Всё, что узнал, всё, что нашёл,
Всё в душу запер я свою…
Редьярд Киплинг
I
Друзья, вернёмся к персонажу,
О коем ранее был сказ.
Вы не заметили пропажу?
Так я напомню вам зараз,
Ведь мной давалось прежде слово,
Мол, про Петровича вам снова
Без эпатажа, шантажу
Чего-нибудь да расскажу.
А если было обещанье,
Его исполню — не вопрос.
И далее почти всерьёз
Продолжится повествованье,
Где вновь пойдёт в незримый бой
Товарищ Першин — наш герой.
II
Не помню точной даты, братцы, Был 79-й год…
И нам туда пора собраться
Да совершить нуль-переход.
Надеюсь, что вы все здоровы
И к путешествию готовы,
Чтоб мысленно свой бросить взгляд
Вперёд… В том смысле, что назад.
Но обещать вам возвращенья,
Хоть я ещё у вас в долгу,
На сто процентов не могу —
Цена такая приключенья.
Но что тянуть кота за хвост? —
Пора в атаку в полный рост.
III
СССР… Москва-столица.
На Старой площади в ЦК:
«Суха ль у нас пороховница?» —
Вопрос решают с кондачка.
«Что на югах у нас творится?» —
Кумекают большие лица
В чаду и смраде табака,
Чтоб доложить наверняка
Международные расклады
Генсеку и Политбюро,
А получив от них «Добро!»,
Себе истребовать награды —
Медали, дачи, ордена…
А, по-другому, ни хрена.
IV
Одесса-мама — юг России…
Пардон! Ошибка — УССР.
Идут учения большие,
В поту солдат и офицер.
Грохочут пушки, дым клубится:
«И вечный бой, покой нам… снится!»
А где Петрович? — Вот же он,
Испачкал весь комбинезон,
Корячится над железякой:
«Гробы — не танки, мать яти!
Застряли прям на полпути».
И выдал Першин пред атакой
Столь нецензурный оборот,
Что танки… двинулись вперёд.
V
Афганистан. Кабул-столица.
Сентябрь. И вновь переворот…
Амин сегодня веселится,
Скривил в усмешке наглой рот.
Он — победитель, значит — правый,
И свой спрямляет путь кровавый:
Вчера задушен Тараки,
Теперь другие «сорняки».
«Как нужно выводить заразу? —
Всю на корню, не тратя слов!»
Убитыми заполнен ров
По президентскому приказу,
Потом ещё… — Во вкус вошёл:
В стране повсюду произвол.
VI
Внутрипартийные разборки.
«Хальк» и «Парчам». Где чья родня?..
Какие тут недоговорки? —
Без казней не бывает дня.
Амин с «друзьями» сводит счёты,
У палачей полно работы:
Петля — для непростых особ,
Для прочих — просто пуля в лоб;
Над Гиндукушем с Ан-12
Бросают камнем VIP-персон:
«Кто враг народа, кто шпион,
Чего особо разбираться —
Аллаху там оно видней,
Кто праведник, а кто злодей!»
VII
И вновь Москва. В Кремле все члены
Политбюро собрались в круг:
Не ждали с юга здесь измены,
А тут ещё задушен друг
Товарища КП генсека,
Всем дорогого человека.
Притрушен «дорогой» Ильич:
Представил, видно, старый хрыч,
Мол, если так пойдут делишки,
То могут и его… друзья,
Что нынче мелкие князья,
Списать куда-нибудь в излишки:
«Терпеть Амина — не с руки,
Послать туда, где Тараки!»
VIII
С таким-то мудрым изреченьем
Все согласились — без проблем,
Обременили порученьем ГБ, МО… ГШ затем.
Но лезть в <добро…> кому охота? —
Военные сначала что-то
Пытались малость побухтеть.
Но им сказали: «Не <свистеть…>
Вперёд в Афган! Вас ждут награды,
Лишь преподайте там урок,
Чтоб кой-кому пошёл он впрок:
Советам на Востоке рады…»
Кто эти мысли изрекал? —
Да нам известный генерал.
IX
Одесса-мама… Тихо что-то:
Ученья кончились давно,
Утихомирилась пехота
И всё ей стало — всё равно.
