Время действия: Воскресение. Скоро четыре часа дня.

Место действия: Школа «Кирин». Ко главному входу школы неспешно подъезжает не маленький микроавтобус серебристого цвета, останавливается, открывает дверь и первой из неё выходит персональный менеджер ЮнМи. За ЁнЭ, друг за другом, занимая своими телами при выходе практически весь дверной проём, «выгружаются» телохранители и строятся в «коробочку» перед машиной, привлекая своими действиями к себе всеобще внимание. Наконец, в дверном проёме появляется фигурка ЮнМи выглядящая очень хрупко на фоне накачанных мужчин. Охрана окружает её и начинает движение в сторону школьных дверей. Впереди идёт ЁнЭ.

— Вот это да! — изумлённо произносит какая-то девочка, издали смотря на происходящее, — Это же ЮнМи! Ничего себе у неё охрана!

— Точно, ЮнМи! — присмотревшись, отзывается стоящая рядом подружка, — Зачем ей столько телохранителей? Она что, решила, что на неё нападут?

— Может, она думает, что на неё набросятся поклонники? Не слишком ли она о себе воображает?

— А чья у неё охрана? Агентства или семьи Ким?

— Может, от тех и от тех?

— Вот повезло нищебродке… Даже и не подумаю к ней близко подходить!

— Я тоже. Тем более, что она за справкой приехала, фи!

Девушки озадаченно смотрят, как, в окружении телохранителей, проходящая невдалеке от них ЮнМи улыбается и приветливо машет рукою снимающим её на камеры журналистам, стараясь при этом выглядеть как можно более естественно. Один из её охранников при этом, рукою отодвигает в сторону несколько репортёров, освобождая ей путь.

— Пресвятые ананасы, — смотря вслед удаляющейся процессии, находит в себе силы на слова соседка, — какая задавака…

Время действия: чуть позже

Место действия: там же

Стою на школьном дворе в тени от крыши, в окружении охраны, пока жду маму и онни, наблюдаю со стороны за праздником жизни. У стены школы установлены большие доски, на которых прикреплены здоровенные листы с результатами экзамена. Ещё, всем школьникам выдают на руки небольшие листочки с конкретно их оценкой.

Школьники, кто ликует, чуть ли, не целуя эти бумажки, кто-то морщится и быстро убирает в карман или сумку.

Но, повторюсь, результаты всех вывешены для всеобщего обозрения и поэтому, у стендов бурлит жизнь, в которой каждый сравнивает себя с другими. Меня в списках нет, и я в этом бурлении не участвую. Вроде, мне как бы должно быть всё равно, но, почему-то обидно, что все там, а я тут, один. Никто ко мне не подходит, смотрят издали, предпочитая общаться между собою.

Возможно, что причина кроется в моей охране. В школе много детей из обеспеченных семей, но с охраной припёрся я один. Шесть плотных корейцев, в чёрных костюмах с непроницаемыми лицами, плюс, такая же без эмоциональная и такая же плотная кореянка, на случай, если меня понесёт в туалет. Будет там мою безопасность обеспечивать. И ещё ЁнЭ-сонбе, для решения вопросов, которые могут возникнуть с администрацией школы из-за присутствия охраны, или, ещё чего-нибудь. Она как раз сейчас пошла уточнять, сколько охраны пустят в зал вместе со мной. Вот, стою в окружении секюрити, один как перст, жду её возвращения. После торжественного вечера, где будут раздавать дипломы об окончании школы, будет ещё праздничный вечер, но я на нём оставаться не собираюсь. Бродить в одиночестве среди чужого праздника нет никакого желания, да и потом — чего я там не видел? Выпускных я повидал достаточно. И своих, и чужих…

— Эээ, простите, я могу поговорить с ЮнМи? — раздаётся голос справа, — ЮнМи, я могу с тобою поговорить?

Поворачиваюсь на голос. Вижу учительницу литературы. Госпожа ДуНа стоя рядом с крайним охранником, с опаской смотрит на него.

— Добрый день, госпожа ДуНа, — кланяюсь я ей и, выпрямившись, говорю старшему в команде охранников, — Это моя учительница литературы.

Старший кивает и, не произнеся ни слова, делает полшага в сторону, показывая, что общение разрешено.

— Рада вас видеть, госпожа, — говорю я, действительно обрадовавшись, что можно хоть с кем-то поговорить и делая шаг к учительнице, — что-то случилось?

— Никогда не видела таких… — говорит мне в ответ учительница и на секунду замолкает, подыскивая нужное слово.

— … солидно смотрящихся охранников! — говорит она, найдя удачное, по её мнению, словосочетание.

Ну да, — в который раз я оглядываю своих секюрити, — свирепо выглядят ребята. Плечи — мощные, очки — чёрные, у каждого в левом ухе микропередатчик, витой провод от которого убегает за ворот пиджака. Действительно, солидно смотрятся. Не стыдно с такими на людях появиться. СанХён знает толк в подборе персонала.

— Президент СанХён умеет подбирать персонал, — повторяю я вслух свои последние мысли и тут вспоминаю, как «крыл» на шоу корейскую литературу.

Вот чёрт! Наверное, литераторша сейчас закатит скандал по этому поводу! Блинн…

— ЮнМи, — поворачивается в этот момент ко мне ДуНа, — я хочу поговорить с тобой о твоём рассказе, которую выставляли на конкурс от школы…

— … Помнишь? — спрашивает она, и, бросив взгляд на секюрити, уточняет, — Тебе это ещё интересно, или уже нет?

— А-а, «Цветы для Элджерона»! — говорю я, вспомнив историю с конкурсом и удивляясь, что разговор начался не с обсуждения шоу, — Да, сонбе-ним, помню. И что с ним произошло на конкурсе?

— К сожалению, — говорит ДуНа, — он не получил никакой награды…

Вот оно даже как? — думаю я, кивая в ответ учительнице, — Произведение, удостоенное в моём мире всемирного признания и кучи наград, здесь, на местном конкурсе школьных литераторов, не «выбило» даже занюханного третьего места! Гримасы бытия или разность миров?

— А почему так случилось, сонбе-ним? — спрашиваю я, — Вы, случайно, не знаете?

— ЮнМи, мне жаль, — говорит учительница, внимательно смотря на меня и видимо выглядывая признаки огорчения, — но жюри решило, твоё произведение затрагивает слишком взрослую тему и может быть не понято школьниками…

Да наоборот мне кажется, что школьники моментом бы всё поняли. В школе как раз и начинаются те чудные времена, когда тебя «пинннают» за то, что ты отличаешься от других…

— … И потом, ты написала свою работу на английском языке, — продолжает объяснять мне причины провала учительница, — к сожалению, не так много к Корее школьников, которые владеют иностранным языком так же свободно как ты.

В общем, понятно, — делаю я для себя вывод из полученной информации, но, вроде, это не всё, что мне хотели сказать? Сейчас перейдём к шоу?

Смотрю на замолчавшую ДуНа, учительница смотрит на меня, молчит.

— Спасибо, госпожа ДуНа, — благодарю я, — я всё поняла. Но, мне кажется, что вы хотели сказать что-то ещё?

— ЮнМи, не помню, говорила я тебе или нет, о моём хорошем знакомом в Америке, — отвечает учительница, — который увлекается фантастикой? Твоя работа произвела на него большое впечатление, и он хочет, чтобы о ней узнали другие люди…

… - речь идёт об издании твоего рассказа в Америке, — сделав паузу, видимо для того, чтобы в мой мозг лучше «всосалось» говорит ДуНа, строго смотря на меня.

Издание в Америке? Хм, почему бы и нет?

— А на каких условиях? — интересуюсь я у учительницы.

— Вот поэтому я и подошла с тобою говорить, — отвечает мне она, — Я не хочу быть посредником в деле, в котором мало понимаю. Мне сказали, что возможно, это может быть напечатано в бесплатном журнале для молодых авторов, возможно, оно будет частично платное, возможно, полностью платное. В зависимости от того, какие цели ставит перед собою автор. Нужно всё обсуждать и договариваться. Если тебе это интересно, тогда дай мне свою контактную информацию, и я передам её в Америку. Будешь разговаривать с мистером Сэмом сама. Если тебе это не интересно, то тогда закончим на этом наш разговор.

Я размышляю, смотря на возвращающуюся ЁнЭ. Когда она подходит ко мне, я уже принимаю решение

— ЁнЭ-сонбе, у меня есть какие-нибудь визитки, с моими координатами? На которых были бы записаны мой телефон или, электронная почта?

ЁнЭ, поздоровавшись с учительницей, отрицательно трясёт головой.

— Нет, — отвечает она, — по правилам, общение с артистом идёт только через агентство. Нельзя давать свои личные телефоны и адреса почты.

Понятно.

— Сонбе-ним, — поворачиваюсь я к учительнице, — если я попрошу у вас номер мистера Сэма, это будет корректно?

— Пожалуйста, — отвечает учительница, — только когда будешь звонить, помни про разницу во времени.

— Я пошлю предварительно перед звонком смску, — благодарно киваю я за напоминание.

— Только не забудь, — говорит учительница, доставая свой телефон, чтобы посмотреть на нём номер Сэма, — у айдолов такая сумасшедшая жизнь…

Она диктует телефон ЁнЭ, а потом несколько секунд смотрит на меня, словно размышляя — говорить или не говорить?

— Я не хотела с тобой об этом говорить, — приняв решение всё же сказать, произносит она, — но я сейчас подумала, что мы можем с тобой больше не увидимся…

Я молча наклоняю голову, поняв, что неприятного разговора избежать не получится.

— На шоу, на всю страну, ты сказала глупость о литературе своего народа, ЮнМи, — говорит ДуНа, — назвав ненужным, то, что он создавал столетиями. Но это ты сделала не потому что глупа от природы, а потому, что дремуче невежественна. Я думаю так потому, что ты написала книгу. Будь ты просто глупой, у тебя это бы не вышло. Возможно, причиной твоего неприятия прошлого является твой подростковый максимализм. Я надеюсь на то, что ты повзрослеешь, станешь умнее и однажды поймёшь, что сказала глупость и раскаешься…

ДуНа смотрит на меня, я молчу, ожидая финальных фраз от собеседницы и не ошибаюсь.

— Пока же я, — продолжает она, — как учитель, очень огорчена легкомысленностью своей ученицы. Тем, что она не слышала моих слов и не смогла воспринять даже крупицы из тех знаний, что я стремилась ей передать…

— Простите, госпожа учитель, что не оправдала ваших надежд, — вздохнув, говорю я и кланяюсь, краем глаза замечая закушенную нижнюю губу ЁнЭ.

Чувствую себя неловко. Я, вроде бы прав, когда вещал на шоу, но, перед человеком, который всю свою жизнь посвятил литературе, которую я предложил «выкинуть всю и сразу», неудобно.

