Шапка фанфика

Пейринг: Гарри Поттер Северус Снейп Игорь Каркаров Альбус Дамблдор Виктор Крам Новый Женский Персонаж Новый Мужской Персонаж

Рейтинг: R

Жанр: AU/Drama/Adventure

Размер: Макси

Статус: Закончен

События: Философские размышления, Много оригинальных героев, Сильный Гарри

Саммари: Второй год обучения в Дурмстранге приносит вместе с собой много тайн. Старый замок начинает раскрываться перед Поттером с неожиданной стороны. Гарри и его друзьям предстоит узнать, что же представляет собой тайное сообщество «Глас Дурмстранга», и кто за ним стоит.

Предупреждение: AU, некоторая мрачность произведения.

Коментарий автора: Все права на героев принадлежат госпоже Ро. Из моего здесь только неуемная фантазия.

Так же у меня в дневнике выложены коллажи к данному фанфику. Желающие могут посмотреть их там.

Или сделать это тут http://www.radikal.ru/users/koshka–marishka2/moi–miry-tvoe–otchajanie-

Группа в контакте: http://vk.com/myworlds_yourdespair

Благодарности: Моей замечательной бете Nowenyks и всем читателям за то, что поддерживаете меня.

 

Глава 1. Страхи

Что такое страх? Гарри не мог дать точного объяснения. Просто не мог найти подходящих слов. Были только ощущения.

Возможно, страх — это когда ты лежишь в маленьком пыльном чулане на грязном застиранном постельном белье и ждешь. Ждешь, когда к тебе придут для того, чтобы наказать, причинить боль, унизить…

А может быть, страх — это когда ты лежишь в больничной палате совсем один и знаешь, что к тебе никто не придет, потому что ты никому не нужен, и ты не знаешь, где проснешься завтра. И все, что у тебя остается, — это неопределенность перед будущим.

А можно ли назвать страхом чувство, когда ты оказываешься перед человеком, который ненавидит тебя и презирает? Который каждый словом и жестом пытается унизить и доказать твою ничтожность?

А может, страх — это когда ты замираешь посреди разноголосого человеческого моря и не слышишь знакомой речи?

Но что может сравниться с тем ужасом, что ты испытываешь, когда видишь, как сгорает единственная фотография матери, или когда твой единственный настоящий друг погибает у тебя на глазах, а ты не можешь ничего сделать?

А каково проснуться однажды утром и осознать, что ты убийца? Именно это и произошло с Гарри. Сразу после хогвартских событий в Дурмстранге не было времени для того, чтобы в полной мере осознать произошедшее. Постоянно требовалось что–то делать, куда–то бежать. А теперь, оставшись в тишине, воспоминания стали накатывать на мальчика. Каждую ночь ему снилось, как Квиррелл кричит от боли и обращается под его руками в прах… Как он медленно рассыпается, не оставляя после себя ничего, кроме горстки пепла и черной бархатной мантии.

Квиррелл кривил свой рот, обвинял Гарри в бездушности и называл чудовищем. После кошмаров каждое утро мальчик бежал в душ и с остервенением пытался содрать с себя всю грязь. Ему казалось, что то, что осталось от Квиррелла, въелось в него, впиталось в каждую клеточку его тела.

Мочалка оставляла красные полосы на бледной коже, а иногда и кровоточащие царапины. Но Гарри в такие минуты не чувствовал боли, только облегчение.

Потом он спускался в столовую, завтракал несколькими тостами и выпивал чашку чая. После отправлялся в Малую гостиную, разжигал камин, открывал окна в комнате и садился в кресло наблюдать за огнем. В такие минуты он полностью уходил в себя, заново прокручивая в голове произошедшее. Были ли у него другие варианты?

Гарри приходил к выводу, что все–таки были. Он мог не убивать. Но тогда, скорее всего, умер бы сам. Тогда, когда мальчик кинулся душить Квиррелла, его состояние можно было охарактеризовать как аффект. Но до этого мальчик использовал непростительные проклятия. Он не пытался оглушить или связать его. Гарри действовал наверняка.

Квиррелл играл с ним. Он был гораздо сильнее его. Какой толк от памяти Тома, когда кроме его воспоминаний у мальчика не было его навыков и ловкости. Гарри по сравнению с Квирреллом в комнате с философским камнем выглядел как слон на минном поле. Слишком неуклюжим, слишком медленным, слишком слабым…

В один из вечеров в голову Гарри пришла мысль: а был ли Дориан оглушен? Возможно, Квиррелл парализовал его, тогда он видел все, что происходило. Тогда становилось понятно, почему он не ответил на его письмо.

Кто в здравом уме захочет общаться с убийцей? Никто… Гарри слишком грязный. Находиться рядом с ним теперь мерзко.

Дориан хотел дружить с таким же, как сам: потерянным мальчиком, который хотел счастья и найти себя, но до безумия боялся своей темной стороны, могущей в какой–то момент выйти из–под контроля.

— Я не боюсь, — повторял Гарри, сжимаясь от страха быть теперь действительно дефектным, неправильным существом.

— Я не боюсь, — продолжал шептать он, когда цепенел от мысли, что теперь уже ничего не исправить.

Убил ли он в состоянии аффекта или нет, теперь не имело смысла. Он хотел убить с самого начала. Ему действительно было в некотором роде приятно отправлять смертоносные проклятия в Квиррелла.

— Я чудовище? — часто спрашивал он себя.

Ответа он не знал, но неизменно чувствовал, что в нем что–то изменилось, хотя конкретно обозначить этим перемены не мог.

Мальчик мог просидеть в кресле перед огнем весь день и уходил, только чтобы вернуться к своим ночным кошмарам. Он считал, что они самое малое наказание, которое можно получить за совершенное им.

Гарри периодически размышлял над тем, что, если существует Бог, именно он и дает жизнь каждому человеку, и никто не вправе ее отнимать. Наверное, никто не может судить о том, кто достоин жить, а кто должен уйти. Но тут мысли возвращались к маньякам. Разве правильно было оставлять их тут? Чтобы они несли еще больше зла в этот и без того грязный мир?

Возможно, их стоило бы просто изолировать, как делали в большинстве маггловских стран, запирая таких людей в тюрьмы или психиатрические больницы. Что же тогда действительно является наказанием: смерть или существование?

Возможно, Азкабан был не слишком гуманным местом, но он давал возможность прочувствовать всю боль и отчаяние и, возможно, раскаяться.

В Хогвартсе шли экзамены, и Снейпа постоянно не было дома. Все свое время он проводил в школе, лишь изредка заглядывая в поместье. Обычно в эти моменты он начинал ворчать по поводу непомерной духоты дома и сразу же гасил огонь в камине.

Гарри же спешил скрыться в своей комнате. Поместье с приходом опекуна, не смотря на свои немаленькие размеры, становилось будто бы тесным. В такие моменты мальчик хватал любую книгу и пытался читать.

Снейп перестал его донимать своими саркастичными замечаниями и сравнениями с отцом. Он просто игнорировал Гарри и лишь изредка бросал на мальчика задумчивые взгляды.

На улицу выходить совершено не хотелось. Поттеру казалось странным, что когда–то он переживал по поводу невозможности покинуть дом.

День тянулся за днем, мальчик все глубже погружался в свою депрессию и окружающее потеряло для него весь свой интерес.

Гарри чувствовал себя пустым внутри и грязным снаружи.

Когда сработал камин, мальчик даже не вздрогнул. Он предполагал, что Снейпу пора появиться дома. Его не было уже три дня. Но из огня никто не вышел.

Мальчик перевел вгляд на камин. Среди языков пламени было видно лицо Дамблдора.

— Северус! Северус! — позвал он.

— Его нет, — меланхолично отозвался мальчик из глубины своего кресла. — Он тут не появлялся уже несколько дней.

Лицо в пламени нахмурилось.

— Ему стоит меньше работать и чаще бывать дома.

Гарри просто пожал плечами.

— Но раз его все равно нет, может, немного поговоришь со стариком? — предложил Дамблдор.

Мальчик внимательно посмотрел на него и тяжело вздохнул.

— Что вы хотите? — спросил он.

На лице старика промелькнуло нечто похожее на обиду.

— Не ищи двойного дна там, где его нет, мой мальчик. Мне просто интересно, как проходит твое лето. Скучаешь ли ты по друзьям.

Последний вопрос немного задел натянутую струну в душе мальчика.

От Офелии пришло уже семь писем. Она писала обо всем. И о конях в их конюшнях, и о том, как она летала на пегасе. Рассказывала о делах в их таборе и детях братьев. Описывала свадьбу, на которой была.

Эдвин же прислал два письма, в них не было написано ни слова. Только две зарисовки их отряда. По этому можно было понять, как быстро начал скучать по всем Эрстед.

Альберт писал нечто пространственное. В последнем из пяти писем он рассуждал о вкусе лета и глубине неба. В свои послания он вкладывал засушенные цветы, обычные маггловские фотографии или какой–нибудь мелкий мусор вроде песка или камешков.

От Мирославы он получил только одно достаточно короткое письмо. Она была очень счастлива наконец–то вернуться домой. Девочка все также наслаждалась дорогими сортами чая и занималась цветами в саду около своего дома.

Гарри, конечно же, был рад или, по крайней мере, признателен, что о нем не забывали, но так сильно ожидаемая сова с посланием от Дориана так и не прилетала.

— Мы переписываемся, поэтому не скучаю, — после продолжительной паузы ответил мальчик, отрешенно глядя в пространство.

— Ты выглядишь уставшим, — заметила голова директора из огня.

Поттер лишь усмехнулся.

— Тебя что–то мучает?

Мальчик с сомнением посмотрел на Дамблдора. Он не был тем, кому можно доверять, но боль как кислота разъедала Гарри изнутри. Возможно, ему просто нужно было спросить совет или услышать мнение со стороны.

— Вы когда–нибудь убивали? — голос Гарри прозвучал глухо.

Брови Дамблдора удивленно приподнялись.

— Нет, Гарри. Никогда… — произнес он не уверенно. — Но был момент в моей жизни, когда я думал, что убил… Это было очень тяжело. Я тогда думал, что меня самого больше не стало. Но если ты винишь себя в смерти Квиррелла, то делаешь это совершенно зря. До праха его развеяла защита твоей матери. Волдеморт не может дотронуться до тебя потому, что ты защищен любовью Лили, как щитом. Том уже давно не человек, то, что осталось от его души настолько ущербно, что не способно ни понять, ни испытать такого сильного и искреннего чувства.

Гарри встал с кресла и опустился на колени перед огнем.

— Вы не понимаете… — мальчик судорожно вздохнул. — Я душил его, а он сгорал. Я чувствовал под своими руками его бешеный пульс. Он кричал от боли!

Дамблдор печально посмотрел на Поттера.

— Когда Квиррелл пустил в свое тело Волдеморта, он уже начал постепенно умирать. Ты просто запустил этот процесс с бешеной скоростью. В школе он ходил в тюрбане, обвешанный чесноком, и все для того, чтобы скрыть запах разложения. А чтобы хоть как–то поддержать в себе жизнь, Квиррелл нападал на единорогов, убивал и пил их кровь. За это ждало страшное проклятие. Он не смог бы найти покоя. Но значила ли для него что–нибудь эта угроза? Думаю, нет. Квиррелл убил себя сам. Возможно, он тоже стал жертвой обмана Волдеморта, но факт остается фактом. Квиррелл сам пустил его в себя, абсолютно добровольно.

Гарри потер переносицу. Этого он не знал. Правильнее сказать, он ничего не знал. Но это не отменяло того, что мальчик хотел убить. Авадой или собственными руками, не имело значения.

— Но я бы сделал это в любом случае, — мальчик покачал головой. — Если бы защита матери не помогла бы мне, я все равно убил бы его. Конечно, если бы смог, или не умер раньше.

Дамблдор тяжело вздохнул.

— Знаешь, почему я стал сильным магом? — спросил он.

— Нет.

— Потому что я никогда не хотел убивать. Это стало моим стимулом для постоянного самосовершенствования. Только действительно сильный маг может избежать смерти сам и победить другого, не убив его. Но даже в этом правиле для меня существует исключение. Если бы я смог, я уничтожил бы Волдеморта. Он давно не человек. Это даже убийством нельзя будет назвать.

— Когда, вы думаете, Волдеморт возродится? — спросил мальчик и закусил губу.

Дамблдор какое–то время молчал.

— Скорее всего, у нас в запасе несколько лет. От двух до пяти. Сейчас он выбит из колеи. Ему нужно найти того, кто сможет помочь ему, и потом разработать какой–либо план. Философский камень был его надеждой. Сейчас ему необходим новый способ действий.

Гарри провел пальцем по ковру, вырисовывая на его ворсе какой–то узор.

— Как вы думаете, когда он вернется, под ударом окажутся все более–менее близкие мне люди?

Взгляд директора стал более тяжелым.

— Да, Гарри. Но ты должен понять, что, даже отстранившись ото всех, не решишь эту проблему. Волдеморт в этом случае возьмется за тех, с кем ты просто знаком. Он не начнет их устранять. Скорее всего, попытается, используя их, воздействовать на тебя. Только близкие тебе люди смогут помочь тебе выстоять против него. Твой путь сложен, мальчик мой. Одному его не преодолеть. Поэтому как можно тщательней выбирай свое окружение.

— Я не хотел бы, чтобы кто–то пострадал из–за меня…

— Тогда было бы честно предупредить их об опасности и дать им возможность выбирать самим. Не так ли?

Гарри лишь кивнул, все еще смотря на ковер.

— Если они уйдут, то это не те люди, что смогут пройти весь путь с тобой до конца. О них не стоит сожалеть.

— Да, вы правы, — голос мальчика прозвучал немного хрипло.

— Думаю, мне пора. Если Северус появится, скажи ему, что я его искал.

— Хорошо. До свидания.

— До свидания, Гарри.

Пламя снова стало ровным и мальчик позволил себе вытянуться на полу перед огнем.

Множество мыслей кружилось в его голове. Квиррелл был обречен изначально. Это было слабым утешением. Ведь именно Гарри стал катализатором. Он запустил этот процесс.

Поттер был слаб. Именно поэтому у него не было вариантов, кроме как убить или быть убитым. Все, что ему необходимо, — это стать сильным. Действительно сильным. Только так, и не иначе, он сможет защитить своих близких людей и никогда не останется один.

Гарри задумался. А были ли у Дамблдора близкие люди? Друзья или любимые? Нигде, ни в какой–либо книге или памяти Тома, не было об этом упоминаний. Только то, что у него имелся брат, от которого он был очень далек. Больше никакой любви или привязанностей. Только Гриндевальд в прошлом. Конечно же, директора боготворит огромное количество людей и стремится приблизиться к нему. Но он все же остается одинок.

Что это? Стремление обезопасить окружающих или попытка остаться в безопасности самому?

Гарри, лежа на полу, прижал колени к груди.

Он думал над тем, что же делать ему самому. С чего стоит начать. Возможно, то, что Дориан отошел от него — это правильно. Он не может упрекать никого за то, что кто–то стремиться жить безопасно. Стан чуть не умер. Он успел многое переосмыслить. Скорее всего, для него собственная жизнь дороже какой–то там дружбы.

Что есть дружба? Мальчик не мог облечь все свои чувства в словесную форму. Для него это было нечто бескорыстное, основанное в первую очередь на доверии. Дружба являлась особой формой любви. Это взаимная симпатия, некоторого рода тяга друг другу. И, конечно же, понимание.

Гарри вздохнул.

А есть ли вечная дружба? Наверное, нет. Ее тоже можно забыть или перерасти. Чувства, которые были связующими канатиками, истончатся и превратятся в тонкие веревочки или вовсе порвутся. И позже, глядя на человека, который был когда–то другом, а теперь превратился в просто старого знакомого, наверное, шевельнется нечто вроде ностальгии.

Гарри снова вздохнул.

Но душа по Дориану еще болела. Связывающие канатики лично для него не были окончательно разорванными. Несмотря ни на что, хотя, возможно, это и было эгоистично, отпускать его от себя не хотелось. Стан был первым, кто попытался понять Поттера. Первым, кто протянул ему руку. Их друг с другом связывало куда больше вещей, чем с кем–либо другим. Но Гарри не будет больше пытаться вернуть его. Он примет его выбор.

А что до боли… Ему ли привыкать к этому?

Теперь главное не потерять других, а для этого стоит попытаться понять их лучше, а не замыкаться только на собственных чувствах.

Гарри сильный, он справится.

С такими мыслями мальчик погрузился в сон. Ему снилось, что он вновь находится в комнате с зеркалом и снова душит Квиррелла. Но на этот раз все было иначе. Вместе с ним Квиррелла атаковала его призрачная мать. Ее руки были под руками сына. А из ее груди исходил луч, который и сжигал тело профессора. И Гарри казалось, что это действительно не он, а именно мама уничтожила его.

Когда от него не осталось ничего, кроме праха, Лили Поттер обернулась к нему. Она была такой же красивой, как и на фотографиях. Только одно заставило мальчика сжаться и чуть ли не закричать: из глаз матери катились кровавые слезы.

А потом Гарри коснулось что–то теплое. Оно провело по его волосам. Мальчику стало уютно, он попытался зацепиться за это чувство. А потом пришел спокойный глубокий сон. В эту ночь ему больше не снились кошмары.

Утром, когда Гарри открыл глаза, он обнаружил себя лежащим в собственной кровати в своей комнате. Хотя он прекрасно помнил, что уснул вчера вечером около камина.

— Наверное, это был домовой эльф, — тихо произнес мальчик, проводя рукой по стулу рядом.

Он все еще хранил тепло недавно сидевшего на нем человека.

 

Глава 2. Мысли

Северус Снейп в своей жизни ненавидел слишком много вещей. У него даже существовало специальное деление по уровням неприязни. Самой нижней ступенью являлось «терпимо мерзко», а верхней — «нестерпимо отвратительно». Как раз к последней категории для него относились дети.

Эти монстры в возрасте от одиннадцати до семнадцати лет с завидной регулярностью отравляли существование зельевара и периодически взрывали котлы с разнообразным варевом во время его уроков.

Многие считали, что быть учителем — это призвание от Бога. Снейп же мог с ними поспорить. По его мнению, преподавание было суровым наказанием свыше за все его прошлые прегрешения.

Снейп никогда не хотел преподавать. Он искренне ненавидел детей и они, похоже, отвечали ему взаимностью. Но Судьба решила посмеяться над несчастным зельеваром еще сильнее и помимо должности учителя ему еще перепала весьма сомнительная честь быть деканом Слизерина.

«Чем больше детей, тем больше неприятностей!» — это был слоган, прекрасно отражающий всю жизнь зельевара.

Пора экзаменов превращала детей в сумасшедших монстров. Они искренне верили, что именно им удастся обвести вокруг пальца его, Северуса Снейпа. Одни пытались варить сложные зелья, улучшающие память. Обычно это заканчивалось взрывом или небольшим пожаром. Чуть реже отравлениями. Еще реже успешно приготовленным зельем. Но только у таких зелий было несколько побочных эффектов: глаза от них очень сильно блестели, и речь становилась быстрой и сбивчивой.

Другие шли иным путем, пытаясь написать шпаргалки и как–нибудь их скрыть. Но на это у зельевара был целый арсенал весьма специфических заклинаний, позволяющих предотвратить списывание. Северус Снейп гордился тем, что половину из них он изобрел сам. Обычные бумажные шпаргалки превращались в иголки и начинали колоть своих владельцев. Подсказки, написанные на одежде, сгорали вместе с ней, заставляя хозяев громко верещать, а потом краснеть за свой непристойный вид. Перья–помощники отказывались писать, а самоправящиеся чернила впитывались в пергамент, не оставляя на нем ни единой черточки. Заколки–шептуны принимались кричать на всю аудиторию, оглушая нерадивых студентов.

Были те, кто пытался действовать нестандартно. Они пытались изобрести что–то новое или модифицировать старое. Обычно все это заканчивалось кроватью в Больничном крыле. Изредка чем–то работающим, но все же обнаружимым. Иногда Северус Снейп позволял таким студентам насладиться своей победой… насладиться примерно до того момента, как проходила ровно половина времени, отведенного на тест, а потом просто отнимал пергамент и аннулировал результат.

Были те, кто всегда писал тест сам, но, тем не менее, процесс изобретения шпаргалок увлекал их куда сильнее, чем попытки выучить материал. Такими индивидуумами были, например, близнецы Уизли.

Они–то и были виновниками сильного раздражения, которое в последнее время не покидало зельевара ни на минуту. Близнецы изобрели странное проклятие, заставляющее писать противоположный ответ тому, который студент считал правильным. Из–за этого успеваемость третьего курса Гриффиндора повысилась, а Слизерина упала.

Вообще, это было не настолько катастрофично, если бы не началась пора экзаменов. Проклятие было совершенно новым и обычными способами не снималось. Горе–изобретатели тоже не знали, как можно избавиться от этого. Они думали, что их заклинание не будет долго действовать. Северусу Снейпу пришлось провести большую часть времени, изобретая зелье, способное привести студентов в порядок. Он убил несколько ночей, рассчитывая оптимальную формулу взаимодействия компонентов и исключение побочных эффектов. Еще одна ночь ушла на варку зелья. Когда же все было готово, Снейп поспешил передать плод своих усилий в Больничное крыло, но именно в этот момент заклятие прекратило свое действие само.

Сказать, что зельевар был зол, — значит, не сказать ничего. Он был в бешенстве. Бессонница и переизбыток кофеина давали о себе знать. Стоит ли упоминать о том, что близнецы Уизли провалили экзамен по зельеварению?

Но у Северуса Снейпа была еще одна причина злиться и чувствовать себя не в своей тарелке. И имя ей было Гарри Поттер.

Его подопечный выглядел совершенно безразличным ко всему. Он часами торчал возле камина, глядя в огонь. Лето в Англии в этот год было достаточно жарким. От Поттеровской любви к созерцанию пламени в поместье просто нечем было дышать. Особенно в его любимой Малой гостиной.

Хотя Снейп иногда втайне радовался, что мальчику просто нравится смотреть на огонь, а не заниматься пироманством. Последнего он просто не выдержал бы.

Вообще состояние Поттера настораживало. Дети не бывают настолько тихими. Уж что–что, а это за годы своей ненавистной преподавательской деятельности он знал точно.

Да и если быть до конца честным с собой, мальчишка никогда не был нормальным ребенком. Иногда складывалось ощущение, что он вообще не был ребенком. Казалось, будто бы человека с несколькими десятками лет за плечами поместили в детское тело. Но в Поттере иногда проскальзывала некоторая наивность, которая и показывала, что все–таки он пока еще ребенок.

Но подопечный был замкнут, неразговорчив и всячески избегал общества опекуна. Он был весь в себе. Его что–то беспокоило. Возможно, он был недоволен тем, что ему предстоит не самое приятное лето в обществе одного лишь Снейпа. Или же Поттер переживал из–за произошедшего. Не каждый день Волдеморт пытается убить тебя, а ты чудом остаешься в живых.

Конечно, дело еще может быть в том, что на него напал его же друг–полувампир. Но Поттер тут был виноват сам: надо более тщательно выбирать свое окружение.

Только одного не мог никак выкинуть из своей головы Северус Снейп. Когда он понял, что Поттер так и не явился в поместье, он вернулся назад в школу. Тут–то и сработали Оповещающие чары, установленные в комнате с Философским камнем и предупреждающие о том, что этот камень изъят.

Северус Снейп помчался в злополучный коридор. Никого не встретив на своем пути, он, честно говоря, решил, что опоздал. Но перед ним открылась страшная картина: Поттер лежал на какой–то черной тряпке, а присосавшийся к шее мальчика полувампир пил его кровь. То, что последний был неадекватен, зельевар понял сразу. Одежда Стана была вся в крови, в его собственной крови. Снейп прекрасно знал, что сильные ранения для вампиров — это причина, по которым у них срабатывает охотничий инстинкт.

Страшным и удивительным было то, что Гарри из последних сил попросил его не трогать Стана.

Снейп поморщился. Вампир или полувампир — нет особенной разницы между этими тварями. Они паразиты, не люди. Магическое сообщество должно было давно их истребить, но вместо этого гнет политику толерантности и терпимости, которая сводится к банальному игнорированию.

Поттер был во многих вещах достаточно разумным, но выбирать себе окружение совершенно не мог. Он окружил себя в высшей мере странными и весьма ненормальными людьми. И самое удивительное, мальчишка, по всей видимости, причислял себя к ним.

— Мы монстры… — всплыло в голове у зельевара.

Все дети монстры и чудовища, рожденные для того, чтобы сниться в кошмарах своим преподавателям. Но Поттер вкладывал в эти слова совершенно иной смысл. Он действительно считал себя монстром.

Весьма глупо было бы так думать, основываясь только на том, что у него периодически были сильные всплески стихийной магии.

Гарри Поттер — это во многом громкое имя, появившееся благодаря жертве его матери. Это ее должны были чествовать и любить. Это она героиня. Ее имя должно было произноситься с благовением и придыханием.

Ее же сын не сделал практически ничего до того момента, как не дал Волдеморту завладеть камнем. Да и на этот раз ему удалось выстоять только благодаря защите матери.

Его подопечный самый обычный. Такой, как все. Но, видимо, он искусственно выделил себя, решив прировнять к весьма экзальтированным личностям.

Снейп потер виски и встал из–за своего стола.

Вроде Поттер и обычный, и в тоже время нет. Подобные попытки понять глубину чьей–либо человеческой души заканчивались для него головной болью. Сегодняшний день не был исключением.

Снейп встал со своего стула и прошел к маленькому шкафчику, в котором стоял пузырек с его любимым болеутоляющим зельем. Зельевар грустно вздохнул, глядя на жалкие остатки жидкости на дне фиала. Скоро придется варить новую порцию.

Мысли зельевара вновь вернулись к студентам. Школьные экзамены были половиной дела. Страшнее всего было за то, как эти бездари сдадут СОВ или ЖАБА. Некоторые от излишнего нервного напряжения путали мандрагору с папоротником и демонстрировали иные признаки выраженного слабоумия.

Зельевар с грустью осмотрел свой пустой класс и вышел из кабинета, направляясь к своим покоям. Он уже несколько дней не был дома. Пришло время проверить Поттера. Тем более Дамблдор собирался поговорить с ним.

От перемещения по каминной сети голова заболела еще сильнее. Обезболивающее зелье еще не начало действовать и приступы мигрени Снейпу были обеспечены еще как минимум полчаса.

В свете пламени камина на полу свернувшись калачиком спал Поттер. Правда, Снейп заметил его только в тот момент, когда чуть не споткнулся об него.

— Поттер, — тихо позвал он.

Мальчишка продолжал спать.

— Поттер! — произнес зельевар уже громко.

Подопечный лишь посильнее прижал к груди колени и что–то пробормотал.

Зельевар присел на корточки рядом с Поттером с твердым намерением растормошить мальчишку.

— Мама, не надо… — тихо прошептал мальчик и задрожал.

Снейп в нерешительности замер. Поттеру определенно снились кошмары. Только знать бы, о чем… Зельевару тоже часто снились кошмары. В них он всегда бежал со всех ног, наступая на подол собственной мантии, падая из–за этого и вновь поднимаясь, не обращая внимания ни на боль, ни на кровь, Снейп бежал, но неизменно опаздывал. А потом долго смотрел в пустые мертвые зеленые глаза.

Зельевар осторожно поднял на руки мальчишку, который тут же прижался к худощавому телу опекуна и успокоился. Гарри весь расслабился. Снейп с недоверием покосился на него. Он прекрасно знал, что значит дрожать от внутреннего холода, но никогда не думал, что кто–то сможет найти в нем самом тепло, необходимое для успокоения. Пусть даже и бессознательно.

Комната мальчишки ничуть не изменилась. Единственное, что говорило о том, что тут кто–то живет — это беспорядок на столе. Множеством листов была завалена почти вся поверхность стола.

Снейп положил мальчишку в кровать и укрыл его одеялом. Потом сел на стул рядом и наугад вытащил один из листов.

На нем корявым почерком было выведено: «Я не боюсь».

Снейп нахмурился и вытащил из стопки еще один лист. Он тоже был полностью исписан этими тремя словами. Зельевар нахмурился еще сильнее и потянул из кучи следующий лист. На нем было то же самое. И на третьем, четвертом, пятом…

Профессор все просматривал и просматривал листы, пока на одном из них не наткнулся на то, что он искал.

«Я не боюсь… себя…» — было написано на нем.

Он перевел взгляд на умиротворенно посапывающего Поттера. Снейпу был так же знаком страх перед своими же поступками. Но вот чего в себе так сильно мог бояться мальчишка, было совершенно не понятно. Поговорить напрямую не представлялось возможным. Кто в добром здравии согласится откровенничать с ним? Конечно же, никто. И правильно сделает. Зельевар в порыве гнева любил бить по самым больным местам оппонентов, совершенно не взирая на то, кто перед ним.

Угол стола был расчищен и никаких лишних вещей не наблюдалось. Там спокойно лежали две книги в кожаном переплете. Снейп осторожно взял одну в руки и понял, что ошибся. Это были альбомы, в которых находились фотографии Поттеров.

С одной из них на него взирала Лили. Красивая, теплая, родная, безумно далекая и мертвая…

— Лили, я не умею воспитывать детей. Запугивать — да. Но что–то другое — нет. Я не рад твоему сыну. Мне тяжело с ним. Я не понимаю его и не очень–то и хочу понять. Единственное, что я могу пообещать тебе — это попытаться защитить его и дать ему пожить. Но не требуй с меня много.

Девушка на фотографии сначала нахмурилась, а потом улыбнулась.

— Я ненавижу Джеймса, а он его копия… — доверительно сообщил зельевар снимку. — Твой сын тоже наглый, порой беспечный и агрессивный. А еще он очень упрямый. Только немного несчастней своего отца.

Девушка внимательно смотрела на Снейпа.

— В нем кроме глаз нет ничего твоего…

Зельевар перевел взгляд снова на стол. На самом краю стопкой лежали вскрытые конверты с письмами внутри.

— И он совершенно не умеет выбирать друзей. В этом он еще больше похож на своего папашу. Он якшается с цыганами, обротнями, вампирами, некромантами и будущими создателями волшебных палочек! — прошипел Снейп, вспоминая доклад Люпина.

Девушка на фотографии не двигалась вообще, а ее взгляд стал еще тяжелее.

— Лили, самой большой ошибкой было отдать его мне. Я сломаю его или изведу. Я не умею по–другому. А с ним тем более. Для нас двоих было бы легче, если бы он был где–нибудь далеко. Помогать на расстоянии — пожалуйста. Я не могу любить его. Не могу гордиться или уважать. Только не его. Можешь презирать меня, Лили. Но не требуй от меня невозможного. Пожалуйста, не надо. Да, мне жаль его. Но… Я не умею любить… Прости… Никого, кроме тебя. Никого…

Он сжал в своих руках альбом и долго вглядывался в черты Лили Поттер. А потом резко захлопнул его и отбросил на стол, будто бы обжегшись.

Поттер спал, закутавшись в одеяло как в кокон. За окном рассветало. Сегодня к двенадцати нужно было вернуться в Хогвартс, подготовить кабинет к нашествию бездарей с шестого курса, которые были твердо уверены в своих способностях правильно смешать нужные компоненты и при этом получить зелье, а не коктейль из трав.

Зельевар поднялся со стула и осторожно провел рукой по волосам мальчишки. Ничего не произошло. За окном не ударила молния, миграция слонов по воздуху тоже не началась. Любовь или что–то еще не поднялись в сердце зельевара. У него был долг по отношению к этому невозможному ребенку и немного жалости. Не более того. Он должен был заботиться о своем подопечном и помогать ему. И Снейп в некотором роде привык к нему.

Зельевар распрямился и поспешно покинул спальню. Камин все продолжал гореть, и в нижней части поместья было невыносимо душно. Снейп прошел в столовую и приказал эльфу принести ему кофейник и несколько тостов.

Вообще–то, он любил крепкий черный чай с бергамотом. Но кофе был жизненной необходимостью, иначе зельевар начал бы засыпать на ходу.

Спустя две чашки кофе и четыре тоста в столовую вошел Гарри Поттер. Он выглядел вполне отдохнувшим, но все равно каким–то болезненным и осунувшимся. Было видно, что мальчишка сильно похудел. Одежда на нем была немного мешковата.

— Доброе утро, сэр, — предельно вежливо произнес он. — Викли, будь добр, принеси мне чая.

Эльф тут же засеменил в сторону кухни. Пока он там возился, Поттер пытался то сложить из салфетки какие–то фигурки, то принимался разглаживать ее.

— Чем ты занимаешься, пока меня нет? — поинтересовался Снейп у своего подопечного. — Конечно же, помимо того, что сутками топишь этот мерлинов камин.

Гарри поднял на него тяжелый взгляд.

— Читаю, сэр.

— И что же именно? — усмехнулся зельевар. — Учебники же вы не покупаете.

— Я приобрел себе литературу для чтения летом, — холодно произнес мальчик.

Домовой эльф вернулся к столу, неся на вытянутых руках поднос с заварным чайником, чашкой и еще одной тарелкой с тостами.

— Спасибо, — улыбнулся Викли мальчик.

Зельевар нахмурился. Поттер выглядел каким–то неживым. Не было каких–то внешних эмоций. Перед ним находился человек, который чрезмерно ушел в себя.

— Ты научился играть на фортепиано?

Гарри удивленно посмотрел на опекуна.

— Нет, сэр.

Зельевар хмуро кивнул.

— Я мог бы позаниматься с тобой, — осторожно предложил Снейп и налил себе еще одну чашку кофе.

Мальчишка откровенно подозрительно смотрел на него.

— Это было бы здорово, — тихо произнес Поттер после некоторого времени раздумий. — Спасибо, сэр.

Снейп непринужденно сделал несколько глотков кофе, от которого его уже откровенно мутило. Еще ему для полного счастья только язвы не хватало. Мало ему, что ли, от этой жизни доставалось?!

— Хорошо, Поттер. Сегодня мне необходимо вернуться в Хогвартс. А завтра в полдень мы вполне могли бы позаниматься. Надеюсь, что ты будешь благодарным учеником и я не потрачу своего времени впустую.

Гарри смерил опекуна неприязненным взглядом.

— Я постараюсь вас не разочаровывать, сэр, — холодно ответил он, отставляя почти полную чашку в сторону. — До свидания, сэр.

Снейп скривился.

— И Поттер, ради Мерлиновых кальсон, хватит жечь этот камин. В доме нечем дышать!

Мальчишка лишь кивнул и поднялся по лестнице к себе.

Северус Снейп положил голову на скрещенные в замок руки. Он совершенно не знал, как себя вести с этим невыносимым мальчишкой. Он не знал, как протянуть все лето вместе и избежать при этом жертв.

_____________

Очень хотелось бы узнать ваше мнение по поводу коллажей. Такими ли вы представляли главных героев или нет?

 

Глава 3. Фортепиано, свобода и ошибка

Собственная мелодия, которую играет Гарри: http://tempfile.ru/file/2467031

______________

Снейп сдержал свое обещание и в час дня он размашистой походкой вошел в Большую гостиную. Черная мантия развевалась за ним. Это выглядело в некотором роде впечатляюще.

Гарри хмыкнул про себя. Зельевар постоянно носил тяжелую одежду черных цветов. Исключение составляла белая рубашка, которая одевалась под низ. Но под сюртуком и мантией ее практически не было видно. И этот человек ругал его за то, что он разжигал камин!

Возможно, Снейп накладывал на свою одежду охлаждающие чары. В Дурмстранге полагалось носить сапоги. Даже поздней весной и ранней осенью. Они, конечно же, были удобной обувью, но очень уж жаркой. Обычно на них накладывали заклинание, регулирующее температуру, и успокаивались.

Глядя на Снейпа, можно было понять, что он стремился запугать не только словами и своим поведением, но еще и своим внешним видом. Все эти заслоны, воздвигнутые опекуном, были не более, чем защитой. И Гарри было интересно, что же он скрывает под ними. Что так тщательно оберегает? Чего так сильно боится? Вряд ли у него когда–либо появится возможность спросить об этом прямо и получить ответы.

Снейп нахмурился, чуть опустил голову, скрестил руки на груди и посмотрел на Гарри исподлобья. Видимо, это была его излюбленная преподавательская поза.

— Так, Поттер. Слушай меня внимательно. По несколько раз повторять я не намерен. Посмотри на фортепиано. Видишь первые семь белых клавиш?

Мальчик кивнул.

— Так вот. Запоминай: до, ре, ми, фа, соль, ля, си.

Называя каждую ноту, зельевар нажимал соответствующую ей на клавишу.

— Тут все просто. На семь белых клавиш пять черных. У них нет самостоятельных названий. Первая черная клавиша находится между клавишами до и ре. Поскольку она выше на полтона, чем до, то ее называют до–диез. С другой стороны эта черная клавиша на полтона ниже, чем ре. Так что ее же можно назвать ре–бемоль. Надеюсь, тут все понятно?

Гарри поспешно кивнул и сделал на пергаменте несколько пометок.

— Двигаемся слева направо. Эти семь белых клавиш и пять черных — фортепьянная октава. Всего двенадцать тонов, Поттер. А сколько разных мелодий, сколько великих произведений! Двенадцать тонов, в них все: от любви до ненависти, от счастья до отчаяния. Но вернемся к октавам: субконтроктава, контроактава, большая, малая, первая, вторая, третья, четвертая. Различать их потренируешься без меня.

Мальчик посмотрел на множество клавиш. Они притягивали. Хотелось нажать на каждую и послушать, что из этого получится… Но… Он боялся перепутать все октавы, как было, когда он пытался сыграть третий концерт Рахманинова.

— Тут я написал тебе все нотные обозначения. Ты их должен знать так же, как основную таблицу взрывоопасных взаимодействий. Думаю, трех дней тебе должно хватить на то, чтобы разобраться с этим и соответственно освоить.

Гарри старался запомнить все знаки, рядом с которыми стояли сухие пояснения. Но они немного путались. Мальчик боялся показаться глупым. Он видел у Снейпа в библиотеке нотные записи. И если на следующем занятии опекун решит дать их Гарри, то мальчик точно запутается. Когда он какое–то время внимательно рассматривал записи, все было абсолютно просто. Но играть же надо относительно быстро. И мальчик боялся, что просто не успеет разобраться, какую ноту означает написанное.

Времени на созерцание огня в камине просто не осталось. Мальчик постоянно повторял заученное и проверял себя. Иногда он сидел за инструментом. Гарри казалось, что он зачарован. У него была какая–то своя необычная аура.

Снейп вернулся домой через три дня и тут же принялся проверять мальчика. Правда, по мнению Поттера, это больше напоминало допрос. Когда же он завершил это, то поставил перед ним нотную запись.

— Сыграйте это, Поттер.

Мальчик пробежал глазами по нотной записи.

— Что это?

— Отрывок из Flower waltz Чайковского.

Мальчик внимательно несколько раз проглядел запись и несмело прикоснулся к клавишам. Он попытался сыграть требуемое.

— Поттер! Немедленно прекрати! Что это? Это игра? Ты попадаешь мимо нот! Это просто невозможно слушать! Ты совершенно рассеян!

Гарри сжался на стуле.

— Хорошо, возможно, тебе стоит привыкнуть к инструменту. Попробуй просто перебрать ноты. Вслушайся в них.

Мальчик закрыл глаза и нажал сначала одну клавишу, потом другую… У каждой ноты был свой цвет. С каждой октавой менялся лишь оттенок. Один и тот же цвет мог быть темным, мрачным, тяжелым и ярким, светлым, невесомым. Каждая нота отличалась от другой. Это очень явственно ощущалось.

— Если хочешь, попробуй что–нибудь наиграть, — саркастично хмыкнул Снейп.

— Хорошо.

Гарри открыл глаза и внимательно посмотрел на клавиши. Он попробовал представить, как выглядит его боль, отчаяние и беспокойство. Совместить картину, состоящую из эмоций, и музыку оказалось весьма сложным делом. Но потом Гарри отпустил себя. Отчаяние темно–синей нотой до в малой октаве дребежала сигналом тревоги, желая обратить на себя внимание, позвать на помощь. Беспокойная быстрая музыка кричала о всех волнениях, о сумятице, что была в душе мальчика. Страхи темными переливами вплетались во всю атмосферу.

Становилось легче. Запертое внутри наконец–то нашло выход и отозвалось в нотах. Цвета смешались перед внутренним взором, превратившись в ураган из красок. Черные, синие, красные… разных оттенков, темные, тяжелые и теперь свободные…

Гарри сделал глубокий вдох, а потом выдохнул, выпуская из себя все это. Потребность играть исчезла и мальчик остановился.

— Отвратительно, Поттер! Совершенно не мелодично. Сбивчиво. Никакого ритма, — каждое слово Снейп будто бы выплевывал из себя. — Я оставляю тебе ноты. Тренируйся. Через два дня встретимся вновь.

— Как скажете, сэр, — тихо пробормотал мальчик.

Зельевар вылетел из гостиной и поднялся к себе в комнату. Мальчик так и не понял причину, по которой Снейп скрылся с такой поспешностью. Возможно, Гарри вложил в музыку немного своей магии. Так обычно делали Офелия и Мирослава. По их словам, это необходимо для оживления музыки. Чтобы она легче могла достигнуть души слушателя.

Эмоции, которым дал выход Гарри, были не самыми приятными и вполне объяснимо, что Снейп не пожелал слушать все это.

Не менее возможной причиной было то, что зельевар обладал прекрасным музыкальным слухом и тонкой душевной организацией. Эти два его свойства указывали на то, что ему просто физически тяжело было слушать невежественную и весьма непрофессиональную игру на инструменте, коей точно являлась игра Гарри.

Мальчик с грустью посмотрел на ноты и, подавив тяжелый вздох, начал их разбирать. Чайковский ждал.

* * *

Дождь смывал с природы всю грязь и усталость от зноя. Жухлая трава будто бы пробудилась ото сна и теперь, встрепенувшись и встряхнувшись, ярко зазеленела. Казалось, что природа радовалась возможности напитаться силами и сбросить с себя оковы жары.

Все торжествовало и радовалось дождю. Окружающее наполнилось множеством мелодичных звуков. Гарри жадно вслушивался в каждый стук и шелест. Он глубоко вдыхал необычно свежий озоновый воздух. Мир для него остановился.

Поттер совершенно не понимал, почему посадил себя в добровольное заточение в поместье, когда рядом с ним было очень яркое, необычайно наполненное жизнью пространство.

Мальчик закрыл глаза и начал наслаждаться симфонией дождя. У нее был ярко–зеленый цвет с вкраплениями серо–голубого и чувство полной свободы и гармонии.

В один из промозглых вечеров, стараясь согреться от пламени свечи, Альберт сказал, что в этой жизни человек стремится к гармонии в трех направлениях: с самим собой, с природой и с близкими людьми.

Гарри тогда не понял его, но теперь он осознал смысл сказанного в полной мере. Мальчик посильнее сжал в своей руке древко метлы и поднялся в воздух.

Это было прекрасно. Тяжелые прохладные капли ложились на лицо мальчика, путались в его волосах. Поттер направил свою метлу вперед в сторону лугов. Ветер трепал его свободную рубашку. Он пьянил. Мальчик сам себя чувствовал ветром. Свободным, неуловимым, стремительным, живым.

Мысли о Квиррелле больше не разъедали душу, как кислота. Конечно, он не простил себя до конца, но и не загонял в пучины собственного безумия и отчаянного самобичевания. Дышать полной грудью стало невообразимо легко.

Дориан все так же заботил Гарри. Поттер каждый день ждал от него письма. Но его не было. Прилетали птицы от Альберта, Эдвина, Офелии, Мирославы и даже от Крама… Но от Стана не было ничего. Иногда Поттер принимался фантазировать о том, что Дориан просто заболел и не мог ответить ему из–за этого. Или Спес по рассеянности потеряла его письмо по дороге. Но потом Гарри понимал, насколько глупы все эти предположения.

Пообещать отпустить лучшего друга и действительно сделать это было совершенно разными вещами. Это было похоже на лихорадку. Гарри настолько привык, что Дориан всегда рядом с ним, что теперь вообразить обратное было очень тяжело.

Поттер развернул метлу вертикально вверх и ринулся вперед, к солнцу, которое стало проглядывать из–за хмурых серых туч. Казалось, что еще чуть–чуть — и он сможет поймать его, как снитч.

Но это было нереально, и Гарри знал это. Он прекрасно понимал, что даже неожиданно проснувшееся желание Снейпа позаниматься с ним игрой на фортепиано — не более чем добровольно–принудительное руководство к действию, полученное от Дамблдора. Опекун или сводил все общение с ним к уничтожительным репликам в его сторону, или просто игнорировал. Внезапно возникшее желание проводить чуть больше времени со своим подопечным выглядело весьма подозрительно.

Гарри опасался, что, возможно, они с директором что–то задумали. Это держало его в некотором тонусе. Мальчик, пусть и неохотно, но признавал, что последний разговор с Дамблдором ему очень помог. Без этого он просто потерял бы себя окончательно.

Теперь Поттер старался стать действительно сильнее. Он слишком мало умел, слишком многого не понимал. Мальчик вновь начал читать и выписывать необходимые заклинания. Теперь, когда у него были люди, которых можно назвать близкими, нужно было суметь их защитить и оградить от боли и страданий, причиненных по его же вине или из–за его слабости. Гарри теперь четко видел цель, которая стояла перед ним, и он был готов идти к ней.

Мальчик резко развернул метлу и с радостным криком на большой скорости понесся вниз. Когда до земли оставалось полметра, он выровнял ее и по спирали снова устремился вверх. С криками уходило напряжение и возвращался здравый смысл. Душа же радовалась свободе. Она напоминала птенца феникса, который только что вновь возродился и теперь, подняв свою голову из пепла, удивленно осматривался вокруг.

Гарри закладывал странные опасные виражи. Он не знал, есть ли им названия. Сейчас это ничего не значило для него. Мальчик полностью промок. С его одежды и волос капало. И это тоже было безразлично. Порой он сильно разгонялся и отпускал руки, разведя их в сторону. Метлу он удерживал только ногами.

Он ветер, он солнце, он дождь… Полное единение с природой. Свобода, такая желанная, теперь накрыла его, вытесняя все мысли и сомнения.

— Поттер! Поттер, Мерлина за бороду, спускайся немедленно! — громкий голос опекуна разрушил невесомую мелодию природы.

Гарри с укоризной посмотрел на него и приземлился рядом.

— Что случилось? — поинтересовался он.

Снейп несколько раз глубоко вздохнул, явно пытаясь мысленно придать своей речи цензурный вид.

— Ты, невыносимый ребенок, чуть не разбился и спрашиваешь, что случилось?

Мальчик внимательно посмотрел на него. Снейп был бледнее обычного, а его черные глаза буквально сверкали.

— Я не разбился бы. Я хорошо контролировал метлу.

Зельевар скрестил руки на груди.

— То есть, то, что я сейчас видел, нельзя было назвать попытками суицида?

Гарри серьезно посмотрел на него.

— Конечно, нет! Если бы это были суицидальные намерения, вы бы уже не разговаривали со мной.

Снейп недоверчиво покосился на него.

— Хммм… Рядом с тобой даже употреблять слово логика как–то неудобно.

— Вы считаете меня совсем ненормальным?

— В принципе, да, — мужчина ухмыльнулся. — Или у тебя есть что–то, что может меня убедить в обратном?

— О нет, — покачал головой Гарри. — Этот факт уже доказывает то, что я живу с вами.

Снейп нахмурился.

— Это была попытка оскорбить меня или плохое чувство юмора?

Поттер улыбнулся.

— Последнее, хотя, думаю, для вас этот факт является не менее оскорбительным.

Зельевар криво усмехнулся.

— Ты прав, Поттер.

— Я пойду еще полетаю?

— Нет!!!

Гарри грустно вздохнул.

— Жаль. Может, тогда вернемся в дом?

Снейп рассеянно кивнул.

— Со мной связывалась Молли Уизли. Она интересовалась, не хочешь ли ты отметить свой день рождения у них.

— И что вы ответили?

— Ничего. На несколько дней я, пожалуй, мог бы отпустить тебя.

Гарри задумался. В «Норе» было шумно и чересчур ярко. К тому же, там ему постоянно напоминали о Хогвартсе. Пока что замок ассоциировался только с одним и лишний раз мысленно возвращаться к произошедшему не хотелось.

— Если вы не против, я хотел бы остаться в поместье, сэр.

Снейп кивнул и взмахнул палочкой. По телу Гарри пробежала теплая волна. Согревающее заклинание приятно окутало его.

— Спасибо, сэр.

— Не за что, Поттер, — отозвался он, а потом произнес совершенно удивительную даже для него самого вещь. — Если хочешь, можешь отпраздновать свой День Рождения здесь. Но с меню сам разбирайся с Викли. И список гостей сначала покажи мне, а потом уже рассылай письма.

Гарри остановился как вкопанный и буквально впился в опекуна глазами.

— Спасибо, сэр. Я был бы рад возможности провести свой День Рождения с друзьями, — осторожно ответил он.

Снейп вел себя подозрительно. Возможно, его кто–то опять подменил. Оставался только вопрос, как он сделал и какие цели преследует.

Мальчик нащупал в кармане волшебную палочку. Атаковать внезапно у него не получится. Оставалось только попробовать сбежать. Древко метлы было зажато у него в левой руке. Но это означало повернуться к врагу спиной. Попробовать вести себя как ни в чем не бывало представлялось весьма сложным. Делать что–либо было просто необходимо.

Гарри проклинал свою слабость. Возможно, заклинание тумана могло бы помочь выиграть несколько секунд. Но не более. Да и куда бежать в тонкой рубашке и тренировочных брюках, с метлой в руках и без цента в кармане? Он даже не знал, где находится поместье и в какую сторону от него следует лететь.

Попробовать добраться до камина, а оттуда уже в «Нору». Но это будет слишком банально. Он сразу же настигнет его там. Тогда еще пострадают и другие ни в чем не повинные люди, которые очень хорошо относились к Гарри.

Стараясь не поддаваться панике, мальчик медленно двинулся в сторону дома, в любой момент готовясь к атаке. Но Снейп шел впереди, постоянно оглядываясь на него.

— Поттер, что–то не так?

— Нет, сэр. Просто люблю воздух после дождя. Он очень свежий, — улыбнулся мальчик.

Улыбка получилась слишком искусственной, и челюсть начало сводить.

— Поттер, не лгите мне!

Мальчик напрягся и сгруппировался. Скорее всего, нападут прямо сейчас. Возможно, в доме находится кто–то еще.

Внезапно мозг Гарри пронзила мысль о том, что на настоящего Снейпа напали, и теперь он лежит где–то раненный, пока его подопечный эгоистично думает способах побега в одиночку. А опекун там, возможно, умирает.

Поттер неблагодарный. Зельевар терпел его рядом с собой, кормил и, в принципе, особенно не наказывал. Этот человек не должен погибнуть только из–за того, что когда–то согласился принять его под своей крышей.

Тот, кто изображал из себя Снейпа, направил на Гарри палочку.

— Я повторяю, что случилось? И тебе лучше ответить на этот вопрос самому.

— Где профессор Снейп? — резко спросил мальчик, вытаскивая свою палочку и пятясь боком от зельевара.

Мужчина выглядел удивленным. Гарри чуть усмехнулся. Противник явно не рассчитывал быть раскрытым раньше времени. По всей видимости, этот человек начитался того бреда в газетах, где он и зельевар делали вид, что между ними нормальные отношения и они понимают друг друга.

— Ты сегодня ударился головой? — едко поинтересовался лже-Снейп.

У него это получилось так же, как и у оригинала. Гарри мысленно поставил ему отлично за это.

— Лучше не приближайтесь ко мне, — угрожающе предупредил Поттер. — Где мой опекун? Что вы с ним сделали? Он жив?

— Видимо, ударился, — сказал сам себе лже-Снейп. — Видит Мерлин, я не хотел этого.

Гарри чуть не упустил момент, когда с палочки мужчины сорвалось проклятие. Мальчик ответил ему обезоруживающим. Противника нужно было обезвредить, но все–таки оставить в том состоянии, в котором можно вытащить из него всю информацию о местонахождении опекуна. А если в доме есть кто–то еще, то использовать его как щит.

Мужчина увернулся от заклинания с кошачьей грацией. Перед ним был действительно сильный противник. Раньше Гарри не встречался с такими. Его уровень подготовленности во многом превосходил знания и умения мальчика. Оставалось надеяться на удачу.

Даже если он сейчас и умрет, то умрет достойно.

Невербальные заклинания летели со стороны оппонента с бешеной скоростью. Гарри приходилось большую часть времени уворачиваться. Отвечать на проклятья получалось редко. Мальчик начал выматываться, но именно сейчас он готов был поставить памятник Гоняку. Каким бы вредным преподавателем он ни был, но натаскал их так, что никто не начинал задыхаться после первых десяти минут активного топтания дуэльного поля.

Поттер старался использовать не очень мощные, но весьма эффективные проклятия. Но их мужчина с легкостью отклонял. Тогда Гарри начал использовать действительно темные проклятия. Они требовали куда больших затрат энергии.

Было видно, что лже-Снейп был весьма удивлен этим фактом. Он недооценивал Поттера. Да, мальчик был слабее его, но не являлся жалким подобием мага.

Одно из режущих проклятий немного зацепило руку мужчины, но только частично захватило ее, и вместо достаточно глубокой раны там была лишь небольшая царапина. Однако Гарри был рад и этой совсем маленькой победе.

Мальчик не знал, сколько прошло времени. Казалось, противник играл с ним, не оставляя не единой возможности больше достать его. Гарри же прыгал по всему лугу. Дыхание сбилось, а это было уже опасно. Это часто вело к роковым ошибкам в дуэли.

Внезапно мальчика схватила за ногу какая–то лиана и именно в этот момент в него попало связывающее заклинание. Вырываться было самой большой глупостью — неразумный расход последних сил и нулевая результативность.

Гарри попытался поднять в себе свою стихийную магию, но она почему–то совершенно не отзывалась. Возможно, все дело было в том, что он не был достаточно зол. То, что мальчик чувствовал сейчас — это иррациональное спокойствие и где–то на периферии маячило беспокойство. Интересно, через сколько дней их хватился бы Дамблдор?

Магия отказывалась подниматься и последнее, на что приходилось рассчитывать — это на дементорскую сущность. Только бы мужчина прикоснулся к нему. Этого бы хватило. Гарри парализовал бы мужчину его же страхом и выпил бы из него всю магию.

Но лже-Снейп был осторожен. Он медленно, с той же кошачьей грацией приблизился к Гарри.

— Легилименс… — произнес мужчина.

Последние события и обрывки мыслей начали проноситься в его голове с бешенной скоростью. Замелькали его еженощные кошмары с Квирреллом и Гарри попытался остановить это, бросив на это всю свою силу воли, как при сопротивлении Империусу. Все внезапно прекратилось. Мужчина в черном сел на землю рядом с ним и рассмеялся.

Этот смех был глухим, немного каркающим. Мальчик слышал его второй раз в жизни.

— Поттер, мантикора тебя задери, ты параноик!

Гарри чуть приподнял голову и внимательно посмотрел на бьющегося в истерике мужчину, пытаясь перебрать в голове все побочные действия, которые могут быть вызваны Оборотным зельем.

— Поттер, я — это я. Я Северус Снейп. Я подарил тебе копии фотографий матери, применял к тебе Круцио и поил вместе с Дамблдором Сывороткой правды. Я на Рождество терпел твоих друзей под этой крышей и пророчил тебе поступление или на Гриффиндор, или на Пуффендуй.

— Вы Северус Снейп, — тихо произнес мальчик, ужасаясь услышанному.

Он напал на своего опекуна. Мило. Просто чудесно. Он идиот. А еще почему–то стало душно.

— Неужели я настолько чудовищен, что небольшие уступки с моей стороны вызывают подозрения в подмене?! — спросил Снейп, отсмеявшись. — Нет, лучше не отвечай.

Зельевар взмахнул палочкой и веревки исчезли. Гарри встал с земли.

— Извините…

— Нет, Поттер, — покачал головой Снейп. — Я на тебя даже не обижаюсь.

Мальчик удивленно приподнял обе брови.

— Понимаешь, на дураков не обижаются.

На этот раз Гарри согласился с ним.

— А теперь иди и приведи себя в порядок. Тебе еще надо сыграть сегодня этот мерлинов отрывок из Чайковского. В твоих интересах сделать это хорошо. Ненавижу работать со слабыми, не развивающимися и ни к чему не стремящимися учениками.

Резкая смена темы заставила Гарри вздрогнуть.

— Я постараюсь, сэр…

— Все, Поттер, быстро в дом и не забудь свою метлу. Нет, ну надо же придумать подобное… Ей — Мерлин, похититель, видите ли.

Но почему–то чем больше проходило времени, тем горше становился этот смех.

 

Глава 4. День Рождения и похороны

Гарри было неудобно и немного стыдно за случившееся перед профессором. Не то, чтобы он никогда не хотел вызвать опекуна дуэль. Часто зельевар был очень невыносимым и раздражающим, но мальчику не хотелось бы, чтобы все произошло при таких обстоятельствах.

Поттер спокойно признал, что он является параноиком и идиотом, но это не меняло ситуации в целом. Прошлое вообще нельзя изменить. Его только оставалось признать. Эта простая истина спокойно улеглась в голове мальчика не так давно. Смириться и вынести уроки — единственное возможное в данном случае.

Снейп вел себя как ни в чем не бывало и продолжал третировать своего подопечного во время уроков музыки. С самого начала своих каникул он вошел в режим грозного преподавателя и любые оплошности Гарри казались ему чем–то неимоверно кошмарным, стоящим того, чтобы немедленно из–за этого удавиться.

К большому удивлению мальчика, зельевар никаким образом не напоминал ему о произошедшем. Поттер долго ожидал разнообразных саркастичных замечаний, начиная от отсутствия у Гарри зачатков мозга и заканчивая его весьма выдающимися дуэльными навыками.

Снейп был силен. Во много–много раз сильнее его. По всей видимости, у него было много дуэльной практики. Его уровень был несколько слабее, чем у Дамблдора или Волдеморта, но только потому, что преподавание и работа с зельями требовали немало времени. Снейп просто физически не мог уйти с головой в изучение Высшей магии и Темных искусств.

Гарри задумался над тем, мог ли Снейп стать Темных лордом. Скорее всего, да. Но он просто не захотел бы. Снейп обладал большим объемом знаний, имел прекрасную коллекцию редких ядов и противоядий к ним и умел воздействовать на людей. Ему недоставало одного — политической амбициозности. При наличии желания этот человек в новой войне был способен на создание третьей стороны. У него прекрасно получилось бы манипулировать окружающими. Снейп был человеком, способным с легкостью нащупать слабые места оппонента, а потом целенаправленно бить по ним. Профессор был убийцей и не раз пытал людей. Он не заморачивался бы вопросами нравственности, морали и этики. Снейп был бы более жестким руководителем, чем Дамблдор, но менее жестоким по отношению к своим последователям, нежели Волдеморт. Было интересно, задумывался ли сам зельевар о возможности занять одно из первых мест в политической игре? Маловероятно. Его устраивало занимаемое положение в противостоянии двух сторон. Он старался искупить свое чувство вины. Какой же он глупый! Ничего не пройдет, пока ты сам себе этого не позволишь. Пока не найдешь причину для того, чтобы простить себя. Теперь Гарри это знал точно.

Снейп играл мастерски, но он не вкладывал в это ни толики магии. Все строилось на мастерстве. Его игра была прекрасна. Она была приятна для слуха. Она завораживала, но в ней не было души. Была грамотной, но не была чудесной. И Гарри это не нравилось. Мальчик всегда стремился вложить что–то свое в исполняемое. Снейп же придерживался устоявшихся образцов, поскольку считал, что тогда потеряется авторская задумка, его вложенный смысл. Если что–то поменять, то получится нечто иное, пусть даже и похожее на оригинал.

Том Реддл не знал ни нотной грамоты, ни других музыкальных произведений, кроме третьего концерта Рахманинова, который считался одним из самых технически сложных. Именно это обстоятельство и побудило начинающего Темного лорда выучить концерт. Он всегда любил пустить пыль в глаза.

Долго не решаясь, Гарри все–таки написал список приглашенных, который состоял всего из пяти человек. Зельевар бегло просмотрел его. Немного покривился, но все же согласно кивнул и выразил свою радость по поводу того, что Гарри не пригласил к ним весь клан Уизли. Поттер лишь усмехнулся на это.

Четыре письма были написаны быстро и с легкостью. Но приглашение Дориану он переписывал несколько раз, постоянно оставаясь недовольным полученным вариантом.

Когда на столе лежало уже не меньше одиннадцати скомканных бумажных шариков, Гарри остановился на кратком и лаконичном варианте:

«Здравствуй, Дориан!

Приглашаю тебя отпраздновать со мной мой День Рождения! Наши скромные посиделки пройдут 31 июля в 11 часов в поместье Снейпа. Каминный адрес: Убежище, Малая гостиная. Пароль: insania.

Буду очень рад тебя видеть.

Гарри Поттер»

Спес он отдал два письма, зная ее ленивость и нелюбовь к дальним полетам. Арес же, выпятив грудь, с победным выражением смотрел на свою конкурентку. Ему досталась честь нести сразу три послания. Голубка ответила ему не менее выразительным взглядом, который говорил о том, что работа любит дураков. А филин несомненно, по ее мнению, и относится к последним.

Гарри с тяжелым сердцем отправил их в путь. Оставалось только ждать и надеяться.

* * *

Знойный июнь сменил дождливый июль. Гарри даже не знал, что хуже. На улице была постоянная, непролазная грязь. Вместе с дождями пришел и холодный ветер, который постепенно просачивался в каждую щель в доме.

Снейп уже сам стал топить камин и в такие моменты в Малой гостиной становилось совсем уютно. Гарри уже без опаски мог брать у опекуна Вестник зельевара. Пользоваться своей библиотекой сам он так и не позволил, а спрашивать у него разрешения особенно и не хотелось. Гарри штудировал литературу, купленную накануне отъезда из Дурмстранга, и периодически пролистывал свои прошлогодние конспекты. Больше всего забавляли конспекты по Бытовой магии. Какой–то последовательности в занятиях не было. На одном уроке они проходили, как правильно выпекать бисквит с лимонной цедрой, а на другом разбирали десять способов завивки волос.

Первое письмо пришло от Офелии. Она сообщила, что с превеликой радостью явится на его праздник и спрашивала, нужно ли что–нибудь захватить с собой из еды. Потом пришло длинное послание Эдвина, суть которого заключалась в том, что почти все свои летние мантии он запачкал краской и ему нужно срочно купить новые. Но на День Рождения он обязательно явится. Даже если ему придется надеть рабочую робу. Гарри предложил ему примерить школьную форму.

Альберт был безумно рад приглашению. Об этом в первую очередь говорили прыгающие по строчкам буквы. Он выражал свою радость и признательность в разных словесных вариациях и на нескольких языках. Итогом подобного являлись три листа мало разборчивого текста. Но Гарри, читая это, улыбался как идиот. Было приятно, что кто–то действительно настолько сильно хочет разделить с ним этот праздник.

Мирослава была в своем репертуаре. Она заявила, что, конечно, прибудет на День Рождения. Кто–то же должен спасти именинный торт от сладкоежки Офелии.

От Дориана не было ничего. Арес отнес письмо ему последним. Филина не было достаточно долго дома, но когда он вернулся, выглядел холеным и отъевшимся. По всей видимости, у Стана он прожил какое–то время.

Гарри, что бы ни делал, посматривал в окно, ожидая, что вот–вот появится птица с письмом. Но ответ никто не приносил. И так повторялось изо дня в день.

Тридцать первое июля наступило как–то неожиданно быстро. Подарок от Сириуса и Ремуса пришел ночью. Они прислали мальчику несколько книг по зельеварению.

Гарри проснулся в шесть утра, быстро оделся, позавтракал и забрался с ногами в кресло, напротив камина в Малой гостиной. Мальчик взял в руки старый выпуск журнала по зельеварению и углубился в чтение.

За подобным занятием его застал Снейп.

— Утра, Поттер, — произнес он.

— Здравствуйте, сэр.

— Ты хотя бы приблизительно понимаешь, о чем тут написано? — ехидно поинтересовался он.

Гарри поднял голову от журнала.

— Да. Вы считаете, что написанное тут зашифровано и только избранные могут понять истинный смысл статьи?

— Хм… Сарказм тебе не к лицу.

— Не могу сказать того же о вас.

— Это оскорбление?

— Это констатация факта, — ответил мальчик и вернулся к чтению.

Зельевар покачал головой. Подопечный наглел на глазах. Таким дай палец, руку отхватят.

— Во сколько точно должны явиться твои друзья?

— В районе одиннадцати.

Снейп только лишь кивнул.

— Ты завтракал?

— Еще в семь.

— Поттер…

— Да? — мальчик вновь поднял голову от журнала.

— С Днем Рождения, — Снейп произнес эти слова с таким видом, будто бы его заставили съесть лимон.

Гарри подавил в себе тяжелый вздох. Интересно, что в обмен на видимость некоторого подобия заботы Снейпу пообещал Дамблдор.

— Спасибо, сэр.

Зельевар молча вышел из комнаты и направился в столовую. Перечитывание статей по второму разу оказалось довольно скучным занятием. Гарри откинул голову на спинку кресла и грустно вздохнул. Ладони мальчика были холодными и немного вспотевшими. Он волновался, придет ли к нему Дориан или нет. Но почему–то склонялся к последнему варианту.

В десять часов камин вспыхнул зелеными искрами и из него вывалился Эдвин.

— Все уже в сборе? — громко поинтересовался он.

Гарри улыбнулся.

— Ты первый.

— Я вроде бы даже на пятнадцать минут задержался. Воевал с упаковочной бумагой.

— Вообще–то сейчас только десять часов.

— Но когда я уходил, было одиннадцать!

Поттер хлопнул себя рукой по лбу.

— Часовые пояса. Я забыл предупредить о них.

— Хм… Так ведь из завтра во вчера можно попасть, если переместиться к тебе, допустим, в полночь.

— Красиво звучит, — еще шире улыбнулся Гарри.

Эрстед был одет в коричневую мантию с рюшем на руках. Волосы были собраны в хвост, который был немного короче, чем в школе.

— Ты подстригся?

— Пришлось… — грустно вздохнув, пробормотал мальчик. — Я их подпалил слегка. Когда тушишь свечи водой, то не надо низко наклоняться над пламенем. Запомни это на всю жизнь и не повторяй моих ошибок!

— Хорошо. Я постараюсь не забывать этого! — со смехом пообещал Гарри.

— Отлично, — кивнул Эдвин. — В общем, не будем никого ждать. Я поздравляю тебя с Днем Рождения! Желаю тебе спокойно и без лишнего напряжения прожить этот год.

— Спасибо, — засмеялся мальчик, принимая из рук Эрстеда сверток.

— Может, сразу развернешь?

— Конечно!

Под несколькими слоями упаковочной бумаги оказались фарфоровые статуэточки его родителей.

— Прости, я еще на Рождество скопировал из твоего альбома их свадебную фотографию. Сделать кукол я не решился. Это было бы, наверное, жестоко… Это я один такой мазохист. Если тебе не понравились фигурки, можешь выкинуть их. Я пойму тебя…

Гарри украдкой смахнул слезы.

— Эдвин, это чудесный подарок! Спасибо тебе. Они такие объемные… Более реалистичные, что ли… И я их могу взять всегда с собой. Они небольшие… Спасибо…

Эрстед смутился и покраснел.

— Я рад, что тебе понравилось.

— Мне кажется, или твои волосы еще и потемнели? — переменил тему Гарри.

— Да… И меня это расстраивает! Светловолосые мальчики популярнее у девочек!

— Но ты не очень–то и темный.

— Я средне–русый. Слушай, ты же знаешь заклинание для осветления волос?

— Знаю.

— Вот и хорошо. Если я еще сильнее потемнею, то ситуацию будешь исправлять ты!

— Угу. Покрашу тебя в черный или побрею налысо!

Эрстед хотел ответить что–то обиженное, но именно в этот момент из камина вышел задумчивый Альберт. Он выглядел так, будто случайно сюда попал и теперь пытается понять, что же ему делать дальше.

— Привет? — неуверенно спросил Гарри.

— Привет, — отозвался Грегорович. — Воздух этого дома наполнен мелодией дождя.

— Тут уже вторую неделю с завидной регулярностью бывают ливни. Отсюда и сырость.

Альберт перевел внимательный взгляд на мальчика.

— У тебя сегодня День Рождения.

Гарри совершенно не знал, что на это можно ответить, поэтому решил промолчать.

— Я думаю, что тебе понравится эта книга. Она поворотная.

— Спасибо, — растерянно пробормотал Гарри, принимая из рук Альберта «Зельеварение для знающих».

Действительно поворотная для него книга.

— О, Эдвин! — повернулся ко второму мальчику Грегорович, будто только сейчас его заметив. — Мне кажется, или ты иначе выглядишь? Теперь ты похож на кота.

Эрстед закашлялся.

— Я нормально выгляжу!

— Ты всегда нормально выглядишь. Вообще, что есть нормальность и каковы ее границы? Это весьма хрупкая и быстро изменяющаяся материя. — Альберт задумчиво посмотрел на потолок. — Обычно ты похож на совенка, попавшего в непогоду.

Сам Грегорович не изменился ни капли. Если только стал чуть выше.

— Кстати, а как ты понял, что нужно придти на час позже? — поинтересовался Эдвин.

Альберт удивленно посмотрел на Эдвина.

— Знаешь, моя комната совершенно круглая. А по стенам развешаны часы. Их всего двадцать четыре. По штуке на каждый часовой пояс. Сложно сбиться в таком случае.

— А ты не путаешься в том, сколько времени в твоей стране?

— Конечно же, нет! Я вообще не понимаю, как люди могут жить только с одними часами. Неужели они не чувствуют, что время теряет свою гармоничность? Оно звучит более ущербно.

Гарри покачал головой. Им никогда не понять того, что чувствует Грегорович. У него свое, весьма необычное мироощущение.

Спустя пять минут из камина вышла Офелия. Ее волосы были распущены. Одета она была в красную юбка и такую же по тону блузку. В ушах блестели золотые, довольно увесистые серьги. На руках позвякивали разномастные браслеты. Несколько из них имели красные камни.

— Привет, Гарри! — радостно закричала она, повиснув на шее парня.

— Здравствуй, — немного смущенно пробормотал он.

— О, мальчики, и вам привет, — помахала ребятам рукой девочка.

— А нас обнять? — усмехнулся Эдвин.

— Много чести! — задорно ответила Чермак, поправляя свои непослушные волосы.

Девушка запустила руку куда–то в складки юбки и с видом фокусника достала из них золотую печатку.

— С Днем Рождения.

Гарри оторопело посмотрел на перстень, потом на цыганку.

— Это очень дорогой подарок! Я не могу его принять.

Офелия топнула ножкой и уперла в руки в бока.

— Гарри Джеймс Поттер, ты примешь этот подарок! Я сама заработала на него деньги.

— А как? — в голосе Эдвина было неподдельное удивление.

— Пегасов продавала. Весьма успешно, кстати, — гордо подняла голову девочка.

— Молодец, — кивнул Альберт. — Мужа всегда прокормить сможешь.

— Конечно, — совершенно серьезно ответила Офелия.

Камин вспыхнул в четвертый раз и из него выпорхнула Мирослава. Гарри не сразу смог отвести от нее взгляд. Легкое платье бежевого цвета делало девочку совсем невесомой. На ней был минимум небольших и гармонично вписывающихся в образ украшений.

Гарри подошел к ней и поцеловал руку.

— Рад видеть тебя на моем празднике.

Мирослава мягко улыбнулась ему.

— Мне кажется, или ты становишься более утонченным в великосветском этикете?

Поттер покачал головой.

— Боюсь, я потерян для высшего общества. Мои манеры проявляются только в случае крайней необходимости. Обычно я, по меткому выражению госпожи Боне, неотесанный плебей.

Ребята рассмеялись.

— Это тебе, — протянула маленькую коробочку Мирослава.

Гарри осторожно открыл ее. На красном бархате лежала записная книжка в кожаном переплете и несколько перьевых ручек.

— Я подумала, что в этом году тебе придется много писать.

— Спасибо.

Поттер взглянул на часы.

— Давайте перейдем в столовую.

— А Дориан? — удивленно спросила Офелия.

— Он не ответил на мое приглашение, — покачал головой Гарри и печально улыбнулся. — Вам он пишет?

Ребята кивнули.

— Но его письма достаточно сухи и коротки, — поспешно добавил Эдвин.

Как будто это что–то меняло. Дориан имел возможность свободно переписываться и переписывался с другими. Он игнорировал только одного его. Этот факт отозвался сильной душевной болью.

В столовой праздничный стол буквально ломился от еды. Викли явно переусердствовал и приготовил еще несколько блюд, о которых они не договаривались с Гарри.

Домовой эльф просто сиял от гордости, глядя на то, что на столе не осталось свободного места.

— Спасибо, Викли, — поблагодарил Гарри. — Ты не мог бы пригласить к столу профессора?

— Конечно, сэр. Сейчас, сэр! — воскликнул он и с хлопком исчез.

В окно постучала сова. Гарри поднялся со своего стула и впустил птицу внутрь.

Сова громко ухнула, протягивая лапу с прикрепрепленным к ней свертком. Под слоем бумаги оказался набор по уходу за метлой и небольшая сумка, которая внутри была очень глубокой.

— От кого это? — поинтересовалась Офелия.

— От Виктора. Гуманитарная помощь.

— В смысле?

— В сумке семь бутылок айрана и пять банок с солеными огурцами. Он настоятельно рекомендовал не смешивать их.

— Поттер, в Дурмстранге считают, что я морю тебя голодом? — раздался едкий голос от двери.

Гарри обернулся.

— Вообще–то нет. Но там думают, что англичане питаются только чаем и овсянкой.

Снейп покачал головой и молча сел за стол.

— Альберт, Мирослава, Офелия, познакомьтесь с моим опекуном, профессором Снейпом.

— Очень приятно, — отозвалась Беливук.

Чермак кивнула. Альберт чуть склонил голову на бок. Снейп лишь угрюмо поджал губы.

Некоторое время все ели в тишине. Первой не выдержала Офелия.

— Это праздник или поминки? А то простите тогда, что я не в черном.

— Тебе подошел бы черный, — задумчиво провел вилкой по столу Эдвин.

— Спасибо, что просветил, — миролюбиво огрызнулась Офелия.

Гарри, глядя на них, понял, как же сильно соскучился по своему отряду за прошедшие два месяца.

— Предлагаю поднять эти бокалы с апельсиновым соком за «Благоразумных» и нашего капитана! — поднялся со своего места Эдвин.

Ребята стукнулись бокалами и вернулись на свои места. Снейп же продолжал сидеть с кислой миной.

— Кстати, я хотела тебе сначала подарить жеребенка пегаса, но потом подумала, что у вас его негде держать.

— Так и есть, — согласился Гарри.

— А какое животное ты бы хотел иметь? — поинтересовалась Мирослава.

— Дракона… — с придыханием произнес Поттер. — Прекрасное существо. Сильное, стремительное, свободное, опасное и надежное.

— Если я не ошибаюсь, то самостоятельно выращивать такое опасное существо, как дракон, нельзя. Это попадает под статью магического закона и во всех странах грозит сроком, — тихо произнес Альберт.

— Да, но есть одна лазейка. Можно поместье оформить как заповедник, если оно удалено от магглов и у вас есть возможность заниматься несколькими драконами. Например, тремя, — возбужденно ответил Гарри.

— Я знаю, через кого можно достать яйца дракона, — отозвалась Офелия.

— А у нас есть чудесный юрист, — подхватила Мирослава.

— Вот видите, как все легко можно устроить! — радостно крикнул Эдвин.

— Только через мой труп, — донеслось со стороны Снейпа.

Эрстед задумчиво посмотрел на зельевара.

— Это тоже можно устроить…

Альберт подпер подбородок рукой.

— Яд тут будет бесполезен. С драконом решить вопрос будет проще.

— Конечно. Зельевар же, — согласилась Офелия. — Лучший вариант — Авадой из–за угла.

Мирослава поморщилась.

— Фиии… Как грубо. И что делать, если он увернется?!

— Вы так сильно хотите превратить мой День Рождения в похороны? — улыбнулся Гарри.

— У твоих друзей специфический юмор, Поттер, — саркастично произнес Снейп и ухмыльнулся. — Только у меня зубы острее.

Мирослава загадочно улыбнулась.

— Мисс Беливук, а вы оборотень? — спросил зельевар.

Девочка укоризненно посмотрела на Снейпа.

— Разве вы не знаете, что женщин не спрашивают о трех вещах: о возрасте, о ее параметрах и о том, в кого она перекидывается? Во избежание, так сказать…

Снейп усмехнулся и больше нетактичных вопросов не задавал. Он посидел с ними за столом еще около десяти минут, а потом ушел.

Именинному торту больше всего радовалась Офелия. В ее тарелку перекочевал самый большой кусок.

Гарри было весело с друзьями, но не радостно. Было ощущение неполноты. Мальчик отчаянно завидовал друзьям в том, что их жизнь была линейна, а его собственная прыгала, как кардиограмма умирающего в агонии человека.

Днем прилетела сова от Уизли. Бедная птица еле дыша. Посылка была явно тяжела для нее. Она была пухлой от пирожков и журналов по квиддичу.

После того, как все наелись, ребята перешли в Большую гостиную, где Мирослава сразу же согласилась сыграть на фортепиано. Это позволило отвлечься на какое–то время.

Когда до ухода ребят оставалось около часа, Гарри пригласил их в свою комнату.

— Нам нужно поговорить.

— О чем? — удивилась Офелия.

— О многом. Думаю, вам прекрасно известно, чем я знаменит, — дождавшись утвердительных кивков, Гарри продолжил. — Хорошо. Так вот, тот маньяк по имени Волдеморт не умер. Он просто временно потерял физическую оболочку и теперь ищет способ вернуться назад. У него есть пунктик в отношении меня. Убить Гарри Поттера для него — дело чести. В конце апреля обманом он заманил в Хогвартс меня и Дориана.

Ребята переглядывались между собой, но ничего не комментировали.

— Он чуть не убил Дориана. Стан выжил только благодаря случайности и инстинктам.

— Он же укусил тебя? — тихо спросил Альберт.

— Да, — Гарри проглотил тугой ком в горле. — Благодаря этому он смог выжить. Волдеморт действовал через своего слугу, разделяя с ним его тело. Я убил этого человека. Практически голыми руками. Я счастлив, что вы провели этот праздник со мной. У меня еще никогда не было подобного. Я прекрасно понимаю Дориана и пойму вас, если вы больше не захотите общаться со мной. Вы можете оказаться в опасности из–за этого.

Ребята выглядели ошеломленными, но все отрицательно качали головами.

— Нет, не стоит. Я не хочу, чтобы ваше решение вы принимали сейчас. Обдумайте все как следует. Хорошо?

— Хорошо, — серьезно кивнул Альберт. — И, Гарри, доверяй нам чуть больше. Это значительно уменьшит твою душевную боль и нашу головную.

Эдвин вышел последним.

— Гарри, я буду мстить. Мы в одной лодке, — тихо произнес он.

После того как ребята покинули поместье, мальчик долго сидел в кресле и бессмысленно смотрел на черный зев камина.

Через открытую форточку в комнату протиснулась небольшая сова с маленьким свертком. Гарри немедленно открыл его. Внутри лежал серебряный кинжал и письмо.

«С Днем Рождения!

Это мой последний подарок тебе. Я считаю, что нам следует избегать бессмысленных встреч и ограничить наше общение. Так будет лучше для всех.

Дориан Стан»

От этих сухих, холодных слов защемило в груди, а в глазах противно защипало. С неопределенностью было проще.

Было больно. Душа выгорала, скукоживалась от внутренней агонии и отказывалась сохранить в себе хоть капельку тепла. Внутри что–то начало рваться.

Дориан Стан умер вместе с их дружбой. Его теперь нет для Гарри… Ему стоит привыкнуть, что теперь он один…

Мир рухнул в одночасье. Ничего не осталось. Искренность, наивность, доверчивость и надежды были погребены под руинами. Хотелось плакать, выть, кричать, но мальчик молчал, не в силах выдавить из себя ни звука. Гарри знал что делать. Так ему будет проще. И Дориану тоже… наверное.

В комнату вошел Снейп. Гарри показалось, что он что–то спросил у него. Но мальчик так и не понял, что именно. Он взял с подлокотника кресла письмо и кинжал и выскользнул из комнаты. Было невыносимо душно. И против желания где–то внутри разрасталась совершенно неправильная обида.

Со всем нужно было покончить именно сегодня.

* * *

Северус Снейп удивился тому, что мальчишка ничего не ответил ему на простой вопрос о том, все ли ушли. На какой–то момент зельевар решил, что причина кроется в том, что он и не подумал подарить что–то Поттеру, и теперь тот демонстрирует всему миру вселенскую обиду из–за этого.

Но когда подопечный соизволил поднять взгляд, Снейп чуть не вздрогнул. Совершенно пустые глаза. Такие, которые бывают после смерти близкого человека или поцелуя дементора.

Мальчик отрешенно брел куда–то. Зельевар с удивлением заметил, что он взял маленькую лопаточку из подсобки на кухне и вышел на улицу. Снейп решил последовать за ним.

Поттер вырыл небольшую яму под корнями старой яблони и положил в нее кинжал, какое–то время посмотрел на него и принялся закапывать.

— Зачем вам потребовалось прятать этот нож? — ехидно поинтересовался сбитый с толку зельевар.

Подопечный вздрогнул и обернулся.

— Я не прячу, — глухо ответил он.

— А что же тогда вы делаете? — с едкостью продолжил Снейп.

— Хороню, — тихо, но уверенно произнес Поттер.

— Кинжал?

— Нет, дружбу… Я хороню ее…

По щекам мальчика потекли слезы. Он не всхлипывал, не шмыгал носом. Гарри плакал молча. Глаза же оставались пустыми и какими–то мертвыми.

Северус Снейп замер в нерешительности. Он не мог подобрать каких–либо слов и не знал, что ему делать дальше. Зельевар ненавидел подобные ситуации.

Он развернулся и зашагал к дому. Возможно, мальчишке нужно побыть одному. Северус Снейп действительно не знал, что нужно делать в таких ситуациях…

 

Глава 5. Стремления

После похорон Гарри еще больше замкнулся. В нем будто бы что–то разбилось и разлетелось на тысячи осколков, а потом собралось вновь. Мир снова обрел свою четкость и перед глазами как никогда ясно предстала его главная цель — стать сильным.

Мальчик иногда задумывался о том, что в этом похож на Тома Реддла. Он тоже с детства мечтал стать самым сильным. Но, хоть цели у них и были схожи, мотивации были противоположными.

Гарри мечтал об этом, потому что стремился защитить свой собственный мир и всех вхожих в него. Мальчик запретил себе быть вместе с кем–либо, чтобы еще раз не переживать боль от потери друга. Сначала предательство Роберта, потом исчезновение Тикки и теперь уход Дориана. Быть рядом с другими, но не вместе. Так правильно, так не больно…

Том же мечтал о силе, сначала для того, чтобы отстоять свою позицию во внутренней иерархии приюта, в котором он жил, а потом уже стремился доказать всему факультету, что он, человек без имени и рода, стоит куда больше, чем все они, вместе взятые. И ему это удалось. Но со временем желание власти и признания его силы только усилилось. И Том решил идти к этому любыми из возможных путей, даже самыми темными, грязными и тернистыми.

Гарри так не мог. Мальчику была важна собственная репутация, чистая совесть и неприкосновенность свободы других.

Реддл убивал, не задумываясь, для Поттера страх убийства был на первом месте.

Том привык добиваться всего сам. Его совершенствование силы началось с того, что он старался дать сдачи и отбить свое. Гарри же всегда стремился уйти от насилия, и его магия часто помогала ему в этом. Поттер вел себя так не из–за того, что был трусом, а потому, что, если он пытался отбиться или давал сдачи своим обидчикам, его за это очень сильно наказывали Дурсли. Ему запрещалось поднимать руку на их любимого сыночка Дадли и его друзей. Гарри так же запрещалось любое неуважительное отношение к ним самим, чтобы они ни делали. Единственным вариантом оставалось избегание. Возможно, если бы Гарри имел возможность отвечать, он пошел бы по тому же пути, что и Том.

Поттеру всегда хотелось высоко взлететь, достичь чего–то самому, начать представлять из себя что–то куда большее, чем просто пустое место. Реддл же полагал, что, чтобы подняться в глазах окружающих, порой достаточно подрезать крылья тем, кто посмел занять позиции выше его.

Гарри и Том были одиночками. Поттер верил в дружбу, Реддл в выгодные связи. Гарри хотелось свободы, Том же поначалу не знал, что с ней делать. В детстве они оба мечтали найти человека, который был бы способен их защитить, и так же рано разочаровались в мире, поняв, что полагаться стоит только на себя.

Поттер теперь тратил дни августа на изучение нового материала и переосмысливание старого. Он писал интересующие его вопросы в отдельный свиток, намереваясь задать их преподавателям после возвращения в Дурмстранг. Черная карта немного тревожила его, но мальчик решил, что с этим будет разбираться уже в школе.

Снейп молчал. Гарри это вполне устраивало. Похоже, опекун окончательно убедился в психической нестабильности подопечного. Видимо, его весьма повеселила сцена похорон кинжала. Но Гарри было безразлично. Для него это были самые настоящие похороны. Первые в его жизни, и относился он к ним серьезно.

Зельевар теперь постоянно бросал украдкой взгляды на мальчика. Гарри же делал вид, что не замечает этого. Так же как и ежедневно подливаемую в чай Успокоительную настойку.

Мальчик свел все свое общение с опекуном до пожеланий доброго утра и спокойной ночи. Когда–то, в самом начале проживания в этом доме, он старался задавать вопросы о зельях. Но получал в ответ сначала пространственные лекции о собственном идиотизме, который несомненно являлся наследственной чертой Поттеров, а потом все–таки давал какие–то мудреные разъяснения, которые были явно не рассчитаны на десятилетнего ребенка. Опекун наслаждался выражением непонимания и растерянности на лице мальчика. Гарри быстро научился не задавать вопросов в этом доме. В принципе, у Дурслей было то же самое.

Во время совместного ужина Снейп внезапно решил поговорить с подопечным. Видимо, Дамблдор провел с ним воспитательную беседу по правильному обращению с детьми двенадцати лет, и зельевару пришлось выполнять нормативный минимум. Другого объяснения некоторым вспышкам относительной человечности с его стороны не находилось.

— Поттер, у тебя высокие баллы в школе, — констатировал Снейп.

— Да, — Гарри продолжил бороться с отбивной, которую можно было охарактеризовать как резиновую.

Зельевар на какое–то время замолчал.

— Я рад, что ты не опозорил меня.

Поттер поднял голову от тарелки.

— Если вы считаете, что моя успеваемость каким–то образом имеет отношение к вам, вы очень сильно ошибаетесь. Я занимаюсь только для себя.

Зельевар приподнял одну бровь.

— Ты уверен в этом?

— Конечно. Ваша похвала мне не нужна. Так же, как и защита вашего имени.

Снейп сверкнул глазами.

— Мне кажется, ты стал заниматься зельями, потому что ждал, что я признаю тебя. Но чтобы это произошло, ты должен был бы сделать что–то действительно выдающееся.

Гарри усмехнулся и откинулся на спинку стула.

— Хотите правду? Вы никогда не думали, что мир не вертится вокруг вас одного? Я всегда любил читать. Библиотека всегда была местом, в котором я чувствовал себя в безопасности. Здесь же мне пришлось читать потому, что тут не наблюдалось никаких других занятий. Я же был как узник — выйти на улицу строго запрещалось. Изучать заклинания, размахивая обычной веточкой, не очень–то увлекательно. Я занимался самостоятельно ежедневно, чтобы не быть хуже моих сверстников, выросших в магическом мире. Зельеварение не так сложно осваивать теоретически, да и разбираться во взаимодействии компонентов достаточно увлекательно. Десятилетний ребенок просто нашел интересное для него занятие. Я увлекаюсь зельями не ради вашей признательности, а для удовлетворения собственного интереса.

Снейп некоторое время переваривал информацию.

— Неужели для десятилетних мальчиков ненормально проводить время в обществе книг? Для них это слишком сложно? — саркастично спросил он.

Гарри зло сверкнул глазами.

— Для десятилетних мальчиков нормально посещать школу. Я, между прочим, не закончил даже начальную, потому что вы забрали меня. Для них нормально читать, но не заменять книгами игрушки. Для них нормально дышать свежим воздухом на улице, а не на подоконнике собственной комнаты. Для них нормально, когда им поясняют непонятные моменты, а не ведут себя как с ничтожеством, заставляя путаться еще сильнее. В конце концов, от них не прячут газеты и журналы, вынуждая дожидаться удобного момента, когда можно добраться до них и хотя бы пробежаться глазами по названиям статей! — мальчик чувствовал, что распаляется все сильнее и сильней.

— Если тебе так нужны были игрушки, — он поморщился на этом слове, — ты мог бы мне сказать. — Снейп усмехнулся и продолжил. — Могу купить тебе плюшевого мишку хоть завтра.

Поттер откинул в сторону вилку.

— О да, я представляю себе это! Я к вам подхожу и говорю: «Профессор Снейп, купите мне, пожалуйста, мяч или железную дорогу!» В лучшем случае вы просто рассмеялись бы мне в лицо. Хотя, скорее всего, вы мне купили бы что–нибудь. Какую–нибудь развивающую игрушку для детей от года до трех и отдали бы со словами, что это единственное, что подойдет для такого глупого мальчишки, как я! Нет уж, спасибо! Я никогда ничего не прошу! Потому что знаю, что не получу!

Гарри сделал большой глоток чая и чуть не зашипел от боли. Горячая жидкость обожгла язык и небо. Снейп угрюмо молчал, обдумывая сказанное.

— Поттер, ты хотел бы жить в приюте?

Неожиданный вопрос заставил вздрогнуть. Мальчику не хотелось в маггловский приют. Возникло бы множество сложностей с хранением его магических принадлежностей и выполнением домашнего задания. Но появились бы свои плюсы. Он был бы свободней и, возможно, ему удалось бы устроиться к кому–нибудь помощником на летние месяцы. Тогда нужда возвращаться в приют отпала бы. У него появилось бы то, на что можно было жить.

— Вначале подобная перспектива пугала меня. Боялся, что не смогу скрыть, что я маг. Сейчас я не считаю этот вариант действительно ужасным. Возможно, потому, что за этот год обучился некоторым навыкам физической защиты. В конце концов, Том Реддл жил в приюте и заставил других считаться с собой, еще будучи ребенком. Я тоже справлюсь. Я не слабее его.

Снейп резко встал.

— Не смей никогда сравнивать себя с ним! Слышишь, не смей!

Блюдца, стоящие на столе, жалобно зазвенели. Гарри смерил зельевара холодным взглядом.

— А вот это уже мое дело! Вы не вправе указывать мне, хоть и являетесь опекуном. Я живу у вас и благодарен вам за крышу над головой, но это еще не значит, что вы можете командовать и помыкать мной, как захотите!

— Как раз такие права у меня есть! Или ты хочешь перейти под опеку Малфоя или Фаджа?

Гарри поставил от себя чашку подальше, чтобы не было искушения разбить ее.

— Если вы откажетесь от своих прав опеки, то меня, скорее всего, примет господин Каркаров.

— С чего такая уверенность? — ухмыльнулся Снейп.

— Он просил немедленно докладывать ему, если с вашей стороны будет какое–то недопустимое поведение по отношению ко мне.

— Неужели ты не понимаешь, что он интересуется тобой только из корыстных побуждений? — полуулыбнулся–полуоскалился Снейп.

— Он хотя бы пытается это скрыть, — Гарри возвратил не менее дружелюбную улыбку.

Зельевар потер виски.

— Ты ненавидишь меня?

— Я? Нет. Раньше не любил. Когда–то презирал. Сейчас же вы мне безразличны, сэр. Творите, что хотите, лишь меня не трогайте. За время проживания с вами я стал куда старше, чем на два года. Спасибо за старания.

Снейп покачал головой, но промолчал.

— Я наелся. Спасибо за ужин и интересную беседу.

Гарри поднялся из–за стола и направился к выходу из комнаты, расправив плечи и стараясь держать спину максимально прямой.

— Поттер, чего ты хочешь сейчас?

Мальчик оглянулся на опекуна.

— Достигнуть вашего уровня.

Зельевар удивленно посмотрел на него.

— Зачем?

— Тогда я приближусь к ним, — пожал плечами мальчик и вышел.

— К кому?

— К Волдеморту и Дамблдору… — донеслось уже от лестницы.

Снейп отложил вилку и долго гипнотизировал стену перед собой.

* * *

Около стола Гарри лежала большая куча смятых пергаментов и белых листов. Мальчик наводил порядок в своих бумагах. По его скромным подсчетам, на учебный год ему потребуется где–то двадцать тетрадей и несколько пачек бумаги. Большая часть перьевых ручек была потеряна в школе. Вернее, обычно Офелия забывала писчие принадлежности и заимствовала у Гарри запасные. Мальчик никогда не отличался жадностью, но когда ни одна из одолженных ручек так и не вернулась назад, Поттер насторожился. Может быть, Чермак вела подпольную торговлю ими?

Перья тоже выглядели не лучшим образом. Половина из них была изрядно помята, другая же просто замусолена.

Гарри провел рукой по своим отросшим волосам. Их давно пора было привести в порядок. Не то, чтобы он сильно заботился о своей внешности, но выглядеть, как будто он провел все лето в лесу вдали от цивилизации, не хотелось. Обычно он или забегал в парикмахерскую в Шабаше, или доверял свою голову Мирославе, реже Эдвину. Последний был слишком склонен к креативному подходу в стрижках, который понимали далеко не все учащиеся Дурмстранга.

Мальчик осторожно потер пальцами мочку уха, в котором постоянно была вставлена небольшая сережка из запасов Эрстеда. Он носил ее, не снимая. Гарри всегда нащупывал ее, когда начинал волноваться.

Бегать по Шабашу первого сентября совершенно не хотелось. В прошлом году город казался чрезмерно переполненным, и что–либо купить быстро не представлялось возможным. Да и на торговых площадях ловко орудовали воришки. Остаться без денег желания не было.

Банк ему тоже нужно посетить. Галлеоны быстро заканчивались, а книги надо на что–то покупать. Еще и подарки на праздники. Да и Сириус был редким сладкоежкой. Видимо, Люпин подсадил его на шоколад. Эти два конфеточных маньяка могли за минуту расправиться с коробкой лакомств. Гарри нравилось баловать Сириуса. Он заслуживал чего–то хорошего после стольких лет кошмара. Мальчик не мог дать ему многого, но если в его силах было принести в его жизнь хоть немного радости, он обязательно сделает это. Пусть даже это будут конфеты или спрей от блох.

Гарри достал из бумаг неудачный набросок водорослей–удушек. Это было нечто, состоящее из ломаных линий. Поттер совершенно не умел рисовать: для него провести прямую линию считалось верхом мастерства. Хорошо, что всегда рядом был Эдвин, который делал прекрасные иллюстрации ко всем его конспектам по травологии. Девочки рисовали неплохо, но не искусно. Их рисунки получались… нормальными. Творческие успехи Альберта зависели от его настроения. Он мог нарисовать нечто действительно красивое, а иногда среди клякс сложно было различить что–либо. У Грегоровича на все всегда был один ответ: «Я так вижу».

К его странностям привыкли все преподаватели, и никто к нему особенно не придирался. Возможно, у них были палочки, которые в свое время сделал его отец. А этот человек был гораздо более странным, чем его сын.

От Альберта первым пришло письмо.

«Я буду идти рядом с тобой…»

Обычно Грегорович писал длинные послания, из которого основной смысл содержания не всегда удавалось вычленить с первого раза. Эта же краткость говорила о том, что Альберт стремился подчеркнуть важность данных слов. Только эта мысль была важна для него. Гарри был благодарен ему. Именно он всегда ненавязчиво подталкивал Поттера к правильному решению, давая возможность взглянуть на какую–либо ситуацию с другой стороны или понять ее истинный глубинный смысл.

Письмо от Эдвина не заставило себя долго ждать и было столь же коротким.

«Я не изменил своего решения. Нам по пути».

Эрстед всегда был эксцентричным, порой даже немного легкомысленным. Но от него ощущалась сила и поддержка. Он без лишних раздумий вступил бы в бой, если того потребовала ситуация. И Эдвин мог подставиться под любое проклятие, стремясь защитить Поттера. Именно этого Гарри и боялся больше всего. Его жизнь не была ничуть ценней жизни любого другого человека и уж явно не стоила того, чтобы кто–то пострадал, защищая ее.

Почти одновременно пришли письма от Офелии и Мирославы. Смысл написанного Беливук сводился к тому, что все они большие дети и за ними необходимо присматривать, а на роль няньки, кроме нее, взять больше некого. Чермак же сообщила, что ради благого дела она способна временно пожертвовать своей личной жизнью и готова на увлекательное приключение, в конце–концов по ее жилам течет горячая кровь.

Гарри был также благодарен и девочкам. Возможно, им действительно было ни к чему ввязываться в это все. Рано или поздно война начнется. По большому счету, мальчику была безразлична судьба Англии. Но к Волдеморту у него были теперь личные счеты. Смерть родителей раньше не пробуждала в нем жгучей ненависти. Скорее, пренебрежение с оттенком гнева. Возможно, потому, что он и не знал их толком, а возможность получить какую–то информацию о родителях появилась не так давно.

Но если бы не Том Реддл, у мальчика был бы до сих пор лучший друг, почти что брат. Человек, который был очень похож на него внутренне. Для понимания друг друга им порой даже не нужно было говорить.

Офелия была еще той загадкой. Она часто говорила ни о чем, но если задуматься, то про себя или свою жизнь Чермак не рассказывала почти ничего. Цыганка только объяснила свое стремление найти мужа, но о своих отношениях с братьями или сестрой никогда не заикалась. О своей матери также никогда не упоминала. Только об отце, который был человеком достаточно властным и несколько тщеславным. Но свою младшую дочь он баловал.

Мирослава была человеком, во всем ищущим гармонию. Для нее было жизненно необходимо делать все правильно или даже идеально. Девушка тщательно отслеживала, чтобы ее манеры были безупречны в любой ситуации. Она также стремилась стать максимально ближе к природе, для нее это было крайне важно. Беливук действительно стремилась в некотором роде опекать их всех и прививать им хороший вкус. Сложнее всего ей было добиться каких–либо результатов от Офелии. Бунтарская цыганская природа сразу поднимала в ней голову, реагируя на любое внешнее давление. Мирославе часами приходилось объяснять, почему именно так хорошо, а не иначе. Обычно окончательным убеждающим аргументом являлось: «Это то, что поможет тебе удачно выйти замуж».

Груда бумажек отправилась в пакет для мусора. Миссия по расчистке стола была успешно выполнена. Ревизия запасов ингредиентов для зелий показала, что их срочно пора пополнять. Комплект колб, подаренных Дорианом на Рождество, поблескивал на дне сундука. Гарри так и не решился все же выкинуть их. Он может ссориться с людьми, но вещи полученные от них ни в чем не повинны.

Поттер написал себе список необходимых вещей и положил его на кровать, намереваясь проверить его чуть позже. Обычно это помогало не упустить что–то важное. Гарри спустился в столовую, куда только что вошел измученный зельевар, который, видимо, уже достаточно долго ставил эксперименты в своей лаборатории. Ничего, вот мальчик доберется до школы и у него будет такое же счастье.

— Профессор, мне нужно посетить Косую аллею. Необходимо сделать много покупок.

Зельевар сморщился, как будто его заставили за раз проглотить кислый лимон.

— Хм… На этой неделе я буду очень занят… Про следующую не могу сказать ничего точно. Я поговорю с Дамблдором, чтобы он связался с Уизли. Возможно, кто–то из них сможет сопроводить тебя.

Гарри грустно вздохнул.

— Может все–таки я один?

— Нет, и это не обсуждается! — произнес командным тоном Снейп.

Мальчик покачал головой. Пока зельевар соизволит поговорить с Дамблдором, пока старик вспомнит о том, что это нужно обсудить с Уизли, будет уже, скорее всего, Рождество и смысл подобных действий отпадет сам собой.

— Давайте я сам свяжусь с Норой, сэр. Это будет куда быстрей и эффективней. Иначе купить что–либо мне не удастся.

Зельевар на какое–то время замолчал, что–то прикидывая в голове.

— Хорошо.

Быстро поев, мальчик бегом бросился к камину.

В гостиной Норы, все так же пестрящей от изобилия красных вещей различных оттенков, никого не было.

— Ау!!! — звонко крикнул он. — Есть кто–нибудь дома?

Со стороны лестницы раздался топот. И через несколько секунд показались Фред и Джордж. Из–за их спин застенчиво выглядывала Джинни.

— Привет, Гарри! — радостно воскликнул кто–то из близнецов.

Скорее всего, это был Фред. Хоть эти двое и были безумно похожи друг на друга, но именно он являлся заводилой.

— Привет, ребята. Рад вас видеть. Вы на Косую аллею ходили за покупками?

— Вообще–то нет, — ответил Джордж. — Мы собирались послезавтра. Отцу зарплату только завтра ближе к вечеру переведут в его ячейку в банке.

— Тогда можно мне сходить с вами? Мой опекун не сможет сопровождать меня.

Ребята понимающе кивнули.

— Мама сейчас в саду. Думаю, она будет очень рада тебе. Мы передадим ей твою просьбу, но мама точно не откажется, — пробормотала Джинни и смущенно покраснела.

— Спасибо вам. Тогда сообщите мне точное время. Хорошо? — улыбнулся Гарри.

— Конечно! Без вопросов! — хором крикнули близнецы.

— До свидания!

— Пока, — донеслось со стороны ребят.

Когда же Поттер вынырнул их камина, то увидел, что за его спиной стоял Снейп. Контролировал.

— Думаю, проблем не должно возникнуть, — раздраженно произнес мальчик.

Зельевар кивнул.

— Очень надеюсь. У тебя, Поттер, есть особенность собирать на себя все шишки.

Снейп не мог объяснить, откуда взялось предчувствие чего–то опасного. Мужчина постарался отмахнуться от охватившей его тревоги. В конце концов, он зельевар, а не прорицатель, чтобы верить в нечто подобное.

 

Глава 6. Стычка

Уизли всегда были очень шумными и неорганизованными. Сама атмосфера их дома была пронизана хаосом. Когда Гарри пришел в «Нору» к назначенному времени, семья только садилась за стол завтракать. Миссис Уизли усиленно пыталась впихнуть в Поттера большую порцию овсяной каши. Мальчик решительно и с максимальной тактичностью пытался отказаться от предложенной еды. Гарри привык завтракать рано утром, после пробежек вокруг дома и гимнастики.

Гоняк был строгим преподавателем. Хоть большую часть лета мальчик провел в пространственной рефлексии и сидя за фортепиано, никто не отменял зарядки, которая начнется с сентября, да и уроки физической защиты обещали быть более выматывающими, чем на первом курсе. Запускать себя было в первую очередь стратегической ошибкой.

Предложенная порция овсяной каши на данный момент выступала в качестве раннего обеда. Это его никак не устраивало. Так что максимум, на что он согласился — чашка чая и тост. Молли Уизли была уверена, что дети не должны быть худыми, бледными и выглядящими несколько болезненно. Все это шло, по ее мнению, от неправильного питания.

Желания спорить с ней не было, поэтому Гарри взял чашку с чаем и устроился на диванчике в гостиной. Близнецы Уизли умудрились надеть майки друг друга и начали ими тут же обмениваться, не сходя с лестницы вниз. Единственным нюансом в этом всем было то, что футболки выглядели абсолютно одинаково.

Джинни часто оглядывалась на Гарри. Благо из–за открытой двери кухни его было видно прекрасно. Проблемы начались тогда, когда она начала мыть посуду. Из–за того, что она постоянно смотрела назад, Джинни умудрилась разбить две тарелки. Миссис Уизли поспешно кинулась восстанавливать пострадавшее имущество и свалила пустую сковородку прямо на ногу Перси, который не успел вовремя покинуть кухню.

Рон же совсем запутался в мантии, которая при ближайшем рассмотрении оказалась отцовой. Наступив на ее подол, он чуть не полетел прямо на близнецов, все еще стоящих на лестнице и спорящих о том, на ком одеты чьи брюки.

Старая сова на полном ходу врезалась в оконное стекло вместо того, чтобы залететь в дом через открытую форточку в нескольких сантиметрах от нее. Вся семья сразу кинулась к несчастной птице, чтобы забрать послание. Первым около нее оказался Перси, который, прихрамывая на одну ногу, показал просто немыслимую скорость. Гоняк бы им гордился.

Мистер Уизли неожиданно появился из гаража. На его лице были следы чего–то, подозрительно напоминавшего машинное масло. Он тут же стащил с Рона собственную мантию и надел на себя. Младший сын Уизли немного растерялся от произошедшего и широко раскрыл рот, чем и воспользовались близнецы, закинув туда какую–то странную ярко–желтую конфету. Рон тут же начал покрываться перьями.

Молли Уизли, увидев подобное безобразие, начала отчитывать близнецов и размахивать руками, в одной из них все еще была тарелка, которая тут же попала в лоб стоящей рядом дочери. Джинни испуганно ойкнула и пригнулась.

На чердаке тут же застонал упырь, привнося собственный вклад в творившийся бедлам. Потом он решил, что этого мало и принялся стучать по водопроводным трубам.

Гарри сделал глоток чая. Обычное утро в семье Уизли началось. Ничего экстраординарного не происходило.

Мальчику больше по душе была тишина, спокойствие и размеренность. Но этот хаос имел какую–то теплую атмосферу. Все они были одним целым. Каждый значим для другого. Даже весь этот ритм жизни был одинаков уютен для них всех. Они дополняли друг друга. Родители дарили всю свою любовь своим детям, а они им отвечали тем же.

Радость и беззаботность — это то, чего никогда не было у самого Гарри. Он завидовал им. Нет, не черной завистью, а по–доброму, с легкой грустью.

После часа суеты и бестолкового мельтешения чай в чашке закончился, а Уизли наконец–то собрались. Перси принес из кладовки большую глубокую чашу, в которой был насыпан дымолетный порошок.

— Гарри, милый, давай ты первый. Ты же все–таки наш гость, — широко улыбнулась миссис Уизли.

Поттер ей кивнул.

— Хорошо, — мальчик привычно кинул в пламя дымолетный порошок. — Косая аллея!

Поток подхватил его и вынес в магазин, торгующий подержанными вещами. Гарри тут же вышел на улицу, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Тем более приобретать здесь что–либо он не собирался.

Косая аллея после Шабаша уже не производила на него сильного впечатления. В выходные город всегда бурлил жизнью, и в нем было множество таких же улиц, как эта. Вообще, Англия была не маленькой страной, но места, где обитали одни только маги, можно было пересчитать по пальцам.

Гарри отряхнул свою мантию и посмотрел по сторонам. Вдали мелькнули белые, почти что платиновые волосы. Их обладатель тут же свернул в какой–то переулок.

Вслед за мальчиком из магазина постепенно стало выходить все семейство Уизли. Джинни очень осторожно сжимала маленький мешочек, в котором Гарри узнал свой подарок ей на Рождество. Поттер прекрасно знал, что собой представляет желание выглядеть так же как и твои одноклассники, не быть хуже их. Она была девочкой. Для нее это вообще было категорично.

Мальчик ободряюще улыбнулся ей. Вообще, в Англии одежда была почему–то дешевле, чем в Шабаше. Возможно потому, что зимы в разных широтах сильно отличались друг от друга, и утепление соответственно было другим. Но это, допустим, может быть справедливо к верхней одежде, но как быть тогда с ценами на то же нижнее белье? Гарри сделал себе пометку о том, что ему необходимо расширить список покупок.

— Гарри, мальчик мой, все нормально? — заботливо поинтересовалась Молли.

— Да, спасибо, миссис Уизли. Я часто пользуюсь каминной сетью. А что находится в том переулке? — мальчик показал рукой туда, где скрылся Малфой.

— Лютный переулок, — тихо произнес отец многочисленного семейства. — Гиблое место там… Туда лучше не ходить, если не уверен в себе. Все грязные делишки творятся в Лютном. Там и обокрасть могут, и похитить, да и убийствами не гнушаются, особенно если ты слабый противник. А почему ты интересуешься этим?

— Я видел, что туда завернул Малфой.

Лицо Уизли озарила улыбка, будто бы ему только что подарили Рождественский подарок.

— Скорее всего, он или собрался что–нибудь покупать из артефактов, либо же поскорее сбыть с рук. Устроить бы ему проверку.

Молли пихнула своего мужа локтем в бок.

— Сколько раз я тебе говорила, не связывайся со столь опасным человеком. У него слишком много связей, чтобы уничтожить тебя как человека. Он пройдет по тебе и не заметит.

Артур тут же сдулся, а в глазах пропал блеск.

— Ты же знаешь, что он относится ко всем служащим, как к ничтожествам. Если его семейный сейф полон галеонами, то это еще не значит, что весь мир будет приседать пред ним и кланяться в ножки. Он совершил в прошлом слишком много преступлений, но не понес наказания ни за одно из них. Я имею полное право на ненависть к нему.

Его жена только тяжело вздохнула.

— Давайте сначала посетим Гринготтс. Никто не возражает?

Все отрицательно покачали головой.

Гоблины суетливо бегали по банку с бумагами или ключами в руках при этом успевая здороваться с посетителями, что встречались у них на пути. Один из них чуть ли не сбил Гарри с ног, а потом долго извинялся, одновременно с этим собирая бумаги с пола и тщательно их проверяя. Не смотря на показную вежливость гоблин был явно смущен маленьким происшествием и подозрительно смотрел на мальчика, по всей видимости, решая сделал ли он это умышленно и не хотел ли он обернуть это себе на пользу, например, украв или заменив одну из его бумажек.

Молли Уизли оттеснила гоблина вбок и направилась к столу приема посетителей. Остальные последовали за ней.

В хранилище их семьи было совсем мало монет, да и те, что лежали там, были в основном сиклями и кнатами. Количество галеонов удручало, и Гарри почувствовал сильное смущение, когда тележка подъехала к его хранилищу. По сравнению с ними мальчик был непростительно богат, хотя находящейся здесь суммы хватило бы только на несколько лет беззаботной жизни. Гарри вспомнил, что у него есть еще ключ от хранилища Блеков. Пунцовый от смущения он быстро кинул в два кожаных мешочка монеты, даже не считая их.

После душного помещения банка и шаткой тележки, несшейся на большой скорости, оказаться вновь на переполненной улице было просто подарком. Зеленый Рон глубоко вдохнул в себя воздух и зажмурил глаза. Именно в этот момент он на кого–то налетел.

— Извините, пожалуйста, — тихо произнес он.

Мужчина оглянулся назад и мягко улыбнулся, продемонстрировав при этом прекрасные ровные белоснежные зубы.

— Ничего страшного.

Рядом с ним шла девочка с пышной гривой вьющихся волос, держа за руку симпатичную женщину тридцати с лишним лет.

— О, привет, Гермиона! — удивленно произнес Рон.

— Привет, — смущенно произнесла она.

Гарри внимательно посмотрел на нее. Перед ним была именно та девочка, что он встретил в Хогвартсе, но из головы мальчика абсолютно вылетела такая простая вещь как ее фамилия.

— Привет, Гермиона. Надеюсь, ты разобралась с зельями?

Девушка заметила Поттера среди большого количества рыжих людей и ее глаза расширились от удивления.

— Да, спасибо тебе…

Артур Уизли, которому порядком надоело стоять посреди улицы, получая тычки локтями от протискивающихся мимо них людей, произнес:

— Как я понимаю, наши дети знакомы. Может быть, сделаем покупки вместе?

Отец Гермионы согласно кивнул и тут же представился. Молли Уизли начала разговор о дороговизне учебников для нового года обучения. Эту тему тут же подхватила растерянная мать Гермионы.

— Ты читал книги Локонса? — тихо поинтересовалась она у Гарри.

— Нет. Я не слышал о нем ранее. Думаю, что мне стоит просмотреть несколько его работ, чтобы составить хотя бы примерное мнение о его трудах. Не все, что звучит красиво или интересно, в итоге оказывается достойной вещью.

— Эту литературу нам порекомендовал новый преподаватель по защите от Темных Искусств. Интересно, кто это будет.

Гарри пожал плечами.

— Наша школа самостоятельно снабжает студентов необходимыми учебниками. Вся литература соответственно тщательно выверяется и проходит контроль со стороны директора и Объединенного Совета Международного Отдела Контроля за Качеством Обучения. Я приобретаю книги только для легкого чтения.

