Предисловие

Представляемая на суд читателей книга довольно сильно отличается от всех прочих книг, посвящённых вопросам и проблемам такого необычного занятия, как современное историческое кладоискательство. В ней мы осветим не только обстоятельства, при которых происходило сокрытие весьма значительных по стоимости исторических кладов, но и то, как их впоследствии искали, находили и… не находили.

Ведь клады прятали, начиная с незапамятных времён, и с незапамятных же времён их разыскивали охотники за ними. Общеизвестны две первые древнейшие профессии – журналистика и проституция. Кладоискатель (он же грабитель могил) аккурат оказался на третьем месте. Подавляющее число публикаций на эту тему ограничивается, к сожалению, лишь очередным перечислением кладоискательских легенд и краткой характеристикой спрятанных ценностей. Мы же сделали попытку показать на многочисленных конкретных и живых примерах как, каким образом и с помощью какого оборудования ведут поиски современные кладоискатели. Ведь надо честно признать, что количество всё ещё ненайденных исторически значимых кладов намного превышает число найденных. Поэтому всем нашим последователям на этом многотрудном пути мы даём однозначные указующие ориентиры для дальнейших поисков. Прочитав эту увлекательную книгу, вы будете точно знать, что сделано по тому или иному направлению поисков, и не будете тратить время на расследование уже закрытых проблем.

Кроме того, мне сразу хочется обратиться к нашим уважаемым читателям с просьбой и предложением. Если Вы имеете какие-нибудь сведения либо по описанным нами проблемам, либо по кладам до сей поры нам неизвестным, то, пожалуйста, напишите нам об этом. При этом мы естественно не настаиваем на точном указании того, где зарыта та или иная «кубышка». Отнюдь. Но если вы по разным причинам не можете отыскать спрятанное, то Вам всегда помогут наши высококлассные и известные общественности специалисты поискового дела. Но может быть, вы захотите вместе с нами поучаствовать в выпуске новой книги посвящённой столь волнующим вопросам? Во всяком случае, мы с удовольствием приглашаем Вас в соавторы следующей книги.

 

Погоня за сокровищами Кубанской Рады

Неоднократно и от читателей, и просто людей, интересующихся поисковыми работами, я слышал просьбы рассказать о том, каким именно образом ведутся розыски исторических кладов. Каким образом мне удаётся либо подтвердить, либо решительно и окончательно опровергнуть ту или иную кладоискательскую легенду, зачастую много столетий волнующую умы досужих обывателей? Частично на этот вопрос я ответил осенью 2002-го года, выпустив в издательстве «ВЕЧЕ» книгу «Тайна львовских подземелий». К сожалению, тираж книги был крайне невелик, всего 4000 экземпляров и к настоящему времени он давным-давно распродан. Вопросы же всё продолжают поступать. И ответить на них как-то кратко и однозначно мне весьма нелегко. Примерно так же нелегко, как спортивному тренеру за несколько минут обучить новичка довольно сложному приёму. Но как всегда профессиональному поисковику помог случай. Весьма известный в Краснодарском крае поисковик и кладоискатель Ю.И. Харчук как-то обратился ко мне с предложением написать книгу, посвящённую истории образования, исчезновения и длительных поисков так называемых «Сокровищ Кубанской Рады».

– Вот прекрасный случай, – подумал я, прочитав его письмо, – ведь и действительно, можно удачно совместить приятное с полезным. Написать для начала небольшую статью о пропавших сокровищах и заодно рассказать в ней о том, как именно ведутся и сами поиски сокровищ. При этом я полагал, что необходимо начать своё повествование с предварительного анализа легендарного материала, связанного с данной конкретной проблемой. Ведь начиная любой поиск, прежде всего, сталкиваешься со многими удивительными легендами и мифами. Но это ещё не всё. Зачастую искателю исторической истины приходится буквально с головой погружаться в гущу загадочных, а зачастую и попросту детективных историй. Так статья за статьёй, глава за главой я и написал данную книгу.

Итак – «Сокровища Кубанской Рады». Что мы с Вами знаем о них? Давайте мысленно перенесёмся в далёкий 1917-й год. После распада Российской империи на огромном её пространстве начались те же самые события, которые сотрясали и СССР в 91-92-м годах. И ещё до Октябрьского переворота, а именно 5-го октября 1917-го года, несмотря на решительные протесты Временного правительства, Краевая Казачья Рада приняла постановление о выделении края в самостоятельную «Кубанскую республику». И основную роль в управлении этой «отколовшейся» территории захотело взять на себя коренное кубанское казачество. Не забудем, что так называлась часть населения нынешнего Краснодарского края, происходящая от запорожских казаков, переселённых на Кубань с Украины в конце 18-го века.

Событие это имеет непосредственное отношение к моей истории, поскольку именно казаки и были основными владельцами и даже в чём-то основоположниками исчезнувших сокровищ. Известно, что запорожцы практически с 16-го века, ещё с тех пор, когда они базировались на днепровском острове Хортица, начали собирать в общий кошт часть военных трофеев и формировать из них некую общественную казну, по некоторым данным, весьма значительную как по массе, как и по составу хранящихся в ней ценностей. После 1775-го года, когда Сечь была упразднена, сия, изрядно распухшая, казна последовала вслед за ними на Кубань. И там она тоже не лежала втуне, она росла качественно и тяжелела количественно. Южные области России быстро богатели на торговле и сельскохозяйственном производстве, а вырученное за продукты и фураж золото оседало в Екатеринодарском банке. Разумеется, к началу 1918-го, то есть к тому времени, когда революция докатилась и до юга России, там было сосредоточены не только военные трофеи запорожцев, но и другие: частные и государственные авуары. В Екатеринодаре хранились значительные финансовые ценности в виде золотых полос, слитков, ценных бумаг, золотых и серебряных монет, икон в золотых ризах, кадильниц, золотых крестов и прочего ценного имущества.

По данным Краснодарского краевого общественного фонда «Русский кладоискатель», для того, чтобы экстренно погрузить все вывозимые из банковских хранилищ ценности, потребовалось аж 80 пароконных подвод. Много это или мало? И как нам оценить (хотя бы вчерне) современную стоимость спрятанных или расхищенных сокровищ? Некоторые оценки, проведённые зарубежными специалистами, указывают цифру в 5 миллиардов долларов США! Но насколько верны и обоснованны столь оптимистические оценки?

Давайте посчитаем вместе. В среднем рядовая подвода без особых проблем способна перевозить примерно 500 кг. груза. Итого: весь обоз мог перевозить примерно 40 тонн всевозможных ценностей. Однако из этого солидного веса мы смело откидываем треть его, поскольку бумажные раритеты прошлых лет вряд ли много стоят теперь. Кроме того, не забудем и вес самих возниц, да и припасы охраняющих обоз кавалеристов. Да, именно треть из этого груза мы вычёркиваем смело. Остаётся 25, ну, может быть, и 30 тонн. Немало, на первый взгляд. Но, исходя из соотношения между, ходившими в то время в бытовом обороте монетами из золота и серебра, получаем соотношение между ними как 1:10. Следовательно, при самом пессимистичном взгляде на средневесовой состав сокровищ Кубанской рады, я оцениваю массу вывезенного из Екатеринодара именно золота всего в 3–4 тонны.

Представим себе теперь, что оно всё ещё дожидается своего удачливого кладоискателя. Исходя из стоимости золота на данный момент, получаем сумму примерно в 40–43 миллиона долларов США. Да многочисленные серебряные вещички, да драгоценные каменья… На круг получится ценностей этак миллионов под 60–80. Но уточню, что это лишь самый грубый подсчёт, сделанный просто по стоимости лома драгоценных металлов, иными словами, нижний уровень оценки. В учёт мною, естественно, не брались значительные количества высокохудожественных и антикварных изделий, а так же драгоценных камней, которые оценить «за глаза» достаточно трудно. Так что общая стоимость спрятанных сокровищ вполне могла достигать и миллиарда долларов в пересчёте на сегодняшний курс. По идее, здесь есть, за что бороться простому кладоискателю. И если бы все легендарные сокровища на самом деле лежали в одном единственном месте, то… ух, аж дух захватывает от сияющей перспективы их обнаружения.

Но именно в этом пункте у меня есть очень большие причины для сомнения. И вот на чём они основаны. Прежде всего, давайте вкратце рассмотрим историческую обстановку, тот своеобразный внешний фон, на котором развёртывались описываемые мной поистине драматические события. Начнём с того, что вспомним о происходившем в агонизирующей стране революционном переделе власти и собственности. Разожжённый в далёком Петрограде революционный пожар чуть менее чем за полгода докатился и до казачьих земель. Устоявшиеся за многие годы привычки, весь образ мысли и жизни казачьего сообщества никак не гармонировал с предлагаемыми коммунистами порядками. Казалось, рушился весь мир! Естественна была и реакция потомственных казаков на скорое появление ниспровергателей вековых основ и традиций – ничего добровольно не отдавать и всеми силами сопротивляться неожиданной напасти.

Вот и история сокровищ Кубанской Рады, как исторического клада начинается с того момента, когда 1 (14) марта 1918-го передовой отряд революционных войск под командованием некоего товарища Сорокина ворвался в Екатеринодар. С того времени обстановка на юге России менялась неоднократно и весьма радикально. Первоначально 80 подвод, отягощённых ценным грузом, довольно организованно покинули атакованный большевиками город и, сопровождаемый и специально выделенной охраной, отошёл к аулу Шенджи. Естественно предположить, что вывезенные из Екатеринодарского банка ценности поначалу вовсе и не прятались, а какое-то время путешествовали вместе с боевыми частями, являя собой некое подобие госбанка на колёсах. Известно, что бумажные, а затем и серебряные деньги выплачивались в качестве жалования военнослужащим, а также шли на закупку продовольствия и фуража. Но понятно, что долго так продолжаться не могло. После соединения частей, выбитых «красными» из Екатеринодара с соединениями Добровольческой армии, была предпринята попытка отбить обратно захваченный большевиками город. Попытка, как мы знаем из истории, окончилась гибелью генерала Корнилова, командовавшего «белой» армией. И вот тут-то, скорее всего, и настал своеобразный «момент истины», показавший всем ответственным за сохранность ценностей лицам, что пришла пора действовать более ответственно и осмотрительно. Ведь в отличии от первых месяцев противостояния старой и новой власти, уже стало предельно ясно, что разодравшие Россию на части проблемы, быстро разрешены не будут и поэтому весьма уязвимые ценности следует спасать более энергично.

А как надо поступать с требующими сохранения предметами, на Руси знали издавна. Их следовало прятать. Но современным кладоискателям хорошо известно, что прятать, что бы то ни было, можно всего по двум схемам, или, как ещё теперь говорят, технологиям: – «до востребования» или «ликвидационно». Тут мне следует прервать моё повествование и сделать небольшое пояснительное отступление.

Вынужден несколько разочаровать ценителей «авантюрного жанра» и заявить, что начало каждой кладоискательской истории, каждого, иной раз совершенно головоломного поиска, обычно начинается довольно стандартно. Нет, нет, не с заточки старой лопаты и не с настройки любимого миноискателя. Поиск начинается со сбора, анализа и всесторонней обработки имеющейся информации, так или иначе связанной с расследуемой историей. Да, именно с расследованием, ибо кладоискатель по сути своей является тем же следователем. Правда, расследует он не грабёж или убийство, а обстоятельства, при которых было сделано то или иное историческое захоронение. И очень важную роль в этом расследовании играет правильный ответ на один нетривиальный вопрос, над которым редко кто из неспециалистов задумывается. Вопрос этот звучит так: – Какого же рода клад нам предстоит искать?

Итак, теперь и Вы знаете, что все клады во всей своей огромной массе делятся всего на две диаметрально противоположные группы. Одна из них называется – «клады до востребования», а вторая – «клады ликвидационные». К какой же категории можно отнести пропавшие сокровища Кубанской Рады? Вопрос, поверьте, вовсе не праздный. Во многом, точно проведённая классификация того или иного ценного захоронения, определяет весь дальнейший ход практических поисков. Но сначала, поговорим немного о том, какова же принципиальная разница между двумя типами кладов. Суть эта состоит в том, что «клады до востребования» прячутся их владельцами таким образом, чтобы их впоследствии можно было легко отыскать, а после отыскания – достать. Следовательно, при закладке клада первого типа обязательно наличие надёжных ориентиров и относительное неглубокое его заложение. Ликвидационные же клады, наоборот, прячутся владельцем таким образом, чтобы никто и никогда его впоследствии не отыскал и не извлёк. Иными словами, если не судьба воспользоваться сокровищами мне, то пусть и никому не достанется.

В качестве реальных примеров и тех и иных кладов, с которыми мне приходилось работать лично, можно обратиться к достаточно хорошо изученной истории нашествия наполеоновских войск в 1812-м году. Так например, четыре бочонка золотых монет, (так называемый клад Якуба Кёнига) спрятанные тремя баденскими солдатами неподалёку от сгоревшей в тот же день барской усадьбы, можно смело назвать «кладом до востребования». Всё его приметы однозначно говорят за этот факт. Прежде всего – клад был закопан недалеко от крупной усадьбы. Ориентир более чем удобный (кто же знал, что она через несколько часов сгорит дотла?). Далее, все бочонки были закопаны в одном месте, ровно в пятидесяти шагах от единственного в близлежащей сосновой роще гранитного валуна. Мало того, было строго выдержано и направление на тайник. От валуна следовало двигаться строго на юг. (Согласитесь, что крайне удобно искать спрятанное сокровище, постоянно сверяясь со стрелкой компаса). Но и это ещё не всё. Солдатами было тщательно помечено и точное место захоронения. Продолговатый, увесистый и белесый булыжник (тоже единственный в роще), с вырезанными на нём двумя продольными канавками указывал точное место, где был зарыт двухсоткилограммовый клад. Причём сторона с канавками была вдавлена в землю, а сверху булыжник казался весьма и весьма заурядным. То есть, было сделано всё, чтобы бочонки можно было впоследствии без труда отыскать. Следовательно, сей клад можно однозначно классифицировать как «клад до востребования».

А вот и другой пример из той же эпохи, но прямо противоположного свойства. Так называемый «Второй Золотой обоз» был захоронен по приказу Наполеона путём затопления его в достаточно большом и глубоком озере, расположенном в настоящее время на территории Белоруссии. Солдатами конвоя была прорублена шестиметровой длины прорубь и в свинцовую от стужи воду возницы торопливо вывалили 5 тонн серебра в слитках, примерно 800 кг. золота и массу церковной утвари, вперемешку с сотнями прочих антикварных предметов. Утром следующего дня прорубь, естественно, замёрзла, и никаких следов захоронения не осталось. Любопытно, что с самим озером впоследствии тоже произошло много чего интересного, но поскольку ценности оттуда до сих пор не извлечены, я, пожалуй, деликатно прерву своё повествование на эту тему. Хочу лишь подчеркнуть, что данный клад был захоронен таким образом, чтобы его невозможно было ни найти, ни извлечь. Даже теперь, со всей современной техникой сделать это весьма трудно, а двести лет назад такая операция была абсолютно невозможной. Таким образом, 2-й золотой обоз являет собой яркий пример «ликвидационного клада».

А что же сокровища Кубанской Рады? Их-то, к какой категории захоронений следует отнести? Вопрос вовсе не так прост, как кажется поначалу, поскольку единая поначалу масса ценностей очень скоро начала особым образом «размываться». И этому прискорбному факту есть очень правдоподобное объяснение. Согласитесь, что крайне опасно путешествовать по столь неспокойной местности со столь неповоротливым обозом, да ещё и военное время. Подумайте сами. 80 подвод, конная охрана, скверные дороги. Вся процессия неминуемо растянулась бы как минимум на километр, а то и на два. И никакими силами невозможно было длительное время передвигаться в гуще войск, сохраняя должный режим секретности и сохранности. Рано или поздно, даже у охраны могли возникнуть неприемлемые мысли.

Подтвердили возникшие у меня подозрения и некоторые, опубликованные в кубанской прессе материалы, любезно присланные мне Ю.Харчуком. Среди них была и замечательная карта, на которой мой краснодарский коллега скрупулёзно отметил крестиками все те населённые пункты, из которых когда-либо поступали сведения о продвижении гипотетической колонны с сокровищами. Раскрыв её, я поначалу со вполне понятным удивлением рассматривал карту Краснодарского края, буквально испещрённую десятками крестиков. Но вскоре я разобрался в обстановке и обратил внимание на то, что большая часть крестиков словно бы вытягивалась вдоль основных дорог, неудержимо направляясь к морю. Но какая-то часть значков словно бы клубилась совсем недалеко от Краснодара, с его южной стороны.

– Что бы это могло означать? – ломал я голову. Наверное, как и сокровища, вывезенные Наполеоном из Москвы отдельные части «Кубанских сокровищ» тоже начали менять свой статус, подчиняясь неумолимой логике стихийно складывающихся обстоятельств. Ясно, что определённая и наверняка большая часть ценностей была (от греха подальше) спрятана по схеме «клада до востребования». И эти действия вполне понятны и объяснимы. Царившие в коренном казачестве убеждения никак не могли смириться с той мыслью, что власть коммунистов продлится сколько-нибудь значительное время. Весь этот кошмар должен был скоро закончиться, и общественная жизнь тоже была обязана вернуться в привычное русло.

Наверняка и Николаю Степановичу Рябовалу, председателю Кубанской Рады, тоже казалось, что скоро всё вернётся на круги своя и ценности можно будет вернуть в банковские хранилища. Но как все мы знаем, дальнейшие события развивались по совершенно незапланированному сценарию. Чего только стоит десантная операция врангелевских войск, предпринятая в том же году. Высадившийся в районе Ростова десант, под командованием генерала Улагая, довольно прямолинейно двинулся на Екатеринодар. Вот его маршрут: – станицы Ольгинская, Хомутовская, Егорлыкская и Кореновская. И тут победный марш врангелевского десанта внезапно ломается и силы белых войск резко сворачивают, делая глубокий крюк через Некрасовскую, Шенджи и Елисаветинскую, обходят город с юга, в конечном счёте, нападая на Екатеринодар с запада.

Почему так хитро? Возможно, у командиров «белых» войск имелись какие-то чисто военные причины? Возможно! Но не забудем, что именно в направлении аула Шенджи весной отступали войска краевого правительства. И вместе с ними шёл и обоз с ценностями. Не забыли, о чём идёт речь? 80 подвод с миллиардом! И первый вопрос, который я задаю себе, таков: – А не припрятал ли г-н Рябовал большую часть подведомственных ему сокровищ именно на этом участке пути, в этом конкретном районе?

Мысленно переместимся в то время. Хаос, паника, разрозненные, и зачастую и скверно управляемые группы вооружённых людей вперемешку со штатскими беженцами стремительно двигаются в сторону близких гор Главного Кавказского хребта. И будучи неглупым человеком, Рябовал прекрасно понимал, что период хаоса и неразберихи долго не продлится. День, два, неделя, наконец, и всё придёт в какую-то норму. И его слишком заметный из-за своей вынужденной компактности обоз будет бросаться в глаза. К тому же, нельзя было исключать и возможных попыток ограбления не слишком хорошо охранявшегося обоза со стороны либо летучих «красных» отрядов, либо нынешних сторонников. Самое умное, что мог сделать Рябовал, так это, пользуясь всеобщей, но временной неразберихой, быстренько спрятать самую массивную часть сокровищ по варианту «клад до востребования», обретя одновременно и спокойствие и, что немаловажно, большую свободу манёвра.

– Что ж, – можете сказать вы, – гипотеза вполне вероятная, но имеет ли она хоть какое-то подтверждение?

Оказалось, что имеет! Таких подтверждений оказалось целых два, хотя оба они носят так называемый косвенный характер. Первое подтверждение пришло после тщательного изучения карты, любезно присланной г-ном Харчуком. Поскольку Юрий Иванович тщательно нанёс на карту Краснодарского края все места, так или иначе, но упоминавшиеся в связи с искомыми сокровищами, то на ней весьма чётко прослеживаются своеобразные следы, тянущиеся за столь значительной кладоискательской добычей. Что же увидел я, изучив столь интересный документ? А увидел я совершенно удивительные вещи. Во-первых, сигнальными крестиками были помечены населённые пункты, компактно располагавшиеся именно с южной стороны Краснодара. Станица Калужская, Новодмитровская, Адыгейск, Прикубанский, Ставропольская и аул Чибий, там, где иногда появлялся «золотой» обоз, находятся именно на юг от города. То есть, действительно, первоначально обоз с ценностями плутал именно в радиусе 25–30 километрах от столицы Кубанской Рады, засвечиваясь то в одном населённом пункте, то в другом.

А во-вторых… Тут мне необходимо дать некоторую предысторию. Примерно год назад на меня с интересным поисковым предложением вышел некий господин с нетривиальной русской фамилией Калашников. Во время одной из рабочих встреч он сообщил, что имеет достоверные данные о том, где же хранится основная часть кубанских сокровищ. (О том, как сам он получил такие сведения, я пока умолчу). Изумлению моему не было предела. Тем более что он утверждал, что знает не только населённый пункт, но и конкретную усадьбу, ставшую пристанищем значительной части, казалось бы, бесследно исчезнувших ценностей. Единственное, что останавливало меня от спешной организации непосредственно поисковых мероприятий, так это то, что захороненные в 1919 году банковские ценности лежали именно в населённом пункте, а не в чистом поле.

Поясню и этот момент. Работать в обжитых местах современному кладоискателю практически невозможно. Стоит только слегка намекнуть хозяевам земли, на которой необходимо провести поисковые мероприятия, что у них под ногами может находиться что-то ценное, как все двери перед тобой моментально захлопываются. Человеческая природа неистребима и никто не желает делиться с тобой даже копейкой. Синдром «собаки на сене» практически всегда пересиливает все разумные альтернативы по совместным действиям. Вот поэтому-то, даже располагая достоверной информацией, я никогда не работаю в населённых пунктах, даже в самых маленьких.

Тем не менее, моя догадка о том, что значительная часть груза была спрятана Рябовалом с компаньонами в непосредственной близости от Екатеринодара, получила некоторое подтверждение. Но давайте вновь вернёмся к карте Ю.И. Харчука. Проследив расположение прочих крестиков, я понял, что несколько позже описанных мною событий, именно от южных окраин Екатеринодара в дальний поход двинулась так называемая «эвакуационная колонна», спасающая всё ещё остающуюся на колёсах поклажу. Вернее будет сказать, что таких миниатюрных колонн, выделившихся из изначальной «золотой колонны», было несколько. В некоторой степени такой метод спасения ценностей имел полное право на жизнь. Неоднократно в истории войн случалось так, что попавшее в окружение воинство рассыпалось на мелкие группы, в надежде незаметно проскользнуть через боевые порядки противника. В данном случае положение обоза было сходное. Несколько разрозненных подвод имели гораздо больше шансов незаметно проскочить по просёлочным дорогам. А многолюдный конвой был слишком заметен, и поэтому уязвим.

Одна из таких мелких групп рванулась строго на запад. Так называемая «западная» колонна в поисках спасения направилась через Северскую и Абинск, т. е. кратчайшим путём к Чёрному морю. В Крымске колонна резко свернула к югу и, преодолев Главный Кавказский хребет, достигла Новороссийска. Вторая колонна, назовём её «центральная», проследовала через Славянск на Кубани до самой западной окраины Таманского полуострова. И третья колонна, названная мной «северной» взяла направление на Тимашевск. Достигнув данного населённого пункта, эта колонна тоже распалась. «Левая» её половинка взяла курс на Приморско-Ахтарск, а «правая» на Ейск. Вы, я надеюсь, замечаете определённую закономерность? Все без исключения колонны стремились к морю, к портам, через которые ещё можно было покинуть объятую хаосом страну. И практически не подлежит сомнению тот факт, что большая часть поклажи достигла-таки портов назначения и была вывезена за пределы России.

Другой вопрос, достигла ли вывезенная поклажа каких-нибудь иных портов? Есть обоснованное предположение в том, что на борту миноносца (по другим данным эсминца) «Громкий», затопленного командой в 4-х милях от Мысхако, хранилась часть вывозимых из России ценностей (координаты места затопления известны). Имеются также сведения и о том, что в порту Ейска в 1919-м году некоторое время стояла охраняемая военными подозрительная баржа, из которой нечистым на руку деятелям удалось выкрасть изрядное количество золота. (Откуда взялось столько бесхозного золота в бедном Ейске?) Кроме того, есть известие о том, что часть исторических реликвий запорожского войска всё же достигла берегов Америки, куда они могли попасть лишь морским путём. Дошли до нас и многочисленные свидетельства о том, как «ломались» и «терялись» отдельные подводы золотого обоза. Несомненно, уровень расхищения и вторичного перепрятывания эвакуируемых ценностей был достаточно велик, особенно в нестабильной обстановке тех революционных, и сумасшедших лет. Таким образом, можно смело заключить, что значительная часть эвакуируемого золота всё же была вывезена, расхищена, либо безвозвратно утрачена.

Какой же практический вывод может сделать для себя человек, желающий принять участие в поисках затерянных во времени и пространстве сокровищ? Вывод этот, прежде всего, касается вероятностного распределения отдельных частей некогда единого обоза. Вырисовывается следующая картина, вытекающая из проведённого выше анализа. Из общей массы груза, некогда отягощавшего 80 первоначальных повозок, на территории Краснодарского края в лучшем случае сохранилась в неприкосновенности лишь половина, а может быть треть или даже четверть. Причём уцелела именно та их часть, которая была спрятана практически сразу, после поспешного бегства из Екатеринодара. То есть тогда, когда ещё сохранялось управление и обозом, и охраняющими его войсками. Прятали её в то время Н.С. Рябовал и священник Калабухов. Известно, что при этом они расстреляли своих помощников, едва лишь те успели замаскировать захоронение. Но и сами они недолго здравствовали. 13(26) июня 1919 г. в Ростове-на-Дону, в ресторане «Палас-отеля» был застрелен сам Рябовал. Поговаривали, что там произошла обычная пьяная драка, но… кто знает истинную причину этого убийства? Калабухов же был повешен ещё ранее. Таким образом, существует обоснованная вероятность того, что весьма значительная часть сокровищ Кубанской Рады так и хранится неподалёку от современного Краснодара, а информационные ключи от данного захоронения хранятся в руках г-на Калашникова.

Тут же следует уточнить, что не только два упомянутых деятеля имели сведения о точных местах захоронения ценностей. Непосредственное отношение к данному довольно длительному и многотрудному процессу имели и другие военные и гражданские лица. Например, глава правительства Краевой Кубанской Рады Лука. Лавреньтьевич Быч, атаман А.П. Филимонов, полковник казачьих войск В.Л. Покровский. Наверняка и конкретные исполнители, уцелевшие после сокрытия драгоценной поклажи, тоже сохранили в памяти приметы хотя бы части «кладов до востребования». А поскольку свидетелей и непосредственных участников было предостаточно, то, стало быть, захороненные в период Гражданской войны ценности вполне могли быть извлечены несколько позднее.

Для примера можно сразу же привести содержание небольшой статейки из газеты «Степная новь». В редакцию обратилась женщина, мать которой оказалась невольной свидетельницей странных событий. Вот что она сообщила.

«…Была война, мужа не было, а на руках двое сыновей двух и четырёх лет отроду. Жила она тогда в угловом доме на окраине станицы (сейчас это пересечение улиц Новощербиновская и Украинская), а за забором был пустырь. Именно там ночью появилось большое число людей и гружёных повозок. Времена были смутные, поэтому немудрено, что женщина испугалась и, прихватив детей, схоронилась в деревянном сарае, откуда продолжала наблюдать за тем, как развивались события. Тем временем, военные согнали в кучу множество людей, которых заставили лопатами рыть большую яму. После этого в неё сносили какие-то тюки (было темно, и рассмотреть в деталях не удалось). Затем копавшим, по всей видимости было приказано раздеться… Раздались выстрелы. Люди валились в яму, а сверху их забрасывали землёй… Рядом с захоронением посадили тополь, который впоследствии вырос в большое дерево. Когда на месте захоронения земля осела, туда набралась вода, и детишки использовали это место, как импровизированный каток.»

Обратите внимание на только, что корреспонденткой описан просто классический образец «клада до востребования». Посторонние свидетели убираются, дерево для отметки «тайного» места сажается, злодеи исчезают в неизвестном направлении. А что в результате? В результате всё равно имеется масса свидетелей и непосредственных участников событий, которые могли впоследствии наведаться к яме за некогда спрятанной добычей. Да, забыл сказать о том, что речь в письме идёт о станице Староминская, которая (вот совпадение-то) лежит примерно в шестидесяти километрах всё от того же Ейска. И поэтому вполне возможно, что данное захоронение произвела часть офицеров, отвечающая за эвакуацию какой-то небольшой части «Кубанских ценностей». Если она всё ещё находятся там, то отыскать её не представляет для меня особого труда. Вот только это снова перед нами населённый пункт…

Что же касается остальной части утерянных сокровищ, то сложности с их отысканием гораздо более значительны. Начнём с того, что признаем честно – приличная их часть была попросту растащена по карманам и исчезла бесследно и безвозвратно. Какая-то частичка ценностей была вторично утеряна и во время непонятного затопления «Громкого». По показаниям свидетелей это были четыре громоздких, окованных железом ящика, которые были заперты в трюме. Интересно, что доставили на борт эти ящики с «боеприпасами» матросы, которые выкопали их в тех местах (с севера от Екатеринодара), где перед неудачным штурмом города сосредоточивались обозы и войска, как Добровольческой армии, так и Краевой рады. Подозреваю, что после гибели генерала Корнилова, когда Деникин приказал войскам двигаться на север, к Дону, поборники самостийной Кубани захоронили на месте стоянки подведомственные им сокровища. Кстати сказать, и маршрут следования А.И. Деникина и путь отступления участников «Ледяного похода» удивительно совпадает с маршрутом следования «северной» эвакуационной колонны.

Но и здесь есть свои загадки и недоговоренности. Доподлинно известно, что небольшой обоз с ценностями (пять подвод) оторвался от основной колонны белых войск и тоже свернул к Ейску, пользуясь ночной темнотой. В связи с этим некоторые исследователи данной проблемы предполагают, что несколько тонн ценностей до Ейского порта так не добрались, а были они спрятаны в районе станицы Новощербиновская. Якобы приложил к этому руку некий Фёдор Андреевич Щербина, уроженец этих мест, который впоследствии (весной 20-го года) умудрился-таки вывезти часть регалий Кубанского Казачьего Войска через Новороссийск за рубеж. Разумеется, что он и сам эмигрировал вместе с сокровищами на пароходе «Константин».

В заключение необходимо упомянуть и о специальной комиссии ВЧК, прибывшей в столицу Кубанского края в 1921-м году. Комиссия была создана по распоряжению товарища Дзержинского и имела своей основной задачей отыскать следы исчезнувшего золота. По слухам ничего найдено чекистами не было, но так то по слухам. Лично я несколько раз встречался с примерами прямо противоположного свойства и в примитивное лопоушество чекистов не слишком верю.

Возможно среди читателей, ознакомившихся с моей статьёй, найдутся такие, кто более основательно заинтересуется данной легендой и проложит мои изыскания. Им я хочу сказать, что лишь в самом общем виде затронул столь грандиозную проблему. Так же хочется дать один совет всем начинающим поисковикам и кладоискателям. Он заключается в том, что я просто категорически никому не советую по прочтению данного материала начинать самостоятельные и скоропалительные поиски. Должен прямо сказать, что всякий поиск – дело очень дорогое, тонкое и сложное. Даже отдав поисковым работам много десятилетий, и накопив весьма солидный опыт, я постоянно сталкиваюсь с ранее не встречавшимися трудностями и проблемами. Но если душа у Вас горит и руки зудят, то, пожалуйста, для начала напишите мне до востребования в редакцию журнала «Чудеса и приключения». Я обязательно отвечу Вам, и непременно помогу в этом хотя и сложном, но благородном и безумно интересном деле.

 

Отсвет «Батыева серебра»

Поиск мифического многотонного клада, который якобы оставил хан Батый в 1237-м году в одном из Селигерских озёр, ведутся довольно давно, однако до сих пор, судя по поступающей информации, безрезультатно. Ставить вопрос о том, почему столь крупный клад до сих пор не обнаружен, видимо, не нужно – достаточно просто взглянуть на карту верхневолжских озёр. Этих самых озёр в данном районе столь много, что как-либо продуктивно прочесать их даже с помощью наилучшей специальной техники практически невозможно. Однако и в данной кладоискательской истории и по сей день, происходят весьма интересные сюжетные повороты. Лично для меня такой поворот произошёл в тот момент, как в мои руки попала весьма любопытная статья в модном журнале «Подводный мир» с весьма многообещающим названием – «Серебро Батыя». Поскольку в статье, при внимательном прочтении, мною было обнаружено достаточно много явной дезинформации и явно неслучайных неточностей (а выяснить истинное положение вещей хотелось непременно), я решил при случае выйти на непосредственных участников описанных событий. Чтобы ввести читателей в курс дела, я вкратце перескажу содержание статьи.

Итак, в начале полуторастраничной публикации, как обычно даётся небольшой экскурс в историю вопроса. Сообщается, что войска Батыя, разорив Рязань, Москву, Владимир и массу прочих населённых пунктов древней Руси, двинулись на Новгород. Но планам кочевников помешала распутица и начавшийся голод. (Насчёт распутицы автор явно покривил душой, поскольку тот год был отмечен именно небывалыми морозами, от которых погибло до 70.000 пленных. А голод мог касаться только лошадей, которые в тех глухих местах не могли найти себе достаточного количества фуража для прокорма.)

Озабоченный создавшейся напряжённостью хан приказал избавиться от громадного и слишком обременительного обоза, в том числе и от награбленного серебра. (Историки считают, что татары дошли в том походе до Игнач креста (современная деревня Игнашовка) и только оттуда по тем или иным причинам повернули обратно). Действительно, в таком случае на их пути лежало множество больших и малых озёр, в которых легко можно было утопить не то, что несколько возов с добычей, но и всё Батыево войско, причём многократно.

Далее автор статьи писал, о том, что он по летописям восстановил маршрут, проделанный Батыем, после чего пришёл к однозначному выводу о том, что искать затопленные сокровища следует в районе городка Селижарово??? Очень кстати рядом с ним появилась и ясновидящая Марина Сугробова, которая утверждала, что в своих снах видит, как сильно закопчённые татары топят многочисленные мешки с сокровищами в замёрзшем озере. Единственно, что она не знала точно, так это то, где же это озеро находится. Но поскольку примерный район уже вычислил сам автор статьи, то всей честной компании самодеятельных кладоискателей оставалось лишь посетить все озёра в районе Селижарово и отыскать то единственное с денежками на дне. Что собственно они и осуществили. Собрались большой бригадой и на трёх машинах с соответствующим оборудованием двинулись в поход.

Госпожа Сугробова после осмотра нескольких попавшихся на пути экспедиции разновеликих озёр уверенно заявили, что одно из них и есть то самое – искомое. Далее в дело вступил опытный водолаз-аквалангист. Он спустился под воду и даже обнаружил некий, весьма подозрительный бугор в центре озера. Да, забыл упомянуть о том, что по утверждению автора данное озеро лежало аж на 14 метров выше уровня основного Селигера, и было расположено в 400-х метрах от него. Участников экспедиции этот факт ужасно воодушевил, поскольку они тут же поняли задумку коварного Батыя. Тому, если бы он вернулся за безвременно утерянной добычей, следовало лишь прокопать канал и вода из озера с условным названием «Серебряное» ушла бы сама собой, обнажив хитро спрятанный клад.

Побултыхавшись немного в придонном иле, водолаз всплыл на поверхность, и доложил, что озеро глубокое, ила много и не видно ни черта. Почему-то на основании этого доклада все дружно уверились в том, что сокровища находятся буквально под ногами и порадовались сами за себя. После этого все участники поисков быстренько свернули лагерь и очень довольные (как написано – с сознанием выполненного долга) поехали обратно в Москву. Всё! Конец!

Ещё раз повторюсь, что точки зрения профессионального поисковика данная статья была просто скопищем злонамеренной дезинформации и необъяснимых противоречий. Всё в ней отдавало хитро закрученной приключенческой интригой и бульварной литературщиной. Взять хотя бы тезис о славном городе Селижарово, вокруг которого якобы разворачивались основные действия этой поисковой комедии. Развернём карту и посмотрим, где та Игнашовка, откуда татары повернули в Нижневолжье и где, расположено то самое Селижарово. Да между ними расстояние километров в семьдесят! Пока татары добрались от первого населённого пункта до второго, они имели возможность сто раз затопить всё, что хотели. В районе же Селижарово весьма трудно найти что-либо подобное для утопа, там нет озёр вообще!

Или вот ещё неподражаемый прикол с 14-ю метрами превышения уровня поверхности «Серебряного» озера над поверхностью Селигера. Да это же ахинея чистой воды! Крайне трудно найти среди всех Верхневолжских озёр превышение даже на один метр по отношению к ординару основного Селигера, не то, что на четырнадцать!

Но больше всего из этого сконцентрированного бреда меня интересовало следующее. Что же сталось впоследствии с якобы найденной ими серебряной горой? В статье об этом не было и намёка. То есть нашли люди гору ценностей, поплясали вокруг неё и… отправились восвояси. Так не бывает. Если клад Батыя был действительно ими найден, то просто невозможно себе представить, что не было сделано даже попытки, его вытащить! Короче говоря, следовало разобраться в данной истории внимательнее, чтобы надёжнее отделить «овнов» от «козлищ».

Основной моей задачей на первом этапе расследования было выяснить, что называется, из первых уст, почему всё же не был извлечён столь удобно (с точки зрения профессионального кладоискателя) залегающий клад. И в самом деле, согласитесь уважаемые читатели, что получить информацию (откуда бы она не исходила), о том, почему не была извлечена многотонная куча серебряных изделий 750-летней старины, крайне интересно. Ведь любопытно же выяснить, что же в действительности могло явиться препятствием для извлечения драгоценного подарка дарованного буквально свыше? Правда, в статье прозрачно намекалось на возможное противодействие местных властей, но по своему опыту я знаю, что после соответствующих договорённостей и финансовых вливаний, местные власти становятся достаточно лояльными и зачастую сами могут оказать содействие в извлечении какого угодно клада, к тому же удачно расположенного в столь удобном, а главное глухом месте! А поработать в лесной глуши, в спокойном, стоячем озерке, пусть даже с его дна бьют холодные ключи, это ли не мечта всякого уважающего себя поисковика?

Но из статьи однозначно следовало, что клад из озера извлечён почему-то не был, и это удивительное обстоятельство долго не давало мне покоя. К тому же, будучи не только активно действующим поисковиком, но и писателем, специализирующимся именно на приключенческой и поисковой литературе, я почувствовал, что за рамками статьи в «Подводном мире» осталось что-то самое интересное и загадочное. И как человек, с удовольствием описывающий всё загадочное и непонятное, я просто должен был выяснить истину. Ну, что же, пора было собираться в путь, за дополнительными сведениями и истиной в первой инстанции.

Самыми важными действующими лицами в этой истории были, по моему мнению, всего два человека. Ясновидящая г-жа Сугробова, как основной источник первичной информации о месте захоронения клада, и водолаз, который непосредственно погружался в воды «Серебряного» озера. И тут мне совершенно неожиданно повезло, повезло совершенно неслыханно. Едва я набрал номер своего единственного знакомого, ранее связанного с профессиональной работой под водой, как он, ни мало не смущаясь, рассказал мне о том, что он прекрасно осведомлён об этом случае, поскольку сам в это озеро и погружался!

– Как, – завопил я не своим голосом, – и ты столько времени молчал!

– Да собственно-то и рассказывать было не о чём, – ответствовал мой собеседник. Да, действительно, приехали мы на какое-то лесное озеро, привезли водолазное оборудование, лодку резиновую… Пару раз погрузились. Вода там действительно чрезвычайно прозрачная и водоросли очень красивые, длинные такие… Глубина? Да, верно, местами она была весьма приличная…

– А холм ты там видел? – довольно нетактично перебил его я.

– Ну, не совсем холм, – неуверенно заюлил он, – скорее там была некая гряда, которая как бы делила озеро на две неравные части. В центральной части озера глубина действительно достигает аж тринадцати метров, а там, на грядке этой, она поменьше метра на три – четыре.

– Так там действительно была найдена какая-то магнитная аномалия? – не отставал я от него.

– Нет, – напрочь отмёл он довольно уверенно поданную в статье информацию, – ничего подобного не было и в помине.

– Но ведь в статье написано чёрным по белому, что у вашей команды были все необходимые приборы! – не отставал я.

– Верно, какие-то приборы с нами были, – подтвердил водолаз, – но почему-то ими так и не воспользовались.

– Почему же?

– Наверное, потому, что к нам вскоре явились представители расположенного неподалёку базы отдыха от какого-то института и заявили, что не потерпят каких-то подозрительных исследователей на подведомственной им территории.

Ситуация определённо начала понемногу проясняться. Получалось так, что и подозрительный холм, и магнитная аномалия, якобы совпадающая с указанной Сугробовой точкой на карте озера, не более чем завлекательный ход автора статьи!

– Так что же у нас осталось в сухом остатке? – задумался я после окончания нашего весьма сумбурного разговора. Озеро имеется, это несомненный факт, водолаз врать не будет. А что ещё? Кроме завлекательной легенды и уверений М. Сугробовой, что клад Батыя существует на самом деле, никаких точных и бесспорных фактов в моём распоряжении не было. Кроме того, мой знакомый водолаз никак не мог помочь мне попасть на это самое озеро, поскольку не знал ни его настоящего названия, ни верной дороги, которая привела бы меня к нему. Единственное, что он запомнил точно, так это то, что от города Осташкова они ехали ещё часа полтора, и в конце пути дорога и вовсе превратилась в малопроезжую лесную тропу. К несчастью мой знакомый не имел понятия и о названии расположенного неподалёку базы отдыха. Единственное, что он помнил хорошо, было то, что озеро не имело стока и, кроме того, располагалось совсем недалеко от Селигера, буквально в двухстах метрах. Однако, ещё раз изучив географическую карту, я довольно быстро уяснил, что подобных озёр в тех местах имелось предостаточно. Установив сей безрадостный факт, я вновь оказался в тупике. Понятно, что искать озеро, которое находилось неизвестно где и называлось неизвестно как, было равносильно поиску иголки в стогу сена.

Оставалось лишь одно верное средство прояснить окончательно запутавшуюся ситуацию – поскорее добраться до главного первоисточника всей этой кутерьмы – самой госпожи Сугробовой. Договорившись с ней о встрече, я, в течение недели дважды посетил её замечательный салон и попутно постарался выяснить, откуда проистекает её привязанность именно к этому эпизоду российской истории и где же находится столь замечательное озеро? К моему величайшему сожалению, конкретно удалось выяснить лишь то, что она с мужем действительно была пару лет назад на лесном озере, которое по её мнению называлось Троянским. И действительно, неподалёку от их лагеря, с южной оконечности озера располагалось несколько убогих дощатых домиков, которые принадлежали одному из институтов Российской Академии наук. Это было всё, что она вспомнила, а может быть, захотела вспомнить.

Но всё же дополнительные сведения следовало срочно осмыслить и, едва возвратившись домой со встречи, я спешно раскатал уже слегка затёртую на сгибах карту Селигера. Направил на неё лупу и принялся за срочные поиски Троянского озера. Неприятное открытие ожидал меня примерно через двадцать минут. Ровно столько мне понадобилось времени, чтобы однозначно выяснить, что озера Троянского ни вблизи, ни вдали от Селигера не существует. Сюрприз, что и говорить, был довольно неприятный, но истинный поисковик всегда копает до самого дна. Теперь у меня оставался всего один крошечный шанс, выйти к неуловимому озеру, через пресловутую «базу отдыха». К счастью, мне пришлось некогда поработать стажёром в том самом институте, на балансе которого висела озёрная «база», и я наивно полагал, что выяснить её местонахождение мне удастся без особых проблем.

Но и здесь я несколько промахнулся. В результате проведённой мною слегка отдающей дешёвым шпионажем акции мне удалось выяснить только то, что искомая база располагается примерно в пяти километрах от пристани с поэтичным названием Залучье. Заодно, уже другими путями ко мне пришла информация о том, что неподалёку от заветного озера находятся и несколько других небольших озёр, отличающихся от нужного нам водоёма только своими размерами и качеством воды.

Вновь настала пора плотно поработать с картой. Довольно скоро выяснилось, что только местность с запада от Залучья отвечает всем собранным к тому моменту сведениям. Только там на некоем полуострове пространном имелось несколько разновеликих озёр, три из которых действительно располагались рядом с основным зеркалом Селигера. Вот к ним-то я и присмотрелся более пристально. После недолгих размышлений я отсеял одно из них, поскольку оно имело слив в Селигер, а ведь искомое озеро слива не имело. Оставались ещё два. Но оба они были совершенно равноценны, и разобраться в том, какое из них есть то самое «Серебряное» озеро из статьи, можно было только на месте. План мой был, в общем и целом весьма незамысловат – добраться на машине до Осташкова, и уже оттуда произвести непосредственный осмотр и промер подозрительных озёр прямо со льда. Но нам нужно было поторапливаться, поскольку на европейскую часть страны стремительно приближалось весенняя распутица. Поскольку времени на раздумье практически не оставалось, то я предложил своим коллегам готовиться к походу основательно, но быстро. Поскольку наш маршрут должен был пролегать по заснеженным лесам и значительным ледовым пространствам, то пришлось взять с собой даже канадский вездеход «Арго» на специально изготовленном для него прицепе.

Сутки на сборы и наша небольшая поисковая команда выехала в направлении древнего Селигера. Переночевав в одноимённой гостинице, в которой по случаю нашего прибытия отключили сразу и горячую воду и отопление, мы с первыми лучами солнца направились в селение под названием Новые Ельцы, откуда нам предстояло двигаться уже на вездеходе. Остановившись на пустынном пляже, мы первым делом выгрузили «Арго».

Здесь мне хочется на время остановить своё почти детективное повествование и сказать несколько хороших слов в адрес этого удивительного механизма сделанного в далёкой Канаде. Поскольку в окружающих нас лесах снега ещё было вполне достаточно, мы решили сразу же надеть на его колёса широкие пластиковые гусеницы. Именно они должны были облегчить нам передвижение по густым лесным массивам, раскинувшимся на противоположном от нас берегу крупнейшего озера европейской части России. Поскольку опыта в управлении машинами такого рода у нас почти не было, а ехать на вездеходике предстояло вчетвером, да ещё и с вещами, мы тронулись с места с определённой опаской. «Арго» – машина с виду крохотная, но всем хватает места для вполне комфортного размещения. Водитель запускает двигатель. Берег Селигера в этом месте довольно крут, но наш «малыш» легко спускается на лёд. Прибавляем газ и он, слегка погромыхивая гусеницами, быстро и легко несёт нас вперёд. Берег всё ближе и вскоре мой взгляд различает приткнувшиеся на берегу дощатые домики, выкрашенные в зелёный цвет. Притормаживаем рядом с рыбаком, энергично сверлящим лёд.

– Здорово отец! – громко приветствую его я. Как нынче клёв?

Тот презрительно машет рукой.

– Что это там за строения такие? – как бы между делом указываю я на заинтересовавшие меня домики.

– База отдыха какого-то московского института, – отвечает тот.

– А вы случайно не знаете, другие базы здесь есть? – продолжаю интересоваться я.

– Нет, – отрицательно качает он головой, – эта тут единственная.

Ситуация мгновенно и радикально прояснилась. Раз база отдыха располагается именно в этом месте, между двух полуостровов с примечательными названиями мыс «Бык» и мыс «Тёлка», то единственным озером, которое располагается вблизи его, является только одно озеро, а именно озеро Тряское. Да и действительно, если перенести ударение в названии с первого слога на последний, и произнести его побыстрее, то действительно получается слово, звучанием слегка похожее на «Троянское». И, следовательно, нам остаётся только скорее отыскать само озеро и произвести его электронную разведку. Задача казалось бы несложная, но для людей, впервые оказавшихся в незнакомой местности, сложности обычно находятся легко.

Для начала мы около часа плутаем по лесу и только благодаря «Арго» выбираемся обратно к Селигеру без особых потерь. Ещё раз сверяемся с картой и, удачно перевалив через довольно крутой водораздел, выкатываемся наконец-то на берег очень живописного озерка.

– Да, – восхищённо выдыхают все участники похода, – какая красота!

Озеро и в самом деле великолепно. Почти круглое, с уходящим влево мощным аппендиксом, оно плотно окружено густым девственным лесом и довольно крутыми прибрежными буграми. Невольно ловлю себя на мысли о том, что что-то прятать в нём – одно удовольствие. Вокруг полная глушь и безлюдье, а семьсот пятьдесят лет назад здесь, скорее всего и вообще не ступала нога человека. Пока остальные развёртывают скромный лагерь, я обвешиваюсь аппаратурой и, не теряя и минуты, выхожу на лёд. Впереди у меня несколько часов непрерывной и довольно нудной работы. Привычными движениями намечаю опорные ориентиры, расчерчиваю рабочий блокнот и включаю электропитание. Час идёт за часом, а до выполнения намеченной программы ещё очень далеко. Озеро на первый взгляд совсем немаленькое и по самым оптимистичным прикидкам для получения полной информации о его «недрах», мне понадобится пройти пешком не менее двадцати километров. Тем временем мои спутники, наскоро накормив меня гадким и переперченным «Дошираком», уезжают на разведку дороги идущей к озеру от Берёзовского Рядка, к сожалению не оставив мне в наследство и глотка воды.

Печёт мартовское солнце, дует резкий северный ветер. Через час, не выдержав пытку жаждой, я достаю кинжал и, кое-как опустившись на колени, раздалбливаю рыбацкую лунку. Очистив пробоину от льдинок, собираю ладонь ковшиком и вычерпываю из пробоины несколько глотков поистине живительной влаги. Вода и в самом деле очень хорошая, кристально чистая и вкусная. Кажется, она и в самом деле имеет большую насыщенность серебром, но мои приборы пока не зарегистрировали никаких металлических аномалий. Напившись и слегка переведя дух, возвращаюсь к своим трудам. Хорошо, что на ледяной крошке, покрывающей акваторию озера, прекрасно заметны мои следы, не нужно делать предварительной разметки верёвками, что, как правило, приходится делать в тех случаях, когда ориентировка на больших пространствах затруднена. Вот и теперь, при ширине озера в триста – триста пятьдесят метров было бы весьма затруднительно выдерживать нужное направление без чётко обозначенных ориентиров или протянутых через ледяную гладь опорных шнуров. Так что запомните уважаемые последователи, что следы на снегу это сущее благо для каждого поисковика. При действиях на больших, и по большей части безликих пространствах, таких как редколесье, пахотные поля, замёрзшие озёрные или речные глади, цепочки собственных следов являются отличным ориентиром.

К четырём часам вечера основная часть озера Тряского уже отработана, но к этому времени сам я еле держусь на ногах, поскольку на льду присесть просто негде. Но усталость столь сильна, что отдохнуть просто необходимо. Иду к берегу, нахожу в лесу сломанное дерево и, не снимая с себя прибора, укладываюсь на него в позе полудохлого крокодила. Ни согнуться, ни повернуться. Но всё же немного легче, поскольку не на ногах. Пятнадцать минут передышки и, к сожалению надо вставать. Озеро ведь большое, по площади чуть меньше половины квадратного километра, а я осилил всего две трети его. Остаётся отработать только извилистый и на вид малоперспективный аппендикс, но поскольку в нём одном можно утопить целый эшелон тяжёлых танков, то пренебрегать им я права не имею. Правда, здесь я уже слегка подхалтуриваю – не дохожу до берегов метров по двадцать, поскольку и так видно, что там слишком мелководно и ни один уважающий себя Батый что-либо прятать там не будет.

Проходит ещё два часа. Эхо неожиданно доносит до моих ушей шарканье армейских бахил, и я с усилием поднимаю отяжелевшую голову. Самый дальний от Селигера край Тряского озера совсем близко. Ещё два три прохода и наступает конец моим мучениям. Погода давно поменялась. Вместо приятного весеннего солнца с холмов яростными порывами скатывается холодный сиверко, заставляя поторапливаться. Но вместо этого я присаживаюсь на пенёк и ещё раз просматриваю сделанные за день замеры. Но, увы, никаких видимых и хорошо заметных аномалий мною не выявлено. Однако надежды я не теряю, поскольку ещё предстоит нанести полученные данные на крупномасштабный планшет. Иногда это помогает, особенно в тех случаях, когда искомый объект представляет собой достаточно мелкую и рассеянную россыпь, находящуюся к тому же на приличном расстоянии от головки прибора.

К настоящему времени эта работа уже проделана и я прямо сейчас демонстрирую читателям окончательный результат всех наших многотрудных усилий. Из представленной схемы ясно видно, что магнитуды пересекают поверхность озера очень плавно, почти не отклоняясь на открытых пространствах и лишь слегка изгибаясь вблизи берегов. Обыкновенно подобная картина наблюдается лишь там, где напрочь отсутствуют какие-либо залежи металла. Отсюда можно сделать однозначный и единственный вывод – озеро Тряское девственно чисто и не содержит в своих глубинах никакого клада.

Наш поиск, увы, окончен безрезультатно. Но как же теперь быть со столь красивой легендой? Неужели постоянные видения г-жи Сугробовой являлись лишь пустой игрой её воображения? Вполне возможно, что и так. Но может быть, она в своих поисках нужного озера просто несколько промахнулась. Ведь повторюсь ещё раз, небольших озёр вблизи Селигера так много, и все они так похожи одно на другое. Так что вполне возможно, что мне ещё придётся возвращаться к данной теме.

 

Золото солдата Иоахима. Миф или реальность?

Пожалуй, ни одна кладоискательская легенда не привлекала меня больше, чем легенда о захороненных в окрестностях Борисова восьми бочонков золотых червонцев. Почему? Право не знаю, что и сказать. То ли потому, что услышал её в достаточно романтическом возрасте, то ли потому, что чем больше узнавал я об этом малоизвестном эпизоде нашей истории, тем больше проникался идеей непременно отыскать следы сего загадочного клада. Надо сказать, что традиционно поиски восьми бочонков велись мною вдоль реки Березины, поскольку в исходной легенде довольно ясно указывалось на то, что события происходили именно около этой реки. Ах, да, я же не рассказал о самой легенде. Сейчас исправлю это досадное упущение. Слово старой престарой вырезке из газеты «Неделя» аж за далёкий 1977-й год.

«О том, что, отступая из Москвы, Наполеон увёз с собой много награбленных сокровищ писалось не раз, – пишет Н. Матуковский, собственный корреспондент «Известий». Всевозможные гипотезы сводились в общем-то к одному: сокровища были брошены где-то в районе белорусского города Борисова, там, где войска Бонапарта потерпели очередное сокрушительное поражение. Гипотезы эти время от времени подогревались сообщениями о найденных на дне Березины золотых и серебряных монетах, то химическим анализом воды в одном из озёр (повышенное содержание серебра). Но вот я листаю документы обнаруженные недавно в архиве. «Дело канцелярии минского губернатора. О кладах найденных в Минской губернии. Начато 20 июня 1896 г., окончено 8 ноября 1897 г.» «Имею честь препроводить при сём на рассмотрение Вашего сиятельства докладную записку отставного губернского секретаря Рачковского об оказании ему содействия при раскопках зарытых будто бы в земле около Борисова бочонков с золотом.

Губернатор Минска в свою очередь запросил: – На какой земле зарыто золото – казённой, церковной, общественной или частной? На что Юлиан Рачковский ответил. «Местность принадлежит городу Борисову. Она луговая и никаких там памятников древности не было и нет…»

Как отставной губернский секретарь узнал о наполеоновском кладе? Оказывается, через много лет после войны в его дом зашёл пожилой солдат и рассказал следующее. «…Французы двинулись из Борисова на переправу, устроенную в 10-и верстах от Борисова на реке Березине у деревни Студёнка – передаёт рассказ солдата в своей записке Ю. Рачковский. Я и десять моих товарищей напали на крытый шарабан, запряженный тройкой лошадей. Возница – француз соскочил с козел, обрезал постромки, вспрыгнул на неё верхом и умчался. Мы бросились к бричке и увидели бочонки, их было восемь. С одного сбили тесаком обручи – там лежали золотые червонцы. Мы вырыли яму, высыпали золото в неё, затем набросали туда поломанные ружья и сабли, засыпали землёй, сверху разожгли костёр, погрелись и двинулись за войсками.

Рачковский сообщает далее: – Солдат Евхим хотел показать моему отцу, где зарыты червонцы. Но за ночь всё покрылось снегом. Ещё через ночь Евхиму сделалось хуже, и он сказал: «Видно не пользоваться мне богатством. Все мои товарищи погибли, остался один я. И мой конец близок».

Вот собственно и вся та информация, на которую я опирался в своих поисках. Информация, согласитесь, очень скудна и фрагментарна. Но меня воодушевляло только то, что общий район действий был очерчен достаточно точно. Напомню дошедшие до нас слова самого старого солдата Иоахима, повествующего об этой истории. Он говорит о времени захоронения клада так: – «Когда французы двинулись к Березине …» Отсюда я делал однозначный вывод о том, что эпизод с захоронением клада произошёл именно в момент отступления французских войск от Старо-Борисова к Студёнке, к свежевыстроенным двум переправам. Вполне вписывался в эту легенду и упоминание его о том, что на следующий день пятеро из десяти закапывавших клад солдат погибли в бою. Видимо имелось в виду известное сражение при Брилях, в котором действительно обе противоборствующие стороны понесли значительные потери. Каждый из нас и теперь может увидеть высокие насыпи громадных братских могил, воздвигнутых на правом берегу Березины, как раз напротив деревни Студёнки.

И всё бы хорошо, всё бы здесь ладно, но вот только никаких следов золотого захоронения отыскать не удавалось многие годы. Следы прочих исторических кладов я, так или иначе, но находил, а здесь так и сохранялась полная неясность. Впрочем, Бог бы с ним, с золотом, не в нём суть. Мне не удавалось отыскать даже и следов того раскопа, которые указали бы мне, что клад уже давно выкопан и вывезен.

Хотя нет, два следа всё же были – две явно искусственного происхождения воронки. В номере газеты «Клады и сокровища» № 1–2 за 1998 год в своей статье «Конец старинной легенды» я изобразил план местности, где, по моему мнению, происходили основные события, изложенные в данной легенде. Однако одна из воронок была уж очень мелка, и представить себе, что именно здесь некогда скрывались восемь бочонков, я никак не мог. Вторая же воронка была примерно в четыре метра диаметром и очень походила на место чьих-то давних раскопок. Вот только она была слишком велика и слишком глубока. Сделать столь глубокую «закопушку» без шанцевого инструмента наши солдаты просто не могли.

Тщательно обыскав прилегающую к реке местность, я тогда подумал, что если клад и был некогда зарыт здесь, то произошло сие событие именно в этом месте. И не нахожу я его только потому, что он спрятан на участке, совершенно непроходимом и для поисков недоступном. Но как потом оказалось, я сильно заблуждался. Случилось так, что в начале этого года одному моему знакомому поисковику позвонил житель г. Борисова и заявил о том, что имеет сведения о том, где захоронен клад наполеоновских времён. Проверить данное сообщение попросили именно меня. Вышедший на нас белорус проводил меня на давным-давно просвеченный мною заливной луг, расположенный рядом с широким водоотводным каналом.

– Вот здесь лежит старинный клад, – торжественно объявил он, щедро обводя рукой площадь примерно в половину квадратного километра.

Я естественно поинтересовался, что же предположительно находится в этом месте, и откуда, собственно ему про него известно. На что мне было заявлено, что сведения об этой тайне сохранялись в одной деревенской семье, предок которой видел, как отступающие французы закапывали на лугу какие-то ящики. Таким образом, сразу возникали два противоречия с основной легендой. Во-первых, данное захоронение осуществляли сами французы, а вовсе не наши солдаты. А во-вторых, зарывались ящики, а не содержимое разбитых бочонков. Но делать было нечего, пришлось провести повторную проверку. Ещё раз тщательнейшим образом прочесав местность на правом берегу водоотводного канала, я перешёл на его левый берег. Ещё несколько проходов и я вновь уткнулся в крохотное озерцо той второй, хорошо известной мне воронки. Получалось так, что именно сюда и больше никуда в далёком 1812-м году были опущены таинственные ящики и никакой связи между искомыми восемью бочонками у данной воронкой не было и быть не могло.

Следствие моё однозначно зашло в тупик. Там, где по идее, мог быть закопан клад, там не было ни его самого, ни следов того, что он был выкопан ранее. Я вернулся в Москву и тут совершенно случайно встретился с корифеем кладоискательского дела В.Т.Смирновым. Выслушав историю моих поисков, он деликатно улыбнулся и уверенно заявил о том, что там, где я искал легендарные бочонки, они никак не могли быть зарыты. Естественно я попросил его изложить свою версию событий, поведанных в своей записке дворянином Юлианом Рачковским в 1897-м году.

– Нет, любезнейший, восемь бочонков никак не могли быть закопаны у берегов Березины, – начал Смирнов своё повествование, – и вообще это событие, если, конечно, оно когда-нибудь происходило, могло случиться только около реки Сха (левый приток Березины).

Как следовало из анализа разысканных им старинных документов, события разворачивались следующим образом. Армия Петра Христиановича Витгенштейна сумела опередить довольно медленно продвигающиеся войска Наполеона и неожиданным ударом с юга, захватила мосты через Березину в районе Борисова, перерезав, таким образом, французам путь к отступлению. Но не забудем, что в Борисове стоял довольно многочисленный французский гарнизон, работала администрация, тыловые, интендантские и финансовые органы, готовившиеся принять и обеспечить подходящую к городу с запада измотанную армию. Естественно, что как только загрохотали русские пушки и штурмовые отряды (а среди них был и 14-й егерский полк графа Ламберта) пошли на штурм предмостных укреплений, то все тыловые части бросились прочь из города. Возникает законный вопрос, в какую сторону они направились? И если взглянуть на старую карту города, то становится понятно, что удирать тыловики могли только на запад, в строну Неманицы, поскольку к этому населённому пункту уже подошли передовые части маршала Удино, идущие от Москвы. Ведь для спасения жизней и ценностей у отступавших был только один мост и только одна дорога. Мост, соответственно, был переброшен через речушку Сха, а дорога вела на Оршу. Получалось, что именно по этой дороге и устремился основной поток бегущих поляков, вынужденно стиснутых на узкой дороге осенней распутицей.

Но как обычно бывает в любом деле, нашлись желающие не плестись в плотном потоке подвод, тарантасов и бричек, а обогнуть поневоле возникшую пробку по боковой дороге. И такая возможность была! Сразу за спасительным мостиком, вдоль речки в направлении деревни Углы проходила (да и сейчас идёт) просёлочная дорога, которую можно увидеть и на карте 1812-го года. Вполне возможно предположить, что и повозка с бочонками свернула на неё. Ведь сразу за деревней дорога сворачивала и по идее непременно выводила нашего незадачливого возницу всё к той же Неманице. Но к несчастью проходила эта дорожка по торфяному лугу, имевшему два очень неприятных, топких участка. И вполне возможно, что повозка застряла на одном из них.

А что же наши войска? Мы точно знаем, что они, заняв мосты через Березину, прошли через город и продолжили преследование убегающего противника. Но в ноябре дни короткие, и вскоре командиры отдали приказ становиться на ночлег. Приказ этот застал воинов 14-го егерского полка примерно в полутора верстах от моста через реку Сха, в густом сосновом лесу, к счастью сохранившемся и до сей поры. Естественно, что расположившись в незнакомом месте лагерем, военные тут же выслали боевое охранение. Десять человек двинулись вправо, и вышли на дорогу Борисов – Орша. А ещё десять были высланы в противоположную сторону, и естественным образом выбрались из леса как раз на ту просёлочную дорогу, где несколькими часами ранее и застряла повозка с золотом. Далее всё хорошо известно из рассказа того же Иоахима. Десять разведчиков, держа оружие наготове, прошли через перелесок (сохранился и сейчас) и вышли на пустынный, прилегающий к реке луг. Тут нужно важно заметить, что расстояние от края перелеска, до застрявшей на дороге повозки было весьма приличное, и у настороженно сидевшего около неё возницы, имелось вполне достаточно времени для того, чтобы унести ноги на пристяжной лошади. Вполне возможно, что повозка эта была там не единственная, и только топот копыт привлёк внимание наших солдат именно к этой небольшой тележке. А далее всё, как и в предыдущей версии. Тяжёлые бочки разбиваются, и их содержимое торопливо закапывается недалеко от реки у некогда росших там громадных дубов. Правда, никаких дубов в той местности теперь нет, но протекающая река вполне могла некогда принести жёлуди из огромного дубового леса, что раскинулся всё у той же Неманицы. Но давайте проследим, как же развивались события далее и как они согласуются с изложенной Иоахимом легендой.

Утром все 10, несказанно обогатившихся солдат, как ни в чём ни бывало возвращаются в свою часть из охранения и вместе со всеми продолжают преследование отошедших из Борисова французов. Но вот тут-то их как раз и поджидает первая неудача. Передовые части 14-го егерского полка встречает уже изготовившаяся к стрельбе французская артиллерия и, самое неприятное, из засады внезапно вылетает и батальон тяжёлых кирасир. Получается так, что вначале наши воины попадают под картечь выставленных на прямую наводку пушек, а затем, когда они бросаются назад в лес, их начинает преследовать тяжёлая конница.

Ага, – решаю я, – значит, именно в этом бою 14-й егерский полк понёс основные потери, потери настолько тяжёлые, что после этого поражения он был выведен за Березину и в дальнейших сражениях участия не принимал. И, стало быть, битва при Брилях не имеет к данной легенде ни малейшего отношения! Обескровленный 14-й полк в дальнейшем охранял лишь вспомогательные дороги на правом берегу реки, вдалеке от разворачивающихся впоследствии сражений.

Получалось, что все мои предыдущие выводы и многолетние поиски были в корне ошибочны, и поэтому дать результата просто не могли. Искать пресловутые червонцы следовало на левом берегу Сха. Естественно, я приступил к прочёсыванию нового района так быстро, как только смог. Работу предстояло проделать просто гигантскую, но делать было нечего, проклятые бочонки вновь звали в поход. Вскоре мною было проверено громадное пространство, от моста через реку, до деревни Углы. Один раз мне даже показалось, что удача наконец-то мне улыбнулась. В один из дней прибор недвусмысленно показал, что в земле находится цветной металл, но при проверке аномалии радужные мои надежды быстро рассеялись. Оказалось, что примерно на метровой глубине от поверхности земли лежали куски толстых освинцованных кабелей, и не более того. Короче говоря, и на этот раз судьба легенды не была прояснена.

Теперь, про прошествии стольких лет, мне уже кажется, что вся эта история была просто-напросто выдумана самим старым солдатом. Вспомним, что он, больной и уже пожилой человек, был принят на постой к самому предводителю местного дворянства. С чего это такая честь к рядовому ветерану? Может быть, он, думая о том, что в доме знатного дворянина ему будет оказан более квалифицированный уход, он просто быстренько сочинил столь привлекательную легенду? Так или иначе, но согласитесь, что, борясь с одолевавшей его болезнью, он вполне мог выдумать правдоподобную легенду лишь для того, чтобы получить спасительную помощь.

Итак, давайте подведём неутешительный итог многим годам поисков и разочарований. Шансов на то, что в окрестностях города Борисова по-прежнему лежат вожделенные бочонки, практически нет, но красота и спокойствие тамошней природы заставляют меня вновь и вновь приезжать в эти благословенные места, невзирая на то, есть ли в ней золото, или его там нет.

 

Четыре бочонка золота, или последний привет от Якоба Кёнига

Согласитесь, что воочию убедиться в реальности хотя бы одной из широко растиражированных кладоискательских легенд, нашему брату доводится далеко не так часто. И трудности на этом пути поджидают не только начинающих поисковиков, но даже и матёрых патриархов поискового дела. Отыскать место, где был сокрыт исторический клад столь же трудно, как и найти в глухом лесу оборонённый несколько лет назад перочинный ножик. Однако такие удачи иногда всё же случаются. Вот и мне 20-го апреля 2000-го года довелось поставить последнюю точку в широко известном в кладоискательском мире деле Якоба Кёнига.

Для того, чтобы рассказать Вам кем же был этот человек с явно нерусской фамилией и каким образом он оказался причастен одному из знаменитейших Российских кладов, мы с Вами мысленно перенесёмся в последние дни осени 1812-го года, когда отступающие войска Бонапарта наконец-то добрались до небольшого белорусского городка Борисова, что стоит на речке Сха, впадающей в знаменитую Березину. В те дни перед Наполеоном стояла сложнейшая задача.

Требовалось не только привести в порядок уже весьма ослабленную и потрёпанную в непрерывных стычках армию, но и умудриться в условиях фактического окружения вырваться из ловушки самому и спасти остатки некогда славного воинства. Особая забота не только Наполеона, но и военачальников более мелкого уровня была проявлена о сохранении вывозимых ценностей. Ведь кроме награбленных во время завоевательного похода сокровищ, у них имелись и полковые кассы, и отступающие с войсками гарнизонные финчасти и передвижные магазины, тоже располагающие немалыми финансовыми средствами. Короче говоря, вопрос сохранения наличности волновал начальников всех уровней и в тех исключительных по сложности обстоятельствах. Надеяться на честность и исполнительность тех, кто отступал от самой Москвы, было явно неразумно. Слишком большие моральные испытания и физические страдания выпали на их долю. И в значительной степени эти бедолаги были едва способны отвечать сами за себя. Но ведь кто-то должен был выполнять и более ответственные поручения! Таких крепких исполнительных и ответственных воинов набирали из состава Баденского полка, подразделения которого стояли в различных белорусских гарнизонах, а так же в Смоленске, и не были так смертельно измотаны, как прочие строевые части. Напомню, что сам Баденский полк входил в первый корпус французской армии, который находился под командованием маршала Даву́.

Вот и наш Якоб Кёниг был одним из таких солдат. Крепкий, хорошо одетый, имеющий в своём распоряжении небольшую пароконную повозку, он выл вполне в состоянии выполнить любой приказ командования. И ему такое поручение дали за три дня до роковых событий на Березине. Вместе с двумя сослуживцами он должен был сопровождать и непременно переправить по свежеотстроенным переправам у деревни Студёнки четыре бочонка золотых монет. Килограммов двести, однако, приличная сумма денег и весьма приличный вес. Загвоздка, однако, состояла в том, что мгновенно исполнить данный приказ было совершенно невозможно. Переправы были узки, имели невысокую пропускную способность и график продвижения по ним, был расписан буквально по часам и исполнялся с большой строгостью.

Кроме того, свои коррективы в график передвижения внесла и война. Российский авангард генерал-майора Властова стремительным броском постарался прекратить столь нежелательное для военных успешное бегство французов из поставленной по всем правилам военного искусства ловушки. Артиллерийская батарея русской армии к несчастью для отступавших французов, уже заняла главенствующую высоту к северу от Старо-Борисова, и своим шквальным огнём практически перерезала движение по основной трассе. Французская армия оказалась разорванной чуть ли не пополам. К спасительным переправам успели проскочить артиллерийские части, «старая» и «молодая» гвардии, кое-какие разрозненные полевые соединения и часть обозов. Часть изнурённой кавалерии, польский корпус Домбровского, основная масса обозов и тысячи несчастных беженцев оставались в том районе перед Старо-Борисовым, там, где ныне расположен выстроенный в советские времена городской госпиталь.

Что оставалось делать господину Кёнигу в такой запутанной обстановке? Приказ-то надо было выполнять любой ценой. Каким-то образом он узнал, что есть кружная дорога, которая сворачивает с основной дороги на восток после села Старо-Борисово и, достигнув реки, идёт вдоль берега Березины до самой деревеньки Студёнки. Мало того, выяснилось, что именно эту скрытую в лесной глуши дорогу охраняет батальон французской кавалерии, расположившийся на постой в брошенной помещичьей усадьбе. Действовать требовалось не мешкая, (ибо на «кону» были их жизни) и трое бравых баденцев уселись на повозку и, погоняя лошадей, помчались к заветной переправе. До определённого момента им везло, и примерно через полчаса они добрались до охраняющих дорогу кавалеристов. А вот дальше в этой заурядной поначалу истории произошло нечто странное. Потому что именно здесь и оборвался маршрут наших славных эвакуаторов, и именно в этом месте они были вынуждены захоронить весь свой драгоценный груз. Да, да, все четыре бочонка с червонцами были зарыты именно там, в небольшой сосновой роще вблизи помещичьей усадьбы. И далее трое швабов были вынуждены добираться до переправы пешком.

Вас, наверное, страшно интересует, почему они не взяли золото с собой? Это-то как раз предельно понятно, и никакого удивления не вызывает. Двести килограммов монет и вдесятером не утащишь. А ведь их было только трое и им предстояло до мостов через Березину идти пешком порядка семи или восьми километров. Да и дальше их ждали сплошные трудности и нешуточные испытания. Ведь даже с того места, где они теперь находились, им были слышен приглушённый грохот пушек, доносившихся со стороны Студёнки.

Лично же меня в этой удивительной жизненной коллизии больше всего интересовал совершенно иной вопрос. Мне было безумно интересно выяснить, почему вообще так получилось, что баденские солдаты были вынуждены закопать перевозимое ими золото? Что именно их подвигло на это противозаконное дело? Уж точно не желание втихаря обогатиться. Никто из них не был уверен в том, что переживёт даже этот день. Нет, они именно спасали порученные им ценности, поскольку трезво понимали, что шансов успешно переправить их на другой берег реки мизерно мало, если не сказать, что их не было совсем. Ведь, если русские артиллеристы смогли перерезать главную дорогу у Старо-Борисова, то, что им мешало подтянуть батареи непосредственно к Студёнке и расстрелять мосты в упор?

И ещё одно обстоятельство постоянно бередило мой ум. Почему бочонки были закопаны именно там, у буквально набитой ненужными свидетелями усадьбы? Отчего три солдата не могли проехать ещё пяток километров и посмотреть из-за кустов, как обстоят дела на переправе? Если дела обстояли не лучшим образом, то бочонки можно было легко спрятать и там. И только впоследствии я догадался, что золото было спрятано именно в этом месте только потому, что эвакуаторы нежданно-негаданно лишились своих лошадей. Причём «помогли» им в этом именно те самые кавалеристы, которые, по идее, и были призваны их защищать.

Скорее всего, обеих, славно упитанных и не измотанных долгим перегоном лошадей Кёнига реквизировали тут же, как только они появились вблизи оккупированной усадьбы. Бедной троице и возразить-то было невозможно, тем более что они были облечены тайной миссией, и распространяться о характере перевозимого груза просто не могли. И вот, дождавшись, когда их оставят в покое, они спрятали подведомственные бочонки и, осмотрев напоследок место захоронения, двинулись в сторону грохота далёких пушек. Они торопились и не оглядывались, но если бы обернулись, то наверняка в накатывающихся ранних ноябрьских сумерках заметили далёкое зарево. Это жарко полыхала подожжённая пьяными кавалеристами усадьба и резкий порывистый ветер разносил искры по крышам стоявших неподалёку хозяйственных построек…

Дальнейший путь троицы проследить было, в общем-то, несложно. В ночь с 28 на 29-е они переправились-таки на правый берег Березины, а утром 29-го ноября в 9 часов утра мосты были сожжены.

После той ужасной ночи прошли годы. Вернее сказать одиннадцать лет. И в 1823-м Якоб с двумя сопровождающими отправился в Петербург, куда и прибыл 30-го сентября. А 26-го ноября на казённой тройке отправился на Березину. Спутниками г-на Кёнига были отнюдь не его боевые товарищи, вместе с которыми он работал в роще сапёрной лопатой. Те к тому времени уже почили в бозе. А в далёком заграничном путешествии 45-летнего ветерана сопровождали собственные племянники. Так вот.

Поскольку герр Кёниг действовал вполне официально, то троицу сопровождали двое местных жандармов, призванных охранять кладоискателей и по мере необходимости оказывать им помощь и содействие. Совместно они добрались до приснопамятной Студёнки, где Кёниг тотчас же узнал место страшной переправы. Но дальше начались совершенно непредвиденные трудности. Несколько ослабшая за прошедшие годы память, да и особые обстоятельства, при которых происходило захоронение ценностей, никак не помогали в поисках заветной рощи. Да что там рощи! Даже хорошо запечатлевшейся в памяти Якоба барской усадьбы им никак не удавалось отыскать. Но ни он, ни приставленные к нему жандармы просто не знали, что, разыскиваемая ими усадьба сгорела в тот же самый день, когда вблизи неё был зарыт клад. Они скрупулёзно посетили все усадьбы в округе, прошли вдоль реки, насколько было возможно, осмотрели окрестные леса. Всё было напрасно, того, самого значимого ориентира, около которого были зарыты бочонки, отыскать так и не удалось.

Расстроенный Кёниг, который по договорённости должен был получить половину клада, даже принялся вовсю интересоваться у сопровождающих, по поводу наличия в окрестностях Минска какого-либо другого города Борисова. Что могли ответить ему расстроенные не меньше его жандармы? Другого Борисова у Березины не было…

Прошло ещё много, много лет… А в 1984-м году в один из июльских дней на площади в старинной части города Борисова появился невысокий мужчина в очках, неизменной кепке и с ксерокопией старинной карты в руках. Он сориентировался на местности и быстрым шагом двинулся в направлении деревни Малый Стахов, чётко придерживаясь направления движения, по которому 172 года тому назад мчалась повозка с тремя солдатами и тяжёлыми бочонками.

– Моя задача была простая, – вспоминал впоследствии г-н Смирнов, – выяснить обстоятельства дела и понять, почему Якоб Кёниг не смог найти место, где он сотоварищи закопали золото? В какой-то мере мне это удалось, для чего мне пришлось исходить пешком все дороги, все тропинки, овраги, сосновые рощи и обследовать все господские усадьбы 1812-го года. Размышляя над тем, почему Якоб Кёниг не нашёл клад, я пришёл к такому выводу: он не нашёл место по той простой причине, что та господская усадьба, что была у него на плане, полностью сгорела в ночь с 27-го на 28-е ноября 1812-го года. Но он со своими спутниками уже был в это время в Студёнке и никто из них не мог знать об этом. Не знали этого и сопровождавшие его в поисках жандармы. Усадьба сгорела и более на том месте не восстанавливалась, а место, где она некогда стояла, заросло молодым лесом. А Якоб Кёниг всё искал эту знакомую ему усадьбу и не находил её и даже стал сомневаться, а та ли это река и тот ли это Борисов.

Известный исследователь несчастливых судеб наполеоновских кладов В.Т. Смирнов смог отыскать самое главное: он нашёл остатки фундамента той самой злополучной усадьбы. Честь ему за это и хвала. Но к тому времени, как я сам выехал на место давних событий, прошло ещё 6 лет, и даже от этих жалких остатков не осталось ровным счётом ничего. Однако, уже имея определённое представление о местоположении основного поискового ориентира, я посчитал, что мне просто необходимо разобраться уже непосредственно с самими бочонками и однозначно установить их дальнейшую судьбу. Через какое-то время продвижения по старому сосновому бору я вышел на склон живописного оврага, где некогда стоял барский дом и окружавшие его хозяйственные постройки. То, что я действительно на правильном месте мне подсказали два скрученных временем дерева, совершенно не характерных для матёрого белорусского леса. Но для старых российских усадеб такие деревья были очень даже характерны.

Определившись по карте, я принялся бродить по густейшему, молодому и явно искусственно высаженному лесу, пытаясь выяснить, где же конкретно проходила дорога на Студёнку. Ведь идти по прибрежным оврагам она не могла, и, следовательно, находилась севернее усадьбы. Если судить по указаниям Смирнова, то она проходила примерно в 350–400 метрах от барского дома и как раз между ними и росла та роща, в которой были закопаны бочонки. Внимание моё как бы удвоилось, и вскоре я был вознаграждён за свои труды. Вместо густой чащобы молодой сосновой поросли мне стали попадаться старые коряжистые деревья, не менее чем 150–200 лет отроду.

– Наверное, это и есть остатки той знаменитой рощи, – возликовал я, – только тогда они были маленькими, но за 180 лет успели малость подрасти.

Уверившись, что искомая роща передо мной я настроил поисковую аппаратуру и принялся методично обходить только что найденное, чудом сохранившееся лесное образование, в надежде засечь массу цветного металла, некогда спрятанного под землёй. Постепенно я перемещался из равнинной части рощи в её восточную часть, всё ближе и ближе подходя к довольно протяжённому холму. А, поднявшись на него, я неожиданно увидел, что стою на достаточно неплохо сохранившемся отрезке очень старой гравийной дороги.

– Господи, – молнией пронеслось у меня в голове, – а уж не на этом ли самом месте стояла повозка наших баденцев? Если бы не было молодого леса, то они точно должны были отсюда видеть усадьбу во всей её красе!

Я со всех ног кинулся вниз по склону, вживье представляя себе, как они скатывают вниз по пологому склону глухо позванивающие монетами бочонки. Пробежав буквально 70 или 80 метров, я наткнулся на огромный, весом в пару тонн гранитный валун.

– Вот и прекрасный местный ориентир, – обрадовался я. От него очень удобно отсчитывать шаги до места захоронения.

От жуткой жары и естественного волнения я покрылся таким крупным потом, что пришлось срочно снимать с себя поисковую амуницию и усаживаться на плоский валун для кратковременного отдыха. – Куда же они дели свои бочки дальше? – принялся озираться я по сторонам. Валун лежит почти на краю рощи, а закапывали наверняка в центре её, сторонясь чужих взоров. Ведь ограбившие их кавалеристы были совсем рядом!

Желая проверить свою догадку, я выхватил из кармана компас и пристроил его рядом с собой. Достаточно было одного взгляда на застывшую стрелку, чтобы понять, что все направления, кроме южного уводили из старой рощи, и только оно одно вело в её центр. Вновь включив поисковый аппарат, я двинулся вперёд, держа перед собой компас и непрерывно нажимая на пусковую клавишу электронной схемы. 10 метров, двадцать, тридцать… ничего. Пусто. И только отсчитав ровно пятьдесят шагов, я понял, почему молчит мой надёжный и испытанный прибор. Прямо передо мной внезапно открылась квадратная яма размером примерно три на три метра, у дальнего края которой было вырыто земли гораздо больше, нежели в других местах.

Компас с глухим стуком выпал из моей разом опустившейся руки. Опять неудача! Опять обойдён конкурентами… Впрочем, что это я? Какая неудача! Найти даже уже давно ограбленное местонахождение исторического клада уже есть слишком большая удача, сравнимая по своей значимости с самым успешным поиском. Я выключил электронику и поднял компас. Он упал около похожего на сплющенную дыню белесого камня, и я поневоле обратил на него внимание.

– Странно! – подумалось мне. Во всей роще мною был найден один единственный валун. А камней похожих на этот, я не видел и вовсе. Не связан ли и этот булыжник с кладом Кёнига?

Догадка моя подтвердилась буквально через секунду, когда я перевернул овальный камень. На его тыльной стороне были прекрасно заметны две параллельные треугольные полосы, вырезанные каким-то острым предметом.

Всё-таки молодцы были эти немцы, – покачал я головой. Всё сделали с поистине невозможной в то время точностью и аккуратностью. Нашли прекрасный общий ориентир – усадьбу. Отыскали и местный ориентир – валун. И даже точное место захоронения пометили – располосованным булыжником. И отсчитали ровно пятьдесят шагов на юг от валуна! Казалось бы, всё сделали идеально, для того, чтобы впоследствии отыскать спрятанное золотишко. А вот на тебе, какие преподнесла им судьба неприятный сюрприз. Случайный пожар и они остались без почти заслуженной награды.

– Так что, – подбодрил я сам себя, – нечего мне расстраиваться. Ведь даже главные прятальщики не смогли отыскать даже относительно свежих следов своего драгоценного захоронения!

Напоследок, перед уходом мне оставалось только осмотреть саму яму, чтобы выяснить примерное время извлечения клада. Сделана она была явно не спеша, аккуратно и со знанием дела. Чёткий большой квадрат, примерно на два штыка вниз. И уже потом более хаотическое углубление в углу большого раскопа. По состоянию краёв среза грунта и по осыпанию стенок можно было понять, что клад извлекли в диапазоне между 1930-м и 1950-м годами. Может быть, бочонки были найдены даже во время войны, поскольку вся местность вокруг была сильно перекопана заплывшими капонирами, рухнувшими землянками и окопами.

– Вот и славно, – решил я. Кто бы не нашёл золото до меня, всё равно передал его государству, так что почти было похищенные французами монеты вернулись туда, откуда их пытались похитить.

С этими умиротворяющими мыслями я и покинул громадный сосновый лес на берегу Березины, чтобы вскоре вновь оказаться в нём совсем по другому поводу, но опять в связи с поисками очередного и исторического «Клада солдата Иоахима».

 

«Железный» обоз императора

Пожалуй, всем тем, кто так или иначе интересуется судьбой сокровищ, вывезенных Наполеоном из сгоревшей Москвы в 1812-м году, хорошо известно, что великим полководцем для отправки особо ценных трофеев было сформировано два так называемых «Золотых обоза». Каждый из этих обозов был составлен из двадцати пяти особо прочных телег, и так уж случилось, что в дальнейшем каждый из них проделал свой уникальный маршрут, прежде чем бесследно исчезнуть. В дальнейших публикациях я, возможно, затрону эту проблему, и мы с Вами осветим тему исчезнувших сокровищ несколько поподробнее.

Но, в данной статье, мне хочется поговорить о судьбе ещё одного обоза, о котором многие из Вас даже никогда и не слышали, а именно о «Железном обозе». А ведь по ценности и стоимости, вывозимых в нём предметов, он вполне мог поспорить с обозами «золотыми», и вот почему. Всем из Вас вполне привычно слово антиквариат. Оно постоянно на слуху. Оно встречается и на вывесках магазинов и в повседневных разговорах. Но давайте вдумаемся в глубинный смысл этого слова. Несомненно, что раз торговля старинными вещами ведётся с таким размахом, то, следовательно, любителей и ценителей старинных вещей тоже имеется изрядное количество. Но речь в данном случае идёт не просто о старинных предметах, как таковых. Я веду речь о предметах имеющих кроме солидного возраста ещё и уникальную историческую родословную. Вы ведь понимаете, что трофейные команды императора готовили к отправке в далёкую Францию не просто случайно попавшееся им под руки старьё. Нет, нет и нет. Их интересовал истинный антиквариат, который мог бы занять достойное место в «Музее покорённых народов», мечту о котором лелеял великий корсиканец.

Какие же вещи отягощали самый большой как по своей массе, так и количеству задействованных транспортных средств обоз? Краткий перечень их мог быть примерно таков: – Значительное количество массивных бытовых предметов, типа мраморных и бронзовых статуй, старинных зеркал, сервизов, и тому подобного. Здесь же перевозилась и основная часть имущества, изъятого из кремлёвского Арсенала (старинные пушки, холодное и огнестрельное оружие, доспехи, военные трофеи московских правителей и прочее имущество). Тут же путешествовали и массивные предметы христианского культа, взятые захватчиками из многочисленных храмов и монастырей, в том числе и масса разнокалиберных, бронзовых колоколов. Весьма вероятно, что мой список далеко не полон, но прошу меня извинить, поскольку на данный момент можно лишь очень и очень приблизительно вычислить то место, где данный обоз мог быть захоронен. Теперь Вы понимаете, что реальная, то есть антикварная стоимость спрятанного наполеоновскими войсками имущества вполне может составлять весьма солидную сумму, даже с учётом того, что практически все спрятанные 200 лет назад предметы сделаны из недрагоценных металлов. Ведь самым юным (если так можно выразится) предметам из него не менее 250 лет! А некоторым свыше трёхсот и даже четырёхсот лет!!! Да по большому счёту всем этим вещам просто нет цены, ибо они не только старинны, но и исторически уникальны! Предвижу Ваши возражения в том смысле, что изделия из чёрного металла за столь длительный период могли безвозвратно сгнить. Позвольте с Вами не согласиться. За десятилетия поисковой деятельности мне неоднократно приходилось отыскивать подобного рода предметы, практически не пострадавших от ржавчины. Как дипломированный химик-технолог я прекрасно представляю себе, почему так происходит. Постараюсь объяснить и Вам причину данного феномена. Напомню, что сталь, железо и чугун, то есть все широко применявшиеся в оружейном деле материалы ржавеют только тогда, когда в прилегающих к металлу пространствах имеется кислород. Если же он по тем или иным причинам отсутствует, то процесса окисления не происходит. Таким образом, крайне важно то, в какой почве находится предмет, изготовленный из «чёрного» металла. Если он лежит в плодородном рыхлом слое почвы, песке или попросту на поверхности земли, то процесс ржавления идёт очень интенсивно, ибо кислорода в данном случае имеется с избытком. Другое дело – плотные глинистые толщи или, что ещё лучше, толщи иловые. В последнем случае, ввиду полного отсутствия в иле враждебного железу кислорода, военный металл остаётся просто в первозданном состоянии! Неоднократно мне приходилось находить остатки невзорвавшихся миномётных мин, у которых полностью сгнил хвостовик стабилизатора, но, уткнувшийся в болотный ил взрыватель, очень часто оказывался просто в идеальном состоянии. Его можно было вывернуть даже пальцами! И это через 60 лет после того, как данная мина вылетела из миномётного ствола! Поэтому при определённых и весьма вероятных условиях (об этом чуть позже), захоронения «Железного обоза» велика вероятность очень хорошего состояния тех предметов, из которых он состоял.

Почему же столь ценный, а главное столь массивный клад до сих пор не найден? Ведь его искали даже не десятилетиями, его искали столетиями. Первыми за поиски взялись местные помещики, вернувшись в разорённые войной родовые гнёзда и наведя в них минимальный порядок. Слухи о неких, сделанных французами захоронениях наверняка будоражили местное общество уже тогда. Ведь то там, то здесь вдоль дорог находили всевозможные, вывезенные из Москвы, или, в конце концов, просто выброшенные за ненадобностью вещи. Некоторые из них просто так валялись в придорожных кустах, некоторые были чуть-чуть присыпаны землёй или опавшими листьями. И большая часть находок имела вполне реальную ценность или, по меньшей мере, представляла собой определённый интерес для нашедшего. Поэтому, даже не имея ни малейшего понятия о том, что неподалёку действительно запрятаны десятки тонн уникальных и старинных предметов, вяземские помещики принялись за интенсивные поиски. Особенный размах они приняли после того, как небезызвестный романист Вальтер Скотт упомянул о том, что некие сокровища при отступлении были сброшены в некое «Семлево» озеро. Досужая, пересказанная к тому же с чужих слов легенда прекрасно прижилась на благословенной российской почве.

– Раз такой знаменитый авторитет утверждает, что сокровища сброшены в Семлёвское озеро, – решили доморощенные кладоискатели, – то так тому и быть.

И с тех пор небольшое, ныне почти заросшее озерцо, в изначальном варианте носящее название «Глубокое» и лежащее в нескольких километрах юго-западнее, Семлева, не знало покоя и отбоя от любителей лёгкой добычи. Но это только в сказках и приключенческих романах герои-кладоискатели быстро отыскивают вожделенные дублоны и пиастры. В реальной жизни всё происходит вовсе не так гладко.

Судьба кладоискателя всем известна издревле, надежда и разочарование ходят за ним по пятам постоянно. Но столь фанатично искать сокровища именно там, где их никогда и не разу не находили, было под силу лишь российским кладоискателям. Почему-то именно тут были приложены максимально возможные усилия и в организацию поисков вложены максимальные денежные суммы. Что заставляло многочисленные экспедиции искать именно там? По-моему на людей действовала своеобразная аура, окружавшая данное озеро. И в самом деле, эти мрачные, чёрные воды, этот таинственно колышущийся мох, это глухое безлюдье. Каждый может легко вообразить себе невесть что, в таком уединённом и мрачном месте.

Но легенды легендами, а установить истинное место захоронения «Железного обоза» было совершенно необходимо. И вот, собрав достаточное количество материалов, касающихся короткого времени пребывания отступающих от Москвы французов некоторые исследователи сделали однозначный вывод о том, что действительно, именно здесь в районе Семлёво, Наполеоном и был сброшен с повозок уникальный по массе военный трофей. И даже история о том, что в озере были утоплены неведомые сокровища, тоже имела под собой реальный исторический факт. Вот только озеро это было совсем не то, в котором впоследствии велись масштабные и длительные поиски, да и сокровища в нём были спрятаны особого рода, вовсе не золотые и серебряные, а антикварные.

Да, кстати, слово «спрятаны» я применил вовсе не случайно. Музейные экспонаты были именно спрятаны, а не выброшены на обочину дороги. Для пояснения я напомню Вам о классификации кладов, делящихся в основной своей массе на клады, «до востребования» и «ликвидационные». Прежде чем начинать искать тот или иной клад, следует непременно прояснить этот основополагающий для любого серьёзного поисковика вопрос. Так как же насчёт «Железного обоза»? Он то к какой категории относится?

Чтобы ответить на данный вопрос, давайте мысленно вернёмся в то далёкое время. Да, Наполеон покинул Москву. Да, он отступал. Да, его войска уже терпели определённые лишения и неудобства от морозов и голода…, но! Но, тем не менее, отходящие войска ещё двигались в определённом порядке, в войсковых колоннах и дисциплина, даже в отступающих подразделениях поддерживалась на должном уровне. И самое главное, судя по многочисленным мемуарам, император Франции всерьёз рассчитывал разместить свои войска в Смоленске и продолжить русскую кампанию с наступлением более тёплых дней. Именно из этих соображений, и ещё из некоторых фактов мы с Вами сможем сделать весьма определённый вывод. И вывод этот будет таков. «Железный обоз», вынужденно сокрытый из-за ощутимой нехватки лошадей в артиллерийских упряжках был захоронен по схеме «до востребования». Его точно рассчитывали достать по весне, и достать без особых проблем. Из столь определённого заключения тоже можно сделать очень даже практический вывод.

Обоз, скорее всего, был именно затоплен, а не зарыт. И второе. Если он затоплен, то только там, где воду, как серьёзную преграду, можно без труда удалить. И, следовательно, никогда и ни при каких обстоятельствах многотонный антиквариат не мог быть сброшен в так называемое «Семлёвское» озеро! Плохой подход к водному зеркалу, слишком большая глубина, отсутствие естественного стока и прочие, природные причины крайне затрудняли затопление обоза и делали совершенно невозможным дальнейшее извлечение утопленного.

Вот что мне об этом говорил один известный исследователь данной проблемы: – «Нет, не мог Наполеон ничего там (в «Глубоком») утопить. И не мог он это сделать по двум весьма веским причинам. Причина первая – путь до озера, которое лежало в полутора километрах от старой смоленской дороги, и в то время был весьма не лёгок. Поясню данный тезис более расширенно. Зачем Вы думаете, понадобилось французам что-либо топить, или скажем проще – прятать? Причина была довольно тривиальна. Голод, во всю свою силу обрушившийся на «Великую армию», коснулся не только людей, но и лошадей, которые составляли основную тягловую силу тогдашних вооружённых сил. Холод и бескормица начали косить их как мух, а у оставшихся в строю лошадей силы были уже не те, и возницам зачастую приходилось в стандартную повозку впрягать уже не две пары животных, а три или четыре. А гвардейские, тяжёлые пушки тащило аж по пятнадцать лошадей! Транспортный кризис был столь очевиден, что был отдан строжайший приказ – сбросить с телег столь отягощающие лошадей тяжести.

Зададимся на минутку, и мы весьма нетривиальным вопросом. Подумаем, а что это были за тяжести такие? Можем смело сказать, что на тот момент, это в самой малой степени касалось боевого оружия и реальных, как сейчас бы сказали, золотовалютных ценностей. Сбросу подлежали вещи в принципе довольно ценные (даже и тогда), но в данных обстоятельствах всё же не столь ценные, чтобы пытаться тащить их дальше в далёкую Францию. То есть речь шла скорее о значительной массе бесполезного в данных обстоятельствах металла, нежели о реальных ценностях. В связи с этим можно вспомнить один, почти анекдотический случай, который произошёл дня примерно через три или четыре после захоронения всего этого скопища чёрного и цветного металла. Поскольку многие предметы, вытащенные французами из Арсенала, были украшены драгоценными камнями, то решено было эти камни предварительно вытащить и отправить их в далёкий Париж обычной почтой (наивные европейцы). И что же? Камни, действительно, были спешно вынуты из эфесов сабель и рукоятей наградных пистолетов, сложены в ящик и вручены почтарям, с указанием адресата, но без указания ценности вложения.

Всё вроде было сделано правильно, однако многоликая судьба к нашим почтовым работникам отнеслась в тот раз крайне немилостиво. Не прошло и нескольких дней, как одинокая почтовая повозка подверглась нападению одной из вольных шаек небезызвестного Дениса Давыдова. Облегчая повозку, почтовики, не долго думая, выбросили весь груз на дорогу и только прибавили скорость. Откуда им было знать, что в скромном деревянном ящике лежат ценности на несколько миллионов франков. Наши же налётчики были весьма рады такой славной добыче. Однако давайте продолжим разговор о спрятанном металле. Собственно, французы могли бы попросту вывалить тяжести на дорогу, но, видимо, «жаба» душила не только наших современников, но и Наполеона тоже. Было решено надёжно спрятать награбленное, поскольку французы в то время ещё не потеряли надежду отсидеться зимой в Смоленске и вернуться за спрятанным имуществом несколько позже, при более благоприятных обстоятельствах. Итак, перед отступающими войсками стояла задача как можно быстрее спрятать несколько десятков тонн чёрного и цветного металла, причём они должны были сделать это быстро и без особых технических ухищрений».

Вернёмся теперь ненадолго к началу нашего разговора. Согласитесь, что в данном-то случае озеро «Глубокое» подходило для клада «до востребования» менее всего. Перво-наперво, дорога до него отсутствовала, была только обычная пешеходная тропа. А раз тропа, то само собой топкая и как всегда на Руси – тесная. Гнать обессиленных лошадей с тяжёленной поклажей по ней было бы просто самоубийственно. Кроме того, ещё было не совсем ясно, как именно топить? Попробуйте Вы утопить что-нибудь, не имея возможности поднести свою ношу непосредственно к воде. Французам требовалось строить плоты, перегружать тяжести на них, и только потом сбрасывать в воду, поскольку подвести грузы к самой воде по лишь слегка подмёрзшей трясине было совершенно невозможно. В итоге их ждала только масса забот и трудов, как видно из приведённого анализа, абсолютно напрасных. Кроме того, достать утопленное с такой глубины и из такой непроходимой трясины было бы делом практически безнадёжным. Требовалось совершенно иное решение. Повторяю, во-первых. Что же, во-вторых? А во-вторых, над «похоронной командой» непрерывно довлел проклятый и часто роковой фактор времени! Ведь в селе Сёмлево Наполеону просто некогда было заниматься разгрузкой и перепряжкой множества подвод. Ведь известно, что едва он расположился на отдых в помещении местной церкви, как она подверглась артиллерийскому обстрелу со стороны русских войск. Пришлось французам во главе с разбуженным императором срочно сниматься и двигаться дальше. Куда же?

– «Скорее всего, – размышлял далее наш консультант, – сопровождаемый день и ночь стерегущий обозы «молодой» гвардией, Наполеон вполне мог дойти от Семлева до деревеньки Жашково, что находится двумя десятками километров западнее. Тем более что в ней Наполеон уже останавливался однажды на ночлег в доме местного помещика, ещё тогда, когда двигался на Москву».

В таком случае в первую очередь следовало поискать скопище антикварных изделий в районе этой, ныне почти исчезнувшей деревеньки. Но где же конкретно? Проведённый осмотр местности показал, что удобных мест для этого имеется немало. Обратите внимание на рукописный план, составленный в своё время Смирновым. Прежде всего, обращали на себя внимание несколько водоёмов. В те времена течение речки Костря, около которого и находится Жашково, находилась большая, примерно стометровая плотина, которая образовывала обширное, хотя и неглубокое озеро с островком, для вымачивания льна. Рядом с плотиной, чуть ниже по течению, стояла большая мельница, сожжённая уже после революции. Она питалась водой от большого озера, и образовывала ещё одно перепускное озерцо, связанное с рекой небольшой, не более чем двадцатиметровой протокой. Далее, значительный интерес представлял смешанный лес, тянущийся вдоль большого озера, ведь именно в нём стояли обозы, и где металл мог быть попросту зарыт в песчаный грунт, или сброшен в озеро. Так же моё внимание привлекли и два глубоких карьера, откуда в своё время (ещё при Иване Грозном) брали песок для постройки плотины. Естественно имелись и некоторые другие, весьма привлекательные места, где так или иначе мог быть захоронен стеснявший движение французской армии излишний груз.

Поскольку с теоретической точки зрения план поисковых мероприятий был вполне ясен, то пора было браться за дело в практическом плане. Но из-за недостатка средств и отсутствия приличного транспорта основные поисковые действия начались только в мае 2002-го года. С помощью электронного оборудования, мы осматривали и позванивали карьеры, леса, водоёмы, да и попросту подозрительные места. К сожалению, полностью выполнить план поисковых мероприятий нам так и не удалось, но из того, что удалось обследовать, самая интересная информация была получена именно из маленького перепускного озерца, оставшегося от некогда работавшей на плотине мельницы. Создавалось впечатление, что невзрачный с виду прудик, начиная от плотины и вплоть до центральной своей части, был буквально завален металлом. Измерили ради любопытства и глубину этого водоёма. Полученные данные нас просто поразили. Буквально в десяти метрах от плотины грузило мерной верёвки опустилось почти на семиметровую глубину!