— Желаю тебе удачи, ЮнМи, — говорит мне ДуНа, — жаль, что у нас было с тобой мало времени на общение. Уверена, будь его больше, я бы смогла открыть тебе красоту литературы, и ты не была бы столь категоричной в своих суждениях. Но, что ж? Видимо, жизнь хочет, чтобы ты поняла всё сама. Кан КёНэ ведь тоже, не имела наставника, но её книги входят в золотой фонд корейской литературы. Пусть это случиться и с твоим произведением. Возможно, время изменилось и теперь нужно писать книги не так, как делось раньше. Посмотрим… Хоть я очень недовольна тобой, но всё равно, ЮнМи… Файтинг!

Учитель делает правой рукой жест-пожелание и весело улыбается мне.

— Файтинг, госпожа учитель! — отвечаю я ей аналогичным жестом, неожиданно чувствуя, как почему-то защипало в носу.

Словно слёзы в глазах появились.

(несколько позже. Возле школьной доски почета, на которой вывешены портреты знаменитых учеников «Кирин»)

— А где же твой портрет? — обернувшись ко мне недоумённо спрашивает у меня СунОк.

Смотрю на доску, ещё обегая её глазами. Да, нету… Ли ХеРин — «висит», а меня — «нету» …

— Не знаю, — отвечаю я онни, пожимая плечами, — может — мыши съели?

— Какие мыши? — не понимает СунОк моего юмора, — Ведь директор школы обещал, что его повесят!

Я опять пожимаю плечами, в этот раз — молча. Мало ли кто кому, чего обещал?

— Как же так? — обижается онни, поняв, что я — «пролетел», — Пообещать и не сделать? Разве директор не должен держать своё слово?

— Дочка, прекрати, — говорит мама, наклонившись к ней и несильно дёрнув снизу за рукав, — посмотри, на нас все смотрят. И снимают.

Ну да, — бросаю я несколько взглядов по сторонам, — смотрят и снимают. Похоже, хотят снять мою кислую физиономию и выложить в сеть. Хотят запечатлеть проявление искренних чувств, вампиры фотоаппаратные…

Широко улыбаюсь маме и онни, обращаясь к ним.

— Пойдёмте занимать места, — предлагаю я, — скоро начнётся торжественная часть…

(спустя примерно час)

Судя по времени, скоро моя очередь…

Сидим семьёй на последнем ряду зала, в правом углу. ЁнЭ сказала, что посадили так, чтобы решить проблему с телохранителями. Родственников, пришедших посмотреть на своих чад, получающих диплом об образовании, пришло много, а зал — не резиновый… Короче, мои секьюрити сорок пять минут стоят на ногах, сзади, за моею спиной. Но, это не страшно. В зал пустили со мной только двоих, они неспешно меняются по ходу «процесса». «Процесс», сам по себе — простой. На сцене, четверо старших преподавателей, берут со столиков, заранее сложенные по порядку документы и вручают их поднявшимся на сцену ученикам. Ученики поднимаются на сцену по четверо, очередных приглашает ДонХё, стоя за трибуной, с которой директор СокГю произнёс небольшую речь, начиная торжественное мероприятие. Сам он, закончив говорить, перешёл за стол, на правом краю сцены, где сидит вместе с несколькими членами совета попечителей, хлопая и наблюдая за происходящим.

Похоже, что процесс отлажен, поскольку повторяется каждый год. Идея — запускать на сцену и вручать дипломы сразу четверым — вообще отлична. От нечего делать, я прикинул в уме, сколько бы пришлось потратить времени, если бы вызывали по одному — за три часа бы не управились. А так, меньше чем за час уложимся. И народ — хлопать не устанет. А то первые получат все аплодисменты, а остальным достанутся лишь разговоры и шум в зале. Люди устанут, три часа сидеть — не всякий высидит, не говоря уж про то, чтобы с энтузиазмом бить в ладоши…

Но всё равно, первыми пошли отличники, получив самые горячие аплодисменты. Потом, пошли школьники, с результатами — пониже, ну и аплодисменты им, соответственно — пожиже. Интересно, мне вообще хлопать будут? Вроде бы да, положено, как и всем. Но, с чем поздравлять? Со справкой? А стоит ли с этим поздравлять? Похоже, я поставлю присутствующих в неудобное положение. Своих я предупредил, чтобы не хлопали. Посмотрим, как народ решит эту «шарррраду» …

— Для получения… справки… о том, что она прослушала курс старшего класса старшей школы приглашается ученица Пак ЮнМи…

Запнувшись на третьем слове ДонХё, до этого приглашавший всех получить дипломы, зовёт меня на сцену за моей бумажкой. Поднимаюсь на немного затёкшие после длительного сидения ноги и иду. Зал, услышав про справку, выдыхает и разом оборачивается ко мне. В тишине, я двигаюсь по проходу. Никто не хлопает, все неотрывно смотрят, следя за мной. А я вот всем хлопал, хотя мог бы просто сидеть. Нет, правда, кто-то хлопнул пару раз, видно, автоматом, но, не получив поддержки, умолк. Только репортёры, допущенные школой для съёмок, бешено клацают затворами своих фотоаппаратов и моргают вспышками. Придерживая руками по бокам юбку, как положено приличной девушке, поднимаюсь по боковой лесенке на сцену и чуть торможу, не понимая, к кому из четырёх преподавателей мне идти.

— ЮнМи, я вручу тебе твой документ, — говорит ДонХё, выходя из-за трибуны, — не часто удаётся вручать подобные документы… На моей памяти, в «Кирин» такое первый раз…

В зале раздаются хмыканья и смешки.

— Вот, пожалуйста, — говорит он, протягивая мне бумажный лист размера А4, - твоя справка…

— Спасибо, господин ДонХё, — благодарю я его, беря справку.

— И распишись… вот тут…

Повернувшись к залу лицом, наклоняюсь, чтобы поставить подпись в журнале, который держит ДонХё. Неожиданно, сквозь продолжающие сверкать фотовспышки, какой-то дрожащий красный свет начинает попадать мне прямо в глаза. Ещё больше прищуриваюсь, выцеливаю место на листе и ставлю подпись.

— ЮнМи, не хочешь ничего сказать? — спрашивает ДонХё, забирая и закрывая журнал.

Задумываюсь, зал ждёт. Похоже, извинений перед школой и директором. А зачем они сняли мой портрет с доски почёта?

— Спасибо, господин ДонХё, — говорю я, наклоняя голову я в его сторону, — и… удачи!

Ахх-х! — выдыхает зал, видно, никак не подобной развязки. Иду к лестнице и аккуратно, ослепляемый вспышками фотоаппаратов и красной лампой, продолжающей светить в глаза, спускаюсь, придерживая по бокам юбку. Под взглядами всего зала иду к своему месту, но, дойти не успеваю. Внезапно, где-то на половине дороги, с топотом, словно два носорога, на меня набегают два моих телохранителя. Один хватает меня в охапку и прижимает к своей груди, загораживая спиною от чего-то, и я перестаю что-то видеть. Зал опять дружно ахает.

(чуть позже. В зале шум, крики, вскочившие на ноги люди. Вломившись в дверь остальные телохранители, окружив и закрыв собою клиентку, выносят ЮнМи на руках наружу. Вывалившись в фойе, охрана останавливается перед президентом СанХёном стоящим с букетом роз в руках и с отвисшей челюстью. Кроме президента в фойе присутствуют в полном составе группы из его агентства — «BangBang», «StarsJUNIOR» и «Корона». Все с цветами в руках и тоже, с отвисшими челюстями).

— Что случилось?! — восклицает СанХён, подобрав челюсть и поборов немоту.

— Ей светили в глаза лазером, — коротко сообщает старший группы.

Президент соображает ровно две секунды о чём идёт речь.

— ЮнМи, — подскакивает он к поставленной на ноги девушке, — ты меня видишь?

— Вижу, — ошарашено произносит взлохмаченная с обалделым взглядом ЮнМи, — а что случилось, сабоним?

— Глаза не режет, не болят?! — не отвечая ей на вопрос, допытывается СанХён.

— Нн… не знаю, — неуверенно отвечает та.

— Немедленно в машину и в больницу! — отбрасывая букет в сторону приказывает СанХён старшему охраны.

— Понял, — отвечает тот и отдаёт приказание своим подчинённым. В этот момент из зала выбегают страшно перепуганные мама и СунОк. Через минуту, в фойе остаются брошенные на радость и растерзание школьникам и их родителям «BangBang», «Stars JUNIOR» и «Корона» с букетами в руках, пришедшие поздравить участницу своего агентства с окончанием школы.

Место действия: большая клиническая больница, куда привезли ЮнМи

Время действия: примерно позже на полчаса после происшествия в школе

— Глазное дно, в обоих глазах, в полном порядке, — констатирует врач, кладя на столик с инструментами лупу и зеркальце, которыми он пользовался при осмотре, — коагулянтных изменений не обнаружено…

Фух! — облегчённо выдыхаю я про себя, — фух! Коагулянтные изменения — это следы от лазерного луча. А поскольку такой луч, есть концентрированная в пучок энергия, то, то место, куда он попадает — нагревается. А глаз состоит из белка, который сворачивается при температуре чуть выше сорока градусов Цельсия. Когда лазерный луч проникает в глаз, то, всякие трубочки и колбочки, находящиеся на глазном дне, от нагрева, свариваются, как белок в варёном яйце и, понятно, перестают работать. Человек, в результате, перестаёт видеть часть изображения, попадающего через зрачок на глазное дно. А ещё, в глазу есть область чёткого зрения. Если лазер попадёт в неё и «сварит», то это сразу зрению капец. Человек будет видеть всё вокруг себя как в воде без маски для плаванья…

Всё это мне рассказала по дороге в больницу ЁнЭ. Образование у неё — хорошее, знает вещи, о которых я даже не задумывался по причине их ненадобности…

— Из всего, что требует вмешательства, я вижу только лёгкое воспаление роговицы. Это лечится закапыванием в глаза капель в течение двух недель. Можно ещё назначить амбулаторно электрофорез…

Доктор смотрит на меня и видимо, поняв, что я не понимаю, что это такое, поясняет: Это такие ванночки с раствором лекарства, которые одеваются на глаза. Потом на них подаётся слабый электрический ток. Сидишь в них десять минут. Ток улучшает перенос лекарства в ткани глаза…

— Доктор! — подавшись вперёд и схватив его за руку, восклицаю я, — Назначьте мне ванночки! Пожалуйста!

Доктор, секунды две, удивлённо смотрит на меня.

— Испугалась? — с понимающим выражением спрашивает он.

«Испугалась»? Что значит — «испугалась»? Да я, грубо говоря, «реально пересрал» от осознания ситуации пока ехали в больницу! Слово «испугалась» не передаёт и процента тех ощущении, которые я пережил в машине! Особенно, после лекции ЁнЭ. «Как же так?!» — думал я, — «Только всё стало налаживаться и — ослепнуть?! Что же это творится-то такое?! Просто какой-то абздец, а не жизнь!».