— Угум… — кивнул Рон. — Конечно. Я помню, как прошлым летом вы с Перси зарылись в какие–то страшные книги по Истории Магии, пытаясь выяснить как же точно звали гоблина, который возглавил восстание в тысяча четыреста семидесятом году. Конечно же очень важно, кто это был: Яйцеморд или Зубогнил!

— Вообще–то в тот год не было никаких гоблинских восстаний, а вот в тысяча четыреста семьдесят пятом под предводительством Кривозуба Ржущего был переворот, который привел к окончательному установлению курса кната по отношению к сиклю! Это событие весьма важно для всей международной политики! Стыдно этого не знать! — воскликнула Гермиона.

От быстрой запальчивой речи девочка даже немного покраснела, а глаза у нее заблестели каким–то фанатичным огнем.

— Только зная историю всех революций, мы можем правильно организовать новую или предотвратить назревающую, — процитировал Гарри своего преподавателя Брэгга Гилберта.

— Вот именно!

Молли Уизли остановилась около лавки с одеждой.

— Так, давайте встретимся через час около книжного магазина. Сейчас займитесь покупкой необходимых вещей, таких как канцелярия и ингредиенты для зелий.

Джинни вошла в лавку вслед за матерью, Гарри хотел последовать за ними, но его тут же ухватил за локоть Рон.

— Зачем тебе сюда? Пойдем лучше посмотрим квиддичный магазин. Там на витрину выставили Нимбус 2001!

— Извини, но мне действительно надо сделать много покупок. И начну я, пожалуй, с одежды.

— А разве твой опекун не купил тебе уже все? Я думал ты пошел с нами из–за скуки!

Гарри снисходительно посмотрел на него. Люди быстро привыкают к тому, что о них заботятся и что если они что–то забудут, то кто–нибудь рядом обязательно напомнит об этом. О нем никто не собирался помнить. Его считали достаточно самостоятельным для того, чтобы решать собственные проблемы. Рон хотел скорее стать взрослым, но совершенно не отдавал себе отчета в том, что это повлечет в итоге. Помимо свобод появляется ответственность за себя. Никто не будет отвечать за его ошибки, кроме него самого.

— Мой опекун уверен, что я уже в том возрасте, когда в состоянии самостоятельно позаботиться о своих базовых потребностях и сделать необходимые покупки без его надзирательного контроля. Прости, Рон. Но мне некогда. За час я должен успеть слишком много.

Гермиона осталась на улице с мамой, а Гарри тут же исчез в магазине одежды. Он купил себе нижнее белье, носки, осеннюю шапку и шарф. Немного подумав, добавил ко всему перчатки и пижаму.

Следующий забег состоялся в лавку с канцелярией, где перьевые ручки были в дефиците и пришлось закупить обычные перья. Все–таки Англия отличалась излишним, на скромный взгляд Гарри, консерватизмом. Например, многие в Восточной Европе по достоинству оценили маггловскую одежду и постепенно стали отказываться от мантий ввиду их крайнего неудобства. В тех же дуэлях весьма неудобно путаться в полах собственной одежды и терять драгоценные секунды.

В Англии половина магов мужчин считали, что надевать что–то под мантию в некотором роде вульгарно. Это являлось для них извращением самой сути природы волшебников. Им нужна была свобода от облегающих тканей и дополнительная прохлада и свежесть. Возможно, если бы они чаще мылись, подобные ухищрения им бы не потребовались. Они по минимуму бывали на улице, предпочитая перемещаться с места на место с помощью аппарации или через камин, поэтому зимой у них не возникало никаких проблем с ношением только мантий.

После закупок ингредиентов для зелий следующей остановкой стала старенькая парикмахерская, хозяйкой которой была миловидная женщина с ярко–голубыми волосами. Она хищно улыбнулась Гарри, как только он имел неосторожность войти внутрь помещения. Мальчик не успел моргнуть, как тут же оказался в кресле.

— Ничего экстремального и креативного! — запаниковав, выкрикнул он.

Вариант с Эдвином уже не казался столь страшным. Парикмахерша очень расстроилась, услышав пожелания клиента, но стрижку сделала все–таки хорошую. Увидев готовый вариант в зеркале, мальчик смог спокойно выдохнуть. Заплатив семнадцать сиклей, Гарри тут же поспешил в книжный магазин. Он уже задерживался на десять минут.

В «Флориш и Блоттс» было просто огромное столпотворение народа. Причина подобного ажиотажа обнаружилась сразу — в окружении афиш с собственными изображениями стоял широко улыбающийся мужчина в бирюзовой мантии. Над ним парила лента с надписью: «Златопуст Локонс подписывает автобиографию «Я — ВОЛШЕБНИК» сегодня с 12.30 до 16.30».

Гарри покачал головой. Этот самоуверенный мужчина был слишком уж пафосным. Такими не бывают настоящие герои, коим он якобы являлся по собственным заверениям. Те, кто преодолевают сложности и собственные страхи, конечно же гордятся собой, потому что им удалось пройти через это, но не возводят собственные успехи в культ. Просто люди учатся ценить совершенно другие вещи. В первую очередь просто нормально жить.

Локонс не производил впечатления сильного и умного человека, но Гарри все равно присматривался к нему. «Нельзя недооценивать противника!» — гласило главное правило в его жизни. И хоть сейчас Поттер не собирался становиться в оппозицию к Локонсу, он делал заметки на будущее. На всякий случай.

Мальчик со скепсисом посмотрел на литературу по защите от Темных искусств для школьников. Единственной относительно впечатляющей книгой среди них можно было назвать «Сборник основных защитных заклинаний: от щитовых до режущих». Решив, что лишним не будет пролистать его на досуге, Гарри взял его с собой.

В секции зельеварения он просто набрал альманахи статей из Вестника Зельевара за разные годы и уже со своим грузом направился к миссис Уизли, которая стояла недалеко от стола Локонса и держала в руках увесистую стопку книг.

Гарри подошел к ней и встал рядом.

— Господа, вы же прекрасно понимаете, как важно спокойствие в наши времена. Поддерживать порядок, скажу я вам, это большой труд и ответственность. Я взвалил это все на собственные плечи и несу свой груз. Вы спросите меня, зачем я это сделал? Для вас мои дорогие, для вас! Высшей ценностью в этой жизни для человека должен являться альтруизм! Он и только он дает возможность без страха смотреть в лицо любой опасности! Я человек, который считает, что во всем мире должен быть мир, да простят меня за тавтологию! Но я понимаю, что если буду ждать чудес, они не произойдут сами по себе. Я осуществляю эту прекрасную и чистую мечту, полагаясь на собственный опыт. Все эти книги, что я пишу, нужны лишь для того, чтобы вы, именно вы, осознали всю хрупкость бытия и поняли, что мир не столь прост, как часто кажется. Чтобы совершить каждый свой подвиг, я тратил много времени и сил. Только мудрость и сила дают положительный результат!

Гарри поморщился. У этого златокудрого мужчины явно был словесный понос. Слишком уж быстро он перескакивал с одной философской мысли на другую. Но девушки и женщины, казалось, не замечали этого, а после каждой сказанной им фразы томно вздыхали.

— Мисс Уизли, я пойду к кассе, а потом за кормом для птиц. Здесь слишком шумно и душно.

— Хорошо, мой милый, конечно.

Когда мальчик разворачивался уходить, ему кто–то наступил на ногу.

— Эй! Можно осторожней?! — воскликнул он.

Мужчина резко развернулся к нему и, судя по выражению его лица, извиняться не собирался, но внезапно побледнел.

— О Мерлин, Гарри Поттер!

Гарри только оставалось кивнуть. Видимо, челка плохо скрыла его злополучный шрам. Локонс вскочил со своего места, отодвигая в сторону подписываемую ранее книгу. — Сегодня великий день! — затараторил он. — Сам Гарри Поттер пришел, чтобы получить мой автограф! Но разве ожидал он, что получит всю серию моих книг? Думаю, нет. Не так ли, Гарри?

Фотограф подтолкнул мальчика к Локонсу и тут же защелкал камерой.

— Я не знал, что сегодня будет раздача автографов.

— И ты, наверно, был приятно удивлен? — улыбнулся Златопуст, демонстрируя при этом идеальную белоснежную улыбку.

Гарри прекрасно понимал, что это недоразумение в бирюзовой мантии пытается стать еще более известным за счет его имени.

— Нет. Здесь много народа и очень душно. — Гарри показал ему альманахи. — Я собирался и собираюсь приобрести только их.

Глаза Златопуста тут же забегали, а сам он стал чуть бледнее.

— Хочу вам сказать, мои дорогие, что всеми своим знаниями, которые я накопил за время своих странствий, готов поделиться с вашими детьми. Меня пригласили преподавать! Теперь я и мистер Поттер будем видеться очень часто!

Мальчик критично осмотрел его и начал думать, с какой стати Каркарову увольнять господина Рихтера и нанимать его? Неужели за всей павлиньей показушностью этот человек действительно обладает впечатляющей силой?

— С сентября я начну работу в Хогвартсе!

Гарри облегченно вздохнул.

— Я рад за вас, сэр, — искреннее сказал он.

Локонс просиял.

— Ты счастлив от того, что сможешь перенять мой опыт? Я могу взять тебя под свое покровительство!

— Вообще–то, я учусь в Дурмстранге.

Златокудрый тут же изменился в лице.

— Думаю, не стоит задерживать тебя больше.

Гарри наконец–то смог освободиться от его навязчивого общества и добраться до кассы.

— О, великий Гарри Поттер! Не успел прийти в магазин, как оказался на первой полосе Пророка, — ядовито прошипел кто–то сзади.

Это оказался младший Малфой с весьма зализанной прической. Волосы от переизбытка геля на них казались жирными.

— Зависть плохое чувство, Драко. Оно еще никого не довело до добра. Не вступай на этот тернистый путь.

— Как же я тебя ненавижу!

— Пожалуйста, твое право. Я ни от кого не требую любить себя.

Гарри потер переносицу. Если бы и требовал, то ничего бы не добился. Чувства не рождаются только из одностороннего желания. Симпатии чаще всего возникают на основе первого впечатления, а потом либо оправдывают себя, либо нет.

Поттер осторожно сложил покупки в свою сумку. Подаренные Локонсом книги давно перекочевали в котел Джинни. Увидев, что около мальчика нарисовался Драко, к нему тут же поспешил Рон.

— Что ты тут забыл? — зло спросил он.

— О, у нищеброда не спросил разрешения. Мерлин, что за убогая на тебе мантия. Надеешься, что, если вступишься за Поттера, он проспонсирует тебя и твою семейку?

Гарри предупредительно положил руку на плечо Рону и слегка сжал его.

— Малфой, ты убьешь себя и свою мать, если твой отец разорится? — спросил Поттер, слегка прищурив глаза.

Драко казался растерянным таким поворотом.

— Это никогда не произойдет!

— Никто не застрахован от ошибок. Даже твой отец.

В этот момент к ним приблизился Артур Уизли вместе с Гермионой и ее отцом.

— У вас все в порядке?

— Конечно, — улыбнувшись, кивнул Гарри.

Со второго этажа чинно спустился Малфой–старший.

— Артур, — кивнул он мистеру Уизли, но весь его вид выражал пренебрежение.

— Люциус, — яд в голосе отца рыжего клана ничуть не уступал оппоненту.

— Я смотрю, собираешь детей в школу. В этом году слишком много книг. Весьма недешевых. Как вы справляетесь? Тебе пришлось продать всю свою мебель, и кто–то согласился ее приобрести? — Люциус приподнял бровь. — Или Поттер оплачивает вам услуги телохранителей?

По лицу Артура пробежала тень, а взгляд стал более жестким.

— Мистер Малфой, подобные изречения вас не красят, — холодно произнес Гарри.

— Неужели, мистер Поттер? Вы прекрасно владеете собственными манерами?

— Вы смеете сомневаться в этом?

— Ну что вы… Просто не уверен, что вы знаете все. Особенно если позволяете себе находиться рядом с теми, кто одним своим существованием позорит честь волшебника!

— У нас с вами разные представления об этом, — спокойно произнес Гарри.

Артур Уизли почти достиг точки кипения. Его лицо было красным и он судорожно сжимал и разжимал кулаки.

— Возможно… Но вы не станете отрицать того, что волшебник, оставивший вам этот шрам был великим волшебником?

Люциус отодвинул рукой челку со лба мальчика.

— Великим? Сомневаюсь. Но он действительно вошел в историю. Все маньяки оставляют свой след в ней. Для достижения собственных целей он выбрал слишком кровавый путь. Все его последователи были всего лишь марионетками в его руках. Легкозаменяемыми куклами.

Малфой резко сжал руку и впился ногтями в голову мальчика. Почувствовав несколько болезненных уколов, Гарри тут же схватился за запястье Люциуса, освобождая при этом свою дементорскую ауру. Вокруг них воздух заметно стал холоднее.

— Вы хотите проверить, как я уничтожил его? — в голосе Гарри зазвучала сталь.

Вся усталость навалилась на него сразу. Все негативное, что копилось столько времени, теперь обрело конкретную форму. Как можно считать великим того, кто убил стольких людей? Кто получал наслаждение от извращенных пыток? Как можно оставаться верным его принципам до сих пор? Как можно преклоняться перед тем, кто так много отнял у него?

Палочка Артура Уизли оказалась у самого горла Малфоя. Люциус тут же отстранился от Гарри. Драко же побледнел и с испугом наблюдал за происходящим.

Люциус тут же достал свою палочку и послал в Артура какое–то проклятие, но мужчина увернулся и оно пролетело мимо, чуть ли не попав в Джинни. Мистер Уизли что–то прошептал и голубой луч понесся в сторону Малфоя, но тот вовремя блокировал заклятие. Люциус что–то нарисовал в воздухе и черный луч устремился в сторону Грейнджеров и стоящего рядом с ними Гарри. Мальчик никак не мог вспомнить ни одного подходящего контрзаклинания, и единственным из возможных вариантов было ставить щит из Высшей магии. Добиться мгновенной концентрации было просто невозможно в его состоянии, но попытаться можно.

— Full fidem!

Мощный луч вылетел из палочки, образовав вокруг мальчика и стоящих рядом сферу. Столь сильное заклятие вытянуло из Гарри много сил. Он почувствовал, что еще немного — и упадет. Он поспешно отменил заклинание, после того как проклятие Малфоя–старшего отразилось от щита. Оно направилось обратно и до того, как растерянный Люциус успел его отменить, ударило в Драко. Тот, пошатнувшись, упал на пол. Его кожа посинела, а глаза закатились. Миссис Грейнджер громко вскрикнула. Волшебная палочка в руках Артура Уизли дрожала.

— Тварь, чем ты хотел проклясть Гарри?

— Не его… Их…

Люциус поспешно нащупал пульс на руке сына и начал читать над ним какие–то заклинания. Кожа постепенно стала терять свою синюшность.

Гарри приблизился к мистеру Уизли.

— Я домой… — тихо произнес он и, не дождавшись ответа, двинулся в сторону Дырявого котла.

Все, что он чувствовал сейчас, — это сильнейшую слабость. И почему все камины так далеко от книжного магазина? И зачем все эти люди идут ему навстречу? Зачем они тут, если в этом мире не осталось ничего, кроме усталости?

 

Глава 7. Страна Чудес

У каждого есть свои пределы, после которых падают без физических и моральных сил. Когда все твое существование сводится к состоянию сдувшего воздушного шарика и ты с отрешением начинаешь наблюдать за окружающим. Усталость захватывает над тобой власть и начинает править балом. Ты теряешься в стихийности бытия и плывешь по жизни, как листок, случайно слетевший с дерева и попавший в бурный речной поток.

Гарри вышел из камина и рухнул на пол пустой гостиной. Двигаться дальше не было сил. Мальчик прижал колени к груди. Он устал. Стычка с Люциусом было не слишком значительным событием, но оно стало катализатором, который прорвал плотину вытесненных эмоций. Гарри закрыл глаза. Он никогда не понимал, почему все жизненные встряски происходят именно с ним. За что это ему?

Мальчик еще в детстве не понимал, почему другие имеют родителей, а он нет. Почему их любят, а его нет. Почему у других есть друзья, а для него это непозволительная роскошь. Тысячи не озвученных почему оставались вместе с ним всегда.

У каждого ребенка есть свои сокровища. У Гарри это были очки, которые и появились–то у него только в семь лет, после того как он прошел обязательное обследование у окулиста. Зрение мальчика было катастрофически плохим. Всего двадцать процентов и то без особой резкости. Сложно описать, что значит, когда ты в семь лет получаешь способность нормально воспринимать мир, когда начинаешь видеть, что на самом деле асфальт под ногами не просто серый, а имеет какие–то маленькие микроскопические трещинки и неровности. Каково это — разглядеть тонкие прожилки на листьях клена, росшем в старом парке. Да и просто иметь возможность увидеть название магазина издалека. В семь лет Гарри получил мир таким, каким его получали многие с рождения. И опять вопрос — почему? Почему именно он, ведь у него кроме этого были другие лишения? Но Судьба никогда не отвечала на его вопросы, продолжая подкидывать новые сложности.

Поттер привык так жить, порой ловя себя на мысли, как он до сих пор не сломался и не сошел с ума. Иногда некоторым хватает и трети из пережитого им. Возможно, все дело было в том, что в некотором роде мальчик смирился с таким положением дел и принимал это как должное.

Допустим, приключись подобное с избалованным и весьма благополучным Дадли, кузен просто не выдержал бы этого. Он ударился бы в истерики и только когда стал бы полностью опустошенным, начал бы что–то делать. Что–то, что ему сказали, не проявляя к происходящему никакой личной инициативы, пытаясь даже в данной ситуации устроиться немного удобнее.

Ворс ковра под щекой был приятно мягок. Мальчик провел по нему рукой. Из кухни раздавались приятные запахи, но сейчас они казались неоправданно сильными и резкими. Гарри несколько раз попытался предотвратить рвотные позывы, хватая ртом воздух и стремясь проглотить его. Но это не помогло и Поттера вывернуло прямо на ковер. Мальчик помянул недобрым словом съеденный у Уизли тост.

Гарри потянулся за палочкой, чтобы убрать за собой, когда его скрутил еще один рвотный приступ.

В гостиную вошел Снейп и наморщил нос от резкого кисловатого запаха.

— Похоже, находить тебя в гостиной, лежащим на полу, становится своего рода традицией. Что на этот раз?

Мальчик тихо прошептал очищающее заклинание.

— Ничего. Все в порядке.

— А если честно?

— Мы встретили Малфоев, — мальчик приподнялся и сел, опершись спиной о кресло.

Снейп критично осмотрел подопечного и тяжело вздохнул.

— Тебя прокляли? — поинтересовался он с усмешкой.

— Нет… — к горлу подступил еще один тошнотворный комок.

Зельевар нахмурился.

— Поттер, меня не прельщает перспектива играть с вами в следователя и допрашиваемого. Может, у тебя наконец–то включится ум и ты постараешься кратко и емко изложить произошедшее. В конце–концов, я должен знать причину, по которой ты методично портишь мой ковер содержимым своего желудка!

Гарри посмотрел на опекуна с высшей долей презрения, хотя, скорее всего, получился просто прищур.

— Если начать с самого начала, то мы пошли во «Флориш и Блоттс», где раздавал автографы Локонс. Редкий нарцисс с манией величия. Когда он заметил меня, то тут же потянул в кадр. Возможно, в следующем выпуске пророка мы будем вдвоем на обложке, но это совершенно не радует меня. Вообще.

— Не уже ли тебя не прельщает дополнительная порция славы? — едко поинтересовался Снейп.

Мальчик лишь покачал головой и снисходительно улыбнулся.

— Вы до сих пор путаете меня с моим отцом, сэр. Я никогда не стремился привлекать к себе внимание, скорее, я пытался делать обратное. Если вы, конечно, можете понять, что я имею в виду.

Зельевар лишь покачал головой, но вся его поза стала чуть более напряженной.

— Опустим эту тему. Что же было дальше? Мне не льстит мысль о том, что, когда мы доберемся до сути дела, я уже состарюсь.

— Хорошо, — из голоса Гарри исчезли все эмоции, остался только холод и какое–то иррациональное спокойствие. — Увиденное решил прокомментировать Драко. Он позволил отпустить себе несколько саркастичных замечаний. Этот обмен любезностями заметил Рон и подошел к нам. Позже явился мистер Малфой и мистер Уизли. Они тут же начали оскорблять друг друга. Потом мистеру Малфою захотелось рассмотреть мой шрам, и он сильно впился ногтями в мою голову. Я схватил его за запястье и постарался вывернуться, а мистер Уизли приставил к его горлу волшебную палочку. Между ними началась дуэль прямо в магазине. Мистер Малфой умышленно послал в мою сторону какое–то проклятие, хотя сзади еще стояли Грейнджеры, но они магглы. Луч заклятия был черного цвета. Я не мог вспомнить ни одного контрзаклинания или щита от этого, поэтому мне пришлось поставить Full fidem. Мне это удалось, заклинание отразилось и ударило по Драко. Он упал на пол без сознания и посинел. Я даже не знаю, что это было.

Зельевар с неверием смотрел на своего подопечного.

— Меня удивляет то, что ты до сих стоишь на ногах.

Он наложил на мальчика несколько диагностирующих заклинаний.

— Я же предупреждал об опасности использования заклинаний до того, как твое магическое поле стабилизируется. Тебе нравится ходить с дырами в нем? Ты хоть понимаешь, что с деструктуризацией поля ты отправляешься в рассадник темной магии?

Гарри покачал головой.

— В тот момент я лишь хотел, чтобы эта дрянь не попала в меня, сэр.

— Поттер, Люциус, конечно, не входит в десятку добродушных людей мира, но он не настолько глуп, чтобы использовать при большом скоплении свидетелей что–то действительно опасное и смертоносное! Это было заклинание коматоза. Оно не опасно для жизни, только замедляет все функции организма и, чтобы его снять, надо повозиться. Думаю, он применил его для того, чтобы отвлечь внимание от себя и суметь достойно уйти. Он целился не в тебя, а в Грейнджеров. Люциус не ожидал, что ты сможешь выкинуть нечто подобное.

Снейп начал ходить по комнате кругами.

— Сейчас твое поле представляет собой решето. Я не знаю, сколько времени ему потребуется на восстановление до нормального состояния. Думаю, нормальный высший щит получился потому, что у тебя произошел своеобразный выброс стихийной магии. Ты почувствовал острую необходимость именно в этом, вот твоя магия и отреагировала на твое желание, истощив твое поле.

Мальчик положил голову на сиденье кресла. Что–то обдумывать сейчас у него не было сил. Хотелось только спать. Возможно, позже он подумает над этим. Но не сейчас.

* * *

Следующим утром Гарри обнаружил себя лежащим в собственной кровати. Он проспал как минимум восемнадцать часов, но при этом все равно чувствовал себя разбитым.

Снейп отсутствовал, но этот факт ничуть не смущал мальчика. Ежедневный пророк лежал на столе. На передовице было написано: «Драка в книжном магазине и истина о Гарри Поттере».

Мальчик углубился в чтение.

«Вчера в магазине «Флориш и Блоттс» произошла драка между Артуром Уизли и Люциусом Малфоем. Точная причина произошедшего неизвестна, но многие свидетели утверждают, что все дело в том, что мистер Поттер не был в восторге от работ Златопуста Локонса, рыцаря ордена Мерлина третьего класса, почетного члена Лиги защиты от темных сил и пятикратного обладателя приза «Магического еженедельника» за самую обаятельную улыбку, и выразил свои соображения сначала Драко Малфою, а потом и его отцу.

Мистер Поттер сказал, что его интересуют лишь труды по зельеварению, и он рад, что мистер Локонс будет преподавать в Хогвартсе, а не в Дурмстранге.

Люциус Малфой тут же вступился за честь уважаемого всеми Златопуста Локонса. Нам неизвестно, что именно он сказал Гарри Поттеру, но это вызвало с его стороны гнев, и мистер Уизли поспешил вступиться за мальчика. К сожалению, его попытки выступить за честь мистера Поттера свелись к простым оскорблениям мистера Малфоя, что в последующем вылилось в дуэль, в ходе которой пострадал Драко Малфой.

Это произошло из–за того, что шальное заклинание ударило его, отразившись от выставленного Гарри Поттером щита. Многие очевидцы утверждают, что это было применение высшей магии, использование которой считается практически невозможным для ребенка. Интересно, что же действительно преподается в Дурмстранге?

Подводя итоги данной истории, так и хочется спросить, кто же такой Гарри Поттер? Может быть, он будущий Темный маг? Из достоверных источников нам стало известно, что школьное прозвище мальчика — Демон Дурмстранга. Говорящее имя, не правда ли? По заверениям тех же источников, Поттер вполне опрадывает данное ему прозвище и периодически шокирует школьную общественность своими поступками. Но в целом в Дурмстранге отношение к мальчику вполне лояльное. Что должно насторожить нас еще больше, ведь ни для кого не секрет, что там Темные искусства в почете и, соответственно, уважения можно добиться только силой.

Достоверно известно, что на Рождественский бал, проводимый в поместье Малфоев, мистер Поттер прибыл в компании полувампира и наследника рода некромантов (о том, что представляет собой данный вид магии, и почему он был запрещен на территории Великобритании, читайте на стр.7). Может ли быть так, что победа над Сами — Знаете-Кем была всего лишь ступенью к становлению собственного величия мистера Поттера? И что нам, простым обывателем, ожидать от него в будущем? Быть может, Второй Войны?

Энди Смагли»

Гарри отбросил газету в сторону и горько рассмеялся. Как же легко можно вывернуть истину наизнанку, не оставив от нее ничего изначального.

Мальчик перевел взгляд на лежащую на полу газету. Скорее всего, эта статья была заказной. Но кому это надо в действительности? Месть старшего Малфоя? Возможно. Или это было отвлекающим маневром от него самого? Все сейчас начнут обсуждать произошедшее с Гарри и никто не вспомнит ни о причинах самой дуэли, ни об ее результатах.

Но так же актуальным был и тот вариант, что к этому приложил руку Дамблдор. Небольшое воздействие на прессу — и Поттер тут же перейдет в Хогвартс, чтобы доказать всем и вся, что он на самом деле белый и пушистый. Но это весьма маловероятно. Директор, конечно, неисправимый оптимист, но все–таки даже он понимает, что мальчик в любом случае вернется в Дурмстранг. Во–первых, из–за глупого упрямства, а во–вторых, потому что ему во многом безразлично мнение общественности до тех пор, пока она не устроит на него крестовый поход.

Конечно, еще более невероятным казался третий вариант. Суть его сводилась к тому, что к этому всему приложили руку те, кто отправил ему черную карту. Кому–то было весьма выгодно его невозвращение в Дурмстранг. Зачем и почему? Эти вопросы оставались главными в данном случае.

Гарри поднялся в свою комнату и написал пять почти идентичных писем. Это помогало немного привести свои мысли в порядок. Потом он скопировал на пергаменты текст статьи и вложил листы в конверты.

Люпин, скорее всего, уже получил газету и, конечно же, сообщил об этом Сириусу. Оставалось надеяться на остатки благоразумия крестного, которые должны были бы удержать его от попыток немедленного сведения счетов с Малфоями. У Блека не было ни малейшей возможности осуществить что–то из задуманного в этом роде. Годы Азкабана и постоянное пребывание в собачьем теле вряд ли благотворно повлияло на его дуэльные навыки. Ремусу и Сириусу лучше будет узнать о случившемся от него и в той вариации, которая действительно имела место быть.

Ребятам из отряда Гарри пообещал, что ничего не будет от них скрывать, и теперь собирался выполнить это. Насколько это возможно, конечно. И это в некотором роде было своеобразной проверкой. Он предупреждал их, что его присутствие в их жизни может вызвать к ним повышенное внимание, и отнюдь не положительной окраски. Теперь же они имеют действительное подтверждение его словам. Это должно помочь осознать всю серьезность их положения и сделать правильный выбор. Сделать его окончательно. Глупо было бы отрицать, что мальчик не испытал бы никаких неприятных эмоций, если кто–то его покинет. Нет, однозначно, они были бы. Но были бы направлены, скорее всего, на ситуацию в целом, на его собственную судьбу или карму. Без разницы, как это назвать. Итог оставался один. Его постоянно кидало из одной жизненной перипетии в другую.

После того как птицы улетели, унося с собою послания, Гарри почувствовал себя безумно уставшим. От запаха жареной пищи его все еще воротило и мальчик ограничился тем, что закинул в себя парочку тостов и съел несколько ложек куриного бульона.

Сундук для поездки в Дурмстранг был собран и теперь стоял рядом с кроватью мальчика. До отправления в школу оставалось совсем чуть–чуть и Гарри с замиранием сердца ждал этого момента. Теперь он глава Восточного факультета, а это значит, что ему потребуется участвовать в церемонии распределения. Хоть и проучившись год, мальчик не очень хорошо знал все особенности Дурмстранга, его правила и дисциплинарные подходы. Он был знаком со всем по чуть–чуть, но общей картины у него не было в целом. Тем более, от главы факультета, скорее всего, потребуется куда больше, чем от главы курса. Да с Гарри часто и спроса, как с первокурсника, не было.

И Поттер совершенно не знал, как вести себя теперь с Дорианом. Возможно, он решит уйти из отряда, но они будут постоянно сталкиваться на собраниях глав и, хочет того Стан или нет, но им придется взаимодействовать. Оставалось надеяться, что это не будет так больно.

Пустой дом был совсем тих. Даже домового эльфа не было слышно. Это молчание угнетало… Мальчик улегся на кровать и быстро уснул. Слабость была в каждой клеточке его тела. Возможно, это все было последствиями применения им Высшей магии.

* * *

Золотые листья облетали с деревьев, растущих под самыми окнами. Из–за их широких крон и густых ветвей в комнате постоянно было темно и прохладно. Солнце почти не попадало сюда. Стекла в окне были очень грязными и сильно поцарапанными. Видимо, последний раз его мыли как минимум лет семь тому назад.

Воздух же в комнате был буквально пропитан тяжелой пылью, которая толстым слоем ложилась на все поверхности. Казалось бы, здесь вся жизнь замерла сама по себе, остановив свой бег еще век назад. Но у этой комнаты был свой обитатель: маленький мальчик лет пяти. Он сидел на кровати, сложив руки на коленях, и смотрел на противоположную стену. Его спина была идеально прямой, а вся поза излучала уверенность в себе.

Но вообще обстановка комнаты была убогой: две кровати, стоящие около стен на расстоянии десяти шагов друг от друга, около окна находился очень старый рабочий стол с ящиками, а в углу помещения ютился перекошенный шкаф.

Дверь в комнату осторожно приоткрылась и внутрь вошла женщина, от которой едва уловимо пахло алкоголем. К ней жался маленький худощавый мальчик.

— Входи, милый, — произнесла женщина, подталкивая ребенка вперед. — Тебе придется немного пожить тут, — будто извиняясь, продолжила она. — В августе в двадцатой комнате освободится место, Роджеру придется уйти отсюда… Так что ты тогда перейдешь туда… Потерпи год. Хорошо, Стефан?

Мальчик растерянно кивнул и осторожно протиснулся внутрь. Женщина тут же закрыла дверь и удалилась к себе.

— Эээээ… Привет? — осторожно спросил Стефан у сидящего на кровати.

Тот вообще никак не отреагировал. Стефан внимательно осмотрел своего соседа. В нем не было ничего особенного, кроме, пожалуй, чрезмерно бледной кожи.

— Почему ты не здороваешься? — мальчик упрямо топнул ногой по полу.

Сидящий на кровати наконец–то пошевелился и перевел на него свой взгляд.

— Я играю. Ты мне мешаешь. Что тут непонятного?

Стефан совершенно растерялся.

— Во что ты играешь? Ты же просто сидишь!

— Я играю в короля. Я правлю целой империей, а ты надоедаешь мне. Советую этого больше не делать.

Стефан удивленно раскрыл рот.

— Ты чрезмерно самоуверен. И короли не могут быть такими маленькими!

— В моем царстве возможно все. Ведь это я его придумал, — холодно ответили с кровати.

— Может, все–таки представишься? Я Стефан Трастин. Мои родители погибли неделю назад. Их убили за долги. Мама говорила, что отец был мотом, — под конец своей речи ребенок шмыгнул носом.

Сидящий на кровати оценивающе посмотрел на него, потом вытянул руку в сторону стола, откуда немедленно слетел стакан и устремился к нему. Стефан испуганно ойкнул.

— Запомни, я Том. Том Реддл. И я действительно принц. Просто мой отец–король не знает, что я тут… Но однажды он обязательно придет за мной и заберет меня с собой. Ты же понимаешь, что я отличаюсь от вас. Я лучше! Служи мне, Стефан, и, возможно, я возьму тебя с собой. С собой, в Страну чудес…

 

Глава 8. Три раза по часовой стрелке, пять против…

Три раза по часовой стрелке, пять против… Две щепотки календулы, минуту подождать и всыпать горсть семян граната…

Снейп откинул волосы с лица и раздраженно потер переносицу. Поттер был проблемным ребенком. Ребенком, заботу о котором в буквальном смысле насильно вверили ему.

Зельевар отложил черпак в сторону, сел на стул, стоящий в углу лаборатории, и уставился на кипящий котел. Теперь нужно подождать полчаса до следующей стадии. Варка зелий для выравнивания магического поля всегда была довольно–таки утомительным занятием. Он торчал тут уже пять часов и это только начало. В общей сложности ему потребуется пробыть здесь почти два дня с небольшими перерывами, пока зелье будет настаиваться.

Поттер умел найти себе проблемы, то, что ним рядом были и другие люди, ничуть не мешало его приключениям. Отпустить куда–то мальчишку одного или приставить кого–то к нему было равнозначными понятиями. Компания действительно не мешала ему влипать в сомнительные аферы.

Снейп вытянул ноги и отклонился назад на своем стуле. Зелье мерно кипело в котле. Мысли теснили одна другую. Так было всегда, когда он начинал волноваться.

Его отношение к мальчику сложно было назвать опекой в полном смысле этого слова. Он скорее был хозяином дома, где позволял находиться Поттеру. Он не потратил на его содержание ни кната. Даже продукты для их питания домовой эльф брал на кухне Хогвартса. Обставлял комнату и приобретал необходимое для нее сам Альбус. Дальнейшие покупки были сделаны на средства мальчишки из его же ячейки. Если задуматься с этой, меркатинтильно–материальной, стороны, то Гарри в некотором роде даже был удобен.

Снейп не мог назвать себя корыстным человеком. Его никогда не интересовали деньги, как таковые. В детстве их не было, а потом… В Хогвартсе не приходилось много тратиться. В основном только на собственную одежду. А благодаря частным заказам на разные весьма сложные зелья удавалось разжиться крайне редкими для Англии ингредиентами, материально не вкладываясь в них. Так что та же учительская зарплата постепенно откладывалась в ячейке Гринготтса, со временем перерастая в довольно–таки приличное состояние.

Поместье, в котором они находились сейчас, когда–то принадлежало обедневшему роду Принцев. Оно досталось ему случайно: дед и бабка не завещали его ему, но из–за того, что других родственников у них не имелось, дом перешел к внуку. После того, как его мать решила выйти замуж за маггла, ее родители, чтившие все традиции чистокровных, были вынуждены отказаться от собственной дочери, лишь бы совсем не пасть в глазах окружающих. Хотя их и так особенно не уважали. У деда, кроме пустого бахвальства, ничего не было. Он очень быстро пустил свое состояние на ветер благодаря страсти к азартным играм и неправильным капиталовложениям.

Его же мать была слабой женщиной со странными представлениями о гордости. Ее муж, отец Снейпа, оказался редкостным мерзавцем и пропойцей. Она с завидным терпением переносила его пьяные выходки, периодически перераставшие в банальное рукоприкладство. Доставалось и ее сыну. Мать старалась относиться к этому философски, считая, что жизнь заставляет страдать всех. Просто у каждого свои собственные муки. У нее такие. Но на деле все было куда проще. Она не могла заставить себя унизиться перед своими родителями и попросить принять ее назад вместе с сыном. Тут–то и проявлялись ее глупые представления о гордости. Еще Снейпу иногда казалось, что мать очень любит отца и привязана к нему этим сильным, извращенным чувством.

Зельевар был ребенком двух неблагополучных родителей из разных миров. Он с самого детства впитывал в себя всю грязь: и достававшуюся от магов, и перепадавшую от магглов.

Снейп мечтал о свободе от оков собственной семьи. И в итоге он оказался скованным еще сильнее. Хогвартс раньше виделся ему убежищем, сказочным замком, но этот иллюзорный образ разрушился в первые же дни пребывания в школе. Компания Мародеров ненавидела абсолютно всех слизеринцев, но Снейп был их излюбленной жертвой. Он учился с ними на одном курсе, у него не было никакой поддержки или влияния семьи, не имелось каких–то дополнительных знаний, чтобы суметь ответить сразу четырем обидчикам.

Единственным светлым пятном в его жизни была Лили. Она не раз вытягивала его из собственного мрака мрачномыслия и пыталась дать хоть какие–то крупицы радости, счастья и тепла. Ее невозможно было не полюбить.

Он искренне ненавидел Мародеров. Всех.

Джеймс любил играть с ним, как кот с мышью. Ему нравилось добиваться от Снейпа эмоций. Это походило на азарт охотника, который загнал добычу в угол, и теперь ему нужно было нанести последние удары. Он не уставал разрабатывать особо мерзкие планы новых «розыгрышей», которые на деле превращались в избиение младенцев.

Сириус всегда кружился вокруг Поттера, как пес, радостно заглядывая ему в рот и ожидая от него новых превосходных идей для развлечений. Как бы он ни открещивался от своего рода, Блек все равно оставался Блеком. В своих невинных забавах он никогда не брезговал применять некоторые вещи из арсенала Темных Искусств. У Сириуса была жестокость и излишняя агрессия, которые и являлись отличительными чертами их семейки. Так же, как и чрезмерная вспыльчивость.

Люпина он ненавидел так же, как и Джеймса. Он всегда был моралистом, не любившим марать свои белые ручки. Поэтому Ремус часто стоял чуть в стороне, с невинным видом наблюдая за действиями своих товарищей, и вмешивался только в тех случаях, когда они излишне увлекались, и их жертве грозило что–то куда более серьезное, чем несколько дней в лазарете. И еще он ненавидел Люпина не только за то, что тот чуть не убил его, но и за то, что тот по определению был хуже его, но Ремуса все равно любили… И учителя, и одноклассники.

Петтигрю был шестеркой. Он всегда смотрел снизу вверх на своих товарищей. Питер гордился тем, что ему поручали, по сути, самую грязную работу — отвлечь, связать, толкнуть или напасть из–за угла. Он никогда не действовал самостоятельно. Только по чьей–то указке. Они сами взрастили в нем все те качества, которые потом стали роковыми для них же. Предать очень легко. Переступить через оковы этики и морали тоже. Он был приучен к этому со школьной скамьи. А еще для него жизненно важно стало покровительство сильнейших. Питер готов был служить любому, кто мог бы пообещать ему относительную безопасность в обмен на его незначительные услуги.

Мародеры вырастили и его. Заставили серьезно изучать Темные Искусства, чтобы суметь достойно ответить на их нападки. Они научили его быть сдержанным и холодным. Благодаря им он отточил искусство сарказма. Именно из–за них он был всегда на виду. Это с их «помощью» он стал бояться собственной слабости и пошел прямо к Волдеморту за знаниями и силой, что тот предлагал. Все, чего ему хотелось, — это признания его врагами. Но плату за это он отдал слишком большую.

Мародеры покусились на самое дорогое, что у него было — Лили. И им удалось отобрать у него это сокровище. То, что удерживало его на самом краю и не давало ему упасть. Но без нее больше не оставалось ничего, что могло бы воспрепятствовать его встрече с тьмой. И он смело пошел ей навстречу, впоследствии отдав за это жизнь той, кого действительно всем сердцем любил.

Если бы Снейп тогда не рассказал о пророчестве, Лили прожила бы гораздо дольше. Гораздо… Он мог бы наблюдать за ней издалека. Ему бы хватило даже таких крох.

Северус Снейп тоже умер в ту роковую ночь Хэллоуина. Несмотря на все прежние несчастья, раньше он жил, теперь же то, что с ним происходило, с большой натяжкой можно было бы назвать существованием. Он носил вечный траур по Лили и не позволял ни одной цветной вещи пробраться в его гардероб. Только черное. Правда, у него было несколько белых рубашек, но обычно сверху он надевал такое количество дополнительной одежды, что разглядеть ее было практически невозможно.

Он жил только для того, чтобы сделать все, что сможет помочь отплатить за смерть любимой женщины. Для этого Снейп был готов пожертвовать всем, что у него было. Не принадлежать себе и своим желаниям он научился давно. И наказывать себя тоже… Сложнее всего было преодолеть реакции собственного тела. Свою похоть. Целибат был одним из наказаний, которые он сам себе дал. Снейп также запретил себе привязываться к кому–либо, запретил любить и надеяться. Холодный расчет и ненависть со всех сторон. Он порой неосознанно стремился к тому, чтобы жизнь наказывала его. Только так он мог обрести хоть крупицы прощения.

Три раза по часовой стрелке, пять против… Семь капель настойки лапчатки и щепотку растертого папоротника…

Снейп не питал никаких иллюзий по поводу того, почему Дамблдор отдал ему Поттера на растерзание, или, как он это называл по благодушному оптимизму, «под опеку». Старик стремился закалить мальчишку и научить не бояться боли: ни душевной, ни физической. Он прекрасно знал, что происходило на Тисовой улице, как издевались над Поттером его родственники и, если бы они не выкинули мальчишку из своей жизни как мусор, Дамблдор продолжил бы благосклонно взирать на происходящее, заедая горечь ситуации какой–нибудь очередной конфетой. Все–таки не просто так он поселил рядом с домом Поттера старуху–сквиба.

Зельевар мог его понять. Нормальная жизнь одного не должна в будущем оплатиться смертями многих достойных магов, которые, несомненно, откажутся принимать столь ужасную идеологию Темного лорда. Сейчас и сам бы он отказался от нее. Одно дело — принять подобное, когда ты совсем зелен и юн, и совершенно другое — подойти к этому осознано и с полным пониманием того, что произойдет в будущем…

Дамблдор поручил его заботам мальчишку только потому, что Снейп был единственной возможной альтернативой Дурслям. Он так же продолжал бы держать мальчишку в тонусе и научил бы ценить те крохи тепла, что тот получал бы в четко ограниченных количествах. Нигде так не ценишь свет, как во тьме.

Но было ли это действительно правильным? Если придет время, встанет ли против Волдеморта этот мальчишка? Захочет ли что–то защищать? И есть ли у него то, ради чего будет не жаль пожертвовать собой, если придется?

Возможно, так называемые друзья могли побудить его на столь абсурдные и глупые вещи. Но ясно одно. Поттер поднимется против кого–то, если тронут что–то его. Он не бросится защищать абстрактных людей только потому, что они пострадали от происков Темного лорда. Он не будет рваться вперед, стремясь уничтожить все на своем пути, лишь бы просто вступить в бой. Этот мальчишка выйдет, только если придут за ним. Он защитник, не нападающий.

Пять капель охлажденного настоя синеголовника отправляются в котел и исчезают в немного вязкой жидкости медового цвета. Три раза по часовой стрелке, пять против…

Поттер периодически срывался в какие–то глупые истерики, будто бы неосознанно проверяя, какие возможности и ограничения у него здесь есть. И каждый раз натыкался на его безразличие. Это было самым лучшим, что он мог получить.

Снейп ненавидел в нем себя. Он тоже был когда–то несчастным ребенком, который в итоге все–таки сломался и поплыл по течению, а этот продолжал раз за разом бороться, пытаясь что–то отвоевать для себя. В тот же Дурмстранг он пошел только из–за чувства противоречия. Куда угодно, лишь бы не в Хогвартс!

Поттер часто думает как взрослый, но тут же срывается в абсолютно детские эмоции. Он со своей детской наивностью совершенно уверен, что Дамблдор не сможет узнавать о его жизни вдали от Англии. Конечно, оказывать такое влияние как здесь, он не сможет, но и вовремя предоставить защиту — тоже.

Мальчишка слишком часто вляпывается в неприятности. Он притягивает их к себе, как магнит, заставляя потом его разбираться с последствиями.

В утренней статье Пророка было слишком много грязи и перевернутых фактов. Как подобное воспримет мальчишка, он не знал. Смутное беспокойство, что было у него в начале, почему–то все усиливалось. Хорошо, что закон разрешал свободно пользоваться магией несовершеннолетним в магических кварталах. Это было сделано в первую очередь для магглорожденных. Их родители желали увидеть хоть какие–то результаты обучения своих детей.

Вообще–то запрет на пользование магией дома летом был введен всего лишь десять лет тому назад. Альбус Дамблдор очень рьяно продвигал этот проект, и многим пришлось уступить под его напором. Возможно, уже тогда директор сделал это из–за Поттера, чтобы у него не было возможности ответить своим родственникам, когда он возвращался бы домой.

Хотя даже если сейчас мальчишка начнет применять магию и его поймают на этом, ничего толком сделать не смогут. Главное, чтобы его колдовство не видели магглы. В своде законов было четко прописано, что за подобное грозит отчисление из Хогвартса. Но Поттер учится в Дурмстранге, где на британские предрассудки и абсурдность смотрели со снисходительной улыбкой. Мальчишка умел быть невыносимым даже для Дамблдора, что уж говорить про него самого…

Больше всего в Поттере он не любил его зеленые глаза. Они были постоянным напоминанием о пустых, безжизненных глазах той, ради которой он ведет всю эту борьбу. Маленький пузырек с редким ядом, который нельзя нейтрализовать безоаром, постоянно с ним в нагрудном кармане. Когда все кончится, он позволит себе освободиться, его прелюдия к аду будет пройдена. И тогда… Может быть, там, пусть на какую–то долю секунды, он сможет увидеть ее… А пока…

Три раза по часовой стрелке, пять против…

* * *

Малая гостиная Малфой–менора ничуть не уступала по размерам Большой гостиной поместья Снейпа. По стенам висели картины в золотых рамах, с потолка свисали люстры из горного хрусталя со множеством свечей в них. Большие и мягкие кресла были сделаны из явно дорого материала. Все это попахивало музейной вычурностью. Зельевар никогда не любил этого. Павлинья показушность. Не меньше.

Он периодически бывал тут. Раньше из–за Волдеморта, который почему–то искренне полагал, что обстановка Малфой–менора изыскана. С ним никто никогда не спорил. С Люциусом, в принципе, тоже. Позже он бывал здесь в качестве репетитора по зельеварению для Драко. Его отец был уверен, что его сын должен быть лучше всех на потоке. И если ему придется потратить на это часы своего беззаботного детства, стоя около котла в подвале поместья и изучая ненавистные зелья, то не страшно. Снейп не собирался его разубеждать. Тем более, это приносило неплохой доход. А получать солидные суммы за то, что, благодаря незначительным стараниям, в его классе будет на одного взрывающего котлы идиота меньше, было даже приятно. Драко, несмотря на свой эгоцентризм, был весьма старательным ребенком. В Хогвартсе он всеми силами пытался выложиться на зельеварении, видимо, считая, что репетитору стоит показать, что усилия прошли не зря. Снейп всегда наблюдал эти потуги с улыбкой.

Но сегодня целью его визита являлись не дополнительные занятия.

— Выпьешь? — предложил Люциус.

Он выглядел уставшим. Малфой был прекрасным политиком и интриганом, но и у него имелись слабые места. Самым уязвимым из них был его сын. Проклятье комы не страшное, но весьма неприятное. Увидеть со стороны, что твой сын как будто умер, не совсем приятно. В некотором роде Снейп даже сочувствовал ему, конечно, настолько, насколько вообще мог быть способен на это чувство.

— Пожалуй, соглашусь.

Люциус налил в бокал вино и протянул его гостю. Снейп по своей обычной привычке сначала принюхался к напитку, потом внимательно осмотрел предлагаемую жидкость и сделал маленький глоток. Малфой немного поморщился, наблюдая это.

— Я не собираюсь тебя травить.

Снейп усмехнулся.

— Но, когда соберешься, ведь обязательно предупредишь меня?

— Конечно, нет, но сейчас у нас нет причины начинать войну друг против друга, — процедил Люциус, откинувшись в кресле.

— Неужели?

Малфой тут же приподнял голову и повернул ее к собеседнику.

— Что ты имеешь в виду?

— Статья в Пророке, что вышла вчера. Это же твоих рук дело. Ты пытался отвести от себя внимание общественности?

Люциус нахмурился.

— Если ты сам все прекрасно все понимаешь, то зачем спрашиваешь?

Снейп покачал головой и сделал еще один глоток вина. Прежде чем проглотить, он некоторое время подержал напиток во рту, смакуя его терпкий вкус.

— Сферы наших интересов пересеклись. А именно Поттер. Любой удар сейчас по его репутации будет отражаться на мне. Я не допущу подобного.

Малфой нахмурился.

— Колесо запущено. Я уже тут ни при чем. Я думал, что наше общее прошлое… — он дотронулся до левого плеча, — не позволит тебе прыгать перед этим несносным мальчишкой, как козлу около свежей травки!

— Я рекомендовал бы тебе следить за тем, что говоришь, — спокойно порекомендовал Снейп. — Знаешь, в последнее время в Хогвартсе количество несчастных случаев на уроках зельеварения значительно увеличилось. А если в классе к тому же находится Невилл Лонгботтом… Я очень опасаюсь, что когда–нибудь произойдет что–то непоправимое.

— Ты угрожаешь мне? — яростно сверкнул глазами Малфой.

— Нет. О чем ты вообще? Я всего лишь жалуюсь на свои учительские будни…

— Ты привязался к Поттеру?

Снейп вытянулся вперед к своему собеседнику.

— Я никогда ни к кому не привяжусь. Меня не волнуют окружающие. Единственный, за кого я искренне волнуюсь, — это я сам. И я не позволю замарать мою репутацию грязными статейками о том, кого мне против воли всучили в подопечные. Я ясно выражаюсь?

Люциус немного отпрянул назад.

— Я постараюсь убедить Министра, что критика Поттера нам сейчас невыгодна. Но, Северус, как ты думаешь, как отреагирует он, когда вернется и узнает, что ты нянчился с мальчишкой?

Снейп вновь откинулся в кресле и довольно улыбнулся.

— Конечно же, он наградит меня. Я же буду тем, кто ближе всех подобрался к нему, кто знает все слабые места этого ребенка. Определенно, он будет доволен мной.

— А ты не думал… — Люциус немного замялся, — убрать его?

Зельевар подавил в себе тяжелый вздох.

— Конечно, нет! Он никогда не простит подобного. Сделать это — значит, признать его слабость. Признать, что он не способен сделать это сам. Сложно представить более серьезное оскорбление для него! Уж лучше быть тем, кто сохранит жизнь Поттеру для него, чем тем, кто заберет ее раньше него. Я не самоубийца, Люциус. Я слишком люблю себя.

Малфой начал казаться еще более бледным, чем в начале вечера.

— Возможно, ты и прав, а возможно, и нет…

Снейп ядовито усмехнулся.

— Проверь, Люциус, проверь. И увидишь, кто из нас двоих прав.

Хозяин дома налил себе еще вина.

— В любом случае, не сегодня.

— Мне все равно, в какие игры ты играешь, но ни в коем случае не трогай меня и мое имя. До тех пор, пока хочешь, чтобы твой сын и дальше оставался в хорошей памяти и добром здравии.

— Ты считаешь, что Хогвартс единственная школа в мире?

— Конечно нет, но путь в Дурмстранг ему заказан. Поттер успел набрать там вес, так что я прекрасно представляю, что там будет с Драко, если он попробует выступить против него. Не смотри на то, что паршивец любимец Дамблдора, он прекрасно владеет Темными Искусствами. Отправишь сына в Шармбатон? Ты сильно опоздал, там его уже никто не ждет. Может, пошлешь его в Сибирь? Я бы хотел посмотреть на это. Русские быстро вытряхнули бы из него самомнение и научили бы чистить картошку. Это у них местный аналог наших отработок с Филчем. В Америке Драко со своими замашками тоже никому не нужен. Если он только заикнется там о том, что чистокровные стоят выше грязнокровок, то в следующую же секунду будет уже лететь на родину без метлы. Мне продолжить?

Люциус со звоном отставил бокал в сторону.

— Я же уже сказал, что обсужу все вопросы с Министром. Ты удобно устроился, Снейп. Только с такими амбициями Поттер может пожелать занять Его место! Уж кого–кого, но только не этого мальчишку я хотел бы видеть в этой роли! Только не любителя грязнокровок! Когда–нибудь твоя позиция выльется в проблемы для тебя, помяни мое слово!

— Спасибо за заботу, сам справлюсь. И запомни, Люциус, я не преклоняюсь перед силой. Только идеи способны заставить меня пасть на колени. Я признаю только Его идеологию. До желаний кого–то занять Его место мне нет дела! Именно с этого и начинается преданность. Запомни это. Пожалуй, мне пора.

Снейп допил вино и встал.

— Можешь не провожать.

Зельевар ускорил шаг. Через тридцать минут ему необходимо будет добавить порошок из корня руты. И тогда до завершения этого зелья ему останется сделать три помешивания по часовой стрелке и пять против…

 

Глава 9. Дорога домой

Город Шабаш напоминал Гарри улей с рассерженными пчелами. Все куда–то хаотично двигались, пытаясь что–то докупить в самый последний момент. Некоторые просто убивали свободное время, посильно внося свой вклад во всеобщую толчею.

Дорога до порта не заняла много времени, но тяжелый сундук больно ударял по ногам при ходьбе. Левитировать его в такой толпе не представлялось возможным, а накладывать на сундук чары для облегчения строго запрещалось из–за зелья, которое приготовил для Гарри Снейп.

Зельевар проторчал в своей лаборатории два дня, работая над ним. Этот факт был тут же донесен до Поттера, и если бы с зельем что–то случилось, то он вряд ли бы легко отделался. Но либо варево Снейпа было малоэффективно, либо магическое поле выкидывало фокусы, но факт оставался фактом: состояние магического поля практически не менялось. Только одна дыра затянулась, но это произошло само по себе.

Поле Гарри сейчас было похоже на дуршлаг. Если провести аналогию с магглами — это все равно, что для обычного человека остаться без иммунитета. Поле мага всегда сопротивляется проклятиям и действиям некоторых зелий, благодаря этому всегда есть хоть немного времени, чтобы привести в норму несчастного. Теперь же Гарри придется быть более внимательным. Некоторые проклятья обладают чудовищной разрушительностью и без естественной защиты Поттер мог бы с легкостью превратиться в мешок с костями или вообще остаться без них.

Порт был забит под завязку. Каждого из школьников в основном провожало по несколько человек. Это были родители, бабушки с дедушками, братья, сестры и другие, кому «посчастливилось» попасть в эту сумасшедшую давку.

Гарри оглянулся по сторонам, но не увидел никого из своих знакомых. Почти у самой пристани звучали скрипка и баян и оттуда доносилось пение нестройного хора голосов. Подойдя ближе, мальчик увидел большое количество цыган. Сомнений не было, Офелию провожал в школу весь табор.

Цыганки пели и танцевали. В этом было что–то необычайно завораживающее. Гарри замер на месте. Он не смог бы сдвинуться при всем своем желании. Мальчик как оглушенный стоял на месте, широко распахнув глаза, и никак не мог отвести взгляда от пестрого безумства перед ним.

Офелия тоже танцевала. И в этом простом танце было столько изящества и легкости. Казалось, что она парила над землей. Мирослава вряд ли смогла бы настолько отпустить себя.

Чермак наконец–то заметила Гарри и подбежала к нему.

— Привет! — звонко прокричала она, откидывая свои растрепавшиеся волосы назад за спину.

— Привет… — смущенно проговорил мальчик, который все еще находился под впечатлением от увиденного.

Девочка какое–то время внимательно смотрела на него, а потом кивнула.

— Тебе понравилось, — уверенно произнесла она. — Многим нравится. Мы, цыгане, никогда не делим людей на магов и магглов. Для нас важна только свобода. Песни и танцы — часть этого. Благодаря этому мы можем так легко выражать нашу боль и радость. Если женатый мужчина полюбит какую–нибудь девушку, то он будет петь об этом чувстве, но никогда ни намеком, ни действием не даст понять ей, как на самом деле все обстоит. У нас тоже есть свои законы и мораль. Просто они помогают не скатиться нашей свободе в хаотичность. Мы нашли именно ту грань, что разделяет эти два понятия. Я думаю, именно цыгане нащупали тот путь, что может привести к счастью.

Гарри провел носком сапога на песке линию.

— Это было очень красиво. И я впервые видел тебя такой… Не знаю даже, как правильно сказать, наверное, легкой. Это было чудесно. Но, думаю, о пути к счастью пока судить рано. У каждого оно свое. Вряд ли тут могут быть какие–либо универсалии.

Офелия немного покраснела.

— Спасибо за комплименты. Это было приятно слышать.

Они какое–то время стояли молча, просто слушая цыганские песни. Внезапно Гарри кто–то с силой ухватил за локоть и потянул на себя. Мальчик мгновенно выхватил волшебную палочку и попытался вырваться.

Сзади него стояла растрепанная старуха. Ее черные глаза были выцветшими от времени и поддернутыми легкой мутной пленкой. Большое количество юбок, надетых на ней и проглядывающихся углами друг из–под друга, выглядели нелепо.

— Офелия, сгубит он тебя. Беги как можно дальше от него, беги, пока еще можешь! — она внимательно всмотрелась в лицо мальчика. — Он погубит твою душу. Беги от него! Беги! Он всех погубит, но и всех спасет. Он настоящий колдун, гляди какие зеленющие глазищи. Не человечьи глаза у него. Не человек он сам. Беги от него, пока еще можешь! Беги!

Гарри растерянно смотрел на старуху. Впервые мальчик абсолютно не знал, что делать. Не проклинать же ее. Но от железной хватки этой старухи вполне могли остаться синяки.

— Тшилаба! Немедленно отпусти его! — Офелия уперла ручки в бока и топнула ножкой.

Старуха неохотно повиновалась.

— Лихой он, — недовольно пробурчала она и отошла в сторону.

— Не обращай внимания, — отмахнулась Офелия. — Она раньше могла предсказывать, но сейчас уже выжила из ума. Это было представление, рассчитанное на тебя. Если бы Тшилаба заботилась обо мне, то свои якобы предсказания делала бы на нашем языке, а не английском. Ей нравится впечатлять людей. Раньше ей приносили действительно щедрые дары, но сейчас едва ли помнят.

Гарри удивленно повернулся к Офелии.

— У вас в таборе были предсказательницы?

— Они и сейчас есть. Хотя правильнее сказать, гадалки. Я одна из них. Предсказательница часто видит что–то точно предрешенное. То есть, как бы ты ни пытался повернуть судьбу, это обязательно произойдет. У этих событий слишком большая вероятность. Гадалки же видят только один из возможных путей развития ситуации. Его всегда можно изменить, вовремя свернув в сторону. Наши предсказания не приговор, а всего лишь предостережение.

Поттер только в тот момент понял, насколько же мало он знает о своих друзьях. Гарри все–таки был эгоистом. Он настолько сосредотачивался на своем «я» и своих проблемах, что переставал замечать окружающих его людей. Понимание этого пронзило его как стрелой. Он не первый раз ловил себя на подобной мысли, но не менял абсолютно ничего. Это было настолько неправильно, что Гарри тут же ударился в самобичевание. Разве такой, как он, мог еще рассчитывать на поддержку окружающих? Как сказала старуха, Гарри лихой, хоть он и не знал значения этого слова, но оно было явно негативным. А сейчас мальчик был согласен с любым оскорблением.

— Я не знал, что ты умеешь гадать…

Офелия, заметив как расстроен Гарри, зацокала языком.

— Этого никто не знал, ну за исключением табора. Мне не хотелось бы, чтобы в Дурмстранге кто–то считал меня еще более странной, чем я есть на самом деле. Я даже Мирославе не говорила об этом. Так что считай себя первым, кого я посвятила в свою страшную тайну.

Мальчик вяло ей улыбнулся.

— Думаю, Альберт уже давно все понял.

— Возможно, — согласно кивнула цыганка. — Но не забывай, что он — это он. Грегорович часто видит куда глубже и дальше, чем все мы вместе взятые. Но и его возможности не беспредельны, не стоит делать из него божество. Мы часто приписываем ему свои домыслы и свою же уверенность в чем–то. Он просто никогда ничего не отрицает, а мы принимаем это за согласие. Сами же часто начинаем какие–то разговоры, твердо уверенные в том, что Альберт уже в курсе абсолютно всего. Он не спорит с этим. Иллюзия владения им информацией продолжает сохраняться. Вот и все.

Гарри задумался над сказанным.

— Я думаю, ты права. Никогда не рассматривал это с такой стороны.

— Вот видишь, и от меня есть толк, — Чермак мило улыбнулась и отряхнула свою юбку. — Прости, мне нужно еще попрощаться с братьями и отцом. Ты не возражаешь?

— Конечно же, нет, — мальчик покачал головой. — Прости, что задержал.

— Я была рада тебя видеть. Тогда до встречи на корабле или уже в школе.

Мальчик на прощание помахал ей рукой и направился к «Летучему голландцу». Капитан Блек мирно курил свою трубку, попутно раздавая приказы матросам. Делал это он с некоторой ленью и вялостью.

Гарри кивком поздоровался с ним, тут же спустился в каюту и в узком коридоре чуть ли не столкнулся с Виктором. Тот выглядел очень уставшим.

— Привет. Неважно выглядишь. Что–то случилось?

— О, привет, Гарри! Ты представляешь, мы не успели отплыть, а Велок и Рюти уже успели подраться. Пришлось разнимать. Идиоты! Придется завтра с ними еще разъяснительную беседу проводить.

— Сочувствую…

— Не волнуйся, ты тоже будешь в ней участвовать.

— Знаешь, это мотивирует на то, чтобы учиться хуже, чтобы не получить погоны.

Виктор рассмеялся и потрепал Гарри по волосам.

— Думаю, что ты не решишься на подобное. Кстати, какая у тебя каюта? Возможно, чуть позже потребуется твоя помощь.

— Я в двадцать первой.

— Хорошо, если что, я загляну к тебе.

Каюта оказался пустой. В нее никто не пришел и после отплытия. Видимо его попутчики обосновались где–то еще. Внезапно в дверь постучали и, не дождавшись разрешения, тут же распахнули.

Растрепанный Луческу влетел внутрь.

— Слушай, будь другом, в пятой каюте первокурснику плохо. Видимо, его укачало, да и нервы. Посмотри за ним, а? Велок и Рюти опять подрались. На этот раз досталось еще и Ковачу.

Мальчику ничего не оставалось, кроме как дать свое согласие.

— Я сейчас приду. И кстати, привет.

— Спасибо, что выручил! — дверь тут же захлопнулась с обратной стороны.

Видимо, первокурсника поручили все–таки Максиму, но этот человек был чрезмерно активным, и, похоже, сидеть на одном месте подле ребенка для него было физически тяжело. Для Гарри являлось безразличным, как убить пять часов дороги до школы. Спать не хотелось. Нервничать тоже.

В каюте, прижав колени к груди, лежал маленький щуплый мальчишка. Его лицо было зеленоватого оттенка. Соседи по каюте играли в подрывного дурака. От шума, издаваемого ими, мальчик болезненно морщился, но молчал и не жаловался.

— Все брысь отсюда в двадцать первую каюту. Я сообщу Пришейухову о вашем неподобающем поведении рядом с больным человеком.

Встретив во взглядах недоумение, Гарри понял, что перед ним первокурсники.

— Мы это…пойдем… Только не надо никому ничего говорить, — один из игроков кивнул в сторону больного. — Мы не понимаем, что он лопочет. Похоже, русского он совсем не знает.

Гарри показал рукой на дверь. Когда в каюте не осталось никого, он осторожно присел на кровать мальчика и погладил его по спине.

— Привет, — произнес он на немецком.

— Привет, — ответил больной. — Ты понимаешь английский? Мне легче говорить на нем.

— Понимаю, — сразу переключился Гарри. — Это мой родной язык. Как тебя зовут?

— Гилберт Готт. Я не так давно переехал из Чехии в Шабаш. Моя мама англичанка, а отец чех.

— А меня зовут Гарри Поттер.

— Ох, я столько о тебе слышал!

На измученном детском личике тут же проступило любопытство. Гарри тяжело вздохнул. Скорее всего, его мама много рассказывала о чудо–малыше, который победил великое зло, не вылезая из подгузников. Теперь начнутся расспросы, обладает ли он тайными знаниями и что вообще собирается делать в будущем.

— Ты же Демон Дурмстранга?

Гарри явно не ожидал подобного вопроса.

— Некоторые называют меня так. Но откуда ты это знаешь?

Мальчик вновь уткнулся в подушку.

— Каролина Каберле моя троюродная сестра по папиной линии. Она много рассказывала о тебе. Слушай, а Гриммы страшные?

Живой интерес на зеленоватом личике буквально вводил в ступор. Как можно спокойнее Гарри попытался ответить.

— Ничуть. Они очень добрые. Без них я не смог бы так быстро добраться до школы из холодного леса ночью. Мой пес очень похож на Гримма. Я даже так назвал его. Он однажды очень выручил меня. Буквально спас.

Поттер при мыслях о Сириусе радостно улыбнулся. По возрасту Блек годился бы ему в отцы, но мальчик чувствовал, будто бы у него появился брат или сын. Конечно же, последнее было несколько странно для человека, которому исполнилось всего–то двенадцать лет, но это не поддавалось объяснению. Гарри чувствовал ответственность за этого импульсивного человека, которому не дали повзрослеть. Он лишь надеялся, что общение с Люпиным в течение лета сделает его чуть более серьезным. Сириус не мог просчитывать ситуацию наперед и действовал импульсивно. Это погубило многих весьма неслабых магов.

Худощавое тельце мальчика содрогнулось под рукой Гарри и Гилберта вырвало прямо на постель. Поттер осторожно поддержал его, а потом убрал рвотные массы заклятием. После он призвал стакан из своего сундука и наполнил его водой.

— Выпей немного.

Гилберт схватился дрожащими руками за стакан, как за спасательный круг. Он сделал несколько небольших глотков, а потом снова упал на постель, свернувшись калачиком.

— Пожалуйста, ляг на спину, — мягко попросил Гарри.

Готт некоторое время сомневался, но потом выполнил просьбу.

— Теперь закрой глаза и вытяни руки.

Мальчик быстро подчинился, хотя было видно, что это все его очень удивляет.

Поттер осторожно взял его руку в свою и начал осторожно массировать то ладонь, то запястье. Постепенно тошнота стала притупляться, и дышать стало намного легче.

— Так хорошо, — пробормотал Гилберт, когда его шеи коснулось влажное полотенце.

— Я рад, — произнес Гарри.

— Мне казалось, что ты страшнее, — признался Готт. — И внешне, и внутренне. Мне представлялся какой–нибудь угрюмый парень с грудой мышц, который вообще не выпускает из рук волшебную палочку. А ты оказался таким теплым…

Гарри вернулся к массажу рук.

— Я бываю разным. Иногда выгляжу действительно устрашающе. Все зависит от ситуации.

— А правда, что к седьмому курсу многие неплохо владеют не только тремя основными языками, но еще и болгарским, румынским, польским? Ну, ты понял меня…

Гарри рассмеялся.

— Честно говоря, даже не знаю. Но к концу первого курса ты будешь прекрасно понимать ругательства на любых языках и уметь свободно использовать их. Только не увлекайся. Договорись? Госпожа Боне еще расскажет вам, как важно для мага не терять свой культурный облик.

Мальчик слабо улыбнулся.

— Честно говоря, я до конца не пойму, для чего нам нужны посохи. Я не видел, чтобы их кто–то использовал просто так. Зачем тогда нам нужны эти уроки?

Гарри невольно вспомнил собственное замешательство от того, что им придется учиться управляться с посохами. Они казались тяжелыми большими дубинами, годными только для раскалывания черепа оппонента.

— Не все так страшно, как кажется на первый взгляд. Посохи используют для стихийных манипуляций. Например, в сельском хозяйстве. Они инструменты для воздействий на большой площади. Источником магии при ворожбе с посохами является не только человек, но и сама земля. Это кардинальное отличие от того же колдовства палочкой.

— Но если посохи такие мощные, то почему все используют палочки?

Поттер удобнее устроился на кровати и оперся спиной на стену, все так же продолжая свой массаж.

— Посохи действуют на большой площади, я уже говорил об этом. Ими работают с природными объектами. Палочка нужна для манипулятивной инструментальной деятельности. Ею ты свободно призываешь вещи, зажигаешь и тушишь огонь, уменьшаешь или увеличиваешь предмет, изменяешь его цвет, трансфигурируешь из одной формы в другую.

— Получается, что они дополняют друг друга? — предположил Гилберт.

— Да, в итоге это выглядит именно таким образом. Палочки маги используют для повседневной деятельности, да и носить с собой их куда проще, чем громоздкие посохи. Тем более среди магглов они тут же бы привлекли к себе внимание.

— О, теперь все становится более понятным. Можешь рассказать мне об учителях?

Гарри немного задумался, а потом начал говорить о преподавателях и их особенностях. Он так увлекся, что не сразу увидел, что Готт уснул. Поттер укрыл его одеялом с соседней койки.

Примерно через час они подплыли к школе. Гарри даже не заметил, как быстро пролетело время. Возможно, все дело было в том, что он действительно сильно перенервничал из–за Гилберта.

Он разбудил мальчика, привел в порядок его форму и помог спустить вещи на берег.

— Гарри, — позвал Гилберт.

Поттер оглянулся назад и озадаченно посмотрел Готта. Тот странно усмехнулся и зловещим тоном продекламировал:

— И что это было? — ошарашено поинтересовался Гарри.

Видимо, Гилберт был очень странным ребенком. Возможно, страдающим раздвоением личности. Нужно будет посильнее присмотреться к нему в школе.

— Ты о чем? — поинтересовался Готт, потом он посмотрел на стайку девушек, которые спускались с корабля. — О, там Каролина. Я пойду к ней. Ты не против?

Гарри отрицательно покачал головой.

— Конечно же, нет. Беги.

Поттер встал чуть в сторону от пристани и продолжил следить за спускающимися на берег. Никого из его отряда пока что не было видно. Ангел и Ангела Вуич волокли по земле нечто, напоминающее саркофаг. Иногда фантазия этой парочки превосходила все мыслимые границы. Например, им хватило ума на утро после Последнего бала раскрасить волосы выпускников радужной краской. По мнению Гарри это было не розыгрыш, а мелкое членовредительство. Но некоторым подобное даже понравилось.

Взгляд Поттера внезапно зацепился за светлую знакомую макушку. Однозначно это был Дориан. Он шел рядом с Эдвином, жевал булочку и смеялся.

Гарри было больно все лето. Он мучился, страдал, пытался действительно отпустить и забыть. Ему было больно.

А Дориан вел себя как ни в чем не бывало… Он смеялся и ел свою булочку, которая, скорее всего, была с его любимым вишневым джемом.

Свой собственный внутренний мир Гарри сшивал вновь из тысячи разорванных клочьев, которые раньше были душой. Он все еще надеялся, хотя ему после импровизированных похорон стало легче.

Поттер в этот момент всей своей душой возненавидел булочки и вишневый джем. Он хотел, чтобы их никогда не существовало. И эта ненависть была куда сильнее, чем к Волдеморту.

— Гарри, я думаю нам лучше пойти сейчас в замок, — раздался сзади голос непонятно откуда взявшегося Альберта. — В противном случае, я боюсь, что первого сентября на отдельно взятом кусочке берега выпадет декабрьская норма снега. Люди могут заметить это и посчитать странным. Хотя, если быть честным, я очень соскучился по снегу.

С Поттера будто бы спало наваждение. Волна негативных эмоций улеглась, а узел где–то в груди расслабился. Его лучший друг Дориан Стан умер. Вместе с ним в одном классе будет учиться его брат близнец, с которым они никогда особенно не контактировали. Гарри не забудет этого никогда. Он сильный. Он справится.

Как бы то ни было, мальчик был рад вернуться в Дурмстранг. Эта школа в его представлении была равнозначна пониманию дома. Она значила для него много. Его собственное место относительного покоя и безопасности. Место, что было напоминанием о существовании свободы выбора и его упорстве.

— Я тоже соскучился по снегу, но, думаю, лучше подождать до декабря. И знаешь, я рад, что вернулся домой. Это был долгий путь…

Альберт серьезно посмотрел на него, а потом кивнул, явно понимая больше, чем на самом деле сказал Гарри.

 

Глава 10. Цветочная смерть и золотой снег

Толпа студентов медленно поднималась вверх к воротам школы. Разноязычный гул раздавался со всех сторон. Гарри потер виски. Первая половина дня и так прошла весьма насыщено, мальчику даже страшно было от того, чего стоит ожидать от второй.

Первокурсники испуганно озирались по сторонам, пытаясь понять, как же нужно правильно себя вести. Тяжелые посохи было очень неудобно нести, сундуки тоже мешались и постоянно норовили выскользнуть из рук. Бедные растерянные дети совсем не понимали, как правильно пройти эту дистанцию с препятствиями.

За школьными воротами стоял Каркаров. Он чуть ли не ежесекундно отвечал на приветствия своих учеников, попутно вылавливая из людского потока первокурсников. Дети наивно хлопали глазами, с восхищением смотрели на крутящегося юлой директора.

Всю дорогу до Дурмстранга Альберт молчал и пребывал в глубокой задумчивости.

— Интересно, если бы у абстрактных вещей были вполне реальные размеры, то как бы соотносились такие вещи, как наши собственные убеждения и истина? Насколько бы отличались их масштабы?

Гарри растерянно посмотрел на Альберта.

— Наши собственные убеждения весьма динамичны. Тем более, они в некотором роде уникальны. В том смысле, что убеждения одних не похожи на убеждения других

Грегорович прикусил свой палец и опять замолчал на какое–то время.

— Люди часто забывают ставить себя на место другого человека. Отсюда получаются какие–то однобокие и совсем далекие от истины взгляды на ситуации.

— Ты думаешь, это свойственно всем?

Альберт уверенно кивнул.

— Наше собственное эго всегда стоит для нас на первом месте. Мы делаем выводы с его позиции, забывая поставить себя на место другого. Ты тоже забываешь об этом, Гарри.

Поттер резко обернулся к собеседнику, до конца не понимая, о чем он говорит, но стало как–то неуютно и холодно внутри, что ли… От ответа его избавил подошедший Виктор, который подхватил Гарри за локоть и потянул в Трапезный зал. Свои вещи они оставили в Главном холле.

— Где ты был? — зашипел он.

— Вообще–то, я сидел с первокурсником, у которого разыгрался приступ морской болезни.

Виктор исподлобья посмотрел на Луческу.

— Хм… Вообще–то, я попросил Максима позвать тебя, а его самого заняться мальчиком.

— Думаю, драка ему казалась куда более интересной, чем сидение у кровати больного.

Крам нахмурился и его густые брови сошлись на переносице.

— Быть главой — это не играть в игрушки. Тебе ли этого не знать? Тут не идет речи о собственных желаниях. Это в первую очередь ответственность. Пренебрегать ею — это своего рода преступление. Если Максиму нравится просто красоваться с погонами, ничего не делая, чтобы их оправдать, то ему не место среди нас!

Гарри положил руку на плечо разошедшемуся Виктору и слегка сжал его.

— Успокойся, пожалуйста. Может, стоит поговорить с ним о том, что он давно не первокурсник и спрос с него будет куда больший, чем раньше. И если он к нему не готов, то ему стоит сдать свои погоны? Думаю, подобное заставит Максима пересмотреть свои взгляды.

Виктор немного расслабился.

— Ты прав. Если честно, я волнуюсь перед предстоящей церемонией.

Поттер понимающе кивнул.

— Я тоже. Может, расскажешь мне про драку?

В этот момент они вошли в Трапезный зал. Как и в прошлом году, он был поделен на две части. Стол для глав, как и преподавательский, захватывал обе половины. На самом краю сидел Дориан. Он неуверенно мял в руках салфетку. Проходя мимо него, Гарри спокойно кивнул ему. Элементарной вежливости никто не отменял. Дориан на какой–то момент замешкался, а потом тоже кивнул. Хочет того Стан или нет, но ему не избежать в будущем их регулярных пересечений. Если его что–то не устраивает, то пусть сдает погоны.

— Представляешь, Велок и Рюти не поделили Оливию Ахо. Это рыжеволосая бестия с четвертого курса. Они не нашли лучшего способа, чем решить свои проблемы посредством кулаков. Эти двое умудрились раскрасить себе лица. Мы разняли их и немного подлатали. Так эти два идиота решили, что того, что было раньше, мало, и устроили на этот раз магическую дуэль. Ковач полез их разнимать. В итоге поймал два проклятия! Теперь он отращивает себе по новой волосы и вправляет зубы. Последнее весьма болезненно.

— Уже решил с наказанием?

Виктор покачал головой и начал перекидывать из руки в руку солонку.

— Ничего не приходит на ум. Занятия еще не начались, и вычесть что–то из их личного рейтинга я не могу. Придумать им какую–нибудь трудотерапию тоже не могу. Да и кому из преподавателей захочется возиться с ними? Явно не госпоже Янку. Признаю свою несостоятельность как главы школы.

Поттер резко развернулся к нему.

— Чтобы я больше не слышал от тебя подобного! А наказание сейчас придумаем. Во–первых, пусть работают над контролем своего необузданного темперамента. Комнаты для медитации в их распоряжении. Допустим, в течение месяца им нужно каждую неделю тратить не менее шести часов на это. Во–вторых, профессор Люпин никогда не откажется от помощи с его животными. Я поговорю завтра с ним. Мне нужно будет забрать от него все вещи моего пса.

Крам приподнял до этого момента низко опущенную голову и широко улыбнулся.

— Это замечательная идея!

— Я польщен.

— Если честно, я невербально наложил на этих двоих жалящее проклятие. Оно доставляет им некоторый дискомфорт при сидении. Проклятие будет действовать еще около часа.

Виктор смущенно покраснел.

— Ты непревзойден!

Гарри рассмеялся и увернулся от щелкана в лоб. Внезапно Поттер почувствовал на себе тяжелый взгляд. Мальчик резко оглянулся и увидел, что на него пристально смотрит Дориан. Стан же, заметив, что его действия были засечены, тут же отвернулся.

— Вы что, поссорились? — тихо спросил Виктор.

— Да, — кивнул Гарри. — И думаю, что очень серьезно. Но на работе в Совете Глав это никак не отразится.

Из одной из дверей, что внезапно появились в стене, вышел первый распределенный ученик. Он выглядел встревоженным и очень бледным.

— Неужели и я был когда–то таким?

— Скорее всего, да. Мы все когда–то проходили через подобное. Интересно почувствовать себя с другой стороны. Не так ли?

— Да. Ты прав.

Зал постепенно начал заполняться первокурсниками. Они осторожно садились на свободные места, ожидая, что прямо сейчас, в эту самую минуту кто–то наброситься на них и покусает. Гарри с некоторой гордостью заметил, что Готт попал на его факультет. Гилберт выглядел очень испуганным и постоянно елозил на стуле, будто бы жалящее заклинание было наложено не на Велока с Рюти, а на него.

Понятие факультета в Хогвартсе было куда сильнее, чем в Дурмстранге. Здесь всех приучали к мысли, что очень многое зависит от самого себя, но не забывали учить и командной работе. В Хогвартсе же факультет был домом, а все его члены твоей семьей, со своими правилами и внутренними законами. Дурмстранг не ограничивал никого в общении и не связывал никого никакими предрассудками. Здесь факультет был своеобразным профилем, который определялся наличием определенных задатков к той или иной работе. Дурмстранг не вел никакой идеологической пропаганды относительно факультетской принадлежности и не навешивал ярлыков. Твое место во внутренней иерархии определялось собственными успехами и стараниями, а не фамилией или факультетской принадлежностью.

«Покажи, чего ты стоишь!» — был неформальный девиз школы. Гарри это определенно нравилось больше. Даже факультеты не отделялись друг от друга. Получил приглашение в чужую гостиную — пожалуйста, ходи себе на здоровье. Никто косо не посмотрит в твою сторону.

Но все это ничуть не мешало Гарри гордиться, что он учится именно на

Восточном факультете. В конце–концов, он был более приспособлен для подвижной работы, нежели для канцелярской, как западники.

— Виктор, ты не знаешь ничего про Гилберта Готта? Он дальний родственник Каролины. Он мне показался немного странным.

Виктор только хмыкнул.

— Кто бы говорил, — он нервно постукивал пальцами по столешнице, ожидая начала присяги. — Его отец баллотировался на пост Президента Чехии, но проиграл выборы с разрывом всего в один процент. Он говорил о подтасовке результатов, но его никто не стал слушать. Год назад, в знак протеста, господин Готт вместе со своей семьей переехали в Шабаш и открыли магазин по торговле чешскими сервизами и люстрами.

— Интересный выбор для смены деятельности.

— Да, но иногда жизненно важно просто действовать. О Гилберте от Каролины я слышал, что он очень скромный тихий мальчик, которого так и хочется потискать.

— Ей хочется тискать всех детей. Это ее слабость.

— Да, однозначно, — Виктор недовольно поморщился, явно вспоминая что–то.

Главные двери широко распахнулись и, четко чеканя шаг, в зал вошел Каркаров. Его плащ картинно развевался сзади. Даже Снейпу было чему поучиться у него в области артистизма и умения производить впечатление.

— Виктор Крам, Гарри Поттер и Драгош Мазилеску, подойдите ко мне!

Мальчики встали из–за стола и направились к директору. Гарри отстраненно заметил, что руки у него дрожат. Виктор же был жутко бледным, и это делало его вид более устрашающим. Драгош же просто скованно двигался и совсем не гнулся, будто бы проглотил кол.

По приказу директора в руках Гарри тут же появился резной ларец с перстнями. Он оказался на удивление легким. На его крышке был изображен герб школы, а по углам почему–то по одной детской руке.

Пока Каркаров объяснял, что именно необходимо сделать первокурсникам, Поттер изучал студентов.

Ангел и Ангела Вуич о чем–то перешептывались друг с другом и, судя по их ухмылкам, в будущем стоило ожидать чего–то особенного. Офелия сидела вместе с Мирославой и Беатриче и о чем–то увлеченно рассказывала им тихим голосом. Альберт задумчиво смотрел на директора и то ли слушал его, то ли делал вид, что слушает. Эдвин же высыпал на столешницу немного соли из солонки и теперь самозабвенно что–то вырисовывал пальцем на ней.

Другие одноклассники Гарри старались вести себя серьезнее и остекленевшими глазами смотрели на Каркарова, когда в голове крутилась только одна мысль: «Скорее бы поесть!». Директор продолжал говорить дальше, не замечая того, что первокурсники выглядели так, будто бы им пообещали явление дракона с минуты на минуту и не оставили никакого выбора, кроме как выйти к нему и сразиться один на один.

— Бельский Марцин!

Пухленький златовласый мальчонка медленно вышел из–за своего стола. Он на практически негнущихся ногах подошел к Гарри. Поттер открыл ларец и ему в руку прыгнул перстень. Гарри еле удержался от того, чтобы удивленно охнуть. Он осторожно передал перстень мальчику и подбадривающе улыбнулся ему.

Стоять с этой стороны зала было совсем иначе, чем находиться среди других учеников. Именно тут ощущалось то, чего не было с другой стороны, а именно: ответственность за других. Главы отождествляли собой надежность. Они были теми, кто направлял движение школьной жизни в необходимое русло.

Сейчас Гарри ничего не мог сделать для испуганных, зажатых и нервничающих детей, кроме как улыбаться им. Открыто и по–доброму. И в эти минуты Поттер чувствовал себя почти что счастливым.

Гилберт дрожащей рукой забрал у Гарри перстень и подошел к директору.

— Обещаю делать все, что пойдет на благо Дурмстрангу и его обитателям. Клянусь оказывать помощь и поддержку истинно нуждающимся в них!

Феникс громко вскрикнул и осыпал снопом золотых искр Готта.

— Замок принял твою клятву!

На какой–то момент Гарри показалось, что кто–то довольно заурчал, как кот, которому пообещали ежедневную кормежку и обязательное почесывание не менее трех часов в сутки. Но, видимо, никто в зале не почувствовал этого, и мальчик списал это на излишнее напряжение.

В этому году было шестьдесят первокурсников, тридцать два из них попали на Восточный факультет. Церемония шла не очень быстро и ближе к концу стоять практически без движения стало тяжело, а руки, держащие ларец, одеревенели. Список постепенно становился короче, а голодный огонек в глазах студентов все ярче.

Когда последний первокурсник соизволил произнести свою клятву и отправиться в западную часть зала, директор милостиво разрешил приступить к праздничному ужину. Ему–то что, он мог позволить себе не спешить. Наверное, наелся меда вместе со своим мишкой. Конечно же, Каркарову не понять, какого это стоять и беспокоиться, как бы желудок не заурчал прямо во время церемонии, напоминая о себе хозяину, а заодно и всем окружающим.

За столом глав практически не было разговоров, все были очень заняты поглощением ужина. Первокурсники же говорили между собой, не замолкая, видимо, сейчас их отпустило напряжение и их буквально прорвало. У Гарри же до сих пор руки были холодными и слегка подрагивали.

— Никогда бы не подумал, что это настолько волнительно, — тихо произнес он.

— Не то слово, — кивнул Крам. — Наверное, я так не буду волноваться даже на МАГах.

— Тебе сдавать их в этом году?

— Да. Я же пятикурсник. Вообще не представляю, что будет в итоге. Мне кажется, невозможно заучить столько материала, а потом структурированно выдать его на экзамене.

— Ну, мы же каждый год сдаем экзамены. Тут просто изменится комиссия и придется продемонстрировать практические навыки по некоторым предметам. Это не так страшно. Не переживай.

— Одно дело — сдавать экзамен по дисциплине за один год, а другое — за пять лет, — произнес обреченным голосом Виктор.

— Я уверен, ты справишься. На первом курсе все равно только разбирают основы. К пятому курсу они откладываются как непререкаемые истины. Уже минус год.

— Хм… В чем–то ты прав. Но и четыре года тоже немало.

— А кто с этим спорит? Знания — это как строительство пирамиды. Все начинается с закладки фундамента. Хочешь или нет, но пропустить какие–то детали тяжело, потому что, спускаясь с вершины, ты двигаешься медленно и постепенно приближаешься к основанию.

Виктор задумчиво прочертил на картофельном пюре треугольник.

— Чаще всего забываются какие–то не столь значительные мелочи, но именно на них и подлавливают.

Гарри согласно кивнул.

— Господин Мейер часто так делает. Я очень боялся, что опозорюсь перед ним на экзамене. От волнения чуть ли не перепутал водоцветик с янтаркой.

Крам уткнулся в тарелку.

— Я сейчас даже не вспомню, в каких зельях используются эти компоненты.

— Думаю, ты не раз успеешь повторить это к началу МАГов.

— Конечно. Главное, чтобы не вылетело из головы.

Тарелки постепенно пустели, а шум от разговоров становился только сильнее. Теперь все говорили в полный голос, совершенно не стесняясь.

Через какое–то время Каркаров встал и отпустил всех.

— Теперь второй раунд, — усмехнулся Виктор. — Веди своих первачков в гостиную, а я за лототронами.

Гарри растеряно посмотрел на оставшихся в зале детей. Чуть поодаль стоял Дориан. Он подпирал собой стену и, скрестив руки на груди, самозабвенно разглядывал люстру. Вряд ли от него стоило ожидать помощи.

— Первокурсники, следуйте за мной! Будьте внимательны и, пожалуйста, не теряйтесь. Так же не забывайте слушать меня! — эти фразы пришлось повторять три раза на разных языках, пока на лицах всех детей появилось осмысленное выражение.

Восхождение на седьмой этаж далось первогодкам с трудом. Гарри было даже смешно, что когда–то он сам был таким же. Уставшие дети постоянно крутили головами, пытаясь запомнить как можно больше. Дориан шел сзади и мгновенно пресекал любые попытки отбиться от группы одной лишь своей улыбкой, плавно переходящей в оскал.

Как бы ни хотел Поттер, но он не мог спокойно наблюдать белоснежные вампирские клыки. Слишком уж нехорошие были с ними ассоциации. Они невольно напоминали о том, что предшествовало укусу.

В родной гостиной Гарри поделил детей на три группки, а потом достал ранее заготовленные свитки. Он помнил, как сам пытался запомнить все, что рассказывала ему о школе Каролина, но в итоге это все перемешалось в голове и позже пришлось разбираться со всем заново. Чтобы подобного не произошло с новенькими, он долго и упорно записывал основную информацию о правилах, требования к студентам, о возможных наказаниях. Так же он указал, что и на каком этаже находится.

Копирующее заклинание позволило быстро размножить текст на разных языках для студентов. Это значительно облегчило жизнь первокурсникам и главам.

Разыгрывание комнат затянулось почти на такое же время, что и вся церемония распределения. Когда последние студенты получили свои комнаты, Гарри, Виктор и Драгош буквально упали на кресла в гостиной и отказывались куда–либо двигаться дальше. В итоге через какое–то время за Поттером пришла Офелия. Она, ничего не говоря, наложила на Гарри чары Мобиликорпуса для передвижения в пространстве и на манер воздушного шарика транспортировала его к новой комнате.

На этот раз мальчику досталась сорок третья комната, а его соседом стал Патрик Хансен, замкнутый четверокурсник, который любил коллекционировать бабочек и сороконожек.

Офелия оставила почти бездыханное тело Гарри у порога его новой комнаты и ушла к себе разбирать свои вещи. Поттер сделал над собой усилие, добрался до кровати и, не раздеваясь, улегся спать.

— Спокойной ночи, — пробурчал он уже в подушку.

* * *

Том сидел на подоконнике и переливал чай из одной кружки в другую, пытаясь хоть немного охладить его. Около его ног на полу расположился белобрысый мальчик и скучающе изучал многочисленные трещинки на деревянном полу их комнаты.

— Почему никто за тобой не приходит? — тихо спросил он.

— Стефан! — раздраженно зашипел Том. — Найти человека в другом мире очень тяжело, а в такой дыре, как эта, тем более. Я тебе не раз демонстрировал свою силу. Неужели этого мало, чтобы убедить тебя в своей особенности?

— Да, я помню. Хотя мне было очень жалко того кролика. Зачем было заставлять его лезть в петлю… Это было жутко!

— А ты считаешь нормальным, когда меня пытаются побить, а потом обвинить в том, что я сам начал все это?! Билли Стаббс получил свое!

Стефан вытянул вперед ноги и начал качать пальцами на правой ноге, которые проглядывали через большие дырки на носке.

— Если ты такой кудесник, то почему не можешь вылечить мое сердце? — с обидой в голосе спросил он.

Мальчик, сидящий на подоконнике, поморщился и тут же отвернулся к окну.

— Ты же знаешь, что моих способностей мало здесь. Возможно, мой отец мог бы это сделать, но, думаю, он уже не придет за мной. Если хочешь, то я могу остановить твое сердце.

Последнее предложение Стефана совсем не потрясло.

— Я подумаю, — совершенно серьезно кивнул он. — Ты точно уверен, что сможешь?

Том с видом уязвленного самолюбия кивнул.

— Я никогда не обещал того, что не мог сделать. Ты это знаешь?

— Знаю, — отозвался Стефан, поправляя злополучный носок. — Стоит ли записать на твой счет внезапно умершего хомяка Алисы?

Мальчик тут же резко отвернулся к окну и ничего не ответил. Старые часы с лопнувшим циферблатом тихо тикали в углу, наполняя комнату подобием жизни.

Вообще Том категорически не любил убираться, но вместе с этим был редкостным чистоплюем. Именно поэтому Стефану приходилось брать на себя уборку. Взамен он получал покровительство Тома и, как следствие этого, к нему почти никогда не цеплялись. Конечно, мальчику доставались иногда не самые приятные задания, как, например, кого–то отвлечь или что–то украсть. У них с Томом даже была специальная коробка, где хранились их маленькие реликвии.

— Слушай, Том, сотвори, пожалуйста, какое–нибудь доброе маленькое чудо для меня. Тебе ведь не сложно. Я же делал все, что ты мне приказывал!

Мальчик на подоконнике замер и долго сидел не двигаясь. Потом резко спрыгнул на пол.

— Одевайся, — коротко приказал он.

Стефан недоуменно посмотрел на него, но поспешил выполнить указания.

На улице медленно падал снег и ярко светило солнце. Было хорошо и тепло. Том завернул за угол здания приюта, с той стороны, где не было окон. Сильно зажмурился и поднял руки вверх. Какое–то время он простоял так. У Стефана уже начали мерзнуть ноги, когда внезапно снежинки стали золотистыми. Мальчик тут же бросился их ловить под насмешливым взглядом серых глаз Тома. Снежинки были теплыми и долго не таяли. К сожалению, золотой снег шел только на небольшом участке, но и этого было достаточно. Стефан счастливо засмеялся.

— Спасибо тебе за чудо! Я даже не надеялся никогда увидеть подобного. Теперь мне не так страшно.

* * *

Когда сигнал подъема вырвал Гарри из странного сна и заставил открыть глаза, мальчик ощутил, что все его тело какое–то тяжелое, будто сверху его что–то придавливало. Оказалось, что это была не игра воображения, а вполне реальный Сириус, который спал прямо на мальчике и блаженно пускал слюни на его подушку.

Поттер тут же поспешил спихнуть его с себя и переодеться в другую форму для зарядки. Сириус обиженно гавкнул и состроил страдальческую мину. Гарри на ходу достал из сундука коробку с шоколадными конфетами и сунул псу под нос.

— Я тоже по тебе соскучился, но мы с тобой пообщаемся вечером. Хорошо? Прости, но сейчас, правда, некогда.

Гримм в знак принятия подобных условий заглотил сразу две конфеты и довольно гавкнул.

— Он вчера долго скребся в дверь и скулил, — донесся тихий голос Патрика. — Пришлось впустить его.

— О, спасибо большое! — улыбнулся Гарри. — У меня вчера просто не осталось сил, чтобы забрать его. Давно я так не выматывался. Ох, ладно, мне пора бежать к первокурсникам. Еще заблудятся.

— Удачи, — так же флегматично отозвался Патрик, который был все еще в одном нижнем белье.

Когда Гарри выбежал в гостиную, первокурсники опасливо жались друг к другу и постоянно косились в сторону Дориана. Похоже, страшилка для них была найдена.

— Спасибо, — кивнул он Стану. — Проследи теперь за своими.

Получив ответный кивок от Дориана, Поттер повернулся к первокурсникам. На Гарри они смотрели с уважением и неким трепетом. Похоже, успели уже наслушаться о нем всяких глупых легенд.

Гоняк был, как всегда, в своем репертуаре. Он долго разглагольствовал о вреде долгого отдыха и хилости нового поколения студентов. Потом еще столько же высказывал вслух свои предположения о том, сколько придется работать и каким образом придется это делать на непаханом поле основ физического воспитания первокурсников.

Где–то минут тридцать длилась зарядка, но Гоняк старался сильно не перегружать никого после лета, хотя первокурсникам хватило и этого. Они выглядели совершенно уставшими и измотанными. И опасливо косились на нового преподавателя. Видимо, детей в Дурмстранге пугало практически все.

Когда Гарри забежал перед душем в свою комнату за формой, то увидел, что одна коробка с конфетами была благополучно прикончена Сириусом. И теперь пес, довольно виляя хвостом, стоял на двух лапах и рылся в сундуке в поисках еще каких–либо лакомств.

Оказавшись застуканным на месте преступления, пес прижал уши к макушке и изобразил виноватое выражение на мордочке.

— Гримм! Плохой пес! Добавка будет вечером. Ты хочешь оставить Ремуса без его порции?

Пес повернул голову вбок и шаркнул передней лапкой.

— Можешь идти к нему сейчас. Так шоколад точно уцелеет.

Сириус тяжело вздохнул и вышел из комнаты.

После душа Гарри помчался в Трапезный зал, где с кучей свитков с расписанием бегал за главами курсов, в итоге по пути он просто раздал половину самим студентам.

Когда Поттер сел за стол, многие уже приступили к еде.

— Ты совсем замучался, — обеспокоенно заметила Офелия.

— И тебе доброго утра, — поприветствовал Гарри. — Никогда не думал, что главы факультетов выполняют столько рутинной работы. А у Крама вообще еще больше обязанностей.

Почему–то за их столом сильно пахло календулой. Этот запах был весьма навязчивым и неприятным.

Мейер встал со своего места и, не скрывая довольной улыбки, сообщил всем присутствующим в зале, что еда у кого–то отравлена. Гарри осторожно исследовал содержимое своей тарелки, потом внимательно осмотрел свой чай, который очень сильно пах календулой. У единственного из всех сидящих за этим столом.

Подобный запах был только у одного яда, а именно у «Цветочной смерти». Этот яд вызывал спазмы дыхательных путей и очень быстро убивал жертву. Они проходили его в конце прошлого года и Гарри даже писал по нему доклад.

Поттер уверенно поднял руку и заметил, что не он один сделал это. Вид Новака выражал решительность и знание, что именно он прав. Это вызвало замешательство у мальчика.

Мейер спустился в зал.

— Каша Новака была отравлена, — громко произнес он. — Поттер, ложная тревога.

Запах календулы уже вызывал тошнотворные спазмы. Некоторые смотрели в сторону Поттера и хихикали. Было крайне неудобно, но Гарри решил идти до конца. Пусть уж лучше это окажется новый сорт чая, чем отрава.

— Господин Мейер, вы не могли бы все же взглянуть на мой чай? — уверенно произнес Гарри.

Преподаватель зельеварения медленно, с некоторой неохотой приблизился к столу мальчика.

— Я думаю, что волноваться совершенно… — он принюхался, а потом внимательно посмотрел на цвет напитка.

Мейер быстро вытащил из одного из кармашков мантии маленький мешочек с каким–то порошком и всыпал его в чай. Жидкость тут же запенилась и поднялась шапкой.

— Это все–таки «Цветочная смерть», — произнес он. — Но это была не учебная проверка. Тебя кто–то пытался отравить. На основании этого будет открыто внутреннее дело и произведено расследование. Улику я забираю.

И с пенной чашкой в руках поспешно покинул зал. За ним последовал Каркаров.

Аппетит был отбит напрочь. К еде не тянуло ни в обед, ни во время ужина. Весь учебный день он был как на иголках и язвительно отвечал всем сочувствующим ему. Вечером же, когда он вернулся в комнату, на подушке лежала вторая черная карта.

«Дважды мы не предупреждаем

Глас Дурмстранга».

Гарри сел на постель и горько рассмеялся. Он оказался втянутым в какую–то авантюру против своего желания. Нужно было что–то делать, но что именно, мальчик не знал.

 

Глава 11. Иллюзии и тепло

Каркаров и Мейер несколько дней усиленно пытались выяснить, кто именно приложил руку к несостоявшемуся отравлению Гарри, но никакой информации добыть так и не удалось.

Яд был подсыпан тогда, когда домовые уже накрыли завтрак и Гарри, скорее всего, сел на свое место. Наиболее вероятным и очевидным было бы, если это сделал кто–то из уже сидевших за столом, но там находились только члены отряда Поттера, которые не имели никаких личных мотивов для подобного.

То, что стоит на столе, невозможно было увидеть до тех пор, пока не сядешь за него. Исключение составляли учителя. Отсюда следовало, что отравителю было необходимо сесть за их стол. Но так как никого постороннего Благоразумные не видели, получалось, что этот некто находился под чарами невидимости.

Но все это было только теориями, совершенно не подтвержденными какими–либо фактами. Гарри показал полученные черные карточки директору. Каркаров был крайне удивлен, увидев их, он никак не мог вспомнить, откуда конкретно слышал об этом сообществе, но обещал детально изучить этот вопрос.

Скрывать от членов отряда угрозы со стороны Гласа Дурмстранга не было смысла, и он позвал всех, кроме Дориана, в тренировочную комнату для разговора об этом. Полувампир все равно пришел. Его предупредил Альберт, сказав, что Гарри собирается поделиться своими предположениями о том, кому может потребоваться донимать его, и никто не будет возражать против компании Стана.

Дориан устроился в самом углу комнаты и оттуда хмуро взирал на всех собравшихся. Гарри же сел к нему спиной, потому что видеть его отрешенное постное лицо совершенно не хотелось, это расстраивало. Поттер вообще не понимал, что Стан продолжает делать рядом с ним. Хотя, возможно, полувампир просто опасался, что происходящее с Поттером может каким–либо образом зацепить и его.

Когда все расселись на диванчики, трансфигурированные из старых скамеек, Гарри выложил две черные карточки на ветхий шаткий столик, на котором до этого лежали небольшие гантели.

— Первую я получил в последний учебный день в мае. Вторую обнаружил вечером в тот же день, когда меня пытались отравить.

Четыре серьезных лица нависли над картами, внимательно рассматривая их. Дориан продолжал коситься из своего угла.

— Глас Дурмстранга… — задумчиво произнес Альберт. — Я слышал об этом.

Гарри удивленно посмотрел на него.

— Даже директор ничего определенного о них не помнит.

— О, просто я наткнулся на одну легенду, когда читал Историю Дурмстранга. Она удивила меня.

— И что это за легенда? — нетерпеливо спросила Офелия.

— Неизвестно, когда точно был основан Дурмстранг, предположительно это было сделано после крещения Руси, где–то в промежутке между тысяча сотым и тысяча двухсотым годами. Волхвы изначально исповедовали язычество и свою магию связывали с тотемами. Они боялись, что вместе с их верованием уйдет и магия. Один из сильнейших волхвов того времени основал эту школу. Осталось его прозвище — Кощей. Он же является одним из часто встречаемых персонажей русского фольклора. Дурмстранг в то время назывался Приразитися футрина, что со старославянского обозначало Воспротивиться буре. Но я отвлекаюсь. Этот волхв был очень сильным, он сумел создать не только крепость, которая остается нерушимой века, но и дал замку душу. Именно она контролирует внутреннюю жизнь студентов и старается выжить из стен школы опасных людей. Но самостоятельно сделать это тяжело, поэтому замок собирает студентов, которые должны, не открывая своих имен и лиц, помочь Дурмстрангу осуществить эту задачу. Никто не знает, правда это или нет, но подобное сообщество или организация, кому как удобнее называть, носит имя Глас Дурмстранга.

— То есть замок просто хочет выжить отсюда Гарри? — подал голос Эдвин, который на протяжении всего рассказа нервно постукивал пальцами по столешнице стола.

— Исходя из легенды, получается, что так, — кивнула Мирослава.

Альберт стряхнул со своей мантии невидимые пылинки.

— Но это всего лишь легенда. Никто не знает, есть ли у замка в действительности душа, а даже если и есть, то правда ли она против Гарри.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Офелия.

— Всего лишь то, что, возможно, Глас Дурмстранга просто руководствуется известными только им целями и действуют по своей воле, не имея никакого отношения к желаниям замка.

Гарри, до этого сохранявший молчание, приподнял голову и отвлекся от созерцания собственных сапог.

— А возможно, это вообще один человек, который имеет ко мне какие–то свои счеты. А Глас Дурмстранга, опять–таки, — всего лишь его прикрытие.

Альберт нервно дернулся.

— Об этом я совсем не подумал, но такой вариант тоже возможен!

Офелия накрутила прядку своих волос себе на палец и нервно подергивала ее.

— Теперь подумаем насчет другого. Чтобы оставить карты, нужно попасть в спальню. Это сделать не так просто, необходимо приглашение.

В комнате вновь повисла тишина. Эдвин достал из сумки перьевую ручку и лист пергамента.

— Давайте составим примерный список тех, кто мог сделать это.

— Для начала это все старосты, — произнес Гарри.

— И все учителя, — добавил Альберт.

— Теперь допросим всех с помощью Сыворотки правды? — усмехнулась Мирослава.

— Нет, это сумасшествие! — воскликнул Гарри. — Я даже не могу представить себе подобное, но если бы нам удалось вычислить наиболее вероятного кандидата, то вполне можно было бы провести допрос.

Судя по хищной улыбке на лице Эдвина, не было сомнений в том, кто будет уговаривать жертву пойти на контакт.

Гарри внезапно вспомнил о том, что Сириус совершенно беспрепятственно проходит в его спальню безо всяких приглашений.

— В комнаты так же свободно могут попадать животные, Возможно, что и на анимагов это тоже распространяется. Да и в наших комнатах убираются домовые. Их ведь можно попросить подложить карточку.

— Но их перемещения должны были бы как–то отслеживаться! — запальчиво воскликнула Офелия.

— Маловероятно. Они постоянно что–то делают и куда–то движутся. Домовых слишком много для того, чтобы фиксировать каждый их шаг на бумажке.

Гарри откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

— Я думаю, что меня не пытались отравить всерьез. Если бы они действительно хотели избавиться от меня, то выбрали бы яд, который определить куда тяжелее. Возможно даже, какой–нибудь медленного действия. А мне подлили «Цветочную смерть», по которой я готовил доклад в прошлом году. Да и запах у него очень сильный. Вряд ли это простое совпадение.

Эрстед кивнул с серьезным видом.

— Думаю, это так. Мы будем ходить с тобой везде и первыми пробовать твою еду.

Поттер вздрогнул, услышав такое предложение.

— Просто гениальная идея, — с плохо скрываемым раздражением в голосе произнес Гарри. — Конечно же, мне будет куда приятней, если что–то случится с вами, а не со мной!

Эдвин демонстративно отвернулся.

— В таком случае, я не знаю, что еще можно предложить.

— Просто внимательно смотреть по сторонам, — ответил Гарри. — Особенно мне.

Мирослава, задумчиво заплетавшая косичку Эдвину, внезапно хлопнула в ладоши прямо возле его уха, заставляя Эрстеда подпрыгнуть на месте.

— Что, если сделать какую–нибудь штуку, чтобы можно было предупредить друг друга о том, что он находится в опасности?

— Действительно стоящее предложение. Осталось придумать, что это конкретно будет и как это реализовать, — радостно воскликнул Гарри. — Тогда решим это на следующей встрече. А пока у нас есть время подумать над этим.

Дориан за вечер не проронил ни слова.

* * *

Поттер не мог однозначно утверждать, что последние события серьезно напугали его. Раньше в школе он часто получал небрежно написанные записки от своего кузена о том, что будет ждать его после школы. Дадли казалось это забавным. Он считал, что Гарри обязательно будет бояться и нервно вздрагивать от каждого звука, ожидая неминуемой расправы. Сначала так и было, но потом подобное потеряло всякую силу воздействия. Чему быть, того не миновать. Например, все люди боятся операций, особенно если идут на них в первый раз, но когда отправляются на семнадцатую по счету, то уже не чувствуют напряжения и сильного страха. Возможно, просто привыкают.

Теперь же появился некто, желающий причинить Гарри вред. Он хочет выжить его отсюда, из места, заменившего ему дом. Поттер не собирался сдаваться на радость этим неизвестным. Это было бы проявлением слабости и крайней глупости. Куда он тогда пойдет? В Хогвартс? Нет, туда ему не хотелось. После дисциплины в Дурмстранге жизнь в Хогвартсе будет казаться в высшей мере хаотичной. А послушав Рона и Гермиону, Гарри убедился в том, что не все предметы преподаются там на должном уровне, а часть из них вообще отсутствует.

Возвращаться в поместье Снейпа и заниматься самообразованием, рассчитывая на то, что в итоге просто сдаст экзамены, тоже не хотелось. Он задохнулся бы в этом изолированном от людей доме, а единственными, с кем можно поговорить, будут желчный зельевар и восторженный домовой эльф с постоянными припадками эйфории по поводу любого внимания к нему. Слушать унизительные речи от опекуна и восхваляющие от домовика не хотелось. Вряд ли они могли стать частью нормального диалога, который просто бы приносил радость общения.

Возможно, его порой навещал бы Дамблдор, но Гарри ему не доверял, хотя никогда не спорил с тем, что этот человек мог располагать к себе и очень четко чувствовал своих собеседников. Директор Хогвартса был очень мудрым человеком, возможно, именно поэтому мальчик не мог до конца понять его. В нем еще жила обида из–за распоряжений его жизнью. Но Гарри никогда не знал, что он сам делал бы, если бы оказался на месте Дамблдора. Смог бы он сам хладнокровно готовить почву для будущего неминуемого противостояния или стремился бы за тот короткий период времени, что был у него, дать всем максимально возможные крупицы счастья? Решился бы на создание своего короткого Золотого века? Гарри не знал этого.

Сириус был очень взволнован последними событиями и теперь, как и в прошлом году, ходил за мальчиком как приклеенный. С уроков он ждал его, дремля около дверей кабинетов, а на Собрания глав он по–деловому заваливался в ноги мальчика, высовывал язык, периодически пуская слюни на сапоги крестника и строил глазки Каролине, которая всегда носила с собой что–нибудь сладенькое и обязательно делилась этим с ним.

Люпин же не спускал с него глаз во время всех трапез и старался оказаться поблизости, когда мальчику приходилось засиживаться в библиотеке. Гарри была приятна такая забота с их стороны. Дориан все так же продолжал держать нейтралитет и теперь на уроках сидел вместе с Мирославой. Поттеру же приходилось довольствоваться компанией Офелии, которая продолжала настойчиво уничтожать его запасы писчих принадлежностей.

Так же у нее была вредная привычка тихо напевать себе что–то под нос во время выполнения письменных заданий. Цыганка даже не замечала этого и понимала, что что–то не так, только когда Гарри, отчаявшийся в тщетных попытках сосредоточиться, просил ее замолчать. Еще Офелия была очень грациозна и ловка. Она с легкостью могла поймать любой предмет, но квиддич ее совершенно не интересовал, как и полеты на метле. Она предпочитала пегасов, а в крайних случаях ступы. Цыганке были не чужды такие качества как наглость и непосредственность. Девочка совершенно спокойно и без разрешения могла взять любую чужую вещь. Гарри какое–то время было неудобно делать ей замечания, но потом он не выдержал и высказал ей все поэтому поводу, а после очень испугался своего срыва, но Чермак лишь безразлично пожала плечиками, пообещав, что в следующий раз точно предупредит, если ей что–то потребуется.

В основном расписании практически не было новых предметов. Только Основы врачевания изменились на знахарство. А вот в дополнительном Политические знания и ораторское искусство заменила Риторика и софистика, но они читались господином Брэггом в рамках одной и той же дисциплины. Фехтование сменилось основами владения холодным оружием, Ядология — Лечебным зельеварением, Основы рунологии вовсе исчезли из расписания и теперь на их месте стояли Основы сельскохозяйственной магии, которые вели сразу два преподавателя: господин Ржецкий и госпожа Янку. Одна Бытовая магия осталось неизменной.

Гарри выбрал почти все дополнительные предметы, обойдя своим вниманием только Основы сельскохозяйственной магии, которой очень обрадовалась Мирослава. Ее поддержала Офелия и записалась туда за компанию.

Виктор каждый день проклинал свои погоны. Обязанности главы школы отнимали львиную долю свободного времени. Крам составлял специальные карточки на первокурсников, в которые позже будет вноситься такая информация, как успеваемость, рейтинговые места, наказания за серьезные провинности и номера комнат, в которых они жили.

Чтобы ему не было скучно заниматься подобной рутинной работой, он с радостью привлекал к этому Гарри и Драгоша, на что получал постоянное ворчание с их стороны.

— Поттер, ты не видел табели по успеваемости за второй курс Восточного факультета? В прошлом году Станислав почему–то заполнил карточки западников, а вас обошел стороной.

— Нет, не видел, но копии, видимо, должны быть у директора.

— Скорее всего, но он уехал из школы на три дня. Я уже сегодня узнавал. Ты не мог бы попросить Дориана заняться опросом всех своих одноклассников, чтобы выяснить их рейтинг?

Гарри нахмурился, но кивнул.

— Хорошо, я поговорю с ним.

Виктор какое–то время внимательно смотрел на мальчика, а потом тихо произнес:

— Мне действительно жаль, что вы поссорились. Вы были хорошими друзьями.

— Мне тоже жаль, — тепло улыбнулся мальчик. — Но иногда обстоятельства бывают против нас.

Крам какое–то время что–то еще писал в наискось разлинованном листе, а потом откинул его в сторону.

— Все! Я больше не могу. Пошли к морю?

Поттер удивленно посмотрел на него.

— Я просто так ни разу туда не ходил.

— Отлично, значит, пойдешь со мной. Там очень хорошо и спокойно.

Виктор окинул внимательным взглядом комнату, потом аккуратно разложил бумаги на несколько стопочек и, довольный проделанной работой, направился к выходу. Гримм потрусил за ним следом.

— Кстати, ты знаешь, что мне предложили место запасного ловца в Болгарской квиддичной команде «Бързи пчели»?

— Нет. Мог бы и написать об этом.

Крам немного покраснел.

— Ну, это выглядело бы, как будто я хвастаюсь.

— Я никогда бы так не подумал, — мягко произнес Поттер. — Но как это произошло?