Мы вполне обоснованно возликовали, поскольку место, для захоронения вывезенных из Москвы предметов было, по всем параметрам, просто идеальным. Рядом с местом захоронения, на невысоком холме, располагался дом, занятый для ночлега самим Наполеоном, откуда он мог наблюдать всю картину сокрытия первого своего «клада». Прочная, широкая, известная ещё с пятнадцатого века плотина отделяла большое озеро от маленького. Поэтому не было никаких трудностей с затоплением тяжестей. Достаточно было уложить на свежий лёд озерка несколько десятков брёвен, (большое озеро было в то время ещё в значительной своей части свободно ото льда) и всё, сгружай туда хоть пушки, хоть многопудовые колокола. Всего то и нужно было выехать на плотину, скатить груз на самодельный мостик, после чего докатить его до проруби. Возможно, был использован и более примитивный вариант. Груз попросту выбрасывался с плотины вниз, а освободившаяся телега тут же уходит наверх по холму, в сторону бивуака «молодой» гвардии. На её место тут же подгонялась новая, пока ещё гружёная телега, из обоза, сконцентрированного на левом берегу реки Костря.

В глубине души все участники поискового проекта посчитали, что именно таким образом проводилась операция от начала до самого конца, то есть до затопления всего излишнего груза «Железного обоза». Только так можно было справиться с поставленной задачей достаточно быстро, без излишних ухищрений, столпотворения пустых и полных телег и неизбежной в таком случае суеты. Глубины же ямы, промытой водой падающей из-под мельничного колеса, с лихвой хватало для затопления чего угодно. Для сравнения, например, там могли быть преспокойно утоплены два тяжёлых танка «Тигр», причём поставленных один на другой.

Как вы понимаете, нашей радости не было границ. Найти столь интересный объект было и интересно и почётно. Оставалось самое малое, удостовериться на все сто процентов в том, что на дне прудика лежало именно то, что мы предполагали. Однако сделать это мы по целому ряду причин в то время мы не могли. И только в конце сентября того же года, когда в нашем распоряжении оказался «георадар», мы смогли вновь выехать на загадочное озерко. Собрали аппаратуру, надули лодку и, с трудом скрывая обуревавшее нас нетерпение, принялись сканировать дно пруда, рассчитывая найти там гору металла. И буквально через полчаса работы тайна озерка была раскрыта, и нам осталось только… готовиться к новым походам и поискам.

Оказалось, что сбившее нас с толку сильнейшее магнитное поле создавали две толстые стальные трубы, укрепляющие основание плотины. Они находились друг над другом примерно в двух с половиной метров под поверхностью воды и отстояли от самой плотины примерно на полтора метра. Не удивительно, что мы впали в заблуждение, ведь холоднокатаные трубы обладают очень сильным собственным магнитным полем, а, кроме того, они и расположены были строго с севера на юг.

Что ж, скрепя сердце пришлось констатировать, что на сей раз искателей постигла определённая неудача. Но это означает только одно, поиски будут непременно продолжаться и может быть уже в следующем году, удача повернётся к ним более дружелюбным ликом. Ведь, в конце концов, и размах поисков и их результативность во многом зависят просто от наличия денег на счету и профессионального умения работающих в «поле» поисковиков. Вот поэтому мы твёрдо рассчитываем на то, что рано или поздно, но «Железный» обоз, к настоящему моменту уже ставший третьим «Золотым», будет наконец-то найден.

 

Мерцающее золото короля Вида

Немного найдётся среди кладоискательских легенд историй столь грандиозного масштаба, как та, о которой я сейчас хочу вам рассказать. Ко всему прочему она связана с легендарными российскими сокровищами буквально канувшими в Лету примерно 400 лет назад! Такие невероятно живучие в веках и потрясающие воображение всё новых и новых поколений легенды можно легко пересчитать по пальцам одной руки. И если прибавить ко всему сказанному многотонную массу захороненного на западе от Москвы имущества, то вы понимаете, что оставить без внимания столь завлекательную легенду о золоте иноземного короля, ни один российский кладоискатель просто не в состоянии.

– Что же это за легенда такая? – наверняка спросят меня читатели, заинтересовавшись столь необычным вступлением. Разве на российских просторах может встретиться что-то грандиознее 8-и бочонков червонцев солдата Иоахима, или на худой конец Железного обоза Наполеона Бонапарта?

Скажу честно и без каких-либо оговорок. Клад короля Вида, именуемый в данной статье ещё и как «Клад у Николы Лапотного», действительно настолько грандиозен, что считать его нужно не на бочонки и даже не на возы, а прямо на КАМАЗы!

– Что же это за король такой, – вскричит особенно нетерпеливый любитель исторических загадок, – и почему я о нём ничего и никогда не слышал? Да и откуда же взялось у него столь грандиозное богатство, и почему его потребовалось прятать именно в России? И имя у этого короля какое-то явно не русское. К тому же совершенно непонятно, кто такой этот Никола Лапотный и какое, собственно говоря, отношение он имеет к данной удивительной истории?

Не покривлю душой и здесь, и с большим удовольствием отвечу на все ваши вопросы. Но чтобы не запутаться, придётся всё излагать строго по порядку, поскольку и я к этой действительно удивительной истории тоже имею весьма близкое отношение.

С чего же начать? Вопрос далеко не праздный, поскольку столь много разных событий сплелись в этом почти мифическом эпизоде нашей истории, что и целой книги для его описания будет недостаточно. И для сокращения времени, начать мне придётся почти что с самого конца сей головоломной истории, хотя бы скупо осветив события, происходившие незадолго до её завершения.

Завершалось мучительно долгое «Смутное время» отягощённое разорительным польским нашествием. И ещё в Ярославле самопровозглашённое земское правительство возглавляемое князем Дмитрием Пожарским и Кузьмой Мининым, приняло решение об избрании нового царя, «природного государя». Его надо было избирать всенародно, всем «собором» с представителями «от всей земли». Но в московской казне не оказалось не то что денег, но и царских регалий, торжественная коронация без которых была просто невозможна. Сокровища разграбили захватчики, и следы многих ценностей затерялись навсегда…

С начала ХVII века царская казна испытала на себе все перипетии Смутного времени. Немецкий наёмник Конрад Буссов, служивший не только царям, но и «воровскому» атаману Болотникову, говорил, что истощение казны началось ещё во время Бориса Годунова. В те годы повального голода царь вынужден был раздавать до 500.000 копеек в день. Самозванец, сменивший Годунова на троне, тоже особо не скупился и щедро оплачивал услуги и польского наёмного воинства и донского казачества. И Исаак Масса и Конрад Буссов, и другие очевидцы, позднее представляли целые реестры ценных вещей и драгоценностей, отправленных Лжедмитрием в Польшу в качестве подарков своей невесте и будущему тестю. Только эта часть сокровищ оказавшихся за пределами страны, обошлась казне в 200.000 гульденов. Самому себе самозванец повелел сделать трон из серебра с позолотой, опирающийся на серебряных же львов.

С приходом Лжедмитрия к власти в царской казне насчитывалось примерно 500.000 рублей. Когда же его свергли, там обнаружили всего лишь 200.000. Бояре, не зная как отчитаться, в недоумении разводили руками: «чёрт его знает, куда он раскидал (деньги) за один год».

Ещё большую тягость испытала казна в годы правления Василия Шуйского. Все соплеменники в один голос сообщали в своих записках о немыслимых тратах этого царя на формирование, снаряжение и содержание войск, направляемых сначала против восставших под предводительством Болотникова, а потом и против Лжедмитрия II (Тушинского вора). Василий Шуйский, как впрочем, и его предшественники, постоянно просил помощи у монастырей и не только деньгами, но и золотыми и серебряными сосудами. Правда, денег на войну всё равно не хватало.

Однако тот факт, что Василий обращался к царским закромам, не подтверждается ни одним приказным документом той поры. Похоже, что полякам и явным недоброжелателям царя Василия Шуйского было выгодно приписать растраты именно ему. К последним свидетелям относились дьяк Иван Тимофеев и келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын. Каждый из них имел к царю свои претензии. Первого по царскому указу перевели из столицы в Новгород, понизив статус и тем самым уязвив его самолюбие. Второй был недоволен тем, что царь слишком много взял из монастырской казны. Иное дело, если в разграблении кремлёвских богатств принимали участие польско-литовские интервенты. От этих всего можно было ожидать.

Уже позднее, после освобождения Москвы, дьяками московских приказов был составлен своеобразный «отчёт» о расходах царской казны на содержание польских и немецких наёмников в период с 1611–1612 годы. По нему значилось, что жалование иноземным войскам выплачивалось не только деньгами, но и золотыми сосудами, ювелирными украшениями и ценностями московских монастырей.

Как только поляки обосновались в Кремле, и повели себя как хозяева, они тут же попытались наложить руку на «государеву казну». Сам пан Гонсовский предлагал Сигизмунду III выгодное дело: прислать в Москву мастеров монетного дела и перечеканить имеющееся в Кремле серебро и золото в польские деньги. Вырученная от этого сумма могла бы покрыть не только многочисленные задолженности наёмному воинству, но и принести немалый доход польскому королю.

По каким-то причинам королевские монетчики в Россию не прибыли и поэтому жалование наёмникам решили выплачивать «натурой» – захваченными золотыми и серебряными изделиями. Некий Николай Мархоцкий вспоминал впоследствии: «Наши, обуреваемые жадностью, не пощадили и Господа Иисуса (золотая статуя, весом, наверное в 30.000 червонных золотых), хотя некоторые предлагали отослать его в целости в Краковский замковый костёл – в дар на вечные времена. Но получив «Иисуса» из московской казны наши разрубили его на куски и поделили между собой. Такая практика получила название «залога в уплату жалования».

Воинским частям Гонсовского, покидавшим Москву в конце 1611 года, вместо денег выдали: «корону, подаренную императором Максимилианом московскому великому князю Ивану, и ту, что приказал изготовить Лжедмитрий» (обе короны в дорогих каменьях), посох «из единорога», концы которого были украшены каменьями», «царское седло, тоже с каменьями». Столь же ценным был и залог, полученный солдатами Сапеги: «две крытые золотом и украшенные каменьями шапки, которыми москвитяне обычно коронуют своих царей, скипетр и державу, – тоже золотые и в каменьях».

Таким образом, мы видим, что из казны и царских покоев были вывезены даже основные царские регалии. О том, что поляки вывозили с собой коронационные регалии, сообщал тот же Конрад Буссов. Он писал, что содержимым сокровищницы были оплачены услуги польского королевского воинства до 1612 года. На это ушло семь царских корон, три скипетра, из них один – из цельного рога единорога и, очень богато украшенный рубинами и алмазами, и множество редких драгоценностей.

Картина опустошения поляками казны и царской сокровищницы постепенно вырисовывалась: вывезено и украдено было немало. Но, не смотря алчность, разграбить до конца накопленные веками сокровища, захватчики так и не смогли. На это у них не хватило ни времени, ни сил. И всё же значительная часть царских сокровищ оказалась утраченной, и это в скором времени подтвердилось.

Вот в такой обстановке и был спрятан один из крупнейших и ценных кладов. Начну рассказ о нём, пожалуй, с того момента весны 1610-го года, когда польские завоеватели заняли московский Кремль и ряд других ключевых районов столицы Российского государства. Помимо политических и военных преимуществ, они получили и чисто материальные выгоды. Мало того, что ими были ограблены сотни богатых домов весьма состоятельных горожан, польские оккупанты получили прямой доступ к набитым закромам, как кремлёвской сокровищницы, так и к не менее солидным ценностям многочисленных московских храмов! И надо сказать, незваные гости не подвели, пограбили на славу. Обоз численностью в 973 повозки, доверху нагруженный добычей, двинулся на запад вместе с отступающими из Москвы поляками…

Приведу наглядный пример из так называемой 2-й кладовой записи, дошедшей до наших дней благодаря стараниям краеведа и историка А.Н. Величкова. Текст записи взят из его книги – «Предания о кладах Гжатского уезда», изданной в 1880-м году.

«Я отправил из Москвы с разным добром 973 подводы, в Калужские ворота на Можайск. Из Можайска пошёл я старой дорогой, на Смоленск, становился не дошедши медынских и вяземских округ. Остановился на Куньем бору; речка течёт из ночи на зимний восход, а имя этой речки Маршевка. И потом я велел русским людям на Куньем бору сделать на суходоле каменную плотину, плотину глиною велел смазать, а в ней положил доску аспидную и на ней написано, где что положено шедши из Москвы до Можайска.»

Остановимся на этом месте и немного осмыслим, что именно написано в этом небольшом отрывке. Во-первых, обратим внимание на сам тон записки. Чувствуете, как написано? «Я отправил», «Я велел», «Я положил». Комментарии, как говорят, тут излишни, писал явно не простой солдат или даже старший офицер. Писал человек облечённый верховной властью над перевозимыми ценностями, и уж как минимум начальник самого верховного ранга в польской армии. Кто бы это мог быть? Молва приписывает эти строки польскому королю Сигизмунду III. По другой версии они были написаны Григорием Отрепьевым (Лжедмитрием № 1). Но так ли это? В то время король Сигизмунд был безвылазно занят осадой Смоленска, и быстренько сгонять в Москву за тысячеподводным обозом, был просто не в состоянии. Не те были тогда времена, не те были тогда царственные манеры. В те времена государи самолично возглавляли военные походы, и покинуть лагерь своих войск могли только при непосредственной опасности для своей жизни. Григорию Отрепьеву тоже был не с руки заниматься меркантильными вопросами, поскольку вся его призрачная власть висела в тот момент буквально на волоске. Ему следовало не ценности куда-то тащить, а шкуру свою оберегать. Тогда кто же оставил нам сии записи?

Легенда повествует о том, что они якобы были скопированы с медной доски, хранящейся в каком-то Варшавском соборе. Позвольте в этом факте очень сильно усомниться. Хранить подобного рода записи, да ещё и в местах массового скопления народа – дело весьма безрассудное, если не сказать глупое. Даже если и была такая памятная надпись сделана на память для потомков некоего знатного шляхтича, то её должны были хранить пуще глаза в самом тайном подвале фамильного замка и за самыми прочными запорами. Нет, нет, тут дело мне кажется совсем в другом. Вспомним в связи с этим, когда подобные сведения появились в открытой печати. Вот появились они только в 1880-м году! Собраны же они были ещё раньше в 1835-м! А какие события происходили перед этим в Гжатском уезде, в которых, так или иначе, засветились поляки? Вспомнили? Нашествие Наполеона, ну, конечно же! Не забудем теперь упомянуть и тот факт, что в составе Наполеоновской Антанты на Россию двигался и польский корпус! Так вот оно в чём дело, оказывается! Потомки тех шляхтичей, что двести лет назад прятали на Куньем Бору украденные их прадедами сокровища, вернулись в составе этого корпуса в Россию и предприняли попытку их отыскать. И этот поворот сюжета мне кажется, весьма вероятен. Более вероятен, как никакой другой!

Посудите сами. Не могли крестьяне без бумаги и карандашей 224 года хранить в памяти легенды о том, как некогда поляки зарывали многотонные клады. Нет, это совершенно исключено. А вот вспомнить прокламации, которые всего 24 года назад зачитывали в деревнях и сёлах потомки тех, кто данные клады зарывал, могли вполне. Не будем забывать, что память на подобные события у нашего народа была просто отменная. Событий в деревнях было мало, ни радио, ни газет, ни телевидения тогда не было и в помине. То, что о существовании многочисленных кладов было официально объявлено новоявленными оккупантами на деревенском сходе, было тогда сродни вселенскому потрясению.

– В нашей-то глуши, – перешептывались они, – да такие безумные сокровища, да почти под нашими ногами!!!

Да, это производило сильное впечатление, и эти вопросы повторялись ими впоследствии множество раз, и запоминалось до конца жизни. Ведь прибывшие на поиски поляки наверняка имели только очень скудные сведения о том, где следует искать спрятанное. Скорее всего, им был известен только примерный район захоронения, да ещё несколько чисто местных ориентиров. Но названия рек и ручьёв давно поменялись, стоявшие ранее деревни несколько раз сгорали, а население переселялось помещиками в другие населённые пункты. Прочие приметы тоже могли сильно преобразиться. Посудите сами. За двести лет с 1610-го по 1812-й могло произойти всё что угодно. Вырубались леса, по рекам строились новые плотины, запахивались старые курганы. И поэтому имевшие на руках только местные географические приметы поляки были вынуждены вести свои поиски только так, методом народного опроса. Других вариантов у них просто не было. Наверняка, при этом они и награду сулили немалую, и поэтому, расходясь по домам, потрясённые услышанным, крестьяне без устали повторяли про себя примерно такие строки: – «Снято семь венцов с колокольни в землю погребом и тут 8 бочек Королевского положения, всякой бочки по 7 миллионов злата, между церковью и колокольней, полотнами замётано в 1,5 аршина.»

Возвратимся теперь несколько назад и вновь зададим уже прозвучавший ранее вопрос. Кто же закопал столь грандиозные ценности, и по какой такой причине это было сделано? Первая часть вопроса тесно увязана со второй. Почему? Так это же очевидно. Представьте себе, что начальник гитлеровского конвоя, перевозившего «Янтарную комнату» из Екатерининского дворца, вдруг решил бы посамовольничать и вместо того, чтобы привезти её в Кёнигсберг, решил бы закопать до лучших времён в близь лежащем от очередного полустанка лесочке! Да его бы ГЕСТАПО так долго пытало бы и мучило, что тот рассказал бы и о том, что незаконного делала его бабушка в молодые годы! Он выложил бы им всё. А ведь известно, что даже приблизительная стоимость клада «Николы Лапотного» превышает стоимость Янтарного чуда света в десятки, если не сотни раз! И, тем не менее, вывезенные из Москвы сокровища были захоронены как раз на полпути между уже поверженной Москвой и всё ещё осаждённым Смоленском. Кто же отчаялся на подобную неслыханную дерзость, кто посмел провернуть столь потрясающую афёру? Чтобы не утомлять читателей слишком долгими рассуждениями скажу сразу, что подозрения наши пали, прежде всего, на польского князя Льва Сапегу, в ту далёкую пору занимавшего обширные пространства у реки Угры.

Только он, по нашему мнению, мог осмелиться оставить без вожделенной добычи законного польского государя, и его сына Владислава, считавшегося номинальным правителем московского государства. Кстати, последний и в Москве то ни разу не был, но подпись свою и печать на документах тех лет ставил исправно. Поступить подобным образом Сапега мог только по одной причине – если он сам тайно метил на царский престол в Кремле, и ни под каким видом не желал делиться драгоценной добычей с кем-либо ещё, втайне рассчитывая с её помощью осуществить свою крайне дерзкую идею. И, скорее всего им же была даже придумана оправдательная легенда о том, что лошадей, перевозивших драгоценную поклажу отравили в лесной глуши неведомые лиходеи. Ведь эти злоумышленники, своим актом злодейского саботажа, просто вынудив его, несчастного, срочно спрятать награбленное в самом неподходящем для этого месте. Алиби за счёт злодеев Сапега получил просто железное. Кстати сказать, ведь имелся и другой вариант кладовой записи, в котором этот эпизод отражён очень даже достоверно. Приведу достаточно ёмкий её отрывок.

«В Москве, когда был король Вида (Владислав), его зять – Радзивил в Москве, в то время (март 1610-го года) была Москва заполонена (оккупирована). И насыпал из Государева погреба денег 77 повозок, отправил вперёд на город Можай и тогда приехал Михаил Скопин (Шуйский) в Москву (13 марта 1610 г.) то устрашившись, король Вида уехал из Москвы на Можай и сколько людей захватил во обедни всех их порубил и угодника Николая полонил и паникадилу, что была перед Николаем царская, старинная, полонил (пограбил церкви) стал над ним много ругаться и отсёк правое ухо и сказал, чтобы тебе караулить наших коней. И усмотрел угодник Божий Николай такое его надругательство и за оное их, поляков, переослепил и многих переморил, оставив только двух коней королевских. То, видя король такую против Угодника предерзость и за то он даёт нам (полякам) такое наказание, просил Угодника Николая дабы опять дал нам (полякам) прозрение проитить на свою сторону в Польшу…»

Конечно, написано несколько косноязычно, но понятно, что речь идёт о массовом отравлении и людей и самое главное – тягловых животных. А ведь найти в тех местах новых лошадей было весьма проблематично. Население было перебито и ограблено теми же поляками задолго до марта 1610-го года. От творимого захватчиками беспредела запустели и обезлюдели громадные пространства московской и смоленской областей, или как тогда выражались округов.

И данная гипотеза вполне могла иметь место, но возможно это был просто слух, своеобразный отвлекающий манёвр. Ведь политическая обстановка тех лет менялась так быстро, что коварный план Сапеги вполне мог и сработать. Сигизмунд был уже стар и плоховат здоровьем, его сын слишком молод и неавторитетен. Случись случайно что-нибудь неожиданное, шальной снаряд, или несвежая пища на царском столе и в его руках окажется и войска, и ценности и готовое царство в придачу. Сапега наверняка рассчитывал усадить малолетнего Владислава на весьма неустойчивый польский трон, а самому уже без помех, по-свойски разобраться с погрязшей в пучине очередных междоусобиц Московией. Достаточно было слегка подтолкнуть ход истории в нужном направлении, и сейчас на карте мира присутствовала бы совсем иная Польша, с совсем иными географическими размерами и политическими амбициями.

Но вернёмся к нашим баранам, я хотел сказать бесчисленным повозкам, из которых только с казной было 77 штук (считайте, как минимум, тонн 30 разменной монеты). План свой коварный хитрый граф наверняка задумал, как только принялся готовить обоз с добычей к отправке. Недаром, прибыв на место заложения кладов он, прежде всего, соорудил целую плотину, в которой схоронил одну единственную, но совершенно бесценную для него вещь – памятную доску с указаниями того, где и как была спрятана большая часть вывезенной из Москвы добычи. Тут же напрашивается вопрос о том, какова же была эта часть? Та, что была заботливо попрятана им на пути между столицей и заштатным Можайском. Думаю, что по массе она составляла не менее двух третей от вывезенного поляками добра. И, в самом деле, зачем далеко увозить то, что потом опять придётся возвращать обратно на место. Но всё же основные денежные, или, как теперь говорят, золотовалютные ценности, он волок с собой до конца, пока не нашёл подходящее место для их сокрытия.

Поскольку клад планировалось сделать до востребования, (кто же мог подумать, что поляки вернуться в эти места только через двести лет) им было выбрано место с очень высокой насыщенностью местных географических привязок. Каковы же были первостепенные приоритеты для кладоустроителей прошлых лет? Их несколько и о них подробнейшим образом написано в кладовых записях собранных к 1880-у году. Записей-то действительно было несколько, но некоторые моменты в них оставались совершенно неизменными. Во всех документах и устных изложениях обязательно присутствовал некий центр, возле которого и разыгрывалась исследуемая нами кладоискательская драма. Этим центром был некий погост «Николы Лапотного», около которого и зарывал свои многочисленные клады «польский король»!

Вот как об этом пишется в одной из записей.

«Есть погост Николая Чудотворца, якоже зовомый Никола Лапотный, и от него ещё погост Святого мученика Георгия, в трёх верстах один от другого. У погоста Николая Чудотворца имеется речка Хворостянка (она же Маршевка), а другая Гремячка. В устье оного погоста третья речка, Чернитинка из болота из чёрных место́в».

Но речки, это ещё не всё, о чём упоминается в стародавних свидетельствах. Тут же имеются и следующие опорные привязки: курганы, искусственные валы и плотины, межевая грива, колодец с источником, крупное скопище меченых валунов, особым образом проложенная дорога из Москвы в Смоленск. Эх, вернись те же поляки за спрятанным добром, лет этак через 5-10, никаких трудностей с поисками они бы не имели. Но они вернулись туда только через двести лет! А все вышеназванные топонимические названия были давно и прочно либо позабыты, либо уже исчезли с лица земли. Сгорели деревянные храмы, были переименованы многочисленные речки, а приметные валуны новые поселенцы растащили на фундаменты. И, несмотря на то, что зарыто было несколько десятков тонн ценностей, об их существовании никто и не догадывался. О кладах ведь знали только ушедшие на запад поляки, местные же жители, вернувшиеся в разорённые места через много лет, не имели о них ни малейшего представления.

Теперь настала самая пора вкратце перечислить общее количество самих захоронений, упомянутых в книге Величкова, и показать заодно из чего они состояли. Поскольку масса запрятываемого была безмерно велика, её разумеется разделили на несколько частей.

Итак, читайте, уважаемые, и удивляйтесь.

1. Медные деньги несколько тысяч

2. 8 бочек королевского злата

3. 25 винных котлов серебра

4. Котёл бражный с серебряной посудой

5. 10-и ведёрная бочка золотых червонцев

6. 8 бочек церковной утвари

7. 6 винных котлов серебра

8. 2 котла серебра

9. 3 котла битых золотых талеров (разрезанных на кусочки)

10. 4 котла битых талеров и другие деньги

11. Бочонок золотых в кипучем колодце

12. Сундук с прибором стола Государева.

13. Котельчик серебра солдатский

14. Поклажа солдатская

Правда, очень неслабо закопано! Подобных размеров захоронений на своей практике почти и не припомню. Разве только хитро запрятанная перед штурмом Казани сокровищница казанского царства? Впрочем, о ней разговор пойдёт у нас особый, а сейчас давайте вернёмся под славный Можайск. Заметим себе, что каждый из указанных кладов имел чрезвычайно тщательно описанную привязку к конкретной местности. Вот, например, очень характерная запись всё из той же кладовой записи № 2.

«По конец каменной плотины в ямищу на три сажени отступил к востоку, воротясь против солнечного течения, с казной наполненные рядом поставили под одну доску. А крышки чугунными досками, взятыми от трубы в чанах, вдвое ряда кирпичами заклали, землёй засыпали, дёрном затоптали.»

Смотрите, как всё чётко и доходчиво описано. В конце плотины вырыта большая яма, в шести метрах от края плотины и чтобы её отыскать требовалось отступить от конца плотины не куда-нибудь в иную сторону, а именно к востоку.

Или вот ещё один перл из той же оперы.

«Место пруда была ситка Государева, а пониже плотины зарыто 25 кубов, снято с винной ситки, и насыпаны серебром».

Спешу тут же разъяснить ещё одну причину, почему граф Сапега решил устроить грандиозное захоронение именно в данном месте. Не только храмом и погостом (постоялым двором) была известна выбранная им местность. Кроме всего прочего там ещё стоял и государственный винокуренный завод! Да, да, именно там, у многократно упомянутой в записи каменной плотины, вдалеке от жилых строений только и могло размещаться подобное производство. И Сапега был этому факту чрезвычайно рад. Почему? Так всё же предельно очевидно. Имея огромное количество рассыпных и малоразмерных ценностей, он совершенно не имел подходящей для их захоронения тары. А тут такое счастье ему внезапно подвалило – целый винокуренный завод! Там ведь стояли и перегонные кубы, и бродильные чаны, и крышки к ним имелись чугунные. Или вы думаете, что он всё это железное добро с собой из Москвы тащил? Да ничего подобного! Он только ценности с собой волок, и только их.

Вот он тут и встал поблизости от заводика самогонного и начал из непрочных мешков кулей и коробов всё своё добро пересыпать в очень удобную, а самое главное, долговечную тару. Расчёт у него был самый элементарный. Если ссыпать серебро и золото просто в земляные ямы, то потеряешь при раскопках весьма значительную их часть. А из железных кубов и чугунных чанов ни одна монетка на сторону не укатится. Так они всё и похоронили. Причём точно отмечая не только место каждого конкретного захоронения, но и его содержимое, а также технологию заложения каждого из них!

Читаем далее для примера.

«Ещё велел сделать, перешедши речку на выезде, пониже каменной плотины, венец врыт, в нём поставлено 6 котлов винных, насыпал серебра, накидал плитами и сверху угольями засыпал, да к той дороге из Можайска в Смоленск через ту речку Маршевку, той берега круты, то на выезде перестрел: на запад в сторону стоит курган, в том кургане поставлен сосуд церковный в восьми бочках зарыт…»

Ну, согласитесь же, ведь перед нами просто идеальное руководство к действию. Из данной немудрёной фразы опытный поисковик выудит просто массу полезнейшей информации. Смотрите. «Перешедши реку на выезде». Три слова, а как много в них смысла! Стало быть, в те далёкие времена речку, на которой стояла плотина, почему-то преодолевали вовсе не по ней. Где-то чуть ниже по течению был сделан специальный транспортный переезд, и именно там за рекой был вкопан венец, в который и поставили чаны. Момент интересный и его обязательно нужно взять на заметку. Да, чуть не забыл! Что такое венец вы, я надеюсь, себе представляете. Это основная обвязка русской избы, собираемая, как правило, из 4-х рубленых в «лапу» толстенных брёвен. Размеры венцов и до сих пор делают не маленькие. 4 на 6 или 5 на 6 метров – обычное дело. Ощущаете, какие внутри них были поставлены чаны, если в такой венец их влезло только 6 штук! Теперь о кургане. Как только мы преодолеем Маршевку по «перестрелу» (искусственное сужение русла реки), то с западной стороны увидим курган, под которым (или рядом с ним) зарыты бочонки с серебряной посудой.

Теперь, когда вы наверняка прониклись грандиозностью данного кладоискательского проекта, поставим перед собой самый главный для поисковика вопрос: – Где же находится эта клятая речка Маршевка, на которой до сих пор стоит каменная плотина, где раньше возвышалась церковь Николы Лапотного, где рассыпаны большие валуны, стоят невысокие курганы и сделаны искусственные насыпи на мокрых лугах? И где же лежат все эти безумные, как по массе, так и стоимости ценности? Ведь чтобы в течение всего одного дня найти такие многотонные массы цветного металла нам требовалось всего-то ничего – точно соотнести название мифической Маршевки с названием хоть какой-нибудь реки на современной карте. Но вот как раз с этим-то вопросом у нас и начались основные проблемы. Впрочем, все проблемы были легко разрешимы, если бы только удалось выяснить, где именно 400 лет назад располагался Куний Бор. Но как нам искать его теперь? Ни на одной, даже самой старой карте такой объект не значился. А рек, речек и ручьёв на Гжатских землях и теперь видимо, не видимо. Как же выбрать из них одну, единственную? Ту самую, заветную речку Маршевку? Не знаете? А ведь если прочитать чуть-чуть повнимательнее славную кладовую запись «№ 2, то путеводная ниточка возникает в наших руках, словно по волшебству.

Читаем вместе с вами и двигаемся к разгадке тайны так же, как некогда и сам Шлиман двигался за сокровищами Приама, то есть, не отступая ни на шаг от исторического текста.

«Я отправил из Москвы, с разным добром, 973 подводы в Калужские ворота на Можай. Бывши в Можае 9 дней запряжённых. (Добирался до Можайска девять дней). Из Можая пошёл я Старою Смоленской дорогою на Смоленск. Становился в третьей упряжке, не дошедши Медынских и Вяземских округ. Остановился на Кунье Бору. Речка течёт из ночи на зимний восход, а имя той речки Маршевка. И потом я им велел, русским людям, на Куньем Бору сделать на суходоле плотину. Велел на конце каменной плотины из одной стороны ископать яму, сделать её глубоку, и в яме поставить обруб дубовый и в той плотине, в яме поставил 6 котлов винных серебра и покрыл их плитами и велел засыпать угольями, а сверху землёй и каменьем мелким…»

Получается, что обоз с ценностями двигался как до Можайска, так и после него очень и очень медленно. По нашим расчётам получалось, что когда первые подводы уже становились на постой, последние только-только начинали движение! Таким образом, средняя скорость движения всей этой неспешной кавалькады равнялась примерно 10–11 верстам в сутки.

Вам, что, смешно? А мне нет. Поскольку перед нами оказался прекрасный ориентир для уточнения и дальнейшего продвижения наших многотрудных поисков! Ведь одну поисковую координату мы уже как бы знали – Старая Смоленская дорога. А пересчёт дней на пройденные обозом от Можайска километры вполне мог дать вторую! Конечно, нужно иметь в виду и то, что по мере продвижения обоз сокращался в размерах, (часть поклажи прятали по ходу дела) да и выучка возниц несколько повышалась. Но всё равно больше 14 вёрст в сутки обоз одолеть не мог, и этот факт значительно продвинуло нас вперёд. Ведь нам было известно, что после Можайска транспорт с сокровищами двигался до пресловутого винокуренного завода ровно три дня. Оставалось только найти карту, с нанесённой на ней «Старой смоленской дорогой», и дело можно было считать наполовину сделанным. Но едва мы начали поиски заветной карты, как довольно быстро выяснилось, что Старая смоленская дорога № 1, это совсем не та «Старая смоленская дорога № 2», по которой в своё время двигался Наполеон. Пришлось разыскивать ещё более старые географические карты, примерно соответствовавшие началу семнадцатого века. После длительных изысканий оказалось, что некогда действительно существовал хитро петлявший по России тракт, который проходил гораздо южнее современной Минской автострады. Вот по нему-то нам и предстояло курвиметром отложить три раза по, приблизительно, 12–14 вёрст, чтобы хотя бы ориентировочно попасть пальцем в заветное место на карте.

Такой замер был естественно незамедлительно сделан и наши возбуждённо дышащие носы, вкупе с дрожащими от волнения пальцами, заскользили по пожелтевшей бумаге. Первую остановку после Можайска обоз, несомненно, сделал в Ельне. Вторую в Преснецово. А где же третью-то, самую для нас важную? Очень быстро наши указательные пальцы уткнулись в деревню, носящую гордое имя – Ивакино! А рядом с ней, (о Боже, где были раньше наши глаза), располагалась и другая деревенька, называемая как-то уж очень и очень знакомо, а именно – Лопатино!!! А ещё чуть в стороне, виднелся и жирный типографский крест, обозначающий церковь. Сомневаться не приходилось. Данное Лопатино наверняка было как-то связано со стародавним храмом Николы Лапотного, на месте сожжения которого была впоследствии воздвигнута современная, каменная церковь.

Чтобы выяснить её родословную мы бросились к компьютеру. Слава, слава Интернету! Через несколько минут удалось выяснить, что церковь, названная в честь святого Дмитрия Солоунского была построена в 1814-м году. Да к тому же это место подозрительно близко находится как от Медынского и от Вяземского районов. То есть прямо в буквальном смысле по писаному тексту, взятому из кладовой записи, не допуская ни малейшего отклонения от её сути и буквы!

Прошло ещё некоторое время, и более подробная карта района будущих поисков легла на стол перед нами. И тут совершенно неожиданно открылись такие детали, о которых мы до той поры даже и не догадывались. В одной из строк кладовой записи мы уже несколько раз подряд читали следующую малопонятную фразу, относящуюся к церкви Николы Лапотного: – «Въезд и выезд в одни ворота, и Судоносинные прудки челночком».

– Что ещё за прудки, – недоумевали мы, – какой ещё выезд? Но, всмотревшись в более подробную карту, мы быстро поняли, о чём идёт речь. Оказалось, что современный храм стоит недалеко от речки, а вдоль неё …, вот чудеса-то из чудес, явственно просматриваются два небольших прудика, расположенных один за другим. То есть как бы челночком! Ура! Опять стопроцентное совпадение! Да и ещё, эта речка с прудиками текла строго с запада на северо-восток. Значит у нас ещё одна удача. Помните, куда текла речка Маршевка? Она текла таки с ночи на зимний восход, то есть как раз с запада и поворачивала на северо-восток! Казалось, удача идёт нам прямо в руки, и горсти «битых талеров» уже оттягивают наши изрядно потощавшие карманы.

Оставалось сделать самое малое – приехать на теоретически вычисленное место и с помощью хотя и старых, но всё ещё надёжных приборов, установить достоверность сокрытой в кладовой записи истины. Так мы впоследствии и поступили. Добравшись до Ивакино, мы первым делом принялись производить рекогносцировку местности. Да-а-а, очень многое удивительнейшим образом соответствовало заученным почти наизусть строкам просто идеально. Но были и непонятные провалы и нестыковки. Однако не буду торопиться и, как и положено в историях такого рода, начну за здравие. Самое замечательное наше достижение состояло в том, что мы почти сразу установили, почему раньше никто не ездил по каменной плотине. Правда, теперь по ней был проезд, но сама-то старинная плотина едва-едва выглядывала из-под мощной современной громадной плотинищи, которая возвысилась над старой, не раз чиненой дамбой, метров этак на пять. А раньше старая плотина просто была столь низка и при этом так неудачно упиралась в восточный очень высокий и крутой берег, что взобраться по нему на телеге, запряженной одной лошадью, было просто немыслимо! Нашли мы, разумеется, и кусочек Старой Смоленской дороги, которая действительно проходила в паре сотне метров ниже старой плотины. Правда, ни курганов, ни гривы с десятивёдерной бочкой червонцев, ни вала на мокром лугу нам отыскать так не удалось, но мы утешали себя тем, что за 400 лет здесь могли много чего поперекопать, да и вообще снести с лица земли.

И вот, думая, что место захоронения как минимум дюжины грандиозных кладов наконец-то найдено, я приступил к своему привычному и даже рутинному делу – отысканию самих несметных сокровищ. Час шёл за часом, одно за другим обследовались так изумительно чётко описанные в записи золотоносные места, но кроме большого количества техногенного лома советских времён нам не попадалось абсолютно ничего. В конце концов, почти потеряв надежду на хоть какие то находки, мы, понуро повесив головы, двинулись к полуразрушенному храму, сиротливо возвышающемуся на краю деревни. Уж там-то мы твёрдо рассчитывали на успех. Ещё бы! В привязке к церкви мы имели в запасе целых два могучих, многосоткилограммовых захоронения. Это были пресловутые «восемь бочек королевского злата» и «многие тысячи медной монеты». Не сказать, чтобы нам были уж очень нужны эти медные «тысячи», но хотелось хоть как-то подтвердить выдвинутую и, казалось бы, так чётко обоснованную поисковую гипотезу.

Но…, увы, увы и ещё раз увы! Прочёсывание местности, прилегающей к храму, да и самих развалин церковных не дало нам ровным счётом ничего, за исключением обломков дореволюционной конной косилки, да приличной грудки непонятного назначения железных обломков. Ни злата, ни серебра, ни даже меди. Полный крах всех надежд! Но самое обидное состояло даже ни в том, что мы не обнаружили ничего ценного. Мы ведь приехали вовсе не за этим. Самое обидное было в том, что мы не обнаружили даже грандиозных ям, которые непременно должны были остаться в тех местах, откуда более удачливые наши коллеги вытащили безумное количество «кубов», «чанов» и «бочек» с драгоценным содержимым. А они на местах раскопок должны были остаться непременно.

Вот я, например, не раз находил куда как более скромные ямки от столь же скромных и многочисленных наполеоновских кладов. Но заметьте, с тех пор тоже ведь почти двести лет минуло, а они всё ещё сохранились. А здесь мы должны были наткнуться ну просто на громадные котлованы, а отыскали только старые немецкие окопы, да блиндажи времён Второй мировой. Обидно, досадно, но… ладно. Тут ведь как в любом поиске – каждый раз встречаешься с неизвестностью лицом к лицу, и каждый раз до последнего мгновения непонятно, за кем будет победа в очередной схватке со старыми тайнами нашей потаённой истории.

Что же помешало нам отыскать клад «Николы Лапотного»? Возможно, мы изначально слишком сильно понадеялись на имевшиеся в нашем распоряжении тексты и бросились на скоропалительные поиски, соблазнённые некоторыми совпадениями естественных географических ориентиров с ориентирами легендарными. Возможно и другое. Король Влад, князь Радзивилл, князь Сапега, или кто там ещё, оказались несколько умнее, чем мы считали и укрыли вывезенные из Москвы сокровища куда как более хитро, и тщательно. Возможен так же и вариант того, что крестьяне, поведавшие старозаветные предания краеведу Величкову, не мудрствуя лукаво, просто связали старинную кладовую легенду со знакомыми им с детства привычными русскими пейзажами. Вариантов, как говорится множество.

Но давайте как-нибудь ещё раз вернёмся к загадке «Николы Лапотного». Никто не спорит с тем, что отыскать даже такой массивный клад неимоверно трудно. Однако кто сказал, что мы менее настойчивы в поиске, чем люди, некогда скрывавшие сокровища со всем искусством маскировки заветных тайников? Раз нами не выявлено ни положительного, ни отрицательного результата в районе деревни Ивакино, то, стало быть, поиски надо продолжать в других районах и всё же надеяться на успех в будущем. Ведь вероятность захоронения вывезенных поляками ценностей именно в данном районе весьма велика!

 

Малиновый перезвон

«В селе Никольское Клинского уезда, на усадьбе крестьянского Ивана Асикстоева, имеется заросший пруд размерами в длину 30 сажен, а в ширину 20 сажен. Рядом с прудом на расстоянии 20 сажен от берега имеется курган в поперечнике он около 20-и аршин, в вышину около аршина. По преданию, в кургане зарыты сокровища от разорённой в Смутное время поляками церкви, а в пруд опущены колокола». (РГАДА, фонд № 3**)

Трагические события и напасти, преследующие Российскую православную церковь на протяжении веков, не могли не сказаться на значительном количестве кладов, связанных с утерянным церковным имуществом. Особое внимание хочется уделить вопросам, связанным с захоронением церковных колоколов. Казалось бы, с точки зрения современного обывателя, ценность колокола невелика. Подумаешь, может сказать кто-то, кусок бронзы! Стоит ли он того, чтобы его прятать? А вот и стоит! Вспомним, что массы колоколов измерялись от 50-и килограмм до 2-х тонн! И стоимость рядовой бронзы даже теперь во времена широчайшего развития рудного и металлургического производства весьма немаленькая, а 100–200 лет назад цена исходного металла для колокольного производства была намного выше. Кроме того, для усиления и облагораживания звука, создания невероятно звучного, «малинового» отзвука некоторые партии колоколов отливали по несколько иной технологии. В качестве исходного материала брался сплав красной меди и серебра. Причём масса серебра в сплаве достигала 42-х процентов! Поэтому зачастую при реальной угрозе для такого сокровища, монастырской или церковной братией предпринимались все меры по его сохранности. Вот один из примеров такого рода.

Московская область. Окрестности города Клина. Неприметная деревенька, застроенная в основном новодельными кирпичными коттеджами и приземистыми бревенчатыми дачками. Название у неё самоетрадиционное – Никольское. Деревня как деревня, таких тысячи. Единственное, что её несколько отличает от других деревень, так это покрытые строительными лесами развалины старинной церкви на её окраине. Тишина и покой. А ведь именно здесь в 1610-м году разыгрались трагические события, связанные с появлением в окрестностях Клина польского отряда, который грабил всё и вся. Уланы разоряли и волокли в свои обозы всё, что попадалось им на пути, не гнушаясь и нападений на православные храмы. Но не все безропотно отдавали налётчикам нажитое. Некоторые, наученные горьким опытом селяне, предпринимали превентивные меры по сохранению личного и общественного имущества. Но вы понимаете, что спрятать узелок с личными сбережениями, это совсем не то, что спрятать несколько многопудовых колоколов.

Вот и жители данного села поступили довольно мудро. Метрах в пятидесяти от церкви, за опоясывающей её просёлочной дорогой, располагался глубокий пруд, вырытый в незапамятные времена. Вот к нему-то и покатили крестьяне, спешно спущенные с колокольни бронзовые «музыкальные инструменты». Шесть колоколов были по очереди погружены на наскоро сколоченный плот, вывезены на середину пруда и сброшены в воду. Прочие же церковные ценности тоже были собраны и укрыты вблизи всё того же неприметного пруда. И для этого были все условия. Буквально в двадцати саженях от пруда с его северной стороны располагался невысокий курганчик. Именно в нём и было решено закопать сундучок с серебряными изделиями. Осторожно сняли дёрн, вырыли неглубокую ямку и, уложив в неё поклажу, замаскировали место захоронения, возвратив дёрн на место.

Казалось бы, всё спрятанное должно было быть извлечено, как только минует угроза грабежа, но реальное развитие последующих событий сделала этот процесс невозможным. Поляки, обозлённые тем, что их столь дерзко обманули, выместили свою злобу на ни в чём не повинных жителях. Дома их были сожжены, а взрослое население порублено саблями. Но легенда осталась жить в народной памяти. С тех пор прошли столетия. Почти зарос старый пруд, практически сгладился и без того невысокий курган. Нынешние жители деревни Никольское даже и не подозревали о том, что живут рядом со старинными раритетами. Такова была исходная легенда, и такова была дошедшая до наших дней информация.

Но всякую легенду рано или поздно вспоминают и рано или поздно, но находятся любознательные деятели, готовые выпотрошить её до самого дна и отыскать припорошенную прахом столетий истину. Здесь случилось то же самое. В начале сентября 2003-го года вблизи вышеупомянутого села остановилась видавшая виды BMW чёрного цвета. Из неё выбрались двое мужчин и, походя сфотографировав одетый строительными лесами храм, принялись якобы бесцельно бродить по окрестностям села. Был в составе крохотной разведгруппы и я. Разумеется, нас в первую очередь интересовал старинный пруд, поскольку именно в его недрах мы и надеялись отыскать мощную залежь цветного металла.

С восточной стороны храма начиналась уходящая под уклон неширокая равнина, и мы естественно двинулись вдоль неё, представляя себе, что именно под уклон было легче всего катить тяжёлые колокола. Но нас ждало жестокое разочарование. Примерно через сто пятьдесят метров тропинка привела нас к речушке, скрытой за неширокой грядой густой растительности, коричневатая вода которой ясно указывала на то, что истоки её были в торфяных болотах. Попив воды из устроенного вблизи берега родничка, мы разочарованно повернули обратно.

Чем хорош всякий поиск? Не знаете? Правда, нет? И даже не догадываетесь? Так вот, любой даже самый безнадёжный поиск хорош прежде всего тем, что приезжая на новое место обязательно сталкиваешься с чем-то неизвестным. Пусть даже с поисками самого обычного прудика. Когда мы ехали на место проведения разведки, то всевозможных прудов и чуть ли не озёр видели штук, наверное, пять. А здесь, можно сказать в историческом месте, где пруд просто обязан был быть «как штык», его почему-то и не оказалось.

Раздраженно сопя, мы выбрались наверх и как два разозлённых носорога помчались через дорогу. Где на самом деле был искомый водоём, мы естественно не знали, поскольку легенда донесла до нашего времени только его размеры, и что он был «через дорогу от церкви». Поскольку и церковь и асфальтированная дорога были в наличии, то, сделав в уме несложные геометрические построения, мы решили поискать пруд за шоссе. На поиски вслепую ушёл ещё час. Вдоволь набродившись по окрестным рощицам и отчаявшись найти хотя бы простую лужу, мы вернулись в село. Проходя мимо работающих на «божественной» стройке молдаван, я окликнул ближайшего ко мне рабочего, задумчивее перемешивающего лопатой цемент, и, разумеется, спросил насчёт прудика. Но в ответ тот только развёл руками.

Пришлось тормошить местное население, что (честно сказать) никак не входило в наши планы. Но деваться было некуда. Ведь не возвращаться же в Москву с пустыми руками?

– Адашев пруд, что ли ищите? – спросил меня мужчина, копавшийся в огороде одного из деревенских домов.

– Да, да, – с готовностью закивал я. Пишу, понимаете ли, книгу…, про данные места. А в архивах вот вычитал, что прудик здесь должен быть, неподалёку от церкви…

Да от него уж почти и ничего и не осталось, – скорбно поджал губы мужчина. А сам он вон там, где дубы стоят…

Голова моя автоматически повернулась туда, куда указывала вытянутая рука местного затока родного края. Я не мог поверить своим глазам. Пруд, который мы искали по всей округе, находился буквально в двадцати метрах от вновь возводимой колокольни! И на месте его было даже не болото и даже не пустырь, а самая настоящая небольшая роща.

Призывно махнув рукой напарнику, я рысью помчался в указанном направлении. Да-а, наш информатор не соврал. Пруд там действительно был…некогда. А сейчас довольно глубокий котлованчик настолько зарос всевозможной растительностью, что представлялось нешуточной проблемой даже спуститься в него, не то что проводить там какие-то целенаправленные замеры. Кстати, была там и вода! Правда, только в одном крошечном его уголке, ближе всего расположенном к шоссе. Деревянная лесенка вела к крошечному озерку размером… не более 4-х квадратных метров.

Но делать было нечего. Нацепив на себя прибор, я смело полез в буквальном смысле слова непроходимые заросли. Забыл сказать, что размеры изрядно заросшей впадины были гораздо меньше той, что была указанна в легенде. На глаз примерно 25×40 метров, это было и всё, что оставалось от бывшего пруда на данный момент. Только это обстоятельство меня и утешало, ибо промерить столь небольшую площадь в принципе можно было достаточно быстро.

Но вскоре я понял, что о точных, правильно рассчитанных замерах придётся забыть, и решил ограничиться констатацией одного единственного факта: «есть» или «нет». Для этого много времени не понадобилось. Буквально проломав в зарослях два относительно параллельных прохода, я через двадцать минут каторжной работы однозначно установил, что «нет». Прибор бесстрастно зарегистрировал, что никакой крупной массы металла в котловане не было. Не было однозначно. Следовательно, здесь не было в яме и колоколов.

Поскольку тащиться обратно через заросли двухметровой крапивы мне не хотелось, я полез вперёд, визуально ориентируюсь на сверкающий над земляным бруствером недавно отреставрированный крест. Спотыкаясь на многочисленных бутылках и пивных банках, я выбрался на поверхность и тут же увидел лежащую передо мной громадную воронку, полностью засыпанную бытовым мусором. Мгновенно мне всё стало понятно. Колокола здесь всё же были! Были точно! И лежали они именно в той точке полузасыпанного пруда, которая была наиболее близка к, несохранившейся до наших дней колокольне. Но их явно уже нашли и что самое обидное, нашли относительно недавно.

Нам оставалось отыскать и промерить лишь заветный курганчик. Была, всё ещё теплилась робкая надежда обнаружить церковные сокровища, некогда в нём спрятанные. Но, осмотрев северные окрестности пруда, мы отыскали лишь два лёгких намёка на некие возвышенности. И обе они, как это у нас водится, были щедро завалены железным мусором и стройматериалами, оставшимися от возведения двух близь стоящих домов. Кроме того, поблизости от места предстоящей работы лежал перевёрнутый набок старый УАЗ.

Поскольку мифический курган располагался в двадцати саженях от пруда, то я двинулся к самому дальнему от него бугорку. Одна сажень, как известно равна 2,13 метра и я трудолюбиво отсчитываю мерные (метровые) шаги от спускающейся к воде лесенки. Надо всё же надо сделать попытку докопаться до истины. Поставил опорный знак на одном из деревьев и приступил к магнитосъёмке.

Но вот кажется и всё. Сотни цифр плотно покрывают страницы рабочего блокнота, скрывая за своим множеством корявых карандашных значков спрятанные под землёй тайны. Но разбираться с ними я буду позже, дома. А сейчас пора собираться в дорогу. Проходит всего несколько минут и на дороге оседает ржавая пыль, поднятая автомобильными шинами. И вскоре ничто уже не говорит о том, что здесь работали поисковики. Только белесая зарубка на стволе берёзы с непонятной буквой «С», да торчащие в некотором отдалении от шоссе деревянные колья, ещё некоторое время будут напоминать о посещении села Никольское заезжими искателей сокровищ.

* * *

Иной раз случаются и совсем фантастические истории, также связанные с бесследно исчезнувшими колоколами. Совсем недавно ко мне из Краснодарского края пришла ксерокопия письма, отправленного неким Е.Зарубиным председателю приходского совета Собора Михаила Архангела. Фамилию председателя я деликатно опущу, поскольку письмо было всё же личного характера.

Почему ко мне попало чьё-то частное письмо? Минуточку терпения. Дело в том, что, скорее всего данное послание случайно оказалось в руках моих коллег по поисковым делам после того, как отправитель его внезапно скончался на больничной койке районной больницы. Заинтересовало же оно их после того, как наряду с другими сведениями они вычитали в письме конкретные указания, напрямую связанные с проблемами поисков давным-давно потерянных колоколов. Чтобы не быть голословным зачитаю Вам выдержку из письма Зарубина, посвящённую данному вопросу. Всю пунктуацию я сохраняю, точно, как она была и в том письме.

«Теперь о том, о чём я не сказал полностью в 1992-м году. Соборные колокола лежат в заройках (видимо имеются в виду мини-карьеры), где брали глину для дореволюционного кирпичного завода, колоколов пять, общим весом, примерно, 1100 кг., вылиты из смеси красной меди и серебра, на Валдае в 1865 году, серебра 42 % от веса, они лежат на глубине, около двух с половиной метров. Они зарыты почти рядом, в трёх местах 2-1-2, посредине самый большой. Закопаны на лучах, которые нужно провести от трубы старого кирпичного завода на три кургана хутора Ш–го. Четвёртый луч, от колодца на часовню-маяк, села Г–и, которая стояла на старом кладбище. На перекрестии этих лучей и лежат колокола…»

(Названия и хутора и деревни я опускаю, поскольку колокола всё ещё не найдены)

Правда, интересно? Надо полагать, что все колокола были именно спрятаны, и спрятаны так, чтобы их можно было довольно легко отыскать. Полагаю, все пять колоколов, уникальных и дорогущих, были зарыты в послереволюционные времена, ориентировочно в 1924-м или 25-м году, то есть в те года, когда по всей стране развернулась безоглядная и бескомпромиссная борьба коммунистической власти с властью церковной. Но даже во взбаламученной отчаянной борьбой за власть стране, как я неоднократно убеждался, находились истинно верующие люди, готовые ради веры идти на самые отчаянные поступки.

Так что если среди Вас найдутся люди, заинтересованные в розыске старинных соборных колоколов, то вот достойный объект для приложения усилий.

* * *

Похожий случай произошёл в послереволюционные годы и в Тверской области. В районе города Андреаполя, к северу от него, есть примечательное озеро, носящее название Отолов. Озеро очень интересное даже с точки зрения геологии. Узкое, вытянутое с юга на север оно напоминает разлом в земной коре, словно бы проделанный неким гигантским плугом. Места там ныне глухие и почти заброшенные. А раньше там кипела жизнь. Распахивались поля, выращивался лён и пшеница. И народу было много, не в пример нынешним временам. Так много, что местный чудаковатый помещик даже перебросил через озеро деревянный мост, соединивший напрямую его усадьбу и село Суханы, в котором жили сотни людей, действовала большая и красивая церковь.

Но пришли иные времена, возобладали иные нравы. Приехали комиссары и повелели срочно снять колокола и отправить их на переплавку. Что делать? Как поступить? Ослушаться? Можно было запросто лишиться головы. Но приезжие никого и просить не стали. Мелкие колокола просто обрезали и сбросили с колокольни вниз.

Как вспоминает одна пожилая женщина, свидетельница произошедшего здесь святотатства, они жалобно стонали, разбиваясь об землю при падении с большой высоты. Но с самым большим двухтонным колоколом вышла заминка. Он был настолько велик и тяжёл, что богоборцы всерьёз опасались того, что при неудачном падении тот разрушит и саму башню колокольни. Решено было спускать громадину потихоньку, на блоках. С грехом пополам спустив колокольный «бас» на грешную землю, его погрузили на конфискованную телегу и, с малой скоростью, повезли на сборный пункт металлолома, устроенном в деревне с очень подходящим для этого случая названием – Красная Москва. Но то ли действительно есть Бог, то ли просто произошёл несчастный случай, но едва возница удалился от церкви на несколько сотен метров, как внезапно лопнула передняя колёсная ось и телега опрокинулась.

Я уже говорил о том, что озеро Отолов очень своеобразно, и не совсем характерно для большинства озёр русской равнины. Это настоящий каньон с очень крутыми и обрывистыми берегами. Поскольку же дорога шла прямо над обрывом, то колокол, являющийся с геометрической точки зрения фигурой качения, немедленно покатился под откос. Остановить его падение никто даже не пытался, бронзовая махина раздавила бы любого, ставшего на его пути. Всплеснула вода, и разогнавшийся колокол с размаху погрузился в тёмные воды озера. Но и там он не прекратил своего движения. Скользкое от ила и всё ещё довольно крутое дно даже способствовало тому, что его движение продолжалось ещё на протяжении десятков метров. Никто из сопровождавших подводу людей в дальнейшем даже не пытался извлечь исчезнувший колокол. Не было тогда в деревнях ни мощных лебёдок, ни тракторов. Да и глубина, на которой остановился «беглец», была просто недоступна людям без специального снаряжения.

Прошли десятилетия. Судьбе было угодно сделать так, что в почти обезлюдевшее село Суханы заехал ныряльщик-любитель Игорь Саломатин, привлечённый слухами об огромных щуках, якобы обитающих в Отолове. Страстный подводный охотник не пожалевший для любимого хобби времени и немалых денег, был вознаграждён по полной программе в первый же заплыв подстрелив 3-х килограммовую хищницу. Ободрённый первой удачей Игорь отдал добычу своему напарнику, сопровождавшего его на лодке и вновь ушёл на глубину. Увлечённый охотой, он постепенно удалился от села на довольно приличное расстояние, и тут с ним произошло неожиданное происшествие. Преследуя очередную рыбину, он опустился практически на предельную глубину и, лавируя среди затонувших брёвен, внезапно вплыл в какую-то коническую ёмкость. Такого он никак не ожидал. Отпустив ружьё, он торопливо ощупал явно металлические стенки неожиданного препятствия. Но воздух в лёгких уже закончился, и ему пришлось срочно подняться на поверхность. Едва отдышавшись, Саломатин нырнул вновь. Разумеется, его ни мало не интересовал странный грот, но потеря ружья его никак не устраивала. После нескольких погружений ему вновь удалось обнаружить явно рукотворную пещеру. И только тут он наконец-то понял, что на озёрном дне почти на треть зарывшись в ил, лежит громадный колокол. Игорь, насколько это было возможно, ощупал края неожиданной находки. Судя по всему старинный, потемневший от времени колокол был вполне цел и даже не потрескался. Отметив для себя этот факт, он подобрал ружьё и продолжил охоту.

По возвращении, он рассказал о неожиданной находке своему другу и наставнику – профессиональному водолазу Андрею Крюкову. Но и то, сообщил мельком, как о некоем странном казусе. Ведь и на самом деле. Как ещё можно было охарактеризовать такую неожиданную находку, как громадный колокол, отыскавшийся в совершенно неожиданном месте. Какое-то время информация об этом событии была совершенно никому не нужна. В бурные послеперестроечные годы такая «мелочь», как многотонный, невесть откуда взявшийся в озере колокол, вряд ли мог привлечь чьё либо внимание. К тому же лежал он в таком неудобном и труднодостижимом месте, что добраться туда на обычной легковой машине было практически невозможно.

Но так случилось, что через пару лет к Андрею Крюкову за консультацией обратился один из авторов данной книги. Рыбак рыбака видит издалека, – гласит русская пословица. Поскольку и тот и другой длительное время и многие силы отдали поисковым работам на суше и под водой, то найти темы для разговоров у них не составило проблемы. Наряду с прочими рассказами всплыла и история с колоколом в озере Отолов. Будущий автор запомнил рассказ водолаза и при случае поведал его другому активному любителю исторических исследований, известному банкиру Александру З–у. Однако и тот долгое время не знал, что делать с полученной информацией. Не знал до тех пор, пока совершенно случайно не познакомился с директором краеведческого музея, озабоченного проблемой реставрации и восстановления церкви как раз в том самом селе Суханы, откуда в 24-м году и пытались вывезти ускользнувший из рук церковных разорителей колокол. То ли многочисленные грехи подвигнули банкира на организацию экспедиции по вызволению церковного имущества, то ли какие иные причины, но не прошло и месяца как «Газель» со специальным оборудованием двинулась на запад, по маршруту Москва – Ржев – Нелидово – Андреаполь – Суханы.

Мы с вами может теперь не беспокоиться по поводу, совсем было пропавшего колокола, он теперь в надёжных банкирских руках, и надо думать отрабатывает назад заведомо неблагоприятную карму финансиста.

* * *

И в заключение «малиновой» темы мне хочется рассказать об удивительной судьбе ещё одного утопленного колокола, который невольно потянул за собой ещё более загадочную кладоискательскую историю. Представьте себе самый север Новгородской области. Дремучие бескрайние леса, мрачные, бурливые реки, с трудом продирающиеся через нагромождения буреломов. Присмотримся внимательнее к местности лежащей к востоку от реки Ветлуга. Если Вы возьмёте подробную карту и хорошую лупу, то сможете разглядеть небольшую речку с несколько необычным названием Большая Какша. На этой реке среди прочих небольших населённых пунктов можно отыскать и село Ченебечиха. На крутом берегу реки в том месте, где некогда образовалась громадная старица и по сию пору можно видеть остатки монастыря и высокой краснокаменной колокольни. Именно там и разыгралась история, о которой я хочу рассказать. В стародавние времена там произошли некоторые трагические событиях, о которых до нас дошли только многочисленные легенды.

Обратимся к фактам. И для начала давайте прочитаем абзац из книги Владимира Цыбина «Заговоренные клады и кладоискатели». Он озвучивает предание, записанное им в Костромской области. (Не забудем, что Костромская область в тех местах широко граничит с областью Нижегородской.)

«Приезжал он (Степан Разин) с Лялиных гор. На Ченебечихе стояло большое черемисское село и церковь была Успенская. Село Успенское на Ченебечихе он сжёг, церковь разорил, церковный колокол бросил в озеро. За это поплатился. Чтобы вымолить прощение – бросил в озеро золото. На восточной стороне озера есть камень велик, а на камне – зарубки, вроде бы крест, а от того камня идти к берегу, и у берега будут уступчики. С последнего уступа можно достать клад, а последний уступок на сажень в воде. Кто достанет – одна десятая себе, остальное отдай на дела Божьи. А колокол в озере издаёт гул каждый год в Успеньев день.

Неплохая версия, правда? Во всяком случае, достаточно романтичная и весьма убедительная. Ведь каждый из нас твёрдо знает, что Степан Разин некогда жил на самом деле и грабил вполне профессионально. Но вот Вам для сравнения несколько иная история связанная с той же самой темой. Правда, теперь источник информации у нас несколько иной. Мы обратимся к книге В.Н. Морохина – «Легенды и предания Волги-реки».

«Ляля жил в горах у самой Ветлуги неподалёку от Варнавина. (Теперь данная местность называется «Лялины горы». В Ченебечихе стоял монастырь. Этот монастырь «Ляля» разграбил. Колокол сбросил в реку Большую Кокшу. Золото же положил в бочку и бочку опустил в озеро, привязав его цепями к пню. Монастырь в настоящее время не сохранился».

Замечаете, события начинают принимать интересный оборот. Хотя и не легендарный Степан Разин, а неведомый «Ляля» (по другой версии его звали «Сява»), но тоже разграбил, поганец этакий, некий монастырь, тоже сбросил колокол в реку и тоже (совершенно непонятно зачем) утопил добытое непосильным трудом золото в озере. Интересно, что и по сию пору напротив Ченебечихи, если смотреть через протекающую с юга реку, находится местность называемая – «Саввин бор». Сохранился и населённый пункт, названный по имени знаменитого в тех местах разбойника. И это ещё не всё! В бору есть «Савина грива», – о которой известно, что это именно то место, где наш разбойник якобы закопал сокровища из ограбленного его шайкой монастыря.

Вы думаете, мы теперь-то мы с Вами вплотную приблизились к разгадке место захоронения колокола и сокровищ? А вот и нет. Давайте ради пущей точности и справедливости рассмотрим и третью версию, описывающую вышеперечисленные события. Заглянем с Вами в очень интересную книжку краеведа В.Смирнова – «Клады, паны и разбойники» (Этнографические очерки Костромского края. Кострома 1921 г.) Вот что там изложено по существу дела.

«Повыше села Воскресенского за восемь вёрст впала река Б. Кокша. Вверх по ней есть деревня (теперь пустошь) Ченебечиха. От Ченебечихи три версты есть Подборная грива. От подборной гривы вёрст 20 вверх по Кокше есть Быково озеро, не очень велико, продолговато, один конец на летний восток, а другой в зимний запад. Из озера бежит речка Медянка в Б.Кокшу. Версты полторы от речки по озеру три кучи костей, от костей по берегу была изба пятистенная в 3 ряда, выкопана, в земле против озера лестница о семи ступеней, от лестницы на берегу сосна на парей верченная (вывороченная ураганом). И на том озере погреб печатную сажень вышиной и шириной. В этом погребе деньги: два винных перярда серебра, ларь меди, на ларе сундук золота, на сундуке пудовая мера деньги и т. д. и т. п. А также икона Храмовая Богородица»…

Ага, можем удовлетворённо воскликнуть мы, вот, наконец-то и подходящее озеро появилось! Ведь рядом с Ченебечихой никаких озёр нет, только старица. Не то ли это самое озеро, куда «Сява», он же «Ляля», он же Степан Разин, сбросил бочку с храмовыми сокровищами? А икона Богородицы из подвала. Это же полное откровение! Не та ли эта икона, которую разбойники некогда с улюлюканьем выволокли из разорённой ими церкви?

Но, честно говоря, лично у меня особой ясности что-то не прибавилось. Голова просто идёт кругом! Всё напрочь запуталось и перепуталось. Кто где воровал? Кто, и где именно спрятал? Зарыли ли грабители добычу на Савиной пустоши? Либо они всё что было, спрятали в подвале избушки около Быкова озера? А может быть, доставшиеся им сокровища они всё же утопили в том же озере?

Полный хаос у нас получается, полная бессмыслица и путаница. Просто никакой определённости. Это всё я пишу для тех, кто безоговорочно верит первой же попавшейся кладоискательской легенде. Не верьте, господа ничему, проверяйте каждое слово тщательнейшим образом! В нашем деле нужен глаз да глаз! Но чтобы всё же моим читателям хоть как-то помочь разобраться в данной проблеме, я на всякий случай оглашу и четвёртую версию, для убедительности объединив её с версией пятой. Их мы возьмём из книг Н.В. Морохина и ссылок В.Смирнова на этнографические записки А.А. Ширинского от 1909-го года. Всё у нас окажется в одной куче, всё в одном стакане.

«Быково озеро есть близ Ченебечихинской мельницы. В озеро впадает речка Медянка. Будто бы клад в озере! Есть ещё озеро – «Соловецкое» (речка и через него протекает). У того озера бор – «Белая грива». Там было становище разбойников, строения и крест медный. И далее. В Шахунских лесах, среди болот есть Соловецкое озеро. По его берегам жили разбойники. Через эти места шла Ратная тропа. А у разбойников параллельно и короче шла «Чёрная тропа». Говорили, будто по берегам озера спрятаны сокровища».

Что же, давайте подведём некоторый итог нашим теоретическим изысканиям. Помните, как всё хорошо и достойно начиналось. История была проста и понятна каждому, лежала как на открытой ладони. Прибежали из леса разбойники, пограбили монастырскую братию. На радостях и, разумеется, после грандиозной пьянки, налётчики из-за озорства скинули с колокольни колокол, а возможно и не один, который, (или которые) если смотреть на реальную местность, вполне мог(ли) скатиться в речную воду.

Вот казалось бы и всё. Опрос местных жителей показал, что, скорее всего, колокол, некогда сброшенный с Ченебеченской колокольни, так до сих пор так и лежит под толстым слоем речных наносов. Некоторые даже припоминали, что в детстве вставали на него при купании. Но за прошедшие столетия, неуёмная людская молва щедро присобачила к этой самой тривиальной истории и народного героя Стеньку Разина, и тайный подвал с сокровищами и затопленные бочки с золотом.

Мне только непонятно одно. Для чего разбойники, под чьим бы руководством они не находились, бросили в воду с таким трудом добытые ценности? Ведь достать их обратно в те времена было весьма затруднительно. Версия с набитым добром подвалом мне как-то ближе. Да и звучит она естественней. Во-первых, если в тех местах действительно располагалась бандитская «малина», то вряд ли она находилась рядом с большим и старинным населённым пунктом. Другое дело «Быково озеро», которое и сейчас лежит достаточно далеко от обжитых мест. С точки зрения «лихих людей» устроить именно там своё становище и хранилище было бы просто идеально. Только хорошо организованная экспедиция с лодками и надёжными проводниками могла добраться до хорошо замаскированного и укрытого за водной преградой логова бандитов. Так что у них вполне была возможность накапливать добытые разбоем денежки в подполе собственной избушки. Проверить данную гипотезу, разумеется, можно хоть сейчас, вот только добраться туда и в наше время довольно трудно.

Так что только те читатели, которые очень захотят убедиться в достоверности описанной в этой главе гипотезы, могут обратиться ко мне со своими деловыми предложениями об организации экспедиции. Торопитесь господа, шансы на удачный поиск, как всегда, есть только у первых!

 

Активы Смоленского банка

Стремительно уносятся назад прожитые годы. Послевоенные годы, которые мы прекрасно помним, для наших детей уже являются далёкой и почти забытой историей. Никогда я даже не мечтал о том, что именно мне придётся описывать судьбы нескольких крупных кладов, захороненных именно в годы Второй мировой войны. Но именно так и произошло. Читайте и удивляйтесь.

Данная история и по сей день лежит в той стопке кладоискательских историй, которые и по сию пору не потеряли своей актуальности. На неё мы наткнулись совершенно случайно, работая в окрестностях деревни Относово, которая расположена километрах в двадцати западнее Вязьмы. Задача, которую выполняла поисковая команда, в которую я тогда входил, не имела ничего общего с вопросами поисков каких-либо сокровищ. Всё было гораздо проще и приземлённее. Ведь зачастую поисковики во время длительных походов по просторам нашей необъятной родины сталкиваются с поистине удивительными и необъяснимыми загадками. Об одной из них я вкратце хочу вам рассказать. С этим феноменом, вернее будет сказать непонятным явлением, мы впервые столкнулись в Смоленской области, а точнее в районе города Вязьмы.

Началось вся эта история с изучения литературного наследия помещицы Клетнёвой, изданных ею в 1907-м году. В частности, она написала о непонятном и явно старинном подвале, расположенном в окрестностях старинной барской усадьбы. Естественно, возник вопрос и у нас, что же это за подвал такой, если уже сто с лишним лет назад его развалины вызывали недоумение у местных жителей. Нам было любопытно выяснить предназначение, судя по всему довольно загадочного объекта. Для нас как для поисковиков очень удобным было то, что сам подвал, был достаточно чётко привязан к географическим ориентирам. У г-жи Клетнёвой было прекрасно описано, как его обнаружить. Дождавшись улучшения погоды, выдвигаемся на место будущих поисков. Радует то, что проезжая дорога проходит совсем недалеко от заветного оврага, в котором некогда было устроено целых четыре искусственных пруда.

Один из них, самый последний, существует, кстати, и поныне. Именно по сохранившейся с той поры плотине и проходит дорога, по которой сейчас то и дело проносятся лесовозы и прочая сельскохозяйственная техника. Оставляем машину в кустах на опушке и далее передвигаемся уже пешком. Достигаем полуразрушенной плотины некогда отделявшей второй пруд от первого, и переправляемся на другой берег худенького ручья. Обращает на себя внимание то, что плотина густо засыпана обломками старинных тёмно-красных кирпичей. Идём вдоль берега бывшего пруда, и вскоре выходим на округлую поляну, весьма сильно отличающуюся по своему виду от довольно однообразной, покрытой густым лесом местности. Большое количество битого кирпича валяющегося под ногами заставляет осмотреть её внимательнее.

Хорошо заметно, что старые, т. е. самые толстые деревья растут неоднородно, а как бы образуя некую свободную площадь размером восемь на десять метров. А ближе к самому ныне исчезнувшему второму пруду была видна некая и явно искусственная впадина, окружённая правильным кольцом из шести могучих, столетних деревьев. Посовещавшись, решаем первый раскоп произвести именно здесь. Очень скоро лопаты натыкаются на плотную кирпичную кладку. Причём, если вначале она предстаёт чем-то вроде беспорядочной кучи обломков, то вскоре становится понятно, что это не просто случайная куча, а именно кирпичная кладка, причём кладка арочного типа!

Ещё час работы и из глины начинает вырисовываться нечто вроде подземного хода. Но постепенно начинаем убеждаться в том, что это никакой не проход в неведомые подземелья. Во-первых, слишком толстый верхний свод и поддерживающие его боковые стенки, с трудом могут быть преодолены человеком крупной комплекции. Ведь ширина прохода явно не более пятидесяти сантиметров. И, кроме того, общая высота самого «хода» составила не более метра. Насколько это было возможно, землекопы расчистили проход по всей длине, и оказалось, что он ведёт в никуда, то есть вся протяжённость хода составила немногим более 120-и сантиметров.

Мы были крайне удивлены и озадачены. Зачем было делать подземную коммуникацию такой мощной и массивной, но столь короткой? Более внимательно осмотрели внутренность кирпичного свода, и картина несколько прояснилась. Поверхность внутренних, кирпичей расчищенного пространства оказалась оплавленной. Да ещё как оплавленной! Во многих местах кирпич просто-напросто превратился в монолитную остеклованную массу, что подразумевает температуру бушевавшего здесь огня не менее чем в полторы тысячи градусов! Поначалу возникла версия о пожаре, но вскоре она была отброшена, как неверная. При бытовом возгорании кирпич мог, конечно, обгореть и обуглиться, но так оплавиться вряд ли. Тем более что и сами кирпичи, использованные для загадочной постройки, были довольно необычны. Их величина, раза в полтора превышала размер современных кирпичей. Следовательно, откопанная нами канальная печь была сделана из так называемого «большемера», то есть из такого же строительного материала, из которого в своё время выстроили и знаменитый Соловецкий монастырь. Таким образом, датировка подземной термической постройки (вернее её останков) стала более ясна. Было понятно, что работы по её возведении велись где-то в 16-м или 17-м веках. Становилось понятно, почему местные жители в начале 20-го века не могли припомнить назначение загадочного «подвала». Да и нам-то было пока понятно лишь то, что здесь явно что-то обжигали.

Мы очень тщательно прочесали окрестности «подвала» с помощью металлодетекторов, с целью собрать хоть какие-то дополнительные сведения об этом месте. Урожай, скажем прямо, был невелик. «Рубашки» от ручных гранат советского производства, неразорвавшаяся немецкая мина, болванка от противотанкового снаряда, обломок полевого телефона. И абсолютно никакого бытового мусора более поздних веков! Поневоле напрашивался вывод о том, что здесь стояла вовсе не жилая постройка, где бытовой мусор просто неизбежен, а какое-то чисто утилитарное производство. Для верности решили расчистить и обратную сторону «печи». Работа заняла несколько часов, но ясности мы так и не получили. Оказалось, что канальная топка была, как бы вделана в чуть ли не полутораметровый по ширине фундамент, в некоторых местах на диво хорошо сохранившийся. Причём почва вдоль всего этого фундамента была на удивление рыхлой и сыпучей. Создавалось ощущение, что она либо была так перекалена, что потеряла всякую вязкость, либо сюда была изначально засыпана специально приготовленная лёгкая песчаная фракция.

Загадка странного сооружения так и осталась бы неразгаданной, но буквально на другой день мы опять натолкнулись на нечто похожее. Километрах в десяти от этого места, в окрестностях ныне уже исчезнувшей с лица земли усадьбы «Азарово» мы вновь вышли на похожий объект. Было это так. В ходе поисков мы познакомились с местным лесником, который уяснив, с кем встретился, пригласил нас посмотреть на, как он выразился, «арку» в лесу. Миновали большую живописную поляну, где некогда стояли строения усадьбы, остатки полностью одичавшего «английского» парка, форсировали лесной ручеёк и начали подниматься в гору. Не успели мы пройти и сотни метров, как справа и слева стали видны пространные ямы, видом своим весьма похожие на капониры военных лет. Нам даже показалось, что здесь некогда стоял целый батальон, но лесник нас тут же в этом разуверил.

– Нет, нет, – уверенно заявил он, – никакие войска тут не стояли. Линии обороны здесь никогда не было, лишь остатки разбитых советских армий прятались по здешним лесам, пока не были окончательно уничтожены немцами. Прошу пройти сюда, – уверенно взмахнул он рукой.

И буквально через несколько секунд мы спустились в одну из таких ям и в торце её, сразу увидели верхушку точно такого же свода, который мы вчера расчистили у бывшего пруда другой усадьбы. Что было в глубине, рассмотреть было невозможно, и поэтому мы засунули палку с привязанной к ней видеокамерой прямо под уходящий в глубину склона свод. Картина оказалась полностью идентичной вчерашней. Мы увидели мощную, полутораметровой длины, прекрасно сохранившуюся топку печи, затёкшую с обратной стороны сухой лесной почвой. Поразмышляв некоторое время, мы пришли, (как нам показалось) к вполне логическому объяснению об истинном предназначении удивительных построек. Заметим себе, что обе печи располагались в местностях чрезвычайно похожих друг на друга. И там и там они были выстроены вблизи воды. И там и там, в земле были сделаны значительные по размерам углубления. Только в первом случае это были пруды, а в Азарово просто разрозненные и не связанные друг с другом ямы. И, что характерно, и здесь и там неподалёку были возведены солидные кирпичные усадьбы.

Соберём вместе эти три факта и получим искомое объяснение происхождения загадочных «подвалов». Вода, замешанная с глиной и песком, даёт сырьё для производства сырого кирпича. Канальные печи в лесной, обильной дровами местности, дают возможность непрерывно обжигать их. Строящиеся усадьбы наверняка потребляли весь произведённый таким примитивным способом кирпич. Круг замкнулся. Есть производство, есть и соответствующее ему потребление. И понятно, почему вокруг них, кроме обломков кирпича и нет иного бытового мусора. Здесь только работали, а вовсе не жили. И печи были немедленно заброшены, как только здания были выстроены. Стало быть, загадочные постройки, или (подвалы, как назвала их г-жа Клетнёва), были ничем иным, как примитивными производствами для изготовления самодельного кирпича! И устраивались они под землёй только потому, что такое сооружение хорошо держало тепло, медленно остывало, и поэтому давало кирпичи очень высокого качества.

На привале, устроенном после напряжённого трудового дня, мы постарались разговорить гостеприимного лесника, носящего чисто русскую фамилию – Петров. И надо сказать это вскоре принесло определённые плоды.

На будущее запомните как «Отче наш», что каждому поисковику всегда полезно побеседовать с человеком, хорошо знающим местность в районе поисков и бытующие на ней устные легенды. Вот и в результате этой немудрёной беседы неожиданно выяснились очень интересные подробности.

– Помнится, мать мне рассказывала один случай, – рассказывал лесник, заедая слова бутербродом с колбасой. Было это в войну, в самом её начале. В местных лесах в окружении оказалось несколько полков наших войск. Были среди пеших соединений, некоторое количество чудом уцелевших грузовиков и даже броневиков. Особенно запомнилась жителям деревни «Х» пять укрытых брезентом полуторок, постоянно окружённых сильной охраной. Понять, что же в них такое хранилось, помог один случай. Во время очередного налёта фашистских бомбардировщиков в один из охраняемых грузовиков угодила авиабомба. И случилось неожиданное. Тысячи сверкающих монет фонтаном разлетелись по лесу, срезая ещё висящие на ветках берёз листья. Моя бабка потом собрала по кустам 540 серебряных полтинников, – похвастался Петров. А её соседка та и вовсе свыше семисот монет набрала! Да и потом, когда я вернулся из армии, то видел собственными глазами, как наши мужики раскопали две завалившиеся землянки из числа тех, что оставили наши военные. Там под полусгнившей печкой-буржуйкой нашли пистолет и горсть тех же самых монет.

Разговор наш незаметно перекинулся на иной предмет, поскольку найденные кем-то полтинники не слишком занимают тех, кто ищет ещё ненайденные предметы. Но в заключение беседы лесник вновь вернулся к военным годам. Когда кольцо окружения сжалось до самого малого круга, то какие-то военные закопали неподалёку груз с четырёх автомашин, – припомнил он. Так местные старики говорили. Что там было, никто не знает, но зарыли они свои ящики в водоотводную канаву около какой-то дороги. Недавно даже какие-то люди в наши леса приезжали. С бульдозером. Пытались что-то тут откопать. Да только не нашли они ничего. Может не там, где следовало, они рыли, а может, место им указали неправильно, ведь с тех пор, сколько лет-то прошло…

Странным образом рассказ довольно-таки ещё молодого лесничего накрепко врезался в мою память. Вернувшись в Москву, я принялся размышлять над тем, откуда в Вяземских лесах оказалось такое громадное количество серебряных монет выпуска 24-го года. Ведь до войны их в обращении практически не было. Так, отдельные экземпляры, да и то больше в городах, а не в глухой деревне. Да и это странное совпадение с количеством автомобилей. Из пяти машин одна погибла от бомбы, – думал я, – а груз был закопан именно с четырёх грузовиков. Странно. Вряд ли это простое совпадение. Наверняка это и есть те самые машины, что прятались по лесам с сильной охраной. Ясное дело. Поздняя осень, листьев на деревьях практически не осталось. И скрывать перевозимую тайну было уже невозможно.

Да, в конце-то концов, что же там было такого, что стоило именно закопать? Снаряды к пушкам? Боеприпасы? Оружие? Да ими до сих пор завалены все окрестные леса, и прятать их явно никто не собирался. К тому же боеприпасы для стрелкового оружия были нужны самим окружённым войскам! Зарывались секретные документы? Сжечь их – вот и вся недолга, заодно закапывающие могли бы и погреться на халяву. И стоило ли так долго возиться с какими-то бумагами, когда ежедневно гибли сотни брошенных на произвол людей.

Что же ещё могли прятать военные? Горючее? Продовольствие? И то и другое было в том месте в то время буквально на вес золота, и прятать подобное было просто бессмысленно. Что же остаётся в сухом остатке? Ведь не саксонский же фарфор зарывали солдаты охраны и сопровождающие странный груз люди! Неужели всё же прятались какие-то ценности? Вполне вероятно. Косвенным признаком этого могла служить не слишком удачная попытка неких деятелей с бульдозером, решивших быстренько отыскать спрятанное во время войны имущество. Ради ржавого оружия или сгнивших документов бульдозер нанимать не будут, это я по собственному опыту знаю.

Что ж, раз так, то за рабочую гипотезу можно вполне принять мысль о том, что вдоль некоей дороги вполне могли закопать нечто ценненькое. А раз так, то на повестку дня сразу же встаёт самый основной самый наицентральнейший вопрос: – Откуда же взялось это самое ценненькое? Развернём карту автомобильных дорог и, уперев палец в город Вязьму начнём продвигать его за запад, то есть в том направлении, откуда в окрестности Относово и могли бы привезти загадочный, но явно ценный груз. Минуем Истомино, Ярцево, и вот он – Смоленск. Город крупный, старинный, здесь, вернее будет сказать, в Государственном Банке СССР, вполне могло храниться достаточно активов, чтобы заполнить несколько небольших довоенных грузовичков. И для подтверждения моей, всё ещё сырой гипотезы, пришлось срочно вспомнить историю первых месяцев войны, и в особенности – оборону Смоленска. Помнится, там не так всё было гладко, и немцы долго не могли занять старинную крепость. Следовало выяснить все подробности тех событий, и самое главное – установить, не могли ли отступающие от Смоленска части оказаться в «котле» западнее Вязьмы. Расследование вскоре дало свои результаты.

Выяснились прелюбопытные подробности о тех роковых днях. Оказалось, что действительно, из почти окружённого немцами Смоленска банковские ценности эвакуировались буквально в последнюю очередь. И почти сразу же небольшая колонна выделенных для этого автомобилей понесла потери. Ещё даже не доехав до переправы через Днепр, один грузовик был подожжён меткой очередью из Мессершмитта. А в нём, как на грех, перевозились бумажные деньги. Тушить их было бесполезно. В условиях лихорадочного и поспешного отступления через насквозь простреливаемое пространство, погасить даже пожар было просто нереально. И бедный старшина, головой отвечающий за сохранность денег, в панике метался от одного командира к другому, умоляя хоть кого-то расписаться на акте о списании вверенного ему имущества. Но своими действиями он только вызывал нервный смех у людей, которые не знали, смогут ли они выжить в течение ближайшего получаса. Никому и дела не было до каких-то никчёмных жарко полыхающих бумажек. Впрочем, я несколько отвлёкся.

Хочу сказать о самом главном, что удалось узнать о драгоценном транспорте. Всего машин с банковскими ценностями, вышедших из Смоленска было 8. Шесть с грузом и две с охраной. Одна из них, как мы теперь знаем, сгорела на Соловьёвской переправе. А до конечной точки, до деревни Относово вообще добрались лишь пять из них. Интересно было бы конечно узнать судьбу исчезнувших машин, но, скорее всего, весь основной груз был, всё же доставлен до конечной точки, (то есть до попадания в окружение) на оставшихся грузовиках. Ведь за утерю таких громадных ценностей в те времена все сопровождающие отвечали по полной программе, то есть жизнью! Но дальше отступать было некуда. На *** 41-го года, то есть на тот момент, когда смоленский денежный транспорт упёрся в наскоро выстроенную немецкую оборону западнее Вязьмы, передовые части Вермахта были уже вблизи *****.

Какое-то время наши эвакуаторы, как впрочем, и остальные окружённые войска, ещё метались внутри «котла», пытаясь нащупать проход на восток, но постепенно надежда на прорыв угасала. Начались налёты немецкой авиации, а вскоре и артиллерийские обстрелы. Потеряв одну из машин, командование колонны вскоре пришло к однозначному выводу о том, что в сложившейся обстановке вывезти банковские авуары в целости и сохранности просто невозможно. Решение прослеживается только одно: Ценности срочно закопать! Ибо как-то ещё их «утилизировать» возможности у них просто не было. Допустим, бумажные деньги можно было попросту сжечь, а что делать с металлами? Кстати сказать, мы с Вами можем, теперь, примерно прикинуть стоимость зарытого государственного имущества.

У эвакуаторов было на ходу всего четыре автомашины. Следовательно, можно с большой форой считать, что везли они от четырёх до шести тонн различных ценностей. Примерное соотношение бытовых кладов, как показывает практика в пропорции «серебро – золото» составляет 10: 1-у. Но для госбанков такая арифметика не подходит, тем более что одну машину с монетным серебром они уже потеряли безвозвратно. Для пущего удобства будем считать, что пропорция изменилась до 5: 1-у. Следовательно, из 4-х тонн груза золота в слитках монетах и изделиях было не меньше 650 кг. Исходя из современных цен на золото в $ США, получим неплохой результат в 6.500.000 долларов. Неслабо! С учётом серебряных изделий и «ювелирки» можем однозначно полагать, что зарытое у неведомой дороги имущество тянет на сумму никак не меньшую чем в 7, а то и 10 миллионов долларов.

Что ж, приз более чем достойный. Отыскать его, конечно же, будет непросто, но тем приятнее будет победа!

 

Броня и бриллианты

Трагическая история, о которой я хочу Вам поведать в данной главе, во многом похожа на историю предыдущую. Она так же связана с событиями начала Великой Отечественной войны.

К началу августа 1941 года разрозненные части и соединения 6-й и 12-й армий, пограничных комендатур, а так же 10-й дивизии НКВД, короче говоря, сборные войска, объединённые под общим началом генерала Понеделина, были стиснуты в районе так называемого междуречья речек Ятрани и Синюхи. Окрестности райцентра Подвысокое и прилегающие к нему рощи и урочища стали последним бастионом сопротивления и без того уже измотанных полуторамесячными боями войск. Первоначально наши войска занимали площади примерно в 50 кв. километров. Но, после нескольких решительных атак непрерывно наступающих немцев, контролируемая ими территория сжалась до 20-и километров. Положение было отчаянное. Достаточно сказать, что из 65-и тысяч окружённых едва ли четвёртая часть смогла выбраться из смертельной ловушки и с боями выйти на соединение с основными частями Южного фронта. Такова небольшая предыстория, которую я вынужден дать, чтобы ввести читателей в курс дела и историческую обстановку того времени.

А теперь о самой главной сути событий. Дело в том, что вместе с отступающими войсками отходили и многочисленные гражданские лица, в частности перевозившие ценности Стрыйского, Разлучского, Перемышльского и Станиславского отделений Госбанка. Все эти ценности так и не добрались до Большой земли и были захоронены в районе обороны понеделинцев. Данному вопросу мне и хочется посвятить эту статью.

Итак, последние дни обороны междуречья. 5-го августа практически прекратилось централизованное управление остатками двух армий и офицеры штаба, бросив всё ещё сопротивляющиеся войска на произвол судьбы, сделали попытку выйти из окружения самостоятельно. Некоторым это удалось, некоторым нет, но не в этом дело. Лишённые управления войска, начали стремительно превращаться в разрозненные группы вооружённых людей, которые тоже начали действовать на свой страх и риск, спасая себя и то, что им представлялось важным.

Часть секретных документов и ценностей было решено отправить на последнем самолёте У-2, имевшимся в распоряжении нашего командования. Упаковали груз весом примерно в 400 кг. И перегруженный самолёт, тяжело оторвавшись от самодельной взлётной полосы, потянул на восток. Но попытка оказалась неудачной. Плотный огонь немецких сил ПВО заставил лётчика повернуть назад и посадить повреждённый биплан у села Подвысокого. Тогда было принято другое решение – зарыть то, что не могло быть сожжено, либо уничтожено каким-либо иным образом, использовав для этого в качестве своеобразного тайника лёгкий танк с повреждённой башней.

Начальнику особого отдела 8-го стрелкового корпуса был отдан приказ о сокрытии особо важных документов, боевых знамён и ценностей. Тот собрал пять пограничников, двух сапёров и с их помощью углубил воронку от крупной авиабомбы до 4-х метров. Затем в танк сложили всё, что посчитали необходимым, загнали его в яму, заминировали, и засыпали землёй. К утру это место, на опушке небольшой рощицы, ничем не отличалось от остального пространства междуречья, буквально перекопанного разрывами немецких мин и снарядов. Но «похоронная» команда всё же надеялась вернуться за ценным кладом (и я это потом докажу). На ближайшем дереве они вырезали ромб, от которого строго на восток надо было отсчитать восемь шагов. Классический образец клада до востребования, востребовать который так и не удалось. Сколько их зарывалось на просторах неоглядной нашей Родины по этому непререкаемо-классическому образцу? Сотни? Тысячи? Вот и эти солдаты ни на шаг не отошли от общеизвестного канона. Кто же знал, что война продлится долгих четыре года и по её окончанию людям ещё долго будет ни до знамён, ни до «секретных» документов, ни до многомиллионных ценностей.

Точное место сокрытия разом ставшего драгоценным танка исполнители должны были довести до командира 8-го корпуса генерал-майора Михаила Георгиевича Снегова. Но как часто случается на войне, сведения не были переданы вовремя. А через несколько часов штабная группа комкора предприняла последнюю попытку прорыва. К несчастью, на северо-восточной окраине села Копенковатого они наткнулись на засаду немецких егерей. Под огнём отошли назад, на опушку урочища Зелёная Брама. Новый бой произошёл ранним утром и в результате… плен.

Таким образом, ни сам генерал-майор, ни его потомки не имели ни малейшего понятия о том, куда делся набитый ценностями танк. Но после войны ещё оставались в живых некоторые участники тех трагических событий. И поиски клада плавно перетекли в чисто детективное расследование. Из воспоминаний генералов Абрамидзе, Арушаняна, Черноуса, Хватова, Горохова, Ивлиева, полковника Кущевского, бывших штабных работников капитанов Фещенко, Ганночки, Левича, Данилина и некоторых других удалось выяснить подробности имеющие отношения к тайне.

Вот одна из них для осуществления операции сокрытия создали комиссию, в состав которой входило несколько должностных лиц, в том числе: начальник штаба 8-го стрелкового корпуса полковник Бобров (погиб), комиссар Петрин (погиб), командир сводного батальона пограничников майор Филиппов (погиб) и начальник особого отдела 8-го стрелкового корпуса в звании майора госбезопасности. По их, мало согласующимся между собой показаниям, тайник был оборудован северо-западнее, западнее и южнее села Подвысокое. В числе возможных лесных ориентиров назывались Зелёная Брама, роща Жидивчик, окрестности села Копенковатое, Небеливка и др. Но всё это были только приблизительные предположения.

К сожалению, более достоверных сведений нельзя было от них добиться в принципе. Подробностей, так необходимых для успешного поиска не знал никто из уцелевших военнослужащих. Вспомним попутно, что в междуречье две потрёпанные армии втянулись 30-го июля. 2-го августа наши войска были окружены, и более или менее, организованно сражались до 5-го, а очагами и до 8-го августа. В этих условиях было весьма трудно не только хорошо изучить местность, но даже и приблизительно в ней ориентироваться. Не забудем, что как-то перемещаться можно было только по ночам из-за непрекращающегося весь день артиллерийского обстрела. Так или иначе, но было ясно, что танк был захоронен вблизи Подвысокого. Это следует из того, что сама контролируемая нашими войсками площадь была не слишком велика, и именно там немцы применяли тяжёлые авиабомбы. То есть бомбы такой мощности, в воронку от взрыва которой, можно было запросто упрятать лёгкий танк, не прибегая к услугам большого количества землекопов.

Тем временем, после долгих поисков был наконец-то выявлен и самый главный человек, который был непосредственно ответственен за выполнение секретного приказа. Его вспомнил бывший помощник начальника строевого отдела штаба 8-го корпуса Фещенко. Звали нашего особиста – Дмитрий Ефимович Гонцов. Судьба последнего тоже была не из лёгких. Выяснилось, что тот смог выйти к нашим войскам только в 1942-м году. После этого его осудили как уклониста, дезертира и посадили в лагерь на длительный срок. В 53-м году он был освобождён и переселился из Харькова в один из городов Поволжья, где и проживал до 1980-го года. Скончавшись в тот год от инсульта, он унёс тайну захоронения танка с собой в могилу. Правда, у него был начальник, непосредственный руководитель, который занимал должность начальника контрразведки 12-й армии. Но знал ли он, куда был спрятан танк? И не сделал ли тот всё от него зависящее, чтобы в не очень благоприятный для тщательного укрытия тайника момент, чтобы надёжно сбить с толку всех кто попытается его отыскать? У поисковиков создавалось даже впечатления, что закопанных танков (по некоторым показаниям танкеток) было несколько.

Кстати сказать, после полного разгрома нашей группировки, немцы, видимо опираясь на показания отдельных военнопленных, тоже предприняли попытку найти тайник. Ведь к этой истории имело отношение, (пусть и косвенное) довольно значительное число людей. Например, начальник разведки корпуса Сыров и его заместитель старший лейтенант Рябов, офицер оперативного отдела штаба армии капитан Воронцов, (ему, кстати сказать, ранее поручалась несостоявшаяся эвакуация части ценностей воздушным путём) возможно ещё кто-то. Искали немцы довольно долго, но успеха не добились. Отрывочные сведения и слухи, достигшие их ушей не могли вывести на точное место. Это теперь с этим вопросом проще. Есть специальные приборы и поисковые методики, а раньше с этим было похуже. Обычных миноискателей и то не хватало. Так или иначе, но этот факт явился ещё одним доказательством в пользу того, что полумифический танк с сокровищами всё же существовал на самом деле.

Некоторую материальную поддержку этой версии отыскали несколько местных подростков в 1963-м году. Играя в лесу, те случайно наткнулись на металлическую коробку, внутри которой обнаружился браунинг, наручные часы и сложенный вчетверо листок бумаги, на котором был изображён план некой лесистой местности. На нём был изображён явно закопанный танк, заминированный как по периметру, так и внутри. И рядом с танком было (внимание!) большое сросшееся у корней дерево. Помните, я уже упоминал о том, что сапёры вырезали на дереве ромб? А ведь именно ромбом на военных картах обозначаются танки!

Шло время, к поисковикам стекалась информация о событиях того времени, и вскоре наружу стали вылезать такие удивительные вещи, что оставалось только удивляться и в изумлении разводить руками. В том же 1963-году, например в Подвысокое прибыл некий гражданин по фамилии Авдеев. Он явно некогда бывал в этих местах и, установив с помощью опросов местного населения некоторые, не уцелевшие с военных времён ориентиры, принялся за раскопки. Он нанял несколько школьников и с их помощью отрыл некий кожаный мешочек, который, даже не открывая, тут же спрятал за пазуху, после чего был таков. Прошло десять лет, и он появился в Подвысоком вновь. А перед этим событием, он обратился в Министерство внутренних дел, с просьбой помочь ему отыскать не много ни мало, а целый сейф с драгоценностями, зарытый им в Зелёной Браме!

В процессе разбирательства столь нетривиальной просьбы выяснилось, что 4-го августа 41-го года он с ещё двумя лейтенантами участвовал в скоротечном бою с небольшой немецкой автоколонной, которая, вероятно, сбилась с пути и забралась в местность всё ещё находившуюся под контролем наших войск. Перебив немцев, напав на них из-за деревьев, бойцы и вместе с ними Авдеев запрыгнули в бронетранспортёр. Там под трупами убитых жандармов молодой лейтенант обнаружил два сейфа, один из которых был выпущен в 1886-м году и по форме напоминал напольные часы. Второй сейф был несколько проще и размером поменьше. Не найдя ключей у убитых, трое офицеров погрузили сейфы на свою полуторку и погнали её в Подвысокое, к штабу. Но, поскольку люди они были ещё молодые, то любопытство вскоре их одолело окончательно и, остановившись в лесу, они принялись расковыривать маленький сейф кинжалами. Когда попытка открыть дверцу не удалась, они применили тротиловую шашку и пробили в его стальном корпусе приличную дыру. Сунув туда руку, Авдеев вскоре выудил из недр стального ящика три кожаных мешочка с… необработанными алмазами! Разделив добычу поровну и зарыв повреждённый сейф в ближайшей воронке, тройка вояк вновь уселась в машину и уже без остановок примчалась в Подвысокое. Большой сейф они сдали в штаб, о малом же сейфе не упомянули даже и намёком.

Дальнейшую судьбу ни большого, ни малого сейфа прояснить так и не удалось. Отыскать пробитый взрывом сейф не смогли даже с помощью МВД, а большой сейф мог быть вполне захоронен вместе с танком, или внутри него. Но вот, на заброшенном кладбище вблизи Подвысокого был таки найден армейский переносной сейф образца 41-го года. Его вскрыли в местном отделении милиции. Но, кроме увесистой связки ключей, массы спрессованных документов и старых топографических карт там ничего не оказалось. Другие поисковые группы обнаружили ещё четыре сейфа, но и там были лишь военные секреты той поры. Так же на кладбище села Копеньковатого были выкопаны два армейских сейфа, но и в них никаких ценностей не оказалось.

Если кто-то из Вас думает, что поиски на старых кладбищах проводить довольно легко, особенно обзаведясь современной аппаратурой, то попробуйте сами отыскать там хоть один клад. Уверяю вас, для начала Вы потратите гораздо больше, нежели найдёте. Поиски в чистом поле без надёжных наводок, и показаний очевидцев на 99 % обречены на неудачу. Поэтому в том, что предыдущие поисковые партии не отыскали сокровища, нет ничего странного и, тем более, зазорного. Конечно, было неплохо отыскать военные захоронки, но даже самый приблизительный подсчёт показывает, что на поиски может уйти до двух месяцев и не менее 10.000 долларов прямых затрат.

Что можно сказать о стоимости сокровищ зарытых в окрестностях Зелёной Брамы? Стоит ли овчинка выделки? Вопрос крайне не простой. Уж слишком много здесь неясных моментов. Слишком всё расплывчато и неконкретно. Но после самого грубого анализа нижнюю цифру, определяющую стоимость суммарного объёма «броневого» клада мы оцениваем в 10.000.000 $. А верхняя его граница легко может перевалить за 500.000.000 $, то есть за полмиллиарда долларов!!! Почему так?

Всё дело в том, что мы даже приблизительно не знаем о том, какие именно ценности скрывались в большом сейфе и какие к тому времени находились под контролем армии. Известно, что было большое количество орденов, платиновых и золотых слитков, какие-то ювелирные украшения и т. п. А теперь ещё и громадное количество драгоценных камней. Вероятно перед тем, как налететь на взвод лейтенанта Авдеева, немцы сами успешно ограбили обоз с имуществом какой-то фабрики по обработке драгоценных камней. А что такие предприятия тоже отступали с нашими войсками, можете даже не сомневаться. В те лихие времена, особенно в начале войны, о многомиллионных ценностях почему-то вспоминали в самый последний момент. В первую голову почему-то спасали вооружение, топливо и всяческое промышленное оборудование. Это тогда считалось самым важным, самым жизненно необходимым. А золото и бриллианты, поскольку у основной массы населения они напрочь отсутствовали, явно не считались в те роковые часы столь уж важным грузом. Так что, когда трое молоденьких военных раздолбили сейф с исходным сырьём для огранки бриллиантов, то они даже не подозревали, что рядом с ними, возможно, лежат просто умопомрачительные сокровища.

Но как бы то ни было, факты есть упрямая вещь и тайники у Подвысокого всё ещё ждут своих первооткрывателей. Успеха им на их смертельно опасном пути!

 

Случай на лесной дороге

Данный рассказ попал ко мне окольными путями, и установить его достоверность теперь трудно, поскольку участников тех далёких событий уже не переспросишь. Перескажу эту военную историю так, как слышал и запомнил сам.