Чтобы не ехать «просто так» и хоть что-то сделать для себя, до попадания в руки врача, занялся «программированием мира» на удачный исход. Самовнушением. «Всё будет хорошо. У меня самые прекрасные, самые зоркие, самые здоровые, самые красивые глаза во всём мире!» — твердил я про себя, стараясь искренне в это верить и одновременно посылая в свои глаза «лучи добра». То есть, пытаясь почувствовать в них тепло. Когда доехали, и нужно было вылезать, вроде бы даже почувствовал это тепло, хотя аутотренингом я уже давно не занимался. Может, сработало. А скорее — просто повезло.

— Да, доктор, — киваю я, — испугалась. Глаза — это не шутки!

— Не бойся. В целом, у тебя всё в порядке, — отвечает мне врач, — поделаешь электрофорез, всё станет вообще хорошо. Последнее время ощущения в глазах песка, рези, — есть?

— Есть, — признаюсь я и объясняю, — я мало сплю. Я думаю, что это из-за этого.

— Глазам нужно давать отдыхать, как и всякой другой части тела, — нравоучительно поизносит доктор, — перенапряжение ни к чему хорошему не приводит…

— У меня такой образ жизни, уважаемый врач, — говорю я, — много работы.

Врач понимающе кивает.

— Ещё, раздражение глаз у женщин бывает от косметики, — говорит он, не став предлагать мне крамольное — «поменьше работать», — обрати внимание на то, какой косметикой ты пользуешься.

— Спасибо, доктор, — благодарю я, и кланяюсь, не вставая со стула.

— Электрофорез, первый сеанс, можно сделать прямо сейчас, — предлагают мне, — тебе сразу станет легче.

— Спасибо, — снова благодарю я и соглашаюсь, — конечно, давайте сделаем, если есть такая возможность. Глаза, это не шутки!

Врач кивает с довольным видом, видимо от того, что его пациент «проникся» и, поэтому, будет серьёзно относиться к назначенному лечению.

— Сейчас, я тебе выпишу рецепты на лекарства и направление на физиотерапию, — придвигая к себе клавиатуру компьютера, обещает он.

(позже. ЮнМи, в сопровождении мамы, СунОк, СанХёна, ЁнЭ и охраны, выходит в холл больницы, собираясь ехать домой. Фойе встречает её и её сопровождающих вспышками фотоаппаратов нескольких репортёров.)

Чёрт! — думаю я, быстро прячась за спину охранника, — Фотовспышки! Зрение мне портят! Нужно купить кепку с длинным козырьком и очки с тёмными стёклами! Срочно!!

Место действия: дом мамы ЮнМи, большая комната с телевизором

Время действия: вечер

Вечер. Смотрим телевизор, пытаемся прейти в себя после бурных событий дня. Ну, по крайней мере, я себя так ощущаю. Не могу стопроцентно так говорить о маме и онни, но выглядят они «медленно и плавно», давая тем самым повод думать, что они такие же как я.

С целью примирения с жестокой действительностью, всей семьёй нажрались «от пуза», ибо, ничто так не примиряет с действительностью, как вкусная и сытная еда. Я тоже, «забив» на правила агентства, «примерился с жизнью». Насколько, насколько в меня влезло, успокаивая себя мыслью о том, что из-за сегодняшних «психов» я точно килограмма два потерял. Можно немножко и поесть.

После посещения больницы, я поехал домой, а не в общежитие. Шеф сказал — «езжай, отдыхай. Тебе сегодня было непросто». Конечно, не просто. Так не просто, как мне никогда ещё, пожалуй, не было. Не, вру, было… Когда я очнулся в чужом теле. «Проще» этого, наверное, уже ничего быть не может. Не переплюнуть, как говориться. Самое дно. Но, как и тогда, сегодня я тоже как-то выжил. В больнице у меня не нашли никаких патологий, выписали капли для глаз и сделали физиотерапию. «Ванночки», так называемые. Ни разу не делал до этого, оказалось, примитивная вещь. Одеваешь на голову большие очки, стёкла у которых, вроде маленьких баночек с резинкой-уплотнителем по краю. В эти банки, сверху, через дырки, медсестра наливает лекарство, так, чтобы глаза в нём «плавали» целиком, а потом, подаёт ток на серого цвета пластинку-электрод, которая есть в каждой баночке. Крутит регулятор на приборе, к которому очки подключены и нужно сказать, когда «щипать» начнёт. Я подумал, что если «щипать» будет сильнее, то и лекарства в глаз током переноситься будет больше. Поэтому, пропустив начало «пощипывание», дождался, когда ощущения стали совсем «конкретные» и остановился на этом уровне, решив потерпеть. Неприятно, но не настолько, как было, когда светили в глаза, смотря глазное дно. Вот там было аж до боли. Мне нужно сделать семь таких сеансов. Физиотерапии. Буду ездить в больницу, глаза лечить…

Семья, понятное дело, расстроена. Мама, так вообще в шоке от того, что кто-то целенаправленно старался причинить вред её дочери. Очень благодарила СанХёна, за его прозорливое решение выделить мне охрану. Шеф, при расставании сказал мне, что когда говорил о неожиданностях, он имел в виду совсем не то, что случилось. Президент решил организовать мне поддержку, приведя в школу группы, с которыми я работала. Было задумано, что я выхожу из дверей, а тут они встречают слова цветами и говорят слова поддержки. Одна большая и дружная семья. Вышло же всё иначе. Меня, спасая от хейтеров, на руках вынесли из зала и, загрузив в машину, быстро увезли к врачам поправлять здоровье. Интересно, что там было дальше, когда я уехал? Нужно будет завтра узнать в агентстве…

«… Сегодня корейские выпускники празднуют завершение своей учёбы…» — с приятной улыбкой сообщает симпатичная ведущая новостного канала, на который переключилась СунОк, — «… тысячи школьников по всей отмечают завершение старой и начало новой, уже взрослой, жизни…»

Изображение студии с ведущей меняется на видео, на котором показывают, как торжественно вручают ученикам дипломы, как волнуются и переживают их родители и близкие, смотря на сцену, где это происходит. Как вчерашние школьники с гордостью показывают им свои «свежеполученные корочки» и табели с высокими результатами сунын.

Мама, смотря на экран, глубоко вздыхает. Я скашиваю взгляд на неё.

А у меня, справка, — думаю я, поняв причину её вздоха, ни у кого такого нет! Не, наверное, есть. Раз форма справки существует, значит, её уже кому-то давали…

«…- После опубликования результатов сунын, стал известен средний балл этого года, на который сдали все ученики страны. По сообщению министерства образования, он составляет 264 балла. Проходной балл, для поступления в университеты SKY, в этом году составляет 319 баллов…»

— Ты могла поступить в SKY! — повернувшись ко мне и по своей манере прижимая к груди одной рукою маленькую подушку, восклицает СунОк.

Чё я там забыл?

— Онни, в университете скучная жизнь, — отвечаю я с пола, — там секьюрити на руках из зала не выносят…

СунОк кидает в меня подушечкой, мама — вздыхает.

«…по сообщениям информационных агентств…» — продолжает рассказывать новости дикторша, — «… на текущий момент празднование выпускного вечера во всех корейских школах проходит без каких-либо чрезвычайных происшествий. Единственно неприятный случай, ставший достоянием гласности, произошёл в известной школе искусств «Кирин» …»

Ведущая опять исчезает и вместо неё на экране появляется фотография моего лица в красных бликах.

О! А это про меня! Фига себе, как меня разукрасили!

«…Пак ЮнМи, участница группы «Корона», известная своими неординарными высказываниями и поступками, во время получения документа об образовании, подверглась облучению лазерным излучением. Охрана Пак ЮнМи, находящаяся в зале вместе с ней, вмешалась, прервав церемонию торжественного собрания…»

Неподвижное фото на экране сменяется почему-то прыгающим вверх-вниз видео, которое показывает, как меня хватают в охапку и волокут из зала. Потом следует кусочек, где меня несут на руках на выход и в машину. В кадре мелькают ошарашенные лица айдолов родного агентства и испуганные лица мамы и СунОк. Заваруха вышла ещё та…

— «… Пак ЮнМи была доставлена в одну из больниц Сеула…» — продолжает говорить за кадром голос дикторши, комментируя новое видео, на котором телохранитель вносит меня на руках в фойе больницы.

Ну да, в целях экономии времени, меня везде на руках таскали, а я глаза закрытыми держал, как посоветовала сделать ЁнЭ.

«… По словам специалистов, воздействие на органы зрения лазерным излучением может привести к невосстановимой потере зрения…» — продолжает рассказывать диктор из-за чего весь сыр-бор, — «… На данный момент у нас нет информации, был ли нанесён здоровью Пак ЮнМи какой-либо ущерб…»

Что значит — нет? А кто меня тогда вспышками слепил на выходе из больницы? Инопланетяне?

«… мы рассчитываем, что к нашему следующему информационному выпуску, мы получим информацию о здоровье Агдан, именно под таким сценическим именем Пак ЮнМи вступает на сцене…»

Ага! Ясно, почему не сказали, что я выжил. Оставайтесь с нами, не переключайтесь, мы вам ещё чего-нибудь ужасного расскажем! Журналюги…

«…Безопасность школы «Кирин», а также соответствующие инстанции проводят проверку причин, приведших к инциденту…»

Соответствующие инстанции — это кто? Полиция, что ли? Так бы и говорили…

«… Происшествию не удалось испортить праздничной вечер. Коллеги Пак ЮнМи, участники известных в стране музыкальных групп агентства «FAN Entertainment» приехавшие оказать ей поддержку, помогли сделать выпускной вечер поистине незабываемым…»

Камера показывает мемберов агентства, в окружении восхищённых и переполненных энергией и энтузиазмом, школяров. Вид у брошенных начальством к-поперов, несколько растерянный и может, даже испуганный. Мне так показалась, глядя на то, как некоторые из них озирались.

— «…ученица школы «Кирин», Пак ЮнМи, отказавшись сдавать экзамен, получила справку о том, что прослушала курс старшего класса…» — жизнерадостно улыбаясь, сообщает ведущая, вновь появившись на экране.

Ну, можно было бы об этом и не упоминать…

Ведущая переходит к другим новостям.

— Вот, видишь, — говорю я, повернув голову к СунОк и обращаясь к ней, — тебя даже с мамой по телику показали. А если бы я в «SKY» поступила, сидели бы вы скучные, вялые…

— Да я бы лучше дома посидела, чем по больницам бегать! — возмущённо восклицает в ответ сестра и переходит к обсуждению новостного сюжета, — Что ещё за проверка причин, приведших к инциденту?! Да это кто-то специально светил! Поймала бы, убила бы!

Мда? Вполне похоже на правду. Кому я так крепко насолил? Чёрт его знает, вроде, ничего такого не делал…

— Посмотрим, — говорю я СунОк, чувствуя, что после всех тревог дня и сытной еды на меня просто глыбой, наваливается сон, — может, полиция кого-нибудь, да поймает…

— Они только в дорамах кого-то ловят! — возмущается в ответ СунОк, — А в школе, в которой учатся одни богатенькие, кого они там найдут?

