Время действия: следующий день

Место действия: школа Кирин. Учащиеся построены квадратом на школьном дворе. С трибуны, директор школы произносит речь.

Стою, слушаю вместе со всеми, как директор СокГю развивает мысль о том, что низкий балл за сунын — это совсем не конец света для конкретного индивидуума. В крайнем случае, если очень хочется, то можно подготовиться и пересдать через год. А если говорить по существу, то повод, по которому нас тут всех собрали — безрадостный. Опять у кого-то из подростков, в предэкзаменационном марафоне сдали нервы, и он наложил на себя руки. Всё бы, как говорится, ничего, здесь к такому привыкли, но, эта последняя жертва побила пятилетний рекорд числа самоубийц-школьников. То ли солнце в этом году активное, то ли слухи способствуют, но, число учащихся, выбравших смерть вместо экзамена, превысило исторический максимум, вызвав в обществе недоумение и недовольство таким положением дел. По радио и телевидению активно обсуждают тему подростковых суицидов, задаваясь вопросами — «что же это делается-то такое?» и — «что делать?». Правительство, в лице министерства образования, видя такое дело, оперативно отреагировало, распорядилось провести во всех школах страны обязательные общешкольные собрания, на которых потребовало от педсостава донести в неокрепшие умы школяров мысль, что это — не выход. Вот, слушаем, как раз директор рассказывает о том, что не стоит безоговорочно верить слухам, а лучше потратить больше времени на учёбу. Слухи тут ходят о том, что в этом году будет очень сложный экзамен по иностранному языку. Поскольку сунын — это одно из главнейших ежегодных событий в жизни страны, то сунын, можно сказать — буквально препарирован и преподробнейше рассмотрен под микроскопом. На основе многолетней истории результатов сдачи экзамена выявлены циклические закономерности, позволяющие предсказать уровень сложности вопросов по тому, или иному предмету. В прошлом году сложной была математика. В этом году, исходя из прогноза, сложным будет иностранный. Причём не то что сложным, а очень сложным. Там какой — то цикл в цикле совпадает. Короче — парад планет, который бывает раз в сто лет. Английский и так не прост для корейцев, а тут ещё эта хрень. Измотанные недосыпом и хронической усталостью от непрерывной учёбы нервы школьников не выдерживают, и они предпочитают разом покончить со всем, вместо того, чтобы терпеть эту муку без конца. Дело объяснимое…

Хоть повод для появления в школе — не очень весёлый, однако настроение у меня очень даже неплохое. Дело в Ли ХеРин. Она сегодня тоже здесь, в Кирин. Вчера, вечером, когда я воевал со своими «козами» из «Короны», она мне позвонила, буквально распираема восторгом, узнав, что попала в «Billboard». Единственный приятный телефонный разговор среди трудных звонков прошедшего дня. СунОк тоже позвонила, пообещала, что прибьёт меня за мои дела с ЧжуВоном. Впервые ощущаю, что мне как-то не хочется ехать домой…

Сегодня утром, я, уснул в дороге, а после, с усилием продрав глаза, с трудом вылез из машины ЁнЭ у главного входа школы, можно даже сказать — вывалился, и, припадая на некстати отсиженную ногу, почапал в учебное заведение, волоча на себе сумку с книгами. Оказывается, здесь я не был с того момента, как стал мембером «Короны» и президент страны сделала своё феерическое заявление. Просыпаясь на ходу, я не сразу «уловил», что вокруг происходит что-то не то. Первый «звонок» прозвучал для меня, когда я вдруг понял, что иду по какому-то коридору из людей. Из школьников и студентов. И все они на меня смотрят. Молча. Пока я, забеспокоившись, стал думать — «что это значит?», коридор закончился, и я оказался в тупике. Стены из людей — окружили меня, замкнувшись со всех сторон, не давая идти дальше. Озираясь по сторонам, я было подумал — «бить будут!», но тут, растолкав что-то явно замысливших школьников, в круг выскочила счастливая-пресчастливая Ли ХеРин и с визгом кинулась меня обнимать. Её объятия и подняли мне настроение, примирив с ранним подъёмом, и с тем, что я от этого не выспался. Потом оказалось, что окружившие меня ученики, это не зомби, желающие съесть мой мозг, а просто зеваки, пришедшие посмотреть на меня. В общем, всё наладилось, и мы пошли на построение. Вот, сейчас оно закончится и можно будет, наверное, ещё немного пообниматься с ХеРин. Успех-то надо отмечать?

— … Примеров того, что успех в жизни не определяется исключительно наличием диплома престижного университета, много, — говорит в это время директор, — за ними можно даже никуда не ходить. Их можно найти в нашей школе прямо здесь и сейчас. Вот, например — студентка Ли ХеРин. Исполняемая ею скрипичная композиция, по результатам подсчётов прошлой недели, оказалась на девяносто втором месте «Вillboard»…

— Оо-оо… — поражённо и разом выдыхает вся школа.

— Ли ХеРин, выйди, пожалуйста, сюда, ко мне, — просит СокГю.

ХеРин, со скромной улыбкой, проходит вдоль строя кириновцев, в котором многие стоят буквально с открытыми ртами провожая её глазами, и, поднявшись по ступенькам, становится рядом с кафедрой, с которой вещает директор. В до этого стройных рядах, учащихся возникает разброд и шатание, народ начинает разговаривать друг с другом, обсуждая новость, кое-кто достаёт телефоны и делает снимки.

— … И вторая, тоже наша ученица, — не обращая внимания на беспорядок, продолжает говорить директор, — она ещё школьница, но, это не помешало ей написать произведение, с которым Ли ХеРин заняла достойное место в мировом чарте…

— Пак ЮнМи, тоже, иди сюда! — говорит он.

Выбираюсь из глубины третьей шеренги, иду вдоль внимательно разглядывающих меня глаз, становлюсь рядом с улыбающейся Ли ХеРин.

— Вот! — говорит директор школе, указывая на нас рукой с высоты своей кафедры, — Две девушки, ещё не имеющие дипломов о высшем образовании, но это совсем не мешает им создавать великолепные произведения, которыми восхищается весь мир! А ведь место в «Hot 100 Billboard», по условиям присуждения музыкальной премии Американской академии звукозаписи, это не только признание творческих заслуг, но и выдвижение на премию Грэмми! Ли ХеРин и Пак ЮнМи могут претендовать на награду в номинациях «Соло исполнение классической музыки» и «Композитор классической музыки»!

Грэмми? — озадачиваюсь я, смотря на замершую с распахнутыми глазами ХеРин, — Так быстро?

Ли ХеРин оборачивается и смотрит снизу-вверх на директора, как на бога Зевса, вещающего с Олимпа.

— Уверен, — этот момент говорит тот, — что они будут номинированы и получат награды, которые приумножат славу Кореи и славу нашей школы. А пока это происходит, фотографии ХеРин и ЮнМи, моим приказом, будут помещены на музейную доску школьных знаменитостей, учившихся в Кирин. Они будут там первыми, получившими мировую известность, не закончив при этом обучение. Несомненно, это великолепный результат, который показывает, что наличие диплома престижного вуза не является определяющим в жизни. Определяющим является талант и трудолюбие! Так давайте поаплодируем двум нашим замечательным ученицам, поздравим их!

СокГю начинает хлопать первым. Спустя несколько мгновений к нему присоединяется вся школа. Кланяюсь, под аплодисменты, думая о том, что сегодняшний день в школе я представлял себе в виде сна на парте.

(сетевое сообщество школы «Кирин»)

(*) — Это просто… какой-то… позор!

(**) — Чей позор?

(*) — Агентства «FAN Entertainment»! И его президента!

(****) — А в чём позор-то?

(*) — В ЮнМи!

(**) — А что в ней позорного?

(*) — В том, что она собирается выйти замуж! Ни один айдол не позволял себе сказать фанатам, что у него есть серьёзные отношения. А она говорит — «я выхожу замуж!». И при этом спокойная, как… Как не знаю, кто! Просто бесит! Она, что, и вправду думает, что у неё после этого будет много поклонников? А президент СанХён? Почему он её не наказал?

(****) — Что она сказала, что выходит замуж, я не слышала. Об этом сказала президент Пак ГынХе. Господин СанХён должен наказать своего мембера за слова президента страны? Это будет странно, если так случиться.

(*) — Почему, странно?

(****) — Президент страны главнее, чем президент агентства. Совсем, что ли мозги закипели?

(*) — Это несправедливо!

(****) — Мир, вообще, место, где мало справедливости. Вот ты, например, родилась в богатой семье, а ЮнМи — в бедной.

(*) — Ты что, на её стороне?!

(****) — Нет, я о справедливости рассуждаю.

(***) — Мне тоже ЮнМи не нравится. Сегодня приехала, даже ни с кем не поздоровалась. Идёт, как будто никого не видит. Зазнайка.

(****) — Тренируется. Вот сейчас она выйдет замуж, и ты будешь здороваться с ней первой. Так что, тоже — тренируйся. (кх-кх-кх…)

(*) — Как же это бесит! Одним всё, другим ничего! Ну, ничего, я послала президенту СанХёну видео, где она танцует пьяная на столе!

(****) — С ума сошла? У директора СокГю могут быть большие проблемы. И тебе попадёт, если узнают, что это ты видео послала. Могут сказать, что ты враг господина директора.

(*) — Плевать я на это хотела!

(****) — Твоим родителям тоже будет наплевать, когда ты вылетишь из «Кирин»? У ЮнМи уже всё есть — и жених, и успех. А ты-то что делать будешь?

(*) — Какая же она тварь…

(****) — Просто забудь. Давайте сменим тему.

(***) — А правда, ЮнМи на японку похожа?

(****) — Похоже, тему сменить не получится. С чего ты это взяла?

(***) — В ней определённо есть что-то японское.

(*) — Точно! Её мать изменяла своему мужу! Она незаконно рожденная от японца!

(****) — Ну, вас. Совсем крышей поехали. Не хочу больше говорить о ЮнМи. Хотите наболтать себе языком проблем — болтайте. Но, без меня. Аньён-аньён.

(*) — Ой, какие мы пугливые!

(***) — У меня тоже дела есть. Аньён.

(несколько позже. Комната ЮнМи в школе Кирин.)

Уф! Наконец-то я один!

Сижу у себя в комнате на кровати, «выдыхаю» после сумасшедшего дня. Я до этого как-то не задумывался о собственной популярности и её последствиях. Нет, вру. Задумывался. Но только в разрезе «сколько на этом можно заработать денег?» А вот то, что на тебя будут непрерывно смотреть, ходить за тобою следом, провожать буквально до двери туалетной кабинки и сторожить за ней, пока ты не выйдешь — такое развитие событий мне в голову как-то не приходило. Как в известной басне, которую однажды учил в школе:

По улицам слона водили, как видно, напоказ, известно, что слоны, в диковинку у нас.

Вот таким слоном я сегодня весь день и проработал. Сначала, зеваки, окружив кольцом, глазели на нас вместе с ХеРин. Фотографировали. Потом понесли подарки. Разноцветные коробочки, некоторые красиво перевязаны ленточками. Дарили их, в основном, школьницы — годом, а то и двумя моложе меня, но, были и девочки из моего класса, и даже студентки. Студентки, правда, больше дарили ХеРин, но и мне от них тоже кое-что перепало. И парни дарили. Всё, как положено — с поклоном и подавая подарок двумя руками.

Позже, систематизировав подношения по возрасту дарителей, я пришёл к выводу, что похоже, я — символ успеха для учеников школьного возраста, а Ли ХеРин — для студенчества. Ну, наверное, в этом что-то есть. Статистика не врёт.

Подарков оказалось неожиданно много. Я уже забеспокоился, задумавшись над вопросом «что мне делать с таким количеством коробочек?» но тут меня выручила ХеРин. Обратилась к нескольким девочкам с просьбой помочь отнести подарки ко мне в комнату. Девочки без всяких вопросов кивнули, быстренько разделили мои подарки между собой, и унесли, оставив меня в озадаченном состоянии обдумывать мысль «Я что — тоже теперь так могу? Могу своих поклонников что-то попросить сделать, и они это сделают? Странно как — то…»

Вот, лежит в комнате горка коробок, аккуратно сложенная на полу, пахнет кулинарией. Открыл несколько наугад, полюбопытствовал.