Первый раз дед Ефим увидел немцев возле старой, давно заброшенной местными жителями гати (рукотворный переход через топкое болото) как раз в конце сентября, за неделю до описываемых событий. Собственно он просто собирал в том месте растущие на обширных болотных кочках подберёзовики, и спасло его только то, что немецкое охранение, не ожидая появления кого-либо в такой глуши, вело себя весьма шумно – гремели котелками и громко переговаривались. Тут бы деду и уносить ноги, но проклятое любопытство взяло верх. Используя для прикрытия густые заросли молоденьких ёлочек, он, пригнувшись чуть ли не до земли, обошёл патруль и прокрался к тому месту, откуда слышалось мерное постукивание топоров и звон двуручной пилы. Надёжно укрытый зарослями высоченной осоки он подполз к самой гати. Выглянув в просвет между кустов, дед Ефим увидел, что примерно полтора десятка солдат, составив винтовки в «козлы» и поснимав кителя, напряжённо трудятся над сооружением нового настила для гати. Работа была завершена примерно наполовину, и сверху, с просёлочной дороги, всё подходили солдаты со свежесрубленными берёзовыми брёвнами.

Пролежав в кустах около часа и дождавшись момента, когда все положат инструменты и удалятся на обед дед выбрался обратно и подобрав оставленную корзинку с грибами, поспешил в деревню. К вечеру уже вся деревня знала, что немцы восстанавливают старую гать на давно заброшенной лесной дороге. Прослышали об этом и бойцы небольшого партизанского отряда, базировавшегося в тех местах. Активных штыков в отряде было немного, и их боевая деятельность ограничивалась нападением на отдельные подводы и автомашины из засад. Вряд ли бы оккупанты стали восстанавливать гать, не собираясь её использовать, – решил командир. Ситуация, видимо, показалась ему заманчивой, и он отдал приказ устроить именно в том месте засаду. Деда Ефима взяли проводником, а с ним увязался и двенадцатилетний внук, со слов которого я и знаю эту историю.

Марш к месту засады начали под вечер. Ночь коротали в густом лесу, не зажигая костров, и утром, около семи, партизаны вышли к перешейку между двумя обрывистыми насыпями, разделёнными бездонной топью. Увидев, что все работы по восстановлению гати уже завершены, командир выслал двух дозорных в разные стороны. Остальные партизаны, не теряя времени, приступили к минированию дороги, намереваясь заложить у съездов по управляемой противотанковой мине. Однако едва успели они установить одно взрывное устройство, как со стороны Вязьмы послышался звук мотора. Партизаны рассыпались по кустам. Дед Ефим с внуком от греха подальше залезли под кучу берёзовых веток и притаились там. Через несколько томительных минут ожидания на дороге показались два мотоциклиста. Солдаты заглушили моторы и принялись осматривать гать сверху. Затем снова завели мотоциклы и медленно проехали по настилу. Убедившись, что всё сделано надёжно, они прибавили скорости и помчались дальше, в сторону Смоленска. Снова наступили тишина. Осмелев, партизаны установили и вторую мину, подтащив бечёвки от них к дальним кустам, где располагался командир и пулемётчик с единственным в отряде пулемётом.

Минут через двадцать вновь загудели моторы и из-за деревьев показались два мощных грузовика, которые на высокой скорости намеревались сходу преодолеть опасное место. Решив, что с двумя грузовиками без охраны они справятся легко, командир дёрнул за верёвку взрывателя первой мины. Взрыв произошёл в тот момент, когда первый грузовик уже въехал на свежие брёвна. Машину сильно подбросило, и передними колёсами она нырнула прямо в трясину. Водитель второго грузовика, стремясь избежать столкновения, резко вывернул руль, но машину занесло на росе, и она тоже опрокинулась с крутого съезда. Несколько партизан с воинственными криками выскочили из засады, и бросилось к тонущим машинам, надеясь быстро расправиться с водителями. И в этот момент на пригорке показался третий грузовик, из крытого кузова которого начали выпрыгивать солдаты конвойной команды. С обеих сторон загремели выстрелы, и завязался яростный бой.

Старик испуганно прижал голову внука к земле, и так они лежали до тех пор, пока стрельба не прекратилась. Затем осторожно выглянули. Немецкая охрана была перебита, но и партизаны потеряли пятерых. Долго оставаться на месте атаки было нельзя, и все оставшиеся в живых побежали к уже наполовину погрузившимся в трясину грузовикам. Сбили прикладами с дверей одного из фургонов висячие замки и отбросили их в стороны. Первым нырнул вовнутрь сам командир. Послушались сильные удары и через несколько минут он с руганью выбрался наружу. В руках у него были две или три иконы и большое, видимо серебряное блюдо.

– Здесь всякая церковная дребедень! – громко крикнул он, и все двинулись ко второй машине, у которой от удара лопнул кузов.

Из пролома в кузове двое партизан уже выволакивали длинный ящик, весьма напоминавший тот, в котором немцы перевозили винтовки и пулемёты. Все затаили дыхание, но в свежеесколоченном ящике, вместо оружия или хотя бы тушёнки, обнаружились толстые книги в тёмных переплётах. На некоторых из них сверкали золотые полоски и цветные камни. Партизаны ещё четверть часа копались в кузовах тонущих грузовиков, надеясь отыскать хоть что-то пригодное для нелёгкой партизанской жизни, но поиски их были напрасны. Поэтому ограничились тем, что сняли с убитых охранников подсумки и сапоги.

Обратный путь был тяжёл и безрадостен. Вместо добычи пришлось нести своих же товарищей, погибших, из-за никому в тот момент не нужных книг, икон и прочей блестящей церковной утвари.

Что же стало с ценными предметами впоследствии? Вопрос закономерный. Точного и однозначного ответа на него, увы, нет. Немецкий конвой почему-то двигался от Вязьмы окольными путями и в своём движении миновал следующие населённые пункты: Большая Колпыта, Гаврюково, Подмошье. Но до деревни Ушаково он так и не добрался. Следовательно, именно на этом промежутке ныне совершенно непроезжей дороги на него и было совершено партизанское нападение. Места там глухие и на протяжённых участках действительно крайне топкие. Вполне возможно, что большая часть груза так и ушла на дно прилегающего к дороге обширного болота. Но возможен и обратный вариант. Охранение на мотоциклах вернулось назад с подмогой, и спасла хотя бы некоторую часть вывозимого трофейного имущества. И не поймёшь что в данном случае лучше. Но, во всяком случае, некоторые шансы на находку значительного количества цветного металла в изделиях, вперемешку с остатками грузовиков всё же есть. Если конечно взять на себя труд отыскать и проверить все места, где издревле клали деревянные гати.

 

Наполеондоры под ногами!

Бывают, всё же бывают у кладоискателей маленькие радости! Иногда, случается им своё, особое счастье. Не в непролазные болота приходится лезть, не продираться сквозь густой лесной бурелом, обвешавшись всяческими тяжестями, и не спускаться в подозрительные подвалы с подгнившими деревянными стропилами. Примерно раз в пять лет доводится им поработать в почти паркетной обстановке, с удобствами. В такой благодати мне довелось поработать осенью 2003 года. Расследовалась старинная история, эпиграфом к которой мог бы послужить вот такой коротенький, но значимый абзац.

«По приказу императора батальон императорской гвардии поздней осенью 1812-года эскортировал повозку, доверху нагруженную дубовыми бочкам. Гвардейцы отвечали за неё головами. Повозка была тяжела, и пало несколько лошадей. Другие повозки были уже покинуты. Неожиданно распространилась страшная весть, казаки близко. Одну бочку разбили прикладами и 50.000 наполеондоров (или миллион франков) исчезли в карманах, но разве всё унесёшь? Опасность удвоили силы. Лома и лопаты вгрызлись в мёрзлую землю. Вскоре драгоценная поклажа исчезла в яме»…

Вот как живописно и напряжённо было описано некое давно минувшее приключение, случившееся некогда в далёкие – предалёкие годы. Заметка была опубликована в «Неделе» № 2 за январь 1967-го года.

Но давайте теперь посмотрим, где же происходили описанные выше события. Да и были ли они на самом деле? Возьмём в руки наш особый кладоискательский телескоп, смотрящий сквозь время и пространство, и направим его в сторону… благословенной Венеции. Удивлены? А я ничуть. Всевозможные версии и легенды о местах захоронения наполеоновских кладов приходят даже из столь удалённых от России мест.

Итак, я начинаю. В архивах Министерства Иностранных дел России сохранилось частное письмо некоей высокопоставленной особы, имевшей косвенное отношение к событиям 1812-го года. Этой загадочной дамой была супруга генерал-адъютанта П.Д. Киселёва. Зимой 1838 года, будучи на отдыхе в Венеции, она обратилась к находившемуся там по делам службы русскому послу в Австрии Татищеву. По словам дамы, ей в силу стечения обстоятельств, стало известно о том, что где-то в Минской губернии зарыт многомиллионный клад. Киселёва рассказала Татищеву, что её муж не придаёт значения её словам, но она уверена в достоверности этих сведений и берётся отыскать бочки с золотом. По распоряжению вице-канцлера Нессельроде виленскому генерал-губернатору князю Долгорукому было направлено указание – «Чтобы со стороны местного начальства оказано было генеральше Киселёвой всякое содействие к отысканию помянутого клада».

– М-да, – может недовольно пробурчать иной читатель, – тоже мне легенда! Да таких легенд пруд пруди. Тоже мне приводятся ориентиры для поисков – «Где-то в Минской губернии»! Этак, можно написать, что где-то на Колыме есть золото! Кто же не знает, что оно там есть? Да и вообще! По таким скудным приметам, да ещё происходящим от какой-то сумасбродной генеральши, начать что-либо искать может только очень наивный человек или откровенный дурак!

Да, в словах моего оппонента много нелицеприятной правды. Может быть, её даже целых 95 %. Но давайте всё же попробуем вместе с Вами «размотать» оставшиеся пять процентов, и всё же хотя бы примерно определить, какие именно события имела в виду русская патриотка г-жа Киселёва. Бог даст и мы сможем попытаться отыскать всё ещё не найденный клад.

И для этого мы рассмотрим некоторые моменты из официальной переписки, мемуаров и сохранившихся писем самой генеральши. И, прежде всего, вспомним один неоспоримый факт. Известно, что кроме московских и иных трофеев в первом императорском обозе находились и фургоны с казной всей французской армии. Фактически в составе экспедиционных войск двигался госбанк на колёсах. Основное содержимое этого банка составляли золотые монеты наполеондоры достоинством в 20 франков, и серебряные монеты достоинством в 5 франков. Вес одной золотой монеты, был равен 9,451 грамму, а серебряной несколько более. Это было, во-первых, жалование солдат, офицеров и генералов всей громадной армии Наполеона, во-вторых, наградные деньги, и в третьих, часть захваченных в процессе войны трофеев.

Рассчитано это жалование было примерно на полмиллиона человек. Кроме того, платёжные средства в монетарном виде предназначались для обеспечения прочих войсковых потребностей, как-то: наём жилья, ремонт подвижного состава, покупку фуража для бесчисленных лошадиных табунов, организацию лечения раненых и.т.д. Вся эта многомиллионная масса денег двигалась на 48 пронумерованных капитальных фургонах, причём порядок их движения был определён специальным приказом императора. Каждая повозка, имеющая больший номер, была обязана двигаться вслед за повозкой с меньшим номером. Только так следовало поступать возницам и никак иначе. Всё же деньги, сами понимаете. Требуется глаз да глаз за их сохранностью! В финансовых вопросах, как нигде, должен был поддерживаться образцовый порядок. И так всё и было, до определённого момента…

Но в силу стечения всем известных трагических обстоятельств и значительных людских потерь, основная, я бы даже сказал, подавляющая масса этих денег в столице России роздана по назначению не была. И при отступлении Наполеона из дымящейся Москвы все 48 банковских фургонов, единой колонной, не допуская в свои ряды прочие экипажи, потянулись к западным границам нашей Родины. И здесь до поры до времени всё было нормально, однако так долго продолжаться не могло.

Я уже упоминал в предыдущих главах, что от стен Смоленска до реки Березины, императорскую казну охраняли Баденские гренадеры, не столь пострадавшие в предыдущих сражениях. Но так случилось, что именно с того момента, как гренадеры приняли на себя заботу над ценностями, и начались самые значительные их утраты. Первое упоминание о захоронении монет из казны связано с белорусской деревней Немоница. Остатки бочонков с одного из фургонов были зарыты в дубраве у дороги. Выбрано было удобное место между трёх дубов, и безутешный казначей даже вколотил свой тесак в один их них. Рукоятка его, как удалось выяснить гораздо позже, точно указывала на яму с бочками. Надо думать, и он мечтал как-нибудь при случае вернуться за спрятанным имуществом. И что удивительно, ведь вернулся же! Много лет спустя, в деревне Немонице появился, плохо говорящий по-русски иностранец, который сходу предложил крестьянам хорошее вознаграждение за указание дуба, из которого торчит рукоять кинжала.

Второе упоминание о захоронении именно части казны связано с селением Селищи. Поскольку этому событию когда-нибудь будет посвящена специальная глава, я останавливаться на этом вопросе не буду.

Короче говоря, о судьбе всей казны армии императора можно судить по воспоминаниям корпусного казначея Дювержье из первого корпуса маршала Даву. Вот что он пишет в своих воспоминаниях.

«Мой фургон, запряженный семью лошадьми, продвигался довольно хорошо. 9-го декабря в полночь я был в двух лье (8 вёрст) от города Вильно. Другой фургон № 48 перевозивший два миллиона франков золотом застрял на дороге в снегу по самые ступицы. За ночь из тринадцати наших лошадей (моих и № 48) умерло (замёрзло) семь. Утром были присланы лошади из Вильно, и фургон № 48 был вытащен из снега и поставлен на дорогу. Этот фургон, последний по счёту, оказался единственным дошедшим до места назначения. Мой же фургон остался на месте. Он был ограблен по очереди французами и казаками. Я прибыл в Вильно 10-го декабря.

Очень характерная запись для тех дней и очень показательная. Следовательно, можно сделать обоснованный вывод о том, что почти вся казна иноземного воинства была оставлена на территории России. Другой вопрос, что же сталось со всем этими ценностями? Теперь-то мы точно знаем, что с ними случилось. Часть из этих денег была расхищена самими солдатами коалиционных войск. Часть попала к лихим казакам Платова и Дениса Давыдова и исчезла в их бездонных карманах, постепенно перекочевав в кошельки попутных трактирщиков. Ещё одна часть была всё же спрятана тем или иным способом. Судьба этих денег тоже известна. Основную их часть отыскали впоследствии, причём основную роль в их отыскании принадлежит тем, кто их хоронил. То есть самим французам. Но какая-то часть их была найдена много позже, уже современными кладоискателями. И только небольшая часть золотых и серебряных кружочков всё ещё ждёт своего «освободителя» из земляного плена.

Так что, генеральша П. Д. Киселёва была права, клятвенно утверждая, что знает, где зарыт один из таких фургонов. Вспомним кое-какие подробности, связанные с её столь уверенным заявлением. Не забыли ещё, где она впервые обнародовала свою смелую гипотезу? Правильно, в Венеции. Но почему именно там? Не догадываетесь? А мне-то как раз всё предельно ясно. С Березинской переправы и далее до современного Вильнюса вся казна охранялась и конвоировалась итальянской королевской гвардией, под командованием принца Евгения Богарне (1781–1824 гг. Сын Жозефины и Александра Богарне, пасынок Наполеона 1, носил титул Вице-король Италии).

И вполне могло так случиться, что один из бывших офицеров королевской гвардии и поведал прекрасной генеральше о собственноручно закопанных сокровищах. Да, конечно, тут возможны всяческие вариации. Возможно, он совершенно ничего не рассказывал госпоже Киселёвой лично. Возможно, он просто делился воспоминаниями о боевой юности со своим малолетним племянником, сидя за столиком в Венецианской харчевне. Госпожа генеральша в это время просто сидела за соседним столиком. К тому же, она прекрасно знала итальянский язык, а ветеран был слишком громогласен.

Так или иначе, но, суммировав вышеозвученные материалы, мы с большой долей уверенности можем заявить, что описанный генеральшей эпизод мог случиться только на одном достаточно небольшом по протяжённости отрезке пути, запруженной отступающей армии Наполеона. И отрезок этот мало того, что относительно невелик, но и довольно чётко определён географически. Он тянется от западных окрестностей города Молодечно до границы с Литвой.

Почему он располагается именно там? Почему мародёрство и погромы не начались ранее? Всё дело в том, что полный развал в армии агрессоров начался после того, как горячо любимый всеми французский император попросту бросил остатки своих войск на произвол судьбы. А случилось это роковое событие именно тогда, когда он достиг Сморгони. Взглянем скорее на современную карту. Местечко Сморгонь, судя по всему находится примерно в 30 км. от Молодечно. И на всём этом промежутке были растянуты войска великой армии, или то, что от них оставалось. Я понятно объясняю? Да? Вот и прекрасно.

Вы чувствуете, кстати, как сильно мы продвинулись в своём расследовании? Район поисков, если пока и не обозначен с точностью до километра, то уже достаточно сужен. Ай, да генеральша, ай, да… впрочем, что-то я не то пишу. Виноват, исправлюсь. Но пойдём дальше, время не ждёт.

Исходя из общепринятых соображений и изучения всех доступных материалов, мы теперь можем утверждать, что на всём длинном пути от города Красного, что на Смоленщине и до Вильно французы в разных местах, особенно вблизи основных транспортных путей, закопали 47 фургонов золотых и серебряных монет, из так называемого «Первого золотого обоза». Некоторые исследователи скопом считают, что каждый из них перевозил порядка 350 кг драгоценного груза. Соответственно и делают несколько скоропалительный вывод о том, что по всей длине этого пути закопано примерно 16 тонн монет из драгметаллов. Но у меня на сей счёт не столь оптимистичные прогнозы.

Дай-то Бог, чтобы в земле до сих пор сохранилась хотя бы пятая часть утраченного богатства. Но даже за такую скромную кучку многие из нас готовы совершать просто немыслимые подвиги. 10–20 миллионов долларов на дороге не валяются! Ой, прямо каламбур какой-то получился. В действительности они (эти миллионы) валяются вовсе не на дороге, а около неё. Вот там их и следует искать. Для успешного продвижения очередного поискового проекта нам сталось только сузить данную довольно длинную дорогу до совсем маленького отрезка. А для этого продолжим наши теоретические поиски.

Разумеется, большую часть до сих пор не найденных сокровищ зарывали в лесах и оврагах, чтобы максимально затруднить их поиски преследователям, и, как правило, осуществлялись такие действия там, где разбивались бивуаки, или случался особенно большой падёж лошадей. Обратимся вновь к воспоминаниям непосредственных участников тех событий. Казну и обоз с ранеными офицерами от реки Березины сопровождал офицер королевской гвардии Цезарь де Ложье. Он, к счастью, вёл дневник, и дневник этот сохранился. Прочитаем некоторые выдержки из него.

«28 ноября. Зембин. Из остатков итальянского войска император сформировал авангард, который должен был конвоировать КАССУ, а также раненых генералов и офицеров.

1 декабря. Илия. Французский авангард, состоящий из остатков корпусов Евгения Богарне и маршала Даву, прибывает в Илию.

2 декабря. Мы (итальянская гвардия) сделали мучительный 12-и часовой переход (32 км.), нигде не отдыхая, боясь быть обойдёнными, и в 11 часов утра 2 декабря приходим в Молодечно. Этот безумный переход довершил расстройство наших полков. Много способствовало этому и медлительность нашего движения, вызванная необходимостью эскортировать КАЗНУ и раненых генералов и офицеров. На полдороге у селения Селищи, Евгений Богарне остановил колонну и написал императору, который был ещё позади, о том, что здесь происходит. А что здесь происходило? Дорога шла большей частью лесом, и вдоль всей дороги по её сторонам на всём протяжении горели бивуачные костры, и множество отставших солдат грелось возле них. Так как многие полки сведены на нет, то маршал Ней собрал знамёна этих полков и с офицерами послал их – молодой гвардии, сопровождавшей императора. На последнем переходе у сельца Селищи, Наполеон приказал сломать их навершия в виде орлов на знамёнах и закопать их».

(Отметим про себя, что орлы те были золотыми, и было их примерно двадцать штук. Стоимость же каждого из них, на данную минуту, никак не менее четверти миллиона долларов. Согласитесь, что отыскать ныне такой трофей – дорогого стоит!)

Но возвратимся скорее к дневнику Ложье.

«3 декабря. Молодечно. Выполняя приказ императора, Евгений Богарне отправил по направлению к Вильно всю КАССУ (вернее будет сказать всё, что от неё к тому времени осталось), все экипажи с остатками московских трофеев, больных и раненых. Приблизительно в одной миле от Беницы, на этот обоз, бандой казаков Ланского, состоявшей человек из 600, было сделано нападение. (Ланский Сергей Николаевич в 1812 г. командовал тремя уральскими казачьими полками. Умер от раны в 1814 г.).

Охрана обоза была слишком ничтожна, её едва хватило на то, чтобы прикрыть только одну часть всей вереницы (скорее всего, прикрывали только КАЗНУ). Казаки ворвались туда, где не было вооружённых солдат, но скоро были обращены в бегство и в тот день уже не появлялись».

Ага. Что-то, кажется, начинает проясняться. Уж не это ли нападение, спланированное и организованное полковником Ланским, имела в виду наша разлюбезная генеральша? А что? Уж слишком много фактов сходится здесь буквально в одну точку. Тут и измождённый обоз, тянущий из последних сил телеги с КАССОЙ. Тут и храбрецы итальянцы, грудью стоящие на его охране. Тут и тот роковой момент, когда коалиционная армия уже начала рассыпаться, причём, даже не на разрозненные подразделения, а просто на отдельных смертельно измученных людей, уже почти утративших веру в спасение. Да тут ещё и случившееся грандиозное нападение казаков!

Стало быть, именно здесь, в этой точке, расположенной между деревнями Беница и Марково, произошло то знаменательное событие, о котором шла речь в самом начале главы. Скажем больше, участок поисков определён ещё более точно. Ведь написано же, что атаке казаков обоз подвергся в тот момент, когда находился от Беницы на расстоянии примерно одной сухопутной мили (1,6 км.). Именно здесь перепуганная охрана спешно зарывала подведомственные ценности, не рассчитывая отстоять их в схватке с превосходящими силами противника.

Известно, что после отражения сокрушительной атаки, обоз всё же сумел отойти в Беницу, где и заночевал. Это было 3-го, а 4-го декабря туда же прибывает главная квартира императора и Наполеон остаётся ночевать в имении графа Закаля. Авангард армии в ту ночь ночует в Марково, а в Молодечно остался арьергард под командованием маршалов Нея и Виктора. Это, объединённое одним желанием – выжить, перемешавшееся скопище людей, едва передохнув в ночь на 5-е декабря, тоже начинает выдвигаться вслед за мчащимся к границе Наполеоном. Отставать нельзя, ибо отставших от основной массы войск ждёт только неминуемая смерть. Вот что пишет в мемуарах граф Хохберг.

«В три часа утра 4 декабря мы двинулись к Молодечно, куда и прибыли к полудню, и неприятель нас не тревожил. В два часа после полудня неприятель атаковал дивизию Жирара. До самого вечера мы находились под сильной канонадой русских. Чтобы не вступать в бой, маршал Виктор велел нам выступать в полночь 5-го декабря. Мы шли по большой дороге из Минска в Сморгонь. Ночью мы нагнали главный штаб итальянского Вице-короля, который ещё не выступил дальше, и нам пришлось ждать на морозе, пока он не очистит квартиры. Затем нам сказали, что ещё не продвинулись фургоны с трофеями, взятыми из Москвы, как, например, крест с Ивана Великого и другие вещи из Кремля. И мы опять должны были ждать. Обиднее всего, что часть этих вещей всё равно погибла в непродолжительном по времени пути, а их остатки возле Вильно. (Бедные трофейщики, видимо, никак не могли прийти в себя, после атаки Ланского).

Утром 5-го декабря Наполеон с главной квартирой выступил из Беницы в местечко Сморгонь, куда и прибыли в два часа пополудни. Мороз в те дни доходил до 20-и градусов. Туда же выступил обоз с казной и остатками московских трофеев. А русские в тот день заняли Молодечно и преследовали арьергард до деревни Марково. В тот день русские взяли в плен 2500 солдат и 30 офицеров, и отбили у французов 24 орудия и 30 зарядных ящиков! Вечером в Сморгонь прибыли войска авангарда и там же остановился тот обоз, что вёз КАЗНУ всей армии. В 10 часов вечера Наполеон покинул армию и уже никаких приказов отдавать не мог. После Сморгони, начиная с 6 декабря, всякая дисциплина исчезла окончательно, и теперь каждый заботился только о сохранении своей жизни».

Как я уже писал ранее, до Вильно дошёл только один фургон с КАЗНОЙ из 48-и, вышедших из обугленной Москвы. По некоторым сведениям, в столицу современной Литвы втащился лишь небольшой обозик, с остатками захваченных в России трофеев. Большая же их часть, была ранее отбита казаками, либо захоронена до этого счастливого момента.

Давайте теперь подведём некоторый итог нашим предварительным изысканиям. Начали мы с Вами с невразумительной просьбы некоей малоизвестной генеральши, а закончили тем, что с большой точностью установили место, где 3-го декабря 1812-го года были закопаны как минимум 7 бочонков золотых наполеондоров. Но что-то подсказывает мне, что одними этими бочонками дело не обошлось. Угроза полного разгрома и пленения была слишком велика, и прятали всё, что ни попадя, и этим занимались все, кто мог держать в руках лом или лопату. Возможно, часть спрятанного имущества потом смогли вытащить обратно, но в том хаосе, который творился во время атаки, о многом могли просто не вспомнить.

Самый общий подсчёт спрятанного богатства может начинаться со скромной суммы в три с половиной миллиона долларов и далее простираться только в сторону увеличения. Жаль, что в этой книге я не успею рассказать о результатах наших поисков по данной программе, но очень надеюсь, в следующих переизданиях нашей замечательной и познавательной книги мы сообщим Вам о них.

 

Трое в лодке, не считая водки

(или живой эпизод российского кладоискательства)

Приключения, связанные с поисками старинных кладов, давно заняли прочное место в мировой литературе, но в российской прозе данная тема отражена слабо, вернее будет сказать, не отражена совсем. Максимум маленькая заметочка в районной газете, о найденном в огороде досужего пенсионера горшочке с серебряными копейками, или небольшой сборник кладоискательских легенд и старых баек, мало интересных широкой читательской аудитории. Почему же так сложилось? Почему на Западе есть и «Копи царя Соломона» и «Остров сокровищ» и «Сердца трёх», а у нас нет ничего даже отдалённо похожего, хотя на нашей-то земле в отличие от большинства прочих земель, таятся клады поистине уникальные. Возможно, всё дело в том совершенно особом духе российского охотника за удачей, который, в общем и целом, чужд тому высокому духу романтики, который окутывает подобные истории в других странах. Наш доморощенный кладоискатель ставит перед собой несколько иные, нежели чем на алчном Западе задачи, да и достигает их довольно-таки своеобразными способами.

Впрочем, судите сами. В этой небольшой статье я как можно более достоверно опишу события, которые происходили со мной в начале лета 2000-го года и думаю, что наши уважаемые читатели сами разберутся достойны ли они пера современного Вальтера Скотта или Конан Дойля.

Итак. В девяносто пятом или девяносто шестом году мне случилось добираться из Вязьмы в Смоленск на стареньком, донельзя перегруженном рейсовом автобусе. Как раз позади меня сидели двое местных жителей – пожилой мужчина в очках и с давно не подстригавшейся бородой и мальчик лет десяти – одиннадцати, по-видимому, его внук. В автобусе было тесно, жарко и противно пахло бензином. Кроме того, его немилосердно трясло на каждом ухабе и казалось, что при очередном толчке он вообще развалится на составные части. Мальчик, поначалу сидевший довольно спокойно, вскоре начал беспокойно крутиться, молотить сандалиями по спинке моего сиденья и что-то нудно канючить у деда. Тот в свою очередь, чтобы как-то отвлечь его от неизбежных тягот пути, принялся рассказывать тому всевозможные истории, наверняка черпая их из своей собственной биографии. Рассказав о личных похождениях, дед плавно перешёл к изложению историй услышанных им давным-давно, видимо ещё от своего деда.

– А вот ещё Васюнь, послушай какую сказку, – наклонялся он к самому уху внука, давая понять, что его слова строго конфиденциальны и разглашению не подлежат. Когда наполеоны отступали в восемьсот двенадцатом году из Москвы, они ведь и здесь проходили тоже. Ага. И бабка Аграфена ещё давно сказывала мне, что когда их войско проходило за Смоленском, то их главный маршал приказал сбросить свою золотую карету прямо в Днепр, в пучину, чтобы никому она, значит, не досталась.

– А кому, кому чтобы не досталось-то, – буквально взвился на сиденье сильно заинтересованный внук.

– Дак, наверное, нашим казакам, – обескуражено развёл руками дед. Ими ещё атаман Платов командовал…, кажется. А место это тайное называлось Сырое Коренье, – добавил он загробным голосом, видимо для пущей убедительности.

Разговор их сразу же перекинулся на легендарного атамана, потом на не менее легендарного Левшу, а я всё думал о сброшенной в реку карете, гадая, сохранилась ли она до наших времён, или её уже достали. Вернувшись из поездки в Москву, я первым же делом купил карту Смоленской области и, вооружившись лупой, принялся рассматривать ту местность, по которой протекал Днепр после Смоленска. Каково же было моё изумление, когда я вскоре действительно наткнулся на название Сырокоренье, принадлежащее небольшой деревне, расположенной на левом берегу реки.

– Ага, – обрадовался я, – да старикова легенда и в самом деле не лишена исторической подоплёки.

Изучив впоследствии доступную мне литературу, я окончательно убедился в том, что корпус маршала Нея действительно некогда угодил в гибельную ловушку, попав в своеобразный капкан между нашими войсками и полузамёрзшим Днепром. Переправа французских войск на другой берег по ещё крайне слабому льду была по-своему трагична, и об этом написали многие участники тех событий. Попытавшись первоначально переправиться по броду у Сырокоренья, они попали под яростный огонь казачьих пушек и, понеся значительные потери, отступили. Им оставалась единственная возможность – двигаться вдоль реки, стараясь найти для перехода полоску более или менее крепкого льда. И я поначалу полагал, что таких участков ими было найдено несколько. И соответственно отступавшими французами были предпринято несколько попыток, перебраться на правый, спасительный берег. Одни из этих попыток наверняка были более удачны, другие менее. И, видимо в число последних затопленных предметов попала и личная карета самого маршала. Она, скорее всего, ушла на дно при попытке переправить её через достаточно широкую в тех местах реку.

– Надо полагать, – думал я, – что ценностей в той карете везли немало, и именно вес тяжело гружёной повозки поспособствовал тому, что она провалилась под лёд, унеся с собой в пучину и упряжку лошадей и возницу. Мне оставалось осуществить в общем-то совсем немногое – отыскать утонувшее транспортное средство вместе со всеми сокровищами. Но, как водится у нас на Руси, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Собственно оно и не делалось, вплоть до того момента, пока я в очередной раз не остался без работы. Надо сказать, что к этому времени случай свёл меня ещё с одним искателем приключений, который к тому же водил дружбу с директором крупного магазина, торгующего туристским снаряжением. Вот тут-то я и вспомнил об утонувшей карете. А, вспомнив, предложил своему новому знакомому попытаться найти её. Поначалу он отнёсся к моей идее откровенно скептически, поскольку район поисков был слишком обширен, но я предложил несколько упростить нашу задачу, условно разделив её на две части. На первом этапе я брал на себя обязательство самостоятельно обследовать пространство между деревнями Сырокоренье и Воришки (ныне стыдливо именуемые Варечки). Мне почему-то представлялось, что, пройдя пешком по берегу Днепра, я чисто визуально выявлю наиболее удобные места для переправы через достаточно широкую реку.

Итак, я незамедлительно отправился в путь. От Москвы до Смоленска доехал на скором поезде, а от него до станции Гусино на местной электричке. Далее мне предстояло идти пешком. Дойдя до моста над Днепром, я несколько минут простоял посредине его, с надеждой и внимательно всматриваясь в несущуюся подо мной тёмную воду. Решимость моя, при виде столь бурного потока, была несколько поколеблена, но отступать от задуманного, проделав столь долгий путь, я был не намерен. Через час я оказался на окраине деревни Варечки, именно в том месте, где (судя по литературным источникам) более или менее успешно переправилась основная масса французов. Отсюда мне предстояло двигаться вверх по течению на протяжении примерно семи километров.

Вооружившись блокнотом и авторучкой, я неспешно прогулялся по краю речного склона, оценивая его крутизну, а так же и длину пути, по которому некогда могли скатываться французские повозки. Ведь вполне понятно, что со слишком высокого склона повозки могли так разогнаться, что наверняка проломили бы лёд прямо у берега. Следовательно, спуск мог происходить только там, где спуск к реке был либо невысок, либо достаточно полог. К счастью на всём участке пути довольно утомительного пути таких относительно удобных мест встретилось совсем немного, вернее будет сказать они мне почти не встретилось. Те немногие участки, которые хотя бы в малейшей степени отвечали моему представлению о месте для переправы, всё равно были крайне неудобны. Во всяком случае, лично я бы там переправляться не стал. И только тогда, когда я добрёл почти до самого Сырокоренья, то увидел место, приспособленное для переправы просто идеально. Но ведь я уже знал, что здесь французам переправиться не удалось и, карета даже случайно очутиться в пространстве между Сырокореньем и Алексеевкой просто не могла. Пришлось остановиться и предаться раздумьям, мысленно перенесясь в те далёкие времена.

Известно из истории отечественной войны 1812 года, что тот момент для двигающегося в арьергарде французской армии корпуса маршала Нея был воистину отчаянный. Его отрезали от основных сил, сумевших прорваться к городу Красный, и заставили резко свернуть на север в поисках обходных путей. О том, чтобы спокойно переправить через только-только замёрзший Днепр многочисленные повозки с добычей и ранеными речь уже не шла, им нужно было думать о том, чтобы спасти хотя бы боеспособные части. Возможно, что именно тогда в войска и поступил приказ маршала сбрасывать в реку всю мало-мальски тяжёлую поклажу? Однако просто посталкивать возки, пушки и телеги с обрыва они тоже не могли. Берега Днепра на этом отрезке столь высоки и круты, что поклажа, со сбрасываемых вниз телег просто-напросто рассыпалась бы по ухабистому и сильно заросшему склону, даже не достигнув воды. Кроме того, я видел, что большая часть речных склонов покрыта лесом и, следовательно, все телеги застряли бы там уже на первых метрах!

Решительно развернувшись на сто восемьдесят градусов, я, позабыв об усталости и голоде, двинулся обратно к Варечкам. Теперь я уже искал не места возможных переправ, а те места, где можно было удобно скатить повозки в реку, просто и без особых затей. Очень кстати я вспомнил и вычитанный мною где-то эпизод, в котором один из участников тех далёких событий вспоминал о том, что в Днепр были специально сброшено и несколько оставшихся без тяги пушек. Казалось, моя задача сильно облегчалась. Пушки в те далёкие времена были весьма массивны, и отыскать их скопление, даже с поверхности воды, даже под слоем ила было делом пусть и трудным, но вполне выполнимым. Привлекала меня и цена пушек. Цветной металл, даже в виде лома, имел в те годы солидную стоимость.

Возвратившись из рекогносцировочного похода домой, я рассказал о своих соображениях своему новому знакомому и мы вместе принялись за интенсивные поиски соответствующей нашим задачам аппаратуры. Поиски, к счастью, были недолгими. Магазин «Мир приключений», незадолго до этого открытый на Ленинском проспекте, любезно предоставил в наше распоряжение прибор «Джемини–3», позволяющий обнаружить металл аж на шестиметровой глубине. Оставалось сделать совсем немногое – выбрать подходящее время и съездить с ним к двум подозрительным участкам реки и прозвонить их с помощью иноземной техники. Подходящий случай представился только в июне 2000-го года.

Ранним утром из Москвы, по Минскому шоссе бодро выехал кирпичного цвета Фольксваген, в котором сидели четверо плечистых мужчин. Вкратце я вам их представлю. Сзади сидели: Вадим Анатольевич и Олег Юрьевич, – представители спонсора, выделившего нам прибор, надувную лодку и две небольшие палатки. Оба они должны были помогать мне в проведении поисковых работ. Сам я сидел на переднем сиденье, а за рулём сидел мой новый знакомый, Александр Владимирович. В его обязанности входило доставить нас на место и обеспечить достойным и калорийным питанием.

До Варечек мы доехали без особых приключений, правда, меня несколько удивил обычай моих попутчиков каждые сто километров дружно отмечать стограммовым стаканчиком водки. Миновав Варечки, мы, чтобы держаться поближе к реке, свернули на, с виду хорошо укатанную просёлочную дорогу. До намеченной цели оставалось совсем немного, когда дорогу нам внезапно преградила весьма солидная лужа (накануне прошли сильные дожди). Пришлось остановиться.

Поскольку был полдень, решили заодно и пообедать. Во время разборки вещей обнаружилось, что наш снабженец не закупили достаточного количества верёвок, а без них вся наша поездка становилась просто-напросто бессмысленной. Александр Владимирович и Вадим Анатольевич (уже приняв по очередному стакану на грудь) храбро вызвались съездить в магазин и закупить необходимое снаряжение. Через полтора часа они вернулись, хотя и с верёвкой, но уже в совершенно невменяемом состоянии, а ведь нам ещё предстояло форсировать лужу! Я, было, предложил свои услуги в качестве водителя, но с трудом держащийся на ногах Александр Владимирович гордо отказался, и смело повернул машину к водной преграде. Зычно взревел мотор, и через секунду наш Фольксваген, словно «Гордый Варяг» смело ринулся в мутные жёлтые воды. Подняв целую тучу брызг, машина отчаянно рванулась вперёд, но, разумеется, тут же забуксовала и села на «брюхо». Мотор заглох, и она беспомощно застыла посреди взбаламученной грязи. В этот роковой момент Вадим Анатольевич, видимо разбуженный громким шумом двигателя, открыл глаза и непонимающе огляделся по сторонам. Видимо посчитав, что весь этот кошмар ему просто приснился, он громко вздохнул, открыл дверцу и со словами: – Это что за х-та, – мягко выпал их полузатопленного салона. К счастью для него несколько более трезвый водитель тут же поспешил ему на помощь, и хоть не без труда, но всё же выволок, тонущего в луже коллегу на сушу. Положение моё было отчаянное. Машина села видимо накрепко, около ней бестолково толклись трое в дымину пьяных мужиков, и ждать помощи было неоткуда, поскольку была суббота и за три часа по дороге не прошла ещё ни одна машина. Однако выбора у меня не было, пришлось возвращаться в Варечки, искать мощный грузовик или трактор. Когда через три часа бесплодных блужданий я вернулся на прежнее место, нашей машины к моему изумлению, в луже уже не было. Внимательно осмотрев оставленные шинами следы, я быстро понял, что их вытащила какая-то автомашина, типа «Урала» или «КРАЗа». Слава Богу, что следы на сырой почве читались хорошо, и вскоре я обнаружил место, где наш Фольксваген свернул к реке. Пройдя полкилометра по проделанной им колее, я обнаружил моих облепленных грязью попутчиков сидящих в прибрежных зарослях у наполовину покрытого глиной автомобиля. Единственное, что удалось мне в этот день сделать, так это установить обе палатки и уложить всех троих страдальцев спать.

Наутро, после суетливого и наполовину сгоревшего завтрака мы приступили к основной части нашего грандиозного поиска. Первоначально, мы планировали протянуть верёвку поперёк через реку, после чего нам оставалось только привязать к ней вторую верёвку, которая служила бы своеобразной опорой при проведении измерения. Весь вопрос был только в том, как доставить верёвку на правый берег. Река в том месте была шириной не менее пятидесяти метров и вода на всех этих метрах неслась во весь опор. Однако отступать было некуда, кик некогда и французам. Надув лодку, двое моих помощников смело бросились на ней в бурные воды, таща за собой купленную накануне капроновую верёвку. Но, то ли течение было слишком сильным, то ли сил после вчерашнего у моих напарников не хватало, но для того, чтобы проплыть эти несчастные шестьдесят метров (мы потом померили расстояние точно), им понадобилось полчаса отчаянной гребли. Наконец опорная верёвка была натянута над водой, и пунцовые от напряжения гребцы причалили лодку к нашему берегу. Настала пора действовать и мне. Вытащив лодку на довольно крутой склон, мы принялись укреплять в её носовой части, подготовленный к работе прибор, на который возлагали столь большие надежды. Вскоре техника была подготовлена к работе и разведка началась.

Я устроился в передней части лодки и обслуживал «Джемини», а один из спонсоров, чувствующий себя несколько лучше остальных после обильных вчерашних возлияний, уселся за вёсла. Протралив доступную часть реки и не найдя в ней ничего примечательного, мы причалили обратно. По идее нам следовало теперь отцепить верёвку и перенести её на пятьдесят метров вниз по течению. Но в этот момент мне в голову пришла спасительная мысль.

– Наверняка спущенная с берега пушка или повозка не могла укатиться далеко, – сообразил я. Пусть берег и весьма крут, но дно реки довольно быстро изменяет свою кривизну и примерно в семи – восьми метрах от берега он становится практически горизонтальным и именно там спущенный с берега предмет должен непременно остановиться.

Смотав снятую верёвку в клубок, я зацепил её конец за сук росшего у воды дерева и принялся проводить измерения непрерывно. Одновременно я дал указание своему загребному держаться примерно в десяти метрах от берега. Промерили одну сотню метров, другую, третью – ничего. А на четвёртой сотне, метров, причём именно там, где находилось самое удобное для затопления, чего бы то ни было место, прибор неожиданно ожил. Покружив, насколько это было возможно, вокруг первой находки, я выяснил, что примерная масса утопленного предмета примерно равна 150-ти килограммам и, что самое интересное, металл этот был цветной.

– Вот и первая пушка, – обрадовано воскликнул я, – надо думать остальные находятся где-то неподалёку. Однако моим радужным надеждам не суждено было сбыться. Объект на дне был совершенно одиноким и, даже удалившись от него более чем на триста метров, мы не обнаружили больше ничего подобного. Абсолютно ничего. Делать было нечего и мы, подтянувшись к последнему месту закрепления опорной верёвки, полезли на почти вертикальный берег, из последних сил волоча за собой лодку. С немалым трудом продравшись через плотные заросли матёрой, почти полутораметровой крапивы, мы выползли на открытое пространство. Поголосив несколько минут, рассчитывая привлечь к себе внимание оставшихся в лагере попутчиков, мы поняли, что помощи не дождёмся и потащили своё имущество к стоянке. Первое, что мы увидели, приблизившись к Фольксвагену, были украшенные грязными носками ноги нашего водителя, Александра Владимировича, которые сиротливо торчали из оконного проёма заднего сиденья. Сделав ещё несколько шагов, мы увидели и формального руководителя нашей экспедиции – Вадима Анатольевича, который лежал ничком на земле почему-то только в одном сапоге, но зато с топором в левой руке.

Нехорошие предчувствия заставили меня бросить резиновую ношу и броситься к нему. Следов крови не было видно, и я перевернул его на спину. Вадим Анатольевич медленно открыл один глаз и, сфокусировав его на моём лице, с трудом разлепил спёкшиеся губы и пробормотал: – А-а-а, вы вернулись… парни. Выпить… хотите? Тогда наливайте себе… сами.

Я едва не упал от вполне понятного негодования.

– Так вы значит тут нажирались, – закричал я, – пока мы там надрывались, борясь с течением!

– Ага, – осклабился тот, – но вам мы тоже немало оставили… бутылок пять.

Что было возразить на такое щедрое предложение? Я только сплюнул от досады и принялся упаковывать уже ненужный прибор. Радовало только то, что дело уже было сделано и хоть один объект, но удалось обнаружить. Надо сказать, что никакого водолазного снаряжения у нас с собой не было и в помине, если не считать примитивной маски с трубкой. Но с этим с позволения сказать «снаряжением» бросаться в столь стремительные и глубокие воды было бы полным безумием, и наутро мы покинули гостеприимный, засыпанный пустой тарой берег, так и не узнав, что же скрывается под водой. Кроме того, было ясно, что достать лежащий на глубине не менее четырёх метров массивный объект (предположительно бронзовую пушку) было невозможно без специалистов по подводным работам и соответствующего оборудования. Пришлось отправляться обратно несолоно хлебавши, но мои спутники, были весьма воодушевлены столь успешной, по их мнению, поездкой. В чём был успех, я не понимал, наверное, только в том, что был побит очередной рекорд в части выпитого на душу населения.

Удивительно, но буквально через месяц я совершенно неожиданно получил дополнительные данные о том, что стародавние события, легенду о которых мы разрабатывали на Днепре, в действительности происходили в совершенно другом его месте. И загадка обнаруженной нами массы цветного металла естественно взбудоражила моё воображение. Ведь мы были уверены в том, что нашли именно то, что искали, а именно пушку. Соответственно, что все наши предварительные идеи о том, как производить работы по извлечению объекта со дна реки, претерпели значительные изменения. Прежде всего, было неясно, что именно лежит примерно в десяти метрах от крутого днепровского берега. Монолитный ли это объект или куча более мелких предметов. Ответ на данный вопрос мог быть чисто теоретически получен тремя методами. Можно было бы опустить вниз подводную видеокамеру, нырнуть под воду с маской, или попытаться прощупать найденное стальным штырём.

Трудность заключалась в том, что, во-первых, объект был укрыт слоем ила, и рассмотреть его не было никакой возможности, а имевшийся в нашем распоряжении штырь был слишком короток. Таким образом, перед нами встал вопрос о том, как и с помощью каких технических средств, нам выудить находку? При этом следовало по возможности обойтись самыми малыми силами и естественно не привлекать тяжёлую технику. Само собой нам предстояло решить данную задачу быстро, максимум за два дня поездки. И мы стали готовиться. Произведя соответствующие расчёты, мы решили, что для извлечения обнаруженного будет достаточно и обычной автомобильной лебёдки с ручным приводом. При необходимости трос можно было легко нарастить прочной верёвкой, способной перемещать многосоткилограммовые тяжести. С закреплением лебёдки на берегу проблемы тоже не было, поскольку на нём в изобилии росли довольно крупные деревья. Оставалось только найти способ, как доставить эту верёвку к найденному объекту. Повторю ещё раз те исходные условия и трудности, в которых нам бы пришлось работать. Глубина реки к этому времени упала до 2,5 метров, удаление от твёрдого берега составляло 9 метров, а возможную глубину иловых отложений мы оценивали в метр или чуть более того. И самое главное течение, довольно сильное течение.

Исходя из данных условий, было решено, что без привлечения хотя бы одного профессионального водолаза – аквалангиста нам не обойтись. Однако, поскольку в полевых условиях перезарядить акваланг возможности не было совершенно, то весь расчёт строился только на том запасе воздуха, который мы могли привезти с собой из Москвы. Поскольку в нашем распоряжении было только два пригодных к работе акваланга, то фактически мы располагали всего полутора – двумя часами рабочего времени под водой. Из этого-то факта и следовало исходить в первую очередь. За относительно небольшой промежуток времени нашему аквалангисту следовало не только обнаружить точное местонахождение объекта, но и по возможности очистить его от ила. Затем, если он был чем-то монолитным, его следовало надёжно закрепить на крюке троса и проследить за его извлечением. Если же объект представлял собой россыпь разрозненных предметов, то водолазу предстояло применить гибкую тару – сетчатые пластиковые мешки из-под картошки.

Чётко осознав все этапы предстоящей операции, мы решили, что должны заранее максимально облегчить водолазу его нелёгкую миссию, что, прежде всего это касалось его ориентации под водой. Поэтому мы решили вывести и закрепить лодку точно над местом находки. Кроме того, нам предстояло обозначить точное место находки составным металлическим штырём. Трудности начались у нас сразу же после того, как мы спустили лодку на воду. Прежний трюк с одной крепёжной верёвкой не прошёл, поскольку лодку постоянно отжимало к берегу. Пришлось использовать метод треугольника.

Смастерив самодельный якорь из трёх изогнутых прутьев арматуры, мы привязали его верёвкой к лодке и забросили примерно на середину реки. Вторую же верёвку закрепили на берегу. Таким образом, одновременно манипулируя двумя верёвками, мы вывели лодку точно над объектом, ориентируясь по показаниям включённого магнитометра. Теперь оставалось только одно – нащупать находку щупом. Поскольку работать щупом на такой глубине и при таком течении было крайне затруднительно, мы провозились около получаса, прежде чем щуп несколько раз уткнулся во что-то твёрдое и явно металлическое. Но твёрдо и однозначно сказать монолитный это объект либо составной, мы так и не могли, поскольку прицелиться в одно и то же метод вслепую было практически невозможно. Так или иначе, но поскольку основные подготовительные работы были осуществлены, настало самое время действовать водолазу.

Понимая, что и ему будет мешать течение, мы привязали его за пояс особой верёвкой, рассчитывая использовать её заодно и в качестве страховочного средства. Вручив аквалангисту сапёрную лопатку, мы помогли ему спуститься в воду метрах в десяти выше по течению и с вполне понятным волнением принялись следить за поднимающимися наверх пузырями, выдыхаемого им воздуха. Один из нас всё время контролировал натяжение верёвки, находясь в постоянной готовности придти на помощь водолазу, если бы тот условленно дёрнул спасательный канат два раза. Вскоре, по покачиванию торчащего из-под воды штыря, мы догадались, что он достиг цели и приступил к раскопкам. Был пущен специально для этой цели приобретённый секундомер, по которому один из нас контролировал время, проведённое водолазом под водой. Прошло примерно сорок минут, и наш аквалангист вынырнул сам. Всплыв на поверхность, он, тяжело дыша, сообщил, что внизу под слоем ила им обнаружены большие колёса вроде как от телеги.

– И здоровенные рессоры к ним приклёпаны, – сказал он напоследок, перед тем как вставить в рот загубник и вновь погрузиться.

В доказательство своих слов он словно на прощание бросил на дно лодки сильно позеленевшую латунную ручку от какой-то дверцы.

– Неужели там отыскалась та самая легендарная карета? – пронизала меня радостная мысль. Вот это удача!

Удача удачей, но то, что обнаружена вовсе не пушка сразу меняла нашу стратегию. Поскольку вытащить находку однократным зацепом было совершенно невозможно, следовало перестраиваться на ходу. Под илом явно лежали разрозненные обломки экипажа. Пытаться выдрать увязшую в иле повозку целиком, было совершенно нереально, ибо она тут же развалилась бы на отдельные части.

Итак, выбор у нас был невелик: либо попытаться выскрести из ила хотя бы часть уже найденных предметов, либо, используя оставшийся в баллонах второго акваланга воздух, раскопать всю повозку и по возможности несколько точнее определить масштаб найденного. Второе было, конечно же, заманчивее, но, после недолгого обсуждения, меркантильные соображения взяли вверх, и было решено извлечь то, что уже удалось откопать, благо слой ила был относительно неглубок, хотя и довольно прочен.

Далее работы производились по следующей схеме. Под воду опускался прочный пластиковый мешок, в который загружалось все найденное без предварительного разбора, вместе с илом, обломками повозки и прочим накопленным за многие годы мусором. Поначалу набитый мешок мы попробовали вытаскивать с помощью заранее установленной лебёдки, но поскольку скорость наматывания троса была непозволительно мала, мы решили вытаскивать его просто руками, благо вес всего груза в наполненном состоянии не превышал пятидесяти килограммов. Два человека довольно легко вытаскивали скользкую ношу вверх по косогору за считанные минуты. Всплывавшему на поверхность водолазу тут же бросали другой оснащённый ярким поплавком мешок, надёжно привязанный верёвкой к дереву. Всего, нам с большим трудом и приключениями удалось поднять наверх пять или шесть мешков.

Вскоре воздух в баллонах водолаза закончился окончательно, и вся наша насквозь вымокшая команда, не имея больше возможность извлечь что-либо сверх уже найденного, сгрудилась вокруг приличной кучи лоснящегося чёрного ила. Наступил самый волнительный момент – извлечение найденного. Принесли несколько пластиковых ёмкостей с водой из реки и принялись перекапывать гущу, размывая её для облегчения процесса.

Несмотря на то, что значительную часть составлял собственно речной ил, ценные находки нам всё же попались в изрядном количестве. Среди них были; прекрасная серебряная ложка с латинским вензелем на ручке, двуствольный пистолет, дюжина французских пятифранковых монет, одна золотая монета Екатерининских времён, и ещё довольно много всяческой мелочи, среди которой выделялось очень красивое серебряное кольцо с плоским бордовым рубином. Сам понимаете, что радости нашей просто не было предела. Конечно, не безумные сокровища, но и того, что удалось поднять, с лихвой компенсировало наши, в общем-то, не очень значительные расходы.

Вечером, собравшись на последний полевой ужин, мы на радостях осушили остатки нашего алкогольного «боезапаса» и наутро (естественно опять с множеством приключений) отправились в Москву. Некоторое время после возвращения мы были заняты реализацией наших находок, окупив все затраты на поездки, и даже кое-что заработали сверх того. Пора было возвращаться за тем, что осталось, пока не наступили холода. Но дальше началось нечто странное. Не поленюсь ещё раз повторить, что общий вес поднятых на поверхность находок не превысил нескольких килограммов, и, следовательно, большая часть груза повозки всё ещё оставалась на дне. Однако все мои попытки вновь собрать ту же команду для продолжения подъёма найденного груза неизменно наталкивались на странную вялость и пассивность моих недавних попутчиков. Один говорил, что его жена скоро рожает и ему не стоит подвергать её излишним волнениям.

Другой, оправдывал своё нежелание куда-либо двигаться, тем, что уже стало слишком холодно. Третий отнекивался крайней занятости на работе. И в их глазах я каждый раз видел непонятную мне тоску, которая обычно сопровождает слова типа: – Ну что ты пристаёшь к занятым людям со всякой ерундой?

Постепенно куда-то пропал и мой горячечный пыл, и я тоже охладел к немедленному продолжению работы. Да собственно для чего было торопиться? Где лежит повозка, я и так знал. Вновь тащиться за шестьсот километров по осенней слякоти за следующей горсткой старых вещей и серебряных кружочков действительно как-то не хотелось. Тем более, что в прошлый раз мы встретились со множеством неприятных и занудных трудностей, сбывая наши незамысловатые находки. А через некоторое время мне на память стали приходить другие подобные истории, случившиеся с некоторыми известными мне поисковиками. Один из них был даже вынужден в спешке бежать из страны, после настоящей охоты, устроенной на него некими государственными органами, мечтающими получить от него сведения об одной из его находок. Ведь у нас зачастую не так трудно найти клад, как трудно его цивилизованно реализовать. А дрожать при каждом стуке двери не каждый сможет.

Какие же практические выводы можно сделать из данного поискового эпизода? Основной вывод, на мой взгляд, таков. Прежде чем проводить работы по извлечению находящихся под водой тех или иных предметов, следует тщательно изучить все сопутствующие искомому предмету природные условия, после чего нужно максимально точно оконтурить обнаруженный предмет с помощью буйков, металлических, либо деревянных штырей, или протянутых с берега верёвок, прикреплённых к береговой растительности. Работы по извлечению должны начитаться только после того, как скрупулёзно продуманы все этапы операции и для каждого из них подготовлено специальное снаряжение. Желательно также ещё на твёрдой земле всем вместе проиграть предстоящие манипуляции, с соблюдением всех, даже самых малейших этапов операции. Во-первых, это позволит всем участникам данной работы представить себя единой командой, а во-вторых, ещё раз будет проверено всё используемое оборудование, пусть и самое примитивное. И последнее – страховка водолаза. Нельзя пренебрегать ею ни при каких обстоятельствах. Конечно, нельзя предугадать всего, но очевидные вещи, должны быть соблюдены непременно. Впрочем, это тема особого и довольно пространного разговора.

Несколько слов хочется сказать и о законности нашей полуподпольной деятельности. Западным кладоискателям в этом отношении намного легче. Практически во всех развитых странах существует строгая, и в то же время логичная система правил и законов, позволяющая заинтересованным людям открыто и безбоязненно заниматься поисками интересующих их раритетных предметов, либо легендарных сокровищ. Каждый может вполне легально купить лицензию, либо организовать легальное поисковое общество, на худой конец можно заключить с местными властями соглашение о разделе найденного имущества, и заниматься любимым делом в собственное удовольствие. Там человек, нашедший какой-либо клад, почти автоматически становится знаменит, уважаем и богат. У нас же всё происходит с точностью до наоборот. Наш поисковик, будучи человеком, не только всеми гонимым и презираемым, но и юридически бесправным, вынужден всю жизнь безвинно таиться и всячески маскировать свои намерения и действия. Законы, существующие в нашей стране, заранее загоняют российского поисковика в своеобразную юридическую западню, без какого-либо различия к его фактическому статусу и исходным намерениям. Он в априори не имеет возможности легально проводить поиски и раскопки в интересующих его районах. Но задумаемся на минутку, к чему это, в конце концов приводит? К исчезновению кладоискательства? Отнюдь, это занятие, как и землепашество – практически вечно. Приводит это бездумное запретительство к тому же, к чему приводят любые бездумные запреты – их просто начинают обходить объездными тропами. Поисковые работы начинают вести, прикрываясь липовыми договорами и разрешениями, а для раскопок предпочитают подкупать местных чиновников, или работать по ночам, всячески маскируясь под грибников или охотников. Но это ещё не так страшно. Самое неприятное начинается тогда, когда искомое наконец-то найдено. Вот тут-то и начинается самое интересное.

На презренном, но почему-то более зажиточном Западе человек может выставить свою легальную находку на аукционе и легально получить за неё вполне легальное вознаграждение. У нас же и здесь не всё как у людей. Вместо того чтобы быстро и без проблем получить честно заработанные многолетним трудом деньги, наш поисковик вынужден втихомолку подыскивать скупщика краденного, поминутно рискуя попасть в загребущие лапы уголовников, или ничем принципиально не отличающиеся лапы официальных органов. А ведь поисковик в большинстве случаев не делает ничего плохого. Ведь основное его предназначение, это изучать историю родного государства и искать материальные предметы эту историю подтверждающие. Допустим, например, что бригада вроде нашей компании нашла несколько десятков килограммов старинных монет. Ну и что из того? Мы их что, украли что ли? Нет, как раз наоборот, ввели эту массу драгоценного металла в массу богатств нашей страны.

Но государство убеждено в совершенно противоположном, и отчаянно препятствует естественному ходу событий. Если мы, нашедшие фактически бесхозное, безвозвратно потерянное имущество попробуем продать монеты через скупки или магазины, то тут же попадём под подозрение и рано или поздно вынуждены будем отвечать на вопрос где мы их взяли. Вслед за этим все мы моментально попадаем под соответствующую статью за проведение незаконных раскопок. Хочется ли нам такого развития событий? Нет, не хочется. Стало быть, надо признать, что наше законодательство тихо, но настойчиво подталкивает всех поисковиков к тайной, противоправной и, что самое удивительное, к убыточной для этого самого государства деятельности. Ведь и в самом деле. За лицензию на поиски поисковик заплатил бы соответствующую сумму в бюджет, в независимости от результатов поисков.

Далее. Допустим, что что-то всё же найдено, хотя такие события в действительности происходят крайне редко. Легальная находка, так же как и легально добытая на охоте дичь может и должна быть легально продана, а налог, взимаемый с такой продажи, тоже пойдёт в доход государства. В результате такого, более человечного подхода к поисковой деятельности все участники процесса честно получают то, что заслуживают. Государство – налоги, поисковики – деньги, а любители антикварных раритетов – вожделенные предметы или старинные механизмы. И главное никто из участников процесса, как бы искусственно выдавленных из нормального рыночного процесса, не должен будет постоянно нарушать закон, прятаться и бесконечно обманывать себя и других. Но пока всё остаётся так, как издавна заведено в нашей всё такой же бестолковой и бесчеловечной стране.

Возвращаясь к вопросам, поставленным мной в начале статьи можно понять, почему среди блестящей плеяды российских писателей не нашлось ни одного, кто решился бы героизировать презренное племя «гробокопателей», этих потенциальных правонарушителей, не имеющих за жалкой и алчной душонкой ничего святого! Но нет, времена и люди во многом изменились, а дурацкие, всосанные нашим обществом буквально с молоком матери, изначально извращённые законы и понятия государства российского пятисотлетней давности так и остаются по сию пору незыблемы.

Впрочем, хватит о грустном. Всех Вас наверняка интересует вопрос, действительно ли мы нашли ту самую «Золотую карету маршала Нея»? Не знаю, утверждать не решусь. Вполне возможно. Во всяком случае, среди находок попались и две рваные полоски золотой фольги, которая вполне могла некогда украшать кузов злополучной кареты. Но единственное, в чём я твёрдо уверен, так это в том, что мы подняли далеко не всё, что она везла перед тем, как навсегда погрузиться под Днепровский лёд. Но всё ещё впереди, ведь новый поисковый сезон не за горами.

 

Забытая история

Поисковику всегда интересно работать в архивах, да и вообще по чаще копаться в старых газетных и журнальных подшивках. Глядишь и попадётся что-нибудь хоть и забытое, но не потерявшее привлекательности до настоящего момента. Вот и мне однажды попалась такая увлекательная история. Впервые этот рассказ был услышан от инженера – геолога Владимира Д. Головокружительные приключения, изложенные им, начались примерно сто тридцать лет назад.

В ту тёмную и глухую ночь, из Иркутской тюрьмы, известной в то время как Александровский централ бежало несколько заключённых. Только одному из них, Дмитрию Дёмину удалось выжить, остальные погибли в непроходимых ущельях Восточного Саяна. Так вот, Дмитрию Дёмину повезло дважды. В своих головоломных скитаниях он не только выжил, но и сказочно разбогател. Мой рассказ о том, как это случилось, и что вслед за этим последовало.

В долине одного из притоков реки Китой, наш беглец случайно наткнулся на обширное месторождение рудного золота. Набив совершенно пустые карманы небольшими по размерам самородками, он принялся выбираться к человеческому жилью. Выйдя из горного распадка к селению Тунка, вчерашний каторжник за несколько килограммов драгоценного металла купил у местных властей и свободу и право на жительство, да и вообще все возможные в тех диких условиях блага. По мере необходимости он уходил на месяц в тайгу, в свой каменный «банк», чтобы пополнить наличный золотой запас. Как не пытались местные прохиндеи вызнать, где же пополняет свои запасы неожиданный нувориш, сделать это никому не удалось. Со смертью Дёмина от неумеренного потребления горячительных напитков, адрес золотого источника потерялся.

Слух о богатом месторождении со временем дошёл и до Иркутска. Местный предприниматель Кузнецов – владелец небольшого прииска Нюрун-Дукану на северном Байкале – решил лично приняться за поиски «дёминского золота». Человек с большим практическим опытом, он шаг за шагом проследил все засечки, копанки и затеси почившего в «бозе» Дёмина. В результате больших трудов и трат он всё же нашёл золото, о чём свидетельствует его докладная записка в Горное управление. Но Кузнецов внезапно погиб в результате несчастного случая, а с ним ушёл в неизвестность и адрес его находки: никаких записок и планов золотодобытчик не оставил. Карту своей находки он держал в голове, а по тогдашним правилам, точные координаты месторождения сообщать в Горное управление было не обязательно.

Кое-что о золоте слышал и приближённый помощник Кузнецова, немец Шнелль (Быстрый). Быстрый товарищ, едва похоронив хозяина, тоже решил организовать свою поисковую экспедицию и пригласил в «дело» горного техника Новикова. Три года упорных поисков не дали результатов, и Шнелль от поисков отказался, а Новиков, работая на разных приисках, продолжал упорно собирать сведения о Дёмине. Вскоре он посчитал, что обладает достаточным запасом знаний для организации новой экспедиции, но в это время произошла Октябрьская революция. Шнелль в ужасе бежал, а своих средств у техника для дальнего похода не было.

На Дальнем Востоке со временем началась гражданская война, и Новиков оказался в стане Колчака. Воевал он, разумеется, в тех местах, которые хорошо знал, то есть в окрестностях Иркутска. В одном из боёв красные партизаны наголову разбили отряд Новикова, и он, в компании с двумя белыми офицерами едва успел унести ноги. Спасаясь от красноармейцев, они всё дальше уходили в горы. И здесь, через несколько дней скитаний, они тоже наткнулись на золото. Было ли это дёминское месторождение – неизвестно, но вся их группа настолько ослабела от усталости и голода, что они почти ничего с собой не смоги унести. Впрочем, и хорошо, что не смогли. Когда Новиков со спутниками, вышли к какому-то населённому пункту, то наткнулись на отряд недавних противников и были арестованы.

Судьба офицеров неизвестна, а бывший техник отбыл наказание и в 1926-м году приехал в селение Тунка (всё та же Тунка!) и поступил на работу в местное отделение Центросоюза. О своём прошлом он никому не рассказывает и живёт мечтой всё о том же «дёминском золоте». Через год, скопив немного денег на лошадей и продовольствие, он решается вновь двинуться на поиски ускользающего драгоценного металла. Однако, не надеясь на здоровье, собрал небольшую поисковую группу. В неё вошли коммунисты Шведов и Дорожный, а в качестве рабочих он нанял братьев Леоновых. Партийные товарищи согласились на все условия Новикова, поскольку хотели осчастливить родное государство и передать новое месторождение местной администрации, у других же участников похода были несколько иные планы.

В начале августа 1927 года в Тунку возвратились мордовороты Леоновы и заявили, что все их спутники скоропостижно погибли при переправе через Китой. Но зимой того же года, проводник экспедиции Союззолота, некий А.Краснов в низовьях речки Шумак, у лесной избушки нашёл неопровержимые доказательства произошедшего в ней группового убийства. На следующий год по докладу проводника на место преступления выехала специальная комиссия из следователя и сопровождающих его лиц. После недолгого разбирательства братья Леоновы были арестованы и получили по десять лет тюрьмы каждый. Один из братьев, в надежде скостить срок, во время допросов описал маршрут, которым двигалась их группа, но очень и очень приблизительно. Это описание А. Краснов передал официальным органам в Иркутске.

Вот что в нём говорилось: – Нужно подняться вверх по Шумаку примерно десять километров и здесь от соответствующей затеси повернуть направо, перевалив через водораздельный хребет между Шумаком и Китоем. Пройдя десять километров в этом направлении, нужно спуститься с гольца, местами отвесного, в верховье одного из правых притоков Китоя в крутой замкнутый ледниковый цирк, называемый чашей Новикова, где под водопадом и находится месторождение золота…

Поэтому приблизительному описанию, как и по прочим многочисленным кладовым записям, а так же по рассказам местных жителей, вели поиск многие, в том числе и известный геолог П.Митрофанов. В 1952 году в этих местах обнаружили небольшое, но исключительно богатое месторождение рудного золота…

Казалось бы, всё в порядке, легенда о «дёминском золоте» успешно подтвердилась, но… Но если сопоставить точное местоположение находки с легендарными данными о золоте Демина – Новикова, то сразу станет ясно, что найдена совсем другая жила, так как район, указываемый в рассказах, должен находиться километров на сто – сто пятьдесят восточнее.

Так найдено ли легендарное золото каторжника или нет, вопрос не праздный. Имеются косвенные данные о том, что в описываемом районе находятся несколько точечных выходов фантастически богатой жилы рудного золота, на отдельные выходы которой и натыкались в разно время участники описываемых событий. Причём золото в жиле содержится в виде довольно крупных самородков, т. к. ни один из наших золотоискателей не пользовался никаким специальным золотоискательским оборудованием. И очень даже возможно, что эти месторождения и по сей день, с нетерпением ждут своих открывателей!

Как Вам история? Правда, замечательная? Жаль, я совершенно не переношу золота, а то бы точно отправился на поиски. Но среди моих знакомых оказался один, который золото любил. Проанализировав полученные от меня данные, он взялся за дело с несколько необычной стороны и с величайшей энергией. Заплатив несколько сотен долларов за картографические изображения данного района с космических аппаратов, он принялся тщательно изучать снимки указанных в легенде мест, проходя путь героев повествования не ногами, а как бы проплывая над их головами. Выяснив местоположение искомой точки, он заплатил ещё несколько сотен, и его… выбросили с вертолёта над безымянным каменным гольцом примерно в сорока километрах от крохотного городишка Аршан, выстроенного исключительно для горняков.

С тех пор я больше никогда не встречал этого сорвиголову. Но однажды от него пришло удивительное письмо. Пришло оно из одной маленькой европейской страны, где жить хорошо и приятно, только не всем по карману. В конверте лежала только почтовая открытка с видом женевского озера, на которой было написано лишь два слова: – «Рой глубже». Я долго ломал голову над столь лаконичной записью, но ничего так и не понял. Помог случай. Пару лет назад в Москве случился жуткий ураган, во время которого дождь пробился даже сквозь наглухо закрытую раму окна и вдрызг размочил папку с моими архивами. Была там и та самая открытка. От воды она вспучилась и даже разошлась в одном из углов. Пытаясь спасти памятную карточку, я попытался прогреть её утюгом, но она вспухла ещё больше и окончательно распалась на две половинки. И только тут я увидел, какой смысл имела фраза «Рой глубже». Внутри бумажных обкладок была вклеена тонюсенькая золотая пластинка, на которой было выдавлено настоящее послание.

«Там его (золота) хоть жо–й ешь, – писал мой знакомый. Только без водолазного костюма его уже не возьмёшь. Всё, что было на берегу озерка, я собрал. Если что осталось, то только под водопадом. Не поленись, друг, съезди, не пожалеешь его на дне очень много…»

Но как это всегда бывает, проклятая лень поставила непреодолимую, хотя и невидимую стену между мной и западными отрогами Саянских гор.

 

Озеро Никитское, или Денежное?

Внимание опытного поисковика зачастую может привлечь совсем неожиданная деталь, мелкое происшествие либо на первый взгляд незначительная подробность. Так было и с проектом, который был связан с одним очень интересным озером в Тверской области. Если поехать на автомобиле от г. Ржева на северо-восток, до г. Старица, а затем резко повернуть на северо-запад, то можно добраться до небольшой деревушки, носящем весьма интересное название – Денежное. Согласитесь, само название может обратить на себя внимание. Но не само название нас заинтересовало, а то, что до начала 17-го века деревня носила совершенно иное название – Никольское. Это уже наводило на определённые размышления. Что это за дело? Было, было, село Никольское и вдруг ни с того ни с сего и превратилось в Денежное! С чего бы это? Непорядок, надо ехать разбираться.

Поехали, разобрались, и интерес наш к этому месту только укрепился. Выяснилось, что некогда на берегу большого, почти круглого озера, раскинувшегося позади деревни, стоял Никольский же (Святого Николая угодника) мужской монастырь. Ныне, что характерно для большинства российских церковных учреждений, от монастыря не осталось и следа, а из его каменных блоков впоследствии была построена средняя школа. Выяснилось и ещё одна интересная подробность. Вначале изменилось название не самой деревни, а именно озера! Получалось так, что именно водная акватория каким-то образом изменила своё название, и это изменение было каким-то образом связано с монетами. Накал нашего интереса всё возрастал.

Постепенно, путём опроса населения было выяснено, что под столь нерядовым названием озера имеется весьма весомое основание. Отыскался свидетель, который заявил, что примерно десять лет назад некие ныряльщики подняли со дна озера горсть золотых монет, (сядьте, если стоите) выпущенных в обращение аж в Византии!!! Градус интриги перевалил через все разумные пределы. Откуда здесь, в мало кому известном местечке, практически в самом центре Тверской области, могли оказаться знаменитые византийские «солиды»? Круг опрашиваемых был расширен насколько возможно и вскоре туман тайны начал понемногу рассеиваться. Случай свёл нам с одним бывшим председателем колхоза, весьма неравнодушно относящимся к своей малой Родине. Он-то и рассказал нам о тех событиях, что случились здесь в далёкое «Смутное время».

Крупная шайка польских оккупантов устроила рейд по тверскому княжеству, видимо привлечённая рассказами о блеске и богатстве местных церквей и монастырей. Тут надо обязательно сделать некоторое историческое отступление и рассказать о том, что в те далёкие времена Тверская земля была не такой безлюдной, полуразрушенной пустыней, как ныне. Четыреста лет назад там просто кипела жизнь, и количество населения превышало нынешнее раза в два, если не в три. И люди там ещё помнили времена Тверского княжества. А это было одно из крупнейших и богатейших княжеств северо-востока Руси, выделившееся из состава суздальского княжества в сороковых годах 13-го века.

Тверские князья вели в 14–15 веках упорную борьбу против объединительной политики гораздо более бедной Москвы. Но в 1485 году Иван III всё же присоединил Тверское княжество к московским владениям. Вот с тех-то благословенных времён и сохранились роскошные церкви и монастыри, которые и теперь, находясь в разоре и презрении, буквально потрясают своим великолепием и грандиозностью. Тверское княжество было полноправным европейским государством и в своей внешней политике большие усилия прилагало не в области военных завоеваний, а в области торговли. Об этом говорит даже такой общеизвестный факт, являющийся по сути одним из крупнейших литературных и исторических сокровищниц как «Хождение за три моря» Афанасия Никитина. Кстати скажем немного об имени знаменитого теперь путешественника, который добрался до безмерно далёкой Индии за двадцать лет до путешествия Нине легендарного Колумба и за тридцать с лишним лет до открытий Васко де Гамы.

О самом же нашем герое не известно почти ничего. «Афонасий Микитин сын Тверитина купца был в Ындии четыре года…» вот и всё, что сообщается о величайшем путешественнике всех времён и народов! По-современному говоря, Афанасий Никитич из Твери. Род занятий купец. Странно только, то, что не очень-то нам понятно, чем занимался этот довольно странный «купец»? Торговал? Чем? Ведь прежде чем добраться до благословенной Индии, и он сам и его спутники были многократно ограблены. Ограблены…, ну просто под нуль. Уже в Астрахани он был, что называется без копейки в кармане. И тем не менее в отличие от всех своих спутников он отправился дальше! Вот теперь встаньте, возьмите карту Мира, или глобус и прикиньте, сколько сотен километров от Астрахани до центра Индии. Никаких ботинок не хватит! Да, это был странный купец, даже по современным меркам. Знал несколько языков, и даже с практически не встречающимися на Руси индусами свободно общался! И в то же время записи свои вёл весьма своеобразным образом. Прочитаем всего одну фразу из его вроде бы всем понятных записок.

«В Инде же как пачек-тур, а учюзе-дер; сикишь иларсень ики шитель; акечаны идя атырсень – атле жетель Бер; булера достор; акулъкараваш учюз; чар чуна хуб…»

И так далее и всё в том же духе. Думаете чудил купчишка, от невзгод совсем крыша у него съехала? Нет, господа, ошибаетесь. Это, если хотите шифр, «тайный язык хорезмских купцов», которые в условиях средневекового беспредела должны были как-то хранить и свою финансовую бухгалтерию и не менее важные для путешественников путевые записи. Этот язык содержал в себе целый набор персидских, арабских, татарских, староузбекских слов и целых выражений. Вот ими-то и зашифровывает большую часть своих записок бесфамильный купец из далёкого Тверского княжества. Кроме того, этот товарищ отправляется в своё путешествие с целой библиотекой! Конечно, впоследствии он её лишается, о чём неоднократно сожалеет в своих записках.

«Со мной нет ничего, никакой книги, а те, что мы взяли с собой из Руси отняли грабители».

А как он знал звёздное небо, как скрупулёзно отмечал пройденное расстояние и погоду. Вот очень характерные его записи на этот счёт.

«Во Индее же бесерменьской, в великом Бедери смотрилъ есми на Великую ночь на Великий же день – Волосаны да Кола в зорю вышли, а Лось головою стоит на Восток».

Вот здесь как раз всё очень даже понятно, если учесть, что Волосаны и Кола это Плеяды и Орион, а Лось – Большая Медведица. Причём заметьте, что путеводные созвездия ему знакомы давно, ещё до странствия в Индию. Он упоминает их северные, бытуемые в Тверском крае названия. Он постоянно следит за небом, словно опытный кормчий.

«Луна в Бидаре, – пишет он, – стоит полная три дня…»

Или вот ещё. «Каждый день встречалось по три города, а в другой и по четыре. От Чаула до Джунира 20 ковов (Афанасий в «кове» считает по 10 вёрст), а от Джунира до Бидара 40 ковов, а от Бидара до Кулунгира 9 ковов… «и так далее.

Странный какой-то у нас купец получается. Как-то уж очень похоже действовал на Ближнем Востоке другой подставной деятель – Лоуренс Аравийский. Тот тоже писал заметки разными шифрами и, постоянно отмечал где какой гарнизон стоит… Впрочем, давайте обратимся к историческим документам. Вот что пишет в своих заметках сам знаменитый путешественник.

«Пошёл я от святого Спаса златоверхого, с его милостию, от великого князя Михаила Борисовича и от владыки Геннадия Тверского и от Бориса Захарьича на низ Волгою, – отметил он на своих листках. Взял напутствие я нерушимое и отплыл вниз по Волге с товарами.

От кого же были эти «милости» и что содержали «нерушимые напутствия»?

Вот что говорят исторические документы. Ещё в 1447 году московский князь Василий Васильевич был свергнут и ослеплён своим соперником Дмитрием Шемякой. Тверской князь, Борис Александрович вмешался в московскую политическую заваруху и отправил на помощь ослеплённому Василию «сильных своих и крепчайших воевод», одним из которых и был Борис Захарьевич. Тверской князь быстро добился победы над Шемякой. Союз Твери и Москвы был скреплён обручением сына Василия, малолетнего Ивана (будущего Ивана Третьего), с дочерью князя Бориса. Тверской князь торжествовал: на московском престоле его ставленник – слепой Василий, а его семилетний сын «опутан» красною девицею пяти лет отроду». Придворные летописцы уже называли князя Бориса «царём», и, по их словам, он был уже «царским венцом увезяса».

Но всё свершилось не так, как хотелось Тверскому князю Борису Александровичу. Последние годы правления Василия Тёмного и первые годы княжения Ивана III ознаменовались сокрушительным наступлением Москвы на соседей-соперников. В 1461 году «властную московскую руку» ощутила на себе и Тверь. В этом году умирает князь Борис и на престоле оказывается его сын Михаил Борисович, который отнюдь не собирается отдавать своё царство под московскую опеку. И хотя грамоты московский и тверской князья заключили, что будут «жить в мире и согласии» и «всяк управлять своими землями», да помогать друг другу в борьбе с врагами извечными – Ордой, Польшей и Литвой, но не верят великие князья грамотам договорным. А в Твери слухи поползли – опоили смертельным зельем в Москве великую княгиню Марию, родную сестру князя Михаила Борисовича. Что же предпримет в сложившейся ситуации тверской князь? Пристально следит за событиями в соседнем княжестве московская «служба государева» во главе с приказным дьяком (министром) Василием Мамырёвым. Знал дьяк, – «Или оставит трон свой князь Михаил, или защитит себя»

Так вот значит от кого «получает милость» (читай «охранную грамоту») Афонасий Микитин сын Тверитина! Не много ни мало, а от самого великого князя тверского, который ведёт тайную войну за престол с великим князем московским и государем «Всея Руси» – Иваном Васильевичем. И не только от него одного. И от владыки Геннадия, епископа Тверского. И от сильнейшего и крепчайшего воеводы Бориса Захарьича. Вон оно, куда простое путешествие, «заурядного купца Афанасия» выворачивает! Вон, какого ранга интриги ведут с его помощью первые лица российской государственности! Жаль, я стеснён габаритами главы, а то бы я Вам ещё и не то рассказал.

И этот небольшой эпизод тех стародавних событий я привёл только потому, чтобы наглядно доказать Вам, что торговые, политические и иные интересы Твери, как мощного средневекового княжества, простирались очень и очень далеко. Поэтому не удивительно, что в рядовом монастыре оказались монеты и иные ценности из самой Византии.

Поскольку факт находки монет не подлежал сомнению, мы принялись гадать, каким образом в озере оказались столь редкие ценности. По всем прикидкам получалось, что туда их бросили сами монахи, заслышав о приближении вооружённых до зубов, безжалостных супостатов. Когда же мы услышали о том, что в озере лежит и довольно крупный колокол, то полностью уверились в этой гипотезе. И на самом деле, что прикажете делать, если к вашей обители приближается враг? Ясное дело – срочно прятать самое ценное! А куда? Закопать в огороде? Нет, не годится. Враг хитёр и коварен. Не побрезгует и пытками, чтобы доподлинно узнать, куда спрятаны монастырские ценности. Следовательно, надо спрятать туда, откуда спрятанное будет просто невозможно достать, во всяком случае, быстро. И лучшего решения, чем скинуть всё хозяйство в воды озера, мы с Вами не придумаем и теперь.

Но нам, как людям практическим, было очень важно выяснить, каким именно образом топились ценности? Вы ведь понимаете, что раскачать и далеко забросить тяжёлый сундук, а тем более массивный колокол невозможно просто физически. Берег возле монастыря довольно-таки пологий, и дальше чем на три метра с него ничего не забросишь. С лодки? С лодки, куда ни шло, но и тут есть трудности. В лодку можно погрузить пару сундуков, верно, но как же быть с колоколом? Мало того, что на лодочку его не погрузишь, так потом ведь его и не выгрузишь! Нет, здесь действовали как-то иначе. Но как же, чёрт побери?

Вскоре разрешилась и эта загадка. Выяснилось, что раньше в Никольском не было колодцев. Совсем не было. Ни одного! И воду для питья и прочих хозяйственных надобностей брали исключительно из озера. И что из этого следует? – спросите Вы. А то, что обычно при таком способе водоснабжения селяне, как правило, строят длинные мостки, уходящие как можно ближе к центру озера. Закон простой – чем дальше от берега, тем чище вода. Несомненно, что и от стен монастыря к центру озера тоже были выстроены достаточно крепкие мостки, по которым без опаски могли передвигаться два монаха нагруженные большой лоханью. Стало понятно, как именно могли быть затоплены монастырские богатства. Их просто отволокли к самому краю мостков и уже оттуда сбросили в воду. Следовательно, ценности могли лежать и в двадцати и в тридцати метрах от современного берега.

Теперь, когда обстановка более или менее прояснилась, нам следовало тщательно прочесать достаточно большой кусок акватории, в поисках значимых масс цветного металла. Но к тому времени уже наступила поздняя осень и проводить какие-либо работы по пояс в ледяной воде, было просто невозможно. И только в марте месяце, когда лёд на озере был крепок, а световой день уже достаточно длинным, данные работы были проведены в полном объёме. Картина получилась неоднозначная. Явных скоплений цветного металла выявить не удалось. Так, мелкие кучки, причём размещённые на весьма значительных пространствах. Это нас совсем не воодушевило и не обрадовало. Получалось, что там, на дне, подо льдом, на глубине где трёх, а где и трёх с половиной метров не было ни колокола, ни тем более компактного сундучка с ценностями. Это несколько нас удручило и, не скрою, разочаровало. Быстрой и эффективной операции явно не ожидалось. Но что же нам предстояло совершить? Не много ни мало, а расчистить достаточно приличные подводные пространства и выскоблить из-под них то, что по нашим предположениям туда сбросили монахи. При этом было вполне очевидно, что под водой придётся работать долго, может быть даже не один день. И это ничего, что глубина вроде не так велика, как на морях, зато пространство уж очень обширное. Никакой акваланг не мог обеспечить водолаза воздухом на столь длительный срок, и поэтому пришлось думать над тем, как выйти из столь неудобного положения. В конце концов, прочитав массу специальной литературы, удалось выяснить, что в США выпускается специальная помпа, позволяющая трём водолазам одновременно находиться под водой довольно длительное время. Собственно говоря, время это ограничивалось только ёмкостью топливного бачка помпы, которая в отличие от наших монументальных образчиков имела возможность плавать прямо по поверхности воды в том районе, где работают водолазы. 16-и метровые шланги позволяли водолазам работать на глубинах до 12-и метров, что вполне перекрывало наши потребности. Пришлось выписывать из-за океана дорогостоящую помпу. Но чего не сделаешь ради осуществления своей мечты? Помпу привезли как раз к началу сезона подводной охоты за сокровищами, а именно к июню.

И вновь наши палатки запестрели на берегах живописного озера Денежное. Полдня на разбор вещей и подготовку аппаратуры и я, облачившись в гидрокостюм, приготовился к первому погружению. На вооружении у меня был металлоискатель «Фишер CZ-20», позволяющий работать под водой и обнаруживать любые металлические предметы на глубине до полуметра. Я искренне полагал, что уж с помощью такой замечательной аппаратуры нам удастся отыскать и иголку в стоге сена. Но суровая действительность и здесь внесла свои коррективы. Погрузившись на дно, и оказавшись в полном мраке из-за очень интенсивной окраски озёрной воды, я мог ориентироваться только по звуку, тарахтящей над головой помпы.

Разобравшись с проводами, и шлангами я принялся работать металлоискателем. Вот что-то запищало в наушниках, и я протянул руку к тарельчатому детектору. Где-то рядом со мной было что-то металлическое, но как «это самое» найти в полном, непроницаемом даже для мощного фонаря мраке. Пришлось работать на ощупь. Протянув руку к предполагаемой находке, я неожиданно для себя уткнулся ладонью в плотную, слежавшуюся за долгие годы толщу ила. Перекопав его, я всё же уцепил что-то явно металлическое и всплыл на поверхность, к обеспечивающей мою жизнедеятельность лодке. Перевесившись через резиновый борт, я разжал пальцы и на дне лодки запрыгал…, нет, не золотой дублон, и не серебряная полтина, а обычный осколок от снаряда.

Чертыхнувшись, я погрузился вновь. Новые поиски и, кажется, новая удача. Неожиданно я почувствовал, что кто-то выдирает из моего рта загубник лёгочного автомата. Поспешно отбросив металлоискатель в сторону, я ухватился за него обоими руками и только теперь понял, что связывающий меня с поверхностью шланг за что-то зацепился. Чтобы не лишиться воздуха, я принялся потихоньку подтягиваться к неожиданной преграде, намереваясь устранить зацеп. И в этот самый момент я к своему ужасу услышал, что помпа отключилась! Вот такого поворота судьбы я не ожидал никак. В иной ситуации я бы просто всё бросил и всплыл на поверхность, благо до воздуха было не так далеко, метра два с половиной, не больше. Но весь фокус заключался в том, что сам шланг был накрепко привязан к моему поясу. То есть выплюнуть загубник я мог без проблем, но вот всплыть… Пришлось поступить иначе, всосав весь воздух из шланга, я удвоил усилия по освобождению. Вскоре мои руки нащупали толстый ствол затонувшего дерева и длинный косой сук, отходящий от него. Поняв, за что обмотался шланг, я освободил его из «плена» и пробкой вылетел на поверхность. Вылетел и тут же бросился к лодке, к которой и была привязана помпа. Около замолкшего агрегата в глубокой задумчивости сидел один наших водителей и сокрушённо чесал затылок.

– В чём дело? – завопил я, едва отдышавшись. Ты зачем её отключил? Смерти моей хочешь?

– Я не отключал, – меланхолично отозвался тот, – просто рычажок перепутал. Вместо полного газа перекрыл воздушную заслонку. Дело-то ведь незнакомое. Теперь вот не знаю, как её вновь завести.

Помпу мы, конечно же, скоро завели, но только совершенно ничего из вод загадочного озера выудить нам так и не удалось. Почему? Ответ очевиден. Ил. Толстый слой ила, который словно бронёй перекрыл нам доступ к лежащим на твёрдом дне предметам. Имея толщину не менее метра, он не давал работать ни руками, ни металлоискателем, ни вообще чем-нибудь. Было сделано несколько безуспешных попыток но, в конечном счёте, было принято нелёгкое решение – оставить Денежное озеро в покое, до лучших времён. Может быть впоследствии, когда будет разработан метод работы в тяжёлых илах, нам удастся приподнять покров тайны над мутными водами «Денежного» озера.

 

Неопознанные ископаемые объекты

«Существует целая группа ископаемых предметов, не поддающаяся классификации и далеко выходящая за хронологические рамки теории существования человека на Земле. Это так называемые неопознанные ископаемые предметы – НИО. Под этим названием объединены предметы искусственного происхождения, находимые в ненарушенных пластах горных пород. Наличие таких предметов, в первую очередь, ставит вопрос об их происхождении и возможной связи с деятельностью человека». (КИС № 3 1998 г.)

Должен прояснить данный фрагмент некоторыми примерами из жизни. Так, одним из таких предметов является так называемый «Зальцбургский параллелепипед). Он был найден 1 ноября 1885 года рабочим фабрики фирмы Исидора Брауна в г. Шендорфе в Австрии, когда им был расколот кусок бурого угля, предназначенного для топки печи. Уголь относился к третичному периоду и был добыт в шахте Вольфзегге в верхней Австрии. Найденный металлический предмет представляет собой по форме параллелепипед размерами 67×62×47 мм. Весом 785 г. Противоположные стороны его, напоминающие подушки, скруглены, а по его периметру идёт глубокая канавка. Сыновья владельца фабрики в 1886 г. выставили его в музее Каролины Августы в Зальцбурге. В настоящее время он хранится на фабрике в качестве любопытного сувенира. Слишком правильная форма предмета вызвала дискуссии у специалистов, которые вначале решили, что это остаток железного метеорита. Но исследования показали, что подушкообразный предмет не имеет так называемых «видманшпеттеновых фигур» свойственных метеоритам такого класса. Было высказано много разных предположений о том, чем именно был данный предмет, но весь фокус состоит в том, что его возраст укладывается в период третичного периода, то есть 24–67 миллионов лет до нашей эры!

Далее. В 1844 году в Кингудском карьере в Северной Британии в куске песчаника найден гвоздь, впрессованный в кусок песчаника. Там же, в куске кварцитовой породы найден предмет в виде ведёрной ручки 23 см. длины. В 1869 г. в Трежер – Сити штат Невада в куске полевого шпата, добытого на большой глубине, был найден винт в 5 см. длинной. И т. д. и т. п. Ручек, гвоздей и болтов в породах самых разных типов и геологических формаций было найдено очень много. Отыскивались и более интересные вещи. Так, в декабре 1852 г. в куске угля, найденного около Глазго, был обнаружен железный инструмент необычного вида. Некто Джон Бьюкенен представил эту находку в Общество шотландских древностей и сопроводил её письмом, заверенным пятью рабочими, участвовавшими в открытии предмета.

С тех пор были найдены сотни, если не тысячи разнообразных предметов совершенно непонятно как попавших в земные толщи. Но всё это там, как бы за «бугром». А как обстоят дела с этим вопросом на территории нашей страны? Можете не сомневаться, и у нас находили и продолжают находить невесть что. Даже помнится, была телепередача про кусок камня, некогда вывезенного с места падения Тунгусского метеорита. Он себе спокойно лежал на полке несколько десятилетий, пока его не уронили на пол. И что же? Внутри него обнаружился удивительный предмет, как две капли воды похожий на кусок рубчатой арматуры, изготовленный из непонятного сплава.

Но то, что известно широкой публике, является на самом деле только верхушкой айсберга. Все подобные находки уже с давних времён тщательно собираются и анализируются специальными подразделениями, действующими под эгидой крупных, индустриально развитых стран. И так же с давних пор поисками удивительных предметов они занимаются в тех странах и регионах, где таких спецслужб просто нет.

Мне тоже однажды пришлось поучаствовать в подобных поисках. Правда, на начальном этапе мы искали вовсе не НИО. Мы искали конкретный автомобиль, в котором, как нам поначалу казалось, перевозились некие ценности. По этому поводу я даже опубликовал небольшую заметку с названием: Тайна чёрного автомобиля!!!

«Иногда в жизни происходят события, которые производят такое сильное впечатление, что и десятилетия спустя, они вспоминаются во всех подробностях, как будто произошли вчера. 9 мая 1991 года собрало в одной московской квартире троих ветеранов, воевавших когда-то в танковом экипаже вместе почти два года, что по военным меркам считалось очень большим сроком. Кроме всего прочего, все они были уроженцами одного района Рязанской области, и поэтому воспоминаниям не было конца. Один из удивительных и даже загадочных эпизодов их военных рассказов я и предлагаю вашему вниманию. Этот случай произошёл летом 1943 года в разгар боёв на Курской дуге. В то время герои нашего рассказа воевали на лёгком танке БТ в составе отдельного батальона огневой поддержки и находились они во втором эшелоне т. к. бросать лёгкие танки против «Пантер» и «Тигров» было просто неразумно. Чаще всего, их батальон использовали для развития успеха там, где намечался прорыв или для выполнения самых разнообразных задач по разведке и сопровождению войсковых колонн. Вот одно из таких заданий и запомнилось нашим танкистам на всю оставшуюся жизнь. Дело было так. Ранним утром немецкая армия нанесла второй удар под Орлом. Батальон был поднят по тревоге, и экипажи заняли свои места в танках. Однако ожидать приказа пришлось довольно долго. Шли часы, но радио всё молчало. Наконец, на просеке, где стояла танковая колонна, появился крайне озабоченный командир батальона Усов и, переходя от танка к танку, чего никогда ранее не бывало, лично ставил задачу каждому командиру отдельно. Дошла очередь и до наших рязанцев.

Приказ был краток и необычен: развернуться спиной к фронту и производить прочёсывание окрестных балок и перелесков Задача – перехватить небольшую немецкую автоколонну из трёх автомобилей в сопровождении группы мотоциклистов, которая по нашим тылам прорывалась навстречу немецкому танковому клину.

– Радиообмен запрещаю” – добавил комбат на прощание. Слушайте лётчиков на частоте 9740 и возвращайтесь в район сосредоточения не позднее 24. 00.

Усов побежал к следующей машине, а наши танкисты завели дизель и двинулись вслед за уже ушедшими машинами, которые расползались веером по лесу. Примерно через полчаса они выбрались из чащи и остановились для прокладки маршрута и прослушивания эфира на указанной комбатом частоте. В наушниках сначала было тихо, но скоро зазвучали позывные трёх или четырёх пилотов, которые вели поиск с воздуха. По их переговорам было ясно, что колонна пока не обнаружена. Командир танка, Александр Иванович, решил двигаться прямо к недалёкой реке Псёл. Если никого не обнаружим, так хоть искупаемся, решил он и дал приказ на движение.

Около двух часов пополудни, когда наши танкисты уже порядком устали от бесцельного блуждания по пыльным просёлкам и перелескам, и остановились, чтобы перекусить, на волне авиаразведки прозвучал совсем другой голос, доложивший неведомому Роману, что «букашки» обнаружены в квадрате 28–16. Через какое-то время пилот добавил, что ему удалось с трех заходов поджечь две машины, но что он подбит сам и идёт на вынужденную посадку.

– Фрицы уходят в сторону Синьково или Алёшкино – прохрипел голос и исчез из эфира.

Александр Иванович открыл планшет и поводив по карте пальцем отыскал Синьково.

– Ребята, да мы совсем рядом, ещё километра три проехать.

Он высунулся из люка и огляделся. Вдали ревела артиллерия и чёрные клубы дыма, поднимаясь на западе, сливались к югу в одно громадное грозовое облако.

– Заводи мотор, мужики, – скомандовал он. Егор, рули налево – перекроем переправу у Алёшкино и хана им.

Заскрежетали гусеницы и танк, слегка увязая в рыхлом грунте, пополз на вершину холма, закрывающего вид на уже близкую реку. Все, кроме механика-водителя, высунулись из люков боевой машины и внимательно осматривали окрестности, стараясь не пропустить внезапного появления остатков немецкой автоколонны. Наконец подъём закончился и танк замер на заросшей орешником вершине холма. В бинокль командир хорошо видел деревню Алёшкино на другой стороне реки и низкий деревянный мост, ведущий на эту сторону. Присмотревшись, он заметил, что настил моста у противоположного берега сильно повреждён.

– Э, да переправа-то разбита, смотри-ка, – он передал бинокль стрелку сидевшему рядом с ним на башне.

– Да, наверное, бомба в него попала, а то и две – сказал тот, осматривая мост, – нам точно не проехать.

– Немцы, немцы, вон они! – завопил механик-водитель, указывая пальцем на просёлочную дорогу, которая, огибая холм, где стоял их танк, вела к повреждённой переправе.

Вся колонна состояла из шести или семи мотоциклов с колясками, за которыми мчался громадный легковой автомобиль совершенно необычного вида. Чёрный массивный корпус без дверей и окон, но, главное, что сразу бросилось в глаза – это колёса железного монстра, их было шесть. Немцы из-за поворота ещё не видели, что мост повреждён и, вздымая клубы пыли, неслись к реке, за которой, как им казалось, их ждёт спасение.

– Ну всё, голубчики, попались, – подумал Александр Иванович спускаясь в чрево танка. Заряжай, – толкнул он уже сидящего у пушки стрелка, а сам протиснулся к курсовому пулемёту. Так парни, сейчас мы им покажем, где живут большие красные раки. Полный вперёд!

Заревел дизель, и БТ, набирая скорость, помчался с холма, отрезая немецкой колонне единственный путь к отступлению. В это время мотоциклисты уже выскочили на мост и только тут увидели, что настил разрушен, и проехать на другую сторону совершенно невозможно. После секундного замешательства, они начали разворачиваться, но, выехавший на мост последним странный автомобиль, перекрыл им дорогу. Видимо, в этот самый момент кто-то из немцев и увидел несущийся на них с холма танк противника. Засверкали вспышки выстрелов.

– Огонь! – рявкнул Александр Иванович, нажимая спуск пулемёта и пытаясь удержать мост в перекрестии прицела.

Грохнула пушка, однако снаряд, чудесным образом никого не задев, разорвался в камышах. И вот в этот момент наши танкисты стали свидетелями столь странной ситуации, что все трое пересказывали её спустя столько лет, не пропустив и малейшей детали. Казалось, что чёрный автомобиль даст задний ход и попытается уйти по той же дороге, пока наш танк лавирует среди ям и крутых откосов на холме, дав заодно и дорогу мотоциклистам, но произошло прямо противоположное. Немецкая машина резко рванулась вперёд, сбросив в воду один из мотоциклов, и затормозила только у пролома, примерно на середине моста. Из неё выбрались двое в чёрной форме и, тут же, все мотоциклисты прекратили ответный огонь и бегом бросились к застрявшей у пролома машине. Никак не ожидавшие такого поворота событий, но обрадованные тем обстоятельством, что немцы не разбежались по камышам, танкисты тоже прекратили огонь и использовали неожиданную паузу, чтобы спуститься, наконец, с холма на дорогу. При этом они на несколько секунд потеряли немцев из виду, так как пришлось сворачивать и двигаться по глубокой промоине. Когда же они вновь увидели странный автомобиль, оказалось, что передние колёса его уже свесились с моста, а вся немецкая команда, дружно орудуя выдранными из пролома брёвнами, старается сбросить машину в воду. Озабоченный только тем, как бы не упустить немцев, командир танка, понимая, что у него всего несколько секунд крикнул водителю: – Cтой!

Танк замер. Противников разделяло не более ста метров, и промахнуться было невозможно. Лязгнул замок танковой пушки. Немцы отчаянно нажали на примитивные рычаги, и чёрный автомобиль накренился над рекой. Дав ещё одну секунду на более точную наводку, Александр Иванович выдохнул: – Пли!

Снаряд лопнул в самой гуще немцев. Взлетели обломки досок, тела с растопыренными конечностями, куски резины из распоротых осколками колёс. Массивная кормовая часть автомобиля съехала с настила, он накренился и, заваливаясь на крышу, рухнул в воду. Секунду стояла тишина, которую тут же вспорол грохот обоих танковых пулемётов. Всё было кончено в считанные мгновения. Гнать танк прямо на ненадёжный мост командир не решился. Они достали автоматы и, держа их наготове, приблизились к лежащим на мосту немцам. Все они были мертвы. Все трупы были в офицерской форме, но в солдатских сапогах, и ни у одного не было никаких документов. Не долго думая, танкисты посбрасывали убитых в реку. Туда же столкнули и изрешеченные пулями мотоциклы. Искупавшись и закусив, чем Бог послал, танкисты двинулись в обратный путь – дело шло к вечеру, но судьба готовила им новое испытание. В сумерках они напоролись на вкопанный в землю рельс и порвали правую гусеницу. Попытались связаться со штабом по радио, но безрезультатно. Ремонт в темноте затянулся до рассвета. Вконец измученные и ожидающие нагоняя за опоздание к контрольному сроку, они примчались на оставленную вчера просеку, но родного батальона там уже не застали. В то время, пока они размышляли, что предпринять в данной ситуации, на просеке показался почтальон из их части.

– Вы что здесь встали, мужики? – удивился он. Усов ваш рвёт и мечет.

– Да вот…, гусеница у нас, понимаешь…, лопнула, – ответил за всех Александр Иванович. Да, где теперь наши-то стоят?

Почтальон озабоченно потер лоб, повернулся и, размахивая свободной рукой, объяснил им в двух словах, как добраться до своего батальона.

– Поспешайте, товарищ лейтенант, – сказал он, прощаясь, – а то с утра в батальоне СМЕРШ всех танкистов трясёт. Какие-то пропавшие машины ищут и мотоциклы.

