десятого трекаВремя действия: 30 июня
Место действия: агентство «FAN Еntertainment»
СанХён, закончив смотреть видео с интервью ЮнМи, данной ею вчера «жёлтым каналам» некоторое время молча сидит, смотря на остановившееся изображение на экране. Потом, рассеяно, в задумчивости, он несколько раз хлопает ладонью по боковому карману своего пиджака, поднимается на ноги и достаёт из этого кармана упаковку с таблетками. Вынимает блистер, выжимает из него таблетку, отправляет в её в рот, кривится. Подумав, достаёт ещё одну и отравляет её в след за первой. Идёт к тумбочке, на которой стоит стеклянный кувшин с водой, наливает из него в стакан, запивает лекарство. Оборачивается к КиХо, смотрит на него.
— Пусть маркетинг подготовит отчёт о расходах на подготовку комбэка «Короны», — говорит он КиХо, всё это время молча, с печалью в глазах наблюдавшего за эволюциями своего работодателя.
— Подробную, — более расширенно объясняет СанХён, что ему нужно, — вплоть до воны. И пусть приложат к ней документ, с расчётом планируемой прибыли от деятельности здесь и в Японии. Мне это нужно сегодня, к двенадцати часам.
КиХо кивает, записывая указание в свой блокнот.
— Где в это время была ЁнЭ? — спрашивает СанХён имея в виду время интервью.
— Поскольку ЮнМи была дома и не требовала надзора, я разрешил ЁнЭ съездить к врачу. — подняв голову от блокнота отвечает КиХо. — Ей нужно было к врачу.
— Сообщи ЁнЭ, что она уволена. — устало произносит СанХён. — У личного менеджера не может быть слабое здоровье. Личный менеджер айдола должен быть здоров 24 часа в сутки, 365 дней в году.
КиХо не возражая, кивает и, опустив голову, записывая новое распоряжение.
— Отдел по связям с общественностью пусть через час предоставит мне план выхода из кризисной ситуации. — продолжает диктовать СанХён. — Пусть придумают, что я должен говорить на всё это. Скажи им, что меня достала их бедная фантазия, которую они демонстрируют последние полгода. Если они ничего мне не родят через час, они последуют всем отделом за ЁнЭ.
КиХо кивает и записывает, кивает и записывает.
— Может, пришло время сообщить о её амнезии? — закончив писать, и в который раз подняв голову от блокнота, предлагает он.
СанХён задумывается.
— Хороша мысль. — спустя пять секунд раздумий соглашается он с поступившим предложением. — Вот и пригодилось. Но отделу по связям с общественностью ничего не говори. Пусть напрягутся. Мне действительно не нравится в последнее время их бедная фантазия.
— Угу, — мотает головой КиХо и не отрываясь от вождения карандашом по бумаге, предупреждает. — Это будет разглашение медицинских данных несовершеннолетней, — предупреждает он.
— Пусть подают на меня в суд. — отвечает СанХён.
КиХо молча кивает.
— К двенадцати часам у меня в кабинете должна быть справка от бухгалтеров и ЮнМи, — подводит итог сказанному президент агентства.
— Одна или с группой? — уточняет КиХо.
— Вместе с группой, — подумав, отвечает СанХён. — Я обещал им успех, но они отправились на дно. За свои слова нужно отвечать. Ангелы улетели, осталась одна малолетняя идиотка, умеющая хорошо играть на рояле.
— Могу я узнать ваши планы, господин президент? — ничего не сказав в ответ, спрашивает КиХо.
— Буду выводить ЮнМи из состава группы. — сделав паузу отвечает СанХён. — И объявлять об отмене комбэка.
— Вчера мы подписали контракт с «Sea group» на рекламу. — напоминает КиХо. — На два с лишним миллиарда вон.
— Включить эту сумму в упущенные прибыли. — говорит СанХён. — Пусть платит. И ожидаемую прибыль от промоушена в Японии пусть тоже не забудут включить.
— Да, господин президент, — кивая, записывает КиХо.
— Всё. — говорит СанХён решив, что сказал всё что хотел. — Работаем по расписанию. Жду результатов моих поручений.
— Всё будет сделано, господин президент. — обещает КиХо.
Время действия: 30 июня
Место действия: дом семьи ЧжуВона
Госпожа МуРан, не став звать прислугу и налив себе чаю самостоятельно, продвигается к креслу держа в руках блюдце со стоящей на нём чашкой, с желанием устроится в нём и посмотреть, что случилось в стране за ночь. Дойдя до цели своего путешествия, госпожа прицеливается своим задом в знакомое кресло, одновременно шаря по сторонам глазами, разыскивая куда-то подевавшийся пульт от телевизора. Не найдя искомое, она решает сделать глоток принесённого чая, поставить чашку и блюдце, и продолжить поиски уже после этого. Не глядя назад, МуРан привычно плюхается на своё место, приземляясь на незамеченный ею пульт.
«… АГДАН ОБВИНИЛА МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ В НЕПРОФЕССИОНАЛИЗМЕ!..» — дурным голосом орёт включившийся телевизор реагируя на зажатую кнопку звука.
От неожиданности у бедной старушки из рук вылетают чайные приборы. Сделав пару кульбитов в воздухе чашка и блюдце из тонкого фарфора разбиваются об пол.
— А чтоб тебя! — гневно восклицает МуРан вскочив и тряся в воздухе облитыми горячем чаем руками. — Ни дня покоя нету!
Время действия: 30 июня
Место действия: агентство «FAN Еntertainment»
— Ты в очередной раз нарушила условия договора между тобой и агентством. — констатирует СанХён, смотря на меня и, похоже, не ожидая ответа.
— Меня вынудили к этому обстоятельства, — не став молча печалится в ответ на обвинение, объясняю я причины своей болтовни с журналистами. — Я действовала в состоянии аффекта.
СанХён удивляется. Или, делает вид, что удивляется.
— И что же это были за обстоятельства? — интересуется он.
— В обществе была умышленно организованна травля моей персоны, — говорю я. — Совершенно необоснованная, целью которой являлось попытка смещения фокуса внимания от насущных проблем всего общества на деятельность всего одного его члена. В результате этой противоправной деятельности, под удар попали мои близкие, которые вообще не имели к этому никакого отношения. Мама, из-за переживаний попала в больницу. Поэтому, вполне объяснимо, что, находясь в стрессовой ситуации, я повела себя излишне эмоционально, без оглядки на положения договора.
Президент, ничего не говоря, некоторое время разглядывает меня.
— И кто организовал травлю? — спрашивает он.
— Я не могу вам точно этого сказать, господин президент. — вру я, смотря шефу прямо в глаза. — Возможно, неадекватные личности, возможно, конкуренты. Но тайное всегда становится явным. Я надеюсь на это.
— А причём тут тогда министерство иностранных дел? — спрашивает СанХён.
— На мою сестру и маму было совершено физическое нападение, сабоним. — объясняю я. — Их физическому и моральному здоровью был нанесён ущерб. Кроме этого, так же был нанесён финансовый и материальный ущерб моей семье. Теперь нужно оплатить расходы, связанные с лечением мамы и ремонтом кафе, стены которого расписали вандалы. Кроме этого, нанесён урон моему профессиональному имиджу, что может сказаться в уменьшении моего заработка и появления вероятности ситуации, в которой я не смогу оплатить всё вышеперечисленное…
Сделав паузу смотрю в глаза СанХёну.
— Всё было очень плохо, сабоним, — говорю я, — я подумала, что, если ещё с ЧжуВоном что-то случится, это будет полный алес капут. Я стала думать, что может с ним случиться. Вот, придумала…
— Придумала, значит? — зловещим голосом произносит СанХён. — И тут же поделилась своей фантазией с журналистами?
— Они выскочили так внезапно, сабоним, — стараясь сделать голос жалобным, отвечаю я. — А у меня так мало опыта общения с ними. И я была в состоянии аффекта…
— Аффекта… — повторяет последнее слово сабоним, сверля меня глазами.
— Что значит — «алес капут»? — спрашивает он.
— Э…ээ… Это по-немецки означает — всё очень плохо, хуже некуда, дно. — объясняю я.
— Дно. — опять повторяет моё последнее слово сабоним. — Дно. Да, дно. Ты и твоя группа находится на дне, дальше уже некуда. Ну а теперь честно, кто тебе сказал, что в скандале виновато министерство иностранных дел?
СанХён пробегает взглядом по сидящих рядом со мной моими сонбе по группе. На секунду задумываюсь, смотря как девчонки под этим взглядом втягивают головы. Сказать, что они, или не сказать? Стервы, конечно, в большинстве своём. Но им ещё работать и работать, а тех бонусов, что есть у меня, у них нет. По полной отгребут. Образования толком нет, денег на старость не заработают, утонут. А я, выплыву по любому…
— Где-то прочитала в сети, — отвечаю я. — Кто-то написал в комментариях, что всегда, когда в стране какие-то неурядицы, начинается скандалы с известными людьми, чтобы отвлечь внимание нации от проблем…
Прямо физически ощущаю волну эмоционального облегчения, прикатившуюся от девчонок. Век не рассчитаетесь со мной за мои благодеяния, заразы…
— Значит, решила отомстить… — делает вывод СанХён разглядывая меня.