Тток

В одной оказались маленькие шоколадки в ярких разноцветных обёртках. В другой — рисовые пирожные тток. На мой вкус — ерунда, так как внутрь их кладут в качестве начинки бобовую пасту без сахара. Есть совершенно невозможно. Правда, в этот раз подарочный тток был полит сверху чем — то липким — похоже, сиропом. Проверять на вкус не стал, занялся оттиранием склеившихся пальцев.

Ну их, этих корейских кулинаров-затейников! Уже знаю, что им ничего не стоит полить, что-нибудь сладкое разведённым вассаби. Чтобы при еде глаза на лоб вылезали от невероятности ощущений. Лучше неизвестное не трогать, а если трогать — то приняв меры предосторожности в виде стакана с водой под рукою.

В третьей коробке обнаружилась шоколадка в виде маленькой вилки, а в четвёртой — два рулончика туалетной бумаги. Белой, с тиснёными красными розочками по всей поверхности.

Последний подарок поставил меня в тупик. Зачем дарить туалетную бумагу? Зная склонность корейцев «не тушеваться» при обсуждении «туалетной темы», можно догадаться, что это подарено с каким — то смыслом, тем более, что бумага выглядит дорого. Но, с каким?..

Поскольку до ответа я не додумался, стал думать над другим вопросом — куда всё это девать? Поскольку выборочное вскрытие показало почти стопроцентную пищевую направленность подарков, то, вроде бы, можно было бы попытаться всё это съесть. Но… Во — первых, здесь, скорее всего, по большей части то, что мне есть, не захочется. А то, что захочется, мне нельзя. Если нажраться сладкого, меня разнесёт. А мне худеть надо. ИнЧжон сказала, что из-за меня про них стали писать, что они — «жирные коровы».

— «Почему вы — «жирные коровы?» — не поняв, переспросил я у неё, — «Вы же — «худые?» В общем, неудобно тогда вышло. Моя коряво построенная фраза получилась с подтекстом. Сразу я не понял, почему девочки на меня так посмотрели, а когда дошло, извиняться и говорить, что я не имел в виду — «Вы же — худые коровы?» было уже поздно. Такая вот игра слов получилась.

ХеРин утром, пообнимавшись со мною, поклонившись поклонникам и попозировав перед объективами телефонов и фотоаппаратов, усвистала из школы на репетицию, оставив меня на растерзание любопытной толпе. Хорошо ей — она студентка. А мне СанХён сказал, что осталась последняя неделя перед сунын, и поэтому «чтобы ноги моей в агентстве не было! Сдашь, тогда придёшь!», — сказал он мне. Так что эту неделю я проведу в школе, готовясь к экзамену.

Пф — ф… ну ладно, переживём. Неделя быстро пройдёт… А не отправить ли мне подарки домой? Пусть их онни съест или подружкам раздарит? Если я буду угощать тут всех едой из подаренного, наверное, это будет неправильно по отношению к дарителю. Пожалуй, люди обидятся. Дарили ведь мне, а не кому-то. Хотя тут Корея и, может, здесь в этом нет ничего такого, но, я бы, на месте людей, обиделся бы. Поэтому, буду следовать своим ощущениям. Нужно позвонить онни, узнать — сможет ли она забрать мои подарки?

Беру телефон, звоню, здороваюсь с сестрой, объясняю проблему.

— Подарки? — не понимает онни, — Какие ещё подарки? Кто тебе их подарил?

— Да все дарили, — отвечаю я и начинаю перечислять, — ученики из других классов, из моего класса, студенты из высшей школы…

— Ты пользуешься такой популярностью, что вся школа дарит тебе подарки? — изумляется СунОк.

— Думаю, что это аванс, — объясняю я ей своё виденье ситуации, — выданный мне, как участнице группы «Корона»…

— Ух ты! — радостно восклицает СунОк, — Сестра, ты теперь стала настоящим айдолом! Твои поклонники дарят тебе подарки!

— Странные только они какие — то, эти подарки, — говорю я.

— А что в них странного? — удивляется онни.

— Да положили что-то непонятное, — жалуюсь я и перечисляю, — какие-то шоколадные вилки и липкие пирожные. Ещё зачем-то подарили туалетную бумагу с розочками. СунОк, это что-то значит? Или это какая-то шутка?

После короткой паузы онни тихо смеётся в трубку.

— ЮнМи, ты такая забавная, — говорит она, — это же пожелания к предстоящей сдаче сунын. Твои фанаты желают тебе лёгкой сдачи экзамена.

— И туалетная бумага — тоже доброе пожелание? — недоумеваю я.

— Да. Чтобы ты решала задачи так же легко, как разматывается рулончик, — поясняет онни.

— А-а, — говорю я, поняв смысл зашифрованного туалетного послания и интересуюсь, — а остальное? Конфеты, тток и шоколадные вилки? Что они значат?

— Конфеты — к удаче, тток, политый сахарным сиропом, поможет тебе «прилипнуть» к университету, где ты хочешь учиться. Надо съесть половину, а оставшийся кусок отнести в университет, куда ты планируешь поступить, и там приклеить его к его стене. Тогда ты останешься там на пять лет. Вилка помогает, когда не знаешь ответа и приходится гадать, выбирая правильный из нескольких вариантов. Ткнула — угадала! Поняла?

— М — мм, — мычу я, удивлённый глубинным смыслом простых с виду подарков, — Здорово!

— Онни, так ты заберёшь у меня подарки? — спрашиваю я.

— Ну, не знаю, — отвечает она, — Это ведь тебе дарили.

— Пропадут, — прогнозирую я, — Жалко. Мне сладкое нельзя, нужно сбрасывать вес. А раздарить их в школе, наверное, будет неудобно — подарившие могут обидеться. Забери, а?

— Ну, ладно, — немного подумав, принимает решение СунОк, — так уж и быть, заберу! Посмотрю, что там сейчас айдолам дарят!

— Спасибо, — благодарю я, — Ты настоящая сестра!

Онни насмешливо фыркает в трубку.

Время действия: неделю спустя, суббота, вечер.

Место действия: дом мамы ЮнМи.

— Вот как-то так всё и было, — говорю я, внимательно слушающим меня маме и СунОк.

Сегодня у меня вечер разговоров. Сначала говорили с дядей. Когда я вернулся домой после недели в школе, дядя меня уже ждал. Поздравил с грядущим экзаменом, подарил «спасательный наборчик вундеркинда», так я для себя теперь называю эти подарочные коробочки, в которых находится комплект всяких штук, которые и оберегут на экзамене несчастного школяра от ошибки, и руку подтолкнут, чтобы та крестик поставила в нужной клеточке теста. Штуки везде одни и те же — шоколадки с пожеланиями внутри обёртки, пирожные, облитые сиропом и туалетная бумага. Как говорится — «средства, проверенные временем».

Подарок я принял, дядю поблагодарил, а дальше начались длинные разговоры про то, как всё было, да кто что сказал, да что бы это значило. Дядя только недавно вернулся из своей очередной командировки и, узнав по возвращении о столь грандиозных событиях, произошедших в его отсутствие, решил никого не слушать, а узнать всё из первых рук. То есть у меня и у мамы с сестрой. В общем, вечер был длинный. Хорошо, онни позвонила и предупредила о высоком госте, и ещё про то, о чём ему можно говорить, а о чём не стоит. В итоге, самчон получил «облегчённую версию» событий, в которую не вошло повествование о моей первой актёрской подработке. Дядя, видно, помня историю с посылкой, всё добивался от меня признания — «было чего или нет?», но я, глядя на него честными глазами, отверг все инсинуации, утверждая, что это журналисты напутали. Ничего не было. Однако, самчон, похоже, не забыл содержания письма в посылке с тряпьём от ЧжуВона. Поэтому, моим словам не верил, чувствуя, что от него что-то скрывают и возвращался к этому вопросу за вечер несколько раз, вынуждая меня врать снова и снова.

Неожиданно для меня мама и онни оказали мне поддержку, убеждая дядю, что всё, что пишут и говорят «в интернетах и СМИ» — это происки хейтеров. Мне сильно повезло, что дядя не видел видео с танцами на столах в Кирин. Думаю, до следующего посещения нашего дома он наверняка его увидит, но к тому моменту я буду уже далеко — в общаге «Короны». Там охрана! Да и не будет дядя устраивать публичный скандал… А мама с онни скажут ему, что этой киношки не видели, и что они тоже в ужасе. Отмажутся!

Мама рассказала о результатах своих переговоров с семьёй Ким. Старшая женщина их семьи — бабушка ЧжуВона — предложила «спустить всё на тормозах». Мол, президента позорить нельзя, ЧжуВону ещё служить и служить, пока дослужит, всё и забудется. А взамен, госпожа МуРан пообещала, что я получу рекламные контракты от их семейного предприятия. После маминого рассказа все задумались, видимо, прикидывая размеры и сдобность плюшек, которые могут посыпаться на наши головы. Я тоже задумался, пытаясь представить себе, как это может выглядеть. Выглядеть это должно неплохо, решил я, закончив фантазировать, и вспомнив при этом процент мирового рынка производства судов, занимаемый компанией «Sea group». ЧжуВон — дятел ещё тот, но таким уж его воспитали, и его уже не переделать. Так почему бы не получить компенсацию за моральные страдания от вынужденного общения с ним? Ну, психанул я тогда, бывает. Но мне же не жить с ним, в самом-то деле? Пусть платит. Идиоты должны платить. Особенно те, которые с деньгами.

Похоже, остальные члены семьи рассуждали примерно в том же направлении. После небольшой паузы все как-то оживились, разом заговорили, строя дальнейшие модели поведения в отношении семьи ЧжуВона. СунОк быстро заткнули — ей не по чину что-то решать. Как сказал ЧжуВон, «ты же девушка, куда тебе?», потом «заткнули» маму, и, в конце концов, совет старейшин в лице дяди-вождя, принял решение о сотрудничестве краснокожих с «бледнолицыми собаками» — то бишь нас, с «чжувоновцами». Меня вообще не спрашивали. Просто назначили в этом деле «пользоизвлекателем» и всё. Самчон взял на себя ведение переговоров и стратегическое управление, маму придали ему в помощь, ну, а СунОк назначили надзирателем за мной, чтобы я чего не выкинул. Как она будет это делать, когда я буду жить в общежитии, не представляю. Но, теперь, по всем вопросам, касающимся ЧжуВона, я должен сначала пообщаться с ней, получить «добро», и только потом уже действовать. Ну, чистое средневековье времён Ромео и Джульетты! А говорят: «на дворе двадцать первый век!»

После того, как трудный вопрос был решён с ожидаемой выгодой, всем сразу полегчало. Опять ели, трепались, но, по большей части, делал это один я, рассказывал про агентство, про «Корону», про школу. Обещал дяде сдать экзамены на «отлично», чтобы не посрамить честь семьи и его брата. Аж язык у меня устал.

Но, стоило довольному моими успехами дяде уйти, как за меня тут же взялись мама и онни. Им просто срочно приспичило узнать правду про мои похождения с ЧжуВоном в качестве пугала для девиц, жаждавших денег и замужества.

— Вот как-то так всё и было, — говорю я, закончив рассказывать урезанную версию своих похождений.

В эту версию, как и в версию для дяди, тоже не вошли некоторые моменты: о моём нелегальном переводческом бизнесе, об угрозах тюрьмой при вербовке в кабинете ЧжуВона, а также история с американцем. Много чего, оказывается, произошло. И — да, я уже и сам как-то подзабыл, что обязан ЧжуВонищу за америкоса. Придётся удалять его номер из чёрного списка… тем более, «в свете новых решений компартии»… То, бишь, семьи…

— Зачем ты согласилась? — напряжённо наморщив лоб и нахмурившись, спрашивает меня СунОк, — Почему не сказала мне или маме? Знаешь, где бы этот ЧжуВон тогда был?

СунОк показывает мне крепко сжатый кулак.

Верю. Охотно верю, что ты способна устроить чоболю мордобой. Только вот чем это кончится? И где будешь потом ты?

— Мне нужна была работа, — объясняю я онни свои мотивы, — меня нигде не брали, ты же знаешь, а это было именно то, что я хотела. Первая актёрская роль, за которую мне ещё и платили. Взяли сразу, без проб и кастингов, как мировую звезду экрана. Где ещё найдёшь такие условия?

СунОк насмешливо фыркает.