Танкисты призадумались. Появление в их части особистов СМЕРШа, уже тогда имевших в армии мрачную репутацию жестоких садистов, скорых на расправу и рукоприкладство, не сулило ничего хорошего. Время было суровое. Не только за ошибку в выполнении приказа, но и за двусмысленную фразу, можно было угодить туда, «куда Макар телят не гонял». Наши герои нутром поняли, что влипли в какую-то нехорошую историю, и страх провёл по их спинам своей ледяной ладонью. В экстремальных условиях мысли летят очень быстро. Первым откликнулся стрелок.

– Хорошо, что мы пушку ночью почистили, как теперь и вовсе не стреляли.

– Точно, – поддержал его командир. И запомните, что на рельсу мы напоролись, когда двигались к реке, а не обратно, и целый день провозились с её починкой. Поняли мужики? A ночью спали, – поскольку опасались ещё раз напороться.

– Да ведь и фара одна у нас перегорела, – вставил слово механик-водитель. А если спросят, почему по рации не связались?

– Говорите, что сам комбат запретил, – отрезал Александр Иванович. Ну-у, всё поняли?

Экипаж согласно закивал головами, хотя кошки скребли на душе у каждого.

– Тогда поехали, и так припозднились.

Через полчаса они благополучно прибыли в свою часть, доложили о поломке, выдержали жесткий допрос в особом отделе, но никто из них не прoговорился, и их отпустили с миром. Видимо не было у контрразведки свидетелей, и искали они в слепую. Это-то обстоятельство и спасло наших танкистов. Вот, в общем, и вся немудрёная история. Остаётся только ответить на некоторые вопросы. Что же всё-таки перевозил странный шестиколёсный автомобиль? Почему так настойчиво искали исчезнувшую автоколонну офицеры СМЕРШ. Почему сопровождали её только офицеры.

Уже в наше время удалось выяснить, что фирма Мерседес-Бенц выпустила всего четыре таких бронированных спецавтомобиля повышенной проходимости с тремя осями, и использовались они гитлеровцами лишь для особо важных и секретных перевозок. Будем надеяться, что когда-нибудь и эта тайна будет раскрыта».

Что мы будем надеяться, я написал просто так, поскольку в те времена надеяться на кого бы то ни было, я не мог. Только на себя. Поэтому, некоторое время спустя сам и организовал крохотную экспедицию из 2-х человек на одной резиновой лодочке. Задачу мы перед собой ставили очень скромную и ограниченную. Обследовать примерно 15-и километровый участок реки и установить с помощью магнитометра наличие под водой крупной массы чёрного металла. Задачу мы выполнили за один день и искомую массу нашли… даже две массы.

А далее, в наши головы полезли всяческие домыслы насчёт утонувшего шестиколёсного уродца. Воспитанные на лучших традициях Эдгара По и Стивенсона мы с напарником вообразили себе, что в таком удивительном автомобиле, да с такой сильной охраной немцы могли перевозить только очень ценные вещи, может быть даже и драгоценные! Распалив себя подобными измышлениями, мы даже размечтались о том, как бы извлечь находку или находки из-под песчаных наносов. Но как это можно было осуществить? Ни соответствующего опыта, ни требуемых средств, для проведения довольно дорогостоящей операции у нас просто не было. Но поскольку обогатиться хотелось безмерно, то выход всё же был найден…

Так как история эта довольно длинная и интересная, то я сразу рекомендую нашим читателям ознакомиться с книгой Александра Косарева «Посланник смерти» Изд. ВЕЧЕ. 2002 г. Серия «Русский транзит». В ней описаны не только все перипетии связанные с поисками утонувшего броневика, но и впервые в российской литературе освещены события, последовавшие после того, как в бронированном кузове-сейфе были найдены невиданные предметы, которые можно смело отнести к разряду НИО. Поэтому я настойчиво рекомендую всем, кто интересуется данной проблемой, почитать эту интереснейшую книгу. Тем более, что в том же издательстве вышло продолжение начатой темы – «Хроники мёртвого моря».

Так что не только драгоценными металлами богаты недра нашей страны. Оказывается, в ней иногда встречаются вещи гораздо более ценные, нежели изделия из обычного серебра и злата.

 

Золотой чемодан

Интереснейшие легенды иной раз приходят по почте от коллег по поисковому делу. Вот один из образцов легендарного массива, хранящегося в народной памяти юга России, опубликованный в газете «Ярмарка Кубани».

«Мы отсняли кинокамерой древнейший курган, нависший над хутором Ильич, остатки казачьего пикета времён Кавказской войны и православного храма двенадцатого столетия. Потом долго-долго любовались зелёными, в дымке окрестностями, слушая напевы лесных птиц.

Краевед Михаил Николаевич Ложкин три десятилетия назад вместе со школьниками восстанавливал основание храма. Теперь, прохаживаясь вдоль его стен, ощупывал верхние камни – не разрушены ли? Морозы, снегопады, ливни, ураганные ветры, кажется, не повредили стены. И старик – этого нельзя было не заметить – остался доволен…

Мы спустились на нижнюю поляну, остановились у кострища. Кто-то из туристов оставил рядом ольховые пни. На них и присели, уставшие донельзя.

– Хорошо-то как! – выдохнул оператор Борис Еремеев.

– Да уж не скажи – мило, – и Ложкин хмыкнул в нос.

Кто знал его, а мы были таковыми, по своеобразному «хмыку», догадались: он счастлив поездкой в горы, прогулкой по лесным тропам в местах, дорогих его сердцу. Тонкое белое лицо Ложкина с немного выдававшимся вперёд, с горбинкой носом было одухотворённым.

– Читали? – Борис Еремеев обратился к Ложкину. Опять о «Золотом чемодане» в газете написали. Мол, в лесу под станицей Спокойной партизаны в годы оккупации золото из Керченского музея спрятали. Ищут. Знать бы, где его найти…

Ложкин, историк и местный археолог молчал.

– Михаил Николаевич, уж вы наверняка о золоте что-то помните, – Еремеев не унимался. – А может, и сами золотишко-то искали?

– Борис Фёдорович, вы изволите шутить? – в Ложкине пробуждался учитель. – не копал… Хотя на сегодняшнем нашем положении, пара золотых монет не помешала бы закончить съёмку фильма о памятниках старины Отрадненского Предгорья.

Статью о тайне «Золотого чемодана» я читал, как и другие. Довольно сложная и запутанная история… А суть её такова.

В сентябре 1941-го года фашисты бесчинствовали в Крыму. Директор Керченского историко-археологического музея Юлий Юльевич Марти не находил себе места. Экспонаты, архив музея, материалы раскопок и научных исследований упаковали в девятнадцать ящиков. Но были и вовсе бесценные экспонаты – золотые сокровища.

Марти принёс из дома большой фанерный чемодан. В него в присутствии городских властей уложили: золотую диадему, украшенную сердоликами и зёрнами граната, большую золотую пряжку, наушные подвески, тонкие, овальной формы пряжки», найденные в 1926 году крестьянином Нешевым из крымской деревни Марфовка. Как оказалось, он наткнулся на богатое готское захоронение. Кроме того, уложили 70 серебряных понтийских и боспорских монет митридатовского времени, то есть 3-го – 2-го века до нашей эры. Далее – золотые бляшки с изображениями скифов пьющих вино из рога, бляшки, обнаруженные на керченской горе Митридат во время рытья котлована, одна – с изображением юноши, сдерживающего коня, другая с изображением сфинкса; коллекция пряжек средневекового времени 17 штук; золотой крест с колечком, пряжки и пластинки. Всевозможные браслеты, серьги, кольца, подвески, медальоны с изображениями Афродиты и Эроса, маски, золотые бусы, и всевозможные монеты. А всего – 719 предметов из золота и серебра!

Чемодан обвязали ремнями, опечатали печатью горкома партии. Далее начались его странствия. Он путешествовал через Керченский пролив, на грузовике до Краснодара, а оттуда в Армавир.

О дальнейшей его судьбе – воспоминания бывшей работницы Армавирского горисполкома Анны Моисеевны Авдейкиной…

«На третье августа 1942 года, – пишет она, – обеспокоенная мама сказала мне, что немцы совсем близко, и, похоже, город эвакуировался. Поднялась я с постели слабая-слабая. Вышла на улицу и поразилась непривычной безлюдности. Шатаясь, побрела в горисполком; там двери нараспашку пусто, никого. Поняла, что он эвакуировался. С трудом поднялась на четвёртый этаж и сразу увидела этот чёрный чемодан. Глазам своим не поверила, но это был он! Что же делать? Одной чемодан не унести. Позвать кого-нибудь на помощь? Кого? Постороннему не доверишься. Но не отдавать же врагу народное достояние! Бегу домой, зову племянника Шурика. Тогда ещё болезненному подростку и четырнадцати не было. Тороплю: – Скорее, Шурик, скорее! Только взобрались на четвёртый этаж дома Советов, как страшный взрыв потряс здание. Упали мы на пол. Посыпались стёкла, штукатурка. Но, живы остались, невредимы. Бомба угодила в соседнее здание – повезло. Вытаскиваем чемодан на улицу. Несём вдвоём. Отдыхаем через пятнадцать, двадцать шагов. Ведь сама себя еле несёшь. Во мне тогда оставалось килограммов сорок, да и росту я была небольшого – метр пятьдесят три сантиметра. А в этом чемодане, наверное, все восемьдесят килограммов было!

Разыскали председателя горисполкома. Кругом бомбёжка, всё грохочет… Председатель, фамилия его была Малых, где-то достал грузовик. Все вместе втаскиваем чемодан в кузов. Василий Петрович приказывает водителю гнать в станицу Спокойную. Другие дороги из города перерезаны фашистами. И этот путь, может быть в руках гитлеровцев, но есть шанс проскочить. А мне Малых велит, если мы прорвёмся в станицу – сдать чемодан в отделение Госбанка. Пытаюсь проситься в партизанский отряд, но он отказывает: – Самое дорогое – это спасти ценности!

По дороге нас обстреляли. Шины были пробиты, но до станицы кое-как добрались…

Чемодан я сдала директору местного отделения Госбанка. В конце августа управляющий Спокойненским отделением госбанка Яков Михайлович Лобода передал «золотой чемодан» на хранение в штаб местного партизанского отряда. И в нём же и остался рядовым бойцом…»

Тайна «золотого чемодана» будоражила воображение многих искателей приключений, журналистов. За прошедшие полвека они не раз занимались его поиском. Но всё было бесполезно. Результаты отдельных исследований легли в основу статей и газетных заметок. Они по-своему любопытны.

В. Куковякин в «Вольной Кубани» за 04.04.1992 г. пишет, что «…фашисты начали прочёсывание окрестностей. Следили за лесом с самолётов. Бойцы разжигать костры не рисковали, а холод давал о себе знать. Немцы взяли партизан в кольцо. Прорывались по два – три человека. Одна из групп зарыла чемодан». Это подтверждает и партизан Н. Семёнов. А другой партизан – А. Потресов, сообщил: «… что по следам «золотого чемодана» шла зондеркоманда. Искала чемодан, но в руки он ей так и не дался».

«По свидетельствам очевидцев, – пишет С. Семилетов в газету «Кубань сегодня» (24.05.2002 г.) – в сентябре отряд начал поход из Спокойненских лесов к горному перевалу. 17 сентября партизаны остановились для перестройки повозок. Здесь-то и обнаружилась пропажа чемодана. Остановка произошла у подножья горы Баден».

В архивных материалах есть рассказ бойца отряда Н. Черноголового о том, как были найдены остатки чемодана.

«Бывший боец отряда Магдычев Григорий на привале под горой Большой Баден погнал в яр поить пару волов и там, в яру, обнаружил раскрытый чемодан, пустой, с остатками некоторых вещей не представляющих никакой ценности. Так, например, он принёс из яра металлическую вещь, зигзагообразную, цвета бронзы, весом 700–800 гр. и сказал где её взял».

Командир отряда приказал изъять у него эту «штуку». Из собранных в 1944 году свидетельств следует, что предметы из «золотого чемодана» были замечены и у других партизан. Публицист Е. Конкин в своём исследовании «Будет ли раскрыта тайна «Золотого чемодана»? пишет: «Снаряжение, лишнее оружие, документы, ценности закопали в разных местах. О каждом тайнике знали лишь 2–3 человека. Вероятнее всего, среди тех, кто прятал ценности, был и Яков Маркович Лобода. При выходе из окружения он и несколько его товарищей были схвачены гитлеровцами, и их расстреляли. И случилось это 14 декабря 1942 года. Перед казнью Якова Марковича избивали, требовали сказать о каких-то ценностях, но так ничего и не добились. Не тайну ли «золотого чемодана» хотели выведать фашисты?»

Ценою своей жизни Я.М.Лобода спас от врага ценности, сохранил тайну. Погибли и другие партизаны, которые прятали чемодан в лесном тайнике или же что-то знавшие о нём. Прежде всего, командир отряда Пётр Николаевич Соколов. Его убили в бою сразу после того, как чемодан, другие ценности, документы были запрятаны в разных потаённых местах. Командир, разумеется, отметил тайники на своей карте. Но где она теперь находится? Неизвестно!»

«Чемодан» в лесу! – считает начальник Краснодарской геофизической партии Н. Цыпченко. Геофизические методы позволяют сейчас вести поиск на глубине 4–5 метров. Я составил проект программы и предварительную смету работ. Гарантии высоки.

Надо отдать должное Цыпченко, он встретился с бывшим заместителем комиссара Упорненского отряда, который подтвердил, что о чемодане знал малый круг людей, и что чемодан похоронили до 7 ноября 1942 года, так как в ночь на это число выпал первый снег, а чемодан зарывали до снегопада.

Цыпченко побывал в Отрадной, встретился с краеведом М. Н. Ложкиным. Тот убеждён – чемодан цел. Полвека занимавшийся исподволь его поисками, Михаил Николаевич слов на ветер не бросал. К поиску сокровища готовилась целая экспедиция.

Внимание к проекту проявило даже правление советско-американского фонда «Культурная инициатива», которое письмом сообщило, что проект отобран в числе самых перспективных из 2300 и введён в информационно-компьютерную систему.

В Отрадненское предгорье прибыли донецкие экстрасенсы, которые на месте предполагаемого захоронения «золотого чемодана» занялись биолокацией и прочей ворожбой. Вычислили маршрут, подошли к небольшому лесочку и уверенно заявили: – Чемодан здесь! Но средств, для проведения экспедиционных работ так и не нашлось.

В дискуссию по поводу таинственного исчезновения музейных сокровищ включился и доктор исторических наук, заведующий кафедрой истории Краснодарского политехнического института С. Якаев.

«Среди 86 партизанских отрядов Кубани, – заметил он, – Спокойненский был единственным формированием, не учинившим, мягко говоря, серьёзного беспокойства захватчикам. Он не имел связи с краевым штабом партизанского движения, и не предпринимал по своей инициативе какого-либо противодействия оккупационному режиму в районе, отряд 9 декабря 42 года самораспустился. Люди небольшими группами и в одиночку просто разошлись по домам».

После освобождения предгорья от немецко-фашистских захватчиков в феврале 1943 года заинтересованные люди напомнили о чемодане. Секретарь райкома партии Борисов запросил Спокойненский райком ВКП (б) о судьбе чемодана с золотом. Расследование проводилось скоро, (за две с половиной недели) лейтенантом НКГБ Дудниковым. Ни о какой глубине и аргументации выводов не приходиться и говорить, не исключается возможность и следственных ошибок. Что же установил Дудников?

Доставленный из Армавира чемодан с ценностями приняли в спокойненском отделении Госбанка его управляющий Лобода и главный бухгалтер Шишкарёв. По 27 августа 1942 года чемодан находился в эвакуированном Госбанке. Затем был сдан Лободой вместе с ценными бумагами и 40000 рублей банковских денег на хранение в штаб партизанского отряда Соколова. Ответственным за материальные ценности отряда был назначен один из ответственных функционеров района, некий А–й. Кассиром же была назначена К–я.

Далее он выяснил, что действительно, 17 сентября неподалёку от базы отряда, вблизи горы Баден, в обрыве, был обнаружен раскрытый пустой чемодан из-под музейных ценностей. Похитителей штаб отряда не выявил. 27 октября кассир К–я. самовольно покинула отряд и поселилась в станице Спокойной. Причём не только не пряталась, но, по данным отдела НКГБ, вступила с полицией «в связи предательского порядка». Сообщалось, что она вернулась из леса с 30.000 рублей и небольшим ящичком с какими-то ценностями, с которым не расставалась ещё в партизанском отряде. По мнению начальника НКГБ, кассир – К–я подлежала уголовной ответственности.

После освобождения района от захватчиков упомянутый А–й, вместе с другими руководящими работниками районной власти составил акт о том, что перед выходом из леса «банковские ценности, в том числе и чемодан с золотом, были уничтожены путём сожжения. Подписав этот акт, они предложили товарищу по фамилии О–ов, сделать то же самое. Но тот проявил характер и заявил: «Что эту фикцию он подписывать не намерен». После чего прилюдно заявил, что были сожжены только банковские документы и марки, а деньги и чемодан с золотом не уничтожались.

В итоге всего расследования отдел НКГБ сделал однозначный вывод в том, что виновниками хищения золота является бывший ответственный за ценности отряда товарищ А–й, и ответственный совработник – И–в.

Препровождая докладную записку следователя Дудникова в крайком, секретарь райкома Давыдов писал, что он не может утверждать о степени справедливости Дудникова, поскольку не знаком с материалами следствия. Тем временем А. и И. подтвердили в райкоме сам факт существования ценного чемодана. По их словам «в партизанском отряде он уже был ограблен».

Итак, при всех противоречиях и неточностях первоначального расследования, особых расхождений нет: чемодан опустошён в партизанском отряде… Секретарь райкома Давыдов высказал тогда разумную мысль о необходимости более тщательного следствия по данному вопросу.

Прошло какое-то время и вот новая необычная информация в печати: в 80-х годах прошедшего века некая юная американка, дочь русских эмигрантов, получив российское гражданство, поселилась у бабушки в Армавире, и даже пошла учиться в местную школу…

Но вскоре эта парочка женщин (бабушка и внучка) привлекли внимание спецслужб. Они отслеживали маршруты их передвижений и заметили, что они полностью совпадают с местами, связанными со злополучным чемоданом. Высаживались они всегда в одном и том же месте у лесопосадок и углублялись в заросли.

Не является ли юная особа курьером, знающей ориентиры места захоронения ценностей? Не прибыла ли она для того, чтобы убедиться в их сохранности? Вскоре по вызову из США девушка срочно выехала обратно к родителям, которые в годы войны встали на путь пособничества фашистам и в 1943 году с жёнами, детьми и домашним скарбом бежали в Германию. Оказавшись в американской зоне оккупации, они вскоре уехали в Америку и занялись бизнесом, в том числе и ювелирным. Как говаривал небезызвестный Остап Бендер: – Заседание продолжается, господа присяжные заседатели!

…Мне не раз приходилось бывать в станице Спокойная (название-то какое умиротворяющее). Заводил неспешные разговоры о «Золотом чемодане» с бывалыми селянами. Они говорили: «Тех, кто знал о золоте, поубивали»; «Жил у нас стоматолог – еврей. Нахапав, уехал старик в Армавир»; «Сокровища надо искать в Тёмном лесу, кто-то из станицы Бесстрашная видел, как прятали его»; «Золото в земле, в могиле руководителя отряда Соколова. Найдите его могилу в лесу, отыщется богатство»…

Каких только баек не услышишь от здешних казаков, особенно у ночного костра, особенно за походным столом…

Что ж, вот и вся история. Вы, я надеюсь, заметили, что это даже не кладоискательская легенда, а целый детектив, в духе Агаты Кристи или Конан Дойля. Здесь всё: и несметные сокровища и спасающие его мужественные герои, и мерзкие трусливые предатели. Здесь действуют и тайные заговорщики, решившие ограбить государство, доверившее им ценности. Здесь бестолково толкутся и лопоухие партийные надзиратели, проворонившие доверенные им сокровища. Здесь всё и сразу, пока просто не нашлось своего Шекспира, достойного описать кипевшие в «спокойненском» партизанском отряде страсти.

Нет, никакого спокойствия там не было с самого начала, да и быть не могло. С того момента, как Яков Маркович приволок в отряд как минимум три пуда антикварных ценностей, стоимостью в несколько миллионов долларов – отряд был фактически обречён. То-то они сидели в лесу как мыши, боясь даже костёрок разжечь для варки супа. Они и, прежде всего командир отряда, прекрасно понимали, что стоит им только чуть громче пукнуть, как за ними сворой бросятся все полицейские и жандармские части округи. Вот потому-то они и не устраивали диверсий и нападений. Они просто стерегли доставшиеся им ценности, видимо умоляя всех Богов мира, чтобы о них вообще забыли.

Обратим теперь внимание на последовательность дат, известных нам теперь событий. Внимание! 17 сентября ни во что не посвящённый погонщик волов обнаруживает выброшенный за ненадобностью чемодан из-под драгоценной поклажи. Следовательно, сокровища из него уже вынуты и поделены среди той части отряда, которые изначально составили группу заговорщиков – похитителей. Каждый получил то, что заслужил, по рангу. Что делает командир, когда ему прямо указывают на то, что их самую главную ценность нагло спёрли прямо из-под носа ответственных работников и его самого? А ничего он не делает. Спросите почему? Не знаю. Но здесь напрашиваются всего два правдоподобных ответа. Либо он сам и возглавлял заговорщиков. Либо подозревал, что их уж очень много, и те готовы в любой момент выстрелить ему в спину. Положение, надо заметить, у него безвыходное при любом раскладе. Начнёт искать пропавшее, будет тут же убит «своими» же. Сделает вид, что всё в порядке и клад надёжно спрятан якобы по его приказу – будет расстрелян как вор и изменник особистами. Если же замешкается, и не спрячется в глубине предгорных лесов – будет неизбежно пойман и повешен рыскающим по лесам немцами из зондеркоманды. Поэтому его, на первый взгляд несколько нерешительные действия, абсолютно оправданы. Он делает вид, что всё в порядке и тем самым сохраняет себе жизнь. На время, разумеется, только на время.

Но теперь уже начинают дёргаться заговорщики, и первой не выдерживает женщина, выведенная в рассказе, как К. Она первая сообразила, что единственное спасение лично для неё заключается в том, что она возвратится в станицу, и без утайки сольёт немцам всю информацию о чересчур обогатившихся соратниках. Выбрав подходящий момент, а именно 27 октября, она тихо уходит, прихватив свою часть сокровищ. Недели через две она вернулась к себе домой, где преспокойно зажила как прежде, тут же получив от немцев прощение за все свои прегрешения. У оккупантов как раз хватает времени, чтобы подготовить погоню и начать преследование лесных «миллионеров». Смотрите, ведь отряд начал разбегаться не 28-го, и не 29-го октября. Совсем нет. Бегство «К» никто не воспринял как смертельную угрозу. Повальное бегство партизан началось лишь 9-го декабря. То есть примерно через три недели, как немецкое командование получило точные сведения о месте базирования самого тихого в округе отряда. Всё прекрасно сходится. Несколько дней на подготовку, неделю на марш, синхронное окружение, и начало преследования. Все партизаны и отягощённые золотом заговорщики и те, которые оказались не при чём, вскоре почувствовали на своей шкуре железную хватку немецкой военной машины. И только тогда до всех без исключения дошла тривиальная мысль – «пора рвать когти»!

И надо сказать – большинство из них успешно унесли ноги, спаслись. Погибли только те, кто был честен, не труслив и остался верен долгу патриота. Погиб командир, а может быть, и сам покончил счёты с такой мерзкой и несправедливой жизнью. Погиб и тот из-за кого и заварилась вся эта каша – представитель Госбанка, – простой боец Яков Маркович Лобода. Но, скорее всего, немцы расстреляли его не потому, что тот не сказал, где лежат ценности, а просто потому, что тот был евреем.

Теперь главный вопрос. А где же деньги? Мне вполне обоснованно представляется, что основная часть похищенного спрятана в том самом районе, откуда отряд начал дружно разбегаться по домам. И значит, у подошвы горы Б.Баден искать совершенно бесполезно. (То-то, на поисковые работы не нашлось денег). И это вполне по-человечески понятно. Когда всё было хорошо, все с воодушевлением тащили свои доли сами. Но вот когда встал сакраментальный вопрос «кошелёк или жизнь», все однозначно решили на время припрятать отягощавшие их ценности до лучших времён. Так сказать для прояснения обстановки. Следовательно, нам теперь искать «золотой чемодан», как нечто компактно захороненное совершенно бессмысленно. Он, как единое целое, давным-давно прекратил своё существование, и только его разрозненные части, (может быть), всё ещё лежат в густых лесах кавказских предгорий.

 

Таинственный холм в селе «Р»

Каждый серьёзный поисковик, не один год изучающий подземный мир Европейской части России, наверняка подтвердит мою мысль о том, что удивительные кладоискательские истории иной раз возникают буквально на пустом месте. Причём самые неправдоподобные из них зачастую оказываются и самыми достоверными! В качестве примера приведу один случай из моей собственной практики. Правда, имена действующих лиц я изменю.

Итак, несколько лет назад в одном населённом пункте Зубцовского района Тверской области произошла удивительная история. Председатель местного колхоза, выйдя на заслуженную пенсию и будучи человеком ещё достаточно активным, занялся краеведением. Собрал все окрестные легенды, рассказы и предания. Систематизировав полученные сведения, он рьяно взялся за расчистку старого, давно заброшенного кладбища, которое раскинулось на склоне древнего холма, возвышающегося на северной окраине его села. После нескольких дней упорного труда Алексей Васильевич, так звали нашего героя, отыскал две лежащие рядышком гранитные надгробные плиты. На полированных поверхностях их были выбиты фамилии представителей очень известного в России дворянского рода, некогда давшего стране очень известного флотоводца В.А.Корнилова. (Владимир Алексеевич (1806 – 54 гг.), выдающийся русский военно-морской деятель, вице-адмирал, ученик флотоводца М.П.Лазарева и талантливый продолжатель его традиций. В период с 1838 по 1846 во время летних плаваний Лазарев постоянно назначал Корнилова начальником штаба. С 1852 г фактический командующий Черноморским флотом. Во время Крымской войны руководил обороной Севастополя, где и был смертельно ранен в октябре 54 г.).

Алексей Васильевич навёл справки и вскоре выяснил, что под одной из плит лежат останки бывшего губернатора Тверской губернии, тоже носивший фамилию Корнилов. Чтобы облагородить найденное захоронение он обнёс могилы хорошей железной оградой, а в честь знаменитых земляков решил воздвигнуть на холме небольшую часовню. Затевать строительство самостоятельно он не мог, поэтому начал сбор необходимых в таких случаях бумаг, выехав для этого в город Ржев.

Долго ли коротко ли длились эти бумажные хлопоты, я не знаю, но несколько месяцев спустя, на имя нашего краеведа пришло необычное письмо из… Финляндии. На нескольких разлинованных листках, исписанных округлым женским почерком, незнакомая корреспондентка предупреждала Алексея Васильевича ни в коем случае не производить раскопки на холме, поскольку это сопряжено с опасностью для всего населённого пункта.

В процессе своего повествования я сделал несколько вставок из полученных бывшим председателем писем. Не пропускайте их, прочитайте внимательно, поскольку они писаны человеком из совершенно другого, неведомого нам мира.

Вслед за первым пришло ещё несколько писем, примерно такого же содержания. Из многих разрозненных фактов, в них упомянутых, удалось выделить несколько главных. Выяснилось, что когда в 20-е годы начались гонения большевиков на православную церковь, группа сельских глубоко верующих интеллигентов на свой страх и риск начала собирать и прятать церковные ценности и иконы в специально устроенном для этого тайнике. Они были искренне уверены, что власть Антихриста долго не продлится, и всячески старались сохранить от разграбления, уничтожения и конфискации как можно больше дорогих им раритетов.

«… дьяк был из опальных московских студентов, сослан к нам на исправление, земский врач тоже самое опальный в 1880 году угодил под кнут за распространение прокламаций, из старого русского дворянского рода, земский учитель из обедневших дворян, род был малочисленный, дворянский чин был дан отцу во время турецкой войны…»

Самый большой и надёжный тайник был устроен ими в потайном подвале той самой церкви, на кладбище которой Алексей Васильевич и нашёл могильные плиты. Да, к настоящему времени здание церкви не сохранилось, да и от грандиозной колокольни остались только остатки фундамента, но прежде, в 20-х годах, тайник был сделан именно там. Кстати, расскажу немного о том, как был устроен этот тайник. Ведь устроен он был совершенно необычно. В письме говорилось о том, что помещения тайника были устроены на втором, нижнем ярусе, церковного подвала, там, где прежде стояли печи для обогрева помещений. Женщина сообщала, что из самого храма попасть туда было невозможно, но в тайник вёл секретный подземный ход, длиной примерно в 300 метров, который начинался из подвала дома, в котором некогда жил привратник. Звучит фантастически, не правда ли? В нашей-то глуши и вдруг подземные ходы? Но, давайте наберёмся терпения и посмотрим, что было дальше. До поры до времени группа подпольщиков работала успешно, но вскоре спасителям культурных и прочих ценностей пришлось спасаться бегством. Некоторых из них схватили и попросту расстреляли, а остальные, опасаясь подобной участи, эмигрировали, перейдя по льду озера в Финляндию. Прошли годы. Началась Вторая мировая война. Участники вышеописанных событий, помнившие о секретном захоронении, неожиданно получили возможность вернуться и достать спрятанное. Но, приехав в село «Р» они были неприятно удивлены. Оказалось, что в громадном подвале церкви немцы устроили склад боеприпасов. Следовательно, открыто пробраться к замаскированному тайнику, было невозможно (можно было легко получить обвинение в причастности к партизанам).

«…Я в Кёльне нашла майора Вермахта, он был в «Р» зимой 1942 года, поведал он мне о церкви, где на колокольне к пулемётам были на цепь прикованы солдаты, и всё остальное, обещал мне помощь. Дети священнослужителя подтвердили следующее, что в пропитанную холщовую *** воском иконы хранятся в хранилище, их не выносили, пономарь с Храпынь погиб при загадочных обстоятельствах осенью 21-го года, а дети ушли осенью 1919 года, но ничего без меня не делайте, умоляю Вас, я переговорю с людьми и всё вам соообщу, отопление церкви производилось через подвальное помещение, а угол *** глухой я посмотрела довоенную карту 1939 года, то 90 деревень мёртвых, где было по 30 дворов, но это была деревня…»

Наши иммигранты-кладоискатели были вынуждены ждать момента… Вскоре последовал неожиданный контрудар советских войск. Немцы, бросая всё, что можно откатились от «Р». Однако, и наши путешественники тоже были вынуждены уносить поскорее ноги, поскольку понимали, что под горячую руку и с ними никто церемониться не будет. И тут, вот уж воистину гримасы истории, в те же самые дни настали последние дни и для церковных строений. Наша танковая колонна, желая просочиться в тыл закрепившимся немцам, заодно уничтожила все храмовые здания, и их каменные обломки солдаты тут же употребили для строительства гати через болото (танки, видите ли, не могли пройти). После войны руины некоторое время ещё мозолили глаза районному начальству, но вскоре разорённое место было засыпано полутораметровым слоем земли и в настоящее время почти ничто не напоминает о происходивших здесь некогда событиях.

«…я в Америке нашла начальника ГЕСТАПО, который является ветвью Старицкого губернатора, который в 1941 году был на своей родине…»

Озадаченный нежданно свалившейся на него информацией, Алексей Васильевич по воле случая обратился за помощью именно к нашей поисковой группе. Ему очень хотелось отыскать спрятанные церковные предметы, но он не знал, с чего следует начать. Он мечтал передать найденное имущество единственной в округе церкви. Но трезво понимал, что стоящие перед ним трудности были очень велики. Холм был огромен. К тому же этот проклятый склад боеприпасов… Вывезен он, или так и лежит под руинами? Вопросов была масса, и мы подвернулись ему весьма кстати. У нас тоже были определённые интересы именно в этом месте. Незадолго до этого в нашем распоряжении оказался уникальный прибор «Грот-1». Этот удивительный прибор давал возможность рассмотреть всё, что было спрятано под землёй, чётко отделяя коренную породу от насыпной, пустоты от фундаментов, а подземный ход от канализационного слива. Короче мы были ужасно заинтересованы во всестороннем испытании такой техники. Поэтому лучшего объекта, чем холм в «Р» найти было просто невозможно.

«…Которые лежали во Франции при Сен Жермене, два адъютанта при Дутове, и лежали в одной могиле, а склепа купца Дроздова в Торжке не нашла, документы есть, а кладбища нет, дома стоят, поплакала я на исповеде в Торжке в церкви, попросила благословения, в машину села да и поехала, только столбы на дороге версту за верстой напоминали…»

Как мы не храбрились, но к исследованиям полигона всё же приступили с известной долей скепсиса в душе. Откуда в такой глухомани могли взяться подземные ходы и громадные ценности? Да разве могла здесь быть сколько-нибудь крупная церковь? Мои глаза, видящие лишь стоящие в отдалёнии обычные крестьянские пятистенки, никак не могли узреть былого великолепия и роскоши. Пустота и разруха. Лишь свежепостроенная часовенка радовала глаз яркой краской. Оставалось включить прибор и прозондировать всё подземное пространство, дабы установить истину.

И вот поиски начались. Начали мы их с понятной осторожностью. Поскольку вероятность, натолкнуться на сотни неразорвавшихся снарядов была вполне реальна, мы вначале проверили обширную территорию холма с помощью протонного магнитометра. Убедившись, что крупных залежей металлов под нашими ногами нет, мы приступили ко второй части изысканий. Понимая, что именно вторая часть программы может дать ответы на самые жгучие вопросы нашего расследования, все участники похода пребывали во вполне понятном нетерпении. Развернули комплект георадара и потихоньку, очень даже не спеша, принялись резать радарными лучами «Р-ий холм на «ломтики» словно буханку украинского хлеба.

Чем же так хорош для любого поисковика «Грот-1»? В первую очередь тем, что быстро и наглядно даёт оператору чёткое графическое изображение того, что находится у того под ногами. С его помощью мы довольно быстро убедились, что не менее чем метровой толщины фундаменты повсеместно располагаются на глубине от 1,5 до 2-х метров. Это сразу же подтвердило первичную информацию о том, что после войны развалины храма были полностью засыпаны. Вскоре «Грот» высветил и первый подвальный ярус. Он начинался на, примерно, 2-х метровой глубине и уходил вниз до 5-и метров. Что ж, пока всё верно. Но это был один подвал, один ярус. А где же второй? Нетерпение наше возрастало, но как-либо ускорить работу было невозможно, ибо георадар – машина, в принципе, неторопливая. К тому же размеры и первого подвала оказались нереально большими – примерно 70×90 метров! Вот это размеры, вот это масштабы! Было чему позавидовать. Но вскоре, едва мы приблизились к восточной стене разрушенного храма, как скачок показаний на жидкокристаллическом экране показал нам, что глубина ранее перекопанной породы опустилась ниже семи метров. Мы озадаченно переглянулись.

Выходит, старуха-иммигрантка не соврала ни на йоту! Под первым подвалом и на самом деле располагался второй! И высота его, с учётом внешней засыпки и глубины первого подвала составляла примерно 3 метра. Вполне подходящее помещение для укрытия чего угодно. Оставалось теперь обнаружить подземный ход, и можно было считать, что дело сделано. Мы долгое время бродили внутри циклопического фундамента, пока, наконец-то не догадались, что ход следует искать снаружи, а не внутри него.

«…стали мы вскрывать хранилища двух церквей в Бабино, да Боронкино, наткнулись на останки 48 наших бойцов, пришлось с ними заниматься, да помог офицер, фронтовик, восстановили всех, оказывается бойцы выходили из окружения из-под Москвы, да замешан был наш заслуженный ныне покойный партизан Павел…»

Не прошло и получаса после озвучивания столь плодотворной идеи, как нам и в самом деле удалось напасть на след этого хода. Мы едва не падали с ног от голода и усталости, но любопытство двигало нас вперёд, не давая не остановиться ни на минуту. Вокруг нас собрались все участники нашего похода и мы, будто ведомые волшебным лучом радара всё шли и шли вперёд. Ход имел сводчатый потолок и высоту в два метра и ширину в полтора. То есть, по нему вполне мог пройти высокий человек, даже не сгибаясь и не стукаясь локтями о стены. Разумеется, по столь широкому проходу можно было протащить и весьма объёмные предметы, такие как иконы, ящики, подсвечники и прочее имущество. И самое главное, было однозначно установлено, что подземный ход подходил именно к нижнему ярусу подвала, а не к верхнему!

Это было уже серьёзно, это была сильная заявка на победу. Знать такие подробности, про уже сорок лет тому назад засыпанный объект, мог только тот человек, кто побывал в нем сам до момента разрушения церкви, то есть до войны. И значит, переданные бывшему председателю колхоза сведения о спрятанных на глубине 7-и метров предметах церковного культа получали весомое подтверждение. Заинтригованные сверх всякой меры, мы продолжали двигаться по трассе подземного хода. На протяжении примерно 200 метров он, плавно загибаясь к югу, привёл нас к старой, но всё ещё прочно стоящей бревенчатой постройке. Мы обошли сруб вокруг, однако продолжения хода не обнаружили.

– Стало быть, именно тут стоял дом привратника, – решили мы, – и именно отсюда, приславшая указания корреспондентка из Финляндии, начинала свои походы к тайнику.

«…а теперь мне всё равно где жить, раз так получилось, один человек есть один человек, с него и взятки гладки, посвятила я Проскурину стихи, а он их подвёл под черту, нарёк «Дневником легкомысленной женщины», а брали моей сокурсницы Татьяны Бродской, Иосиф Бродский на весь мир меня прославил, выпустил за границей 1000 экз.»

Программа работ была к вечеру выполнена полностью, и все мы собрались в тени громадной сосны, росшей неподалеку от остатков колокольни. Слово взял наш спонсор и организатор.

– Что ж, друзья, – подвёл он итог наших «подвигов», – кажется, сегодня мы поработали просто великолепно. Особые поздравления Павлу Анатольевичу, как оператору и разработчику «Грота». Великолепный прибор, поздравляю. Давайте по этому поводу закусим, и все вместе подумаем над тем, что дальше делать будем? Да, и, кстати, Александр Григорьевич, – обратился он ко мне, – вы ведь вели всю документацию подземной съёмки?

– Угу, – закивал я, торопливо прожёвывая огурец, – а что?

– Не могли бы Вы прикинуть, сколько нужно вынуть земли, чтобы полностью вычистить нижний подвал?

Включив карманный калькулятор, я быстро подсчитал, что предстоит выбрать примерно 8000 кубов земли.

– Сколько, сколько? – тут же переполошились мои соратники.

– Восемь тысяч кубометров, – пожал я плечами. А что вы хотите? Глубина семь метров, длина почти шестьдесят пять, да ширина под восемнадцать. Вот так оно и получается. Если считать на стандартные КАМАЗы, то получается больше тысячи ходок. Да экскаватор надо подтащить, да месяц работы потратить… А ведь там, – указал я пальцем в землю, – может быть и совершенно пусто. Вдруг да немцам кто-нибудь шепнул о тайнике? Ведь и такое могло быть.

После недолгого, но яростного обсуждения, сошлись на том, что устраивать раскопки посреди населённого пункта нам вряд ли кто позволит. А если и позволит, то только после длительного обивания порогов местных и районных начальников. Но тратить время на такое бестолковое занятие никто из нас не мог себе позволить, поскольку новые загадки и тайны неудержимо тянули нас вперёд.

«…Пришлось найти без вести пропавших во время войны, только вот беда, некому было похоронки вручать, отошли родственники на погост в мир иной, а заменила я в Луковниковском райвоенкомату 35 человек, но сама в свою землю не лягу, чужая земля меня примет, со своим родом лягу, с родом Дроздовых. – я всем и наказала так, с двумя офицерами царской армии…»

 

Островные захоронки

Остров Хортица. Далёкий от Москвы днепровский остров, который теперь все мы можем теперь рассматривать точно в таком же ракурсе, как и Кокосовый остров или остров Оук, с его знаменитой пиратской шахтой. Для кладоискателей остров Хортица, по-своему, тоже уникален. Начну рассказ про него с того, что отмечу – сей остров самый большой и живописный среди всех островов в русле Днепра. Расположен он в черте крупного промышленного города Запорожье и поэтому, рано или поздно, будет совершенно вытоптан, стремящимися вырваться на природу горожанами. Учёные утверждают, что в средние века именно тут располагалась первая столица запорожско-казацкой вольницы. С тех пор, кто только не побывал на этом клочке суши?! Чьи только дороги и судьбы не пересекались тут! И поныне кружат по потаённым уголкам камышовых плавней толпы кладоискателей, разыскивающих в хортицких песках и скалах следы казацкой старины. Что же ждёт самых пытливых и настойчивых из них? Какие удивительные находки могут встретиться им в заповедной насквозь «происториченной» земле?

В 1876 году в «Одесском вестнике» было опубликовано небольшое исследование учёного-этнографа Я.П.Новицкого «Остров Хортица на Днепре», в котором он приподнимает завесу над тайной знаменитого острова. Предлагаем читателю отрывок из этой работы.

…На Хортице находили, да и сейчас находят много остатков запорожских сокровищ, а именно: деньги серебряные и медные времён Сигизмунда и Ивана Грозного и другие; Остатки оружия – стволы, замки, штыки; пуговицы медные двух видов, большие и маленькие: пряжки от поясов, пули и всякое другое. В 1845 году, весной, после большого наводнения, когда песчаные берега были немного смыты сильными потоками воды, на берегу Днепра, выше балки Савутиной, в местности, которую называли «Великой молоднягой», были видны из песка три запорожские «чайки» (лодки с небольшим парусом). «Чайки» эти были наполнены пулями и бомбами разных размеров; носы их выходили на берег, а корма оставалась занесена песком. Говорят, что эти лодки после 1845 года несколько раз подряд (весной) ещё появлялись на берегу, но теперь снова покрыты песком вместе с нагруженными запасами. В том году вода открыла много таких вещей, которые сотни лет скрывались в толщах сыпучих песков.

Так некий Гильденбланд находил на песке возле Савутиной скалы небольшие медные стрелы треугольной формы, относящиеся к медной эпохе.

Из этого можно сделать вывод о том, что остров был давно обжитым пристанищем или перевалочным пунктом для народов, направляющихся в Европу в период крупных перемещений человеческих масс. В том же году на небольшом островке, который расположен возле северного конца Хортицы, как раз напротив двух скал посреди Днепра, носящих название «Стоги», вода вымыла из песка несколько человеческих скелетов. Иван Гильденбланд говорит, что его поразили размеры черепов и других костей, по которым можно судить о людях. Согласно его заверениям, принадлежали они людям более далёких времён, а тот факт, что лежали они рядом, говорит о том, что погибли они в кровавой битве и скорее всего зарыты в общей могиле.

В настоящее время для изучающих этот остров специалистов и любителей, именно балки (овраги) имеют много интересного. Загляните в любой лог (отрог оврага) Савутиной балки и вы наткнётесь на такие вещи, на которых ваш взор остановится сам по себе. В одной стене пропасти торчит берцовая кость человека, в той же стене, только дальше, кость руки… В песке лежат рёбра, пожелтевшие от времени, рядом лежат челюсть со здоровыми белыми зубами, а дальше вновь человеческие скелеты. В одном из оврагов, с помощью небольшой железной лопаты нам удалось отрыть половину большой глиняной миски; в другой небольшие ножницы, кусочек свинца в 1,5 фунта (600 гр.), кузнецкие щипцы и прочее. На дне оврагов в песке в большом количестве кремни от ружей.

В приднепровском крае приходилось видеть много находок запорожской старины, особенно много встречалось там старинных пуль и бомб. Большой железный шар есть почти у каждого хозяина приднепровского села, но предназначение его теперь совершенно неожиданное – они теперь принадлежат женщинам. Во время стирки сельские женщины нагревают шар докрасна, потом бросают его в чан и с помощью него парят бельё.

В 1870-м нам довелось увидеть целую кучу пуль бомб и их осколков на фабрике сельскохозяйственных машин Леппа в колонии Хортица. Всё это было собрано в приднепровских сёлах за незначительную сумму.

Судя по размерам острова, здесь было достаточно пространства для запорожцев, но судя по остаткам их куреней (поселений), да и по рассказам дедов-малороссов, казаками была занята лишь северная часть острова. На Хоритце и по сей день сохранились редуты с насыпными валами, коими вся северная часть перерезана в трёх местах и ещё в одном – вдоль. Всех редутов на Хортице 21 и 4 поста.

… В нескольких местах высятся курганы, оставленные восточными народами в память о себе. Всех курганов на Хортице 57. На некоторых из них стояли каменные «бабы», ещё в сороковых годах, но позже кем-то украденные. Вне сомнения, Хортицкие курганы скрывают многие сокровища, которыми обогатились бы наши археологи… В северо-восточной части острова, выше колонии находятся большие каменные скалы выходящие в Днепр, в которых сохранились пещеры. В них по преданиям скрывались российские крестьяне, убегавшие от солдатчины.

Запомним эти воспоминания и обратимся теперь к трудам доктора исторических наук, Николая Фёдоровича Котляра. Киевский профессор разработал систему – схему показывающую, где именно стоит искать клады древних русичей, гайдамаков, казаков, а где нет. И что самое удивительное – схема себя оправдывает. Внешне система Николая Фёдоровича довольно проста. Изучая все случайные находки кладов и повествующие о них легенды, он вывел закономерность их сокрытия. Теперь Котляр совершенно уверен, что не стоит искать большие сокровища в Галиции – здесь деньги обращались так интенсивно, что не успевали отложиться в клады. Маловероятны ценные находки в степях Причерноморья, поскольку они были безлюдны. Караваны проезжали их быстро, не задерживаясь – боялись татар. Но клады в изобилии можно обнаружить вдоль старых торговых путей, в старых городах и крупных деревнях. Их находили в Рязанской, Новгородской, Тверской землях, во множестве украинских поселений. Часть сокровищ осела в мощных стенах церквей и замков, которым не страшен пожар. Один из легендарных кладов был замурован в башне Бердичевского имения графов Потоцких.

Согласно изученным профессором легенд, золотые и серебряные клады чаще всего хоронятся в курганах. Из необследованных учёными холмов остались: – курган Каратка вблизи Запорожья и Медведь-курган, в котором казаке якобы закопали звериную шкуру, набитую монетами. Ещё в одном холме, что на острове Хортица что в голове его, якобы зарыты золотые и серебряные деньги. А неподалёку от этих мест, возможно, скрывается «клад Сагайдака», казака, жившего здесь со своим кошем (шайкой).

Сейчас Николай Фёдорович всерьёз занимается историей Древней Руси. Утверждает, что оно имеет много сходства с нынешними временами. По этому поводу профессор даже книгу написал и назвал её – «Русь языческая». Возможно, по этой и другим книгам Н.Ф.Котляра удастся отыскать сокровища, спрятанные на Украине и других местах.

Так, где же и как же искать оставшиеся от запорожцев ценности? Да и стоит ли их искать после стольких лет почти непрерывных поисков? На первый вопрос мне ответить легче всего. Стоит, обязательно стоит! Но несколько не так, как их искали до сих пор. Ведь по сию пору основная масса кладов была найдена там, где они были заложены не слишком глубоко. В основном это были мелкие клады зарытые, если так можно выразиться, частными лицами. И находили их там, где происходили частые размывы почвы, что более всего характерно для речных долин. Ведь искали-то металл в земле в основном с помощью обычных миноискателей, действующих на небольшой глубине. А большие, массивные, «общественные» клады, состоящие из многих десятков, если не сотен килограммов всевозможного антиквариата и раритетной нумизматики, всё ещё не найдены. Они и укрыты более изобретательно и зарыты на куда как большую глубину.

Поиски следует начинать прямо от северной оконечности острова, и вести их ступенчато продвигаясь в южном направлении. Пользоваться следует исключительно магнитометром, тщательно картируя обследованные территории. Будет так же весьма интересно обследовать прибрежную часть острова. Но такие замеры нужно проводить с резиновой или деревянной лодки, поскольку, Вы можете отыскать там и клады, хотя вряд ли большие, но обнаружение складов старинного оружия и боеприпасов весьма вероятно.

Французский инженер Боплан в своём знаменитом труде «Описание Украины» утверждал, что Войсковая Скрабница казаков находилась немного ниже речки Чертомлык, на довольно большом острове, на котором казаки строили свои челны. Он будто бы окружён со всех сторон тысячами других островов, беспорядочно разбросанных по разлившейся реке. «Утверждают, – писал Боплан, – что казаки скрывают множество пушек в протоках Войсковой Скрабницы. Но где именно, никто из поляков вам не укажет, ибо они в тех местах не бывают; от казаков же не могут выведать сей тайны, да из них немногие и знают об этом. Они скрывают под водой не только пушки, отбиваемые у турок, но и деньги, которые берут только в случае необходимости. Каждый казак имеет на островах свой тайный уголок. Возвращаясь с нападений на турков, они делят добычу и всё, что они получают, скрывают под водой, исключая вещи повреждаемые оной.

Для современных кладоискателей, которые решат попытать счастья на землях бывших запорожских вольностей, остаётся добавить, что украинское слово «скраб» означает ни что иное, как клад. Остров Хортицу можно смело сравнить с кладоискательским Клондайком, который ещё только начал открывать свои многочисленные тайны!

 

Граф-поджигатель

О подземных ходах и загадочных подземельях подмосковной усадьбы Вороново, некогда принадлежавшей графу Фёдору Васильевичу Ростопчину, есть немало интересных свидетельств. Когда-то постройки усадьбы – сам дворец, «голландский домик», конюшня, оранжерея – были соединены глубокими тоннелями. По дошедшей до нас легенде, именно в этих лабиринтах Ростопчин в дни нашествия французов 1812 года спрятал свои сокровища.

Поскольку перед нашим взором легенда о столь знатном дворянине, то непременно нужно дать о нём хотя бы маленькую историческую справку.

«Ф.В. Ростопчин родился 12 марта (ст. стиль) 1763 года в Москве, в семье отставного майора. Начинал службу сержантом в лейб-гвардии Преображенского полка. Необыкновенная память, и знание английского, французского, немецкого и итальянского языков способствовали его продвижению по службе. Во время шведской войны, будучи на дипломатической переписке, Ростопчин стал известен Екатерине-II; прекрасный рассказчик, знаток множества анекдотов, он не раз потешал ими императрицу. Благосклонный к Ростопчину Павел-I возвёл его в графское достоинство и дал чин генерал-адъютанта. В 1800 году граф вышел в отставку и жил попеременно то в Москве, где имел два великолепных дома, то в имении Вороново. В 1812 году Александр-I назначил его генерал-губернатором Москвы, который он и занимал до 1814 года. Скончался граф в 1826 году.»

Познакомившись с главным действующим лицом нашего повествования, ознакомимся теперь и с местом, где происходили описываемые события. История имения Вороново уходит своими корнями в те далёкие времена, когда Русь находилась под гнётом татаро-монгол. Владел тогда усадьбой старинный род Волынских. Родоначальником его был выходец с Волыни боярин Боброк, отличившийся в Куликовской битве. Один из Волынских, служивший при дворе Ивана-третьего, носил прозвище вороной (видимо за цвет волос). Вот почему потомки его стали называться Вороновыми – Волынскими, а сама родовая усадьба – Вороново. В разные периоды истории государства усадьба то процветала, то приходила в упадок.

В 1760 году в Вороново по проекту архитектора Карла Бланка был выстроен так называемый «голландский домик». А три года спустя тут появилась и Спасская церковь с колокольней. В 1875 году, посетившая Вороново Екатерина-вторая, останавливалась в этом «домике».

В конце 18-го века, при А.И.Воронцове, крёстном отце А.С.Пушкина, в усадьбе затевается строительство дворца. К работам привлекают известного в те годы зодчего Н.А.Львова. Однако непомерные расходы вскоре вынудили продать все постройки графу Ф.В.Ростопчину.

С 1800 Вороново становится любимым местом пребывания графской семьи. Из Италии сюда доставляют мраморные статуи для парка. Из Парижа, Рима, Лондона привозят изящную мебель, античные вазы, бронзу, картины, серебряные сервизы, гобелены. Снаружи дворец украсили огромные статуи людей и лошадей; залы напоминали музеи, а библиотека, насчитывающая тысячи томов, приводила в изумление даже искушённых библиоманов. Современники, восхищавшиеся красотой усадьбы и пышностью дворцового убранства, называли великолепное Вороново маленьким Версалем.

Многие историки полагают, что подземный лабиринт в Воронове был устроен по приказу самого Ростопчина. Известно, что граф всегда боялся бунта и измены, всюду ему чудились заговоры. Тайные же ходы позволяли скрытно покидать дворец. Но была и другая версия. В 18-м веке у вельможной знати вообще была мода на так называемые «гроты» – обширные подземелья или просто подземные помещения в виде искусственных пещер, которые возводились для «увеселения и от жары сокрытия». Не исключено, что Ф. В. Ростопчин, обнаружив при реставрационных и землеустроительных работах старое подземелье, задумал приспособить его для этой новомодной забавы. Но настали тяжёлые времена, к столице неумолимо приближался иноземный враг. Утром 2-го сентября 1812 года граф покинул Москву и помчался в своё великолепное имение. Где-то в районе Москвы-реки он догнал главный штаб русской армии. А 4 сентября с высоты её известкового берега он мог видеть пылающий город, подожжённый (как полагали многие его современники по его приказу).

5 сентября армия Кутузова пошла правым берегом Пахры мимо Никитска и Фролова Яма в сторону Подольска. 7 сентября главная квартира Кутузова (ставка) остановилась в селе Красная Пахра. Присутствие 85-тысячной армии в 15 верстах от Воронова беспокоило Ростопчина. Солдаты терпели нужду в провианте и фураже и рыскали по округе, забирая необходимые для прокорма припасы. Поэтому наш заботливый граф принял меры, чтобы любимую усадьбу не разграбили свои же.

За две недели, пока армия топталась буквально у ворот усадьбы, никому из военных чинов не удалось в ней побывать. Мало того, Ф. В. Ростопчин который славился своим гостеприимством и хлебосольством, никого из офицеров и даже генералов – не позвал даже отобедать. Исключение составили лишь два англичанина, находившиеся при главной квартире Кутузова – Роберт Вильсон и лорд Терконель, которых граф пригласил квартировать в Воронове. В течение последующей недели граф ежедневно выезжал к фельдмаршалу, пытаясь узнать, будут ли войска отступать в дальнейшем или нет. Но ответа он, естественно, не получал. Видимо, из-за этой неопределённости, им было упущено время для организации эвакуации имущества. И домовладельцу Ростопчину не оставалось ничего другого, как с помощью доверенных слуг и в полной тайне от всех посторонних, спрятать самое ценное в подземных тайниках.

Ещё 13 сентября за ужином граф уверял своих заморских гостей, что «если русская армия отступит отсюда, то он, скорее сам истребит дом свой и всю деревню, нежели будет свидетелем занятия оной французами». А уже 17-го по распоряжению графа 1720 человек дворовых и крестьян села Вороново были отправлены в Липецкую губернию, в поместье его отца. Их провожали сам граф и Роберт Вильсон. Ни одной вещи, ни одного сундука из дворца в этом обозе не было.

(Вот это утверждение вовсе не бесспорно. Что англичанам демонстрировали каждый сундук загружаемый на походные телеги? Да если представить себе, что на каждой из них сидело хотя бы по пять человек со своим скарбом, то и то потребовалось бы не менее 350-и телег, для перевозки такой массы людей!)

19 сентября русская армия отступает к Спас-Купле. Ростопчин деятельно готовится поджечь свой дворец. Предварительно он даже прибивает на дверях церкви записку на французском языке: «Восемь лет я украшал моё село и жил в нём счастливо. При вашем приближении крестьяне… оставляют свои жилища, а я зажигаю мой дом: да не осквернится он вашим присутствием. Французы! В Москве оставил я вам два моих дома и движимости на полмиллиона рублей, здесь же вы найдёте один пепел».

Как сказано? С чувством, с толком, с искренней ненавистью к проклятым захватчикам, буквально вынуждающих домовладельца собственными руками разрушить домашнее гнездо. При поджоге дворца присутствовали: сам граф, его доверенные слуги, и оба англичанина.

«Граф Ростопчин, полагая, что нынешнее… движение неприятеля подаст ему случай занять Вороново, привёл в действие своё намерение, – писал Роберт Вильсон. – Граф, входя в комнату супруги своей, казалось, хотел остановиться, но твёрдость его взяла верх – он собственною своей рукой зажёг горючее вещество, прежде того приготовленное. Пламя два часа простирало своё опустошение, как мы получили известие, что неприятель отступил, но граф не показал ни малейшего сожаления, а напротив того, разговаривал со мной весьма равнодушно, смотря как падали колоссальные статуи представляющие людей и лошадей. Без сомнения, разорённого теперь нельзя опять построить и за 100.000 фунтов стерлингов».

Ему вторил и его собутыльник, лорд Терконель: «Я находился вместе с ним (Ростопчиным), когда он помогал служителям таскать всякие зажигательные вещества в комнаты и в короткое время весь дом (один из великолепнейших виденных когда-либо мною) сожжён был до основания. Граф стоял и смотрел как посторонний зритель, и казалось, был менее тронут, нежели все присутствующие.

Странное происшествие, если не сказать неестественное. Так что же кажется странным в вышеописанных действиях графа Ростопчина?

Первое. Казалось бы, граф, собираясь уничтожить свой дворец, должен был обязательно продемонстрировать своим соплеменникам (тем же штабным офицерам) всё великолепие уничтожаемого дворца, всю его роскошь. Тогда «высший свет» точно бы по достоинству оценил патриотичный поступок графа. Вместо этого он всячески отгораживается от своих соплеменников и поселяет у себя только не говорящих по-русски англичан.

Второе. Если крестьяне, эвакуированные в Липецкую губернию, не увезли с собой графское имущество, то куда в таком случае подевались мраморные скульптуры в парке и бронзовые из дворца, а так же ценности из «голландского домика», который не был сожжён?

Если предположить, что сокровища не исчезли в пламени пожара, а были спрятаны им в неких подземельях, то возникает вопрос: почему граф не открыл свой тайник сразу после окончания войны? Что ему помешало?

Допустим, что в первые годы ему было просто не до того. В 1812–1814 годах он безвыездно жил в Москве и занимался исключительно восстановлением города. До Воронова у него просто не доходили руки, к тому же на пепелище просто некуда было ставить сохранённое имущество. К тому же все уже знали, что граф собственноручно сжёг свою усадьбу и один из московских особняков (другой почему-то уцелел). Поэтому в глазах многих обывателей генерал-губернатор представал героем и патриотом. Но и в то же время у него вдруг появилось множество врагов, которые, потеряв в пожаре (якобы инициированным Ростопчиным), свои жилища и имущество, объявляли его ответственным за свои потери.

14 декабря 1812 года буквально затравленный граф писал Александру-I, «…что его обвиняют за то, что Москва была оставлена войсками, и что я отказываюсь платить им (московским дворянам и купцам) миллионы, которых от меня требуют со всех сторон». Узнай кто-нибудь из этих (требующих со всех сторон) людей о припрятанных сокровищах, разразился бы жуткий скандал. Весь род Ростопчиных было бы навсегда покрыто позором. В 1815 году здоровье графа резко ухудшилось (совершенно бездарное сожжение собственного дома явно не пошло ему на пользу), и он вышел в отставку. Вначале он уехал на лечение в Германию, затем жил на курортах Франции и Англии. В сентябре 1823 года Ростопчины вернулись в Москву, где намеревались устроить судьбу своей любимой дочери Елизаветы. Однако её внезапная смерть разрушила все планы. Повторный и коварный удар судьбы окончательно подкосил здоровье Фёдору Васильевичу. Граф тяжело заболел. 27 декабря 1825 года с ним случился апоплексический удар, повлекший за собой паралич. 18 января 1826 года он скончался. После смерти графа и возникла легенда, о некоем таинственном подземелье в усадьбе Вороново, где якобы были запрятаны графские сокровища.

Таковы доступные большинству из нас исторические факты и легендарные пересказы. А как насчёт иных фактов, более практического свойства? Как в каждом приличном детективном расследовании к каждому уголовному делу обязательно должны прилагаться улики. Улики прямые и улики косвенные. Начнём с последних. Фактов, косвенно подтверждающих легенду, набирается довольно. И на первый взгляд остаётся только вычислить предполагаемое местоположение подземных лабиринтов. При капитальном ремонте усадьбы Вороново около самого дворца в 1978–1983 годах строители наткнулись на остатки подземного хода. Стены его были выложены из кирпича, свод из белого камня; ширина равнялась 2,2 метра, высота – 2,3 метра. Пробовали пройти по ходу, но продвинулись лишь несколько метров – своды обветшали и грозили обрушиться в любой момент. На всякий случай руководители работ приказали засыпать вход, исключив, таким образом, возможность несчастного случая.

Но сведения об этой находке просочились в печать и стали достоянием общественности. Краеведы, спелеологи и прочие любители старинных секретов всполошились и принялись действовать каждый на свой лад. В 1983 году киевлянин В.А. Малеев исследовал территорию усадьбы методом биолокации. Он нанёс на карту схему подземных лабиринтов. По его мнению, обнаруженные тоннели – искусственного происхождения Московские любители подземной старины с ним соглашаются. Предположительно, ходы шли из-под дворца к «голландскому домику», оттуда к пруду, к конюшне, а последний приводил в парк. Наиболее вероятным местом нахождения сокровищ Ростопчина может быть ход, ведущий от дворца к «голландскому домику». Можно предположить, что в одном из дворцовых подземелий имелся лаз в подземный ход, – закрытый чугунной крышкой. Точно такой же люк находился и под «домиком». Скрыть эти лазы не представлялось сложным делом. Достаточно было присыпать их тонким слоем земли, а сверху заложить кирпичной кладкой.

Но это, так сказать, именно косвенные улики, на уровне догадок и интуиции. Хорошо, что строители нашли какой-то ход, просто прекрасно. Но может быть, данный ход вёл в обычный хозяйственный подвал, или заглублённый склад цокольного этажа? Ведь сами знаете, усадьба старинная, за столетия там чего только не понастроили. Но есть и данные прямые, полученные путём прямых радиолокационных замеров георадаром «Грот-1». Данные столь же неоспоримые, как и фотографии на паспорте. Что же они показали? Хотя всю территорию усадьбы проверить не удалось (по ряду организационных причин), но зато удалось установить однозначно – подземные ходы в Вороново существуют на самом деле, без дураков. Но столь же однозначно можно сказать и то, что от этих самых ходов мало что осталось. Это в фильмах про Индиану Джонса все подземные ходы, ведущие к страшным подземельям и сказочным сокровищам, выглядят как новенькие, хоть в дни «Христова воскресения», хоть в наши дни. В наших же российских, матёрых глинах все подземные ходы без надлежащего ухода рано или поздно затекают, теряют прочность и обрушиваются. То же самое случилось и с вороновскими подземельями. Грубо говоря, им пришёл конец. И даже если в них и было некогда что-то такое спрятано, то сохранность спрятанного чуть ли не двести лет назад добра вызывает бо-о-ольшое сомнение.

 

Клад на речке Шуршме

Начну, описание довольно большого и интересного захоронения с дошедших до нашего времени легенд. Вот кладовая запись на «разбойничий» клад на реке Шуршме (Костромская обасть).

«Вверх по реке…, где пала река Шомохта, по верхотине Шомахты-реки, и где пал овраг Буев, и где изошед оного Буева верхотине, и где пала Шуршма, в этой верхотине Шуршме-реке на правой стороне и есть каменная закладь в пояс человека в двои ворота, и при той заклади было у нас жилище, и от того жилища в ночную сторону и пошед недалече и есть невысокий холм, и на том холму стоят четыре сосны. На первой сосне проделано сверлом, на другой против её так же, и между теми соснами лежит пильтов(?) камень, а под тем камнем лежит посуда медная и серебряная. От того холма, в правую сторону, вырезана харя человеческая, и на другой сосны харя вверх ногами, и от той сосны прямо вырезан человек с луком и стрелою, и от той приметы были наши походки тесовые и келья потаённая, у оной кельи на углах четыре пихты саженыя, которая выше всех к востоку, тут и казна вся наша».

Цитата взята из книги В. И. Смирнова «Клады, паны и разбойники». Этнографические очерки Костромского края, вып. ХХVI Кострома, 1921 г.

В данной главе мы постараемся дать Вам наглядное представление о том, как та или иная кладовая запись, либо какой иной легендарный материал могут быть приложены к реально существующей местности. В газете «Клады и сокровища» № 7–8 за 2000 г. была напечатана статья Андрея Рязанцева – «Тайны старинных рукописей». Речь в ней идёт о кладовых записях, которые во множестве ходили по рукам в далёкие дореволюционные времена, а затем были собраны и опубликованы в книге «Этнографические очерки Костромского края». И одна из таких записей выводит нас на местность, расположенную вблизи слияния рек Шурмша и Шомахта. Анализ такой кладовой записи говорит о том, что очень возможно, что она подлинная. Это означает для поисковика только одно – данное событие вполне могло иметь место в прошлом. Точное место разбойничьего логова в записи не указано, а так как местность между указанными реками лесная, вернее сказать, таёжная, без дорог и селений, то отыскать что-либо кладоискателям прошлого века там было весьма непросто. И в самом деле. Без мощных вездеходов, средств жизнеобеспечения, современных карт и приборов электронной разведки, соваться в такие дебри не имело ни какого смысла, даже при наличии самой замечательно кладовой записи. Единственное, на что они могли случайно наткнуться в лесных дебрях, был тот самый «пильтов» камень на одном из высоких холмов.

Согласно кладовой записи, жилище разбойников было окружено «каменной закладью» (читай каменным забором), находилось где-то в истоках реки Шуршмы, а точнее там, где находилась «верхотина» или холм, недалеко от которого начинался большой овраг, в котором начинался Баев ручей. (Источник воды является непременным условием при строительстве «воровского» становища!)

Как должен теперь поступать современный кладоискатель? Он должен немедленно снять с полки атлас Костромской области в масштабе 2 км. в 1 см. и вооружившись лупой внимательно осмотреть истоки реки Шуршмы. И там необходимо отметить все явно видимые местные высоты. Всего их пять. Центральный холм самый высокий (высота 134), все остальные явно меньшей площади, да и отстоят от него на небольшое расстояние.

Кстати сказать. На карте Европейской части России, изданной в 1865 году (10 вёрст в дюйме) всё пространство между реками Шуршмой и Шамохтой было занято лесом, за исключением тех мест, где находились высокие холмы. Там лес почему-то не обозначен. Как вы думаете, почему? Верно думаете товарищи! Да, потому что вершины холмов состояли из обнажившихся каменистых пород! Вот именно оттуда разбойники и таскали себе камни на заборы, фундаменты и прочие поделки! Больше не откуда было. Вы попробуйте для интереса пройтись по обычному подмосковному лесу. Много Вы там найдёте камней? Боюсь, что ни одного. Брошенных шин, пустых бутылок из-под водки и пива отыщете горы, а вот камней, из которых можно было бы выстроить хоть маленький заборчик, боюсь, не отыщете вовсе.

Рассмотрим карту с несколько иных позиций. Выяснится, что ни крупных селений, ни деревень между реками не существовало. На карте 1865 года вблизи от этих мест отмечена единственная просёлочная дорога шедшая из деревни Потахино в Б. Юрово. Дорога шла на недалёком расстоянии от этих холмов, с северной стороны большого оврага. На карте 1999 года эта же дорога идёт уже по другой стороне оврага и ведёт из деревни Сафоново в Юрово.

Отсюда мы вполне обоснованно можем сделать предположение о том, что разбойники использовали для грабежа именно эту дорогу, ибо других путей сообщения в этом лесном районе просто не было. Что характерно, от их предполагаемого жилища, до просёлка было не так и далеко, максимум полкилометра. Скорее всего, жилище разбойников находилось на правой стороне самого высокого холма. И именно отсюда, если идти в ночную сторону (т. е. на северо-запад) и стоит превысокий холм (высота 134) «в недалёком расстоянии», где и росли четыре превысокие вековые сосны. Те самые сосны, между которыми находился легендарный «пильтов» камень, и деревянные идолы с человеческими лицами.

Что же мы можем найти теперь в месте бывшего разбойничьего поселения? Конечно ни деревянных строений, ни стародавних идолов мы с Вами не отыщем, поскольку они давно сгнили. А вот остатки забора, фундамента и сам закладной камень мы, вероятнее всего, найдём непременно. Места там приметные, каменистая почва не даёт разрастаться буйной растительности, да и нет такого количества вандалов, сколько в городах. Все эти каменные приметы должны находиться на своих местах. Теперь о соснах. Вряд ли они уцелели. Они и в те времена были достаточно стары, а теперь от них, разумеется, не осталось и следа. Но в те времена их использовали очень даже остроумно. Помните, в двух стволах были проделаны сверлом отверстия? Для чего? Ответ прост. «Пильтов» камень был столь тяжёл, что поднять его вручную было просто невозможно, и изобретательные разбойнички придумали систему с примитивным подъёмным механизмом. В отверстия вставлялся железный «ворот» (как на современных колодцах), и камень поднимался усилиями всего двух человек. Разумеется, что именно там, под столь внушительной заслонкой и было расположено их главное хранилище – мини сокровищница. Задумка была просто замечательная. Если не знать секрета, то в жизни не догадаешься, что именно под не примечательным плоским валуном скрывается нечто ценное. Наверняка, даже и сам «ворот» они прятали, отправляясь на очередной налёт (дабы лишний раз обезопасить своё хранилище).

Сам «пильтов» камень тоже имеет свои тайны. Если он ранее был окружён идолами, то вполне возможно, что до пришествия разбойничьей шайки он долгое время использовался древними народами, как своеобразный алтарь, на котором приносили жертвы Богу охоты.

В наше время высоту «134» пересекает просека, и добраться до жертвенника можно будет без особых проблем, воспользовавшись вездеходным автотранспортом для того, чтобы подъехать вплотную к Баеву оврагу. Оттуда же совсем недалеко до нужного места. Отметив на самодельной карте жертвенник и остатки каменного забора, можно будет попробовать отыскать и «потаённую келью» бандитской братии и часовню-скит. Для этого надо от холма взять на восток и прочесать верховья Шуршмы. Может быть, удастся отыскать наверняка сохранившиеся «саженые пихты».

Выводы из данной статьи можно сделать следующие.

1. Вероятность находки разбойничьего клада весьма велика.

2. Отыскать основные ориентиры сокровищницы нетрудно, если отыскать просеку, пересекающую высоту «134».

3. С помощью магнитометра будет совсем нетрудно установить наличие в яме каких-либо ценностей, даже не сдвигая тяжёлый «пильтов» камень в сторону.

 

Прокурорские миллионы

В других статьях нашей книги я писал о множестве богатых кладов, по стечению всевозможных обстоятельств, прихотливо разбросанных по всей территории России и бывшего СССР. И все эти клады находились на весьма значительных расстояниях от нашей столицы. А как же обстоят дела в Москве? Можете быть спокойны, в Москве тоже есть кое-что интересненькое. В этой статье я поведаю Вам о тайне железных сундуков, которые могут всё ещё находиться практически в самом центре Москвы.

В 1917 году ученики мастерской в доме Пинягина на ул. Большая Дмитровка (дом № 28) вели ремонтные работы. Расчищая подвал, они наткнулись на каменную плиту в полу. Любопытство не порок и трое учеников, поддев плиту заступами, отвалили её в сторону. Под ней они с удивлением увидели не ещё один подвал, а железную дверь с кованой ручкой. Дверь им тоже удалось открыть, поскольку интерес их возрос необычайно. За дверью же обнаружился каменный колодец, который был сух, но не имел для спуска вниз ни ступенек, ни скоб. Тогда ученики притащили со двора лестницу и, используя её и толстые верёвки, спустились вниз. По их словам, глубина колодца была 12–15 метров. (Но такое утверждение, у меня вызывает определённое сомнение. Для человека впервые спускающегося в подземелье от страха метр идёт за два. Поэтому, весьма вероятно, что колодец был не глубже 6–7 метров).

Внизу они обнаружили расходящиеся в разные направления ответвления подземного хода. Одно из них шло в сторону Страстного монастыря, а другое вела в сторону Кремля. Они зажгли факелок и увидели, что пол туннеля был выложен из кирпича, а стены из белого камня. Сколько у них хватило смелости, они продвинулись вдоль одного из ходов. В одном месте они наткнулись на человеческие черепа и кости, а в другом на кучу ржавого железа (старинные топоры, косы, сабли и другое оружие). Вскоре они пришли в камеру, в которой стояли большие сундуки. Сундуки были оббиты железными полосами и закрыты на замки. Ни открыть их, ни даже сдвинуть с места им не удалость, по причине их большой прочности и тяжести. Факел догорал, и парни решили вернуться обратно и подготовиться к новой экспедиции более тщательно.

Однако последовавшие вскоре революционные события разбросали их по разным городам. И только в 1923 году один из тех учеников (по фамилии Гусев) сообщил в ГПУ (Главное Политическое Управление – организация предшественник КГБ) о таинственном ходе. И только 9 мая 1924 года Гусев собственноручно показал место, где они нашли колодец. Но место люка оказалось заложено кирпичами. Их убрали и тут же выяснили, что, и сама шахта засыпана достаточно свежей землёй, камнями, известью и прочим строительным мусором. Принялись за раскопки, прошли 4-е метра, но на каком-то этапе работы пришлось свернуть, поскольку снизу пошла вода (ну естественно, в начале мая грунтовые воды высоки, как никогда). Сотрудники ГПУ обследовали подвалы в доме и установили, что и там есть двойные подвалы. Было принято однозначное решение и во избежание использования их в подрывных целях, подозрительные подвалы засыпали привозным грунтом.

Что же сталось с подземным ходом и сундуками по сию пору точно не известно. Летом 1991 года была предпринята попытка отыскать колодец или хотя бы старые подвалы, но ничего подобного отыскать не удалось. Дом Пинягина, если рассмотреть его положение на Б.Дмитровке, расположен на достаточно высоком месте. Если с его фасада посмотреть в сторону Кремля, то в конце улицы просматривается глава собора Василия Блаженного. Расстояние до собора всего одна верста! А Вы ведь наверняка помните, что в главе «Таинственный холм в селе «Р» я уже описывал похожий подземный ход длиной примерно в 200 метров. Но так это было сделано в безвестном тверском селе! А что же могли создать в столице громадной державы? И подумать страшно, каких масштабов могли достигнуть за столетия подземные работы!

Если взять геодезический план Москвы, и провести кратчайшую линию от дома Пинягина к ближайшей угловой башне Кремля, то на этой линии окажутся очень интересные объекты городской инфраструктуры. Среди них будут две церкви, Чудов и Страстной монастыри, а так же Арсенальная (Собакина) башня Кремля. Возможно это простое совпадение, но может быть и нет. Взять хотя бы название кремлёвской башни. Прозвище «Собакина» просто так не приклеилось бы к ней, не охраняй её в течение нескольких десятилетий злющие собаки. Что это они там охраняли? Я подозреваю, что во времена Ивана-IV (Грозного) из Кремля был протянут подземный ход, по которому во времена Алексея Михайловича от разъярённой толпы бежал из Кремля боярин Морозов.

В 1921 году кто-то засыпал тайный колодец в доме Пинягина строительным мусором. Вероятно, частично был засыпан и сам тоннель, что шёл в сторону Кремля. Образовалось замкнутое пространство между камерой, где стояли железные сундуки и вентиляционным колодцем в доме № 28. Получился ещё один, как бы незапланированный тайник. Предполагаем, что он находится на глубине 12–17 метров. Тут ещё вот что приходит на ум. Ученики из мастерской вряд ли прошли по подземному ходу более 200–300 метров. И в камере они видели именно сундуки, а не один сундук и более никаких прочих вещей.

Это довольно странно. Похоже, ребята наткнулись не на частное захоронение и даже не на имущество Страстного монастыря. Вряд ли монашки женского монастыря были способны стащить вниз столь массивные сундучищи! Вероятно, это было некое государственное захоронение. Именно самые высокие государственные владыки могли прятать свои личные сокровища подобным образом. Вот и по свидетельству современников Ивана Грозного его личная библиотека хранилась именно в железных сундуках, а сами сундуки стояли в 3-х подземных залах, ибо частые пожары не позволяли держать книги в жилых комнатах. Конечно, вряд ли в сундуках под Б. Дмитровкой хранятся книги царя (они лежат в другом месте), но там вполне могли быть сложены личные ценности царя, а было у него их просто громадное количество. Вспомним, что за два года до смерти Ивана Грозного, у него скончался старший сын – что явилось для него сильнейшим ударом судьбы. Похоронив сына, царь погрузился в долгий траур. Он удалил из своих покоев все предметы царского величия, богатства и роскоши. Отверг даже корону и скипетр, жёсткой рукой одел и себя и весь двор в одежды скорби. Каялся и молился. Хороший повод, чтобы спрятать мозолившие глаза сокровища подальше.

Да и кому царь мог оставить перед смертью свои личные сокровища? Боярам, которым он не доверял, или своему сыну Федору, которого, несмотря на завещание, считал не способным к царской власти? Сомневаюсь я. Напрашивается иной ответ, что сумасбродный, уже наворотивший немалых дел царь, запросто мог спрятать ценности в тайных подземельях.

Теперь каждый прохожий, а не кладоискатель, проходя по Б.Дмитровке должен знать, что у него под ногами расположен тайник, в котором по самым скромным оценкам может находиться всякого добра на 5.000.000.000 $. В такую сумму приблизительно оцениваются исчезнувшие при Иване-IV ценности.

В заключение хочу сказать, что в мире всё не так просто происходит, и в этом я убеждался не раз. Вот и теперь. Казалось бы, я описал события давно минувших лет и веков, но и по сию пору этот царский, (считай государственный клад) надёжно «охраняется» государственными же структурами. Смотрите, с одной его стороны охранную службу несёт 4-е отделение милиции, а с другой – Генеральная прокуратура. Вот уж остаётся просто развести руками. Это что, наваждение или закономерность? Уверенно склоняюсь ко второму варианту. Но не хочу разочаровывать читателей. Звоните, пишите – выход найдётся из любого положения. Вряд ли он будет дешёвым (выход) но то, что он будет, сомнений нет ни малейших.

И теперь в самое наипоследнейшее заключение, хочется немного осветить мглу умолчания, сгустившуюся над данным подземным ходом. Если идти по нему от дома Пинягина к центру города, то мы с Вами пройдём под церковью Воскресения на Дмитровке, Георгиевский монастырь (основан в 16 веке), церковь Вознесения, что у Охотного ряда, угловую Арсенальную башню, и Чудов монастырь в самом Кремле. И на концах этого хода мы обнаружим два колодца. Один в доме № 28, а второй колодец-тайник, в Арсенальной башне, что стоит напротив нынешнего Исторического музея. Эту самую мощную башню Кремля, глубоко ушедшую в землю строил Петро Антонио Солярио в 1492 году. Нижний массив её состоит из 18 граней, основание сильно расширено, а стены достигаю 4-х метровой толщины. В данной башне находится тайник-колодец, который наверняка сохранился и до наших времён. К сожалению, нам не известна глубина данного колодца и нет никаких надежд на то, что кремлёвские власти пустят её промерить. И именно от этого колодца подземный ход вёл в Чудов монастырь. Ведь каменный храм монастыря был построен аж в 1501 году! Возникает вопрос, почему же этот подземный ход до сих пор не был обнаружен. А как его обнаружить, скажите на милость? Единственное место, где подземный ход можно легко отследить с помощью самого мощного георадара, так это на пространстве от Чудова монастыря до Арсенальной башни. Только там каменная магистраль проходит на относительно небольшой глубине (правда непонятно, как там разрешат заниматься подобными исследованиями). Но дальше подземный ход резко уходит вниз, под Неглинку и далее проходит на весьма приличной глубине. Когда по приказу Лужкова вскрывали Манежную площадь, то на глубине примерно 10 метров можно было видеть остатки бревенчатых построек времён Ивана Грозного. Возможно, в те времена подземный ход шёл на относительно небольшой глубине метров 5–6. Но с тех времён-то, насколько поднялся уровень земли! И ход оказался на очень интересной глубине. Метро прокладывалось много ниже, а городские коммуникации и фундаменты выше. На отрезке пути от башни до Б.Дмитровки никаких особо заглублённых зданий не строилось, там всё старенькие и невысокие домишки фундаменты подвалов которых вряд ли заглублялись ниже 5-и метров. Так что подземный ход есть и найти его можно. Вот только кто захочет вкладывать в это деньги. Вот это и есть основной вопрос московских кладоискателей, а вовсе не вопрос о наличии под землёй сундуков Ивана Грозного.

 

Сундуки Конона Осипова

В этой небольшой, но полной драматизма главе мне хочется рассказать о том, где могут храниться сундуки, которые в 1682 году видел дьяк Большой казны (министр финансов) Василий Макаров.

Эта запутанная история началась осенью 1718 года. У дверей Преображенского приказа пономарь церкви Иоанна Предтечи, что на Пресне, Конон Осипов прилюдно крикнул «Государево Слово и Дело». Такой клич означал только одно. Человек хочет сообщить сведения величайшей важности, и все государственные служащие обязаны обеспечить ему беспроблемное осуществление его намерения. Ведь по законам того времени, за ложное провозглашение «Слова и Дела» человека могли запросто вздёрнуть на пыточную дыбу и подвергнуть нешуточным испытаниям, а тому, кто не помог такому человеку, могли запросто вырвать язык. И, видимо, Конон Осипов имел веские доказательства насчёт того, что его сообщение заслуживает самого пристального внимания властей.

Что же такого узнал и поспешил сообщить наш шустрый дьяк? Не знаете? А я знаю. Главе сыскного приказа Ивану Фёдоровичу Ромодановскому он донёс, что в 1682 году, (то есть 36 лет назад) царевна Софья (старшая сестра Петра-I) посылала с проверкой в подземелья Кремля дьяка Большой казны Василия Макарьева (которого к этому времени уже не было в живых). Зачем же Софья, в то время фактически управляющая страной после стрелецкого бунта, послала дьяка на подземную инспекцию? Ответа на этот вопрос Конон не знал, но заявил, что В.Макарьев прошёл подземным ходом от Тайницкой башни, до Собакиной, через весь Кремль. По пути, то есть на расстоянии 633 метра, видел дьяк две палаты каменные заставленные сундуками до самых сводов, те палаты крепко укреплены. Двери железные, поперёк цепи железные проёмные, на них замки висячие, превеликие, печати на проволоках свинцовые. У тех палат по одному окошку, а в них решётки без затворок. Эти решётки «без ставень» были нужны для того, чтобы, не открывая дверей посмотреть сквозь них и убедиться, что сундуки в целости и сохранности. Что, собственно, и проделал Макарьев.

Для Софьи же было крайне важно доподлинно выяснить – существует ли этот ход на самом деле? Можно ли пройти по нему? И удастся ли через него покинуть Кремль, в случае чрезвычайных обстоятельств? Ведь воспитывалась она в Кремле и поэтому о существовании и сохранности спасительного хода могла знать лишь понаслышке. Когда Макарьев доложил о том, что ход вполне исправен, а сундуки всё ещё заперты на замки и цепи, она успокоилась и приказала тому более без особого распоряжения в тайник не ходить. Правила же Софья Алексеевна с 1682 по 1689 год.

Князь Ромодановский внял доносу Осипова и велел вскрыть подвал и осмотреть тайник. Осмотр поручил же самому же Канону, дав ему в помощь подьячего Петра Чичерина с командой из 10 солдат, ведомых капитаном.

«И оный подьячий тот вход осмотрел и донёс им, дьякам, что такой выход есть, токмо завален землёю. И дали ему капитана и 10 солдат, и оный тайник обрыли и две лестницы обчистили и стала земля валиться сверху, и оный капитан видит, что пошёл ход прямой и послал записку, чтоб подвесть под тою землю доски, чтобы тое земля людей не засыпало. И дьяки людей не дали и далее идти не велели, по сию пору не исследовано».

Для самого Конона Осипова на этом всё и кончилось, вроде бы благополучно. Взглянем теперь на любую картину или гравюру Кремля, где хорошо видна Тайницкая башня. Построенная итальянцем Антоном Фрязиным в 1485 году башня имела громадный подвал. В том подвале был устроен сухой колодец, который при необходимости можно было заполнить через подземный источник, отделённый до времени от реки стальной заслонкой. Во второй половине подвала был устроен тайный вход в некое сухое подземелье. Из отчётной описи известно, что к 1647 году ступени, ведущие туда, были поломаны, а из стен и со свода осыпалось не менее полусотни камней. Сами же двери были закрыты и замусорены.

Будем предварительно считать, что тайник имелся на самом деле и от него шёл некий прямой ход, в сторону крутого холма, на котором находились соборы: Успенский, Архангельский и Благовещенский. Ход этот представляется очень древним, построенным, вероятно, в те же времена, что и сама башня. Но самое начало подземного хода, постоянно разрушалось, по той простой причине, что сверху него проходила проезжая дорога, вдоль кремлёвской стены с внутренней стороны и там же в Тайницкой башне были ворота, через которые ездили тяжёлые повозки и телеги. От вибрации, возникающей от колёс проезжавших экипажей, кладка расшатывалась, и из неё постоянно выпадали камни и кирпичи. Это было самое опасное место и сохранилось ли оно в удобоваримом виде неизвестно. Зато далее всё было просто замечательно. Туннель уходил под холм, превращаясь в проход глубокого залегания. Грунтовые воды были далеко, никакой вибрации и шума там не наблюдалось. В районе соборной площади ход проходил уже как минимум в 25 метрах под поверхностью земли. Прямая подземная магистраль длиной 160 метров вела от подвалов Успенского собора прямо к колодцу, который мог быть легко наполнен водой из Москвы-реки. Оттуда её могли легко и безопасно подавать осаждённому гарнизону, что согласитесь, было гораздо удобнее, нежели таскать её на крутой холм вёдрами под обстрелом. К тому же если в глубине холма были устроены и два капитальных хранилища, то дать задание на сооружение столь дорогостоящего объекта мог только сам московский государь.

Теперь давайте прикинем, кто конкретно из царей владел подземными сокровищами? Начнём же мы вот с чего. Вспомним, что конкретно видел дьяк Василий Макарьев? Да, да, вот именно. Железные двери, тяжёлые замки, цепи и на них тоже замки, и сундуки и в них тоже замки… Раз столько замков, то должно было быть и столько же ключей! Верно? Теперь нам остаётся только выяснить, кто из русских царей владел столь большой связкой ключей и буквально не расставался с ней. Поскольку Тайницкая башня, а вместе с ней сухой колодец и туннель были построены в 1485 году. Тогда о существовании подземного тайника могли знать всего три царя.

Иоанн Васильевич (1462–1505 гг.)

Василий Иоаннович (1505–1533 гг.)

Иоанн Васильевич «Грозный» (1533–1584 года царствования)

Это всё были серьёзные личности, которым было что прятать. Но вот прошли года. Через 62 года после смерти Ивана-IV дозорщики доносят, что двери засорены, ступени повыломаны и всё засыпано камнем. Это однозначно свидетельствует о том, что, начиная с царя Фёдора Иоанновича и далее вплоть до первого Романова, этим ходом никто не пользовался, и он медленно разрушался со временем. Но в семье царя Алексея Михайловича (1645–1676) об этом ходе знали, и когда царевна Софья Алексеевна взяла бразды правления в свои руки, то тут же послала доверенного человека посмотреть, что там с подземным ходом и заодно узнать куда тот, собственно говоря, ведёт. И, скорее всего, когда тот, вернувшись из разведки, доложил об обнаруженных хранилищах, та запретила там появляться хоть кому бы то ни было ещё, во избежание ненужного распространения информации. Знали только двое: сама Софья и Василий Макарьев. В случае утечки информации было предельно ясно, кому следует рубить голову. Надо думать, молчал дьяк, как рыба.

Теперь чуть-чуть о кремлёвской географии и тригонометрии. Мы с Вами выяснили, что от Тайнинской башни подземный ход шёл по прямой линии, точно под обрыв у Архангельского собора. Расстояние составляло 20 сажень или 43 метра. В те далёкие времена, времена Ивана Грозного южная стена Архангельского собора находилась почти у обрыва. Но затем, в конце семнадцатого века была присыпана проездная дорога, а за нею тротуар и площадка с двумя спусками к Тайницким воротам. Материковая земля находится с южной стороны собора на высоте 3,5 метра от современной поверхности. Ивановская (Соборная) площадь была так же засыпана и материковый грунт лежит теперь на глубине от 5-и до 9-и метров ниже современного уровня земли.

В полу Успенского собора в 1853 году была вырыта яма, глубиной в пять метров, но ни подвала, ни материкового грунта обнаружено так и не было! Но был обнаружен выложенный из кирпича пол построенный ещё в 1326 году при Иване Калите. Это пол был засыпан впоследствии мусором при постройке нового храма в 1505–1509 годах. И тогда же были постланы полы белого камня. Но и они были засыпаны на полтора метра при Алексее Михайловиче, и при нём был устроен третий пол из чугунных плиток. Тогда же было твёрдо установлено, что ни под Успенским, ни под Архангельским собором подвалов нет. Но подвалы были обнаружены при южной стене Архангельского собора. Как раз в 1835 году. Подвалы кирпичные, глухие, высотой 3,5 м. длиной 12 м., а шириной 6,4 метра. Подвалы разделялись стеной с двумя проходами, и была устроена лестница против ризницы Благовещенского собора с выходом на поверхность. Вот как раз из этого подвала шёл коридор в другие подземелья, и в конце его была сооружена железная дверь, мерою ниже роста среднего человека, с огромным висячим замком. Сама дверь была полузасыпана мусором от провалившегося свода. Попробовали её открыть, но дверь была так перекошена и зажата, что открыть её не удалось.

Куда дальше вёл ход от двери, так и осталось невыясненным. Предполагают, что она вела в подвалы Казённого дворца. Кладовые, подвалы и ледники были устроены практически под всеми зданиями старой постройки. Подземелья Чудова монастыря были оборудованы двойными подвалами, и нижний подвал был на глубине 8 метров. Многие подземелья известны: подвалы Судной палаты, Казённого двора, Посольского, Поместного и Разбойного приказов. Ледники Сытного двора и другие находились близко к поверхности и были многим известны по долгу службы.

Эти подвалы вовсе не были тайными, и прятать в них сокровища никто бы не стал. Более глубокие тайны требовали и более глубоких захоронений и, несомненно, могли быть связаны именно с глубоко залегающими тоннелями. Эти тоннели были для всех тайной за семью печатями, потому, что именно данные тоннели были одним из основных военных объектов Кремля, наряду со стенами, дальнобойными пушками и арсеналом. И самое главное, только по ним первые лица государства могли покинуть осаждённую крепость в случае смертельной опасности. Вот потому-то все ведущие в туннели двери были столь прочны и столь тщательно заперты на несокрушимые замки. Интересно бы выяснить, у кого хранились ключи от этих замков?

Потерянный тоннель был размером 3×3 метра, и по нему свободно могла проехать лошадь с телегой. Он вёл от колодца к колодцу, что с военной точки зрения вполне оправданно. Согласитесь, что два жизненно важных водных источников для такой мощной крепости как Кремль, всегда лучше, чем только один. Так вот предположим, что в первую очередь по этим тоннелям вода должна была доставляться в царские покои. А царские, жилые покои и Василия-III и Ивана Грозного находились на месте древних дворцов, где в 1635–1636 годах был выстроен Теремной дворец. Нижние этажи его были сохранены, но подверглись многочисленным переделкам и перестройкам. Кстати именно там реставраторы размуровали вход, в какую то подземную галерею, но смогли пройти по ней всего 47 метров, после чего упёрлись в завал. Рядом с Теремным дворцом находится древнее здание Грановитой палаты, а она была построена в 1487–1491 годах практически одновременно с постройкой Тайницкой и Собакиной башнями, законченными в 1492 году. И всё это строил один архитектор – Пётр Антонио Солярио. И, похоже, что именно эти башни соединялись широким удобным туннелем. На плане Кремля 1739 года даже присутствуют неизвестно кем проведённые прямые линии идущие от Тайницкой башни к трём другим башням: Собакиной, Средней Арсенальной и Троицкой. Все они, так или иначе, проходят под Соборной площадью, а линия идущая к Троицкой башне проходит непосредственно под Теремным дворцом. Догадка, что так был обозначен один из подземных ходов, блестяще подтвердилась в 1913 году.

У Красного входа Грановитой палаты в 1913 году нашли подземный ход, направлявшийся в сторону Спасской башни. Но и там оказался завал.

Археолог Игнатий Яковлевич Стеллецкий, занимавшийся в 1934 году раскопками в Собакиной башне, пришёл к выводу о том, что подземный ход, которым прошёл Василий Макарьев, идёт от Арсенальной башни, вдоль кремлёвской стены, предположительно до уровня Троицкой башни, а от неё поворачивает влево и далее продолжается до башни Тайницкой.

Надо признать, что, скорее всего, участок хода, который соединял на плане Тайницкую башню с Благовещенским собором, скорее всего полностью завален. Засыпан оседающим грунтом именно по той причине, что в 1770 году прямо над ним проводились большие земляные работы, связанные со строительством дворца. Работы были прекращены, когда внезапно треснула южная стена Архангельского собора. А южная его стена, заметим себе, находится ближе всего к Тайницкой башне, и, следовательно, к тому месту, откуда брали начало как минимум два подземных хода. Интересный поворот событий! Но пойдём далее. Участок хода от Теремного дворца до Троицкой башни тоже скорее всего полностью обрушен. Не забудем, что именно над ним был построен Государственный Кремлёвский дворец. Но вот участок подземелья под Благовещенским собором, Грановитой палатой и самим Теремным дворцом, идущий на глубине примерно в 16–26 метров имеет все шансы уцелеть, так как никакие строительные работы над этим участком не велись в течение почти пятисот лет. Так что, именно поэтому и был найден вполне исправный отрезок хода, протянувшийся и под дворцом и под Грановитой палатой.

Представим себе теперь, как же именно проходило то незабываемое подземное путешествие дьяка Василия Макарьева.

Вот он спустился в подвал Тайницкой башни, приблизился к мощной двери и отбросил ногой мешающие открыть её камни (рухнувшие со свода). Затем спустился по ступенькам каменной лестницы и увидел уходящий во мрак широкий ход. Зажёг огнивом толстую свечу и несколько раз произнеся – «Господи спаси и помилуй», двинулся вглубь пахнущего стылой сыростью подземелья. Пройдя 50 сажень, он оказался как раз под Благовещенским собором, а продвинувшись ещё немного и под Грановитой палатой. Вскоре, справа от себя он увидел две чёрные полукруглые двери и не преминул осмотреть их. Каждая из дверей была заперта на два висячих замка и, кроме того, опутана мощными, почти в руку толщиной цепями. В крохотное окошко, забранное железными прутьями, было плохо видно, но, просунув в него свечу, дьяк так и замер от неожиданности. Плотные ряды поставленных друг на друга сундуков, громоздящихся под самые своды странного хранилища, поразили его воображение. Сундуки были покрыты вековой пылью и вполне могли лежать нетронутыми со времён самого Ивана IV (Грозного).

А что же находилось в тех сундуках, что пряталось? Вопрос не так прост, как кажется на первый взгляд. Так Игнатий Стеллецкий полагал, что в тех сундуках хранились книги громадной библиотеки, которую начали собирать ещё задолго до воцарения Иоанна Васильевича. Что ж, версия вполне жизнеспособная, поскольку книг было действительно много, они были большими, а потому и объём занимали соответствующий. Другие учёные мужи полагают, что в хранилищах лежали архивные книги, коих за столетия набралось немало. Возможно и это правда. Но так же вполне вероятно, что там хранились вышедшие из моды одежды, устаревшие украшения и прочий хлам, который вроде и не нужен, а выбросить его на помойку всё же жалко. И, разумеется, весьма вероятно, что именно там Иван Грозный, (а может быть кто-то из его предшественников) хранил личные вещи, такие как подарки иностранных послов и государей из соседних королевств и княжеств.

Тогда было принято дарить такие ценные дары, которые своей стоимостью и редкостью способны были напрочь сразить одариваемого субъекта. Вы ведь понимаете: хороший подарок самому главному человеку в государстве и полдела считай сделано. Российская коррупция вон оказывается, какие мощные корни имеет, не то, что наша хилая демократия. Вспомним, в связи с этим, что именно Иван IV более всех прочих любил (или был вынужден) подолгу путешествовать. Таскать за собой все накопленные за долгие годы книги, одежды и ценности было крайне неудобно и поэтому вполне логично было спрятать их в тайном подвале за семью замками. Доступа туда никому не было, да даже и с доступом легко и быстро взломать такое количество запоров было делом весьма проблематичным. Но время шло, подземелье потихоньку разрушалось и даже при наличии всех ключей и разрешающих допусков, попасть в него становилось всё труднее и труднее.

Взять того же Конона Осипова. Каким-то неведомым образом прознавший про путешествие Василия Макарьева дьяк, трижды пытался пробиться в заветное подземелье со стороны Тайницкой башни, но каждый раз терпел неудачу, то по причине завалов, то из-за прямых запретов вышестоящих «товарищей». Пытались сунуться со стороны Арсенальной башни, но и там потерпели фиаско из-за того, что ход был повреждён постройками арсенального комплекса. Последняя попытка так же не удалась, хотя были копаны рвы аж в 4-х местах! Но теперь-то мы с Вами знаем, что кремлёвские подземные ходы были проложены столь глубоко, что добраться до них какими-то рвами просто невозможно.

Прошло ещё много, много лет и за старое дело взялись новые люди. И.Я. Стеллецкий попытался проникнуть в легендарный подземный ход со стороны Арсенальной башни. Он обнаружил его, и даже начал расчищать, но в связи с убийством С.М. Кирова в 1934 году все работы были прекращены и более не возобновлялись. То есть это мы так думаем, что они не возобновлялись. Но ведь в Кремле вполне могла работать небольшая по численности поисковая группа, состоящая из 2-3-х специалистов и обычных солдат «срочников», использовавшихся в качестве бесплатной рабочей силы. За многие десятилетия эта группа могла откопать всё, что угодно, ни перед кем не отчитываясь, и никому не докладывая. Весь вопрос в том, кто руководил и направлял эту группу? Только этот человек, или группа людей, имеющих возможность делать в Кремле всё, что угодно, вполне могли расчистить и восстановить все старинные подземелья.

Поэтому мы не будем так сильно переживать за утраченные в веках сокровища. Если когда-нибудь в прошлом кремлёвские власти поставили перед собой задачу любой ценой отыскать «сундуки Канона Осипова», то будьте уверены, задача давно выполнена. А что же случилось с найденными сокровищами? – спросите Вы. Отвечу так. Если сокровища Ивана Грозного найдены, то, разумеется, они были тут же использованы по прямому назначению. Иными словами они теперь украшают чей-то скромный, но почти царский быт.

 

Тайна озера Кабан

«Со дня покорения города Казани войсками Ивана Грозного с 1552 года существует предание или легенда о ханских сокровищах, спрятанных на дне озера «Кабан». Это предание передаётся в некоторых семьях из поколения в поколение. Казна Казанского ханства общим весом в сотню батманов была спрятана на дне озера «Кабан» с северной стороны озера».

«Комсомольская правда» от 24.01.88 г.

В этой главе мне хочется рассказать Вам об осаде города Казани войсками Ивана-IV, во время которой был спрятан едва ли не самый крупный клад в истории нашего государства. Но для начала, так сказать для затравки, хочу процитировать Вам статью, «Казанские клады – на дне озера» в которой данная проблема обозначена наиболее общепринятым образом.

«Среди жителей Казани до сих пор бытует предание о несметных сокровищах, якобы сокрытых в водах местного озера. Были попытки отыскать эти богатства, но безрезультатно.

Мы обратились к специалисту по поиску и добыче кладов, драгоценных металлов и прочих антикварных ценностей – Сергею Ивановичу Голдобину, проживающему в городе Екатеринбурге и всё своё свободное время уделяющему сбору информации о всяческих утерянных и забытых сокровищах в землях России и бывшего СССР.

Специалист совершенно безвозмездно ознакомил нас со своим архивом, показал коллекцию золотых сосудов и чаш из древних скифских курганов, древние монеты, коллекцию рублей и прочие древности. Восхищённо рассказывал о музейных экспонатах Екатеринбурга, настоятельно рекомендовал нам посетить Уральскую Кунсткамеру и осмотреть часть египетской мумии и кусочек саркофага фараона из всемирно известных пирамид, где изображён сам повелитель Египта с опускающимся на его голову солнечным богом Ра в виде золотистого шара.

Относительно Казанских сокровищ господин Голдобин рассказал следующее: – Во времена русского царя Ивана Грозного, его царедворцы, воеводы неоднократно совершали военные вторжения в пределы других земель. Нападали на польские земли, на литовские. Но был в истории царствования безумно жестокого царя и поход на Восток. Во время него 100-тысячное войско при поддержке 50-тысячного разноликого сброда атаковало Казанское ханство и осадило его столицу, город Казань. После кровавой битвы с жителями, город был взят и разграблен. Но поживиться казной царским стервятникам не удалось.

Казна по тогдашним законам была в распоряжении священников – мирз, и трата серебра и злата была привилегией служителей религии, как самых мудрых и разумно поступающих.