Сириус спустился на седьмой этаж и поплелся в Восточную гостиную, видимо, решив, что Краму вполне можно доверить своего крестника.

— А ты разве не знаешь? Хотя ты весь май ходил как пришибленный. Та команда, что выигрывает школьные квиддичные соревнования, в июне на стадионе Шабаша играет против команды Западносибирской школы. На этом матче присутствовал тренер Бързи пчели. Его впечатлила моя игра и то, как я поймал снитч. В общем, господин Овчаров предложил мне пока позицию запасного ловца. Он думает, что лучше сработать на опережение и взять меня в команду сейчас, чем кусать себе локти, когда после выпуска я уйду к противнику.

— Насколько я знаю, в квиддиче не приняты замены во время игры. В чем смысл твоей позиции?

— Замены бывают до начала игры. И это так много: иметь возможность иногда наравне тренироваться с такими известными игроками!

— Я очень рад за тебя! Думаю, такая возможность выпадает крайне редко.

— Да, — Крам широко улыбнулся. — Я должен оправдать возложенные на меня ожидания.

Гарри пнул мелкий камешек носком сапога.

— Ты, конечно, постарайся, но рассчитывай свои силы. Я не хочу, чтобы ты совсем загнал себя.

— Спасибо, — Виктор широко улыбнулся и в этот момент буквально излучал счастье.

Около воды было прохладно и Гарри немного поежился. Тяжелые темные волны накатывали на берег, с шумом разбиваясь о камни. Мальчик сел на корточки и провел по воде рукой. Со стороны Виктора раздалось шуршание, когда Гарри оглянулся на него, Крам уже был в одних белых подштанниках.

— Зачем ты раздеваешься?

— Собираюсь искупаться, — довольно отозвался Виктор.

— Тебе не кажется, что вода холодна для подобного?

— Сейчас ее температура где–то восемь градусов по Цельсию.

— И это нормально?

— Когда я был на первом курсе, Гоняк решил опробовать новую программу. В нее входило плаванье в море в начале сентября, вода была ничуть не теплее, чем сейчас. После того, как за неделю в Лечебном крыле не осталось противопростудного зелья, а у Мейера уже не было сил готовить новое, Каркаров решил отменить нововведение, но лично мне подобное понравилось. Я каждое утро принимаю контрастный душ, это помогает взбодриться и закаляет. Не хочешь окунуться в море?

Гарри внимательней посмотрел на воду.

— Пожалуй, откажусь. Тем более, я совершенно не умею плавать.

— Я могу научить тебя, — осторожно предложил Крам.

— Нет, спасибо! — Гарри всплеснул руками. — Действительно не стоит.

— Как хочешь, — пожал плечами Виктор и, разбежавшись, прыгнул в воду.

— Бррр… — произнес он, вынырнув. — Как же здорово! Ты совершенно не представляешь, от чего отказываешься.

Виктор довольно улегся на спину и поплыл. Гарри же принялся вырисовывать на песке камешком различные узоры.

— Ты когда–нибудь был в тех пещерах?

Поттер показал в сторону виднеющейся в дали скалы.

— Нет, и тебе не советую. Там, говорят, живут сирены, но им запретили нападать на людей и сбивать с курса корабли. Маги были весьма убедительны и им пришлось смириться. Теперь сидят там и скучают. Кстати, в этих водах водятся морские девы. У них верх тела как у обычных девушек, а низ — рыбий хвост. У русалок ноги есть, но и те не могут долго прожить без воды. Начинают засыхать.

— Ох, тебя послушать, из замка лучше не высовываться.

— По–хорошему, это так. Черный лес очень опасен. Там кого только не водится. Хотя, что мне тебе рассказывать, ты сам по нему гулял.

— Я видел там только гриммов. Они прекрасные и добродушные существа.

— Мне кажется, что так думаешь только ты. Многим гриммы кажутся пугающими.

— Я учту это на будущее.

Виктор рассмеялся и подплыл к Гарри. Поттер до конца не понимал, как именно к нему относится Крам. Пожалуй, он воспринимал его серьезно и общался с ним как со взрослым человеком, но периодически в его жестах или речи проскальзывало нечто покровительственное.

— У тебя есть братья или сестры? — задумчиво спросил Гарри.

— Нет, — беззаботно ответил Виктор, выходя на берег. — Не знаю, как у магглов, но волшебники редко обзаводятся больше, чем двумя детьми, за исключением тех случаев, когда рождаются одни девочки, а родители желают сохранить фамилию, тогда они не останавливаются до рождения мальчика. Но чаще всего маги предпочитают иметь одного ребенка, чтобы позже не возникло проблем с наследованием и делением имущества. Обычно, чем сильнее род, тем меньше детей.

Гарри нахмурился, наблюдая, как мокрые подштанники облепили ноги Виктора, а его тело покрылось гусиной кожей при первом же порыве ветра.

— Твой род относится к сильным?

— Сложно сказать. В Болгарии давно перестали заморачиваться с такими вещами как чистота крови или аристократизм, правильнее сказать, у нас почти и не было подобного. Моя семья просто придерживается мнения, что чем больше наследников, тем больше проблем в итоге. Тем болем, отец занимается коллекционированием редких фолиантов. Думаю, ему претит сама мысль о том, что его прекрасная библиотека когда–то будет разделена.

Высушивающие чары заставили короткие волосы Виктора стоять непокорным ежиком.

— А ты очень хотел брата или сестру?

— Конечно! — произнес Крам, натягивая китель. — Я буквально ходил за родителями и капал им на нервы, убеждая их в том, что мне одному скучно расти. В итоге мне купили аквариум с рыбками, сову, двух хомячков, одну крысу, котенка и щенка. Хотели еще и попугая, но потом передумали. Скучать мне было просто некогда. Все время уходило на то, чтобы содержать в порядке и добром здравии весь этот зоопарк.

Гарри наложил на одежду собеседника согревающие чары.

— Интересная альтернатива сестрам и братьям.

— Да, — кивнул Виктор. — Но у меня обязательно будет несколько детей. Я до сих пор хочу брата, но приставать с этим к родителям уже не солидно. Они ведь могут обидеться и подарить гиппогрифа, а как правильно ухаживать за ним, я не знаю.

Поттер звонко рассмеялся.

— Я когда–то давно хотел себе родного брата или сестру или просто адекватного родственника.

— И тебе тоже подарили хомячка?

— Нет, — покачал головой Гарри. — Я просто перестал верить в чудеса и мечтать. Наверное, нам пора возвращаться в школу — темнеет.

Поттер отряхнул свою форму от песка и развернулся к замку. Он был зол на себя из–за излишней словоохотливости и никому не нужных откровений. Внезапно мальчик почувствовал на плече руку Виктора.

— Да, думаю, нам пора, — произнес он мягко.

Гарри был ему благодарен, что он не стал дальше развивать неприятную для него тему.

Всю дорогу до Дурмстранга они обсуждали первокурсников, выдвигая предположения о том, кто из них займет места глав курса. За подобными разговорами–спорами они не заметили, как поднялись на восьмой этаж к комнате Совета глав.

— Ты можешь идти к себе, — весело произнес Виктор. — Ты и так сегодня мне сильно помог. Я сейчас разложу бумажки по папкам и спущусь в нашу гостиную. Сил что–либо еще заполнять нет. Можешь не ждать меня.

Гарри удивленно посмотрел на него, но отказываться от столь щедрого предложения благоразумно не стал. Тем более, его еще ждал конспект по классификациям лечебных свойств однодольных растений, который он должен приготовить к послезавтрашнему занятию по зельеварению.

Виктор скрылся в кабинете, а Гарри почти что дошел до лестницы, когда услышал звуки борьбы. Казалось, будто кто–то, сцепившись, катается по полу.

Поттер решил проверить, что именно происходит. Это все–таки было его прямыми обязанностями, да и он был твердо уверен, что это все те же Велок и Рюти опять никак не могут поделить красавицу Оливию.

Гарри решительно направился по коридору назад, мимоходом отмечая про себя, как быстро потемнело на улице. Свечи в канделябрах были уже зажжены и опасности на что–то налететь или кого–то упустить не было.

Звуки раздавались из–за двери в одну из комнат для медитации и тут же стихли, стоило только мальчику взяться за ручку двери. Он распахнул ее и тут же отпрыгнул в сторону, смахнув несколько свечей на пол.

На полу в большой луже крови лежал черный пес. Кроме него в комнате больше никого не было. Гарри инстинктивно прижал руку ко рту, чтобы сдержать рвущийся с его уст крик. Черный пес определенно был Сириусом, хоть его и было тяжело хорошо рассмотреть из–за темноты в комнате.

Ноги и руки мальчика дрожали и не было сил, чтобы войти внутрь и осмотреть собаку, которая вообще не шевелилась. Видимо, Сириус был мертв. Это понимание разъедало изнутри хуже, чем кислота. В какой–то момент Гарри показалось, что его самого просто не существует, что все, что ему до этого казалось собственной жизнью, было всего лишь иллюзией.

Когда Гарри видел, как Квиррелл хладнокровно перерезал горло Дориану, было по–другому. Тогда он тоже испытал чудовищную душевную боль, но она заставила атаковать и бороться. Возможно, тогда это просто стало последней каплей и это дало выход накопившемуся напряжению и вылилось в агрессию.

Теперь же все вмиг обрушилось. Прекратили свое существование время и пространство. Он не смог уберечь Сириуса, единственного человека, который искренне желал стать его семьей. Того, кто постарался показать, что Гарри достоин любви и хорошего отношения. Того, о ком хотелось заботиться и радовать.

Некстати вспомнился целый пакет шоколадных лягушек, которые он оставил ему в сундуке к выходным, чтобы хоть немного побаловать его. Теперь они были ни к чему.

Страх парализовал, ослепил, оглушил и свернулся ледяным клубком с шипами в животе. Боль от потери была настолько сильной, что он не мог понять, где ощущения от его души, а где от тела.

— Гарри? — донесся голос откуда–то сбоку.

Это вывело мальчика из транса. Около него стоял Дориан и озадаченно рассматривал Поттера. Гарри оглянулся на него и полувампир отступил на шаг назад, не выдержав вида чистого безумия в глазах мальчика.

— Там, — прошептал Гарри и указал пальцем вглубь комнаты и сам перевел взгляд туда.

Помещение перед ним было совершенно пустым, только на полу лежал старый вытертый коврик для медитации. Не было никакого пса и крови.

— Гарри? — еще раз осторожно спросил Дориан. — Может, тебе стоит сходить в Лечебное крыло?

Поттер резко оттолкнул полувампира в сторону и побежал в свою комнату. Ему нужно было убедиться, что Сириус действительно жив.

Гарри буквально влетел в свою спальню и тяжело осел на пол, когда увидел, что Гримм, с серьезным видом лежа на полу, изучал эротический журнал, вытащенный из–под кровати Патрика. Немного придя в себя, мальчик подполз к нему и крепко стиснул в своих объятиях, поглаживая его по голове и беспрестанно шепча, как сильно он любит его и постоянно извиняясь. За что конкретно, мальчик не мог понять сам, но чувствовал в этом острую необходимость.

Потом он достал запас шоколадных лягушек и впихивал их пса до тех пор, пока последний уже не мог смотреть на них. Сириус не понимал, чем вызвано подобное поведение крестника, но он был рад такому количеству тепла и ласки, что свалилось на него. Очень приятно, когда тебя любят. Он был счастлив…

 

Глава 12. Новые вопросы

Гарри меланхолично пережевывал кукурузу и разглядывал потолок. На душе было паршиво. Увиденное в комнате, мягко говоря, подкосило его. Слишком уж это было реально. Ему никогда не было так страшно, как теперь. Сириус мог пострадать из–за него и это было не эфемерным представлением, а вполне вероятным развитием событий. Гарри так и не понял, что же именно вчера произошло. Это был явно не боггарт. Во–первых, смерть Сириуса была не единственным страхом мальчика. Он в одинаковой степени переживал за всех своих друзей, да и за Виктора в придачу. Боггарт бы поочередно принимал разные формы, да и зрительный контакт просто необходим в подобных случаях, а то, что он видел, уже было за дверью до ее открытия. Чары иллюзии тоже были под вопросом. Дориан же ничего не видел там, кроме старого коврика. Представление рассчитывалось явно на одного зрителя. Чем же это все являлось на самом деле, невозможно было понять. Память, доставшаяся в нагрузку от Тома, тоже не могла дать никакой подсказки или зацепки. Мальчик чувствовал себя совершенно беспомощным.

На третьем початке Гарри понял, что пора остановиться в своих душевных терзаниях и спуститься на грешную землю. Эльфы решили сегодня посмеяться над студентами и к кукурузе подали арбузный сок. Видимо, работа на кухне была чересчур скучной и домовые придумывали новые способы удивить окружающих, тем более, на это им был выдан карт–бланш. Гарри с сочувствием посмотрел на группу первокурсников, которые с ужасом взирали на тарелку, стоящую перед ними. На ней лежали большие красные раки. Когда Гарри первый раз их пробовал, то опасался того, что они внезапно оживут и схватят его за руку прямо во время еды. Но со временем он наловчился управляться с ними и подобных страхов больше не возникало.

Мальчик бросил взгляд на преподавательский стол и, убедившись, что директора до сих пор нет, тяжело вздохнул. Ему требовался человек, с которым можно было бы детально разобрать произошедшее. Люпин для этого совсем не подходил, он бывший ученик Хогвартса и едва ли знает больше него самого о том, что здесь может происходить. Разговор с членами отряда он отложил на потом. Сейчас ему требовалось собрать все разбегающиеся мысли в кучку.

Виктор за своим столом хмуро пережевывал бутерброд и повторял какие–то конспекты. Гарри чуть ли не хлопнул себя по лбу, он едва не забыл о просьбе Крама.

— Дориан, после того, как ты закончишь с завтраком, нам нужно будет поговорить.

Полувампир кинул на Поттера взгляд исподлобья, но кивнул. Он отложил в сторону свой кукурузный початок.

— Пойдем. Не вижу смысла затягивать с этим.

— Хорошо, — пожал плечами Гарри.

Когда Поттер вставал из–за стола, то мог поклясться, что со стороны Эдвина донеслось тихое: «Ну, наконец–то!».

Они поднялись на шестой этаж и остановились около одного из подоконников. Гарри наложил вокруг них заклинание тишины, чтобы избежать подслушивания.

— Поттер, я все понимаю, но думаю, что нам не стоит пытаться наладить наши отношения вновь, — буркнул заметно нервничающий полувампир.

Внутри у Гарри непроизвольно что–то сжалось.

— Я все понимаю. Рядом со мной опасно, да и кому понравиться дружить с убийцей? — из уст Гарри вырвался горький смешок. — Я собирался поговорить с тобой о деле. Карточки Восточного факультета за наш курс почему–то оказались незаполненными. Ты не мог бы опросить всех в нашем классе и записать их данные?

Дориан растерянно заморгал. Он несколько раз открыл и закрыл рот, силясь сказать хоть что–либо.

— Хорошо, составлю, — выдавил он из себя.

— Спасибо, — кивнул Гарри и развернулся, чтобы уйти, когда его за рукав поймал Стан.

— Послушай, — тихо произнес он. — Я стараюсь быть подальше от тебя не потому, что ты убил того двулицего. Это из–за меня самого. Я все еще хочу твоей крови. Я ее чувствую в себе, она бежит по моим сосудам и венам. Она до сих пор питает меня и мне до безумия хочется наполниться ею до конца. Это наваждение. Я чувствую себя незаконченным. Нам нельзя оставаться наедине и быть очень близко долгое время. Понимаешь, это выше меня.

Дориан судорожно облизнул губы и гулко сглотнул.

— Пожалуйста, носи с собой всюду тот кинжал, что я прислал тебе на день рождения. Он серебряный. Им можно остановить меня. Бей только в сердце. Это будет наверняка. Как же я хочу твоей крови! Это невыносимо!

Гарри широко открытыми глазами смотрел на бывшего друга и не мог осознать услышанное. Почему–то он не чувствовал ни капли страха, только облегчение.

— Я закопал твой кинжал и… Я могу, как и раньше, давать тебе свою кровь.

Дориан печально покачал головой.

— Как раньше не получится. Я просто могу не остановиться вовремя. Пожалуйста, держись от меня на расстоянии. Нам так будет лучше. И ты ни в чем не виноват. Все дело во мне. Прости…

Гарри печально кивнул.

— Я надеюсь, что наступит день, когда мы сможем снова вместе идти рядом.

Стан опустил глаза.

— Прошлых событий не перечеркнуть и вряд ли мы сможем изменить хоть что–то. Тебе ли этого не знать?

— Да, но можно преодолеть прошлое, для того чтобы идти в будущее.

Дориан кивнул.

— Возможно, когда–то что–то изменится.

Гарри уже собирался уходить, когда задал последние интересующие его вопросы, для которых и накладывал заклинания тишины.

— Скажи, как ты вчера так быстро нашел меня и видел ли ты что–нибудь в той комнате?

Полувампир покраснел и, немного помявшись, все же ответил.

— Понимаешь, когда связь не закончена, вампиры продолжают чувствовать свою жертву. Им нужно наполниться одним видом крови. В меня же просто влили донорскую, но я сейчас привязан к твоей. Я могу жить, но этот голод порой сводит с ума. Мне необходимо получить от тебя столько же, сколько я потерял. Это очень много. Ты можешь умереть, — Дориан сжал кулаки, а на его лице проступило отвращение. — Я не видел ничего в комнате, кроме коврика. Но твой транс напугал меня.

— Спасибо, что выручил меня вчера.

Гарри взглянул на часы.

— Думаю, нам пора идти на занятия. Сейчас уже прозвонит колокол.

— Да, нам действительно пора.

Дориан распрямил плечи и, обойдя Гарри, направился к кабинету быстрым шагом. Поттер грустно покачал головой, не пытаясь при этом нагнать своего бывшего друга.

* * *

Свое свободное время Гарри стремился проводить в библиотеке, изучая разные книги и составляя конспекты. Эдвин обычно дремал рядом с ним или вырисовывал на листе замысловатые узоры, которые в итоге были не более чем красивым орнаментом, но не цельной композицией.

— В последнее время не могу нарисовать ничего нормального. Наверное, муза решила подремать, — горестно вздыхал он, комкая очередной лист бумаги.

Альберт чаще всего садился с другой стороны от Поттера. Он предпочитал историческую литературу или книги по гербологии и магическим существам. Мальчик периодически что–то выписывал из них в свой блокнот, заглянув в который, нельзя было понять ни слова.

Офелия же украдкой ела конфетки и ждала, когда кто–нибудь из друзей закончит свое домашнее задание, чтобы переписать его.

Мирослава сосредоточенно просматривала несколько книг сразу, ища в них что–то интересующее ее. Когда ее поиски затягивались, то к этому делу она привлекала Офелию, предварительно отобрав у нее все сладости.

Дориан же теперь садился отдельно от них за одним из соседних столов. Набирал большую стопку книг и огораживался ими от всего мира.

Одним из таких вечеров Гарри, предварительно наложив около них заклятия тишины, рассказал друзьям о комнате и о том, что он там увидел. Ему потребовалось немного времени, чтобы его эмоции наконец–то улеглись и перестали овладевать им каждый раз, когда он вспоминал тело черного пса, лежавшего в большой луже крови. Это и сейчас было очень неприятно, но, по крайней мере, к глазам не подступали непрошеные слезы, а руки не начинали дрожать.

Выслушав рассказ мальчика, побледневшая Офелия резко вскочила со своего места, едва не опрокинув стул, и порывисто обняла Гарри.

— Все будет хорошо, — уверенно пообещала девочка.

— Мне хотелось бы на это надеяться, — тихо произнес изрядно смущенный Поттер.

Эдвин нахмурился и отбросил свою напускную беззаботность.

— Я же уже, кажется, говорил, что тебе необходимо сопровождение! Кто–то играется с тобой, как кошка с мышкой! Мне не нравится вероятность того, что я найду тебя где–нибудь мертвым или сошедшим с ума!

Гарри покачал головой.

— Я не могу брать вас на каждое собрание глав, которые к тому же всегда разные по продолжительности. Иногда я хожу к директору и Люпину. Вы не можете быть всегда со мною рядом. В конце–концов, в кабинке душевой я предпочитаю находиться в одиночестве.

Эрстед усмехнулся.

— Я могу и в душ с тобой сходить. Вряд ли я увижу что–то…эээ… новое. В том числе и в некоторых манипуляциях, которые проводят там.

Офелия и Мирослава покраснели.

— Эдвин!!! — громко вскрикнули они.

— А что? — невинно пожал плечами мальчик. — Я вообще–то имел в виду манипуляции с мочалкой. Но если вы не знакомы с этим, то можете как–нибудь принять душ с нами.

Мирослава замахнулась на Эрстеда книгой, но тот ловко нырнул под стол.

— По–моему, — несколько отстраненно произнес Альберт. — Эдвин слишком рано начал интересоваться иной стороной отношений с девочками. Думаю, он еще физиологически не готов к этому, так что не следует проявлять к нему чрезмерную жестокость. Сомнительно, чтобы его предложение было серьезным.

За столом повисла тишина, а потом ребята громко рассмеялись. Покрасневший Эдвин надул губы и резко отвернулся.

— Ты не переживай, — продолжил Грегорович. — Еще где–то год и ты сможешь уже начать рассматривать эту сторону отношений. Но лучше делай это, пожалуйста, подальше от тяжелых предметов. Это может быть опасным.

Эрстед пренебрежительно хмыкнул.

— Хватить обсуждать мою интимную жизнь!

— Которой у тебя нет, — ехидно добавила Офелия, за что получила злобный взгляд от Эдвина и тычок ногой под столом.

— Вообще–то, мы обсуждали, что нам делать с Гарри, а он перевел все стрелки на меня. Манипулятор, — продолжил Эрстед.

Альберт задумчиво несколько раз провел по столу ногтем.

— Гарри, после случая с комнатой ты получал карту?

Поттер отрицательно покачал головой.

— Я уже думал об этом. Может, они не пишут их постоянно? Или у них кончились чернила?

Мирослава захлопнула лежащую перед ней книгу.

— Последнее слишком фантастично, — девочка усмехнулась и заправила прядку светлых волос за ухо. — Альберт, ты думаешь, что фокус с комнатой мог проделать кто–то другой?

Грегорович начал стучать костяшками пальцев по столу.

— Именно так, — он вздохнул. — Они много делали напоказ, а тут решили остаться неизвестными. Тем более они вряд ли бы допустили, чтобы Дориан приблизился к Гарри и как–то помог ему.

Гарри стало как–то сразу неуютно.

— Весьма приятно знать, что ты интересен куда большему количеству маньяков. Скоро я стану параноиком и начну подозревать всех подряд.

Мирослава откинулась на спинку стула и запрокинула голову, позволяя своим распущенным волосам свободно свисать вниз. Ее глаза странно замерцали.

— Мне бы не хотелось, чтобы Гарри ушел отсюда. Я боюсь, что подобное может произойти. Если они причинят тебе ощутимый вред и мы их найдем, я навсегда оставлю следы на их личиках. Эти твари запомнят, как связываться с Благоразумными.

Она опустила голову и ее почти желтые глаза гневно сверкнули. Каждый сидящий за столом ощутил, как от девушки исходило нечто хищное и опасное. Она действительно была способна перегрызть горло любому, кто осмелится посягнуть на что–то или кого–то, близкого ей.

— Мы стая, — уверенно продолжила Беливук. — Я уничтожу любого, кто посягнет на мою семью. Даже если они тронут Эдвина. Все–таки никому, кроме нас, бить его нельзя.

— Я польщен, — буркнул Эрстед.

Альберт тепло улыбнулся Мирославе.

— Спасибо. Мне приятно чувствовать себя частью семьи. Но мы постоянно уходим от темы Гарри в сторону. Что, если он мешает кому–то еще? Нам нужно что–то, что помогло бы быть уверенными в том, что с ним все в порядке.

Поттер подался вперед.

— У меня появилась одна идея. Я долго думал о том, что за вещь должна быть у нас для связи. Что могло бы быть с нами двадцать четыре часа в сутки, и что можно брать с собой даже в душ.

Эдвин хмыкнул и тут же получил ощутимый толчок ногой по коленной чашечке от Офелии.

— Так вот, мы никогда не снимаем наши перстни, они не привлекают внимание и их наличие уместно в любой ситуации. И их невозможно потерять, на них наложено специальное заклинание.

Цыганка хлопнула в ладоши и подпрыгнула на месте.

— Замечательная идея. Если хочешь что–то спрятать, то прячь на виду у всех.

— Но что за чары мы будем использовать? — деловито поинтересовалась Мирослава.

Гарри положил на стол пергамент.

— Во–первых, связующие. Во–вторых, сигнальные. По идее, они будут нагреваться, если что–то произойдет. Чтобы понять, кому именно нужна помощь, предлагаю еще внести чары идентификации. Имя будет проявляться на задней части ободка перстня. Теперь самое сложное. Во все это придется вплести поисковые чары. Вряд ли они будут точными, но хотя бы дадут возможность приблизительно определить место. Чтобы оповестить о неприятностях, достаточно нажать на камень и подумать о том, что вам требуется помощь. Он будет распознавать намерения и случайные прикосновения не приведут к ложным вызовам.

Ребята по очереди рассмотрели пергамент, где была записана цепочка необходимых чар.

— Тут потребуется очень сильная концентрация и неслабый расход энергии. Просить кого–то из старшекурсников слишком опасно. Мы же не знаем, кто враг и с какой стороны нам ждать нападения, — задумчиво произнесла Мирослава.

— Я мог бы попробовать, — спокойно произнес Гарри. — Мне два раза удавалось создать щит из раздела Высшей магии.

О том, что от последнего подобного эксперимента он еще не пришел в себя, Поттер благоразумно промолчал. Оставалось надеяться, что зелье Снейпа было эффективным и уже начало ему помогать.

— Думаю, нам лучше перейти сейчас в какую–нибудь тренировочную комнату, — предложил Эдвин.

— Да, здесь мы можем привлечь к себе много внимания, — пробормотал Альберт. — Правда, библиотека не очень популярное место проведения времени в субботний вечер.

— Одни мы не от мира сего, — тяжело вздохнула и так ничего не делавшая до этого Офелия.

Ребята быстро собрали свои вещи и поспешно отправились на верхний этаж. Дориан молча последовал за ними. Гарри не мог его до конца понять. Зачем это мученическое поведение, если все равно он находится рядом с ними всеми и прекрасно слышит их разговоры. Так какая разница — сидеть с ребятами за одним столом или за соседними? Идти с ними рядом или чуть позади? Гарри иногда казалось, будто бы он своим присутствием отнимает у Дориана возможность нормального общения с остальными. Поттер даже стал уходить к себе в комнату раньше, чтобы никого не стеснять.

Свободная комната для тренировок нашлась на удивление легко. Видимо, в субботний вечер никого не тянуло ни на умственные подвиги, ни на физические.

Ребята сложили свои перстни на платочек, услужливо предоставленный Офелией. Гарри достал обе своих палочки и долго не мог определиться, какой же из них ему будет проще колдовать. В итоге он выбрал все–таки ту, что была из остролиста.

Мальчик несколько раз глубоко вдохнул воздух через нос и медленно выдохнул через рот, стараясь почувствовать в себе собственную магию. Раньше она сама бесконтрольно стремилась вырваться, теперь же практически не реагировала на усилия Поттера. Гарри был рад, что, несмотря на то, что выбранные им заклинания были сложными и энергозатратными, они не относились к высшей магии и не требовали свойственной только ей отдачи.

Поттер постарался отрешиться от окружающего и произнес первое заклинание, потом второе… Гарри начало казаться, что магия течет не из него, а берется откуда–то извне. Когда мальчик произносил последнее заклинание, он увидел, будто был окутан паутиной. Но Гарри не был уверен в достоверности произошедшего. В следующий момент он потерял сознание.

* * *

Когда Гарри в понедельник выходил из кабинета, в котором проходило последнее занятие, все его мысли были заняты тем, как не похоронить себя в библиотеке под грудой разноязычных фолиантов в тщетных попытках сделать огромные домашние задания. Каждый преподаватель считал, что его предмет самый важный и время на подготовку по нему должно обязательно выкраиваться даже в ущерб сну.

Количество эссе и конспектов росло просто в геометрической прогрессии. Мальчик порой пугался того, что же будет дальше, если это только начало года. Когда Гарри уже смирился с мыслью, что на этой неделе ему не удастся поработать в лаборатории, он заметил в конце коридора директора.

Гарри махнул рукой друзьям и поспешно направился в сторону Каркарова. По пути он чуть не сшиб какого–то замешкавшегося первокурсника, который оказался Гилбертом. Быстро подняв его на ноги, Поттер продолжил свой забег.

— Господин Каркаров, — звонко крикнул раскрасневшийся мальчик. — Здравствуйте! Вы не могли бы мне уделить минуточку?

Директор выглядел немного растерянным.

— Конечно, Гарри. Я сам собирался пригласить тебя сегодня в кабинет, правда, планировал это на вечер. Я вернулся в школу где–то чуть меньше часа назад. Думаю, ты не будешь против, если присоединишься ко мне за обедом в моем кабинете?

Поттер широко улыбнулся.

— Конечно же, нет. А вам тоже приносят еду на удачу?

Каркаров покачал головой и рассмеялся.

— Нет. За нашим столом всегда ставят что–то приличное. Будь иначе, из Дурмстранга первой сбежала бы госпожа Бонне, а господину Гоняку пришлось бы отбыть вслед за ней.

— Возможно, если бы сбежал последний, студенты вздохнули бы спокойней? — лукаво улыбнулся мальчик.

— Я не исключаю этого, — кивнул Каркаров. — Но ему все равно пришлось бы искать замену. Думаю, ты понимаешь, что новый преподаватель мог бы оказаться еще требовательнее нынешнего. Господин Гоняк, несмотря на некоторую свою внешнюю грубоватость, прекрасно понимает, какие именно нагрузки необходимы студентам. Думаю, ты уже заметил, что среди старшекурсников нет полных девушек или юношей. Среди первачков периодически затесываются пухленькие образцы, но они быстро сбрасывают лишний вес, который мог бы действительно им помешать в будущем. Те же уроки физкультуры я считаю нашим преимуществом даже перед тем же Хогвартсом. Их бойцы будут менее выносливыми. В Британский аврорат очень тяжело попасть. Там предъявляются очень высокие требования, а студенты просто не в состоянии соответствовать им. Начальной подготовки же нет.

Гарри покачал головой.

— Я даже не знаю, кем бы хотел работать после выпуска. Да я, в принципе, и не очень хорошо знаю, какие профессии существуют в магическом мире.

Директор лишь усмехнулся и погладил свою короткую бородку.

— Где–то в апреле каждый год на доске объявлений появляются рекламные листовки, которые агитируют пойти куда–либо работать. Можешь просто внимательно их изучить. Хотя на втором курсе еще рано настолько серьезно задумываться о собственном будущем. Ты еще не знаешь все свои сильные и слабые места. У тебя еще и половины предметов не было. Но мне кажется, из тебя получился бы отличный боец. Так что аврорат может стать одним из вариантов. Да и зельевар из тебя мог бы получиться отменный. Можно было бы открыть свою аптеку, например. В принципе, у тебя все предметы идут хорошо, так что тут следует выбирать, исходя из того, куда тебя тянет душой.

— Спасибо, за совет.

— Всегда, пожалуйста, — директор легкомысленно махнул рукой.

В директорском кабинете было тихо. Медвежонок посапывал на полу недалеко от окна, из которого в комнату проникали солнечные лучи. У Гарри он каждый раз вызывал умиление.

— Садись в кресло, а я пока организую нам поесть, — улыбнулся директор.

Он несколько раз хлопнул в ладоши и позвал домового. Перед ним появилось нечто, совершенно обросшее шерстью, с большими глазами. Это существо было одето в красную рубаху и небольшие штаны. Он внимательно слушал просьбы директора, периодически кивая.

Пока Каркаров разговаривал с ним, Гарри перевел взгляд на свой перстень. Ему все–таки удалось сделать все правильно, хоть и пришлось немного полежать без чувств. Пожалуй, ощущения при той ворожбе были самыми необычными в его жизни. Возможно, все дело было именно в самой вязи заклинаний, но главным оставалось то, что это все работало. Теперь Гарри в некотором роде чувствовал себе в большей безопасности, чем раньше.

На директорском столе появилось большое блюдо с жаренным картофелем с мясом, рядом с ним стояло несколько салатников с разным содержимым, среди которого Гарри опознал квашенную капусту. С другой стороны стояли тарелки с салом и солеными огурцами.

— Я попросил русской еды. На мой взгляд, она самая вкусная и сытная.

На столе стояло несколько глиняных кувшинов. Каркаров быстро налил себе в стакан какую–то светло–желтую жидкость, которая напоминала пиво.

— Не хочешь попробовать медовухи? — предложил директор.

Ошарашенный Гарри воззрился на сидящего перед ним мужчину так, будто бы видел его впервые в жизни.

— Мне всего двенадцать лет. Пожалуй, мне еще рано.

— Как хочешь, — пожал плечами Каркаров. — В ней всего градусов восемь будет. Если ты стесняешься меня, то забудь об этом. Будто бы я не знаю, что происходит в студенческом общежитии.

— Я не стесняюсь, — заверил его Гарри и немного обиженно добавил. — Вообще–то, мы внимательно следим, чтобы в общежитии все было прилично.

— Конечно, — кивнул директор. — Я не сомневаюсь в этом. Кстати, стоит ли на вашем курсе читать лекции о противозачаточных зельях и специальных заклинаниях для мужчин или пока рано? В последнее время молодежь очень быстро взрослеет.

Каркаров сегодня продолжал удивлять мальчика.

— Лучше отложить до следующего года, — немного подумав, произнес Гарри. — Вряд ли кто–то из моих сверстников серьезно задумывается об этой стороне отношений между юношами и девушками.

Директор кивнул и сделал большой глоток.

— Кстати, на корабль до школы чаще всего опаздывают те, кто загуливается в квартале Красных Фонарей. Также они оттуда еще и венерические заболевания притаскивают. Если и в этом году подобное будет, то с этими товарищами придется разбираться вам. Методы вправления мозга я оставляю на ваш выбор.

Гарри усмехнулся. Отличная светская беседа за обедом.

— Я все понимаю.

Каркаров откусил от огурца и задумчиво перевел взгляд на окно.

— Уже сейчас заметно, что девушки стали проявлять к тебе внимание. Ты им кажешься плохим мальчиком. Таких любят почему–то сильнее. Если спросишь о причинах, я вряд ли смогу дать тебе ответ. Женская логика — это то, что не поддается никакому осмыслению. Иногда я даже я рад, что Темный лорд был мужчиной. Он совершал поистине неоднозначные поступки, но их можно было хоть немного понять, а иногда предугадать. Женщины действуют на эмоциях. Иногда я так и представляю, что Темный лорд, в нашем случае была бы Темная леди, отдает приказ о захвате Министерства только потому, что жена министра купила сумочку лучше, чем у нее.

Поттер покосился на кувшин с медовухой. Видимо, она была куда крепче, чем восемь градусов.

— Если бы Темный лорд был такой безрассудной женщиной, вряд ли он добился бы того, что имел до своего падения. Стратегическое мышление не имеет пола.

— Возможно, — буркнул Каркаров, накалывая картошку на вилку. — Ты ведь о чем–то хотел поговорить со мной.

— Да, — кивнул Гарри. — Мы нашли упоминание о Гласе Дурмстранга. По легенде, это люди, которых собирает замок для того, чтобы выжить опасного, по его мнению, студента. Считается, что у Дурмстранга есть душа.

Медвежонок потянулся на полу и подошел к мальчику, сев рядом с ним.

— Я могу не помнить всех легенд, слишком много их связано с этой школой. Даже будучи директором, я понимаю, что не знаю всего об этом замке. Слишком много он хранит в себе тайн, — Каркаров сделал еще один глоток и откинулся на спинку своего кресла. — Что касается души этой школы, думаю, она не имеет ничего против тебя, иначе первым, кого призвали бы на помощь, был бы я. Когда–то давно мне доводилось тебе рассказывать о возрасте прелестного медвежонка, что сидит сейчас у твоих ног. Понимаешь ли ты, что он был тут всегда. С самого момента основания школы. Он и есть ее душа. Потапыч никогда не вел себя с тобой агрессивно. Прости, но представить его, планирующим мировой заговор, я не могу. Тем более, что основную часть времени он у меня на глазах.

— То есть, это кто–то действует по собственной воле?

Каркаров уверенно кивнул.

— Да, если у замка только одна душа.

Гарри нахмурился и, немного подумав, все–таки рассказал, что увидел в комнате для медитаций.

Каркаров допил медовуху и поудобнее устроился в своем кресле.

— Это не могла быть иллюзия, но это нечто похожее на нее. Удивляюсь, почему Офелия ничего тебе не рассказала. Этим порой пользуются цыгане. Они наводят нечто похожее на морок. Это чем–то напоминает гипноз, — директор задумчиво провел рукой по своей бородке. — Правда, это только мои предположения.

Голова мальчика заболела от множества новых вопросов, возникших у него. Ответов не было и в помине. Это была только середина сентября. Что же будет с ним к концу года и продержится ли он здесь до этого времени?

— Спасибо, что дали мне несколько новых направлений для поисков. Пожалуй, мне сейчас стоит позаниматься в библиотеке.

— Удачи, Гарри, — мягко произнес директор. — Я постараюсь помочь тебе, чем смогу. Можешь всегда обращаться ко мне.

— Спасибо, — улыбнулся мальчик. — До свидания.

Гарри поспешно вышел из кабинета и закрыл за собой дверь, так и не увидев, насколько печальным выглядел директор.

 

Глава 13. Покушения

Черный лес был золотым. Темно–зеленая листва быстро сменила цвета и теперь щеголяла богатым осенним убранством. Воздух постепенно становился все холодней и холодней, а море казалось тяжелым.

Гарри сидел в одиночестве на берегу и кидал камни в воду. На душе было как–то мерзко. Он никак не мог понять, почему Офелия ничего не сказала о том, что магия, которую применили к нему, имеет сходство с ее родовой. Была ли она замешана во всем этом или испугалась чего–то другого? Могла ли девочка кого–то покрывать и зачем ей это нужно вообще?

Друзей, кроме членов их отряда, у Офелии не было. Многие весьма предрассудительно относились к тому, что она цыганка. Маги не очень жаловали этот народ. Бытовало мнение, что цыгане — это в первую очередь обманщики и воры. И что даже младенец из их рода может с легкостью обвести вокруг пальца любого прожженного пройдоху.

Гарри же боялся быть обманутым близким человеком. Подобное предательство было бы тяжело простить и забыть. Даже если после всего принять человека назад, осадок останется навсегда. Он, как кислота, будет постепенно разъедать душу, вызывая приступы постоянного раздражения, переходящего в агрессию.

Умение прощать — это величайшая сила. Гарри не был уверен, что в действительности обладает ею. Он уже начал копить в себе ненависть, и ее источником был Волдеморт. Это было какое–то мерзкое и гадкое чувство, разраставшееся у него в груди, стоило только вспомнить, как Дориан лежал на полу, а из его горла быстро втекала кровь.

Мальчику до сих пор снился Квиррелл, но теперь он просто сидел у стены или задумчиво всматривался в Еиналеж. Мужчина был совершенно нормальным, с одним лицом. Иногда он поворачивался в сторону Гарри и укоризненно глядел на него. Порой это было куда страшнее и неприятней, чем сцены убийства.

Однажды Поттер спросил его о том, что он видит в зеркале. Квиррелл тогда долго молчал, а потом тихо и сухо произнес:

— Себя. Живым.

От мужчины повеяло холодом и Гарри явственно ощутил, что перед ним стоит мертвец. Не инферий, а тот, кто после смерти оказался заперт где–то между небом и землей.

Мальчик не знал, было ли это настоящее наказание Квиррелла за его ужасные поступки или это всего лишь разыгравшееся воображение подкидывало подобные сны. Но он почему–то ощущал этого мертвого человека настоящим. Возможно, между ними была какая–то странная связь, рожденная самым страшным грехом — убийством. Иногда Гарри начинало казаться, что сны с таким Квирреллом — это наказание и для него.

Мужчина практически постоянно молчал, а Поттер не мог заставить себя поговорить с ним о чем–либо. А самое главное — попросить у него прощения. Гарри не знал, мог бы он сам простить кого–либо за собственную смерть? Говорить на подобную тему даже с фантомом из своих снов было страшно и Поттеру пришлось признать, что он боялся услышать ответы. Гарри просто садился на пол рядом с ним и долго смотрел в никуда.

Утром после пробуждения мальчик чувствовал себя уставшим, хотя его физическое самочувствие и не было плохим. Сны были слишком реальными, слишком настоящими. И казалось, что он просто переходит из одного мира в другой, совершенно не отдыхая при этом.

Куда реже ему снились сны про прошлое Тома. Воспоминания о его жизни будто бы лежали особняком в голове Гарри, наверное, будь иначе, он сошел бы с ума, не имея возможности отделить себя от другого человека. Сложно описать, что именно творится в твоей голове и каким образом в ней все устроено, но если бы Поттера кто–то попросил это сделать, он объяснил бы, что та Волдемортовская часть в нем — все равно что воспоминания о просмотренном фильме, который просто очень долго шел.

Гарри беспокоили его странные сны. Они делали его слабее психологически и мешали полностью сосредоточиться на том, что творится вокруг него. А это было жизненно необходимо. В буквальном смысле.

Небольшое затишье, которое было сейчас, являлось всего лишь предвестником еще не развернувшейся бури. Возможно, они хотят напасть тогда, когда Гарри расслабится и забудет о грозящей опасности. Но откуда знать этим людям, что вся его предыдущая жизнь была ожиданием опасности?

Подобие игры на фортепиано сейчас не спасало его расшатавшиеся нервы, хотя, по словам Мирославы, у него стало получаться лучше и количество ошибок уменьшилось. Но это все равно было не то. Гарри прекрасно понимал, что фортепиано — это не деревянный ящик с клавишами. Чтобы он ожил и зазвучал, нужно вложить собственную душу, иначе не получится ничего, кроме пустых звуков, больше напоминающих ор кошки, которой случайно наступили на хвост.

Дориан не выходил из головы. Гарри было стыдно перед ним. Он так долго считал, что все дело в нем самом, что своими монстрами разрушил единственно прекрасное и светлое в его жизни. Стан же боялся за него и всячески стремился защитить в первую очередь от самого себя, а не пекся о собственной безопасности. Дориан вряд ли рассказал о своей проблеме кому–либо еще, и это было правильно. Чем меньше людей об этом знают, тем меньше опасности, что посвященных окажется куда больше, чем планировалось изначально.

Гарри не раз видел, как неодобрительно косились на него некоторые ребята и, видимо, только страх удерживал их от нападения на Дориана. Он надеялся, что все они наконец–то поймут, что полувампиры мало чем отличаются от обычных магов, за исключением чрезмерной гибкости и ловкости, но и они вряд ли спасут от большого количества соперников в магической дуэли.

Если задуматься, то на их отряд многие косились с опаской. Одна Мирослава чего стоит. Вряд ли кто–то сильно желает быть укушенным волком–оборотнем. Переходить ей дорогу опасно для нормальной жизни. За ее внешней хрупкостью скрывалась большая сила. Принять подобное окружающим было тяжело. Быть рядом с таким человеком — значит стремиться соответствовать, иначе потеряешь себя за страхами и завистью.

Эдвин же был просто странным. Он мог рисовать картины невиданной красоты и искать в каждом встречающемся человеке необходимые черты. В такие моменты Эрстед становился одержимым. Он мог забыть о еде и сне, похоже, его даже переставала интересовать уборная. Иногда мальчик вел себя совершенно нормально: пускался в пространственные рассуждения о девушках и устройстве женской психологии, умильно улыбался старшекурсницам, вызывая у последних приступы хихиканья. Им льстило любое внимание, даже если оно исходило от двенадцатилетнего юнца. Иногда Эдвин так глубоко уходил в себя, что вытащить его назад на грешную землю не представлялось возможным. Чаще всего в такие моменты он мастерил своих кукол. Его перепады настроения вызывали удивление у всех окружающих. Если члены отряда уже привыкли к подобному, то некоторые одноклассники все еще не могли оставаться безразличными, когда Эрстед посреди урока отрешенно начинал складывать оригами вместо того, чтобы следить за котлом. Вообще многие занятия, требующие длительной концентрации внимания, утомляли его. Гарри до сих пор не мог понять, как же ему удается так долго сидеть за мольбертом или вытачиванием деталей для кукол.

На самого же Поттера окружающие реагировали неоднозначно. Среди ребят были и те, кому он нравился, но большая часть относилась к нему с опаской и настороженностью. Все думали, что он обязательно будет очень сильным магом. Кто–то однажды даже попытался сравнить его с Гриндевальдом, но быстро свернул свои рассуждения, как только Виктор предложил доходчиво объяснить ключевые отличия на сломанных пальцах доморощенного философа. Гарри кожей чувствовал, что многие ждут, когда же он оступится, чтобы подтвердить собственные страхи о том, что его некоторая мрачность и замкнутость — предвестник выбора темного жизненного пути. Но Поттер не делал ничего плохого и вел себя как все, ни лучше, ни хуже. Это и не давало ничьим страхам и опасениям перерасти в глупый фанатизм и попытки крестовых походов на него в открытую. Глас Дурмстранга действовал подпольно и о его манипуляциях никто не знал. Подобная информация могла вызвать разнородный резонанс. Гарри совсем не хотелось, чтобы у них нашлись негласные помощники.

Грегорович же стоял немного особняком. Он, пожалуй, был самым странным из них всех. Мальчик часто витал в облаках, мог выдать совершенно непонятный набор слов, который только потом обретал какой–то смысл. Альберт мог много рассуждать о морали, но с легкостью усваивал всю информацию о Темных искусствах и мог без всякого зазрения совести применить любые проклятия, даже весьма болезненные, на живых существах. Он был так называемой темной лошадкой для многих. Даже члены его же отряда не могли понять его до конца, но казалось, что он совсем в этом не нуждается.

Ветер со стороны моря становился еще холодней, а небо уже начало темнеть. Гарри встал с корточек, немного потянулся и направился к замку. Скоро ему предстояли выходные со Снейпом и это не вызывало никакой радости. Но он собирался проверить состояние поля мальчика. На обычном школьном медосмотре подобного не делают, а сам мальчик и не просил об этом. Ни к чему раскрывать некоторые свои тайны.

Поттер чувствовал сам себя камнем, быстро летящим в холодное море жизни. Он не мог сейчас ничего сделать. Проще, когда знаешь лицо врага или располагаешь хоть каким–то минимумом информации. Сейчас предугадать что–либо было практически невозможно. Его жизнь — это бурлящий поток, который подхватывает без спроса и несет вперед, не обращая внимания на все препятствия, что встречаются на пути.

Мальчик быстро преодолел дорогу до школы и вошел за ворота. Во дворе на одной из каменных скамеек сидел Дориан и, болтая ногами, гипнотизировал трещинки на каменных плитах.

Гарри подошел к нему и сел рядом. Стан даже не поднял голову.

— Привет, — произнес Поттер.

Дориан все так же продолжал молчать.

— Я много думал, — продолжил Гарри. — Почему ты не можешь пить мою кровь, как раньше? Делать это понемногу?

Полувампир тихо ответил, скорее своим сапогам, чем сидящему рядом:

— Это может усилить жажду. Представь, что ты в пустыне. Представил?

Дождавшись, пока Гарри кивнет, Дориан продолжил.

— Ты идешь по ней много–много дней и твое единственное желание — это напиться, а тут тебе кто–то предлагает давать воду исключительно по капле. Ты вроде бы и получаешь влагу и все же не имеешь ничего в итоге. Это только распаляет тебя. Проще удержать себя вдали от источника, чем от его осушения, уже коснувшись.

Поттер покачал головой, будто бы не желая принимать происходящее.

— Как много тебе надо?

Дориан горько усмехнулся.

— Много. Около трех литров в итоге. Это примерно половина от того, что находится в твоем организме. Подобная кровопотеря может стать причиной твоей смерти. Тогда, в Хогвартсе, я близко подошел к той границе, откуда жертвы вампиров не возвращаются людьми.

— Я думал о смерти и был согласен на нее, — честно ответил Гарри.

— Ты не умер бы, — Дориан поднял голову и, прищурив глаза, продолжил: — Я обратил бы тебя, позже дав тебе своей крови и проведя короткий ритуал. Конечно же, в самом конце потребовалось бы твое согласие, но крайне редко кто–либо отказывается, находясь на этой границе. Но позже ты не захотел бы подобной жизни. Часть маггловских легенд о нас имеет реальную почву. Например, если умирает обративший, умирают обращенные им. Обычно вампиры и полувампиры не испытывают никакой жажды, за исключением редких случаев. Даже потеряв уйму крови, им не всегда требуется забирать у своей жертвы ее всю. Просто моя регенерация до конца не закончена, я ненавижу серебро. Если я с твоего же согласия обратил бы тебя, то ты столкнулся бы с такой проблемой, как жажда. Правда, человеческая кровь в небольшом количестве, около четырехсот миллилитров, отбила бы у тебя подобное желание месяца на три, кровь твоего хозяина на полгода. Но это не главная проблема. Ты не смог бы колдовать. Мелкие неудобства вроде быстро обгорающей на солнце кожи, чересчур чувствительных глаз и их красноватого оттенка опустим вообще. По сути, мы не те монстры, которых люди с упоением рисуют на полотнах и описывают в романах. Но даже в их лжи есть капля истины.

— Но ты же колдуешь.

— Да, но я рожден от вампира и ведьмы. Рожден естественным путем, а не ритуальным обращением. Быть зависимым от хозяина даже в собственной смерти — это ужасно.

Дориан тяжело вздохнул.

— Я, правда, хотел быть обычным, думаю, даже ты понимаешь, что рядом со мной опасно. Ты просто можешь потерять больше, чем жизнь, ты можешь потерять себя. Я не хочу этого.

Гарри горько рассмеялся.

— Дориан, — мальчик близко придвинулся к Стану и взял его за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. — Я уже давно потерял себя прежнего. Мир меняется, меняются окружение, события и я вместе с ними. Невозможно хвататься за осколки и пытаться склеить из них прежнего цельного себя.

Полувампир резко вскочил со скамейки, будто обжегшись, и попятился назад.

— Давай, ты еще скажи мне, что прекрасное будущее ждет нас за углом! Ну, давай же! Все так говорят. И что же? Где оно? Где? — Дориан кричал, а на его бледном лице проступил румянец. — Тоже не знаешь? И никто не может ответить. А я устал. Каждый день наступает сегодня с массой проблем, а то светлое будущее так и стоит за углом! Я очень хочу быть обычным! Заботиться только о том, как бы мои баллы по русскому были такими же, как и по английскому, о том, улыбнется ли мне симпатичная девочка за соседней партой или нет. Скажи, почему я в двенадцать лет должен задумываться о серьезных проблемах? Почему должен проходить через боль? Если это наказание, то что такого я успел совершить в своей жизни? Не знаешь? Я тоже не знаю, но это не уменьшает тяжести в моей душе.

— Дориан… — Гарри протянул вперед руку. — Послушай…

— Нет! — воскликнул он. — Хватит! Ты не видишь, что я устал? Действительно устал! Мне иногда кажется, что смерть предпочтительней этой странной борьбы за свое обычное существование, то, что дается многим как данность. Люди эгоисты. И ты такой же. Наша дружба нужна тебе в первую очередь для самого себя. Оставь меня в покое! Неужели я так много прошу?

Гарри покачал головой и обнял себя за плечи.

— Я понимаю тебя, — глаза почему–то противно щипало. — Понимаю. Больше я не буду беспокоить тебя и навязывать свое общество. Ты прав, я эгоист. Но в этой жизни по–другому нельзя. Тебе никто ничего не даст, если не возьмешь сам. Я понял твою позицию. Прости.

Начал накрапывать дождь, мальчик, чеканя шаг, направился в замок, чтобы забиться в свою комнату, сесть на подоконник зачарованного окна и вслушиваться в шум дождя.

Жизнь продолжалась дальше, просто стекала по стеклу мутными разводами. Где–то гремел гром, но мальчик был совсем безразличен к нему. Только сильно болела душа и казалось, будто на месте сердца был огромный нарыв, который постоянно пульсировал. Завтра нужно было быть сильным и уверенным в себе, а сегодня можно позволить соленую влагу на щеках, если этого никто не увидит.

Сириус лег рядом на пол. Он грустно смотрел на своего крестника, но не стал целенаправленно тормошить его. Каждый имеет право побыть с собой и своими проблемами. Сириусу было достаточно того, что он сейчас рядом с крестником, и того, что чуть позже, утерев свои глаза, Гарри прижмет его к себе и зароется руками в жесткую черную шерсть, ища в этом некую стабильность и покой.

* * *

— Гарри, останься после урока, — попросил господин Мейер.

— Хорошо, — кивнул мальчик, подняв голову от разделочной доски, на которой самозабвенно давил ягоды мухоядника.

Зелье в котле капризничало, будто бы нехотя меняло один цвет на другой и недовольно поднималось пенной шапкой, норовя выскользнуть за края котла. Ингредиенты тоже много мудрствовали. Одни не резались, вторые не давились, третьи не крошились. Мальчик даже намеревался проверить их на наличие каких–либо наложенных проклятий.

Сидящая неподалеку от него Офелия закидывала в котел все, что у нее лежала в зоне досягаемости, совершенно не заботясь о том, что же у нее получится в итоге. В последние дни она выглядела чрезмерно вялой и грустной, но о причинах своего поведения не говорила ничего. Ее заплетенные в косу волосы покачивались в опасной близости к зелью.

— Офелия, сдвинься чуть дальше! — зашипел мальчик.

— Зачем? — удивленно спросила она.

— Зелье может взорваться! — раздраженно шепнул мальчик.

— Разве? — неверяще поинтересовалась девочка, не глядя всыпая в зелье вместо одной унции растертых златоглазок две покрошенных осмил.

Дориан мгновенно кинулся к ней. В котле Офелии подозрительно забулькало и зелье поднялось шапкой, а потом фонтаном ударило в потолок, окатив всех находящихся рядом кипятком. Испуганные крики наполнили класс. Хотя многие вовремя успели прикрыться щитами.

Невредимая Офелия лежала на полу придавленная тяжелым телом Дориана сверху.

— Эй! — осторожно толкнула его в плечо девочка, но полувампир не шевелился.

Профессор Мейер мгновенно оказался около него. Он с помощью магии поднял мальчика в воздух и направился в Больничное крыло, приказав всем заканчивать со своими зелья. За старшего он оставил Гарри. Офелия, покачиваясь, встала с пола и начала устранять последствия своего неудавшегося эксперимента, глотая слезы. Палочка в ее руке подрагивала, и заклинания получались не с первого раза. Гарри был немного зол на нее за вопиющую невнимательность и пострадавшего Дориана.

— Я не понимаю, — раздалось из противоположного конца класса. — Как могут позволить такой дикарке учиться тут?

Гарри оглянулся на голос. Говорившей была его одноклассница Дана Сверак. Она осторожно всыпала в свое зелье крошку из лунного камня. Мирослава, помогавшая справиться Офелии с учиненным беспорядком, бросила на нее убийственный взгляд.

— Это был несчастный случай, — холодно произнес мальчик.

— Ну, конечно же, — ядовито продолжила Дана. — Надо смотреть, что кидаешь в котел! Хотя я вообще удивляюсь тому, что она способна читать. Обычно цыгане усваивают языки только на уровне куплю–продам.

Офелия резко развернулась к ней и нацелила на обидчицу палочку.

— Только попробуй еще раз оскорбить мой народ!

— И что будет? Натравишь на меня свой отряд? Ты сама по себе ничтожна. Тебя терпят только из жалости, — девочка приподняла брови. — Что взять с ущербной? С тебя никакой пользы, только одно беспокойство.

— Я вызываю тебя на дуэль! — прокричала Офелия.

— Отказываюсь, — манерно растягивая гласные произнесла Сверак. — Сражаются с равными или с теми, кого готовы признать равным. А ты… Пустышка. Будто бы я не видела, что за письма ты отправляешь домой. И мечтать стать чьей–либо женой тоже глупо. Кто на тебя посмотрит, когда вокруг столько нормальных девушек?

Чермак вздрогнула. Было видно, что какие–то слова этой напыщенной идиотки попали в цель. Гарри погасил огонь под своим котлом, наполнил флаконы зельем и поставил их на учительский стол.

— А ты считаешь себя достойной общественного внимания? — с холодным любопытством поинтересовался он.

Дана несколько раз перемешала свое зелье.

— Конечно. Я нормальная.

Поттер сел в учительское кресло, вытянул ноги вперед и скрестил руки на груди.

— Правда? А что же есть нормальность в твоем понимании?

Остальные в классе молчали, с любопытством наблюдая за происходящим.

— В первую очередь — это наличие нормального воспитания, адекватное окружение и знание элементарных правил приличий. Я живу с ней в одной комнате в этом семестре. Она неряшлива и очень нагла, постоянно раскидывает свои вещи и поет глупые песни на своем языке. Последнее она делает и тогда, когда ей не спится. Никакого такта. Хотя откуда ему взяться.

Гарри усмехнулся. Офелия порой действительно могла быть раздражающей и он был уверен, что в данном конфликте не меньше ее вины, чем у Даны, но позволить прилюдное унижение своей подруги тоже не мог.

— И ты ей завидуешь, — уверенно произнес он.

— Чему? — фыркнула Дана.

— Ее свободе, — улыбнулся Поттер. — Ты закована рамками приличий, протокольного этикета и предрассудками. Я уверен, что ты вообще ничего не знаешь об Офелии. Ты судишь по обложке, не более того. Ты хоть раз пыталась заглянуть глубже?

Сверак резко встала со своего места.

— То есть, другими словами, ты только что назвал меня недалекой?

Мальчик покачал головой.

— Ты сама это сказала только что. Ты можешь расценивать мои слова как угодно. Я сказал только то, что сказал, — Гарри перевел взгляд на класс. — Я, конечно, понимаю, что это интересное представление, но, может, вы вернетесь к выполнению своих заданий?

Потянулась шеренга из одноклассников, которые ставили подписанные колбы на стол и вновь возвращались на свои места.

Сверак подошла к Поттеру и резко размахнулась, намереваясь отвесить ему пощечину, но Гарри оказался быстрее. Он перехватил руку девушки и оттолкнул ее от себя.

— Ты… ты… ты… — по ее щекам бежали слезы. — Я вызываю тебя на дуэль!

Гарри посмотрел на нее сверху вниз.

— Прекрати истерику. Перед тем как оскорблять других, сначала задумайся над тем, чего конкретно достигла ты сама. Свои конфликты надо уметь решать дипломатично. Если сама не справляешься и тебе нужна помощь, то напоминаю о существовании глав. Я или Дориан всегда готовы протянуть руку. То, что ты сейчас устроила, низко. Поэтому твой вызов я отклоняю. Я сражаюсь только с теми, кто равен мне или кого я могу признать равным. Когда достигнешь чего–то сама, мы вернемся к этому разговору.

Прозвенел колокол, оповещая об окончании урока. Дана подхватила свои вещи и вылетела из кабинета, громко хлопнув дверью.

К Гарри подошла Офелия и крепко обняла, положив голову на плечо, продолжая шмыгать носом.

— Спасибо, — еле слышно прошептала она. — Я уже так устала. Спасибо, что хоть немного поставил ее на место.

Гарри смущенно покраснел и осторожно погладил девочку по спине.

— Всегда пожалуйста. Это не первая ваша ссора? — поинтересовался он.

— Нет, — покачала головой Офелия. — Она считает меня шумной и несобранной дикаркой. Мы ругаемся каждый день. С Каролиной было проще.

Мирослава поправила лямку сумки на плече и принялась стирать с доски.

— Ты иногда действительно бываешь невыносимой, но тут все доведено до крайностей. Возможно, тебе стоит устраивать около себя меньше хаоса?

Офелия отпустила Гарри и села на парту.

— Я знаю, что мне не хватает манер. Но я такая. В конце–концов, Дурмстранг — не балетная школа и не пансион для благородных девиц. Порой я не складываю форму шов ко шву, а сбрасываю кучей на пол. И что? Это повод для истерик? Видите ли, я мешаю чужому эстетическому восприятию мира.

Мирослава хмыкнула и отложила тряпку в сторону.

— Если у тебя будут какие–то проблемы, то будь добра сообщать нам о них. Хорошо? — требовательно попросила она.

Гарри испытывающее посмотрел на Офелию. Цыганка поморщилась, но кивнула.

— Думаю, нам стоит проведать Дориана, — произнесла она и виновато шаркнула ножкой.

— Хорошо, — кивнул Поттер. — Мне нужно дождаться преподавателя.

Девушки покинули класс и оставили мальчика в одиночестве. Гарри удобней устроился в кресле и прикрыл глаза.

— Убийца, — шепнул тихий женский голос прямо в ухо.

Мальчик резко отпрыгнул в сторону, но рядом с ним не было никого. За его спиной раздалось тихое хихиканье и в Гарри полетел тяжелый котел, от которого Поттер увернулся в самый последний момент. Он с металлическим звоном упал на пол и прокатился до самой стены.

— Убийца, — повторил тот же голос, но теперь более уверенно, будто бы вынося приговор на суде.

Свечи в канделябрах почему–то начали оплывать красным и воздуха в помещении резко стало меньше.

— Убийцам смерть, — так же холодно и безапелляционно продолжил голос откуда–то из глубины класса.

В руке Гарри мгновенно оказалась палочка. Мальчик спиной попятился к двери. Свет мгновенно погас.

— Убийца, — шепнули в самое ухо.

Мальчик тут же послал режущее заклятие в сторону голоса, но услышал только смех.

— Убей же еще и меня. Убей, если сможешь!

Поттер дернул ручку на себя, но дверь оказалась предсказуемо закрыта. Мальчик прижался к ней спиной. Хотя бы теперь у него за спиной не была пустота и не приходилось ожидать нападения сзади.

Гарри внезапно вспомнил о перстне. Он осторожно нащупал пальцами левой руки камень и нажал на него. Мысленно повторяя, что находится в опасности.

— Найди нас и убей или мы убьем тебя, — шепнул голос и мальчик резко ткнул палочкой в его сторону.

— Мимо, — задорно произнес тихий голос уже с другой стороны.

Поттер окружил себя щитом и начал судорожно перебирать в голове проклятия, которые помогли бы точно попасть в противника. Но таких не существовало, а кто–то сейчас бегал по кабинету в мантии–невидимке и пытался напугать его. Возможно, в самом начале этому некто и удалось встревожить его, но теперь он собрался и не чувствовал ничего, кроме бушевавшего адреналина и глухого раздражения.

— Нравится играть? — холодно поинтересовался Поттер. — Есть ли у вашего милого развлечения правила или это просто «Охота на Гарри»?

От Дадли он никогда не мог отбиваться. Только убегать и прятаться. Тут же никто не требовал от него подобного.

— Люмос Максима!

В комнате повис большой шар, который освещал все помещение холодным светом.

— Правил нет, — шепнул голос опять прямо в ухо, а холодные руки скользнули по шее. — Твоя цель выжить. Продержишься до конца года, и мы отстанем от тебя. Или найди нас. Правда, захватывающе?

Гарри впал в некое оцепенение, будто бы его оглушили, а руки на шее чуть сжались.

— Удачи, — пожелал голос, наполненный истеричным безумием.

Дверь в комнату открылась, и Гарри, до этого прижимавшийся к ней спиной, упал на господина Мейера. Сзади преподавателя стояли запыхавшиеся Офелия и Мирослава, а чуть поодаль Альберт и Эдвин.

Мальчик даже не сразу понял, что никто не мог стоять между ним и дверью чисто физически. Ни одна мантия–невидимка не позволяла просачиваться сквозь предметы.

— С тобой все в порядке? — тихо спросил господин Мейер, крепко прижимая к себе Поттера.

— Теперь да, — шепнул мальчик.

Это было правдой. Гарри перевел взгляд на кабинет. Свечи все так же горели на стенах. Только один котел лежал на полу, а угол одной скамьи был ровно срезан проклятьем мальчика.

Профессор оглянулся на ребят.

— Подождите нас в коридоре.

Альберт растерянно кивнул и прислонился к стене. Его примеру последовали остальные. Мейер несколькими взмахами палочки привел помещение в надлежащее состояние. Он трансфигурировал одну из скамей в кресло и усадил в него Гарри.

— Может, расскажешь, что тут произошло?

Мальчик тяжело вздохнул и кратко описал произошедшее, опустив при этом, что его называли убийцей.

— Когда виновные будут найдены, их немедленно исключат, — пообещал зельевар и налил своему ученику успокоительную настойку.

Гарри осторожно выпил зелье. Его мышцы медленно расслабились и начало казаться, что его тело легкое как перышко. Возможно, если бы сейчас в комнате был сильный ветер, он смог бы взлететь. Интересно, были бы ощущения от парения такими же, как и от полетов на метле.

— Сильное успокоительное, — заметил мальчик, наслаждаясь ощущениями, идущими от пальцев рук, когда он ими шевелил.

— Через пять минут странное действие зелья пройдет и ты еще где–то сутки будешь чувствовать себя абсолютно спокойным. Я сам разработал этот вариант.

— Это хорошо, — немного мечтательно произнес Гарри. — Просто замечательно быть гениальным.

Казалось, что он мог почувствовать, как по его сосудам и венам бежит кровь, а его магия медленно пульсировала вокруг него. Но постепенно поток совершенно посторонних ощущений начал спадать, оставляя после себя необычайную ясность мышления и безразличие.

— Вы ведь хотели поговорить со мной о чем–то другом?

Зельевар улыбнулся и кивнул.

— Зелье подействовало превосходно, — он гордо выпятил грудь. — Господин Люпин сказал мне, что ты знаешь о том, что он оборотень. Да, в принципе, практически вся школа уже знает об этом. Но сейчас немного о другом. Я готовлю ему Волчелычное зелье каждый месяц. Это очень долгая и утомительная процедура, требующая практически неотрывного стояния у котла, но я подготавливаю несколько проектов для конференции зельеваров. Мне нужен помощник. Я научу варить тебя Волчелычное зелье. Думаю, это может потребоваться тебе и господину Люпину в будущем и снизит мою нагрузку.

Гарри согласно кивнул. Это предложение было весьма интересным и помочь профессору и Ремусу тоже хотелось.

— Когда мы начнем? — поинтересовался мальчик.

— Все будет зависеть от лунного календаря. И для начала, пожалуйста, прочти все записи об этом зелье.

Господин Мейер призвал из шкафа увесистую папку.

— Здесь все основное.

Мальчик подозрительно посмотрел на толщину. Сложно было представить, что тут содержался только минимум информации.

— Хорошо. Я ознакомлюсь со всем предоставленным материалом.

— Вот и отлично, — улыбнулся Мейер. — И тебе практика и новые знания, и мне немного свободного времени. Встретимся тогда через неделю.

— Спасибо. Я могу идти?

— Да. Конечно. О сегодняшнем происшествии я сообщу директору.

— Это было бы здорово. Я чувствую себя слишком разбитым. До свидания!

— До свидания. И, пожалуйста, поспи. Тебе это нужно сейчас.

Гарри подхватил свою сумку с пола и вышел в коридор, где его ожидали нервничающие друзья. Мальчику действительно хотелось спать. Видимо, это еще один из эффектов зелья.

— Что произошло? — тихо поинтересовался Эдвин.

Гарри оглянулся по сторонам. Слишком уж людно было вокруг, чтобы можно свободно обсудить случившееся.

— Что–то наподобие той комнаты, — туманно ответил он, чувствуя только желание выспаться.

— Комнаты? — удивленно переспросил Альберт.

— Да, — рассеянно подтвердил мальчик, внимательно глядя на реакцию Офелии.

Но девушка не выглядела взволнованной больше, чем обычно. Альберт чуть отстал и, прикусив указательный палец, о чем–то сосредоточено задумался.

— Они как–то проявляли себя?

— Не совсем. Они хотели поиграть со мной.

Внезапно сумка мальчика лопнула и на пол высыпались все его вещи. Мирослава наклонилась, чтобы помочь их собрать, но испуганно вскрикнула и отпрыгнула в сторону. На учебнике по зельеварению сидел двухсантиметровый черный паук. Каракурт. Ядовитый паук, чьи укусы практически не ощутимы, а последствия их часто мучительны и, если не оказать вовремя медицинскую помощь, приводят к летальному исходу.

Быстро послав в паука парализующее проклятие, Гарри посадил его в одну из колб, которые всегда носил с собой.

Офелия открыла учебник, между страниц лежала черная карта.

«Мухи рождены для смерти в паутине у паука» — было выведено знакомым угловатым почерком.

— Неоригинально, — покачал головой мальчик.

Желание спать становилось все сильнее. Беспокойства не было вообще. Два нападения подряд — это слишком для одного дня. Правда, все это пахло каким–то ребячеством. Будто бы взрослого человека пытались запугать страшилками для детей.

Поттер взмахнул палочкой и починил разорвавшуюся сумку, а потом с помощью заклинания вновь вернул в нее все высыпавшиеся вещи. Тихо посмеиваясь, он пошел по направлению к общежитию, оставив ошарашенных друзей позади. Объясняться с ними не хотелось, только спать. Возможно, сегодня им удастся помолчать с Квирреллом о чем–то очень важном и фундаментальном. И интересно, если он действительно еще кого–то убьет, то как изменятся его сны? И неужели кто–то серьезно может ожидать от него подобных поступков?

_________

Стараниями KathRina у фанфика теперь есть своя группа в контакте. Всех желающих ожидаем в http://vk.com/myworlds_yourdespair

 

Глава 14. Странные разговоры

Плотные пыльные занавески серого цвета надежно защищали комнату от любого света, что мог бы пробиться сквозь ветки не в меру разросшегося дерева прямо под окном. Том сидел на кровати и угрюмо смотрел на противоположную стену.

Стефан умер всего лишь неделю назад. Совершенно нелепо умер. От сердечного приступа, когда играл в чехарду. Когда Тому сказали об этом, он не удержался и рассмеялся от нелепости подобной ситуации. Это было больше похоже на плохую шутку, чем на правду.

Том не плакал. Слез не было. Может, потому, что он всегда был уверен — Стефан находится рядом с ним из–за страха и сложившихся жизненных обстоятельств и когда–то обязательно уйдет вперед, оставив его позади. Люди слишком непостоянны, чтобы позволить себе такую роскошь, как привязанность. Но, несмотря на все собственные заверения, Том чувствовал себя совершенно потерянным и одиноким.

Реддл не мог придумать точного определения тому, кем же для него являлся Стефан. Другом? Однозначно нет. Для этого необходимо признать другого человека равным себе, а равных ему не было. Он был особенным и исключительным, носителем необычайного дара и силы. Может быть, знакомым? Тоже нет, потому что они ежедневно много общались и большую часть времени взаимодействовали друг с другом. Их общение выходило за рамки ежедневных столкновений и банальных расшаркиваний. Приятелем? Возможно, это было бы ближе к истине. Все–таки Том доверил ему некоторые свои тайны. Конечно же, не самые важные и компрометирующие его, но все–таки со стороны Реддла это был поистине широкий жест. Назвать Стефана просто слугой тоже было нельзя. Он просто стремился прикоснуться к чуду, на которое никогда не был способен сам. Но мальчик все–таки был искренен по отношению к Тому и действительно волновался за него. Когда происходили какие–то стычки, он вставал рядом, а не трусливо прятался за спину Реддла.

Том тренировал свои способности на хомяке одной из приютских девочек. Он быстро научился останавливать сердце. Но чтобы умертвить существо, приходилось продолжительно направлять свою силу в тельце жертвы. Стоило только остановиться, как сердечко снова начинало биться. Чтобы убить, нужно было продержать около шести минут. Но подобное очень выматывало, будто бы его заставляли обежать вокруг приюта тридцать кругов. Сердце хомяка было куда меньше, чем сердце человека, но запустить его уже после смерти не удавалось вообще. Так же, как и изменить. Том тогда понял, что вылечить Стефана не сможет, если только избавит от боли, убив.

Люди очень быстро забывают друг о друге. Стефан тоже когда–то сотрется из памяти, оставшись не больше чем эпизодом в его бесспорно долгой жизни. Но он до сих пор не мог понять, почему все остальные в приюте с такой легкостью отреагировали на то, что мальчик, живший с ними рядом долгое время, внезапно умер. В этом было что–то неправильное.

А позавчера в приют притащили какого–то грязного мальчонку лет шести и миссис Коул начала подыскивать ему место.

— Может, тебе занять место Стефана? — задумчиво спросила она скорее сама у себя.

— А кто такой Стефан? — поинтересовался ребенок.

И именно этот вопрос почему–то потряс Тома, стоявшего у двери своей комнаты. Конечно же, новичок ничего не мог слышать о других обитателях приюта, но в тот момент Реддл осознал, что вместе со смертью заканчивается и память других о тебе. Ты становишься ничем. Пустотой. И когда его тоже не станет, кто–то спросит: «А кто такой Том Реддл?». И не получит вразумительного ответа, потому что и рассказывать уже не о ком. Тогда Том действительно смог понять безумца Герострата, который поджег храм Артемиды только лишь для того, чтобы его имя осталось в анналах истории.

— Реддл, возьмешь его к себе? — спросила вечно пахнущая дешевым алкоголем миссис Коул.

Как будто она верила, что так просто занять место кого–то другого.

Том хищно улыбнулся.

— Взять могу, но не обещаю, что он долго проживет.

Миссис Коул смотрела на него несколько расфокусированным взглядом, но даже до ее затянутого легким алкогольным туманом разума дошло, что в этой фразе таилась скрытая угроза.

— Пожалуй, определю его к Чинстону и Тосмату. Потеснятся немного.

Том еще долго сидел в своей опустевшей спальне и смотрел на стену. Единственное, что он понял для себя: он не хочет быть забытым, а для этого нужно жить и желательно вечно.

* * *

Двадцать седьмого сентября корабль отправился в Шабаш. Погода стояла отвратительная. Холодный ветер нагонял черные тучи, которые были готовы вот–вот прорваться и обрушиться ливнями на многострадальную землю.

Сидеть в каюте было скучно. Взятая в дорогу книга оказалась совершенно нудной, но спать тоже не хотелось. На соседней кровати мирно посапывали Офелия и Мирослава. Эдвин же лежал над ним и мастерил очередную куклу, которую почему–то стремился сделать максимально похожей на себя. Для этого он теперь всюду таскал с собой зеркало и внимательно рассматривал свое отражение.

— Гарри, — тихо прошептал Эрстед с верхнего яруса.

— Да? — отозвался мальчик, откладывая в сторону книгу и поднимая голову.

— Как ты думаешь, было бы хорошо заменить себя разумной куклой, которая ходила бы на уроки вместо тебя, выполняла бы всю нудную работу и приносила бы деньги, а ты мог бы посвящать все свободное время исключительно себе? Ее даже можно было бы научить флиртовать с девушками и завлекать их на свидания, а когда те влюбятся окончательно, можно появиться на сцене самому. Все равно ведь они не заметят разницы. Марионетка была бы такой же, как и я. Абсолютно.

Поттер попытался представить себе что–то подобное.

— Тогда ты сам станешь куклой. Вы просто поменяетесь местами.

— Почему? — громко вскрикнул Эдвин, едва не разбудив при этом Офелию и Мирославу.

— Мы сами проживаем свою жизнь. А она состоит не только из удовольствий, но и из многих нудностей и бытовых вещей. Вместе с этим ты тоже получаешь какой–то опыт и определенные навыки. А теперь представь самообучающуюся марионетку. Она через какое–то время просто превзойдет создателя только потому, что последний добровольно отказался от того, чтобы учиться у окружающих.

Эдвин перелез вниз к Гарри и вытянулся на его постели, при этом скинув книгу на пол.

— А если такая марионетка убьет кого–то, кто из нас будет виноват?

— Ты, — уверено ответил Гарри. — У куклы не будет души и эмоций. По сути, только голый разум, который старался бы максимально правильно скопировать твое поведение и продолжил бы развиваться в этом направлении уже в новых условиях. У тебя есть душа, и если бы возникла бы ситуация, когда пришлось бы убить, ты, возможно, не смог бы этого сделать. Не хватило бы хладнокровности. Но куклу создал именно ты, и позволил ей так далеко зайти, забыв при этом об ограничениях, тоже ты. Так что вина твоя. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Примерно, — кивнул Эдвин. — Оставим тему убийств. Это слишком. Но, допустим, я бы развивался творчески, пока кукла добывала бы мне средства для существования и обеспечивала бы связями. Разве это плохо?

— Но ты никогда сам не смог бы понять некоторые социальные аспекты, не постиг бы тягот и не научился всем ухищрениям, активно используемым в современном обществе, — Гарри поднял с пола книгу.

— Я бы много потерял, — саркастично протянул Эдвин.

— Определенно. Картина твоего восприятия была бы не полной.

— А если бы кукла могла передавать мне свои воспоминания?

— Это все равно, что чтение книги с картинками. Они не помогли бы напрямую приобрести какой–либо навык. Для этого необходима практика. Да и воспоминания были бы лишены эмоций.

— А ты бы не хотел, чтобы кто–нибудь тебя заменил на время? — Эдвин задумчиво закусил губу.

— Честно? Иногда хотел бы. Некоторые вещи лучше никогда не переживать. Использовать для преодоления опасности марионетку, конечно же, интересно, но это никогда не сделает тебя сильнее. Скорее, обострит все существующие на данный момент страхи. В итоге, ты можешь просто потерять свое я.

Эдвин осторожно начал разглаживать материал, который, по всей видимости, должен был бы стать кожей куклы.

— А почему ты не делаешь обычных кукол? Тех, что абсолютно полые внутри, а стремишься анатомически точно воспроизвести организм? Иногда мне кажется, что им нужно совсем немного для того, чтобы ожить.

Эрстед внимательно оглядел свое творение.

— Я не могу по–другому. Есть люди, у которых есть дар, независимо от того, желают они его или нет. У меня это некромантия. Но нет книг, чтобы я мог его развивать и правильно направить. Ходить на кладбище и ковыряться в могилах мне совершенно не хочется, хотя я уверен, что это действительно успокоило бы меня. Поверь мне, мертвые порой могут быть куда интересней живых.

— Вряд ли я когда–то действительно смогу понять это, — усмехнулся Гарри.

— Скорее всего, это так. Просто мастерить таким образом кукол для меня проще, чем пытаться оживить давно почивших. Я даю выход скопившейся внутри меня энергии и не оскверняю ничьих могил. Я могу заставить, пусть и не на долгое время, этих кукол делать какие–то определенные повторяющиеся действия или произносить слова. Но это выглядит очень фальшиво. Хотя, если ты увидишь подобное впервые, то впечатлишься. Но чем чаще будешь наблюдать, тем быстрее поймешь всю ненатуральность и искусственность, — последнее Эрстед произнес с грустью.

— А что с твоими рисунками?

— Ничего, — грустно вздохнул Эдвин. — Пока что не хватает вдохновения. Отдельные части рисуются, а вместе не собираются.

— Думаю, твой кризис скоро пройдет.

— Я уверен в этом. Просто в последнее время я очень волнуюсь за тебя.

— Когда–то им надоест играть, — уверенно произнес Гарри. — Им наскучит, если они не добьются от меня ответной реакции. Все, что требуется, — продержаться всего лишь год.

— Конечно, — серьезно кивнул Эдвин. — Это пустяки. Только ты себя со стороны не видел. Ты постоянно настороже, палочку практически не выпускаешь из рук, не терпишь, если кто–то подходит к тебе сзади и ходишь в душ вместе со своим псом. Нет. Все нормально. И это всего месяц прошел. А, все отлично. Какому психу не понравится, когда на него охотятся и пытаются прибить? Все просто отлично. Развлекаемся!

Гарри потер переносицу.

— Пожалуйста, не кричи мне в ухо.

— Прости, но я не понимаю, как можно так спокойно относиться к происходящему.

Эрстед сел на кровати и раздраженно перевязал растрепавшиеся волосы в хвост.

— Не сказал бы, что спокойно, но сделать на данный момент ничего не могу. Тем более, я до конца не понимаю их намерений. Если бы их целью было мое убийство, то вы бы давно поливали своими слезами мой хладный труп. То, что происходило в последнее время, не совсем похоже на игры на выживание. Это либо прелюдия к предстоящим серьезным действиям, либо меня просто проверяют, прощупывают мои пределы.

— Не боишься, что они зайдут слишком далеко?

— Мои страхи ничего не изменят. Мне остается только ждать и внимательно смотреть по сторонам, — обреченно произнес Поттер.

Эдвин понимающе кивнул и начал прикручивать ногу к кукле, осторожно накладывая то, что выглядело как мышцы.

— Не самое приятное зрелище, — признался Гарри.

— Зато ты теперь прекрасно знаешь анатомию, — довольно произнес мальчик.

— Думаю, без этого я мог бы спокойно прожить дальше.

— Зря ты так, — возмутился Эдвин, нахмурив лоб.

На кровати зашевелилась Офелия.

— Прибыли? — сонно спросила она.

— Нет, спи дальше, — благосклонно разрешил Поттер, даже не поворачивая головы в ее сторону.

— Конечно, так и сделаю, — тут же согласилась цыганка и, перевернувшись на другой, бок сразу же уснула.

— Всегда бы она так, — заметил Эдвин. — Обычно спорит до хрипоты из–за любой ерунды.

— Природная вредность просто не успела проснуться.

Когда корабль прибыл в порт, начался дождь. Добраться сухим и чистым до каминной пещеры не удалось. Поместье встретило мальчика тишиной.

— Есть кто–нибудь живой? — поинтересовался Гарри.

— Если вы надеетесь на мою преждевременную кончину, то смею вас разочаровать. Увы, я жив и менять такое положение в ближайшем будущем не планирую, — раздался едкий голос со стороны лестницы, а через какое–то время появился и его хозяин.

— Это хорошо, сэр, — кивнул Гарри. — Иначе некому будет раскрыть мне глаза на мою ничтожность.

— Именно так. Я рад, что у тебя хватило возможностей мозга, чтобы сделать верные выводы.

Снейп хмыкнул и махнул рукой в сторону столовой.

— Как я полагаю, ты еще не завтракал. Я тоже. Так что утренний чай никто не отменял.

Гарри согласно кивнул. Желудок уже не раз напомнил о себе громким урчанием, чем вызывал приступы смеха у Эдвина.

— Ты пропил зелье? — поинтересовался Снейп, наливая себе чай.

— Да, сэр. Конечно.

— Заметил ли ты изменения в самочувствии?

— Практически нет, — Гарри вгрызся в теплый тост.

— Что же, позже проверю твое магическое поле, — зельевар сделал глоток чая. — Как твоя учеба?

Последний вопрос заставил Гарри удивленно посмотреть на профессора, слишком уж не свойственно для Снейпа интересоваться его успехами. Хотя он с начала лета стал вести себя немного необычно, пытаться что–то изменить в прежнюю худшую сторону со стороны Поттера было бы просто большой глупостью.

— Спасибо, хорошо, — осторожно ответил он.

— Хм… Как успехи в зельеварении? — продолжил допрос зельевар.

— Господин Мейер собирается научить меня изготавливать Волчелычное зелье.

Снейп оценивающе посмотрел на мальчика.

— Сомневаюсь, что ты настолько гениален в зельеварении, чтобы начать изучать столь сложные вещи сейчас.

Гарри только пожал плечами.

— В таком случае, мне повезло, что мой профессор так не считает.

— Однозначно, Поттер, однозначно… — сообщил это Снейп своей чашке.

В комнате повисла тишина. Гарри медленно пил свой чай и доедал последний тост. Снейп периодически кидал на него задумчивые взгляды исподлобья. Мальчик же старался их игнорировать, но все равно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Думаю, имеет смысл перейти в Малую гостиную.

— Хорошо, — пожал плечами Поттер.

Гарри сел в свое любимое кресло. Снейп навис над ним и начал водить над мальчиком волшебной палочкой, бормоча какие–то заклинания себе под нос. По телу мальчика пробежали мурашки и стало немного щекотно.

Снейп еще долго обходил его со всех сторон и внимательно вглядывался.

— Твое состояние стало чуть лучше, — задумчиво произнес он. — Но дыры почему–то затягиваются куда медленнее, чем я предполагал. Хотя поле на этих местах несколько толще, чем в других. Это немного странно. Хотя это же ты. Вряд ли стоило ожидать чего–то нормального.

— Спасибо, сэр, — пробурчал под нос Гарри, стараясь придать своему голосу хоть какие–то вежливые интонации.

Снейп лишь криво усмехнулся и сел в соседнее кресло.

— Поттер, Волчелычное зелье очень опасное и сложное в изготовлении. Нужно быть предельно внимательным при варке. Если в процессе произойдет какой–то инцидент, то это может закончиться для тебя плачевно.

Мальчик скрестил руки на груди и убийственно посмотрел на опекуна.

— Может, я сделаю для вас открытие, но в школе регулярно проводятся дуэли, уже не говоря о том, что приходится много всяких заклинаний отрабатывать на уроках. На зельеварении у нас периодически взрываются котлы или зелья стремятся на встречу с потолком. Опасность поджидает меня за любым углом.

— Отказаться от дуэлей можно? Хотя бы на время? — поинтересовался Снейп.

— Можно. Но тогда я откажусь от них совсем и, как итог, точно потеряю погоны. Но межотрядных соревнований мне не избежать. Я не могу так подвести ребят.

Снейп закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

— Чтобы выжить, нужно научиться правильно расставлять приоритеты.

— Конечно. Именно это я и делаю, — согласился Гарри.

— Ты просто глупый ребенок, который ничего не понимает!

— Возможно. Но я в первую очередь основываюсь на том, что важно лично для меня, — угрюмо отозвался мальчик.

Снейп покачал головой.

— Профессор, вы не могли бы рассказать мне о заклятии Империо? Правильнее сказать, о том, как можно понять, было ли оно наложено на человека или нет.

Зельевар удивленно приподнял брови.

— Смена темы разговора не поможет делу, — он задумчиво провел пальцем по боковине кресла. — При Империо внушается какая–то мысль о том, что ты должен сделать в первую очередь. Это сдвигает все твои потребности и желания на второй план. Эта навязчивая идея становится сосредоточением всего твоего существования. Ты не можешь ничего с собой поделать. Хуже всего то, что тебе кажется, что именно твое желание. Особенно, если тебя попросят забыть о том моменте, когда на тебя накладывали Империо.

Гарри потер переносицу.

— То есть, поведение становится неадекватным?

— В некотором роде, — кивнул Снейп. — Человек сосредотачивается на чем–то одном и пренебрегает своими прошлыми желаниями и увлечениями. Если, конечно, ему не приказали вести себя как раньше. Но обычно с помощью Империо человеку дают приказ действовать немедленно. Куда меньше вероятности, что он сможет сбросить с себя его действие. Для того, чтобы управлять человеком долгое время, Империо нужно регулярно обновлять и поддерживать.

— А как снять действие заклятия?

— Существует целый комплекс зелий, которые необходимо длительно принимать. Так же иногда используют легилименцию. Но самый простой способ — это наложить собственное Империо и убрать постороннее влияние. Но тут существует опасность сломать психику человека, поэтому чаще всего жертву проклятия подвластия помещают в отдельную палату и пичкают психотропными и восстанавливающими зельями. Лечение занимает около месяца.

— Звучит жутковато.

— А что ты хотел, Поттер? Это заклятие не просто так стало Непростительным.

Гарри молча кивнул. Голос называл его убийцей. О произошедшем в Хогвартсе знали слишком мало человек. Его отряд и Каркаров. Офелия и Дориан точно могли сопротивляться Империо. А вот остальные… Что, если их заставили поделиться с кем–то информацией, а потом стерли воспоминания об этом? Или среди них есть внедренный таким образом предатель? Что, если Офелия что–то заметила, но молчит только потому, что не хочет подставить этого человека, а он до конца не владеет собой.

Мальчик раздраженно хлопнул рукой по колену.

— У тебя какие–то проблемы, Поттер? — поинтересовался Снейп.

Люпин, видимо, не стал посвящать его опекуна во все подробности произошедшего с ним. Вряд ли стоит говорить обо всем, иначе зельевар мог забрать его в Хогвартс, имея для этого вескую причину.

— У меня нет проблем. У меня нет четко разработанной стратегии.

Зельевар приподнял бровь.

— Сделаем вид, что я вам поверил.

— Как пожелаете, — Гарри пожал плечами.

— Скажите, а Обливейт влияет на то, что ты говоришь, находясь под действием Сыворотки правды?

— Нет, — отрицательно покачал головой Снейп. — Иначе перед Первым судом все Пожиратели массово стерли бы себе все воспоминания. Зелье работает с подсознанием, именно поэтому ему невозможно сопротивляться или дать неверный ответ. Оно вытягивает из тебя истину, даже ту, что ты успел забыть. Допустим, ты никогда не видел фотографий матери, но если бы я попросил тебя под действием зелья описать ее, ты весьма точно рассказал бы о ее внешности. Сознательно ты не мог бы ее вспомнить, но на подкорке ее образ уже запечатлелся.

— Спасибо за информацию.

— Я надеюсь, что в ближайшем будущем не возникнет никакого скандала из–за того, что ты решил заняться противозаконной деятельностью, — едко произнес зельевар.

— Не волнуйтесь, не возникнет, — пообещал Гарри, делая скидку на двоякий смысл сказанного.

— Это, конечно же, успокоило меня.

Снейп достал из кармана мантии флакон с зельем.

— Надеюсь, то, как стоит его принимать, ты не забыл?

— Нет, что вы.

Гарри осторожно взял флакон из рук опекуна.

— Спасибо, сэр, — тихо произнес мальчик.

Даже если эта забота была вынужденной, она все равно была приятной. Возможно, будь Дурсли менее агрессивны по отношению к нему, он привык бы и к ним и так же испытывал некоторое чувство благодарности. Гарри порой боялся своего желания тепла и стремления доверять хоть кому–то. В сложившейся ситуации подобное было опасным

Мальчику казалось, что он упускает сейчас нечто важное, то, что могло бы дать ответ об истинном смысле происходящего. Рядом с ним есть тот, кто или предал его, или каким–то образом выдает информацию о его слабых местах.

Гарри даже не знал, сколько противников у него в действительности. Ожидание удара абсолютно с любой стороны выматывало в некотором роде. Ему приходилось тщательно следить за своими словами и окружающими людьми. Поттер вновь вернулся в то состояние, что у него было, когда он учился в своей маггловской школе. Подобное вряд ли заставит его сломаться, но вымотает изрядно.

Сейчас, сидя в несколько жестковатом кресле, Гарри чувствовал, как расслабляются спирали напряжения, что сковывали его до этого. А Снейп уже не казался вселенским злом и центром сосредоточения всего самого ненавистного в его несправедливой жизни.

— А вам снятся те, кого вы убили? — неожиданно поинтересовался он.

Снейп поморщился.

— Поттер, это не самая лучшая тема для светской беседы.

— У нас тут тоже не высшее общество, — парировал мальчик. — Это не тщетное любопытство. Он мне снится.

Зельевар внимательно посмотрел на мальчика.

— Спустя какое–то время он уйдет. То, что произошло там, было в большей степени неудачным стечением обстоятельств. Для тебя же самого будет лучше как можно быстрее понять это и принять, — Снейп чуть наклонил голову набок. — Обычно люди, совершившие убийство, оправдывают себя до последнего, сваливая все на окружающих, ужасную жизнь, тяжелое детство и тому подобное. Ты же, наоборот, стараешься примерить к себе как можно более нелицеприятные роли. Зачем, Поттер? Роль жертвы ныне совсем не в цене. Это никому не нужно. Никто не кинется ни жалеть тебя, ни клеймить. Им все равно. Есть ли смысл хвататься так сильно за произошедшее?

Гарри свернулся калачиком на кресле и положил голову на подлокотник.

— Я не держусь, но я это сделал. Я убил его. Я хотел этого. И это уже ничего не изменит. Я думаю, что он несчастен.

— И с чего ты так решил, Поттер?

— Он сам сказал. Квиррелл хочет быть живым.

Снейп раздраженно выдохнул и поправил волосы.

— Поттер, покойники не разговаривают с живыми. Он мертв. Прими это и отпусти. Квиррелл уже умирал, когда вы встретились. Он бегал по Запретному лесу и лакомился кровью несчастных единорогов, чтобы продлить свое существование. Этот никчемный человек согласился разделить свое тело с Темным лордом. Кстати, Поттер, он тоже хочет жить. Очень хочет. И пока у него ничего не получается из–за тебя. И что? Тебя мучает совесть? Темный лорд снится тебе?

Гарри покачал головой. Рассказывать о снах из прошлого Тома ему не хотелось.

— Нет, не снится, — немного грустно улыбнулся мальчик.

Снейп какое–то время вглядывался в его лицо, а потом вышел из комнаты и вернулся назад с коробкой, в которой стояло несколько флаконов.

— Тут снотворное, Поттер. Надеюсь, ты знаешь, как рассчитывать дозировку. В противном случае забудешься вечным сном. Прошу учесть, что проводить тебя в последний путь соберется добрая часть магической Англии. Тебе–то все равно будет к тому времени, а вот у меня возникнут проблемы. Боюсь, такое количество человек я просто не прокормлю.

— Спасибо за зелья, — мальчик привстал и прижал к груди коробку. — Кстати, если хотите, я могу написать завещание, в котором укажу, что не хотел бы, чтобы кто–то присутствовал на моих похоронах, кроме тех, кто был знаком и близок мне при жизни.

— Трогательная забота с твоей стороны. Пожалуй, все же откажусь. Платить гоблинам за заверку завещания и подтверждение нахождения тебя в здравом уме.

Гарри усмехнулся.

— Отлично. Мое дело предложить, ваше отказаться.

— Этот подход к жизни весьма слизеринский…

— Значит, они рационалисты, — беззаботно отмахнулся Гарри. — Кстати, у вас есть зонтик, сэр?

Снейп удивленно заморгал.

— Есть, — немного подумав, добавил: — Зачем тебе? Можно наложить водоотталкивающие чары.

— Можно, — кивнул мальчик. — Но под зонтиком интереснее. Тем более в ливень чары часто внезапно исчезают. Их нужно постоянно обновлять.

Зельевар призвал откуда–то старый черный зонт, который больше походил на трость.

— Держи, Поттер. Пусть он будет памятником твоей лени.

Гарри перевел взгляд на часы.

— Пожалуй, я пойду. Когда я прибыл туда, намечалась буря. Очень надеюсь, что она закончилась уже.

Мальчик подбежал к камину и зачерпнул Дымолетный порох.

— До свидания, профессор!

Небо над Шабашем периодически пронзали молнии, а после них прокатывались оглушительные раскаты грома. Казалось, что где–то там, наверху, происходила какая–то великая битва, которую простые смертные просто не могли постичь.

— Правда, красиво? — тихо спросил Альберт, который незаметно пробрался под зонт Гарри и теперь шел рядом.

Поттер непроизвольно вздрогнул.

— Не пугай так, — пробурчал он. — А погода… Она почему–то мне нравится.

Грегорович внимательно посмотрел на небо.

— Тебе очень плохо?

Гарри покачал головой.

— Терпимо.

Альберт задумчиво провел пальцем по своему подбородку.

— А Дориану плохо.

— Я знаю, — кивнул Гарри. — Но сейчас я не в силах ничего изменить.

— Ты бы многое отдал, чтобы вернуть вашу дружбу?

— Да, очень, — тихо ответил Поттер.

Грегорович перевел очень серьезный взгляд на него.

— Как ты думаешь, цели оправдывают средства?

Поттер серьезно задумался.

— Не всегда. Все зависит от конкретной ситуации. Но ради Дориана я, думаю, согласился бы на многое.

Альберт какое–то время молча шел, а потом кивнул каким–то своим мыслям.

— Я так и думал, — немного нараспев произнес он. — Я постараюсь вам помочь. Не знаю, получится ли, но попытаюсь.

Гарри благодарно улыбнулся Грегоровичу. Хоть этот мудрый мальчик и знает многое о людях, но он не знает всего. Скорее всего, он попытается поговорить с Дорианом и расшевелить его, но сейчас та ситуация, которой словами не поможешь. А действия еще не продуманы. Но было приятно за такое искреннее бескорыстное беспокойство Альберта.

— Спасибо, — очень тепло сказал он.

— Не стоит, Гарри. Мы же друзья, — он рассеяно улыбнулся. — А они всегда должны поддерживать друг друга и, если потребуется, даже пожертвовать самым дорогим.

Поттер покачал головой.

— Очень хотелось бы обойтись без жертв…

Грегорович сжал руку Гарри, которая держала зонт.

— Так бывает крайне редко. За все нужно платить свою цену. Тогда встает вопрос, готов ли ты на оплату.

Альберт перевел взгляд вверх.

— Давно небу не было так больно. Зато потом оно исцелится. Это не просто дождь Гарри, это кровь неба.

Поттер растеряно посмотрел на него.

— Гарри, чего ты больше всего хочешь?

— Быть счастливым, — не задумываясь, ответил мальчик.

Альберт кивнул ему, а потом отпустил руку и молча пошел вперед, прямо под дождь, позволяя намокнуть своей одежде. В какой–то момент Гарри показалось, что Грегорович сам будто бы соткан из тысяч капель небесной крови.

Где–то внутри все замерло от странного предчувствия еще не начавшегося урагана.

____________

Возможно, следующая глава появится чуть позже, чем через неделю. На данный момент у меня очень большая загруженность, и очень не хотелось бы, чтобы это влияло на качество моей работы.

Так же всем напоминаю о существовании группы в контакте: http://vk.com/myworlds_yourdespair

С уважением и безграничной любовью,

Ваша Кошка Маришка =^.^=

 

Глава 15. Конфеты с горьковатым привкусом

В октябре Дурмстранг превратился в филиал отделения для буйно помешанных Центральной лечебницы города Шабаша. Все усиленно готовились ко дню школы. Главы пытались впихнуть все планы по покорению мира своими блистательными выступлениями в выделенный для этих целей бюджет. Многим просителям просто выдавались доски и бревна с целью совершенствования своих навыков трансфигурации и использования их для выхода своей буйной фантазии.

Все гостиные и коридор общежития оказались заваленными различными декорациями, мечами и прочим хламом. Гарри даже видел среди всего этого колесо от телеги и велосипед. Для чего они могли потребоваться, мальчик не знал, ни одной заявки, содержащей в себе подобный материал, он не получал.

Виктор сходил с ума от количества бумажек, которые ему приносили на подпись или рассмотрение. Количество пергаментов с прошениями росло, а терпение и доброжелательность сходили на нет. Крам очень переживал, что за всей этой пустой работой просто завалит экзамены и запустит свою учебу. Гарри часто задерживался, чтобы помочь ему разобраться с бумагами и дать возможность пораньше пойти в библиотеку.

После очередного собрания мальчик снова остался с Виктором и грудой пергаментов.

— Ты как? — поинтересовался Поттер, неодобрительно посматривая на черные круги под глазами.

— Я даже не знаю, что ответить. Сил совсем нет. Вчера была контрольная по зельеварению. Сомневаюсь, что выполнил ее хорошо. Я перепутал папоротник с можжевельником! Это такая глупая ошибка…

Виктор круговыми движениями начал массировать виски.

— Не переживай. В ноябре станет чуть легче.

— Мыслями о нем и живу, — кивнул Крам. — Кстати, третьекурсники западного факультета хотели устроить представление на метлах. И это в закрытом зале! Идиотизм.

Гарри мягко улыбнулся.

— Не кипятись, просто фехтование и показательные бои на мечах уже взяли старшекурсники. Придумывать что–то новое всегда сложно. Они просто растерялись и высказали первое пришедшее им в голову.

— Нет, я все понимаю, — Крам прикрыл глаза. — Но должны же они продумывать, что конкретно делают. Кстати, в этом году ты опять пишешь сценарий для театрального представления?

— Да, — кивнул Поттер. — Думаю, это наиболее безопасный вариант для всех нас. Кто–то предлагал устроить танцы с огнем.

Виктор поморщился и продолжил растирать виски.

— Как тебе глава первого курса у восточных? — поинтересовался он.

Поттер пододвинул к себе стопку бумаг и начал заниматься рассортировкой листов.

— На мой взгляд, кандидатура Готта весьма неплоха. Он собранный и ответственный, а с учетом, что у него родственница Каролина, то мальчик неплохо владеет всей необходимой ему информацией, то есть нам не придется самим пояснять ему каждую мелочь. Кстати, первокурсники так и не решили, с каким номером будут выступать?

Виктор обессилено откинулся назад и опустил руки.

— У западников есть девочка, которая играет на флейте. Вот она и будет развлекать публику. А вот у восточных ступор, но, думаю, они выберут что–то простое с использованием посоха.

Гарри покосился на Крама.

— На твоем месте я бы дошел до больничного крыла и показался госпоже Мягковой.

Пятикурсник нахмурился и отрицательно покачал головой.

— Бумаг слишком много. Некогда.

Поттер под столом ощутимо пнул его по ноге.

— Я в состоянии разложить эту макулатуру по папкам. Все равно от тебя мало толку с больной головой, а перепроверять за тобой нет сил.

Гримм приподнялся с пола и, подойдя к Гарри, положил ему свою морду на колени и негромко заскулил, прося о том, чтобы его погладили.

— А тебе не страшно оставаться одному? — тихо спросил Виктор. — Все–таки так и не нашли того, кто пытался тебя отравить.

Гарри оценивающе посмотрел на семь папок перед собой и потянулся за следующей стопкой с бумагами.

— Нет, ничуть. Они не хотели убить меня, всего лишь напугать.

Мало человек было посвящено в то, что все эти нападения продолжаются дальше, а количество маньяков только возросло. Виктору он ничего не рассказывал, считая это наиболее правильным вариантом поведения в данной ситуации.

— Все–таки я дойду до больничного крыла. Ты не против?

— Нет, конечно. Тут не так уж много документов. Думаю, где–то за час управлюсь.

— Спасибо, — благодарно произнес Крам.

Гарри действительно не соврал, когда сказал, что ему не страшно оставаться одному. Рядом с ним почти постоянно был Сириус. В собачьем обличии он был довольно–таки опасным противником, а в случае крайней необходимости мог и превратиться в человека, чтобы защитить мальчика. Поттер продолжал каждый месяц подстригать его и осветлять ему волосы, чтобы никто в любом случае не догадался, что перед ними Сириус Блек. Листовками с его изображениями были обклеены все стенды с объявлениями в городе Шабаш. В его же нынешнем облике ничего не осталось от прежнего безумия, и без детального оглядывания сложно было провести параллель между ним и беглым преступником.

Мальчик был уверен в своем крестном, но все–таки очень не хотел, чтобы возникла какая–либо ситуация, которая заставит Сириуса рассекретить себя как человека. В любом случае, возникло бы слишком много вопросов.

Гарри гладил левой рукой пса по голове, а правой раскладывал бумаги по папкам, изредка делая в них какие–либо пометки.

С некоторых пор Поттер обнаружил в себе нечто отдаленно похожее на паранойю. Он с недоверием относился практически ко всем окружающим его людям. Например, подозревал Офелию в укрывательстве информации, Эдвина в подверженности чарам Империуса, так же как и Альберта. Мирослава и Дориан пока что не представляли для него угрозы, но это еще не значило, что следовало расслабляться даже рядом с ними.

Враги мерещились всюду. Ведь предать или подставить можно было неосознанно. Полностью доверяться нельзя было никому, даже себе. Гарри не собирался делиться большей частью своих предположений до тех пор, пока полностью не убедится в том, что это безопасно делать.

Только члены отряда знали, что Поттер убийца. И эта информация каким–то образом просочилась к нападавшим. Конечно, директор тоже был в курсе, но вряд ли Каркаров мог кому–то добровольно проболтаться, а вырвать из него что–то силой было бы просто не реально.

Оставался еще одни вариант. Самый невероятный из всех: к этому имеет отношение Волдеморт. Но сейчас он, скорее всего, мечется по свету в тщетных попытках найти путь для скорейшего возрождения и зализывает свои раны. Сомнительно, чтобы в Дурмстранге кто–то польстился на его лживые слова, какими бы убедительными они ни были. Многих затронула война с Гриндевальдом, она коснулась своим дыханием смерти очень многих семей. Волдеморт ничего не мог дать кому–либо сейчас. А призрачная власть в будущем на территории Англии показалась бы всем глупой шуткой. Несмотря на всю абсурдность, этот вариант мальчик не сбрасывал со счетов. Самое невероятное чаще всего оказывалось наиболее реальным.

На попытки Дамблдора вернуть его в школу это тоже мало походило. Он мог просто настоять на этом после произошедшего похищения и того, что творилось с мальчиком летом. Директор этого не сделал и даже дал ему подсказку, что делать дальше. Несмотря на его некую ненормальность и жесткость подходов, подобное было бы даже для него слишком.

Гарри рассеянно продолжил гладить Сириуса, который, разнежившись, успел уснуть и теперь благополучно пускал слюни на брюки мальчика.

— Все, что нам нужно, Гримм, — это сила. До тех пор, пока мы слабые, наши близкие будут страдать, — прошептал он Блеку.

Поттер перевел взгляд на папки перед ним, тяжело вздохнул и вернулся к разбору бумаг.

* * *

— Зря вы, молодые люди, так пренебрежительно относитесь к посоху! Он является мощным проводником силы. Ваше невежество не перестает расстраивать меня. Это же надо, называть его дубиной–переростком! Да если исключить его магические особенности, то даже внешне он выглядит как произведение искусства!

Яромир Ржецкий расхаживал по классу, который сейчас выглядел как зеленый луг со стоящими на нем тремя рядами парт.

— Те, кто знаком с русским фольклором, не раз встречали в сказках упоминания о том, что с помощью яблочка и позолоченной тарелки люди могли наблюдать за тем, что происходит на определенной территории.

Ученики заинтересованно приподняли головы от своих тетрадей и внимательно посмотрели на учителя в ожидании продолжения рассказа.

— Так вот, это не только часть сказки, а вполне реальное волшебство, которое, хочу подчеркнуть, выполняется с помощью посоха!

Преподаватель критически посмотрел на детей, ожидая, что им немедленно станет стыдно за свое невежество, но максимум, чего он добился на данный момент, было только вежливое любопытство. Хотя и это уже много для таких невежд.

— Хм, для того, чтобы это стало возможным, на территории, за которой велось наблюдение, сажали яблоню. Магически помогали ей вырасти. Как вы знаете, нельзя взять что–то из ниоткуда. Следовательно, чтобы вырастить яблоню из саженца, использовалось огромное количество удобрений и одна ритуально убитая курица. Про последнее было в конце прошлого года, и я очень надеюсь, что некоторые, — преподаватель бросил взгляд в сторону Офелии, — могут не только взрывать, но и запоминать рассказанный им до этого материал.

Цыганка уверенно выдержала его взгляд, и преподавателю оставалось раздраженно отвернуться и пройти в другую часть класса.

— После того, как мы яблоньку вырастим, срываем с нее яблочко, кладем на тарелочку, чертим специальный рунический круг, символы для которого записаны на доске и начинаем читать гимн Даждьбогу.

В классе кто–то закашлялся, пытаясь замаскировать этим смех.

— Нечего хмыкать! Я не говорю о том, что славянские боги существуют в действительности, но гимны были написаны волхвами не просто так! Магия слова, связанная с древними силами! Как вы не можете постичь всей силы природы и ее первозданной могущественности! — господин Ржецкий покачал головой и грустно вздохнул. — Так не уважать посох, использовать его как дубину… Вернемся к теме урока. После этого, используя посох, соединяем тарелку, яблоко и яблоню. Теперь мы можем видеть, что находится вокруг дерева. Подобное сканирование действует на расстоянии чуть больше километра.

Гарри поднял руку.

— Скажите, пожалуйста, а обязательно использовать тарелку?

Профессор улыбнулся, он давно ожидал именно этого вопроса.

— Нет, но предмет должен быть круглым, чтобы яблоко беспрепятственно двигалось по нему. Раньше тарелки использовали потому, что они были повсеместно, и нужную можно легко спрятать среди прочей посуды. Некоторые использовали для наблюдения щиты, как вы сами понимаете, обзор на них был лучше. Но они слишком громоздкие и броские, носить их за собой не очень–то удобно.

— А что будет, если съешь яблочко? — поинтересовалась Офелия.

— Хотел бы я на это посмотреть, — рассмеялся господин Ржецкий. — Вы скорее все зубы об него сломаете, оно как каменное становится. Если бы оно было бы простым яблоком, то вам пришлось бы постоянно собирать новые плоды для работы вашей системы. Плод просто бы быстро размяк и пришел бы в негодность.

— А почему подобное наблюдение не используется повсеместно? — задал вопрос кто–то из аудитории.

— Все просто, — покачал головой господин Ржецкий. — Во–первых, яблони не везде приживаются, во–вторых, зимой качество связи становится хуже, в-третьих, километр — это не так много, в-четвертых, это не всегда надежно. Чтобы пробраться незаметно, достаточно было просто уничтожить дерево. Легко подослать сову к яблоне и заставить ее оставить под ним пакет с ядовитым иссыхательным порошком. Раньше все деревья на определенном участке с помощью магии маскировали под рябину. Но если кто–то ставил перед собой задачу пробраться незамеченным, то обычно добивался своего.

Гарри записывал лекцию за профессором, попутно обдумывая, получится ли у него посадить дерево около поместья Снейпа.

— Господин Ржецкий, а почему яблоня, а не, допустим, вишня?

— Все дело в размере плода. Чем он больше, тем лучше для подобной ворожбы. Плод впитывает в себя сок и силы самого дерева и земли, на которой оно растет. Вишня в данном случае не подойдет.

— А почему не груша? — скучающим тоном поинтересовалась сидящая рядом с Поттером Офелия.

Преподаватель посмотрел на нее, как на самого глупого человека, которого он встречал в своей жизни.

— Если у вас груша и может спокойно перекатываться по тарелке, то у других возникают неудобства, связанные с ее формой.

Девочка замолчала до конца урока и сидела с глубоко обиженным видом. Сверак довольно улыбалась, радуясь, что нахалку наконец–то хоть кто–то поставили на место.

— Думаю, не будет лишним, если каждый из вас напишет небольшой доклад на тему подобной системы наблюдения. Не менее трех листов! Для меня очень важно, чтобы вы поняли суть.

Чермак от обилия эмоций решила стукнуться головой об парту, но ее действия ничуть не повлияли на объем домашнего задания.

— Гарри, такими темпами я просто сойду с ума, — обреченно пожаловалась она.

— Сочувствую, — рассеяно произнес мальчик. — Может тебе сварить сонного зелья, а потом положить в хрустальный гроб дожидаться своего звездного часа?

— Это слишком! Да и вдруг забудут разбудить…

— В твоем случае, вся суета этого бренного мира будет тебе по боку.

Чермак надулась еще сильнее.

— Тебе никто не говорил о том, что ты жестокий?

— Хм… Честно говоря, я не помню такого, — Гарри задумчиво почесал подбородок. — Так что можешь считать, что ты первая.

Обычно ему говорили, что он ничтожество и слабак, но озвучивать это было бы лишним.

Девушка топнула ножкой.

— Ты плохой и вредный!

Гарри рассмеялся и взъерошил ее волосы.

— Мы могли бы поговорить кое о чем вдвоем?

Офелия согласно кивнула.

— Пойдем в мою комнату. Моя любезная соседка там старается появляться только, чтобы лечь спать.

— Хорошо, — произнес мальчик, набрасывая на плечо свою сумку и подхватывая в другую руку вещи Чермак.

Когда они вошли в спальню, Гарри начал немного понимать Дану. Половина комнаты была завалена фантиками от конфет, из–под кровати торчал цветастый платок, а из открытого ящика комода беззастенчиво выглядывало нижнее белье. На рабочем столе творился хаос. В основном там лежали открытые конверты и черновики домашних заданий.

Половина же, которая принадлежала Сверак, была в идеальном состоянии. Сложно даже было предположить, что здесь еще живет один человек. Ничего лишнего и броского.

— Проходи! — добродушно махнула рукой девочка и подтолкнула мальчика к стулу, предварительно убрав с него большого серого зайца. — О чем ты хотел поговорить?

Офелия откуда–то из–под подушки жестом фокусника извлекла ожерелье из конфет.

— Мы как–то говорили о твоей родовой магии… — Гарри скрестил руки на коленях и опустил взгляд. — Почему ты не сказала, что случай с комнатой, да и то, что произошло в кабинете зельеварения, очень напоминает цыганскую магию?

Чермак вздрогнула и выпустила из рук конфеты.

— Потому что это ни разу не наша магия! — она яростно сверкнула глазами и нахмурила бровки.

Мальчик тяжело вздохнул и, чуть ссутулившись, наклонился вперед, стараясь не поднимать глаз от пола. Почему–то было стыдно. Будто бы он подвел кого–то.

— Тогда расскажи о цыганской магии подробнее, — попросил он.

