Быть руководителем не просто. А руководить музыкальным агентством непросто вдвойне. Хоть вроде бы уже и опыт есть, заработанный не одним годом работы, и присутствует понимание взаимосвязи происходящих в индустрии событий, а всё равно — жизнь подбрасывает неожиданности, внезапность которых просто не укладывается в привычные рамки. Вот и сейчас, президент агентства «FAN Entertainment», господин СанХён пребывает в растерянности, пытаясь сообразить, как следует реагировать на полученную информацию.

 

Глава первая

Время действия: понедельник, время за полдень

Место действия: кабинет президента СанХёна. Президент, вместе со своим помощником — главным менеджером КиХо, смотрит видео на мониторе компьютера. Экран показывает, как ЮнМи, вращая в руках гитару, лихо отплясывает на столе, исполняя при этом куплеты фривольного содержания. Хоть запись и невысокого качества, однако, её вполне достаточно для того, чтобы понять, что исполнительница находится в нетрезвом состоянии.

— И что, это действительно происходит в школе Кирин? — не веря своим глазам, изумлённо спрашивает СанХён, переводя взгляд с экрана на КиХо.

Тот, в ответ, понуро кивает головой.

— Да, господин президент, запись сделана в Кирин, — говорит он, — Видите, все в школьной форме? А дальше, там покажут ещё и преподавателей…

СанХён возвращает взгляд на экран, на котором, словно в подтверждение его слов, появляется завуч ДонХё и вступает в бескомпромиссную борьбу с ЮнМи за обладание гитарой.

— Охренеть… — потрясённо произносит СанХён, наблюдая за перетягиванием музыкального инструмента и последующим полётом ЮнМи со стола, — элитная школа…

Он на пару секунд задумывается, смотря на беспорядочно замелькавшее под радостный многоголосый визг изображение на экране, по которому уже сложно понять, что именно происходит и, помолчав, спрашивает: Ещё раз. Откуда у тебя эта запись?

— Прислали на официальную почту агентства, — отвечает подчинённый.

— Давно?

— Примерно с час назад.

— Что-то написали? Что-то хотят? Сопроводительное письмо было?

— Написано было «Посмотрите на вашу ЮнМи».

— И всё?

— И всё.

— Хмм, — задумывается на секунду СанХён и делится своим возникшим впечатлением — как-то по-детски…

— Где-то ещё это видео всплыло? — спрашивает он у КиХо.

— Мне пока об этом не известно. Но, по крайней мере, журналисты, с просьбой прокомментировать видео, не звонили, — отвечает тот.

— Будем надеяться, что это кто-то из класса ЮнМи решил создать ей неприятностей, — постановляет СанХён, — и что это видео не станут рассылать дальше, из страха получить неприятности для школы и для себя, если откроется.

— Будем надеяться, что у этих детей есть разум, — подытоживает он свои слова и смотрит на КиХо.

— Дети сейчас настоящие монстры, — неожиданно отвечает ему тот и добавляет, — страшнее китайских гангстеров.

Подняв голову от монитора СанХён озадаченно смотрит на него.

— КиХо, — говорит он, — речь сейчас не о том, как испортились дети. Меня больше интересует, почему я ничего не знаю? Если там были преподаватели, то, значит, директор школы должен знать о происшествии? Почему мне ничего не сказал?

СанХён вопросительно смотрит на КиХо.

— Почему промолчала ЮнМи, понять не сложно, — говорит тот, — а вот почему директор СокГю вам ничего не сказал…

КиХо молча пожимает плечами.

— Интересно, он вообще знает, что происходит у него школе? Или, может, он уже отошёл от дел? К заслуженному отдыху начал готовиться? Он, что, не понимает, какую свинью мне подложил?! — начинает возбуждаться СанХён.

— Может, поэтому он и не сказал, сонсен-ним? — делает логичное предположение КиХо, — решил отложить скандал «на потом».

— «На потом»?! Тогда, это «потом» наступило! Сейчас я ему всё скажу!

СанХён лезет рукою во внутренний карман пиджака за телефоном и, достав аппарат, решительно подносит его к уху.

(далее следует пылкий разговор президента агентства и директора школы, наполненный взаимными обвинениями, экспрессивными неологизмами, а также непереводимыми конструкциями устойчивых выражений корейского языка)

— Да!! — орёт в трубку покрасневший от гнева СанХён, — Именно! Вам там только булыжники можно доверить обтёсывать, а не алмазы гранить!! Рукожопы!! АлёЁ! ОлЁё!

— Бросил трубку, — часто дыша, говорит СанХён КиХо, убирая от уха телефон и небрежно кидая его на стол, — А я ему ещё половины не сказал! Ссссс…

СанХён со свистом выдыхает из себя воздух.

— Ну, что? — агрессивно поворачивает он голову к КиХо, — Только взяли девочку на дебют, как её нужно исключать из группы! Куда её теперь с таким скандалом?! Она и «Корону» утопит вместе с собой! Чёртов СокГю! Не-еет, я это ему не прощу! Никогда не прощу! Больше ни одного айдола из Кирин у меня не будет! И никаких исключений!

— Господин СанХён, — говорит КиХо, достав из папки несколько листов и держа их в руках, — результаты анализа зарубежных рынков… По итогам прошлой недели, исполнительница композиции «Шторм», Ли ХеРин вошла в список «Hot 100 «Billboard»… На девяносто втором месте…

— Что?! — не сумев моментально переключиться с придумывания казней СокГю, вскидывается на него президент, — Что ты там говоришь?!

— Господин СанХён, — терпеливо произносит КиХо, — наша Ли ХеРин попала на девяносто второе место в «Hot 100 «Billboard». Композиция ЮнМи снова заняла место в главном американском хит — параде…

СанХён, замерев, с изумлением смотрит на своего подчинённого, не веря своим ушам.

— И ещё, — сообщает КиХо, с непроницаемым лицом английского дворецкого, — композиция «Porque te vas», набрала триста пять тысяч просмотров…

СанХён выдыхает и расслабляется в кресле, откидываясь на его спинку. Задумывается, забарабанив пальцами по столу.

— Ну, и что с ней делать? — спрашивает он, похоже, сам у себя, и повторяет, — Куда её, такую?

Он замолкает, снова задумавшись. КиХо почтительно молча ждёт, не пытаясь нарушить мысли руководства.

— Где сейчас ЮнМи?! — видимо, что-то придумав, наконец, восклицает президент, энергично садясь в кресле, — В школе?

— В больнице, — скорбно произносит КиХо и поджимает губы.

— Как, в больнице?! — не понимая, разводит руками по столешнице СанХён, и, подняв голову, удивлённо смотрит на стоящего у стола КиХо, — Почему — в больнице?!

— ЮнМи — ян, — докладывает КиХо, — провела вчерашний вечер вместе с господином Ким ЧжуВоном, наследником корпорации «Sea group», в одном из ресторанов города Сеула. Ночью, у неё начались рези в животе. Вызванный врач скорой помощи определил наличие большого количества грубой пищи в её желудочно — кишечном тракте и рекомендовал направить ЮнМи в больницу, для проведения клизмы.

— Клизмы? — изумляется СанХён и, не понимая, спрашивает, — Что ещё, за грубая пища? Откуда она взялась в ресторане?

— ЮнМи вчера обожралась мясом, — коротко, без всяких политесов, объясняет КиХо.

— Хех! — выдыхает СанХён, вновь откидываясь на спинку стула.

— Буквально, первая ночь в общежитии, — изумляется он, — а уже столько успела натворить! Кто вообще разрешил ей встречаться с парнями? Она же контракт до дыр зачитала! Разве ей этот пункт на глаза не попадался? Или, она его умышленно проигнорировала?! А?!

СанХён вопросительно смотрит на КиХо. Тот, в ответ, молча пожимает плечами.

— Выпиши ей штраф! — взмахнув рукой, приказывает СанХён, — И побольше! И счёт за вызов скорой помощи, за лечение, за пребывание в больнице, всё — тоже ей! Я не собираюсь тратить на это даже воны! Пусть учится меньше жрать на ночь!

— Прошу прощения, сабоним, — говорит КиХо, — но это ещё не всё, о чём я вам хотел рассказать. Есть ещё одна проблема с ЮнМи.

— Ещё одна?! Похоже, она одна, сплошная проблема!

— Похоже на то, господин президент. Господин президент, вы слушали сегодняшнюю речь нашего президента страны?

Не поняв столь резкого изменения темы разговора, СанХён озадаченно смотрит на КиХо.

— Нашего президента? — после пары секунд молчания переспрашивает он, — А что там случилось? Мы что, объявили северянам войну? Или, что? Зачем ты это спрашиваешь?

— В сегодняшней своей речи, госпожа президент, — докладывает КиХо, опять с непроницаемым «английским шармом», — выступая перед нацией, сообщила, что девушка Пак ЮнМи и юноша Ким ЧжуВон являются женихом и невестой…

— Хех! — в третий раз восклицает СанХён, взмахивает руками и, опустив их, громко хлопает ладонями по столу, — Что за шутки, КиХо?!

— К сожалению, — произносит КиХо, делая печальное лицо, — это не шутка. Я принёс вам видеозапись выступления. Желаете посмотреть?

(немного времени спустя)

— У меня ощущение, — жалуется СанХён КиХо, после просмотра фрагмента видеообращения, — что я не успеваю за событиями. Я не понимаю этого поступка. Младший сын президента «Sea group» решил жениться? Замечательно, но какое президенту есть до этого дело? Вполне могу предположить, что у отца этого молодого человека отличные связи, идущие на самый верх, но, женитьба его сына, это ведь не дело государственной важности, чтобы ставить об этом в известность всю нацию?! И потом! У меня с ЮнМи подписан контакт!

В этом месте президент перестаёт возмущаться и, заткнувшись, замолкает.

— Чёрт! — помолчав, чертыхается он, — Это не по этой ли причине она не хотела подписывать его больше, чем на три года?! Жених в армии ещё год с лишним, она тут развлекается это время, потом служба у него заканчивается, а через три года ЮнМи достигает совершеннолетия и они, женятся…

— Вряд ли работу в индустрии к-поп можно назвать развлечением, — говорит КиХо, тактично намекая на очевидный факт.

— Чёрта с два я дам ей досрочно уйти! — невпопад отвечает ему СанХён, думая о своём, — У меня записана неустойка в десять миллиардов вон! Обдеру, как миленьких! Где эта ЮнМи?!

— В больнице, — напоминает КиХо.

— Пусть едет сюда! — приказывает президент и угрожающе обещает, — Я с ней разберусь! А где эта, как её… ЁнЭ?! Где она?!

— На работе, — обтекаемо сообщает КиХо, не владеющий информацией о местоположении менеджера ЮнМи.

— Пусть срочно едет в больницу и везёт эту малолетнюю идиотку сюда! — командует СанХён, — И оштрафуй её тоже! Пусть лучше следит за своей подопечной!

— Будет сделано! — бодро отзывается КиХо.

Время действия: понедельник

Место действия: машина, которую осторожно ведёт ЁнЭ, направляясь в агентство. ЮнМи сидит рядом с ней, на пассажирском сидении.

«А ночка дикая была…» — думаю я, смотря вперёд через лобовое стекло автомобиля и прислушиваясь к ощущению удивительной лёгкости внутри себя, — а как всё здорово начиналось!

Начиналось всё, действительно, неплохо. Ресторан, куда меня привёз ЧжуВон, оказался высококлассным заведением, которое, и вправду, позволяло своим посетителям не мозолить друг другу глаза. Отдельные, довольно большие пространства со столами внутри, разделённые между собою бамбуковыми стенами. Мягкое ковровое покрытие под ногами, глушащее шаги, и негромкая музыка, не дающая услышать — «а что там интересного болтают соседи?». Цивильнинько, в общем. И готовят вкусно. Заказал себе ростбиф-гриль, ибо соскучился по мясу. В Америке я себе в нём не отказывал, вернулся в Корею — а тут цены кусаются. Поэтому, предложение ЧжуВона, пойти пожрать мяса за его счёт, показалась мне весьма заманчивым. На заказ принесли здоровенный кусок с кучей салатов и приличных размеров гарниром. Ну, я, под басни ЧжуВона, всё принесённое и употребил. Тот жарил себе мясо по — корейски, на жаровне посреди стола. Одной порции ему показалось мало, он взял ещё одну, которая в него вся не полезла, пришлось помогать, не пропадать же добру? Вот она — то, похоже, и оказалось лишней! Вечером было всё нормально, а ночью я проснулся от боли, завязавшей мне в узел кишки. Попытался прокакаться, а оно — не идёт! «Схватилось» где — то… Короче, пришлось вызывать «скорую», поскольку я начал паниковать — «а ну как, заворот кишок? Это же операцию придётся делать! Вот только этого сейчас мне не хватало!». Так что, в общежитии полночи не спали, пока от меня не избавились. У девчонок завтра рабочий день, поэтому, радости они никакой по этому поводу не выказывали. А совсем, я бы сказал, наоборот.

Это всё ЧжуВон виноват! Заговорил мне зубы. Непонятно с чего, но вчера он был весьма говорлив. Рассказывал всякие забавные случаи, успевшие приключиться с ним за время службы. Их подразделение, как я понял, для повышения «боевого духа» уже использовали в качестве охраны участка разделительной линии между севером и югом, где-то у моря. Ходили с автоматами, снаряжёнными боевыми патронами, охраняли границу. И вот, пара запоминающихся случаев на службе у него уже произошла. Раз, рассказал ЧжуВон, заступил он в караул, когда был сильный ветер с дождём, а на море — шторм. И вдруг он слышит — грохот со стороны моря! Темно, ничего не видно, ветер такой, что деревья с корнем выворачивает. «Ну» — подумал он, — «этот грохот неспроста! Это высадка северокорейского десанта, который под прикрытием ночи и непогоды решил устроить провокацию!» ЧжуВон, давай с поста звонить в караулку, а телефон — не работает! Ветер оборвал провода. «Я» — говорит он, — «прилёг за столб, чтобы со спины не прыгнули, достал два запасных магазина с патронами, дабы время потом не терять на их доставание, положил рядом и стал ждать врагов. Лежу, жду, а грохот не прекращается. Тут, в темноте, куда-то делись магазины, которые лежали рядом. А фонарик не зажечь! Включишь свет, демаскируешь себя!» Потом, под непрекращающийся грохот с моря, он искал в темноте магазины, нашёл, потом он потерял место поста, где стоял… А потом, пришла смена…

В общем, утром, когда рассвело, отрядом пошли смотреть — чего там грохочет? Оказалось, это здоровенный бытовой холодильник, производства Японии, правда, без компрессора, один корпус. Приплыл, и весело кувыркается в волнах прибоя, безуспешно пытаясь выброситься на каменистый берег.

А потом, был у ЧжуВона ещё один случай — на песчаный пляж море выкинуло два тела в блестящих черных гидрокомбинезонах. Лежат у кромки воды, не двигаются. Смотрели, смотрели, издали в бинокли, не понятно. Решили, что это утонувшие северокорейские подводные пловцы. А там, где они лежат, уже нейтральная территория, просто так не подойдёшь. Ночью, с участием ветеранов морского спецназа, сделали вылазку. Оказалось — двух дохлых тюленей выкинуло на берег…

И всё это, ЧжуВон рассказывал с юмором, с азартом. Глаза горят, шутит, ну прямо постоянно. «Ты смотри, что армия, животворящая, с человеком делает!» — подумал я тогда, — «Просто не узнать. Не то, как раньше, сидел, одни понты колотил. А теперь на нормального стал похож. Басни травит!»

Под эти басни я и сожрал полторы порции мяса…

— Ой, ЮнМи! — восклицает ЁнЭ, поворачивая ко мне голову, — прости, пожалуйста, что сразу тебя не поздравила! Поздравляю тебя со свадьбой! Пусть твоё замужество будет счастливым!

Оказывается, клизмы оказывают очищающее воздействие не только на кишечник, но и на мозги. Сижу, озадаченно смотрю на летящую навстречу дорогу, слушаю гуляющий в черепной коробке ветер и пытаюсь понять — о чём спич?

— ЁнЭ-сонбе, — говорю я, так и не сумев объяснить себе услышанное, — вот сейчас, вы о чём сказали?

— О твоей свадьбе с Ким ЧжуВоном, — с удивлением говорит ЁнЭ, вновь повернув голову к дороге.

Обдумываю полученную информацию. Обдумываю, но ничего путного в голову всё равно не приходит.

— А почему я вдруг выхожу за него замуж? — недоумеваю я.

— Потому, что так сказал президент, — удивлённо получаю я в ответ.

Хм? Президент?

— Президент СанХён? — уточняю я.

— Нет, — опять удивляется ЁнЭ, — президент Пак ГынХе…

Президент страны, — фиксирую я ответ и мыслю дальше, — похоже, кто-то из нас троих находится «под веществами»… Интересно, кто? Скорее всего, ЁнЭ. Она ведь говорит странные вещи. Но, ЁнЭ за рулём. Если бы она «приняла», то мы бы уже с ней давно — «приехали» в какой-нибудь, лучшем случае, столб. Тогда, это я? А когда я успел? Может, в больнице, в физраствор, которым меня промывали — плеснули «тормозина» и я теперь — «торможу»? Может быть, но, вряд ли. Зачем врачам это делать? Я же не буйным прибыл в больницу, а «свернутым в калачик». Было смысл на меня дополнительно тратиться? Скорее всего, нет. Значит, получается, «под веществами» у нас Пак ГынХе… Несчастна страна, когда у неё президент-наркоман! Ну, а как ещё объяснить то, что она сказала? Какое вообще ей дело до меня? Она, что? Знает о моём существовании?

— ЁнЭ-сонбе, — прошу я, — вы не расскажете мне подробнее эту историю с заявлением президента о моей свадьбе?

— А ты разве не знаешь? — повернув ко мне голову, неподдельно изумляется сонбе.

— В больнице я не телевизор смотрела, — отвечаю я, ёрзая на кресле в попытке поудобнее устроить свою пострадавшую от клизмы задницу.

Время действия: этот же день, время после обеда

Место действия: кабинет президента СанХёна, присутствуют: СанХён, КиХо, ЮнМи и ЁнЭ, а также Ким, главный менеджер группы «Корона».

— Сонсен-ним, откуда я знаю, какими путями двигаются мысли в голове у нашего уважаемого президента? — отвечаю я СанХёну и напоминаю известный факт, — Помните, как на встрече с журналистами, в январе, она сказала — «내가 이러려고 대통령이 됐나, 자괴감이 들기도 하고»? До сих пор на каждом углу в Корее повторяют…

СанХён смотрит на меня с оторопелым выражением на лице. Менеджер Ким — приоткрыв рот и округлив глаза. Он меня ещё не знает, только знакомится. ЁнЭ — сидит печальная. Видно, высчитывает, сколько это будет — десять процентов от её зарплаты и соображает, сможет ли она прожить на оставшееся до следующей получки? Едва мы с ней вошли в кабинет, как СанХён «зарядил» нам обеим — по штрафу. Мне, за нарушение условий контракта, а ей, за то, что за мной не следила. Ей — десять процентов от зарплаты, мне — двадцать пять, правда, непонятно от чего. Если от месячного дохода, так я в «Короне» ещё и воны не заработал, если от суммы роялти — не слишком жирно ли будет? Ладно, потом разберёмся, пусть шеф пар выпустит. Мои роялти вообще не имеют никакого отношения к этому контракту. А президент страны, да, сказанула тогда теперь знаменитую фразу. Не могу точно перевести на русский, чтобы передать «оттенок смысла», над которым смеются корейцы, но это что-то вроде нашего — «ГосДума — это не тот орган, где можно языком!». Уж не знаю, был ли это у неё экспромт, или ей кто-то текст речи криво написал, но итог таков — президент очень удачно для меня выказала на глазах всей нации странное поведение. Поэтому, я могу теперь парировать претензии СанХёна, нагло заявляя — «да мало ли что она там сказала!» Обвинения в пьяных танцах на столах, я сразу переключил на школу — «следовал указаниям учителя при толпе свидетелей. Ничего не знаю, идите у них спрашивайте, как они там учат, если вам интересно. А я жертва, которая тогда, на следующее утро, чуть не умерла». Этот вопрос мы с ним, похоже, закрыли. Теперь добрались до истории со словами президента. Я поклялся, что замуж не то, что не думал, — в страшном сне не видел! А кто, что говорит, я не знаю. Лично я — собираюсь заработать кучу денег и поднять славу агентства СанХёна до небес. И вообще. Меня со сцены вынесут вперёд ногами, поскольку посвящу ей всю свою жизнь. Клянусь.

— Но, ты же понимаешь, — помолчав, говорит мне СанХён, — что, возможно, всё так и есть, как ты говоришь, но, президент — это президент. Она глава нации и её слова нельзя игнорировать…

СанХён внимательно смотрит на меня. Я киваю, что понимаю. Какой бы президент ни был бы, он всё равно — президент.

— Кроме того, — продолжает СанХён, — поклонники твоей группы будут недовольны твоим поведением. Я читал обсуждения в форумах фан-клуба, что очень многие в недоумении от моего решения включить тебя в состав «Короны». У тебя нет достаточного опыта и ты ещё школьница, чтобы работать наравне со взрослыми исполнительницами. Но, рассмотрев список сделанных тобою работ, фаны склонились к мнению, что у тебя есть необходимые качества для того, чтобы дебютировать в их любимой группе. Однако, теперь, после появления видео и слов президента, ситуация изменится. Даже за меньшую провинность, исполнителей исключают из групп и выгоняют из агентств. А у тебя сразу и пьянка, и свадьба.

— Да не собираюсь я жениться, — морщась, недовольно говорю я и поправляюсь, — точнее, замуж… И пьянки не было…

— Есть условия контракта и принятые в индустрии стандарты, — говорит СанХён, — я бы тебя уже давно выгнал, если бы не сегодняшняя новость…

Он делает паузу, все ждут.

— Композиция «Шторм» попала в «Hot 100 Billboard»! — с пафосом сообщает всем присутствующим СанХён.

— Что, правда? — не верю я.

— Да, — говорит шеф, — мне сегодня сообщили. Девяносто второе место.

— Вот, здорово, сонсен-ним! — радуюсь я, — Ли ХеРин теперь мировая звезда. Молодец!

— Ну, — говорит СанХён, — не только она — молодец. Музыка ведь твоя?

— Да, я тоже участвовала, — кивнув, соглашаюсь я, при этом отметив, что все стали смотреть на меня как-то по-другому. С другим выражением.

— Поэтому, у меня появилась идея, как ты можешь избежать изгнания из группы, — говорит мне СанХён, — Для этого, тебе нужно сделать что-то необычное. Такое, что никто до тебя не делал. Например, выведи девочек в «Billboard» и я думаю, что ни у кого после этого язык не повернётся оспаривать твоё место в группе!

Сказав это, СанХён выжидающе смотрит на меня. Менеджер Ким — надувает щёки, ЁнЭ, бросив считать убытки, смотрит на меня распахнутыми глазами. Один КиХо сохраняет бесстрастное выражение на лице.

Я вздыхаю.

— Если бы они петь умели, сонсен-ним, — с печалью в голосе говорю я.

— Кто? — не сразу соображает, о ком это я говорю, шеф.

— Девочки из «Короны», — отвечаю я.

— Постой! — оживает сидевший до этого молча менеджер Ким, — Хочешь сказать, что в «Короне» — не умеют петь?

— Они умеют петь по-корейски и для Кореи, — поясняю я ему свою мысль, — а нужно петь — иначе! По-заграничному. Для Америки и Европы.

— Всему можно научиться, — непонимающе пожимает он мне в ответ плечами, — нужен лишь талант.

— Согласна, менеджер Ким, — киваю я, — но, они уже столько лет поют в определённой манере. Не знаю, получится ли у них легко изменить привычный стиль. А сколько у меня есть времени на это, господин президент?

Я с вопросом во взгляде смотрю на СанХёна.

— У тебя, что, уже есть готовая композиция? — с удивлением смотрит он на меня в ответ.

— Ещё не думала, — честно признаюсь я, — но, подумаю, сонсен-ним.

— А сколько времени для этого нужно тебе? — спрашивает он меня.

— Думаю, месяца хватит, чтобы понять, получится, или нет, — говорю я, прикинув в голове и учтя постоянную занятость группы, — мне ещё и сунын нужно сдать…

— Хорошо, — подумав, кивает СанХён, — с учётом экзамена, даю тебе два месяца.

— Окей, господин президент, договорились, — говорю я, — только мне будут нужны полномочия. Меня ведь опять никто слушать не станет!

— Я дам тебе полномочия, — обещает мне шеф и с недоверием спрашивает, — и ты напишешь за два месяца — хит?

— Времени много, — говорю я, — может, и получится.

Менеджер Ким чуть слышно хмыкает.

(несколько позже, за дверьми кабинета СанХёна.)

— ЁнЭ-сонбе, скажите, какая у вас зарплата? — обращаюсь я к хмурой девушке.

— Почему ты спрашиваешь? — задаёт она мне вопрос.

— Хочу вернуть вам деньги. Штраф, который вам выписали — целиком моя вина. Поэтому, я хочу вернуть вам эти деньги.

— Раз штраф выписали на меня, значит, платить должна я! — гордо заявляет в ответ мне она, — Господин президент прав. Я — не досмотрела за тобой!

— Сонбе, — мягко говорю я, — вы не можете постоянно жить у меня под дверью. А если вы будете оплачивать мои штрафы, то вы — разоритесь. Сколько вы получаете, сонбе? Я понимаю, что такие вопросы не считаются приличными, но мне нужно знать, сколько вам вернуть. Сколько, сонбе?

— Восемьсот семьдесят тысяч вон, — поколебавшись, всё же отвечает мне она.

Не густо, — про себя думаю я, — а вообще? Как живёт моя сонбе? Я ведь о ней ничего не знаю!

(а где — то в это время… группа «Корона» едет по сеульским улицам зарабатывать деньги)

— А где сегодня менеджер Ким? — спрашивает ИнЧжон сразу у всех в микроавтобусе.

— Я слышала, он поехал в агентство, к господину СанХёну.

— Понятно, — кивает ИнЧжон, — это из-за ЮнМи. Президент будет решать, как её вывести из группы с наименьшим для нас ущербом.

— Думаешь? — оборачивается к ней СонЁн.

— А что тут думать? — удивляется ИнЧжон и пожимает плечами, — После заявления президента — какой из неё айдол? Хейтеры только и будут писать, что у неё есть отношения. Денежный доход от этого снизится. И её и, может быть, и наш. Мы ведь в одной группе.

— Ну, не знаю, — неопределённо говорит СонЁн, — всё-таки она пишет музыку… Причём — удачную.

ИнЧжон задумывается над её словами.

— Не верю я в это, — спустя некоторое время отвечает она, — ЮнМи ещё школьница. Как она могла написать подобное? Что-то тут не чисто!

— Может, у неё действительно есть музыкальный талант? — спрашивает СонЁн.

— Скорее, я предположу, что у неё есть богатый жених, который заплатил тому, кто написал для неё эти песни!

— Этого не может быть, — категоричным тоном произносит СонЁн, — господин СанХён очень хорошо разбирается и в людях и музыке. Думаю, он точно выяснил, кто работал с «FreeStyle».

— Рассчитываешь, что мы с ЮнМи попадём в «Billboard» — как «FreeStyle»? — удивлённо спрашивает ИнЧжон у СонЁн, кажется, догадавшись о причинах, почему та выгораживает макнэ.

— Если они смогли, то, почему мы этого не сможем? — резонно возражает ей та.

— С её репутацией — не сможем! — отрезает ИнЧжон, — Они тоже без неё выступали! Пусть она пишет музыку и тексты, раз это у неё получается, а на сцене ей теперь делать нечего!

СонЁн в ответ молча пожимает плечами и отворачивается к окну.

— Она ещё работать не начала, а уже столько проблем, — поддерживает ИнЧжон БоРам.

— Вот! — обрадованная поддержкой, восклицает та, — БоРам больше всех пострадала! Хотела устроить нам ужин и пригласить ЮнМи, а в итоге — порезалась, когда разбила банки! И мы тоже все остались ни с чем. Пока мы по магазину ходили, ЮнМи ела говядину в ресторане вместе со своим богатеньким оппой!

СонЁн ничего не говорит на это, молчит.

— Всё равно она сейчас замуж выйдет, — говорит ИнЧжон, — нет смысла из-за этого ссориться. Она никогда не станет частью «Короны»!

СонЁн снова, молча пожимает плечами.

Время действия: этот же день, вечер

Место действия: Сеул, ресторан, имеющий репутацию — элитного. В одном из отдельных уютных «кабинетов», за столиком со столешницей из натурального дерева, сидят мама ЮнМи и бабушка ЧжуВона. В отличие от госпожи МуРан, мама ЮнМи, несмотря на новое платье, новую сумочку и новые украшения, выглядит неуверенно. По напряжённым взглядам, которые она изредка бросает по сторонам, понятно, что она чувствует себя — «не в своей тарелке». Госпожа МуРан, напротив, выглядит как линкор на фоне гражданских судов — уверенно и с осознанием собственной значимости.

Время взаимных приветствий и вежливых фраз прошло и сейчас, за чашками с чаем, женщины переходят к обсуждению главного вопроса, ради которого они встретились.

— Произошла ошибка, — говорит бабушка, аккуратно, с негромким костяным стуком ставя свою чашку на блюдце, — кто-то из чиновников или военных, готовя данные, допустил неточность. И эта неточность, добралась до президента…

Бабушка делает печальную паузу, мама вежливо наклоняет голову, ожидая продолжения.

— Поскольку небрежность допущена в вопросе, касающемся наших семей, — говорит МуРан, — необходимо найти решение, которое позволило бы нам выйти из неприятного положения с наименьшими потерями… У вас есть мысли как это сделать, уважаемая ДжеМин?

— Слова госпожи президента стали для меня полной неожиданностью, госпожа МуРан, — чуть подумав, отвечает мама, — я и не подозревала, что у вашего внука и моей дочери есть какие-то отношения…

Бабушка, секунды три, внимательно смотрит на маму.

— Госпожа ДжеМин, — говорит она, — давайте сразу определимся в основном вопросе. У моего внука нет никаких отношений с вашей дочерью.

МуРан пристально смотрит маме в глаза. Мама, под этим пристальным взором, опускает глаза.

— У вас замечательная дочь, ДжеМин-сии, — продолжает бабушка, — умная, красивая и талантливая. Уверена, что она станет прекрасной женой. Но, нет, госпожа ДжеМин. Нет.

— Только лишь потому, что наша семья не вашего статуса? — задаёт вопрос мама, не поднимая головы.

Бабушка чуть заметно морщится.

— Дело не в этом, — говорит она, — ЧжуВон не первый наследник и я бы могла проигнорировать это обстоятельство. Дело в другом, ДжеМин-сии.

— В чём же, госпожа? — поднимает голову мама, услышав, что её собеседница замолчала.

— Видите ли, ДжеМин-сии, — чуть вздохнув, отвечает МуРан, — не хочу вас обидеть и пусть вам не покажется это чем-то неправильным, но я многое знаю о вашей дочери. У меня есть возможность собирать информацию обо всех, с кем общается мой внук. И я этим пользуюсь. Повторю, что это я делаю для всех, кто кажется мне важным, а не только для вашей дочери. При всех замечательных качествах ЮнМи у неё есть один момент, заставляющий меня ответить вам отказом. Госпожа ДжеМин, ведь ваша дочь — попадала в аварию?

Мама выдыхает, опуская плечи.

— Врачи говорят, что моя дочь полностью здорова, — говорит она.

— Да, но амнезия у неё ведь так и не прошла? — вопросительно смотря на маму, интересуется бабушка.

— У ЮнМи было кровоизлияние в мозг, — нехотя говорит мама, — там, где это произошло, клетки мозга — погибли. Сейчас на этом месте выросли новые, здоровые клетки. Если бы старые не погибли разом, то они бы успели передать свою информацию новым. А так, получилось, что воспоминания — потерялись.

Бабушка понимающе кивает.

— Но, потеря памяти не препятствует всему остальному, — объясняет мама как она видит текущую ситуацию, — это, всего лишь воспоминания. Многие забывают что-то из своей жизни.

Бабушка качает головой.

— Мне нужны здоровые правнуки, — говорит она, — и я не хочу ставить будущее своего внука в зависимость от случая. ДжеМин-сии, ваша дочь пережила клиническую смерть длительностью больше десяти минут. Не хочу вас огорчать, но медицинские специалисты говорят, что столь большое время таит в себе большой риск внезапных и непредсказуемых осложнений в будущем. Особенно, при родах.

На несколько секунд за столиком устанавливается тишина.

— Будем надеяться, что этого не случится и ничто не повредит здоровью вашей дочери, — произносит бабушка.

Мама наклоняет голову, и начинает быстро моргать, пытаясь скрыть появившиеся в глазах слёзы. Бабушка делает вид, что не понимает, чем занята её собеседница.

— Я думаю, — говорит она, — что сейчас, лучшим для нас с вами вариантом, будет просто выждать время.

Мама молчит, не поднимая голову.

— ЧжуВону служить ещё достаточно долго и отсутствие каких-то событий вроде помолвки, или свадьбы, легко можно объяснить этим фактом. За это время история позабудется, и, если её не начнут раздувать в СМИ, а я позабочусь о том, чтобы этого не случилось, всё можно будет завершить короткой строчкой — расстались из-за изменившихся жизненных приоритетов. Или, что-то вроде того. Сейчас много подобного пишут…

— А что будет с репутацией моей дочери? — поднимает голову мама.

— Да, этот вопрос достаточно щепетильный, — кивает МуРан, — но, разве ваша дочь, ДжеМин, не решила строить музыкальную карьеру? Смотря на её успехи, можно сказать, что у неё есть все шансы стать знаменитостью Кореи. А когда она станет знаменитой и богатой, вам потом будет не сложно подобрать для неё хорошую партию.

Мама обдумывает льстивые слова бабушки.

— Я спрашивала ЧжуВона, — продолжает МуРан, — он сказал, что между ним и ЮнМи нет никаких чувств. И ваша дочь, как я понимаю, их тоже, к нему не выказывает. Они никогда не встречались ради романтических отношений.

Мама молчит.

— Поэтому, — говорит бабушка, — наилучшим вариантом я вижу возвращение к тому, что было. Пусть ЧжуВон и ЮнМи ещё поиграют роль парочки, как они делали это раньше. У них это хорошо получалось…

— Что они делали? — с изумлением поднимает глаза на бабушку ДжеМин.

Бабушка, в свою очередь, с удивлением смотрит на неё.

— Вы — не знаете? — изумляется она, — Ваша дочь вам ничего не говорила?

Мама несколько теряется от вопроса.

— ЮнМи мне ничего не говорила, — отрицательно покачав головой, отвечает она.

— Однако, — тоже качая головой, но уже осуждающе, произносит бабушка, — ммм… Что же делать? Тогда, пожалуй, мне придётся рассказать вам эту историю. Не зная зачем, я почему-то взяла с собою досье… Словно, как чувствовала…

Обернувшись, бабушка жестом подзывает своего секретаря, стоящего у двери, и, когда тот подходит, берёт из его рук тонкую папку. Мама, с удивлением наблюдает за происходящим.

— Вот, взгляните, ДжеМин-сии, — предлагает МуРан, достав из папки фотографию и протягивая её маме, — чтобы это фото не попало в СМИ, мне пришлось заплатить миллион вон…

Мама берёт фотографию и первое, что она с удивлением видит на ней, это свою дочь, сладко прикорнувшую на плече у ЧжуВона. Потом, во вторую очередь, её глаза замечают, что ЮнМи в мужской одежде и находится она за какой-то решёткой…

Мама, увидев целиком всю картину, издаёт крайне изумлённый звук. Словно человек, внезапно обнаруживший в своём маленьком и уютном туалете рыжего орангутанга, в цилиндре и с трубкой в зубах, читающего на унитазе газету. Бабушка, очень довольная столь непосредственной реакцией собеседницы, с огромным удовольствием смотрит на маму, предвкушая продолжение своего рассказа.

Время действия: этот же день, вечер

Место действия: общежитие «Корона». В двери входит ЮнМи.

Так, а это что такое? Наблюдаю у входа две мои сумки, с которыми я сюда перебрался. Аккуратно поставленные, аккуратно застёгнутые и, судя по их раздутым округлым бокам — не пустые. Странно, кому они понадобились…

В этот момент в общий коридор выглядывает СонЁн, видно привлечённая стуком входной двери.

— Добрый вечер, СонЁн-сонбе, — здороваюсь я с ней и спрашиваю, — Сонбе, а что с моими сумками? Почему они стоят здесь?

— Это твои вещи, — отвечает она, — КюРи их собрала и сложила, чтобы тебе было проще их забрать. Чтобы тебя не задерживать.

— В смысле? — оторопело спрашиваю я, — Что значит — не задерживать?

— Но, ты же исключена из группы? Значит, жить здесь теперь не можешь…

— А когда меня исключили из группы? — удивляюсь я.

— Сегодня. Когда ты была у президента СанХёна, — удивляется мне в ответ СонЁн.

— Президент СанХён мне об этом ничего не говорил, — отрицательно мотаю я головой, — наоборот, сказал, что у меня будет много работы в группе!

— Да-а? — замирая с отставленной в сторону рукой, озадачивается на это СонЁн.

В этот момент в коридоре появляется КюРи.

— Онни, — обращается к ней СонЁн, — ЮнМи говорит, что президент СанХён оставил её в группе.

КюРи вытаращивается на меня как на факира, доставшего из кармана пижамы настоящую механическую пишущую машинку.

— Как это может быть? — спустя пару секунд спрашивает она у меня, — Разве после скандала с нарушением контракта из-за свадьбы, ты можешь быть айдолом?

Молчу, соображая, что сказать. Почему бы и нет? Скандал, скандалом, айдол, айдолом…

— Может, тебе всё же стоило вначале поговорить с менеджером Кимом? — спрашивает СонЁн у КюРи, видя, что я молчу.

— Его не было сегодня целый день, — отвечает ей та, — я ждала, но он так и не приехал.

— Надо было позвонить, — укоряет СонЁн.

Ага! — соображаю я, — Самоуправство! Девочки услышали историю про женитьбу и, когда меня вызвали к СанХёну, решили, что меня позвали туда для выдачи «волчьего билета». Ладно, сейчас я наведу порядок! Кто тут меня выселял? КюРи? Обрадовалась, что снова будет жить одна?

— КюРи, — обращаюсь я к ней, опуская всякие уважительные приставки вроде «сонбе», — Никто меня, и ни откуда, не выгонял. Я — член группы. Поэтому, пожалуйста, возьми мои сумки и отнеси их назад. И вещи из них, положи туда, где они лежали!

Обе, КюРи и СонЁн, вытаращиваются на меня с неподдельнейшим изумлением.

— Иначе, — говорю я, решив сразу начать с угроз, — я возьму телефон и позвоню менеджеру Киму. Скажу, что КюРи меня выселила из общежития и исключила из группы, и пусть он теперь замещает меня как хочет! Может даже вместо меня выходить на сцену!

В этот момент, сообщая о входящем звонке, в моём кармане задёргался, поставленный только на вибрацию, телефон.

— ЮнМи, подожди! — восклицает СонЁн, увидев, как я его ловко достала, — Зачем сообщать менеджеру о недоразумении, которое можно решить самостоятельно?

— Верните мои вещи на место! — требую я, держа в руке беззвучно вибрирующий аппарат, — И я не буду об этом никому говорить.

СонЁн и КюРи переглядываются.

— Это был поспешный поступок, — говорит СонЁн КюРи, — и ЮнМи имеет основания обижаться. Думаю, если мы вернём вещи туда, где они были, это будет правильно.

— Давай, я тебе помогу, — предлагает ей она и направляется к сумкам.

Я и КюРи озадаченно смотрим на неё. Чёрт этих девчонок разберёт! То так, то сяк… Вспоминаю о дёргающемся в ладони телефоне, смотрю, кто звонит. О, ЧжуВон! А ему-то что понадобилось? Скорее всего, хочет дать новые инструкции. Те, которыми он грузил меня в ресторане, обращены в пыль госпожой президентом, наверное, придумал новые. Хорошо, послушаем, что он там придумал…

— Почему трубку так долго не берёшь? — начинает сразу с наезда ЧжуВон, стоило мне только ответить, — Думаешь, у солдат в армии много времени, чтобы столько «висеть на телефоне»?

— Ты же «висишь»? — резонно возражаю я, — Значит, есть.

Секунды две ЧжуВон молчит, соображая ответ, я же, пока он думает, смотрю на СонЁн, неспешно удаляющуюся от меня с сумкой в руках. Похоже, она откровенно «греет уши», прислушиваясь к моему разговору.

— Наглая такая? — рожает, наконец, вопрос ЧжуВон.

— С чего бы это? — удивляюсь я, — Как аукнется, так и откликнется, ЧжуВон-сии! Попробуйте начинать разговор со мной, с приветствия. Вы удивитесь, насколько изменится его тональность!

ЧжуВон утомлённо вздыхает в трубке.

— Здравствуй, ЮнМи, — с сарказмом произносит он.

— Здравствуйте, ЧжуВон-оппа, — отвечаю я, наблюдая, как КюРи, пихнутая в спину СонЁн, с недовольным лицом неспешно идёт ко мне за второй сумкой.

— Нам нужно кое-что обсудить… — произносит ЧжуВон, вызывая этой фразой у меня оскомину.

— Обсудим, — соглашаюсь я и добавляю, — но, вначале, вы мне подробно объясните, ЧжуВон-сии, — какого чёрта происходит?! Почему президент страны делает такие заявления?

— Тсс… — недовольно цедит в трубку ЧжуВон, — вот об этом я и хотел поговорить с тобой при встрече…

— Никаких встреч! — громко заявляю я, заставив от неожиданности вздрогнуть подошедшую близко КюРи, — У меня из-за них — проблемы! Потеря потенциальных фанатов и штраф от агентства! У меня контракт, который я собираюсь впредь соблюдать неукоснительно!

— Не нужно так орать, — явно морщась на другом конце линии, просит ЧжуВон, — Можно подумать, что мне нужна эта встреча. Она нужна нам обоим, поскольку на вопросы журналистов придётся что-то отвечать нам, двоим. Зверёныш, меня поражает лёгкость, с которой ты создаёшь мне проблемы. Причём, серьёзные.

— Я — создаю проблемы?! — громко изумляюсь я такой откровенной наглости, — По-моему, проблемы у меня начинаются тогда, когда появляется господин ЧжуВон! Откуда всплыла эта бредовая идея свадьбы?!

— Удивлён не меньше тебя, — отвечает мне в ухо ЧжуВон, — однако, сказать всем, что это просто ошибка, нельзя. Поэтому…

— Почему — нельзя? — не понимая, перебиваю его я, — Ну ошиблась, со всеми бывает. Или, что? Президент непогрешима как солнце? И на солнце бывают пятна!

— Прекрати орать, — требует ЧжуВон, — и вместо этого подумай, сколько людей передавали друг другу информацию, чтобы она дошла от моей роты до самого верха! Где-то в этой цепочке кто-то что-то перепутал или, сделал неверные выводы. Президент может и извинится, но, тогда, придётся кого-то наказать. Глава нации не может получать ошибочные данные. А там все — уважаемые люди. Зачем сомневаться в их компетентности? Это потеря лица для них и для президента. Ведь они — её подчинённые.

— Ага! — говорю я, смотря на КюРи и СонЁн, застрявших у начала коридора и откровенно слушающих мой трёп по телефону, — За всех, за них, значит, должна расплатиться — я?! Мне потеря лица — не страшна?!

— Не ори, — уже устало повторяет ЧжуВон, — ничего ты не потеряешь, потому, что ты связана теперь со мной. Раз президент объявила нас парой, то, ты не можешь терять лицо, потому, что это значит, что его теряю я, раз ты моя девушка. Соображаешь?

Соображаю, пытаясь понять, как я умудрился вляпался в такую ситуацию.

— Поэтому, — говорит ЧжуВон, — все возможные потери будут тебе и твоему агентству компенсированы корпорацией моей семьи. Моя бабушка сейчас встречается с твоей мамой. Тебе нужно будет только слушать свою маму и всё будет хорошо. А деловые вопросы будут урегулированы с господином СанХёном, отдельно.

— Моя мама встречается с твоей бабушкой?! — в который раз за последние две минуты вновь изумляюсь я и начинаю возмущаться, — Это что же получается? Все, кто угодно, решают всё за меня, а мне только нужно делать — что скажут? Так?!

— А как ты хотела? — не понимает ЧжуВон, удивляясь, — Ты — несовершеннолетняя. И ты — девушка. Сама, что ли, хотела решать?

— Решать за себя — буду я сама! — коротко объясняю я этому идиоту свою диспозицию, — Будет только так! Всегда! Понятно?! Никаких встреч, никаких разговоров!

— Ты что там, совсем обалдела от своей «звёздности»?!

— Та пошёл ты… — шепчу я себе под нос, разорвав соединение и начав тыкать в экран телефона пальцем, в поисках «чёрного списка» для номера этого «чудака», — прид…дурррок…

Закончив сие разумное действие, поднимаю голову — и оказываюсь под изучающими взглядами двух внимательных пар глаз. КюРи и СонЁн так никуда и не ушли с вещами. Только собрался им сказать, что подслушивать — неприлично, как опять зазвонил телефон! ЧжуВон?! Я же его — только что, заблокировал?! Смотрю на экран… ЁнЭ! Отвечаю.

— ЮнМи-ян, — пожелав мне доброго вечера, говорит сонбе, — Господину президенту позвонили из твоей школы. Тебе завтра обязательно нужно быть в школе.

— А что случилось, менеджер ЁнЭ? — спрашиваю я, тоже, перед этим, её вежливо поприветствовав, — Вы не знаете?

— Сказали, в школе будет проводиться какое-то собрание. Всем учащимся старших классов — быть обязательно! Я за тобой заеду в семь тридцать.

— Хорошо, сонбе, я буду готова, — обещаю я, одновременно прикидывая, что в машине можно будет поспать ещё часок, пока ЁнЭ будет везти меня до школы.

Попрощавшись, «отбиваюсь» и тут же телефон звонит вновь!

Да кто ещё?! Отвечаю.

— ЮнМи! — возмущённо кричит в трубку мама, без всяких там «здрасте» и «до свидания», — это что же такое ты творишь, негодница?! Госпожа МуРан мне рассказала, как ты портила с ЧжуВоном его свидания вслепую! А ведь его семья заплатила за это деньги! И как только тебе пришла в голову идея изображать его любовника?! Дядя будет в шоке! И что скажут соседи? Как ты могла так поступить?! Ты же моя дочь! Разве такому я тебя учила?!

Вот и храни тайну, — думаю я, отставив телефон от правого уха, чтобы не оглохнуть, — храни, чтобы кто-то взял, потом и растрепал, когда ему понадобится. Чёт сегодня какой — то напряжённый день…

(чуть позже. Там же, общежитие группы «Корона «)

— С ума сошла?! — Пытаясь нависнуть над КюРи, шёпотом «наезжает» на неё СонЁн, — Я думала, тебе кто-то сказал про ЮнМи, а ты — сама решила!

— Да чё такого? — отодвигается от неё та, — Кто же знал, что её оставят? В любом агентстве, за такое — выгнали бы сразу! Не знаю, почему президент СанХён так поступил…

— ЮнМи сейчас фаворитка у СанХёна, — объясняет ей СонЁн, — видишь, как он много ей позволяет? Думаю, он рассчитывает получить контракты от «Sea group». Знаешь же, кто у неё жених? Сама же слышала, как она с ним разговаривала по телефону!

— Да уж, — говорит КюРи, обмахиваясь ладонью, — Никогда не думала, что школьница может так разговаривать с парнем старше её.

— Похоже, она действительно — агдан, — говорит СонЁн.

— Скорее плохо воспитанная девочка из бедного района, — с лёгким презрением говорит КюРи, — чувствую, из-за неё мы получим тонны хейта.

— Иди, помоги ей разложить вещи, — говорит СонЁн.

— Вот ещё! — отвечает КюРи, — Пусть она вся такая крутая, но я не горничная, чтобы заниматься подобным. Хватит с неё того, что я донесла её сумку до комнаты.

СонЁн осуждающе качает головой.

(гораздо позже. Дом мамы ЮнМи)

— Ну, сестрёнка, ну даёт! — с восхищением восклицает СунОк, крутя головой, — Я-то думала, когда она говорила про конфиденциальную информацию, что там и вправду, какой-то секрет корпорации! А она, оказывается, с чоболем развлекалась, распугивая его невест! Кому скажи, в жизни не поверят!

— Даже не знаю, как деверю об этом сказать, — кивнув, растерянным голосом произносит мама, — мне так было неудобно узнать такое о своей дочери…

— Ничего, мама, пусть знают! А то они думают, что только им можно правила поведения нарушать, потому, что они — богатые! — бодро отзывается СунОк и обещает, — Ну, пусть только ЮнМи придёт! Ну, она у меня и получит!

— Твоя сестра зарабатывает лицом. Не вздумай её поколотить, — напоминает ей мама и тут же задаётся вопросом, — но, что же мне сказать вашему дяде?

— Ничего не говори, — кладя маме руку на плечо, по — дружески советует дочь, — ведь никто до этого об этом не знал, пока госпожа МуРан тебе не сказала. Значит, это секрет. А секрет рассказывать не стоит, потому, что он тогда перестанет быть секретом.

— Да-а, — растерянно говорит мама, соображая, — но, дядя…

— Дядю надо беречь, — убеждённо произносит СунОк, — зачем его волновать? Ничего уже изменить нельзя, он будет только зря переживать. Семья ЧжуВона не заинтересована, чтобы эта история стала известна всем, они будут молчать. И мы будем молчать. Сбережём дядины нервы. Члены семьи должны заботиться друг о друге.

— Вот уж не думала, что ты посоветуешь мне такое, — говорит мама и спрашивает, — А если это всё-таки станет известно?

— Может и не станет, — отвечает СунОк, — а если станет, тогда и будем думать. Хорошо?

— Ну ладно, — неуверенно отвечает мама, — раз ты так говоришь…

— А ЮнМи у меня всё равно — получит! — обещает СунОк, — Скрывала от сестры такое! Не могла рассказать!

 

Глава вторая

Время действия: следующий день

Место действия: школа Кирин. Учащиеся построены квадратом на школьном дворе. С трибуны, директор школы произносит речь.

Стою, слушаю вместе со всеми, как директор СокГю развивает мысль о том, что низкий балл за сунын — это совсем не конец света для конкретного индивидуума. В крайнем случае, если очень хочется, то можно подготовиться и пересдать через год. А если говорить по существу, то повод, по которому нас тут всех собрали — безрадостный. Опять у кого-то из подростков, в предэкзаменационном марафоне сдали нервы, и он наложил на себя руки. Всё бы, как говорится, ничего, здесь к такому привыкли, но, эта последняя жертва побила пятилетний рекорд числа самоубийц-школьников. То ли солнце в этом году активное, то ли слухи способствуют, но, число учащихся, выбравших смерть вместо экзамена, превысило исторический максимум, вызвав в обществе недоумение и недовольство таким положением дел. По радио и телевидению активно обсуждают тему подростковых суицидов, задаваясь вопросами — «что же это делается-то такое?» и — «что делать?». Правительство, в лице министерства образования, видя такое дело, оперативно отреагировало, распорядилось провести во всех школах страны обязательные общешкольные собрания, на которых потребовало от педсостава донести в неокрепшие умы школяров мысль, что это — не выход. Вот, слушаем, как раз директор рассказывает о том, что не стоит безоговорочно верить слухам, а лучше потратить больше времени на учёбу. Слухи тут ходят о том, что в этом году будет очень сложный экзамен по иностранному языку. Поскольку сунын — это одно из главнейших ежегодных событий в жизни страны, то сунын, можно сказать — буквально препарирован и преподробнейше рассмотрен под микроскопом. На основе многолетней истории результатов сдачи экзамена выявлены циклические закономерности, позволяющие предсказать уровень сложности вопросов по тому, или иному предмету. В прошлом году сложной была математика. В этом году, исходя из прогноза, сложным будет иностранный. Причём не то что сложным, а очень сложным. Там какой — то цикл в цикле совпадает. Короче — парад планет, который бывает раз в сто лет. Английский и так не прост для корейцев, а тут ещё эта хрень. Измотанные недосыпом и хронической усталостью от непрерывной учёбы нервы школьников не выдерживают, и они предпочитают разом покончить со всем, вместо того, чтобы терпеть эту муку без конца. Дело объяснимое…

Хоть повод для появления в школе — не очень весёлый, однако настроение у меня очень даже неплохое. Дело в Ли ХеРин. Она сегодня тоже здесь, в Кирин. Вчера, вечером, когда я воевал со своими «козами» из «Короны», она мне позвонила, буквально распираема восторгом, узнав, что попала в «Billboard». Единственный приятный телефонный разговор среди трудных звонков прошедшего дня. СунОк тоже позвонила, пообещала, что прибьёт меня за мои дела с ЧжуВоном. Впервые ощущаю, что мне как-то не хочется ехать домой…

Сегодня утром, я, уснул в дороге, а после, с усилием продрав глаза, с трудом вылез из машины ЁнЭ у главного входа школы, можно даже сказать — вывалился, и, припадая на некстати отсиженную ногу, почапал в учебное заведение, волоча на себе сумку с книгами. Оказывается, здесь я не был с того момента, как стал мембером «Короны» и президент страны сделала своё феерическое заявление. Просыпаясь на ходу, я не сразу «уловил», что вокруг происходит что-то не то. Первый «звонок» прозвучал для меня, когда я вдруг понял, что иду по какому-то коридору из людей. Из школьников и студентов. И все они на меня смотрят. Молча. Пока я, забеспокоившись, стал думать — «что это значит?», коридор закончился, и я оказался в тупике. Стены из людей — окружили меня, замкнувшись со всех сторон, не давая идти дальше. Озираясь по сторонам, я было подумал — «бить будут!», но тут, растолкав что-то явно замысливших школьников, в круг выскочила счастливая-пресчастливая Ли ХеРин и с визгом кинулась меня обнимать. Её объятия и подняли мне настроение, примирив с ранним подъёмом, и с тем, что я от этого не выспался. Потом оказалось, что окружившие меня ученики, это не зомби, желающие съесть мой мозг, а просто зеваки, пришедшие посмотреть на меня. В общем, всё наладилось, и мы пошли на построение. Вот, сейчас оно закончится и можно будет, наверное, ещё немного пообниматься с ХеРин. Успех-то надо отмечать?

— … Примеров того, что успех в жизни не определяется исключительно наличием диплома престижного университета, много, — говорит в это время директор, — за ними можно даже никуда не ходить. Их можно найти в нашей школе прямо здесь и сейчас. Вот, например — студентка Ли ХеРин. Исполняемая ею скрипичная композиция, по результатам подсчётов прошлой недели, оказалась на девяносто втором месте «Вillboard»…

— Оо-оо… — поражённо и разом выдыхает вся школа.

— Ли ХеРин, выйди, пожалуйста, сюда, ко мне, — просит СокГю.

ХеРин, со скромной улыбкой, проходит вдоль строя кириновцев, в котором многие стоят буквально с открытыми ртами провожая её глазами, и, поднявшись по ступенькам, становится рядом с кафедрой, с которой вещает директор. В до этого стройных рядах, учащихся возникает разброд и шатание, народ начинает разговаривать друг с другом, обсуждая новость, кое-кто достаёт телефоны и делает снимки.

— … И вторая, тоже наша ученица, — не обращая внимания на беспорядок, продолжает говорить директор, — она ещё школьница, но, это не помешало ей написать произведение, с которым Ли ХеРин заняла достойное место в мировом чарте…

— Пак ЮнМи, тоже, иди сюда! — говорит он.

Выбираюсь из глубины третьей шеренги, иду вдоль внимательно разглядывающих меня глаз, становлюсь рядом с улыбающейся Ли ХеРин.

— Вот! — говорит директор школе, указывая на нас рукой с высоты своей кафедры, — Две девушки, ещё не имеющие дипломов о высшем образовании, но это совсем не мешает им создавать великолепные произведения, которыми восхищается весь мир! А ведь место в «Hot 100 Billboard», по условиям присуждения музыкальной премии Американской академии звукозаписи, это не только признание творческих заслуг, но и выдвижение на премию Грэмми! Ли ХеРин и Пак ЮнМи могут претендовать на награду в номинациях «Соло исполнение классической музыки» и «Композитор классической музыки»!

Грэмми? — озадачиваюсь я, смотря на замершую с распахнутыми глазами ХеРин, — Так быстро?

Ли ХеРин оборачивается и смотрит снизу-вверх на директора, как на бога Зевса, вещающего с Олимпа.

— Уверен, — этот момент говорит тот, — что они будут номинированы и получат награды, которые приумножат славу Кореи и славу нашей школы. А пока это происходит, фотографии ХеРин и ЮнМи, моим приказом, будут помещены на музейную доску школьных знаменитостей, учившихся в Кирин. Они будут там первыми, получившими мировую известность, не закончив при этом обучение. Несомненно, это великолепный результат, который показывает, что наличие диплома престижного вуза не является определяющим в жизни. Определяющим является талант и трудолюбие! Так давайте поаплодируем двум нашим замечательным ученицам, поздравим их!

СокГю начинает хлопать первым. Спустя несколько мгновений к нему присоединяется вся школа. Кланяюсь, под аплодисменты, думая о том, что сегодняшний день в школе я представлял себе в виде сна на парте.

(сетевое сообщество школы «Кирин»)

(*) — Это просто… какой-то… позор!

(**) — Чей позор?

(*) — Агентства «FAN Entertainment»! И его президента!

(****) — А в чём позор-то?

(*) — В ЮнМи!

(**) — А что в ней позорного?

(*) — В том, что она собирается выйти замуж! Ни один айдол не позволял себе сказать фанатам, что у него есть серьёзные отношения. А она говорит — «я выхожу замуж!». И при этом спокойная, как… Как не знаю, кто! Просто бесит! Она, что, и вправду думает, что у неё после этого будет много поклонников? А президент СанХён? Почему он её не наказал?

(****) — Что она сказала, что выходит замуж, я не слышала. Об этом сказала президент Пак ГынХе. Господин СанХён должен наказать своего мембера за слова президента страны? Это будет странно, если так случиться.

(*) — Почему, странно?

(****) — Президент страны главнее, чем президент агентства. Совсем, что ли мозги закипели?

(*) — Это несправедливо!

(****) — Мир, вообще, место, где мало справедливости. Вот ты, например, родилась в богатой семье, а ЮнМи — в бедной.

(*) — Ты что, на её стороне?!

(****) — Нет, я о справедливости рассуждаю.

(***) — Мне тоже ЮнМи не нравится. Сегодня приехала, даже ни с кем не поздоровалась. Идёт, как будто никого не видит. Зазнайка.

(****) — Тренируется. Вот сейчас она выйдет замуж, и ты будешь здороваться с ней первой. Так что, тоже — тренируйся. (кх-кх-кх…)

(*) — Как же это бесит! Одним всё, другим ничего! Ну, ничего, я послала президенту СанХёну видео, где она танцует пьяная на столе!

(****) — С ума сошла? У директора СокГю могут быть большие проблемы. И тебе попадёт, если узнают, что это ты видео послала. Могут сказать, что ты враг господина директора.

(*) — Плевать я на это хотела!

(****) — Твоим родителям тоже будет наплевать, когда ты вылетишь из «Кирин»? У ЮнМи уже всё есть — и жених, и успех. А ты-то что делать будешь?

(*) — Какая же она тварь…

(****) — Просто забудь. Давайте сменим тему.

(***) — А правда, ЮнМи на японку похожа?

(****) — Похоже, тему сменить не получится. С чего ты это взяла?

(***) — В ней определённо есть что-то японское.

(*) — Точно! Её мать изменяла своему мужу! Она незаконно рожденная от японца!

(****) — Ну, вас. Совсем крышей поехали. Не хочу больше говорить о ЮнМи. Хотите наболтать себе языком проблем — болтайте. Но, без меня. Аньён-аньён.

(*) — Ой, какие мы пугливые!

(***) — У меня тоже дела есть. Аньён.

(несколько позже. Комната ЮнМи в школе Кирин.)

Уф! Наконец-то я один!

Сижу у себя в комнате на кровати, «выдыхаю» после сумасшедшего дня. Я до этого как-то не задумывался о собственной популярности и её последствиях. Нет, вру. Задумывался. Но только в разрезе «сколько на этом можно заработать денег?» А вот то, что на тебя будут непрерывно смотреть, ходить за тобою следом, провожать буквально до двери туалетной кабинки и сторожить за ней, пока ты не выйдешь — такое развитие событий мне в голову как-то не приходило. Как в известной басне, которую однажды учил в школе:

По улицам слона водили, как видно, напоказ, известно, что слоны, в диковинку у нас.

Вот таким слоном я сегодня весь день и проработал. Сначала, зеваки, окружив кольцом, глазели на нас вместе с ХеРин. Фотографировали. Потом понесли подарки. Разноцветные коробочки, некоторые красиво перевязаны ленточками. Дарили их, в основном, школьницы — годом, а то и двумя моложе меня, но, были и девочки из моего класса, и даже студентки. Студентки, правда, больше дарили ХеРин, но и мне от них тоже кое-что перепало. И парни дарили. Всё, как положено — с поклоном и подавая подарок двумя руками.

Позже, систематизировав подношения по возрасту дарителей, я пришёл к выводу, что похоже, я — символ успеха для учеников школьного возраста, а Ли ХеРин — для студенчества. Ну, наверное, в этом что-то есть. Статистика не врёт.

Подарков оказалось неожиданно много. Я уже забеспокоился, задумавшись над вопросом «что мне делать с таким количеством коробочек?» но тут меня выручила ХеРин. Обратилась к нескольким девочкам с просьбой помочь отнести подарки ко мне в комнату. Девочки без всяких вопросов кивнули, быстренько разделили мои подарки между собой, и унесли, оставив меня в озадаченном состоянии обдумывать мысль «Я что — тоже теперь так могу? Могу своих поклонников что-то попросить сделать, и они это сделают? Странно как — то…»

Вот, лежит в комнате горка коробок, аккуратно сложенная на полу, пахнет кулинарией. Открыл несколько наугад, полюбопытствовал.

Тток

В одной оказались маленькие шоколадки в ярких разноцветных обёртках. В другой — рисовые пирожные тток. На мой вкус — ерунда, так как внутрь их кладут в качестве начинки бобовую пасту без сахара. Есть совершенно невозможно. Правда, в этот раз подарочный тток был полит сверху чем — то липким — похоже, сиропом. Проверять на вкус не стал, занялся оттиранием склеившихся пальцев.

Ну их, этих корейских кулинаров-затейников! Уже знаю, что им ничего не стоит полить, что-нибудь сладкое разведённым вассаби. Чтобы при еде глаза на лоб вылезали от невероятности ощущений. Лучше неизвестное не трогать, а если трогать — то приняв меры предосторожности в виде стакана с водой под рукою.

В третьей коробке обнаружилась шоколадка в виде маленькой вилки, а в четвёртой — два рулончика туалетной бумаги. Белой, с тиснёными красными розочками по всей поверхности.

Последний подарок поставил меня в тупик. Зачем дарить туалетную бумагу? Зная склонность корейцев «не тушеваться» при обсуждении «туалетной темы», можно догадаться, что это подарено с каким — то смыслом, тем более, что бумага выглядит дорого. Но, с каким?..

Поскольку до ответа я не додумался, стал думать над другим вопросом — куда всё это девать? Поскольку выборочное вскрытие показало почти стопроцентную пищевую направленность подарков, то, вроде бы, можно было бы попытаться всё это съесть. Но… Во — первых, здесь, скорее всего, по большей части то, что мне есть, не захочется. А то, что захочется, мне нельзя. Если нажраться сладкого, меня разнесёт. А мне худеть надо. ИнЧжон сказала, что из-за меня про них стали писать, что они — «жирные коровы».

— «Почему вы — «жирные коровы?» — не поняв, переспросил я у неё, — «Вы же — «худые?» В общем, неудобно тогда вышло. Моя коряво построенная фраза получилась с подтекстом. Сразу я не понял, почему девочки на меня так посмотрели, а когда дошло, извиняться и говорить, что я не имел в виду — «Вы же — худые коровы?» было уже поздно. Такая вот игра слов получилась.

ХеРин утром, пообнимавшись со мною, поклонившись поклонникам и попозировав перед объективами телефонов и фотоаппаратов, усвистала из школы на репетицию, оставив меня на растерзание любопытной толпе. Хорошо ей — она студентка. А мне СанХён сказал, что осталась последняя неделя перед сунын, и поэтому «чтобы ноги моей в агентстве не было! Сдашь, тогда придёшь!», — сказал он мне. Так что эту неделю я проведу в школе, готовясь к экзамену.

Пф — ф… ну ладно, переживём. Неделя быстро пройдёт… А не отправить ли мне подарки домой? Пусть их онни съест или подружкам раздарит? Если я буду угощать тут всех едой из подаренного, наверное, это будет неправильно по отношению к дарителю. Пожалуй, люди обидятся. Дарили ведь мне, а не кому-то. Хотя тут Корея и, может, здесь в этом нет ничего такого, но, я бы, на месте людей, обиделся бы. Поэтому, буду следовать своим ощущениям. Нужно позвонить онни, узнать — сможет ли она забрать мои подарки?

Беру телефон, звоню, здороваюсь с сестрой, объясняю проблему.

— Подарки? — не понимает онни, — Какие ещё подарки? Кто тебе их подарил?

— Да все дарили, — отвечаю я и начинаю перечислять, — ученики из других классов, из моего класса, студенты из высшей школы…

— Ты пользуешься такой популярностью, что вся школа дарит тебе подарки? — изумляется СунОк.

— Думаю, что это аванс, — объясняю я ей своё виденье ситуации, — выданный мне, как участнице группы «Корона»…

— Ух ты! — радостно восклицает СунОк, — Сестра, ты теперь стала настоящим айдолом! Твои поклонники дарят тебе подарки!

— Странные только они какие — то, эти подарки, — говорю я.

— А что в них странного? — удивляется онни.

— Да положили что-то непонятное, — жалуюсь я и перечисляю, — какие-то шоколадные вилки и липкие пирожные. Ещё зачем-то подарили туалетную бумагу с розочками. СунОк, это что-то значит? Или это какая-то шутка?

После короткой паузы онни тихо смеётся в трубку.

— ЮнМи, ты такая забавная, — говорит она, — это же пожелания к предстоящей сдаче сунын. Твои фанаты желают тебе лёгкой сдачи экзамена.

— И туалетная бумага — тоже доброе пожелание? — недоумеваю я.

— Да. Чтобы ты решала задачи так же легко, как разматывается рулончик, — поясняет онни.

— А-а, — говорю я, поняв смысл зашифрованного туалетного послания и интересуюсь, — а остальное? Конфеты, тток и шоколадные вилки? Что они значат?

— Конфеты — к удаче, тток, политый сахарным сиропом, поможет тебе «прилипнуть» к университету, где ты хочешь учиться. Надо съесть половину, а оставшийся кусок отнести в университет, куда ты планируешь поступить, и там приклеить его к его стене. Тогда ты останешься там на пять лет. Вилка помогает, когда не знаешь ответа и приходится гадать, выбирая правильный из нескольких вариантов. Ткнула — угадала! Поняла?

— М — мм, — мычу я, удивлённый глубинным смыслом простых с виду подарков, — Здорово!

— Онни, так ты заберёшь у меня подарки? — спрашиваю я.

— Ну, не знаю, — отвечает она, — Это ведь тебе дарили.

— Пропадут, — прогнозирую я, — Жалко. Мне сладкое нельзя, нужно сбрасывать вес. А раздарить их в школе, наверное, будет неудобно — подарившие могут обидеться. Забери, а?

— Ну, ладно, — немного подумав, принимает решение СунОк, — так уж и быть, заберу! Посмотрю, что там сейчас айдолам дарят!

— Спасибо, — благодарю я, — Ты настоящая сестра!

Онни насмешливо фыркает в трубку.

Время действия: неделю спустя, суббота, вечер.

Место действия: дом мамы ЮнМи.

— Вот как-то так всё и было, — говорю я, внимательно слушающим меня маме и СунОк.

Сегодня у меня вечер разговоров. Сначала говорили с дядей. Когда я вернулся домой после недели в школе, дядя меня уже ждал. Поздравил с грядущим экзаменом, подарил «спасательный наборчик вундеркинда», так я для себя теперь называю эти подарочные коробочки, в которых находится комплект всяких штук, которые и оберегут на экзамене несчастного школяра от ошибки, и руку подтолкнут, чтобы та крестик поставила в нужной клеточке теста. Штуки везде одни и те же — шоколадки с пожеланиями внутри обёртки, пирожные, облитые сиропом и туалетная бумага. Как говорится — «средства, проверенные временем».

Подарок я принял, дядю поблагодарил, а дальше начались длинные разговоры про то, как всё было, да кто что сказал, да что бы это значило. Дядя только недавно вернулся из своей очередной командировки и, узнав по возвращении о столь грандиозных событиях, произошедших в его отсутствие, решил никого не слушать, а узнать всё из первых рук. То есть у меня и у мамы с сестрой. В общем, вечер был длинный. Хорошо, онни позвонила и предупредила о высоком госте, и ещё про то, о чём ему можно говорить, а о чём не стоит. В итоге, самчон получил «облегчённую версию» событий, в которую не вошло повествование о моей первой актёрской подработке. Дядя, видно, помня историю с посылкой, всё добивался от меня признания — «было чего или нет?», но я, глядя на него честными глазами, отверг все инсинуации, утверждая, что это журналисты напутали. Ничего не было. Однако, самчон, похоже, не забыл содержания письма в посылке с тряпьём от ЧжуВона. Поэтому, моим словам не верил, чувствуя, что от него что-то скрывают и возвращался к этому вопросу за вечер несколько раз, вынуждая меня врать снова и снова.

Неожиданно для меня мама и онни оказали мне поддержку, убеждая дядю, что всё, что пишут и говорят «в интернетах и СМИ» — это происки хейтеров. Мне сильно повезло, что дядя не видел видео с танцами на столах в Кирин. Думаю, до следующего посещения нашего дома он наверняка его увидит, но к тому моменту я буду уже далеко — в общаге «Короны». Там охрана! Да и не будет дядя устраивать публичный скандал… А мама с онни скажут ему, что этой киношки не видели, и что они тоже в ужасе. Отмажутся!

Мама рассказала о результатах своих переговоров с семьёй Ким. Старшая женщина их семьи — бабушка ЧжуВона — предложила «спустить всё на тормозах». Мол, президента позорить нельзя, ЧжуВону ещё служить и служить, пока дослужит, всё и забудется. А взамен, госпожа МуРан пообещала, что я получу рекламные контракты от их семейного предприятия. После маминого рассказа все задумались, видимо, прикидывая размеры и сдобность плюшек, которые могут посыпаться на наши головы. Я тоже задумался, пытаясь представить себе, как это может выглядеть. Выглядеть это должно неплохо, решил я, закончив фантазировать, и вспомнив при этом процент мирового рынка производства судов, занимаемый компанией «Sea group». ЧжуВон — дятел ещё тот, но таким уж его воспитали, и его уже не переделать. Так почему бы не получить компенсацию за моральные страдания от вынужденного общения с ним? Ну, психанул я тогда, бывает. Но мне же не жить с ним, в самом-то деле? Пусть платит. Идиоты должны платить. Особенно те, которые с деньгами.

Похоже, остальные члены семьи рассуждали примерно в том же направлении. После небольшой паузы все как-то оживились, разом заговорили, строя дальнейшие модели поведения в отношении семьи ЧжуВона. СунОк быстро заткнули — ей не по чину что-то решать. Как сказал ЧжуВон, «ты же девушка, куда тебе?», потом «заткнули» маму, и, в конце концов, совет старейшин в лице дяди-вождя, принял решение о сотрудничестве краснокожих с «бледнолицыми собаками» — то бишь нас, с «чжувоновцами». Меня вообще не спрашивали. Просто назначили в этом деле «пользоизвлекателем» и всё. Самчон взял на себя ведение переговоров и стратегическое управление, маму придали ему в помощь, ну, а СунОк назначили надзирателем за мной, чтобы я чего не выкинул. Как она будет это делать, когда я буду жить в общежитии, не представляю. Но, теперь, по всем вопросам, касающимся ЧжуВона, я должен сначала пообщаться с ней, получить «добро», и только потом уже действовать. Ну, чистое средневековье времён Ромео и Джульетты! А говорят: «на дворе двадцать первый век!»

После того, как трудный вопрос был решён с ожидаемой выгодой, всем сразу полегчало. Опять ели, трепались, но, по большей части, делал это один я, рассказывал про агентство, про «Корону», про школу. Обещал дяде сдать экзамены на «отлично», чтобы не посрамить честь семьи и его брата. Аж язык у меня устал.

Но, стоило довольному моими успехами дяде уйти, как за меня тут же взялись мама и онни. Им просто срочно приспичило узнать правду про мои похождения с ЧжуВоном в качестве пугала для девиц, жаждавших денег и замужества.

— Вот как-то так всё и было, — говорю я, закончив рассказывать урезанную версию своих похождений.

В эту версию, как и в версию для дяди, тоже не вошли некоторые моменты: о моём нелегальном переводческом бизнесе, об угрозах тюрьмой при вербовке в кабинете ЧжуВона, а также история с американцем. Много чего, оказывается, произошло. И — да, я уже и сам как-то подзабыл, что обязан ЧжуВонищу за америкоса. Придётся удалять его номер из чёрного списка… тем более, «в свете новых решений компартии»… То, бишь, семьи…

— Зачем ты согласилась? — напряжённо наморщив лоб и нахмурившись, спрашивает меня СунОк, — Почему не сказала мне или маме? Знаешь, где бы этот ЧжуВон тогда был?

СунОк показывает мне крепко сжатый кулак.

Верю. Охотно верю, что ты способна устроить чоболю мордобой. Только вот чем это кончится? И где будешь потом ты?

— Мне нужна была работа, — объясняю я онни свои мотивы, — меня нигде не брали, ты же знаешь, а это было именно то, что я хотела. Первая актёрская роль, за которую мне ещё и платили. Взяли сразу, без проб и кастингов, как мировую звезду экрана. Где ещё найдёшь такие условия?

СунОк насмешливо фыркает.

— Ну, ты даёшь! — восклицает она, крутя головой, — Роль! Тоже мне роль! Слёзы, а не роль!

— Тем не менее, — спокойно говорю я в ответ, — она приносила деньги и позволила завязать полезные знакомства. Когда это шоу закончилось, меня уже по знакомству взяли на работу переводчиком.

В реальности было не совсем так, но СунОк знать об этом не обязательно.

СунОк задумывается, однако, крыть ей нечем. Но она находит что сказать, чтобы оставить последнее слово за собой.

— А теперь у тебя неприятности, — говорит она, — как думаешь, что скажут твои фанаты, если правда выплывет наружу?

— За всё приходится платить, — философски говорю я, пожимая плечами, — не попробуешь — не узнаешь. Можно всю жизнь прождать чего-то, а оно и не случится.

— Правильно, дочка, — встаёт на мою сторону мама, — надо бороться и не сидеть, сложа руки. Тем, кто трудится, судьба улыбается.

Допустим, жизнь полна и совершенно противоположных примеров, вроде — «кто не работает, тот ест!», но, не будем огорчать маму бессмысленными спорами. Мама сказала — значит, надо её слушать.

— Я устала, — говорю я, — я пойду, полежу?

— Да, да, конечно! — говорит мама, — иди, отдыхай. СунОк, ты тоже не тереби сестру. Дай ей отдохнуть перед сунын!

Время действия: следующий день, воскресенье, вечер.

Место действия: дом мамы ЮнМи. ЮнМи, как обычно, после сытного ужина лежит с кошкой пред телевизором.

Лежу, думаю и одновременно вполуха слушаю СунОк, которая рассказывает, чего категорически нельзя делать на экзаменах. Про то, что нельзя приносить с собою книги, тетради, телефоны и всякие электронные гаджеты, мне ещё в школе рассказали, а онни повторила. Сейчас она добралась до примет. Если их подмечать и правильно реагировать, говорит она, то эффект плохих примет можно ослабить, а хороших, соответственно, усилить. Онни как раз занимается сейчас тем, что перечисляет мне варианты правильных реакций, которые я должен запомнить. Слушаю, одновременно слежу за тем, что показывают по телевизору и размышляю на тему «и зачем я опять так нажрался?» У меня же диета, контракт с оговорённым весом… Где моя сила воли?

По словам онни, перед любыми экзаменами нельзя утром есть суп из водорослей. Потому что они скользкие, и есть все шансы «поскользнуться и не попасть в число счастливых обладателей высшего балла». Зато, если выпить сеульского молока, то велика вероятность поступить в Сеульский национальный университет. СунОк сказала, что купила для меня большую бутылку из специальной партии молока, сделанной именно для сдающих сунын.

Похоже, на экзамене зарабатывают все, кто только может… — делаю я вывод, услышав про «специальную парию молока», — Что такое «сеульское молоко»? Если есть сеульское молоко, значит, должны быть и — «сеульские коровы»? Ни одной коровы я в Сеуле не видел…

Онни, между тем, рассказывает, что нельзя мыть голову, чтобы «не смыть» из неё знания. И ногти обрезать нельзя. Знания от этого могут оказаться «отрезанными»…

Идти на экзамен с грязной головой, и стуча когтями по полу?! Феерично… Слушаю этот бред, одновременно пытаясь услышать и то, что говорят по телевизору. Хоть экзамен, как говорится, уже «на носу», в СМИ продолжается кампания по предотвращению самоубийств среди школьников. Все с опаской ожидают через месяц вторую волну суицидов — после оглашения результатов. Как раз сейчас по телевизору обсуждают эту тему. Как я понимаю, руководство канала, пытаясь придать больший вес передаче и поднять её на уровень «а-ля экспертное обсуждение», пригласило в студию гостей. Причём, иностранцев. «Чтобы дать нашим телезрителям взгляд на проблему со стороны и услышать, как обстоят дела с этим вопросом в других странах», — сказал ведущий, представляя сидящих перед телекамерами. Гости — женщина из Франции и мужчина из США. Хочется мне послушать, что они скажут по этому вопросу. Как у них там с суицидами обстоят дела?

— А ещё, — говорит онни, — на экзамене ни в коем случае нельзя ронять карандаш, которым пишешь, на пол. Это — стопроцентный провал!

Перевожу взгляд с телевизора на неё.

— А если он всё — таки упал? — спрашиваю я, — Что тогда делать?

Онни задумывается, вспоминая. Видно, сама подзабыла. Свой сунын она уже давненько сдавала.

— Вставать и уходить? — предлагаю я вариант.

— Ты что! — обеими руками машет на меня онни, — С экзамена нельзя уходить! Иначе, потеряешь целый год!

— А что же тогда делать? — подначиваю я, — Карандаш-то уже упал. Всё — пиши, не пиши…

— Нужно просто представить, что у тебя этого карандаша никогда не было! — сообщает онни, по-видимому, вспомнив, что нужно делать, — И попросить новый! А упавший — не подбирать!

— А-а, — глубокомысленно говорю я и поворачиваюсь к телевизору, где ведущий в это время рассказывает про сунын.

Про то, как 500 профессоров и лучших преподавателей старших школ, находясь в полностью отрезанном от внешнего мира секретном месте, два месяца готовят задания для экзамена, потом тщательно и скрупулёзно друг друга проверяют, стараясь не допустить в экзаменационных листах ни единой ошибки…

Вот зачем рассказывать про то, что все и так давно знают? — думаю я про болтовню ведущего, — про то, что тесты проводятся с 8:40 до 17:00, что в тех районах, где находятся школы, меняется режим работы компаний — они начинают работать на час позже, чтобы не было пробок на дорогах. Ещё в это время не проводятся военные учения… Лучше бы он дал гостям слово сказать вместо очередного пережёвывания того, что все уже не раз слышали…

— Главное — не паниковать, — говорит онни, переходя от оккультной темы к реальности, — если ты вдруг чувствуешь, что что-то забыла, нужно досчитать до десяти и перейти к следующему вопросу. А к тому, который не помнишь, вернуться потом, когда сделаешь остальное…

Знала бы ты, кого ты жизни учишь! — думаю я, вспоминая свои зачёты, коллоквиумы и экзамены, — Я тебя сам научить могу. Эх, родной институт, как ты там? Светятся ли по-прежнему вечерами твои большие окна? Бегают ли, как и прежде, по твоим коридорам восторженные первокурсницы?

Загрустив, я предаюсь воспоминаниям, уже не слушая, что мне говорит СунОк.

— Эй, — пихает меня СунОк, — ты чего молчишь?

— Да так, задумалась… — отвечаю я.

«… — Что вы скажете об этом, Мэтт?» — доносится от телевизора голос ведущего.

Ага, пока я рефлексировал, на канале, наконец, закончили «нести пургу» и перешли к разговору с гостями.

— Онни, прости, — говорю я, обращаясь к СунОк, — давай, сделаем перерыв. Я хочу послушать передачу.

СунОк с удивлением переводит взгляд с меня на телевизор.

«…— Мне посчастливилось преподавать в нескольких хороших университетах в Корее… — начинает гость программы, американец Мэтт Адамс, — «…Среди моих студентов были совершенно блестящие и одарённые дети…»

Ведущий после этих слов с удовольствием кивает, подтверждая, что да, в университетах Кореи, таких полным-полно.

«…— Но я заметил одну странную вещь, — продолжает Мэтт, — Одно лишь упоминание об экзамене сунын заставляло их вздрагивать. Как иностранцу, мне стало интересно — в чём причина? Я начал более подробно изучать этот вопрос, и через некоторое время пришёл к поразившему меня выводу. Эти дети, по сути, лишились своего детства только для того, чтобы подготовиться к одному — единственному тесту… «

Лицо ведущего теряет подвижность и становится маской с вежливой улыбкой.

«…— Для меня стало откровением, что когда в итоге они поступают в университет, дети просто не знают, чем заняться! Ведь до этого у них никогда не было свободного времени. В большинстве случаев первый семестр, а для некоторых и первые университетские годы, из-за этого получаются совершенно провальным. Им впервые удаётся побыть детьми, отсюда и сопутствующие проблемы — употребление алкоголя, пропущенные занятия, несданные зачёты и тому подобное. Поняв это, я старался не особо нагружать моих студентов во время первого семестра, чтобы позволить им «выпустить пар» и дать возможность немного повеселиться…»

— Ну и правильно, — говорит онни, оборачиваясь от телевизора ко мне, — а когда же ещё веселиться? После университета будет работа и семья. Там уже не до веселья. Что, разве в Америке не так?

Ведущий же в этот момент пытается спасти ситуацию и реноме корейских высших учебных заведений. Перебивая гостя, задаёт ему вопрос: «Так же поступали и другие преподаватели, или это делали только вы?»

«…— Я замечал, — отвечает Мэтт, — что вначале учёбы многие преподаватели проявляли большое снисхождение к ученикам. Сперва мне это было непонятно, но потом я нашёл объяснение их поведению. Иначе ведь просто невозможно, очень жалко детей…»

Видя, что гость опять говорит не то, ведущий заходит с козырей, задав вопрос — «Считает ли Мэтт, что уровень образования в Южной Корее один из самых высоких в мире?»

«…— Считаю ли я, что корейские студенты одни из лучших в мире? — переспрашивает Мэтт и отвечает, — Пожалуй, я с этим соглашусь. Но оправданны ли методы, применяемые для достижения этой цели? На мой взгляд, абсолютно не оправданны. Всё детство тратится на подготовку к экзамену. Я знаю, что в самый горячий период школьники выходят из дома в пять утра, а возвращаются далеко за полночь. И так — каждый день. Зачастую семьи инвестируют все свои деньги в ребёнка, в надежде на то, что это определит его будущий успех. В результате, дети чувствуют не только страх перед конкурсом во время поступления, но и долг перед родителями. Это очень тяжёлая ситуация для неокрепшей психики. Ситуация осложняется и тем, что школьники все разом стремятся попасть в престижную тройку университетов, так называемую SKY, здешний эквивалент американской «Лиги плюща». Совершенно очевидно, что получится это не у всех. В итоге даже те, кто получили высокий балл на экзамене, но не попали в один из университетов SKY, чувствуют себя неудачниками. На этой почве не редки самоубийства…»

«…— Разве в Америке ситуация с образованием кардинально отличается от ситуации в Корее?..» — зачем — то задаёт Мэтту вопрос ведущий, хотя даже мне понятно, что ему нужно срочно переключаться на француженку, поскольку Мэтт говорит неприятные для корейцев вещи, — «…Разве система образования Кореи не построена по американскому образцу?»

Ах, вот отчего он к француженке не побежал! Решил катнуть шар в лузу с названием — «у старшего брата так же, значит, это правильно!»

«… Да, — кивая, соглашается с ним Мэтт, — в корейской системе образования много элементов взято из американской высшей школы. Но, если сравнить две наши системы между собой, то американская выглядит более гибкой. Она всегда предлагает какую-то альтернативу. Не получилось так — можно пойти другим путём. В Корее такого нет. Почему-то определяющим для всей дальнейшей жизни является один единственный экзамен. Я не знаю, почему это сложилось именно в таком виде, я недостаточно хорошо знаю корейское общество, но мне такое положение дел кажется неправильным. Думаю, что в Корее, для предотвращения самоубийств подростков следует активней проводить пропаганду среди школьников, показывая на конкретных примерах, что низкий балл за сунын — вовсе не конец жизни. К сожалению, вся трудовая этика, принятая в корейском обществе, предполагает, что в дальнейшем молодые люди будут вынуждены развивать свою карьеру согласно существующим правилам, передавая в дальнейшем эти взгляды своим детям. Это никак не снимет остроту вопроса с подростковыми самоубийствами…»

Ведущий бросает Мэтта Адамса и бежит к француженке за спасением.

Выгонят тебя, — думаю я, наблюдая за его метаниями, — И поделом! А вот нечего приводить в студию кого попало. Хотя, наверное, это не он лично этого Мэтта пригласил. Но, всё равно, накажут непричастных. Не начальству же отвечать? Адамс тоже хорош. Начал правду-матку резать. Все ведь от него ждали, что он Корею будет хвалить, как девочки из «Минёдыре суда», а он умничать начал. Ну и зачем ставить всех в неудобное положение? Разве что его, как Бендетто, корейцы в край достали. Отомстил, когда подвернулся случай…

— Странный он какой-то, — удивлённо говорит СунОк о Мэтте, — сказал, что у нас всё плохо. Можно подумать, в Америке всё хорошо!

Вот! Народ корейский обиделся — и правильно сделал! Действительно, наговорил, наболтал, разумы смутил, а завтра смоется на родину с гонораром в кармане. А людям тут потом жить, в растревоженном болоте, не зная, что делать… а что тут сделаешь? Жизнь такая… Хотя… хм!

Время действия: понедельник, день сунын, утро.

Место действия: возле школы Кирин. Из подъехавшего такси выходят мама, СунОк и ЮнМи.

Прямо к входу Кирин подъехать не удалось. Улица из каких — то соображений оказалась перекрыта полицией. То ли в целях безопасности от северян, то ли, чтобы не создавалась толкучка. Неспешно иду с семьёй по улице. Время есть, мы приехали загодя. Машин на дорогах сегодня и вправду мало, доехали очень быстро. Похоже, корейцы действительно проявляют сознательность — не выезжают на улицы, чтобы не создавать препятствий сдающим сунын.

На улице много школьников и провожающих их родителей. Это здесь традиция — в сунын проводить до школьных дверей и благословить. Поскольку предприятия сегодня начнут работать на час позже, время на это у родителей есть. Многие, проводив детей, пойдут в храмы, будут молиться за них, пока идёт экзамен. Мама тоже пойдёт. Сегодня наша кафешка будет закрыта. СунОк поедет учиться, мама — в храм.

Все взрослые, попавшиеся мне навстречу, одеты по-праздничному. Видны новые галстуки, костюмы, новые сорочки у мужчин. Ну, а женщины — всегда красивые, а сегодня особенно. По мере приближения к входу в школу всё громче становится слышна музыка. Это группа поддержки в национальных костюмах колотит в чангу, дудит в какие-то рожки и наяривает на древних хэгымах.

Хоть выглядит всё празднично, но в воздухе чувствуется нервозность. По крайней мере, я именно так ощущаю окружающую атмосферу.

Забавно, но я совсем не думаю о предстоящем экзамене. Этот Мэтт Адамс сказанул вчера какую — то хрень, которая попала мне в голову и крутится там, забирая на себя почти все ресурсы мозга. Мысль, идею, которую я никак не могу «ухватить» и сформулировать словами.

— ЮнМи, ЮнМи, — толкает меня в бок СунОк, — ты чего? С тобою же здороваются! Поздоровайся!

Выхожу из задумчивости, раскланиваюсь со знакомой девочкой и её родителями.

— ЮнМи, — наклонившись ко мне, шепчет онни, — на тебя обращают внимание, а ты идёшь и ни на кого не смотришь. Это невежливо. Ты так переживаешь из-за экзамена?

— Да, вроде, нет, — пожимаю я плечами в ответ.

— Тогда чего ты такая? Всё будет хорошо. У тебя же лучшие результаты в школе. Ты точно сдашь сунын с высоким результатом, не волнуйся.

Бросив разглядывать асфальт перед собой, я притормаживаю и начинаю активно вертеть головой по сторонам, вглядываясь в лица.

Интересно, — неожиданно приходит мне мысль при взгляде на улицу, заполненную взволнованными детьми и их родителями, — кто из этих школьников через месяц покончит с собой? Вот эта девочка? Наверное, нет. В её глазах ничего «такого» нет… Этот парень? Нет. Я знаю, он хорошо учится. Впрочем, он может не дотянуть до SKY и счесть это поражением. Но глаза у него весёлые, этот прыгать в реку не будет. Тогда кто? Или здесь нет таких?

В конце концов я натыкаюсь на тусклый взгляд, в котором читается безнадёга и бесконечная тоска. И это видно настолько ясно, что я резко останавливаюсь. Идущие чуть сзади онни и мама, не ожидав такого манёвра, налетают на меня.

— Ты что? — испуганно спрашивает СунОк, — Что-то случилось? Живот болит?

— Глаза, — отвечаю ей я, глядя вслед уходящему вперёд парню, — у него глаза… больные.

— Откуда ты знаешь, что больные? — не понимает меня СунОк, — Ты разве врач?

— Ну, не больные, — говорю я, пытаясь объяснить, — они … не такие!

— Дочка, ты о чём? — с тревогой в голосе спрашивает меня мама.

— Этот парень не сдаст сунын, — уверенно говорю я, — по его глазам это видно.

Мама и онни переглядываются, потом смотрят, на кого я указываю.

— И что? — спрашивает СунОк.

— Наверное, надо ему как-то помочь, — говорю я, имея при этом в виду перспективу самоубийства.

— Поздно уже помогать! — говорит онни, думая при этом об учёбе, — Раньше нужно было заниматься! А сейчас — каждый сам за себя!

Наклонив голову к плечу, задумчиво смотрю на СунОк, понимая, что она кругом права. И тут до меня, наконец, доходит, что именно во вчерашней речи Мэтта Адамса показалось мне самым важным.

Время действия: понедельник, день сунын, начало экзамена.

Место действия: школа Кирин.

— Господин директор, господин директор! — торопливо говорит ДонХё, подходя к СокГю.

— Проблемы, господин директор, — негромко говорит он, наклоняясь к директорскому уху.

Директор СокГю, который буквально только что дал отмашку для начала сунын, не меняется в лице.

— Какие? — тоже, негромко, с застывшей лёгкой улыбкой интересуется он.

— Ученица Пак ЮнМи отсутствует на экзамене! — восклицает несколько громче, чем нужно, ДонХё.

СокГю вежливо наклоняет голову, в сторону обернувшегося к ним члена комиссии из министерства образования. Представитель министерства кланяется ему в ответ и опять поворачивается к экзаменуемым.

— Родителям звонили? — наклонившись вбок к подчинённому, шёпотом спрашивает СокГю.

— Она в школе! — паническим шёпотом отвечает ДонХё, — Электронная система отметила её пропуск, когда она входила! И утром её видели!

— Тогда, где же она? — не понимает директор.

— Не знаю! — опять шёпотом восклицает ДонХё, — Может, ей плохо стало? Лежит где-то! А может, ещё что случилось! У неё много недоброжелателей…

— Это будет страшный удар по репутации школы, — говорит директор, мгновенно просчитав последствия второго варианта.

— Немедленно организуйте поиски, — приказывает он ДонХё, — только по громкой связи не делайте сообщений. У нас — сунын.

— Будет исполнено, господин директор! — обещает ДонХё.

Время действия: понедельник, день сунын, спустя примерно полтора часа после начала экзамена.

Место действия: агентство FAN Entertainment, кабинет СанХёна.

Президент СанХён, встав сегодня на час позже из-за сунына и поэтому, выспавшись, находится в прекрасном расположении духа. Сидя за своим столом с чашкой кофе в руке, он задумчиво смотрит на монитор компьютера, куда выведена последняя таблица «Billboard». Композиция ЮнМи, которую исполняет Ли ХеРин, сдвинулась ближе к началу списка и теперь находится на восемьдесят шестой позиции.

— Классическая музыка, — произносит вслух СанХён и, сделав глоток кофе, добавляет, — кто бы мог подумать…

Продолжая неспешно пить кофе, СанХён погружается в размышления о том, как продвигать эту композицию дальше, о возможных гастролях ХеРин за рубежом, сколько нужно добавить музыкального материала… Его мысли с организации концертов переходят на ЮнМи.

— У неё точно ангел на плече сидит, — говорит он вслух, качая головой.

В этот момент пищит селектор связи с секретарём.

— Да! — отвечает СанХён, нажав клавишу.

— Господин СанХён, к вам пришла Пак ЮнМи, — раздаётся через динамик голос секретаря, — вы её примете?

— Отлично! — радуется в ответ СанХён, — Я сейчас как раз о ней думал! Пусть заходит!

— Да, господин президент, — отвечает секретарь.

Спустя пару секунд дверь открывается, и в кабинет в форме ученицы Кирин входит ЮнМи с решительным выражением на лице.

— Добрый день, ЮнМи, — кивает президент в ответ на её приветствие.

При этом он смотрит на её форму и в нём рождается неясная тревога. Он чувствует, что что-то не так.

— Постой! — после секунд трёх молчания восклицает СанХён, наконец понявший причину своего дискомфорта, — Ты же должна сегодня сдавать сунын! Почему ты здесь?!

— Я — не пошла, — коротко отвечает ЮнМи и направляется к столу, без спросу нацеливаясь на крайний стул.

— Что значит — «не пошла»? — искренне недоумевает президент, откидываясь на спинку кресла, — Как это — «не пошла»? Почему — «не пошла»?!

— Я решила стать примером для тех, — говорит ЮнМи, без приглашения садясь на стул, — кто не сдал сунын на то количество баллов, которое хотел. Примером того, что жить можно и без сунын. Поэтому, я на него не пошла. Я буду звездой без образования.

Онемев и округлив глаза, СанХён целых десять секунд таращится на ЮнМи, пытаясь собрать обратно свой разлетевшийся на куски шаблон представлений о жизни.

— У тебя же лучшие результаты в школе? — не понимает он, — Ты же могла сдать экзамен без проблем?!

— В том числе и поэтому, — кивнув, говорит ЮнМи, — Не сдать сунын можно только один раз.

— Да хоть сто раз потом можно пересдать! — рявкает на неё пришедший в себя СанХён, — Ты соображаешь, что ты наделала? У тебя мозги есть?!

ЮнМи ничего не отвечает.

— И что — ты вот так просто встала, и ушла с экзамена? — спрашивает СанХён, — Сказала «не хочу» и ушла?

— Нет, — мотает головою ЮнМи, — я ничего не говорила. Я вылезла через окно в туалете, потом через забор и к вам. Правда, пришлось ещё около часа прятаться. Все, кто попадался мне навстречу, хотели отвести меня обратно в школу…

У СанХёна опять пропадает дар речи.

— И зачем же ты хотела попасть ко мне? — спрашивает он, поборов немоту.

— Сообщить, что с суныном покончено и теперь я совершенно свободна для полноценной работы, — с невинным видом говорит ЮнМи.

— Свободна… для работы?! — подскакивает в кресле СанХён, — Свободна для работы?! Да ты!…

Президент явно хочет ещё что-то сказать, но тут его взгляд падает на экран монитора с таблицей «Billboard».

— Чёрт! — с чувством произносит он, падая назад в кресло, — Так хорошо день начинался… И опять ты! Хорошо, расскажи, как тебе такое пришло в голову. А я пока попытаюсь прийти в себя.

— Сделай мне чаю! — приказывает он секретарю, ткнув пальцем в кнопку на пульте, — А то после кофе в горле першит.

— Рассказывай! — кивнув, приказывает он ЮнМи.

ЮнМи рассказывает, как она ходила в храм, и батюшка там ей объяснил, что «одновременно спать на двух кроватях невозможно». И что для духовного роста нужно нести реальные лишения, когда чем-то жертвуешь. И что ей было очень жалко школьников, которые не смогли справиться и покончили с собой. А вчера по телевизору была передача, в которой гость из Америки сказал, что если бы у них был перед глазами пример того, что сунын — это ещё далеко не всё, то они бы с собой не кончали, а жили дальше…

Всё то время, пока ЮнМи рассказывает, СанХён недоверчиво поглядывает на неё, мелкими глотками попивая зелёный чай из белой кружки.

— Сегодня, когда я пришла на экзамен, у меня в голове всё, наконец, сложилось, — сообщает ЮнМи, добравшись почти до конца своего рассказа, — Я поняла, как я могу им помочь. Я же стану звездой, сонсен-ним. И все будут говорить — «она даже сунын не сдала, а звезда! Значит, и у меня не всё так плохо. Если она смогла без него жить, то и я смогу!»

— Ты себя-то с другими не ровняй, — фыркает в кружку СанХён, — тоже мне, нашлась, «такая, как все!» Уж не знаю, где ещё можно найти человека, который не пошёл на сунын из соображений человеколюбия… Такую идиотку ещё поискать нужно, — произносит президент после паузы, ставя чашку на блюдце, — Решила сломать систему?

— Систему? — не понимает ЮнМи, — Ничего я не хотела ломать. Просто мне не нравится, когда дети делают с собой ужасные вещи.

— Сунын — это образование, — говорит СанХён, — образование — это доход. Доход — это семья и будущее. А отсутствие образования — это нищета и разруха. Тот, кто призывает отказаться от образования — идиот. ЮнМи, ты — идиотка!

— Вы по-своему правы, сонсен-ним, — спокойно отвечает ЮнМи, не став акцентировать внимание на слове «идиотка», — Но и я, тоже права, сонсен-ним. Любая ситуация имеет много граней.

СанХён несколько секунд молча смотрит на ЮнМи.

— Семья знает? — спрашивает он, — Домой сообщила?

ЮнМи мотает головой.

— Я сначала к вам, сонсен-ним, — говорит она, глядя при этом в стол.

— Езжай-ка ты домой, — говорит ей СанХён, — расскажи своим. Если останешься жива, тогда приедешь — будем думать дальше, что с тобою делать. Зачем мне сейчас на тебя время тратить? Может оказаться — зря.

— Хорошо, господин СанХён, — говорит ЮнМи, вставая со стула и кланяясь, — до свидания.

— Поедешь с ЁнЭ! — спохватывается СанХён, берясь за телефонную трубку, — Чтобы тебе ещё чего-нибудь в голову не пришло дорогой…

— Господин СанХён, — встав, просит ЮнМи, — позвоните, пожалуйста, в школу, чтобы меня там не искали. А то будут ещё маме звонить.

— Думаешь, ещё не позвонили?

— Мама в храме. Там телефоны отключают.

— Раньше о маме нужно было думать, — говорит ей очевидную вещь президент.

(несколько позже, кабинет СанХёна)

— Ты вообще чего-нибудь там делаешь? — спрашивает в трубку телефона СанХён, разговаривая с директором школы, — Какого чёрта, школьницы, сдающие сунын, бегают у тебя по городу? … Никто ничего тебе не подсовывал! Первый раз вам в руки попалось нечто стоящее, а она, вместо учёбы, у вас, по улицам бегает… Ничего не делай. Она у меня, я отправил её домой… Давай потом, СокГю. У тебя сейчас экзамен идёт, а мне с мыслями собраться нужно. Я в растерянности. Ничего подобного я не предполагал… Хорошо. Созвонимся. Удачи!

СанХён убирает телефон от уха и кладёт его на стол. Поднимает глаза и смотрит на присутствующего в кабинете КиХо.

— Ну? — агрессивно спрашивает он у него.

КиХо сокрушённо качает головой.

— Так глупо загубить многообещающую карьеру, — говорит он, имея в виду ЮнМи, и выносит вердикт, — она — ненормальная.

СанХён недовольно смотрит на него несколько секунд.

— Ненормальная, — кивает он, соглашаясь со словами КиХо, — она меня подставила со всех сторон!

— Какая чёрная неблагодарность, — с болью в голосе сочувствует ему КиХо, вы столько для неё сделали, а она…

— Смотри сюда, — неожиданно говорит СанХён, разворачивая к нему монитор экраном, — «Шторм», падает.

— Э..э? — не сразу понимает тот от внезапности перехода, но «переключается», увидев знакомую таблицу, — Да, сонсен-ним, композиция «падает» в направлении первого места. Я это видел.

— Я слушал генеральную репетицию Ли ХеРин и Пэ ИкХван, — говорит СанХён и спрашивает у КиХо, — Ты её слышал?

— Нет ещё, господин президент, — с виноватым видом отвечает тот.

— Это гениально, КиХо, — со всей серьёзностью произносит СанХён и, помолчав, повторяет, — Гениально.

КиХо озадаченно смотрит на своего начальника.

— Просто невозможно поверить, что какая-то школьница, без всякого напряжения пишет такую музыку. Музыку, стоящую вровень с гениями прошлого…

— КиХо, — расширив глаза, говорит президент, обращаясь к ожидающему продолжения подчинённому, — ЮнМи — гений! Музыкальный гений!

СанХён пронзительно смотрит на КиХо, ожидая реакции на свои слова.

— Тогда это меняет дело, — помолчав для создания видимости умственного процесса, со значением в голосе произносит КиХо, в действительности же, «потерявшись» от столь неожиданного заявления президента.

— Что будем делать, сонсен-ним? — спустя пару секунд деловито спрашивает он и робко добавляет, — Простите, но я никогда не имел дела с гениями…

— Я тоже, — растеряно кивает ему в ответ СанХён.

— А вы — не ошиблись, сонсен-ним? — осторожно спрашивает КиХо, — Девочка талантливая, да. Но… гений?

— Я только что вдруг это понял, — отвечает СанХён, — прямо сейчас. Когда говорил с тобою! Понял, что ЮнМи — гений!

— Что же мы с ней будем делать, сонсен-ним?

— Не знаю, — отвечает СанХён, но, подумав, поправляется — Будем делать деньги. Именно этим мы всегда и занимаемся. Для начала, нужно вылезти из той кучи навоза, куда она нас пытается загнать…

— Пытается? Я думал, мы уже там…

— Плохо думал, КиХо! — восклицает СанХён, — Как гений, она делает чудовищные поступки, в которых нет никакого смысла! Но! То ли она чертовски везуча, то ли, чертовски умна! Возможно, даже, что она, своим поступком, проверяет нас на интеллект!

Взявшись рукою за подбородок, СанХён уходит в себя, размышляя.

— Интеллект? — осторожно спрашивает КиХо у задумавшегося начальства, — Проверяет?

— Да, — убрав от подбородка руку, кивает президент и поясняет, — Смотри, КиХо, как интересно всё цепляется друг за друга. Правительство проводит компанию по предотвращению самоубийств, ЮнМи выступает в её поддержку. Президент хвалит ЮнМи за патриотический поступок, она — совершает ещё один. Отказывается от сунына ради спасения детей нации. И какая у неё отличная биография — путь от уборщицы в ресторане до композитора песен «Billboard»! Это же просто — нарочно не придумать!

— ЮнМи так и сказала? — удивляется КиХо, — Что действует в интересах нации?

— Она лепетала какую — то ерунду, — недовольно кривится в ответ СанХён, — Возможно, у неё и вправду, большое сердце, но, передать словами свои чувства, она не в состоянии. Однако, если она не знает, что говорить, то я это знаю! И она будет говорить то, что нужно! КиХо! У нас есть реальный шанс выйти из этой ситуации с прибылью!

— Прибылью? — озадачивается КиХо, не видя для себя как это можно сделать.

— Над нами будут смеяться, если мы это не сделаем! — восклицает СанХён, — Имея поддержку правительства и не заработать на этом деньги?!

— У нас есть поддержка от правительства? — изумлённо округляет глаза КиХо.

— Ну, чего ты не понимаешь?! — сердится в ответ СанХён, — Президент сказала о ней, как о патриотке. Президент не может ошибаться!

— Да-а, — задумчиво говорит КиХо, складывая у себя в голове мозаику из кусочков разрозненных событий и кивает, — Это правда.

— Тогда… выходит… что мы… можем… получить… от правительства — помощь? — подумав и раздельно произнося слова, озвучивает вслух свою мысль КиХо, прикидывая при этом в мыслях возможные размеры и виды этой помощи, — Так?

— Именно так! — восклицает СанХён, в чувствах громко хлопая правой ладонью по столу и говорит, — Я сейчас сделаю пару звонков, и если мне там скажут то, что я хочу услышать, а, скорее всего так и будет, то моё агентство, полным составом, присоединится к правительственной компании против детских суицидов!

— Хорошо, что мы официально не объявили, что ЮнМи дебютирует сразу после сунына, — вздыхает КиХо, — Было бы много недовольства. Хотя, слухи, уже распространились…

— Я не сумасшедший, чтобы прилюдно обещать такое, — смотря в экран телефона, говорит СанХён.

— А всем, кто будет возмущаться, — добавляет он, поднимая голову от телефона, на котором уже начал набирать номер, — покажем цифры! Статистику самоубийств. Все СМИ пишут, что столько ещё ни разу не было. Чего они хотят — плясок на костях? Мы им их устроим! На их костях!

КиХо поднимает и опускает брови, признавая «железобетоность» аргумента руководства.

— А как мы будем её контролировать? — печально спрашивает он, смотря на СанХёна энергично продолжившего тыкать в телефон указательным пальцем, — ЮнМи же делает, что хочет… Как с ней работать?

— Посажу на цепь и в клетку, — отвечает на это СанХён, поднося телефон к уху.

— Решу вопрос, — кивая, обещает он удивлённому КиХо и, слыша ответ на другой стороне, восклицает — Алло!

КиХо вздыхает, как большой, печальный слон.

Время действия: около пяти часов вечера

Место действия: дом мамы ЮнМи. В дом, находясь в взволнованно — приподнятом настроении входят мама и СунОк.

— Юны ещё нет, — говорит мама, открывая дверь и включая в прихожей свет, — директор должен поздравить всех со сдачей экзамена, потом, пока доедет… не меньше часа у меня есть. Как раз успею приготовить вкусненького. Всё будет прямо с плиты…

— Интересно, на сколько сестра сдаст сунын? — говорит СунОк, входя за мамой, — У неё были такие хорошие результаты в школе, что просто удивительно. Если она получит по 100 баллов за каждый тест, она станет национальной героиней.

— Что ты говоришь! — машет на неё рукою мама, — Я буду счастлива, если она сдаст на минимум для поступления в SKY! Мне больше не надо.

— О! — удивляется в этот момент СунОк, увидев на вешалке ветровку ЮнМи, — Она уже дома?

Мама и СунОк с удивлением переглядываются.

— Она выполнила задания быстрее всех и поэтому ушла раньше? — делает предположение мама, смотря на пальто цвета марсала.

— Как такое может быть? — удивляется её словам СунОк, — Каждый экзамен начинается в определённое время. Сунын сдать раньше — нельзя!

Мама с дочкой опять переглядываются.

— Что-то случилось? — с тревогой спрашивает у дочери мама.

СунОк в ответ пожимает плечами.

— О землетрясении не объявляли… — растерянно говорит она, потом секунды две неподвижно стоит, думая, что делать, и решительно начинает разуваться.

— ЮнМи! ЮнМи! — кричит она, быстро скинув обувь и по коридору устремляясь в дом, — Ты дома? Что случилось? Ты где?!

Мама, тоже торопливо разувшись, бежит за СунОк. После коротких поисков они обнаруживают ЮнМи в гостиной, прикорнувшей на полу, на маленьких подушках. Разбуженная криками, она садится и широко зевает, просыпаясь. Мама и СунОк останавливаются в дверях.

— Почему ты дома? — с испугом спрашивает мама, обшаривая глазами дочь и школьную форму, в которую она одета, — Что случилось?

ЮнМи поднимается на ноги и, не говоря ни слова, начинает делать женский большой поклон «ёчжа-е кхын чоль». Мама и онни, круглыми глазами смотрят на церемониальное действо, выполняющееся обычно при поминальных поклонениях в память о выдающихся исторических личностях: правителях, учёных, военных. Такие церемонии проводят на могилах, в «храмах славы», как правило, прямые потомки выдающихся людей.

— Мама, прости меня, — выполнив положенные движения и оставаясь коленями на полу, говорит ЮнМи, подняв голову и смотря снизу на мать, — я знаю, что ты очень хотела, чтобы я сдала сунын. Прости, но я, не пошла.

— К… кы… — издаёт нечленораздельные звуки СунОк, в крайнем изумлении смотря на сестру.

— Как, не пошла? — изумляется мама, — Почему, не пошла?

— Мама, я решила помогать людям и поэтому, не пошла на экзамен, — говорит ЮнМи, наклоняя голову.

Мама, в растерянности пытается понять то, что услышала. Ей на помощь приходит пришедшая раньше в себя, чем она, СунОк.

— Как это может помочь людям? — спрашивает она за маму и тут же кричит на сестру, — Что ты опять натворила, коза?! Это же — сунын!!

ЮнМи поднимает голову и молча смотрит на разозлившуюся онни. Мама выдыхает и садится на пол, как есть, в уличной одежде.

— Мама?! — тут же разворачивается к ней СунОк.

— Как же так? — растеряно произносит мама, — Что же теперь с тобою будет? Я так надеялась… у тебя были такие хорошие оценки… и вот…

— Простите меня, — опять склоняет голову ЮнМи и замирает в этой позе.

— Мама, как ты себя чувствуешь? — присаживается на колени рядом с матерью СунОк, — Голова не кружится?

— Спасибо, СунОк, — всё нормально…

— Тебе лекарство принести?

— Нет, не надо, всё хорошо. Я просто хочу понять…

— Потом. Давай, я помогу тебе раздеться. Жарко.

СунОк помогает маме снять одежду. ЮнМи, не меняя позы, стоит на коленях.

— ЮнМи, что случилось? — спрашивает мама, поворачиваясь к ней, — Мы ведь с СунОк проводили тебя до школы. Как ты могла не пойти на экзамен?

— Я сбежала, — коротко говорит ЮнМи.

Мама и СунОк очумело переглядываются.

— С сунын? — не понимает СунОк, — Зачем? Испугалась?

— Я решила помочь людям, — отвечает ЮнМи.

— Чем?! — непонимающе восклицает СунОк, — Тем, что освободила кому-то место?

…

Вздыхаю про себя, переходя к, пожалуй, самому сложному моменту разговора. Сказать — что не пошёл на экзамен, было сложно, объяснить, чтобы поняли — ещё сложнее.

Повторяю, им всё, что сказал президенту СанХёну. В этот раз получается увереннее и лаконичнее. Выслушав меня, мама и СунОк смотрят друг на друга, похоже, в полном обалдении.