Как непатриотично не верить в родную полицию, — думаю я, смежившая веки, — сеструха у ЮнМи — невероятная. Махновец — патриот. В принципе, махновцы ведь и были патриотами? Кажется, да… Сейчас немножко полежу, а потом встану и почитаю, что там в «тырнете» пишут… подушечка…

…

— Тихо ты! — хватает мама за руку, продолжающую высказываться о правде жизни СунОк, — Посмотри, твоя сестра заснула от твоих слов. Хватит ругать полицию.

— Заснула?! — удивляется СунОк, поворачиваясь и смотря на ЮнМи, — и правда…

— И что теперь будет? — вздыхает мама, смотря на младшую дочь, — Лучше бы она в армию пошла, чем в агентство…

— Может, её разбудить и отвести в комнату, положить спать? — предлагает СунОк.

— Не трогай, — говорит мама, — пусть спит. Первый сон, он самый здоровый. Лучше принеси сюда её постель. Расстелем рядом с ней и переложим. Не надо будить. Умаялась совсем, деточка…

Мама и СунОк сидят на полу, молча смотря на спящую ЮнМи.

(ночью, в сети, чат группы «Корона»)

[+150, -3] — Насколько противным и мерзким человеком нужно быть, чтоб сделать такое, бедная ЮнМи, малышка…

[+252, -9] — Оказывается, «Кирин», ещё та, банка с пауками!

[+10, -1] — А причём тут «Кирин»?

+75, -2] — «Кирин», такая школа, в которую, просто так, с улицы, не попадёшь. Там все свои. Особенно, на торжественных мероприятиях. Значит, это мог сделать только тот, кто учится в школе!

[+350, -36] — Так это сделал кто-то из тех, с кем она училась?! Этих людей нужно засадить как минимум, за хулиганство!

[+450, -47] — Боже, если бы рядом со мной сидел кто-то и занимался такой фигней, я бы ему подзатыльник отвесила!

[+96, -189] — Это — не лазер. Сказали же, что это от каких-то вспышек у фотографов. На YesAsia статья есть

[+355, -14] — Странно, что эти вспышки появились только на ЮнМи. Почему на других учениках, которые выпускались из этой же школы, не было никаких вспышек от камер?

[+51, -387] — Это камера. Даже если присмотреться, на лице этот «лазер» симметричен.

Это, конечно, не особо приятно, но не выдумывайте истории про злобных хейтеров.

[+899, -66] — «FAN», НАКАЖИ ЭТИХ УБЛЮДКОВ!! За что они так с моей малышкой?

[+763, -22] — Камера это или нет, это не имеет значение. Лазер опасен для зрения и всем это известно. Даже в таком малом количестве, он мог травмировать ее глаза. Я уже не говорю о том, как подобное отношение могло повлиять на психику девушки. Люди, которые делают подобное, омерзительны!

[+524, -67] — В «Кирин», похоже, происходит что-то нехорошее. Вспомните видео, где ЮнМи обливали водой? Это ведь тоже было в школе.

[+255, -79] — ЮнМи сказала, что это была техническая неисправность. Возможно, просто у кого-то испортилась камера? Такое бывает.

[+199, -32] — Не слишком ли много вокруг Агдан — неисправностей? Куда, в таком случае, смотрит администрация? Стоимость года обучения в такой школе — одна из самых дорогих в стране. А её ученики, рискуют в ней обвариться и остаться без глаз!

[+47, -501] — Люди, поймите, это вспышки от камер и то, что они ей в лицо попали это не смертельно… Каждый год фотографы фоткуют выпускные, это в порядке вещей… Я сама уже как второй год это вижу, что происходит в нашей школе на выпускной …

[+602, -29] — Камеры вспыхивают белым, а не красным. К тому же, на фото, сам луч света очень тонок для камеры, если даже у них есть такая хрень. И, нет, я не фан «Короны», и я не пытаюсь никого защищать.

[+532, -96] — А потом удивляются, почему это у айдолов депрессии и психические расстройства, твари.

[+15, -986] — Не волнуйтесь. Наглости и самоуверенности у ЮнМи хватит на всех хейтеров Кореи.

[+900, -114] — Если вы не фан «Короны», то, что вы тут тогда делаете?

[+1005, -128] — «FAN Entertainment» должна в суд подать за вред айдолу, даже за хейтерские комментарии могут в суд подать, а здесь, видите, что происходит? Уже лазером светят айдолам в лица, а что будет потом? Люди сейчас стали злыми и жестокими. Это нельзя так оставлять. Фанаты в Корее должны защитить ЮнМи и «FAN»!

[+50, -423] — На кого должна подать в суд «FAN Entertainment»? На школу? Разве школа виновата, что её самая тупая ученица, единственная, получила вместо диплома, справку? Агдан позорит группу. Какая ей за это поддержка?

[+689, -24] — У неё были лучшие результаты в школе на предварительном экзамене! А сунын, она специально не стала сдавать, чтобы помочь другим!

[+23, -398] — Это просто пиар-ход агентства, чтобы привлечь внимание к дебютантке. Вот увидите, самоубийств в этом году будет ещё больше, чем в прошлом.

[+703, -10] — Не будьте такой мерзкой, лучше почитайте книги и не тратьте время на ненависть!

[+890, -23] — Что за идиотка тут пишет выше?

[+677, -39] — Если бы я был там, то меня бы вывели оттуда за драку! Я бы засунул лазер этим «светильщикам» туда, откуда бы они его замучились доставать! ЮнМи — файтин! Фэндом с тобой!

[+15, -100] — Не нужно говорить за всех.

[+499, -57] — Это так неуважительно, так противно. Выпускной — это прекрасные воспоминания и последнем проведенном дне в школе, а что она теперь вспомнит? Я не фанат, но мне безумно обидно и жалко.

[+789, -9] — Айдолов били, калечили, машины им сжигали, клеветали и т. д… Сейчас положение немного изменилось в лучшую сторону, реально виден сдвиг в головах людей. Мне слово «жалко» не подходит, в таких ситуациях я предпочитаю говорить — «сострадание», что, похоже на первое, но смысл разный. Самое важное — это не жалость, а поддержка ей и сострадание и, просто добрый посыл. Вы спросите у «эльфов», «касси», «випов», «сованов» и т. д. — они вам точно скажут… как били, калечили, как в лицо кидали именно айдолам, а про то, как травили последних участников, добавленных в группу — можно тома написать. Как «анти» даже прибегали к попытке убийства айдолов и т. д. Факт один — агентства во многих случаях бесправны. В первую очередь нужно менять мировоззрение социума. И не только в индустрии развлечений, а везде.

[+983, -245] — Если самоубийств в этом году будет меньше, чем в прошлом, Агдан станет национальной героиней. И она будет в нашей «Короне»!

Место действия: Дом мамы ЮнМи, большая комната с телевизором в комнату, держа в руках два высоких стакана из тонкого стекла с апельсиновым соком, входит СунОк.

Время действия: Утро следующего дня

— ЮнМи, вставай! — требует она у спящей на полу ЮнМи, — Уже много времени, мы сегодня все проспали. Скоро приедет ЁнЭ, ты не успеешь позавтракать! На вот тебе апельсиновый сок, пей, вставай, умывайся! Мама сейчас приготовит тебе еду. Давай!

— Уммм… — обречённо раздаётся из-под тонкой простыни, которой накрылась с головой ЮнМи, — будь проклят этот комар, который мешал спать, будь проклято это утро, будь проклята эта работа…

— Уф! — выдыхает ЮнМи, скидывая движением руки с головы простынь и, открыв глаза, смотрит на СунОк, — Доброе утро, онни!

Онни, замерев, широко открытыми глазами смотрит на сестру. Запотевшие стаканы, выскальзывают из её разжавшихся пальцев и одновременно ухают вниз, мгновением позже разрываясь на полу двумя маленькими бомбочками, брызгая при этом прозрачными осколками, оранжевым соком и льдом во все стороны. ЮнМи от неожиданности подпрыгивает и садится на постели.

— Ты чего?! — испуганно спрашивает она, смотря на сестру снизу верх.

— ЧТО С ТВОИМИ ГЛАЗАМИ?! — трубным голосом архангела Михаила, призывающих мёртвых восстать, вопрошает СунОк.

— Что с моими глазами?! — ещё больше пугается ЮнМи.

— МАМА! — всё тем же архангельским голосом кричит онни на весь дом, — МАМА! ИДИ СКОРЕЕЕ СЮДА! У ЮНМИ ГЛАЗА — СИНИЕ!!

Место действия: большая клиническая больница, куда вчера привозили ЮнМи

Время действия: примерно час спустя

— Вправо вверх, на мизинец, — командует, куда мне смотреть, врач, занимаясь осмотром моего глазного дна.

Скорей бы уж закончил. Очень неприятно, когда тебе светят прямо в глаз сильной лампой. Терплю. Смотрю вверх и вправо, на оттопыренный мизинец врача, давая ему рассмотреть очередной участок моей сетчатки.

— Ну, — наконец говорит доктор, закончив «смотреть», — изменений на глазном дне, нет…

Да их и вчера не было! Зачем было меня сегодня опять пытать светом?

— Очень… — озадаченно признаётся доктор, выключая ламу и кладя лупу на металлический столик для медицинских инструментов, — … неожиданно…

Произнеся «слова ни о чём», доктор задумывается.

— Так что же делать, доктор?! — через минуту спрашивает мама, не выдержав его молчания.

Маму и СунОк сегодня пустили в кабинет, а не как вчера, заставив сидеть в коридоре. Ну, как пустили? Они сами вломились следом за мной, невзирая на протесты медсестры. Та ничего не смогла противопоставить их панике. Утром встали, СунОк на меня посмотрела, а у меня, глаза — синие! Ну, она, вместе с мамой, и решили — всё! Конец! Схватили меня в охапку, запихали в вызванное такси и понеслись в больницу, к врачу, который нас вчера принимал. Вот, теперь он, тоже офигивает, но, в отличие от родных, тихо.

— Мн-даа, — не отвечая маме, произносит врач, аккуратно взяв меня за подбородок и осторожно поворачивая мою голову влево-вправо, смотря при этом на мои глаза, — такой удивительно насыщенный цвет…

Да, цвет, действительно, «конкретный». Не какой-то там, сто раз разбавленный, бледно-голубой, а ярко-ярко синий. Водитель такси, когда мы возле дома запрыгнули к нему в машину, аж обернулся ко мне, чтобы посмотреть. А потом, всю дорогу бросал на меня взгляды через зеркало заднего вида. В больнице, тоже. Когда мы галопом в неё «ворвались» и кинулись «штурмовать» ресепшен, требуя, чтобы меня немедленно приняли, за стойкой, работницы тоже на меня вытаращились самым беспардонным образом. Блин, что ж такое происходит?!

— Доктор, как так может быть, что цвет глаз поменялся за одну ночь? — спрашивает СунОк, — Разве это возможно?