— Ну, ты даёшь! — восклицает она, крутя головой, — Роль! Тоже мне роль! Слёзы, а не роль!

— Тем не менее, — спокойно говорю я в ответ, — она приносила деньги и позволила завязать полезные знакомства. Когда это шоу закончилось, меня уже по знакомству взяли на работу переводчиком.

В реальности было не совсем так, но СунОк знать об этом не обязательно.

СунОк задумывается, однако, крыть ей нечем. Но она находит что сказать, чтобы оставить последнее слово за собой.

— А теперь у тебя неприятности, — говорит она, — как думаешь, что скажут твои фанаты, если правда выплывет наружу?

— За всё приходится платить, — философски говорю я, пожимая плечами, — не попробуешь — не узнаешь. Можно всю жизнь прождать чего-то, а оно и не случится.

— Правильно, дочка, — встаёт на мою сторону мама, — надо бороться и не сидеть, сложа руки. Тем, кто трудится, судьба улыбается.

Допустим, жизнь полна и совершенно противоположных примеров, вроде — «кто не работает, тот ест!», но, не будем огорчать маму бессмысленными спорами. Мама сказала — значит, надо её слушать.

— Я устала, — говорю я, — я пойду, полежу?

— Да, да, конечно! — говорит мама, — иди, отдыхай. СунОк, ты тоже не тереби сестру. Дай ей отдохнуть перед сунын!

Время действия: следующий день, воскресенье, вечер.

Место действия: дом мамы ЮнМи. ЮнМи, как обычно, после сытного ужина лежит с кошкой пред телевизором.

Лежу, думаю и одновременно вполуха слушаю СунОк, которая рассказывает, чего категорически нельзя делать на экзаменах. Про то, что нельзя приносить с собою книги, тетради, телефоны и всякие электронные гаджеты, мне ещё в школе рассказали, а онни повторила. Сейчас она добралась до примет. Если их подмечать и правильно реагировать, говорит она, то эффект плохих примет можно ослабить, а хороших, соответственно, усилить. Онни как раз занимается сейчас тем, что перечисляет мне варианты правильных реакций, которые я должен запомнить. Слушаю, одновременно слежу за тем, что показывают по телевизору и размышляю на тему «и зачем я опять так нажрался?» У меня же диета, контракт с оговорённым весом… Где моя сила воли?

По словам онни, перед любыми экзаменами нельзя утром есть суп из водорослей. Потому что они скользкие, и есть все шансы «поскользнуться и не попасть в число счастливых обладателей высшего балла». Зато, если выпить сеульского молока, то велика вероятность поступить в Сеульский национальный университет. СунОк сказала, что купила для меня большую бутылку из специальной партии молока, сделанной именно для сдающих сунын.

Похоже, на экзамене зарабатывают все, кто только может… — делаю я вывод, услышав про «специальную парию молока», — Что такое «сеульское молоко»? Если есть сеульское молоко, значит, должны быть и — «сеульские коровы»? Ни одной коровы я в Сеуле не видел…

Онни, между тем, рассказывает, что нельзя мыть голову, чтобы «не смыть» из неё знания. И ногти обрезать нельзя. Знания от этого могут оказаться «отрезанными»…

Идти на экзамен с грязной головой, и стуча когтями по полу?! Феерично… Слушаю этот бред, одновременно пытаясь услышать и то, что говорят по телевизору. Хоть экзамен, как говорится, уже «на носу», в СМИ продолжается кампания по предотвращению самоубийств среди школьников. Все с опаской ожидают через месяц вторую волну суицидов — после оглашения результатов. Как раз сейчас по телевизору обсуждают эту тему. Как я понимаю, руководство канала, пытаясь придать больший вес передаче и поднять её на уровень «а-ля экспертное обсуждение», пригласило в студию гостей. Причём, иностранцев. «Чтобы дать нашим телезрителям взгляд на проблему со стороны и услышать, как обстоят дела с этим вопросом в других странах», — сказал ведущий, представляя сидящих перед телекамерами. Гости — женщина из Франции и мужчина из США. Хочется мне послушать, что они скажут по этому вопросу. Как у них там с суицидами обстоят дела?

— А ещё, — говорит онни, — на экзамене ни в коем случае нельзя ронять карандаш, которым пишешь, на пол. Это — стопроцентный провал!

Перевожу взгляд с телевизора на неё.

— А если он всё — таки упал? — спрашиваю я, — Что тогда делать?

Онни задумывается, вспоминая. Видно, сама подзабыла. Свой сунын она уже давненько сдавала.

— Вставать и уходить? — предлагаю я вариант.

— Ты что! — обеими руками машет на меня онни, — С экзамена нельзя уходить! Иначе, потеряешь целый год!

— А что же тогда делать? — подначиваю я, — Карандаш-то уже упал. Всё — пиши, не пиши…

— Нужно просто представить, что у тебя этого карандаша никогда не было! — сообщает онни, по-видимому, вспомнив, что нужно делать, — И попросить новый! А упавший — не подбирать!

— А-а, — глубокомысленно говорю я и поворачиваюсь к телевизору, где ведущий в это время рассказывает про сунын.

Про то, как 500 профессоров и лучших преподавателей старших школ, находясь в полностью отрезанном от внешнего мира секретном месте, два месяца готовят задания для экзамена, потом тщательно и скрупулёзно друг друга проверяют, стараясь не допустить в экзаменационных листах ни единой ошибки…

Вот зачем рассказывать про то, что все и так давно знают? — думаю я про болтовню ведущего, — про то, что тесты проводятся с 8:40 до 17:00, что в тех районах, где находятся школы, меняется режим работы компаний — они начинают работать на час позже, чтобы не было пробок на дорогах. Ещё в это время не проводятся военные учения… Лучше бы он дал гостям слово сказать вместо очередного пережёвывания того, что все уже не раз слышали…

— Главное — не паниковать, — говорит онни, переходя от оккультной темы к реальности, — если ты вдруг чувствуешь, что что-то забыла, нужно досчитать до десяти и перейти к следующему вопросу. А к тому, который не помнишь, вернуться потом, когда сделаешь остальное…

Знала бы ты, кого ты жизни учишь! — думаю я, вспоминая свои зачёты, коллоквиумы и экзамены, — Я тебя сам научить могу. Эх, родной институт, как ты там? Светятся ли по-прежнему вечерами твои большие окна? Бегают ли, как и прежде, по твоим коридорам восторженные первокурсницы?

Загрустив, я предаюсь воспоминаниям, уже не слушая, что мне говорит СунОк.

— Эй, — пихает меня СунОк, — ты чего молчишь?

— Да так, задумалась… — отвечаю я.

«… — Что вы скажете об этом, Мэтт?» — доносится от телевизора голос ведущего.

Ага, пока я рефлексировал, на канале, наконец, закончили «нести пургу» и перешли к разговору с гостями.

— Онни, прости, — говорю я, обращаясь к СунОк, — давай, сделаем перерыв. Я хочу послушать передачу.

СунОк с удивлением переводит взгляд с меня на телевизор.

«…— Мне посчастливилось преподавать в нескольких хороших университетах в Корее… — начинает гость программы, американец Мэтт Адамс, — «…Среди моих студентов были совершенно блестящие и одарённые дети…»

Ведущий после этих слов с удовольствием кивает, подтверждая, что да, в университетах Кореи, таких полным-полно.

«…— Но я заметил одну странную вещь, — продолжает Мэтт, — Одно лишь упоминание об экзамене сунын заставляло их вздрагивать. Как иностранцу, мне стало интересно — в чём причина? Я начал более подробно изучать этот вопрос, и через некоторое время пришёл к поразившему меня выводу. Эти дети, по сути, лишились своего детства только для того, чтобы подготовиться к одному — единственному тесту… «

Лицо ведущего теряет подвижность и становится маской с вежливой улыбкой.

«…— Для меня стало откровением, что когда в итоге они поступают в университет, дети просто не знают, чем заняться! Ведь до этого у них никогда не было свободного времени. В большинстве случаев первый семестр, а для некоторых и первые университетские годы, из-за этого получаются совершенно провальным. Им впервые удаётся побыть детьми, отсюда и сопутствующие проблемы — употребление алкоголя, пропущенные занятия, несданные зачёты и тому подобное. Поняв это, я старался не особо нагружать моих студентов во время первого семестра, чтобы позволить им «выпустить пар» и дать возможность немного повеселиться…»

— Ну и правильно, — говорит онни, оборачиваясь от телевизора ко мне, — а когда же ещё веселиться? После университета будет работа и семья. Там уже не до веселья. Что, разве в Америке не так?

Ведущий же в этот момент пытается спасти ситуацию и реноме корейских высших учебных заведений. Перебивая гостя, задаёт ему вопрос: «Так же поступали и другие преподаватели, или это делали только вы?»

«…— Я замечал, — отвечает Мэтт, — что вначале учёбы многие преподаватели проявляли большое снисхождение к ученикам. Сперва мне это было непонятно, но потом я нашёл объяснение их поведению. Иначе ведь просто невозможно, очень жалко детей…»

Видя, что гость опять говорит не то, ведущий заходит с козырей, задав вопрос — «Считает ли Мэтт, что уровень образования в Южной Корее один из самых высоких в мире?»

«…— Считаю ли я, что корейские студенты одни из лучших в мире? — переспрашивает Мэтт и отвечает, — Пожалуй, я с этим соглашусь. Но оправданны ли методы, применяемые для достижения этой цели? На мой взгляд, абсолютно не оправданны. Всё детство тратится на подготовку к экзамену. Я знаю, что в самый горячий период школьники выходят из дома в пять утра, а возвращаются далеко за полночь. И так — каждый день. Зачастую семьи инвестируют все свои деньги в ребёнка, в надежде на то, что это определит его будущий успех. В результате, дети чувствуют не только страх перед конкурсом во время поступления, но и долг перед родителями. Это очень тяжёлая ситуация для неокрепшей психики. Ситуация осложняется и тем, что школьники все разом стремятся попасть в престижную тройку университетов, так называемую SKY, здешний эквивалент американской «Лиги плюща». Совершенно очевидно, что получится это не у всех. В итоге даже те, кто получили высокий балл на экзамене, но не попали в один из университетов SKY, чувствуют себя неудачниками. На этой почве не редки самоубийства…»

«…— Разве в Америке ситуация с образованием кардинально отличается от ситуации в Корее?..» — зачем — то задаёт Мэтту вопрос ведущий, хотя даже мне понятно, что ему нужно срочно переключаться на француженку, поскольку Мэтт говорит неприятные для корейцев вещи, — «…Разве система образования Кореи не построена по американскому образцу?»

Ах, вот отчего он к француженке не побежал! Решил катнуть шар в лузу с названием — «у старшего брата так же, значит, это правильно!»

«… Да, — кивая, соглашается с ним Мэтт, — в корейской системе образования много элементов взято из американской высшей школы. Но, если сравнить две наши системы между собой, то американская выглядит более гибкой. Она всегда предлагает какую-то альтернативу. Не получилось так — можно пойти другим путём. В Корее такого нет. Почему-то определяющим для всей дальнейшей жизни является один единственный экзамен. Я не знаю, почему это сложилось именно в таком виде, я недостаточно хорошо знаю корейское общество, но мне такое положение дел кажется неправильным. Думаю, что в Корее, для предотвращения самоубийств подростков следует активней проводить пропаганду среди школьников, показывая на конкретных примерах, что низкий балл за сунын — вовсе не конец жизни. К сожалению, вся трудовая этика, принятая в корейском обществе, предполагает, что в дальнейшем молодые люди будут вынуждены развивать свою карьеру согласно существующим правилам, передавая в дальнейшем эти взгляды своим детям. Это никак не снимет остроту вопроса с подростковыми самоубийствами…»

Ведущий бросает Мэтта Адамса и бежит к француженке за спасением.

Выгонят тебя, — думаю я, наблюдая за его метаниями, — И поделом! А вот нечего приводить в студию кого попало. Хотя, наверное, это не он лично этого Мэтта пригласил. Но, всё равно, накажут непричастных. Не начальству же отвечать? Адамс тоже хорош. Начал правду-матку резать. Все ведь от него ждали, что он Корею будет хвалить, как девочки из «Минёдыре суда», а он умничать начал. Ну и зачем ставить всех в неудобное положение? Разве что его, как Бендетто, корейцы в край достали. Отомстил, когда подвернулся случай…

— Странный он какой-то, — удивлённо говорит СунОк о Мэтте, — сказал, что у нас всё плохо. Можно подумать, в Америке всё хорошо!