Ну да, сейчас это выглядит сомнительной идеей, — думаю я, — а тогда, в школе, меня словно током пронзило — «Вот оно! То, о чём я думал, размышляя о карме! Сунын — это ведь важно для карьеры айдола и если его у меня не будет, то у меня будут проблемы! То есть, я жертвую спокойной жизнью. Все будут ходить за мной, и ныть — «сдай, да сдай!». Это как раз то, о чём мне говорил батюшка. Жертвенность. А если ещё при этом удастся удержать хоть одного идиота, или, идиотку, от прыжка с крыши или моста, значит, эти страдания будут не зря!»

— У детей есть родители, — говорю я, — которые любят и ждут их. Желают им добра и счастья. Своих детей, родители хоронят в своём сердце. Не стоят несколько недобранных баллов смерти. Ничего там нет — холодно и темно. Я была там, я знаю.

Мама и онни молчат, смотря на меня. Я тоже молчу.

— Думаешь, у тебя получится? — наконец, после достаточно продолжительного молчания спрашивает меня мама.

— Даже если это будет всего один человек, уже — не зря, — кивнув, отвечаю я.

Мама вздыхает, поднимается на ноги, подходит ко мне, садится и, обняв меня, притягивает к себе.

— Горе ты моё, — говорит она, — садись. Хватит стоять на коленях.

— Глупость, — говорит СунОк, — никто не будет на тебя смотреть как на пример. Тебя выгонят из агентства, и ты будешь как все.

— Почему меня выгонят из агентства? — не понимаю я.

— Потому, что у тебя нет образования. А люди без образования — никому не нужны!

— Онни, — отвечаю я СунОк, — твои слова верны, но верны они для наёмных работников. Для тех, кто собирается у кого-то работать, продавая свой труд. Я же, буду людям давать работу. И тут уже не важно, сколько у меня баллов за сунын и есть ли он у меня вообще. Вот, президент СанХён. Я даже не знаю, какое у него образование, да и думаю, что ты тоже этого не знаешь. А зачем? Он нанимает на работу и платит деньги. Он — известен не своими баллами за экзамен, а делом.

— Если у руководителя не будет образования, то не многие захотят с ним работать. Такие фирмы легко разоряются, — возражает СунОк.

— Жизнь показывает, что фирмы с прекрасно образованным руководством разоряются так же легко, как и с необразованным.

— Но ты же не даёшь работу, ты сама, работаешь, — находит другой аргумент СунОк.

— Как это я, не даю работу? — удивляюсь я, — Знаешь, сколько людей получают зарплату за вывод песни в эфир? Мы же уже вроде говорили с тобою об этом?

— Говорили, — неохотно признаёт этот факт СунОк, продолжая сидеть на полу в дверях.

— А президент СанХён мне сказал, — говорю я, — что, если меня не убьют дома, то — приходи. Будем работать дальше.

— Правда?! Он так сказал?! — обрадованно восклицает мама.

— Да, — говорю я, — я приношу прибыль. А во многих случаях это важнее, чем образование. Вот, «Sea group» пообещала контракты. Зачем меня такую выгонять?

— Забудь про семью Кимов, — советует мне онни.

— Почему? — не понимаю я.

— Невеста, без высшего образования — это оскорбление для них. А ты, даже школу не закончила.

Есть такое дело, — думаю я о словах онни, — три года назад, министерство образования, своим приказом, соединило в одно действо сунын и окончание старшей школы. В целях экономии, руководствуясь статистикой, по которой подавляющее большинство школьников будет всё одно пытаться поступить в университет. А раз я не сдал сунын, получается, что и диплом об окончании школы — мне не положен…

— Ой, и правда, — испуганно ойкает мама, осмыслив слова СунОк, — что же теперь делать? Они же — обидятся! Госпожа МуРан именно так и поступит.

— Ну и отлично, — говорю я, пожимая плечами, — покончим с этим раз и навсегда. От чоболей одни проблемы. Онни будет довольна.

СунОк делает головой движение, которое можно перевести как — «ну, не знаю, не знаю…».

— А что теперь сказать твоему дяде? — спрашивает мама, смотря на меня, — и, что мне говорить соседям?

— Я сама поговорю с дядей, — обещаю ей я.

В этот момент звучит мелодия звонка маминого телефона. СунОк, которая держит на коленях свою и мамину уличную одежду, чтобы не класть её на пол, достаёт телефон из кармана маминой куртки.

— Господин СанХён! — восклицает мама, взяв протянутый онни телефон и посмотрев на его экран.

Сидим с онни, смотрим, как мама разговаривает с президентом агентства. Маму-то слышно, но вот что отвечает ей СанХён — не разобрать. Говорит тихо.

— Господин СанХён приглашает меня срочно приехать в агентство вместе с ЮнМи, — округлив изумлённо глаза, говорит мама, закончив разговор, — Хочет обсудить её участие в ток-шоу. Тема шоу — борьба с подростковыми самоубийствами.

Перевожу взгляд с мамы на онни. Подмигиваю.

— СанХён — голова, — уважительно говорю ей я, — если жизнь подсовывает ему лимон, то он делает из него лимонад и продаёт.

— Когда едем? — спрашиваю я у мамы, — Я готова.

— Я — тоже, — растеряно отвечает она.

— Тогда, поехали? — предлагаю я, — Время — деньги.

— А я? — спрашивает СунОк, — Мне, что, одной дома сидеть?

— А тебя — не приглашали, — с ехидцей говорю я.

(позже, в агентстве «FAN Entertainment «. ЮнМи вместе с мамой сидят за длинной частью стола в кабинете СанХёна. С другой его стороны, напротив их, сидит СанХён.)

— Я хочу помогать людям, сонсен-ним, — говорит ЮнМи, подводя итог объяснению своего поступка.

В этот раз оно у неё вышло более сжатым и внятным, чем в первый раз. СанХён кивает, показывая, что всё понял.

— А вы, уважаемая ДжеМин — сии, — обращается президент к маме, — как вы расцениваете поступок вашей дочери?

— Помогать людям, это хорошо, — неопределённо говорит мама.

— Даже, если для этого потребуется отказаться от сунын? — уточняет президент.

Мама медлит с ответом.

— В некоторые моменты, — помолчав, отвечает она, — жизнь становится иной, не такой, как была раньше. И то, что было важно раньше, вдруг перестаёт иметь значение. Я чуть не потеряла ЮнМи, господин СанХён. И теперь я хочу, чтобы она была просто здорова и счастлива. Сунын — это конечно, важно, но не настолько, чтобы быть важнее жизни. Раз она так решила, пусть будет так. Я буду ей помогать. Пока я жива, голодной моя дочь не будет…

В комнате на некоторое время устанавливается молчание. ЮнМи, с виноватым и смущённым видом смотрит в стол. Мама, с любовью, смотрит на неё. СанХён, задумчиво разглядывает сидящих за его столом гостей.

— Позиция семьи по данному вопросу мне понятна, — наконец говорит он, прервав молчание, — помогать людям — хорошая идея. Людям надо и нужно помогать. Но, как показывает мой жизненный опыт, ничем хорошим, для помогающего, это не заканчивается. Как и в данном случае…

СанХён берёт со стола лист бумаги.

— ЮнМи, — говорит он, — в своём желании помощи, ты нарушила пункт контракта, заключённого между тобою и агентством. А именно, пункт, в котором говорится, что айдол не должен делать публичные заявления и совершать поступки, способные вызвать резонанс в обществе, не согласовав предварительно их с агентством. Ты согласна с тем, что нарушила этот пункт договора?

Немного помедлив, ЮнМи кивает.

— Согласна, — отвечает она, — я его нарушила.

— Ну, раз ты это понимаешь, — говорит СанХён, — то, тогда, ты должна быть согласна уплатить за свой поступок штраф, так, как указано в договоре. С учётом твоих текущих заработков сумма штрафа составляет пять миллионов вон.

Услышав суммы, мама испуганно ахает. ЮнМи глубоко вдыхает и вдыхает воздух через нос.

— Как-то много вышло, господин СанХён, — говорит она.

— Желаешь оспорить эту сумму в суде? — с иронией смотря на девочку, интересуется СанХён.

— Я вам доверяю, сонсен-ним, — быстро отвечает ему ЮнМи, отрицательно мотая головой, — раз вы так сказали, значит, так оно и есть. Согласна.

— Это ещё не всё, — говорит СанХён, — напомню, чем закончилась твоя первая ночь в общежитии «Короны». В тот день, ты, опять нарушив условия контракта, провела вечер с молодым человеком в ресторане.

Мама опять ахает, будучи не в курсе этой истории, но, на этот раз, уже изумлённо.

— Хоть этот молодой человек, по словам нашего президента, является твоим женихом, — продолжает обличать СанХён, — это никак не отменяет пункт, категорически запрещающий контакты с лицами противоположного пола без разрешения агентства.

— Госпожа МуРан сказала, что вы не встречаетесь с ЧжуВоном! Как же так, дочка? — не понимает мама, — Ты что, всех обманываешь?

— Я не обманываю, — недовольно сморщив нос, отвечает ей ЮнМи, — просто ЧжуВон хотел передать мне инструкции, как и что говорить журналистам… Надо было послушать…

— Инструкции? — опять с иронией обращается к ней СанХён, — А почему их нельзя было послать по электронной почте или, обсудить по телефону?

— Я так и хотела сделать! — уже с лёгким возмущением в голосе отвечает ЮнМи, — Но, ЧжуВон предложил обсудить их под мясо. Знаете, господин СанХён, но с такой кормёжки в школе и вашем агентстве, я скоро ноги протяну!

— Недоедаешь? — иронично спрашивает СанХён.

— Я всё — доедаю! — отвечает ЮнМи, — Но, не наедаюсь…

Мама с жалостью смотрит на дочь.

— По поводу еды, — говорит СанХён, кладя первый листок назад на стол и беря другой, — а точнее, по поводу твоего веса… Ты опять нарушаешь условия контракта. Твой вес не соответствует нужным значениям. Поэтому, я тебе выписываю штраф, в двести тысяч вон…

Сказав это, СанХён с интересом смотрит на ЮнМи, ожидая её реакцию.

— Что ж мне, в скелет превратиться? — недовольно бурчит та.

— Ты, когда контракт подписывала, цифры — видела? — спрашивает СанХён.

— Видела, — подтверждает ЮнМи.

— Не понимаю, с чего ты тогда вдруг решила, что им следовать не обязательно? — удивляется СанХён, — Пункты про авторские отчисления и денежное вознаграждение, ты сто раз с лупой в руках прочитала, а про вес — один раз глазами пробежала?

СанХён молча смотрит на ЮнМи, ожидая ответа.

— Ну… — пожимает плечами ЮнМи, — я думала, проблем не будет. Постоянное движение, диета, танцы… а оно, почему — то, не худеется…

— Чтобы «худелось», — веско произносит СанХён, — нужно следовать предписаниям, а не обжираться мясом с парнями по вечерам в ресторанах. Чем закончился тот поход, а?

— Ой, сабоним, да ладно вам, — законфузившись от присутствия мамы, которая ничего про это не знает, пытается «замять» разговор ЮнМи, — ну, бывает… Один неудачный поступок не характеризует однозначно личность!

— Про это мама — тоже не знает? — спрашивает СанХён, секунды на три задумавшись над последней фразой ЮнМи и сделав правильный вывод по её поведению, — Извини, что пришлось открыть твою «маленькую тайну», но я хочу получить назад свои деньги, потраченные мною на оплату вызова скорой помощи и работы врачей, которые лечили тебя!

— Скорой помощи!? — изумлённо восклицает мама, — Врачей?! Что случилось?

— В тот вечер, ваша дочь объелась мяса, — отвечает ей СанХён, видя, что ЮнМи не спешит с объяснениями, — По-видимому, воспользовавшись бесплатностью угощения, она съела столько, что её живот не смог справиться с таким количеством. Пришлось вызывать на помощь врачей.

— ЮнМи, — говори мама, — как тебе не стыдно…

Наклонив голову, ЮнМи смотрит в стол и молчит.

— Восемьсот тысяч вон за вызов скорой, — начинает считать СанХён, — и четыреста двадцать тысяч вон за пребывание в больнице с оказанием процедур. Клизма…

— Конские цены, — бурчит себе под нос ЮнМи, недовольная тем, что президент опустился до конкретики «процедур».

— Что? — спрашивает у неё президент, не расслышав.

— Очень дорого берут, сонсен-ним! — громко произносит ЮнМи, — За такие простые действия!

— Кому охота за бесплатно в чужом говне копаться, — по-простому объясняет ей цену прейскуранта СанХён и извиняется перед мамой, — Простите, ДжеМин-сии…

Мама молча трёт лоб рукою.

— Итого, за больницу, ты ещё должна один миллион, двести двадцать тысяч вон…

— Госпожа, ДжеМин-сии, может, вам дать воды? — спрашивает он, смотря на маму.

— Нет, всё хорошо, — отвечает мама, — спасибо, господин СанХён.

— Ну и последнее, — говорит СанХён, обращаясь к ЮнМи, — штраф, за нарушение тобою дисциплины. За посещение ресторана в компании лица противоположного пола. Семь миллионов вон.

— Что так дорого?! — изумляется ЮнМи.

— Я вкладываю гораздо больше денег в клипы и раскрутку исполнителей, — отвечает СанХён, — и не хочу внезапно узнать, что ведущий исполнитель, в которого вложена куча средств и сил, вдруг решил обзавестись семьёй. По правде говоря, сумма штрафов, которые тебе назначены, они меньше, чем должны быть на самом деле. Я делаю тебе скидку, принимая во внимание, что это произошло у тебя первый раз, и, предполагая, что ты могла не до конца адаптироваться в новых условиях. А ещё, из-за уважения к твоей маме, которая в одиночку растит двух дочерей.

— Спасибо, господин СанХён, — помолчав, сидя кланяется ЮнМи, — я буду стараться.

— Спасибо, президент СанХён, — тоже кланяется мама.

СанХён наклоняет голову маме в ответ.

— С этим, мы покончили, — говорит СанХён, имея виду денежный вопрос, — обсудим сейчас следующее. ЮнМи, хоть у тебя и есть необходимые таланты для выступления со сцены, но, айдолом ты быть не готова. Я говорю о твоей дисциплине, которая просто ужасна. Из своего опыта я могу сказать, что трени, только что заключившие контракт с агентством, стараются лишний раз не дышать, чтобы что-то не сделать не так. Ты же, в первые же дни, успела совершить всё, за что айдолов сразу выгоняют на улицу. Поэтому, я хочу ещё раз спросить: ЮнМи, ты уверена, что хочешь быть айдолом? Может, не стоит спешить? Будешь пока композитором, возможно, я тебе доверю продюсирование в каком-нибудь проекте… А пока, за это время, ты справишься с собой, улучшишь своё поведение. Мне совершенно не улыбается начинать день с новостей, по которым нужно срочно принимать решения, вместо того, чтобы спокойно заниматься работой агентства.

— Простите, господин СанХён, — кланяется ЮнМи и обещает, — подобное, больше не повторится. Я хочу быть на сцене, выступать. Это трудности начала работы, сонсен-ним.

— Обещаешь? — спрашивает СанХён.

— Обещаю! — отвечает ЮнМи.

— Я не зря пригласил твою маму, — говорит СанХён, — помни, что ты обещала это не только мне, но и ей.

ЮнМи кивает.

— Слушай советов своих сонбе, — советует СанХён, — я именно для этого определил тебя в группу к девочкам, старше тебя по возрасту. Впитывай их опыт, который они заработали за годы. Ты можешь его получить за несколько месяцев.

ЮнМи кивает.

— А главное, держи свой язык за зубами, — добавляет СанХён, — похоже, он, это твоя основная проблема. Учись молчать. Это убережёт тебя от многих неприятностей.

— Спасибо за советы, сонсен-ним, — благодарит ЮнМи, — я обязательно им последую.

— Спасибо, господин президент, — благодарит мама, и кланяется, — вы так добры к моей дочери…

— И, ЮнМи, — добавляет СанХён, видимо, решив, что он не до конца высказался по вопросу, — если будешь помогать людям так, как ты это сделала, то я, буду рад. У меня всегда не хватает денег. Все, в моём агентстве, начиная от осветителей до айдолов, хотят их получить. Твои штрафы помогут отчасти решить эту проблему. Действуй в том же духе и твоя мать будет содержать тебя до конца своих дней, потому, что ты не заработаешь ни воны. Это я тебе обещаю.

— Я всё поняла, господин президент, — вздохнув, отвечает ЮнМи, — простите.

— Ну и хорошо, — говорит СанХён, — буду на это надеяться. А теперь, давайте обсудим участие ЮнМи в шоу, которое, как я надеюсь, позволит выйти ей из этой неприятной ситуации с прибылью…

Время действия: вечер дня сунын

Место действия: сетевое сообщество Кирин

(*) — Вы только прикиньте, ЮнМи сбежала с сунын!

(**) — Я прямо чувствовала, что она что-то сделает на прощание для школы, кх — кх — кх..

(*) — На прощание?

(**) — Ну да. Она теперь звезда, зачем ей учиться? Уверена, что у неё нет времени сейчас даже спать, не то, что на школу. Она постоянно засыпает при первой возможности.

(***) — Согласна. Раз у неё едва ли хватает времени на школу, конечно же, на университет или колледж у неё времени не будет совсем. Лучше предоставить возможность учиться там кому-то другому.

(*) — Но зачем было устраивать побег? Просто не пришла бы и всё. Говорят, что её почти час искали. Тайком, от сдающих экзамен.

(**) — Подумать только, какое неуважение к директору СокГю…

(*) — А президент СанХён? Что скажет он, когда узнает, что его мембер не получит диплом?

(***) — Её мастерство композитора уже признанно, так что она не нуждается в дипломе.

(**) — Многие трени могли бы так поступить, но все они получили дипломы. (***) — В данный момент диплом никак не повлияет на её жизнь. Она уже имеет работу.

(**) — Это правда. Знаменитостям обучение в колледже не нужно, чего не скажешь о других профессиях…

(*) — Все сдают сунын. И только она убежала. Она что, хочет показать, что круче всех? Что она всё сама решает?

(**) — Если это пиар, то это очень глупый пиар.

(***) — Вы ещё увидите, как её будут хвалить за то, что не стала занимать место какого-нибудь студента, которое ему действительно нужно.

(**) — Если сейчас её будут хвалить за то, что она отказалась от дальнейшей учёбы и не стала занимать места студентов, которым действительно они нужны, и которые усердно готовились к поступлению, то, через несколько лет её будут принижать за то, что она не окончила не только колледж, а даже школу не закончила. В этой игре ей не быть победительницей.

(*) — Так и будет! Слушайте! А семья Ким ЧжуВона? Неужели они согласятся иметь невестку, которая даже школу не смогла закончить?

(**) — Кх — кх — кх… Она спустила свою свадьбу в туалет, из окна которого она сбежала! Кх — кх — кх…

(*) — Вот, дура! У неё же были лучшие оценки в школе на предварительном экзамене? Она бы сдала его без проблем! Зачем она это сделала?

(**) — Сложный вопрос… Может, она не хотела выходить замуж?

(*) — Не хотела? За чоболя?! За молодого парня с внешностью ангела?

(**) — Может, её заставляли?

(*) — Ты в своём уме? Что ты пишешь?

(**) — Ну, тогда не знаю. Наверное, она просто ненормальная. Интересно, а что теперь будет делать «FAN Entertainment»? «Корона» теперь получит толпы хейтеров.

(***) — Ли ХеРин в «Billboard». Пока ЮнМи будет писать музыку и песни, приносящие деньги, агентство будет её тянуть. Скажут, что был нервный срыв, присущий всем творческим личностям. Но, как только ЮнМи потерпит неудачу, её сразу выгонят. Она — проблемная. Агентствам такие не нужны.

(*) — Жду не дождусь, когда она окажется в канаве! Так хочу посмотреть на это!

(***) — Ты знаешь, что зависть — унижает человека?

(*) — Я с этим как — нибудь справлюсь. Надо же, не сдать сунын! О чём она только думала? Ну, теперь она получит!

Время действия: вечер дня сунын

Место действия: общежитие группы «Корона»

— Боже мой! — восклицает КюРи, смотря в свой планшет, — наша макнэ сбежала с сунын!

Головы других участниц группы, находящихся в комнате, разом поворачиваются к ней.

— Правда, что ли? — изумляется ИнЧжон.

— Да! Фаны сообщают, что об этом пишут в сообществе её школы. Просто убежала. Вылезла в окно в туалете! — делится прочитанными новостями КюРи.

— В туалете? — брезгливо морщит носик ДжиХён.

— Ребёнок — сошёл с ума? — высказывает предположение ХёМин.

— Что-то случилось? — озабоченно нахмуривается СонЁн, — У неё ведь были лучшие результаты в школе?

— Пишут, — отвечает ей КюРи, быстро бегая глазами по строчкам в чате, — просто взяла и убежала. Никто не понял, почему. В школе её почти час искали… Потом в школу позвонил президент СанХён…

— А он откуда об этом узнал? — не понимает ИнЧжон.

— Пишут, — говорит КюРи, продолжая читать чат, — что она поехала из школы в агентство…

— Пффф… — надув щёки выдыхает ИнЧжон, — представляю, что поэтому поводу будут писать хейтеры…

— Уже, — кивает КюРи, смотря в экран, — она: ненормальная… невоспитанная … нарушает принятые правила … позорит поступком группу… она не может быть айдолом…

Дочитав, КюРи поднимает голову и оглядывает присутствующих.

— Думаю, много фанатов у ЮнМи не будет, — делает вывод ДжиХён, — без образования… Кто станет за неё голосовать? О чём она думала, когда убегала?

— Явно, не о последствиях, — отвечает ей ХёМин, — скорее всего — вообще ни о чём не думала. Что скажет её семья? А семья жениха? Неужели они согласятся на невестку без высшего образования?

После слов ХёМин группа задумывается.

— Может, поэтому она и убежала, чтобы замуж не выходить? — предлагает ещё одну причину случившегося СонЁн.

Все удивлённо поворачиваются к ней.

— Ну и дура, если так! — восклицает ХёМин, — Думает, что тут — золотые горы?

— Молодая, глупая, — вздыхает ДжиХён доставая из кармашка зеркальце и смотрясь в него, — пожалеет … потом…

ИнЧжон стоит, нахмурившись и наморщив лоб.

— А вы видел, что она повесила рядом со своею кроватью? — спрашивает у всех КюРи.

— Нет, — отрицательно крутят все головами.

— Сейчас принесу, — обещает КюРи и встав с дивана, убегает в свою комнату, шаркая по полу шлёпанцами, не давая им слететь.

— Вот, — вернувшись произносит она, держа в руках лист бумаги размера А4.

— Что это? — спрашивает ХёМин, смотря на него.

— Как я поняла, это девиз ЮнМи, или, путь, которому она следует в жизни, — отвечает ей КюРи.

— Там что-то жуткое? — предполагает ИнЧжон.

— Как сказать, — пожимает плечами КюРи и читает написанное на бумаге, — «Не трать время, сука, не трать! Действуй-действуй, прыгай-прыгай, копай-копай! Пока ты спишь — враг качается!»

Закончив читать, КюРи поднимает голову и смотрит на озадаченных подруг.

— Она, что, любительница компьютерных стратегий? Это же вроде оттуда терминология? — удивлённо спрашивает ДжиХён.

— Зачем использовать нецензурные слова? — не ответив ей, возмущается ХёМин, — а если вдруг придут с камерой из какого-нибудь шоу? Представляете, что будет? Фанатам не понравится!

— Не понимаю, зачем она такое повесила? — удивляется БоРам.

— Это ей СонЁн посоветовала, — говорит КюРи.

— Я? — искренне удивляется СонЁн.

— Да. Помнишь, ты ей говорила, что нужно создать индивидуальность её места?

— Говорила, — вспомнив, кивает СонЁн, — но я имела в виду, что она принесёт какие-нибудь мягкие игрушки, потому, что её кровать выглядит голо. Я не подучивала её, чтобы она вешала на стену подобные девизы.

— Божечки, что у этой ЮнМи в голове творится? — вздыхает ДжиХён, — Прямо какой-то кошмар…

— ХёМин права, — нахмурившись, говорит ИнЧжон, — могут внезапно прийти с какого-нибудь развлекательного канала. Помните, как прошлый раз было? Нужно снять. Нельзя вешать на стены бумажки с такими словами!

— Дай! — требует она, протягивая руку к КюРи за листком.

КюРи беспрекословно отдаёт. ИнЧжон складывает лист пополам и несколько раз рвёт. СонЁн неодобрительно качает головой.

— Может у неё нет денег, чтобы купить игрушки? — делает предположение КюРи.

— Учиться в «Кирин» — есть, а на игрушки — нет? — скептически возражает ХёМин.

— Ну, мало ли, что случилось? — отвечает БоРам, — Может, все деньги на школу и потратила? Она ведь не из богатой семьи и отца у неё нет. Я могу отдать ей часть своих игрушек.

— И я, — подумав, говорит ХёМин.

— Я могу тоже дать, — ДжиХён, — не жалко. А то у неё не постель, а какая-то монашеская келья.

ИнЧжон ничего не говорит, молчит.

Время действия: следующий день

Место действия: клиника пластической хирургии

Толкаю плечом дверь и, шипя от боли, выхожу на улицу следом за ЁнЭ. На ум приходит фраза из сказки «Бременские музыканты» — «последним вылез петух, изрядно ощипанный, но, непобеждённый!». Меня тоже, только что — «общипали». Зубы мне отбелили ещё перед представлением в группе, а теперь агентство озаботилось моим остальным обликом. Отправило на эпиляцию в «лабораторию красоты», так тут в рекламе называют центры пластической хирургии. Слава богу, не пластику делать, а всего лишь, избавится от «лишних волос». Всего лишь! Я думал, мне там лазерным лучом по коже поводят, и волосы сами повыпадают. Ага, щас! Три раза! Двадцать первый век на дворе, но, когда вопрос касается денег, «лаборанты красоты», без всяких угрызений совести и моральных терзаний, используют древние, изуверские способы. Чёртов СанХён не заплатил за лазер! Сэкономил, сволочь такая! Возможно, в отместку за всё моё хорошее. Когда мне сказали, что вместо лазера на ногах будет воск, за который заплачено, я немного напрягся, но подумал — «Да ладно! Я же мужик, потерплю, чего там?!» А вот «ничего там»! Тётка, делавшая мне эту экзекуцию, каа — к дёрнула! А я каа — к подпрыгну! Не знаю, почему я потолок не пробил? Опрокинул только столик с воском и всякой косметической приблудой к нему, да аджуму чуть на пол не уронил. Та орать было начала, с перепугу, но, быстро заткнулась. Клиника дорогая, приличная, орать на клиентов не разрешается. Я тоже, орал, но только от внезапной непередаваемости ощущений. Жаль, что не появился голос, как у Монсеррат Кабалье. Столько сил вложил в этот вопль…

Одно понял после процедуры — «зона бикини», не дамся! Лучше в окно выйти и покончить со всем сразу, чем такое терпеть. Как девчонки выдерживают, не понимаю? Но, за «бикини» и «подмышки» был оплачен лазер. Там действительно — было не больно. Быстро, и по ощущениям, похоже на то, словно кто-то за кожу щиплет. Сказали, будет больно, помажем обезболивающим кремом. Но, не потребовалось, обошлось так.

Когда делали, было не больно, а сейчас чувствую — кожу печёт. И сверху, и снизу. Наверное, как у того петуха их мультфильма — «ощипанного, но, непобеждённого». Как я завтра танцевать буду? Продюсер группы сказал, что всё, хватит, образно говоря, — «балду пинать». Раз школа закончилась, начинается время работы наравне с группой. Репетиции, выступления, мероприятия всякие. Хореограф мне уже планчик, набросал. Преподаватель по вокалу, тоже на меня виды имеет. Ларинголог разрешил мне петь, сказал, что мутация голоса, «вроде бы», закончилась и можно пробовать «начинать». Для начала, хотя бы просто потихоньку подвывать другим членам группы. Я не понял его это неуверенное — «вроде бы», поняв это так, что нужно не зевать и следить самому за собой. Почувствовал, что горло устало — слать всех нафиг и никаких песнопений…

Иду к машине. Сейчас поедем с ЁнЭ в общежитие «Короны», теперь я живу там. Как-то нет радости у меня от этого факта. Но, ладно, переживём. «Всё пройдёт» — философски было начертано снаружи на перстне царя Соломона. «И это, тоже, пройдёт» — была написано на внутренней стороне того же перстня…

Всё пройдёт…

Время действия: вечер

Место действия: общежитие группы «Корона». Девочки, только что, вернувшись после трудового дня, устало разувшись в прихожей проходят в большую комнату.

— Что это? — удивляется БоРам увидев сложенные на краю дивана мягкие игрушки.

Остальные девочки подтягиваются из коридора к ней и останавливаются, смотря на игрушки. В этот момент, из своей комнаты выглядывает ЮнМи.

— Добрый день, сонбе, — вежливо приветствует она членов своей группы, делая поклон.

— Это что? — спрашивает у неё КюРи, проигнорировав приветствие ЮнМи и указывая рукою на игрушки.

— Не знаю, — пожимает плечами та, — кто-то сложил мне на кровать эти пылесборники. Я принесла их сюда.

КюРи, с выражением на лице, словно она не верит своим глазам, смотрит на ЮнМи. Пауза длится несколько секунд. ЮнМи непонимающе смотрит в ответ на КюРи.

— Ты, правда, убежала с сунын? — нарушая тишину спрашивает ДжиХён у ЮнМи.

— Да, — коротко отвечает та, поворачивая голову от КюРи к ДжиХён.

— Ну и дура, — спокойно произносит ИнЧжон, проходя мимо ЮнМи в свою комнату.

ЮнМи сдвигает челюсть в бок, делая недовольную гримасу.

Время действия: утро следующего дня

Место действия: выход из здания общежития группы «Корона»

— Куда ты собралась? — интересуется у меня охранник, крепкий коренастый парень.

— На машину, — удивлённо отвечаю я, — ехать на тренинг.

— На машину? — удивляется в ответ он, — Так она же уехала? Пятнадцать минут назад. Все девочки уехали на ней. Почему ты осталась?

Уехали? — озадачиваюсь я, — Как уехали? ИнЧжон сказала, уезжаем в половину. Сейчас, двадцать семь минут, а они уже уехали…

Внезапно, в моём мозгу начинает брезжить догадка.

— Аджосии, — вежливо обращаюсь я к охраннику, — скажите, пожалуйста, во сколько обычно уезжает машина? Я новенькая и, наверное, что-то перепутала.

— Машина всегда уезжает в пятнадцать минут восьмого, — с сочувствием смотря на меня, отвечает аджосии, — ты опоздала на пятнадцать минут.

— Спасибо аджосии, — благодарю его я, одновременно думая о том, что точно помню, как ИнЧжон сказала спускаться ко входу к половине восьмого.

Вот, блин, зараза вредная, эта ИнЧжон! Специально ведь подставила! И все остальные — вместе с ней. Они же видели, что меня нет?! Чего теперь делать?

(примерно в это время)

— А где ЮнМи? — спрашивает менеджер Ким, войдя в комнату и окинув взглядом группу.

Участницы переглядываются. ИнЧжон, повернув голову, смотрит в окно.

— А разве она не приехала? — повернув голову к менеджеру, удивлённо спрашивает СонЁн.

— Приехала? — не понимает менеджер, — Она должна была приехать раньше? Почему?

— Ну, — говорит СонЁн, — у неё ведь персональный менеджер? ИнЧжон сказала, что она будет ездить с ним.

— ИнЧжон? — вопросительно произносит менеджер.

Та поворачивает к нему голову и смотрит, делая вид, что не понимает, чего от неё хотят.

— ИнЧжон, почему ты сказала, что ЮнМи будет ездить на занятия с менеджером ЁнЭ?

— Мм… Мне кто-то об этом сказал, менеджер Ким.

— Кто?

— Мм… точно не скажу. Не помню. Но мне точно кто-то об этом говорил!

Менеджер секунды три смотрит в глаза не опускающей взгляд ИнЧжон.

— Очень жаль… — произносит он и делает паузу.

— … что ты не можешь вспомнить, кто это сказал, — заканчивает фразу менеджер, продолжая смотреть в глаза ИнЧжон.

— Мне тоже, очень жаль, — откликается на его слова ИнЧжон.

Внизу хлопает дверь и по лестнице раздаются торопливые шаги. В комнату быстро входит ЮнМи.

— Добрый день, господин старший менеджер Ким, — кланяясь, приветствует она менеджера, — простите за опоздание. Произошла путаница со временем отъезда машины. Я приехала в машине с обслуживающим персоналом. Простите. Больше такое не повторится.

Говоря это, ЮнМи смотрит только на менеджера, ни разу не глянув в сторону группы.

— Хорошо, — медленно кивает менеджер, переводя взгляд с ЮнМи на ИнЧжон.

— Будем считать это недоразумением, — говорит он, неотрывно смотря на неё.

(несколько позже, занятия хореографией, перерыв)

— Ты зачем это сделала? — сердито шипит СонЁн на ИнЧжон, воспользовавшись отсутствием ЮнМи, которая пошла в туалет.

— Захотела и сделала! — с вызовом отвечает ей та, — Она же так же поступает? Что хочет, то и делает! Что, не так?

— Только скандалов в группе не хватало, — сердится СонЁн.

— В группе? — восклицает ИнЧжон, — Она — не группа! Группа это я, ты, ХёМин, ДжиХён, КюРи, Борам! Вот это — группа! А она, не пойми кто!

— Чего ты так разозлилась? — внимательно посмотрев на ИнЧжон, с примирительной интонацией спрашивает СонЁн.

— Да, скажи, пожалуйста, — просит ХёМин у молчащей с плотно сжатыми губами ИнЧжон, — может, мы тоже должны быть злы на неё, но, чего-то не знаем?

— Мой старший брат три раза пересдавал сунын, — глухо произносит ИнЧжон после продолжительного молчания, — он мечтал поступить в SKY, но у него так и не получилось набрать нужное количество баллов. А она… У неё были лучшие результаты в школе на предварительном экзамене. Она могла легко набрать нужный минимум, а она взяла и убежала! Зачем она это сделала? Хотела показать, что она — лучше других? Что всем сунын нужен — а ей, такой крутой, нет?!

— Почему бы тебе не спросить об этом ЮнМи? — предлагает СонЁн.

— Мы спрашивали, — напоминает ей ХёМин, — вчера. Она ничего не сказала.

— Может, не стоило её перед этим называть — дурой? — интересуется СонЁн, — Я бы тоже не захотела после такого разговаривать.

— Слишком гордая, — хмыкает в ответ ХёМин, — могла бы и поговорить. Не переломилась бы.

— Вы чего? — не понимает СонЁн, переводя удивлённый взгляд с ХёМин на ИнЧжон, — Решили войну устроить? С ума сошли? А если об этом узнает президент СанХён? Или, журналисты? Что будет тогда?

— Я не обязывалась её любить, — отвечает ей ИнЧжон, — в моём контракте об этом нет ни слова.

В этот момент в зале появляется вернувшаяся ЮнМи и разговор прекращается. Качая головой, СонЁн отходит в сторону от ИнЧжон и ХёМин, бросая на них искоса недовольные взгляды.

 

Глава третья

Время действия: следующий день

Место действия: съёмочная студия компании «SBS «, входящей в четвёрку самых крупных телерадиовещательных компаний Кореи

— Итак, дорогие телезрители! Снова вместе с вами шоу «Сильное сердце» и «жестокие гости»!

Ведущий шоу, молодо выглядящий господин Кан СынГи, делает жест рукой вверх и в сторону, давая отмашку началу. «Жестокие гости», а по — простому, достаточно известные в стране люди, часто мелькающие на всяких шоу и телепередачах и приглашённые сегодня на эти сьёмки, радостно улыбаясь, хлопают в ладоши. Наверное, радуются гонорару, который получат за непыльную работёнку.

Стою сбоку от круглой сцены, из-за занавески наблюдаю за происходящим. По принятой в шоу традиции, гости программы якобы «не знают», к кому они будут в этот раз проявлять «жестокость». Впрочем, то, что не знают, это весьма сомнительно. Сценарий программы есть, я его читал, даже сдавал экзамен на его знание помощнику продюсеру шоу и его ассистенту. На задаваемые ими вопросы отвечал «своими» репликами. Для ускорения процесса, чтобы ассистент не тратил время на поиск текста в толстом альбоме и последующее его зачитывание вслух, «оттранслировал» по памяти свои ответы с предваряющими их вопросами. Когда закончили, помощник и подчинённый переглянулись между собой.

— Долго учила? — спросил меня помощник продюсера, не обнаружив расхождения между текстом и мной.

— Вечер потратила, сонсен-ним, — ответил я.

Помощник и ассистент опять переглянулись, помощник оттопырил нижнюю губу, как бы сказывав— «фига себе! За вечер!» и они, вдвоём, как-то бочком-бочком выбравшись из-за стола, «слиняли», оставив нас с ЁнЭ одних в комнате. Посмотрев на своего озадаченного персонального менеджера, я предложил ей «прошвырнуться» по «SBS», в здании которой мы находимся, раз у нас есть такая возможность. Но, погулять и поглазеть не получилось. Электронные пропуска ограничили наше перемещение одной студией, той, где должны были проходить сьёмки.

— Сегодня у нас собрались самые «жестокие гости», которым плевать на возраст! — восклицает ведущий СынГи, рекламируя присутствующих в студии, — «Жестокая» госпожа Ким ДжаОк! Очень, очень крутая ДжаОк!

«Крутая» ДжаОк смеётся во все свои тридцать два зуба и кланяется. Спустя пару секунд, одновременно, словно по сигналу, гости садятся в предназначенные им одноногие стулья.

— Спасибо большое! — благодарит ДжаОк, кланяясь уже из положения сидя.

— Следующий у нас — модный «жестокий гость»! — представляет ведущий следующего гостя, — очень модный, очень стильный… Представляю — Dragon!

Смотрю, как ну совсем молодой на вид парень, хлипкой наружности, встаёт со своего места и картинно выполняет несколько движений из восточных единоборств. На нём надет не застёгнутый чёрный пиджак с длинными полами, под которым тонкая чёрная водолазка. И стрёмные мешковатые штаны розового цвета, завязанные спереди на верёвочку вместо пояса. Закончив аэробику, Dragon улыбается с таинственным видом, делая возле лица движения пальцами.

— Привет! — говорит он, смотря в сторону камеры, — я — Dragon!

Гости хлопают и смеются, обладатель розовых штанов, закончив кривляться, садится на свой стул.

— Что с твоими штанами? — спрашивает у него ведущий.

Тот, в ответ, явно обрадовавшись, что может ещё «зафокусить» на себе внимание камер, вскакивает и, оттянув штанины в стороны, начинает красоваться.

— Нормально, — говорит он, — я же Dragon!

— Если бы их одел кто другой, то я бы подумал, что это растянутые треники, — с сильным сомнением в голосе говорит ведущий, глядя на ужимки гостя.

Приглашённые громко смеются.

— Такое можно надеть, если тебе их только подарили, — говорит кто-то из них, — даже аджумы такое носить не будут.

В зале уже ржут, а Dragon, сев на стул, опрокидывается на нём назад и, подняв вверх ноги, начинает ими дрыгать под громкий смех окружающих.

С неодобрением смотрю на эту клоунаду. Предполагалось, что меня пригласят в более интеллектуальное шоу, «Давайте, обсудим?», называется. Но, там что-то не срослось и, с подачи СанХёна, «SBS» перекинул меня в «Сильное сердце». Похоже, в «обсудим» решили, что им будет не комфортно, что-то обсуждать со мною. Люди там взрослые, становиться на один уровень со школьницей не захотели. Ну и ладно. Жаль, конечно, что уровень «серьёзности» в «Сильном сердце» невысок, но, что делать? Зато, шоу входит в тройку самых популярных в стране. Специализируется на том, что его гости, известные люди, рассказывают о приключившихся с ними в жизни интересных случаях, а «жестокие гости» задают им всякие каверзные вопросы, выпытывая подробности и стараясь спровоцировать рассказчиков на яркие эмоции. Если на шоу кто-то заплачет, то это считается хорошим результатом. А ещё, «жестокие гости» задают вопросы гостям старше себя, особо не соблюдая, местный «табель о рангах». Возможно, именно этот момент даёт ему большую часть популярности.

СанХён хотел запихнуть меня как можно быстрее на телевиденье, чтобы неправильное представление обо мне не успело сформироваться. Чем быстрее объяснить всем причину, тем меньше будет хейтерских комментариев, высказал он мне такую мысль. Поэтому, с выбором телепередачи в «FAN Entertainment» особо не привередничали. Куда взяли, туда и пошли…

— А теперь, настало время познакомить всех с сегодняшней героиней нашего шоу! — восклицает СынГи, закончив обсуждать розовые штаны Dragonа.

Сейчас мне нужно будет выходить.

— Возраст нашей героини неожиданный, — продолжает говорить ведущий, нагнетая интригу для телезрителей, — если наши «жестокие гости» уже привыкли не обращать внимания на возраст людей старше их, то в этот раз им придётся напрячься. Напрячься потому, что возраст героини шоу «велик» в другую сторону. Она ещё школьница!

— Вау-уу! — издают звук гости, искусно изображая удивление.

— Итак! — восклицает СынГи, — Встречаем! Ученица старшего класса, Пак ЮнМи!

Под звуки фанфар я выхожу из-за блестящей, под золото, занавески и, поднявшись вверх по нескольким широким ступеням, сажусь в кресло, предназначенное для меня. На мне джинсовый костюм ярко — голубого цвета, белая блузка и лёгкие чёрные ботинки. Удобно, не как в юбке. Можно не следить за ногами, сосредоточиться на разговоре. Для создания образа хулиганки рукава моей джинсовой куртки закатаны, на правом безымянном пальце — печатка из чёрного металла.

— Все школьники недавно сдавали сунын! — восклицает ведущий, не дав мне поздороваться с гостями и телезрителями, — ЮнМи, ты сдала сунын?

Подскочив ко мне, он суёт мне под нос микрофон, ожидая ответа.

— Нет, — говорю я в него.

— Оо — о! — похоже, искренне изумляется публика в студии.

— Почему? — спрашивает ведущий и пять подсовывает мне под нос свой микрофон.

— Я с него сбежала, — коротко отвечаю я в него.

— О — ооо! — поражаются «жестокие гости».

— Здравствуйте, — говорю я, пока они стонут, приветствуя их и телезрителей.

— Итак, ты сбежала, — производит констатацию факта ведущий, — почему?

— Я хочу помогать подросткам, — отвечаю я.

— Вау — у! — реагируют гости.

— Поэтому, ты вылезла в окно в туалете? — с иронией в голосе спрашивает меня ведущий.

— Выходит, что так, — киваю я.

«Жестокие» смеются, сидя на своих одноногих стульчиках.

— Интересное оказание помощи подросткам, — иронизирует дальше ведущий и обращается с вопросом к залу, — кто-то прокомментирует поступок нашей гостьи?

«Крутая» ДжаОк поднимает руку.

— Пожалуйста, госпожа Ким, — приглашающе кивает ей СынГи.

— Сегодняшняя история мне кажется странной, — говорит она, — побег неизвестной никому школьницы с экзамена. Что тут можно обсуждать? Я думаю, это интересно только её семье и её знакомым.

— Тебя не узнают, — повернувшись ко мне, говорит в свой микрофон ведущий, — что скажешь?

— Всё впереди, господин ведущий, — спокойно отвечаю я.

— Хех! — делает он головой движение в ответ, — А ты самоуверенная.

— Хорошо, — говорит он, обращаясь уже к присутствующим в студии, — я, недостаточно полно представил нашу гостью. Итак, сегодня в нашей студии — ученица старшего класса школы «Кирин», госпожа Пак ЮнМи!

— Уу-у, — с интересом реагирует на это студия, услышав название школы.

— Госпожа Пак ЮнМи обладает множеством талантов, — продолжает представлять ведущий меня дальше, — и, что примечательно, результат их проявления ожидается не где — то в будущем, а он есть уже сегодня. Сейчас я прочитаю вам список её достижений. Думаю, что хоть с одним, но вы уже знакомы…

— Итак, — говорит он, подойдя к высокой тумбе и взяв с неё лист бумаги, — зачитываю… Пак ЮнМи является: автором сингла «Bye,bye,bye» исполнитель которой, группа «FreeStyle» заняла девятое место в хит — параде ««Billboard». Так же, ЮнМи, автор синглов «Sorry, sorry» и «Growl», исполняемых группой «Stars JUNIOR». Ещё, она автор трёх композиций классической музыки, прозвучавших в фильме — памяти о группе «Freestyle»… Далее, она: автор сингла «Faith», автор сингла «I Like That», автор композиции «Шторм», который, в данный момент, в исполнении скрипачки Ли ХеРин находится на восемьдесят шестом месте «Billboard»… И, наконец, автор песни «Sugar Free», исполняемой известной группой «Корона»…

— Всё это, — продолжая смотреть на бумагу в руке, сообщает ведущий, — было взято с сайта компании «FAN Entertainment»…

— Пфф… — воспользовавшись паузой, одновременно надувает щёки и выдыхает зал, фокусируя свои взгляды исключительно на мне.

— В данный момент, Пак ЮнМи является новой участницей группы «Корона»… — добавляет «вишенку на торт» ведущий и, подняв голову от бумаги, обращается к «крутой гостье», — Как госпожа, ДжаОк, теперь вам — интересно?

— О, да, — кивает в ответ та, — я бы никогда не подумала, что это всё написала школьница. Я слышала «Шторм». Очень красивая музыка.

— Спасибо, госпожа, — кланяюсь я со своего места, — рада, что вам понравилось.

В этот момент, люди в студии, уложив себе в головах услышанное, дружно начинают разговаривать друг с другом и с ведущим.

— Ого, — с удовольствием говорит ведущий, выдержав паузу и дождавшись уменьшения шума, — вижу, что всех удивило столь большое число полновесных произведений в столь юном возрасте. Наверное, всем так же интересно, почему автор известных композиций сбежала с сунын…

После его слов, все «затыкаются» и в студии наступает тишина.

— А сколько ты получила баллов на предварительной сдаче сунын? — наконец спрашивает меня один из гостей, похоже, решив, что проблема проста, и думать, тут, особо не о чем.

— Из максимально возможных четырёхсот баллов я набрала триста шестьдесят три, — улыбаюсь я ему в ответ.

— Ваууу! — неподдельно восхищается зал и начинает переговариваться между собой, обсуждая число.

— Замечательный результат, наверное, почти рекорд, — говорит ведущий и обращается к залу, — сколько у нас самое большое число баллов за сунын?

— Триста восемьдесят один, — отвечает кто — то.

— Восемьдесят три, — тут же кто-то поправляет сказавшего.

— Один!

— Три!

— Один!

Начинается бурное обсуждение, выглядящее с высоты моего места как базар в разгар торговли. Наконец, истина устанавливается, она оказывается равной не одному и не трём, а трёмстам восьмидесяти четырём. Ведущий, чтобы подвести черту под спором, зачитывает для всех краткую информационную справку, в которой называет, кто и когда добился такого поразительного результата. Надо же, а я как-то и не думал, что где — то рядом с рекордом «болтаюсь»…

Получив от «старшего» в шоу, «истину», народ успокаивается и вновь возвращается к моей персоне.

— И ты, имея такой великолепный результат, сбежала с экзамена? — «недоумевая» спрашивает меня ведущий, — Почему? Переволновалась?

— Если позволите, я расскажу, — предлагаю я.

— Давайте послушаем её историю, — поддерживает меня ведущий, обращаясь к гостям.

— Мы слушаем тебя, — повернувшись ко мне, говорит он и, кивнув, приказывает, — Рассказывай!

— Не так давно, — начинаю я свой рассказ, — я стала задумываться о смысле жизни…

— Ууу — у! — очень иронично реагирует зал на мои слова.

— О смысле жизни не вообще, — поясняю я, не обращая внимания на это «ууу — у», — а применительно к себе. Меня заинтересовал вопрос — а, что, собственно, я здесь делаю?

Делаю паузу и обвожу «жестоких гостей» взглядом, давая им время посмеяться.

— Зачем я родилась? — продолжаю я свой рассказ, дождавшись, когда смешки стихнут, — Для чего? Есть ли какой — то смысл в моём появлении на свет? Может, мне нужно что-то сделать, раз я родилась?

Снова у меня — пауза, во время которой «жестокие», уже молча, примеряют мои вопросы к своему личному существованию.

— Я стала интересоваться, как обстоят дела с осмыслением этого у других людей, стала читать, что говорят об этом мудрецы наших дней и минувших эпох. Знакомиться с историями жизни выдающихся личностей. И, в результате, пришла к выводу, что смыла в жизни — нет…

— Нуу-у, — разочарованно гудит зал, похоже, с чего-то вдруг решивший, что я им сейчас возьму и выну из своего кармана золотые скрижали, на которых написано, что и как нужно делать чтобы «жить правильно».

— Я тоже была разочарованна, — киваю я, соглашаюсь с этим «нуу — у», — но мне, где — то, как-то попалось на глаза одно высказывание, на котором я вначале не заострила своё внимание. Но потом, вдруг, оно всплыло в памяти, позволив примириться с фиаско в поиске смысла жизни. К сожалению, я не помню его дословно, но, если пересказывать его другими словами, то, человек — это пустой кувшин, пустоту которого он заполняет всю свою жизнь. Что он кладёт в него, такое вино в нём и получается…

— О — оо, — раздаются в зале голоса людей, осмысляющих концепцию «жизнь-кувшин».

— Чем лучше ингредиенты, — говорю я, — тем лучше должно получиться вино.

— «Должно»? — переспрашивает меня ведущий.

— Жизнь, СынГи — сии, — отвечаю я ему, — весьма непредсказуема и не всегда получаешь от неё то, что хочешь, даже если делаешь всё правильно. Но, если использовать качественные ингредиенты, то вероятность получения годного продукта — выше, чем, если кидать всё, что только под руку попалось…

— И что же ты «кинула в свой «кувшин»? — интересуется ведущий.

— Оказывать помощь другим.

— Считаешь, это — правильно?

— Надеюсь, что, да. Хотя, некоторые умудрённые жизненным опытом люди говорят, что ничего хорошего из этого не выйдет.

— Что же это за люди, позволь спросить?

— Это — секрет, — улыбаюсь я, — в обществе существует мнение, что оказывать помощь нуждающимся — это правильно. Тех, чьё мнение идёт вразрез с мнением общества, ждёт его порицание. Зачем создавать людям неприятности?

— Это твоя мама, или сестра?

— Нет, это совершенно другие люди. Но кто, не скажу.

— У — уу, — недовольно отзываются «жестокие» со своих стульев — насестов.

— То есть, ты — не уверенна? — спрашивает меня ведущий, — Но, всё равно, хочешь помогать людям?

— Ничего не известно, пока не откроешь позицию, — отвечаю я.

— Мне кажется, эта фраза из биржевой торговли, — говорит ведущий и задаёт вопрос, — Так?

— Да, — отвечаю я, — я интересуюсь финансовыми рынками.

— У — у, вот как! Но об этом поговорим потом. Сейчас, давай, расскажи тогда свою историю. Боюсь, как бы наши слушатели не заскучали.

— Для меня всё началось с сообщения в новостях, что две девочки спрыгнули с моста, — начинаю рассказывать я, — Это было первое сообщение. Потом, подобные сообщения, стали появляться ещё и ещё. По телевизору и в сети начали говорить и писать о проблемах самоубийств среди подростков. Всё больше и больше. Я поняла, что эта тема меня задевает. Каждый раз, когда я об этом слышала, мне было жалко этих детей и их родителей. Мне хотелось, чтобы такого не происходило. Я задумалась над причиной происходящего и стала думать, как сделать так, чтобы в Корее не случалось больше подобных трагедий…

— … И вот, в одной телепередаче, я, услышала, похоже, ответ, как это сделать. Приглашённый в студию психолог сказал, что большей частью проблемы является отсутствие у школьников перед глазами примера, того, что можно быть успешным человеком, не имея при этом высоких балов в сунын. Не сумев преодолеть порог для поступления в SKY, школьники думают, что всё, жизнь кончилась, дальше жить незачем. В день, когда я шла на сунын, я смотрела на идущих вместе со мною подростков и пыталась угадать — кто из них покончит с собой после экзамена? Ведь известно, что после объявления результатов, будет ещё одна волна самоубийств…

Делаю паузу, чтобы перевести дыхание после длинного монолога. В студии — тишина, никто не рвётся вставить слово или, прокомментировать услышанное. Присутствующие и ведущий терпеливо ждут, когда я продолжу.

— Мне перед школой попался на глаза один парень, — продолжаю я рассказ, — у него был взгляд, в котором были отчаянье и страх. И что-то ещё, такое, что заставило меня испугаться за него…

— И что же ты сделала? — спрашивает ведущий, видя, что я замолчал.

— Я пошла в школу и стала готовиться к экзамену…

— Нуу — у… разочарованно отзывается студия.

— Но, у меня всё не шёл из головы этот парень. Вместо экзамена я думала о нём. И тут я внезапно вспомнила передачу, которую смотрела! В которой психолог говорил об отсутствии примера для не получивших желаемый балл по сунын! И мне стало ясно, что нужно делать! Я решила своим примером показать, что можно быть известным и богатым человеком без высоких баллов. Я встала из-за парты, пошла в туалет и вылезла в окно…

— Вау!! — все, похоже, искренне изумляются моему поступку.

— Вот и вся моя история, — заканчиваю я рассказ.

— Ничего подобного не слышал, — признаётся СынГи в микрофон и поворачивается к своим гостям, — кто первым выскажется об этой истории?

— Я! — поднимает вверх руку «крутая» ДжаОк, — Поступок, конечно, очень яркий и красивый. Но вместе с тем, он очень глупый.

— Почему, госпожа? — спрашиваю я у смотрящей на меня ДжаОк.

— Потому, что он ни к чему не приведёт, — отвечает она, — образование — это самое главное в жизни каждого человека. Оно определяет, какое место он будет занимать в обществе и всю его дальнейшую жизнь. А ты предлагаешь отказаться от его получения! Кто последует твоему примеру?

— Госпожа, — отвечаю я, — похоже, есть некоторое недопонимание. Я ни в коем случае не предлагаю отказаться от образования. Я сама постоянно учусь тому, что мне нужно. Я не против образования. Я против обожествления сунын, на алтарь которого каждый год кладётся детство сотен тысяч корейцев, но этого ему оказывается мало. Каждый год, сунын требует себе в жертву ещё десятки детских жизней. Сунын — злой и кровавый идол, госпожа.

ДжаОк, округлив глаза, вытаращивается на меня. Впрочем, и другие люди в студии, смотрят на меня примерно так же, как она.

— Поэтому, хочу хоть как-то отколупать с него ту позолоту, в которую его обрядили. Я стану известной и без него. Надеюсь, что мой пример поможет кому-то отказаться от самоубийства. Я это имела в виду, госпожа, когда отказывалась от экзамена. А не отказ от образования.

— Но, ведь сунын и есть, образование! — восклицает в ответ ДжаОк, — Как ты сможешь дальше учиться, не имея на руках оценки твоего уровня?!

— Согласна с вашими словами, ДжаОк-сии, — киваю я, — оценка уровня знаний необходима. Но, вместе с тем, уверена, что вы согласитесь со мной, что обстановка вокруг этого экзамена, которая сложилась за последнее время, недопустима. Только подумайте! Уже есть накопленная годами статистика, по которой делаются прогнозы, сколько в этот раз школьников распрощаются с жизнью. И самое страшное, что эти прогнозы сбываются. И никто, ничего не делает. Все говорят — «это же сунын «! И всё. Подсчитывают погибших и ждут следующего года.

— Как это не делают?! — возмущается ДжаОк, — Каждый год, проводятся мероприятия по предотвращению самоубийств среди школьников. По телевиденью и в школах проводятся беседы с учениками, разъясняющие им ценность жизни. В твоей школе были такие мероприятия?

— Да, госпожа, — киваю я, — в «Кирин», были. Но, если вы возьмёте статистику, то увидите, что количество смертей стабильно растёт из года в год. Нет уменьшения. Значит, из этого проистекает простой вывод, что всё, что делается для их предотвращения, не эффективно. Выглядит, как попытка лечить не саму болезнь, а её симптомы…

— У — уу, — недовольно отзывается студия.

У ведущего, тоже, лицо малость посуровело. Так, похоже, я увлёкся и «копнул» несколько глубже, чем следовало. Нельзя критиковать правительство и хвалить Северную Корею — такие основные установки для участвующих в шоу.

— Поэтому, я так и поступила, — говорю я, решив «закруглить» спор с аджумой, абы чего не вышло, — решила показать школьникам, что можно прекрасно прожить и без высоких отметок в сунын и обратить внимание взрослых на эту проблему. А то что-то непонятно. Скоро вся страна, стопроцентно будет получать высшее образование, считающееся лучшим в мире, а проблема не только не решается, а с каждым годом только усугубляется…

Так, это я тоже, пожалуй, лишнее сказал. Интересно, вырежут или нет?

— Ты сомневаешься в этом? — прищуривается на меня с вызовом ДжаОк, — Хочешь сказать, что в Корее не самое лучшее образование?

Ох уж этот патриотизм! Сказать, или не сказать? Ведущий — молчит. А, скажу! Всё одно, вырежут!

— Думаю, что не всё так хорошо выглядит вблизи, как кажется издали, госпожа, — отвечаю я, — Если наше образование — самое лучшее, то, почему же тогда наши транснациональные корпорации приглашают к себе на должности креативных директоров и менеджеров — иностранцев из Америки и Европы? И почему все, закончившие наши лучшие университеты, стремятся уехать на стажировку в Америку?

— Ну, так то Америка, — неожиданно спокойно говорит ДжаОк, перечёркивая ею же сказанное ранее.

— В Америке и Европе нет такого числа самоубийств среди школьников, — говорю я, — и наши выпускники стремятся пройти практику в этих странах. Значит, существует уже давно воплощённый в жизнь вариант, при котором и образование, на высоте и, школьники, с мостов не прыгают. Нужно ознакомиться, как там всё устроено и сделать у нас так же.

— Если это можно было сделать, то давно было бы уже сделано, — говорит мужчина в зале, обращаясь ко мне, — или ты думаешь, что никому в голову не приходила такая мысль? Я знаю, что комиссии по изучению этого вопроса создавались не один раз. И с выездом изучения опыта на месте.

— Я не знала об этом, — говорю я, качая головой, — но, раз тогда не вышло, то, может, стоит попробовать — ещё раз? Время прошло, могло что-то измениться. Нельзя сидеть, сложа руки и смотреть на ежегодные трагедии, считая их чем-то неотвратимым, вроде смен времён года.

— Отказываться от сунын — это не выход, — говорит мне мужчина, — без знаний не получить работу. А без работы — на что жить?

— Я не предлагаю отказаться от образования, аджосии, — снова говорю я, — я предлагаю не обожествлять сунын. Может, низкий балл — это знак высших сил? Сигнал подумать — а нужно ли это тебе? Ведь если ты получаешь низкий балл, то это значит, что ты недостаточно талантлив в деле, которое делаешь. А ведь известно, что талант человек проявляет тогда, когда ему интересно. Нельзя делать что-то талантливо, когда тебе скучно. Так вот может, это шанс — остановиться и подумать? Жизнь-то одна. Мучатся всю её потом, занимаясь какой-то тягомотной скукотищей…

— Хорошо говорить, когда хорошо учишься и имеешь множество талантов, — говорит ДжаОк, — таким, как ты. А что делать другим? Которые не так успешны в учёбе?

— Наверное, искать себя, — пожимаю я плечами, — если ты делаешь и у тебя не получается, наверное, это не твоё.

— Если упорно трудится, то можно добиться высоких результатов, — уверенно говорит ДжаОк.

— Возможно это и так, — киваю я, — но, тут встаёт вопрос — какой ценой? Учёба по шестнадцать часов в сутки в течение нескольких лет, чтобы потом увидеть, как то… То, что ты делал на пределе своих сил целый месяц, пришёл и сделал за час человек, у которого есть к этому талант? Ещё один прекрасный повод закончить свой бренный путь на земле, осознав, что годы жизни потрачены впустую.

— Ну — уу…! — откидываясь на стуле назад, произносит ДжаОк с явным неодобрением, — талант — это и есть труд.

— Я не согласна с вами, госпожа, — отвечаю я.

— Ага! — восклицает ведущий, — Все поменялись местами! Теперь, нашей гостье «плевать на возраст»! Уважаемая, госпожа ДжаОк, как вам это нравится?

ДжаОк, молча, в ответ сильно морщит нос, показывая, что ей это не нравится, но она — терпит из уважения к телезрителям.

Присутствующие сдержанно смеются.

— Без труда невозможно что-то достичь, — обращается ко мне ДжаОк, продолжая спор.

— Согласна с вами, госпожа, — киваю я, — но, только не нужно путать, последовательность, что зачем идёт. Сначала — талант, потом труд, потом, результат. Если ставить впереди всего труд, то это много печали и тоски для трудящегося, при конечном результате, дай бог, выше среднего.

— Аджжжжж! — выражает своё недовольство студия.

— Ты не можешь такое говорить, — с возмущением обращается ко мне ДжаОк, — ты ещё мало знаешь жизнь, чтобы знать, что такое — талант!

— Я знаю, что такое талант и могу об этом говорить, — спокойно отвечаю я, — Поскольку сама являюсь подтверждением своих слов. За время существования к-поп, с того момента как он появился и до сегодняшнего дня, через него прошли тысячи, а может, десятки тысяч исполнителей. Все они были с образованием и трудолюбивы. Но, за всё это время, никто не создал ничего, что смогло бы заинтересовать мир за пределами Кореи, хотя они вложили в свой труд бездну сил. И я. Без образования. Взяла и написала две композиции, которые попали в «Billboard». Я слышала по радио, как англоязычные диджеи выясняют друг у друга — где же эта Корея находится? Вот, мой результат. Однако, если исходить из идеи, что труд первичен, а талант — вторичен, то его быть не должно. Но, он есть. Значит, я права.

— Пууууу… — с нехорошей интонацией выдыхают гости и так же, не хорошо, смотря при этом на меня.

— А такое понятие как скромность, — тебе известно? — недовольно спрашивает у меня ДжаОк.

— Да, — киваю я, — и я вполне понимаю, что наговорила лишнего, и так говорить не следует. Однако, речь сейчас идёт о человеческих жизнях. Думаю, что сейчас правильно говорить так, как оно есть, без всяких недомолвок или, иносказаний. Чтобы человек, находящийся в состоянии стресса, всё понял.

ДжаОк молчит, оценивающе смотря на меня.

— Но ведь есть ещё долг перед семьёй, перед обществом, — говорят мне из зала, — а на поиски себя нужны деньги и время. Кто будет содержать родителей, пока ты ищешь? А если не найдёшь, что тогда?

— Да, все мы должны родителям, — соглашаюсь я, — а долги нужно отдавать. Но, всё же, жизнь у каждого одна и прожить её нужно так, чтобы потом не было мучительно больно за упущенное время. Родители, тоже должны это понимать, когда требуют от своих детей поступить в SKY. Им следует тоже, задавать себе вопрос, что больше в их желании — заботы о собственных детях, или, мыслей о том, как они будут выглядеть перед соседями?

— Аджжж, — крутит головой Dragon, — никогда не встречал такой самоуверенной девочки, говорящей такие ужасные вещи! А как твоя семья отреагировала на твой побег? Обрадовалась?

— Нет, Dragon-сии, — отвечаю я, — совсем не обрадовалась. Но, у меня замечательная мама и замечательная онни. Хоть они и расстроились, и ругали меня, почём попадя, но, остыв, поняли, что мне это важно. И не стали выносить мне мозг. Взаимопонимание — основа семьи.

— Пффф… — выдыхает Dragon и качает головой, как бы говоря — ну и чёрте-что, творится!

— У меня ещё есть замечательный дядя ЮнСок, — говорю я, вспомнив ещё одного своего родственника и решив спеть ему хвалебные дифирамбы на всю Корею, раз подвернулся такой случай, — он очень многое сделал для моей семьи и всегда помогал и помогает. Самчон хотел, чтобы я поступила в военную академию и сделала картеру военного переводчика. Но, опять, после того, как мы с ним поговорили, и я рассказала, чего я хочу в жизни, он благословил меня на покорение сцены…

Ну, там, не совсем так было, но, так ведь красивее выходит, не так ли?

— Спорила с дядей? — вытаращивает на меня глаза Dragon, — оо — о…

— Какие у тебя родственники, — неодобрительно качает головой ДжаОк, — не слишком ли они много тебе разрешают? Карьера военного переводчика — это очень хорошо для девушки…

— Ну, а что тебе сказал твой молодой человек? — спустя мгновение спрашивает она у меня, перескакивая на другую тему, — Как он отреагировал на твоё решение? Так же, как твоя семья? Вы с ним это обсуждали?

— Мой молодой человек? — не «врубаюсь» я сразу, о чём это она, — Это, который?

— А у тебя их несколько?! — обрадованно восклицает ДжаОк.

До меня доходит, что говорит она о ЧжуВоне и о словах президента страны. И что ответить? Сказать — обсуждали? А он скажет — нет. Зачем выставлять себя вруном на пустом месте?

— Нет, я с ним это не обсуждала, — говорю я, — это исключительно моё, единоличное, решение.

— Думаешь, он тебя — поддержит? — с иронией в голосе интересуется у меня ДжаОк.

— Посмотрим, — на мгновенье, задумавшись, говорю я, — прекрасный способ проверить глубину его чувств.

— Оо — оО! — с глубочайшем интересом произносит ДжаОк, — Даже так? Ты его — проверяешь? А вы, вообще, с ним разговаривали на эту тему?

Ну, вообще — то, «жених — подневольный» не давеча, как вчера, отзвонился. Начал, как обычно, с наездов: «Чусан — пурида, ты что творишь?! Девушка наследника корпорации не может быть необразованной дурой! На посмешище меня выставила?!» Я ему ответил: «Аджосии, всё сделано исключительно с заботой о вас. Теперь вы можете с полным правом, послать меня куда угодно, и никакой президент вам в этом не помешает!»

«Аджосии?» — почему — то удивился этот дятел, — «Какой ещё — аджосии? Я что, старый незнакомый дядечка для тебя? Ах ты, неблагодарная идиотка!»

В общем, поговорили, как говорится…

— Да, — качая головой, говорю я, — разговаривали. Он обдумывает ситуацию. Господин ЧжуВон обстоятельный и серьёзный человек. Он не принимает скоропалительных решений…

— О — оо, — одобрительно произносят гости, одобрительно качая головами.

Похоже, ЧжуВону я накинул +100 к харизме.

— Какое у тебя интересное кольцо! — восклицает ДжаОк, — На правом безымянном пальце. На этот палец одевают либо обручальное, либо, кольцо после помолвки. Это подарок от Ким ЧжуВона? А почему оно — чёрное? И я не вижу отсюда бриллианта.

Смотрю на свою печатку. Что-то, сдаётся мне, что разговор пошёл куда-то не туда… Не было этого в сценарии! А ведущий — молчит, не реагирует… Импровизация? Как бы не влететь с этой импровизацией…

— Нет, — говорю я про печатку, — это… не он подарил. Это… другой подарок.

— Друго-ой? — растягивает слово ДжаОк, — Это подарок от… другого твоего поклонника?

— Нет, аджума, — отрицательно качаю я головой, — не от поклонника. Это… скорее, подарок… от учителя, я бы так сказала…

— От учителя? Что это за учитель? Учитель танцев? Во время учёбы в Кирин ты отлично научилась танцевать. Это подарок от господина ДжуБона?

От прозвучавшей фамилии ДжуБона непроизвольно морщу нос.

— Нет, это не его подарок, — недовольно отвечаю я, — я не скажу, откуда это кольцо.

— Нуу-у, — по — детски дует губки ДжаОк, — так не интересно. Если гость шоу не раскрывает свои секреты, тогда, зачем он сюда пришёл?

Вообще-то мне был обещан разговор о проблемах подрастающего поколения, а не о моих несуществующих поклонниках…

— Тогда расскажи, — видя, что я «не ведусь на слабо» и молчу, находит новую тему для разговора любопытная аджума, — что тебе подарил твой жених? Он ведь состоятельный молодой человек. Наверное, это очень дорогие подарки?

В замешательстве смотрю на ждущую ответа, похоже, профессиональную сплетницу. Что он мне подарил? Если не считать «прощального подарка» из бутика — коробки с тряпками, которую я «выкинул в пропасть», ничего. Собственно, фактом отсутствия подарков я совершенно не опечален, но, блин, нужно же что-то отвечать?! Девушкам положено дарить подарки. Если я скажу — «ничего», то ЧжуВон станет — «жадным Буратиной». Фиг с ним, что его это не обрадует, но я же и ЮнМи тогда выставлю в глупом виде! Оно мне надо?

Бросаю взгляд на ведущего, замершего с микрофоном в правой руке.

Чего он молчит? В сценарии таких вопросов не было! По крайней мере, в моём… Хм, а это, случаем, «не подстава»? «Не развод»? Усыпили мою бдительность, а настоящее действо прописано в сценариях у «гостей»? Запросто такое может быть. Телевизионщики — это беспринципные люди, за рейтинги, мать родную продадут. … Лучше считать, что это подстава и быть внимательным в выборе слов…

— Вы знаете, уважаемая госпожа ДжаОк, — вежливо говорю я, обращаясь к вредной аджуме, — мне кажется, что ваш вопрос вторгается в ближнюю зону личного пространства. Причём, сразу, двух людей…

Секунду думаю, смотря на собеседницу и решаю, что тут для солидности стоит добавить фразу — «посоветоваться с ушефом!».

— Мне нужно поговорить об этом с ЧжуВоном, — говорю я, — мы с ним не обсуждали вопрос, что мы можем показывать всем из наших личных отношений…

— Уу-у… — разочарованным гудением отзывается студия.

— Мы видим, что ЮнМи демонстрирует скромность, а так же хорошее чувство такта в личностных взаимоотношениях, — говорит в свой микрофон ведущий, чем-то вдруг напомнив роман Булгакова, в котором один конферансье, вот так же, давал не нужные комментарии.

Точно! «Сильное сердце» — шоу, с элементами «дикого шоу»! Задают неудобные вопросы гостям, а потом смотрят, как те выкручиваются! А сценарий для главного гостя, это так, «для понта».

— Кроме того, — не выходит из роли конферансье ведущий, — ЮнМи так же демонстрирует прекрасные знания традиций корейской семьи, в которой мужчина, исстари, занимает главенствующее положение…

Я? Знание традиций? Да я всего-навсего ЧжуВона от титула скупердяя отмазывал!

— Госпожа ДжаОк, — обращается к аджуме ведущий, пока гости реагируют на его слова смехом и гудением голосов, — Вы довольны ответом ЮнМи?

— Нет! — категорически заявляет ему в ответ та, — Я не узнала ничего нового! Поэтому, я должна задать ей ещё один вопрос! И, на который, по правилам нашего шоу, она должна ответить!

— ЮнМи, ты готова ответить на вопрос ДжаОк — сии? — оборачивается ко мне через плечо ведущий.

— Да, — киваю я, и накладываю ограничение, — но, только при условии, если он не будет затрагивать личные взаимоотношения.

— ДжаОк-сии, вы готовы задать такой вопрос? — обращается к ней ведущий.

— Да! — решительно кивает та в ответ, мотнув при этой головой и взлетевшей в такт этому движению своей шевелюрой.

— Задавайте! — приказывает ей ведущий.

— Скажи, где и как ты познакомилась с ЧжуВоном?! — буквально «выдыхает» вопрос аджума.

— Оо — ооо, — стонет студия, которой, похоже, это тоже очень интересно знать.

— Вы уверены, что это не личный вопрос? — суя под нос ДжаОк — сии свой микрофон, с серьёзным видом спрашивает СынГи.

— Он может быть личным для девушки только в одном случае, — пафосно заявляет та, — если она познакомилась со своим избранником утром, проснувшись в одной постели!

— Оооооооо… — похоже, уже в экстазе от неимоверной крутизны этой аджумы, стонет студия.

— Я напоминаю вам, что наша гостья, несовершеннолетняя школьница, — говорит ведущий и поворачивается ко мне, — ну как, ЮнМи, ты ответишь на этот вопрос?

— Я понимаю, ДжаОк-сии, что вы, своим вопросом не оставляете мне выбора, — говорю я, с лёгкой неприязнью смотря на «старую кошёлку», — но я расцениваю ваш вопрос как вторжение в личное пространство. Поэтому, мой ответ будет — без комментариев!

— Ну-уу! — недовольно гундосит студия.

— А о чём же мы тогда будем говорить? — не понимает ДжаОк, — Если ты на все вопросы будешь отвечать — «без комментариев»?

— Давайте, — предлагаю я, — поговорим, как было запланировано изначально, о проблемах подростков и образования в Корее. Мне видится это более важным вопросом, чем выяснение — кто, когда и где с кем познакомился.

ДжаОк, кивает, но с таким выражением на лице, что сразу становится понятно, что делает она это вынуждено. Проблемы у школьников действительно есть и заявить, что их нет, перед телекамерами будет «не комильфо».

— Давайте, — соглашается со мною ведущий, — только, как мы будем это делать? Наверное, нужно было к этому — подготовиться? Dragon, ты чувствуешь себя готовым к такому разговору?

Вся студия поворачиваются к парню в розовых штанах.

— Это сложный вопрос, — подумав несколько секунд отвечает тот, — я готовился, но, не чувствую себя уверенно. Мне кажется, лучше всех здесь подготовилась ЮнМи. Может, она просто тогда расскажет, в чём причина проблемы? А мы, потом, когда проблема станет понятной, обсудим, как её решить…

ДжаОк одобрительно кивает на этот откровенный «спихон» на меня. Студия тоже, одобрительно гудит, поддерживая такое мудрое решение, в котором ей не придётся напрягаться, а только критиковать.

— ЮнМи, — поворачивается ко мне ведущий, — ты можешь это сделать?

Смотрю на него, потом перевожу взгляд на гостей. Чувствую, что это начинает меня злить. Что за легкомысленный подход к такому серьёзному вопросу?

— ЮнМи? — вновь обращается ко мне ведущий, видя, что я молчу.

Перевожу взгляд на него.

— Если вы хотите, то, да, я могу рассказать, — холодно говорю я, — но… господин ведущий, предупреждаю. Правда может оказаться для многих болезненной. Как для присутствующих в зале, так и для зрителей шоу.

— Хмм, — говорит тот, как бы сомневаясь, — ты же не будешь нецензурно выражаться?

— Не буду, — обещаю я, отрицательно мотая головой.

— Тогда, всё в порядке! — как — бы облегчённо выдыхает СынГи, — Шоу «Сильное сердце» как раз известно тем, что в нём нет придуманных историй! Правда — это основа, на которой держится мир и наше шоу. Рассказывай. Не думаю, что ты произнесёшь какие-то ужасные вещи, не известные взрослым…

Студия сдержанно хихикает, оказывая ему поддержку.

— Хорошо, — киваю я, — тогда я начну. Прошу выслушать до конца, не перебивая…

— Спасибо, — благодарю я гостей, молчанием отреагировавших на мои слова, — Я считаю, что дело в скорости и в отставании. Современный мир отличается огромной скоростью изменений. Все помнят, когда у вас появился первый личный компьютер? А первый мобильный телефон? Простите, есть кто-то, кто уже ездил на электромобиле? Прошу, поднимите руку, кто уже ездил… Два человека. Уверена, что если я задам этот вопрос года через два, то руки поднимут здесь уже все. По прогнозам специалистов, за ближайшие десять лет исчезнет от 12 до 15 % ныне существующих профессией. Дети, которые в этом году пошли в школу, еще не вырастут, еще её не закончат, а уже не будет 12–15 % профессией, которые сейчас есть. Мы с трудом можем представить, что будет через 20 лет, когда уже точно эти дети вырастут…

Зал молча слушает, не перебивает.

— … Есть такое выражение: генералы всегда готовятся к прошлой войне. По сравнению с генералами, родители и тем более педагоги — это еще большие тормоза!

— Ээээ…? — с вопросительной интонацией подаёт голос студия.

— Да! — утверждаю я, — Сегодняшние родители воспитывают детей в сегодняшнем дне. Когда они думают о том, чтобы было хорошо их детям, то они смотрят вокруг, анализируют окружающую действительность и из этого делают выводы о том, чему их учить, чему не учить, куда направлять. Но при этом редко кто из них думает, что к тому времени, когда их дети вырастут, сегодняшний день будет для них уже днём вчерашним!

— Хмм… — задумываются присутствующие.

— Но, даже родителям, — продолжаю я свою речь, — даст очень много очков вперед школа, которая уже сегодня готовит детей даже не к вчерашнему, а к позавчерашнему дню! Уже сегодня семьдесят процентов того, что учат дети в школе, неактуально, не говоря уже про будущее!

— Постой! — возмущённо восклицает Dragon, подавшись вперёд, — Что ты за ерунду тут говоришь?! Школа — не нужна? Так тебя понимать?

— Я говорю про парадокс воспитания детей, — отвечаю ему я, — он заключается в том, что в каких-то других сферах взрослые думают наперед, занимаются стратегическим планированием, пытаются представить, что будет дальше. А когда дело касается воспитания их же собственных детей, то они, словно напрочь забывают про этот временной люфт, который всегда существует!

— Пффф! — выдыхает на это Dragon, оседая на кресле.

— Почему так происходит? — продолжаю я, — Причина проста. Из-за быстрых изменений в мире, непредсказуемости, такой большой разности возможных вариантов, взрослые нервничают, поскольку сами не знают, что будет дальше. При этом, они хотят дать своему ребёнку самое лучшее, защитить его от возможных потерь. Но дело-то в том, что они не знают будущего! А как можно переживать за то, чего не знаешь? Поэтому, они переживают из-за того, что им понятно сейчас. И они переживают, как их ребёнок сдаст сунын, усваивает ли те 70 % ненужного материала школьной программы, выучил ли он это, запомнил ли другое?

Смотрю в зал. Похоже, он испытывает когнитивный диссонанс, слушая, что им школьница «вещает».

— Дальше, — продолжаю я, — Когда родители нервничают, они начинают давить на детей, требуя от них соответствия будущему, о котором, опять же повторюсь, они не знают. И вот тут-то возникает проблема, которая стала всё чаще заканчиваться полной катастрофой для них и их детей. Проблема современных родителей в том, что относятся к борьбе со своим беспокойством с неимоверным усердием. Они так прессуют детей, чтобы подготовить их к миру — я напоминаю, к тому миру, который в момент взрослости детей станет вчерашним и позавчерашним, — что превращают их в зомби. Они настолько не могут смириться с тем, что их ребенок не будет знать английского в семь лет, не будет читать в пять, не будет еще что-то, что превращают сунын в идола, не сдать который с достойным результатом, равнозначно смерти!

Обвожу взглядом студию. Все молчат и смотрят на меня во все глаза. Одна женщина даже рот приоткрыла. Интересно, это вырежут? Наверняка, да. Только странно, что ведущий не кричит — «стоп, сьёмка!». Ладно, почти всё сказал, нужно подытожить.

— В подростковых самоубийствах, в первую очередь, виноваты родители, — говорю я, — вторая вина — у школы!

— Я всё сказала, — говорю я после паузы, видя, что гости молчат и вроде, как бы ожидают продолжения.

— Возмутительно! — в полной тишине произносит ДжаОк, — Обвинять родителей, потерявших своих детей! Это — бесчеловечно!

— Госпож ДжаОк, — спокойно отвечаю я, — если у человека плохо со здоровьем, то он идёт к врачу. Врач делает анализы и ставит диагноз. И если у человека всё очень плохо, то врач не скрывает от него правды. Он не говорит ему — «это у вас не рак, а просто насморк. Идите, продолжайте веселиться!». Врач не врёт, потому, что знает, что болезнь — нужно лечить. Если лечить даже самое безнадёжное, появляется, пусть мизерный, но шанс на жизнь. Если не лечить и бегать от реальности — шансов нет никаких. В нашем обществе есть болезнь, требующая незамедлительного лечения. А мы тут, с вами, на глазах всей нации — выступаем врачами. Поэтому, не нужно двусмысленности и стыдливого умалчивания. Мы, как врачи, должны сказать — вот проблема, а вот оно, лечение. Пусть оно неприятное и от него у вас вылезут все волосы и будет рвать по пять раз на день, но с ним у нас есть шанс, соотечественники! А если мы не будем лечиться, тогда доставайте ручки, бумагу и пишите завещания!

— Оооо — ОО! — восклицает ДжаОк, расширив глаза, и откидываюсь назад, — Оооо!

— ЮнМи, — обращается ко мне до этого долго молчавший ведущий, — ты не преувеличиваешь проблему, говоря о жизни и смерти? Мне кажется, ты видишь ситуацию в излишне тёмных тонах.

— Господин ведущий, — отвечаю я ему, — а вы знаете, что в Корее, показатель рождаемости составляет 1,2 ребёнка на одну женщину? А для поддержания численности населения хотя бы на одном уровне нужно иметь этот показатель хотя бы в 2,1?

— О боже, — отвечает ведущий, уходя от ответа, — откуда у тебя всё это в голове?

— Я рассматривала различные варианты, чем я буду заниматься через двадцать лет, — пожав плечом отвечаю я, — для этого я собирала информацию, чтобы на основании неё строить прогноз. И узнала, что Корея — вымирает. У нас нет ни одного лишнего ребёнка! А мы их, каждый год, пачками, скармливаем суныну и благодушествуем, ничего не делая.

После моих слов в студии устанавливается почти абсолютная тишина. Слышно, как наверху, чуть слышно гудит лампа в каком-то из осветителей. Все смотрят на ведущего, ожидая сигнала к остановке сьёмки шоу. СынГи же, наклонив вперёд голову, смотрит в пол и о чём-то думает.

— Ты — айдол? — поднимает он голову, обращаясь ко мне с вопросом.

— Авансом, считаюсь, да, — кивнув, отвечаю я.

— Ты знаешь, что после того, как это шоу покажут по телевизору, у тебя будет много проблем?

— Подозреваю, СынГи-сии, — киваю в ответ я.

— Но, всё равно, ты говоришь то, что не принято говорить. Почему? Ты глупая? Или? Или, что?

— Я собираюсь жить в этой стране, — снова удивлённо пожимаю я в ответ плечами, — хочу, чтобы здесь жилось хорошо не только мне. Это ведь нормально, обсуждать проблемы с теми, кто хочет того же?

— То есть, хочешь сказать, что ты — патриотка?

— Не знаю, — говорю я, — наверное.

— Но, разве тебя не беспокоят возможные потери в популярности? Ведь поклонники могут решить, что ты ведёшь себя неподобающим образом и уйти от тебя со своими деньгами. Тебя это не пугает?

— Видите ли, СынГи — сии, — отвечаю ему я, обдумав перед этим ответ, — дело в том, что армии фанатов у меня нет. И, уходить, поэтому, собственно, некому. А деньги я собираюсь зарабатывать не в этой стране. Корея — небольшая, по мировым меркам, страна, с населением где-то в сорок миллионов человек. Из них, по моим оценкам, только около тринадцати миллионов готовы платить за музыку. При существующем количестве к-поп групп, претендующих на этот, достаточно скромный финансовый пирог, заработать какие-то приличные деньги выглядит вопросом достаточно проблематичным. Я считаю, что для меня целесообразнее ориентироваться на зарубежный рынок. При том же вложении сил и средств, отдача ожидается гораздо существеннее.

Гости, похоже, удивлённые моей наглостью, недоумённо переглядываются, и становится слышен гул их голосов, обсуждающих меня.

— Чтобы это стало реальностью, для этого нужно сначала кем-то стать, достичь каких-то результатов в этой стране, а потом уже мечтать о мировых турне!

С удивлением смотрю на возмущённо вопящего Dragonа, вскочившего со своего кресла. Интересно, он каким местом слушал, когда ведущий перечислял мои заслуги?

— У меня уже произведения, попавшие в Hot100 «Billboard», — напоминаю ему я, — и меня, по правилам Американской академии звукозаписи, автоматически номинируют на премию Грэмми, как композитора, когда наступит время номинации.

Dragon замирает с открытым ртом, похоже, вспомнив начало передачи. Сзади него раздаются смешки.

— А, ну тогда, ладно, — говорит он, взмахнув рукой и возвращается на своё место под ухмылки соседей.

— А как же твоя группа? — спрашивает меня ведущий, — Ты ведь теперь участница «Короны»? Твои слова не отразятся на её популярности?

— Не думаю, что я наговорила что-то такое, что может нанести вред группе, — говорю я, — это мои слова и моё личное мнение, высказанное в частном порядке. Я не говорю от имени группы.

— Угу, — многозначительно угукает ведущий в свой микрофон и задаёт следующий вопрос, — а ты собираешься зарабатывать соло, или, вместе с группой?

— Пока я в группе, я буду зарабатывать вместе с группой, — отвечаю я и делаю небольшую саморекламу, — у меня в голове крутятся несколько идей относительно нового репертуара. Если президент агентства одобрит, попробую на прочность «Billboard» ещё раз.

Жизнерадостно улыбаясь, отмечаю, что смотрят на меня все как — то… угрюмовато…

— То есть, уточняет ведущий, — ты рассчитываешь написать ещё один хит, который попадёт в «Billboard», но, только уже для «Короны»?

— Рассчитываю, — киваю я.

Ведущий, качает головой из стороны в сторону. Похоже, осуждающе. Со стороны гостей, но неодобрительное корейское — аджжжж…!

— Ну, что же, — говорит ведущий, — мы выяснили, что ты — патриотка и намереваешься прославить Корею на международной музыкальной арене. С этим мы разобрались, теперь, давай, вместе с гостями в студии обсудим всё, что ты наговорила про образование. Думаю, у них к тебе будет много вопросов. Кстати, сразу первый вопрос от меня. Какие предметы школьной программы ты считаешь лишними?

— Литературу можно выкидывать всю и сразу, без всякого сожаления, — мгновенно отвечаю я.

— Ааа — ааа! — возвопляет со своего места ДжаОк и трясёт над своей головой поднятыми руками, — Кощунство! Как можно считать себя патриотом и при этом, отказываться от литературы, которую веками, поколениями, создавали твои предки?

— Госпожа, — отвечаю я, — литература никуда не денется от того, что её не станут принудительно учить в школе. Книги написаны, а, как известно — рукописи не горят. Всё лежит в сети, откуда в любой момент можно взять и прочитать, всё, что тебе хочется.

— Что значит твоё — рукописи не горят? — удивлённо спрашивает меня ДжаОк.

Чёрт! Тут же Булгакова не было! Прокол… Задумчиво смотрю на недоумевающую аджуму.

— Это значит, госпожа, — выдержав паузу, отвечаю я, — что гениальные произведения невозможно уничтожить материально. Шедевры всегда оставляют след в душах людей, поэтому, они — бессмертны.

— Аджжжж! — отзывается студия на мои слова.

— Бред! — говорит ДжаОк.

— Что ещё? — спрашивает меня ведущий, видя, что литературу мы — «проехали».

— Математика. Можно сильно урезать программу. В жизни обычного человека, не занятого наукой, максимум могут пригодиться: арифметика, простейшая геометрия, плюс тригонометрия, уравнения без систем. Все логарифмы, интегралы и остальное — просто потеря времени. Кому они нужны — пусть учат их в университете. То же самое можно сказать относительно физики. Я заметила, что в задачах по физике, самой физики очень мало. Вы основном, это рисунки и условия задачи. Дальше начинается опять математика. А про неё я уже сказала. Уверена, что физику легко может понять человек, не разбирающийся в математике, если сократить в учебнике физики число задач и научить этого человека наблюдать физические явления. Химия — то же самое. Зачем столько специализированного материала в школе? Кто хочет быть химиком, пусть учит химию отдельно, в высшем учебном заведении.

— Корейский язык? — деловито интересуется ведущий.

— Раньше, в корейском языке существовало два, порою не пересекающихся образования, — говорю я, — письменная и устная речь. Сейчас, это разделение преодолено, но всё равно, многовековые традиции использования определенных языковых средств только в устной речи, а в других только в письменном языке, остались достаточно сильными, и устная форма сохранила существенные отличия от письменной. Одни только функциональные стили чего стоят! Стиль художественной литературы, стиль публицистики, стиль языка средств массовой информации, научно — технический стиль и официально деловой стиль… Это же поседеешь, пока выучишь!

— Что ты предлагаешь? — интересуется ведущий.

— В век скоростей, дорого иметь такую сложную конструкцию языка. Нужно упрощать. Китай уже пошёл по этому пути, переходит на английский в деловой и научной сфере. Английский — простой язык и как результат, им пользуются во всём мире.

— Английский — простой язык? — переспрашивается ведущий, суя мне под нос микрофон.

— Простой, — подтверждаю я, вызвав смех в студии, — корейский в сравнении с ним, гораздо сложнее.

Гости в студии реагируют смешками и озадаченными почёсываниями в затылках.

— Хорошо, я тебя понял, — говорит ведущий, — ты предлагаешь разрушить всё, что было до этого создано в образовании.

— Я не предлагаю — разрушить, — говорю я, — я предлагаю сократить, чтобы выделить время на действительно важное, что потребуется в жизни подростку.

— И что это? — задаёт вопрос СынГи.

— Концепция четырёх «Ка», — отвечаю я, — коммуникация, кооперация, креативность и критическое мышление. Качества, нужные детям в будущем. То, чему должны, но не учат в школе.

— Почему ты думаешь, что это нужно?

— Это не я думаю, СынГи — сии, это говорят учёные. Я просто повторяю их слова.

— Угу, и этому, в школе не учат …

— Ну, если с коммуникацией ещё туда-сюда, то с остальным, просто никак.

— Что не так с коммуникацией? В школе не учат общаться?

— У нас не принято спрашивать у учителей, если ты не понял, — напоминаю я местную традицию, — считается, что ты глуп, раз не понимаешь. У учителей — много материала, который нужно дать за урок. Если общаться с учениками — времени на это не хватит. Поэтому — «ЮнМи сядь и закрой рот!» Какая тут — коммуникация?

— И где тебе так говорили? — заинтересовывается ведущий.

— А вам такое не говорили? — удивляюсь я.

— Не припоминаю, — уклончиво бурчит он в ответ и задаёт вопрос, — А что с кооперацией? Во всём мире известно, что корейцы — очень коллективные люди.

— Да, это так, но только есть одна проблема. Представьте, что команде людей дали задание — идите и сделайте то-то, так-то, так-то. Они идут и начинают работать. Один из них «генерит» идеи, второй критикует, третий всех утешает и мотивирует, рассказывая, что все они молодцы. Четвёртый записывает прозвучавшие предложения, чтобы не повторяться, пятый — бегает за кофе, создавая рабочую атмосферу, это тоже нужно. Это называется — работа в команде. Так работают взрослые, потому, что они работают за деньги, а так работать — эффективно. Но в школе же этому не учат! Если сказать учителю — мы пойдём группой, поработаем над заданием, то он скажет: «откуда я узнаю, что вы каждый его сделали, а не списали у самого умного?». Нет, он узнает, конечно, потом, когда будут тесты. Но, это его не устроит. У учителя поставлена задача — чтобы каждый получил в итоге индивидуальную оценку. Обучение совместной работе, навык которой потребуется выпускнику сразу после выхода из университета, в задачу учителя не входит. Поэтому, с кооперацией у нас так же примерно плохо, как и с коммуникацией…

— А я и не знал, что в нашей школе так всё плохо, — говорит ведущий.

— Нет, в нашей школе не всё так плохо, — говорю я, — у нас хорошие преподаватели и корейское образование по праву считается одним из лучших в мире. Проблема в том, что мир «убегает» вперёд, а мы, довольные достигнутым результатом, не спешим его догонять. И у нас, от этого, появляются проблемы. Мир перестраивается, делая упор на искреннюю вовлеченность и искреннюю увлечённость. Именно это сейчас даёт наибольшую отдачу. Что именно я думаю про обучение креативности и критическому мышлению в нашей школе, вам рассказать, господин ведущий? И почему наши корпорации приглашают на должности креативных директоров — иностранцев?

— Ннн… — на мгновение задумывается тот и отказывается, — нет, пожалуй, не нужно. Обсуди это с гостями, если они захотят. Я и так много отнял времени, пользуясь своим правом ведущего.

— Кто хочет сказать? — обращается он к студии, — У нас сегодня потрясающе интересный разговор с молодым поколением. Уверен, что многие открыли для себя много неожиданного. Узнать, что действительно думают подростки о школе и о взрослых, это… Это многого стоит. Итак, госпожа ДжаОк, начнём с вас. Вы хотите что-то сказать?

— Да, хочу, — кивает та, — хочу сказать, что я в шоке. Когда я шла на шоу, я никак не ожидала, что на моих глазах будут разрушены те прекрасные представления о мире, которые у меня были. И то, что это сделала девочка, это ещё более ужасно. Мальчики, ладно, они всегда что-то ломают. Но девочка, будущая мать, будущая хранительница очага, которой самой природой назначено хранить и беречь… Я плачу, господа. Внутри себя я горько безутешно плачу…

— ЮнМи, — обращается ко мне ведущий, — почему ты не бережёшь, а ломаешь?

— Я ничего ещё не сломала, господин ведущий, — отвечаю я на этот «наезд», — я только критически осмыслила текущую ситуацию и сделала выводы. И всё. Уверена, что если вы спросите школьников, то многие, думают, так же, как и я. Просто их не спрашивают и они молчат. А меня — спросили.

— Могу ещё ответить уважаемой аджуме, — говорю я, — что женщинам на роду прописано заботится о детях. И им не нравится, когда с их детьми происходит всякие нехорошие вещи, заставляющие их страдать. А школа сейчас, вот-вот, окончательно превратиться в одно большое страдание…

В студии раздаётся гул недовольных голосов гостей.

— Школа — это лучшие годы! — громко заявляет ДжаОк.

— А я слышала, что пережившие сунын называют Корею — «Ад Чосон»! — так же громко отвечаю я.

Студия, после моих слов замирает, смотря на ведущего.

— И все это знают, — говорю я, поняв, что так оно и есть.

— Кто тебе такое говорил? — обращается ко мне с вопросом ведущий.

— От многих слышала, — ухожу я от прямого ответа.

— Школа, это храм знаний! — восклицает ДжаОк, — Она создаёт кругозор, умение копить знания и во всём разбираться. Без этого сейчас — никуда!

— Простите, аджума, но вот то, что вы сейчас сказали, я считаю одной из устаревших идей, которые по инерции вдалбливают в головы своим детям родители. Сейчас объём информации уже такой, что запомнить его весь физически невозможно. А быстрота и лёгкость доступа к информации такова, что запоминание теряет всякий смысл. Да, пятьдесят лет назад, широкая образованность и эрудиция давали конкурентное преимущество, а сейчас единственное, где вы можете это применить — играть в игру в телевизоре, отвечая на вопросы. В современном мире — гораздо более ценно умение ориентироваться в море информации, уметь ее добывать, уметь структурировать, уметь определять достоверную информацию. Где этому учат? Нигде этому не учат: в школе не учат, родители не учат. Человек сам учится в интернете. Кто-то научится, а кто-то нет. А нужно это — всем.

Смотрю на аджуму. Аджума смотрит на меня.

— Похоже, — говорит ведущий, обращаясь ко мне, — у тебя есть на всё ответы, не совпадающие с общепринятыми. Ты — такая школьница-революционерка, да?

— Я не революционерка, — отвечаю я, — просто я пытаюсь использовать мозг по его назначению — думать им, а не набивать его кучей непонятно зачем нужных знаний, в которых он тонет и тупеет.

— Хех! — восклицает ведущий, — Знаний лишних не бывает! А что это за устаревшие идеи, которые насильно вбивают в головы подрастающему поколению?

— Существует ряд идей, которые были правильны в прошлом и которые уже устарели, аджосии. Однако, родители заставляют детей следовать им, вместо того, чтобы выработать новые, соответствующие нынешнему времени.

— Мне даже страшно спрашивать, что это такое, — признаётся ведущий, — «крутая» ДжаОк права. Своими словами ты уже сломала всё, что воспринималось как правильное.

Гости в студии сдержано смеются.

— Однако, одним из моих пороков, — продолжает ведущий, — является любопытство. Я всё же рискну и спрошу. ЮнМи, что это за идеи?

— Их много, СынГи-сии, — вздохнув, говорю я, — например, что нужно копить деньги, что нужно копить знания в школе, что нужно всё делать качественно, что нужно стараться, чтобы старанием добиться успеха…

— И что? — с подозрением смотря на меня, вопрошает СынГи-сии, — это всё — не так?!

— Всё — устарело, — отвечаю я, — всё теперь не так.

Картинно распахнув глаза и замерев, ведущий смотрит на меня. Гости — смеются.

— Ладно, со школой, ты объяснила, — «отмерев», говорит ведущий, — деньги, тоже, пропустим. С появлением отрицательных ставок в банках, это уже не откровение. Но вот — делать всё качественно? Почему — это-то устарело? Когда успело?

Ведущий, опять «картинно» смотрит на меня, изображая последнюю стадию недоумения.

— Да, — говорю я, — моя мама всегда меня учила — «Нужно все делать хорошо, не спустя рукава, не тяп-ляп, качественно. Нельзя ничего делать тяп — ляп!». И всех так учили. Но! Если в современном мире вы попытаетесь ВСЁ делать хорошо, то вы долго не протянете. Задача в современном мире, наоборот, сейчас стоит прямо противоположная — уметь ловко и быстро определять, что мы можем делать максимально хорошо, что мы делаем приемлемо, а что мы делаем тяп-ляп. Вот этому как раз школа учит хорошо, потому, что задаёт так много, что сделать все невозможно. Это учит школьников как раз делать выбор, что для них важно, что им нужно делать качественно. Но, тут важна позиция родителей: стоят ли они, нависают и выносят своему ребенку мозг, что все нужно делать хорошо, и он 5–6 часов сидит за уроками, с неврозом, с истерикой, с чем угодно. Или, они говорят ему, что в этой ситуации все сделать невозможно, давай, ориентируйся, разбирайся, что можно сократить, а что нужно сделать качественно, давай я тебе помогу. Необходимая компетенция в современном мире — уметь строить иерархию приоритетов: что нужно делать на совесть, что нужно делать на уровне «сойдет», что нужно делать, лишь бы отвязались. Так же будет потом и на работе. Если требовать от ребенка все делать качественно, у него не будет шанса стать в чём-то лучшим.

Ведущий, сильно наклонив голову к плечу и держа перед собою микрофон, делает полукруг вдоль самой широкой, последней ступеньки лестницы, ведущей к моему месту. Изображает усиленный мыслительный процесс.

— Однако, — остановившись, говорит он и, подводя итог работы своей мысли, — сказанное тобой выглядит, как абсолютная ерунда, но, если задуматься, то что-такое, в нём есть. Чему, сразу, вот так вот и не возразишь… Ладно. Теперь, давай, добей меня выводом, что ради успеха стараться не нужно. Буду сегодня всю ночь не спать, думать над контраргументами. Я слушаю.

— Стараться, чтобы усердием добиться успеха, — начинаю объяснять я своё виденье этого вопроса, — важная истина, которую считали незыблемой наши бабушки и дедушки. Все хорошее — дается только тяжелым трудом, ты должен стараться и этим добиться результата. Но, а что мы видим вокруг? Если посмотреть по сторонам, то мы видим людей, которые очень много работают. Однако, можно ли полученные ими результаты объяснить исключительно словами «усердие», «трудом добиваются»?

— … Да, некоторые из них действительно добились результатов потому, что работают, как сумасшедшие. Но, при этом вокруг есть и те, кто добился успеха случайно, явно не в соответствии приложенным усилием. И ещё есть такие кто, наоборот, вкладывает очень много труда, но добивается совсем крошечного. Дети же не дураки, мы же видим, что в современном мире усердность вовсе не равна успеху, а от нас требуют бесконечной усидчивости и прилежания.

— …Сейчас, в современном мире, карьера перестаёт носить исключительно вертикальный характер. Совсем недавно было аксиомой — усердно, шаг за шагом, ступенька за ступенькой: побыл рабочим, потом бригадиром, потом начальником цеха и так далее. Чтобы сделать карьеру, ты должен попасть в крупную корпорацию, в какую-то крупную структуру, и там, ступенечка за ступенечкой, карабкаться выше. И если ты не попадаешь в эту иерархию, то у тебя особых шансов нет.

— …Однако, что происходит сейчас? В мире снова появилась горизонтальная карьера. Когда в последний раз она была? Представьте, средневековье, город мастеров, где вы просто лучше всех делаете горшки, про вас идет слава, что так, как вы, не делает никто.

— …И вот с этого момента вы делаете свою горизонтальную карьеру. Вы не становитесь начальником всех горшечников, вы просто делаете самые крутые горшки, и к вам приезжают со всех окрестных городов, ваши горшки растут в цене, и вы берёте людей в подмастерье, они делают что-то похожее, но все равно не такое, как вы. Вот это и есть горизонтальная карьера. Сейчас это становится возможным. Концепция карьеры в современном мире не про то, что вы обязательно принадлежите к чему-то большому и внутри этого большого карабкаетесь вверх, а в том, что вы знаете и умеете что-то особое и уникальное. Если вы уникальны хоть в чём-то, то вы можете этим зарабатывать. К вам будут приезжать за вашей уникальностью и платить за неё деньги. И вы будете популярными без высокого бала сунын…

— Это я сейчас для школьников говорю, если кто не понял, — поясняю я гостям.

— Ты — уникальная, — резюмирует ведущий, смотря на меня.

— Да, я нашла свою уникальность, поэтому, математика, физика, а также диплом университета мне не нужен, чтобы зарабатывать деньги. И то, что меня взяли в агентство без документа об образовании, доказывает правоту моего анализа жизни.

— Хех! — восклицает ведущий, — А что делать тем, кто не настолько талантлив как ты?

— Учёные провели исследования и выяснили, что все люди — талантливы. Только, каждый, уникален по-своему. Просто многие, не задумываясь, следуют общепринятым стандартам. Их мозг перегружен непрерывно поступающей в него информацией так, что не в состоянии провести анализ текущей ситуации и построить прогноз дальнейшего развития событий. Это, в последствии, приводит к жизненным разочарованиям и трагедиям. В каждом из нас спит гений. И с каждым днём — всё крепче!

— ЮнМи, скажи, — насмешливо хекнув на мою шутку спрашивает ведущий, — почему, когда я разговариваю с тобой, у меня такое ощущение, что ты давно закончила университет? Что ты — совсем не школьница?

— Не знаю, СынГи — сии, — пожав плечами, говорю я, — откуда у вас такое ощущение. Может, вы съели за обедом что-то не то?

СынГи — сии сдержанно улыбается, зал — сдержанно хихикает.

— А если серьёзно? — спрашивает он.

— А если серьёзно, — отвечаю я, — я читала работы психологов, занимающихся проблемами подросткового возраста. Большинство моих выводов — от них. Я просто примерила их на окружающую меня действительность, те, что не совпали — отбросила, те, что вписались в жизнь — оставила. Теперь я знаю, что и почему происходит. Всё просто.

— Всё просто, — кивает головой ведущий и смотрит на свои, дорогие по внешнему виду, наручные часы.

— Не так уж много осталось времени у нашего шоу, — говорит он, опуская руку, — за разговорами оно быстро пролетело. Давай, ЮнМи, подводи краткий итог своим словам, и мы обсудим их вместе с гостями…

— Учёные прогнозируют, — сразу начинаю говорить я, поскольку финальная речь была прописана у меня в сценарии, — что дети, рождённые в начале века, то есть, сейчас, имеют большие шансы прожить до ста или, даже до ста двадцати лет. Произойдёт это, благодаря развитию медицины. И если вам сейчас родители выносят мозг, из-за того, что вы получили низкий балл по английскому, подумайте о том, что, вполне возможно, что лет через пять, быстро совершенствующиеся электронные переводчики разовьются до такой степени, что надобность знать английский просто отпадёт. И все те усилия, весь тот труд, который вы вложили в его изучение, окажется напрасным. То же самое может случиться и с сунын. Может, лет через десять, всё изменится настолько, что он не будет никого интересовать. Будет что-то новое, а сунын будет вспоминаться с улыбкой, как стародавний реликт, вроде кажущимися сегодня странными обычаями эпохи Чосон.

— … Поэтому, уважаемые школьники, совершенно не стоит менять целое столетие жизни на какие-то баллы, которые могут и отменить. В вашем столетье вас ждут друзья, любовь, путешествия и открытия. Наконец, вас ждут ваши дети, которым вы будете нужны так же, как сейчас нужны вам ваши родители. Да и о родителях вам нужно будет позаботиться. Мир прекрасен и удивителен. Его стоит посмотреть. Зачеркнуть всё это, не прожив и двух десятков лет — абсолютная глупость. Прошу вас — живите. Не меняйте истинную ценность на позолоченные погремушки. Живите!

— А родителей школьников, которые сдавали сунын, — говорю я, переведя дыхание, — я хочу попросить. Подойдите к своему ребёнку и скажите — «Чтобы не случилось — ты лучший! И никакой сунын этого никогда не изменит!»

— Браво! — восклицает ведущий и, сунув себе под мышку свой микрофон, начинает хлопать в ладоши, — Браво!

Спустя мгновение присоединяется студия, но, как — то, «без огонька».

— А теперь, перейдём к обсуждению, — говорит ведущий, вновь взяв в руки микрофон, — госпожа ДжаОк так уж получается, что вы всегда первая. Не будем нарушать уже сложившуюся традицию. Итак, слушаем ваше мнение.

— Я всё выслушала, — с серьёзным видом произносит вредная аджума, — выслушала и хочу сказать, что за всей красивостью и эмоциональностью слов ЮнМи — нет ничего. Это — пустышка!

— Ооооо… — стонут гости.

— Да, — говорит ДжаОк, поворачиваясь назад, к ним, так как сидит в первом ряду, — пустышка! Идея замены этими к — к–к нормального образования, это абсолютная вопиющая глупость, которую я, когда — либо слышала!

— Почему вы так думаете, ДжаОк-сии? — неприязненно спрашиваю я тётку, недовольный тем, что меня обозвали пустым местом.

— Потому! — достаточно грубо отвечает она мне в ответ, — По-твоему, образование, это что такое?

— Образование — это то, что остается после того, когда забываешь все, чему учили в школе, — отвечаю я ей удачно подвернувшимися в памяти словами Эйнштейна.

— Ахххх…а! — выдыхает зал.

— Не надо устраивать балаган! — возмущается аджума, обращаясь ко мне, — Мы говорим о серьёзных вещах! Образование, в современной жизни, это то, что стоит на первом месте!

— И в том, что его ставят на первое место, в этом — большая ошибка, — отвечаю я.

— Хахаа — ах! — то ли смеются, то ли изумляются гости студии.

— ЮнМи, объясни! — требует ведущий.

— Всё просто, господин ведущий, — начинаю объяснять, почему это так, — если вы посмотрите вокруг себя, то увидите, что всё, что вас окружает, всё, что есть на нашей Земле, появилось благодаря исключительно человеческой фантазии. Знания, они ведь сами по себе — статичны. Они не дают развития обществу лишь фактом своего существования. Вроде того, что вот есть у нас учебник математики, написанный сто лет назад, и это значит, что мы развиваемся. Нет. Сначала, первыми, всегда идёт фантазия и воображение. Кто-то вдруг ни с того ни с сего, говорит — «А я хочу сделать так-то и так-то! От этого всем станет удобнее и комфортнее жить. Правда, такого ещё нет, но я, кажется, представляю, как это сделать! Нужно только сделать расчёт». И вот этот человек идёт и обращается к знаниям, которые до этого лежали мёртвым грузом. В тот момент, когда это происходит — знания и оживают, становясь нужными. Это такая магия развития, которая срабатывает при наличии двух компонентов — фантазия, плюс знания. А в нашей школе, основной упор делается на вторую компоненту этой магии — механическое впихивание в мозги всей информации, накопленной человечеством на этот день…

— Нужно большего внимания уделять первой части, — говорю я, — тогда и знания не будут лежать мёртвым грузом в головах, становясь нужными, и наши корпорации, перестанут приглашать на должности, где требуется воображение, иностранцев…

— Ууууу… — задумчиво гудит студия, раздумывая.

— ЮнМи, ты хочешь сказать, что в школе нужно ввести уроки фантазии? — с иронией в голосе интересуется ведущий.

— Да, — просто отвечаю я, — занятия, где детей будут учить нестандартно мыслить. Тестовая система в нашей школе не способствует развитию воображения от слова — никак! А ведь воображение, в сегодняшнем мире, это, можно сказать, самое главное. Посмотрите, как действует Америка. Ведь она, как пылесосом вытягивает в себя всех, кто способен нестандартно мыслить, «генерить» новые идеи. И, какой у неё от этого результат? Думаю, вы все знаете, рассказывать не надо. Мы с вами, здесь и сейчас, потребляем то, что было придумано нашими предыдущими поколениями. А наши потомки будут пожинать плоды нашего с вами воображения. И что мы им оставим, если у нас с этим плохо, или, можно сказать — вообще этого нет? Мне кажется, что это некрасиво, не оставить после себя ничего нового. Как будто нас и не было никогда.

— Нуууу… — очень недовольно гудит публика, не приученная к обнажению серьёзных проблем перед телекамерами и последующему самобичеванию.

— Фантазия не может быть на первом месте! — громко заявляет на мой «спич» ДжаОк, — Знания являются первопричиной и основой всего в жизни любого человека! Я, вот, сдала сунын с отличным баллом и считаю, что только благодаря тому, что я получила нормальное образование, я сижу сейчас на этом месте!

— «Нормальное образование» — это какое? — с сарказмом спрашиваю я, — После которого — с моста прыгают?

Студия, до этого, начавшая было тихонько между собою «бу — бу — бу», — замирает, повернувшись ко мне. ДжаОк, тоже поворачивается ко мне и тоже, повторяет реакцию гостей — замирает.

— Почему ты разговариваешь со мною так неуважительно, школьница? — совладав с удивлением, и уже с возмущением, спрашивает она меня.

— Мы же, вроде бы договорились общаться без внимания на возраст? Так ведь, господин СынГи-сии? — обращаюсь я с вопросом к ведущему.

— Совершенно верно, — кивает тот.

— Вот, — говорю я, имея в виду слова авторитета, — мне не за что извиняться перед вами, госпожа ДжаОк. Я ничего не нарушила. Просто соблюдайте правила поведения в споре и вам станут отвечать тем же… А чтобы попасть на шоу, высокий бал сунын не нужен. Я, например, сижу тут без всякого балла, и заметьте, моё место — не в «гостях». У вас есть сунын, а у меня — фантазия. Сравните, насколько у нас с вами разный результат. Моё кун-фу круче, чем ваше, госпожа.

Вежливо улыбаюсь, похоже, не находящей слов, аджуме. ДжаОк молча смотрит на меня исподлобья, быстро краснея.

(минута, с небольшим, спустя. Там же.)

В студии стоит крик и ор. ЮнМи, бегает между рядами кресел гостей прячась за ними от разъярённой ДжаОк, стремящейся её догнать. Ведущий, держа микрофон у рта, молча смотрит на этот забег, ошарашенный происходящим и потеряв контроль над ситуацией. Гости, кто сидит, прижав к себе свои конечности, кто вскочил на ноги, но при этом все стараются перекричать друг друга, пытаясь урезонить одновременно старую и малую идиотку.

ЮнМи, ловко обогнув стоящего на её пути Dragona, устремляется дальше, собираясь завернуть за крайний ряд кресел. В этот момент, преследующую её ДжаОк кто-то хватает за одежду, пытаясь остановить явно сошедшую с ума аджуму. Та, оступается, теряет равновесие и летит вперёд с втянутыми руками, пытаясь ими за что-нибудь зацепиться. Бац! — долетает до Dragona, хватается за его бока руками и… ших! Так и не нашедшая равновесия тётечка падает ему под ноги, стягивая с него его розовые штаны вместе с трусами. После этого начинается вообще нечто невообразимое. Женщины дружно визжат, закрывая ладонями глаза. Вскочив на ноги, все мужики кричат, показывая руками на конфуз. Никак не ожидавший такой подставы Dragon, сделав шаг и запутавшись в штанах, валится сверху на ДжаОк, сверкая белыми ягодицами.

