Время действия: второе июля. Начало девятого

Место действия: кабинет СанХёна

Сидим, на друг друга глядим. «Корона» и менеджер Ким с одной стороны стола, и я, один, с другой его стороны, посередине.

— Итак, — веско произносит СанХён сделав перед этим паузу и окинув взглядом присутствующих, — начнём. Жизнь стала быстрая и обстановка меняется порою чуть ли не мгновенно. Для всех желающих не отставать от жизни требуется держать руку на её пульсе и учиться быстро реагировать на изменяющиеся обстоятельства. Обстоятельства в нашей жизни изменились.

— Вы все знаете… — СанХён делает паузу и ещё раз обводит всех взглядом. — Что два дня назад ЮнМи была мною уволена за неподобающие поведение и нарушение условий своего контракта, который она обязалась выполнять. Её необдуманно-эмоциональные действия нанесли агентству ущерб. Как материальный, так и репутационный. Но, повторюсь, обстоятельства изменились и сегодня у агентства есть возможность выйти из ситуации с минимальными потерями для всех, а возможно и без них…

СанХён снова делает паузу, смотря, как слушатели реагируют на его слова. Слушатели почтительно внимают.

— Я имел телефонный разговор с представителями японской стороны, организующий ваш промоушен в Японии. — продолжает он. — К моему удивлению, они не отказались от вашего участия в своих гала-концертах. А также, от вашего запланированного участья в телевизионных шоу и музыкальных программах…

СанХён внимательно смотрит на участниц группы «Корона».

— Поэтому, — говорит он, обращаясь к девушкам, — я отменяю своё решение об увольнении ЮнМи.

Девочки взволновано вздыхают и выдыхают, бросая на меня быстрые взгляды.

— Делаю так потому, — говорит им СанХён, — что я помню, что я вам обещал. Возможно, поступая таким образом я отчасти потеряю своё лицо в ваших глазах, но я уже вам говорил, что за столько лет совместной работы я считаю каждую из вас членом своей семьи. Ради благополучия которых можно и потерпеть имиджевые потери. Главное, чтобы у вас было всё хорошо…

СанХён вновь делает паузу, в которой девочки снова вздыхают, но уже благодарно.

— Поэтому, вы все едете в Японию, как это было запланировано. — говорит СанХён обводя их взглядом. — И работаете так, чтобы показать лучшее, на что вы способны. Я рассчитывают на то, что ваш удачный промоушен поднимет вас в корейском рейтинге после вашего возвращения. А возможно, на что я хочу сильно надеяться, принесёт вам новые контракты на продвижение в Японии. Вот главная причина принятого мною решения на возвращение ЮнМи в группу…

— К сожалению, ЮнМи не прошла той школы подготовки, которую прошли вы все в прошлом и скорее всего, именно по этой причине, она не до конца ощущает себя членом семьи «FAN Entertainment». Чувствует себя обособленно от остального коллектива и совершает поступки, больше присущие личности ориентированной в первую очередь на себя, чем на свою команду…

«Коллектив», сам СанХён, а также все остальные присутствующие, смотрят на меня. В глазах — осуждение. Не, ну я конечно понимаю, что шеф должен время от времени нести подчинённым какую-то «пургу», но…?

— Господин СанХён, — спрашиваю я, переведя взгляд с окружающих лиц на главу агентства, — Извините, а у вашего секретаря нет ещё минералки? А то тут как-то душно и от этого я теряю нить разговора…

Шеф с неудовольствием смотрит на меня пару секунд, потом тыкает клавишу вызова секретаря.

— Принеси ещё бутылку минералки. — приказывает он. — Холодной!

Я благодарно киваю. Пока секретарь несёт воду все присутствующие разглядывают меня. Неодобрительно. Ну да, я не сто баксов, чтобы всем нравиться. Но я действительно пить хочу. Хоть после «возлияний» поправлять здоровье холодной газировкой не рекомендуется, но «сушняк» просто душит. Не, определённо водка тут не той системы. Мутит меня чего-то…

Секретарь приносит воду, я с благодарностью выпиваю стаканчик.

— Теперь ты способна улавливать нить разговора? — с лёгким сарказмом спрашивает шеф, после того как я ставлю стакан на стол.

— Вполне, — отвечаю я и благодарю. — Спасибо, сабоним!

— ЮнМи много плакала эти два дня, — с тем же лёгким сарказмом в голосе говорит СанХён, объясняя присутствующим моё состояние. — Теперь у неё сильное обезвоживание организма.

— Ага, — кивая, поддакиваю я шефу, при этом стараясь дышать куда-то в бок, а не на другую сторону стола. — Очень сильное.

В глазах у некоторых, которые у меня напротив, появляется сочувствие. Не у всех, но вот у СонЁн его видно. И у БоРам. Наивные…

— С ЮнМи я уже обговорили детали её возвращения. — продолжает объяснять СанХён текущий расклад «Короне». — Она работает с вами промоушен в Японии, а после я выведу её из группы, так как как она не сможет совмещать службу в армии и работу айдолом…

— Так её и правда, призвали в армию?! — не выдержав, восклицает БоРам.

— Всё гораздо хуже, сонбе. — отвечаю ей я и снова берусь за бутылку с минералкой. — Меня мобилизовали. Это за гранью разума…

Наливаю воду в стакан, народ смотрит на процесс, обдумывая мои слова.

— Буду воевать до победного конца. Может, меня даже наградят… — с горечью произношу я и «маханув» стакан, заканчиваю, морщась от пузырьков газа в носу. — Пс-смертно…

БоРам, приоткрыв рот и округлив глаза, смотрит на меня.

— Хочу успеть закончить тебе композицию, — говорю ей я и с усилием проглотив неожиданно поднявшуюся в моём пищеводе минералку, добавляю. — Будешь меня вспоминать добрым словом и красивой песней…

Народ смотрит на меня во все глаза.

— ЮнМи, — строго произносит СанХён, — Не стоит так переживать. Это всего-навсего призыв в армию, а не похороны.

— Не призыв, а мобилизация, сабоним, — уточняю я, — А мобилизация, это и есть, похороны. И никто не узнает, где могилка моя…

Шмыгаю носом, изображая слезу.

— ЮнМи, ты чего опять начинаешь? — строго спрашивает меня шеф.

— Ничего, — пожимаю я плечами в ответ, — просто очень жалко себя, сабоним. Вот как представлю, как мои белые косточки растащат по кустам всякие кумихо, так прямо так жалко себя становится, так жалко, что просто слов нет, сабоним…

В кабинете и так до этого никто не орал, даже шёпотом не говорил, а теперь вообще тишина наступила. Поэтому, внезапно заоравший вызов селекторного телефона у СанХёна заставил всех вздрогнуть.

— Да! — ткнув пальцем в кнопку на нем, очень недовольно отзывается шеф.

— Господин президент, к вам звонок от главного менеджера КиХо. Говорит, что это очень срочно.

— Соединяй! — отдаёт распоряжение секретарю президент и, сняв с телефона трубку, прикладывает её к уху.

— Это точно? — спустя пару секунд спрашивает он, поздоровавшись с КиХо и выслушав, что тот ему сказал.

— Хорошо, я понял, — получив ответ, говорит он и обещает. — Буду разбираться, как это могло случиться. Спасибо, КиХо.

СанХён кладёт трубку и, подняв голову, пристально смотрит на меня.

Чё там опять случилось? — борясь с приступом тошноты думаю я, — Черт, чё ж мутит-то так? Действительно, не надо было пить эту минералку… Вообще, не надо было сюда ехать… надо было дома остаться…

— Очередная новость в быстро изменяющемся мире. — произносит шеф, видимо устав меня разглядывать и переведя взгляд на моих сонбе. — Мне только что сообщили, что американская академия звукозаписи, впервые в своей истории, номинировала на премию «Грэмми» кореянку. Зовут эту кореянку — Пак ЮнМи.

Кого? Меня?!

Девчонки дружно ахают. Я же пытаюсь сообразить, с чего это вдруг такое счастье подвалило? Вспоминаю, что еще в «Кирин» директор говорил, что я буду автоматически номинирован, как автор хита, попавшего в Billboard. Похоже, ноги награждения растут оттуда… Такое событие, а мне так хреново…

— Поздравляю, — говорит мне СанХён, — Просто удивительно, как у тебя получается выскальзывать в самый последний момент из-под рушащейся крыши. Жаль, что это событие не произошло несколькими днями раньше. Не было бы всего этого…

Шеф подыскивает слова, чтобы описать «этого», а девчонки удивлённо смотрят то на него, то на меня, пытаясь понять, шутка это или нет?

— Но ты опять поставила всех в сложное положение, — так и не найдя слов, переходит к следующей мысли СанХён. — «SBS» только что запретил промоушен твоей группы, а теперь ты первая кореянка, номинированная на «Грэмми». И как они теперь будут выглядеть?

— Как идиоты, послушавшие советов других идиотов, — говорю я, борясь с очередным приступом тошноты.

Девочки опять ахают слабыми голосами, но уже испуганно.