— Это была не месть. Я подумала, что если промолчать и утереться, то это может создать необоснованную эйфорию с ощущением свой богоизбранности и безнаказанности у тех, кто это организовал. А ведь эти люди при должностях и от принимаемых ими решений зависят судьбы множества других людей. Эйфория до добра не доводит. Я решила привести их в чувство, сабоним. Я действовала в интересах нации. — отвечаю я.
Смотрю на президента, президент смотрит на меня. В комнате стоит испуганная тишина.
— Даже и подумать не мог, что айдол из моего агентства займётся воспитанием целого министерства, — произносит шеф после короткой паузы. — А тебе в голову не приходила мысль, что может быть всё совсем не так, как ты себе придумала? Что скандал с видео имеет ничего не имеет общего с тобой и международной политикой? Что это просто очередной скандал в конкурентной борьбе, которых я уже видел десятки, если не сотни за свою жизнь?
— Прошу прощения, господин президент, — говорю я, — то есть, вы хотите сказать, что ничего не было? Ни выступления нашей делегации на заседании географической сессии ООН, ни решения этой сессии по данному выступлению? Ни требования нашей политической оппозиции к правительству — уйти в отставку? Ничего всего этого не было?
Смотрю на СанХёна. СанХён смотрит на меня.
— Был просто скандал с утечкой видео? — задаю я ещё один вопрос.
— Я тебе не об этом говорю. — недовольно отвечает СанХён. — Не стоит ставить себя в середину мира, не имея на то веских оснований.
В этот момент у кого-то из присутствующих в кабинете начинает было звонить телефон, но его тут же отрубают.
— Простите, сабоним, — возражаю я на обвинение. — Но я не ставлю себя в центр мира. Как любой гражданин Республики Корея я могу высказываться о работе своего правительства. Это право гарантированно мне конституцией, и я им воспользовалась. Я высказалась.
Опять блямкает телефон.
— Высказалась? — зло смотря на меня, с сарказмом спрашивает шеф. — Правом воспользовалась? А в голову тебе не приходило, что может МИД тут совсем не причём?! Может, это было желание госпожи президента?!
— Ну и что? — говорю я, обдумав предложенный шефом вариант развития событий. — От перемены мест слагаемых, сумма не изменяется. Если президент делает такие сумасшедшие ошибки, значит, она тоже некомпетентна и её тоже нужно менять. Ничего страшного в этом не вижу, сабоним. В стране подобное не первый раз происходит. Вечных империй и правителей не бывает. Вечно только постоянное движение, что собственно и есть, жизнь…
Шеф, ошарашенно смотрит на спокойного меня. Присутствующие — выдыхают. Опять у кого-то начинает звонить телефон, но его снова сбрасывают.
— Да что это такое! — взбешённо восклицает СанХён, хлопая ладонью по столу. — У меня совещание! Почему мне мешают?! Почему не отключили телефоны?! Правил не знаете?! Чей телефон?!
СанХён гневно сверкая глазами обегая взглядом присутствующих пытаясь определить нарушителя.
Телефон в этот момент начинает звонить вновь.
— Э..э, просидите господин президент, — извиняющимся голосом блеет КиХо, — это у меня. Я не выключил телефон потому, что ситуация сложная, могут быть срочные сообщения…
Телефон в это время продолжает звонить.
— Ну так ответь! — приказывает ему СанХён. — Раз срочные сообщения!
КиХо достаёт телефон.
— Это из отдела по связям с общественностью, — объясняет он, глянув на экран, — прошу прощения господин президент…
— Да, слушаю, — говорит он в телефон поднеся его к уху.
Секунд пять пялимся на КиХо получающего срочную информацию.
— Я понял. — говорит тот, — Спасибо.
— «KBS» приняли решение об отмене комбэка «Короны», — говорит он, убирая телефон от уха и смотря на президента.
Девочки испуганно-изумлённо выдыхают.
— В связи с нарушением одной из участниц кодекса поведения айдола и по многочисленным просьбам населения. — говорит КиХо, повторяя услышанное по телефону. — Так они обосновали своё решение. Взамен «Короны» будет внеплановый комбэк АйЮ с новой песней на французском языке в связи с объявленным в стране «годом Франции». Решение канала официально опубликовано.
Фига себе!
Шеф секунд пять ещё продолжает пялится на замолчавшего КиХо, потом переводит взгляд на меня.
— Ну? — тоном, не предвещающим ничего хорошего, спрашивает он у меня.
А что — «ну»? Всё равно все писали, что на комбэке мы «флопнемся». Так что это, возможно, даже к лучшему. Форс-мажор и все дела. Только, судя по глазам шефа, лучше ему этого сейчас не говорить. Лучше молчать.
— К чему привела твоя забота о нации? — тем временем вопрошает шеф. — Видишь, что ты натворила?
— Это не я, — не сумев удержать язык за зубами возражаю. — Это сделали люди, опасающиеся за свои места в кабинетах.
Девчонки испуганно вздыхают, СанХён молча смотрит на меня тяжёлым взглядом. В кабинете устанавливается нехорошая тишина. Все ждут, что скажет президент.
— Значит так, — помолчав, веско произносит СанХён. — Мне надоели твои выходки. Выходки, которые ставят под удар моё агентство и не приносят ничего, кроме убытков. Я исключаю тебя из группы.
Мои сонбе, вместе с менеджером Кимом облегчённо выдыхают.
— Теперь ты больше не айдол, — обращаясь ко мне, говорит СанХён.
Не очень-то и хотелось с такими условиями работы, быть айдолом, — думаю я и, ожидая продолжения, спокойно смотрю в ответ, поскольку шеф, явно ещё не всё сказал.
— Поскольку ты нарушала положения подписанного тобою контракта, то это привело к финансовым убыткам, которые ты будешь обязана возместить. Вот… — Наклонив голову к столу, СанХён берёт с него лист бумаги.
— … Справка, отдела маркетинга. — говорит он. — В которой оценена сумма убытка, которую понесло агентство в результате твоей деятельности. Сумма составляет…
Шаря глазами по листку, шеф делает театральную паузу, которая, впрочем, могла выйти у него просто непроизвольно.
— … Пять миллиардов, семисот двадцать тысяч вон. — наконец озвучивает он сумму.
Я, вместе со всеми остальными, изумлённо выдыхаю.
СанХён подняв голову от бумаги, смотрит на меня, ожидая реакции. Нужно что-то сказать.
— Судя по сумме, сабоним, — говорю я, — складывается впечатление, что в агентстве деньги зарабатывала исключительно я.
Девчонки испуганно ахают.
— Не слишком ли много вышло, господин президент? — интересуюсь я желая узнать откуда взялась такая цифра.
— Здесь посчитан убыток с учётом планируемой прибыли, — объясняет мне СанХён.
Ох и нифига себе калькуляция!
— Вот, только за отказ от контракта на рекламу с «Sea group», потери составляют два миллиарда триста тысяч вон. — смотря в бумажку говорит президент.
— «Sea group»? — удивляюсь я. — Я не слышала про такой контракт.
— Вчера подписали, — со вздохом сообщает президент. — Понятно, что теперь заказчик откажется. Кому нужна в рекламе такая скандальная личность вроде тебя? Лишь одно это тянет на два с лишним миллиарда вон. Потом идут прямые убытки от подготовки комбэка «Короны». Тоже понятно, что теперь ни одного нового сингла мне не продать. Поездки в Японию тоже не будет. Это, опять же, отсутствие продаж. Кроме этого, потеря имиджа. Больше в Японии никто со мной дел иметь не будет. Сколько это стоит?
СанХён с вопросом смотрит на меня.
Нд-а, хороший вопрос. Погуляли, как говорится. Но, почти шесть лямов, это много.
— Вот, цена твоей болтливости, — говорит СанХён положив листок обратно на стол и прижимая его ладонью. — А ведь ты обещала, что будешь стараться. Не один раз обещала, и не только мне, но и своей маме. Что теперь ты ей будешь говорить?
Хм, а это действительно, «засада» … Вот чёрт! Я как-то этот момент совершенно выпустил из вида…
— Это ещё не всё, — говорит СанХён словно услышав мои мысли. — Поскольку ты исключена из группы, а сольно выступать ты не в состоянии, то я не могу использовать тебя в качестве айдола для заработка денег. Поэтому, раз ты перестаёшь быть айдолом, то контракт, заключённый между тобой и моим агентством, утрачивает силу. Причём, он прекращается досрочно в результате нарушения тобой его пунктов. Раз он прекращается досрочно и по твоей вине, то ты должна выплатить неустойку, так, как это оговорено в договоре. Размер неустойки — десять миллиардов вон.
В кабинете и так было тихо, только один СанХён и говорил, а после его слов, вообще наступила мёртвая тишина.