— Сьёмку НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬ! — перекрывая весь шум, орёт пришедший в себя ведущий СынГи.

… Из-за дальнего ряда кресел, вытянув шею и часто дыша, ЮнМи смотрит на творящееся безобразие.

 

Глава четвёртая

Время действия: этот же день, вечер

Место действия: общежитие

— Спокойной ночи, онни, — говорю я и разрываю соединение.

Звонила СунОк, хотела узнать, как прошла моя первая в жизни сьёмка в шоу. Ей я сказал, что всё хорошо и я полон впечатлений. Впечатлений, действительно, получил — на всю оставшуюся жизнь. Поначалу вроде всё катилось по сценарию и как говорится — «ничего не предвещало». Первый «звоночек» прозвучал, когда ведущий почему-то вдруг покинул «намеченную сценаристом дорогу» и отправился в свободное плаванье вместе со мной и всей студией. Я не понял его столь странного поступка и усилил внимание, чтобы чего-нибудь, эдакого, не ляпнуть. Однако, разговор, на мой взгляд, складывался неплохо, меня слушали, не перебивая, и я несколько увлёкся, пытаясь своими словами донести до аудитории идею, которая, как мне кажется, определяет причину основных проблем школы. Мне внимали без особого восторга. Это дело понятное, когда тебе высказывают неприятные вещи, восторг редко в такие моменты возникает. Он может возникнуть только от мысли, что вот ты сейчас пересчитаешь зубы умному говоруну, тыкающего тебя лицом в навоз. Что, похоже, и произошло, с неукротимой ДжаОк, которую в какой-то момент внезапно охватил экстаз.

С самого начала своего попадания, я много читал о Корее, стараясь набрать как можно больше информации об обществе, в которое я попал. Так вот, в блоге одного русскоговорящего мужчины, живущего в Сеуле и пишущем о своих впечатлениях от этого проживания, я прочёл о корейцах следующее наблюдение. В корейском языке есть такое понятие — «욱 «. Произносится это как — «ук», а дословно перевести одним словом на русский трудно, но ближе всего по смыслу будут наши обороты вроде — «яркая вспышка гнева», «вспылить». «Ук» — это такое состояние очень сильного гнева или ярости, вспыхивающее, и в одну секунду достигающее пика, в ходе которого происходят события, которые в обычной и спокойной обстановке никогда бы не произошли, а затем, точно так же быстро и резко проходящее. То, что в полицейских отчетах часто формулируют как «в состоянии аффекта». Ну, так вот, корейцам как нации, очень присущ этот самый «ук». Корейцы вообще народ довольно вспыльчивый, задень за живое — мало не покажется. В отличие, например, от тех же супер сдержанных и вечно улыбчивых японцев.

В качестве примера, как это выглядит в реальности, этот «русскоговорящий кореец» сравнил поведение группы корейцев и японцев. Если, например, объявить группе уставших корейцев в аэропорту о том, что их самолет задерживается на 30 минут — такой вой поднимется, что от авиакомпании камня на камне не останется. Но, уже зайдя в самолет все будут мило и мирно спать, забыв, что еще 15 минут назад скандалили с пеной у рта. Японцы же, на ваше объявление, мило улыбнутся, терпеливо дождутся посадки, мирно сядут в самолет, долетят до дома, доберутся до компьютера и настрочат столько жалоб во все инстанции, что авиакомпания окажется на грани банкротства от такого количества плохих отзывов.

Похоже, у аджумы этот «ук» на сьёмках и приключился. Не знаю, с чего у неё так жестоко и бескомпромиссно сорвало вдруг крышу. Может, кто у неё из детей, племянников, внуков — что-то не сдал на ожидаемый балл, может — муж любовницу завёл, а может — мои слова, что она, такая умная, сидит в массовке, я такой, без аттестата — герой шоу, попали ей в больное место, которое она годами взращивала. Неизвестно. Сие есть тайна великая и непознаваемая. Может, у неё просто климакс, прости господи, гормонами в мозг стрельнул. Короче, эта «неудержимая», вскочив со своего места, и, растопырив ручёнки, понеслась ко мне, обещая выдрать мне все мои волосёнки из моей наглой головушки. Я прекрасно помню «чудные» ощущения, когда в университете СунОк её одногрупница проводила мне подобное «прореживание» и проводить ещё раз такую «эпиляцию» без наркоза, да ещё на глазах всей Кореи у меня не было совершенно никакого желания. Поэтому, не став ждать — «вдруг она передумает?», я вскочил со своего кресла и, проскочив мимо тётки, благо это было можно сделать, рванул к зрителям. Думал, что мужики там её поймают и успокоят. Куда там! Все гости только орали и советы давали, пока я бегал между ними, спасая себя и свою шевелюру. А ведущий орал своим операторам — «Не прекращайте сьёмку! Не прекращайте сьёмку!». Настоящий треш и сатания, как они должны выглядеть в реале. Шоу, начавшееся как передача в борьбе за человеческие жизни, закончилось натуральной порно-сценой. Вот уж воистину, от великого до смешного — один шаг!

Dragonа — подняли, штаны на себя он натянул, но тут выяснилось, что дизайнерская верёвочка, которой они были подвязаны — лопнула, не вынеся столь запредельных перегрузок. Поэтому, дальше он негодовал, держа их обеими руками, чтобы не спадали. А вот нечего всякие шнурочки использовать, там, где нужен крепкий кожаный ремень. Тогда и конфузов не будет…

Сьёмки шоу на этом закончили. Ведущий сказал прекратить, так как не знает, в какую сторону «крутить» после такого. Они что, собираются дать отснятое в эфир? Да один Dragon за несанкционированный им показ своей задницы такой иск вчинит — сто лет всей «SBS» в каменоломнях не отработают! Да и аджума, которая всё это заварила и которую унесли на руках из студии, ловко симулирующей беспамятство, тоже, наверняка, какую-нибудь компенсацию себе потребует. За невыносимые моральные страдания, вызвавшие у неё «сдвиг по фазе». Сейчас подобные иски в моде… Уверен, будут пересъёмки. СанХён пока не звонил, наверное, ещё не знает. Опять — крику будет… Первое шоу и такой облом. А чё я? Я-то причём? Старался придерживаться сценария, делал, что мог. Я же не виноват, что ведущий вдруг какую-то хрень затеял?

ЁнЭ тоже была в шоке, от увиденного. Я её спросил, выходя из студии — «сонбе, на сьёмках всегда так весело?», на что она мне неуверенно кивнула. Уже получив ответ, я сообразил, что на подобном мероприятии она тоже в первый раз, как и я. В общем, как говорится, — сходили на шоу. Себя показали, других посмотрели. Хорошо, живы остались. И с волосьями…

Понятное дело, СунОк я все эти подробности рассказывать не стал, семью беспокоить по — пустому незачем, всё одно переснимать. На кой говорить о том, чего не будет? Совершенно не надо.

После сьёмок, без всякого отдыха, ЁнЭ привезла меня на производственную базу агентства «FAN Entertainment». Здание, где находятся залы для тренировки, помещения для хранения костюмов и персонал, занимающийся подготовкой айдолов ко всяким мероприятиям. По расписанию, у меня была запланирована встреча с костюмером. Начинается работа группы над новым проектом — «Стиль кролика». Как сказала ЁнЭ, будет полностью всё — от разучивания хореографии до пошива нескольких вариантов сценических костюмов. Что за «стиль кролика» я не знаю, никто меня в никакую, даже самую минимальную известность не ставил, сразу начали со снятия размеров. Надеюсь, что этот «кролячий стиль» никак не связан с вопросами размножения…

После костюмера, я сразу же переместился к хореографу, где отработал три часа вместе с группой, занимаясь разучиванием новых версии хореографий их старых танцевальных композиций. Я должен знать, какое место я теперь в них занимаю и что делаю. И девчонки тоже должны знать, как следует перемещаться по сцене, чтобы не сталкиваться с новым членом коллектива. В процессе занятий, совершенно случайно выяснилось, что я не знаю, что такое «киёми». Это открытие вызвало у народа крайнее изумление, я бы даже сказал — ступор. Как это так, не знать, что такое — «киёми»? Как мне объяснили, это детская считалка, которую «считают», делая при этом в определённом порядке всякие «рожи». Кривляясь, другими словами. Это считается очень «мило» и если ты хочешь быть «милашкой», то «киёми» должно быть обязательным уменьем. Поскольку мой пробел в знаниях был выявлен почти в конце занятия, и задерживаться было уже нельзя, я получил задание от менеджера Кима самостоятельно найти в интернете текст считалки и запомнить его к завтрашнему дню. А также — посмотреть, как его делают другие. Тоже найти в сети соответствующие видео и ознакомиться. Впрочем, менеджер Ким тут же сократил мне поле поиска, сказав, где конкретно нужно искать. Это было мило с его стороны, уменьшить затраты моего времени. Сколько бы его пришлось потратить на поиски? А так — посмотрел и спать. Плотный, однако, график у «Короны», я думал, посвободнее будет. Тяжеловато так «летать» с непривычки туда-сюда. Но, пока не втянусь, придётся терпеть. Потом легче станет.

Вот, лежу на кровати, смотрю на ноуте, как делает «киёми» группа «BangBang».

Эта группа из «моего» агентства и, открытие для меня, СыХон — её участник. А я и не знал. Он и сольно, оказывается, выступает и с коллективом деньги зарабатывает. Молодец. Звонок СунОк остановил мой просмотр на моменте, когда они закончили корчить рожи и собираются перетанцовывать гёрлз-группы. С начала просмотра видео, участники «BangBang» вызвали у меня неприятие. Какие — то они, «не такие». Одеты — чёрте во что, макияж, серьги в ушах, причёски из крашенных волос — вооще, пипец на взлёте, ведут себя — странно… Но вот сейчас, после прервавшего меня звонка, думаю, что в общем — то и ничего, всё очень даже естественно и весело. Посмотрим, что дальше будет…

(несколько позже. ЮнМи хохочет, наполовину свесившись со своего второго этажа двухэтажной кровати. В комнату входит её соседка — КюРи.)

— Ты чего тут заливаешься? — спрашивает она у ЮнМи.

— Да эти… «BangBang»… такие приколисты! — сбивая дыхание, отвечает ей та.

— «BangBang»? А что ты смотришь? — спрашивает КюРи, заметив у ЮнМи ноутбук.

— «Weekly Idol», — говорит ЮнМи, — там, где они женские группы пародируют.

— А — а, — кивает КюРи, — я это видела. Действительно, смешно получилось. Душ свободен. Иди и спать будем.

— Да, сейчас, спасибо, сонбе, — отвечает ЮнМи, откладывая в сторону ноутбук и начиная слезать с кровати.

…

Спрыгиваю с кровати, беру полотенце и пижаму. Классные парни! — думаю я о «BangBang», направляясь в душ, — смех смехом, но, блин, как танцуют! Натуральные «данс — машины»! И с юмором у них всё в порядке. Вот это шоу, вот это я понимаю! Повеселились, поржали, поприкалывались, всей группой на «одной волне». Это не то, что за мной пол передачи ненормальная тётка гонялась… Позорище у меня было, а не шоу. С их — не сравнить. Чёрт, ну чё эта ГуаньИнь засунула меня в эту ЮнМи?! Ну, не понимаю я женщин! Просто — не понимаю. А был бы парнем, как бы всё было бы лучше! Тоже работал бы в мужском коллективе, таком, как, к примеру, «BangBang». Вот бы мы зажгли тогда! А тут… Эх, жизнь моя, жестянка…

Время действия: следующий день после сьёмок шоу, вторая половина дня

Место действия: кабинет президента СанХёна. СанХён только что закончил разговаривать по телефону с представителями «SBS».

— Они не хотят ничего вырезать, — недовольно произносит он, небрежно бросая свой сотовый телефон на стол, — вообще — ничего! Хотят отправить в эфир так, как есть!

— Кто же им это разрешит? — изумляется присутствующий в кабинете КиХо.

— Похоже, они решили получить награду за самое скандальное шоу года, — с мрачными оттенками в голосе произносит президент, — пока дисциплинарная комиссия почешется, пока примет решение, рейтинги у них будут уже выше звёзд. Смотреть на Dragona без штанов сбежится пол Кореи!

— А штраф? — осторожно спрашивает КиХо, — Разве он их не пугает?

— А! — пренебрежительно взмахивает рукой СанХён, — Это «SBS»! Какие там штрафы? Выпишут чисто номинально. С их деньгами и связями, это…

СанХён морщится, показывая, что это — «как слону дробинка».

— А Dragon? — интересуется КиХо, — Это же позор на всю страну! Он не будет требовать остановить показ?

— За него решает его агентство, — отвечает СанХён, — не той он величины исполнитель, чтобы требовать от «SBS» прекращения показа. Уж если они не хотят меня слушать, что уж говорить про него… «SBS» легко договорится и с ним и с его агентством.

На некоторое время в кабинете воцаряется тишина.

— Малолетняя идиотка! — произносит вслух СанХён имея в виду ЮнМи, — Теперь все, кто будут смотреть эту «трагедию разума», услышат, что она там наболтала! Ссссс…

— Но, там действительно было отклонение от сценария сонсен-ним, — защищает ЮнМи КиХо, — И ей пришлось импровизировать. Может, стоит выяснить, почему это произошло?

— Потому, что СынГи — идиот! — зло восклицает СанХён, — Захотелось, ему, видите ли «понять», она и в самом деле — умная? Или, же — просто всё тупо заучила? Нашёл время… на мою голову! Правительство оказало поддержу и тут — такой скандал!

— Разве ведущий не должен всегда следовать сценарию?

— Та! Сейчас везде какой-то застой. В «SBS» ищут новые формы подачи материала. СынГи — на хорошем счету у своего руководства и ему позволяют всякие вольности. Чёрт бы их там всех побрал! Обещал же, что будет всё в лучшем виде. Никому нельзя доверять …

Опять, на некоторое время, в кабинете устанавливается тишина.

— И что теперь делать, сонсен-ним? — нарушая тишину, спрашивает КиХо, — Своими словами она бросила тень на министерство образования и была неуважительна к старшим. То, что она публично обвинила родителей погибших детей — это недопустимо. Наверняка сейчас пойдут требования от фанатов убрать её из группы…

— Ну и пусть тогда обходится без сцены, раз не умеет держать язык за зубами! — зло рявкает в ответ ему СанХён, — Раз мозгов нет, пусть сидит… песни пишет, идиотка!

Опять пауза.

— Будем действовать по второму варианту? — спрашивает КиХо, — Расскажем, что у неё была клиническая смерть, а теперь — амнезия?

Президент, нахмурившись, молчит.

— Подождём, — наконец говорит он, — этот козырь лучше не открывать до самого конца.

— Думаете, нация будет на её стороне? — удивляется КиХо.

— Посмотрим пару дней, — говорит СанХён, — СынГи болтал про запрос у общества на перемены. Вот и посмотрим, как в «SBS» держат руку на пульсе настроений, посмотрим, как они предвидят будущее.

КиХо молча поджимает губы, показывая, что не согласен с решением руководства, но держит своё мнение при себе.

— Всё что ни делается, всё делается к лучшему, КиХо, — вдохнув-выдохнув, говорит президент, правильно «сосчитав» выражение с его лица, — я тут размышлял, как она будет успевать совмещать работу композитора и работу в группе, и не смог себе это представить. Если теперь люди будут против неё — сама виновата. Пусть забудет о сцене и делает то, что у неё лучше всего получается. Всё равно петь не умеет…

— Да, господин СанХён, — почтительно наклоняет голову КиХо и, две секунды спустя, вновь поднимает её.

— Всё же, но вы допускаете, сонсен-ним, что люди её простят и отнесутся к ней снисходительно? — удивлённо спрашивает он.

СанХён достаёт из кармана коробку с таблетками не торопясь отвечать на его вопрос.

— КиХо, — произносит он, бросая лекарства на стол рядом с телефоном, — не забывай про ангела на её плече.

КиХо вытаращивается на шефа, не найдя слов на ответ.

Время действия: следующий день, утро

Место действия: кабинет президента «FAN Entertainment «. Присутствуют только СанХён и ЮнМи.

— Благотворительный концерт состоится в последний день весны, перед днём объявления результатов сунын, — внимательно смотря на меня, говорит СанХён, — до этого дня — три полных недели и два дня. Министерство культуры приняло это решение без предупреждения, без всякого стороннего согласования. Публично огласило список компаний, которые, как оно ожидает, примут участие в мероприятии…

Угу, — понимающе угукаю я про себя, — предложение из тех, от которого нельзя отказаться…

— Президенты всех компаний, недовольны, — говорит СанХён, — всем придётся нарушить запланированный порядок работы… Потом, за такое короткое время, сложно подготовить что-то, соответствующее заявленной теме. Это даже может вылиться в соревнование между агентствами. Победителем станет тот, сможет больше и лучше других дать нового материала…

Сделав паузу, СанХён многозначительно смотрит на меня. У-уу, какие тут дела! Идя к шефу, я думал, что он меня «дрюкать» будет, за моё вольнодумство и даже с ходу начал оправдываться, что я не причём, это ведущий от сценария отошёл, не я, а тут, смотри-ка, совсем другая тема! Предлагают работу и ещё, побороться за честь компании! Ноу проблем-с, коль такое тело. Тем более, что шеф сказал про шоу, что это не моя забота, он решает вопрос. Как именно, он его решает, он не сказал, а я, не стал уточнять. Знаю, что накосячил, чего ещё лезть? Не ругают, и ладно! Наверняка нудистские сцены — порежут, мои откровения — тоже порежут. Правда, что там тогда останется, от шоу? Ну, тогда, всё переснимут.

— Что молчишь? — спрашивает меня шеф.

— Думаю, что можно сделать, господин СанХён, — отвечаю я.

— И что можно сделать? — интересуется он и подсказывает, — Рассчитываю, что ты успеешь за это время написать новую песню для своей группы. Думаю, самым уместным здесь будет баллада. Без хореографии, слишком мало времени. Песня, исполняемая живым голосом, без фонограммы.

Баллада? Хоть убей, не помню ни одой жалостливой баллады! На ум приходят только рок-баллады. «Rammstein», «Scorpions»… Но куда их, на такой концерт?

— Пффф… — в задумчивости надуваю я щёки и выдыхаю.

Наклонив голову, СанХён, внимательно и молча смотрит на меня.

— Сонсен-ним, — говорю я, — если что, вы мне «BangBang», дадите?

— «BangBang»? — неподдельно удивляется тот, — Зачем тебе — «BangBang»?

— Классные парни, — говорю я, — танцуют, супер. И артисты, тоже, хорошие…

Секунды три СанХён изучает моё лицо.

— ЮнМи, — говорит он, — «BangBang», звёзды Кореи. У них — миллионы поклонниц. Они тебя разорвут на части, если ты попытаешься воспользоваться своим положением, чтобы стать ближе к их кумирам, чем это позволено.

— Э? — удивлённо произношу я, не поняв его слов, — В смысле, сонсен-ним?

— ЮнМи, я понимаю, мальчики тебе понравились. Но сначала — работа. Мальчики — потом.

— Да вы что, сонсен-ним! — возмущаюсь я, поняв, как о чём он подумал, — Ничего такого даже и в мыслях не было! Просто классная группа! Я же по работе!

Говорю и внезапно чувствую, что мои щёки — теплеют.

— Если по работе, — произносит СанХён, пристально изучая моё лицо, — тогда, почему ты краснеешь?

Сижу как дурак и не знаю, что сказать, чувствуя, как горят щёки. У — уу, как же паскудно! Это не я! Это — ЮнМи! Но ведь этого не скажешь!

— Помни о своём контракте, — говорит СанХён, — в котором описаны подобные случаи. За нарушение — штрафовать буду безжалостно. Для твоей же пользы.

— Спасибо, сонсен-ним, — благодарю я, справившись со своим возмущением и не став бороться за то, чтобы меня правильно поняли, — тогда, можно ли будет рассчитывать на Ли ХеРин?

— «BangBang», Ли ХеРин, — задумчиво смотря на меня, перечисляет СанХён, — а что же твоя группа? Почему ты не говоришь о ней?

Ммм… Сказать, что не сошлись характерами? Это будет непрофессионально. Профессионалы работают с любым материалом и в любых условиях. Но и делать с ними я ничего не хочу.

— У них недостаточный голосовой диапазон, — дипломатично отвечаю я.

— Недостаточный? — изумляется СанХён, — До этого разговора с тобой я искренне думал, что с вокальными данными в «Короне» нет никаких проблем. Прибывал в полной уверенности, что главные вокалисты прекрасно поют, а у СонЁн вообще, замечательный голос.

— Ну, мне кажется, что он, всё же, должен быть… шире, — опять дипломатично уклоняюсь я от конкретики, — а сам голос — сильнее. Как у зарубежных певцов. Я же не знаю, что мне придёт в голову? Лучше иметь что-то в запасе.

СанХён оценивающе смотрит на меня несколько секунд.

— Напиши что-нибудь, — просто говорит он, — Как сделаешь, покажешь мне. Я решу, что делать с твоим произведением. Договорились?

— Да, сонсен-ним, — кланяюсь я, — спасибо, сонсен-ним.

— Тогда иди и хорошенько потрудись ЮнМи, — напутствует меня он, — Я скажу менеджеру Киму, чтобы он изменил твой график, если это потребуется. Если тебе будет нужно заниматься музыкой, вместо работы с группой, скажешь ему, он всё организует.

— Хорошо, сонсен-ним, опять кланяюсь я, — спасибо. Я буду стараться.

Время действия: этот же день, послеобеденное время

Место действия: танцевальный зал, в котором занимается коллектив группы «Корона «. ЮнМи постоянно «косячит», похоже, сегодня «не её день».

— Макнэ, соберись! — требует КюРи после очередного сбоя с последующей остановкой репетиции.

ЮнМи, несколько секунд «наводится» на неё, фокусируя взгляд.

— Э..э, да, конечно… извините, — говорит она, при этом продолжая о чём-то думать, — простите.

— Ещё раз! — приказывает женщина — хореограф и хлопает в ладоши.

Включают музыку, группа начинает повторять движения. Внезапно, прямо на полшаге, ЮнМи останавливается и замирает.

— ЮнМи! — восклицает хореограф.

— О нет, опять… — стонет ИнЧжон, роняя руки.

— Да что с ней сегодня такое? — возмущается ДжиХён, — Она будет сегодня работать, или — нет?

— ЁнЭ! — кричит в этот момент ЮнМи, обращаясь к своему менеджеру, — Быстро дай мне мой телефон!

ЁнЭ, до этого сидевшая на полу у стенки зала и с тревогой наблюдавшая за поведением своей подопечной, вскакивает на ноги. С испуганным видом делая поклоны в сторону хореографа и участниц группы, она перебегает от стены к ЮнМи и даёт ей телефон. Та берёт его, ловким движением вынимает из него стилус и начинает что-то быстро набирать им на экране. Все, молча, наблюдают за её действиями. Продолжая тыкать стилусом в экран, ЮнМи делает небольшой шажок, потом, другой, ещё один… Пока не упирается в стену.

— Божечки мои, — изумлённо произносит ИнЧжон смотря на ЮнМи стоящей лицом к стене и не отлипающей от своего телефона, — она — нормальная?

(несколько часов спустя, вечер, телефонный звонок от ЮнМи к ЁнЭ)

— Сонбе, простите что потревожила…

— Да, ЮнМи, слушаю тебя. Что-то случилось?

— ЁнЭ-сонбе, мне нужна ваша помощь. Президент СанХён дал мне указание написать песню для благотворительного концерта, который будет в конце месяца. И что, если мне потребуется пропустить занятия с группой, мне следует обратиться за этим к менеджеру Киму. Так вот, у меня есть мелодия и слова, которые нужно ещё чуть-чуть доработать. Думаю, вечера мне на это хватит. А завтра мне нужно будет поработать с синтезатором. Прошу вас, сонбе, организуйте мне завтра это. Ведь мой персональный менеджер вы, а не менеджер Ким.

— Да, ЮнМи, хорошо, я всё сделаю. Спасибо, что позвонила мне. Я ведь действительно, твой менеджер. Думаю, песня у тебя получится отличной. Девочки будут довольны.

— Мм. м, сонбе, тут такое дело… Песня получилась для мужского голоса. Думаю, она лучше всего пойдёт для СыХона.

— Для СыХона?

— Да, так вышло. Нужно будет сказать об этом президенту. Но, потом. Когда я закончу с композицией.

(ЁнЭ, удивлённо)

— Ладно, хорошо, я поняла тебя. А какое название будет у твоей песни? Ты уже не придумала?

— Ммм… «Пока горит свеча». Так название, сонбе.

— Очень хорошее. Отлично подходит для темы концерта. Ты молодец!

— Спасибо, сонбе.

Время действия: следующий день, утро

Место действия: общежитие «Короны», комната для приёма пищи. Завтрак. Все старшие участницы уже давно за столом, не хватает только макнэ. В двери входит ЮнМи. За столом мгновенно прекращаются и без того вялые утренние разговоры и все дружно начинают за нею наблюдать.

У ЮнМи закрыт левый глаз, ещё спит, правый, полуоткрыт. Досыпая, он скармливает сонному мозгу, чё он видит. ЮнМи не умыта и не причёсана, на её голове — воронье гнездо. Шаркая ногами и покачиваясь, ЮнМи подходит к шкафчику с посудой, берёт оттуда кружку из прозрачного стекла, прихватывает пачку с питьевым йогуртом, идёт и садится за стол, на свободное место, ставит перед собою кверху дном кружку и начинает наливать в неё йогурт, который, стекая по стенкам, растекается лужей по столу. У ЮнМи от этого зрелища, в удивлении открываются оба глаза.

— Ай, чего ты делаешь?! — подскакивает сидящая рядом КюРи, — Совсем уже, что ли?

Кто придумал корейский язык? Отрубить тому голову! Как же на него трудно переводить с русского! Весь он какой — то, заковыристый, с острыми углами, шипящий, бубнящий носовыми звуками… Я не перевёл Макаревича на корейский. Просидел до полчетвёртого, в итоге — ноль. Подъём в моей «казарме» в шесть пятнадцать, …а — а, изверги! В глаза как песка насыпали, спать хочу, хочу спать!

А это что ещё за чудо такое? Наливаю в кружку йогурт, а он стекает по стенкам и растекается по столу, а внутрь — не попадает! Невесомость, что ли? Да вроде — сижу, не летаю…

— Ай, чего ты делаешь?! — кричит КюРи, — Совсем уже, что ли?

Открываю оба глаза. Вот чёрт! Поставил стеклянную кружку дном кверху и удивляюсь — чего йогурт внутрь не попадает? Ну, я идиот! Зачем сидел столько? Нужно было всё ещё в час ночи бросать, раз не получается. Не — е, упёрся, решил кому — то, что-то доказать. Ничего не доказал и не выспался.

Глубоко вздыхаю, смотря на лужу на столе. Хорошо — скатёрки на нём нет, голая столешница.

— Извините, — говорю я, — сейчас уберу.

— Ты во сколько вчера легла? — спрашивает меня ИнЧжон.

— Где-то около четырёх, — говорю я, вставая со своего места и направляясь на поиски тряпки, которая должна быть где-то у раковины.

— Ты нарушила распорядок дня! — сообщает мне ИнЧжон, — Мешала всем спать. И сегодня не сможешь работать. Опять из-за тебя придётся повторять одно и то же по десять раз!

Стоя ко всем спиной у мойки, я пожимаю плечами.

— У меня был приступ творчества, — говорю я, беря тряпку и поворачиваясь.

— И что, все должны из-за этого не спать? — с возмущением спрашивает ИнЧжон, — Я скажу об этом менеджеру Киму!

— Говори, — не возражаю я, начиная возить тряпкой по столу.

Время действия: несколько позже

Место действия: одно из «производственных зданий «компании «FAN Entertainment». В небольшой комнате с видом из окна на малооживлённую улицу, перед синтезатором, с хмурым видом сидит ЮнМи, держа руки на коленях. Вот она поднимает руку и, вытянув указательный палец, нажимает на клавишу.

Таммм..! — отзывается звуком нажатая пальцем клавиша.

Сижу, слушаю звук. Вчера, я просил ЁнЭ организовать мне возможность для самостоятельных занятий, она — организовала. Девчонки поехали репетировать «танец крольчих», а я — сюда. Вот, сижу, мучаюсь. Пытаюсь что-то «родить». По-хорошему, нужно было ехать вместе с группой, тренироваться, ибо мозги, «не варят» совсем. Но, как говорится, назвался груздём, полезай в кузовок. Несолидно, по нескольку раз менять свои решения…

Туммм…! — звучит соседка нажатой клавиши.

Я ведь уже сказал, ЁнЭ, что, считай, уже всё готово… Не прихвастнул бы, не пришлось бы теперь мучиться…

Тиммм…!

Чёрт, до чего же тупая голова… Ночами нужно спать… Спать нужно ночами! А не заниматься переводами… Спать. Хм, а ведь это неплохая идея — поспать. Прикорну, минут на пятнадцать, как я это делаю. Глядишь, во сне озарение и наступит. Не зря же говорят, что утро — вечера мудренее. Пол тут тёплый, чистый, жестковат, правда, но я уже к этому привычен. Будильник выставлю на сотовом…

(пятнадцать минут спустя в комнату заглядывает ЁнЭ, ходившая попить кофейку. Заходит и видит ЮнМи, спящую на полу возле синтезатора. Поджав губы, она неодобрительно качает головой, смотря на свою подопечную. В этот момент, подавая сигнал к пробуждению, пищит телефон, лежащий на полу рядом с ЮнМи. Хозяйка телефона, до этого спавшая безмятежным сном, рывком садится, просыпаясь за время перехода из горизонтального положения в вертикальное. С ошарашенным видом секунды три смотрит на озадаченную сонбе.

— «Maybe I, maybe you…» — произносит ЮнМи хриплым со сна голосом.

— Что? — вытянув вперёд шею, испуганно спрашивает ЁнЭ.

Время действия: два дня спустя

Место действия: кабинет компании «FAN Entertainment «. Присутствуют ЮнМи и СанХён.

— Весьма неожиданно, — говорит СанХён переводя взгляд с трёх тонких папок на столе перед ним на сидящую напротив ЮнМи, — Значит, сразу три? «Stars JUNIOR», «BangBang» и Ли ХеРин?

— Да, — скромно подтверждает ЮнМи, — три композиции. Две песенные, для ваших топовых мальчуковых групп и одна музыкальная.

— Хех! — коротко выдыхает СанХён, озадачено крутя головой.

— Когда я говорил о песне для концерта, — говорит он, объясняя причину своего недоумения, — я предполагал, что это будет одна композиция для твоей группы. А ты написала их целых три.

ЮнМи в ответ пожимает плечами.

— Хорошо пошло, сонсен-ним — говорит она, объясняя этот удивительный факт, — знаете, как бывает, когда одно само цепляется за другое и всё получается сразу. Без всяких переделок.

— Угу, — понимающе мугукает СанХён, — и ты утверждаешь, что это — хиты?

— Музыка и слова — на девяносто пять процентов хитовая вещь, — уверенно отвечает ЮнМи ни на миг не задумавшись, — пять процентов на то, чтобы исполнитель не испортил.

— Ну, ну, ну! — неодобрительно говорит СанХён, откидываясь назад в кресле, — не говори так! Над тобой будут смеяться, если ты так где-то скажешь. Половина успеха песни — это мастерство певца.

— Не в этом случае, господин президент, — неуступчиво отвечает ЮнМи, — я уверена, что это хит. Если я пойму, что исполнитель не способен реализовать мою задумку, то я буду искать того, кто сможет это сделать. Поэтому, я и настаиваю на условии, что продюссировать песни буду я сама.

— Хм! — с иронией хмыкает на это СанХён.

— Просто, господин президент, — объясняет своё требование ЮнМи, — слить бездарным исполнением композиции, способные побороться за первые места в мировых чартах, это слишком… расточительно.

— Откуда вдруг — первые места? — спрашивает СанХён.

— Предчувствие, — просто говорит ЮнМи.

— Предчувствие… — повторяет президент и с пониманием спрашивает, — поэтому, у тебя всё на английском языке?

— Проблема самоубийств существует не только в Корее, — говорит ЮнМи, — весь мир страдает этим. Мне показалось, что если корейцы окажут помощь всему миру, это будет круто.

— Гм, гм, — прочищает горло СанХён, — звучит отлично, но, всё же… Концерт проходит в Корее и для корейских школьников. Нельзя ли что-то более понятное для них и их родителей? На корейском?

ЮнМи отрицательно мотает головой.

— В ближайшее время я ничего другого не напишу, — говорит она, — я устала.

— Внутри, — немного подумав, добавляет она.

— Внутри? — переспрашивает СанХён.

— Наверное, это называется эмоциональной усталостью, — говорит ЮнМи, — я не чувствую в себе сил что-то придумывать. Нужно сделать перерыв. Отдохнуть.

— А — а, — понятно, — кивает СанХён, — жаль, конечно, что у тебя получился вариант только мужского исполнения. Идеально было сделать два — мужской и женский.

— Пути творчества неисповедимы, — пожимает плечами ЮнМи.

— Ладно, что есть, то есть, — говорит СанХён, показывая, что эта тема закрыта, и интересуется, — какие у тебя представления как действовать дальше?

— «Maybe I, maybe you» — «минусовка» готова почти на сто процентов, — говорит ЮнМи, — СыХон может с ней работать. А музыкальные композиции для ХеРин и «Stars JUNIOR» требуют ещё некоторой доработки. Думаю, в два дня я уложусь и закончу их тоже.

— Хорошо, — кивает СанХён, — давай посмотрим, что из этого получится.

— Господин президент, — говорит ЮнМи, — у меня к вам будет просьба. Мне нужен свободный график посещения занятий с группой. Сейчас у нас готовится новая хореография, а мне нужно будет заниматься композициями к концерту. И самой репетировать. Я же тоже выйду на сцену.

— На сцену? — удивляется СанХён, и спрашивает — В качестве кого?

— Как исполнитель, — с удивлением отвечает ЮнМи, — Во всех трёх композициях присутствует партия рояля. Я буду играть.

— Предлагаешь вынести на сцену инструменты? — прищуривается СанХён.

— Её нужно чем — то заполнить, сонсен-ним, — отвечает ЮнМи, — мне так кажется.

— Хорошо, посмотрим, — говорит СанХён.

Время действия: тот же день, несколько часов спустя

Место действия: «производственное здание» компании «FAN Entertainment «

— Как это — не будет тренироваться? — удивляется ИнЧжон, — Что значит — готовится к концерту?

— Так сказал менеджер Ким, — пожав плечами, отвечает КюРи, — Сказал, что она участвует в благотворительном концерте и будет готовиться.

— А мы? — продолжает удивляться ИнЧжон, — Мы что — не будем участвовать?

— Похоже, нет, — отвечает КюРи, — пока предполагается, что выступать будут «Stars JUNIOR» и «BangBang».

— Ха! — восклицает ИнЧжон, — Опять одни парни! Почему нас опять — «задвигают»?

— Они более популярны, — говорит СонЁн.

— У нас популярности не меньше! — с упрямством в голосе возражает ИнЧжон и спрашивает, — А эта? ЮнМи? Где она будет?

— У неё будет выступление с Ли ХеРин, — отвечает КюРи.

— Ха! — насмешливо восклицает ИнЧжон, — Опять на гитаре будет тренькать!

— ЮнМи очень хорошо играет на гитаре, — возражает ей на её пренебрежение СонЁн.

— Мы танцуем и поём — не хуже! — контраргументирует ИнЧжон, — Мы бы тоже могли выступить на концерте, а не только она! Она даже ещё толком не дебютировала вместе с нами, а уже — выступает отдельно! Что это такое, мы группа, или нет?!

— Действительно, как-то некрасиво, — соглашается с ИнЧжон ХёМин, — У неё ещё нет заслуг перед группой, чтобы претендовать на сольные выступления.

— Может, нам нужно поговорить с ней об этом? — предлагает БоРам.

— Ничего я не буду с ней разговаривать! — топает ногою ИнЧжон, — Вот ещё! Школьница, и никакого уважения к старшим!

— ЮнМи пишет хорошие песни и музыку, — напоминает СонЁн, — и для нас она тоже это сделала.

Группа замолкает, задумавшись над как-то подзабытым фактом.

— Всё равно, — говорит ИнЧжон, но уже гораздо тише и спокойнее, — я считаю, что по отношению к своим сонбе она ведёт себя неуважительно. Она должна была нас предупредить, что будет выступать отдельно от нас. И спросить, согласны мы или нет?

— ИнЧжон, не вредничай, — говорит СонЁн, — мы её сегодня с утра не видели. Как она могла нам сказать? И может, она ещё сама не знает, что будет выступать. Решает ведь не она, а президент СанХён.

ИнЧжон недовольно поджимает губы, признавая справедливость аргументов СонЁн.

— Всё что не делается, делается для популярности группы, — примиряюще говорит СонЁн, — главное, чтобы делалось это хорошо.

Время действия: день спустя

Место действия: студия звукозаписи

Сижу на диванчике рядом с СыХоном. Перед нами, на длинном низеньком столике — листы с нотными записями и текстом песни с отметками. В студии объявлен перерыв на чай. Хорошо иметь персонального менеджера! Всегда можно послать чё-нить прикупить. «Трындим» с СыХоном, пьём чай, закусывая принесёнными ЁнЭ корейскими плюшками: несладкими, тощими и небольшими. Час аренды студии, где мы сейчас находимся, стоит двести пятьдесят баксов. Не дешёвое удовольствие, вообще-то, а вот условия для посетителей — здесь спартанские. Ни буфета, ни, хотя бы, автоматов с едой. Еда из пакетиков, дрянь, конечно. Но хоть что-то, как говорится? Может, здесь хотят, чтобы людей ничего не отвлекало от работы? Или, может, бояться, что тараканы разведутся на крошках от пищи? Бог его знает…

СыХон воодушевлённо рассказывает мне о себе, о том, где и как он выступал вместе с группой. Его эмоциональный подъём я объясняю тем, что предложенная мною песня ему весьма и весьма понравилась. После прослушивания получившейся самой первой, «рабочей записи», он, похоже, понял, «что за вещь» к нему попала и теперь старается сделать всё как можно лучше. Конечно, он не Клаус Майне, вокалист «Скорпиенс», но утверждать, что ему до него, как от земли до неба, я бы не стал. В общем, неплохо получается. Нужно лишь до конца побороть манеру СыХона завывать на корейский манер, и я смогу сказать, что «мне не стыдно» за содеянное.

Перед СыХоном я извинился за прошлый раз, что не проконтролировал, что сотворили с моей песней и пообещал, что теперь всё будет иначе. Хоть тут и желают «пинн-нуть» меня из операторской, но нифига у них не выйдет, как говорится. Моё присутствие прописано в договоре и продюсер песни — я.

В ответ СыХон пообещал подарить мне новый медальон, вместо того, что сгинул в Кирин. Так его мне девчонки и не вернули. Никому ничего нельзя давать. Всё «заиграют»…

Звонит телефон. Звонит СанХён. Отвечаю, здороваюсь.

— ЮнМи, — ответно поприветствовав меня, говорит шеф, — «SBS» поставили в воскресный показ твоё шоу…

— Что, правда? — изумляюсь я, — А как же Dragon? Он — согласился?

— Меня это не удивляет, — ворчливо отвечает шеф, — не знаю, зачем «SBS» так нужен скандал, но повлиять я на них не могу. Звоню сказать, чтобы ты морально была готова. На все вопросы, если кто вдруг начнёт их тебе задавать, отвечай — «без комментариев». Поняла?

— Так точно, господин СанХён, — говорю я, — буду отвечать — «без комментариев».

— Молодец, — хвалит меня шеф и, пожелав удачи, отключается.

Убираю телефон от уха и натыкаюсь на вопросительный взгляд СыХона.

— СыХон — оппа, — спрашиваю я, — ты видел когда-нибудь голый зад Dragonа?

— Ннн — нет, — удивлённо задумавшись, растеряно отвечает тот, — а что?

— Завтра у тебя будет шанс её увидеть, — говорю я, кладя телефон на столик, — он её покажет всей Корее.

Время действия: ещё день спустя

Место действия: та же самая студия звукозаписи. ЮнМи сидит на том же диванчике, только рядом с ней уже другой молодой человек.

Лёгкое ощущение державу. Вчера, вот так же сидел тут с СыХоном, а теперь вот, с главным вокалистом «Stars JUNIOR» — Пак ЁнУном. И он тоже, что-то больно улыбчив… хочет произвести хорошее впечатление? Возможно… Наверняка думает, что если со мною «задружиться», то проблемы с репертуаром у него облегчаться. Но я его практически не знаю, не как СыХона, поэтому, в ответ улыбаюсь, но «гор золотых» не обещаю. Посмотрим, для начала, как ты у меня споёшь. А там — видно будет.

Всё ближе и ближе момент выхода в эфир шоу на канале «SBS», которое обещает стать, по моему разумению — скандалом года. И как-то мне от этого… неуютно. Пока в студии «глаголом жёг сердца людей», всё было здорово, всё было правильно. Но время прошло, я подостыл и думаю — «а не зря ли я это затеял?». Нет, мальчишек и девчонок спасать нужно, тут вопрос однозначный. Но вот какашек в меня накидают, наверное, гору. Отсутствует у меня опыт общественного порицания, иммунитета нет.

Ладно, — вздыхаю я про себя, — нет, значит, будем — вырабатывать! А в качестве самоподдержки использовать всякие мудрые мысли, вроде такого — «Всё, что не убивает нас, то делает нас сильнее!». Поскольку, чувствую, что найти понимание мне будет не у кого. Даже дома на это рассчитывать не стоит, ибо покусился на святое — образование. Онни точно с ума сойдёт. Семье я отзвонился, предупредил обеих, чтобы всё, что увидят на экране — не принимали близко к сердцу. Шоу — развлекательное, момент — игровой… Так и воспринимайте. Как шутку.

Понятное дело, что заинтриговал своими словами до крайности, но, что было делать? Позвонить нужно было обязательно, «для подготовки почвы». У мамы — здоровье, волновать нельзя. Думаю, после показа шоу, мне пару выходных лучше дома не появляться. Пусть соскучатся. Иначе, СунОк меня, точно, придушит. Буду пересиживать у себя — в «серпентарии». Девчонки на меня совсем обиделись, когда мельком видимся, практически не общаемся. Нда-а… Одно дело сталкиваться на четверть часа по утрам и вечерам, другое дело — постоянно молчать…

Отвлекая меня от моих безрадостных мыслей на счёт того, что в воскресенье я домой не иду, а значит — не ем, ЁнУн предлагает сделать мне совместное фото на его телефон. Говорит, что хочет сохранить воспоминания для детей, которых у него ещё нет, каким молодцом был в молодости их папа.

Ну что, нормальный ход, — думаю я, соглашаясь, — Я же буду мировой звездой. Такие фотки никому не стыдно будет показать. Так, что там нужно делать, если делать по правилам? Ага! Вспомнил! Пальцы, растопыренные буквой V приложить к глазам и скалиться в объектив!

Время действия: вечер этого дня

Место действия: общежитие «Короны». У ЮнМи прозвонил телефон и она «взяла трубку».

(ЮнМи) — Добрый вечер, ЧжуВон-оппа.

(ЧжуВон) — Ты что творишь, чусан-пурида? Какого чёрта ты фотографируешься с парнями и выкладываешь фотки в интернет?!

(ЮнМи) — (растеряно) Я? С парнями? Какими ещё парнями?!

(ЧжуВон) — С Пак ЁнУном!

(ЮнМи) — Ты чё? Ничего я не выкладывала!

(ЧжуВон) — ЁнУн выложил своё фото с тобой у себя на страничке!

(ЮнМи) — Ну и …?! Я-то тут причём?!

(ЧжуВон) — Ты ведёшь себя неподобающим образом!

(ЮнМи) — С чего это вдруг?!

(ЧжуВон) — Ты моя невеста и не должна проводить время в обществе других опп!

(ЮнМи) — Какая я тебе невеста?! Совсем там в своей армии — крышей поехал?!

(ЧжуВон) — Да чёрт возьми! Приходишь с марш-броска без сил, а мне говорят, что ты с парнями фоткаешься! Как это понимать?!

(ЮнМи) — Понимай так, что ты — идиот! Это моя работа! Быть на публике и фотографироваться со знаменитостями!

(ЧжуВон теряет дар речи)

(ЮнМи, пару секунд спустя) — Что за проблема?

(ЧжуВон, вдохнув-выдохнув) — Ты невыносима. Только благодаря обстоятельствам мне приходится терпеть твои выходки. Ты можешь понять то, что тебе говорят?

(ЮнМи, с неудовольствием) — Если при этом со мной говорить нормально, то, да.

(ЧжуВон) — Хорошо. Давай поговорим конструктивно, как взрослые люди. Похоже, ты не понимаешь причин моего недовольства? Так?

(ЮнМи) — Допустим.

(ЧжуВон) — Не допустим, а так и есть. Потому, что ты ничего не понимаешь в отношениях, которых у тебя никогда не было.

(ЮнМи) — Смешно, но, допустим.

(ЧжуВон) — Слушай внимательно, я попытаюсь тебе объяснить ситуацию так, как её вижу я. Как ты говоришь, ты не в восторге от внезапной "женитьбы". Я — тоже. Но, если ты можешь относиться к этому легкомысленно, то я, не могу позволить себе такое. Я — член уважаемой семьи, за которой в Корее наблюдают и обсуждают её дела и поступки. И я не могу иметь своей невестой девушку, которая в любой момент может опозорить меня и мою семью перед всей страной. Нам обоим не нравится ситуация, в которую мы попали, но мы — её заложники. А поэтому, если твоя семья и ты согласились играть к взаимной выгоде эту роль, то, будь добра, не подставлять меня до тех пор, пока не будет объявлено об окончании наших отношений. Ты меня понимаешь?

(ЮнМи, помолчав) — Где я тебя подставила?

(ЧжуВон) — Твои фотографии с парнями дают моим сослуживцам повод для малоостроумных шуток. Так же, страдает репутация моей семьи.

(ЮнМи, помолчав) — И что теперь?

(ЧжуВон) — У меня к тебе просьба. До момента окончания наших отношений, фотографируйся только с девушками. А потом — делай, что тебе только в голову взбредёт. Договорились?

(ЮнМи, подумав) — Хорошо. Это не принципиально. Буду фотаться с девушками.

(ЧжуВон, с облегчением в голосе) — Я могу на это рассчитывать?

(ЮнМи) — Да.

(ЧжуВон) — Я рад, что с тобой можно найти взаимопонимание. В ближайшее время я убываю на полигон, где будут проходить учения. Связи там, с внешним миром, через телефон и компьютер, для солдат, не предусматривается. Надеюсь, что через полтора месяца, когда я вернусь, меня не будут ожидать неприятные сюрпризы?

(ЮнМи, помолчав) — Аккуратней там. Смотри, чтобы танком не переехали. И с оружием, осторожнее. Разряжай.

(ЧжуВон, довольный) — Хех, зверёныш, а ты умеешь говорить правильные вещи! Не беспокойся. Всё будет нормально. Пока я в армии — можешь спать спокойно.

(ЮнМи, с непонятной интонацией) — Ага.

(ЧжуВон) — Но и ты меня не подводи.

(ЮнМи) — Нормально всё будет.

(чуть позже. Недовольно бормоча себе под нос ЮнМи «роется в сети»)

Так, и где этот ЁнУн? … Где его страничка?… О! Вот он! Так, где у него тут фотки? Угу, есть, нашёл себя.

Со старым другом к новым вершинам!

Подпись — «Со старым другом к новым вершинам! Работаю над новой песней в студии.» Хм. «Со старым другом»? ЁнУн, тут, конечно, приврал, но написано именно — «друг», насколько я понимаю в корейском. Не «подруга». Никаких двусмысленностей и намёков я не вижу… Морда только у меня на ней вышла, шибко довольная жизнью… Как у человека без проблем… Не, ЧжуВона, конечно можно понять… Он в армии, а его, пусть «якобы», но, невеста, фотается с парнями. На его месте, мне бы такой расклад, тоже, не понравился бы… Пфф… Опять неожиданные обременения. Туда не ходи, сюда — не смотри… Ладно, проживём как-нибудь. Время сейчас летит быстро, забот полно. Не успею оглянуться, как эта бодяга будет в прошлом…

Так… Чё тут у нас ещё интересного в Корее происходит? Вообще-то надо бы мне делом заняться… Но я же не робот, чтобы пахать двадцать четыре часа в сутки? … Могу немного и по сети полазить… Для общего развития… Ага, вот интригующий заголовок — «Отец, поторопись и возвращайся!» — отчаянный зов от сына, сдающего тест» Сунын? Опять этот сунын? И что случилось на этот раз? Надеюсь, без трупов?

«…Среди нетизенов распространилась душещипательная история об отце и его сыне, сдававшем в этом году тест. После того, как отец высадил сына в центре для сдачи экзамена и уехал, он получил звонок от сына с просьбой вернуться в школу. Он подумал, что случилось что-то неприятное, быстро развернулся назад, приехал как мог быстро и стал ждать на улице.

Увидев вдали своего сына, мужчина открыл окно и спросил: «ЧжунСо, что случилось?» ЧжунСо в это время подошел к машине спереди и упал на колени, кланяясь, чтобы выразить отцу всю благодарность за то, что тот растил его. Все это было заснято на камеру из машины. Отец поделился этой съемкой в сети и позднее был опрошен репортерами, до которых дошли слухи о происшествии. Отец им сказал: «Я был ужасно удивлен в утро перед тестом, но почувствовал, что пришло время пожинать плоды своего труда. И был так рад, что после произошедшего не мог ни о чем не думать. Наверное, это и есть, родительское счастье… «

Что ж, действительно, душевная история. Приятно о таком читать. А что пишут по этому поводу в комментариях?

1. [+8,331, -223] Я прослезилась ㅠㅠ

2. [+7,379, -166] Он вырастил прекрасного сына.

3. [+4,819, -138] Так приятно видеть.

4. [+870, -31] Он хорошо растил сына… не стоит волноваться о результатах, в любом случае он станет прекрасным человеком.

5. [+760, -29] Так редко можно увидеть такого ребенка в наше время. Представьте, как, должно быть, переволновался отец, получив внезапный звонок.

6. [+580, -12] Я тоже прямо чуть не прослезилась. Раз мы привыкли, что родители всегда рядом, то вечно забываем все те жертвы, на которые они пошли ради того, чтобы вырастить нас и сколько заботы и терпения вложили в наше обучение. Очень легко принимать как данность, но мы никогда не должны забывать о том, как стоит благодарить их за то, кто мы есть. А еще за то, что мы можем благодаря им.

7. [+60, -9] Ах, мое холодное сердечко… оно тает… мне стоит быть дочерью получше… 8. [+120, -5] Я искренне надеюсь, что он хорошо сдаст своей тест и чувствую, что даже если и нет, семья будет всегда его любить. «

Приличные люди, хорошие комментарии… И одновременно существует рядом, буквально катастрофа суицидов. Как всё одно с другим рядом уживается? Странная штука — жизнь… А это, что за новость? «Ян ХоСок уничтожает своими жесткими комментариями на шоу Нам СанХи!»

Ян ХоСок? Постойте, это же вроде, владелец «YG Entertainment»? И кого он там — «уничтожает»? За что?

«… Ян ХоСок уничтожает своими жесткими комментариями на шоу Нам СанХи. Слова Ян ХоСока произнесённые в адрес 28-летней трейни:

«Ты слишком стара, чтобы быть айдолом. Это пенсионный возраст!»

«Группа, в которой ты дебютировала, провалилась, ведь так? Она провалилась!»

«Ты сделала так много, но ничего не добилась!»

«Ты подготовила какие-нибудь другие песни?»

«Сейчас не время радоваться!…»

Ну, вообще-то, да… Двадцать восемь лет, для трени, это уже поздновато… Но, как-то грубо он с ней поговорил. Для человека, пытающегося столько времени добиться своей мечты, можно было и другие слова подыскать, помягче. Руководитель агентства должен быть дипломатом… А не так, что оплеуха справа, оплеуха слева… Хотя? Есть и другой вариант подоплёки столь некрасивого разговора. Вполне возможно, что он её просто пытался «привести в чувство». Всё-таки, двадцать восемь лет уже… Подходящее время трезво взглянуть на вещи и назвать их своими именами. А она этого, возможно, делать не желает. Живёт, в своём замке из мечты и ни о чём не думает. А он её прилюдно унижает, заставляя вернуться в реальность. Наверное, СанХи — жертва идеи, что упорным трудом можно всего добиться. Работала, работала, а в итоге — позор и унижения. Жуткое дело. С такого повеситься — запросто. Не, нужно бороться с этой корейской — «идеей трудолюбия». Порочная штука, губящая людей…

А что там с Нам СамХи? Наверно страшная, раз никуда не взяли… Где её фото? Опсс!

Нам СамХи

С удивлением разглядываю фото симпатичной девчонки. И никак не скажешь, что ей — двадцать восемь! Впрочем, кореянки, своей «вечной молодостью», кого угодно запутают… И мне даже кажется, что я её где-то видел… А где? Стоп! Вспомнил! Она похожа на Рейну из «Orange Caramel» моего мира! Точно! Очень похожа! Интересно… Получается, что Рейна из моего мира — добилась успеха, а местная, похожая на неё девчонка, дожила в трейнях до двадцати восьми лет, и всё — никак? А что так? Вроде — симпатичная… Что об этом всём пишут нам господа-комментаторы?

1. [+366, -14] «Стресс-интервью?! Достаточно просто назвать это «жестокими комментариями». Назвать это тренировкой и намеренно так разговаривать с ней под видом тестирования — это переходить все границы. Надеюсь, он не будет ранить и позорить остальных.

2. [+364, -23] Унижать ее из-за возраста — так низко. Это заставляет меня осознать, насколько далека Корея от звания развитой страны. У нас едва ли есть айдолы, продолжающие стабильно работать после 10 лет продвижения. Есть взрослые айдолы, но они добились успеха благодаря грамотному самоуправлению. Не возраст делает айдола айдолом. Есть так много важных факторов, которые следует учитывать, так что его слова были жестоки. В результате он обвинил её во всех провалах. Говоря об успехе, удача так же важна. Какое облегчение, что после этого она не сломалась морально. По мне, самое важное для айдола — это внешность, индивидуальность и привлекательность. Возраст не так важен. Люди слишком помешаны на возрасте и это отвратительно…

3. Согласен!

4. [+124, -166] Я тоже терпеть не могу Ян ХоСока, но не думаю, что это было оскорблением. Разве он не сказал правду?

5. Тоже, согласен.

6. [+213, -76] Буэ, терпеть его не могу. Я правда хочу посмотреть это шоу, но начинаю ненавидеть его. Бесит его лицо, и так чертовски раздражает, как он обращается со всеми как с мусором… Я серьезно, просто смирись, что ты сам ничем не лучше других!

7. [+11, -66] Помню, КаХи подбадривала неюного трейни, сказав, что она дебютировала в 28. Полная противоположность. Он должен поддерживать людей, а не принижать их.

О, значит всё-таки можно и в двадцать восемь дебютировать! Наверное, СамХи назначила себе это крайним рубежом…

8. [+42, -11] Некоторые говорят, что он «реалист», но он здесь, чтобы судить танцы, пение или какие-то другие таланты. И очевидно она знает, чего хочет, раз была на первом месте в шоу. Девочка из «Loona» — ее танец был отличным, но он не дал конструктивной критики. Он просто разгромил их концепт и участниц. У него нет права судить кого-либо, и он стремный. Если ты судья, то должен предоставлять конструктивную критику, чтобы помочь самосовершенствоваться, но так как у него нет такого опыта в танцах, пении и т. д., как у Джипа, его слова не имеют значения.

Джип-па? А кто это? Может, глава «JYP Entertainment» — Пак ДжиЁн? Похоже, речь идёт о нём, только какое-то странное сокращение его имени. Нужно будет уточнить. В той базе данных, что я купил, исследуя агентства, сокращённых имен не было… а девчонке, да, похоже, просто по-крупному не повезло. С такой внешностью и не нашлось человека, кто бы попытался вывести её на сцену. Впрочем, она же дебютировала в группе, которая провалилась. Значит — невезучая… Везенье, тоже много значит в жизни. Знал «одну кадру». У неё было прямо как в песне — «что она не делает, не идут дела!» От таких людей лучше держаться подальше. Экстрасенсы говорят, что у них особый тип биополя — притягивает к себе всякие несчастья. И такое биополе может «перепрограммировать нормальное биополе». «Заразные» такие люди, одним словом. Наверняка, всё это чушь на постном масле, но, без особой надобности, лучше на себе не проверять. Я от той «герлы» свалил, тем более, что мне ничего у неё «не обламывалось», она обзавелась другим, «соискателем» и начались у того в жизни — «чудеса» … Уж не знаю, чем там дело кончилось, мне как бы всё равно было, но, доходившие до меня обрывки информации, так сказать, давали пищу для размышлений…

«Группа «Корона» демонстрирует своими костюмами новый уровень вкуса» — попадается мне на глаза новый заголовок.

И чего там, мои «старые кошёлки», демонстрируют? Перехожу по ссылке, смотрю.

Да, — примерно через минуту просмотра соглашаюсь я с заголовком, — действительно, демонстрируют.

Белые пиджаки, из-под которых едва выглядывают чёрные шортики, мне понравились. Ещё серёжки висюльками у СонЁн, которые ей идут, и ноги… у всех. Стильненько. В общем, не зря «Корону» называют королевами сцены… Пару раз там правда, в «синхрон не попали», но это, мелочи. Выступление, как я понимаю, не абы где, чтобы заморачиваться этим до упора. Мне вот другое интересно. Живу под одной крышей с этими красотками и не могу найти с ними общий язык. Почему? Со мною что-то не так? Или с ними? Раньше, ведь, всегда с девчонками договариваться получалось, а теперь-то что? Амбиции, менталитет или, причина в том, что я тоже, снаружи женщина? Воспринимают меня как конкурентку? А с парнями у меня очень быстро, контакт налаживается… Как конкурента они меня не воспринимают, да и я их, по старой памяти, вполне понимаю. А вот женщины — по-прежнему загадка… Кто-то мне говорил, что — «женщины, они как дети. Доверчивые, верят обещаниям, и обижать их, злоупотребляя этим, не стоит, ибо не по-мужски это». Но вот чем больше я их узнаю, тем всё бледнее и бледнее этот образ — про детей. Стервы. Вот это сравнение кажется мне более правильным … Впрочем, не стоит мазать всех одним цветом. Среди мужиков тоже, — «красавцев» полно. Причём — конченных. Это жизнь, никогда не узнаешь, где найдёшь, где потеряешь… Может, мне всё же что-нить сделать для них? В целях нормализации отношений? Мабени, мабени…

Так, хватит валять дурака, надо идти работать. А над благотворительностью подумаем…

Время действия: (чуть позже)

Место действия: общежитие «Короны», общая комната.

— Отлично выступили, — говорит ЮнМи, обращаясь ко всем присутствующим в комнате.

Присутствующие, несколько удивлённо отрываются от своих дел, которыми они занимались.

— Где, выступили? — спрашивает у ЮнМи СонЁн.

— Ну… — несколько озадачивается в ответ ЮнМи, похоже, не зная, где проходил концерт, видео с которого она смотрела, — Там, где вы в белых пиджаках…

— Мы много где в них выступали, — хмыкает в ответ КюРи.

— Не важно, — говорит ЮнМи решив не уделять внимание деталям, — главное, что здорово вышло. Мне — понравилось.

— Даже не знаешь, где выступает твоя группа, — говорит ИнЧжон, — мы деньги зарабатываем, а ты — что делаешь? Зачем ты здесь?

ЮнМи озадачено смотрит на неё несколько секунд.

— Выступали-то вы под мою музыку, — говорит она.

ИнЧжон насмешливо хмыкает.

— Мы и до этого выступали, — говорит она, — и ничего, как-то первые места держали.

— Ну да, — отвечает ей ЮнМи, — только когда меня к вам впихнули, они были уже давно в прошлом, эти, первые места.

— Впихнули? — тоном, не предвещающего ничего хорошего, повторяет за ней ИнЧжон, — Вот, значит, как?

— Прекратите ссориться! — вмешивается СонЁн, — ЮнМи, что ты хотела?

— Да я думала вам новую аранжировку на «Sugar Free» предложить. Но, похоже, ошиблась. Не надо.

— Обойдёмся, — говорит за всех ИнЧжон и делает указующее движение подбородком в сторону двери, — иди, готовься к своему концерту. Мы уж как-нибудь сами, со своим «старьём», себе на рис заработаем.

В комнате на несколько секунд устанавливается тишина. Все смотрят на ЮнМи, ждут её ответа.

— Извините, сонбе, — наконец нарушает она молчание, — я, похоже, не вовремя.

ЮнМи разворачивается и выходит из комнаты. СонЁн осуждающе мотает головой.

— Чего ты? — спрашивает КюРи, обращаясь к ИнЧжон.

— Зачем нам нужен этот балласт? — отвечает ей та, — Мы пашем, а она где-то прохлаждается! Ещё и станет более успешной, чем мы.

СонЁн опять качает головой.

Время действия: вечер воскресения

Место действия: дом мамы ЮнМи. На высокой подставке, положенной на стол, стоит телевизор с большим экраном. Перед телевизором организован — зрительный зал. За столиками расположились гости — знакомые и соседи, приглашённые мамой на просмотр шоу, в котором — «будут показывать мою дочь». Угощение за столиками — бесплатно.

— СунОк, СунОк! — зовёт мама старшую дочь, — Где же ты ходишь?! Скорее иди! Уже начинается!

Из кухни выскакивает СунОк держа в руке по тарелке.

— Тётя Во, — говорит она, ставя одну из тарелок на стол, — ваша любимая приправа.

— А это вам, уважаемые соседи, — говорит она, ставя тарелку на другой стол.

— ДжеМин! — кричит маме тётушка Во, перекрывая царящий в помещении гвалт, — Ты воспитала отличных дочерей! Старшая, просто — умница! Пусть небо пошлёт ей хорошего мужа!

— Спасибо, тётушка Во, — улыбаясь, благодарит её СунОк, — но хорошего жениха мне обещала найти моя тонсен. Так что, пусть небо немножко отдохнёт!

— О-о, — твоя младшая сестра — просто огонь! — восклицает тётушка Во, — Я это сразу поняла, когда увидела этого красавчика на красной машине! Она тебе точно — найдёт!

— Что за красавчик на красной машине? — обращаются к тётушке соседи по столику, — Мы об этом ничего не слышали.

— Давайте смотреть телевизор, — предлагает всем СунОк, улыбаясь при этом несколько натянуто, — шоу уже начинается. Давайте посмотрим на мою сестру…

(примерно час спустя, пустое мамино кафе. Вид у столиков такой, будто люди, не став доедать угощение, просто встали и ушли, бросив всё. За одним из них сидят мама и СунОк. У обеих — несчастный вид.)

— Боже, какой позор, — устало говорит мама, наклонив голову и потирая лоб рукою, — что она наговорила? Сказать родителям потерявших детей, что они виноваты в их смерти? Да, как только язык у неё повернулся подобное сказать?

— Как я завтра пойду в университет? — с тоской в голосе вторит маме СунОк, — Все же станут говорить, что моя сестра — ненормальная. Мне что, со всеми — драться?

— Ой, горе-то какое, — вздыхает мама, — как только такое показали по телевизору? Мужчину, без штанов! Да разве можно себе такое представить?

— Не зря мудан сказала, что печаль и горе принесёт мне моя тонсен…

— Мудан? — громко произносит мама, поднимая голову.

— Ну да, — отвечает СунОк, — помнишь, мы тогда ходили…

Не договорив, СунОк замирает, смотря на мать. Женщины смотрят друг на друга расширенными глазами.

— Пророчество сбывается… — благоговейным шёпотом произносит мама, — как было предсказано…

— Точно! — тоже шёпотом восклицает СунОк, — Значит, скоро тонсен найдёт мне мужа?

Мама, сжав втянутые в рот губы, мелко кивает несколько раз.

— Там ещё будет меч и кошка, — вспоминает СунОк слова провидицы.

— И «серый человек», — говорит мама.

— Что за «серый человек»? — спрашивает СунОк, — Я не помню, чтобы мудан говорила о таком!

Мама делает недовольную гримасу, сообразив, что сболтнула лишнего.

— Забудь, — говорит она, — мудан не велела об этом говорить. Я старая дура, памяти уже нет, забыла о запрете. Не вспоминай об этом больше, хорошо? Иначе — будет плохо.

— Хорошо, мама, — послушно кивает в ответ ей дочь, — не буду. От этих мистических тайн просто мурашки по спине!

— Да, — соглашается мама и бросает взгляд на окна, за которыми уже тёмная ночь, — не стоит об этом говорить вслух. Главное, что всё идёт так, как сказала мудан. Нужно потерпеть. Потом будет всё хорошо. Понятно?

— Да, мама, — с готовностью откликается СунОк, согласная терпеть ради светлого будущего.

— Дочка, — произносит мама, — посмотри, а не осталось ли у нас ещё соджу?

— Да ещё два ящика есть, — удивлённо отвечает дочь.

— А давай-ка мы с тобою — выпьем! — предлагает мама, — Я вот знаешь, что только что подумала?

— Что? — всё так же удивлённо спрашивает СунОк.

— ЮнМи ведь она у нас — хорошая, — говорит мама, — она же о других беспокоится. Это ведь не скандал с наркотиками, прости господи, пьянством или мужчинами. Она ведь из лучших побуждений так поступила, правду сказала. И про тех родителей, что довели своих детей — правда. Горькая, но, правда. Может, её слова кого-то заставят задуматься, подумать, что ему важнее — его родное дитя, или, результат сунын?

— Ма-а? — с вопросительной интонацией произносит СунОк.

— Правду всегда говорить тяжело, — говорит мама, — правда никому не нравится. Представляю, что теперь придётся вынести моей девочке…

— Маа-а?

— СунОк, неси соджу. Нам потребуется много сил и терпения, чтобы помогать ЮнМи. Давай перед этим хорошенько напьёмся!

— Мааа…

— Неси. Будем безрассудными.

(телефонный звонок от мамы к ЮнМи. ЮнМи молча слушает, что ей говорит мама)

— … Чтобы не случилось, у тебя есть дом, в котором тебя всегда ждут, — говорит мама, — Помнишь, я тебе говорила, что мамины руки всегда поймают тебя, откуда бы ты ни упала? Так вот, я всегда тебя поймаю, чтобы не случилось. Иди, и ничего не бойся. Я очень люблю тебя, дочка и хочу, чтобы вы у меня с СунОк, были счастливы. Это всё, чего я хочу в жизни.

— … Спасибо, мама, — произносит в трубку ЮнМи, проглотив неожиданно появившийся в горле ком, — прости, что так получилось…

— Ничего страшного, дочка, всё будет хорошо. Ты, только говори мне о своих трудностях. Старая я уже становлюсь, соображаю не так быстро, как раньше. Да и отдаляешься ты от меня, редко вижу.

— Мама, ничего ты не старая. Просто много переживаешь и устаёшь. Тебе нужно больше отдыхать. Я заработаю денег, и ты поедешь в отпуск.

— Отпуск?! Ха-ха-ха, дочка, насмешила! Я — в отпуск. Ладно, я пойду спать. Сегодня мы с СунОк пили соджу. Все наши гости разбежались, и мы решили, что обойдёмся без них. Твоя сестра уже спит, а я позвонила тебе. Ты не представляешь, сколько у меня гордости, когда тебя показывают по телевизору! Это моя дочь — говорю я себе, когда вижу тебя на экране, и её видит вся страна. Я так горжусь тобой, моё солнышко!

— Спасибо, мама.

— Всё. Пошла я спать. А то, как выпью, начинаю болтать. Спокойной ночи, ЮнМи.

— Спокойной ночи, мама.

 

Глава пятая

Время действия: утро

Место действия: кабинет президента СанХёна. Присутствуют КиХо, ЮнМи и СанХён.

И на утро, он проснулся знаменитым… — вспоминаю я популярную фразу из своего мира, смотря на разгадывающего меня президента СанХёна, — только, вот, миров много и в каждом из них свои нюансы. Нюансы этого мира в том, что я проснулся не знаменитым, а обматерённым.

— Это просто, просто какой-то пи…! — бушевала, не сдерживая себя в матерных выражениях ИнЧжон, ворвавшись в мою комнату.

На воскресенье, девчонки, обычно, разъезжаются по домам, если нет выступлений, и есть возможность побыть с родными. В это воскресенье как раз сложилась такая ситуация и я куковал в общежитии один. ИнЧжон примчалась «с побывки» первой и, разбудив меня, начала вопить о том, что я эгоист, дворовая девчонка без воспитания, без мозгов, которая не в состоянии подумать о последствиях, если не для себя, то, хотя бы для группы.

Послушал я этот ор, послушал и, свесившись со второго этажа своей кровати сказал: «СанХён дал добро «SBS» на показ. И «SBS» тоже, не дураки, раз решили показать без купюр. Если ты чего-то не понимаешь, не надо это показывать. Утихни!»

ИнЧжон, обалдев от такого обращения со своей персоной, утихла, но вот поочерёдно подтягивающиеся в общежитие остальные участницы группы, исполняли при своём появлении ту же арию, что и её. Только интенсивность ора и нецензурность выражений различались между собой. Видно, в зависимости от воспитания и культуры. Одна СонЁн ничего не сказала. Поздоровалась и покачала головой.

Хорошо, с утра мне нужно было в агентство ехать, а то чувствую, совместная репетиция с девочками, ещё бы та, вышла… Вот, сижу, молчу, жду теперь, что скажет президент.

— Как ты себя чувствуешь? — интересуется он моим здоровьем.

— Спасибо, сонсен-ним, хорошо, — благодарю я.

— С группой разговаривала?

— Да, сонсен-ним.

— Что они тебе сказали?

— Они, в восхищении, сонсен-ним, — поколебавшись, отвечаю я, решив перевести разговор плоскость шутки и сарказма.

— Вот как? — удивляется президент.

— В полном, — добавляю я, — сказали, что такой дуры, как я, нет ни то, что ни в одной группе, ни в одном агентстве такой нет!

— Это кто же тебе такое сказал? — прищуривается на меня президент.

— Это общая интегральная оценка моих умственных способностей, выставленная всем коллективом, сонсен-ним.

— Понятно, — кивнув, говорит сонсен-ним и сообщает, — Я приказал КиХо выделить в помощь твоей ЁнЭ ещё одного менеджера. Одной — не смей никуда теперь ходить, только, с сопровождением. Это приказ. Ты поняла?

— Да, господин президент, спасибо.

— Объяснять причину — надо?

— Не надо. Я всё понимаю.

— Это хорошо, раз понимаешь. Следующее — никаких новостей. Твой телефон теперь будет у менеджера. Будешь брать его, если только будет нужно позвонить семье. Никаких чатов, сетей и прочего, где полно хейтеров.

— Господин президент, мне телефон нужен для работы. У меня на нём стоит приложение, я набираю в нём ноты и слова, которые приходят в голову.

— Что за приложение?

— Простенькое, бесплатное, чисто для набора знаков.

— Получишь планшет с такой же программой. КиХо, позаботься.

— Да, господин президент, — наклоняет голову его помощник и пишет ручкой у себя в блокноте, делая пометку.

— Что у тебя дома? — спрашивает, обращаясь ко мне СанХён, — Что сказали родные?

— Мама сказала, что даже если меня выгонят отовсюду, у меня всё равно есть дом, где меня встретят с радостью.

СанХён кивает с одобрительным выражением на лице.

— Тебе очень повезло, что у тебя такая мама, — говорит он, — а сестра?

— Онни всегда слушает маму, так что… — я пожимаю плечами, показывая, что не вижу тут проблем.

— Дружная и любящая семья, это богатство, — говорит СанХён, — попробуй оценить это до того, как потеряешь. Пусть твоя мама и сестра живут долго-долго.

— Я ценю, — говорю я, — спасибо, господин президент.

— Что у тебя за отношения с группой? — спрашивает СанХён.

Я в ответ пожимаю плечами.

— Нормальные, — говорю я, — рабочие отношения.

— Мне сообщили, что вы не ладите.

— Они старше, — лаконично объясняю я, — я не понимаю многих моментов.

— Каких?

— Я ведь потеряла память, сонсен-ним, — напоминаю я, — отсюда и проблемы. Не могу сказать, каких.

СанХён задумывается.

— Может, мне вообще — лучше без группы? — предлагаю я.

— Если бы у тебя не было бы проблем с голосом, это было бы возможно, — отвечает президент, — я тебе предлагал подождать, но ты рвалась на сцену. Терпи теперь.

Я вздыхаю.

— Закончится эта круговерть с концертом, я подумаю, что можно будет сделать, — обещает президент, — возможно, поможет участие в групповых шоу. Командная работа, сплачивает…

Нн-да? Как-то не вызывает у меня энтузиазма эта идея…

— Перед тем, как перейдём к обсуждению концерта, сообщаю тебе, что мне звонили из Кирин. Директор СокГю хочет тебя видеть на школьном выпускном.

— Это ещё зачем?! — неподдельно изумляюсь я.

— По двум причинам, — объясняет СанХён, — первая — формальная. В этот день выпускники получают дипломы об образовании. Ты тоже училась в этой школе и тоже должна получить документ об образовании. Пусть это будет не диплом, а всего лишь справка о том, что ты прослушала курс дисциплин, но всё равно, ты должна получить документ вместе со всеми. Таковы правила.

— А нельзя эту справку прислать по почте, сонсен-ним? — предлагаю я иной путь.

— Вторая причина, — не ответив на моё предложение, говорит СанХён, — воспитательного плана. Если ты решила помогать людям, тогда будь добра получать от этого всё, в полном объёме. Не только плюсы за то, что ты девочка с большим и добрым сердцем. Крики — «вон идёт та идиотка!» и презрительные взгляды, тоже входят в твой благотворительный комплект.

Сказав это, СанХён замолкает и ждёт, что я ему отвечу. А что тут говорить? Всё честно. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Только вот, в Кирин, идти неохотаааа-а…

— Справедливо, — нехотя киваю я шефу.

— Ничего, — ободряет он меня, — переживёшь. Когда видишь обе стороны своих поступков, чёрную и белую, это очень хорошо прочищает мозги.

— Я поняла, господин президент, — говорю я, — я схожу за справкой.

— В Кирин пойдёшь с охраной, — сообщает мне ещё одну подробность будущего мероприятия президент и обращается к помощнику, — КиХо!

— Да, сонсен-ним, — мгновенно отзывается тот.

— Сообщи ей результаты мониторинга соцсетей, те, что ты мне докладывал.

— Хорошо, господин президент, — кивает КиХо и «отматывает» назад несколько листов на своём блокноте.

— Данные очень предварительные, так как времени прошло меньше суток, — говорит он, смотря в блокнот, — анализ проведён по сетевым сообществам, разделённым на возрастные категории. В разделении присутствует известная доля условности. Итог. Сообщества, определённые как «взрослые», — реакция негативная примерно в 70 %. Подростковые и молодёжные сообщества, реакция одобрения, примерно в тех же 70 % процентов случаях. Однако, в молодёжных сообществах, где не требуется регистрация и допустима анонимность комментаторов, уровень одобрения выше и достигает порядка 85 %…

— … Общий рейтинг шоу «Сильное сердце» к своему концу достиг 16,3 %… Рейтинг по Сеулу — 18,9 %… Рейтинг числа повторных просмотров с сайта «SBS» составлял на девять часов утра — 20,7 % и продолжает расти…

КиХо поднимает голову от блокнота, показывая, что у него — всё. На несколько секунд возникает пауза. КиХо и СанХён молча смотрят на меня.

— Это много? — нарушая тишину, спрашиваю я у них, — Шестнадцать и три десятых процента?

— Очень много, — с озабоченным видом кивает президент, — Эпизод «YG Special», последний чемпион показа шоу «Сильное Сердце» имеет рейтинг 11,6 % по стране и 13,3 % по Сеулу. Но, тогда в студии было много приглашённых известных артистов. А тут, можно сказать, на пустом месте…

СанХён пожимает плечами, показывая, что не понимает случившегося.

— Похоже, аналитики «SBS» не зря едят свой рис, — говорит он, подводя итог сказанному, — действительно, держат руку на пульсе общественного настроения…

— Может, всё дело в Dragone? — делаю я предположение, — Точнее, в его штанах?

СанХён отрицательно мотает головой.

— Пока, по результатам анализа сетевых сообществ, тема штанов стоит на втором месте, говорит он, — на первом — обсуждение проблем школьного образования. Школьники довольны тем, что среди них нашёлся смелый. Кто не испугался сказать об их проблемах на всю страну.

СанХён пристально смотрит на меня.

— И что это значит? — спешивает он у меня.

— Что? — задаю я встречный вопрос, ибо, не знаю ответа.

— Ты знаешь, кто основной плательщик в к-поп? С кого идут основные деньги? — интересуется у меня президент.

Я вообще-то читал, что это школьники, но, пусть он скажет. Думаю, ему будет приятно.

— Нет, сонсен-ним, — мотаю я головой, — не знаю.

— Подростки, — говорит шеф и повторяет, — обычные подростки. Именно они покупают альбомы любимых групп, билеты на концерты и всю сопутствующую атрибутику. Именно за внимание подростков борются агентства и их мемберы.

— Понятно, — с умным видом киваю я.

— Поэтому — никаких интервью, никаких внезапных ответов на внезапные вопросы, всё только по сценарию! Если нет в сценарии, отвечать — «без комментариев!», — натаскивает меня на правильное поведение СанХён и объясняет, почему так, — сейчас происходит формирование твоего нового публичного образа в глазах покупателей. У тебя уже есть некий образ, но сейчас он претерпевает трансформацию в общенациональный. Необходимо, чтобы эта трансформация завершилась позитивно. Положительная популярность легко превращается в деньги.

М-мм, вот оно что… Деньги? Деньги — это хорошо…

— … неосторожно произнесённое слово или, поступок, могут придать популярности пустой скандальный оттенок, или, просто разочаровать ещё окончательно не определившихся в своих симпатиях поклонников…

— Поэтому, — говорит СанХён, подводя итог, — сиди-ка ты в агентстве, занимайся подготовкой к концерту. Если хотя бы одной твоей новой песне, как ты говоришь, будет сопутствовать заграничный успех, думаю, после этого ты станешь кумиром для многих школьников, поскольку подтвердила свою правоту. А чем больше поклонников, тем больше доход. Надеюсь, это объяснять не надо?

Я отрицательно мотаю головой, показывая, что нет, такое объяснять мне не надо.

— А как же Кирин? — спрашиваю я, — Может, тогда и туда, лучше не ходить?

— Будет выглядеть, будто ты боишься появляться на публике, — говорит СанХён, — наделала делов и прячешься. Лично получить документ об образовании — одна из главных традиций в жизни каждого корейца. Не придёшь — многие будут разочарованы.

— Всё поняла, сонсен-ним, — говорю я, — буду делать только так, как вы скажете.

— Хорошо, с этим вроде всё, перейдём теперь к концерту, — говорит СанХён, — если что-то ещё придёт в голову по обговоренному, я скажу отдельно.

— Да, сонсен-ним, — наклоняю я голову.

— Формат концерта определён, — начинает с организационных подробностей шеф, — двухчасовое шоу, участвуют все четыре главных музыкальных агентства страны, никто не отказался. Исходя из среднего времени исполнения композиции в пять минут, за час на сцене могут выступить двенадцать исполнителей. Учитываем время на «технические зазоры» между песнями, время на работу ведущих, объявляющих названия песен, получаем десять исполнителей в час. Два часа — двадцать человек. Делим их на число агентств, получаем по пять исполнителей от агентства…

Я понимающе киваю в ответ на эти бесхитростные расчёты. Похоже, СанХён решил посвятить меня в тонкости профессии. Это хорошо. Хоть я это знаю, но, пусть. Начал он с простого, может, потом расскажет то, чего я не знаю. Главное — чтобы рассказывал…

— Три новые композиции, с высокой долей вероятности, уже есть, — продолжает говорить шеф, — Идеально было бы, чтобы все пять до этого нигде раньше не звучали. Уверен, что в других агентствах, больше двух новинок за раз не покажут. А так бы мы их просто бы, «затоптали». Я дал задание своим штатным композиторам и песенникам, но, процесс сочинительства непредсказуем, сама знаешь. Если не выйдет, добавим из старого репертуара, ничего страшного…

Я опять киваю, соглашаясь с ним, что три новинки — вполне себе нормально.

— Что у вас с Ли ХеРин? — спрашивает Меня СанХён, — Как репетиции?

Пожимаю в ответ плечами.

— Начинаем репетировать, сонсен-ним. Думаю, проблем не будет. Мастерство ХеРи на высоте и продолжает расти…

Президент кивает с довольным видом. Ну да, как исполнитель, она растёт, а вот сама она — печалька… Печалька для меня. Последний раз, когда я ей ноты и диск с о своей рояльной партией передавал, посидели мы вместе с ней немножко в буфете агентства. Перед этим были «обнимашки» подруг, радость встречи, улыбки, ХеРи показывала на телефоне свои новые фотки с репетиций, с выступлений… Я сидел, смотрел, слушал и ощущал, что не попадаю в этот «праздник жизни». Фоток у меня новых нету, ибо как-то не увлекаюсь подобным занятием, да и не с кем, собственно, фотаться. Рассказать интересного, тоже нечего, не о том же, как я с «Короной» собачусь, рассказывать? Вот, сейчас, после сьёмок шоу, появилось о чём рассказать, но, честно говоря, особо как-то не тянет. Не очень мне нравится, как закрутилась эта история. На виду одно, а в действительности, внутри, совсем всё по-другому.

Ли ХеРин

В общем, «стеночка» между мною и ХеРи, которую я ощущал раньше, никуда не делась. И даже подаренный мною браслетик, который она надела на встречу, не помог избавиться от этого грустного чувства. В итоге, Ли ХеРин, прихватив с собою ноты, убежала довольная, жить своею новой яркой жизнью, а я остался уныло размышлять над вопросом — «почему так?». Попечалившись, решил, что на меня опять надвигаются месячные и моя хандра от этого.

— После концерта нужно будет вплотную заняться её репертуаром, — говорит СанХён, — думаю, программа на полный концерт принесёт неплохие заработки вам обеим…

Сказав это, СанХён молча смотрит на меня, ожидая, что я скажу. Но, пока я думаю над ответом, вперёд меня влезает КиХо.

— Господин президент, — говорит он, — у «Короны» запланирован «камбек». Сейчас работы над этим приостановлены из-за занятости ЮнМи, а если она после концерта займётся другим проектом, то «камбек» окажется под угрозой срыва…

СанХён задумывается над его словами.

— Мы можем его перенести? — спрашивает СанХён у КиХо и имея в виду срок.

— Но ведь уже объявлено, господин президент. Фанаты уже ждут.

— Сделаем заявление от агентства, — предлагает СанХён, — в связи с занятостью исполнительницы Агдан, камбек группы «Корона» переносится на другую дату. И всё.

— Тогда «Корона» не попадёт на полугодовое шоу в «Olympic Arena»…

— Ах, да… — вспоминает о таком казусе президент.

— Сонсен-ним, — говорит КиХо, — бюджет «Bunny Stayl» уже расходуется. Потрачено примерно треть всех денег. Если перенести камбек группы, то может случиться так, что они окажутся выкинутыми на ветер…

— Да, там же уже составлено расписание на участие в шоу в промоушен, — кивает, вспомнив ещё одно обстоятельство СанХён, — это будет много крика и много убытков…

— Хорошо, КиХо, я тебя понял, — поднимает он, опущенную было голову и вновь обращается ко мне, — ЮнМи, ты слышала. Нам нужно будет более точно посмотреть твоё расписание и как оно стыкуется с общими планами. Возможно, всё не так страшно, как тут нам обрисовал господин КиХо.

СанХён смеётся, КиХо вежливо улыбается.

— Ну, — отсмеявшись и подняв глаза к потолку, припоминая, — вроде бы всё…

Опустив глаза, он берёт со стола свой блокнот и, открыв, заглядывает в него.

— Да, — говорит он, пробежав глазами по страничке, — все вопросы с ЮнМи обсуждены.

Закрыв, СанХён кладёт блокнот обратно и смотрит на меня.

— Будем готовиться к концерту — «Так хочется жить». ЮнМи, хорошенько постарайся! Он происходит исключительно благодаря тебе. И это очень важно для тебя.

— Как вы сказали? — удивлённо спрашиваю я.

— Что? — не понимает президент, — Что я сказал?

— Так хочется жить?

— А, это… Утверждено официальное название для концерта. «Так хочется жить». Ты не слышала?

…

— ЮнМи?

…

СанХён куда-то пропадает вместе с КиХо и со своим кабинетом. Перед моим внутренним взором встаёт картина небольшой сцены в углу кабака, мои парни с инструментами в руках. И Колян, с гитарой через плечо, наклоняясь к микрофону, проникновенно произносит в него первую строчку — «Ты знаешь, так хочется жить…». Колян не был нашим главным солистом, но эту песню исполнял всегда он. Она у него всегда получалась настолько душевно, что каждый в зале, к концу его исполнения, впадал в «Есенинскую ситцевую грусть», задумываясь о смысле своей жизни. Ну, уж это я точно переведу! Сдохну, но переведу! Такие вещи нельзя забывать! Где мой телефон?!!

(а в это время, в кабинете СанХёна)

— ЮнМи? — спрашивает СанХён, с удивлением смотря на замершую девушку.

Та не отвечает, смотря сквозь него куда-то вдаль, на что-то видимое только ей.

— ЮнМи, всё в порядке? — с беспокойством повторяет вопрос СанХён.

ЮнМи в ответ наклоняет голову к плечу, словно к чему-то прислушивается, продолжая смотреть расфокусированным взглядом.

— Нужно похлопать по щекам, — предлагает КиХо и подаётся вперёд, намереваясь осуществить своё предложение.

— Погоди! — приказывает СанХён, хватая его за протянутую руку, — Подожди…

С минуту, он вместе с КиХо, смотрит на неподвижно сидящую ЮнМи. Наконец она «оживает». Внезапными, стремительными движениями, выйдя из неподвижности, она достаёт свой телефон, выдёргивает из него стилус и начинает быстро-быстро тыкать им по экрану.

СанХён переглядывается с КиХо и, смотря на него, подносит к своим губам указательный палец.

— Тсссс… — тихо шипит он.

ЮнМи заканчивает набирать на экране текст и, отставив в сторону зажатый в руке телефон, ещё раз пробегает глазами текст. Опускает телефон и натыкается на два внимательных взгляда. Пару раз глянув по сторонам, ЮнМи конфузится.

— Простите, — говорит она, — просто мне в голову пришла песня. Знаете, лучше всего записывать сразу. Если этого не сделать, то, обычно, музыка и слова куда-то деваются…

— Почему ты плачешь? — задаёт вопрос СанХён, ничего не говоря по поводу объяснения.

— Плачу? — не понимает ЮнМи.

— У тебя текут слёзы.

ЮнМи проводит рукою по своей щеке.

— Действительно, — удивлённо говорит она, смотря на мокрые пальцы, — слёзы…

Время действия: несколько позже

Место действия: студия звукозаписи

— Я не буду с ней работать! — заявляет ЁнЭ звукооператор, кореец средних лет, указывая рукою на ЮнМи.

— Почему? — удивлённо округляет на него глаза ЮнМи.

— Не смей обращаться ко взрослому, когда он тебя не спрашивает! — «взрывается» возмущением в ответ тот, — Соблюдай правила приличия!

— А-а, — секунду подумав над его ответом, произносит ЮнМи, — понятно…

— Что понятно!? — продолжает возмущаться её собеседник, — Вести себя неподобающе и говорить ужасные вещи! Разве стоит работать с такими людьми!!

ЁнЭ, растерявшись от неожиданности происходящего, испуганно смотрит на разгневанного мужчину.

— Аджосии, — спокойно произносит ЮнМи, — не шумите в студии. Я поняла, что соображения морального и этического плана не позволяют вам со мною работать. Это огорчительно для меня, но не смертельно. Незаменимых людей, как известно, нет, и я продолжу сваю работу без вас. Вам же, перед тем как вы покинете своё рабочее место, я приношу свои извинения за то, что живые дети мне нравятся гораздо больше, чем соблюдение обычаев, придуманных триста лет тому назад. Всего доброго, аджосии.

Сделав поклон головой, ЮнМи проходит мимо звукооператора и садится в его вращающееся кресло.

— ЁнЭ, — говорит она, развернувшись в нём к дверям и закидывая ногу на ногу, — нам нужен новый звукооператор. И вообще. Было бы неплохо для начала узнать, кто будет с нами работать, а кто — нет. Чтобы не прерывать рабочий процесс всякими неожиданными внезапностями.

ЮнМи наморщивает носик, показывая, что ей такое не нравится. Звукооператор, покраснев, сжимает кулаки и начинает со свистом втягивать в себя воздух.

(примерно в это время. Дом семьи ЧжуВона)

Бабушка, покачивая головой, то ли в осуждение, то ли в разочаровании, а может, просто размышляя таким образом, заканчивает смотреть шоу «Сильное сердце» запись которого ей принёс начальник безопасности. В самом конце, когда показали небрежно прикрытого квадратиками юношу без штанов, бабушка, уже с явным осуждением в голосе произносит: Какой кошмар. Не понимаю, как такое пропустили к показу?

Запись заканчивается. Бабушка некоторое время сидит неподвижно, обдумывая увиденное, потом, вызывает начальника безопасности.

— Найди мне телефон владельца агентства, в котором работает ЮнМи, — просит она его, — хочу с ним поговорить…

И качая головой, бурчит себе под нос: Ну, нашёл себе внучек «невесту». Специально будешь искать, не найдёшь такую …

(звонок президенту)

— Господин СанХён! Это срочно! У нас чрезвычайное происшествие! Побили ЁнЭ!

— КоГОО-О?

— Менеджера ЮнМи!

— Как это случилось?!

— Пока ничего точно неизвестно! Я знаю только, это случилось в здании агентства и что ЮнМи поехала с ней в больницу!

— Больницу?! Да что за безобразия творятся в агентстве?! КиХо, почему ты вечно ничего не знаешь?!

— Виноват, господин президент, я сам только что об этом узнал. Сейчас буду узнавать подробности!

— Узнавай! И быстрее! Что за больница?!

— Пока не знаю! И ещё звукооператора из студии тоже увезли в больницу! С сердечным приступом!

— Да это просто … ад какой-то твориться! Времени на подготовку к концерту и так нет, а тут ещё и звукооператор в больнице! КиХо! Немедленно разберись и немедленно доложи!

— Так точно, господин президент! Уже, занимаюсь.

Время действия: ближе к вечеру

Место действия: кабинет президента СанХёна. Кроме него и ЮнМи в кабинете присутствует ещё порядка десяти с лишним человек, сотрудники агенства.

— Я вас собрал здесь, с целью дать личные указания по вашей дальнейшей работе…

Сижу тихо, смотрю и слушаю, как президент проводит расширенное совещание. После сегодняшнего утреннего казуса в студии, похоже, он принял решение «собрать» лично всю «команду» и лично вдохновить её на трудовые подвиги, лично проинструктировав. Пока шеф, зачем-то перечисляет перед людьми мои предыдущие заслуги на ниве музыкального поприща, вновь вспоминаю утро в студии звукозаписи. На первый взгляд там приключился полный дурдом, причём на пустом месте. Звукооператор внезапно впал в «ук» и кинулся выкидывать меня из своего кресла. Схватив меня за плечи, он дёрнул вверх и на себя со всей своей дурацкой дури! Не знаю, как так вышло, может, из-за того, что на мне была просторная рубаха, может, потому, что агрессор мало занимается спортом, ведёт сидячий образ жизни… Короче, его захват большей частью пришёлся не на плечи, а на материю рубахи. Хрясть! Дядечка вырвал с каждого плеча рубахи по тряпке, и, взмахнув руками, полетел назад спиною, прямо на находившуюся за ним ЁнЭ.

Бум! По глухому знакомому звуку я понял, что кто-то крепко приложился головой. Насмотрелся и наслушался я такого, играя в кабаках, когда кто-то из пьяных посетителей прикладывался башкой либо об пол, либо о стену. Я оказался прав. ЁнЭ, сбитая с ног и придавленная сверху телом звукооператора, «звезданулась». Сознания нет, непонятно — дышит, или, не дышит, а ещё этот сверху валяется, внезапно синея лицом. Поняв, что у меня на руках два реальных кандидата в трупы, я начал орать как резаный, зовя на помощь. Пока прибежал народ, я спихнул мужика с ЁнЭ и взялся делать ей искусственное дыхание и массаж сердца, решив, что её жизнь находится в большей опасности, чем у аджосии. Он — дышит, и будет ли прямо сейчас у него кровоизлияние в мозг или нет, на это я повлиять не могу, а вот ЁнЭ, теоретически, я могу «дотянуть» до приезда скорой. К счастью, на мои вопли народ сбежался быстро, я дал указание срочно вызвать скорые для двоих пострадавших и попросил спросить по громкой связи, есть ли у кого сердечные препараты, и может, в здании есть ещё те, кто в лечении разбирается? В общем, когда приехали врачи, все были живы, ЁнЭ дышала, а дядечке я засунул под язык сразу две разные таблетки, решив, что хуже, в его положении, ему не станет. Нашлись у людей нужные лекарства. С сонбе я поехал в больницу на машине неотложки, сопровождая. Пока в больнице врачи хлопотали над моим персональным менеджером, проводя экспресс-диагностику, с меня взялись брать показания о случившемся. В приёмном покое дежурные хотели понять — криминальный это случай, или нет? Нужно ли сообщать в полицию, или — не нужно?

Подумав о корпоративной этике, рассказал им историю о несчастном случае. Что у аджосии стало плохо с сердцем, и он упал. Падая, он сбил с ног госпожу менеджера. Аджосии мужчина крупный, а менеджер — девушка хрупкая, изящная. Вот она сильно головой и стукнулась.

В общем, история не вызвала отторжения. Ну, да, бывает. Тем более, колото-резаных ран нет, кровища не хлещет, из всего — одна только шишка на затылке у ЁнЭ да кровь из носа. Рабочие будни скорой помощи. А свою драную рубаху я спрятал под застёгнутой на все пуговицы джинсовой курткой. Меня в больнице ещё и поблагодарили за оперативность и за то, что не растерялся.

Напротив, в агентстве, меня благодарить не стали. СанХёну кто-то уже успел доложить, что ЁнЭ якобы, избили и он пребывал отнюдь не в радостном настроении. Хмуро выслушал мой рассказ и, ничего не сказав мне после его окончания, повернулся к КиХо.

— Этой версии и будем придерживаться, — дал он ему указание, — человеку стало плохо с сердцем, он упал и сбил с ног другого человека. Такое случается.

А потом он занялся мной.

— Я вижу, что просто ты непредсказуема, — осмотрев меня сверху-вниз и снизу-вверх, после продолжительного молчания сказал он, — в любой момент от тебя можно ожидать чего угодно. Лучше всего тебя держать в клетке, а на свободу выпускать в ошейнике и на цепи.

Пока я оценивал сказанные шефом слова, он добавил.

— Если ты сядешь в моё кресло и начнёшь распоряжаться, я тебя выгоню пинками, — пообещал он мне.

Я потряс в ответ головой, показывая, что проникся и ни за что не сяду в его кресло. После «внушения» шеф начал действовать. Отдал КиХо указание собрать людей, а меня отправил ждать. Вот, народ собрали, СанХён ставит задачу.

— Новые рынки требуют новых решений, — говорит между тем СанХён, — нельзя на новом месте действовать так, как привыкли на старом. На новом месте всегда возникает куча новых нюансов, которые, собственно и определяют — будет успех, или нет. Все вы работаете в индустрии шоу-бизнеса и не мне вам рассказывать, как мелочи влияют на конечный результат.

СанХён делает паузу, предлагая слушателям подумать над его словами.

— Ваша задача, — продолжает он свою речь, — получать за свою работу деньги, которые нужны вашим семьям. Моя задача, дать вам работу, которая принесёт вам эти деньги.

— Вот, — обернувшись ко мне, указывает на меня рукою СанХён, — будущая звезда мировой величины. У неё получается учитывать нюансы, которые делают песню хитом…

Встаю со стула и кланяюсь присутствующим, думая, чего это вдруг шеф начал прилюдно петь мне такие дифирамбы.

— Я только что назвал вам её работы, попавшие в мировые чарты, — говорит СанХён, вновь поворачиваясь к слушателям, — и надеюсь, что она напишет новые композиции, которые будет слушать весь мир…

Пауза, народ дружно пялится на меня. Скромно улыбаюсь, ожидая продолжения.

— Компания «FAN Entertainment», — продолжает СанХён, — осваивает новый рынок. Мировой рынок музыки.

— Ооо-о… — благоговейно выдыхает публика, вновь пытаясь протереть во мне дырку глазами.

— Дело, не простое, — со значением выделив первое слово, произносит СанХён, — там всё не так, как мы привыкли. Ещё никому в Корее не удалось этого сделать. Наверняка, все знают о неудаче «SM Entertainment». Три года упорного труда и большое количество потраченных денег, ни к чему их не привели. Провал.

Пауза. Слушатели качают головами, подтверждая, да, есть такое дело, знаем.

— «FAN Entertainment» не стал делать столь больших вложений, сочтя их чересчур рискованными, — хвалит своё мудрое руководство СанХён, — было решено в начале заняться детальным изучением рынка Европы и Америки, хотя, было сразу понятно, что это дело не одного дня. Но, данная политика оправдала себя, и у компании появилось некое понимание сути стоящих перед нею проблем, и пути их решения…

Во, заливает, — думаю я СанХёне, стараясь мимикой не выдать своих мыслей, — как говорится, себя не похвалишь, никто не похвалит…

— Главное, в этой сути, — набрав воздуха, продолжает СанХён, — это иная модель построения успеха. Поняв это, я принял решение использовать в работе нетривиальные методы. По примеру американских компаний, так называемых старт-апов, я решил создать в своём агентстве творческую группу, целю которой, будет являться завоевание международного рынка. Всем присутствующим здесь, предлагается стать её участниками…

— О-оо… — гудят, переглядываясь между собою, будущие завоеватели мирового музыкального рынка. Кто — озадаченно, кто — радостно, кто — удивлённо. Новость для всех явно неожиданная. Как, впрочем, и для меня.

— Работа будет не простая, — предупреждает СанХён, — но и оплата будет, соответствующая. Премии за успешную реализацию проекта, возможно, даже, некий процент от продаж.

— Ооо-о… — уже восхищённо стонет приглашённая публика.

— Но, ещё раз повторюсь, будет не просто, — напоминает президент, — придётся работать так, как это принято в американских компаниях.

— Уу-ууу… — непонятно мычат слушатели. То ли печально, то ли с готовностью.

— Повторюсь, что многое будет совсем не так, как все привыкли. И первое, что будет не так, это то, что креативным продюсером, креативным звуковым редактором и креативным хореографом, а также руководителем этой группы назначается госпожа Пак ЮнМи, человек, без практического опыта.

— Оо-оо, аа-аа, — по-разному реагируют на столь внезапное заявление президента его подчинённые, прибавив к своим распахнутым глазам ещё свои распахнутые рты.

Ну, ни фига себе! — думаю я, тоже удивлённый не меньше их, — Что-то сегодня шеф прямо как Пётр Первый. Ещё заставит всех кафтаны носить на аглицкий манер и кофе по утрам пить. Впрочем, кофе тут, в Корее, пьют все дни напролёт, чая фиг найдёшь…

— Господин президент? — раздаётся чей-то робкий голос из толпы, — Но ведь госпожа Пак ЮнМи даже школу не закончила…

— Госпожа Пак ЮнМи стажировалась в Америке, — жёстко произносит в ответ СанХён, — и научилась там главному — умению писать хиты, что она уже несколько раз продемонстрировала. Её школьный диплом не принесёт вам ни воны в ваши кошельки. Деньги принесёт её умение, полученное в Америке!

— А-аааа, — понимающе закивали все. Прямо так и захотелось добавить — «Семё-о-он Семёныч!».

— Хоть ЮнМи и научилась креативно мыслить, — говорит СанХён, однако, практический опыт у неё очень мал. Поэтому, ей нужны помощники, чтобы она не изобретала заново вещи, которые уже есть и которые уже всё знают.

— Хех! — выдают с лёгкой понимающей насмешкой присутствующие.

— От этой совместной деятельности ЮнМи и её помощников я ожидаю в итоге получить команду, которая будет работать в международном стандарте и создавать музыкальные произведения, если не лучше, но, хотя бы на уровне популярных европейских и американских групп.

— Ооооо…ооо… — стонут подчинённые, поражённые размахом задумки и величием цели своего президента.

Да, по-Петровски, — думаю я, — Петровский замах. Будем рубить окно в Европу. Точнее, я буду рубить. Остальные будут — советовать…

— Но, опять повторяю, работать иначе, будет не просто, — талдычит одно и то же СанХён, — от каждого потребуется найти в себе силы для внутреннего изменения себя, так, как это делаю я. Например, я ведь мог бы просто назначить каждого из вас, ничего не объясняя. Однако, исследования международных групп показывают, что человек, который понимает, что и для чего большого он делает свой маленький кусочек работы, добивается гораздо лучших результатов, чем сотрудник, работающий только по указанию начальства. Мир идёт вперёд. Нужно — не отставать!

После секундной паузы подчинённые разражаются аплодисментами. Я тоже к ним присоединяюсь.

— Первая задача, — говорит СанХён, когда овации стихают, — подготовиться к концерту «Так хочется жить», который пройдёт в конце месяца. Госпоже Пак ЮнМи даётся право изменять состав своей креативной группы для получения лучшего результата, естественно, с моего одобрения.

СанХён, поворачивается и смотрит на меня. Понимаю, что это всё и мне нужно что-то сказать.

— Спасибо, господин президент, — встаю я на ноги и кланяюсь, — я оправдаю ваше высокое доверие.

Моя, как-бы, команда, разражается одобрительными возгласами.

— Да, и ещё, — вспоминает о несказанном СанХён, — всё, что было произнесено в этом кабинете — информация для служебного пользования. Говорить о том, что вы члены креативной команды, можно только по получению результатов. Я скажу, когда они будут. А пока, ни журналистам, ни, тем более нашим конкурентам, знать о том, что тут говорилось — не зачем.

— Да, господин президент, — кланяются все. Ну и я, повторяю следом за ними.

(несколько позже. В кабинете только СанХён и ЮнМи)

— Очень неожиданно, сонсен-ним, — честно признаётся ЮнМи самодовольно смотрящему на неё СанХёну, — никак такого не ожидала. Но вот, справлюсь ли я, одна, с такой работой?

— Одна? — удивляется в ответ тот, опуская с небес на землю, похоже, размечтавшуюся ЮнМи, — Всё только под моим контролем! Никаких самостоятельных решений без согласования со мной. Поняла?

— Да, — кивает несколько опечалившаяся ЮнМи и, мгновение помолчав, спрашивает, — Сонсен-ним, а нельзя ли повысить зарплату моему менеджеру? Девочка очень старается, а живёт на восемьсот баксов в месяцы. Вот, в больницу попала. На лекарства деньги будут нужны…

ЮнМи делает грустное выражение лица.

— Девочка? — удивляется СанХён, — Что значит — девочка? Тебе самой-то сколько лет, что ты её девочкой называешь?

— Если она мальчик, можете кинуть в меня камнем, — уже лукаво улыбнувшись, предлагает ЮнМи.

— Хех! — хекает СанХён, удивляясь быстрой смене выражений на лице ЮнМи, — раз ЁнЭ девочка, то она слишком молода для прибавки жалования.

— Ну, господин президент, — уже жалостливо просит ЮнМи, — ну, пожалуйста. В счёт будущих побед, а?

— В счёт будущих побед? — задумывается над её словами СанХён.

— Да. Нехорошо, когда персональный менеджер будущей мировой звезды живёт впроголодь.

— Ладно, — произносит СанХён, пожимая плечами, — побеждай. Моё условие. Выводишь ещё одну свою песню в «Billboard», я повышаю ЁнЭ зарплату.

Президент внимательно смотрит в лицо ЮнМи, ожидая её реакции на своё предложение. Та же, как говорится — бровью не повела.

— А насколько вы ей повысите зарплату? — спрашивает она.

— Будет… один миллион двести тысяч вон, — после миллисекундной заминки называет цифру работодатель.

— Всего на четыреста долларов больше? — недовольно надувает губки ЮнМи, — Но это же совсем немного для молодой девушки, сонсен-ним…

— Мало? — удивляется сонсен-ним, — Да она ещё и года не отработала! Без опыта. Получить прибавку к зарплате в первый год, да такого доброго руководителя ещё найти нужно! И избавляйся от своей американской привычки считать в долларах. В Корее это звучит непатриотично.

— Ну, хотя бы две, господин президент… Два миллиона вон, я хотела сказать.

— Не за что ей ещё столько платить!

ЮнМи нахмуривается, задумавшись.

— Ну, а если две песни попадут в «Billboard»? — спрашивает она.

— Одновременно? — тоже, подумав, уточняет президент.

— Хорошо, одновременно, — кивает ЮнМи.

— Тогда — два миллиона, — говорит СанХён.

— Два с половиной, сонсен-ним, — предлагает ЮнМи и на удивлённо открывшиеся глаза президента, объясняет, — ведь вероятность такого события — невелика. А раз она мала, то и выигрыш должен быть больше, чем при обычной ставке.

— Картёжница… — с осуждением в голосе произносит президент.

— Весь мир играет, — ничуть не смущается его неодобрительного тона ЮнМи, — а в казино правила такие.

— Я поражаюсь, — окинув ЮнМи взглядом, говорит СанХён, — откуда у тебя, что только берётся?

— Я самородок, — улыбается ему ЮнМи.

— Оно и видно… — не спорит СанХён.

— Так мы с вами договорились, господин СанХён? — возвращается к теме разговора ЮнМи, — Две песни дуплетом в «Billboard» и вы делаете зарплату ЁнЭ в два с половиной миллиона вон. Это всего на пятнадцать миллионов шестьсот тысяч вон в год больше расходов, чем вы запланировали с одной песней. Если песни будут две, то вторая, легко компенсирует эту потерю своей прибылью.

— Уже посчитала? — недовольно спрашивает СанХён.

— Цифры без дробной части. Просто умножила да отняла. Ничего сложного, сонсен-ним, — удивляется заданному вопросу ЮнМи.

Президент задумывается.

— Ладно, — говорит он после молчания, — две песни в мировом чарте и у ЁнЭ зарплата два с половиной миллиона вон.

— Ой, спасибо, сонсен-ним! — благодарит ЮнМи.

— На год, — коротко произносит СанХён, добавляя условие.

— Хорошо, — кивает ЮнМи и, улыбаясь, объясняет, почему её не беспокоит ограничение по сроку, — я за год ещё чего-нибудь напишу!

Время действия: этот же день, примерно в то же время

Место действия: дом семьи ЧжуВона. Бабушка, сдвинув очки на край носа, читает текст с экрана большого монитора. Своим глазам она помогает небольшими движениями головы влево-вправо.

— Не понимаю, зачем стали делать такие большие мониторы? — с неудовольствием в голосе произносит она, — Это ведь неудобно. Немножко почитала и уже шея уставать начала. Ведь был же хороший монитор. Квадратный. Всё было видно… Ну и что, что старый? Я тоже, не молода…

Бабушка сжимает губы и качает головой, показывая высокую степень неодобрения этому факту. Вздохнув, она продолжает читать в сети отзывы о шоу «Сильное сердце» с участием ЮнМи.

— «Айдол предлагает отказаться от образования!», «Скандальное заявление школьницы на знаменитом шоу!», «Сомнительные способы повышения рейтинга в «SBS», «Корейская школьница завоевала главный американский музыкальный чарт!» …

Прочитав заголовки «жёлтых» интернет-изданий, бабушка осуждающе качает головой. В этот момент у неё звонит лежащий слева от неё на столе сотовый телефон. Неспешно, так, как это делают пожилые люди, она берёт его в левую руку, и, прижав подбородок у груди, смотрит поверх очков на его экран. Узнав, кто её взывает, она нажимает на кнопку «ответить» старательно отставленным правым указательным пальцем.

— Да, ЛиХва, — говорит бабушка, приложив телефон к уху, — здравствуй… Где надо, там её и нашла. … Совет старой подруги? Что-то не припомню, чтобы от них был когда-то толк… Что будет, то будет. Я ещё не решила. … Любое дерево можно обработать. …

Попрощавшись и с недовольным видом туда положив телефон, где он лежал, бабушка возвращается к экрану. Теперь она читает комментарии в социальной сети.

— «Как вы могли разрешить подобную трансляцию?», — читает она слова, полные возмущения, — «Производственная команда должна немедленно извиниться!», «Что происходит? Почему ЭТО показали по телевидению?», «Кажется, в «SBS» совсем потеряла стыд!», «О чем вы думали, считая, что ничего не нужно было редактировать?», «Где вы взяли это чудовище?!»

Снова звонит телефон. Прервавшись, бабушка отвечает на звонок.

— Здравствуй, ИнДжу, — говорит она, — ты опять купила новую шляпку? … Я и поужаснее вещи видала, чем это шоу. … Жене не обязательно быть всегда рядом с мужем. У жены есть дом. Вот её обязанность… Моего внука никогда не интересовали простушки. … Позор нации? ИнДжу, не слишком ли ты бросаешься словами? У девочки уже есть заслуги перед этой нацией. Её корейские песни слушают во всём мире. И она знает пять языков. А может — шесть. Я уже запуталась, сколько у неё золотых сертификатов. … Если я решу, я приглашу тебя на свадьбу… До свидания.

Положив телефон и подвигав бровями, МуРан возвращается к чтению.

— «Теперь ДжаОк будут считать обычной скандалисткой, не умеющей держать лицо. Матерные выражения и несдержанность эмоций отнюдь не являются положительными качествами для человека, которого показывают на телеэкране. Поступок взбалмошной эгоистичной девицы, а не серьёзной женщины».

— «Эта ДжаОк какая-то неуравновешенная. Если она так легко срывается, то ей не стоит вообще общаться с людьми. Я не думаю, что ЮнМи так уж виновна. Она молода, а молодости, всегда присущи крайности. Жаль, конечно, что её семья не смогла дать ей приличествующее воспитание, но, девочка — умная. Знает, как обратить на себя внимание…»

Звонит телефон. Сердито нахмурив брови, бабушка берёт его со стола.

— Да, внучка, — говорит она, — да, знаю. … Тебе только сказали?… — Я всё видела… — Читаю «жёлтую» прессу… — Потому «жёлтую», что официальная — молчит… — Пока ничего не собираюсь делать… — Сама подумай. Ты слышала, что объявили благотворительный концерт?… — Да, это странно. Я тоже так думаю. … ЧжуВон сейчас на своих соревнованиях. Учениях. Там у него нет связи с внешним миром. Так что, он не знает. А там — посмотрим. Вернётся, когда уже будет всё ясно. … Ничего с ним не случиться. Урок — впредь не связываться с девочками из простых школ… Всегда нужно сначала убедиться, что происходит, а потом уже, что-то делать… И я люблю тебя, внученька…

Положив телефон, МуРан возвращается оставленному занятию. Смотрит на листок с адресами, написанными ей начальником безопасности, берётся за мышку и, неуверенно управляя с её помощью указателем на экране, переходит на другой информационный ресурс.