Вот! Народ корейский обиделся — и правильно сделал! Действительно, наговорил, наболтал, разумы смутил, а завтра смоется на родину с гонораром в кармане. А людям тут потом жить, в растревоженном болоте, не зная, что делать… а что тут сделаешь? Жизнь такая… Хотя… хм!

Время действия: понедельник, день сунын, утро.

Место действия: возле школы Кирин. Из подъехавшего такси выходят мама, СунОк и ЮнМи.

Прямо к входу Кирин подъехать не удалось. Улица из каких — то соображений оказалась перекрыта полицией. То ли в целях безопасности от северян, то ли, чтобы не создавалась толкучка. Неспешно иду с семьёй по улице. Время есть, мы приехали загодя. Машин на дорогах сегодня и вправду мало, доехали очень быстро. Похоже, корейцы действительно проявляют сознательность — не выезжают на улицы, чтобы не создавать препятствий сдающим сунын.

На улице много школьников и провожающих их родителей. Это здесь традиция — в сунын проводить до школьных дверей и благословить. Поскольку предприятия сегодня начнут работать на час позже, время на это у родителей есть. Многие, проводив детей, пойдут в храмы, будут молиться за них, пока идёт экзамен. Мама тоже пойдёт. Сегодня наша кафешка будет закрыта. СунОк поедет учиться, мама — в храм.

Все взрослые, попавшиеся мне навстречу, одеты по-праздничному. Видны новые галстуки, костюмы, новые сорочки у мужчин. Ну, а женщины — всегда красивые, а сегодня особенно. По мере приближения к входу в школу всё громче становится слышна музыка. Это группа поддержки в национальных костюмах колотит в чангу, дудит в какие-то рожки и наяривает на древних хэгымах.

Хоть выглядит всё празднично, но в воздухе чувствуется нервозность. По крайней мере, я именно так ощущаю окружающую атмосферу.

Забавно, но я совсем не думаю о предстоящем экзамене. Этот Мэтт Адамс сказанул вчера какую — то хрень, которая попала мне в голову и крутится там, забирая на себя почти все ресурсы мозга. Мысль, идею, которую я никак не могу «ухватить» и сформулировать словами.

— ЮнМи, ЮнМи, — толкает меня в бок СунОк, — ты чего? С тобою же здороваются! Поздоровайся!

Выхожу из задумчивости, раскланиваюсь со знакомой девочкой и её родителями.

— ЮнМи, — наклонившись ко мне, шепчет онни, — на тебя обращают внимание, а ты идёшь и ни на кого не смотришь. Это невежливо. Ты так переживаешь из-за экзамена?

— Да, вроде, нет, — пожимаю я плечами в ответ.

— Тогда чего ты такая? Всё будет хорошо. У тебя же лучшие результаты в школе. Ты точно сдашь сунын с высоким результатом, не волнуйся.

Бросив разглядывать асфальт перед собой, я притормаживаю и начинаю активно вертеть головой по сторонам, вглядываясь в лица.

Интересно, — неожиданно приходит мне мысль при взгляде на улицу, заполненную взволнованными детьми и их родителями, — кто из этих школьников через месяц покончит с собой? Вот эта девочка? Наверное, нет. В её глазах ничего «такого» нет… Этот парень? Нет. Я знаю, он хорошо учится. Впрочем, он может не дотянуть до SKY и счесть это поражением. Но глаза у него весёлые, этот прыгать в реку не будет. Тогда кто? Или здесь нет таких?

В конце концов я натыкаюсь на тусклый взгляд, в котором читается безнадёга и бесконечная тоска. И это видно настолько ясно, что я резко останавливаюсь. Идущие чуть сзади онни и мама, не ожидав такого манёвра, налетают на меня.

— Ты что? — испуганно спрашивает СунОк, — Что-то случилось? Живот болит?

— Глаза, — отвечаю ей я, глядя вслед уходящему вперёд парню, — у него глаза… больные.

— Откуда ты знаешь, что больные? — не понимает меня СунОк, — Ты разве врач?

— Ну, не больные, — говорю я, пытаясь объяснить, — они … не такие!

— Дочка, ты о чём? — с тревогой в голосе спрашивает меня мама.

— Этот парень не сдаст сунын, — уверенно говорю я, — по его глазам это видно.

Мама и онни переглядываются, потом смотрят, на кого я указываю.

— И что? — спрашивает СунОк.

— Наверное, надо ему как-то помочь, — говорю я, имея при этом в виду перспективу самоубийства.

— Поздно уже помогать! — говорит онни, думая при этом об учёбе, — Раньше нужно было заниматься! А сейчас — каждый сам за себя!

Наклонив голову к плечу, задумчиво смотрю на СунОк, понимая, что она кругом права. И тут до меня, наконец, доходит, что именно во вчерашней речи Мэтта Адамса показалось мне самым важным.

Время действия: понедельник, день сунын, начало экзамена.

Место действия: школа Кирин.

— Господин директор, господин директор! — торопливо говорит ДонХё, подходя к СокГю.

— Проблемы, господин директор, — негромко говорит он, наклоняясь к директорскому уху.

Директор СокГю, который буквально только что дал отмашку для начала сунын, не меняется в лице.

— Какие? — тоже, негромко, с застывшей лёгкой улыбкой интересуется он.

— Ученица Пак ЮнМи отсутствует на экзамене! — восклицает несколько громче, чем нужно, ДонХё.

СокГю вежливо наклоняет голову, в сторону обернувшегося к ним члена комиссии из министерства образования. Представитель министерства кланяется ему в ответ и опять поворачивается к экзаменуемым.

— Родителям звонили? — наклонившись вбок к подчинённому, шёпотом спрашивает СокГю.

— Она в школе! — паническим шёпотом отвечает ДонХё, — Электронная система отметила её пропуск, когда она входила! И утром её видели!

— Тогда, где же она? — не понимает директор.

— Не знаю! — опять шёпотом восклицает ДонХё, — Может, ей плохо стало? Лежит где-то! А может, ещё что случилось! У неё много недоброжелателей…

— Это будет страшный удар по репутации школы, — говорит директор, мгновенно просчитав последствия второго варианта.

— Немедленно организуйте поиски, — приказывает он ДонХё, — только по громкой связи не делайте сообщений. У нас — сунын.

— Будет исполнено, господин директор! — обещает ДонХё.

Время действия: понедельник, день сунын, спустя примерно полтора часа после начала экзамена.

Место действия: агентство FAN Entertainment, кабинет СанХёна.

Президент СанХён, встав сегодня на час позже из-за сунына и поэтому, выспавшись, находится в прекрасном расположении духа. Сидя за своим столом с чашкой кофе в руке, он задумчиво смотрит на монитор компьютера, куда выведена последняя таблица «Billboard». Композиция ЮнМи, которую исполняет Ли ХеРин, сдвинулась ближе к началу списка и теперь находится на восемьдесят шестой позиции.

— Классическая музыка, — произносит вслух СанХён и, сделав глоток кофе, добавляет, — кто бы мог подумать…

Продолжая неспешно пить кофе, СанХён погружается в размышления о том, как продвигать эту композицию дальше, о возможных гастролях ХеРин за рубежом, сколько нужно добавить музыкального материала… Его мысли с организации концертов переходят на ЮнМи.

— У неё точно ангел на плече сидит, — говорит он вслух, качая головой.

В этот момент пищит селектор связи с секретарём.

— Да! — отвечает СанХён, нажав клавишу.

— Господин СанХён, к вам пришла Пак ЮнМи, — раздаётся через динамик голос секретаря, — вы её примете?

— Отлично! — радуется в ответ СанХён, — Я сейчас как раз о ней думал! Пусть заходит!

— Да, господин президент, — отвечает секретарь.

Спустя пару секунд дверь открывается, и в кабинет в форме ученицы Кирин входит ЮнМи с решительным выражением на лице.

— Добрый день, ЮнМи, — кивает президент в ответ на её приветствие.

При этом он смотрит на её форму и в нём рождается неясная тревога. Он чувствует, что что-то не так.

— Постой! — после секунд трёх молчания восклицает СанХён, наконец понявший причину своего дискомфорта, — Ты же должна сегодня сдавать сунын! Почему ты здесь?!

— Я — не пошла, — коротко отвечает ЮнМи и направляется к столу, без спросу нацеливаясь на крайний стул.

— Что значит — «не пошла»? — искренне недоумевает президент, откидываясь на спинку кресла, — Как это — «не пошла»? Почему — «не пошла»?!

— Я решила стать примером для тех, — говорит ЮнМи, без приглашения садясь на стул, — кто не сдал сунын на то количество баллов, которое хотел. Примером того, что жить можно и без сунын. Поэтому, я на него не пошла. Я буду звездой без образования.

Онемев и округлив глаза, СанХён целых десять секунд таращится на ЮнМи, пытаясь собрать обратно свой разлетевшийся на куски шаблон представлений о жизни.

— У тебя же лучшие результаты в школе? — не понимает он, — Ты же могла сдать экзамен без проблем?!

— В том числе и поэтому, — кивнув, говорит ЮнМи, — Не сдать сунын можно только один раз.

— Да хоть сто раз потом можно пересдать! — рявкает на неё пришедший в себя СанХён, — Ты соображаешь, что ты наделала? У тебя мозги есть?!

ЮнМи ничего не отвечает.

— И что — ты вот так просто встала, и ушла с экзамена? — спрашивает СанХён, — Сказала «не хочу» и ушла?

— Нет, — мотает головою ЮнМи, — я ничего не говорила. Я вылезла через окно в туалете, потом через забор и к вам. Правда, пришлось ещё около часа прятаться. Все, кто попадался мне навстречу, хотели отвести меня обратно в школу…

У СанХёна опять пропадает дар речи.

— И зачем же ты хотела попасть ко мне? — спрашивает он, поборов немоту.

— Сообщить, что с суныном покончено и теперь я совершенно свободна для полноценной работы, — с невинным видом говорит ЮнМи.

— Свободна… для работы?! — подскакивает в кресле СанХён, — Свободна для работы?! Да ты!…

Президент явно хочет ещё что-то сказать, но тут его взгляд падает на экран монитора с таблицей «Billboard».

— Чёрт! — с чувством произносит он, падая назад в кресло, — Так хорошо день начинался… И опять ты! Хорошо, расскажи, как тебе такое пришло в голову. А я пока попытаюсь прийти в себя.

— Сделай мне чаю! — приказывает он секретарю, ткнув пальцем в кнопку на пульте, — А то после кофе в горле першит.

— Рассказывай! — кивнув, приказывает он ЮнМи.

ЮнМи рассказывает, как она ходила в храм, и батюшка там ей объяснил, что «одновременно спать на двух кроватях невозможно». И что для духовного роста нужно нести реальные лишения, когда чем-то жертвуешь. И что ей было очень жалко школьников, которые не смогли справиться и покончили с собой. А вчера по телевизору была передача, в которой гость из Америки сказал, что если бы у них был перед глазами пример того, что сунын — это ещё далеко не всё, то они бы с собой не кончали, а жили дальше…

Всё то время, пока ЮнМи рассказывает, СанХён недоверчиво поглядывает на неё, мелкими глотками попивая зелёный чай из белой кружки.

— Сегодня, когда я пришла на экзамен, у меня в голове всё, наконец, сложилось, — сообщает ЮнМи, добравшись почти до конца своего рассказа, — Я поняла, как я могу им помочь. Я же стану звездой, сонсен-ним. И все будут говорить — «она даже сунын не сдала, а звезда! Значит, и у меня не всё так плохо. Если она смогла без него жить, то и я смогу!»

— Ты себя-то с другими не ровняй, — фыркает в кружку СанХён, — тоже мне, нашлась, «такая, как все!» Уж не знаю, где ещё можно найти человека, который не пошёл на сунын из соображений человеколюбия… Такую идиотку ещё поискать нужно, — произносит президент после паузы, ставя чашку на блюдце, — Решила сломать систему?

— Систему? — не понимает ЮнМи, — Ничего я не хотела ломать. Просто мне не нравится, когда дети делают с собой ужасные вещи.