— Меня мало волнует, сабоним, как они будут выглядеть. — честно признаюсь я. — Вполне возможно, что все подумают, что у них царит такой же маразм как в министерстве иностранных дел, но это их проблемы. Сабоним, лучше скажите, в каких категориях меня номинировали?

— Пока не знаю, — недовольно смотря на меня, отвечает президент и обещает. — Сейчас КиХо выяснит.

— Я могу быстро посмотреть, господин президент! — подняв руку энергично вызывается КюРи. — Через телефон!

— Смотри. — кивнув, даёт ей разрешение СанХён.

КюРи моментом достаёт из сумочки свой телефон и начинает тыкать в него пальцем. ДжиХён и ИнЧжон, сидящие рядом с ней, придвигаются ближе, заглядывая в экран. Я же начинаю дышать носом, вспомнив, что это якобы помогает при тошноте.

— Вот! — довольно восклицает КюРи, найдя нужный сайт и тут же растерянно произносит, ‐ Только тут всё по-английски…

Чего было тогда ввязываться с помощью? — недовольно думаю я, — Раз не понимаешь, что там написано. Перед начальством выпендриться?

— Там должна быть кнопочка — перевести на корейский… — приходит на помощь КюРи ИнЧжон, ближе наклоняя голову к телефону.

— Нету, — растерянно отвечает КюРи, смотря в экран.

— ЮнМи, переведи, — найдя решение требует СанХён.

Чуть что, сразу ЮнМи, — недовольно думаю я, поднимаясь на ноги и видя, как КюРи передаёт свой телефон сидящей с краю ИнЧжон. — Везде без меня не обойтись…

От смены положения тела в пространстве у меня внезапно возникает головокружение. Качнувшись, но удержав равновесие, я иду в обход стола к ИнЧжон, при этом старательно и глубоко дыша ртом. Однако это не помогает. В момент, когда я достигаю цели своего путешествия, минералка внутри меня решает, что окончательно засиделась и ей пора провериться. Желудок, идя навстречу пожеланиям гостьи, сжимается в комок, подкатывая к горлу и мощным усилием исторгает своё содержимое наружу. Прямо на ИнЧжон.

Бяяяяааа!

Визг ИнЧжон, визг сидящей за ней КюРи, которой тоже досталось.

Бяяяааа!

Вытаращенные в изумлении глаза СанХёна.

Бяяяяааа…

Ой, как же мне плохо! Я сейчас умру!

Желудок еще раз скручивает тело спазмом, но в нем уже ничего нет, блевать нечем. С трудом делаю шаг в сторону от стола и, весь в липком поту, без сил опускаюсь на пол.

Всё, я умер…

(несколько позже. Агентство «FAN Entertainment». Из приёмной СанХена, пулями, друг за другом вылетают ИнЧжон, КюРи и ДжиХён, и распространяя вокруг себя запах рвоты мчатся в туалет.)

Затем появляется менеджер Ким держа на руках безвольно обвисшее тело ЮнМи. За Кимом идёт злой СанХён. Сзади за президентом — испуганные БоРам, СонЁн и ХёМин. Увидев процессию, ждавший в коридоре охранник ЮнМи встаёт со стула и делает шаг навстречу.

— Что случилось? — встревоженно спрашивает он.

— Узнала, что её номинировали на «Грэмми», — с недовольной гримасой отвечает ему СанХён. — Потеряла сознание от избытка чувств. Нужно отвезти её в больницу, промыть желудок.

— Желудок? — удивляется охранник.

— Да! Желудок. — категорическим тоном отвечает ему президент агентства. — И чем быстрее, тем лучше! В таких случаях это помогает. Я знаю.

— Менеджер Ким! — поворачивается он к своему наёмному работнику. — Вы будете сопровождать её в больницу! Проследите, чтобы с ЮнМи было всё в порядке.

— Хорошо, господин президент. — соглашаясь кивает в ответ тот. — Я всё сделаю. Не беспокойтесь.

Время действия: позже

Место действия: минивэн группы «Корона». Группа в полном составе направляется к себе в общежитие. Участницы выглядят подавленно, в машине витает запах рвоты.

— Это она специально сделала! — нарушая долго царившую тишины внезапно произносит ИнЧжон, сидевшая до этого с хмурым видом. — Специально! Она могла отвернуться, а она прицелилась и на меня!

Остальные участницы никак не реагируют на её слова, встречая заявление ИнЧжон полным молчанием.

— Она с самого начала меня невзлюбила! — продолжает говорить ИнЧжон не смотря на отсутствие реакции у окружающих. — Сделала эту надпись под моим рисунком! Надо мной все до сих пор смеются! А что я такого сделала?! Просто хотела нарисовать про любовь! Разве я виновата, что плохо рисую?! Я этому никогда не училась!

Ответом для ИнЧжон опять оказывается молчание. Внезапно ИнЧжон сморщивается и начинает самым натуральным образом плакать.

— Никто меня не любит… — ревёт она, — Все только насмехаются… Я так стараюсь… а все только видят мои ошибки… Почему всё так сложно? Я же честно работаю… Почему все только издеваются? А-аа…

— Так, ИнЧжон, — строго произносит СонЁн пересаживаясь на место рядом с ИнЧжон, — Тебя — любят. У тебя полно поклонников.

— Даа… поклонникиии… — смотря полными слёз глазами и некрасиво разевая рот, возражает ей ИнЧжон. — Кто же мне тогда всякие гадости пишет? Может, это они и пишут! Утром — фаны, вечером — хейтеры… Аа-аа!

— ИнЧжончик, ну что ты, ну перестань, — начинает успокаивать подругу севшая к ней с другого бока КюРи. — Все тебя любят. Мы тебя любим. Ты наша «мамочка». Ты просто устала. Ну не плачь…

КюРи ласково гладит ИнЧжон по руке вызывая у той новый приступ рыданий.

— Мне уже скоро тридцать! — проглотив очередную порцию соплей и слёз жалуется на свою судьбу ИнЧжон. — А у меня даже ещё никаких отношений не было! Что я буду делать, когда закончится мой контракт?!

— Ну, тридцать лет тебе ещё не скоро, — говорит СонЁн, аккуратно, платочком вытирая слёзы у ИнЧжон. — И контракт тоже не скоро у тебя закончится. Всё будет хорошо, вот увидишь. И парня ты себе найдёшь хорошего, и романтики у тебя будет столько, что все позавидуют. Не плачь.

— Правда? — смотря сквозь слёзы на СонЁн, спрашивает ИнЧжон.

— Конечно, — с полной уверенностью в голосе отвечает та. — Ты очень красивая и умная девушка. Ты этого достойна.

— У меня задница толстая. — подумав, говорит ИнЧжон. — Вот если бы она у меня была такой, как у ДжиХён…. Тогда бы я сразу нашла себе парня!

— Если бы я могла, я бы отдала тебе свою задницу. — говорит ДжиХён.

— Правда? — слабо улыбается ей сквозь слёзы ИнЧжон.

— Правда, — улыбается ей в ответ ДжиХён. — Я же люблю тебя.

— Спасибо… — тихо говорит ИнЧжон, начиная успокаиваться.

— Не плачь, — говорит СонЁн. — Тебе дать воды?

ИнЧжон несколько раз молча кивает. ДжиХён открывает и передаёт бутылочку с водой.

— Ну всё, — говорит КюРи после того, как ИнЧжон делает несколько глотков и отдаёт воду обратно.

Обнимает ИнЧжон за плечи правой рукой и приваливает на себя.

— Отдохни, — говорит она. — Ты просто устала. Тебе нужно отдохнуть.

ИнЧжон глубоко вздыхает и выдыхает.

— Онни, хорошо, что вы у меня есть. — несколько секунд спустя говорит она. — Если бы не вы, прямо хоть на крышу идти, прыгать.

— Не преувеличивай, — говорит КюРи, осторожно похлопывая её по плечу ладонью. — Это всё просто накопившаяся усталость. Не всё так страшно, как ты говоришь.

(позже. Дом семьи ЧжуВона. Телефонный разговор)

— Слушаю тебя СанУ.

— Госпожа, есть новая информация о Пак ЮнМи.

— Говори.

— Есть подтверждённые сведения о том, что американская ассоциация звукозаписи выдвинула ЮнМи на соискание премии «Грэмми», госпожа.

— «Грэмми»? Хм, СанУ, напомни мне, что это за премия.

— Это самая главная мировая премия, которой награждают людей, причастных к музыке. Все музыканты в мире мечтают её получить. ЮнМи первая в истории Кореи, кто номинирован на эту премию.

— Божечки мои… — удивлённо произносит МуРан.

— Ещё, у меня есть сведения, что президент СанХён выгнал ЮнМи из агентства.

— Президент СанХён не в себе?

— Затрудняюсь сказать, госпожа. По внешнему виду он производит впечатление адекватного человека.

— Адекватный президент не станет выгонять из своего агентства первого корейского айдола, удостоенного мирового признания.

— Не могу ничего сказать, госпожа по этому поводу. По моим сведениям, это стало его реакцией на её интервью. Оно не было согласовано с агентством.