[+884, -75] C самых ранних лет нас учили взаимодействовать с остальными, сравнивая себя с другими. И не дай бог тебе хоть в чём-то отстать от остальных, на тебя тут же вешается клеймо неудачника.

[+989, -327] Наш жизненный уклад делает всё возможное, чтобы люди ощущали себя тут максимально плохо. [+484, -4] Если ты не заботишься о людях — ты аутсайдер. Если ты слишком мил с людьми — ты чёртов простачок. Если ты слишком настороженно ко всему относишься — твою жизнь контролируют другие. Если у тебя открытый, светлый и яркий характер, ты — «вниманиенаменя!». Если ты тих по своей природе, ты — никчемный чёртов неудачник. Если ты в чём-то первый, ты — чёртов выскочка. Если ты в чём-то последний, ты — чёртов тупица. Если ты в чём-то середнячок — твоя жизнь не имеет смысла. Агдан права! Давайте выбираться из этой грёбанной страны!

[+310, -5] Наша страна находится на первом месте в совершенно бессмысленном рейтинге по количеству жителей с пластикой. Наша страна всегда стремится порисоваться перед другими. Мы вечно сравниваем себя с другими так, словно быть красивым — обязательное требование. И такой подход к жизни — самое разрушительное из оружий. В нашей стране тебе не дадут жить, если тебе плевать на то, что о тебе подумают остальные. Внутри мы уже все давно сгнили, но многим хочется только, чтобы хвалили их обёртки. У людей тут очень низкая самооценка, вот они и одержимы желанием, чтобы их хвалили за внешность. У большинства жителей нашей страны очень низкая самооценка, а всё потому, что мы сравниваем себя с другими, и нас тоже сравнивают постоянно, и это всё время так давит на нас. Мы всегда говорим "наша" страна, но, ИМХО, это не так уж и хорошо, потому что из-за этой установки нам так сложно жить как "я", для "себя". Как бы вы к этому ни относились, я считаю, что в индивидуалистическом обществе люди живут счастливее, чем в коллективистском. Жить в обществе, где есть только "мы", утомительно.

Снова звонит телефон. Бросив взгляд на его засветившийся экран, бабушка быстро отвечает на звонок.

— Да, сынок, — с удовольствием произносит она, — слушаю тебя. … И ты узнал?… Да, я знаю. Все уже знают. Постоянно мне звонят. … Просто ужас. … Конечно, придётся сделать заявление об отмене свадьбы. Я как раз думаю над этим… ЧжуВон сейчас на полигоне, без связи, ты же знаешь. Думаю, будет лучше, если он сам скажет журналистам о разрыве. Это будет выглядеть иначе, чем мы заявим об этом сами, без него. … Ну, знаешь, сейчас все стремятся походить на иностранцев. Журналисты станут писать, что ДонВук-младший, безвольная личность, не имеющая в семье никакого голоса. «Бумагомаракам» лишь бы бумагу пачкать. А я, всё же надеюсь, что моему внуку когда-нибудь взбредёт в голову идея — поработать. Зачем ему такая репутация? … Франция на него дурно повлияла. Я вам говорила, что не нужно было ему в эту Европу. … а я — всегда права. Вот только никто не слушает старую мать … Слушаете… Конечно. … Что сделано, то сделано. … Пока будем отказываться от комментариев, ссылаясь на занятость внука. Вернётся — разорвёт помолвку. Покажет, что сам способен принимать решения. И президент уже не станет обижаться. За это время на эту ЮнМи столько дерьма выльют. Будет удивительно, если она не утонет. … Где он её нашёл, где он её нашёл… Сеул — город большой… Хорошо сынок, работай. Ты хорошо поел? … Смотри, не ходи голодным. Здоровье, это главное… До вечера.

МуРан кладёт телефон на стол.

— Ну, девчонка, — качая голосовой говорит она и имея в виду ЮнМи, — ну все мне сегодня позвонили! Все обо мне вспомнили!

Бабушка вновь возвращается к прерванному чтению.

[+204, -19] Из-за ненависти к женщинам я ненавижу жизнь в Корее… стоит нам, девочкам, что-то сделать, и нас тут же обзывают "кимчи-нё" или "доэнчжан-нё" (п/а: материалистичными и недалёкими). Если мы за рулём, на нас вешают прозвище "водила Ким" (п/а: женщина, которая плохо водит машину). Если мы не красимся, нам говорят привести себя в порядок и прихорошиться. Если мы красимся, нам говорят, что "несовершеннолетним не пристало краситься". Если мы материмся, нам говорят, что девочкам негоже такими словами пользоваться. Стоит нам надеть короткие юбки, нам говорят не носить такую короткую одежду. Почти все жертвы сексуального насилия — женщины, но мужчины всё равно будут защищать мужиков. Если женщине хоть в чём-то будет лучше, люди тут же начинают орать об "обратной дискриминации"…

[+135, -0] Почему люди соглашаются с тем, что после 25 лет наступает старость? Что за ерунда, вы всё ещё молоды! Если вы доживёте до 100 лет, то это будет всего 25 % вашей жизни?? Разве это не молодость? Вам предстоит попробовать, пережить, испытать ещё столько вещей. Правда, я не понимаю, откуда у людей такая установка по отношению к молодым людям?

Бах! С шумом открывается дверь, заставив вздрогнуть от неожиданности хозяйку кабинета. В дверь врывается невестка.

— Мама, мама! — кричит она, бросаясь к МуРан, — Эта ЮнМи! Страшно сказать, какой ужас показывали по телевизору! Она говорила ужасные вещи и рядом с ней были мужчины… Без штанов!

— ИнХе! — произносит бабушка, испугавшись хлопнувшей двери и от этого с острым неудовольствием смотря на невестку, — Я занята! Закрой дверь с той стороны!

— Но… — теряется от её тона невестка, — это же важно… Это ведь касается ЧжуВона…

— Я сказала — закрой дверь с той стороны! — рявкает на неё из-за стола МуРан.

— А, да. Спасибо, мама… Простите, что потревожили…

С поклонами, пятясь задом, ИнХве закрывает за собою дверь с приказанной стороны. Бабушка, секунд пять смотрит на дверь.

— Избаловала сына, — шипит в её сторону она, — а теперь бегает — спасите, помогите! Курица…

Недовольно фыркнув, хозяйка кабинета возвращается к чтению.

[+121, -75] Я жила в Корее 12 лет, а затем переехала в США. Когда я жила в Корее, у меня была страшная депрессия. С младшей школы я должна была находиться в академии до 9 вечера. Посещение академии английского языка было основой основ, и длились занятия 4 часа. Моя мама хотела, чтобы я заботилась также и о своём теле, поэтому отдала меня на балет. В Корее меня заставляли ходить на балет, а там меня заставляли придерживаться жёсткой диеты, поэтому в 5 классе я весила всего 28 кг. В итоге, когда у нас проводился ежегодный медицинский осмотр, врач измерил мои рост и вес и сказал, что я вешу меньше всех во всей школе. Все те 5 лет начальной школы мне хотелось просто сдохнуть. Всегда, когда я получала плохую оценку на экзамене, моя мама била меня и сравнивала с другими. У меня исчезла всякая уверенность в себе. У нашей семьи были деньги, поэтому мама могла связаться с самыми известными репетиторами, и стоило в окрестностях открыться очередной обновлённой академии, меня тут же отсылали туда. В 3 классе я как-то получила 100 % по математике и языку, и родители купили мне в подарок новый сотовый телефон, который я очень хотела получить. Но на следующем экзамене я получила 90 %, и мама разбила мой новый телефон молотком. Однажды я с треском провалилась на каком-то экзамене. Это было в 4 классе, кажется? Мама бросила в меня кухонный нож и сказала, чтоб я — сдохла. Она сказала, что дети, которые не умеют учиться, не достойны жить. В то время я и правда часто думала о том, что мне лучше умереть. Мама у меня получила диплом магистра заграницей, а отец — доктор наук в бизнес-администрировании. Они были такими умными, а их дочь родилась тупицей, и это на меня так давило. Я всерьёз задумывалась о самоубийстве, когда училась в младшей школе. Я старалась, как могла, но почему же не было результата?…

Моя мама была из тех людей, которые зверели от одного неправильного ответа из 10 вопросов, даже если остальные 9 ответов были правильными. Она не хвалила меня, если я не набирала все 100 %. А потом я переехала в США и жизнь обрела краски. Серьёзно, корейская система, где люди живут и гниют над учёбой, это просто зло.

Бабушка вздыхает, снимает очки и кладёт их на стол. Трёт пальцами глаза, уставшие от чтения мелкого шрифта.

— Похоже, — прервавшись, произносит она вслух, — система образования перестала справляться со своею работой. А может, и не только она…

Бабушка опять трёт уставшие глаза. В этот момент вновь звонит сотовый телефон.

— Здравствуй, СоРи, — приветствует собеседницу бабушка, ответив на звонок, — ты мне сегодня ещё не звонила.

Время действия: этот же вечер

Место действия: дом мамы ЮнМи, маленькая кухня. Мама, сидя напротив старшей дочери, участливо смотрит на то, как та угрюмо ест. СунОк вернулась после дополнительных занятий университета. У неё — экзамены.

— Устала, дочка? — участливо спрашивает мама.

Дочка молча кивает и продолжает жевать.

— Трудное занятие было? — спрашивает мама.

СунОк, опять же, молча, отрицательно крутит головой, смотря куда-то мимо неё.

— Что-то случилось? — спрашивает мама.

Дочка переводит взгляд на мать, похоже, хочет сказать одно, но потом передумывает и говорит другое.

— От меня подписчики уходят, — печально говорит она.

— Да ты что?! — пугается мама, — Много ушло?

— Больше трёх тысяч, — вздохнув, говорит СунОк.

— Как же так? — взмахивает руками мама, — А почему?

— Из-за тонсен, — посмотрев на маму взглядом — «а то ты не догадываешься?», — отвечает СунОк.

— Почему — из-за неё? — словно не поимая взгляда дочери, возражает мама, — Может, совсем не из-за неё?

— Если бы не из-за неё, то тогда бы о ней они бы не писали, — объясняет СунОк.

— Писали? — переспрашивает мама, — А что о ней пишут, дочка?

Дочка поднимает на маму глаза и, после паузы, вздыхает.

— Ма, — говорит она, — ну что могут написать люди, когда они недовольны?

— Недовольны? Чем они недовольны?

— Ма, давай не будем выяснять подробности. Ты расстроишься, у тебя поднимется давление.

— Всё со мной будет в порядке, — отмахивается мама от этих слов и настаивает, — скажи, чем люди недовольны?

— Всем, — помолчав, припоминая, говорит СунОк, — воспитанием, ЮнМи и моим, поведением, словами, одеждой… Всем.

— А что не так у вас с одеждой? — обежав глазами дочь, не понимая, спрашивает мама.

СунОк пожимает плечами.

— Не знаю, — говорит она.

На некоторое время на кухне вновь устанавливается молчание. СунОк ест, мама смотрит, как она это делает.

— А в университете? — нарушая тишину, осторожно спрашивает мама, — Как, в университете?

Перестав жевать и замерев, СунОк смотрит на мать «пронзительным взглядом».

— Я сегодня обедала — одна! — трагическим шёпотом произносит она.

— Ой, божечки мои! — испуганно восклицает мама, прикрыв пальцами рот.

— И готовиться к экзамену, я теперь буду — одна! — сообщает дочь и крепко сжимает челюсти, чтобы не дать появиться на глазах слезам.

— Да что же это такое происходит?! — разозлившись, восклицает мама, — Как можно так себя неподобающе вести? И что, все твои подруги не стали с тобой обедать?

СунОк, молча, несколько раз кивает, подтверждая. Протянув руку, она берёт стеклянный стаканчик с компотом из сушёных яблок и в два глотка выпивает его, проталкивая комок из горла внутрь.

— Как быстро меняются люди, — с горечью произносит мама, осуждающе качая головой.

— Но, ничего дочка, — принимается она успокаивать СунОк, — они ещё будут извиняться перед тобой! Когда удача придёт в наш дом.

— Пусть она, удача, быстрее приходит, — сделав гримасску на лице говорит СунОк и зябко передёргивает плечами, — а то, как-то, не очень…

— Придёт, придёт, — с уверенностью в голосе произносит мама, — просто удача ходит трудными тропами. Порою, приходится и подождать.

— Могла бы ходить и по широкой дороге, — недовольно произносит СунОк, — люди ведь ждут…

— А ты почему со мною столько сидишь? — спрашивает она маму, меняя тему, — Что, мало посетителей?

— Эх, хех… пфф… дочка, — отзывается на её вопрос мама серией выдохов, — знаешь, я решила провести санитарную обработку… Давно собиралась…

СунОк смотрит на мать.

— Мы же с тобой недавно её делали? — удивлённо спрашивает она, — Месяца даже не прошло?

— Ну, смотрю, откуда-то грязь накопилась… Знаешь ведь, лучше сразу убрать, чем потом оттирать, когда она засохнет…

Говоря, мама смотрит мимо дочери, стараясь не встретиться с ней глазами.

— Ма-а? — подаёт голос СунОк.

Мама молчит.

— Ма-а?

Молчание.

— Ма, скажи правду, — требует дочь, — нет посетителей?

— Помощницы мои ушли, — после паузы, всё так же смотря в сторону, говорит мама.

— Ушли? — удивляется СунОк, — Почему?

— Тоже, из-за шоу, — вздыхает мама.

СунОк непонимающе пожимает плечами.

— Можно подумать, что кругом полно работы, — говорит она и с уверенностью добавляет, — Вернутся! Где они ещё найдут такую хорошую хозяйку как ты?

Мама глубоко вздыхает. СунОк секунды три смотрит на неё.

— У нас ведь ещё есть соджу, — говорит она и предлагает, — нужно снять стресс!

— Недавно ведь снимали? — возражает против идеи напиться, мама.

— Это уже давно было, — говорит СунОк, — а сейчас, у нас, новый стресс. Нужно беречь сердце.

— По чуть-чуть? — предлагает СунОк.

— Ну, давай, по чуть-чуть, — снова вздохнув, соглашается мама.

Время действия: следующий день

Место действия: студия звукозаписи. ЮнМи, находясь рядом с новым звукооператором, делает запись.

— СыХон-оппа, выше на полтона в том месте, где я тебе отметила, — наклоняясь к микрофону произносит ЮнМи.

СыХон, за стеклом, пред микрофоном, смотрит на лист, прикреплённый на пюпитр, находит отмеченное, кивает.

— Ещё раз, — говорит ЮнМи в микрофон.

СыХон кивает.

…

— СыХон-оппа, выше на полтона… Ещё раз!

…

— СыХон, выше на полтона… Ещё раз!

…

— Выше на полтона!

— Да я пою выше! — возмущается из-за стекла СыХон.

— Это тебе так кажется. Я слышу, что это не так.

— Как можно слышать полтона?!

— А ты что, не слышишь?

— Не знаю, кто это может, так слышать…

— Хм… Ладно, ещё раз. Просто сделай повыше в этом месте.

…

— СыХон, не надо так орать. У тебя получается визг.

— Аджосси, тут есть где-нибудь синтезатор? — обращается с вопросом к звукорежиссёру ЮнМи и добавляет, — любой.

— Да, — кивает в ответ тот, — есть «Roland 2012». Такой — пойдёт?

— В нём есть «электронный голос»? — спрашивает ЮнМи, — Кто-нибудь сможет показать, как его включить?

— Я покажу, — предлагает звукооператор, — я знаю эту модель.

— СыХон, выходи, — наклонившись, говорит в микрофон ЮнМи, — пойдём, я покажу как надо.

(несколько позже. У синтезатора, за которым сидит ЮнМи, стоят СыХон и звукооператор. Слушают.)

— Вот так надо, — говорит ЮнМи, закончив сопровождать «электронным голосом» мелодию, звучащую из колонок, — петь ты должен так.

СыХон смотрит на звукооператора, звукооператор смотрит на СыХона. ЮнМи, из-за инструмента, смотрит на них обоих. Звукооператор пожимает плечами.

— Можно ещё раз? — поворачивается к ЮнМи СыХон, — Я не понимаю, что ты от меня хочешь.

ЮнМи молча смотрит на него.

(Ещё позже. Кабинет президента СанХёна. Присутствуют кроме него — ЮнМи и старший менеджер КиХо. Только что закончилась запись, которую все присутствующие, с вниманием, отслушали)

— СыХон поёт тут неправильно, — говорит ЮнМи комментируя услышанное, — в таком варианте песня не звучит. Теряется проникновенность. Но, лучшего, мне не удалось от него добиться…

СанХён ничего не говорит ей на это, молча берёт со стола один из листков с текстом, принесённых ЮнМи и начинает в него вчитываться.

— Я «пробежалась» по записям исполнителей в вашем агентстве, господин президент, и пришла к выводу, что нужного голоса, в агентстве нет…

КиХо молча мотает головой, показывая ЮнМи — не мешай президенту! Та, поняв посылаемый сигнал, замолкает и ждёт, что скажет СанХён. В молчании проходит секунд десять. Наконец, президент вздыхает и неспешно кладёт листок перед собою на стол. Поднимает голову и смотрит на ЮнМи.

— Это ведь та песня, которая пришла тебе в голову, когда ты была здесь? Так? — спрашивает он.

— Да, сабоним, — кивает ЮнМи.

— Сколько ты потратила на неё времени?

— Ну, на текст ушло примерно два часа, — подняв голову к потолку припоминает ЮнМи, — И на аранжировку… Ну, примерно часов пять…

— За день, — подводит итог её подсчётам СанХён.

— Музыку я ночью писала, — говорит ЮнМи, — но, если по времени считать, то да, за день, сабоним.

— Сколько ты сегодня спала? — спрашивает СанХён.

— Почти три часа, — подумав, отвечает ЮнМи.

— Подними лицо, — приказывает сабоним и начинает внимательно разглядывать ЮнМи.

— Синяков под глазами нет, — с удовольствием констатирует он, — это хорошо. Молодость, это хорошо…

— Я сплю несколько раз в день, по семнадцать минут, — говорит ЮнМи, — очень помогает. Одного такого сна хватает часа на четыре. Потом, правда, требуется ещё…

— «VELVET» хочет устроить с тобой фотосессию, — говорит СанХён.

— Правда? — удивляется КиХо, — Они такие смелые?

СанХён наклоняет голову к плечу и несколько секунд смотрит на него.

— Это, контракт от будущей семьи ЮнМи, — говорит он, — от «Sea group» …

— А-а, — понимающе кивает в ответ тот, — ясно!

ЮнМи вытаращивает глаза.

— Господин президент! — возмущённо восклицает она, — Я же уже говорила, что не собираюсь замуж!

— Я помню, — не спорит с ней СанХён, переводя взгляд с КиХо на ЮнМи, — но, раз наша госпожа президент сказала, что собираешься, значит, собираешься…

ЮнМи, оторопело смотрит на своего шефа, ничего не понимая.

— Пока под это будут давать контракты, а значит — деньги, будешь собираться, — объясняет шеф, что он хотел сказать произнесёнными им раньше словами.

— А-а, — понимающе кивает ЮнМи, до которой дошло, в чём дело.

— Поэтому, ЮнМи, — говорит СанХён, — соблюдай распорядок дня. В ближайшее время будешь продавать своё лицо.

— Да, поняла, — кивает в ответ та, — спасибо, сабоним. Вот только нужно готовиться и концерту. Если спать, то — когда это делать?

— Я тебе сказал, ты — выполняешь, — отвечает сабоним, — Что там, с голосом для этой песни? В моём агентстве не нашлось для неё исполнителя?

У КиХо появляется такое выражение на лице, словно он хочет спросить — «а, что, мы её будем исполнять?», но, он сдерживается и только плотнее сжимает губы.

— Понимаете, господин президент, — отвечает ЮнМи, — все ваши исполнители — молоды. А для этой песни, просто напрашивается мужчина в возрасте, где-то лет под сорок, или, старше. Который, уже пожил, что-то в ней понял, расставил приоритеты… Тогда, она не будет звучать фальшиво…

СанХён секунд десять, безотрывно смотрит в глаза ЮнМи, потом вздыхает.

— Как быть тогда с тем, что исполнитель будет со стороны? — спрашивает он, — Состав участников определяется из исполнителей агентств.

— Я буду рядом на гитаре играть! — с готовностью отвечает ЮнМи.

— А что, у нас будут изменения в утверждённом репертуаре? — не удерживает-таки в себе рвущийся на волю вопрос КиХо.

СанХён не удостаивает его ответом.

— Теперь ещё и гитара, — говорит он, обращаясь ЮнМи, — получится, что ты на сцену выходишь в четырёх номерах из пяти. Не слишком ли? Это уже становиться похоже на сольный концерт.

— Почему бы и нет? — пожимает в ответ плечами ЮнМи, — Это же всё из-за меня. Почему бы не акцентировать внимание на мне?

— Концерт — благотворительный, — подумав, напоминает СанХён.

— Это как-то будет мешать получить деньги от продаж песен потом? — интересуется ЮнМи.

СанХён крутит головою из стороны в сторону, показывая, что он изумляется такому практицизму. Потом задумывается.

— Тебе должны были сделать сетевую страничку в сообществе «Корона», — говорит он ЮнМи, — Сделали? КиХо — сделали?

— Так точно, господин президент! — отвечая на вопрос, рапортует КиХо, — Сделали!

— Сделали, — кивает, подтверждая, ЮнМи.

— Ты там была? — спрашивает её президент.

— Была, — отвечает.

— Сколько раз?

— Ну… когда показывали, — припоминает ЮнМи.

— То есть, один раз? — уточняет СанХён.

— Господин президент… — начинает ныть ЮнМи, решив, что её сейчас будут ругать, — спать времени нет, а тут ещё на страничку свою ходить… Просто нет никакой возможности… Физической…

— Значит, ты не знаешь, что фанаты твоей группы начали сбор подписей за отстранение тебя из её состава? — не став ничего выговаривать за наплевательское отношение к интернет-обязанностям, спрашивает у неё СанХён.

— Правда? — удивляется ЮнМи и смотрит на КиХо.

Тот, кивнув, подтверждает.

— Пока подписей под петицией немного, — говорит СанХён, — не больше трёхсот. Но, есть такой факт. Ты только что предложила идею для как бы сольного выступления, в котором ты участвуешь в каждом номере. Не хватает одной песни, чтобы заткнуть этих подписчиков и показать, что решают не они. КиХо, может, нам поставить в программу — «Корону»?

— А-аа… — открывает рот КиХо, быстро соображая в момент этого «а-аа».

— А с чем, господин президент? — секунду спустя спрашивает он, — У ЮнМи и группы нет ещё ни одного совместного номера.

— Но они же переучивают хореографию? — с неудовольствием спрашивает у него СанХён.

— Да, можно быстро дотянуть какой-нибудь из прежних номеров до готовности, — не спорит с шефом КиХо, — но только номер этот будет — старый, который все видели. У нас теперь, как я понимаю, четыре новинки. Мне кажется, единственный старый номер будет выглядеть диссонансом в их окружении.

СанХён задумывается, барабаня пальцами по столу.

— Мне кажется, — продолжает развивать свою мысль КиХо, — лучше даже будет взять что-то из готовящихся камбэков. Срочно доделать и сделать пятым новым номером. Тогда мы точно всех уделаем.

СанХён переводит взгляд на ЮнМи.

— ЮнМи! — произносит он тоном, позволяющим предположить, что за этим последует что-то серьёзное, — Ты слышала? Нужна ещё одна новая песня.

— Тщш…тшш… — шипит в ответ та, не находя слов, тряся головой и пожимая плечами, — сабоним, конечно, приятно, что вы столь высокого мнения обо мне, но это уже, как говорится, ни в какие ворота не лезет! Три композиции, в которых я участвую. Которые ещё нужно готовить, плюс, только что появившаяся четвёртая, и ещё одна! Которую ещё написать нужно! Когда? Когда всё это успеть?!

— Зачем ты тогда принесла мне новую песню?

— Ну… — несколько теряется от вопроса ЮнМи и неуверенно отвечает, — чтобы лучше было…

— Лучше? — переспрашивает президент, — А с пятой будет — совсем хорошо! Хочешь денег, славы и детям помочь?

— Хочу, — говорит ЮнМи.

— Тогда — работай. Ты сейчас в том периоде, когда зарабатывают авторитет. Сначала ты работаешь на него, потом, он будет работать на тебя.

— Но это нереально! — восклицает ЮнМи, сопротивляясь, — Взять на себя ещё одну группу? Я не справлюсь! Завалю работу и всё накроется медным тазом!

— Почему — тазом? — удивляется СанХён.

— Поговорка такая, — объясняет ему ЮнМи.

— Не слышал, — мотает головой президент.

— Это, из другого языка, — успокаивает его ЮнМи, — с немецкого, кажется…

— Всё одно, господин СанХён, — говорит ЮнМи возвращаясь к разговору, — подготовить новую композицию для целой группы — это не реально. Это придётся с каждым работать, каждому отдельно объяснять, как нужно, а потом, ещё этого от них добиться, чтобы в итоге слушатели не плевались, услышав результат!

СанХён задумчиво смотрит на раскрасневшуюся ЮнМи.

— Сделай соло, — спокойно предлагает он, — для себя. Объяснять никому не нужно будет.

— Так я же петь ещё не умею! — изумляется на это предложение ЮнМи.

— Ты же как-то пела до этого? — аргументированно возражает СанХён, — И ничего. Пусть это будет не коммерческая песня. Пусть будет песня, написанная для единственного концерта и которая прозвучит только на нём, единственный раз. Я не возражаю.

ЮнМи задумывается.

— Пойдёт в плюс к твоему авторитету, — говорит ей СанХён, — не пропадёт.

ЮнМи кивает, показывая, что поняла.

— Послезавтра, — называет срок прослушивания СанХён.

— Дак… — дёргается от услышанного ЮнМи, произнеся что-то невнятное.

— Времени нет, — авторитетно произносит СанХён, — сама знаешь.

— Может, чисто музыкальную композицию? — секунду подумав, предлагает ЮнМи, — на рояле… Или, гитаре…

— Уже такое есть, — говорит СанХён, — ты и Ли ХеРин.

— На иностранном? — с надеждой в голосе произносит ЮнМи.

СанХён отрицательно крутит головой.

— На корейском, — говорит он, — хватит иностранщины.

— Ну… — откидывается на спинку стула ЮнМи.

— Послезавтра, — жёстко произносит СанХён, напоминая срок, — если это всё, иди, работай!

— Я рисунок нарисовала, — говорит ЮнМи, — вариант афиши.

Достав из папки, которую принесла с собой, рисунок, ЮнМи кладёт его перед президентом.

— Вот.

СанХён берёт его в руки и, озадаченно повертев его несколько раз в разные стороны, начинает изучать творчество своего неутомимого айдола. На рисунке изображён рвущийся канат, толстые концы которого соединены последней тонюсенькой ниточкой.

— Цвет каната должен быть как у каната, — начинает объяснять художница свою задумку, — у меня не получилось подобрать нужного оттенка, но, настоящий художник это легко сделает. А фон — чёрный. Я не стала целиком закрашивать, чтобы не затекло на канат. И вот тут вот нужно сделать махрушки. Тщательно проработать, чтобы показать, что нитки — полопались.

— Что нужно сделать?! — сморщившись от непонятого русского слова, произносит СанХён.

— Ма… мах…лу… хохлу…шки? — пытается воспроизвести он не понятое слово.

— Ниточки, волосики, — улыбаясь, приходит на помощь ему ЮнМи, — простите, сабоним. Я путаю слова из разных языков, когда волнуюсь.

— КиХо? — подняв голову от рисунка, обращается к тому СанХён, — Разве концепт на афишу концерта не утверждён?

— Не знаю, господин президент, — отвечает тот, — узнать?

— Подожди, — говорит СанХён, — иди, смотри.

КиХо встаёт со стула, подходит и, из-за спинки президента, вдвоём с его хозяином, рассматривает представленное изображение.

— Неплохая идея выражена в рисунке, — выносит вердикт СанХён, — в тему концерта.

— КиХо, — приказывает президент, — узнай, что там, у организатора, с афишами? Если ещё не начали печатать — предложи наш вариант. Если уже печатают, подумай, куда это можно использовать нам. Хотя бы, в сеть выложить, на нашу виртуальную афишу. И имена участников, по чёрному фону… белыми буквами…

СанХён ещё раз творческим взглядом окидывает набросок и отдаёт его КиХо, — На! Держи!

КиХо с поклоном принимает.

(позже. Кабинет президента. СанХён и КиХо. СанХён только что набрал номер и, приложив к уху сотовый, ждёт ответа.)

— Господин Ким ДжонХван? — произносит СанХён, — Здравствуйте.

У КиХо, от прозвучавшего имени приподнимаются брови.

— А да, да, конечно, — смеётся в это время в телефон СанХён, — спасибо, дядя Хван. Конечно, я помню, как вы приходили к нам в гости, а мы — к вам. Прекрасные воспоминания детства. Да, жалко, что отец уже умер… Спасибо, дядя Хван. Как ваше здоровье?…

— … Дядя Хван, я звоню вам с предложением. Я сейчас готовлю выступления к благотворительному концерту, против суицидов у школьников. Мне принесли песню. Я её посмотрел и понял, что спеть её можете — только вы. Это песня — словно для вас написана.

— … Я знаю, что вы несколько отошли от дел. Но… Всего одно выступление на концерте. Для детей. … Думаю, вам нужно приехать и послушать вариант исполнения. … Да, есть проба, но она никуда не годится… Аранжировка, нотная запись, всё есть… Скажите, когда удобно, я пришлю за вами машину… Ну, даже если вы откажетесь, мне всё равно будет вас приято увидеть. Покажу, чем я тут занимаюсь, своих новых мемберов, покажу…

— … Автор — Пак ЮнМи. И текста, и музыки. … Да, она… Очень одарённая девочка, поэтому, иногда бывает излишне эмоциональна… Нет, нет, нет! Очень вежливая и воспитанная. Это всё шоу. Я — вам гарантирую… Дядя, приезжайте. Взорвите Корею ещё раз. А то без вас тут застой… Когда прислать машину?

…

— Чёрт! — скривившись, шипит СанХён хватаясь за бок правой рукой, — новое лекарство перестало помогать. Уже третий день болит! Я уже думал — всё, вылечился! А оно — опять началось!

— Воды, сабоним? — предлагает КиХо.

— Да, принеси, — не отказывается СанХён, — придётся всё же ехать лечиться в Китай. К травникам.

КиХо, качая головой, направляется за водой.

— Господин Ким ДжонХван приедет? — спрашивает он, вернувшись со стаканчиком воды.

— Да, — говорит СанХён, запив сразу двойную дозу таблеток, — нужно всё подготовить. Пусть ЮнМи посмотрит минусовку ещё раз. Вдруг, что не так. И, прикажи, пусть купят пиво и рыбные палочки. Знаешь, какие?

— Я знаю, что любит господин ДжонХван, — кланяется Кихо, — он уже сюда приезжал.

 

Глава шестая

Время действия: следующий день, телефонный разговор

Место действия: где-то на одной из сеульских улиц. ЮнМи, сидя в машине, разговаривает по телефону.

— Добрый день, ЁнЭ-сонбе. Это ЮнМи… Нет, ничего не случилось. Звоню, чтобы узнать о вашем здоровье. Как вы себя чувствуете? … Звучит неплохо, но вы уверенны, что вам следует так быстро выходить на работу? Сотрясение мозга — штука неприятная. Лучше отлежаться, чтобы наверняка избежать осложнений… Концерт — пройдёт всё равно. За этим следит господин СанХён. А вот здоровье восстановить — бывает потом весьма проблематично, или, даже, порою невозможно. Я настоятельно рекомендую вам, сонбе, посидеть дома ещё денька два-три. Ничего сейчас такого не происходит, чтобы требовалось ваше обязательное присутствие… Я попрошу старшего менеджера КиХо, чтобы он дал вам приказание… Почему — не нужно? Здоровье не купишь… С деньгами в ближайшее время — наладится. Потерпите немножко, сонбе. Открою вам тайну. Президент СанХён собирается после концерта повысить вам зарплату. … Правда. Зачем мне придумывать? Так что, лечитесь сколько нужно, без всякой тревоги… Руководство вас ценит и не будет недовольно вашим отсутствием. Раз собирается повысить вам зарплату… Это правильно. Два-три дня ничего в нашем случае не сделают, а для здоровья могут оказаться очень важными… Пожалуйста, сонбе. Выздоравливайте!

ЮнМи убирает телефон от уха, разрывает соединение и несколько секунд смотрит на экран

— Тоже хочу поболеть! — говорит она, расширяя глаза, — Денька три! И чтобы будили только поесть!

Время действия: позже, тот же день

Место действия: клиника, кабинет врача-психотерапевта. Сидя за столом напротив, ЮнМи общается с врачом.

Сижу, смотрю как давно уже знакомый мне врач Ким ЧенСёк, держа пальцами листок с результатами пройденных мною тестов, задумчиво его разглядывает. ЧенСёк позвонил мне на следующий день после шоу и настоятельно потребовал явиться пред его врачебные очи в ближайшее время. Пришлось ставит в известность шефа. Тот, сначала, было, не понял, но потом, вспомнив про мои старые проблемы с головой, дал указание КиХо выкроить мне время для этого посещения.

Вот, выкроили. Врачу о шоу — рассказал, о жизни — поговорили, сейчас сижу, жду оглашения вердикта. Пока ехал в клинику, позвонил из машины ЁнЭ, узнал, как там она? Из больницы её отправили домой в день поступления. Полежала, кольнули, спросили — «деньги есть, чтобы лежать?», узнали, что нет, отправили восвояси. Дорого по больницам валяться. Пусть дома, «до кондиции доходят». ЁнЭ рвалась на работу. Отговорил, пообещав обратиться с этим вопросом к КиХо. Как-то вот кажется мне, что сотрясение не лечится двумя-тремя днями. Нужно в сети посмотреть… А зачем — в сети? Передо мною врач сидит! Даже, почти по профилю. Хватит ему над бумажкой медитировать. Мне работать нужно ехать!

— Простите, господин ЧенСёк, — предварительно прочистив горло, обращаюсь я к врачу, — вы не подскажете, сколько нужно соблюдать постельный режим после сотрясения мозга?

Подняв глаза от листа бумаги, ЧенСёк несколько секунд молча смотрит на меня, переключаясь со своих мыслей на заданный ему вопрос.

— Две недели, — говорит он, — а лучше — три. А почему ты спрашиваешь? У тебя — сотрясение?

— Нет, у моего менеджера.

— А что с ней случилось? — спрашивает ЧенСёк.

— Упала, — отвечаю я, — ударилась головой. Врачи поставили её диагноз — «сотрясение мозга». Рвётся на работу — неделя даже не прошла…

ЧенСёк задумчиво смотрит на меня. Он, случаем не думает, что это моих рук дело? Чё он так смотрит?

— Неудачное стечение обстоятельств, — говорю я молчащему врачу.

ЧенСёк кивает.

— Да, бывает, — говорит он, — ей нужно обязательно провести в постели хотя бы неделю. Сотрясения — коварны по последствиям, а люди к ним относятся легкомысленно. Особенно, если нужно зарабатывать деньги…

В кабинете устанавливается понимающая тишина.

— Вернёмся к тебе, — нарушая ее, говорит ЧенСёк, — знаешь, человеческое тело, это огромная химическая фабрика, в которой одномоментно протекают миллионы различных реакций. Мне жутко интересно, какая из них вдруг пробудила в тебе столь большое человеколюбие?

Врач с вопросом смотрит на меня, ожидая ответа.

— Э-э? — озадаченно произношу я, не поняв столь неожиданного вопроса.

— Твой поступок не сходится с созданной мною твоей психо-матрицей, — видя, что его не поняли, поясняет ЧенСёк, — согласно ей, ты практична, достаточно консервативна и не рискуешь ради риска. Что произошло, ЮнМи? Откуда этот всплеск человеколюбия?

Пфф… мысленно выдыхаю, смотря на доктора, — ну да, я же столько ему тестов сделал… Он уже, наверное, знает меня лучше, чем я себя…

— Знаете, доктор, — говорю я, — не нужно искать материалистическую основу в движениях души. Это было повелением сердца.

— Мда? — скептически отзывается на это доктор, смотря на меня.

— Я стараюсь быть полезной людям, — поясняю я ему.

— И решение пришло к тебе как «вспышка»? — спрашивает доктор.

— Ну, в общем, да, — соглашаюсь я, вспомнив, как говорил на шоу о внезапном озарении.

Врач неодобрительно качает головой из стороны в сторону, показывая, что такие озарения ему не нравятся.

— Может, это всё же было — не твоё решение? — спрашивает он, — Может, это было решение кого-то из агентства? Кто-то подсказал?

— Нет, — вздыхаю я, — никто не подсказывал. Сама придумала.

— Тогда, это меня настораживает, — говорит доктор, — столь большая импульсивность в принятии решений, а также их немедленное воплощение в жизнь, не имеют под собою ничего хорошего…

Доктор опять задумчиво смотрит на меня, и я решаю перевести разговор на другую тему.

— ЧенСёк-сии, — обращаюсь я к нему, — подскажите, мне вот только что пришло в голову, что можно спросить у вас… Сейчас я участвую в подготовке благотворительного концерта, против суицидов у школьников… Скажите, может есть какие-то психологические приёмы, которые позволят усилить эффект от выступления? Который можно использовать прямо на сцене?

Вижу по глазам врача, что он перестал думать обо мне и заинтересовался подкинутой темой.

— Странно, — говорит он, — что, организовывая концерт и проводя мероприятия, затрагивающие душевное состояние людей, никто не обратился перед этим за советом к врачам-психиатрам…

А зачем? — с иронией думаю я, — Мы, сами, с усами. Что там эти «психи» могут знать? Хе-хе… Итак времени нет, а ещё слушать как они будут умничать…

— Как я понимаю, времени уже не осталось, — помолчав, говорит врач.

— Совершенно верно, ЧенСёк-сии, — вежливо наклоняю я голову.

— Хм, — хмыкает мой собеседник, поднимая глаза к потолку и задумываясь.

— Самое очевидное, если стоит задача сконцентрировать внимание на чём-то конкретном… — спустя пару секунд говорит он, опуская глаза, — именно для тебя, участницы концерта, это…

…

— И он это посоветовал? — сильным сомнением в голосе спрашивает СанХён, с недоверием смотря на меня.

— Да, сабоним, — киваю я, — неожиданная остановка в процессе движения всегда привлекает внимание.

— Концерт — не автобус, — говорит президент, указывая на очевидную вещь.

— А ещё, — говорю я, — господин доктор сказал, что он очень удивлён тем, что, взявшись излечивать душевное здоровье детей, никто из организаторов не обратился хотя бы за консультацией к людям, которые занимаются подобными вещами на профессиональном уровне и каждый день. К врачам-психиатрам.

СанХён задумывается над очевидными претензиями, рассеяно крутя при этом в своих руках справку о состоянии моего душевного здоровья. Будучи у врача, попросил у него после обследования документ для своего руководства. Чтобы оно не волновалось и не сомневалось — выпускать меня на сцену, или, не выпускать?

— Это пусть решают в министерстве, — помолчав, говорит президент, — это не мой уровень привлекать каких-то экспертов. Мой уровень — дать зрелищное шоу. Всё остальное, пусть в правительстве решают…

Понятно. Это не наши проблемы.

— Что у тебя с последней песней? — спрашивает меня СанХён, откладывая в сторону справку в которой написано, что я не опасен для общества и меня можно выпускать на улицу без намордника, — Когда? Время не терпит.

— Думаю, сабоним, — отвечаю я и сожалею, — ничего в голову пока не приходит. То одно, то другое. Времени нет, одной в тишине посидеть.

— А туалет? — удивляется президент.

Секунды две смотрю на него, пытаясь понять, шутит он или серьёзно? В Корее, туалетный юмор, весьма странный…

— Не творческая обстановка, сонсен-ним, — говорю я, так стопроцентно не поняв, прикалывается шеф, или нет?

— Плохо, — с неудовольствием произносит СанХён.

Я в ответ пожимаю плечами. Ну не идёт. Что тут сделать?

— ЮнМи, — говорит СанХён, меняя тему разговора, — я нашёл тебе исполнителя на твою песню, как ты просила. Менеджер КиХо тебя уже предупреждал об этом?

— Да, господин президент, — киваю я, — старший менеджер меня предупредил. Я посмотрела свою минусовку, как он просил. Считаю её вполне рабочим вариантом. Если что-то менять, то уже конкретно под исполнителя.

— Если это будет нужно, — подумав, добавляю я.

— Господин ДжонХван, — говорит СанХён весьма известный в Корее человек. Старшее поколение его знает благодаря его замечательному талану исполнителя песен трот. Кроме того, ДжонХван, друг моего отца, друг моей семьи.

Сделав паузу, СанХён испытующе смотрит на меня, пытаясь понять, доходят ли до меня его слова? Вот чёрт, теперь ещё с каким-то дедушкой возиться… А как показывает мой, пусть небольшой, но опыт, корейские старички — весьма капризны. Особенно, если у них ещё и деньги есть. Ну, блин, СанХён, опять подсунул проблему! Что, попроще исполнителя найти не мог?

— ЮнМи, — проникновенно произносит президент, не отрывая от меня взора, — Если ты огорчишь господина ДжонХвана, выкажешь неуважение или выведешь этого уважаемого человека из себя, то я просто более чем стопроцентно уверен, что не смогу этого понять. Ты меня понимаешь?

— Понимаю, сабоним, — вздыхаю я и спрашиваю, — а нельзя ли найти какого-нибудь другого исполнителя? Попроще? Я совсем не имею опыта работы с такими знаменитостями. Как бы… чего ненароком не вышло. Я же не специально. Оно само, как-то выходит…

— Попроще — значит, популярности песни будет меньше, — говорит СанХён, — господин ДжонХван из-за своего возраста практически перестал выступать, но, если он снова выйдет на сцену, уверен, что многие люди захотят услышать его голос. Ведь его голос — голос их молодости. Ты же знаешь статистику?

СанХён с вопросом смотрит на меня, ожидая ответа. Я медлю с ответом.

— По статистике, — не став ждать, что я скажу, продолжает СанХён, — поддержку тебе оказывает молодёжь. Старшее поколение недовольно твоим неуважительным поведением. Если такой человек, как ДжонХван исполнит вместе с тобою песню, написанную тобой, то, думаю, это может заставить пожилых людей изменить о тебе своё мнение. Пусть не полностью, но это может смягчить ожесточение в их сердцах…

О! А шеф-то мудр, как древний змий! И коварен, так же. Хорошая придумка!

— Я поняла, — вздыхаю я и обещаю, — сделаю всё, что в моих силах, сабоним.

— Поэтому, — говорит СанХён, — в твоих же собственных интересах — быть самой вежливой девочкой Кореи, когда ты будешь с ним разговаривать. Если ты этого не поймёшь и опять что-то учудишь, то я буду очень разочарован. Очень.

— Я поняла, сабоним, — киваю я, — я буду стараться. Но, дайте мне тогда какого-нибудь менеджера с опытом. Чтобы он, если что, мог поговорить с господином ДжонХваном.

— Никаких «если что» быть не должно, — жёстко произносит СанХён, — И менеджера, какого ты просишь, у меня нет. Господин ДжонХван — живая легенда. Где я тебе легенду-менеджера найду, чтобы он ему соответствовал?

Понятно. На помощь рассчитывать не стоит…

— Хорошо, господин президент, — говорю я, — я всё поняла. Буду очень стараться. Я не подведу вас.

— Очень буду на это надеяться, — кивает мне президент и обещает, — конечно, ты не одна будешь работать с ДжонХваном. Помощниками я тебя обеспечу.

(несколько позже. ЮнМи и менеджер группы «Корона»)

— ЮнМи, — обращается к девушке менеджер, — ты следишь за своей персональной страничкой в сообществе группы?

— Нет, а что, сонсен-ним?

Менеджер морщится.

— У тебя много зарегистрировавшихся поклонников. Для того, чтобы поддерживать их интерес, тебе нужно показывать на своей странице — активность. Что-то писать, отвечать на вопросы. Иначе, количество подписчиков будет падать.

— Но… господин менеджер, — в некоторой растерянности отвечает ему ЮнМи, — господин СанХён запретил мне пользоваться интернетом!

— Вот как? — удивлённо произносит менеджер Ким и спрашивает, — А почему?

— Чтобы я не читала о себе негативные комментарии!

— Вот оно в чём дело, — понимающе кивает менеджер, — Хейтеры. Господин президент правильно делает, что запрещает тебе читать комментарии. У многих мемберов, после этого бывают проблемы. Особенно, у новичков. Поэтому, агентства обычно назначают специального человека, который пишет на страничке звезды, создавая ей положительный имидж. Твоей страничкой должна заниматься ЁнЭ. Но она сейчас болеет, а у тебя — наплыв подписантов. Что же делать…

Менеджер задумывается, опустив голову, потом поднимает взгляд на ЮнМи.

— Я попрошу твоих сонбе, помочь тебе. Думаю, КюРи легко с этим справится. Я скажу ей, чтобы она помогла написать тебе небольшой пост с благодарностью к поклонникам. Я скажу ей.

— Эээ… — несколько озадаченно произносит ЮнМи и предлагает, — я могу сама это сделать, менеджер Ким. Зачем беспокоить КюРи-сонбе?

— Не волнуйся, это не доставит ей большого беспокойства, — отвечает менеджер, — она часто пишет на своей странице и умеет это делать. Тем более, раз она лидер группы, то обязана заботиться обо всех её участниках. Особенно, о младших. Я скажу ей.

Менеджер кивает с выражением на лице — «вопрос решён, вопрос закрыт».

— Ээээ… — спасибо, господин менеджер, — кланяясь, не совсем уверенно благодарит ЮнМи.

Время действия: поздний вечер. Общежитие «Корона».

Место действия: Общая комната. Девочки собрались у телевизора, занимаясь под телек своими делами. ЮнМи сидит на полу и, кривясь, периодически отпивает из пластиковой бутылочки светло-зелёную овощную смесь, богатую витаминами и полезными микроэлементами. На телевизоре включен канал с информационно-аналитической передачей. Гость, приглашённый в студию, вместе с ведущей, обсуждают скандальный выпуск шоу «Сильное сердце».

«… - ну, а вот как, по-вашему, в чём цель образования?» — обращается ведущая к своему гостью, — … «как вот лично вы, видите эту цель?»

— «Я вижу её так же, как её видят все преподаватели Кореи…», — отвечает ей её собеседник, мужчина, примерно, лет сорока на вид. В очках и дорогом костюме, делающим его похожим на современного преподавателя одного из престижных университетов, — «… Цель образования, вовсе не в том, чтобы как можно больше напихать в головы учеников нужных им знаний. Это невозможно, поскольку мы не знаем, чем будет заниматься конкретный ребенок, когда вырастет. Цель образования, к большому удивлению некоторых школьниц, рассуждающих с экранов телевизора о том, чего они не понимают, заключаешься совсем в другом. Цель образования — научить ребёнка учиться…»

— Правильно! — громко комментирует слова гостья ИнЧжон, — Всю жизнь нужно учиться! А говорить, что учиться не надо — совершеннейшая глупость!

Сказав это, ИнЧжон бросает быстрый взгляд на ЮнМи. Та, в ответ кривится и в очередной раз подносит к губам бутылку с зелёной кашицей внутри.

— Давайте посмотрим что-нибудь другое, — предлагает СонЁн и просит БоРам, — онни, дай мне, пожалуйста, пульт.

— Не надо переключать! — категорическим тоном возражает ИнЧжон, — Я хочу послушать, что говорят умные люди! А то, после развлекательных шоу в голове ничего не остаётся, кроме смеха.

— «… но, всё-таки…» — говорит ведущая гостью, — «… ведь действительно, каждый взрослый вам скажет, что он учил в школе много всего, что потом ему не понадобилось в жизни. Может, стоит и вправду — уменьшить число изучаемых предметов? Зачем учить то, что потом не используется?»

«…Да, действительно…» — со снисходительной интонацией в голосе, кивая, говорит гость, — «… кому нужны в работе синусы, косинусы и интегралы? Статистика показывает, что таких людей набирается не более пяти процентов от всех работающих. Но дело в том, что в школе учат синусы и косинусы не для того, чтобы потом использовать их в будущем. Их изучают для того, чтобы школьник научился логически мыслить, делать выводы, анализировать. Стихи заучивают не для того, чтобы в старости блеснуть своими познаниями, а для развития памяти. Уроки физкультуры не сделают учеников знаменитыми спортсменами, а просто направят формирование организма так, чтобы он вырос более здоровым и развитым.

… Знаете, как говорят в Корее? "Чтобы научиться играть на каягыме, нужно играть на каягыме". И здесь, то же самое. Чтобы научиться учиться — нужно учиться. И причём, при этом изучать нужно обязательно что-то сложное для понимания. Вещи и понятия, которые не существуют в реальном мире. Которые нельзя пощупать руками, взвесить, измерить. Которые существуют только в виде математических формул, теорем, систем уравнений. Которые заставляют мозг напрягаться, а значит — развиваться…»

ЮнМи заливает в этот момент в себя последнюю порцию овощной смеси и, снова скривившись, смотрит на экран телевизора. ИнЧжон бросает на неё взгляд и, решив, что выражение на лице ЮнМи относится к словам гостья передачи, решает «вставить свои пять копеек».

— Правильно! — говорит она, — нужно развиваться! Говорить, что школа не нужна — глупость!

ИнЧжон опять смотрит на ЮнМи. Та, продолжает кривиться после выпитого из бутылки.

«— … Воу!…» — восклицает ведущая, — «а я всегда думала, что знания, которые учат в школе, они для того, чтобы потом с их помощью — зарабатывать.»

«— … Нет…», — опять снисходительно отвечает ей её гость, — «… зарабатывании денег, это, можно сказать — побочный продукт школьного обучения, которое ставит перед собою задачу интеллектуального развития индивидуума, обучению его умению учиться.»

«… То есть, всё, чему учат в школе — нужно? Даже если это не пригождается?»

«… Да. И многие это понимают. А когда вы вдруг слышите, что кто-то говорит, что я не использую того, что я изучал, и значит — это было не нужно, знайте, что это либо ребёнок, либо, недалёкий взрослый. То, что в ходе обработки этой «ненужной» с их точки зрения информации, их мозг развился и приобрёл новые способности, они, почему-то, в расчёт не берут. Наверное, считают, что у них это само получилось…»

(ведущая с готовностью хихикает шутке)

«… и надо не забывать ещё один аспект школьного обучения…» — говорит гость, — «как узнать, к чему у вас есть склонность? В чём вы талантливы? Способ здесь только один — попробовать всё. Никто ничего лучшего ещё не придумал. Вот эта девочка предлагает удалить из школьной программы — химию. Как вы тогда узнаете — если у вас склонность к химии, или, её у вас нет?»

«… Ну, она, насколько я помню, предлагала не удалить, а сократить программу…» — возражает ведущая.

«… всё ерунда…» — взмахивает в её сторону рукою гость, — «предметы разные, время, на то, чтобы понять, есть ли у вас к ним склонность, тоже нужно затратить разное. Скажем, со склонностью к литераторе, или истории, вы можете определиться за пару месяцев. А с математикой, или физикой, придётся потратить несколько лет. Там и объёмы другие и сложность изучения — иная…»

«… но это можно будет сделать в университете?» — спрашивает ведущая, — «… может, действительно? Не надо химию в школе?»

«… а как тогда ученик узнает о химии, если он её до этого в школе не изучал?» — удивлённо отвечает на её слова гость — «он же даже не будет подозревать о существовании подобной науки! Как он её тогда выберет для изучения, если он о ней до этого не слышал?»

«… хороший вопрос…» — кокетливо улыбается в камеру ведущая, — «… ответ на который, как я полагаю — всем очевиден…»

ИнЧжон, громко и насмешливо, хмыкает на всю комнату.

«… а как вы расцениваете предложения, прозвучавшие на шоу?» — задаёт следующий вопрос ведущая.

«… дешёвый популизм, с целью привлечения к себе внимания…» — отвечает гость, — «… разговоры о сложных вещах без понимания их сути. Предложение бездарного реформирования десятилетиями выстроенной системы образования. Причём, конкретных предложений — как, и что мы получим в итоге, я так и не услышал…»

ИнЧжон опять громко хмыкает. Следом за ней, так же с ироничной интонацией, хмыкает КюРи.

— Хрень какая-то, — недовольно произносит ЮнМи, поднимаясь на ноги, — лишь бы языком молоть…

Держа пустую бутылочку в руках, она направляется в сторону кухни, провожаемая взглядами группы, большинство из которых — злорадные.

— Менеджер Ким сказал, чтобы я проследила, как ты написала у себя на странице благодарность своим фанатам, — кричит ей в спину КюРи, — иди, тогда и напиши, раз ты такая умная и всё знаешь!

На секунду притормозив, ЮнМи уходит, КюРи поворачивается к телевизору.

— Проверять не будешь? — спрашивает у неё СонЁн и имея в виду указание менеджера Кима.

— Вот ещё, — хмыкает в ответ та, — я ей сказала, пусть пишет.

— А если она глупость напишет? — спрашивает СонЁн.

— Её проблемы, — пожимает плечом КюРи, — напишет глупость, быстрее избавимся. В «Короне» дур нет!

(в это время, в доме мамы ЮнМи, где смотрят ту же самую передачу)

Сидящая на полу перед телевизором СунОк берёт с пола мягкую зелёную подушечку и молча кидает её в телевизор.

— Ты чего делаешь? — изумляется сидящая рядом с нею мама.

— А че он про ЮнМи говорит, что она — дура?

Мама открывает рот, чтобы что-то сказать, но не находит слов. Посидев несколько секунд с открытым ртом, она его молча закрывает.

(чуть позже, общежитие группы «Корона». ЮнМи, с недовольным видом смотрит в экран ноутбука, который она держит на коленях)

Чёб они все понимали! Я им про Фому, а они мне — про Ерёму! Я же не про то говорил! А они — «отказ от образования! Отказ от образования!» Дураками прикидываются…

Сижу, на коленях комп держу, собираюсь выполнить обещанное менеджеру Киму — взять на своей странице старых кошёлок в подруги, самому записаться к ним в подруги и отписаться фанатам. КюРи послала указание менеджера Кима лесом… Ну и фиг с ней, сами, с усами…Так, где тут моя… Вот! И сколько у меня поклонников? О! Пятьдесят три тысячи, семисот двадцать три человека! Хм, однако… Действительно, следует отписаться этим замечательным людям… а, сколько у поклонников у моих «ведьм»? БоРам — 17 560, СонЁн — 38 032, ДжиХён — 32 129, ХёМин — 44 239… Что это у неё тут за картинка с овощами?

Смотрю на загруженное на страничку ХёМин фото, на котором она, улыбающаяся, рядом с выложенными на белой прямоугольной тарелке овощами. «Мой обед» — гласит надпись под фотографией. И приписка — «Мое сердце такой же формы, как этот сладкий картофель!». Нда-а, картина маслом, как говорится… Если это весь обед… Пусть картошка формой напоминает хоть чёрта лысого, калорий ей это никак не прибавляет…

« Мое сердце такой же формы, как этот сладкий картофель!»

Вот и поклонники ей тоже самое пишут: «Ты, наверное, голодна?», «Прекрати сидеть на диете», «Онни, это все, что ты собираешься съесть?». Действительно, если это всё, что ты собираешься съесть, то так и ноги протянуть недолго… Впрочем, от меня в агентстве требуют того же. Питаться силосом и походить на скелет. Сейчас вот, на ночь, вместо хорошего куска мяса давился миксом на сельдереевом соке. Такая гадость! Бррр!

Так, ЫнЧжон — 43 762 подписчика… Популярна, старушка. Но, от меня уже отстала, хе-хе… А у неё что тут намалёвано? Ага, ХёМин фото выложила, а эта — рисунок… романтический… Художница, значит…

Разглядываю картинку, выполненную в детской манере. Лист разделён пополам, слева нарисован спящий мальчик, справа — спящая девочка. От их голов поднимаются вверх маленькие облачка, сливаясь в самом верху в большое облако, в котором, взявшись за руки, они, похоже, гуляют. Под картинкой подпись — «Мечта». Читаю восторженные комментарии фанатов: «Ой, как мило!», «Прекрасный сон!», «Нуна, хочу погулять с тобою так же!», «Замечательный рисунок!».

Сдвинув в бок челюсть, скептически рассматриваю произведение.

«Мечта»

Девочка в облаке нарисована в каком-то чёрном балахоне… Косы в руке не хватает… Копия — смерть с косой будет! Вообще, как-то девочка не удалась. Ухмылка зверская. ИнЧжон с себя, что ли, малевала? Рука — без пальцев. Обрубок просто какой-то… Художница не умеет рисовать пальцы? Зато язвить она может прекрасно… У парня, смотрю, тоже, пальцев на руке нет … Инвалид… Хм! Однако… А не оставить ли мне, здесь, тоже, комментарий? По-дружески, так сказать? По-сестрински…

Время действия: следующий день, утро

Место действия: общежитие «Короны»

Утро началось с визга.

— Ты, ты! — в возмущении кричала ворвавшаяся к нам в комнату с КюРи ИнЧжон. Ещё при этом, схватившись руками за край моего «второго этажа», она яростно трясла общую кровать.

— Ты чего?! — испуганно закричала снизу разбуженная КюРи, — Что случилось?! Пожар?!

— Ах, ты …!!! — продолжала орать ИнЧжон, найдя-таки нужные слова. Неприличные.

Я прижался к стенке, чтобы она меня не достала, соображая — «откуда она узнала, что это — я?». Я же писал, как аноним?

В конце концов, ИнЧжон притомилась прыгать в попытках достать меня.

— Отвали, — сказал я ей, глядя на неё сверху, — а то заболеешь!

— Чем это я… заболею? — спросила, опять подпрыгивая и приземляясь, ИнЧжон.

— Переломом челюсти и сотрясением мозга! — пообещал я.

После этого ИнЧжон ещё попрыгала с большей энергией, но, в общем, прибежавшие на крики остальные девчонки уговорили её прекратить разборки.

Эх, грехи мои тяжкие, — думаю я, вылезая из машины перед входом в агентство, — чё ж так неудачно-то вышло? СанХён опять будет ругаться. Только пообещал ему, что ЮнМи будет примерной девушкой, как сразу — прокол. Наверное, не эпик, но ИнЧжон завелась конкретно. И девочки, тоже все на её стороне. Воистину, язык мой — враг мой! Нет бы — промолчать! Нет, блин, это не наш метод!

Сегодня будет трудный день, — решаю я, поднявшись по ступеням и входя в двери, — сначала СанХён головомойку устроит, потом, встреча с «дедушкой» — великим трот-певцом. Но с «дедушкой», мне кровь из носа, проколоться никак нельзя. Шеф обещал, что он мне этого не простит. Буду кланяться, и благодарить по любому поводу, кланяться и благодарить… Тяжёлый день…

(незадолго до этого, агентство «FAN Ent.»)

— Что она сделала? — не понимает СанХён, направляясь по коридору к своему кабинету.

— Прокомментировала рисунок ИнЧжон, — говорит идущий рядом и чуть сзади него КиХо, и протягивает открытый планшет.

— Вот, посмотрите, господин президент, — предлагает он.

СанХён останавливается, берёт в руки устройство, несколько непонимающе смотрит на рисунок, потом опускает глаза ниже и читает комментарий под ним.

«Агдан: Мне одной кажется, что это у парня — не рука?»

СанХён обегает глазами нарисованного парня, на секунду «притормаживает», соображая, потом громко хмыкает, поняв, что имела в виду ЮнМи. Потом начинает смеяться. КиХо стоит рядом, неуверенно улыбаясь.

— Чёрт! — восклицает СанХён, закончив смеяться, и спрашивает строгим голосом, — Сколько времени уже это «висит» в сети?

— «Провисело» всю ночь, — отвечает КиХо, — хейтеры просто в восторге. Репостят картинку с названием — «Большая мечта ИнЧжон». Фанаты «Короны» в негодовании. Количество проголосовавших за отчисление ЮнМи из группы быстро растёт…

— Чёрт! — уже с другой интонацией произносит СанХён, — Да что ж такое с этой девчонкой?! Я же приказал ей не читать комментарии в сети! КиХо! В чём дело?!

— Я разговаривал с менеджером Кимом. Он сказал, что ЮнМи сказала ему о вашем указании, но, её ЁнЭ сейчас болеет, а наплыв поклонников был очень большой. Менеджер Ким сказал, что дал указание КюРи помочь ЮнМи написать всего один пост благодарности и проследить, чтобы она ничего не читала. Он не знает, что пошло не так. Говорит, наверное, девочки снова поссорились.

— Поссорились? Снова? Что значит — снова?!

— ЮнМи часто ссорится с группой, сабоним. Я уже вам докладывал.

— Почему они ссорятся? — отрывисто спрашивает СанХён, вновь направляясь в кабинет.

— Менеджер Ким говорит, что причин несколько. Во-первых, группа считает, что ЮнМи недостаточно много вложила труда, чтобы стать айдолом, во-вторых, она не проявляет к ним достаточной уважительности, а в-третьих, что она строит свою карьеру не на упорной работе, а на скандалах. Она ещё с ними даже толком не дебютировала, а подписчиков у неё сейчас больше, чем у любой из них.

— Правда, что ли? — удивляется СанХён.

— Да, именно так, сабоним.

— Тогда, их понять не трудно, — говорит СанХён, входя в приёмную перед своим кабинетом.

— А вот и малыш СанХён! — раздаётся чей-то довольный голос.

— Дядя Хван! — восклицает, останавливаясь, СанХён, — Почему вы здесь? Мы же с вами договорились о встрече на более позднее время? Или я, что-то путаю?

— Знаешь, СанХён, — вставая с кресла и делая шаг в его сторону, говорит ДжонХван, — после твоего звонка у меня вдруг появилось столько энергии! Воспоминания о прошлом просто заполнили меня от макушки до пят! Ты не поверишь, но я почувствовал себя вновь молодым! Захотелось вдохнуть подзабытый запах грима, услышать, как гудит зрительный зал в ожидании начала концерта…

— Я сегодня проснулся раньше почти на полтора часа! — радостно улыбаясь, восклицает ДжонХван, — И сразу начал собираться к тебе! Словно на школьную вечеринку!

Он довольный, смеётся, смотря на растерявшегося СанХёна.

— Нет! — поправляет он себя, — Словно за новогодним подарком! Ну-у? Где моя новая песня? Где эта замечательная девочка? Я послушал её классические композиции! Скажу тебе, это что-то! Где она?

— Ээ… Дядя Хван, рад видеть вас в такой великолепный форме, — говорит пришедший в себя СанХён, — очень приятно, что мне удалось вас порадовать. А что касается ЮнМи… Она должна сейчас приехать. Я хотел сначала переговорить с ней, но раз вы раньше приехали…

— Здравствуйте, — негромко произносит в этот момент ЮнМи, осторожно заглядывая в двери и кланяясь, — прошу простить меня, если я не вовремя, но, господин СанХён, вы назначили мне время…

— А! Вот и она! — разворачиваясь к ЮнМи и указывая на неё рукой, произносит СанХён, — Вот эта замечательная девочка!

У печально выглядевшей ЮнМи от его слов круглеют от удивления глаза, и вся её фальшивая грусть куда-то враз исчезает с лица.

— Господин ДжонХван, позвольте представить вам моего айдола, участницу группы «Корона», госпожу Пак ЮнМи.

— ЮнМи, это Ким ДжонХван, давний друг моей семьи. Познакомься.

— Очень приятно познакомиться, господин ДжонХван, — кланяясь, произносит официальные слова ЮнМи «дедушке» с интересом смотрящего на неё.

— И я рад с тобою познакомиться, — кивает он ей и говорит, — можешь обращаться ко мне — дядя Хван.

— Спасибо, дядя Хван, — кланяется ЮнМи.

— Мне понравилась её музыка, — поясняет своё решение «дядюшка» удивлённо смотрящему на него СанХёну.

— А тебе нравятся мои песни? — обращается он к ЮнМи.

— Ав-у… — растеряно произносит ЮнМи широко раскрыв рот и слегка клацнув в конце зубами.

«Что говорить?» — читается в её взгляде, которым она смотрит на СанХёна.

Возникает секундная пауза.

— Не слышала ни одной моей песни? — удивляется дядя Хван, правильно поняв причину заминки.

— Э-э, понимаете, — начинает объяснять СанХён, — к сожалению, при всех талантах, у ЮнМи, в силу её возраста и пола, у неё имеется такой недостаток, как легкомысленность. Вместо концентрации усилий на нужных вещах, она часто тратит время нерационально. Например, на общение в компьютерных сетях. Пишет там то, без чего можно было совсем обойтись.

Приподняв брови и чуть наклонив вниз подбородок, СанХён выразительно смотрит на ЮнМи. Та, поняв, что разговор о ИнЧжон всего лишь отложен, недовольно надувает губы.

— Да, — понимающе кивает ДжонХван, — все дети сейчас в этих сетях. Время такое. Нужно знать то, о чём мы, в молодости, даже подумать не могли. И как быстро всё меняется. Раньше мои песни звучали из каждого радиоприёмника. А теперь, школьницы уже их и не знают…

ДжонХван грустно вздыхает. СанХён, слегка выпятив челюсть, сурово смотрит на ЮнМи.

— Зато, мне выпала услышать честь легендарного исполнителя «в живую»! — начинает спасать та положение, — Я же буду вас продюсировать, господин ДжонХван. И всё услышу. Даже лучше, чем по радио!

— Продюсировать? — вытаращивается на неё «дядюшка», — Меня?!

— ЮнМи, закрой рот и не открывай его, пока я тебе не разрешу, — приказывает СанХён и обращается к «звезде трот».

— Она имела в виду другое, — начинает объяснять он, — она просто даст рекомендации. Дело в том, что, когда она придумывает песни, у неё в этот момент возникает зрительный образ, как её исполнять. Поэтому, её всегда интересно выслушивать. Образы у неё получаются весьма зрелищными.

— А-а, вот оно в чём дело, — кивает ДжонХван, окидывая ЮнМи ещё одним оценивающим взглядом.

ЮнМи, в этот момент стоит с таким видом, словно пытается припомнить, когда с ней в жизни случалась такая штука, о которой только что сказал президент СанХён.

— Ну, так может, посмотрим песню? — предлагает ДжонХван, — Интересно, какой образ видела ЮнМи. СанХён, дай нам старшего, и мы пойдем, начнём работать.

СанХён бросает взгляд на стоящую со скромным видом ЮнМи, потом, смотрит на «дядюшку».

— Знаете, уважаемый ДжонХван, — говорит он, — мне только пришла в голову мысль, что я не могу вас никому доверить кроме себя. Ваша песня должна стать главным бриллиантом концерта и хитом всей Кореи. Это очень важно для моего агентства. Поэтому, продюсировать ваше возможное выступление буду я — самолично. Чтобы сделать всё на самом высшем уровне, дядя Хван.

— Спасибо, СанХён, — несколько прочувственно благодарит «дядя», — очень приятно, что ты так заботишься обо мне.

Время действия: этот же день, ближе к вечеру

Место действия: улица, недалеко от станции метро

— Зачем ты вышла меня встречать, ма-а? — недовольно спрашивает СунОк, — Я же уже не маленькая!

— Когда другие матери ходили встречать своих детей из школы, я работала, — отвечает ей мама, — теперь, когда кафе закрыто, у меня появилась такая возможность. Ну и что, что моя дочь выросла и учится в университете? Для меня она всегда останется маленькой девочкой, которой я не додала своей любви.

— Ладно, ма! — возмущается СунОк, — всё ты мне дала! Не говори ерунду!

— Что, работницы, так и не вернулись? — наклонившись вперёд и заглядывая маме в лицо, спрашивает она.

Мама отрицательно качает головой и просит: Дай мне твою сумку. Я понесу.

— Да ты чего?! — возмущается СунОк, повернувшись боком и прикрывая сумку телом, — Я сама понесу! Ещё не хватало, чтобы ты мои сумки таскала!

— Дай матери что-то для тебя сделать!

— Ма, ну неудобно! Люди станут говорить, что я плохая дочь.

— Дай хоть пакет понесу!

— Ну, хорошо. На!

Довольные друг другом, мама с дочкой идут по улице, заворачивают за угол и выходят на площадь, на краю которой строится торговый центр. «Скоро — открытие!» — приветствует их большой транспарант, закреплённый растяжками на его стене. Мама и СунОк останавливаются, недобрыми взглядами смотря на новое здание. Секунд пять длится молчание.

— Не знаю, как теперь жить будем, — вздохнув, произносит мама, — получится ли одной работать? Тебе ещё целый год учиться…

СунОк надувает щёки и грозно смотрит на конкурента. Выдыхает.

Плям-плям! — блямкает у мамы сотовый, сообщая о пришедшей СМС. Мама лезет за телефоном, смотрит на экран.

— Тридцать шесть миллионов вон, — изумлённо говорит она, прочитав сообщение.

— Что, тридцать шесть миллионов вон? — оборачивается к ней дочь, — Долг?

— Зачислены на счёт… — так же изумлённо, отвечает мама.

СунОк и мама озадаченно смотрят друг на друга.

В этот момент у мамы звонит телефон. Мама отвечает.

— Да, да, это я… Да, получила… Только что… Спасибо большое! Всего доброго. Спасибо вам!

— Что? — спрашивает у неё СунОк, — Перевели по ошибке? Просят вернуть? Мошенники?

— Это главный бухгалтер «FAN Entertainment», — придвинувшись к дочери, громким шёпотом сообщает мама, — это рояли ЮнМи за полгода. Спрашивали, получила ли я?

— Рояли? — переспрашивает СунОк, — или, роялти?

— Ой, не знаю. Я так взволнована! Президент СанХён приказал бухгалтеру лично проверить, чтобы деньги дошли! Такой заботливый мужчина…

СунОк секунды две переваривает новость, соображая.

— За полгода? — произносит вслух она, — Значит, за год, это будет — семьдесят два миллиона вон? Двадцать шесть процентов налога от этого… это будет…

СунОк задумывается, питаясь вычислить в уме, сколько это будет.

— Бухгалтер сказала, что налоги уже вычтены, — говорит ей мама, избавляя от умственных мучений.

СунОк удивлённо смотрит на мать.

— Фига себе! — восклицает она, — Семьдесят два, поделить на двенадцать… Моя сестрёнка зарабатывает по шесть миллионов вон в месяц? Чистыми?!

Повернувшись к маме, СунОк смотрит на неё расширенными глазами. Мама, в ответ, смотрит на неё такими же. Спустя пару секунд СунОк набирает полную грудь воздуха, цедит во рту слюну и, повернувшись к новостройке, смачно плюёт в её сторону.

— Чёрт с вами, — говорит она, — открывайтесь! Разрешаем!

Время действия: примерно где-то же в это время

Место действия: «FAN Entertainment», небольшая комната со стоящим у стены музыкальным центром. Присутствуют — СанХён, ДжонХван, ЮнМи.

— Может, всё же, лучше начать с «минусовки»? — держа в руках несколько листов с текстом и нотной записью песни, предлагает ЮнМи.

— Зачем? — спрашивает СанХён, направляясь к музыкальному центру с CD-диском в руке.

— Знаете, сабоним, бывает так, что первое впечатление оказывается самым сильным, — объясняет своё предложение ЮнМи, — исполнитель, услышав первый, не лучший вариант, не может потом избавиться от исполнения в услышанной манере.

СанХён останавливается и оборачивается к ДжонХвану с вопросом во взгляде.

— Включай, СанХён, включай, — маша рукой, командует ему «дядя Хван», — ничего страшного не случится. Я всегда пою по-своему, ты же знаешь.

Успокоенный его словами СанХён продолжает свой путь к музыкальному центру, а ДжонХван поворачивается к ЮнМи.

— Дай мне твои листки, деточка, — просит он.

ЮнМи, держа двумя руками за края, с поклоном подаёт ему листки.

— Ага, — говорит ДжонХван, смотря на верхний лист, — ноты.

— Включать, дядя Хван? — спрашивает в этот момент СанХён, поставив диск.

— Включай, — кивнув, говорит ему тот, отвлекаясь от бумаг.

СанХён жмёт кнопку «Пуск» и, с пультом от музыкального центра в руках, возвращается к дивану, на котором рядышком сидят ЮнМи и «дядюшка». Садится к ним. К этому времени короткий гитарный проигрыш перед песней заканчивается, и, из колонок, звучат первые слова певца. ЮнМи и СанХён, повернувшись к ДжонХвану, внимательно следят за его лицом, пытаясь понять — нравится ему, или, нет? «Дядюшка» — чуть наклонив голову, слушает с явно выраженным выражением удивления. Песня добирается почти до конца, начинается длинный гитарный проигрыш. Поняв, что стихов больше не будет, «дядюшка» начинает перебирать листки, которые ему дала ЮнМи, разыскивая текст. СанХён, вытянув руку с пультом в направлении проигрывателя, нажимает клавишу — «Стоп».

— Удивительно, — произносит ДжонХван в наступившей тишине, — а я-то думал, чего меня так сюда потянуло…

СанХён и ЮнМи выжидательно смотрят на него, ожидая продолжения.

— Несколько слов, а так точно передано мои ощущения от жизни за… — ДжонХван на несколько секунд задумывается, — … за последние пару лет. Видно, я должен был их услышать…

— Ты написала? — обращается он с вопросом к ЮнМи, после небольшой паузы.

— Да, — коротко отвечает та.

— Откуда у тебя это? — спрашивает «дядюшка», — Ты ведь ещё молода, чтобы ощутить… как быстро утекает жизнь.

ДжонХван вопросительно смотрит на ЮнМи, ожидая ответа.

— Я уже умирала, — просто объясняет та, как ей в голову пришли такие слова, — десять минут клинической смерти после автомобильной аварии. Думали, не выживу.

— Вот оно что, — понимающе кивает ДжонХван, с уважением смотря на ЮнМи, — тогда, понятно.

— Где «минусовка»? — спрашивает он, поднимаясь на ноги и держа в руке листок со словами песни, — Включите. Музыка не в стиле трот, но я попробую спеть.

— Второй трек, — отвечает СанХён, направляя пульт в сторону музыкального центра, — скажите, когда будете готовы, я включу.

— Включай, — командует ДжонХван, пробежав глазами текст.

(позже)

Довольная ЮнМи увлечённо рассказывает мужчинам, как она подставляет себе будущий сценический номер.

… - Дядюшка Хван — плотный, — говорит она.

— Да, я хорошо кушаю, — смеясь и кивая, соглашается с ней «дядюшка».

— … будет классно добавить ему брутальности…

— … Что добавить? — наклонив голову, прищуривается «дядюшка», прислушиваясь к незнакомому слову.

— … Самцовости. Сексуальности. Красная рубашка с большим воротом, на выпуск…

ЮнМи, ещё раз, оценивающе обегает «дядюшку» глазами.

— … расстёгнутая на груди, будет смотреться — во! — ЮнМи выставляет вперёд сжатый кулак с оттопыренным большим пальцем, — И светлые брюки!

— … Хех! — довольно восклицает ДжонХван и обращается к СанХёну, — А девушки ещё видят во мне что-то сексуальное!

— Не будет ли это слишком, для ваших давних поклонниц, дядя Хван? — с сильным сомнением в голосе спрашивает у него тот, видя, что идея «дядюшке» понравилась.

— Нормально! — машет на него рукой «дядюшка», — Пусть видят, что я не старая развалина, а ещё даже очень ого-го!

Все трое, находящиеся в комнате, смеются.

— Дядя, — обращается к ДжонХвану СанХён, — ЮнМи нужно ехать на фотосессию в «VELVET». Раз всё у нас хорошо, пусть она едет, работает. А мы, с вами… Может, пивка?

«Дядюшка» благосклонно кивает.

(ЮнМи только что вышла из комнаты. ДжонХван несколько секунд смотрит на закрывшуюся за ней дверь. Потом поворачивает голову к СанХёну.)

— В ней есть огонь, — говорит «дядюшка», не уточняя, что именно он имеет в виду под «огнём» и добавляет, — СанХён, ты взял на себя большую ответственность…

Он строго смотрит на президента агентства. Тот, вздыхает в ответ.

— Я позабочусь о ней, — серьёзно обещает он, — не беспокойтесь об этом, дядя Хван.

(телефонный звонок)

(ЁнЭ, отвечая на звонок) — Здравствуйте, господин старший менеджер!

(КиХо) — Здравствуй, ЁнЭ. Как твоё здоровье?

(ЁнЭ) — Спасибо, господин старший менеджер! Уже лучше.

(КиХо) — Это хорошо, ЁнЭ. Возникла срочная необходимость в твоём труде.

(ЁнЭ) — Да, господин КиХо. Конечно! Что нужно сделать?

(КиХо) — Снова проблемы с ЮнМи. В этот раз она неудачно пошутила на своей сетевой страничке над своей сонбе. Фанаты ИнЧжон в ярости.

(ЁнЭ) — Пошутила над сонбе? Правда? Это так невежливо с её стороны…

(КиХо) — Я тоже так же думаю. Похоже, у ЮнМи постоянно возникают конфликты с группой. Ты что-нибудь знаешь об этом?

(ЁнЭ, неуверенно) — Н. нет, господин КиХо. ЮнМи младше всех по возрасту и ей непросто общаться со взрослыми девушками. Но она старается, господин КиХо! Она никогда мне на это не жаловалась. Да и вела себя, с сонбе, вежливо… Думаю, что про конфликты, это преувеличение, господин КиХо. Возможно, некоторое недопонимание, но, не конфликты.

(КиХо) — Лучше бы она тебе жаловалась, чем решала проблемы своими способами. В общем, зайди на страничку ЮнМи, разберись там. От её имени напиши извинения. Для этого тебе не обязательно быть на работе. Можешь делать это дома, лёжа в кровати. Это твоя подопечная, вот и разгребай за ней!

(ЁнЭ) — Да, господин КиХо, спасибо, господин КиХо, я всё сделаю, господин КиХо.

(КиХо) — Пароль поменяй. Чтобы она там больше ничего не писала. Будешь за это отвечать!

(ЁнЭ) — Да, господин КиХо! Сделаю, как вы приказали!

(КиХо) — Выполняй.

(ЁнЭ) — Немедленно эти займусь.

(несколько позже. ЁнЭ, полулёжа на кровати, с ноутбуком на коленях)

— Божечки мои! — восклицает она, открыв страничку ЮнМи, — Что тут такое творится?! Тринадцать архивов комментариев! За день… а что, случилось-то?

— У… пссс… — произносит она, дойдя до рисунка ИнЧжон и комментария под ним ЮнМи.

Надувает щёки, вдыхает и секунд десять сидит, созерцая проблему.

— И что я могу с этим сделать? — сама у себя спрашивает ЁнЭ.

Время действия: вечер

Место действия: «FAN Entertainment». Кабинет президента СанХёна.

— Прошу прощения, что поздно, господин президент, — с виноватым видом говорит КиХо, — но, есть некоторые проблемы… Проблема. С ЮнМи.

СанХён, собиравшийся в ближайшее время отправиться домой, с неудовольствием смотрит на вестника плохих новостей.

— Какая в этот раз? — спрашивает он.

— В интернет выложили файлы из её школы, — сообщает КиХо, — похоже, это связано с её шуткой в отношении ИнЧжон. Выложили видео, на котором её облили водой, где она ест одна и… песню про ёжика, господин президент!

Господин президент уже в сильном неудовольствии несколько раз открывает и закрывает рот, плямкая при этом губами и языком.

— Почему мать не порола её в детстве? — наконец, после молчания, спрашивает он у КиХо, — Сейчас бы она была бы хорошей и послушной девочкой. И у нас бы не было бы проблем. И не только у нас. СокГю начнут задавать вопросы о том, что у него творится в школе. Представляю, какое у него при этом будет лицо.

— Ещё, — сообщает КиХо, — есть посты, в которых пишут, что из предыдущей школы её выгнали за драку.

— Откуда разом столько сведений, КиХо? — интересуется СанХён.

— Я приказал ЁнЭ навести порядок на страничке ЮнМи, — отвечает тот, — она обнаружила ссылки на видео из «Кирин» и посты про предыдущую школу. Сообщила мне.

— Понятно, — говорит СанХён, наклоняя голову и сочувствуя ЁнЭ, — повезло ей… с айдолом…

КиХо глубокомысленно молчит.

— Ладно, — говорит СанХён, упираясь ладонями в подлокотники своего кресла и демонстрируя намерение встать, — поеду я, домой!

— Никаких указаний не будет? — интересуется КиХо.

— Какие могут быть указания, КиХо? — спрашивает СанХён, вставая, — Что тут мы можем сделать? Рано или поздно, это бы, всё равно, выплыло. Можно было лишь как-то надеяться на то, что это случиться как можно позже. Но, тут уже ничего не сделать. Женская глупость, она, шансов на спасение не оставляет…

КиХо, соглашаясь со словами начальника, кивает.

— Что-то ещё, КиХо? — спрашивает СанХён.

— До меня дошли слухи, что президент «JYP Entertainment» был очень удивлён, узнав, что «FAN Entertainment» подготовил для концерта четыре новых композиции…

СанХён довольно хмыкает.

— Пак ДжиЁн, наверное, думает, с чего это вдруг я расщедрился для проходного шоу? — говорит он, — Пытается, видно, понять, то ли я сбрасываю «пустые композиции», то ли, у моего агентства столько новых вещей, что не жалко часть потратить и на такой концерт? Хм!

Смотря в пол, СанХён на пару секунд задумывается.

— Я просил сегодня, чтобы менеджер Ким поговорил с участницами группы ЮнМи. Сделано? — понимает он голову и смотрит на своего менеджера.

— Да, сабоним. Менеджер Ким с ними разговаривал.

— Как был построен разговор?

— Так, как вы сказали. Менеджер Ким упрекнул девочек, что они совершенно не следят за своей младшенькой. Оставили без внимания, вот она и занимается глупостями. Нужно нормализовать общение и вовлекать новичка в общие дела. Чтобы она не была от них отдельно. Всё делать вместе с ней, если только она не занята на отдельных мероприятиях.

— И как девочки на это прореагировали? — с интересом смотря на КиХо, спрашивает президент.

— По словам менеджера Кима… без энтузиазма.

— Понятно, — кивает СанХён, — их же оскандалили, и они же стали виноватыми. Я бы на их месте — возмутился. Возмущались?

— ИнЧжон, возмущалась, — помедлив, отвечает КиХо.

— А остальные?

— Остальные её поддерживали. Но, не так эмоционально, как она.

— Я позвонил ЮнМи и приказал обязательно перед всеми извиниться, — сообщает КиХо СанХён, — а особенно, перед ИнЧжон.

— Будем надеяться, что это поможет, — дипломатично отзывается на слова президента КиХо, но, похоже, на самом деле в это, не веря и уточняет, — она уже это сделала?

— Вернётся в общежитие из «VELVET», сделает, — уверенно отвечает СанХён.

— Группа видит своего макнэ лишь утром и вечером, — с толикой осуждения в голосе произносит КиХо, видимо, не сумев сдержаться, когда следовало бы промолчать, — как они будут на её влиять, сабоним, если они занимаются отдельно друг о друга?

— Ничего, — обещает СанХён, — сейчас закончится это сумасшествие с концертом, у ЮнМи расписание станет свободнее. Будут работать вместе…

— … ЮнМи заработала для агентства уже почти половину того, что «Корона» получила за весь прошлый год, — после секундной паузы добавляет СанХён, — одна. И у неё есть перспектива — заработать ещё больше. У «Короны», я такой перспективы не вижу. Кроме денег, ЮнМи зарабатывает ещё и известность, причём, мирового уровня. И для своей группы, даже если она ничего не делает для этого специально. Ты знаешь, что слова «Корона» сегодня стало лидером по запросам в корейских поисковиках?

— Нет, не знал, сабоним, — отрицательно крутит головою КиХо.

— Знай, — говорит СанХён, — продажи, у группы, наверняка подрастут.

— Скандальная популярность чревата последующим резким падением интереса, — напоминает КиХо, — вы же знаете.

— В том случае, КиХо, — отвечает СанХён, — если кроме скандала нет ничего, кроме пустого вздора. А в нашем случае, за скандалом есть кое-что реальное. Не думаю, что рейтинг интереса к ЮнМи упадёт. Он будет только расти.

— Верю вашей интуиции, господин президент, — делает лёгкий поклон КиХо.

— И не забывай о том, что она — гений, — напоминает ему президент.

Выражение лица КиХо принимает озадаченный вид.

Время действия: поздний вечер дня

Место действия: общежитие «Короны», общая комната. ЮнМи, вернувшаяся после сьёмок в «VELVET» только что закончила извиняться за свою вчерашнюю шутку. Группа, полукольцом стоя перед ней, закончив внимать, молча смотрит на «кающуюся грешницу». «Грешница» смотрит на группу. Пауза затягивается.

— Ты всегда такая ненормальная? — спрашивает КюРи у ЮнМи.

— Я не «ненормальная», — отвечает та, — Я — «особенная».

— Оно и видно, — насмешливо хмыкает КюРи.

— ИнЧжон? — обращается СонЁн к согрупнице.

— Что, ИнЧжон? — переспрашивает та.

— Ну, — говорит СонЁн, — ЮнМи перед тобою извинилась, ты её прощаешь? Всё нормально?

Все смотрят на молчащую ИнЧжон, разглядывающую ЮнМи.

— Ничего — не «нормально»! — после продолжительного молчания восклицает та, — Меня ещё никогда так не оскорбляли! Вся Корея… Шутит про меня дурацкие шутки!

— Пусть президент СанХён выгонит меня на улицу, — говорит она, смотря на ЮнМи и произнося слова с интонацией, словно клятву — пусть я до конца своего контракта буду петь только на детских утренниках, но я этого — никогда не прощу!

В помещении опять воцаряется тишина.

— Тебе понятно?! — агрессивно спрашивает у ЮнМи ИнЧжон.

— Да, ИнЧжон-сан, — кивает, делая лёгкий поклон на японский манер, отвечает та.

ИнЧжон секунды две смотрит на неё.

— Ещё по-японски поговори, — с угрозой произносит она, — в Японии будешь «санкать»!

Резко развернувшись, ИнЧжон уходит. Девочки, проводив её взглядами, смотрят на ЮнМи, потом переглядываются друг с другом.

— Я попрошу господина СанХёна, чтобы он вывел меня из состава группы, — обещает ЮнМи.

Все опять на неё таращатся.

— Всем спасибо, всем хорошего вечера, — говорит ЮнМи, — если ко мне вопросов больше нет, я пошла смывать с себя краску и спать.

— Что за краска? — спрашивает СонЁн.

— В «VELVET» ерундой занимались, — отвечает ей та.

— В «VELVET»? — удивляется СонЁн, — Это же модельное агентство? Что ты там делала?

— Моделью подрабатывала, — отвечает ЮнМи, проходя мимо её.

Теперь девочки смотрят уже в след ушедшей ЮнМи.

— Ничего себе, — озадачено говорит БоРам, — она уже и в агентстве снимается.

ДжиХён вздыхает.

— У нас нет таких женихов, как у неё, — поясняет она БоРам причинно-следственные связи в этом мире и поворачивается к СонЁн.

— Чего ты её защищаешь? — спрашивает она её и, имея в виду ЮнМи, — Она не пропадёт, не беспокойся. Оглянуться не успеешь, как её лицо будет на обложке «Korean Fashion»! Для семьи Ким, это сущая безделица, устроить такое. Нам о себе думать нужно.

Наклонив голову, СонЁн, из-под бровей смотрит на ДжиХён. В её взгляде читается — «что-то ты не то говоришь!». БоРам переводит взгляд с ДжиХён на СонЁн и обратно.

— Что-то не так? — интересуется ДжиХён у СонЁн, удивлённая её молчанием, — Разве я не права?

— Не люблю крайности, — отвечает СонЁн, — а сейчас, именно они и есть, крайности.

— То есть, ты, против — ИнЧжон? — спрашивает ДжиХён, — Считаешь, что это нормально, когда за шалости ЮнМи винят её и всю группу?

— А я не могу быть — за всех? — спрашивает СонЁн, не став отвечать на второй вопрос, — Почему обязательно быть против кого-то?

— Потому, что мы группа, — объясняет ДжиХён, — а она, нет. С такими выходками как у неё, ей никогда не добиться успеха. Её никогда не стать айдолом. Сама увидишь.

СонЁн недовольно поджимает губы.

(несколько позже. Там же, в общежитии «Короны», общая комната. Девочки расположились по диванам и креслам, у каждой в руках — планшет.)

— Когда она успела столько раз извиниться? — удивляется БоРам, имея в виду ЮнМи и читая её страницу.

— Это не она, а её менеджер, — не поднимая головы от своего планшета, отвечает ей КюРи.

— Она же вроде бы больна? — удивляется БоРам.

— Из дома пишет, — хмыкает ИнЧжон, — Эта ЮнМи — всех напрягла. Все только и прыгают вокруг неё, чтобы как-то исправить то, что она творит, а она — карьеру себе строит! И плевать она на всех хотела!

— «Словосочетание — «группа «Корона» стало сегодня самым популярным в корейских поисковых системах…» — довольным голосом читает со своего планшета СонЁн.

— А словосочетание — «большая мечта», в топ не попало? — невинным голоском интересуется со своего места ХёМин.

— Эй, ты! — приподнявшись на диване, восклицает ИнЧжон, — Знаешь, что я с тобою за это сделаю?!

— Значит, наша популярность — выросла? — спрашивает БоРам, не отрываясь от планшета.

— Больно нужно иметь такую популярность, — говорит ИнЧжон, заваливаясь обратно на диван, — нам есть, что показать, кроме своего тела. Пусть другие, надеются только на скандалы.

— Вау-у! — восклицает в этот момент БоРам, продолжавшая изучать комментарии на страничке ЮнМи, — Тут выложили видео, из «Кирин»! На нём ЮнМи облили водой! И ещё, где она в столовой!

— Где!? — вновь резко приподнимаясь, спрашивает ИнЧжон.

— Сейчас всем ссылку отправлю, — обещает БоРам.

— Она всех и в «Кирин» достала, — с удовлетворением в голосе произносит ИнЧжон закончив смотреть видео по присланной ссылке.

— Она была изгоем? — удивляется ДжиХён, — Смотрите, она ест одна!

— Я бы тоже, за один стол с ней не села, — комментирует ИнЧжон.

В этот момент, с влажными волосами, в комнату входит ЮнМи. Девочки замолкают и начинают за ней наблюдать. ЮнМи подходит к зеркалу и, взяв с него расчёску, начинает причёсываться. Девочки переглядываются.

— ЮнМи, — спрашивает Борам, пожав перед этим плечами, — а что это за видео, из «Кирин»?

— Которое? — спрашивает ЮнМи, не прерывая своего занятия.

— Где ты вся мокрая.

— А… Это… Это какие-то идиоты решили пообливаться, — говорит ЮнМи, — жаль, что я их не догнала. Нас бы тогда вместе выкинули из «Кирин». За драку.

Округлив глаза, слушательницы переглядываются между собою.

— Что, тебе было всё равно, учиться в «Кирин» или, нет? — удивлённо спрашивает ХёМин.

— Сначала, нет, потом — да, — отвечает ЮнМи.

Девочки ошарашено переглядываются.

— А почему? — пытается узнать причину ХёМин.

— Скучно там, — отвечает ЮнМи и, чуть подумав, добавляет, — и для меня — бессмысленно.

— А у тебя, в «Кирин», друзья были? — спрашивает БоРам.

ЮнМи опять задумывается на пару секунд.

— Нет, — говорит она, — ко мне ещё не успели привыкнуть, как я уже ушла из школы.

— Ни с кем даже не разговаривала? — изумляется БоРам.

— Почему? — опять приостанавливает расчёсывать волосы и, смотря в зеркало, удивляется в ответ ЮнМи, — Разговаривала. Но, это были деловые отношения. Это — не друзья.

…

— А Ли ХеРин? — спрашивает меня КюРи, — Разве вы — не подруги?

Опять задумываюсь, отставив расчёску в сторону и смотря в зеркало. ХеРин… Чёрт его знает, что у нас с ней. Может, это тоже, деловые отношения? С её стороны…

— Сложный вопрос, — отвечаю я, вновь пуская в дело расчёску, — что есть — дружба? Кто его, знает…

— Ну, а в предыдущей школе? — не отстаёт КюРи, — В которой ты училась до «Кирин»? У тебя, были — подруги?

— Не помню, — отвечаю я.

— А-а, — понимающе трясёт головою КюРи, видимо, интерпретировав мой ответ, как нежелание говорить, что подруг тоже не было.

Что-то мои старушки сегодня разговорились, — думаю я, — вроде, окончательно решили разбежаться, а их — на разговоры потянуло. Почему? Может, ушёл «эмоциональный зажим»? Решение — принято, нервы — расслабились, можно и поговорить…

— А, чёрт!

Расчёска застревает зубьями у меня в волосах. Сегодня в «VELVET» с ума сходили. Сначала, всё шло нормально. Нормальная одежда, без всяких придумок. Потом, началось «творчество». Притащили что-то вроде парика из новогодней мишуры. Одели мне на голову, стали дуть вентилятором. Парик оказался лёгким, вентилятор — мощным. Пару раз вентилятор просто сдувал с моей головы это сомнительное украшение. Потом, стало ещё хлеще. Сказали, что собираются использовать мою физиономию в рекламе красок и сейчас будем пробовать. Нарядили меня в грубо обрезанные шорты с махрами по низу, майку и кроссовки с высокими носками, из предыдущей фотосессии, завели за батарею банок с красками разных цветов, дали в руки валик. Опять, встань так, сяк, наперекосяк. Отщёлкали. Потом открыли банку с зелёной краской, сказали — «макай в неё валик и с серьёзным лицом катай им по себе! А мы — снимать будем!». Я озадачился. Краска, не вонючая, но всё равно — краска! Как её потом оттирать, если на лифчик попадёт? Ну, ладно. Вспомнил про СанХёна, умничать не стал. Давай по себе валиком катать. Катал, катал, как просили, потом, с меня стали требовать, чтобы я добавил в образ — сексуальности. Это, меня, озадачило ещё больше…

Не, ну я понимаю, что если даже к рекламе макарон добавлять сексуальности, то макароны будут продаваться — бойчее. Но! Я и сексуальность? Как-то вот, до этого момента я об этом не думал… Некогда было. А вот теперь меня мучает вопрос — что я продаю? Себя? Или, образ? И надо ли это мне? А деньги?

Задумываться глубоко над этим вопросом я на фотосессии не стал. Чтобы от меня быстрее отвязались, вспомнил, какие фотки девчонок мне нравились в прошлой жизни и постарался их повторить. Ракурс, там, поворот головы, без эротизма… Нашёл полное понимание у съёмочной группы. Фотограф стремительно щёлкал затвором, стремительно меняя позиции сьёмки. Его помощник тоже, стремительно таскал вокруг меня локальный источник света. Креативный менеджер не вмешивался, как-то удивлённо наблюдая за процессом со стороны. Быстро отсняли нужного материала, вот только в конце угораздило меня поправить рукою волосы. Рука оказалась в краске. Теперь у меня башка, тоже, в краске. Чёёёррт!

— Ты зря так сильно чешешь волосы, — говорит мне СонЁн, — пока они у тебя крепкие, ничего страшного. Но, потом, когда тебе будут мыть голову каждый день и делать укладку, волосы станут слабыми. Если будешь так сильно их чесать, растеряешь половину. Давай, я покажу, как надо.

Озадаченно смотрю в зеркало на вставшую с кресла и идущую ко мне СонЁн. Какой-то сегодня странный день…

— Садись, — говорит СонЁн, продвигая ко мне стул, — так будет удобнее.

С опаской сажусь.

— Расслабься, — говорит мне СонЁн, — не напрягайся так.

— У меня там краска, — предупреждаю я её.

— Сейчас посмотрим, — обещают мне и моей головы осторожно касаются пальцы СонЁн.

Мм… какие у неё мягкие пальцы… Ммм… массажик…

(пару минут спустя. Подняв в правой руке вверх щётку для волос, СонЁн отступает на шаг назад. На стуле, перед зеркалом, наклонив голову к левому плечу, спит ЮнМи.)

— Ребёнок спит? — насмешливо хмыкает ИнЧжон, увидев эту картину.

— Ладно тебе, — тихо говорит СонЁн, — она ещё действительно, ребёнок.

— Вредный и пакостный, — говорит ИнЧжон.

— Скорее, одинокий, — произносит СонЁн, по-доброму смотря на спящую ЮнМи.

— А?! Что?! — вскрикивает, дёргаясь в кресле проснувшись, ЮнМи.

— Я что, — заснула? — изумлённо оборачивается она к СонЁн, стоящей сзади неё с расчёской в руках.

— Только не говори, что ты слишком устала, — с насмешкой смотря на всполошенную ЮнМи произносит КюРи, — это слишком банально. Придумай, что-нибудь… оригинальное.

ЮнМи озадаченно смотрит на неё, так, словно действительно собираясь что-то придумать. Смотрит секунд пять, потом начинает неспешно клонить голову вбок, продолжая неотрывно смотреть на КюРи.

— Что? — спрашивает та, ощущая себя неловко под странным взглядом ЮнМи, — Что ты так смотришь?

Наклонив голову к плечу, ЮнМи не отвечает, смотря на КюРи.

— Опять «зависла» — с неудовольствием произносит ИнЧжон и советует, — КюРи, будь осторожнее ночью. Она конкретно «странная». Ещё задушит во сне.

В глазах у КюРи появляется озабоченность.

Время действия: утро следующего дня

Место действия: «FAN Entertainment». В кабинет президента СанХёна входит его хозяин, следом за ним поспешает КиХо.

— Что за проблемы с «VELVET»? — недовольно спрашивает СанХён, входя в двери кабинета и направляясь к своему рабочему месту, — Мы же согласовали с ними контракт? И подписали. Чего они ещё хотят?

— Ещё контракт, — говорит КиХо, — с Агдан.

СанХён, не дойдя до своего кресла, останавливается и оборачивается к КиХо, с которым до этого разговаривал не оборачиваясь.

— Вчера, в «VELVET»… Там что-то случилось? — спрашивает он.

— Нет, фотосессия ЮнМи прошла нормально, — отвечает КиХо.

— Тогда… Откуда у них такое желание? — СанХён непонимающе смотрит на своего менеджера, — У ЮнМи сейчас не та популярность, чтобы рассчитывать, что рекламодатели станут её заказывать.

— Думаю, это из-за результатов фотосессии, — отвечает КиХо и сообщает, — господин президент, я отправил на ваш почтовый ящик фото, которые мне переслали из «VELVET» и видео, от них же. Возможно, вам будет интересно самому увидеть.

— Пока этот компьютер загрузится… — недовольно говорит СанХён, снова направляясь к своему креслу, — не мог, что ли, себе на планшет сбросить?

— Я сбросил, — говорит КиХо, — могу показать.

— Давай, — делает приглашающее движение головой президент и нажимает большим пальцем кнопку «ПУСК» на системном блоке.

— Вот, пожалуйста, — КиХо кладёт на стол планшет перед севшем в кресло президентом.

— Хм, — хмыкает тот, посмотрев на фото на нём и начинает листать пальцем картинки, — хм… хм…хм… хм…

— Всё? Всего пять фото? — спрашивает он, подняв голову от планшета и смотря на КиХо.

— Столько прислали из «VELVET», — говорит тот и сообщает, — ещё видео есть.

— Где?

— Одну минуту, господин президент… Вот!

Президент смотрит короткое видео, поднимает глаза на КиХо.

— Твоё мнение? — спрашивает он.

— Мне кажется, что ЮнМи значительно улучшила свои внешние данные, после того, как съездила в Америку, — многозначительно говорит КиХо.

— Чушь, — отвечает президент, поняв намёк, — она не делала пластику. Медицинский осмотр это подтвердил.

— Значит, в Америке удивительный воздух, — дипломатично произносит КиХо, — или, вода.

СанХён молча смотрит на КиХо с выражением — «чего ты тут умничаешь?».

— Господин президент, обращу ваше внимание на то, как проходила сьёмка, — переводит разговор на другую тему КиХо, правильно всё поняв и решив — «не умничать», — Видео сделано со звуком. Заметили ли вы факт, что Агдан работает самостоятельно? Фотограф только снимает. Она работает самостоятельно, словно у неё большой опыт в этом бизнесе, и она знает, что нужно делать.

СанХён вновь обращается к планшету. Запускает видео ещё раз. Смотрит.

— Точно — звук не редактировали? — осведомляется он у КиХо.

— В письме было сказано, что это не редактированная сьёмка, — отвечает тот.

СанХён смотрит на последний кадр остановившегося видео, поджимает губы и крутит головой из стороны в сторону.

— И откуда, что берётся? — с осуждением произносит он, имея в виду ЮнМи, — Когда она только успевает?

— Думаю, — говорит КиХо, — в «VELVET» хотят попробовать её лицо где-то вне Кореи. В Европе сейчас андрогинная внешность в моде и там никому не интересны связанные с ней скандалы. А образ на фото и видео получается… привлекающий внимание.

— Угу, — согласно кивает СанХён, и констатирует, — сексуальный.

— Девочка растёт, — дипломатично произносит КиХо.

— Так быстро? — удивляется СанХён и сразу видит свои будущие проблемы, — Чувствую, проблемы с мальчиками не за горами.

— У неё есть жених, — напоминает КиХо.

— Значит, и у него будут проблемы, — «вангует» президент, — ЮнМи — ещё та «оторва». СокГю, небось, в храме свечки поставил, что избавился от неё.

— По поводу СокГю, — вежливо говорит КиХо, и спрашивает, — господин президент, вы видели сегодняшние заголовки газет и новостей?

— Об издевательствах в школе «Кирин»? — спрашивает тот и кивает, — Видел. Чувствую себя виноватым перед ним.

— К пресс-конференции всё подготовлено, — говорит КиХо, — всё сделано так, как вы сказали. Вот список вопросов и ответов Агдан…

КиХо достаёт из папки несколько листов, скрепленных стэплером, и кладёт их на стол перед президентом. СанХён берёт их в руки и пробегает первый лист глазами, читая.

— Хорошо, — говорит он, откладывая бумажки и не став читать следующие листы.

— Скажите — когда, — говорит КиХо, — всё готово.

— ЮнМи список вопросов и ответов получила? — спрашивает президент.

— Ещё нет, но для неё запомнить три страницы текста — работа на полчаса. Не беспокойтесь, господин президент, она успеет их выучить. Время у неё для этого есть.

— Да, с памятью у неё хорошо, — соглашается президент и говорит, — пресс-конференцию провести в ближайшее время. Как будете готовы, так и проведите. А я позвоню СокГю, успокою, что «FAN Entertainment» на его стороне…

— Будет исполнено, сабоним, — кланяется стоящий перед столом президента КиХо.

— Как идёт подготовка к концерту? — спрашивает СанХён, — Проблемы есть?

— Всё по плану, господин президент. Отставания от плана нет.

— Угу, — кивает СанХён, и интересуется, — никто не отказался от работы с ЮнМи? Проблем, как со звукооператором, нет?

— Нет, господин президент. Никто не отказался, о подобных проблемах — не слышал.

— Хорошо, — говорит СанХён и спрашивает, — Что со звукооператором?

— Сейчас он находится в больнице. Врачи предполагают, что он проведёт в ней ещё примерно неделю. Проблемы с сердцем.

СанХён вздыхает.

— Понятно, — говорит он, — Что ещё у тебя, КиХо?

— В качестве афиши концерта выбран вариант, предложенный нашим агентством. Канат с ниточкой. Организаторы мне прислали финальный вариант изображения. Желаете взглянуть, сабоним?

— Она ещё теперь и художник, — с неудовольствием произносит СанХён, не ответив на предложение посмотреть, — не слишком ли уже?

— Потом посмотрю, — обещает он, — что ещё?

— Через два дня премьера Ли ХеРин и Пэ ИкХвана. Скрипичный дуэт на кавер-версию композиции Агдан. Выступление состоится в «Seoul Arts Center», совместно с Новым Сеульский филармоническим оркестром…

— Уже? — спрашивает СанХён, — Как-то я это упустил. Спасибо, КиХо.

— Сабоним, автора композиции — будем приглашать? Может, есть резон — вывести её на сцену?

— Формат концерта это позволяет? — интересуется президент.

— Нет, но можно попытаться договорится. Или, вывести на сцену как участника исполнения. Там есть партия электронных музыкальных инструментов.

— Не будем создавать проблемы, — на секунду задумавшись, принимает решение СанХён, — Исполнители классики — люди серьёзные. Всё делают основательно, стиль работы, когда всё делается быстро, не для них. Они и так считают нас поверхностными людьми. Внезапно возникшая незапланированная суета может травмировать их психику, а нам с ними — ещё работать.

КиХо кивает, улыбаясь шутке президента.

— Пусть Агдан занимается концертом, — озвучивает своё решение президент.

— Можно тогда её задействовать на короткое время? — спрашивает КиХо, — Нужна очередная примерка сценических костюмов и совместная репетиция. Хореограф и продюсер группы не могут понять, как они продвинулись все вместе к комбеку…

СанХён поджимает губы.

— Без этого сейчас никак нельзя обойтись? — недовольно спрашивает он.

— Никак, — пожимает плечами КиХо, — если бы было можно, я решил бы этот вопрос сам. Но вы запретили трогать Агдан без вашего разрешения. А сейчас, действительно — надо, господин президент. Это тормозит подготовку «Короны». На неё мы тоже взяли обязательства.

— Хорошо, — с недовольным видом кивает СанХён, — только постарайся сделать это как можно быстрее.

— Не беспокойтесь, сабоним. Я постараюсь, чтобы Агдан потратила как можно меньше времени.

— Что-то ещё? — спрашивает президент, — В агентстве ещё какие-нибудь проблемы есть? Или, в нём есть только ЮнМи?

— Сейчас, господин президент, — обещает КиХо подкинуть других проблем, — последний вопрос по ней. Так какое будет ваше решение по её контракту с «VELVET»?

— Продавай, — удивлённо отвечает ему СанХён, — пока покупают — нужно продавать. Только пусть всё начнётся после концерта. С июля месяца. А я позвоню им и узнаю, смогут ли они дать ей нужный практический опыт. Врождённое умение — это, конечно, хорошо, но и теория с практикой, лишними не будут…

— Всё понял, господин президент, — говорит КиХо, подводя итог этой части разговора с главой агентства, — а ещё, как вы просили, у меня есть проблема с…

 

Глава седьмая

Время действия: примерно в это же время

Место действия: школа «Кирин»

Директор СокГю, сидя за своим рабочим столом, просматривает интернет-новости на экране монитора компьютера. Каждый новый клик по клавише мышки приносит ему новые порции боли. «Насилие в элитной школе Кореи!», «Автор музыкальных композиций, попавших в «Billboard» подверглась издевательствам!», «Скандал в «Кирин». «Учащиеся элитной школы замечены в издевательствах над сверстницей!», «Куда смотрит школа?», «Школа «Кирин» издевалась над ученицей»! …

— «Издевалась», — кривится углом рта директор, повторяя написанное слово, — «…школа…». Бедный ребёнок, над ней издевалась вся школа… Да это она издевалась над всей школой! Над всеми учителями и учениками сразу! Кому теперь это только докажешь…

СокГю глубоко вздыхает, аккуратно прицелившись, щёлкает указателем мышки по крестику в углу экрана, закрывая окно браузера, выключает компьютер. Посидев в наступившей тишине с полминуты, он поворачивается, неспешно выдвигает ящик письменного стола, достаёт из него узкий конверт из белой бумаги. «Прошение об отставке» написаны кисточкой на конверте чёрные буквы.

Директор кладёт конверт на стол надписью вверх, руки, с ладонями вниз, прижимает к столу слева и справа от конверта. Наклонив голову, с минуту смотрит на надпись.

— Вот и всё, — произносит он.

Снова берёт конверт в руки и убирает его в ящик. Встаёт и идёт на выход из кабинета.

…

(несколько позже. Школа «Кирин», «Доска славы», на которой размещены фотографии учащихся прошлых лет, которые за прошедшее с момента выпуска время смогли добиться славы и успеха в жизни. Рядом с «Доской славы» стоят СокГю и ДонХё. Директор школы молча рассматривает фотографию ЮнМи, висящую в самом конце, рядом с фото Ли ХеРин. ДонХё, будучи в курсе последних новостей «жёлтых СМИ», со скорбным выражением на лице, не мешает директору молчать.)

— ДонХё, — наконец обращается к своему подчинённому директор, вдоволь насмотревшись на фотографию виновницы его неприятностей, — почему фото ЮнМи висит на этой доске?

Слова директора вызывают у ДонХё оторопь.

— Простите, господин директор, — растеряно говорит он, — но, вы же сами приказали, повесить…

— На стенде написано, — указывает директор на очевидное — «ученики, закончившие школу…». ЮнМи — школу не закончила. Поэтому, её фотография не может тут находиться…

Сказав это, директор поворачивается и смотрит на ДонХё, желая увидеть, как тот прореагирует на его слова. ДонХё, округлив глаза, смотрит на директора. Молча. Молчание длится секунд десять.

— И потом, — нарушая тишину, говорит директор, — ЮнМи, совсем не «гордость школы «Кирин». Она — её позор. «Позор школы «Кирин», вот она кто. ДонХё, снимите её фотографию. Нечего ей тут висеть…

— Так точно, господин директор! — восклицает ДонХё, — Будет сделано!

Директор кивает, вновь поворачивается к «Доске славы». Ещё, с полминуты смотрит на фото ЮнМи, заложив руки за спину. Потом, не произнеся больше ни слова, молча уходит, оставив ДонХё в одиночестве.

…

— Господин директор, — встречает его в приёмной секретарша, приподнимаясь со своего офисного кресла на колёсиках, — вам звонил президент компании «FAN Entertainment», господин СанХён. Он хочет с вами переговорить…

— Отныне, меня для него никогда нет, — остановившись у входа, говорит СокГю, — если он будет звонить, меня с ним не соединять. Говорить, что я уехал… в командировку в… Китай! Вам понятно?

— Да-да-да, — понимающе трясёт головой секретарь, медленно оседая обратно в кресло, — я, я поняла, господин директор…

— Отлично, — произносит директор, направляясь к себе в кабинет.

Время действия: этот же день

Место действия: «FAN Entertainment», кабинет директора. СанХён хмуро смотрит на ЮнМи, сидящую напротив него за столом. ЮнМи, в ответ, хмуро смотрит на СанХёна.

— Пресс-конференция состоится завтра вечером, — сообщает мне президент, — к этому моменту ответы на вопросы ты должна заучить наизусть. Я самолично приеду и проверю тебя перед началом. Поняла?

Киваю, показываю, что понял. Хотя, конечно, это странно, вот так вот проверять перед самым началом. А если — не выучу, что тогда? Отменять мероприятие? По уму, проверять нужно хотя бы за два часа до начала. Чтобы было время хоть что-то поправить. Но, лучше молчать, чем указывать на несуразицу. Шеф сегодня явно в плохом настроении и за предложенную инновацию можно получить по ушам. Лучше сидеть и не высовываться, тем более, что я сегодня тоже, не в добром расположении духа. Я — банально не выспался, а шеф, похоже, из-за «Кирин». СокГю, директор школы, вроде его приятель, или, друг, точно не знаю. Вчера, какие-то больные разумом олигофрены, вывалили в сеть тонны хейта на моё времяпровождение в «Кирин», которое, похоже, стало темой номер один в масс-медиа пространстве страны. Поэтому, пресс-конференция будет проводиться с целью спасения доброго имени лучшей в Корее школы, ну, и, соответственно — её директора.

— Не беспокойтесь, господин президент, — сидя кланяюсь я, — я хорошо постараюсь. Можете на меня рассчитывать.

СанХён внимательно смотрит на меня.