Золото хранилось в главном храме города – мечети. И когда увидели проповедники ислама, что город взят в кольцо большим войском, и, предчувствуя беду, взяли они две большие лодки и под покровом ночи вывезли из крепости 6 смоляных бочонков с золотом и серебряной утварью и бросили бочонки в глубины озера, что было в те времена за городом, а не в городе, как ныне.

Когда бочонки опускали в воду, горел на мечети сигнальный огонь и горел огонь в малом храме, что был посредине озера на острове. То были ориентиры для сидящих в лодках.

Но будущего не стало для этих людей. Все они были убиты в стенах мечети при утреннем штурме города. Спастись удалось только единицам горожан, среди которых был самый молодой из священников, бежавший через городскую стену при начавшейся суматохе грабежа. От него и дошли до нашего времени эти сведения и, как поговаривают, существует даже карта-схема с планом города и озером. Он прожил долгую жизнь и только перед кончиной поведал старшему из сыновей сию страшную тайну.

Попытки поднять сокровища предпринимались в 1968 году, в 1975 году, а в 1980 году озеро обследовали любители-аквалангисты, но безрезультатно. На дне озера находится 2-х метровый слой ила и что-нибудь там разглядеть нет никакой возможности. Но, по слухам в 1968 году один человек, как полагают из рода спасшегося мирзы, поднял всё же один бочонок из пучины при помощи обычной «кошки» (железных вил, с остриями, загнутыми наподобие рыболовных крючков) но… как только бочонок достиг поверхности воды, крюки разогнулись, и бочонок вновь канул в бездну. Все дальнейшие попытки подцепить что-либо в том же месте не привели к успеху.

Старожилы города искренне полагают, что тамошние, несметные сокровища русским никак не взять, ибо на сём золоте кровь святых людей ислама. И их души оберегают сей клад и не дают в руки иноверцев. Поднять золото и серебряные реликвии мечети сможет только любимец Аллаха, будущий царь и повелитель этих земель».

Вот такова история казанских сокровищ и связанная с ними легенда (в изложении великого специалиста по общей истории Древней Руси и несметным сокровищам в частности).

На вопрос, собирается ли господин Голдобин предпринять экспедицию в Казань и тщательно обследовать дно озера с помощью электронной аппаратуры при столь детальной имеющейся в его распоряжении информации, Сергей Иванович ответил отрицательно.

– Видите ли, – сказал он, – я человек верующий и великий мистик и всегда прислушиваюсь к устным преданиям местных жителей, так как у меня имеется богатый жизненный опыт, связанный с археологическими находками. И я не хочу повторить судьбу европейских археологов, вскрывших гробницы фараонов в долине царей и трагически погибших впоследствии.

Такова исходная и широко распространённая версия сокрытия казанских сокровищ в переложении на современный журналистский лад. Что же я могу сказать по этому поводу? Сказать есть чего. Шибко верующий специалист (не гнушающийся, впрочем, грабить старинные захоронения) С. И. Голдобин из Екатеринбурга, видимо очень плохо представляет себе, что же происходило в Казани с мая по октябрь 1552 года. Ограничиваясь в своих познаниях учебником истории для пятого класса, он наивно полагает, что у осаждённых жителей Казани было всего две лодки и шесть жалких бочонков неизвестно с чем. Наивная глупость и больше ничего. А его неубиенный пассаж про любимца Аллаха, так это вообще просто выдающийся перл излишне словоблудного красноречия. Да ни один любимец хоть Аллаха, хоть Будды, хоть Иисуса не сможет найти чёрную кошку в тёмной комнате, особенно если никакой кошки в комнате нет. Будь он хоть разлюбимец кого угодно! На «НЕТ» и суда НЕТ! А байки насчёт того, что некий человек, группа людей, или целая государственная организация вытащили из мутных вод озера «Нижний Кабан» некий бочонок с теми или иными ценностями мы тоже слышали предостаточно.

Ведь слышали их не только «большие специалисты по утерянным сокровищам», но и вообще все, кому не лень. Вот только незадача! Проклятые бочонки каждый раз бесследно исчезали, будто заговоренные. То разгибались крючья «кошки», то проламывалось днище лодки, то бочонок рассыпался прямо в руках достающих его граждан, то он просто исчезал как утренний туман сразу же после «обмыва» столь замечательной находки. Надо думать, есть ещё много вариантов одной и той же истории. Видимо, под влиянием таких замечательных баек коммунальщики Казани за советское время пять(!) раз чистили вышеупомянутое озеро с такой тщательностью, словно это был унитаз в собственной квартире. Таким вниманием к себе вряд ли может похвастаться какое-либо иное озеро в мире. И всё из-за той замечательной легенды, честь ей за это и хвала! Но давайте всё же рассмотрим эту легендарную ситуацию без всякой мистики, исламской крови и будущих царей. Вместо этого обратим свой взор к вполне реальным царям и прочим действующим лицам этой исторической драмы.

Для начала послушаем, что об этом говорят сами жители современной Казани. Вот, например воспоминания писателя Рафаэля Мустафина.

«В середине шестидесятых годов, когда я работал редактором журнала «Огни Казани», ко мне на приём пришёл старик из древнего рода Азимовых и стал рассказывать сохранившееся в их семье предание о ханских сокровищах и даже показывал какие-то древние бумаги, где говорилось об этом. (Пожилой человек был не так прост, каким казался с первого взгляда. Он происходил из древнего рода казанских князей Азимовых. В Казани даже существует Азимовская мечеть, памятник архитектуры 1887–1890 гг.). Старик уверял, что клад должен находиться с северной стороны озера, примерно в том месте, где расположен обувной комбинат «Спартак». Ещё он говорил о каком-то секрете, зная который можно найти сокровища. Точного места он не знал, и указать не мог, но какая-то правда в его словах чувствовалась. (Об этом мы тоже расскажем в нашем исследовании, но несколько позже). Старик рассказывал, что спрятана целая ханская казна, общий вес которой измерялся десятками, а может быть сотнями батманов.

Теперь пришло самое время рассказать нашим читателям, что это за «батман» такой, и как его можно сопоставить с современными мерами весов. Батман – мера веса в Казанском ханстве. В разные исторические периоды один батман приравнивался к 4-м, 8-и, или 12 пудам.

Наш престарелый свидетель уверял редактора, что ханская казна состояла из трёх частей.

1. Золотые и серебряные слитки, бруски драгоценного металла.

2. Денежная (монетарная) часть самого разнообразного происхождения. Турецкие, персидские, арабские дирхемы и очень много русских серебряных гривен.

3. Самая важная часть, самая ценная: – военные трофеи, подарки и подношения ханам, изделия иноземных и собственных ювелиров.

Это действительно так. В древней Казани существовали ювелирные мастерские, где изготавливались различные женские и мужские украшения. Хранилось всё это богатство, разумеется, не в мечети, а в большом ханском дворце, вероятнее всего в его глубоких каменных подвалах. Знать, где именно и в каком количестве складировано богатство ханства, доверялось немногим государственным служащим. Но один из них о состоянии государственной казны должен был знать непременно. Назывался такой чиновник – «Аталык», что примерно соответствует званию Высшего государственного чиновника Казанского царства. В 1552 году эту должность занимал некий Чапкун Отучев.

Так вот, 20 августа 1552 года войско Ивана Грозного встало в шести верстах от Казани на так называемом Царёвом лугу. Позади была Волга, а впереди, на высоком холме виднелась крепость с каменными мечетями, красивым дворцом, высокими башнями и высокими дубовыми стенами. 21 и 22-го августа экспедиционные войска выгружали пушки, порох, ядра и прочие припасы с судов, стоящих у берега. А 23-го с рассветом, войска двинулись к городу и окружили его плотным кольцом. По наведённому мосту передовые части перешли тинный Булак, текущий к городу из озера Кабан, и, видя перед собой на расстоянии не более как в двухстах саженях (426 м.) царские палаты, мечети и стены, повернули в сторону, чтобы выйти на Арское поле. Но тут отворились крепостные ворота и 15000 татар, конных и пеших высыпали из крепости. Началась, как выражались в те времена «великая сеча». Сомкнув ряды, русские войска отступили назад. Казанцы тоже вернулись за крепостные стены. Это была первая серьёзная стычка, приведшая к крупным потерям с обеих сторон. Ночь прошла относительно спокойно, и Иван Грозный без помех расставил свои полки вокруг осаждённой крепости.

На другой день, как гласят хроники, сделалась необыкновенно сильная буря: сорвала царский и другие шатры, много было потоплено судов на Волге, и была некоторая растерянность в стане русского царя. Царь Иван Грозный послал грамоты в Москву и Свияжск за съестными припасами, за тёплой одеждою для воинов, за серебром и готовился зимовать под Казанью.

Осада столицы Казанского ханства продолжалась до 2-го октября 1552 года. 2 октября город был захвачен полностью. 3-го хоронили погибших при штурме. 4-го в половине десятого утра царь Иван-IV въехал в покорённый город и осмотрел ханский дворец. Грабить казну у него не было ни малейшего намерения. Не за этим ехали. Летописец написал по этому поводу две очень точно характеризующие сложившуюся обстановку фразы.

«Иван Грозный велел переписать казну царёву и печатию своею запечатати, да не згинет от неё ничто же». «На себя же Государь не велел имати ни единые медницы, ни полону, токмо единого царя Едигер Магмета и знамёна царские, да пушки градские…».

Все вроде ясно из приведённых отрывков и без перевода. К хранилищам были приставлены стрельцы с ружьями под командованием воеводы, – охранять от расхищения народное добро. Есть даже воспоминания современников, в которых говорится, что когда «Грозный» осмотрел несколько кучек мешков с медной монетой, то, презрительно попинав один из них сапогом, строжайше наказал сопровождающим его лицам использовать остатки денег исключительно на поддержание порядка в городе и снабжения пищей насущной его неимущих жителей. Вот вам и грабители, вот вам и завоеватели. Беспокоятся о снабжении припасами жителей почти полтора месяца сопротивлявшегося города.

У Вас не создаётся впечатления, о том, что брать-то в хранилищах было просто нечего. Как говорят в таких случаях – «Господа! Всё украли до нас». После такой фразы кладоискатели обычно начинают ломать голову над двумя основополагающими вопросами. Вопрос первый: – Кто спёр? И вопрос второй: – Куда он потом всё спёртое дел?

Ответ на первый вопрос для нас пока неясен, а вот ответ на второй начинает вырисовываться буквально сразу, хотя и вчерне. Вряд ли казанцы могли спрятать свои ценности в ином месте, кроме как в самой крепости. Вначале им и самим было неясно, что замышляет царь Иван, и что следует делать в первую очередь. Как это всегда бывает при внезапном нападении, прежде всего, думают об обороне, а уж потом о сохранности ценностей. Возможно, вскоре они и спохватились, особенно когда поняли, что города им не удержать. Да только время было безвозвратно упущено – крепость была окружена плотным кольцом царских войск. 150.000 вооружённых воинов так зажали город в кольце осады, что покинуть его не мог даже одиночка, не то, что целая экспедиция на неповоротливых челнах и с увесистым грузом в трюмах. Это бред сивой кобылы. Пробиться по узенькой протоке к Нижнему Кабану было равносильно самоубийству. Факелы и сигнальные костры горели все ночи, и проскочить незамеченным сквозь кордоны было невозможно.

К тому же, топить ценности в озере осаждённым татарам не было никакой необходимости. Зачем устраивать самим себе крайне сложные в техническом отношении поиски по извлечению их обратно? С какой такой стати? Ну, допустим, утопили мы что-то в озере без примет и ориентиров, а доставать-то потом как будем? К тому же, кто же знал, что нашествие закончится именно так, как оно закончилось? Правильно, никто ничего заранее не знал и даже и предвидеть не мог. Поэтому в условиях тотальной блокады и полной неизвестности самым разумным представляется схоронить ценности там, откуда их в последствии будет относительно легко достать. Если прятать с умом, чтобы не было посторонних свидетелей, то захватчики, в случае их победы, обязательно останутся с «носом».

А в случае отступления супостата от стен Казани достать сокровища будет предельно легко. Лезем в тайный подпол и торжественно вынимаем из него спрятанное имущество. Хан доволен, знать рукоплещет, медаль на грудь тому, кто хорошо спрятал и быстро достал. Так ведь все и думали, ну согласитесь же. Согласились? Вот и прекрасно. Теперь нам с Вами надо очень точно установить то лицо, которое и организовало захоронение ханской казны. Ведь обычно легенды на пустом месте не рождаются. Какая-то, скорее всего самая значительная и ценная часть сокровищ Казанского ханства, была кем-то очень умно и быстро спрятана.

Кто же отдал приказ на сокрытие ценностей? Сам царь Едигер Магомед? Высшее духовное лицо – Куль шерф молна да Кади? Или тот человек, в прямом ведении которого и находились драгоценные авуары казанского царства – князь Чапкун Отучев?

Из истории известно, что сам князь Отучев был убит самими же татарами в самом конце последней, решительной битвы. Причём убит как изменник, но в чём состояла его измена, в истории и летописях не сказано ни слова. Известно только, что особо яростное и последнее сражение произошло у мечети, где ранее хоронили усопших Казанских царей. Здесь был убит Куль Шериф молна (сын Сеида Мансура, который являлся Главой духовенства Казанского царства) и множество других жителей города. После того, как мечеть была занята, оставшиеся в живых татары побежали на царёв двор. Там их скопилось до шести тысяч, и они отказались сдаться. Законы войны суровы – кто не сдаётся, того уничтожают. Сопротивляющиеся, по приказу Ивана Грозного, были убиты все до единого. Таким образом, все, кто хоть что-то знал о месте захоронения ханских сокровищ, погибли в бою. Потомкам осталась только неясная легенда, передающаяся из поколения в поколение.

Несомненно, что искать спрятанное нужно на территории древнего Казанского Кремля. Но внутри него было не так уж много места, для надёжного захоронения больших масс и объёмов самых разнообразных ценностей вынутых из хранилищ. Да и сам Кремль был не так велик в своих размерах. Он имел в длину 253,5 сажени, а поперёк 106,5 сажени. И длина его стен составляла 830 саженей и 9 вершков. То есть периметр крепостных стен был равен 4192 метра, и занимал он площадь в 977920 кв. метров. Внутри крепости находилось 10000 человек пехоты, 5000 конницы. Остальные были гражданское население.

С высокой крепостной стены и сторожевых башен оба озера – Нижний Кабан и Верхний Кабан хорошо просматривались, так как находились на расстоянии в пределах пяти вёрст. При таких исходных условиях как-то тайно и совершенно незаметно вывезти громоздкую казну из крепости, дотащить до озера и затопить её в одном из вышеназванных озёр, было весьма и весьма проблематично. И, прежде всего, существовала реальная угроза того, что всё будет захвачено царскими войсками ещё до того, как тяжести удастся доволочь до приличных глубин. Конечно, можно было затопить ценности ещё до подхода войск Ивана Грозного. Ну, давайте представим себе и такой почти немыслимый вариант, но это тоже не решало проблемы. Шатающееся вокруг города многочисленное местное население, военные патрули, постоянно передвигающиеся селяне со своими стадами…

Нет, тоже не годится, слишком много глаз, слишком много ушей – никакой секретности. А топить ночью – вообще полный абсурд! На воде даже днём нормально не сориентируешься, а ночью, во тьме и подавно. Как потом доставать утопленное – вообще непонятно. Где же ещё можно спрятать многотонные ценности? В колодцах? Вполне возможно. Казанский кремль ведь стоял на высоком холме, и даже средней глубины колодец должен был быть глубиной в 12–16 саженей. В самом деле, мы чуть не забыли, ведь в каждой средневековой крепости обязаны были быть колодцы. Обязаны…, м-да…

Но вся странность заключалась в том, что на территории Казанского Кремля колодцев не было вовсе. Во всяком случае, о них не упоминается ни в одном документе. Известно лишь о Тайницком ключе. Устроен он был весьма оригинально. На месте нынешней Тайницкой башни Казанского Кремля были ворота Нур-али, или ещё их называли Муравлёвы. Внутри большой башни, стоявшей над воротами, начиналась каменная лестница, которая вела в подземный тайник с источником пресной воды. Во время осады жители Казани использовали его для водоснабжения гарнизона крепости. Но это так, для общего сведения.

Итак, мы с Вами выяснили, что казну захоронили именно на территории Кремля. Теперь интересно было бы выяснить: – какого она была состава, размера, веса и стоимости. Вся казна состояла из нескольких составных частей. Собственно «царская казна», которая состояла из контрибуции, военной добычи, налогов, и пр. Общая её часть не принадлежала никому лично, т. е. была общим достоянием. Другая часть казны принадлежала на правах личной собственности отдельным ханам, князьям и царевичам. Ведь они пользовались большими привилегиями и получали от подданных большие доходы, которые хранили в государственных хранилищах под надёжной охраной.

В 1551 году самым богатым в городе был Крымский князь Кощак (Кучан-оглан). Он прибыл в город ещё при жизни царя Сафа-Гирея, т. е. до 1549 года. С собой он привёз большие ценности. А уже в 1551 он бежал из города, был пойман и обезглавлен, но ценности его остались в неприкосновенности. Точного веса хранившейся в подвалах дворца казны ни знал никто, но можно его прикинуть. Пусть приблизительно, пусть ориентировочно, но всё же. Сто батманов умножим на двенадцать пудов и получим… 19,2 тонны. А если бы там было хотя бы 10 сотен батманов? 192 тонны? Не слабо и где-то похоже на примерную правду.

Вероятно, ориентировочную массу ханской казны нам нужно будет искать в этом весьма широком промежутке. И тут же давайте вновь вернёмся к легенде о затоплении пресловутых шести бочонков. В каждом таком мини-хранилище могло быть помещено не более 50 килограммов монет, либо каких иных изделий. В противном случае управляться с сыпучим грузом, да ещё в неустойчивой лодке было бы крайне трудно, проверял сам. Такой груз всё время крутится и норовит выскользнуть из рук. Следовательно, даже в самом лучшем варианте, за один раз затопить татары могли только 300 килограммов ценностей. Выходит, чтобы затопить хотя бы 100 тонн, они плавали многократно, целый месяц, без передыха, словно по расписанию и топили, топили и топили…

Нет, всё же не топили! Точно не топили! И не закапывали, а именно прятали. Но почему же Азимову запомнилось направление, ведущее в сторону именно озера «Кабан»?

Что бы как-то прояснить этот вопрос, давайте вновь вернёмся к рассказу самого Азимова. Он искренне уверял, что клад должен находиться в северной части озера. А может быть, здесь имелось в виду просто направление на север? Тогда где же была отправная точка, откуда следовало двигаться на север? Или может быть, именно от северной части озера и нужно было следовать далее на север, или на юг? Здесь, как видите, имеется много всяких вариаций и за прошедшие столетия одно понятие, один смысл, мог быть легко заменён другим. И если мы отвергли версию затопления, то попробуем разработать другое направление для поисков. Рискнём предположить, что не на северную часть озера нужно обратить внимание, а, наоборот, от северной части озера, глядя дальше на север, мы увидим… И что же мы там увидим примечательного?

А увидим мы Крымские ворота старой Казанской крепости. И что из того? – спросите Вы. Там, наверное, этих ворот было немало. Согласен, не мало. Но вот что интересно. Помните казнённого самими татарами «Аталыка» Чапкуна Отучева. Он отвечал за сохранность и наполнение ханской казны, он, скорее всего, организовывал и её захоронение, ведь именно его дом стоял, что характерно,… прямо около Крымских ворот…

Так, так, так. Что-то начинает проясняться. А не за то ли казнили важного сановника, что он хотел бежать из осаждённой крепости? Ведь бежать в той обстановке означало неизбежно попасть в руки русских войск, и столь же неизбежно навести их на место, где он сам и спрятал только что золотой запас Ханского царства? Тут есть над чем поразмыслить, есть что обмозговать.

Да и, кроме того, именно со стоящей рядом мечети (выстроенной отцом Чапкуна Отучева) было прекрасно видно озеро «Кабан» и именно северная его часть. Всего-то 620 метров по прямой. Место ровное, открытое, луговое. Видно превосходно. До революции 1917 года на том месте, где стоял дом сановника, находился дом с названием «Шамиль». А в старой Казани существовало предание о том, что под этим домом якобы находится старинный подземный ход, или подземелье. Это предание может служить ещё одним косвенным подтверждением того, что вблизи Крымских ворот существовал некий тайник. Причём тайник не простой, а определённым образом напрямую связанный с именем как-то уж очень поспешно казнённого чиновника Отучева. Если это так, то и общеизвестная легенда и новое предположение могут в определённой степени сливаться. И в ней будут использоваться практически те же самые слова, вот только смысл их будет несколько иной. Да, были бочонки, да их спускали вниз, да только не в само озеро, а в некий тайник, расположенный невдалеке от озера.

Старик Азимов жарко уверял редактора журнала, что клад хранится в северной части озера. Не в северной части озера, – поправим мы его теперь, – а около северной стороны озера! И определённое подтверждение своим словам мы имеем. Известно, что именно в окрестностях «Крымских ворот» имелись тайные ходы, с помощью которых защитники крепости могли из-за городских стен проникать в ров, опоясывавший Кремль по периметру. Ров тот был вырыт на 14 метров в глубину и, соответственно, тайный ход мог идти на такую же глубину, а может быть и глубже. Но и это ещё не всё. В наше время под историческим центром Казани выявлено несколько конкреций подземных карстовых полостей. И одна из них располагается в непосредственной близости от Крымских ворот. Возможно, их ранее использовали для того, чтобы осаждённые могли тайно выбираться в ров, накапливаться там, а затем производить внезапные нападения?

Такие прецеденты в мировой истории общеизвестны. Но когда стало ясно, что Иван Грозный отступать не собирается и город может пасть, именно такой подземный лабиринт, привязанный на современном плане города к Проломной улице, вполне могли использовать, как идеально подходящий для складирования ханской казны подземный склад. Все необходимые для такого рода дел параметры у него имелись. Большая заглублённость в естественные карстовые полости. Давно проделанный и, наверняка, достаточно хорошо замаскированный тайный ход в природное подземелье. А главное, поскольку он начинался во владениях не последнего лица в государственной иерархии, о точном его местонахождении знали буквально единицы. И эти «единицы» по вполне понятным причинам не имели ни малейшего желания раскрывать данный секрет, кому бы то ни было.

К тому же обстановка сложилась так, что данный тайник был задействован только в самом конце военной кампании и вот почему. Общеизвестно, что Иван-IV ходил на Казань трижды. Первый поход состоялся в 1548 году. Второй раз царь атаковал город в 1550 году и стоял под стенами крепости с 25 декабря по 25 марта. А третий и последний поход был им предпринят, как Вы теперь уже знаете, в 1552 году. Получается так, что у казанских властителей до последнего штурма было два успешных опыта по отражению нападения! А опыта полного поражения и тотального разгрома не было ни одного! И это очень существенно. Значит, у них была обоснованная уверенность в том, что «пронесёт» и в этот раз. Что им совершенно незачем спешно ворошить царские подземелья и перетаскивать многотонные сокровища куда-то ещё. То есть русский «авось» оказался и татарским «авосем» тоже. И это многое меняет в нашем расследовании.

Кроме того, ведь татарские ханы заранее знали о том, что к городу движется царь со своим войском. Откуда? Так он же сам их и предупредил! Как предупредил? Письменно! Как же ещё? Письмо послал с предупреждением. Выдайте, мол, ребята предателей и заговорщиков по-хорошему и никакой войны не будет. И войско своё Иван-IV тащил за собой не как карательный отряд, а как весомый аргумент своей монаршей правоты. У него за спиной разворачивалось антирусское движение, возглавленное выходцем из крымских татар Едигером Магомедом и терпеть такое, он никак не мог.

Вы спросите, не потому ли я так уверен в миролюбии Ивана Грозного, что сам русский? А вот и нет. В отличие от «великого специалиста по всевозможным кладам» я умею думать головой и без привлечения всяческого нацизма и шовинизма анализировать доступные нам факты. И их я Вам уже приводил, Вы только не обратили на них внимание. Повторю ещё раз ход событий, а Вы следите внимательно.

1. 15 сентября Грозный посылает свой ультиматум из Свияжска. «Отворите ворота, – пишет он казанцам, выдайте изменников и царь простит вас».

2. 20-го войско высаживается в 6-и верстах от Казани.

3. 21 и 22-го идёт разгрузка.

4. 23-го начинается медленное окружение города.

То есть целую неделю Иван ждёт ответа на своё послание. Да, он угрожает Казани, но никаких военных действий всё ещё не начинает. А что же в это время делают верховные владыки в самом городе? О-о-о, они заседают на совете всех князей и мурз. Заседают четыре дня и, наконец, выносят приговор.

«Царь Едигер Магомед советом злым с Казанцы утвердился, а государю бить челом не хотят, а единомышленников его Кул шериф молна и Кады, да Заинет Князь Нагайский, да изменников государевых Чапкун Князь, тот Аталык у него, да Ислам Князь, Аликей Нарыков, Кебек князь Тюменский, Дербышь Князь, те всю землю на лихо наводят, а запасы в городе многие: совет их послал на Арскую засеку, твоих же государевых изменников, Япанчу Князя, да Чапкунова племянника ШунакМурзу, Да Аральского Князя Явуша: а велел к засеке своих людей собирати, которые не в городе, и приходите на Государевы люби, и на засеку бы воинских людей на поле Арское не пустить…».

Смысл ответа предельно ясен. Князья всех татарских земель дружно отвергают предложения Грозного и объявляют всеобщую мобилизацию. Запасов в крепости довольно, и кто кого одолеет ещё неизвестно. Им есть на что рассчитывать. Регулярных войск не менее 15000 человек. Да мужское население города вполне способное держать оружие, числом примерно в 30000. Да шестиметровой толщины и двенадцатиметровой высоты крепостные стены… Вот они шансы-то и уравниваются. К тому же русский царь к серьёзной войне явно не готов (рассчитывает в душе на мирный исход переговоров). Вспомним, что как только татары предприняли первую мощную контратаку, «грозный» Грозный, сразу забыв про свой угрожающий титул, тут же начинает писать запросы в свои тыловые инстанции. Войско раздето, а на дворе уже осень, кушать нечего, палатки разметал ураган, и боеприпасов на долгую осаду явно не хватит. Короче говоря, он оказался точно в такой же ситуации, как и немецкие войска, застрявшие в 1941 году под Москвой в летних тужурках и бумажных шинельках.

Да неужели же татарское руководство стало бы в такой ситуации вывозить к озеру и топить свои, с таким трудом нажитые сокровища? Да ни в жизнь! Совершить такой акт означало одно – всенародно признать, что всё потеряно, разгром неминуем и спасения нет. Но в конце августа всё обстоит с точностью наоборот. Войска сильны, стены крепки, запасов – просто море. А уж насчёт бегства из города не могло быть и речи. Вот если бы они бежали, то да, могла возникнуть идея насчёт того, чтобы освободится от сковывающих движение тяжестей.

Кстати сказать, только тогда и могли бы свалить мешки и бочки в «Кабан», поскольку озеро оказалось бы как раз на пригодной к отступлению дороге. Но нет, никто о бегстве и не помышлял. Решительная оборона и внезапные вылазки, вот какая оборонительная тактика была избрана на Высшем совете. Её татары и придерживались.

Но вскоре случилось одно событие, резко ускорившее ход событий. 4-го сентября русские войска устроили подкоп под стену у Тайницкой башни и произвели подрыв стены рядом с Ханским дворцом. Вслед за этим они попытались ворваться в Кремль, но были отбиты. Поскольку возникла прямая угроза сохранности ценностей, то, видимо, только тогда о них вспомнили и решили на всякий случай перепрятать получше. До окончательного падения города оставалось менее месяца, и потенциально у его защитников было вполне достаточно времени для осуществления своего намерения. Несомненно, данное важное дело было поручено именно Чапкуну Отучеву. Во-первых, он и по должности отвечал за казну, а во-вторых, наверняка уверенно заявил о том, что точно знает, где можно хорошо и незаметно спрятать такое большое количество ценностей. (Ещё бы ему не знать, когда у него дома есть личное карстовое подземелье, давным-давно оборудованное тайным входом и прочими бытовым удобствами).

Надо полагать, что для выполнения столь важной и секретной миссии наш герой использовал самый минимум наёмного персонала. И, скоре всего, весь он был набран из его же собственных слуг. Они и так знали про подземелье, (тайна не уходила на сторону) и, кроме того, были лично преданы своему хозяину. Но таких людей не могло быть много в принципе. 6–8 человек и всё. Вот почему процесс захоронения растянулся на такой длительный срок, вот почему они возились почти месяц. Вот почему старик Азимов утверждал, что казну спрятали накануне последнего штурма. Её раньше просто не успели спрятать. Слишком велики были запасы, слишком мало тех, кто был допущен к её припрятыванию.

Да и кто сказал, что они успели спрятать всё? Ничего подобного. Часть серебряных денег и практически все медные деньги остались на своём законном месте, в подвалах ханского дворца. И это тоже понятно. Уже не было ни сил, ни времени, чтобы спрятать всё. Вероятно, сам тайник торопливо маскировали уже во время уличных боёв. И именно в этот момент князь Отучев и решился дать дёру. Он рассчитывал, что в суматохе уличных боёв его не скоро хватятся, но ошибся. Именно тогда был схвачен «при попытке скрыться», и тут же обезглавлен. Вряд ли здесь имело место случайное стечение обстоятельств. Скорее всего, за недальновидным сановником пристально следили с самого начала. Ведь нельзя же, на самом деле, полностью доверять человеку, которому поручили столь щекотливое дело! Если бы он остался жив, то вполне мог бы потихоньку присвоить большую часть сокровищ или (что ещё хуже) проболтался бы на первом же допросе. Ясно так же, что и слуги его не долго пережили своего господина. В таких вещах правители ошибок обычно не делают.

Давайте теперь посмотрим, кто же конкретно составлял правящую верхушку Казанского царства? Кто конкретно отдавал приказы на захоронение казны и уничтожение ненужных свидетелей?

Известно, что государственный переворот в Казани, так огорчивший Ивана Грозного, произошёл 9 марта 1552 года. Главными действующими лицами в нём были: князь Чапкун Отучев, князь Ислам, князь Кебек и мурза Алике Нарыков. Прежний царь казанский Шагалей в апреле 1552 года бежал в город Свияжск, а в мае того же года прибыл в Москву. Вместе с ним выехало 84 уважаемых и знатных жителей, а так же 500 стрельцов. И тем же летом в Казань на царство из Ногайского княжества был приглашён хан Ядыгар Мухаммед, выходец из рода хана Темира Кутлу из Астраханской династии. Вскоре было образовано правительство во главе с новоприбывшим ханом Ядыгаром. В государственный совет правительства входили следующие лица: Куль Шериф (высшее духовное лицо), Кади (министр юстиции), Чапкун Отучев, Алике Нарыков, князь Зениет, сибирский князь Кебек и князь Дервиш. Отметим, что все они были либо главарями заговорщиков, либо являлись приближёнными нового царя. Из всего состава совета главными были два человека, глава духовенства Куль Шериф (он считался после Хана первым лицом в государстве) и буквально вездесущий Чапкун Отучев. И если первый был яростным противником русского духа в казанском царстве, то второй был себе на уме и блюл собственную выгоду.

Вот что было написано про этих государственных деятелей сразу после последнего штурма.

«Когда русские воины приблизились к мечети у Тезицкого оврага, тут Куль Шериф со многими мусульманами объединился и яростно сражался. Куль Шериф пал мёртвый на своё медресе пораженный копием. Многие мусульмане были убиты, а остальные побежали на царёв двор»

Про второго участника этой драмы сказано в несколько ином ракурсе: – «нашли труп и того буйного изменника и предателя князя Чапкуна, лежащего обнажённого и по частям рассечённого и так быстро сгнивша в один день и червями кипящее и издающее смрад, на показание всем изменникам с лестию и неправдою служащим господам своим».

Не правда ли удивительно точно и метко сказано, и высказывание не потеряло смысла, несмотря на то, что всё это происходило полтысячи лет назад.

Из всего состава правительства уцелело лишь два человека: ногайский князь Зениет и Ядыгар Мухаммед, переданный в руки победителей самими казанцами. Могли ли они знать о тайнике с казной? Вряд ли и вот почему. Нажитые за столетия, собранные по монетке, по слиточку сокровища никогда не доверяют людям пришлым, со стороны. А эти двое были именно пришлыми. Они не были коренными казанскими ханами и поэтому в роковую минуту самую главную тайну им вряд ли сообщили. Собственно говоря, получилась просто дурацкая ситуация. Те, кто знал местонахождение тайника, были в последний момент убиты теми, кто был обижен на то, что им не доверили столь важную тайну. Парадокс? Да, но такова была вся восточная политика, и таков был менталитет тогдашних властителей.

А что же было потом, после штурма? Ясно, что в живых осталось довольно много местных жителей. И даже весьма знатного рода, особенно из тех, кто работал на духовном, а не военном поприще. Вот и дальние родственники Азимова вполне могли уцелеть и передать по цепочке последующих поколений примерно следующее послание.

«Перед падением Казани из царского дворца какие-то люди таскали осмолённые бочонки. И носили их в направлении северной оконечности озера «Кабан». Наверное, для того, чтобы утопить. Ищите сокровища в озере. Мы лично видели, как перенесли шесть тяжёлых бочонков».

Похоже? Весьма похоже. Шесть бочонков вполне могли переносить шесть человек, что вполне согласуется с нашими предположениями о том, что транспортировкой ценностей занималось очень ограниченное число людей. Согласуется это и с первоначальной гипотезой о затоплении. Несли же ценные тяжести именно к озеру, а не куда-либо в другую сторону!

Но перед тем как дотащить ценности до озера их должны были пронести через всю крепость, протащить через осаждаемые снаружи Крымские ворота и так далее в точности по легендарному тексту. Но те, кто видел, что бочонки вытаскивали из дворцовых хранилищ и те, кто провожали их глазами на улицах осаждённой крепости, не могли знать о том, что вовсе не к озеру несут свою поклажу молчаливые и крепкие в плечах ребята. Многие в те дни что-то несли, многие что-то прятали. К тому же в крепости на площади в одну квадратную версту толпились до 30000 человек с тысячами лошадей, баранов и прочей живности. В такой толчее следить за каждым что-либо перетаскивающим человеком было не слишком удобно. Воспользовавшись этим обстоятельством, подручные Чапкуна Отучева и таскали регулярно и втихомолку драгоценную поклажу через всю крепость к дому своего господина. В самом хранилище ценный груз им выдавал подчинённый сановнику кладовщик, а уже за собственными воротами его принимал сам Отучев. И всё шито-крыто. Что несли, куда, зачем – полная тайна.

Кстати есть и несколько свидетельств того, что жители Казани в лихую годину именно зарывали свои ценности. Летом 1854 года невдалеке от Казани был найден клад русских серебряных денег. Клад был весьма значителен и заключал в себе монеты великого князя Василия Васильевича Тёмного и современных ему русских князей. Там содержались также новгородские и псковские монеты, а так же деньги Ивана III, во времена которого клад и был закопан. Летом же 1861 года, в самой крепости, при работах по строительству Казанского кафедрального собора был найден клад серебряных копеек времён Ивана III. 24 февраля выкопали клад серебряных дирхемов хана Тохтамыша, хранившихся в бронзовом котле недалеко от станции Коратун. Ясно, что при угрозе городу состоятельные граждане закапывали свои ценности и вынимали их, если беда отступала. Так же поступили и очень состоятельные граждане при угрозе со стороны Ивана Грозного. Вот только в их распоряжении был не котелок и не кучка, а громадная куча всякого добра. Мы можем даже ещё раз прикинуть общую массу того, что надлежало спрятать. Раньше мы пытались определить массу сокровищ в закромах царского дворца одним способом, теперь попробуем сделать это несколько иным способом.

Итак, имеем шесть человек из свиты Чапкуна Отучева, которые зараз могут перенести 300 кг. груза (пресловутые 6 бочонков). Вот они пришли в подвалы дворца. Пока получили груз, пока вытащили его наружу, пока дотащили до Крымских ворот. Затем надо проволочь всё это до входа в тайный проход, разместить в хранилище, подняться назад, отдохнуть полчасика и снова двигаться назад, к дворцу.

Полагаю, что на один транспортный цикл у них уходило часа два, не меньше. За рабочий день они вполне могли осилить пять таких циклов. Итого полторы тонны за день. Они таскали примерно 25 дней. Умножаем и получаем результат, прекрасно согласующийся с нашими более грубыми прикидками – 37,5 тонны. Короче говоря, до падения города они вполне смогли спрятать около сорока тонн всяческого добра, никак не меньше. Рыть для такого количества эвакуированных ценностей отдельный ров? Нет, вряд ли стали бы заниматься такой ерундой, да и места подходящего не было. Просто прорва народа вокруг толкалось, не очень то и покопаешь.

Однозначно, у Отучева уже имелся весьма вместительный, хорошо ему известный тайник, в который могло влезть и гораздо большие объёмы. Он ведь, наверняка, и всё своё имущество туда упрятал! Прижимистый был товарищ, бережливый. Если бы ему повезло, он запросто мог бы впоследствии вытащить золотишко, и втихомолку удрать с ним в Крым, либо какое другое милое сердцу местечко. Остановить его было бы некому. Но не сложилось…, увы и ах!

Какие же выводы можно сделать после такого подробного и аргументированного исторического расследования. Дам их в виде коротких вопросов и столь же коротких ответов, для пущей ясности.

1. Могли ли в древней Казани быть захоронены значительные по массе и стоимости сокровища? Да, могли!

2. Могли ли их затопить в озере «Кабан» ещё до подхода войск Ивана IV-го? Нет, ни в коем случае!

3. Где именно были спрятаны сокровища? Они были опущены в естественный тщательно замаскированный тайник, располагавшийся вблизи Крымских ворот, в имении Чапкуна Отучева.

4. Какова масса и примерная стоимость спрятанных 450 лет назад сокровищ? Общую массу оцениваю не менее, чем в сорок тонн. Стоимость же их рассчитать довольно сложно, но ясно, что она не может быть менее 500.000.000$.

5. Возможно ли в наше время отыскать спрятанные сокровища? Да, возможно. Для этого есть всё необходимое (если говорить теоретически).

В заключение моего повествования хочу сразу же предостеречь самодеятельных кладоискателей от необдуманных поисковых действий в современном городе. Вопрос не так прост и ясен, как Вам может представиться после прочтения данной статьи. Да, ним известно, где именно был захоронены ханские ценности, но предпринимать какие-либо действия по их отысканию можно будет лишь после того, как будут проведены весьма дорогостоящие предварительные работы. И, конечно же, поиски могут быть проведены при самом широком содействии и материальной помощи со стороны городских властей Казани.

 

«Подарок» от Чингисхана

С кладами и разыскивающих их кладоискателями достаточно часто происходят всевозможные истории. Истории абсолютно разные. Когда трагичные, когда комичные, а когда и просто странные. Зачастую, во время поисков происходят воистину загадочные происшествия, а иной раз случаются и совершенно мистические, необъяснимые совпадения. Безумные ожидания и горькие разочарования постоянно ходят за кладоискателем по пятам, не отпуская ни на шаг. И подчас требуется немало самообладания, чтобы достойно выйти из стихийно складывающихся обстоятельств. Хочу рассказать вам небольшую историю, неплохо иллюстрирующую данный тезис. Рассказывает член-корреспондент Академии наук Кыргизстана Владимир Михайлович Плотских.

– Завершилась гражданская война, после объявленной амнистии в Россию начали возвращаться беженцы, не запятнавшие себя кровью братоубийственной войны. Некий человек, по фамилии Успенский, очутившийся после революции в Китае, был одним из таких реиммигрантов. Вернулся он не с пустыми руками – добрый его знакомый, православный священник, умирая, передал Успенскому загадочный план: вот мол, место, где запрятан несметный клад… А зарыт он, якобы, ещё при нашествии Чингисхана. Место это находилось недалеко то села Тюп, около реки К-га на северо-восточном побережье Исык-Куля. Обозначать его должен был большой камень, близ которого в прошлом христиане молились Богу. Среди подробностей, сопровождавших план, были и такие: клад якобы, состоял из двух частей – золотой и серебряной, и что для перевозки его некогда потребовалось около двухсот верблюдов. Указывалось: ценности помещены на дно ямы, перекрыты каменными плитами с надписями, а сами плиты засыпаны слоем земли толщиной около двух метров. И всё это затоплено, чтобы образовалось небольшое озеро.

В общем и целом, легенда, услышанная Успенским от священника в далёком Китае, едва ли выдержит строгую критику. Верил ли в неё сам Успенский? Думается, верил, ведь у него имелся заветный план. Вернувшись по амнистии в Киргизию, Успенский превратился в Ивана Андреевича Усенко. Поселившись недалеко от указанного места, он стал искать возможности для извлечения сокровищ. Поняв, что одному такое не по силам, подружился с местными старожилами И. Кочергиныи и С. Галкиным исходившими окрестности вдоль и поперёк. А потом и открыл им тайну. Но те не удивились – кому же на Исык-Куле не ведомо, что где-то в горах зарыт огромный клад? Однако план, появившийся в руках Усенко, едва ли не тот час превратил их в кладоискателей.

Дальнейшие события развивались следующим образом. В 1926 году, набрав группу в 14 человек и получив разрешение от местных властей, компаньоны начали поиск. Они спустили уже найденное озерцо и стали копать шурф под скалу известняка. Первая удача! На некоторой глубине обнаружили засыпанного мелкой каменистой породой и стоящего в естественной позе бычка с перерезанным горлом. Стало быть, священник говорил правду – в его рассказе тоже фигурировала туша чёрного быка, но как бы замурованная. Бычка вытащили на поверхность. Как позже, в 1952 году вспоминали Кочергин и Усенко, «мясо бычка было мягким и свободно растиралось пальцами». По их предположению, телёнок был зарезан калмыками в жертвоприношение богам, чтобы те оберегали клад. А вскоре Кочергин нашёл тут и «два старинных молотка». Один был медный, другой – золотой. На глубине 6-и метров компаньоны наткнулись на известковую плиту, испещрённую неизвестными письменами. Под ней вдохновлённые приятели надеялись обнаружить сокровище, оставалось прорубить или взорвать плиту. Но внезапно мощный горный обвал (берегли-таки Боги золото!) прервал земляные работы. Жертв по чистой случайности не было, однако, для расчистки обвала требовались большие средства. За ними дело, наверное, не стало бы, да местные власти, поняв, что клад – реальность, аннулировали своё прежнее разрешение на раскопки…

Подведём промежуточные итоги. Практический этап поисков клада, принадлежащего то ли калмыкам, то ли Чингисхану, завершился безрезультатно. А может, его и нет вовсе? Хотя участники описали жертвенного бычка, каменную плиту с письменами и какие-то «молотки», это всё же не основание для веры в него. Единственный факт, который заслуживает внимания: в 1930 году Кочергин сдал в контору «Золотоснаб» города Пржевальска золотой молоток, что зарегистрировано документально.

Прошло четверть века. Отгремела война. Тем не менее, кладоискатели не расстались с надеждой на удачу. Золото, по их мнению, было рядом, почти в ладонях, обещая сытую жизнь и всяческие удовольствия. В 1952 году они вновь обратились к властям во Фрунзе с просьбой финансировать раскопки. Нашли они поддержку и у начальника управления Иссык-кульской области Э.Алиева, – тот очень хотел помочь стране, задыхающейся от нехватки валюты.

В окрестностях села Курменты 22–23 сентября 1952 года Алиев тщательнейшим образом опрашивал старожилов: «Что вы слышали, что знаете о кладе?» Аксакалы подтвердили: да, от предков досталась нам такая легенда, а верна она или нет, это проверить надо… О том и доложил Алиев начальнику УКГБ Иссык-Кульской области Алексееву и начальнику УМВД Киргизской ССР Чернову. Правда, ответа не последовало. Тогда Алиев письменно известил о возможных сокровищах министра КГБ Киргизии Володина и секретаря обкома партии Айтбаева. Последний пожелал лично встретиться с Усенко, Кочергиным и Галкиным. В конце 1952 года они в присутствии председателя облисполкома Джумагулова подтвердили сведения, изложенные Алиевым.

– Айтбаев доложил обстоятельства дела в вышестоящую инстанцию, – вспоминает В. Плотских. Было принято специальное постановление ЦК Компартии Киргизии и правительства республики: поиски возобновить, расходы отнести на счёт государства. Для начала выделили около 10.000 рублей. При обнаружении ценностей 15 % их стоимости предполагалось выдать в качестве вознаграждения Галкину, Усенко и Кочергину. Руководство акцией возложили на министра госбезопасности Володина. А тот распорядился, чтобы в раскопках приняли официальное и непосредственное участие зам. начальника КГБ Киргизии Д. Малабаев, начальник областной милиции Э. Алиев и другие. Привлекли и Киргизское геологическое управление.

Инициативной группе были приданы заключённые, разумеется, с взводом охраны. Место раскопок огородили колючей проволокой, построили смотровые вышки. Первые обнадёживающие результаты не заставили себя ждать – оказалось, что на глубине 20–25 метров в известняке находится пещерообразное углубление, забитое мелкими обломками известняка перемешанного с суглинком. Было ясно, что это не коренные породы, а специально занесённые в лаз.

Спустя много лет, один из участников экспедиции вспоминал: «Обнаружили камеру. Она была пуста, и в ней чётко прослеживался грабительский лаз. Попытки открыть ещё одну камеру, которая могла бы служить складом для сокровищ, не увенчалась успехом».

И вновь опросили местных жителей, в частности 105-летнего старца из села Талды-Суу. Получить достаточно связанных и достоверных сведений не удалось, но, с его слов получалось, что клад был давно найден и похищен полковником Шабданом. (Шабдан – верховный манап киргизского рода сарбагышей, живший во второй половине прошлого – начале ХХ века. С ним связано много легенд в киргизской истории).

В общем, раскопки 1952 года не были закончены: наступила весна 1953 года, умер Сталин и органам безопасности, возглавлявшим работы, было уже не до кладов. Раскопки законсервировали, лаз закрыли бетонной плитой. И… на многие годы обо всём забыли. Разумеется, не все. Те, кто имел непосредственное отношение к поискам и знал об их безрезультативности, но не безнадёжности, думали о продолжении. Помнил и ждал удобного часа и Э. Алиев. В 1963 году, будучи уже генерал-майором милиции, он обратился к Председателю Совета Министров республики Суюнбаеву: «Меня и моего сослуживца, бывшего начальника ОБХСС (отдел борьбы с хищением социалистической собственности) Иссык-Кульской области Фомичёва до сих пор волнует судьба ненайденных драгоценностей. Почему прекращены работы?». Вероятно, от вопроса Алиева просто отмахнулись. В 1975 году он вновь сделал запрос, но уже в три адреса: в правительство республики, КГБ и Президиум Академии наук Киргизской ССР. Из академии в Совет Министров было направлено письмо следующего содержания: …В ближайшее пятилетие проверить сведения и начать работы по разыскиванию упомянутого клада (вероятнее всего легендарного), требующие больших ассигнований не представляется возможным».

Этот ответ тогда готовил я, – признаётся В. Плотских. Не удалось убедить начальство, хотя внутренний голос подсказывал, требовал: давайте же ещё раз проверим сообщение, а заодно и все мало-мальски достоверные легенды о кладе. Проверим в рамках утверждённых смет, вставив в планы работ местных археологов и геологов. Но увы, не суждено было…

Молва о мифических кладах вечно будоражит воображение романтиков. Но тут отправной точкой были документированные сведения, исходящие от людей, в компетентности и правдивости сомневаться грешно. Во всяком случае, подполковник, а ныне доктор исторических наук Д.Малабаев и персональный пенсионер В.Голубин и поныне убеждены, что клад существует, только им нужно заняться».

Считаю, что заняться им сейчас – самое время. Что мы можем почерпнуть из данных воспоминаний? Самое главное и для нас с Вами основное, мы узнаём буквально в самом начале повествования уважаемого В. Плотского. 200 верблюдов с грузом – это очень достойно, это по-настоящему увлекает. Представим себе, что один верблюд с лёгкостью переносит 100 кг. груза. Двадцать тонн всевозможных материальных предметов и ценностей – это весьма солидно, это воистину по-Чингисхански. Пусть от них осталась только половина, и этого хватит за глаза.

Даже не говоря о номинальной стоимости такой изрядной массы презренного металла, её антикварная и нумизматическая стоимость, может превышать первоначальную в десятки раз. Бесценные раритеты, уникальные образцы. Вот только наши радужные мечты несколько охлаждаются упоминанием о том, что первая откопанная ими камера была ограблена ещё в древности. К тому же, глубина залегания второй камеры столь велика, что выявить её наличие и наполненность ценностями можно подтвердить, только используя самые современные приборы.

А где их взять? Купить – практически невозможно. Остаётся договариваться с теми, кто их уже имеет, хотя и это весьма накладно, даже на условиях подённой арены. Могу только посоветовать тем поисковикам, которые заинтересуются судьбой оставшихся 10 тонн Чингисхановых сокровищ, предварительно выслать минимальную поисковую группу, которая непосредственно на месте установит, каково же состояние бывшего раскопа. Если он не засыпан и не залит, то можно будет попробовать «прозвонить» его с помощью «георадара» и протонного магнитометра. Если они покажут наличие ощутимого количества металла, то можно считать, что ценности у Вас в кармане. Хотя…

Судя по тому, как дело шло до этого момента, наложенное на клад древнее охранное проклятие действует до сих пор. Вы, наверное, спросите меня, почему же оно не подействовало на предыдущих грабителей? Да потому, что они действовали совсем не так, как Усенко и компания. Те ведь пошли в обход, поумнее были нынешних «золотодобытчиков». А эти дилетанты ломанулись попросту, в лоб. И, естественно, наткнулись на специально установленный оберег, который на сей раз, был оформлен в виде бычка. Да Вы подумайте сами, прикиньте, сколько времени туша убитого животного может сохраняться в нетронутом виде? Да ещё под водой! По всем законам физики и химии она должна была разложиться в прах уже сотни лет назад. В окрестностях Иссык-Куля нет ведь вечной мерзлоты, где могут тысячелетия запросто сохраняться и мамонты. Значит, от бычка не должно было остаться и следа. Однако всё у него было на месте: и шкура, и кости, и даже мясо! Кладоискатели даже мясо его щупали, дети неразумные, хорошо ещё, что не ели. Они и получили от него все неприятности, какие только могли, или вернее будет сказать, какие были в него «заряжены». Хорошо ещё, что все живы остались. Так что современные их последователи могут действовать без опаски. Заряженная колдовской энергией старинного заклятия «мина» уже разряжена и для Вас теперь безопасна.

 

Последняя тайна генерала Самсонова

Машину мы загнали в кусты и замаскировали, накинув палатку. Пан Ярек отошёл на десяток шагов в сторону и оценил работу: Добро, с дороги не видно. Пора двигаться…

Я посмотрел на часы. Было ровно одиннадцать дня. Одиннадцать часов утра 30 августа 1999 года.

– До места примерно километр, – сказал Ярек, – дойдём за четверть часа.

Последнюю сотню метров мы продвигались короткими перебежками, прячась за кустами, останавливаясь, прислушиваясь.

– Нас опередили, – прошептал Ярек, – трогая меня за плечо.

Я осторожно приподнялся и выглянул из-за дерева. Перед нами расстилалась большая поляна, почти в центре которой, красовался огромный древний дуб. На противоположной от нас стороне поляны, прямо за дубом белел маленький домик – лесничество Каролинка. Неподалёку от дуба прохаживались несколько человек. Вели они себя странно: каждые несколько минут то один, то другой бросал взгляд на часы и тут же наводил его на вершину старого дуба.

– Ждут полудня, – шепнул мне на ухо Ярек.

Полдень наступил через несколько минут. Бродившие по поляне люди собрались в одном месте, внимательно вглядываясь в какую-то точку на земле. С минуту они совещались, затем один из них решительно извлёк из кармана небольшой колышек и решительным движением вонзил его в землю. Разметив квадрат примерно три на три метра, люди принялись копать…

Неслабо начинает автор очередную кладоискательскую историю, – может подумать кто-то из вас, уважаемые читатели, – да это прямо шпионский детектив какой-то!

Да, дорогие мои, именно так обычно и начинаются подобного рода истории, или же…заканчиваются? А знаете, бывает и так и так. Если несколько человек решили выкопать большую яму, то это ещё не значит, что они и в самом деле обнаружили большой клад, скоре как раз наоборот, они только жаждут его найти. Что же именно привлекло неведомых землекопов в забытом Богом польском местечке? Даже не догадываетесь? Тогда я Вам подскажу, их привела сюда жажда золота, а точнее будет сказать «Клад генерала Самсонова».

Началась эта история достаточно давно, в годы Первой мировой войны. Русская армия вступила в Восточную Пруссию 4 августа 1914 года. Вступила явно преждевременно, не отмобилизовавшись полностью – но союзники-французы умоляли: – Спасите Париж!!! Кайзеровские войска рвутся к Марне!

Петербург принял решение ударить прямо на Кенигсберг. Но на пути наших войск лежали огромные Мазурские болота. Первая русская армия под командованием Ренненкампфа должна была обойти их с севера, а с юга двигалась Вторая армия под командованием генерал-лейтенанта Самсонова. Германских войск в Восточной Пруссии было в полтора раза больше чем наступавших русских армиях. Однако первые же бои принесли немцам поражение. Победа русских под Гумбиненом повергла в панику ставку кайзера и заставила приостановить наступление на Париж.

Но союзникам этого казалось мало (ну ещё бы). Лондон и Париж буквально давили на русскую ставку – «Продолжайте наступление, гоните немцев! Спасайте европейскую цивилизацию!».

Оторвавшись от тылов, оставшись без обозов с продовольствием и боеприпасами, армия Самсонова всё больше углублялась в заболоченные леса (теперь понятно, почему они не встречали значительного сопротивления, ведь оборонительные линии в трясине не строят). Железная дорога проходила неподалёку от мест продвижения армии, но узкая европейская колея не могла пропускать русские вагоны со снарядами и пополнением.

Однако русский есть русский. Без боеприпасов, продовольствия и свежих сил войска генерала Самсонова продолжали сражаться, но теперь направленность этих сражений была прямо противоположная. Поняв (наконец), что дело – швах, зарвавшийся генерал предпринял отчаянные попытки вырваться из окружения. Жаль, не всем это удалось осуществить на практике. Из восьмидесятитысячной группировки к своим на восток удалось пробиться лишь двадцати тысячам солдат и офицеров. Остальные были либо убиты, либо попали в плен. (Господи, как же всё это похоже на будущие события 41-го! Помните с каким восторгом впоследствии наши социалистические историки трепали царских генералов, как они над ними потешались. Но пришло время, и столь прославленные советские генералы в точно такой же обстановке потеряли в сто (100) раз больше людей, и в тысячу (1000) раз больше материальных ценностей. А вы ещё меня спрашиваете, откуда клады берутся? Вот оттуда они и берутся! В основном, от дурости и вопиющей некомпетентности!).

В группе, с которой пробивался к своим командующий армией, находились: генерал Лебедев, полковник Вялов, несколько десятков офицеров и солдат. 29 августа 1914 г. они оказались в заболоченной местности, неподалёку от городка Вельбарк. Все шли пешком. В группе была только одна повозка. В ней, укрытый брезентом, находился тяжёлый металлический ящик – казна Второй армии, составлявшая почти триста тысяч рублей золотом. Там же лежали и ордена из драгоценных металлов. Из окружения эта группа вышла 31 августа, но среди спасшихся военнослужащих командующего армией не было.

По-разному описывают очевидцы его судьбу. Один из офицеров в своих воспоминаниях утверждал, что генерал погиб от разрыва снаряда, другой – что, мучимый приступом астмы он ночью отошёл от своих спутников и застрелился. Но полагаю, что правды о последних минутах жизни генерала Самсонова мы не узнаем никогда.

В реляциях о разгроме армии Самсонова кайзеровское командование среди захваченных трофеев упомянуло 22 боевых знамени и только 32 тысячи рублей золотом. Армейская же казна была ровно в десять раз больше. И сразу возник вопрос: куда она подевалась?

Первые поиски пропавшего золотишка начались уже в 1916 году. Ещё шла война, гибли люди, а в окрестностях Вельбарка уже появились люди, расспрашивающие местных жителей о золотых монетах российской чеканки. Значит, не попала казна в руки кайзеровских солдат. Через несколько лет один из местных жителей отправившись в лес за грибами, вернулся с пригоршней золотых монет. Был он не совсем здоров (на голову) и когда его попросили показать место находки, сделать этого не смог (или не захотел).

Занимался поисками и бывший царский генерал Носков, эмигрировавший после революции в Германию. Только обнаружить ему ничего не удалось.

После Второй мировой войны эти территории отошли к Польше. На местах боёв создали военный полигон Войска Польского. На какое-то время легенду о сундуке с золотом позабыли. Но в шестидесятых годах в этих местах появились вооруженные современными миноискателями польские офицеры-сапёры. Их сопровождал пожилой человек – по его словам – возница той самой брички, на которой везли металлический ящик. Он утверждал, что якобы генерал Самсонов лично приказал ему вывезти из окружения ценный груз. Возница с охраной начали было выполнять приказ, но при переезде через какой-то ручей повозка увязла, и усталые лошади никак не могли сдвинуть её с места. Тогда решили выкопать яму и спрятать драгоценный груз… Свыше недели провели сапёры на полигоне, но кроме осколков снарядов и исковерканного оружия ничего не нашли.

Хотя поиски не увенчались успехом, весть о них разнеслась среди окрестных жителей. Всё чаще в лесу появлялись люди, снабжённые заострёнными металлическими прутьями, которыми прощупывали каждый бугорок. Нашли они что, или нет неизвестно, но золото здесь всё же находят до сих пор. Попадалось оно солдатам, рывшим окопы на полигоне, несколько раз крестьянский плуг выворачивал из борозды пару золотых монет, а однажды попался свёрток, в котором находился Георгиевский крест. Но это не то золото. Монеты могли быть потеряны или намеренно закопаны отступавшими военными, чтобы не достались немцам.

И по сию пору не проходит и недели, чтобы кто-то не приезжал сюда и не расспрашивал про клад Самсонова, – рассказывал мне как-то местный лесничий Павел Станчак.

– Соседи и приезжие перекопали уже всё поле в поисках золота, но это пустяки. Приезжайте сюда тридцатого августа – сами увидите, что будет.

Оказывается один из офицеров сопровождавший повозку с казной, писал в своих мемуарах, что сундук они зарыли в тени огромного дуба. Может быть, того самого, у которого мы сейчас и находимся? Мемуарная легенда гласит, что 30 августа, ровно в полдень, тень от самой большой ветви старого дуба покажет место, где надо искать клад. Так вот значит, что ищут здесь все эти люди! Вот почему они так ждали пол дня!

Люди на полянке тем временем вырыли огромный котлован, но тоже ничего не нашли. Может быть надо рыть глубже?

– Знаешь, говорит мой проводник Ярек, – тут видимо, без мощных технических средств не обойтись. Нужна серьёзная экспедиция, да где взять сегодня средства на неё?

Сакраментальный вопрос, но именно в него, как в каменную стену упирается большинство амбициозных планов по розыску тех или иных исторических «закопушек». Вот и в данном случае неопределённость района поисков вынуждает серьёзных поисковиков скромно отойти в сторонку и дать простор армии любителей попротыкать бугорки и кочки железными штырями. Толпа сапёров с армейскими миноискателями тоже были совершенно бесполезны на полях под Вельбарком. Если на минутку предположить, что железный ящик и в самом деле существовал и был в действительности закопан, то, разумеется, он был закопан самое малое на метр, а то и полтора. Обычные солдаты, они к лопате привычные, вырыть одиночный окопчик в две лопаты это для них, что для нас с Вами в магазин за пивом сбегать. Раз, два и готово. На меньшую глубину закапывать такую ценность и смысла не имело. Напомню не специалистам, что стандартный миноискатель может что-то обнаружить, только если глубина залегания металлического предмета не превышает 30 сантиметров. Всего. То есть все усилия сапёров Войска Польского изначально были совершенно бесполезны. Обнаружить миноискателем даже относительно глубоко зарытый ящик совершенно невозможно. В принципе!

И кстати, зачем они его закопали? Вас не удивила сама ситуация, описанная в легенде? Нет? А меня удивила и мало того, по настоящему насторожила. Прежде всего, меня озадачили даты, в ней упомянутые. Смотрите, 29-го группа добирается до Вельбарка, 30-го они зарывают казну (непонятно с какой радости), а 31-го они уже в расположении своих войск. 30-го Самсонов был ещё жив, а 31-го он уже погиб… неизвестно как. Создаётся впечатление того, что с казной второй армии поступили так же, как через 27 лет поступили с золотым чемоданом Керченского историко-археологического музея. Эту ситуацию я достаточно подробно описал в главе «Золотой чемодан». Командир отряда гибнет, а «партизаны» бодро разбегаются по домам, унося в карманах уникальные сокровища. И здесь просматривается тот же самый сюжет.

На ровном месте гибнет командующий армией, а все остальные его спутники целы и даже не поцарапаны. И ящик с золотом исчез в самое неподходящее время. Если они приближались к линии фронта, то непременно и за многие километры должны были слышать звуки перестрелки. А они к ней приблизились вплотную и как люди военные не могли этого не понимать. Но именно в этот момент всё плохое и случается. Вначале сопровождение генерала придумало версию о шальном снаряде. Ладно, но если до них долетел снаряд, то странно, почему он не задел никого, кроме самого генерала? А ведь около него должны были находиться как минимум три человека! Но снаряд оказался каким-то странным, для всех остальных он не оставил никаких отрицательных последствий. Но, допустим, допустим, генерала и в самом деле сразил залётный осколок. При таком стечении обстоятельств сопровождающие его офицеры были просто обязаны принести с собой документы погибшего и его награды. Но об этом почему-то никто не сказал ни слова. Допустим, забыли второпях, не до этого им было, ящик готовились зарывать, с золотом. Чтобы немцам не досталось… Но тем почему-то всё же достался приличный куш.

Давайте-ка немного внимательнее посмотрим, на сам сейф-ящик, вокруг разгорелся весь сыр-бор. По утверждениям участников событий в нём содержалось на 300.000 рублей золота. Значит 30.000 штук червонцев. Сумма солидная, что и говорить. И тогда была солидная, и сейчас тоже. И вес её тоже был солидный, чай не бумажные ассигнации везли. Николаевская десятка, как мне помнится, весила около десяти граммов и, следовательно, весь груз тянул не менее чем на 300 кг! И как только Самсонов отдал Богу душу, вопрос о том, что делать с деньгами дальше перед оставшимися уже не стоял. Утащить сейф на себе они были просто не в состоянии – слишком тяжело. Лошади стоявшие по брюхо в ручье тоже ни на что не годились, они еле-еле передвигали сами себя. Что делать дальше? Вот вопрос на пятёрочку. Спасение вот оно, уже совсем близко. Уже слышно как грохочут русские пушки, и значит, до своих позиций остаётся не более двадцати километров.

Тащить тяжеленный сейф, сил ни у кого нет, но и бросить его тоже жалко! Своё ведь золотишко в нём лежит, родное. Закопать! – как убеждают нас «очевидцы»? А смысл? Все они люди бывалые, трезвые и прекрасно понимают, что шанс вернуться когда-нибудь за сейфом, вряд ли когда представиться. Если его не отыщут сами немцы, то он всё равно утонет в болотистой почве. Наилучший выход первоначально нарисовался им в том, чтобы вытащить золото к своим по-другому, а именно россыпью. Каждый берёт, сколько сможет унести и несёт, насколько хватает сил. А там как Бог даст…

Команда отдана, ящик вскрыт, и каждый берёт, сколько может. Но народа в группе немного и всё унести за плечами, в солдатских «сидорах» им не удаётся. Вы думаете, почему немцы захватили именно 32.000 золотых рублей? Да потому, что это по весу 3200 монет составляют ровно два пуда. А монеты в царских банках расфасовывали в полотняные мешочки по 20 фунтов, то есть по 8 кг. Отсюда ясно, что сейф был открыт, содержимое вынуто, вот только последние четыре мешочка унести не удалось. Не осилили! Они так и были оставлены в распахнутом сейфе и так и были на следующий день найдены немцами. Всё остальное всё же смогли унести с места стоянки.

Но унести…, ещё не значит донести! Голодные, ослабшие люди очень скоро почувствовали истинную тяжесть презренного металла. И давил он на их плечи нестерпимо. Давил так, что скоро стало ясно даже самому тупому – донести всё просто нереально. Вот и полетело золото направо и налево. Вот и находят его ныне, то в меже, то в лесу, то в луже! И будут находить и дальше, несомненно будут, ибо на мой взгляд разбросано его в окрестностях Вельбарка немало. Но сейфа, как такового, да ещё с 300.000 золотых рублей найти кому-либо вряд ли удастся. Пустой сейф без ключей никому не нужен, и ещё в 1914 году педантичный немецкий фельдфебель отправил его на переплавку. Два пуда золота тоже был скрупулёзно оприходован в германском банке и положены на полочку.

Таким образом, можно почти со 100 %-й уверенностью утверждать, что последняя тайна генерала Самсонова раскрыта. Все усилия, которые были направлены на отыскание его сейфа, были потрачены впустую. Но те усилия, которые прилагались для отыскания просто золота, как такового всё же принесли определённый и весомый результат. Вот только искали его явно не там. Основные поисковые усилия следует сосредоточить на трассе, которая в точности повторяла бы путь, отходящей на восток группы военных. Именно на этой трассе, а вовсе не на самом полигоне и лежит основная часть пропавших монет. Ведь там его только-только начали бросать и поэтому его общее количество брошенного в тех местах относительно невелико. Ведь поначалу всегда кажется, что «своя ноша не тянет». Тянуть она начинает несколько позже, когда первичное возбуждение спадёт. Следовательно, основное количество золотых монет так и валяется по кустам и кочкам ближе к линии фронта. То есть к тому положению, которое он (русско-немецкий фронт), занимал на 31 августа 1914 года.

Но вот тут-то как раз и начинает действовать правило «каменной стены финансовой преграды». Прозвонить с помощью металлоискателя площадь примерно в двадцать квадратных километров это настолько тяжко, долго и затратно, что вряд ли кто-то из ныне живущих осилит такое грандиозное предприятие. С подобной масштабной задачей справится только само польское государство, а частнику, индивидуальному «ловцу счастья и удачи» такие геркулесовы подвиги, увы, не по плечу.

Но выше нос, поисковики! Есть и в Польше большой, просто громадный клад российского золота, и даже лежит он на бывшей русской земле. И о нём я непременно напишу, но только во втором томе нашей книги. Не пропустите её!

 

Серебро Биармии

Биармия! Названия такой страны нет ни на одной карте мира – не только на современной, но и самой что ни на есть древней. Кажется, что Биармия (Пермь) вообще не географическое, а только мифическое понятие, что страны с таким названием никогда и не было. И не смотря на это, существование Биармии оказывается всё же менее проблематичным, нежели загадочной Атлантиды, – писал о Биармии историк и искусствовед В.В.Косточкин.

Да, Биармия действительно существовала. Викинги называли её Бьярмланд. На Руси её знали под именем Пермь Великая – настолько обширны были её пространства. Земля Биармии простирались от Камы до Северного Ледовитого океана и от Северной Двины до Печоры. Биармию покрывали громадные леса и обширные болота, недоступные горные кряжи. Пути через земли Великой Перми лежали по рекам, по волокам из одной в другую и именно этими путями в эту загадочную страну пробирались предприимчивые арабские купцы, скандинавские викинги и новгородские ушкуйники. Их упорно манили несметные сокровища Биармии, известные более как «Закамское серебро».

«Плыли они летом, чаще всего так, как позволяли их корабли, – повествует Снорри Стурлусон. И когда они приплыли в Бьярмланд, то остановились в торговом месте. Началась торговля. Все те люди, у которых было для этого имущество, приобрели огромное богатство, так что и он купил много мехов. А когда там закончилась торговля, тогда они поплыли прочь по реке Вине (Двине). Было тогда объявлено, что мир с местными жителями закончился. Викинги решили напасть на бьярмов, но Торир предлагает воспользоваться обычаем бьярмов – выносить в лес и засыпать землёй часть наследства богатого человека. Торир приводит отряд к капищу бьярмов. Они вышли на большую поляну, и на той поляне был высокий деревянный забор с воротами, которые были заперты. Шесть человек местных жителей должны были охранять каждую ночь этот забор. На дворе капища был насыпан курган, в нём перемешаны золото, серебро и земля. А ещё внутри ограды стоит бог бьярмов, который зовётся Йомали… В руках статуи Йомали была серебряная чаша полная серебряных монет, а на шее драгоценное ожерелье. Торир и его спутники заметили, что стража ушла, а новая смена ещё не пришла. Тогда викинги бросились к кургану из золота серебра и земли и собрали «сколько можно больше денег, сложив их в своё платье». Трогать идола Торир воинам запретил и отправил их на корабли, но когда те ушли, он вернулся к Йомалю, похитил серебряную чашу с монетами, срубил ожерелье и бросился к кораблям, преследуемый разбуженной стражей…»

Долгое время этот рассказ средневекового автора считался вымыслом. Но в ХVII и ХVIII столетиях одно за другим стали появляться сообщения русских путешественников о святилищах угро-финских племён в бассейнах Верхней Камы, Северной Двины и Печоры. Подобно тому святилищу, которое ограбил Торир, они были обнесены высокими заборами с воротами, охраняемыми стражей, а внутри стояли деревянные идолы, державшие чаши и блюда, наполненными серебряными монетами. А несколько десятилетий спустя, несметные сокровища Биармии, казавшиеся легендарными, неожиданно стали обретать плоть и кровь.

В середине 1853 года, крестьянин Егор Зубов пахал своё поле на низком пойменном берегу реки Иновы. Ему помогали двое ребят-племянников. Один из них шёл за бороной и вдруг возбуждённо закричал: борона зацепила какое-то колечко, приделанное к крышке из светлого металла, и волочила её по проборонённой земле. Идя по следу, Зубов нашёл место, откуда борона выворотила эту странную штуку, и разгрёб землю руками. На свет появились серебряное ведро средних размеров. В нём лежало несколько серебряных сосудов. Сверху – узкогорлый гранёный кувшин, под ним – восемь серебряных кружек, на дне большой серебряный ковш, с длинной ручкой. Пространство между ведром и сосудами заполняли семь серебряных шейных гривен.

Скупкой древнего серебра в Прикамье занимались тогда люди именитых торговых воротил Строгановых, негласно контролировавших местных кладоискателей. Узнав о находке очередного клада, они вынудили Зубова продать его фактически за бесценок. Впервые же Строгановы – некоронованные короли Великой Перми – заинтересовались древним серебром в середине ХVIII века. Как-то весной 1750 года некий крепостной Строгановых пахал поле близ деревни Слудки. Неожиданно соха вывернула из земли большой кувшин. На кувшине было вычеканено изображение молодой женщины в полный рост, в прозрачной одежде. У её ног были изображены фигурки детей.

Эта находка вызвала большой интерес, если не сказать, ажиотаж. Между тем на протяжении нескольких последующих лет сведения о находках старинных серебряных предметов в Пермской губернии начали всплывать то тут, то там. В 1780 году на берегу Камы во время половодья близ всё той же деревни Слудки, деревенские ребята нашли в размытом берегу большое серебряное блюдо. Вскоре в том же районе нашли ещё пять серебряных сосудов.

С тех пор Строгановы и начали скупку древнего серебра у крестьян. Была создана целая сеть скупщиков, охватившая всю Пермскую губернию. Скупщики разъезжали по дворам под видом мелких торговцев. Собранное серебро переправлялось на Нижегородскую ярмарку. Отсюда драгоценные древние сосуды поступали либо в коллекции богатых любителей старины, либо продавались ювелирам как серебряный лом.

С середины ХIХ века клады «закамского серебра» стали почти ежегодно находить в Прикамье и Приуралье. Чердынский купец В.Н.Алин составил на покупке и переливке древних вещей целое состояние. От него не отставали другие скупщики, превращавшие бесценные предметы антиквариата в примитивные серебряные слитки. Летом 1896 года к земскому начальнику в Кудымкаре А. И. Бронскому явилась женщина с жалобой на торговку, которая отказалась заплатить часть условленной суммы за большой клад золотых и серебряных предметов. По её словам, весь клад весил чуть менее пуда (примерно 15 кг.) и торговка обещала заплатить за него 270 рублей серебром. Назначенное властями следствие ни к чему не привело: клад разыскать не удалось. На запрос археологической комиссии об исчезнувшем кладе пермский губернатор сообщил, что слух о находке клада в 9-м участке Соликамского уезда не подтвердился.

В результате столь массовых действий скупщиков большая часть произведений древнего искусства погибла, но всё же многие предметы появились в столичных музеях, и попали в руки специалистов. В основном, это были блюда восточного происхождения с великолепной художественной чеканкой; кувшины с изображениями диковинных зверей, правителей с клиновидными бородами, чаши с чеканными сценами охоты на львов и пантер и мифологическими сюжетами; кубки, покрытые затейливым узорами и сказочными цветами. Большинство этих изделий, как установили исследователи, были изготовлены в Иране в эпоху могущественной династии Сасанидов (220–651 гг.) и частично в Византии, Бактрии и Хорезме.

На одном из блюд, хранящимся в Государственном Эрмитаже (это блюдо вместе с двумя другими было найдено в 1936 году у деревни Больше-Лашковская), изображён шахиншах Ирана – Пероз, (правивший с 457 по 484 г.). Диаметр блюда – около тридцати сантиметров. На другом блюде, найденном около деревни Аниковской, изображён шахиншах Хосров I – в пышном одеянии, с короной на голове и преследующий медведя…

Сасанидское серебро в глухих пермских лесах! Это стало сенсацией. Как, каким образом и зачем из роскошных дворцов персидских вельмож эти великолепные блюда и кувшины попали в стойбища лесных охотников, да ещё в таком количестве? Можно предположить, что после падения Сасанидской империи под ударами арабов (около 650 г.), несметные богатства шахиншахов, накопленные за пять столетий, перешли в руки завоевателей. Огромное количество серебряных изделий наводнило восточные рынки. Арабские и среднеазиатские купцы были частыми гостями на Волге. Поток серебра на протяжении многих столетий шёл через Хазарский каганат и Волжскую Булгарию в Верхнее Прикамье, в Биармию. А обратно из северных лесов везли добытые охотниками меха – соболя, бобра, куницы, горностая, белку и лисицу…

Летом 1967 года в Прикамье было найдено серебряное блюдо, изготовленное в Константинополе при императоре Константине II (651–668 гг.) На этом блюде, среди выгравированных греческих надписей имеется надпись сделанная арамейским письмом в Хорезме. Выходит, это блюдо, прежде чем попасть в пермские леса, проделало путь из Византии в Хорезм, а уж оттуда попало по Волге на Каму. Эта наглядная география как нельзя лучше показывает, какие связи связывали Византию, Восток и Биармию.

Основной приток серебра в Верхнее Прикамье имел место в VII-Х вв. С начала ХI века в торговых связях начался определённый спад, но импорт серебра в Биармию продолжался ещё два века, хотя уже в значительно меньших количествах и было оно худшего качества. А приблизительно с Х века начался и отток серебряных изделий в направлении Скандинавии, Новгорода, а затем и Московской Руси.

Сведения о Бьярмланде начали поступать в Скандинавию со второй половины IХ века. В конце этого столетия о походе в эту сказочную страну рассказывал английскому королю Альфреду Великому норвежец Отар. В Х – ХI плавания викингов в Бьярмланд, об обычаях и религии жителей Бьярмланда – бьярмов. В древней истории Швеции Олафа Далина говорится, что Биармия управляется собственными князьями. Бьярмы, как утверждают саги, владели огромным количеством серебра и драгоценных украшений. Корабли викингов ходили в Бьярмланд северным морским путём через Гандвик (Белое море) и Финнмарк (Финляндию).

«Закамское серебро» было главной целью походов новгородских ушкуйников в ХI – ХV вв. на Каму и в Югру, «за камень», – в Приуралье. В 1193 году, когда новгородская рать подступила (с целью осады) к небольшому пермскому городку – «югра», чувствуя, что не устоят против такой серьёзной силы, предложили новгородцам откуп: серебро и соболи, и «иное узорчатое». Московский князь Иван Калита, завидуя богатым новгородцам, страстно желал отхватить свою долю сокровищ Биармии, именем золотоордынского хана требуя от Новгорода «серебра «закамского». Стараниями Калиты на реке Мологе (приток Волги) было устроено обширное торжище, где обращалось «закамское серебро» – Холопий городок. С начала ХIV века здесь ежегодно собиралось обширное торжище, на которое приезжали московские, новгородские торговые гости, шведы, ливонцы, жители Великого Булгара, литовцы, поляки и даже греки и итальянцы. Из Великой Перми на торжище Холопьего городка на протяжении трёх столетий текла река древнего Сасанидского серебра: блюда, кувшины, сосуды, монеты… Одних только торговых пошлин здесь собиралось до 180 пудов серебра ежегодно!

Сокровища Биармии казались неисчерпаемыми. Между тем, вполне резонным будет вопрос: а зачем лесным охотникам Биармии требовалось такое огромное количество серебра? Исследователи нового времени обратили внимание на то, что в бортиках, по крайней мере, 40 серебряных блюд, найденных в Верхнем Прикамье, пробиты небольшие отверстия, с помощью которых блюда подвешивались для совершения обрядов. Каких? На этот вопрос дали ответ этнографы. Оказывается, западносибирские угры использовали серебряную иранскую и византийскую посуду при совершении обрядов посвящённых духу Мир Сусне Хум – буквальный перевод «Смотрящий за людьми человек». Этот дух, по верованиям угров, самый младший, седьмой сын верховного божества Нуми Торума, покровитель охотников, посылающий им дичь. Его отождествляли с солнцем, поэтому во время совершения обрядов сверкающие диски серебряных блюд символизировали небесное светило. Во время молитв о ниспослании богатой добычи, лесные охотники поклонялись сверкающим тарелкам, изготовленным в далёких и никогда не виданных ими Иране и Византии…

Считается, что богатые клады серебряной посуды принадлежали шаманам, которые по «совместительству» являлись и племенными вождями (в родовом обществе эти функции обычно совмещаются). При этом они зарывали клады, скорее всего в расчёте воспользоваться ими в загробном мире, в будущей жизни. Такие взгляды на драгоценные металлы и вообще на сокровища были широко распространены среди народов Севера, в том числе у скандинавов эпохи викингов. Считалось, что в золоте и серебре материализуется счастье и благополучие человека, его рода и семьи.

Клады восточного серебра в прикамских лесах продолжают находить до сих пор. И как знать, может быть, главные сокровища Биармии ещё не найдены.

Короткий комментарий дать просто необходимо, несмотря на то, что в приведённом материале всё подробно и просто замечательно расписано. Однако, не смотря на бодрый тон статьи, создаётся впечатление того, что, несмотря на громадные поставки серебряных изделий в верховья Камы отыскать их поисковыми методами практически невозможно. Причин тому несколько. Громадные, совершенно дикие пространства. Отсутствие хоть каких-нибудь ориентиров для целенаправленных поисков. И самое главное – просто мизерные вероятности того, что серебро Сасанидов всё ещё в достаточных количествах прячется на территории полумифической Биармии. Единственное, где можно преуспеть поисковику, это по мере сил выяснить, возле каких населённых пунктов ранее находили значительные серебряные клады. И только после сбора и соответствующего анализа полученных данных, можно будет разработать соответствующую тактику по организации поисков оставшегося в земле музейных раритетов.

 

Секрет пустого сундука!

О Наполеоновских кладах написано и сказано так много, что найти что-то новое в этом вопросе достаточно сложно, однако, вот история, открывающая ещё одну грань этой проблемы. Гостя лет пять назад у своего друга на даче в Апрелевке, я получил от него приглашение навестить его тётушку, жившую в нескольких километрах от его дома. После часовой прогулки по живописным окрестностям мы пришли в деревню к старому, но ещё крепкому дому, где и жила его родственница. Погостив часа полтора, мы собрались обратно и тут, выходя из дома, мой друг обратил моё внимание на стоявший в сенях объёмистый сундук с коваными ручками и полукруглой крышкой, украшенной тусклой латунной лентой. Пока мы не спеша возвращались в Апрелевку, мой друг поведал мне историю этого сундука.

– Тот сундук, что стоит у тётки Натальи в сенцах, достался ей в наследство от её прадеда, – начал он свой рассказ. – Появился он в их семье, которая издревле жила в этом селе, осенью 1812 года при весьма трагических и загадочных обстоятельствах.

Историческая ситуация на тот момент сложилась следующая. Часть большого обоза наполеоновских войск (маршала Мюрата), отступавших из Москвы, заняла село и охрана обоза сразу занялась грабежом, разоряя хлева и очищая от зимних запасов амбары. На стихийный отпор разозлённых такой бесцеремонностью крестьян, французы ответили огнём из ружей и пистолетов, убив нескольких самых ретивых защитников своего имущества и согнав всех остальных в церковь. Среди народа, запертого в церкви, оказался и прадед Натальи Васильевны, тогда ещё подросток. В то время пока французы, отбиваясь от крестьян, cтаскивали съестные припасы и фураж для лошадей в свои фуры, к селу внезапно подошло около двух сотен казаков, видимо искавших место для ночлега.

Обнаружив неприятеля, казаки попытались с ходу выбить захватчиков, но не тут то было. Во-первых, французов было довольно много, во-вторых, у них было несколько пушек, да и не были они ещё измучены долгими неделями отступления и голода. В результате, бой принял затяжной характер. Сил у нападающей стороны явно не хватало для успешного наступления, а у обозников сил было недостаточно для прорыва с тяжёлой поклажей разложенной на многих десятках телег к основным своим войскам, отходивших тогда к Малоярославцу. Два дня, укрывшись за домами и рядами телег, охрана обоза с возницами и полусотней польских улан держали круговую оборону на холме около реки Нары. На третий день к казакам подошла на помощь кадровая артиллерийская часть, и свист картечи ясно сказал французам, что дело близится к развязке.

Тогда, воспользовавшись ранними, осенними сумерками, обозная охрана, собрала все боеспособные силы в ударный кулак, и сумела внезапным кавалерийским ударом прорвать кольцо окружения и без потерь уйти к ближайшему лесу. За всеми этими событиями все три дня и наблюдал, взобравшись на стропила церкви, прадед Фёдор. Утром наши воины освободили узников, и вырвавшиеся на волю крестьяне, тут же увидели на улице, кроме большого количества разбитых ядрами телег, множество прекрасных дубовых сундуков, валявшихся чуть ли не кучами по всему селу. Но сундуки были совершенно пусты, и куда исчезла из них поклажа, так никто и не узнал. Лишь на берегу неширокой речки Нары в кустах обнаружилось несколько серебряных тарелок и кружек.

Что настораживает в этой истории больше всего, так это то, что французы перед ночным прорывом перебили всех своих раненых – их утром обнаружили в погребе одного из домов. Держаться в сёдлах те явно не могли, а оставить их в живых французы почему-то посчитали невозможным. Видимо раненые могли рассказать что-то очень важное, может быть поведать о том, куда исчезла поклажа с десятков подвод и нескольких сотен весьма солидных сундуков. Вопрос остаётся открытым вот уже почти двести лет. Кто ответит на него?

К сожалению, местность эта теперь плотно застроена всевозможными особняками и дачами, так что провести полномасштабные поисковые работы здесь вряд ли теперь удастся. Но и по сию пору можно видеть странных людей, таящихся вдоль оврагов и опушек окрестных лесов и явно что-то разыскивающих.

 

Фиат Азиатской дивизии

В мае 1921 года, в монгольских степях близ озера Буир-Нуур в одной из лощин, заполненных талой водой был утоплен 6-и местный «Фиат», а вместе с ним были утоплены 24 ящика с золотыми монетами и обитый жестью сундук барона Унгерна в семь пудов веса.

«Совершенно секретно» № 10 1993 г.

– Ну, о чём тут ещё можно говорить? – скажет иной читатель. И так всё ясно. Вон и уважаемая газета пишет о том, где просто так лежат очередные миллионы. Покупай лопату, билет до Улан-Батора и вперёд, с песнями.

Эх, только и могут сказать в ответ авторы, – нам бы Вашу уверенность. Но давайте попробуем разобраться и в этом тёмном вопросе. Глядишь, из мутных вод очередного исторического озера и всплывёт долгожданная правда. Попробуем максимально пристально рассмотреть и происхождение данного клада, и Азиатскую дивизию, длительное время охранявшую ценности и самое главное, самого командира той дивизии – легендарного барона Унгерна.

Сразу же даю кратенькую историческую справку об этом человеке.

«Роман Фёдорович Унгерн фон Штернберг, 35-летний генерал-лейтенант российской армии, был расстрелян по приговору Сибирского ревтрибунала 15 сентября 1921 года. Погребли останки расстрелянного генерала без лишней огласки, тайком: где-то в тайге под Новониколаевском (ныне Новосибирском), и его имя, вероятно, очень скоро выветрилось бы из народной памяти, если бы не пошли толки, что где-то в монгольской степи Унгерн зарыл значительные по стоимости сокровища. И что чекисты, мол, то угрозами и пытками, то постулатами сохранить жизнь понуждали барона указать место, где он спрятал свои богатства, а когда поняли, что орешек им не по зубам – не расколется, председатель Сибирского ЧК Иван Плауновский собственноручно прикончил Унгерна выстрелом в затылок».

Вот такие в те времена были нравы, вот такие нравы. Озверевшие за долгие годы войны люди уже настолько очерствели и опустились, что ни останавливались ни перед чем, чтобы достичь своих низменных целей. И дело здесь было вовсе не в пропавших сокровищах, а в непреодолимой ненависти представителей одного класса к другому. Но вот прошли годы, десятилетия и кто, теперь в самом деле припомнит кто такой был «большой» человек Иван Плауновский, а вот кто такой барон Унгерн помнят на удивление многие. Личность это была и в самом деле неординарная. Ну, хотя бы встаньте те, кто у нас в 35 имел звание генерал-лейтенанта? Что-то не вижу поднявшихся. А Унгерн смог, он поднялся! Да что там звания и регалии! Всех испытаний и приключений, что послала ему судьба, не осилили бы и десять человек. Мы ещё коснёмся подвигов знаменитого барона, а пока переместимся на время в пригород Варшавы, выбрав для своего визита 10 января 1945 года.

К дому Хенрика Витачека, что стоял в местечке Жульвивине, подъехал чёрный легковой автомобиль. Пан Хенрик выглянул в окно и сердце его ёкнуло: из машины вышел сухощавый невысокого роста мужчина в шинели офицера «СС».

– Мне нужен герр Оссендовский, – заявил офицер вместо приветствия, нервно снимая перчатки.

У Хенрика Витачека слегка отлегло от сердца. Оссендовский – «Литератор, путешественник, учёный, профессор Антоний Фердинанд Оссендовский», как было записано в его визитной карточке, был жильцом пана Витачека, снимал у него флигель.

В последние дни старый профессор чувствовал себя неважно и хозяин дома уже собрался было предупредить об этом немца, но тут дверь флигеля отворилась, и в прихожую вышел профессор.

– Оссендовский, – назвался он, – чем могу быть полезен?

– Мне бы хотелось с вашей помощью просветить кое-какие детали, касающиеся истории вашего семейства, – ответил офицер и, козырнув, представился: – Унгерн фон Штернберг…

Жизнь Оссендовского, а в ней сверх меры было событий, встреч и самых невероятных приключений, сделала фигуру этого человека прямо-таки находкой для любителей исторических головоломок.

Можно, например, прочитать, как в 1942 году, в дни рождества Оссендовский находясь в гостях у своего тестя, известного польского кардиолога Ягельского подошёл вдруг к книжному шкафу и, скользнув взглядом по разноцветным корешкам, взял с полки первое издание своей книги «Леса Польши».

– Здесь на 104 странице, – сказал он, интригуя собравшихся, – помещена фотография места, где ждут своего владельца драгоценности, которые не купить ни за какие деньги. Фотографию эту сделал я сам. Где именно? Скажем так: где-то за Байкалом у истоков Амура.

Или можно прочитать о том, как Унгерн в присутствии Оссендовского вручил настоятелю одного из буддийских монастырей завещание и план тайника, в котором спрятаны 1,5 тонны золота. В завещании было сказано, что если в течении 50 лет не появятся законные наследники, то всё это золото должно быть употреблено на распространение ламаизма.

В 1957 году в журнале «Пшекруй» была опубликована заметка из Монголии. Называлась она – «Тайна (вероятно) разгадана». В ней высказывалось предположение, что тайник Унгерна находится «где-то в горах Хангая». Спустя какое-то время в журнале «Новы сигналы» появилось письмо читателя, и автор его, судя по письму, знал Монголию времён похождений там барона Унгерна не понаслышке.

Унгеровцы, – говорилось в письме, – четыре раза закапывали большое количество боеприпасов, оружия, артиллерийских снарядов. Возможно, тогда же было зарыто и золото. Происходило это вблизи переправ через реки Джижа, Селенга и Орхон.

Своей подлинной фамилии читатель не указывал. Под письмом стоял псевдоним – Цаган Тологой. Что значит, если перевести с монгольского, – Белая вершина, а точнее – голова.

– Сокровища действительно существуют, соглашался «Цаган Тологой», однако искать их надо в окрестностях озера Буир-Нуур, на востоке Монголии.

Если верить Оссендовскому на слово, то встретился он с Унгерном в дацане (ламаистский монастырь) Вангхуре, над мутным от весеннего паводка Орхоном. Затем была Урга и, конечно же, посещение Гандана – священного городка буддийских монахов – лам. Вся поездка Оссендовского по Монголии длилась примерно с 3 по 11 мая. При этом в самой Урге, гостем барона он пробыл 2–3 дня – не более. Перед отъездом, так, во всяком случае, утверждал сам профессор, Унгерн вручил ему мешочек с золотыми монетами достоинством 5 и 10 рублей. Деньги Оссендовский должен был передать жене Унгерна – то ли маньчжурской то ли китайской княжне, проживавшей в то время в Пекине. А ещё барон предоставил в его распоряжение свой шестиместный «Фиат».

Каким в действительности было участие польского профессора в событиях происходивших в начале 20-х годов прошлого века на Дальнем Востоке, и удалось ли о них что-то выведать немцам, история умалчивает. Но то, что ближайший родственник Романа Фёдоровича Унгерна разыскивал прямых свидетелей его подвигов, говорит о многом. И, конечно же, воспоминания Оссендовского для выяснения подлинности всей этой запутанной истории весьма существенны.

В 1929 году во Львове (в то время польская территория) вышла книга «По Урянхаю и Монголии». Автор – Камиль Гижицкий полонизировавшийся татарин из Галиции. Именно он, четверть века назад, прикрывшись псевдонимом «Цаган Толой», опубликовал две заметки, в которых со знанием дела показал, что публикации касающиеся местонахождения клада Унгерна основаны по большей части на высосанных из пальца измышлениях. Камилю Гижецкому было, отчего скрывать своё имя. Человеку с его биографией в народной Польше только и оставалось, что забиться как мышке в норку и сидеть, не смея даже пикнуть. Ведь прежде чем оказаться в Урге (своеобразной столице восточного баронета), Гижицкий воевал против красных сначала как легионер Отдельного Чехословацкого корпуса, а затем в сформированной под Новониколаевском 5-й Сибирской дивизии генерала Чумы.

Инженер по образованию, специалист по взрывчатым веществам, Гижицкий пришёлся Унгерну, что называется, ко двору. Тот поручал ему дела, требовавшие ответственного к себе отношения, профессиональной сноровки, изобретательности и, не в последнюю очередь, умения держать язык за зубами. Но как же насчёт припрятанных на чёрный день сокровищ? Неужели ближайший помощник барона ничего о них не знает?

Однако, единственное, что разрешает себе «Цаган Толой», то только осторожно намекнуть, что клад следует искать в окрестностях озера Буир-Нуур, в одной из многочисленных заполненных жидким илом прибрежных лощин. Такие своеобразные овраги сами монголы называют «лагами». Распорядиться насчёт того, чтобы ценности были просто зарыты в землю, Унгерн не мог, – считает Гижицкий, – ибо он чтил ламаистские обычаи, а ламаизм запрещает копать землю, считающуюся святой. Подрывник отмечает, что его начальник, дабы даже ненароком не нарушить запрета, носил сапоги только с загнутыми носами – как это принято у лам. На первый взгляд Гижицкий в указании места захоронения существенно расходится с профессором Оссендовским, который помещает унгеровский тайник где-то у истоков Амура. Но их разногласия являются таковыми только на первый взгляд.

Амур, как известно, образуется при слиянии двух рек – Шилки и Аргуни. И значит, с гидрографической точки зрения он имеет два равнозначных истока. И если в Монголии принято считать, что Амур является продолжением Шилки и Онона, то во внутренней Монголии (входящей в Китай) с не меньшим основанием видят начало Амура в Аргуни. Следовательно, превосходно разбирающийся в географии Оссендовский, и брал в расчёт именно эти, не всем известные тонкости. Что же он имел в виду конкретно, употребляя явно неоднозначное выражение – «Истоки Амура»? Фотографию, о которой шла речь ранее, профессор мог сделать только в мае 1921 года, поскольку ни раньше, ни позже он в Монголии не был. Теперь о месте съёмки. Известно, что поездок по Хэнтэйскому нагорью, где берёт начало Онон, Оссендовский не предпринимал. Следовательно, фотографировать он мог только на пути из Урги в Хайлар. А раз так, то именно эти места он и называл как «истоки Амура» ибо Хайлар не что иное, как китайское название Аргуни.

В принципе, чтобы добраться до Хайлара у Оссендовского имелись две возможности. Он мог воспользоваться более коротким северным маршрутом: через Баян-Улу и Эрэнцав, вдоль монгольско-российской границы, до станции Манчжурия, находящейся уже в Китае, а там и рукой подать до Хайлара. А мог двигаться и более длинным маршрутом: по правому берегу Керулена через Тамсаг-Булак на Амгалан-Булак и далее на северо-восток по довольно приличной дороге до того же Хайлара.

Первый из маршрутов был значительно короче, но и опаснее, поскольку на тех территориях уже хозяйничали большевики, которые не слишком жаловали таких подозрительных путешественников, с мешком российского золота. Малейшая оплошность, досадная случайность и иностранного профессора могли попросту пристрелить как бездомную собаку. У него не оставалось иного выхода, как двинуться по южному маршруту, хоть и более длинному, но зато менее опасному. И вот тут-то, если посмотреть на карту, выясняется, что попасть из Тамсаг-Булака в Амгелан, а оттуда в Хайлар польский путешественник мог только одним путём – переправиться через реку Халхин-Гол. Отметим про себя, что Халхин-Гол вблизи своего устья разливается на два рукава, из которых левый впадает в озеро Буир-Нуур, уже известный нам по воспоминаниям Гижицкого, а правый в речку Орчунь-Гол, соединяющую озёра Буир-Нуур и Далайнор. Последнее озеро соединено протокой с Аргунью (Хайларом по-китайски). Так что, как мы теперь видим, никаких серьёзных расхождений между свидетельскими показаниями Гижицкого и Оссендовского нет. Озеро Буир-Нуур тоже с полным основанием можно относить к верховьям Амура.

Что удивительно, но свидетельства этой парочки не единственные. Кое-какие сведения о судьбе сокровищ барона Унгерна можно почерпнуть из заметок ещё одного поляка – Казимежа Гроховского. Горный инженер по образованию, он долгое время занимался разведкой месторождений золота в южной части Барги, выполняя там геологические изыскания. После Октябрьской революции он осел в Харбине, где в двадцатые годы работал директором гимназии, в которой учились дети поляков, бежавших из большевистской России. Тогда же он и начал собирать материалы о поляках на Дальнем Востоке. Материалы эти составили основу книги, изданной Гроховским в Харбине в 1928 году.

Унгерн, имевший к Польше лишь то отношение, что предки одной из ветвей его рода в 1526 году были приняты сеймом в состав польского шляхетства и получили герб «Воля», тем не менее, тоже попал в поле зрения Гроховского. И не столько сам Унгерн, сколько его сокровища, разросшихся в воображении бедных эмигрантов до баснословных размеров. Вот как разворачивались события по описаниям горного инженера.

«Унгерн, этот бесстрашный и благородный воин, видя, что русские солдаты на каждом шагу ему изменяют, и неудачный исход его монгольской экспедиции уже предрешён, начал обдумывать каким образом он может спастись. Как кажется, у него было намерение перебраться в Центральный Китай, а затем через Японию выехать в Европу, чтобы там вступить в армию своего соотечественника барона Врангеля. Первое, что он посчитал необходимым предпринять, так это переправить свою полевую кассу из района боевых действий в безопасные места на востоке. Сделал это Унгерн втайне от своих русских сослуживцев, которым никогда не доверял. Доставить кассу к месту назначения он поручил тем, в чьей верности не сомневался – отряду из 16 монголов и татар. Золото было упаковано в 24 ящика, каждый из которых весил 4 пуда (63,5 кг.). Погрузили их на монгольские двуколки – арбы. Непосредственно золотых монет в каждом ящике было по 3,5 пуда (57,4 кг.). Отряд, обеспеченный в достатке запасными лошадьми, выступил из лагеря барона и быстрыми маршами двинулся на восток, чтобы как можно быстрее достичь Хайлара. Оттуда золото якобы планировалось поездом отправить на Харбин и далее за границу.

После нескольких дней пути беглецы наткнулись на превосходящий по силам отряд «красных». Завязалась перестрелка. Верные солдаты поняли, что возможность исполнить приказ барона зависит только от быстроты их коней. Стычки, пару раз добивали раненых. Примерно в 160 км. от Хайлара, посоветовавшись решили золото закопать. На слегка всхолмлённой равнине поросшей мелким кустарником нашли небольшую лощину, в которой спрятали все 24 ящика, а так же обитый жестью сундук барона в 7 пудов весом.

Где же теперь искать исчезнувшее золото, если придерживаться этой версии? Гроховский указывает прямо – в 160 километрах южнее Хайлара. Но это теперь все оперируют километрами, а раньше в ходу были вёрсты. С учётом этой поправки отмеряем от станции Хайлар положенное расстояние в юго-западном направлении и тут же…, оказываемся в окрестностях всё того же озера Буир-Нуур. То есть все следы (откуда бы они не исходили), ведут нас в вполне определённый район вблизи пограничного озера. К сожалению, эти «окрестности» столь велики по площади, что для того, чтобы прочесать их с надлежащей скрупулёзностью потребуется не менее шести лет!

Да, да дорогие мои читатели, не удивляйтесь, таковы примерно скорости работы одиноких искателей древних сокровищ. Из данного почти тупикового положения есть только два реальных выхода. Либо увеличить количество хорошо оснащённых поисковиков в 20 раз и сократить время работ до приемлемых 4-х месяцев. Либо… либо как-то постараться сузить район поисков до такого размера, который мог быть обследован одним человеком буквально в течение нескольких дней. Вот только как это сделать? Но, давайте всё же попробуем.

И, прежде всего, спросим сами себя, каким образом обо всех этих тайных действиях барона стало известно широкой общественности? Если совершенно случайно оказавшимся в Монголии полякам оказались известны такие деликатные подробности о спрятанных ценностях, то, что же могли знать местные жители и приближённые Унгера? Да они должны были просто памятник поставить на месте захоронения кучи ящиков с ценностями! И надпись на нём сочинить позабористее. Что-то типа «Здесь лежит золотое сердце освободителя Монгольского народа!», или «Покойся с миром не доехавшее до Европы сокровище!».

Однако оставим всё эти неуместные литературные изыски, продолжим лучше наши поисковые изыскания, основываясь на изысках исторических.

28 июня 1921 года на территорию Монголии вступили регулярные части Красной Армии – экспедиционный корпус под командованием Константина Неймана. Тем самым советское правительство грубо нарушило главные пункты русско – китайско – монгольского соглашения, подписанного в 1915 году в Кяхте. Соглашением этим предусматривалось, что Россия будет воздерживаться от вмешательства во внутренние дела Монголии и ни под каким предлогом не введёт на её территорию свои войска.

Чтобы обойти договор и иметь возможность вести боевые действия в чужой стране, Москва прибегла к оригинальному способу, к тому времени уже не раз опробованному и с успехом – в Грузии и на Украине. Суть способа заключалась в следующем. В противовес не устраивающему большевиков правительству, на территории соседнего государства создавалось ещё одно правительство – революционное. А затем в ситуации искусственно созданного двоевластия и хаоса никого, по сути, не представляющие самозванцы (выражая волю трудящихся масс) призывали себе на помощь Красную Армию. Та, конечно же, не отказывалась. Такой фокус был проделано и с Монголией.

В конце февраля 1921 года стараниями Сибирского бюро ЦК РКП(б) на границу с Монголией в Кяхту, было доставлено несколько групп плохо знающих друг друга личностей в основном монгольской национальности. 13 марта 1921 года заговорщики уже консолидировались, разобрали и выучили роли и объявили о создании Временного народного правительства, в которое от имени трудового народа, они сами себя и выбрали. И, естественно, сразу же попросили о военной помощи большого северного соседа.