— Сунын — это образование, — говорит СанХён, — образование — это доход. Доход — это семья и будущее. А отсутствие образования — это нищета и разруха. Тот, кто призывает отказаться от образования — идиот. ЮнМи, ты — идиотка!

— Вы по-своему правы, сонсен-ним, — спокойно отвечает ЮнМи, не став акцентировать внимание на слове «идиотка», — Но и я, тоже права, сонсен-ним. Любая ситуация имеет много граней.

СанХён несколько секунд молча смотрит на ЮнМи.

— Семья знает? — спрашивает он, — Домой сообщила?

ЮнМи мотает головой.

— Я сначала к вам, сонсен-ним, — говорит она, глядя при этом в стол.

— Езжай-ка ты домой, — говорит ей СанХён, — расскажи своим. Если останешься жива, тогда приедешь — будем думать дальше, что с тобою делать. Зачем мне сейчас на тебя время тратить? Может оказаться — зря.

— Хорошо, господин СанХён, — говорит ЮнМи, вставая со стула и кланяясь, — до свидания.

— Поедешь с ЁнЭ! — спохватывается СанХён, берясь за телефонную трубку, — Чтобы тебе ещё чего-нибудь в голову не пришло дорогой…

— Господин СанХён, — встав, просит ЮнМи, — позвоните, пожалуйста, в школу, чтобы меня там не искали. А то будут ещё маме звонить.

— Думаешь, ещё не позвонили?

— Мама в храме. Там телефоны отключают.

— Раньше о маме нужно было думать, — говорит ей очевидную вещь президент.

(несколько позже, кабинет СанХёна)

— Ты вообще чего-нибудь там делаешь? — спрашивает в трубку телефона СанХён, разговаривая с директором школы, — Какого чёрта, школьницы, сдающие сунын, бегают у тебя по городу? … Никто ничего тебе не подсовывал! Первый раз вам в руки попалось нечто стоящее, а она, вместо учёбы, у вас, по улицам бегает… Ничего не делай. Она у меня, я отправил её домой… Давай потом, СокГю. У тебя сейчас экзамен идёт, а мне с мыслями собраться нужно. Я в растерянности. Ничего подобного я не предполагал… Хорошо. Созвонимся. Удачи!

СанХён убирает телефон от уха и кладёт его на стол. Поднимает глаза и смотрит на присутствующего в кабинете КиХо.

— Ну? — агрессивно спрашивает он у него.

КиХо сокрушённо качает головой.

— Так глупо загубить многообещающую карьеру, — говорит он, имея в виду ЮнМи, и выносит вердикт, — она — ненормальная.

СанХён недовольно смотрит на него несколько секунд.

— Ненормальная, — кивает он, соглашаясь со словами КиХо, — она меня подставила со всех сторон!

— Какая чёрная неблагодарность, — с болью в голосе сочувствует ему КиХо, вы столько для неё сделали, а она…

— Смотри сюда, — неожиданно говорит СанХён, разворачивая к нему монитор экраном, — «Шторм», падает.

— Э..э? — не сразу понимает тот от внезапности перехода, но «переключается», увидев знакомую таблицу, — Да, сонсен-ним, композиция «падает» в направлении первого места. Я это видел.

— Я слушал генеральную репетицию Ли ХеРин и Пэ ИкХван, — говорит СанХён и спрашивает у КиХо, — Ты её слышал?

— Нет ещё, господин президент, — с виноватым видом отвечает тот.

— Это гениально, КиХо, — со всей серьёзностью произносит СанХён и, помолчав, повторяет, — Гениально.

КиХо озадаченно смотрит на своего начальника.

— Просто невозможно поверить, что какая-то школьница, без всякого напряжения пишет такую музыку. Музыку, стоящую вровень с гениями прошлого…

— КиХо, — расширив глаза, говорит президент, обращаясь к ожидающему продолжения подчинённому, — ЮнМи — гений! Музыкальный гений!

СанХён пронзительно смотрит на КиХо, ожидая реакции на свои слова.

— Тогда это меняет дело, — помолчав для создания видимости умственного процесса, со значением в голосе произносит КиХо, в действительности же, «потерявшись» от столь неожиданного заявления президента.

— Что будем делать, сонсен-ним? — спустя пару секунд деловито спрашивает он и робко добавляет, — Простите, но я никогда не имел дела с гениями…

— Я тоже, — растеряно кивает ему в ответ СанХён.

— А вы — не ошиблись, сонсен-ним? — осторожно спрашивает КиХо, — Девочка талантливая, да. Но… гений?

— Я только что вдруг это понял, — отвечает СанХён, — прямо сейчас. Когда говорил с тобою! Понял, что ЮнМи — гений!

— Что же мы с ней будем делать, сонсен-ним?

— Не знаю, — отвечает СанХён, но, подумав, поправляется — Будем делать деньги. Именно этим мы всегда и занимаемся. Для начала, нужно вылезти из той кучи навоза, куда она нас пытается загнать…

— Пытается? Я думал, мы уже там…

— Плохо думал, КиХо! — восклицает СанХён, — Как гений, она делает чудовищные поступки, в которых нет никакого смысла! Но! То ли она чертовски везуча, то ли, чертовски умна! Возможно, даже, что она, своим поступком, проверяет нас на интеллект!

Взявшись рукою за подбородок, СанХён уходит в себя, размышляя.

— Интеллект? — осторожно спрашивает КиХо у задумавшегося начальства, — Проверяет?

— Да, — убрав от подбородка руку, кивает президент и поясняет, — Смотри, КиХо, как интересно всё цепляется друг за друга. Правительство проводит компанию по предотвращению самоубийств, ЮнМи выступает в её поддержку. Президент хвалит ЮнМи за патриотический поступок, она — совершает ещё один. Отказывается от сунына ради спасения детей нации. И какая у неё отличная биография — путь от уборщицы в ресторане до композитора песен «Billboard»! Это же просто — нарочно не придумать!

— ЮнМи так и сказала? — удивляется КиХо, — Что действует в интересах нации?

— Она лепетала какую — то ерунду, — недовольно кривится в ответ СанХён, — Возможно, у неё и вправду, большое сердце, но, передать словами свои чувства, она не в состоянии. Однако, если она не знает, что говорить, то я это знаю! И она будет говорить то, что нужно! КиХо! У нас есть реальный шанс выйти из этой ситуации с прибылью!

— Прибылью? — озадачивается КиХо, не видя для себя как это можно сделать.

— Над нами будут смеяться, если мы это не сделаем! — восклицает СанХён, — Имея поддержку правительства и не заработать на этом деньги?!

— У нас есть поддержка от правительства? — изумлённо округляет глаза КиХо.

— Ну, чего ты не понимаешь?! — сердится в ответ СанХён, — Президент сказала о ней, как о патриотке. Президент не может ошибаться!

— Да-а, — задумчиво говорит КиХо, складывая у себя в голове мозаику из кусочков разрозненных событий и кивает, — Это правда.

— Тогда… выходит… что мы… можем… получить… от правительства — помощь? — подумав и раздельно произнося слова, озвучивает вслух свою мысль КиХо, прикидывая при этом в мыслях возможные размеры и виды этой помощи, — Так?

— Именно так! — восклицает СанХён, в чувствах громко хлопая правой ладонью по столу и говорит, — Я сейчас сделаю пару звонков, и если мне там скажут то, что я хочу услышать, а, скорее всего так и будет, то моё агентство, полным составом, присоединится к правительственной компании против детских суицидов!

— Хорошо, что мы официально не объявили, что ЮнМи дебютирует сразу после сунына, — вздыхает КиХо, — Было бы много недовольства. Хотя, слухи, уже распространились…

— Я не сумасшедший, чтобы прилюдно обещать такое, — смотря в экран телефона, говорит СанХён.

— А всем, кто будет возмущаться, — добавляет он, поднимая голову от телефона, на котором уже начал набирать номер, — покажем цифры! Статистику самоубийств. Все СМИ пишут, что столько ещё ни разу не было. Чего они хотят — плясок на костях? Мы им их устроим! На их костях!

КиХо поднимает и опускает брови, признавая «железобетоность» аргумента руководства.

— А как мы будем её контролировать? — печально спрашивает он, смотря на СанХёна энергично продолжившего тыкать в телефон указательным пальцем, — ЮнМи же делает, что хочет… Как с ней работать?

— Посажу на цепь и в клетку, — отвечает на это СанХён, поднося телефон к уху.

— Решу вопрос, — кивая, обещает он удивлённому КиХо и, слыша ответ на другой стороне, восклицает — Алло!

КиХо вздыхает, как большой, печальный слон.

Время действия: около пяти часов вечера

Место действия: дом мамы ЮнМи. В дом, находясь в взволнованно — приподнятом настроении входят мама и СунОк.

— Юны ещё нет, — говорит мама, открывая дверь и включая в прихожей свет, — директор должен поздравить всех со сдачей экзамена, потом, пока доедет… не меньше часа у меня есть. Как раз успею приготовить вкусненького. Всё будет прямо с плиты…

— Интересно, на сколько сестра сдаст сунын? — говорит СунОк, входя за мамой, — У неё были такие хорошие результаты в школе, что просто удивительно. Если она получит по 100 баллов за каждый тест, она станет национальной героиней.

— Что ты говоришь! — машет на неё рукою мама, — Я буду счастлива, если она сдаст на минимум для поступления в SKY! Мне больше не надо.

— О! — удивляется в этот момент СунОк, увидев на вешалке ветровку ЮнМи, — Она уже дома?

Мама и СунОк с удивлением переглядываются.

— Она выполнила задания быстрее всех и поэтому ушла раньше? — делает предположение мама, смотря на пальто цвета марсала.

— Как такое может быть? — удивляется её словам СунОк, — Каждый экзамен начинается в определённое время. Сунын сдать раньше — нельзя!

Мама с дочкой опять переглядываются.

— Что-то случилось? — с тревогой спрашивает у дочери мама.

СунОк в ответ пожимает плечами.

— О землетрясении не объявляли… — растерянно говорит она, потом секунды две неподвижно стоит, думая, что делать, и решительно начинает разуваться.

— ЮнМи! ЮнМи! — кричит она, быстро скинув обувь и по коридору устремляясь в дом, — Ты дома? Что случилось? Ты где?!

Мама, тоже торопливо разувшись, бежит за СунОк. После коротких поисков они обнаруживают ЮнМи в гостиной, прикорнувшей на полу, на маленьких подушках. Разбуженная криками, она садится и широко зевает, просыпаясь. Мама и СунОк останавливаются в дверях.

— Почему ты дома? — с испугом спрашивает мама, обшаривая глазами дочь и школьную форму, в которую она одета, — Что случилось?

ЮнМи поднимается на ноги и, не говоря ни слова, начинает делать женский большой поклон «ёчжа-е кхын чоль». Мама и онни, круглыми глазами смотрят на церемониальное действо, выполняющееся обычно при поминальных поклонениях в память о выдающихся исторических личностях: правителях, учёных, военных. Такие церемонии проводят на могилах, в «храмах славы», как правило, прямые потомки выдающихся людей.

— Мама, прости меня, — выполнив положенные движения и оставаясь коленями на полу, говорит ЮнМи, подняв голову и смотря снизу на мать, — я знаю, что ты очень хотела, чтобы я сдала сунын. Прости, но я, не пошла.

— К… кы… — издаёт нечленораздельные звуки СунОк, в крайнем изумлении смотря на сестру.

— Как, не пошла? — изумляется мама, — Почему, не пошла?

— Мама, я решила помогать людям и поэтому, не пошла на экзамен, — говорит ЮнМи, наклоняя голову.

Мама, в растерянности пытается понять то, что услышала. Ей на помощь приходит пришедшая раньше в себя, чем она, СунОк.

— Как это может помочь людям? — спрашивает она за маму и тут же кричит на сестру, — Что ты опять натворила, коза?! Это же — сунын!!

ЮнМи поднимает голову и молча смотрит на разозлившуюся онни. Мама выдыхает и садится на пол, как есть, в уличной одежде.

— Мама?! — тут же разворачивается к ней СунОк.

— Как же так? — растеряно произносит мама, — Что же теперь с тобою будет? Я так надеялась… у тебя были такие хорошие оценки… и вот…

— Простите меня, — опять склоняет голову ЮнМи и замирает в этой позе.

— Мама, как ты себя чувствуешь? — присаживается на колени рядом с матерью СунОк, — Голова не кружится?