— Хорошо, — говорит он, — помни, что я на это рассчитываю. Теперь, для тебя есть ещё задания…

Через пару минут я узнаю, что у меня есть ещё куча занятий, ценность потраты времени на которых не так уж и очевидна. Например — примерка сценических костюмов. Молча смотрю на президента, прикидывая в уме, насколько реально выполнить озвученный им список за назначенное время. Президент смотрит на меня. Пауза затягивается.

— Я перевёл на счёт твоей мамы тридцать шесть миллионов вон, — сообщает шеф, — это твои отчисления с песен за прошедшие полгода. Налоги с суммы уже заплачены. Подробную распечатку движения средств, твоя мама может взять в бухгалтерии…

Правда, что ли? Ух ты! Здорово! А мне как раз денег не хватает!

— Господин президент, как же легко, буквально парой предложений, вы можете поднять настроение! — весело восклицаю я, и, радостно улыбаясь, благодарю, — Большое спасибо, господин СанХён, за то, что вы заботитесь обо мне!

Опять, сидя кланяюсь.

— Послезавтра выступает Ли ХеРин с Пэ ИкХваном… — говорит СнХён,

Да? Классно!

— … До этого времени в твоё расписание ставлю плотные репетиции с ХеРин, — продолжает давать мне информацию шеф об идущей жизни вне агентства, — если публике её выступление понравится, а я на это рассчитываю, ХеРин потом будет занята сьёмками в шоу и выступлениями…

— Мне можно будет попасть на концерт? — спрашиваю я.

— Ты будешь заниматься делами, согласно своего расписания! — жёстко произносит СанХён, — Авторов композиций на выступления не приглашали!

Что-то шеф совсем на нервах, — думаю я, — ладно, не будем травмировать человека… Исполнение ХеРи я уже слышал, а само выступление посмотрю по телевизору…

— И вообще, — продолжает вещать мрачным голосом шеф, — после концерта, готовься к плотной работе со своей группой.

Озадаченно смотрю на президента, понимая, что он сейчас не в том настроении, чтобы узнать, что я и «Корона» решили — «развестись».

— Мне надоело слушать сообщения менеджеров о том, что вы не ладите, — видимо на мой удивлённый вид поясняет СанХён, — ты обещала репертуар группе? Выполняй!

Какая муха его укусила? — думаю я, смотря на рассердившегося шефа.

— В своём агентстве определяю я, кто и с кем будет выступать! — заявляет мне дальше СанХён.

Похоже, стуканули… Вот в чём дело, — соображаю я, припоминая вчерашний разговор с девчонками, — интересно, кто? Хм, так сразу и не скажешь… А может, там скрытые микрофоны стоят? И пишут всё подряд…, Впрочем, скорее, это бред. Кому оно надо?

Смотрю на злого шефа, злой шеф смотрит на меня.

Начальство хорошо успокаивает осознание факта, что его подчинённые не баклуши бьют, а работают. Денюжку ему зарабатывают…

— Сабоним, — говорю я, собираясь отвернуть от возбуждающей темы, — у меня есть идея для пятой концертной песни. Но, мне потребуется помощь. Нужно будет как-то раскачать мне вокал.

СанХён ещё секунды три недовольно смотрит на меня, потом начинает «вникать» в вопрос.

— Что за песня? И что ты имеешь в виду, говоря — «раскачать»?

— Песня — рок композиция. В принципе, я могу её просто проорать со сцены, но, скорее всего, это выйдет некрасиво. В некоторых местах голос должен звучать сильно. Нужен человек, который понимает, как это делается и может научить за пару дней.

— Что ещё за рок-композиция? — откидывается на спину своего кресла СанХён, — Почему — рок?

— В голову пришло, — пожимая плечами, говорю я.

Подняв глаза, СанХён несколько секунд разглядывает верхнюю часть моей головы, ту, которая под волосами.

— Нужен ли рок на концерте подобного плана? — с сильным сомнением в голосе спрашивает он.

— Слова — хорошие, — объясняю я.

Достаю листок с текстом и кладу его перед президентом.

— Вот, — говорю я.

Президент начинает читать, я смотрю, как он это делает, вспоминая вчерашний вечер в общежитии. У СонЁн оказались удивительные пальцы. Разрешив ей себя причесать, я и не заметил, как «отрубился». Похоже, массаж верхней части шеи и затылка меня расслабляет до усыпления. Нужно будет иметь это в виду. Хоть проблем со сном у меня нет, но, мало ли? Вдруг бессонница от переутомления накатит? Лучше массаж, чем таблетки глотать.

Просыпаюсь я, значит, и обнаруживаю себя по-прежнему сидящим в кресле, девчонки надо мной хихикают, а Кюри мне и говорит — «не говори, что ты слишком устала!». И как-то так смачно, эти слова брякнулись в мой только что проснувшийся мозг, что отдались эхом во всём организме, напомнив о чём-то хорошо знакомом, но, увы, забытом. Я задумался, вслушиваясь в это «эхо» и вспомнил отличную вещь, словно специально написанную для подобного концерта и которую можно будет исполнить даже мне. Если, конечно, поднапрячься.

В этот момент, СвнХён откладывает листок в сторону и, наклонив голову вперёд, молча смотрит на меня слегка из-под бровей.

— Слова, действительно, хорошие, — помолчав, говорит он, — прямо в тему.

Он опять молча смотрит на меня, я тоже ничего не говорю, ожидая продолжения.

— А музыка? — наконец спрашивает он, — Когда?

Я пожимаю плечами.

— Ну, со всеми этими примерками и репетициями… — говорю я, — наверное, послезавтра, сабоним. Если не спать…

— Не спи, — кивая, разрешает мне президент, и обещает, — потом отоспишься. В старости.

— Тогда уже будет неинтересно, сабоним, — говорю я и поясняю, почему, — что за интерес спать, когда можно? Спать, когда нельзя, гораздо увлекательней…

Сабоним молча смотрит на меня, явно не желая веселиться.

— Послезавтра жду от тебя музыку к этим словам, — говорит он, прихлопнув ладонью принесённый мною листок с текстом и не став ничего говорить про мои слова о сне, — послушаю, решу, что с этим делать.

— Спасибо, сабоним, — благодарю я и, вспомнив про полученные от него деньги, улыбаюсь.

Хоть понятно, за что не спишь!

Президент некоторое время молча смотрит на меня, явно что-то желая сказать ещё.

— Почему ты опять без косметики? — спешивает он, закончив меня разглядывать.

— У меня от неё лицо чешется, сабоним, — отвечаю я, — наверное, аллергия на состав. Нужно попробовать другую фирму.

— Все девушки используют макияж, — недовольно говорит СанХён.

— Я попрошу менеджера ЁнЭ подобрать мне другую косметику, — обещаю я.

СанХён кивает и опять, некоторое время молчит.

— ЮнМи, — наконец, со значением в голосе произносит он, — директор СокГю — мой друг. Сейчас наши с ним отношения не идеальны, но это не значит, что из-этого забуду годы, проведённые вместе.

СанХён делает паузу и строго смотрит на меня. Я, чуть слышно вздыхаю, понимая, что начинается непростой разговор. Молчу, жду продолжения. Но, шеф тоже молчит.

— Простите, господин президент, — говорю я, поняв, что должен что-то сказать, — не знаю, как так вышло, что директор СокГю оказался виноватым… Я совсем это не специально…

— Старший берёт на себя ответственность и отвечает за всё! — эмоционально произносит СанХён, — СокГю поступит, как подобает поступать в подобной ситуации. Если его вина будет признана, он подаст в отставку…

Странное «взятие ответственности» думаю я, смотря на опять замолчавшего СанХёна. Написал заявление на увольнение и на «раз-два» свалил? А кто расхлёбывать всё будет? Я понимаю, если бы он сказал — «Да, был не прав. Погорячился. Вспылил. Но, сделаю то-то и то-то, чтобы всё исправить. И срок мне — полгода на это. Через полгода всё будет чик-чики. А нет — рубите голову мою!». Вот это я понимаю — «взять ответственность». А то, покидал вещички в коробку, прижал её к груди, да и ушлёпал с ней в обнимку в закат …

— Мне очень жаль, господин президент, — говорю я и кланяюсь в положении сидя, — господин СокГю пострадал незаслуженно…

СанХён согласно кивает.

— Рад, что ты на его стороне, — говорит он и добавляет, — а ещё, мне нравится, что ты понимаешь, что в этой ситуации есть доля и твоей вины…

СанХён внимательно смотрит на меня, видимо, ожидая раскаянья. Я увожу свой взгляд в сторону, чтобы не встретиться с его глазами и пытаюсь сделать выражение на лице — «я не я и лошадь не моя». Пусть СокГю ваш друг, господин президент, но, тормоз он, скажем прямо — изрядный. И посыпать себе голову пеплом, потому, что он не успевал соображать, мне не хочется…

— Хотя мне кажется, что ты на него обижена, — констатирует СанХён, не дождавшись от меня хоть каких-нибудь слов, — так?

— Сабоним, — отвечаю я, — не стану отрицать очевидное. С господином директором у нас были разногласия. Но, эти разногласия, как я считаю, были чисто технического плана, вызванные взаимодействием людей, занятых в одном процессе. Они были чисто деловыми и не породили ненависти и желания убивать. С господином СокГю мы всегда находили взаимовыгодный компромисс после обсуждения проблемы. Господин СокГю абсолютно договороспособный человек, умеющий выслушать и найти решение, устраивающее всех. Поэтому, у меня нет никаких обид к господину СокГю.

СанХён хмыкает на мои слова и крутит головой.

— «Желания убивать» — повторяет он мои слова, — надо же так сказать…

— Ну, может, слова несколько не те, — соглашаюсь с ним я, — но, смысл у них правильный, сабоним.

— Что ж, — говорит в ответ сабоним, — разумные слова, разумный взгляд на ситуацию. Тогда, ты ведь не откажешься поддержать директора СокГю и школу «Кирин»?

Я задумываюсь, смотря на президента. Тот — смотрит на меня.

— Понимаете, господин президент, — медленно говорю я, — я понимаю смысл выражения «корпоративная солидарность» и сама я — из «Кирин». Но…

— Что — «но»? — требовательно смотрит на меня президент.

— Понимаете, — повторяю я, тщательно подбирая слова, чтобы яснее выразить вою мысль, — здесь возникает моральная дилемма. Сейчас я занимаюсь подготовкой к концерту, направленного против суицидов у подростков. Но, согласно статистике самоубийств, одной из основных причин, которая толкнула детей на этот отчаянный шаг, было давление, оказываемое на них окружающими. В том числе в школе, и в том числе, учителями. Я знаю, что в «Кирин» с этим не всё хорошо. На меня там тоже оказывали давление. Поэтому, ситуация, когда я борюсь против суицидов и одновременно хвалю учебное заведение, обстановка в котором как раз этим суицидам способствует, ставит меня в затруднительное положение. Что-то из этих двух действий становится ложью. Или, лицемерием…

Смотрю на президента, высказав своё виденье ситуации. Но, я действительно так думаю. Тут, как говорится, нужно «либо трусы одеть, либо крестик снять».

СанХён задумываться, смотря в потолок, потом опускает взгляд на меня.

— Не ожидал, что ты настолько… щепетильна, — говорит он, обежав меня глазами.

Наверное, вначале он хотел сказать — «порядочна», — думаю я, заметив заминку.

— Если я иногда говорю именно то, что думаю, сабоним, — говорю я, — это не делает меня неприличным человеком.

— Наверное, это так, — отвечает президент, — но это совершенно точно приносит много проблем окружающим.

— Ты знаешь, что «Министерство образования» заявило о проверке школы «Кирин»? — спрашивает он меня.

— Нет, — кручу я головой в ответ.

— «… Будут подвергнуты тщательному расследованию появившиеся в средствах массовой информации слухи об издевательствах в школе и мошенничестве во время вступительных экзаменов…» — по памяти цитирует мне СанХён где-то прочитанное им заявление министерства.

— А разве оно было, мошенничество? — интересуюсь я, поняв, что речь идёт обо мне.

— Нет, — отрицательно качает головой президент, — совет попечителей ничего не нарушил. Но, проверять будут.

Понятно, — думаю я, — к нам приехал ревизор…

— Так что, тебе, так или иначе, всё равно, придётся давать объяснения, — говорит об очевидном развитии событий СанХён, — а после твоих слов про «двуличие» уже интересно, что ты собираешься делать. Может прямо сейчас, вместо пресс-конференции, мне стоит всем сообщить, что я тебя — не знаю?

— Я говорила про лицемерие, — поправляю я шефа, и вздыхаю, — но ведь это же правда, господин президент?

— Что именно — правда?

— Давление в школе.

— И в чём оно заключалось? — прищуривается на меня президент.

— Физические наказания, — сразу отвечаю я, — и подавление индивидуальности. Хоть и говорят, что приветствуют индивидуальность, а на самом деле, шаг влево, шаг вправо от принятых норм — расстрел. Пассивность администрации, созерцательно наблюдающей, как одни учащиеся кидают другим в шкафчики мусор!

— И какой выход ты из этого видишь? — помолчав, спрашивает президент и уточняет вопрос, — Для улучшения состояния в школе?

— Нужно полностью менять стиль образования, — высказываю я своё виденье решения проблемы.

— То есть, — делает заключение из моих слов президент, — полностью заменить педагогический состав новым, который будет не отягощён сложившейся практикой и сможет вести образование по-иному? Так?

— Ну, можно не всех менять, — говорю я, — возможно, будет достаточно заменить только тех, кто разрабатывает методики обучения.

— «Министерство образования»? — удивляется СанХён.

Я задумываюсь над его вопросом. А кто, собственно, их разрабатывает? Наверное, министерство. Хм. Так высоко я не метил…

— «Кирин» — частная школа, — говорю я, — думаю, что директор может многое сделать для изменения эмоциональной обстановки в школе. Даже, если школа будет следовать рекомендациям министерства в плане обучения.

СанХён вздыхает.

— Ну, хорошо, — говорит он, — представим, что такой директор появился. И он сделал фон в школе такой, как ты хочешь. Ученик отучился положенное время и вышел в большую жизнь. Но ведь в фон в жизни — не изменился! Он каким был, таким и остался! И что же? Теперь вместо школы я должен буду делать «выбраковку» тратя на это время и деньги?

Сабоним с возмущением смотрит на меня.

Ну да, — думаю я, — как-то нехорошо для него выходит…

— Ты просто не представляешь, какими скотами порой могут быть хейтеры и даже фанаты, — говорит мне СанХён, — даже закалённые люди, порою срываются, а человек без моральной подготовки на сцене, это стопроцентный провал.

СанХён смотрит на меня, ожидая от меня понимания и признания его слов. Я смотрю на него, не спеша признавать, что он прав.

— Но, господин президент, — возражаю я, — не слишком ли высокую цену платят учащиеся, чтобы агентствам потом жилось без проблем?

СанХён выпрямляет спину и несколько секунд смотрит на меня.

— Не понимаю твоего сильного желания настоять на своём, — сердясь, говорит он, — ты родилась без серебряной ложки во рту, и уже должна знать, что мир после школы — говно различной степени концентрации и сорта. Все это знают. Чтобы понять, сможет ли человек в нём плавать, ему дают понюхать этой субстанции ещё в школе. Ну да, бывает, кому-то сразу достаётся больше, кому-то меньше, это, как сложится. Однако, ты меня убеждаешь, что так делать — не нужно, хотя у тебя есть хорошие мозги и ты знаешь, что это — правильно…

— …Почему? — сделав паузу, спрашивает меня СанХён, — Так обижена на «Кирин», что не способна признать очевидное?

Слегка пожимаю плечами в ответ, озадаченный крайне негативной реакцией шефа. Похоже, я его разозлил…

— Тебя не любили в школе так, как тебе хотелось? — задаёт вопрос СанХён, — Но так директор не должен заставлять кого-то дружить с тобою. Друзей каждый заводит себе сам. Облили водой? Так в школе тут же собрание провели, предупредили, что подобного впредь не потерпят. Разве не так? На уроках ты спала? Спала. Своими делами занималась? Занималась. Учителя лояльно относились к этому? Лояльно. Какие у тебя вообще претензии к школе? Да за одну историю с краской, в другом месте, тебя бы моментально выгнали бы! СокГю был терпелив как ангел, стараясь вложить в тебя как можно больше! И какую же он получает в ответ благодарность?

Задав вопрос, СанХён смотрит на меня в ожидании ответа. Ну-у, шеф отчасти где-то прав… А отчасти — нет… Но, позиция его понятна. «Сократ мне друг, но истина дороже» — это не его случай. Для СанХёна дороже друг.

— Да нет, претензий особых нет, — отвечаю я ему, — просто хотелось сделать лучше для школы.

— Как ты можешь сделать лучше? — удивляется мне СанХён, — «Кирин» и «Сонхва» — это гордость нации. Любой тебе скажет, что это лучшие школы в стране. Это как «Сорбонна» во Франции или, как «Оксфорд» в Англии. Как думаешь, что подумают о студенте, который вздумает кричать, что в них — всё не так, а он знает, как надо?

Шеф вопросительно смотрит на меня, ожидая ответа.

— Я всё поняла, сабоним, — вздохнув, отвечаю я, поняв, что сглупил, взявшись творить добро, не выяснив, насколько оно кому нужно, — была не права, сказала глупость. Простите.

Кланяюсь. Шеф несколько озадаченно смотрит на меня, похоже удивлённым моим столь быстрым «осознанием».

— Делай — для себя, — говорит СанХён, — делай, для близких. Всех, даже Иисус, спасти не смог. А ты — вообще никто, по сравнению с ним.

Ну да, я не Иисус… Жаль, конечно, что не вышло, но нужно быть прагматиком и реально смотреть на жизнь. Шеф прав, всех не спасти… Спасение утопающих — дело рук самих утопающих… Тогда нафига мутить этот концерт? Не, ну понятно, конечно, зачем. Только вот какой будет с этого толк, если говорить одно, а делать — совсем другое? Никакого …

— Лучшее, что ты можешь сейчас сделать — это встать на сторону своей школы и её директора, — говорит мне СанХён, — это будет самым правильным твоим решением. Для всех. Для меня, для тебя, для твоей семьи, для директора СокГю, для учеников «Кирин», для её акционеров… Для всех.

— А что, — удивляюсь я, — у «Кирин» есть акционеры?

— Есть, — удивлённо отвечает мне президент, — и их акции упали в цене, что, понятно, не нравится их владельцам.

— «Кирин», частная школа… — поясняет он, по-видимому, решив, что я не до конца понял, — И у неё есть акции, цена которых снизилась из-за скандала. Проведёшь хорошо пресс-конференцию, развеешь сомнения у журналистов, цена вырастет — получишь уважение у акционеров. Связи решают очень многое.

— А-а, понятно, — киваю я, думая, как всё цепляется друг за дружку в мире.

— Не совсем понятно, сабоним, — прошу я объяснить непонятную вещь, — если у «Кирин» есть акции, то тогда по ним должны начисляться дивиденды. Но ведь школа — не завод. Откуда она берёт прибыль на выплаты по акциям?

СанХён несколько секунд молча смотрит на меня, по-видимому, удивлённый моим знанием вопроса.

— Расходы на обучение в школе меньше, чем стоимость года обучения, — объясняет он, «откуда берутся деньги», — Ещё, школа участвует в конкурсах, фестивалях, концертах, где за призовые места получает денежные призы. Но главный доход — это разница в назначенной и реальной стоимости обучения. Отсюда, чем выше престиж школы, тем выше плата за обучение. Вот с этого платятся дивиденды. Пусть небольшие, но, стабильные. Потом, иметь акции школы «Кирин» — патриотично и престижно. Понятно?

— Да, сабоним, спасибо, — благодарю я, кивая и думая о том, как лихо закручена финансовая модель добычи ресурсов. Школа ж, не производящий актив, а деньги — даёт!

— Свободные места в школе есть? — спрашивает меня СанХён, похоже, поняв, о чём я думаю.

— Нет, — отвечаю я, отрицательно мотая головой, — всё занято.

— Значит и в этом году акционеры получат дивиденды, — насмешливо хмыкает СанХён.

— Всё, — говорит СанХён, — закончили. Иди, тебя ждёт Ли ХеРин. Хорошенько позанимайтесь. Это ваша последняя тренировка перед записью.

Говоря про запись, шеф имеет в виду «студийку», которую потом можно будет использовать как «фанеру».

— Иди на репетицию, — гонит меня от себя шеф.

— Да, сабоним, уже иду, — говорю я, вставая со стула.

Время действия: этот же день, позже

Место действия: «FAN Entertainment», комната, в которой недавно закончили репетировать ЮнМи и ХеРин. Присутствовавшие при этом работники агентства, которым по служебным обязанностям вменялось при этом присутствовать — уже вышли из помещения и девочки общаются между собою без посторонних.

— Нормально всё будет, — успокаиваю я ХеРин, — даже не задумывайся об этом.

ХеРи переживает по поводу того, что пишут про меня в СМИ. Про меня и про школу «Кирин». Она же тоже — там учится. Вот, пребывает в некоторой растерянности после «всплывшего» на всеобщее обозрение, неприятного на вид.

— Президент СанХён проведёт в ближайшее время конференцию, с моим участием, на которой все эти грязные инсинуации будут развеяны. Увидишь, — обещаю я и предлагаю, — Хочешь, я тебе сыграю композицию, которую будет исполнять СыХон из «BangBang»?

— Хочу! — с готовностью соглашается ХеРин, видимо, уже устав переживать сто раз одно и тоже, и готовая отвлечься от неприятных мыслей.

— Окей, — говорю я и иду к роялю, сажусь, опускаю пальцы на клавиши.

… Maybe I, maybe you …

— Красивая, — завистливо вздыхает ХеРин, когда я заканчиваю играть, — у тебя вся музыка красивая, ЮнМи.

— Спасибо, — с чего-то почувствовав себя смущённым от похвалы, благодарю я её и перевожу разговор на другую тему, — у тебя новый браслет?

Ли ХеРин выставляет вперёд правую руку и, чуть оттянув левой рукой, длинный рукав блузки с удовольствием рассматривает приобретение на тонком запястье.

— Правда, красивый? — требовательно спрашивает она, поднимая на меня глаза.

Интонация вопроса и выражение глаз из всех возможный вариантов ответа оставляют только один.

— Очень, — отвечаю я и спрашиваю, — где купила?

Ли ХеРин молчит, немного вытянув вперёд сжатые губы и сделав загадочное выражение лица.

— Подарок, — с непередаваемой интонацией, так, как умеют говорить женщины, произносит она, покрутившись на месте влево в право перед ответом и смотря при этом на браслет.

Что ещё за подарок? А мой, где?

— Ли ХеРин, — засовывается в этот момент из коридора в комнату голова её менеджера, — если вы закончили репетировать, то нам нужно ехать. Вас ждут в «Seoul Arts Center»…

— Сейчас! — восклицает ХеРин и поворачивается ко мне.

— Ой, ЮнМи, мне нужно ехать, меня ждут, — торопливо говорит она, — спасибо тебе за музыку! Ты такая классная!

— Файтинг! — взмахнув кулачком, делает она жест айдолов всех времён и народов, и, наклонившись ко мне, быстро чмокает в щёку.

— Ой, я такая счастливая! — сообщает она, обдав меня запахом парфюма, — Спасибо тебе, ЮнМи!

— Файтинг… — вяло откликаюсь я вслед, сделав вялый ответный жест и слушая своё вяло убыстрившееся сердцебиение.

Кто это ей подарок сделал, что она такая весёлая? — думаю я, смотря в пустой дверной проём, в который убежала ХеРи, — хрень какая-то…

(несколько позже. Опустив голову ЮнМи задумчиво движется по пустому коридору в «FAN Entertainment». Навстречу ей идёт молодящийся толстый кореец в модном пиджаке и с молодёжной причёской на голове)

— Ты ЮнМи из «Короны»? — спрашивает он, загородив дорогу ЮнМи.

Выйдя из задумчивости, ЮнМи поднимает голову и с некоторым удивлением смотрит на неожиданное препятствие.

— Здравствуйте, аджосии, — здоровается она.

— Тебя ведь зовут ЮнМи? — не ответив на приветствие, переспрашивает мужчина.

— Да, — удивлённо отвечает ЮнМи.

— И ты из «Короны»?

— Да. А кто вы?

— Я старший менеджер Пак ЮСон, — самодовольно отвечает мужчина, — Слышала обо мне?

— Нет, — отрицательно крутит головой ЮнМи.

— Это потому, что ты недавно в агентстве, — объясняет мужчина казус того, что его не знают, — жена президента СанХёна — моя родная сестра. И у меня большие полномочия в этом агентстве. Очень большие.

— А-а, — понимающе кивает ЮнМи, окидывая собеседника оценивающим взглядом.

— Я хочу поговорить с тобою, — говорит ЮСон, разворачиваясь и становясь рядом с ЮнМи.

— Давай, пройдёмся, — предлагает он, указывая рукой в сторону конца коридора, — и поговорим о твоих проблемах.

— Моих проблемах? — удивляется ЮнМи.

— Да, — энергично кивает, — твоих проблемах! Знаешь, по долгу службы я наблюдаю тут за новичками… Так больно видеть, когда молодые и талантливые, подающие многообещающие надежды, разрушают свои карьеры из-за одной ошибки.

— Аджжжж! — сокрушённо крутит головой из-стороны в сторону менеджер, — так больно это видеть, просто сердце кровью обливается!

ЮнМи, приоткрыв рот, с удивлением смотрит на испытывающего сильные душевные муки аджосии.

— Ты сделала не одну ошибку, ЮнМи, — перестав крутить головой, говорит ЮСон, — твоя карьера в страшной опасности. Вряд ли тебе дадут возможность дебютировать, после твоего провала с сунын. Теле и радиокомпании не станут показывать клипы человека без образования.

ЮнМи уже озадаченно смотрит на менеджера.

— Но, в мире нет ничего невозможного, — доверительным тоном произносит ЮСон, рукой беря ЮнМи за предплечье, — я давно уже работаю в этом бизнесе и у меня обширные связи на самом верху. Я могу тебе помочь…

Наклонив голову, ЮнМи молча смотрит на пальцы, обхватившие её руку.

— Я познакомлю тебя с директорами развлекательных программ известных медиакорпораций, — обещает ЮСон, — гарантирую, что после того, как я с ними поговорю, они смогут найти для тебя время в самых популярных передачах.

— И что я должна буду для этого сделать? — с лёгкой иронией в голосе осведомляется ЮнМи.

— Это разговор не для коридора, — доверительно произносит ЮСон увлекая девушку вперёд, — в этом деле много нюансов которые требуют подробного объяснения, как ими правильно воспользоваться. Даже, за один раз объяснить всё не получится. Тут лучше делать всё постепенно, одно за другим. Заводить связи с нужными людьми — тонкая материя.

Выпятив вперёд челюсть и наклонив голову, ЮнМи опять смотрит на держащую её руку пальцы.

— Давай мы с тобою как-нибудь встретимся? — предлагает ЮСон, — Я люблю ужинать в одном элитном ресторане, который посещают самые уважаемые люди общества. Например, я часто пересекаюсь там с директором развлекательного канала «KBS».

— Может… — многозначительно произносит ЮСон, — и в этот вечер он будет там? Если ты ему понравишься, то уверен, твоей карьере будут завидовать все.

— И как же я должна буду ему понравиться? — интересуется ЮнМи.

— У молодой красивой девушки есть для этого много способов, — туманно отвечает ЮСон, — не только умение играть на рояле.

— А не пошёл бы ты, дядя, на…! — восклицает ЮнМи, и резко, плечом толкает толстяка в бок.

ЮСон, не ожидав такого, вписывается в стену коридора.

— Ты чего творишь, соплячка?! — восклицает он, отталкиваясь от стены.

— Бог подаст! — сообщает ему ЮнМи, — Иди, ищи блядей в другом месте, су-ке!

— Да у вас у всех одно на уме! — сообщает ей ЮСон, — Только чистенькими прикидываетесь! Подружка твоя, ИнЧжон, пураль нарисовала, так ты сразу поняла, что это такое! Все вы тут, шлюхи продажные, побогаче себе ищите!

— Та пошёл ты, — презрительно говорит ЮнМи, окидывая взглядом оппонента и видимо, оценивая его комплекцию на случай рукопашного боя.

Она делает два шага вперёд и, повернув голову, так же презрительно, как перед этим, бросает через плечо — «гавно», сопровождая слово вскинутой вверх правой рукой с оттопыренным средним пальцем.

— Ам-ке! — несётся ей в спину.

(чуть позже)

Чё это было? — думаю я, выйдя из коридора и спускаясь по лестнице, — Что это ещё за жирная херрота по коридорам бродит? Ничего ещё подобного со мной не случалось. Причём, в агентстве… Он что, ненормальный? А кто его пустил внутрь? Он болтал про то, что он брат жены президента СанХёна. Врал? Хм… больно нагло для вруна он себя вёл… В конце он даже не испугался, что я могу об этом кому-то рассказать… Похоже, уверен в своей безнаказанности. Потерявший берега мажор? Возможно… И чё мне делать? Хм… Блин, противно-то как… Ещё никто ко мне не приставал. Интересно, а СанХён об этом знает? Может, нужно рассказать? Пфф… Как-то не по-мужски будет… Будто нажаловался. Ладно, подожду, посмотрю, что дальше будет. Может, этому жирдяю сегодняшнего раза будет достаточно, чтобы успокоиться? Полезет ещё раз — дам в морду, смотреть не стану, кто там у него сестра…

Похоже, и внутри агентства, одному лучше не ходить. Нечего охране распивать кофе в буфете. Деньги уплачены — пусть охраняют!

Время действия: этот же день, вечер

Место действия: дом мамы ЮнМи. Семья, в полном составе, сидя на полу перед телевизором, энергично выясняет отношения.

— Да офигеть! — возмущённо восклицаю я, — Я что, должна без денег сидеть?!

— Тебе нельзя их давать! — уверенно отвечает СунОк, — Ты их сразу потратишь на ерунду!

— Я их заработала и буду тратить так, как сочту нужным! — отвечаю я.

— Какой смысл зарабатывать, если их сразу же потратить? — возражает СунОк, — Можно тогда сказать, что денег и не было!

Блин, вот коза! — думаю я про сестру ЮнМи, — хомячиха запасливая! Всё в норку тащит! А из норки — фиг!

Чёрт, попал. Заскочил домой на пару часов после длительного отсутствия, надеясь отдохнуть душой и телом, а угодил на делёж финансов. Весьма утомительное в моральном плане занятие. Оказывается, все воны, поступившие из агентства — угодили в семейный бюджет, учтены, пересчитаны и возврату оттуда не подлежат. Ну, по крайней мере, так заявляет СунОк. Мама так не говорит. Сидит рядом и морщится, слушая, как мы с сестрой ругаемся из-за денег.

— Какой смысл зарабатывать, если не тратить? — возражаю я, — Можно сказать, что денег как не было, так и нет! Только устал зачем-то, пока их зарабатывал!

— Деньги можно тратить, — с серьёзным видом отвечает мне СунОк, — но, по чуть-чуть. А не все сразу, как ты это делаешь! И обязательно нужно подумать о завтрашнем дне. Отложить часть на чёрный день…

— Почему я должна плохо думать о завтрашнем дне? — шучу я, вспомнив одесскую шутку.

Онни удивлённо смотрит в ответ, не ожидав такого вопроса.

— В будущем, могут внезапно понадобиться деньги, — удивлённо начинает объяснять мне она, — вдруг, кто-то заболеет? Раз ты задаёшь такие вопросы, то, значит, не понимаешь простейших правил управлениями финансами. Тебя нельзя допускать к деньгам!

— Ага, — говорю я, — значит, допускать меня зарабатывать можно, а тратить, значит, нельзя?

— Нельзя тратить все деньги разом! — убеждённо говорит СунОк, — У тебя же был в школе предмет — «экономика домашнего хозяйства»? Ты что, не помнишь, чему там тебя учили?

— Кажется, я их — проспала, — говорю я, попытавшись припомнить, что там было.

— Проспала? — изумляется СунОк.

— Да. Там какой-то бред на уроках рассказывали, — отвечаю я.

— Бред?!

— Причём, лютый.

— Ах ты, идиотка! Вместо того, чтобы учиться управлять деньгами, она спала на уроках!

— СунОк, не говори своей младшей сестре такие слова, — говорит мама, напоминая о своём присутствии.

— Чтобы управлять деньгами, их нужно для этого иметь, — говорю я, — суха теория мой друг, а древо жизни, пышно зеленеет. Мне нужны мои бабки, чтобы учиться ими управлять. Верни!

— Ничего я тебе не верну! — говорит СунОк, — Деньги будут в банке, лежать на чёрный день. Мама будет тебе их понемножку выдавать, пока ты не научишься ими пользоваться. Да, мама?

СунОк поворачивается к маме, ожидая поддержки своим словам. Мама поджимает губы.

— СунОк, — помолчав, говорит она, — вообще-то ЮнМи права, — она ведь эти деньги заработала. Значит, она имеет право ими распоряжаться…

— Ма… — изумлённо распахнув глаза, произносит СунОк, — ты что, их хочешь, ей отдать? Она же опять накупит каких-то… записей на каких-то серверах! И всё! Денег не будет!

Мама, повернув голову, смотрит на меня.

— Это инвестиции в будущее, — говорю я, отвечая на её вопросительный взгляд.

— Вот, что я говорила! — восклицает СунОк? вытянув руку и обвиняюще указывая на меня указательным пальцем, — Она всё собирается потратить на датакоины! Лучше закрыть наши кредиты, чем просто выкинуть деньги таким дурацким способом!

— Мм-м, ЮнМи, — обращается ко мне мама, — твоя старшая сестра права в том, что ты слишком легко обращаешься с деньгами. Нужно быть более экономной и не делать рисковых инвестиций. Мало ли, какие беды могут случиться в будущем?

— В прошлый раз я потратила все деньги потому, что накопились траты, которые нужно было делать постепенно. А пришлось их делать — одномоментно! Вот деньги и ушли… — отвечаю я.

— Это что ещё за траты такие накопились? — не понимает СунОк, — Датакоины, что ли? До этого без них жили и дальше бы прожили.

— Жили, потому, что даже не слышали, — говорю я, — мир идёт вперёд. Старые пути заработка перестают работать. На них — копейки зарабатывают, потому, что ими все пользуются, этими путями. Хорошо заработать можно только используя что-то новое, которое остальные ещё не прочухали.

— Хех! — восклицает СунОк, — Не спала бы на уроках, не говорила бы такую ерунду! Сколько разорилось рисковых инвесторов? Ты знаешь?

— А сколько владельцев кафе или палаток с фаст-фудов стали мульти-миллионерами? Ты знаешь? — задаю я онни встречный вопрос.

— А я не мечу в мульти-миллионерши! — гордо заявляет она мне в ответ.

— Ну и будешь всю жизнь бегать в рваных трусах, — обещаю ей я, — и только и думать, где денег на заплатки взять?

— Пффф! — выдыхает СунОк, презрительно посмотрев на меня и отворачиваясь.

— Тоже мне, миллионерша, — произносит она, смотря на телевизор.

— В канаве со всеми, я всегда оказаться успею, — успокаиваю её я, — а пока есть возможность, нужно попытаться из неё выпрыгнуть. Не получится — буду как все, неудачницей. А выйдет — буду жить хорошо. Но, для этого нужно рискнуть.

СунОк поворачивается ко мне, некоторое время молча оглядывает меня сверху вниз и обратно.

— Ты какая-то ненормальная стала, — выносит она вердикт после моего осмотра.

Мама несильно хлопает её по коленке.

— Не оскорбляй свою сестру, — говорит она.

— А что она такие вещи говорит? — возражает та, — Это, нормально? Заниматься инвестициями можно, когда денег не знаешь куда деть! А у нас — их нет! Это в Америке всякие идеи придумывают, но они там хорошо получают, поэтому, и придумывают всякое! А у нас — не так! Глупо пытаться ехать на самокате так, как на автомобиле!

Секунды на три наступает тишина и становится слышно блаженное урчание Мульчи, которую я не перестаю гладить в течение семейного спора.

— Онни, — проникновенно говорю я, — деньги есть. Я получила тридцать шесть тысяч долларов за полгода. К концу года я получу ещё столько же, а может, даже больше. Я написала ещё две англоязычные песни, с которых тоже будут деньги. За полгода я ещё что-нибудь выпущу. Может, даже целый диск. Так что, деньги есть. Можно инвестировать.

— Постоянно везти не может, — упрямо наклонив голову, отвечает мне онни, — а что, если тебе перестанет везти?

Озадаченно смотрю на сестру ЮнМи, поняв, что все мои успехи она приписывает исключительно моему везению. Ну, блин! А я-то думал, что в семье обо мне лучше думают… Сижу, молчу, перевариваю полученное знание.

— Деньги тратить нельзя, — убеждённо повторяет СунОк, — мало ли, что в жизни может приключиться…

Смотрю на маму, которая с одобрением смотрит на свою старшую дочь. Не, так такой хоккей нам не нужен! Это что же такое будет? Я, значит, буду зарабатывать, а они, будут складывать деньги в кучу и сидеть на них сверху? Так не пойдёт!

— Так не пойдёт! — произношу я вслух последнюю пришедшую в мою голову мысль, — Раз я деньги зарабатываю, значит, я ими и распоряжаюсь. Иначе, нет никакого смысла работать.

СунОк неприязненно смотрит на меня.

— Ты же их все потратишь, — повторяет она свой главный аргумент.

— Ну и что? — отвечаю я, — Заработаю ещё. Я зарабатываю для того, чтобы тратить.

Пффф… — выдыхает онни с выражением на лице — «опять двадцать пять!».

Я поворачиваюсь к маме, вопросительно смотрю на неё. СунОк тоже смотрит на мать, ожидая её вердикта. Мама явно в затруднительном положении.

— Ну… — неуверенно начинает она, видя, что младшие ждут её слов, — ЮнМи ты права, когда говоришь, что имеешь право распоряжаться заработанными деньгами. Но и СунОк тоже права, когда говорит, что ты делаешь это слишком легкомысленно. Как я понимаю, ты хочешь потратить их все? ЮнМи, у нашей семьи есть долги. Нужно оплатить последний год учёбы СунОк, а моё кафе сейчас не работает и, я даже не знаю, когда я снова смогу его открыть. Дочка, на что мы будем тогда жить, если всё потратить?

— Вообще-то я не собиралась всё тратить, — удивляюсь я её словам, — я возражала против того, чтобы моими деньгами распоряжались, не ставя меня в известность.

Я на секунду задумываюсь, смотря на СунОк.

— Похоже, мы с онни просто отклонились в сторону в процессе спора, — говорю я, — Я совсем не против того, чтобы тратить деньги на семью. Но я хочу, чтобы все траты согласовывались со мной. Это мои деньги, и я должна знать, сколько их у меня. Я так хочу.

Мама и СунОк смотрят друг на друга.

— Я предлагаю поступить следующим образом, — говорю я, — Берём временной интервал в шесть месяцев. Сколько нам нужно на жизнь? Ну, допустим, по два миллиона вон каждому. Шесть тысяч в месяц, тридцать шесть тысяч, за полгода… Мда, многовато…

— С ума сошла?! — пугается СунОк, опередив маму, которая тоже хотела что-то сказать, — Шесть миллионов в месяц?!

— А на сколько мы до этого жили? — спрашиваю я, обращаясь к маме.

— Продукты — примерно по триста тысяч вон на каждого, — отвечает мама, — но я ещё оплачивала кредиты, налоги, коммунальные услуги, учёбу СунОк и покупала всем одежду.

— Сколько всего выходило в месяц? — прошу я конкретизировать цифру.

— Три миллиона, три миллиона пятьсот тысяч вон в месяц, — отвечает мама, — в среднем примерно столько.

— Хорошо, — киваю я, — тогда считаем по-другому. Три с половиной умножаем на шесть, получаем двадцать один миллион вон. Сколько СунОк за университет нужно заплатить?

— Три с половиной миллиона вон, — говорит мама, — но у меня ещё остались три миллиона из тех пяти, что ты дала мне раньше. На учёбу нужно пятьсот тысяч.

— Отлично, — киваю я, — значит, двадцать один, пятьсот. На непредвиденные расходы — кладём ещё полтора миллиона, итого, двадцать три. Семь миллионов отправляем в уплату кредитов, а шесть — я забираю себе. Ок?

Секунды три домашние прикидывают в уме расклад.

— Зачем тебе шесть миллионов вон? — спрашивает СунОк, — Датакоинов хочешь купить?

— Один доллар, вложенный в них сейчас, через несколько лет превратиться в триста, — говорю я, — но покупать нужно теперь, пока они ничего не стоят. Шесть тысяч долларов сегодня, это миллион восемьсот тысяч долларов потом.

— Да с чего ты это взяла?! — в возмущении подскакивает на месте СунОк, — Никто про них ничего не знает! Я специально в интернете смотрела!

— Вот и хорошо, что не знают, — киваю я, — значит, надо брать, пока не разузнали. И потом. Я не собираюсь тратить всё на датакоины. Я стала публичным человеком. Я не могу ходить абы в чём. Вся страна смотрит. Агентство, конечно, одевает, это в контракте записано, но, надо бы и своё, что-то иметь. Чего позориться? Не беднота ведь.

Похоже, про одежду и статус, это я удачно сказал, — думаю я, поочерёдно смотря на лица родных, — согласие и понимание в этом вопросе, похоже, стопроцентное…

— А тебе хватит этих денег на полгода? — с сомнением смотря на меня, спрашивает СунОк, — Цены в бутиках — вон какие! Одно пальто больше двух миллионов вон стоит. Тебе же по статусу теперь нельзя будет на рынке вещи покупать? Айдолы на рынках ведь не одеваются.

— Я же буду ещё работать все эти полгода, — успокаиваю я её, — будут отчисления за участие в выступлениях, ещё модельное агентство подписало со мною контракт.

— Не пропаду, — обещаю я родным.

— А, тогда, ладно, — кивает СунОк.

(несколько позже. ЮнМи уехала в общежитие. Мама — моет посуду, СунОк — вытирает полотенцем мокрые тарелки.)

— Ну, прямо, как отец, — довольно говорит мама о ЮнМи, смотря на тарелку в своих руках в наполненной водою раковине, — тоже, вот так вот загорится, как она, пых, фых, давай делать! В руках всё горит, только успевай за ним. И тоже, всё новое любил. Читал — постоянно…

— ЮнМи — папина дочка, — улыбаясь, говорит мама и поворачивает голову к СунОк, — а ты, мамина дочка. Тоже, как и я, осторожная и думающая о завтрашнем дне. Моя дочура.

СунОк улыбается в ответ.

— Моя младшая дочь будет давать настоящую пресс-конференцию журналистам, — качая головой, говорит мама, — я так волнуюсь.

— Не беспокойся, — говорит СунОк, принимая из маминых рук вымытую тарелку, — ты же слышала, как она сказала, что президент СанХён дал ей выучить все вопросы, которые будут задавать. А у ЮнМи память хорошая. Она уже всё выучила. Не беспокойся, мам.

— Вот уж странные дела, — говорит мама, берясь за очередную грязную тарелку, — память хорошая, а жизнь свою вспомнить не может…

— Да уж, — говорит СунОк, с задумчивым видом вытирая полотенцем тарелку, — Память у сестры стала, что надо… И жизнь, тоже такая же… Мне что ли, пойти, головою стукнуться?

— Я тебя сейчас по голове тарелкой стукну! — обещает мама, — Что бы мысли глупые из головы выбить! Я тебе пойду!

— Да ладно тебе, — немножко опасливо отодвигается от матери СунОк, — шучу я…

Время действия: вечер дня

Место действия: общежитие «Короны». На диванчике, лёжа, устроилась СонЁн. Прикрыв ладошкой левое ухо, она склонилась над планшетом. Читает. Появляется ЮнМи. Бросает задумчивый взгляд на СонЁн, проходит мимо неё на кухню. Потом, через некоторое время, возвращается. Снова, как бы раздумывая, смотрит на СонЁн. Та, почувствовав, что на неё смотрят, поднимает голову и улыбается, видя ЮнМи.

— Ты что-то хотела? — спрашивает она.

— Сонбе, — спрашивает ЮнМи, — а зачем вы закрываете ухо?

— Мне кажется, что из кондиционера — дует, — отвечает ей та.

— А-а, — понимающе трясёт головою ЮнМи и замолкает, смотря на СонЁн.

— ЮнМи, — удивлённо говорит та, — что-то случилось?

— Нет, всё нормально, — говорит ЮнМи, — просто я хотела спросить… СонЁн-сонбе, вы не сможете одолжить мне ваш планшет? Минут на десять-пятнадцать? Не сейчас, а потом, когда он освободиться?

— А что с твоим планшетом случилось? — удивляется СонЁн.

— Понимаете, сонбе… — начинает объяснять ЮнМи причину невозможности им воспользоваться, — президент СанХён запретил мне выходить в интернет, чтобы я не читала отзывы хейтеров. На моём телефоне у меня теперь тариф без выхода в интернет, а планшет подключен к сети через общий роутер. Если я нарушу запрет, то об этом сразу станет известно.

— О-о, — произносит СонЁн, с уважением смотря на ЮнМи, — хорошо разбираешься в компьютерных технологиях?

— Совсем немного, сонбе, — отвечает ЮнМи, — было интересно, немного почитала.

— Понятно, — говорит СонЁн, — а что ты хочешь делать с планшетом? Хочешь кому-то написать? Жениху?

— Жениху? — озадаченно переспрашивает ЮнМи, и отрицательно крутит головой, — нет, я хотела посмотреть котировки акций.

— Котировки? — удивляется СонЁн.

— Да… У меня есть кое-какие деньги… И появилась мысль, как их можно вложить, — говорит ЮнМи, — хотела посмотреть, правильно ли я думаю — или нет? Может и неправильно. А посмотрю со своего планшета, ещё и сабоним будет недоволен…

ЮнМи вопросительно смотрит на СонЁн

— Хм… — озадаченно произносит та, — ну, ладно. Я уже почти дочитала. Сейчас я закончу и дам тебе планшет.

— Спасибо, СонЁн-сонбе, — благодарит ЮнМи.

(несколько позже)

— ЮнМи! Бери планшет! Он свободен.

— Спасибо, СонЁн-сонбе!

(ещё позже, «FAN Entertainment». ЮнМи в туалете, сидя на унитазе, разговаривает по телефону)

— СунОк, спишь, что ли уже? … Я тут глаз не смыкаю, а она спит! … Просыпайся, дело на миллион долларов … Ну, не на миллион, но дело верное. Слушай быстро, я тут толчок захватила, чтобы тебе позвонить, ща ломиться начнут. В продаже есть акции школы «Кирин» и их можно свободно купить. Завтра, прямо с утра, бери все мои деньги и мчись на биржу. Купи на них на все акций «Кирин»… Слушай, что я тебе говорю! Что ты сразу возражаешь? В прессе раздули скандал с издевательствами. Стоимость акции от этого упала и, похоже, что кто-то из акционеров решил сыграть на понижение. Он продал свои акции и ждёт, когда они ещё подешевеют, чтобы купить их дешевле… Да потому, что они есть в продаже! Просто так их не купить, а сейчас, они есть. Завтра их будут выкупать обратно. Твоя задача, успеть до того, как это случиться и купить самой. Поняла?…

— … Они вырастут. Завтра на пресс-конференции я скажу, что всё, что пишут в СМИ — неправда и они опять вырастут в цене. Это — инсайдерская информация, никому не говори, поняла?…

— … Я посчитала, сейчас можно купить на все мои деньги, одну тысячу, сто десять акций. Они подешевели за последнюю неделю на девять баксов. Это девять с лишним тысяч долларов, прямо из воздуха!

— Никуда деньги не продадут! «Кирин» — фетиш нации и никуда не денется. Даже если акции не продавать, по ним будут начислять дивиденды. Это инвестиции, о которых ты мечтала. Я мечтала, ты — нет? Ну, ладно, пусть так…

— Не надо маму. Маму — не надо! С ней ты никуда не успеешь, а нужно действовать быстро! … — Сама? Я — несовершеннолетняя, мне никто не продаст! А тебе — продадут! … — Онни, мир меняется. Хватит ждать, пока тебе кто-то даст работу! Самим нужно зарабатывать …

— Если ты не пойдёшь, то я на тебя сильно обижусь. Машину купим! … В смысле — зачем? Ездить будешь! В университет, на море. Это же круто!

(в этот момент в дверь туалета начинают стучать)

— Всё, онни, тут кто-то обосрался, в дверь ломится. Адрес я тебе смс-кой сброшу. Сделай, я прошу. Файтин!

…

(открывается дверь, из туалета выходит ЮнМи)

— Нашла где переговорную устроить! — недовольно говорит ей ДжиХён, колотившая до этого в двери.

— Посрать спокойно не дадут, — в ответ бурчит себе под нос ЮнМи.

Время действия: следующий день, около четырёх часов дня

Место действия: небольшой зал в основном здании «FAN Entertainment». На сцене, за длинным столом, по центру, в одиночестве сидит ЮнМи. В зале, на креслах, довольно много журналистов с микрофонами в руках, многих из них сопровождают операторы с переносными камерами на плече. Есть даже две стационарно установленные на треногах большие камеры.

— Таким образом, — говорит ЮнМи в стоящий перед ней на столе микрофон и, заканчивая свою вступительную речь, — все эти появившиеся в сети видео и фотоснимки хейтеров не имеют ничего общего с реальным положением дел. Школа «Кирин» является отличной школой, оснащённой современными учебными средствами и укомплектованной педагогическим составом высшего уровня квалификации. Я свидетельствую этому, так как сама училась в ней.

— У меня всё, — после короткой паузы говорит ЮнМи, — прошу задавать вопросы, если они есть.

— Так вы утверждаете, что история с водой, это выдумка? — тут же задаёт вопрос журналист из правого ряда.

— Да, это была техническая неисправность, — отвечает ЮнМи, — как я уже говорила, сломался кран, и из него ударила струя воды. Которая меня облила.

— Никогда раньше не слышал, чтобы краны так ломались, — не верит ей журналист.

— К сожалению, я не специалист по ремонту водопроводных кранов, — вежливо улыбается ему ЮнМи, — поэтому, я не могу объяснить, почему они могут так делать. Но, со мною произошёл именно такой случай.

— А как вы объясните тот факт, что вас сфотографировали в этот момент?

— Сейчас все всех фотографируют. В школе есть целое отделение фотографов. Так что было бы даже наоборот, удивительно, если бы меня не сфотографировали.

— Так вы настаиваете, что это был несчастный случай?

— Техническая неисправность, — вежливо улыбается ЮнМи.

— Вы не хотите предъявить иск школе? — спрашивает журналист, — Ведь если бы это была горячая вода, вы бы могли тогда получить ожоги?

— Не могла бы, — отвечает ЮнМи, — в школе «Кирин» соблюдают все предписания инстанций и строго следят за безопасностью школьников. Поэтому, в трубах вода горячая, но не настолько, чтобы ей можно было обвариться.

— Спасибо, — благодарит журналист, садясь на своё место.

— Разрешите мне? — тут же поднимает руку другой.

— Да, пожалуйста, — отвечает ЮнМи.

— Скажите, — спрашивает журналист, представившись и назвав агентство, которое он представляет, — Хочу вас спросить по поводу фотографий, на которых запечатлено, как вы едите одна. Скажите, ЮнМи, вы были в школе — изгоем?

Шшшш — пролетает после вопроса лёгкий шепоток по залу после его вопроса.

— Нет, — отвечает ЮнМи, — это был эксперимент, который я ставила над собой. Вы знаете, что эстрадные исполнители испытывают значительные психологические перегрузки. В «Кирин» есть специальные учебные программы, которые учат, как уметь держать себя в руках во всяких ситуациях. Но они начинаются с первого курса университета, а мне хотелось прямо сейчас. Я прочитала, что проблемой известных звёзд является одиночество. Мне захотелось попробовать, смогу ли я с этим справиться? Вот я и стала, есть одна. Это продолжалось недолго, но кто-то меня сфотографировал в это время и придумал чушь, что я изгой.

— А-аа, — понимающе кивают в зале.

— И как ваши ощущения? — интересуется журналист.

— Очень дискомфортно, — помедлив, словно припоминая, отвечает ЮнМи.

Журналисты согласно кивают.

— Ну а как вы объясните видео, где вы поёте неприличные куплеты про ёжиков? — задают ЮнМи следующий вопрос, — Вы же не станете отрицать, что в этот момент вы находитесь в состоянии алкогольного опьянения?

— Я уже говорила, — произносит ЮнМи замершему и затихшему в ожидании ответа залу, — что в «Кирин», стараниями его замечательного директора господина СокГю, собран коллектив высококлассных педагогов, который работает на результат, а не просто по программе. Причём, они работают так с каждым учеником, недаром же в девизе школы написано, что они гранят бриллианты. То, что вы видите на видео, это результат такой работы…

— О-оу, — недоверчиво откликается зал, ожидая продолжения.

— Когда я пришла в школу, — продолжает свой рассказ ЮнМи, — у меня была проблема с танцами. У меня не получалось учиться. Мой учитель, господин ДжуБон, не мог понять, в чём причина. Но, как я уже говорила, в школе — одни из лучших учителей. Он понял, почему у меня не получается…

— … Оказалось, — сделав для повышения интереса небольшую паузу, — продолжает ЮнМи, что я танцевала — «головой», а нужно было танцевать — «телом». Короче говоря, мой мозг следил за всеми моими конечностями, запоминал, куда их ставить и… не успевал делать всё сразу. Господин ДжуБон понял это, и перед занятием дал мне выпить соджу…

— Ххххх, — озадаченно выдыхает зал.

— Мозг мой — отключился, — говорит ЮнМи, — а тело стало танцевать, как нужно. С тех пор я научилась учиться танцевать…

ЮнМи делает паузу, в зале, в это время, достаточно активно обсуждают столь радикальный метод обучения.

— Но, на видео этого нет, — говорит журналист, — там только видно, как вы танцуете на столе и поёте хулиганскую песню.

— Это снимали уже после, последствия обучения, — объясняет ЮнМи, — я ведь до этого алкоголя в рот не брала и даже не знала, какой он на вкус. И как он на меня подействует, тоже, не знала. Теперь я знаю — я становлюсь буйной.

ЮнМи улыбается, в зале смеются.

— Понятно, — говорит журналист, задававший вопрос, — школ «Кирин» — действительно, удивительное место.

— Да, — подтверждает ЮнМи, — замечательное и удивительное. Я даже стихи по этому поводу написала.

— Правда? — заинтересованно спрашивает журналист, — можете их прочитать?

— Пожалуйста, аджосии, — отвечает ЮнМи и декламирует первые строки, — Я сразу смазал карту будня, плеснувши краску из стакана…

ЮнМи заканчивает читать, журналисты озадаченно переглядываются, некоторые чешут в затылках

— В стихах заложен двойной смысл, — объясняет ЮнМи, видя в зале непонимание, — В них перечислены направления обучения, имеющиеся в школе, — вот смотрите…

— …Это было задание, написать мне стихи о школе, — заканчивает свои объяснения ЮнМи.

— А, тогда понятно, — с видимым облегчением кивая, произносит журналист и признаётся, — очень необычные стихи.

— Какая школа, такие и стихи, — улыбается ему ЮнМи, — директор СокГю много сделал, чтобы она стала такой.

— А то, что вы по его указанию находились в школьном карцере? Как вы можете это прокомментировать? — подняв руку, задаёт вопрос другой журналист.

— Ну, наверное, директор в этом не виноват, — опять улыбается ЮнМи, — наверное, виноват тот, кто попал в карцер. Скажу вам по секрету, с результатом в минус пятьсот девяносто балов за поведение, трудно там не оказаться.

— У вас был такой результат? — ахает какая-то молодая журналистка, — Как такое возможно?

— Трудности творческого роста, — туманно поясняет ЮнМи.

— А как же вас не отчислили? — поражается журналистка.

— Директор СокГю имеет терпение ангела и верит в своих учеников, несмотря ни на что. В школу «Кирин» ведь просто так не попадают. Там каждый ученик уникален.

— А, правда, что вас приняли без конкурса?

— Да, совет попечителей школы принял такое решение.

— Как вы думаете, это не было его ошибкой?

— Уверена, что совет не ошибся.

— Скажите, ЮнМи, у вас много в школе друзей?

На миг на лице интервьюируемой появляется выражение растерянности.

— Вы знаете, — говорит она, снова уверенно смотря в зал, на спросившего, — я думаю, что провела мало времени в школе, чтобы найти людей, которых я бы могла назвать друзьями. Пока, я завела только приятельские отношения. Например, с Ли ХеРин, группой «Am kiss», своей соседкой по комнате… Возможно, в дальнейшем, я надеюсь, эти приятельские отношения превратятся в дружбу. Но, для этого нужно время. Посмотрим.

Журналист, задавший вопрос, одобрительно кивает на столь разумные слова.

— Спасибо, — благодарит он и садится.

— ЮнМи, — задаёт вопрос следующий журналист, не могли бы вы рассказать о своих творческих планах?

ЮнМи на мгновение задумывается.

— Вы знаете, — говорит она, — к сожалению, не могу. Причина в том, что разглашение может затронуть финансы «FAN Entertainment». Президент СанХён сам решает, когда следует озвучить планы своего агентства. Поэтому, могу сказать о них только в общем. Планы у меня — самые грандиозные. Я и дальше планирую покорять вершину мировую музыки, во славу Кореи. Вот и всё, что я могу сказать вам сейчас о своих планах…

— Ооо… — с довольным видом кивают журналисты, делая записи в своих блокнотах, планшетах, телефонах

— Скажите, — раздаётся следующий вопрос, — а это правда, что вы играли в школе «Кирин» в карты, на раздевание?

— Простите, аджосии? — ЮнМи поворачивает голову в сторону спросившего и выставляя вперёд правое ухо, — Что вы сказали?

Головы журналистов во всём зале тоже, дружно поворачиваются в сторону задавшего вопрос.

— У меня есть совершенно достоверные данные, что вы играли в карты на раздевание. С людьми противоположного вам пола. И которые, старше вас. Вы подтверждаете эти данные?

Ууу… — озадаченно гудит журналистская братия крутя головами то на ЮнМи, то на аджосии, раздобывшего скандальный материал.

— У вас неточные данные, — отвечает ЮнМи.

— У меня совершенно точные данные! — восклицает журналист, — Есть свидетели, которые могут подтвердить свои слова перед телекамерами!

Ага! — выдыхает зал.

— Аджосии, — терпеливо повторяет ЮнМи, — ещё раз повторяю, я никогда не играла в карты на раздевание.

— Значит, вы настаиваете на явке свидетелей? Непонятно, как может представлять Корею человек, который упорствует в ложных показаниях?

Угу, действительно, — кивая, соглашается с ним зал.

— Аджосии, — вздыхает ЮнМи, — повторяю ещё раз. Я не играла на раздевание. Я играла, на одежду.

— На одежду?! — с иронией в голосе восклицает журналист, — Вот как это теперь называется у школьниц?!

— Если вы хотите услышать правду, то именно так оно и называется, — кивает ЮнМи, — а если хотите писать свои придумки для повышения продаж вашего издательства, тогда оставайтесь глухи к словам того, кто в этом участвовал, это ваше право. Однако, в этом случае будьте готовы к тому, что я подам на вас в суд за клевету на несовершеннолетнюю с требованием компенсации за оскорбление чести, достоинства и деловой репутации. У меня тоже, как и у вас, есть на это право. После выплаты компенсации и оплаты судебных расходов, прибыль вашего издательства может оказаться не столь велика, как вы сейчас себе представляете. Возможно, вам даже придётся лично доплатить, чтобы компенсировать его убытки!

Ооо, — крутит головами зал, — Да она крута! Не стоит тыкать в неё пальцами!

— То есть, вы рассчитываете выиграть дело? — кричат из другого угла зала.

— Уверена, что юристы агентства «FAN Entertainment» и компании «Sea group» легко докажут многоуважаемому суду всю абсурдность и лживость подобных заявлений.

В зале смеются.

— «Sea group»?! — раздаётся из зала вопрос человека, который, похоже, вообще не в теме и до сегодняшнего дня писал исключительно репортажи о прогнозах на урожай риса в корейской глубинке, — а причём тут «Sea group»?!

— Я там знаю… кое-кого, — многозначительно отвечает ЮнМи, смотря в зал.

В зале откровенно ржут. К бедолаге, только что приехавшему с полей, наклоняются соседи и быстро, на раз два, объясняют, кто тут кого знает и почему. Все остальные, сидящие дальше, с удовольствием наблюдают за этим процессом.

— А-а! — с отрытым ртом кивает тот после объяснения, с изумлением смотря на ЮнМи.

— Я ответила на ваш вопрос, господин? — обращается ЮнМи к журналисту, задавшему вопрос про игру на раздевание и всё ещё стоящему на ногах.

— То есть, факт игры в карты, вы не отрицаете? — не сдаётся тот.

— Игра в карты не запрещена на территории «Кирин», — спокойно отвечает ЮнМи, — откройте школьные правила и сами убедитесь в этом. Я ничего не нарушила.

— Возможно, что это так, — говорит журналист, — однако, если вы айдол, согласитесь, что это не тот поступок, которым могут гордиться ваши поклонники.

— Я не прошу их гордиться этим, — пожимает плечами ЮнМи, — я вообще, никого не прошу что-то делать для меня. Если я кому-то нравлюсь, то я нравлюсь и так, без всяких просьб. А если не нравлюсь, то вряд ли просьбами это исправить.

— То есть, вы не будете говорить — «Пожалуйста, любите меня?» — уточняет журналист.

— Когда я буду выступать с группой — буду говорить, — отвечает ЮнМи, — а когда буду выступать соло — не буду.

— Вы будете выступать соло? — раздаются удивлённые вопросы, — Когда?

— Как только господин СанХён решит, что я готова для этого, — обещает ЮнМи.

— Ну а вещи, которые вы выиграли в карты? — не унимается въедливый журналист, не расставаясь с надеждой на скандал, — Вы ведь продали чужие вещи?

— Вы сами только что сказали, что я их выиграла, — с лёгкой гримасой недовольства отвечает ЮнМи, — значит, я продала свои вещи, а не чужие. О чём вы спрашиваете, аджосии?

В зале с удовольствием смеются над коллегой, сморозившим глупость.

— Давайте уже закроем тему с этой игрой, — предлагает ЮнМи, — наверняка ведь есть ещё вопросы.

— А за что вы попали в карцер? — спрашивают из зала, — Не за карточную игру?

ЮнМи устало вздыхает.

…

— Может, я расскажу вам о новой музыке?

— Лучше расскажите нам, как вы познакомились с господином Ким ЧжуВоном!

Пффф…!

…

— Может быть, есть какие-нибудь другие вопросы?

— Скажите, вы поступили в школу «Кирин» без конкурса. Это потому, что вы знакомы с господином Ким ЧжуВоном?

Пффф…

…

— Вы уже назначили дату помолвки?

…

— Семья жениха согласна с тем, что вы не получите высшего образования?

…

— Ваш сценический ник — Агдан. Вы — курите?

…

— Что вы думаете о бывших девушках вашего жениха? Вы с ними встречались?

…

— У вас что, других вопросов нет?! — возмущённо вопрошает ЮнМи зло смотря на журналистов.

Ууу, — разочарованно отзывается пишущая братия, скрывая удовольствие от того, что таки вывели её из себя.

…

— Я приведу вам неоспоримый аргумент, что всё, что говорят плохого про меня и школу — выдумки, — говорит ЮнМи и спрашивает у журналистов, — скажите, господа, вам нравится классическая музыка, которую я написала?

— Да… да… красивая музыка… — раздаются голоса в зале.

— Человек, который подвергается травле, нападкам или длительной агрессии со стороны других людей, находится в подавленном состоянии, — говорит ЮнМи, — его психика угнетена. Задайте сами себе вопрос. Если бы моя психика была угнетена, смогла ли я бы тогда, написать такую красивую музыку?

— Эээ… — озадаченно напрягают в зале мозги, но, напрягать их, нет особой нужды, ибо, ответ — очевиден.

(позже, по завершению пресс-конференции. По коридору быстрым шагом идёт СанХён, за ним, с усталым видом, поспешает ЮнМи.)

— Поняла теперь, как важно иметь хорошую репутацию? — повернув голову, через плечо, спрашивает СанХён.

ЮнМи в ответ молчит.

— В следующий раз, когда тебе захочется что-то выкинуть, из ряда вон, вспомни эту пресс-конференцию, — продолжает читать своему мемберу нотацию СанХён, — журналисты, это не люди. Они — изыскатели скандалов, которые наполняют их карманы деньгами. За каждый твой проступок они будут пить твою кровь всю твою жизнь. Напоминать о твоей ошибке, по любому случаю…

— Поняла? — останавливается СанХён и с вопросом разворачивается к ЮнМи.

Та, не успев затормозить, «втыкается» в СанХёна.

— Но, господин президент, — чуть прогнувшись назад, задрав голову и смотря снизу-вверх на шефа, возражает ЮнМи, — о чём же тогда они будут тогда писать? Если бы я была пай-девочкой, разве было бы их сегодня столько?

ЮнМи с вопросом смотрит на президента, тот, нависая над ней, смотрит и молчит в ответ.

— А в Америке, один известный артист сказал по поводу журналистов, — говорит ЮнМи, — «Чёрт с ними, что они про меня пишут, лишь бы моё имя писали правильно!».

— Вот, — помолчав, добавляет она, видя, что президент не спешит с ответом.

Президент, вздыхая, проводит ладонью по своему лицу, словно стирая невидимый пот.

— Я у тебя штрафы из твоих денег вычел? — спрашивает он.

— Вычли, — кивнув, подтверждает ЮнМи.

— Ещё вычту, — обещает президент и разворачивается к ней спиной, намереваясь идти дальше.

— За что, сабоним? — с возмущением спрашивает у его спины ЮнМи, — Я же слово в слово повторила все ответы, которые совпали с вопросами?!

— За длинный язык, — отвечает СанХён, делая шаг, — за те ответы, которые «не совпали».

— А что я должна была делать? — не понимает ЮнМи, — Приходилось импровизировать, сабоним!

— Вот за убогую импровизацию и вычту, — через плечо обещает сабоним и приказывает, — Иди быстрей! ДжонХван уже ждёт. Потом дам тебе видео с АйЮ, посмотришь, как нужно себя вести перед телекамерами. У АйЮ самая безупречная репутация среди корейских айдолов!

ЮнМи некоторое время молча идёт за шефом, обдумывая его последнее предложение.

— Чего молчишь? — не оборачиваясь, спрашивает тот.

— Сабоним, — отзывается ЮнМи, — а вам не кажется, что лечить почки минеральной водой, когда они отвалились, уже поздно? Я ведь не АйЮ, а Агдан. И имидж у меня должен быть другой…

Через секунду ЮнМи снова «втыкается» в резко остановившегося президента.

— Здесь я решаю, у кого какой имидж, — не оборачиваясь, ставит в известность президент и интересуется, — или, у тебя другое мнение?

— Ну что вы, сабоним, — раздаётся льстивое у него из-за спины, — вы владелец агентства, вы всё тут решаете.

— Не забывай об этом, — требует СанХён.

— Как можно, сабоним?! — несколько фальшиво ужасаются сзади.

Покрутив головой, сабоним идёт дальше.

Время действия: позже

Место действия: агентство «FAN Entertainment»

— Да, вот так, — одобрительно говорит мне ДжонХван, — ты должна чувствовать, словно вот тут вот, голос что-то поддерживает.

Он показывает на себе ребром ладони где-то в районе солнечного сплетения. ДжонХван, по просьбе СанХёна, пытается научить меня издавать громкие звуки. Вот, пробую. Выступление ДжонХвана мы с ним отрепетировали, я показал, как владею электрогитарой, исполнив на ней соло из его выступления. «Старейшины», прослушав, сдержано меня похвалили. СанХён тоже присутствует. Смотрит за процессом, решив не оставлять меня с ДжонХваном наедине ни на минуту.

— Молодец, — хвалит меня «дядюшка», после того, как во мне кончается воздух, — уже лучше.

Лучше-то лучше, но чувствую, как связки у меня в горле реально напряжены. Может, пора заканчивать?

— Потренируешься потом сама, — словно услышав мои мысли, говорит мне ДжонХван, — отдохнёшь и… сама повторишь. Хорошо?

— Хорошо, — кивнув, сразу соглашаюсь я.

— Только не перенапрягайся. Ты в самом начале пути. Твоё певческое дыхание ещё не поставлено. Вообще, лучше бы так не делать и начинать, как принято. Но ты настаиваешь…

— Простите, сонбе, — кланяюсь я «дядюшке», — но я действительно надеюсь на то, что песня может спасти чью-то жизнь.

— Понимаю, — кивает головой дядя Хван и вздыхает, — в жизни частенько приходится нарушать разумные правила…

— Мы сделаем фонограмму, — обещает СанХён, — ЮнМи будет петь под фонограмму.

— Но мне всё равно хоть раз нужно будет её спеть, господин президент, — напоминаю я об очевидном факте.

— Записывать фрагментами легче для исполнителя, — отвечает мне президент, можно делать перерывы для отдыха.

— Хорошо, — кивает ДжонХван, — в этот раз, пусть будет так. ЮнМи, обращу твоё внимание на один момент. Ты, начинающий исполнитель. И как всякий молодой певец, совершаешь ошибки, которые до тебя совершили тысячи таких же начинающих. Попробуй прислушаться к моим словам. И может быть, последовать моему совету…

ДжонХван внимательно смотрит на меня. Я вежливо наклоняю голову, показывая, что готов внимать.

— Ты слишком концентрируешься на себе, когда поёшь, — говорит дядюшка, — это не удивительно. Ты не умеешь петь и все твои силы, и внимание сосредотачивается том, чтобы делать это как можно лучше. Но… это неправильно. Пение, весь его процесс, подразумевает, что ты делаешь это для людей. Для твоих слушателей. Если ты сосредотачиваешься на себе, то тогда, ты поёшь для себя. Ты понимаешь, о чём я говорю?

Я наклоняю голову в бок и смотрю на дядюшку Хвана с выражением, которое, как я надеюсь, показывает, что не очень.

— Ты — отдельно, слушатели твои — отдельно, — излагает упрощённо свою мысль ДжонХван, — многие так поют. Но, это не приносит им успеха. Ты знаешь, что мир построен на обмене энергией?

С готовностью киваю в ответ. Да, слышал, специально не вникал, но данная идея выглядит разумной.

— Смешиваясь, энергии вступают во взаимодействие, — продолжает свою лекцию мой неожиданный учитель, показывая руками процесс «смешивания» — и тогда, из двух разных энергий получается третья энергия, новая. В случае сцены, это энергия успеха.

Внимательно смотрю на ДжонХвана, начиная догадываться, куда ведут его умозаключения.

— В своей жизни я неоднократно проверял это на себе, — говорит Хван, — когда ты устал, чем-то отягощён, и от этого не вступаешь в контакт со зрителями, это, почти всегда провал. Ну, или, равнодушие. Зато, когда ты попадаешь в унисон с залом — ощущения от этого, можно сравнить с эйфорией как от свидания с любимым человеком. Ты отдаёшь себя без остатка, но возвращается к тебе — ещё больше! И вот ты сидишь после концерта, словно после выматывающей тяжёлой работы, без сил. Стакан, из которого пьёшь, стучит по зубам, потому, что дрожат руки, а на тебя накатывает волнами удовлетворение от того, что ты был един со столькими людьми. Невероятные ощущения!

Киваю смотрящему на меня «дядюшке», припоминая его выступления, записи которых я не так давно посмотрел в попытке составить быстрое впечатление о нём, как о певце и познакомиться со стилем «трот». Да, на них он всегда был бодр и энергичен, а зал, так же бодро его поддерживал.

— Я поняла, о чём вы говорите, — говорю я и спрашиваю, — уважаемый господин ДжонХван, вы можете меня этому научить?

— Ах-ха-ха! — смеётся тот, откидываясь в кресле и показывая на меня рукой СанХёну, — Ты только посмотри на неё! Схватывает всё прямо на лету! Жаль, что она не моя внучка!

— Нет, — говорит он, обращаясь ко мне, — я не могу тебя этому научить.

Я вопросительно смотрю на дядюшку, как бы спрашивая — «а к чему был тогда этот спич?»

— Этому тебя никто не научит. Этому, ты можешь научиться только сама. Я могу подсказать тебе несколько приёмов, которые, когда-то помогли мне. Всё остальное, будет зависеть от твоего желания и способностей, — говорит он.

— С благодарностью приму все ваши советы, сонсэн-ним, — говорю я и кланяюсь, под одобрительным взглядом СанХёна.

— Первое, — говорит ДжонХван, — всегда помни, что ты должна передавать своё настроение в зал. Какую бы ты песню не пела, весёлую, или, печальную, ты должна свои эмоции от песни, направить наружу. Из себя.

— Я не могу точно сказать, как это сделать, — говорит он, — это ты должна почувствовать сама, что твои чувства идут от тебя к людям. Как только ты этого добьёшься, то дальше будет уже легче. Приём, которым ты можешь воспользоваться, обучаясь, заключается в следующем. Выбери, для начала одного человека. И пой, только для него, как будто в зале никого больше нет…

ДжонХван несколько раз подносит к своей груди руку с раскрытыми пальцами, делая движения от себя «наружу».

— Тебе нужно установить связь со слушателем, — горит он, — сейчас такое называют «энергетический канал». Я говорю, чтобы тебе было понятнее. В моё время это называлось «захватить внимание слушателя».

Ну да. В моей музыкальной школе об этом тоже говорили, но до практики дело не дошло…

— Второе, — говорит ДжонХван, — на сцене у тебя должно быть всегда хорошее настроение. Следи за своим здоровьем. В больном теле сложно найти энергию, которой можно поделиться…

— И третье, — говорит ДжонХван, — люби своих слушателей. Люби, как дорогих тебе людей. И не потому, что они приносят тебе деньги и популярность. Слушатели дают гораздо большее. Они дают смысл твоей жизни как певца. Без них, ты окажешься в пустоте. Это очень страшно, вдруг оказаться не нужным.

ДжонХван строго смотрит на меня. Я киваю, думая, что, похоже, карьера дядюшки знавала взлёты и падения.

— Жаль, что ты этого сейчас не понимаешь, — с сожалением произносит он, видимо не увидев на моём лице нужного выражения и вздыхает, — в молодости этого почти никто не понимает. Все уверенны, что будут жить вечно, под светом звезды удачи…

Дядюшка огорчённо качает головой.

— Жизнь учит быстро, — говорит молчавший всё это время СанХён, оценивающе смотря на меня, — тут главное, чтобы после её первого урока осталось, чем думать…

— Я постараюсь впитать вашу мудрость и последовать ей, уважаемый господин ДжонХван и господин СанХён, — говорю я, делая поклон.

— Я всё ещё надеюсь это увидеть, — говорит мне СанХён, — но пока лишь наблюдаю, как тебе непрерывно везёт.

— Везенье, это тоже, хорошее качество человека, сабоним, — делаю я короткий поклон головой в его сторону.

СанХён осуждающе крутит головой, ДжонХван смеётся.

— Пусть, — говорит он СанХёну, махнув на меня рукой, — молодая ещё. Есть, кому позаботиться. Чудные годы.

 

Глава восьмая

Время действия: следующий день

Место действия: сетевое сообщество группы «Корона»

…

[+945, -46] Боже мой! Кого президент СанХён ввел в нашу замечательную группу?!

[+45, -4] Агдан — классная! Я её поддерживаю!

[+823, -146] В чем ты её поддерживаешь, она же даже ничего ещё не сделала для группы? [+42, -2] Я смотрела её выступление перед журналистами. Не могу поверить, что она считает уместным так легко обо всём говорить!

[+48, -6] Я её поддерживаю потому, что она красивая.

[+545, -10] Быть просто красивой, этого недостаточно, чтобы быть мембером «Короны».

[+502, -9] Ничего она не красивая. Она похожа на парня. Фуу-у…

[+65, -6] Понятия не имею, в каком мире живут эти знаменитости… Она думает, что уместно превращать пресс-конференцию о «Кирин» в самопиар?

[+49, -12] Агдан — красивая и мне нравится. Я на её стороне.

[+46, -7] Я бы тоже её защищала. Журналисты так накинулись на неё, но она выглядит такой пустоголовой…

[+753, -34] Директор СокГю — ангел. Он столько терпел эту ЮнМи, а теперь, его уволят. Надо его поддержать!

[+52, -19] Агдан — обыграла старшеков в карты… На раздевание… кх-хкх-кх…

[+691, -75] Какой позор для школьницы, играть в такие игры! А что скажет семья её жениха?

[+412, -39] Мне тоже, это очень интересно. Она так беспардонно прикрывалась семьёй Ким. Думаю, после этого, они ей укажут на дверь, кх-кх-кх…

[+69, -25] Музыка Агдан — в «Billboard»!

[+236, -15] Это простая случайность. Если взять миллион мартышек и посадить их за пишущие машинки, то через миллиард лет они напечатают всю Большую Энциклопедию американского конгресса!

[+89, -47] Говорят, что Агдан написала несколько новых композиций. Англоязычных. Они будут на благотворительном концерте.

[+3, -0] Ерунда! В расписании «Короны» этого концерта нет.

[+78, -46] А что, она разве не могла написать их для кого-то другого?

[+890, -32] Другого? Не сделав ничего для своей группы — для другого?! Ты шутишь?!

[+10, -4] Я слышала, что АйЮ тоже выступит с новой песней. Жаль, что ещё нет афиш.

[+986, -3] Ой, люблю-люблю-люблю АйЮ! Она всегда такая милая. Не то, что эта грубая ЮнМи!

[+45, -23] Агдан — не грубая. Она соответствует своему образу. Она — классная!

[+700, -2] Никогда я ей не прощу ИнЧжон! Так посмеяться над своей сонбе! ЮнМи просто невоспитанная девка!

[+34, -3] Я слышала, что выпуск афиш задержали из-за того, что все агентства, участвующие в концерте, меняют свои выступления из-за «FAN Entertainment». «FAN Entertainment» выставят пять новых песен. И ещё, у них какой-то сюрприз.

[+37, -1] Пять НОВЫХ ПЕСЕН?! Ты шутишь?

[+543, -4] Пожалуйста, «FAN Entertainment», сделайте мне сюрприз! Выгоните ЮнМи…

…

Время действия: следующий день

Место действия: Франция, Париж. Сидя на краю кровати ЮЧжин разговаривает по телефону.

— Да, отец, можешь меня поздравить. Сдала сегодня последний экзамен. … На четыре. Спасибо. Отец, я выполнила своё обещание закончить университет… Значит, пять процентов акций «Hyundai Heavy Holdings» — мои? Спасибо, отец. … Введёшь меня в совет директоров вместо себя? … Значит, у меня теперь есть и работа? Здорово! … Спасибо. … Получу документы и сразу прилечу… Спасибо. Всего доброго, отец. До свидания.

ЮЧжин

— Так, — произносит ЮЧжин, разорвав соединение и смотря на экран своего телефона, — европейское образование у меня есть. Место в совете директоров — есть. Ради этого я два месяца терпела насмешки и шутки всех, кому захотелось пошутить обо мне и о ЮнМи. Но, диплом «Сорбоны» и место в совете директоров стоили того. Отец прав, нужно уметь ждать. Теперь пришло время рассчитаться с этой выскочкой, возомнившей о себе невесть что. Готовься ЮнМи, я еду…

Время действия: следующий день

Место действия: «FAN Entertainment», зал для занятий хореографией

— И раз, два три, раз два три… Вперёд и топаем! Раз-два-три!

Иду вперёд, топая вместе со всеми. Хореограф, как бравый командир, впереди нашего развёрнутого цепью строя. Что-то хореографу не понравилось, как БоРам «топает». Вот, отдуваемся за неё, «топаем» все вместе. Хорошо, ко мне претензий нет. А то бы ИнЧжон уже бы зубами скрипела, мол «не тренируется, а теперь, страдай из-за неё!». Ну, у меня, всё «хоккей». И чё делать, помню, и синхронность не нарушаю, и вообще, хореограф сказал мне — «ЮнМи, хорошо!». Так что, проблем у меня нет. Единственно, как-то скучновато. Многократные повторы, они, несомненно, нужны, но, когда у тебя всё получается — скучно.

Поскольку ноги не требуют внимания головы, «ходят сами», голову можно использовать по прямому её назначению — думать. Думаю об акциях, считаю прибыль. Жаль, только, что считать там особо нечего. СунОк, вняв таки моему увещеванию, дойдя до биржи, купила ровно тысячу акций. Что тут считать? Умножай на тысячу, да и всё. После пресс-конференции акции «Кирин» сразу выросли на 2,3 доллара. Две с копейкой на карман капнуло, считай, оплата месяца работы, какого-нибудь менеджера средней руки, а тут, за сутки. Честно говоря, я не рассчитывал, что с СунОк что-то получится сделать. Думал, сейчас начнёт советоваться с мамой, пока обдумают, пока попечалятся… Либо вообще не купят, либо, на печаль время уйдёт. Но, нет. Оказалась, сеструха ЮнМи вполне себе может быть шустрой, когда ей надо. И к открытию приехала, и договор на обслуживание с брокером заключила, и акции — купила. Молоток! Правда, потом долго мне по телефону рассказывала, как у неё руки тряслись от страха и колени подгибались, когда она такие деньжища тратила, но, ничего, выслушал, от меня не убыло. Наверняка, меня бы тоже «потряхивало» в её ситуации. Первый раз — всегда тревожно. Вот, следим с ней теперь за курсом, ждём теперь, когда нарастёт «сало» нужной «толщины». СунОк каждый час шлёт мне смс-кой на телефон котировки. Интересно, как долго она будет это делать? Маме решили ничего не говорить, не волновать понапрасну. Получим прибыль, тогда и расскажем…

— СонЁн! — командует хореограф, смотря перед собою в зеркало на стене, — Правую ногу выше, после поворота!

… С СонЁн отношения вроде нормальные завёл. Вчера думал, бродя по общаге — «затевать мне с акциями, или, нет?». Тут она мне на глаза попалась, с планшетом. Посмотрел я на неё, посмотрел и вспомнил где-то прочитанный совет — «если хотите наладить контакт с малознакомым человеком — попросите его о пустяшной услуге. Дайте ему почувствовать над вами, хоть малое, но, превосходство». Ну, я и попросил у неё планшет, без которого мог вполне обойтись. Дело пустяшное, а хорошие отношения, это — хорошие отношения. Вот у ИнЧжон бы я ничего просить не стал. А СонЁн мне симпатична. Серьёзная девушка…

— Закончили! — кричит хореограф, — Все — хорошо, ЮнМи — отлично!

Нда? Ну надо же…

— Спасибо всем, — повернувшись от зеркала к нам лицом, кланяется хореограф.

— Спасибо вам! — кланяемся мы в ответ.

Фух, хореографию я отработал, теперь, примерка…

Время действия: примерно в это время

Место действия: сетевое сообщество группы «Корона»

…

[*, *] Всем, Всем, всем! Только что выложили афишу благотворительного концерта! Смотрим!

…

[*, *] Мне нравимся. Прямо в тему.

[*, *] Ага, классно канат нарисован.

[*, *] Божечки мои, да что это делается-то такое! Все самые популярные группы «FAN Entertainment» выступят с новыми песнями! Похоже, президент СанХён близко к сердцу принимает эти суициды, раз выставляет новинки на бесплатный концерт.

[*, *] И в других агентствах будут новые песни. Но «FAN Entertainment» — самые крутые!

[*, *] Это будет концерт мечты! Я так хочу там быть!

[*, *] Жаль, наши девочки не участвуют.

[*, *] Не понимаю, почему? «Корона» тоже очень популярная группа.

[*, *] Я знаю! Президент СанХён заменил «Корону» на ДжонХвана!

[*, *] Ну и зачем это было делать? Его любят слушать аджумы в возрасте. А этот концерт — для молодых. Для школьников…

[*, *] Мне кажется, я где-то слышала, что ДжонХван и СанХён давно знакомы.

[*, *] Если он из-за этого заменил им «Корону», то это — ошибка.

[*, *] Я бы хотела, чтобы наши девочки тоже выступили. Грустно им будет смотреть из зала, как другие исполняют новые песни.

[*, *] Да, можно было им дать выступить с новой песней.

[*, *] А вы смотрели программу концерта?! Там везде написано, что автор песен и музыки — Пак ЮнМи!!

[*, *] Что за Пак ЮнМи?

[*, *] Наша Агдан!

[*, *] Не может этого быть! Хочешь сказать, что президент СанХён дал написать музыку и слова для концерта — школьнице?

[*, *] Сами посмотрите!

…

[*, *] Президент СанХён — сошёл с ума?

[*, *] Это будет что-то невероятное!

[*, *] Невероятный позор для агентства!

[*, *] Почему, позор? ЮнМи написала две композиции, попавшие в «Billboard».

[*, *] Президент СанХён думает повторить успех «Bye, bye, bye»? Надеется, что ей опять повезёт?

[*, *] Почему — повезёт? Два раза — разве это везенье?

[*, *] Думаете, теперь каждая её песня будет попадать в «Hot TOP 100»?

[*, *] Раз президент пошёл на такой шаг, значит, он на что-то рассчитывает, не так ли?

[*, *] А почему она тогда ничего не написала для своей группы? Наверное, ей это было бы не трудно сделать, раз она смогла для всех придумать новые песни?

[*, *] Да, а действительно? Тогда «Корона» смогла бы тоже выступить…

[*, *] Мне кажется, что Агдан проявила неуважение к своим сонбе, не написав для них песню.

[*, *] Может, так решил президент СанХён? Что они не будут выступать?

[*, *] Если бы она написала хорошую песню, то президент СанХён дал бы им выступить. А она — не написала. Поэтому, девочки и не выступают!

[*, *] Похоже, Агдан не ладит с группой. Если бы это было не так, то песни бы она чужим не писала!

[*, *] Да это и без этого понятно, что не ладит. Одной шутки про ИнЧжон достаточно, чтобы это понять. А ведь ИнЧжон её сонбе.

[*, *] Это очень плохо, что ЮнМи неуважительно относится к старшим. Из-за неё группа будет постоянно страдать. Я смотрела её пресс-конференцию. Так она ни разу не извинилась за возникшую по её вине ситуацию! Я думала, что она хотя бы у директора и учителей попросит прощения, за то, что школа из-за неё попала в такую ситуацию, а она этого не сделала!

[*, *] Да, так и есть. Я тоже смотрела. Думаю, такая участница не должна быть в нашей замечательно группе. Она будет всё только портить. Нужно собрать ещё подписей под петицией о её исключении.

[*, *] Правильно! Давайте сделаем на фан-сайте объявление и опять начнём голосовать!

[*, *] Подождите. А если у ЮнМи получатся хорошие песни? Что тогда?

[*, *] Ну, она же не для своей группы их пишет? Другие получат больше славы чем «Корона». Зачем нам это нужно? Пусть идёт в другую группу!

[*, *] Да, это правильно. Давайте голосовать!

Время действия: примерно неделю спустя

Место действия: спортивная арена, переоборудованная под концертную площадку

Всё когда-то кончается. Вот и мой предконцертный марафон закончился. Всё. Сегодня суббота, завтра будут объявлять итоги сунын. Сижу под полом спортивной арены, в гримёрке, готовлюсь к началу. Гримёрная положена не всем. Так как по программе концерта выступают двадцать разных коллективов, то впихнуть их все разом, со своими костюмами, визажистами и обслугой в отдельные помещения оказалось просто физически невозможно. Банально, просто из-за отсутствия такого количества помещений. Даже разделение по времени проблему не решало. За пять минут ни накраситься, ни переодеться невозможно. Поэтому, организаторы концерта справились с проблемой следующим способом. Выделили целый сектор на трибунах, назвали его «Звёздным» и постановили, что там будут находиться айдолы всех выступающих агентств. По мере продвижения концерта, те коллективы, чья очередь подходит — спускаются с трибуны, потихоньку проходят через служебный выход за кулисы и, когда выступление предыдущих артистов заканчивается, выходят на сцену. А из агентства они приезжают уже в «мейк-апе» и костюмах. Поэтому, гримёрных им не нужно. Гримёрные постановили отдать тем, кто будет несколько раз подниматься на сцену и кому нужно переодеваться. Таким оказался только я. Все люди как люди, раз спели и свободны. Один я как, мульти-фрукт. Ну ладно. Сам взялся, сам вызвался, чего теперь плакаться?

За последнюю неделю устал, как собака. Две группы, дядюшка, Ли ХеРин и сам ещё готовился. Ну, ХеРин и дядюшка мне особых проблем не создавали, а вот парни — порою конкретно доставали своей тупизной. Ли ХеРин, после того как выступила в паре с известным скрипачом — последнюю неделю вообще не появляется. СанХён сказал, что выступила она очень хорошо и теперь у неё — промоушен. А я так до сих пор не сподобился посмотреть её выступление. Но, ничего. Сейчас через концерт перевалю и будет у меня пауза. Всё посмотрю, послушаю, с толком, с чувством, с расстановкой.

ЁнЭ на работу вышла. Как только появилась возможность поговорить наедине, она отвела меня в сторонку и, смотря на меня, требовательно сказала — «ЮнМи, никогда больше не садись в чужое кресло! Если будешь делать так, то считается, что ты хочешь его занять! Поняла?». Я кивнул, а она, подумав, сделала уточнение — «Если ты только не вышестоящий начальник».

Ну, понятное дело, никому не нравиться, когда занимают твоё место, но не в «ук» же от этого впадать, как звукорежиссёр? Я заверил ЁнЭ, что всё понял и больше подобного не повторится, пусть она больше не опасается. Сегодня она суетиться вокруг меня, пытаясь провести мой и свой первый концерт на невообразимом уровне. «FAN Entertainment» при жеребьёвке вытянула первый номер. В концерте — четыре блока по пять песен. Мы первые, потом — вторые, потом третьи, четвёртые и завершает концерт тоже агентство СанХёна. По идее, можно было сразу так организовать концерт, поскольку «зачитателем» его было «FAN Entertainment», но, СанХён, видно для сохранения нормальных отношений с президентами других агентств, предложил провести жеребьёвку, так, как это принято. Судьба сказала своё слово, выкинув того, кто это затеял, на первое место. Я открываю концерт. Так решил шеф. Я не стал отказываться, когда он сказал мне об этом. «Хорошо» — ответил ему я, — «оправдаю ваше доверие, господин президент». Вот, сижу, мандражирую, жду начала. Осталось совсем немного до приглашения на сцену. На нескольких прямоугольных телевизионных экранах, закреплённых под потолком, можно увидеть, что сейчас происходит на сцене и в зале. Народу в зале — полно. Свободных мест я не вижу. Где-то там, сидят мама и СунОк, билеты им я достал через агентство. Одна из камер транслирует на экран изображение, показывая «Звёздную» трибуну. Там хорошо. Весело. «Звёзды» общаются друг с другом, улыбаются, фотографируются. Идёт «звёздный междусобойчик». Зрители в соседних секторах на седьмом небе от того, что находятся так близко от своих кумиров. А перед этим был «проход» знаменитостей по красной ковровой дорожке. Я тоже — прошёл. Но, если всем, идущим по ней, поклонники из-за ограждения махали, прыгали, кричали, то мне досталось одно удивление. Народ, похоже, не понял, кто это и молча смотрел, пока я шёл. Не тушуясь, я сделал народу «ручкой» улыбнулся и пошёл под трибуну.

ЁнЭ, кажется, больше меня расстроилась столь прохладному приёму. «Сонбе, не расстраивайтесь», — сказал я ей, — «слава, дело наживное. Мы с вами ещё будем с ностальгией вспоминать эти тихие, славные времена!»

— Исполнитель Агдан, — объявляют по внутренней связи, — просим подготовиться к выходу на сцену через три минуты.

Ну, — думаю я, поднимаясь на ноги, — поехали!

— ЮнМи, — спрашивает меня СанХён, тоже, находящийся в гримёрке, — как себя чувствуешь?

— Бодра и весела, — весело отвечаю я.

Шеф внимательно смотрит на меня.

— Никаких проблем, сабоним, — с серьёзной интонацией говорю я, — чувствую себя хорошо.

— Пойдём, я тебя провожу, — говорит он и приказывает, — ЁнЭ, пойдёшь с нами.

— Спасибо, господин президент, — с поклоном благодарю я.

— ЮнМи, фатин! — громким шёпотом произносит мне напутствие ЁнЭ, делая жест рукою.

— Файтин! — отзываюсь я.

…

(по центру коридора, ведущему к сцене, выпрямив спину и развернув плечи, с достоинством, идёт президент СанХён, кивая в ответ на поклоны людей, попадающихся ему на пути. Следом за ним, широко шагая, идёт ЮнМи, делая в ответном приветствии уже небольшие поклоны. Последней, семенит ЁнЭ, кланяясь во все стороны. В конце коридора, перед лестницей, ведущей на сцену, президента «FAN Entertainment», кланяясь, приветствуют АйЮ и её менеджер. СанХён, вместо кивка головой удостаивает АйЮ полупоклона, вежливо приветствуя знаменитость. ЮнМи, вслед за шефом, тоже, делает более глубокий поклон.)

— Добрый день, сонбе — приветствует она АйЮ.

Та, в ответ, озадаченно смотрит на неё.

— Мы где-то встречались? — спрашивает она, внимательно смотря на ЮнМи.

— Да, сонбе, — весело отвечает ей та, находясь в возбуждённом состоянии перед выходом на сцену, — в агентстве «VELVET». Я вам тогда яблоко предложила. Помните?

— Так это ты?! — искренне удивляется АйЮ, изумлённо распахивая глаза.

— Да, — улыбается ЮнМи.

— Что за яблоко? — интересуется СанХён.

— Я предположила сонбе яблоко, — говорит ЮнМи, — кажется, это вышло неловко.

— Совсем нет, — крутя головой, отрицает факт неловкости АйЮ, — это было очень непосредственно и мило.

— Спасибо сонбе, — с поклоном, благодарит ЮнМи.

— Так ты выступаешь первой? — окинув взглядом «костюм рокерши» на ЮнМи, догадывается АйЮ.

— Да, АйЮ-сонбе, — отвечает ЮнМи.

— Можешь обращаться ко мне неофициально, просто по имени, — разрешает АйЮ.

— Спасибо, АйЮ, — благодарит ЮнМи.

СанХён с довольным видом кивает головой, менеджер АйЮ удивлённо приподнимает брови.

— Я видела тебя по телевизору, — говорит АйЮ, обращаясь к ЮнМи, — но я даже не подумала, что это ты.

Она внимательно разглядывает лицо ЮнМи, похоже, пытаясь увидеть на нём следы «пластики».

— Ты сильно изменилась с того времени, как мы виделись, — говорит она.

— Расту, сонбе, — поясняет ей, как это может быть, ЮнМи.

СанХён насмешливо хмыкает, АйЮ тоже улыбается, услышав ответ. В этот момент, по лестнице, сверху, спускается на несколько ступенек и останавливается, мужчина, с закреплённой у рта микрофонной гарнитурой.

— Четыре минуты до начала концерта, — говорит он, обводя присутствующих глазами, — исполнитель Агдан, здесь?

— Да, это я, — делает шаг вперёд ЮнМи.

— Идите за мной, — приглашает её мужчина и, повернувшись, произносит уже в микрофон, — это СоДжён. Исполнитель Агдан на месте, готова к выступлению.

— Файтин! — напутствует ЮнМи АйЮ.

— Спасибо, сонбе, — оборачивается та и тоже, делает взмах рукою — Файтин!

СанХён одобрительно смотрит на происходящий обмен любезностями.

…

(телевизор смотрят: в загородном доме семьи ЧжуВона, в доме ЮЧжин, в домах участниц группы «Корона». Из зала, смотрят на сцену СунОк и мама.

Вот, из мощных больших динамиков раздаются мощные звуки гитарных аккордов, возвещая о начале концерта. Под их сопровождение на сцену выходит ЮнМи. В короткой кожаной юбке со вставленным в неё поясом с двумя большими пряжками, чёрной футболке с короткими рукавами и нарисованными на ней белой краской черепами, на шее — бархатка с ярко-жёлтой металлической монеткой. На ногах — заканчивающиеся выше колен сапоги с матерчатыми голенищами, по типу японских чулок дзэттай-рёики, на высоком каблуке. В правой руке — микрофон и чёрная печатка на безымянном пальце.)

(дедушка ЧжуВона) — Я думал, девушки ходят в платьях.

(ИнХе, мама ЧжуВона) — Да уж, в таком виде появляться перед столькими людьми.

(МуРан, снисходительно) — Вы отстали от жизни, если вас удивляют такие наряды на девушках.

(ЮЧжин, с удовлетворением) — Наряд шлюхи…

(ИнЧжон) — Ну и корова…

(ХёБин) — Она опять будет исполнять что-то вроде рока?

(СунОк, шёпотом) — ЮнМи, файтин!

(в этот момент проигрыш заканчивается, и, вроде бы, пора начинать петь. Но, ЮнМи стоит молча, держа микрофон в опущенной руке и смотря в зал. Музыка играет дальше, и зрители понимают, что — что-то идёт не так.)

(КюРи, констатируя) — Она забыла слова.

(ИнЧжон) — Корова, очнись!

(ХёБин) — Она забыла слова.

(ИнХе) — Как стыдно!

(СунОк хватая маму за колено рукой и, наклонившись, с паникой в голосе шепчет ей в ухо) — Она забыла слова!

(ДонВук, отец ЧжуВона, удивлённо) — Забыла слова?

(СонЁн) — ЮнМи, соберись!

(ЮЧжин, злорадно) — Аххха-ха-ха! Это провал! Отлично!

(Мама ЮнМи) — Это от волнения!

(БоРам) — Она забыла слова.

(ДжиХён) — Она забыла слова.

(ХёМин) — Ну всё, позор «Короне»!

(МуРан, с разочарованием) — хм…

(ЁнЭ смотря из-за кулис на сцену и крепко сжимая кулаки) — ЮнМи, давай!

(ЮнМи подносит микрофон к губам)

— Прошу прощения, — говорит она, не выказывая признаков какого-то особого волнения или потери контроля над ситуацией, — я хочу сказать пару слов… пожалуйста, остановите музыку.

Её голос, разносится по всему залу, но музыка продолжает играть.

— Дежурный инженер сцены, — обращается уже к конкретному человеку ЮнМи, — прошу вас, остановите звуковое сопровождение.

Музыка смолкает.

(ИнЧжон, изумлённо) — Ты чё творишь?

— Уважаемые зрители, прошу прощения, что концерт начинается подобным образом, — произносит в микрофон ЮнМи, — дело в том, что я хочу обратиться к школьникам, которые завтра получат свои оценки. Я не буду повторять, что тысячу раз было сказано до меня и повторено мной. Я хочу сказать другое. Мальчишки и девчонки! Я написала две отличные песни для двух отличных групп. Для «Stars JUNIOR» и «BangBang». Эти отличные парни вложили весь свой талант, весь жар своих сердец в исполнение этих песен. Сегодня, они здесь их исполнят. Уверена, что после этого, обе они окажутся в «HOT 100 Billboard». Так вот, мальчишки и девчонки! Каждый из вас может распоряжаться своей жизнью так, как считает нужным. Это ваше право. Но, если завтра ваши оценки вас не удовлетворят, и вы куда-то соберётесь, то я предлагаю вам не спешить, а посмотреть, как «Stars JUNIOR» и «BangBang» вобьют два здоровенных корейских гвоздя в мировой чарт!

ЮнМи поднимает вверх согнутую левую руку со сжатым кулаком. Зрители, обалдев, внимают.

(ИнЧжон, приподнявшись на диване, изумлённо) — Охренеть, корова даёт…

(ХёБин) — Похоже, это было спланировано.

(МуРан молча кивает, слушая, что говорит ЮнМи)

— Через две недели, когда наберётся статистика, это случиться, — обещает ЮнМи, — поэтому, если вы захотите это увидеть, не спешите никуда уходить. Две недели, по сравнению с вечностью — такой пустяк, который ничего не стоит подождать. Вам же будет интересно, кто будет первыми? «Stars JUNIOR» или «BangBang»? Подождите и посмотрите. Это всё, что я хотела вам сказать. А теперь — продолжим!

— Дежурный инженер сцены, — говорит в микрофон ЮнМи, — прошу вас, включите музыку.

После некоторой заминки вновь звучит гитарный проигрыш. ЮнМи подносит микрофон к губам.

…

(дедушка ЧжуВона) — Какая громкая музыка. Сейчас все так поют?

(ИнХе) — Да, просто уши болят.

(МуРан, наклонив к плечу голову) — Мне такое не нравится. Но, неплохо…

(ЮЧжин) — Что за крик? Разве так поют?

(ИнЧжон, откидываясь обратно на диван) — Пфф…

(СунОк, во весь голос, подпрыгивая на месте, выкидывая вверх правую руку) — ЮнМи, файтин! Сестра, ты молодчина! Я тебя люблю!

(СонЁн, с одобрением) — Молодец!

(БоРам, с сожалением) — Ну вот, ещё одна солистка в группе.

(ДжиХён) — Оригинально.

(ХёМин) — Надеюсь, «позора» не будет.

(ЁнЭ, подняв руки вверх и прыгая на месте от переполняющих её чувств) — Ура! Ура! Ура!

Вспотевшая ЮнМи появляется за кулисами, в зале, вяло хлопают вслед, осмысливая услышанное.

— Поздравляю с дебютом, — говорит СанХён, делая шаг к дебютантке и протягивая ей букет розовых роз.

— О, спасибо, шеф, — растеряно благодарит ЮнМи, находясь мыслями всё ещё на сцене.

— Мило-мило-мило! — восклицает АйЮ, часто-часто хлопая в ладошки перед грудью, — Поздравляю с дебютом! Отлично выступила!

— Спасибо, сонбе, — взяв букет, благодарит её ЮнМи.

— Обращайся ко мне по имени, — напоминает ей АйЮ и говорит, — Всё, сейчас моя очередь!

— Файтин, АйЮ! — желает ей удачи ЮнМи.

— Спасибо! — отвечает та, направляясь на сцену.

— ЮнМи, ты отлично выступила! — восхищённо восклицает ЁнЭ, — Я так за тебя волновалась!

— Спасибо, ЁнЭ, — благодарит та и спрашивает сиплым голосом, — сонбе, а у вас воды нет? А то горло, что-то…

— Что у тебя с горлом? — встревоженно спрашивает ЁнЭ.

— Наоралась, — коротко отвечает ЮнМи.

…

АйЮ заканчивает исполнять свою новую песню.

(МуРан) — Странно было поставить после ЮнМи песню АйЮ. Кто так спланировал?

(дедушка ЧжуВона, с иронией в голосе) — Да, невестка лучше спела.

(ИнХва, возмущённо) — Папа, что вы такое говорите, какая невестка?

(дед ЧжуВона) — Не я сказал. Госпожа президент назвала.

(ХёБин) — Мне кажется, у ЮнМи слишком сексуальный концепт. В агентстве могли подумать о том, что она ещё школьница и не одевать её так.

(дед ЧжуВона) — Концепт. Звучное слово. Звучит как — контрацепт.

(МуРан, повернув голову и строго смотря на мужа) — Не начинай свои шуточки.

(дед ЧжуВона) — Я не начинаю.

(СунОк наклонившись вбок и маме в ухо) — ЮнМи поёт в концерте с АйЮ. Мама, я сплю?

(мама) — Я сама думаю, не сон ли это?

(БоРам) — Какая у АйЮ красивая песня!

(ИнЧжон, снисходительно) — Слишком много пафоса.

(Несколько позже. В концерте прошли ещё несколько номеров от других агентств. Камера, повернувшись от сцены в зал, показывает на «звёздной трибуне» фигурку Ли ХеРин, которая аккуратно, смотря под ноги, спускается по ступенькам вниз. Кто-то из парней-айдолов с готовностью протягивает ей руку, желая помочь. Та благодарит, но, отказывается.)

(ХёБин) — Ли ХеРин. Сейчас она будет выступать с ЮнМи.

(МуРан, кивая) — Пишут, что её выступление с Пак ИкХваном это возрождение золотого века классической музыки в Корее.

(ХёБин, обращаясь к бабушке) — Хальмони, а ты слышала её выступление?

(МуРан) — Конечно. В Корее появилась скрипачка мирового уровня. Почему бы мне не послушать, как она играет?

(ХёБин) — Ну какая же это классика? Там полно электронной музыки. Похоже, ЮнМи пихает её везде.

(ИнХва) — А причём тут, ЮнМи?

(МуРан, снисходительно) — Невестка, стоит следить за культурной жизнью, ты ещё молода. Это я уже старая, мне всё равно. ЮнМи написала музыку, которую исполнили ХеРин и ИкХван. Современная классика, так о ней пишут в СМИ.

(ИнХва, растеряно) — Аа-а…

(На сцене — большой концертный рояль, за роялем — ЮнМи. Теперь она в костюме школьницы «Кирин». Подождав, пока зал, возбуждённый выступлением предыдущей группы, немного утихнет, она кивает Ли ХеРин, стоящей рядом со скрипкой в руках и опускает руки на клавиши.)

…

Отзвучали последние аккорды. ЮнМи встаёт из-за инструмента и, сделав несколько шагов вперёд, становится рядом со скрипачко. Одновременно кланяются. Зал, после некоторой паузы, аплодирует.

(МуРан) — Очень красивая мелодия. Светлая. Я бы так о ней сказала.

(ИнЧжон, озадачено) — Ну, корова, ты даёшь…

(СонЁн, восхищённо) — Какая прелесть!

(БоРам) — Ну почему у всех всё хорошо и легко?

(ЮЧжин) — Вот, зараза! Где она её взяла?

(Мама) — СунОк, я сейчас заплачу. ЮнМи такая красивая!

(СунОк, энергично хлопая в ладоши) — Не плачь, лучше хлопай! А то как-то тихо хлопают!

(Ещё несколько номеров концерта позади. Вновь на сцене рояль, вновь за ним ЮнМи, но в этот раз она в тёмном брючном женском костюме с белой блузкой. Рядом с роялем, вместо ХеРин, у микрофона, закреплённого на стойке, стоит СыХон. ЮнМи кивает и опускает руки на клавиши…

СыХон произносит первые слова песни — Maybe I, maybe you… Зал замирает, слушая, как главный солист «BangBang» неожиданно здорово поёт на английском языке. ЮнМи играет, в местах, где СыХон берёт высокие ноты — чуть напрягается, но после преодоления певцом этих сложных участков одобрительно кивает, продолжая играть дальше. На большом телеэкране, одновременно с исполнением СыХона, появляются строки корейского перевода, видные с самых последних рядов кресел зала)

Звучит мощный финал. Явно напрягаясь, СыХон заканчивает. Зал, в избытке чувств, буквально рукоплещет. ЮнМи, поднявшись из-за рояля и стоя рядом с певцом, несколько раз кланяется.)

(ХёБин) — Ну вот, опять этот рок. Она что, не может без него?

(МуРан, кивая) — Да. На мой вкус, конец песни слишком громкий.

(ДонВук) — А мне понравилось. Неожиданная концовка. Похоже, у этой девочки есть талант.

(дед ЧжуВона) — Если она пишет такую разную музыку, то, тут уже, пожалуй, гениальность, а не талант.

(ДонВук прищуриваясь на отца) — Думаешь?

(дед ЧжуВона, без особых эмоций) — Подумай сам, сын.

Сын задумывается, мать ЧжуВона растеряно переводит взгляд с одного на другого.

(ИнЧжон молча и хмуро смотрит на экран)

(СунОк, прыгая на стуле и выкрикивая) — ЮнМи, ЮнМи! Класс! Отпад! Супер!

Соседи по местам удивлённо оглядываются на прыгающую СунОк.

(ДонВук) — Я не настолько хорошо разбираюсь в музыке, отец, чтобы правильно оценить. Но пока мне нравится всё, что она написала. Может, стоит ей помочь?

(МуРан) — Не беспокойся сын. Я уже это сделала. У неё есть хорошие контракты в модельном агентстве.

(ДонВук) — Интересно, что будет дальше?

(ХёБин) — Наверняка опять рок.

(ДонВук) — Возможно «Stars JUNIOR» тоже исполнят что-то в этой манере, но вряд ли ДжонХван решится на что-то столь молодёжное.

(МуРан) — Я тоже хочу на него посмотреть. Давно его новых выступлений не было. Чего вдруг на сцену решил вернуться?

(Концерт близится к концу, приходит время четвёртой песни «FAN Entertainment». На сцене — солист группы «Stars JUNIOR», встреченный бодрыми аплодисментами зала и ЮнМи, сбоку, за синтезатором, встреченная публикой, скажем так, неоднозначно. Звучат первые аккорды, камера показывает крупным планом пальцы ЮнМи, нажимающие клавиши.)

(ХёБин, недовольно) — Я говорила, что будет опять рок!

(ИнХва) — Опять английский! Почему по телевизору постоянно не показывают перевод на корейском языке? Ведь ничего же непонятно!

(ДонВук) — Дорогая, я потом тебе переведу. Она хорошо поработала. Слова в тему.

ИнХва улыбается, довольная словами мужа. СанХён, расслабившись, смотрит на экран монитора, показывающий происходящее на сцене. Он понял, что провала не будет. СунОк, замерев на своём стуле в зале, вслушивается в музыку.

— Пойду, на «Звёздную трибуну» к КиХо, поговорю со всеми и пожелаю удачи господину ДжонХвану, — говорит СанХён ЁнЭ, поднимаясь с кресла, — ты остаёшься здесь за главную.

— Да, спасибо господин президент! — истово кланяется в ответ работница, — Я буду стараться!

— Старайся, — поощряет её сабоним и уходит общаться с президентами других агентств, приехавших со своими артистами на концерт.

(МуРан, обращаясь ко всем) — Как называется эта песня?

(ХёБин, подсказывая) — «Колыбельная», бабушка.

(МуРан, осуждающе) — От такой колыбельной дети спать не будут.

(Концерт заканчивается, остался последний номер программы. Проявляя уважение к возрасту и славе певца, отдельно объявляют выступление ДжонХвана).

(МуРан, ворчливо) — Ну давай уже! Я в туалет хочу, только из-за тебя и сижу!

(дед ЧжуВона) — Да иди ты, чего мучаешься? У него, наверное, все волосы уже выпали и челюсть вставная, смотреть противно.

(МуРан) — Хочу посмотреть.

В этот момент, на сцену, в красной рубахе на выпуск, с расстегнутым воротом выходит ДжонХван. После секундной заминки потребовавшейся на опознание известного человека в столь необычном образе, зал встречает певца громкими аплодисментами.

(МуРан) — Вы только посмотрите на него! Вырядился-то как! Он что, хочет сказать, что не стареет?

(дед ЧжуВона, удивлённо) — Свихнулся наконец?

Сбоку, от знаменитости, на сцене появляется ЮнМи в светло-голубом джинсовом костюме и с электрогитарой на шее.

(ХёБин, показывая рукою на экран телевизора) — Смотрите, смотрите! ЮнМи с гитарой! Сейчас она опять будет рок играть!

(дед ЧжуВона, сокрушаясь) — Точно, свихнулся.

ЮнМи начинает гитарный проигрыш перед первым куплетом.

(ДонВук, удивлённо) — Она ещё и на гитаре играет!

(МуРан) — Не мешай, дай послушать.

Семья, зал и ещё половина Кореи, смотрящие по телевизору прямую трансляцию с концерта, слушают ДжонХвана и игру на гитаре ЮнМи.

— Ты знаешь, так хочется жить… — проникновенно произносит ДжонХван первые слова своей песни.

… Звучат последние гитарные аккорды. ДжонХван, под аплодисменты раскланивается со сцены со зрителями. Перед телевизором, в доме ЧжуВона, молчание. Все ждут вердикта хальмони.

— Хорошая песня, — наконец говорит бабушка, перед этим зачем-то часто-часто поморгав.