— Дело в том… — задумчиво отвечает ей доктор, продолжая рассматривать мои глаза, — что цвет глаз у пациентки не менялся. Это странно звучит, в данной ситуации, но, тем не менее, это так. Считается, что цвет глаз определяется пигментом — меланином, находящимся в первом слое радужной оболочке глаза. Но, на самом деле, это упрощённая модель, для облегчения понимания. На самом деле, всё происходит несколько сложнее. Во всём глазу, и тем более, в радужной оболочке нет ни синих, ни голубых пигментов. Пигментов такого цвета просто не существует в природе. Это установленный медицинский факт. А синий цвет, который мы видим, получается в результате рассеянья лучей света во внешней оболочке радужки глаза. Второй, внутренний слой радужки, он всегда — тёмный, потому, что больше всего насыщен меланином. Если плотность первого слоя радужки значительно отличается от плотности второго слоя, то, лучи света, падающие на глаз, будут хорошо отражаться назад, на границе этих слоёв. Поскольку света назад отражается много, глаза будут выглядеть яркими. А синий цвет получается тогда, когда плотность первой оболочки меньше второй. В менее плотной среде хорошо распространяются световые волны высокой части спектра — голубые, синие. Второй же слой радужки, тёмный, с меланином, в этом случае работает как фильтр. Поглощает все остальные световые волны с меньшей энергией. Чем ниже плотность волокон первого слоя радужки и чем меньше в них меланина, тем ярче и насыщенней становится синий цвет глаз.

— О! — изумлённо произносит СунОк, переводя взгляд с доктора на меня.

— У вашей дочери, — обращаясь к маме, говорит доктор, — почему-то произошло резкое изменение внутренней плотности волокон, из которых состоит первый слой радужки. Таков мой диагноз. В чём причина и почему это произошло, сейчас я это сказать не могу, нужно провести дополнительные обследования.

— Может, это из-за того, доктор, что вчера в её глаза попали лазером? — спрашивает мама.

— Видите ли, — отвечает доктор, — этот вывод напрашивается сам собой, поскольку это было. Однако, в моей, да и вообще, во всей медицинской практике, случаи, когда происходит поражение глаз лазерным излучением, достаточно распространены и изучены. Разработана методика оказания помощи таким пострадавшим. Но я не видел документально зафиксированных случаев, чтобы после таких поражений, глаза меняли свой цвет. Тем более, за одну ночь. Что-то должно быть ещё, что могло запустить столь быстрый процесс в организме вашей дочери.

— Может, лекарство не то налили? — делаю я предположение, и уточняю, о чём я говорю, — Вчера, когда делали мне «ванночки»? Перепутали бутылочки…

Врач смотрит на меня с сочувствием, как на слабоумного.

— Физиотерапию делают во всём мире уже более полувека, — снисходительно говорит он, — нет ни одного описанного случая, когда после проведения процедур глаза пациентов меняли свой цвет. Если бы это было возможно, так менять глазам цвет, то это уже давно была бы целая индустрия. Такая, как пластическая хирургия.

Э-э, ну да. Если бы можно было, то на этом бы деньги делали… Это я погорячился.

— Как же тогда лечить? — задаёт вопрос мама, — Если даже непонятно, от чего это случилось?

— Что именно вы собираетесь лечить, уважаемая госпожа? — вежливо спрашивает маму доктор.

— Ну… — задумывается та, смотря на меня и неуверенно отвечает, — глаза…

— Глаза вашей дочери в полном порядке, — отвечает ей доктор, — глазное дно, глазное давление, острота зрения, плюс комплексный тест, сделанный вчера. По результатам, уверенно могу сказать, что у неё всё чуть ли не идеально. Привлекает внимание только необычный цвет.

— Но вы же сами сказали, что первый слой у неё… потерял плотность? — напоминает мама.

— Глаз, это очень адаптивный инструмент, — отвечает ей доктор, — способный достаточно быстро настраиваться под требуемые задачи. Если вы много работаете вблизи, делая мелкую работу, то вся его оптическая система перестроится для этого, и вы будете отлично видеть то, что у вас перед носом, но при этом, вы обнаружите, что плохо видите вдаль. Станьте после этого моряком. Смотрите вдаль, высматривая на горизонте землю. Глаз опять подстроится под ваши нужды. Будете отлично видеть далеко, но вот с вдеванием нитки в иголку, у вас могут возникнуть проблемы…

— У вашей дочери, ДжеМин-сии, — успокаивает маму врач, — нет никаких глазных патологий. Всё, в пределах нормы. Первая оболочка тоже, в допустимых пределах. Если вдруг какие-то условия в организме ЮнМи изменятся, то она может стать более плотной и цвет глаз тогда вернётся к первоначальному. Но, стоит ли этого желать и добиваться возвращения прямо сейчас? Госпожа, ведь ваша дочь — айдол? С таким редким цветом глаз, уверен, она приобретёт ещё больше поклонников. Да и модельные агентства, наверняка обратят на неё своё внимание. Модель, с такими выразительными глазами, станет для них настоящей находкой.

Мама и СунОк синхронно поворачиваются ко мне и выставляются на моё лицо, видимо, разглядывая глаза.

Ё-моё! — озадаченно думаю я, вспоминая реакцию посторонних людей, видевших сегодня меня по дороге в больницу, — а ведь точно! Что-то никто из нас, с этими «утренними психами», про такое даже не подумал…

— Вы знаете, ДжеМин-сии, признаюсь, я считаю, что не могу назвать себя набожным человеком, — помолчав, произносит доктор, прерывая общесемейное размышление над открывающимися перспективами, — моя профессия формирует прагматичный взгляд на мир, при котором всё происходящее рассматривается сквозь фильтр научного знания. При таком подходе всякое случившееся событие находит вполне понятное, земное объяснение. Однако, произошедшее с вашей дочерью, ДжеМин-сии, выглядит для меня иначе, несмотря на то, что оно вполне объяснимо с точки зрения медицинской науки… В голову приходят странные мысли…

Мама непонимающе смотрит на доктора. Я и СунОк — тоже, пытаемся понять, что он хочет сказать.

— Госпожа ДжеМин. Может, случившее, следует рассматривать — как подарок? — предлагает доктор, окончательно всё запутывая.

Он с вопросом смотрит на маму, ожидая ответа. Мама не понимает.

— О чём вы говорите? — наконец спрашивает она, после затянувшегося молчания.

Теперь удивляется доктор, что не понимают — «о чём это он»?

— Подождите, — говорит он, после секундного размышления над этим фактом, — я вас спрошу. Вы слушали сегодняшние новости?

— Нет, — отвечает мама, и объясняет, почему — понимаете, ЮнМи нужно было приехать к десяти часам в агентство. А мы, из-за вчерашних волнений все устали и проспали. Встали, а у ЮнМи глаза — синие. Мы сразу поехали к вам, в больницу.

— Понятно, — кивает доктор и неожиданно радостно улыбается.

— Тогда, мне будет очень приятно, первым, сообщить вам новость, которую сейчас обсуждает вся Корея, — говорит он, — По сообщениям средств массовой информации, ночь празднования сдачи сунын, прошла удивительным образом. Впервые, за последние тринадцать лет, в эту ночь, в стране, не было зарегистрировано ни одного подросткового самоубийства…

Офигеть…! — думаю я, сидя с отвисшей челюстью.

Врач с удовольствием, поочерёдно смотрит на наши лица, видимо, которые сейчас очень выразительны.

— Поэтому, я и предлагаю вам, госпожа ДжеМин, — говорит он маме, получив удовольствие от нашей реакции, — подумать о случившемся с глазами вашей дочери, как о подарке, полученном от…

Доктор, не договорив, многозначительно замолкает и, подняв голову, смотрит в потолок. Мама и СунОк задирают головы, смотря в направлении его взгляда. Я тоже, поддавшись стадному инстинкту, смотрю на выключенную лампочку.

— Госпожа, Пак ДжеМин, — говорит доктор, с торжественным видом вставая со своего кресла и прижимая руки к бокам, — позвольте поблагодарить вас за то, что вы прекрасно воспитали вашу дочь. В юном возрасте она уже смогла много сделать для нации. Спасибо вам за это, госпожа.

Доктор медленно, с уважением, кланяется маме.

Чё деется-то, чё деется! — ошарашенно думаю я, не зная, как быть в такой ситуации, что делать и что говорить. В растерянных маминых глазах появляются слёзы.

Время действия: несколько раньше событий, происходящих в больнице

Место действия: агентство «FAN Entertainment». Президент СанХён неспешно движется по коридору агентства. Сзади, за ним поспешает верный КиХо.

— Знаешь, КиХо, — говорит президент, продолжая ранее начатый разговор, — когда я не понимаю, меня это настораживает. Возникает ощущение, что не владеешь ситуацией. А когда события несут тебя сами, то это всегда чревато убытками. Потому, что непонятно, где в этом потоке камни, на которые можно налететь…

— … Честно говоря, я не надеялся, что концерт хоть как-то уменьшит число суицидов, — помолчав, говорит СанХён, — и поэтому, я совершенно не готов к стопроцентному результату, КиХо. Совершенно. И что теперь с этим делать? С одной стороны, да, несомненно, хорошо. Известность, деньги. Но, сто процентов, КиХо? Сто процентов? Как такое может быть? Это что-то невероятное, что я не могу понять…

СанХён, в задумчивости делает несколько шагов.

— ЮнМи здесь? — обернувшись, спрашивает он у КиХо, — Она уже должна была вернуться в агентство из дома.

— Эээ… Видите ли, господин президент, — слегка понуро отвечает тот, — возникла некоторая ситуация… Звонила ЁнЭ, сообщила, что ЮнМи, вместе с семьёй, прямо из дома уехала в больницу…

— В больницу? — резко остановившись, неприятно удивляется СанХён, — Какую больницу?!

— В ту, в которой была вчера. ЁнЭ сказала, что у неё что-то с глазами…

— С глазами?! Что у неё с глазами?!

— Непонятно. ЁнЭ удалось поговорить с ЮнМи всего один раз, когда та была уже в машине. Она сказала, что едет в больницу. Потом связь прервалась, и больше дозвониться до ЮнМи у неё не получилось. ЁнЭ поехала в больницу. Как только у неё будет информация, она сообщит.

— Почему мне сразу не доложили?! — возмущается СанХён.

— Господин президент, пока мало что понятно, — объясняет КиХо, — я хотел больше прояснить ситуацию, а потом уже докладывать вам.

СанХён надувает щёки и выдыхает.

— Вот чёрт! — восклицает он и начинает размышлять вслух, — Что может быть у неё с глазами? Воспаление?

— Нужно подождать отчёта ЁнЭ, — успокаивающее предлагает КиХо, — Сразу всё станет ясно.

В этот момент у КиХо «блямкает» телефон, сигнализируя о приходе текстового сообщения.

— О, это смс от ЁнЭ! — радуется КиХо, доставая телефон, — Я настроил звук на её сообщения и звонки специальным образом…

— Что там? — нетерпеливо спрашивает СанХён у читающего с экрана КиХо.

— Маме ЮнМи стало плохо, ЮнМи с мамой… — удивлённо сообщает тот, закончив читать короткий текст.

— Так кто поехал с утра в больницу? — не понимает СанХён, — ЮнМи, или её мама?

— Ну, ЁнЭ написала, что ЮнМи… — озадаченно отвечает КиХо.