‐ Ах вот она причина. События бегут так быстро, что невольно забываешь об одних, когда случаются новые. Да, тогда это понятно. Президенту СанХёну пришлось трудно. Он попал в сложную ситуацию.

— Ещё, госпожа, охрана ЮнМи мне только что сообщила, что ЮнМи сейчас находится в больнице.

— В больнице? Что с ней случилось, СанУ?

— Официальная версия агентства — излишне эмоциональное восприятие известия о награждении. По моим данным, истинная причина — пищевая интоксикация. В больнице ей промыли желудок.

— Испорченные продукты? Нужно быть осторожней. Сейчас жарко и всё очень быстро портится. Надеюсь, у неё всё в порядке? Она устроена должным образом, СанУ?

— Да, госпожа МуРан. Отдельная палата и всё, что полагается её статусу.

— Спасибо, СанУ. Сообщай мне немедленно, если будут какие-то новости о ЮнМи.

— Я понял, госпожа. Как только будут какие-то изменения я вам немедленно доложу.

— Хорошо, СанУ. Я на тебя рассчитываю.

(где-то примерно в это время. Кабинет генерала Им ЧхеМу. Звучит вызов внутреннего телефона. Генерал берет трубку.

— Я слушаю, — говорит он в трубку, поднеся её к уху.

— Господин генерал! — раздаётся в трубке голос адъютанта. — Поступила новая информация о Пак ЮнМи. Разрешите доложить?

— Докладывайте. — хмуро произносит генерал.

Последние дни, после опубликования приказа о мобилизации ЮнМи были для него сложными. Внезапный разразившийся скандал с участием министерства иностранных дел совершенно изменил суть того, что он хотел, подписывая приказ. В СМИ уже второй день наперебой задаются вопросом — в чём смысл мобилизации школьницы, хотя в тексте приказа всё было написано предельно ясно, и не означает ли это начало новой войны с Севером? В генеральном штабе уже выразили недовольство таким беспричинным возбуждением общества столь необдуманным поступком и напомнили, что армия, по закону, не может участвовать в политической деятельности явно принимая сторону одной из сил, борющихся за место президента.

В общем, генерал пребывал в сумрачном состоянии духа, ощущая, что недавняя победа внезапно грозит вот-вот обернуться неожиданным поражением.

— Господин генерал, — докладывает адъютант, — корейские средства массовой информации распространили сообщение, что Пак ЮнМи выдвинута на соискание главной американской музыкальной премии «Грэмми». В истории страны это случилось первый раз, когда гражданин Кореи выдвинут на награждение этой наградой.

— Правда? — искренне удивляется генерал, спиной ощущая, что поражение вновь сменяется победой. — Первый раз?

— Так точно, господин генерал! — рапортует адъютант, — Первый. Я лично проверил, ошибки нет.

— Ну что ж, — помолчав, довольным голосом произносит генерал, — армия должна побеждать, где бы она не сражались. Благодарю вас за сведенья!

— Рад стараться! — отвечает адъютант.

Место действия: военный полигон, стрельбище

Время действия: начало двенадцатого дня. Зелёный военный грузовик, тентованный раскрашенным камуфляжными разводами брезентом, подползает по грунтовой дороге к выезду на асфальт. В машине, у заднего борта, сидит ЧжуВон. Навстречу грузовику движется другая машина, тоже, военный грузовик. Идёт плановая ротация личного состава на стрельбище. Машины, стараясь разминуться на узкой дороге, принимают на обочину и еще больше снижают скорость.

— Эй, смотрите, это «предводитель»! — кричит солдат из встречной машины, увидев ЧжуВона.

— Где?? — пытаются высунуться из-под брезента все едущие в этом грузовике.

— Та вон он! — кричит все тот же солдат, указывая рукой. — Эй, предводитель, у тебя есть свободное место за твоим столом в столовой?

ЧжуВон охреневает от столь внезапного внимания к своей персоне и заданного вопроса.

— Я хочу сидеть за твоим столом! — кричат ему из удаляющейся машины.

— И я! И я! И я хочу! Предводитель, пожалуйста, найди мне местечко!

ЧжуВон, ничего не понимая, круглыми глазами провожает грузовик, из которого ему кричат, машут и свистят.

— ЧжуВон! — кричат ему уже из далека, — Найди и мне такую девчонку, как у тебя! Очень надо!

Расстояние между машинами становится больше и крики затихают вдали.

Сдвинув вбок челюсть, ЧжуВон озадаченно смотрит вслед удаляющемуся грузовику пытаясь понять, что это только что было. Слово «девчонка», приводит его мысли в нужное направление.

— Опять эта чусан-пурида, что-то натворила… — недовольно бормочет он себе под нос, думая о ЮнМи. — Стоило три дня побыть без связи и опять, что-то случилось… Что за идиотка… Как её до сих пор из агентства не выкинули?

(Позже. Воинская часть. ЧжуВон, недавно прибывший с командой со стрельбища, пройдя построение и сдав военное имущество на склад, в обалдении с полученных от сослуживцев новостей, достаёт телефон, намереваясь сделать звонок домой и посмотреть за время своего отсутствия полученные сообщения.)

— Вот зачем они хотели сидеть за моим столом, — недовольно бурчит он, пальцем разблокируя телефон. — Решили, что чусан-пурида будет служить в моей части и ходить вместе со мной на приём пищи… Придурки… Не дай бог её и вправду сюда направят… Может, хальмони кого знает, пусть поговорит, чтобы эту, куда угодно отправили, только не сюда…

Разблокировав телефон, ЧжуВон начинает просматривать поступившие сообщения. На глаза ему попадается смс от ЮнМи. Не задумываясь, ЧжуВон первым тыкает в него пальцем, открывая.

«С агентством — все!» — радостно гласит текст сообщения. — «Меня — выгнали! Оппа, у тебя есть шестнадцать миллиардов вон, чтобы рассчитаться за меня с агентством?»

Оскалясь, ЧжуВон неспешно втягивает в себя сквозь сомкнутые зубы воздух. Ещё раз перечитывает текст, пытаясь понять, шутка это, или нет?

Место действия: дом мамы ЮнМи

Время действия: примерно в это же время

— Мама? — удивлённо смотря на мать спрашивает СунОк. — Ты же должна быть в больнице? Почему ты дома? Что-то случилось?

— А! — легкомысленно машет рукой в ответ мама. — Что мне там делать? Ноги ходят, руки двигаются. Чего мне там лежать, бока налёживать? Тут такое происходит! Как узнала, что ЮнМи призвали в армию, так сразу пошла к доктору и сказала — выписывайте меня! Мою дочь будет служить в армии и ей нужна моя помощь! Доктор меня и выписал.

— Ну-у ма-а, — тянет СунОк, — у тебя же обследование…

— Я уже обследовалась! — бодро сообщает мама. — Всё нормально, всё возрастное! А от возраста в больнице не лечат. Так чего мне там лежать? Пусть лучше на оставшиеся от лечения деньги мои дочери купят себе что-то нужное. Так что всё нормально. Давно уже себя так хорошо не чувствовала. Где ЮнМи?

— В агентстве, — немного подумав перед ответом, отвечает СунОк.

— Хочу её видеть! — сообщает мама. — Может, я могу к ней приехать? Или, может, попросить президента СанХёна отпустить её домой?

— Как думаешь, получится? — требовательно спрашивает она, смотря на дочь.

Дочь в ответ пожимает плечами, соображая, как бы так сказать, что ЮнМи уже не работает в агентстве, и чтобы мама при этом не переживала.

— Не знаю. — отвечает она и спрашивает. — Ты ела, мама? Тебя покормить?

Мама опять отмахивается.

— Я сыта. — говорит она. — Я хотела увидеть своих дочерей. Дай я тебя обниму! Давно этого хотела, солнце моё!

Мама энергично обнимает СунОк.

— Мам, а ты следила за новостями? — придушенно спрашивает СунОк прижатая к маминому телу.

— В больнице не было телевизора, — сообщает мама, ослабляет объятья. — Для тех, у кого нервные заболевания, телевизоры — вредны! А в другие отделения я не ходила. Знаешь, там все такие важные, богатые… Прямо боязно лишний раз что-то спросить. Ну их, эти дорогие больницы! Лучше всего — дома! Дома и стены лечат, ты же знаешь!

Мама смеётся с довольным видом.

— Ты и в сети новости не смотрела? — напряжённо спрашивает СунОк.

— Да куда мне? — смеётся мама, маша на неё рукой. — Ты же знаешь, что я никогда этого не делала, а в телефоне экран маленький, глаза уже не видят. А что ты спрашиваешь, дочка? Что-то случилось?

Мамино лицо принимает озабоченные выражение.

— Просто спросила. — уклончиво отвечает СунОк, лихорадочно соображая, как же ей так выстроить разговор. — А как же ты узнала, что ЮнМи идёт в армию?

— Медсестра сказала. — отвечает мама уже с подозрением смотря на дочь.

— Давай, я тебя напою чаем и расскажу все новости, мам? — предлагает СунОк.