Круто, — думаю я, смотря в ответ на смотрящего на меня шефа. — Почти шестнадцать миллионов долларов. И как я буду их отдавать?
— Хорошая сумма, — неспешно кивая, говорю я и интересуюсь. — И вы думаете, что сможете её с меня полностью взыскать, господин СанХён?
— Договор, есть договор. — отвечает мне он. — Договор должен соблюдаться, иначе всё теряет смысл. Ты молодая, до конца жизни тебе далеко. Будешь выплачивать с каждого своего заработка. И суд будет накладывать арест на любое появившееся у тебя имущество. Или, имущество у твоего мужа, поскольку в случае семьи, это будет считаться совместно нажитым имуществом…
СанХён смотрит на меня, я смотрю на него.
— Цена твоей болтовни. — повторяет шеф, видя, что я не спешу комментировать. — А всего-то нужно было держать язык за зубами, что я неоднократно просил тебя делать. А теперь всё, все твои будущие доходы, на которые ты рассчитывала, твоя известность, которой ты желала, всего этого — не будет. Никто не станет работать с человеком, который в любой момент может своей глупой болтовнёй погубить всё. Даже своё замужество ты поставило под большой вопрос. Не знаю, найдётся ли мужчина, который захочет взять в жёны невесту с приданным в виде долга в пятнадцать миллиардов вон…
Девочки испуганно выдыхают.
Так что, замужество мне теперь категорически не светит? Единственная приятная новость с утра…
— То есть, я должна была молчать, вне зависимости от того, что со мной делают? Так? — спрашиваю я у СанХёна.
— Айдол должен говорить только то, что ему разрешено. — отвечает мне СанХён. — Если он говорит что-то иное, то он уходит со сцены. Это такой бизнес.
— Я не попугай, чтобы повторять только то, что мне сказали. — говорю я.
— На доказательство этого ты потратишь почти шестнадцать миллиардов вон. — сообщает мне СанХён. — Не находишь, что это излишне дорого?
— «Нет ничего дороже независимости и свободы!». — гордо выпрямляясь говорю я, цитируя пришедшие на память слова, написанные на памятнике Хо ШиМину в Москве.
Присутствующие дружно втягивают в себя воздух видимо готовясь к новому одновременному выдоху.
— Ну-ну, молодая революционерка, — насмешливо смотря на меня, произносит СанХён. — Посмотрим, что ты скажешь, когда заплатишь хотя бы половину штрафа.
— Я оспорю эту сумму в суде. — обещаю я.
— Твоё право. — спокойно пожимает плечами шеф.
На некоторое время устанавливает тишина. Все молчат.
— И что теперь? — спрашиваю я. — Какое будет дальнейшее развитие событий?
— Через некоторое время после того, как твоя мама выйдет из больницы, я направлю ей уведомление о расторжении контракта с тобой и требования выплаты штрафа. — сообщает мне СанХён. — Но прямо с этого момента ты больше не работаешь в агентстве «FAN Еntertainment» и можешь делать всё, что угодно. Через несколько дней, после того как ты остынешь и спокойно обдумаешь ситуацию, возникшую по твоей вине, ты можешь прийти и обговорить со мной возможности нашей дальнейшей совместной деятельности, но понятное дело, уже на других условиях. Я это делаю исключительно из уважения к твоей матери, поскольку понимаю, что с сегодняшнего дня, в Корее, ты будешь исключительно безработной. Вряд ли найдётся смельчак, который станет держать у себя сотрудника, способного сказать что-то неподобающее о правительстве или о президенте страны.
— Я не приду, — помолчав, говорю я.
— Как хочешь. — спокойно отвечает мне президент.
Секунды три опять сидим в тишине.
— Тогда я могу идти? — спрашиваю я.
— Да, конечно. — говорит СанХён.
Я выбираюсь со своего места из-за стола. При этом прямо каждой клеткой своего организма ощущая, как все меня разглядывают. Встаю на ноги.
— Всего доброго, господин СанХён, — наклонив голову обращаюсь я к президенту агентства. — Окончательно с вами я не прощаюсь. Уверена, что мы с вами увидимся ещё не один раз, хотя бы в том же суде. Но, тем не менее, хочу сказать, что с вами было приятно работать.
Поворачиваюсь к смотрящим на меня во все глаза девчонкам.
— Всего доброго, сонбе. — кивком, прощаюсь я с ними. — К сожалению наша совместная деятельность оказалась короткой, но всё равно, это был кусочек совместной жизни, от которой у меня останутся воспоминания…
Поворачиваюсь от молчащих «Коронок» к менеджеру КиХо, потом к Киму.
— Господин КиХо, благодарю, что вы заботились обо мне… Господин Ким, спасибо за всё…
— Всем всего доброго. Спасибо. — делаю я общий поклон и, повернувшись, иду к двери кабинета, стараясь держать при этом спину прямо.
(несколько секунд спустя. В кабинете в воздухе разлито тягостное молчание. Все смотрят на дверь, закрывшуюся за ЮнМи.)
— Даже не подумала извиниться за то, что оставляет всех в таком положении. — нарушая тишину недовольно произносит КиХо.
— Она не считает себя виноватой. — объясняет ему эту странность СанХён и поворачивается к девушкам. — Это уже прошлая страница, жизнь идёт дальше и нужно думать о том, как на неё зарабатывать. Первое, что я хочу сделать, это извиниться перед вами, за то, что проявил низкий уровень компетентности и позволил развиться ситуации до того состояния, в котором она сейчас пребывает. За то, что ввел в вашу группу новенькую, которая создала всем нам такие большие неприятности…
Группа разом выдыхают и поняв, что крайними они назначены не будут, расслабляются.
(чуть позже. Сеул. Одна из его улиц)
Иду по улице, смотрю по сторонам. Солнце, хоть и печёт, но, солнце, а не лампы дневного освещения под потолком! И воздух! И как в том бородатом анекдоте про гинеколога и патологоанатома — «Люди, живые люди вокруг! И лица. Лица!». Настояние, не взирая на произошедшее — просто супер! То ли это «адреналин раш», после которого долбанёт откатом, то ли действительно, мне всё надоело так, что чувствую себя неожиданно свободным, здоровым, полным энергии и сил. Да и пусть будет откат! Я сегодня весёлый и злой!
«Я свободен! Словно птица в небесах. Я свободен! Я забыл, что значит страх!»
Стою посреди улицы задрав голову к небу и расставив руки в сторону. Декламирую во весь голос знакомые строки, внезапно зазвучавшей в моей голове песни. На русском. Боковым зрением замечаю, что от меня кто-то шарахается в сторону. Опускаю голову, смотрю. Две аджумы, испуганно озираясь, прибавляют ходу, стараясь быстрее увеличить расстояние между собою и мной. Смотрю им вслед, как они улепётывают.
Мда-с. Что-то меня «колбасит». Зачем я ору на русском? Что я вообще делаю один, на улице? Охрана меня ждёт на служебном выходе, там, где машина на парковке стоит. Я зачем-то попёрся в другую сторону, через главный вход агентства и теперь вот распугиваю тётушек. Надо возвращаться.
«Под холодный шепот звезд Мы сожгли последний мост…»
Слова-то какие! Какие слова! Нужно срочно записать, пригодится! А то действительно, сразу не зафиксируешь мыслеообраз на чём-то реальном, так он обязательно куда-то денется! Пока дойду до машины, он и денется…
Ощупываю себя в поисках телефона.
Нету!
Вспоминаю, что он остался у ЁнЭ.
Вот чёрт!
Обшариваю карманы в поисках ручки и листка бумаги, хотя никогда подобного с собою не таскал. Ожидаемо ничего не нахожу.
Блин!
Озираюсь по сторонам в поисках решения проблемы. Обнаруживаю кафе.
О! А это мысль! Зайти и попросить у официантки что-то пишущее…
Быстренько перемещаюсь к точке общественного питания и открыв стеклянную дверь, вхожу. Внутри, после жаркой улицы, меня встречает благостная прохлада, запах кофе, выпечки и … пустота. Никого нет и только девушка бариста смотрит на меня из-за высокого прилавка.
Рабочий день. — соображаю я пытаясь объяснить такое внезапное запустение, — Обед то ли ещё не начался, то ли уже закончился. С этим нечётким айдольским графиком вот так даже сразу и не сообразишь, что сейчас по времени. Но это хорошо, что никого нет. Приглядываться не будут…
Подхожу к прилавку, вежливо здороваюсь и спрашиваю у девушки кусок бумаги и чё-нить, чем можно на ней написать. Девушка удивлённо смотрит в ответ.
— У вас сломался телефон? — спрашивает она.
— Сейчас он у другого человека, — объясняю я.
Взгляд девушки из удивлённого становится подозрительным. Ну да, корейцы с телефонами не расстаются. Отдать кому-то свой телефон, самому оставшись без него, наверное, выглядит весьма странно.
— Вам не требуется помощь? — спрашивает девушка, намекая на то, что меня обворовали или ограбили и нужно звонить в полицию.