— Почему вечно никто ничего не знает?! — возмущается СанХён, — Какие-то противоречивые сообщения!

— Позвони ЮнМи! — требует от КиХо СанХён, — Позвони ЁнЭ! Дозвонись до любой из них, кто возьмёт трубку!

— Постой! — тут же передумывает он, — Я сам позвоню!

Президент лезет рукою во внутренний карман своего пиджака за телефоном.

Время действия: где-то в это время

Место действия: загородный дом семьи ЧжуВона

— Ну и как он теперь её бросит? — с возмущением спрашивает МуРан у телевизора, в котором показывают новости, — Нация ей теперь должна!

Разумно не ожидая ответа от телевизора, старая женщина надолго задумывается, наклонив голову и не обращая больше внимание на мельтешение картинок на экране.

— Господи, — вздохнув, наконец, произносит она, — как хорошо было, когда дети были маленькими!

Время действия: позже

Место действия: агентство «FAN Entertainment». В приёмную перед кабинетом президента заходит ЮнМи, в тёмных очках с огромными стёклами, закрывающими пол-лица.

— Здравствуйте. Господин СанХён у себя? — спрашивает она секретаршу, — Могу я его увидеть?

— Вам назначено? — удивлённо смотря на ЮнМи, спрашивает у неё секретарша, — В расписании господина президента нет на это время посетителей. Кто вы?

— Я Пак ЮнМи, — отвечает посетительница, — я работаю в агентстве у господина президента.

— Пак… ЮнМи…? — недоверчиво, с паузой между словами повторяет секретарша, наклонив голову и с подозрением разглядывая девушку.

— Да, это я, — подтверждает посетительница, — я хочу поговорить с господином президентом по важному вопросу.

— Прости, но я тебя не узнаю, — говорит секретарь, — не могла бы ты снять очки? Они у тебя такие большие…

ЮнМи секунду медлит, чуть слышно вздыхает и, наклонив голову, снимает очки. Поднимает лицо и смотрит на секретаршу.

— Ой! — восклицает та, отшатываясь в кресле назад, — Что это у тебя с глазами?!

— Что-то не то съела, — с сарказмом отвечает ЮнМи и просит, — госпожа, пожалуйста, узнайте у господина президента, примет он меня или, нет? Он наверняка меня ждёт.

Неотрывно и с удивлением смотря на просительницу, секретарь протягивает руку и не глядя нажимает кнопку вызова на пульте.

— А у тебя, того, что ты съела… Случаем, не осталось? — спрашивает она у ЮнМи.

(На порог кабинета СанХёна, опустив голову, входит ЮнМи)

— Здравствуй, ЮнМи! — с энтузиазмом приветствует её из-за стола президент агентства и тут же начинает расспросы, — Зачем ты ездила в больницу? Почему ничего не сказала ЁнЭ? Что вообще происходит?

ЮнМи поднимает голову и смотрит на президента ярко-синими глазами.

— Хо! — выдыхает тот, резко подаваясь назад в кресле.

— Вставила контактные линзы? — спрашивает он спустя пару секунд, совладав с удивлением, — Зачем?

— Это не линзы, — говорит ЮнМи, проходя вперёд и делая небольшой поклон на ходу, — это у меня глаза синие стали. Здравствуйте, сабоним.

— Как такое может быть?! — изумляется сабоним не отводя взгляда от ЮнМи, — Разве глаза меняют цвет в таком большом возрасте как у тебя? Ты же не младенец?

— Комплексное воздействие, — говорит ЮнМи, без разрешения садясь на стул у края длинного стола, — сначала, облучение лазером, потом, физиотерапия. Загоняли в глаза лекарство под воздействием тока. Знаете, сабоним, хоть они всё и отрицают, но у меня есть подозрение, что они налили в ванночки не то лекарство.

— Какие ванночки? — не понимает президент.

— Которые на глаза одевают, когда делают процедуры, — объясняет ЮнМи, — в них наливают лекарство и включают электрический ток, чтобы оно глубже проникало в глаз.

СанХён опускает голову к телефону с большим количеством клавиш, стоящем у него на столе и, протянув руку, нажимает на нём кнопку пальцем.

— Срочно найди мне КиХо, — наклонившись вперёд, приказывает он через микрофон секретарше, — пусть бросает всё и бегом бежит ко мне в кабинет.

— Что за история с твоей мамой? — отпустив кнопку, обращается он к ЮнМи, подняв голову, — Надеюсь, ничего серьёзного? Или, опять ЁнЭ что-то напутала?

— У мамы давление повысилось, — отвечает ЮнМи, — слишком много событий и волнений за такое короткое время. Но, всё хорошо. В больнице было много врачей и лекарств, так что всё закончилось благополучно. Спасибо за беспокойство, сабоним.

СанХён кивает, показывая, что понял.

— А где ЁнЭ? — спрашивает он, — Она же была с тобою?

— ЁнЭ привезла меня в агентство и переда охране, — отвечает ЮнМи, — сама поехала парковать свою машину. Там на улице просто какое-то убийство творится, сабоним, с машинами. Пройти невозможно, не то, что припарковаться.

— Что, некому было припарковать машину ЁнЭ? — с неудовольствием спрашивает СанХён.

— Ей по статусу не положено, чтобы её машину парковали, — объясняет ситуацию ЮнМи, — она молодая, женщина и новый сотрудник. А охрана — старая, мужчины и старожилы…

— Раз твоего персонального менеджера нет, — получив информацию, говорит СанХён, меняя тему разговора, — тогда рассказывай сама. Что тебе сказали в больнице врачи о твоих глазах? Почему они поменяли цвет? И, это надолго?

— Ну, врачи сказали… — начинает рассказывать ЮнМи, — что синего пигмента в природе не существует…

СанХён молча слушает, рассматривая глаза ЮнМи.

— … Поскольку, получается, раз цвет глаза зависит от плотности первого слоя оболочки роговицы, то, теоретически, он изменится, когда изменится её плотность. Может, даже, вернуться к первоначальному, — говорит ЮнМи заканчивая свой рассказ, — только, когда и от чего это произойдёт, неизвестно. Может, от болезни, может, от изменения гормонального фона…

— Врач так сказал, сабоним, — говорит ЮнМи, подводя итог своему рассказу, — я спрашивала.

СанХён в удивлении качает головой.

— В мире полно удивительных вещей, — говорит он, — о которых даже и не подозреваешь…

— Ну-ка, — говорит он, вставая со своего кресла, — пойдём к окну. Я хочу посмотреть твои глаза вблизи.

Секунд пять спустя президент и ЮнМи стоят у окна.

— Дай, я посмотрю, — говорит СанХён, протягивая руки к голове ЮнМи.

Взяв её с боков за голову, он поворачивает её к свету так, чтобы было удобнее смотреть. В этот момент раздаётся стук в дверь.

— Да! — кричит СанХён, не прекращая осмотра, — войдите.

Дверь открывается и на пороге появляется КиХо, за спиною которого видна ЁнЭ.

— Господин президент… — озадаченно произносит КиХо, не понимая, чем занимается с девушкой глава агентства.

— … вы меня вызывали? — спустя пару секунд заканчивает он предложение, видя, что президент не отвлекается от своего занятия.

— Иди сюда КиХо! — приказывает президент, наконец, выпуская голову ЮнМи из рук, — Посмотри, какое у нас есть чудо!

ЮнМи поворачивается к КиХо и тот издаёт сдавленный возглас удивления.

— Не линзы, — предвосхищая его вопрос, говорит СанХён, — я только что в этом убедился.

— Как… как… Как может такое быть? — не понимает КиХо.

— Говорит, что в больнице перепутали лекарство, — объясняет СанХён и обращается за подтверждением к ЮнМи, — да, ЮнМи?

— Я думаю, что, вероятно, дело в этом, — подтверждает та.

— Скажешь так на шоу, все штрафы от больницы, за нанесение ущерба её репутации, вычту из твоей зарплаты, — обещает ей СанХён направляясь к своему рабочего месту.

— На каком, шоу? — удивлённо спрашивает у его спины ЮнМи.

— В какое тебя продам, на том и будешь молчать, — не оборачиваясь, не совсем понятно отвечает ей СанХён.

Дойдя до своего стола, он садится в своё кресло и доставая сотовый телефон, командует присутствующим в кабинете, указывая на стулья — Садитесь все!

Присутствующие рассаживаются вдоль стола и смотрят на задумавшегося над телефоном в руке, СанХёном. Приняв решение, президент набирает номер и подносит к уху телефон.

- Добрый день, главный директор КанХо, — приветствует он ответившего абонента, — как ваше здоровье? Надеюсь, оно не стало хуже с тех пор, как мы виделись с вами в последний раз?

Выполнив все формальности начала разговора с уважаемым человеком, СанХён задаёт вопрос: КанХо-сии, не нужна ли вашему каналу — сенсация? … О, КанХо-сии, вы прозорливы, я говорю о своём мембере… Благодарю вас, КанХо-сии, что вы не забываете о моём агентстве, но, шоу, на следующей неделе, это слишком долго, для сенсации, о которой я говорю. Она, к тому времени, будет уже совсем не сенсацией. Шоу, должно быть сегодня… Конечно, я понимаю, но это совсем не спешка, как вы говорите. Я не буду ничего объяснять по телефону, ситуация сейчас именно та, про которую говорят — лучше один раз увидеть. Я готов подъехать к вам в течение часа. Вы сразу поймете, о чём я говорю. Сразу и обсудим условия контракта… Нет, КанХо-сии, дело действительно срочное и новость, действительно, скоропортящаяся! Поэтому, я так вас и тороплю, КанХо-сии. Только поэтому… Большое спасибо, директор КанХо-сии, через час я буду у вас. До встречи.

— ЁнЭ, — разъединив соединение обращается СанХён к своей работнице, — вы же никому не успели дать интервью в больнице? Так?

— Нн-никому, господин президент, — испуганно трясёт головою та, — честное слово! Это ведь запрещено!

Президент удовлетворённо кивает.

— Хорошо, что ты об этом помнишь, — говорит он и сообщает ей план дальнейших действий, — сейчас я, ты и ЮнМи, едем вместе в «KBS». Будем решать вопрос об участи ЮнМи в сегодняшнем вечернем шоу. Потом, после этого, поедем в «VELVET». Есть основания для изменения условий контракта ЮнМи. Всё понятно?

— Да, — кивает головой в ответ та и задаёт вопрос, — господин президент, если шоу будет сегодня вечером, то, когда же будут съёмки? Ведь времени совсем нет…

— Будет «прямой эфир» — пожимает в ответ плечами СанХён.

— Очень сомнительно, сабоним, — осторожно возражая, подаёт голос КиХо, — что «KBS» пойдёт на такой риск как «прямой эфир».

— Ну не пойдёт, так не пойдёт, — вновь легко пожимает плечами СанХён, — кроме «KBS», есть ещё «MBS» и «SBS». Но если и им, сенсации не нужны, тогда кроме них есть ещё другие корпорации. Пусть не такие большие, но которым тоже нужно чем-то заполнять вставки между рекламными роликами. Ты согласен с этим, КиХо?