— Нет, Гарри, я покажу ее тебе, — дьявольски ухмыльнувшись, Офелия подхватила Поттера за подбородок и подняла его голову вверх, встретившись с ним глазами.

Взгляд девушки был каким–то необычным и притягательным. Казалось, что ее глаза мерцали и излучали какой–то свет. Мир вокруг стал блеклым, серым и скучным. Глаза Офелии стали центром его персональной Вселенной. Не осталось никаких страхов и разочарований, проблемы тоже исчезли, будто бы их и не было никогда. Гарри был готов отдать все, только бы это новое солнце никогда никуда не исчезало и светило только для него одного.

— У тебя есть с собой деньги? — спросила она ласковым голосом.

В этом голосе было все: нежность матери, смущенность первой влюбленности, искренняя участливость близких… Теперь к чудесным глазам прибавилось и это. Хотелось хвататься за эту первозданную красоту как утопающему за соломинку.

— Да, несколько сиклей… — тихо ответил Гарри, не отрывая взгляда от девушки.

— Ты ведь хочешь порадовать меня, правда? — мягких ноток стало еще больше.

Девочка чуть наклонилась вперед, и один из локонов коснулся лица мальчика, Это были самые прекрасные ощущения, которые он испытывал. Будто бы он соприкоснулся с материализованным теплом. Ее волосы пахли солнцем, травой и радостью.

— Конечно, — шепот в ответ.

— Ты можешь отдать мне эти деньги? — просительно, с легкой ноткой отчаянья попросила Офелия.

Гарри не было жаль денег. В этот момент его Вселенная будто бы родилась снова. Как раньше он не замечал такой неземной красоты и благодати? Как можно было быть таким слепым? Рядом с ним на уроках сидел ангел, воплощенное чудо, а он думал только о конспектах!

— Конечно… — прошептал он. — Я могу принести еще. Все для тебя!

— Ну что ты, — она погладила его по голове. — Мне будет достаточно и этого. Тебе нравятся мои прикосновения?

— Да, — сглотнул Гарри. — Я счастлив.

— Хороший мальчик, — прошептала Офелия, не отрывая от него взгляда. — Я коснусь тебя еще раз, после того, как ты мне отдашь те монеты, что у тебя с собой. Хорошо?

— Конечно, — кивнул Поттер.

Он судорожно начал ощупывать свои карманы, стараясь выполнить скромное желание божества перед ним. Офелия была неземной, будто бы только что сошедшей с небес. Монетки оказались в левом кармане брюк. Гарри сгреб их в кучу и поспешно протянул девочке. Ему стало стыдно, что это не галеоны, что сумма совсем маленькая. Вдруг она обидится и больше не прикоснется к нему? Офелия достойна всех сокровищ мира.

— Я могу принести еще, — еще раз пообещал мальчик, внимательно смотря на нее.

Гарри был готов отдать все деньги, что у него имелись. Он никогда не был привязан к ним. Возможно, потому, что у Дурслей он просто не мог их иметь, а после того, как стал жить со Снейпом, тратил только на самое необходимое. Вопрос о том, как мальчик мог распоряжаться деньгами, никогда не возникал в разговорах с зельеваром, но Поттер всегда понимал, что опекун не потерпит бессмысленного расходования денег на незначительные пустяки, такие, как метла или взрыв–мяч.

Гарри нерешительно замер в ожидании прикосновения. Он прекрасно понимал, что, возможно, трогать такое ничтожество, как он, столь прекрасному существу будет просто противно. Но Поттер всем своим существом стремился к ее теплу. Единственно верному и настоящему в этом фальшивом мире.

Офелия ссыпала монетки в мешочек, что висел у нее на шее и, все так же не отводя взгляда, провела ладошкой по щеке мальчика.

— Знаешь, в этой комнате находятся еще два человека. Они не довольны тобой и считают тебя глупым.

Гарри сжал кулаки, но взгляда не отвел. Глаза уже начали слезиться, но он боялся хоть на секунду упустить Офелию из вида.

— Наверное, они правы, — нерешительно промолвил мальчик.

У него было множество поводов считать себя глупым. Например, то, что он так долго не видел неземную сущность Офелии. Не понимал, что нет ничего важнее, чем оберегать ее и всячески радовать.

— Можешь закрыть глаза, Гарри, — прошептала она.

Звук его имени в ее устах был самой сладостной мелодией. Поттер немедленно выполнил просьбу. Постепенно в его мир стали проникать разные посторонние звуки, такие как голоса студентов из коридора и шуршание конфеточных фантиков с кровати. Божественный образ девушки постепенное начал заменяться в сознании более земным и обыденным. Гарри тряхнул головой, стремясь избавиться от остатков наваждения.

— Пришел в себя, — флегматично заметила Офелия, которая уже успела перемазаться шоколадом.

Мир снова обрел свою четкость и цвета.

— Что это было? — поинтересовался Гарри.

— Цыганская магия, — пожала плечами Офелия. — Я смогла сделать так, что ты поверил в то, что кроме нас тут есть еще два человека, и они имеют какое–то мнение. Но я не могу заставить человека видеть посторонние образы и создать иллюзии. Моя сила именно во внушении, чем сильнее ты мне доверяешь, тем больше сила моего воздействия. И да, при этом необходим зрительный контакт. Ты обязательно должен видеть мои глаза, так же как и я твои.

Гарри кивнул в знак того, что понимает, о чем идет речь.

— Значит, они использовали что–то еще…

Офелия деловито развернула следующую конфету.

— Конечно, тут даже к гадалке ходить не надо, а вот что они использовали, это другой вопрос. Кстати, деньги не верну, это моя награда за представление. И запомни на будущее, не смотри цыганам в глаза! Не все владеют подобным, но таких, как я, много, для этого, как ни странно, даже не обязательно быть сильным магом.

Гарри рассмеялся, Офелия никогда не упустит своего. Девочка удобнее устроилась на своей кровати и, немного подумав, предложила мальчику одну из конфет. Поттер взял ее и, довольно зажмурившись, разжевал. Терпкая ликерная начинка приятно горчила.

— Видимо, это моя моральная компенсация, — улыбнулся Поттер.

— Нет, — покачала головой Офелия и доверительным тоном продолжила. — На самом деле я участница мирового заговора, а конфета была с редким и опасным ядом. Где–то меньше, чем через минуту, ты начнешь просить у меня еще одну и это продлиться до тех пор, пока у меня ничего не останется. Это очень опасный яд. В первую очередь для меня и моих запасов.

Из коридора стали доноситься более громкие крики, видимо, кто–то что–то не поделил. Гарри перелез на кровать к Офелии и пододвинул часть сладостей к себе. Цыганка была немного шокирована поведением друга.

— Знаешь, после этого ты просто обязан на мне жениться!

Поттер серьезно кивнул.

— Конечно, обязательно. Сейчас доем и устроим церемонию прямо здесь. Интересно, выделят ли нам отдельную комнату? Правда, туда, скорее всего, переедет Эдвин. Он жаловался, что ему некуда поставить коробки с птичьими костями.

Офелия толкнула его локтем.

— С такими вещами лучше не шутить.

— Хорошо, с завтрашнего дня не буду.

Гарри чувствовал в себе необычайную радость и эмоциональный подъем. Офелия могла сопротивляться Империусу. Это был проверенный факт. Ее магия была отлична от той, что применили к нему. Значит, она, скорее всего, была искренней с ним.

Шум в коридоре усилился и оттуда послышался шум дуэли.

— Идиоты, — мальчик нехотя поднялся с кровати и потянулся.

Он вышел из комнаты, где в нескольких метрах от него Роберт Стааф и Михал Бруевич перекидывались проклятьями.

— Немедленно прекратить! — разнесся усиленный сонорусом голос Гарри.

Дуэлянты вздрогнули, но палочек из рук не выпустили и продолжали смотреть друг на друга взглядами, полными презрения и ненависти. Гарри приблизился к ним. Роберт попытался воспользоваться этим, как отвлекающим фактором, и запустил в соперника заклинанием синей кожи. Поттер тут же послал в них обезоруживающее заклинание, чтобы не дожидаться второго витка дуэли.

В коридор вбежали Дориан и Виктор. Видимо, Стан решил, что глава школы справится с конфликтом куда быстрее, чем он сам. В принципе, он был прав.

— Все в порядке, Гарри? — поинтересовался Крам.

— В относительном, — кивнул мальчик, не спуская глаз с дуэлянтов.

Стааф тяжело дышал и был готов в любой момент сорваться с места. Бруевич же стоял, прижавшись к стене, видимо, ища в ней дополнительную поддержку.

— Фините инкантатем, — произнес отменяющее заклинание Гарри и направил палочку на Михала, пытаясь убрать его нежно–синий оттенок кожи, но тот, видимо, решил, что ему терять нечего и, воспользовавшись тем, что Роберт расслабился, ломанулся вперед и заехал ему кулаком в челюсть.

Заклинание Гарри попало в Дориана. По идее, ничего не должно было произойти, но внезапно на его шее проявились окровавленные бинты. Глаза Стана расширились и, прижав руки к шее, он выбежал из помещения.

Все слова застряли где–то в горле. Поттер действительно не знал, что делать дальше. Без его крови не прошло полной регенерации. Дориан постоянно мучился от боли и кровоточащих ран, но молчал о них и продолжал терпеть. Теперь же о его проблемах узнает вся школа и к каким нелепым выводам они придут, это вопрос.

Гарри перевел пылающий злостью взгляд на провинившихся.

— Если не хотите, чтобы ваши палочки были сломаны мной, то вы сейчас же разойдетесь по своим комнатам. Ваш личный рейтинг потеряет по двадцать баллов. Вы устроили дуэль в людном месте, где мог пострадать любой. На мой взгляд, подобное поведение не является простительным. Сегодня я поговорю с директором по поводу вашего дополнительного наказания. Предполагаю, что вам не помешает направить свою энергию в подготовку ко Дню Дурмстранга. Насколько я помню, Каролине не хватало времени для плетения мерцающих гирлянд. Советую повторить теорию, необходимую для этого. Досуг на ближайшую неделю вам обеспечен.

Мальчики переглянулись друг с другом и нехотя кивнули. Поттер был способен на любое безумство, когда его сильно злили, и раздражать его дальше совершенно не хотелось никому из них.

На плечо Поттера легла чья–то рука, мальчик оглянулся и увидел, что сзади стоял Альберт.

— Найди его, пожалуйста, — попросил он.

Грегорович молча кивнул и тут же направился в сторону гостиной. Некоторые ребята еще стояли в коридоре и с любопытством ожидали, что же будет дальше.

— Представление закончено, — зычный голос Виктора прокатился по коридору. — Теперь всем желательно разойтись, во избежание оказаться привлеченными к участию в плетении праздничной гирлянды.

Студенты, перешептываясь, тут же направились в разые стороны, делая вид, что совершенно случайно оказались рядом и произошедшее ничуть им ни интересно.

— Гарри, у меня еще остались конфеты, пойдем назад, — мягко потянула мальчика за собой Офелия.

Поттер послушно пошел за ней. Вся прежняя радость и легкость будто бы испарилась. Осталось что–то гнетущее и болезненное. В данный момент он завидовал Мирославе. Она могла обратиться в волка и повыть на луну, выплеснуть всю свою боль и накопившееся напряжение в долгом, протяжном вое. Но Гарри был человеком, поэтому он молча ел конфеты с горьковатым привкусом и позволял Офелии перебирать его волосы, лежа на ее коленях.

 

Глава 16. Отражение и наблюдатель

Ушедшие на второй план воспоминания вернулись к Гарри с новой силой. До этого все его мысли занимали странные нападения и предположения о том, кто же за ними все–таки стоит. Теперь же вид окровавленных бинтов на шее Дориана словно отбросил его в прошлое, к тому, что он так страстно желал забыть.

Душевная боль не отпускала его ни на минуту, а стоило мальчику только закрыть глаза, как перед ним вновь предстала картина, как Квиррелл хладнокровно перерезает горло Дориану, а потом отбрасывает его в угол, как ненужный хлам.

И Гарри стало противно за собственную слабость, за невозможность достойно ответить на нападение, и за неумение правильно и быстро найти необходимое решение.

Поттер проклинал собственную беспомощность и признавал, что единственно верным решением сейчас будут интенсивные дополнительные занятия, но времени на них катастрофически не хватало. Профессор Мейер объяснял ему три раза в неделю тонкости приготовления Волчелычного зелья, давая при этом доступ к личным запасам ингредиентов. Остальное время уходило на помощь в подготовке мероприятия и участие в расчистке кабинета Глав от постоянно появляющихся в нем прошений, заявлений и объяснительных.

Некоторые студенты смотрели на него и Дориана, ожидая, как же будут развиваться их отношения дальше. Вообще люди любят чужую боль. Они буквально упиваются ею, потому что это позволяет им осознать, насколько они счастливы. Именно поэтому цирки уродцев всегда пользовались популярностью у всех слоев населения. Люди стремились посмотреть не представление, а на слабость других, на их отклонения. Пусть кто–то был беден или не очень хорош собой, но он вписывался в представления нормальности, а уродцы были всего лишь уродцами, выброшенными за пределы обычной жизни. И чувство нелепого превосходства переполняло их, а некоторым даже придавало сил для дальнейшей жизни.

Людям всегда нужны те, у кого что–то хуже, чем у них. Это часть самоутверждения, и этого не изменить. Чужая боль воспринималась разными людьми по–разному. Одни начинали злорадствовать и выпячивать свое ситуативное превосходство напоказ. Другие старались помочь, потому что находились в более выгодном положении и могли себе это позволить. Третьи просто проходили мимо, радуясь в глубине души, что не находятся на месте этих несчастных. Но были два фактора, которые объединяли их всех. Некая радость от того, что не повезло не им, и чувство превосходства. Конечно же, многие даже не осознают этого. Данные эмоции лежат где–то в глубине подсознания и погребены под социально ожидаемым поведением, но это не меняет того ощущения облегчения, возникающего, когда понимаешь, что наблюдаемая боль не твоя, что все в твоей жизни обстоит лучше. Это в природе человека, нравится ли кому–то это или нет. Но неосознаваемые эмоции отражают сущность человека, а именно его поступки. Поэтому то же злорадство, оказание помощи или игнорирование скажет о личности очень много.

Дориан в последние дни ходил мрачнее тучи и все так же накладывал на свою шею маскирующие чары, но Гарри, всякий раз глядя на него, вспоминал те окровавленные бинты.

По школе же ходили разные слухи. Одни говорили, что это будто бы Гарри проклял Дориана из–за того, что тот посмел спорить с ним. Другие утверждали, что дуэль в коридоре как раз устроили Поттер и Стан, а Михал и Роберт пытались их разнять, за что сами и получили. Были и те, кто видел шрамы от укуса на шее Гарри и теперь пребывали в полной уверенности, что это была его месть. Находились четвертые, подозревающие Стана в попытке напасть на кого–то из дуэлянтов, и у Поттера просто не было иного выхода, как остановить его таким образом. В любом случае, все это привело к тому, что Гарри снова стали побаиваться, но это проявлялось в несколько усилившемся по отношению к нему уважительному поведению.

Господин Мейер, видя смятение своего любимого ученика, старался отвлечь его от мрачных мыслей по средствам трудотерапии на благо школы и зельеварения в целом. Так что мальчик большую часть времени, даже помимо варки зелья для Люпина, проводил в лаборатории, что–то шинкуя, разделывая, разминая, растирая, нарезая разными способами, а так же высушивая, обваривая, распаривая и смешивая, попутно отвечая на каверзные вопросы своего наставника.

Гарри даже был благодарен ему за подобное. Это устраивало его куда больше, чем неприкрытая жалость со стороны Ремуса. Сочувствие он еще мог принять, но жалость никогда. Это просто заставляло чувствовать себя униженным.

Октябрь был сложным месяцем, наверное, для всех студентов, но нагрузка на глав была куда сильнее. Виктор вообще едва не кусался, но, по крайней мере, всеми силами старался сдерживаться и контролировать себя. Его усталость читалась в каждом движении, а его рассеянность дошла до апогея. Он один раз даже полдня ходил на занятия с шестым курсом, пока учителя и студенты поняли, что это не какая–то проверка. Гарри подозревал, что после занятий Виктор почти все время проводит за разбором бумаг и контролем выполнения работ, а потом ночью сидит над домашними заданиями, чтобы не отстать от остальных на своем курсе и не потерять в рейтинге, при этом оставляя себе на сон всего лишь несколько часов.

Поттер какое–то время наблюдал за этим и всячески старался помочь, но потом понял, что при любом раскладе они вдвоем так долго не выдержат. А срыв Виктора вообще был не за горами.

Когда началось очередное собрание глав, Гарри встал вместо Крама в центре стола, давая понять, что сегодня именно он будет решать все возникшие проблемы.

— Перед тем как мы начнем, я хотел бы обсудить с вами несколько вопросов. Первое, раньше вы занимались сбором дополнительных прошений связанных с праздником и выносили на обсуждение самые наболевшие вопросы, остальные прорабатывали мы сами. Теперь же, я прошу вас заняться контролем каждый своего курса. Крам у вас один, а групп, представляющих номера, четырнадцать. Заниматься курированием их всех одному человеку просто не под силу. Тем более, глава школы еще отвечает и за оформление зала. Ему, кстати, вместе с Каркаровым придется участвовать в открытии дня Дурмстранга. Так что теперь попрошу вас просматривать все переданные вам заявки и на основе их подготавливать вопросы, которые мы будем обсуждать здесь, то, что не требует коллективного курирования решать самостоятельно на месте. Второе, господин Каркаров хотел бы, чтобы мы периодически проводили беседы со студентами на разные темы. Возможно, устраивали что–то вроде конференций. Это нужно будет обсудить со всеми курсами. Теперь ваши вопросы.

Главы притихли и опасливо косились на Гарри, не зная, как правильно реагировать на услышанное.

— Я, конечно, все понимаю, но тогда обязанности будут отнимать у нас куда больше времени. Не слишком ли это? — поинтересовалась Каролина

— Нет, — резко ответил Поттер. — У Виктора вообще времени не остается ни на что, в том числе и на сон.

Все снова притихли. По их настороженным взглядам было понятно, что новым положением вещей они недовольны, но так же понимали истинность слов мальчика. Виктор вообще какое–то время молчал. До него даже не сразу дошел смысл предложенного, а потом когда он понял, что имел в виду Поттер, сначала покраснел, а потом попытался начать возражать.

— Гарри, может… — начал он, но был тут же оборван мальчиком.

— Нет, ты выглядишь не краше покойника в гробу. Хочешь не дожить до конца месяца? Отлично, пиши завещание и не забудь указать, что свое тело передаешь в пользование Эрстеду. Тебе оно уже будет ни к чему, так хоть другого человека порадуешь.

Именно шутка, отдающая черным юмором, разрядила обстановку в комнате.

— Я согласен, что Краму нужна помощь, и мы можем ее оказать. Это не выглядит очень сложным, — тихо произнес Готт, очень смутившись при этом.

Дориан согласно кивнул.

— Предложение обосновано. Мы справимся, — несколько сипло произнес он.

Следом за ним и остальные начали поддерживать внесенное предложение. Когда Гарри перевел взгляд на Гилберта, тот озорно подмигнул ему, как будто это не он несколько минут назад смущенно краснел.

Поттер сделал себе пометку о том, что с этим парнишкой позже стоит пообщаться чуть больше.

Виктор с благодарностью посмотрел на Гарри. Он действительно едва не валился с ног.

— Ты мне очень помог, — тихо шепнул Крам.

Гарри улыбнулся ему и кивнул. Как только шум в комнате затих, Крам встал со своего места.

— Давайте теперь решим, что же делать с предложением Каркарова и о чем вообще можно рассказать на так называемой конференции, чтобы слушатели не уснули или не начали кидаться щекочущими заклятиями?

Каролина положила голову себе на руки и, позевывая, внесла предложение.

— Может о квиддиче, все готовы говорить о нем часами.

Остальные посмотрели на нее с долей скептицизма.

— Гениальная идея, — раздраженно произнесла Альжбета. — Кто может предложить что–то более адекватное?

— Может, обсудим развитие зельеварения в разных странах? — предложила Марьяна Милошевич.

За столом раздалось сразу несколько болезненных стонов.

— Идея с квиддичем была прекрасной, я готов поддержать ее прямо сейчас, — пробормотал Поляков Олег. — Все, что угодно, кроме жутких отваров и их эволюции.

В комнате вновь повисла тишина.

— Что если устроить обсуждение спортивных магических игр в целом? Например, я никогда не слышал о гонках на ступах до того, как сюда попал, — предложил Гарри.

Конечно, Поттеру, кроме книг, о квиддиче и узнать было неоткуда. Его опекун всегда был не особенно разговорчивым. Да и Снейп, объясняющий какие–либо спортивные правила, выглядел бы слишком фантастичным и нереальным. Гарри был очень благодарен за то время, что провел у Уизли до того, как поступить на первый курс. Они помогли ему разобраться во многих нюансах их обыденной жизни и благодаря этому позже не выглядеть полным дураком в школе.

— О, отличная идея! Например, у нас в стране популярны плюй–камни, а здесь они не так часто встречаются. Давайте оставим эту тему! — радостно воскликнул Луческу.

Другие сначала переглянулись друг с другом, и так как не было высказано никаких других предложений, согласились с вариантом Гарри. Когда все обсуждения были закончены, Дориан первым стремительно вышел из помещения.

— Все образуется, — шепнул Виктор.

Гарри же оставалось только кивнуть. Он пытался спрятаться от самого себя и своих проблем за суетой обыденных школьных дней и кутерьмой подготовки.

Он пил снотворное зелье, что дал ему Снейп. Но делать это каждый вечер тоже не мог. Чем дольше на него не нападали, тем осторожней был Гарри. Страшно было пить зелье, которое притупляло бы его реакцию ночью. Хотя было весьма маловероятно, что кто–то попытается причинить ему вред при постороннем человеке. Все–таки его сосед, несмотря на свою замкнутость и тихость, не был слабаком.

В один из вечеров, когда Патрик где–то задерживался, Гарри решил лечь спать без зелья и ему вновь приснился Квиррелл.

Он опять стоял около зеркала, но уже не жадно вглядывался в него, как ранее, а обреченно.

— Зачем вы перерезали горло Дориану? — решился спросить Поттер.

Квиррелл перевел на него удивленный взгляд.

— Потому что он был лишним. Только мешался. Так пожелал господин, — пожав плечами, ответил он.

Гарри не мог поверить, что кто–то может так спокойно говорить об убийстве, как о чем–то обыденном, как встать с утра с постели и пойти почистить зубы. Он же не мог простить себя за совершенное. Мальчик сам себе казался безвозвратно запачканным. Гарри считал, что это все настолько глубоко въелось в него, что никогда больше не оставит.

— Вы раньше убивали?

Квиррелл вновь выглядел удивленным.

— Конечно же. Не так много, как могло показать, но достаточно. Где–то около семи человек в общей сложности. Возможно, кто–то из них и выжил.

Безразличие сквозило в каждом слове, во всей его мимике, в жестах… И от этого было странно больно. За себя и за него. Гарри тогда сел на пол и заплакал. От собственного бессилия, от чужой жестокости и несправедливости мира. Обрезать жизни целых семи человек без доли сожаления, без мыслей о том, кого они оставили после своего ухода.

Убийство не во имя чего–то, а просто так. Потому что кто–то был лишним или чрезмерно раздражающим.

— Они стояли на пути Волдеморта? — спросил Гарри.

— Не совсем, скорее просто мешались, — снова холодный тон без тени каких–либо эмоций.

Это подтвердило мысли мальчика. Этот мир казался насквозь прогнившим, если было возможно рассуждать так цинично о смерти. Боль скрутила мальчика и он вскрикнул от неожиданности. Гарри резко открыл глаза и увидел перед собой испуганного Патрика. Он сидел рядом с ним на постели, а с другой стороны находился взъерошенный Гримм. Они оба выглядели очень встревоженными. Оказалось, что мальчик во сне начал задыхаться и им никак не удавалось разбудить его.

После подобного Гарри вообще не мог сомкнуть глаз всю оставшуюся часть ночи и просто просидел, обнимая пса и снова думая о Дориане. О том, каково ему каждый день видеть в зеркале следы этой мировой несправедливости и жестокости. Каково, стиснув зубы, накладывать маскирующие чары, при этом еще и сдерживать свою жажду, подкрепленную желанием прекратить мучения.

Поттер не мог спокойно реагировать на все попытки бегства Дориана, стоило Гарри только приблизиться к нему. Это раздражало. Это делало ему больно. Но Поттер мог понять его.

Мальчик украдкой прочел в библиотеке множество книг о вампирах, но так и не нашел способ, чтобы помочь Дориану. В них рассказывалось об их истории, некоторых обычаях, но когда дело касалось их физиологии, то дальше рассуждений куда лучше бить «тварей темных и до крови охочих», чтобы выжить самому, не заходило. И Гарри начал отчаиваться.

Альберт не сказал, о чем конкретно он разговаривал со Станом, но Грегорович был не на шутку встревожен. Эдвин же, казалось, ничего не замечал вокруг, самозабвенно расшивая одежду для своей новой куклы. Когда Мирослава увидела, как ловко Эрстед орудует иголкой, не могла вымолвить ни слова. Видимо, представление о том, чем должны заниматься исключительно девушки и, конечно же, безоговорочно быть лучшими в этом, потерпели поражение. Теперь она ходила за Эдвином хвостиком и подсматривала его схемы вышивки.

Офелия же молча подсовывала сладости Гарри, который в свою очередь берег большую часть из них для Сириуса. Блек же несколько штук из предложенных лакомств прятал для Люпина, хотя очень часто не доносил даже половины из своих запасов.

В один из вечеров Поттер, видя, как Дориан мечется между желанием уйти в свою комнату и провести еще какое–то время неподалеку от членов отрядов, ушел сам. Решив не тратить времени впустую, взял в спальне полотенце и смену одежды и направился в душевые, где в это время было совсем пусто. Редко кто изъявлял желание принимать водные процедуры сразу после ужина.

Контрастный душ помог немного встряхнуться и согнать сонную дрему. Впереди его еще ожидало эссе о свойствах чабреца и лапчатки в лечебных зельях.

Переодевшись, Гарри подошел к зеркалу, намереваясь заняться чисткой зубов, как что–то странное начало твориться с его отражением. На него из зеркала с хищной улыбкой смотрел он сам. Поттер сначала тряхнул головой, считая это последствиями недосыпа, но отражение ничуть не изменилось. Зеркальный двойник продолжил скалиться. Его зеленые глаза, казалось, горели странным светом изнутри.

Гарри попытался выхватить хоть одну палочку, но они обе остались лежать во втором комплекте одежды, снятом ранее. Двойник наблюдал за его действиями с откровенным весельем. Весь вид отражения был безумным. И Поттер не мог оторвать от себя взгляда, а потом понял, что вообще не в состоянии пошевелиться.

Двойник какое–то время улыбался и сверкал глазами, а потом откуда–то выхватил кинжал и начал перерезать себе вены. Темная кровь тяжелыми каплями почему–то падала на зеркальную гладь. Гарри стало страшно. На него его глазами смотрело собственное безумие, его желание сбежать из этой жизни.

— Ты убийца. Это достойная смерть для таких, как ты.

Поттер вздрогнул. Тело было ватным, а ноги вообще не представлялось возможным оторвать от пола. Мальчик большим пальцем правой руки дотянулся до камня на перстне и мысленно прокричал о помощи.

Двойник тем временем решил, что быть по ту сторону слишком скучно, и начал выбираться наружу. Он очень медленно выходил из зеркала, при этом неотрывно глядя мальчику в глаза. Кровь из глубоких порезов капала в раковину, оставляя за собой темно–красные разводы.

Внезапно двойник начал изменяться. Горящие зеленые глаза обратились в ярко–алые. Перед ним теперь стоял Дориан с перерезанном горлом.

— Твоя вина, — произнес он хрипло. — Твоя. И ты продолжаешь меня убивать. Ты делаешь это каждый день. Это непростительно.

Гарри не хотел слышать этих слов. Он знал, что усиливает страдания Дориана. Он знал, что именно из–за него Стан оказался в подобной ситуации. Мальчик все понимал, но не хотел признавать этого сейчас.

— Я знаю, прости меня… — прошептал Поттер.

То, что вышло из зеркала, приблизилось к Гарри, схватило его за шею и чуть сжало ее. Холод, необычный, сильный прошел по телу мальчика. Почему–то не было желания бежать или сопротивляться.

Смерть… Это ведь возможность избавиться от всех своих проблем и неприятностей. Возможность шагнуть в круг надежды без новых потерь и разочарований. Там не будет той душевной боли, что постоянно идет за ним как верный пес. Но почему же, несмотря на все это, ему так хочется жить? Перед глазами нет никакой ленты с воспоминаниями о прошлом счастье, как рассказывали люди, которые стояли на грани между тем и этим миром. Внутри была какая–то пустота. Но она ничуть не пугала. Просто хотелось жить. Не ради чего–то определенного, не для кого–то, а просто так. Для себя. Даже если эта жизнь будет напоминать существование.

Дверь в комнату для умываний резко распахнулась и в помещение влетел запыхавшийся Эдвин. Существо из зеркала рассеялось и Гарри упал на пол, схатившись за свое горло.

— Что произошло? — обеспокоенно спросил Эрстед.

— Морок, — прохрипел Поттер. — Чуть не задушил…

Эдвин буквально застыл на месте, а потом рухнул на пол и порывисто обнял Гарри. Эти объятия были такими теплыми, и Поттер почувствовал, что плачет. Вместе с соленой влагой из него выходило накопившееся напряжение и боль.

В помещение вбежал Дориан, держа на вытянутой руке палочку, но, заметив друзей, опустил ее подошел поближе.

— Очередное нападение, — тихо произнес Эдвин. — Морок.

Стан кивнул и развернулся, чтобы уйти, когда его остановил тихий голос Гарри.

— Прости за то, что убиваю тебя. Я, правда, пока не знаю, что делать, но я придумаю! Клянусь!

Поттер вцепился в его штанину и преданно смотрел на него снизу вверх. Дориан мягко улыбнулся и осторожно провел рукой по его волосам.

— Я ни в чем не виню тебя, Гарри, правда. Но нам нужно соблюдать дистанцию. Находиться слишком близко к тебе очень болезненно для меня. Прости.

Стан осторожно отстранился и вышел в коридор, где заверил остальных членов отряда, что уже все в порядке.

— Гарри, я думаю, нам нужно идти. Уже поздно. Сейчас сюда потянутся люди, чтобы умыться.

Поттер рассеянно кивнул. Он уже почти успокоился, но рассеянность мыслей осталось. Мальчик позволил Эдвину направлять себя. Встреченный ими Альберт выглядел очень расстроенным. Скорее всего, он слышал их разговор со Станом, но думать над этим не было сил.

Гарри и Дориан были эгоистами. Первый страстно желал вернуть дружбу, которая ассоциировалась у него с любовью, поддержкой и надежностью. Второй же стремился избежать последствий своих неконтролируемых действий, а разрывая прежние отношения, он думал не только о защите других людей, но и облегчении собственных страданий. Они оба имели право на подобный эгоизм.

В эту ночь Поттеру не снились сны. Он крепко обнял Сириуса, зарылся лицом в его шерсть и мгновенно отключился рядом с единственным надежным существом в этом мире.

* * *

Гарри драматично вздыхал, сидя на занятиях по Темным искусствам. Господин Рихтер сегодня сидел на своем месте, а не ходил по классу, нервируя учеников, и цепким взглядом оглядывал присутствующих.

— Невозможно, — медленно начал он. — Совершенно невозможно правильно действовать, полностью не оценив ситуацию… Особенно когда речь заходит о темных существах.

Он еще раз внимательно посмотрел на свой класс.

— Так вот, наверное, вас очень удивит тот факт, что привидений тоже относят к темным существах. Они тоже могут быть опасны, не говоря уже о призраках. Кто может рассказать о различиях привидений и призраков?

Мальчик впереди Гарри поднял руку.

— Якоб Хвартс, слушаю вас.

— Привидения и призраки, — начал он, — очень похожи друг на друга. По сути, это материализованная форма души, это те, кто отказался идти дальше. Обычно мы видим их как дымчатых существ, похожих на людей.

Пока мальчик говорил, Гарри не спускал глаз с Дориана. Стан несколько раз за урок дотрагивался до своей шеи и потирал виски. Поттер прочел большое количество книг о вампирах, но ответ на то, как наиболее безопасно для них двоих выйти из этой ситуации, не нашел.

— Призраки, в отличие от привидений, способны временно принимать материальную форму, но не больше, чем на десять минут. Именно поэтому они могут передвигать предметы или дотрагиваться до людей.

Стан болезненно поморщился. Гарри очень хотелось сделать хоть что–нибудь, но сейчас он чувствовал себя более беззащитным, чем в комнате с Философским камнем.

— Привидения остаются в месте, которое было им дорого при жизни, но если они кому–то мешают, то экзорцисты изгоняют их куда–нибудь еще. Совсем уничтожить привидений невозможно. Они могут уйти дальше только по собственному желанию.

Гарри бездумно записывал за своим одноклассником. Он многое желал, но почему–то не мог получить. Даже когда–то выбрав смерть, так и не смог дойти до конца. Хотя сейчас он об этом ничуть не жалеет.

— Призраки обычно насильно привязаны к какому–то материальному предмету, чаще всего к собственному телу. Обычно это следствие насильственной смерти. Чтобы стать призраком, нужно совсем немного, а именно: напитать своей кровью что–то, трижды что–то или кого–то проклясть и пожелать возвратиться или очень сильно захотеть остаться. Они не могут передвигаться дальше, чем на километр от места, к которому привязаны. Экзорцизм в данном случае не может помочь. Чтобы избавиться от призрака, нужно уничтожить вещь, к которой они привязаны. Лучший способ — это сжечь.

Дориан поднял руку.

— Ты что–то хотел добавить, Стан? — спросил учитель.

— Нет, профессор, — тихо произнес он. — Я плохо себя чувствую. Можно мне пойти в Лечебное крыло?

— Да, можешь идти, — кивнул Рихтер. — Но не забудь переписать конспект у кого–нибудь из одноклассников.

— Обязательно. Спасибо.

Дориан быстро собрал свои вещи и поспешно вышел из класса. Гарри проводил его встревоженным взглядом.

— Не переживай, — шепнула Офелия. — У него опять с утра очень сильно болит голова. Ничего критического.

— А ты откуда знаешь?

— Он уже третий день с этим мучается. Но в Лечебное крыло идти не хотел. Думаю, это простое переутомление.

Профессор постучал своей волшебной палочкой по столу.

— Тишина в классе! — громко произнес он. — Продолжим дальше. Как вы думаете, из–за чего призраки и привидения чаще всего оказываются привязанными в этом мире? Поттер, ты у нас сегодня очень разговорчив. Слушаю тебя.

Гарри поднялся со своего места.

— Скорее всего, из–за мести, особенно если призракам для того, чтобы остаться здесь, требуется троекратное проклятие. Оно же должно идти из глубин души и подпитываться ненавистью.

Рихтер кивнул.

— А если подумать еще? Что могло бы заставить тебя остаться здесь?

Поттер серьезно задумался. Скорее всего, произойди подобное с ним, то он пошел бы дальше. Он не стал бы размениваться на пустяки, единственным, что могло бы заставить его остаться здесь, было бы какое–нибудь незаконченное серьезное дело или некая непереданная информация.

Весь класс с любопытством смотрел на него, ожидая ответа.

— Думаю, это что–то незаконченное и очень важное, — тихо произнес он.

— Да, это вторая по распространенности причина, но есть еще одно. Постарайтесь найти на это ответ самостоятельно. На следующее занятие сдадите мне короткое сочинение на эту тему. Поттер, можешь сесть на место. Надеюсь, до конца урока от тебя я больше не услышу ни одного слова, не относящегося к теме данного урока. А теперь записываем основные положения экзорцизма.

В классе воцарилась тишина и все стали переписывать информацию с доски. Даже Офелия не делала попыток заговорить о чем–то отвлеченном.

Когда урок наконец–то закончился, девочки направились в лазарет навестить Дориана, а Гарри решил посидеть в одиночестве в одной из комнат для медитации. На восьмом этаже его догнал Гилберт.

— Привет! — радостно закричал он. — Я наконец–то нашел тебя!

Поттер удивленно повернулся к нему.

— Привет. Что–то случилось?

Готт довольно улыбнулся.

— Нет, я хотел попросить у тебя еще один свиток, которые ты раздавал на первое сентября. Свой я потерял и теперь путаюсь.

— А у твоих одноклассников разве их не осталось?

Гилберт смущенно потупился.

— Если взять у кого–то из них, то придется переписывать, а там много, а заклинание копирования я не знаю. Надо много практиковаться, чтобы оно получилось. А если попрошу помощи у Каролины, то она заставит выучить и отработать заклинание.

— Хорошо, я поищу копии у себя, лентяй.

Гилберт довольно улыбнулся и даже потер ладошки.

— Ты хорошо придумал, как помочь Виктору, — широко улыбнулся он. — О чем ты так сосредоточено думал, пока я не перехватил тебя?

— О привидениях и призраках. Интересно, что их может заставить остаться в этом мире, кроме мести и неотложных дел.

Гилберт замедлил шаг и радостное выражение его лица тут же сменилось серьезной миной.

— Долг, — хмуро произнес он. — Больше нет других якорей.

— А любовь, допустим? — спросил Гарри.

Готт нахмурился.

— К кому? К девушке? Конечно же, из вас получится замечательная пара, и наследников вы понаделаете. Любовь к ребенку? Тоже лишние для него проблемы. От нее он не получит ничего, даже тепла и ласки. Привидения, если решили остаться тут, должны будут помотаться по земле не менее ста лет. Это значит добровольно построить тюрьму для себя. Это ужасно.

Гарри задумчиво потер подбородок.

— Разве сто лет странной жизни не такая уж большая плата за то, чтобы быть рядом с дорогими тебе людьми?

Гилберт отрицательно покачал головой.

— Это не жизнь, а существование. Ты не можешь пить, есть, осязать. Привидения могут только почувствовать частицы протухших или по–другому мертвых продуктов, не более того. Но подобные ощущения крайне далеки от обычных человеческих. Даже если ты кого–то и любил при жизни, то после смерти из–за такого существования возненавидишь. В первую очередь, из–за собственной зависти. Думаю, что привидениям и призракам больше всего не хватает человеческого тепла. Единственное, что они могут ощущать — это запах смерти… Правда, это ужасно? Кстати, от тебя пахнет смертью. Страшный и сильный аромат…

Поттер ощутимо напрягся.

— Кто ты?

Гилберт приподнял бровь, этот жест у него получился не менее эффектным, чем у Снейпа.

— Я человек по имени Гилберт Готт, одиннадцати лет от роду, и я больше мертв, чем жив.

Гарри сжал свою волшебную палочку, но пока не вытаскивал из кармана.

— Ты что–нибудь знаешь о Гласе Дурмстранга?

— Может быть, да, может быть, нет… — он наклонил голову набок и внимательно посмотрел на Гарри. — Я не участник, я только наблюдатель. Так что все выводы, что я делаю, только мои. Это не означает их истинность или правдивость. Кстати, из меня невозможно вытянуть информацию с помощью Империо или Сыворотки правды. Но это так, на всякий случай…

Поттер был в полной растерянности, он не знал как себя вести дальше.

— Может быть, поделишься своими предположениями? — наконец спросил он.

— Нет, не могу, — покачал головой мальчонка. — Это будет конкретное обвинение кого–то.

Гарри остановился и привалился к стене.

— Тогда что ты хочешь?

— Ничего, собственно. Мне просто интересно пообщаться. Знаешь, люди очень странные существа. Например, они цепляются за дружбу. Это очень абстрактное понятие. Чаще всего дружба имеет первостепенное значение в детстве и отрочестве, а становясь старше, люди стремятся к обособленности. Они живут интересами своей семьи. Дети дружат просто так, а не из–за чего–то. Взрослым же необходимо какое–то материальное обоснование отношений. Это могут быть как выгодные связи, так и просто, чтобы было с кем провести время и не загнуться со скуки. Любые межличностные отношения хрупки и имеют временную природу. Люди легко забывают и не менее легко забываются.

Эти слова звучали странно из уст одиннадцатилетнего мальчика. На какой–то момент Гарри почувствовал себя младше его на несколько сотен лет.

— Я не знаю, что будет завтра, — тихо произнес Поттер. — Я живу сегодняшним днем, ориентируясь на чувства и эмоции, что у меня есть сейчас. Завтра, возможно, я буду иначе относиться к этому миру, но это не может произойти в одночасье. Для этого нужен опыт, а его я получаю именно в данный момент.

— Слишком взрослые мысли для ребенка, — покачал головой Гилберт. — Что ж, Поттер, я тебе скажу одну вещь. Считай это советом.

Гарри удивленно приподнял брови.

— Слушаю.

— Истина у тех, кто может ее видеть, — он заговорчески подмигнул Гарри.

Вся серьезность ушла с личика Готта и он вновь расплылся в широкой улыбке.

— Ты хорошо придумал, как помочь Виктору, — он крутнулся вокруг своей оси. — Пожалуйста, не забудь посмотреть мне свиток.

Гилберт достал из кармана брюк часы на цепочке.

— Пожалуй, мне стоит уже бежать. Каролина обещала научить меня заклинанию временной кастрации. Она считает, это весьма эффективный прием в дуэлях.

Он помахал рукой и быстро побежал в сторону лестницы, изредка подпрыгивая и расставляя руки в стороны. Видимо он представлял в такие моменты, что летит.

Гарри же, совершенно ошарашенный, стоял посреди коридора и тщетно пытался осознать произошедшее только что.

____________

Замечательная работа DEATHAN http://vk.com/photo‑41408792_287534467

 

Глава 17. Нужность

Мир Том Реддла перевернулся с ног на голову, когда в один из летних дней дверь в его комнату открылась и в помещение вошел высокий мужчина с длинной бородой, одетый в странный яркий вельветовый костюм.

Он осторожно переступил порог помещения, осмотрелся по сторонам, а потом подошел к нему и протянул руку.

— Здравствуй, Том — произнес он.

Мальчик какое–то время изучающе смотрел на него, а потом пожал ему руку. Мужчина довольно кивнул, пододвинул к кровати Тома стул и сел на него. Все это напоминало посетителя у постели больного.

— Я профессор Дамблдор, — представился он.

Реддл поморщился. Конечно же, миссис Коул не смогла придумать ничего лучше, чем позвать в нему медика.

— Профессор? — настороженно переспросил Реддл. — В смысле — доктор? Зачем вы пришли? Это она вас пригласила посмотреть меня?

Внутри мальчика бурлил вулкан из множества негативных эмоций готовый вот–вот взорваться. Он зло кивнул в сторону двери, показывая, что имел в виду миссис Коул.

— Нет–нет, — мужчина приторно улыбнулся.

Это еще сильнее разозлило Тома. Заявляется, как к себе домой, не озвучивает цели визита и смотрит на него, как на ничтожество.

— Я вам не верю, — сказал Реддл. — Она хочет, чтобы вы меня осмотрели, да? Говорите правду!

Последние слова он подкрепил магией. Обычно это заставляло людей подчиниться его команде. Подобные приказы он отдавал уже не в первый раз. Но на мужчину это не возымело никакого эффекта. Он все так же продолжал сидеть не на самом удобном стуле и улыбаться. Хотелось ударить его посильнее, чтобы стереть с его лица это безмятежное выражение. Мальчик перестал сверлить его взглядом и повернул голову чуть в сторону, чтобы сохранить хоть какое–то подобие спокойствия. Потом он настороженно покосился на странного мужчину.

— Кто вы такой?

— Я уже сказал. Меня зовут профессор Дамблдор, я работаю в школе, которая называется Хогвартс. Я пришел предложить тебе учиться в моей школе — твоей новой школе, если ты захочешь туда поступить.

Внутри Тома прокатилась горячая волна. Кто будет приглашать куда–то просто так?! Пусть он ребенок, но не наивен же, как младенец! Его просто хотят изолировать. Запереть куда–нибудь с помешанными!

— Не обманете! Вы из сумасшедшего дома, да? «Профессор», ага, ну еще бы! Так вот, я никуда не поеду, понятно? Эту старую мымру саму надо отправить в психушку! Я ничего не сделал маленькой Эми Бенсон и Деннису Бишопу, спросите их, они вам то же самое скажут!

— Я не из сумасшедшего дома, — спокойно произнес Дамблдор. — Я учитель. Если ты сядешь и успокоишься, я тебе расскажу о Хогвартсе. Конечно, никто тебя не заставит там учиться, если ты не захочешь…

Том будет биться до последнего, если кто–то рискнет принуждать его к чему–либо.

— Пусть только попробуют! — скривил губы Реддл.

— Хогвартс, — продолжал Дамблдор, как будто не слышал последних слов Тома, — это школа для детей с особыми способностями…

— Я не сумасшедший! — яростно воскликнул мальчик.

— Я знаю, что ты не сумасшедший. Хогвартс — не школа для сумасшедших. Это школа волшебства.

Реддл застыл на месте. Лицо его ничего не выражало, но взгляд метался, перебегая с одного глаза Дамблдора на другой, как будто пытаясь поймать один из них на вранье. Внезапно мир покачнулся и снова стал на место. Неужели за ним наконец–то пришли? Теперь он сможет вернуться в то место, которому принадлежал с рождения?

— Волшебства? — повторил он шепотом с некоторым благовением.

— Совершенно верно, — подтвердил Дамблдор.

— Так это… это волшебство — то, что я умею делать? — уточнил Том на всякий случай.

— Что именно ты умеешь делать?

— Разное, — выдохнул Реддл. Его лицо залил румянец, начав от шеи и поднимаясь к впалым щекам. Он был как в лихорадке. — Могу передвигать вещи, не прикасаясь к ним. Могу заставить животных делать то, что я хочу, без всякой дрессировки. Если меня кто–нибудь разозлит, я могу сделать так, что с ним случится что–нибудь плохое. Могу сделать человеку больно, если захочу.

Том почувствовал, как у него подгибаются ноги. Спотыкаясь, он вернулся к кровати и снова сел, уставившись на свои руки и склонив голову, как будто в молитве. Хотелось одновременно плакать и смеяться. Это было просто чудесно. Наконец–то он нашел подтверждение тому, что он необыкновенный.

— Я знал, что я не такой, как все, — прошептал он, обращаясь к собственным дрожащим пальцам. — Я знал, что я особенный. Я всегда знал, что что–то такое есть.

— Что ж, ты был абсолютно прав, — сказал Дамблдор. Улыбка с его лица исчезла, оставляя серьезное выражение. — Ты волшебник.

Реддл поднял голову. Он не мог перестать улыбаться, а дрожь в руках отказывалась униматься.

— Вы тоже волшебник?

— Да.

— Докажите! — потребовал Реддл тем же властным тоном, что и ранее. Ему было просто необходимо получить подтверждение услышанного ранее. Вдруг этот мужчина решил просто сыграть на его желаниях?

Дамблдор поднял брови.

— Если, как я полагаю, ты согласен поступить в Хогвартс…

— Конечно, согласен! — нетерпеливо воскликнул Том, его руки до сих пор подрагивали.

— …то ты должен, обращаясь ко мне, называть меня «профессор» или «сэр».

На какой–то момент Том подумал, что не сможет сдержаться. Он и без того был перевозбужден, чтобы мучаться ожиданием. Мальчик собрал остатки самообладания и произнес самым вежливым тоном, на который был только способен:

— Простите, сэр. Я хотел сказать — пожалуйста, профессор, не могли бы вы показать мне…

Дамблдор медленно достал из кармана своего отвратительно яркого костюма палочку и небрежно взмахнул ею, будто отряхивал с нее грязь.

Шкаф загорелся.

Реддл резко вскочил на ноги. И громко закричал от обуявших его ужаса и злобы; все, что у него когда–то было, сейчас сгорало в шкафу. У него не было ничего по–настоящему своего. Те единственные пожитки, пусть и в отвратительном состоянии, все–таки в некотором роде принадлежали ему, хотя и являлись изначально казенными. А еще там была пусть и небольшая, но все–таки какая–то память о Стефане. Том не был склонен к сантиментам, но этот мальчик был единственным, кого он подпустил к себе относительно близко. Реддл больше не мог сдерживать себя и кинулся на Дамблдора, в тот же момент пламя погасло. Шкаф стоял нетронутый, без единой отметины.

Том изумленно уставился на шкаф. Неужели магия была способна и на такое?

— Когда я получу такую? — был первый вопрос, когда он смог вымолвить хоть что–то.

— Все в свое время, — сказал Дамблдор. — По–моему, из твоего шкафа что–то рвется наружу.

В самом деле, из шкафа доносилось какое–то дребезжание. Это могла быть их со Стефаном коробка. Все их трофеи. Этот мужчина заставит отдать ему эту коробку?

— Открой дверцу, — сказал Дамблдор.

Реддл, поколебавшись, медленно пересек комнату и распахнул дверцу шкафа. Над отделением, где висело несколько поношенных костюмчиков, стояла на полке маленькая картонная коробка. Коробка гремела и подрагивала, как будто в ней колотились обезумевшие мыши.

— Достань ее, — сказал Дамблдор, хотя это больше было похоже на приказ.

Реддл очень осторожно снял коробку с полки. Казалось, что его сердце сейчас бьется где–то на уровне горла, не давая ему нормально дышать.

— В ней есть что–нибудь такое, чему не положено быть у тебя? — спросил Дамблдор.

Том долго смотрел на Дамблдора, пытаясь привести свои разбушевавшиеся эмоции в порядок. Как объяснить этому напыщенному поклоннику вельветовых костюмов, что все полученное в драках или других переделках принадлежит победителю, а не кому–то другому.

— Да, наверное, есть, сэр, — сказал он наконец ничего не выражающим голосом.

— Открой, — сказал Дамблдор, и опять это было больше похоже на приказ.

Реддл снял крышку и перевернул коробку верх дном, позволяя вещицам из нее свободно выпасть на постель. Там не было ничего особенного, многие вещи имели весьма потрепанный вид. Игрушка йо–йо, серебряный наперсток, потускневшая губная гармоника… Освободившись из коробки, они мигом прекратили подскакивать и теперь неподвижно лежали на тонком одеяле.

— Ты вернешь их владельцам и извинишься, — спокойно сказал Дамблдор, убирая волшебную палочку за пазуху. — Я узнаю, если ты этого не сделаешь. И имей в виду: в Хогвартсе воровства не терпят.

Неужели этот длиннобородый мужик думал, что сможет смутить его подобными заявлениями? Нет, хоть он и выглядел умным, но, по сути, был самым настоящим идиотом. Это там, за воротами приюта, был чистенький уютный мирок, где родители заботились о своих детях, откармливали их сладостями и заботились о том, есть ли у них чистая не порванная одежда. Также их баловали, покупая игрушки. У приютских детей не было подобной роскоши. Они сами должны были добывать себе многие вещи. Кто–то побирался, кто–то воровал, некоторые, кто был постарше, подрабатывали в лавках, таская тяжелые ящики с товаром. Любые недосдачи списывали на них и могли вообще выкинуть без оплаты за их непростой труд. Конечно, кому же за них заступиться? Девушки постарше иногда торговали собой. Мало кто из них страдал от наивных фантазий об удачном замужестве. После совершеннолетия их выставляли отсюда, и им всем некуда было идти. Их никто нигде не ждал. Так почему же все удивляются, узнавая о том, что практически все оставались на самом дне общества? «Не воруй! Не отбирай чужое!». Эти две фразы для живущих в приюте равносильны: «Не пытайся бороться за то, чтобы выжить!». Здесь нет места слабости. Единственный язык, который был верен тут, — это язык силы. Или ты, или тебя.

— Да, сэр, — сквозь зубы ответил Том.

То, что он попытается их вернуть — это совершенно точно, но Реддл мог это сделать так, что эти вещи никто не захочет получить назад.

— У нас в Хогвартсе, — продолжал Дамблдор, — учат не только пользоваться магией, но и держать ее под контролем. До сих пор ты — несомненно, по незнанию — применял свои способности такими методами, которым не обучают и которых не допускают в нашей школе. Ты не первый, кому случилось не в меру увлечься колдовством. Однако, к твоему сведению, из Хогвартса могут и исключить, а Министерство магии — да–да, есть такое Министерство — еще более сурово наказывает нарушителей. Каждый начинающий волшебник должен понять, что, вступая в наш мир, он обязуется соблюдать наши законы.

— Да, сэр, — повторил Реддл.

Главное — не попадаться и не привлекать к себе много внимания. Это все, что он успешно делал уже не один год. Том был уверен в этом. Он спокойно сложил все игрушки в коробку. Оставался еще один вопрос. Это деньги. У него сейчас не было ни фунта. Конечно, при крайней нужде он мог попробовать остановить кому–нибудь сердце в каком–нибудь переулке, а когда человек упадет, выхватить его кошелек и убежать. Для этого ему потребуется не больше двух минут. За это время он не успеет кого–то убить по–настоящему. Единственным минусом оставалось то, что после подобных вылазок ему придется отлеживаться несколько дней. Но до сентября он смог бы набрать нужную ему сумму.

— У меня нет денег, — спокойно произнес он, ожидая, когда мужчина озвучит необходимую сумму для обучения.

— Это легко исправить, — сказал Дамблдор и вынул из кармана кожаный мешочек с деньгами. — В Хогвартсе существует специальный фонд для учеников, которые не могут самостоятельно купить себе учебники и форменные мантии. Возможно, тебе придется покупать подержанные книги заклинаний, но…

— Где продаются книги заклинаний? — не дослушав, перебил его Реддл, это интересовало его в первую очередь.

Он схватил мешочек со странными деньгами и начал внимательно рассматривать их. Эти монеты отдаленно не напоминали те, что ходили в обороте по Англии.

— В Косом переулке, — сказал Дамблдор. — Я помогу тебе найти все, что нужно…

— Вы пойдете со мной? — спросил Реддл, подняв глаза от монеты. Ему ничуть не хотелось, чтобы этот мужчина был рядом с ним и всячески подчеркивал его ущербность.

— Безусловно, если ты…

— Не нужно, — прервал его Реддл. — Я привык все делать сам, я постоянно хожу один по Лондону. Как попасть в этот ваш Косой переулок… сэр? — прибавил он, наткнувшись на взгляд Дамблдора.

Дамблдор вручил мальчику конверт со списком необходимых вещей, и объяснил, как добраться от приюта до «Дырявого котла», а затем сказал:

— Ты сможешь увидеть кабачок, хотя окружающие тебя магглы — то есть неволшебники — его видеть не могут. Спроси бармена Тома — легко запомнить, его зовут так же, как тебя…

Реддл беспокойно дернулся, как будто хотел согнать надоедливую муху. У его родителей совершеннейшим образом отсутствовала фантазия. Да каждого третьего звали подобным именем! А он был особенным!

— Тебе не нравится имя Том? — поинтересовался мужчина, чем вызвал всплеск негодования.

— Томов вокруг пруд пруди, — пробормотал Реддл и не смог удержаться от вопроса. — Мой отец был волшебником? Мне сказали, что его тоже звали Том Реддл.

— К сожалению, этого я не знаю, — мягко сказал Дамблдор.

— Моя мать никак не могла быть волшебницей, иначе она бы не умерла, — сказал Реддл, обращаясь скорее к себе самому, чем к Дамблдору. — Значит, это он. А после того, как я куплю все, что нужно, когда я должен явиться в этот Хогвартс?

— Все подробности изложены на втором листе пергамента в конверте, — сказал Дамблдор. — Ты должен выехать с вокзала Кингс — Кросс первого сентября. Там же вложен и билет на поезд.

Реддл кивнул. Дамблдор встал и снова протянул руку. Пожимая ее, Том решился озвучить еще один вопрос. Конечно же, он не очень доверял этому странному, надменному мужчине, но он был сейчас единственным ключиком к совершенно особенному миру.

— Я умею говорить со змеями. Я это заметил, когда мы ездили за город. Они сами приползают ко мне и шепчутся со мной. Это обычная вещь для волшебника?

— Нет, не обычная, — сказал Дамблдор после секундной заминки, — но это встречается.

Он говорил небрежным тоном, но с интересом задержал взгляд на лице Реддла. Так они стояли, мужчина и мальчик, глядя друг на друга. Затем рукопожатие распалось. Дамблдор подошел к двери.

— До свидания, Том, до встречи в Хогвартсе.

Реддл улыбнулся ему.

— Конечно. До свидания, профессор…

Том остался стоять в своей комнате в одиночестве. Как только смолкли удаляющиеся шаги, мальчик позволил себе громко рассмеяться.

Наконец–то он вступит в тот мир, которому принадлежал с рождения. И даже там мальчик докажет свою особенность… А потом… Возможно, он найдет тех, кому он будет действительно нужен…

* * *

Зал постепенно наполнялся людьми. Гарри из–за ширмы оглядывал присутствующих. Люпин с отрешенным видом смотрел на пока еще пустующую сцену. В четвертом ряду сидели Снейп и Малфой. Рядом с ними были еще двое мужчин, которые постоянно о чем–то интересовались у блондина. Малфой с царственным видом что–то им отвечал, Снейп же откровенно скучал, и было понятно, что он мог бы потратить свое время куда более продуктивно, чем просто торчать в душном зале, лицезрея плоды творческих потуг студентов. Тот факт, что он был учителем, ничуть не менял его ненависти к детям. Скорее, наоборот, укреплял его негативные чувства.

Зал был наполнен разными людьми, которые, приходя сюда, преследовали разные цели. Одни стремились посмотреть на своих чад, вторые присутствовали здесь из–за чувства долга, третьи просто стремились убить время, были и четвертые, которые раздумывали над тем, отдавать ли в Дурмстранг своих детей или нет. В принципе, на последнюю категорию зрителей и было направлено это мероприятие.

Каркаров нервно поправлял свой белый мундир и приглаживал бородку. Эдвин за кулисами равномерно доводил до истерики парня, который рисовал плакат для пятикурсников. Виктор тихонько пил зелье на основе отвара валерьяны и ромашки. Драгош широко улыбался, видимо, причиной его хорошего настроения стала Резкодающая водка, которую принес с собой Олег Поляков, который, как ни странно, был одним из друзей Крама, чем активно и пользовался. Каролина о чем–то рассказывала внимательно слушающему ее Готту.

Мысли Гарри крутились теперь не только вокруг Дориана, но и вокруг Гилберта. Он определенно что–то знал, но если его слова насчет Империо и Сыворотки были правдивы, то вытаскивать из него информацию придется по–другому. Осталось только придумать, как.

Постепенно шум начал стихать и, сделав глубокий вдох, Каркаров вышел к собравшимся.

— Добро пожаловать! — громко произнес он. — Я очень рад сегодня приветствовать вас здесь. Из года в год мы проводим подобное мероприятие и стараемся показать вам что–то новое и в тоже время выражающее уровень способностей наших учеников, так же как и их разностороннюю развитость.

Каркаров несколько раз повторил эту фразу на трех языках. В зале все равно оставались те, кто не понял ни слова.

Виктор вышел на сцену. Гарри заметил, что его спина неестественно пряма, а лицо бледное настолько, что Дориан мог бы позавидовать ему.

— Добрый день, — уверенно произнес он. — Я глава школы Дурмстранг и сегодня я буду вести наш концерт. Мы очень старались, чтобы вам было интересно.

Крам так же повторил эту фразу на нескольких языках.

— Первыми на сцену выйдут семикурсники Восточного факультета и продемонстрируют вам десять приемов маскировки.

Пока шли выступления, Гарри проверял состояние костюмов и декораций. В их номере участвовали всего лишь три человека: Мирослава, Ангел и Якоб.

Самому выходить на сцену в этот раз не хотелось. Поттер и так много сделал: написал сценарий, сварил необходимые зелья и подобрал нужную последовательность заклинаний, чтобы из зала все смотрелось гармонично. Хотя Гарри признался себе, что, скорее всего, все дело в том, что он просто не смог бы хорошо сыграть. Ведь весь этот сценарий о нем, о его боли. Он привык прятать в себе все чувства, а тут их стоило показать, выплеснуть… Создать ситуацию вовлеченности.

Гарри сначала хотел написать о двух друзьях, которые оказались разделенными вышедшей из русла рекой, и о том, как они искали возможность снова быть вместе. Но, дописав это до половины, просто порвал листы и сжег их. Всем стало бы очевидно, как страдает Поттер из–за невозможности снова сблизиться с Дорианом. Только насмешек ему не хватало.

Мальчик решил рассказать все иносказательно. Поэтому и написал историю об отце, которому не нужен его сын. Гарри очень надеялся, что Дориан поймет ключевой смысл постановки.

Они выступали чуть ли не в самом конце. Когда до них дошла очередь, зал был порядком утомлен. Некоторые уже посматривали на часы, а кто–то беззастенчиво жевал заранее купленные мясные палочки, что продавали не так далеко отсюда.

В зале погас свет, тусклое освещение осталось только над сценой.

На большой кровати, раскинувшись на постели, лежала молодая женщина. Она судорожно сжимала простыню в кулачках и громко кричала. Рядом с ней на полу сидел мужчина, которого трясло как в лихорадке.

— Он уже скоро родится, потерпи еще немного, милая… — просил он сильно дрожащим голосом.

Женщина печально улыбнулась, но тут же сморщилась от очередной порции боли.

— Прошу… Позаботься о нашем малыше… — попросила она, громко вскрикивая.

Наконец–то ребенок появился. Отец тут же ударил его по попке и начал обтирать. Громкий крик оповестил всех о приходе в этот мир новой жизни.

— Я немного отдохну, — устало произнесла женщина.

Ее глаза тут же закрылись, а руки расслабились. Мужчина медленно приблизился к ней и накрыл одеялом. Потом он взял ее руку в свою и испуганно вскрикнул.

— Нет! Нет! Ты не могла умереть! Нет! Виргилия, нет! Ты не могла умереть! Нет!

Мужчина упал на колени и громко закричал, как раненный зверь. Рядом с ним, лежа на покрывале, плакал его новорожденный сын.

Свет погас, а когда вновь загорелся, обстановка изменилась. Мужчина уже сидел в своем кабинете и что–то писал. В комнату заглянул мальчик лет четырех. Он какое–то время смотрел на отца из–под пушистых ресниц, а потом застенчиво протянул ему рисунок.

— Папа! Я нарисовал нас. Я очень старался, — тихо произнес мальчуган и шаркнул ножкой.

Мужчина строго посмотрел на него, а потом резко выхватил из рук сына лист. Кинув на рисунок короткий взгляд, он смял его и откинул в сторону.

— Папа? — неуверенно спросил сынишка.

— Научись делать что–то хорошо, а потом показывай мне! Я понятно выражаюсь? — рявкнул он, нависнув над ребенком. — И запомни: нас двое, а не трое. Твоя мать мертва и именно ты стал причиной этого.

Мальчуган опустил голову и зашмыгал носом.

— Прости, отец, — еле слышно прошептал он.

Мужчина вернулся за стол.

— Убирайся отсюда и не мешай мне.

Ребенок попятился к двери. Перед самым выходом он остановился и еще раз оглянулся на отца, не решаясь его о чем–то спросить. Потом покачал головой и тихо вышел.

Свет снова погас, а через несколько секунд снова загорелся.

На этот раз немного повзрослевший мальчик сидел у темного окна и вглядывался в даль. Наконец–то кого–то заметив, он кинулся к входной двери, через которую через некоторое время ввалился в дом пьяный отец.

Мужчина, пошатываясь, подошел к сыну и резко ударил его по лицу ладонью.

— Ты… ты… уже должен спать… — заплетающимся языком сообщил он ребенку. — И да… Есть… Ты должен был приготовить есть. Из–за тебя отец голодает. Какое же ты ничтожество…

— Папа… ты опять пьян… — прошептал мальчик, прижав ладошку к пылающей щеке и со страхом глядя на мужчину.

— Конечно, пьян! — проорал он. — И это все из–за тебя! Если бы ты никогда не рождался…

Мальчик резко отшатнулся от него.

— Отец… — пробормотал он.

Мужчина прошел в комнату и улегся на диван.

— Чего тебе еще нужно?

— Неужели я… — потом он резко остановился и начал качать головой. — Нет, ничего. Спокойной ночи, папа…

Сцена меняется.

Мужчина на заднем дворе прибивает к сараю доски. К нему подбегает сын. Он выглядит на восемь лет и счастливо улыбается.

— Отец! Я получил самые высокие оценки в своем классе. Миссис Брингин похвалила меня. Мне даже дали грамоту.

Мужчина вытер пот со лба и со злостью посмотрел на сына.

— И чего ты ждешь? Конечно же, раз ты мой сын, то должен быть умен. Если бы ты опозорил нашу фамилию собственным невежеством, то был бы сурово наказан.

— Но я так старался… — в глазах ребенка заблестели слезы.

— Еще бы ты не старался! Я тоже очень много работаю, чтобы прокормить тебя, так еще и за домом слежу. От тебя пользы никакой. Одно сплошное мучение. Уж лучше бы я променял тебя на горную ягоду, тогда бы хоть смог варить целебные зелья из них и дорого продавать. Хоть пользу принес бы. И не вздумай понизить свои результаты!

Мужчина замахнулся молотком и вогнал длинный гвоздь в доску до конца. Мальчик испугано вздрогнул и отступил в сторону дома. По его щекам текли слезы.

— Ведешь себя, как глупая, истеричная девка, смотреть противно! — отец сплюнул на землю, подхватил молоток и направился в сторону сарая.

Мальчик ухватил его за штанину.

— Отец… Неужели я совсем… — он был оборван резким толчком, заставившим его упасть.

— Не надо вытирать свои сопли о мои штаны.

Ребенок остался сидеть один на земле.

Над сценой снова погас свет.

— Тамин, Тамин! — несколько мужских голосов вывели мужчину из задумчивости.

На часах было далеко за полночь, а его нерадивый сын еще не вернулся назад. Ремень уже лежал с ним рядом. Стоит этому недоразумению перешагнуть порог, как он почувствует на себе всю силу отцовского гнева.

Мужчина распахнул дверь и в комнату медленно влетели носилки.

— Мы нашли твоего сына около подножья горы. Он, видимо, ходил собирать ягоды. Рядом с ним лежал большой рюкзак, набитый ими. Видимо, мальчонка упал с какого–нибудь уступа в темноте, убегая от диких зверей, что охраняют ягоды.

Мужчина рухнул на колени около висящих в воздухе носилок и начал ощупывать пульс на руке своего ребенка. Вся одежда сына была порвана и перепачкана кровью.

— Боюсь, до утра он не дотянет, нам жаль, — раздалось со стороны улицы. — Тем более, в деревне нет целителя. Помер тот недели две назад. Не вовремя, надо сказать, помер… Ну ты ничего, не отчаивайся. С похоронами мы подсобим тебе, если что. Может, все обойдется, и до рассвета успеют привести знахаря из соседнего поселения.

Ребенок немного пошевелился на носилках и застонал.

— Отец… — тихо прошептал он. — Отец… Я принес тебе ягоды… Теперь… теперь ты будешь варить из них лечебные зелья. Тебе осталось купить только травы…

Мальчик поморщился и слабо улыбнулся, глядя на открытую дверь, оттуда из темноты к нему шагнула его девушка в белых одеждах.

— Мама пришла… — прошептал он.

Мужчина вздрогнул и сильно сжал ладошку ребенка в своей руке.

— Не уходи! — отчаянно закричал отец.

Сын не отводил взгляда от пустоты, оттуда, где он видел свою мать. Она была будто бы соткана из света. Мать излучала любовь и нежность, к ней хотелось тянуться и наконец–то покинуть собственное бренное тело.

— Отец, — так же тихо произнес мальчик. — Я скоро уйду… Ответь мне только на один вопрос… Неужели я никогда не был нужен тебе?…

Многоголосый хор эха вторил ему: «Нужен тебе…»

Мужчина переменился в лице. Стал бледнее, в его чертах проступило что–то похожее на безумство.

— Да, всегда! Я жил только из–за тебя! Не отдам, никому не отдам! — закричал он, обняв своего сына, и заплакал.

Женщина в белых одеждах отрицательно покачала головой и поплыла к двери, собираясь уйти.

— Мама… — прошептал ребенок. — Пожалуйста, останься…

Мальчик заплакал и задрожал, почувствовав, что отец прижал его к себе сильнее.

Женщина остановилась на пороге и присела на пол. До рассвета было еще далеко.

Свет погас.

— Сценарий постановки написал Гарри Поттер, он так же приготовил под контролем господина Мейера используемые в этой постановке омолаживающее и старящее зелья. Актеры: Мирослава Беливук, Ангел Вуич и Якоб Хвартс!

Гарри тоже вышел на поклон. Он заметил, что некоторые люди промокали платочками уголки глаз или шмыгали носами. Некоторые оставались такими же скучающими и безразличными.

— Спасибо всем, — сказал он громко и поклонился.

Актеры сделали тоже самое. Раздались аплодисменты и Гарри, подняв голову, встретился глазами с сидящим в шестом ряду Дорианом.

— А вы уверены, что ваши близкие знают, что они вам нужны? — спросил он у зала, и, развернувшись, ушел за кулисы.

Оставшиеся два номера прошли очень быстро. Мирослава приводила себя в порядок и благосклонно принимала ото всех комплименты. Ангел уже о чем–то советовался со своей сестрой, видимо, замышляя очередную проказу. Временное направление их энергии в мирное русло закончилось и теперь стоило ожидать чего–то фееричного после месячного перерыва. В начале сентября им удалось заколдовать часть канделябров на седьмом этаже и заставить их дышать на проходящих студентов мыльными пузырьками со смешащим дымом внутри.

Гарри же вернулся на свое место, нагретое долгим сидением за время всего концерта. Ему было интересно, понял ли Дориан, что он хотел спросить у него. Может, все его усилия напрасны? Может, Стан привык к этой ситуации и не собирается в ней ничего менять?

Все, что было у Поттера сейчас, — это одни вопросы. Был ли он действительно нужен хоть кому–нибудь? Между ним и членами отряда дружба или что–то похожее на нее? Что, если это попытка каждого из них спастись от одиночества? И даже если это и так, меняет ли это качество их отношений?

Ответов не было. Гарри был рад, когда концерт наконец–то закончился и люди стали расходиться. Погрузкой декораций и всего остального, что они привезли с собой для выступления, на следующий день должны были заняться домовики.

Следить за этим должны были Каркаров и завхоз и Гарри очень надеялся, что они не додумаются привлечь к этому глав. Факту окончания мероприятия больше Поттера радовался, пожалуй, Виктор. По его виду можно было сказать, что он готов пуститься в пляс в любую минуту.

— Все закончилось! — громко закричал он.

— Ничего, — флегматично заметила Каролина. — Скоро май…

На нее никто не обратил внимания. Все, быстро поздравив друг друга с отличными выступлениями и окончанием этого кошмара, поспешили к ожидающим их родственникам.

Снейп, как и в прошлом году, стоял рядом с Малфоем и что–то тихо обсуждал с ним. Около них находились еще несколько человек. Один из них напомнил Гарри о мяче.

Когда мальчик собирался к ним подойти, его за руку схватил молодой мужчина. Его песочные волосы достигали талии, а кожа была настолько бледной, что отдавала голубизной. И у него были большие и выразительные глаза с ярко–красной радужкой. Плащ из тонкой ткани был накинул на плечи поверх дублета. Узкие брюки были заправлены в высокие сапоги, а на руках красовались черные перчатки с родовым гербом.

— Добрый день, — чинно произнес он и улыбнулся так, чтобы показались клыки.

В своих аристократичных замашках Люциус мерк рядом с ним.

— Добрый день, — ответил Гарри, слегка склонив спину в поклоне.

Вампир рассмеялся.

— Да ты даже ничуть не испугался меня! Ох… Я привык к тому, что дети здесь излишне пугливы. Я наследник рода Стан, Касиан. А ты, как я понимаю, донор моего брата…

Гарри поморщился от последних слов.

— Меня зовут Гарри Поттер. Я друг Дориана! — он с вызовом посмотрел вампиру в глаза, чем вызвал у того очередной приступ смеха.

— Может быть, ты и был им когда–то, но сейчас ты его пища, — оскалился Касиан. — Я вот даже не знаю, благодарить тебя или ненавидеть.

Поттер приподнял одну бровь и скептически усмехнулся.

— Вы задержали меня только для того, чтобы это сообщить?

Красные глаза Касиана грозно сверкнули, а тело Гарри начало слабеть. Поттер сжал зубы, немного выпустил свою дементорскую ауру и потянулся ею в сторону противника. Стан еле заметно отшатнулся назад.

— Не думаю, что нам нужно открытое противостояние при таком количестве людей, — спокойно произнес он.

Наконец–то заметив, что что–то не так, к ним поспешил Снейп. Малфой остался стоять недалеко от выхода.

— Вообще–то, я хотел передать тебе одну книгу. Правда, она на румынском, но тут рассказано все про вампиров. На самом деле, я очень рискую, вынося эту книгу из фамильной библиотеки. Она существует в единственном экземпляре. Я очень надеюсь, что она вернется к нам назад… — тихо произнес Касиан и, резко взмахнув плащом, чтобы закрыть их от наблюдателей, передал небольшую книгу в кожаном переплете мальчику. — Береги ее.

Гарри повернулся к выходу спиной и тут же спрятал ее под китель.

— Благодарю вас.

Касиан отмахнулся от этого.

— Тебе потребуется седьмая глава, — прошептал он и уже громче произнес. — Мне было интересно познакомиться с таким отчаянным молодым человеком, как ты.

Резко развернувшись, он прошел мимо Снейпа, проигнорировав палочку, зажатую в его руке.

— Что здесь произошло? — отрывисто спросил зельевар у своего подопечного.

— Ничего, — покачал головой Гарри. — Это брат Дориана. Ему было интересно познакомиться со мной.

Снейп недоверчиво посмотрел на подопечного.

— Нам пора, — произнес он и направился к выходу.

Поттер последовал за ним. Малфой неотрывно смотрел на него. Гарри очень не понравился этот хищный, изучающий взгляд. Так смотрят на добычу, которую вот–вот поймают.

Гарри же скользнул по нему ничего не выражающим взглядом и лишь кивнул вместо приветствия. Когда он поравнялся с Люциусом, тот отчетливо вздрогнул и крепко уцепился в свою трость. Поттер даже не сразу понял, что не заставил спрятаться части своей дементорской сущности назад, в глубины его души и тела. Почему–то именно так он чувствовал себя куда свободнее. Мир ощущался полнее.

Он с сожалением заставил дементорскую сущность исчезнуть. Снейп подошел к кучеру, быстро договорился с ним и, отдав несколько монет, забрался в карету. Гарри сел напротив него. Всю дорогу до городских ворот зельевар молчал. Он выглядел угрюмее, чем обычно, и изредка бросал на мальчика странные долгие взгляды, будто бы силясь что–то понять.

Гарри было безразлично подобное поведение. Он хотел поскорее вернуться в школу и начать переводить книгу. Вообще, ко всему прочему примешалась усталость и постоянное напряжение. Отбивать словесные нападки опекуна совершенно не хотелось, и его молчание было поистине щедрым подарком.

____________

За основу первой части главы взята часть 13 главы Неизвестный Реддл из книги Гарри Поттер и Принц Полукровка. Мне хотелось показать какие именно эмоции мог испытывать Том во время посещения его Дамблдором. Этот момент был одним из ключевых в его жизни.

 

Глава 18. Вино и вина

Уютность… Ее не было в таком количестве нигде в доме, кроме Малой гостиной. Мягкие кресла давали возможность расслабиться, высокий ворс ковра позволял ногам тонуть в нем, а большой камин согревал в любой холод огнем из своего чрева. Помещение было небольшим, но стены не давили, а наоборот, позволяли почувствовать себя защищенным.

Гарри любил это место. Именно оно ассоциировалось у него со словом дом, а не его собственная комната наверху. Мальчик не знал, почему так происходит. Просто теперь, когда кто–то говорил о доме, перед глазами возникал именно этот камин и теплый ковер у него. Возможно, его собственная комната была слишком холодной и неприветливой, но что–то самостоятельно менять в ней мальчик не решался. В поместье он был временным гостем. Как только нужда в нем отпадет, или ему исполнится семнадцать лет, ему покажут на дверь. Поттер не питал иллюзий о том, что кто–то может дать ему нечто постоянное и стабильное. Возможно, будь Сириус свободным от обвинений, он попытался бы сделать это. Но Блек был беглым преступником и человеком, о благосостоянии которого приходилось заботиться самому Гарри.

Но, даже находясь в подобной ситуации, для Поттера было важно иметь относительно свой угол, в который можно было бы вернуться. И сейчас, несмотря на то, что произошло в прошлом году, именно поместье Снейпа являлось для него тылом. Возможно, это было связано с тем, что Гарри стал понимать мотивы Дамблдора. Для этого ему всего лишь стоило оказаться в ситуации, где пришлось подозревать всех и вся.

Дамблдор действительно боялся, что Поттер мог оказаться крестражем. Что он обманул их всех, чтобы купить себе немного жизни и отвлек от себя тем, что дал им несколько наводок на другие части души Тома. Со стороны действия мальчика казались несколько подозрительными. Тем более Гарри владел змеезязычием и некоторыми знаниями, которые имел неосторожность показать им.

Это для окружающих война остановилась одиннадцать лет назад. Для Снейпа и Дамблдора она продолжала идти дальше. Просто немного сбавила свои обороты. Они жили ожиданием, готовили почву для будущего и мыслили глобально. Представить подобный размах для ребенка было тяжело. Волдеморту поставили шах в первой партии, но это еще был не мат. До победы было далеко. Слишком много фигур осталось на доске.

Гарри и Снейп сидели в Малой гостиной в креслах и молча смотрели на огонь. Каждый думал о своем. Зельевар медленно потягивал из бокала красное вино. Бутылка, стоящая рядом с ним, была уже практически пуста.

Поттер помнил, что сегодня тридцать первое октября. Он так же прекрасно осознавал значение этой даты в своей жизни. В этот злополучный день умерли не только его родители, погибло и его счастливое детство, и возможность получить свою порцию любви от взрослого человека.

Мальчик взял с собой в поместье фигурки родителей, что подарил ему Эдвин, и собирался проговорить с ними всю предстоящую ночь. Он не знал, каким образом можно почтить их память. Ни с чем подобным ни в маггловском, ни в магическом мире он не сталкивался. Спрашивать опекуна Гарри не рисковал. Слишком уж тот был отстраненным и каким–то потерянным. Его глаза всегда напоминали черные дыры, в которых не было места ничему позитивному или мало–мальски хорошему, но сейчас они казались скоплением всего самого отрицательного, что есть в мире. Застывшими сгустками отчаяния, боли, ненависти, страха и полного отрешения. В них не было ни капли света.

Огонь в камине потрескивал, и Гарри с жадностью пил его тепло, желая прогнать из себя все плохое, все мучающее его. Снейп же сильнее кутался в свою огромную мантию, стараясь удержать в себе свой холод и будто бы отталкивая любую возможность согреться.

Когда вино в одной бутылке закончилось, зельевар открыл вторую и налил себе бокал почти до краев. Это было не совсем правильно по этикету, но, видимо, сейчас Снейпа это волновало меньше всего.

После того, как он выпил еще один бокал, мужчина долго, пристально и не мигая смотрел на мальчика, не отводя от него взгляда своих черных омутов. Будто бы что–то решив, он повернулся к журнальному столику и налил себе еще одну порцию вина. Потом из многочисленных складок своей мантии он извлек волшебную палочку и призвал еще один бокал. Мужчина хмуро осмотрел его, чуть скривившись, наложил чистящее заклинание, плеснул в него немного вина, так, чтобы хватило не больше, чем на пару глотков, и протянул своему подопечному.

Гарри растерялся. Он выглядел совершенно выбитым из колеи. Мальчик нерешительно принял бокал и задумчиво посмотрел на жидкость. Напиток был ничем иным, как вином. Никаких иных добавок в виде ядов или слабительных зелий в нем не наблюдалось.

Снейп же вновь отвернулся к огню. В свете каминного пламени он казался гравюрой, сделанной в готическом стиле. Все его черты были какими–то заостренными, словно он был не живым человеком, а чем–то высеченным из мрамора. Волосы темной завесой периодически падали ему на лицо, пряча его от мира.

Многие, в том числе и Уизли, называли зельевара летучей мышью, но Поттер не был с ними согласен. Ворон или коршун. Снейп был однозначно больше похож на птицу, чем на кого–то еще: большой, мрачный, зловещий, хищный и стремительный.

Гарри осторожно поднес бокал к губам. Он никогда не стремился попробовать алкоголь или попытаться забыться с его помощью. В Дурмстранге у него всегда была такая возможность, даже директор, ничуть не стесняясь, предлагал медовуху, но Поттер старался игнорировать подобное. Сейчас же имелся повод. Не было никакого любопытства относительно того, что будет с ним позже, и как отзовутся в его непривычном к вину организме эти два глотка.

Напиток оказался терпким и кислым. Вкус совершенно не понравился мальчику. По крайней мере, он думал, что многие предпочитают вино из–за вкусовых свойств, а содержание алкоголя было второстепенным. Теперь же он понял всю глупость своих выводов. В принципе, стоило вспомнить ту же водку, которая не могла похвастаться отменным вкусом и сладостью.

Через какое–то время в голове стало легко, а тело, наоборот, отяжелело. Двигаться не хотелось совершенно. Снейпу, видимо, тоже.

Часы на стене размеренно тикали. И в какой–то момент Гарри поймал себя на мысли, что завидует им. Часам не нужно было куда–либо торопиться, о чем–то задумываться, страдать, мечтать, разочаровываться, бояться, думать, предугадывать, надеяться и ждать. Они просто отсчитывают минуты. Им все равно, для кого они считают это самое время, и им без разницы его цена.

Тик–так, тик–так, тик–так…

Очередной бокал опустел и Снейп уже не восседал в кресле, а растекался в нем. Мантия чуть сбилась с одного плеча и из–под нее показалась белая рубашка, поверх которой был надет сюртук.

«Человек десятка одежд» — про себя называл Гарри опекуна. Огромное количество застежек поражало не меньше, чем многослойность одеяний.

Кресло тихо скрипнуло, когда зельевар встал с него и резко сдернул с себя мантию, которая большой черной лужицей упала на ковер. Ее ткань мерцала рядом с огнем, и казалось, это какая–то черная жидкость разлита по полу.

— Жарко, — заметил зельевар с некоторой небрежностью и снова рухнул в кресло.

Вторая бутылка, теперь уже полностью пустая, лежала на столе рядом с первой. Снейп вытянул ноги вперед и теперь задумчиво рассматривал бокал в своей руке, на стенках которого осталось несколько красноватых капель.

— Немного похоже на кровь, — сделал вывод Снейп. — О да, я пил кровь…

Его лицо исказила злая усмешка.

— Где много крови, там и смерть… — пробормотал он, а потом, растягивая слоги, громко произнес с нотками издевательства. — По–жи–ра-тель смер–ти…

Гарри повернулся к нему и отвлекся от вслушивания в методичный ход часов. Зельевар тоже уставился на мальчика, будто впервые заметив, что тот вообще есть тут. Он какое–то время хмурил лоб, выбирая, что именно нужно сказать несносному паршивцу, сидящему перед ним. В голове крутились тысячи оскорблений, но почему–то ни одна бранная мысль не ухватывалась.

— Поттер, зачем кому–то нужна эта нужность? — спросил Снейп, впрочем, он не знал, зачем ему нужен ответ на этот глупый вопрос. — Это же такая слабость. Добровольные оковы, не более того.

Мальчик покачал головой и попробовал сформулировать свое мнение из разрозненных обрывков мыслей.

— Я так не думаю, сэр. Это тоже часть свободы. Просто она бывает от и для чего–то…

Снейп съехал в кресло еще глубже и покачал пальцами правой ноги.

— Я был бы признателен тебе, Поттер, если бы ты яснее излагал свои якобы философские мысли. Обычным смертным сложно по изреченным тобой огрызкам понять всю глубину тщательно скрываемой мудрости.

Гарри насупился, но все же через какое–то время принялся объяснять.

— Все просто, есть свобода для любви, для деятельности, для отношений, для выбора и тому подобное. А есть свобода от боли, от страданий, от разочарований, от решений… Смотря что вы ищете.

Зельевар скрестил руки на груди, и теперь уже он уже был поглощен шевелением пальцев на обеих ногах.

— Откровенный бред, — авторитетно заявил он. — Как нужность может быть частью свободы, если она часто несет боль, разочарование и массу других негативных эмоций. Не было бы ее и не нужно было бы ковырять в своей душе дырки.

Тик–так, тик–так, тик–так…

Часы успокаивали. Гарри почему–то почувствовал сильнейшее раздражение, что человек, сидящий в соседнем кресле, туп как пробка и не может понять такие простые вещи.

— У свободы два полюса: от и для. Свобода от отношений — это свобода для одиночества, и наоборот. Так или иначе эмоции вы будете испытывать всегда. Свобода от боли и разочарований сделали бы нас свободными для потери своей человечности. Как можно судить о белом, когда черного никогда не видел?

Снейп поморщился. Синхронно шевелить пальцами почему–то не получалось. Левая нога немного спешила… Или права чуть отставала.

— То есть нужность — это часть твоей субъективной свободы, что ты выбрал для себя?

Гарри удовлетворенно кивнул.

— Да, сэр.

Зельевар задумчиво стянул с себя носки. Ворс ковра мягко касался ступней. Он сейчас отдал бы бутылку коллекционного вина за простой массаж.

— Бред, — еще раз постановил он. — Поживешь чуть дольше и поймешь, что это все пустое.

Мужчина кинул бокал в огонь.

— Если ты выживешь, Поттер, то, возможно, когда–то начнешь измерять свое прошлое в литрах. Видишь, на столе как раз лежат две бутылки нужности. Да у нас ею забит целый погреб под кухней!

Он покачал несколько раз головой и сильно зажмурился.

— Твоя мать была прекрасным человеком! Сильная, надежная, ответственная, нежная, смелая, гордая, любящая… Да вот только у нее тоже был один недостаток — прощать не умела, — Снейп горько засмеялся.

Гарри понимал, что сейчас самое время уйти в свою комнату наверх, но не мог заставить себя сдвинуться с места. Тело стало еще тяжелее, мальчик чувствовал себя мешком, набитым всяким мусором.

Из камина раздался громкий звук. Больше напоминавший хлопок.

— Лопнул, — констатировал мальчик, глядя туда, где раньше лежал бокал.

— Знаешь Поттер, чтобы убить, нужна чистая незамутненная ненависть. Это тебе не Круцио, где, когда не хватает эмоций, срывается тонкий лучик не пойми чего, и вместо того, чтобы подарить кому–то всепоглощающую боль, посылаешь нечто вроде покалываний. А когда произносишь Авада Кедавра, должны быть ненависть, желание убить и злость. Иначе не будет ничего. Просто пшик, а если такое произойдет при Темном Лорде, то все. Думай только о том, написано ли у тебя завещание и, собственно, есть ли кому завещать. — Снейп все–таки добился синхронности в шевелении пальцами. — И когда мне нужно было кого–то убить… Чаще всего это были простые магглы, которыми Темный лорд проверял нашу верность. Я представлял на месте этих совершенно незнакомых мне людей твоего отца. — еще один горький смешок. — Я всегда убивал только его. Видел только его лицо перед собой. Интересно, как бы отреагировал твой высоко благородный отец, зная, как используют его образ?

Поттер замер в своем кресле и вжался в спинку. Скажи кто–то подобное о нем самом, чтобы он испытал? Пожалуй, первым было бы отвращение, потом грусть и боль.

— Сомневаюсь, что ему подобное понравилось бы, — ответил Гарри и закусил нижнюю губу.

— Конечно, нет. Он всегда воображал себя кристально чистым! Выходец из богатой семьи, любимый и избалованный родителями, красивый, харизматичный и популярный! Джеймс считал себя приверженцем справедливости, но она существовала только в его воображении. Я никогда не видел никого дерьмовее его. Ну, пожалуй, если исключить Темного лорда и Беллу. Хотя нет, вру. С недавних пор Питер Петтигрю подвинул твоего отца с пьедестала Большого Ублюдка. Думаю, что теперь, если мне придется еще убивать, то я буду представлять и его.

Гарри сам был бы не против сделать что–нибудь с Питером. Это ничтожество заслуживало наказания за причиненный вред Сириусу и за смерть его родителей. Если бы они встретились, то, несомненно, Поттер, скорее всего, немного попрактиковал бы на нем несколько проклятий, которые входили в арсенал любимых у Тома, но потом обязательно отдал бы в руки аврорам.

— А вот когда я создаю Патронус, то думаю о твоей матери, — доверительно заявил Снейп зеву камина. — Странная вещь — жизнь. Как только ты думаешь, что нашел сокровище, это оказывается блестящей безделушкой без претензий на что–то благородное.

Пустые бутылки полетели в стену и разбились, осыпав пол множеством мелких стекляшек, на которых играли блики.

— Ты тоже блестишь, Поттер. Я вот только не знаю, что же под этой внешней оболочкой? Может, в тебе больше грязи, чем в твоем папаше, на которого ты безумно похож. Или, может, те искренность и чистота, что были присущи твоей матери. Честно говоря, я не хочу этого знать. Я в любом случае разочаруюсь.

Гарри попытался встать из кресла и ему это удалось. Никаких проблем с координацией у него не было, просто ощущение ватности во всем теле. А еще было желание молчать. То, что звучало здесь, являлось чем–то настолько ужасным и болезненным, что любое лишнее слово могло сломать какую–то невидимую грань и тогда все… Что–то произойдет, неприятное и мрачное.

Поттер сделал несколько шагов по направлению к выходу, когда опекун вновь заговорил.

— Правда смешно, что ты больше похож на меня по тому, как складывалась твоя жизнь. Никому не нужный изгой, несчастненький потрепанный ребенок, который готов дружить с любым, кто только пожелает этого. Интересно, возненавидел бы тебя сейчас отец, внезапно ожив? Он презирал любое проявление слабости, хотя до его крохотного мозга никогда не доходило, что не все можно побороть или преодолеть.

Гарри развернулся и внимательно посмотрел на затылок Снейпа.

— Я никогда не говорил, что он хороший. С этим даже Люпин не спорит. По его мнению, отцу были свойственны заносчивость и излишняя амбициозность, но вместе с тем он старался соответствовать некоторым правилам благородства и высокой морали, правда, только с выбранными им же людьми. Он был разным и неоднозначным… Но сейчас это имеет не так много смысла. У меня нет отца. У меня нет матери. Они мертвы. — мальчик перевел дыхание. — Я даже не знаю, где именно родители похоронены и могу ли я навестить их… В любом случае, они ушли вперед, оставив меня тут. Ваша нужность измеряется бутылками, моя могилами.

Мальчик развернулся и направился к лестнице, где его нагнал Снейп. Он волок по полу свою мантию и чуть пошатывался, но практически не производил впечатления пьяного человека.

— Одевайся! — рявкнул он. — Пойдем к ним.

Гарри недоуменно посмотрел на него, а потом кивнул и стрелой бросился к себе. Руки с первого раза не попадали в рукава теплой куртки. А сапоги почему–то путали мальчика, оказываясь надетыми не на ту ногу.

Поттер поспешно сбежал вниз, беспокоясь, чтобы зельевар внезапно не передумал или попросту не уснул. Но Снейп стоял около входной двери в наглухо застегнутой мантии. В руках у него была большая охапка цветов, состоящая из энотеры и маттиолы.

— Твоя мать любила цветы, которые распускаются ночью. Она считала их красоту наиболее правильной, потому что она была только для тех, кто действительно желал на нее посмотреть, а не для праздных глупцов.

Спрашивать, каким образом эти цветы оказались у зельевара, было глупо. Видимо, он ходил на кладбище не в первый раз и отправился бы и в этом году один, если бы мальчик не сказал, что не знает, где похоронены родители. Все–таки и ему не чуждо простое человеческое сочувствие.

За порогом дома было очень темно. Гарри прищурился и поспешно зажег свет на кончике своей палочки. Темнота, которая бывает в городах, не шла ни в какое сравнение с той темнотой, что можно было наблюдать в маленьких деревнях или в полях. Чтобы привыкнуть к окружающему, требовалось куда больше времени, а из дополнительных источников освещения были только звезды. Темнота здесь была настолько сильной, что казалось — ее можно с легкостью потрогать руками, пропустить между пальцами, как шелк.

Снейп угрюмо брел вперед, Гарри неотступно следовал за ним, всеми силами стараясь не спотыкаться. Удавалось плохо.

Когда же они наконец пересекли границу аппарации, зельевар резко прижал к себе мальчика и крутнулся на пятках. Когда мир вновь обрел свои полноценные размеры, развернувшись перед мальчиком из сжатой точки, Поттер понял, что они рядом с разрушенным домом.

— Это произошло тут? — тихо спросил Гарри.

Зельевар поспешно кивнул и потащил мальчишку за собой. Пройдя несколько улиц, они оказались на большой площади, по которой туда–сюда шныряли разные люди, одетые как ведьмы, привидения или вампиры. Снейп поморщился при виде подобного костюмированного представления.

Гарри же удивленно разглядывал людей. Он и забыл, что Хэллоуин отмечают обычно именно так. Живя у Дурслей, этот вечер он проводил в своем чулане, чтобы не мешать тете Петунье наряжать Дадли и его друзей для охоты за сладостями. Они в гостиной много раз повторяли тексты шуточных песенок и поправляли костюмы. Каждый год тетя заказывала что–то новое, потому что за прошедшее время кузен вырастал вширь куда больше, чем в длину.

На главной площади они остановились у стелы, на которой было выгравировано множество имен. Внезапно она стала меняться и превратилась в большую статую. Мужчина в очках обнимал за плечи женщину, которая на своих руках держала маленького мальчика. Гарри когда–то читал, что в Годриковой впадине установлен монумент, олицетворяющий собой всех жертв войны, но не думал, что он будет представлен именно таким образом.

Снейп дал какое–то время мальчику, чтобы посмотреть на статую, а потом, взяв за руку, повел в сторону церквушки. Ладонь зельевара была теплой. Гарри почему–то ожидал, что она будет очень холодной, практически как у мертвеца. На самом деле обладателем ледышек оказался именно он сам.

Кладбище было пусто. Вряд ли даже в такой праздник сюда кто–то сунулся бы. Слишком уж мрачным оно выглядело.

Снейп двигался уверенно. Он быстро проскальзывал между могилами, направляясь к центру кладбища, пока не остановился. Большая мраморная плита будто бы светилась изнутри. Мальчик сел на колени перед ней.

«Джеймс Поттер. 27 марта 1960 года — 31 октября 1981 года

Лили Поттер. 30 января 1960 года — 31 октября 1981 года

Последний же враг истребится — смерть.»

Гарри закусил губу, чтобы не заплакать, но противные слезы все равно защипали глаза. Всего три строки, но в них были две жизни. Их надежды, желания и разочарования.

Вот так просто. Холодная земля, большое надгробие и Гарри — все, что осталось после них. Смерть и жизнь были такими незначимыми в быстроизменяющемся мире.

Философия Тома стала обретать для Поттера ясные очертания. Реддл боялся, что тоже когда–то придет к подобному. А ведь на его могилу некому даже будет прийти, если исключить тех, кто пожелает помародерствовать. Хотя такие незначимые события меньше всего беспокоят тебя тогда, когда ты там.

Возможно, если бы Гарри не был за краем, он испугался бы сейчас возможности умереть. Вероятно, так же стал бы искать возможности остаться здесь подольше. Но теперь он понимал всю важность того, что жизнь стоит прожить как можно более достойно, а уже потом идти вперед. Да и мистер Смерть был весьма харизматичным, хотя его чувство юмора сплошь было циничным и мрачным.

— Все–таки мне не нравится, что на их могиле девиз Пожирателей, — произнес мальчик, когда совладал со своим голосом.

Снейп так же опустился на колени и положил на надгробие цветы. Завеса черных волос надежно спрятала его лицо от мальчика.

— Это должно было быть насмешкой над Пожирателями, — хрипло произнес он. — Подразумевалась жизнь вечная, та, что начинается после смерти…

Гарри понимал всю эту высокую философию, но это не меняло того, что никого из родителей не было рядом с ним. Да и то, что они были мертвы, ничуть не облегчало того груза вины, что Снейп сам себе возложил на плечи. И именно он толкал зельевара за край, вынуждая идти на безрассудства, которые реально могут стать причиной его смерти в будущем. Хотя живет ли он сейчас, или просто существует, четко идя к своей цели? Стремясь отомстить, не отказался ли он от чего–то более значимого?

Гарри отвел взгляд, чтобы не видеть, как руки зельевара дрожат. Мальчик провел пальцами по холодному камню и поправил несколько цветов, чтобы хоть что–то сделать.

Снейп молчал. Гарри тоже. Но им двоим хотелось поговорить с похороненными тут, хотя диалог был бы явно односторонним.

Где–то вдалеке слышались веселые голоса, кто–то распевал праздничные песенки, и казалось совершенно неправильным, что такие звуки могли прорываться сюда — в место покоя и скорби.

Умереть в двадцать один год. Это ведь так рано. По сути, в этот момент человек только–только серьезно определяет свою дальнейшую жизнь и расставляет приоритеты. А они ничего не успели потому, что страстно желали дать такую возможность своему ребенку.

Любили ли они друг друга по–настоящему или это была только иллюзия? Что же чувствовала его мать по отношению к Снейпу? Был ли он ей дорог? Была ли она влюблена в него? Отношения с Джеймсом, его врагом, — попытка мести или всего лишь желание забыть Снейпа? А его отец действительно ли желал быть с Лили Эванс как с прекрасным и ярким человеком или это не до конца осознанное желание отобрать самое ценное у противника? Были ли они счастливы? А может, родители действительно тянулись друг к другу?

Никто теперь не ответит на эти вопросы. Они лежат в земле, а тот, на ком сходятся все линии, сейчас сидит на коленях перед их могильной плитой, раскладывая цветы на ней, а рядом с ним сидит ненавистный ему плод единения этих двух полюсов его жизни. Снейп уже давно похоронил себя здесь. Рядом с человеком, которого любил.

Снейп умрет, как только дойдет в своей мести до конца. Есть такие самоубийцы, которые могут планировать свою смерть несколько лет, ожидая определенного момента. Зная опекуна, Гарри предполагал, что, как только Волдеморт падет, он выпьет какой–нибудь яд, скорее всего, быстродействующий, но очень болезненный. Это не тот человек, который выбрал бы легкую смерть. Он никогда не сможет простить себя и будет идти с этой виной до самого конца.

Но в действительности было ли ему жаль, что из–за собственных ошибок он косвенно спровоцировал смерть Лили Эванс, или все же ему тяжело принять, что собственными руками уничтожил мизерную вероятность возможности быть рядом с ней?

Гарри ненавидел войны. Они всегда оставляют после себя тысячи исковерканных судеб, меняют людей до неузнаваемости и заставляют забыть о покое на многие годы.

Начал моросить дождь, и мальчик был благодарен небу за подобную возможность скрыть свои слезы. Несмотря на то, что у него есть фотографии родителей, их фигурки и чужие рассказы о них, этих людей он уже никогда по настоящему не узнает, не почувствует тепло их рук, не услышит ласковых слов, они не назовут его по имени, не отругают за глупости и своенравность. Они не сделают ничего. Абсолютно. Родители мертвы. Их нет.

А он остался.

Их сын, свидетельство того, что они действительно были здесь, жили, дышали, смеялись, любили и страдали.

Родители не успели так много ради того, чтобы их сын смог почувствовать радость жизни, вкусить все ее плоды, в том числе и горькие. И теперь Гарри понял, что должен жить за троих: за себя, за отца и за мать. Чтобы их жертвы не были напрасны.

Теперь его попытка самоубийства стала казаться ему самым глупым поступком во всей его жизни. Он был трусом. Слабым человеком, не пожелавшим попробовать побороться и посмотреть, что же будет дальше. Если ты чего–то желаешь, то стоит добиваться, заявлять о собственных желаниях, а с чем–то и смиряться. Главное — никогда не останавливаться и не сдаваться.

Кто бы мог подумать, что сам Мистер Смерть сможет дать ему жизнь. Это был самый ценный из всех подарков, что он когда–либо получал. И его он никому просто так не отдаст.

Гарри встал с земли и отряхнул свои брюки.

— Я ненадолго оставлю вас одного, — произнес мальчик с хрипотцой в голосе, а потом повернулся к могиле. — Мама, папа, до свидания. Спасибо вам за все.

Снейп остался сидеть в той же позе, и Поттер даже не понял, услышал ли он его. Мальчик прошел вдоль могил, внимательно разглядывая их, пока не зацепился взглядом за одну из них. На ней был высечен знак, который когда–то Михал нарисовал на листе, что подбросил ему. Сначала Гарри решил, что здесь похоронен какой–нибудь сумасшедший последователь Гриндевальда, но камень был очень старый. Тот, кто был захоронен тут, явно скончался еще до начала войн.

Мальчик постарался прочесть надпись, но разобрал только имя Игнотус и первую букву фамилии, которая начиналась на П. Сбоку что–то хрустнуло и Гарри резко повернулся в сторону, откуда раздался звук. Вокруг него никого не было, но мальчик почувствовал, что рядом с ним кто–то прошел. Леденящий холод на какой–то момент накрыл его, а потом отпустил. Он узнал это ощущение. Что–то подобное мальчику доводилось чувствовать ранее.

— Мистер Смерть? — неуверенно спросил он.

Никто не ответил ему, но мальчик все же улыбнулся и тихо произнес:

— Спасибо.

Снейп поднялся с колен и направился к своему подопечному. Гарри пошел ему навстречу, стараясь не смотреть на лицо мужчины. Проще было сделать вид, что он не заметил, как странно блестели его глаза. Сегодня можно было все свалить на дождь. Даже тихое: «Пожалуйста», — из пустоты, на шум падающих капель.

Поттер был совершенно растерян, но теперь он твердо был уверен, что, как только захочет опустить руки, сразу вспомнит это место. Теперь Гарри будет не только бороться за свою жизнь, но и жить. Наслаждаться, насколько это возможно, каждым ее моментом и помнить тех, кто ушел дальше, чтобы он мог остаться…

 

Глава 19. Правда об обряде

Зал Хогвартса был наполнен людьми в длинных мантиях. Том несколько неловко чувствовал себя в своем скромном одеянии. Одежду он решил купить новую, но из дешевых тканей, по крайней мере, она смотрелась прилично.

Мальчик старался вести себя как можно более спокойно, но сдерживать себя было тяжело: хотелось крутиться на месте, чтобы увидеть все и всех. Огромный потолок Большого зала был точно такой же, как и небо за окном, а множество свечей, висящих в прямо в воздухе, освещали зал куда лучше привычных маггловских электрических лампочек.

Том сначала опасался, что сверху ему на голову вот–вот неминуемо начнет капать воск, но ничего подобного не происходило и он немного расслабился.

За длинным большим столом, стоявшим перпендикулярно четырем студенческим, сидели преподаватели. В основном они все были почтенного возраста или приближались к нему. Дамблдор со скучающим видом смотрел на первокурсников и поглаживал свою рыжеватую бородку. Седовласый дед, видимо, являющийся директором этого места, выглядел очень сонным, и казалось, что он вот–вот задремлет.

Студенты за каждым из четырех столов отличались друг от друга. За тем, над которым висели знамена со змеями, были самыми тихими и спокойными. Они не сутулились и переговаривались друг с другом с другом тихо, не пытаясь переорать соседа. Под флагами со львами сидели самые шумные. Они, помимо того что громко кричали, пытаясь донести какую–то информацию до товарищей, что находились от них далеко, еще иногда вскакивали со своих мест и пересаживались, стремясь успеть пообщаться со всеми своими знакомыми. Те, кто находился под знаменами с барсуками, выглядели немного растерянными, словно потерявшиеся щенки. Сидящие за этим столом старались доброжелательно и подбадривающе улыбаться друг другу, но в мыслях каждый из них был где–то далеко. Возможно, под теплыми крылышками опекающих их родителей. Те, над кем висели знамена с орлом, запальчиво спорили друг с другом, что–то чертили на непонятно откуда взявшихся пергаментах и выглядели при этом, будто получили самую большую ценность в мире.

Том прочел про все факультеты в книге по Истории магии. Ему хотелось попасть на Когтевран, но Слизерин тоже был неплохим вариантом. Тем более, его основатель умел общаться со змеями. Дамблдор явно преуменьшил то, что способность к парселтангу встречается редко. Она вообще была уникальной! Это факт придавал мальчику оптимизма. Даже тут он совершенно особенно выделялся среди всех.

Шеренга из первокурсников постепенно уменьшалась по мере их распределения. Когда очередь дошла до Тома, он чинно поднялся к преподавателю, сел на табуретку и приготовился услышать вердикт шляпы. Руки выдавали его. Они предательски дрожали, именно поэтому пришлось сжать их в кулаки.

— Давно не видела змееустов… — прошептала Шляпа. — Ты интересный человек, любопытный… Очень амбициозен, целеустремлен, хитер и не лишен ума. Хоть ты и хочешь в Когтерван, но знания — это не цель для тебя, а средство. Единственно правильное мерило для тебя — это полезность. В Слизерине вы достигнете высот. Да, я уверена. СЛИЗЕРИН!

Преподаватель сняла с него шляпу, и Том тут же направился к своему факультетскому столу. Двое первокурсников чуть потеснились, позволяя сесть ему рядом.

— Как тебя зовут? — спросил один из них, видимо, совсем не следивший за распределением. — Я Денеб Булстроуд.

— Том Реддл.

— Хм… Грязнокровка? — презрительно отозвалась девочка, сидящая неподалеку. — Среди великих родов нет такой фамилии. Кто твои родители?

Тома разозлил подобный вопрос. Кто они все такие, чтобы так вести себя с ним? Как они могут смотреть на него, как на ничтожество?

— Я не знаю их. Я вырос в приюте и имя с фамилией мне дали там. Они ничего не значат, — он пожал плечами с максимальным хладнокровием. — Будь я грязнокровкой, шляпа никогда не отправила бы меня сюда, в место, где чтут традиции и понимают превосходство магов над магглами. По сравнению с нами они просто мелкий мусор, который не изжил себя.

Девочка еще раз внимательно осмотрела его.

— Возможно, ты чей–то незаконнорожденный ребенок. Бастард, — она немного подумала и произнесла таким голосом, будто бы сделала великое одолжение: — Вальбурга Блек.

— Приятно познакомиться, — с холодным блеском в глазах отозвался Том.

Он еще покажет этой выскочке ее место. Да и всем остальным здесь, что стоит гораздо больше, чем все они, вместе взятые. Реддл был уверен — ему удастся сделать так, что никто и никогда не произнесет его имя с презрительными интонациями. Без разницы, маги или магглы, в первую очередь они просто люди, а манипулировать ими он научился давно…

* * *

Утро после посещения кладбища началось где–то в полдень и прошло в неуютном молчании. Снейп выглядел несколько помятым и взъерошенным, Гарри же просто больным. Они оба пили холодный апельсиновый сок, обходили вниманием тосты и игнорировали друг друга. Никому из них не хотелось обсуждать вчерашнее.

Гарри был просто счастлив, когда подошел момент отправления в школу. Он наспех попрощался с опекуном и впрыгнул в камин едва ли не раньше дымолетного порошка. И только входя в город, вспомнил, что забыл попросить Снейпа проверить состояние его магического поля.

Шабаш опять напоминал муравейник и казался забитым до отказа беспокойными родителями. Они сновали туда–сюда, впихивали деткам на дорожку пирожки, булочки или бутерброды и просто вносили своим присутствием вклад в окружающую атмосферу хаоса.

Когда Гарри уже собирался занять свое место в каюте, его перехватил Виктор и в добровольно–принудительном порядке потянул за собой. Все главы собрались вместе и теперь праздновали окончание их персонального кошмара поеданием огромного торта, обильно украшенного взбитыми сливками.

Виктор практически все время молчал, лишь изредка кивал или что–то комментировал. С его лица не сходила блаженная улыбка.

— Ты влюбился? — невинно поинтересовался Гарри.

Крам поперхнулся своим чаем и закашлялся.

— Конечно, нет! — покраснев, отозвался он. — Ни капли!

Каролина навострила ушки и теперь внимательно стала прислушиваться к их разговору, хотя делала вид, что увлечена рассказом сидящего рядом с ней Гилберта.

— Именно поэтому твое лицо ярко–красного цвета, а сам ты… хм… Улыбаешься, как чеширский кот после большой дозы валерьянки.

Виктор выглядел очень растерянным.

— Это какая–то особенная порода кошек? — выхватил он из комментария Гарри самое незначительное.

Мальчик покачал головой.

— Нет, сказочный персонаж. У него была очень интересная и запоминающаяся улыбка. Прямо как у тебя сейчас.

— Вообще–то теперь я смогу серьезно заняться тренировками. Все–таки я игрок профессиональной команды, пусть и болтаюсь в запасе. Когда–нибудь мой потенциал раскроется в полной мере…

Поттер ухмыльнулся, заметив, что Каролина встала у Крама за спиной.

— Так она из твоей команды? — елейным голоском поинтересовалась девушка, наклонившись прямо к его уху.

К некоторым людям лучше никогда не подкрадываться сзади. Виктор относился именно к такой категории. Его палочка оказалась тут же прижатой к горлу девушки, а сам он уже стоял на ногах.

— Прости, — сказал Виктор смущенно. — Это все Гоняк и Рихтер с их внимательностью и осторожностью…

Каролина весело рассмеялась, а потом, недолго думая, села рядом с Гарри, бесцеремонно сдвинув его на самый край наколдованной скамьи.

— Рассказывай, — широко улыбнулась она. — Кто эта прекрасная девушка, что завладела твоим вниманием?

Драгош в другой части каюты травил байки всем желающим его слушать. Он был прекрасным рассказчиком с отличным чувством юмора. Парень с легкостью мог рассмешить любого парочкой фраз, а близнецам Вуич требовались для этого фокусы и вся их находчивость. Иногда казалось, что смеются они как будто через себя. Возможно, так оно и было.

— Меня не интересует сейчас никакая девушка, — покачал головой Виктор. — Только метлы.

Каролина, услышав такое заявление, сначала тихо засмеялась, а потом расхохоталась в полный голос, заставив даже Драгоша на время замолчать и перестать кривляться.

— Есть зоофилы, некрофилы, а ты у нас будешь метлофил, — задыхаясь, произнесла она, а потом зашлась в еще одном приступе смеха.

Виктор широко улыбнулся и, ненавязчиво поигрывая палочкой, обманчиво мягко поинтересовался:

— Тебе наколдовать языкоподрезающую машинку или лучше самому проследить за тем, чтобы твой ротик не произносил в мой адрес никаких извращенных предположений?

Девушка удивленно посмотрела на парня перед ней и часто заморгала.

— Только посмей, — фыркнув, произнесла она, откинув темную прядь со лба.

Каберле стала напоминать готовую к прыжку пантеру. Гарри вообще удивлялся тому, как быстро Дурмстранг учит реагировать на любую грозящую опасность, даже если появляется только маленький намек на нее, но при этом не ломает никому психику и не делает из детей малолетних параноиков с манией преследования.

В Хогвартсе подобного не было никогда. Память Тома давала понять, что, даже не смотря на войну с Гриндевальдом, дети были слишком расслабленными, несобранными и легкомысленными. Они серьезно не готовились к тому, что может их ожидать за воротами школы… Вряд ли к этому имел какое–то отношение Дамблдор, который в те годы и директором не был. Возможно, у каждой школы была своя атмосфера и своя душа, и именно они влияли на школьников. Это не было никаким внушением. Скорее, начальной установкой, которой при желании можно не следовать. Хогвартс был отдельным изолированным островком в магическом мире, со своими негласными правилами и задачами. Дурмстранг, наоборот, стремился дать понять, что такое жизнь за его пределами, с самого момента переступания порога школы.

— Подеритесь, — благосклонно разрешил Гарри. — А потом я сниму с вас баллы рейтинга и устрою совместное наказание.

Поттера спасла отличная реакция, он вовремя увернулся от летящих в него заклинаний щекотки. Два недавних противника теперь объединились против Гарри.

— Мне кажется, что этот мальчишка совсем обнаглел, — широко улыбаясь, заявила Каролина.

— Абсолютно с тобой согласен, — кивнул Виктор. — Пора заняться его воспитанием. В атаку!

Гарри опять удалось увернуться от нескольких щекочущих и икательных проклятий, пока не добрался до Гилберта, выставив его как живой щит перед собой.

— У меня заложник, — задорно воскликнул он. — Палочки на пол!

Каролина и Виктор переглянулись друг с другом и начали опускать свои палочки, в этот момент в Гарри со спины ударило заклятие пляса, пущенное Драгошом. Поттер тут же послал в него проклятие, вынуждающее кожу стать насыщенно–зеленого цвета. После этого среди глав началась перестрелка вполне безобидными заклятиями.