А где же наш орёл Петрович? —
К нему зашёл друг Рабинович,
Сидят и мудро пьют вино:
«Ученье Марксово верно!..»
Весь в мыле вдруг влетел посыльный
И к Першину: «Табэ пакэт!»
Секунда, и джигита нет,
Остался лишь зело обильный,
Несвежий запах от сапог,
Точней, давно немытых ног.
X
Вздохнул Петрович, чертыхнулся,
Ведь сразу понял, дело в чём.
И Рабинович поперхнулся,
Хоть был здесь вовсе ни при чём.
В конверте с красной полосою
(Что значило — «Готовность к бою!»)
Приказ был строг: «На караул!
Чтоб нынче (мать твою!..) в Кабул
Ты вылетел спецрейсом срочно:
Иль сразу голову долой,
Иль завтра будешь ты Герой
Посмертно… — обещаю точно!»
Кто ту маляву накатал? —
Да тот же самый генерал.
XI
Что делать? — Нету вариантов…
Собрал Петрович чемодан
И быстро с группой диверсантов
Рванулся в тот <грёбаный…> Афган.
В Баку случилась пересадка,
Добавили там для порядка
Ещё гэбэшных молодцов,
Чтоб не сыскать потом концов.
Ну, в общем, как-то долетели.
Вчерашний сразу сгинул хмель,
Когда узрели цитадель,
Которую в конце недели
Им предстояло штурмовать —
Действительно: «<Ядрёна мать!..>»
XII
Вокруг дворца повсюду мины,
К нему — дорога-серпантин.
Она доходит до вершины,
Вползая будто бы в кувшин.
Громада замка нависает
Над местностью. — Кто знает,
Сколь нужно положить бойцов,
Чтоб взять его на «сто пудов»?
Внизу закопаны по башни
Два танка, чёрт бы их побрал!
И выбор мал: иль трибунал,
Иль тут веди со Смертью шашни.
Но, может статься — повезёт:
Не так-то быстро… всех в расход?
XIII
Какая, к дьяволу, бравада? —
Тут не лишиться бы штанов:
Внизу афганская бригада —
Две с лишним тысячи штыков.
Зенитный полк ещё в добавку,
Он, если точную дать справку,
Двенадцать пушечек имел,
Шестнадцать ЗПУ в прицел
Взирали хищно за округой.
«Но вдруг — удача нам, братва,
Ведь русским всюду — трын-трава?..»
Что ставят нам порой заслугой
(Когда нас гонят на убой),
Хоть чаще всё-таки — виной.
XIV
А что ещё?.. Тут инженерный
Полчок по близости стоял
И хоть он был Амину верный,
Его Петрович в счёт не брал;
Ведь без того здесь войск, что грязи
(Не перечесть всего в рассказе),
И вряд ли их возьмёшь на страх.
Короче, дело — полный швах:
Повсюду точки огневые,
Посты гвардейцев, ДШК,
Что будут бить наверняка…
Так сколько вдов, сирот в России
У нас появится потом,
Когда возьмём тот хренов дом?
XV
Но тут уже стоял в… «охране»
И «мусульманский» батальон:
В нём были наши басурмане
В афганской форме до кальсон.
Все, в общем-то, свои ребята,
Петрович даже их комбата
В Союзе ранее встречал —
Тот стоил всяческих похвал.
…Но это был на самом деле
Отряд спецназа ГРУ,
Чтоб не дознались в ЦРУ,
Его бойцов так приодели.
С «мусбатом» был товарищ Швец —
В разведке очень крупный спец.
XVI
Тот батальон из азиатов
Был сформирован в Чирчике,
Держал в него всех кандидатов
Отдел особый на крючке.
Нашли туда и офицеров,
А после тех легионеров
Зачислили в разведки штат,
Вручили каждому мандат,
Арабской вязью испещрённый.
И начался бал-маскарад,
Точней сказать, учебный ад,
К чему-то «очень приближённый» —
Охват, обхват, налёт, захват…
То ли — «мусбат», то ли — штрафбат.
XVII
Петрович наш пошёл в посольство,
Явить начальству светлый лик.