— Да, господин президент, — кивает тот.

— А ты, — обращается СанХён к ЮнМи, — скажешь что-нибудь «мимо» сценария, я тебя самолично пинками на улицу выгоню. И не посмотрю на все твои предыдущие успехи. Поняла?

— Мн…да, — озадаченно кивает ему в ответ ЮнМи, — конечно, господин президент. В смысле, я буду стараться!

— Подведёшь уважаемых людей из телерадиокорпораций — поставишь крест на своей дальнейшей карьере, — объясняет ей, почему он так говорит, президент, — никто тебя больше туда не пригласит. А если в «MBS», «SBS» и «KBS» не приглашают, известной в Корее не станешь. Это ясно?

— Да всё понятно, господин президент, — отвечает ЮнМи, — никаких проблем не будет, я вам обещаю.

— Сейчас я сделаю звонок в «VELVET», чтобы нас там ждали — не став ей больше ничего говорить, говорит СанХён, — испорчу им настроение, скажу, что буду переделывать контракт и поедем в «KBS». ЮнМи, у тебя есть тёмные очки?

— Да, — отвечает та, — ЁнЭ мне купила.

— Хорошо, — кивает президент СанХён.

(два с лишним часа спустя, модельное агентство «VELVET»)

— «Синий лёд», — уверенно произносит менеджер, смотря на меня, — а не «голубой бриллиант»!

Это она про мои глаза. Придумывают, какого они цвета. Просто — «синие», это «примитивно», нужно что-то «позаковыристей». Вот, сидят, мозгуют. Я не встреваю, сижу, жду, когда «старшие товарищи» наговорятся и придут к консенсусу. Что-то я подустал. День начался хлопотно-нервно и продолжается так же, как начался. Сначала больница. Там «подёргался». Потом маме стало плохо. Подлечили. СунОк увезла её домой, я поехал в агентство. В агентстве, СанХён, в начале, обалдел, потом, возле окна, крутил мою голову руками, рассматривая глаза на свету, потом кинулся соображать, как из этого сделать деньги. Решил, пока «железо горячо», ковать его, не отходя от кассы. Из агентства понеслись на телевиденье. В «KBS». Там, после вскриков — «Посмотрите на её глаза! Что с ними такое?» решили срочно впихнуть меня в вечернее шоу. Какое, пока неизвестно. Поскольку времени на предварительные съёмки нет, то эфир пойдёт «в живую». Как я понял из обрывков разговоров заинтересованных сторон — дело это «опасное» и кто-то должен «взять на себя всю ответственность», если что-то пойдёт не так. Например, что-нибудь нехорошее про президента скажут, или, наоборот, хорошее, но про КНДР. Понятное дело, ответственность на себя никому брать не хочется, однако, рейтингов и популярности хочется. Идёт борьба жадности со страхом. Сейчас, из «VELVET», понесёмся обратно в «KBS», узнать, до чего они там «доборолись». Они, к нашему возвращению, обещали всё решить, что за шоу, на каком канале и должны написать хоть какой-то сценарий. Слова, которые мне нужно ещё выучить. Идея, как она виделось два часа назад, в «КBS», была простой. Рассказать о концерте, его результатах, о том, что мне пришлось пережить на выпускном, потом в больнице, а в конце — снять с себя очки, в которых я буду всё шоу и показать свои глаза. Но, это, как говорится — общая концепция. Дьявол же, как известно, скрывается в мелочах. Что конкретно получится у телевизионщиков после их творческих метаний — это ещё предстоит увидеть.

Как-то вот после «Сильного сердца», не испытываю я воодушевления от мысли о предстоящих съёмках, тем более, что шоу собираются давать в прямой эфир. Снимать и переснимать уже некогда. А если затянуть — то завтра сенсации может и не быть. Я за новостями не слежу, некогда. Но КиХо и ЁнЭ, утверждают, что информация о том, что мои глаза изменили цвет, пока нигде не просочилась. Даже то, что меня снимали в больнице, когда я прятался за спины телохранителей от вспышек, эти съёмки нигде не показали. Но, понятное дело, это вопрос ближайшего времени. Поэтому, «КBS» и СанХён «шустрят», желая выжать из ситуации как можно больше.

Пока ездили в машине туда-сюда, немного послушали по радио новостные каналы. СМИ усиленно обсуждают ситуацию с сунын, а точнее, отсутствие самоубийств после него. Впервые, за тринадцать лет, их нет. И вот, все обсуждают, — почему? Хвалят правительство, министерство образования и музыкальные агентства, организовавшие благотворительный концерт. Моего имени и фамилии я пока не услышал. Похоже, в текущий момент «большие дяди» разбирают награды и делят, кому сколько успеха положено. Вот закончат с этим, «застолбят» свои участки, тогда и вспомнят о простых «золотоискателях». Про тех, кто, собственно, в грязи и ковырялся, самородки выколупывая…

— Хорошо, значит, «синий лёд», — приходят к согласию за столом, у которого я сижу, — и ей нужно будет сменить цвет причёски. К синим глазам лучше подойдут тёмные волосы…

Все присутствующие дружно смотрят на меня, видимо пытаясь представить, как это будет выглядеть в реальности. Право слово, ну прямо как на барана, прикидывая, сколько шерсти с него получится состричь. Не, я, конечно, понимаю, что с этого тоже получу какую-то часть денег для себя, но, как-то это… механически, что ли, выглядит? Даже не знаю, какое тут слово подобрать. Водят, показывают, смотрят, оценивают, размышляют, как использовать, словно куклу. Никто ещё даже и не спросил, что я вообще думаю по этому поводу. Чёрт, что с этими глазами случилось? С обычными было гораздо проще. Никто не «шугался», не кричал — «что у тебя с глазами?!». Похоже, жизнь моя отныне будет протекать исключительно в тёмных очках… Гадство!

Я молча поднимаю руку.

— Да, ЮнМи, — говорит СанХён, реагируя на мой жест, — Что ты хочешь?

— Я хочу есть, — хмуро говорю я, — у меня ещё съёмки вечером. Вообще могу голодной на весь день остаться…

Высший управленческий состав «VELVET», сидящий за столом изумляется, что «модель» заговорила. Сама и без разрешения, СанХён пристально смотрит на меня. Поскольку он меня знает лучше, чем эти, «вельветовцы», поэтому, он быстро понимает моё настроение.

— Сейчас отправлю тебя обедать, — обещает он и обращается к «вельветовцам», — я думаю, что ЮнМи нам больше не нужна. Все видели её потенциал, поняли перспективы. Настало время обсудить предварительные условия контракта. Это мы можем сделать и без ЮнМи. Все согласны со мной? Или, может, у кого есть другое мнение?

После вопроса президента, все переглядываются, потом задумчиво смотрят на меня и спустя пару секунд приходят к мнению, что денежные вопросы можно обсудить и без присутствия «рабочей лошади», коллегиально. Пусть «лошадь» пойдет, покушает. Ей ещё пахать и пахать.

СанХён приказывает ЁнЭ отвести меня покормить и напоминает, чтобы не забыли очки и охрану.

Ладно, пойдём, поедим, — думаю я, поклонившись присутствующим и направляясь вслед за ЁнЭ к дверям, — ничто так не примеряет с действительностью, как вкусная и обильная пища…

(несколько позже, в небольшом кафе. За столиком ЁнЭ и хмурая ЮнМи в большущих тёмных очках из пластика.)

Сижу, вяло ковыряюсь в своей тарелке. Вроде бы и есть хотел, а как до дела дошло — аппетит куда-то делся. Острое блин, всё… Даже пожрать толком не получается. Ещё эти очки, старушечьи… Купили, первые какие были в аптечном киоске, когда метались в больнице. С большими квадратными стёклами и не по размеру головы. Постоянно сползают с носа. Чтобы не уронить их в еду, когда наклоняешься, приходится всё время придерживать их левой рукою. Гадство, а не жизнь! Шо ж я такое съел, что у меня так стало с глазами?!

Вокруг — какое-то приподнятое настроение. Телевизор, висящий на стене, работает на повышенной громкости. Уже узнал из него, что «нация объединилась», это о концерте, и «нашла в себе силы, решить застарелую проблему», это о его результатах. Произошло это благодаря «новому подходу, осуществлённому министерством культуры и министерством образования». Вообще не понимаю, причём тут минобразования? Ну, культура, ладно, пели, плясали, рожи корчили. А эти-то, учителяки, каким боком? Причём я даже как бы и не слышал, что они какими-то финансами эту затею поддержали. Агентства из своего кармана раскошеливались… Про меня, в телевизоре — ни гу-гу. Как не было. Награждение непричастных и наказание невиновных… Вообще-то, если честно, то я рассчитывал на «плюшки» …

В этот момент у сидящей напротив меня ЁнЭ звонит мой телефон. По мелодии звонка понимаю, что это СунОк. Что там случилось? Может, опять с мамой что-то? Вот, блин!

ЁнЭ достаёт из сумки мой телефон и протягивает его мне. Беру, краем глаза замечая лёгкое удивление не лицах двух молодых женщин в офисных костюмах за соседним столиком. Похоже, наша троица, сидящая за столом, привлекает внимание. Мужик, который ничего не ест, только башкой по сторонам вертит, я — в очках «консервах» и ЁнЭ, почему-то держащая у себя в сумке чужой телефон. Интересно, когда они догадаются, что мы — инопланетяне?

— Да, онни, — говорю я, ответив на звонок, — я тебя слушаю.

— ЮнМи, акции УПАЛИ!! — орёт она мне в ухо из трубки так, что я аж дёргаюсь от неожиданности.

Очки, которые давно этого хотели, сваливаются с моего носа и плюхаются мне в миску, разбрызгивая еду по всему столу.

Млляяяя…!!

— Меньше стоят, чем мы заплатили!! — паникует дальше в трубке СунОк, — Что ДЕЛАТЬ?!

Что делать, что делать, — думаю я, матерясь про себя и вылавливая из супа очки, — были бы деньги, я бы ещё прикупил… Чёрт, чего они упали?

— Почему они упали? — спрашиваю я в трубку, — Ты что-то об этом знаешь?

Держу очки над миской, смотрю, как с них стекает бульон. Сбоку отчётливо хихикают девицы.

— Боже, какие старушечьи очки, — долетает от их столика, — Где она их только взяла?

— Дирекцию школы обвиняют в недостаточном уровне безопасности учеников! Это из-за того, что тебе светили лазером в глаза!

Вот, блин! И тут я поучаствовал!

ЁнЭ приходит мне на помощь, забирает у меня заляпанные очки и берётся за салфетки, собираясь их вытирать. Киваю ей с благодарностью.

— Столько денег потеряли! — страдает на другом конце соединения СунОк.

— Сколько? — спрашиваю я.

— Тысяча четыреста двадцать три воны на акцию!

Почти полтора бакса. Полтора, умножаем на тысячу, тысяча пятьсот долларов минус. Мда… Наварились…

— Онни, ты их не продала? — спрашиваю я.