— И мне тоже понравилась, — тут же говорит ХёБин и добавляет, — господин ДжонХван ещё видный мужчина.

— Да уж, — задумчиво говорит бабушка, — время его не берёт. Хороший концерт. Мне понравилось. Президент СанХён славно потрудился, чтобы достичь такого результата.

Время действия: следующий день, воскресение. Десять часов утра.

Место действия: дом мамы ЮнМи, комната сестёр. На полу, в разобранной постели, лежит с планшетом в руках ЮнМи. На окне, в вазе из прозрачного стекла, стоит букет розовых роз.

Вот, выспался, валяюсь в постели, в общаге такой роскоши нет. И доступа к сети нет, по крайней мере, у меня. Наслаждаюсь моментом, занимаюсь «веб сёрфингом», читаю, что пишут о вчерашнем. Ну, у СМИ реакция оказалась предсказуемой. Броские заголовки, типа — «Айдол остановила концерт!», «Происшествие на благотворительном концерте», «Агдан потребовала остановить концерт!» говорят сами за себя. Правда, без издержек, понятное дело, не обошлось, и заголовок — «Чудо» из «Кирин»» мне не понравился. Зато под ним написали, что у меня явно выраженный талант к музыке. Как говорится, вот и не знаешь, где найдёшь, где потеряешь.

Но, мои восхваления, это не главное. Главное, что о концерте говорят везде — по телевизору, в сети, и по радио, как сказала мне СунОк. Потенциальный самоубийца-школьник не сможет пропустить моё предложение — «подождать». Этого я и добивался, объясняя СанХёну, почему я хочу сделать именно так, а не иначе.

— Понимаете, сабоним, — объяснял я, пересказывая данный мне врачом-психиатром совет, — если сказать перед песней, или, после неё, несколько слов, то это будут просто слова, которых произнесено было уже навалом. Тут, как посоветовал мне врач, нужно привлечь внимание. Я выступаю первый раз, и все подумают, что я от волнения проглотила язык. Все захотят посмотреть, как это было. И потенциальные самоубийцы тоже посмотрят, вместе со всеми. И услышат моё предложение.

— Ну а если твои песни не попадут в «Billboard»? — спросил меня СанХён, — Что тогда?

— Мы же с вами не деньги на концерте зарабатываем, а детей спасаем, — ответил я, — Врач сказал, что самый опасный период, — это несколько часов после оглашения результатов экзамена. Именно в этот момент принимаются необратимые решения. Но всё же, убивать себя, это противоестественно для организма, тем более молодого. Если высокоинтеллектуальные отделы мозга скажут — «всё, больше жить не стоит», то дремучее подсознание будет искать малейшую возможность, чтобы зацепится за неё и жить дальше. И вот такое предложение — подождать две недели, как раз таким замечательным крючочком и будет. Главное, ночь пережить. А там, взойдёт солнце, боль поражения пойдёт на убыль, как и шансы сведения счётов с жизнью. Человек увидит, что на этом жизнь не заканчивается. Может, всё и обойдётся.

После моего объяснения СанХён долго меня молча рассматривал, а потом спросил — «Всё же, если ты не выполнишь обещание про «Billboard»? Что будешь делать тогда?»

«Буду жить дальше, сабоним», — ответил я, — «Будет ещё один «крючок-зацепка» для самоубийц. Вот, подумают они про меня, облажалась, но живёт себе дальше. Чем я хуже её? И я смогу».

СанХён на это хмыкнул.

«Будем надеяться, что этого «крючка» не потребуется», — сказал он и дал «добро» на проведение «операции».

«Операция» прошла успешно, положительные итоги есть, правда, есть и отрицательные. Зашёл на сайт «Короны» и с удивлением обнаружил, что фанаты открыли сбор подписей на отчисление меня из группы. Основной настрой посланий в мой адрес — негативный. В вину мне ставится то, что я не написал новых композиций для группы, а работал для других и для себя. И что я — жирный. И наглый. Плохо отношусь к своим сонбе. Это было в комментариях несколько дней назад. А сейчас перемывают кости моему концерту. Выражают недовольство нарядом, в котором я выступал. Ну, а в чём я должен был выйти на сцену? В юбке до пят? В таком рок не поют. Да и вообще? Нацепить на себя сексуально-провокационный наряд стоило мне значительных усилий в борьбе с собою и чёткое понимание разумом того, что нужно пользоваться тем, что есть, а не выдумывать невесть что, облегчения в этой борьбе мне не приносило. Но здесь вариантов нет. ЮнМи — молодая девчонка и постоянное появление её на сцене в монашеских одеждах будет вызывать, мягко говоря, недоумение. Так что неясно, чего фанаты так возбудились. СанХён как-то сказал, что айдолы продают то, у кого, что есть. Кто — улыбку, кто — умение танцевать. АйЮ продаёт свою харизму и няшную красоту. Голоса, если честно, у неё немного. И ничего. В тройку знаменитостей Кореи входит… Если ЮнМи отлично выглядит в определённой одежде — чё б это не использовать? Всё обернётся популярностью и деньгами. Я же не себя продаю, а образ…

… Не став вникать в претензии и побыв на страничке группы максимум минут пять, переключаюсь на другой канал, смотрю более интересное — парное выступление Ли ХеРин с местным известным скрипачом. Кореец, на пару с которым она выступает, мне не нравится. Слишком пафосное выражение у него лица, когда играет. Не надо корчить из себя нечто, будто ты к небесам подключился через смычок. Проще нужно быть. А ХеРин — красавица. Можно смотреть и смотреть. И не выделывается… Классно сыграла. Молодец.

… «Перещёлкиваюсь» на следующий страничку. О! Ещё одна красатуля! С безумным взглядом…

С удовольствием рассматриваю фото ЦыЮн рекламирующую новую песню её группы. Красивая девочка. Только вид, как не от мира всего. Похоже, замотали на промоушене…

— Ты проснулась? — заглядывает в дверь СунОк, отрывая меня от лазанья по сети.

— Почти, — говорю я, откладывая в сторону планшет и смачно зеваю.

— Одиннадцатый час, — предупреждает меня онни, входя в комнату.

— Да хоть двенадцатый, — беспечно отзываюсь я и сообщаю, — до вечера я совершенно свободна! А вечером, получу справку и опять — можно спать!

СунОк, услышав мои слова, нахмуривается. Не стоило об этом вспоминать. Сегодня вечером я иду в «Кирин», получать справку о том, что мною прослушан курс старшей школы. Все получат дипломы, а я справку. Ну и ладно!

— Как твоё горло? — спрашивает она меня.

Вчера я «наорался», исполняя песню до того, что горло заболело. Когда репетировали, решили, что на сцене я пою, не «усердствуя». Громко, но связки не рву. Всё остальное — делает техника. Микрофон, усилители, предусилители, звукооператор… Я так и собирался сделать, но, то ли от адреналина в крови, что я на сцене, то ли, увлёкся… Короче, когда я спустился в раздевалку, горло начало першить. СанХён, узнав об этом к концу концерта, обругал меня, но без мата. Наверное, будь ЮнМи парнем, обматерил без раздумий. В горло мне набрызгали, рекомендовали громко не говорить.

Поэтому, проснувшись, я первым делом сконцентрировался на ощущениях в своём горле. Вроде, не болит. Но, «ла-ла-ла» петь не стал, решив, что с проверкой можно подождать и до завтра, до агентства. Пусть всё хорошенько отдохнёт.

— А где Мульча? — спрашиваю я.

— Я её заперла, чтобы она не мешала тебе спать, — отвечает онни, — Сидит, орёт. Страшно выпускать.

Понятно…

— А мама? — задаю я следующий вопрос.

— К маме пришли соседки, — повеселев, сообщает СунОк и садится на пол рядом со мною, — Расспрашивают про твоё выступление. Очень им концерт понравился. Особенно, когда ты выступала.

Хм, видимо, бойкот снят, раз соседки в гости пришли. Глядишь, и работницы вернутся. А жизнь-то, налаживается!

— ЮнМи, ты такая молодчина! — говорит СунОк, протягивая руку и лохматя мне волосы, — Такую музыку красивую придумываешь! Ни у кого такой нет! И артисты, с которыми ты выступала, так уважительны с тобой!

Конечно, — думаю я, убирая голову из-под руки СунОк, — ещё бы им не быть уважительными, когда им дают музыку, которой ни у кого нет.

— Онни! — командую я, — Выпускай Мульча! Я по ней соскучилась.

— А ты что, вставать не собираешься? — удивляется СунОк,

— Не собираюсь, — мотаю я отрицательно головой, — сегодня я собираюсь спать и жрать, жрать и спать. Кстати, у нас есть, что пожрать?

— Мама тебе столько вкусного наготовила, — с осуждением смотря на меня, говорит СунОк, — а ты — спишь.

— Вкусного, это хорошо, — говорю я, переворачиваясь набок, — а вставать неохота… так классно валяться…

— Не хочешь пойти, посидеть где-нибудь в кафе? — неожиданно предлагает СунОк.

Кафе? Пффф… Что там делать?

— Не-а, — говорю я, укладывая поудобнее голову на подушке, — абсолютно никакого желания!

— А я думала, мы с тобою сегодня пойдем, погуляем, — загрустив, сообщает онни мне о своих планах, — Кофе попьём, поговорим. Я тебя столько времени не видела.

Ой, блин, зачем куда-то тащиться? — вздыхаю я про себя, — дома так хорошо. Тихо…

— О чём, поговорить? — спрашиваю я, не улавливая смысла этого действия.

— Ну, о нашей покупке… — «обтекаемо» произносит СунОк.

Об акциях, что ли? А что о них говорить?

— Если об акциях, — говорю я, — то чего о них говорить? Пока растут, пусть растут. Остановятся в росте, продадим. Потом, СунОк. Президент агентства запретил мне появляться на публике без охраны. Так что, разговора тет-тет не получится. Рядом с нашим столиком будут стоять пару крепких ребят, привлекая к нам всеобщее внимание.

— Ух ты, — озадаченно произносит онни, реагируя на полученную информацию и спрашивает, — А почему он так приказал?

— Я теперь звезда, а звёздам положена охрана, — «красиво» объясняю я, не став говорит, что это для того, чтобы в морду случайно не получить.

— А-а, — озадаченно кивает головою СунОк и, слегка хмурясь, задумывается.

— Ладно, — обещаю я, видя, что настроение собеседницы упало, — сейчас встану, пообщаемся. Выпускай Мульча. Она умеет на ноги поднимать.

— Хорошо, — повеселев, говорит СунОк, вставая с пола, — Тебе сделать кофе? Я купила сыр. Европейский. Хочешь, как в Европе — кофе с сыром? Там все так завтракают.

— Поставь, — потягиваясь, соглашаюсь я, — кофе и сыр, неплохое сочетание…

(несколько позже. Маленькая кухня. СунОк и ЮнМи пьют кофе, разговаривают. Включен небольшой плоскопанельный телевизор, висящий на стене. Телевизор показывает новости)

Набухал в кружку молока, сахара. Вкусно. В прошлой жизни я любил пить сладкий кофе с сыром. Вкус не изменился. Сыр, кстати, вкусный.

— Вкусный сыр, — говорю я СунОк, которая терпеливо ждёт момента, когда можно будет приступить к расспросам, — где купила?

— На рынке, — с удовольствием отвечает мне она, — в Корее ведь год Франции. На рынке продают продукты из Парижа. На сырах так и написана — «Франция. Париж». Я взяла попробовать кусочек.

— Хороший, — кивнув, хвалю я его ещё раз, — настоящий.

— Откуда ты знаешь, какой должен быть настоящий?

Я в ответ пожимаю плечами, поняв, что ляпнул, не подумав, видимо, спросонок.

— Пробовала, — говорю я, — когда я была на Чеджу, там, иностранцам давали такой сыр. Настоящий.

— А! — кивает СунОк, поняв, где я мог вкусить настоящего сыра.

— Вообще, — говорю я, решив увести тему в сторону от моего «прокола», чтобы «запомнилась только последняя фраза», — в агентстве с едой плохо. Постоянно какие-то сухомятки, эти суши, пиццы, вместо нормального обеда.

— Но ведь это же вредно? — удивляется СунОк, — Разве от этого же полнеют?

— Сама удивляюсь, — говорю я, — Хотя, может от того, что двигаемся много, руководство считает, что это не так страшно? Но вот то, что всё там острое, это никуда не годится.

— Мама приготовила всё, как ты теперь любишь, — говорит СунОк, смотря на стоящую на столе еду, — совсем перец не клала. Всё пресное, есть невозможно.

— Пресное, зато лицо без прыщей, — комментирую я её последнее слово.

СунОк, внимательно осматривает моё лицо и вздыхает.

— Так что ты и вправду собираешься, сегодня делать? — спрашивает она меня, не став больше говорить о еде.

— Жрать и спать, спать и жрать, — повторяю я свой творческий план.

— Что, весь день?! — изумляется сестра.

— Не получится, — вздыхаю теперь уже я, — уже почти одиннадцать часов, в четыре часа дня в «Кирин» сборище, ещё собраться нужно. Поспать не выйдет. Если получится, то только пожрать. Но помечтать-то можно?

Я вопросительно смотрю на сестру, та, понимающе кивает.

— ЮнМи, зачем ты называешь выпускной вечер — «сборищем»? — после паузы, задаёт мне вопрос онни.

Откусываю ещё кусочек сыра, делаю глоток кофе, мочу.

— Не надо так говорить, — убеждённо произносит СунОк, — это же школа. Потом будешь ещё вспоминать это замечательное время.

— Устала, — говорю я, действительно не чувствуя в себе ни сил, ни желания разбирать вопрос — «действительно ли это такое замечательное время было»?

— Ты извинишься перед директором СокГю? — спрашивает СунОк.

— За что? — деловито интересуюсь я, протягивая руку за следующим кусочком сыра.

— За то, что ты не получишь диплома, — с серьёзным видом объясняет мне СунОк, — все получат, а ты — нет. Лицо школы пострадает.

Ну, вообще-то, с СанХёном мы договорились, что я принесу извинения в школе всем, в том числе и директору СокГю. Наверное, из-за этого мне и не хочется туда тащиться.

Я вздыхаю.

— Извинюсь, — обещаю я, — не беспокойся. Лицо школы не пострадает.

СунОк кивает, показывая, что, да, так правильно.

— Не стоило тебе убегать с сунын, — говорит она, — ничем это не закончится.

— «… Яркое событие в культурной жизни страны, ставшее попыткой пресечь волну суицидов, прокатывающуюся по стране после объявления результатов экзамена. В концерте приняли участие самые известные исполнители популярных групп, четырёх самых крупных агентств. Что примечательно, все агентства, стараясь привлечь внимание подростков к обсуждаемой теме, пожертвовали для концерта ранее никогда не исполнявшиеся композиции своих топовых мемберов. Но больше всех, в этом отличилось агентство «FAN Entertainment», представившее сразу пять новых песен…»

Поднимаю голову к телевизору, с которого раздаётся голос диктора, видимо, пока мы тут с онни говорили, добравшегося до новостей культуры. На экране мелькает нарезка из коротких видео, показывающих выступления разных групп и артистов. Вон и я с гитарой …

«… Удастся ли это сделать, мы узнаем после четырёх часов дня, когда станут доступны результаты сунын, — говорит диктор, заканчивая информационный блок каким-то вялым мессаджем, — все меры, какие возможны, и даже более, были предприняты», — говорит последнее предложение диктор, — «остаётся только ждать результата…»

Никто не верит в результат, — думаю я, смотря на экран, где начинается следующий информационный блок, — делали, чтобы — было. Если что, скажут — «сделали, что могли. А она — не взлетела. Но, ведь мы же делали?». Кофе кончилось…

— Ты чего так надулась? — спрашивает СунОк.

— Я? — спрашиваю я и отвечаю, — Я не могла «надуться». Айдол, априори, всегда весел, бесшабашен и ни на что не обижается.

— Ты чего такая?

— Какая?

— Злая.

— … Устала, — опять повторяю я отмазку, не желая обсуждать, почему у меня плохо с настроением.

Сижу, никого не трогаю, кофе пью. Чё все ко мне пристают? И даже кофе кончилось…

СунОк молча смотрит на меня.

— «… море с древних времен называлось «Восточным морем». Япония, ссылаясь на конференцию МГО, эта аббревиатура расшифровывается как Международная гидрографическая организация, прошедшую в 1929 г. в Монако, настаивает на том, что название моря должно быть не «Восточное», а «Японское». Потому что в соответствующей публикации МГО «Границы океанов и морей» это море названо «Японским морем». Однако Корея никогда не соглашалась с таким подходом, так как, будучи японской колонией, она не имела возможности принять участие в конференции МГО…»

Снова задираю голову к телевизору. В студии новостей уже сидит эксперт и рассказывает историю, почему море между Кореей и Японией названо неправильно. Я тут, как называется, «краем уха» цапнул информацию о предмете спора. Дело здесь в следующем. Корейцы, после многих лет оккупации Японией, затаили на неё обиду, что по-человечески понятно и не удивительно. И хотят поиметь хоть какой-нибудь, но реванш, видимо, не зная русскую поговорку — «после драки кулаками не машут». На прямую конфронтацию им, то ли веса политического не хватает, то ли боязно, поэтому, занялись «мелочёвкой». Затеяли «бодаться» с соседом по поводу названия общего моря. «Японское море» — название неправильное, правильное — «Восточное». На вопрос — «почему неправильное?», ответ — «Современная Южная Корея усматривает в названии моря память об экспансионистских замашках японского империализма и полагает, что это название оскорбительно, задевает чувства граждан других стран». Япония, на это дело, с переименованием, раз за разом, фиг ложила, но корейцы продолжают бескомпромиссную борьбу. В этот раз эксперта в студию пригласили по случаю того, что вопрос признания «правильного названия» протолкнули в более старшую инстанцию, чем МГО. На конференцию ООН по стандартизации географических названий, где собираются получить то, чего хочется. Ведь на конференции председательствуют американцы, «наши союзники»! При этом, то, что Япония, тоже союзник Америки, почему-то здесь всеми забывается.

— «… наша позиция обоснована историческими документами, которые подтверждены во всём мире всеми научными институтами, занимающимися вопросами истории данного региона…» — говорит эксперт, — «…поэтому, мы уверенны, что американское большинство экспертов в комиссии, а также её председатель, мистер Барни Джонс примет правильное и взвешенное решение, продиктованное всем ходом развития истории…»

Ну, что я говорил? Америка нам поможет…

— Америка нам поможет, — словно подслушав мои мысли, говорит СунОк, смотря на экран телевизора.

— Америка нас кинет, — тянут меня за язык черти, вставить свои «пять копеек» в обсуждении политики.

Я же прекрасно помню, чем дело кончилось с этим названием в нашем мире. Почему тут должно быть иначе?

— Чего это? — недовольно спрашивает меня СунОк, переводя свой взгляд с телевизора на меня.

— Наш номер последний, — говорю я, — при выборе между Японией и нами, Америка выберет Японию.

— Почему ты так думаешь? — недовольно спрашивает СунОк.

— Да хотя бы потому, что японцев тупо больше, — говорю я и уточняю, — в четыре раза. На дольше хватит.

— Дольше — для чего? — холодным тоном осведомляется СунОк.

— На войну с Китаем, — отвечаю я и вспоминаю, что СунОк — «американофилка».

— Извини, онни, — говорю я, — я обещала, про политику больше не говорить. А как у тебя дела с твоим каналом? Подписчики возвращаются?

СунОк, некоторое время молча смотрит на меня.

— Не понимаю, почему ты так не любишь американцев? — спрашивает она, — Что они тебе такого плохого сделали, что ты их так ненавидишь?

Хм… действительно? Ни чё плохого, вроде не делали…

Я задумываюсь над вопросом, желая лучше сформировать ответ.

— Знаешь, — обдумав то, что я собираюсь сказать, говорю я, — я ничего не имею против американцев. Нормальные люди. Много работают, придумывают много интересных вещей. Но, дело не в них. Дело в их правительстве. Их правительство — всё куплено транснациональными корпорациями. А для корпораций имеет значение только норма прибыли. Поэтому, поскольку наша страна маленькая, наши интересы будут учитывать в самую последнюю очередь. Когда другие союзники Америки уже всё получат.

— Все не могут получить всё одинаково, — возражает мне СунОк, — если у союзников разные силы, то и получить они должны исходя из этих сил. Что тут не так?

— Просто обидно, — говорю я, — вот ты говоришь, что Америка — старший брат, что нужно брать с неё пример и готова защищать её всегда и везде. А к тебе относятся исключительно с потребительской целью. Будет выгода, будут общаться. Нет выгоды — всего хорошего. Вот сейчас, с этим названием моря. Для Кореи, это вопрос справедливости и показатель того, что её союзник её поддержит. А для Америки, это вопрос исключительно выгоды. Для неё, выгодней поддержать Японию, потому, что она больше и сильнее. Давай, поспорим? Если море станет «Восточным», то я никогда больше слова плохого про Америку не скажу, клянусь. А если оно останется «Японским», тогда ты больше не будешь заставлять меня любить Америку и читать всякие книги. Идёт?

Онни озадаченно смотрит на меня несколько секунд.

— Хорошо, давай поспорим, — кивнув, наконец, соглашается она.

— Договорились, — тоже киваю я, — Будем ждать результатов комиссии, или, чего там у них? Совещания? А пока, предлагаю, нам с тобой на эту тему не говорить. Ругаться из-за политики, это глупо. Лучше, давай поговорит о твоём «Ужине». Как, подписчики возвращаются?

— Возвращаются, — всё ещё недовольно смотря на меня, говорит СунОк, — особенно сразу много после концерта вернулось.

— Что пишут? Извиняются?

— Есть и такие, кто извиняются. Но, больше тебя хвалят. Пишут, что у тебя доброе сердце и что ты — очень талантлива.

— Ну вот, — говорю я, — люди пишут, что я — талант. А ты говорила, что мне просто везёт.

— Сложно сразу поверить, что это не просто случайная удача, а результат труда. Особенно, если сама для этого я ничего не делала, — вздохнув, говорит СунОк.

— Онни, хочешь, давай запишем «Ужин» вместе? — предлагаю я.

— Ты же спать хотела?

— Да, я хотела ещё поваляться, почитать комментарии в сети, я только быстро их глянула, как проснулась. Но я вижу, что ты расстроилась из-за нашего разговора об Америке. Я виновата. Хочу загладить свою вину.

— Что это ты вдруг считаешь себя виновной? — с подозрением спрашивает онни.

— Просто такие разговоры нафиг никому не нужны, — говорю я, — особенно, в семье. Все только переругаются и больше ничего. Лучше заниматься совместным трудом на совместное благо.

— А как же твой контракт? Тебе же запрещено без разрешения агентства где-то сниматься?

— А я позвоню президенту СанХёну, — предлагаю я, — пообещаю ему, что буду, только молча есть, кивать и соглашаться со всем, что говорит онни. Он и разрешит.

— Тссс… — насмешливо выдыхает СунОк, — что тогда будет интересного для подписчиков в такой передаче?

— Всё равно, живой айдол в студии, это уже, кое-что, — отвечаю я и озабочиваюсь, — только мне нужно будет сначала собраться. Погладить всё, в чём к «Кирин» идти.

— Мы уже с мамой всё подготовили, — говорит СунОк, — всё погладили и собрали. Тебе осталось только всё надеть.

— Да? — приятно удивляюсь я, — спасибо большое. Точно тогда сьёмками займёмся. Слушай! Тебе случаем талисман для передачи не нужен? Вместо айдола. Неизвестный науке зверь?

— Что ещё за зверь такой? — подозрительно спрашивает онни.

— Чебурашка. Я его уже давно придумала, да всё как-то руки не доходят ему объём придать.

— Объём придать?

— Сделать мягкую игрушку. Давай, я тебе дам его рисунок, а ты — сделаешь? Ни у кого такого зверя нет! Только у тебя будет.

— Страшный? — подумав, интересуется онни.

— Каваи, — отвечаю я, — японцам должен понравиться.

— Почему — японцам? — не понимает СунОк, — Я же в Корее живу?

— Надо расширять географию подписчиков, — глубокомысленно объясняю я.

— Чтобы расширять географию, нужно знать языки, — резонно возражает СунОк.

— Ну да, — вынужден согласиться я, — вот и повод для тебя стать лучше. А пока будешь учить, Чебурашка будет лежать, создавать антураж. Жрать он не просит.

— Ну, давай рисунок, — без энтузиазма соглашается СунОк.

(позже. ЮнМи собирается ехать в «Кирин»)

Ну, вроде бы всё. Значок «Помощник полиции» приколот ровно. Парадная форма наглажена. Пиджачок, блузка, школьный шейный бант, светло-бежевая юбка выше колена, белые носки, чёрные ботиночки… Всё на месте, сидит, не криво…

— Ну как? — спрашиваю я, оборачиваясь от зеркала, — Всё нормально? Можно ехать?

— Ой, доченька, какая ты у меня красавица стала! — восклицает в ответ мне мама.

— А так, ещё больше — красавица? — спрашиваю я и делаю руками «подчёркивание V-образной формы лица», так это называется в местном «айдолинге». Круглая форма лица здесь считается не такой красивой.

— Зря не сделала мейк-ап, — с осуждением говорит СунОк, — хоть губы-то накрась!

— И так сойдёт, — отвечаю я, — на улице жара, ещё и краситься. Обойдутся!

— Тебя же все будут фотографировать, — говорит онни, и снимать! А ты — не накрашена. Президент СанХён будет недоволен.

— Нормально, — говорю я, — если бы президент СанХён хотел, чтобы я была в макияже, то он бы прислал сюда визажиста. А ЁнЭ приехала одна. Значит, мой внешний вид, в данный момент, не принципиален…

С шефом я сегодня уже разговаривал. Первое, что он меня спросил, это было — «как твоё горло?» Беспокоится. Но, про макияж, он действительно мне ничего не сказал.

— Ладно, — говорю я, — я поехала, встретимся в школе.

Агентство прислало за мною машину с охраной, мама и СунОк поедут следом на такси. В машине агентства посторонним разъезжать не положено. Да и ЁнЭ ещё сказала, что из-за охраны, все в машине не поместятся. Видно какая-то, маленькая, машинка, раз ещё два человека в неё не влезут…

— Всё, я пошла! — говорю я, направляясь к входной двери, за которой снаружи меня ждёт ЁнЭ, — я вас буду ждать.

— Файтин! — напутствует меня СунОк.

— Файтин! — отзываюсь я, подняв руку со сжатым кулаком.

(Из дома выходит ЮнМи и в изумлении останавливается. Шестеро охранников, на две головы выше ЁнЭ и по ширине в плечах, как по две таких, как ЁнЭ, терпеливо ждут её появления.)

— Аджжж… — изумлённо выдыхает ЮнМи и, оббежав глазами «группу поддержки» обращается к менеджеру.

— ЁнЭ-сонбе, а что случилось?! — восклицает она.

— Что значит, что случилось? — не понимает ЁнЭ.

— Меня, что, убивать там будут? Почему столько охраны?

— Не знаю, — отвечает сонбе, при этом, опасливо покосившись на здоровяка, стоящего ближе всего к ней, — это решение господина президента. Он велел нанять столько людей.

— Зачем? — не понимает ЮнМи.

— Не знаю, — опять отвечает ЁнЭ.

— Я сейчас позвоню президенту, — принимает решение ЮнМи и просит, — дай мне мой телефон, ЁнЭ. Все будут смеяться, если я приеду в школу с такой охраной …

(чуть позже, телефонный разговор)

(ЮнМи) — Господин президент, зачем столько охранников? На меня готовится покушение? Может, тогда мне лучше никуда не ездить?

(СанХён, терпеливо) — Нет, ЮнМи, никто на тебя покушаться не будет. Большое количество охраны, это — знак.

(ЮнМи) — Знак? Знак чего, господин президент?

(СанХён) — Знак, который я посылаю всем агентствам и всем, кто что-то решает в к-поп индустрии. Я показываю, насколько «FAN Entertainment» ценит тебя и насколько будет настойчиво в твоей защите. Я потратил кучу денег, нанимая такое большое количество охранников. Веди себя естественно и будь благодарна.

(ЮнМи) — А-а, — понятно, — кивая, говорит ЮнМи и благодарит, — спасибо, господин президент.

(СанХён) — Удачи. Мне почему-то кажется, что сегодняшний день без сюрпризов у тебя не закончится.

(ЮнМи) — Может, обойдётся? Тогда спасибо вам, сабоним, за охрану.

(СанХён) — Сюрпризы бывают и хорошие. Ладно, поезжай, а то опоздаешь.

(ЮнМи) — Хорошо. Я поехала.

 

Глава девятая

Время действия: Воскресение. Скоро четыре часа дня.

Место действия: Школа «Кирин». Ко главному входу школы неспешно подъезжает не маленький микроавтобус, останавливается, открывает дверь и первой из него выходит персональный менеджер ЮнМи. За ЁнЭ, один за другим, занимая своими телами при выходе практически весь дверной проём, «выгружаются» телохранители и строятся в «коробочку» перед машиной, привлекая своими действиями к себе всеобще внимание. Наконец, в дверном проёме появляется фигурка ЮнМи выглядящая очень хрупко на фоне накачанных мужчин. Охрана окружает её и начинает движение в сторону школьных дверей. Впереди идёт ЁнЭ.

— Вот это да! — изумлённо произносит какая-то девочка, смотря на происходящее, — Это же ЮнМи. Ничего себе у неё охрана!

— Точно, ЮнМи! — присмотревшись, отзывается стоящая рядом подружка, — Зачем ей столько телохранителей? Она что, решила, что на неё нападут?

— Может, она думает, что на неё набросятся поклонники? Не слишком ли она о себе воображает?

— А чья у неё охрана? Агентства или, семьи Ким?

— Может, от тех и от тех?

— Вот повезло нищебродке… Даже и не подумаю к ней близко подходить!

— Я тоже. Тем более, что она за справкой приехала, фи!

Девушки озадаченно смотрят, как, в окружении телохранителей, проходящая невдалеке от них ЮнМи улыбается и приветливо машет рукою снимающим её на камеры журналистам, стараясь при этом выглядеть как можно более естественно. Один из её охранников при этом, рукою отодвигает в сторону несколько репортёров, освобождая ей путь.

— Пресвятые ананасы, — смотря вслед удаляющейся процессии, находит в себе силы на слова соседка, — какая задавака…

Время действия: чуть позже

Место действия: там же

Стою на школьном дворе в тени от крыши, в окружении охраны, пока жду маму и онни, наблюдаю со стороны за праздником жизни. У стены школы установлены большие доски, на которых прикреплены здоровенные листы с результатами экзамена. Ещё, всем школьникам выдают на руки небольшие листочки с конкретно их оценкой.

Школьники, кто ликует, чуть ли, не целуя эти бумажки, кто-то морщится и быстро убирает в карман или сумку.

Но, повторюсь, результаты всех вывешены для всеобщего обозрения и поэтому, у стендов кипит жизнь, в которой каждый сравнивает себя с другими. Меня в списках нет, поэтому, я в этом бурлении не участвую. Вроде, мне как бы должно быть всё равно, но, почему-то обидно, что все там, а я тут, один. Никто ко мне не подходит, смотрят издали, предпочитая общаться между собою.

Возможно, что причина кроется в моей охране. В школе много детей из обеспеченных семей, но с охраной припёрся я один. Шесть плотных корейцев, в чёрных костюмах с непроницаемыми лицами, плюс, такая же без эмоциональная и такая же плотная кореянка, на случай, если меня понесёт в туалет. Будет там мою безопасность обеспечивать. И ещё ЁнЭ-сонбе, для решения вопросов, которые могут возникнуть с администрацией школы из-за присутствия охраны, или, ещё чего-нибудь. СанХён, преследуя свои цели, неожиданно «вывалил» на меня кучу охраны. ЁнЭ пошла уточнять, сколько охраны пустят в зал вместе со мной. Вот, стою в окружении секюрити, один как перст, жду её возвращения. После торжественного вечера, где будут раздавать дипломы об окончании школы, будет ещё праздничный вечер, но я на нём оставаться не собираюсь. Бродить в одиночестве среди чужого праздника нет никакого желания, да и потом — что я там не видел? Выпускных я повидал достаточно. И своих, и чужих…

— Эээ, простите, я могу поговорить с ЮнМи? — раздаётся голос справа, — ЮнМи, я могу с тобою поговорить?

Поворачиваюсь на голос. Вижу учительницу литературы. Госпожа ДуНа стоя рядом с крайним охранником, с опаской смотрит на него.

— Добрый день, госпожа ДуНа, — кланяюсь я ей и, выпрямившись, говорю старшему в команде охранников, — Это моя учительница литературы.

Старший кивает и, не произнеся ни слова, делает полшага в сторону, показывая, что общение разрешено.

— Рада вас видеть, госпожа, — говорю я, действительно обрадовавшись, что можно хоть с кем-то поговорить и делая шаг к учительнице, — что-то случилось?

— Никогда не видела таких… — говорит мне в ответ учительница и на секунду замолкает, подыскивая нужное слово.

— … солидно смотрящихся охранников! — говорит она, найдя удачное, по её мнению, словосочетание.

Ну да, — в который раз я оглядываю своих секюрити, — свирепо выглядят ребята. Плечи — мощные, очки — чёрные, у каждого в левом ухе микропередатчик, витой провод от которого убегает за ворот пиджака. Действительно, солидно смотрятся. Не стыдно с такими на людях появиться. СанХён знает толк в подборе персонала.

— Президент СанХён умеет подбирать персонал, — повторяю я вслух свои последние мысли.

— ЮнМи, — поворачивается ко мне ДуНа, — я хочу поговорить с тобой о твоём рассказе, которую выставляли на конкурс от школы…

— … Помнишь? — спрашивает она, и, бросив взгляд на секюрити, уточняет, — Тебе это ещё интересно, или уже нет?

— А-а, «Цветы для Элджерона»! — говорю я, вспомнив историю с конкурсом, — Да, сонбе-ним, помню. И что с ним произошло на конкурсе?

— К сожалению, — говорит ДуНа, — он не получила никакой награды…

Вот оно даже как? — думаю я, кивая в ответ учительнице, — Произведение, удостоенное в моём мире всемирного признания и кучи наград, здесь, на местном конкурсе школьных литераторов, не «выбило» даже занюханного третьего места! Гримасы бытия или разность миров?

— А почему так случилось, сонбе-ним? — спрашиваю я, — Вы, случайно, не знаете?

— ЮнМи, мне очень жаль, — говорит учительница, внимательно смотря на меня и видимо выглядывая признаки огорчения, — но жюри решило, твоё произведение затрагивает слишком взрослую тему и может быть не понято школьниками…

Да наоборот мне кажется, что школьники моментом бы всё поняли. В школе как раз и начинаются те чудные времена, когда тебя пиНнают за то, что ты отличаешься от других…

— … И потом, ты написала свой рассказ на английском языке, — продолжает объяснять мне причины провала учительница, — к сожалению, не так много к Корее школьников, которые владеют иностранным языком так же свободно как ты.

В общем, понятно, — делаю я для себя вывод из полученной информации, но, вроде, это не всё, что мне хотели сказать?

Смотрю на замолчавшую ДуНа, учительница смотрит на меня, молчит.

— Спасибо, госпожа ДуНа, — благодарю я, — я всё поняла. Но, мне кажется, что вы хотели сказать что-то ещё?

— ЮнМи, не помню, говорила я тебе или нет, о моём хорошем знакомом в Америке, — говорит учительница, — который увлекается фантастикой. Твоя работа произвела на него большое впечатление, и он хочет, чтобы о ней узнали другие люди…

… - речь идёт об издании рассказа в Америке, — сделав паузу, видимо для того, чтобы в мой мозг лучше «всосалось» говорит ДуНа, строго смотря на меня.

Издание в Америке? Хм, почему бы и нет?

— А на каких условиях? — интересуюсь я у учительницы.

— Вот поэтому я и подошла с тобою говорить, — отвечает мне она, — Я не хочу быть посредником в деле, в котором ничего не понимаю. Мне сказали, что возможно, это может быть напечатано в бесплатном журнале для молодых авторов, возможно, оно будет частично платное, возможно, полностью платное. В зависимости от того, какие цели ставит перед собою автор. Нужно всё обсуждать и договариваться. Если тебе это интересно, тогда дай мне свою контактную информацию, и я передам её в Америку. Будешь разговаривать с мистером Сэмом сама. Если тебе это не интересно, то тогда закончим на этом наш разговор.

Я размышляю, смотря на возвращающуюся ЁнЭ. Когда она доходит до меня, я уже принимаю решение

— ЁнЭ-сонбе, у меня есть какие-нибудь визитки, с моими координатами? На которых были бы записаны мой телефон или, электронная почта?

ЁнЭ, поздоровавшись с учительницей, отрицательно трясёт головой.

— Нет, — отвечает она, — по правилам, общение с артистом идёт только через агентство. Нельзя давать свои личные телефоны и адреса почты.

Понятно.

— Сонбе-ним, — поворачиваюсь я к учительнице, — если я попрошу у вас номер мистера Сэма, это будет корректно?

— Пожалуйста, — отвечает учительница, — только когда будешь звонить, помни про разницу во времени.

— Я пошлю предварительно перед звонком СМСку, — благодарно киваю я за напоминание.

— Только не забудь, — говорит учительница, доставая свой телефон, чтобы посмотреть на нём номер Сэма, — у айдолов такая сумасшедшая жизнь…

— Не забуду, сонбе-ним, — обещаю я, — это ведь в моих интересах.

— Сонбе, — оборачиваюсь я опять к ЁнЭ, — запишите, пожалуйста, напомнить мне, позвонить в Америку по поводу книги…

(несколько позже. Возле школьной доски почета, на которой вывешены портреты знаменитых учеников «Кирин»)

— А где же твой портрет? — недоумённо спрашивает у меня СунОк.

Смотрю на доску, ещё обегая её глазами. Нету! Ли ХеРин — «висит», а меня — нет…

— Не знаю, — отвечаю я онни, пожимая плечами, — может — мыши съели?

— Какие мыши? — не понимает СунОк моего юмора, — Ведь директор школы обещал, что его повесят!

Я опять пожимаю плечами, в этот раз — молча. Мало ли кто кому, что обещал?

— Как же так? — обижается онни, поняв, что я — «пролетел», — Пообещать и не сделать? Разве директор не должен держать своё слово?

— Дочка, прекрати, — говорит мама, наклонившись к ней и несильно дёрнув за руку, — посмотри, на нас все смотрят. И снимают.

Ну да, — бросаю я несколько взглядов по сторонам, — смотрят и снимают. Похоже, хотят снять мою кислую физиономию и выложить в сеть. Хотят запечатлеть проявление искренних чувств, вампиры фотоаппаратные…

Широко улыбаюсь маме и онни, обращаясь к ним.

— Пойдёмте занимать места, — предлагаю я, — скоро начнётся торжественная часть…

(спустя примерно час)

Судя по времени, скоро моя очередь…

Сидим семьёй на последнем ряду зала, в правом углу. ЁнЭ сказала, что посадили так, чтобы решить проблему с телохранителями. Родственников, пришедших посмотреть на своих чад, получающих диплом об образовании, пришло много, а зал — не резиновый… Короче, мои секьюрити сорок пять минут стоят на ногах, сзади, за моею спиной. Но, это не страшно. В зал пустили со мной только двоих, они неспешно меняются по ходу «процесса». «Процесс», сам по себе — простой. На сцене, четверо старших преподавателей, берут со столиков, заранее сложенные по порядку документы и вручают их поднявшимся на сцену ученикам. Ученики поднимаются на сцену по четверо, очередных приглашает ДонХё, стоя за трибуной, с которой директор СокГю произнёс небольшую речь, начиная торжественное мероприятие. Сам директор, закончив говорить, перешёл за стол, на правом краю сцены, где сидит вместе с несколькими членами совета попечителей, хлопая и наблюдая за происходящим.

Похоже, что процесс отлажен, поскольку повторяется каждый год. Идея — запускать на сцену и вручать дипломы сразу четверым — вообще отлична. От нечего делать, я прикинул в уме, сколько бы пришлось потратить времени, если бы вызывали по одному — за три часа бы не управились. А так, меньше чем за час уложимся. И народ — хлопать не устанет. А то первые получат все аплодисменты, а остальным достанутся лишь разговоры и шум в зале. Люди устанут, три часа сидеть — не всякий высидит, не говоря уж про то, чтобы с энтузиазмом хлопать…

Но всё равно, первыми пошли отличники, получив самые горячие аплодисменты. Потом, пошли школьники, с результатами — пониже, ну и аплодисменты им, соответственно — пожиже. Интересно, мне вообще хлопать будут? Вроде бы да, положено, как и всем. Но, с чем поздравлять? Со справкой? А стоит ли с этим поздравлять? Похоже, я поставлю присутствующих в неудобное положение. Своих я предупредил, чтобы не хлопали. Посмотрим, как народ решит эту шарррраду…

— Для получения… справки о том, что она прослушала курс старшего класса старшей школы приглашается ученица Пак ЮнМи…

Запнувшись на третьем слове ДонХё, до этого приглашавший всех получить дипломы, зовёт меня на сцену за моей бумажкой. Поднимаюсь на немного затёкшие после длительного сидения ноги и иду. Зал, услышав про справку, выдыхает и разом оборачивается ко мне. В тишине, я двигаюсь по проходу. Никто не хлопает, все неотрывно смотрят, следя за мной. А я вот всем хлопал, хотя мог бы просто сидеть. Нет, правда, кто-то хлопнул пару раз, видно, автоматом, но, не получив поддержки, умолк. Только репортёры, допущенные школой для сьёмок, бешено клацают затворами своих фотоаппаратов и моргают вспышками. Придерживая руками по бокам юбку, как положено приличной девушке, поднимаюсь по боковой лесенке на сцену и чуть торможу, не понимая, к кому из четырёх преподавателей мне идти.

— ЮнМи, я вручу тебе твой документ, — говорит ДонХё, выходя из-за трибуны, — не часто удаётся вручать подобные документы… На моей памяти, в «Кирин» такое первый раз…

В зале раздаются хмыканья и смешки.

— Вот, пожалуйста, — говорит он, протягивая мне бумажный лист размера А4, - твоя справка…

— Спасибо, господин ДонХё, — благодарю я его, беря справку.

— И распишись… вот тут…

Повернувшись к залу лицом, наклоняюсь, чтобы поставить подпись в журнале, который держит ДонХё. Неожиданно, сквозь продолжающие сверкать фотовспышки, какой-то дрожащий красный свет начинает попадать мне прямо в глаза. Ещё больше прищуриваюсь, выцеливаю место на листе и ставлю подпись.

— ЮнМи, не хочешь ничего сказать? — спрашивает ДонХё, забирая и закрывая журнал.

Задумываюсь, зал ждёт. Похоже, извинений перед школой и директором. А зачем они сняли мой портрет с доски почёта?

— Спасибо, господин ДонХё, — говорю я, наклоняя голову я в его сторону, — и… удачи!

Ахх-х, — выдыхает зал, видно, никак не подобной развязки. Иду к лестнице и аккуратно, ослепляемый вспышками фотоаппаратов и красной лампой, продолжающей светить в глаза, спускаюсь, придерживая по бокам юбку. Под взглядами всего зала иду к своему месту, но, дойти не успеваю. Внезапно, где-то на половине дороги, с топотом, словно два носорога, на меня набегают два моих телохранителя. Один хватает меня в охапку и прижимает к своей груди, загораживая спиною от чего-то, и я перестаю что-то видеть. Зал дружно ахает.

(чуть позже. В зале шум, крики, вскочившие на ноги люди. Вломившись в дверь остальные телохранители, окружив и закрыв собою клиентку, выносят ЮнМи на руках наружу. Вывалившись в фойе, охрана останавливается перед президентом СанХёном с букетом роз в руках и с отвисшей челюстью. Кроме президента в фойе присутствуют в полном составе группы из его агентства — «BangBang», «Stars JUNIOR» и «Корона». Все с цветами в руках и тоже, с отвисшими челюстями).

— Что случилось?! — восклицает СанХён, подобрав челюсть и поборов немоту.

— Ей светили в глаза лазером, — коротко сообщает старший группы.

Президент соображает ровно две секунды о чём идёт речь.

— ЮнМи, — подскакивает он к поставленной на ноги девушке, — ты меня видишь?

— Вижу, — ошарашено произносит взлохмаченная с обалделым взглядом ЮнМи, — а что случилось, сабоним?

— Глаза не режет, не болят?! — не отвечая ей на вопрос, допытывается СанХён.

— Нн… не знаю, — неуверенно отвечает та.

— Немедленно в машину и в больницу! — отбрасывая букет в сторону приказывает СанХён старшему охраны.

— Понял, — отвечает тот и отдаёт приказание своим подчинённым. В этот момент из зала выбегают страшно перепуганные мама и СунОк. Через минуту, в фойе остаются брошенные на радость и растерзание школьникам и их родителям «BangBang», «Stars JUNIOR» и «Корона» с букетами в руках, пришедшие поздравить участницу своего агентства с окончанием школы.

Место действия: большая клиническая больница, куда привезли ЮнМи

Время действия: примерно позже на полчаса после происшествия в школе

— Глазное дно, в обоих глазах, в полном порядке, — констатирует врач, кладя на столик с инструментами лупу и зеркальце, которыми он пользовался при осмотре, — коагулянтных изменений не обнаружено…

Фух! — облегчённо выдыхаю я про себя, — фух! Коагулянтные изменения — это следы от лазерного луча. А поскольку такой луч, есть концентрированная в пучок энергия, то, то место, куда он попадает — нагревается. А глаз состоит из белка, который сворачивается при температуре чуть выше сорока градусов Цельсия. Когда лазерный луч проникает в глаз, то, всякие трубочки и колбочки, находящиеся на глазном дне, от нагрева, свариваются, как белок в варёном яйце и, понятно, перестают работать. Человек, в результате, перестаёт видеть часть изображения, попадающего через зрачок на глазное дно. А ещё, в глазу есть область чёткого зрения. Если лазер попадёт в неё и «сварит», то это сразу зрению капец. Человек будет видеть всё вокруг себя как в воде без маски для плаванья…

Всё это мне рассказала по дороге в больницу ЁнЭ. Образование у неё — хорошее, знает вещи, о которых я даже не задумывался по причине их не надобности…

— Из всего, что требует вмешательства, я вижу только лёгкое воспаление роговицы. Это лечится закапыванием в глаза капель в течение двух недель. Можно ещё назначить амбулаторно электрофорез…

Доктор смотрит на меня и видимо, поняв, что я не понимаю, что это такое, поясняет: Это такие ванночки с раствором лекарства, которые одеваются на глаза. Потом на них подаётся слабый электрический ток. Сидишь в них пятнадцать минут. Ток улучшает перенос лекарства в ткани глаза…

— Доктор! — подавшись вперёд и схватив его за руку, восклицаю я, — Назначьте мне ванночки! Пожалуйста!

Доктор, секунды две, удивлённо смотрит на меня.

— Испугалась? — с понимающим выражением спрашивает он.

«Испугалась»? Что значит — «испугалась»? Да я, грубо говоря, «реально пересрал» от осознания ситуации пока ехали в больницу! Слово «испугалась» не передаёт и процента тех ощущении, которые я пережил в машине! Особенно, после лекции ЁнЭ. «Как же так?!» — думал я, — «Только всё стало налаживаться и — ослепнуть?! Что же это твориться-то такое?! Просто какой-то абздец, а не жизнь!».

Чтобы не ехать «просто так» и хоть что-то сделать для себя, до попадания в руки врача, занялся «программированием мира» на удачный исход. Самовнушением. «Всё будет хорошо. У меня самые прекрасные, самые зоркие, самые здоровые, самые красивые глаза во всём мире!» — твердил я про себя, стараясь искренне в это верить и одновременно посылая в свои глаза «лучи добра». То есть, пытаясь почувствовать в них тепло. Когда доехали, и нужно было вылезать, вроде бы даже почувствовал это тепло, хотя аутотренингом я уже давно не занимался. Может, сработало. А скорее — просто повезло.

— Да, доктор, — киваю я, — испугалась. Глаза — это не шутки!

— Не бойся. В целом, у тебя всё в порядке, — отвечает мне врач, — поделаешь электрофорез, всё станет вообще хорошо. Последнее время ощущения в глазах песка, рези, — есть?

— Есть, — признаюсь я и объясняю, — я мало сплю. Я думаю, что это из-за этого.

— Глазам нужно давать отдыхать, как и всякой другой части тела, — нравоучительно поизносит доктор, — перенапряжение ни к чему хорошему не приводит…

— У меня такой образ жизни, уважаемый врач, — говорю я, — много работы.

Врач понимающе кивает.

— Ещё, раздражение глаз у женщин бывает от косметики, — говорит он, не став предлагать мне крамольное — «поменьше работать», — обрати внимание на то, какой косметикой ты пользуешься.

— Спасибо, доктор, — благодарю я, и кланяюсь, не вставая со стула.

— Электрофорез, первый сеанс, можно сделать прямо сейчас, — предлагают мне, — тебе сразу станет легче.

— Спасибо, — снова благодарю я и соглашаюсь, — конечно, давайте сделаем, если есть такая возможность. Глаза, это не шутки!

Врач кивает с довольным видом, видимо от того, что его пациент «проникся» и, поэтому, будет серьёзно относиться к назначенному лечению.

— Сейчас, я тебе выпишу рецепты на лекарства и направление на физиотерапию, — придвигая к себе клавиатуру компьютера, обещает он.

(позже. ЮнМи, в сопровождении мамы, СунОк, СанХёна, ЁнЭ и охраны, выходит в холл больницы, собираясь ехать домой. Фойе встречает её и её сопровождающих вспышками фотоаппаратов нескольких репортёров.)

Чёрт! — думаю я, быстро прячась за спину охранника, — Фотовспышки! Зрение мне портят! Нужно купить кепку с длинным козырьком и очки с тёмными стёклами! Срочно!!

Место действия: дом мамы ЮнМи, большая комната с телевизором

Время действия: вечер

Вечер. Смотрим телевизор, пытаемся прейти в себя после бурных событий дня. Ну, по крайней мере, я себя так ощущаю. Не могу стопроцентно так говорить о маме и онни, но выглядят они «медленно и плавно», давая тем самым повод думать, что они такие же как я.

С целью примирения с жестокой действительностью, всей семьёй нажрались «от пуза», ибо, ничто так не примиряет с действительностью, как вкусная и сытная еда. Я тоже, «забив» на правила агентства, «примерился с жизнью». Насколько, насколько в меня влезло, успокаивая себя мыслью о том, что из-за сегодняшних «психов» я точно килограмма два потерял. Можно немножко и поесть.

После посещения больницы, я поехал домой, а не в общежитие. Шеф сказал — «езжай, отдыхай. Тебе сегодня было непросто». Конечно, не просто. Так не просто, как мне никогда ещё, пожалуй, не было. Не, вру, было… Когда я очнулся в чужом теле. «Проще» этого, наверное, уже ничего быть не может. Не переплюнуть, как говориться. Самое дно. Но, как и тогда, сегодня я тоже как-то выжил. В больнице у меня не нашли никаких патологий, выписали капли для глаз и сделали физиотерапию. «Ванночки», так называемые. Ни разу не делал до этого, оказалось, примитивная вещь. Одеваешь на голову большие очки, стёкла у которых, вроде маленьких баночек с резинкой-уплотнителем по краю. В эти банки, сверху, через дырки, медсестра наливает лекарство, так, чтобы глаза в нём «плавали» целиком, а потом, подаёт ток на серого цвета пластинку-электрод, которая есть в каждой баночке. Крутит регулятор на приборе, к которому очки подключены и нужно сказать, когда «щипать» начнёт. Я подумал, что если «щипать» будет сильнее, то и лекарства в глаз током переноситься будет больше. Поэтому, пропустив начало «пощипывание», дождался, когда ощущения стали совсем «конкретные» и остановился на этом уровне, решив потерпеть. Неприятно, но не настолько, как было, когда светили в глаза, смотря глазное дно. Вот там было аж до боли. Мне нужно сделать семь таких сеансов. Физиотерапии. Буду ездить в больницу, глаза лечить…

Семья, понятное дело, расстроена. Мама, так вообще в шоке от того, что кто-то целенаправленно старался причинить вред её дочери. Очень благодарила СанХёна, за его прозорливое решение выделить мне охрану. Шеф, при расставании сказал мне, что когда говорил о неожиданностях, он имел в виду совсем не то, что случилось. Президент решил организовать мне поддержку, приведя в школу группы, с которыми я работала. Было задумано, что я выхожу из дверей, а тут они встречают слова цветами и говорят слова поддержки. Одна большая и дружная семья. Вышло же всё иначе. Меня, спасая от хейтеров, на руках вынесли из зала и, загрузив в машину, быстро увезли к врачам спасать здоровье. Интересно, что там было дальше, когда я уехал? Нужно будет завтра узнать в агентстве…

«… Сегодня корейские выпускники празднуют завершение своей учёбы…» — с приятной улыбкой сообщает симпатичная ведущая новостного канала, на который переключилась СунОк, — «… тысячи школьников по всей отмечают завершение старой и начало новой, уже взрослой, жизни…»

Изображение студии с ведущей меняется на видео, на котором показывают, как торжественно вручают ученикам дипломы, как волнуются и переживают их родители и близкие, смотря на сцену, где это происходит. Как вчерашние школьники с гордостью показывают им свои «свежеполученные корочки» и табели с высокими результатами сунын.

Мама, смотря на экран, глубоко вздыхает. Я скашиваю взгляд на неё.

А у меня, справка, — думаю я, поняв причину её вздоха, ни у кого такого нет!

«…- После опубликования результатов сунын, стал известен средний балл этого года, на который сдали все ученики страны. По сообщению министерства образования, он составляет 264 балла. Проходной балл, для поступления в университеты SKY, в этом году составляет 319 баллов…»

— Ты могла поступить в SKY! — повернувшись ко мне и по своей манере прижимая к груди одной рукою маленькую подушку, восклицает СунОк.

Чё я там забыл?

— Онни, в университете скучная жизнь, — отвечаю я с пола, — там секьюрити на руках из зала не выносят…

СунОк вытаращивается на меня, мама — вздыхает.

«…по сообщениям информационных агентств…» — продолжает рассказывать новости дикторша, — «… на текущий момент празднование выпускного вечера во всех корейских школах проходит без каких-либо чрезвычайных происшествий. Единственно неприятный случай, ставший достоянием гласности, произошёл в известной школе искусств «Кирин» …»

Ведущая опять исчезает и вместо неё на экране появляется фотография моего лица в красных бликах.

О! А это про меня! Фига себе, как меня разукрасили!

«…Пак ЮнМи, участница группы «Корона», известная своими неординарными высказываниями и поступками, во время получения документа об образовании, подверглась облучению лазерным излучением. Охрана Пак ЮнМи, находящаяся в зале вместе с ней, вмешалась, прервав церемонию торжественного собрания…»

Неподвижное фото на экране сменяется почему-то прыгающим вверх-вниз видео, которое показывает, как меня хватают в охапку и волокут из зала. Потом следует кусочек, где меня несут на руках на выход и в машину. В кадре мелькают ошарашенные лица айдолов родного агентства и испуганные лица мамы и СунОк. Заваруха вышла ещё та…

— «… Пак ЮнМи была доставлена в одну из больниц Сеула…» — продолжает говорить за кадром голос дикторши, комментируя новое видео, на котором телохранитель вносит меня на руках в фойе больницы.

Ну да, в целях экономии времени, меня везде на руках таскали, а я глаза закрытыми держал, как посоветовала сделать ЁнЭ.

«…По словам специалистов, воздействие на органы зрения лазерным излучением может привести к невосстановимой потере зрения…» — продолжает рассказывать диктор из-за чего весь сыр-бор, — «… На данный момент у нас нет информации, был ли нанесён здоровью Пак ЮнМи какой-либо ущерб…»

Что значит — нет? А кто меня тогда вспышками слепил на выходе из больницы? Инопланетяне?

«… мы рассчитываем, что к нашему следующему информационному выпуску, мы получим информацию о здоровье Агдан, именно под таким сценическим именем Пак ЮнМи вступает на сцене…»

Ясно, почему не сказали, что я выжил. Оставайтесь с нами, не переключайтесь, мы вам ещё чего-нибудь ужасного расскажем! Журналюги…

«…Безопасность школы «Кирин», а также соответствующие инстанции проводят проверку причин, приведших к инциденту…»

Соответствующие инстанции — это кто? Полиция, что ли? Так бы и говорили…

«… Происшествию не удалось испортить праздничной вечер. Коллеги Пак ЮнМи, участники известных в стране музыкальных групп агентства «FAN Entertainment» приехавшие оказать ей поддержку, помогли сделать выпускной вечер поистине незабываемым…»

Камера показывает мемберов агентства, в окружении восхищённых и переполненных энергией и энтузиазмом, школяров. Вид у брошенных начальством к-поперов, несколько растерянный и может, даже испуганный. Мне так показалась, глядя на то, как некоторые из них озирались.

— «…ученица школы «Кирин», Пак ЮнМи, отказавшись сдавать экзамен, получила справку о том, что прослушала курс старшего класса…» — жизнерадостно улыбаясь, сообщает ведущая, вновь появившись на экране.

Ну, можно было бы об этом и не упоминать…

Ведущая переходит к другим новостям.

— Вот, видишь, — говорю я, повернув голову к СунОк и обращаясь к ней, — тебя даже с мамой по телику показали. А если бы я в «SKY» поступила, сидели бы вы скучные, вялые…

— Да я бы лучше дома посидела, чем по больницам бегать! — возмущённо восклицает в ответ сестра и переходит к обсуждению новостного сюжета, — Что ещё за проверка причин, приведших к инциденту?! Да это кто-то специально светил! Поймала бы, убила бы!

Мда? Вполне похоже на правду. Кому я так крепко насолил? Чёрт его знает, вроде, ничего такого не делал…

— Посмотрим, — говорю я СунОк, чувствуя, что после всех тревог дня и сытной еды на меня просто глыбой, наваливается сон, — может, полиция кого-нибудь, да поймает…

— Они только в дорамах кого-то ловят! — возмущается в ответ СунОк, — А в школе, в которой учатся одни богатенькие, кого они там найдут?

Как непатриотично не верить в родную полицию, — думаю я, смежившая веки, — сеструха у ЮнМи — невероятная. Махновец — патриот. В принципе, махновцы ведь и были патриотами? Кажется, да… Сейчас немножко полежу, а потом встану и почитаю, что там в «тырнете» пишут… подушечка…

…

— Тихо ты! — хватает мама за руку, продолжающую высказываться о правде жизни СунОк, — Посмотри, твоя сестра заснула от твоих слов. Хватит ругать полицию.

— Заснула?! — удивляется СунОк, поворачиваясь и смотря на ЮнМи, — и правда…

— И что теперь будет? — вздыхает мама, смотря на младшую дочь, — Лучше бы она в армию пошла, чем в агентство…

— Может, её разбудить и отвести в комнату, положить спать? — предлагает СунОк.

— Не трогай, — говорит мама, — пусть спит. Первый сон, он самый здоровый. Лучше принеси сюда её постель. Расстелем рядом с ней и переложим. Не надо будить. Умаялась совсем, деточка…

Мама и СунОк сидят на полу, молча смотря на спящую ЮнМи.

(ночью, в сети, чат группы «Корона»)

[+150, -3] — Насколько противным и мерзким человеком нужно быть, чтоб сделать такое, бедная ЮнМи, малышка…

[+252, -9] — Оказывается, «Кирин», ещё та, банка с пауками!

[+10, -1] — А причём тут «Кирин»?

[+75, -2] — «Кирин», такая школа, в которую, просто так, с улицы, не попадёшь. Там все свои. Особенно, на торжественных мероприятиях. Значит, это мог сделать только тот, кто учится в школе.

[+350, -36] — Так это сделал кто-то из тех, с кем она училась?! Этих людей нужно засадить как минимум, за хулиганство!

[+450, -47] — Боже, если бы рядом со мной сидел кто-то и занимался такой фигней, я бы ему подзатыльник отвесила!

[+96, -189] — Это — не лазер. Сказали же, что это от каких-то вспышек у фотографов. На YesAsia статья есть

[+355, -14] — Странно, что эти вспышки появились только на ЮнМи. Почему на других учениках, которые выпускались из этой же школы, не было никаких вспышек от камер?

[+51, -387] — Это камера. Даже если присмотреться, на лице этот «лазер» симметричен. Это, конечно, не особо приятно, но не выдумывайте истории про злобных хейтеров.

[+899, -66] — «FAN», НАКАЖИ ЭТИХ УБЛЮДКОВ!! За что они так с моей малышкой?

[+763, -22] — Камера это или нет, это не имеет значение. Лазер опасен для зрения и всем это известно. Даже в таком малом количестве, он мог травмировать ее глаза. Я уже не говорю о том, как подобное отношение могло повлиять на психику девушки. Люди, которые делают подобное, омерзительны!

[+524, -67] — В «Кирин», похоже, происходит что-то нехорошее. Вспомните видео, где ЮнМи обливали водой? Это ведь тоже было в школе.

[+255, -79] — ЮнМи сказала, что это была техническая неисправность. Возможно, просто у кого-то испортилась камера? Такое бывает.

[+199, -32] — Не слишком ли много вокруг Агдан — неисправностей? Куда, в таком случае, смотрит администрация? Стоимость года обучения в такой школе — одна из самых дорогих в стране! А её ученики, рискуют остаться в ней без глаз!

[+47, -501] — Люди поймите это вспышки от камер и то, что они ей в лицо попали это не смертельно… Каждый год фотографы фоткуют выпускные, это в порядке вещей… Я сама уже как 2 год это вижу, что происходит в нашей школе на выпускной…

[+602, -29] — Камеры вспыхивают белым, а не красным. К тому же, на фото, сам луч света очень тонок для камеры, если даже у них есть такая хрень. И, нет, я не фан «Короны» и я не пытаюсь никого защищать.

[+532, -96] — А потом удивляются, почему это у айдолов депрессии и психические расстройства, твари.

[+15, -986] — Не волнуйтесь. Наглости и самоуверенности у ЮнМи хватит на всех хейтеров Кореи.

[+900, -114] — Если вы не фан «Короны», то, что вы тут тогда делаете?

[+1005, -128] — «FAN Entertainment» должна в суд подать за вред айдолу, даже за хейтерские комментарии могут в суд подать, а здесь, видите, что происходит? Уже лазером светят айдолам в лица, а что будет потом? Люди сейчас стали злыми и жестокими. Это нельзя так оставлять. Фанаты в Корее должны защитить ЮнМи и «FAN»!

[+50, -423] — На кого должна подать в суд «FAN Entertainment»? На школу? Разве школа виновата, что её самая тупая ученица, единственная, получила вместо диплома, справку? Агдан позорит группу. Какая ей за это поддержка?

[+689, -24] — У неё были лучшие результаты в школе на предварительном экзамене! А сунын, она специально не стала сдавать, чтобы помочь другим!

[+23, -398] — Это просто пиар-ход агентства, чтобы привлечь внимание к дебютантке. Вот увидите, самоубийств в этом году будет ещё больше, чем в прошлом.

[+703, -10] — Не будьте такой мерзкой, лучше почитайте книги и не тратьте время на ненависть!

[+890, -23] — Что за идиотка тут пишет выше?

[+677, -39] — Если бы я был там, то меня бы вывели оттуда за драку! Я бы засунул лазер этим «светильщикам» туда, откуда бы они его замучились доставать! ЮнМи — файтин! Фэндом с тобой!

[+15, -100] — Не нужно говорить за всех.

[+499, -57] — Это так неуважительно, так противно. Выпускной — это прекрасные воспоминания и последнем проведенном дне в школе, а что она теперь вспомнит? Я не фанат, но мне безумно обидно и жалко.

[+789, -9] — Айдолов били, калечили, машины им сжигали, клеветали и т. д… Сейчас положение немного изменилось в лучшую сторону, реально виден сдвиг в головах людей. Мне слово «жалко» не подходит, в таких ситуациях я предпочитаю говорить — «сострадание», что, похоже на первое, но смысл разный. Самое важное — это не жалость, а поддержка ей и сострадание и, просто добрый посыл. Вы спросите у «эльфов», «касси», «випов», «сованов» и т. д. — они вам точно скажут… как били, калечили, как в лицо кидали именно айдолам, а про то, как травили последних участников, добавленных в группу — можно тома написать. Как «анти» даже прибегали к попытке убийства айдолов и т. д. Факт один — агентства во многих случаях бесправны. В первую очередь нужно менять мировоззрение социума. И не только в индустрии развлечений, а везде.

[+983, -245] — Если самоубийств в этом году будет меньше, чем в прошлом, Агдан станет национальной героиней. И она будет в нашей «Короне»!

Место действия: дом мамы ЮнМи, большая комната с телевизором

Время действия: в комнату, держа в руках два высоких стакана из тонкого стекла с апельсиновым соком, входит СунОк.

— ЮнМи, вставай! — требует она у спящей на полу ЮнМи, — Уже много времени, мы сегодня все проспали. Скоро приедет ЁнЭ, ты не успеешь позавтракать. На вот тебе апельсиновый сок, пей, вставай, умывайся! Мама сейчас приготовит тебе еду. Давай!

— Уммм… — обречённо раздаётся из-под тонкой простыни, которой накрылась с головой ЮнМи, — будь проклят этот комар, который мешал спать, будь проклято это утро, будь проклята эта работа…

— Уф! — выдыхает ЮнМи, скидывая движением руки с головы простынь и, открыв глаза, желает доброго утра, — Доброе утро, онни!

Онни, замерев, широко открытыми глазами смотрит на сестру. Запотевшие стаканы, выскальзывают из её разжавшихся пальцев и одновременно ухают вниз, мгновением позже разрываясь на полу двумя маленькими бомбочками, брызгая прозрачными осколками, оранжевым соком и льдом во все стороны. ЮнМи от неожиданности подпрыгивает и садится на постели.

— Ты чего?! — испуганно спрашивает она, смотря на сестру снизу верх.

— ЧТО С ТВОИМИ ГЛАЗАМИ?! — трубным голосом архангела Михаила, призывающих мёртвых восстать, вопрошает СунОк.

— Что с моими глазами?! — ещё больше пугается ЮнМи.

— МАМА! — всё тем же архангельским голосом кричит онни на весь дом, — МАМА! ИДИ СКОРЕЕЕ СЮДА! У ЮНМИ ГЛАЗА — СИНИЕ!!

Место действия: большая клиническая больница, куда вчера привозили ЮнМи

Время действия: примерно час спустя

— Вправо вверх, на мизинец, — командует, куда мне смотреть, врач, занимаясь осмотром моего глазного дна.

Скорей бы уж закончил. Очень неприятно, когда тебе светят прямо в глаз сильной лампой. Терплю. Смотрю вверх и вправо, на оттопыренный мизинец врача, давая ему рассмотреть очередной участок моей сетчатки.

— Ну, — наконец говорит доктор, закончив «смотреть», — изменений на глазном дне, нет…

Да их и вчера не было! Зачем было меня сегодня опять пытать светом?

— Очень… — озадаченно признаётся доктор, выключая ламу и кладя лупу на металлический столик для медицинских инструментов, — … неожиданно…

Произнеся «слова ни о чём», доктор задумывается.

— Так что же делать, доктор?! — через минуту спрашивает мама, не выдержав его молчания.

Маму и СунОк сегодня пустили в кабинет, а не как вчера, заставив сидеть в коридоре. Ну, как пустили? Они сами вломились следом за мной, невзирая на протесты медсестры. Та ничего не смогла противопоставить их панике. Утром встали, СунОк на меня посмотрела, а у меня, глаза — синие! Ну, она, вместе с мамой, и решили — всё! Конец! Схватили меня в охапку, запихали в вызванное такси и понеслись в больницу, к врачу, который нас вчера принимал. Вот, теперь он, тоже офигивает, но, в отличие от родных, тихо.

— Мн-даа, — не отвечая маме, произносит врач, аккуратно взяв меня за подбородок и осторожно поворачивая мою голову влево-вправо, смотря при этом на мои глаза, — такой удивительно насыщенный цвет…

Да, цвет, действительно, «конкретный». Не какой-то там, сто раз разбавленный, бледно-голубой, а ярко-ярко синий. Водитель такси, когда мы возле дома запрыгнули к нему в машину, аж обернулся ко мне, чтобы посмотреть. А потом, всю дорогу бросал на меня взгляды через зеркало заднего вида. В больнице, тоже. Когда мы галопом в неё «ворвались» и кинулись «штурмовать» ресепшен, требуя, чтобы меня немедленно приняли, за стойкой, работницы тоже на меня вытаращились самым беспардонным образом. Блин, что ж такое происходит?!

— Доктор, как так может быть, что цвет глаз поменялся за одну ночь? — спрашивает СунОк, — Разве это возможно?

— Дело в том… — задумчиво отвечает ей доктор, продолжая рассматривать мои глаза, — что цвет глаз у пациентки не менялся. Это странно звучит, в данной ситуации, но, тем не менее, это так. Считается, что цвет глаз определяется пигментом — меланином, находящимся в первом слое радужной оболочке глаза. Но, на самом деле, это упрощённая модель, для облегчения понимания. На самом деле, всё происходит несколько сложнее. Во всём глазу, и тем более, в радужной оболочке нет ни синих, ни голубых пигментов. Пигментов такого цвета просто не существует в природе. Это установленный медицинский факт. А синий цвет, который мы видим, получается в результате рассеянья лучей света во внешней оболочке радужки глаза. Второй, внутренний слой радужки, он всегда — тёмный, потому, что больше всего насыщен меланином. Если плотность первого слоя радужки значительно отличается от плотности второго слоя, то, лучи света, падающие на глаз, будут хорошо отражаться назад, на границе этих слоёв. Поскольку света назад отражается много, глаза будут выглядеть яркими. А синий цвет получается тогда, когда плотность первой оболочки меньше второй. В менее плотной среде хорошо распространяются световые волны высокой части спектра — голубые, синие. Второй же слой радужки, тёмный, с меланином, в этом случае работает как фильтр. Поглощает все остальные световые волны с меньшей энергией. Чем ниже плотность волокон первого слоя радужки и чем меньше в них меланина, тем ярче и насыщенней становится синий цвет глаз.

— О! — изумлённо произносит СунОк, переводя взгляд с доктора на меня.

— У вашей дочери, — обращаясь к маме, говорит доктор, — почему-то произошло резкое изменение внутренней плотности волокон, из которых состоит первый слой радужки. Таков мой диагноз. В чём причина и почему это произошло, сейчас я это сказать не могу, нужно провести дополнительные обследования.

— Может, это из-за того, доктор, что вчера в её глаза попали лазером? — спрашивает мама.

— Видите ли, — отвечает доктор, — этот вывод напрашивается сам собой, поскольку это было. Однако, в моей, да и вообще, во всей медицинской практике, случаи, когда происходит поражение глаз лазерным излучением, достаточно распространены и изучены. Разработана методика оказания помощи таким пострадавшим. Но я не видел документально зафиксированных случаев, чтобы после таких поражений, глаза меняли свой цвет. Тем более, за одну ночь. Что-то должно быть ещё, что могло запустить столь быстрый процесс в организме вашей дочери.

— Может, лекарство не то налили? — делаю я предположение, и уточняю, о чём я говорю, — Вчера, когда делали мне «ванночки»? Перепутали бутылочки…

Врач смотрит на меня с сочувствием, как на слабоумного.

— Физиотерапию делают во всём мире уже не один десяток лет, — снисходительно говорит он, — нет ни одного описанного случая, когда после проведения процедур глаза пациентов меняли свой цвет. Если бы это было возможно, так менять глазам цвет, то это уже давно была бы целая индустрия, такая, как пластическая хирургия.

Э-э, ну да. Если бы можно было, то на этом бы деньги делали… Это я погорячился.

— Как же тогда лечить? — задаёт вопрос мама, — Если даже непонятно, от чего это случилось?

— Что именно вы собираетесь лечить, уважаемая госпожа? — вежливо спрашивает маму доктор.

— Ну… — задумывается та, смотря на меня и неуверенно отвечает, — глаза…

— Глаза вашей дочери в полном порядке, — отвечает ей доктор, — глазное дно, глазное давление, острота зрения, плюс комплексный тест, сделанный вчера. По результатам, уверенно могу сказать, что у неё всё чуть ли не идеально. Привлекает внимание только необычный цвет.

— Но вы же сами сказали, что первый слой у неё… потерял плотность? — напоминает мама.

— Глаз, это очень адаптивный инструмент, — отвечает ей доктор, — способный достаточно быстро настраиваться под требуемые задачи. Если вы много работаете вблизи, делая мелкую работу, то вся его оптическая система перестроиться для этого, и вы будете отлично видеть то, что у вас перед носом, но при этом, вы обнаружите, что плохо видите вдаль. Станьте после этого моряком. Смотрите вдаль, высматривая на горизонте землю. Глаз опять подстроится под ваши нужды. Будете отлично видеть далеко, но вот с вдеванием нитки в иголку, у вас могут возникнуть проблемы…

— У вашей дочери, ДжеМин-сии, — успокаивает маму врач, — нет никаких глазных патологий. Всё, в пределах нормы. Первая оболочка тоже, в допустимых пределах. Если вдруг какие-то условия в организме ЮнМи изменятся, то она может стать более плотной и цвет глаз тогда вернётся к первоначальному. Но, стоит ли этого желать и добиваться возвращения прямо сейчас? Госпожа, ведь ваша дочь — айдол? С таким редким цветом глаз, уверен, она приобретёт ещё больше поклонников. Да и модельные агентства, наверняка обратят на неё своё внимание. Модель, с такими выразительными глазами, станет для них настоящей находкой.

Мама и СунОк синхронно поворачиваются ко мне и выставляются на моё лицо, видимо, разглядывая глаза.

Ё-моё! — озадаченно думаю я, вспоминая реакцию посторонних людей, видевших сегодня меня по дороге в больницу, — а ведь точно! Что-то никто из нас, с этими «утренними психами», про такое даже не подумал…

— Вы знаете, ДжеМин-сии, признаюсь, я считаю, что не могу назвать себя набожным человеком, — помолчав, произносит доктор, прерывая общесемейное размышление над открывающимися перспективами, — моя профессия формирует прагматичный взгляд на мир, при котором всё происходящее рассматривается сквозь фильтр научного знания. При таком подходе всякое случившееся событие находит вполне понятное, земное объяснение. Однако, произошедшее с вашей дочерью, ДжеМин-сии, выглядит для меня иначе, несмотря на то, что оно вполне объяснимо с точки зрения медицинской науки… В голову приходят странные мысли…

Мама непонимающе смотрит на доктора. Я и СунОк — тоже, пытаемся понять, что он хочет сказать.

— Госпожа ДжеМин. Может, случившее, следует рассматривать — как подарок? — предлагает доктор, окончательно всё запутывая.

Он с вопросом смотрит на маму, ожидая ответа. Мама не понимает.

— О чём вы говорите? — наконец спрашивает она, после затянувшегося молчания.

Теперь удивляется доктор, что не понимают — «о чём это он»?

— Подождите, — говорит он, после секундного размышления над этим фактом, — я вас спрошу. Вы слушали сегодняшние новости?

— Нет, — отвечает мама, и объясняет, почему — понимаете, ЮнМи нужно было приехать к десяти часам в агентство. А мы, из-за вчерашних волнений все устали и проспали. Встали, а у ЮнМи глаза — синие. Мы сразу поехали к вам, в больницу.

— Понятно, — кивает доктор и неожиданно радостно улыбается.

— Тогда, мне будет очень приятно, первым, сообщить вам новость, которую сейчас обсуждает вся Корея, — говорит он, — По сообщениям средств массовой информации, ночь празднования сдачи сунын, прошла удивительным образом. Впервые, за последние тринадцать лет, в эту ночь, в стране, не было зарегистрировано ни одного подросткового самоубийства…

Офигеть…! — думаю я, сидя с отвисшей челюстью.

Врач с удовольствием, поочерёдно смотрит на наши лица, видимо, которые сейчас очень выразительны.

— Поэтому, я и предлагаю вам, госпожа ДжеМин, — говорит он маме, получив удовольствие от нашей реакции, — подумать о случившемся с глазами вашей дочери, как о подарке, полученном от…

Доктор, не договорив, многозначительно замолкает и, подняв голову, несколько мгновений смотрит в потолок. Мама и СунОк задирают головы, смотря в направлении его взгляда. Я тоже, поддавшись стадному инстинкту, смотрю на выключенную лампочку.

— Госпожа, Пак ДжеМин, — говорит доктор, с торжественным видом вставая со своего кресла и прижимая руки к бокам, — позвольте поблагодарить вас за то, что вы прекрасно воспитали вашу дочь. В юном возрасте она уже смогла много сделать для нации. Спасибо вам за это, госпожа.

Доктор медленно, с уважением, кланяется маме.

Чё деется-то, чё деется! — ошарашенно думаю я, не зная, как быть в такой ситуации, что делать и что говорить. В растерянных маминых глазах появляются слёзы.

Время действия: несколько раньше событий, происходящих в больнице

Место действия: агентство «FAN Entertainment». Президент СанХён неспешно движется по коридору агентства. Сзади, за ним поспешает верный КиХо.

— Знаешь, КиХо, — говорит президент, продолжая ранее начатый разговор, — когда я не понимаю, меня это настораживает. Возникает ощущение, что не владеешь ситуацией. А когда события несут тебя сами, то это всегда чревато убытками. Потому, что непонятно, где в этом потоке камни, на которые можно налететь…

— … Честно говоря, я не надеялся, что концерт хоть как-то уменьшит число суицидов, — помолчав, говорит СанХён, — и поэтому, я совершенно не готов к стопроцентному результату, КиХо. И что теперь с этим делать? С одной стороны, да, несомненно, хорошо. Известность, деньги. Но, сто процентов, КиХо? Как такое может быть? Это что-то невероятное, что я не могу понять…

СанХён, в задумчивости делает несколько шагов.

— ЮнМи здесь? — обернувшись, спрашивает он у КиХо, — Она уже должна была вернуться в агентство из дома.

— Эээ… Видите ли, господин президент, — слегка понуро отвечает тот, — возникла некоторая ситуация… Звонила ЁнЭ, сообщила, что ЮнМи, вместе с семьёй, прямо из дома уехала в больницу…

— В больницу? — резко остановившись, неприятно удивляется СанХён, — Какую больницу?!

— В ту, в которой была вчера. ЁнЭ сказала, что у неё что-то с глазами…

— С глазами?! Что у неё с глазами?!

— Непонятно. ЁнЭ удалось поговорить с ЮнМи всего один раз, когда та была уже в машине. Она сказала, что едет в больницу. Потом связь прервалась, и больше дозвониться до ЮнМи у неё не получилось. ЁнЭ поехала в больницу. Как только у неё будет информация, она сообщит.

— Почему мне сразу не доложили?! — возмущается СанХён.

— Господин президент, пока мало что понятно, — объясняет КиХо, — я хотел больше прояснить ситуацию, а потом уже докладывать вам.

СанХён надувает щёки и выдыхает.

— Вот чёрт! — восклицает он и начинает размышлять вслух, — Что может быть у неё с глазами? Воспаление?

— Нужно подождать отчёта ЁнЭ, — успокаивающее предлагает КиХо, — Сразу всё станет ясно.

В этот момент у КиХо «блямкает» телефон, сигнализируя о приходе текстового сообщения.

— О, это смс от ЁнЭ! — радуется КиХо, доставая телефон, — Я настроил звук на её сообщения и звонки специальным образом…

— Что там? — нетерпеливо спрашивает СанХён у читающего с экрана КиХо.

— Маме ЮнМи стало плохо, ЮнМи с мамой… — удивлённо сообщает тот, закончив читать короткий текст.

— Так кто поехал с утра в больницу? — не понимает СанХён, — ЮнМи, или её мама?

— Ну, ЁнЭ написала, что ЮнМи… — озадаченно отвечает КиХо.

— Почему вечно никто ничего не знает?! — возмущается СанХён, — Какие-то противоречивые сообщения!

— Позвони ЮнМи! — требует от КиХо СанХён, — Позвони ЁнЭ! Дозвонись до любой из них, кто возьмёт трубку!

— Постой! — тут же передумывает он, — Я сам позвоню!

Президент лезет рукою во внутренний карман своего пиджака за телефоном.

Время действия: где-то в это время

Место действия: загородный дом семьи ЧжуВона

— Ну и как он теперь её бросит? — с возмущением спрашивает МуРан у телевизора, в котором показывают новости, — Нация ей теперь должна!

Разумно не ожидая ответа от телевизора, старая женщина надолго задумывается, наклонив голову и не обращая больше внимание на мельтешение картинок на экране.

— Господи, — вздохнув, наконец, произносит она, — как хорошо было, когда дети были маленькими!

Время действия: позже

Место действия: агентство «FAN Entertainment». В приёмную перед кабинетом президента заходит ЮнМи, в тёмных очках с огромными стёклами, закрывающими пол-лица.

— Здравствуйте. Господин СанХён у себя? — спрашивает она секретаршу, — Могу я его увидеть?

— Вам назначено? — удивлённо смотря на ЮнМи, спрашивает у неё секретарша, — В расписании господина президента нет на это время посетителей. Кто вы?

— Я Пак ЮнМи, — отвечает посетительница, — я работаю в агентстве у господина президента.

— Пак… ЮнМи…? — недоверчиво, с паузой между словами повторяет секретарша, наклонив голову и внимательно разглядывая девушку.

— Да, это я, — подтверждает посетительница, — я хочу поговорить с господином президентом по важному вопросу.

— Прости, но я тебя не узнаю, — говорит секретарь, — не могла бы ты снять очки? Они у тебя такие большие…

ЮнМи секунду медлит, чуть слышно вздыхает и, наклонив голову, снимает очки. Поднимает лицо и смотрит на секретаршу.

— Ой! — восклицает та, отшатываясь в кресле назад, — Что это у тебя с глазами?!

— Что-то не то съела, — с сарказмом отвечает ЮнМи и просит, — госпожа, пожалуйста, узнайте у господина президента, примет он меня или, нет? Он наверняка меня ждёт.

Неотрывно и с удивлением смотря на просительницу, секретарь протягивает руку и не глядя нажимает кнопку вызова на пульте.

— А у тебя, того, что ты съела… Случаем, не осталось? — спрашивает она у ЮнМи.

(На порог кабинета СанХёна, опустив голову, входит ЮнМи)

— Здравствуй, ЮнМи! — с энтузиазмом приветствует её из-за стола президент агентства и тут же начинает расспросы, — Зачем ты ездила в больницу? Почему ничего не сказала ЁнЭ? Что вообще происходит?

ЮнМи поднимает голову и смотрит на президента ярко-синими глазами.

— Хо! — выдыхает тот, резко подаваясь назад в кресле.

— Вставила контактные линзы? — спрашивает он спустя пару секунд, совладав с удивлением, — Зачем?

— Это не линзы, — говорит ЮнМи, проходя вперёд и делая небольшой поклон на ходу, — это у меня глаза синие стали. Здравствуйте, сабоним.

— Как такое может быть?! — изумляется сабоним не отводя взгляда от ЮнМи, — Разве глаза меняют цвет в таком большом возрасте как у тебя? Ты же не младенец?

— Комплексное воздействие, — говорит ЮнМи, без разрешения садясь на стул у края длинного стола, — сначала, облучение лазером, потом, физиотерапия. Загоняли в глаза лекарство под воздействием тока. Знаете, сабоним, хоть они всё и отрицают, но у меня есть подозрение, что они налили в ванночки не то лекарство.

— Какие ванночки? — не понимает президент.

— Которые на глаза одевают, когда делают процедуры, — объясняет ЮнМи, — в них наливают лекарство и включают электрический ток, чтобы оно глубже проникало в глаз.

СанХён опускает голову к телефону с большим количеством клавиш, стоящем у него на столе и, протянув руку, нажимает на нём кнопку пальцем.

— Срочно найди мне КиХо, — наклонившись вперёд, приказывает он через микрофон секретарше, — пусть бросает всё и бегом бежит ко мне в кабинет.

— Что за история с твоей мамой? — отпустив кнопку, обращается он к ЮнМи, подняв голову, — Надеюсь, ничего серьёзного? Или, опять ЁнЭ что-то напутала?

— У мамы давление повысилось, — отвечает ЮнМи, — слишком много событий и волнений за такое короткое время. Но, всё хорошо. В больнице было много врачей и лекарств, так что всё закончилось благополучно. Спасибо за беспокойство, сабоним.

СанХён кивает, показывая, что понял.

— А где ЁнЭ? — спрашивает он, — Она же была с тобою?

— ЁнЭ привезла меня в агентство и переда охране, — отвечает ЮнМи, — сама поехала парковать свою машину. Там на улице просто какое-то убийство твориться, сабоним, с машинами. Пройти невозможно, не то, что припарковаться.

— Что, некому было припарковать машину ЁнЭ? — с неудовольствием спрашивает СанХён.

— Ей по статусу не положено, чтобы её машину парковали, — объясняет ситуацию ЮнМи, — она молодая, женщина и новый сотрудник. А охрана — старая, мужчины и старожилы…

— Раз твоего персонального менеджера нет, — получив информацию, говорит СанХён, меняя тему разговора, — тогда рассказывай сама. Что тебе сказали в больнице врачи о твоих глазах? Почему они поменяли цвет? И, это надолго?

— Ну, врачи сказали… — начинает рассказывать ЮнМи, — что синего пигмента в природе не существует…

СанХён молча слушает, рассматривая глаза ЮнМи.

— Поскольку, получается, раз цвет глаза зависит от плотности первого слоя оболочки роговицы, то, теоретически, он изменится, когда изменится её плотность. Может, даже, вернуться к первоначальному, — говорит ЮнМи заканчивая свой рассказ, — только, когда и от чего это произойдёт, неизвестно. Может, от болезни, может, от изменения гормонального фона…

— Врач так сказал, сабоним, — говорит ЮнМи, подводя итог своему рассказу, — я спрашивала.

СанХён в удивлении качает головой.

— В мире полно удивительных вещей, — говорит он, — о которых даже и не подозреваешь…

— Ну-ка, — говорит он, вставая со своего кресла, — пойдём к окну. Я хочу посмотреть твои глаза вблизи.

Секунд пять спустя президент и ЮнМи стоят у окна.

— Дай, я посмотрю, — говорит СанХён, протягивая руки к голове ЮнМи.

Взяв её с боков за голову, он поворачивает её к свету так, чтобы было удобнее смотреть. В этот момент раздаётся стук в дверь.

— Да! — кричит СанХён, не прекращая осмотра, — войдите.

Дверь открывается и на пороге появляется КиХо, за спиною которого видна ЁнЭ.

— Господин президент… — озадаченно произносит КиХо, не понимая, чем занимается глава агентства.

— … вы меня вызывали? — спустя пару секунд заканчивает он предложение, видя, что президент не отвлекается от своего занятия.

— Иди сюда КиХо! — приказывает президент, наконец, выпуская голову ЮнМи из рук, — Посмотри, какое у нас есть чудо!

ЮнМи поворачивается к КиХо и тот издаёт сдавленный возглас удивления.

— Не линзы, — предвосхищая его вопрос, говорит СанХён, — я только что в этом убедился.

— Как… как… Как может такое быть? — не понимает КиХо.

— Говорит, что в больнице перепутали лекарство, — объясняет СанХён и обращается за подтверждением к ЮнМи, — да, ЮнМи?

— Я думаю, что, вероятно, дело в этом, — подтверждает та.

— Скажешь так на шоу, все штрафы от больницы, за нанесение ущерба её репутации, вычту из твоей зарплаты, — обещает ей СанХён направляясь к своему рабочего месту.

— На каком, шоу? — удивлённо спрашивает у его спины ЮнМи.

— В какое тебя продам, на том и будешь молчать, — не оборачиваясь, не совсем понятно отвечает ей СанХён.

Дойдя до своего стола, он садится в своё кресло и доставая сотовый телефон, командует присутствующим в кабинете, указывая на стулья — Садитесь все!

Присутствующие рассаживаются вдоль стола и смотрят на задумавшегося над телефоном в руке, СанХёном. Приняв решение, президент набирает номер и подносит к уху телефон.

— Добрый день, главный директор КанХо, — приветствует он ответившего абонента, — как ваше здоровье? Надеюсь, оно не стало хуже с тех пор, как мы виделись с вами в последний раз?

Выполнив все формальности начала разговора с уважаемым человеком, СанХён задаёт вопрос: КанХо-сии, не нужна ли вашему каналу — сенсация? … О, КанХо-сии, вы прозорливы, я говорю о своём мембере… Благодарю вас, КанХо-сии, что вы не забываете о моём агентстве, но, шоу, на следующей неделе, это слишком долго, для сенсации, о которой я говорю. Она, к тому времени, будет уже совсем не сенсацией. Шоу, должно быть сегодня… Конечно, я понимаю, но это совсем не спешка, как вы говорите. Я не буду ничего объяснять по телефону, ситуация сейчас именно та, про которую говорят — лучше один раз увидеть. Я готов подъехать к вам в течение часа. Вы сразу поймете, о чём я говорю. Сразу и обсудим условия контракта… Нет, КанХо-сии, дело действительно срочное и новость, действительно, скоропортящаяся! Поэтому, я так вас и тороплю, КанХо-сии. Только поэтому… Большое спасибо, директор КанХо-сии, через час я буду у вас. До встречи.

— ЁнЭ, — разъединив соединение обращается СанХён к своей работнице, — вы же никому не успели дать интервью в больнице? Так?

— Нн-никому, господин президент, — испуганно трясёт головою та, — честное слово! Это ведь запрещено!

Президент удовлетворённо кивает.

— Хорошо, что ты об этом помнишь, — говорит он и сообщает ей план дальнейших действий, — сейчас я, ты и ЮнМи, едем вместе в «KBS». Будем решать вопрос об участи ЮнМи в сегодняшнем вечернем шоу. Потом, после этого, поедем в «VELVET». Есть основания для изменения условий контракта ЮнМи. Всё понятно?

— Да, — кивает головой в ответ та и задаёт вопрос, — господин президент, если шоу будет сегодня вечером, то, когда же будут сьёмки? Ведь времени совсем нет…

— Будет «прямой эфир» — пожимает в ответ плечами СанХён.

— Очень сомнительно, сабоним, — осторожно возражая, подаёт голос КиХо, — что «KBS» пойдёт на такой риск как «прямой эфир».

— Ну не пойдёт, так не пойдёт, — легко пожимает плечами СанХён, — кроме «KBS», есть ещё «MBS» и «SBS». Но если и им, сенсации не нужны, тогда кроме них есть ещё другие корпорации. Пусть не такие большие, но которым тоже нужно чем-то заполнять вставки между рекламными роликами. Ты согласен с этим, КиХо?

— Да, господин президент, — кивает тот.

— А ты, — обращается СанХён к ЮнМи, — скажешь что-нибудь «мимо» сценария, я тебя самолично пинками на улицу выгоню. И не посмотрю на все твои предыдущие успехи. Поняла?

— Мн…да, — озадаченно кивает ему в ответ ЮнМи, — конечно, господин президент. В смысле, я буду стараться!

— Подведёшь уважаемых людей из телерадиокорпораций — поставишь крест на своей дальнейшей карьере, — объясняет ей, почему он так говорит, президент, — никто тебя больше туда не пригласит. А если в «MBS», «SBS» и «KBS» не приглашают, известной в Корее не станешь. Это ясно?

— Да всё понятно, господин президент, — отвечает ЮнМи, — никаких проблем не будет, я вам обещаю.

— Сейчас я сделаю звонок в «VELVET», чтобы нас там ждали — не став ей больше ничего говорить, говорит СанХён, — испорчу им настроение, скажу, что буду переделывать контракт и поедем в «KBS». ЮнМи, у тебя есть тёмные очки?

— Да, — отвечает та, — ЁнЭ мне купила.

— Хорошо, — кивает президент СанХён.

(два с лишним часа спустя, модельное агентство «VELVET»)

— «Синий лёд», — уверенно произносит менеджер, смотря на меня, — а не «голубой бриллиант»!

Это она про мои глаза. Придумывают, какого они цвета. Просто — «синие», это «примитивно», нужно что-то «позаковыристей». Вот, сидят, мозгуют. Я не встреваю, сижу, жду, когда «старшие товарищи» наговорятся и придут к консенсусу. Что-то я подустал. День начался хлопотно-нервно и продолжается так же, как начался. Сначала больница. Там «подёргался». Потом маме стало плохо. Подлечили. СунОк увезла её домой, я поехал в агентство. В агентстве, СанХён, в начале, обалдел, потом, возле окна, крутил мою голову руками, рассматривая глаза на свету, потом кинулся соображать, как из этого сделать деньги. Решил, пока «железо горячо», ковать его, не отходя от кассы. Из агентства понеслись на телевиденье. В «KBS». Там, после вскриков — «Посмотрите на её глаза! Что с ними такое?» решили срочно впихнуть меня в вечернее шоу. Какое, пока неизвестно. Поскольку времени на предварительные сьёмки нет, то эфир пойдёт «в живую». Как я понял из обрывков разговоров заинтересованных сторон — дело это «опасное» и кто-то должен «взять на себя всю ответственность», если что-то пойдёт не так. Например, что-нибудь нехорошее про президента скажут, или, наоборот, хорошее, но про КНДР. Понятное дело, ответственность на себя никому брать не хочется, однако, рейтингов и популярности хочется. Идёт самая натуральная, по известной поговорке, «борьба Бобра с Ослом». Сейчас, из «VELVET» — а, понесёмся обратно в «KBS», узнать, до чего они там «доборолись». Они, к нашему возвращению, обещали всё решить, что за шоу, на каком канале и должны написать хоть какой-то сценарий. Слова, которые мне нужно ещё выучить. Идея, как она виделось два часа назад, в «КBS», была простой. Рассказать о концерте, его результатах, о том, что мне пришлось пережить на выпускном, потом в больнице, а в конце — снять с себя очки, в которых я буду всё шоу и показать свои глаза. Но, это, как говорится — общая концепция. Дьявол же, как известно, скрывается в мелочах. Что конкретно получится у телевизионщиков после их творческих метаний — это ещё предстоит увидеть.

Как-то вот после «Сильного сердца», не испытываю я воодушевления от мысли о предстоящих сьёмках, тем более, что шоу собираются давать в прямой эфир. Снимать и переснимать уже некогда. А если затянуть — то завтра сенсации может и не быть. Я за новостями не слежу, некогда. Но КиХо и ЁнЭ, утверждают, что информация о том, что мои глаза изменили цвет, пока нигде не просочилась. Даже то, что меня снимали в больнице, когда я прятался за спины телохранителей от вспышек, эти сьёмки нигде не показали. Но, понятное дело, это вопрос ближайшего времени. Поэтому, «КBS» и СанХён «шустрят», желая выжать из ситуации как можно больше.

Пока ездили в машине туда-сюда, немного послушали по радио новостные каналы. СМИ усиленно обсуждают ситуацию с сунын, а точнее, отсутствие самоубийств после него. Впервые, чуть ли не за двадцать лет, их нет. И вот, все обсуждают, почему? Хвалят правительство, министерство образования и музыкальные агентства, организовавшие благотворительный концерт. Моего имени и фамилии я пока не услышал. Похоже, «большие дяди» разбирают награды и делят, кому сколько успеха положено. Вот закончат, «застолбят» свои участки, тогда и вспомнят о простых «золотоискателях». Про тех, кто, собственно, в грязи и ковырялся, самородки выколупывая…

— Хорошо, значит, «синий лёд», — приходят к согласию за столом, у которого я сижу, — и ей нужно будет сменить цвет причёски. К синим глазам лучше подойдут тёмные волосы…

Все присутствующие дружно смотрят на меня, видимо пытаясь представить, как это будет выглядеть в реальности. Право слово, ну прямо как на барана, прикидывая, сколько шерсти с него получится состричь. Не, я, конечно, понимаю, что с этого тоже получу какую-то часть денег для себя, но, как-то это… механически, что ли, выглядит? Даже не знаю, какое тут слово подобрать. Водят, показывают, смотрят, оценивают, размышляют, как использовать, словно куклу. Никто ещё даже и не спросил, что я вообще думаю по этому поводу. Чёрт, что с этими глазами случилось? С обычными было гораздо проще. Никто не «шугался», не кричал — «что у тебя с глазами?!». Похоже, жизнь моя отныне будет протекать исключительно в тёмных очках… Гадство!

Я молча поднимаю руку.

— Да, ЮнМи, — говорит СанХён, реагируя на мой жест, — Что ты хочешь?

— Я хочу есть, — хмуро говорю я, — у меня ещё сьёмки вечером. Вообще могу голодной на весь день остаться…

Высший управленческий состав «VELVET», сидящий за столом изумляется, что «модель» заговорила. Сама и без разрешения, СанХён пристально смотрит на меня. Поскольку он меня знает лучше, чем эти, «вельветовцы», поэтому, он быстро понимает моё настроение.

— Сейчас отправлю тебя обедать, — обещает он и обращается к «вельветовцам», — я думаю, что ЮнМи нам больше не нужна. Все видели её потенциал, поняли перспективы. Настало время обсудить предварительные условия контракта. Это мы можем сделать и без ЮнМи. Все согласны со мной? Или, может, у кого есть другое мнение?

После вопроса президента, все задумчиво смотрят на меня и спустя пару секунд приходят к мнению, что денежные вопросы можно обсудить и без присутствия «рабочей лошади», коллегиально. Пусть «лошадь» пойдет, покушает. Ей ещё пахать и пахать.

СанХён приказывает ЁнЭ отвести меня покормить и напоминает, чтобы не забыли очки и охрану.

Ладно, пойдём, поедим, — думаю я, поклонившись присутствующим и направляясь вслед за ЁнЭ к дверям, — ничто так не примеряет с действительностью, как вкусная и обильная пища…

(несколько позже, в небольшом кафе. За столиком ЁнЭ и хмурая ЮнМи в большущих тёмных очках из пластика.)

Сижу, вяло ковыряюсь в своей тарелке. Вроде бы и есть хотел, а как до дела дошло — аппетит куда-то делся. Острое блин, всё… Даже пожрать толком не получается. Ещё эти очки, старушечьи… Купили, первые какие были в аптечном киоске, когда метались в больнице. С большими квадратными стёклами и не по размеру головы. Постоянно сползают с носа. Чтобы не уронить их в еду, когда наклоняешься, приходится всё время придерживать их левую рукою. Гадство, а не жизнь! Шо ж я такое съел, что у меня так стало с глазами?

Вокруг — какое-то приподнятое настроение. Телевизор, висящий на стене, работает на повышенной громкости. Уже узнал из него, что «нация объединилась», это о концерте, и «нашла в себе силы, решить застарелую проблему», это о его результатах. Произошло это благодаря «новому подходу, осуществлённому министерством культуры и министерством образования». Вообще не понимаю, причём тут минобразования? Ну, культура, ладно, пели, плясали, рожи корчили. А эти-то, учителяки, каким боком? Причём я даже как бы и не слышал, что они какими-то финансами эту затею поддержали. Агентства из своего кармана раскошеливались… Про меня, в телевизоре — ни гу-гу. Как не было. Награждение непричастных и наказание невиновных… Вообще-то, если честно, то я рассчитывал на «плюшки» …

В этот момент у сидящей напротив меня ЁнЭ звонит мой телефон. По мелодии звонка понимаю, что это СунОк. Что там случилось? Может, опять с мамой что-то? Вот, блин!

ЁнЭ достаёт из сумки мой телефон и протягивает его мне. Беру, краем глаза замечая лёгкое удивление не лицах двух молодых женщин в офисных костюмах за соседним столиком. Похоже, наша троица, сидящая за столом, привлекает внимание. Мужик, который ничего не ест, только башкой по сторонам вертит, я — в очках «консервах» и ЁнЭ, почему-то держащая у себя в сумке чужой телефон. Интересно, когда они догадаются, что мы — инопланетяне?

— Да, онни, — говорю я, ответив на звонок, — я тебя слушаю.

— ЮнМи, акции УПАЛИ!! — орёт она мне в ухо из трубки так, что я аж дёргаюсь от неожиданности.

Очки, которые давно этого хотели, сваливаются с моего носа и плюхаются мне в миску, разбрызгивая еду по всему столу.

Млляяяя…!!

— Меньше стоят, чем мы заплатили!! — паникует дальше в трубке СунОк, — Что ДЕЛАТЬ?!

Что делать, что делать, — думаю я, матерясь про себя и вылавливая из супа очки, — были бы деньги, я бы ещё прикупил… Чёрт, чего они упали?

— Почему они упали? — спрашиваю я в трубку, — Ты что-то об этом знаешь?

Держу очки над миской, смотрю, как с них стекает бульон. Сбоку отчётливо хихикают девицы.

— Боже, какие старческие очки, — долетает от их столика, — Где она их только взяла?

— Дирекцию школы обвиняют в недостаточном уровне безопасности учеников! Это из-за того, что тебе светили лазером в глаза!

Вот, блин! И тут я поучаствовал!

ЁнЭ приходит мне на помощь, забирает у меня заляпанные очки и берётся за салфетки, собираясь их вытирать. Киваю ей с благодарностью.

— Столько денег потеряли! — страдает на другом конце соединения СунОк.

— Сколько? — спрашиваю я.

— Тысяча четыреста двадцать три воны на акцию!

Почти полтора бакса. Полтора, умножаем на тысячу, тысяча пятьсот долларов минус. Мда… Наварились…

— Онни, ты их не продала? — спрашиваю я.

— Нет! Я хотела сначала поговорить с тобой!

— Значит, мы ничего не потеряли. Просто из спекулянтов, мы становимся инвесторами. Всякая инвестиция, это неудавшаяся спекуляция. Слышала такую шутку?

— Ннет… — растеряно отвечает СунОк.

— Ну, вот теперь услышала, — говорю я и отдаю распоряжение, — ничего не делай. Будем ждать. Дождёмся либо дивидендов, либо, подорожания. Поняла?

— А мама узнает? Мы же хотели с тобою это быстро сделать?

Вот, чёрт… Особенно в свете её последнего скачка давления…

— Молчи, — говорю я, — не говори ей ничего. Может, завтра всё наладится. Не спеши.

— Думаешь?

— Не волнуйся, онни, всё будет хорошо, — успокаиваю я сестру, — биржа, это очень подвижное место. Сегодня в нём так, завтра, всё совсем по-другому. Подождём.

— Ладно, — вздыхает в трубку онни, — я поняла. Файтинг…

— Файтинг… — так же вяло отзываюсь я.

Убираю телефон от уха, тыкаю в него пальцем, отключаюсь.

— Спасибо, сонбе, — благодарю я ЁнЭ, пытающуюся оттереть от жира очки обычными бумажными салфетками и кладу рядом с ней на стол свой телефон.

Смотрю вбок и натыкаюсь взглядом на два круглых глаза и открытый в изумлении рот. Одна из офис-менеджеров за соседним столиком смотрит на меня вытаращив глаза.

Чего это она? — не понимаю я и тут же вспоминаю, — Мои глаза! Чёрт, с этими акциями я и забыл!

Быстро опускаю взгляд, смотрю в стол.

— Смотри, смотри, какие у этой девушки глаза! — тормошит соседку та, придя в себя, — Смотри скорее!

— Да где? — не понимая, оглядывается соседка, — Которая?

— Которая была в страшных очках! Вон, вон та!

— Не вижу, — сожалеет соседка, — она сюда не смотрит.

— У неё нереально синие глаза!

— Линзы, наверное.

— Да нет же, они настоящие!

— Онни, почему ты так думаешь?

— Если линзы, зачем тогда очки надевать?

Действительно? Вот чёрт и не пожрёшь спокойно…

— Плохо оттёрлись, — говорит ЁнЭ, глядя на очки и оценивая свою работу, — нужно влажными салфетками попробовать. А у меня они как раз кончились. Доедай, и пойдём, купим.

— Не буду я доедать, — говорю я, — слишком остро и невкусно. Пойдёмте, сонбе. Президент СанХён уже, наверное, заканчивает переговоры. Не стоит заставлять его ждать.

Поднимаюсь из-за стола и, повернув голову, «не шифруясь», смотрю на девушек за соседним столиком.

— А-ааххх, — изумлённо втягивают они в себя воздух, смотря на меня.

— Что это такое у неё с глазами? — долетает мне в спину вопрос.

Блин! Они что, других вопросов не знают?! Где бы купить приличные очки? И вопрос — сколько они стоят, эти — «приличные очки»? Помню, на моей Земле, за оптику вечно драли какие-то нереальные суммы. А деньги — «приморозились». У СанХёна, что ли опять в долг просить? Он точно офигеет… О! Я же в агентстве работаю! У нас же есть корди и костюмерная! Пусть выдадут со склада «правильные» очки!

(позже. В машине президента, едущей в «KBS». ЁнЭ на переднем сидении, на заднем, СанХён разговаривает с ЮнМи)

— Зачем тебе какие-то специальные очки? — не понимает поступившего запроса СанХён.

— Не специальные, а соответствующие моему образу, — объясняет ему ЮнМи.

— Но, подожди, — возражает тот, — новый образ тебе ещё не выбран. Может, в нём не будет очков?

— Без очков на меня все пялятся, — недовольно отвечает ЮнМи.

— Ну и хорошо, — не понимает её реакции СанХён, — чем больше ты привлекаешь внимания, тем больше поклонников, больше популярность, больше денег. Я вообще считаю, что очки тебе не нужны.

ЮнМи с недовольным видом поджимает губы и молчит, смотря вперёд.

— Постой, — спустя минуту, обращается к ней президент, — почему ты просишь у меня, когда можешь купить очки сама?

ЮнМи молчит.

— ЮнМи, — говорит президент, — я что-то не знаю? Ты что, поссорилась с семьёй и тебе не дают денег?

ЁнЭ, охранник и водитель прислушиваются к разговору. ЮнМи вздыхает.

— Я их инвестировала, сабоним, — объясняет она свою проблему с деньгами.

— И что? — подумав над её словами секунд пять, спрашивает СанХён.

— И их — нет! — сердито отвечает ЮнМи.

— Как ты могла их — инвестировать? — не понимает СанХён, — Я же перевёл деньги на счёт твоей мамы?!

— Мы с сестрой решили купить акций, — проливает свет на ситуацию ЮнМи, — а они, взяли и упали в цене, сабоним.

— Акции?! — удивляется сабоним, — Что ещё за — акции?

— Школы «Кирин», — недовольно отвечает ЮнМи.

СанХён опять задумывается секунд на пять.

— Это, случаем, не перед пресс-конференцией было? — интересуется он у ЮнМи.

— Ну… где-то примерно в это время, — «обтекаемо» отвечает та, не конкретизируя точную дату.

— Так ты решила — спекуляцией заняться? — искренне изумляется СанХён, — Используя инсайдерскую информацию?!

Вторя президенту, вся присутствующие в машине, тоже, изумлённо вздыхают.

— Господин президент, ну к чему эти громко звучащие слова? — тоном, приглашающим к проведению компромиссных переговоров, произносит ЮнМи, — Все так делают. Займите мне лучше денег на очки, пожалуйста.

— «Все так делают»? «Денег»? — охреневает от её наглости президент, — Да я тебе больше ни воны не дам, маленькая мотовка! И ещё старшую сестру уговорила! Всё расскажу твоей матери!

— Не надо ничего говорить моей маме, господин президент, — просит ЮнМи, — у неё слабое сердце. Всё хорошо бы получилось, не растеряй «Кирин» свою репутацию. Кто ж знал, что они её завалят именно тот момент, когда я купила их акции?! А я ведь им доверяла! Деньги свои в них вложила. А они — слились…

СанХён, выпучив глаза, молча смотрит на ЮнМи.

— Простите, сабоним, — посмотрев на шефа, извиняется та, — что-то какой-то сегодня тяжёлый день. Как с утра пошло, так до сих пор тяжело и идёт. И все на меня смотрят и спрашивают одно и тоже — «что такое у неё с глазами»? Как будто специально издеваются…

— Ты — айдол, — напоминает СанХён, — тебя это не должно задевать.

— Я — молодой айдол, — возражает ЮнМи, — у меня мало опыта и меня это задевает. Поэтому, мне лучше пока походить в очках, пока привыкну.

— А старые где? — спрашивает СанХён, — В которых ты была?

— Они в суп упали, — отвечает ЮнМи, — все в жиру и не оттираются. Я их выкинула.

— Какой-то сумасшедший дом, — комментирует услышанное СанХён, откидываясь на сидении.

(где-то в это время)

— Господин Ким, а что с ЮнМи? — обращаясь к менеджеру, спрашивает СонЁн.

Вся группа поворачивается к Киму, ожидая ответа.

— У меня нет подробной информации, — отвечает тот.

— Что у неё с глазами? — не отстаёт от него СонЁн.

— Я знаю, что у неё есть какие-то проблемы, но какие именно, я не знаю, — признаётся менеджер в отсутствии информации. СонЁн недовольно поджимает губы.

— Она участница нашей группы, — говорит Борам, поочерёдно оглядывая всех, — наверное, нам следует узнать об этом подробнее? Может, нам нужно навестить её в больнице, если она болеет? Это нехорошо, если мы не позаботимся о младшей.

Менеджер согласно кивает.

— Правильно, — говорит он, — обещаю, что постараюсь всё разузнать. Я слышал, что господина СанХёна сейчас нет в агентстве. Я поговорю с господином КиХо. Он должен всё знать. Он скажет, как следует поступить. Вы продолжайте практиковаться, а я пойду, займусь этим вопросом.

Менеджер уходит, группа смотрит ему вслед.

— В этой «Кирин» вообще непонятно что творится, — говорит КюРи, — у нашей младшенькой характер не сахарный. Но светить в глаза лазером… Это уж совсем слишком!

— Её характер перекрывается тем, что она сделала, — говорит СонЁн, — ни одного самоубийства после сунын. Никогда такого не было!

Группа мнётся, поджимает губы, качает головами, нехотя, но признаёт очевидное — «да, такого давно не было».

— Если бы ЮнМи не начала этот скандал, сбежав с сунына, то всё бы было как всегда, — с уверенностью в голосе произносит СонЁн, — а теперь, она получит признание всей нации. И если узнают, что у нас в группе проблемы с отношениями, то мы будем странно выглядеть.

— Онни, что ты предлагаешь? — спрашивает её ДжиХён.

— Предлагаю перестать игнорировать ЮнМи и относиться к ней с уважением, как к полноправному члену группы, — отвечает ей та.

ИнЧжон делает недовольное лицо, но молчит, ничего не говоря.

— Я думаю, это будет правильно, — соглашается с ней ХёМин, — не будем её больше игнорировать.

Да, да, да, — молча кивают члены группы, — это правильно. Так и поступим.

— Надеюсь, она всё же сделает что-то для группы, — всё же не удержавшись, отпускает реплику ИнЧжон, — а то фэндомы «Stars JUNIOR» и «BangBang» уже спорят, чьи биасы первыми попадут в «Billboard», а мы смотрим на это со стороны, хотя ЮнМи в нашей группе!

— Я об этом и говорю, — соглашается с ней СонЁн, — давайте сделаем так, чтобы ЮнМи стала считать «Корону» своей группой.

— А что, она разве так сейчас не считает? — с подозрением спрашивает ХёМин.

— Мне кажется, что нет, — отвечает СонЁн, — Она ни с кем из нас не подружилась и думает, что она тут временно. Поэтому, пишет песни не нам. Ведь мы тоже могли выступить на концерте, который теперь войдёт в историю Кореи. А мы смотрели его по телевизору.

— Ну, ещё неизвестно, попадут ли «Stars JUNIOR» и «BangBang» в мировой чарт, — говорит ИнЧжон, — постоянно у одного человека это случаться не может. А у неё — уже было.

— Сама подумай, что ты сказала, — советует ей СонЁн и предлагает, — и прекращай вредничать. От этого только всем плохо.

ИнЧжон нахмуривается, слегка исподлобья смотря на СонЁн.