— Аегусси, — обращаюсь я к ней. — У меня всё в порядке…
— … Относительном, — подумав, уточняю я. — Но мне действительно требуется помощь. Только полиция не поможет, а можете помочь только вы. Мне срочно нужна ручка и бумага, чтобы записать слова. Это … очень важные слова.
— Срочно. — напоминаю я.
Девушка на секунду замирает и, что-то видно решив про себя, кивает. Вырывает листок из лежащего у себя на прилавке блокнота и взяв там же ручку, протягивать их мне.
— Оппе? — не удержавшись, любопытствует она, когда я, поблагодарив, беру из её рук письменные принадлежности.
— Душам людским. — отвечаю я и повернувшись к ней спиной устремляюсь к ближайшему свободному столику — записывать.
(некоторое время спустя)
Девушка-бариста из-за прилавка с удивлением наблюдает за странной посетительницей в светло-голубом джинсовом костюме. Та, взяв у неё ручку и листок бумаги, сначала что-то быстро писала, низко наклоняясь к столу, а теперь, сняв с себя очки и бейсболку и положив их на стол, сидит с закрытыми глазами, молча размахивая руками в воздухе. То ли дирижирует, то ли поёт… Может, ей всё-таки нужна помощь?
Ненормальная какая-то. — решает бариста и, положив в карман фартука запасную ручку и блокнот, направляется к столику, неся с собой стакан с водой.
— Простите, — говорит она, подойдя сбоку к размахивающей руками посетительнице и для большего привлечения внимания со стуком поставив стакан на столик. — Может, вы хотите сделать заказ? Кофе? У нас есть свежая выпечка.
— Что? — вернувшись в этот мир и повернувшись, спрашивает посетительница, при этом остановив, но не опустив свои руки.
На девушку-баристу смотря два ярко-синих глаза.
— Ой! — испугано восклицает она и отскакивает назад, прижимая к груди блокнот с ручкой.
— Э… — несколько растеряно произносит посетительница в джинсовом костюме посмотрев на спросившую и бросив несколько взглядов по сторонам. — Вы что-то хотели?
— Вы — Агдан? — спрашивает бариста смотря на посетительницу расширенными глазами.
— Ну да. — как-то конфузливо признаётся та, опуская руки.
— Ой, как здорово! — восклицает бариста. — Это кафе находится недалеко от агентства «FAN Еntertainment», но я ещё ни разу не видела тут айдола. Вы первая из них, кто сюда зашёл. Я хотела вас поблагодарить и вот вы здесь. Это просто какое-то чудо!
— Поблагодарить? — озадаченно спрашивает посетительница и удивляется. — За что?
— За мою младшую сестру. Моя тонсен очень много занималась, чтобы сдать сунын на отлично и поступить в «SKY». Она тратила на подготовку столько сил, что перед экзаменом оказалась буквально истощена. Душевно и физически. Мы всей семьёй старались ей помочь, но мало что получалось. У тонсен развилась депрессия от переживаний. И однажды за ужином она сказала, что лучше умереть, лишь бы больше не учиться…
Бариста смотрит расширенными глазами, видимо вновь переживая прошлое. Посетительница понимающе кивает.
— Это был такой ужас, когда начались сообщения о самоубийствах, — рассказывает дальше девушка-бариста. — Я просто не знала, что делать, мы всей семьёй следили за младшей, стараясь не оставлять её одну. А потом, после вашего концерта, моя тонсен пришла, обняла меня и попросила прощения за то, что пугала меня и наших родителей. Сказала — «знаешь, Агдан сказала, что это всё ерунда. И я ей верю!» И всё. Больше она не говорила про то, что не хочет жить…
— Она сдала сунын? — спрашивает посетительница.
— Да, сдала. — кивает бариста и улыбается. — В «SKY» она не попала, но это не стало для неё концом всего. Моя сестра вновь стало той весёлой и жизнерадостной девочкой которой была раньше. Я уверена, что у неё всё будет хорошо.
— Спасибо вам за это, Агдан. — говорит она и кланяется. — Вся наша семья вам очень благодарна.
Агдан встаёт из-за столика и кланяется в ответ.
— Я очень рада, что моя попытка была не напрасной и у вас в семье всё хорошо. — говорит она.
— Можно получить у вас автограф? — с восхищением в глазах спрашивает бариста. — Моя тонсен будет в восторге если я его ей принесу!
— Да, конечно, — на мгновение замявшись, соглашается синеглазая девушка.
— Я сейчас! — восклицает бариста разворачиваясь на одной ноге в сторону стойки. — У меня есть ваше фото с концерта!
Пять секунд спустя посетительница подписывает большой постер со своим изображением, предварительно написав на нём фразу из песни — «Не говори, что ты слишком устал!».
— Вот, — закончив, говорит она и протягивая назад ручку, которой писала.
Девушка-бариста искренне благодарит её.
— Сделать вам кофе? — спрашивает она у Агдан.
— У меня нет денег. — отвечает та.
— Правда? — удивляется бариста.
— Да я тут выскочила на улицу без всего. — оправдывается посетительница. — Без телефона, без кошелька. В голову пришла мысль, с одной ею и выскочила.
— А-а, — понимающе кивает бариста, — творчество. Оно бывает внезапным.
— Точно-точно, — поддакивает ей Агдан. — Причём весьма.
— Можно, я вас угощу кофе за счёт заведения? — спрашивает бариста.
— Спасибо, — благодарит посетительница и отказывается. — Но я особо не люблю кофе. Лучше чашечку чая.
— Ой, а у нас нет чая! — пугается бариста.
— Тогда ничего не нужно. — говорит Агдан. — Вода есть, этого достаточно.
— Ага. Хорошо. — говорит бариста.
(несколько позже. Дом мамы ЮнМи.)
СунОк издаёт кхекающий звук, увидев входящую в двери ЮнМи.
— А ты почему тут? — изумлённо спрашивает она.
— Онни, ты не поверишь… — отвечает ЮнМи нагибаясь, чтобы взять на руки прибежавшую Мульчу.
— … меня выгнали из агентства. — говорит она, разгибаясь.
— КАК — ВЫГНАЛИ?! — не понимая, восклицает онни.
— Взяли и выгнали, — пожимает плечами ЮнМи. — Сказали, слишком патриотично настроена. Им таких не надо.
— Президент СанХён выгнал тебя?! — не верит своим ушам СунОк. — Но он же к тебе всегда хорошо относился?!
— Вот он и сказал, что ему таких не надо. — вновь пожимает плечами ЮнМи. — Сказал, что у него таких как я — навалом.
— Как же так? — растеряно произносит СунОк. — Ещё только вчера всё было хорошо, а теперь вдруг…
— Это всё из-за твоего вчерашнего дурацкого интервью! — поняв причину, кричит она. — А я тебе говорила, что ты глупость сделала! Не надо было говорить ничего этим журналистам! А ты меня не послушала! ЮнМи, почему ты никогда не слушаешь старших?!
— Слушаю, почему не слушаю? — спокойно отвечает ЮнМи проходя во внутрь.
— Да, радость моя? — обращается она к кошке, которая отзывается благодарным урчанием. — Слушаю…
— Да где же ты слушаешь, если не слушаешь?! — возмущается СунОк. — Я тебе говорила — ничего не говори! А ты не послушала!
— Онни, — веско произносит ЮнМи. — Свобода слова, это один из краеугольных камней фундамента, на котором стоит Америка. Ты что, против Америки?
Онни затрудняется с ответом от такого резкого перехода от семейных проблем к глобальному вопросу.
— Люди, которые нанесли вред нашей семье, скрыв при этом свои недостатки, как раз и хотели, чтобы я молчала. — говорит ЮнМи. — Хотели лишить меня свободы слова. Но, слава богу есть журналисты. Пусть они и продажны, но реки текущих говен они способны поворачивать в разные стороны, даже если делают это порою неосознанно.
— Говен? — не поняв слово переспрашивает СунОк.
— Реки говна, — поясняет ЮнМи. — Я надеюсь на то, что, сделав круг, вонючая субстанция вернётся к своему отправителю.
— Зачем ты связалась с серьёзными людьми? Я тебе ещё вчера об этом сказала! Что ты теперь будешь делать, когда тебя выгнали с работы?
— Сначала — высплюсь. — говорит ЮнМи. — Потом, высплюсь ещё раз. Выпью таки бутылку водки, которая стынет у нас в холодильнике и отожрусь. Буду повторять по кругу это до тех пор, пока не кончатся деньги. А когда они кончатся, буду думать, что делать дальше. Да Мульча?
ЮнМи чешет кошке шею. Та блаженно мурчит, закрыв глаза.
— Что за идиотский план?! — возмущается СунОк. — Ты что, не понимаешь, что теперь никто не захочет иметь с тобой дел после такого скандала?! Тебя же выгнали из АГЕНТСТВА! Из АГЕНТСТВА!