Авангардные части Красной Армии под командованием командира Писарева вступили в Ургу (ныне Улан Батор) 6 июля 1921 года. В тот же день туда же пожаловало и Временное правительство, возглавляемое типографским наборщиком Дамдины Сухэ. 10 июля после разбора министерских портфелей было громогласно объявлено о том, что правительство теперь не временное, а постоянное. И на следующий день монголы узнали, что у него есть великий вождь и под его руководством в стране произошла социалистическая революция. К тому времени относится и неприятное событие весьма скандального свойства – в анналы большой истории не попавшее, но имеющее прямое касательство к нашей кладоискательской истории.

Дело в том, что Сухе Батору и его команде было обещано: как только удастся отбить денежные средства, находившиеся в распоряжении Унгерна, то часть их (на обзаведение новой власти) будет передана в распоряжение правительства. И вот некий Данзан, назначенный министром финансов, выждав некоторое время, решил напомнить командованию советского экспедиционного корпуса, что Урга взята, имущество в руках победителей, а вот обещанного вспомоществования монгольское правительство так и не получило.

В ответ Данзан, к своему неудовольствию услышал, что трофеи действительно большие, но если говорить о звонкой монете, то с этим случилась неприятная заминка, если не сказать казус. Ведь ставка делалась на захват главной кассы Азиатской конной дивизии, а она, как на грех, исчезла неизвестно когда и неизвестно куда.

Данзан воспринял эту новость с недоверием и недовольством. Между тем розыски содержимого кассы действительно оказались безрезультатными. Каково же было финансовое положение Монголии? Академик Иван Майский, известный советский дипломат, исследуя экономическое положение этой азиатской страны, подсчитал, что сумма задолженности Монголии в 1920 году иностранным государствам составляла 19–20 миллионов рублей. Из них 5 причитались России, а почти всё остальное – Китаю. Причём речь здесь идёт именно о золотых рублях, имевших хождение царской России.

Именно эти ценности и имеют в виду, когда говорят о сокровищах Унгерна. В том, что они существовали в реалии можно не сомневаться. Можно сомневаться только в том, будут ли они, в конце концов, обнаружены, или нет. Лежат ли они в одном месте, или может быть разбросаны по нескольким тайникам? Толком не известно. Но на такую возможность как раз и намекает Камиль Гижицкий своим хитрым псевдонимом «Цаган Тологой». Близ дороги, ведущей из старой Урги на Хайлар (той самой южной) не доезжая примерно 80 километров до Тамсаг-Булака, можно увидеть гряду невысоких гор. Есть среди них и одна, которая называется Цаган Тологой. Правда интересно?

Можно спросить: – Неужели с тех пор никто не пытался отыскать клад Барона? Не волнуйтесь, экспедиций было предостаточно. Искали и советские и монгольские экспедиции и их объединённые комбинации. В разные годы отправлялись разные по составу и оснащению экспедиции и пытались отыскать лакомый кусок. Но всё это происходило по северную сторону границы, а ведь было ещё и громадное пространство по южную сторону государственной границы. Там-то дела как обстояли? Ведь вероятность того, что золото спрятано именно на территории Китая намного выше! Оказывается, и там кружили группы вольных или невольных кладоискателей. Так достиг ли кто-нибудь из них успеха или нет?

Да, такой вариант, разумеется, не исключён. Но уж больно велика масса клада, уж больно значительна его стоимость. И человек или группа людей отыскавших столь грандиозное сокровище вряд ли имели шансы сделать всё дело совершенно бесшумно. Где-то что-то да зазвенело бы! Но пока не зазвенело. Не слыхать… Кстати, что это я сам писал о 24-х ящиках? 24, это сколько же по массе будет? Достаём из кармана самый основной кладоискательский инструмент – калькулятор и приводим его в боеготовое состояние. Множим, делим и получаем – 1344 килограмма. Да баронский сундук в семь пудов! Итого на круг получаем 1456 килограмм. Солидно, 14,5 миллиона долларов, как одна копеечка. За такие денежки вполне можно постараться. Но давайте оторвёмся от виртуального созерцания сверкающей кучи и попытаемся рассмотреть проблему несколько с другого ракурса. Как бы начнём расследование с чистого листа.

В августе 1920 года, атаман Семёнов с санкции японского командования отправил из Даурии (пространная провинция, занимаемая верховьями Енисея) в оккупированную китайскими войсками Монголию, Азиатскую дивизию во главе с бароном Романом Фёдоровичем Унгерном. 2-го февраля 1921 года генерал-лейтенант захватил столицу Монголии город Ургу. Монголы в благодарность за освобождение от ненавистных китайцев провозгласили Унгерна фон Штернберга – верховным правителем и он получил титул «Вана». Фактически герой нашего повествования стал военным диктатором всей Монголии. Был установлен жёсткий режим военной диктатуры. Дивизия барона насчитывала 10500 конников 200 пехотинцев 21 орудие и 37 пулемётов. Для равнинной Монголии это просто потрясающая по мощности сила. Причём сила мобильная, что особенно ценится на больших, открытых со всех сторон пространствах. В монгольской столице Азиатской дивизией была захвачена «контрибуция», собранная китайскими войсками с монголов (якобы за неуплату китайским купцам и ростовщикам). Кроме контрибуции и сама дивизия располагала значительными суммами в золотых монетах царской чеканки и китайских серебряных монетах.

Попав в плен к большевикам, Унгер упоминал о том, что им было захвачено на 200.000 рублей серебра и, кроме того, для снабжения своей армии имел в наличии 150.000 рублей золотом.

Чего только не скажешь на допросе. Глупые обычно либо признают всё подряд, либо всё подряд отрицают. Умные, стараются замаскировать правду под слоем «спасительной» лжи. И, надо полагать, Унгерн тоже «слегка» лукавил. И вот почему мы так думаем. После взятия Урги, в Маймачене – пригороде столицы 2 февраля было захвачено два банка: – «Китайский» и «Приграничный». Казаки часть ценностей растащили по карманам, но барон быстро навёл должный порядок. Поговаривали, что в подвалах обоих банков хранилась валюта и золото, которое растащить не успели. Кроме того, ещё базируясь на станции Даурия, его войска останавливали идущие в Манчжурию поезда и беззастенчиво грабили их.

Офицеры дивизии охотно признавали тот факт, что их армейская касса располагала громадными суммами, но вот куда они потом делись, не имели ни малейшего понятия. А знаете ли Вы, что барон (несмотря на множество улик) мог и не иметь отношения к исчезнувшей кассе! Как? Да вот так! Приведу абзац из книги Дмитрия Алёшина из книги «Азиатская Одиссея».

«Незадолго до мятежа и убийства генерала Резухина, стало известно, что наиболее доверенный личный советник барона Джамбалон бежал в Манчжурию, прихватив огромные богатства, доверенные ему бароном. Вот вам господа и особо доверенные монголы и татары! Как запахло жареным, и засверкали вожделенные денежки, так тут же «самые верные» на всё наплевали и подались в бега. Запомните навсегда, друзья-кладоискатели, в нашем многотрудном деле нет ни друзей ни родственников. Лучший друг и преданная любимая с удовольствием воткнут Вам нож в спину, едва только (даже не золото заблестит), а лишь просто потянет его пьянящим и дурманящим духом.

Приведу маленький пример для эмоциональной разгрузки. Как-то пришлось мне работать на развалинах обычной деревенской церквушки, стоящей, тем не менее, на весьма интересной с исторической точки зрения территории. Первый же проход (продольный) через её кирпичные останки показал наличие под землёй крупной массы цветного металла. Второй проход (поперечный) ещё более утвердил нас в этой мысли. Было непонятно, что и думать! То ли действительно под нашими ногами лежали легендарные ценности, то ли аппарат просто сошёл с ума. Были со мной в тот момент два спутника. Тот, что постарше отреагировал на моё сообщение довольно спокойно, добавив лишь, что ожидал чего-то подобного. Но другой, что помоложе, воспринял весть явно неадекватно. Весь следующий день он только и говорил о том, что нужно срочно ехать обратно и копать, копать и копать… И все мои попытки как-то вывести его из явно неадекватного состояния, были тщетны. Короче говоря, у товарища «крыша поехала».

Что самое скверное в данной ситуации, так это то, что выяснить, насколько человек устойчив к блеску коварного «золотого тельца» можно только в тот момент, когда этот самый «телец» появится. Но тогда уже обычно бывает поздно что-либо проверять… В тот раз тоже вскоре выяснилась природа странной аномалии – она была проста и тривиальна. Но теперь я точно знаю, на кого могу положиться. Мне повезло, никаких эксцессов не произошло, но никому из вас я не советую испытывать судьбу подобным образом. Золото крайне опасный металл, гораздо опаснее плутония. Ведь плутоний убивает только тело, а золото убивает, прежде всего, именно душу человека.

Впрочем, давайте вернёмся в душные монгольские степи. Да! Ведь было удравший с денежками Джамбалон, тоже понёс заслуженную кару. В перестрелке с встретившимся им разъездом «красных», он был убит. Но впрочем, я об этом эпизоде уже упоминал, и повторяться не намерен. Да, только теперь замечу, что никаких «красных» отрядов или разведывательных дозоров на территории в близи озера Буир-Нуур не было и в помине. Но там был выставлен заградотряд «белых» войск в 400 сабель, который был специально там размещён дальновидным бароном на тот случай, если кто-то задумает провернуть подобную авантюру. То-то так шустро удирали от них «верные 16 монголов и татар», пристреливая на ходу своих же раненых собратьев, понимали, что пощады им за крысятничество не будет.

Были и другие происшествия подобного рода. Вот один пример. В отступавших войсках фигурировал слух о том, что часть казны дивизии (в основном китайское серебро) было сброшено в реку Орхон, в окрестностях монастыря Эрдени-Деу. Всё это лишний раз подтверждает ту мысль, что казна, транспортируемая дивизией, была так велика по весу, что волочь её за собой стало весьма проблематично.

Так что окрестности озера Буир-Нуур вовсе не случайно находились под пристальным взором барона Унгерна. Он и раньше имел на них большие виды. Он лично объезжал те места на своём личном «Фиате» и его водитель хорошо знал местные дороги. И именно по этой дороге повезли заезжего профессора с багажом и фотоаппаратом. Профессором тем как раз и был пан Оссендовский, журналист, химик и литератор. Преподавал химию в Томском политехникуме, жил в Омске, служил в Осведомительном отделе при ставке Колчака… Пользовался большим доверием у барона, знал польский, русский и французский языки… Многогранная была личность, ничего не скажешь. Но заметьте себе один важный момент. Многоликий профессор покидает Ургу в первой половине мая, то есть задолго до того, как части Красной Армии под командованием Писарева вступили в Ургу. Помните, это случилось 6 июля 1921 года. Значит, уже в первой половине мая Оссендовский знал точное место, или, во всяком случае, точный район, где Верховный правитель всех монгол много позже захоронил свои ценности! И фотографировал-то он его только потому, что уже точно знал, где будут прятать! Логично? Вполне логично! Но почему именно у этого озера Унгер решил спрятать кассу дивизии, почему не в другом месте? Да, конечно, в бескрайней монгольской степи спрятать что-то легче лёгкого. Отъехал в сторонку, вырыл ямку и всё, как в пропасть. Но спрятать это лишь полдела! Спрятать очень легко, но вот как потом отыскать…

Отыскать впоследствии нечто захороненное в однообразной степи практически невозможно. Ведь Роман Фёдорович всё же лелеял мысль впоследствии вернуться за золотом. Следовательно, клад он закладывал до востребования. А все клады до востребования имеют чёткую привязку к конкретной местности. Это аксиома, то есть утверждение, не требующая доказательств. И именно поэтому, а вовсе не потому, что «земля, мол, священна, и нельзя ковырять её лопатами» захоронение было сделано в районе озера. Это всё так, для доверчивой публики излагалось, для имиджа, как сказали бы в наши дни. И лучшего ориентира, чем связанное с известной рекой большое озеро и придумать было нельзя. Но и это ещё не всё. Именно здесь на этом приграничном «пятачке» в то время располагался район спорной территории. Именно здесь на самой границе Монголии и Китая любой караван или обоз шедший со стороны Халхи (внутренней Монголии) неизбежно встречал две трудно преодолимые преграды. Первая – сама китайская граница.

Поручик Б.Волков, служивший у барона, пишет следующее: – Я бежал в июле 1921 года из Урги по уртонам (почтовым станциям) на тракте на озеро Буир-Нуур в течение пяти с половиной суток сделав около 1200 вёрст и переменив 44 коня. На границе у озера Буир-Нуур китайцы вылавливали беглых унгеровцев, бросали их в тюрьму, а иных расстреливали. Меня тайно провезли под брезентом в Хайлар, где я скрывался у знакомых.

Почему китайцы ненавидели сослуживцев барона понятно – те нанесли им значительный материальный урон. От кого бежал поручик тоже понятно. На дворе июль и по Монголии привольно гуляет «красная» конница. Но, вот откуда взялись у простого поручика знакомые в городе, расположенном за многие сотни километров от Урги – Хайларе? Это не столь понятно. Видимо, этот путь Волков проделывал не раз. Что-то перевозил, или разведывал, теперь не установишь. Но раз завёл русскоязычных знакомых в китайском городе, то несомненно, что он там бывал регулярно.

И вторая трудность, поджидавшая путешественников. Бурные, особенно по весне реки Халхин-Гол, Керулюн, Оршан-Гол. Поскольку прятали основную часть казны, скорее всего именно в мае, когда переправы крайне затруднены, особенно для автомобильного транспорта, то становится понятным, почему Унгер или его подручные не смогли протащить золото дальше этого места.

От Урги до озера Буир-Нуур всего 660 км. Последняя почтовая станция Уртон Эрдени Тологой находилась всего в 10 км. от китайской границы. Именно здесь проворачивались все тёмные дела, связанные с незаконным пересечением китайской границы. Здесь платились взятки пограничникам и совместно со «стажами границы» действовали сплочённые шайки контрабандистов, орудующие и с той и с другой стороны. Но соваться с «большим» золотом в этот гадюшник было бы крайне опасно. Одно дело если солидный профессор провезёт небольшой мешочек с золотыми монетами, а другое – вдруг появляется целая куча сундуков и ящиков, которые в случае чего под сиденье не спрячешь.

Возможно, что события развивались таким образом. Давайте предположим, что барон Унгерн заранее предвидел возможность появления «красных» войск в Монголии, либо мятежа в собственной дивизии. Он естественно захотел обезопасить воинскую кассу и использовал для этих целей, случайно подвернувшегося под руку профессора Оссендовского. Об этой операции могли знать только самые доверенные люди, но ни в коем случае не монголы. Люди европейской цивилизации подходили для такой деликатной миссии лучше всего. Следовательно, и Камиль Гижитский вполне мог подходить на роль такого помощника.

Итак, 11 сентября 1921 года из Урги с большой помпой выезжает наш незадачливый профессор. На личном автомобиле Унгерна, с личным шофёром и маленькой кучкой отвлекающего (или привлекающего золота). У него есть хороший цейсовский фотоаппарат, и он должен выполнить некую тайную миссию, о которой он впоследствии не раз намекал. Что же это за миссия такая? В чём её особая тайна? А она, тайна эта, проста как, правда. Профессор должен был вполне легально и открыто подъехать к озеру (в определённое его место) и сделать панорамный снимок окрестностей. Ну, кто же может заподозрить натуралиста, химика и журналиста в том, что он делает что-то противозаконное? Никто! Он свою обычную работу, чёрт побери, выполняет! У него работа в том и состоит, чтобы всё снимать и в блокнот мысли свои записывать.

И вот Оссендовского любезно довозят до места, он делает комплект фотографий… и дальше что? Зачем они ему? Да ни зачем! Он и понятия не имеет, зачем барон попросил его сфотографировать именно этот угрюмый и безжизненный пейзаж. Но он обещал ему, и поэтому добросовестно делает панорамные снимки и… естественно отдаёт их водителю, ибо с Унгерном он, никогда больше не увидится. Ведь у него на этот счёт имеется приватная договоренность. Возможно, что и золотишка ему приплатили малую толику за эти снимочки, которые были предназначены явно не для домашнего альбома.

А что же было дальше? А дальше всё предельно просто. Профессора привозят в последний притон контрабандистов – Уртон Эрдени Тологой и выгружают из автомобиля. Всё, профессор больше не нужен, дальше он должен выкручиваться самостоятельно. И он выкручивается очень даже лихо. Золота у него навалом. Он подкупает проводников и нечистых на руку китайских пограничников и спокойно добирается до железнодорожной станции Хайлар. Всё, беспокойная Монголия осталась позади и он теперь в относительно спокойном Китае. Можно солидно сесть в вагон первого класса, выпить хорошего коньяка и расслабиться, ибо он свою тайную миссию выполнил с честью.

Но что же в это время происходило там, за столь благополучно пересечённой им границей? А там вот что творилось! Выпроводив профессора, Унгерн тут же дал отмашку на движение небольшому каравану, который должен был двигаться вслед за его «Фиатом». Караванчик был и в самом деле крохотный, всего три убогие повозочки (но с пулемётиком под покрывалом). Такие караваны торговцев и кочевников передвигались по Монголии постоянно. Но только грузы они везли несколько иные. На этих повозках, например, двигалась полевая касса Азиатской дивизии. Наверное, там была не вся касса, но явно самая ценная её часть. И задачу возницам поставили тоже весьма простую и выполнимую. Им предстояло ехать по дороге до тех пор, пока не встретят возвращающийся со стороны Хайлара «Фиат». А далее всё просто. Начальник каравана перегружает на машину свой груз, а в обмен берёт пакет с фотографиями. И так с пакетом в кармане и едет обратно к барону.

Расчёт того хотя и прост, но по-своему эффективен. Возницы никак не угонятся за автомобилем и, следовательно, не будут знать, куда денется странный груз. Они перегрузят ящики на «Фиат», после чего повернут в обратную сторону и привезут фотоснимки барону. Но лично ему снимки совершенно не нужны, поскольку ему и так всё известно. Он их тут же отдаст настоятелю ближайшего монастыря, с тем условием, что тот передаст снимки его наследникам, буде такие появятся в ближайшие 50 лет.

Но если Унгерн так смело отдаёт постороннему человеку фотовиды сокровенного места захоронения клада, то, стало быть, заранее уверен в том, что тот никоим образом не сможет добраться до ценностей. Почему же он так в этом уверен? Сейчас поймёте.

Давайте теперь вернёмся к временно покинутому нами «Фиату». В нём сидит только один человек – личный водитель Унгерна. За его спиной груз – полторы тонны золота. Машина едет неторопливо, поскольку сильно перегружена и поэтому он ведёт её очень осторожно, объезжая ухабы и рытвины. Вот автомобиль сворачивает с убогой «трассы» и начинает спуск к озеру по полого уходящему вниз оврагу (куда и где именно надо поворачивать он знает непосредственно от барона).

Вот он уже недалеко от уреза воды. Фиат разворачивается и замирает, только нервно постукивает перегретый мотор. Водитель внимательно оглядывается вокруг себя. Но около озера пустынно, только в небе медленно кружат чернокрылые птицы. Он включает заднюю скорость и даёт полный газ. Улучив момент, водитель выпрыгивает на землю и провожает глазами стремительно уходящую в мутную воду машину. Всё! Теперь он свободен! Барон снабдил его крупной суммой и по-братски пожал ему руку на прощание. Ему остаётся только добраться до ближайшей почтовой станции и там кончится тот непрерывный кошмар, в котором он находился последние годы. Впереди сытая спокойная жизнь и всяческие холостяцкие удовольствия. Ведь барон на прощание дал ему письмо к начальнику почтового двора. По этому письму, – сказал он, – тебя, голуба ты моя, тотчас переправят через границу. Самое главное не забудь передать его кому надо.

Весь фокус в том, что наш водитель китайскую границу так и не перешёл. Что с ним сталось после того, как он передал исписанную непонятными письменами бумагу угрюмому, дурно пахнущему монголу, неизвестно. Боюсь, что косточки его давно сгнили в чьём-нибудь тайном подполе.

Таким образом, о месте захоронения клада (но в разной степени) знают всего четверо: Барон Унгерн, настоятель монастыря, профессор Оссендовский и Камиль Гижитский.

Унгерн знает все подробности, от «А» до «Я». Он сам рисовал план водителю и абсолютно уверен, что тот затопит «Фиат» именно там, где указано. Знает так же и то, что тот далеко не уйдёт. По его следу уже пущены охочие до золота убийцы.

Настоятель тоже знает об утонувшей машине с ценностями, но не может её ни при каких обстоятельствах вытащить. Монголы вообще не умеют плавать и, как работать под водой, тоже не имеют ни малейшего понятия. К тому же во всей Монголии нет ни одного специального аппарата для подводных работ.

Профессор Оссендовский знает только вид местности у озера, но не знает, что именно там будет происходить. Это уже потом он обо всём догадается, но и конкретное место, и конкретный способ захоронения золота ему так и останутся неизвестными.

Камиль Гижитский тоже кое-что знает. Как-никак помогал упаковывать начальнику ценности и грузить ящики на повозки секретного каравана. Возможно, что он догадывался о том, что золото спрячут именно у озера. Но где конкретно и каким образом он, естественно, осведомлён не был.

Фактически из этой четвёрки только сам барон мог указать точное место затопления машины. О том, что существует настоятель монастыря, всецело посвящённый в тайну исчезновения золота, никто из его окружения даже и не догадывался.

Таким образом, войсковая касса была затоплена самое позднее 12 или 13 мая. А 21 мая (то есть когда было получены все донесения о том, что всё сделано как задумывалось) Азиатская дивизия во главе со своим по-своему легендарным командиром покинула столицу Монголии и двинулась на север. Наверняка они везли для отвода глаз походные сейфы, но казны в них уже не было. В городе же остался лишь комендант Сипайло, да сотня человек его подчинённых.

Естественно, что у нас есть определённые наработки и по конкретной местности, где был утоплен «Фиат», но мы пока воздержимся от опубликования этих данных. Если сможете, догадайтесь сами. Желаем всяческого успеха!

 

Сокровища бухарского эмира

Педжикент – старинный город, расположенный в горах Таджикистана. Совсем рядом – Бухара, неподалёку – граница с Киргизией, рукой подать – пустыни Туркмении. Все эти земли вплоть до 1920 года входили в состав Бухарского эмирата. В бездонных подвалах Арака – крепости, царящей над городом, за сотни лет скопились неисчислимые богатства. Каждый из трёх миллионов подданных эмира должен был платить налоги в казну. Но больше всего золота поступало в казну из эмирских копей, раскинувшихся на берегах Заравшана. За год в подземные хранилища бухарской крепости поступало свыше тридцати миллионов золотых тиля. А расходы эмирата за тот же период составляли всего три миллиона – в основном на оснащение армии и закупку оружия для неё. Разница, разумеется, оставалась в казне эмира.

В августе 1920 года для процветающего эмирата наступили тяжёлые времена. Революционные события в России всколыхнули народные массы. В Бухаре готовилось вооружённое восстание. В небе над городом всё чаще появлялись аэропланы-разведчики с красными звёздами на крыльях. А однажды прилетел даже четырёхмоторный «Илья Муромец» – самый мощный бомбардировщик того времени. Красная Армия неумолимо приближалась. Властной элите эмирата надо было не только уносить ноги подобру-поздорову, но и вывозить многотонные богатства, накопленные династией Мангытов…

Вот что написано в энциклопедическом словаре об этих важных для нас событиях. «Бухарская народная советская республика (БНСР) образовалась в сентябре 1920 года, после победоносного восстания, свергнувшего власть эмира в Бухаре. 4 марта 1921 года между РСФСР и БНСР был заключён союзный договор. При братской помощи РСФСР республика развивалась по пути социализма. 19 сентября 1924 года 5-й курултай (съезд Советов) БНСР провозгласил республику социалистической, и 20 сентября, выражая волю народов Бухары, принял решение о входе в состав СССР. В связи с государственным размежеванием в 1924 году Средней Азии по национальному признаку территория БНСР вошла в состав (по частям) вновь образованных республик: Узбекская, Таджикская и Туркменская ССР.

А как же эмирские сокровища? Успели их спрятать в самом городе или смогли вывезти из него? Как это было осуществлено и где они теперь? Вопросы Ваши мне близки и понятны. По мере сил я постараюсь на них ответить. Обратимся вначале к отчёту Николая Плиско, который некогда интересовался этим непростым вопросом.

Первый раз я встретил Масуда в Пенджикенте почти двадцать лет назад. Он занимался здесь раскопками древнего городища. От него я и узнал, какой же была дальнейшая судьба бухарских сокровищ.

– У эмира Саида Алим-хана был доверенный человек – дервиш Даврон. Однажды его привели во дворец ночью, чтобы не видели лишние глаза. В покоях повелителя, кроме самого эмира, дервиш встретил ещё одного человека – эмирского телохранителя полковника Тксобо Калапуша. Был там и начальник городской артиллерии топчибаши Низаметдин. Но его эмир спрятал в соседней комнате. Невидимый, он слышал всю беседу.

Решали, как спасти сокровища. Золота было так много, что для каравана понадобились бы около сотни вьючных лошадей, каждая из которых могла нести хурджины с пятью пудами золота в каждом. Общая стоимость эмирского состояния превышала 150.000.000 золотых рублей по ценам того времени. Транспортная проблема была только частью вопроса, причём далеко не самой главной. Главный вопрос – куда гнать караван? В Китай? В Кашгар? Там английское консульство, которым руководит старый знакомый эмира – консул Петтэ Эссертон. Но дервиш Даврон побывал уже в Кашгаре и вести, которые он привёз, были неутешительны. Письмо эмира (посланное заранее) просто испугало консула. Что такое английское консульство? Маленький домик в тенистом саду на окраине Урумчи. Вся его охрана – Британский флаг и несколько вооружённых винтовками сипаев. А кругом бандитские шайки, терроризирующие Кашгар. И это ещё полбеды. Восстание в Синцзяне, война в Туркестане, общая нестабильность в регионе, вот-вот готовая перерасти в массовые, кровавые беспорядки. Принять в таких условиях громадный караван с золотом и прочими богатствами – значит навлечь неминуемое несчастье на свою пока тихую обитель.

Эссертон был профессиональным дипломатом и опытным разведчиком, поэтому принял, как ему казалось мудрое решение; пусть думает и решает начальство. В Дели, во дворец вице-короля Индии, ушла шифровка с изложением ситуации. Но и в Дели тоже сидели точно такие же чиновники, которые прекрасно понимали весь риск и ответственность, связанные с подобным делом. В случае их согласия получится, что Британское правительство как бы гарантирует сохранность эмирской казны. А если она достанется бандитам? Придётся всю стоимость утраченного имущества выплатить эмиру за счёт Британской империи? Нет, на такой риск вице-король Индии пойти не мог. Поэтому английский консул написал эмиру письмо, составленное из самых изысканных выражений. В нём он клялся в самой, что ни на есть, горячей дружбе и желал всего самого лучшего, лишь в конце письма – с огромным сожалением – замечал, что не сможет принять и хранить казну повелителя Бухары.

Теперь, собравшимся той ночью во дворце, надо было решить, куда направить караван – в Иран или в Афганистан? Но двигаться в Иран, в Мешхед с таким неповоротливым караваном было просто опасно – ситуация в Закаспии (тоже охваченным предреволюционной лихорадкой) была крайне напряжённой. Тогда приняли другое решение. В первой декаде сентября 1920 года (буквально накануне всеобщего восстания) тёмной ночью караван, состоявший из нескольких сотен лошадей и верблюдов, нагружённых сокровищами Бухары, личными вещами эмира, запасами воды и продовольствия, двинулся на юг. Охрану его составили эмирские гвардейцы, которыми командовал Таксобо Калапуш. Рядом с ним, стремя в стремя, ехал и дервиш Даврон. У города Гузар резко свернули влево и у самого Лангара углубились в предгорья Памира. Тут караван разделился. Вооружённая охрана во главе с Калапушем, а также вьючные животные с припасами и водой остались в долине. А та часть каравана, которая непосредственно перевозила сокровища, свернула в одну из горных расщелин. Впереди него ехал только Даврон и ещё два дервиша. Минули сутки с момента ухода «золотого» каравана, затем вторые.

Встревоженный Калапуш поднял на ноги охрану, и они отправились вслед каравану. Пройдя несколько километров по тесной извилистой расселине, всадники наткнулись на несколько трупов. Это были погонщики. А ещё через некоторое время они встретили и самого Даврона и его спутников. Все они были изранены, и с трудом держались в сёдлах. Дервиш рассказал, что случилось. Кто-то из погонщиков проведал, что находится в перемётных сумках и тяжеленных хурджинах (походный мешок из ковровой ткани) и сообщил своим товарищам. (Что ещё могли придумать нищие погонщики?) Естественно, они на первом же привале решили убить Даврона и его помощников и завладеть сокровищами. Произошла смертельная схватка, в результате которой дервишам удалось отбиться. Несмотря на полученные ранения, они сумели спрятать всё золото в «неприметной пещере». Калапуш осмотрел хранилище и остался доволен. Не доверяя никому, эмирский телохранитель сам завалил камнями вход в пещеру и приказал отогнать лошадей в долину к оставшимся там животным. Дервишам перевязали раны и усадили в сёдла. Теперь только они, да Калапуш знали, где спрятаны сокровища. Когда горы остались позади, и они начали приближаться к Бухаре, Даврон почувствовал себя совсем плохо и захотел заехать в родной кишлак – это было почти по дороге. Калапуш великодушно согласился, но утром, когда наступил час молитвы, три фигуры не поднялись с земли. И Даврон и его друзья-дервиши остались лежать на земле. Калапуш выполнял секретный приказ эмира: никто не должен знать тайну клада.

– Тебе так хорошо известно, что произошло в этих местах так много лет назад, – сказал я Масуду. Откуда?

– Я сам из этих мест. А Даврон был одним из моих предков. В нашей семье из поколения в поколение передавалась эта история. Ещё мальчишкой я слышал её и тогда же поклялся себе, что найду этот клад, хотя он и принёс столько несчастья нашей семье. Ведь как археолог я мог заниматься поисками, ни у кого не возбуждая подозрений, – продолжал Максуд. Расскажу тебе, что было потом.

На четвёртые сутки караван возвратился в Бухару. В Караулбазаре уставших всадников радостно приветствовали топчибаши Низаметдин и его воины. После плова и зелёного чая все легли спать, чтобы пораньше прибыть в священную Бухару. Однако утром коней седлали только воины командующего эмирской артиллерии. Все спутники Калапуша были ночью зарезаны.

Эмир милостиво встретил своего телохранителя. Подробно расспросил о дороге, о том, как нашли тайное место, как прятали сокровища и маскировали тайник. Особо интересовало повелителя, не остались ли живые свидетели. «Нет, отвечал Калапуш – теперь на Земле только двое знают эту тайну: мой повелитель и я. Но в моей верности владыка не сомневается…»

Конечно же эмир не сомневался в том…, что тайна известная двоим, – наполовину не тайна. И той же ночью обласканного эмиром Калапуша удавил дворцовый палач.

Всего двое суток прошло со дня его смерти, как на дворцовых конюшнях начали седлать лошадей – эмир решил бежать. О бывшем его телохранителе никто даже не вспоминал. Теперь рядом с эмиром скакал начальник артиллерии Низаметдин. Через сутки пути из свиты эмира раздался выстрел. Топчибаши Низаметдин рухнул на землю и больше не поднялся. Не осталось никого, кроме бывшего повелителя Бухары, кто бы хоть что-то знал о караване с золотом. С отрядом в сотню сабель эмир пересёк границу с Афганистаном. Из всего многомиллионного сокровища у него остались только две лошади, навьюченные перемётными сумками с золотыми слитками и драгоценными камнями.

Шли годы. Эмир жил в Кабуле, но сокровище оставшееся за Пянджем, не давало ему спать спокойно. Все двадцатые годы почти каждый месяц на территорию Средней Азии проникали басмаческие шайки. Многие из них стремились в тот район, где был спрятан клад. Но и басмачам не везло. Уничтожив нескольких местных активистов и пограничников, они возвращались в Афганистан. Однако бывший эмир не успокаивался. В 1930 году границу перешла крупная банда Ибрагим-бека. С ним было 500 конных воинов. Но, захваченный в плен, он был казнён, а его отрубленную голову отправили в 1931 году в Москву, в ЧК. Оставшиеся в живых члены разгромленной банды продолжали искать сокровища. Кто-то из них решил, что знать место заложения клада должны знать родственники Даврона или Калапуша. И те стали погибать. После пыток были убиты почти все братья и сёстры Даврона. Кишлак, где жили родственники Калапуша, был сожжён, вырезаны все его жители.

Даврон был родственником моего деда, – признался Масуд. От него я и узнал всю эту историю. И сейчас есть люди, интересующиеся моими поисками. Вначале вокруг меня тёрся Тимур Пулатов из Бухары. Он из кожи лез, стараясь помочь в моих поисках. А кончилось тем, что он украл несколько схем уже пройденных маршрутов и удрал с ними, как ни странно в Москву. Недавно я встретил его на улице. Знаешь эту компанию, что в восточных халатах сидит на тротуарах, выпрашивая милостыню? Так вот, вожачком у них Пулатов по прозвищу «Ишачий граф»…

После кражи я стал делить свои схемы на несколько частей, и прятать их в разные местах. Основное, конечно, держу в голове. Ведь район, где спрятан клад, занимает всего 100 квадратных километров. За два десятка лет я изучил его подробнейше.

– И нашёл?

Масуд загадочно молчит, а затем произносит: – Знаешь, десять тонн золота трудно найти, но трудно было и спрятать. Времени для этого оставалось мало. Неглубоко спрятано. Значит – чуткие приборы обнаружат, и такой прибор у меня уже есть. Только время сейчас неспокойное. Как раз в тех местах угнездились банды псевдоваххабитов. Сейчас туда соваться опасно. Трудную жизнь прошёл этот человек, одержимый своей страстью. Он почти достиг успеха, но у самого порога вынужден остановиться. Только я уверен – ненадолго. И чтобы не подводить моего друга я не называю его фамилию.

Проведём предварительный анализ полученной информации. Сотня лошадей по пять пудов на каждой… итого получаем 8000 кг. Восемь тонн – не бог весть что, особенно для человека занимавшегося куда как более значимыми захоронениями. Но как эта цифра соответствует объявленной стоимости лежащих во дворце сокровищ в 150.000.000 золотых рублей? Проведём простейшие вычисления и установим, что на самом деле масса эмирских сокровищ в пересчёте на золото составляла не менее 150 тонн. Это уже кое-что. Это уже похоже на правду. Но для перевозки такого количества металла понадобилось бы уже не 100, а почти 1900 лошадей! Такой караван с караваном сопровождения растянулся бы самое малое на 18 километров! Это нонсенс и бред «сивой кобылы». Таких караванов в довольно компактной старой Бухаре просто не могло существовать в природе!

Разумеется, и три израненных дервиша были бы просто не в состоянии перегрузить куда-либо такую громадную массу ценностей. Да будь они совершенно здоровы, то всё равно справились бы с порученным им делом не то что за день, а хорошо, если за две недели! Но и тогда они в принципе не могли втроём управиться с такой массой непоеной и некормленой скотины. Обезумевшие лошади точно бы разбежались по округе, пока эта троица возилась бы с перетаркой всего лишь первой сотни тяжёлых мешков и сумок.

Выходит, мы имеем перед собой явное противоречие, если не прямую дезинформацию. Но возможно хитрый эмир решил для начала осуществить пробную экспедицию и отправил лишь небольшую часть своих сокровищ, чтобы узнать на практике, как там оно будет получаться с тайной переброской. Что ж, первый опыт у него удался на славу, и он вполне мог бы продолжать в том же духе, но вот беда, проклятые революционеры не дали ему такой возможности. Что же у нас теперь получается? А получается вот что! Ясно, что Сид Алим-хан сумел пристроить только малую часть своего гибнущего сокровища. Всё остальное он был вынужден попросту бросить, как уже не раз происходило в ранее описываемых мной рассказах. Вспомним хотя бы немного нашу собственную историю. Не из учебников, разумеется, а из жизни. Предлагаю Вам ознакомиться с небольшой статейкой из журнала «Чудеса и Приключения» № 7 за 2003 г.

«До сих пор ходят упорные слухи, будто эмир Бухарский Алим-хан вывез и спрятал свои несметные сокровища где-то в горных пещерах накануне штурма города частями Красной Армии. Но, оказывается, такой возможности у эмира не было!

Решение о ликвидации эмирата было принято на Политбюро 22 мая 1920 года. Три месяца ушли на подготовку и 29 августа две воинские колонны начали выдвигаться к городу, преодолевая незначительное сопротивление бухарских войск. Штурм города был назначен на 1 сентября. Ему предшествовала двухчасовая артподготовка и бомбардировка с воздуха. После столь сокрушительного удара, правая колонна Красной Армии начала энергично штурмовать Каршинские и Мазарские городские ворота, а левая – Каракульские. Пробив ворота артиллерией и бронеавтомобилями, красноармейцы ворвались в город и к исходу дня достигли подножия (эмирской) цитадели. Утром 2 сентября выяснилось: бухарские части покинули город и в 9.20 утра над цитаделью взвился красный флаг.

«Крепость Старая Бухара взята сегодня штурмом соединёнными усилиями красных бухарских и наших частей, – телеграфировал Фрунзе Ленину. – Пал последний оплот бухарского мракобесия и черносотенства!»

К этому моменту стало известно: четыреста защитников цитадели во главе с эмиром за день до штурма ушли из города. За ними в погоню отправили отряд под командованием Белова, но нагнать беглецов ему не удалось. Эмир ушёл в Душанбе и держался в Восточной Бухаре ещё полгода, уйдя в Афганистан лишь в марте 1921 года. Пленённый премьер-министр сообщил советскому командованию, что «уходя, эмир не взял ни одного таньга (мелкая медная монета) из своих несметных сокровищ».

И это подтверждается многими свидетелями. «Валяющиеся под ногами всевозможные ценности из золота, серебра и драгоценных камней соблазняют многих участников наступления, и в городе начинается грабёж» – сообщается в «Описании боевых действий». Правда, тут же следует успокоительная оговорка: «Однако, усилиями командиров и военкомов частей, его удаётся остановить».

Очевидец, заслуживающий большого доверия, сообщает нечто иное: «После сдачи Бухары начались поджоги и невероятные грабежи и мародёрство. Все богатства, содержащиеся в подвалах и кладовых Регистана, разграблены, громадные несгораемые шкафы разбиты, разломаны… В грабеже принимала участие Красармия, и два эшелона с гружёным имуществом отправили в Ташкент, тридцать девять сабель, усыпанных драгоценными камнями, некоторые из них имеют по 35 бриллиантов, оказались в Ташкенте…»

Похоже, слухи о том, что эмир ушёл за границу с караваном золота и другого имущества, специально распространялись для того, чтобы скрыть правду о неслыханном разграблении народного достояния при штурме Бухары».

Вот Вам, пожалуйста, и другая точка зрения на описываемые события. Но, если Вы читали внимательно, то должны были сразу понять, что одна версия ничуть не противоречит другой. Ведь предварительно мы уже выяснили, что эмир при всём желании просто не мог за один раз вывезти всё своё имущество и ценности. А слова премьер-министра о том, что Амир-хан не взял с собой ни таньга, тоже по-своему правдивы. Ну что такое для такого великого правителя каких-то 150 килограммов золота и бриллиантов? Сущие пустяки! Даже говорить о такой мелочи неудобно. А 39 сабель, присланных товарищем Фрунзе в Ташкент? Сабель-то во дворце всего было 40 – священное число, как-никак! Куда же делась последняя, сороковая? Неужели не догадываетесь? Ну, конечно же, её повесил на пояс сам эмир, навсегда покидая крепость. Так сказать, на долгую, добрую память.

И покорители Бухары – товарищи Сокольников и член Туркестанского ЦК РКП(б) Лазарь Каганович, не имея ни возможности, ни желания прекратить повальное мародёрство, постарались свалить на очень вовремя унесшего ноги эмира, все свои прегрешения. И согласитесь, что, в общем и целом, представленная нам история звучит весьма правдоподобно и убедительно. Всё здесь как бы ложится в лузу. И коварный восточный царёк, и ночной караван и тайный схрон. Вот только, где же он, схрон этот? Где сокровища-то лежат?

Казалось бы, никаких конкретных указаний на место сокрытия клада нет и быть не может. Никого, просто абсолютно никого, кто мог бы хотя бы что-то сказать по этому поводу. Полный мрак и неизвестность. Но странно, что мы вообще хоть что-то знаем. А ведь кроме самого эмира, в захоронении золота никоем образом не участвовавшего, и никому об этом не рассказывавшего, больше никаких свидетелей и информаторов не должно было быть в принципе! Ведь все причастные к захоронению золота перебили друг друга! Это логически вытекает из всего повествования. Откуда же тогда вся эта история произросла? Вопрос отнюдь не праздный. Если не найдётся приемлемого объяснения, то всю эту беллетристику, что я изложил в начале, придётся списать в архив, без права возвращения.

Впрочем, о том, что эмир собирается «делать ноги» знали многие. Столь многие, что сам факт подготовки побега даже не обсуждается. Те же ближайшие сподвижники Алим-хана: Даврон и Калапуш. Первый изучал возможности бегства в Кашгар (Китай), а второй пытался проверить путь на Мешхед (Иран). Оба они разъезжали по городам и весям довольно долго, наверняка встречались с друзьями, родственниками и деловыми партнёрами. И, конечно, каждый из них постарался похвастаться перед своим собеседником той совершенно секретной миссией, которую поручил ему сам эмир. Наверняка, добрая половина Бухары была вполне хорошо осведомлена о ближайших планах «обожаемого» правителя.

Караван с ценностями покинул город 8-10 сентября, и наверняка десятки глаз провожали его, несмотря на то, что стояла глубокая ночь. Да взять тех же привратников у ворот старинного города. Это были не простые живые автоматы по открыванию и закрыванию тяжёлых створок, а весьма наблюдательные и сметливые профессионалы своего дела. По составу вьючных животных, по сопровождающей караван охране нетрудно было понять, что именно везут, и кто именно занимается подобными перевозками. Вот вам и намёк, вот вам и путеводная ниточка. Да не одна, а несколько. Пусть они тонки и коротки, но именно из таких вот ниточек постепенно и сплетается та нить Ариадны, которая постепенно выводит кладоискателя на цель. Посмотрим, куда она выведет нас.

Давайте мысленно двинемся вслед за секретным караваном через городские ворота, через небольшой городишко Караул-Базар в общем направлении на Карши. Пока караван идёт, мы зададимся всего одним вопросом – почему он составлен только из лошадей? Ведь верблюд, как тягловое животное гораздо предпочтительнее лошади. Он менее капризен, способен долго обходиться без воды и пищи, наконец, больше несёт груза. Вдвое больше против лошади! Но всё же выбрали последних. Почему? Единственное, что приходит на ум – лошади более уверенно чувствуют себя в горной местности. Их твёрдые копыта помогают им без проблем передвигаться там, где кожистые ступни верблюда могут быть рассечены острыми обломками скал. Значит, с самого начала было решено захоронить сокровища в дикой и непроходимой местности, лишённой приемлемых транспортных путей. Но то, что весь груз каравана был спрятан именно в дикой пещере, вызывает самое большое недоверие.

Много мне пришлось прошагать тысяч километров, в том числе и по горным местностям. Но чтобы так совпало, чтобы и пещера, подходящая по размеру нашлась, и чтобы к ней подъехать можно было, а потом ещё и вход её можно было легко завалить нежными ручками эмирского любимца… Нет, что-то здесь не так, что-то здесь не клеится. И менее романтичные, зато более практические рассуждения заставляют нас повернуться совеем в другую сторону, и решительно отбросить гипотезу о пещере. Несомненно одно, для быстрого сокрытия ценностей было использовано именно рукотворное сооружение, находящееся на территории одной из древних крепостей. И надо заметить подходящих сооружений такого рода, там не так уж и много. Поэтому отыскать золото эмира Саида Алим-хана всё же можно, благо район поисков ограничен и определён.

 

Рассыпавшиеся эшелоны Колчака

В 1938 году бывший колчаковский офицер В. Богданов сделал представителям прессы США интересное заявление. Ему и офицеру Дранкевичу было поручено спрятать колчаковское золото в склепе под алтарём разрушенной церкви, находившейся в трёх километрах от железнодорожной магистрали на участке между Томском и Енисейском. После сокрытия клада солдаты «похоронной» команды были расстреляны в котловане. Командовавшие ими офицеры тоже погибли, но по другим причинам. Дранкевич был убит в 1919 году, при отступлении по сибирским просторам. Самого же Вячеслава Богданова впоследствии застрелили пограничники, при незаконном пересечении им турецкой границы.

Гражданская война в Сибири оставила множество таинственных фактов, породивших бесчисленные легенды. Одна из них – «золото Колчака». Известно так же, что часть золотого запаса царской России была спрятана, но в какое время и где – это так и осталось тайной.

Давайте пройдёмся с Вами по памятным местам, связанными с местами пребывания адмирала Колчака в Сибири. Давайте проверим достоверность многочисленных легенд связанных и с незаурядным человеком и с исчезнувшим с его помощью российским золотом.

Начнём, как водится издалека. В 1914 году золотой запас Российской империи оценивался в 1 миллиард 745 миллионов золотых рублей. И каждый рубль в империи был полновесно обеспечен этим запасом. Один грамм золота приравнивался к 1,32 золотого рубля. Таким образом, общий вес золотого запаса составлял 1322 тонны. К 1915 году он возрос 1337,9 тонн. Примерно половина этого количества драгоценного металла было свезена в Казань. В 1915 году из Петербурга в Казань было доставлено 520 мешков с золотой монетой. В 1917 г. казначейством в ту же Казань было вывезено ещё около 80.000 пудов (1280 тонн) различных ценностей и 100 ящиков с золотом. В мае 1918 г. в Казань прибыло золото из тамбовского банка, а в июне 1918 г. из Московского и Самарского отделений Центрального Императорского Банка. И, кроме того, туда же было доставлены ценности из Петрограда. Вот всё это золото и прочие высоколиквидные ценности, в конечном счёте, и достались адмиралу Колчаку, по воле судеб возглавившему «белое» движение в Сибири.

По утверждению Управляющего делами совета министров правительства А. В. Колчака господина Г. К. Гинса – «В распоряжении А. В. Колчака находилось 43.000 пудов (688 тонн) золота и 30.000 пудов (480 тонн) серебра. Всё тот же Г. К. Гинс утверждал, что Директория не расходовала золотой запас, и все расходы велись исключительно бумажными деньгами, т. е. кредитными билетами старого образца. За два месяца (сентябрь, октябрь) Директорией было израсходовано всего 73.165.000 рублей.

Краткая справка: Г. К. Гинс – профессор Омского Хозяйственного Института. При правлении колчака – Управляющий делами совета министров. Автор двухтомника – «Сибирь, союзники и Колчак». Изд. Пекин 1921 г.

18 ноября 1918 года к власти пришёл А.В. Колчак. Столицей он избрал город Омск, куда и был доставлен весь золотой запас империи захваченный в Казани. В результате усилий по возвращению золота под контроль центральной власти Советской республике было возвращено всего 311 тонн захваченного колчаковскими властями золота, на общую сумму 408.625.870,86 золотых рубля.

Остальное же золото в количестве 377 тонн было рассеяно в разных направлениях, как по приказу А. В. Колчака, так и без его ведома. Основной расход золота и прочих ценностей начался с марта 1919 года, и какая часть его оказалось расхищено доселе неизвестно.

«В марте 1919 года до ревизии Омское правительство предварительно вынуло из омского запаса золота некоторое количество для своих надобностей и отослало его в разных направлениях… общее количество его неизвестно…» Из донесения разведки генералу Жанену».

Кроме того, с 18-го ноября, т. е. с приходом адмирала к верховной власти, по октябрь 1919 года было передано странам Антанты следующие ценности. Золото передавалось в разное время и отдельными партиями.

Французам …876 пудов

Англичанам …516 пудов

Тем и другим совместно……698 пудов

Японцам ……1.142 пуда

Итого:…3.232 пуда (51.712 тонн)

В дополнение к этим расходам казначейством А. В. Колчака депонировано:

В обеспечении займа в Японии …1.500 пудов

В обеспечении займа англо-американского синдиката ….3.937 пудов

На приобретение винтовок у американского правительства……100 пудов

На приобретение винтовок у фирмы «Ремингтон» ……50 пудов

На приобретение пулемётов «Кольт» ……50 пудов

Итого: …5.637 пудов (89,4 тонны)

Вывезено в Шанхай ……372 пуда (5,96 тонны)

Всего по разным видам платежей ….9.244 пуда (147,9 тонн)

Но и эти траты не были окончательными. В октябре 1919 года был сделан последний, весьма крупный взнос. В виде гарантийного вклада на восток было отправлено 2000 пудов золота (32 тонны) на сумму 43.557.744 рубля. Но (вот гримасы истории) это золото по ходу дела захватил небезызвестный атаман Г. М. Семёнов, на станции Чита.

Выходит, что количество вывезенного за пределы России золота составило 179,9 тонны. По официальным же данным в иностранные банки было перекачано 184,183 тонны на сумму 242 миллиона золотых рублей. Разница, как Вы видите, совсем незначительная и, следовательно, общий ход наших рассуждений верен. Но об этом золоте нам с Вами беспокоиться нечего, до него теперь не доберёшься. Гораздо интереснее выяснить, сколько же всего было эвакуировано золотишка из славного города Омска при бегстве Колчака в так называемом «Золотом эшелоне»?

Генерал К. В. Сахаров – главнокомандующий восточного фронта утверждал, что на день эвакуации было использовано 28 вагонов полной нагрузки. Надо иметь в виду, что небольшие пульмановские вагончики тех лет были способны взять «на борт» лишь 1000 пудов. Таким образом, только на одном этом эшелоне могли вывезти порядка 448 тонн всяческих ценностей.

Д. А. Малиновский в газете «Новая Русская жизнь» в 1920 году пишет следующее. «Вначале поезд А. В. Колчака состоял из восьми литерных эшелонов. В одном из них размещался золотой запас примерно в 30.000 пудов. В этих восьми эшелонах находилось более 1000 человек, в том числе личный конвой адмирала (60 офицеров и 500 человек солдат). Таким составом поезда двигались до Красноярска. Здесь, на станции Енисей, под давлением чехов, поезд пришлось сократить до трёх эшелонов. Продвигался на восток с большими остановками…»

Но отступление тоже было неудачным. Повсеместные восстания и массовый саботаж вдоль всего Транссиба полностью парализовало какое-либо движение. И под Иркутском эшелоны Колчака были окончательно остановлены. «Союзники» получив от восставших ультиматум, легко поменяли и Золотой эшелон и А. В. Колчака на возможность беспрепятственно добраться до Владивостока. Видимо не забыли фразу Омского правителя которую он произнёс в октябре, когда к нему явился весь дипломатический корпус союзных государств с предложением взять находившееся в распоряжении правительства золото под «международную охрану». – Я Вам не верю, – не раздумывая и резко ответил адмирал, – и скорее оставлю золото большевикам, чем передам союзникам…

Но вот что характерно, в Омске белогвардейцы погрузили в вагоны от 28.000 до 30.000 пудов ценностей, а в Иркутске сдали красноармейцам всего 19.437,5 пуда золотого запаса. Слишком велика разница. Становится ясно, что примерно треть драгоценного груза по дороге куда-то исчезла. И сразу возник законный вопрос – куда именно? Куда делись как минимум 8.563 пуда золота и прочих авуаров в пересчёте на современные меры веса тянущих (опять же повторюсь, минимально) на 137 тонн!!!

137 тонн золотых монет и слитков это даже по нынешним меркам гигантская сумма. Общая масса исчезнувших богатств, в современных денежных выражениях может быть ориентировочно приравнена к сумме в 1.400.000.000$! Не припомню, чтобы на территории Киевской Руси, России или СССР в одночасье исчезало такое громадное богатство. Неудивительно, что и президент интернационального клуба кладоискателей Роббер Шарру считает клад Колчака самым крупным кладом в мире.

Давайте теперь и мы, по мере наших скромных сил, попробуем разобраться в этой крайне запутанной и противоречивой истории, попробуем разгадать этот «арифметический детектив». Начнём мы с того, что установим малозаметную и не слишком бросающуюся в глаза истину. Оказывается, ценности везли не в одном эшелоне, а во всех трёх оставшихся к тому времени на ходу. Про один из них известно более или менее, много и относительно подробно. Это так называемый «Золотой эшелон», который постоянно двигался вместе с личным поездом самого Колчака. И вместе с ним же он и был захвачен «красными» войсками. А два остальных? Что мы знаем про них? Где они могли застрять? Где потеряться?

Вот что говорил по этому поводу генерал Жанен (дать историческую справку про генерала) – глава французской миссии, на совещании в присутствии Высоких комиссаров и высшего командования союзных держав 2 января 1920 года на станции Иркутск.

«Я могу заявить, что я и Высокие союзные комиссары знают по поводу золотого запаса. Часть его находится на пути в Иркутск. Страх перед возможностью его исчезновения заставил нас дать чехам приказ охранять три поезда с золотом и привести их сюда (в Иркутск) под союзными флагами. Я в настоящее время знаю, что один поезд находится недалеко от Нижнеудинска. Я так же узнал, хотя это и не было проверено, что несколько вагонов с серебром стоят на грузовой станции Иркутск. Я приказал отыскать их и поместить под ту же охрану».

Во многих других документах и сообщениях той поры также упоминаются несколько поездов с золотом, которые более или менее успешно продвигались вместе с адмиралом на восток страны. Один из них был взят под охрану белочехами в Нижнеудинске и приведён в Иркутск. Всего в нём было 29 вагонов, и его поместили в тот же тупик, где уже стояли 7 вагонов с серебром (о которых упоминал генерал Жанен). Около вагонов была выставлена усиленная охрана.

Но вот где растворились два других эшелона, никому выяснить так и не удалось. Ведь обычные на вид вагоны отличались от тысяч других только своим необычным содержимым. Настораживает тот факт, что после пленения адмирала по всем дорогам, тупикам и разъездам были посланы поисковые команды, которые вели усиленный розыск ценностей. Но они окончились безрезультатно. Почему? Ведь вагоны не могли сойти с рельс и затеряться в тайге! Значит, они ни куда не делись, всё так же стояли на рельсах, вот только к тому времени уже лишились своего драгоценного содержимого и теперь абсолютно никак не отличались от своих однотипных собратьев. Стало быть, какое-то количество вывезенных из Казани ценностей так и исчезло в неизвестном направлении. Теперь нам важно выяснить, какое именно количество их исчезло. Соберём для этой цели все возможные свидетельства и проанализируем их.

«В подвалах Омского банка разместили 40.000 пудов золота (640 т.) и 30.000 пудов серебра (480 т.)».

И. Шихатов в статье «Последняя тайна Колчака». Газета «Омский вестник» № 23 за 1991 г.

Г. В. Чичерин – комиссар иностранных дел РСФСР доложил в Рапалло, что 184.183 тонны на сумму 242 миллиона золотых рублей, можно найти в банках США, Англии, Франции и Японии, что и было им подтверждено документально.

…311 тонн на сумму 408.625.870.86 золотых рубля находятся в госбанке РСФСР.

«Совершенно секретно». А. Смирнов. 1990 г. «Где искать золотой клад адмирала?».

Если верить ярым врагам, но большим специалистам своего дела Г. К. Гинсу и Г. В. Чичерину, то с ноября 1918 по май 1920 года (то есть по день возвращения остатков золотого запаса России в г. Казань), правительством Колчака было израсходовано всего 688 т. – 311 т. = 377 тонн. Хорошо, мы точно выяснили, что было утрачено 377 тонн золота, прекрасно. Но если отнять от этого количества то, что было обнаружено в иностранных банках, то получится 337–184.183 = 192.817 тонн золота.

Но именно из этого количества была взята определённая часть, о судьбе которой генерал Жанен писал, что «оно было отослано по указанию Омского правительства… и… подробности мне неизвестны».

(Стенографический отчёт от 3-го января 1920 г.)

Возникают законные подозрения о том, что чехи (по тайному приказу всё того же Жанена) передали Иркутскому ревкому не всё имевшееся в их распоряжении золото, а значительную часть его спрятали до лучших времён. Ведь обстановка в тех краях и в то время была совершенно непредсказуемая. Смотрите. 7 февраля 1920 г. предместье Иркутска – Глазково, где расположена станция Иннокентьевская, была занята войскам генерала Каппеля (вот ещё одна потрясающая личность). Революционные «красные» части отошли за Ангару, в город. Чехи объявили Иннокентьевскую нейтральной зоной. Колчак был расстрелян и генерал Жанен мог под шумок спрятать часть золотого запаса, пока на станции не было ни «красных» ни «белых». А ведь кроме золота, на путях в Иннокентьевской стояли и 7 вагонов с серебром, и куда оно исчезло, сведений нет совершенно никаких.

Возьмём самую низкую цену за серебро – 4$ за унцию. Каждый вагон пусть будет считаться по 16 тонн (1000 пудов). Всё равно набегает порядка двух миллионов долларов. Только за серебро! А ведь Вы помните, что первоначально у Колчака было 480 тонн серебряного запаса. Но нигде нет сведений о том, что оно вернулось в распоряжение советского правительства. А ведь, это не маленькие суммы. Это не мелочь какая-то. Неизвестно куда делось порядка 60.000.000$!

Поскольку мы с Вами расследуем арифметический детектив, то давайте рассмотрим ещё несколько важных для следствия финансовых документов.

Вот, например любопытная «Справка по золоту».

На баланс Омского отделения Государственного Банка было зачислено золото, эвакуированное из Самары.

1. Слитки монетного двора в ящиках Казанского отд. На 32.378.40 руб.

2. Слитки монетного двора в ящиках Московской конторы. На 32.528.73 руб.

3. Слитки частных аффенёров Казанского отд. На 5.293.69 руб.

4. Слитки частных банков. На 5.364.674. руб.

5. Слитки частных банков Московской конторы. На 13.005.359.45 руб.

6. Золотые полосы банков Казанского отд. На 529.594.24 руб.

7. Золотые кружки банков Казанского отд. На 525.447.23 руб.

8. Слитки монетного двора из золтоспрлавной лаб. На 486.598 руб.

9. Российская золотая монета. На 499.435.177. руб. 65 коп.

10. Российская дефектная монета и старой чеканки. На 15.385.566.13 руб.

11. Иностранная золотая монета. На 40.577.839.36 руб.

Итого: 645.410.096.79 руб.

Сверх того – золотые предметы Главной палаты мер и весов, золотые и платиновые самородки, золотистое серебро, серебристое золото и другое в 514 ящиках Монетного двора в сумме 6.122.021 руб. 85 коп.

Переотправка золота производилась исключительно на адрес Владивостокского Отделения Государственного Банка, куда в марте, августе и сентябре 1919 г. было отправлено во Владивосток, но задержано в Чите золота в слитках на 10.557.744 руб.06 коп. и в монете российской на 33.000.000 руб. Всего (зависло в Чите) 43.557.744.руб. 06 коп.

Во Владивосток же были направлены вышеозначенные 514 ящиков. При эвакуации Омского отделения была отправлена на Восток вся оставшаяся наличность металлов, причём всё золото было погружено в особый эшелон, находящийся ныне на ст. Иркутск.

После проверки Особой Комиссией числа мест с золотом, находящихся в эшелоне, произведённой на конец февраля и в начале марта сего 1920 года, оказалось: 4944 ящика с полноценной российской монетой, 1405 двойных мешков с такой же монетой, 262 двойных мешка с дефектной и старой чеканки монетой, 11 малых мешков, 194 ящика со слитками, 3 ящика с вырубками, и 2 ящика с золотом, полученными на пути следования от пермского Отделения Государственного Банка.

Всего: 6821 место.

Согласно имеющимся данным, количество находящегося в эшелоне золота в рублях и копейках исчисляется:

Монеты: 396.620.743. руб. 78 коп.

197 мест со слитками и вырубками (отходами монетного производства) принадлежавшими частным банкам (в ящиках Московской Конторы Госбанка) и оценёнными, согласно отношения (распоряжения) Московской Конторы от 15 июня 1918 года за № 32727, в сумме 13.005.359 руб. 45 коп. Всего на сумму: 409.626.103 руб. 23 коп. То есть менее против той суммы, каковая должна быть, на 840.000 руб. (утрачен мешок на 60.000 руб. и похищено 13 ящиков на 780.000 руб.)

Директор: Подпись *******

7 марта 1920 года.

К сожалению, в данном документе нет даты, когда золото было зачислено на баланс Омского банка. Можно лишь предположить, что это произошло в конце мая 1919 года. 22-го мая производилась ревизия всего золотого запаса, вывезенного из Казани, и с этого момента начали вести учётную документацию на перевозимое золото. Что и сколько исчезло до этого момента – большая загадка.

Следует отметить, что имелось и другое (не государственное золото), которое (по всей вероятности) не было передано на баланс Омского банка. Это было золото частных лиц. Например: коллекция золотых и серебряных блюд генерала Дуковского, бывшего генерал-губернатора Восточной Сибири. Золотые и серебряные вещи семьи Терещенко и другие предметы, фонды и коллекции.

Таким образом, из вышеприведённого документа следует, что на Восток (Из Казани) было отправлено ценностей на сумму 240.579.416 руб. 63 коп. Всего на счёт банка было поставлено 651.532.117.руб. 07 коп., а на 7-е марта 1920 года в наличии перевозчиков оказалось 409.626.103 руб. 43 коп. Следовательно, расход составил 241.906.014 руб. 43 коп. И значит, документально не установлен расход на кругленькую сумму 1.326.597 рублей! Где конкретно и что было оприходовано, потрачено и утеряно, на каких перегонах это произошло?

При продвижении «Золотого эшелона» из Омска до Иркутска стало известно, что при погрузке в Омске был похищен мешок монет на сумму в 60.000 золотых рублей. На станции Зима также было изъято из эшелона 13 ящиков с золотом. Судьба их до сей поры не известна. Но известно другое. Генерал Петров 20 ноября 1920 года передал на хранение под расписку японскому командованию 22 ящика (каппелевского золота). Это золото и по сей день находится (или, вернее сказать, должно находиться в Госбанке Японии). Но согласитесь, что от 137 тонн золота, что не довезли до Иркутска, это совсем малая часть.

С началом перестройки и «демократии» в 90-х годах были рассекречены документы, хранившиеся в архивах КГБ СССР под грифом «Секретно». Из этих и других источников стало известно о трёх весьма крупных кладах приписываемых Колчаку. Перечислим их.

«Тобольский клад». Часть золотого запаса, хранившегося в г. Тобольске. Ценности были отправлены на пароходе «Пермяк» по рекам Иртыш и Обь в г. Томск. Но пароход застрял во льдах, и ценный груз был закопан на берегу Оби в районе г. Сургут. Поиски его вели чекисты с 1923 по 1933 года. Сведений о том, что клад был ими найден, не имеется.

«Клад на станции Тайга». В конце октября или начале ноября 1919 года, немного южнее станции Тайга, на лесной поляне был закопан увесистый клад, состоявший из 26 ящиков с золотыми монетами и слитками. Поиски его вели наши славные чекисты в июне 1941 года. Но работы были прекращены по причине начала Великой Отечественной войны. Скорее всего, клад так же не найден.

«Крупный клад под Красноярском». В январе 1920 года офицеры конвоя В.Богданов и Дранкевич спрятали часть колчаковского золота в склепе разрушенной церкви. В.Богданов в 1960 году изъял оттуда часть золота в количестве 150 кг. и попытался сбежать с ним за границу. Однако, при пересечении им турецкой границы был застрелен.

От 137 тонн ценностей, что не довезли до Иркутска, эта часть пока не найденных кладов составляет значительную долю, но вполне возможно, что есть и другие клады, в разное время вычлененные из Российского золотого запаса. Так, например тот же самый генерал Петров, начальник тыла армии Колчака, вывез из Омска 63 ящика золотых слитков, из коих 22 передал под расписку офицеру японской разведки Рокуро Исоме. Остальные ящики пропали по пути следования.

Если исходить из приведенной выше справки по золоту, то в ней почти не усматривается крупных хищений. Мешок монет и 13 ящиков выведем пока за «скобки». Но всё это: и ревизии и учёт, и контроль касались только собственно одного эшелона – «Золотого». Но не будем забывать о том, что были ещё два эшелона, о которых упоминает Жанен. В «Золотом эшелоне» катилось 311 тонн, а всего перемещалось примерно 450–480 тонн всяческих ценностей. В других двух эшелонах могло перемещаться не более 137 тонн золота. Если распределить поровну, то получится по 68,5 тонны. Значит по 3–4 вагона с ценным грузом в каждом дополнительном поезде с усиленной охраной офицеров из армии генерала Каппеля.

Кстати, вот к слову пришлось, именно Каппель В. О. и принял на себя командование всей армией Колчака 11 декабря 1919 года. И произошло это именно на станции Тайга. В это время там же находилось пять литерных эшелонов. Очень вероятно, что среди них были и эшелоны с золотом.

18 декабря чехи согласились пропустить вне очереди всего три эшелона из восьми литерных, имевшихся в распоряжении колчаковского руководства. Это понятно. Именно на них везли и золото, и прочие ценности, которые не прочь были заграбастать европейские союзники. Они были кровно заинтересованы в том, чтобы ценности как можно дальше уехали от центральных районов страны, а заодно и в том, чтобы русской охраны при этих ценностях становилось всё меньше и меньше. И в этой игре в «догонялки» и «непропускалки» все играли свои, не прописанные в партитурах партии. У Колчака были свои планы, у «союзников» свои, у чехословацкого корпуса свои. И у японцев, и у кружащих вокруг транссибирской магистрали бандитов, и у большевиков и у всех прочих, кто вился, жаждал и вожделел громыхающего по рельсам золота. У всех были планы и они едва ли не каждый день и час противоречили и мешали друг другу.

Вот яркий пример! 18 декабря перед отъездом из Красноярска Колчак приказал погрузить в «Золотой эшелон» только что вывезенные из Красноярского банка: золото, платину и серебряную монету. Всё это было привезено и передано начальнику эшелона литерных поездов подполковнику Удинцеву. И вот, в тот же день на станции Каштан, Удинцев арестовывается чехами. Мало того, ими же отцепляется один из паровозов от литерного состава. «Напомню, что само понятие «литер» как раз и связано с правом льготного проезда. А если у тебя отнимают паровоз, то, какое же право остаётся? Только право стоять в тупике!). В тот день штаб колчаковского фронта находился на станции Итат, в 24 верстах западнее станции Каштан. «Красные» войска давили и основная боеспособная сила «белых» – чехословацкие войска спешно отступали на восток. И тот, у кого был паровоз тот и обретал способность быстро отойти в безопасное место. Но, как бы не складывались обстоятельства, вагоны с ценностями упрямо продвигались к Тихому океану. Хотя люди в них сидящие, явно чувствовали себя не лучшим образом. В любой момент их могли оставить без средств к передвижению, а значит и возможности спастись. И данная ситуация усугублялась тем, что приходилось всё время думать о том, как бы находящееся в поездах золото не досталось и явным противникам (большевикам) и временным союзникам (чехам, французам и англичанам). В такой обстановке в начальственных головах запросто могла вызреть идея о том, чтобы навсегда похоронить хотя бы часть ценностей. То есть организовать одно или несколько «ликвидационных» захоронений.

Вот что говорит по этому поводу кандидат исторических наук Л. М. Спирин на страницах журнала «Вопросы истории».

«Когда три литерных эшелона А. В. Колчака на пути к Иркутску подходили к станции Нижнеудинск, было получено известие о восстании рабочих на станции Черемхово и в самом Иркутске. А 27-го декабря произошло восстание и в Красноярске. Таким образом, поезда с ценностями оказались отрезанными от основной «белой» армии и двигались навстречу восставшим. В таких условиях вполне мог быть отдан приказ об уничтожении перевозимых ценностей, дабы они не попали в руки восставших.

Причём речь идёт именно об уничтожении, а не временном сокрытии, сокрытии «до востребования».

– Но как же можно уничтожить золото? – спросите вы? Его же не съешь и не сожжёшь!

– Верно, – добавлю я от себя, – сжечь не удастся. Но можно с ним расправиться иным способом. Ведь главное – это сделать невозможным его использование в дальнейшем, а вовсе не физически уничтожить.

По одной из версий, распространённой среди белоиммигрантов в конце 30-х начале 40-х годов в США, золото было сброшено в шурф заброшенной шахты, располагавшейся рядом (или недалеко) от железнодорожного полотна. Даже бытовало такое выражение – «Золотая шахта Колчака».

Хоть и косвенно, но подобная гипотеза подтверждает ту мысль, что часть золота могла быть попросту сброшено в глубокую шахту. Если подобное деяние происходило ночью, то и толковых свидетелей отыскать потом было бы сложновато. Таких шахт и частных и государственных на пути от Омска до Иркутска было достаточно много. Но вернее всего, подобное сокрытие могли устроить на участке дороги между ст. Каштан (где был отобран один из паровозов), и ст. Минино (дальше которой эшелоны подконтрольные Каппелю пройти не смогли).

Мы пока будем считать мифическую «Золотую шахту» четвёртым кладом, в дополнении к трём уже выявленным.

4 января 1920 г. эшелоны армии Каппеля и его штаб прибыли на станцию Минино, но далее путь был преграждён восставшим гарнизоном Красноярска. В тот же день стало известно, что и сам Колчак арестован и сложил полномочия главнокомандующего, и всю власть передал атаману Г. М. Семёнову.

А что же могли сделать в этот роковой момент с ценностями, застрявшими перед Красноярском? Везти грузы на санях в обход города? Сомнительно что-то. Ну, допустим, перевезли, объехали мятежников, а дальше что? Всё равно упираемся в ту же самую железную дорогу всё с теми же самыми проблемами. Да и раздумывать особо некогда было. Ведь 2-го января «Красная армия» заняла Ачинск, и от него на восток отступали части 2-й и 3-й армии Колчака. Части же 1-й армии отступали несколько севернее, вдоль старого Сибирского тракта. В этом районе партизан не было, а железная дорога шла через вековую тайгу.

То есть самая жестокая необходимость принуждала колчаковцев срочно прятать часть золотого запаса России. Если в отходящих эшелонах с войсками были ценности, то весьма велика вероятность того, что их спрятали именно в тех местах. И времени на всё про всё у них было крайне мало. Взгляните на карту, если не верите мне на слово. Вот он Красноярск, а вот он Ачинск. Всего километров 150 на запад. По военным меркам не шибко то и разгуляешься. Современный грузовой поезд такое расстояние легко преодолевает всего за два часа. Я подозреваю, какие чувства одолевали каппелевцев, нежданно-негаданно оказавшихся между молотом и наковальней. Но обстановка была такова, что прорываться им было необходимо только на восток. Только там, на просторах бескрайней Сибири у них ещё были шансы выкрутиться. Естественно, что в течение 4-го и 5-го декабря войска генерала Каппеля пытались сходу взять Красноярск, а когда это не удалось, покинули обжитые вагоны и двинулись в обход города. Очень вовремя, поскольку 7-го декабря Красноярск был занят частями «Красной армии!

Было сообщено, что в городе было захвачено около 50.000 человек пленных, примерно 200 орудий, десятки тысяч винтовок и пулемётов, десять бронепоездов, сто паровозов, тысячи вагонов и прочее имущество. Но сведений о том, что были захвачены значительные ценности или золото, не было. Косвенной приметой того, что пропажа столь значительного куска золотого запаса была мгновенно замечена, было и то, что сразу же после того, как Колчака арестовали, были организованны масштабные поиски пропавших вагонов. Результат поисков нам известен, он отрицательный.

Следовательно, мы имеем в наличии пропажу 137 тонн золота. Вот такой невесёлый каламбур получился. Если вспомнить, что в стандартный транспортный ящик укладывалось 4 пуда драгоценного металла, то для укладки такой горы драгоценного металла потребовались бы 2170 ящиков. И всё это великолепие вдруг исчезло. Кстати сказать, ведь в «Золотом эшелоне», в отдельном вагоне ехали казначеи Госбанка, отвечавшие за сохранность золотого запаса России. В двух же других поездах казначеев не было вовсе. Там была лишь охрана, и только несколько человек из доверенных офицеров, да высшего командования армии Каппеля знали, что, собственно говоря, перевозится в этих вагонах.

Итак, мы имеем из всей этой ситуации как минимум четыре клада. Один другого больше. Каждый, кроме чисто технических различий в массе, имеет и свою интригу, связанную с неопределённостью места захоронения и поэтому отыскать эти клады будет очень даже непросто. Но для некоторого облегчения этого процесса рассмотрим более подробно все обстоятельства, связанные с каждым конкретным кладом.

Четвёртый клад: «Золотая шахта». Начнём с него. Этот клад можно смело отнести к самому таинственному и законспирированному классу захоронений. Одни догадки и маловразумительные намёки. Кое-какие сведения на эту тему поступили только из США. В российской же печати никаких сведений найти не удалось вовсе. Возможно, здесь речь идёт о третьем эшелоне с золотом, который застрял либо на станции Итат, либо Каштан 18 декабря 1919 года, когда белочехи силой отобрали паровоз у литерного эшелона. Перевозимые в нём ценности из-за своей огромной массы и безмерной тяжести просто никуда не могли быть спрятаны. Двигаться дальше не было никакой возможности. Вот что творилось на железной дороге в те дни, по воспоминаниям очевидцев.

«Между Мариинском и Красноярском дезертировали почти все железнодорожники. Немногие оставшиеся саботируют: семафоры закрыты, вокзалы пусты. В. Боготольском депо стоят 30 пустых и замороженных паровозов и фут льда на рельсах. Для приведения всего в порядок они оставили там чешских железнодорожников. Беспорядок чрезвычайный. 3 паровоза, отправленные из Боготола в Мариинск, исчезли бесследно. Угля не хватает. Необходимо конвоировать каждый транспорт. Жалование рабочим не выплачено за три месяца». М. Жанен «Дневник генерала».

Стояли жуткие морозы, и земля превратилась в камень. Выкопать яму размером с железнодорожный вагон было просто нереально. Пробить прорубь в реке и сбросить золото туда? Идея неплоха, да только ни одной речки в округе нет, и сбрасывать ящики было просто некуда. К «счастью» оказалось, что именно в этом районе в 1913 году (т. е. совсем недавно) между станциями Каштан и Итат проводились гидротехнические изыскания. Велось мелкое и глубокое бурение, рылись довольно глубокие шурфы (колодцы). Обнаружить шурф гораздо проще, нежели вырыть его, особенно зимой. Тем более что все они, и глубокие и не очень, огораживались специальными деревянными конструкциями, которые защищали людей и животных от случайного падения в рукотворную яму. Таким образом, задача тех, кто собрался запрятать несколько десятков тонн золота, изначально была упрощена до невозможности. Требовалось отыскать несколько таких шурфов, вблизи от железнодорожного полотна и попросту побросать туда ящики.

В шурфах, что бы Вы знали, обычно стоит вода, и однажды бросив туда нечто тяжёлое, можно впоследствии не беспокоиться о том, что кто-то найдёт сброшенное. Дело в том, что шурфы – сооружения очень ненадёжные. Лишённые укрепляющей их стенки бревенчатой обвязки (как в обычных колодцах), они очень скоро заплывают глиной и осыпаются вниз, надёжно хороня всё, что было сброшено туда относительно сухой зимой. Паводковые воды и переносимая ими грязь уже на следующую же весну надёжно похоронили утопленную в декабре часть золотого запаса. Наверняка «похоронщиками» были снесены и ограждающие шурфы «балаганчики». Такой манёвр надёжно обезопасил бы это место в дальнейшем. Ведь всего один неловкий шаг любопытствующего прохожего и… всё, спастись при падении вниз было практически невозможно.

Этот эпизод можно в определённой степени связать с событиями, которые произошли несколько месяцев спустя. Случилось так, что некоторая часть каппелевского золота оказалось в распоряжении генерала П. Петрова – начальника тыла ДВА. В ДВА входили остатки армии, сумевшие прорваться в Забайкалье. У этой армии в ноябре 1920 года числилось на балансе 39 ящиков золота на сумму 2,32 миллиона золотых рублей. Военный совет ДВА постановил: разделить эти ящики на две части. 17 из них передать командующим четырёх корпусов на непредвиденные расходы при эвакуации. А 22 маркированных ящика постановили сдать под расписку главе японской миссии на ст. Манчжурия полковнику Рокуро Идзиме.

Так вот, генерал Петров потом много лет судился с японцами из-за одного маркированного ящика за номером 3091. И тут можно предположить, что именно в этом ящике содержался тайный шифр, указывающий, где был захоронен груз третьего эшелона.

Шифр наверняка был очень прост, но, не зная его основы, найти спрятанное было невозможно. Вероятно на нём было написано очень простое сочетание букв и цифр, которое сведущий человек мог расшифровать в минуту, например следующее: «3091-6 В 856 С».

Сами разберётесь в этом вопросе или мне помочь немного? Хорошо, помогу. Читаем вместе:

«3091» – номер верстового столба.

«6» Каждую версту разбивали на 10 отрезков. Значит надо отсчитать от столба 6 таких отрезков.

«В» – отсчитать отрезки именно на Восток, а не на Запад.

«856» – количество саженей, которое следовало отмерить от колеи до шурфа.

«С» – отмерить их следует строго на север.

Вот Вам и координаты одного из шурфов. Бегите в магазин за экскаватором. Но если отставить шутки в сторону, то шансов на то, чтобы отыскать именно этот клад, значительно больше, нежели все прочие ценные захоронения, приписываемые Колчаку.

Как это сделать практически? Вопрос понятен. Ответ известен. Но, к сожалению, по недостатку места в данной книге, я его пока не могу опубликовать. Возможно, что в следующем расширенном и доработанном издании моя мечта на этот счёт и осуществится, а пока… увы.

А невезучий генерал Петров, видимо, узнал тайну так бездарно утерянного ящика много позже, от одного из тех офицеров, кто некогда хоронил золото из того эшелона. Вот он и судился, пытаясь вернуть утерянные сведения.

Теперь хочу привести и прочие свидетельства, так или иначе касающиеся данной темы. 26 декабря эшелон А.В.Колчака находился на станции Камышет, примерно в сорока километрах к западу от Нижнеудинска. Генерал Мартьянов вёл разговор из эшелона по прямому проводу с генералом Зиневичем, находившимся ещё в Красноярске.

Мартьянов – «Что произошло в Красноярске после отъезда поезда адмирала?»

Зиневич – «Колчак приказал вывезти из местного банка находящиеся там запасы золота и платины, а так же серебра и передать это начальнику эшелона литерных поездов подполковнику Удинцеву.»

Мартьянов – «Прошу Вас принять всё зависящие меры к отправке литерных поездов со станции Енисей.

Ген. Мартьянов 26.12.19 г. Ст. Камышет.

Но на другой день Красноярск восстал, и власть оказалась в руках большевиков, которые меньше всего хотели вывоза ценностей из страны. Оказавшись в ловушке, литерные поезда так и застряли в так называемой «ленте» перед Красноярском. А чуть ранее (21 декабря) адмирал узнал о восстании рабочих на станциях Черемхово и Нижнеудинск. К тому же, 24 декабря началось вооружённое восстание и в Иркутске.

Положение для всей колчаковской армии, согласитесь, создалось катастрофическое. Разрезанная словно гигантская колбаса на несколько изолированных кусков, «белая» армия стремительно теряла и централизованное управление, и уверенность в себе. И Колчак, получив столь неутешительные сведения, приказывает как можно скорее прятать и уничтожать отставшие ценности. Естественно, что, получив такой однозначный приказ, каппелевцы посчитали правильным сбросить большую часть золота (кое-что они всё же захватили с собой) в шурфы или шахты.

Интересно, что именно в то же самое время, и примерно в том же самом участке железной дороги, но совершенно без ведома слишком далёко отъехавшего на восток адмирала, нескольким офицерами было спрятано значительное количество золота. О них я уже как-то упоминал: небезызвестные Богданов и Дранкевич. Уцелевший Богданов в интервью американским корреспондентам утверждал, что ввиду малых шансов на прорыв остатков армии Колчака в Манчжурию было решено, без санкции главнокомандующего, закопать в надёжном месте золотой запас России.

«Малые шансы» это, скорее всего, было сказано им о так называемой «Красноярской операции». В книге «Гражданская война и военная интервенция в СССР» читаем – «Потерпев поражение в ноябре-декабре 1919 г. колчаковские 2-я и 3-я армии отступали на восток вдоль Сибирской железной дороги. 1-я армия находилась на переформировании в г. Томске. Всего у противника было 75.000 штыков и сабель, 200 орудий, свыше тысячи пулемётов и три бронепоезда. 20 декабря 1919 г. Красная армия заняла город Томск, где было взято в плен 12.000 человек. 24 декабря была занята станция Тайга, где были захвачены 5.000 пленных и 20 орудий, а так же эшелоны с вооружением и военным имуществом. Это были польские легионеры, прикрывавшие отход колчаковских войск. 28 декабря «красные» овладели Мариинском. 2 января 1920 года «красные» части, совместно с партизанами армии Кравченко и Щетинкина заняли ст. Ачинск и город Ачинск. Колчаковские части 1-й, 2-й и 3-й армий находились между Ачинском и Красноярском на протяжении 184-х вёрст. Особенно трудно было продвигаться 3-й колчаковской армии, которая имела район действия к югу от железнодорожной магистрали, где было крайне скудно с проезжими дорогами, и где приходилось продвигаться по гористой местности, сплошь заросшей девственной тайгой.

2-го января части Красной армии, действовавшие южнее железнодорожной магистрали, в районе населённых пунктов Б. Сережская и Балыхтанское, вынудили сдаться в плен две колчаковские дивизии (3000 офицеров и 12.000 солдат). Это произошло в восьмидесяти километрах южнее станции Кемчуг.

3-го января эшелон, в котором ехал генерал К. В. Сахаров и В. О. Каппель прибыл на станцию Минино.

А далее, всё как мною уже описано. Восстание (очень своевременное). Бои прорыва. Неудача. Попытки прорваться по обходным дорогам. Тяжёлые бои на марше.

6-го января основная масса колчаковских войск (примерно 50.000) была окружена южнее станций Козулька и Кемчуг. Из них 30.000 сложили оружие. Но крупная группировка каппелевцев покинув эшелоны, обошла Красноярск с севера. Они переправились через замёрзший Енисей и по реке Канн снова вышли к железной дороге.

И вот в этакой-то круговерти им ещё нужно было позаботиться о многотонном золоте, которое висело у них на шее, словно чугунная гиря. И понимая, что дела складываются просто отвратительно, офицеры решили спрятать хотя бы сколько-нибудь. Представить себе, что всё похищенное придётся отдать, было, видимо, свыше их сил. План их был прост до гениальности. Они решили воспользоваться тем, что неподалёку от того места, где стоял их эшелон (примерно в трёх верстах) стояло село со смешным названием Козулька. А на полпути между селом и станцией располагался медицинский пункт, открытый ещё в 1913 году. В тот момент в нём располагался госпиталь, в котором лечились колчаковцы. Умерших от ран военнослужащих, везли оттуда прямо на Козульское кладбище, где после отпевания и хоронили. Для этих надобностей при лечебнице имелась охрана и похоронная команда. Команда эта работала с размахом и поточным методом. Поскольку земля промёрзла весьма основательно, то они прогревали её с помощью огромных костров и заранее отрывали глубокие траншеи, чтобы не возиться потом с отдельными могилами.

В своём интервью В. Богданов упоминает о том, что клад они спрятали в склепе церкви между Томском и Енисейском. Но зарыть клад между этими городами они никак не могли. Ведь между Томском и Енисейском железной дороги нет, да и колчаковские войска в тех местах никогда не появлялись. Но если взять старую карту Енисейской губернии и провести вертикальную линию через Енисейск и горизонтальную через Томск, то две эти линии удивительным образом пересекутся… да, да именно на селе Козулька. Вот Вам и «между Томском и Енисейском». Не врал Богданов, (офицер всё-таки) правду говорил, вот только никто её не понял, правду-то. Ну, почти никто…

Так я продолжаю своё повествование. Место для устройства захоронения было выбрано почти идеально. Собственно им и выбирать-то было не из чего. Но удивительным образом этот единственный вариант и явился тем единственным и неповторимым шансом, который выпадает в жизни не так часто. Но хоть в чём-то заговорщикам должно было повезти. И им оставалось сделать лишь организационную работу. Взяв с собой в компанию подпоручика со станковым пулемётом, они выехали на санях к госпиталю. Собрали там всех, кого могли собрать: санитаров, землекопов, поваров и кочегаров. Короче говоря, всех тех, кто не были непосредственно врачами. Набралось ни много, ни мало, а 45 человек. Всю эту команду и бросили на транспортировку ценностей. На реквизированных в госпитале розвальнях они возили четырёхпудовые ящики, которые складировали в вырытые накануне траншеи. К досаде Богданова вместительность её оказалась невелика, а требовалось торопиться. Приказав закапывать плотно уложенный штабель, офицеры принялись бродить по кладбищу. Вскоре их внимание привлёк довольно обширный склеп, построенный в незапамятные времена. Сбив замок с дверей, они вошли вовнутрь. К их счастью выяснилось, что склеп имеет обширное подземное помещение, которое прекрасно сгодилось для укладки остававшихся на санях ящиков.

Всё! Большего сделать было просто невозможно, и Дранкевич приказал транспортной команде строиться. Они повели солдат якобы за новой порцией ящиков к станции, но не довели. Всех участников захоронения расстреляли из пулемёта в полукилометре от госпиталя. Место расстрела тоже выбрали, согласуясь с рельефом местности. Дело в том, что недалеко от госпиталя находился громадный котлован, сохранившийся и по сей день. Его-то офицеры и использовали в качестве места казни невольных свидетелей. Последним был убит подпоручик, ему Дранкевич собственноручно выстрелил в затылок. Вернувшись к эшелону, они даже не стали оправдываться перед кем-либо в своих действиях, поскольку потерю офицера и пулемёта тут же свалили на внезапное нападение партизан. Впрочем, скорее всего никто и не требовал от них никаких объяснений, поскольку войска спешно выдвигались в боевые порядки, готовясь штурмовать Красноярск.

Как мы знаем из всего предыдущего материала – весьма хорошо, когда тайной клада владеют всего два человека на Земле, но ещё лучше, когда только один. И Вячеслав Богданов начал искать удобный момент, чтобы убрать ненужного свидетеля. Такой момент вскоре представился. 5-го января, ночью на станцию Минино прибыл генерал Войцеховский, после совещания с которым, В. О. Каппель приказал войскам покинуть ставшими бесполезными эшелоны и двигаться в обход неприступного города. Погрузив оставшиеся ценности и боеприпасы на собранные по деревням сани, каппелевцы начали движение в сторону села Есаульское. Но спокойно ехали они не долго. Партизаны заранее устроили несколько засад и как только передовые части колчаковцев въехали в сектор обстрела, открыли огонь. Началась паника. Одни сани мчались на запад, другие на восток… Со всех сторон слышалась беспорядочная стрельба и крики о помощи. В этой сумятице Богданову вовсе не составило труда под шумок выстрелить зазевавшемуся Дранкевичу в спину, оставшись, таким образом, единственным человеком, знающим точное месторасположение клада.

Хотя возможно всё было не так, и сразившая Дранкевича пуля, вылетела из другого ствола. Впрочем, это дела не меняет. Дальнейшая история этого клада (после рокового выстрела) пошла совсем иным путём. Богданов смог перебраться в Соединённые Штаты Америки, где он и обретался до 1959 года (то есть 39 лет!). Вся его жизнь протекла в совершенном ином мире, но он всё же решился вернуться. Воспользовавшись объявленной в СССР амнистией, он приехал на родину и устроился работать на Урале. И там он встретил (может быть случайно, а может быть и нет), приехавшего работать по контракту (в тот же самый населённый пункт), инженера из Калифорнии.

Воспоминания о лежащем неподалёку сокровище обуяли Богданова, и он уговорил американца помочь ему в одном необычном «деле». Дело заключалось в том, что на джипе инженера он доехали до пребывающего в полном запустении склепа на кладбище села Старая Козулька и под покровом ночи извлекли из него несколько ящиков с золотыми монетами и слитками. Далее они без промедления принялись готовиться покинуть СССР, что в те времена было не так-то просто сделать. В результате изучения всех возможных вариантов они пришли к тому выводу, что легче всего будет проскочить на участке горной границы между Грузией (которая тогда была частью СССР) и Турцией. Но попытка, как известно, не удалась. Богданов был убит, а тайна клада оказалась раскрыта. На этой грустной ноте мы и закончим разговор о значительной части спрятанного в 20-м году золота.

Теперь рассмотрим вопрос о сохранности самого восточного из колчаковских кладов, захороненного в окрестностях станции Тайга. И повествование своё мы начнём с анализа стандартной папки из архива КГБ Эстонской ССР. Дело как дело, таких были тысячи. По обвинению в заурядном мошенничестве некоего Карла Пуррока. Вот только подписи должностных лиц на деле стоят очень уж значимые и всем известные. Распоряжениие об аресте гражданина «П» отдаёт замнаркома внутренних дел Абакумов (которому вскоре предстоит стать начальником СМЕРШа, а затем министром Госбезопасности). Соответствующее постановление выносят тоже весьма высокопоставленные лица – и.о. начальника 2-го спецотдела НКВД СССР Кузьмин и старший комиссар того же отдела Евланов. И утверждающую санкцию накладывает не кто-то там, а и.о. прокурора СССР Бочков. Заключение о передаче дела Особому совещанию подписывает начальник отдела по надзору за милицией Прокуратуры СССР Руденко (через несколько лет он станет главным обвинителем Союза на Нюрнбергском процессе, а затем и генпрокурором СССР).

Судя по «громким» подписям, дело тянуло как минимум на покушение на основы государственной власти, а в итоге статья 169 ч. 2 УК РСФСР (мошенничество) и 5 лет колонии общего режима. И подсудимый не был ни генералом, ни сотрудником спецслужб, ни народным артистом. Так, обычный рядовой гражданин из Эстонии (всего год назад вошедшей в состав СССР). Давайте ознакомимся с этим делом поподробнее, особенно с фигурировавшим в нём Карлом Мартыновичем Пурроке, 1893 г.р. Оказывается, он в 1910 году выехал с родителями из Эстляндской губернии на Алтай, где по инициативе П.А.Столыпина безвозмездно раздавались степные, луговые и лесные угодья. В начале 1919 года 26-и летнего Карла мобилизовали в колчаковские войска. Вначале он служил рядовым, а затем перевели в старшие писари 21-го пехотного запасного полка и присвоили звание фельдфебеля.

К октябрю «белым» войскам пришлось несладко: они отступали от Барнаула через Омск и Новосибирск, а «красные» шли по пятам, норовя взять этот арьергардный полк в кольцо окружения. К тому соблазнял и объёмистый обоз в 100 подвод, конвоируемый полком. Что было в обозе? Всевозможное солдатское имущество, боеприпасы, провиант, сбруя для лошадей и прочее.

Но только 2 человека из всего полка знали о том, что перевозятся и несколько ящиков с золотом. Сам командир полка по фамилии Жвакин или Жвачин, и… Карл Пуррок. Во время допросов в НКВД он рассказывал, как разворачивались дальнейшие события.

В конце октября поздним вечером, примерно на пять вёрст отойдя от станции Никольское, полковник приказал нескольким обозным остановить лошадей и пересесть на другие подводы. Вскоре на лесной полянке осталось четверо: полковник, писарь и двое солдат. А рядом с ними были лишь несколько подвод, да четыре большие ямы, кем-то заботливо выкопанные заранее.

– Братцы, – молвил полковник, – надо бы схоронить кое-какое имущество. В одну яму они сложили оружие, в том числе много новых револьверов системы «Наган», в другую – лошадиную амуницию. Третью яму наполнили шинелями и связкам подмёток.

В четвёртую же, – утверждал Пуррок, – мы опустили 26 ящиков, в основном по 2 и 4 пуда весом, несколько по 1 пуду, из них 8 с золотой монетой, остальные же были со слитками. И поскольку до края ямы было ещё сантиметров 70, они затолкали туда тут же убитую лошадь. Расчёт был на то, что если начнут копать посторонние, то увидят труп животного и бросят дальнейшие раскопки. После завершения операции полковник приказал всем сесть на освободившиеся от груза сани, и они принялись догонять ушедший полк. Но им не повезло. Буквально через несколько часов, уже в темноте они натолкнулись на конный отряд «красных». Завязалась перестрелка. Каждая из сторон не знала, с кем столкнулась, и все палили, куда попало. Оба солдата, которые участвовали в захоронении, были убиты, а комполка и Пуррок оказались в плену. Полковника вскоре увели в неизвестном направлении, а Пуррок прикинулся крестьянином, которого насильно забрали в армию вместе с лошадью. Красноармейцы, узнав, что тот грамотен, забрали его к себе, и наш Карл ещё месяц отбарабанил писарем в захватившей его в плен части.

В марте 1922 года Пуррок выехал на историческую родину. Поселился в городе Тюри, взял в аренду участок земли. И только в 1930 году Карл делится тайной со своим родичем – Аугустом Лехтом. Тот подбивает его срочно ехать в Сибирь и искать, пока не поздно. И в 1931 году оба (уже иностранцы) поехали в тайгу, якобы отдыхать. Но поиски шли туго. Лес уже спилили, и отыскать сопутствующие захоронению ориентиры было крайне трудно. Но оба не сдавались и даже отыскали какие-то полусгнившие куски кожи.

Однако полоса везения вскоре кончилась. На следующий день, уже возвращаясь с раскопок, Пуррок обнаружил исчезновение бумажника с деньгами и документами. Поиски ни к чему не привели, и им пришлось срочно возвращаться в Москву, получать временные документы и с ними, несолоно хлебавши, возвращаться в Эстонию.

Но на этом они не оставили попытки найти золото. Через несколько лет Карл Пуррок, оснастившись поисковым агрегатом конструкции Митова (немца болгарского происхождения) вновь собрался покорять сибирские просторы. Об этой попытке тоже много говорилось на следствии. О том, как сумели Пуррок и Лехт заинтересовать своей историей богатого берлинского адвоката Кейзера, а тот свёл их с Митовым. В 1934 году парочка наших кладоискателей приехала в Таллинн, имея с собой 18-и! пудовый! прибор, что, конечно, не укрылось от местной прессы. В городском парке Кордиорг были проведены сеансы поисков золота (по слухам безрезультатные).

На сей раз поиски решили вести в открытую, не таясь. Кейзер специально выезжал в Москву, где заключил договор, по которому СССР отходило 75 % от найденного сокровища, а поисковикам – 25. После этого аппарат отправили в Москву. Вслед за ним выехали и оба кладоискателя. Они-то прибыли быстро, но вот аппарат пришлось дожидаться больше месяца. И он был им вручён тогда, когда на месте поисков начались первые заморозки. По сибирским понятиям морозы были слабые, так, до 10–12 градусов. Но уже случались снегопады, и работать в полевых условиях было совершенно невозможно. Так что пришлось вновь уезжать из страны Советов. Далее они вновь пишут прошения и предложения о сотрудничестве, но всё тщетно, больше с ними иметь дело не хотят. И лишь тогда, когда Эстония вошла в состав СССР, на Пуррока наконец-то обращают внимание. Естественно органы госбезопасности. После серии допросов на стол замнаркома внутренних дел СССР, комиссара госбезопасности III ранга Кобулова ложится служебная записка от руководства НКВД.

В сущности, именно с этого момента и возникает «Дело Пуррока». Он ещё не обвиняемый, но машина дознания уже закрутились, затягивая в свои жернова бедного эстонца. И замнаркома пишет зелёным карандашом наискось документа резолюцию: «Вызовите Пуррока в Москву вместе с оперативным работником. Направьте на место для поисков золота совместно с начальником УНКГБ товарищем ****. Результаты доложите 4.06.41 г. Кобулов.

6 июня 1941 года на том же листе появляется другая запись. «Тов. Борщёву. Прошу Вас организовать реализацию указания тов. Кобулова. Фёдоров.

7 июня на том же листе, но ещё более мелким почерком: «Тов. Корниенко! Поручите тов. Шестакову заняться этим вопросом. Заготовьте запрос о Пурроке. Проследите за его прибытием. Встретьте его и доложите мне. Борщов.

И в самом уголке: «Шестакову. Исполнить! Корниенко.

9 июня (вот как чётко работала машина) Карл Пуррок в сопровождении офицеров ГБ Кузьмина и Митрофанова отбыл поездом Москва – Иркутск навстречу своей судьбе.

Начиная с 14 июня, Кузьмин вёл дневник, где ежедневно подробнейшим образом излагал ход событий. Дневник (вернее его небольшая часть) был приложен к делу. Вот несколько выписок из него.

«14.6.41 г. За 10, 11 и 12 июня. В поезде в разговоре с Пуррок уточнял, по каким путям отступала армия Колчака. В разговоре со мной Пуррок очень часто говорил о плохом состоянии своего здоровья, что ему нужно серьёзно лечиться. Я такие разговоры всегда сводил к тому, что всё зависит от него, если будет обнаружено то, за чем мы едем, то он не только будет обеспечен лечением, но и вообще вознаграждён. Пуррок после таких разговоров оставался очень доволен, так как видно по всему, что его интересует в первую очередь вознаграждение.

Пуррок сообщил мне следующие ориентировочные данные.

1. Отступление шло от Новосибирска до ст. Никольское.

2. Шли параллельно ж.д. пути с северной стороны полотна.

3. На ст. Никольское пересекли ж.д. и стали двигаться в южном направлении от ж.д.

4. В 4–5 км от станции был закопан клад.

5. Когда закопали клад и пошли дальше, полковник Жвакин крикнул Пуррок: – Запишите: 5-я дорога, от просеки вправо.

6. Я, – говорил Пуррок, – когда уходил, то заметил, что мы закопали клад между трёх пихт, а на них была повалена берёза. В 1931 году я обнаружил эту берёзу, она имела такой же наклон (в северную сторону), но была наполовину сломана. Пихт и пней я не обнаружил.

7. 13 июня в 5часов 30 минут по местному времени мы подъехали к ст. Никольское., сдали вещи в камеру хранения, а сами отправились на место где Пуррок и Лехт были в 31-м году.

В тот же день Кузьмин разыскал старые карты, выяснил фамилии старожилов, знающих все просёлочные дороги и таёжные тропы, спорил с Пурроком, поскольку пришёл к выводу, что тот путает стороны железной дороги, заручился поддержкой местного НКВД и.т.д.

«14 июня. Всю ночь шёл сильный дождь, утром прекратился. Дул сильный северо-западный ветер, на улице грязь, дороги размыло, но мы решили идти на поиски. Взяли с собой компас, рулетку, папку с бумагами и на всякий случай лопату и топорик».

Тут начались сомнения. Местный оперуполномоченный, знаток окрестностей, Кротов разошёлся с Пурроком в определении маршрута отступления Колчака. Много было споров.

Цитата: «Пуррок подавлен, волнуется, плачет. Мы чувствуем, что он совершенно дезориентирован и не знает, что делать».

Отшагали они в тот день 20–25 километров.

15 июня. Пуррок сегодня никакого участия в поисках не принимал, лежит в постели в гостинице, заболел, не может ходить. В больнице ему сказали, что у него грыжа, прописали разные лекарства. Вечером ещё раз устроили Пуррок основательный допрос. Он совершенно как будто пришиблен. «Я, говорит, даже сейчас себе не верю, что в 1931 году был с Лехтом на том месте, где зарыли клад, т. к. сейчас здесь всё резко изменилось». Опять плачет, думает, что мы ему не верим.

16 июня. «Сегодня мы окончательно убедились в том, что не Пуррок нам показывает, где зарыт клад, а я и Митрофанов ищем место при слабой и иногда противоречивой консультации Пуррок».

И дальше мучительные размышления над вариантами поиска. Изучение карт, беседы со старожилами, приводят Кузьмина к выводу о трёх возможных путях отступления колчаковцев. Вроде бы отыскивается, наконец-то найдена и 5-я дорога. Отмечает: «Эта пятая дорога имеет все приметы, что здесь росли крупные пихты, кедр, берёзы и осина, чего нет на других дорогах. Найти какие-либо углубления, которые указывают на осадок почвы, нам не удалось, т. к. очень густая и высокая трава, цветы и папоротники всё сглаживают… Очень страдаем от мошкары, комаров и особенно лесных клещей.

Продолжается сбор сведений от местных жителей, вычерчиваются схемы и.т.д. В плане на 17 июня в частности стоит: «Через НКВД подобрать трёх землекопов для работы с разведочной группой инженеров. Намечено рыть разведочные шурфы глубиной в 0,75 метра в три линии.

Семистраничная запись за 16 июня кончается словами: «Ну, пора спать. Время 1 час 15 минут. По небу ходят тучи, дует северный ветер».

17 июня. Весь день размечали, где будем копать шурфы.

18 июня. Начать шурфовку не удалось, поскольку всех рабочих неожиданно мобилизовали на выполнения «спецзадания». Пуррок по-прежнему болен – воспаление грыжи, температура. Заболел и Митрофанов – у него 39 градусов.

19 июня. Приступили к шурфовке.

20 июня. Весь день льёт сильный дождь, рабочие отказались работать, так как заливает.

21 июня. Сегодня весь день проводили шурфовку. Ничего не обнаружено.

22 июня. С 7 утра до 6.30 вечера проводили шурфовку. Никаких признаков того, что мы ищем. Пришли в гостиницу и узнали о нападении Германии на СССР.

