкие такие оказались…

– Мы эту оглоблю-то сдернули с тележки, – воодушевлённо подхватил Михаил, – а оно как рухнет и прямо нам на головы. Еле-еле уцелели!

– Милиционеры дружно просияли и их кирпично-красные лица на минуту потеряли свой уныло-настороженный вид.

– Да, – философски заметил один из них, возвращая нам паспорта, – с деревом надо аккуратнее работать. А то и в самом деле можно голов лишиться.

Они дружно повернулись и словно два взъерошенных и мокрых медведя неторопливо направились к выходу.

– Э-эй, уважаемые, – крикнул им вдогонку Михаил, – а что собственно происходит? Не следует ли нам чего опасаться?

– Сообщили, что недавно видели около озера голую девицу! – слегка обернувшись, бросил через плечо один из милиционеров. А погода, согласитесь, совсем не подходит для купания.

– Живую… хоть видели? – испуганно пискнул мой друг.

– Очень даже, – распахнул милиционер дверь, – ведь позвонившему в отделение крепко досталось, когда он вознамерился ей помочь.

Они издевательски засмеялись, и дверь кафе со скрежетом захлопнулась.

– Один камень с души долой, – заметно повеселел Воркунов. Ведь когда я привязывал к лодке гранату, то никак не предполагал, что наша француженка сядет в «казанку» вместе с грабителем.

– Была наша, да вся вышла, – уныло заметил я, – но теперь мы можем быть уверены в том, что все остались при своих.

– Как это? – не понял Михаил, как раз в это время навьючивавший на себя рюкзак.

– Раз Сандрин выплыла, то значит, их лодка просто получила пробоину и наверняка затонула!

– Почему же она к острову не поплыла, обратно? Всё же намного ближе было бы…

– Может быть, просто потеряла ориентировку в темноте? А, скорее всего нарочно поплыла в сторону более далёкого населённого пункта. Во всяком случае, там хотя бы горели какие-то огни, и у неё был зримый ориентир, куда держать путь. К тому же и с встречаться с нами у неё теперь не было никакого резона!

– А почему же она оказалась голой?

– Совсем уж голой навряд ли, вероятно в воде она освободилась от части одежды, которая мешала ей плыть. Но ничего, если сообразит, то непременно вернётся в оставленный нами дом. Вещи её и документы хоть и частично мокрые, я на столе оставил. С ними она сможет продолжить свой путь… И уж во всяком случае с её организаторскими талантами она легко придумает, как добраться до Франции.

– Но уже это пусть делает без нас, – добавил я, подхватывая на плечо и свою ношу. Смотри, вот и УАЗ-ик подъехал, пошли договариваться!