— Онни, — морщась от шума недовольно произносит ЮнМи. — Не нужно так кричать. Чтобы успокоиться, возьми глобус и просто посмотри на него. Внезапно ты обнаружишь, что на нем полно стран, которым глубоко плевать на то, что происходит в Корее. Более того, большинство людей в них даже не знают, где эта Корея находится.
СунОк озадаченно смотрит на сестру.
— Я чувствую, что уже сыта по горло всеми этими патриотическими играми, вековыми традициями, количеством вариаций наборов «ку» и приседаний для разных ситуаций. Я хочу просто жить. — более расширено объясняет, что конкретно её не устраивает ей та и добавляет. — Пусть это прозвучит грубо, но ну его, в жопу, это айдольство. Есть более приятные способы гробить себе жизнь.
— У нас есть, что пожрать? — меняя тему разговора спрашивает она у СунОк и не дождавшись ответа делает ещё предложение. — Выпить не хочешь? У нас водка есть. Я бы выпила рюмочку, отметила бы свою «свободу».
Последнее слово ЮнМи произносит с лёгким сарказмом.
— Хочешь уехать из страны? — пропустив мимо ушей разговор о еде изумляется СунОк.
— Почему бы и нет? — пожимает в ответ плечами ЮнМи. — Меня недавно в «Sony» приглашали. Просплюсь, позвоню, узнаю, как там у них дела. Может, ещё не передумали…
— В «Sony»? — наморщив лоб, переспрашивает СунОк и удивляется. — Но это же Япония!
— Главное, что не Корея. — жизнерадостно улыбаясь отвечает ей ЮнМи и повторяет свой вопрос. — Так у нас есть еда в доме?
(продолжение)
— Дяде только пока ничего не говори. — просит она, не дождавшись ответа и направляясь мимо находящейся в лёгком ступоре сестры на кухню.
— Дяде? — удивляется СунОк. — Так он же…
Не договорив, она замолкает.
— Что он? — остановившись и повернув голову спрашивает ЮнМи.
— Он же в командировке! — находится с ответом та и нервно смеётся. — Кх-кх-кх…
ЮнМи озадачено смотрит на странное поведение онни.
— Кстати, как там дядя? — спрашивает она. — Давно уже ничего не слышала про него. Как у него дела?
— Всё нормально. — успокаивает её СунОк. — Дядя как всегда работает. Звонит редко, всё в командировках.
— А, тогда хорошо, — кивает ЮнМи. — А то я подумала, что у него тоже какие-то проблемы.
— Пойдём, я тебя покормлю. — предлагает сестре СунОк переводя разговор на другую тему.
— Пойдём! — бодро и сразу соглашается на это предложение ЮнМи.
(агентство «FAN Еntertainment»)
— Господин КиХо, но я же в этот момент отсутствовала? — жалобно смотря на главного менеджера агентства оправдывается ЁнЭ. — Как я могла запретить своему айдолу давать интервью? Меня же рядом не было!
— Айдол не должен давать интервью вне зависимости от того, рядом с ним его менеджер или нет. Айдол может говорить только тогда, когда ему это разрешают. Значит ты плохо работала со своей подопечной если она не знает элементарных вещей. — припечатывает её обвинительным аргументом КиХо.
— Я ей говорила… — упавшим голосом произносит ЁнЭ и опуская взгляд.
— Ты не справилась. — жёстко произносит КиХо. — Президент СанХён очень недоволен твоей работой!
— Я старалась… — тихо произносит ЁнЭ и в глазах у неё появляются слёзы. — Но, ЮнМи… Она неуправляемая… Простите, господин КиХо, что я не справилась… Простите…
ЁнЭ плачет, опустив голову. Менеджер КиХо смотрит на неё недовольно поджав губы.
— Зайди за расчётом в бухгалтерию, — немного помедлив, приказывает он. — Все причитающиеся деньги, в том числе за неоплаченные твои переработки, будут выплачены тебе полностью. Плюс двухмесячное выходное пособие. Там же получишь своё рекомендательное письмо от агентства. Я рекомендую тебя с положительной стороны.
— Спасибо, господин КиХо, — сквозь прижатые к лицу руки благодарит ЁнЭ, — я так вам благодарна… а-а-а!
— Всё, иди, иди, — КиХо выпроваживает ревущую девушку из кабинета. — Нужно работать. Твоя ЮнМи создала всем столько проблем, что за десять лет не разберёшь. Иди!
— А-а-а! — уже откровенно рыдает ЁнЭ. — Я не хочу уходить! А-а-а!
(позже. ЁнЭ, ранее приведя себя в порядок в туалете, выходит из бухгалтерии и с безрадостным выражением на лице идёт по коридору, с листком бумаги в руке, который нужно отдать охране на выходе. Идёт и натыкается на разговаривающих между собой менеджеров групп «Stars JUNIOR» и «BangBang»)
ЁнЭ останавливается, услышав, как один из них говорит другому: Хорошо, что президент наконец избавился от этой Агдан. У меня столько было проблем после этой вечеринки!
— У меня тоже были проблемы, — вздохнув, признаётся другой ему в ответ. — Просто уму непостижимо сколько волнений из-за одной какой-то девчонки. Парни все перенервничали.
— Мои тоже. Этот жених ещё её, ненормальный…
— Мне кажется она ему устроит «сладкую» жизнь. Будет драться за неё на всех углах…
Мужчины довольно смеются.
— ЁеЭ тоже не повезло. На первой работе и попасть на такую чусан-пуриду. Теперь её никуда больше не возьмут.
— Да… но она сама виновата, что слишком много ей позволяла.
— Не удивительно. Опыта же у неё никакого нет. Мои у меня вот где!
Вытянув руку, один из мужчин показывает сжатый кулак. Второй, смотря на кулак, одобрительно кивает.
— С айдолами по-другому нельзя, — говорит он. — Распустишь, сам же потом без работы останешься. Как ЁнЭ-неудачница.
Болтуны снова смеются, поворачивают головы и замечают стоящую и смотрящую на них ЁнЭ, с листком бумаги в опущенной руке.
Мужчины нервно дёргаются так, как это делают те, кого застали за осудительным занятием.
— Ну пойдём уже, — говорит один другому, сделав вид, что не заметил невольную свидетельницу их разговора. — Пора уже.
— Пойдём, — соглашается с ним второй, тоже «не видя» ЁнЭ.
ЁнЭ некоторое время молча смотрит им вслед. Затем упрямо наклоняет голову и решительно сжимает кулаки.
— Я не неудачница! — самой себе вслух говорит она.
Выпустив на из руки смятый листок, она лезет ею во внутренний карман и достаёт оттуда телефон ЮнМи. Вводит пароли и, войдя в папку с сообщениями, начинает быстро их пролистывать пальцем. Найдя нужное, несколько раз его перечитывает.
— Я не неудачница. — ещё раз произносит она и с решительным видом набирает с телефона ЮнМи номер СунОк.
(дом мамы ЮнМи. Сёстры, набрав еды и уставив ею один из столиков в зале для посетителей вкусно и обильно кушают, иногда посматривая на работающий телевизор, закреплённый на стене. На столе над всеми мисками и чашками возвышается початая бутылка водки)
Сидим с СунОк, едим, никого не трогаем. Вкусно. Водка только не пошла. Налил себе и онни по рюмке, «жахнули». Ну, как, «жахнули»? Я «опрокинул» по старой памяти, как раньше «опрокидывал». Эффект был совершенно неожиданный. Дыхание перехватило, глаза вылезли, слёзы, потом сопли полились. Еле-еле выдохнул. Никакого кайфа. То ли конструкция горла у ЮнМи нежная-нежная, то ли я за прошедшее время — «дисквалифицировался» … Не знаю. Но ожидания сильно разошлись с действительностью. СунОк же, вообще взялась водку мелкими глотками пить, как соджу. Короче говоря, хряпнули — я в слезах и соплях, онни — такая же, только вдохнуть она смогла позже меня, когда у неё уже глаза на лоб полезли.
Справившись с дыханием и поняв, что остались в живых, мы с СунОк решили — «ну его нафиг, такие напитки» и перешли на еду. Онни конечно ещё меня отругала, за мои дурацкие эксперименты, но, если бы она промолчала, то вот это было бы уже странно. Но, водка внутрь меня таки попала. Сижу, чувствую, что слегка опьянел. Нормально. Можно экономить на крепких напитках. Рюмку хряпнул и готов! Впрочем, с моими знакомыми девчонками так и было. Рюмка, две и всё — «уже хватит». Не, ну конечно, если человек «тренированный», тогда можно и поболее. Но вот с «тренированными» девочками у меня как-то отношения особо не складывались. Мне больше что-нибудь… поизящнее такое… с наивным взглядом… мягкое и пушистое…
Эх! Житие-моё! Паки-паки еже херувимы… Всё бы отдал, чтобы дома сейчас оказаться! Ещё что ли себе плеснуть? А если опять обратно всё пойдёт?