— Нет! Я хотела сначала поговорить с тобой!

— Значит, мы ничего не потеряли. Просто из спекулянтов, мы становимся инвесторами. Всякая инвестиция, это неудавшаяся спекуляция. Слышала такую шутку?

— Ннет… — растеряно отвечает СунОк.

— Ну, вот теперь услышала, — говорю я и отдаю распоряжение, — ничего не делай. Будем ждать. Дождёмся либо дивидендов, либо, подорожания. Поняла?

— А мама узнает? Мы же хотели с тобою это быстро сделать?

Вот, чёрт… Особенно в свете её последнего скачка давления…

— Молчи, — говорю я, — не говори ей ничего. Может, завтра всё наладится. Не спеши.

— Думаешь?

— Не волнуйся, онни, всё будет хорошо, — успокаиваю я сестру, — биржа, это очень подвижное место. Сегодня в нём так, завтра, всё совсем по-другому. Подождём.

— Ладно, — вздыхает в трубку онни, — я поняла. Файтинг…

— Файтинг… — так же вяло отзываюсь я.

Убираю телефон от уха, тыкаю в него пальцем, отключаюсь.

— Спасибо, сонбе, — благодарю я ЁнЭ, пытающуюся оттереть от жира очки обычными бумажными салфетками и кладу рядом с ней на стол свой телефон.

Смотрю вбок и натыкаюсь взглядом на два круглых глаза и открытый в изумлении рот. Одна из офис-менеджеров за соседним столиком смотрит на меня вытаращив глаза.

Чего это она? — не понимаю я и тут же вспоминаю, — Мои глаза! Чёрт, с этими акциями я и забыл!

Быстро опускаю взгляд, смотрю в стол.

— Смотри, смотри, какие у этой девушки глаза! — тормошит соседку та, придя в себя, — Смотри скорее!

— Да где? — не понимая, оглядывается соседка, — Которая?

— Которая была в страшных очках! Вон, вон та!

— Не вижу, — сожалеет соседка, — она сюда не смотрит.

— У неё нереально синие глаза!

— Линзы, наверное.

— Да нет же, они настоящие!

— Онни, почему ты так думаешь?

— Если линзы, зачем тогда очки надевать?

Действительно? Вот чёрт и не пожрёшь спокойно…

— Плохо оттёрлись, — недовольно говорит ЁнЭ, глядя на очки и оценивая свою работу, — нужно влажными салфетками попробовать. А у меня они как раз кончились. Доедай и пойдём, купим.

— Не буду я доедать, — говорю я, — слишком остро и невкусно. Пойдёмте, сонбе. Президент СанХён уже, наверное, заканчивает переговоры. Не стоит заставлять его ждать.

Поднимаюсь из-за стола и, повернув голову, «не шифруясь», смотрю на девушек за соседним столиком.

— А-ааххх, — откидываясь на спинки стульев изумлённо втягивают они в себя воздух.

— Что это такое у неё с глазами? — долетает мне в спину вопрос.

Блин! Они что, других вопросов не знают?! Где бы купить приличные очки? И вопрос — сколько они стоят, эти — «приличные очки»? Помню, на моей Земле, за оптику вечно драли какие-то нереальные суммы. А деньги — «приморозились». У СанХёна, что ли опять в долг просить? Он точно офигеет… О! Я же в агентстве работаю! У нас же есть корди и костюмерная! Пусть выдадут со склада «правильные» очки!

(позже. В машине президента, едущей в «KBS». ЁнЭ на переднем сидении, на заднем, СанХён разговаривает с ЮнМи)

— Зачем тебе какие-то специальные очки? — не понимает поступившего запроса СанХён.

— Не специальные, а соответствующие моему образу, — объясняет ему ЮнМи.

— Но, подожди, — возражает тот, — новый образ тебе ещё не выбран. Может, в нём не будет очков?

— Без очков на меня все пялятся, — недовольно отвечает ЮнМи.

— Ну и хорошо, — не понимает её реакции СанХён, — чем больше ты привлекаешь внимания, тем больше поклонников, больше популярность, больше денег. Я вообще считаю, что очки тебе не нужны.

ЮнМи с недовольным видом поджимает губы и молчит, смотря вперёд.

— Постой, — спустя минуту, обращается к ней президент, — почему ты просишь у меня, когда можешь купить очки сама?

ЮнМи молчит.

— ЮнМи, — говорит президент, — я что-то не знаю? Ты что, поссорилась с семьёй и тебе не дают денег?

ЁнЭ, охранник и водитель прислушиваются к разговору. ЮнМи вздыхает.

— Я их инвестировала, сабоним, — объясняет она свою проблему с деньгами.

— И что? — подумав над её словами секунд пять, спрашивает СанХён.

— И их — нет! — сердито отвечает ЮнМи.

— Как ты могла их — инвестировать? — не понимает СанХён, — Я же перевёл деньги на счёт твоей мамы?!

— Мы с сестрой решили купить акций, — проливает свет на ситуацию ЮнМи, — а они, взяли и упали в цене, сабоним.

— Акции?! — удивляется сабоним, — Что ещё за — акции?

— Школы «Кирин», — недовольно отвечает ЮнМи.

СанХён опять задумывается секунд на пять.

— Это, случаем, не перед пресс-конференцией было? — интересуется он у ЮнМи.

— Ну… где-то примерно в это время, — «обтекаемо» отвечает та, не конкретизируя точную дату.

— Так ты решила — спекуляцией заняться? — всё поняв, искренне изумляется СанХён, — Используя инсайдерскую информацию?!

Вторя президенту, все присутствующие в машине, тоже, изумлённо вздыхают.

— Господин президент, ну к чему эти громко звучащие слова? — тоном, приглашающим к проведению компромиссных переговоров, произносит ЮнМи, — Все так делают. Займите мне лучше денег на очки, пожалуйста.

— «Все так делают»?! «Денег»?! — охреневает от её наглости президент, — Да я тебе больше ни воны не дам, маленькая мотовка! И ещё старшую сестру уговорила! Всё расскажу твоей матери!

— Не надо ничего говорить моей маме, господин президент, — просит ЮнМи, — у неё слабое сердце. Всё хорошо бы получилось, не растеряй «Кирин» свою репутацию. Кто ж знал, что они её завалят именно тот момент, когда я купила их акции?! А я ведь им доверяла! Деньги свои в них вложила. А они — «слились»…

СанХён, выпучив глаза, молча смотрит на ЮнМи.

— Простите, сабоним, — посмотрев на шефа, извиняется та, — что-то какой-то сегодня тяжёлый день. Как с утра пошло, так до сих пор тяжело и идёт. И все на меня смотрят и спрашивают одно и тоже — «что такое у неё с глазами»? Как будто специально издеваются…

— Ты — айдол, — напоминает СанХён, — тебя это не должно задевать.

— Я — молодой айдол, — возражает ЮнМи, — у меня мало опыта и меня это задевает. Поэтому, мне лучше пока походить в очках, пока привыкну.

— А старые где? — спрашивает СанХён, — В которых ты была?

— Они в суп упали, — отвечает ЮнМи, — все в жиру и не оттираются. Я их выкинула.

— Какой-то сумасшедший дом, — комментирует услышанное СанХён, откидываясь на сидении.

(где-то в это время)

— Господин Ким, а что с ЮнМи? — обращаясь к менеджеру, спрашивает СонЁн.

Вся группа поворачивается к Киму, ожидая ответа.

— У меня нет подробной информации, — отвечает тот.

— Что у неё с глазами? — не отстаёт от него СонЁн.

— Я знаю, что у неё есть какие-то проблемы, но какие именно, я не знаю, — признаётся менеджер в отсутствии информации. СонЁн недовольно поджимает губы.

— Она участница нашей группы, — говорит Борам, поочерёдно оглядывая всех, — наверное, нам следует узнать об этом подробнее? Может, нам нужно навестить её в больнице, если она болеет? Это нехорошо, если мы не позаботимся о младшей.

Менеджер согласно кивает.

— Правильно, — говорит он, — обещаю, что постараюсь всё разузнать. Я слышал, что господина СанХёна сейчас нет в агентстве. Я поговорю с господином КиХо. Он должен всё знать. Он скажет, как следует поступить. Вы продолжайте практиковаться, а я пойду, займусь этим вопросом.

Менеджер уходит, группа смотрит ему вслед.

— В этой «Кирин» вообще непонятно что творится, — говорит ХёМин, — у нашей младшенькой характер не сахарный. Но светить в глаза лазером… Это уж совсем слишком!

— Её характер перекрывается тем, что она сделала, — говорит СонЁн, — ни одного самоубийства после сунын. Никогда такого не было!

Группа мнётся, поджимает губы, качает головами, нехотя, но признаёт очевидное — «да, такого давно не было».

— Если бы ЮнМи не начала этот скандал, сбежав с сунына, то всё бы было как всегда, — с уверенностью в голосе продолжает говорить СонЁн, — а теперь, она получит признание всей нации. И если узнают, что у нас в группе проблемы с отношениями, то мы будем странно выглядеть.

— Онни, что ты предлагаешь? — спрашивает её ДжиХён.

— Предлагаю перестать игнорировать ЮнМи и относиться к ней с уважением, как к полноправному члену группы, — отвечает ей та.

ИнЧжон делает недовольное лицо, но молчит, ничего не говоря.

— Я думаю, это будет правильно, — соглашается с ней ХёМин, — не будем её больше игнорировать.

Да, да, да, — молча кивают члены группы, — это правильно. Так и поступим.

— Надеюсь, она всё же сделает что-то для группы, — всё же не удержавшись, отпускает реплику ИнЧжон, — а то фэндомы «Stars JUNIOR» и «BangBang» уже спорят, чьи биасы первыми попадут в «Billboard», а мы смотрим на это со стороны, хотя ЮнМи в нашей группе!

— Я об этом и говорю, — соглашается с ней СонЁн, — давайте сделаем так, чтобы ЮнМи стала считать «Корону» своей группой.

— А что, она разве так сейчас не считает? — с подозрением спрашивает ХёМин.

— Мне кажется, что нет, — отвечает СонЁн, — Она ни с кем из нас не подружилась и думает, что она тут временно. Поэтому, пишет песни не нам. Ведь мы тоже могли выступить на концерте, который теперь войдёт в историю Кореи. А мы смотрели его по телевизору.

— Ну, ещё неизвестно, попадут ли «Stars JUNIOR» и «BangBang» в мировой чарт, — говорит ИнЧжон, — постоянно у одного человека это случаться не может. А у неё — уже было.

— Сама подумай, что ты сказала, — советует ей СонЁн и предлагает, — и прекращай вредничать. От этого только всем плохо.

ИнЧжон нахмуривается, слегка исподлобья смотря на СонЁн.

- А пойдёмте работать? — предлагает всем БоРам, решив разрядить обстановку, — менеджер Ким, уходя, сказал, чтобы мы практиковались. Сейчас он вернётся, а мы не делаем, что он сказал.

— Пойдёмте, — соглашаясь, вздыхает КюРи.