23 июня. Утром в 7 часов пришли 4 чел. рабочих и заявили, что выйти на работу не могут, т. к. получили повестки в военкомат. Рабочих найти невозможно. Дал телеграмму в Москву.

На этом дневник обрывается. (Естественно, всей стране стало, чем заниматься в первую очередь.) И дальше было то, с чего началось наше повествование. Пуррока под конвоем вернули в Москву, отправили в Бутырку и оформили уголовное дело «по обвинению его в обманных действиях, причинивший ущерб государству». И вот закономерный результат.

«К.М. Пуррок обвиняется в том, что с целью пробраться в Москву и др. города Союза ССР неоднократно подавал заявления генеральному консулу СССР в том, что будто им в 1919 году при отступлении армии Колчака, зарыто около 50 пудов золота (примерно на 8.000.000 $), однако местонахождение клада не указал, явно злоупотребляя доверием. Действия Пуррок по розыску этого клада, поездки в Берлин, его связи с Кейзером и Митовым подозрительны на шпионаж.

Дело подлежит направлению в особое совещание при НКВД Союза ССР. 4 декабря 1941 года»

Странная, очень странная история. Со своей точки зрения я просто не могу себе представить, что это захоронение всё ещё не найдено. Ведь находили же куда как более хитро спрятанные и менее массивные вещи! А здесь одного золота 800 кг, а оружие, а уздечки со стременами! И место захоронения известно достаточно точно. Можно сказать, что даже в самом грубом приближении площадь поисков (пресловутый поисковый полигон) составляет километр на километр. Да, это трудная задача. Тем более, что работать нужно в густом лесу. Но даже с нуля, даже с полного незнания местной географии и точных привязок можно отыскать это захоронение, самое большое, за две недели работы. Жаль, очень жаль, что никто не пишет столь подобных и откровенных книг, как эта. Чиркнули бы пару строчек о том, что, мол, известный колчаковский клад на станции Тайга уже давно найден и оприходован. Под псевдонимами, разумеется, соблюдая должную секретность. Но нет, все молчат, как партизаны, даже обидно становится.

Но ничего, вот доберусь (при случае) до этих мест, проведу проверку и в следующем издании книги обязательно сообщу, что же сталось со столь необычным и так несчастливо разыскиваемым кладом.

Теперь мне осталось только поведать Вам о судьбе той части «Золотого запаса», которая отправилась в путь по воде. Вам, прочитавшим большую часть глав из моей книги, наверное, уже понятно, что поиски объектов скрытых с помощью всевозможных водных преград, вызывают у поисковиков наибольшие трудности. Ведь не зря же появилась поговорка: «И концы в воду». Поговорка эта родилась среди топографов, но вполне применима и для нашего случая. Фактических данных по поводу вывезенного речным путём ценного груза имеется мизерно мало. Но, с гипотезами, которые пытаются объяснить, как и куда запропастился небольшой пароходик «Пермяк», дело обстоит лучше. Вот одна из них, озвученная Н. Кривцовым.

Имелся ли другой, альтернативный путь по Сибири, позволяющий двигаться с запада на восток страны? Или Вы уверены, что железная дорога, да Старый Сибирский тракт, идущий рядом с ней, являются единственными транспортными артериями, соединяющими обширные сибирские пространства в единое целое? А вот и нет. Оказывается, существовал и водный путь! И золото, снятое с одного из намертво застрявших эшелонов, могло быть направлено именно по нему.

На первый взгляд такое предположение выглядит парадоксальным. Ведь всем известно, что сибирские реки текут в меридиональном направлении, и долгий путь в сторону Ледовитого океана, тем более в преддверии суровой сибирской зимы, да ещё и по совершенно диким местам, никак не мог подходить для отправки драгоценного груза. Даже самые отчаянные головы должны были понимать, что дорога эта – тупиковая.

Куда же по рекам могло быть отправлено золото? На восток, туда же, куда двигался сам адмирал, однако в обход, легко перерезаемого «красными» войсками, Транссиба.

Сегодня мало кто знает, но в самом конце ХIХ века был сооружён Обь-Енисейский канал, связавший две величайшие реки Сибири. После постройки Транссибирской магистрали он пришёл в упадок, и о нём забыли. Вот этот-то заброшенный путь и могли использовать для переброски золота. В пользу этой версии говорит сразу несколько фактов.

Во-первых, на это указывает сама фраза В. Богданова «между Томском и Енисейском». Томск, как уже говорилось, лежит в стороне от основной железнодорожной магистрали. И груз мог оказаться на тупиковой ветке только потому, что именно из Томска, откуда начиналось пароходное сообщение по реке Томь, открывается самый удобный и близкий путь к Обь-Енисейскому каналу. А именно Енисейск – ближайший от восточного конца этого водного пути город на реке Енисее.

Во-вторых, водный путь проходит не просто по редкозаселённым местам, а по настоящим таёжным дебрям. Так что движение небольшого судна могло быть там практически незаметным.

В-третьих, Обь-Енисейский водный путь, хоть и проходил севернее Томска и Енисейска, но представлял собой самое надёжное прямое сообщение между этими городами.

В-четвёртых, двигаясь на корабле по рекам среди таёжной глуши можно было практически не опасаться нападения и захвата груза. С берега корабль было не остановить, артиллерию, которая представляет опасность для судна и команды, в таёжные дебри было не доставить, а выбрав достаточно быстроходный корабль можно было избежать и возможной погони.

И, наконец, пятое: уже ко времени начала гражданской войны водный путь из Западной в Восточную Сибирь был порядком забыт, и преследователи колчаковского золота вряд ли бы стали искать ускользнувший драгоценный груз на реках. Так что парадоксальность такого экстравагантного решения, была на руку сопровождавшим золотой обоз, знавшим, что в таёжных дебрях их искать не будут.

Но вернёмся к самому каналу. Так как освоение Сибири требовало движения с запада на восток, а сибирские реки текут в «неправильном» направлении, то ещё у первых землепроходцев, а затем у купцов, вызрела идея соединить притоки Оби и Енисея.

Каких только вариантов не предлагалось! По одному выходило, что предстоит выстроить 144 шлюза, другой отпадал вследствие безумной дороговизны, болотистости и чрезмерно северного расположения, третий заставлял сомневаться в главном – пойдёт ли вода в канал? Наконец енисейский купец по фамилии Фунтиков на свои деньги отправил пятую по счёту экспедицию. При этом потомственный, почётный гражданин Енисейска пожертвовал 10.000 рублей серебром тому, кто первым пройдёт на пароходе этим путём. Деньги эти пошли на изыскание пути через древний енисейский волок, которым пользовался ещё сам Витус Беринг. Обычно от Урала плыли вниз по Иртышу до слияния его с Обью, затем вверх по Оби и её притоку Кети на восток. Сушей – Маковским волоком до Касса, притока Енисей – и вот она, большая вода!

На водоразделе Оби и Енисея пятая по счёту экспедиция нашла маленькое озеро с очень звучным названием «Большое», от которого достаточно было прокопать 8 километров канала, поставить шлюзы и открыть движение. Стоимость строительства оценили тогда в 5 с половиной миллиона рублей. Однако сооружение железной дороги от Томска до Иркутска обошлось бы в 100 миллионов. И предпочтение отдали водному пути, потому что непрерывное через всю Сибирь водное сообщение давало возможность перевозить за сезон 2–2,5 миллионов пудов грузов. В итоге в 1882–1895 годах был создан Обь-Енисейский водный путь длиной в 135 км. с 9-ю шлюзами, 6-ю плотинами и двумя водоспусками. Строительство на рубеже веков Транссиба действительно отняло у него грузы, и канал пришёл в запустение, но всё же ещё долгие годы был вполне в рабочем состоянии. Так старые енисейские капитаны помнят, что ещё в 1947 году перебросили по нему с Енисея на Обь два буксира «Хасан» и «Капитан». А значит, в 1919 году по каналу вполне мог пройти корабль с колчаковским золотом.

Последние сведения о грузе золота относятся к осени 1919 года. До начала ноября реки в этом районе ещё не покрываются сплошным льдом, так что пуститься в плавание вниз по Томи и далее к каналу было вполне возможно.

Что же стало с грузом «Пермяка»? Почему он так и не добрался до Енисейска? Возможно, наступившие холода и рано ставший лёд не позволили судну пройти весь путь, и корабль оказался заперт где-то на полпути. Вспомним, что исчезнувшее золото было сокрыто именно зимой 1920 года. Естественно, беспомощное, затёртое льдами судно, было не лучшим местом, где держать драгоценный груз до наступления весны. В то же время из-за полного отсутствие дорог вывезти тяжёлый груз из дебрей обско-енисейского раздела было невозможно. Оставалось одно – спрятать его. Так вероятно он и оказался «между Томском и Енисейском». И возможно, именно где-то у трассы заброшенного ныне канала и стоит искать сегодня золото Колчака.

Совет господин Кривцов нам даёт хороший, вот только воспользоваться им практически невозможно. Ведь в переводе на русский язык совет тот звучит, как: «Пойди туда, не знаю куда, и принеси то, не знаю что». Поиски в полной глуши и неизвестности заранее обречены на неудачу и поэтому в розысках «Тобольского клада» нам стоит уповать лишь на случайное чудо.

Такое чудо, кстати сказать, чуть было и не случилось совсем недавно. В газете «Труд» за 21 октября 2000 года опубликована заметка про якобы найденный клад Колчака в районе города Сургут. Писалось о том, что 75-и летний охотник-промысловик Василий Алексеевич нашёл в тайге земляную пирамиду, явно искусственного происхождения. И он утверждал, что именно в ней закопано золото, снятое с парохода «Пермяк». В доказательство он предъявил несколько… медных монет трёхсотлетней давности. На место находки на вертолёте вылетела целая комиссия, в состав которой входили как представители ФСБ и работники печати, так и специалисты по охране памятников истории. Действительно им удалось рассмотреть пирамидообразное сооружение, но то, что там действительно груз с парохода Пермяк не подтвердилось. К тому же пирамидка оказалась далековато от Оби и от маршрута следования секретной миссии генерала Пепеляева. Заодно выяснилось, что подобное «городище» было найдено на юге Советского района. Там раскопали литьё аж бронзового века.

И здесь, колчаковского золота искусствоведы не нашли, но подтвердили находку очередного древнего капища, у которого молились наши далёкие предки, поднося деревянным идолам в качестве пожертвований выменянные за беличьи шкурки монеты.

Я только что рассказал Вам о 4-х основных более или менее известных гипотезах, связанных с захоронениями «Золотого запаса России» сделанными в конце 19, начале 20 года двадцатого столетия. Но на практике их, конечно же, больше. Когда обрушился такой колосс, как Российская империя, золотые «осколки» его могли разлететься в самых неожиданных направлениях. Вот, для примера, и ещё одна легенда на эту тему.

Лет двадцать назад я возвращался из Хакасии после археологической практики. Соседом по салону самолёта оказался почтенного вида старик, плохо переносивший бесконечные «воздушные ямы» и надрывный шум двигателей. Может быть, потому он со мной и разговорился.

– Не то ты копаешь студент, – склонился он к иллюминатору в надежде разглядеть пол облаками землю. Слышал, наверное, о золотом запасе, похищенном в 18 году «белыми»? Так вот часть его зарыта где-то там… На лице его при этих словах не было и тени усмешки.

В сентябре 1948 года заключённый Бутырской тюрьмы В.П.Хренников, приговорённый в своё время за «контрреволюционную деятельность» к 25 годам лишения свободы сделал заявление, что ему «известны обстоятельства сокрытия колчаковцами золота на территории Татарской АССР». В чём только не признавались такие бедолаги, как Хренников, что бы облегчить свою участь, а был он одним из тех десятков тысяч российских эмигрантов, для которых освобождение из фашистского плена и возвращение на родину обернулись лагерями и ссылками. Однако, начальство всё же распорядилось навести справки. Так на свет была извлечена забытая, почти детективная история.

В 1929 году в советское посольство в Париже обратились представители одного из французских банков с предложением совместно поискать в СССР сокровища: ни много ни мало, а 173 ящика (500 пудов) золота в слитках и монетах царской чеканки, якобы похищенные группой белочехов, во время перевозки из Казани в Самару «золотого запаса РСФСР». Такое название получили после Октябрьской революции ценности Российской империи, эвакуированные ещё во время Первой мировой войны вглубь страны. Большевики сосредоточили их в кладовых Казанского банка. В августе 1918 года, когда город был на несколько дней захвачен частями мятежного корпуса белочехов, «запас» был вывезен по Волге в Самару, затем в Уфу, а в октябре – в Омск, к Колчаку. По соглашения с правительством РСФСР, (фактически перекрывшей возможность чехам покинуть пределы Страны Советов) чешское командование выдало и адмирала Колчака и оставшиеся в железнодорожных вагонах сокровища представителям Иркутского ВЧК, в обмен на возможность добраться до Владивостока. Конечно, выдали они не всё, часть уже была потрачена, либо похищена. Вот и казанский след выводил на часть похищенного золотого запаса.

Верить французским банкирам не было особого резона, и они, понимая это, пустили в ход «козырную карту» – план захоронения клада. Все сомнения были отброшены вмиг, и Госбанк СССР заключил с французскими коллегами взаимовыгодный договор. В состав экспедиции, прибывшей в Казань, входили: француз – уполномоченный банка, полковник-англичанин – специалист по поискам затерянных сокровищ и два польских адвоката. Принялись искать. Десять дней англичанин бродил по местности, производя малопонятные манипуляции. Наконец, когда терпеливые наблюдатели заподозрили, что у него что-то не ладится и выйти на место захоронения ценностей у него не получается, из Москвы поступил негласный приказ. Требовалось снять копию с тщательно охраняемой схемы, после чего под любым предлогом выпроводить иностранную делегацию.

В течение двух последующих сезонов все полянки, по которым ступала нога англичанина, были добросовестно перекопаны. Утомлённые безрезультативными поисками чекисты тогда так и не поняли, что их перехитрили.

Хренников на последнем допросе прояснил обстоятельства кладообразования. При отступлении чехов последний транспорт с золотом, – два автомобиля на волжскую пристань так и не прибыл. Командование посчитало, что он был перехвачен отрядом большевиков. На самом же деле офицерский конвой, соблазнённый доступностью бесценного груза, сговорился его присвоить. Машины свернули в лесную глушь, где ящики сгрузили в старом овраге и замаскировали. Земляные работы и заметание следов заняли много времени. Когда, наконец-то всё завершили и выбрались на дорогу, то лоб в лоб столкнулись с конным разъездом противника. Бой был жесток и беспощаден. Из всей группы похитителей уцелел лишь один – поляк Константин Ветеско. Его, раненого и истекающего кровью, подобрали после боя проезжавшие по дороге крестьяне. Офицера выходили, и он почти два года прожил в окрестностях Казани, наведывался в старый овраг и зарисовывал место захоронения. А потом его скосил тиф. Но перед смертью он сумел вызвать телеграммой своего брата Вячеслава, которому и раскрыл тайну.

После окончания гражданской войны Вячеслав, понимая, что в одиночку ему до ценностей всё равно не добраться – связался с представителями французского банка. Не просто так, по телефону, а через адвокатскую контору, чтобы всё было по-честному. То есть по-честному, но несколько своеобразно. Ведь лично Ветеско хотел лишь честно попасть в Россию, а вовсе не выдавать тайну захоронения кому бы то ни было. Оказавшись на месте, «липовая» команда с «липовой» картой на руках принялась смело бродила по холмам, полям и оврагам, даже не собираясь искать что-либо на самом деле. Поляк мечтал только об одном, на минутку заглянуть в заветный овражек и посмотреть – всё ли там в порядке.

Задачу свою он выполнил с блеском, наблюдатели ничего подозрительного не заметили. Вернувшись в Польшу, главный хранитель золотого секрета начал подбирать на «дело» верных людей. Откопать и вывезти из соседней страны 500 пудов ценностей это задача не из лёгких и требовались для этого особо проверенные люди. Вот и бывший капитан царской армии Владимир Хренников был приглашён для участия в новой экспедиции. Но не сложилось… Советская сторона, подозревая, что против неё ведётся нечестная игра на дальнейшие контакты с Ветеско не пошла.

Когда Хренников был арестован и посажен, он решил, что полученные им некогда сведения помогут ему вырваться на свободу, и рассказал следователям, кто именно и как собирался поживиться царским золотом. Поскольку Польша после второй мировой войны была для наших чекистов более доступна, то туда выехала опергруппа. Имение Ветеско было найдено и его сын признался в том, что отец действительно говорил о каких-то сокровищах, малой части которых было бы вполне достаточно для безбедной жизни. От вдовы узнали, что поляк перед оккупацией запаял какие-то бумаги в жестяную банку и спрятал во дворе. Но после освобождения от немцев бумаги достали и перепрятали.

Чекисты перевернули весь дом и в корешке одной из книг специалисты по проведению обысков нашли-таки сложенную вчетверо бумажку! Это был подлинный план, но почти не отличавшийся от того, что некогда похитили казанские чекисты. Вновь были произведены масштабные раскопки, но и они ничего не дали. Тогда возникла идея, что план содержит некий «код», понятный только непосредственным участникам событий. Но поскольку в результативность дальнейших поисков верилось с трудом, поиски свидетелей вели «спустя рукава». И на одного из адвокатов, сопровождавших «представителя французского банка» вышли только в 1958 году, когда от того уже было мало толка…

Старик отвернулся и еле слышно прошептал, – надо было нам англичанишку искать, он-то точно знал, где следовало копать…

Вот такая история. Можно верить в неё или не верить, но то, что она могла произойти, сомнений почти нет. От большого «пирога» золотого запаса России все рвали куски, когда только могли. Поэтому и данная история вполне может нести в себе крупицу истины. Конечно, во многом она перекликается с историей, произошедшей у ст. Тайга, но уж таков жанр большей части кладоискательских легенд.

Это тоже разновидность устного творчества и в нём, как и в любовных романах и женских детективах должны присутствовать все положенные по сценарию атрибуты. Обязательно должна быть погоня, глубокие ямы в лесах и оврагах, роковая перестрелка, в которой погибают все, кроме главного героя-хранителя и прочее. Я прочитал и выслушал множество подобных легенд и, как человек не чуждый хорошей литературы, анализировал услышанное и прочитанное и с этой точки зрения. Год анализировал, два, десять лет и, наконец, понял – кладоискательская легенда это особый вид народного творчества. Он по-своему уникален и неповторим, а поэтому интересен, привлекателен, просто замечателен и потому практически вечен. Однако совершенно неизбежно каждый такой рассказ несёт в себе вполне определённый набор стандартной дезинформации.

Ведь вы только вдумайтесь о чём в данном «произведении» идёт речь! Речь там, как правило, идёт о громадных сокровищах, которые каждый из нас не прочь бы получить в своё распоряжение. И каждый в душе мечтает о том, чтобы они достались именно ему. Но, (вот ведь противоречивая человеческая природа) при этом мы одолеваемы почти непреодолимой страстью – непременно разболтать этот величайший секрет всему миру. Так как же быть простому человеку? Как совместить несовместимое? Молчать или всё же рассказать? По идее следует молчать, иначе секрет уже не будет секретом. Но молчать мы не можем, поскольку болтливы генетически (от наших предков обезьян переняли эту нехорошую привычку), вот в чём проблема-то.

И тогда люди изобрели компромисс – «кладоискательскую байку». Всё-то в ней выглядит очень правдоподобно, всё очень логично и правильно. Но… Проклятое, вечное «Но». Большинство таких историй не выдерживает никакой критики только потому, что несут в себе стандартный набор незамысловатых «обманок», которыми рассказчик пытается замаскировать золотое зерно истины.

Вот и последний рассказ при всей своей внешней достоверности несёт в себе все без исключения родовые приметы досужей выдумки. При этом я не хочу сказать, что вся история насквозь лжива. Нет! Она вполне может быть правдива на 10, 20 или даже 50 %. Вот только всё действие могло развёртываться не под Казанью, а под Нижнеудинском. И хоронившие золото офицеры могли просто перестрелять друг друга, а не встретиться с «красными». И золото они закопали вовсе не в каком-то там овраге, а на неприметном холме посреди какой-нибудь берёзовой рощи… А в остальном – всё сплошная правда.

Вот почему до сих пор поиски разбросанных по Сибири частей «Золотого запаса» не дают положительного результата. Каждая из историй, связанная с данной проблемой, настолько переврана (да и не один раз), что вытащить из-под нагромождений лжи истину практически нереально. Только тот, кто сможет бросить на отыскание исчезнувших ценностей действительно крупные силы и средства, имеет шанс отыскать пропавшие сокровища. И действовать ему придётся не по конкретным точкам, якобы указанным в многочисленных байках, историях и легендах, а исключительно по площадям, без разбора исследуя значительные по размерам полигоны.

Кстати, об оврагах, о которых мы столь часто упоминали. Я подготовил для Вас специальную главу, в которой коснулся этой, по-своему интереснейшей поисковой темы. Почитайте лучше о реальных поисках и находках, а не о полумифических кладах совсем уже мифического адмирала Колчака.

 

Волжская круговерть

Река Волга, как одна из важнейших транспортных магистралей Руси не могла не привлечь к себе внимания кладоискателей. И есть чем. Вдоль столь привлекательной для перевозчиков грузов артерии двигались и большие материальные ценности. А за ценностями торговцев, купцов и лиц государственных, охотились многочисленные грабители, некоторые из которых промышляли там многие годы. Так какого же рода клады можно отыскать, двигаясь вдоль бесконечных волжских берегов?

Вот что пишет на эту тему Леонид Серебряков – большой знаток данных мест, любитель старины и профессиональный кладоискатель. Вот что он говорит. «На протяжении не одного десятка лет, основываясь на краеведческой литературе, и крупицах случайных находок, я разрабатывал собственную концепцию кладов Среднего Поволжья, и условно разделили все захоронения на историко-культурные, бытовые, военные и разбойничьи. Поговорим вначале о том, как и почему возникают клады.

Кладом обычно принято считать набор различных предметов, объединённых единым признаком – местом захоронения. Может выражаться ювелирными украшениями, предметами быта, оружием, деньгами и произведениями искусства. Волжский регион просто урожайный на клады, так как пережил достаточно «смутных времён», способствовавших кладообразованию в первую очередь на Руси хватало.

Как и почему возникли клады? Оказывается, русский народ, какой бы национальности он не был (сие не игра слов, а утверждение), всегда расселялся там, где ему привольнее. Нередко в гуще народа зарождалось инородное тело – человек, стремившийся своими притязаниями подчинить народ себе. Люди, естественно, противились и – наступали смутные времена. Едва люди понимали, что скоро их будут бить и грабить, они прятали часть нажитого, представляющую какую-либо ценность. Вначале мелкой разменной монетой считался скот – прятали его. Когда появились монеты, слитки серебра, произведения искусства – прятали их. Подальше положишь – поближе возьмёшь! Куда прятали, кому доверяли? Отдавали на сохранение самому святому в сознании древних людей – кормилице матери-сырой земле.

В пограничных и «свободных» районах прошлого, каким являлся район Среднего Поволжья, люди вообще испокон веков жили «на чемоданах». Здесь клады имели несколько необычный вид. Назывались они забавно – «банки». Строились последние многоярусными – до десяти уровней.

Как правило, в самом нижнем из них хранились наибольшие ценности, считавшиеся запасами на чёрный день, или состоянием детей, внуков, родственников. Остальные ярусы, чем ближе к поверхности, содержали меньшие ценности. Самые верхние выполняли роль отвлекающих, маскирующих и «разменных». В верхний ярус частенько запускал руку и владелец – за мелочёвкой. Возьмёт немного, а когда заработает – вернёт «кредит». Подобные «банки» позволяли их создателям с минимальными потерями пережить смутные времена. Представьте, нагрянут лихие людишки, перемордуют, и… «банкир» открывает один или два яруса «банка». В зависимости от того, как измордуют, основные ценности, как и жизнь банкосоздателя, оставались сохранёнными.

При создании подобных «банков», организаторы оставляли различные метки, помогающие найти спрятанное и ни о чём не говорящие посторонним людям. Вспомните известных пиратов, за несколько мгновений до казни бросавших в толпу зевак карту, исписанную таинственными знаками, и слова: – «Если вы сумели меня поймать, сумейте отыскать и мои сокровища!» Что это, красивые легенды? Как известно, любая сказка имеет под собой реальную основу…

Теперь посмотрим, какие клады находят в Среднем Поволжье? На Средней Волге клады находили неоднократно. Вначале поговорим о крупных. В Ульяновске в середине семидесятых годов 20-го столетия мальчишки, перебирая на чердаке старые вещи, наткнулись на шкатулку, набитую старинными орденами, золотыми монетам, бриллиантами и дорогими ювелирными украшениями. Кому принадлежали, и кто хранил среди старых вещей на чердаке столь большие ценности, осталось навсегда загадкой. Найденное растворилось в бездонных «закромах Родины», дом снесли, а на освободившейся площадке выстроили здание больницы МВД.

Примерно в то же время нашли клад при строительстве «Школы лётной подготовки». В данном случае рабочий попробовал подровнять лопатой край траншеи: стукнул…, и к его ногам вытекли ручейком золотые монеты. Ещё один клад в городской черте нашли в районе садика Карамзина – это крупные находки. Мелкие, как правило, находят во время полевых работ, на рыбалке или пикнике, в основном, на территориях освободившихся от воды. В Старомайнском заливе, в начале 70-х, прямо на берегу, рыбаки нашли большую глиняную крынку с царскими червонцами и серебряными монетами.

Наиболее кладоносным местом недалеко от города признаны Головинские отмели, там клады находили не один раз. Замечу, в упомянутых случаях в данных захоронениях преобладали медные «екатерининские пятаки».

В Самарской области «сокровищницей» признана самарская Лука, где клады находили неоднократно. Последний найден во время раскопок древнего городища в окрестностях села Брусяны в августе 1996 года археологической экспедицией регионального фонда социальных и культурологических программ.

За 40 дней работы археологи раскопали 5 раннебулгарских курганов VII–VIII вв.н. э., обследовали 13 погребений. К сожалению, как выяснилось, все они оказались ограблены сотни лет назад, но…

Помимо кувшинов, горшков, стремян, железных наконечников для стрел и пик, найдены и ювелирные украшения, бронзовые браслеты, перстни, серебряные пряжки. Изделия из золота: пуговицы, три «розеточки», и фольга, скорее всего оборонённые или брошенные грабителями, как не имеющими особой ценности. Если судить по забытым золотым изделиям, грабителям повезло гораздо больше, нежели археологам. Подобного на территории Самарской области раньше не находили.

Прошедшим летом в Саратовской области работники местного ФСБ задержали двух граждан США и одного россиянина, которые при помощи специального прибора искали клады. Как выяснили бдительные стражи, кладоискатели-интернационалисты нашли и раскопали несколько захоронений, относящихся к древнебулгарской культуре. Найденное изъяли, и, по оценкам экспертов, находки представляли только историческую ценность. Неужели стоило лететь через океан и страны и добираться на Волгу, и тащить дорогущий прибор ради нескольких медных и серебряных монеток?

Предположу, что иностранцев охватил кладоискательский азарт, по примеру некоторых россиян. Но те чаще заболевают кладоискательством в тех регионах, где люди по нескольку лет не получали зарплату. Предпочтение в поисках сокровищ обычно отдаётся берегам рек, ручьёв и прудов, обладающих привязкой к историческим и фольклорным событиям старины, либо какие-то исторические вещицы.

Какие же клады всё ещё можно найти в Среднем Поволжье?

Вопрос закономерный, и вот Вам направления для дальнейших изысканий. 31 мая 1223 года неподалёку от побережья Азовского моря, разбив русские войска на реке Калке, монгольские тумены повернули на Северо-Восток и вторглись в пределы Волжской Булгарии. Ослабленное понесёнными потерями в прошлых битвах войско монголов сумело разрушить только древний город Сувари и, получив поражение в битве при Биляре, отступило. Однако, осенью 1236 года огромное войско Батыя буквально обрушилось на древнее государство средней Волги. Монголы разорили и сожгли многие города и селения древней Булгарии, истребив массу мирных жителей. По найденным к настоящему времени захоронениям и останкам населённых пунктов древней Булгарии можно судить о высоком уровне культуры некогда погибшего государства и его богатстве. Ведь располагалось оно на пересечении древнейших торговых путей. Остатки булгарских поселений находят практически в любом средневолжском регионе: Татарстане, Самарской, Саратовской или Ульяновской области.

В ульяновской области, как утверждают исторические хроники, в Сенгилеевском районе, можно заметить остатки булгарского поселения городского типа, предположительно «ранней» столицы древнего ханства. Кто знает, что хранит земля древней столицы некогда могучего и богатого государства?

Поговорим о «бытовых» кладах. Созданием последних, как ни странно, занимались чаще представители прекрасной половины населения – женщины. Ювелирное искусство, одна из разновидностей художественного ремесла, уходит корнями в глубокую древность. До начала одиннадцатого века оно считалось приоритетом представительниц слабого пола. Вероятно, пока мужчины пахали землю и воевали, слабые женщины занимались созданием ювелирных изысков.

Долгими зимними вечерами женщины плели из провощенных шнуров и нитей модели будущих брошек, перстней, диадем, монист, колтов, лобных колец. Потом модели покрывались глиной. Когда форма высыхала, воск выжигали и на его место заливали расплавленный металл. Ювелирная работа не ограничивалась литьём. По аналогичной технологии изготавливались красивейшие украшения, как бы сплетённые из тончайших проволочек, и стоимость их в то время являлась значительной. Достигнув исключительного расцвета, в конце одиннадцатого века литьё из бронзы и серебра перешло к мужчинам, которые придумали отлить украшения в специальные каменные формы и украшать отлитые изделия чеканным и гравировальными узорами.

Именно благодаря найденным каменным формам теперь возможно выделить изделия из близко расположенных курганных групп, отлитые в одной и той же форме, то есть вышедшие из рук одних и тех же мастеров. Нанесённые на карту мест находок и мест, где встречаются вещи сделанные одним мастером-ювелиром, выявило район сбыта. Район очень невелик, и самые отдалённые пункты стояли от места производства не более чем ни десяток километров.

В древних поселениях следовали правилу большинства средневековых стран: рынок и мастерская должны находиться на расстоянии от обслуживаемых деревень, не превышающего времени двойного дневного переезда: чтобы человек успел съездить за покупками и вернуться домой до захода солнца.

В Среднем Поволжье, как выяснилось, работало множество подобных мастерских. Изготавливаемые в них украшения отнюдь не были однородными и отражали, прежде всего, племенные различия. Как и где мастерицы прятали свои поделки и на что походили их клады? Вид захоронения имели необычный: маленькие девочки имеют склонность организовывать в земле «секретики» – небольшие ямки с разноцветными бумажными фантиками и прочими блестящими предметами, прикрытые кусочками стекла. Смотрится такой «секрет» необычайно и красиво.

Древние мастерицы поступали аналогично, но… захоронения отличались особой скрытностью – для защиты основного клада вокруг создавались «ложные» отвлекающие внимание и уводящие от основного захоронения. В находчивости дамам не откажешь, как в производстве ювелирных изделий, так и при сокрытии последних.

Византийское серебро шестого века обнаруженное на притоках Волги в Предуралье, в частности, храмовая утварь вряд ли служила предметами торговли. Надо полагать, туда она попала как боевая добыча славянских дружин. Вот и в Эрмитаже хранится одна из лучших коллекций памятников византийской культуры, признанная во всём мире. Блюда, ковши, чаши, богато украшенные кресты. В том числе и истинный шедевр – блюдо IV века, с прекрасно вписанной в круг фигурой пастуха, задумчиво сидящего на уступе скалы. Древний мастер сумел гармонично увязать идеал античной красоты с новыми мотивами. А ведь это блюдо было найдено вблизи города Соликамска в Пермской области в одном из кладов.

Порой обладатель древней находки не может вспомнить, как она попала к нему и какую ценность представляет… В одном из сёл Средней Волги у древней старушки мне посчастливилось обнаружить серебряный византийский ковш, служивший… кормушкой для кур. Женщина так и не вспомнила, откуда он у неё – порой ареал распространения вещей, появившихся в далёком прошлом элементами добычи боевых дружин, очень широк.

Теперь пришла пора рассказать о разбойничьих кладах. Почему? Потому что в незапамятные времена через среднюю Волгу пролегало несколько торговых путей – Восток связывался с Западом. Первое упоминание о торговом пути по Волге относится к концу VIII, началу IХ веков. По нижней Волге проходил Восточный торговый путь, осью которого служили реки Волга и Дон – мимо столицы Хазарии, города Итиль, находившегося в устье Волги на Каспии и в страны Востока. К северу от Волжско-Донского пути пролегали дороги из государства Булгар, располагавшегося на Средней Волге, через воронежские ласа на Киев и вверх по Волге. А так же через Северную Русь в районы Прибалтики. Отсюда на юг, к Дону и Азовскому морю вела Муравская дорога, названная так позднее. По ней шли торговцы с севера с вятических лесов и те, кто двигался на север из стран Востока.

Можно предположить, в прежние времена шаек и банд на Волге промышляло достаточно. Наверное, в погоне за добычей случались и «разборки» и среди разбойников, служившие причиной прятать награбленное от коллег – конкурентов. Доживший до наших дней фольклор хранит предания о «героях», покушавшихся даже на ордынских данников.

Предположу, в стародавние времена на пути следования караванов строились поселения, предназначавшиеся для отдыха и караванщиков. Вероятно, одни являлись центрами своза дани, другие поселения обеспечивали безопасность караванов. Допускаю существование в подобных населённых пунктах подпольной сети наводчиков грабителей, отслеживающих купеческие караваны и определявших время и место нападений. Помимо наводчиков, наверняка были и те, кто прятал награбленное добро и отправлял дальше к местам реализации. О кладах «гулящих людишек», гражданах и вожаках Волжской Вольницы и героях русской истории: Ермаке, Усе, Степане разине и Емельяне Пугачёве, говорить не будем, поскольку это отдельная, довольно большая тема.

Как же искать клады?

Земля, словно живое существо. Вспомните, если Вам в палец попала заноза, будьте уверены, со временем она выйдет сама. Похожее происходит и с кладами. Случается, что захоронения раскапывают свиньи, или при полевых работах находили колхозники. Кладоискателю следует помнить главное правило: полевой сезон начинается после таяния снегов и заканчивается с первыми морозами. Искать клады лучше всего на берегах ручьёв, рек, крутых склонах и оврагах. Перед экспедицией следует изучить архивные документы, ознакомиться с местным фольклором и… найти клад в собственной голове – другими словами, «вычислить». Приведу пример данного положения. Основываясь на легендах и мифах Древней Греции, крупнейший немецкий бизнесмен и археолог второй половины ХIХ века Генрих Шлиман отыскал Трою!

Задействуйте интуицию и подсознание: многие величайшие научные открытия происходили вначале в подсознании – русский учёный Дмитрий Менделеев придумал «Периодическую таблицу химических элементов» во сне. Со мной однажды произошло следующее: предположив близ одного из сёл ульяновской области крупный клад, я, копаясь в архивных документах, «вычислял» и постоянно думал о кладе. Поэтому я не удивился, когда в одной из ночей мне приснилась яма, на дне которой… исчезающие угли. Через несколько дней, с группой друзей, приехав на место предположительного захоронения и раскопав, мы нашли… сгоревшее зерно – сон оказался «в руку». Предположу, в годы коллективизации крестьяне спрятали мешки с зерном от отрядов продразвёрстки, закопали хлебушек в землю, а выкопать не смогли…

Когда ты находишь клад, вместе с победной экзальтацией появляется ощущение скорых перемен в жизни: словно тебя должны чего-то лишить, что-то отобрать. Возможно, пропадёт удача в жизни, у иного из-за клада – здоровье или сама жизнь. Правда, о подобном не принято говорить или писать. Помните непреложное правило: клад нельзя ставить целью своей жизни! За годы кладоискательских изысканий вывел другое непреложное правило: чтобы пришла удача, необходимо… невезение. Данное открытие я сделал, когда нашёл свои первые сокровища на развалинах древней столицы булгарского царства, но не буду забегать вперёд, рассказ об экспедиции впереди.

В недалёком прошлом люди, найдя клад… перезахоранивали его из страха репрессий со стороны «родного» государства. (Ознакомьтесь с уголовным кодексом и статистикой задержанных кладоискателей прошлого.) Расскажу случай, произошедший несколько лет назад. Мужчина нашёл коробку со старыми советскими монетами и в шутку обмолвился, что нашёл большой клад. Через некоторое время его вызвали в «органы» и потребовали вернуть присвоенное. Когда же «кладоискатель» покаялся, что нашёл советские деньги, ему не поверили. Еле мужик выкрутился. Наверное, поэтому все относятся к находкам такого рода очень настороженно.

Правда, сейчас времена изменились, теперь нашедший клад и сумевший доказать «ничейность» получает его в собственность. Может быть, в среде кладоискателей произошло некоторое оживление. Вновь обследуются места, где некогда находили клады, и чем незначительнее были предыдущие находки, тем выше вероятность нахождения «настоящих» сокровищ.

Другой мой знакомый, Василий Н. прочитав в одном из журналов о зарубежных кладоискательских фирмах, решил подойти «профессионально» и поставить поиск сокровищ на поток. Для быстрых и успешных поисков, приобрёл за астрономическую сумму «зелёных» прибор для поиска сокровищ. Назывался тот «Фишером» и представлял гибрид миноискателя с компьютером. Прибор показывал на крохотном экранчике не только обнаруженное в земле, но и «оценивал» находку и определял стоимость в курсах различных дензнаков.

Опробовав прибор в саду, и найдя несколько срюченных гвоздей и проржавевший подшипник. «Н» предложил мне поехать вместе с ним за настоящими сокровищами. Местом изысканий определили волжский островок, где неоднократно находили медные «екатерининские» пятаки. Чтобы не отвлекаться от главного, нанял на подмогу местных «копателей» – трёх крепких мужиков.

К исходу первого часа поисков прибор сообщил громким «лаем» о находке и показал на экране дисплея стопку золотых монет на глубине около метра. В мгновение ока раскидав песок, «копатели» нашли в неглубокой ямке стопку пробок от пивных бутылок местного производства. Пробки «Фишер» принял за серебро. Ржавую железку от лодочного мотора, будто издеваясь, назвал… слитком платины! В конце концов, Василию пришлось расстаться с дорогим иностранным «помощником».

Несколько лет подряд я посещаю развалины столицы некогда могучего булгарского царства, использую для поисков древних сокровищ не дорогие приборы, а особые методы, которые ни разу меня не подвели и помогли найти достаточно редких вещей. Убеждён: клады лучше всего искать на заре, да ещё лучше всего после ненастного дня. Мистика здесь не при чём: дождь размывает землю, и та отдаёт инородное, чаще старинные монеты из кладов.

Тринадцатый век принёс народам Средней Волги неисчислимые бедствия. Под копытами монгольских коней гибли цивилизации, одна из них древнейшее государство – Волжская Булгария.

Купив из любопытства изданный в Казани мизерным тиражом справочник «Очерки по истории и культуре Булгарского ханства» я в начале девяностых годов заинтересовался местечком, где в тринадцатом веке располагалась столица древнего государства. Прежде чем ехать, досконально изучил справочники и ознакомился с современной реконструкцией города. Приехал на место и узнал, что каждый год с приходом тепла начинается полевой археологический сезон. Длится недолго – месяц, полтора. Виноваты финансы, вернее – отсутствие оных.

Побродив по раскопкам и пообщавшись с археологами, выяснил: овраг, расположенный за местом раскопок существовал и в ХIII веке. Вплотную к нему прилегал городской рынок. Допустил, при штурме города, осенью 1236 года, войсками Батыя рынок работал – торговцы распродавали свой товар до последнего – не оставлять же захватчикам! За семь веков овраг разросся и поглотил часть рыночных рядов. Предположил, выторгованные деньги, и прочие ценности торговцы спрятали в овраге. Последующие наезды подтвердили гипотезу, но нашёл я в овраге не только монеты…

Однажды вооружившись лопатой, решил покопать в овраге – проверить культурный слой. Вывернул ком земли, потом второй, третий и… поразился: попадаются горелые человеческие кости. Причём вместе с костями взрослых и маленькие – детские! Похоже, жителей города от мала до велика согнали в овраг, обложили дровами и подожгли. Ужасно, население целого города уничтожили столь варварским способом!

На дне оврага нашёл я и странный сосуд, который мог являться зажигательным метательным снарядом средневековья, послужившим причиной гибели несчастных людей. Опишу его: медная, на взгляд полуторалитровая бутылка, в которую наливалась нефть, потом поджигался фитиль и снаряд становился готовым к применению. В овраге том находил не только монеты древней Булгарии, но и других стран. Иранские драхмы, монеты Парванского царства, среднеазиатские таньги… Как показывают мои находки, жили здесь и русичи. Потому что среди костей я нашёл множество нательных медных и серебряных крестиков и иконок… Здесь же нашёл и первую монету.

Из первой поездки привёз кучку грязных монет – числом 12. Полистав нумизматические каталоги, выяснил, каждая «тянет» на 200 $ США! Две из них и того дороже! Всего за несколько часов работы. Стоило ездить и копаться в грязи!

Чтобы быстрее находить монеты, не прибегая к раскопкам, разработал специальные упражнения для тренировки зрения. Результат подготовки не замедлил сказаться: поспорив с одним товарищем, за пятнадцать минут нашёл 18 монет! На раскопках в Болгарах археологи относились ко мне как к коллеге. За что меня гнать? Законов не нарушаю, землю не ковыряю, раскопки не посещаю. Учёные отметили, со своими уникальными способностями я за одну поездку старинных монет находил больше, чем они все вместе за весь полевой сезон.

Для того, чтобы находить монеты, нужно не только тренированное зрение, но и обязательно удача. Чтобы фортуна обратила на тебя внимание, следует «принести жертвы» – сначала долго должно не везти. Исхожу из концепции: удача одна, а неудач много.

Следующую крупную находку я сделал в одном из маленьких, ничем не примечательных городков Поволжья, осенью 93-го года. Не рискну называть подлинные имена героев случившегося, из опасения привлечь пристальное внимание налоговых органов, либо деятелей криминальных структур. А случилось вот что. Хороший мой знакомый, сельский учитель, назову его Ивановым, зная о моей страсти к старине, рассказал, что одна бабушка, вскапывая весной свой огород, нашла глиняную кринку с медными монетами, конца восемнадцатого века. Клад весил около 17 кг. Мешали дела, и поехать на место я смог лишь по прошествии нескольких месяцев. Да и подумаешь, великое дело – крынка медных монет! Но Иванов настаивал и в конце концов убедил меня поехать. Приехав в городок, прошли в частный сектор. Во дворе одного из домов нас встретила разбитая старческим артритом сгорбленная старушка лет семидесяти пяти. Создавалось впечатление, ударь гром или обрушься ливень с градом, согбенная бабка отдаст Богу душу прямо на глазах.

Иванов представил меня старушке и попросил показать находку. Та провела нас в дом и продемонстрировала черепки и 411 монет чеканки с 1757 по 1802 гг. Убедившись, что монеты представляют лишь антикварную ценность, я договорился с ней о цене и расплатился. Потом начал расспрашивать, как и где она нашла свой клад. Старушка повела нас на край огорода и показала углубление в земле. Странно, но у меня тут же появились определённые подозрения. Осмотревшись, я спросил, когда построен её дом и кто в нём жил раньше.

Старушка рассказала, что раньше здесь стоял дом церковного служки, но тот сгорел и на его фундаменте колхоз выстроил дом для неё. Меня заинтересовало сообщение о древнем фундаменте. Ведь в нём могло что-то храниться! Принялся размышлять.

…Доверить земле деньги людей заставляли неумолимые обстоятельства. Всегда те, кто зарывал клад рассчитывали позже вернуться и достать спрятанное. Для большей безопасности ценности разделяли на несколько частей, и прятали в разных местах – словно лабиринт выстраивали. Менее ценное, поближе к поверхности, поценнее – поглубже. Первые – отвлекающие клады можно найти случайно, при вскапывании земли. Выходило, что бабуля могла найти только охранный клад! Значит поблизости мог скрываться «главный». Примерив так и этак, я задумался, а где он мог быть спрятан?

Самая приземлённая школьная дисциплина – геометрия. Главными элементам этой науки являются фигуры: треугольник, круг, квадрат. Думают люди чаще всего одинаково, «прямолинейно», потому что изучали в школе простую геометрию, Эвклида, а не Лобачевского. Начал с треугольника. Старый фундамент – одна, место, где была кринка – вторая, а где же третья? Третья упёрлась в край огорода. Указав пальцем на «вычисленное» место я поинтересовался, что там было раньше.

– Рос куст бузины, – ответила хозяйка дома, – только его давно вырубили.

Я, для проверки моей гипотезы, попросил принести вилы и со всего маху воткнул их в землю. И оттуда раздался звон, будто колокольный! Случилось невероятное. Скрюченная болезнью бабуля выпрямилась в одно мгновение и принялась копать землю прямо руками, не хуже землеройной машины! Вскоре из земли показался большой керамический котёл накрытый чугунной сковородкой. В нём тоже оказались медные монеты, но гораздо большим числом и массой (до 75 кг.).

Дома я отмыл монеты и выяснил их стоимость. Оказалось, что даже медные монеты стоили от 100 до 470 долларов. И общая сумма старинного клада оказалась очень даже недурственная. Но возможно, что самый дорогой клад мы и не нашли. Старушка вскоре умерла, а новые жильцы, скорее всего даже и не подозревают о том, что у них под ногами может быть до сих пор лежит настоящее сокровище.

Кладоискательские истории иной раз полны не столько тайн и драматизма, сколько юмора. Как-то один мой знакомый поехал на «шабашку». Дело понятное. Если не платят по основному месту работы, то приходится искать заработок самостоятельно. Так вот мой Николай в составе бригады работал в деревне Ледяшкино Старомайнского района: руководству хозяйства потребовалось перенести дом на новое место. Досталось моему знакомому копать яму под фундамент. В какой-то момент его лопата ударилась обо что-то массивное. Когда находку выкопали и начали очищать от земли, то из-под слоя глины тускло сверкнуло что-то жёлтое.

– Золото! – заволновались землекопы. Вот теперь заживём!

Но когда показались зеленоватые пятна окисла, стало понятно, что нашли слиток обычной латуни. Отнесли в магазин и взвесили на весах. Слиток потянул на 12,5 кг. Народ, привлечённый необычным происшествием, потянулся к прилавку. Каждому было интересно узнать, не золото ли отыскали заезжие работяги? А когда одна из старушек припомнила, что на том месте, где копали яму жил местного богатея, то вообще начался небольшой ажиотаж. Известие о находке дошло и до местной власти. Власть всполошилась, и даже приказало отослать слиток на экспертизу. Эксперты подтвердили, что это и в самом деле латунь, но страсти не утихали. Пришлось срочно завершать работу и уезжать со своей несчастливой находкой.

– Так что же ты его держишь? – удивился я. И охота тебе была таскать за собой такую «чушку». Выбросил бы её где-нибудь.

Почему не выбрасываю слиток? – переспросил Николай. Хорошо, скажу, только об этом никому, ни одной живой душе! Понимаешь, латунь поступает в производство стандартными прутками и слитками. Найденный слиток явно нестандартный, его кто-то специально отливал. Спрашивается, для чего? Для чего кому-то понадобилось отливать из брусков кругляш? Чем дольше размышлял, тем больше росла уверенность – слиток что-то скрывает внутри. Долго я мучился, пока где-то не прочитал, в древности в металлические слитки прятали большие ценности. Их закладывали в железный или глиняный пенал и заливали металлом. Температура плавления стали выше, чем у латуни и ценностям ничего не делалось. С виду такой пирог не представлял особой ценности, а, по сути – сейф! «Открыть» который, можно, лишь распилив верхнюю оболочку, либо расплавив её.

Безусловно, доля правды в словах владельца слитка есть. В давние времена существовал не совсем обычный способ хранения ценностей в кладах. Причём визуальный осмотр не приводил к положительным результатам. Вот что делали разбойники древности…

Ценности, предназначенные к сокрытию, замешивали в глину. Делали «куклу». Её после высыхания заливали медью, бронзой или свинцом. Получался слиток, вскрыть который, можно было, лишь распилив его ножовкой. Но и это ещё не всё. Снаружи слиток опять обмазывали толстым слоем глины и обжигали на огне. Данное произведение «разбойничьего искусства можно было смело бросать на дороге или закапывать в землю – самодельный «сейф» практически не отличался от простого булыжника.

Что можно добавить в заключение? Приблизительно три года назад двое ульяновцев на берегу одного из волжских плёсов нашли глиняную кринку с медными монетами – предположительно екатерининских времён. Переложили они найденное добро в рыбацкое ведёрко и привезли в гараж одного из них. Потом монеты раздавались всем, кому не пожелает. Когда слухи дошли до меня, я приехал и попросил показать находку, хозяин гаража сказал: – Эх, все разобрали, теперь ни одной монеты не осталось.

Так у нас порой относятся к кладам. Знали бы эти рыбачки, что каждая такая монетка оценивается по каталогу от 100 до 570 долларов, удар бы обоих хвати. Описанный случай ещё раз подтверждает, клады в земле Средней Волги есть – их надо просто искать.

Вот таковы советы и пожелания следующим поколениям известного верхушечника Леонида Серебрякова.

Кто такие «верхушечники»? Никогда не слышали о таких? Сейчас объясню. Давно надо было это сделать. Видите ли, уважаемые читатели, кладоискатели, как и представители иных профессий тоже делятся на несколько профессиональных «каст». Среди них нет каст высшего или низшего порядка, как в Индии, но есть очень чёткие различия по направленности объектов, которые их интересуют. Сейчас я об этом расскажу максимально подробно и наглядно.

Итак, знакомьтесь, пожалуйста:

1. Верхушечники. Самая массовая часть поисковиков, самая узнаваемая. Это они бродят по полям и огородам с металлодетекторами и миноискателями. Основные интересы их сосредоточены в верхних 20 сантиметрах почвы. И, строго говоря, они ищут вовсе не клады, а случайно оборонённые предметы. Да, среди них иногда встречаются и ценные вещички, но всё же надо отдавать себе отчёт в том, что из ста обнаруженных в земле предметов какой-то реальной стоимостью будет обладать лишь один из них. Но только один предмет из тысячи позволит Вам хоть что-то заработать. Все остальные будут предметами не столь романтичными. Пробки от водочных и пивных бутылок, осколки снарядов, гильзы, гвозди, взрыватели от гранат, ржавые гайки и прочий техногенный мусор будет сопровождать Вас в поисках буквально повсюду. Но зато «верхушечник» всегда бодр, энергичен и подвижен. Он массу времени проводит на свежем воздухе и не имеет отвисшего живота, поскольку только и делает, что нагибается и приседает за очередной находкой.

2. «Чердачники». Их вы увидите не так часто, как верхушечников. Вернее будет сказать, Вы их никогда не увидите. «Чердачник» действует в основном в крупных городах. Ему интересно, что спрятано на чердаках старых или сносимых жилых зданий. Но не только пыльные чердаки интересуют этих истинных кладоискателей. Они с не меньшим энтузиазмом простукивают стены, взламывают полы и деревянные рамы, а так же проверяют подвалы на предмет обнаружения там всевозможных городских захоронений. Технику и оснащение они имеют соответствующую, никак не выделяющие «чердачника» из толпы горожан.

3. «Бугровщик». Данная категория искателей приключений наиболее близка древнему понятию «грабитель могил». Их бизнес связан с раскопкой курганов, и прочих древних захоронений.

4. «Оружейник». «Чёрный следопыт» – второе название данной малопочтенной профессии. Работа у них специфическая и, надо честно сказать, крайне опасная. Ищут они по местам боёв уцелевшее оружие и боеприпасы. Сами понимаете, куда потом идёт ими найденное «добро». Поэтому именно оружейников особенно не любят правоохранительные органы, именно поэтому они за ними гоняются каждый поисковый сезон. Но их действия очень напоминают ловлю тараканов. Только одних переловили, как с другой стороны ещё сотня вылезает. И нет им числа. Правда, надо сказать честно, что есть более продвинутая часть «оружейников», которая промышляет поиском и извлечением старых (времён Второй мировой) образцов военной и гражданской автотехники. У них работа конечно интереснее и более, что ли, полезная для общества. Но и здесь, поскольку деятельность такого рода вызывает у многих властных структур либо опасение, либо элементарную зависть, они имеют массу проблем юридического и правового порядка.

5. Есть ещё такая категория граждан, как «труполовы». Задачи они себе ставят конкретные и прозаические. Одни отыскивают наших погибших солдат и захоранивают их за «бесплатно». А другие ищут исключительно останки погибших немцев и продают их останки родственникам в Германии.

6. Историки. Эта категория поисковиков более всего интересуется розыском кладов и материальных остатков от всевозможных широко известных исторических событий. Именно эта славная когорта установила, что на так называемом «Куликовом поле» никогда не происходила Куликовская битва. Где случилась эта славная историческая битва, сказать пока не можем, но только не там, где в память её выстроен памятник. И вообще работа (хобби) у «историков» наиболее интересная и многогранная. Вот только надо иметь в виду, что стоимость таких увлечений очень и очень высока. Наиболее дешёвая часть такого роду увлечений связана с работами в архивах и библиотеках. И зачастую в поисках объединяются несколько человек, желающих осуществить какой-либо поисковый проект. Одни дают деньги, другие транспорт, третьи помогают аппаратурой, а четвёртые отыскивают необходимую информацию. Так и работаем.

Вот, пожалуй, краткая характеристика основных категорий наших граждан, обожающих поискать что-нибудь этакое… скажем так, необычное и интересное. Присоединяйтесь.

 

«Грозная» библиотека

Уже четыре века не даёт покоя кладоискателям и всевозможным авантюристам легендарная «Либерия» – библиотека Ивана Грозного. Кажется, ещё вот-вот, ещё один спуск под землю ещё одна экспедиция – и сокровища наверняка найдут. Но спуск следует за спуском, одна экспедиция сменяет другую, но и по сей день вопросов здесь больше чем ответов.

А легенда, связанная с «Либерией» такова. Знаменитая библиотека (вернее будет сказать её основная часть) была тайно вывезена из Рима (по другим сведениям из Византии) в Москву в качестве подарка и приданого племянницей последнего византийского императора Софьей Палеолог, которая вышла замуж за великого московского князя Ивана III (не Грозного, тот был Иваном IV).

Несколько возов книг и рукописей, среди которых были рукописные книги и Ветхого и Нового Заветов, древнеарийские и древнееврейские рукописи, книги Цицерона и Аристотеля, прибыли в пока ещё не шибко образованную столицу Руси. Как всякая попавшая в Кремль ценность она была, как водится, тут же спрятана в надёжное подземелье и прибывала там до восшествия на престол Ивана Грозного.

Вспомним, ведь русского книгопечатания в то время ещё не существовало. Первая книга, как известно, была напечатана Иваном Фёдоровым только в 1564 году. Вот почему доставленные в Москву духовные и, конечно же, материальные сокровища были по тем временам необходимым подспорьем для царской учёности и кругозора. Надо отметить, что Иван Грозный любил почитывать древние тексты, думал над ними, заставлял дьяков отмечать особо важные постулаты, чтобы применить их в управлении государством. Известно и другое: мало кто кроме него пользовался «Либерией». Поэтому слухи о её «несуществовании» – небеспочвенны. Правда, сохранился в летописях эпизод, когда один иностранец, гостивший у Грозного, краем глаза якобы видел подземные отсеки и чуланы с книгами.

Короче говоря, библиотека исчезла из поля зрения с момента переезда царя в Александровскую слободу. Всё. Точка. С той поры в истории России не так часто происходили такие мистическо-детективные события как с «Либерией».

Версий о её исчезновении существует великое множество. По одной из них её не существовало вовсе. Дескать, выдумки всё это. Иначе сохранилась бы хоть одна книга, тем более что на многих из них якобы были отметены печатью фамильной принадлежности. Другая версия – библиотека была разворована и покнижно разошлась по Руси. Но снова тот же вопрос: почему никто не видел в глаза ни единой книги, ни одной странички? Множество иных, более трагических версий тоже имелось в изобилии: говорили, что библиотека сгорела при пожаре, её съели крысы, она сгнила в подземных вода, её замуровали в глубоких подвалах множества городов, и все книги из вредности сожгли поляки в 1611 году. Но это только малая часть имеющихся гипотез.

Масло в огонь подливало невразумительное свидетельство дьяка Фёдора Макарьева, который в 1682 г. по поручению царевны Софьи посещал кремлёвские подземелья. Я уже писал о том, что он обнаружил там тщательно запертое помещение с окованными сундуками. Старшая сестра Петра I по непонятной причине не стала разбираться с сундуками, лишь наказав дьяку больше в подземелья не лазить. Почему так? Была заранее уверена в том, что содержимое сундуков ей никак не пригодится? Знала, что там не было никаких ценностей? А если там лежала бесценная библиотека, то продать было практически невозможно. И не царское это было дело! Вопросов как всегда больше чем ответов.

К тому же у нас нет никакой уверенности в том, что дьяк видел именно спрятанную библиотеку Грозного. И если даже это была и она, то почему её хранили в относительно легкодоступном проходе, изначально предназначенном для организации тайного водоснабжения и переброски резервов в период неприятельской осады?

Как ни бесследно исчезла прославленная библиотека, а искали её регулярно, причём на самом высоком уровне. Во времена Анны Иоанновны тоже была предпринята очередная попытка выяснить, что же лежит в кремлёвских подземельях, но Сенат наложил на эту идею запрет, и поиски прекратились. Разыскивал её князь Щербатов. Сиятельная персона возглавила поиски в 1894 году. Ничего не нашли. Думаете, это кого-либо остановило? Ничего подобного. Искали и в начале ХХ века.

Вначале это были… немцы. Памятуя о том, что именно их предкам и соотечественникам Иван Грозный намеревался доверить перевод античных рукописей, немецкие учёные решили, что они-то библиотеку точно найдут. И если не в кремлёвских подземельях, то в каких-нибудь старых архивах. Профессор Маттеи получил от властей добро на исследование фондов провинциальных библиотек и столичных культурологических ведомств. Искал он долго и упорно, даже стащил из них кое-что в своё личное пользование. Вслед за ним приехал профессор Эдуард Тремер. Он оказался человеком порядочным. Ничего не украл и даже указал русским на наиболее вероятное местонахождение царской библиотеки – Теремной дворец. Именно там, по его мнению, вот уже много веков пылятся бесценные рукописи. Запомним его совет на будущее.

Далее эстафету поисков подхватил учёный-востоковед Игнатий Яковлевич Стеллецкий. В 1914 году он получил от царского правительства разрешение на археологический осмотр двух кремлёвских башен, но приступить к работам не успел, началась первая мировая война. Но наш энтузиаст не успокоился. В 1933 году он пишет письмо самому Сталину.

«По долгу совести советского учёного и гражданина довожу в лице Вашем до сведения советского правительства о нижеследующем. Советская наука, в частности – история материальной культуры, не отстающая в общем от действующих темпов социалистического строительства, не является, однако, свободной от всяческих «Белых пятен», каковыми надо признать, между прочим, вопросы:

1. О библиотеке Ивана Грозного

2. Об исторических вкладах

3. …

И Сталин ему ответил, причём положительно. В 1934 году Стеллецкому разрешили начать раскопки в Арсенальной башне. Случай по тем… да и по этим временам просто небывалый. Но полностью выполнить задуманную программу ему так и не удалось. Начались репрессии, затем война и раскопки были запрещены. Профессор надеялся дождаться окончания войны и продолжить изыскания, но его подвело здоровье. В 1949 году он умер, оставив после себя три тома рукописи «Мёртвые книги в московском тайнике». Название, что называется, говорит само за себя.

По наследству от Сталина интерес к поискам библиотеки перешёл к Никите Хрущёву. При нём была создана комиссия, которую возглавил академик Тихомиров, а от партийных органов курировал Аджубей (зять первого лица в СССР). Комиссия провела несколько заседаний и наметила план поисков библиотеки на территории Кремля. Характерно, что при начале раскопок предполагалось зайти именно с территории Теремного дворца. Заметьте дорогие читатели, самые осведомлённые в стране люди не поехали ни в Вологду, ни в Александров, ни в Белозерско-Печёрский монастырь. Никуда они не собирались ехать, понимали, что это бесполезно и никому не нужно. Они собирались извлекать книги оттуда, где они лежали всегда. Уже были наточены лопаты, и завезены носилки для грунта, но тучи сгустились над головой самого Никиты Сергеевича Хрущёва. Его подсидел Брежнев и отправил на принудительную пенсию. Заодно потерял пост главного редактора главной партийной газеты «Правда» и Аджубей.

Наши порядки известны всем. Раз рухнули высокие покровители, то и всё поисковое дело, которому они покровительствовали, рухнуло тоже. Никаких реальных раскопок так и не было проведено. Но очень даже возможно, что наши размышления и догадки не имеют под собой никакого реального обоснования? Может быть, всё было вовсе не так? Есть предположения о том, что в этом и без того слишком запутанном и политизированном деле не обошлось без «руки» НКВД. Молва твердит: чекисты всё же нашли сокровища и продали их, а заодно и библиотеку Грозного за рубеж. Валюта на вооружение и переоснащение промышленности была важнее старых книг. Немыслимо? Но почему же? Продавали всё и вся. Вся страна была на продажу. Одному Хаммеру продали за бесценок целую коллекцию живописных полотен из Эрмитажа. Хотя существует и другое предположение. Спецслужбы давно знают, что хранится в Кремле. За многие десятилетия безраздельного «хозяйствования» они смогли доподлинно выяснить, что и где спрятано. Но открывать общественности свои знания не торопятся по вполне понятным причинам.

И тут, как в дешёвых романах, внезапно появляется некий единственный свидетель, который даёт ключик к разгадке старинной загадки. Житель Москвы Апполос Иванов, когда-то работавший в управлении строительства Дворца Советов который мечтали возвести на месте взорванного храма Христа Спасителя, утверждает, что однажды через тайную дверь проник в некое подземелье, где обнаружились какие-то кладовые. Разумеется, у него мгновенно возникла мысль о том, что в кладовых лежит не менее как библиотека Ивана Грозного. И, естественно, у него рождается мысль открыть страшную тайну лично меру Москвы.

После приватной беседы Юрий Михайлович срочно создаёт комиссию по поискам «Либерии» и даже выделяет из бюджета Москвы необходимые деньги. (Правда, не очень понятно, на какие собственно цели выделили деньги. Если на то, чтобы добраться до уже выявленного подвала – кладовой, то для этого много не надо.) Ещё большее удивление и подозрение вызвало то, что руководить процессом «поисков» взялся известный в прошлом коммерсант Герман Стерлигов, якобы поклявшийся чуть ли не на Библии, что непременно найдёт исчезнувшую библиотеку. Теперь очень было бы интересно почитать отчёты той комиссии «по поискам», и выяснить, куда же пошли щедро выделенные денежки?

Но может быть, коммерсантом двигали самые благие намерения? Перед нами один из выпусков «Коммерсанта» за 1997 год с броским заголовком – «Герман Стерлигов решил перехитрить Ивана Грозного». Решить то он может быть и решил, но что из этого вышло? Что эта «акула» раннего российского бизнеса в реалии перехитрила Ивана Грозного, известий не поступало. Но то, что Стерлигов сумел обхитрить и членов «Дворянского собрания», вручивших ему полмиллиона долларов наличными и московского мэра, «отстегнувшего» ещё несколько миллионов в рублях, это точно. Но поскольку на кладоискательской «ниве» на протяжении всей истории человечества процветало немало всяческих аферистов, то мы с чистой совестью перевернём и эту позорную страницу.

Но всё же где следует искать бесследно исчезнувшее сокровище? Ведь то, что это именно сокровище, надеюсь, объяснять никому не надо. Ведь книги те начали собирать ещё задолго до Ивана IV, именем которого названа библиотека. Да Софья Палеолог привезла с собой ещё порядка 800 книг, а обложки некоторых из них были целиком сделаны из золота. Самая «дешёвая» книга из такого собрания ныне стоит не менее 1.000.000$! Одна единственная! Так что прав был Стерлигов лишь в том, что как-то заявил: «что невозможно даже приблизительно назвать хотя бы приблизительную стоимость редчайшего собрания». Хотя стоимость того или иного клада для серьёзного поисковика обычно сразу отходит на второй план, а на первый план выдвигается вопрос о том, а можно ли найти этот клад в принципе. Вот давайте сейчас и подумаем над этим, самым важным вопросом.

Загадка исчезновения личной библиотеки царя Ивана Грозного много лет волнует умы учёных и археологов. В последнее время библиотекой стали интересоваться и кладоискатели. Создан штаб по её поиску. Этот штаб намерен искать библиотеку в городе Вологде, на Соборной горе. Много лет искали пропавшее сокровище и в самом Кремле, но поиски ровным счётом ничего не дали. Искали и в Александровой Слободе (современный г. Александров), но тоже безрезультатно.

Кстати с поисками в Александрове связана одна загадочная история, ныне почти забытая. В начале 90-х годов прошлого века по первому каналу общественного телевидения «ОРТ, 1-й канал» прошло сообщение о том, что библиотека Грозного найдена именно там. Вечерний выпуск программы «Время» сообщил об этом на всю страну. И в утреннем выпуске, сообщение было повторено, слово в слово. И далее наступила непонятная тишина. То ли действительно нашли? То ли нет? Молчок. Но если нашли, то покажите, что нашли. А если не нашли, то дайте опровержение. Но так, разумеется, поступают только в культурных сообществах, а не в нашей «чисто воровской» державе. Очень даже возможно, что часть той библиотеки было действительно найдена.

Вас удивило, что была найдена только часть знаменитой библиотеки? Вы считали, что она является чем-то целым и неделимым? Напрасно считали. Библиотека претерпела столько метаморфоз и приключений, что остаться как Россия – «единой и неделимой» она просто не могла. Но об этом чуть позже.

Всего существует около…60 вариантов тайного местонахождения библиотеки в разных регионах России. И не только личной библиотеки Ивана IV, но и его личных драгоценностей. На протяжении всей жизни великого царя ему дарили многочисленные и дорогие подарки. Дарили императоры, короли, ханы, герцоги, именитые купцы и прочие известные общественные деятели того времени. Особенно царь любил бриллианты и драгоценные камни, яхонты и был большой знаток их. Так любил блестящие камешки, что даже за три дня до смерти приказывал носить себя в кресле в комнату, где они хранились, и рассматривал дивные камни и показывал их англичанину Горсею.

Иностранцы, особенно те, кто часто бывал в Кремле и видевшие груды жемчуга, горы серебра и золота, обоснованно удивлялись богатству русского царя. Современник Грозного, г-н Кобенцель писал австрийским министрам из Москвы: – «И всякий дворец имел особую кладовую наполненную золотыми и серебряными чашами и блюдами, а Кремлёвский дворец превосходил богатством все иные. Одним словом я видел сокровища его Императорского Величества, королей испанского, французского, венгерского, богемского герцога и тосканского, но не видел подобных Иоановым».

Про библиотеку царя современники писали так – «Книги царя хранились в железных сундуках, запиравшихся на замки, а сами сундуки находились в трёх подземных залах, частые пожары не позволяли держать книги в жилых комнатах».

То, что личная библиотека царя исчезла незадолго до его смерти – это исторический факт. Железные сундуки с книгами исчезли. Но исчезли не только они! Те драгоценные вещи, что современники видели при жизни Грозного, тоже исчезли! А ведь их было громадное количество. Видимо, думая о смерти, царь задумывался и о судьбе накопленный им богатств. И он придумал, как с ними поступить…

Из свидетельств пастора Ватермана известно, что было некое «приметное место», где были вскрыты глухие каменные подвалы, в которых хранились древние книги. Подвалы находились «около покоя царского». В 16 и 17-м веках «покоевые» т. е. спальные хоромы царя находились рядом с церковью Святого Лазаря, а ещё точнее, прямо напротив алтаря церкви «Спаса на Бору». Личные покои князя Иоанна Васильевича 1462–1505 г. состояли из 5–7 комнат первого этажа. Второй этаж – терема и светёлки. Из летописи известно, что драгоценные вещи князя Ивана Третьего и его казна, согласно древнему обычаю хранились в так называемых «спокоях», т. е. в подвалах и подклетях каменных церквей. Местом, где хранилась казна предшественника Грозного, летописи указывают именно каменную церковь Святого Лазаря. Драгоценные же вещи его супруги Софьи Фоминичны Палеолог хранились под каменной церковью Иоанна Предтечи на Бору у Боровицких ворот.

Значит, под сводами старинных каменных церквей Святого Лазаря и Спаса на Бору были изначально устроены глухие каменные подвалы (склепы) из белого камня. В них, как нигде ещё было удобно хранить драгоценные вещи, так как частые и опустошительные пожары действительно были большой опасностью.

Такие же мощные подвалы были и под церковью Иоанна Предтечи на Бору. Эта церковь была снесена до основания в 1847 году. При расчистке фундамента было найдено древнее кладбище. Подвалы же были много глубже кладбища, и теперь они могут находиться в 8-10 метрах от поверхности земли. В настоящее время на месте снесённой церкви находится проезжая дорога и площадь.

Восстановим хронологию событий, связанных с библиотекой Московских князей и Ивана Грозного. Известно, что в 1472 году в Москву, в Кремль прибыл обоз невесты Ивана Третьего. С собой она привезла 70 возов приданного. В этом обозе были и книги, числом до 800 штук. (Согласно весьма подозрительному списку проф. Дабелова). По прибытию в Кремль Софья поселилась в дворце-тереме рядом с церковью Иоанна Предтечи. Здесь она была выстроена совсем недавно, в 1461 году, на месте старой, деревянной. Жилые покои князя находились совсем недалеко, около церкви Спаса на Бору. Рядом стояла и церковь – Рождества Богородицы. Эта церковь служила домовым храмом княгинь и царевен. Как бы под ней, т. е. уже почти погрузившись в землю, стояла церковь Святого Лазаря. Этот небольшой храм был выстроен ещё во времена Ивана Калиты из каменных блоков, которые добывали в Дорогомилове. Камень был настолько твёрд и плотен, что через него не просачивалась вода.

Церковь Рождества Богородицы была выстроена в 1396 году. А в 1480 году эта церковь, надстроенная над храмом Святого Лазаря, внезапно обрушилась и находилась в таком положении до 1514 года.

Сам Иван Третий умер в 1505 году и на престол встал его сын – князь Василий Третий. Если он и знал про библиотеку своего отца, то не предпринял для её спасения ничего, так как был не в ладах с отцом и жил со своей семьёй отдельно. Те же, кто был более осведомлен об этом вопросе: сама Софья, её брат Андрей и прочие уже умерли и не могли ничего сообщить о её местонахождении.

В 1514 году князь Василий решил восстановить церковь Рождества Богородицы. Началось строительство под руководством архитектора Алевиза Фрязина. Во время восстановительных работ были обследованы и подвалы церкви Святого Лазаря, засыпанной обломками. Тогда же были обнаружены и глухие сводчатые подвалы, где обнаружились сложенные в лари древние книги, лежавшие там без всякой надобности. Книги были в страшной пыли, они ведь хранились не в сундуках, а открыто. Но они были целы, так как в подвале было сухо, и лишь с потолка сыпалась сероватая каменная пыль. Книг было очень много, поскольку там они собирались со времён Дмитрия Донского.

Когда библиотеку показали князю, то он приказал найти учёного человека, способного перевести несколько богослужебных латинских и греческих книг на русский язык. В том же году были посланы в Европу грамоты с просьбой, найти и прислать такого учёного человека. И такой действительно нашёлся, его звали… Максим Грек. Он прибыл в Москву в 1518 году. Когда его препроводили в подвалы и показали книги, он воскликнул: «Государь! Вся Греция не имеет ныне такого богатства!»

Естественно, что Василий Третий поручил ему работу по восстановлению порядка в книжном хозяйстве и переводу избранных трудов. То есть он стал первым на Руси библиотекарем. Трудился Максим Грек в княжеской библиотеке 8 лет. За это время он, кроме всего, составил и каталог находившихся в библиотеке книг. Каталог тот до сих пор не найден, поскольку, скорее всего он хранился в архиве Ивана Грозного, который тоже исчез. Переводами он тоже занимался. За полтора года он перевёл «Толковый Псалтырь», причём работал не один, а с тремя помощниками. Затем он перевёл «Триоди».

Князя Василия, прежде всего, интересовали церковные и богослужебные книги. Большинство прочих книг привезённых Софьей, его просто либо не интересовали, либо языки на которых они были написаны, Греку не был известны. Так продолжалось до 1526 года. Неизвестно за какие прегрешения, но библиотекарь попал в опалу и был сослан в Псковский монастырь и заключён в келью. Поскольку заниматься книгами стало некому, а своих грамотеев не хватало, то князь приказал вновь замуровать подвал с совершенно бесполезными книгами, что и было незамедлительно сделано. Со временем про подвалы все позабыли и не вспоминали аж до 1553 года.

В том году, незадолго до своей смерти Максим Грек рассказал о хранившихся в подвале книгах Ивану Грозному и уточнил, где и какие книги там лежат. Встреча их происходила в Троицко-Сергиевой лавре, где в то время жил опальный переводчик. Но Грозный царь не слишком-то спешил открывать заветный тайник. И только в 1565 году, (через 12 лет) когда ему порекомендовали немецкого пастора Ватермана, царь приказал вскрыть заветные подвалы. Находились эти подвалы (напомним ещё раз) прямо под церковью Святого Лазаря, рядом с царскими покоями.

Подвалы были вскрыты сверху и Ватерман, который смотрел на всё это варварство выпучив глаза, так же как некогда и Грек увидел несчастные книги в страшной пыли. Он даже предположил, что, по его мнению, эти подвалы не вскрывались сто лет. Но учёный немец немного ошибался, поскольку пребывали они в закрытом состоянии всего 39 лет. С понятным интересом рассматривая находку Иван Грозный, конечно же заинтересовавшийся книгами, некогда привезёнными в Москву его родной бабкой Софьей Палеолог. Их-то он и повелел Ватерману перевести в первую очередь. Но немец деликатно отказался (видимо вспомнил об участи своего предшественника), мотивируя свой отказ незнанием языка, на котором те написаны.

Поняв, что почитать новоявленные «новинки» не удастся, царь приказал опять замуровать многострадальные подвалы. Он рассчитывал вернуться к этому хранилищу позже, в лучшие времена. Но времена тогда были лихими, и к спокойной жизни вовсе не располагающими. В 1571 году крымские татары полностью сожгли Москву и все деревни на 30 вёрст вокруг. Целым сохранился лишь Кремль. Но вот именно с этого времени о библиотеке ничего и не известно. Но сгореть она явно не могла, каменное подземелье не сгорает ни при каких обстоятельствах.

Москва медленно восстанавливалась из пепла, но слухи о том, что татары могут напасть вновь, подвигли Ивана Грозного на поиски более спокойного убежища. Он послал в Новгород 450 подвод с казной. Взял туда юную супругу, обоих сыновей, царевича Михаила, братьев царицы, Григория и Александра Котловских, немного бояр, всех своих любимцев, лучших дьяков и войско отборное. Некоторые историки полагают, что и книги царь увёз с собой, но при этом называют множество различных городов. Среди них и Вологда, и Александровская слобода, и Новгород и прочее и прочие. Но, вот именно в этом-то пункте и существуют самые обоснованные сомнения. Вопрос не так прост, как кажется на первый взгляд.

Не очень понятно, зачем именно теперь ему потребовалось тащить за собой такую тяжесть? Ответьте мне, пожалуйста, зачем царю везти за собой книги…, которые никто не в состоянии прочесть? Нет, он, конечно, мог возить с собой книги, и наверняка возил, но лишь те, которые мог прочитать сам. Но эти книги были в его обиходе, что называется под рукой. За ними не нужно было лезть в глубокие замурованные подвалы, грузить их на десятки повод, тащить далеко и долго, подвергая в пути многочисленным опасностям. Зачем? Они прекрасно лежали себе под землёй и были в абсолютной безопасности. Вы скажете – это же величайшая ценность! Как их можно было оставить? А запросто. Во-первых, они в Кремле были в самой что ни на есть безопасности, наивысшей во всё государстве. Далее. О книгах никто не знал, а если бы кто о них узнал и даже похитил, то совершенно ничего не мог бы на них заработать. В Кремле хранились столь уникальные раритеты, что их нельзя было ни быстро достать, ни где-либо продать. Абсолютно невозможно, повторяю это. Точно так же как сейчас невозможно продать на Арбатской толкучке подлинник «Моны Лизы», написанный Леонардо де Винчи. Эти книги не имели тогда товарной стоимости. Их не могли ни продать, ни купить. Ими мог владеть только один человек во всей стране – сам царь. Для всех прочих этих книг будто не было вовсе.

Кроме того, библиотека Ивана Грозного была крайне значительна по числу и весу. Она как бы состояла из трёх частей.

1. Книги, собранные князьями: Иваном Калитою, Дмитрием Донским, Василием тёмным, Иваном Третьим и Василием Третьим.

2. Книги, привезённые Софьей Палеолог.

3. Книги, которые дарили самому Ивану Васильевичу, и которые изготавливались для него лично и покупались для его нужд в других странах.

Книги, собранные с 1396 по 1527 год были в основном церковными трудами, и богослужебными рукописями, написанными на латинском и греческом языке.

Книги, привезённые Софьей Палеолог, являют собой рукописные манускрипты на тонком пергаменте и зачастую имели роскошные, драгоценные переплёты. Авторы этих рукописей люди весьма известные в Древней Истории: полководец Юлий Цезарь, знаменитейший римский оратор – Цицерон, историк Тацит, первый византийский император – Юстиниан, поэт Вергилий, знаменитейший римский юрист Папиниан, римский император – Феодосий Великий. Список можно продолжать очень долго. Ценность их так громадна, что оценить их воистину невозможно. Так, например греческий историк Полибин написал 40 томов «Всеобщей истории». Они не сохранилось нигде. Возможно, что они всё ещё лежат в тайнике под церковью Святого Лазаря. Возможно…

Остальные тома были либо куплены специально для царя, либо подарены ему. Например, Римский Папа прислал в дар в 1576 году роскошную книгу о Флорентийском соборе. Стефан Баторий подарил Ивану IV книгу, изданную в Германии «История князей русских». Книги тогда считались истинно королевским подарком, ибо по большей части были уникальны. И многие из этих произведений имели оклады украшенные золотом и драгоценными камнями. Некоторые такие книги весили до 60 кг и переносились на индивидуальных носилках. И эти драгоценные книги Иван Грозный поволок бы за сотни километров, подвергая их опасности пострадать от дождя или воров? Нет, ни за что! Они остались там, где и лежали до этого в течение многих, многих лет.

Что же нам теперь известно доподлинно? Известно, что в подвалах церквей Спаса на Бору и Святого Лазаря имелись глубокие, качественно сделанные подвалы, сложенные из белого дорогомиловского камня. Известно, что подвалы эти размуровывались трижды, в 1472, 1518 и 1565 годах. Известно, что тайник был расположен рядом с царскими покоями. То есть всего два места подходили под такое определение. Это всё те же два старинных храма.

Церковь Рождества Богородицы находится на втором этаже Теремного дворца. По этой церковью находилась другая церковь – церковь Святого Лазаря. Иными словами верхняя церковь была построена в 1514 году над старой, нижней, которая во времена Дмитрия Донского называлась храмом Рождества Богородицы. Он был домашней церковью цариц и царевен. Именно в ней погребались умершие великие князья, и хранилась великокняжеская казна. С постройкой верхней церкви нижнюю упразднили и затем долгое время, т. е. с 1584 по 1837 года эта церковь как бы и не существует. В 1837 году при постройке нового кремлёвского дворца рабочие случайно пробили отверстие в полу, и нашли там некое тёмное помещение. Это и были остатки церкви Святого Лазаря. Показательно, что древнюю церковь восстановили, а вход в неё сделали со двора церкви Спаса на Бору.

Естественно, что никто и никогда в этой церкви тайников не искал. Церковь Спаса на Бору отстроил князь Иван Калита в 1330 году! Каменные блоки везли из Дорогомилова. При Иване Третьем началось строительство каменного дворца, он как раз находился напротив алтаря церкви Спаса на Бору. Рядом с церковью был выстроен Спасский монастырь. Этот монастырь выполнял роль церковно-приходской школы. Там учили грамоте, рисованию икон и переписывали книги. Максим Грек переписывал «Триоди» и другие книги в этом монастыре. Где-то рядом находилось хранилище этих самых книг. Ведь не таскали же их с другого конца города! Всё было рядом. Как в современных библиотеках. И абонемент, и читальный зал всегда расположены рядом, это вполне нормальный и естественный закон.

Так же было и тогда. Очень разумно, безопасно и удобно. Так, как и должно было быть. А как же! Специально выписанный из-за границы переводчик, особа, находящаяся под покровительством самого царя, он, конечно же, был допущен в «святая святых»! Он был допущен не только в домашнюю церковь (куда вообще доступ имели единицы), но и в тайное хранилище под ней.

В 1527 году, при Василии Иоанновиче, собор Спаса на Бору был заново перестроен. По своей архитектуре он был прост – невысокий, прямоугольный в плане и свод его опирался на четыре столпа. Несмотря на многочисленные переделки и ремонты, надо признать, что теперешний храм остаётся на том же месте, и на том же фундаменте и в тех же стенах, которые были воздвигнуты в 1527 году. В 1836 году под полом была найдена каменная гробница с остатками тела и одежды, которую датировали 14–15 веком. А двойные сводчатые подвалы, о которых говорит пастор Ватерман, должны располагаться много глубже гробниц.

В физике есть хороший принцип лезвия Оккама. Он гласит (в переводе на общедоступный язык) – «Не ищите новых объяснений там, где можно обойтись старыми».

Вот и мы, подводя итог нашим рассуждениям, можем уверенно констатировать следующее. Первое. Так называемая «библиотека Ивана Грозного» имеет к самому Ивану IV самое опосредованное отношение. Второе. Как всякая совершенно ненужная вещь, «Либерия» (во всяком случае, очень значительная её часть) была просто-напросто забыта в древнем подвале, никоем образом не связанным с более поздней системой подземных внутрикремлёвских коммуникаций. И третье. Вкладывать безумные деньги в её поиски не нужно. Отыскать её электронным образом можно всего за день и за гораздо более скромные деньги. Ведь дело здесь вовсе не в поисках как таковых и даже не в их финансировании.

– Ну и заливает этот автор! – может подумать критически мыслящий читатель. И всё то он, хитрец, знает. И где лежит «Либерия», которую не видели уже четыреста лет, тоже знает! Наверное, заливает!

Нет, дорогие мои, на 100 % где лежит сокровище, я не знаю. Но вот вам пример, который может быть убедит Вас в моей правоте. Долгое время считалось, что Луна образовалась где-то далеко от Земли и только впоследствии каким-то образом была захвачена нашей планетой. Почему так считалось? Да потому, что вся Луна буквально усыпана кратерами, а Земля нет. Но потом, когда средства наблюдения за поверхностью нашей планеты были вынесены в космос, вдруг выяснилось, что шрамов от метеоритов и больших кратеров на Земле не меньше. Только по большей части они надёжно скрыты под осадочными породами и океанами и поэтому вблизи от поверхности просто не просматривались.

Так же и мы, как бы поднялись над проблемой, взглянули на неё из своеобразного «космоса». Ведь все люди, (не исключая и царей) в своей обычной жизни действуют инстинктивно, исходя всё из того же принципа Оккама. А по нему следует, что совершенно незачем куда-либо таскать неподъёмную библиотеку, если она и так хорошо лежит. Закон жизни, уж тут ничего не поделаешь. И, следовательно, если библиотеки не окажется в указанном нами месте, то далее искать совершенно бесполезно – значит, её уже нет на этом свете. Значит, одна из многочисленных гипотез, предполагающая, что «Либерия» всё-таки погибла, оказалась верной.

Впрочем, поскольку радикально продвинуть поисковое дело «исчезнувшего» собрания книжных уникумов могут только высшие лица нашего государства, то у нас почти нет надежды на то, что они когда-нибудь обратят внимание на эту маленькую проблему. Так что вопрос о принципиальном наличии и состоянии книг в церковном подвале так и останется в подвешенном состоянии. Но, может быть, это и к лучшему.

 

Разбойничьи тайны

Ах, эти легендарные разбойничьи атаманы! Ах, эти лихие сказочные душегубы! До сей поры подними любого обывателя с кровати глухой ночью и спроси: – Какие прежде на Руси промышляли разбойники? И можете быть твёрдо уверены, припомнят практически всех. Это современных правозащитников могут не всомнить ни одного, но тех, стародавних Робин Гудов, Кудеяров и Степанов Разиных не пропустят ни одного! Конечно, довольно интересно проследить жизненный путь этих сухопутных пиратов и перечислить все совершённые ими налёты, но в данной книге мы ставим перед собой совершенно иную задачу – понять, какими методами они действовали, и прояснить (хотя бы вчерне) злосчастную судьбу награбленных ими сокровищ.

О подвигах Емельяна Пугачёва, конечно же наслышаны все. А вот что пишется об оставленных им кладах. В начале 1840 года, два молодых человека, Александр и Степан Гусевы, переезжая с хутора Гусевского в Оренбург, остановились на ночлег в деревне Синегорка. Когда они распрягли лошадей и зашли в хату, то заметили лежащую на печи слепую старуху. Но внимания на неё поначалу не обратили, а продолжили начатый на улице разговор. Но старушка не долго оставалась безучастной.

– Вы не из Никольского, случаем, приехали? – поинтересовалась она.

– Нет, из хутора Гусевского.

– Это, который, на Малом Ику, возле устья речки Ямшалы?

– Верно, бабуся, откуда знаешь?

– Я в молодые годы с Пугачёвым ходила, была у него кухаркой. Когда по дороге на Иргизилу за нами гнались сакмарские казаки, Пугачев приказал закопать на левом берегу Яшмалы, возле устья, золото. Много ведь золота отнял у бар. Оно, чай, и теперь в земле лежит.

Небольшая справка. Емельян Иванович Пугачев был казнён в 1775 году и, следовательно, свидится им в последний раз довелось самое малое 65 лет назад. Поэтому, в то время когда происходил данный разговор, ей было не менее 85, а то и все 90 лет. О многом, вероятно, забыла старая женщина, но только не о зарытых некогда сокровищах. О них помнила.

Слух о том, что где-то в Синегорке живёт некая Прасковья, столетняя старуха, которая в молодости ходила с Пугачёвым, прошёл по округе давно, поэтому братья отнеслись к рассказу старухи с полным доверием. Когда братья вернулись домой, то старший из них, Александр Петрович (он уже был женат и жил отдельно) дождавшись, когда все домашние уснут, взял лампу и пошёл ночью к устью речки. Искал, копал, буравил землю, но к утру всё же откопал неглубоко зарытое деревянное ведёрко с золотом. Перепрятав её в другое место (очень распространённое явление) он вернулся домой, не сказав никому ни слова.

Его брат тоже вскоре вспомнил о разговоре со старухой и поведал о нём отцу про пугачёвский клад. Отец удивился: «Почему же сразу не сказал». Пошли и долго рылись в земле, но как Вы понимаете, ничего не нашли.

Тем временем, старший брат медленно, но верно, принялся осваивать доставшееся богатство. Занялся сплавом леса, прикупил много земли, выстроил две мельницы. Короче говоря, вложил в материальное производство. И так удачно вложил, что когда раскулачивали в 1930 г. его сына (старика уже), то изъяли золота едва ли не больше, нежели отыскал его отец. Богатейший был человек, хотя так и оставался по сути своей крестьянином.

А вот другая история. И всё на ту же тему. Несколько легенд и даже кладовых записей было связано ещё с одним пугачёвским кладом, спрятанным вблизи бывшей крепости Рассыпной, всё под тем же самым Оренбургом в Дикой балке (глубоком овраге). По рассказам местных жителей этот клад был выкопан ещё в середине 19-го столетия. В том заросшем овраге скрывались беглые крестьяне, которые строили там для себя землянки. И вот однажды утром пронеслась молва: Клад, клад вырыли! И все, естественно, пошли смотреть. Клад нашли случайно, но вскоре выяснилось, что его уже искали ранее. Будто бы приезжали казаки, с Урала имевшие на руках план самого Пугачёва. Но основную примету – большую берёзу, они не смогли найти и вернулись ни с чем.

Кстати, тема захоронений возле деревьев очень чётко просматривается именно в линии кладов, связанных с именем Пугачёва. Пример? Пожалуйста.

Примерно в 1820-21 году, в морозный декабрьский день к внуку смотрителя Златоустовских заводов постучалась вечером нищая старуха, из тех старух, которые, потеряв родных и не имея средств для пропитания, сотнями побирались по российским дорогам.

– Пустите переночевать Христа ради, – попросила она, – сил нет идти дальше…

Старушку, которой на вид уже было за 80, на ночлег пустили, но наутро выяснилось, что дальше та идти не может. Да и некуда было идти бездомной старушке. Делать было нечего, и её оставили жить до весны, благо, требовалось старушке немного. Но к весне силы оставили её совершенно и она, почувствовав приближение смерти, уже на смертном одре подозвала она хозяйку дома и прошептала ей: – Слушай Ивановна! Жить мне уже недолго, день, два… Грешница я была великая…Ведь я была полюбовницей пугачёвского атамана… Когда разбили нас на Урале (имеется ввиду река Урал), мы бежали через Сатку. Ехали в кибитке и везли большой сундук… Ночью приехали к реке Ай… Мой-то и говорит мне: «Акулина! Дело нашего «батюшки» обернулось плохо… Этот сундук полон серебра и золота. Давай его зароем здесь. Вытащили мы сундук, нашли на берегу два дуба, вырыли под ними яму топором…, положили в неё клад и завалили землёй да каменьями…

Дальнейший ход событий нам уже не столь интересен. И понятное дело, что через 45 лет после того, как был зарыт сундук у «двух дубов», его и не пытались отыскать, да ещё по такой «редкой» примете, как два дуба, с которыми за это время неизвестно что сталось. Да и вряд ли кто-то в те неспокойные времена отправился бы за сотню вёрст в поисках сундука, о котором в предсмертном бреду поведала безродная бабка.

Так что в принципе весьма возможно, что какая-то часть ценностей, собранных армией Пугачева, всё ещё лежит на берегу реки с необычным названием – Ай. И именно теперь появилась реальная возможность достать его на свет Божий. Ведь старушка во время исповеди указала и некоторые прочие приметы, используя которые, можно вычислить примерный район захоронения клада. Пусть он будет достаточно велик, пусть работать по нему придётся не менее двух недель, а то и месяца, но овчинка выделки стоит. Давайте прикинем. Сундук два здоровых и тренированных человека именно вытащили. Следовательно, вес его был не менее 80 кг. Так скромно возьмём, не с перебором. Золото и серебро. Пусть в отношении 1 к 5-и.

13 кг золота даёт нам по самому минимуму 140.000 $. Да серебряные изделия или монеты. Всё в том заветном сундуке – просто жуткий антиквариат и нумизматическая ценность. И самый минимум, на что может рассчитывать парочка удачливых кладоискателей это по 100.000 $ на брата. Согласитесь – весьма неплохо для начала.

Но разумеется и это ещё не всё. Данный сундук лишь небольшая кроха от спрятанных пугачёвцами богатств. Его, спасаясь от погони, вёз обычный «атаман», каких у самого «батюшки» было довольно много. Свою основную казну сам Пугачёв спрятал при своём последнем отступлении, и случилось это событие где-то между Саранском и Пензой. Ориентир, конечно слабоватый, согласен, но есть и кое-какие уточняющие ориентиры. В тот момент он остановился на отдых в доме священника. Значит, это было село. А в те далёкие годы было не так много сёл между этими двумя городами. Если как следует изучить историю с географией, то наверняка удастся ещё более сузить круг поисков. В конце концов, именно в этом-то и состоит наш основной интерес. В том вся соль и содержится, чтобы не с помощью примитивной лопаты, а с помощью своего интеллекта докопаться до сути и выйти самый перспективный район для завершающих поисков. Там башковитого человека ждут уже не «жалкие» сотни тысяч, а полновесные миллионы!

Но и это ещё не всё. Будучи достаточно умным человеком, Емельян Пугачёв (большие у меня сомнения в том, что это были его настоящие имя и фамилия), старался не отягощать себя в походах громоздкой добычей. Ведь всё, что ему было нужно для пропитания и обмундирования его «войска», он захватывал силой, не утруждаясь при этом расплачиваться. А всё, что накапливалось ценного, он старался при каждом удобном случае закопать и закопать понадёжнее. Так, весьма большой склад добычи он устроил в местечке Бёрды вблизи Ориенбурга. Там есть очень характерная местность со старинными курганами. Вот среди них предводитель крестьянского восстания и закопал (по преданию) немалые ценности.

Есть, как водится и ещё несколько сходных историй, но достоверность их невелика, хотя, если хорошенько их потрясти через интеллектуальное сито и там можно будет что-то нарыть. Таким образом, проведя даже краткий анализ кладоискательских историй, связанных с именем Емельяна Пугачёва, можно сделать однозначный вывод о том, что достоверность их весьма значительна и стоит продолжать поиски в этом направлении.

Совсем иное направление принимают наши мысли, едва мы берёмся за исследование аналогичного наследства не менее известного исторического персонажа – Степана Разина. Да, разумеется, действовал это выдающийся налётчик и грабитель намного раньше Пугачёва (до 1671 года), но и о его подвигах народ помнит до сих пор. Помнят и о кладах, якобы им закопанных. Но очень странные эти легенды, очень неправдоподобные. А ведь ценности, захваченные им, могли быть весьма и весьма значительны. Кроме опустошительных набегов на западное и южное побережье Каспийского моря он умудрился захватить и несколько крупных городов, таких как Астрахань, Саратов, Царицын…

Население данных городов в значительном числе занималось торговлей и имело и многомиллионные капиталы, и ценное имущество. С толком потратить захваченные ценности, или с толком вложить денежки в какое-либо прибыльное дело, главарь бандитской армии явно не намеревался. А если и намеревался, то просто не успел. Времени у него на это не было. Смотрите, с 1667 по 1669 года он во главе пиратской банды грабит каспийский регион, после чего отступает назад, в волжские плавни. С 1670-го он уже руководит «крестьянским восстанием» и организует массовые грабёжи в весьма богатом районе нижней Волги. А 6 июня 1671 года его уже казнили в Москве на «Лобном месте». Когда тут вкладывать? Когда обналичивать награбленное?

Максимум, что успел Разин, так это действительно позакапывать похищенное по всевозможным тайникам вдоль линии своего следования. Линия эта известна – река Волга. Но это сотни километров, сотни островов, в значительной части ныне затопленные! Нет ли более конкретных указаний на этот счёт? Такие указания вроде бы есть, но уж очень они размыты и неконкретны. Якобы имелась некая рукописная «сказка» указывающая на громадный по ценности клад, спрятанный в Лукоянском уезде Нижегородской губернии. Другое, весьма обширное захоронение вроде бы сделано им вблизи села Шатрашаны Буинского уезда Симбирской губернии.

Да и что это за указания! По большей части они были устными и напоминали детские страшилки. Вот, например, что рассказывалось про только что упомянутый мною клад.

«Около реки тянется земляной вал, в этом валу вырыта пещера – выход частично обвалившийся. В глубине пещеры, за железной дверью, хранится сорок пудов золота и множество сундуков с жемчугом. Здесь так же стоит икона Божьей Матери, а перед ней горит неугасимая лампада. Кто отыщет список этой иконы, тот отроет и клад, а кто станет рыть без иконы, тот тотчас и уснёт. Во время рытья ударит двенадцать громов, явится всякое войско, и конное и пешее, и будут всякие привидения, только бояться этого не надо…»

А вот другое описание на ту же тему.

«В четырёх верстах от села Труслейки, говорят, Разин в подземном срубе спрятал клад в 104 миллиона рублей золотом. Там находится жестяная таблица, прибитая к матице из чёрного дуба. В выходе стоит стол, на столе лежит Евангельская книга, тут же стоит блюдо, а на блюде лежит камень-самоцвет весом в полтора фунта (600 гр. – 1.000.000.000$) и камень невидимый. В углу выхода поставлены сорок два ружья, вокруг них – медная шпоночка, блестящая как золото. В выходе же стоит часовня, а в ней находится крест животворящий, да Божья Матерь и Никола Милостивый. Перед их иконами горит большая неугасимая свеча. В кладу положено двойное золото, серебро – все крестовики, жемчуг и медные деньги, все с конями. Около клада стоит пристав-чёрт и никому денег не даёт. Кто возьмёт тот клад, тому положено построить собор-церковь и поставить в нём Животворящий Крест, а икону Божьей Матери отнести в Соловецкий монастырь. Камень же самоцвет и Камень невидимый отослать царю. Невидимый камень нужно носить на груди, а в карман не класть. От него много пользы: если царь обойдёт с ним всю Россию, то она сделается невидимой для неприятеля. Есть поверье, что если кто-то начнёт копать этот клад, то из-под земли услышит женский голос: «Не усиляйся, раб Божий, своей силой поднять казну! Найди разрыв-траву и выручи Божью Матерь из неволи, и тогда твоему роду и породью будет царствие небесное».

Правда, похоже на предыдущую сказку? Но здесь, конечно, несколько покруче будет. Такое впечатление создаётся, что писана сия история человеком, который всё это складывал и устраивал. Тут тебе всё и двойное золото и Матерь Божья и чёрт – охранник. Просто пещера Алладина какая-то.

Но почему-то представляется, что в то время Разину было не до устройства всяческих хитро устроенных подземных хранилищ. Наверняка его основные припасы и награбленное имущество он транспортировал на больших челнах, в изобилии захватываемых его передовыми конными отрядами. И тактика его действий была основана на использовании этого транспортного средства. Нападение на крупные города он осуществлял комбинированным ударом с суши и реки. Вначале на окраинах появлялись многочисленные конные отряды, основной задачей которых было оттянуть силы тогдашних правоохранительных органов из центра города и «размазать» их по предместьям. Вот тут то и вступали в дело основные ударные силы Стеньки. Высаживаясь с внезапно подошедших челнов, бандиты сотенными толпами вываливали из них на городские пристани и начинали безжалостно громить беззащитный город, или более мелкий населённый пункт. К тому времени, когда стражи отваживались вернуться в охваченный пожарами городок, там уже не было ни налётчиков, ни захваченных ими ценностей.

Скажите теперь сами, как вывозилась захваченная разинской бандой добыча? Ну, конечно же, и я с вами полностью в этом вопросе согласен, всё вывозилось по реке! Использовать какие-либо иные возможности было просто глупо. Зачем искать телеги, зачем везти на них? Во-первых, их грузоподъёмность невелика. Во-вторых, они свяжут своей неторопливостью кавалерию, и та разом потеряет свою мобильность. И к чему всё это? Ответьте на милость? Разин ведь был, по сути своей, именно морским пиратом, и поэтому действовал соответственно. То, что он грабил по больше части расположенные на суше города и посёлки, ничуть не противоречит этому утверждению. Прочие пираты, действовавшие в акватории Карибского моря и Атлантического океана, поступали точно так же. Громили прибрежные поселения и крепости с большим удовольствием и энтузиазмом. Главное, что в них можно было захватить богатую добычу!

И разинские «орлы», вернее будет сказать стервятники, поступали ровно таким же образом, хотя вряд ли слышали о своих более именитых подельниках из Америки. Все пираты всегда и всюду с захваченным имуществом поступали примерно одинаково. Его грузили на пиратские суда и вывозили в море. И только потом, после раздела, заботливо прятали на суше. Причём, заметьте, не на всякой суше, а только на той, которая была, как можно дальше удалена от материка, то есть на островах. Но так поступали чисто морские пираты.

А как же действовали в аналогичной обстановке наши, речные разбойники? А действовали они, скорее всего, аналогично. Добычу делили, и растаскивали по своим личным тайникам. Поскольку сам Разин наверняка получал львиную долю добытого, то он в первую голову был заинтересован в том, чтобы время от времени припрятывать весьма массивные и обременительные ценности. Ведь повторяю, что тратить их, либо использовать их как-то ещё он был просто не в состоянии. Но и постоянно таскаться по реке с целым караваном разнокалиберных посудин с барахлом, ему тоже было не с руки. Проблемы те же. Потеря манёвренности. Нецелевое использование подвижного состава. Постоянно отвлечение значительных сил для охраны награбленного имущества. Короче говоря, негатива в данной ситуации было намного больше, нежели позитива.

А раз так, то он постоянно устраивал тайные хранилища и устраивал их либо на островах, (что характерно для всех пиратов) либо вблизи берегов, особенно тех, которые были пустынны и непригодны для житья. Если наша гипотеза верна, то в народных сказаниях обязательно должна была прослеживаться линия кладовых захоронений, связанная именно с водой. И такие нашлись!

«Плыли рыбаки по Волге-матушке, а тут возьми прямо на их глазах обвались песчаный склон на крутом берегу волжского плёса, и отвалившийся кусок косогора обнажил полусгнившую ладью, гружённую сундуками и бочками с золотыми и серебряными монетами. Потом ещё рассказывали волжские жители, что такую же ладью нашли на одном из безымянных островов».