— Спасибо, СунОк, — всё нормально…

— Тебе лекарство принести?

— Нет, не надо, всё хорошо. Я просто хочу понять…

— Потом. Давай, я помогу тебе раздеться. Жарко.

СунОк помогает маме снять одежду. ЮнМи, не меняя позы, стоит на коленях.

— ЮнМи, что случилось? — спрашивает мама, поворачиваясь к ней, — Мы ведь с СунОк проводили тебя до школы. Как ты могла не пойти на экзамен?

— Я сбежала, — коротко говорит ЮнМи.

Мама и СунОк очумело переглядываются.

— С сунын? — не понимает СунОк, — Зачем? Испугалась?

— Я решила помочь людям, — отвечает ЮнМи.

— Чем?! — непонимающе восклицает СунОк, — Тем, что освободила кому-то место?

…

Вздыхаю про себя, переходя к, пожалуй, самому сложному моменту разговора. Сказать — что не пошёл на экзамен, было сложно, объяснить, чтобы поняли — ещё сложнее.

Повторяю, им всё, что сказал президенту СанХёну. В этот раз получается увереннее и лаконичнее. Выслушав меня, мама и СунОк смотрят друг на друга, похоже, в полном обалдении.

Ну да, сейчас это выглядит сомнительной идеей, — думаю я, — а тогда, в школе, меня словно током пронзило — «Вот оно! То, о чём я думал, размышляя о карме! Сунын — это ведь важно для карьеры айдола и если его у меня не будет, то у меня будут проблемы! То есть, я жертвую спокойной жизнью. Все будут ходить за мной, и ныть — «сдай, да сдай!». Это как раз то, о чём мне говорил батюшка. Жертвенность. А если ещё при этом удастся удержать хоть одного идиота, или, идиотку, от прыжка с крыши или моста, значит, эти страдания будут не зря!»

— У детей есть родители, — говорю я, — которые любят и ждут их. Желают им добра и счастья. Своих детей, родители хоронят в своём сердце. Не стоят несколько недобранных баллов смерти. Ничего там нет — холодно и темно. Я была там, я знаю.

Мама и онни молчат, смотря на меня. Я тоже молчу.

— Думаешь, у тебя получится? — наконец, после достаточно продолжительного молчания спрашивает меня мама.

— Даже если это будет всего один человек, уже — не зря, — кивнув, отвечаю я.

Мама вздыхает, поднимается на ноги, подходит ко мне, садится и, обняв меня, притягивает к себе.

— Горе ты моё, — говорит она, — садись. Хватит стоять на коленях.

— Глупость, — говорит СунОк, — никто не будет на тебя смотреть как на пример. Тебя выгонят из агентства, и ты будешь как все.

— Почему меня выгонят из агентства? — не понимаю я.

— Потому, что у тебя нет образования. А люди без образования — никому не нужны!

— Онни, — отвечаю я СунОк, — твои слова верны, но верны они для наёмных работников. Для тех, кто собирается у кого-то работать, продавая свой труд. Я же, буду людям давать работу. И тут уже не важно, сколько у меня баллов за сунын и есть ли он у меня вообще. Вот, президент СанХён. Я даже не знаю, какое у него образование, да и думаю, что ты тоже этого не знаешь. А зачем? Он нанимает на работу и платит деньги. Он — известен не своими баллами за экзамен, а делом.

— Если у руководителя не будет образования, то не многие захотят с ним работать. Такие фирмы легко разоряются, — возражает СунОк.

— Жизнь показывает, что фирмы с прекрасно образованным руководством разоряются так же легко, как и с необразованным.

— Но ты же не даёшь работу, ты сама, работаешь, — находит другой аргумент СунОк.

— Как это я, не даю работу? — удивляюсь я, — Знаешь, сколько людей получают зарплату за вывод песни в эфир? Мы же уже вроде говорили с тобою об этом?

— Говорили, — неохотно признаёт этот факт СунОк, продолжая сидеть на полу в дверях.

— А президент СанХён мне сказал, — говорю я, — что, если меня не убьют дома, то — приходи. Будем работать дальше.

— Правда?! Он так сказал?! — обрадованно восклицает мама.

— Да, — говорю я, — я приношу прибыль. А во многих случаях это важнее, чем образование. Вот, «Sea group» пообещала контракты. Зачем меня такую выгонять?

— Забудь про семью Кимов, — советует мне онни.

— Почему? — не понимаю я.

— Невеста, без высшего образования — это оскорбление для них. А ты, даже школу не закончила.

Есть такое дело, — думаю я о словах онни, — три года назад, министерство образования, своим приказом, соединило в одно действо сунын и окончание старшей школы. В целях экономии, руководствуясь статистикой, по которой подавляющее большинство школьников будет всё одно пытаться поступить в университет. А раз я не сдал сунын, получается, что и диплом об окончании школы — мне не положен…

— Ой, и правда, — испуганно ойкает мама, осмыслив слова СунОк, — что же теперь делать? Они же — обидятся! Госпожа МуРан именно так и поступит.

— Ну и отлично, — говорю я, пожимая плечами, — покончим с этим раз и навсегда. От чоболей одни проблемы. Онни будет довольна.

СунОк делает головой движение, которое можно перевести как — «ну, не знаю, не знаю…».

— А что теперь сказать твоему дяде? — спрашивает мама, смотря на меня, — и, что мне говорить соседям?

— Я сама поговорю с дядей, — обещаю ей я.

В этот момент звучит мелодия звонка маминого телефона. СунОк, которая держит на коленях свою и мамину уличную одежду, чтобы не класть её на пол, достаёт телефон из кармана маминой куртки.

— Господин СанХён! — восклицает мама, взяв протянутый онни телефон и посмотрев на его экран.

Сидим с онни, смотрим, как мама разговаривает с президентом агентства. Маму-то слышно, но вот что отвечает ей СанХён — не разобрать. Говорит тихо.

— Господин СанХён приглашает меня срочно приехать в агентство вместе с ЮнМи, — округлив изумлённо глаза, говорит мама, закончив разговор, — Хочет обсудить её участие в ток-шоу. Тема шоу — борьба с подростковыми самоубийствами.

Перевожу взгляд с мамы на онни. Подмигиваю.

— СанХён — голова, — уважительно говорю ей я, — если жизнь подсовывает ему лимон, то он делает из него лимонад и продаёт.

— Когда едем? — спрашиваю я у мамы, — Я готова.

— Я — тоже, — растеряно отвечает она.

— Тогда, поехали? — предлагаю я, — Время — деньги.

— А я? — спрашивает СунОк, — Мне, что, одной дома сидеть?

— А тебя — не приглашали, — с ехидцей говорю я.

(позже, в агентстве «FAN Entertainment «. ЮнМи вместе с мамой сидят за длинной частью стола в кабинете СанХёна. С другой его стороны, напротив их, сидит СанХён.)

— Я хочу помогать людям, сонсен-ним, — говорит ЮнМи, подводя итог объяснению своего поступка.

В этот раз оно у неё вышло более сжатым и внятным, чем в первый раз. СанХён кивает, показывая, что всё понял.

— А вы, уважаемая ДжеМин — сии, — обращается президент к маме, — как вы расцениваете поступок вашей дочери?

— Помогать людям, это хорошо, — неопределённо говорит мама.

— Даже, если для этого потребуется отказаться от сунын? — уточняет президент.

Мама медлит с ответом.

— В некоторые моменты, — помолчав, отвечает она, — жизнь становится иной, не такой, как была раньше. И то, что было важно раньше, вдруг перестаёт иметь значение. Я чуть не потеряла ЮнМи, господин СанХён. И теперь я хочу, чтобы она была просто здорова и счастлива. Сунын — это конечно, важно, но не настолько, чтобы быть важнее жизни. Раз она так решила, пусть будет так. Я буду ей помогать. Пока я жива, голодной моя дочь не будет…

В комнате на некоторое время устанавливается молчание. ЮнМи, с виноватым и смущённым видом смотрит в стол. Мама, с любовью, смотрит на неё. СанХён, задумчиво разглядывает сидящих за его столом гостей.

— Позиция семьи по данному вопросу мне понятна, — наконец говорит он, прервав молчание, — помогать людям — хорошая идея. Людям надо и нужно помогать. Но, как показывает мой жизненный опыт, ничем хорошим, для помогающего, это не заканчивается. Как и в данном случае…

СанХён берёт со стола лист бумаги.

— ЮнМи, — говорит он, — в своём желании помощи, ты нарушила пункт контракта, заключённого между тобою и агентством. А именно, пункт, в котором говорится, что айдол не должен делать публичные заявления и совершать поступки, способные вызвать резонанс в обществе, не согласовав предварительно их с агентством. Ты согласна с тем, что нарушила этот пункт договора?

Немного помедлив, ЮнМи кивает.

— Согласна, — отвечает она, — я его нарушила.

— Ну, раз ты это понимаешь, — говорит СанХён, — то, тогда, ты должна быть согласна уплатить за свой поступок штраф, так, как указано в договоре. С учётом твоих текущих заработков сумма штрафа составляет пять миллионов вон.

Услышав суммы, мама испуганно ахает. ЮнМи глубоко вдыхает и вдыхает воздух через нос.

— Как-то много вышло, господин СанХён, — говорит она.

— Желаешь оспорить эту сумму в суде? — с иронией смотря на девочку, интересуется СанХён.

— Я вам доверяю, сонсен-ним, — быстро отвечает ему ЮнМи, отрицательно мотая головой, — раз вы так сказали, значит, так оно и есть. Согласна.

— Это ещё не всё, — говорит СанХён, — напомню, чем закончилась твоя первая ночь в общежитии «Короны». В тот день, ты, опять нарушив условия контракта, провела вечер с молодым человеком в ресторане.

Мама опять ахает, будучи не в курсе этой истории, но, на этот раз, уже изумлённо.

— Хоть этот молодой человек, по словам нашего президента, является твоим женихом, — продолжает обличать СанХён, — это никак не отменяет пункт, категорически запрещающий контакты с лицами противоположного пола без разрешения агентства.

— Госпожа МуРан сказала, что вы не встречаетесь с ЧжуВоном! Как же так, дочка? — не понимает мама, — Ты что, всех обманываешь?

— Я не обманываю, — недовольно сморщив нос, отвечает ей ЮнМи, — просто ЧжуВон хотел передать мне инструкции, как и что говорить журналистам… Надо было послушать…

— Инструкции? — опять с иронией обращается к ней СанХён, — А почему их нельзя было послать по электронной почте или, обсудить по телефону?

— Я так и хотела сделать! — уже с лёгким возмущением в голосе отвечает ЮнМи, — Но, ЧжуВон предложил обсудить их под мясо. Знаете, господин СанХён, но с такой кормёжки в школе и вашем агентстве, я скоро ноги протяну!

— Недоедаешь? — иронично спрашивает СанХён.

— Я всё — доедаю! — отвечает ЮнМи, — Но, не наедаюсь…

Мама с жалостью смотрит на дочь.

— По поводу еды, — говорит СанХён, кладя первый листок назад на стол и беря другой, — а точнее, по поводу твоего веса… Ты опять нарушаешь условия контракта. Твой вес не соответствует нужным значениям. Поэтому, я тебе выписываю штраф, в двести тысяч вон…

Сказав это, СанХён с интересом смотрит на ЮнМи, ожидая её реакцию.

— Что ж мне, в скелет превратиться? — недовольно бурчит та.

— Ты, когда контракт подписывала, цифры — видела? — спрашивает СанХён.

— Видела, — подтверждает ЮнМи.

— Не понимаю, с чего ты тогда вдруг решила, что им следовать не обязательно? — удивляется СанХён, — Пункты про авторские отчисления и денежное вознаграждение, ты сто раз с лупой в руках прочитала, а про вес — один раз глазами пробежала?

СанХён молча смотрит на ЮнМи, ожидая ответа.

— Ну… — пожимает плечами ЮнМи, — я думала, проблем не будет. Постоянное движение, диета, танцы… а оно, почему — то, не худеется…

— Чтобы «худелось», — веско произносит СанХён, — нужно следовать предписаниям, а не обжираться мясом с парнями по вечерам в ресторанах. Чем закончился тот поход, а?

— Ой, сабоним, да ладно вам, — законфузившись от присутствия мамы, которая ничего про это не знает, пытается «замять» разговор ЮнМи, — ну, бывает… Один неудачный поступок не характеризует однозначно личность!