— Странно, — произносит СунОк вытянув руку с пультом в сторону телевизора и переключая канал нажатием кнопки. — Я думала в новостях будут обсуждать твоё заявление. А ничего не говорят…
— Замалчивают, — пренебрежительно махнув рукой в сторону экрана говорю я, — если вытащить это на главные новостные каналы, кому-то придётся отвечать на заданные неудобные вопросы. И этот кто-то работает в МИДе. Очень уважаемое лицо. Вот такое…
Я надуваю щёки и выпучив глаза подношу к своим щекам ладони с растопыренными пальцами, изображая «уважаемое лицо». СунОк насмешливо хмыкает, увидев мои кривлянья. Чё-то настроение у меня поползло вниз… Вроде, и выпить — закусить имеется и высплюсь завтра, и врагам фак показал, а вот чувствую, грустить начинаю…
— Что-то ЁнЭ долго нет. — говорит онни, оглядываясь на входную дверь.
ЁнЭ позвонила онни, сказала, что приедет, привезёт мне мой телефон и что-то ей хочется сказать. Наверное, на тему как я её подставила. А что она может ещё сказать? Не порадоваться же за меня она хочет?
— Надо выйти. Посмотреть, — говорю я, тоже повернув голову к выходу. — Может, её «RedAlert» не пускает? Видела, какие они там таблички установили? Скоро колючую проволоку натянут… И напряжение подведут…
Мой новый фан-клуб организовал если не кипучую, но по крайней мере, сразу заметную глазом деятельность. Когда я приехал «вышибленным» из агентства, возле дома меня встретили два достаточно плотных ряда закреплённых на палках табличек с надписью — «ВНИМАНИЕ! Здание охраняется фан-клубом «RedAlert!». И народу, так, в охранении прибавилось. Не три человека как ночью. Меня пропустили, а вот ЁнЭ могли и не пустить. Говорю онни, что с ЁнЭ мог случиться такой казус.
— Она бы позвонила, — отвечает мне СунОк. — А потом, она твой персональный менеджер. Фанаты знают её лицо так же, как и твоё. Они её пропустят, если ты только не сказала им её не пускать. Ты же этого им не сказала?
Онни с вопросом смотрит на меня.
— В своей короткой, но яркой речи-обращении к участникам своего фан-клуба, я поблагодарила их за заботу и попросила не пускать на территорию охраняемого ими объекта только журналистов и участников банд-формирований фанатов других агентств. Они обещали, что исполнят.
— Каких ещё банд-формирований? — настораживается СунОк. — Ты опять что-то сказала лишнее?
— Я была политически корректна, — отвечаю я. — И никаких ругательных названий ни к кому не применяла. Просто попросила никого из посторонних не пропускать. Про банд-формирования это я тебе образно сказала.
— Не нужно мне ничего «образно» говорить! — с возмущением требует от меня СунОк. — У меня внутри всё замирает от твоих фантазий!
— Прости, онни, — каюсь я. — Это всё водка проклятая. Развязывает язык и фантазию.
— Брр-р! — передёргивает плечами онни глянув на бутылку. — Ну и гадость! Как только тебе в голову пришла мысль — пить водку?
— Разбирающиеся люди советовали, — пожав плечами, отвечаю я.
— Это где, в агентстве, что ли подсказали? — с подозрением прищуривается на меня онни.
Я задумываюсь над её вопросом, вспомнив, что врать мне карма не велит. Но так, чтобы не соврать, в голову ничего не приходит. В этот момент в двери кафе входит долгожданная ЁнЭ.
— О, сонбе! — искренни обрадовавшись восклицаю я и привстав со стула машу ей рукой, приглашая к столику. — А мы вас уже заждались! Скорее садитесь! Вы есть хотите? У нас тут столько всего вкусного! И выпить есть.
Поздоровавшись и поблагодарив, ЁнЭ присаживается к столу на свободное место. СунОк, на правах старшей в доме предлагает гостье, что есть из угощения. Я, секунду поколебавшись, кладу ладонь на бутылку водки. Может, второй раз оно лучше пойдёт? Первый был — «осечкой»?
— Ты с ума сошла?! — испуганно восклицает СунОк увидев моё движение. — Не смей пить эту отраву!
— Что это? — с вопросом смотрит на прозрачную бутылку ЁнЭ.
— Утолитель людских печалей. — говорю я. — Сердечных болей, огорчений несправедливым обращением, тоски и одиночества. Вам налить, сонбе?
Сонбе с сомнение смотрит на ёмкость.
— Тебе же было плохо, когда ты взяла её в рот. — напоминает мне СунОк. — Хочешь ещё раз отравиться?
— Хочу попробовать ещё раз. — храбрюсь я. — Весь мир пьёт, значит, что-то в этом есть. Наверное, мы что-то сделали не так. Нужно попробовать ещё раз. Сонбе?
Я поднимаю бутылку со стола и приглашающим жестом делаю пируэт её горлышком, смотря при этом на ЁнЭ.
— Тебе нельзя пить такие крепкие напитки. — говорит мне она, переведя взгляд с бутылки на меня и смотря мне в глаза.
— Я больше не айдол, — отвечаю я. — Президент СанХён меня выгнал. Поэтому, следуя корейским традициям, я, как изгнанная с работы жестоким работодателем, должна надраться в ноль, чтобы позабыть об этом ужасном дне. Не так ли?
— Президент СанХён тоже выгнал меня из агентства. — переведя взгляд с меня на бутылку произносит ЁнЭ.
Опс… засада… СунОк испуганно замирает.
— Из-за меня? — помолчав, спрашиваю я.
— Президент СанХён сказал, что личный менеджер не может болеть. — отвечает ЁнЭ, смотря на бутылку в моей руке. — Когда ты давала интервью журналистам, я была в это время в больнице. Господин КиХо мне разрешил, я спросила у него разрешения… Он знал, что я не с тобой, но президент СанХён всё равно уволил меня, хотя я старалась изо всех сил…
— Мне очень жаль, сонбе, — говорю я, — что с вами из-за меня произошла эта неприятность. Выпьете со мной, или вы теперь меня ненавидите и не будете со мной разговаривать?
На секунду за столом устанавливается нехорошая пауза. Вздохнув, ЁнЭ берёт свою рюмку и переставляет её ближе ко мне.
— Налей. — просит она.
Я молча наливаю до половины ей и себе.
— Капнуть тебе пару капель? — спрашиваю я у онни.
— Я соджу! — уходит в отказ та.
— Как хочешь. — говорю я и произношу «мудрую» мысль, откуда-то внезапно всплывшую в мозгу. — Соглашаться нужно только на то, что пугает.
— За наше великолепное будущее и несомненный успех! — произношу я тост, подняв свой стаканчик с водкой.
Хоп! Хххх… а второй раз нормально пошла! Я как знал, что нужно повторить! Блин, ЁнЭ!
Отхлопали по спине сонбе, дали запить. Я сказал закусывать.
— ЮнМи, — прожевав кусок и проглотив, говорит она, обращаясь ко мне. — Я принесла тебе твой телефон.
— Спасибо, ЁнЭ-сонбе. — наклоняя голову благодарю я, одновременно ощущая, как внутри меня, в желудке и пищеводе начинает разливаться теплота.
— Вот, — говорит ЁнЭ достав и кладя мой телефон на столик рядом со мной. — И я хотела тебя попросить, ЮнМи…
— Да-а? — отзываюсь я, — О чём?
— Я уже давно с тобой работаю, — говорит ЁнЭ, — уже знаю много твоих привычек, знаю, что ты любишь, что нет… Пожалуйста, возьми меня своим менеджером в твоё новое агентство!
Моё новое агентство? Не понял! Какое?
Задаю вопрос ЁнЭ.
— Прошу прощения, что прочитала то, что мне не предназначено, — делает виноватый вид ЁнЭ, — но ты мне сама разрешила смотреть смс-ки, которые приходят на твой телефон. Вдруг это от твоих родных? Ты сама мне так сказала. Помнишь?
— Да, помню, — киваю я. — Был такой разговор.
— Я прочитала сообщение от господина ЧжуВона. — говорит ЁнЭ. — В нём он пообещал, что откроет агентство специально для одной тебя. И я подумала, что вам всё равно потребуется менеджер, госпожа ЮнМи. Возьмите меня! Я уже вас знаю. Никого лучше не найдёте!
СунОк изумлённо ахает. Медленно обдумываю полученную информацию. Прихожу к выводу, что не понимаю, о чём речь. Какое агентство? Что за смс? О чём вообще разговор?
— Факты — в студию! — требую я и спрашиваю. — Где эта смс?
— В телефоне. — приглядываясь ко мне, говорит ЁнЭ.
— Ща посмотрим! — обещаю я и взяв в руки девайс начинаю в нём поиски.
Нахожу. Читаю. Читаю ещё раз.
— Не поняла. — говорю я. — Чё это он добренький такой? Слон в лесу, что ли сдох?
— А что там? — спрашивает СунОк.
— ЧжуВон предлагает открыть мне индивидуальное агентство. — отвечаю я. — Только для меня. И это подозрительно. Очень.