Спустя какое–то время все, кто находился в каюте, сидели на полу и громко смеялись, глядя друг на друга. У кого–то внезапно появился хвост, кто–то щеголял страусиными перьями вместо волос, одни кукарекали, другие похрюкивали, а кто–то просто пританцовывал на месте.

Виктор сидел в балетной пачке, а Каролина нервно поглаживала новоприобретенные пушистые усы. Сам Гарри продолжал отбивать чечетку.

Пожалуй, с сентября это было самым веселым моментом, связанным со школьной жизнью, и мальчику как никогда хотелось сохранить эту радость как можно дольше.

* * *

Ноябрь деловито принялся вымораживать землю вокруг замка, проникать с ледяными ветрами в школу, через щели в окнах гостиных и учебных кабинетов и осыпать всех снегом. В общем, вел себя так, будто бы именно он был первым зимним месяцем, а не декабрь.

Гарри скопировал необходимые страницы из книги, что дал ему брат Дориана, и занялся переводом. Румынский оказался весьма сложным языком, кроме нецензурных выражений на нем, приветствий и прощаний, он не знал ни слова. Огромные словари были плохими помощниками во всем этом. Грамотно подобрать именно то значение, что подразумевалось изначально, было проблематично. Текст писался тем, кто предпочитал философствовать и использовать высокопарные выражения. Даже простое «сделать надрез на запястье», этот некто описывал как «и длань свою благословить прикосновением лезвия ножа, к месту тому, что отзвук жизни несет в себе». Тот, кто писал это, явно наслаждался тем, как замысловато и витиевато выражался, а Гарри теперь приходилось мучиться с его творческими потугами.

Вместе с тем, как мальчик пробирался через дебри высокопарностей, появлялись новые вопросы. Во–первых, почему Касиан не перевел этот текст сам. Английским он владел превосходно, русским, скорее всего, тоже. Сделать нормальное описание ритуала не составило бы труда. Во–вторых, если это был относительно безопасный ритуал, то почему о нем ничего не знал сам Дориан и зачем нужно проворачивать что–то за его спиной? Вряд ли Стан не рассматривал все возможные варианты. Перевести всю книгу самостоятельно не представлялось возможным. И в-третьих, книга имела странное название «Кусая вампира».

Поттер никак не мог отделаться от ощущения близко подобравшейся опасности. Беспокойство буквально съедало его изнутри. Необходимо было сделать хоть что–то. Тем более, описание ритуала было весьма странным, такое ощущение, что вампира в нем просто связывали множеством цепей странных клятв.

Устав от какой–то неопределенности и сумбура в мыслях, он просто в один из дней отловил Дориана в коридоре общежития и втащил в свою комнату, после чего наложил на дверь несколько запирающих и защищающих от прослушивания заклинаний.

Стан смотрел на Гарри как на безумца и, по всей видимости, был уверен, что тому нужна срочная помощь, желательно медицинская.

— Что случилось? — после долгого молчания поинтересовался он.

— Я виделся с твоим братом на Дне Дурмстранга, — прямо ответил Гарри, извлекая из своего сундука книгу. — Он передал мне это.

Дориан резко побледнел и поспешно сел на кровать, выхватив перед этим из рук Поттера книгу.

— Сколько из нее ты успел прочесть? — тихим, срывающимся голосом спросил он.

— Она на румынском, так что только часть той главы, что он рекомендовал мне. Я две недели занимался переводом.

— Какую именно главу ты читал?

— Седьмую, — ответил Гарри, садясь на кровать своего соседа.

Дориан нахмурил брови, открыл книгу и начал ее читать, с каждой минутой бледня все сильней.

— Ты понял, что тут написано?

— Нет, только отрывки. Именно поэтому и решился рассказать тебе обо всем.

Полувампир нахмурился и тряхнул головой, отбрасывая ненавистную челку с глаз.

— Это обряд подчинения. Обращение наоборот, — Дориан выглядел очень уставшим. — Я просто стал бы твоей комнатной собачкой, с радостью ожидающей приказов, а в награду я всегда был бы привязан к твоей крови.

Стан встал с постели и начал ходить по комнате туда–сюда.

— Касиан не соврал, он просто не договорил, — полувампир сел посреди комнаты на пол и запустил руки в свои волосы, растрепав тем самым себе хвост. — Ритуал помог бы мне. Я получил бы твою кровь, мы стали бы сродни сообщающимся сосудам. Но в случае твоей смерти через какое–то время погиб бы и я. В случае моей смерти ты ощутил бы что–то похожее на дискомфорт, не более. Ах да… в случае подобного приручения я никогда не смог бы принять право на заботу о Клане.

Дориан с силой ударил кулаком по полу.

— Как Касиан мог так поступить со мной? — мальчик перевел дыхание и попытался успокоиться. — Эта книга принадлежала Охотникам на вампиров. Эта организация была сродни Инквизиции, преследовавшей магов. Тут много мерзких ритуалов… Тот, что он предлагал провести тебе, раньше делал из вампиров что–то похожее на собак–ищеек, выслеживающих своих сородичей. В награду они получали возможность испить немного крови хозяина. Вампиры в такие моменты испытывали настолько сильное и острое удовольствие, что не могли уже противиться желаниям хозяина, потому что появлялась сильная зависимость от получения награды. Это так унизительно! Лучше смерть, чем… чем такое!

Казалось, что отчаяние и ужас, шедший от полувампира, можно было пощупать руками.

— Гарри… Гарри… Скажи, как родной брат мог так поступить со мной? Как мог пожелать мне такой страшной участи? Как? Из–за призрачной возможности того, что власть перейдет ко мне, минуя его? Или его ненависть ко мне простирается так далеко?

Дориан прижал к себе книгу.

— Хорошо, что ты не успел перевести все это, а то, что перевел, не смог толком разобрать. Пришлось бы стирать тебе память или… — Дориан поморщился. — Убить. Тут слишком много страшных вещей… Это не просто о том, как от нас защититься. Это пособие по пыткам, извращениям и унижениям вампиров. Редкая мерзость!

Гарри сел рядом с Дорианом на пол и положил ему руку на плечо.

— Может, Касиан решил, что нет иного выхода. Что я… я не причиню тебе никакого вреда и не буду никак использовать. Возможно, он понимает больше, чем мы думаем…

Дориан отчаянно покачал головой.

— Нет… Лучше смерть, чем такая жизнь… Это предательство, Гарри. Но знаешь, в чем дело? Я не расскажу отцу о похищенной книге. Просто не смогу так поступить с братом. А он смог…

— Я думаю, ты поступаешь правильно.

Полувампир шумно сглотнул, а потом перевел взгляд на шею друга. Его глаза стали из темно–красных ярко–алыми. Дориан нерешительно провел по шее Гарри рукой, а потом повалил мальчика на пол и прижал его своим телом к ковру.

— Как же сильно я хочу закончить свою агонию и мучения. А еще… Я устал. Скажи, вот скажи, почему я? За что я? Вероятность, что кто–то из нашего рода испытает подобное, ничтожно мала. Но почему–то это мизерный процент оказался страшной реальностью для меня. Я ни в чем не виноват. Так почему и я обязан так страдать, выгорая душой и телом?

Дориан приблизился к шее мальчика совсем близко. Его горячее дыхание обжигало кожу, а Гарри захотелось убежать.

— Не делай того, о чем потом пожалеешь, — шепнул Поттер, совершенно не сопротивляясь.

По лицу Дориана проскользнула тень. Он поспешно отпрыгнул от мальчика, схватил книгу и бросился к двери, пытаясь открыть ее, но с первой попытки это сделать не удалось. Чуть не выбив ее взрывными проклятиями, он все–таки вырвался в коридор и поспешно бросился к себе.

Гарри остался лежать на полу. Он все–таки испугался, когда вновь увидел совершенно безумные глаза, вглядывающиеся в его… Парализующие все тело… Ритуал из книги был недопустим, но сделать хоть что–то еще не представлялось возможным. Отдать необходимое количество крови Дориану за раз было нереально. Организм просто мог сдать, и встреча с родителями произошла бы раньше, чем он планировал. Умирать не хотелось, особенно после того, как он действительно осознал цену такого невообразимо щедрого дара, который получил одиннадцать лет тому назад.

Восполнить большую кровопотерю кроветворным зельем тоже было нельзя. Он превратился бы в дистрофика с пониженным уровнем обычного иммунитета. В мае мальчик потерял гораздо меньше крови, но данное зелье ему давали в небольших количествах, потому что неправильная доза могла привести к летальному исходу. Гарри после этого очень много ел несколько дней. Организм пытался восполнить растраченные ресурсы.

Почему же не существовало никакого универсального решения проблем? Почему не было готовых ответов, а только вопросы?

Гарри никогда не был чьим–то, не принадлежал никому, не был нужным. Но даже у этого незавидного положения были свои сомнительные плюсы. Предательства, конечно, причиняли ему боль, но свыкнуться с ними было проще. Он не ожидал от жизни простоты, легкости и правильности. Дориану же было невыносимо признать, что те, кто должен считаться близкими людьми, способны умышленно причинить боль и потоптаться грязными ботинками по душе.

Поттер получил массу прививок от наивности и научился выживать. Он так же испытывал боль, горечь, неудобства, но это не мешало ему двигаться дальше. Всегда есть что–то впереди. Черные полосы всегда сменялись обычными серыми, а иногда даже мелькали белые. Но жизнь не была монохромна, на самом деле все зависело от ее восприятия.

Дориан был в отчаянии, и он устал. Это могло подтолкнуть его к необдуманным действиям. Нужно было что–то срочно делать.

В такие моменты Гарри совершенно сожалел, что рядом с ним никогда не было действительно серьезных и компетентных взрослых, могущих помочь советом или делом…Жаль, что Снейп вряд ли когда–то изменится. Было бы хорошо, если б когда–нибудь опекун смог бы искренне его поддержать. Зельевар был единственным человеком, который по–настоящему связывал Поттера с обоими родителями. Он являлся той нитью в прошлое, что доказывала существование таких людей, как Лили и Джеймс. Каким бы отвратительным порой ни был Снейп, это не меняло важности занимаемого им места в жизни мальчика. Слишком уж многое было связано каким–то образом с ним.

За своими мыслями Гарри так и не заметил, как кто–то долго смотрел на него через приоткрытую дверь, а потом быстро ушел.

 

Глава 20. Потрясения

Ангел и Ангела Вуич не выдержали долгого затишья и решили развлечь приунывших студентов очередной шалостью. В конце ноября по Дурмстрангу начали летать большие черные шляпы, из которых высовывались кролики, которые тут же принимались распевать похабные песенки и частушки, чем очень смущали девушек и преподавателей и веселили парней. Близнецы загадочно хихикали и делали вид, что не имеют никакого отношения к происходящему, но чуть позже чистосердечно во всем сознались очень рассерженному директору.

Главы просто сбились с ног, отлавливая неуловимые шляпы, которые при малейшей опасности тут же стремились скрыться. Когда последняя угроза порядку была уничтожена, Гарри поручили провести воспитательную беседу с Вуичами. Крам с ехидной улыбочкой пожелал ему удачи, за что был тут же записан в ранг предателей.

Ангел и Ангела явились в строго назначенное время и ничуть не выглядели виноватыми, скорее наоборот, с их хитрых рожиц не сходили плутоватые улыбочки.

— Что нам придется делать на этот раз? И сколько мы потеряем в рейтинге? — спросил брат, садясь в кресло напротив Гарри.

Его сестра уселась на подлокотник. Имена близнецов полностью оправдывали их внешний вид: белокурые, голубоглазые, с мягкими округлыми чертами лица. Если бы не их характер, можно было задуматься об их неземном происхождении.

— Ваш рейтинг потерял по двадцать баллов, — Гарри устало откинулся на спинку. — А наказание я еще не придумал. Для начала мне хотелось бы узнать причины, по которым вы все это делаете. Вам стоит понимать, что если вы будете занимать последние позиции в Дурмстранге, то и в будущем на хорошую работу не устроитесь.

Ангела прижалась к брату и обняла его рукой за шею.

— Бред, — уверено произнесла она. — Главное — результаты по МАГам и МИГам. Учимся мы хорошо, лучше многих. Рейтинг нужен только для того, чтобы появилась возможность претендовать на эти побрякушки, — девочка показала на погоны Гарри. — Эти блестящие штуки не приносят ничего, кроме лишнего беспокойства. От них толк появится только в том случае, если школу переведут на военное положение. А Гриндевальд вряд ли выйдет из Нурменгарда.

Ангел улыбнулся сестре.

— Причина нашего поведения проста — хотел бы ты, чтобы тебя полностью забыли? Все мы смертные и когда–то нас не станет. Хотелось бы оставить после себя что–то большее, чем горстку праха.

— И именно поэтому вы перекрасили выпускникам в прошлом году волосы в радужные цвета? — спросил Гарри, скрестив руки на груди.

— Да, — хором ответили близнецы.

— И вы считаете, именно поэтому вас будут помнить после вашей смерти?

— Конечно, — кивнула Ангела.

— Тогда вы куда безумнее Эдвина и Альберта, вместе взятых. Те, кто должен вас помнить, тоже когда–то умрут. Рассказать о вас будет некому, вот и все. Память о вас исчезнет вместе с ними.

Девочка закусила губу.

— Они расскажут о нас своим детям и внукам, — менее уверено произнесла она.

— Не все это сделают. Те, кто сделает, не обязательно скажут ваши имена, а если скажут, то не факт, что дети, внуки или иные слушатели их запомнят. Так или иначе, практически все мы обречены на забвение.

Близнецы хмуро переглянулись друг с другом.

— Если мы будем постоянно устраивать розыгрыши, то станем легендой школы!

Гарри покачал головой.

— Мой отец в свое время обожал различные розыгрыши и был популярным в Хогвартсе, но помнят о нем только его друзья, бывшие учителя и один враг. Остальные забыли. Легенда так и не родилась, хотя он в свое время даже вводил в моду разные заклинания среди студентов.

Близнецы снова переглянулись.

— То есть просто розыгрышей мало? Нужно что–то еще?

— Да. Это должно быть что–то принципиально новое. Например, создание философского камня.

Ребята задумались.

— Помимо ученых еще прославлялись убийцы, — произнес Ангел, теребя рукав своего мундира.

Поттер резко перегнулся через стол, выпуская свою дементорскую ауру.

— Если вы решите кого–то убить, чтобы не быть забытыми, я позабочусь о том, чтобы никто из ныне живущих не вспомнил о вас.

Близнецы теснее прижались друг к другу.

— Мы не имели в виду ничего такого, — тихо пробормотала девочка. — И перестань заниматься устрашением. Мы все поняли.

Гарри упал назад в свое кресло и угрюмо посмотрел на сидящих перед ним.

— Очень надеюсь.

В комнате повисла тишина. Поттер не сводил внимательного, изучающего взгляда с близнецов и вспоминал Тома Реддла. Того, кто так же не хотел быть забытым. Зачем люди так цепляются за вечную память о себе? Что им это даст после их смерти? История нужна для того, чтобы предостеречь потомков или передать какие–то ценные знания. Стоит вспомнить труды Аристотеля и Платона. Они дали основу для развития стольких течений. Но древнегреческим мыслителям как личностям уже все равно, что о них думают сейчас и думают ли вообще. Они мертвы.

Забвение действительно ужасно только тогда, когда ты жив, а те, кто тебе дорог, не помнят о тебе ничего. Это больно. А когда ты мертв, когда ты уходишь дальше, то непосредственная память о тебе земном становится чем–то совершенно неважным. Движение продолжается. Каждый из нас оставляет свой след: в своих потомках, в ежедневной деятельности. Чем сильнее развивается цивилизация, чем больше происходит разделение труда, тем более зависимыми друг от друга становятся люди. Просто никто не задумывается над этим, считая, что так оно и должно быть.

Гарри тяжело вздохнул. Ежедневно хорошо выполняемая работа отдельно взятого человека помогает всему обществу в целом. Конечно же, это не в таких глобальных масштабах. Выпадение одного маленького звена не заставит остановиться огромную систему, но чуть усложнит ее движение вперед. Но нестабильных частей цепи зачастую бывает слишком много, отсюда и появляются периоды топтания на месте. Так что каждый из нас, пусть и косвенно, влияет на жизнь других.

Является ли страх перед смертью ничем иным, как страхом перед полным забвеньем? Возможно, так оно и есть. Но неужели никто не осознает, что помнить обо всех практически невозможно? В мире единовременно проживает порядка шести миллиардов человек. Хранить в себе информацию о каждом из них невозможно, а знать всех их предков до n-ого колена тем более.

— Тебе повезло, — тихо произнесла Ангела. — Тебя уже не забудут. Исключение Поттера: смертельное проклятие иногда не убивает. Просто прекрасно! Тебе не следует беспокоиться о том, что ты канешь в Лету.

— Я не стремился к тому, чтобы меня помнили. Мне достаточно быть здесь и сейчас, — отозвался Гарри. — Вы никогда не думали о том, что за вечную память люди обычно платят слишком высокую цену?

— Но ведь не всегда!

— Разве? Возможно, есть какие–то исключения, но, к сожалению, я их не могу сейчас вспомнить. Обычно плата или тяжелый труд, или жизнь. А порой бывает и то, и другое.

— Но ты же не заплатил ничего! А о тебе многие знают и будут помнить! — Ангел подскочил в своем кресле и едва не сшиб свою сестру.

— Сядь, — Гарри поморщился. — Я заплатил за это жизнью родителей и ощущением постоянной опасности. И вообще–то, меня самого собирались убить, если ты забыл. Мне тоже ничего не досталось просто так.

Вуич опустился назад в кресло.

— То, что мы делаем, не имеет никакого смысла?

— Абсолютно, — кивнул Гарри. — Вряд ли вас будут помнить веками только потому, что вы запустили по школе шляпы с кроликами, распевающими всякие похабные песенки. Вам же стоит понимать, что это не красит Дурмстранг. Займитесь искусством. В конце концов, если вы добьетесь каких–то успехов в этом, то вас точно не забудут.

— Мы не умеем рисовать, — тяжело вздохнула Ангела. — Брат пытался, но до того же Эдвина ему очень далеко. Петь мы можем тоже весьма посредственно. Танцевать негде, да и не оценит никто. Музицирование не особенно распространено. Что прикажешь делать?

— Писать книги?

Ангел и Ангела переглянулись друг с другом.

— Можно попробовать, но вряд ли. Быстро потеряем интерес и сами запутаемся в сюжете. Да и кто будет читать трагикомедию нашего производства?! Драма — это твоя стезя.

Поттер забарабанил по столу пальцами.

— Не отметайте этот вариант сразу. С вашей буйной фантазией из этой затеи могло бы что–то получиться. Кстати, — в памяти всплыли фотографии, что присылал ему Альберт летом. — Запечатлеть увиденное можно не только с помощью красок и холста. Некоторые фотографии бывают куда искуснее картин. Я дал вам два варианта. Подумайте над этим. Да и создавать что–то новое можно не только теми способами, что являются общеизвестными.

Шестеренки в головах близнецов активно заработали. Оба выглядели так, будто бы на них снизошло озарение. Все–таки справиться с двумя одержимыми изобретателями, фотографами или писателями будет проще, чем с горе–шутниками, чья фантазия когда–то может привести к членовредительству.

— Теперь касательно вашего наказания. Так как вы заставили преподавателей и глав носиться по школе, вылавливая эти сумасшедшие шляпы, то и вам не грех позаниматься физической культурой. Господину Гоняку недавно привезли новый спортивный инвентарь. Перед его использованием необходимо провести опись и сдать ее завхозу. Думаю, ваша помощь преподавателю не будет лишней, особенно после того, как парочка ваших шляп сорвала у него занятие с четвертым курсом, весьма дерзко прокомментировав его гимнастические упражнения.

— Может, не надо? — робко спросила Ангела.

— Мы будем хорошими! — закивал ее брат.

— В это я не верю, — покачал головой Гарри. — Здесь нет ничего сложного, скорее просто монотонно. Вам ли не знать, что обычно обходятся снятием баллов рейтинга. Наказания назначаются только за ту деятельность, которая может причинить кому–то вред. Теперь можете быть свободны. Господин Гоняк сам сообщит, когда будет ожидать вас.

Близнецы закивали и поспешили покинуть помещение, пока Гарри не придумал что–то еще. В кабинете вмиг стало тихо. Мальчик позволил себе расслабиться и прикрыть глаза. Сириус лежал у его ног под столом и спал. В последнее время в состоянии сна он проводил большую часть времени. Все–таки такое положение было нормальным для кошек, а вот что то же самое относилось к собакам, он не был уверен. В какой–то момент Гарри поймал себя на мысли, что действительно думает о Блеке как о четвероногом любимце, а не как о крестном.

И это было неправильно. Абсолютно. Возможно, все дело было в том, что узнать Сириуса как человека у него абсолютно не было времени. Как пес он был умен, проницателен и прожорлив. К этому можно было прибавить игривость и желание защищать от всего на свете. Гримм и Блек в голове Гарри существовали в разных плоскостях.

Какой бы хорошей собакой ни был Сириус, но мальчику хотелось лучше узнать его человеческую составляющую. Например, свободно поинтересоваться мнением крестного по определенным вопросам, поделиться своими проблемами и получить реальную поддержку, в конце–концов, иметь возможность потеряться в объятиях Блека, а не довольствоваться лизанием носа в исполнении Гримма. Роптать на судьбу было бы глупо. Все–таки Блек жив, не сидит в тюрьме и наконец–то имеет хоть какое–то подобие свободы. Это действительно многого стоит. Свои желания Гарри никак иначе, кроме как эгоистичными, не называл.

Мальчик ругал себя за излишнее зацикливание на себе, своих желаниях, также и за то, что не мог довольствоваться минимумом. Желания получить сразу все и в большом количестве считал ведущими в пропасть.

К основным загрузкам, как то: работа в лаборатории, сидение в библиотеке по делу и без, теперь прибавился квиддич. В этом году Гарри решился пройти отбор на место охотника. Он вполне комфортно чувствовал себя на этой позиции, командная игра всегда привлекала его. Будучи вратарем, он был ограничен в движениях и не так остро чувствовал азарт игры. Все его внимание сосредотачивалось только на кольцах. Нападать было куда интересней, чем защищать.

Господин Мейер спихнул на Гарри большую часть работы с Волчелычным зельем, беря на себя только самые сложные и ответственные этапы. Остальное время он работал над усовершенствованием универсального выявителя ядов. Но пока дела у него шли не очень хорошо. Профессор несколько раз порывался все бросить, открыть свою аптеку и заняться варкой основных лечебных зелий. По его мнению, занятие наукой было абсолютно неблагодарным делом. Оно зачастую не приносило никаких видимых результатов, а только заставляло мучиться и терять покой.

Поттер несколько раз порывался написать письмо Касиану и поинтересоваться мотивами его поступка, но через несколько тщательнейшим образом выведенных строк откладывал перо в сторону. Ответ действительно страшил. Что если родной брат решил подставить Дориана? Лишить его поддержки клана. Для многих чистокровных магов род значил очень много, они были привязаны к собственной фамилии, назубок знали родословные, которые зачастую превышали семь колен. Для вампира семья и клан значили еще больше. Они не мыслили себя вне его. Возможно, все дело в том, что их относили к категории разумных существ, даже не людей. Вампиров везде недолюбливали, потому что боялись. В свободной продаже были книги, в которых рассказывалось, как якобы обезопасить себя от них, а по сути — как уничтожить.

Даже Локонс не обошел вниманием эту тему, написав «Встречи с вампирами». По сути, это было повествование о том, как он, великий и блистательный Златопуст, выслеживал кровопийц, нападающих на жителей магической деревушки в горах. Перед написанием сего труда Локонс даже не озаботился изучением иерархии вампиров и причин, по которым они обычно выходят на охоту. Книга пользовалась бешеной популярностью, и все рассказанное в ней воспринималось всерьез. Именно благодаря таким опусам в магическом обществе предубеждения против вампиров усиливались, заставляя последних держаться еще ближе друг к другу.

Лишиться поддержки клана — значит, остаться совсем одному против неразумной толпы. Найти достойную работу вампирам всегда было тяжело, так же, как и оборотням. Люди из–за своих страхов делали чудовищ из других. Когда тебя изо дня в день называют монстром, то не проще ли оправдать это каким–нибудь отвратительным поступком, чем лелеять свою честь и сносить пустые оскорбления? Вампиры предпочитали иметь дела с магглами, вкладывая свои средства в развитие их бизнеса и позже получая с этого проценты, либо сами занимались перепродажей. Так же они активно занимались сельским хозяйством. Они скупали у магглов продукты по одной цене, а магам уже перепродавали с хорошей накруткой.

Самое смешное, что начали они это с перепродажи чеснока еще в то время, когда скрываться от магглов считали ниже своего достоинства, а в Европе еще не загорелись инквизиторские костры.

Некоторые экзальтированные девы и юноши бегали за вампирами с чесноком и осиновыми колами. Данные атрибуты просто изымались у фанатиков и забрасывались на склады, бойцов с честью отправляли домой. Через какое–то время они возвращались к ним с новой порцией атрибутов. Склады переполнялись. Чеснок не успевал съедаться самими вампирами, и тогда они задумались о перепродаже. Часть осиновых колов шло в качестве дров в зимнее время.

Через некоторое время, закутываясь в дорожные плащи и надвигая на лица глубокие капюшоны, под видами калек вампиры начали продавать фанатикам их же чеснок и прочую атрибутику. Оборот запустился, это предприятие стало приносить деньги. Доход был небольшим, но все–таки являлся стабильным.

Позже этим стало заниматься гораздо сложнее. Люди прознали о разрушительном влиянии серебра на вампиров и те перестали интересоваться чесноком и осиной, а заниматься перепродажей того, что в любую минуту действительно могло убить тебя или причинить вред, стало просто опасно. Вести оседлую жизнь тоже стало тяжело. Пришлось начать скрываться и от людей, и от магов. О торговле пришлось забыть, но деньги для жизни так же требовались.

Вампиры стали браться за любую работу, в основном они шли в наемники. В смутное время убийства были востребованы и стоили недешево. Общество само создало предложение своим спросом. Позже стало возможно вернуться к торговле. Вампиры стали приобретать земли, нанимать людей и возделывать почвы. Некоторые открывали магазины. Жить среди людей стало легче, главное было не раскрывать свою суть. А вот маги до сих продолжали их бояться, особенно припоминая о том, насколько искусны вампиры были в убийствах.

Пройдя через предложенный Касианом ритуал, Дориан стал бы полностью зависим от Гарри, не утратил бы своей индивидуальности, но не смог бы возражать своему хозяину и огорчать его.

Было страшно от того, что существовали те, кто разработал столь отвратительный ритуал. Возможно, вампиров маги воспринимали не более чем магических животных. Если можно использовать в хозяйстве, то почему же не воспользоваться и другими существами?

От этого стало горько. Как только люди так могут поступать? Игнорировать чужие эмоции и чувства? Как можно заставить предать собственную душу?

Мерзко. Неоспоримо мерзко и противно. Так не должно быть, но почему–то есть. Дориану все–таки придется выпить его крови. Вряд ли это можно будет сделать в один этап, но без этого они не обойдутся. Дориан с каждым днем все ближе и ближе приближается к срыву. Просто может настать такой момент, когда он прикончит Гарри или покончит с собой. Оба варианта были слишком страшными и подобная перспектива на будущее не устраивала.

Гарри растормошил пса, собрал со стола бланки и направился в Общую гостиную. Гримм, позевывая, плелся за ним и вилял хвостом.

Альберт и Эдвин уже сидели за одним из столов и о чем–то спорили.

— Вы были в библиотеке? — поинтересовался Поттер, садясь рядом с ними.

— Нет, — покачал головой Эрстед. — Мы никак не можем разобраться с логическими ошибками софизмов. А Альберт в состоянии доказать любой бред. Пять минут назад он привел мне семь доводов в пользу того, что планета вполне может быть квадратной, а не круглой!

— Я не виноват в том, что ты не усваиваешь некоторых вещей, даже когда я привожу тебе практические примеры, — подперев голову рукой, произнес Грегорович.

— В своем несении бреда ты был весьма убедителен! — огрызнулся Эдвин. — Я не мог понять, где именно кроются эти самые ошибки!

— Тогда анализируй каждое мое слово. Люди часто оказываются на самом краю только из–за того, что не хотят слышать. Они только слушают.

Эдвин сверкнул глазами и уткнулся в свои конспекты.

— А мы еще не разбирали этого, — решил встрять в разговор Гарри, чтобы перетянуть на себя часть внимания и, возможно, предотвратить ссору.

— Конечно же, у нас риторика и софистика два раза в неделю и основной предмет, а у вас он только по субботам и факультатив, — пробурчал Эрстед. — Зачем ты хотел в библиотеку?

— Вообще–то нам госпожа Янку задала большой доклад о выращивании магомаков и уходу за ними.

— Нам тоже, — кивнул Альберт. — С софистикой закончим позже.

В библиотеке было людно. Практически все столы были заняты. Пока Эдвин и Альберт отправились искать свободные места, Гарри решил набрать необходимую литературу.

Стеллажи с книгами о растениях, нагоняющих сон, находились в самой дальней части огромного зала и, судя по большому слою пыли, практически не пользовались спросом. Мальчик, несколько раз чихнув, все–таки выбрал нужные ему книги и уже собирался идти в свою комнату, когда услышал сзади покашливание.

Гарри оглянулся назад и замер. Напротив него стояло тело парня и держало некогда принадлежащую ему голову подмышкой.

Вряд ли это можно было назвать устрашающим зрелищем. Скорее, неприятным или тошнотворным.

— Вы что–то хотели? — насмешливо поинтересовался Поттер, но в его голос прокралась нервная дрожь.

Тело подкинуло вверх свою голову, которая зависнула над шеей. А потом что–то достало из кармана начало жонглировать. Что–то на поверку оказалось чьими–то пальцами. Голова улыбнулась и подмигнула.

— Гарри, где ты там пропал? — раздался голос Эдвина.

Внезапно тело начало исчезать, а через несколько секунд за ней растворилась и голова.

— Я уже иду, — тихо отозвался Поттер.

Мальчик пребывал в состоянии недоумения, когда подошел к ребятам и передал им часть книг. Какое–то время они молча писали доклады. Эдвин все еще немного обижался на Альберта за путаные объяснения. Грегорович же просто ушел с головой в процесс.

— Я опять видел морока, — тихо произнес Гарри, когда понял, что перо в его руке слишком уж дрожит.

— Что? — подскочил на своем месте Эдвин. — Когда?

— Только что… — прошипел мальчик. — Не кричите на весь зал.

Грегорович поближе пододвинул к себе книгу и из–за нее посмотрел на мальчика.

— В этот раз не было ничего критичного.

— Нет, — покачал головой Гарри. — Но я совершенно не понимаю причин для игры со мной в странные игры.

— Возможно, все дело просто в скуке. На серьезную охоту это не похоже, — задумчиво произнес Альберт, переписывая предложение.

— Как ты можешь быть так спокоен? — вспылил Эдвин.

Грегорович отодвинул от себя листы чуть в сторону. Его взгляд стал более тяжелым.

— Я не могу ничего изменить в данной ситуации, пока не вижу в логики в их поступках, так же как и какой–то скрытой мотивации. Если я буду попусту паниковать, то в любом случае не приду к каким–либо выводам, — Альберт потер виски. — Как только я начну убиваться и истерить, то Гарри почувствует себя скорее виноватым, чем довольным таким проявлением беспокойства за него. Я не могу выплескивать эмоции огромными порциями вовне, как делаешь это ты.

— Значит тебе Гарри не дорог!

— Самая большая глупость, что я от тебя слышал. Эмоционировать можно по–разному. Кто как привык. За полтора года уже мог бы хоть немного понять меня.

Гарри почувствовал себя неуютно. Он не хотел никаких ссор, особенно из–за него.

— Я благодарен вам, — тихо произнес мальчик. — Спасибо, что поддерживаете меня. Каждый так, как может. Это многое значит.

Альберт серьезно кивнул и вернулся к докладу. Через несколько часов они вернулись в общежитие. Гарри какое–то время прокопался у себя в сундуке, ища свежее полотенце и сменную одежду, и направился в душ.

Многие уже легли спать. Душевые были практически пусты, когда Гарри собрался помыться, а когда он закончил водные процедуры, в ванной комнате не осталось никого. Мальчик собрался пройти в комнату для умываний, чтобы почистить зубы, когда услышал за дверью разговор. Судя по голосам, это были Эдвин и Альберт.

— Я же говорю тебе, что он болен, — раздраженно произнес Грегорович. — Так бывает, что после сильных стрессовых ситуаций у людей начинаются проблемы с психикой.

— Ты думаешь, Гарри сошел с ума?! — вскрикнул Эдвин.

Кто–то из них прополоскал рот.

— Да, — так же несдержанно ответил Альберт. — Эти мороки вызваны его чувством вины. Он считает себя убийцей и этого не изменить. Да и ситуация с Дорианом не придает ему эмоциональной стабильности. Таким образом, он себя наказывает. Его подсознание играет с ним злые шутки.

— Это просто галлюцинации? — недоверчиво переспросил Эдвин.

— Похоже на это. Иного объяснения нет.

— А Глас?

— А вот он реален. Вряд ли Гарри стал бы писать себе карты и подливать в чай яд.

— И что будем делать? — Эрстед нервно постукивал пальцами по кафелю.

— Пока ничего. Наблюдать. Что еще остается? Если это будет часто повторяться, то придется обратиться к целителям.

Почему–то сердце стало биться где–то на уровне горла. Уши заложило, а изображение перед глазами подернулось черными точками. Хотелось ворваться в комнату и убежать подальше одновременно. Эти два желания устроили противостоянии в сознании мальчика, и он, сдавшись, выбрал второе. Бегство было проще. Гарри наложил на ноги заклятие тишины и, развернувшись, рванул к выходу в коридор, чтобы как можно скорее добраться до кровати. Ему предстояло надо всем этим как следует подумать.

Только одно было ему понятно точно: он больше не воспользуется кольцом, чтобы позвать на помощь. Быть психом в глазах… друзей? знакомых? соратников? однокурсников? …совершенно не хотелось.

Было больно, невыносимо больно. Будто бы его только что предали, оставили израненного умирать посреди леса, кишащего хищниками.

Шерсть Сириуса была такой мягкой. Мальчик зарылся в нее лицом и позволил своим слезам свободно течь, радуясь тому, что его сосед уже спит и не видит его позора. А во сне уже привычный Квиррелл ждал его около зеркала.

* * *

Первая дуэль в этом году прошла легко и быстро. В противники ему достался третьекурсник, который при виде него почему–то очень сильно занервничал и едва не выронил палочку вместо того, чтобы поставить щит, когда Гарри послал в него оглушающее заклинание. Время поединка составило не больше минуты.

Поттер был разочарован подобным. Желание сбросить накопившееся напряжение было слишком сильным.

Гарри уже собрался подняться в Музыкальную комнату, чтобы поупражняться с фортепиано, но его перехватил Гилберт.

— Поттер, стой! — прокричал он и для надежности вцепился ему в руку. — Перед твоей дуэлью я видел, как к Дориану подходили какие–то ребята. А Камелия, это девочка с моего потока, сказала, что они потом поволокли его к выходу из школы.

— Сколько их было?

— Я видел троих, но Камелия говорила о пятерых. Вдруг они что–то сделают со Станом? — обеспокоено спросил он.

— Немедленно найди директора и все расскажи ему!

Гарри рванул к выходу из школы. На улице было около минус двадцати пяти градусов по Цельсию. Радовало только отсутствие ветра, но холод и так пробирался под форму, а тратить время на переодевание было нельзя. Мало ли что задумали те парни.

Горная дорога к берегу была расчищена. Поттер преодолел ее за несколько минут. Слева от нее начинался лес. Сугробы там были безо всяких преувеличений по пояс мальчику. Видимо, тем ребятам тоже. Они прочистили себе дорогу магией, облегчив Гарри поисковую задачу.

Дориан обнаружился всего через десять минут пути. Поттер крепко сжимал в руках палочку, но практически не чувствовал ее из–за холода. Кожа на руках и щеках занемела. Только одни сапоги были приятно теплыми.

Стан лежал на снегу связанным. Его окружало пятеро парней, которые методично избивали его ногами, стараясь попасть по ребрам и голове.

— Отойдите от него! — голос Гарри прогремел безо всякого усиления.

Ребята вздрогнули, а Дориан неразборчиво простонал.

— Поттер, тебе лучше уйти! Мы научим этого будущего убийцу истинному значению боли! Думаешь, мы не знаем, что он напал на тебя в мае? Да все видели шрам от укуса на твоей шее. Ты ходил тогда весь месяц как пришибленный! — проорал один из них. — Моего брата убили упыри! Он из одного семейства с этими пиявками. Как только кто–то допустил, чтобы Это училось рядом с нами.

Гарри давно не чувствовал свою магию, которая раньше поднималась в нем горячей волной при любой стрессовой ситуации. Этого не происходило, пожалуй, с лета. Теперь же он всем своим существом ощущал огромный жар вокруг него. По телу прошла нервная дрожь, захотелось напасть, раздавить, уничтожить.

— Отойдите от него. Он никогда и никому не приносил вреда!

— Нет, — упрямо продолжил тот же парень.

Другие были с ним солидарны.

Дориан попытался пошевелиться и опять застонал. Снег был красным от крови, а лицо Стана было в кровоподтеках. Стало невыносимо больно и страшно. Страшно от той хрупкости, что присуща всем живым существам. Как же легко сломать, нарушить целостность, лишить кого–то жизни или искалечить, просто последовав своей прихоти и поддавшись инстинкту разрушения.

Перед Гарри были не люди, не дети, не сокурсники, это были твари. Мерзкие, отвратительные ничтожества, которых он не собирался щадить. Гнев затопил его сознание. Он уже видел, как Дориан умирал. Он никогда и ни за что не позволит произойти этому вновь.

Из леса вышли гриммы. Они остановились в тени деревьев, наблюдая оттуда за происходящим.

— Я не собираюсь вас уговаривать, — усмехнувшись, ответил Гарри. — Я вас предупреждаю.

Против пятерых он вряд ли бы выстоял, напади они сейчас на него. Да и гриммы просто наблюдатели. Это не те существа, что проявляют агрессивность, но, возможно, то, что они находятся здесь, поможет потянуть время до появления директора.

— Пусть меня исключат, но этого ублюдка я проучу!

Удар сапога пришелся по грудной клетке Дориана. Гарри показалось, что что–то хрустнуло. Это стало последней каплей.

Контроль никогда не был коньком мальчика, особенно с тех пор, как он понял, что может защищать себя и других. Они сами дали право напасть на них.

Магия, всегда жившая в нем, заклубилась, жар усилился. А потом сильный порыв ветра откинул нападающих, двое из них ударились о деревья. Энергия почему–то шла не изнутри, а собиралась вокруг мальчика, чтобы потом взорваться.

В памяти Тома существовала масса интересных пыточных проклятий, но все они отнимали много энергии. И Поттер почему–то почувствовал сожаление по этому поводу.

Кто из парней испуганно вскрикнул. Видимо, лицо Гарри действительно в тот момент было устрашающим. Связывающее проклятие на всех удалось наложить практически мгновенно. Возможно, просто никто из них не ожидал подобного и поэтому не поставил щитов. Такое ощущение, что они просто забыли о том, что стоит попробовать защищаться.

Какие же глупые. Преимущество на их стороне было изначально. Но раз они оказались настолько неблагоразумными…

Поднять на небольшую высоту их тела, а потом позволить рухнуть на землю, показалось мальчику слишком малым наказанием за ту боль, что испытал Дориан.

Мысль о нем отрезвила его. Стана стоило доставить в Дурмстранг как можно скорее, отыграться можно и позже, если захочется.

Гарри направил на Стана палочку и шепнул заклинание для транспортировки больных. В этот момент на него накатило сильное головокружение и тошнота.

Откуда–то из–за туманной дымки, внезапно ставшей перед глазами, возник Каркаров. Кажется, он что–то прокричал, но Гарри не понял его. Он очень устал и замерз, а снег был таким мягким, что захотелось немедленно лечь на него. На чуть–чуть, на минуточку…

Когда же в следующий раз он открыл глаза, то уже находился в Лечебном крыле. За окном была темнота, часы на противоположной стене показывали два часа ночи. А на подушке, рядом с головой, лежала черная карта.

«Страх за близких делает нас уязвимей всего…»

—

 

Глава 21. Новые обстоятельства

Гостиная Слизерина всегда была мрачной и холодной. Том искренне недоумевал по поводу того, почему нельзя наложить на подземелья больше согревающих чар или увеличить количество каминов. В конце концов, это было бы лучшим решением, чем заставлять студентов дрожать от холода и надевать на себя все имеющиеся теплые вещи.

Свой собственный факультет Том не особо любил, слишком уж много напыщенных индюков тут было. Они совершенно не имели представлений о том, что собой представляет обычная жизнь простых людей. Их мирок ограничивался политическими интригами, приемами и желанием улучшить свою родословную. При всем уровне образования, что родители давали своим детям еще до поступления в Хогвартс, они оставались совершенно глупыми и незрелыми.

Чванливость некоторых просто поражала и раздражала, они чувствовали себя королями мира, искренне веря в то, что после выпуска однозначно получат свое тепленькое местечко потому, что связи творят чудеса. Последнюю истину Том уяснил быстро, есть люди нужные, а есть бесполезные. Иногда встречался третий вид: подающие надежды — но поддерживать с ними отношения было напряжно и в некотором роде рискованно, они не просто могли не оправдать возложенных на них надежд, так еще и заставить тратить на себя собственные ресурсы.

На самого Тома на факультете смотрели внимательно, он был для многих темной лошадкой. Вечно держащийся чуть в стороне, старательный и умный мальчик, который практически сразу сумел очаровать почти всех преподавателей. Исключение составлял Дамблдор, но у него всегда были предубеждения против Слизерина. Реддл умел как никто другой бить по больным местам, когда его пытался кто–то оскорбить. На факультете его прозвали Коброй. Слишком уж напоминал змею в своей напускной уверенности в себе и в способности атаковать противника. Но Том был всего лишь ребенком одиннадцати лет и оказать достойный отпор тем, кто был гораздо старше, не мог. Тогда он просто шипел на них, демонстрируя свою готовность к противостоянию.

— Нет ничего хуже, чем потерять свое имя, — раздраженно произнес третьекурсник Абраксас Малфой, сидя в кресле перед камином в один из вечеров.

— О чем ты говоришь? — поинтересовался его однокурсник Мерак Розье, лениво перелистывая газету.

— Ты знаешь, что одна из сестер Макмиллан вышла замуж за магглорожденного Марка Диггори!

— За того идиота, что играл за вратаря в позапрошлом году? — Розье, не глядя, откинул газету к ногам Тома.

— Именно. В нем нет ничего, кроме смазливого личика. Она крайне глупа, если способна променять положение в обществе, устроенность своей жизни и деньги на влечение.

— Кому она была обещана? — поинтересовался Мерак. — Я не слышал о ее помолвке с кем–либо.

— Ее не успели заключить. Мужем Макмиллан должен был стать Кребб. Конечно, он не красавец и его манеры иногда оставляют желать лучшего, но он куда лучше, чем этот безродный приблудыш маггловского мира. Как можно путаться с такой недоразвитой грязью! — возмущению Абраксаса не было предела.

— А я ее понимаю, — уверенно произнесла Цедрелла Блек, до этого сидевшая молча на соседнем диване, и закуталась в теплый плед. — Мне было бы противно рожать детей от Кребба и уж тем более заниматься с ним тем, что необходимо для зачатия. Такое ощущение, что он сборный образ всего невежества, что есть в волшебном мире. Помимо чистокровности надо обладать чем–то еще, а он пустышка.

— Женщинам не должно задумываться о процессе зачатия. Вы рождаетесь, чтобы дать продолжение другим линиям, — сжав подлокотник кресла, произнес Малфой.

Цедрелла звонко рассмеялась.

— Какие суждения от третьекурсника, я все–таки постарше тебя буду и прекрасно знаю, чего я хочу от жизни. И это явно не раздвигать ноги перед противным мне человеком и думать в это время, что родилась только для того, чтобы дать жизнь его наследникам. Я не бездушное полено, Малфой. Ты не думал, что мужчина вообще ущербен по своей природе? На самом деле он очень слаб, любые неприятности подкашивают его и он стремится избавиться от неприятных последствий посредством графина с виски. Мужчина настолько ничтожен, что слово верность повергает его в ужас. Как же он не попробует всех доступных девок в Лютом переулке, а потом на себе несет всю грязь в дом. Мужчина сам не может родить. На самом деле вы нужны только для зачатия, а заниматься политикой и делами женщины могут с вами наравне, просто ваша неуемная гордыня не позволяет признать нас.

— С такими взглядами ты никогда не выйдешь замуж, сестра, — тихо произнесла Чарис Блек, девушка, которая являлась образцом кротости и благовоспитанности.

— Ты же на седьмом курсе, — задумчиво произнес Розье, обращаясь к Цедрелле. — Наиболее вероятно, что Кребб теперь попробует заключить помолвку с тобой. Блеки уже когда–то роднились с ними. Вряд ли ты сможешь отказаться и пойти против воли родителей.

— Почему нет? — качнула ногой девушка. — Я уже выбрала себе мужа.

— И кого же? — в голосе Малфоя звучало любопытство.

— Септимуса Уизли.

Это заявление произвело эффект взорвавшейся бомбы. Малфой стал красным как рак, он смешно раскрывал рот, будто задыхался и не мог выдавить из себя ни слова. Розье сидел с широко раскрытыми глазами и, кажется, забыл, как моргать. Чарис Блек в свою очередь выглядела так, будто бы вот–вот упадет в обморок. Том прикладывал все силы для того, чтобы не расхохотаться во весь голос. Маги были так смешны в своих реакциях.

— Он предатель крови! — наконец–то выдавил из себя Малфой и, немного подумав, добавил последний аргумент. — К тому же гриффиндорец.

— Септимус чистокровен, образован, ему знакомы правила хорошего тона, он обходителен и хорош собой. Он прекрасно понимает мои взгляды на жизнь и никогда не заставит меня быть всего лишь его бездушным украшением или снарядом для упражнений в постели. Иными словами, я люблю его, он любит меня. Этого вполне достаточно, чтобы прожить свою жизнь в гармонии с собой. Сажать себя в золотую клетку я не собираюсь. Уизли называют предателями крови только за то, что они не разделяют взглядов о ничтожности магглов. Как раз они прекрасно понимают насколько их цивилизация обогнала нашу. И я не считаю, что помощь магглам — это что–то зазорное. Уизли поступили правильно, что во время голода в Ирландии в тысяча восемьсот сорок восьмом году открыли на свои средства несколько столовых. Это как минимум гуманно, и если словосочетание «предатель крови» подразумевает это, то я такой титул приму за честь. А то, что гриффиндорец, то обручилась же Дорея с Поттером и ничего, вполне себе жива и здорова, проблемы с психикой не начались. Ты просто сноб, Малфой.

— А как же я! — вдруг вскрикнула Чарис. — Что, если теперь Кребба попытаются навязать мне?

Цедрелла окинула сестру задумчивым взглядом.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя, но я никогда не стану жертвовать собой ради чьего–то призрачного блага. Мы живем один раз, и то, как мы пройдем свой жизненный путь, зависит от нас. Не хочешь замуж за кого–то — возражай, борись за свое счастье. Мы не игрушки родителей, которых можно расставить по тем местам, что угодны только им.

Девушка посильнее закуталась в плед и направилась в свою комнату. Чарис кинулась за ней, рыдая и упрашивая не совершать глупостей. В гостиной остались только трое.

— Истинная слизеринка по характеру, — заметил Розье. — Но слаба в убеждениях, все ее мысли — влияние магглов. Именно так они разлагают наше общество, проникая со своими идеями. Видите ли, женщины тоже могут работать, у них есть право голоса. Слушать противно! Они созданы для рождения наследников и нечего возвышать свою роль. Занимайся хозяйством, детьми и приемами. Зачем лезть туда, куда не следует? Из–за магглов мы деградируем, — запальчиво произнес Розье. — Не так ли, Том?

Реддл чуть склонил голову на бок и внимательно посмотрел в глаза обратившемуся к нему.

— Вряд ли тут маггловские идеи… — каждое произнесенное слово он взвешивал. — Цедрелла просто влюблена и готова принимать любую чушь, связанную с объектом ее воздыхания. Проблема не в ней, а в нем. Уизли пропитан идеями магглов, хаос несет он сам, именно через таких, как он, магглы со своим прогрессом разрушат все устои этого мира.

— Разве ты сам не маггловский щенок? — ухмыльнулся Малфой.

Взгляд Тома стал холодным и колючим.

— Нет, — в его голосе прозвучали металлические нотки. — Я оказался выброшенным в тот мир по чистой случайности. Это не значит, что я разделяю их идеи и взгляды. Они бездумно движутся вперед, позабыв о таком понятии как качество жизни. Для них прогресс существует только ради прогресса. Ничтожные твари, возомнившие себя богами, не более того.

Реддл снова повернулся к камину. Говорить то, что хотят от него слышать, он научился еще в приюте. Это одно из правил для выживания. В магическом мире детей не бросали, и чем теснее были связи между магами, тем больше родственников было у каждого. Никто не страдал так, как страдал он. Никому не приходилось выгрызать свой кусок счастья из горла другого. В маггловском мире правили законы силы, ты не был нужен никому. Тут же все зависело от принадлежности к определенному роду. Такая система сразу позволяла определить свое место в этой иерархии. На данный момент Реддл понимал, что находится в положении ничуть не лучшем, чем все остальные грязнокровки в школе. Тома это не устраивало, он был исключительным.

Его родители совершили огромную ошибку, сблизившись друг с другом. Что кто–то из них был магглом, Том не сомневался, и это вызывало у него чувство отторжения и омерзения. Брак с грязнокровкой и то был бы предпочтительней. Родители своей глупостью обрекли его на мучения и сложности. Если бы они оба были чистокровными, то ему никогда бы не довелось попасть в приют, где все в основном выбирали себе путь или на панель или в бандиты. Только некоторые решались зарабатывать гроши честным путем.

— Мне кажется, что ты сам грязнокровка с большой фантазией, — заявил Розье. — Я слышал, как ты рассказывал небылицы о том, что твое имя и фамилию выдумали магглы. Но никто достойного происхождения не отправиться рожать наследника в этот грязный мир. Даже будь ты тысячу раз ублюдком, маги ценят новую кровь и новую производимую жизнь. Нас и так немного, чтобы позволить себе разбрасываться детьми. Конечно, твоя мать могла быть просто протитуткой из Лютного и поддержать ее было некому, а работать по специальности, будучи беременной, весьма проблематично.

Гнев исказил прекрасные черты лица Тома. Его выражение напоминало оскал. Мальчик выбросил руку вперед и Розье упал с кресла и закричал от боли. Из его глаз побежали слезы, а сам он захрипел. Реддл не опускал руки до тех пор, пока штаны Мерака не намокли, запах мочи, идущий от него, не оставил никаких сомнений в происхождении позорного пятна.

Абраксас смотрел на Тома с ужасом.

— Тебя исключат, псих! — закричал он.

— За что? — равнодушно поинтересовался мальчик. — Моя палочка чиста. А если начнут копать дальше, тогда я заявлю, что это была вспышка неконтролируемой стихийной магии в ответ не оскорбление матери.

Малфой оценивающе посмотрел на него.

— Ты все просчитал, не так ли? Знаешь, если ты умрешь, никто и не заметит. Слишком уж ничтожна твоя жизнь.

Реддл прекрасно это знал и без напоминаний. Ему еще не удалось показать в полной мере, чего он стоит, но что со временем он добьется успеха, мальчик не сомневался.

Из палочки Абраксаса вылетело несколько больших змей, которые тут же заскользили к Тому, собираясь атаковать. Малфой поднял тело своего друга с пола, искренне радуясь тому, что сейчас никто не видит позора Розье. Мерак вообще слабо реагировал на происходящее, его руки мелко подрагивали, а сорванное горло отказывалось воспроизводить что–то большее, чем хрипы. Странно, что никто не сбежался в гостиную на крики. Возможно, Цедрелла во время своих откровений установила заглушающие чары.

Малфой почти дошел до лестницы, когда услышал приглушенное шипение, а потом его ноги обвила одна из пресмыкающихся. Абраксас резко обернулся и увидел что змеи лежали вокруг Тома как верные псы. Одну из них мальчик даже поглаживал по голове. Реддл был готов атаковать в любую минуту, это был очень опасный хищник в теле ребенка. Он явно наслаждался ситуацией.

— Я могу приказать змее сломать тебе ноги, — спокойно произнес мальчик. — Конечно, и задушить она тоже может, но, боюсь, твоя смерть наделает много шума. Слишком уж многое будет указывать на меня, убивать надо тихо, из–за угла. Не так ли?

— Чего ты хочешь? — голос Абраксаса дрогнул.

Еще одна змея обвилась вокруг его шеи.

— Попроси у меня прощения за то, что пытался унизить меня и навредить, — голос Тома переполнился самодовольством. — На коленях.

— Не бывать такому.

— Даже если твоему другу будет снова больно?

Малфой опустил взгляд на свою ношу. Глаза Розье были широко раскрыты и в них плескался ужас при упоминании о том, что снова может повториться тот кошмар.

Том что–то прошипел, и змея освободила его ноги, та же, что была на шее, чуть сжала свои кольца.

Абраксас встал на колени, не отпуская друга.

— Прошу простить меня и моего друга за причиненный тебе вред, — произнес сквозь зубы, выскочка без рода–племени переступил все возможные границы.

Реддл удовлетворенно кивнул и снова зашипел змеям. Удавка с шеи исчезла.

— Если ты решишься мне мстить, то мои воспоминания о вашем позоре увидят все. Я позабочусь об этом.

Малфой в состоянии шока продолжил свой путь к спальням, преодолев половину ступенек и немного придя в себя, он оглянулся.

— Ты же змееуст, значит, — его резко пронзила догадка. — Ты потомок Сли…

Том резко приложил палец к губам, показывая что стоит сохранять молчание, а потом коварно улыбнулся и подмигнул.

Сегодня определенно был день его триумфа.

* * *

Из–за того, что Гарри несколько дней провел в Лечебном крыле, он пропустил свой корабль домой. Это обстоятельство сильно не расстраивало его, слишком уж много проблем было, чтобы еще отвлекаться на такие мелочи.

За три дня Поттер просыпался несколько раз для того, чтобы сходить в туалет и выпить зелья, а потом снова отправлялся в объятия Морфея.

Когда он по субъективным ощущениям стал чувствовать себя лучше, его навестил директор. Он выглядел уставшим и вялым. Его волосы были несколько растрепанными, а между бровей залегла складка.

— Добрый вечер, — поздоровался он, усаживаясь в ногах у мальчика. — Нам необходимо многое обсудить. Начнем с твоего состояния. Твое магическое поле практически полностью истощено, только в некоторых местах есть странные уплотнения, так же кое–где наблюдаются дыры. Ты уже не маленький и должен понимать, что значит остаться без защиты волшебнику. В середине декабря у вас межотрядное соревнование, честно говоря, я не хотел бы, чтобы ты принимал в этом участие. Профессор Мейер специально для тебя сварил восстанавливающие энергополе зелья, но это дело не одного дня. Возможно, это затянется до января.

Гарри приподнялся на кровати, уложил подушку к спинке кровати и переменил свое положение на сидячее.

— У меня летом был сильный магический выброс. Мне казалось, что подобное состояние — это последствия произошедшего, но, видимо, состояние ухудшается. Дыры затягивались очень медленно, но в других местах поле было достаточно плотным.

Каркаров начал накручивать свою бородку себе на указательный палец.

— Тот всплеск, что произошел у тебя несколько дней назад, очень уж сильным назвать нельзя. Стихийная магия, конечно, всегда ослабляет, но не настолько. То, что происходит с тобой, ненормально. Снейп давал тебе какие–то зелья и вообще, он в курсе твоего состояния?

— Да, — кивнул Гарри. — Но последний раз он проверял состояние мое магического поля в конце сентября.

Директор теперь принялся подергиваться себя за бороду, сильно хмурясь при этом.

— Ты не против сдать кровь для анализа? Есть у меня кое–какие предположения, но мы их обсудим после того, как будут какие–то результаты.

— Нет, я не возражаю, — покачал головой мальчик. — Как себя чувствует Дориан?

Директор махнул рукой.

— Вчера вернулся на занятия. Он полувампир, они быстро восстанавливаются, если не теряют много крови. Хоть повреждения и были достаточно болезненными, они долго его не беспокоили. Ему пришлось выпить большую порцию Костероста и сводить синяки и кровоподтеки. Он сильно не пострадал. На тот момент, когда ты прибыл туда, ребята только начали избивать Стана.

Гарри посмотрел в глаза директору.

— Как их накажут?

— Я пока не решил. Тут существуют кое–какие сложности. Организатором всего этого был третьекурсник Гаврил Райкович. Он утверждал, что упыри убили его брата, а так как вампиры тоже кровососущие, то нужно мстить и им. Он был уверен, что Дориан опасен и решил его проучить. Только есть один нюанс, в семье Райковичей только один ребенок. Я связывался с его родителями, двоюродных и троюродных братьев у него тоже нет, только кузины.

— Он это придумал? — предположил Гарри.

— Нет, — покачал головой директор и наконец–то убрал руки от бороды. — Тут еще интересней, Гаврил уверен в истинности своих слов. Он верит в это.

Черная карта все так же лежала на тумбочке. Мальчик потянулся к ней, а потом передал директору.

— Его убедили?

— Да, — кивнул директор. — Скорее всего, Империо.

Произошедшее теперь предстало перед мальчиком с другой стороны.

— А другие?

— Аналогично, они были уверены в правоте Гаврила. Ребята верили ему и разделяли его кровожадность. Есть еще один интересный момент: Дориана не били со всей силы. Во первых, хоть и целились ему в лицо и грудь, но ему не сломали ничего. Заметь, при таком весьма логично пострадал бы нос, зубы и ребра, но все цело. Удары были будто бы прицельными. Создается ощущение, что кто–то находился неподалеку и контролировал все это.

— Одно из условий Империо? — предположил мальчик.

— Да, — кивнул директор. — Они сами не осознавали, что дерутся в щадящем режиме.

— Когда я добрался туда, то заметил одну странность. Вместо того, чтобы сразу обезоружить меня, Гаврил начал разговаривать со мной, а когда я напал на них, то сопротивления не было, будто бы они забыли об этом.

Каркаров с силой дернул себя за бороду и ойкнул.

— Возможно, от тебя ожидали более решительных действий.

— В смысле?

— Не того, что ты поднимешь их на пару метров и отпустишь, а запустишь чем–то довольно–таки болезненным или того хуже…

— Дать повод исключить меня?

— Да, но выгонять тебя отсюда просто так тоже бессмысленно. Нужна необходимая мотивация… Может, им нужно твое место? Хм… Если отобрать у тебя погоны, то главой Восточного станет Лука Ковач. Лично я никогда не замечал за ним честолюбия или стремления к власти. В нем много любопытства, именно поэтому новые знания впитывает как губка, отсюда и высокий рейтинг. Вряд ли он начал бы действовать настолько глупо и неосмотрительно. Его присутствие на новом посту устроило бы только его сестер и то из–за лишнего повода погордиться братом. Эта теория выглядит какой–то несостоятельной.

Каркаров начал постукивать ногой по полу. Гарри же подтянул одеяло поближе к подбородку.

— Может, меня просто считают угрозой всему порядку в школе? Возможно, это опасения взрастить во мне Темного лорда?

Директор покачал головой и фыркнул.

— Тогда здесь бы не учился Гриндевальд.

— Но он уже ушел в свое время из школы.

— Ушел, — кивнул директор. — Его исключили за то, что он едва не убил своего однокурсника. По неизвестным причинам Геллерт ненавидел евреев и их конфликт был именно на национальной почве. К тому времени Гриндевальд был главой школы. Он обладал исключительной харизматичностью и острым умом. Этот человек был способен видеть то, что было недоступно другим. Пойми, Гарри, невозможно просто так стать Темным лордом. На самом деле этот титул — великая глупость. Человек может вести за собой других разными способами, для этого не обязательно заниматься политикой или достигать какого–то величия. Обладать высоким магическим потенциалом не самое важное в этом, огромное значение имеют ум, проницательность, харизматичность и удачливость.

Гарри прижал колени к груди.

— Тогда зачем они делают это?

— Это тот вопрос, на который я хотел бы сам получить ответ. Возможно, просто испытывают.

— Для чего?

— Не знаю… Одному Кощею понятны все мотивы, — покачал головой Каркаров. — Уж он–то смог дать ответы.

Поттер покосился на него, пытаясь что–то понять из его интонаций.

— Вы теперь не накажете ребят? — спросил Гарри.

— Скорее всего, нет. Сейчас с ними работают, чтобы снять Империо, как ты знаешь, это не просто. Сразу отменить его может только человек, который накладывал. Кстати, о случившемся было сообщено твоему опекуну, — Каркаров поморщился.

— Он вам не нравится?

Директор кивнул.

— Северус был отличным Пожирателем, именно поэтому я предполагаю, что из него получился плохой опекун. Любые положительные качества считались слабостью, ограничением. Мы должны были отказаться от собственной души, стать машинами, знающими только исполнение его воли.

— Он всегда был жестоким?

— Да, — Каркаров закрыл глаза. — Всегда. Темный лорд никогда не скрывал этого, как и того, каким путем придется достигать задуманное. Но люди видели его революционером, реформатором. Он обещал своим последователям не только власть в стране, но и власть над жизнью. Темный лорд играючи создавал новые проклятия, находил слабые места уже существующих… Любому было понятно, что перед ними гений. Это невозможно объяснить, но рядом с ним будто бы останавливалось время. Хотелось пасть пред ним ниц, и благодарить за то, что позволил находиться поблизости от него. Подобную энергетику я, пожалуй, никогда больше не встречал. Темный лорд умел направить, он искусно находил в человеке все его мечты и желания, а потом как фокусник предлагал желаемое. Никто не мог устоять перед ним, а если кто–то смог, то, скорее всего, был убит. Весь ужас от того, куда ты попал, пойдя на поводу своих желаний, осознаешь только потом, когда вокруг тебя не остается ничего, кроме чужой крови и грязи. Северус, мне кажется, так и не осознал всей низменности власти Лорда. Казалось, он наслаждался каждым убийством. Кстати, за это Лорд и любил его.

Гарри положил подбородок на колено и уперся в Каркарова изучающим взглядом.

— Вы пошли бы за ним дальше, если бы перестали себе чувствовать только лишь оружием в его руках?

— Вряд ли, — покачал головой Каркаров. — Сейчас я иначе смотрю на его идеологию. Мир не станет лучше без магглорожденных. Они приносят свежую кровь и идеи, чистокровные слишком консервативны, чтобы позволить себе двигаться дальше.

— Чего они боятся?

— Потерять власть. Они уже заметили, что чем сильнее развивается цивилизация, тем больше прав и свобод начинает хотеть народ и тем меньше прощает правителям ошибки. Никто не хочет потерять влияние или стать в равное положение с остальными. Это значило бы признать других магических существ и допустить их активное участие в политике. Если кентаврам все равно, то вот гоблины могли бы натворить дел. Да, инакость люди признают всегда болезненно, им тяжело действительно принять кого–то, сильно отличающегося от них.

— А что значит быть человеком?

— Я не знаю, какой ответ был бы тут правильным. Можно начать с того, что достаточно им просто родиться, но буду не прав. Нужно еще воспитание и разум. А помимо них чувствующая душа и способность к эмоционированию. В таком случае, выходит, что анатомия откатывается на второй план. Те же маги и магглы одинаково устроены, но отличаются взглядами на жизнь. Я считаю, неправильно отделять нас друг от друга. Мы взаимодополняющие звенья.

— Вы давно пришли к этому?

— Нет, пожалуй, лет пять–шесть назад. Чем старше становишься, тем тебя больше начинают интересовать философские темы и вопросы. Пока юн, не задумываешься ни над чем фундаментальным. Тебе достаточно того, что ты проснулся, встретился с какими–то людьми, что–то попробовал новое и прочее…

— Но я же задумываюсь!

— Но эти вопросы не становятся для тебя первостепенными. Для тебя важнее мысли о друзьях, стратегии поединков, квиддич, успеваемость на уроках… Понимаешь?

— Теперь да.

— Кстати, Гарри… У тебя очень интересная собака, она очень рвалась в Лечебное крыло. У тебя отличный любимец… Очень человечный… Будь внимательным к нему.

Директор встал с постели и на прощание махнул рукой мальчику, оставив мальчика догадываться об истинном смысле своих слов.

* * *

Наказания для напавших на Дориана так и не придумали. Сам Стан ходил по школе хмурый и пугал одним только своим видом особо впечатлительных. Его красные глаза постоянно подозрительно блестели, будто бы кого–то выискивая в толпе. Гарри хмурой тенью, соблюдая расстояние в несколько метров, таскался за ним следом.

Подробности нападения были рассказаны членам отряда сразу же после выписки Поттера. Все прореагировали на это по–разному. Мирослава хмурилась и что–то просчитывала в голове, Офелия выглядела очень напуганной, Эдвин тут же начал весьма эмоционально выражаться, используя для этого нецензурную лексику разных стран, Альберт был же сосредоточен, но выражение его лица выражало печаль и грусть

— Что будем делать дальше? — спросил Эдвин, когда первая волна эмоций улеглась.

— Искать, — уверенно произнес Гарри. — Раньше я не относился к этому действительно серьезно. Теперь этим необходимо заняться вплотную. Для этого давайте обсудим все зацепки, что у нас есть.

Офелия наморщила лобик, достала из–за пазухи карты Таро, завернутые в цветастый платок.

— А они вообще у нас есть?

— Несколько. У меня был как–то странный разговор с Гилбертом Готтом… Мне кажется, он что–то знает о происходящем. Достаточно близок он только с Каролиной, со своими одноклассниками Гилберт дружелюбен, но не более. Думаю, стоит попробовать как–нибудь подступиться к нему.

— Ты сказал, что есть что–то еще, — произнес Альберт.

— Да, мне кажется, директор точно не знает, кто это делает, но что–то подозревает. Своими предположениями Каркаров не делился со мной, но директор точно работает в этом направлении.

— С чего такая уверенность? — спросила Мирослава, что–то записывая в блокнотике.

— Скорее всего, он считает себя обязанным мне, да и господин Каркаров выражал желание стать моим опекуном вместо Снейпа. Мое благосостояние выгодно ему.

— Понятно… — протянул Альберт.

Он закусил ребро ладони и некоторое время молчал.

— Подступиться к Гилберту будет проще, не так ли? Но только как это сделать?

Гарри еще раз убедился, что вокруг них стоят заглушающие чары.

— Я собираюсь сварить Оборотное зелье, — через какое–то время добавил. — И, пожалуй, Сыворотку правды, но для этого требуется почти что месяц. К Каркарову пока никак не подступишься, так что начнем с малого. До Рождества, я должен буду управиться.

Офелия отобрала у Мирославы перо и начала водить им себе по носу.

— Поттер, конечно, ты у нас слегка помешанный на зельях, но не кажется ли тебе, что потянуть варку двух таких сложных составов студенту второго курса не под силу.

— Трех, — Гарри провел рукой по волосам. — Еще помощь с Волчелычным. Оборотное на самом деле не такое сложное, как кажется. Скорее, утомительно, пять литров зелья отнимают у зельевара двадцать два дня спокойной жизни вдали от котла. А вот Сыворотка правды действительно капризна, придется помучиться с ней, но не в первой.

— Тебе кто–нибудь говорил, что ты псих? — поинтересовался Дориан с ехидной улыбочкой.

— Ты и говорил, — отозвался Гарри, улыбнувшись ему еще шире.

Внезапно к ним в комнату влетел растрепанный и раскрасневшийся Луческу.

— Директор велел тебе срочно спускаться в Лечебное крыло, — отдышавшись сообщил он.

Гарри подхватил свою сумку и бегом кинулся вниз. Каркаров сидел с хмурой миной. Рядом с ним с таким же выражением на лице расположился Пришейухов, чуть в стороне от него находился господин Мейер. Даже госпожа Мягкова выглядела очень расстроенной и нервной.

— Что–то произошло? — осторожно поинтересовался мальчик, предчувствуя большие проблемы.

Каркаров набрал воздух в грудь, попытался что–то сказать, потом выдохнул и повторил попытку.

— Тебя действительно отравили, Гарри, — его голос был полон печали. — Это яд «Высокомерный трус». Его действие весьма специфично, оно срабатывает так, что маг для колдовства черпает силы не из своего ядра, а из магического поля. В Средневековье некоторые травили им своих противников перед дуэлями, надеясь на то, что те, исчерпав себя, погибнут. Это позволяло создать им видимость честной победы в глазах других. Отсюда и такое специфичное название.

— Можно ли определить, как давно меня отравили? — обеспокоенно спросил Поттер.

— Да, мы уже сделали это, — отозвался со своего места Мейер. — Это примерно произошло где–то в августе, более точно сказать сложно. Такое ощущение, что тебя постоянно поддерживал какой–то источник извне. Понимаешь, твое поле должно было истощиться еще в начале октября. По идее, мы должны были бы похоронить тебя еще тогда, твое сердце могло остановиться от обычного Ступефая.

— Но ведь у магглов нет никакой защиты, и они не умирают от простейших заклятий!

— У них это называется биополем. Но сейчас не об этом. Где ты провел лето? — напряженно спросил Каркаров.

— В доме опекуна, — убито произнес Гарри.

— А выходил ли ты куда–нибудь? — продолжил директор.

— Один раз за покупками в Косую аллею, но там я ничего ел.

— Яд должен быть введен через кровь или попасть в организм с пищей, — оторвав взгляд от пола, произнес Мейер. — Я начал изготовление противоядия. Ты должен быть готов к тому, что соединение ядра и поля назад довольно–таки болезненны.

Гарри прижался к стене. Голова сильно кружилась, в горле стоял тошнотворный ком, руки вмиг стали ледяными. Ужасная догадка поразила его и совсем выбила из колеи. Вероятным отравителем мог быть только один человек — его опекун, Северус Снейп.

____________

О Днях Рождения героев:

28 января 1980 — Альберт Грегорович (Водолей)

14 апреля 1980 — Дориан Стан (Овен)

31 июля 1980 — Гарри Поттер (Лев)

26 августа 1980 Мирослава Беливук (Дева)

1 декабря 1979 Эдвин Эрстед (Змееносец/по официальной астрологии Стрелец)

Если кому–то интересна их астрологическая характеристика, то ее можно посмотреть в группе фанфика в контакте или у меня в дневнике.

 

Глава 22. Помощь

Дориан протиснулся через приоткрытую дверь в лабораторию, следом за ним вошли Альберт и Эдвин.

— Гарри, тебе не кажется, что ты проводишь рядом с котлами слишком многом времени? Скоро тут и спать начнешь, — тоном заботливой мамаши произнес Эдвин.

Альберт прошел в угол комнаты, нагнулся и приподнял с пола матрас.

— Уже начал.

Поттер действительно выглядел не лучшим образом: черные круги под глазами, чуть сумасшедший взгляд, всклокоченные волосы и белый халат поверх формы создавали образ безумного ученого.

— Я сейчас очень занят, — пробормотал Поттер.

Перед мальчиком на одном из столиков стоял целый ряд песочных часов, за которыми, положив голову на лапы, наблюдал Гримм. Гарри рядом с ним мелко нарезал какие–то корешки.

Пес громко залаял, когда песок в крайних справа часах досыпался до конца.

— Молодец, — похвалил его мальчик и тут же бросился к одному из котлов, засыпать в булькающее варево странный мерцающий белый порошок.

— Что это за подпольное производство? — спросил Дориан, садясь на матрас.

— В первом котле Волчелычное зелье, десятого декабря полнолуние; во втором — Сыворотка правды; в третьем — антидот к ней; в четвертом — Сонное зелье; в пятом оборотное; в шестом — успокоительное; в седьмом — варится ужин для меня и Гримма.

Альберт заглянул в последний котел.

— Картошка?

— Она самая, в Трапезный зал ходить некогда, — отмахнулся Гарри.

— Тебе сегодня и вчера не было на занятиях, не боишься, что потеряешь погоны из–за прогулов? — поинтересовался Эдвин тем же тоном.

— Нет, — безразлично ответил Поттер. — У меня официальное разрешение, тем более уроки я делаю, — он кивком головы указал на кучу книг, сваленных в противоположном от матраса углу. — Кто–нибудь, посолите картошку, пожалуйста. Соль стоит рядом с порошком из помета докси, не перепутайте их, последнее ядовитое.

Дориан поднялся со своего места и взял с полки два практически идентичных флакона.

— А как одно отличить от другого?

— Докси воняют, — пояснил Гарри, вливая в первый котел ядовито–зеленую жидкость.

Стан осторожно снял крышки с обеих мензурок и принюхался. Одна тут же была отправлена в сторону.

— А почему у тебя картошка с какой–то зелью плавает?

— Там лавровый лист и укроп. Душистей будет.

— Ты даже готовишь, будто сложное зелье варишь, — хмыкнул Эдвин.

Гарри оставил это без комментариев.

— А где девочки?

— Офелии пришла гениальная идея пойти на кухню и попробовать выпросить у домовых булочек. Мирославе стало интересно, получится ли это у нее, — широко улыбаясь, пояснил Дориан.

Эрстед от котлов держался подальше, как говорится, во избежание. Он часто совершенно случайно ронял в зелья посторонние ингредиенты, и именно поэтому ему редко удавалось приготовить что–то действительно стоящее.

Альберт же, наоборот, тут же взял нож и начал помогать Гарри с нарезкой лепестков «Спящей красавицы».

— Может быть, подробнее объяснишь, почему Каркаров разрешил тебе запереться здесь и не посещать занятия? — спросил Эдвин, почесывая пса за ушком.

— Мне нельзя. Магическое поле очень ослабло. Кто–то летом меня отравил и теперь мне приходится контролировать расход своей магии, иначе или впаду в кому, или умру. Зелья не требуют больших магических затрат, так что теперь я тут, пока профессор Мейер готовит мне противоядие.

Гримм недовольно зарычал, выражая этим свое отношение к ситуации.

— Тогда почему ты не Лечебном крыле?

— А зачем мне туда? — удивился Поттер — Постельный режим мне не нужен, все, что необходимо — это контролировать себя, чтобы не пользоваться магией слишком много.

— А что будет, если ты нарушишь это требование?

— Впаду в кому или умру.

Нож выпал из рук Альберта, его глаза расширились, а сам он резко побледнел.

— То есть, когда ты в одиночку пошел спасать Дориана, то мог погибнуть? — дрожащим голосом спросил он.

— Такое развитие событий не исключено, но тогда я не знал об отравлении, — спокойно ответил Гарри, начав помешивать Сонное зелье.

Дориан убийственно посмотрел на картошку и сел на пол рядом с котлом.

— Ты уже второй раз чуть не умер из–за меня, — еле слышно прошептал он.

Поттер передернул плечами.

— Чушь, не надо забывать первопричины, — раздраженно отозвался он. — В первый раз в моем состоянии был виноват Волдеморт, во второй, скорее всего, Снейп.

Грегорович поднял с пола нож и вернулся к измельчению ингредиентов, хотя его руки немного подрагивали.

— Почему ты решил, что именно твой опекун тебе отравил? У него вроде бы не было никаких мотивов для этого, — осторожно высказал свое мнение Альберт.

— Потому что больше никто не мог, — угрюмо отозвался Гарри. — Для начала, он зельевар и мог изготовить настолько сложный яд. Я нигде не смог найти его полного рецепта, но по обнаруженным обрывкам уже сейчас могу сделать вывод, что даже для профессора Мейера это было бы очень тяжелой задачей. Следующий пункт — он все лето постоянно добавлял мне в чай зелья. Я их пил, потому что считал, что это успокоительное. Видимо, я действительно слишком расслабился рядом с ним. Просто с определенного момента мне стало казаться, что он не нападет на меня. Видимо, я ошибся, он просто стал действовать более тонко.

— Может, ты заблуждаешься? — Эдвин тоже не был убежден доводами друга.

— Это мне и предстоит проверить, — обреченно сказал Гарри. — Я должен знать, он это или нет. Я не знаю, как объяснить… — он взлохматил свои волосы. — Наверное, я хочу получить подтверждение того, что я ошибаюсь. Не могу сказать, что привязался к Снейпу, но я привык к нему. Он нехороший человек и было бы самообманом приписывать ему массу положительных качеств, но профессор сделал для меня многое. Например, разрешил отпраздновать свой День Рождения в его доме и показал мне могилы родителей. Это не меняет того, что он пытается задеть меня при каждом удобном случае и считает чуть умнее флоббер–червя, — мальчик перевел дыхание. — Мое отношение к нему двояко, он иногда прессует меня психологически и подчеркивает мою незначимость, как человека и личности, и в то же время Снейп иногда делает какие–то совершенно странные, необычные для него человечные вещи. Мне не хотелось ошибаться в этой его стороне.

Гримм недовольно гавкнул и носом опрокинул еще одни песочные часы на столешницу.

— Дориан, погаси огонь под котлом с картошкой и вылови ее из воды, — не оглядываясь, попросил Поттер.

— Ты ведь хочешь напоить его Сывороткой правды? — Эдвин внимательно посмотрел на Гарри. — Если так, то Снейп может и не простить тебя, а это значит, что он откажется от своих прав на опекунство. Это я могу творить все что угодно, я для своих родственников золотой телец.

Поттер тряхнул головой.

— Если он не отравитель, то ему вряд ли позволят отказаться от меня. Дамблдору невыгодно, чтобы я перешел к кому–нибудь из министерских приспешников. Хотя сейчас я стал считать, что это не так опасно для меня. Их можно держать на определенном расстоянии от себя, шантажируя прессой, новым опекунам вряд ли понравятся скандалы.

— Циник, — буркнул Эдвин.

— Не совсем корректное выражение относительно этой ситуации, — поправил его Альберт, за что чуть не получил по голове банкой с сушеными мушиными крылышками.

— Не переводите мне тут ингредиенты, — шикнул на них Гарри. — Я не какой–то циник, просто взрослею и иначе оцениваю ситуации.

Дориан усмехнулся.

— И при этом во многом остаешься наивным, как малолетка.

— Эдвин, банка с кукурузными рыльцами мне потребуется еще очень не скоро, можешь запустить ею в Стана, у тебя неплохо получается, — благосклонно разрешил Гарри, показывая своему котлу язык.

— Вернемся к насущному, — деловито продолжил Альберт. — Может, не стоит усугублять отношения со Снейпом. Где ты собираешься провести рождественские каникулы?

Пес тоже вопросительно посмотрел на Поттера.

— Сниму номер в какой–нибудь гостинице в Шабаше.

— И, конечно же, Снейп не найдет тебя там, — покачал головой Эдвин.

— У меня будет много Оборотного. Как–нибудь справлюсь. Основную часть времени буду проводить в номере, а когда потребуется выйти — преображусь.

Одно из зелий громко булькнуло, и Гарри бросился к нему, проверять, все ли с ним в порядке.

— Ты понимаешь, что использование Оборотного болезненно? Возможно, когда это единичное превращение, то это будет вполне терпимо, но мучиться по несколько раз на дню…

— Кто–то из здесь присутствующих может предложить мне более удобный и лучший вариант? — зло огрызнулся Гарри.

Эдвин тяжело вздохнул и улегся на матрас, уставившись в потолок.

— Ты совершенно не умеешь просить помощи, — произнес он. — Совершенно! Скажи, неужели никто из нас не может приютить тебя на каникулы? Почему, почему ты все решаешь сам и делаешь в одиночку? В конце концов, мы же отряд, мы единое целое, мы друзья!

Альберт согласно кивнул. Гарри повернулся к ним.

— Вы сами не предложили мне своей помощи, я не хочу кого–либо напрягать своими проблемами до тех пор, пока я еще как–то могу справляться с ними, — в его интонации проскользнула злость и раздражение.

— Но это… это неправильно! — вскричал Эдвин.

— Возможно, — не возражал Поттер. — Но я помогаю вам, независимо от того, просите вы меня об этом или нет. В действительно затруднительных ситуациях крайне редко зовут на помощь потому, что оказываются слишком закручены в круговороте событий. Вы все знаете о проблемах с Гласом, но даже заколдовать перстни придумал я сам! Весь план действий просчитываю я один!

— Если ты оказался умнее нас всех, это еще ничего не значит, — разозлился Эрстед.

— Сколько ты просмотрел книг, чтобы найти ответ, как мне помочь? Следил ли ты за кем–нибудь подозрительным? Проверил ли Стаафа и Бруевичей, с которыми у меня в том году были проблемы?

— Нет, — Эдвин растерял весь пыл.

— Если быть до конца честными, то признайте, что считаете меня сумасшедшим, потому что я вижу мороков, которые больше никому из вас не являются, — Гарри провел ладонью по лицу. — Я на самом деле устал. В том числе подозревать даже вас. Это делает меня параноиком. Видимо, я одиночка.

Альберт попытался схватить его за рукав и что–то сказать, но Поттер его резко оборвал.

— Давайте обойдемся без оправданий. Я прекрасно понимаю, что для вас я сейчас обуза. Вам хочется стабильности в отряде, не хочется проблем, а теперь из–за каких–то психов и того, что вы имели сомнительную честь быть связанными со мной, вы можете пострадать, как Дориан. Только, пожалуйста, обойдитесь без этой псевдозаботы. Я всегда справлялся со всем один.

— Ты идиот! — Эдвин вскочил со своего места и вылетел из лаборатории, громко хлопнув дверью.

Грегорович молча последовал за ним, бросив напоследок полный печали взгляд. Дориан поставил два блюда с картошкой на стол, за которым следил Гримм.

— Ты тоже считаешь, что я идиот? — устало спросил у него Поттер.

— Нет, — покачал головой полувампир. — Я думаю, ты прав. Возможно, именно эта правда и колет нам глаза. Просто существует негласное правило: не лезь со своей помощью, пока о ней не попросят. Но я думаю, это применимо к посторонним людям. Когда ты видишь, как страдает твой близкий человек, то необходимо выкладываться полностью, иначе твоя забота пустая, ненастоящая.

— Спасибо за понимание. Возможно, я был излишне груб. Усталость сказывается на мне и запасах моего терпения.

— Они все поймут, не переживай, — мягко улыбнулся Дориан, а потом поморщился, будто от боли. — Пожалуй, мне уже пора идти. Я до сих пор считаю, что нам оставаться наедине в некотором роде опасно.

Стан уже стоял около двери, когда его застал врасплох вопрос Гарри:

— Ты разговаривал с Касианом о книге?

— Нет, — полувампир покачал головой. — Из–за того, что я был в Лечебном крыле, домой так и не попал. А через сов такие вопросы не решаются. Он должен будет встретить меня в Шабаше, когда мы отправимся домой на Рождественские каникулы, чтобы проводить меня. Тогда и поговорим.

— Удачи, — пожелал ему Гарри и вернулся к Волчелычному зелью.

Когда девочки наконец–то дошли до лаборатории с корзинками, полными разных сладостей и хлеба, мальчик уже спал в своем углу на матрасе, а Гримм зубами волочил одеяло по полу, пытаясь накрыть им мальчика. Офелия хотела что–то сказать, но тут же осеклась под строгим укоряющим взглядом серых собачьих глаз. Мирослава поставила корзинки недалеко от порога и тихонько вышла из комнаты, потянув за собой цыганку.

* * *

«Здравствуйте, Касиан.

Думаю, что вы еще не успели забыть меня, Гарри Поттера. Ритуал, который приведен в отданной вами книге, меня совершенно не устроил. Как я говорил ранее, Дориан мне друг и было бы крайне неприятно видеть его в роли благолепного раба. Зная его, можно уверенно сказать, что он предпочел бы смерть, чем такое существование.

Также мне хотелось верить, что ваши действия все–таки изначально были продиктованы желанием помочь, а не устранить потенциального соперника на место Главы клана. Хотя, насколько я понял из огромного количества прочитанной мною литературы, дети не наследуют титула отца, то есть свое право нужно будет еще доказать. Может, это месть Дориану, с которым у вас, по его словам, неоднократно были разногласия? Не знаю, я очень не хочу верить в то, что по–настоящему родные люди способны на столь ужасное предательство. Это заставит меня окончательно разочароваться в этом мире.

Мне очень интересны мотивы вашего поступка. Данный разговор останется между нами.

С уважением, Гарри Поттер»

Арес был отправлен в путь сразу же после написания письма, мальчик не давал себе шанса передумать и порвать послание, как делал до этого несколько десятков раз. Даже если Дориан не просил его о помощи, Гарри был уверен в том, что он в ней нуждается и один никак не справится с ситуацией. Никто не мог рассказать о вампирах больше, чем они сами. То, что Касиан отлично владел информацией, сомнений не оставалось. Их огромная библиотека содержала много разных знаний, запертых на книжных страницах и отгороженных от мира кожаными обложками и защитными чарами.

Филин вернулся с ответом только поздно ночью и все мысли о сне были тут же отброшены. Гарри немедленно кинулся читать письмо. Касиан не только стремился выглядеть подчеркнуто аристократично, но еще и выражался витиевато и высокопарно.

«Что ж, мне стоило предположить, что твое отчаяние еще не достигло таких пределов, чтобы пытаться что–то изменить столь кардинальным образом. Мне было бы больно видеть брата в столь ограниченном положении, но я изначально полагал, что ты хороший и надежный человек, и, встретившись с тобой, еще больше уверился в этом. Передать тебе книгу не было ошибкой, вряд ли ты стал бы использовать информацию из нее кому–то во вред. Ты не тот человек, и письмо, посланное мне, стало доказательством моей правоты.

Я никогда не хотел смерти моего брата, ведь какой бы ни была жизнь, она остается самой большой ценностью. Возможно, будучи подростком, не так ярко понимаешь это, но, прожив на этом свете достаточно времени, приходишь к этой банальной истине.

Я думаю, что у тебя ко мне накопилось слишком много вопросов и, чтобы не гонять несчастных сов из Дурмстранга в Румынию, высылаю тебе зачарованный пергамент. Все, что ты будешь писать на нем, тут же будет появляться у меня, и наоборот, соответственно.

С уважением, Касиан Стан».

Гарри тут же вытряхнул из конверта еще один пергамент и написал на нем: «Добрый вечер».

Какое–то время на нем не проявлялось ничего, и мальчик уже собирался разочарованно отложить пергамент в сторону, как чуть ниже его надписи появилось: «Приветствую! Почему–то я так и думал, что вы пожертвуете сном для выяснения истины».

Гарри обмакнул перо в чернила, все его ручки опять успела потерять рассеянная Офелия.

«У меня действительно много вопросов. Один из них и, пожалуй, самый важный: неужели вас устроило бы столь унизительное положение брата? Абсолютная власть развращает абсолютно. Да и я человек, которому вряд ли удастся спокойно прожить всю свою жизнь. И возможно, она будет коротка. Дориан ведь тогда погибнет со мной вместе. Незавидная участь»

Мальчик нырнул с головой под одеяло, чтобы не мешать своему соседу по комнате спать. Чернильница и перо были благополучно прихвачены с собой. Неровный свет от огонька Люмоса освещал неровные строки. Через несколько минут начал проявляться ответ.

«Что ты наешь о законах, касающихся вампиров в Румынии?»

«Только то, что они самые лояльные среди европейских стран».

«В Румынии нам дали массу различных экономических свобод. Вампирам легко тут найти работу, и деньги за нее платят, как и любому другому члену магического сообщества. Также никто не запрещает нам заниматься предпринимательством, мы имеем равные со всеми личные права. Это позволяет нам чувствовать себя социально защищенными. Но есть и обратная сторона медали. Наказания для нас очень суровые. Одно из них за «охоту на людей». Мы не имеем права ни у кого насильно отбирать кровь. Наказание — пожизненное заключение. Если в ходе нападения жертва погибает, то тогда виновного казнят и выражают его семье (роду) недоверие. Дориану тяжело сдерживаться сейчас. Его терпение тоже имеет свои границы. Боль, которая мучает его, не дает ему покоя. Я не хочу его срыва. Так как он гражданин Румынии, то и судить его будут по нашим законам. Лучше пусть мой брат будет рабом у хорошего хозяина, чем умершим в бесчестии и опозорившим свою семью».

Патрик всхрапнул на своей кровати, но Гарри этого даже не заметил. Он несколько раз перечитывал этот отрывок и никак не мог принять страшный смысл, скрытый за этими строками.

«Если не веришь мне, то можешь проверить свод законов Румынии»

Если бы все дело было только в недоверии! Неужели смерть подобралась к Стану так близко, а Гарри ничего не замечал? Тогда действия Касиана были оправданы.

«Дориан один раз уже нападал на меня».

Поттеру не за что было себя упрекнуть. Он никогда не сидел, сложа руки, Гарри прочел очень много книг на доступных ему языках и так и не нашел никакого простого выхода из ситуации.

«Ты же не заявлял на него в Органы правопорядка?»

«Нет»

«Тогда у властей нет оснований для вынесения ему приговора. На самом деле, он действовал, руководствуясь инстинктами, в тот момент разум у него был практически отключен. Случай Дориана в некотором роде практически уникальный. Вампиры никогда не допускают слишком большой кровопотери, в первую очередь, чтобы количество взятого не стало смертельным для их донора.

Знаете ли вы, что у вампиров не существует такого понятия как постоянная группа крови? Она зависит от последнего донора и меняется каждое кормление. Также кровь может быть магически насыщена или нет.

Теперь давайте вернемся к детальному рассмотрению произошедшего. Дориан потерял крайне много крови, он напал на вас, но до конца восполниться не смог, взяв только минимум. Позже его перевели в Больничное крыло Хогвартса. Не знаю, какой комплекс медицинской помощи ему оказали, но там ему точно сделали переливание донорской крови. Теперь мы имеем печальные последствия этой глупости. Его кровь так и не перестроилась после того, как он взял вашу. Вампирам не делают прямых донорских переливаний. Им нужно давать ее через горло, а не через вены. Видимо, колдомедик был плохо знаком с нашей анатомией.

Теперь в его организме находится кровь разных групп, что уже само по себе является крайне неприятным. Одна из них несет в себе магическую составляющую (как я подозреваю, именно она подавляет разрушительные свойства серебра).

Осталось только подвести итог и придти к определенным выводам: Дориан зависим именно от вашей крови. Она ему необходима, чтобы выжить. Взять нужное количество крови непосредственно из вас за один раз и не убить при этом практически невозможно. Тут–то мы и оказываемся в тупике».

Решение лежало где–то на поверхности, и Гарри пытался ухватиться за ускальзывающие от него мысли.

«Вы физически сильнее брата?»

«Определенно, да».

Поттер кивнул пергаменту.

«В случае опасности, сможете оглушить его?»

«Да. К чему такие странные вопросы?»

Мальчик чуть приподнял одеяло. От дефицита свежего воздуха голова начала болеть. Сегодняшнюю ночь он планировал нормально поспать. В его зелья до утра не требовалось ничего добавлять, так же как и помешивать их. Сейчас же с мечтой о здоровом сне пришлось попрощаться, им овладело нервное возбуждение, похожее на лихорадку. Гарри несколько раз глубоко вздохнул и вернулся под одеяло.

«Дориан говорил, что у вас очень сложные отношения. Именно это обстоятельство и давало повод для моего недоверия к вам».

Слова стали проявляться почти мгновенно.

«Мой брат жуткий собственник. Он всегда ревновал ко мне отца и обвинял меня во всех смертных грехах. Это не более, чем детский эгоизм, который я никогда не воспринимал всерьез. Если вы заметили, я намного старше его, мне сорок один год. Когда родился Дориан, я уже давно вышел из подросткового возраста. Я склонен считать себя взрослым здравомыслящим человеком и вряд ли когда–то позволил себе опуститься до глупых войн с неразумным ребенком. Сейчас мы общаемся не так много потому, что слишком мало общих точек пересечения, но это не значит того, что Дориан мне не дорог. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство, и вы все–таки ответите на заданные мною ранее вопросы».

Гарри хмыкнул, Касиан был интересным собеседником, умеющим умело управлять диалогом.

«За раз Дориан не сможет получить необходимую порцию крови, предлагаю растянуть это на два–три приема. Нужно, чтобы кто–то контролировал процесс. Если он сам не справится с собой, то рядом должен быть тот, кто сможет вовремя остановить его. Предлагаемый мной вариант — единственный реально возможный в нашем случае».

Касиан несколько раз принимался что–то писать, потом тут же зачеркивал и начинал сначала.

«Хорошо, стоит, по крайней мере, попробовать. Его жажда может усилиться. Если это произойдет, то мы его запрем дома. Этот курс он закончит экстерном. За это время мы совместными усилиями решим эту проблему. Я буду крайне благодарен вам за вашу помощь».

Гарри поспешно написал:

«Я рад. Надеюсь, это поможет Дориану».

«Я тоже на это надеюсь. Если на сегодня мы все обсудили, то, думаю, вы будете не против того, чтобы я удалился сейчас досыпать остаток того, что можно назвать ночью».

«Думаю, что нам стоит провести это все в следующую поездку в Шабаш, то есть когда нас отпустят на каникулы. Снимите комнату в какой–нибудь местной гостинице. Спокойной ночи».

«Спокойной ночи. Приятно иметь дело с такими людьми»

Поттер отложил палочку, пергамент и чернила на тумбочку и задумчиво уставился на зачарованное окно. Завтра рано утром придется поставить на огонь еще несколько котлов. Восстанавливающее и витаминное зелье ему потребуется очень скоро.

 

Глава 23. Отец

Гарри с удивлением замер у окна гостиной, на стекле были красивые морозные узоры. Он не видел их с прошлой зимы и совершенно забыл, что существует такое природное чудо. Мальчик разочарованно вздохнул, слишком уж сильно в последнее время он уходил в свои мысли, совершенно не замечая окружающий его мир.

Волчелычное зелье было благополучно доварено два дня назад, так же как Восстанавливающее, Сонное, Витаминное и Успокаивающее. По словам профессора Мейера Гарри после принятия антидота пролежит в Лечебном крыле где–то около двух суток. Если Оборотное еще можно было продержать несколько дней под чарами стазиса, а потом доварить, то Сыворотка правды подобного отношения к себе не потерпела бы. Ему придется так или иначе кого–то просить о помощи.

Эдвин с Поттером принципиально не разговаривал. В Трапезном зале, когда Гарри все же появлялся там, Эрстед демонстративно уходил за стол к кому–нибудь из своих одноклассников. Альберт постоянно хмурился, задумчиво и оценивающе смотрел на Поттера и тоже ничего не говорил. Гарри же не хотел извиняться перед ними, он был уверен в собственной правоте, да и подслушанный разговор в комнате для умываний только подстегивал нарастание внутреннего раздражения.

Дориан был предельно вежливым, пару раз даже садился рядом с ним на занятиях, но все равно не делал никаких попыток сближения. Между ними будто была стена, через которую Гарри никак не мог пробиться.

Офелия, казалось, ничего не замечала вокруг, она каким–то образом умудрилась очаровать на кухне нескольких домовиков и теперь те охотно делились с ней выпечкой, часть которой у нее тут же изымал Стан. Она была уверена, что все происходящее сейчас — всего лишь временное и скоро все вернется на свои места.

Мирослава была куда проницательнее, чем ее подруга. Она прекрасно понимала, что в их отряде давно назрел серьезный конфликт, и если все это не попробовать разрешить в ближайшее время, то произойдет эмоциональный всплеск и группа просто–напросто расколется.

Пока Гарри нельзя было колдовать, он выбирался из своей лаборатории и приходил на тренировки, чтобы посмотреть за другими или принять участие в обсуждении стратегии. Нормально что–либо отработать не удавалось из–за постоянно сквозившего напряжения между ребятами. Беливук один раз не выдержала и вместо того, чтобы отрабатывать на Эдвине Связывающие чары, трансфигурировала из носового платка стул и поставила его в центр комнаты.

— Мне надоели ваши детские копания в песочнице! — громко заявила она. — Давайте попытаемся решить наши проблемы. Каждый из нас будет садиться на этот стул, а остальные же станут поочередно высказывать свои претензии и недовольства к находящемуся на нем.

Она сурово посмотрела на всех присутствующих.

— И чтобы это не превратилось в базар, сидящий на стуле должен молча выслушивать все, что ему говорят. Понятно? Нам нужно просто высказаться.

Первой кивнула Офелия, скорее всего, она сделала это автоматически, даже до конца не поняв того, что им предстоит. Альберт сначала наклонил голову к правому плечу, потом к левому и только после этих манипуляций сказал о своем согласии. Дориан насупился, несколько раз шаркнул ногой, сверкнул красными глазами и хищно улыбнулся, продемонстрировав Мирославе клыки, а потом, тяжело вздохнув, заявил, что он практически не против. Эдвин же опасливо покосился на Гарри, к которому у него и было больше всего претензий именно, а потом осторожно высказал одобрение идеи. Поттеру ничего не оставалось, как принять коллективное решение, хотя предстоящее немного пугало его. Он прекрасно понимал, что его самого вряд ли можно было бы назвать образцово–показательным другом. Поттер не раз ловил себя на том, что в нем чрезмерно много эгоистичного. Но одно дело понимать это самостоятельно, а другое услышать от своих друзей. Озвученную правду порой признать тяжелее, чем найденную самим.

— Так как я это придумала, мне и начинать, — Беливук грациозно села на не очень надежный по виду стул и выжидающе посмотрела на ребят, те в свою очередь уставились на нее.

— Мне, например, не нравится, что ты постоянно говоришь мне о том, что от мучного и сладкого можно поправиться. Я не такая дурочка, как кажусь, и прекрасно понимаю последствия… Например, после ужина больше четырех конфет не съедаю, — беззаботно высказала Офелия.

Именно комичное заявление цыганки помогло немного расслабиться и активно включиться в процесс.

В Беливук в основном не нравилось то, что она излишне любила всех учить и опекать. Она ни от кого ничего не требовала, но своими едкими замечаниями или грустными укорами воздействовала куда сильнее, чем командным рыком.

Второй на стул села Чермак. Девочка смущенно покраснела, когда ей напомнили о том, что некоторые манеры ей действительно стоило бы улучшить, а так же заняться воспитанием в себе терпения и усидчивости.

Стан решился быть третьим и, сев на стул, напряженно замер.

— Мне не нравится, что ты так и не научился отвечать за себя сам, — внезапно произнес Альберт. — Возможно, у вас с Гарри есть какие–то собственные тайны, в которые нас не посвятили, но все же, исходя из известного всем присутствующим, ты просто убегаешь, вместо того, чтобы как–то пытаться что–то исправить или изменить. Так нельзя, это тоже трусость! Своим поведением ты заставляешь нас теряться в догадках и наблюдать за тем, как мучаешься. Очень больно не иметь возможности ничего изменить.

— Я согласен с Грегоровичем, — тихо произнес Эдвин. — Такое ощущение, что ты несешь в себе всю мировую скорбь. На вопросы о происходящем не отвечаешь, любые попытки что–то узнать заканчиваются тем, что ты уходишь.

— Ты заставляешь всех нас так волноваться, — подтвердила Мирослава.

— А еще ты забираешь себе все булочки с вишневым джемом, — с детской непосредственностью заявила Офелия.

Все на нее странно покосились.

— А что? — нахмурилась она. — Для меня это насущная проблема.

— Дориан уже знает о моих претензиях к нему, — пожал плечами Гарри. — Мне нечего ему сказать.

Следующим место на стуле занял Альберт. Он с отстраненным выражением лица выслушал о том, что его хотели бы немного чаще видеть на грешной земле, а не витающим в облаках. Так же он спокойно воспринял заявление Эдвина о том, что ему не всегда нравится быть объектом для оттачивания его красноречия.

Эдвину же посоветовали быть собранней и меньше растрачивать себя по пустякам. Так же многим не нравилось его чрезмерно эмоциональные реакции на любые ситуации и порой детское поведение. Он сдержано кивал на все замечания.

Когда пришла очередь Гарри, он очень занервничал. Кажется, такого внутреннего напряжения мальчик не испытывал даже тогда, когда сдавал экзамены в конце прошлого года.

— Ты эгоист, — прямо заявил Эрстед. — Мы помогаем тебе, как можем, и принимаем твои проблемы близко к сердцу. Ты просто параноик. Стоит напомнить тебе о том, что ты предлагал нам несколько раз оставить нашу дружбу в прошлом. Рассказывал о себе всякие страшные истории, давал газеты с глупыми статейками и даже продемонстрировал нам своего опекуна. Мы не оставили тебя и не оставим и в будущем, но твое недоверие просто убивает на корню какие–либо порывы. Я понимаю, что где–то с нашей стороны могло бы быть больше усилий, но лично мне не приходило в голову искать в книгах выход из твоей ситуации. Кстати, кукла–шпион, над которой я и работал, так и не получилась.

Гарри виновато посмотрел на него. Он совершенно забыл, что до сих пор носит практически незаметные серьги, что подарил ему Эдвин для того, чтобы не позволить Снейпу или кому–либо еще стереть его воспоминания. И он ездил вместе с ним на Рождество в дом к его опекуну, надеясь, что может хоть каким–то образом помочь Поттеру в противостоянии с зельеваром. Мальчик понял, что все–таки был во многом не прав.

— Мне не нравится, что ты берешь всю ответственность на себя, — продолжил Альберт. — Ты совершенно уверен в том, что только сам можешь справиться со своими проблемами. Это не всегда так. Мы можем поддержать тебя. Когда словом, когда делом.

Трещинки на каменном полу вызвали у Гарри крайнюю заинтересованность, и он чуть опустил голову, чтобы их лучше рассмотреть, а не потому, что щеки пылали от стыда. Грегорович всегда направлял словом, что–то подсказывал или помогал посмотреть на ситуацию с другой стороны. Он был замечательным человеком.

— Эммм… — промямлил Дориан. — У меня вообще к тебе нет претензий, и я вообще считаю, что ты прав. Мы могли бы сделать для тебя гораздо больше, но не сделали. Это наша вина и только наша. Правда, я до сих пор не представляю с какой стороны подступиться к морокам и Гласу. Если было бы больше каких–то зацепок…

Поттер широко улыбнулся ему. Даже несмотря на то, что они так сильно отдались друг от друга, Стан до сих пор лучше всех понимал его. Без его открытой поддержки и прежних беззаботных шуток было тоскливо и как–то неуютно. Ему хотелось, чтобы все поскорее пришло в норму.

— Мне кажется, что Гарри стоит чуть больше отдыхать, — заметила Мирослава. — Иногда он бывает очень рассеянным. Например, совершенно не замечает, как на него смотрит директор. И еще, я давно его не видела за фортепиано. Хм… Пожалуй, мне больше нечего добавить.

Офелия наколдовала себе подушку и по–турецки уселась на нее.

— Откровенно говоря, у меня есть несколько претензий. Во–первых, почти все добровольно отданные мной конфеты он скармливает своему псу. Против Гримма я ничего не имею, но считаю, что радовать себя сладостями просто необходимо, для собак подойдут и косточки! И еще, почему ты пошел спасать Дориана в одиночку? Мог бы сразу сообщить через перстень, что что–то не так. Вместе — это значит вместе во всем. Не забывай это.

Гарри согласно кивнул.

Мирослава хлопнула в ладоши.

— Надеюсь, теперь вам всем стало легче, хотя вы так и не высказались полностью, но я рада, что часть ваших обид осталась позади. Теперь, может быть, вернемся к тренировке?

— Изверг, — пробурчал себе под нос Эдвин.

— Я все слышу! — отозвалась Беливук.

Она, пока Гарри не мог работать вместе с ними, взяла на себя роль руководителя отрядом. Строить ребят у нее получалось отлично. Они ее слушались с первого слова.

Поттер с улыбкой развернул шоколадную лягушку. Профессор Мейер завтра должен будет закончить приготовление противоядия. Возможно, теперь все пойдет на поправку. Касиан уже начал готовиться к их встрече в Шабаше. Дориан еще не знал, что его ожидает. По мнению брата, Стан ни за что не согласился бы на что–то настолько рискованное. Мальчик был склонен с ним согласиться.

— Знаете, ребята, мне действительно потребуется ваша помощь. На этот раз в лаборатории…

* * *

В Лечебном крыле постельное белье было накрахмаленным и каким–то жестким. В маггловской больнице всегда пахло хлоркой, тут же — травами, особенно сильно пихтой. Палаты Лечебного крыла были самыми теплыми комнатами во всей школе, они всегда располагали ко сну.

Господин Мейер поставил высокий сосуд на тумбочку и приглашающим жестом указал на него Гарри. Мальчик хмуро кивнул и осторожно понюхал жидкость. Ничего особенного: легкий аромат душицы и шалфея. От зелья шел пар и сворачивался в воздухе спиральками. Поттер храбро поднес фиал ко рту и сделал большой глоток. Жидкость ледяной волной прокатилась по его телу, казалось, что он пьет сам холод, несмотря на то, что зелье было только что снято с огня. Последние глотки дались с трудом.

— Спасибо, — прохрипел мальчик и попытался откашляться.

Зельевар погладил мальчика по голове и помог улечься в кровать.

— Все нормально, так и должно быть. Крайне неприятное зелье, я понимаю тебя, — Мейер укрыл своего ученика толстым одеялом. — Через какое–то время может стать больно. Если станет совсем невыносимо, ты можешь кричать или стонать. На комнату наложены Заглушающие чары. Я понимаю, что ты вряд ли хотел бы, чтобы кто–то узнал о твоей слабости, хотя лично мне проявление боли не кажется чем–то неправильным или достойным осуждения. Скоро все будет хорошо. Вот поправишься, будем с тобой готовить Отвар Лагневского. Им отхаживают совсем маленьких детей после операций. Очень сложное зелье и безумно полезное.

— Интересно… — тихо прошептал мальчик.

В районе солнечного сплетения стало сильно тянуть. Примерно такое же чувствовалось при аппарации, но тогда это длилось несколько секунд, а сейчас ощущения никуда не исчезали.

— Хочешь, я останусь? — с грустной улыбкой предложил профессор.

— Не стоит, — качнул головой мальчик. — Одному проще.

Он сейчас стеснялся бы перед профессором своей несдержанности. Боль уже начала выкручивать его тело.

— Если можно, то пустите сюда моего пса…

Мейер кивнул и вышел из палаты. Теперь странная спазмирующая боль перешла куда–то в район грудной клетки. Он даже не заметил, когда Гримм появился в палате мальчика.

— Все хорошо, — постарался как можно увереннее произнес Гарри. — Боль терпимая, правда, немного холодно.

Пес забрался под одеяло и растянулся на мальчике, пытаясь согреть его своим теплом.

— С тобой так уютно, — прошептал Поттер. — Правда, мне кажется, что этот холод у меня внутри. Зачем меня отравили, Сириус? Зачем?

Сознание постепенно окутывало какое–то оцепенение, привычный контроль стал оставлять мальчика.

— Знаешь, в моей жизни все так непросто, — еле слышно произносил он. — Почему–то сложности сваливаются на меня одна за другой. Я устал…

Пес осторожно ткнулся носом в шею мальчика.

— Я так хотел бы, чтобы ты был человеком. Иногда я забываюсь и думаю о тебе исключительно как о собаке. Так ведь нельзя. Правда?

Холод начал медленно поглощать боль, казалось, он проникал всюду, в каждую клеточку организма. Гарри никогда так не было холодно, даже тогда, когда он тянул через лес носилки с пострадавшим Михалом.

— Мне кажется, я сейчас совсем замерзну, — с каким–то отчаянием в голосе произнес мальчик.

Поттер высвободил руки из–под одеяла и провел ими по своему лицу.

— Почему я ничего не чувствую, Гримм? Почему? Меня больше нет?

Пес вздрогнул и серьезно посмотрел на начавшего бредить мальчика. Гримм несколько раз покосился в сторону двери, а потом решительно встал с кровати, спрыгнул на пол и превратился в человека.

Сейчас он практически ничем не напоминал того болезненно выглядящего человека с многочисленных министерских листовок. Сириус теперь был коротко стриженым блондином. Каждый месяц Гарри придумывал что–то новое, когда колдовал над ним. Один раз он сделал такую же прическу как у Малфоя, за это крестник чуть ли не получил проклятье облысения.

Блек наложил на дверь несколько запирающих заклинаний, а потом присел на кровать, закутал Гарри в одеяло и прижал к себе, как маленького. Тело мальчика очень сильно дрожало, он несколько раз простонал и что–то неразборчиво прошептал. Сириус отвел челку со лба мальчика в сторону и провел пальцем по его шраму. Джеймс никогда не был таким ранимым и беззащитным. Он был любимым ребенком, возможно, даже немного избалованным своими родителями.

— Теплый, — пробормотал Гарри, прижимаясь еще сильнее.

— Да, — шепнул Сириус, почему–то ему на глаза стали наворачиваться слезы. — Отдыхай, малыш.

В голосе крестного была неподдельная нежность и забота. Никто так не обращался к Гарри, ему казалось, что на это способны только родители. Они дарят покой своим детям, показывают, что в мире может быть много всего светлого и радостного. Гарри внезапно понял, почему он не стал таким, как Том. Его тетка безумно любила Дадли, и он изо дня в день наблюдал это, понимая, что даже жесткие и жестокие люди способны на что–то настоящее и теплое. Поттер всегда надеялся, что наступит такой день, когда кто–то придет, защитит его и скажет, что он нужен, что его любят. Внутри все было холодным, но эта внешняя теплота согревала. Хотелось плакать и смеяться.

— Все будет хорошо. Я обещаю. Тебя больше никто не обидит.

Будто бы горячая волна взорвалась внутри, холод стал отступать. Магия медленно начала движение по сосудам мальчика. Гарри не мог понять, как раньше мог жить без этих ощущений, как не чувствовал, что лишился чего–то столь важного на такой долгий период. А потом очень сильно захотелось спать. Мальчик расслабился на руках мужчины.

— Папа, я немного посплю, — сонно пробормотал он.

Сириус осторожно вернул Гарри в постель, а потом лег рядом и прижался к нему. Он не замечал, что все еще продолжает плакать.

Дверь в палату с тихим скрипом открылась. Блек испуганно вздрогнул, понимая, что не успеет обратиться назад в пса.

В комнату вошел Каркаров, он выглядел ничуть не удивленным присутствием постороннего.

— Как Гарри? — поинтересовался директор.

— Недавно уснул.

Каркаров кивнул и достал из кармана часы на цепочке.

— Где–то часа через три у него может опять подняться температура, — с тяжелым вздохом произнес он. — Нормально он будет чувствовать себя только к завтрашнему утру. Я позабочусь о том, чтобы вас не побеспокоили до завтра.

Сириус удивленно посмотрел на него.

— А утром меня отправят в Азкабан? — страха не было, только обреченность.

Директор на него уставился как на умалишенного.

— Тебе туда так хочется?

— Вообще–то, нет.

— Тогда к чему такие глупые вопросы? Я мог бы отправить тебя туда в тот день, когда Гарри притащил тебя в Дурмстранг.

Мальчик во сне завозился и теснее прижался к Сириусу.

— Вы все время знали обо мне?

— Да, конечно.

— Тогда… Почему и зачем?

На дверь наложили еще несколько защитных чар.

— Хоть он и ребенок, но далеко не глупый мальчишка. Я знал, что Снейп выбил зачем–то право на посещение Азкабана. Потом сбегаешь ты, и в тот же день Гарри приводит тебя сюда в совершенно невменяемом состоянии. Конечно, как я понял, что–то произошло в поместье его опекуна, но ничто не могло так эмоционально истощить, как воздействие дементоров. Да и ты периодически принимаешь свой человеческий облик, о чем мне немедленно и сообщает замок. Дурмстранг доверяет тебе, — в комнате повисла тишина. — В Хогвартсе преподаватели патрулируют коридоры, вылавливая нарушителей и контролируя порядок, тут же сам замок следит за детьми. Самое важное он тут же передает мне, правда, почему–то говорит о чем–то уже совершенном. Никак не научу его предотвращать неправильные поступки.

— А вы доверяете мне?

— Вполне, — кивнул Каркаров. — Я знаю, что тебя не было среди Пожирателей, и что ты не причинишь мальчику боли.

— Спасибо, — шепнул Блек.

— Да было бы за что, — махнул он рукой. — Но стоит понимать, что попадаться на глаза кому–то другому до сих пор небезопасно. Если тебя поймают, ты останешься один на один с дементорами.

— Я это понимаю, именно поэтому и благодарю.

— Отдыхайте, завтра в восемь я приду сюда еще раз. Сейчас я запечатаю палату снаружи, — Каркаров уже взялся за дверную ручку, когда оглянулся назад. — Ты сейчас не похож на себя с листовок, так что если кто–то тебя случайно обнаружит в школе, то говори, что ты тайный охранник мальчика, работаешь на Дамблдора. Пожалуй, в этот бред я бы и сам поверил, а пока будут проверять эту информацию — беги.

— Спасибо еще раз.