— А пойдёмте работать? — предлагает всем БоРам, решив разрядить обстановку, — менеджер Ким, уходя, сказал, чтобы мы практиковались. Сейчас он вернётся, а мы не делаем, что он сказал.

— Пойдёмте, — соглашаясь, вздыхает КюРи.

 

Глава десятая

Время действия: позже

Место действия: съёмочная студия в здании телерадиокорпорации «KBS». Идёт запись «живого эфира». Под прицелом телекамер — ведущий и ЮнМи

— Ну, а как ты себя сейчас чувствуешь? — спрашивает меня ведущий, — Какие у тебя эмоции? Наверное, ты гордишься собой?

Задумываюсь над его вопросом.

— Горжусь ли я собой? — повторяю я вслух вопрос, и отвечаю, пожимая плечами, — Наверное, нет. Скорее, я чувствую удовлетворение.

— Удовлетворение? От чего? От хорошо сделанной работы? — задаёт мне наводящие вопросы ведущий.

С ведущим мы в студии одни. В «KBS» не рискнули делать «живой эфир» для целого шоу. Чем больше людей одновременно находятся в кадре, тем выше вероятность, что кто-то из них допустит ошибку, поскольку за оставшееся время нереально дать каждому участнику новые слова, и чтобы он их ещё запомнил. Поэтому, руководство решило дать мне выступить в «Люди, события, время». Есть у них такая передача аналитического плана, с рубрикой — «гость студии». Приглашают интересного, с их точки зрения, человека и он что-то рассказывает, беседуя с ведущим. В общем, ничего невероятного, как говорится. В «KBS» взяли готовую к эфиру запись этой передачи, кусок «гостя студии», вырезали, наверное, покажут в другой раз, а в получившуюся двадцатиминутную «дыру» воткнули прямой эфир со мною. Наверное, рассудив, что ведущий человек опытный, со школьницей — справится и вдвоём с ним, мы «напуделяем» гораздо меньше, чем толпа на шоу.

Вот, сидим, беседуем. О подготовке к концерту поговорили, впечатлениями, от того, как всё происходило, я поделился. Сейчас разговор идёт о результатах.

— Нет, не от работы, — отвечаю я ведущему, — удовлетворение от того, что люди, на которых я рассчитывала, не подвели. Я говорю о тех, кто стоял перед сложным выбором. Знаете, как бывает на спортивных соревнованиях по мотокроссу? Всегда на них есть участник, у которого дела идут не очень. И упал он, и недопрыгнул, и из лужи его окатили, и все уже уехали, а он позади всех. Одни, из таких аутсайдеров, сдаются быстро и уходят с трассы, но бывают такие, которые — не сдаются. Смотришь за ним, как он борется уже не за призы и медали, а с самим собой и обстоятельствами, и хочется, чтобы он доехал до финиша, чтобы не бросил, чтобы смог. И вот когда он пересекает финишную черту, испытываешь за этого человека гордость и настоящее уважение. Пусть он приехал не первым, но он не сдался и не опустил руки.

— Так и со школьниками, — поясняю я, к чему мой рассказ о мотогонках, — я испытываю чувство удовлетворения от того, что верила в них, в их силу и мужество, и не ошиблась. Это приятно.

— О, да, да, — кивает ведущий, — теперь понятно, почему у тебя такое чувство.

— Ты смотришь мотогонки? — задаёт он мне следующий вопрос.

— Иногда, — отвечаю я, сообразив, что, приводя пример, сболтнул лишнего, ибо совсем не девчачье увлечение, — мне нравятся мотоциклы.

— Ого, — уважительно произносит ведущий, — какие у тебя увлечения! Немного девочек интересуется подобными вещами.

— Девочки разные бывают, — уклончиво отвечаю я.

— Да, — с кивком соглашаются со мною и просят рассказать, что же случилось в «Кирин».

Кратенько рассказываю, помня, что двадцать минут эфира, это на самом деле не много. Рассказываю про красный свет, про то, как я удивился, когда охрана меня «спеленала» и увезла в больницу.

— И что тебе сказали в больнице? — с сочувствием смотря на меня, спрашивает ведущий.

— Сказали, что всё хорошо, никакой угрозы для глаз нет.

— То есть, лазер не попал тебе в глаз? Или, попал?

— Думаю, что это был не лазер, господин ведущий, — отвечаю, я, — если бы это был лазер, то так легко я бы не отделалась. Скорее всего, это был какой-то редкий осветитель для фотосьёмки, как об этом пишут люди в комментариях на моей интернет-страничке. Или, у фотографов что-то сломалось. Бывает, техника выходит из строя.

— То есть, никаких негативных последствий для твоих глаз — нет? — ещё раз уточняет ведущий.

— Абсолютно никаких! — подтверждаю я.

— Но почему ты тогда сейчас в тёмных очках? — спрашивает он.

Он-то знает, почему, но этот момент прописан в недо-сценарии, который мне дали за час до сьёмок. Этот разговор должен закончиться тем, что я сниму очки. Очки, кстати, в «KBS» мне нашли клёвые — круглые и в тонкой металлической оправе. По типу, как у Джона Леннона. Мне идут.

— Знаете, господин ведущий, есть нюанс… — как бы затрудняясь, произношу я.

— Какой? — тут же интересуется тот.

— Не знаю, как вам сказать, — снова, как бы затрудняюсь я с ответом, — наверное, будет проще — показать.

— Показать? Что показать? — как бы не понимает ведущий.

Я молча поднимаю руки к голове, берусь за дужки и, сняв очки, смотрю прямо в объектив телекамеры, где сейчас моё лицо дают крупным планом.

— Вау! — восклицает ведущий, словно только первый раз увидел и в восхищении, — Что у тебя с глазами?!

Блин! Неужели нельзя было сказать что-то другое?! В сценарии этой фразы не было! Специально, что ли?!

— Они у тебя нереально синие! — начинает безостановочно говорить ведущий, не давая открыть мне рот для ответа, — Никогда не видел глаз такого невероятного цвета! Это что, линзы? Ты поставила в больнице — линзы? Это такое лечение? Назначение врача?

— Нет, — отрицательно мотаю я головой, — это не линзы. Мои глаза поменяли цвет.

— Вау! — опять эмоционально восклицает ведущий, — Разве это возможно, чтобы это случилось в твоём возрасте? Цвет глаз меняется только у маленьких детей!

— И я ещё расту, — улыбнувшись, говорю я, — Я проходила обследование, и врачи определили, что мой организм сейчас находится в фазе быстрого роста. Поэтому, в моей крови очень много гормонов. Скорее всего, мои глаза изменили цвет по этой причине. Какой-то гормональный всплеск в организме или, дисбаланс.

— Аджжж! — восклицает ведущий и крутит головой, показывая телезрителям, как он изумлён, — Но ведь ты же учишься в старшем классе?! И ты — растёшь?!

— Люди все разные, — пожимаю я плечами, — большинство из них растёт в положенное время. Но, некоторые — задерживаются в росте. Я — из задержавшихся.

— Понятно, — говорит ведущий, — и что же ты будешь теперь делать?

— Буду покорять мир, — говорю я, — надеюсь, что модельные агентства заинтересуются моими глазами.

— Да-аа, — чисто по-корейски, протяжно и со значением, произносит он, смотря на меня, — действительно, моделей, с такими глазами, и не найти…

— Всё, что не делается, господин ведущий, делается к лучшему, — тоже, со значением в голосе, говорю я.

— Хех! — восклицает в ответ ведущий.

Вижу, как в студии, наблюдающий за сьёмкой СанХён, тоже крутит головой.

Время действия: начало двенадцатого ночи

Место действия: общежитие «Корона». В прихожей, набившись толпою, разувается и переобувается в тапочки группа, вернувшаяся после позднего выступления.

— Ох, — вздыхает КюРи, нагнувшись и стягивая с себя туфлю, — как же я устала! Помыться и спать.

— Нда… — отвечает ей ИнЧжон, надевая на правую ногу тапочек, — денёк сегодня был ещё тот… Пока некоторые работают, зарабатывая деньги, некоторые, где-то болтаются, занимаясь непонятно чем. Где наша макнэ?

— Зачем она тебе? — спрашивает СонЁн.

— Хочу узнать, как её здоровье, — со слышимым сарказмом в голосе отвечает ей через плечо ИнЧжон, выходя из прихожей в комнату, — и, когда мы начнём работать как положено?

— Ай! — мгновение спустя издаёт она испуганный вскрик.

— Добрый вечер, сонбе, — здоровается с ней ЮнМи, смотря пронзительно-синими глазами.

— Фух, напугала! — восклицает ИнЧжон, прижав ладонь к груди.

За её спиной появляются остальные участницы группы, привлечённые испуганным вскриком.

— Что за глупые шутки?! — возмущается ИнЧжон, — Линзы вставила? Что такое с твоими глазами?

ЮнМи, поджав губы, несколько мгновений, молча, смотрит на неё, а потом обегает взглядом остальных.

— Это — не линзы, — сообщает она всем, — Я сменила цвет глаз. Синий, мне идёт гораздо больше…

ЮнМи делает паузу, чтобы слова «лучше впитались» в мозг слушателей и добавляет: У меня сегодня были сьёмки, я устала и уже иду спать. Спокойной ночи, сонбе.

Она вежливо наклоняет голову и, развернувшись спиною к оторопело смотрящей на неё группе, уходит.

(позже, там же, в общежитии, на кухне. ИнЧжон и ХёМин, в пижамах, пьют на ночь травяной настой, собираясь после этого идти спать.)

— «Я сменила цвет глаз!» — передразнивая ЮнМи, произносит ИнЧжон, — Она робот, что ли? Захотела — и сменила?! А завтра у неё они какие будут? Красные? Как у дьявола?

ИнЧжон вопросительно смотрит на ХёМин.

— Это у неё линзы, онни, — говорит ей та, — просто глупая шутка. Завтра встанешь и увидишь.

— Что-то не похоже это было на линзы, — с сомнением произносит ИнЧжон, — чего они такие яркие? Словно светятся?

— Поэтому и светятся, что линзы, — говорит ХёМин и с улыбкой добавляет, — ЮнМи — Ну не со звезды же она упала? Она ещё просто школьница. Поэтому, и шутки у неё — глупые, школьные. Утром заставим извиниться, за то, что она всех напугала своими глазами.

ИнЧжон зябко поводит плечами.

— Да уж, — говорит она, — такой холодный взгляд. Как у робота. Как КюРи не боится ночевать с ней в одной комнате?

— КюРи уже смотрит третий сон, — говорит ХёМин, — пойдём и мы спать.

— Да, — соглашается ИнЧжон, — пойдём.

Время действия: следующий день, раннее утро

Место действия: район учений «Щит моря». Небольшая взлётно-посадочная полоса посреди зелёного леса. По её краю построены подразделения разных стран, принимающих участие в манёврах. Час назад закончился ночной марш-бросок. Теперь, подразделения должны пройти маршем перед командующим учениями и его штабом. Генерал Им ЧхеМу, с сопровождающими его офицерами, через «рулёжку», стоит напротив южнокорейского подразделения.

— Вот, господин генерал, — отдав честь, подаёт ему лист бумаги адъютант, — по последним итогам, после марш-броска, мы находимся на втором месте после команды США…

Приподняв брови, и дальнозорко отставив подальше от себя лист, генерал ознакомляется с его содержимым.

— Это — победа, господин генерал, — выдержав паузу, произносит адъютант, — разрешите вас поздравить…

Офицеры из свиты генерала, услышав слова адъютанта, тоже начинают поздравлять своего командира.

— Рано поздравлять! — категорическим тоном отвечает им генерал, отказываясь принимать поздравления, — Манёвры ещё не завершены. Наши парни показали себя отлично, но расслабляться им ещё рано. Достойно пройти маршем, после ночного броска, на это потребуются немалые силы.

— … Тем более, что нам в спину дышат наши соседи-японцы, — добавляет он, заглянув в листок ещё раз, — мы не имеем права выпустить победу из рук в последний момент!

— Так точно! — дружно восклицают офицеры, соглашаясь с мудрыми словами своего командира.

— Сколько времени осталось до начала прохождения? — спрашивает генерал у адъютанта.

— Семь минут, господин генерал! — рапортует тот, посмотрев на часы.

— Отлично, — с удовлетворением произносит ЧхеМу, — есть время обратиться к личному составу!

— Так точно! — прикладывает руку к кепке камуфляжной расцветки адъютант.

…

— Солдаты! — зычно восклицает перед строем морских пехотинцев ЧхеМу, — Вы показали, на что способна армия вашей страны! Практически во всех состязаниях, вы были первыми! Но это ещё не победа! Осталось последнее сражение! Сражение, в котором вы должны показать, как крепок ваш дух, ваша сплочённость, патриотизм и любовь к родине! …

— Мансе — мансе — мансе! — троекратно кричат морпехи, готовые, если не на танки с голыми руками, то уж пройти — так лучше всех.

Время действия: то же утро, несколько позже

Место действия: Дом мамы ЮнМи, маленькая кухня. Мама, сидя за столом, с задумчивым видом пьёт травяной отвар, смотря на лучи солнечного света на стене. В кухню, подволакивая ноги, сонная и лохматая входит СунОк.

— О! — удивлённо восклицает мама, оборачиваясь к ней, — Дочка, чего встала? Тебе ведь сегодня не нужно идти в университет? Каникулы.

— Не знаю, — отвечает дочь, плюхаясь на табуретку и ссутуливается, сгибаясь вперёд, как это делают только что проснувшиеся люди, — думала, буду спать до обеда. А вот проснулась и чаю хочу. И поесть. Привычка.

— Поем, пойду дальше спать, — обещает она и широко зевает.

— Сейчас я тебе всё разогрею, — говорит мама, поднимаясь из-за стола.

— Спасибо, мамочка, — благодарит её СунОк.

(немного времени спустя. «Поклевав» из поставленной перед нею чашки и отодвинув её в сторону, СунОк пьёт отвар вместе с мамой.)

— Плохо спала, — жалуется ей мама, — всё думала, обо всём, что случилось…

— Угу, — мычит, кивая СунОк, показывая, что она «здесь» и слушает.

— Особенно, что доктор сказал, — говорит мама, — помнишь, шаманка нагадала ЮнМи, что у неё сильная небесная покровительница?

Мама вопросительно смотрит на дочь. Та, морщит лоб, пытаясь проснуться и вспомнить, было такое или нет?

— Я думаю, что это подарок от ГуаньИнь, — торжественно, с некоторой долей пафоса в голосе произносит мама.

СунОк молча смотрит на мать.

— Я говорю о глазах ЮнМи, — поясняет мама, глянув на дочь и поняв, что та, в полудрёме, не понимает, о чём ей говорят.

— Ведь ты только посмотри, — предлагает она СунОк, начиная объяснять, почему она так решила, — ведь нет ни одного самоубийства! В прошлом году было — шестьдесят семь, а в этом году, после сунын — ни одного! По телевизору только об этом и говорят! А ведь ГуаньИнь покровительница детей и матерей. Ей ведь радостно видеть, что все детки живы. Вот она и наградила за это ЮнМи такими глазами. Фиолетовый — это ведь цвет бодхисатвы.

Замолчав, мама вопросительно смотрит на дочь, ожидая от неё одобрения своим умозаключениями.

— У ЮнМи — глаза синие, — после продолжительного молчания произносит СунОк.

— Фиолетовых глаз в природе не бывает, — соглашается с ней мама, — Помнишь, мы с тобой учили в школе считалочку про цвета? Синий, он идёт перед фиолетовым. Поэтому, бодхисатва подарила ей синие глаза, потому, что фиолетовых не бывает. А синие — очень редкие глаза.

СунОк молчит, то ли вспоминая считалку, то ли, пытаясь разобраться в запутанном мамином объяснении.

— И знаешь, мне кажется, — заговорщики произносит мама, наклоняясь над столом и глянув в сторону двери, — что глаза у ЮнМи не чисто синие, а слегка — фиолетовые!

Выпрямившись, мама с торжеством смотрит на дочь, словно говоря — «ну как это тебе?».

— Пойду я, — помолчав и никак не прокомментировав мамины слова, говорит СунОк, — посплю ещё…

— Да, пойди, пойди, дочка, — быстро кивая, как китайский болванчик, соглашается с ней мама, — а я ещё посижу, вспомню точно, что мудан говорила. Ох и женихов теперь будет у ЮнМи! Обойдёмся и без семьи Кимов!

— Пфф, — выдыхает СунОк, закатывая глаза, и начинает выбираться из-за стола.

Время действия: то же утро, где-то в это время

Место действия: общежитие группы «Корона». Сонные участницы группы, только умывшись, но, не причесавшись, собираются за кухонным столом, начиная вяло завтракать.

— Ты что, в линзах спала? — удивлённо спрашивает ДжиХён, смотря на появившуюся и «ползущую» от дверей к столу ЮнМи, — Это же вредно для глаз. В них тогда кислород не поступает. Снимешь линзы, глаза будут красные, как у кролика. Я носила, я знаю.

«Притормозив», ЮнМи синими глазами исподлобья смотрит на заговорившую с ней сонбе, видимо, соображая — «к чему бы это?». В этот момент с другого прохода к столу вбегает КюРи с планшетом в руках. Хлопнув небрежно брошенным на стол планшетом, она устремляется к своей соседке по комнате.

— Покажи! — подскочив к ней, требует она и хватает ЮнМи руками за голову, — Покажи!

— Отвали! — абсолютно неуважительно реагирует ЮнМи на её требование и начинает отбиваться, пытаясь освободить свою голову.

ДжиХён и БоРам, открыв рты, с изумлением смотрят из-за стола за происходящим.

— Ну, дай мне посмотреть!

— Отстань от меня!

— Что тут происходит? — недоумённо спрашивает появившаяся в дверях ИнЧжон, поочерёдно смотря сначала на занимающихся борьбой, а потом, на сидящих за столом.

— КюРи хочет, чтобы ЮнМи ей что-то показала, — объясняет ей пришедшая в себя БоРам, — а ЮнМи — не хочет ей показывать…

— Что она хочет увидеть? — не понимает ИнЧжон.

Борам в ответ молча пожимает плечами и поворачивает голову от ИнЧжон к продолжающим возиться ЮнМи и КюРи.

— Да отвали ты! — в этот момент, наконец ЮнМи отпихивает от себя КюРи.

— КюРи, — чё происходит? — воспользовавшись моментом, спрашивает ИнЧжон.

— Она глазам цвет изменила! — запыхавшись, выдаёт в ответ та, — Я хочу посмотреть, а она — не даёт!

Глаза все присутствующих разом поворачиваются к раскрасневшейся, проснувшейся и злой ЮнМи.

— Как — сменила цвет? — не понимает БоРам, — Разве такое возможно?

— В сети все об этом только и пишут! — восстанавливая дыхание, делится информацией КюРи, — Её вчера в шоу «Люди, события, время» в качестве гостя пригласили! А она — дать посмотреть не хочет!

Несколько секунд длится молчаливое разглядывание ЮнМи.

— Это, правда? — спрашивает ДжиХён у ЮнМи.

— Нет! — зло отвечает та, смотря на неё пронзительно-синими глазами.

— Как же нет?! — удивляется её ответу БоРам, — Они же у тебя — синие?

— Отвалите! — говорит ЮнМи, делая шаг назад.

— Стой! — приказывает ИнЧжон, делая шаг вперёд, — Ну-ка, покажи, что-там у тебя?!

— Бог подаст! — нагло отвечает ей макнэ, агрессивно оскаливаясь.

— А ну, держите её! — приказывает ИнЧжон.

— Может, не надо? — робко предлагает БоРам, даже не делая попытки встать.

— КюРи! — командует ИнЧжон, — Держи её!

Вместе с КюРи они разом бросаются к ЮнМи и хватают её за руки.

— Дзаккэнаё! — нецензурно материться та на японском и, не имея возможности пустить в ход руки, начинает лягаться ногами, пытаясь освободиться, — Бу-ккоросу!

— Ай! — вскрикивает от боли КюРи, получив удар коленом в чувствительное место.

КюРи и ИнЧжон, навалившись вдвоём, зажимают ЮнМи в угол.

— Что такое происходит?! — с искренним возмущением кричит СонЁн, войдя на кухню и увидев творящееся безобразие, — Прекратите! Немедленно! ИнЧжон! КюРи!

ИнЧжон и КюРи отпустив ЮнМи, отступают назад, учащённо дыша. С негодующим выражением на лице СонЁн проходит вперёд и, встав перед ЮнМи разворачивается, пряча её за своей спиной.

— Сдурели?! — восклицает она, одновременно, двумя руками толкая в грудь КюРи и ИнЧжон, — Вообще мозгов нет?! Вдвоём, напасть на младшую!

— А вы куда смотрите?! — рявкает она на всё так же сидящих за столом БоРам и ДжиХён.

БоРам, сделав гримасу, изогнувшись, молча пожимает плечами.

«А мы чё? Мы — ни чё…» — говорит она своим движением.

— Что случилось?! — переведя взгляд на КюРи, спрашивает у неё СонЁн.

— У неё глаза цвет поменяли, — объясняет та, — мы хотели посмотреть вблизи, а она — не захотела показать…

— И вы из-за этого на неё напали? — изумляется СонЁн, — Вы — ненормальные?!

КюРи задумывается над вопросом.

— ИнЧжон! — требовательно переведя теперь взгляд на неё, восклицает СонЁн.

ИнЧжон недовольно морщится.

— Мы её нормально попросили, — отвечает она, — а она, хамить нам начала…

СонЁн разворачивается к ЮнМи.

— Не плачь, — говорит она, заметив слёзы в её глазах и обещает, — тебя никто больше не обидит!

ЮнМи озадаченно смотрит на неё.

— Я не плачу, — удивлённо говорит она и добавляет, — я сама кого хочешь, обижу!

СонЁн молча смотрит на неё. ЮнМи прикасается пальцами к правому глазу и, отведя их в сторону, озадачено смотрит на оставшуюся на них влагу.

— По носу, наверное, задели, — говорит она, объясняя появление слёз.

— Постой, — говорит СонЁн, внимательно смотря на её лицо, — что это у тебя такое? Царапина? Ну-ка, поверни голову!

ЮнМи поворачивает голову.

— Царапина, — присмотревшись, констатирует СонЁн, — и большая. Напухает.

— Если бы я вас не знала, я бы подумала, что вы — мерзкие ильджины! — снова развернувшись к КюРи и ИнЧжон, гневно припечатывает их СонЁн, — Вообще, ум за разум заходит?!

— Она нас первая послала, — оправдывается КюРи.

СонЁн ничего не став ей говорить, разворачивается к ЮнМи и берёт её за руку.

— Пойдём, обработаем царапину, — предлагает она ей, — чтобы не воспалилась.

— А что случилось? — спрашивает ХёМин, входя на кухню.

— Безобразие! — повернув голову, отвечает ей СонЁн, проходя мимо и таща за собой за руку, слабо упирающуюся ЮнМи, — Разберись тут, пока я ЮнМи рану обработаю!

— Рану?! — испугано переспрашивает та, окидывая взглядом исчезающую в двери ЮнМи.

Повернувшись к остальным участницам группы, ХёМин озадаченно смотрит на них.

— Что-то разбилось? — спрашивает она, — ЮнМи — Порезалась?

— Ничего она не порезалась, — отвечает ей ИнЧжон, направляясь к столу, — просто царапина.

— Почему тогда СонЁн такая злая? — не понимает ХёМин.

— ИнЧжон и КюРи хотели посмотреть глаза у ЮнМи, — «закладывает» всех БоРам, — а она с ними подралась.

— Подралась? — изумлённо округляет глаза ХёМин, — Правда, что ли?

КюРи, тоже, следом за ИнЧжон идя к столу, несколько раз кивает, подтверждая слова БоРам.

— А зачем вам нужно было смотреть её глаза? — обращаясь к ней, спрашивает ХёМин.

— Они у неё изменили цвет! — сообщает та, — Это у неё вчера были не линзы, а глаза такие стали! Вчера, из-за этого, её даже в шоу — «Люди, события, время» показали! Я утром зашла в комментарии, а там об этом все только и пишут!

— Как это может быть? — удивляется ХёМин, — Разве можно изменить цвет глаз?

— Нетизены думают, что это случилось из-за того, что ей светили в глаза лазером!

— Правда? Так может быть? — не верит ХёМин.

— Ну, ЮнМи сказала на шоу, что это от того, что она ещё растёт, — нехотя признаётся в существовании ещё одной точки зрения КюРи, — но, все считают, что это просто отговорка, чтобы школьники не стали светить себе в глаза лазером. В таком возрасте, как ЮнМи, люди уже не растут. Мы хотели посмотреть на её глаза вблизи, а она отказалась и стала ругаться.

ХёМин на пару секунд задумывается.

— И что вы сделали после этого? — спрашивает она, вопросительно смотря на КюРи.

— А чего она? — надувая губы, отвечает ей КюРи, — Она младшая и проявила неуважение к просьбе старших…

— БоРам, — произносит ХёМин, смотря при этом на КюРи, — что тут произошло?

— ИнЧжон и КюРи схватили ЮнМи за руки, и хотели заставить её показать глаза. А она стала с ними драться, — с готовностью рапортует БоРам.

— Пфф… — надувает и сдувает щёки ХёМин, изумлённо смотря на севших за стол ИнЧжон и КюРи.

— Вы что, рехнулись обе, что ли?! — секунду спустя восклицает она.

ИнЧжон недовольно хмурится.

Время действия: тот же день, обеденное время

Место действия: финальная репетиция группы «Корона» перед сьёмками клипа. Объявлен перерыв на обед и коллектив группы расположился за столиком, на котором лежат приготовленные для них контейнеры с едой, количеством, по числу едоков.

Открываю, нюхаю. Пахнет острым и кислым. Пффф… опять корейская еда! Есть хочется, но есть именно это — нет.

Смотрю влево и вправо. Девчонки, без всяких колебаний уже запустили палочки в коробки и «быстро мечут» из них еду. Блин, а мясо-то где? Спаржа, фасоль… И всё пересыпано острой приправой. Чёрт, ну что за день? С утра была стычка с ИнЧжон и КюРи, дошедшая практически до драки. Потом, менеджер Ким обнаружил на мне царапину. То ли ногтём, то ли, перстнем, кто-то из этих двух дур зацепил, когда руками размахивали. СонЁн помазала мне её йодовым карандашом, а потом, перед выходом, тональным кремом замазала. Только, когда визажистка стала делать грим, царапина и вылезла, поскольку «распахали» хорошо, по скуле сверху вниз, до низа челюсти. Визажистка сразу сообщила о своём «открытии» менеджеру Киму, благо, он рядом был. Наверное, хотела показать своё трудовое рвение, а может, у неё — инструкция такая.

— Откуда это у тебя? — хмуро сдвинув брови, поинтересовался у меня менеджер, закончив рассматривать мою царапину.

— Ээ-э… — ногтём задела, — ответил я, как-то совсем упустив из вида, что меня могут спросить о её появлении и потому, совершенно не подготовившись к ответу.

— Ногтём? — не поверили мне.

— Ээ-ээ… да. Телефон неудачно к уху поднесла, — придумал я на ходу отмазку.

— Телефон? — опять мне не поверили.

— Ты же ногти коротко стрижёшь, потому, что играешь на гитаре, — резонно напомнил мне Ким имеющиеся обстоятельства, — А накладные, ты не носишь. Чем ты могла — поцарапать?

В наблюдательности ему не откажешь. Действительно, ногти у меня короткие, чтобы не мешали играть, а накладные вызывают у меня чувство брезгливости, поскольку похожи на ороговелые отростки у трупов, такие же мёртвые и кривые. Поэтому, из всего того, что делают женщины со своими ногтями, я использую лишь бесцветный лак с витаминами. И то, случается это, когда ко мне уж совсем сильно пристают, требуя, чтобы я внешним видом соответствовал общепринятым стандартам своего пола. Пожалуй, лучше было сказать менеджеру, что поцарапался кольцом, но колец я тоже не ношу, только печатку.

— Заусеница была, — от безысходности совсем «бледно» соврал, — ею и поцарапалась…

Не жаловаться же мне на баб? Сам разберусь.

Ким мне ничего больше не сказал, лишь немного потряс головой, типа сказал — «ну, ну, ну».

А потом, от меня сегодня все шарахались. Как увидят мои глаза, дергаются назад и восклицают что-то вроде «ху!» и вытаращиваются. Все. И охрана, и водитель, и женщины-визажисты, и костюмерши… все, кто меня увидел. Вчера, на сьёмках, была такая же ерунда. Что-то не радует меня это… И еда — не радует. Хоть бы мяса кусок положили! Одного перчёного силоса накидали. Не буду я это есть!

— Я не буду это есть, — громко говорю, решительно отодвигая свою коробку на середину стола.

Группа, до этого активно работавшая палочками, замирает. БоРам и ХёМин, так прямо с палочками во рту.

— Почему? — справившись с удивлением, спрашивает меня ДжиХён.

— Слишком остро и без мяса, — объясняю ей, — я такое не ем.

— Ты же раньше ела? — напоминает мне БоРам, — И ничего.

— Раньше, — объясняю, — я появлялась в группе эпизодически. А теперь, похоже, я буду есть с вами постоянно. Острая пища вредит коже. От неё появляются прыщи на лице.

Несколько мгновений вся группа молча смотрит на отодвинутый мною контейнер, как на ампулу с заразным вирусом.

— Другой еды нет, — говорит СонЁн и предупреждает, — останешься голодной.

— Лучше быть голодной, чем с прыщами! — заявляю я и начинаю возмущаться, — Вообще не понимаю, почему агентство не обеспокоено вопросом правильного питания? Разве оно не должно быть больше всех заинтересовано в сохранении здоровья своих мемберов?

Никто из девчонок не спешит отвечать мне на вопрос.

— ЮнМи, чем ты не довольна? — вместо них задаёт мне вопрос менеджер Ким, подходя к столу.

А он, чего не ест? Подслушивал, что ли?

— Сонбе-ним, еда слишком острая, — жалуюсь я, — это вредно для кожи. Я не могу такое есть.

— С чего ты взяла, что твоя еда вредна для кожи? — не понимает тот.

Делаю короткий пересказ для всех, советов врача-диетолога.

— Не знал, — говорит мне менеджер, когда я заканчиваю свой рассказ и указывает на очевидное, — но для этого нужно специально готовить. И повар должен быть специально обучен, чтобы готовить такие блюда. Где взять такого человека?

— Мама мне так готовит, — говорю я, — она умеет. Она может готовить на всех.

ИнЧжон хмыкает и снова приступает к еде. Посмотрев на неё, другие девчонки снова пускают палочки в дело.

— Не знаю, — говорит мне менеджер Ким, — этот вопрос должно решать более старшее руководство. Я не распоряжаюсь деньгами.

Понятно. Там, где сядешь, там и слезешь. Нужно ставить вопрос непосредственно перед СанХёном. Через голову Кима? Думаю, ему такое не понравится…

— Вы сообщите об этом президенту СанХёну, господин менеджер? — спрашиваю я.

Менеджер секунды две думает.

— Ты ещё не такая звезда, чтобы у тебя был отдельный повар, — говорит он, — но, хорошо. Я сообщу об этом господину КиХо.

— Спасибо, сонбе-ним, — наклонив голову, благодарю я и начинаю вылезать из-за стола.

Ну, а чего за ним сидеть? Жрать нечего. Смотреть, как другие едят? Пойду, потанцую, на голодный желудок… Может, похудею? А то, вес что-то встал на одном значении и дальше вниз, никак. Похоже, организм жив, организм борется… Не хочет в скелет, гремящий костями, превращаться… Эх, грехи мои тяжкие. Хоть превращаться и не хочется, но, блин, опять оштрафуют за избыток плоти… СанХёну деньги всегда нужны…, и я его понимаю…

Встаю перед зеркалом, размышляя о том, что вряд ли СанХён позволит мне умереть от голода. А там и маму на работу можно будет в агентство устроить. Моим личным поваром. Без работы она сидеть не собирается, а готовить для одного, это лучше, чем для толпы народа. Нужно только немного потерпеть…

Чё б такое «изобразить»? — смотрюсь я в зеркало, — Что-нибудь резкое! Раз-два-три — Там!

Крутанувшись вокруг своей оси и сделав движение рукою вверх, к голове, словно у меня на ней шляпа, я неожиданно для себя становлюсь на носки, сгибая ноги в коленях.

Оп-па! Да я прямо Майкл Джексон! — думаю я, на секунду замерев в такой позе.

Что?! Майкл Джексон?!

Вернувшись в устойчивое положение, я ошарашенно смотрю в зеркало.

МАЙКЛ ДЖЕКСОН?! Я же… могу его перетанцевать!! Охренеть… Ну-ка!

Разворачиваюсь лицом к зеркалу и, представив в голове, как это должно быть, пытаюсь повторить всемирно известное движение Майкла. Левая рука внизу живота, правая отставлена в сторону и движение тазом вперёд-назад, подрабатывая при этом левой ногой.

Оп-оп-оп! Похоже, блин! Вот это да!! А эта?! У него? «Лунная походка»?!! Точно!! Такого здесь кажется ещё никто не делает, я, по крайней мере, не видел!

Разворачиваюсь боком и, выставив руки вперёд, собираясь уже попробовать, но тут, в отражении замечаю, как, замерев с палочками в руках, на меня таращится из-за стола группа.

СТОП!! Стоп! На кой мне им это показывать? Сейчас как кто-нибудь увидит, вперёд меня где-нибудь выступит, и всё, прощай моё первенство! А ведь это может стать моей «визитной карточкой»! Не, нафиг-нафиг, обойдутся. Они меня не любят, я их тоже не люблю. Пусть им бог подаёт…

Разворачиваюсь к столу и вопросительно смотрю на меня глазеющих.

— Макнэ, ты не могла бы делать свои вульгарные движения где-нибудь в одиночестве? — раздаётся с их стороны голос ИнЧжон, — От них портится аппетит.

БоРам и КюРи с готовностью хихикают.

Хихикайте, хихикайте, — думаю я, направляясь в угол зала, где можно будет присесть на скамейку, — посмотрим, кто будет смеяться последним! Это же надо же — целый Майкл Джексон! Вот бы мне ещё его «Billie Jean» спеть… Был бы полный атас. А вообще, нужно сделать паузу. Прекратить скакать во все стороны и сесть, хорошенько подумать. Подбить текущие итоги. Посмотреть, что у меня уже есть, понять, как это можно использовать, может, отсортировать, что-то добавить к имеющемуся и попытаться продать всё ещё раз. Выпустить, к примеру, диск. Мне ведь же уже предлагали записать «миньон» с классической музыкой? Кстати, о классике. Ли ХеРин куда-то делась… Я тут по больницам, лазером раненый… Могла бы хотя бы позвонить, спросить, как здоровье… Девчонки всегда такие бесчувственные… Ладно, не первый раз, переживём. У меня есть более интересное занятие, чем пытаться понять, почему они такие…

Значит так. Делаю перерыв на «вдох-выдох», «подбиваю бабки» и планирую свою дальнейшую деятельность. На сцену я попал, известность кой-какую получил. Следующим этапом должно стать продуманное и планомерное развитие, моё прочное закрепление на музыкальном рынке. Короче, работа на себя, любимого.

Где же мой «серебряный» голос? Уже, как бы и пора. Вообще бы круто было…

Время действия: примерно в это время

Место действия: кабинет СанХёна.

— Звонили из корейского офиса «Sony Music Entertainment», — президент с ходу огорошивает сообщением вошедшего в его кабинет КиХо, — хотят установить с нами сотрудничество. Завтра из Токио прилетает представитель лейбла господин Тома Икута…

— Из Токио? — удивляется КиХо, перебив президента.

— … он начальник головного A&R-отдела токийского подразделения компании. Один из главных «ищеек», — объясняет СанХён, кто он такой, этот Икута, перед этим сделав паузу, в которой он строго смотрел на своего подчинённого и даёт дальнейшие указания, — Сейчас на нашу почту из Японии перешлют данные о времени его рейса. Согласуй с корейским офисом «Sony Music» формат встречи. Захотят они встречать его сами, или, им будет нужен в аэропорту представитель от «FAN Entertainment»? Проследи, чтобы всё прошло без накладок. Встреча, гостиница, если понадобиться, ну и всё остальное…

— Будет сделано, господин президент, — наклоняет голову КиХо и извиняется за несдержанность, — простите, господин президент.

— Похоже, японцы всерьёз заинтересовались ЮнМи, раз присылают человека из головного офиса, — кивнув на извинение, говорит СанХён, — поэтому, завтра она должна быть готова к участию в переговорах. Будет должна быть готовой спеть, станцевать, рассказать о своих творческих планах. Позаботься о помещении и подготовь её творческие планы. Пусть сделают перевод для Икута-сан. Впрочем, … ЮнМи же свободно говорит на японском? Перевод не надо, расскажет сама. Дополнительный плюс. Да, озадачь её песней на японском языке. Пусть подумает. Конечно, вряд ли она что-то до завтра придумает, но, может быть. Если да, тогда запишем как проект ей в план. Потом отменим, когда появится что-то реальное…

— Что у нас с ЮнМи? — спрашивает СанХён, смотря на КиХо, — Сможет она завтра всё это сделать? Как у неё здоровье?

— ЮнМи сейчас вместе с группой на финальной репетиции, — докладывает тот, — Думаю, что она закончится удачно и можно будет начать сьёмки клипа «Bunny Style». Никаких жалоб на её здоровье не поступало. Я сейчас же перезвоню менеджеру Киму, он руководит репетицией. Узнаю прямо от него о ЮнМи.

СанХён кивает.

— «VELVET» просит срочно прислать ЮнМи на фотосессию, — сообщает он следующую вводную подчинённому и, сделав паузу, говорит, — мы договорились с ними на завтра…

— А как же…? — спрашивает КиХо, и, не договорив, вопросительно смотрит на шефа.

— Сначала я договорился с ними, — недовольно объясняет шеф, — потом позвонили из «Sony Music». Получи время рейса господина Икута и, уже исходя из этого, планируй. Если будет накладка, пусть «VELVET» переносит время, не так уж много нужно, чтобы подготовиться к сьёмкам в другой час. «Sony Music» важнее. «VELVET» — на втором месте.

КиХо, делая запись в своём блокноте, понимающе кивает.

— Звонили директора развлекательных каналов из «MBS», «SBS» и «KBS», — сообщает дальше СанХён, — требуют согласовать расписание участия ЮнМи в их шоу. Это нужно сделать прямо сегодня…

Держа в руках блокнот, КиХо вопросительно смотрит поверх него на своего руководителя.

— Три агентства? За полдня согласовать? — с очень сильным сомнением в голосе произносит он, — Вряд ли это удастся сделать, сабоним. Тут с одним агентством, за неделю не удаётся, а тут их сразу три…

— Не три, а больше, — несколько раздражённо отвечает СанХён, — всем остальным, я обещал, «как будет возможность».

— Понятно, — кивает КиХо.

— Делай, — приказывает СанХён, — «большой тройке» не отказывать. Согласовывай, как получится. Они настроены на работу, всё должно пройти гораздо быстрее обычного.

— Будет сделано, — кивает КиХо и делает пометку в блокноте.

— Полиция завела дело о хулиганстве и хочет видеть у себя ЮнМи, для дачи свидетельских показаний, — сообщает следующее СанХён, — завтра.

КиХо только молча крутит головой из стороны в сторону, ожидая дальнейших указаний.

— Они прислали повестку, она у мамы ЮнМи, — говорит СанХён, — уточни у неё время, когда следует явиться и действуй по обстоятельствам. Первое — «Sony Music», потом — «большая тройка», потом — полиция.

КиХо кивает, записывая.

— Полицию можешь вычеркнуть, если будет совсем никак, — подумав, разрешает СанХён, — или, договорись с ними, пусть пока опрашивают других свидетелей.

— Понял, сабоним, — кивает КиХо.

— Они их там, три раза присылают, эти повестки. Ничего страшного, если ЮнМи попадёт к ним со второго раза, — говорит СанХён и переходит к следующему вопросу, — говори, что у тебя?

— Обзор настроений пользователей сети, сделанный нашим отделом по связям с общественностью… — отвечает КиХо, вынимая из блокнота вложенный между его страниц лист бумаги.

— Главные темы, волнующие сообщества на текущий момент, — говорит он и перечисляет, — на первом месте — отсутствие самоубийств после сунын, на втором — изменение цвета глаз у ЮнМи, на третьем — скандал в школе «Кирин», четвёртая — прошедший благотворительный концерт, пятое место — будущее заседание международного географического комитета, по названию моря…

— Угу, — говорит СанХён, — четыре первые топ-темы, в которых участвует моё агентство. Отлично. Дальше.

— Второй день после сдачи экзамена, полиция не регистрирует ни одного самоубийства среди школьников…

СанХён хекает, не сумев сдержать эмоций, и крутит головой из стороны в сторону.

… - В качестве причины случившегося называют самые разные варианты, — продолжат читать обзор КиХо, — а именно: экзамены оказались не такими сложными, как ожидалось. Сданный средний бал выше, чем в прошлом году, это как бы подтверждает версию. Второе — это результат прошедшего концерта. Третье — это результат выступления ЮнМи на концерте и шоу. Последней версией рассматривается предположение, что это заслуга министерства образования и кабинета министров правительства…

— Угу, — глубокомысленно кивает СанХён, и недовольно шепчет себе под нос, — куда же без них? Даже денег найти не смогли…

— … С глазами ЮнМи… — читает дальше КиХо, — очень высок, более семидесяти шести, процент неодобрения администрации «Кирин» … нетизены склонны считать, что администрация сделала не всё возможное, для обеспечения безопасности школьников. Полиция объявила о начале расследования по факту хулиганства.

— СокГю всё-таки допрыгался до увольнения, — делает вывод СанХён, недовольно причмокнув губами.

— Пока расследование не завершиться, увольнение невозможно, согласно процедурам ведения дела, — даёт информацию КиХо.

— А! — делает жест рукою СанХён, — неделей раньше, неделей позже… Всё одно совет попечителей его выкинет…

— Да, они очень недовольны, как идут дела, — подтверждает КиХо, — очень большой удар по престижу школы, акции очень сильно упали в цене.

— Сильно? — переспрашивает СанХён, — А ЮнМи их как раз перед этим накупила. Будет теперь знать, спекулянтка. Хех!

— По поводу изменения цвета её глаз. Версия о том, что причина в том, что это вызвано процессами роста её организма, распространения не получила. Популярными являются две версии. Первая, что это от того, что в её глаза попал лазерный луч. Это чревато возможными попытками детей повторить её опыт. Вторая версия — мистическая. По сети распространяется мнение, что это её награда от ГуаньИнь. За спасённых детей.

— Правда, что ли?! — искренне изумляется СанХён.

— Я сам был очень удивлён, когда об этом прочитал, — признаётся КиХо, — но, отчёт готовил не я, а отдел по связям с общественностью. Можно потребовать от них более подробную информацию. Мне сделать это прямо сейчас, сабоним?

— Оставь, — говорит ему СанХён, — я сам это сделаю. Давай, дочитай до конца, что там ещё?

— … Начался сбор подписей для присвоения ЮнМи национального титула — «младшая сестра нации». Пока, по предварительным данным, голосование идёт не быстро. Из трёхсот тысяч необходимых голосов, набрано чуть больше двадцати тысяч. В отделе по связям, предполагают, что при дальнейшем распространении в сети мистической версии, количество голосов может многократно возрасти. Этому будет способствовать внешность ЮнМи, а конкретно, её глаза. Их очень редкий цвет…

— Обалдеть, — произносит СанХён, откидываясь на спинку кресла, — мембер с национальным титулом в моём агентстве? Который даже петь не умеет? Чёрт, что происходит?

Он на несколько мгновений задумывается.

— А у кого сейчас титул — «младшей сестры»? — спрашивает он у КиХо.

— Сейчас он принадлежит АйЮ, — отвечает КиХо.

— Обалдеть, — повторятся СанХён, — кто такая АйЮ и, кто такая — ЮнМи? Нет, у ЮнМи, конечно, есть сильные стороны, но АйЮ почти десять лет работала, чтобы стать тем, кто она сейчас, а ЮнМи, всего полгода в бизнесе и уже претендует на национальный титул.

СанХён крутит головой, показывая, что это, конечно, здорово, но всё же, как-то это не так.

— ЮнМи — гений, — напоминает ему КиХо.

— Кто, гений?! — приподнявшись в кресле, изумляется СанХён, но, вспомнив сказанные им же когда-то слова, соглашается, — А, ну да…

— АйЮ попала под шквал критики, — читает КиХо из листа, — нетизены критикуют её за несоответствующий духу концерта выбор композиции…

— Не соответствующий? — удивляется СанХён не понимая, — Нормальная композиция. Новая. Мне — понравилась. Чего им ещё надо?

— Похоже, тут дело в контрасте с выступлением ЮнМи, — говорит КиХо, — произведение ЮнМи и АйЮ, оказавшись рядом, сильно отличаются по стилю и энергетике исполнения. Ну и тема. У АйЮ — про любовь.

СанХён на несколько секунд задумывается, видимо, вспоминая.

— А что о ЮнМи на центральных каналах? — спрашивает он у КиХо, завершив свои раздумья и не став больше ничего говорить про АйЮ.

— Пока ничего нет, — отвечает тот, предварительно заглянув в листок с отчётом, — нет упоминаний.

— Видно не знают, что делать, — делает предположение СанХён, — вроде, и молчать нельзя и, наверняка, помнят про историю с судом. Скажешь, что — придётся награждать. А как награждать, когда за ней такая история висит? Представляю, в каком они сейчас затруднении…

— Ладно, — говорит он, — будем ждать. Вечно молчать они не смогут, в конце концов, придётся что-то сказать. Посмотрим.

— КиХо, — отдаёт приказание СанХён, — в голосование пока не ввязывайся с комментариями, пока не станет ясно, какое приняли решение в министерстве. Совсем не удивлюсь, если они смогут там выкрутить всё только в свою пользу.

— Думаете, они смогут так сделать? — с сомнением спрашивает у него КиХо.

— Опыта им не занимать, по спасению своих задниц и кресел, — с неудовольствием отвечает ему СанХён, сморщившись и говоря о министерских работниках, — всю жизнь этим занимаются…

В этот момент у него раздаётся вызов от секретаря.

— Подожди, сейчас, — прервавшись, говорит СанХён КиХо, тыкая пальцем в кнопку — «ответить».

— Господин президент, — раздаётся в динамике голос секретаря, — вам звонит главный дирижёр большого симфонического оркестра Сеула «Кёнсанбук-до», господин Чон ЮнХво. Он хочет обсудить с вами возможное сотрудничество в исполнении музыки классического жанра. Вы будете с ним разговаривать? Вас соединить?

— Соединяй, — мгновение подумав, разрешает СанХён.

(некоторое время спустя. Закончив разговор, СанХён кладёт трубку на системный телефон на своём столе.)

— «Кёнсанбук-до» хочет новой музыки, — говорит он, смотря на терпеливо ждущего КиХо, — и они надеются, что мы им сможем её дать. ЮнМи, сможет. Чон ЮнХво впечатлён совместным исполнением ЮнМи и ХеРин.

— Хорошая новость, — кивнув, отвечает КиХо, — «Кёнсанбук-до» очень известный оркестр. Это совсем другой уровень, сабоним.

— Да уж, — задумчиво отвечает сабоним и, видимо, уже думая о будущем, — совсем другой…

— У меня ещё остался обзор по песням, сабоним, — напоминает КиХо начало разговора, — мне продолжить?

— Да, давай, — возвращаясь из будущего в настоящее, говорит СанХён.

— Возращение ДжонХвана принято очень положительно, — сообщает КиХо, смотря в отчёт, — песня на первом месте в чартах трот-исполнителей. Хоть исполненная им композиция, это не стиль трот, но у господина ДжонХвана осталась очень большая фан-база. Люди проголосовали за него, как привыкли.

СанХён молча кивает, ожидая продолжения.

— … «Stars JUNIOR» и «BangBang» не смогли достичь абсолютного успеха. Их композиции держаться в чартах в первой десятке, перспективы на дальнейшее движение к первому месту, непонятны…

СанХён кивает.

— Композиция ЮнМи так же пока не достигла первого места ни в одном корейском чарте, но её общая усреднённая позиция — не ниже пятого места. Имеет шанс занять место в первой тройке лидеров, особенно, после истории с глазами…

СанХён кивает, побуждая КиХо читать дальше.

— Композиция, исполненная Ли ХеРин в эстрадные чарты не включалась, поэтому, сказать ничего нельзя. Но, судя по звонку главного дирижёра, уровень этого произведения весьма высок.

— На этом всё, господин президент, — поднимает голову от бумаги КиХо, закончив читать.

— Всё хорошо, — отвечает ему СанХён, — я доволен результатом. Что касается «Stars JUNIOR» и «BangBang», будем ожидать обещанной ЮнМи их славы за рубежом. Посмотрим.

Снова поступает вызов от секретаря.

— Да, — отвечает СанХён, тукнув пальцем в кнопку.

— Господин СанХён, — раздаётся голос секретаря, — звонит госпожа Ким МуРан. Цель разговора — Пак ЮнМи.

— Соединяй, — приказывает СанХён.

…

— А я уж думал, не позвонят, — произносит СанХён, закончив разговаривать и положив трубку.

— Госпожа Ким МуРан беспокоится о здоровье невесты своего внука и хочет её видеть, — помолчав, сообщает СанХён подчинённому итог завершившегося разговора.

— Завтра, — после короткой паузы уточняет он.

— Тссс… — выдыхает сквозь зубы КиХо.

— Что за день такой — завтра? — непонимающе пожимает плечами президент, — почему всем нужно именно — завтра? Чем их послезавтра не устраивает?

СанХён, с вопросом во взгляде, смотрит на КиХо. Тот, подумав, тоже пожимает плечами.

Время действия: тот же день, примерно в это же время

Место действия: полигон. Передвижная машина-штаб генерала Им ЧхеМу.

— Больше, чем у американцев? — очень недоверчиво смотря на своего адъютанта, спрашивает генерал.

— Так точно, господин генерал! — восклицает адъютант, — На сорок семь баллов, господин генерал!

— Мы набрали очков больше всех? — переспрашивая, не верит Им ЧхеМу.

— Так точно! — восклицает адъютант.

— Мы победили нашего главного союзника? — смотря на вытянувшегося адъютанта, опять уточняет Им ЧхеМу, правильно ли он всё понял.

— Да, господин генерал, — замешкавшись с ответом и уже не став орать, сознаётся тот.

Нахмурившись, генерал задумывается. В штабной машине наступает суровая тишина. Все присутствующие военные с неодобрением смотрят на малость съёжившегося под их взглядами адъютанта. Все ждут, что скажет генерал.

— Как такое могло случиться? — наконец нарушив тишину, спрашивает Им ЧхеМу, — Как мы смогли победить?

— Это из-за последнего этапа, господин генерал, — начинает делиться имеющимися у него сведеньями адъютант, — очень многие арбитры в комиссии, поставили самые высокие оценки за прохождение торжественным маршем нашей команде. Один из них, английский генерал армии, Тим Кинсли, прямо так и заявил, что это лучший марш из написанных за последние тридцать лет, которые он слышал. Он поставил самую высокую оценку, господин генерал.

— Вот как? — произносит Им ЧхеМу, сделав перед своими словами короткую паузу, — Выходит, музыка внесла решающий вклад в нашу победу?

Присутствующие молчат, не зная, хорошо это или плохо и как им на это реагировать. Генерал вопросительно смотрит на адъютанта, ожидая ответа на свой вопрос.

— Выходит, что так, господин генерал, — помявшись, признаёт очевидное тот.

— И это говорит ещё раз о том, что на войне не бывает мелочей, — значительным тоном произносит Им ЧхеМу, — даже то, что выглядит незначительным, просто пустяком, может оказаться решающим на поле боя…

— … На поле боя нужно быть готовым ко всему, — сделав паузу, нравоучительным пассажем заканчивает свою мысль ЧхеМу и, обращаясь к адъютанту, говорит, — поздравляю вас, ЁнДжун. Мы победили.

— Служу отчизне! — вытянувшись и прижав руки к бокам восклицает тот.

— Поздравляю всех, — обернувшись от дверей, в которых стоит адъютант к своим подчинённым, правда, почему-то без особой радости, говорит генерал, — Мы славно потрудились и завоевали славу для нашей страны.

— Служим отечеству! — восклицают подчинённые, вскакивая на ноги.

— Поздравляем, господин генерал, — секунду спустя начинают звучать «обратные поздравлялки», — благодаря вашему командованию стала возможной такая выдающаяся победа!

Генерал с озабоченным видом молча кивает на поздравления, похоже, при этом думая о том, как на эту победу отреагируют в главном штабе в Сеуле.

Время действия: тот же день, ближе к вечеру

Место действия: воинская часть при полигоне. Небольшое здание для военнослужащих, в котором находятся: небольшой магазин, торговые и игровые автоматы, маленькое кафе и два стационарных телефона, установленных в закрытых кабинках. В одной из кабинок, плотно закрыв за собою дверь, разговаривает по телефону ЧжуВон.

— … отец, я только что вернулся с учений … Я же оставил телефон в своей части, как приказали. Приеду, получу… Я знаю, что ты не отвечаешь на незнакомые телефонные звонки, поэтому, я и позвонил тебе через секретаря… Отец, ты не поверишь! Представь, мы первые! Мы победили! Мы набрали очков больше всех! Даже американцы на втором месте! … Да я сам не поверил, когда узнал! Представляешь? … Спасибо, отец! … Спасибо. … Нет, им ещё не звонил. Я сначала позвонил тебе. … ЮнМи? А что — ЮнМи? … Нет, мы только сегодня в цивилизацию вернулись. Только вот поспал, после ночного марш-броска и пошёл всем позвонить. Была команда — отдыхать… Нет, отец, связи никакой не было. Как в реальных боевых действиях… Бабушка решает вопрос с ЮнМи? Хорошо, отец, я понял, я ей позвоню. Обязательно… Наверное, дадут. Мы же победили? Рассчитываю приехать домой с наградой! … Да, отец, понял. Спасибо. Да, конечно, работай. Я тоже, по всем скучал. … Всё хорошо. До встречи дома. … До свидания, отец.

— Вух! — выдыхает ЧжуВон, повесив трубку на рычаг и распахнув дверь кабинки, — Что ж тут вентиляция совсем не работает? Умрёшь, разговор не закончив!

Его взгляд останавливается на шеренге торговых автоматов, а именно на том из них, который торгует прохладительными напитками.

— Пойду, горло промочу, — говорит сам себе ЧжуВон, направляясь за газировкой.

Дойдя, он останавливается и начинает изучать список предлагаемых к покупке напитков. В это время, за рядом автоматов, по проходу, идут двое незнакомых ЧжуВону солдат-срочников, служащих в этой части.

— Агдан клёвая, — говорит один другому, — жопастенькая…

— Жопастенькие — офигительны, — охотно соглашается с ним другой.

— С её глазами она теперь легко станет «мисс Корея». Жаль, что я не родился с серебряной ложкой во рту, — искренне сожалеет об этом первый.

— А то чтоб тогда? — спрашивает у него второй.

— Тогда бы она на меня хотя бы посмотрела, — отвечают ему.

— У «Короны» скоро комбек, — успокаивающе говорит второй, — там и посмотришь…

— Мы посмотрим, а жених ещё и попробует… — отвечает ему первый.

— Но он же — жених? — резонно возражает его сослуживец, — Ему положено.

— Неправильно это, что у неё есть жених. Она ведь айдол…

Солдаты выходят в двери, расположенные в конце прохода и разговор их становиться больше не слышным. ЧжуВон, замерев, стоит пред автоматом, наклонив голову к плечу. Обдумывает полученную информацию.

— Эта чусан-пурида, опять что-то натворила? — наконец вслух спрашивает он сам себя и имея в виду ЮнМи, — Вот свалилась же на мою голову… А что у неё с глазами? Вроде, самые обычные…

ЧжуВон снова задумывается на несколько секунд.

— «Бабушка занимается ЮнМи», — повторяет он слова отца, — Почему она ею занимается? Наверное, стоит узнать новости, прежде чем звонить домой…

(несколько позже. ЧжуВон сидит за компьютером, которыми могут пользоваться военнослужащие во время своего «личного времени». Набрав в поисковой строке слова — «Пак ЮнМи, Агдан» он нажимает клавишу «Ввод». В ответ, компьютер «высыпает» длинный список ссылок.)

Пфф, — недовольно выдыхает ЧжуВон и небрежно «шёлкает мышкой» в первую попавшуюся.

Экран, обновляясь, моргает и через мгновение, из-под «желтушного» заголовка «Агдан получила награду от ГуаньИнь!» на ЧжуВона, с не очень качественного фото, синими глазами смотрит ЮнМи.

— Дэ́ээбак! — восклицает ЧжуВон, не сумев сдержать изумления, — Это ещё что за ерунда такая?

Наклонившись вперёд, к экрану, он начитает читать текст под фотографией.

Время действия: следующий день, начало девятого утра

Место действия: больница. В коридоре, у дверей кабинета, сидят на лавочках ЮнМи в чёрных очках и несколько напряжённая ЁнЭ. Вместе с ними — охранник ЮнМи.

Сижу, жду, когда будут готовы анализы. Вчера вечером, щека, которую мне поцарапали, начала неприятно ныть и слегка припухла. Неприятно, но я рассмотрел её в зеркало и решил, что криминала особого нет. К утру — пройдёт. День был ещё тот, сначала — генеральная репетиция, потом — генеральная примерка с отдельной фотосессией каждой участницы группы, потом, «работа над ошибками», выявленных в процессе всего этого действа. В общем, устал. Чё там, думаю, царапина? Заживёт!

А вот — не зажило! Под утро проснулся, от того, что щёку конкретно «печёт» и «дёргает». На часы глянул — без десяти пять. Встал, сходил, посмотрел в зеркало, убедился, что царапина «конкретно так», опухла, вернулся в кровать, подремал в полглаза до подъема и, сразу, как все встали, позвонил с телефона охраны ЁнЭ. Сказал, чтобы приезжала и везла меня в больницу. Пусть, нафиг, лечат. То ли от кольца, то ли визажисты поспособствовали. Короче, грязь попала. Грим мне вчера два раза накладывали. Вполне возможно, что тогда и «втёрли».

Похоже, известие о том, что я еду лечить «рану», полученную вчера в стычке с КюРи и ИнЧжон подействовало на группу как ведро с холодной водой. Все сразу «пришибились», с тревогой смотря на меня. Испугались, беспредельщицы? Чуют, кошки драные, что это грозит им нехилыми неприятностями. Моментом затихли. Ладно, посмотрим, что доктор скажет. Там видно будет по ситуации, сдавать их СанХёну, или, можно будет обождать.

Доктор, для начала шуганувшись моих глаз, осмотрел повреждение, и, взяв за подбородок, аккуратно поворачивая мою голову влево-вправо, под разными углами рассмотрел царапину и отправил меня сдавать кровь на анализ. Вот, сижу с проколотым пальцем, жду результатов.

Прямо с утра мы должны были с ЁнЭ ехать в «VELVET», а поехали — лечиться. Она уже отзвонилась менеджеру Киму, сообщив о ситуации, тот, стопудово, уже позвонил КиХо. СанХёну точно сообщат. Никто не хочет быть крайним, тем более, что «VELVET» уже «профукали». Чёрт, надо сидеть, думать, что сказать СанХёну, но, неахот-ааа! Не выспался, щёку дёргает, никаких идей в голову не приходит. Не, голова соображает, но думает, о том, о чём ей хочется, а не о том, о чём надо. Впрочем, уходя из общежития, я дал задание своим «красавицам». Сказал — «думайте, как такое могло приключиться и где я поранилась. У меня мозгов не хватает придумать, как отмазать вас от СанХёна. Придумаете — всё нормально будет. Не придумаете — ну уж извините. Дурочкой себя выставлять перед президентом не буду». Забрал у ЁнЭ свой телефон, жду от них смс-ку. Сам же пока размышляю над своим сценическим образом.

Вчера, после того как меня «торкнуло» видением Майкла Джексона, мысли о том, как правильно всё организовать и что нужно для этого сделать, так и крутятся в меня в голове, мешая думать о чём-то другом. Тут ещё КиХо вчера позвонил, передал пожелание от шефа, придумать что-то на японском. Сегодня, кстати, совещание с представителем «Sony Music» запланировано. Приду туда с опухшей рожей, вот СанХён обрадуется! Или, с забинтованной. СанХён обрадуется ещё больше. Блин, ну и дуры эти бабы! Вечно всё у них не вовремя! Нажалуюсь, нафиг, на них! Пусть шеф мне делает сольную карьеру. Сейчас ещё немного потренируюсь и, нормально будет. После того, как я на концерте сильно напряг связки, голос у меня стал как-то уверенней. Как-то сила появилась. Ну, как сила? Не Шаляпин. Даже, не подошва от его сапог. Но, уже не дрожит, и какая-то уверенность возникла, что, да, пусть не громко, но, могу. Есть развитие, а дальше, будет, несомненно, только лучше.

Тут ещё этот японец. «Господин президент просит тебя подумать о произведении на японском языке» — передал мне вчера КиХо пожелание президента. На японском? Да нет проблем! Oginome Yoko — моя первая и яркая японская любовь навсегда! Я же её песни наизусть заучивал, практикуясь в языке! Подпевал, совершенствуя произношение! Да и вообще, она очень симпатичная девчонка и песни у неё в стиле евро-бит, очень приятные. Уверен, что без проблем вспомню что-нибудь из её репертуара. Только вот у неё голос есть. А у меня — нет. Это как из анекдота про слона в зоопарке — «Съесть-то он съест, да кто ж ему даст?!». Вот так и я — вспомнить то я вспомню, но, спеть-то как? До Йоко мне сейчас как до луны. Кому-то отдать? Не хочу я никому Йоко отдавать! У неё отличный репертуар. Точно помню, что после её «Dancing Hero», каждая её песня в Японии становилась популярной. А Япония — это не Корея. Население — в четыре раза больше. Зачем мне кому-то такое отдавать? Я, конечно, несу благодать во имя добра в этом мире, но, я же не мать Тереза, в конце-то концов? Чтобы всё безвозмездно, то есть, даром… Мне тоже надо…

А кроме Йоко, я вроде больше ничего и не знаю… Хотя! А «Koi-no Bakansu»? Ну, уж эту вещь точно нельзя в чужие руки отдавать! Будет глупостью несусветной такое сделать. Эх, голос бы мне! Голос. Хочу голос. Прямо здесь и сейчас. Хочу голос!

— Госпожа Пак ЮнМи, прошу вас, пожалуйста, пройдите в кабинет 23, - раздаётся из динамика над дверью, приглашая меня к врачу.

Пойдём, посмотрим, что нам скажут, — вздыхаю я про себя, поднимаясь на ноги.

ЁнЭ тоже поднимается, чтобы идти за мной. Она моя сопровождающая, ЮнМи же несовершеннолетняя. Потом, она платит… Точнее, агентство платит. У ЁнЭ — карточка агентства.

(несколько позже, в кабинете врача)

— Как я и предполагал, это аллергическая реакция, — говорит мне врач, закончив читать с монитора результаты экспресс-анализа и переводя взгляд с экрана на меня.

Он смотрит на меня, я смотрю на него, ожидая продолжения. Чего он на меня выставился? Глаза, что ли, рассматривает? Вот уж «счастье» подвалило мне с этими глазами…

— И что теперь делать, доктор? — спрашиваю я, нарушая явно затянувшееся молчание.

— Что? — приходит он в себя, после моих слов, — А! Нужно более подробно определить аллерген, вызывающий реакцию. Нужно сделать расширенную тест-пробу, которая сможет это сделать. Но на это уйдёт три дня.

Врач с вопросом во взгляде молча смотрит на меня.

— Давайте сделаем, — предлагаю я, — мне же не нужно будет все эти три дня провести в больнице?

— Конечно же, нет! — восклицает врач, — Просто нужно сдать кровь, а анализ сделают без вашего присутствия.

— Хорошо, — киваю я, и снова предлагаю, — давайте сделаем.

— Сейчас я выпишу направление на сдачу анализа, — говорит врач, поворачиваясь к монитору и подвигая поудобнее клавиатуру, перед тем, как набирать.

— Выглядит, как аллергия на косметику, — сообщает мне он свои предположения, начиная нажимать на клавиши, — Нарушение кожного покрова привело к попаданию в кровь частиц крема или, частиц краски, вызвав в месте своего попадания, реакцию организма…

— У меня и раньше лицо чесалось от косметики, — припоминая, говорю я и спрашиваю, — и что же теперь делать?

— В мире много производителей косметики, — успокаивает меня доктор, не отвлекаясь от набора текста, — нужно подобрать производителя, чей состав средств окажется для тебя гипоаллергенным…

— А, понятно, — киваю я и благодарю, — спасибо, господин доктор…

— Вот направление, — говорит доктор, доставая из принтера только что отпечатанный листок, — кабинет там указан. Нужно будет подойти к регистратуре, там назначат время и сумму оплаты. Три дня лицо не беспокоить. Никакой косметики, никакого грима. Уменьшить, а лучше всего и вовсе прекратить приём в пищу продуктов, содержащих аллергены.

— А что это за продукты, доктор? — интересуюсь я.

— Морепродукты, ягоды и цитрусовые, — перечисляет мне доктор, чего есть нельзя, — особенно, из цитрусовых — лимоны, из ягод — клубника. Мёд. Шоколад. Орехи. Экзотические фрукты. Цельное молоко. Говядина, тоже может вызывать аллергию, имей в виду.

— Спасибо, господин доктор, — благодарю я, беря направление и думая о том, что, похоже, в жизни моей, из еды, остаются только сухари.

— Господин доктор, — подаёт голос присутствующая в кабинете ЁнЭ, — прошу простить мой вопрос. Дело том, что с высокой вероятностью в ближайшее дни, у ЮнМи будут сьёмки. Это потребует нанесение грима. Что делать, доктор?

— Необходимость этого настолько остра? — подумав, смотря на меня, с неудовольствием в голосе интересуется доктор.

— Высока, — кивает ЁнЭ, — ЮнМи нужно повышать уровень своей популярности. Сейчас, хороший момент для этого. Развлекательные каналы встали в очередь, желая видеть Агдан на своих шоу.

Одновременно повернувшись ко мне, доктор и ЁнЭ смотрят на меня. А чё я? Я — ни чё… Они сами пришли…

В ответ на разглядывание, молча пожимаю плечами.

— Тогда, вам следует озаботиться покупкой гипоаллергенной косметики, — отворачивается от меня доктор и беря со стола лист бумаги, — и принять противоаллергненные препараты. Я сейчас напишу, какие.

— Спасибо большое, господин доктор, — снова благодарю я, принимая новый листок.

— И ещё, — с несколько сконфуженным видом говорит доктор, проследив, как я подкладываю листок к уже имеющемуся, — Агдан, могу ли я у вас попросить автограф? Моя дочь будет очень рада его получить.

Автограф? Мой?

На секунду мешкаю с ответом, бросая взгляд на ЁнЭ.

— Конечно, доктор, — говорю я, — скажите, что написать вашей дочери и на чём. У меня небольшой опыт дачи автографов.

— Э-Э, сейчас! — вначале тормознув, а потом, резко выдёргивая на себя верхний правый ящик из стола, — Сейчас я найду, на чём написать!

…

Выхожу из кабинета в коридор, держа в руке листок с направлением.

— Это Агдан! Агдан! — неожиданно раздаётся справа, — Та самая!

Смотрю в направлении голосов. Три молодые женщины в белых халатах медработников, переговариваясь, оценивающие меня разглядывают. С ними рядом ещё двое мужчин. Но те уже в гражданском.

Хорошо, что у меня есть охрана, — думаю я, поворачиваясь к зевакам спиной и устремляясь вперёд по коридору, — как-то с ней спокойнее. Наверное, нужно было помахать, или, улыбнуться поклонникам. Поклонники, они же — деньги…

Время действия: этот же день, ближе к полудню

Место действия: агентство «FAN Entertainment», кабинет президента СанХёна. Идут переговоры с представителями «Sony Music».

Почти час сижу в кабинете СанХёна. Участвую в переговорах с представителем лейбла «Sony Music Entertainment» господином Тома Икута…

Тома Икута — японец с приятным, располагающим выражением на лице неопределённого возраста. Для меня до сих пор является трудностью оценка лет корейцев и японцев, особенно, когда они уже пожилые. Они так хорошо сохраняются, что чёрт его знает, сколько они уже прожили? Думаю, что Тома Икута где-то далеко за пятьдесят. Ориентируюсь на занимаемую им должность — начальник головного A&R-отдела. Уже имею опыт работы и догадываюсь, что такая должность даже не для сорокалетних. Полтинник — минимум.

Господин Тома Икута пришёл на переговоры не один, а вместе с руководителем корейского филиала «Sony Music». Для соблюдения «баланса по головам», СанХён вызвал КиХо. Вот, четверо и я. Общаемся на японском. Оказывается, шеф его неплохо знает. КиХо, похоже, в диалекте Страны Восходящего Солнца — не очень, но это не важно. Его задача сидеть и молчать с умным видом, что он и делает.

Гости уже успели восхититься моими глазами, сказали, что ЮнМи — «каваи», я потупил на это глазки, как положено скромной девочке, удивились моему свободному японскому и сделали ещё несколько «протокольных» вещей, которые нужно было сделать для того, чтобы перейти к сути разговора.

На щеке у меня — лейкопластырь, который мне прилепили в больнице. Ещё, в больнице, перед расставанием, мне вкатили в зад укол, для снятия аллергической реакции. Вроде, действует. СанХён, увидев мой пластырь, пообещал мне — «поговорить потом», так что, после японцев, у меня будут ещё переговоры с шефом. «Козы» мои ничего так и не придумали. СонЁн прислала смску — «поступай, как считаешь нужным». В общем, меня побили и на меня же всё и свалили. Ладно, посмотрим, что скажет президент. «Заложить» я их всегда успею.

Тома Икута, перейдя к деловой части беседы, сказал, что приехал посмотреть на исполнительницу классической музыки и обсудить возможность сотрудничества между двумя агентствами в виде выпуска диска с произведениями «новой классики», как он выразился. Я вообще-то думал, что речь пойдёт об эстрадной музыке, но, нет. Только «классика», только «хардкор». Нет, я знаю, что для неё есть своя ниша в музыкальном мире, но, конкретно, сколько на этом можно заработать, я не представляю. Сижу, слушаю, что говорят «знающие люди» и ищу подвох, не желая, чтобы меня надули. Как раз сейчас добрались до обсуждения прав на произведения. Известие о том, что права принадлежат мне, весьма озадачило Тома Икута.

— Неожиданно, СанХён-сан, — говорит он, обращаясь к шефу, — я не предполагал, что вы ведёте дела подобным образом.

— Это было нашим с ЮнМи условием совместной работы, — отвечает ему СанХён, похоже, испытывая неловкость за то, что он «так ведёт дела», но, не подавая при этом вида.

— Тогда, о передаче «Sony Music» прав на произведения, следует говорить с тобой? — переведя взгляд на меня, спрашивает представитель лейбла.

— Простите, Икута-сан, но я не хочу передавать вам права на музыку, — отвечаю я ему.

— Почему? — смотря на меня, удивляется он.

— Я примерно представляю, сколько это стоит, — объясняю я ему своё виденье вопроса, — и помню о том, что когда-то и у меня наступит пенсия. Отчисления с произведений, написанных в молодости, помогут мне скоротать мою старость.

Икута-сан смеётся, смеётся второй японец, смеётся СанХён, улыбается КиХо.

— Приятно видеть такую разумность в твоём возрасте, ЮнМи-тяна — отсмеявшись, говорит мне Икута-сан, — но, скажи мне, что ты знаешь о музыкальных лейблах? О том, как они работают?

— В общих чертах, Икута-сан, — отвечаю, — я ещё не успела полностью ознакомиться с этим вопросом.

Но у меня и вправду на это времени не хватило!

— Давай, я тогда тебе коротко об этом расскажу, — предлагает он мне, — думаю, после этого, мы сможем быстрее договориться. Ты производишь впечатление разумной девочки.

— Спасибо, Икута-сан, — вежливо наклоняю я голову и добавляю, — буду вам благодарна за это.

- Музыкальный лейбл или звукозаписывающая компания — это компания, работающая на музыкальном рынке, — начинает свой рассказ прямо с азов Икута-сан, — Основная цель их деятельности состоит в заключении контрактов с исполнителями и продвижении этих исполнителей на музыкальном рынке. В мире есть три самых крупных лейбла, которым принадлежит около 70 % мирового рынка музыки и 85 % музыкального рынка США. Это компании: Universal Music Group, Warner Music Group и Sony Music Entertainment. В состав каждой из этих компаний входят компании поменьше, а в них входят ещё более мелкие компании…

— …Когда исполнитель подписывает контракт с крупным лейблом, это для него значит, что он получает гарантию того, что лейбл будет продвигать произведения исполнителя во всём мире, что, безусловно, скажется на количестве заработанных им денег.

— Давай посчитаем, — предлагает мне Икута-сан, — насколько может разниться эта сумма. Допустим, ты получаешь за свои произведения…

Он вопросительно смотрит на меня, ожидая подсказки.

— Семьдесят процентов, — говорю я.

— Семьдесят процентов, — кивает он и делает уточнение, — не будем сейчас говорить, что это за семьдесят процентов и как они считаются. Просто семьдесят процентов. Теперь, представим, что ты продаёшь диски со своими песнями через какой-нибудь независимый лейбл, группе которых принадлежит тридцать процентов мирового рынка музыки. Но эти тридцать процентов принадлежат всем независимым лейблам, а одному, принадлежит всего лишь маленький кусочек. Хорошо, если это будет несколько процентов. Пусть три процента, что очень много в этой нише. Вот, ты продала сто тысяч своих дисков по доллару, чтобы было проще считать. Семьдесят процентов от этой суммы, это будет семьдесят тысяч долларов, твой заработок. Но, у «Sony Music» — тридцать процентов мирового рынка, что больше на порядок. Значит, «Sony Music» продаст не сто тысяч твоих дисков, а миллион, и тридцать процентов, которые лейбл отчислит в качестве твоего вознаграждения, это будет триста тысяч, а не семьдесят, как у маленького лейбла…

Замолчав, Икута-сан смотрит на меня, ожидая моей реакции. Ну, а какая реакция тут может быть? Круто и всё!

— Очень впечатляющая разница Икута-сан, — вежливо наклонив голову, говорю я и спрашиваю, — Но, при этом передача прав на произведения вашей компании обязательна? Я правильно понимаю?

— Да, — кивает Икута-сан, — обязательна и сейчас я объясню тебе, почему. Работа в музыкальном бизнесе всегда сопряжена с большой долей риска. Никогда нет полной уверенности в том, что найденный исполнитель принесёт компании прибыль. Не редкость, когда результатом работы становятся одни убытки. Поэтому, настаивая на передаче прав на произведения, лейбл страхует себя, организовывая себе прогнозируемый денежный поток в течение определённого количества лет.

— Я понимаю вас, Икута-сан, — говорю я, — но почему нельзя достичь успеха с маленьким, независимым агентством? Если песня хорошая, её ведь всё равно будут слушать, несмотря на то, что лейбл не из большой тройки?

— Такое вполне возможно, — кивнув, отвечает мне он, — но, это будет сложнее. Понимаешь, любой лейбл, продвигая своего исполнителя, заинтересован в том, чтобы исполнитель был представлен в медийном пространстве самым полным образом. Для этого, лейбл бронирует концертные площадки и тщательнейшим образом составляет на них расписание выступлений. Тщательно, потому, что в это время, одновременно готовиться промо-тур, в рамках которого запланированы появления исполнителя на теле- и радиоэфирах. Ещё, покупается эфирное время на радио. Покупка эфира гарантирует определенное количество трансляций песен с выпускаемого диска. Для того, чтобы альбом продавался и приносил прибыль, лейблу важно, чтобы песни транслировались как можно чаще.

— …Это большой объём работ, для выполнения которого требуется большое число менеджеров, времени, а главное — денег. Поэтому, успешное продвижение, во многом зависит от бюджета. Понятно, что у большой компании, владеющей большими средствами, вероятность успешного продвижения исполнителя значительно выше, чем у небольшого лейбла, не обладающего такими возможностями…

— Получается, что можно «продвинуть» кого угодно, господин Икута-сан? — спрашиваю я замолчавшего японца, — Были бы деньги?

Икута-сан несколько секунд молча смотрит на меня. Краем глаз вижу, как недовольно поморщился СанХён.

— Можно, — кивает мне Икута-сан, закончив молчать, — но, только эффект от этого будет непродолжительным. Если бы всё решали деньги, то A&R-отделов бы не существовало. Ты знаешь, что такое A&R-отдел? Чем он занимается?

— В общих чертах, Икута-сан, — отвечаю я.

— Сокращение A&R означает “Artist and Repertoire” — Артисты и репертуар, в переводе с английского, — объясняет Икута-сан и добавляет, — хотя многие, получив отказ, шутят, что правильнее расшифровывать эту аббревиатуру как “Attitude and Rejection”, то есть “Отношения и отказ”. Заключить договор с музыкальным лейблом, можно только попав в поле зрения этого отдела — других путей не существует. A&R-отдел — это входные ворота в музыкальную индустрию, это самый главный отдел, от работы которого зависит, будет ли компания иметь прибыль, или, окажется в убытках. К счастью для всех, мир устроен так, что за деньги можно «продвинуть» любого, но заставить потом людей слушать исполнителей, не имеющих таланта, невозможно. Поэтому и существуют A&R-отделы, которые занимаются поиском исполнителей, способных привлечь к себе и своим произведениям внимание публики на длительное время…

Икута-сан, прервавшись, смотрит на меня, я киваю, показывая, что да, всё понятно.

— Сотрудников этих отделов, называют «ищейками», — говорит Икута-сан, чуть улыбаясь уголком рта, — за то, что они живут в постоянном поиске людей, творчество которых может заинтересовать лейбл. Но, заинтересовать A&R-отдел — это лишь половина дела. Каждая «ищейка» несет персональную ответственность за нового музыканта, поэтому неудачи исполнителей могут стоить работнику должности. Исполнителям требуется не только заинтересовать поисковика, но и убедить его в своем успехе…

— Я здесь, потому, что ты меня заинтересовала, ЮнМи, — внимательно смотря на меня, говорит Икута-сан, — Моя должность в компании предполагает наличие у меня некоторых привилегий. Я использую их для самостоятельного изучения музыкальной индустрии на предмет свободных незанятых ниш. Мне интереснее искать исполнителей, делающих что-то новое, нежели работать с уже освоенными нишами. С освоенными нишами работают мои подчинённые…

— Ты меня заинтересовала тем, что делаешь что-то новое, — продолжая смотреть на меня, объясняет он свою заинтересованность во мне, — соединение классической и электронной музыки, жанр, не новый и представленный на рынке. Ты же не перерабатываешь уже известные произведения, а сразу пишешь своё, соединяя вместе классическое звучание и современные музыкальные инструменты. Можно сказать, что это что-то новенькое, чего люди не слышали.

— Я поняла, господин Икута-сан, — киваю я, понимая, что он заблуждается насчёт меня, но, не собираясь ему об этом говорить.

— Кроме того, ты ещё пишешь совершенно разноплановую музыку, — говорит Икута, — что тоже очень интересно. И твоя внешность очень хороша для сцены. Всё вместе складывается в большой потенциал.

— Спасибо, Икута-сан, — вежливо наклонив голову, благодарю я.

— Но потенциал, это только потенциал, который нужно ещё реализовать, — говорит мне мой собеседник, — с компанией «Sony Music» тебе это будет сделать проще…

Закончив говорить, японец смотрит на меня, ожидая моего ответа. Задумываюсь, замечая, что СанХён недоволен.

— Я подписала контракт с компанией «FAN Entertainment» — отвечаю я, напоминая о присутствии на переговорах руководителя агентства.

— Господин СанХён создал и не один десяток лет руководит успешной и прибыльной компанией, — говорит Икута, повернувшись к президенту и уважительно наклоняя голову, — и у меня нет никаких сомнений в том, что он сумеет получить много пользы для своего агентства от сотрудничества с «Sony Music». Уверен, что это сотрудничество будет взаимовыгодным, поскольку нам есть, что предложить друг другу…

Икута, сидя, делает поклон СанХёну. Тот, чуть помедлив, тоже отвечает ему вежливым поклоном. На несколько секунд в кабинете воцаряется тишина.

— Простите Икута-сан, — нарушаю я её, — а можно узнать основные пункты возможного договора относительно меня? По оплате и моих обременениях?

СанХён недовольно морщится, японец озадачен прозвучавшим словом — «обременения». Чёрт, нужно быть проще! Блондинкой уси-пуси которая отродясь не знала таких слов.

— Я думаю, что «Sony Music» предложит тебе подписать типовой контракт, который предусматривает передачу прав лейблу на все произведения и выплату авторских отчислений в размере 10 процентов прибыли…

— Десяти?! — удивляюсь я, — Говорили ведь о тридцати процентах?

— Тридцать процентов лейбл даёт исполнителям, уже имеющим значимую популярность, — отвечают мне, — У тебя нет пока подобной известности ЮнМи-тяна.

— Но, десять процентов … это как-то совсем мало, Икута-сан… — недоумеваю я.

— В контракте предусмотрена возможность пересмотра денежного вознаграждения и оговорены условия, при которых это происходит. По достижению определённого уровня прибыли от продаж произведения, вознаграждение автора увеличивается.

Угу, понятно. Всё как у всех. Прогрессивная шкала. Зачем придумывать что-то новое, если старое работает?

— Икута-сан, а как решается в договоре вопрос об ответственности лейбла перед «подписантом»? — интересуюсь я, — Раз работа совместная, то в недополучении прибыли вина может быть не только исполнителя, но и лейбла? И ведь вина может быть исключительно лейбла, например, ошибка, допущенная при планировании времени продвижения и выбора концепта артиста? Этот вопрос как-то оговорён в контракте?

Икута секунд пять смотрит на меня с очень удивлённым видом, потом выражение его лица становиться недовольным.

— ЮнМи, — говорит он, — компания «Sony Music» работает на рынке музыки не одно десятилетие. Технологии вывода исполнителей в мир мировой музыки отработаны компанией до совершенства. Это уже стандарт, признанный всеми. Если возникает сбой, то он возможен лишь по вине «подписанта». И это правильно, поскольку другие артисты «Sony Music», получившие мировую славу и признательность, пользовались теми же технологиями.

Понятно, за всё платит «клиент». За идиотский костюм, придуманный кем-то с бодуна, за дурацкую песенку, за неудачный выбор момента продвижения, когда в это же время «комбэкнулась» какая-нибудь топ звезда… Не, ну конечно «Sony Music» компания серьёзная, работает профессионально и с профессионалами, но, «косяки» бывают у всех… Чем больше размерами организация, тем выше вероятность их появления. А права на песни уже переданы… Их кто-то поёт… а тебе не повезло… Ты обосрался… Хотя твоей вины в этом нет… а у меня суд за воровство … потеря памяти и побег с сунын… И хрен его знает, как на это всё «завяжется» …, впрочем, уверен, что во всём мире будет всем всё пофигу, что я там и кто, хотя, тоже не факт. Но вот при распределении в Японии бюджета, мест и прочего, определяющего мой рейтинг, или, коэффициент полезного действия для лейбла, от этого могут быть… непонятки… Хотя, конечно, возможно, может быть, я не прав, но… У меня СанХён есть. Мы с ним уже сработались, он мои «причуды» знает. Зачем мне его менять на японцев, которых я вижу в первый раз? Как они на мои «косяки» реагировать будут, неизвестно. И что-то сомнительно, что я там больше заработаю. Да, компания большая, по всему миру, согласен. Но и «концов» в этом монстре не найдёшь, если тебя начнут обманывать. Тут как-то более понятно и прозрачно…

Поднимаю голову, вижу устремлённые на меня взгляды.

— Простите, — извиняюсь, — я задумалась.

— Икута-сан, — обращаюсь я к японцу, — огромное вам спасибо за оказанную мне честь, за предложение вступить в большую семью исполнителей «Sony Music». Но, сейчас, я заглянула в себя и поняла, что ещё не готова к такой ответственности и такой серьёзной работе. Мой опыт работы и возраст слишком малы, чтобы справиться. Я думаю, мне нужно ещё много потрудиться, прежде чем я решусь оправдать ваше доверие, Икута-сан.

Икута озадаченно смотрит на меня, краем глаза замечаю, что СанХён позволяет себе быстро исчезнувшую с его лица ухмылку.

— Не стоит настолько строго к себе относиться, ЮнМи-тяна, — возражает Икута, — я намерен рекомендовать тебя своему руководству. Раз я решил это сделать, значит, я уверен, что ты справишься.

— Спасибо, за то, что вы так хорошо обо мне думаете, господин Икута, — киваю я, — но, пока я не чувствую в себе необходимой уверенности. Мне нужно набраться опыта. Полгода, год, это же не будет критичным отрезком времени? За это время я научусь петь и тогда смогу получать деньги не только как автор, но и как исполнитель. Если это возможно, то я готова подписать с вами договор о намерениях, с обязательством пройти в компании «Sony Music» какие-нибудь тесты на профпригодность. Если пройду их успешно, то это даст мне необходимую уверенность в том, что я готова к такой сложной работе и не опозорю провалом ни лейбл, ни «FAN Entertainment» …

Икута задумчиво кивает, размышляя над моими словами.

Ну, я всё для тебя сделал, везде соломы настелил, чтобы он нигде своё «лицо» не потерял! Никакого прямого — «нет!». Только «может быть» и «возможно». И намёк сделал, что хочу научиться петь и получать денег больше.

— Внутренняя уверенность много значит для исполнителя, — наконец приходит к мнению японец, — Не имея решительности, трудно достичь победы. Приятно видеть, что ты, такая юная, по-взрослому относишься к взятым на себя обязательствам.

— Господин СанХён, — поворачивается он к президенту, — я восхищён исполнителями вашего агентства. Ваша работа по подбору персонала, безупречна!

Японец наклоняет голову, СанХён, в ответ, наклоняет свою.

— СанХён-сан, — выпрямляясь, произносит Икута, — что вы скажете на предложение заключить договор о намерениях?

— Я думаю, что это будет самым правильным решением в текущий момент, — кивая, солидно произносит шеф, — у ЮнМи, действительно совсем мало опыта. Есть ещё много моментов, над которыми ей следует поработать и улучшить. Как раз, примерно через год, она сможет завершить эту работу. И тогда, действительно, она будет готова к работе с международной корпорацией «Sony Music».

— Давайте подпишем договор о намерениях, Икута-сан, — предлагает СанХён и вносит предложения, — добавим в него положения о помощи лейбла при ознакомлении с его стандартами работы? Посещение проводимых лейблом мероприятий и тренингов?

— Расходы по организации возьмёт на себя «FAN Entertainment», — обещает президент, смотря на молча обдумывающего предложения японца и, сказав «за чей счёт банкет», добавляет, — возможно, в этот договор можно будет включить не только ЮнМи? В моём агентстве есть ещё талантливые исполнители…

— …Исполнителю сейчас очень сложно добиться того, чтобы на него обратили внимание из A&R-отдела, — поясняет своё предложение СанХён, — Времена изменились, и я знаю, что из-за огромного предложения на рынке соискателей, работники A&R теперь больше полагаются на мнение друзей, знакомых агентов и менеджеров, которые передают записи им лично в руки. Но раз уж судьбе было угодно, Икута-сан, обратить ваше внимание на «FAN Entertainment», то, не позволите ли вы мне тоже порекомендовать вам работы моих артистов, так же передав их записи лично вам в руки?

Икута-сан кивает.

— Да, СанХён-сан, — отвечает он, я с удовольствием приму их от вас и ознакомлюсь с этими записями. Но, тогда придётся более подробно поработать над формулировками планируемого договора?

— Может, сделаем это за обедом? — очень-очень дружелюбно улыбаясь, предлагает СанХён, — время обеда, а я, знаете, немного проголодался. Не пообедать ли нам вместе, Икута-сан?

— С удовольствием пообедаю с вами! — тоже, дружелюбно улыбаясь, отвечает японец.

— Хорошо, ЮнМи, — обращаясь ко мне, говорит СанХён, — ты больше не нужна, иди, работай.

Угу, в ресторан меня не берут, — думаю я, начиная прощаться с ним и с Икута, — мавр сделал своё дело, мавр может уйти…

Время действия: этот же день, позже

Место действия: микроавтобус группы «Корона». В машине, кроме водителя и охранника только ЮнМи и ЁнЭ.

Вот, еду в полицию, давать свидетельские показания. Думал — не успею, но, с представителями «Sony Music» переговоры прошли быстро и СанХён, дав мне указание — ехать в полицию, увёл их обедать и договариваться о «ништяках» для своего агентства. Ушлые ребята, эти японцы. Сразу им всё отдай, а потом ходи, ожидай, может чего-то и произойдёт. Вполне возможно, что я не прав. Работают же с ним другие исполнители и в коробках из-под холодильников как-то по канавам не живут. Наверное, не так уж и плохо работать с большой компанией имеющей представительства на всех континентах и во всех странах мира. Но я не чувствовал себя готовым вот так сразу сказать им — «да». Надо хоть почитать, про то, как дела с лейблом вести, СанХёна поспрашивать. СанХён подозрительно молчал все переговоры. В конце уже только активность проявил. Считай, переговоры, основное время вел я один. Интересно, чего шеф добивался своим поведением? Смотрел, насколько я ему верен? Кинусь ли я за более жирным куском, когда поманят? Хоть бизнес — это дело, в котором нет ничего личного, но я же — приличный человек? А япошки — беспардонно себя вели. Вербовали, можно сказать, прямо на глазах владельца агентства. Что, у них так положено вести дела? Или, это от того, что их лейбл такой крутой?

Надо всё узнать, прежде чем что-то делать. СанХён, по-моему, остался доволен результатом переговоров. А ещё, мы так с ним и не поговорили о царапине, как он хотел. Когда я приехал в агентство, там уже сидели японцы, поздоровались, потом, собственно, переговоры, потом он их потащил в ресторан. А теперь — полиция. Как-то дни становятся длиннее, а событий в них больше. После полиции, вечером ещё к семье ЧжуВона тащиться, пригасили меня с мамой. Там-то чего мне делать? Я им что, невеста что ли? Вообще идиотизм. Придётся погрузиться в пучину образа приличной корейской девочки, область малоизученную, а практически, чего уж там душой кривить, практически мною до сих пор не изученную. Там у них бабка, как я помню, хороводит. ЧжуВон её боялся всегда. Небось, ведьма из ведьм. Мне-то пофигу, как говорится. Если что, за словом в карман не полезу. Только вот маму не хочется огорчать. Кажется, она пребывает в заблуждении, что ЮнМи — истинная корейская леди. Ну, может не в заблуждении, а просто искренне в это верит. Впрочем, разве это не одно и тоже? Потом, эти, контракты… Обидишь бабку, равнозначно означает, что «VELVET» обидишь, а кушать хочется всегда, да и я, вроде начал вникать в работу в модельном бизнесе. Сложностей каких-то особых, не испытываю, деньги должны быть. Потом СанХён, похоже, тоже какие-то там «воздушные замки» в голове строит, с опорой на семью Ким… Всем всё надо, но почему-то это «всё» должен обеспечить один я.

Как бы чего не сморозить, лишнего, в гостях… Этикетам корейским обучен плохо, знаю только его рабочую версию — «начальник-подчинённый», с версией — «чужая семья», вообще не сталкивался…

Сижу, смотрю на сидящую впереди, на другом ряду сидений, ЁнЭ, печалюсь.

О! — приходит мне в голову мысль, после некоторого времени разглядывания спины ЁнЭ, — у меня же есть персональный менеджер! Она — девушка. Старше. Училась, пусть не в самом крутом месте Кореи, но, всё равно, в университете «второй волны». Может, она вдруг чего-то знает, чего, хотя бы категорически нельзя делать у чоболей? Чёрт с ним со всем с остальным! Можно и без «понравиться» обойтись. Главное — не опозориться.

— ЁнЭ-сонбе! — кричу я, привлекая внимание.

Сонбе поворачивается ко мне.

— Можно вас спросить? — машу я ей рукой, подзывая к себе.

ЁнЭ выбирается из своего кресла и, пройдя по проходу межу сидений, садится на место со мною рядом. Коротко объясняю интересующий меня вопрос, повергая менеджера в кратковременный ступор.

— Знаешь, ЮнМи, — «отмерев», говорит мне она, — боюсь, что ничем не смогу тебе помочь. Моя семья не такого уровня как семья господина ЧжуВон. Я ничего не знаю, о правилах и порядках, принятых в богатых семьях. Вообще, чем семья богаче, тем труднее что-то о ней узнать. Но, думаю, ты не ошибёшься, если будешь спрашивать на всё — разрешения…

Мда? Не очень интересная перспектива…

— Постой, — говорит мне ЁнЭ, — я вспомнила! Совсем недавно я читала новость о том, как бывшая жена чоболя рассказала о своей жизни в его семье. Сейчас я попробую найти эту новость. Возможно, она тебе чем-то поможет…

Взяв в руки свой планшет, она начинает искать.

— Вот, смотри, — говорит она, подавая мне устройство.

Беру, смотрю на экран.

«Бывшая ведущая, Но ХёчЖон рассказала о семи правилах для невестки в семье «Hyundai», — гласит заголовок на экране планшета.

«Бывшая», — отмечает мой мозг бросившееся в глаза слово, — с работы выгнали, что ли? Раз она начала подробности рассказывать?

Читаю дальше.

«… Вот эти правила: 1. Всегда будь скромной. 2. Веди себя осторожно. 3. Не привлекай к себе внимания. 4. Овощи должны приобретаться на рынке. 5. Строго записывай все расходы вплоть до кочана капусты. 6. Посещения всех похорон и поминальных дней обязательны! 7. Всегда помни имена своих бабушек и дедушек.

Также нужно вставать до 4 утра и желательно, чтобы завтрак начинался в 4:30 утра…»

«Упс-с, какая неприятность», — приходит мне на ум фраза, произнесённая Калягиным в его бессмертной роли, — это чё, взаправду, что ли? Смотрю на фото, приложенное к тексту, потом перевожу взгляд ниже, на комментарии.

Но ХёчЖон

[…] — Они что, сами ходят за покупками на рынок? Больше похоже на требования к прислуге…

[…] — Такое впечатление, что они все еще живут во времена династии Чосон…

[…] — У меня в 4:30 не завтрак, а ночной жор! В каком же тогда часу они обедают?

Хм! А действительно?

[…] — Это показывает, что жизнь чоболей — это не только радужные деньки…

[…] — Я устал даже просто от чтения этих правил…

[…] — Она продержалась дольше, чем я думала. Я помню, когда только вышли новости о том, что она породнится с семьей «Hyundai», люди говорили, что она разведется через 2–3 года. Она хорошо выглядит… Хотя, иногда улыбки не говорят о том, что человек по-настоящему счастлив.

[…] — Вот так богатые люди становятся еще богаче. У них строгое расписание дня, с которым мы, бедняки, даже не можем справиться.

[…] — Мне кажется, что у чоболей в Корее жизнь строже, чем у богатых семей в других странах. Обычно семьи чоболей связаны друг с другом деловыми интересами или родственными связями. Например, это касается семьи «Shinsegae» (родители мужа Го ХёнЧжон) и семьи «Samsung» (самая богатая семья Кореи). Председательница «Shinsegae group» — это сестра председателя «Samsung».

Судя по всему, у семей чоболей есть множество требований к своим будущим невесткам и зятьям. Они предпочитают дикторов и ведущих (потому, что дикторы в Корее — это в основном хорошо образованные и красивые женщины) и наследников других семей чоболей. Бывшая жена вице-председателя компании «Samsung» была наследницей семьи чоболей и, по слухам, у них был договорной брак. Младшая дочь семьи «Samsung» покончила с собой, потому что семья запретила ей встречаться со своим парнем из обычной семьи. Актриса Го ХёнЧжон вышла замуж за наследника «Shinsegae group», но развелась с ним, потому что она не могла выносить сумасшедшую жизнь чоболей, и ее родственники по мужу сделали все, чтобы изгнать ее. Столько драм в этих семьях".

[…] — Мне интересно, чего нужно хотеть, чтобы породниться с такой семьей… Только любви?

— А что значит — «бывшая ведущая»? — спрашиваю я у ЁнЭ, поднимая на неё глаза от планшета, — Её сейчас с работы выгнали?

— Нет, не сейчас, — отрицательно крутит она мне головой в ответ, — до свадьбы она работала ведущей, потом вышла замуж и, понятно, работать не могла. Она подала на развод, развелась. Теперь снова хочет стать ведущей.

— Понятно, — киваю я, поняв, почему «бывшая».

— Говорят, чтобы получить развод, ей пришлось пожертвовать детьми, — внимательно смотря на меня, добавляет ЁнЭ «информации к размышлению», — по решению суда она не может принимать участие в их воспитании…

Фига себе тут порядочки! Это ж какая была обстановка в семье, что женщине пришлось отказаться от воспитания своих детей? Круто.

Неожиданно замечаю во взгляде, которым на меня смотрит ЁнЭ, сочувствие. В первый момент я не понимаю, к чему оно, но спустя мгновение, догадываюсь: Она, что, решила, что я тоже за капустой буду на рынок в четыре утра бегать? И сдачу под отчёт приносить? Да она охренела!

Хмурясь, с недовольством смотрю на своего менеджера. ЁнЭ улавливает перемену моего настроения.

— Что такое? — несколько встревожено спрашивает она.

— ЁнЭ-сонбе, — хмуро говорю я, — я никогда не выйду замуж. Я поднимусь на мировой музыкальный Эверест и умру там, как альпинист. Живой меня оттуда никто не сможет сбросить!

— Да? — растеряно произносит она, — А как же госпожа президент? Она ведь сказала, что…

Смешавшись, она не заканчивает фразу, непонимающе смотря на меня.

— Ошибочное суждение, сделанное на ошибочной информации, — говорю я ей, — свадьбы — не будет!!

— А я думала, что скоро останусь без работы, — говорит мне менеджер.

— У меня сложная дорога на вершину мировой популярности, — говорю ей я, — мне некогда тратить силы и время на ерунду!

— Но ты же сегодня едешь к семье Ким? — задают мне вопрос, с интонацией, предлагающей дать объяснение этому факту.

— Дипломатия, — коротко отвечаю я, — изобретение человечества, позволяющая жить, не заваливая всё вокруг себя трупами тех, кто видит мир иначе, чем ты.

— Понятно, — озадаченно кивает на моё пояснение ЁнЭ, — раз так, тогда, ладно…

Время действия: этот же день, позже

Место действия: отделение полиции

— Нет, господин полицейский, у меня нет предположений, кто это сделал…

Полицейский — мужчина в должности капитана, кивает и записывает мои слова в лист протокола. Сижу, злюсь, даю показания. Злюсь, во-первых, на то, что все, особенно мужики, при первой возможности начинают на меня пялиться. А во-вторых, из-за разговора с ЁнЭ в машине, который меня разозлил. И в-третьих, на ЧжуВона, из-за которого я попал в такое дурацкое положение.

Ну, ушёл ты в армию, так сиди себе там спокойно, чего ты языком везде шлёпаешь про то, что тебе кто-то марш написал? И семья его, тоже хороша. Могли бы сразу сказать, что про свадьбу — это всё фигня, просто президент с бодуна встала, «по очумелке» ерунду брякнула. Нее, незя-яя! Президент. Ей от этого неудобно будет! А как мне от этого — «удобно», об этом кто-нибудь подумал? Что меня уже жалеют, как «капустоносительницу с рынка»? Да никто даже не напрягся, извилиной не шевельнул в этом направлении!

— Были ли у вас какие-то до этого случаи, показавшиеся вам странными? — задаёт мне следующий вопрос полицейский, и разъясняет, что таковыми считаются, — Странные телефонные звонки, странные разговоры малознакомых вам людей, неожиданные появления или, исчезновение предметов?

— Самый странный случай, это то, что я зачем-то пошла учиться в «Кирин», — не удержавшись, зло отвечаю я.

Тот в ответ с удивлением смотрит на меня, а присутствующая в кабинете ЁнЭ, сидящая рядом, чуть слышно выдыхает.

— Простите, господин офицер, — прошу я прощения у человека, который ни в чём совершенно не виноват, — я нервничаю. Нет, никаких странных случаев, предшествовавших происшествию, я не припоминаю.

Капитан внимательно меня оглядывает, опять задержавшись взглядом на моих глазах и, кивнув, наклоняется к столу, записывая моё очередное показание. Смотрю, как он это делает, и думаю: а может, послать всё далеко-далёко?! Позвонить Кимам и сказать, ну вас нафиг, я не приеду? Занята! Вот абсолютно нет никакого желания тащиться туда и сидеть, корча из себя не пойми кого!

— Желаете ли вы что-то сообщить дополнительно? — подняв голову и опять, похоже, смотря на мои глаза, спрашивает полицейский, — Например, по ведению дела?

Теперь мне ещё постоянно в очках придётся ходить! — злюсь я на его взгляд, — Какого чёрта было просить меня, их снять прямо на входе в полицейский участок? Как это — нельзя ходить тут в очках? Наверняка придуманная брехня, чтобы все смогли утолить своё любопытство!

— Нет, господин офицер, — отвечаю я, — ничего дополнительно сообщить я не имею.

Полицейский быстренько карябает на листе ручкой и, перевернув его, подвигает по столу ко мне.

— Пожалуйста, прочтите, что тут написано и, если вы со всем согласны, оставьте внизу вашу подпись.

Эхх…придётся идти, — беря бумагу, думаю я о Кимах, — мама, дядя, СунОк, СанХён… Опухнешь потом со всеми объясняться. Да и кроме них найдётся ещё немало любопытных, которым срочно потребуется узнать — «а чё так?». Те же «Коронки», например. Чёрт, как я оказался в такой ситуации?

ИнЧжон, что ли, приехать, в морду дать? — думаю я, начиная читать, — Чтобы знала следующий раз… Настроение, как раз подходящее… но она тхэквондо занималась… Не, уж если кому давать, так это ЧжуВону… Это из-за него всё…

— …Дайте, пожалуйста, ручку, — прошу я полицейского, прочитав и собираясь поставить подпись.

— Подождите, — говорит он, — теперь должна прочитать госпожа ЁнЭ, ваше доверенное лицо. Свою подпись вы сможете поставить только после этого.

Вот чёрт! Ещё и ждать! Нужно срочно богатеть! Чтобы сразу всех, кто говорит, что я им чего-то должен, слать в путешествие! Безвозвратное!

Время действия: где-то в это время

Место действия: кафе на территории воинской части, в которой ЧжуВон находится после прошедших учений. За небольшим столиком — ЧжуВон и трое парней, с которыми он в одной команде. К столику подходят трое «местных» срочнослужащих. Разговаривавшие до этого ЧжуВон и его приятели, замолкают, смотря на незваных гостей.

— Это ты, что ли, жених Агдан? — достаточно миролюбиво поприветствовав сидящих за столиком, обращается к ЧжуВону один из «местных», похоже, главный.

— Ну? — глянув на своих приятелей, отзывается недовольный таким обращением ЧжуВон.

— Чего «нукаешь»? Жених, или нет?

— Какие у вас проблемы, парни? — сделав бесстрастное лицо, интересуется ЧжуВон.

— Нашим парням кажется, что парень Агдан слишком нежно выглядит.

Выдвинув вперёд челюсть, ЧжуВон озадаченно осмысливает услышанную фразу.

— Мы решили проверить, достаточно ли ты хорош для Агдан.

— Я? — удивляется ЧжуВон.

— Я бросаю тебе вызов, — говорит главный, — спарринг рукопашного боя. Сегодня, в восемь вечера, в спортзале.

— Пф… — надув щёки, выдыхает ЧжуВон, ещё раз окидывая взглядом крепкую фигуру «поединьщика».

— Окей. Я приду, — кивает он.

— Жду, — отвечает ему будущий противник и, кивнув, отходит от стола.

Проводив его и его приятелей удивлённым взглядом, ЧжуВон поворачивается к парням за столиком.

— Что это только что было? — удивлённо спрашивает он у них.

— Хён, наверное, это поклонники Агдан? — пожав плечами, делает предположение один из них.

— Мда? — удивлённо-озадаченно произносит ЧжуВон и говорит, — Ну так бы и покланялись ей. Я не возражаю. Я-то им, зачем понадобился?

Время действия: позже

Место действия: дом мамы ЮнМи. Злая ЮнМи вместе с СунОк занимается примеркой одежды.

— Почему ты не хочешь одеть то, что мы приготовили для тебя с мамой? — не понимает СунОк.

— Я не девочка-одуванчик, — сердито объясняет ей ЮнМи, прикладывая к себе блузку и смотря, как оно всё целиком выглядит в зеркале.

— Это уже не новое, — говорит СунОк, тоже смотря на отражение в зеркале.

ЮнМи кидает блузку на стул.

— У меня, что, больше ничего нет? — повернув голову, недовольно спрашивает она у СунОк.

— Ничего, — говорит та, переводя взгляд внутрь шкафа, «выпотрошенного» младшей сестрой.

Сердито поджав губы, ЮнМи тоже некоторое время смотрит туда же.

— Вот чёрт, — произносит она, — знала бы, в агентстве бы что-нибудь взяла, в костюмерной.

— С ума сошла? — испуганно восклицает в ответ СунОк, — А если потом в этом тебя семья Ким увидит на сцене? Хочешь, чтобы они подумали, что у тебя даже одежды нет?

— Как меня достали эти заморочки! — повышает голос ЮнМи, — Почему нельзя взять и просто надеть джинсы и пойти?! Просто — одеть и просто — пойти?!

— Ты же девушка, — строго смотря на сестру, говорит СунОк, — ты не можешь прийти в джинсах, знакомиться с семьёй жениха!

— У меня нет — жениха! — агрессивно разворачивается к ней ЮнМи, — А значит и семьи жениха — тоже нет! А раз всё это фикция, значит, можно прийти попить чая в джинсах!

Секунды три, СунОк молча смотрит на ЮнМи.

— Нужно следить за своим гардеробом, а не смеяться, когда я говорю, что нечего носить, — сделав паузу, нравоучительно произносит она, — теперь ты сама попала в такую ситуацию. Тебе нужно пройтись по магазинам и купить себе новую одежду. Платье или юбку. Что-нибудь женственное и нежное. Для девочек. Хватит влезать по любому поводу в штаны! Ты — не парень, чтобы всё время ходить в джинсах! И когда ты научишься накладывать макияж?

— Я умею! — огрызается в ответ ЮнМи.

— Почему ты тогда без мейк-апа? Так и пойдёшь в гости?

— Так и пойду! У меня щека воспалилась.

— Ну, губы-то можешь накрасить?

— Чтобы потом пить чай с помадой?

— Чтобы хорошо выглядеть.

— Я и так — красавица!

— С распухшей щекой?

— Какая есть!

— Дочки, вы что, ругаетесь? — удивлённо спрашивает мама, заглядывая в двери комнаты.

— Она не хочет одевать то, что мы ей приготовили! — жалуется ей СунОк.

— Правда? — удивляется мама, — Почему?

— Говорит, что это ей не идёт. Хочет поехать в джинсах.

— Разве можно ехать в джинсах? — изумляется мама.

— Вот и я ей говорю! А она не хочет меня слушать!

— Дочка, — обращается к ЮнМи мама, — что случилось?

— Ничего, — буркает в ответ ЮнМи.

— Ничего? Почему тогда ты такая злая?

— Ехать не хочу, — подумав, говори ЮнМи, — всё это фарс. Не понимаю, зачем на это тратить время?

— ЧжуВон — молодой человек из очень уважаемой семьи, — говорит мама тоном, каким разговаривают с неразумными детьми, — его семья приглашает нас в гости. Ничего нет плохого в том, если мы окажем им уважение и посетим их дом.

ЮнМи несколько секунд молча смотрит на маму, потом закрывает глаза, открывает.

— Хорошо, — коротко выдыхая, говорит она, — Это не последняя бессмысленность в жизни. Поедем, окажем уважение.

— Слава божественным ананасам! — восклицает СунОк, — Не прошло и часа, как ты согласилась!

— Я в душ, — говорит ЮнМи, направляясь к дверям, — вспотела вся.

(несколько позже)

— СунОк! — кричит голая ЮнМи в приоткрытую дверь душевой, — у тебя прокладки есть? СунОк!

— … Блин, опять эти месячные, — недовольно бурчит она себе под нос, ожидая помощи.

Время действия: вечер

Место действия: загородный дом семьи ЧжуВона. У главного входа в резиденцию, по-вечернему уже освещённую включёнными светильниками, блестя тёмным лаком, останавливается дорогая машина семьи Ким. Крайний в шеренге слуг, построившихся вдоль ковровой дорожки в ожидании прибытия гостей, делает шаг к машине и, взявшись рукою за ручку, с поклоном открывает дверь. В дверь, ярко-синими глазами выглядывает ЮнМи, вызвав на мгновение оторопь у разгибающегося слуги. Повернувшись на сидении, ЮнМи опускает ноги на ковровую дорожку и легко встаёт. На ней — лёгкое летнее платье с широкой юбкой ниже колен и туфли-лодочки в цвет платья. Обернувшись к машине, ЮнМи берёт в руки прямоугольную картонную коробку, перевязанною ярко-красной лентой. Сделав шаг в сторону, она протягивает маме руку, помогая той выбраться из машины. Встав на ноги, мама поправляет на себе платье.

— Прошу вас, госпожа, — с поклоном произносит слуга, рукой в белой перчатке указывая по направлению к входу в дом, — госпожа МуРан ожидают вас.

Мама кивает и с некоторой неуверенностью идёт в указанном направлении, между рядами кланяющихся слуг, бросая опасливые взгляды влево и вправо. Следом за нею, с коробкой в руке, недовольно наморщив носик и особо не смотря по сторонам, движется ЮнМи. Пройдя вслед за указывающим путь слугой сквозь первый этаж трёхэтажного дома современной постройки, они выходят во внутренний дворик, полный зелёных растений и цветов.

— Как красиво! — невольно с восторгом восклицает мама, бросив взгляд по сторонам.

ЮнМи никак не выказывает своего восхищения. Вид у неё такой, что всё это её не очень трогает.

— Пожалуйста, госпожа, — с поклоном произносит слуга, указывая рукою вдоль дорожки, выложенной серым плоским камнем, в направлении виднеющейся над кустами изогнутой крыши, выполненной в традиционном стиле, — госпожа МуРан и госпожа ИнХе ожидают вас в беседке…

Пройдя дорожкой вдоль цветущих небольшими сиреневыми цветками кустов, мама и ЮнМи выходят к площадке перед беседкой. На её краю, в окружении тех же цветущих кустов, стоит деревянная скамейка, на которой сидят МуРан и её невестка ИнХе.

Остановившись, слуга делает шаг в сторону, освобождая проход с дорожки к беседке и, с поклоном, указывает гостям путь внутрь. Мама и ЮнМи входят на площадку, МуРан и ИнХе встают со скамейки.

— Добрый день, госпожа МуРан, — низко кланяется мама ЮнМи.

— Здравствуйте, госпожа ДжеМин, — с приветливой улыбкой наклоняет голову МуРан, — рада вас видеть. Особенно хорошо, что вы сегодня с дочерью. Познакомьте меня с ней.

— Госпожа МуРан, — повернувшись боком к ЮнМи, говорит мама, — это моя младшая дочь Пак ЮнМи. Она участница известной к-поп группы «Корона».

— ЮнМи, — говорит дальше мама, продолжая процедуру знакомства, — это госпожа Ким МуРан, бабушка твоего знакомого господина ЧжуВона.

— Очень приятно, госпожа Ким МуРан, — с коробкой в руках кланяется ЮнМи.

— Госпожа… — вопросительно смотрит на ИнХе мама.