Там проявили хлебосольство,
Хоть корку дали в тот же миг,
В стакане поднесли водицу,
Так он ещё успел напиться.
Потом позвали в кабинет,
Где перед штурмом шёл совет.
Здесь заправляли всем чекисты
(Имён не буду называть).
Присел Петрович на кровать.
Поодаль сели генштабисты,
Что тут не тратили слова,
Наверно, в силу меньшинства.
XVIII
Манером особливо тайным
Решался здесь вопрос о том,
Кого назначить самым… крайним.
Уже шушукались о нём:
«Кто нынче главный на банкете,
Тот завтра и за всё в ответе!»
Тут самый старший генерал
Его фамилию назвал —
Им стал полковник ГРУ Колесник.
Ему ля-ля про долг и честь,
А он ответит скромно: «Есть!»
Но коли сам-то — не кудесник
И даже не Наполеон,
Пошёл готовить батальон.
XIX
А, чтоб полковник топал прямо
(«Армеец… Что с него возьмёшь?!..»),
К нему приставлен был за… зама
Не то, чтоб в спину острый нож,
А цельный генерал с Лубянки,
Особой, так сказать, огранки,
Ведь это был универсал,
Разведки внешней — аксакал
(«Скворцов» — его тогда так звали).
Ещё добавили сюда,
Чтоб не случилось «как всегда»,
При полном личном арсенале
Полсотни храбрецов ГБ,
Что не пугались при стрельбе.
XX
Ребята те, что с комитета,
Гордились очень все собой:
У всех — чистейшая анкета,
Такой же список послужной.
Замечу вам вполне конкретно,
Хоть это ужас (!..) как секретно,
То были группы «Гром», «Зенит» —
Страны Советов меч и щит:
«Зенитовцы» из диверсантов,
А «громовцы» — орлы из… «А»
(Не звали «Альфой» их тогда).
Короче, все — не дилетанты,
Любой боец — крупнейший спец,
Врагам, коль сунутся, — <писец…>
XXI
Петрович понял все расклады
И за Колесником вперёд,
Чему иные были рады:
«Свернёт пусть шею идиот!»
В «мусбате» дел всем было много,
Не велика, но всё ж подмога:
Товарищ Першин — не шаман,
Но подсобил сварганить план.
Пошёл Колесник доложиться
Товарищам с ГБ, МО,
Что повели себя, как ЧМО,
Мол, план хорош, да не годится
Им ставить подписи на нём:
«Иди, полковник, всё путём!..»
XXII
Декабрь. «Расщедрилась» кукушка,
Хоть куковать не время ей…
СССР. Термез, мост. Кушка.
До года Нового семь дней.
И… перешли войска границу,
Спешат в афганскую столицу.
Летят десантники в Баграм,
Чтоб оказаться раньше там.
То… интернационалисты
Желают помощь оказать
Опять, опять, опять, опять…
Ведь их сердца и руки чисты
Иль, может, правильней — чисты?
(«Нельзя ль без всякой хреноты?!..»)
XXIII
Колесник думал в батальоне.
Теперь он знал, случится крах —
Погоны с плеч, пыхтеть на зоне:
«Нет! Лучше — голова в кустах:
Действительно, звучит «полковник»
Теперь как будто бы «п о к о й н и к…»
Но мы посмотрим, кто кого,
Ещё отпляшем здесь танго.
Что, Бледная, стоишь с косою?
Вот <хрен…> тебе, да вилы в бок:
Пока что не настал мой срок!»
И начал подготовку к бою,
Всех офицеров вкруг собрал:
«Прошу! Вам слово, генерал!»
XXIV
«Так что, ребята, здесь… за нами?
Приказ! — «Скворцов» им так сказал,
У нас поэтому в программе
Назначен завтра карнавал.
Амин — подлец редчайшей марки,
Преподнесём ему подарки:
Сначала — громкий тарарам,
Потом — свинцовых девять грамм.
Но, если смоется мерзавец,
Не посмотрю, что вы — спецназ,
Сдеру три шкуры, братцы, с вас:
Любым… нам нужен тот красавец.
И хоть за вами нет вины,
Готовьтесь, сукины сыны!»
XXV
Афганистан. Кабул-столица.
27 декабря…
Смеркается. Бледнеют лица.