— Не за что же, — так же отстранено отмахнулся Каркаров. — Передай Гарри мое предложение провести Рождественские каникулы у меня дома. Ты тоже приглашен.

Дверь захлопнулась быстрее, чем Сириус что–то смог сказать. По всей видимости, на должность директоров школ брали только очень странных людей. Вполне вероятно, склонность к безумству была профессионально определяющим качеством.

Сириус крепко обнял мальчика и поцеловал его в макушку. Гарри во сне что–то пробормотал и счастливо улыбнулся. Блек пригладил волосы крестника. Возможно, ему кажется, что он сейчас со своей семьей, тогда пока у него есть несколько часов на иллюзию того, что он спит в заботливых объятиях родного отца…

* * *

Том был уверен, что никто не проводил столько времени в школьных архивах, как он. Огромное количество пыльных подшивок газет было разобрано и прочитано с особой тщательностью. Так же он пролистал множество архивных томов, в которых были зафиксированы все имена студентов, поступивших в Хогвартс. Нигде не встречалось фамилии Реддл. Оставался вариант, что его отец обучался в Дурмстранге или Шармбатоне, но достать списки студентов этих школ было практически невозможно, да и не особенно верилось, что искать следовало именно там.

Вначале поиски разжигали в нем исследовательский азарт, теперь же они утомляли и отнимали слишком много времени, которое можно было потратить на изучение книг из Запретной секции. Тома привлекала сила, потому что только она позволяла диктовать свои правила и подстраивать жизнь окружающих под себя. А еще он страстно хотел достичь бессмертия.

На его взгляд, самое нелепое, что может произойти с человеком — это смерть. Каждый приходит в этот мир для чего–то, но почему–то к тому возрасту, когда он набирается каких–то знаний, уже необходимо на покой. Что за смысл подобного существования?

Реддл нежно погладил свой значок старосты, теперь власть у него была еще и формальной. Утвердиться на своем факультете оказалось на редкость легко. Что в приюте, что в Хогвартсе все боялись боли и невозможности доказать свершившееся нападение. Так же нужно было делать вид, что он действительно считал магглов грязными животными, неспособными на что–то действительное серьезное и умное. Он презирал обычных людей не за ум или развитие технологий, а за слабость и отказ признания его силы и исключительности.

Кажется, Том знал все родословные куда лучше любого слизеринца, кстати, это был еще один пункт, по которому он выгодно выделялся среди своих однокурсников. Единственной зацепкой для альтернативных поисков было змееязычие. Слишком мало на свете людей обладало подобными способностями. Единственный известный в Англии — Салазар Слизерин. Определение того, кто же был его потомками, казалось задачей практически непосильной.

Во время подобных поисков, он нашел возможность стать бессмертным. Все что требовалось для этого — убить. Именно в этот момент в душе происходит надлом и ее часть можно с легкостью отделить, вложив в какой–то материальный предмет. Но какой смысл создавать что–то единичное? Это ненадежно и непрактично. Эту вещь могут случайно обнаружить, а затем повредить или уничтожить.

Слизнорт не исключил возможности создания нескольких крестражей чисто технически, но его пугала мысль о способе. Тому он казался очень глупым человеком, неспособным увидеть всех открывающихся перед ним перспектив. Какое значение имеет чья–то смерть, когда на кон поставлена твоя собственная жизнь? Кто–то скажет, что это неправильно. Ну и что? Кто когда играл по правилам и жил по ним?

В глазах многих Дамблдор выглядел светленьким, чистеньким, с доброжелательной улыбкой, намертво приклеенной к лицу, а на самом деле являлся наиотвратительнейшим человеком из всех, кого только доводилось встречать мальчику. Он смотрел на Тома так, будто бы видел в нем что–то мерзкое, темное. Реддлу уже было все равно. Единственное, что не мог забыть юноша, как на втором и третьем курсах просил разрешения остаться в школе. Но директор Диппет, по настоянию Дамблдора, всегда отказывал ему, им не хотелось создавать прецедент. Возможно, преподаватель трансфигурации просто боялся, что Том слишком много сможет найти в библиотеке, в Запретной секции.

Реддл никогда не забудет, что чувствовал, выйдя из поезда на вокзале Кингс — Кросс после второго курса. Всем было прекрасно известно, что наравне с магической войной шла и маггловская. У Тома не было родителей, чтобы искать у них хоть какой–то видимости защиты, средства для существования так же отсутствовали. Количество детей в приюте, в котором он ранее жил, резко увеличилось. В Великобритании многие стали скупать продукты про запас, все жили в постоянном напряжении и страхе. Том тоже боялся, хотя и никогда и никому не признавался в этом. Все, что ему оставалось, — это считать дни до возращения в школу.

После четвертого курса ситуация в стране стала еще хуже. Голода не было, но еды в приюте не хватало, спонсорская поддержка заметно сократилась. Ребятам приходилось заниматься воровством. А в августе начались бомбежки. Том каждую ночь ставил вокруг своей кровати щитовые чары, защищающие от физических предметов. Огонь он не смог бы задержать, а вот уберечься от камней или стекла вполне мог помочь. Сентябрь стал его спасением.

После этого он задумался о том, как легко мог погибнуть. Если бы ему сказали: или умрешь ты сам, или убьешь кого–то, без сомнений, Том сразу же выбрал бы второе. Он хотел жить и не видел в этом ничего зазорного. Себя Реддл мыслил исключительным существом и считал, что с его смертью мир многое потерял бы.

Другие магглорожденные, возвращавшиеся в школу, выглядели при этом весьма потрепанными и уставшими, но у них дома среди всего творившегося хаоса была поддержка, а Тому в какой раз приходилось оставаться один на один со всеми проблемами и страхами. Он проклинал своего отца, который посмел связаться с женщиной не своего уровня. Если бы не его ошибка, совершенная много лет назад, то, возможно, он родился бы у волшебницы, которая не отправляла бы его голодать в приют каждое лето. Несовершенство маггловского мира стало еще одной каплей в копилку ненависти к магглорожденным.

В начале пятого курса Том, воспользовавшись своим умением говорить на серпентанго, открыл Тайную комнату, на разгадывание секрета которой ушло несколько лет. К сожалению, уроки для чрезмерно зарвавшихся грязнокровок и полукровок пришлось отложить из–за того, что начали обсуждать вопрос о закрытии школы. Хорошо, что был Хагрид, на которого так удачно получилось все свалить. Профессор Диппет только обрадовался возможности переложить на кого–то ответственность за нападения. Не так давно Попечительский совет заговорил о том, что Хогвартсу нужен другой директор.

После смерти Миртл, кошмарной девчувшки из Когтервана, Редлл ничего не почувствовал, хотя она умерла по его вине. Вообще никакого чувства вины, о котором так любят писать авторы дешевых бульварных романах. Юноша даже удивился странной внутренней пустоте.

В одной из газет Том наткнулся на маленькую статью о том, что некто Морфин Марволо Гонт несколько раз напал на магглов и применял к ним различные виды порчи. В основном его жертвами становились завсегдатаи паба в Литтл — Хэнглтоне, теперь по новому министерскому закону за подобное поведение ему будут грозить несколько лет заключения в Азкабане, а не как раньше — один месяц в Министерской тюрьме.

Глаза мальчика зацепились за Марволо в имени волшебника. Возможно, это не имело никакого смысла, но рискнуть хотелось. До конца пятого курса он уверился в том, что ему просто необходимо найти этого человека.

Когда учебный год наконец–то закончился, Том, вместо того, чтобы сразу поехать в свой приют, вызвал Ночной рыцарь и, заплатив семнадцать сиклей, до этого ловко вытащенных из сундука зазевавшегося первокурсника, отправился в Литтл — Хэнглтон.

Его встретила небольшая деревенька с разномастными по качеству строениями. На главной улице дома теснились друг к другу, около каждого из них стояли таблички с номерами и фамилиями хозяев. Ничего скрытого магией Том не заметил, вряд ли кто–то прятал свое жилище чарами Фиделиуса. Подошли бы обычные защитные и магглоотталкивающие.

Из паба вывалился раскрасневшийся очень пьяный мужчина, который сжимал в руке большую бутыль из темного стекла, заполненную до половины какой–то жидкостью, скорее всего, дешевым виски.

— Извините, сэр, — вежливо обратился Том, хотя он испытывал сильнейшее отвращение к этому невзрачному пропитому человеку. — Вы не могли бы подсказать, где я мог бы найти Марволо?

Пьяница настороженно посмотрел на юношу, потом нахмурился и сел на ступеньку.

— Единственный, кого я знаю с таким именем, жил за деревней. Нелюдимый он слишком и, хочу я тебе сказать, отвратительный человек… Сумасшедший, как и вся его семейка.

Реддл нахмурился, но решил, что лучше пока что промолчать. Проучить этот кусок грязи он всегда успеет.

— Вы не подскажете, как найти их дом?

Мужчина чуть покачнулся и чуть ли не завалился на бок, при этом расплескав часть содержимого бутылки. Он начал бормотать себе под нос ругательства, а потом, будто бы очнувшись, вновь перевел взгляд на парня.

— Сейчас иди вперед до самого конца улицы. Она тут центральная, через всю деревню проходит. Самый крайний дом с красный крышей, тебе надобно за него завернуть и идти по тропинке. Не доходя поместья сквайров, увидишь его апартаменты.

— Спасибо за помощь. До свидания, сэр, — Том чуть поджал губы, но его вежливый тон ничуть не изменился.

Пьяница что–то неразборчиво пробормотал, с трудом встал и поплелся в противоположную от паба сторону.

Том быстро преодолел дорогу до конца деревни, но когда перед ним появилась тропинка, замедлил шаг. Сердце внутри ухало, и мальчик поймал себя на том, что он очень уж волнуется.

Впереди показалось огромное поместье, и юноша начал крутить головой по сторонам, силясь увидеть хоть какие–то еще постройки. Никаких домов он не видел поблизости. Чуть пройдя вперед, среди высокой, давно не кошеной травы, Реддл заметил перекошенную лачугу, больше походящую на заброшенный сарай.

Тяжело вздохнув, юноша направился к нему. К деревянной, обветшалой двери большими ржавыми гвоздями была прибита змея. Том решительно вошел внутрь и замер. Сравнивая здание с сараем, он покривил душой. Место, в котором он оказался, больше походило на хлев. С потолка свисала плотная седая паутина, на столе и полках был толстый слой пыли, на полу и в особенности по углам комнаты валялись заплесневевшие, а местами и гниющие объедки.

Около дальней стены находился затопленный камин, рядом с ним стояло старое кресло, в котором сидел мужчина со спутанными грязными волосами и такой же кошмарной бородой. Казалось, что он был мертв. Но когда тот резко вскочил из кресла, держа в одной руке нож, а в другой волшебную палочку, оказалось что тот мертвецки пьян. Мужчина повалил несколько пустых бутылок, что стояли рядом с ним. Они со звоном покатились по полу.

— ТЫ! — взревел мужчина. — ТЫ!

Нож в руке безумца опасно блеснул, когда он кинулся на своего гостя. Том лишь хмуро посмотрел на него и произнес на змеином языке короткую команду с повелительными нотками в голосе:

— Стой!

Мужчина затормозил и врезался в стол — на пол посыпалась заросшая плесенью посуда. Повисло долгое молчание, гость и хозяин разглядывали друг друга. Нарушил молчание хозяин:

— Ты говоришь на нем?

— Да, я на нем говорю, — ответил Реддл. Он вступил в комнату, отпустив дверь, и та захлопнулась за ним.

Том чувствовал лишь глубокое отвращение. В школе только лишь некоторые избранные были посвящены в то, чьим потомком является Реддл. Перед фамилией Слизерин они испытывали трепет, величие рода основателя вызывало восхищение. И что он теперь видит? Грязного, опустившегося бродягу, который не достоин даже произносить своими устами фамилию предка, чтобы не надругаться над его памятью.

— Где Марволо? — с усталостью спросил Том.

— Помер, — просто ответил хозяин дома. — Помер много годков назад, а то как же?

Реддл нахмурился и снова перешел на змеиный язык, человек перед ним нравился ему все меньше и меньше. Хотя что может быть сильнее дикого отвращения?

— Кто же тогда ты?

— Морфин, кто же еще? — такой же шипящий ответ.

— Сын Марволо?

— Ясное дело, сын, а…

Мужчина отбросил волосы с грязной физиономии, чтобы получше вглядеться в Реддла, и Гарри увидел на пальце его правой руки кольцо с черным камнем.

— А я тебя за маггла принял, — прошептал Морфин. — Здорово ты на того маггла смахиваешь.

В районе живота появилась какая–то сильная тяжесть, как при сильном волнении. Его затошнило. Такое уже было один раз, когда он открывал Тайную комнату. Но в тот момент он испытывал сильное нетерпение. Теперь же это было волнение и предчувствие чего–то плохого.

— Какого маггла? — резко спросил Реддл.

— Маггла, в которого сестра моя втюрилась, он тут в большом доме при дороге живет, — сказал хозяин дома и неожиданно сплюнул на пол между собой и гостем. — Ты на него здорово похож. На Реддла. Только он теперь постарше будет, нет? Постарше тебя, коли присмотреться…

Вид у заросшего мужчины был слегка пьяноватый, его пошатывало, чтобы удержаться на ногах, он цеплялся за край стола.

— Он, понимаешь, вернулся, — глупо прибавил Морфин.

Том пристально, оценивающе посмотрел на него. Затем он придвинулся поближе к Морфину и спросил:

— Значит, Реддл вернулся?

— Ага, бросил ее, и правильно, гнида такая, мужа ей подавай! — сказал Морфин и снова плюнул на пол. — Обобрала нас, понял, перед тем как сбежать! Где медальон–то, а, медальон Слизеринов, где он?

Том не ответил. Морфин снова распалился, взмахнул ножом и закричал:

— Осрамила нас, потаскушка! А ты–то кто таков, заявился сюда, с вопросами лезешь? Все уж кончилось, нет, что ли?.. Все кончилось…

Раздражение переросло в ненависть, и Реддл, направив палочку, прошептал:

— Империо!

Глаза мужчины закатились, а лицо приняло отстраненно–мечтательный вид.

— Не сопротивляйся мне!

Дождавшись кивка, Том произнес заклятие:

— Легилимент!

Перед глазами юноши замелькали картины.

Мужчина сидел на лавочке во дворе и курил. Недалеко от него расположилась женщина, читавшая детям сказки.

— Я тоже выйду замуж за сильного волшебника? — радостно прощебетала маленькая девчушка.

— Возможно, — грустно улыбнулась ей женщина.

Мужчина резко встал и дал ей затрещину, а потом повернулся к дочери:

— Если не найдется достойный кандидат до того, как тебе исполниться двадцать лет, а чистота его крови должна быть как наша, то выдадим тебя за брата! Род должен продолжаться!

Мальчик звонко засмеялся, но этот смех был каким–то злым, издевательским.

— Но он же не великий волшебник! И он же брат. В сказке по–другому! — упрямо вскрикнула девчушка.

Отец резко схватил ее за руку и отшвырнул на траву.

— Сквиба несчастная, как ты посмела мне перечить! Я так живу, и ты так будешь жить! Вот подожди, накажу я тебя.

Волшебная палочка оказалась направлена на ребенка.

— Круцио!

Девочку закрыла собою мать. Она резко осела на землю и закричала во весь голос, а потом стала молить своего мужа Марволо остановиться. Но тот продолжал пытку до тех пор, пока девочка не отбросила отца стихийной магией назад на скамейку. Вместо того, чтобы разозлиться, он счастливо засмеялся.

— Ничего, Меропа, может, ты на что–то еще и сгодишься.

Мальчик же неотрывно наблюдал за плачущей сестрой и дрожащей матерью. Ему нравилась эта картина.

Воспоминание изменилось.

Большой котел лежал у ног Меропы, а она сама была прижата к шершавой стене дома. Ее брат нависал над ней, его глаза блестели от азарта и предвкушения, а дыхание было частым, как после долгого бега.

— Морфин, что ты делаешь? — испуганно спросила она.

Девушка была практически лишена красоты: ее лицо не имело никаких выразительных черт, глаза чуть косили в разные стороны, кожа обладала чрезмерной бледностью, а волосы выглядели слишком сухими и неживыми. Том отметил про себя, что единственное, с чем ей относительно повезло — это с фигурой.

— Перестань ломаться, — прошипел ей на ухо брат. — Замужество тебе не светит, так что чем быстрее мы начнем жить, тем раньше родишь.

Меропа вжалась в стену и попыталась оттолкнуть от себя брата.

— Перестань! Остановись!

— Потом будет хуже! — пообещал он ей.

Из дома выскочил Марволо, он размахивал руками и грозил им волшебной палочкой.

— Ах ты потаскуха, висишь на собственном брате! Что, не терпится? Никакой добродетели и понятия о чести! Ничего, не пристрою тебя за какого–нибудь богатенького чистокровного, за Морфина и отдам. А пока отучу тебя по мужикам шляться!

Мужчина резко подлетел к ней и, схватив за горло, начал душить. Девушка даже не сопротивлялась, ее взгляд был слишком обреченным, казалось, она ничуть не возражает против смерти.

Морфину нравится вид задыхающейся сестры, ему нравится ее боль. Только в такие моменты она становится для него по–настоящему прекрасной.

Следующее воспоминание ничуть не лучше прежних.

Морфин из окна смотрел на Меропу. Она сидела в тени дерева и наблюдала за забором, будто ожидая кого–то. В руке Морфина шипела змея, и он постоянно отвлекался на нее, заставляя замолчать.

Когда мимо них проскакал юный всадник, Меропа оживилась. Ее некрасивое лицо будто бы осветилось изнутри, она широко счастливо улыбнулась, будто бы получила подарок. Эти реакции заметил ее брат, который, дождавшись, когда она уйдет спать, сразу же направился в деревню — заколдовать сына сквайров, чтобы Меропа никогда не забывала кому принадлежит. Морфин был сильнее и искуснее любого маггла… Пока он заставит его покрыться сыпью, а вот потом…

Том поспешно прервал просмотр воспоминаний. Слишком уж мерзкими и неприятными они были. В жилах матери, а не отца, текла магическая кровь. Реддл был разочарован.

Хозяин дома сидел около его ног и предано смотрел на него, как какой–то попрошайка.

— Отдай мне кольцо!

Морфин тут же снял с пальца то, что считал семейной реликвией, и с охотой передал его Тому. Это вызвало новую волную омерзения. И это наследники великого рода Слизерина? Страшные и больные на голову психи? Как такое вообще возможно!

— Жди меня здесь, — последовал приказ.

Юноша решительно покинул дом, прихватив с собой волшебную палочку Морфина, и направился в дом своего отца. Как пройдет их разговор и чем он закончится, будет зависеть напрямую от оказанного ему приема.

Стучать Том решительно отказался, простой Аллохоморой он открыл дверь и вошел в шикарно обставленное поместье. Откуда–то справа доносились тихие позвякивания и звуки разговора.

— …конечно, не стоило им продавать столько молока! А то ты не знаешь семью этих Бетер…

Пожилой мужчина резко замолчал и удивленно воззрился на вошедшего в столовую. Том даже не посмотрел на него, единственный, кто его интересовал — это красивый мужчина, который сидел к нему вполоборота. Реддл однозначно унаследовал от него внешность, даже больше, он был практически его копией.

— Кто ты? — с визгливыми нотками поинтересовалась пожилая женщина.

— Я Том Марволо Реддл, сын Тома Реддла и Меропы Гонт, — вежливо произнес юноша, внимательно следя за находящимися в комнате.

Ничего, кроме сильного шока, невозможно было различить на их лицах.

— Ты мерзкий мальчишка! Сын этой… этой… этой ведьмы! За поместьем явился? Так вот вам, — мужчина, что был его отцом, показал ему две больших фиги. — Все моей с Сессилией дочери достанется! Не получите вы ничего и можешь передать этой своей колдунье!

Том усмехнулся и сжал в руках палочку Морфина.

— Я бы с радостью ей сказал бы это, да вот только умерла она, как только родила меня. Я рос в приюте.

Безразличие… Ни капли жалости, радости, сочувствия. Все годы его тщетных поисков и мечтаний, чтобы придти сюда, к этой пустоте и ничтожности.

— Ты не нужен тут, мальчик. Убирайся лучше сам, пока мы не помогли тебе. Прошлое в твоем лице тут никому не принесет благо. Сессилия и так не сразу простила Тома. Давай мы дадим тебе денег на обратный путь до дома? Уезжай и забудь, — пожилой мужчина говорил спокойным, обыденным тоном, будто бы стоял с ним в мясной лавке и говорил, какой кусок ему нужен для ужина.

Том–старший согласно кивнул. Он отвернулся от своего сына и упер свой взгляд в чашку, которую держал в руках.

Юноша покачал головой.

— Я все–таки думал, что вас не придется убивать, но… Вы сами все решили.

Сначала в них полетело обездвиживающее проклятия. Первым Том убил своего отца и прошептал заклинание для создание крестража. Это было… скорее неприятно, а не больно. Просто внутри будто что–то оборвалось, а эмоции стали не такими яркими.

Перстень Гонтов теперь принадлежал ему и хранил в себе его часть. Но этого было мало. До бессмертия дотянуться с помощью только одной вещи слишком глупо, а он очень умен, чтобы быть настолько беззаботным.

Том упал на колени и начал рыться в своей сумке. Учебники явно не подходили на роль будущих крестражей, перья и пергаменты тем более. Внезапно на самом дне он нащупал свой дневник, в том числе и с некоторыми записями по исследованию Тайной комнаты. Сейчас он не сможет ее больше открыть, но, возможно, чуть позже, через кого–то, василиска вновь можно будет выпустить. Дневник идеально подходил на роль крестража. Во имя бессмертия Тома был убит дед. По мнению Реддла, пусть и таким образом, его семья принесла ему хоть какую–то пользу. После того, как он убил бабушку, юноша сел на пол, почувствовав себя совершенно истощенным.

Столько лет было потрачено на поиски отца–волшебника, который просто не знал о его существовании. В мечтах Тома ему всегда были рады, его встречали с объятиями и извинениями. Маги никогда бы не отреклись от своих детей, на это способны только магглы. Просто так вычеркнуть из своей жизни частичку себя.

Реддл, пошатываясь, подошел к столу, пододвинул один из стульев к отцу и сел на него, прижавшись к еще теплому мужчине. Потом будто бы крадучись положил себе на плечо его руку и прижался своей головой к его плечу.

— Где же моя Страна Чудес, папа?

Мертвые всегда молчат, так что Том мог самостоятельно придумать любой ответ. Слишком сильная усталость одолела его. Он взмахнул палочкой и поставил Будящие чары, которые должны были сработать через пару часов.

Потом Редлл уйдет отсюда навсегда. Конечно, перед своим исчезновением он вернет Морфину его палочку, ту самую, которой и были совершенны убийства, сотрет память о себе и прикажет согласиться с тем, что преступления совершил он сам.

Но все это будет потом, а пока у него есть несколько часов на иллюзию того, что он спит в заботливых объятиях родного отца…

__________

Небольшая часть диалога между Морфином и Томом взята из 17 главы(несколько реплик).

Упражнение, которое проводит Мирослава «Горячий стул», чаще всего после этого проводят следующее упражнение «Золотой стул», смысл которого заключается в том, что каждый из участников говорит сидящему, что ему нравится в нем(во внешности и характере).

У Морфина психопатия (скорее всего, возбудимого типа).

 

Глава 24. Период странностей

Глава 24. Период странностей

Когда Гарри проснулся, было еще темно. Фланелевая больничная пижама прилипла к его телу, а он сам был прижат к кому–то тяжелой мужской рукой. Мальчик осторожно пошевелился и попытался открыть глаза, которые почему–то были слеплены. Поттер повел рукой по своему лицу, оно было мокрым от слез.

Гарри приподнялся на локте и попытался рассмотреть лицо лежащего рядом мужчины. Ему было интересно, кто остался с ним. Вроде бы, профессор Мейер ушел вчера, а больше было некому.

Мальчик с удивлением увидел, что рядом с ним спал Сириус. Видимо, копошения крестника разбудили его и тепер он тоже зашевелился на своем месте.

— Спи, Гарри, — сонно пробормотал Блек и притянул к себе Поттера. — Директор вернется только в восемь утра.

Последнее заявление возымело на мальчика обратный эффект. Он буквально подскочил на кровати и начал трясти за плечи крестного.

— Немедленно обращайся в пса! Тебя могут увидеть! — закричал Гарри.

Сириус попытался накрыться одеялом с головой.

— Поздно, Каркаров видел меня вчера.

— И что? — испуганно спросил мальчик.

— Ничего, — пожал он плечами. — Пригласил нас к себе на зимние каникулы. Я согласился.

Гарри чуть отполз в сторону и попробовал начать мыслить рационально. Каркаров не напал на Сириуса сразу же, как узнал его, но значит ли это, что он не сдаст его аврорам чуть позже? Почему–то вспомнились слова директора о человечности Гримма и о том, что Гарри следует его лучше беречь. Неужели он тогда уже знал о том, что рядом с мальчиком анимаг, а не обычная собака?

— Тебе стоит бежать! — воскликнул Поттер.

— Куда? — сонно раздалось из–под подушки. — Мы у Мерлина в заднице, с трех сторон море, а с четвертой очень опасный лес, который непонятно где заканчивается, — внезапно в голосе появилось чуть больше осознания. — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, — отмахнулся Гарри. — Интересно, против скольких авроров мы сможем выстоять?

Сириус отбросил подушку в сторону.

— Ты что, собрался бежать и скрываться со мной?

Поттер посмотрел на него как на умалишенного.

— Конечно же, да! — ответил мальчик и уселся по–турецки. — Нам нужно вывести из строя противника, лучше оглушить и связать, потом бежать в наше общежитие за мантией–невидимкой и теплыми вещами. Несколько дней проведем в лесу, а в выходные проберемся на торговый корабль и отправимся на нем куда–нибудь. После разберемся, что делать дальше.

Сириус привстал, провалил мальчика на кровать и улегся рядом.

— Спи, мой герой. Каркаров ничего мне не сделает, — Блек сладко зевнул. — Ты ему зачем–то нужен. Ради тебя он тут даже дементоров вместе с троллями примет, не то что беглого преступника. Тем более, он знал обо мне с самого первого дня и не почесался.

Гарри недоверчиво посмотрел на крестного.

— Ты слишком наивен. Почему ты ему веришь?

Блек поморщился и, видимо, окончательно распрощался со сном.

— Потому что нет у него причин отправлять меня в Азкабан. Понимаешь, совсем нет. Тем более, он догадался, что это ты вытащил меня оттуда.

— Откуда такие выводы? — скептически поинтересовался Гарри, в нем еще не улеглось желание куда–то бежать и что–то делать.

— Он догадался, что твое ужасное состояние было не только последствием пребывания в поместье Снейпа. Каркаров сопоставил твою эмоциональную истощенность с потенциальным воздействием дементоров и сделал выводы. Могу предположить, что он боится твоей силы куда больше, чем когда–либо боялся Волдеморта, — Сириус задумчиво посмотрел на своего крестника. — Я считаю, ты сильнее его, в смысле, сильнее Волдеморта.

Гарри отрешенно уставился на свои руки.

— В чем заключается сила, Сириус? — поинтересовался он. — Сила магии? Волдеморт может то, о чем я только слышал или догадываюсь. У меня теория, у него навык. Более того, я не хочу проводить над собой те же ритуалы, что и он. Они повлекут неминуемые изменения, но, безусловно, сделают меня еще более устойчивым к некоторым проклятиям.

— Ты сильнее его духом, — после небольшой паузы ответил Блек. — И я не считаю, что ты должен идти по его пути. У тебя есть свой. Я не знаю всей его биографии, но могу предположить, что около него никогда не было достаточно близких людей, только слуги или обожатели.

— Он сам никого не подпускал к себе, — покачал головой Гарри. — На самом деле он боялся, что это сделает его уязвимей или слабей. Душевная боль разрушает нас куда сильнее, чем физическая.

Сириус внимательно посмотрел на своего крестника.

— Тебе жаль Волдеморта? — спросил он с некой долей ужаса.

Гарри отрицательно покачал головой.

— Мне жаль Тома Реддла, мальчика из приюта, который искал своего отца–волшебника.

Мужчина нахмурился.

— Насколько я помню, Дамблдор говорил, что волшебницей была именно мать Волдеморта.

— Да, — кивнул мальчик, все так же не отрывая взгляда от своих рук. — Его отцом оказался маггл, это было первым потрясением, а вторым стало то, что он отказался принять его и признать, словно тот был ненужным мусором. Том имел право на любовь, которую не получал столько лет, находясь в приюте.

— Но его отказ еще не повод становиться чудовищем! — воскликнул Сириус.

— Конечно же, нет. Тем более, Том начал погружаться в Темные искусства до встречи с ним, но если бы его отец поступил несколько иначе, то, возможно, Волдеморта никогда бы не было.

— Он убил своего отца? — внезапно спросил Сириус.

— Да, — подтвердил Гарри. — После пятого курса, сразу после того, как тот сказал, что не нужен ему.

Пружины на кровати тихо скрипнули, Блек поднялся с постели и уставился в окно.

— Но это же чудовищно!

— Конечно, как и то, чтобы бросить своего сына, — пожал плечами Поттер.

— Ты убил бы Джеймса, если бы он так же поступил с тобой?

Гарри задумался.

— Не знаю, но думаю, что все–таки нет, — мальчик посмотрел на Сириуса. — Но однозначно в тот момент, когда я услышал бы, что не нужен ему, я бы почувствовал, что будто бы уничтожен, а потом, скорее всего, захотел бы причинить ему столь же сильную боль, что испытывал я сам. Сделал бы я это или нет, другой вопрос. Да и после вряд ли стал бы мстить. Я обычно смиряюсь с ситуацией и принимаю ее полностью. Но в состоянии аффекта я иногда совершаю такие поступки, о которых потом жалею долгое время.

— Например?

Мальчик протянул руки к крестному.

— Например, убийство Квиррелла. Может, ты и не видишь, но мои руки в крови. Подобное никогда не забывается.

За окном громко ухнула сова, резкий звук заставил Сириуса вздрогнуть.

— Гарри, мне кажется, что ты слишком… эээ… принимаешь тот инцидент близко к сердцу. У тебя не было выхода. Если на тебя нападают, то ты должен отвечать.

— Да, но всегда стоит задумываться о последствиях.

Сириус обреченно вздохнул.

— Твои рассуждения не совсем правильны. В обычной потасовке со сверстниками ты, несомненно, должен брать в расчет, как на них могут отразиться твои проклятия. В тот раз у тебя было два противника в одном теле. Волдеморт никогда не будет думать о твоей безопасности, он, наоборот, хочет тебя убить. В данном случае ты лишь оборонялся, пытаясь вывести противника из строя любым способом. Ты сражался за собственную жизнь. Я понимаю, что само по себе убийство — это ужасно, но иногда случается так, что иначе просто нельзя. Иногда жертвы нападения сами становятся агрессорами, это происходит на уровне инстинкта.

— Спасибо, — улыбнулся Гарри. — Я все никак не могу отпустить эту ситуацию и в который раз мысленно возвращаюсь к ней.

Блек снова улегся на кровать.

— Может, поспим еще немного, а?

Поттер взял с тумбочки часы.

— Думаю, что уже нет. Скоро придет директор.

— Жаль, — плаксиво произнес Блек. — Человеком быть куда удобнее, чем собакой. Правда, иногда в нормальном облике мне не хватает хвоста, он здорово помогает в выражении эмоций.

— У тебя есть мимика, — заметил мальчик.

— Это совсем не то. Не сравнивай мышцы лица и виляние хвостом. Это несопоставимые вещи!

— Что тебе мешает отрастить хвост в человеческой ипостаси? Мы как–то использовали подобные шуточные заклинания.

— Боюсь, меня не поймут, да и дырку в штанах придется делать. Одни проблемы, в общем.

— Не то слово, — улыбнулся Гарри. — Ты говорил, что директор пригласил нас к себе на Рождество.

— Ах, да. Может, наконец–то несколько дней проведу на двух ногах, а не на четырех лапах.

— И ты так просто согласен поехать к нему? Ты так сильно доверяешь Каркарову?

Сириус возмущенно фыркнул.

— Конечно же, я ему не доверяю! Он же бывший Пожиратель, но верю в то, что здесь не будет авроров, — Блек нахмурился. — Каркаров очень хитрый, скользкий и убедительный. Он занимался агитаторской деятельностью в свое время. Недолго, конечно, но все же. Многие признавали, что он был замечательным оратором, да и сейчас чувствуется, что язык у него подвешен. На самом деле, я никому вообще не верю.

— Даже Ремусу? — спросил мальчик.

— Ээээ… Я считаю, что он хороший, но не уверен, что на него можно положиться. Все крохи, которые он достиг в своей жизни, дались ему потом и кровью. Вряд ли Ремус мог бы рискнуть всем ради кого–то. В принципе, я не могу его судить за это.

— А мне доверяешь? — заинтересовано спросил Поттер.

— Тебе да, но ты ребенок, — Сириус нахмурился еще сильнее. — Только до сих пор не понимаю, каким образом ты вытащил меня из Азкабана.

Гарри зевнул и потянулся.

— Я просто попросил дементоров не мешать мне несколько минут, — бесхитростно объяснил мальчик.

Блек посмотрел на него как на сумасшедшего.

— И они согласились?

Мальчик хмыкнул.

— Как видишь. На самом деле, я думал, ты поинтересуешься подробностями побега гораздо раньше.

Сириус запустил руки в свои волосы.

— В этой школе совершенно невозможно остаться наедине. Даже в кабинете Ремуса я чувствую себя неспокойно. Собакой быть проще в подобной обстановке, но будучи псом особенно не поговоришь. Почему тебя послушались дементоры?

Гарри серьезно посмотрел на крестного.

— Я им заплатил.

Блек подскочил на своем месте и притянул к себе лицо крестника как можно ближе, пытаясь таким образом что–то разглядеть в нем.

— Душой? — в его словах был неподдельный ужас.

— Нет, — чуть отстранился мальчик. — Если бы дементор поглотил мою душу, то я бы сейчас был как растение, — Гарри перевел взгляд на стену. — Я отдал им на тот момент абсолютно все радостное и светлое, что было во мне.

Казалось, что на лице Сириуса за несколько минут сменилось множество выражений, которые передавали огромное количество эмоций, начиная от ужаса и заканчивая благодарностью.

— Ты мог сойти с ума! Да и сама идея сунуться в Азкабан безо всякого плана… Учись ты в Хогвартсе, ты, скорее всего, попал бы в Гриффиндор.

— Возможно, — пожал плечами мальчик. — Когда я шел к тебе в Азкабан, в голове была только одна мысль: спасти тебя. У меня же получилось использовать магию самой тюрьмы, когда мы в первый раз приходили к тебе со Снейпом.

— Спасибо тебе, я не знаю, смог бы я бежать оттуда в одиночку или нет. Скорее всего, сгнил бы там, как и все остальные.

— Я думаю, что смог бы. Ты по натуре борец, а желание мести и чувство несправедливости подстегнуло бы тебя.

Дальнейшее продолжение беседы стало невозможным из–за внезапно вошедшего директора. Обе волшебные палочки мгновенно оказались в руках мальчика.

— Доброе утро, — настороженно произнес он.

Каркаров озорно улыбнулся и поднял вверх руки, демонстрируя, что те пусты.

— Я один, со мной нет ни дементоров, ни авроров, ни членов персонала. Свое слово я держу.

Гарри внимательно посмотрел на директора.

— Какова плата?

Сириус закашлялся, стараясь скрыть таким образом распирающий его смех.

— Считай, что это мой личный вклад в предстоящую борьбу.

Гарри кивнул, явно удовлетворенный подобным ответом, но палочек из рук не выпустил.

— Вы приглашаете нас на все зимние каникулы?

— Да, — подтвердил он.

Что–то было не так. Это мысль не оставляла Поттера ни на секунду. Даже если Каркаров сейчас не отправит Блека в Азкабан, то что помешает ему сделать это в последующем? Будет ли он шантажировать этим Гарри или прибережет это пока как козырь? Есть ли здесь вообще двойное дно?

Блек был своеобразным якорем, позволяющим чувствовать некую стабильность, а еще он являлся тем, кого хотелось защищать и заботиться. Гарри только лишь недавно осознал эту свою потребность. Лишенный любви по отношению к себе, Поттер, конечно же, страстно желал получить ее, испытать, что значит забота, теплота, нежность, но и не меньше хотел отдавать сам.

В каждом из нас есть запас положительных чувств, которые мы изливаем на наших близких и родных, некоторые это реализуют в профессии. Это дает всем людям ощущение полноты.

Желание любить абсолютно нормально для людей любого возраста. Каждый человек является носителем душевной теплоты, просто каждый по разному это проявляет. Кто–то отдает накопленное своим близким в строго терапевтических дозах, кто–то стремится излить на близких сразу все, а кто–то решает, что подпускать к себе других людей абсолютно недопустимо и опасно, и именно по этой причине так трепетно относятся к своим домашним любимцам. У Гарри не было ни близких людей, ни животных. Почтовые птицы, появившиеся не так давно, в расчет не брались.

Поттер мог свободно выражать свою привязанность к Сириусу, а конкретнее говоря — к его собачьей ипостаси. Блек всегда отвечал взаимностью и с огромной радостью принимал любые знаки внимания.

Потерять его было бы очень тяжело потому, что они оба нуждались друг в друге. Гарри был уверен в одном: Сириуса он отстаивал бы до последнего, чего бы это ему ни стоило.

Мальчик также не хотел признаться себе в том, что ему нравится чувствовать себя достаточно сильным, чтобы защитить кого–то. Раньше он считал себя полнейшим слабаком и хлюпиком, не способным ни на что. Его знания, пусть и в большей степени принадлежащие Тому, делали Гарри в глазах других привлекательным и интересным. Конечно, были те, кто боялся его или предпочитал лишний раз не связываться, но никто не считал его ничтожным.

Гарри, чтобы понять значимость обладания силой, потребовалось двенадцать лет, Тому всего четыре года. Но, даже несмотря на одинаковые выводы, они неизменно выбирали разные, подчас диаметрально противоположные пути.

Директор был неправильным, непонятным и не поддающимся законам логики. Что–то точно в нем было не так, но как бы Гарри ни силился, понять, что именно, не мог.

Каркаров очень отличался от Дамблдора: характером, взглядами на жизнь и даже странностью, которая была у него своя собственная. Гарри нравились необычные люди. Они были тайнами; загадками, которые требовали долгого упорного труда для поиска ответа; интересными книгами, что не терпелось прочесть.

Поттер отвлекся от своих мыслей и, спрыгнув с кровати, направился прямиком к директору, шлепая босыми ногами по холодному полу. Подойдя к Каркарову, мальчик внимательно посмотрел в его глаза, какое–то время, буквально гипнотизируя, а потом резко отстранился и вернулся в постель, сопровождаемый совершенно ошарашенным взглядом Сириуса.

— Сейчас я вам доверяю, — несмотря на всю комичность ситуации, совершенно серьезно произнес Гарри.

Директор, казалось, был ничуть не удивлен такому поведению мальчика.

— Что ж, я рад, — кивнул он. — Так ты приедешь?

— Да, для меня это было бы очень удобно, — мальчик закусил губу. — Только Сириуса заберите вы сами, хорошо?

— Хорошо, — согласно кивнул Каркаров и достаточно проницательно спросил. — Не хочешь брать его в дом своего Снейпа? Ведь ты все–таки пойдешь к нему в поместье?

— Да, мне нужно с ним решить один вопрос, и после я сразу прибуду к вам. Оставьте только свой каминный адрес и пароль.

Из коридора донесся шум.

— Лучше бы не оказываться наедине с потенциальным отравителем, но если ты что–то вбил себе в голову, то тебя не отговоришь, — мужчина покосился на дверь. — Будет лучше, если Блек станет все–таки Гриммом. Сюда в любую минуту могут войти.

Когда Каркаров наконец–то покинул палату, Гарри смог спокойно вздохнуть. Сковавшее его ранее напряжение начало постепенно отпускать. Сириус будет с ним, авроры не схватят его вновь. У него будет хоть кто–то единственно настоящий и практически родной, даже если тот и любит его из–за внешней похожести на отца и его фамилии… А может быть, уже и не только из–за этого…

* * *

Метла буквально примерзала к заду. Поттер был готов проклясть любого, кто додумался тренироваться на таком сильном морозе из–за того, что потолок в Тренировочном зале решили зачаровать для Предновогоднего бала. В этом году он проводился впервые.

Никто из игроков в квиддич, в том числе и девушки, не были рады предстоящему мероприятию, а для глав это стало только лишней морокой.

Каркаров ходил и чему–то ухмылялся. Возможно, все дело было в том, что на этот бал он смог вытянуть средства из Контролирующего Международного Совета. Хотя никто не исключал, что директор просто радуется предстоящей возможности отдохнуть.

На Гарри же неумолимо приближающийся конец декабря, наоборот, нагонял только одни отрицательные эмоции, самой сильной из которых был страх. Он действительно боялся того, что не сможет все сделать правильно.

Касиан уверял мальчика, что все пройдет как надо. Он уже снял комнату в одной из гостиниц, что находилась поблизости от порта. Также вампир позаботился о медицинских зельях и повязках, что им точно потребуются. Гарри боялся за реакцию Дориана на всю эту ситуацию. Вряд ли ему понравится, что подобные вещи решались у него за спиной. Но, зная Стана, было слишком очевидно, что если бы ему предложили подобный вариант, он от него тотчас отказался бы.

Со Снейпом было еще сложнее. Как усыпить его бдительность и напоить зельем? Как вести себя с ним после того, как раскроется правда, какой бы она ни была? Сможет ли он в последующем спастись от его гнева, который неминуемо будет? Гарри не знал ответа ни на один из этих вопросов.

Сириус, казалось, просто сгорал от предвкушения провести время где–то за стенами этого замка. Возможно, Дурмстранг был для него тоже своеобразной тюрьмой. Вообще, любое место, из которого мы не можем себе позволить выйти долгое время, рано или поздно становится нашей темницей. Блек никогда не говорил с крестником об этом, вообще, если подумать, то за год они не так много нормально общались между собой.

Судя по заголовкам газет, что мальчик иногда пролистывал, сидя в комнатах Люпина, Блека усиленно искали по всему свету. Последнее сообщение о том, что видели человека, похожего на него, пришло аж из Египта. В любом случае, никто не собирался искать Сириуса в Шабаше или тем более Дурмстранге. Это радовало.

Последним важным моментом оставался Гилберт. Он часто крутился около своей сестры, которая просто беспеременно изображала кипучую деятельность. Она несколько раз успела поругаться с Виктором и Альжбетой по поводу того, каким образом необходимо украшать огромную ель в зале. Они бегали друг за другом, размахивая то коробками с шариками, то охапками разноцветной мишуры.

В первую очередь для того, чтобы разговор состоялся, нужно было каким–то образом разделить Готта с его сестрой, а потом чем–то отвлечь последнюю.

Гарри несколько дней обсуждал план действий с друзьями. Каждый предлагал совершенно разные, а порой и весьма комичные варианты, среди которых было трансфигурировать Каролину на час в елочную игрушку и повесить ее в зале на ель. Эдвин предлагал прислать ей приглашение на свидание, а потом, когда она явится, запереть ее. Офелии этот вариант показался бесчеловечным, и поэтому она предложила просто ударить ее чем–нибудь тяжелым, а потом с невинным видом отнести в Лечебное крыло. Альберт решил, что стоило бы рассмотреть его идею о том, чтобы сварить для нее дурман–зелье и немного подлить ей в чашку за ужином. Мирославе казалось рациональным усыпить ее, а потом попробовать подправить память.

Поттер в большей степени был согласен с предложением Беливук. Когда Оборотное зелье и Сыворотка правды наконец–то были готовы, ребята решили действовать. Первое, что они сделали, это купили школьную форму большего размера. Гарри был очень рад тому, что женская и мужская форма в Дурмстранге отличались друг от друга только размером. Мальчик не вынес бы, если бы ему пришлось надевать юбку. Эдвин и так усиленно забавлялся по поводу превращения своего друга.

Вторым шагом было добавление в несколько конфет, добровольно отданных Офелией, Сыворотки правды. Но и тут не обошлось без метаморфоз. Одну из них по забывчивости съела сама цыганка. Так что эффективность зелья была тут же проверена.

Третьим шагом стала слежка за Каролиной. Но ребята прикрыли всю свою деятельность благовидным предлогом помощи измученным главам, коими являлись Гарри и Дориан.

— Я видела, как Каберле пошла в Лечебное крыло, жалуясь всем встречным на то, что у нее болит голова, — сообщила Офелия

Эдвин, надев мантию–невидимку и прихватив пузырек с Сонным зельем, тут же пошел за Каролиной. Он был твердо уверен в том, что он с легкостью справится со своей задачей. Подлить девушке несколько капель Сонного зелья в средство от головной боли для него не казалось чем–то сложным или мало выполнимым.

Дориан же направился прямиком к Гилберту, чтобы заговорить того до прихода своего уже изменившегося друга.

Гарри же остался вместе с Офелией и Мирославой в лаборатории. Альберт был выставлен за дверь следить за коридором. Волос Каролины оказалось добыть очень легко. Для этого не пришлось идти на какие–либо ухищрения. Чермак под видом того, что восхищена красотой и блеском волос Каберле, незаметно сняла себе несколько волосинок в то время, когда проводила по ним рукой и нахваливала их мягкость.

Зелье, после того как Поттер добавил в него последний компонент, стало канареечного цвета. Мальчик, зажмурившись, залпом выпил его. Оно было приторно–сладким, с сильным горьким послевкусием.

Он поспешно скрылся за повешенной ранее ширмой и скинул с себя всю одежду. Тело менялось постепенно. Сначала его резко дернуло вверх, и мальчику показалось, что сам он устремился к потолку, а его позвоночник остался где–то в районе пола. После этого судорогой свело руки, и они начали вытягиваться и чуть утолщаться. А потом у него внезапно выросла грудь и изменилось то, что было ниже пояса. Гарри казалось, что подобного шокового состояния у него не было даже тогда, когда он летом понял, что напал на настоящего Снейпа, а не на какого–то человека, выставлявшего себя им.

После окончания всех изменений за ширму сразу зашли девушки и протянули ему лифчик и трусики.

— Надевай, — скомандовала Мирослава.

— Может, не надо? — поинтересовался Гарри изменившимся голосом.

— Время идет, — безаппеляционно заявила Офелия. — Делай, что тебе говорят.

Пока Гарри надевал на себя все необходимое, и даже повесил на руку странный браслетик, он проклинал свою судьбу, то, что придумал такой глупый план, да и Гласу Дурмстранга досталось заодно.

Как только девочки привели его растрепавшиеся волосы в нормальное состояние, Поттер тут же отправился к тому коридору, где были Гилберт и Дориан. В запасе было только сорок пять минут.

Как только он появился, Стан сразу же ушел.

— Как твоя голова? — с лукавой улыбкой поинтересовался Готт.

— Пока еще на плечах, — автоматически ответил Гарри, а потом спохватился, вряд ли девушки так говорят.

Гилберт забрался на подоконник и притянул к себе за рукав сестру.

— Смотри, — показал он на окно. — Видишь?

На небе были горизонтальные переливающиеся полосы в основном зеленого и розоватого цвета. Это зрелище завораживало, Гарри даже забыл о том, что он ограничен во времени.

— Северное сияние, — тихо произнес Готт. — Редкое явление в декабре. Оно чаще появляется в сентябре–октябре и в феврале–марте. Вообще, многие люди забывают смотреть на небо. Оно им не нужно, что–то вроде того, есть оно и есть, и тем самым упускают всю красоту и величие.

— Иногда просто на это не остается времени, — тихо произнес Гарри.

— Это все отговорки. Кстати, ты знаешь, что Северное сияние в финской мифологии означает границу между миром мертвых и живых. Иногда мне вообще кажется, что для того, чтобы человек смог оценить все красоты мира, постичь значимость многих вещей, ему просто стоит умереть.

Гарри поежился.

— Не думаю, что это действительно так.

Гилберт задумчиво посмотрел на стоящую перед ним девушку и кивнул.

— Некоторым не хватает для этого одной смерти. Вообще, в чем смысл нашей жизни, если мы не осознаем всей ее ценности?

Поттер взглянул на свой браслетик, который заодно являлся женскими часиками. У него оставалось только полчаса, время катастрофически поджимало.

— Может в том, чтобы мы поняли все истины уже в самом конце?

— Это глупо. Кстати, как ты думаешь, если бы все люди были бессмертными, как бы выглядел этот мир? — Гилберт провел по стеклу ногтю, раздался резкий звук.

Гарри нервно дернулся, но на вопрос ответил.

— Никто наверняка не знает этого, но можно предположить, что люди потеряли бы возможность к размножению, потому что в таком случае произошло бы перенаселение планеты. Нет детей, значит, нет и семей как таковых. Отсюда падение нравов и поиск новых удовольствий. Как итог — деградация, — Поттер вытащил из кармана несколько конфет. — Хочешь?

Гилберт взял предложенное лакомство, поднял его на уровень глаз и задумчиво посмотрел на него.

— Плохая попытка, Гарри, — спокойно произнес он.

Поттер вздрогнул и, опустив взгляд, посмотрел на себя. Изменения еще не произошли, грудь была на месте.

— Я Каролина.

— А я Гилберт. Что дальше? Во–первых, от нее не пахнет смертью, как от тебя. Во–вторых, она уже прожужжала бы мне все уши о причине своей головной боли и не остановилась бы до тех пор, пока в Лечебное крыло не потребовалось бы идти мне. И она совершенно не может мыслить о высоком. Ее понимание мира сводится к здесь и сейчас. Абстрактное совершенно не волнует Каролину, — он второй раз провел ногтем по стеклу, вызывая скрежет. — Я же говорил, что Сыворотка на меня не действует. Конечно, я мог бы продемонстрировать тебе свои выдающиеся способности, но после подобного мое самочувствие значительно ухудшается. Желание впечатлить тебя все–таки не столь сильно, чтобы устроить себе отдых в Лечебном крыле в тот момент, когда у всех праздник.

— В следующий раз я постараюсь быть более убедительным.

Гилберт выразительно приподнял брови.

— А он будет?

— Пока не знаю, жизнь долгая, — широко улыбнулся Гарри.

— Что ты хотел узнать? Скорее всего, что именно я знаю о Гласе Дурмстранга, не так ли?

— Да, меня интересует именно это.

Готт раздраженно провел по волосам и ослабил ворот своего мундира.

— Я уже дал тебе практически конкретный ответ. Если ты не желаешь думать, то какой спрос с меня?

— А почему нельзя дать точную информацию, если ты ею владеешь?

Раздражение Гилберта стало еще сильнее.

— Во–первых, не поверишь, во–вторых, это будет слишком просто, а так нельзя. Ты должен сделать что–то сам, чтобы добраться до истины, иначе не усвоишь из произошедшего никаких уроков. Анализируй, заставляй свой ум работать, старайся! Раньше ты подходил ко всему серьезней, а сейчас будто бы играешь.

До превращения назад оставалось десять минут.

— Но зачем все настолько усложнять?

Гилберт ответил ему грустной улыбкой.

— Потому что в будущем никто не будет ничего упрощать для тебя. Воспринимай это как ценный опыт. Кстати, думаю, тебе следует поспешить к своим друзьям, остаться посреди коридора, по которому в любой момент могут пройти люди, в форме, в несколько раз большей по размеру и с чужими погонами, не есть хорошо. Не так ли?

Гарри согласно кивнул и, попрощавшись, ушел. Первая из запланированных операций закончилась провалом.

 

Глава 25. Братья

Гарри внимательно рассматривал ряд из пузырьков, выставленных перед ним на столе лаборатории. Заклятия были наделены страшной силой, но зелья обладали еще большей чудовищной мощью. Всего три капли из одного флакона — и вся правда о жизни другого человека, вся его оголенная душа, лежит перед тобой. Бери, вытягивай оттуда, что захочешь, ведь у твоей жертвы нет ни малейшей возможности что–то скрыть.

Бокал другого зелья и чья–нибудь частица и, пожалуйста, на час ты совершенно другой человек. Можешь вести себя как пожелаешь, ничуть не опасаясь, что скажут люди о тебе потом. Ты будешь каждый день чинно изображать из себя праведника, но иногда, допустим в выходные, сможешь стать, пусть и ненадолго тем, кто не ограничен никакими рамками. И никаких условностей или правил.

В третьем флаконе свобода от правды, которой можно добиться всего тремя маленькими каплями бесцветной жидкости из первого сосуда.

В четвертом — закупорен тихий и спокойный сон, что не несет в себе тревог и печалей. Всего чайная ложка отвара с привкусом мяты за несколько часов беззаботности и хорошего отдыха.

В пятом — то, что поможет восстановиться после кровопотери. Очень легко получить жизненно важную жидкость, активно задействовав все механизмы организма, заставив поделиться ранее накопленными ресурсами… Главное не перегнуть палку и правильно рассчитать дозу, иначе такой сложный механизм просто даст сбой и… раз и все… вместо здорового организма получаем еще теплый труп.

В шестом — обычные витамины, без которых иммунитет никогда не будет достаточно высоким, чтобы противостоять различным инфекциям и заболеваниям. Казалось бы, ничего сложного и нет, но из подобных мелочей человеческая жизнь и складывается. Маленькие кирпичики огромного здания. Начнется дефицит витаминов, и человек начнет понемногу разрушаться. Сколько же всяких нюансов стоит учитывать каждый день…

Гарри апатично переставлял пузыречки на столе. Мальчика не покидало какое–то странное ощущение чего–то неизбежного. Возможно, все дело в том, что он прекрасно осознавал, что поступки, которые собирается совершить, не совсем правильны, и в некотором роде даже противоречат его собственным представлениям о морали и нормах.

Предновогодний бал, несмотря на всю суету, все–таки внес в обычную размеренную школьную жизнь Дурмстранга чуть больше светлых красок. Было смешно наблюдать за метаниями Эдвина от одной девушки к другой, чтобы пригласить их на бал. Но неизменно получал отказ потому, что приглашал он только старшекурсниц.

После долгих метаний Эрстед все–таки смог найти себе пару для бала. Этой несчастной стала его одноклассница Антонеску Анна — Мария, бледная девочка болезненного вида, но обладающая гордой осанкой и решительным взглядом. Поттер хорошо ее запомнил потому, что именно она была первой, кто приносил клятву школе на их церемонии зачисления.

Альберт не стал утруждать себя поисками и сразу предложил Офелии составить ему компанию на празднике. Цыганка тут же согласилась.

Гарри же пригласил на бал Мирославу, которая, выдержав паузу, которую требовал этикет и давно забытые правила приличия, ответила, что не против пойти с ним.

Дориан же, посетовав на то, что в их отряде только две девушки, отправился на поиски партнерши, тщательно почистив клыки. Его логика была очень проста: когда он мило и доброжелательно улыбается, сбежать от него становится проблематичным, так же как и дать отрицательный ответ. Таким способом Стан нашел себе пару за пять минут. Лана Ковач, их однокурсница, имевшая неосторожность проходить по коридору в момент, стала добычей полувампира.

Но Дориан не учел одного: к ней в придачу прилагались сестра–близнец, которая совершенно не была похожа с ней, и старший брат, который почему–то решил, что приглашение на бал его сестру имело под собой какую–то романтическую подоплеку, а не отчаянное желание не выделяться своим одиночеством в толпе друзей. Лука несколько дней как приклеенный таскался за Станом и давал различные советы, рекомендации и наставления. Ковач запрещал Дориану целоваться с его сестрой и тут же рассказывал о специальном заклинании, которое на двадцать минут делало дыхание более свежим. Так же полувампиру строго–настрого запрещалось кусаться или пить кровь при дамах. Еще от Стана требовалось быть чутким, нежным, внимательным, ласковым, улыбчивым, позитивным, остроумным, приличным и добрым. Как минимум половина из данного списка являлось невыполнимым для него.

Во время бала он постоянно дергался. Ему казалось, что Лука где–то притаился и теперь наблюдает за ним. Лана заметно нервничала, дергала себя за нелепую косичку, которая совершенно не смотрелась с ее пышным платьем. От них двоих вяло такой напряженностью, что даже Альберт побоялся пытаться их растормошить.

Гарри же почему–то хотелось постоянно широко улыбаться рядом со своей партнершей. Мирослава была грациозна, собрана и вела себя безупречно. Поттер старался соответствовать ей. Она, не делая ничего, мотивировала его на то, чтобы он соответствовал ей.

Мальчик тайно был горд потому, что рядом с ним на балу находилась именно Мирослава. Она симпатизировала ему своей правильностью, осторожностью и тактичностью. Беливук умела тонко подбирать слова, стремясь убедить своего оппонента в чем–то, и в тот же момент могла с легкостью принять на себя обязанности руководителя и действовать более жестко.

Девушка была обманчиво хрупкой и беззащитной, скрывая в своем миниатюрном теле колоссальную силу и опасность. Дикость и стремлении к свободе у Офелии были слишком выраженными и проявлялись в ее буйном темпераменты и горячем нраве. У Беливук же свобода выражалась в ее стремлении к единению с природой, к наслаждению движением в своей звериной ипостаси. Она была противоречивой, необычной и загадочной, как неизвестное зелье.

Альберт несколько раз потанцевал с Офелией, а потом принялся меланхолично скармливать ей припасенные ранее сладости, пытаясь хоть таким образом чуть снизить ее чрезмерную активность. Эдвин наоборот целый вечер был в движении: с кем–то общался, вальсировал и подшучивал над знакомыми. Эта его странная оживленность была совсем не присуща ему. Эрстеду нравилось разговаривать, но только с близкими людьми. За остальными он обычно наблюдал, правда, мог пристать к кому–то, если замечал какую–нибудь необычную яркую в его глазах деталь.

Ситуация с Готтом не выходила из головы. Гарри внимательно изучил в библиотеке все записи о Сыворотке правды и пришел к выводу, что нет способа избежать ее воздействия, кроме как постоянно пить антидот к ней. Но он действовал всего два часа. Во–первых, это было равносильно жизни по часам, а во–вторых, после двух лет употребления антидота, к нему начиналось привыкание, и он переставал действовать, а в-третьих, это зелье здорово сажало печень. Вряд ли Гилберт пошел на это, а значит, он нашел еще какой–то способ.

Так же, Поттер не исключал, что это был очень необычный дар, приобретенный за Гранью. Но тогда почему Гилберт сказал, что после принятия Сыворотки ему будет плохо? Гарри пытался ухватиться за все разрозненные кусочки фактов, что были у него в голове, но они никак не складывались в единую картину. Если полагаться на слова Готта о том, что Гарри не поверит, если он озвучит имя виновника, то это значит, что это или кто–то близкий ему, или тот, кто кажется совершенно не опасным и не имеющим никакого мотива.

Тогда стоило идти от обратного, и исключить всех тех, в чью вину он мог поверить. В таком случае отпадали Роберт Стааф и братья Бруевичи. Дальше опять были одни вопросы. Если даже предположить, что таким странным образом ему хотел отомстить Дориан, то в мае его не было в Дурмстранге, именно тогда, когда была получена первая карта. Да и зачем накладывать на кого–то Империо, чтобы его самого избили? Стан изначально не стал бы себя вести так глупо, да и мстительностью он не отличался.

Поттер терялся в догадках, и это изводило его. Может быть, он действительно перестал относиться к происходящему серьезно? Скорее всего, именно так оно и было. Слишком уж он привык в детстве к нападкам со стороны Дадли и его банды и теперь, попав в подобную ситуацию в Дурмстранге, вновь вошел в режим своеобразного безразличия и восприятия событий как данности. Гарри мог сказать, что долгое время девизом его жизни было: «Не можешь изменить, смирись».

Этот год казался ему каким–то липким, тягучим… Хотелось поскорее оставить второй курс позади себя с его проблемами и как можно скорее перейти на третий.

Квиддич уже так не радовал, и единственная сыгранная игра в декабре ничуть не принесла удовольствия. Быть охотником оказалось куда интересней, чем вратарем, но прежнего азарта и запала не было. Сказочность и необычность пропала. Гарри вообще чувствовал в последнее время полнейшую апатичность ко всему. Не хотелось абсолютно ничего. Вообще.

Возможно, когда в жизни слишком долго были негативные эмоции, со временем психика притупляет яркость реакции, чтобы снизить нагрузку на нервную систему и не дать человеку просто сойти с ума.

Усталость была колоссальной. Хотелось какой–то передышки, возможности остановиться и почувствовать себя в покое и безопасности. Все что у него было сейчас — это большой воз неразрешенных проблем, опасения из–за неизвестности и несколько друзей, от которых он немного отдалился за последнее время. Гарри и раньше был довольно–таки замкнутым, но в последнее время, это стало еще сильнее. Замкнутость стала своеобразным защитным панцирем от внешнего мира и новых проблем, что он мог принести.

* * *

Когда корабль подплывал к Шабашу, нервозность, преследовавшая Гарри с самого момента пробуждения только усилилась. Дориан волновался не меньше, чем он, и у него были на то причины. Он полагал, что перед тем как отправиться домой, им предстоит обсудить инцидент с книгой.

Пристань была забита людьми, в основном улыбающимися родителями, которые встречали своих детей, приехавших на каникулы. Слишком много было радости на их лицах. Гарри поморщился. Он научился справляться со своей завистью, подавлять ее и не давал столь темным эмоциям прорываться.

Касиан выделялся в толпе. Он стоял с идеально прямой спиной и расправленными плечами. Его лицо ровным счетом ничего не выражало. Люди обходили его стороной, стараясь не задеть, слишком уж величественно и в некотором роде надменно выглядел он.

Дориан лишь презрительно фыркнул, заметив брата.

— Позер, — тихо прокомментировал он, даже не скрывая свою неприязнь.

Волнение Гарри усилилось. Конечно, они приволокут Дориана куда–нибудь, но ведь не заставишь же его насильно пить чью–то кровь. Как они будет действовать дальше? Видя такое поведение друга, Поттер вообще сомневался, что они вообще куда–нибудь дойдут. Стану ничего не стоило начать выяснять отношения прямо здесь, а потом, обидевшись, убежать домой.

— Рад вас приветствовать! — озорно улыбнулся Касиан и протянул им длинные темные мантии с глубокими капюшонами.

— Зачем это нам? — резко спросил Дориан.

Касиан приподнял брови.

— Вообще–то твой друг довольно–таки известная личность. Мы тоже весьма запоминающиеся, особенно из–за цвета глаз, — пояснил он, совершенно не обращая внимания на тон брата. — Нам не нужно слишком много внимания и перебранок. Нечего светиться перед хозяином гостиницы.

Гарри надел поверх своей одежды предложенную мантию. Его порадовало то, что Касиан действительно серьезно подготовился и просчитал все на несколько шагов вперед. Стан после некоторых колебаний поступил так же, как друг.

Всю дорогу до гостиницы они молчали, и Поттер несомненно был этому рад. Слишком уж много эти двое могли наговорить друг другу и поставить под угрозу все мероприятие.

Они подошли к старой, трехэтажной таверне. Вид здания был совершенно непрезентабельный. На вывеске значилось «Гарцующий питон» и почему–то была изображена куриная ножка. Фантазия у владельца этого заведения явно была странной. Возможно, дело было именно в том, что он сам любил пропустить стаканчик. Вокруг таверны валялось очень много пустых бутылок и рыбьих хвостов. Видимо, это место пользовалось большей популярностью в качестве пивной, а не гостиницы.

Гарри вопросительно посмотрел на Касиана.

— Чем лучше место, тем больше внимания. А здесь заплатил и тут же перестал интересовать хозяина, — невозмутимо прокомментировал он.

— Все–таки как–то это слишком, — заметил Дориан, наморщив нос.

Таверна внутри оказалась ничуть не лучше, чем снаружи. Уборкой помещения явно никто не озабочивался: всюду была грязь, местами на полу валялась шелуха и рыбья чешуя.

Весь первый этаж занимал огромный бар с множеством столиков и лавками около них. Посетителей, не смотря на то, что было только утро, было предостаточно. Сразу за барной стойкой проглядывалась кухня, из которой доносились ароматы жареного мяса. По помещению туда–сюда бегала официантка — добротная женщина средних лет со спутанными светлыми волосами.

— Ключ от тридцать девятой комнаты, — попросил Касиан, приблизившись к бармену.

Старик поднял на него мутный взгляд и внимательно посмотрел на обратившегося к нему.

— Пароль? — буркнул он.

— Синие паруса.

Бармен на какой–то момент задумался, а потом кивнул.

— Верно, — неприветливо произнес он и, покопавшись под прилавком, извлек связку ключей. — Вторая часть платы.

Касиан положил на прилавок туго набитый монетами мешочек. Старик немедленно дернулся за ним и, покачнувшись, чуть ли не упал со стула. От него очень сильно несло перегаром. Гарри поборол желание немедленно заткнуть себе нос.

После того, как монеты были пересчитаны, ключ наконец–то оказался в руках вампира, и они направились наверх. Старая шаткая лестница находилась в самом конце зала. Гарри с опаской поднимался по слабым ступеням, постоянно опасаясь рухнуть вниз.

Комната оказалась в самом конце коридора третьего этажа. Внутри находились два кресла с промятыми сиденьями, довольно–таки большая кровать, заправленная серым покрывалом, маленький журнальный столик и дырявый ковер на полу. Как только дверь за ними захлопнулась, Дориан немедленно скинул с себя мантию и развернулся к брату.

— Как ты смел передать Гарри это! — он из–за пазухи достал книгу.

Поттер наложил заглушающее заклятие на комнату и начал раздеваться. Касиан принялся расставлять на журнальном столике зелья, последними он достал два больших бутыля с кровью… Гарри вытащил из внутреннего кармана Восстанавливающее и перекинул флакон старшему Стану.

— Я всего лишь пытался найти возможность спасти тебя и не довести до убийства, — рассеянно отозвался Касиан, проверяя, не забыл ли он что–то.

Гарри остался обнаженным по пояс, ему не хотелось, пачкать свою одежду кровью. Он откинул покрывало в сторону и улегся в постель.

Дориан перевел на него ошалевший взгляд.

— Что ты делаешь?

— Приглашает тебя пообедать, — усмехнулся Касиан, усевшись в кресло с таким видом, будто под ним был трон.

— Зачем? — младший Стан не понимал, что именно происходит.

— Ты будешь пить мою кровь, а твой брат контролировать, чтобы ты не зашел слишком далеко, — объяснил Гарри и запрокинул голову назад, демонстрируя незащищенную шею.

— Нет! — закричал Дориан. — Нет! Ни за что! Касиан ни за что не остановит, а только станет поощрять меня, пока я не убью тебя!

Поттер посмотрел на него с грустью. Не уже ли их личная неприязнь зашла так далеко? В принципе, смог бы он доверять Дадли? Вряд ли, их отношения были такими же кошмарными как у них.

Касиан резко поднялся со своего места, достал из ножен небольшой кинжал, стремительно пересек расстояние, разделявшее его с братом, схватил того за волосы и потащил его к кровати, а потом резким движением свободной руки неглубоко порезал шею Гарри и ткнул носом в выступившую кровь сопротивляющегося Дориана.

— Пей! — голос Касиана был очень жестким. — Немедленно!

Глаза Дориана сверкнули красным, он сильно вздрогнул, а потом прокусил шею Гарри, вырвав у него болезненный вскрик. Касиан сел рядом на постель, внимательно наблюдая за братом и сверяясь с маленькими часиками, извлеченными из кармана.

Поттеру казалось, что все его тело в агонии. Ему хотелось бежать и в тот же момент оставаться на месте. В этот раз было совсем иначе, чем в комнате с философским камнем. В глазах постепенно темнело, а в ушах усиливался звон.

— То, что я сделаю, нужно. Не дергайся, — донеслось откуда–то издалека.

С другой стороны к шее Гарри приник Касиан. Он действовал осторожней, чем Дориан, но все равно было больно. Сдержать повторного вскрика он не смог. Гарри отстраненно пожалел о своей наивности и альтруистичности. Скорее всего, два вампира его убьют куда быстрее, чем один и в его смерти вообще не будет какого–либо смысла. Станов вычислить слишком легко и по законам Румынии их тут же казнят. Смысл всех их действий?

Было жаль. Что именно Гарри даже не мог выразить словами. Сириуса? Возможно, тогда он останется совсем один. После последнего разговора с ним мальчик понял, что, по сути, у его крестного не было лучшего друга, как думал Гарри раньше. В школьные годы, пожалуй, с Ремусом у них и были приятельские отношения, теперь же Люпин стремился приобрести более уверенное положение, и прошлое с его грузом ему было абсолютно не нужно.

Такое поведение нельзя отнести к категориям правильного или нет. Все мы в детстве, в школе с кем–то дружим и даем клятвы друг другу, а потом жизнь разводит, раскидывает. И никто не будет безоговорочно жертвовать своим настоящим ради поддернутого туманной дымкой забвения прошлого.

Гарри попытался выдохнуть, становилось все тяжелее это сделать. Ситуация пока не была критической, но сердцу уже становилось сложнее биться, а тело деревенело. Поттер подумал, что возможно ему удалось бы остановить этих потерявших голову кровососущих с помощью дементорской силы, но не стал этого делать.

Он еще надеялся, что братья успеют опомниться прежде, чем подведут его к самому краю и не оставят выбора. Потолок комнаты был серый, весь в маленьких черных точках, видимо мухи часто засиживались на нем.

Дориан пил жадно, он иногда причмокивал и напоминал маленького ребенка, который после долгих дней засухи добрался до источника. Касиан же делал это медленно, осторожно, деликатно.

Гарри поймал себя на мысли, что думает о совершенно странных вещах, пока кто–то лакомится его кровью. Это как минимум ненормально. Хотя добровольно отдавать себя на корм вампирам тоже было не совсем обычным делом в жизни адекватного человека.

Вообще мальчик считал, что слишком уж часто он подводит себя к самому краю, рискуя упасть за него. Это был какой–то изощренный суицид.

Касиан оторвался от Поттера, перекатился на спину и сдернул Дориана на себя.

— Теперь кусай меня!

Дориан дернулся, но послушался. Возможно, из–за приказных ноток в голосе брата и тумана в своей голове. Он сейчас ничуть не выглядел, как тот, кто способен рационально и логически мыслить.

Гарри сделал несколько глубоких вздохов и попробовал сесть. Удалось ему это с трудом. Посидев несколько минут, он все–таки дошел до журнального столика и взял с него приготовленный бинт, обработал его заживляющим раствором и замотал шею. После этого выпил Кровоостанавливающее и сел в кресло.

Дориан теперь так же жадно пил кровь брата, как и его ранее. Поттер совершенно не понимал, что происходит, но был рад, что на сегодня все дела с вампирами для него закончены.

Руки нещадно дрожали и попытка правильно отмерить дозу Кроветворного превратилась в пытку. Капли падали мимо стакана или вместо одной сразу выливалось три.

Справившись с зельем, Гарри залпом выпил его, откинулся на спинку кресла и перевел взгляд на кровать. Только в фильмах или женских романах, то как пьют кровь вампиры выставляют чем–то эстетическим. Может быть, в момент самого укуса это и выглядит так, но после…

Слишком много крови, очень уж сильная жажда вампира и явная слабость его жертвы. У этого может быть свое мрачное очарование, как у смерти, пожара или стихийного бедствия. Но все–таки это находится больше на границе страха, а не чего–то прекрасного или умильного.

С братом Дориан закончил быстрее, чем с Гарри. Он сидел на кровати и дико озирался, будто бы видел это место впервые.

— Подай бутыли с кровью, — попросил Касиан.

Поттер достал свою палочку и левитировал требуемое им по воздуху. Слабость все еще была слишком сильной, чтобы позволить себе много лишних движений. Головокружение постепенно начало проходить, уступая место сильному голоду. Зелье действовало.

Связи Офелии на кухне школы пришлись очень кстати. Гарри таким образом раздобыл себе целую жареную курицу и большой бутыль с соком. Этого хватило бы для того, чтобы немного притупить собственный голод и после выпить Витаминное зелье.

— Зачем ему нужна твоя кровь? — поинтересовался Поттер у Касиана, вгрызаясь в мясо, пользоваться столовыми приборами или задумываться об этикете не хотелось.

— Для того, чтобы он не выпил всю твою. Я уже говорил о том, что кровь вампира не имеет группы и начинает перестраиваться, когда тот начинает испивать свою жертву, — отозвался старший Стан. — Я тоже имею магическую составляющую, именно поэтому я могу некоторое время поддерживать переданные тобой элементы магии в себе и отдать ее дальше брату.

Дориан ненавидяще посмотрел на него.

— Какая забота!

— Еще скажи, что у тебя остался голод, — меланхолично отозвался Касиан и сдернул с шеи брата бинты.

Раны, которые были нанесены серебряным кинжалом Волдеморта, медленно затягивались на глазах у присутствующих.

— Ему не потребуется новой дозы крови? — уточнил Гарри, объедая последнюю куриную ножку.

— Нет, — покачал головой Касиан. — Кстати, у тебя на плечах синяки от рук моего братца. На столе стоит мазь в баночке, обработай их.

Поттер рассеянно кивнул и осушил бутыль с соком. Он чувствовал себя бездонной бочкой. Больше удивляло и одновременно настораживало молчание Дориана. Казалось, что он ушел куда–то глубоко в себя и теперь не замечает никого из находящихся в комнате.

Гарри натянул на себя одежду, он только что заметил, что в помещении было очень холодно. Видимо отопление не входило в стоимость номера.

Касиан выглядел уставшим и изнеможденным.

— Ненавижу, — прошептал Дориан. — Ненавижу…

Он плакал и смотрел на свои окровавленные руки.

— Ненавижу вас обоих! Кто вас просил! Кто? Ненавижу, ненавижу, ненавижу!!!

Каждое слово било Гарри наотмашь, хотя он и был готов к чему–то подобному. Дориан вряд ли сразу поблагодарит его за это, а может быть вообще не сделает этого никогда… Сейчас такие вещи вообще не имели смысла.

Помощь бывает разной. Не всегда мы о ней просим, но во многом нуждаемся в ней. Гарри так же понимал, что есть такой вид помощи, который нельзя не оказать, даже сознавая, что после сделанного рискуем потерять близкого человека навсегда.

Касиан размахнулся и ударил ребром ладони по шее Дориана. Тот покачнулся и упал.

— Боюсь, выслушивать его истерику. ни у кого из нас нет сил.

Гарри покачал головой.

— После этого он будет ненавидеть нас еще сильнее. Я отреагировал бы так же, — тихо произнес он.

Вампир усмехнулся.

— Ты тоже считаешь, что произошедшее — достойный повод для ненависти?

— Нет, — тяжело вздохнул Гарри. — Но я был бы очень сильно зол.

— Когда дело касается наших близких, мы отбрасываем все условности и забываем обдумать последствия. Единственно важным становится настоящее и достигнутый результат.

Касиан показал на шею Дориана.

— У него навсегда останется шрам, который не даст ему забыть, но теперь физическая боль и тяга к крови его оставит. Этого сейчас достаточно…

— Да… — Гарри передал старшему Стану записку. — Отдайте ее Дориану.

— Что в ней? По всей видимости, извинения?

— Именно они.

— Я передам, но считаю, что это неправильно. Извинениями ты подстегнешь его уверенность в собственной правоте, а он ошибается. Дориан должен благодарить, а не требовать нас просить прощения. Я часто даю ему возможность понять что–то самому.

— Именно поэтому он вас ненавидит? — спросил Гарри.

— Да, — озорно улыбнулся Касиан. — Правда очень часто бывает не самой лицеприятной и противоречит внешней видимости. Я слишком часто разрушал его казалось бы непоколебимую веру в такие понятия как хорошо или плохо. Со временем наступил такой момент, когда ему стало проще сохранить свой внутренний мир и возненавидеть меня, чем раз за разом перестраивать себя.

— Нужна ли тогда такая разрушительная правда? — усомнился Гарри.

— Конечно, нужна. Иначе никогда не научишься жить. Ты уже понял это, именно потому я говорю с тобой практически как с равным. Еще пара лет и разницы между нами не будет. А мой брат остается до сих пор неразумным ребенком, который смотрит на мир сквозь розовые очки, — старший Стан откинул лезущие в глаза пряди волос назад. — В любом случае, я твой должник и окажу тебе любую услугу взамен. Ты всегда можешь прислать мне письмо или воспользоваться зачарованным пергаментом.

— Но я делал это для Дориана! — возмущенно воскликнул Гарри, которому просто претила мысль о том, что его благородные порывы хотели превратить предмет торгово–рыночных отношений.

— Он мой брат, — ответил Касиан, нахмурившись. — Не будь дураком. Возможно, я стану главой нашего клана. А от помощи таких людей просто так не отказываются. Так что успокойся. Кстати, внизу есть камин, и ты сможешь отправиться домой прямо отсюда. Только у старика купи дымолетного порошка.

Поттер понял намек. Он плотно замотал горло шарфом, накинул на себя темную мантию и надвинул капюшон на голову.

— До свидания.

— До новых встреч, — попрощался вампир.

Уже стоя у камина, Гарри казалось, что он слышит звонкий голос Дориана, кричащий о ненависти к нему. День был в самом разгаре. Впереди его ожидал вечер со Снейпом.

 

Глава 26. Поспешность выводов

Не планируйте несколько ответственных дел на один день, на все может не хватить сил и решимости. Перешагнув каминную решетку поместья Снейпа, Гарри почувствовал сильнейшую неуверенность в себе и собственных силах.

Его сильно тошнило, и перелет по каминной сети только поспособствовал ухудшению самочувствия. Головокружение так же не планировало покидать мальчика.

Снейп был стандартно хмур и обыденно облачен во все черное. Ни единой эмоции не проскользнуло на его лице в связи с прибытием своего подопечного. В принципе, Гарри ничуть не расстроился из–за этого. Он даже и не надеялся, что по нему могут соскучиться или просто ожидать возвращения.

Своим домом мальчик считал Дурмстранг. Школа быстро привязала к себе, пропитала своей атмосферой и очень многое дала, начиная от друзей и заканчивая уверенностью в себе. Оглядываясь в прошлое на год назад, Поттер мог с уверенностью сказать, что раньше он в большей степени был подвержен истерикам, а его магия то и дело выходила из–под контроля. Сейчас он научился держать себя в руках.

Поместье Снейпа было его временным жильем, и даже любимая Малая гостиная станет совершенно чужой, да и не принадлежала она Гарри никогда.

Мальчик стащил с себя черную мантию и зимнюю куртку, шарф же оставил на своем месте, чтобы скрыть бинты с все еще слабо кровоточащими укусами под ними.

Зельевар наконец–то поднял взгляд и оценивающе и несколько изучающе осмотрел подопечного.

— В этот раз к Малфоям мы не идем, — сообщил он, поморщившись.

— Этому я, несомненно, рад. Слишком много лицемеров, — ответил мальчик.

Снейп криво усмехнулся.

— Будто бы в Дурмстранге не учат лицемерию. У вас, насколько мне известно, даже отдельные дисциплины этому посвящены.

Гарри нахмурился и сел в соседнее кресло, хотя сейчас с радостью съел бы еще одну курочку, несмотря на то, что его сильно мутило.

— Нас учат, как жить и выживать. Это нормально. Не было бы лицемеров, не было бы уроков.

— Это из разряда, что появилось раньше: яйцо или курица. То, о чем ты говоришь, рождает замкнутый цикл, — зельевар смерил Поттера еще одним изучающим взглядом. — В доме достаточно сильно натоплено. Может быть, все–таки снимешь свой шарф?

Мальчик потер шею.

— У меня сильно болит горло.

— Значит, горло… — медленно произнес зельевар и прищурился.

— Оно самое, — подтвердил Гарри.

— Конечно же, — кивнул Снейп. — Как давно ты кормишь вампиров и делаешь это напрямую?

Поттер тяжело вздохнул. Вряд ли опекуна можно было бы с легкостью провести. Снейп во многом выживал за счет своей проницательности и умения очень быстро разобраться в ситуации. Эти качества делали его серьезным противником, а у такого вредного, неуступчивого, принципиального и совершенно несправедливого человека врагов всегда было много, он сам их наживал себе. Правильнее сказать, взращивал еще со школьной парты, но, несмотря на все это, смог продержаться до своего возраста относительно здоровым и непуганым.

В животе у мальчика громко заурчало, слишком уж быстро шел обмен веществ после зелья.

— В столовой уже накрыт ужин. К этому разговору вернемся позже.

Рождеством в поместье и не пахло. Не было ни ели, ни гирлянд, ни искусственного снега, ни разноцветных носков… Еда на столе была самая обычная, такая же, как и в любой другой день.

Атмосфера поместья была пропитана унылостью. Она была во всем: в черной траурной мантии Снейпа, в его отстраненном виде, в строгом убранстве комнат…

Гарри хотелось тепла, праздника, счастья и радости. Он совсем отвык от того холода, что был вечным спутником его жизни здесь. Даже других людей здесь не было поблизости. Интересно, если бы с хозяевами что–нибудь случилось, нашли бы их когда–нибудь? Или дом постепенно порос бы паутиной, медленно просел в землю, накопил в себе пыль и постепенно умер? Интересно, через сколько остановились бы часы, что висели в Малой гостиной?

Поместье было словно склеп: серое, неприветливое и эмоционально–холодное. Единственные искры тепла можно было найти, пожалуй, лишь только в Малой гостиной.

Зельевар безупречно соблюдал столовый этикет. Он никогда не клал локти на стол, не сутулился, стараясь держать спину идеально прямо, для холодных закусок использовал закусочную вилку, для жульена — кокотную, для остальных блюд обычную. Каждый раз Снейп вел себя так, будто бы находился на приеме у самой королевы.

Каркаров тоже ел, стараясь соблюдать условности, но не был в этом щепетилен. Он вел себя настолько естественно, что не создавалось ощущения того, что твое присутствие рядом с ним за одним столом неуместно.

Поттер собирался отправиться к Каркарову завтрашним утром. Снейп, конечно же, не был посвящен в эти планы. Гарри было необходимо провернуть всю операцию в кратчайшие сроки, но как это сделать, мальчик не знал. Он покосился на своего опекуна, который чинно поглощал свою пищу.

Мальчик не видел возможности тайно подлить зелье ему в еду прямо сейчас.

— Поттер, сколько можно коситься? Я похож на музейный экспонат?

Гарри качнул головой.

— Нет, скорее на пособие по этикету.

Снейп только хмыкнул.

— Кажется, вас тоже этому учат в Дурмстранге.

— Коситься нет, а вот этикету — да. Вообще нас учат всему, — Гарри качнул ногой. — Кстати, профессор Мейер теперь дает мне самому варить Волчелычное зелье.

Зельевар отложил вилку в сторону, его бровь удивленно приподнялась.

— Полностью?

— Практически. Те этапы, что выпадают на то время, когда идут уроки, он проводит сам, но ингредиенты и необходимые для этого настои изготавливаю я сам.

— На мой взгляд, к настолько сложным составам подпускать детей опасно, — он перекрестил руки на груди.

— Зря вы так. У нас многие вполне прилично варят зелья. Главное концентрация и понимание основ.

Снейп поджал губы.

— Конечно же, это так, но проблема в другом. Мало кто понимает эти самые основы и способен уместить в своей голове хоть какие–то знания. Большинство устроено так, что запоминает материал только на одно занятие и, выйдя за порог аудитории, благополучно его забывает.

— Помнить абсолютно все невозможно. Я легко запоминаю все, что касается зельеварения, Темных Искусств и целительства. Остальное дается сложнее, и я не могу сказать, что могу после каждого урока воспроизвести весь материал слово в слово, особенно по иностранным языкам.

— Никто не обладает исключительной памятью… — Снейп осекся. — Хотя иногда я начинаю в этом сомневаться. На Когтевране учится одна выскочка, которая только и делает, что цитирует наизусть выдержки из книг. Это зубрежка, а не собственноручно проложенный путь к знаниям.

— Вы о Гермионе?

— Да, о ней, — Снейп презрительно поджал губы.

— Она умеет делать выводы из прочитанного. Возможно, она со временем научится по–другому подавать свои знания. Это тоже исключительное искусство.

— Вас и этому учат?

— Да, — подтвердил Гарри. — Правда, в контексте политики и закулисных игр, а не как отвечать домашнее задание.

— Ненавижу Дурмстранг за ваши дисциплины. Детей там муштруют, учат воевать не пойми с чем и практически лишают детства, придумывая им врагов в каждом встречном. Зачем заранее готовить мизантропов и параноиков? В Хогвартсе тоже достаточно идиотов, но там хотя бы имеется пародия на любовь к детям и заботе о них.

Поттер пожал плечами.

— О нас тоже заботятся. То, что они так воспитывают нас, — это тоже забота. Знания должны быть не только книжными, но и бытовыми. Нас же потом выпустят в большую жизнь и надо быть готовой к ней.

— Не выворачивай истины наизнанку, Поттер, — покачал головой зельевар. — Любой метод воспитания можно преподнести как угодно и все поверят, что это и есть истинно правильное. Дурмстранг — заведение с военным уклоном. Хогвартс — просто место для получения академических знаний.

— Возможно, но, на мой взгляд, у нас хотя бы интересно и нет никаких разговоров о месте магглорожденных или попыток хвастаться перед всеми богатствами своей семьи, — парировал Гарри.

— Конечно же. Это даже троллю понятно. Нет магглорожденных — нет разговоров. Можешь внести довольно–таки высокую плату за обучение — не нищий. Логичность столь простых выводов ясна как белый день.

— Я бы не хотел в Хогвартс, — разговор все меньше и меньше нравился Гарри. — Там нет и половины того, что могут мне предложить в Дурмстранге. Да и Каркаров мне нравится больше, чем Дамблдор.

— И чем же вам не угодил наш директор?

— Я понимаю его цели, но не принимаю все мотивы. Иногда мне кажется, что, отнесись он в свое время к Реддлу иначе, мы получили бы совершенно иную ситуацию на данный момент.

Снейп смял салфетку и бросил ее в тарелку.

— И где же его ошибка?

— Он настоял на том, чтобы посылать магглорожденных назад на каникулы тогда, когда шла Вторая Мировая война. Страх, голод и желание выжить подстегивало Тома к развитию своей темной стороны силы. Я не думаю, что это стало тем конечным и определяющим фактором, но это было довольно–таки большой каплей в море его психической неустойчивости и извращенного виденья своего будущего.

Гарри задумался, а мог бы быть у Тома иной путь? Он с детства постиг роль силы и ее власти над другими. Дамблдор, устроив сцену с горящим шкафом, лишь подтвердил мысли мальчика о том, что значение страха одинаково во всех мирах.

В магическом мире знания ценились куда выше денег, но те, кто обладал материальными благами, обычно были ближе к ценной информации, чем кто–либо другой. Реддл смог быстро понять это и стал манипулировать этим.

— Ты пил Восстанавливающее, — после небольшой паузы произнес Снейп.

— Да, — какой смысл отрицать очевидное, когда пища в тарелке Гарри исчезала с немыслимой скоростью.

— Это опасно.

— Я знаю.

В столовой повисла тишина.

— Ты все равно продолжаешь вести себя столь самоуверенно.

— Я веду себя так, как считаю нужным.

— Ты до сих пор ничего не понимаешь? — прошипел Снейп.

— Вообще–то, если вы строите какие–то планы насчет меня, то не стоит забывать, что я и сам могу что–то желать.

— Как, например, быть полностью выпитым каким–нибудь вампиром? Ты забываешься! Возможно, в твоей школе эти погоны что–то значат и придают тебе дополнительной значимости, ведь твоя слава победителя Темного лорда там не столь высока, но, по–моему, Каркаров переборщил с пестованием твоего самолюбия. Не заигрывайся. Ты сейчас слишком мал, чтобы понять все тонкости и уж тем более не в состоянии правильно расставить приоритеты в своей жизни.

Гарри резко поднялся со своего стула и оттолкнул его в сторону, позволив с грохотом упасть на пол.

— Неужели? — мальчик хищно прищурил глаза. — Не надо считать меня глупцом. Я знаю то, что неведомо вам, профессор Снейп. Знаю много истин, лазеек, проклятий, обрядов и чужих постыдных тайн. Мне ведома информация о тайниках и схронах, хотя большая часть, скорее всего, разворована к настоящему моменту. Не стоит недооценивать меня или тем более объявлять войну.

Поттер был зол. Возможно, именно этот человек собирался его отравить, так еще он смеет заикаться о том, что лучше его знает, как нужно жить и что следует делать? Тот, кто даже не снисходит до малейшего участия? Конечно, несколько раз он делал для него что–то хорошее, как, например, давал уроки музыки, разрешил отметить День Рождения, отвел на могилы родителей и готовил для него зелья. Если подумать, хорошего набиралось много. Но, пожалуй, практически все из этого списка Снейп делал по указке Дамблдора. Сложно было бы предположить в этом человеке личную инициативу.

Зельевар перегнулся через стол и сдернул с Гарри шарф. Бинты были окровавлены с двух сторон.

— Теперь ты работаешь в Благотворительном фонде для вампиров? Как часто ты позволяешь им пить свою кровь? Понравилась роль бессловесной скотины, которую можно доить в любой подходящий момент? Ты решил собственными ногами ощупать дно? — кривая усмешка уродовала лицо Снейпа, превращая его в человека, перекошенного злобой.

— Нет, что вы! Я просто жду подходящей возможности вновь увидеть тот свет.

Зельевар изменился в лице, он выпрямился и направился к выходу из столовой.

— Я принесу заживляющую мазь для шеи.

Гарри вытащил палочку, направил ее в спину удаляющемуся опекуну и еле слышно прошептал:

— Ступефай.

Снейп не ожидал атаки, заклятие достигло цели. Зельевар с глухим стуком повалился на пол. Он лежал совершенно неподвижно и был похож на мертвого. Гарри передернуло, в крови бушевал адреналин, руки сильно дрожали. Поттер при всем этом чувствовал себя мерзко, ему постоянно казалось, что то, что он делает сейчас — совершенно неправильно.

Мальчик отлевитировал опекуна в Большую гостиную и усадил его в кресло, а потом наложил Связывающее заклятие. Потом он нерешительно достал из–за пазухи маленький пузыречек с Сывороткой правды. Поттер приоткрыл рот опекуну и капнул ему на язык несколько капель зелья, сделал глубокий вдох и, нацелив палочку, произнес:

— Энервейт!

Снейп судорожно сглотнул и заозирался по сторонам.

— Я дал вам Сыворотку правды, — предупредил Гарри.

Взгляд зельевара был отстраненным, пустым и даже несколько обреченным. Казалось, что этот факт вообще не беспокоил его.

— Вы отравили меня этим летом? — поборов свою неуверенность, спросил Поттер.

— Нет, — холодно, уверенно, безэмоционально.

Сердце пропустило несколько ударов. Похоже, Гарри своим поступком сейчас разрушил то относительно хрупкое перемирие, что установилось между ними.

— Знаете ли вы того, кто отравил меня?

— Нет, не знаю, — голос механический, без интонаций.

— Знали ли вы, что кто–то отравил меня?

— Нет. Я в первый раз слышу об этом.

Поттер досчитал про себя до трех и постарался успокоиться.

— Продавали ли вы кому–нибудь яд «Высокомерный трус»?

— Нет, не продавал. Я вообще не знаю его рецепта. На данный момент он считается практически утерянным. Я никогда не интересовался этим зельем, я знаю множество способов приготовления других ядов с не менее интересными последствиями.

— Как вы думаете, кто мог отравить меня этим летом?

— Не знаю. Полагаю, что Малфой. Он обсуждал, что могла бы принести твоя смерть.

Гарри расспросил Снейпа обо всем, связанным с отравлением. В голове крутилось множество других вопросов. Действительно ли Снейп думает о Джеймсе, когда убивает? Ненавидит ли он с такой же силой и его? На что он готов, чтобы избавиться от своего подопечного? Все, что он делает, навязано ему Дамблдором? На чьей стороне он будет воевать в будущей войне? Хотел ли зельевар когда–нибудь убить его? Что хочет Снейп сейчас? О чем его мечты? Что для него самое постыдное в жизни? Какие у него страхи?

Когда–то зельевар воспользовался его беззащитным состоянием и спрашивал о том, что мальчику так тщательно хотелось скрыть. Гарри прекрасно знал, что чувствуешь, когда к тебе лезут в душу и выворачивают ее, роются в ней своими грязными ручонками и еще при этом высмеивают услышанное.

Сейчас у него прекрасная возможность отомстить, показать Снейпу, что жертва и агрессор всегда могут поменяться местами и не стоит забывать об этом ни на одну секунду. Гарри приблизился к Снейпу и провел ладонью по его лицу.

— Что вы чувствуете сейчас, находясь примерно в тех же условиях, что и я год назад?

— Сейчас ничего. Я только говорю правду.

— А что будете чувствовать после?

— Злость.

— Не удивительно, — Гарри вытащил из кармана второй пузырек и капнул на губы антидот.

Несколько секунд Снейп оставался неподвижным, а потом его лицо превратилось в маску из ненависти и злобы. Если бы не магические путы, то он сейчас растерзал бы Гарри голыми руками.

— Как ты смел, мальчишка! Ничтожество! И это после всего, что я сделал для тебя? После того, как позволил жить в этом доме и есть с этого стола? После моего приемлемого отношения к тебе? Надо было пороть тебя, а я жалел и церемонился!

Поттер сел напротив него и, подперев голову рукой, слушал то, что кричал Снейп. Гарри видел, насколько сильно злила опекуна его собственная беспомощность. Именно то чувство, что испытывал мальчик в первый год жизни тут.

Казалось бы, ситуация повернулась так, что вот она — возможность мести, но мальчик не хотел этого. Не было ни чувства удовлетворенности, ни злорадства, только горечь.

Слова брани лились из Снейпа рекой. Примерно минут через пятнадцать он выдохся и теперь смотрел на Поттера неприязненно и с укоризной.

— Тебе понравилась та власть, что ты чувствовал надо мной? Каково это — иметь возможность почувствовать себя кукловодом? Даже твой папаша не падал так низко.

— Он слишком мало прожил, не успел, — спокойно ответил Гарри, хотя внутри него все клекотало.

— У тебя еще на сегодня что–то запланировано? Пытки, например? — Снейп многозначительно приподнял бровь.

— Кое–что еще есть.

— И что же? Не тяни же. Давай же насладимся этой вакханалией! — глаза зельевара странно блестели.

— Зелье выпьете сами или мне придется вас оглушить еще раз?

— Сам, — зло оскалился Снейп.

Гарри осторожно влил зелье из третьего флакона опекуну в рот. И Снейп тут же выплюнул его на мальчика, зло рассмеявшись.

— Вообще–то, это было снотворное. Я предполагал, что вы так можете себя повести, — Поттер высушил заклятьем свой свитер и достал запасной флакон.

Оглушив заклятием Снейпа, мальчик вновь влил необходимую дозу зелья ему в рот и с помощью магии заставил проглотить.

Поттер еще раз посмотрел на мужчину перед ним: марионетка, обвисшая на веревках. Делай, что хочешь. Именно вседозволенность так и любил в свое время Том Реддл. Ему нравилось упиваться чужим бессилием. Гарри же было противно, противно ограничивать других. Не было ничего приятного в доминировании над другими или попытками сломать кого–то. Поттеру куда больше нравилось, когда его общества искали исходя из собственного желания, руководствовались мотивами помочь, а не потому, что боялись расплаты за то, что что–то не сделают.

Волосы Снейпа были действительно сальными. Мальчик, пользуясь возможностью, осторожно провел пальцем по его щеке, пробуя наощупь кожу. Она была сухой и немного шершавой. Как у всех.

Тошнота подкатила к горлу мальчика. Снейп был обычным человеком, со своими слабостями, страхами и желаниями. Весь его ореол недосягаемости был развеян. Вместе с этим ушло и ощущение его внечеловечности.

Возможно, сейчас он задел самый большой страх своего опекуна — попасть полностью в чье–то распоряжение. Гарри дал ему ощутить беззащитность. Все, что было здесь, — иррационально. Еще один глупый просчет и совсем нелогичный поступок.

Последствия непременно будут, только вот какие? Гарри не знал и не хотел знать, потому что осознавал — ожидать чего–то хорошего не придется.

— Фините Инкантатем, — заклинания тут же спали.

Снейп спал, зелье было сварено идеально правильно, но гордиться собой сейчас не хотелось. Нужно было как можно скорее бежать из этого дома. Снейп был транспортирован на диван и укрыт пледом. Мальчик остановился перед ним и какое–то время внимательно рассматривал, а потом поспешно вышел из комнаты.

Гарри схватил свои сундук, оставленный в Малой гостиной, крутнулся на месте, стараясь запомнить все здесь, ведь вряд ли он когда–то вернется сюда обратно, а потом вошел в зеленый огонь и отчетливо произнес:

— Дом Каркарова!

Часы пробили полночь. Рождество явно не удалось.

 

Глава 27. Поиск

Пробуждение Снейпа было резким, будто бы он вынырнул из–под толщи воды. Мужчина рывком сел на диване и сдернул с себя плед. Он прекрасно и во всех деталях помнил всё, что предшествовало его засыпанию.

— Поттер! — звучный рык прокатился по дому. — Немедленно иди сюда!

В ответ была тишина, никакой реакции, никаких звуков. Видимо мальчишка решил только усложнить ситуацию, еще больше выводя из себя Снейпа.

— Викли!

Домовой эльф с громким хлопком возник перед рассерженным зельеваром.

— Да, хозяин?

— Где Поттер? — зло сверкнув глазами, поинтересовался Снейп.

Его буквально трясло от еле сдерживаемой ярости.

— Его нет, хозяин. Ваш подопечный, Гарри Поттер, сэр, ушел вчера через камин, — чуть дрожа, ответил домовик и вжал голову в плечи, как будто ожидая, что его сейчас ударят.

— Куда он ушел?

— Я не знаю, хозяин. Я просто знаю, что он ушел через камин. Я почувствовал это вчера, когда убирал на кухне, — домовик ссутулился и весь сжался.

— Убирайся с моих глаз!

Снейп поднял маленький журнальный столик, что стоял рядом с диваном и с размаху кинул его в стену, но он не долетел до нее, упав на пол. Тогда зельевар подбежал к фортепиано и смахнул с него маленькие стеклянные фигурки, большая часть которых разбилась на части, не выдержав встречи с паркетом, но и это не помогло ему успокоиться.

Зельевар признавал свои ошибки: он недооценил мальчишку. Снейп слишком увлекся и забыл о собственной безопасности, посчитав, что его подопечный ни на что не способен, но этот мелкий паршивец был затаившимся врагом, ожидавшим удобного момента для своего нападения, сыном своего отца, истинным Поттером.

Подопечный целенаправленно бил по его слабым местам, искусно целясь в самые болезненные точки. Он вновь дал Снейпу почувствовать себя слабым и использовал для этого самый неприятный рычаг — зелья. Поттер не ломал его ни проклятьями, ни пытками, ни пакостями или ловушками. Мужчина мог отдать голову на отсечение — мальчишка из принципа изготавливал все составы самостоятельно. Это была отличная возможность унизить его и показать, что тот в двенадцать лет и не брался за подобное. Не то чтобы он не мог этого сделать, просто не требовалось это ему в таком возрасте.

Снейп презирал слабость и ненавидел ее всеми фибрами своей души. Это ассоциировалось в его голове с ничтожностью и никчемностью. Он когда–то был таким, маленьким мальчишкой, остро реагирующим на подначки отца и оскорбления сверстников. Зельевар сжал кулаки, он практически забыл это тягостное чувство, и теперь этот мелкий паршивец мастерски нанес удар. Было больно и мерзко.

Поттеру было мало самой акции унижения. Он решил обставить свою диверсию как нечто благородное и не стал копаться в душе опекуна. Мальчишка просто продемонстрировал ему свою власть и ее возможности, а так же дал понять, что в состоянии контролировать свои низменные желания.… В отличии от него.

Хотелось крушить все вокруг, рвать, метать и уничтожать, а еще хотелось как–нибудь изощренно унизить Поттера, наказать его, ударить.…Но, как и следовало ожидать, от того, кто носил титул Мальчика–который–выжил, у его подопечного имелись развитая интуиция и зачатки ума, что позволило ему сделать выводы о том, что для его жизни и психического благополучия безопаснее убежать из дома, но он не учел одного — Северус Снейп злопамятен. Он умел затаиться, выждать момент и ударить исподтишка настолько сокрушительно, что его враги после этого не могли еще долго оправиться. Поттер, может и не являлся глупцом, но в силу своего возраста, был слишком ничтожен и зависим от него…

Снейп глубоко вдохнул воздух, а потом широко улыбнулся. Поттер подписал себе смертный приговор, унизив его.

Гнев постепенно ослабевал, переходя в глубокую ненависть и презрение. Осталось выяснить одно: мальчишка говорил об отравлении летом. Были ли его слова правдой или очередной ложью, которая являлась частью его плана?

Мужчина направился в Малую гостиную, схватил с подставки горшочек с дымолетным порошком и скривился. Поттер вчера им пользовался после того, как вдоволь поиздевался над ним. Теперь видимо смакует подробности со своими дружками и смеется.

— Кабинет директора Хогвартса!

Зеленое пламя подхватило его в водоворот красок и понесло вперед. Когда цветные всполохи померкли, перед взором Снейпа предстал кабинет Дамблдора. Директор сидел за письменным столом и что–то писал. На маленькой жердочке, закрепленной справа от окна, сидел его феникс, который лениво чистил клювом свои золотые перышки.

— Северус? Что–то случилось? — обеспокоенно спросил Дамблдор.

Зельевар скривился.

— Да. Поттер случился, — казалось от яда в его голосе, могло бы скончаться все живое на расстояние километра.

Директор поправил свои очки–половинки, внимательно осмотрел мужчину и, придя к каким–то выводам, предложил:

— Успокоительного ромашкового чая?

— Нет, обойдусь.

— Тогда присаживайся и расскажи, что произошло.

Снейп пододвинул к себе кресло, критично осмотрел сей предмет мебели и только потом все–таки опустился в него.

— Поттер сбежал куда–то, — поджав губы, сообщил он.

— И как это произошло, мой мальчик? — доброжелательно поинтересовался директор, словно речь шла о состоянии погоды за окном.

— До того, как покинуть мое поместье, паршивец пытался узнать, я ли отравил его этим летом или нет, — сухо сообщил Снейп.

— И насколько удачно это прошло для него? — приторность интонаций пожилого мага ничуть не изменилась.

— Поттер получил доказательство моей непричастности к этому, — мужчина сильно поморщился, как будто у него заболели все зубы разом.

Директор заботливо пододвинул ему чашку с чаем.

— Сообщил ли он тебе еще какие–то подробности?

— Практически нет. Только то, что это был яд «Высокомерный трус». Его рецепт был практически утерян потому, что в девятнадцатом веке за его изготовителей серьезно взялись в Министерстве. Слишком уж много тогда произошло странных смертей, которые было крайне сложно диагностировать.

— Можешь не вдаваться в исторические подробности, мой мальчик… — Дамблдор погладил свою бороду и задумчивым взглядом обвел помещение.

— Хорошо, но дело в том, что Поттер мог и солгать.

— А какой для него смысл в подобной лжи? — удивился директор.

— Отыграться на мне за все? — едко предположил Снейп.

— Вряд ли, мой мальчик, вряд ли… — старый маг покачал головой. — У мальчика есть совесть и чувство вины, так что маловероятно, чтобы он стал действовать, не имея какой–то веской причины. Тем более, Гарри осознавал всю рискованность ситуации. Не в его стиле действовать так опрометчиво, имея призрачные шансы как–то зацепить тебя.

— Но ему это удалось! Я уверен, что Поттер так поступил, решив подражать своему папаше, — процедил сквозь зубы зельевар и все–таки отпил немного чая. — Мне кажется, вы переборщили с валерьяной, Альбус. Этот напиток пришелся бы по вкусу Минерве.

— Что ты, мой мальчик, я думаю в самый раз для тебя. Валерьяна так прекрасно оттеняет ромашковый вкус… — директор призвал из шкафа какой–то потрепанный старинный том и принялся что–то выискивать в нем. — На самом деле, Гарри имел право на месть нам. Тебе не кажется, что мы поступили с ним очень неправильно, когда допрашивали с помощью Сыворотки правды? Конечно же, наш поступок был оправдан ситуацией, но это все равно непозволительно по отношению к ребенку, который искал лишь доверия и тепла.

— То есть он поступил правильно? — Снейп резко поставил свою чашку на блюдце, заставив его звякнуть.

— Нет, что ты! Я говорю, что это могло бы быть в некотором роде обосновано, но я не думаю, что Гарри стремился кого–то унизить.

— Тогда почему он никому не сообщил об отравлении раньше, если это было правдой? — Снейп пытался ухватиться хоть за что–нибудь, что подпитывало его веру в гнилость характера Поттера.

— Скажи, мой мальчик, на данный момент ты доверяешь своему подопечному?

— Конечно же, нет! — сам вопрос казался просто абсурдным.

— Тогда почему он должен это делать? Его поведение — попытка выжить.

— Допустим… — Снейп отпил еще немного чая. — …этим отравителем оказался бы я, дальнейшие действия этого ненормального?

— Если он до сих пор не нашел противоядия, то выяснил бы, есть ли у тебя готовое или постарался бы узнать его рецепт. Если же, Гарри исцелился, то ему было необходимо выяснить источник опасности и проверить вопрос преданности. Могу лишь предположить, что после событий в прошлом году, он стал крайне подозрительным.

— Не могу точно судить об этом, — гнев совсем оставил Снейпа и теперь у него появились сомнения. — Насколько я знаю, данный вид яда довольно–таки разрушительный…

— Да, очень, — Дамблдор положил книгу на стол и показал пальцем на маленький круг в центре страницы. — От двух недель до двух месяцев хватает человеку, чтобы уйти на тот свет.

Снейп нахмурил брови.

— В сентябре у его магического поля было много дыр, но в целом ситуация не была крайне критической. В октябре я забыл его осмотреть, а в ноябре он попал в Лечебное крыло и не смог приехать…

— Гарри должен был умереть максимум в конце октября, но он жив до сих пор.

— Скорее всего, он получил свое противоядие, — высказал самую очевидную версию зельевар.

— Что–то мне подсказывает, что это произошло не так давно… — Дамблдор рассеянно постукивал пальцами по столу. — Прошу тебя теперь задуматься над другим: ты хорошо помнишь насколько насыщена программа второго курса в Хогвартсе?

Снейп изогнул бровь.

— Откуда мне, преподавателю этой школы, знать о подобных вещах?

Директор проигнорировал его выпад.

— В Дурмстранге куда больше магических дисциплин, я сейчас исключаю дуэли и тренировки. То есть большую часть дня они колдуют, даже за неделю, без возможности восполнения расход сил будет колоссальный. Гарри же, по всей видимости, продержался несколько месяцев, не снижая основных нагрузок. Подумай теперь над тем, какой же у него изначальный магический потенциал?

Зельевар удивленно уставился на него, потом перевел взгляд на диаграммы в книге, потом вновь посмотрел на директора.

— Вы считаете, что он уже сейчас сильнее Волдеморта?

— Да. Но это грубая, еще неотесанная сила, которая не шлифовалась умениями и знаниями. При правильном раскладе, и мышка может одолеть кошку. Поэтому уровень магии пока еще не значит ничего.

Дамблдор тяжело вздохнул и сцепил пальцы рук.

— Мне бы хотелось, чтобы ты… нет, не подружился с Гарри, я все–таки реалист… хотя бы вернул ему ощущение надежности нахождения рядом с тобой. Он уже сейчас привлекает многих людей и то, в какую сторону мальчик свернет в этой жизни, будет зависеть от его окружения.

— Вы хотите влиять на него?

— Нет, не совсем, — покачал головой Дамблдор. — Я не хочу его упустить. Вернемся теперь к другому вопросу: Поттера кто–то отравил. Это произошло летом. В твой дом проникнуть никто не мог. Значит или это произошло на его Дне рождении, что мне кажется весьма сомнительным, или это случилось во время посещения Косой аллеи. Я переговорю с Уизли и возьму у них воспоминания о том дне.

Снейп смахнул невидимые пылинки со своей брючины.

— Я предполагаю, что это был Малфой. Он как–то интересовался у меня, почему я, чувствуя, что Темный лорд жив, не устраняю мальчишку и что я думаю в целом о необходимости его убийства.

— Это наиболее вероятный вариант, но думаю, ты сам прекрасно представляешь, чего может стоить спешка при таком раскладе. Сейчас стоит найти Гарри и поговорить с ним и, пожалуйста, держи себя в руках. Не ищи зла там, где его нет и в помине.

Зельевар привстал со своего кресла.

— Я в любом случае не оставлю это без наказания.

Дамблдор покачал своей седой головой, рассеянно поправил сползшие на кончик носа очки и грустно произнес:

— Главное, не накажи себя, Северус. Ты уже привыкаешь к нему, и это заставляет отталкивать от себя мальчика сильнее.

Мужчина злобно сверкнул глазами и, резко развернувшись, вышел из кабинета, бросившись вниз в свои комнаты в подземельях.

Как его могли заподозрить в каких–то теплых чувствах к мальчишке? Или в какой–то заботе о нем? Он делал всегда только лишь то, что был должен! Ни на йоту больше. А если и было что–то хорошее с его стороны, то только в честь памяти о Лили, не более того!

Ворвавшись в свои комнаты, он резко остановился. А где собственно искать Поттера? Он, скорее всего, решил спрятаться у своих друзей. Снейп не знал адресов ни кого из них. Это усложняло проблему. Их нужно будет достать в кратчайшие сроки. Если Поттер до сих пор отравлен и сам взялся за изготовление антидота, то последствия могут быть весьма печальными.

Зельевар перевел дыхание и попробовал усмирить все свои эмоции и воззвать себя к рациональности. Успокоиться получилось быстро, все–таки чай Дамблдора действительно был волшебным.

Узнать информацию об учениках можно было только у директора Дурмстранга. Ни для кого не являлось секретом, с какой радостью он сбегал из своей школы на зимние каникулы, чтобы отдохнуть от надоедливых детей — Снейп его понимал, он сам был таким же. Оставался другой вопрос: поделиться ли с ним Каркаров информацией или нет, слишком уж хитрым и скользким был этот тип.

Если не удастся с ним договориться, то можно попробовать достать информацию через Люпина, но было слишком маловероятно, что он знает чьи–то адреса. В школе с доброй долей толерантности относились к тому, что он оборотень, но все равно оставался страх перед незримой угрозой, что исходила от него.

Снейп тяжело вздохнул, подошел к камину, с сожалением посмотрел на огонь. Перемещаться никуда не хотелось, на самом деле ему сейчас не хотелось ничего, особенно разыскивать глупого мальчишку по всей Европе. Поттер был ребенком, который умудрялся влипать в неприятности, последствия которых приходилось разгребать взрослым.

— Дом Каркарова!

Еще один тошнотворный поток подхватил зельевара. Мужчина посильнее зажмурился, слишком много разномастных бликов. Снейп был рад, что его вестибулярный аппарат работал хорошо — было бы совершенно отвратительно, если бы он не грациозно выходил из камина, а вываливался из него подобно каракатице.

Наконец–то оказавшись в гостиной Каркарова, зельевар огляделся. Хозяина в комнате не было, зато его изучающе рассматривало нечто лохматое, небольшого роста, одетое в красную с желтым орнаментом рубаху и черные портки, подвязанные лентой.

— Позвольте поинтересоваться, вам сюда зачем?

Снейп смерил презрительным взглядом это существо. Мало того, что оно себя вело надменно, так еще и говорило на русском языке, который он знал крайне плохо, в отличие от того же немецкого, латыни или испанского.

— Мне нужен Игорь.

— Нет его, видите ли, соизволил гулять отправиться. А то, что он другим требуется, ему все равно. Месяцами дома не объявляется, а теперь встречайте — я приперся!

Брови зельевара сошлись на переносице, понять словесный поток этого странного существа было практически невозможно.

— Я подожду.

Существо лишь усмехнулось.

— Да, пожалуйста, мы порой неделями его ждем! Говорил же ему — купи картошку. А он? Что он! Приволок бочку медовухи! Нет, вы только послушайте, как выпивку тащить — так он первый, а как что поесть — ему лень. У меня уже его макароны скоро полезут из ушей!

Видимо процесс получения адресов затягивался.

— А куда он ушел?

— Во двор, снеговиков лепить! Нет, я рад, конечно, гостям, но дюже его мальчонка худой, одни кости. Картошку он не купил, а чем ребенка то откармливать? Ни суп нормальный не сварить, ни пюре сделать! Мясо запекай ему! А гарнир ему из чего подавай? Опять макароны?!

Снейп из всей речи понял только два слова: двор и мальчик. Каркарова следовало разыскать как можно скорее.

— Где двор?

На него, не мигая, уставились два желтых глаза.

— Так ты практически ничего не кумекаешь? Что сразу не сказал иль жестами показал, чтобы я вашего убогонького с комплексом половой тряпки позвал. Толли!