— Про это мама — тоже не знает? — спрашивает СанХён, секунды на три задумавшись над последней фразой ЮнМи и сделав правильный вывод по её поведению, — Извини, что пришлось открыть твою «маленькую тайну», но я хочу получить назад свои деньги, потраченные мною на оплату вызова скорой помощи и работы врачей, которые лечили тебя!

— Скорой помощи!? — изумлённо восклицает мама, — Врачей?! Что случилось?

— В тот вечер, ваша дочь объелась мяса, — отвечает ей СанХён, видя, что ЮнМи не спешит с объяснениями, — По-видимому, воспользовавшись бесплатностью угощения, она съела столько, что её живот не смог справиться с таким количеством. Пришлось вызывать на помощь врачей.

— ЮнМи, — говори мама, — как тебе не стыдно…

Наклонив голову, ЮнМи смотрит в стол и молчит.

— Восемьсот тысяч вон за вызов скорой, — начинает считать СанХён, — и четыреста двадцать тысяч вон за пребывание в больнице с оказанием процедур. Клизма…

— Конские цены, — бурчит себе под нос ЮнМи, недовольная тем, что президент опустился до конкретики «процедур».

— Что? — спрашивает у неё президент, не расслышав.

— Очень дорого берут, сонсен-ним! — громко произносит ЮнМи, — За такие простые действия!

— Кому охота за бесплатно в чужом говне копаться, — по-простому объясняет ей цену прейскуранта СанХён и извиняется перед мамой, — Простите, ДжеМин-сии…

Мама молча трёт лоб рукою.

— Итого, за больницу, ты ещё должна один миллион, двести двадцать тысяч вон…

— Госпожа, ДжеМин-сии, может, вам дать воды? — спрашивает он, смотря на маму.

— Нет, всё хорошо, — отвечает мама, — спасибо, господин СанХён.

— Ну и последнее, — говорит СанХён, обращаясь к ЮнМи, — штраф, за нарушение тобою дисциплины. За посещение ресторана в компании лица противоположного пола. Семь миллионов вон.

— Что так дорого?! — изумляется ЮнМи.

— Я вкладываю гораздо больше денег в клипы и раскрутку исполнителей, — отвечает СанХён, — и не хочу внезапно узнать, что ведущий исполнитель, в которого вложена куча средств и сил, вдруг решил обзавестись семьёй. По правде говоря, сумма штрафов, которые тебе назначены, они меньше, чем должны быть на самом деле. Я делаю тебе скидку, принимая во внимание, что это произошло у тебя первый раз, и, предполагая, что ты могла не до конца адаптироваться в новых условиях. А ещё, из-за уважения к твоей маме, которая в одиночку растит двух дочерей.

— Спасибо, господин СанХён, — помолчав, сидя кланяется ЮнМи, — я буду стараться.

— Спасибо, президент СанХён, — тоже кланяется мама.

СанХён наклоняет голову маме в ответ.

— С этим, мы покончили, — говорит СанХён, имея виду денежный вопрос, — обсудим сейчас следующее. ЮнМи, хоть у тебя и есть необходимые таланты для выступления со сцены, но, айдолом ты быть не готова. Я говорю о твоей дисциплине, которая просто ужасна. Из своего опыта я могу сказать, что трени, только что заключившие контракт с агентством, стараются лишний раз не дышать, чтобы что-то не сделать не так. Ты же, в первые же дни, успела совершить всё, за что айдолов сразу выгоняют на улицу. Поэтому, я хочу ещё раз спросить: ЮнМи, ты уверена, что хочешь быть айдолом? Может, не стоит спешить? Будешь пока композитором, возможно, я тебе доверю продюсирование в каком-нибудь проекте… А пока, за это время, ты справишься с собой, улучшишь своё поведение. Мне совершенно не улыбается начинать день с новостей, по которым нужно срочно принимать решения, вместо того, чтобы спокойно заниматься работой агентства.

— Простите, господин СанХён, — кланяется ЮнМи и обещает, — подобное, больше не повторится. Я хочу быть на сцене, выступать. Это трудности начала работы, сонсен-ним.

— Обещаешь? — спрашивает СанХён.

— Обещаю! — отвечает ЮнМи.

— Я не зря пригласил твою маму, — говорит СанХён, — помни, что ты обещала это не только мне, но и ей.

ЮнМи кивает.

— Слушай советов своих сонбе, — советует СанХён, — я именно для этого определил тебя в группу к девочкам, старше тебя по возрасту. Впитывай их опыт, который они заработали за годы. Ты можешь его получить за несколько месяцев.

ЮнМи кивает.

— А главное, держи свой язык за зубами, — добавляет СанХён, — похоже, он, это твоя основная проблема. Учись молчать. Это убережёт тебя от многих неприятностей.

— Спасибо за советы, сонсен-ним, — благодарит ЮнМи, — я обязательно им последую.

— Спасибо, господин президент, — благодарит мама, и кланяется, — вы так добры к моей дочери…

— И, ЮнМи, — добавляет СанХён, видимо, решив, что он не до конца высказался по вопросу, — если будешь помогать людям так, как ты это сделала, то я, буду рад. У меня всегда не хватает денег. Все, в моём агентстве, начиная от осветителей до айдолов, хотят их получить. Твои штрафы помогут отчасти решить эту проблему. Действуй в том же духе и твоя мать будет содержать тебя до конца своих дней, потому, что ты не заработаешь ни воны. Это я тебе обещаю.

— Я всё поняла, господин президент, — вздохнув, отвечает ЮнМи, — простите.

— Ну и хорошо, — говорит СанХён, — буду на это надеяться. А теперь, давайте обсудим участие ЮнМи в шоу, которое, как я надеюсь, позволит выйти ей из этой неприятной ситуации с прибылью…

Время действия: вечер дня сунын

Место действия: сетевое сообщество Кирин

(*) — Вы только прикиньте, ЮнМи сбежала с сунын!

(**) — Я прямо чувствовала, что она что-то сделает на прощание для школы, кх — кх — кх..

(*) — На прощание?

(**) — Ну да. Она теперь звезда, зачем ей учиться? Уверена, что у неё нет времени сейчас даже спать, не то, что на школу. Она постоянно засыпает при первой возможности.

(***) — Согласна. Раз у неё едва ли хватает времени на школу, конечно же, на университет или колледж у неё времени не будет совсем. Лучше предоставить возможность учиться там кому-то другому.

(*) — Но зачем было устраивать побег? Просто не пришла бы и всё. Говорят, что её почти час искали. Тайком, от сдающих экзамен.

(**) — Подумать только, какое неуважение к директору СокГю…

(*) — А президент СанХён? Что скажет он, когда узнает, что его мембер не получит диплом?

(***) — Её мастерство композитора уже признанно, так что она не нуждается в дипломе.

(**) — Многие трени могли бы так поступить, но все они получили дипломы. (***) — В данный момент диплом никак не повлияет на её жизнь. Она уже имеет работу.

(**) — Это правда. Знаменитостям обучение в колледже не нужно, чего не скажешь о других профессиях…

(*) — Все сдают сунын. И только она убежала. Она что, хочет показать, что круче всех? Что она всё сама решает?

(**) — Если это пиар, то это очень глупый пиар.

(***) — Вы ещё увидите, как её будут хвалить за то, что не стала занимать место какого-нибудь студента, которое ему действительно нужно.

(**) — Если сейчас её будут хвалить за то, что она отказалась от дальнейшей учёбы и не стала занимать места студентов, которым действительно они нужны, и которые усердно готовились к поступлению, то, через несколько лет её будут принижать за то, что она не окончила не только колледж, а даже школу не закончила. В этой игре ей не быть победительницей.

(*) — Так и будет! Слушайте! А семья Ким ЧжуВона? Неужели они согласятся иметь невестку, которая даже школу не смогла закончить?

(**) — Кх — кх — кх… Она спустила свою свадьбу в туалет, из окна которого она сбежала! Кх — кх — кх…

(*) — Вот, дура! У неё же были лучшие оценки в школе на предварительном экзамене? Она бы сдала его без проблем! Зачем она это сделала?

(**) — Сложный вопрос… Может, она не хотела выходить замуж?

(*) — Не хотела? За чоболя?! За молодого парня с внешностью ангела?

(**) — Может, её заставляли?

(*) — Ты в своём уме? Что ты пишешь?

(**) — Ну, тогда не знаю. Наверное, она просто ненормальная. Интересно, а что теперь будет делать «FAN Entertainment»? «Корона» теперь получит толпы хейтеров.

(***) — Ли ХеРин в «Billboard». Пока ЮнМи будет писать музыку и песни, приносящие деньги, агентство будет её тянуть. Скажут, что был нервный срыв, присущий всем творческим личностям. Но, как только ЮнМи потерпит неудачу, её сразу выгонят. Она — проблемная. Агентствам такие не нужны.

(*) — Жду не дождусь, когда она окажется в канаве! Так хочу посмотреть на это!

(***) — Ты знаешь, что зависть — унижает человека?

(*) — Я с этим как — нибудь справлюсь. Надо же, не сдать сунын! О чём она только думала? Ну, теперь она получит!

Время действия: вечер дня сунын

Место действия: общежитие группы «Корона»

— Боже мой! — восклицает КюРи, смотря в свой планшет, — наша макнэ сбежала с сунын!

Головы других участниц группы, находящихся в комнате, разом поворачиваются к ней.

— Правда, что ли? — изумляется ИнЧжон.

— Да! Фаны сообщают, что об этом пишут в сообществе её школы. Просто убежала. Вылезла в окно в туалете! — делится прочитанными новостями КюРи.

— В туалете? — брезгливо морщит носик ДжиХён.

— Ребёнок — сошёл с ума? — высказывает предположение ХёМин.

— Что-то случилось? — озабоченно нахмуривается СонЁн, — У неё ведь были лучшие результаты в школе?

— Пишут, — отвечает ей КюРи, быстро бегая глазами по строчкам в чате, — просто взяла и убежала. Никто не понял, почему. В школе её почти час искали… Потом в школу позвонил президент СанХён…

— А он откуда об этом узнал? — не понимает ИнЧжон.

— Пишут, — говорит КюРи, продолжая читать чат, — что она поехала из школы в агентство…

— Пффф… — надув щёки выдыхает ИнЧжон, — представляю, что поэтому поводу будут писать хейтеры…

— Уже, — кивает КюРи, смотря в экран, — она: ненормальная… невоспитанная … нарушает принятые правила … позорит поступком группу… она не может быть айдолом…

Дочитав, КюРи поднимает голову и оглядывает присутствующих.

— Думаю, много фанатов у ЮнМи не будет, — делает вывод ДжиХён, — без образования… Кто станет за неё голосовать? О чём она думала, когда убегала?

— Явно, не о последствиях, — отвечает ей ХёМин, — скорее всего — вообще ни о чём не думала. Что скажет её семья? А семья жениха? Неужели они согласятся на невестку без высшего образования?

После слов ХёМин группа задумывается.

— Может, поэтому она и убежала, чтобы замуж не выходить? — предлагает ещё одну причину случившегося СонЁн.

Все удивлённо поворачиваются к ней.

— Ну и дура, если так! — восклицает ХёМин, — Думает, что тут — золотые горы?

— Молодая, глупая, — вздыхает ДжиХён доставая из кармашка зеркальце и смотрясь в него, — пожалеет … потом…

ИнЧжон стоит, нахмурившись и наморщив лоб.

— А вы видел, что она повесила рядом со своею кроватью? — спрашивает у всех КюРи.

— Нет, — отрицательно крутят все головами.

— Сейчас принесу, — обещает КюРи и встав с дивана, убегает в свою комнату, шаркая по полу шлёпанцами, не давая им слететь.

— Вот, — вернувшись произносит она, держа в руках лист бумаги размера А4.

— Что это? — спрашивает ХёМин, смотря на него.

— Как я поняла, это девиз ЮнМи, или, путь, которому она следует в жизни, — отвечает ей КюРи.

— Там что-то жуткое? — предполагает ИнЧжон.

— Как сказать, — пожимает плечами КюРи и читает написанное на бумаге, — «Не трать время, сука, не трать! Действуй-действуй, прыгай-прыгай, копай-копай! Пока ты спишь — враг качается!»

Закончив читать, КюРи поднимает голову и смотрит на озадаченных подруг.