— Почему — подозрительно? — спрашивает СунОк.
— Потому, что Чжу — хитрый тип гражданской наружности. — поясняю я. — И просто так он ничего не делает! Это ж-жж неспроста! И ему что-то надо!
— Чжу? — удивлённо переспрашивает онни.
— Ага. — говорю я. — И я не понимаю, с чего его вдруг обуял приступ невероятной щедрости.
— Ну, ты же талантливый композитор, — говорит онни, делая попытку помочь мне объяснить необъяснимое, — вот он и хочет…
— Чего он хочет? — перебив онни, говорю я, смотря на неё. — Если он хочет комиссарского тела, то я ему яйца оторву, за его хотелки!
— ЮнМи, ты что такое говоришь! — пугается СунОк бросив быстрый взгляд на ЁнЭ. — Нельзя так говорить!
— Точно! — подняв руку с отставленным указательным пальцем, говорю я. — Кодекс пирата! Нельзя нарушать пиратский кодекс! Чёрная метка и всё! За ноги и в море!
— ЮнМи, что ты несёшь?! — возмущается СунОк и, с прищуром смотря на меня, восклицает. — Да ты чё, напилась, что ли?
— Кто, я? — изумляюсь я. — Ха! С двух рюмок? Три раза ха!
— Блиинн… — смотря на меня, тянет сеструха, — пьяная!
— Не может этого быть! — не верю я её словам. — Трезва, как стёклышко!
— Иди, ложись спать! — требует от меня сестра. — А я ещё поговорю с госпожой ЁнЭ.
— Ты такая же чудачка, как президент СанХён. — говорю я, смотря на неё. — Он тоже хотел, чтобы я молчала. Почему я должна спать, пока вы тут будете говорить? Я тоже хочу говорить! Я нифига не кукла и имею полное право говорить всё, что думаю! Давайте поговорим о новом агентстве? Я думаю, что если этот пижон заплатит за меня СанХёну шестнадцать миллионов долларов, то я, как приличная девушка, могу выслушать его предложение о совместном творчестве. Как вам моя идея?
С интересом поочерёдно смотрю на лица собеседниц ожидая их восхищённой реакции.
— Какие шестнадцать миллионов долларов?? — озадаченно вытягивается лицо у онни.
— Та! — небрежно машу я на неё рукой. — Не обращай внимания! СанХён был явно не в себе, когда огласил мне сумму штрафа. Любой суд скажет, что его требования — ничтожны. Ничтожны.
— Вот так, — грозя пальцем, строго говорю я. — И никак иначе!
— КАКОЙ ШТРАФ?! КАКОЙ СУД?! — подскакивает на стуле СунОк и орёт. — ТЫ МНЕ НИЧЕГО НЕ ГОВОРИЛА! А НУ-КА РАССКАЗЫВАЙ, КОЗА ДУРНАЯ, ЧТО ТЫ ОПЯТЬ НАТВОРИЛА?!
— Сама ты — «коза», — обижаюсь я. — Вот ничего не буду рассказывать!
— Я тебя щас прибью! — кровожадно обещает мне СунОк. — Ну-ка, быстро всё рассказала!
— Я буду жаловаться в «Red Alert», — обещаю я. — На жестокое обращение.
— Ты ещё угрожать мне будешь?! — зверея, приподнимается на своём стуле сестра.
— Так, — вмешивается ЁнЭ в наше общение с СунОк. — Давайте не будем произносить слов, за которые потом будет стыдно. Просто молча досчитаем до тридцати и успокоимся.
— Давайте выпьем! — предлагаю я.
— Я те выпью! — обещает мне СунОк, даже, похоже, не успев начать считать. — Я те так выпью, неделю потом сидеть не сможешь!
— Ты что, уже досчитала до тридцати? — удивляюсь я, смотря на онни и взываю к арбитру. — ЁнЭ, она схалтурила! Применяй санкции!
— ЮнМи, замолчи и выпей воды. — требует от меня ЁнЭ протягивая баночку с колой, взяв её со стола. — А потом расскажи, что тебе сказал президент СанХён. Хорошо?
— Не хочу я колу, — отказываюсь я. — Она липкая и противная. И про СанХёна я говорить не хочу. Он недальновиден и предвзят. Это всё уже в прошлом. И я об этом сейчас спою!
— Что ты сделаешь? — не понимает меня СунОк морща лоб.
— Если бы мы были в Индии, то я бы — станцевала, — говорю я, с трудом вылезая из-за стола. — Но мы не в Индии. Поэтому, я — спою…
Иду на плохо гнущихся ногах к висящей на стене гитаре, последствию эстетических изысков онни. Она повесила на стенах кафе аж четыре гитары, что, по-видимому, должно показать, что это не абы что, а заведение с «выгибоном» в сторону музыки…
Чёрт, что-то с ногами, то… Чуть посидел за столом, уже не гнутся, уже онемели… Это всё из-за танцев… Последнее здоровье в агентстве оставил, а они ещё штрафами грозят, гады…
Дошкандыбливаю на отсохших ногах до ближайшего инструмента, снимаю его со стены. Плюхаюсь задницей в удачно подвернувшийся стул, провожу по струнам пальцами. Боже ты мой, ну и звук!
— На какой помойке ты нашла эти дрова? — повернув голову, спрашиваю я у СунОк.
— Пффф…! — прилетает мне в ответ.
Ну и ладно. Координаты свалки не интересны. Будем бороться с трудностями, играть на том, что есть. Паганини же сыграл как-то на одной струне? Сыграл. Значит, ничего страшного. И другим можно…
Покрутив колки и убедившись, что звук гитары от их вращения не меняется, плюю на настройку и решаю исполнить так, как оно «звучит». Зачем париться по пустякам?
— Песня о прошлом! — громко объявляю я и, набрав побольше воздуха в лёгкие, начинаю:
Я вчера,
Хорошая песня, — думаю я, закончив голосить. — Со смыслом. Чё ж спать-то так хочется? Прямо глаза закрываются…
СунОк и ЁнЭ дружно вскакивают из-за стола и несутся ловить заваливающуюся со стула заснувшую исполнительницу.
(где-то примерно в это время, группа «Корона» тоже «квасит»)
— Как же всё уныло, — жалуется КюРи приложившись к бутылке соджу и поставив её обратно на стол.
— Не то слово, — соглашается с ней ИнЧжон наоборот, беря свою бутылочку соджу со стола. — В чат просто не войти. Не успеваешь посмотреть, что написано, как оно всё улетает…
— Жалко, что не поедем в Японию, — вздыхает ХёМин.
— А у меня песня почти была готова, — печально произносит БоРам.
— У тебя же она не получалась? — удивляется ДжиХён. — Ты же говорила.
— Это было в начале. — объясняет БоРам. — Последние записи были ничего. Кто теперь будет меня продюсировать?
— Тут вопрос нужно ставить шире. — говорит ИнЧжон. — Кто теперь нас всех будет продюсировать? И когда? И где? Сразу три вопроса на которые нет ответа.
— Президент СанХён сказал, что нужно будет подождать, пока уляжется скандал. — напоминает ХёМин, о разговоре с главой агентства. — А потом мы сможем работать как раньше.
— Как бы не пришлось нам этого «обождать» до старости, — делает мрачный прогноз ИнЧжон и прикладывается к бутылке.
— И всё погибло из-за одной идиотки, — сделав пару глотков напоминает она.
(дом семьи ЧжуВона)
— Я не знаю, что делать. — сердито смотря на ХёБин произносит МуРан. — Я и отцу твоему так же сказала — «не знаю»!
— Прости, хальмони, — извиняется перед бабушкой внучка. — Просто я уже подписала контракт с «FAN Еntertainment» на рекламу. Там два миллиарда вон с лишним… Что с ним делать?
— Ничего не делать! — почти рявкает МуРан. — Сидеть и ждать, что будет завтра! Ждать и сидеть!
— Всё я поняла. — говорит ХёБин. — Завтра ты мне скажешь, что делать.
Хальмони, вытаращившись, смотрит на внучку.
Место действия: агентство «FAN Еntertainment»
Время действия: первое июля, начало одиннадцатого. В кабинет президента, со срочным сообщение, только что вошёл КиХо.
— Ну что там? — откидываясь на спинку кресла спрашивает его президент. — Кто прислал отказ от сотрудничества? Япония, «Seagroup» или «VELVET»?
— Только что поступила информация, что армия приказом мобилизовала ЮнМи! — смотря круглыми глазами сообщает КиХо совсем неожиданную для президента информацию.
— Чего?! — выпрямившись в кресле неподдельно изумляется в ответ СанХён.
— На сайте министерства обороны вывешена электронная копия приказа. Вчера подписали… — говорит КиХо.
— Где? — требовательно произносит СанХён разворачиваясь за столом к экрану своего компьютера.
(через пять минут после прочтения найденного документа. Попытка осмысления прочитанного)
— Я что, пропустил войну с северянами? — отвернувшись от экрана и смотря на своего помощника, вопрошает СанХён. — Все линии обороны прорваны и ЮнМи — последняя надежда нации? Так, что ли? На кой чёрт призывать школьницу в армию? Что за глупость? Что она там может делать?