— Это моя невестка ИнХе, — говорит бабушка, не отрывая взгляда от ЮнМи, — мать моего внука, ЧжуВона.

— Очень приятно познакомиться с вами, госпожа ИнХе, — кланяется мама.

— Очень приятно, госпожа, — кланяется ЮнМи.

ИнХе, молча, наклоняет в ответ голову, тоже, разглядывая ЮнМи.

Несколько секунд на площадке стоит тишина, в которой хозяйки дома рассматривают ЮнМи.

— Какие у тебя удивительного цвета глаза, ЮнМи, — наконец произносит МуРан, — я смотрела новости, в которых рассказывали о тебе, но так и не поняла, почему цвет твоих глаз изменился. Ты ведь должна точно знать, почему это произошло. Ты можешь мне рассказать о причине?

— Да, госпожа, — кивнув, с серьёзным видом отвечает ЮнМи, — говорят, что это кровь.

— Кровь? — не понимая, озадачивается бабушка, — Какая кровь?

Мама и ИнХе тоже, с удивлением смотрят на девочку.

— Старая, госпожа, — отвечает ЮнМи, — в хрониках пишут, что у королевы Мён СонХва были голубые глаза…

Бабушка «врубается» сразу. Разом посторожив лицом, она выпрямляет спину, разворачивая плечи и поднимая вверх подбородок. ИнХе ахает.

— Дочка, ты что такое говоришь?! — разворачиваясь к ЮнМи, тоже ахает мама, до которой, как и до ИнХе доходит чуть позже, — Разве можно шутить подобными вещами?

— Госпожа МуРан, простите, — поворачиваясь к бабушке, просит мама, — ЮнМи такая фантазёрка. У неё такая богатая фантазия, что она даже книжки пишет. Врач сказал, что глаза у неё стали синими потому, что в них изменились слои. В глазах есть разные слои, вот они у неё и поменялись…

— Мама, — мягко произносит ЮнМи, заставляя ту замолчать, — ну что ещё мог сказать доктор своим пациентам, которые заплатили ему деньги за приём, а он — не знает? Вот он и рассказывал нам об устройстве глаза…

— ЮнМи, замолчи! — требует мама, краснея от стыда за дочь, и обращается к МуРан, — Простите госпожа, за то, что она говорит. Она у меня всегда такая рассудительная, а сейчас прямо не знаю, ну что на неё нашло?!

— ЮнМи, — спрашивает бабушка, обращаясь к возмутительнице спокойствия, — что ты знаешь о королеве Мён СонХва?

— Будущая королева родилась в 1771 году в городе Ёчжу провинции Кёнгидо и носила имя Мин ЧжаЁн, — отвечает ей ЮнМи, начав рассказывать биографию королевы, — Её отец Мин ЧхиРок умер, когда дочери было восемь лет, поэтому вырастила девочку её мать. Рано проявившиеся способности сделали ЧжаЁн всеобщей любимицей, причем не только в семье, но и во всем городе. Но наибольшим расположением она пользовалась у своей тёти — жены принца ХынСон Тэ ВонГуна и матери короля КочЖона. В тот период страной руководил Тэ ВонГун — регент малолетнего короля КочЖона, в руках которого была сосредоточена огромная власть. Он опасался её потерять и подыскивал для КочЖона супругу — будущую королеву, у которой не было бы родственников, способных помешать Тэ ВонГуну проводить собственный курс…

— Хорошо, ЮнМи, остановись, — перебив, останавливает поток слов МуРан, — я вижу, что ты знаешь историю. И ты хочешь сказать, что в тебе течёт кровь королевской династии?

— Кровь всегда себя проявит, госпожа, — наклоняет в ответ голову ЮнМи, — а пути её — неисповедимы…

С надеждой во взгляде, что её сейчас быстренько выпрут из дома, она смотрит на бабушку.

— Однако, — качая головой, произносит МуРан при этом не спеша указывать гостям на дверь, — чаепитие началось очень неожиданно. Никак не ожидала, что среди приглашённых будет кто-то из королевского рода. Поэтому, прости, что нигде нет знаков королевских регалий. Но, разве у Мён СонХва были — синие глаза? Ты ведь сама сказала, что они были голубые?

— Госпожа, — с невозмутимым видом отвечает ЮнМи, — к большому сожалению, время делает краски тусклыми. Уверена, что синева моих глаз с возрастом выцветет. Они станут прозрачными и голубыми.

— Похоже, ты хорошо подготовилась и у тебя есть на всё ответ, — с неодобрением произносит МуРан, — ладно, давайте оставим королевскую династию Кореи в покое и сядем, выпьем чаю.

— Госпожа, — ЮнМи, с поклоном и держа обеими руками, поднимает вверх принесённую коробку, перевязанную красной ленточкой, — мы с мамой принесли к чаю сладкие пирожные. Прошу вас, не откажитесь принять.

ЮнМи кланяется ниже, поднимая коробку выше. Бабушка с некоторой опаской смотрит на гостинец.

— ИнХе, возьми, — приказывает она невестке, найдя выход из положения, и благодарит, — большое спасибо, ЮнМи, сейчас мы их попробуем.

— Пойдёмте за стол, — приглашает она и первой идёт к беседке.

ИнХе берёт из рук ЮнМи коробку и тут же передаёт её в руки появившейся девушке-прислуге. Расстроенная мама поднимается вслед за бабушкой по маленьким ступенькам в беседку, в которой сервирован столик на четверых для чаепития.

— Садись напротив меня, — говорит бабушка ЮнМи, — я хочу тебя разглядеть. Можешь обращаться ко мне хальмони.

— Спасибо, госпожа, — благодарит ЮнМи.

Мама ЧжуВона недовольно поджимает губы.

— Что случилось с твоей щекой? — спрашивает бабушка, смотря на пластырь на лице ЮнМи.

— Небольшая производственная травма, госпожа, — отвечает ЮнМи, — в мире полно конкурирующих друг с другом производителей косметики. Чтобы снизить цену, они делают свой товар из того, что подешевле, а у людей от этого — аллергия. У меня аллергия на косметику. Ничего страшного, в агентстве заменят используемый бренд и всё пройдёт.

— Обращайся ко мне хальмони, — напоминает бабушка.

— Простите, госпожа МуРан, но я не сразу схожусь с людьми, — отвечает ЮнМи, — я благодарна вам за ваше доброжелательное ко мне отношение, но, чтобы вас так называть, мне нужно время привыкнуть. Поэтому, позвольте мне обращаться к вам официально. Мне кажется, что это будет проще и вам и мне.

— Хорошо, — на секунду задумавшись, соглашается бабушка, — делай как тебе проще.

Мама недовольно хмурится, ИнХе осуждающе смотрит на ЮнМи.

— Налей нам чаю, — обращается бабушка к стоящей у входа в беседку девушке служанке.

— Да, госпожа, — кланяется та в ответ на приказ и идёт к отдельно стоящему столику с чайником.

— Очень вкусный чай, — говорит мама, сделав глоток из налитой чашки.

— ЮнМи, тебе нравится? — спрашивает бабушка.

— Очень вкусный, — отвечает та, соглашаясь с мамой.

— А что ты пьёшь, когда занимаешься? — спрашивает бабушка, — Я имею в виду занятия с группой.

— А! — небрежно отвечает ЮнМи, — Пьём всякую гадость, используя пакетики. Нормально заварить и спокойно выпить чаю — времени нет. Всё нужно делать быстро-быстро, иначе не успеешь.

— Тебе нравиться работа в агентстве? — интересуется бабушка.

— Честно говоря, я думала, что жизнь у айдолов проходит несколько ярче, — признаётся ЮнМи, — всё чем-то напоминает конвейер. Очень много времени проводишь внутри помещения. Тренировки, запись музыки, сьёмка шоу, выступления и опять — тренировки. И всё — под крышей.

— Да, тяжело так жить, — кивая, соглашается бабушка и тут же предлагает, — я могу тебе немножко помочь. Послезавтра у прадеда ЧжуВона восьмая годовщина смерти. Я хочу, чтобы ты была. Я представлю тебя семье.

ЮнМи не отвечает, несколько секунд молча смотря на неё.

— Госпожа МуРан, — наконец говорит она, — могу ли я поговорить с вами откровенно?

— Конечно, ЮнМи, — кивает в ответ та, — прекрасно, когда люди откровенны.

— Уважаемая госпожа, — говорит ЮнМи, — дело в том, что мои устремления лежат в направлении, проходящем мимо создания семьи. Я решила заработать мировую славу для себя и для страны. Семья, в этом случае, будет являться обузой и слабым звеном. Поэтому, я приняла решение — никогда не выходить замуж…

ИнХе изумлённо ахает, мама, с мрачным выражением на лице подносит к губам чашку с чаем.

… - Со стороны вашей уважаемой семьи, — продолжает ЮнМи, — я, как невеста, не выдерживаю никакой критики. Этот брак будет неравным, что, в конце концов, приведёт к трудностям, преодолевать которые не будет ни у кого никакого желания. Поэтому, госпожа МуРан, у меня к вам просьба — давайте закончим эту историю. Прямо здесь и сейчас. Мне кажется, что с каждым отрезком времени она всё усложняется и усложняется, обрастая новыми проблемами…

После слов ЮнМи в беседке наступает тишина. Все смотрят на МуРан, ожидая, что она скажет.

— Как же ты говоришь, что у тебя ничего нет? — помолчав, произносит та, — А как же твои глаза? Древняя кровь королей?

— Простите, госпожа, — кается ЮнМи, — это кто-то написал у меня в комментариях. Сегодня, у меня было время заглянуть на свою интернет-страницу. Я решила, что после таких слов вы меня сразу выгоните, и ненужно будет этого сложного разговора.

ИнХе хмыкает, мама, круглыми глазами смотрит на дочь.

— Ты настолько настроена против замужества? — удивляется МуРан.

— Правильнее будет сказать, что я нацелилась на другую цель, — отвечает ЮнМи.

— Хорошо, когда человек ставит перед собою цель, — говорит бабушка, вспоминая в этот момент о своём внуке-бездельнике, — ещё лучше, когда человек пытается её достичь…

— Я поняла, о чём ты говоришь, — говорит МуРан ЮнМи, — и согласна с твоей оценкой неравного брака. Браки должны заключаться между людьми одного уровня. Тогда можно ожидать, что созданная семья, не распавшись, дойдёт до старости… Но, то, что ты предлагаешь, сделать сейчас невозможно. О помолвке объявила президент страны.

— И как теперь быть? — с нотками возмущения в голосе задаёт вопрос ЮнМи

— Нужно подождать, — советует бабушка.

— До её импичмента? — с сарказмом спрашивает ЮнМи.

В беседке устанавливается тишина. Все смотрят на ЮнМи, которая, сообразив, что сболтнула лишнего, сидит, сжав губы.

— Импичмента? Пак КынХе? — пристально смотря на ЮнМи, спрашивает МуРан.

— Ну… — растеряно водя глазами по столу, неопределённо мычит ЮнМи и ту ей, похоже, приходит в голову мысль.

— Президент Ли СынМан, годы правления — тысяча девятьсот сорок второй, тысяча девятьсот шестидесятый, свергнут, — говорит она, — президент Юн БоСон — убит в тысяча девятьсот шестьдесят втором. Президент Пак ЧонХи — убит. Чве ГюХа, восьмидесятый год — свергнут военным переворотом. Президент Чон ДуХван — приговорён к смертной казни. Ро ДэУ — приговорён к двадцати двум годам тюрьмы. Ким ЁнСам, сидел в тюрьме при президенте Пак ЧонХи, став президентом сам, добился осуждения своих двух предшественников. Президент Ким ДжеУн, тоже сидел в тюрьме при Пак ЧонХи, при Чон ДуХване — приговорён к смертной казни, но, был помилован. Президент, Но МуХён, подвергнут импичменту в две тысячи восьмом году. Президент Ли МенБак, после завершения президентского срока, арестован по обвинению в коррупции…

— Я думаю, что нынешний президент, тоже, плохо кончит, — дав краткую историческую справку, делится предположением ЮнМи, — военного переворота в стране не ожидается, потом, госпожа Пак КынХе — женщина. Скорее всего, будет не убийство, а импичмент и тюрьма. Во всём мире известна знаменитая корейская традиция — свергать своих президентов. Чем госпожа Пак КынХе лучше своих предшественников?

— Ты всё это помнишь? — удивляется МуРан, имея в виду годы правления глав страны и чем они, эти годы, для них закончились.

— Госпожа, — напоминает ЮнМи, — я недавно готовилась к сунын. Знания пока не забылись.

— Вот в чём дело, — кивает МуРан и говорит о действующем президенте, — действительно, госпожа Пак КынХе, не безупречна…

На некоторое время в беседке вновь устанавливается тишина, в которой МуРан рассматривает ЮнМи.

— А какие у вас отношения с ЧжуВоном? — спрашивает ИнХе, решив, что глава женской половины семьи закончила задавать вопросы.

— Если вы имеете в виду близкие отношения, госпожа, то — никаких, — отвечает ей ЮнМи, — мы просто знакомы.

— Понятно, — кивает ИнХе, смотря на синие глаза ЮнМи.

— Он тебе нравится? — задаёт она следующий вопрос.

— Ну, так, — пожимает в ответ плечами ЮнМи и, сообразив, что для мамы такой ответ о её сыне не гож, добавляет, — он умный, с ним интересно общаться.

— И всё? — наклонив голову, и смотря слегка из-под бровей, уточняет мама ЧжуВона.

— И всё, — кивнув, подтверждает ЮнМи.

— То есть, когда ты изображала парня, распугивая невест моего сына, это были всего лишь дружеские отношения?

ИнХе в упор смотрит на девушку, а та после её вопроса не смущается.

— Господин ЧжуВон очень умный, и он хороший организатор, — отвечает она, — он придумал нестандартный ход, дающий почти стопроцентный результат, а также беспроигрышный вариант выхода из возникшей ситуации. Как я могла противиться человеку с такой яркой харизмой? Я всего лишь школьница, попавшая под её очарование, и я была только инструментом в руках талантливого стратега.

ЮнМи с вопросом в глазах и без тени улыбки смотрит на маму ДжуВона, словно сама искренне верит в то, что только что сказала.

— Мой сын — хороший организатор? — спрашивает мама, приятно удивлённая.

— Отличный, госпожа, — подтверждает ЮнМи и, не подозревая об этом, почти повторяет сказанные когда-то МуРан слова, — когда возникает необходимость, он начинает очень быстро и правильно мыслить.

— Наверное, это у господина ЧжуВона наследственное, — добавляет она комплимент сразу маме и бабушке ЧжуВона.

— Я знаю, что мой сын очень хорош, — поддавшись на лесть, с довольным видом произносит ИнХе.

МуРан смотрит на ЮнМи заинтересованно.

— Но, тем не менее, неуступчиво говорит ИнХе, — хоть мой сын и хорош, это не значит, что ты не должна отвечать за своё поведение.

— Мужчина сказал, мужчина сделал, — произносит в ответ ЮнМи, — какой может быть спрос с меня? Я ещё многого не понимаю в жизни…

На несколько мгновений за столиком устанавливается тишина.

— ЮнМи, я слышала, ты пишешь книги? — спрашивает бабушка, не став высказываться по поводу истории срыва свиданий своего внука, — Это правда?

— Да, госпожа, это правда, — отвечает ей ЮнМи.

— И о чём же ты пишешь? — интересуется бабушка.

— О том, что приходит в голову. Написала фантастический рассказ о проблемах взаимоотношений, написала сказку, про маленького принца, живущего на очень маленькой планете и для сестры написала ещё историю о девочке, попавшей в волшебную страну.

— Если я тебя правильно поняла, все эти книги не о любви? — уточняет бабушка.

— Нет, они не о любви, госпожа, — подтверждает ЮнМи.

— Писательницы обычно пишут, как раз о любви, — указывает на известный факт МуРан.

— Я стараюсь не писать о том, о чём сама не знаю, госпожа, — отвечает ЮнМи.

— А о фантастике и сказках ты, значит, знаешь? — констатирует МуРан.

— И то и другое — просто полёт фантазии, — поясняет ЮнМи, — такая логическая игра в уме. Герой пошёл туда, сделал то-то, что-то за это получил. А чувства… Я их не знаю, как тогда мне их описывать, госпожа…

МуРан несколько секунд смотрит на ЮнМи.

— А как же ты тогда пишешь стихи для песен? — спрашивает она, — В них же есть чувства?

— Сама не знаю, — с легкомысленным видом пожимает плечами ЮнМи, — они просто появляются у меня в голове. Сначала слова, потом музыка. Или наоборот. А иногда сразу вместе. Они просто приходят.

МуРан кивает с понимающим видом.

— Это ведь ты написала новую песню для ДжонХвана? — спрашивает она.

— Да, я, — не отказывается ЮнМи.

— ДжонХван — звезда моей молодости, — расслабленным тоном сообщает ей МуРан, видимо, погружаясь в воспоминания, — кумир всех женщин страны. Он всё ещё неплохо выглядит, хотя, похоже, становится сентиментальным, раз уж согласился спеть о том, как хочется жить. Это, наверное, возрастное…

МуРан на несколько мгновений замолкает, словно что-то припоминает.

— Но, песня хорошая, — выйдя из задумчивости, подводит она итог, — и слова — правильные. Мне понравилось. Ты ему напишешь что-то ещё?

Задав вопрос, МуРан смотрит на ЮнМи.

— Не знаю, госпожа, — отвечает ЮнМи, — если он этого захочет, то почему бы и нет? Главное, чтобы в голову что-то пришло. Придёт — напишу.

— Меня всегда интересовало, как людям приходят в голову стихи и сюжеты, — говорит бабушка, берясь за ручку кружки и собираясь сделать глоток чая, — когда-то я тоже думала написать книгу, но…

Отхлебнув из кружки, бабушка со стуком ставит её на блюдце.

— Времена тогда были другие, не то, что сейчас, — уже жёстким голосом говорит она, объясняя, — нужно было заниматься другими вещами.

Сидящие за столом дружно и понимающе наклоняют головы, одновременно подумав о корпорации «Sea group», созданной именно в то время, когда она вела дела.

Снова взяв кружку с чаем, бабушка неспешно отпивает из неё ещё, о чём-то размышляя или вспоминая.

— Сейчас, — наконец произносит она, возвращая кружку на блюдце, — по ряду причин невозможно объявить о разрыве отношений. Слова президента прозвучали совсем недавно и все их ещё помнят. Самое лучшее, что можно сделать, это не давать журналистам повода возвращаться к этой теме. Убрать ЧжуВона и ЮнМи из поля их зрения. Если с моим внуком всё просто — ему служить ещё почти год, а в часть журналистам проникнуть сложно — то с ЮнМи дело другое…

Сделав паузу, бабушка смотрит на девушку.

— Госпожа, это невозможно, — сложив в уме «два плюс два», отвечает ЮнМи на её взгляд, — президент СанХён заключил договора c MBS, SBS и KBS на моё участие в их шоу, модельное агентство VELVET хочет подписать со мной эксклюзивный договор, оркестр «Кёнсанбук-до» и лейбл Sony Music ведут с его агентством переговоры о сотрудничестве с моим участием. Я не смогу просто взять и исчезнуть из медийного пространства. Многие уважаемые люди и компании хотят делать деньги на моей известности.

— Однако, — качая головой, произносит бабушка, — я и не знала, что у тебя так хорошо идут дела.

— Я потихоньку набираю обороты, — улыбается ей в ответ ЮнМи, — и рассчитываю, что уже совсем скоро я «не буду вылезать из телевизора».

Мама ЮнМи выпрямляется, расправляя плечи, при этом с гордостью глядя на дочь.

— «Sony Music»? — воспользовавшись паузой, вклинивается в разговор ИнХе, — разве это не японская компания?

— Головной офис «Sony Music Entertainment» находится в США, госпожа, — отвечает ей ЮнМи, — но принадлежит она корпорации «Sony».

— Хочешь сказать, что ты подписала с ними контракт? — с недоверием смотря на ЮнМи, спрашивает ИнХе.

— Они хотели. Сразу. Но я решила не спешить, — говорит ЮнМи.

— Не спешить? — так же, как и остальные, удивляется ИнХе, — Почему?

— Их условия не были достаточно хороши. Господин СанХён решил вернуться к вопросу о сотрудничестве с «Sony Music» несколько позже, а пока у его агентства будет с ними договор о намерениях, — рассказывает результат переговоров ЮнМи и добавляет, — так что спрятаться от журналистов мне не удастся. В этом случае придётся платить большие неустойки. И потом, я не собираюсь просто взять и бросить всё, во что было вложено столько труда. Я буду продолжать. Хочу попробовать себя ещё в кино.

— Да уж, спрятаться тебе будет и вправду сложно, — соглашается бабушка, — если ещё прибавить к этому твои глаза и результаты сунын… Все сейчас хотят тебя увидеть…

Мама ЮнМи сидит с гордым видом.

— Раз уж спрятаться не получается, — говорит бабушка, — тогда продолжай играть роль невесты и дальше, пока не появится возможность это прекратить.

— Не вижу в этом смысла, госпожа, — отвечает ЮнМи.

Мама и ИнХе замирают, перестав дышать.

— Почему же? — с ноткой недовольства интересуется бабушка.

— Я айдол, — отвечает ЮнМи, — у меня есть контракт с агентством, согласно которому я должна вести образ жизни звезды эстрады и в котором вообще нет слова «жених». Вместо жениха есть фанаты. Наличие жениха сильно мешает фанатам любить своего кумира. Фанаты приносят деньги, а наличие жениха уменьшает размер суммы, которую они принесут. Мне нужно как можно скорее закончить эту «историю со свадьбой» и идти своей дорогой.

Мама и ИнХе выдыхают и начинают тихонечко дышать. Бабушка молча рассматривает ЮнМи.

— Прошу прощения, госпожа МуРан, если мои слова показались вам дерзкими. Я сожалею, если это так, но сейчас речь идёт о моей жизни. Я очень признательна вашей семье за то, что она оказывала мне поддержку. И госпожа ХёБин и господин ЧжуВон помогали мне, но помогали для того, чтобы я шла своим путём. Будет сейчас очень странно, если я остановлюсь. Получится, что вся их помощь была напрасной. Простите меня, госпожа.

— Значит, семье, которая, как ты и сама признаёшь, немало для тебя сделала, ты всё же отвечаешь отказом? — задаёт вопрос МуРан.

— Простите, госпожа, мне действительно тяжело это говорить, но моё решение не изменится.

— Какой целеустремлённый характер, — непонятно, то ли с одобрением, то ли с осуждением, произносит МуРан, глядя на ЮнМи.

— Значит, и президента страны ты тоже готова поставить в неловкое положение? — спрашивает она.

— Все ошибаются, — пожимает плечами ЮнМи, — и президент страны тоже может ошибиться. Она же не бог.

— Кроме президента есть множество людей, которые готовили для неё информацию. Они тоже могут пострадать.

— Но ведь эти люди и вправду виноваты, — возражает ЮнМи, — Разве они добросовестно выполнили свою работу? Почему они не проверили информацию перед тем, как передавать её дальше? Если бы не их ошибка, то ни президент, ни мы с вами, ни ещё множество людей не оказались бы в этой странной ситуации. Сегодня они перепутали кто чей жених, а что они перепутают завтра? Не поставят ли они госпожу президента в ещё более неловкую ситуацию? А если от этого пострадает престиж страны? Что тогда? Я считаю, что эти люди должны быть наказаны и уволены, раз не умеют работать.

Мама с крайним удивлением смотрит на дочь. Судя по выражению лица МуРан, она со словами ЮнМи вполне согласна, но, тем не мнение, произносит несколько иное.

— Да, кто-то должен был взять на себя ответственность, когда ошибка обнаружилась, — говорит она, — но тогда все промолчали. И молчали долго. Со временем это стало выглядеть как правда. И ты ведь тоже молчала. Если ты сейчас начнёшь говорить, что всё было не так, то люди этому не поверят. Они зададутся вопросом «почему она сказала об этом только сейчас?» И, как ты думаешь, к какому выводу они придут?

— Скорее всего, решат, что я играю в какую-то игру с вашей семьёй, госпожа, — подумав, со вздохом отвечает ЮнМи, — или что я дура, раз решила создать проблемы уважаемым людям.

— Вот видишь, — с удовольствием произносит МуРан, — ты и сама всё прекрасно понимаешь.

— Но, госпожа, мне ведь действительно нужно работать! — восклицает ЮнМи, — Зарабатывать известность и деньги!

— Допустим, с известностью у тебя и так проблем нет, — возражает МуРан, — я уверена, что кто такая Агдан сейчас знает вся нация.

— Пока что это скандальная известность, — возражает в ответ ЮнМи, — а я имела в виду профессиональную. Мне нужна известность как музыканту, композитору, исполнителю. Чтобы заработать такую известность, нужно работать.

— Ну, так работай, — предлагает бабушка, — разве я тебе запрещаю?

— Но вы же хотите, чтобы я играла роль невесты! На это нужно будет тратить время, которое я могла бы вложить в новые проекты, которые принесут прибыль в будущем!

— Всех денег всё равно не заработать, — философски отвечает бабушка, — и потом, деньги — это ещё не всё. Есть ещё такие вещи как репутация и положение в обществе. Их тоже можно рассматривать как вложение в будущее, которое когда-то вернётся деньгами. Хорошие отношения с богатой и влиятельной семьёй могут принести тебе немало прибыли.

— Вы говорите о том, что можете помочь мне с получением выгодных контрактов, госпожа? — задумчиво глядя на бабушку, уточняет ЮнМи, правильно ли она её поняла.

— Припоминаю, что мой сын говорил о новой рекламной компании для отделения пассажирского судостроения компании «Sea group», — как бы «вспоминая», произносит старушка, — Я сейчас смотрю на тебя, и мне кажется, что сочетание белого капитанского костюма с золотым галуном с твоими синими глазами может стать на рынке рекламы той ещё бомбой…

Закинув приманку, МуРан внимательно следит за реакцией «жертвы». «Жертва» с задумчивым видом размышляет.

— Спасибо, госпожа, за ваше щедрое предложение, — приняв решение, отвечает она, — но, если я его приму, потом мне придётся делать всё, что мне скажут…

МуРан с интересом ожидает окончания фразы ЮнМи.

— … а я так не хочу, — говорит ЮнМи, — поэтому, ещё раз спасибо, госпожа, но я отказываюсь.

Мама и ИнХе одновременно вздыхают. МуРан поочерёдно смотрит на них.

— Невестка, — обращается она к ИнХе, — я вспомнила, что мы не показали госпоже ДжеМин наш сад. Это не слишком гостеприимно. Проводи госпожу ДжеМин, покажи ей сад. Госпожа ДжеМин, я думаю, вам понравится.

— Но… я бы хотела… — растерянно возражает мама, переводя свой взгляд с МуРан на дочь и обратно.

— Сходите, погуляйте, — настойчиво рекомендует ей бабушка, — долгое сидение в одном положении очень вредно для ног, особенно в вашем возрасте. Сходите, разомните их. А мы пока побеседуем с вашей дочерью.

Мама и ИнХе с недовольными лицами выбираются из-за столика и, поблагодарив старшую женщину за заботу, с теми же недовольными лицами отправляются гулять.

— Разве в твоём агентстве у тебя дела обстоят как-то иначе? — проводив их взглядом, спрашивает МуРан у ЮнМи, продолжая прерванный разговор, — Ты разве не делаешь там то, что тебе скажут?

— В агентстве всё несколько иначе, госпожа, — объясняет ЮнМи, — там я работаю на результат, на поставленную цель, мною самой. Могу контролировать и корректировать путь своего движения. Вы же предлагаете мне тратить время на то, в чём я не разбираюсь и не представляю, чем это занятие в итоге закончится. А если ничем? Или станет хуже? Я не могу это спрогнозировать, поэтому и не хочу этим заниматься. Простите меня, госпожа, если я вас обидела своими словами. Но, как говорится, «лучше отрубить хвост сразу, чем рубить его по кусочку в несколько приёмов».

— А какой цели ты хочешь достичь? — помолчав, спрашивает МуРан.

— Хочу обеспечить свою финансовую независимость и жить так, как хочу. И обеспечить своих близких.

— Но я же, как раз и предлагаю тебе заработать денег? — удивляется бабушка, — Разве это не шаг к твоей мечте?

— Вы же не просто предлагаете меня на вас поработать? — опять пытается объяснить, что её не устраивает, ЮнМи, — Вы ведь хотите, чтобы я за это ещё и изображала невесту, которой я не являюсь?

— Тебя это задевает? — внимательно глядя на ЮнМи, спрашивает бабушка.

— Не хочу опять врать, — объясняет своё нежелание ЮнМи.

— Много врёшь? — интересуется бабушка.

— Я потеряла память после аварии, — отвечает ЮнМи, — вы, наверное, об этом знаете, госпожа…

Бабушка кивает.

— … и, чтобы не объяснять людям, почему я ничего не знаю, мне приходилось всё время выкручиваться, оправдываться. Постоянно помнить, кому я что сказала. Это сильно утомляет…

— … и потом, жизнь вашей семьи — это же совершенно другой уровень, госпожа, — указывает на очевидную вещь ЮнМи, — о котором я просто не имею никакого представления. Я буду постоянно бояться сделать что-то не так и нанести ущерб имиджу вашей семьи. Реально ведь могу ошибиться. Зачем это нужно?

— Ты знаешь, что сводный отряд корпуса морской пехоты, где сейчас служит мой внук, победил на военных учениях? Победил даже американцев? — не став отвечать на вопрос спрашивает бабушка.

— Нет, не знала, — крутит головой ЮнМи и радуется, — это здорово! Ваш внук, наверное, очень рад?

— ЧжуВон возвращается с победой, — снова проигнорировав заданный ей вопрос, говорит бабушка, — и в этот самый момент ты хочешь всем сообщить, что порываешь с героем, и что в нашей армии пользуются непроверенными данными? А президент, не проверяя, просто читает всё подряд, что ей подсовывают? Как думаешь, что про тебя после этого станут говорить?

ЮнМи задумывается, пытаясь представить.

— Думаю, президент СанХён совсем не обрадуется новым проблемам, свалившимся на его голову после твоего заявления, — добавляет бабушка ещё один аргумент, — мне кажется, что у него с тобой проблем и без того хватает.

Лицо ЮнМи приобретает задумчиво-скептическое выражение.

— Теперь послушай, чего я от тебя хочу, — просит бабушка, — Я хочу, чтобы до конца службы моего внука всё оставалось так, как есть. Чтобы для всех ты и ЧжуВон являлись «парочкой», как сказала госпожа президент. Это будет для тебя несложно. ЧжуВон служит и частых встреч не потребуется. Настаивать на том, чтобы ты посещала наш дом часто, я не буду. Несколько раз в году — в даты, в которые без этого нельзя обойтись. Взамен я постараюсь приблизить осуществление твоей мечты. Сумма выплат по твоим рекламным контрактам с Sea group будет увеличена в несколько раз. Если твоим родным потребуется помощь, можешь обратиться ко мне. Я рассчитываю, что, когда мой внук закончит служить, эта история со словами президента подзабудется, да и прошедшее время даст возможность сказать, что вы за это время лучше узнали друг друга и поняли, что не сходитесь характерами.

— Спасибо, госпожа МуРан, — наклоняет голову ЮнМи, — за ваше щедрое предложение. Могу ли я задать вам вопрос?

— Спрашивай, — разрешает бабушка.

— Госпожа, мне кажется… и даже более того, я уверена, что вы без излишних церемоний можете выгнать меня из своего дома, а недовольство госпожи президента проигнорировать. Но вы меня зачем-то уговариваете. Это действительно так важно, чтобы я ещё какое-то время «побыла невестой»?

ЮнМи внимательно смотрит бабушке в глаза. Бабушка смотрит в глаза ЮнМи.

— В природе, — наконец говорит МуРан, — в какие-то дни бывает солнечно и можно идти гулять. А в какие-то дни тучи закрывают небо, собираясь пролиться дождём. В такие дни лучше остаться дома. Жизнь, чем-то похожа на природу. В данный момент корпорации, которой управляет мой сын, скандал совершенно не нужен. Этот день лучше переждать под надёжной крышей…

МуРан, иносказательно объяснив ситуацию, смотрит на ЮнМи, ожидая её ответа.

— Я всё поняла, госпожа, — отвечает та, — я выполню вашу просьбу и буду «невестой» вашего внука столько, сколько это потребуется. Только у меня будет одно-единственное условие.

— Какое? — спрашивает МуРан.

— Я должна господину ЧжуВону, — говорит ЮнМи, — когда-то он меня спас…

ЮнМи морщится, вспоминая.

— … поэтому, — продолжает она, — моё условие таково — «Sea group» не станет заключать со мной никаких контрактов. Я выполню вашу просьбу безо всяких денег. В качестве благодарности вашему внуку.

— Ты уверена? — с удивлением смотря на девушку, спрашивает МуРан.

— Абсолютно! — улыбается в ответ та, — Как говорится, «делай добро и бросай его в воду!».

— Зачем бросать добро в воду? — прищуривается, МуРан, не понимая.

— Смысл этой поговорки в том, что добро нужно делать легко, не ожидая награды или благодарности, — пытается объяснить ей ЮнМи, — сделал, отпустил, забыл. Как бумажный кораблик в ручей. Он уплыл, а к тебе приплыл другой кораблик, который кто-то тоже сделал и бросил в реку. А твой приплыл к другому человеку…

— Фантазёрка, — улыбается бабушка, качая головой, — и где это ты слышала такую поговорку?

— Кажется, это немецкая, — подняв глаза к крыше беседки, задумывается ЮнМи, — … или, французская?… Не помню, — честным взором смотря на собеседницу, признаётся ЮнМи.

— Хорошо, пусть будет так, как ты сказала, — соглашается бабушка, возвращаясь к теме разговора, — но, неужели ты совсем ничего не попросишь? Я не хочу, чтобы ты ушла с пустыми руками. Что тебе подарить?

ЮнМи несколько озадаченно смотрит на бабушку, потом, задумавшись, переводит взгляд на чайный столик.

— Подарите мне пачку такого чая, как мы сегодня пили, — неожиданно для бабушки просит она, и объясняет своё желание, — у меня есть старшая сестра. Она будет в восторге, попробовав точно такой же чай, какой пьют чоболи.

Бабушка по-доброму смеётся над просьбой ЮнМи.

— Хорошо, — говорит она, — я подарю тебе пачку чая.

В этот момент на дорожке появляются «нарезавшие» круги по дорожкам сада мама и ИнХе. Судя по их лицам, общей темы для разговора они не нашли.

— Ну и где вы там пропали? — издали обращается к ним бабушка, — Не думала, что у нас настолько большой сад, что в нём можно потеряться!

Время действия: примерно в то же время. Пока «невеста» всеми возможными способами пытается «отмазаться» перед семьёй «жениха» от сомнительной для неё роли, «жениху», наоборот — приходится доказывать право называться женихом.

Место действия: спортзал воинской части. ЧжуВон и его соперник в защитных шлемах и обнажённые по пояс, сошлись в бескомпромиссной схватке на ринге. Вокруг них бушует толпа болельщиков в военной форме, орущая одновременно им обоим — «Давай! Жми!», «Вставай!», «Сделай его!» «Хён, держись!»

ЧжуВон, с разбитыми губами, поймал противника на болевой приём и теперь, изо всех сил, пытается его «дожать» прижимая к мату. Противник, срочник возраста ЧжуВона, физически более сильный, изогнувшись, упорно рвётся из захвата, несмотря на сильную боль. Понимая, что во второй раз ему так может и не повезти, ЧжуВон вцепился в его руку, словно клещ.

— Стоп! — командует судья, роль которого выполняет сержант, и хлопает ЧжуВона по руке ладонью, — Стоп!

— У-у-у, — разочарованно стонет одна половина болельщиков, пока другая орёт во все глотки, выражая своё ликование, — ну-у-у-у…

ЧжуВон разжимает руки, выпуская соперника из захвата, и отваливается в сторону, спиною на маты. Соперник, поняв, что проиграл, остаётся лежать животом вниз, не спеша вставать.

— Встали! — приказывает им сержант.

Поединщики под свист и улюлюканье болельщиков с трудом поднимаются на ноги и становятся от него справа и слева.

— Победил Ким ЧжуВон! — сообщает судья и, взяв победителя за руку, резко поднимает её вверх.

Изменившись в лице, ЧжуВон ахает от неожиданной резкой боли в боку.

Время действия: несколько позже

Место действия: дом семьи Ким, холл перед выходом на улицу. МуРан и ИнХе провожают гостей к машине. Появляется ХёБин, которая, не сдержав любопытства, вышла посмотреть на новые глаза ЮнМи.

— Добрый вечер, госпожа ХёБин, — приветствуя свою бывшую начальницу, кланяется ЮнМи.

— ЮнМи! — восклицает в ответ та, не ответив на приветствие, — Что с твоими глазами?!

ЮнМи в ответ открывает рот, желая что-то сказать, секунды три держит его открытым, и, наконец, просто закрывает, так не найдя нужных слов.

Время действия: После отъезда ЮнМи с мамой.

Место действия: дом семьи Ким. ХёБин сопровождает бабушку в её комнату.

— Давно я уже никого столько не уговаривала, — жалуется ей бабушка, — очень настырная девчонка…

— Настырная? — переспрашивает внучка, — Почему, хальмони? Она тебе всё время возражала?

— Всё хотела, чтобы было так, как она хочет, — объясняет бабушка.

— Стоило ли тебе проявлять к ней столько снисхождения? — хмыкает ХёБин, — Не слишком ли ты много делаешь ради ЧжуВона?

— Не для ЧжуВона, — говорит бабушка, — хотя и для него тоже. Твой отец сейчас согласует условия контракта в министерстве обороны…

— … Большого контракта, — уточняет бабушка и, секунду подумав, уточняет ещё, — очень большого… Скандал, который могла бы устроить ЮнМи, был бы в этот момент для нас совсем некстати. Министерские могут оказаться в него замешанными.

— А-а, вот оно в чём дело, — понимающе кивает ХёБин, — а я-то думаю, и чего ты с ней столько возишься?

— Интересно получилось, — говорит МуРан, неспешно переставляя ноги, — сначала в министерстве даже и не думали передавать заказ Sea group. Но, после того как ДонВук стал требовать от них возмещения за неправильную подачу информации президенту, они быстро пришли к мнению, что заказ следует передать именно ему. Так что именно наша парочка — ЧжуВон и ЮнМи — этому поспособствовала…

— ЧжуВон и ЮнМи уже — «парочка»? — изумлённо спрашивает ХёБин, — Что я ещё пропустила?

— Завтра расскажу, — обещает бабушка, — я сегодня уже так наговорилась, что язык отваливается. Кстати, ты не помнишь, какого цвета были глаза у королевы Мён СонХва?

— У королевы Мён СонХва? — опять удивляется ХёБин и на несколько секунд задумывается, наморщив лоб.

— Нет, не помню, — говорит она, крутя головой в стороны.

— И я не помню, — устало вздыхает хальмони, — на всякий случай я сказала, что голубые, и вроде даже угадала, но теперь хочу узнать точно. Прикажи, чтобы завтра мне нашли книги о королеве Мён СонХва. С крупными буквами.

— Хорошо, хальмони, — кивает ХёБин и пытается узнать цель задания, — так ведь это вроде бы совсем давно было? Зачем тебе?

— Давно, — кивнув, соглашается бабушка и объясняет, — ЮнМи сказала, что у неё глаза такого же цвета, как у Мён СонХва — синие…

ХёБин молчит, соображая, зачем это было произнесено ЮнМи. Через пару секунд до неё доходит.

— Так она что, хочет сказать, что она — королевского рода?! — в который раз за последние пять минут изумляется ХёБин, — Да она вообще мозги растеряла, раз такое говорит!

— Она утверждает, что это шутка, которую ей написал кто-то из фанатов, но… Почему-то мне это запало в голову. Ты же знаешь, как люди говорят — «кровь всегда себя проявит». Так что я хочу для начала точно узнать какие были глаза у Мён СонХва…

— Хальмони, это что, мистика?

И1

— Посмотрим, — говорит бабушка, подходя к двери своей комнаты, — будущее покажет…

Некоторое время они идут рядом в молчании. ХёБин обдумывает услышанное.

— Хальмони, — осторожно произносит она, — я подумала, о контракте…

— И что ты подумала? — интересуемся бабушка, не поворачивая голову к внучке.

— Ведь получается, что отец получает контракт из-за ошибки президента. Точнее, из-за того, что её неправильно информировали. Возможно, госпожа президент до сих пор уверена, что ЧжуВон и ЮнМи — парочка…

— И? — произносит бабушка, побуждая внучку говорить быстрее.

— Но, мы ведь не опровергли? — рассуждает быстрее ХёБин, — Если, вначале, это выглядело, как наше желание помочь сохранить лицо госпоже президенту и многим уважаемым людям, то сейчас, когда мы получаем контракт, это выглядит уже не как случайность, а как… расчёт! Получается, что мы специально вводили всех в заблуждение, чтобы получить многомиллиардный контракт? А что будет, если президент узнает, что она — ошиблась? Ей ведь могут об этом сказать те, кто рассчитывал получить деньги вместо нас? Или, об этом узнают в СМИ, или, оппозиция? Это всё будет похоже со стороны на… коррупцию?!

ХёБин, наклонившись вперёд, пытается заглянуть в лицо бабушки.

— А ты думала, почему я столько времени болтала с этой девчонкой? — сварливо отвечает ей та, всё так же, не поворачивая голову и смотря прямо перед собой, — Конечно, если это всё выплывет наружу, крика будет до небес. И в СМИ и в правительстве. Хорошо, что ЮнМи оказалась умной, поняла, что от неё требуется.

— Хальмони, ты ей всё рассказала?! — изумляется ХёБин.

— Я что, с ума выжила? — сердится на её вопрос МуРан, — У меня голова соображает ещё получше, чем у многих! Я ей иносказательно сказала, что сейчас не тот момент, когда стоит говорить правду. Она всё поняла и так. Возможно, она кое о чём догадалась, но, догадки, это всего лишь догадки.

— А-а, — говорит ХёБин и опять задумывается.

— Но, а всё же, — вновь возвращается она к тревожащему её вопросу, — что будет, если это всё — «выплывет»?

— Нужно сделать так, чтобы этого не случилось, — сердито отвечает бабушка, — хотя бы полгода, а лучше — год. Чтобы, когда мы объявим о разрыве помолвки, никто не стал связывать воедино её и контракт.

— А если, не выйдет? — упорствует ХёБин, желая получить ответ.

— А если не выйдет, — уже совсем сердится бабушка, — всю ответственность на себя возьмёт ЮнМи. За то, что дурила голову ЧжуВону, пытаясь втереться в доверие его семьи и попасть в высшее общество! Вспомним её обвинение в воровстве! После этого от неё и места мокрого не останется!

— А-а, — понимающе произносит ХёБин, представляя себе, как это будет и одобрительно кивает головой.

— Будь поласковее с ЮнМи, — даёт ей указание МуРан, — пока всё не закончится. И с ЧжуВоном нужно мне поговорить, объяснить, что к чему. Пусть ведёт себя как приличный жених…

ХёБин насмешливо оттягивает уголок рта, представляя, как братец этому обрадуется.

Время действия: несколько позже.

Место действия: дом мамы ЮнМи, маленькая кухня. СунОк, приоткрыв крышку привезённой ей в подарок деревянной коробки с чаем, осторожно нюхает её содержимое, пытаясь прочувствовать аромат. Рядом, за столиком, сидит усталая мама с кружкой цветочного отвара и делится впечатлениями. ЮнМи уехала в общежитие.

— Столько мне пришлось сегодня волноваться, — жалуется мама дочери, — когда ЮнМи сказала, что у неё такие же глаза как у королевы Мён СонХва, я вообще подумала, что у меня сердце остановится!

— Такие же глаза? — повернув голову от коробки с чаем к маме, удивляется СунОк, — Это правда, что ли?

— Не знаю, — говорит мама.

— Зачем она тогда это сказала? — не понимает СунОк.

— Пошутила, что она её родственница…

СунОк замирает, в крайнем изумлении глядя на мать.

— Родственница? — «отмерев», с круглыми глазами переспрашивает она.

— Да, — мотнув головой, подтверждает мама, — это ей кто-то из поклонников написал, а она пересказала эту шутку госпоже МуРан. Я думала — ну всё, сейчас нас выгонят на ули…

— А какие глаза были у Мён СонХва?! — перебив маму, восклицает СунОк.

— Не знаю, — слегка пугается та громкого голоса дочери, — ЮнМи сказала — синие…

— Сиди тут! — отдаёт приказание маме СунОк, — Сейчас я принесу планшет!

(спустя некоторое время.)

На кухню, держа в руках планшет, вбегает СунОк.

— Королева Мён СонХва, годы жизни, 1771–1824… - стоя читает она, — … Годы жизни королевы пришлись на период открытия Кореи внешнему миру, одному из самых драматических периодов в её истории. Женщина-политик, заключившая первый в истории Кореи международный договор… Год назад правительство Кореи, начало рассматривать вопрос о признании её символом суверенитета страны и борьбы корейского народа за независимость… Предполагается размещение изображения Мён СонХва на одной из купюр, имеющих обращение в стране…

Замолчав, СунОк читает дальше молча, быстро водя глазами по строчкам.

— Вот! — восклицает она, найдя нужную ей, — Считается, что у королевы были редкого для Кореи цвета глаза — голубые…

— Голубые, не синие, — говорит она, опуская планшет.

— ЮнМи сказала, что с возрастом глаза выцветают, — говорит мама, — синие становятся голубыми.

СунОк задумывается над этой информацией.

— Что же это тогда? — закончив думать, спрашивает она, обращаясь не к маме, а «размышляя вслух», — Выходит, ЮнМи — потомок королевской линии?

Она поворачивается к маме и смотрит на неё большими глазами. Мама, растерянно моргая, молчит в ответ.

— Но… ведь ЮнМи… моя родная сестра? — делает следующее неизбежное умозаключение СунОк, — А это значит, что я тоже… ПРИНЦЕССА?!

Время действия: тот же день, немного позже.

Место действия: общежитие группы «Корона». ЮнМи, разувшись в прихожей, входит в большую комнату, держа в правой руке непрозрачный пластиковый пакет. Присутствующие в комнате БоРам, КюРи и СонЁн, повернувшись, с опаской смотрят на неё.

— Добрый вечер, СонЁн-сонбе, — приветствует, единственную, из всех, ЮнМи, — у меня есть для вас подарок…

СонЁн, ничего не говоря, удивлённо смотрит, как ЮнМи, нагнувшись, достаёт из пакета деревянную коробочку из светлого дерева.

— Пожалуйста, сонбе, — двумя руками и с поклоном подаёт ей ЮнМи свой презент, — это очень вкусный и полезный чай. Особенно для голоса. Надеюсь, он вам понравится, сонбе…

— Спасибо, ЮнМи, — справившись с замешательством, тоже, очень вежливо, с поклоном и двумя руками принимает подарок СонЁн, — очень приятно.

Отдав чай, ЮнМи поочерёдно смотрит на озадаченных БоРам и КюРи, но ничего им не говорит и снова переводит взгляд на СонЁн.

— Я сразу пойду спать, сонбе, — сообщает она ей свои намерения, — сегодня был сумасшедший день. Вполне возможно, что и завтра будет такой же. Спокойной ночи сонбе…

— Спокойной ночи, ЮнМи, — наклоняет в ответ голову СонЁн и спрашивает, — Как твоя щека? Как ты вообще себя чувствуешь?

— Спасибо, всё хорошо, — отвечает ЮнМи и направляется в свою комнату.

— Чего это она? — спрашивает КюРи, удивлённо глядя в сторону коридора, где скрылась ЮнМи, — Решила наладить отношения со своими сонбе? Не слишком ли поздно она за это взялась?

— А мне кажется, что она нас проигнорировала… — произносит БоРам.

— А что за чай она тебе подарила? — повернувшись к СонЁн, с неподдельным интересом спрашивает КюРи и просит, — Дай посмотреть!

СонЁн молча протягивает ей коробочку.

— Ух, ты! — восхищается КюРи, разглядывая подарок ЮнМи, — Упаковано так классно! Наверное, очень дорогой…

— Сейчас посмотрю, — обещает она, кладя чай рядом с собою на диван и берясь за планшет.

— Судя по тому, что на нём написано, это китайский чай «ГуаньИнь», известный с восемнадцатого века, — спустя некоторое время сообщает она, найдя в сети нужную информацию, — знаменит тем, что его сорт нельзя отнести ни к зеленому, ни к черному чаю, он находится где-то между ними. Ещё он известен своим жиросжигающим эффектом и способностью заставлять организм вырабатывать большое количество гормонов радости. Средняя стоимость такого чая — около двух тысяч долларов за килограмм… Офигеть!.. Эта коробка стоит пятьсот тысяч вон?!

Девушки дружно смотрят на четверть килограммовую упаковку с чаем.

— Наверное, он такой дорогой из-за жиросжигающего эффекта, — делает предположение БоРам и поясняет, — всё, что содержит сжигатели жира, страшно дорогое.

— Онни, угостишь? — с загоревшимися глазами спрашивает КюРи у СонЁн, — Я тоже хочу быть стройной и весёлой!

— Не раньше, чем ты вместе с ИнЧжон извинитесь перед ЮнМи, — отвечает ей та, забирая свой подарок.

— Я же тебе уже говорила, — с «ноющими» нотками в голосе объясняет ей КюРи, — я просто попросила её показать мне глаза поближе, а она стала ругаться и лягаться. Никто её специально не царапал!

— Вам с ИнЧжон повезло, — отвечает её СонЁн, — что ЮнМи не стала на вас жаловаться. Вот не знаю, поступит ли она так же и в следующий раз? Впрочем, я вовсе не уверена, что всё уже закончилось. Может, она как раз всё рассказала, просто у президента СанХёна ещё не было времени этим заняться. Но завтра оно у него может появиться. Наложат нам всем штраф за нарушение дисциплины…

КюРи недовольно надувает губы, БоРам с опаской смотрит сначала на неё, потом на СонЁн.

— Почему это всем? — непонимающе спрашивает она, — Конечно, мои отношения с ЮнМи, сложно назвать дружескими, но я считаю, что у нас с ней нормальные рабочие отношения. И вообще, я даже из-за стола встать не успела, когда это всё произошло!

КюРи с изумлением смотрит на БоРам. БоРам смотрит на неё.

— Вот жеш-ш-ш! — восклицает КюРи.

Время действия: примерно в это же время.

Место действия: МуРан разговаривает по телефону.

— Да, СонУ, слушаю тебя… у ЧжуВона сломаны три ребра?! Это серьёзно?… Если не требуется лечение в стационаре, то, видно, действительно, ничего страшного. Наверное, тогда можно будет просить врачей, чтобы он проходил лечение дома… Как это случилось, СонУ?… Из-за ЮнМи?! Вот как… Похоже, мой внук желает быть похожим на рыцаря. Хорошо, СонУ, я поняла. СонУ, никому больше об этом не говори, особенно ИнХе. Пусть эта ночь пройдёт спокойно… Что ещё приключилось?… Победили именно из-за музыки? Это точные сведения?… Вот оно как… Хорошо, СонУ. Благодарю тебя. Что-то ещё?… Нет? Спасибо, СонУ.

Бабушка, закончив говорить и, положив рядом с собой телефон, задумывается, осмысляя полученную информацию.

— Подвижная девочка, — произносит она, закончив это делать, и, после паузы, добавляет, — очень.

Время действия: следующий день, утро.

Место действия: агентство FAN Entertainment, начало рабочего дня президента.

— КиХо, моё агентство, похоже, опять в центре внимания публики? — спрашивает СанХён, направляясь по коридору в направлении своего кабинета.

— Да оно как бы и не уходило из этого центра, господин президент, — идя сбоку и чуть позади руководителя, отвечает тот, — из-за того, что вы всё не начнёте держать Агдан в клетке, мы теперь всегда в топе новостей.

— В какой ещё клетке? — не поняв, удивляется СанХён.

— Сабоним, вы как-то пообещали, что будете «держать её в клетке и на цепи», — напоминает КиХо.

— А, ну да, — кивает СанХён, вспомнив собственную фразу, но не став развивать тему, спрашивает, — Что там за история с её женихом? Что он там сломал? Ехал в машине, по радио сказали, что что-то сломал, а что именно, не сказали.

— Вроде бы, грудную клетку, — с сомнением в голосе отвечает КиХо.

— Что, всю? — удивляется СанХён.

— Наверное, нет, — подумав, не соглашается с шефом КиХо, так же слабо владеющий информацией, — скорее всего ребро. Или, два.

— С чего ты так решил? — интересуется президент.

— Как я понял из слов дикторов, это была обычная спарринг-тренировка, — отвечает КиХо, — думаю, господин ЧжуВон проходил их уже во множестве и сломать себе сразу всё… Сабоним, он же не новобранец? Его даже отобрали в команду для международных учений!

— Если в этом не было ничего необычного, почему тогда такие дурацкие заголовки в новостях? «Награда за победу — любовь!» «Чоболь в поединке отстоял право называться женихом Агдан!». Что за ерунда? Чего он там отстаивал? Или там, в качестве главного приза была Агдан? Они что, не в себе были? Напились после учений?

— Прошу прощения, сабоним, — отвечает КиХо, — боюсь, что сейчас я не могу ответить на ваши вопросы. Я буквально совсем недавно узнал об этом происшествии и пока не владею информацией. Дайте мне примерно два часа времени, и я постараюсь подготовить вам исчерпывающий доклад.

— Хорошо, займись, — кивает СанХён и спрашивает, — больше ничего не случилось?

— Есть ещё одно событие, о котором вам необходимо знать, сабоним, — сообщает КиХо, — в сети появилось предположение, что ЮнМи — потомок королевского рода. Фанатам это понравилось. Репостов этой новости достаточно много и, похоже, их количество увеличивается…

— Холь! — восклицает президент, — А это ещё что за бред? Кто только выдумывает такое? Сначала про подарок ГуаньИнь, теперь о королевской семье?!

СанХён, повернув голову, с вопросом смотрит на КиХо, ожидая ответа.

— Похоже, этот слух возник тоже из-за цвета глаз ЮнМи, — объясняет КиХо его возникновение, — Нетизены утверждают, что у королевы Мён СонХва тоже, были синие глаза…

Замолчав, КиХо смотрит на шефа взглядом — «ну, вы понимаете?»

— Правда, что ли? — очень непосредственно удивляется СанХён, — Синие?

— В сети пишут, что в разных хрониках написано по-разному. В одних — что они были голубые, в других — синие. В то время фотографию ещё не изобрели и выяснить что-то сейчас достоверно не выйдет. Но фанаты доказательств не требуют. «Корона» и «принцесса» хорошо сочетаются, сабоним.

— О боже! — восклицает СанХён и просит, — Небо, прошу, пошли в головы малолетних идиотов хоть каплю ума!

— А, по-моему, это неплохой пиар-ход, — говорит КиХо.

— А, по-моему, это глупость, КиХо, если мы это затеем. Ты что, хочешь, чтобы все потомки королевской династии затаскали нас по судам? Точнее, её. Но это без разницы, поскольку убытки в любом случае будет нести агентство, ибо работать она не будет, а будет только судиться! И люди наверняка будут недовольны, сочтя её самозванкой. Нужно сделать опровержение. ЮнМи должна сказать, что…

В этот момент у СанХёна звонит телефон.

— Подожди, — говорит он КиХо и лезет в карман за аппаратом.

(через пару минут, закончив разговор)

— Чёрт! — восклицает президент, нажав на телефоне кнопку «отбой» и поворачиваясь к КиХо, — Семья Ким ЧжуВона хочет, чтобы ЮнМи съездила к жениху в госпиталь!

СанХён с возмущением смотрит на КиХо, ожидая, что тот на это скажет.

— Ну, — подумав, неуверенно произносит тот, — наверное, это будет правильно. Раз уж жених попал в больницу, то невеста должна о нём побеспокоиться. Иначе, какая она тогда — невеста?

— А работать мы, когда будем?! — возмущается в ответ СанХён, — Всё время что-то происходит! То у неё лицо поцарапано, то женихи с поломанными рёбрами! Вижу, что порядок здесь могу навести только я! Так вот, КиХо, давай…

Внезапно президент бледнеет и хватается за бок.

— Давай мне воды… — севшим голосом просит он.

— Сейчас, сейчас, сейчас господин президент! — начинает суетиться КиХо вокруг шефа.

(немного позже)

— Так, эту нашу «невесту» отправь к жениху, — командует президент, которого частично «отпустило» после приёма лекарства, — Уточни у его семьи, где именно он находится и в какое время они намерены его посетить. Позаботься о журналистах. Чтобы были фоторепортажи…

— Будет сделано, господин президент! — обещает КиХо.

— И давай, привези-ка ко мне «Корону» в полном составе вместе с менеджером Кимом! Хочу разобраться, что у них там происходит с макне и откуда у неё царапины.

— Господин президент, — спрашивает КиХо, — вы хотите увидеть «Корону» именно сегодня? Я это к тому, что, возможно, будут накладки. Мне нужно уточнить их расписание, и я не знаю, когда ЮнМи придётся уехать в госпиталь.

— Если не получится, пусть приедут без ЮнМи, — подумав, отдаёт указание президент, — пожалуй, так будет даже лучше. Выслушаю обе стороны по отдельности. Похоже, менеджер Ким не справляется со своей работой, раз мне придётся этим заниматься.

— Хорошо, сабоним, всё будет сделано, — обещает КиХо.

Время действия: это же утро.

Место действия: общежитие «Короны». Девочки завтракают.

— О, ЮнМи! — восклицает КюРи, читающая за завтраком новости в планшете, — Твой жених попал в госпиталь!

После её слов все сидящие за столом перестают жевать и, повернувшись, выжидательно смотрят на ЮнМи, которая окинув всех взглядом синих глаз, не выказывает особого беспокойства от услышанной новости.

— Да? — говорит она, и вежливо интересуется, — А что с ним?

— Он сломал три ребра! — с тревогой восклицает КюРи.

— Какая незадача, — спокойно произносит ЮнМи, одновременно с этим передвигая в своей чашке кусочки палочками.

— Тебе что, всё равно? — удивляется ДжиХён.

— Почему же? Вовсе нет… — чуть задумавшись, отвечает ЮнМи, вновь принимаясь за еду.

— Поедешь к нему? — интересуется СонЁн.

— Я? — изумляется в ответ ЮнМи, и спрашивает у неё, — А зачем?

— Но он же твой жених! — с осуждением в голосе напоминает та, — Ты должна о нём позаботиться!

Все с непониманием смотрят на ЮнМи. Та, оглядев присутствующих, задумывается. Потом вздыхает.

— Наверное, съезжу, — обещает она, вновь начиная есть.

Девчонки с удивлением переглядываются друг с другом и, пожав плечами, тоже возвращаются к еде.

— Странные у вас отношения, — спустя пару секунд произносит ХёМин, подводя общее резюме разговору.

— О! о! о! — несколько раз восклицает в этот момент КюРи, опять найдя что-то интересное в планшете, — Только посмотрите, что пишут в нашем чате! Что наша макне, оказывается, родом из королевской династии Чосон! Что у неё такие же синие глаза, как у королевы Мён СонХва!

Сидящие за столом во второй раз за последние несколько минут перестают есть и опять дружно пялятся на свою «младшенькую».

— Правда, что ли? — держа в отставленной в сторону руке палочки, удивлённо спрашивает у неё ИнЧжон.

ЮнМи со вздохом закатывает глаза, никак не комментируя слова КюРи.

— Да вот же, смотри! — отвечает ей КюРи, разворачивая к ИнЧжон экраном планшет, — Пишут, что она даже похожа на королеву в её молодости!

— Что за бред? — удивляется ХёМин, — В то время ведь не было фотоаппаратов? Разве можно так говорить, раз нет фотографий?

— Так ты у нас ещё и королева? — спрашивает ИнЧжон, повернув голову от планшета к ЮнМи.

— Принцесса, — глядя ей в глаза, поправляет та.

За столом дружно выдыхают.

Время действия: это же утро

Место действия: общежитие «Короны»

Я добр и весел ла-ла-ла! Я добр и весел, ла-ла-ла! И никого не стану убивать!

Иду по зданию общаги в направлении микроавтобуса, который должен умчать меня в тренировочный зал, где я предамся танцу кроликов. Настроение — дрянь, желание прикидываться кроликом — отсутствует, плюс, ещё месячные, зараза. Короче, желание одно — найти топор, а там посмотрим, кому именно не повезёт…

Вчера был непростой разговор с семьёй ЧжуВона. Взял на себя обязательство «попридуриваться невестой» до конца его службы. МуРан обещала, что часто «лампу тереть не будет», вызывая, чтобы я являлся пред ней как джин только по праздникам. «Бабушка» произвела на меня впечатление человека, который выполняет свои обещания. У меня была уверенность, что так оно и будет. Но, ещё, как говорится «чернила под договором не высохли» как этот «солдатик» что-то себе сломал, и потребовалось мое досрочное явление народу. Отвертеться от посещения «больного», похоже, не выйдет… Мои «старые кошёлки» очень удивились, что я не рвусь его спасать. Это, более чем прозрачно намекает на то, что все в Корее удивятся так же как они, если я останусь «сидеть на попе ровно». И в семье Ким, тоже, удивятся… А МуРан мне вчера презентовала аж две коробки чая, вместо одной, наверное, для «закрепление» сделки. Придётся отрабатывать хорошее отношение… Одну коробку она дала для СунОк, вторую — мне. Сказала — «будешь пить у себя в общежитии. Вместо чая из пакетиков. Это сорт хорошо сжигает жиры и повышает настроение. Тебе, как айдолу, нужно постоянно следить за своей фигурой». Я, вежливо поблагодарив, взял, но пока ехал из гостей в мою душу закрались сомнения. Вспомнил, как однажды, в общежитии, когда я ещё жил на старой Земле, откуда-то взялся в нашей с парнями комнате, китайский ноу-нейм чай. Откуда и кто его притащил, мы так и не выяснили, вполне возможно, что нам его подбросили девчонки, желая недоброго. Короче, тогда нам стало всем тревожно на третий день непрекращающегося поноса. Сначала, было, решили, что это сыр, прорастивший на себе островки благородной французской плесени, произвёл такой нехороший эффект на наши организмы. Но, поскольку к этому моменту как мы сообразили, плесневелый сыр, поедаемый под пиво уже закончился, мы решили подождать, когда оно — «само всё пройдёт». А оно — не проходит! Реально стало трудно учиться. Лекцию — не высидеть, задницы — бумагой натёрты, сидеть некомфортно. Хоть, с бумагой, уже со своей ходили, однако, если каждый час тереть, оно всё одно, какой бы она мягкой не была — натирает. Даже думали — дизентерия, но, температуры нет. В конце концов, стали выяснять, что же мы такое жрём, что всех так несёт? Вычислили. Чай! Оказалось, что это не просто чай, а «похудательный»! А нам, с парнями, о таком, тогда даже и невдомёк было. Китайский — никто не знает, а упаковка была в одних иероглифах. Короче, неожиданно «почистились».

Поэтому, когда мне МуРан сказала о «похудательном и увеселительном» эффекте, я представил себя «весёлого», безотрывно сидящего на унитазе и задумался над вопросом — «надо ли мне оно»? Хоть СанХён всё и «наезжает» на меня за то, что я никак не войду в принятые в к-поп стандарты веса, но, понос и месячные одновременно, это совсем не то, к чему должен стремиться разумный человек. Лучше — разнести это во времени. А ещё лучше — обойтись без расстройства кишечника. Похудею как-нибудь и так. Врач же обещал, что мой организм сам всё отрегулирует и сожжёт лишний жир без всяких внешних транквилизаторов. Нужно просто подождать и оно само собой всё «устаканится». А чай — лучше подарить кому-нибудь. Маме, например. Хотя, человек в возрасте. Как её организм отреагирует? Ещё «камни пойдут» или, желчь, выплёскиваться будет. Ну его. Как говорит одна из человеческих мудростей — «если эта штука работает, то — не трогай её!». Пусть работает дальше. Незачем совать в неё всякие «улучшалки», чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Такой чай нужно дарить тому, у кого здоровья дофига. Например, моим «старым кошёлкам» в общаге. Хотя, обойдутся. Не по статусу им всем чобольский чай пить. Отдам я его лучше СонЁн. Предупрежу «об эффекте», пусть попьёт, оздоровится. Девчонка хорошая, умная, разберется, как себе не навредить. Почему бы приятное человеку не сделать?

Я так и сделал. Отдал чай СонЁн со словами благодарности. Хоть с кем-то в группе нормальные отношения…

Это было вчера, а сегодня стоит вопрос — с чем ехать к ЧжуВону? Вроде, в больницу, с пустыми руками, не принято приходить. Витамины? Яблоки, там, апельсины? Однако, думаю, что с витаминами у него проблем нет. Чай, не бедный родственник… Ну, притащу я эти три апельсина, буду стоять, как идиот с авоськой… Если бы он курил, сигарет бы принёс. Но, он не курит… ЮнМи — девочка. Поэтому, в принципе, можно забить на всё и «притаранить» букет лютиков. Но вот тоже? Он же не выписывается? И не похороны… Буду как идиот с букетом… Что там ещё осталось? Игральные карты? Только не знаю, играют ли в корейской больнице в карты? Когда я лежал, при мне — никто не играл. Опять же, он же чоболь. Может ему будет не по статусу с соседями по палате картишками перекинуться? Наверное. Хм, что ещё осталось из того, что можно принести? Эротический журнал? Теперь мне такое не положено… О! Не журнал, а книгу! Солидно, умно, пусть читает. А что он читает? Ну, я бы ему «Капитал» Карла Маркса бы принёс, пусть вникает, но, взять его здесь негде. Потом, неизвестно, как он на такую шутку среагирует. Всё же, ЧжуВон — правящий класс. А судя по всему, что я видел у себя на земле, на любые рода намёки о происхождении их капитала, этот класс реагирует весьма болезненно, не понимая абсолютно никаких шуток. Ну его! Лучше фэнтези принести. Вроде «Хобита». Но «Хоббита» здесь тоже нет… А что есть? А я и не знаю… Воу! Идея! «Хобита» нет, зато есть «Маленький Принц»! И «Элли», и «Цветы для Элджернона». Хо-хо-хо, хо-хо-хо, хо-хо-ро-хо-хо! А у нас была услуга — «печать книг по требованию», у метро бабуля, помнится, упорно рекламу типографии раздавала. А тут такое есть? Ну, наверное. Страна, развитая в плане оргтехники, должно быть. Как узнать? О! ЁнЭ узнает. Быстренько отпечатать два-три экземпляра… Текстовые файлы при мне, на флешке… Заказать «экспресс — услугу», думаю, за день сделают… Оригинально получится. И ведь там будут журналисты! Это ж бесплатная реклама на семье Ким! Точно! Нужно будет обязательно постараться так сделать. Если типография за день не напечатает, тогда, поездку к «больному», можно будет и отложить. Например, по причине… О! Царапина воспалилась! ЮнМи не хочет с поцарапанной мордой ехать к жениху! А что? Вполне себе нормальное, «женское», обоснование!

Решено, так и делаю! Даю ЁнЭ задание, и пока я танцую «кролика», пусть узнаёт насчёт типографии. Да, ещё нужны будут деньги на печать… Хм.

Время действия: это же утро

Место действия: зал для занятий хореографией. Перед зеркалом во всю стену группа оттачивает синхронность движений. У входа в зал, на низенькой скамеечке, с планшетом в руках, сидит ЁнЭ. Периодически бросая короткие взгляды в сторону ЮнМи, она выполняет полученное от неё задание — ищет типографию, выполняющую срочную печать книг. В процессе поиска она отвлеклась на «всплывшее» на экране сообщение о добавлении новых сообщений в чат ЮнМи и, приключившись на страницу чата, заинтересованно читает идущее в нём обсуждение её подопечной.

[…] — Кто бы сказал, что я училась в «Кирин» вместе с принцессой, я бы не поверила!

[…] — Подумать только, как тебе привезло! (ирония) И какой она была в школе, наша Агдан?

[…] — Очень высокомерной. Ела одна и ни с кем не дружила.

[…] — Правда, что ли?

[…] — Зачем мне врать? Все об этом в «Кирин» скажут.

[…] — Я думаю, это королевская кровь себя так проявила. Зачем принцессе за одном столом с неблагородными сидеть?

[…] — Ты шутишь, что ли? Никакая она не принцесса! Её семья — бедная!

[…] — Ну и что? Принцесса в изгнании…

[…] — Каком — «изгнании»? Открой учебник истории, дурында! Королева Мён СонХва и её дети были убиты японцами! ЮнМи не может быть потомком Мён СонХва!

[…] — Сама ты — «дурында»! Которая, кроме школьных учебников, ничего в руки не брала. Открой «История Кореи эпохи Чосон» КанМоги. Там написано, что, когда японцы ворвались в покои королевы, они не знали внешности Мён СонХва. С мечами в руках они бегали и кричали на женщин — «кто из вас королева?!», а потом, стали убивать всех, кто был в покоях. Вполне возможно, что королевы в этот момент там могло и не быть, и она спаслась, услышав крики служанок.

[…] — Почему же тогда с тех пор о ней ничего не было слышно?

[…] — Тогда было трудное время для страны. Мён СонХва лишилась мужа и защиты семьи. Что оставалось делать женщине в такой ситуации? Только прятаться, спасая детей. Думаю, ей это удалось.

[…] — Её же детей убили японцы!

[…] — Если она спаслась, то и детей она своих спасла. Она же — королева Мён СонХва! Сама подумай!

[…] — Вот ты упёртая! Тогда так и скажи, я — верую!

[…] — Да, я верю в силу корейской королевы. А ты верь в силу своих японцев. Что тебе ещё надо? Что бы я тебя послала?

[…] — Вот ты дура…

Прекратив читать, ЁнЭ поднимает голову от планшета и смотрит на ЮнМи, которая в этот момент, поднеся руки к своей голове, изображает движением кистей шевелящиеся ушки кролика. Некоторое время наблюдает за тем, как она танцует, акцентируя внимание на её глазах. Потом вздыхает и качает головой.

— Принцесса… — произносит она, мотает головой, вздыхает и снова наклоняется к планшету.

В этот момент в двери входит менеджер Ким.

— Здравствуйте, сонбе, — приветствует она его, поднявшись на ноги и кланяясь.

— ЁнЭ, — поздоровавшись, с озабоченным видом говорит Ким, — заместитель КиХо предупредил о изменении расписания. Сейчас я с девочками поеду к президенту СанХёну, а ты, с ЮнМи, поедешь в «VELVET».

— Да, Ким-сси, — кланяется ЁнЭ и спрашивает, — Сонбе, а как быть с машиной? Мне опять везти ЮнМи на своей? Или, агентство пришлёт за ней машину? Ведь ЮнМи должна ездить с охраной, а моя машина — небольшая.

— Позвони заместителю КиХо, — подумав, предлагает менеджер Ким, — сделай так, как он скажет.

— Хорошо, сонбе, — кланяется ЁнЭ

(позже. В машине ЁнЭ. ЮнМи в чёрных очках сидит на сиденье рядом с водителем. Охранник, с недовольным видом — на заднем сидении машины)

— ЮнМи, — произносит ЁнЭ, обращаясь к подопечной, — я хочу поговорить с той как старшая.

— Слушаю вас, сонбе, — поворачивает к ней голову ЮнМи.

— Пока ты тренировалась, я читала комментарии на твоей страничке, — говорит ЁнЭ смотря на дорогу, — и знаешь, с удивлением узнала, что многие, по крайней мере, из тех, кто тебе написали, верят в то, что ты потомок королева Мён СонХва…

Произнеся это, ЁнЭ замолкает, не отвлекаясь от дороги. ЮнМи тоже молчит, тоже смотря на дорогу.

— Я ничего не могу с этим поделать, сонбе, — поняв, что от неё ждут ответа, наконец, говорит ЮнМи, — я не могу внушить людям, во что им следует верить.

ЁнЭ вздыхает.

— Мне кажется, что ты уже можешь это делать, — говорит она, — или, скоро начнёшь это делать. Но я хочу поговорить с тобой о другом. Понимаешь, ЮнМи, королева Мён СонХва, это известная историческая личность, немало сделавшая для своей нации в трудное для страны время. И раз тебя считают её потомком, то ты должна быть безупречна, чтобы соответствовать…

ЮнМи секунды две «переваривает» услышанное.

— Но, сонбе?! — начинает возмущаться она, — Это же всё не так! Вы же знаете, что моя семья из простых людей, зарабатывающих себе на хлеб своим трудом? Какая я родственница королевы?! Кто-то сказал глупость и мне теперь изображать из себя ту, кем я не являюсь? Вы это серьёзно, сонбе?!

— ЮнМи, я не прошу, чтобы ты называла себя потомком и изображала из себя принцессу, — терпеливо отвечает ЁнЭ, — но, твои поклонники, верят, что это так. Ты не должна их огорчать, ЮнМи.

— Так что же мне делать? — не понимает ЮнМи.

— Будь безупречна, — объясняет сонбе, — будь вежлива со старшими, не совершай провокационных поступков, не говори глупых слов, лучше молчи, когда не знаешь, что сказать. Веди себя как настоящая принцесса. И тогда число твоих поклонников увеличиться ещё больше…

ЮнМи задумчиво смотрит на дорогу. Судя по скептическому выражению её лица, предложение сонбе её как-то не вдохновляют. Бросив взгляд на подопечную, ЁнЭ правильно «считывает» её настроение и решает — приободрить.

— Ты знаешь, что количество твоих поклонников уже больше чем у всей группы? — спрашивает он.

— Нет, — удивлённо отвечает ЮнМи и уточняет, — что, правда?

— Да, правда, — кивает ЁнЭ, — но их легко потерять, если ты их разочаруешь.

ЮнМи опять задумывается.

— Поклонники — это успех и деньги, — напоминает ей ЁнЭ, смотря на дорогу.

ЮнМи вздыхает.

— Самое главное, всегда помнить, кто отбрасывает на тебя свой свет, — говорит ей ЁнЭ, — всё остальное… Я имею в виду умение носить одежду, правила поведения и прочее, — можно запомнить и достичь трудом. Но без памяти о начале, это всё не сработает.

ЮнМи снова крепко задумывается. ЁнЭ молчит, не мешая ей думать.

— Кстати, — говорит она, в конце концов, нарушая затянувшуюся тишину, — в чате стали появляться комментарии на французском языке. Я его не знаю и не понимаю, что в них написано…

— На французском? — удивляется ЮнМи и тут же находит объяснение, — А, это, наверное, из-за песни… Если хотите, я переведу, сонбе.

— Думаю, не стоит, — отвечает ЁнЭ, — президент СанХён приказал, чтобы ты не читала чаты.

— А, тогда ладно, — легко соглашается ЮнМи, — мне же проще. Сонбе, про то, что вы сказали… Чтобы я стала леди… Простите, но, не уверенна, что у меня это получится. Для того, чтобы стать принцессой, одного желания мало. Для этого — нужно ей родиться. Вы же знаете, что у меня постоянно случаются какие-то… «казусы». Даже, если я буду очень стараться, всё продлится только до очередного такого «казуса», а потом поклонники поймут, что это было притворство и обман. Думаю, их разочарование от этого будет ещё больше, если бы я вела себя естественно. И потом, я не хочу «светить чьим-то светом»! Сонбе, я буду светить своим собственным!

Сказав, ЮнМи смотрит на ЁнЭ, ожидая её ответа. ЁнЭ, помолчав, вздыхает и бросает взгляд в зеркало заднего вида, на молодого охранника. Который, замерев, превратился в «камень с ушами», буквально «впитывая» каждое услышанное слово из «внутренней кухни» айдольства, к которой ему вдруг повезло прикоснуться.

— Хорошо, — поговорим об этом потом, — говорит она, переводя взгляд на дорогу.

Время действия: примерно где-то в это время

Место действия: кабинет СанХёна. Присутствуют — сам владелец кабинета, группа «Корона» без ЮнМи, КиХо и менеджер Ким. Президент СанХён находится явно в дурном настроении.

— Ну? — оглядев всех присутствующих, с интонацией, не обещающей ничего хорошего, произносит он, — В чём дело? Почему мне докладывают о проблемах в группе? Почему их никто не может решить кроме меня? Почему я плачу кому-то деньги за то, что мне приходится делать самому?

Присутствующие замирают, надеясь тем самым не привлечь к себе внимание.

— Ким, — обращается к менеджеру СанХён, — говори, откуда у ЮнМи царапина на лице?

ИнЧжон и КюРи, до этого и так дышавшие через раз, вообще перестают дышать.

— Она сказала, что поцарапалась, господин президент, — отвечает менеджер.

— Сама? — с подозрением спрашивает СанХён.

— Сама, — подтверждает Ким и добавляет, — сказала, что, когда подносила к уху телефон, поцарапалась заусеницей.

— Как можно поцарапаться заусеницей? — не понимает президент и приходит я ярость.

— За идиота меня держишь?! — рявкает он и ударяет кулаком по столу.

Девочки, даже не виноватые, разом вздрагивают в испуге.

— Простите, господин президент, — встав, кланяется менеджер Ким, — я всего лишь передаю вам то, что сказала ЮнМи.

— Зачем ты мне говоришь то, что она сказала?! — орёт на него СанХён, — Я хочу знать, что случилось, а не то, что она там наболтала! У меня контракт с модельным агентством, а у неё лицо поцарапано!

— Простите, — господин президент, — снова кланяется Ким, — но это произошло, когда я отсутствовал. ЮнМи находилась в это время с группой в общежитии. Я спрашивал девочек, но они мне сказали, что не знают.

СанХён переводит взгляд с менеджера на сжавшуюся группу.

— Ну? — повторяет он слово, с которого начал воспитательную беседу, — Кто мне скажет, что случилось? КюРи, ты ведь сейчас лидер в группе? Тебе, как лидеру, и отвечать.

— Ээ. э, видите ли, сабоним, — с растерянным видом произносит КюРи, пытаясь собраться с мыслями, — я тоже не знаю, как это вышло… Я её спросила, она сказала, что это — случайность. Это была всего лишь царапина, и я не придала этому значения. Я не думала, что она так распухнет… Простите, сабоним…

КюРи встаёт и кланяется, оставшись стоять с опущенной головой. СанХён, не спеша, оглядывает остальных участниц группы, которые сидят, смотря в стол.

— Я совершенно не ожидал, что мне придётся разговаривать с вами в таком тоне, — говорит он и приказывает стоящим КюРи и менеджеру Киму, — садитесь!

— Рассчитывал, — продолжает СанХён, — что понимания и сообразительности у вас больше, чтобы понять сложившуюся ситуацию. Когда я подписал со всеми вами контракт, я сделал вас частью семьи «FAN Entertainment» и дал шанс стать звёздами. Вы использовали его правильно и, благодаря своему упорному труду, стали звёздами Кореи. Я помогал вам в этом настолько, насколько у меня было возможностей. Я ничего для вас не жалел и всегда относился к вам с особым чувством, уделяя вам больше внимания и заботы чем другим участникам моего агентства. И когда у меня появилась возможность дать кому-то второй шанс, я отдал его именно вам. А что вы мне тут в ответ устроили?

— Я имею в виду ЮнМи, — ещё раз обведя взглядом девушек и сделав паузу, поясняет президент, — вы что, не поняли, что это ваш шанс стать не только звёздами Кореи, но и заработать мировую славу? Не видите, как она талантлива? Мозги отказали?

СанХён опять делает паузу, но в этот раз уже ожидая отклика на свои слова.

— Простите, господин президент, — не поднимая головы, говорит ИнЧжон, — мы думали, что вы нас решили заменить молодыми исполнительницами…

— С чего вы это взяли?! — изумляется СанХён, — Кто вам такое сказал?!

— Мы сами, подумали, — тихо отвечает ИнЧжон, — вы же знаете, последнее время дела у нас шли не совсем удачно, сабоним…

— С чего это вы сами стали что-то выдумывать? — не понимает СанХён, — Почему вы ничего не спросили у вашего менеджера?

— Не знаю, — с опущенной головой отвечает ИнЧжон.

— Менеджер Ким, — обращается СанХён к менеджеру, — почему они у тебя — думают? Точнее — выдумывают, а не знают? Почему так это происходит?

— Простите, господин президент, — снова встав, кланяется в ответ тот, — больше такое не повторится!

— Менеджер Ким, я очень недоволен твоей работой, — с сильным неодобрением в голосе произносит СанХён, — ты не справляешься. Не знаешь, о чём думают, твои подопечные и допускаешь возникновение психологического напряжения в группе. Это плохо. Очень плохо. Если у тебя опять будут проблемы в работе, я тебя уволю. Пока же, я тебя штрафую на всю твою месячную зарплату.

— Спасибо, господин президент, — благодарит, кланяясь, Ким, — я буду стараться. Господин, но моей семье будет не на что жить.

— Хорошо, — кивает СанХён, — выплатишь штраф в течение полугода.

— Спасибо, господин президент, — снова благодарит менеджер.

— Садись, — приказывает ему СанХён и поворачивается к девушкам.

— Теперь с вами, — говорит он, — вы меня сильно разочаровали. Сильно. Но я по-прежнему отношусь к вам как членам семьи. Членам семьи иногда позволено совершать ошибки. Поэтому, я даю вам шанс исправиться. Что вам для этого нужно будет сделать? Времени преддебютной практики у ЮнМи почти не было, но, по ряду сложившихся обстоятельств, я дал согласие ей на дебют. Я ожидаю от вас, что вы передадите свой опыт и знания ЮнМи. Что вы за это получите? Вы получите четыре года плотной работы, до времени истечения ваших контрактов с агентством. Четыре года плотной работы это означают деньги, которые вы будете получать до того, как станете свободными. Но, повторюсь, что в ответ я ожидаю от вас, что вы вложите в ЮнМи свой опыт и создадите такие условия в группе, в которых ей будет комфортно работать. Если вы будете справляться с поставленной задачи, то, скажем, через полгода, я готов рассмотреть вопрос перераспределения процентов прибыли между агентством и группой в вашу пользу…

СанХён делает короткую паузу, чтобы его последние слова лучше отложились в головах слушателей и продолжает.

— С экономической точки зрения, мне выгоднее заняться индивидуальным развитием ЮнМи как исполнителя и композитора-песенника. Почему я так не делаю? Во-первых, я не считаю вас чужими, во-вторых, хочу, чтобы вы ушли из моего агентства с деньгами, не говоря, что впустую потеряли время. В-третьих, я так же не считаю, что вы исчерпали себя как группа. Несмотря на недавние неудачи, уверен, что вы коллектив с хорошим потенциалом, способный приносить устойчивую прибыль. Ну, и в-четвёртых. Рассчитываю с вашей помощью помочь становлению ЮнМи как будущей звезды корейской эстрады и не только. Известно, что творческие личности обычно имеют неустойчивую психику. Особенно, это проявляется при психологических нагрузках, которых, как вы знаете, в вашей деятельности предостаточно. Нервные срывы могут привести к угасанию таланта. Поэтому, талантливым людям требуется защита, которую лучше всего он может получить в коллективе.

— Обращайтесь с ЮнМи как со своей младшей сестрой, — просит слушательниц СанХён, — прощайте ей ошибки в общении, но будьте с ней строги, когда дело касается работы. Это же в ваших интересах. Если вы найдёте с ней общий язык и создадите суперуспешную группу, то, когда ваши контракты кончатся, я обещаю рассмотреть их продолжение. Вы знаете, что владельцы агентств предпочитают молоденьких, которые ещё не надоели публике, но, когда дело доходит до денег, то им становиться плевать, кто им их приносит — «молоденькие» или «старенькие». Так вот. Мне тоже на это наплевать.

СанХён ухмыляется. Девушки, поняв, что на них не сердятся, робко улыбаются ему в ответ.

— Я делаю для вас лучшее, что могу, — говорит СанХён и обещает, — все рекламные контракты ЮнМи теперь будут увязываться с группой.

— Конечно, когда это будет возможно, — секунду подумав, добавляет он, и спрашивает, — вы знаете, кто такая принцесса Мононоке?

— Мононокэ-химэ? "Принцесса мстительных духов", сабоним? — спрашивает СонЁн.

— Да, СонЁн, правильно, — кивает СанХён и объясняет, к чему он задал вопрос.

— Недавно моё агентство посетил господин Икута, представитель токийского отделения «Sony Music». Он хотел заключить контракт с ЮнМи…

Президент делает паузу, в которой участницы «Короны» со значением переглядываются между собой.

— Я не стал спешить с этим, — с лёгкой небрежностью в голосе говорит СанХён, — но, кое-какие договорённости у меня с господином Икута теперь есть. Так вот. Манга о принцессе Мононоке сейчас очень популярна в Японии. А когда принцессу рисуют на цветной обложке, то у неё — синие глаза…

— Бу. у! — надув щёки, выдыхает БоРам.

— Сейчас, используя протекцию господина Икута, я веду переговоры о выступлении вашей группы в Японии. Согласовываю количество выступлений и площадки, где они пройдут, — говорит СанХён, — Думаю, синие глаза ЮнМи вытащат вас в первую десятку чатров.

— Ой, как здорово! — восклицает КюРи, — Спасибо вам, господин президент!

К ней присоединяются другие участницы, тоже благодаря президента за такую заботу. Президент улыбается с довольным видом.

— Мы будем выступать с концертом, сабоним? — уточняя, спрашивает ХёМин.

— Пока речь идёт о «выступлениях участия», — поясняет, как он видит поездку группы в Японию, СанХён, — у вас будет одно, или два выступления в большом концерте японских групп. Вы будете представлять Корею. Ваш «Bunny Style», как новинка, приходится для этого очень кстати. Можно даже будет провести промоушен прямо в Японии. Не знаю, что из этого выйдет, но, эта идея мне нравится. Такого в агентстве ещё не было — проводить промоушен в другой стране. Даже если композиция не произведёт особого впечатления на японцев, думаю, из-за глаз ЮнМи приглашения принять участия в японских шоу вы получите. Популярность ваша вырастет.

Группа снова благодарит президента.

— Но, — напоминает тот, с чего начался весь этот разговор, — в Японию вы должны приехать сплочённым коллективом. Тогда, у вас будет успех. Берите ЮнМи и делайте из неё звезду. Её будущее зависит от вас.

— Спасибо, господин СанХён, — сидя кланяется ИнЧжон и обещает от имени всех, — мы будем очень стараться.

— Я надеюсь на вас, — отвечает её СанХён.

(несколько позже. Группа, оставшись наедине, проводит первое обсуждение услышанного)

— Не понимаю, — с недоумением произносит ИнЧжон, — почему нельзя сразу было сказать, чего от нас хотят? Если бы сказали, что никого выгонять не будут, что сейчас бы с ЮнМи уже было так, как хочет президент СанХён. Разве нам жалко немного её подучить? Мне вот — совершенно не жалко.

— Мне кажется, что президент с самого начала так и хотел сделать, — отвечает ей СонЁн, — помнишь, когда он нас собрал, чтобы познакомить с ЮнМи? Только тогда это не получилось из-за его нездоровья.

— Почему нельзя было сказать об этом потом? — не понимает ИнЧжон.

— Может, это должен был сделать менеджер Ким? — предполагает СонЁн, — Смотри, как президент на него разозлился?

— Не думаю, что менеджер Ким смог бы так хорошо передать слова сабонима, — продолжает не понимать ИнЧжон, — о таком должен говорить сам СанХён.

— Может, он об этом забыл? — делает предположение уже КюРи, — Я слышала, что у господина СанХёна последнее время неважно со здоровьем.

— Божечки какие! — восклицает БоРам, — Тогда выходит, что менеджер Ким — не виноват?

— Ну, наверное, в чём-то он виноват, раз президент так на него ругался, — говорит ДжиХён и предполагает, — наверное, мы просто всего не знаем. Президент СанХён справедливый человек. Плохо, что у него ослабло здоровье.

— Да, плохо, — кивая, соглашаются с ней все остальные.

— Что будем делать с ЮнМи? — спрашивает ХёМин.

— Думаю, нужно извиниться и предложить начать отношения заново, — говорит СонЁн, — ЮнМи — девочка не злая. Странная немного, но это из-за её таланта, как сказал господин президент.

— Нда, действительно, странная, — задумчиво произносит ДжиХён и спрашивает, — и кто это сделает? Кто будет извиняться?

— Наверное, это надо поручить лидеру группы, — предлагает БоРам.

— Я? — удивляется КюРи, — Почему я?

— Ты лидер, — напоминает БоРам, — а потом, ты же знаешь, что это ты с ИнЧжон виноваты. Когда президент СанХён кричал на менеджера Кима, я думала, что ещё чуть-чуть и я умру от страха. Если бы он так закричал на меня, я бы точно — умерла. А я ведь не причём. Так что ты виновата ещё и в том, что все испугались. Всё правильно. Извиняться — тебе!

КюРи тяжело вздыхает.

— Ладно, — говорит она, — раз я лидер группы… Только вы мне слова придумайте, хорошо?

— Какие слова? — не поняв, спрашивает СонЁн.

— Для извинения, — поясняет КюРи, — чтобы не перепутать.

— Да офигеть! — возмущается БоРам, — Когда вы дрались, слова из тебя без проблем выскакивали. А теперь — они куда-то вдруг подевались? А если мы их тебе напишем, то тогда получится, что это мы извинились? Сама придумывай, что сказать!

— ИнЧжон первая всем говорила, что нужно ЮнМи из группы выгнать, — напоминает КюРи, — она больше всех виновата. Пусть она извиняется!

— Да я ведь ради всех старалась! — возмущается в ответ на её слова ИнЧжон, — Ах, ты, неблагодарная!

— Прекратите! — сердито требует СонЁн, — Вспомните, что сказал президент СанХён. Мы должны стать дружной группой. Иначе никакой поездки в Японию не будет. Если вы такие гордые, то я могу извиниться за вас. Устроит?

Задав вопрос, СонЁн поочерёдно смотрит на ИнЧжон и КюРи, ожидая от них ответа.

— Ладно, я действительно виновата, — подумав, с неохотой признаёт ИнЧжон, — Я извинюсь перед школьницей. Но я хотела, как лучше и ради всех.

— Да знаем мы, что ты не злая, — успокаивает её СонЁн.

Время действия: примерно тогда же

Место действия: кабинет ЮЧжин в доме её семьи. Кроме ЮЧжин в помещении находится коренастый мужчина в чёрном костюме с белой рубашкой.

— Госпожа, — обращается к ЮЧжин мужчина, — эти двое, те, кто нам нужен. Я просмотрел их посты. Похоже, они действительно, неудачники, ненавидящие всех, кто добился хоть какого-то успеха.

— Если они неудачники, — с сомнением в голосе задаёт вопрос ЮЧжин, — смогут ли они делать то, что мне нужно?

— Госпожа, они неудачники, но, не глупцы, — успокаивает её мужчина, — сейчас в сети много таких людей, которые пишут плохо о знаменитостях, вымещая на них свой гнев и злобу. Таких людей называют «троллями».

— Я знаю, кто такие «сетевые тролли», — с недовольным видом произносит ЮЧжин.

— Простите, госпожа, — кланяется мужчина.

— Так они смогут писать про ЮнМи так, чтобы их посты выглядели правдоподобно, а не так, словно их писали обиженные школьницы?

— Думаю что да, госпожа, — отвечает мужчина, — вы сами сможете оценить этих людей. Как только они зарегистрируются в социальных сетях под новыми никами, я передам их вами, и вы сможете увидеть, как они справляются. Если вам не понравится, вы просто не будете им платить.

— Сколько это стоит? — интересуется ЮЧжин.

— По пятьсот тысяч вон в месяц на каждого, — отвечает мужчина.

И2

ЮЧжин задумчиво качает головой, видно подсчитывая потребную сумму на весь год.

— Всего два человека, — с сомнением произносит она, — не мало ли? Когда компании проводят интернет-акции, они нанимают гораздо больше людей, которые расхваливают их товар.

ЮЧжин вопросительно смотрит на мужчину, ожидая ответа.

— Дело в том, госпожа, что ситуации несколько различны, — отвечает ей он, — при первом взгляде — да, они похожи, но, при внимательном рассмотрении, они отличаются. Когда компания провидит пиар-акцию своего товара, она формирует сообщество, которое будет потреблять этот товар. Причём, если товар новый, делает это, фактически с нуля. В вашем же случае, формировать группу сторонников не нужно, поскольку она уже есть. У каждого публичного лица есть клуб фанов и клуб анти-фанов. Чем более популярно это публичное лицо, тем большее число людей находится в его фан и анти-фан клубах. Поэтому, в этом случае, задача упрощается. Нам ничего не нужно создавать с нуля, нужное сообщество уже есть, просто необходимо его возглавить и направить. А сделать это лучше всего смогут люди, которые будут говорить сообществу то, что ему хочется услышать. Я нашёл таких людей, госпожа.

— Угу, — задумчиво кивает ЮЧжин, обдумывая услышанное.

— А как ты их нашёл? — задаёт она следующий вопрос, — Они тебя знают?

— Нет, госпожа, — отвечает мужчина, — ни они меня не знают, ни я их. Нашёл я их, просто читая посты в сети. Отобрал те, которые мне показались наиболее подходящими, для выполнения поставленной вами задачи и связался с их авторами, просто написав в ответе на их посты, что есть для них работа и приложил адрес электронного почтового ящика. Почта зарегистрирована на зарубежном сервере на анонимное имя. Оплата — через систему электронных платежей. Тоже, регистрация поведена анонимно.

— Хорошо, — кивает ЮЧжин, — я довольна. А как ты объяснил, что они должны делать?

— Госпожа, задача им была поставлена простая — критиковать и надсмехаться над всеми поступками ЮнМи, её словами и внешностью. Думаю, это было достаточно для того, чтобы они поняли.

— Хорошо, — снова повторяет ЮЧжин, — что нужно сделать теперь?

— Нужно ваше разрешение оплатить первый месяц их работы.

— Оплати, — кивает ЮЧжин, — посмотрим, что они будут писать и как это будет на неё действовать.

— Да, госпожа, — наклоняет в ответ голову мужчина.

ПРОДОЛЖЕНИЕ

Время действия: примерно где-то в это время

Место действия: модельное агентство «VELVET»

Стою, смотрю. Смотрю, как работает профессионал. Вникаю в тонкости. Ну, пытаюсь.

Приехал с ЁнЭ в модельное агентство. В нём посмотрели на мою физиономию и предложили — «нанести грим и ничего видно не будет». Я спорить с ними не стал, пошёл по другому пути — попросил ЁнЭ объяснить, почему это невозможно. А чего? Пусть тоже свои умения «прокачивает». Я — «качаю», пусть она тоже — «развивается». Хватит смотреть на всех преданными глазами. Что скажет, то и делает. Негоже такому быть. Всё-таки, популярность у меня растёт. Что же она, так и будет — помыкаема всеми окружающими? Для артиста «вялый» менеджер — не есть хорошо. Менеджер должен быть как бультерьер. С виду — спокойный, но чёрт его знает, что ему в следующий момент в голову взбредёт. Так и ЁнЭ должна быть. Не в смысле — дурная как бультерьер, а в смысле, чтобы опасались. Что б, сразу говорили — «о-о, у ЮнМи — менеджер зверь! Палец ей в рот не клади!» Ну, или что-то вроде того. Какие тут похожие выражения в корейском языке есть?

Пока ЁнЭ качала «скилл», я, сидя в кресле, пил кофе и наблюдал, как это у неё выходит. Вышло. Решили меня сегодня «не использовать», по состоянию здоровья, а вместо этого — слегка подучить, чтобы потом не тратить время. Пригласили женщину, уже, так лет за тридцать, как мне показалось, и которая, как мне сказали, «профессиональный сотрудник агентства».

И вот она, должна обучить меня простейшему — «быстрой фотосессии». Суть проста. Время, как давно известно — это деньги. Работа фотографа — столько-то вон в час, работа его помощника — тоже, в час. Гримёр — в час, менеджер, рабочий сцены, осветитель. Всё в час. Ну и свет горит, в конце концов.

Поэтому, если быстро всё отснять, то всем будет хорошо. И агентство сэкономит, начав снимать следующее, что у них по плану, и модель, может ехать на другую площадку, чтобы заработать денежку уже там. Как мне объяснили, существует набор стандартных «выигрышных» поз, которые фотомодель должна знать на память, как номер своего удостоверения личности. И в которых она должна всегда «оставаться» когда работает, или, когда находится «на публике». Идеально, как мне объяснили, когда модель переходит из «позы в позу» быстро минуя промежуточные фазы. Что-то вроде куклы с набором фиксированных положений. Модель — раз-раз-раз-раз, фотограф её — щёлк, щёлк, щёлк, и всё! Все свободны! Моя задача — проследить за умеющим человеком, запомнить и повторить движения. Ну, вроде ничего сложного…

— ЮнМи, ты запомнила? — спрашивают меня, когда показ завершился.

— Наверное, да, — «обтекаемо» отвечаю я, тем самым не обещая, что будет просто.

— Хорошо, тогда становись перед фотоаппаратом. Будем пробовать.

— Да, спасибо, — с поклоном отвечаю я и направляюсь на место «пробы».

(несколько позже, агентство «VELVET». Обсуждают уже уехавшую ЮнМи.)

— Девочка быстро учится, сабоним. Примерно за четверть часа она запомнила и повторила всё, что от неё требовалось.

— Действительно, довольно быстро у неё получилось…

— Думаю, сабоним, такой результат из-за того, что у неё хорошо развита «моторная» память. Она ведь постоянно занимается танцами.

— Да, ничего удивительного в этом нет. Но, всё же быстро. Это хорошо. Возможно, что у нас будет меньше проблем… Наш заказчик, из «Lotte»… Они переиграли условия… Хотят видеть на обёртке своего шоколада вместо АйЮ — Агдан…

— Это правда, господин директор?! Но АйЮ ведь такая известная, а ЮнМи только начала работать?!

— А ты знаешь, кто такая — Агдан?

— Да, господин директор.

— И я знаю. И все — знают. После истории с сунын, её знает вся Корея. Причём во всех потребительских группах, начиная от школьников и заканчивая очень и очень пожилыми людьми.

— Да, а ведь действительно… Спасибо вам, господин директор, что вы открыли мне на это глаза. Я даже не подумала о таком варианте. Буду теперь об этом помнить. Надо же, ЮнМи такая молодая, а уже перехватила контракт у самой АйЮ! Похоже, у неё неплохое будущее, у ЮнМи. Хорошо, что вы с ней первыми начали работать, господин директор.

— Хорошо-то хорошо, — вздыхает в ответ директор, — только вот сумму контракта «Lotte» выставили меньше…

— Как так? Почему?

— ЮнМи, это не АйЮ. За что ей платить столько же, как и ей? Она пока ещё начинающая…

— Но узнаваема, не меньше её. А платить можно меньше. Очень удобно. Это они в «Lotte» быстро сообразили.

— Да уж, — кривится директор, — мудрецы…

Время действия: тогда же

Место действия: агентство «FAN Entertainment»

— Что опять, КиХо? — недовольно спрашивает СанХён, оторванный от дела.

— Простите, господин СанХён, — кланяется вошедший в кабинет КиХо, — но, есть проблема, которую можете решить только вы. Проблема с машиной для ЮнМи. Менеджер Ким сообщил, что ЮнМи часто совершает поездки вне группы и возникают «накладки» с обеспечением исполнителей автотранспортом. Сейчас ЮнМи возит её менеджер ЁнЭ, но мы ничего не доплачиваем ей за бензин и амортизацию автомобиля. Потом, её машина — неприспособленная. Стёкла не тонированы и охранник с трудом помещается на заднем сидении. Менеджер КиХо просит как-то решить этот вопрос…

СанХён задумывается. В этот момент у него звучит сигнал от секретаря.

— Да! — отвечает СанХён, наклоняясь к системному телефону и тыкая в него пальцем.

— Господин СанХён, с вами хочет поговорить госпожа МуРан, — сообщает секретарь, — мне вас соединить?

— Соединяй, — даёт согласие глава агентства и снимает с системного телефона трубку, намереваясь провести разговор без «лишних ушей»

(позже. Закончив разговор, СанХён положил трубку и несколько секунд смотрит на КиХо, осмысливая прошедшую беседу)

— Ну вот, — говорит он КиХо, — оказывается, иметь в агентстве исполнителя, у которого есть богатая семья — не так уж и плохо. Раньше у меня таких не было, я и не думал, что они могут решать мои проблемы за свой счёт…

— Звонила госпожа МуРан, — сделав паузу, говорит он КиХо, — сообщила, что поскольку ЮнМи является невестой его внука, то она беспокоиться за её здоровье и безопасность. Поэтому, чтобы не беспокоиться, она выделяет ЮнМи машину с персональным водителем и охраной…

— Ого, — уважительно произносит КиХо и тут же уточняет, — а бензин? Кто будет платить за бензин?

Президент секунды три молча смотрит на своего зама.

— Ну, за бензин-то мы уж заплатим, — говорит он, — за охрану — платить не надо, водителю — платить не надо, ремонт машины — тоже не надо. Одна сплошная экономия. Заплатим мы за бензин.

— А, ну да, — кивает КиХо, — хорошо, господин президент. Когда будет машина?

— Завтра, прямо с утра. Нужно будет встретить её и обговорить детали с охранниками и водителем. Заправка, обед, время работы, контакты. Всё, как с нашими машинами.

— Хорошо, сабоним, я сделаю, — кивает КиХо.

— Видишь, как я быстро решил твои проблемы, — ухмыляется СанХён, — и денег, почти не надо платить…

Время действия: тот же день

Место действия: группа «Корона»

— А знаете, что я подумала? — спрашивает у всех ХёМин.

— Что ты подумала? — спрашивает у неё БоРам.

— Помните, мы должны были выступить в «Sea Group»? На проводах в армию. Чей-то сын или родственник… И я вот сейчас подумала, а не жених ли это был ЮнМи? Он же тоже в это время призвался, а? Я вот не помню, он, это был, или — не он?

— Сейчас узнаем, — обещает КюРи, берясь за свой планшет.

Все терпеливо ждут, пока она ищет в сети информацию.

— Это он, — через три минуты говорит она, найдя нужное, — вот, даже наши фотографии есть в статье.

— Надо же, — говорит БоРам, — как интересно получается. А ЮнМи, в это время, где была?

— Работала у него секретарём, — отвечает ей ИнЧжон.

— Нет, — говорит КюРи, — она в это время работала уже переводчиком. У меня есть ссылки, могу показать.

— Так о чём я говорю, — вмешивается в их разговор ХёМин, — раз жених ЮнМи наш фанат, может, предложить ЮнМи сделать ему подарок? Поедем все вместе к нему в больницу? Устроим небольшое шоу. Думаю, это будет неплохо. Мне показалось, что у него с ЮнМи натянутые отношения. Может, мы как-то ей поможем?

— Натянутые отношения? — удивляется ей в ответ КюРи, — Ты бы слышала, как она с ним по телефону разговаривает! Такое ощущение, что если бы их не разделяли телефонные трубки, она бы с ним тут же — подралась!

— Так тем более, — говорит ХёМин, — раз у них такие неважные отношения — нужно помочь вернуть их в нормальное русло. Наверное, ЮнМи была бы непротив их улучшить, но не знает, как это сделать. Она же ещё школьница. Мы — поможем, и сами, начнём нормально с ней общаться.

— Как бы хуже не стало, — с сомнением в голосе произносит БоРам, — близкие отношения, это дело двоих. Онни, стоит ли туда лезть?

— А по-моему, это хорошая идея, — отвечает ей ХёМин.

— Ну, как хочешь, — пожимает плечами БоРам.

— Если вы за, то тогда я ей это предложу, — говорит ХёМин, — скажите, если кто против.

Все в ответ молчат.

— Идея выглядит неплохо, — отвечает за всех ДжиХён, — интересно посмотреть на этого ЧжуВона вблизи. Только нужно будет сообщить о нашем желании менеджеру Киму.

— Скажем, — кивнув, обещает ХёМин.

Время действия: вечер

Место действия: общежитие группы «Корона». Участницы, полукольцом окружили только что вошедшую в двери ЮнМи.

— И, мы бы хотели, начать наши отношения заново, — произносит ИнЧжон, заканчивая извиняться.

Озадаченно смотрю на своих «старушек», соображая, «какая муха их вдруг укусила»?

А, это им, наверное, СанХён «люлей» прописал, когда они к нему сегодня ездили, — соображаю я, — вот у них «доброта и взыграла». И чего теперь делать? Прощать? Честно говоря, особого желания нет… А с другой стороны — нервы хоть трепать не будут… Это же женщины! А женщины — они же, как дети. Наивные и обидчивые. Да, стервы. Ну чё теперь? Ненавидеть их за это, что ли? Я сам, порою, бываю, совсем не подарок. Тоже, потом, сожалею и хочу «вернуть всё обратно». К людям, как говориться, нужно мяГше, а на вещи смотреть — шЫрше. Не так уж они много мне успели пакостей сделать, чтобы «вставать в смертельную обидку». Жизнь у них, как я вижу, совсем не сахар. Мужиков даже нет, которым можно было бы мозг вынести и успокоиться. Вот и срываются друг на дружке, периодически…

Оглядываю поочерёдно всех «переговорщиц». Девочки напряжённо ждут моего ответа.

— Окей, — говорю я и протягиваю руку ИнЧжон, — мир?

Та, секунды две удивлённо смотрит на неё, а потом, «врубившись» чего я хочу, не очень уверенно её пожимает.

— Мир, — говорит она.

— Фуу-хх! — почти одновременно выдыхают девочки.

— Хорошо, что мы помирились, — улыбаясь, говорит БоРам, — а то я так переживала эти дни!

— И я, и я, и я! — тоже улыбаясь, откликаются её подруги.

— Ты ведь тоже — переживала? — обращается с вопросом ко мне ДжиХён, — Я видела, что тебе тоже не по себе?

Так, кажется, начинаются «женские» разговоры, в которых я мало «петрю». Как бы не пришлось мне пожалеть о заключённом перемирии… И причём, скоро…

— Вы знаете, — говорю я, обращаясь ко всем, — у меня есть проблема психологического плана. Я плохо устанавливаю эмоциональный контакт.

— В чём это заключается? — с удивлением спрашивает ДжиХён, удивлённо, как и все, смотря на меня.

— Я не понимаю людей, — объясняю я, — особенно, женщин.

— Женщин? — удивляется БоРам, — Но ты ведь, сама, женщина.

— Такой вот, психологический выверт, — говорю я, — в общении с парнями у меня проблем нет, а вот с женщинами — сложно. Поэтому, прошу, если я что-то сделаю не так, не обижаться на меня, а объяснить, где я ошиблась. Я извинюсь и больше так делать не буду.

Девушки, некоторое время, с удивлением смотрят на меня, похоже, пытаясь понять, шутка это, или нет?

— Ты это серьёзно говоришь? — с подозрением смотря на меня, интересуется ИнЧжон.

— Абсолютно, — отвечаю ей я и добавляю, — зато, у меня получается придумывать музыку и стихи.

— Ладно, — говорит СонЁн, перед этим глянув влево и вправо на подруг, — у всех людей есть свои странности. Главное, чтобы было желание находить со всеми общий язык и не бояться идти на компромиссы. А странности — они у всех есть. Пойдёмте, вместе, поедим. ЮнМи — ты есть хочешь?

— Очень! — искренне отвечаю ей я.

— Тогда мой руки и скорее — за стол! Мы тебя ждём.

— Спасибо, онни, — благодарю я её.

Время действия: следующий день

Место действия: у общежития группы «Корона». Девочки, забравшись внутрь новой машины, занимаются её осмотром.

— А сиденья здесь удобнее, чем у нас, — говорит КюРи, сидя в кресле и пробуя его на «удобство».

— Ага, — соглашается с неё ДжиХён, — и спинки выше. Можно даже поспасть, пока едешь.

Она откидывает спинку назад, показывая, как это будет выглядеть. Я смотрю на неё и тоже, нащупываю правой рукой рычаг, чтобы тоже, «откинуться». Ну, да, внутри тут вроде как-то, покруче, чем в фургоне группы. На первый взгляд — вроде бы тоже самое, а начинает присматриваться — вот тут, и тут, и тут, сделано получше, поудобнее. Похоже, машина классом повыше и стоит, подороже. Сегодня, прямо с утра, у входа в общежитие, меня ждал сюрприз. Серебристый максивэн фирмы «Хундай» с приветом от «бабушки».

Теперь эта машина «закреплена» за мной, вместе с водителем и двумя охранниками. Первым моим порывом было — отказаться. А потом, подумалось — а собственно, чего? Я же не в подарок её принимаю? Семья ЧжуВона, наверняка, не обо мне заботится, а о сохранении своего «лица». Коль, я считаюсь, что имею к «семье» отношение, то на «самокате, ножкой стукать по асфальту» мне уже не положено. Будь добр — соответствовать. Раз нет денег на приличную машину — вот, попользуйся, потом вернёшь. Ладно, попользуюсь, верну. Смысл отказываться, раз за это расплачиваться не нужно? Потом, я же — «Ой, как я очень это богатство люблю и уваЗаю!». А машинка, да, классная. Сверху — кондиционер и багажник, прикрывающие собою крышу, чтобы она не нагревалось солнцем. Внутри — просторно, потолок — выше, можно стоять. В потолке есть люк. Есть и телевизор, чтобы не скучать.

А ещё, как мне сказали, лёгкое бронирование. Корпус и стёкла выдерживают попадание пистолетной пули с расстояния в метр. Вообще, крутяк. Однозначно, надо такое «брать», пусть даже на время. Привыкать буду. Когда разбогатею, тоже, куплю себе что-нибудь такое же солидное. Только, покруче.

— ЮнМи, а давай, поедем на репетицию на твоей машине? — предлагает БоРам, — Попробуем?

Хорошая идея — попробовать под нагрузкой. Как раз посмотрим, как движок тянет. Тут же должен быть какой-то умощнённый, раз машина бронирована и, понятное дело, тяжелее стандартной конфигурации.

— Аджосси, — обращаюсь я к водителю, — вы знаете, куда нам надо ехать?

— Конечно, молодая госпожа, — с улыбкой отвечает мне он, — менеджер ЁнЭ сообщила мне ваше расписание и я знаю, где вам сегодня нужно быть и во сколько. Можно ехать?

— Да, поедемте, — говорю я, как-то краем сознания отметив, что от обращения ко мне — «молодая госпожа», группа, странно притихла…

Время действия: этот же день, вторая половина дня

Место действия: Сеул, военный госпиталь.

К большим двустворчатым дверям, по пандусу, друг за другом, подъезжают два микро-автобуса. Первый, быстро выгрузив из себя несколько человек с видеокамерами и фотоаппаратами, уезжает, а на его место неспешно становится серебристый «Хундай» из которого, так же неспешно, как он двигался, выходят двое охранников в чёрных костюмах и белых рубашках. Вслед за ними, из машины, появляется ЮнМи в тёмных очках, которые прячут глаза и тоже в чёрном, которое стройнит, держа в руках белый пластиковый пакет с книгами.

…

Вылез из машины, иду, в сопровождении двух охранников внутрь здания в прохладу кондиционированных помещений. Солнце сегодня жарит, дай боже. В Корее — лето идёт полным ходом. Где-то в здании меня ждёт ХёБин, или, это я её должен буду подождать. Когда я сегодня позвонил МуРан поблагодарить её за заботу и машину, то предложил ей рассмотреть идею, что я приеду не один, а вместе со всей группой. Ведь ЧжуВон же — поклонник «Короны»? Будет как неожиданный сюрприз. Но, бабушка в ответ сказала, что посещение больного, это внутрисемейное дело. Никаких сюрпризов не нужно. «Приезжай одна и вместе ХёБин навести ЧжуВона. Не нужно никого постороннего» — сказала она. Ну, не надо, так не надо. Один, так один. Вот, приехал, иду искать ХёБин. Надеюсь, она не опоздает?