Мама с ещё большим подозрением смотрит на дочь. В этот момент у дочери звонит телефон.

— О, телефон! — радуется СунОк возможности отсрочить разговор. — Сейчас я отвечу.

— Это господин КиХо. — говорит она маме, достав телефон и посмотрев на номер вызывающего абонента. — Наверное, что-то насчёт ЮнМи!

(примерно полминуты спустя после начала разговора)

— Американцы наградили ЮнМи премией «Грэмми», — расширенными глазами смотря на маму громким шёпотом сообщает СунОк продолжая держать телефон в отставленной руке.

— А что это за премия такая? — удивлённо спрашивает мама.

— У ЮнМи от этого нервный желудочный спазм! — не ответив, выкладывает следующую новость СунОк. — Агентство отправило её в больницу!

Мама испуганно ахает.

Место действия: больница, одиночная палата

Время действия: несколько часов спустя

Лежу, в потолок гляжу. В организме ломота и полный упадок сил. Желудок болит. И пищевод. В общем, те чудные ощущения после того как «вывернуло». Желудок промыли, капельницу поставили. Стало легче, да. Но всё равно — болит.

Лежу, размышляю обо всём сразу. Например, почему у меня настроение — вялое. Ну, с тем что я приболел, это понятно. Но меня же номинировали на «Грэмми»! Однако этот факт как-то — «не заводит». Драйву почему-то нет. Обдумал причины сего явления со всех сторон. Пришёл к неутешительному вывод — а потому, что не моё это! Вот если бы я сам, написал бы «вэшш»… А меня бы потом вместе с ней оценили, пригласили бы на «Грэмми» и наградили. Вот это было бы «ВАУ!!». Ну а так, взял чужое, показал, люди восхитились. Не, конечно приятно, когда восхищаются, но повторюсь — драйву нет… Самому что ли попробовать, что-то сочинить? Это было бы классно, но куда ж мне против Бетховена или Шопена? Суета одна получится… Смешная…

Вторая грустная вещь, это то, что идея напиться, была идиотической изначально. Я и до этого, водку особо не употреблял, а теперь уж и подавно пить её не стоит, достаточно вспомнить итог совместного распития с парнями… Бррр! Чего я вдруг взялся решительно надираться, непонятно. Скорее всего — фантомные боли на фоне эмоционального кризиса. Раньше, ещё в первой жизни, в общаге, при проблемах, зачастую принимали с парнями «по чуть-чуть», после чего проблемы выглядели несколько добродушнее и мельче, чем до «принятия». Видно помня об этом я и последовал известным путём. Хотя уже после первого дня «распития» можно было понять, «шо шото не то» с организмом. Но я настаивал — «Раньше вроде нормально было, чё ж щас-то плохо будет?». Настоял. До публичного конфуза дело довёл. Обрыгал кабинет СанХёну и половину группы в придачу. И даже грусть не от того, что водку пить нельзя. Не такой уж я её любитель. Просто это ещё одна оборванная ниточка к прошлой жизни. Не будет больше как раньше. Всё. Поезд ушёл. Как ты его обратно не зазывай, не уверяй себя, что ты в нём едешь и скора станция назначения. Всё, финита ля комедия, как говорится… Приехал.

Охо-хо, грехи мои тяжкие… Скоко успел дури всякой наворотить… Надо было сразу послушать СанХёна и заняться продюсированием и авторством. Но чего-то меня «клинануло» на том, что айдолы замуж не выходят. Та чёрта с два, кто меня замуж выдаст! Воистину, разум и дух мой были смущены и творили странные вещи. Это всё ГуаньИнь виновата. Не надо было меня «заселять» не в ту «квартиру» …

ЧжуВон с утра сообщение прислал. Пока ехал к шефу, глянул, чего там у меня в телефоне за сообщение моргает? Глянул. Получил ещё один минус к мироощущению. ЧжуВон поинтересовался, что я ему за смс-ку, о 16 миллиардов долга кинул. Я вначале решил, что он прикалывается и опять какую-то чушь несёт, чтобы выглядеть умнее, но потом подумал — «а откуда он знает про цифру в 16 миллиардов? Вроде ему знать неоткуда…». Полез проверять к себе в телефон. Обнаружил. Такую хрень обнаружил, что просто другими словами её и не назовёшь. Игривую смсочку оппе, с предложением решить денежные проблемы девушки. Вот хоть убей не помню, чтобы я её отправлял! Вот хоть убей! Это точно проделки ЮнМи. Ещё один повод избегать спиртного. Как говорил Новосельцев в «Служебном романе» — «Когда я выпью, я буйный, гы-гы-гы!». А я не то что буйный, я вообще — посланник ада. Вспоминаю прошедшие дни и просто поражаюсь, каким я был аЦки добрым, аЦки щедрым, просто какой-то князь аЦких легионов, не иначе. На кой я ЁнЭ на работу взял? У меня ведь же ничего нет! Никакого агентства! И от Чжувоновского предложения не отрёкся сразу и бесповоротно при всех, а всё кивал с умным видом, как будто, так и нужно — «мол да, персональное агентство, ого-го, у нас не забалуешь!»

Это всё водка проклятая! Всё она. Больше в рот ни капли. Ни-ни. А как тогда расслабляться? Для расслабления известны три вещи — водка, травка и секс. От водки я только что отрёкся, травка такая дрянь, что её вообще в руки брать не стоит, сэкас мне тоже не подходит… Что же остаётся? Только спорт. И здоровый сон. И буду я жить долго-долго и умру здоровым…

… Это хорошо, конечно, что я буду богатым и здоровым, но это болтовня ни о чём. Нужно ближе к телу. К телу жизни. А что есть жизнь? В нынешних реалиях, жизнь — это способ добычи денег белковым организмами. Сколько они их добывают, настолько они и «белковы», эти организмы… Поскольку я тоже — «организм», то должен не отставать от остальных и тоже — добывать. Тем более, что меня только что вынесло в новую кормовую заводь — «Грэмми». Не знаю, насколько в ней больше корма, но раз все туда рвутся, то его в ней должно быть много… Единственно, на данный момент, я не представляю в какую именно денежную сумму можно конвертировать свою номинацию. Поэтому, чтобы не продешевить, ни на что соглашаться сразу не надо, надо сначала разузнать, как и на что живут номинанты…

… Особенно это касается моего нового договора с СанХёном… Договора композитора. Насколько я понял, у нас с ним шёл разговор об этом. Договорились, что я скатаюсь с девчонками в Японию, закрою свои долги, а потом мы с ним будем строить жизнь по-новому. Вот к этому моменту следует подготовить свой вариант дальнейшего развития событий. И не идти на компромисс. Нефиг. Хороших песен мало, а хорошее стоит дорого.

… Всё-таки интересно, в каких именно номинациях я номинирован? Хотелось бы узнать. Но с содержимым телефона КюРи ознакомиться я не успел из-за внезапного ослабления организма, а мой телефон остался в сумке, а сумка в агентстве. И почему СанХён сказал, что я — «первая кореянка, номинированная на премию»? А Ли ХеРин? Её что, отвергли? Про парней ладно, не упоминаю. Люди умерли и возможно есть какие-то правила, что умерших — не награждать. Но эта любительница «домашнего очага», она же ещё жива? Тогда почему о ней не упоминается? Директор школы СокГю говорил, что попадание в «Hot100» означает автоматическую номинацию. Или, он не разбирается в вопросе? Странно это как-то… Чёрт, как я забыл свой телефон?! Как же это бесит!

… Кстати, про СокГю! А ведь это подходящий момент вернуть деньги, вколоченные мной в акции «Кирин». Провести пресс-конференцию, поблагодарить педагогический состав школы, лично — директора. Во всеуслышание заявить — если бы не они, то не было бы первой корейской номинантки «Грэмми». Цена акций после этого вверх точно скакнёт. И это… Болтали, что СокГю уволить хотят, а он друг шефа. Попрошу, у министра или акционеров школы, кто там из них директором-то распоряжается, чтобы не увольняли человека. Должны же они к просьбам номинанта прислушаться, или нет? А я у шефа, взамен за это, чего-нить тоже попрошу… Процентик повыше, например, в будущем договоре. Друг ему СокГю или нет? Пусть платит… Так! Нужно срочно звонить СанХёну! Где телефон!? А чёрт!