— Поднимать боевой дух, там же написано, сабоним, — поясняет КиХо.
— Каким образом она сможет это делать? — иронично интересуется СанХён. — Идти первой в атаку? Они там совсем с ума посходили, что ли?
— Может, они думают, что она будет им писать марши? — делает предположение КиХо. — «Redalert» у неё неплохо вышел…
СанХён думает секунды три.
— Так это вместо того, чтобы выделить бюджет и платить моим артистам за выступления, они решили просто забрать их к себе, желая получить всё за даром?! — гневно восклицает он и, скривившись, хватается за бок.
— Дай воды, — просит он, доставая из кармана упаковку с таблетками.
— Господин президент, вы же выгнали ЮнМи из агентства. — напоминает КиХо подавая воду.
— Ну и что? — кидая в рот две таблетки отвечает СанХён.
— Армейский подход, привыкли получать, а не зарабатывать, — запив лекарство водой и успокоившись, объясняет он своё недовольство. — У группы комбэк, промоушен. Я что, должен об этом забыть? Кто мне вернёт вложенные средства и упущенную прибыль, а?
— Хотите, чтобы армия покрыла эти расходы? — догадывается КиХо.
— Почему бы и нет? — отвечает СанХён прислушиваясь к тому, что происходит у него внутри. — Денег у них много, жаль, только получить их практически невозможно…
— Да, судиться с армией, это будет не патриотично, — соглашается КиХо. — Особенно сейчас.
— Следует молча смотреть как тебя обирают? — спрашивает СанХён и с иронией хмыкает. — Ага, сейчас! Если не деньгами, то пусть возместят как-то иначе.
— Как? — спрашивает КиХо.
— Возможно, это попытка расплатится с ЮнМи за «Redalert». — помолчав, говорит СанХён не ответив на вопрос своего главного менеджера. — У генерала денег нет, и он делает то, что можно сделать без них. Но он зря пошёл таким путём. Мог бы хотя бы поинтересоваться, что я об этом думаю.
— Всем понятно, что вы будете думать по этому поводу, — говорит КиХо, — можно даже не спрашивать.
— Это он зря, — уже со зловещей интонацией повторяет СанХён и выражение его лица приобретает злорадное выражение. — Наверное, генерал представляет, что ЮнМи девочка-одуванчик, которая делает всё, что ей скажут. Если он не навёл подробных справок, то он совершил фатальную ошибку. А он этого не сделал. Я так думаю потому, что если бы он знал про её судимость, то он бы держался от неё подальше, а не призывал её в армию! Сейчас он попадёт под огонь критики и если всплывёт суд, то он — попал!
— Ну и бог с ним, — внезапно успокоившись, говорит СанХён. — Никто не заставлял его делать глупости. У военных, я смотрю, сложно с планированием, хотя вроде они должны разрабатывать планы военных компаний и смотреть на несколько шагов вперёд. Ладно, давай пока не будем торопиться и подумаем, какие прибыли из этого можно получить. Начнём с переговоров. День-два помолчим, посмотрим, как будут развиваться события, и, если понимания не возникнет, выясним у военных, зачем им этот дурацкий приказ, над которым будет хохотать вся нация. Пока, пусть юристы посмотрят, насколько законно это беззаконие. Наверняка, обращение в суд сделает этих вояк сговорчивей…
— Стоп. — произносит СанХён. — Мне только что пришла в голову мысль. Не обострять отношений с военными. Никаких заявлений по поводу приказа. На все вопросы СМИ отвечать — агентство занимается изучением возникшей ситуации. Понятно?
СанХён смотрит на КиХо, КиХо в ответ молча кивает, записывая указание.
— Патриотизм всегда хорошо продавался, а на фоне нынешнего политического обострения он будет продаваться ещё лучше, — говорит СанХён, рассказывая, что за мысль пришла ему в голову. — Новость будет на всех каналах. Ну и что, что неопытный новичок неудачно сформулировала свою мысль говоря о министерстве иностранных дел, зато она родину защищает. Ни в одном агентстве нет такой тян.
— М? — наклоняя голову издаёт вопросительный звук СанХён смотря на КиХо из-под бровей.
— Угу, — кивая, согласно мычит тот, записывая гениальные идеи руководителя к себе в блокнот.
— «Корона», «BangBang», да и не только они. Все, все в «FAN Entertainment» провожают ЮнМи в армию! Это можно устроить супер-шоу! Медиа-агентства будут драться за право показать его на своём канале!
СанХён приходит в полнейшее восхищение от пришедшей в голову мысли и эмоциональный подъем несёт его фантазию дальше.
— «Соши» провожают её в армию! — восклицает он.
КиХо, перестав писать, поднимает голову и вопросительно смотрит на своего руководителя.
— Вот! — восклицает в ответ тот, указывая на него пальцем. — Вот о чём следует говорить с Чо СуМаном! АйЮ провожает подругу в армию! Вся нация будет у телевизоров!
— Так она же вычеркнула её из друзей? — напоминает КиХо. — И «Соши»…
— «Вчеркнёт» обратно, — отмахивается СанХён и находясь в творческом возбуждении, продолжает «генерить» идеи дальше.
— Реклама одежды в стиле «милитари», патриотические плакаты, патриотические клипы, шоу о жизни в армии. Это же всё можно продавать! — с энтузиазмом восклицает СанХён.
— Генерал… — он заглядывает в экран монитора чтобы уточнить имя генерала, — … Им ЧхеМу. Очень… очень правильно поступил. Момент именно тот, который требует появления личности, способной взвалить на свои плечи такое непростое дело!
В выражении лица КиХо появляется скепсис. Похоже, он представил, как ЮнМи что-то на себя взваливает и что с того выходит.
— Генерал Им ЧхеМу дальновидный и правильно мыслящий человек, это редкость среди военных. — подводит итог СанХён добравшись до конца своей речи. — Таких мало. Нам следует проявить к нему максимум уважения.
— Тогда, значит, нашим юристам не проверять законность его приказа? — спрашивает КиХо вновь поднимая блокнот и готовясь записывать.
СанХён на несколько мгновений задумывается.
— Нет, ну почему же. — помолчав, произносит он. — Пусть делают. Всегда хорошо иметь и чашку с рисом, и палку подлиннее.
— Угу. — согласно кивает КиХо делая запись в блокноте и спрашивает. — Так ЮнМи вы выгнали, или она остаётся в агентстве?
СанХён несколько секунд молча смотрит на него.
— Выгнать её в армию, выглядит гораздо выгоднее, чем выгнать на улицу. — наконец отвечает он. — Закон запрещает размещать статьи неуважительного содержания о нашей армии. Поэтому, любое СМИ написавшее что-то неуважительное о военнослужащей, отправившейся на гастроли в Японию, очень сильно пожалеют о своей опрометчивости. Наш юридический отдел за этим проследит.
— Так «Корона» всё же едет в Японию? — удивлённо спрашивает КиХо.
— Японцы пока не отказались. — отвечает СанХён. — А с этим приказом у меня есть шанс быстро погасить скандал и добиться нормализации отношений с медиа-корпорациями, продав им права на шоу — проводы ЮнМи в армию. Может, даже сможем сделать комбэк, тут, в Корее. Хотя бы всего на два дня, но это покажет, что в моём агентстве всё хорошо, со мной можно работать! И денег меньше потратим.
КиХо округлив глаза от осознания, как внезапно всё удачно складывается, смотрит на президента.
— Про отсутствие патриотизма СМИ точно заикнутся не посмеют. — смотря на КиХо говорит СанХён.
— А хейтеры? — спрашивает КиХо.
— А что хейтеры? — вопросом на вопрос отвечает СанХён. — Покричат, да перестанут. У «Короны» фанбаза в Японии сейчас небольшая, но по итогам промоушена она может оказаться сравнимой с имеющейся здесь. Причём, с перспективой роста. Япония — очень большая страна. Главное, чтобы там им сопутствовал успех. Рассчитываю, что глаза ЮнМи и протекция «Sony» его обеспечат.
— А как в Японии посмотрят на то, что она пойдёт служить в армию? — спрашивает КиХо.
— Не знаю, — признаётся СанХён. — Остаётся надеяться на лучшее.
— Вас понял, господин президент, — кивает КиХо и спрашивает. — Какие указания насчёт ЮнМи?
Президент задумывается.
— Позвони этому «мылу», — отдаёт он приказание, — скажи, что поскольку юридически договор с неё не расторгнут, она по-прежнему является работником моего агентства. И должна соблюдать условия договора. А именно — не делать заявлений и вступать в договорные отношения с другими юридическими лицами. Иначе сумма её штрафа вырастет от Земли до Луны. Понятно?
— Да, сабоним, — кивает КиХо, записывая.
— Сначала я разберусь с военными, потом с масс-медиа, а потом буду говорить с ней.
— Я понял, — кивает КиХо.