Команда: «Шторм!» И всё — «Уря!..»
К дворцу пошли две мехколонны,
Расстрельные минуя зоны,
Но на войне, как на войне —
Бьют гулко пули по броне.
Огонь открыли наши «Шилки», —
Секут они со всех стволов
Узоры непечатных слов.
Трясутся у врага поджилки:
Не может он понять никак —
Тадж-Бек штурмуют, как рейхстаг!
XXVI
К дворцу пробились… Всё по плану,
Хоть и полно неразберих.
«Броском вперёд!» — и влёт… охрану,
И многих нет уже в живых.
Здесь третья рота из «мусбата»,
Взвод первой роты плюс ребята
Из «Грома» и «Зенита» здесь —
Сбивают у гвардейцев спесь.
«Стреляй! Руби! Мочи! Рви гадов!..» —
Спецназ идёт — неудержим,
Как Судный день неотвратим —
Краса войны, а не парадов.
Захвачен первый им этаж —
Вошли ребята в полный раж.
XXVII
На подступах к Тадж-Беку тоже
Идёт недетская игра:
Там взяты в блок уже, похоже,
Бойцы бригады ДРА.
А рядышком с десятком храбрых
Берёт зенитчиков за жабры
Милейший подполковник Швец:
«Усё! Урвався мий тэрпец…
А нукась, хлопцы, руки в гору!
Кинчайте швидче бунтовать!» —
По-русски далее про… мать
Он объясняет их майору,
Мол, будь любезен — помолчи
Иль будут лишними… врачи.
XXVIII
«Вперёд! Вперёд без перекуру!» —
Повёл на заданный объект
Старлей Востротин десантуру,
Бодря Дар-уль-Аман проспект.
Как на учебном полигоне,
Идёт в кабульском гарнизоне
Толь отработка марш-броска,
Толь съёмка жуть-боевика:
Подходят БМД к воротам,
Снимают здешние посты:
«Верь! Наши помыслы чисты…»
Не спится, впрочем, «гугенотам»:
Что эта ночь готовит им —
Пока живым, пока живым?..
XXIX
И вновь Тадж-Бек. Подняться надо
Всего-то на второй этаж.
Открыты настежь двери ада:
«Спецназ, вперёд на абордаж!»
А дальше… — звёздная дорога:
Господь по рангам очень строго
Отсортирует всех вояк;
Прикинет мудро так да сяк,
Учтёт заслуги, прегрешенья:
«Того — сюда, того — туда!»
…Но нынче горе — не беда,
В цене патроны и мгновенья,
Адреналин кипит — не хмель:
«В прицеле чётко вижу цель!»
XXX
Нет пауз тут, недоговорок,
И нет обратного пути:
Наверх всего ступеней сорок,
А ты попробуй их пройди!
Прошли Плюснин, Козлов, Карпухин.
«Гранатой бей!..» И вот сын сукин —
Амин испачкал весь ковёр,
Кровавый тянется узор
Куда-то дальше. в неизвестность.
Контрольный выстрел прям в упор,
И всё — окончен разговор!
Пускай ещё «штормит» окрестность,
Идёт по радио доклад:
«Его. отправили мы в ад!»
XXXI
И выше, выше по команде
Спешит по ЗАС «благая» весть,
В Кремле старик при адъютанте:
«Ну что же, проявили честь.
Знать, не напрасно мы послали
Их так далёко. Пусть медали
Им вручат — были на войне —
И звёзд пяток, что дали мне.»
Потом велел позвать хозяйку:
«Сготовь, голубушка, поесть».
Прошамкал что-то там про месть
И в меховую влез фуфайку:
«Хоть натопили — да мороз,
Иль расшалился вновь склероз?..»
XXXII
Тадж-Бек… И часа не минуло,
Приказ исполнен основной.
Пускай ещё во тьме Кабула
Не утихает где-то бой,
Но всё для всех теперь понятно:
Уже покинул безвозвратно
Хафизулла Амин сей мир —
Пал новоявленный кумир.
Потом втихую президента
Зароют. Скажут: «Наш клиент —
Был цэрэушный спецагент!»
И быстро сменит конкурента
На всех постах Кармаль Бабрак,
Что бухануть был не дурак.