… А ведь можно не только деньги отбить, но и заработать ещё! Вдруг, после всех этих перипетий в «Кирин», народ подумал — «да ну их нафиг, эти акции!», взял, да и сбросил их на рынок! Может, они сейчас в свободной продаже есть, по какой-нибудь смешной цене? Роялти мне СанХён буквально вот только что перевёл, прикуплю на них ещё акций, а потом — пресс-конференция и вуа-ля! Мгновенное удвоение капитала! Или, утроение… Нужно срочно звонить СунОк, пусть узнаёт состояние рынка! Где телефон?! Да шо ж такое?! Такие «нажористые» мысли косяком пошли, а средства связи — нет! Тут нужно брать ситуацию в свои руки, а нечем… У охраны, что ли, попросить…

Кстати, по поводу рук, в которые нужно всё брать… Сдаётся мне, что текущая ситуация возникла по большей мере от того, что я как раз «отдал всё в чужие руки», а они — не справились. Вот сильно мне кажется, что как-то всё не так идёт, как должно. И хоть СанХён мне и объяснил, почему агентство ничего не сделало, чтобы обелить моё светлое айдоловское имя, но… звучит это как-то вяло и неубедительно. По моим понятиям, агентство должно горой стоять за своего айдола. А если тот ещё и деньги ему приносит — вообще горло на лету перегрызать! В реальности имеем какие-то вялые трепыхания, от которого возникает неприятное ощущение, что я — «не на ту лошадь поставил». На нерасторопную. Привыкшую скакать одной, давно проторенной дорогой. И не способную креативно мыслить. Если дальше следовать порядку, принятому в агентстве, то я даже не знаю, до чего можно дойти… Скорее всего, что ни до чего. Буду, как «Корона»: танцзал — выступление — общага и далее по кругу. А по достижению айдольского пенсионного возраста — пожалуйте на пенсию, через пять минут забытый всеми, господин айдол!

В общем, в данный момент, позиция у меня — «мягкотелая», движение — «плыву по течению». Идеи — надо завязывать со столь мелкобуржуазным отношением к поставленным перед собою планам. Не знаю почему — мелкобуржуазным, но звучит хорошо, уничижительно. Словно в тезисах Владимира Ильича Ленина. Однако, чтобы не падать в собственных глазах, буду считать проведённое время — «привыкательным». В смысле — «разведывательным». Но я ведь и самом деле не знал, что тут и как? Не попробуешь, не узнаешь, как говорится. И то, что передал все свои полномочия в руки СанХёна, я же тогда исходил из здравой идеи, что человек не первый год этим бизнесом занимается, значит знает, как и что делать… Но знать-то он знает. Однако, есть нюанс. Знает он, по-корейски. А меня здешний стиль ведения бизнеса, как теперь оказывается, не устраивает от слова — совсем…

… И что же я должен теперь сделать, чтобы выйти из этого «плоского штопора» своей жизни?

Ммм… В начале, согласно канону, следует определить — «кто виноват?», а потом задаться вопросом — «что делать»? Нуу-у… насчёт вины… Как не крути, как неприятно это признать, но «во всех наших бедах виноваты мы сами». Моя вина в том, что я передал управление своей жизнью в чужие руки. Вот и всё. Вот и весь ответ. Есть, конечно, множество объективных и субъективных причин, почему всё сложилось так, как оно сложилось, но, опять же, без моего участия оно бы так не получилось. Это базис, фундамент, на котором отстроилось здание текущей ситуации. Можно, конечно, обвинить во всём СанХёна, но, это тупиковый путь. Он живёт и действует в той информационной парадигме, в которой он живёт и действует. Попытаться изменить его и её? Во-первых — на кой мне тратить на это свои силы и время, а во-вторых — выйдет ли? Человек он уже взрослый. В его возрасте, как говорят, «проще убить, чем переучить». Разумнее будет выдвигать ему требования и добиваться их выполнения, тем более, что с «Грэмми» я теперь в Корее «звезда» и ему придётся это учитывать. А вот требования, которые ему ставить … Требования, это похоже уже второй вопрос — «что делать»? Ммм… Думаю, для начала нужно сесть и спокойно всё обдумать. У меня же уже был начальный план «по достижению мирового господства». Но он был набросан в чёрную — крупными кусками и широкими мазками. Однако время прошло и стали видны более мелкие детали. Нужно их отсортировать, расположить в каком-то вменяемо-обозримом порядке и оценить, как их можно использовать себе во благо и вообще — нужно ли они именно все? Может, что-то можно — «выкинуть»?

В этот момент в мою индивидуальную палату открывается дверь и внутрь заглядывает СунОк.

— Телефон есть? — сразу, в лоб, спрашиваю я её, опуская всякие приветствия.

— Телефон? — озадаченно останавливается в дверях та.

Тут её кто-то сзади пропихивает внутрь. Мама с озабоченным лицом и узелком в руке! Она же в больнице должна быть? Сбежала, что ли? И, судя по выпирающим коробкам в узелке, узелок — с едой… Блии-н, похоже сейчас будут кормить мой бедный желудок! А я позвонить хотел…

(чуть позже)

Поздоровавшись с мамой и не реагируя на её увещевания, что нужно срочно сесть и покушать, иначе у меня не будет сил жить, изучаю через телефон СунОк сайтgrammy.com, а именно ту его часть, в которой список номинантов. Список уже нашёл, сейчас уже ищу себя. С первого разу как-то не получилось, задал поиск, жду. Сайт чего-то тупит. О! Наконец! Ого, целых пять строчек нашлось!

«Запись года», как продюсеру композиции «Шторм» … «Песня года», как автору песни «Byebyebye» … «Лучшая современная классическая композиция» … «Лучшая инструментальная композиция» … «Продюсер года, классический».

Вау-у! И это всё обо мне? Да я крут! Я мега-продюсер и мега-автор! Афигеть… И что же мне теперь за это всё будет?

(позже, больничная палата, там же. Разговор тет-а-тет между ЮнМи и СунОк. Мама пошла говорить с врачом, может ли она забрать домой свою младшую дочь?)

— Я ничего маме не сказала, что президент СанХён тебя уволил. — почти касаясь своей головой головы сестры, шепчет СунОк при этом опасливо косясь на дверь. — Зачем он просил тебя приехать? О чём ты с ним говорила?

— Я жёстко поговорила с президентом. — вернувшись из своих мыслей говорит ЮнМи и сосредотачиваясь на разговоре переводит свой взгляд с окна, сквозь которое она смотрела куда-то вдаль, на сестру.

— Я сказала президенту СанХёну, что если он мне не повысит процент отчислений, то я — увольняюсь! — гордо заявляет она с загоревшимся огоньком в глазах.

— Да-а…? — растерявшись, тянет та. — И, что?

— Ничего. — пожимает плечом ЮнМи. — Поговорили.

— Чем закончился ваш разговор? — смотря округлившимися глазами хочет знать всё до конца СунОк.

— Компромиссом! — радостно улыбается ей в ответ ЮнМи.

— Компромиссом? — всё так же растеряно переспрашивает СунОк. — Каким?

— Он мне ничего не повышает, а я — не увольняюсь! — выпаливает ЮнМи и начинает смеяться.

— Да ну тебя! — надув губы, обижается СунОк. — Что на самом-то деле было?

— Да всё пока осталось так, как раньше. — отсмеявшись, отвечает ЮнМи. — Разговор с президентом толком не получился, у меня не вовремя скрутило желудок. Будем по новой говорить.

— Может, мне поехать с тобой? — предлагает СунОк.

— Зачем? — удивляется ЮнМи и объясняет, почему не нуждается в спутнице. — Он ведь не прямо сейчас состоится. И потом, онни, разговор о деньгах, дело интимное. Боюсь, твоё присутствие окажется сковывающим фактором для договаривающихся сторон.

— Интимное? — переспрашивает СунОк наморщив лоб.

— Именно. — кивком подтверждает ЮнМи и обещает. — Только в этот раз я уже скромничать не стану. Хватит!

(больница, там же, несколько позже. ЮнМи используя взятый у СунОк телефон, разговаривает с президентом своего агентства)

— ЮнМи, слушай меня внимательно. — говорит мне СанХён перед этим спросив в состоянии ли я «функционировать», то бишь, работать и получив утвердительный ответ. — Я сейчас уезжаю на переговоры с военными относительно тебя и не знаю, сколько времени буду отсутствовать. Хочу, чтобы в моё отсутствие ты выполнила моё задание. Скажи мне, твоя тодук-коньяти… Как хорошо она тебя слушается?

— Она меня хорошо слушается, господин президент. — отвечаю я, одновременно соображая, на кой шефу потребовалась Мульча. — А что?

— У меня родилась мысль, как повысить внимание японской публики к вашему промоушену. — отвечает мне президент. — Если не знаешь, скажу, в Японии — культ кошек. Есть предложение внести изменения в постеры твои и группы, поскольку их ещё не отпечатали. Бери свою тодук-коньяти и вези её сюда, в агентство. КиХо за это время подготовит всё для вашей фотосессии. Посмотрим, как получится и, если будет удачно, отдел рекламы это использует. Ты меня поняла?

— Хорошо, господин президент. — говорю я. — Я поняла. Сейчас начну всё делать.

— Делай, — отвечает мне СанХён и даёт ещё одно указание. — И разберись с ЁнЭ. Ей отдали твою сумочку, и она повезла её к тебе в больницу. Я ЁнЭ уволил. Раз ты вернулась в агентство, то ЁнЭ тебе больше не нужна. Ты меня поняла?

— Да, сабоним. — отвечаю я. — Я поняла.

— Всё, работай. — говорит шеф и отключается.

— Что там? — с тревогой спрашивает СунОк увидев, что я закончил разговор. — Что хотел президент?