С громким хлопком появился домовик, который тут же поклонился ему.

— Здравствуйте, сэр. Что вы желаете, сэр? Вы приглашены, сэр?

— Мне нужен твой хозяин, дело касается одного из его учеников и не терпит отлагательств.

Домовик закивал.

— Пойдемте, я провожу вас!

— Передай этому бестолковому, чтобы сходил на базар за картошкой! — закричало вслед сумасшедшее существо.

— Не должно хозяину указывать, — пискнул домовик.

— Тряпка, — сплюнуло существо и растворилось в воздухе.

— Кто это был? — поинтересовался Снейп.

— Это Федя, домовой, он из России. Самому Распутину служил, — с уважением произнес Толли и сокрушенно продолжил дальше. — Только он вредный очень. Как его еще хозяин не выгнал?

Дом Каркарова был больше его поместья. По всей видимости, здесь была даже бальная зала. Коридоры украшали различные картины с пейзажами, а на потолке были замысловатые фрески. Все окружающее говорило о богатстве владельца.

После долгого петляния по коридорам, они наконец–то подошли к маленькой белой двери. Домовик сначала поклонился, а потом открыл ее.

Снейп замер. Белый снег высокими сугробами лежал по всему двору. Каркаров в тулупе нараспашку бегал от мальчишки Поттера, который усиленно закидывал его снежками. Оба они громко смеялись.

Зельевар никогда не видел у своего подопечного такого открытого и счастливого выражения лица. Казалось, что он весь невесомый, легкий и готовый вот–вот воспарить над всем этим белым переливающимся снежным великолепием, почему–то добротно усыпанным хвойными иголками. Смех Поттер звенел колокольчиком, играл множеством ноток и был похож на мелодию, в нем была искренность, которую никогда не ощущал он сам, да и вряд ли когда–либо еще ощутит в своей жизни.

В Каркарове тоже не было фальши. Его глаза блестели задором, а сам он казался помолодевшим на несколько десятков лет. Он тоже смеялся искренне, от души, совсем не так, как на посиделках после собраний Пожирателей, когда светское остроумие скатывалось до грубых пошлых шуток.

То, что было перед мужчиной сейчас, представлялось огромным белым листом, где он сам был едкой черной кляксой, портящей и даже марающей этот мирок. Внезапно Каркаров остановился. Черты лица внезапно стали жестче, суровее. Между бровей залегла складка, а в правой руке мгновенно оказалась волшебная палочка. Он резким движением оттолкнул себе за спину Поттера, который, не успев вовремя остановиться, налетел на него.

Откуда–то из–за деревьев выскочил огромный черный пес, который чуть ли не разрушил огромного снеговика с алюминиевым ведром на голове. Он остановился недалеко от Каркарова и, не спуская глаз со Снейпа, оскалился и зарычал, готовясь к прыжку в любой момент, чтобы вцепиться в горло неожиданному гостю.

— Он останется у меня, — исключив приветствия, безапелляционно заявил Каркаров.

— Нет, — хрипло ответил Снейп, воздух был слишком морозным для его уже начавшего болеть горла.

Пес уже был готов сорваться с места, когда Поттер уверенно положил ему руку на холку.

— Все в порядке, Гримм, успокойся.

Каркаров вопросительно посмотрел на мальчика и, получив от него кивок, чуть расслабился.

— Давайте поговорим в доме.

Снейп вошел внутрь и остановился около порога. Следом за ним решительно вошел Каркаров, он снял сапоги, у которых все голенища были облеплены снегом. Тяжелый тулуп занял свое место на позолоченном крючке.

Поттер стянул с себя дутую зимнюю куртку и черную, с желтым кругом шапку. Свою обувь он оставил у порога. Пес же просто отряхнулся.

Зельевар отстранено заметил, что он совсем не заботится о гардеробе своего подопечного. В принципе, почему–то до сегодняшнего дня ему не приходили в голову даже мысли о том, в чем ходит Поттер, мерзнет ли он или у него есть теплые вещи. Но с мальчишкой все было в порядке, и это лишний раз говорило о том, что он уже в двенадцать лет был довольно–таки самостоятельным.

Каркаров вновь повел за собой по лабиринтам коридоров, пока они не оказались в маленькой комнате с круглым столом в центре и кожаными креслами вокруг него. Директор Дурмстранга уселся в одно из них и жестом показал, чтобы остальные последовали его примеру.

Мальчишка устроила по правую руку от хозяина дома. Снейп сел напротив и решительно начал:

— Поттер должен вернуться домой.

— Конечно, — кивнул Каркаров. — Когда кончатся каникулы, он вернется вместе со мной в Дурмстранг.

— Его дом — мое поместье, а не школа, которую он покинет через шесть лет, — парировал зельевар.

Игорь лишь усмехнулся.

— Если он пожелает, то сможет остаться в Дурмстранге и после выпуска. А в твоем поместье он все равно на птичьих правах.

— Он и тут не хозяин. Не вижу смысла в данном разговоре. Мы вдаемся в глупую патетику. Я его опекун, он мой подопечный, если мальчишка не отправиться со мной, то я подам заявление в аврорат о том, что ты насильно удерживаешь национального героя Англии у себя.

Каркаров лишь рассмеялся, услышав угрозу.

— Конечно же, заявляй. Моя усадьба свободно может вынести не один штурм. Только ты просчитался в другом: свидетельские показания самого Гарри. Так что все это глупо.

Ситуация все больше и больше напоминала театр абсурда. Поттер был абсолютно равнодушен. Он скользил безразличным взглядом по всем присутствующим в комнате, румянец от бега и мороза сошел, и теперь его лицо снова было бледным, даже несколько болезненным. Мальчишка будто бы что–то решил для себя, и все окружающие его споры казались ему не более, чем декорациями.

— Мне необходимо позаботится о его здоровье, — прошипел Снейп.

— Собираешься его отравить? — с ухмылкой поинтересовался Каркаров.

— Это не он, — тихо произнес Гарри.

Хозяин дома резко вздрогнул.

— Ты уверен?

— Абсолютно, — кивнул Поттер, а потом обернулся к своему опекуну. — Я приношу свои извинения за совершенный мной поступок, но ситуация требовала от меня решительных действий. — он тяжело вздохнул. — С вами я не вернусь, эти каникулы проведу здесь.

— Вряд ли свою вину можно искупить только лишь словами, — хищно ухмыльнулся Снейп.

Волна ярости за собственное унижение пробежала по его телу. Поттер всегда выглядел открытым, доброжелательным и честным, без намека на двойное дно или какие–либо тайные, закулисные игры, но это всего лишь одна из его масок. Именно таким поведением он покупает окружающих его людей, привязывает к себе и заставляет служить, обставляя все так, будто бы они приняли свои решения сами.

Возможно никто, в том числе и Дамблдор, не видели в Поттере этих внутренних демонов, но он всегда знал, что они там, и с возрастом это будет только прогрессировать. Это сейчас он маленький, хрупкий, бледный, как фарфоровая кукла, которую можно с легкостью разбить.

Мальчишка теперь радовался своей маленькой победе, ведь его действительно насильно не вытащишь отсюда. Снейп не являлся для него авторитетом, и Поттеру было все равно, как отреагировал бы опекун на его непослушание.

Пес лежал у ног паршивца, его показное спокойствие было всего лишь иллюзией, которую с легкостью выдавало напряженное тело и слишком серьезный взгляд.

Атмосфера в комнате повисла липко–тягучая, казалось, что ее можно черпать ложками и прилеплять к стенам.

Снейп лениво откинулся на спинку своего кресла и сильнее сжал рукоятку своей палочки, которая была прилеплена к поясу. Знает ли Каркаров, кто именно скрывается под маской домашнего любимца Гарри? Да и помнит ли сам Блек, о том что он — человек, а не четвероногое недоразумение, способное только приносить тапочки и ходить в туалет по расписанию?

Чай Дамблдора очень странно действовал на зельевара. Он не испытывал ни беспокойства, ни страха. Только отрешенность. Поттер не нужен ему, да и он сам не требуется мальчишке. Они функционируют в разных мирах, их интересы находятся в отличных друг от друга пространствах. Ни Снейп, ни мальчишка не спешат пересекаться друг с другом. О его отравлении знал Каркаров, и видимо именно он занимался лечением Поттера. Мужчина был уверен, что если бы его не подозревали в том, что он замешан во всем этом, то ему бы никто не сообщил об этом инциденте.

На потолке были изображены, по всей видимости, фениксы, их позолота была слишком яркой и аляповатой.

— Северус, отдай мне право опеки над Гарри, — тихо произнес Каркаров.

— Нет, — покачал головой зельевар. — Как только я напишу заявление об отказе, механизм мгновенно запустится, и нет стопроцентной вероятности, что опекуном сделают тебя.

Поттер опять молчал. Он отрешенно гладил пса по его косматой голове. Мальчишка осознавал, что сейчас от разговоров этих двух взрослых людей ничего не изменится. Да и опека Снейпа больше формальная, он не соблюдает практически никаких правил и дает слишком мало. Паршивец всегда делал что желал, и если он когда–то захочет куда–то уйти, то его ничто не остановит. Он похож на кота: такой же независимый и гуляющий сам по себе.

Каркаров согласно кивнул и посмотрел в окно.

— Эти каникулы он проведет здесь. С ним будет все в порядке. Я займусь его здоровьем.

— Хорошо, Игорь, — согласился зельевар. — Потом пришлешь отчеты о его состоянии.

— Пришлю, — последовал меланхоличный ответ.

Снейпу тут не были рады даже стены, они давили на него, вытесняли, требовали покинуть их светлый мир. Зельевар встал со своего места, поправил свою мантию, отметив, что та немного замялась слева, и ненавистным взглядом скользнул по Блеку.

— Поттер, ты кого–нибудь еще подозреваешь?

Гарри кивнул.

— Люциуса Малфоя, он уколол меня.

Снейп чуть наклонил голову, дав понять, что принял информацию к сведенью, а потом повернулся к хозяину дома.

— Игорь, проводи меня.

Каркаров с явной охотой встал со своего места и потянул за собой Снейпа. Комната с камином оказалась чуть дальше по коридору.

— До свидания, — с облегчением произнес хозяин дома, протягивая баночку с порошком.

— Под твою ответственность, — процедил Снейп. — И разберись со своим домовым.

Когда комната исчезла из видимости, зельевар свободно вздохнул. Удушающее ощущение исчезло.

Собственное поместье встретило его тишиной, и она была приятной. Зельевар прямиком отправился в библиотеку, сбросив на ходу мантию. Было необходимо отыскать всю информацию, связанную с ядом, которым отравили Поттера. Теперь Снейпа подстегивал исследовательский азарт. А мальчишке он еще отомстит, не сейчас, конечно же, а возможно позже… Он все–таки умеет ждать.

 

Глава 28. Об угрозах и шантаже

Дом Каркарова был огромным, здесь можно проблуждать целый день и не найти выхода. Директор лишь посмеивался над мальчиком, когда он жаловался на то, что ему кажется, что он попал в лабиринт Минотавра.

Потолки в комнатах были расписаны яркими красками, и изображения на них ни разу не повторялись. Некоторые стены украшала сложная лепнина. Гарри чувствовал себя так, будто бы ему разрешили пожить в музее.

— Сколько лет этому дому? — спросил Поттер на третий день своего пребывания в этом месте.

— Его построили не так давно, всего лишь в тысяча восемьсот пятьдесят третьем году мой прапрадед по отцовской линии. Он был довольно–таки зажиточным магом, который приехал в Россию из Валахии еще до Крымской войны, прожил там какое–то время и принял православие, а вскоре после этого женился. Спустя несколько лет, из–за нестабильности в стране, он покинул ее и переехал в Шабаш, на тот момент уже было построено два флигеля усадьбы. Мои предки умели делать деньги буквально из воздуха и занимались в основном торговлей, — Каркаров рассеянно дернул себя за бороду. — У них родилось двое сыновей, но старший Демьян умер в возрасте трех лет от неизвестной болезни, подозреваю, что это была месть кого–то из недоброжелателей его отца. Второй ребенок, Азарий, всегда отличался отменным здоровьем и был редкостным хитрецом, искусно умеющим создавать нужные связи и плести паутину интриг. Он удачно женился на дочери владельца четырех торговых кораблей и неслабо приумножил к тому времени уже немалое состояние семьи. При нем тут построили конюшни и наконец–то закончили восточный флигель. У него долго не было детей, и только спустя двадцать лет брака у него родился наследник, которого нарекли Тихоном. Он–то дал фору своему отцу, начав вести дела с колдунами из Западной Сибири, закупая у них редкие травы для зельеделия. Вот как раз Тихон и построил отдельный дом под свою лабораторию, к которой велел вырыть подземный ход. Сейчас там хранилище ингредиентов и некоторых составов. Он был так увлечен своими зельями, что женился только в тридцать лет, да не на ком–то, а на средней дочери Распутина. Она–то и рассказала об отцовских схронах редких книг и артефактов. Дед, чтобы порадовать ее, создал большой пруд и велел построить беседки недалеко от воды. Через пять лет у них родился мой отец, Георгий. В девятнадцать лет он до беспамятства влюбился в дочь целителя. Вместе с ней поместье приобрело огромное количество картин. Их обычно дарили ее отцу в качестве благодарности за хорошее лечение. Мой же папа ценил хороший алкоголь, так что его здесь в изобилии. Но моя семья всегда имела одну страсть — коллекционирование книг и артефактов. В усадьбе очень много тайных комнат, которые вряд ли кто–то сможет отыскать.

— У этого места богатая история, — заметил Гарри.

— Не то слово, — подтвердил директор. — Моя бабушка была уверена, что у меня слишком много от моего прадеда — Распутина. Скажем так… Моя молодость была довольно–таки разгульной.

— Сложно сказать это, глядя на вас сейчас, — удивился мальчик.

Каркаров запрокинул голову на спинку кресла и рассмеялся.

— Люди умнеют с возрастом и учатся на собственных ошибках. У меня была возможность вкусить плод горького знания и придти к осознанию неправильности своих прошлых действий. Но я все еще остаюсь редкостным проходимцем, лицемером, хитрецом и любителем крепких напитков.

Гарри выгнул бровь.

— Мне стоит вас опасаться?

Мужчина покачал головой.

— Тебе нет. Я не играю против детей, да и не настолько пал, чтобы начать плести интриги против тебя. Просто не хочу, чтобы ты идеализировал меня. У каждого из нас есть темная сторона, в том числе и у меня.

— Вы хотите, чтобы, что–то узнав про вас от кого–то другого, я тут же не разочаровался потому, что стереотип о вашей светлости будет сломлен? — предположил Поттер.

— Именно. Я никогда не был светлым или чистым, — Каркаров закинул ногу на ногу.

— Темное прошлое автоматически не делает вас злым человеком.

Сириус, до этого сидевший молча в своем кресле, решил высказать свое мнение:

— Прошлое всегда властно над нашим настоящим, чтобы не говорили. Люди практически не меняются. Нет, конечно, я не исключаю какой–либо динамики в характере, но сердцевина остается такой же. Например, если Снейп был гнилым с детства, то он таким и остается до сих пор.

Гарри резко повернулся к нему.

— Не думаю, что он был таким. Таким вы видели его и со временем заставили поверить в это. Если толкать человека в бездну, то слишком велика вероятность, что он упадет в нее.

— Ты постоянно выгораживаешь его, хотя он ведет по отношению к тебе отвратительно, — раздраженно заметил Блек.

— Я не защищаю Снейпа. Всего лишь говорю о том, что он стал таким не сразу. Обстоятельства над нами порой чрезмерно властны.

Каркаров покачал головой.

— Не знаю, не знаю.… Когда я встретил его, он был довольно–таки тщеславным молодым человеком.

— На много ли ты сам был старше его, старичок? — с ухмылкой поинтересовался Сириус.

— На целых пять лет! — возмутился Каркаров. — К тому же я закончил Дурмстранг, его выпускники всегда несколько взрослее своих сверстников.

— И именно поэтому ты сегодня хвастался разгульной молодостью?! — поддел его Блек.

— Ну, я любил женщин, удовольствия и все тайное. На самом деле, я пошел к Волдеморту из–за любопытства.

— Из–за любопытства? — переспросил Гарри.

— Да, — лицо Каркарова стало печальным. — Его последователи искали денег, славы, власти или стабильности своего положения, а мне было просто любопытно! Волдеморт, сейчас я не боюсь называть его по имени, очаровал меня своей любовью к знаниям и всему неизведанному. Только сейчас я понимаю, что повелся на совершенно призрачные возможности познать нечто недоступное другим. Пожалуй, именно это и можно назвать любопытством и великой глупостью.

Поттер вгляделся в линии его лица.

— Что именно вы хотели узнать?

— Что именно ждет человека после смерти. Насколько далеко простираются грани того туманного мира? Можем ли мы, обычные смертные, суметь постигнуть основные механизмы бытия и воздействовать на них? Что именно лежит в основе движения миров? Меня интересовали эти вопросы. Кажется, что в этом такого, но это нечто настолько непостижимое, колоссальное…

В комнате повисла тишина. Сириус отрешенно разглядывал свои руки, и по нему было видно, что ради чего–то настолько абстрактного он не пошел бы за Волдемортом никогда.

— Вы ведь никогда не умирали? — спросил Гарри.

Блек вздрогнул, услышав этот вопрос.

— Нет, — покачал головой Каркаров. — Я видел ритуал, который позволил бы уйти туда и вернуться через несколько минут. Создать возможность клинической смерти. Я просто… — он покачал головой.

— Испугались, — закончил за него мальчик.

— Да, но и не только это. Я уже говорил, в моей библиотеке были разные книги, в одной из них я наткнулся на описания самого ритуала, но было одно примечание автора, заставившее меня отступиться. По его мнению, люди попадают в самом начале в место, что называют Порогом. Уйти назад прежним уже нельзя. Порог одновременно с тем, что дает какой–то дар, наказывает им же.

Гарри наклонился вперед, боясь что–то упустить.

— Наказывает? — переспросил он.

— Да. Дар — все равно, что монета, у которой две стороны. Например, человек стал прорицателем, но что он получил в итоге? Как сам думаешь?

— Помимо уважения и внимания к своим словам, страх некоторых людей и невозможность управлять своими видениями?

— Именно, — согласился Каркаров. — Но давай представим теперь другое. Если человек долго испытывает напряжение, связанное со своим даром то, что с ним будет?

— Состояние депрессии, или как крайние варианты, сумасшествие или смерть, — предположил Гарри.

— Правильно, — кивнул директор. — Это не такое уж и редкое явление. Многие просто не выдерживали груза своего дара.

Поттер свернулся в кресле калачиком. В комнате стояла тишина, нарушаемая только потрескиванием пламени свеч.

— В основе движения миров и их развития лежит выбор, — тихо произнес Гарри. — Только он определяет, что будет с нами дальше.

— Разве не время и пространство всегда были ключевыми? — задумчиво спросил Каркаров.

Мальчик покачал головой.

— Есть места, где они не имеют никакого значения или силы.

— Туманные грани того мира настолько велики, что вы даже не в состоянии представить их, ибо наше воображение не обладает таким потенциалом, — так же тихо продолжил Поттер, вспоминая множество маленьких сияющих точек.

— Гарри, откуда ты все это знаешь? — с дрожью в голосе спросил Сириус.

— Я был там, — просто ответил мальчик. — Я умирал.

Каркаров вскочил со своего места и с ужасом уставился на Поттера.

— Это ведь был не ритуал?

— Нет, — покачал головой Гарри. — Самоубийство.

Сириус побледнел еще сильнее.

— Как давно?

— Два года назад, — ответил мальчик, он уже был не рад, что сболтнул лишнее. — Я был совсем глупым и считал, что меня кто–то обязательно должен любить и, если я не нахожу любви здесь, то получу ее там.

— А как ты вернулся назад? — спросил Каркаров. — Тебе вовремя оказали помощь?

— Нет. На самом деле у Снейпа и Дамблдора ничего не получилось. Меня назад вернула Проводник.

Каркаров вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

— Надеюсь, ты больше не собираешься делать что–то подобное?

— Нет, сейчас я осознаю всю глупость совершенного мной поступка. Человек должен жить пока может, пока у него есть силы. Жить, не надеясь ни на кого, кроме себя. Если кто–то поможет — замечательно, а если нет, то и обижаться тоже будет не на кого.

— Мудрая позиция, — заметил Каркаров, который все еще был напряжен. — Гарри, какой дар ты получил?

— Я не хотел бы говорить об этом, но теперь я осознал вторую сторону своего дара.

— И ты и об этом не скажешь? — мягко улыбнулся Каркаров.

— Нет, почему же? Это искушение, — просто ответил мальчик.

Сириус порывисто обнял своего крестника.

— Как же мало я о тебе знаю, — тихо прошептал он.

— Зато теперь у вас есть время, чтобы успеть узнать друг друга лучше. Это уже много, — Каркаров озорно подмигнул. — Теперь все в ваших руках. Кстати, пора уже спать.

Он перевел взгляд на часы, что висели на стене.

— Федя просил купить продуктов и зерна, — напомнил мальчик.

— Угум, а еще сала. А так же наконец–то разобрать беспорядок в главном кабинете на втором этаже, — ехидно продолжил Сириуса, подхватив брыкающегося Гарри на руки.

— Да, сделаю я, сделаю! — засмеялся мужчина. — Не такой уж я пропащий.

— Конечно, конечно, — согласно закивал Блек. — Да вот только твой домовой с тобой в корне не согласен.

— Он со мной во многом не согласен просто так, из–за принципов и вредности.

— А почему ты не выгонишь его отсюда? — недоуменно поинтересовался Сириус.

— Это домовой, он привязан к дому. Чем дольше его связь с жилищем, тем сильнее он становится. Сейчас Федя защитник этой усадьбы. Он, кстати, служил Распутину и знает очень много его тайн, которые раскрывает только тогда, когда пребывает в очень хорошем настроении, что бывает крайне редко.

— А разве до этого здесь не было другого домового? — полюбопытствовал мальчик.

— Нет, — рассмеялся Каркаров. — Они не появляются так быстро в новых домах. Для этого требуется много времени.

Сириус зазевал.

— Я, конечно, понимаю, что эти научно–просветительские разговоры очень интересные, но спать хочется.

— Идите, мученики. Спокойной ночи, вам!

Блек, звонко смеясь, понес своего крестника в спальню. Он на удивление легко ориентировался в усадьбе. Сириус объяснял это тем, что его собственный дом тоже был огромным, и мужчина привык к большому размаху. Хотя, он признавал, что поместье Блеков в Лондоне на фоне владений Каркарова смотрится просто сарайчиком для хранения садовой утвари.

В их комнате было много мебели: огромная двуспальная кровать, с замысловатой резью на спинке; большой гардероб, который сейчас был практически пуст; несколько книжных шкафов, заполненных в основном справочниками; старинный громоздкий письменный стол, с множеством ящичков, забитых доверху чистыми листами бумаги, перьями и баночками с чернилами. Целую стену занимало зеркало, которое зрительно увеличивало и без того не малое пространство помещения. На потолке красовалась огромная хрустальная люстра, которая была бы куда уместнее в бальной зале, чем в спальне.

Сириус быстро переоделся в пижаму, раскидав ту одежду, что носил днем по всей комнате. Не ранее как сегодня утром, он долго пытался вытащить носок из–под кровати, пока Гарри не воспользовался призывающим заклятием. Блек тут же клятвенно заверил, что впредь будет более внимательным и аккуратным со своей одеждой, но видимо очень быстро забыл об этом.

Мальчик, ложась спать вместе с Блеком, чувствовал в некотором роде смущение и в тоже время радость. Гарри казалось, что он уже слишком взрослый для подобного, но никак не мог отказать себе в возможности лишний раз почувствовать тепло и заботу. Это был совершенно новый чувственный опыт в его жизни. До этого момента, ему даже никто не желал спокойно ночи.

Усадьба Каркарова стала для него местом, где исполнялись мечты. Здесь он чувствовал себя любимым, нужным. И к нему относились как к ребенку, но это выражалось не в том, что его воспринимали как человека, еще не способного трезво и рационально мыслить, а в том, что с ним играли, таскали на руках или просто щекотали. Ему позволили быть беззаботным.

Сириус выглядел очень напряженным, он несколько раз открывал рот, собираясь что–то спросить, но потом резко обрывал себя. Гарри поудобнее устроился на кровати, закутавшись в одеяло как в кокон.

— Ты хочешь что–то обсудить? — спросил он.

— Эээээ… да. Но, наверное, это будет не совсем корректно, — тяжело вздохнул Блек. — Ты пытался покончить с собой потому, что Снейп не полюбил тебя?

Гарри кивнул.

— В некотором роде. Я хотел к родителям. На самом деле это очень сложно объяснить, — мальчик натянул одеяло до подбородка. — Просто, Дурсли, скажем так, никогда не относились ко мне хорошо, они считали, что я позорю их и отрицательно влияю на Дадли, моего кузена. Порой они, — мальчик постарался подобрать слова. — …Были жестоки. Я всегда мечтал, что придет кто–то и заберет меня, и когда появился новый опекун, мне всеми силами хотелось ему понравиться. Снейп невзлюбил меня буквально с первого взгляда. Он не бил и не делал ничего в этом роде, но его отношение не отличалось знаком плюс. Профессор всячески старался подчеркнуть мою глупость или непонимание каких–то отдельных моментов. Сейчас мне кажется, что дело в том, что нетерпимость к ошибкам других у него является чертой характера. Но тогда все это было в моих глазах просто катастрофой! Я так хотел любви или хотя бы человеческого отношения, но не получал его вообще, не смотря на все усилия, что прикладывал, — мальчик тяжело вздохнул. — Я искал причину в себе, но не мог понять, в чем же именно проблема, ведь плохих поступков в моей жизни не было. Тогда оставалось только одно: все дело в отсутствии родителей. Видимо, любить можно было только своих детей. Тогда я и решил уйти. Ситуация со Снейпом послужила неким катализатором.

Сириус прижал к себе мальчика сильнее и начал поглаживать по спине.

— Что–нибудь изменилось, после того, как решил вернуться назад?

— Наверное, нет. На первом курсе, я все искал какого признания со стороны Снейпа, ждал его интереса к моей жизни.… Но этого не было. Я перестал чего–то ждать. Не знаю, думаю, я просто пересмотрел свои желания. Теперь мне безразлично. Главное, как оцениваю себя я сам.

— Это правильно, Гарри. Ты такой сильный… — тихо прошептал он.

— Возможно, — не стал отрицать мальчик.

Блек снова замолчал. Они пролежали какое–то время в тишине.

— А ты видел их там? В смысле, родителей…

— Нет, — покачал головой Гарри. — Не видел, но очень хотел. Мне пришлось бы для этого пойти дальше.

— Понятно, — голос Сириуса был полон грусти. — Прости, что спросил.

— Нет, ничего страшного, — улыбнулся мальчик. — Знаешь, я рад, что вернулся. У меня теперь есть ты, друзья и Каркаров. Даже Снейп стал вести со мной чуть мягче. Например, разрешил отметить День Рождения.

Мужчин цокнул языком.

— Ты рад тому, что к тебе просто относятся по–человечески, так как должно быть. Мне даже страшно из–за этого. Как бы я хотел, чтобы ты был счастливым, — сокрушенно произнес он.

— Я знаю это, Сириус. Спасибо тебе, — Гарри осторожно поцеловал крестного в щеку.

Сириус широко улыбнулся, казалось, его переполняла искренняя радость.

Каркаров сделал поистине шикарный подарок мальчику, позволив ему свободно общаться со своим крестным и дав им обоим чувство безопасности. Гарри всегда не хватало именно возможности просто поговорить с Блеком, лучше узнать его как личность…

За окном большими хлопьями валил снег и завывал холодный ветер. Но здесь было тепло и уютно.

— Я рад, что остался в живых — прошептал Поттер. — Иначе я никогда бы не встретил тебя.

— Я тоже рад, что ты жив, — усмехнулся Сириус. — Страшно представить, что было бы со мной, если мы никогда не встретились.

Гарри тихонько хихикнул и пододвинул свою подушку поближе к крестному.

* * *

Гарри не раз мысленно возвращался в тот день, когда посещал Косую аллею в августе, и пришел к выводу, что единственной подходящей кандидатурой на роль отравителя был Малфой.

Он несколько раз касался его и один — сильно уколол. Видимо, именно в этот момент он ввел в кровь яд. И мотив для поступка был весьма веский: он очень боялся возвращения своего хозяина и теперь действовал на опережение, чтобы задобрить Волдеморта. На самом деле, Малфой вел себя как глупец.

Зная тщеславность Тома, для него стало бы делом чести разобраться с Гарри самому. А если кто–то опередил бы его в стремлении к уничтожению Поттера, то он тут же оказался бы под ударом гнева Волдеморта. Убийца виновника его смерти обязательно был бы наказан, чтобы не дать кому–либо усомниться в силе самого Темного лорда.

Оставлять все с Малфоем просто так Поттер не собирался, хотя понимал, что через суд вряд ли что добьется. Доказать его вину на официальном уровне будет практически невозможно, а значит давить придется не через Министерство и нужно при этом постараться извлечь из ситуации максимум выгоды. Только как это правильно сделать оставалось главным вопросом.

Перед Новым годом Гарри отправил сову Касиану, ему было очень интересно, что именно сейчас происходит с Дорианом, и хотел узнать, не сменил ли он гнев на милость.

Ответ пришел довольно–таки быстро. Касиан предложил воспользоваться для общения тем же зачарованным пергаментом и наконец–то сообщил, каким образом с него нужно удалять уже написанное. Все что требовалось — это просто зачеркнуть слова.

«Здравствуйте!»

Ответ появился только спустя два часа.

«Здравствуй. Прости, что не смог написать сразу. Меня отвлекли внутренние семейные конфликты, причиной которых стал мой братец».

«Он так и не успокоился?»

«Нет. Скорее наоборот, каждый день я слышу новую версию причин моего поступка. На самом деле, это выводит из себя даже меня, того, кто всю жизнь мог похвастаться терпением и железной выдержкой».

Дориан действительно мог достать кого угодно, а упрямства ему было не занимать.

«Я вас понимаю. Видимо, очень тяжело слышать несправедливые обвинения?»

«Не совсем так. На самом деле куда тяжелее как раз слышать те, что несут в себе крупицы истины. Дориан искусно выворачивает правду наизнанку и так ее извращает, что становится просто дико!»

От этого ответа сквозило неподдельным возмущением.

«Я надеюсь, что он наконец–то успокоится и пересмотрит свое поведение»

«А ты оптимист. Он не изменится. Некоторым просто необходимо иметь тех, кого можно ненавидеть. Я стал таким объектом для Дориана и этого не изменишь».

«Но это же ужасно! Вы же родные друг другу люди!»

«Все–таки в тебе есть наивность. Любить куда проще на расстоянии, а я постоянно рядом. Иногда именно сам факт родства может послужить причиной ненависти. Всем хочется, чтобы любили его и только его, чтобы не приходилось делить кого–либо с другими. Каждый желает что–то только исключительно для себя. Дориан постоянно боится, что я отниму у него что–то ему принадлежащее. Он уверен в том, что мне это зачем–то надо. Сегодня Дориан заявил, что я окончательно украл тебя у него. Самое детское заявление, что мне доводилось слышать от него за столько лет».

Гарри знал, что значит постоянно бояться потерять что–то свое. Неужели полувампир мучился от подобных страхов?

«Я не уверен, что теперь мы сможем снова быть друзьями».

Мальчик написал про свой главный страх, что не давал ему покоя. На Рождество Дориан все–таки прислал свой подарок и не вернул его собственный, но этого было слишком мало.

«Ты сожалеешь о том, что мы сделали?»

«Нет. Ничуть. Это было необходимо на тот момент. Просто мне жаль, что это породило новые проблемы».

«Ты решил, каким образом я мог бы тебе отплатить за твою помощь?»

Гарри быстро вывел: «Нет». Он действительно не задумывался над этим. На ум вновь пришел Малфой, мог ли вампир помочь его прижать? На Люциуса, зная продажность Министерства, могли подействовать или хорошо продуманный шантаж, или не голословные угрозы. Где–то в глубинах Малфоевских библиотек были скрыты несколько книг из наследия Эрстеда. Может быть, правильно оперируя информацией об отравлении, удалось бы получить их.

«Вы умеете выглядеть устрашающим?»

Вампир несколько раз что–то начал писать, а потом вычеркивал. Но через какое–то время появилось лаконичное: «Да».

«Хм… Я сейчас задумался над тем, что мне необходимо заставить одного человека выполнить то, что мне необходимо. Остается один нюанс, он пытался меня отравить, и ему это удалось, я чуть не погиб».

На этот раз ответ был более быстрым.

«Когда это произошло?»

«В конце августа. Меня исцелили меньше месяца назад».

«То есть Дориан пострадал бы, выпей он твоей крови раньше? Все–таки хорошо, что все сложилось именно таким образом».

«Да, пожалуй, это так».

«С радостью помогу тебе. Хотел ли этого тот человек или нет, но он поставил под угрозу жизнь моего брата. Неосознанное преступление все равно является таковым».

Гарри усмехнулся. Весьма извращенные у вампиров представления о справедливости, но ему это было сейчас на руку. Оставалось только пробраться только к Малфою и, пожалуй, он знал, как именно это сделать.

«Тогда я напрошусь к нему в гости? Мне хотелось бы решить эти проблемы до конца каникул».

«Я буду готов в любой день. Напиши мне о своих успехах. Я буду регулярно просматривать пергамент».

«Спасибо».

Благодаря запасам письменных принадлежностей в спальне, Гарри не пришлось долго искать то, на чем можно написать послание. Письмо к Малфою было совсем небольшого размера.

«Здравствуйте, мистер Малфой.

Не могли бы вы оказать мне честь, позволив посетить вашу библиотеку. Мы договаривались с вами о том, что вы предоставите мне такую возможность. Это было сразу после того, как ваш сын позволил на балу нелицеприятно отзываться о нашем Министре.

С уважением, Гарри Поттер»

Поттер схватил свиток и побежал искать совятню в этом огромном доме, но предсказуемо заблудился в лабиринтах коридоров, и за дверью, которая должна, по его мнению, привести в зал с лестницей, оказалась большая комната, где на стенах висели разные гобелены и странные пояса с рунами. Посреди комнаты сидел Федя и натирал ядовито–желтой тряпкой золотистый полумесяц, размером с большую тарелку.

— Доброе утро, — тихо произнес мальчик.

Домовой посмотрел на него и нахмурился. Его пушистые бровки на соломенном личике сошлись на переносице.

— Вообще–то уже давно рассвело, — все еще хмурясь, заявил он. — Лежебока.

Гарри немного помялся.

— Вы не могли бы мне подсказать, где найти здесь совятню. Мне необходимо отправить письмо.

Федя покосился на конверт в руках мальчика.

— Это письмо вызовет много эмоций у получателя, — домовик вновь принялся натирать полумесяц. — Поди сюда, худощавенький.

Мальчик осторожно, крадучись, приблизился к домовому и встал рядом с ним. Федя протянул ему полумесяц. Гарри осторожно коснулся его, после этого комнату озарил белый цвет.

— Так и знал, — крякнул домовой. — Ты связан с кем–то, кто уже пошел дальше. Зря ты держишься за него, за мертвяка.

Гарри вздрогнул и отшатнулся назад.

— Не хватайся за тех, кто потерял право быть здесь. Иначе со временем они утянут тебя за собой, — пробухтел домовой. — Пойдем, я покажу тебе птичник.

Оказалось, чтобы попасть в совятню, нужно было подняться на чердак. Оттуда открывался просто потрясающий вид. Территория усадьбы была по истине огромной. Ледяная поверхность пруда играла бликами от солнечных лучей, ветви деревьев были все в инее, а слепленные ранее снеговики теперь были украшены еще и большими пушистыми шарфами.

— Посылай Кознову, — посоветовал домовой, подзывая большого черного ворона.

Поттер осторожно приблизился к птице, которая внимательно наблюдала за ним.

— Это нужно отнести Малфою.

Еще какое–то время ворон вглядывался в мальчика, а потом, кивнув головой, взлетел.

— Это очень умная птица, — объяснил странное поведение ворона домовой, а потом растворился в воздухе. Дорогу назад пришлось искать самому.

Ответ от Малфоя пришел через четыре часа.

«Здравствуйте, мистер Поттер.

Я никогда не нарушаю данные мной обещания, так что буду ожидать вас сегодня вечером у себя в Меноре в семь часов. Пароль для вас — Павлиньи маски.

Люциус Малфой»

Прочитав письмо, мальчик тут же бросился писать Касиану, который, к большому облегчению Гарри, ответил ему сразу. Вампир предложил отправиться в дом Малфоя вместе. Удобнее всего это было сделать из «Гарцующего питона». Гарри понравилась эта идея, в таверну можно было попасть по каминной сети прямо из дома Каркарова.

Черная мантия с глубоким капюшоном, которую он надевал для маскировки в первый день каникул, нашлась сразу. Он набросил ее поверх парадного костюма. Обе палочки он положил так, чтобы доступ к ним был максимально прост.

Сириус со странным выражением на лице наблюдал за сборами своего крестника.

— Куда ты отправляешься? — поинтересовался он.

— За подарками к Новому году, — меланхолично отозвался Гарри, проверяя, хорошо ли закреплен кинжал на поясе.

— И именно поэтому ты сейчас выглядишь так, будто собираешься воевать, — с сарказмом, уточнил Сириус.

— На улицах сейчас не спокойно, — отозвался Поттер.

— Ты не умеешь врать, — тон Блека был серьезен.

— Я тебе все расскажу, но после. Мне нужно спешить. Проводи меня в каминную комнату, пожалуйста, — попросил Гарри. — Все со мной будет в порядке.

Сириус тяжело вздохнул.

— Что–то мне подсказывает, что твоя склонность к авантюрам отличается от Джеймсовой, ты ведь не разыгрывать кого–то идешь?!

— Нет, это не шутки, — покачал головой Поттер.

В Каминной комнате сидел Каркаров, он пил чай и смотрел на часы.

— Федя предупредил меня, что ты куда–то соберешься сегодня. Это что–то рискованное и опасное.

— Вряд ли это может принести мне физический вред

— Но ты не исключаешь и этой вероятности, — покачал головой Каркаров. — Это и пугает. Я пойду с тобой.

Гарри почувствовал в груди тепло. За него беспокоились и собирались ввязаться в неприятности, даже не представляя, в чем именно они заключались.

— Спасибо вам, но я не буду один, — улыбнулся Поттер. — Я иду с Касианом Станом, он выступит моим союзником на переговорах.

Каркаров если и удивился, то не показал этого. Он долго смотрел на картину, висевшую на стене за левым плечом мальчика, а потом все–таки кивнул.

— Где мне искать тебя, если все–таки ты не вернешься сегодня?

— В доме Малфоя, — уточнил Поттер.

— Хорошо. Если тебя долго не будет, то я приду за тобой, — сказал напоследок Каркаров, осознавая, что пытаться задержать мальчика бесполезно.

Перелет в каминной сети на какой–то момент дезориентировал мальчика. Он тряхнул головой и огляделся. Бар ничуть не изменился: грязный пол, промасленные, затертые крышки деревянных столов, пьяные разговоры на повышенных тонах и запах жареного мяса. Как только Гарри вышел из камина к нему тут же присоединился уже давно ожидавший Касиан.

— Хозяину я заплатил вперед за все наши перемещения сегодня, — вместо приветствия произнес он.

— Спасибо. Сколько я вам должен?

Касиан только отмахнулся.

— Знаешь ли ты точно, что будешь делать? — поинтересовался он.

— Не совсем. Во многом придется импровизировать, — ответил Гарри.

— Конечно. В таком случае, будет лучше, если ты просто станешь подыгрывать мне. Запомни первое правило запугивания — шокируй. Тебе стоит удивить его, поразить, так чтобы он перестал чувствовать почву под ногами. Ситуацию в таком случае контролировать проблематично. Мы начнем обыгрывать его в самом начале. Это та же дуэль, но главное оружие здесь слова, а не заклятие или мечи.

— Хорошо, посмотрим, что из этого получится, — неуверенно произнес Гарри, чувствуя, как у него холодеют руки.

То, что вампир согласно кивнул, было видно только по качнувшемуся капюшону.

— Тогда покажи Люциусу свою темную сторону. Стань плохим мальчиком, Гарри. Циником, деспотом и высокомерным негодяем, уверенным, что весь мир у его ног. Заставь поверить в то, что твой ангельский свет, это только актерская игра. Нам нужен страх и сомнения.

— Я попробую это изобразить.

— Тебе не придется играть. Это есть в тебе и всегда было, — усмехнулся Стан. — Просто забудь об условностях и рамках. Тебе безразлично его мнение. Просто бери то, что причитается тебе.

— Хорошо, — мрачно усмехнулся Гарри. — Тогда вперед?

— Я должен идти первым. А ты должен быть сразу после меня. Кстати, обращайся ко мне по имени и веди как с равным себе. Какой пароль?

— Павлинья маска.

Касиан поправил свою мантию и, зачерпнув порох из маленького мешочка на шее, исчез в огне.

Зеленое пламя поглотило его. Гарри решительно направился следом за ним. Как только мальчик оказался в камине поместья Малфоя, вампир тут же поклонился ему и подал руку.

— Касиан, я в состоянии справится с чем–то настолько простым. Ты слишком нянчишься со мной, — холодно заявил мальчик. — Добрый вечер, мистер Малфой.

На этот раз они оказались не в большой зале, а в маленькой комнате, где напротив камина стояли два диванчика и одно кресло. Между ними располагался миниатюрный столик, на котором стояла бутылка вина и несколько бокалов. Сам хозяин с интересом смотрел на своих гостей.

Гарри скинул с головы капюшон и сел на диванчик справа от кресла Люциуса. Малфой перевел взгляд на Касиана и только сильнее сжал свою трость, когда он наконец–то показал свое лицо.

— Добрый вечер, мистер Малфой. Я Касиан Стан. Первый претендент на титул Главы Клана.

— Рад приветствовать вас в своем доме. Мистер Поттер прислал мне записку о том, что вам требуется воспользоваться моей библиотекой. Вы ищите что–то определенное?

— Да, мой господин интересуется конкретной вещью, — ответил вампир. — Но для начала нам хотелось бы обсудить с вами несколько вопросов.

— Господин? — переспросил Малфой.

— Это сейчас не важно, — резко ответил Гарри. — Давайте для начал обсудим одну вещь, сэр. Как вам удалось добыть яд «Высокомерный трус»?

Люциус сжал свою трость еще сильнее, сам он побледнел.

— Давайте обойдемся без театральных представлений. И я, и вы прекрасно знаем, кто именно хотел меня отравить, — скучающим тоном заверил его Поттер. — Довольно–таки утомительно пытаться сейчас очищать смысл сказанного от шелухи пустых незначимых слов. Я даже не буду спрашивать вас, зачем вы это сделали, объективная причина вашей глупости и так лежит на поверхности. Очень не предусмотрительно. Делом о моей смерти стали бы заниматься серьезно и, помимо Снейпа, обязательно проверили бы и тех, кто с хоть как–то пересекался о мной этим летом. Глупый и неоправданный риск.

Касиан посмотрел на мальчика с уважением. Гарри пусть и не настолько искусно владел своей речью, как те, кто учился на Западном факультете, но господин Брэгг всегда хвалил его, поощряя увеличение словарного запаса и использование в речи сложных грамматических конструкций.

— Вы пришли мстить? — поинтересовался Малфой максимально сдержанным тоном, но его глаза бегали.

— Убить вас в своем доме, где полно свидетелей из домовых эльфов было бы великой глупостью. Мы крайне осторожны, — лениво заметил Касиан. — Тем более вы нам еще нужны.

Гарри хищно усмехнулся.

— Очень нужны, — мальчик лениво начал перебирать волосы Касиана. — Понимаете, дело в том, что я считаю в высшей степени глупым убивать человека за то, что он пытался убить тебя. В любом случае, это совсем не оправданно.

— Согласен с вами, — заметил Люциус, не сводя настороженного взгляда со своих гостей.

— Лучше заставить этого человека мучиться, страдать, нервничать, сходить с ума. Если его убить сразу, то где все это? Это же будет милостью по отношению к нему! — продолжил с возмущением Поттер.

Малфой, не мигая, смотрел на Гарри.

— Это угроза? — он приподнял бровь. — Кстати, почему в рядах мстителей я не вижу Снейпа?

Гарри хлопнул в ладоши.

— Я ждал, когда вы спросите об этом. Он еще пытается разгадать этот ребус. Я не говорил ему ничего. Зачем мешать человеку развлекаться?

— Да? И как вы объяснили ему, мистер Поттер, свое намерение посетить меня.

— Никак, — пожал плечами мальчик. — Сейчас я живу не у него. Он совсем не знает, как я провожу свое время. Но наши семейные дела не должны вас интересовать. Мы сегодня пришли сюда для того, чтобы обсудить все нюансы сделки.

— Какой именно? — Малфой крайне удивился.

— У вас есть книги, которые меня интересуют. Во время Стокгольмской операции был разорен особняк Эрстедов, в том числе и библиотека. Вы прихватили в свою коллекцию несколько специфических некромантических книг. Я хотел бы, чтобы вы отдали их мне.

— Я похож на глупца, мистер Поттер? — Люциус чуть расслабился и откинулся в кресле.

Глаза Касиана сверкнули красным.

— Я же говорил, что глупо пытаться договориться с ним мирно. Он слишком напыщенный глупец, чтобы до конца осознать то, что ему предложили только что. Мистер Малфой поставил только что книги выше стоимости нормальной жизни своего сына.

Лицо Гарри стало непроницаемым.

— Ты прав. Я дают тебе полную свободу действий, — мальчик встал со своего места. — Нам нечего здесь делать. Касиан?

Вампир грациозно приподнялся, окинул задумчивым взглядом Люциуса и, усмехнувшись, направился к камину.

— Что значит нормальную жизнь? — громко спросил Малфой.

— Я пришел сюда не просто так, — Касиан продемонстрировал ему свои клыки. — Вскоре ваш сын станет частью моей свиты.

Люциус вскочил на ноги, тяжело раздувая ноздри, его лицо покраснело от гнева и напряжения.

— Вот не надо меня запугивать! Не надо! Будто бы я не знаю, что в Румынии действует закон о насильном обращении в вампиров! Тебе казнят!

— Правда? — Касиан провел рукой по щеке Гарри. — Я же уже говорил, что мы осторожны. Например, в Хогвартс могут привезти пегасов, а один из них окажется бешенным, по случайности именно на него и сядет ваш сын. Падение с большой высоты, страшная боль и тут какой–нибудь вампир по доброте душевной решит спасти его и предложит выбор: смерть или обмен кровью, с последующим обращением. Чтобы он не выбрал, результат нас устроит.

— Вообще, ты забыл, что нужно организовать все так, чтобы выглядело, будто бы виновата в произошедшем Нарцисса. Подкинуть фальшивую переписку и осветить это все в прессе, — поправил Гарри. — И еще, прямо сейчас мы отправляемся в Аврорат. Мне необходимо подать заявление о нападении.

— Хогвартс защищен так, как ни одно место в этой стране, а заявление подавайте сколько хотите. Вы ничего не докажете! — закричал Малфой.

— А кто сказал, что я буду пытаться что–то доказывать? Достаточно просто поднять шумиху в прессе, — голос Гарри был безэмоциональным, с нотками металла.

— Пророк вряд ли будет слушать двенадцатилетнего мальчишку, — Люциус вел себя так, будто бы был пойман на том, что стащил зубочистку, а не на попытке убийства.

— Смысл пользоваться прессой, которая ест с ваших рук? Мне это не нужно. Существует иностранные газеты. Все будет представлено в контексте осуждения политической линии Англии на данный момент. Я предоставлю всем возможность считать, что у нас тут олигархия. На столь благородной почве, журналисты продолжат копать дальше и найдут много чего интересного, — Гарри зевнул и сообщил дальше. — Вы меня утомили.

Поттер зачерпнул порох и уже собирался бросить его в огонь, когда сзади раздался голос Малфоя.

— Где гарантии, что, если я отдам вам книги, не будет опасности для моей семьи или в прессе не поднимется шумиха?

Поттер обернулся.

— Торговая клятва согласия, — ответил Поттер. — Я пообещаю, что ни я сам, ни кто–то по моему приказу, не станут мстить вам именно за этот инцидент. Платой станут книги. Если я решусь что–то сделать, то они вернуться к вам.

— А если кто–то решится действовать по своей воле? — уточнил Малфой, лихорадочно просчитывая варианты.

— Тут я бессилен. Например, проблемы со Снейпом вам придется решать самому. Он не подчиняется мне.

Колебания Люциуса были видны невооруженным глазом. Его лоб покрылся испариной, а свою трость он судорожно сжимал и разжимал бесчисленное количество раз, верхняя губа мужчины при этом нервно подрагивала.

— Но ты… ты же Светлый!

Услышав это заявление, Касиан согнулся пополам от смеха, а на его глазах выступили слезы.

— Кто вам сказал такую чушь? — поинтересовался Гарри.

— Но ведь Дамблдор покровительствует тебе!

Мальчик округлил глаза и развел руки в стороны.

— Это ничего ровным счетом не объясняет. Выводы о том, что я светлый сделали вы сами. И вообще, мне не нравится, что маги делят всех только на Черных и Белых. Какой в этом смысл? Считайте, что я радужный. У каждого цвета есть свое очарование, свои качества и своя магия, — Гарри перевел дыхание. — Я лидер. Война будет скоро, и вы знаете об этом, судя по вашей нелепой попытке убить меня. Важна всего лишь сила, нет смысла, какого она будет окраса. Главное, не утратить свою человечность и не забыть о тех ценностях, что есть у каждого из нас.

Люциус пытался понять суть сказанного, найти в нем второе дно, но это ему не удавалось, и он злился.

— Позвольте объяснить, — тихо произнес Касиан. — Господин имел в виду то, что важен только результат. Допустим, люди, которые предпочитают пить дорогие вина или дешевый херес все равно преследуют одну цель — напиться. Наша же цель — победа и получения выгодных условий для себя.

— Вы уже собираете армию? — воскликнул потрясенный Люциус.

— Слишком много вопросов, которые совершенно не касаются дела! — резко оборвал разговор Гарри. — Касиан, мне кажется, твой длинный язык приведет к тому, что твое место займет кто–то другой.

Стан покаянно опустил голову.

— Простите, господин.

Малфой боялся, и в принципе Гарри понимал его. Вампиры слыли наемниками и очень опасными противниками, и когда видишь, как практически глава клана ходит вокруг двенадцатилетнего мальчишки на цыпочках, а тот еще и журит его за мелкие проступки как нашкодившего кота….

— Я согласен, но только на Непреложный обет, — заявил Люциус, расправив плечи.

— Нет, только Торговая клятва. Я сейчас, особенно не задумываясь, могу навскидку предложить несколько способов создания ситуации, при которой обет будет нарушен. Если вы не поняли, умирать я пока что не собираюсь, — Гарри выпустил наружу немного своей дементорской силы, только для того, чтобы усилить страх хозяина дома.

— Хорошо! — ударил тростью об пол Люциус. — Хорошо! Добби!

Немедленно перед ним возник худой домовой эльф в серой наволочке, его пальцы были перебинтованы, а сам он выглядел больным.

— Да, хозяин, мистер Малфой, сэр?

— Принеси мне немедленно черную шкатулку из подземного тайника, — Люциус схватил со стола нож для фруктов, рассек себе запястье и приложил к нему носовой платок, который тут же начал пропитываться кровью. Немного подождав, он кинул его своему домовику. — Приложишь его к руне. Немедленно исполняй!

Добби испуганно вскрикнул, прижал свои уши к голове и исчез.

— Вы их кормите что ли, — заметил Гарри. — А то работать будет некому.

— Это самый бестолковый из них, — угрюмо ответил Малфой. — Он не так давно служит в этом доме, но уже отличился своей своенравностью. Глупейшее существо.

Касиан ухмыльнулся.

— Так почему же не выгоните и не замените на другого эльфа?

— Он занимается самой грязной работой. Как раз там и место этой половой тряпке.

Гарри скучающе посмотрел на него.

— Я думаю все дело в том, что вы очень тяжело расстаетесь со своим, даже когда видите брак или изъян, — мальчик вернулся на диван. — Это черта многих зажиточных людей, называется скупердяйством. От ненужного хлама надо избавляться, а то со временем станет нечем дышать.

Люциус сжал руку в кулак, хрустнув костяшками пальцев. Касиан на это только усмехнулся и небрежно продемонстрировал, спрятанный ранее в рукаве кинжал.

Добби появился со шкатулкой в руках и протянул ее хозяину, при этом мелко дрожа. Наволочка с одной стороны была распорота, видимо, сработала какая–то из ловушек, о которых эльфа забыли предупредить.

Малфой ударил домовика своей тростью и смерил его тяжелым взглядом.

— Какой же ты ничтожный. Дефектный! Ничего не можешь сделать хорошо! — разозлился Люциус.

Домовик сжался.

— Принеси графины с соком и что–нибудь легкое из еды.

Добби вновь исчез. Люциус повернулся к гостям.

— Начнем?

Касиан оскалился.

— Сначала покажите книги. Может это не они или их состояние столь плачевно, что и смысла в сделке нет.

Малфой скрипнул зубами, но открыл шкатулку и извлек из нее три фолианта. Один из них был сильно обгоревшим.

— Это они, — подтвердил Гарри.

— Но мы надеялись, что все книги будут целыми.

— Нет, — покачал головой мальчик. — Тупица Нотт, совершенно бездарен в чарах. Использовать призывающее заклятие так, чтобы оно сработало как воспламеняющее.

Люциус теперь не спускал не мигающего взгляда с Поттера.

— Откуда ты знаешь об этом?

— Не важно. Начнем с клятвы, — Гарри подошел к Малфою и мертвой хваткой вцепился в его руку. — Оглашаю цену покупателя: клянусь не мстить за попытку отравления, не давать никому приказа, чтобы это сделали за меня. Так же клянусь не подавать в Аврорат заявления, отдельно касающегося этого дела.

— Оглашаю цену торговца: передача книг по некромантии, изъятых из библиотеки Эрстедов. Они же и становятся залогом торгового предприятия. В случае нарушения платы, эти книги вернуться ко мне назад.

Касиан приблизился к ним.

— Заверяю сделку.

Над их руками возникла яркая вспышка, преобразовавшаяся в весы, чаши на них качнулись, а потом пришли в равновесие. После этого все исчезло.

— Сделка совершенна, — спокойно произнес Поттер, забирая книги и направляясь к камину.

Касиан накинул на голову свой капюшон. В этот момент появился Добби с большим подносом. Он начал опускать его на стол и в этот момент его задел Люциус, который направился проводить своих гостей. Большой графин с вишневым соком полетел на пол и разбился. Пирожные со сливочным кремом испачкали мантию Малфою. Он ударом ноги отбросил от себя Добби.

— Ничтожество! — на домовике Люциус мог сорвать все свое раздражение и злость.

Добби лишь сжался.

— Убирайся отсюда! — Малфой стянул с руки перчатку и швырнул ею в домовика. — Больше никогда не смей показываться мне на глаза.

Домовик сжался и подполз к ногам Гарри, все еще сжимая в руках перчатку. Мальчик наклонился к нему и тих шепнул:

— Найди меня потом и прости за это.

Он резко размахнулся и ударил его ладонью по щеке.

— Каждый должен хорошо делать свою работу. Ты не нужен этому миру, если не способен на это.

Гарри презрительно скривился.

— Касиан нам пора. Не вижу смысла оставаться здесь, — мальчик вытащил из кармана часы. — Мы можем еще успеть сделать кое–что.

— Господин, идите первым. Я отправлюсь следом за вами.

Поттер лишь качнул головой.

— До свидания, сэр. Вы мне очень помогли. Надеюсь, нам еще не скоро придется стоять друг против друга с одним весьма кровожадным желанием.

Мальчик исчез в зеленом пламени.

— Почему вы с ним? И кто вы ему? — поинтересовался Люциус.

Стан поправил капюшон.

— Я его гувернер. И если быть до конца честным, я с ним потому, что его кровь удивительно вкусная. Такая бывает только у очень могущественных магов.

После исчезновения Касиана совершенно обессиленный Малфой рухнул в кресло и с раздражением посмотрел на хаос в комнате. Он как никогда чувствовал себя стоящим очень близко к самому краю. Люциус Малфой давно так сильно не боялся.

Добби тоже куда–то исчез. Малфою казалось, что он слишком погорячился и допустил много ошибок. Слишком много ошибок для своей недолгой жизни…

 

Глава 29. Ошибки Люциуса Малфоя

Снейп метался по библиотеке и пытался привести свои мысли в порядок. Он нашел слишком много информации о действии яда, которым отравили этого кошмарного мальчишку.

Зельевар осознавал, что Поттер физически не смог бы протянуть так долго. Или его потенциал был настолько велик, что он смог продержаться столько времени, или же у него был какой–то способ подпитки извне.

В любом случае, оставалось слишком много вопросов. Как бы там ни было, Поттер нашел способ остаться в живых, и это поражало. У Снейпа в голове не укладывалось, что мальчишка играючи вытащил из него всю необходимую информацию.

Зельевар смог немного расслабиться, когда осознал, что целью нападения Поттера была не попытка его унизить или за что–то отомстить, а всего лишь способ выяснить насколько велика для него угроза. Но мысли о том, что он все–таки оказался в проигрышном положении, что по отношению к нему поступили отвратительно и низко, не покидали его.

Мальчишка заслуживал наказания за свой поступок независимо от того, какими мотивами он руководствовался. Он преступно повел себя и втоптал в грязь все старания Снейпа, быстро забыв, сколько хорошего было сделано для него. Мужчину никто не обязывал варить подопечному зелья, учить его игре на фортепиано или терпеть присутствие его дружков в своем доме.

Снейп не знал, как бы он сам поступил на месте Поттера. Действовал бы он так же решительно, как мальчишка, или постарался для начала тонко разведать всю обстановку.

Всегда оставался вопрос доверия. Поттер не доверял ни ему, ни Дамблдору. По сути, было за что. Но, ни он сам, ни директор никогда не делали чего–то такого, что было направлено на подталкивание этого невыносимого ребенка за край. Они не занимались вредительством непосредственно, все, что приключилось с паршивцем, являлось следствием череды случайностей.

Единственное, в чем не был уверен зельевар — это история с Философским камнем. Скорее всего, она была тонко срежиссирована Дамблдором. Иначе, зачем притаскивать в его дом зеркало Еиналеж, когда тут точно будет Поттер. Так же совершенно спокойно позволять смотреть в него и помочь понять его тайны? Да и внушить Квирреллу ложные мысли о том, что камень может извлечь только мальчишка…

Если Поттер действительно обладал острым умом, то он уже давно понял, что во всей этой истории было слишком много совпадений для того, чтобы это все можно было назвать простой закономерностью. Снейп был уверен, что мальчишка давно обо всем догадался, и если до того он еще мог поделиться чем–то важным с ними, то теперь он видел в них только дополнительную опасность не только для себя, но и для своих друзей.

Это нервировало. Странно, но Снейп не мог выкинуть из головы мысли о том, что Поттер рядом с Каркаровым выглядел намного счастливее, чем когда–либо был с ним. Неужели он доверят Игорю только за то, что тот позволяет делать ему все, что он захочет и поддерживает его во всех безумных начинаниях? Возможно, все обстоит именно так. Но Поттер чрезмерно наивен, хоть Каркарову удалось оправдаться в свое время за совершенные преступления и купить себе свободу, он все равно остается Пожирателем. Игорь всегда был харизматичным, ярким и безрассудным. Он, даже не будучи фаворитом Темного лорда, позволял себе отпускать некоторые шутки, за которые другие бы были жестко наказаны. Это все лишь доказывало то, что Каркаров являлся очень нужным человеком. Не исключено, что именно из–за того несметного количества денег, что он имел.

Поттер вовсе не был глупцом, как бы ни прискорбно было это признавать. Вполне возможно, что он почувствовал в Каркарове покровителя, которым можно было с легкостью манипулировать. Игорь никогда не являлся действительно сильным и уверенным в себе человеком. У него было качество, которое он называл гибкостью, а другие — способностью пресмыкаться. Мальчишка и Каркаров взаимно использовали друг друга. Только Поттер не понимал, к чему это могло в итоге привести.

Знал ли Игорь о том, что под личиной пса скрывается Сириус Блек? И если знал, не он ли помог ему бежать из Азкабана, только потому, что его попросил Поттер? Сколько же остается вопросов, на которые хотелось бы немедленно получить ответы.

Поттер фигурировал во многих ситуациях, был в них ключевым звеном. Хотелось вытрясти из него все до последней крупицы информации. Делился ли он с кем–нибудь всем, что сидит в его голове? Вряд ли.

Паршивец был слишком похож на Снейпа в детстве. Зельевар ни с кем, даже с Лили не откровенничал о том, что было сокрыто в глубине его души, что волновало его или заставляло тревожиться. Поттер был в этом таким же, и это являлось отвратительным качеством потому, что из–за подобного можно многое упустить, а потом совершить массу ошибок, которые уже никогда не исправить.

Каркаров был ненадежным, даже страшным человеком. Он всегда отличался ораторскими способностями и мог расположить к себе кого угодно. Поттер мог быть убаюканным его приторными речами и мнимой заботой, а потом оказался бы в качестве ценного подарка, преподнесенного Игорем Темному Лорду для того, чтобы избежать смерти и получить прощение.

Бывших Пожирателей не бывает даже по той причине, что каждый из слуг Темного Лорда слишком дрожал за свою шкуру, и остаться в стороне, когда он возродится, было бы равнозначным подписанию смертного приговора самому себе. А все слишком хотели жить.

Люциус, пожалуй, лучше всех устроился из не осужденных Пожирателей. Его богатство вполне позволяло жить безбедно и не думать о завтрашнем дне. Большая часть денег у него была положена в Гринготтс под проценты, другая часть средств была припрятана в Международном Банке Содружества Горных Гномов. Малфой так же был владельцем нескольких магических предприятий, которые занимались изготовлением дорогой зачарованной мебели. Так же Снейп подозревал, что он участвовал в каких–то махинациях в маггловском мире. Конечно же, вряд ли он имела дело с кем–то лично, Люциус был довольно–таки умен для построения сложной схемы, в которой была бы задействована масса подставных лиц.

Для Малфоя вопрос возвращения к Темному лорду был очень важен. И это было не от большой преданности Темному лорду или его идеям. Всё упиралось в банальный страх за собственную шкуру и жизнь близких ему людей.

Люциус никогда не был хорошим человеком. По правде говоря, он являл собой нечто отвратительное: лжец, искусно меняющий маски, разделяющий всех окружающих согласно их полезности и материальному благосостоянию. Малфой впитал в себя всю грязь, что несло высшее общество, склонное к интригам и закулисным играм.

Но, несмотря на всё это, он оставался человеком, который искренне дорожил своей семьей. Вполне возможно, что Малфой любил свою жену даже, несмотря на то, что их брак был изначально заключен больше по расчету, чем велению чувств.

Нарцисса была умна, красива, мила и обходительна, но вместе с этим отличалась твердостью характера, уверенностью в себе и остроумием. Она была из той категории женщин, которых называли обаятельными стервами. Нарцисса не позволила мужу стать непоколебимым авторитетом, чьи желания были бы равносильными приказам. Люциус никогда не пытался изменить жене потому, что точно знал — как только она узнает об этом, тут же подаст на развод или, что было наиболее страшным для такого собственника как он, найдет себе любовника, чье положение не будет ни на йоту ниже его.

Малфой просто не мог не полюбить настолько яркую женщину со столь уникальной для светского общества индивидуальностью. Но не менее дорог был для него сын. На Драко чуть ли не с пеленок возлагались большие ожидания и надежды, но вместе с тем, его кошмарно баловали, превознося только за один факт существования. В итоге, вырос высокомерный, взбалмошный ребенок, с твердой уверенностью в том, что весь мир должен преклоняться перед ним и прислуживать. Из–за подобного поведения слизеринцы не стремились с ним дружить, сохраняли молчаливый нейтралитет. Около него крутились только Кребб и Гойл. Этим двоим было абсолютно безразлично заоблачное самомнение товарища, все, что их интересовало — это вкусная еда и их увлечение квиддичем. Малфой был для них чем–то вроде фона их обыденной жизни. В принципе, на активном общении с ним, скорее всего, настояли их отцы, которым хотелось быть как можно ближе к Люциусу и его финансовой поддержке.

Семья Кребба занималась бизнесом по перепродаже низкокачественных котлов из Китая. Там их производили, не заботясь ни о каких стандартах. Возможно, это было в первую очередь связано с тем, что в Азии вообще предпочитали глиняную посуду для варки зелий. Оловянные и алюминиевые котлы использовались только при изготовлении чего довольно–таки едкого или взрывоопасного. Так или иначе, дело Креббов не приносило высоких доходов потому, что продукцию, которую они перепродавали, приобретали только те, кто не мог позволить себе действительно качественные вещи.

Гойлы же занимались перепродажей корма для птиц и жаб, произведенного в Турции. Но их дела тоже вряд ли можно было назвать успешными. Многие предпочитали покупать более дешевую продукцию, сделанную в Англии, чем платить бешеные накрутки, в которые еще входили таможенные налоги на импорт.

По сути, что Креббы, что Гойлы в большей степени жили на проценты от состояний, накопленных их предками. Но ни одна из этих семей не привыкла экономить или в чем–то ограничивать себя и вполне возможно, лет через двадцать они бы окончательно разорились.

Мальчишка Малфой помимо самолюбования, панически боялся разочаровать родителей или нарушить какое–нибудь правило Рода. Отец для него являлся, чуть ли не божеством, достойным подражания и восхищения. Драко в силу своего возраста не мог видеть ошибок, допущенных Люциусом, и каждое его действие считал идеально правильным. Если будет продолжаться и дальше, то, скорее всего, он просто потеряется, попав из своего светлого мирка иллюзорных представлений в бушующее море жизни.

Малфой–старший, сам того не желая, вырастил совершенно не готового к сложностям сына. Люциус умел стойко держать удары судьбы и просчитывать свои действия на несколько ходов вперед. Изначально он присоединился к Темному Лорду потому, что очень боялся не справиться самостоятельно со всеми финансовыми делами, с которыми ему пришлось столкнуть сразу после скоропостижной кончины Абраксаса. У Люциуса было тогда слишком много страхов и не меньшее количество амбиций. Волдеморт просто не мог не воспользоваться этим.

Снейп осознавал, что если сейчас Люциусу предложили бы вступить в ряды Пожирателей смерти, он бы предпочел сохранить нейтралитет, как когда–то это сделал отец Забини. Но Малфой присоединился в молодости к ним не только из–за собственных страхов, но и из–за твердого убеждения, что чистокровные являются высшей кастой магического сообщества, хранителями традиций, устоев и вершителями законов. Не маловажным для него было получение как можно большего количества власти и усиления собственного влияния.

И этот мнящий себя аристократом человек был непомерно склонен к насилию и демонстрации собственной значимости и доминантности. Он испытывал удовольствие от убийства магглов, наслаждаясь их беспомощностью и неспособностью спасти себя или своих близких. Позже, когда он уже открестился от своей деятельности среди Пожирателей, свою склонность к насилию стал отрабатывать на домовых эльфах, наказывая их за любую провинность или избивая только из–за отсутствия настроения.

Малфой был жестким и жестоким человеком, который понимал только язык боли, угроз и шантажа. Подкупить его деньгами не представлялось возможным, он владел слишком большими активами, чтобы его могла интересовать какая–то мелочь. Возможно, мужчина мог бы пойти на какие–то уступки только, если его интересовали бы какие–то очень редкие артефакты или книги.

Люциус обязательно вновь присягнул бы на верность Темному Лорду после его возвращения. Попытка бегства была слишком рискованной и вряд ли бы удалась из–за Темной метки, которую Волдеморт с легкостью мог отследить. Но только сейчас, достаточно повзрослев, Малфой осознал, что теперь от успешности его действий зависели жизни его близких.

Возможно, смерть жены он бы пережил, хоть это и подкосило бы его, но вынести потерю сына он вряд ли бы смог. Это стало бы самой страшной из всех возможных пыток, а его хозяин был весьма изобретательным на этом поприще. Ему ничего не стоило подчинить себе Люциуса с помощью магии и заставить убить свою семью собственными руками.

Страх подтолкнул его на такие неоправданно рискованные действия по отношению к Поттеру. Малфой вряд ли когда–то смог бы придти к Дамблдору за защитой и предложением своей помощи, слишком уж мало было в нем светлого и чрезмерно много уверенности, что политика Темного лорда правильна по отношению ко всему магическому миру. Его не устраивали только кары, что обрушивалась на головы его последователей.

Снейп не собирался церемониться с Люциусом, особенно после того, как получил от Дамблдора подтверждение того, что именно Малфой отравил Поттера. Просмотрев несколько раз воспоминания всех тех, кто участвовал в стычке в книжном магазине, директор был твердо уверен, что яд был в одном из перстней, что были на руке Люциуса в тот день. Именно им он поцарапал Поттеру голову и впрыснул яд ему прямо кровь. Все просто и практически незаметно.

Тягаться с Малфоем через суды было бы апофеозом глупости. Больше половины комиссии, что заседает на разборе дел в Министерстве, периодически ходит к нему на званые обеды и получает от него дополнительные премии к зарплате, чтобы те закрывали глаза на его мелкие правонарушения. Поттер хоть и являлся легендой, но не имел никакого фактического веса в обществе, соответственно от него невозможно было получить какую–либо материальную выгоду, следовательно, интереса в его защите не было никакого.

Снейп взял со стола восемь флаконов с разными по цветам и прозрачности жидкостями, положил их в небольшую коробочку и, криво усмехнувшись, отправился через каминную сеть в дом Малфоя.

Гостиная особняка была пуста. На маленьком столике лежало несколько нераспечатанных писем, а на спинке кресла висел теплый плащ.

Из коридора донеслось цоканье каблуков и через несколько мгновений появилась Нарцисса, одетая в дорогую мантию, подходящую больше для какого–нибудь приема, нежели для домашнего костюма. Видимо она одевалась так потому, что ожидала, что в их доме в любой момент могут появиться гости.

— Нарцисса, мое почтение, — Снейп немного склонился и поцеловал руку дамы.

— Рада видеть тебя, Северус, — улыбнулась без всякой искренности миссис Малфой, дань этикету, не более того. — Ты к Драко?

Зельевар качнул головой.

— Нет, я хотел бы повидаться с Люциусом, у меня к нему крайне важные дела.

Нарцисса немного смутилась.

— Он сейчас в своем кабинете и он… несколько взволнован. Обсуждение дел никак не может подождать? — поинтересовалась она с надеждой.

— Нет, — голос зельевара был тверд. — Это крайне важно и не терпит отлагательств.

— Хорошо, я провожу.

В коридорах на стенах висели постоянно шушукающиеся портреты чистокровных предков Малфоев. Они обсуждали последние подслушанные сплетни или просто перемывали кости грязнокровкам, посмевшим претендовать на какое–нибудь место в министерстве, что было в иерархии выше простого клерка.

Мэнор не отличался особой изящностью или красотой, он был больше похож на средневековую неприступную крепость. В доме даже имелось несколько бойниц. Стены были выложены из серого камня, зачарованного на огнеупорность. Редко встречающиеся колоны, скорее всего, предназначались для того, чтобы разрядить мрачность Мэнора.

Белая мраморная лестница казалась слишком ярким пятном среди окружающей серости. Несмотря на то, что коридоры были темными и совсем неуютными, комнаты наоборот были наполнены чрезмерно яркими красками и предметами роскоши.

Кабинет Люциуса был огромен. Вдоль стен стояли высокие книжные шкафы, в основном заполненные различными справочниками, словарями и литературой по экономике. На большом дубовом столе лежала кипа различных бумаг и писем вперемешку с перьями и пустыми чернильницами. Чуть поодаль располагался длинный кожаный диван со столиком на колесиках подле него.

Сам же хозяин, откинув голову назад, сидел в массивном кресле с резной спинкой и курил сигару.

— О, Северус, — хрипло отозвался он. — И, правда, явился. А Поттер был прав, что тебе потребуется время, чтобы все тщательно обдумать.

Снейп поблагодарил Нарциссу и, пройдя через всю комнату, устроился в кресле, напротив Малфоя.

— Здравствуй Люциус, — зельевар чуть усмехнулся. — Когда ты общался с мальчишкой?

Малфой сделал еще одну затяжку, картинно выдохнул дым и поднял голову.

— Твое чудовище заходило ко мне два дня назад, — вяло отозвался он. — Поттер — монстр. Страшный такой монстр.

Зельевар изогнул бровь и предложил:

— Может тебе обратиться в Отделение шоковой терапии в больнице Святого Мунго?

Люциус затушил сигару и откинул волосы назад.

— Он отличный актер, если ты ничего не подозреваешь. Поттер слишком опасен, с этим нужно что–то делать. Ты это понимаешь?

— На данный момент я не вижу ничего, кроме твоей истерики, — лениво отозвался Снейп. — Неужели ты испугался двенадцатилетнего сопляка? Это просто смешно.

Люциус ударил кулаком по столу.

— Послушай меня, — Малфой глубоко вздохнул. — Он был тут два дня назад. Поттер угрожал мне. Вместе с ним приходил вампир.

Снейп недоуменно посмотрел на него. Вряд ли двенадцатилетний друг паршивца мог действительно столь сильно испугать взрослого влиятельного мужчину. Это как минимум было смешно. Именно это зельевар и озвучил.

— Нет, с ним был Касиан Стан, первый претендент на место Главы клана. Я много слышал о нем. Это тот, кто действует, руководствуясь только своими личными принципами. Он с легкостью отвергает нормы морали или нравственности, когда что–то действительно нужно ему, — Люциус потер виски. — Он слишком независимый и его невозможно подкупить. Раньше пытались. Так вот, этот вампир чуть ли в ногах не ползал у Поттера, а тот ему делал различные замечания! И Стан слушал его. Он называет себя гувернером мальчишки!

Информация действительно была удивительной и шокирующей.

— Может это Оборотное? — предположил Снейп.

— Я что, дурак? — раздраженно произнес Люциус, комкая какой–то лист бумаги. — Они были тут больше часа. Пойми же, наконец, Поттер набирает силы! Он собирает собственную армию. Власть в стране может быть захвачена еще до возвращения нашего Господина!

Снейп резко поднялся со своего места и навис над мужчиной.

— Никогда не смей сомневаться в Темном лорде! Никогда! — взревел он.

Малфой посмотрел на него с удивлением и часто заморгал.

— Я никогда не…

— Замолчи! — продолжил кричать Снейп. — Ты пытался убить Поттера! Все это проистекает из твоей веры в то, что Темный лорд не сможет сделать этого сам! Ты посмел сомневаться в его силах и возможностях. Да к тому же решил действовать, не зная мнение Господина. А сейчас ты пытаешься оправдаться, придумывая сказочки о могуществе двенадцатилетнего сопляка!

— Это не ложь! — Люциус тоже поднялся со своего места и закричал в лицо Снейпу. — Они приходили сюда, Поттер угрожал мне, командовал вампиром, и я собственными глазами вчера утром видел, как он гонял Каркарова по разным магазинам, заставляя покупать то, что нужно ему! Я следил за ними!

Внезапно скрипнула дверь, и в комнату вошел Драко, его волосы не были привычно уложены. Он выглядел так, будто бы только что выбрался из постели. Мальчик с удивлением воззрился на двух мужчин, которые стояли друг напротив друга, тяжело опершись на столешницу руками, и сверлили друг друга взглядом.

— Здравствуйте, профессор Снейп, — осторожно поприветствовал он гостя. — Отец?

Люциус разогнулся, расправил плечи и раздражено махнул рукой, показывая жестом, чтобы сын убирался за дверь.

— Мистер Малфой, останьтесь, — в голосе зельевара послышались нотки какого–то азарта. — Подойдите сюда.

Драко нерешительно приблизился к столу, но остановился около него где–то на расстоянии метра, якобы сохраняя за собой возможность убежать в любой момент. Снейп извлек из одного магически расширенного кармана, коих у него было великое множество, коробочку с флаконами и, открыв ее, протянул мальчику.

— Что это? — удивленно спросил Драко.

— Вы не узнаете ни одно из этих зелий, мистер Малфой? — в голосе мужчины была плохо скрываемая насмешка, а специально используемые официальные обращения только усиливали это.

— Нет… — неуверенно произнес мальчик.

— Это яды, — улыбка зельевара стала еще шире, а глаза опасно блеснули. — У них удивительный состав и чудесное действие. Двое из них вызывают практически мгновенную смерть, сопровождаемую судорогами. А вот содержание флакона с желтой жидкостью очень мило воздействует на жертву, вызывая у нее сначала паралич, а потом постепенное омертвение тканей. Даже если удастся дать человеку противоядие, то он, например, уже может остаться без ног. Остальные яды, обладают накопительным эффектом, они постепенно разрушают какой–нибудь жизненно важный орган. Теперь ты осознаешь, какой силой обладают простые зелья?

Драко закивал, а в его глазах застыло изумление.

— Надеюсь, теперь вы будете усерднее работать на моих занятиях, мистер Малфой, а не будете кидать в котел Уизли петарды. Его результаты и так печальны, чтобы делать их еще более плачевными, — Снейп вновь сел в свое кресло. — Теперь прошу вас оставить нас наедине с вашим отцом.

Мальчик кивнул и поспешно покинул комнату.

— Что это была за демонстрация? — утомленно спросил Люциус, как только закрылась дверь за его сыном.

Снейп приподнял бровь.

— Просто было бы плохо, если бы твой сын совершенно случайно оказался отравлен. Особенно тем ядом, что вызывает отмирание тканей. Страшно остаться в столь юном возрасте калекой, не так ли?

Люциус стиснул руки в кулаки.

— Чего. Ты. Хочешь? — раздельно произнес он каждое слово.

— Я не люблю игр, Люциус, и тебе это прекрасно известно. Ты хотел подставить меня, повесив якобы на мою совесть смерть дрянного щенка, которого я имею сомнительное свойство опекать. Я не прощаю такого.

— Простой допрос под Сывороткой правды показал бы… — начало было Малфой, но был прерван каркающим смехом Снейпа.

— Бывший Пожиратель Смерти, который искренне ненавидел Джеймса Поттера… — он продолжил зло смеяться. — Конечно же, меня допросили бы с Сывороткой Правды, — мужчина внезапно стал серьезен, а его взгляд колюч. — Не мели чепухи. Меня бы без суда и следствия бросили бы в Азкабан. Им был бы нужен козел отпущения. А если бы даже Дамблдор настоял на допросе, то меня оставили бы в тюрьме, посчитав, что я каким–то образом научился сопротивляться действию зелья. Твоя партия была практически идеальна, да только имеются изъяны, которые разрушили на корню все твои начинания.

— В Аврорат ты подать заявление не сможешь, тебе потребуется подтверждение Поттера, а мы уже договорились о цене его молчания.

Снейп чуть наклонил голову на бок. Мальчишка опередил его в подобных переговорах. Что ж, у него всегда было несколько козырей в рукаве для того, чтобы точно быть уверенным в своей победе.

— По–моему ты меня не услышал, — покачал головой мужчина. — Я говорил уже ранее, что я всеми силами постараюсь сохранить мальчишку для нашего Господина. Так же ты чуть не подставил меня, разрушив все мои старания. Ты считаешь, что я оставлю это просто так? Очень удобно, что Драко учиться на Слизерине, где я являюсь деканом, не правда ли?

Малфой выглядел загнанным в угол.

— Что. Ты. От. Меня. Хочешь?

— Клятвы. Все что мне нужно, это чтобы ты дал мне Непреложный обет о том, что не тронешь Поттера и пальцем, пока наш Лорд не возродиться.

Глаза мужчины забегали туда–сюда, будто бы он искал какой–то вариант, но ему никак не удавалось найти выход из сложившейся ситуации. Его взгляд остановился на коробочке с зельями, он тяжело вздохнул, а потом кивнул.

— Кто заверит клятву? — в голосе сквозила обреченность.

— Один из твоих домовиков. Думаю, посвящать в подобные дела твою семью слишком рискованно.

Люциус обошел стол и остановился напротив Снейпа.

— Бирли!

В тот же миг перед мужчинами возникла старая эльфийка, которая мгновенно склонилась в поклоне.

— Заверишь нашу клятву.

— Приступай, — небрежно бросил Малфою Снейп, который так и не поднялся со своего места.

Люциусу пришлось сесть перед ним на колени. Зельевар схватил его за правую руку.

— Согласен ли ты не причинять умышленного вреда Поттеру вплоть до возвращения нашего Лорда?

— Да, — произнес Малфой скривившись.

Эльфийка что–то прошептала, и над их руками вспыхнул красный огонек.

— Согласен ли ты с тем, что не будешь вплоть до возрождения Темного лорда пытаться кого–то подстрекать к причинению вреда Поттеру?

— Да, клянусь.

Еще одна вспышка озарила комнату, огненная змея оплела их руки и через несколько мгновений разлетелась, рассыпавшись на множество золотых искр.

Снейп покидал Малфой–менор удовлетворенным и довольным, думая о том, стоит ли рассказывать Дамблдору о том, что проворачивал мальчишка за их спинами. Люциус же был уверен, что Поттер просчитал все это, чтобы в итоге получить гораздо больше, чем можно было бы требовать изначально. Поразительное стратегическое мышление, которое, к сожалению, сыграло против него.

 

Глава 30. Реверсия

Гарри ловил себя на мысли, что очень хотел бы жить в таком месте, как дом Каркарова. Здесь было легко и непринужденно. Никто не запирал в одной из комнат, не запрещал куда–либо лезть, не ограничивал его передвижения и не заставлял постоянно работать.

Сириус же старался компенсировать упущенное время, проведенное в собачьей форме, и пытался как можно больше общаться со своим крестником. Пожалуй, Гарри знал теперь о различных зельях и проклятьях для розыгрышей куда больше, чем близнецы Вуичи. Так же он услышал совершенно новую характеристику своего отца. Исходя из редких реплик Снейпа, Джеймс Поттер получался ужасным монстром, который находил удовольствие в садистских издевательствах. По мнению же Люпина, отец Гарри был юношей с обостренным чувством справедливости и слишком сильным самомнением для признания собственных ошибок, которых у него было не мало. Сириус же буквально боготворил Джеймса и считал, что он обладал исключительно положительными качествами: преданностью друзьям, хорошим чувством юмора, харизматичностью, внутренним светом и верой в идеи добра. Из всей этой совокупности услышанного, Гарри наконец–то смог нарисовать собственный, законченный образ отца в своей голове.

По его мнению, Джеймс был ярким, несколько эксцентричным парнем, который был уверен в том, что нет никого лучше него. Ему нравилось быть в центре внимания, и он так же свято верил в то, что он не только очень крутой, но и правильный парень. Он пытался создать образ хорошего героя, что борется со скукой и злом. Самое главное, что Джеймс верил в благородство своих поступков. Сказать по правде, он действительно остро реагировал на любую несправедливость, вставая на защиту обиженных жертв, если только те не были со Слизерина. В нем, как и в любом другом человеке, тесно переплетались положительные и отрицательные черты.

Каркаров постоянно находился в приподнятом настроении. Он украсил практически все комнаты разноцветными лентами и шарами и с нетерпением ожидал Нового года. Католическое Рождество он никогда не отмечал, а подарки, присланные двадцать пятого декабря, откладывал до утра первого января, и теперь ему очень хотелось открыть их.

Вечером тридцать первого декабря Каркаров вместе с домовиками накрыл огромный стол в столовой, который вполне мог уместить человек двадцать, всего на три персоны. От изобилия представленной еды у Гарри полезли глаза на лоб, директор же заявил, что это им всего лишь несколько блюд на ночь.

Сириус в предвкушении потирал руки, он обожал мясо. В абсолютно любом виде. Блек ел его отдельно и с гарнирами, с соусами и без, вареным, жареным или печеным… Гарри иногда казалось, что если бы возникла необходимость, то он ел бы его и сырым. Сириус свое пристрастие к мясу объяснял тем, что в Азкабане постоянно давали или похлебку, или странную кашу, состав который был сложно определяемым. Ничего вкусного, просто пища, для того, чтобы не дать заключенным умереть.

Второй его страстью был шоколад. В кармане у мужчины постоянно находилось несколько конфет, а порой и бесчисленное количество пакетиков с ними. Люпин объяснял это тем, что в сладком есть гормон счастья, и людям у которых жизнь наполнена постоянными стрессовыми ситуациями, он необходим как воздух.

Каркаров же любил соленья и медовуху. Поэтому директор вполне мог есть суп в прикуску с маринованными помидорами или кабачками. Так же любую пищу он запивал водой. Пару раз Гарри даже видел, как Каркаров, выпив чашку чая или кофе, следом вливал в себя не меньше стакана воды.

Сам же Поттер был практически всеядным. Ел он понемногу, конечно же у него были свои предпочтения, но мальчик никогда не чувствовал себя зависимым или одержимым ими.

В Новогоднюю ночь, после того как часы пробили полночь, и все обменялись поздравлениями, Каркаров потащил Гарри за собой в Шабаш на главную площадь.

Там, около огромной елки, собирались жители города. Все поздравляли друг друга, и не имело значения, были ли они знакомы между собой. Люди излучали неподдельное счастье и веселье. Они жгли бенгальские огни, открывали бутылки шампанского и предлагали напиток всем желающим. Одни пели, вторые танцевали, третьи запускали фейерверки, раскрашивая небо десятками ярких огней.

Окружавшее его было совершенно чудесным, Гарри впервые видел нечто подобное. Это являлось чем–то исключительно особенным: всех присутствующих на площади пронизывала атмосфера единения и радости.

Взрослые, позабыв обо всех условностях, катались вместе с детьми с ледяных горок.

Сириус в образе собаки носился туда–сюда с радостным лаем, изредка шарахаясь в сторону от взрывающихся магических петард.

— Хорошо, что хоть один день в году, люди еще помнят, как быть счастливыми, — заметил Каркаров. — Я уже много лет живу в ожидании таких ночей.

— Почему? — удивленно спросил Гарри, когда они уже в районе шести утра возвращались домой.

Директор грустно улыбнулся.

— Потому, что я такой же, как и другие. Мне тоже свойственно забывать, какого это ощущать себя счастливым.

Поттер задумчиво кивнул.

— Мы всегда лучше помним плохое?

— На самом деле, это зависит от человека, некоторые одинаково забывают и хорошее, и плохое.

— Тогда их жизнь совсем пуста? — нахмурился Гарри.

— Не думаю. Скорее это те, кто живет настоящим моментом. Для них не важно, то, что было некоторое время назад. Они–то как раз меньше других страдают.

— Тогда так жить лучше всего?

— Нет, конечно же, нет! — всплеснул руками мужчина. — Может быть, подобная жизнь и беззаботна, но она никогда не даст чувство полноты. Мы запоминаем плохое отчетливее, для того, чтобы не повторить что–то подобное в будущем. Это часть нашего опыта, позволяющая нам учиться на своих ошибках, и избегать повторения их в будущем. Счастливые моменты постепенно теряют свою яркость и четкость, практически не оставляя после себя ничего, кроме простой констатаций фактов. Именно поэтому вызвать Патронуса — это крайне сложная задача. Нужно сосредоточиться не только на том, что просто было, но и почувствовать отголоски светлой радости, а когда поблизости находится дементор — это становиться чуть ли невыполнимой задачей, — Каркаров после небольшой паузы продолжил. — Те же люди, кто стремятся отринуть абсолютно все, в большей степени рискуют ходить по замкнутому кругу. Прошлое нужно уметь отпускать, но предварительно сделав выводы.

Гарри присел на корточки, зачерпнул горстку снега и принялся мять его в своих ладонях.

— А прошлое может убить?

Каркаров некоторое время молчал, а потом кивнул.

— Да, Гарри, может. Федя говорил мне о твоей некротической связи. Ее лучше разорвать.

— Но как это сделать? — снежок полетел в березу, с ветки которой с недовольным уханьем поднялась в воздух рыжая сипуха.

— Ты должен этого сам захотеть, — Каркаров отрешенно посмотрел на свои руки. — Только ты сам знаешь, почему эта связь существует.

Усадьба директора находилась далеко от центра города. Она располагалась в элитном районе, который носил название «Янтарный угол». Соседи редко виделись друг с другом потому, что их дома разделяло солидное расстояние. Все здесь владели не только жильем, но и большими участками земли, на которых при желании можно было разбить поля.

Сразу же за этим районом начались «Заповедные кущи». Там обитали многие редкие виды животных. По сути, это был многокилометровый заповедник, разделенный на зоны с разными температурными режимами. Тут можно было найти и участки, похожие на пустыню, а так же и те, что обладали антарктическим климатом.

Улицы Шабаша были завалены снегом, который похрустывал под ногами. Некоторое время мальчик шел, внимательно вслушиваясь в эти звуки. Ему было необходимо хоть чем–то занять себя.

Хотелось плакать и смеяться одновременно, в голове мысли отказывались обретать четкую форму. Возможно, все дело было в усталости, все–таки сутки без сна говорили за себя. Да и волнение за то, что Малфой решит сделать ответный шаг, тоже выматывало.

Гарри знал, что Квиррелл является во снах к нему чуть ли не каждую ночь не просто так. Но он предпочитал думать об этом, как о своем наказании или играх подсознания. Хотя созерцание подобного перестало быть для него столь же мучительным, чем раньше.

Когда они наконец–то дошли до дома, все сразу же отправились спать. Сил на разговоры не было ни у кого.

Поттер не удивился, когда ему вновь приснился Квиррелл. Он сидел перед зеркалом и вновь разглядывал себя.

— Почему вы мне снитесь? — решился спросить Гарри.

— Потому что ты это хочешь, — отмахнулся мужчина.

— Я могу это прекратить? — удивился мальчик.

— Конечно, — невозмутимо ответил мужчина, сидя напротив зеркала. — Перестань сюда приходить. Я тут для того, чтобы, скорее всего, отбыть первую часть своего наказания.

— В чем же оно заключается?

— Мне необходимо понять, как много я потерял в этой жизни, зеркало показывает то, что мог бы получить.

Гарри сел рядом с ним.

— Почему вы пошли за Волдемортом?

— Я всегда хотел силы и власти. Мне было важно ощутить собственную значимость, ведь все всегда смотрели на меня свысока. Конечно же, я же полукровка, плод любви проигравшего все свое состояние глупца и обычной магглы, которая не смогла даже поступить в колледж. Я узнал, что волшебник только тогда, когда мне пришло письмо из Хогвартса! Ты даже не можешь представить, как это сложно расти среди магглов, ощущая себя странным, необычным, не таким как они. Мне никто не верил, когда я говорил, что могу заставить летать посуду или поджечь старый пень одним лишь взглядом. Меня считали лгуном и сумасшедшим. Так к тому же все потешались над странным именем, которым меня наградил мой папаша. Квиринус! Будто бы магглы хорошо знали римскую мифологию и могли понять, что я назван в честь бога войны. Квирин — одно из имен Марса.

Родителям я не рассказывал о своих переживаниях и проявлениях слабости, боялся, что они отрекутся от меня, станут презирать. Ощущая постоянное психологическое давление, мне ничего не оставалось, кроме того, чтобы учиться контролировать свои способности. День, когда мне наконец–то поведали о том, что я являюсь волшебником, был, чуть ли не самым счастливым в моей жизни. Но Хогвартс не стал моим спасением. Я попал на Когтевран. Да вот незадача, мои однокурсники знали куда больше, чем я, об обычной жизни волшебников. Меня все осмеяли, когда я сказал, что метлы используют для того, чтобы мести двор. Подобные заявления были дикими для магов. Стоит ли говорить, что и тут я стал изгоем? Моих однокурсников весьма забавляло то, как я вздрагивал, когда кто–то неожиданно стучал мне по спине или вскрикивал от того, что меня хватали за ухо. Это проклятые рефлексы выработали во мне магглы.

Я иногда был жертвой розыгрышей, что устраивал твой отец со своей компанией глупцов. Он был младше меня всего лишь на один курс, но стоит отдать ему должное, его шутки не отличались той жестокостью, которой порой удостаивался Снейп.

Со временем я научился контролировать себя и давать отпор, но было уже поздно. За мной все равно закрепился ярлык неудачника, несмотря на то, что на своем курсе я был лучшим в учебе. Однокурсники все равно смотрели на меня свысока. В такие моменты, мне представлялось, что я достигаю величия, в моих руках есть все: деньги, власть, влияние, — единственное, что им остается — это валяться в моих ногах и выпрашивать хоть каплю милости. Самым большим желанием было ощутить свою значимость.

В личной жизни я терпел фиаско за фиаско, никому не хотелось связываться со столь неяркой личностью. Мои романы заканчивались, не успев начаться, и это тоже не придавало уверенности в себе, хотя где–то в глубине души, я знал, что меня недооценивают.

Мои результаты по СОВ и ТРИТОН были весьма высоки, но эту заслугу приписывали не моему острому уму, а моей памяти, считая, что я просто зазубрил весь материал. Тогда это меня это жутко раздражало.

Но дальше — больше. После выпуска я пытался остаться в Хогвартсе. На тот момент профессор Вектор уходила в декрет, и я претендовал на ее место, но Дамблдор весьма сомневался, по силам ли мне будет справиться со столь сложной дисциплиной, и отдал мне ставку преподавателя маггловедения!

Он видимо считал, что моих знаний хватит только на то, чтобы из года в год рассказывать кучке бездельников о том, чем отличается тостер от телефонной трубки и почему засунутые пальцы в розетку могут приравниваться к Аваде Кедавре или при более удачном стечении обстоятельств к Круцио.

Возможно, все дело было в том, что я был всегда застенчивым, тихим и скрытным. Прояви я больше настойчивости и игры на публику — добился бы большего, но…

У меня было много талантов: один из них — это беспалочковая магия. Конечно же, я не смог бы сотворить что–то очень энергозатратное, но наслать порчу, связать или дезоринтировать — с легкостью.

Еще один талант, которым я гордился — способность управлять троллями. Это делало меня исключительным, выделяло из серой массы, подчеркивало мою уникальность. Жаль, что это тоже никто не оценил.

Когда освободилось место преподавателя зельеварения, я тут же подал прошения о переводе на эту должность, но по каким–то своим причинам Дамблдор решил, что Снейп будет более профессиональным в этой области, так к тому же он получил место декана Слизерина.

Я тогда тоже не настаивал ни на чем. Мне было страшно это делать. Неудовлетворенность постепенно накапливалось во мне, скручивалось спиралью и вынуждало искать способ проявить себя. Я начал изучать Темные Искусства, а потом стал копаться глубже, заниматься теоретическими исследованиями в области Черной магии.

Тогда меня посетила мысль: «А что если Темный лорд жив, но просто сейчас крайне слаб?». Сняв все свои сбережения, я отправился в так называемое кругосветное путешествие. На самом деле, это было исследование мест, которые являлись важными для Волдеморта при его жизни. О подобном было слишком мало информации, так что задача оказалась крайне тяжелой.

Когда я шел к нему, то точно не знал что хочу: толи присягнуть ему на верность, толи окончательно добить, толи просить у него знаний… На тот момент у меня была цель — найти. Моя жизнь приобрела осмысленность. Это было сложной логической задачей, пробуждавшей во мне азарт.

Темный лорд обнаружился в лесах Албании. Он в основном жил в телах пресмыкающихся и надеялся, что кто–то из его слуг придет к нему. Моя помощь оказалась ему очень кстати.

Он подбрасывал мне задачу за задачей, первой из которой стало ограбление Гринготтса. Это было не просто, но я справился.

Проще всего оказалось играть роль слабовольного, ничтожного профессора ЗОТИ, который боялся не то что любых проявлений темной магии, но и даже собственной тени. А то заикание, что я постоянно изображал, довершал мой образ слабака. Все верили в мою ничтожность. Именно поэтому никто не мог в начале обвинить меня в каких–то попытках украсть Философский камень. Преподаватели сами мне рассказывали о своем вкладе в его защиту, тем самым предоставляя мне информацию о том, как добыть камень. Хотя ближе к декабрю Снейп начал подозревать меня в том, что я веду какие–то странные игры, но доказать ничего не мог.

В середине января мне удалось пройти до конца коридор с ловушками, но в конце него меня ждало разочарование. Добыть камень из зеркала не представлялось возможным. Тогда я подслушал разговор Дамблдора со Снейпом, из которого напрашивался только один вывод: ключом являешься ты. Похитить тебя было самым легким из того, что требовалось от меня.

Благодаря Господину мне удалось показать, что я не пустое место, что способен на очень многое! Если бы была возможность что–то изменить, переиграть, то я не отринул бы ее!

Темный лорд использовал меня. Я хорошо понимал это, но это было прекрасно. Ведь он брал меня в расчет, осознавал мой потенциал, зависел от меня, нуждался в моей помощи. И это было восхитительно!

Ради такого можно и убивать. Только он мне дал ощущение той самой значимости, которую я искал с детства. Это зеркало глупое! Оно показывает мне разные возможности и варианты их развития, но они мне не интересны.

Гарри подошел к Квирреллу и сел от него чуть поодаль. Хоть он и выглядел живым, от него веяло холодом. Мужчина не дышал, его кожа отличалась сильной бледностью, а во взгляде не было эмоций, только пустота. Мальчик не мог не чувствовать исходящий от него запах горелого.

— Я понимаю вас, — эти слова вырвались у него непроизвольно, но они соответствовали истине.

Поттер часто задумывался, как бы сложилась его жизнь, если бы у него были люди, которые любили бы его и гордились им. Если это были Дурсли, то он, не задумываясь ни на миг, отказался бы от собственной магии и каких–либо связей с миром волшебства. Если бы им стал Снейп, то Гарри бы стремился радовать его своими успехами. Поттер не сомневался в том, что отправился бы в Хогвартс, так же сильно ненавидел бы Гриффиндор и стремился быть первым во всем. Для Дамблдора мальчик стал бы героем, который рисковал бы собой, не задумываясь о последствиях. Он спасал бы принцесс от драконов и, наоборот, в перерывах исследуя рынок сладостей. Для него было бы крайне важно стать тем, кто воплощал бы в себе храбрость борца за справедливость.

Так или иначе, мы всегда берем в расчет ожидания близких людей относительно нас. И часто, чтобы угодить своему окружению, начинаем соответствовать им.

Квиррелл всего лишь еще одна жертва общества, своеобразного естественного отбора, который он не смог выдержать в силу своего характера.

— Мне действительно жаль, что я убил вас, — тихо произнес Гарри.

— Нет нужды жалеть об этом, — отмахнулся мужчина, как от чего–то незначительного. — Это не имеет никакого смысла потому, что я точно бы убил тебя, не задумываясь ни секунды. Каждый, кто поднимает палочку на другого, прекрасно осознает, что в любой момент может поменяться местами с жертвой. Я сам сделал свой выбор и ничуть не сожалею о нем.

— Мне нужно ваше прощение.

— Я не могу дать его потому, что никогда не был обижен на тебя за это. Только ты сам можешь простить себя.

Пустой взгляд Квиррелла остановился на мальчике.

— Ты знаешь, почему это зеркало показывает мне эту чушь? Будто бы я жив и все еще преподаю в школе маггловедение и счастлив в браке?

Гарри покачал головой. Внезапно Квиррелл резко поднялся со своего места и подлетел к мальчику.

— Я понял. Ты всегда был ключом к этому зеркалу! Это все из–за тебя! Конечно же, из–за тебя, из–за кого же еще?!

Поттер вздрогнул. Рот мужчины не открывался, но голос раздавался откуда–то из горла. Мальчик отшатнулся и попробовал отползти.

Квиррелл вытянул свои руки и вцепился в горло мальчика. Гарри захрипел, начал вырываться, но холодные пальцы продолжали безжалостно сжиматься. Резкий запах паленого ударил в нос, мальчика замутило.

Где–то на периферии сознания мелькнул образ огня, а потом пламя поглотило мужчину, вновь превращая его в пепел.

Мальчик осел на пол.

— Прости себя! — кричал живой факел. — Прости! Выбор… Его не было! Отпусти нас… Отпусти!

— Не могу! — закричал Гарри. — Не могу это остановить!..

— Про…сти… се. бя… — прохрипел Квиррелл перед тем, как превратиться в прах.

Страх парализовал Поттера, ужас медленно растекся по его жилам.

— НЕТ! — громкий, нечеловеческий крик вырвался из его груди.

Что–то ударило его по щеке. Внезапно комната и зеркало исчезли. Перед мальчиком замаячило обеспокоенное лицо Сириуса.

— Гарри, Гарри, очнись же!

Мальчик порывисто обнял его, и уткнулся лицом в кофту от пижамы.

— Я не хотел, мне пришлось, — зашептал Поттер. — Я, правда, не мог иначе! Я не хотел, не хотел, не хотел…

Его слова потонули во всхлипах. Напряжение медленно отпускало его. Чуть позже, Гарри стало стыдно за свою истерику, но, кроме этого, пришла уверенность в том, что в тот злополучный май у него не было выбора.

Каркаров пришел в их комнату, как только услышал крики. Он, молча, сидел на стуле, который стоял у письменного стола и меланхолично разглядывал обгоревшую занавеску.

На полу у его ног, вальяжно развалившись, расположился Федя. Домовой тряпкой канареечного цвета натирал чуть потемневший полумесяц и что–то насвистывал себе под нос.

— Давно бы так, а то тянул… — пробормотал он и продолжил более довольным голосом. — Нету больше мертвяка. Ушел он. Был, а теперь нету.

На следующую ночь Квиррелл не приснился мальчику, вместо привычной комнаты с зеркалом Гарри пригрезился Санта — Клаус, который развешивал черные носки Снейпа над камином, а Сириус забрасывал в них угольки, которые выгребал из камина.

Эта свобода от прошлого стала лучшим подарком на Новый год.

 

Глава 31. Новые обстоятельства

Каркаров подарил Гарри на Новый год большую книгу о жизни волхва Кощея. Поттер, конечно же, поблагодарил его, но читать не спешил. В библиотеке директора были куда более интересные труды по Темным Искусствам. Сириус, видя такое прилежное сидение за книгами, только качал головой и тяжело вздыхал. Ему вообще не нравилось, что крестника тянет читать то, что было крайне далеко от сказок или розыгрышей.

— Может, поиграем в Дурака? — предложил Блек, растянувшись в одном из кресел и наблюдая из–под ресниц за своим Гарри.

— Чуть позже, тут очень интересные описания средств, что использовали вместо Империо, — закусив кончик пера, отозвался Поттер.

Сириус с хрустом потянулся.

— Да какая разница–то? Все равно, наверное, это запрещено, так что брось эту ерунду, и давай займемся чем–нибудь более веселым.

Гарри посмотрел на него из–за книги.

— Потерпи еще немного.

Блек тяжело вздохнул и начал вырисовывать носком ботинка какие–то узоры на полу. Некоторое время они просидели в полной тишине, пока Каркаров не присоединился к ним. Директор разложил за одним из столиков кипу пергаментов и принялся что–то писать.

— Занялся мемуарами? — зевая, поинтересовался Блек.

— Хуже, — горестно вздохнул Игорь. — Это все бухгалтерские расчеты. Когда–нибудь они доведут меня до отделения для душевнобольных. Что ты читаешь, Гарри?

Мальчик рассеянно поднял голову от книги.

— О том, как одурманивали с помощью музыки и ароматических масел. Воздействия подобного рода сложно доказать, думаю, это могло бы стать в чьих–то руках опасным оружием.

— Все политики требуют, чтобы во время переговоров вокруг была абсолютная тишина, а помещение проветривали. И это отнюдь не простые заморочки, — отозвался Каркаров. — Западников этому нехитрому правилу учат, чуть ли не с первого дня обучения.

— У нас ничего подобного не было, — удивился Гарри.

— Так с вами Брэгг такое же количество времени не работает.

— Возможно. Как говорил Альберт: восточники — люди действия, западники — мысли.

— На мой взгляд, слишком сильное обобщение, но в целом, пожалуй, верное, — пробормотал Каркаров. — Сириус, если тебе совсем нечем заняться, то проверь готов ли ужин. Я просил сегодня испечь шоколадный торт на десерт.

Блек тут же испарился из комнаты, явно надеясь на то, что ему позволят попробовать сладости до ужина. Иногда он действительно вел себя как ребенок, и было практически невозможно понять, когда Сириус переходил от баловства к чему–то действительно серьезному.

Гарри посмотрел на закрывшуюся дверь и лишь покачал головой. Каркаров хмыкнул и вернулся к бумагам.

— Ты читал ту книгу, что я тебе подарил? — поинтересовался директор.

— Нет еще, — отрицательно замотал головой Поттер.

— Очень зря, — Каркаров что–то перечеркнул в своем пергаменте. — Я нахожу весьма информативной пятую главу.

После столь непрозрачного намека, Поттер тут же удалился в свою комнату, чтобы ознакомиться с текстом.

«Волхв Кощей, несомненно, внес поистине огромный вклад в различные области магического искусства. Особенно известны его разработки целебных зелий и темных проклятий. Так же его современники утверждали, что он проводил много экспериментов, связанных с использованием в обрядах человеческой крови и жертвоприношений.

Этот великий человек так же является создателем Дурмстранга. Говорят, что к тому времени, когда строительство замка было закончено, Кощей уже был безумным. Он постоянно боялся, что Дурмстранг недостаточно защищен.

До сих пор остается слишком много вопросов о том, что именно вложил в стены своего творения одержимый Кощей. Возможно, он стремился сделать из замка нечто одушевленное, способное принимать свои собственные решения. Та же распределяющая магия остается до сих пор загадкой, ведь ни один из директоров никогда не позволял тесно заняться ее исследованиями.

Не менее загадочным остается медведь, практически постоянно обитающий в кабинете директора в течение многих веков. Какую функцию он выполняет, с чем связан, и относится ли его существование к какому–либо слою защиты, установленной на замке, остается загадкой.

Исследователи заметили, что на шкатулке с кольцами, которые принимают на первой церемонии студенты изображено четыре руки. Возможно, это имеет отношение к олицетворению сторон света, но в некоторых странах число четыре означает смерть или созидание. Эта цифра — основа для всего сущего. Даже в зельеварении для преобразующих составов требуется не менее четырех компонентов.

В Дурмстранге куда больше символизма, чем принято считать. Все завязано на восприятии и осознании жизни. Этот аспект всегда был доминирующим. Волхв Кощей считал, что самая главная наука, которой должны обучаться дети — это сама жизнь, а не только магия. Лишь наиболее достойные ученики, по его мнению, смогут постичь ее сполна. Что он подразумевал под этими словами, до сих пор остается тайной.

Кощей вкладывал сакральные значения в обыденные вещи, поговаривали, что он обладал даром предвиденья, и именно благодаря нему пришел к мысли, что Дурмстранг обязательно должен быть защищен. И оказался прав.

Первая попытка захвата школы произошла в 1300 году, Дурмстранг отошел под покровительство Швеции, для обучения принимались преимущественно студенты из Западной Европы, которые могли позволить себе потянуть плату за обучение. Но сама по себе школа не покорилась просто так. Как описывали в Книге Времени и Событий: «Море подле Дурмстранга вздыбилось, поднялось стеною, с самого дна подняли головы твари страшные да жуткие. Тогда, когда нападающие уже решили, что исход их жизней — решенное дело, командир Шварцербег пал на колени и принес клятву, что они не тронут ни волоса с голов, обучающихся там, и не позволят взять себе ни единой вещи из замка. После этого море отступило, и люди наконец–то смогли сойти на берег, чтобы предложить свою протекцию. Их встретил глава школы с посохом в руках, директор же стоял чуть поодаль и держал в руках чашу, наполненную собственной кровью, от них веяло столь мощным потоком магии, что захватчики пожалели о намерении сунуться сюда. Единственное, о чем они просили — это, чтобы их язык стал одной из дисциплин в школе. Видимо, они считали, что так будет проще после переманить к себе выпускников Дурмстранга.

Второе нападение произошло в 1527 году. По мнению шведских властей, Дурмстранг хоть и был официально под их покровительством, но не подчинялся ни чьим законам, не согласовывал свою учебную программу с их политикой и принимал учеников из России, не запрашивая разрешения у властей. Швеция и без школьного самоуправства теряла свои позиции среди Европейских стран. Демонстрацией собственной силы и способности наводить порядки они хотели произвести впечатление. Но в этот раз шведы столкнулись с тем, что сильнейший ветер, просто откинул корабли назад, не дав им приблизиться к берегу на расстояние ближе, чем на 15 морских миль. После нескольких неудачных попыток, Дурмстранг так и остался непокоренным. Через некоторое время после этих событий директор Якобинский отказался от какой–либо протекции и объявил территорию школы независимой. Противопоставить ему было нечего.

В 1805 году у Дурмстранга появился Попечительский совет, состоящий из представителей разных Европейских стран, что повлекло получение дополнительного финансирования и позволило снизить плату за обучение для студентов. Тогда же изучение шведского языка было отменено и вместо него ввели английский.

Затишье было недолгим и в 1879 году происходит нападение на Дурмстранг со стороны немецкого флота. На этот раз их останавливает огненная буря, которая уничтожила большую часть кораблей. Им пришлось экстренно отступать, но позже они вернулись уже на коврах–самолетах. Студенты Дурмстранга проявили недюжинную решимость в противостоянии нападавшим. Сам замок помогал им, выставив щит из огня. Свою жизнь для поддержания внешней защиты отдал Константин Лаврунов. Он похоронен на кладбище города Шабаша, а на его могиле не гаснет факел, олицетворяющий надежду и готовность драться до самого конца.

Так или иначе, внутрь замка никто и никогда не прорывался, таким образом, ничего не известно о том, есть ли какая–то внутренняя защита замка, но скорее всего Кощей просто не мог обойти и этот вопрос стороной.

Так же ни для кого не является секретом, что большая часть Дурмстранга вырублена в скале. Подобные строения имеют более тесную связь с природными источниками и черпают энергию для себя непосредственно из земли.

На некоторых стенах замках видны очень мелкие рунические знаки…»

Дальше шло перечисление возможных защитных чар. Гарри честно пытался прочесть все это, но через пятнадцать страниц пространственных рассуждений о том, что могла точно значить руна Иргуз на стене пятого этажа под первым окном, которое выходит на стадион, сдался.

Гарри несколько раз просмотрел текст, но так и не понял, зачем именно Каркаров так настаивал на том, чтобы он прочел это. Поттер с тяжелым стоном отложил книгу назад. Что именно он должен был понять? И почему нельзя сказать об этом прямым текстом?

Федя появился тихо, он какое–то время с любопытством рассматривал мальчика, а потом хмыкнул.

— Кушать–то подано. Дохлячек, ты бы спускался поесть, — потом он покосился на книгу на столе и покачал головой. — И этот дурак лезет туда, куда его не просят. На чужой путь суется. Пусть потом не удивляется, если ему котлом по маковке прилетит.

— Директор помогает мне! — Гарри почему–то стало обидно за директора.

Федя посмотрел на него, как на сумасшедшего.

— С этим ты сам можешь справиться. Это не его дело, — он поскреб пальцем по переносице. — Игорь лезет туда, куда ему строго–настрого запретили. Когда–нибудь это не доведет его до добра.

— Это настолько опасно?

Домовой согласно кивнул, потом подошел к мальчику, резко дернул его за руку и уставился на него своими желтыми, похожими на включенные маггловские лампочки, глазищами. Гарри почувствовал, как его тело оказалось парализованными, а по венам медленно растекался странный страх.

— Что ты делаешь? Зачем? — с трудом произнес Поттер, губы не хотели размыкаться, а язык заплетался как у пьяного.

Через несколько секунд абсолютной тишины, домовой все–таки отпустил его руку и сиплым, потусторонним голосом произнес:

— К добру… К добру…

Федя тут же испарился, оставив растерянного мальчика совсем одного вместе с раскрытой книгой на столе.

* * *

На причале около «Летучего голландца» яблоку негде было упасть. Каркаров предлагал Гарри отправиться в замок через его камин, но мальчик отказался. Во–первых, его помощь могла потребоваться Виктору, а во–вторых, ему очень хотелось передать книги Эдвину как можно скорее.

Директор забрал с собой Сириуса и часть вещей мальчика, чтобы ему не было тяжело тащить все это до школы. Каркаров так же нанял карету до самого порта, чтобы Гарри не шел через весь город.

Поттеру была приятна подобная забота, и в тоже время он чувствовал себя неудобно из–за того, что обременял других. Слова домового не выходили из головы. Что если он, сам того не желая, ставил директора под удар?

Туда–сюда шныряли студенты со своими родителями, в клетках верещали птицы, а в дорожных сумках надрывно кричали коты, которые довольно–таки плохо переносили плаванье на корабле. Видимо, срабатывала их природная ненависть к воде.

Деревянную шкатулку с книгами Поттер под курткой пристегнул к себе. Он очень боялся, что такая ценность могла потеряться или пострадать. Эдвина, как и других членов их отряда, нигде не было видно.