— Она, что, любительница компьютерных стратегий? Это же вроде оттуда терминология? — удивлённо спрашивает ДжиХён.

— Зачем использовать нецензурные слова? — не ответив ей, возмущается ХёМин, — а если вдруг придут с камерой из какого-нибудь шоу? Представляете, что будет? Фанатам не понравится!

— Не понимаю, зачем она такое повесила? — удивляется БоРам.

— Это ей СонЁн посоветовала, — говорит КюРи.

— Я? — искренне удивляется СонЁн.

— Да. Помнишь, ты ей говорила, что нужно создать индивидуальность её места?

— Говорила, — вспомнив, кивает СонЁн, — но я имела в виду, что она принесёт какие-нибудь мягкие игрушки, потому, что её кровать выглядит голо. Я не подучивала её, чтобы она вешала на стену подобные девизы.

— Божечки, что у этой ЮнМи в голове творится? — вздыхает ДжиХён, — Прямо какой-то кошмар…

— ХёМин права, — нахмурившись, говорит ИнЧжон, — могут внезапно прийти с какого-нибудь развлекательного канала. Помните, как прошлый раз было? Нужно снять. Нельзя вешать на стены бумажки с такими словами!

— Дай! — требует она, протягивая руку к КюРи за листком.

КюРи беспрекословно отдаёт. ИнЧжон складывает лист пополам и несколько раз рвёт. СонЁн неодобрительно качает головой.

— Может у неё нет денег, чтобы купить игрушки? — делает предположение КюРи.

— Учиться в «Кирин» — есть, а на игрушки — нет? — скептически возражает ХёМин.

— Ну, мало ли, что случилось? — отвечает БоРам, — Может, все деньги на школу и потратила? Она ведь не из богатой семьи и отца у неё нет. Я могу отдать ей часть своих игрушек.

— И я, — подумав, говорит ХёМин.

— Я могу тоже дать, — ДжиХён, — не жалко. А то у неё не постель, а какая-то монашеская келья.

ИнЧжон ничего не говорит, молчит.

Время действия: следующий день

Место действия: клиника пластической хирургии

Толкаю плечом дверь и, шипя от боли, выхожу на улицу следом за ЁнЭ. На ум приходит фраза из сказки «Бременские музыканты» — «последним вылез петух, изрядно ощипанный, но, непобеждённый!». Меня тоже, только что — «общипали». Зубы мне отбелили ещё перед представлением в группе, а теперь агентство озаботилось моим остальным обликом. Отправило на эпиляцию в «лабораторию красоты», так тут в рекламе называют центры пластической хирургии. Слава богу, не пластику делать, а всего лишь, избавится от «лишних волос». Всего лишь! Я думал, мне там лазерным лучом по коже поводят, и волосы сами повыпадают. Ага, щас! Три раза! Двадцать первый век на дворе, но, когда вопрос касается денег, «лаборанты красоты», без всяких угрызений совести и моральных терзаний, используют древние, изуверские способы. Чёртов СанХён не заплатил за лазер! Сэкономил, сволочь такая! Возможно, в отместку за всё моё хорошее. Когда мне сказали, что вместо лазера на ногах будет воск, за который заплачено, я немного напрягся, но подумал — «Да ладно! Я же мужик, потерплю, чего там?!» А вот «ничего там»! Тётка, делавшая мне эту экзекуцию, каа — к дёрнула! А я каа — к подпрыгну! Не знаю, почему я потолок не пробил? Опрокинул только столик с воском и всякой косметической приблудой к нему, да аджуму чуть на пол не уронил. Та орать было начала, с перепугу, но, быстро заткнулась. Клиника дорогая, приличная, орать на клиентов не разрешается. Я тоже, орал, но только от внезапной непередаваемости ощущений. Жаль, что не появился голос, как у Монсеррат Кабалье. Столько сил вложил в этот вопль…

Одно понял после процедуры — «зона бикини», не дамся! Лучше в окно выйти и покончить со всем сразу, чем такое терпеть. Как девчонки выдерживают, не понимаю? Но, за «бикини» и «подмышки» был оплачен лазер. Там действительно — было не больно. Быстро, и по ощущениям, похоже на то, словно кто-то за кожу щиплет. Сказали, будет больно, помажем обезболивающим кремом. Но, не потребовалось, обошлось так.

Когда делали, было не больно, а сейчас чувствую — кожу печёт. И сверху, и снизу. Наверное, как у того петуха их мультфильма — «ощипанного, но, непобеждённого». Как я завтра танцевать буду? Продюсер группы сказал, что всё, хватит, образно говоря, — «балду пинать». Раз школа закончилась, начинается время работы наравне с группой. Репетиции, выступления, мероприятия всякие. Хореограф мне уже планчик, набросал. Преподаватель по вокалу, тоже на меня виды имеет. Ларинголог разрешил мне петь, сказал, что мутация голоса, «вроде бы», закончилась и можно пробовать «начинать». Для начала, хотя бы просто потихоньку подвывать другим членам группы. Я не понял его это неуверенное — «вроде бы», поняв это так, что нужно не зевать и следить самому за собой. Почувствовал, что горло устало — слать всех нафиг и никаких песнопений…

Иду к машине. Сейчас поедем с ЁнЭ в общежитие «Короны», теперь я живу там. Как-то нет радости у меня от этого факта. Но, ладно, переживём. «Всё пройдёт» — философски было начертано снаружи на перстне царя Соломона. «И это, тоже, пройдёт» — была написано на внутренней стороне того же перстня…

Всё пройдёт…

Время действия: вечер

Место действия: общежитие группы «Корона». Девочки, только что, вернувшись после трудового дня, устало разувшись в прихожей проходят в большую комнату.

— Что это? — удивляется БоРам увидев сложенные на краю дивана мягкие игрушки.

Остальные девочки подтягиваются из коридора к ней и останавливаются, смотря на игрушки. В этот момент, из своей комнаты выглядывает ЮнМи.

— Добрый день, сонбе, — вежливо приветствует она членов своей группы, делая поклон.

— Это что? — спрашивает у неё КюРи, проигнорировав приветствие ЮнМи и указывая рукою на игрушки.

— Не знаю, — пожимает плечами та, — кто-то сложил мне на кровать эти пылесборники. Я принесла их сюда.

КюРи, с выражением на лице, словно она не верит своим глазам, смотрит на ЮнМи. Пауза длится несколько секунд. ЮнМи непонимающе смотрит в ответ на КюРи.

— Ты, правда, убежала с сунын? — нарушая тишину спрашивает ДжиХён у ЮнМи.

— Да, — коротко отвечает та, поворачивая голову от КюРи к ДжиХён.

— Ну и дура, — спокойно произносит ИнЧжон, проходя мимо ЮнМи в свою комнату.

ЮнМи сдвигает челюсть в бок, делая недовольную гримасу.

Время действия: утро следующего дня

Место действия: выход из здания общежития группы «Корона»

— Куда ты собралась? — интересуется у меня охранник, крепкий коренастый парень.

— На машину, — удивлённо отвечаю я, — ехать на тренинг.

— На машину? — удивляется в ответ он, — Так она же уехала? Пятнадцать минут назад. Все девочки уехали на ней. Почему ты осталась?

Уехали? — озадачиваюсь я, — Как уехали? ИнЧжон сказала, уезжаем в половину. Сейчас, двадцать семь минут, а они уже уехали…

Внезапно, в моём мозгу начинает брезжить догадка.

— Аджосии, — вежливо обращаюсь я к охраннику, — скажите, пожалуйста, во сколько обычно уезжает машина? Я новенькая и, наверное, что-то перепутала.

— Машина всегда уезжает в пятнадцать минут восьмого, — с сочувствием смотря на меня, отвечает аджосии, — ты опоздала на пятнадцать минут.

— Спасибо аджосии, — благодарю его я, одновременно думая о том, что точно помню, как ИнЧжон сказала спускаться ко входу к половине восьмого.

Вот, блин, зараза вредная, эта ИнЧжон! Специально ведь подставила! И все остальные — вместе с ней. Они же видели, что меня нет?! Чего теперь делать?

(примерно в это время)

— А где ЮнМи? — спрашивает менеджер Ким, войдя в комнату и окинув взглядом группу.

Участницы переглядываются. ИнЧжон, повернув голову, смотрит в окно.

— А разве она не приехала? — повернув голову к менеджеру, удивлённо спрашивает СонЁн.

— Приехала? — не понимает менеджер, — Она должна была приехать раньше? Почему?

— Ну, — говорит СонЁн, — у неё ведь персональный менеджер? ИнЧжон сказала, что она будет ездить с ним.

— ИнЧжон? — вопросительно произносит менеджер.

Та поворачивает к нему голову и смотрит, делая вид, что не понимает, чего от неё хотят.

— ИнЧжон, почему ты сказала, что ЮнМи будет ездить на занятия с менеджером ЁнЭ?

— Мм… Мне кто-то об этом сказал, менеджер Ким.

— Кто?

— Мм… точно не скажу. Не помню. Но мне точно кто-то об этом говорил!

Менеджер секунды три смотрит в глаза не опускающей взгляд ИнЧжон.

— Очень жаль… — произносит он и делает паузу.

— … что ты не можешь вспомнить, кто это сказал, — заканчивает фразу менеджер, продолжая смотреть в глаза ИнЧжон.

— Мне тоже, очень жаль, — откликается на его слова ИнЧжон.

Внизу хлопает дверь и по лестнице раздаются торопливые шаги. В комнату быстро входит ЮнМи.

— Добрый день, господин старший менеджер Ким, — кланяясь, приветствует она менеджера, — простите за опоздание. Произошла путаница со временем отъезда машины. Я приехала в машине с обслуживающим персоналом. Простите. Больше такое не повторится.

Говоря это, ЮнМи смотрит только на менеджера, ни разу не глянув в сторону группы.

— Хорошо, — медленно кивает менеджер, переводя взгляд с ЮнМи на ИнЧжон.

— Будем считать это недоразумением, — говорит он, неотрывно смотря на неё.

(несколько позже, занятия хореографией, перерыв)

— Ты зачем это сделала? — сердито шипит СонЁн на ИнЧжон, воспользовавшись отсутствием ЮнМи, которая пошла в туалет.

— Захотела и сделала! — с вызовом отвечает ей та, — Она же так же поступает? Что хочет, то и делает! Что, не так?

— Только скандалов в группе не хватало, — сердится СонЁн.

— В группе? — восклицает ИнЧжон, — Она — не группа! Группа это я, ты, ХёМин, ДжиХён, КюРи, Борам! Вот это — группа! А она, не пойми кто!

— Чего ты так разозлилась? — внимательно посмотрев на ИнЧжон, с примирительной интонацией спрашивает СонЁн.

— Да, скажи, пожалуйста, — просит ХёМин у молчащей с плотно сжатыми губами ИнЧжон, — может, мы тоже должны быть злы на неё, но, чего-то не знаем?

— Мой старший брат три раза пересдавал сунын, — глухо произносит ИнЧжон после продолжительного молчания, — он мечтал поступить в SKY, но у него так и не получилось набрать нужное количество баллов. А она… У неё были лучшие результаты в школе на предварительном экзамене. Она могла легко набрать нужный минимум, а она взяла и убежала! Зачем она это сделала? Хотела показать, что она — лучше других? Что всем сунын нужен — а ей, такой крутой, нет?!

— Почему бы тебе не спросить об этом ЮнМи? — предлагает СонЁн.

— Мы спрашивали, — напоминает ей ХёМин, — вчера. Она ничего не сказала.

— Может, не стоило её перед этим называть — дурой? — интересуется СонЁн, — Я бы тоже не захотела после такого разговаривать.

— Слишком гордая, — хмыкает в ответ ХёМин, — могла бы и поговорить. Не переломилась бы.

— Вы чего? — не понимает СонЁн, переводя удивлённый взгляд с ХёМин на ИнЧжон, — Решили войну устроить? С ума сошли? А если об этом узнает президент СанХён? Или, журналисты? Что будет тогда?

— Я не обязывалась её любить, — отвечает ей ИнЧжон, — в моём контракте об этом нет ни слова.

В этот момент в зале появляется вернувшаяся ЮнМи и разговор прекращается. Качая головой, СонЁн отходит в сторону от ИнЧжон и ХёМин, бросая на них искоса недовольные взгляды.