— Президент СанХён, как обычно, делает из подкинутого ему жизнью лимона лимонад. — отвечаю я. — Хочет, чтобы я сделала фотосессию с Мульча. В Японии культ кошек и он считает, что постеры с кошкой смогут привлечь к группе больше внимания.

— А…а, — задумавшись на несколько мгновений понимающее кивает СунОк. — Президент СанХён очень умный. Знает, что делать.

Я в ответ пожимаю плечами.

— Ну не всегда, — говорю я. — Порою он не замечает редкий брильянт, который неприкаянно бродит по его агентству.

СунОк понимающе кивает и грустно вздыхает.

— Бывает так, что начальник не сразу до конца осознаёт ценность своего работника. — говорит она, — Но теперь президент СанХён точно не выгонит тебя из агентства. Ты ведь теперь звезда с мировой известностью!

— Сама уйду, — обещаю я, и имея в виду богадельню СанХёна.

— Уйдёшь?! — пугается СунОк.

— В продюсерство. — говорю я и объясняю. — Знаешь, пока я в окно смотрела, мне пришла в голову одна занятная мысль. В «Грэмми» меня номинировали два раза за продюсерскую работу. Потом эти, местные умельцы. Что им не дай, всё в говно превратят. Может, сама жизнь посылает мне сигнал? Может, мне следует сосредоточиться на продюсировании? Хотя бы до той поры, пока голос не появится. Как думаешь?

Смотрю с вопросом на онни.

— А ты умеешь? — с сомнением смотря на меня, спрашивает она и уточняет. — Быть продюсером?

Задумываюсь над ответом

— Я в Америке ходила на курсы. — подумав, отвечаю я. — Теоретическое представление о процессе у меня есть. Нужно теперь получить практический опыт.

— И как ты его получишь? — получаю я резонный встречный вопрос.

— Возьму какую-нибудь группу. — говорю я. — Буду с ней работать. Научусь.

— У тебя очень напряжённая работа. — напоминает мне СунОк. — И ещё ты теперь будешь служить. Когда тебе учиться?

Хороший вопрос. Действительно, когда?

— Посмотрим, — пожимая плечами говорю я. — Было бы желание, а возможности найдутся.

— Ну, если так… — не совсем уверенно отзывается онни.

В этот момент раздаётся стук в дверь палаты.

— Да-да! — отзываюсь я, поворачиваясь к двери.

В палату заглядывает ЁнЭ.

— Сабоним, — увидев меня, произносит она, увидев меня. — Я привезла вам вашу сумочку, которую вы оставили в агентстве. Как ваше здоровье, сабоним?

— Здоровье — замечательное. — отвечаю я. — Чувствую себя внутри чистой и лёгкой, словно воздушный шарик. Спасибо, ЁнЭ. Давай мне мою сумочку, там должен быть мой телефон, а то я его уже без него изчертыхалась.

ЁнЭ подходит ко мне и, достав из принесённого с собою пакета мою сумку, протягивает её мне.

— Я хотела спросить, — произносит она, смотря как я ищу телефон. — В агентстве мне сказали, что вы снова вернулись на работу к господину СанХёну…

— Это так? — спрашивает она, подняв взгляд и смотря мне в глаза.

— Да, — отвечаю я, тоже смотря ей в глаза. — Я проведу с «Короной» промоушен в Японии, как это было запланировано. Но после этого я выйду из состава группы и буду работать отдельно. Тоже в агентстве, но, отдельно. Как именно это будет выглядеть, с президентом СанХёном мы пока не обсудили. Если ты хочешь узнать, в силе ли наши с тобою договорённости, то они в силе. Ты мой персональный менеджер.

— Хорошо, спасибо. — благодарит меня ЁнЭ, сразу повеселев.

(телефонный разговор)

— Да, хальмони. Рада тебя слышать. Что-то случилось? — спрашивает в телефон ХёБин.

— Извини, что отвлекаю тебя от работы, — отвечает ей МуРан. — Просто это срочно, и я хочу предупредить тебя быстрей, чтобы у тебя было больше времени подготовиться.

— К чему подготовиться, хальмони?

— Четвёртого июля ЮнМи зачитают приказ о мобилизации. Будет много репортёров. Кто-то должен быть от нашей семьи, чтобы её поздравить.

— Опять я?

— Неугомонная девчонка! А кто ещё?

— Да не хочу я её поздравлять! Сама говоришь, что она не для нашего дома! Зачем мне её поздравлять?

— Замолчи и досчитай до ста. А пока будешь считать, подумай, почему ты должна это сделать. ЧжуВон там тоже будет.

— ЧжуВон? А он, что там забыл?

— Он жених. Если жених не поздравит свою невесту, это будет странно для людей.

— Ха! Ну братец и вляпался! Она же ведь получит звание, выше чем у него! Он столько готовился, а она — написала всего один марш! Представляю, какое у него будет лицо! Пожалуй, на это даже стоит посмотреть вблизи. А кто ещё будет от семьи? Хальмони, ты тоже поедешь поздравлять?

— Я не могу. Я сильно больна.

— Вау! Хальмони, ведь только утром с тобой было всё в порядке?! Что случилось? Чем ты больна?

— Старостью я больна. Старостью! Понятно?!

— Пфф… фффф… Так не честно, всё сваливать на одну меня. Хальмони, боюсь, в одиночку я недостаточно представительна для такого мероприятия. Может, хотя бы дедушку вытащить из его чулана?

— Я ему передам, как ты назвала его мастерскую!

— Хальмони, не нужно. Это была шутка. Но, в самом деле? А странно не будет выглядеть, если никто из старших не придёт?

— Будет ещё ваша мама.

— А она об этом знает?

— Я ещё ей не сказала.

— Кх-кх-кх…

— ХёБин!

— Она только недавно узнала, из-за кого ЧжуВону сломали рёбра… кх-хкх-кхх…

— ХёБин!

— Хальмони… я обязательно приду, чтобы увидеть это … кх-хк-хк… скажи только когда и где… я приду… кх-кх-кх…

— Вот несносная ведь какая! — произносит МуРан, сердито смотря на телефон, в котором гудят гудки отбоя от ХёБин. — Взрослая уже стала, а всё смешки да смешки! Никакой серьёзности! Что ты с ней такой будешь делать…

(агентство «FAN Entertainment», вечер. Кабинет руководителя агентства. Присутствуют КиХо, СанХён, ЮнМи и ЁнЭ. СанХён озадачивается, смотря на вошедшую вслед за ЮнМи ЁнЭ)

— Так, — произносит СанХён смотря на неё. — ЁнЭ, что ты тут делаешь?

— Она мой персональный менеджер, господин президент. — не дав той раскрыть рот мгновенно отвечает ЮнМи.

— Разве мы с тобой не говорили на эту тему? — спрашивает у ЮнМи СанХён. — Я её уволил. Она мне больше не нужна. Я тебе ведь сказал поговорить с ней. В чём дело, ЮнМи?

— Сабоним, — спокойно отвечает та. — Я уже не девочка, которых миллион стоит в очереди у дверей в ваше агентство. Я теперь первая кореянка на «Грэмми», мировая звезда. По статусу мне положен персональный менеджер.

На секунду в кабинете устанавливается неприятная тишина.

— Вот оно, что, — понимающе кивает СанХён, — головокружение от звёздной болезни. Но тут ты права. Твой статус, действительно, предполагает наличие у тебя персонального менеджера, и я готов тебе его предоставить.

— Меня устраивает ЁнЭ… — мягко произносит ЮнМи.

Шеф несколько секунд внимательно смотрит на неё.

— Утром всё было несколько иначе. — говорит он. — Что за это время случилось?

— У меня было немного времени подумать. — отвечает ЮнМи. — Проанализировав ситуацию, я поняла, что мне надоело косплеить корейскую девочку.

СанХён пару секунд осмысливает услышанную фразу.

— Косплеить? Девочку? — удивлённо переспрашивает он.

— Да, — кивком подтверждает ЮнМи. — молчаливую и работящую. Которая делает всё, что ей скажут и ничего не требующая взамен. Это не мой костюм. Я — Агдан, а не бесконечная милота!

После слов ЮнМи в кабинете на целую минуту устанавливается тишина. СанХён смотрит в глаза бунтарке, та, в ответ, тоже не отводит взгляда.

— И что? — наконец нарушая тишину, спрашивает СанХён. — Что я должен сказать в ответ на твоё заявление?

— Я думаю, мы должны будем с вами обсудить мой имидж более подробно, сабоним, раз мы будем работать дальше, — отвечает ЮнМи. — А пока мне нужен персональный менеджер.

— ЁнЭ не справилась. Я недоволен её работой. Я назначу тебе нового менеджера. — сделав паузу, говорит СанХён.

— Простите, сабоним, но я довольна её работой. И другой менеджер мне не нужен. — отвечает ЮнМи.

Снова пауза.

— То есть, сейчас, ты решила показать какой ты будешь теперь? — спрашивает президент.

— Да. — неожиданно не став отрицать, соглашается ЮнМи. — По вашему совету я решила перестать заниматься ерундой и быть немножко стервой.