И вот ещё послание будто бы писаное самим Степаном: «Предъявляю тебе, другу милому, клады и выходы на реке Алатыре. На реке суходолемною была проведена плотина к реке Мару, к искусственному кургану, в том месте от Мару зарыт пивной котёл денег, рядом изба, там было зарыто серебро – 3 пуда, жемчуг – 30 фунтов, украшения золотые и дорогие и часы… Четыре осмины золота и образа жемчужные с разными распятиями, медь и серебро без счёта. От воды примерно в трёх аршинах закопан сундук арабский. И привалили камень, и сделали на нём тайный знак. И много чего ещё».

Рекой «Мара», вполне может быть Самара. В нижнем своём течении весьма широкая и удобная для судоходства река.

Замечаете, всё действие крутится около воды, что для пиратов вполне естественно. Но вот ещё свидетельства. Симбирский (ныне Ульяновск) мещанин Косолапов, перед смертью поведал родным о том, что как-то во время сенокоса на одном из Львовских островов он случайно наткнулся на занесённую песком лодку с серебром. Снова острова, вода, заметьте, и снова лодка, наполненная ценностями. Уж не Разина ли это кладовушка?

На самом деле прятать такие объекты очень легко. Лодку с ценным грузом загоняют в узкую бухточку или промоину и попросту забрасывают речным песком, даже без лопат, руками. Полчаса работы и лодка неизбежно тонет. Отыскать её впоследствии очень нелегко, поскольку она моментально замывается песком, речным илом и сливается с окружающей местностью. Но если это так, то почти со всеми захоронениями подобного рода придётся проститься навсегда. Дело в том, что массовое строительство гидроэлектростанций на Волге привело к тому, что были затоплено не только множество островов, но и тех прибрежных долин, которые 400 лет назад были сушей.

Таким образом, эту часть возможных кладовых захоронок мы с чистой душой списываем со счетов. Но, вполне возможно, остаются те, что были заложены задолго до последнего похода Разина. Где они могут находиться? Обратимся к истории. Возьмём в руки «Хронологический указатель важнейших событий русской истории» Н. Всеволжского, выпущенный в свет в 1845 году.

«В 1667 году донской казак Стенька Разин начинает разбои по Волге, спускается в Каспийское море. Астраханский воевода князь Хилков посылает к нему стольника Сивцова объявить тому прощение и царскую милость, если он перестанет грабить. Но Разин убивает Сивцова и увеличивает размах своих разбойных «операций». Он буквально опустошает берега Гиляни и Мизандерана (прибрежные районы совр. Азербайджана и Ирана). Разбивает направленные против него персидские суда. Посланное Хилковым под начальством воеводы Сиверова царское войско, Стенька разбивает наголову. После этого он поворачивает на север и легко овладевает Яицким городком, который впоследствии брал и Пугачёв. Шайка Разина завоёвывает авторитет и к ней присоединяется шайка Сергея Косого. Государь посылает против него уже двух князей: Прозоровского и Львова. В 1668 году Львов окружает шайку Разина. Предвидя невозможность спасения, Разин заводит переговоры, обещая загладить свои преступления. Львов соглашается на его предложения. Разбойников отправляют в Астрахань, а воевода едет к царю для принятия повеления. 1669 г. Царь соглашается простить Разина (вот потеха-то!), который принимает присягу, и его…(Вы просто не поверите) отсылают на Дон со всем награбленным добром».

По-русски это называется просто – пустить козла в огород. Посмотрим, к чему такая милость привела впоследствии. В и без того нестабильном регионе появляется тёртая, удачливая бандгруппа, несказанно обогатившаяся и к тому же получившая сверху прощение по всем статьям. Это был не только вызовом всему донскому казачеству, но и пример, причём самого дурного толка. Своими залихватскими рассказами и грудами неправедно нажитого добра они возбуждают в округе самые низменные инстинкты и желания. Все казаки жаждут разбогатеть, причём как можно быстрее. Начинается брожение в массах, которое очень скоро выливается в настоящий бунт. И только что прощеный царём Разин, очень быстро возглавляет «народное движение». Пиратская вольница оседлала привычный лодочный транспорт и двигается вверх по Волге. Снова повальный грабёж и массовые убийства. Перед захваченными жителями Поволжья стоит единственный выбор: примкнуть к пиратам, или быть убитым. В таких условиях банда растёт как на дрожжах, буквально на ходу превращаясь в мощную военную силу. После предательства охранявших Царицын стрельцов, разинцы легко захватывают и подчистую грабят город. Отрезанный от метрополии в Астрахани Прозоровский вновь направляет Львова против распоясавшегося бандита, но у того проблемы с войсками. Стрельцам не выплачено жалование, и воевать на пустой желудок они не хотят. Положение критическое и местный митрополит выплачивает служивым 2600 рублей из собственных доходов, но положения это не спасает. Стрельцы капитулируют и Астрахань так же подвергается разграблению.

Вот здесь наступает самый интересный момент. В планах Разина – подняться по Волге и взять Саратов. Но суда и так набиты награбленным «под завязку». И чтобы они не затрудняли общий ход операции, их наверняка разгрузили. Куда же дели добро? Скорее всего, его спрятали вблизи Царицына. И вот почему. Ведь раньше Волго-Донского канала не было, и переправить награбленное на Дон водным путём было невозможно. Налётчики же не имели времени, для того, чтобы предпринять длительную транспортную операцию, поскольку достигнутый тактический успех следовало быстрее развивать. И велика вероятность того, что значительную часть обременявшего их груза они спрятали на правом берегу Волги, несколько ниже разорённого ими Царицына. То есть в том месте, откуда до Дона рукой подать. Здесь вполне могли остаться несколько стародавних захоронений, если конечно за ними впоследствии не вернулись те, кто их прятал.

Где же их следует искать? Скорее всего захоронения устраивались, в местных оврагах, где что-то прятать гораздо удобнее, нежели на ровной как стол степи. Есть и альтернатива. Часть ценностей вполне могли переправить далее на Дон и по-тихому спрятать на одном из островов. Пираты, они пираты и есть. Этому есть и подтверждение, правда косвенное. Когда Степана Разина и его младшего брата Фрола поволокли на плаху, то у последнего сдали нервы. С лобного места он крикнул: «Государево слово и дело за мной!». То есть он готов был дать показания государственной важности. И значительная часть данных им показаний на последующих допросах касалось всевозможных захоронений. Многие из них располагались, по словам Фрола, вниз по течению реки Дон, в основном в прибрежных районах и на островах. Но эти слова он говорил в Москве, в сыскном приказе. Но на деле показывать, где и что лежит, не торопился. Пять лет водил он приставленных к нему стрельцов вдоль реки, якобы вспоминая приметы тайных захоронений. Долгих пять лет!!! Не вспомнил ничего! На что надеялся? Рассчитывал убежать? Ждал, когда ему помогут бывшие соратники? Не ясно.

Конечно, так бесконечно продолжаться не могло, и несчастного обезглавили. Но вот какая странность. Фрол водил царских кладоискателей вдоль Дона, и никогда не совался на Волгу. А реалии же таковы, что основные находки кладов, относящихся к тем годам, сделаны именно на островах и прибрежных долинах Волги! Так что же это брат Степана Разина, преднамеренно валял дурака? Выдал бы хоть один кладик, глядишь, и послабление ему бы выпало, ведь наверняка жить-то хотелось. Но он рыскал лишь вдоль Дона. Загадка!

Отгадку её мы вряд ли найдём, но весьма вероятно, Фрол ничего толком и не знал о волжских захоронениях. Что если он организовывал доставку имущества, захваченного его братом, именно на Дон, в родовую вотчину и поспеть везде просто не мог. Так это или не так, можно только догадываться. Однако, не мешало бы провести поисковые действия на наиболее крупных речных островах, хотя это можно сделать только на участке реки лежащей ниже Волгодонска. Впрочем, это дела дней будущих, а мы с Вами пока вернёмся в прошлое.

Далее Разин двинулся к Ростову. Кроме этого города его конные орды взяли и разграбили такие города, как: Воронеж, Тулу, Усмань, Елец, Алатырь, Пензу, Саранск, и.т.д. Короче говоря, всевозможной добычи было захвачено немало. Конечно, какая-то часть её разошлась по рядовым бандитам и командирам низшего звена, но основное (и, разумеется, самое ценное) заграбастал ненасытный Стенька. Это была его роковая ошибка. Ведь основная масса «полевых командиров» пошли за ним именно из-за желания быстро и незамысловато обогатиться. Недовольство в бандитской среде дело обычное. Зависть, ущемлённое самолюбие, всепоглощающая жадность и поныне заставляют нижестоящих бандитов бороться с вышестоящими главарями, не особо выбирая методы и средства. Вот и в случае с Разиным мы наблюдаем точно такую же ситуацию. Своей ненасытностью он собственными руками создал в своём ближайшем окружении сильную оппозицию. И пока главарь самозабвенно набивал свои «закрома», эта оппозиция ждала удобного момента, чтобы скинуть его с престола. Момент не замедлил представиться.

Если посмотреть на карту нижней Волги, то легко предугадать, где после захвата Саратова разинские «войска» нанесут следующий удар. Разумеется, самой лакомой добычей был Симбирск (Ульяновск), лежащий на пересечении старинных торговых путей. И, возомнивший себя великим стратегом, Разин двинулся вверх по Волге. Но именно здесь под стенами Симбирской крепости, его уже ждали, и именно здесь, он и потерпел роковую неудачу. А, потерпев неудачу военную, он моментально дал повод своим соратникам засомневаться в том, что достоин и далее носить высокое звание бандитского атамана.

И когда сильно потрёпанное воинство его начало откатываться вдоль Волги, спешно закапывая, топя и пряча награбленное, Разина сдали властям при первом же удобном случае. Отсюда мы тоже можем сделать кое-какие выводы относительно возможного местонахождения кладовых захоронок. Их может быть два вида: сухопутные и речные. Сухопутные кладики образовывала та часть разинского ополчения, которое воевало в основном на суше. Поскольку с собой много не унесёшь и глубоко не закопаешь, то такие клады могут иметь небольшую массу, но быть весьма массовыми. Залегать они будут вдоль линии поспешного отступления отброшенных от Симбирска «повстанцев». Значит, искать их стоит с юга от Ульяновска, в Сурском или Карсунском районах. Собственно говоря, там большинство «разинских» кладов, которые можно отнести к категории мелких, и найдено.

Начало находкам положила крестьянка Анна Ефремова из села Игнатово Карсунского уезда. Ей досталась жестянка с 6-ю золотыми полуимпериалами (5 рублей каждая монета) и 148-ю серебряными монетами разного достоинства. Далее были найдены: 200 пятаков, 72 серебряные монеты «нерусского чекана», 1302 штуки старинных пятаков, и грошей 233 штуки, 2 старинные монеты и 38 «металлических» монет, серебряные украшения, три серебряных слитка, и 100 штук монет, 154 монеты и стальной нож, 38 монет серебряных, 110 монет, 9 монет… Список можно продолжать довольно долго, но толку в нём немного. И так ясно, что это не тот масштаб, не те размеры. Попадалась именно мелочь, бросаемая, либо намеренно зарываемая одиночками. Спрятано было мелко, поэтому и нашлось быстро.

Но где же основное сокровище? Почему же до сих пор не найдено? Может быть, клады Разина таятся во всевозможных, естественных и искусственных сооружениях, встречающихся вдоль Дона и Волги? Таких мест немало. Вблизи села Котюково заблудившаяся девочка случайно наткнулась в овраге на пещеру, где лежали старинные пистолеты, иконы и сундуки. Повторно отыскать её не удалось. Долго велись поиски в долине реки Черемшан Симбирской губернии, в районе станции Средняя Абаза. Самарская лука, также связана с именем Разина, особенно самая высокая её точка – Молодецкий курган. Ещё больше подобных мест имеется в районе Жигулёвских гор. Но там есть многочисленные карстовые пещеры, есть, где что спрятать. А вот стародавняя запись на ту же тему. «Недалеко от деревни Банновки, между селом Золотым Саратовской губернии и устьем Большого Еруслана, есть крутой бугор Стеньки Разина…» говорят, что именно там, под охраной колдовского заклятья, лежат сокровища, добытые донским казаком, осмелившимся поднять народное восстание против царя…

Заклятье, это конечно, здорово, это сильно впечатляет, но в поисках, к сожалению, помогает крайне мало. Единственно, что остаётся современным кладоискателям – обследовать доступные пространства вдоль волжских и особенно донских берегов. Ведь «на Дону» прятал свои сокровища не только Разин, но и другие исторические персонажи. Взять, например, историю клада кошевого атамана Запорожской Сечи Петра Калнышевского. Сам он был похоронен на кладбище Соловецкого монастыря, но до своей опалы успел позаботиться о сохранности казны войска и личных сбережениях. Подозревают, что сей громадный клад был им спрятан вблизи станицы Раздорская (Ростовской области), где до сих пор живут потомки славного атамана.

Где всё же следует искать? Прежде чем приступать к поискам столь стародавних захоронений следует максимально полно ознакомиться с архивными материалами, связанными с именными кладами той или иной исторической личности. Это поможет и обозначить и несколько сузить районы дальнейших поисков. Далее следует выехать в наиболее вероятный район и собрать легендарный материал прямо на месте. Обычно это помогает оперативно выявить конкретные полигоны, компактные географические образования и, разумеется, природные достопримечательности. На последние объекты надо обратить наибольшее внимание. Всегда, во все времена все те, кто что-то прятал, невольно искал глазами ориентир, который помог бы спрятанное найти. Ведь раньше был другой темп жизни, другие скорости. За кладом его владелец мог вернуться и через десятилетия. Следовательно, ориентир, обозначающий его присутствие, должен был, по возможности, конечно, быть монументальным и несокрушимым.

На эту роль, особенно в равнинной местности, хорошо подходят следующие объекты: старые плотины и дамбы, мощные устоявшиеся овраги, отдельно лежащие валуны, выходы из-под земли коренной породы, выложенные камнем колодцы, точки слияния двух рек, мосты, привычные броды, пещеры, курганы, карстовые провалы, мощные, отдельно стоящие и долгоживущие деревья (дубы, сосны) и прочее. И если Вам в своих исследованиях удастся увязать имя того или иного исторического кладоукрывателя, с чем-то подобным из приведённого списка, то будьте особенно внимательны. Именно здесь-то и возможны самые значительные находки! Подозрительный район следует зарисовать, сориентировав рисунок по сторонам света. Зачастую материальные захоронения делаются не рядом с валуном, или столетним дубом, а в некотором отдалении. Очень часто такие тайники увязаны с указаниями компаса. Подавляющая часть кладов была и заложена и найдена с помощью обычного компаса. Согласитесь, что гораздо легче выдерживать направление, двигаясь согласно указанию красно-синей стрелки. Кроме того, нужно иметь в виду и простейшие приёмы геометрии. Так, есть масса свидетельств того, что захоронения делают внутри образованного деревьями или валунами треугольника.

Поэтому не ленитесь добросовестно изучить окружающую вас местность и прикинуть, где бы Вы сами спрятали нечто ценное. При этом вы должны всё время помнить старинную русскую пословицу: – Подальше положишь, поближе возьмёшь. В прежние века её понимали буквально и действовали соответственно ей. Наши предки тоньше чувствовали природу и ловчее к ней примеривались. Кроме того, необходимо понимать, что время и человеческая деятельность в иных случаях неузнаваемо меняют ландшафт. Поэтому не стесняйтесь опрашивать старожилов, которые если чего-то не знают сами, так могут направить к сведущему человеку.

Поиск исторического клада это не бездумное хождение по местности с тем или иным прибором. Нет! Это полноценное расследование с перебором и проверкой множества версий. И очень советую собрать по тому или иному кладу всю, какую только возможную и доступную информацию. Поверьте, гораздо продуктивнее и дешевле посидеть в библиотеке или архиве, нежели то же самое время провести в «поле». В качестве примера хочу привести данные, которые получил лично. Подам их на простом и наглядном примере. Допустим, что по условиям проведения магнитной разведки нам необходимо обследовать луг площадью в 1 кв. километр. Вроде не много. Один километр мы не торопясь проходим за 15 минут.

Но квадратный километр для поисковика это совсем другое дело. Опыт показывает, что такую площадь на идеальной местности (ровная, твёрдая поверхность без строений и естественных препятствий) можно обработать за 4–5 дней, да и то, если погода хорошая и мы разыскиваем достаточно массивный предмет вроде 4-х бочонков Якоба Кёнига. Но если мы работаем в лесу, то время на поиски уйдёт вдвое больше. Если же нам предстоит обследовать сильно заболоченные пространства, либо работать на воде, то времени на обследование всё того же квадратного километра потребуется ещё вдвое больше. Иными словами на тот же километр уйдёт от 16 до 20 дней! При этом надо иметь в виду, что работа одного оператора в течение суток потребует затрат от 20 до 50$.

Отсюда легко составить простейшую таблицу, по которой каждый из Вас сможет заранее спланировать время и средства, потребные для решения практически любой конкретной задачи. Вот пример непосредственно из жизни. Требовалось выяснить местонахождение снятого с колокольни и сброшенного в реку старинного колокола. Задача была бы проста и очевидна, но река несколько раз меняла своё русло и выяснить, куда почти двести лет назад отволокли колокол, было непросто. Исходя из отработки картографического материала, было решено, что общая площадь полигона может составить 0,5 кв. километра и 0,1 кв. км. водной поверхности. Массу колокола мы оценивали в 800 кг и, следовательно, основной рабочей ячейкой для работы мы избрали квадрат 5 х 5 метров. Грубо говоря, два замера давали мне 25 квадратных метров обследованной площади. Такой размер рабочей ячейки как раз и соответствует поиску клада герра Кёнига.

Отсюда следовали и все остальные расчёты. На сухопутную часть должно было уйти не менее 2-х дней. И обследование водной части тоже заняла бы примерно два дня. Итого 4. Но 4-х дней у нас не было. Поэтому решили использовать двух операторов. Они должны были работать параллельно, один на земле, другой на водной глади. За два дня они вполне гарантировано могли «прозвонить» указанные площади. Общие затраты усреднено брались по 40$ за день работы. Итого получилось: два оператора, да два помощника за два дня должны были освоить 320$. Теоретически. Но фактически вышло более 450$, т. к. неожиданно много денег «съела» дорога. Но, Вы понимаете, что это была только разведка, установление самого факта пребывания колокола в данном месте. Извлечение же находки потребовало и новых усилий и новых затрат. Они вылились в 4 дня работы и порядка 870$.

Считаете, сколько всего? Правильно. Но и это ещё не всё. Транспортировка находки, хранение её, поиски покупателей, и вновь транспортные расходы. На всё про всё, ушло более 2000. Примерно столько же было получено в качестве «прибыли». Но, разумеется, полноценной прибылью такую сумму считать нельзя. Всё-таки четыре человека потратили на это дело уйму своего времени, не говоря уже прочих материальных ресурсах.

Но в данном случае имелась хоть какая-то материальная компенсация потраченных усилий. А ведь в 9 случаях из 10, как показывает практика, картина наблюдается прямо противоположная. Поэтому хочется всех наших последователей заранее ориентировать на то, что неудач и разочарований в поисковых делах на порядок больше, нежели выигрышей и удач. Единственное, что можно твёрдо гарантировать в нашем нелёгком и непредсказуемом деле, так это массу всевозможных приключений да ещё молодой блеск в глазах, вплоть до самой старости. Всё же надо честно признать и во всеуслышанье сказать, что поиск исторических и прочих кладов это всё же в большей степени экстремальный спорт, нежели способ обогатиться. Выигрышные случаи, разумеется, бывают, но уж очень редко. Здесь вот какая хитрая закономерность прослеживается. Выигрывает по крупному только тот кто, либо обладает уникальной информацией (что почти невероятно), либо вкладывает в поиски такие средства, которые большинству из нас просто не снились. Ведь всем надо трезво понимать, что поиски, в общем-то, ограниченного и небольшого набора исторически прославившихся захоронок, ведётся многие десятилетия. И если часть из них на данный момент всё ещё не найдена, то это произошло только потому, что в конкретном месте, на конкретном объекте не был достигнут нужный уровень капиталовложений. Здесь всё так же, как и при создании атомной бомбы. Со 100.000$ её не сделаешь, а со 100.000.000$ – нет проблем!

Впрочем, пора вернуться к нашим разбойникам. Ещё более интересной и загадочной личностью был легендарный разбойник со странным именем Кудеяр. Ещё со своего детства помню, как ещё молодые мои родители и их гости после пирушки начинали петь песни. Пели и про Стеньку Разина, как тот бросал княжну в набежавшую волну, и про замерзающего в степи купца, и про Кудеяра тоже пели.

Видимо, это был и в самом деле незаурядный человек, если и через 400!!! лет после его смерти о нём пели песни. Хотел бы я лишь раз взглянуть в глаза хоть одного из современных деятелей, о котором через четыре столетия будут петь песни. По всей видимости, это был не просто разбойник, а и личность просто незаурядная. Это был человек, легенды о котором слагались во всех южных и центральных губерниях России. Создаётся такое впечатление, что он действовал с поистине царским размахом, буквально сотрясая своим присутствием и без того шаткую власть Ивана Грозного. Может быть, все внешне нелогичные и чрезмерно жестокие действия царя, были в конечном счёте, направлены против того, кто дерзнул померится с ним силой, против грозного Кудеяра! А что? Ведь есть же вполне обоснованные утверждения некоторых историков, прямо заявляющих о том, что Кудеяр являлся ни кем иным, а старшим братом Ивана Грозного! Незаконнорождённым, но братом и, следовательно, непримиримым соперником в борьбе за престол!

Вот как происходило дело. Известно, что первая жена великого князя Василия Ивановича, отца Ивана IV, Соломония Сабурова была бездетна. После многих попыток и «медицинских» ухищрений стало окончательно ясно, что наследников у князя не будет. Тогда Соломония Сабурова была насильно пострижена в монастырь, а Василий женился вторично, на Елене Глинской. Та родила ему двух сыновей – Ивана (Иоанна) и Георгия (Юрия). Между тем у монахини Сабуровой тоже родился сын. И возможно отцом его стал (да, скорее всего и был на самом деле князь Василий). Родился он естественно раньше, и прав на княжий престол имел больше. Но всё равно с рождением он опоздал, ибо обстановка в царских покоях коренным образом переменилась. Там уже на законных основаниях главенствовала новая жена, которая всеми доступными ей методами боролась за место при дворце и власти.

Следовало ожидать наёмных убийц, и поэтому был немедленно пущен слух о том, что новорожденный де умер вскоре после рождения и погребён в Суздальском Покровском монастыре. (В 1934 году могилку мальчика вскрыли, но обнаружили там только деревянную, грубо вырезанную куклу, в детской одежде). Есть предположение о том, что малыша с соблюдением всех норм конспирации тайно переправили к крымскому хану. Можно спросить, почему именно туда? Да потому, что Крым был отдельным государством, от России не зависящим, и у Сабуровой, наверняка, имелись с крымским ханом некие тайные договорённости.

Другими словами, легендарный Кудеяр самим фактом своего рождения как бы предвосхитил появление «Железной маски» во Франции. Но там Людовику удалось выкрутиться из щекотливого положения, заточив одного из претендентов в тюрьму. А в России этого сделать не удалось. Последствия этого были столь катастрофичны, что о них помнят и по сию пору. Мальчики вскоре подросли и в определённый момент им открыли страшную тайну, связывающую их незримой, но неразрывной цепью. И началась между ними тайная, но абсолютно беспощадная битва за российский престол. У каждого из природных государей была и своя партия сторонников и партия противников и методы борьбы они использовали самые коварные и беспощадные. Иван Грозный наверняка прекрасно понимал, что Кудеяр имеет больше прав на трон, но добровольно от него отказаться не мог. И используя весь доступный ему «административный ресурс» боролся за своё место под солнцем.

Косвенным подтверждением того, что претендент действовал под эгидой крымского хана, может служить тот факт, что все места, где действовали его боевые дружины, так или иначе, но привязаны к транспортным (в основном торговым путям) из Крыма в центральные районы России. О размахе действия «повстанческой армии» Кудеяра свидетельствует то, что так называемых «Кудеяровых городков» только в южных регионах России насчитывается больше сотни. О самих «городках» я ещё Вам расскажу, а пока мы подумаем над тем, как, какими методами велась борьба между претендентом и правящим царём. Как вообще такое противостояние могло происходить?

А происходить оно могло на первом этапе, если не политическими, то экономическими мерами. Правда, меры те были, на современный взгляд, довольно своеобразными. Под контроль войск претендента были взяты практически все торговые пути. Массовые грабежи на всех без исключения торговых путях должны были, рано или поздно, вызвать в стране всевозможные трудности и недовольство. А оттуда было уже недалеко до народных восстаний, бунтов и потрясений на самом верху, в Кремле. Вот тогда и можно было заявить свои права на престол. И борьба началась. Длительная, упорная. При мощной финансовой и политической поддержке из Крыма были набраны тысячи, как сказали бы сейчас, наёмников, которым была поставлена простая и конкретная задача – грабить в России каждого встречного – поперечного. И повальный грабёж, причём не в какой-либо отдельной губернии, а вообще везде, на любой более или менее приличной дороге, начался незамедлительно. Ведь для грабителей было сделано максимум удобств, в том числе и бытовых. Для них даже были построены специальные, долговременные убежища, (в основном подземные) в которых натрудившиеся за день грабители могли отдохнуть и привести себя в порядок перед новым трудовым днём. Да, да, всё это мероприятие было рассчитано не на однократную акцию устрашения, а на долговременную осаду крепости под названием Российская держава.

Ну а где грабёж, там должны были быть и клады, так, во всяком случае, считала народная молва. И в качестве основных мест, где могли быть укрыты отобранные у купцов и служилых людей сокровища, назывались именно такие подземные бункеры, прозванные в народе «Кудеяровы городки». Соответственно, ходили по рукам и «кладовые записи», так или иначе указывающие на данные места. Такой была и кладовая запись, хранившаяся в библиотеке монастыря «Оптина пустынь». Там в частности говорилось об одном таком городке, расположенном в окрестностях Козельска и Лихвина (ныне Чекалин). Он располагался в 18 км. от «Оптиной путыни» недалеко от старинной дороги из Козельска в Лихвин и назывался соответственно – «Чёртовым городищем» или «Шутовской горой».

«…На заросшем лесом высоком бугре, господствующем над окружающей местностью, почти на самой его вершине, тремя отвесными стенами поднимается из земли громадная глыба сероватого песчаника, изборождённая многочисленными трещинами и поросшая мхом. Четвёртая сторона «городища», полуразрушенная временем, почти сравнялась с площадкой на вершине холма, образуя своеобразный «двор» Чёртова городища. По преданию здесь находился замок Кудеяра, построенный для него «нечистой силой». В толще песчаника, из которого сложено городище, скрывается несколько пещер. В главной пещере, называемой «входом на нижний этаж», могло свободно разместиться несколько человек. Из пещеры уходят в толщу горы два узких лаза…». Рассказывали, что строившая каменный замок «нечистая сила» оберегает теперь зарытые на городище и в окрестных оврагах и лесных урочищах заговорённые клады Кудеяра. А неподалёку от городища находится «Кудеяров колодезь», в котором укрыты, по преданию, «12 бочек золота».

Есть очень интересные свидетельства о подобном городке на горе Богатырке (Крутце), что в Саратовской губернии. Здесь в развалинах землянки, в которой по преданию жил всё тот же Кудеяр, были найдены: человеческие кости, наконечники стрел и копий, фрагменты кольчуги, бердыши, татарские монеты, перстни и т. д. (Так что, моя версия вполне подтверждается. Бердыш – обычное оружие времён Ивана Грозного. Опять же и монеты – татарские).

Особый интерес кладоискателей вызвало «Кудеярово городище», расположенное в дебрях Усманского леса. Оно было окружено высоким валом и даже окружено рвом. Примерно в 1840 году одной из крестьянок села Студёнки посчастливилось найти там массивный золотой перстень. С тех пор многочисленные охотники за наживой изрыли весь лес ямами и траншеями. Отыскивали всякую мелочь, но ничего существенного найдено не было.

А вот в других местах кладоискателям везло больше. Известно по крайней мере 4 случая, когда именно в подобного рода «городищах» и урочищах находили значительные количества серебряных монет и некоторые золотые вещи. Но, довольно значительное количество подобного рода объектов всё ещё ждёт современного кладоискателя, вооружённого не одной лишь лопатой, а и соответствующей современной техникой. Например, в Липецкой области, на Дону, напротив села Долгое, возвышается гора именуемая «Черный Яр» или «Городок», как ещё говорят местные жители. На ней лежит большой синеватый камень, в который по преданию обратилась лошадь Кудеяра.

В бывшем Пронском уезде, близь сёл Чулково и Абакумово находится урочище «Каменные Крестцы». По слухам именно здесь находилась одна из главных ставок Кудеяра. Вроде бы даже в ХVIII веке здесь нашли камень с именем всероссийского налётчика. В Орловской области в Брянских лесах, Тульской, Калужской и.т.п. местах везде есть объекты, так или иначе, связанные с нашим «героем». Разумеется, один и тот же человек при всей своей пронырливости и вездесущности никак не мог одновременно присутствовать во всех этих местах. Но для нас это и неважно. Ведь рядовому поисковику, в общем-то всё равно, кто именно спрятал награбленное, сам легендарный Кудеяр, или кто-то из его соратников. Но тщательное обследование подобных именных объектов, связанных с именами знаменитых грабителей и душегубов, может образовать целое направление в кладоискательстве.

И чтобы лучше искалось, приведу ещё один рассказ про нашего «героя».

24 мая 1664 года в Землянском уезде (между Воронежем и Ельцом), в степи за рекой Ведугой (приток Дона), верстах в десяти от города, можно было увидеть необычное оживление. Человек сорок дружно перекапывали склоны обширного оврага, разделявшего две горы, на одной из которых возвышались оплывшие валы старинного городища. Так как люди это были пришлые, то на их работу сейчас же обратили внимание несшие сторожевую службу землянские служилые казаки и немедленно доложили о происшествии начальству.

Воевода Островский, получив такое известие, сразу догадался, что заезжие чернавцы ищут «поклажу». Опасаясь, что кладоискатели в случае удачи «украдом его не разнесли» решил выехать на место лично, со значительным конвоем и в сопровождении соборного попа Лаврентия. Пришельцы были крайне разозлены и даже грозили оружием. Но после переговоров выслали своего парламентёра, попа села Тербуны – Киприана. Поп сказал, что копают они потому, что подозревают в этом месте «большую поклажу».

– Какую такую поклажу? – стал допытываться воевода.

– В прошлых и давних годах, – начал рассказывать Киприан, – был некто вор и разбойник Кудеяр с товарищи со многими людьми. И он, воровскую казну собрав, стоял городком в степи. И в том городке пушечная и всякая казна несметная. И тот лог с поклажею начали мы копать…

После некоторых размолвок и те и другие принялись копать вместе. Вырыли три значительных котлована и, потеряв ещё два дня на поиски, разошлись в разные стороны. Мечты о несметной казне развеялись. Но слухи о том, что на Ведуге ищут клад, молнией разнеслись по округе.

Уже 9 июня приехал в Землянск воронежец, боярский сын Иван Астремский и объявил Островскому, что у него имеется подлинная грамота с росписью и признаками тому воровскому Кудеярову городку и иным местам, где какая казна положена. «Та подлинная грамота и роспись, – показывал Астремский, – выслана была из Крыму в Путивль в прошлых годах от того вора Кудеяра к брату его Кудеярову (сводному) и от товарища его Кудеярова, от некого князя Лыкова.

В доказательство своих слов Астремский предъявил воеводе саму «кладовую запись» – небольшую узенькую полоску бумаги, на которой был написан следующий текст: «Двинулись на сутки, ров перекопали, и вал завалили и надвое городище перекопали. А где была съезжая изба, тут кирпичные ступени, из дуба в берёзу ухват, дуб на горе, а берёза под горою. Во лбу колодезя сруб срублен, землёю осыпан. Колодезь потёк на восход по мелкому по серому камешку, пока места лески, пока места колодезь, ниже лески поникнул, на нём же заплот, ношена земля из одной горы, а в ту яму положена медь.

А на заплоте железо всякое, по колодезю мётано железо всякое. А пошёл колодезь через поле, пошёл в столбовую реку. А посторонь пруда баня, а то наше городище обошло логии и болота. На среднем валу стоит дуб изстрелян, а через ров мост мощён, под мостом гробница.

На выезде курган на четыре угла, на нём пушки лёживали. На том же валу два дуба, в них были ворота. Во лбу колодезя стоит дуб, на нём лук тянут вдоль по колодезю, де через колодец липа перегнута…

Воевода долго вчитывался в «кладовую запись», пытаясь понять её загадочные указания. Было очевидно, что в грамотке перечислены приметы дороги к Кудеярову городку, и той потайной полянке с озером, где стоят «семь изб земляных» баня и кузня. От этой поляны дорога ведёт к караульному кургану, а рядом с тем курганом и находится «погреб» с поклажей.

По всей видимости, именно этим текстом руководствовался поп Киприан, когда начал копать с Черновцами лог на реке Ведуге. Воевода пытался сопоставить приметы «росписи» с той местностью и приложить приметы Кудеярова клада к городищу на Ведугской вершине, хотя сам местность знал плохо и «того городка не ведал». По его просьбе Астремский даже пытался составить «чертёжец». Долго ездил по окрестностям воевода, но к определённым выводам так и не пришёл. Послал грамоту царю.

В Москве признали всё дело заслуживающим внимания и 27 сентября 1664 года докладывали об этом государю. Так что даже московские государи не гнушались заниматься поисками Кудеяровых кладов. А уж нам и сам Бог велел этим заниматься.

 

Пропавшие ценности императора

Семья Николая II (последнего русского императора) увезла в 1918 году все свои царскосельские ценности в сибирское изгнание, в Тобольск, где большая часть их и осталась после того, как семью самодержца большевики этапировали в Екатеринбург. И остались они не просто так, а были очень изобретательно похищены не у владельцев, естественно, а у тех, кто сам мечтал их «реквизировать».

«Тов. Юргенс. (Начальник оперативного сектора ОГПУ в г. Перми.) Сообщаю тебе историю с ожерельем. В 1922 – 24 годах в бытность мою в Тобольске велась разработка бывшего Ивановского монастыря (он от Тобольска, кажется, 7–8 км.). Там было обнаружено… много имущества, принадлежащего царской семье (бельё, посуда, переписка Романова и т. п.). Разработка затянулась, я её передал с уходом в ГПУ (Главное политическое управление) в 25-м году. Желательно, чтобы это проверили и восстановили разработку 27.12.31 г. Малецкий.

Данный запрос относился к делу, связанному с поисками сокровищ принадлежавших царской семье. Это почти пятисотстраничное дело никак не похоже на законченное следственную разработку. Сброшюрованные в беспорядке постановления об аресте, обрывки донесений, служебная переписка, масса протоколов, написанные, в основном, от руки и зачастую карандашом. Казалось бы, царская семья давно расстреляна и косточки их сгнили в земле, но поиски их имущества, то затихая, то вновь возобновляясь, всё продолжались. Вот и по этому делу видно, что расследование двигалось с большими трудностями. И, тем не менее, в сентябре 1933 были проведены первые допросы подозреваемых, а 20 ноября часть сокровищ была уже найдена. Надо полагать в предыдущие годы агентура чекистов времени даром не теряла и тома данного дела – итог их тайной деятельности.

Так, например, женщина-осведомитель по кличке «Литва» выявила в Тобольске камеристку знаменитой фрейлины Насти Генлриковой – Паулину Межанс, которая сообщила, что «у царской семьи было очень много бриллиантов и других ценностей, вывезенных из Петрограда». Межанс «хорошо видела корону Александры Фёдоровны, она была вся бриллиантовая… шпагу в золотой оправе, ручка которой из червонного золота». Сообщила, через кого и что выносилось. Уточнила, что хотя заметила не всё, что хотелось, но на благочинную Марфу Ужинцеву указала абсолютно точно.

Шестидесятилетняя нищенка Марфа (по допросной книге «Неимущая») попыталась навести чекистов на ложный след: свёрток, мол, передал ей царский камердинер Чемодуров, он самолично и зарывал. Содержимым Марфа не интересовалась, хотя понимала, что «какую-нибудь ерунду» Романовы не носили. Только вот камердинер давно помер… Марфа привела следователей на «приметное место», оказавшееся, конечно, пустым. Не сама ведь прятала, запамятовала… Не себя она спасала, а человека, который по её вине мог пострадать от «супостатов».

Видя несговорчивость главного свидетеля, чекисты посадили «благочинную» в камеру и надавили сильнее. Через несколько дней, Марфа дала дополнительные показания. Рассказала, что носила семье государя яйца, молоко, перезнакомилась с челядью, потому и доверил ей Чемодуров перед тем, как увезли царя с царицей на погибель в Екатеринбург, свёрток, велел передать его игуменье. Незадолго до собственного ареста и смерти та вновь отдала свёрток Марфе, наказав хранить, пока не вернётся «настоящая власть». Прятала его она в могилке на монастырском кладбище и семь лет дрожала, как бы не украли. От постоянного страха она потеряла сон, аппетит и даже почти решила всё «хранимое имущество» в 1925-м году бросить в Иртыш.

Но всё же решила обсудить такой свой решительный поступок с неким Корниловым, богатым, в прежние времена, рыбопромышленником (она некоторое время тому назад жила у того в доме). Тот только замахал на неё руками: «Не смей и думать! Установится законный порядок, с тебя спросят отчёт!» Сам он долго отказывался взять свёрток к себе на хранение, прежде чем спрятал его в подполе. Через три года Корнилов покинул город навсегда, а Марфа продолжала похаживать в дом, занятый властями под Горсовет. Свёрток, по её мнению, оставался в доме, где-то под крыльцом, но точного места захоронения она не знала. Едва чекисты узнали о том, что в деле замешаны третьи лица, как тут же отыскали и привезли из Казани чету Корниловых и заставили бывшего хозяина дома нарисовать точный план тайника. Тот согласился, но попросил занести в протокол, что сама Марфа точного места захоронения не знала, ибо перед отъездом из Тобольска он указал ей «неточное» место.

Получив нужные сведения, чекисты полезли в подпол. Драгоценностей в тайнике было 197 штук на сумму 3.270.693 золотых рубля. Впрочем, кто и как оценивал находку непонятно, ибо в описи вместо подписей стоят крестики. А ведь вещи там были уникальные. Известна брошь с алмазами на 100 карат, шпильки с бриллиантами в 44 и 36 карат, подаренный турецким султаном полумесяц – 70 карат. В спецзаписке заместителю председателя ОГПУ Генриху Ягоде весьма примечательна концовка: «Помимо этого в порядке данного Вами плана (500 тыс.) нами изъято 488 тыс. рублей. Операцию по изъятию ценностей продолжаем».

Следствие продолжалось. Народу было взято и допрошено много, и у уральских чекистов появилась информация ещё о двух подобных кладах. Но здесь версии были не столь однозначны и просты. По одной из них писец Кирпичников вынес с грязным бельём шпагу наследника, жемчужные ожерелья, надетые великими княжнами ему на шею, и ещё какой-то пакет. Шпагу тот передал царскому духовнику – местному священнику Васильеву, которую тот то ли увёз в тайгу, на далёкую заимку (охотничий домик с печкой), то ли отдал колчаковцам. Остальное Кирпичников отдал одной из фрейлин, которая успела уехать за границу.

Появились и упоминания о некоей шкатулке, которую начальник царской охраны полковник Кобылицын переправил пароходовладельцу, поляку Печекосу.

По данным ОГПУ, основные распоряжения по выносу и захоронению ценностей давала сама императрица, а отбирал и упаковывал вещи гувернёр наследника Жильяр. Но к 1933-у году француз успел уехать в Швейцарию, а Кобылицын и священник умерли. Живые же свидетели, хоть не молчали, но никак не могли поспособствовать успешным поискам.

Чекисты старались изо всех сил. Они применяли все меры воздействия, доступные в ту пору. Вели и агентурную работу и внутрикамерную разработку подозреваемых. Воздействовали на несознательных буржуев и морально и физически. Принцип был один – ловить всех подряд. И причастных и непричастных. Стоило кому-нибудь упомянуть при допросе того или иного человека, как за ним тут же отправлялась конвойная команда. Со всех концов России: из Тюмени, Омска, Бийска, Москвы, Ленинграда… везли не только персонажей дела, но даже их родственников и знакомых. С одной стороны, это вроде бы было оправдано, а с другой приводило к ещё большей путанице, поскольку каждый, стараясь уйти из-под удара «карающей руки революции» вольно или невольно подставлял других людей, зачастую даже не слышавших об исчезнувших ценностях.

Сын священника Васильева доносил на своих братьев их жён и даже на мать: «Допускаю, что и моя мать была участницей… в Омске она сбывала в Торгсине (государственная скупка изделий из драгметаллов) золотые изделия».

Монашка Елшина писала: «В 23-м году псаломщица Паршукова ночью уносила из монастыря корзину…, там были мешочки чем-то наполненные. Она до 1932 года жила в Тобольске».

Бывшая монашка могла знать многое, поскольку после смерти игуменьи заняла её место в монастыре.

Вот о чём она поведала на допросе. «Примерно в 27–28 году на имя Паршуковой пришло письмо из Эстонии. Я письмо то вскрыла. В нём Волков (бывший камердинер) извещал её… Я это письмо, через знакомую коммунистку, передала в ГПУ с условием, чтобы после прочтения вернулось ко мне… Я здесь имела цель завязать с Волковым связь…, а ГПУ бы за этим следило».

Кирпичников, который по его словам «при живности Николая Романова в Тобольске был в близких отношениях с ними, пилил с ними дрова во время из прогулок», оказался мелким жуликом – В Екатеринбурге успел присвоить 15 мельхиоровых ложек, часть посуды с гербами и салфеток. Топил на допросах горничных, лакеев и фрейлин, среди которых чекисты при всём старании укрывателей шпаги и «ожерельев» не установили.

От семейства Васильевых проку тоже было немного, предусмотрел батюшка, что попадья болтлива, ввёл в курс событий приблизительно. А вот сокровища, вверенные полковнику Кобылицину были почти найдены, но и здесь произошла осечка. Здесь произошли поистине драматические события. Вот выписка из его дела.

«Гвардейский полковник Кобылицин, дворянин, фронтовик, был человек чести и долга. После февральской революции был назначен начальником гарнизона Царского Села… принимал активное участие в сокрытии интимностей в семье Романовых… прятании концов при обнаружении трупа Распутина… продолжал служить государю и императору верой и правдой, терпя грубости и нахальство охраны, он сделал для царской семьи всё, что мог, и не его вина в том, что недальновидные монархисты не обратились к нему, единственному человеку, который имел возможность организовать освобождение царской семьи…»

В 19 году Кобылинским предлагали уехать за границу. Отказался. Расстрелян в 27-м. В 34-м вместо полковника пришлось отвечать его жене. О чём она могла свидетельствовать через столько лет?

«В шкатулке увидела «сплошную светящуюся массу» весом «не меньше двух килограммов». Нет, не заметила ни диадем, ни царской звезды.

От неё добивались выдачи списка драгоценностей. Отпускали из следственного изолятора и вновь забирали, стараясь вытрясти из неё хоть какие-то сведения, пригодные для продвижения поисков. Ведь от действительных держателей тайны уже трудно было что-то вытянуть. Константин Иванович Печкос лежал в больнице после попытки самоубийства, его жена покончила с собой более «успешно». Поляка откачали и, дав время очухаться, вновь повели на допрос. Тот не стал запираться и вскоре признался в том, что действительно получил от полковника пакет, шпагу и кинжалы. Сказал, что замуровал всё в стене дома собственного брата на шестом этаже. Мол, там и царское и братово имущество спрятано. Четыре дня следователи ломали стены дома на Надеждинской улице. Печкос же, присутствовавший при этом действе в качестве свидетеля, улучил момент и выпрыгнул в окно. Разбился, но остался жив. После всех мытарств его всё же выпустили под подписку о невыезде. Следили за ним до конца 60-х годов. Ведь должен же был бывший предприниматель сделать попытку баснословно обогатиться! Не обогатился, не нарушил слова, так и унёс тайну в могилу!

Всех прочих фигурантов по делу также освободили, но свободу передвижений их ограничили. Само дело о поисках царских сокровищ сдали в архив, поскольку «представляет оперативную ценность», но «в настоящее время использовано быть не может». Фактически, кроме части ценностей отобранных у Корнилова ничего больше не было найдено.

Может быть кто-то из тех, кто уехал в эммиграцию, и знает что-то о личных вещах царской семьи, но сообщать об этом не торопится.

Список изъятых у императора ценностей просмотрел директор Алмазного фонда Роскомдрагмета Виктор Васильевич Никитин. Он, прежде всего, усомнился в квалификации оценщиков, назвав цены куда как более высокие. А каковы же они сейчас? Никитин засмеялся: «Надо прибавить длинный ряд нулей».

Реквизированные вещи и драгоценности свозились в Гохран. Там их сортировали по «счетам» – золото без драгоценностей, с драгоценностями, платина, серебро… очень много золота переплавлялось, бриллианты отправили на нужды промышленности. Плюс голод, индустриализация, содержание братских компартий, Коминтерна, прочие тёмные государственные дела. 1933 год – пик всей этой безудержной вакханалии. На Запад, на аукционы текла, в буквальном смысле слова, «золотая река». Предложение настолько превышало спрос, что даже низкие первоначально цены вскоре превращались просто в бросовые. Диадема, проданная тогда за 240 фунтов стерлингов, была продана на аукционе в 78 году за 36 тысяч.

Но то, что реквизировали чекисты в Тобольске, было только малой долей того, чем владела царская семья. Пусть часть ценностей так и не была ими найдена, зато они поживились тогда, когда расстреляли всех Романовых в доме Ипатьева в Екатеринбурге. Тут-то им досталось всё до копейки. Но впоследствии выяснилось, что весьма значительная часть ценностей, принадлежащих расстрелянному царю исчезла неизвестно куда. И ценности те были немалыми. Порядка 1.400 кг. золота в монете и слитках, а так же ящичек с бриллиантами. Откуда же они взялись и куда впоследствии делись?

Везли ящики с золотом в Екатеринбург. Везли по железной дороге, соблюдая определённые меры предосторожности. Наверняка ценности предназначались для бывшего императора, у которого в стране ещё было немало искренних сторонников. Ведь в то время речь шла о высылке царской семьи через Владивосток с отправкой последних в Великобританию, к родственникам. Вот и везли монархисты заранее припрятанное золото своему кумиру «на дорожку». И почти совсем было довезли. И тут распространилась страшная весть – царь убит.

Что было делать с «ничейным» золотом? Везти обратно в Москву? Куда, к кому? Сопровождающих было всего двое, а золота, напомню, было более тонны. Таскаться с ним по охваченной волнениями стране было небезопасно. Ладно бы можно было потерять ценности, это не так страшно. Гораздо страшнее было отвечать за неизвестно откуда взявшееся золото, ведь в те времена особо не церемонились – чуть, что и к «стенке». Сопровождающие поступили попросту. Пока поезд стоял на подъездах к Екатеринбургу, они сгрузили ящики и затем переправили их… на ближайшее стихийно возникшее кладбище.

А что Вы хотите? Как и под каким видом можно спрятать такое количество ящиков? Сопровождающие купили лошадь с санями, а гробы, прекрасно маскирующие их непростой груз, позаимствовали прямо на станции. Грозные надписи на крышках гробов – «ТИФ» прекрасно отпугивала досужих зевак, и вывезти ценности удалось без особых проблем. Перевозили их в три приёма, ибо больший груз, нежели 400 кг. одна лошадь осилить не могла. И захоронили ящики тоже в трёх разных местах, но довольно далеко друг от друга. Предполагается, что их спрятали совсем недалеко от деревни Курганово.

В начале 90-х годов была предпринята попытка отыскать спрятанное, но всевозможные почти мистические события не дали осуществить желаемое. Скажу больше, методом электронной разведки одно из захоронений было найдено. Но извлечь его так и не удалось. Почему? Вопрос не простой. Я бы и сам был бы рад, если бы мне объяснили. Ситуация была просто анекдотическая. До раскопок сигнал был, а после того, как выкопали приличную яму – исчез. И присутствие металла более не обнаруживалось ни в яме, ни в выброшенном грунте.

Чудеса? Похоже. Единственный случай, когда аппарат так врал, случился именно там. Что характерно, на сделанных ночью фотоснимках раскопа было прекрасно видно большое количество полупрозрачных белесых сфероидов, словно бы вращающихся вокруг землекопов. Что это было? Совершенно непонятно. Может быть брак на плёнке? Не похоже, поскольку на одних снимках сферы расположены иначе, нежели на других, да и вообще, я двадцать лет занимался фотографией и никогда ничего подобного не встречал. Хочется думать, что здесь имела место какая-то электромагнитная аномалия, непонятным образом действующая на поисковый прибор. Но, так или иначе, а первая часть захоронки осталась недоступной.

Так что же насчёт оставшихся двух захоронений? Здесь имеются некоторые трудности. Одно из них оказалось на частной территории и доступ к нему ныне закрыт. А второе, (оно же третье) ушло под воду. На этом месте теперь пруд.

Следовательно, вопрос о том, куда делись сокровища последнего императора, всё ещё весьма актуален.

 

Кенигсбергские находки

Одним из интереснейших регионов нашей страны, где сосредоточены поистине необъятные ценности, по праву является прибалтийский город Калининград (бывший Кенигсберг, город королей).

Ситуация в конце Второй мировой войны складывалась таким образом, что именно в Кенигсберге оказалось сосредоточенно громадное количество художественных, естественно-научных и просто драгоценных раритетов и ценностей. Этому способствовало много факторов.

Во-первых, целенаправленное разграбление гитлеровцами музеев, дворцов, картинных галерей, библиотек, архивов, исследовательских институтов, монастырей и церквей, частных коллекций на территории оккупированных стран привело к тому, что в Германии вообще оказались сосредоточены громадные по объёмам и стоимости культурные ценности. Об этом известно из многочисленных документальных материалов, содержащих сведения о деятельности «Айнзатцштаба рейхслейтера Розенберга» и подчинённых ему 8-и региональных штабов, группы особого поручения «Линц», «зондеркоманд» Кюнсберга и Мюльмана, групп VI-G, VII–C и III-D шестого, седьмого и третьего управления РСХА – Главного имперского управления безопасности, подразделения Главного административно-хозяйственного управления СС и других учреждений нацистской Германии.

Во-вторых, о концентрации на германской территории огромного количества культурных трофеев свидетельствуют документы штабов и отдельных частей Вермахта, особенно материалы уполномоченных ОКХ по «защите произведений искусства» в прифронтовой полосе, а так же архивы так называемого «Исследовательского и просветительского общества СС «Ананербе». Общая стоимость захваченных гитлеровцами ценностей не поддаётся точной оценке, но достигала, по-видимому, нескольких миллиардов рейхсмарок (золотых). Подтверждение этому – ставшие известными выводы руководства нацистской партии, в частности Альфреда Розенберга, который считал, что только к 14 ноября 1940 года, то есть ещё до нападения на Советский Союз, стоимость вывезенных в Рейх культурных ценностей составляла не менее полумиллиарда рейхсмарок.

Кстати сказать, печально знаменитая «Янтарная комната», о которой столько писано-переписано, была оценена немецкими экспертами всего-то в один миллион марок. Так что среди прочего исчезнувшего имущества она занимает очень и очень скромное место.

И именно в конце войны значительная часть награбленных сокровищ внезапно пропала. Но исчезли не только культурные ценности, захваченные за пределами Германии, пропало и множество изначально немецких произведений искусства, редких коллекций и всевозможных ценностей. Среди них – всемирно известная Серебряная библиотека герцога Альбрехта, скульптуры и картины великих мастеров, художественные изделия из драгоценных металлов, камней и янтаря, ценные образцы оружия, банковские активы, архивные и библиотечные фонды.

Целый ряд обстоятельств способствовал тому, что значительная часть ценностей и произведений искусства, вывезенных германскими учреждениями с оккупированных территорий, оказалось именно в Восточной Пруссии. Этому в значительной степени способствовали личные качества и особое положение в нацистской иерархии гауляйтера Эриха Коха, который, по многочисленным свидетельствам, проявлял исключительную активность в сборе собственной коллекции шедевров мировой культуры.

Активные бомбардировки центральных районов Германии тоже способствовали вывозу многих ценностей в восточные районы страны, и в частности в Восточную Пруссию. А концентрации всех этих сокровищ именно в Кенигсберге помогло то, что там из-за особенностей готической архитектуры было где прятать. И главное, на этот процесс повлиял стремительный прорыв советских войск, осуществлённый войсками 2-го Белорусского фронта в конце 1944 начале 1945 года. Этот кинжалообразный прорыв буквально отрезал весь Земландский полуостров от центральной Германии. И естественно, что, оказавшись на окруженной территории, богатые прусские землевладельцы, помещики и промышленники со всем своим имуществом потянулись к Кенигсбергу. Только оттуда можно было эвакуироваться на «Большую германскую землю», только там можно было укрыться за мощными укреплениями города-крепости.

Нам надо иметь в виду этот немаловажный факт, поскольку после фактического окружения Восточной Пруссии наступил новый этап в судьбе сосредоточенных там государственными органами и частными лицами сокровищ. Причём, надо сказать прямо, на дальнейшую судьбу казалось бы однородных ценностей одновременно влияло столько самых противоречивых факторов, что судьба их оказалась прямо противоположной.

Какие это были факторы? Сейчас я о них расскажу, ибо только точный учёт всех обстоятельств поможет новым поколениям поисковиков в их изысканиях. Итак, первое. Нахождение едва ли не половины всех захваченных ранее культурных трофеев в фактически отрезанной части Германии крайне беспокоило вождей Рейха. Неоднократно и Гитлер и Розенберг и даже Геринг настаивали на том, чтобы ценности были, как можно быстрее вывезены в западные районы страны. Но этому препятствовал ряд существенных обстоятельств. И главное состояло в том, что в конце войны открыто транспортировать что-либо вообще стало опасно. Железнодорожные магистрали подвергались постоянным бомбёжкам, и любая случайность могла подвергнуть культурные ценности риску уничтожения. Когда же в Пруссии были перерезаны все без исключения сухопутные транспортные пути, обстановка ещё более усугубилась. Вывезти что-либо, можно было только по морю или, в крайнем случае, по воздуху. Но здесь трудностей возникало ещё больше. Вокруг северного морского побережья косяками шныряли русские подводные лодки и топили всех подряд. Прорваться было крайне проблематично и сопряжено с чрезмерным риском. А про воздушный путь эвакуации чего бы то ни было, можно было вообще забыть. Мало того, что грузоподъёмность транспортных самолетов в то время была невелика, но и постоянно висевшие в воздухе истребители, что делало такие перевозки практически невозможными.

Так какие же возможности оставались у тех, кто желал сохранить и своё имущество и награбленное? Возможностей была просто масса, но все они касались лишь одного способа захоронения – под землёй или водой. Благо, возможностей для этого было немало. Кенигсберг, как ни один город Германии, изначально строился как город-крепость и поэтому имел множество подземных укрытий, складов и потайных помещений, как военного, так и гражданского назначения. Разумеется, для сохранения личных и государственных ценностей использовались подвалы домов, поместий, колодцы, пересечения лесных просек и даже кладбища. В данном случае немцы были не слишком оригинальны, выбирая в качестве тайников те места, в которых легко устроить «клады до востребования». Однако совершенно уникальными возможностями обладали подземелья самого исторического Кенигсберга. Дело было в том, что там уже существовали многокилометровые туннели, объёмистые склады и подземные заводы, которые имели просто уникальную возможность для увеличения их недоступности – в случае опасности они могли быть затоплены. В книге «Сокровища Кенигсберга», выпущенной издательством «ВЕЧЕ» в январе 2002 года, я подробнейшим образом описал, как готовились к захоронению исторические ценности, собранные в Королевском замке. Судя по всему, их готовили к сохранению именно в затапливаемых подземельях, поскольку почти все ценности запаивали в жестяные кожуха, прежде чем заколотить в деревянные ящики.

Почему так делалось, понятно – немцы исподволь готовились к самому худшему варианту развития событий. Они понимали, что рано или поздно Кенигсберг падёт, и победившей стороной начнутся поиски укрываемого ими имущества. В своих планах по сохранению ценностей эсесовские зондеркоманды предусмотрели многое. Но двух вещей они предусмотреть не смогли. Они не предусмотрели того, что штурм неприступной твердыни продлился всего три дня и того, что и сам Кенигсберг и вся Восточная Пруссия после войны останутся в составе СССР. Последнее для них, было самым страшным и непоправимым. Впрочем, не столько для самих немцев, сколько для тех предметов, которые они вначале спрятали, а потом и затопили.

Конечно, лужёные ящики могли находиться под водой и год и два и… даже десять, но это был предел. Несмотря на то, что вода, затопившая подземелья была пресной, из реки Преголь, но коварная ржавчина постепенно сделала своё чёрное дело. Все без исключения ящики одного из подземных хранилищ, расположенного на отметке – 21 метр дали течь. Ясное дело, что всё, что боится воды: картины, книги, архивные документы, резные барельефы и даже часть предметов «Янтарной комнаты» безвозвратно погибли. Но то, что воды не боится, до сих пор пребывает в весьма приличном состоянии.

Хочу, коли об этом зашла речь, сказать и о судьбе «Янтарной комнаты». Количество версий о месте её захоронения столь велико, что даже специальное поисковое подразделение, (будь оно когда-нибудь создано) не смогло бы их проверить даже и за десять лет работы. Поэтому спешу сохранить время и деньги поисковиков, и рассказать, где же она на самом деле хранится.

Действительность как всегда оказалась куда проще и примитивнее, нежели весьма смелые и головокружительные предположения исследователей. Да и согласитесь, куда как проще изобретать всевозможные версии, сидя дома в кресле, нежели искать вживую, рискуя не только своими деньгами и временем, но и жизнью. Так вот злополучная «Янтарная комната», как многим, вероятно неизвестно и по сию пору, состояла из трёх основных частей.

1. Янтарный кабинет Фридриха I (основные стеновые панели).

2. Предметы доработки исходного кабинета (панно, зеркала, люстры и.т.п.) созданные К.Б. Растрелли (1670–1744 гг.), для того, чтобы полностью застроить внутренности отведённой под него комнаты в Екатерининском дворце.

3. Предметы обстановки и украшения наполнявшие «Янтарную комнату», а также янтарный паркет (сделанный под каменную брусчатку, так часто использовавшуюся для мощения немецких дорог). Он, кстати сказать, так и не был использован в России.

Так вот все эти части имели совершенно разную судьбу, хотя изначально представляли нечто единое целое. Но в том кошмаре, который творился в Кенигсберге перед решительным штурмом, это вовсе не удивительно. Я Вас, конечно же, вкратце проинформирую, где и что конкретно лежит, но в начале прочитайте статью, которая дала нам основной по значимости поисковый материал, и которую мы назвали:

«Тайна клада Вацлава Флерковского»

Вацлав Флерковский – польский крестьянин был мобилизован на работу, согласно приказу гауляйтора Артура Грайсера в город Кенигсберг, зимой 1944 года. После того, как части Красной Армии заняли город, Флерковский вернулся к себе домой, в деревушку под г. Познань. Много лет спустя, он прочитал небольшую заметку в газете «Глас Ольштынский», в которой граждан Польши призывали помочь в поиске ценностей, похищенных немцами во время войны и сообщить о случаях укрытия каких-либо культурных предметов в городе Кенигсберге и его окрестностях. Вняв призыву, Вацлав Флерковский и его земляк Станислав Гуру, постарались во всех подробностях вспомнить о тех событиях, в которых им пришлось лично принимать участие в марте 1945 года.

Однажды Флерковского и пятерых других поляков из рабочей команды, уже долгое время работавшей на расчистке цехов артиллерийского завода «Остверке», вызвали прямо с утренней переклички к конторе, именуемой «Бюро главного инженера». Там хмурый офицер в серой шинели и надвинутой на лоб шапке с козырьком и наушниками объявил, что они несколько дней поработают на другом объекте, куда их будет доставлять лагерная охрана.

В сопровождении двух пожилых фольксштурмовцев (бойцов народного ополчения), вооружённых старыми французскими карабинами, и неизвестно откуда взявшегося солдата-эсесовца с автоматом на груди, поляки вышли за пределы лагеря. Всё вокруг казалось заброшенным. Пустыми глазницами смотрели покинутые жителями дома и полуразрушенные сараи. У занесённых позёмкой железнодорожных подъездных путей лежали опрокинутые вагоны и покрытый ржавчиной паровоз. Поваленные телеграфные столбы, кучи мусора и горы искорёженных металлических бочек из-под горючего, делали пейзаж мрачным и безрадостным. Когда группа вышла на улицу Хафенштрассе (ныне Портовая), им стали всё чаще попадаться жители, одетые в самые невообразимые одежды и уныло бредущие в сторону центра города. Со дня на день ожидали наступления русских, и население в панике покидало дома на окраинах, рассчитывая укрыться в глубоких бомбоубежищах или вырваться из западни, добравшись до порта Пиллау (Балтийск), всё ещё продолжавшего эвакуацию.

(Как человек, осмотревший довольно много подземных сооружений, авторитетно заявляю, что основное количество бомбоубежищ в городе было мелкого заложения, и прямых ударов тяжёлых бомб они не выдерживали. А вокруг порта Пиллау уже кружили подводные лодки легендарного капитана Маринеско).

Буквально на всех перекрёстках были сооружены баррикады, установлены бронеколпаки, оборудованы пулемётные точки в первых этажах зданий. И везде – на стенах домов, на заборах одни и те же надписи: «Кенигсберг останется немецким!», «Мы победим, несмотря ни на что !»

Дальше Главного городского вокзала Флерковский никогда не был, поэтому он с любопытством поглядывал на уже ставший ему ненавистным город. К своему вполне объяснимому удовлетворению он увидел, что вокруг лежали сплошные развалины, даже отдалённо не соответствовавшие его представлению о восточно-прусской столице. (Разрушения в основном производились ночными бомбардировками англо-американской авиации).

На всём пути по длинной улице, начавшейся сразу за высокой киркой у вокзала, по обе стороны были видны только обгорелые коробки зданий, иногда довольно высокие. (Почти все дома восстановлены и ныне в них живут люди). Жалко выглядели вывески на стенах: «Кафе «Эсти», кинотеатр «Виктория», отель «Континенталь»… Здесь уже наблюдалось довольно интенсивное движение: военные автомашины, мотоциклы, повозки, нестройные колонны фольксштурмовцев, группы солдат в маскхалатах… Напротив почти неповреждённого красивого здания со львами лежал на боку трамвайный вагон с беспомощно опущенной дугой токоприёмника.

Перейдя по железному разводному мосту на другую сторону реки (Преголь), группа оказалась в настоящем ущелье из остовов сгоревших домов, когда-то, по-видимому, плотно стоявших друг к другу. Кое-где на выпавшем ночью снегу виднелись тропинки, ведущие вглубь развалин. От кирпичных обломков была расчищена только середина улицы, по которой двигались навстречу друг другу группы людей и транспорт. Через несколько минут, миновав ещё один мост, они оказались на большой площади, с одной стороны которой высилась громада Королевского замка. Несмотря на то, что его стены были в копоти, крыши над круглыми башнями отсутствовали, а сквозь окна виднелись выгоревшие и обрушившиеся внутренности, он производил грандиозное впечатление. Особенно величественно выглядела остроконечная колокольня, которая, казалось, вздымалась до облаков и снисходительно посматривала оттуда на хаос разрушения.

Они прошли вдоль стен замка, заметно поднимаясь в гору, (дворец был выстроен на искусственно насыпанном холме) затем повернули на узкую улицу. Как и везде в центре Кенигсберга, здесь тоже были сплошные развалины. Однако улицы выглядели опрятнее – были расчищены от обломков и мусора, большие воронки засыпаны, а некоторые руины отгорожены от проезжей части деревянными заборами или щитами. Повсюду виднелись аккуратно написанные указатели с наименованием улиц, направлением движения транспорта, доски с какими-то объявлениями и списками.

Уже через несколько минут шестеро поляков из лагеря «Шихау» и три охранника входили через въездные ворота во двор Королевского замка. Здесь царила заметная суета: по двору, окружённому обгоревшими стенами, сновали фольксштурмовцы, перетаскивая и складывая в дальнем углу какие-то мешки и ящики. Из кузова грузовой машины два солдата сбрасывали доски и длинные деревянные брусья, слышался звук работающего электрического генератора. Всей деятельностью командовал пожилой господин в синем плаще, который тут же по прибытии поляков отдал необходимые распоряжения сопровождающему их эсесовцу.

Получив ломы, кирки и лопаты, поляки вышли из ворот замка и, повернув за угол, приступили к необычной работе. Им предстояло разобрать брусчатку, поднять плиты тротуара, и выкопать глубокую траншею, постепенно удаляясь от внешней стены замка в направлении рельсов трамвайной линии, проходившей по этой улице под определённым углом. Место было уже размечено вбитыми кое-где деревянными колышками. Копать мёрзлый грунт было довольно тяжело, и вскоре стало ясно, что шестерым полякам выполнить работу не под силу. К вечеру яма достигала в глубину чуть более полутора метров, а эсесовец всё понукал и требовал копать глубже. Скоро к рабочим из лагеря присоединилось ещё человек 10 немцев в комбинезонах защитного цвета, – по-видимому, это были солдаты одной из сапёрных частей. Ими командовал унтер-офицер в длинной шинели со странным нарукавным знаком, изображающим готическую букву «W» в круге. (Такие знаки носили техники по строительству укреплений в немецкой армии).

Дело пошло значительно быстрее, и к полуночи, когда приходилось работать уже при тусклом свете аккумуляторных ламп, глубина траншеи почти в два раза превысила человеческий рост. Выбрасывать землю на поверхность со дня ямы было уже невозможно, поэтому из досок соорудили промежуточную площадку, куда работавшие внизу кидали землю, а оттуда она уже вынималась наружу, образуя целые насыпи по обеим сторонам траншеи.

Вацлав и его земляк Станислав, трудившийся рядом, испуганно переглянулись, когда в глубине торцевой траншеи, примыкавшей к каменному фундаменту стены замка, вдруг увидели отверстие, достаточное для того, чтобы в него мог пройти человек. Оттуда, из подземного мрака, веяло сыростью и холодом, и им обоим захотелось побыстрее выбраться из этого ужасного места, напоминающего могильный склеп. Ещё более неуютно они почувствовали себя, когда в темноте пролома раздался какой-то скрежет, а затем послышались голоса людей. Но сразу стало ясно, что там тоже шла изнурительная работа, – появились отблески света карманных фонариков, заплясали тени людей, что-то усердно передвигающих в глубине этой преисподней.

Под утро, когда поляки уже не держались на ногах от усталости, работа подошла к концу. На дно траншеи были уложены ровные квадраты деревянных щитов, земляные стенки были укреплены досками наподобие того, как укрепляются крутости окопов в слабом грунте. Продрогших до костей и качающихся от непосильного труда поляков привели в одно из помещений замка, где им дали кипятка и разрешили четыре часа поспать на грязной соломе. Слегка отдохнувших рабочих вновь повели к траншее. Теперь они строили в глубине траншеи прочные перекрытия из брусьев и широких досок с не очищенными от коры краями. Было видно, что на дне траншеи стояли металлические ёмкости и большие деревянные ящики. Всё это было наглухо закрыто и присыпано землёй. Брусчатка в этом месте видимо перекладывалась уже не раз и уже давно потеряла свой фигурный веерный рисунок. Поэтому поляки довольно быстро восстановили поверхность мостовой, а так же нарушенный участок тротуара вдоль стены замка. Пришедший проверить работу высокий немец в синем плаще, казалось, был доволен. Они отнесли шанцевый инструмент во двор замка, снова отведали кипятку с кухни фольксштурма и двинулись в обратный путь. Однако им показалось странным, что вместо двух пожилых охранников их сопровождали теперь автоматчик-эсесовец и совсем молодой парень, прихрамывавший на одну ногу. Всё время, пока они шли по городу, он держал автомат не на плече, а в руках. С его землистого цвета лица не сходила какая-то дьявольская улыбка, отчего у Флерковского во всём теле началась внутренняя дрожь.

Где-то в районе разбитых сооружений товарной станции, подъездные пути которой были забиты сгоревшими вагонами, и деформированными цистернами, их застал воздушный налёт. Самолёты шли низко, и рёв их моторов стелился над самой землёй, заглушая треск зенитных орудий. Вдалеке завыли сирены воздушной тревоги. Было видно, что охранники забеспокоились, стали подгонять поляков, всё больше углубляясь в дебри разрушенных кутей, пакгаузов и завалов металлолома. Стали попадаться бегущие навстречу люди – с той стороны, откуда поднимались клубы густого дыма. Ещё немного и вся группа оказалась в водовороте обезумевшей от страха толпы, которая буквально смела со своего пути и охранников, и рабочих из лагеря «Шихау», закружила их в необузданной стихии. Воспользовавшись паникой, Вацлав не имевший никаких сомнений относительно своей дальнейшей участи, отдался во власть людского потока и очень скоро увидел, что поблизости нет ни охранников, ни товарищей по несчастью. Отсиживаясь в подвалах разрушенных зданий, не раз теряя сознание от голода и изнывая от жажды, он всё-таки дождался освобождения. Во время штурма Флерковский вылез из своего очередного убежища и сдался советским солдатам.

Как впоследствии выяснилось, в тот день, когда они попали в охваченную паникой толпу, спасся не только он. Спустя несколько месяцев, он встретил в своей деревне Станислава Гуру, вместе с которым копал таинственную траншею у стен Королевского замка в Кенигсберге, и они крепко обнялись, снова радуясь своему чудесному избавлению.

Замечательный рассказ, замечательные воспоминания очень наблюдательного человека интересен для нас тем, что описываемое им захоронение чётко привязано к определённому месту. Попробуем вместе отыскать его с максимально высокой точностью.

Для этого рассмотрим план Королевского замка, такого, каким он был в 1945-м году. Замок имел в плане прямоугольную слегка вытянутую форму. В трёх углах его стояли высокие круглые башни, а четвёртый угол был занят четырёхэтажной постройкой. Под этим зданием располагалось бомбоубежище и подвалы, которые не пострадали во время налёта английских «летающих крепостей»…

Из воспоминаний Ганса Герлаха, напечатанных в газете «Остпройстсенблатт» от 7 июня 1969 года.

«К утру 30 августа выгорели все этажи в четырёх крыльях замка и в колокольне, обвалились своды замковой кирхи и часть других перекрытий… Огонь не пощадил и подвальные помещения, за исключением бомбоубежища под зданием Унфрида. Только массивные своды подвалов восточной части южного крыла, в которых были сложены ящики с размонтированными панелями «Янтарной комнаты», не пострадали. Как ни странно, использовались лишь подвальные помещения упомянутого бомбоубежища, подземелья замковой кирхи и западной части северного крыла…, занимаемые известным винным погребком…».

Здесь мы отметим два фактора: первый – то, что прочное бомбоубежище не пострадало, и второе – самое главное, там уже хранились ящики с панелями «Янтарной комнаты».

Но тут же мне следует дать и некоторые уточнения и дополнения. Подвалы Королевского замка использовались по полной программе, вот только бомбардировка нарушила все планы эвакуаторов и захоронщиков. Бомбы пробили перекрытия подвалов южной башни замка, и в пламени возникшего пожара сгорело много ценной мебели и… та часть «Янтарной комнаты», которую я в своём маленьком списке обозначил под № 2. Эта часть там хранились изначально, с тех пор, как была привезена из СССР, ибо доделки гениального зодчего были пригодны только в Екатерининском дворце. В Королевском дворце, то есть в гораздо меньшем помещении они были просто бесполезны.

Так что директор музея доктор Роде, когда его спросили на допросе: «Куда делась «Янтарная комната?» с чистой совестью сказал, что она сгорела, и даже лично показал, где именно она сгорела. Доктор Роде не покривил душой ни на йоту. То, что сделал в своё время Растрелли, и было для него «Янтарной комнатой». А то, что с конца августа 44 года лежало в подвале здания Уинфрида то есть части № 1 и № 3, были вовсе не «Янтарной комнатой», а «Янтарным кабинетом Фридриха Великого!»

Вам кажется, что это одно и тоже? А вот и нет, это совершенно разные предметы. Те, кто считал, что это одно и то же, долгие годы плутали в потёмках непонимания и неизбежной путаницы и смешения понятий. Впрочем, об этом можно говорить довольно долго, а нам ещё предстоит узнать, куда же попали первая и третья часть, и какова была их дальнейшая судьба.

Разумеется, историческая ценность обеих частей «Янтарного кабинета» была абсолютно одинакова, и разделение его на части я сделал условно, используя в качестве основного критерия для раздела только один фактор – геометрические размеры предметов. Именно из-за этого злосчастного параметра обе эти части «Кабинета Фридриха» были вскоре разделены и по сию пору находятся в разных местах. Нет, нет, на самом деле, первоначально их хотели спрятать в одно и то же, особо секретное хранилище, но уже упомянутый мною фактор роковым образом не дал это сделать.

Раз уж речь зашла о некоем секретном хранилище, то мне просто необходимо немного рассказать и о нём. Должен сразу сказать, что это не какой-то неизвестный доселе объект. О нём прекрасно знали все, кто, так или иначе занимался поисками и «Янтарной комнаты» и прочих, бесследно исчезнувших в Кенигсберге сокровищ. Более того, там проводились и поисковые работы, (последний раз в 1971 году) вот только доведены до логического конца они так и не были.

Но вначале я расскажу о том, что об этом подземелье знал я сам, причём задолго до того, как впервые открыл карту города и принялся изучать данную проблему всерьёз. Я знал, что данное подземелье имело три этажа. Я знал, что обслуживали это подземелье, как минимум, три входа. Один из них вёл из некоей кирхи, которая перед штурмом была уже довольно сильно разрушена. (Официально она пострадала от бомбардировки, но, скорее всего она была специально взорвана, чтобы закрыть этот вход. Ведь в ту ночь, когда неожиданно рухнула часть церкви, в городе даже не объявлялась воздушная тревога.)

Второй вход представлял собой просторную лифтовую шахту, в которой действовал цепной лифт, предназначенный для транспортировки значительных по размеру и массе предметов. Был и третий вход, но он не был предназначен для грузовых потоков, но позволял проходить в хранилище людям по специальному подземному путепроводу. Я также знал, что сами хранилища сложены из тёсаного камня, имеют сводчатые потолки и на каждом подземном ярусе состоят как минимум из 2-х просторных помещений с принудительной вентиляцией, размерами примерно 80×20×6 метров.

Далее, мне было известно, что из подвала кирхи вертикально вниз шла винтовая железная лестница с литым чугунным ограждением, имевшая три бетонные площадки. На первом (сверху) и втором подземном этаже на каждой этих площадок имелось по две бронированные двери, а на самой нижней была лишь одна сейфовая дверь. По всей длине подземных укрытий были проложены рельсы, для специальных грузовых тележек, которые шли прямо от лифтовой шахты. Но и это было не всё, однако перегружать подробностями данную статью я просто не имею возможности. Каждый желающий может ознакомиться с ними, прочитав книгу «Сокровища Кенигсберга».

Согласитесь, что для человека, который ни разу до 1987 года не был в Калининграде, известно мне было очень даже немало. И самое главное, я имел точные сведения о том, что за имущество лежало на самом нижнем ярусе хранилища, и кто там находился. И то, что я узнал, подвигнуло меня к тому, чтобы начать подозревать, что именно в описываемом мною убежище лежит знаменитая «Янтарная комната». Но это было давно, когда я ещё не был в курсе все обстоятельств дела. Теперь-то я знаю наверняка, что «Комната Расстрелии» сгорела без остатка, а в том подземелье лежит лишь часть «Кабинета Фридриха I», а именно та его часть, которую я обозначил, как часть № 3. Кроме упомянутой мною части «Кабинета Фридриха» там же было складировано колоссальное количество всяческого ценного имущества, перевезённого туда из музеев многих стран Европы и СССР. К сожалению, всё, что лежало и на этом, и на втором ярусе было затоплено уже на третий день штурма. Стало быть, относительно неплохо сохранились только нетленные предметы, всё остальное, увы, погибло безвозвратно.

Повторю, что я даже приблизительно не знаю, что лежит на втором ярусе, но зато точно знаю, что лежало на самом нижнем и… на самом верхнем уровне. Откуда. Да из отчёта о проведённых раскопках! Ведь верхнее подземелье не было затоплено изначально, и там всё сохранилось в целости и сохранности, как в последний день штурма. Вот прочитайте кусочек из данного документа.

Из отчёта о работах, проведённых на объекте № 56 1971 г.

«…Пространство под перекрытием завалено железными ящиками. В глубине – стальной ящик с бронированными дверцами, на которых сохранились медные замки с цифрами…

При раскопках было обнаружено: фауст-патрон (гранатомёт кумулятивного действия), остатки солдатского немецкого подсумка, часть пулемётной ленты, около двух десятков немецких винтовочных патронов, дорожный указатель, осколки посуды, остатки столовых приборов… В юго-восточной части раскопа были найдены бронзовая статуэтка самурая и медный кувшин с чеканными фигурами…

На деталях запоров сейфов имеется клеймо в виде орла…, всего в подвале было обнаружено 8 сейфов-касс. Сейфы были разрезаны и сданы в контору «Вторчермета»… В ходе расчистки подвала были обнаружены остатки кассовых книг филиала «Дрезденер банка», путеводитель по Восточной Пруссии…

В помещение стала поступать вода. Арматура была разрезана, вода откачана при помощи насоса. В полу пробито отверстие1×1 м. При исследовании щупом более глубоких подвалов найдено не было…

Так, так, так, вот мы с Вами и подобрались вплотную к этому загадочному хранилищу. Можно сказать, стоим прямо над ним. Вы, я надеюсь, обратили внимание на то, какие в данном подвале были обнаружены документы? Вот именно, дорогие мои, вот именно! Там были операционные книги всемирно известного «Дрезденер банка»! И, стало быть, мы с вами стоим теперь в подвале, которое некогда использовал для своих нужд кенигсбергский филиал этого банка. А располагался данный филиал… на улице Штайндаммштрассе № 64! А к северу от этого двухэтажного здания где-то метрах в пятидесяти и стояла та самая взорванная самими немцами Штайндаммская кирха!

Это оттуда, из алтарной части шла вниз винтовая лестница, (прикрытая ранее мраморной плитой) исполняя функции запасного (и потаённого) выхода из секретного подземелья. А грузовой лифт на корабельных цепях использовал для своих нужд именно банковский филиал. И сразу становится ясным, для чего он был нужен. Именно на нём вниз спускали тяжеленные сейфы и несгораемые шкафы, в которых хранились: бумажная наличность, разменная монета, валюта и прочие ценности. И понятно, для чего в тех подвалах на полу были устроены рельсы. По ним и перевозили те самые сейфы, расставляя их вдоль стен, а так же транспортировали увесистые мешки с разменными монетами.

– Неужели, – спросите Вы, – об этом подвале не было ничего известно тем, кто занимался его раскопками?

Ну, почему же? Очень даже было известно. Вот несколько примеров на эту тему. Для начала процитирую письмо от рабочего целлюлозно-бумажного комбината по фамилии Пак, который жил на улице Житомирская (Штайндаммштрассе) с 1946 года.

«Весь этот район был разрушен налётами авиации, что было видно по стоявшим вокруг стенам с полностью выгоревшими деревянными перекрытиями. На месте же этого дома (№ 67) лежала аккуратная груда кирпичей, создающая впечатление, что дом был рассыпан от взрыва изнутри. Во все соседние подвалы легко можно было проникнуть, в подвал же этого дома ниоткуда хода не было, кроме как через не полностью завалившуюся лифтовую клетку (значит, лифт шёл не вверх, как в обычных домах, а вниз!). Клетка шла до нижнего этажа подвала и ещё ниже, в бункер, но там было всё завалено… Этот подвал вызвал большой интерес… и тем, что туда пытались лазать немцы, несмотря на явное неудобство входа…»

Некий Франц Бильке (бывший гражданский лётчик) выехавший в Германию из Ленинграда, где жил в месте с родителями, волею судеб оказался после ранения на фронте в Кенигсберге. Его вызволил из тюрьмы, в которой он сидел в январе 1945 года, некий эсесовец, затребовавший от коменданта трёх человек с навыками работы на грузовике. Поскольку Бильке до службы в авиации был водителем на грузовике, то поэтому и он был направлен на выполнение некоего особо секретного задания. (Лично я полагаю, что после его выполнения все заключённые были бы просто-напросто расстреляны, а не отпущены на свободу, как об этом пообещал эсесовец.) Многократно три машины, управляемые заключёнными, строго по ночам перевозили из Королевского замка к кирхе на Штайндаммштрассе разнокалиберные ящики, которые заносили, как показалось Францу, в её главный вход. Он ещё заметил, что люди, переносившие доставленный им груз, долго не появлялись обратно, и сделал вывод о том, что его переносили куда-то достаточно глубоко.

Ну, ещё бы! Метров сорок надо было пройти по кирхе, до алтаря, затем спуститься по винтовой лестнице вниз, на глубину свыше двадцати метров, потом по самому хранилищу пройтись, а это ещё в среднем метров 150 (туда – обратно). Да не просто так прогуляться, а и уложить тяжеленные ящики в штабеля, (а там были целые горы этих ящиков, до самого потолка) и тем же путём вернуться обратно к стоящей в проулке машине… Вот оно времечко-то и набегало.

Бывший советский немец Франц Бильке уцелел, его миновала страшная участь, и из тюрьмы его освободили в марте бывшие соотечественники, причём не как уголовника, а как жертву преступного, нацистского режима. Вот тут-то оборотистый «водитель» и вспомнил про десятки тонн ящиков, перевезённых им и его сотоварищами к кирхе. «Да там, наверное, была жратва и выпивка! – «сообразил» Франц». И придя к такому манящему заключению, немедленно направился к районному коменданту Бычкову. Прекрасно владея русским языком, оборотистый немец быстро доказал тому, что надо срочно лезть в руины и выкапывать дефицитные продукты. Бычков на пару сапёром в звании майора прибыл на место, напряжённо почесал в затылке, и… копать отказался.

Но неутомимый Бильке не сдался, и принялся подыскивать себе напарников среди немногочисленных немцев, всё ещё живущих в Кенигсберге. Закончилось эта затея тем, что патруль обстрелял ночью в том районе каких-то людей. Те разбежались по руинам, бросив два разбитых ящика размером 1,5×1 м. обитые внутри толем, рядом с ними лежали… барельеф с головой оленя и вычурный стул, на которых были прикреплены этикетки… о принадлежности данных вещей Екатерининскому музею!!!

Мало этого? Вот Вам ещё. Почитайте воспоминания Владимира Фёдоровича Рощепы, который в 1943 году был угнан на работы в Германию и работал докером в морском порту Кенигсберга.

«Под охраной солдат мы выгружали… ящики из машины в подвалы церкви… возле поворота улицы с названием вроде Штат… Ящики, которые я помню, были разной длины и ширины . Они были не особо тяжёлые, потому что мы вдвоём могли поднять их с машины, а 4–6 человек могли отнести их в подвалы этой церкви. Руководил этой работой человек в чёрной гражданской одежде, но перед ним «вытягивался» офицер, охранявший нас. Содержимое и дальнейшая судьба этих ящиков для меня остались неизвестными.

Кстати сказать, Бильке возил одни ящики, а Рощепа разгружал совершенно другие. Первый трудился на перевозках в январе, а второй в середине февраля. А я знаю, что возили туда же ящики и в марте. Вы представляете, сколько всего туда навозили? Нет? А я примерно представляю. В подземное пространство между филиалом «Дрезденер банка» и «польской» кирхой на улице Штайндаммштрассе было загружено не менее 10 вагонов всевозможных (в основном музейных) ценностей! Даже если считать, что 75 % из них безвозвратно утеряно, то и оставшееся всё равно тянет на сотни миллионов!

Почему же они там так и остались? Вопрос одновременно и сложный и простой. Но постараюсь ответить на него достаточно откровенно. Поймите, что каждый поиск, и особенно в городе, это чаще всего поиск иголки в стогу сена. Несмотря на все показания и свидетельства, которыми располагали поисковики, они не знали самого главного. Они даже не представляли себе, что секретное хранилище имело многоэтажную конструкцию, и состояло не из одного, а из несколько независимых помещений. И когда поисковики добрались до самого верхнего из них (не затопленного), то посчитали, что нашли именно то, что искали. Но и здесь, помните, была попытка пробиться ниже: даже вырыли яму метр на метр, и щупом потыкали. Господи, какой там щуп! Да там только каменные своды были толщиной по три метра! Знай они, что всё самое ценное находится гораздо ниже, ну уж наверняка они бы поставили буровую установку и пробились на нижние горизонты. Ведь напомню ещё раз, что другие пути вниз, а именно лифтовая шахта и спиральная лестница были наглухо забиты обломками преднамеренно уничтоженных зданий.

Да, к тому же и вода! Она ведь стоит в подземелье и по сей день, поскольку никто не знает, где расположены затворы подземных шлюзов. Но давайте всё же вернёмся к «Янтарной комнате». Вы, если занимались проблемами поисков её, наверняка знаете, что все сведения о музейных и прочих ценностях доставленных в Кенигсберг, стекались к одному человеку – гауляйтеру Восточной Пруссии Эриху Коху. И он, как никто другой знал, куда и что привозилось, и куда потом в связи с началом бомбардировок пряталось. Эрих Кох был схвачен и заточён в тюрьму, но показания давать не спешил. Чтобы вызвать его на откровенный разговор к нему даже посылали пленённого под Сталинградом маршала Паулюса. Но миссия его окончилась неудачей.

И, тем не менее, Кох постепенно разговорился. Бывший гауляйтер в разговоре с польским журналистом «вдруг» вспомнил о том, что «Янтарный кабинет» может быть спрятан в бункере, в котором находятся его собственные вещи. (Господин гауляйтер явно знал, где лучше всего спрятать собственное барахлишко, стоящее многие миллионы). По предположению Коха этот бункер располагался неподалёку от «Русской церкви» на улице, название которой беседовавший с ним поляк расслышал не полностью, запомнив лишь, что она имела окончание на «дамм».

Такой объект поисковикам был известен, теоретически. Он был, что называется на слуху, вот только никто точно не знал, о том, что кирха на Штайндамм носила так же название «Русской» кирхи. Это прозвище закрепилось за ней после окончания «Семилетней» войны, (война между Австрией, Францией, Швецией, Россией, Пруссией, Англией и.т.д. которая длилась с 1756 по 1763 год.) когда Восточной Пруссией управлял российский генерал-губернатор, и именно в ней (в единственной!) велись православные, а не католические богослужения.

Как мы видим, сведения, которые дал полякам Кох, сведения которыми руководствовались городские поисковики, и которые попали ко мне независимым образом, прекрасно стыкуются между собой. Можно быть абсолютно уверенным в том, что трёхэтажный бункер лежащий под улицей Житомирская, имеется на самом деле, и на втором и третьем затопленных этажах его всё ещё лежит несколько вагонов с ценностями. Должен был там оказаться и «Янтарный кабинет Фридриха Великого». Должен был, но… не оказался. Туда были спущены только малоразмерные предметы части № 3, отправленные туда из Королевского дворца. Очевидцы уверенно говорили о том, что максимальный размер ящиков, которые лежали в нижнем хранилище, был не больше 4×4 метра. А янтарные панели были значительно длиннее! На целых два метра. И распилить их было невозможно! Они не могли быть пронесены ни по винтовой лестнице, ни опущены на лифте.

И вот тогда настала очередь Вацлава Флерковского, о котором мы как бы несколько позабыли. Именно ему довелось сыграть в последнем акте драмы, под названием «Тайна янтарной комнаты». Выполняя приказ по захоронению всё ещё пребывающих в подвалах здания Унфрида ящиков с янтарными панелями, ответственные за это должностные лица не придумали ничего более оригинального, как зарыть их «не отходя от кассы». В самом деле, что было проще. Одна часть рабочих пробивается через кладку фундамента из подвала-склада, а другие роют глубокую траншею снаружи. На глубине 4,5 метра они должны были встретиться, как строители туннеля. И после смычки оставалось лишь протащить нестандартные ящики в дыру и уложить на дно заранее подготовленной траншеи. Разумеется, для их сохранности было сделано всё возможное. Стенки траншеи укрепили досками, а сверху сделали потолок из брусьев. В принципе, панели могли там пролежать в относительности безопасности и целости какое-то время, но всем понятно, что время это не могло быть слишком продолжительным.

Теперь нам осталось лишь уточнить место, где лежат бренные останки «Янтарного кабинета», то есть та его часть, которая обозначена под № 1. Взглянем на карту. Королевский замок с трёх сторон был окружён каменным забором, а между стеной замка и забором росли деревья и кустарник. И только восточная стена от угла здания Унфрида до угла северного крыла замка не имела забора, кустов и деревьев. Только здесь был тротуар мощёный плитами. И здесь же шли трамвайные рельсы. От здания Унфрида до рельсов было около 15 метров. Но трамвайные линии проходили с трёх сторон замка! И лишь с южной стороны их не было. Но западную и северную стороны мы тоже исключаем по той причине, что трамвайные пути находились от стен замка на расстоянии 30–40 метров, кроме того, там был и каменный забор.

Отсюда делаем вывод о том, что наиболее вероятным местом устройства убежища для янтарных панелей был восточный фасад здания Унфрида. Он имел в длину порядка 30 метров. Вспомним, что траншею копали под углом 45 градусов к стене. Зачем это было сделано? Скорее всего, для того, чтобы максимально удлинить траншею и не уткнуться при этом в трамвайные рельсы. Ведь планировалось разместить на полу траншеи ящики друг за другом. Следовательно, длина траншеи должна была быть не менее 12 метров, а до рельсов было лишь 10. Но вдоль здания копать яму было тоже невозможно, ибо как потом протаскивать в дыру длинные ящики? Остановились на некоем компромиссе. Итак, прямо от фундамента здания Унфрида поляками и немцами была прокопана траншея примерно в два метра шириной, длиной в 12–14 метров и глубиной в 4,5 метра. Для проверки этой версии задумаемся на секунду, а могла ли быть такая большая яма выкопана ими всего за 12 часов?

Посчитаем. Объём вынутой земли составлял как минимум 110 кубометров. Землекопов было как минимум 15. То есть каждому нужно было выбросить наружу порядка 7-и кубометров земли. Да, за 12 часов они вполне могли это сделать, поскольку все были профессионалами в этом деле. Пока измученные поляки отдыхали в замке, янтарные панели, прочие ящики и металлические ёмкости с неизвестным содержимым были поданы из подвала в застланную деревянными щитами траншею и слегка присыпаны землёй. Оставалось только прикрыть их сверху от давления 4-х метрового пласта земли, да восстановить прежний вид тротуара и брусчатки. Вот и все хитрости.

Можно ли и теперь обнаружить данное захоронение? Да, несомненно. Никаких технических проблем здесь нет. Это место, после сноса руин Королевского замка, осталось незастроенным и с помощью «георадара» легко отыскать как оставшийся в земле фундамент замка, так и засыпанную поляками траншею. Грот-1 прекрасно стравится с такой работой буквально за час. И «вековая» тайна будет, наконец-то разгадана. Впрочем, вряд ли это кого-то сильно обрадует. Сгнившие и раздавленные осевшим грунтом панели наверняка не воодушевят искусствоведов. «Восьмое чудо света» давно стала просто скопищем искусно вырезанного янтаря. И те его части, что лежат у здания Унфрида, и те, что шесть десятилетий пребывают в тухлой воде, залившей бункер на Житомирской улице, больше ни на что не годятся. Остаётся только порадоваться за наших отечественных реставраторов, которые сумели воссоздать «Янтарную комнату» во всей её первоначальной красоте.

Но естественно, что извлечением остатков «Янтарной комнаты» поиски в Калининграде ограничиться не могут. Слишком многое, кроме этой, по сущности мелочи было спрятано в самом городе, и его окрестностях. Слишком многое еще предстоит найти любознательным и неугомонным поисковикам. Трудность лишь в том, что многие десятилетия городские власти всячески препятствовали результативным поискам, заливая бетоном любую дыру, образовавшуюся в земле. И я знаю, что в иные такие «дыры» уходило по нескольку грузовиков бетонного раствора. Поэтому продуктивно работать там сможет только группа профессионалов, которые будут трудиться по заданию непосредственно городских властей и в течение нескольких лет. Только тогда можно будет более или менее уверенно сказать, что подземелья города наконец-то расчищены, ибо самое ценное, всё ещё скрывается там… внизу.

 

Золотое эхо 1812-го года

Последний, необычный, но весьма характерный для всего кладоискательского сообщества материал, мне даже не хочется предварять каким-либо вступлением. Читайте сами, думайте, анализируйте. Я, со своей стороны дам лишь краткое заключение и резюме профессионала. Перед Вами статья из Белорусского выпуска «АИФ» подписанная неким Николаем Шидловским. Привожу её полностью и без купюр.

«Как известно, во время своего отступления осенью 1812 года войска Наполеона бросали на пути награбленное во время похода на Москву имущество. О якобы зарытом в районе Борисова наполеоновском кладе всегда ходило множество слухов и легенд. В разное время его искали в разных местах. Во время Второй мировой войны немецкие солдаты даже пытались осушить небольшое озеро в районе г.п. Крупки в сорока километрах от Борисова в надежде найти на его дне несметное количество золота и драгоценностей. Но на дне бьют сильные ключи, и вырытая для осушения канава до наших дней напоминает о бесполезности этой затеи. Явно в поисках сокровищ позднее, во времена СССР, именно в районе мест продвижения наполеоновской армии соответствующими организациями проводилось «углубление русла реки». До последнего времени хватало желающих понырять и пошарить по дну, немало всяких самодеятельных кладоискателей, да и тёмных личностей, работавших своими методами. Никому не везло. И вдруг… На автора этих строк вышла очень любопытная компания…

Незнакомый приятный женский голос сообщил, что располагает сенсационными фактами. Я попросил уточнить, о чём идёт речь. Звонившая сказала: либо я еду, и всё увижу своими глазами, либо она кладёт трубку. Какое-то чувство подсказывало: это должно быть интересно. Меня предупредили, что повезут с закрытыми глазами, пообещав полную безопасность. Попросили не брать ни диктофона, ни фотоаппарата и никому не говорить, куда я еду.

Всё было как в детективе. Когда я назвал адрес, меня попросили одеться и минут пять оставаться на линии, до тех пор, пока за мной не зайдёт молодой человек. Через несколько минут раздался звонок в дверь, и, как договаривались, молодой человек пригласил меня пройти с ним, предварительно сообщив по телефону, что всё нормально.

В подъезде он закрыл мне глаза повязкой, и меня усадили в подъехавший автомобиль. Трудно сказать, сколько мы ехали, но когда приехали, меня куда-то привели и сняли повязку.

Это был обыкновенный гараж. Моими «похитителями» оказались довольно симпатичные люди: два парня и две девушки. Один из парней подошёл к куче какой-то ветоши и отбросил несколько вещей. В полутьме я даже не сразу понял, что это куча драгоценностей…

От удивления я только присвистнул. Чуть позже ребята рассказали мне, как стали обладателями драгоценностей…

Есть между Борисовым и Студёнкой красивое место: – дивный изгиб Березины, высокий песчаный обрыв и прекрасный сосновый бор – Пески – излюбленное место отдыха борисовчан.

Два студента минских вузов, один из которых борисовчанин к 8-у марта решили сделать небольшой подарок своим подружкам. Девушки не поехали на праздники по домам, и ребята, кроме праздничного застолья и подарков, решили ещё устроить и небольшую поездку на Пески.

Полюбовались пейзажем, погуляли, а потом начали дурачиться. Убегая, одна из девушек поскользнулась на краю обрыва. Кусок оттаявшего дёрна обломился, и вместе с ним она поехала по песку вниз.

Из-под дёрна показалось что-то непонятное. Подойдя поближе, девушка копнула песок и заметила в слое смеси гнили и песка множество ювелирных изделий! Это были кольца, броши, цепочки и другие украшения, многие с камнями.

Общий вес найденных сокровищ был таким, что даже от половины нагруженного дно автомобиля чуть ли не касалось земли. Пришлось, учитывая плохую дорогу и вес, сделать три рейса. Двое ездили в гараж, а двое оставались охранять находку.

И весь день восьмого марта, когда большинство людей сидели за столами, они в гараже мыли и тёрли ветошью самое настоящее золото. Золото и камни сохранились отлично, а вот жемчуг, то ли от кислотных дождей, то ли каких-то других факторов практически полностью был испорчен.

Вот так запросто, в обычном гараже оказались несметные сокровища, занимавшие воображение не одного поколения.

Когда я спросил у ребят, что они собираются делать с кладом и зачем позвали меня, они ответили, что боятся за свою жизнь, так как рано или поздно о находке всё равно кто-то узнает. А в наше время убить могут и за десять долларов. Они попросили написать об этом в газете, а когда выйдет номер, сдадут находку государству, чтобы не работники милиции ни криминальные элементы не смогли причинить им вред.

Таким же путём с закрытыми газами, меня снова вывели из гаража, долго катали на машине и оставили в подъезде моего дома.

Когда я попросил одного, пожелавшего остаться неизвестным, работника милиции прокомментировать ситуацию, тот предположил, что государство придумает кучу способов обмануть случайных кладоискателей. Согласно гражданскому кодексу (ст. 153) нашедший клад получает вознаграждение в размере 25 % стоимости найденного. А как определить стоимость? Стоимость золота в ломе по ценам скупки? Так это же почти задаром. А вещи-то антикварные. А камушки!

Ну, допустим, что-то выплатят. Естественно, в белорусских безналичных рублях переведут на счёт в АСБ «Беларусбанк». Лет через пять после оценки и естественно, без индексации. С нашей-то инфляцией, да ещё и денег в кассе не окажется. А потом придёт налоговый инспектор.

Но всё-таки хочется верить, что у нас правовое государство, которое чтит законы и интересы граждан, и моим таинственным знакомым повезёт снова.

Любопытно, сколько могут стоить найденные ими сокровища? Полазив по энциклопедиям, узнал, что кубометр золота весит почти 20000 кг. А тонна, это всего лишь пластина 1 × 1 метр и высотой чуть больше пяти сантиметров. Кучка была побольше. И если отбросить камни, (которые, кстати, могут стоить больше золота), художественную и антикварную ценность, то получаем что-то около тонны. (Косвенное подтверждение – три рейса легковушки.) Умножаем это хотя бы $10 за грамм и получаем… десять миллионов долларов! Даже если только 25 % от них разделить на четыре.

Вероятно, у работников хранилища Национального Банка появится много работы, как, впрочем, и у историков, а также других заинтересованных организаций.

«АИФ» обязательно расскажет о дальнейшем развитии событий.

Выдохните скорее, дорогие читатели, наверняка глухой пробкой застрявший у вас в груди воздух. Ни какого продолжения событий не последует, да и не могло оно последовать, поскольку никаких событий на самом деле не было. Вы это легко поняли бы и сами, прочитав творение господина Шидловского хотя бы ещё один раз. Ведь на самом деле статья его не про кладоискателей (пусть и случайных), а про порядки и бытовые проблемы суверенной Беларуси. А история про четырёх студентов, случайно отыскавших бесхозную тонну Российского золота, это не более чем маскирующий социальную направленность статьи сюжетный ход.

Я бы не стал так уверенно говорить об этом, если бы сам неоднократно не был на тех самых Песках. Прошёл и «прозвонил» их вдоль и поперёк. Нет там ничего, и не было никогда! В моих предыдущих статьях вы читали материалы, в которых фигурировала и республика Беларусь и окрестности славного Борисова. Только всё о чём я там написал, действительно имело место, причём и в кладоискательских легендах и в реальности. И бочонки Якоба Кёнига и денежная касса маршала Жюно, и остатки трофейных обозов потерянных незадачливыми французами, были не только исследованы, но и найдены фактически. А статью белорусского журналиста я поместил в нашем сборнике только по одной причине, она здесь как своеобразная прививка против обывательского легковерия. А на будущее знайте, что многотонные сокровища просто так из-под земли не появляются, даже из-под каблучков симпатичных минчанок. Каждый серьёзный поиск, это всегда крупные вложения, тяжкий труд профессионалов и напряжённая многолетня работа в архивах и картохранилищах. И только так, дорогие мои, и никак иначе!

КОНЕЦ

 

Об авторе

Александр Григорьевич Косарев, автор книг: «Сокровища Кенигсберга», «Посланник смерти», «Хроники мёртвого моря», «Тайна львовских подземелий», «Самые знаменитые клады России», «Картонные звёзды», «В поисках сокровищ Бонапарта», «Загадки старинных кладов», «Пропавшие трофеи императора», «Глаз Лобенгулы», «Тайна императорской канцелярии», «Заморские клады и нераскрытые тайны», «Байки старого кладоискателя», «Закон землеройки», «Бронзовый крест, золотая печать», «Клады Отечественной войны», «За кладом…, клад», «Загадки и разгадки истории», «Мемуары российского поисковика», «По тайному следу», «Тень мальтийского креста», «Железные братцы», «Зелёненькое чудо», «Большое путешествие Димы» «Мемуары генерала Лягуше» и «Повелитель чудес» просит направлять Ваши вопросы, советы и замечания по данной книге на следующий адрес: Москва, 127273 Косареву А.Г. до востребования, или на Е-маil: k . a . g @ inbox . ru .