XXXIII
Всё это после. «Чистят» ныне
Этаж последний, крайний зал,
И… на аминовской малине
Окончен жуткий карнавал.
Несут убитых, тех, кто ранен
Был тяжело во время брани,
Заботы прежде о своих:
Там… позаботятся о них.
Внизу построили всех пленных
Гвардейцев свиты и вождей,
Ещё недавно страсть надменных:
Там… разберутся, кто — злодей.
Спецназ без дела: бой притих —
Там и не ждали их… живых.
XXXIV
Собрались. Осушили кружки,
Но водка что-то не берёт:
«Вот и не верь потом кукушке.
Такой вот, братцы, переплёт!..»
Головушки пусты… Нет мыслей,
И в подсознании зависли
Стоп-кадры яростной борьбы,
Гром взрывов, молнии стрельбы.
Стоят. Сидят. Не многословны.
А вон кого-то вдруг на грех
Пробил истошный дикий смех…
И каждый вновь в себе безмолвно
Прокручивает взад-вперёд
За эпизодом эпизод.
XXXV
Где наш Петрович?.. Вместе с теми,
Кто штурмовал в ночи Тадж-Бек:
Он тоже был в той жёсткой теме,
И в памяти его навек
Безумство этой передряги —
Ожесточение атаки
И Смерти злое торжество
(Войны изнанка, естество),
Тупая обречённость Жизни
И крик упавшего бойца:
«Идём, ребята, до конца:
Так нашей… надобно Отчизне!»
А после боевой экстаз:
«Спецназ! Спецназ! Спецназ! Спецназ…»
XXXVI
Но объявили утром рано
По радио не сгоряча:
«Уря! Народ Афганистана
Казнил Амина-палача!»
Мол, по решенью трибунала
Того убийцу и шакала
За всё… поставили к стене.
Чтоб не явился враг извне,
Ввели в страну войска Советов:
«Поможет северный сосед
Нам избежать кровавых бед.
Остерегайтесь лишь наветов
И всякой прочей клеветы,
Ведь помыслы ОКСВА чисты…»
XXXVII
Что стало после? То известно:
Была война, и вывод был
Советских войск… Но, коли честно,
Так не нашлось ещё чернил,
Чтоб рассказать всё честь по чести
Без шелухи, соплей и лести
О пережитом, о былом:
Всё оставляем на потом
И говорим, мол, это больно
Для ныне здравствующих нас:
«Не троньте память: будет час…»
Чем вольно или же невольно,
Не проигравши ту войну,
Свою <проспали…> мы страну.
XXXVIII
«И всё же кем в краю далёком
Мы были? Слава иль позор?
Всё ль списано за давним сроком?..» —
Пустой как будто разговор:
Молчат пока об этом горы,
В людские не вступая споры.
Но я не позабыл о том —
Афганский, видимо, синдром…
Конечно, всех рассудит время,
Когда свой скоротаем век,
Но непричастный… имярек
Чужое не потянет бремя:
Себя он возомнит судьёй,
Не испытав кровавый бой.
XXXIX
«А может быть, не надо так-то
Рубить всю правду-матку в лоб?
У автора нет меры, такта…» —
Такой бы… на меня поклёп
От доброхота-гуманиста,
Недавнего соцреалиста:
«Солдат-с… Ну, что с него возьмёшь?
Но придержать-то надо всё ж:
К чему нам белая ворона,
Ведь наш писательский Союз —
Искусства храм, служитель муз.
А тут-с мутит от лексикона:
На катаклизме катаклизм —
Сплошной экзистенциализм!»
XL
Пускай — солдат: мой путь во мраке;
Расходный лишь материал,
Коль в откровениях атаки
Свою я правду постигал.
«Зачем, к чему в <былом…> копаться?»
Позвольте всё же… сомневаться,
Ведь ставлю и для вас всерьёз
Один единственный вопрос;
И, не желая состраданья,
Не зарекаясь от тюрьмы,
Не отрекаясь от сумы,
Не сочиняя оправданья,
Прошу у вас ума… взаймы —
Так всё же кем там были мы?
❖
Так, братцы, кем же были мы?..
Московия, 2006 год