— Стервой? — удивляется СанХён. — Зачем?

— Чтобы соответствовать, — чуть пожимает плечами ЮнМи. — Все мировые звёзды — стервы. Знаете, добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем одним добрым словом. Мне надоело искать ко всем подходы и какие-то точки соприкосновения, которых вообще в природе отродясь не существовало. Либо работаем по моим условиям, либо не работаем вообще. Теперь будет так.

КиХо тихонько кхекает. ЁнЭ стоит с суровым лицом, внутренне обмирая.

— Не слишком ли ты круто берёшь? — прищурившись на собеседницу спрашивает СанХён.

— Возможно, — опять не спорит ЮнМи. — Но в противном случае мне придётся потратить полжизни на высмаркивание в платочек чьих-то соплей и вхождения в чьи-то бесконечные положения. Мне такая перспектива не подходит и меня интересует только мой успех. Поэтому, ЁнЭ — мой персональный менеджер. Я так хочу.

— Угу. — угукает СанХён и задаёт вопрос, — И как ты представляешь взаимодействие ЁнЭ с моим агентством? Ты — работаешь у меня, она — работает у тебя. Чьи указания будут выше? Моего, или твоего менеджмента?

— Я не думаю, что данный вопрос сейчас требует решения. — спокойно отвечает ЮнМи. — На две недели я буду задействована в японском промоушене. Расписание его составлено, и я не вижу в нём ничего такого, чтобы просто не следовать ему под управлением ваших менеджеров, господин СанХён. ЁнЭ на это время получит отпуск. А после промоушена мне будет нужна студия, господин СанХён. Я собираюсь зарабатывать деньги и славу для вас и для себя. Вот тогда все организационные вопросы со стафом агентства я буду решать через ЁнЭ. А творческие — с вами.

— Хорошо, — кивает СанХён и приглашает наконец присесть посетителям. — Садитесь к столу. Обе.

— У тебя есть ещё какие-то пожелания? — спрашивает он у ЮнМи, дождавшись, когда она и ЁнЭ сядут.

— Да. — отвечает та. — Я хочу до отлёта в Японию провести пресс-конференцию, на которой поблагодарю педагогический состав школы «Кирин» и лично её директора за полученное образование, без которого я бы не смогла стать номинантом престижнейшей американской премии. Попрошу не увольнять директора СокГю.

СанХён молча смотрит на ЮнМи. Та смотрит на него.

— У меня застряли деньги в акциях «Кирин». — спустя полминуты произносит ЮнМи. — И я хочу их вернуть.

— А если бы не деньги, ты бы сделала это для «Кирин» и директора СокГю? — интересуется СанХён.

— Почему бы и нет? — пожимает плечами ЮнМи. — Я считаю, что у меня нормальные отношения со всеми учителями в «Кирин». Ну, может быть, почти со всеми… Просто хочу это сделать до начала промоушена, чтобы успеть повлиять на решение об увольнении господина СокГю, если его ещё нет.

СанХён смотрит на собеседницу.

— Но, лучше думать об акциях и деньгах. — отвечая на взгляд произносит ЮнМи. — Ведь сразу понятно, что истинная причина в них.

СанХён вздыхает и сплетает пальцы сложенных перед собою на столе рук.

— Ещё пожелания. — просит он.

— И мне нужно нормальное жильё. — говорит ЮнМи. — Либо отдельная комната, либо я живу дома и приезжаю в агентство. Мне надоело жить на втором этаже двухярусной кровати.

— Ещё. — коротко произносит СанХён.

— Всё, господин президент, — отвечает ЮнМи. — У меня не такие уж огромные запросы. Всего лишь нормальные условия для работы.

— А кто будет платить ЁнЭ? — внимательно смотря на ЮнМи спрашивает СанХён.

— Я. — просто отвечает ЮнМи.

Место действия: общежитие группы «Корона»

Время действия: более позднее время

Захожу в общежитие, вижу, возле входной двери стоят две мои сумки. Полные. Так… знакомая картина. Как говорится, развод и девичья фамилия. Могли бы уже на место вернуть. Знали же, что вернусь? Упёртые баранихи…

— Эге-гэй! — кричу я, стаскивая я себя обувь. — Есть кто дома?!

На мой крик в коридор сначала выглядывает СонЁн, потом, чуть позже, за ней появляется ХёМин.

— Добрый вечер, онни. — с поклоном здороваюсь я. — Как ваши дела? Как прошёл день?

Девочки озадаченно смотрят на меня.

— А где КюРи? — спрашиваю я. — Позовите. Скажите, пусть волочёт мои вещи назад. Она уже знает, как это делается.

— Ты чего весёлая такая? — помолчав, интересуется ХёМин.

— Не вижу причин для печали, — говорю я, проходя мимо неё в общую комнату. — Ноги — ходят, руки — машут, стул — не жидкий…

— ЮнМи! — строгим голосом призывает меня к порядку СонЁн.

Захожу в комнату и обнаруживаю в ней всех остальных участниц группы.

— Прошу минуточку внимания! — восклицаю я, решив воспользоваться моментом. — Одно небольшое заявление. Уважаемые сонбе! Как показала практика нашего совместного проживания, вы — не любите меня, я, соответственно — вас. И это было бы драматическим моментом в нашей жизни, но, к счастью, президент СанХён разделил наши пути, и вы это уже знаете. Однако, у нас с вами остались незавершённые дела. Я говорю о японском промоушене, где мы сможем заработать денег и славы. Поэтому, я предлагаю пройти этот совместный участок жизни как подобает профессионалам. А именно — без взаимных претензий и тягостных воспоминаний прошлого. Как хоккейной сборной. Собрались, потренировались, сыграли, разбежались. Нам осталось сыграть и разбежаться. По времени — это всего две недели. Давайте проведём их на позитиве и без взаимной нервотрёпки. Никто не перед кем не извиняется, никто ни от кого ничего не требует. Окей?

Толкнув «речь», поочерёдно перевожу взгляд с одной озадаченной онни на другую, ожидая ответа.

— Ты чего? — первой подаёт голос КюРи. — Опять напилась?

Ну вот… Пришёл поручик Ржевский и всё опошлил… — думаю я, смотря на КюРи. — Договариваться с девчонками — дохлый номер. Вначале сто раз поседеешь, пока объяснишь, чего хотел… ну и ладно! Не хотите по-хорошему, будем как понятно…

— КюРи, — говорю я. — Иди и отнеси обратно в мою комнату мои вещи. Или я расскажу на пресс-конференции, что ты два раза выгоняла из группы номинантку «Грэмми».

— Какой ещё пресс-конференции? — удивляется ДжиХён.

— Обычной. — говорю я, проходя дальше в комнату и плюхаясь на диван. — Нация наверняка захочет узнать о трудном пути одной из себя, к такому столь славному свершению как американская премия. О том, какой путь был пройден человеком, который предотвратил несколько десятков самоубийств школьников, нации оказалось знать не интересно, а вот американская премия… вызвала неподдельный интерес…

— Поэтому, — откидываясь назад и раскидывая руки по спинке дивана объясняю я девчонкам, — если КюРи сейчас же не оттащит мои вещи обратно и не разложит их по местам, то я обязательно сообщу всем, как меня гнобили и «изгоили» в группе.

После моих слов в комнате устанавливается тишина. Оглядываю группу, останавливаюсь взглядом на КюРи.

— Вы знали, что я вернусь, — говорю я ей и всем остальным. — Но всё равно, выкинули мои вещи из комнаты. Увидев сумку, я расценила это как знак, что вы не собираетесь со мной контактировать в любом виде. Несмотря на это, я предложила вам мирное сотрудничество. Согласия я на него не получила. Ну хорошо. Война, так война, если вы по-другому не понимаете. Поэтому я говорю — берите мои вещи и тащите обратно туда, где они лежали. В противном случае, я расскажу о вашем поведении на первой же конференции. Я не намерена больше терпеть к себе хамское отношение.

В комнате устанавливается гнетущая тишина. Все смотрят на меня. Я жду.

— Я помогу. — говорит, поднимаясь на ноги ИнЧжон и обращаясь к КюРи. — Пойдём!

Смотрю, как они уходят. Смотрю и не чувствую ни капли раскаяния. Достали уже, честное слово! Ну не «стыкуемся» мы, чего сожалеть? Будем работать как профи. Без эмоций.

(позже. Вечер. Общежитие.)

Сижу, телевизор смотрю. Интересно, что там про меня говорят. Раньше, в первой жизни, про меня ничего в телеке не говорили. А теперь — говорят. Правда и я уже не я и жизнь уже не та, но… говорят ведь? Приятно…

С девочками не общаемся. Они таки последовали моему предложению — вести себя как профи. Но, сделали это так, как любые девушки, когда им предлагают что-то неприятное. Они обиделись. И не разговаривают теперь. А просто не разговаривать, без обид, нельзя было? Я не понимаю такого подхода…

… Фотосессия с Мульча прошла без затыков. Единственное, что было не так, так это то, что кошка оказалась какая-то ненормальная. Скажешь «сиди!» — сидит, никуда не бежит, покажешь рукой — «смотри сюда!», смотрит. Чужих людей и незнакомой обстановки не пугается, свет её не нервирует, смотрит на всё с интересом. Наоборот, это её все шугаются, как чумной. Смешно было видеть, как фотограф в стену спиной вжимался, когда Мульча к нему подбежала познакомиться. А «свет» так вообще, впереди себя экран, как щит выставил. Под конец сьёмок мы с кошатиной совсем уже разхулиганились. Сыграл я с ней в «ладушки», а потом она, обхватив меня лапами за пальцы правой руки понарошку кусала их. Сьёмку на этом закончили и все участвовавшее в ней, кроме нас двоих, постарались исчезнуть как можно быстрее, причём с таким видом, что ещё чуть-чуть и они начнут подвывать от ужаса. Дикие люди… Не знаю, что там они в итоге наснимали, увидеть не успел, все разбежались, посмотрим, когда сделают. Как говорится — вскрытие покажет…

После того, как мы с Мульча «отщёлкались», СунОк увезла кошатину домой, а я, с ЁнЭ остался ждать приезда шефа. Он позвонил, сказал, что возвращается от военных, есть разговор. Военные — это интересно. Подождал, шеф приехал, поговорили. Не без трудностей. Для начала СанХён попытался выкинуть из своего кабинета ЁнЭ. Но я сказал, что она мой персональный менеджер и как оно было раньше, так оно больше не будет. СанХён «надулся», но «нагнетать» не стал. Возможно из-за того, что промоушен совсем рядом, да и новость о «Грэмми» требует «освоения», при котором нужна спокойная рабочая обстановка, а не непрерывная ругань с номинированной…

Расставив с шефом точки над кое-какими «и» и не переругавшись вдрызг, перешли к обсуждению текущей обстановки. А именно — чего именно от меня хотят люди в камуфляжной форме? На удивление, если судить со слов СанХёна, военные показали себя вменяемыми людьми. Не знаю, как там на самом деле и как именно прозвучавшие слова преломились в сознании шефа, но армейцы «странного» не просили. Сабоним был удостоен личной встречи с самим генералом Им ЧхеМу, который, собственно и издал, или выпустил, не совсем уверен, как правильно говорить, приказ, по которому меня мобилизуют. В личной беседе он сообщил СанХёну, что не ждёт от меня полноценной воинской службы и видит меня не более чем как украшение стройных колон его бравых морских пехотинцев. Ну вроде того как АйЮ полицию «украшает». Чего от меня ждут — это побед, так как армия должна быть победоносной. Чего от меня не ждут — это, грубо говоря, всяческих «просеров», ибо армия не может выглядеть «бледно». Ещё шефу было сказано, что моё армейское руководство отдаёт себе отчёт в различии театров боевых действий на которых ведут сражения морпехи и артисты агентств. Поэтому, мне предоставляется максимально возможная в условиях армейской службы свобода передвижения. Концерты, выступления, заграница, короче всё, для достижения тех самых побед, на которые рассчитывает генерал. Ну и естественно, некоторое количество вступлений в частях ко всяким знаменательным датам. Каким именно числом можно выразить это «некоторое количество» выступлений, неясно, но конкретно уже было сказано, что хорошо бы было бы, если к пятнадцатому августу уже «что-нибудь эдакое написано». Пятнадцатого августа, это день независимости Кореи, в который генерала наградят мечом за победу в учениях, а я — принесу присягу. Завтра я только поставлю свою подпись под приказом, что «ознакомлен», что-то вроде «привязки к точке возрождения», чтобы я «ноги из локации не сделал». Поэтому, завтра, нужно будет явиться «по-гражданке», а в военной форме я буду себя демонстрировать уже на присяге. Понятное дело, посмотреть на то как я подписываю приказ, будут приглашены представители СМИ и близкие, но генерала ЧхеМу не будет, будет окружной военный комиссар, он скажет речь, поблагодарит родителей… Короче, почти всё как на проводах у ЧжуВона было, за исключением того, что это будет сделано исключительно для меня одного. Ну и ещё одно есть «всплывшее» отличие. Оказывается, при мобилизации, проведение врачебной комиссии не является обязательным мероприятием. Мобилизация — это когда «кирдык» близко и нужны все, кто может держать в руках оружие. Не, по-нормальному при мобилизации тоже комиссию проводят, чтобы уж совсем инвалидов не понабрать, но в законе сделана оговорка, что «при отсутствии возможности — комиссия не проводится». Как я понимаю, это та ситуация, когда «кирдык» уже совсем, кругом враги и вопрос о победе в данный момент вооще не стоит, а стоит поставленная задача — «продержаться хотя бы пару дней». Вот тогда командиры воинских частей могут грести к себе всех, без всяких комиссий. Руки-ноги есть? Ходишь? Винтовку в руки и вперёд! Никто ведь не обещал тебе, что ты будешь жить вечно? Родина должна жить вечно, а не ты…

Так вот. На комиссию для меня — «времени нет». Вроде и врагов вокруг не видно, кроме одного, давнего, что на севере с голоду пухнет, но всё равно — «времени нет!». В Японию, что ли я срочно улетаю, к этому, что ли подтянули? Может и так, может, и не так, но вот «по состоянию здоровья» из-за этого уже мне не соскочить. Руки-ноги есть? Ходишь? Микрофон в зубы и вперёд! За победами и славой! Одна нецензурщина на ум приходит, когда своими словами передать пытаешься…

Но, в доказательство того, что люди они вменяемые и могут не только подвигов требовать, но и быт солдату обеспечить, военные, в лице генерала, заверили СанХёна, что мне будут обеспеченны все преференции, положенные званием, а также много чего ещё в будущем, поскольку армия — структура сильная, хотя на голову и слабая…

В общем, такие вот дела… Ничего ещё не получил, а «пожелания» уже высказаны. «Чё нить эдакое, ко дню независимости»! Вот накидаю им «Пусть бегут неуклюже» и пусть морпехи бегают по лужам в противогазах! А из ЧжуВона — сделаем крокодила Гену! Страна — ахнет! Нет, ну шо за дела? Все только и мечтают на моём горбу в рай въехать. Нужно лично встречаться с генералом, узнавать подробности, оговаривать нюансы, фиксировать договорённости. Мало чего там СанХён понял не так? А может, чего и вообще не сказал? Как говорится — «лучше самому один раз услышать, чем сто пересказов прослушать» … Ох-хо-хох, грехи мои тяжкие… Всё сам, всё самому… Кто бы за меня чего сделал?

… Сижу, щёлкаю пультом. Сбоку на соседнем диване, подобрав под себя ноги сидит СонЁн, по привычке прикрыв правое ухо ладошкой от сквозняка. Ничего не говорит, смотрит то же, что и я, и не возражает, когда я без предупреждения переключаю каналы. Все остальные девчонки разбежались по комнатам или где-то кучкой что-то против меня замышляют. Мне это не интересно, мне интересно, что говорят про меня на главных каналах. В новостях, в прайм-тайме, сказали про — «первую в истории кореянку». Видимо новость про «Грэмми» слишком большая, чтобы «запихнуть её обратно» … Хочешь не хочешь, а говорить приходится. И моё фото и даже немного видео с концерта показали, чтобы телезрители поняли о ком речь, идёт. Но тут же в эту благодать добавили дёгтя. Потащили моё интервью, в котором я высказался об умственных способностях министерства иностранных дел. До этого, как сказала мне СунОк, на центральных каналах ничего про него не было. А вот теперь, «оно вылезло!». Интересно, что с этого будет? Возможно, что варианты ответов к конференции можно уже и не учить… Скорее всего спрашивать будут про другое… Вижу, как СонЁн заинтересовано поглядывает то на экран телевизора, то на меня, но продолжает молчать.

— Сонбе, — повернув голову, обращаюсь я к ней. — До седьмого числа мы должны с вами ещё раз поработать над вашей песней. Президент СанХён рассчитывает на то, что ей и вам будет сопутствовать успех.

— Хорошо. — просто, без всяких понтов соглашается она. — Если надо, значит надо.

Единственный тут нормальный человек, — думаю я, возвращаясь к телевизору. — Ну и БоРам ещё вменяемая… а остальные — словно только что из лунного модуля вылезли… Прилунились и никак в себя не придут… Знаменитости…

О! На «МBS» только что пообещали после новостей показать «фильм-расследование» о моей персоне! С интригующим названием — «Кто вы, госпожа Агдан?». Фига се, фильм про меня, в прайм-тайм, на одном из главных каналов в стране… Когда только снять успели? К «Грэмми» старались? А как узнали, что будет «Грэмми»? … О! И даже анонс есть… всё, как положено…

Мн-да… — пару секунд спустя думаю я, узнав демонстрируемый на экране «рисунок корейской исторической личности» в моём учебнике японского. Для наглядности понимания размеров вандализма зрителю демонстрируются одновременно изображения «до и после».

Похоже фильм выйдет … неоднозначным…