Капитан Блек что–то кричал матросам, в такой холод он бегал по палубе в расстегнутой телогрейке под которой виднелась самая обычная тельняшка. Видимо он уже давно привык к холоду и вряд ли расценивал минус десять градусов по Цельсию, как сильный мороз, при котором стоит кутаться в теплые одежды.

Гарри поморщился и натянул шарф себе на нос, все–таки он был разбалован английским климатом, который всегда был относительно теплым. Сырой воздух при любой минусовой температуре, казалось, пробирал до костей.

Когда корабль все–таки отчалил, Поттер смог спокойно вздохнуть. Внутри было тепло, видимо на каюты накладывали специальные заклинания.

Помощь Гарри Виктору совсем не требовалась, никого не тянуло на драки и выяснение отношений. В основном все радостно переговаривались, уплетали прихваченный из дома шоколад и хвастались своими подарками.

Мальчик, воспользовавшись столь спокойной обстановкой, отправился искать своих друзей. Пройдя большую часть кают, получив массу приглашений посидеть вместе, узнав последние новости и сплетни, он наконец–то обнаружил Эдвина, который о чем–то спорил с Альбертом, размахивая при этом зажатой в руке куклой. Грегорович же невозмутимо строгал какую–то деревяшку и периодически что–то сдержанно отвечал.

Дориан же лежал на верхней полке лицом к стене, так что было невозможно понять, спит ли он или нет. Гарри грустно посмотрел на него, им предстоял сложный разговор, но явно не сейчас.

— Привет всем! — радостно улыбнулся Поттер. — С прошедшими праздниками.

Эдвин замер с поднятой рукой, отбросил куклу в сторону, подбежал к Гарри и втянул его в каюту, захлопнув дверь у него за спиной.

— Привет–привет! Ты как раз вовремя, мы тут обсуждаем с Альбертом одну вещь. Вот смотри, в тысяча шестьсот седьмом году произошло нападение на Августа Ланбергского, известного темного мага того времени. В итоге, перед тем как окончательно и бесповоротно отправиться на тот свет, он прихватил с собой семнадцать человек. Я считаю, что тут был замешан какой–то артефакт. Альберт же утверждает, что он вполне мог справиться, используя только палочку. Вот ты как думаешь? На мой взгляд, слишком фантастично, нападающие явно были подготовленными и далеко не слабаками, так что перебить такую кучу народа просто нереалистично!

Альберт покачал головой.

— Возможно, он умел наводить иллюзии, и нападавшие уничтожали сами себя, пока раненный Август умирал от сильнейшего кровотечения и разъедающих проклятий.

— Но иллюзии надо контролировать, а ему как–то было не до этого! — притопнул ногой Эдвин.

— Ты же сам сказал, что он был одним из известных темных магов, они умеют терпеть боль и не терять чувства реальности, — Альберт достал откуда–то красную веревочку и обмотал вокруг деревяшки. — И тебе привет Гарри. Как прошли каникулы? Ты так и не сказал, где именно остановился. И как со Снейпом дела?

Гарри сел на кровати рядом с ним и, сняв куртку, принялся отстегивать от себя шкатулку.

— Я был у Каркарова, у него не дом, а музей! Про то, какая там библиотека, промолчу. Снейп жив–здоров и совершенно не причастен к произошедшему. Отравителя я нашел, и кое–что выторговал у него, — мальчик протянул шкатулку Эдвину. — С Новым годом, с Рождеством я уже тебя поздравил.

Эрстед удивленно уставился на него.

— Эээээ… Спасибо. Красивая коробочка, — ответил он, разглядывая врученное ему. — Мне очень понравился тот набор холстов, что ты прислал мне на Рождество, мог бы не тратиться…

— Эдвин, открой ее, — нетерпеливо прервал его Гарри.

Альберт отложил в сторону свою деревяшку, теперь и на его лице читалось любопытство. Слишком уж было интересно, что спрятано в столь неприметной оболочке. Шкатулку сложно было назвать внешне красивой, скорее это был просто маленький деревянный сундучок, в котором чаще всего носили лечебные зелья.

Когда Эдвин открыл крышку, то резко побледнел, потом сел на пол, при этом крепко сжимая ларец. Казалось, он не дышал, через несколько секунд, мальчик крайне осторожно извлек верхнюю книгу, погладил ее обложку и открыл. Бегло просмотрев несколько страниц, Эрстед совершенно безумно улыбнулся. Вторую книгу Эдвин извлек не менее осторожно, какое–то время он тщательно осматривал то, в каком состоянии она находится и, удовлетворенный результатом, отложил в сторону. При виде того, как обгорела третья, мальчик только лишь плотно сжал губы, так что те стали похожи на одну сплошную линию. Какое–то время Эрстед просто сидел на полу и внимательно рассматривал книги, будто пытался запомнить то, как они выглядят с абсолютной точностью.

— Сколько у меня времени, чтобы с ними ознакомиться? — серьезно спросил Эдвин.

Гарри никогда не видел его столь собранным, это качество в нем вообще было сложно заподозрить.

— Вообще–то я тебе дарю их, вместе с этой шкатулкой, которая, кстати, тоже когда–то принадлежала твоей семье, — объяснил Поттер, недогадливость друга он списал на шок. — С Новым годом!

Эрстед совершенно ошалело посмотрел на подарок, потом с благовением сложил фолианты назад в шкатулку, после чего стремительно подлетел к Гарри и обнял так, что Поттер почувствовал, что кислород спешно покидает его легкие.

Горячие слезы побежали из глаз Эдвина, а его тело била крупная дрожь.

— Как ты сделал это? Как? — захлебываясь в рыданьях, прошептал он. — Я не думал, что когда–нибудь смогу отыскать и вытащить из них хоть что–нибудь… Просто не представлял с чего начать… А ты…

Альберт покосился на книги, но подходить к ним не стал, он порылся в своем саквояже и достал откуда–то флакон с Успокоительным зельем и, наколдовав стакан воды, накапал туда несколько капель.

— Тише, — мягко произнес он, погладив по голове Эдвина. — Выпей.

Эрстед отстранился от Гарри, позволив тому наконец–то свободно вздохнуть и залпом проглотил содержимое стакана, после того поднял шкатулку с пола, прижал ее к себе и сел на кровать.

— Ты просто невероятен, — тихо прошептал он. — Сделал такое. Ты… ты…

— Ну, конечно же, — донесся сверху голос Дориана. — Поттер у нас просто святой чудотворец! Давайте же рухнем к нему в ноги и провозгласим благодарственные молебны!

Гарри растерянно уставился на деревянный низ кровати, чтобы была над ним.

— Не стоит говорить тех слов, о которых ты потом пожалеешь позже, — резонно произнес Альберт.

— Я не пожалею потому, что это правда! Мне надоело, что он всегда на первых ролях! Разве вы не понимаете — Поттер считает, что он вправе решать за других людей!

Гарри тяжело вздохнул и наложил заглушающее заклинание на дверь.

— Ты бы отказался от помощи, а она тебе требовалась, и в этом не было каких–либо сомнений, — зло произнес он.

Мальчик просто недоумевал, почему Дориан не может понять столь простых вещей? Что тут сложного или запредельного?

— Конечно, отказался бы! Да я лучше бы сдох, чем согласился принять помощь этой твари, что по ошибке зовется моим братом! — проревел Стан и спрыгнул со своей кровати вниз.

Альберт как–то сжался и чуть вздрогнул. Эдвин же продолжал прижимать к себе шкатулку.

— Именно поэтому я не предупредил тебя! Главное то, что мы сделали, помогло тебе остаться в живых!

Стан ударил кулаком по деревянной стене каюты, оставляя на ней капли собственной крови, и резко зашипел.

— И теперь у меня перед вами двумя Долг Жизни! Просто прекрасно, неописуемо чудесно! Эта тварь такая тварь! Как ты не можешь этого понять?!

— Может потому, что не знаю причин подобной ненависти? — едко поинтересовался Гарри. — Просветишь?

Дориан покосился на разбитую руку и принялся заматывать ее платком.

— Он чуть ли не убил мою мать! Ты знаешь, что у вампиров казнят за измены?

— Но законы Румынии…

— Распространяются только на магов, — качнул головой Дориан. — То, что происходит внутри Клана и не затрагивает внешний мир, не дело властей. Мать Касиана казнили за то, что она изменила моему отцу со своим слугой.

— А что стало со слугой? — спросил Гарри.

— Ничего, у него не было семьи, так что он мог спать с кем угодно, — ухмыльнувшись, произнес Дориан. — Думаю, как только Касиан придет к власти, то ему недолго останется. После казни его матери, отец женился через два месяца. Братец тогда неистовствовал. А чуть позже предпринял несколько попыток соблазнить мою мать, но ему ничего не удалось. Тогда он поклялся, что когда–нибудь отберет самое дорогое, что у нее есть. Думаю, Касиан подразумевал или меня, или ее собственную жизнь.

Гарри стоял молча. Информация, свалившаяся на него, была слишком неожиданной. Мозг практически не воспринимал ее. Поттер силился увидеть двойное дно в последних действиях Касиана, но не находил его, хотя оно, скорее всего, было.

— А я бы убил отца, — совершенно спокойно заметил Эдвин. — Его действия нелогичны. Он, пережив смерть своей жены, через два месяца отправляется под венец с другой. Какое–то слишком интенсивное развитие отношений, не находишь? Скорее всего, твой отец был знаком с твоей матерью еще до казни его официальной жены, да и измена могла стать шагом отчаяния. Возможно, именно такого варианта и придерживается твой брат, я его понимаю. Простить подобное невозможно.

Альберт взял в руки свою деревяшку и внимательно посмотрел на ошарашенного Дориана.

— А кто обнаружил факт измены? — поинтересовался он.

— Отец, — недоуменно ответил Стан.

Все трое покосились на него, но общее мнение озвучил Гарри.

— Он мог не говорить об этом никому, зная, к каким последствиям это приведет.

— Вы сейчас защищаете его! Касиана! Какие вы после этого друзья?! Разве вы не слышите, что он поклялся отомстить моей матери! Да он рассчитывал, что я сорвусь и убью Гарри! Тогда и на семью падет позор, и меня казнят! Это был хитрый план!

Поттер внимательно посмотрел в перекошенное от гнева лицо Дориана и подивился, неужели тот не слышит себя? Он всегда думал, что Стан способен на рациональное и критическое мышление, но сейчас видел доказательства прямо противоположные этому утверждению.

Никто не знает о том, какой женщиной была мать Касиана, так же и то, что собой представляет его отец. Но как бы то ни было, Гарри сочувствовал брату Дориана. Потерять мать в любом возрасте просто ужасно. Видимо младший Стан теперь тоже боялся, что наступит время, когда и его родительница взойдет на эшафот.

— Если бы он хотел твоей смерти, то оставил бы все так, как есть, — устало произнес Гарри, ему казалось, что он — надувная кукла, из которой разом выпустили весь воздух. — Если бы мы ничего не делали, ты закономерно пришел бы к этому!

— Я справился бы с собой! — закричал Дориан. — Почему никто не верил в меня?!

— Потому что справиться с собой невозможно, — тихо произнес Альберт. — Я не могу не собирать вещи, в которых есть частички энергии. Эдвин мастерит куклы. Это наша природа, она заявляет свои права и диктует наше поведение, хоть и не трогает структуру души.

— Но я же справлялся все время!

— Но каждый день становился все более и более болезненным для тебя, — продолжил Альберт. — Если я молчал, это не значит, что я не видел и не понимал. Вы с Гарри разошлись в стороны, но постоянно следили друг за другом, если бы не те нападения, ты продолжал сидеть в своем углу и отстраненно наблюдать, но потом все равно не выдержал бы и сорвался. Если человека долго морить голодом, то каким бы гордым и сильным он не был, все равно накинулся бы на принесенную ему пищу. Потребности тела сильны настолько же, насколько сильны потребности души. Да, мы может их контролировать, подавлять своей волей, но есть тот порог, грань, за которой осознание просто отключится, передав бразды правления инстинктам. Я не знаю, прав ли твой брат или виноват, но Гарри делал все, чтобы не дать тебе упасть. За одно это участие ты должен быть ему благодарен, а ведешь себя как большая задница детсадовского возраста, которая поглощена только своим эго! Поттер принес себя в жертву, в конце концов, а ты только и делал, что переваливал на него всю вину. Когда остынешь, я дам тебе перечитать твои письма, где ты описывал произошедшее. Может тогда тебе станет стыдно!

Повисла тишина, Эдвин вообще стоял с широко раскрытым ртом. Грегорович редко говорил что–то настолько длинное. Он предпочитал выражаться кратко и чаще всего весьма пространственно. Такой хлесткой конкретики от него не ожидал никто.

— Касиан с детства тыкает меня носом в мои ошибки и изводит насмешками! — выдал последний аргумент Дориан.

— Но на этот раз он спас тебя, — ответил Гарри. — Я не думаю, что он испытывает к тебе ненависть, скорее всего, просто хочет таким образом научить тебя жизни.

Интересно, наедине с братом Касиан вел себя так же, как и Снейп с ним. Ведь зельевар тоже якобы заботится о нем: отпаивал зельями, кормил его и даже учил играть на фортепиано. Можно ли расценивать его сарказм и издевательства тоже уроками жизни или ему просто нравилось это. Скорее всего, последнее, особенно в самом начале жизни в его доме.

— Вы ничего о нем не знаете! Он никому ничего не прощает! Касиан на редкость жесток и хитер! Даже сейчас он сделал так, что вы сочувствуете ему и отвернулись от меня. Это часть его плана! Так к тому же он заставил меня быть своим должником! Разве вы не видите, что он чудовище? Касиан разрушит все, что мне дорого, чтобы моя мать видела, как страдаю и мучилась рядом. Он уже давно всецело владеет вниманием отца. Это из–за него папа думает только о делах, а не о нас! Да мне кажется, что отец не заметил бы, если бы я умер, у него же есть взрослый рассудительный сын, который превзошел его. Да ведь на фоне него младший выглядит весьма убого! — лицо Дориана некрасиво раскраснелось, а глаза зло заблестели.

— Так докажи, что ты лучше, — просто произнес Эдвин. — Превзойди его, стань тем, кого нельзя обидеть или забрать у него близких. Меняйся!

Дориан застыл на месте, будто бы пораженный подобной идеей. Стан сжал пальцы в кулак, а потом медленно расслабил их и хищно улыбнулся.

— О да, обязательно, — он сверкнул глазами, которые сейчас были ярко–алого цвета. — Но это не оправдывает Поттера, все, что касается меня, должно решаться только со мной. Любые действия за моей спиной — это предательство!

Стан вылетел из каюты, громко хлопнув дверью. Гарри потер виски и зажмурился.

— Не волнуйся, — Альберт положил руку ему на плечо и посмотрел на него задумчивым, чуть мутным взглядом. — Вы еще помиритесь. Обязательно помиритесь, иначе и быть не может, — он сам себе кивнул. — Ему нужно осознать сейчас многое. Не волнуйся. Он просто устал.

— Я это понимаю, но измотан не меньше, — покачал головой Гарри.

Эдвин погладил шкатулку, а потом совершенно серьезно произнес:

— Если нужно будет выбирать между вами, то я останусь с тобой, даже если ты не подарил бы мне книги.

— Не думаю, что отряд распадется, — покачал головой Альберт. — Не должен.

Гарри апатично кивнул. Остальное время до прибытия в школу они провели в молчании: Альберт вымачивал длинное черное перо в какой–то мутной жидкости, Эдвин принялся за изучение одного из фолиантов.

За ужином в Дурмстранге за их столом все выглядели напряженными, Дориан принципиально обращался только к Офелии и Мирославе. Если цыганке было все равно, то Беливук была готова как следует настучать по голове своему клыкастому другу.

На этот раз распределением спален занимался Виктор. Он методично вытаскивал шарики из лототрона, а Гарри заносил данные в таблицу на доске. Поттеру очень хотелось, чтобы его соседом на этот раз оказался Дориан, но судьба решила его добить.

— Гарри Поттер и Гилберт Готт!

Мальчик, сидевший рядом с Каролиной, счастливо улыбался, глядя на своего нового соседа. Гарри судорожно сглотнул. Колесо Фортуны сделало свой оборот.

 

Глава 32. Контрасты

Эдвин задумчиво рассматривал Офелию, которая пыталась достать с верхней полки толстую тяжелую книгу. Альберт, сидевший рядом с ним, что–то записывал в большую тетрадь с обложкой, обклеенной сухими желтыми листьями, и демонстрировал полное отсутствие интереса к окружающему миру. Через какое–то время Эрстед откинул в сторону перо, которое до этого крутил в руках, и раздраженно повел плечом.

— Ей совершенно не идут эти серьги.

Грегорович поднял голову от записей и покосился на Эдвина.

— Длина и ширина не на своих местах.

— О чем ты? — Эрстед удивленно уставился на приятеля.

— О причинах твоей сосредоточенности на всем, кроме задания. В формуле по трансфигурации ты их перепутал. И кстати, эти сережки у нее второй год, проблема не в них, а в твоих ошибках.

— Это не мешает этому кричаще — красному безумию меня раздражать. Так, где именно ошибка? — Эрстед уставился в свои расчеты.

— В самом начале, — меланхолично отозвался Альберт, который уже снова что–то писал.

— Мог бы и раньше сказать.

— Если озвучивать другим все их ошибки, то они никогда сами не научатся их видеть, — Грегорович покосился на Гарри, который о чем–то спорил с Виктором.

Дориан расположился недалеко от него и делал вид, что не замечает Поттера и полностью поглощен разговором с Офелией. Стан вел себя совершенно по–детски, в своем стремлении показать абсолютную независимость от прошлых дружеских отношений. Если он ожидал, что Гарри будет постоянно ходить за ним и умолять о прощении, то сильно заблуждался на этот счет. Поттер вел себя, как обычно, передавал ему материал для занятий или собраний глав, но при этом не старался завести разговоров на отвлеченные темы.

Стан злился, но всячески пытался это скрывать. Обычно в такие моменты полувампир старался переключить свое внимание на Офелию или Мирославу, но на них же он иногда и срывал свою злость. Если цыганка могла совершенно спокойно реагировать на подобные вспышки эмоций, просто абстрагируясь от окружающего, то аристократически воспитанная Беливук не выносила по отношению к себе агрессии и отвечала на нее не менее жестко.

Тренировки превратились в какое–то топтание на одном месте. Дориану постоянно не нравились предлагаемые стратегии, он раз за разом находил в них слабые места и высмеивал общий каркас предложенного. В итоге ему предложили разработать нечто идеальное самостоятельное, после этого Стан вспылил и ушел, заявив, что не собирается делать чужую работу.

— Переходный возраст, — поставил свой диагноз Альберт.

Поведение Дориана удивляло многих, он конечно и раньше был несколько агрессивным, легко шел на конфликт и развлекался запугиванием окружающих с помощью банальной демонстрацией своей клыкастой улыбки. Но теперь Стан будто бы сорвался с цепи, и все его негативные черты буквально полезли на поверхность, как беды из ящика Пандоры.

Гарри точно не знал, что именно вызвало столь сильные изменения, возможно, постоянные болезненные ощущения и сражения с собой привели к тому, что агрессивность и злость только усилилась. Поттер по себе знал, что постоянное нервное напряжение не проходит просто так, сразу и бесследно. И теперь он пережидал, пока Дориан сможет наконец–то полностью выпустить из себя свой негатив и вернется к своей прежней манере поведения.

Квиддичные тренировки проходили в авральном режиме, из спортивного зала наконец–то убрали елку и теперь все квиддичные команды старались наверстать упущенное за каникулы и сильные холода. Проблемой являлось то, что помещение помимо игроков требовался господину Гоняку, который ужасно злился, стоило там появиться кому–нибудь без его разрешения.

Школьная суета захватила Гарри и заставила отвлечься от тяжелых мыслей. Ему в любом случае придется когда–то вернуться к Снейпу, хорошо, что в Дурмстранге в конце января не было поездок домой из–за того, что отдых и без того растянулся на полмесяца, но в феврале визита в поместье, по всей видимости, не избежать. Оставалось надеяться, что столь продолжительный временной промежуток позволит его опекуну отрешиться от ненужных эмоций и здраво оценить ситуацию.

После возвращения в школу Гримм приуныл, ему очень нравилось проводить время в своем человеческом образе, быть собакой отнюдь не так интересно, как обычным мужчиной в самом расцвете сил с постоянным доступом к сладкому.

Новый сосед был весьма странным, настроение Готта менялось как изображения в калейдоскопе. То он трещал безумолку, то наоборот молчал, даже не отвечая на приветствия.

— С кем тебе предстоит сражаться на этот раз? — поинтересовалась Офелия, которой наконец–то удалось достать с полки «Тысяча и один способ проклясть неудачников».

— С Бьянкой Цэрий. Если честно, я ее практически не знаю.

— Это четверокурсница с Западного, — поморщилась Мирослава. — Премерзкая девица, которая будет с азартом палача раз за разом тебя бить по слабому месту до тех пор, пока не рухнешь, как подкошенный. С ней лучше не церемониться.

— Она такой страшный противник?

— Скорее тот, кто никогда не позволит отнять у нее то, что она считает своим, и теперь, зная, что ты ее соперник, основательно подготовится. Тебе стоит отнестись к предстоящему бою серьезней, — заметила Офелия, а потом с детской непосредственностью поинтересовалась. — Дашь немецкий списать?

Гарри рассмеялся.

— Увы, тетрадь осталась в комнате. С собой только Травология и треклятый доклад «Поведение движущихся растений и их роль в поддержании равновесия окружающей среды».

— Это не тема, а какое–то издевательство, — заметила Офелия.

— Зато материала много, хотя пространственные рассуждения об этом действуют как самое сильное снотворное.

Мирослава строго посмотрела на Поттера.

— Это твое наказание за то, что ты вместе с Дорианом повалил кадку с саженцами.

Гарри тяжело вздохнул и пододвинул к себе учебник поближе.

— Все, больше не могу! — воскликнул Эдвин и начал методично ударяться лбом о столешницу. — Ненавижу трансфигурацию!

Стан, глядя на это, лишь покачал головой и, собрав свои вещи, ушел.

— Видимо, мы мешаем ему, — пожав плечами, произнес Альберт и, взяв расчеты Эрстеда, начал исправлять их.

Вечером Гарри решился все–таки написать Касиану, хотя до этого давал себе зарок не лезть в семейные дела Станов. Все–таки и для дружбы должны быть какие–то границы, но он не выдержал. Ему хотелось знать позицию Касиана или, по крайней мере, то, что он захотел бы показать.

Мальчик прикусил губу и унял свое волнение, а затем вывел на пергаменте.

«Здравствуйте. Я очень хотел бы поговорить о Дориане. Вы не против?»

Ответ появился только спустя два дня рано утром.

«Я не видел, что ты писал мне, заметил только сейчас, поэтому так долго не отвечал. Как он?»

«Злится, для него это предательство»

«Он считает, что все должны жить по принципу: враг моего друга, мой враг».

Гарри был согласен в этом с Касианом.

«Так оно и есть. Скажите, хотя я понимаю, что глупо об этом спрашивать, вы желаете Дориану зла?»

Ответ появился мгновенно.

«Сам как думаешь?»

«Что все–таки нет, но он нам рассказал о причинах своей антипатии…»

«Я даже не сомневался, что Дориан это сделает. Но только он никогда не пытался взглянуть на ситуацию со стороны и иначе оценить ее. Я уже получил желаемое. Как ты считаешь, что именно?»

Гарри задумался, что именно Касиан мог получить? Только то, что его близкие опасались его и относились к нему насторожено, но было ли это тем, что могло уравновесить смерть матери? Вряд ли.

«Я не знаю. Не вижу ничего равноценного».

«Они боятся меня. Все они. Отец не знает, что будет с ним, когда власть перейдет в мои руки, его жена постоянно дрожит за жизнь своего сына, свое положение в клане и любовь своего мужа. Их страх — это то, что питает меня. Они сами придумали себе пытку на многие годы. В этом мире страшнее боли, только ее ожидание».

«Какой смысл это рассказывать мне? Ведь я могу это передать Дориану…»

«И он не поверит в это. Ибо брат уверен в том, что я чрезмерно мстителен и не ограничусь этими детскими забавами. Но Дориан слишком глуп, чтобы понять, что его родители до самой своей смерти будут бояться, что с ним что–то произойдет, что я каким–то изощренным способом отниму у него жизнь, хотя они прекрасно знают, сколько сил я вложил, чтобы найти способ спасти братца. В этой жизни нельзя все делить на черное и белое, если это делать — проиграешь».

Подобное признание потрясло Поттера. Этот способ манипуляции был таким простым, но таким эффективным.

«Вы стратег».

«Конечно, иначе давно бы сдох от наивности и импульсивности. Советую тебе воспитывать в себе циника и рационалиста, дольше проживешь».

«Постараюсь, спасибо, что ответили мне».

«Не за что, буду не против пообщаться еще. И кстати, можешь обращаться ко мне на ты и называть меня по имени».

«Благодарю, Касиан».

Гарри был удивлен подобному предложению, ведь как бы то ни было, брат Стана являлся практически ровесником Снейпа, но это почему–то не ощущалось. Мальчик улыбнулся, хорошее начало дню было положено.

На его дуэль собралось много народа, несмотря на то, что Гарри был всего лишь на втором курсе, его воспринимали как серьезного соперника. Конечно, в теории он знал куда больше своих сверстников, но вот практику он еще не вытянул на должный уровень, да и не все проклятия ему было приятно тренировать.

Бьянка уже ждала его на своей половине подиума. Это была высокая худощавая девушка с заостренными чертами лица, и редкими волосами, собранными в тонкий хвостик. Она судорожно сжимала палочку в своей руке, по ней было видно, что соперница чувствует себя не в своей тарелке.

Гарри же чувствовал азарт, он всегда любил дуэли. Пожалуй, это было самым интересным во всей школьной программе. На занятиях по Темным искусствам они иногда занимались спаррингами, отрабатывая весь комплекс пройденных заклинаний, но это даже отдаленно не напоминало то, что было здесь. На уроках были только баллы, да и там допускались такие вещи, как ошибки или недостаточное владение каким–либо видом магии. На дуэльном подиуме все было иначе. Как только кто–либо поднимался сюда, то сразу отбрасывал в сторону все сомнения и не допускал даже мысли о слабости, играть нужно было на своих сильных сторонах. Это сражения на выбывание. Ты или достоин того, чтобы идти дальше, или нет. Тут не дано чего–то третьего.

Поттер с радостной улыбкой взобрался на подиум, и поклонился своей сопернице. Бьянка сделала тоже самое, ни на секунду не отрывая от него своего не мигающего взгляда. Гарри предчувствовал, что этот поединок будет интересным.

Цэрий напала первой, послав в мальчика невербальное режущее проклятие. Поттер резко отклонился влево, ставить щит навстречу неизвестному заклинанию было рискованно. Цвет некоторых проклятий был схож, а вот действие…

Гарри с новой позиции ответил заклинанием подножки, Бьянка разгадав его маневр, резко отпрыгнула назад и уже оттуда ударила в Поттера оглушающим. На этот раз мальчик выставил щит, а потом контратаковал канареечной порчей. Он хотел заставить свою соперницу устать от его не совсем привычных атак. Серьезные боевые заклинания требовали большего расхода сил, чем те же порчи или простейшие проклятья. Играть по крупному Поттер планировал позже.

Но Цэрий не собиралась уступать ему ни в чем. Она ловко посылала в него подсечки, костеломные и дезориентирующие проклятия. Гарри отбивал их раз за разом, отвечая ей чем–нибудь изощренным. Девушка прекрасно понимала, что соперник специально старается вымотать ее, а потом, задыхающуюся и усталую, добьет обычным Ступефаем.

В дуэлях нельзя было пытать и убивать. Применение остального — дело фантазии и умений. Победа бывает разной, способы ее получения тоже, важен только лишь результат. Когда Секо задело левый бок девушки, она поняла, что Поттер теперь берется за нее серьезно.

Бледно–сиреневый луч, выпущенный из ее палочки, прошел через щит Гарри. По залу раздались смешки. Поттер ощутил, что его движениям больше вообще ничего не мешает, а его ноги теперь напрямую касаются пола, ни сапог, ни носков на них не было.

Поттер скосил глаза вниз. Одежды на нем тоже не было, никакой. Даже нижнего белья. Сейчас нельзя было допустить замешательства, видимо на него и рассчитывала соперница.

Гарри хищно улыбнулся, отбив Инкарцеро. Стесняться и чувствовать себя неудобно он будет чуть позже, сейчас же им завладело одно–единственное желание — не проиграть. Ход был слишком грязным, так что теперь он просто был обязан победить.

Поттер отскочил буквально на край своей половины подиума и послал в деревянный пол Редукто. Бьянка никак не рассчитывала на взрывное заклятие и не успела отпрыгнуть в сторону, поэтому тут же провалилась вниз. Ее палочка отлетела в сторону, девушка попыталась достать ее, но Мобиликорпус резко поднял ее на уцелевшую половину подиума.

— Танцуй! — радостно воскликнул голый Поттер. — Таранталлегра!

Ноги девушки пустились в безумный пляс, с которым она никак не могла справиться. Бьянка пыталась воззвать к своей магией и наложить на себя беспалочковое Фините Инкантатем, но у нее ничего не получалось. Подобное и в спокойной обстановке было бы крайне сложно сделать, а тут…

Ноги путались, она наступала сама себе на пальцы, к глазам подступили слезы. Ей казалось, что в отместку Поттер будет ждать, пока не свалится обессиленная этим хаотичным дрыганьем ногами.

Но Гарри все–таки сжалился над ней, и, сняв заклятие пляса, тут же оглушил ее и связал. Ему засчитали безоговорочную победу.

Его одежда лежала около деревянных ступенек, что вели на подиум. Гарри усмехнулся, против него использовали заклинание, предназначенное для маленьких детей.

Толпа не расходилась, Поттер хмуро посмотрел на зрителей. Некоторые девочки совершенно без стеснения разглядывали его. Видимо любопытство к мужской анатомии пересилило в них остальное.

Наколдовывать ширму было явно глупостью, особенно после того, как его рассмотрели со всех ракурсов. Поттер не удивился бы, даже если узнал, что кто–то умудрился сфотографировать его в такой момент.

Он, сохраняя внешне спокойствие, натянул свое нижнее белье, потом брюки и только после этого рубашку. Китель он просто набросил на плечи. Только после этого он вернулся на подиум и освободил свою соперницу.

— Если хотела пригласить меня на свидание, то не обязательно было действовать так агрессивно, — Гарри нахмурился и более серьезным голосом продолжил. — Я мог бы поступить точно так же с твоей одеждой, но я не настолько мелочен. Но в следующий раз церемониться уж точно не буду.

Бьянка испуганно кивнула, она действительно поняла, что перегнула палку.

— Прости, пожалуйста, — искренне извинилась она.

— Хорошо, — кивнул Поттер и помог ей подняться. — На этот раз прощаю.

Гарри спустился вниз к своим друзьям. Эдвин довольно улыбался, не оставляя сомнений в том, от кого Поттер больше всего услышит пошлых шуток. Альберт же задумчиво смотрел в пустоту, а Дориан просто хмурился. Мирослава краснела и отводила взгляд в сторону, а Офелия вела себя так же, как будто ничего не произошло, разве что выглядела чуть веселей, чем обычно.

— Устроили тут стриптиз для нищих, — пробурчал Поттер.

— О да, — рассмеялся Эдвин. — Только Бьянка дура. Если про тебя шутки будут довольно–таки безобидными, да и ты показал, что тебя сложно сбить с боевого настроя, то Цэрий все просто достанут тем, что в ее вкусе маленькие мальчики.

— Эй! Я не маленький! — возмутился Гарри, чем вызвал дружный взрыв смеха.

— Тебе надо больше есть, — отдышавшись, постановила Чермак. — Ты щупленький, в форме это не так заметно.

— Офелия! — возмутилась Мирослава.

Цыганка на это только цокнула языком.

— Да что ты краснеешь так, будто ни разу голого мужика не видела.

По колючему взгляду Беливук, сразу стало понятно, что вряд ли ей доводилось наблюдать подобное.

— Все время забываю, что вы в основном по домам сидите, никуда не путешествуете. У нас ведь так: идем несколько дней с передышками, доходим до реки, становимся на сутки на стоянку. Тут тебе и прачечная, и баня. Там и не такое увидишь.

Эдвин присвистнул. Такой порядок цыганской жизни его явно впечатлил.

— Если вы еще что–нибудь скажете о моем теле, то прокляну! — пообещал Гарри. — Тем же раздевающим проклятьем.

Офелия усмехнулась, но промолчала. Поттер был уверен, что если его будут доставать шутками на эту тему, то он действительно не будет церемониться. С юношами, по крайней мере, точно.

— А откуда у тебя столько шрамов? — тихо спросил Альберт.

Он, как всегда замечал мелкие детали, совершенно упуская из виду на общую ситуацию. Оставалось надеяться, что не все были столь внимательны.

— Мои отношения с родственниками были весьма напряженными до того, как я попал к Снейпу, — раздраженно ответил Гарри.

На самом деле большая часть из них была у него из–за неугасаемого интереса Дадли к тому, чем он сможет наконец–то добить его кузена. Скорее всего, кузен воспринимал это как игру, пусть и жестокую. Возможно, если бы Поттер все–таки умер во время очередной из их забав, младший Дурсль действительно осознал бы всю кошмарность своих поступков.

Дадли нравилось чувствовать себя охотником и, конечно же, не меньше удовольствие ему приносили игры с пойманной дичью. Хотелось, чтобы Гарри просил не бить его или не доламывать принадлежащие ему вещи, которые и без этого дышали на ладан.

Но Поттеру стоило отдать должное, он не был идиотом, ежедневно попадавшимся в руки мучителей. Он научился хорошо прятаться и быстро бегать. Именно это не раз спасало его от компании Дадли, и вместе с этим подобное поведение еще больше подстегивало его кузена на ловлю интересной дичи.

Ребята молчали, каждый из них пришел к своим выводам о том, какое у него было детство, если на теле было такое количество шрамов.

— Так много боли… — Альберт покачал головой.

Гарри с удивлением увидел в его глазах слезы.

— Мне так жаль, что все это происходит с тобой, — прошептал он.

— К этому можно привыкнуть, — отмахнулся Поттер.

Боль, конечно же, всегда была отвратительна, и мальчик не относил себя к ее поклонникам, но был уверен, что вынести можно многое. Какой смысл в том, что его будут жалеть? Как бы ему не сочувствовали, никто и никогда не сможет разделить ее с ним, взять себе часть.

Поттер оставил прошлое прошлому, Дурсли и жизнь в доме на Тисовой улице были теперь потускневшими воспоминаниями. То, из–за чего раньше накатывала кошмарная меланхолия и чувство ненависти к миру, теперь выглядело совершенно незначительным. Переход из мира магглов в мир магии разделил все на «до» и «после».

Теперь мальчик не чувствовал себя каким–то неправильным или ущербным. Гарри внезапно пришла в голову мысль: раньше он мечтал о том, что когда–нибудь станет в своей школе популярным, его будут уважать, станут здороваться с ним и у него появятся друзья и множество приятелей. Теперь этого у него было в изобилии.

— Если вы не возражаете, то я спать.

Ребята пожелали ему спокойной ночи, к удивлению Поттера, Дориан тоже что–то пробурчал себе под нос.

В спальне на своей кровати сидел Готт, он перекрашивал стену на своей половине в черный цвет и при этом насвистывал как–то странный мотив.

— Поздравляю с победой. Это было весьма зрелищно, — заметил он.

— Спасибо, — Гарри извлек из–под подушки свою пижаму. — Чем тебе помешала стандартная цветовая гамма?

— Все просто! — воскликнул Гилберт. — На ней не было ничего видно.

Поттер скептически изогнул бровь и принялся аккуратно складывать свою форму.

— И что именно на ней теперь можно будет разглядеть?

Готт заговорчески ему подмигнул и, что–то прошептав, продемонстрировал радугу, украшавшую теперь черную стену.

— На бежевой стене она просто бы померкла, чем контрастнее, тем лучше мы акцентируем свое внимание.

— Твоя философия мне понятна, но зачем тебе сейчас нужна конкретно эта радуга?

Гилберт удивленно посмотрел на него.

— Разве ты еще не понял? Мне она вообще не нужна. Это для тебя, контрасты требуются тебе самому, — объяснил он, чем ввел Гарри в еще больший ступор.

— Я обязательно подумаю об этом утром, — пообещал Поттер, забираясь под холодное одеяло. Гримма видно не было, скорее всего, он решил сегодня побыть с Люпином и вдоволь посмеяться над крестником.

Готт хмыкнул и погасил.

— Ну что ж… Приятных снов…

Гарри закрыл глаза и оказался в полной темноте. Она была абсолютной, без каких–то полутонов, хуже всего было то, что тьма оказалась материальной. Мальчик чувствовал, как она окутывала его своими щупальцами, как тянула за собой куда–то вниз…

Казалось, что он тонул потому, что тут, как и под водой не было воздуха, только темнота, которая заполняла его легкие. Ноги и руки отказывались ему подчиняться…

Дно… Где–то же оно должно было быть тут!.. Но Гарри ничего не чувствовал под своими ногами…

А потом появились руки… Они тянулись к нему со всех сторон, пытались схватить его… Четыре руки… Совсем как на шкатулке Дурмстранга…

— Найди нас… Найди… И тогда ты освободишься… — внезапно раздался тот самый женский голос, что он уже раньше слышал в кабинете зельеварения. — Найди…

— Да что искать? — закричал Гарри.

— Камень и надежду… То, что делается без причин!

Поттеру даже в таком безрадостном положении хотелось сострить что–нибудь про точность инструкций и понятные объяснения.

Внезапно перед взором мальчика возникло темное помещение, где на цепях раскачивался огромный квадратный камень…

— Найди… Найди… Спаси и спасись…

Мир задрожал, голос звучал все глуше и глуше. Камень поглотила тьма, а потом все это исчезло.

Его кто–то усиленно тряс за плечо и пытался разбудить.

— Что случилось? — воскликнул он и резко сел на кровати.

Рядом с ним было обеспокоенное лицо Гилберта.

— Гарри, Гарри, у моей кровати стена черная! Ее кто–то перекрасил? Зачем?

Поттер зажег свет и покосился на часы. Пять утра было самое лучшее время для решения проблем мировой значимости.

То, что Готт ненормальный, Гарри понял уже давно, но подобное пробуждение лишний раз доказало это. Доказывать растерянному мальчишке, что это он сам разрисовывал свою стену, было глупо. Во–первых, вряд ли бы поверил, а во–вторых, мало ли какие последствия это вызвало бы.

— Время до подъема еще есть. Иди досматривать сны. Когда мы вчера пришли с дуэли, она уже была такой. Видимо, кто–то из глав решил сделать мне сюрприз, но не знал, какая половина комнаты моя.

— О, — Гилберт тут же расслабился и кивнул. — Прости, что разбудил… Я просто испугался… Наверное, проспал момент нашего возвращения, почему–то совсем не помню его.

— Ничего, — постарался улыбнуться Гарри. — Так бывает.

Поттер погасил свет и залез с головой под одеяло. Он думал о том, что в следующие выходные на торговом корабле нужно будет купить себе несколько кинжалов и положить их под подушку. Просто так… На всякий случай.

 

Глава 33. Усталость

Как и говорили ребята, большая часть пошлых шуток досталась несчастной Цэрий. Поттер практически не видел ее. Бьянка вообще старалась не показываться в Общей гостиной. В Восточной девушка и до этого не появлялась, а в Западной сам Гарри бывал крайне редко, обычно, только если ему требовалось найти кого–то из глав.

В начале февраля состоялся очередной квиддичный матч. Соперниками команды Гарри была команда Виктора Крама. На игру собралась вся школа, даже заядлые книжные черви соизволили вытащить себя из библиотеки на стадион.

Гарри с самого утра не находил себе места, он несколько раз проверял свою экипировку, будто бы от этого что–то действительно зависело. Беатриче долго смотрела на это, а потом, не выдержав, пригрозила Поттеру, что если он не прекратит мельтешить перед глазами, то она возьмет метлу и как следует огреет его. Кадлубек была единственным человеком, оставшимся из его прошлой команды, она также выступала на позиции охотника. Теперь их капитаном стала Ядвига Стурман. Девушка, совершенно помешанная на квиддиче. В прошлом году у нее не получилось попасть в команду, потому что пришла на отборочные соревнования с высокой температурой и не смогла отбить ни одного бладжера. Вообще, к девушкам–загонщицам всегда относились скептически, но Ядвига раз за разом доказывала, что она лучшая. После окончания школы Стурман хотела попробовать пробиться в какую–нибудь квиддичную команду, но если бы ей это не удалось, юное дарование отправилось бы работать в фирму специализирующуюся на изготовлении гоночных метел. По словам девушки, отец свободно мог ее устроить туда.

Второй загонщик — семикурсник Белимир Боянов, был человеком, абсолютно безразличным к происходящему вокруг него. Казалось, что он просто жил в своем собственном мире, а окружающие были просто декорациями. Гарри поражался, как при всем этом Белимиру удается просто отлично играть в квиддич.

Аделаида Зих занимала позицию третьего охотника. Несмотря на то, что она являлась первокурсницей, ее ловкости можно было только позавидовать. Со временем из нее мог бы получиться действительно профессиональный игрок.

Ловцом в их команде был Якуб Новак, красивый рослый парень, обожающий гонки на ступах. Каким образом он обратил свое внимание на снитчи, для всех было загадкой и, как подозревал Гарри, для него самого тоже. Вряд ли Новак мог бы составить достойную конкуренцию Краму.

Агата Катич стала их вратарем. На эту позицию подобрать игрока было сложнее всего. Гоняку не нравился никто, и он уже собирался оставить Гарри вратарем и на этот год, когда скромная Агата попросила разрешения попробовать пройти отбор. Такой отчаянной прыти от первокурсницы не ожидал никто. Она так бросалась за квоффлом, что даже у Гоняка не осталось сомнений, кто именно должен занять эту позицию.

Пока Каролина представляла команды, Поттер внимательно рассматривал соперников.

Поведение Виктора в игре он прекрасно знал. А вот остальных… Оба загонщика: Прохор Чирич и Карл Персон — выглядели не такими уж опасными, но то же самое можно было бы сказать и о Ядвиге. Охотницы смотрелись внушительнее. Гарри видел несколько их тренировок и мог сказать, что Анника Фианд, Рената Запрянова и Инга Лаудруп могут играть довольно–таки жестко, чего нельзя было сказать о его команде. А вот вратарь Катарина Эрих казалась совсем слабенькой. Ей не хватало уверенности в себе, а на поле любые сомнения были равнозначны проигрышу.

Капитаны пожали друг другу руки.

— Простите, но мы победим, — пробасил Виктор.

— Ну, уж нет, — усмехнулась Ядвига и запрыгнула на свою метлу.

Гарри бросился в небо следом за ней. Дождавшись, когда в воздух подбросят квоффл, Поттер первым схватил его и рванул к кольцам. За ним, не отставая, бросилась Анника. Мальчик попробовал сбросить ее с хвоста, войдя в крутое пике, но она ничуть не уступала ему в маневрировании.

Мальчик заметил, как на лице Виктора проскользнула довольная улыбка. Уж кто–кто, а он точно натаскал своих игроков именно на подобные маневры. Гарри ничего не оставалось, как перебросить квоффл Беатриче, но ее оттолкнула в сторону Рената, которая тут же схватила мяч и устремилась к кольцам.

Ядвига среагировала мгновенно и отбила прямо в нее бладжер. Ренате пришлось уклоняться, этим и воспользовался Гарри, преградив ей путь и заставив передать мяч Инге, которая не успела его поймать. Квоффл вновь оказался в руках Поттера, и он на полной скорости бросился к кольцам, пока никто не опомнился.

Счет был открыт. Виктор полетел к кромке поля, видимо, заметив снитч, Якуб понесся за ним, но быстро отлетел в сторону. Видимо, Крам попытался его обмануть.

Гарри снова рванул вперед. Квоффл теперь был у Беатриче. Поттер летел чуть в стороне, сохраняя дистанцию между ними, чтобы у девушки в случае чего была возможность перекинуть мяч.

Звуки стадиона слились в один сплошной гул. Остался только бешеный азарт и адреналин в крови.

Анника перехватила мяч и бросилась к их кольцам. Растерявшаяся Агата не успела его поймать. Счет сравнялся.

Аделаида перехватила мяч и умчалась вперед, уклонившись от бладжера и столкновения с Крамом, она перекинула квоффл Беатриче. Еще один гол был забит.

Ядвига постоянно пыталась сбить с метлы Виктора и совершенно не обращала внимания на защиту своих охотников. Гарри удалось забить еще шесть мячей, шесть Беатриче и три Аделаиде. Потом на них началась мощная атака бладжерами. Первой вывели из строя Зих. Чуть позже Беатриче сломали левую руку, но она все равно осталась в воздухе.

— И сейчас счет составляет сто семьдесят — тридцать!

Гарри бросился к Аннике, что успела завладеть квоффлом. Она решила идти до конца и направила свою метлу так, чтобы протаранить Поттера, но тот развернулся и бросился на полной скорости к ней, в лобовое столкновение. Девушка в самый последний момент испугалась и резко ушла вверх, выронив квоффл. Поттер мгновенно забросил его в кольца соперника.

— И Виктор Крам ловит снитч! Счет составляет сто восемьдесят — сто восемьдесят!

Ядвига была явно недовольна результатом, девушка раздраженно отбросила метлу в сторону. Злиться было за что, они в целом превосходили соперников и если бы не снитч… Весь ее гнев выплеснулся на Якуба.

Виктор же, наоборот, выглядел счастливым. Проходя мимо Гарри, он потрепал его по волосам.

— Отлично сыграно! Молодец!

— Спасибо, — расцвел Поттер. — С прошлого года ты изменил стратегию собственной игры.

— Я учусь у профессионалов, но до них мне пока далеко.

Гарри улыбнулся ему.

— Надеюсь, что когда–нибудь смогу увидеть твою игру, сидя на многотысячном стадионе.

В Общей гостиной собралось много народа. Все поздравляли друг друга с отличной игрой, кто–то уже начал отмечать победу, правда, чью именно, затруднялись ответить.

Эдвин что–то рисовал на маленьком листе бумаги. Когда Гарри взглянул на его творение, то резко отшатнулся назад, едва не сбив с ног Офелию.

— Что это?

— Ты. Разве не похож?

Дело в том, что он–то как раз действительно был похож на себя, только вот одежду Эрстед забыл ему дорисовать.

— Зачем тебе это? — выдавил из себя мальчик.

— О, просто так. Я недавно понял, что до этого никогда не работал с обнаженной натурой. Это такое упущение с моей стороны…

— Ну, конечно, — усмехнулся Альберт. — Скоро тебе потребуются модели для этого… Интересно, сколько раз тебя успеют проклясть?

Гарри согласно кивнул, улегся на диванчик и принялся оттуда наблюдать за празднующими студентами, борясь со своей дремотой.

— Может, тебе стоит пойти к себе и лечь спать? — предложила Офелия. — Ты того и гляди отключишься прямо здесь.

— По идее, я должен следить за тем, чтобы они все не учинили тут разгул…

— Виктор вполне может справиться с несколькими выпившими студентами… — заметила Мирослава, садясь в ногах Гарри. — Подвинься, ты занимаешь слишком много места.

Поттер поджал колени.

— Вам не угодишь, то слишком худой — отъедайся, то теперь я не достаточно компактный! Вы уж определитесь, что ли, со своими требованиями.

— Ты еще потребовал бы написать план стандартизации, нам господин Брэгг недавно давал подобное задание, — сообщил Эдвин.

Альберт чуть потянулся.

— Это то, которое ты провалил? — с милой улыбкой поинтересовался Грегорович.

— Возможно, — уклончиво ответил Эдвин и вновь уткнулся в свой пергамент.

Офелия успокаивающе погладила его по голове.

— Не переживай, у меня тоже не все получается.

Эрстед что–то неразборчиво пробурчал себе под нос, чем вызвал у друзей приступ смеха.

Дориан сидел от них чуть в стороне и вроде бы был с ними, но в тоже время оставался обособленным. Полувампир не вмешивался в их разговоры, но над шутками смеялся вместе со всеми. Гарри было интересно, когда он прекратит обижаться и посмотрит на ситуацию с другой стороны, но у Стана было упрямства на целое стадо баранов.

Поттер серьезно задумался над тем, насколько изменились их отношения по сравнению с прошлым годом. Он несколько отдалился от Дориана, хотя тот до сих пор оставался тем, кто знал его лучше всех. Но понимал ли сам Поттер Стана? Видимо, нет, иначе он нашел бы способ разорвать этот порочный круг из отстраненности и пустых обид.

Гарри чувствовал себя в некотором роде одиноким, даже находясь в компании друзей. Альберт и Эдвин проявляли расположение к нему, но с ними нельзя было делиться абсолютно всем. Именно поэтому он умолчал про странный сон, что ему приснился в ночь после того, как Готт занялся перекрашиванием стены.

Офелия была недостаточно серьезной и ответственной для решения сложных дел. С ней можно было запросто проворачивать какие–нибудь мелкие авантюры, но не более того…

Мирослава обладала рациональностью и решимостью, но это порой, наоборот, могло помешать. В некоторых ситуациях требовалось отбросить все расчеты и действовать вслепую, рискуя и полагаясь на удачу.

Быть одному порой было проще: в случае ошибки никто не стал бы обвинять его в том, что он кого–то подставил; не нужно было ни за что переживать и взваливать на себя ответственность за других… Но иногда просто до дрожи в руках требовались те, с кем можно было бы разделить свою радость или боль… Ведь уже один раз, когда ему стало казаться, что в этом мире он никому не нужен, Поттер решился на отчаянный шаг. Так что в полной мере можно было бы сказать, что одиночество привело его к порогу смерти. Ведь если подумать, Гарри действительно мог бы переступить эту черту и отправиться дальше… Вперед, к своим родителям…

Интересно, что было бы тогда с миром. Волдеморт уже возродился бы сейчас? Началась бы война, или он сейчас только собирал бы армию?

Но, какой бы ни была отсрочка, когда–то Том вернется и не станет кого–либо жалеть, у него давно атрофировались все светлые чувства, остались одни низменные эмоции на уровне инстинктов… И доминантой среди них будет не агрессия, а чистая незамутненная злость на все и всех… И у него будут сторонники для воплощения его садистских задумок.

А что есть у Гарри в противовес? У него вообще что–нибудь есть? Даже если его отряд пойдет с ним сражаться, этого все равно будет мало… Допустим, рядом с ним встанут еще Каркаров и Сириус… Но… Против политического влияния и превосходящих сил соперника они будут ничтожно слабы.

Поттер не хотел преклоняться перед убийцей и разрушителем порядка. Конечно же, Англия давно нуждается в политическом реформировании, это понятно даже второкурснику, но Волдеморт желает установить диктатуру и использовать извращенные идеи Гриндевальда. Если последний хотя бы желал власти для определенных наций, разделив всех на тех, кто способен привести к прогрессу, и тех, кто тянет других вниз, то Том хотел стереть с лица земли всех магглов или хотя бы на первое время подчинить их… Самоуверенный идиот! Это стало бы концом для всех магов во всем мире. Большинство никогда не станет терпеть угрозу от меньшинства. Даже если магглы изначально сделали бы вид, что покорились, то чуть позже выступили бы против магов…

Гарри не был наивен и не считал, что он один может спасти всю планету от ужасной участи всеобщей войны. Это слишком глупо звучало. Но, зная мстительность Тома, можно было предположить, что он изначально решит напасть на Поттера, смять его, уничтожить… Да и для того, чтобы идти с войной на магглов, нужно стать во главе магов… На все это потребуется время. Сколько именно, большой вопрос, но Поттер решил, что воспользуется всеми возможностями, чтобы не позволить Волдеморту осуществить все его задумки. Если его действия позволят выиграть время, если это даст хоть какие–то шансы что–то изменить…

— О чем ты думаешь? — поинтересовался Альберт, несмотря на внешнюю беззаботность, его голос был серьезен.

— О том, как быстро летит время, и что его может быть совсем мало, — ответил Гарри с нотками грусти.

Эдвин отложил в сторону листок.

— Нам всегда будет казаться, что мы с чем–то опаздываем, но всему свое время. Порой приходится долго выжидать нужный момент.

Гарри порой удивлялся, каким образом они улавливают его настроение.

— Касиан тоже выжидает удобного момента, и вы потворствуете ему в этом! — подорвался со своего места Дориан.

Поттер сел на диване и раздраженно потер виски. Из центра гостиной раздавалась музыка, видимо, кто–то магически усилил громкость колдорадио. Гарри действительно устал от глупости, непонимания, эгоизма… В конце–концов, Дориан ни разу не подумал о том, что именно он приобрел, даже если его гордость немного пострадала при этом.

— Ты не думал, что твоему брату достаточного твоего страха? Что он наслаждается им и ему не требуется ничего больше?

Дориан зло посмотрел на Гарри.

— Да как ты не можешь понять простого, чертов придурок! Я мог убить тебя! Тогда, просто взять и выпить до конца. Касиан, после того, как я ополовинил его, мог тоже не совладать с собой и восполниться тобой! О чем ты думал, оставаясь наедине с двумя мучимыми жаждой вампирами? Помимо того, что я чуть не стал убийцей, так на мне еще долг перед братом и перед тобой, кстати, тоже! Как ты мог во все это ввязаться, не просчитав всех последствий?! Как?

Поттер схватил его за руку и потащил за собой в коридор. Хоть Альберт и успел наложить вокруг них Заглушающие заклинания, но это не значило, что за ними не наблюдали. Дойдя до конца коридора, Гарри толкнул Дориана к стене.

Чуть поодаль стояли остальные члены отряда. Они не вмешивались в ссору, но в случае драки или дуэли незамедлительно разняли бы их.

— Что ты хочешь от меня услышать? — Поттер не собирался больше церемониться с Дорианом. — Я знал, на что шел! Потеря части своей крови — это ничтожно малая цена за твою жизнь, идиот!

— Касиан пытался обмануть нас! Он что–то задумал, это был хитрый ход… Я его знаю!

Гарри не понимал, как можно быть умным человеком, но глупцом в таких простых вещах. Неужели нелюбовь к брату так сильно затмила разум Стана?

Поттер жестко схватил Дориана за подбородок и выпустил свою дементорскую составляющую. Чувства полувампира затопили его. Эмоции Дориана были сильными, бурлящими, похожими на поток лавы. Они обжигали сознание Гарри, принося странное чувство наполненности и горьковатого послевкусия.

Стан вздрогнул и попытался отшатнуться, но не смог этого сделать потому, что он уже упирался спиной в шершавую каменную стену. Резкий, чуть хриплый выдох заставил Гарри чуть ослабить свою хватку.

— Ты забыл, что я монстр. Тогда в гостинице я мог остановить все это, если бы пожелал. Я хотел спасти тебя, цена не имела значения. Скажи, неужели ты не бросился бы спасать меня, окажись я в подобной ситуации?

Дориан замотал головой из стороны в сторону из чистого упрямства. И он, и Гарри прекрасно знали ответы, происходящее здесь — фикция, лишенная какого–либо смысла. Стан просто не хотел смириться с ситуацией. И это было глупо.

— Я нашел бы такой вариант, где всем было бы хорошо!

Поттер какое–то время просто молчал и смотрел в красные глаза Дориана. Гарри слишком устал попусту сотрясать воздух.

— Иногда это невозможно, и тебе это прекрасно известно. Не надо на мне срывать злость на своего брата. Я представлял, на что шел. Касиан во многом облегчил тебе жизнь. Я предполагал, что тебе придется растянуть это на несколько приемов.

Дориан сжал кулаки.

— Я никогда не сделал бы ничего такого, что заставило бы тебя испытывать чувство вины за то, что твое спасение стоило другу собственноручно причиненной боли.

Гарри только теперь понял, что лежало в основе обид Дориана. Его злила собственная слабость и то, что из–за нее кто–то пострадал.

— Просто смирись с тем, что было. Отпусти это…

Поттер разжал руку и шагнул назад. Он еще раз внимательно посмотрел на растерянного полувампира и направился к дверям Восточной гостиной. Гарри хотелось покоя.

* * *

На следующее утро за завтраком Дориан был необычайно тих. Гарри вообще не смотрел в его сторону. Офелия пыталась начать разговор о породах пегасов, но, заметив, что сегодня ее никто не расположен слушать, практически сразу замолкла.

Профессор Мейер в очередной раз устроил шоу с отравленной пищей. На этот раз повезло Ламберту Сасу.

— По каким признакам вы определили, что в вашей каше яд?

Мальчишка–первокурсник расплылся в широкой улыбке.

— Во–первых, мой родовой артефакт–медальон покраснел, что говорит о том, что в пище яд, воздействующий на кровь. А во–вторых, слабый запах мяты выдал ''Сонного дельца''.

Профессор удивленно приподнял брови.

— В вашем распоряжении, молодой человек, очень редкая вещь. Берегите ее.

Ламберт согласно кивнул и подождал, пока ему заменят тарелки.

— Мой папа занимается аптекарским делом, и он варит много лечебных снадобий, в том числе и противоядий.

Господин Мейер улыбнулся.

— Конечно же, кто не знает Сасов?! Несколько поколений зельеваров, как–никак…

Эдвин задумчиво посмотрел на Ламберта.

— Здорово было бы достать такую штуку, но они, наверное, крайне редки.

Гарри покачал головой.

— Не думаю, что они нужны. Подобные артефакты не могут распознать абсолютно все яды, только наиболее распространенные, авторский вряд ли найдет, но ты привыкаешь к ложному чувству безопасности и потом можешь подставиться под удар.

Альберт задумчиво перемешал кашу у себя в тарелке.

— Но даже защита от простых ядов может очень пригодиться… Особенно для тех, кто плохо разбирается в зельеварении.

Поттер хмуро посмотрел на него.

— Если кто–то серьезно подойдет к тому, чтобы отравить кого–то, то в итоге сделает это… Яд можно очень тонко замаскировать. «Сонный делец» обладает легким мятным ароматом и чуть кисловатым вкусом. В зеленом чае его было бы сложно распознать. В данном случае артефакт действительно мог бы помочь.

— Десять минут до начала урока! — внезапно воскликнула Мирослава.

Она, Офелия и Гарри поспешили на занятия по Бытовой магии. Госпожа Кортес решила показать своим студентам, как правильно трансфигурировать обычные салфетки в ажурные. Только к концу урока Поттеру удалось добиться того, чтобы они, помимо внешнего вида, изменили свою текстуру с бумажной на атласную.

На Лечебном зельеварении господин Мейер рассказывал о чудодейственных свойствах чабреца и предложил сварить простенькое Противовоспалительное зелье, но Дана Сверак умудрилась каким–то непостижимым образом расплавить свой котел, и весь класс спасался от последствий ее экспериментов у себя на партах.

В конце Основ владения холодным оружием Офелия уронила Гарри на ногу зачехленный меч. От мальчика она узнала очень много обо всех поколениях Кощея, пока тот баюкал покалеченную конечность.

На Риторике и Софистике господин Брэгг, по какой–то известной только ему причине, решил поспорить с Поттером о пользе и вреде проведения каких–либо реформ. Мальчик не заметил, когда тема свернула в другое русло, и уже весь класс оказался втянут в обсуждение военных тактик.

После этого, выжатый как лимон, Гарри поплелся в свою комнату, искреннее надеясь, что Гримм оставил ему хоть немного шоколада, но ему было не суждено добраться до спальни: объявили экстренный сбор в спортзале.

Гоняк хмуро расхаживал от одного конца построения до другого и что–то бурчал себе под нос. Через двадцать минут появился запыхавшийся директор.

— У Ламберта Саса пропал его артефакт. Сейчас домовики и домовые проверяют ваши вещи. Мне очень жаль, что среди вас оказались воры. Действительно жаль. Также вам стоит напомнить, что воров в Дурмстранге не любят и им достанется самое серьезное наказание — прилюдная порка.

Гарри хотелось одного — чтобы все закончилось как можно скорее, нога нещадно болела, и стоять было тяжело.

Спустя полчаса, когда Поттер серьезно подумывал о том, чтобы сесть на пол, появился домовой. Он что–то яростно зашептал директору, после чего тот побледнел. Каркаров закрыл глаза, будто бы собирался с силами, а потом уже уверенно произнес:

— Артефакт был найден в вещах Гарри Поттера. Прошу его пройти со мной в директорский кабинет, остальные свободны.

Это заявление выбило мальчика из колеи. Что за чушь? Да он в любом случае просто физически не мог успеть его похитить!

Следуя за молчащим директором, Гарри чувствовал только лишь липкий страх и усталость…

 

Глава 34. Напряжение

Каркаров стремительным шагом вошел в свой кабинет и обессилено рухнул в кресло. Гарри какое–то время потоптался около двери, а потом все–таки сел напротив директора, который, казалось, вообще забыл о его существовании. Когда тот наконец–то вышел из своей задумчивости, то пододвинул к мальчику тарелочку со сморщенными яблоками и положил рядом с ними чайную ложку.

— Ешь, — буркнул он и скрестил руки на груди.

Мальчик покосился на него.

— Зачем?

— Это печеные яблоки, в них много железа, оно хорошо способствует мозговой деятельности, — объяснил Каркаров.

Гарри осторожно отколупнул маленький кусочек и отправил его себе в рот. Никакой Сыворотки правды или яда в нем не оказалось. Только немного меда и корицы.

— Вы верите в то, что я ни у кого ничего не крал? — спросил мальчик.

Каркаров посмотрел на сидящего перед ним студента, как на умалишенного.

— Конечно же, да. Я что, похож на идиота?! — возмутился директор. — В твою причастность к этому не поверит даже крысоглоты господина Люпина, а у них мозги размером с грецкий орех. Я вот понять не могу, для чего все это представление? У происходящего должен быть какой–то смысл! Слишком просто доказать, что ты физически не мог быть в двух местах одновременно и, следовательно, присвоить артефакт. Тогда зачем что–то красть, так сильно рисковать собой и подбрасывать тебе это тогда, когда твоя невиновность очевидна любому? Не проще ли было бы подождать какое–то время и иначе организовать кражу?

Поттер задумчиво закусил губу. На какое–то время воцарилось молчание.

— Может, кто–то испугался внезапного осмотра вещей и подкинул артефакт мне, чтобы самому избежать наказания?

Директор покачал головой.

— Однозначно нет. Когда я отдал распоряжение собрать всех в зале, то домовые уже наблюдали за учениками, чтобы избежать чего–то подобного.

— Попросите кого–нибудь проверить мои вещи. Возможно, там будет черная карта.

Каркаров рассеянно кивнул, потом вызвал к себе домового и долго объяснял ему, что от него требуется.

Гарри угрюмо ковырял яблоко и рассматривал обстановку кабинета. Другие падают с метел, дерутся, срывают уроки и иначе развлекаются, а он раз за разом оказывался втянут в какие–то странные ситуации.

Домовой вернулся с маленькой черной карточкой и, откланявшись, исчез. Каркаров несколько раз прочел написанное на ней, а потом раздраженно отбросил на стол.

— Ничего не понимаю.

Поттер пододвинул карточку к себе. Белыми чернилами тем же почерком, что и на предыдущих посланиях, было выведено: «Только взгляд изнутри дает возможность видеть целиком».

— Звучит как откровенный бред, — заметил Гарри.

Каркаров начал подергивать себя за бородку, так он поступал, когда сильно нервничал. Мальчик же принялся настукивать пальцами на крышке стола что–то ритмичное.

— Я не знаю, что делать, — устало произнес директор. — Нужно попробовать как–то выйти из этой ситуации, но как именно не представляю.

— Вы все–таки собираетесь меня наказать?

— Нет, конечно же. Но нужно найти виновных. Я думаю, за этим стоит человек…

Гарри удивленно посмотрел на директора. Он что, домовых подозревал до этого? Слишком глупо это звучит.

— Ты не мог бы мне подыграть? — спросил Каркаров. — Единственный вариант — надавить им на жалость и вызвать чувство вины.

— Думаете, это поможет? Если это организация, то признание одного из виновников в содеянном ставит под угрозу раскрытие подельников. Никто не пойдет на подобное, — уверенно произнес Поттер.

— Если честно, то я не очень надеюсь, что из этого что–то получится, но лучше делать что–то, чем совсем ничего. Да и другие задумаются над тем, что поступать подобным образом нельзя. Гарри, кто мог войти в твою комнату?

Поттер задумался на какой–то момент.

— Кроме учителей, еще все главы и мои друзья. Учитывая то, как Сириус спокойно бегает туда–сюда, то, скорее всего, границ для анимагов тоже не существует. Так же я не знаю, кому дал приглашения Готт. Он… несколько странный и порой страдает провалами в памяти… Так что даже если он станет вам клясться в том, что никого не приглашал, то ему нельзя верить.

Каркаров нахмурился.

— Он тоже из тех, кто умирал?

— Не знаю, — покачал головой Гарри. — Я не могу, как Альберт, чувствовать запах тех, кто побывал там. Надо будет спросить у него.

— Это сейчас не так уж важно. Я сейчас объявлю вновь общий сбор. Вести себя можешь как угодно. Главное, чтобы все вначале поверили, что я действительно собираюсь тебя наказать.

— Хорошо, хотя мне все это не нравится.

Каркаров вновь вызвал домовых и передал им распоряжения. Через минуту раздался колокольный звон.

— Пора.

Гарри, подавив в себе тяжелый вздох, с явной неохотой поднялся из своего кресла и подошел к директору, стоящему в дверях.

— Мне очень жаль, что что–то подобное происходит сейчас. Я надеюсь, что такое больше никогда не повториться.

— Спасибо, — улыбнулся Гарри, ему было достаточно того, что кто–то искренне переживает за него.

Когда они вошли в спортивный зал, еще не все студенты были в сборе. Господин Жигон уже стоял в центре помещения и держал в руках розги.

Поттер встал рядом с ним, отстраненно наблюдая, как студенты строятся и переговариваются друг с другом. У одних на лицах было написано сожаление, кто–то выглядел удивленно, а у некоторых читалось недоверие.

Гарри нашел взглядом место, где был их курс. Дориан стоял в первом ряду, вся его поза выражала крайнее напряжение: сильная бледность кожи, сжатые в кулаки руки. Поттер сдержал улыбку — Стан все–таки волновался за него.

Каркаров поднял руку вверх, и все разговоры тут стихли. Теперь внимание аудитории было всецело его.

— Виновный должен быть наказан! — раскатистый голос директора, усиленный магией, прокатился по залу.

Он взял розгу и резко рассек ею воздух. От негромкого «вжихххх» вздрогнула половина находящихся в зале.

— Поттер, приготовь спину.

Мальчик начал расстегивать свой мундир, сетуя на то, что опять приходится устраивать публичный стриптиз, хоть Эдвину от этого какая–то польза была.

Гарри поморщился от холодного воздуха, что коснулся его кожи. Директор встал сзади него и размахнулся.

— Нет! — закричал Стан и вышел из строя. — Это я! Я украл артефакт во время первого урока, а потом подбросил Гарри. Мы с ним сильно ругались недавно, это все докажут, и я решил таким образом отомстить. А потом мне было страшно признаваться. Накажите меня, это я виноват!

Каркаров опустил руку и сурово посмотрел на Дориана.

— Вернись к своим товарищам, во время первого урока ты находился в библиотеке. Я сам видел тебя, когда заходил туда. Вы, молодой человек, умудрились наступить мне на ногу и даже не заметить этого.

Мальчика смутился, но назад не вернулся.

— Это точно не Гарри. Он не мог этого сделать!

— Да, он был с нами, — выкрикнула внезапно Дана Сверак.

Кто–то еще что–то закричал и за несколько минут в помещение поднялся невообразимый гул. В зал вбежала растрепанная Мирослава и Офелия. Рядом с ними был Виктор.

— Мы принесли Сыворотку Правды! — воскликнул Крам. — Это не Гарри, он не мог! Давайте проверим его.

— Использование подобных зелий позволительно, если проводится официальное расследование. Может быть, тут есть кто–то, кто готов признать свою вину? — спросил Каркаров.

— Это мы! — воскликнули близнецы Вуичи. — Нам понравилась эта штука, и мы решили ее исследовать!

Господин Жигон подозрительно уставился на них.

— Вот это вряд ли, вы с утра взорвали котел в одной из лабораторий и провели время до обеда в обществе госпожи Мягковой и ее мази от ожогов. Не стоит лгать.

— Мы хотя бы попробовали помочь, — пожала плечами Ангела.

— Но он действительно не мог сделать подобное, — уверенно произнес вышедший вперед Альберт. — Гарри весь день был с классом и никуда не пропадал из виду. У вас недостаточно оснований для наказаний.

Каркаров удивленно развернулся к Грегоровичу и посмотрел на него так, будто видел впервые.

— Откуда такая уверенность?

— Я прочел Устав школы три раза и, кажется, заучил его. Ваши действия будут считаться неправомерными, если только Гарри не признает свою вину прилюдно.

Теперь все взгляды были прикованы к Поттеру.

— Вообще–то я не виноват, — уверенно произнес мальчик. — И сейчас я должен был получить наказание вместо того человека, что подставил меня. Мне интересно, неужели среди вас есть садисты, истинно наслаждающиеся чужой болью?

Гарри взял у директора розгу и, замахнувшись со всей силы, ударил себя по вытянутой левой руке. На ней тут же появилась красная полоса, которая, без всякого сомнения, со временем станет синяком.

— Еще несколько ударов и появится кровь… Могу вам сказать, это больно. И кто–то из вас решил причинить мне ее чужими руками, но это меньшее, что вы могли сделать. Клеймо вора весьма неприятно. Виновный обязательно найдется, но вот только что с ним будет потом? Если он прямо сейчас выйдет и признает свою вину перед всеми, то хотя бы реабилитируется в глазах окружающих. Невозможно скрывать правду, когда–нибудь она вылезет на свет в самом неприглядном виде.

Студенты начали крутить головами и бросать друг на друга испытывающие взгляды, но никто не сделал шаг из строя. Каркаров только покачал головой, он выглядел разочарованным.

— Мне жаль признавать, что среди учеников Дурмстранга есть столь слабый духом студент. Вдвойне обидно, что он пошел на преступление. Если сейчас кто–то признается, то обещаю, что не буду наказывать розгами. Вы должны помнить, что если в Дурмстранге подобные преступления караются публичной поркой, то вот за его стенами, в какой бы стране вы не были бы, ваш путь пролегал бы в тюрьму, — Каркаров покачал головой. — Я изначально не собирался наказ…

Двери распахнулись, и в зал буквально влетел Гримм, а за ним следовали Эдвин и Люпин.

— Гарри не виноват! — закричал Ремус. — Я собрал со всех преподавателей отчеты доказывающие, что они видели Поттера на своих занятиях или около аудиторий в тот промежуток времени, когда произошло похищение.

Гримм сразу же заметил красную полосу на руке и тихо поскуливая, начал ее зализывать, а потом развернулся к директору и зарычал на него. Гарри пришлось срочно обнять его за шею, пока он не набросился на Каркарова.

— Как я говорил ранее, я изначально не собирался наказывать Поттера. То, что он не причастен к этому понятно даже табуретке на складе нашего многоуважаемого завхоза. Я рад, что в Дурмстранге, несмотря на все негативные моменты, есть такая взаимовыручка! Дружба — это великий дар, берегите его, цените и не забывайте о нем… — мужчина повернулся к мальчику. — Гарри, можешь одеться, — потом он вновь обратился к аудитории. — Если кто–то все–таки решит признать свою вину, то двери моего кабинета всегда открыты. Собрание закончено, все могут быть свободны.

Поттер наконец–то отпустил Гримма и надел верх формы.

— Спасибо вам всем. Вы очень помогли мне. Хорошо, что Каркаров изначально верил в мою непричастность, иначе мне пришлось бы туго.

Офелия шмыгнула носом, а потом села на пол и разревелась.

— Я так… Так испугалась!

Мирослава опустилась рядом с ней и обняла за плечи.

— Вот видишь, все позади! Не переживай…

Ремус откуда достал шоколадку и, разломив ее на небольшие кусочки, раздал всем тем, кто остался в спортивном зале рядом с Гарри. Сладкое подействовало на Чермак лучше всяких успокоительных.

— Я действительно благодарен вам всем за поддержку. Это очень приятно и немного неожиданно… — пробормотал Гарри.

Эдвин не сильно стукнул его по голове свитком, в который он собирал подписи преподавателей.

— Если не мы, то кто, — обиженно буркнул он.

Дориан стоял чуть в стороне и постоянно теребил рукав мундира. Он заметно нервничал.

— Зачем ты так рисковал? — спросил Гарри у него. — Если бы Каркаров был бы чуть глупее, то он тут же с радостью всыпал бы тебе розгами, а потом отнял погоны и занес предупреждение в личное дело! Это было безрассудно!

Стан чуть поежился и отвернулся.

— Ну, я не думал об этом… Я был уверен, что он тебя накажет, но ты же точно не виноват!.. И вампиры немного лучше переносят боль, чем обычные люди, — пробормотал Дориан, отводя взгляд в сторону. — Лучше я, чем ты.

— Ты полувампир, — напомнил ему Альберт, разглядывая свои ногти. — У тебя болевой порог чуть выше обычного человека, но эти различия не столь значительны.

Эдвин усмехнулся, а Виктор не мог никак понять, что же именно происходит.

— Хорошо! Я просто не мог стоять и смотреть на то, что Гарри будут бить ни за что! Это же так не правильно! — Дориан нахмурился. — И я понял, что был не прав до этого. Гарри мне тогда хотел помочь и очень сильно рисковал собой, особенно доверившись Касиану… Но мне хотелось бы, чтобы в следующий раз он со мной советовался, если это возможно…

Поттер подошел к Стану и протянул ему руку, которую Дориан тут же пожал.

— Надеюсь, мы больше не будем ссориться.

— Я тоже, — серьезно кивнул полувампир. — Но ничего не обещаю.

Девочки облегченно рассмеялись.

— Ну вот, хоть какая–то польза от произошедшего, — улыбнулась Офелия, забирая у Люпина еще одну шоколадку.

— Все это весьма сомнительное удовольствие, — заметил Виктор. — Мне жаль, что так получилось. Хоть все и благополучно закончилось, инцидент все равно не исчерпан. Кто–то все–таки украл артефакт и подкинул его Гарри. Самое мерзкое в этом то, что подозревать придется своих.

— Директор, скорее всего, уже проводит расследование и рассматривает все вероятности, — заметил Люпин. — Я думаю, нам уже пора уходить отсюда. Наверное, у господина Гоняка здесь скоро начнутся дополнительные занятия.

Поттер согласно кивнул и, потрепав Гримма по шерсти, направился к выходу из зала.

— Гарри, — тихо окликнул его Виктор. — Может быть, мне стоит попросить директора разрешения, чтобы нас поменяли с Готтом местами. Вдруг это сделал тот же человек, что пытался отравить тебя осенью. Было бы надежнее, если рядом с тобой находился бы я.

— Спасибо, — улыбнулся мальчик. — Но я думаю, что справлюсь сам. Тем более, обмен комнатами вызовет среди студентов недовольство, и они завалят директора просьбами, ссылаясь на наш случай. Мы просто поставим господина Каркарова в неудобное положение.

Виктор на какое–то время задумался.

— Думаю, что ты прав. Просто мне страшно за тебя.

— О, Не волнуйся… — раздался сзади задумчивый голос Альберта. — Гарри умеет нападать… Чтобы пойти против него нужно быть немного сумасшедшим… — он грустно улыбнулся. — И я думаю, рано или поздно он найдет виновного… Этому несчастному явно не позавидуешь…

Люпин покосился на мальчика. Ремусу явно было не привычно странное поведение Грегоровича, к которому остальные относились, как к чему–то совершенно привычному и обыденному.

Гарри устало тряхнул головой. Он очень надеялся, что хоть в этот раз ему удастся дойти до своей постели безо всяких приключений.

* * *

История с кражей еще неделю была на слуху в Дурмстранге. Все обсуждали произошедшее, выдвигали свои гипотезы о том, кто мог быть виновным и каким образом теперь нужно защищать свои вещи.

Так же как и раньше, когда что–то происходило, студенты начинали с опаской смотреть на Гарри, ожидая, что он выкинет какой–нибудь новый фокус. Но Поттер готовился к занятиям, варил зелья, сидел в библиотеке и ходил в Трапезный зал три раза в день.

Каркаров проводил беседы со всеми, кто мог оказаться причастным к краже, но никаких зацепок он так и не нашел. Он очень сильно переживал из–за этого, считая, что является непригодным для исполнения директорских обязанностей.

Не минуемо приближался конец февраля, и Гарри заметно нервничал. Поттер совершенно не знал, чего ожидать от Снейпа, но было совершенно очевидно, что тот не спустит ему с рук Рождественский инцидент.

Незадолго до отъезда Гарри получил письмо от своего опекуна.

«Надеюсь, что у тебя хватит ума прибыть в поместье и ответить за свои поступки. В случае неповиновения, я на правах опекуна, заберу тебя домой. Каркаров не вправе будет задерживать меня, и идти против устава вверенного ему учебного заведения. Если ты сделал правильные выводы из написанного выше, то соизволишь явиться в поместье. С. С.»

— Что ты будешь делать? — спросил Дориан.

— Готовить зелья, — угрюмо буркнул Гарри. — На всякий случай. Еще возьму какое–нибудь оружие…

— Может тебе стоит еще прихватить с собой кого–нибудь из нас? — предложил Эдвин.

— Нет, этого точно не нужно, — улыбнулся Поттер. — Но если я не вернусь в школу, то идите сразу к Каркарову. Он все поймет.

Офелия потянулась, сидя на диване, и зевнула.

— Я хочу спать, — заявила она. — Может, пора расходиться?

— Вы идите, а я в лабораторию. Мне нужно добавить несколько компонентов в Волчелычное, а потом занять своими зельями, — устало произнес Гарри.

Эдвин отложил ненавистный учебник по Трансфигурации в сторону.

— Я с тобой! — радостно воскликнул он. — Я посижу в уголке. Посторожу котлы.

— У нас завтра контрольная работа, — напомнил ему Альберт. — Так что возьми с собой конспекты. В последнее время ты стал путаться в формулах, хотя до этого у тебя не было никаких проблем с этим предметом.

— Когда надо что–то трансфигурировать, я сразу представляю конечный вариант и не перегружаю себя никакими расчетами о высоте, ширине, длине, объеме и площади. Зачем все это? Есть определенная форма объекта и концентрация. Зачем перегружать себя столькими посторонними вещами.

— Вообще–то зря ты так думаешь, — отозвалась Мирослава. — Иногда просто необходима точность. Особенно если ты трансфигуруешь опоры для временного жилья или части каких–то механизмов, которые тебе просто необходимо временно заменить, пока не получишь новые или не сможешь починить старые.

Гарри нравилось проводить время с друзьями. А последний случай показал, что за него волнуются куда больше людей, чем он мог предположить. Это знание согревало ему душу. Он был нужным и любимым — это то, о чем мальчик мечтал всю свою жизнь. Дурмстранг действительно дал ему гораздо больше, чем он мог когда–либо желать.

— Я возьму с собой Гримма, не волнуйтесь.

Ребята переглянулись между собой, а потом уставились на свои конспекты.

— Хорошо, — ответил Альберт. — Если что, воспользуйся перстнем.

— Тогда до завтра! — Поттер махнул им рукой на прощание и отправился в лабораторию, выделенную ему.

Мальчик в ней уже давно обжился. У него был собственный небольшой шкафчик с личными ингредиентами. В углу комнаты даже имелось нечто отдаленно похожее на постель: тонкий матрас, старая подушка, из которой постоянно вылезали птичьи перья и покрывало. Ночевал в лаборатории Гарри крайне редко, но вот часто засиживался допоздна.

Пока они спускались вниз, Гримм подпрыгивал рядом с мальчиком и иногда позволял себе радостно что–то пролаять. Как только дверь в лабораторию за ними закрылась, Сириус мгновенно превратился в человека и начал разминать свои конечности.

— Это опасно, — предупредил его Гарри.

— Я просто больше не могу, — пожаловался Блек. — И мне кажется, что я подхватил блох. Покажи меня завтра Ремусу. Да и хвост как–то стал облазить. У животных столько проблем! Ты просто не представляешь.

— Наложи на дверь защитные заклинания, — откуда–то из–под стола попросил Поттер, вытаскивая разделочные доски.

Сириус прошептал пару заклинаний, а потом принес ножи.

— Давай хоть с нарезкой помогу.

Гарри с сомнением посмотрел на него, но потом придвинул к нему чашу с листьями папоротника.

— На тонкие полоски не шире, чем три миллиметра. Хорошо?

Блек взялся с энтузиазмом за предложенную работу.

— Ты боишься ехать к Снейпу? — спросил он.

— Не совсем, — отозвался Гарри, отвлекаясь от перетирания в порошок лунных цветов. — Но я его опасаюсь. Он сильный, мне сейчас не справиться со Снейпом, если тот решит напасть. Я готовлю себе пути к отступлению.

Сириус провел пальцем по лезвию ножа.

— Мне следует сопровождать тебя…

— Неудачная идея. Твое присутствие не будет способствовать приходу к какому–либо компромиссу.

— Ты смог поладить с Кикимером… Если станет совсем худо, то призови его. Домовики могут защищать своих хозяев до последнего издыхания. Он способен вытащить тебя из поместья или хотя бы дать возможность уйти.

— Спасибо за совет, — Гарри запустил пятерню в свои волосы и немного взлохматил их, отмечая про себя, что уже давно пора подстричься. — Такое ощущение, что я готовлюсь идти на войну, а не в дом к своему опекуну.

— Со Снейпом нельзя быть ни в чем уверенным, — серьезно заявил Блек. — Мне он очень не нравится. Каркаров лучше, хотя я и ему не доверяю.

Гарри пожал плечами и начал помешивать зелье в маленьком котелке.

Внезапно дверь сзади них скрипнула, а потом резко закрылась. Гарри бросил черпак в сторону и рванул вперед.

Когда он уже выбежал, в коридоре было пусто. А в лаборатории, держась руками за голову, на полу сидел бледный испуганный Сириус.

 

Глава 35. Странности Снейпа

— Нож взял? — деловито поинтересовался Дориан, осматривая своего друга с ног до головы.

— Целых три, — бойко отозвался Гарри. — Один в левом рукаве, второй в кармане, третий в носке.

— Зелья тоже уже спрятал? — решил уточнить Эдвин.

Поттер расстегнул китель и показал всем, что во всех внутренних кармашках лежали пузырьки с разноцветными жидкостями.

— Еще несколько спрятаны в брюках, — тихо произнес Гарри, застегиваясь.

— Ты прямо–таки как на войну собираешься, — широко зевая, заметила Офелия, лежа на кровати в каюте «Летучего Голландца».

— По сути, так оно и есть, — грустно улыбнулся Поттер. — Снейпа мне пока никак не избежать, а он не добрый самаритянин и вряд ли простит меня за то, что я напал него. Надеюсь, его наказание не будет слишком жестоким и мне удастся сегодня вернуться назад без каких–либо кошмарных последствий. Если он зайдет слишком далеко, я попытаюсь сбежать.

Дориан обеспокоенно покосился на друга.

— Если ты не вернешься, мы пойдем за тобой. Капитан Блек все равно вернется в Шабаш после того, как отвезет учеников. Мы просто отправимся с ним!

Мирослава согласно кивнула и чуть усмехнулась.

— Несмотря на то, что мы дети, чтобы справиться с нами пятью, нужно очень постараться, тем более наши семьи не простят ему, если он травмирует нас.

Гарри покачал головой.

— Он обыграет все это как незаконное проникновение на частную территорию, и тогда вы действительно можете пострадать. Он скользкий как змей, с ним стоит быть крайне осторожными. Если я не успею на корабль, то вам будет необходимо тут же сообщить об этом Каркарову, директор придумает, что делать. Вам не следует во все это вмешиваться, если только не будет совсем крайний случай.

Альберт долго смотрел на Поттера, но потом согласно кивнул.

— Хорошо, мы сделаем так, но если все будет совсем плохо, ты должен будешь послать нам сигнал с помощью перстня.

— Хорошо, я согласен с этим, но, пожалуйста, не рискуйте очень сильно.

Эдвин поморщился.

— Это просто неприятно слышать! Ты едешь домой, а мы обсуждаем то, как бы тебе вернуться назад относительно целым и желательно живым. Снейп — Пожиратель смерти, и его должны были бы давно казнить, а он жив–здоров и продолжает отравлять существование других!

Гарри тряхнул головой.

— Вряд ли его оправдали бы просто так. На это были причины.

— Конечно, — едко прошипел Эдвин. — Так же как и у Малфоев, Ноттов, Креббов, Гойлов и прочих вместе с ними. Они просто обязаны понести свое наказание!

— Я с этим и не спорю, — Поттер потер виски. — Они откупились от судей. У Снейпа никогда не было денег. Его отец обычный маггл, а мать из рода Принцев, который успел разориться еще задолго до ее рождения, все, что осталось от былой роскоши, — поместье. Влиятельными друзьями, готовыми выложить за Снейпа кругленькую сумму, он никогда не располагал. У его свободы были какие–то условия.

Эрстед нахмурился.

— И ты их знаешь…

— Я о них догадываюсь…

Эдвин закусил губу и зло пнул бумажный комок, который до смял за несколько минут до этого.

— Нельзя быть таким образцом всепрощения. Уверен, когда мы найдем тех, кто причастен к Гласу, ты просто погрозишь им пальчиком, скажешь, что делать так, как делали они, — это плохо, и придумаешь какое–нибудь простенькое наказание, такое, как мытье кабинетов или помощь на кухне.

Грегорович только усмехнулся, услышав последнее заявление.

— Даже если он так поступит, у него всегда есть друзья с недюжинной фантазией, способной придумать самый изощренные способы наказаний.

Дориан с хрустом потянулся.

— Конечно, — кивнул он. — Не позавидую я им. Лично мне сложно забыть, как меня избило несколько человек, находящихся под Империо.

Поттер поправил свою форму и надел куртку, тщательно проверив, чтобы обе палочки можно было с легкостью извлечь в случае опасности.

— Я далеко не ангел, — пробормотал он, возясь с пуговицами. — Есть наказания, которые люди просто обязаны понести, но скатываться в жестокость и злобу я тоже не хочу. Мне не хочется ломать и уничтожать потому, что прекрасно понимаю, что происходит с теми, на кого это направлено. На любое действие должно быть противодействие, равное ему по силе.

— Смерть за смерть? — усмехнулся Эдвин.

— Не совсем, — потер бровь Гарри. — Всегда остается слишком много нюансов. Например, если убийство было вынужденным, то как оно должно называться? Какое наказание понесет тот, кто только пытался защититься? А убийство по неосторожности… Сопоставима ли их вина с виной тех, кто ведет образ жизни палача? Всегда остаются обстоятельства, которые приходится учитывать, но я считаю, нет ничего ужасней, чем отнять чью–то жизнь. Казнь допустима только по отношению к маньякам, потому что они точно никогда не смогут раскаяться в своих поступках. Такие люди гордятся своими «подвигами», и это мерзко.

Эрстед пожал плечами.

— Мне нравится правила Востока: у них существует кровная месть. Око за око, зуб за зуб. С чего мне прощать Пожирателей и думать об их мотивах, когда из–за них погибли мои родители? Это же неправильно! Я полагаю, что ты должен думать также, Гарри, потому что тебе досталось от той войны сильнее, чем мне. Мои родственники всегда боялись меня и никогда не обижали… Тебе так не повезло.

Поттер только покачал головой.

— Пойми, мне не хотелось бы никого убивать или пытать. По крайней мере, я не чувствую подобных желаний на данный момент, Это путь Пожирателей. Именно ощущение безнаказанности и абсолютной власти над другими совершенно развратило их и заставило чувствовать себя чуть ли не богами, хотя они были просто чудовищами. Я хочу для них наказания, но не готов к жестокости.

— Если будет война, то придется забыть обо всех принципах, — холодно произнес Эдвин. — Никто не получит больше, чем заслужил.

— Я не хочу думать об этом, по крайней мере сейчас, у меня и без того слишком много проблем, — Гарри поморщился. — Нам уже пора на палубу. Мы причалили к пристани.

До каминной пещеры они добрались, разговаривая на отвлеченные темы, и для Поттера это казалось лучшим вариантом. Он слишком нервничал и был немного раздраженным. Сам того не желая, Гарри мог сорваться на ком–то из друзей, а ссор с ними мальчик не желал. Ему хватало того, что он постоянно был напряжен из–за происшествия с Сириусом и каждый день ожидал какого–нибудь подвоха. Узнать Блека, тем более со спины, было практически нереально. Но кто бы ни заглядывал в его лабораторию, должен был бы понять, что никого похожего на Сириуса в Дурмстранге нет. Возможно, у него бы хватило ума связать мужчину и его питомца.

Гарри боялся, что кто–то раскроет крестного и сдаст аврорам, которые даже допрашивать не станут, а сразу бросят к дементорам, которым совершенно все равно, кем питаться. Блек тоже боялся этого, он только начал по–настоящему чувствовать вкус жизни, а теперь появилась угроза разрушения привычного уклада. Брать Сириуса и куда–то бежать не было вариантом, они бы оба обрекли себя на постоянные дороги. Нельзя жить без места, в которое нельзя вернуться или считать родным.

Перед тем как шагнуть в зеленное пламя камина, Гарри попрощался со своими друзьями и достал волшебную палочку. Он не мог представить себе, что его будет ожидать в поместье.

Все время перемещения Поттер старался не закрывать глаз, стараясь не упустить тот момент, когда окажется в доме Снейпа. Вдруг он нападет на него сразу?

Зельевар сидел в своем кресле с палочкой в руках. При виде прибывшего мальчика он только выразительно приподнял одну бровь.

— Здравствуйте, сэр, — тихо произнес Гарри, снимая с себя куртку и при этом не сводя глаз с опекуна.

— Весьма удивлен, что ты все–таки нашел в себе моральные силы придти сюда, — усмехнулся Снейп.

Верхняя одежда была отдана домовику, а обувь очищена и высушена заклинанием. Все это время зельевар внимательно разглядывал своего подопечного, будто бы пытаясь просканировать его.

— Экспеллиармус!

Гарри резко сел на пол и поставил щит. Небольшой размер комнаты не позволял совершить никаких маневров или спрятаться за мебелью. Снейп резко ударил каким–то заклинанием, защита мальчика оказалось пробитой и его отбросило к стене. Волшебная палочка выпала из его рук и подкатилась практически к ногам зельевара.

— Герой, нечего сказать, — усмехнулся Снейп, и тут же ему пришлось уклоняться от режущего проклятья.

Преимущество двух палочек было как раз в том, что многие считают, что противник не опасен сразу после того, как лишился своего оружия, совершенно забывая про то, что оно может быть не единственным.

Снейп отбивал проклятья Гарри одно за другим. Поттер старался хоть чем–то отвлечь его, но зельевара ничуть не утомлял ритм схватки, он наоборот всем своим видом показывал, что уверен в своем превосходстве. Ушибленное плечо ныло, мальчик хотел выгадать момент и скрыться в камине, но зельевар предугадал подобное и после того, как он крикнул какой–то пароль на неизвестном Гарри языке, пламя полыхнуло красным. Снейп заблокировал его путь к отступлению.

Вызывать Кикимера сейчас не имело смысла, он бы пострадал, попав под какое–нибудь из проклятий, и спасать бы пришлось уже его. Оставалось только передать сообщение с помощью перстня, но только толку от этого не было бы никакого. Пока камин заблокирован, сюда никто не попадет. А для того, чтобы аппарировать сюда, требовалось хоть какое–нибудь представление о том, где именно находится дом.

Гарри не знал, как именно сейчас ему действовать. Может быть, попробовать предпринять что–то неожиданное или узнать, насколько далеко готов зайти Снейп в своей мстительности? Страх и адреналин смешались, подогревая в нем азарт. Он резко отпрыгнул за кресло, в которое тут же полетело обездвиживающее проклятие. Небольшой передышки хватило на то, чтобы извлечь один из кинжалов и метнуть его в зельевара.

Поттер постарался ударить мощным проклятьем затмения сознания, но зельевар успел уклониться от него в самый последний момент. Времени на произнесение контрзаклинания у него не было потому, что он держал щит, который не позволил бы кинжалу попасть в него.

Последняя атака разозлила зельевара, и он неизвестным Гарри заклинанием перебросил его на кресло, за которым мальчик до этого прятался. Тонкие веревки, ранее незамеченные Поттером, обвили его запястья и стянули их за спиной. Ноги тоже оказались связанными, таким образом не оставляя никакого шанса к бегству.

Поттер зло посмотрел на зельевара, который уселся в свое кресло, предварительно пододвинув его к мальчику. На бледной коже зельевара чуть проступил румянец, а глаза лихорадочно блестели.

Было страшно. Гарри не знал, чего именно ожидать от своего опекуна. Он мог начать просто издеваться, напоить Сывороткой правды или использовать Круцио. Этот человек обладал развитой фантазией садиста и мог очень больно ударить.

Возможно, удалось бы дождаться момента, когда Снейп отвлечется на что–нибудь. В конце–концов, даже ему нужно посещать уборную и чем–то питаться. Именно в такой момент он попытается вызвать Кикимера и сбежать отсюда.

В зависимости от того, как долго его продержит здесь опекун, может начать действовать Каркаров. В том, что он не бросит Гарри, мальчик не сомневался. Использовать свою дементорскую сущность Поттер пока не решался, подобный козырь всегда лучше придерживать в рукаве на всякий случай и использовать только в самых критических ситуациях.

Снейп какое–то время молчал, видимо, считая, что тем самым нагнетает атмосферу, но это позволяло мальчику все как следует обдумать и успокоиться.

Зельевар подцепил пальцами подбородок мальчика и чуть приподнял его голову, внимательно вглядываясь в его глаза, а потом принялся расстегивать китель, задергавшегося Поттера.

Он не обращал внимания ни на гневные вскрики мальчика, ни его брыкания.

— Просто чудесно… — пробормотал он, внимательно оглядывая количество маленьких пузыречков с зельями. — Ты считаешь меня ужасным монстром, способным пытать детей, иначе не стал бы брать с собой средство для снятия повышенной раздражительности нервных окончаний, которое используют при лечении последствий после применения Круцио.

Гарри удивленно уставился на него.

— Значит, пыток не будет, сэр?

Снейп потер переносицу и нахмурился.

— Иногда я действительно мечтаю о том, как некоторые несносные дети испытают на себе хоть что–то, способное вправить им мозг, но Круцио — это слишком. Я никогда не применю его без соответствующего приказа, не оставляющего мне выбора.

Поттер уставился на него, как будто видел впервые.

— Но на мне вы его уже использовали.

Зельевар раздраженно зажмурился, будто бы его внезапно застал врасплох приступ сильнейшей головной боли.

— Хорошо, мне стоило добавить к вышесказанному, что, находясь в здравом уме, не замутненном действием каких–либо зелий, я не пытаю детей.

Гарри не нашел, что сказать на это.

— Почему ты в прошлый раз решил напасть на меня вместо того, чтобы спросить обо всем напрямую? Мог бы заручиться поддержкой своих сумасшедших друзей и Каркарова. Смысл было устраивать все это шоу?

Мальчик усмехнулся.

— А вы мне, конечно же, сказали бы правду? Особенно если бы являлись отравителем? Это смешно. Я очень рисковал, но, по крайней мере, узнал истину, в которой не нужно было бы сомневаться.

Снейп покачал головой.

— Ты так ничего и не понял. Мне нет смысла вредить тебе, потому что я взял на себя обязательства по твоей опеке. Да, я сделал это с крайней неохотой и с минимумом желания, но теперь ты — моя забота, не зависимо от того, хочу ли я чего–то подобного или нет.

— Я заметил, — иронично ответил Гарри, демонстративно подергав связанными ногами. — Простите, но непричинение физического вреда не является синонимом к слову забота.

Мальчик зажал большим пальцем камень на перстне, но в том стоит ли посылать сигнал тревоги, не был уверен. Странный Снейп был интересен. Тем более, он пока что ничего не успел сделать, кроме как связать его.

Зельевар усмехнулся и продолжил рассматривать пузырьки с зельями.

— Антидот к Сыворотке правды… Пожалуй, у меня действительно много вопросов, на которые я хотел бы услышать ответы, но было бы желательно, если бы ты сделал это добровольно. Поттер, мне кажется, что ты признаешь только силу. Если истина — то добытая теми способами, которые тебе не дали бы ни капли сомнений. Это уместно на поле боя, но не в обычной жизни.

Гарри странно покосился на него.

— Но если информация действительно нужна, то какой смысл искать обходные пути ее получения, когда есть прямой и единственно верный?

Снейп скрестил руки на груди.

— Когда–то я говорил, что тебе не место на Слизерине. Тогда мне казалось, что тебе подойдет любой факультет кроме моего, но теперь признаю, что сильно заблуждался. На твое заявление Гриффиндорцы сказали бы, что это аморально, Когтевран заявил бы об отсутствии фантазии, а растерянные Пуффендуйцы поинтересовались бы, каким образом ты будешь выстраивать отношения с людьми после того, как насильно вырвешь из них информацию? Слизеринцам главное — получение результата, а способ их не интересует.

Слова зельевара зацепили мальчика. Ему совершенно не хотелось быть похожим на Тома, особенно отсутствием каких–либо принципов, кроме личной выгоды.

— Я не поступаю так ни с кем из близких мне людей!

Зельевар согласно кивнул.

— Только вот в чем проблема, Поттер, ты не доверяешь никому. В тебе живет уверенность в том, что тебя могут обмануть, поэтому ты не подпускаешь кого–то очень близко, чтобы кто–то не посмел нанести удар в спину. Ведь если я предположу, что никто не знает причин твоей попытки самоубийства, как и того, что произошло с тобой после нее, то не ошибусь?

Гарри задумался. По сути, друзья имели только весьма расплывчатое представление о его прошлом. Действительно ли его замкнутость была попыткой защитить себя от предательства или это все же что–то другое?

— Вы считаете, что когда я узнал про отравление и наиболее подходящей кандидатурой того, кто мог помочь яду попасть в мой организм, были вы, то мне не стоило поить вас Сывороткой правды, не так ли, профессор?

Снейп отрицательно покачал головой.

— Ситуация была сыграна неверно. Тебе удалось тогда захватить меня врасплох, но что, если бы этого не произошло? И что было бы, окажись я отравителем? Подумай над этим.

Мальчик нахмурился и отвел взгляд в сторону. Он действовал по принципу или пан, или пропал. На что–то промежуточное Гарри и не рассчитывал. Поттер просто не представлял других вариантов развития событий.

— Не видел иных способов найти возможность убедиться в вашей непричастности к этому.

Зельевар покачал головой.

— Я считал, что ты умней. Видимо, зря. Первая ошибка — ты явился сюда один, вторая — был ослаблен, третья — не создал запасных путей отхода. То, что тебе удалось достичь результата, — чудо и благосклонность фортуны. Ты понимаешь это? Мне кажется, что нет. Тебе стоило заручиться поддержкой взрослых, а не лезть на рожон в одиночку. Лучшим вариантом было бы взять с собой Каркарова. Если я честен, то он бы помог закрепить Нерушимый обет, условием которого являлось бы то, что ты не стал бы задавать мне вопросов, кроме ранее оговоренных между нами. Если же отравителем был бы я, то Каркаров не позволил бы тебя убить, а потом мог бы еще и выступить в качестве свидетеля на суде. Вместо того, чтобы создать идеальную ловушку, ты пошел на крупный риск. Крайне неразумно, Поттер. Я разочарован.

— Кто–то мог бы пострадать из–за меня.

— Это все сослагательные наклонения. Если кто–то решается выступить вместе с тобой, то ответственность за свой поступок несет он сам, потому никакого принуждения не было. Ты мог бы притащить с собой своих дружков, хотя кучка детишек весьма сомнительная страховка, но порой и одним количеством можно задавить. По сути, ты изначально ввязался в то, что выглядело проигрышным.

Снейп посмотрел на несколько флаконов с Обезболивающим и Кроветворным зельями и, тяжело вздохнув, откинулся на спинку своего кресла.

— Поттер, в основном ты взял с собой то, что помогает восстановиться. Заранее готовиться к боли… Пожалуй, это твой принцип жизни. В тебе не иссякает уверенность, что она обязательно будет. Я не могу сказать, что у тебя нет никаких оснований для того, чтобы так думать… Но ты слишком зациклен на этом.

Гарри удивленно посмотрел на него.

— Разве плохо быть готовым к опасности?

Снейп вновь покачал головой.

— Нет, это является жизненной необходимостью. Но у тебя это одна из основ жизни.

Поттер пожалел, что у него связаны руки, нестерпимо хотелось скрестить их сейчас на груди, а от странного разговора начинала болеть голова.

— Может, все–таки объясните смысл этой беседы? Что вы хотите мне доказать? Что есть вещи, которые являются плохими и неправильными для других, но для меня нормальны, потому что иначе невозможно?

Зельевар сложил руки в замок.

— Нет… Я имел в виду не это. Глупо было рассчитывать на то, что ты поймешь все с первого раза. Ты, Поттер, привык быть несчастным и постоянно готов к обороне, а не к нападению. Даже друзей выбрал себе таких же, как сам, с элементами приписанной себе ничтожности. Стана, которого все боятся, и из–за этого он в некотором роде изгой; Эрстеда — некроманта, боящегося собственной смерти и так рано потерявшего родителей; Беливук — девчонку–оборотня, которая несет в себе истинную опасность; Чермак, к которой относятся с предвзятостью; Грегоровича, который столь необычен, что общение с ним предпочитают сводить до минимума. В каждом из них ты нашел отражение своих же черт, того, из–за чего не принимали тебя. Со своей известностью найти компанию обычных детей, с радостью общавшихся с тобой, не было бы проблемой… Поттер, ничего не изменится до тех пор, пока ты не перестанешь считать себя несчастным.

Гарри разозлили слова Снейпа.

— Я не жалею себя, хотя есть за что!

Зельевар покосился на часы.

— Тебе уже пора идти, иначе опоздаешь на корабль. Но перед этим нам надо обсудить несколько вопросов. Почему ты не предупредил о том, что идешь к Малфою?

Поттер наградил опекуна колючим взглядом.

— Я был там не один, а вы все равно не одобрили бы мои действия.

— Конечно, нет… Люциус — не тот, с кем можно играть без последствий для себя, — резко произнес Снейп.

— Я получил максимальную выгоду. Мне было достаточно этого.

— Но ты не обезопасил себя от него. Я позаботился об этом сам, так что теперь он не тронет тебя до возвращения Темного лорда.

Это определенно радовало. Гарри теперь мог какое–то время не опасаться, что Малфой, поняв, что весь визит был фарсом, решит отыграться на нем за собственную капитуляцию.

— Я благодарен вам, — искренне произнес мальчик. — Спасибо.

Снейп взмахнул палочкой, распуская магические путы.

— Дамблдор не знает о твоем визите к Малфою. Вряд ли ему понравилось бы то, что ты сотрудничал с одним из известных наемников среди вампиров. Я до сих пор не пойму, Поттер, то ли ты пытаешься таким образом выжить, то ли тебе просто не хватает приключений.

Мальчик размял затекшие запястья.

— Что вы, сэр, последнего у меня в избытке, не зависимо от моих желаний.

Снейп только усмехнулся.

— Поттер, сегодняшняя дуэль произошла потому, что ты ожидал от меня нападения. Я дал тебе не больше, чем ты просил.

— Если бы я предложил все обсудить за обедом, то мы просто поели бы?

— Однозначно, Поттер, — криво усмехнулся зельевар.

Гарри мрачно нахмурился.

— До свидания, сэр.

Мальчик набросил на себя куртку и поспешил покинуть дом опекуна через разблокированный камин до того, как у Снейпа изменится настроение.

 

Глава 36. Слабость

Гарри старался засунуть руки как можно глубже в карманы своей куртки. Забытые перчатки остались лежать на подоконнике его школьной спальни. Холод был жгучим, будто бы зима в самом конце февраля решила показать весне, что ее позиции все так же сильны, и сдавать их без боя она не собирается.

Пальцы все еще отказывались отогреваться и на тепло отвечали только легкими покалываниями. Гарри чуть сильнее вжал голову в плечи, чтобы не позволить холодному ветру добраться еще и до его шеи.

Всю дорогу до пристани мальчик не мог перестать думать о необычном поведении Снейпа. Он не так уж долго знал зельевара, но у него уже успело сложиться мнение о том, что собой представляет этот человек. И Поттер был абсолютно уверен, что зельевар вряд ли стал бы делать что–либо просто так. Он никогда не был добрым и всепонимающим, эту роль чаще всего исполнял Дамблдор.

Поттер подернул плечами и чуть поежился. Дорога до пристани казалась ему сегодня намного длиннее, чем обычно. Возможно, потому, что ноги увязали в только что выпавшем снеге, палочку для расчистки которого доставать совсем не хотелось. Судя по тому, как многие кляли дорогу, но ничего не делали, в своем нежелании он не был одинок.

Снейп наконец–то объяснил правила проживания в своем доме: если что–то надо, то стоит просто попросить об этом. Конечно, никто не гарантировал, что Гарри получит желаемое, но… Поттер не знал, чего именно зельевар хотел добиться, но выглядело это как попытка его унизить.

«Профессор, вы не могли бы относиться ко мне нормально и перестать вести себя столь пренебрежительно?»

«Я подумаю об этом за ленчем, Поттер. О своем решении я сообщу тебе совой».

Гарри прямо–таки представлял подобный диалог. Снейп явно не желал наладить отношения между ними, возможно, он стремился к тому, чтобы обезопасить себя от возможных последствий поступков своего воспитанника. Насколько мальчику было известно, опекун нес за него лишь материальную ответственность в случае необходимости выплатить штраф за совсем уж вопиющее нарушение порядка, но того вряд ли беспокоила подобная перспектива. Снейп в любой момент мог взять потраченную сумму из сейфа подопечного.

Скорее всего, дело было в том, что Гарри довольно известная личность, и если бы журналисты узнали о его весьма сомнительных поступках, то уже вся Англия ожидала бы увидеть в нем реинкарнацию Волдеморта. На этой волне Снейпу тут же припомнили бы его прошлое…

В принципе, они бы не так сильно ошиблись, заподозрив в Гарри схожесть с Реддлом. В нем это действительно было. Одна только память чего стоила, но они совершенно по–разному смотрели на одни и те же вещи.

Мальчик был абсолютно уверен в том, что Снейп изначально планировал дуэль между ними. Конечно, если бы Гарри сразу попросил его просто сесть и поговорить, они сделали бы это. В этом сомнений не было. Правда заключалось в том, что диалога не хотел сам опекун. Для Снейпа было важно показать, что даже то, что Гарри сумел застать его врасплох и одолеть один раз, не делает его слабее своего подопечного.

Поттер и без этой демонстрации знал, что до уровня опекуна ему очень далеко. Даже Волдеморт в свое время признавал искусство Снейпа, а тогда тот был еще молод. С тех пор прошло много лет, и Гарри сомневался в том, что зельевар перестал совершенствоваться.

Опекуну нельзя было не отдать должное — он был одним из ярких личностей этого времени. Возможно, когда–то Снейп сможет совершить прорыв в какой–нибудь области магической науки, одних наработок в зельеварении у него было немало. Но насколько он был гениален и умен, настолько же и невыносим. Работать с ним вместе значило добровольно согласиться отбывать наказание. Гарри не был уверен в том, кто способен оказывать большее разрушительное влияние: Снейп или дементоры.

Предложение помощи от зельевара вполне можно было приравнять к просьбе о том, чтобы Гарри держал его в курсе своих больших проблем, для того чтобы потом не подчищать за ним хвосты и не допускать лишних рисков.

Единственное, что ставило в тупик, — то, что опекун не стал сообщать Дамблдору о визите Гарри к Малфою. Почему? Боялся ли, что директор посчитает его неспособным контролировать ребенка? Но он сам прекрасно знал, что удержать Поттера от очередного безумства крайне сложно, так что эта версия выглядела какой–то несостоятельной. Возможно, Снейп проверил его в дуэли и понял, что испуг Малфоя не имеет под собой никаких оснований, а сообщать о театральных способностях подопечного Дамблдору не имело смысла.

Гарри тяжело вздохнул и посильнее надвинул шапку на уши. Мальчик прекрасно осознавал, что он еще слаб. Ему далеко до уровня Снейпа. В своей дуэли они не использовали ничего из Темных Искусств, только боевые заклинания. Гарри осознано не шел на подобный риск, он владел только небольшим количеством проклятий. Многие из Темных искусств были еще не доступны ему в силу его возраста, некоторые вызывали отвращение, потому что их действие было даже ужаснее Круцио. Те же, что он изучил, могли повлечь тяжкие телесные повреждения и вывести противника из строя, однако полученные травмы поддавались лечению, вплоть до полного восстановления организма без серьезных последствий. Конечно, времени на выздоровление потребовалось бы куда больше, чем от простых режущих заклятий, но, по крайней мере, эти проклятия не грозили оставить кого–то инвалидом на всю жизнь.

В настоящей дуэли, где сражаешься не на жизнь, а на смерть, вряд ли будешь задумываться о том, к каким последствиям для противника приведут твои действия. Гарри понимал, что все ожидают, что он в будущем станет лидером, который поведет всех к победе и светлому будущему, и если того потребуют обстоятельства, то и отдать за это свою жизнь. Без жертв на этом пути не обойтись. Первой из них стали его родители, второй Квиррелл и это только самое начало… Чем дальше, тем больше.

Гарри вытащил руки из карманов и внимательно посмотрел на них. Ничего примечательного они собой не представляли, но вопросом времени было, когда на них появится кровь.

Война всегда ожесточает. Сделает ли она из него бессердечного голема, целью существования которого станет достижения цели, невзирая на средства, которые она может потребовать от него. Мальчик не знал ответа на этот вопрос. Сейчас ему казалось, что отнять чью–либо жизнь — это самое страшное преступление из всех возможных. Он не считал, что подобные убеждения — это слабость. Гарри свято верил в то, что никто не вправе покушаться на жизнь другого и отнимать ее.

Вершители правосудия обращают внимание лишь на то, каким образом было совершено убийство и кто является виновником этого тяжкого преступления, но никто не задумывается над тем, что именно означает смерть жертвы. Ведь у каждого погибшего были потенциал и люди, которым он был дорог.

Из–за Волдеморта Гарри потерял поддержку, собственный дом, возможность быть слабым и семью, где его любили бы, счастливое детство. Никто и никогда не говорил об этом, хотя по отношению к нему было совершено преступление. Иначе назвать все это было просто невозможно!

Снейп, как опекун, имел огромное количество обязательств по отношению к нему, одно из них заключалось в обеспечении безопасного проживания для подопечного. За зельеваром, как и за Дурслями, никто не следил, и это позволяло нарушить множество предписаний. Гарри признавал, что жизнь со Снейпом была намного лучше, чем с его родственниками, но это все равно не дотягивало до нормы. Никто не мог заставить опекуна полюбить своего подопечного. А Поттер больше всего нуждался именно в этом простом и бесхитростном чувстве.

Ему не хотелось бы, чтобы человек, с которым он жил, раз за разом придумывал различные уловки, стремясь уязвить его посильнее, или весьма замысловато натолкнуть на какую–нибудь нужную ему мысль.

Внезапно Гарри в кого–то врезался и упал в снег.

— Извините… — пробормотал мальчик и поднял глаза на того, с кем столкнулся.

Перед ним, ежась от холода, стоял домовой эльф. Он мелко дрожал и прижимал к себе белую перчатку, которую мальчик тут же узнал.

— Добби? — спросил он.

— О, Гарри Поттер, сэр, помнит как зовут такое ничтожное существо, как я. Это так… так великодушно с вашей стороны — не забывать подобное! — внезапно он спохватился и начал дергать себя за уши. — Плохой Добби, плохой! Я толкнул Гарри Поттера, сэра! Я накажу себя!

Мальчик удивленно уставился на него, не понимая, как остановить эту внезапную истерику. Тилли никогда так себя не вел, Висли тоже…

— Успокойся! — вскинул руку Гарри.

Некоторые прохожие с любопытством смотрели на них, а лишнего внимания мальчику хотелось меньше всего.

— Хорошо, Гарри Поттер, сэр. Я накажу себя позже, — клятвенно пообещал домовик.

От очередного порыва ветра Добби весь сжался. Тонкая наволочка явно не могла спасти бедного эльфа от холода. Мальчик только заметил, что домовик был бос и уже некоторое время переминался с ноги на ногу.

Поттер достал из кармана носовой платок и трансфигурировал из него плед. Наколдовывать одежду он не решился, слишком мало у него было опыта в этой области.

Гарри поднялся со снега, отряхнулся, а потом закутал эльфа в плед.

— Через какое–то время чары развеются, но это, по крайней мере, не даст тебе совсем замерзнуть. Ты нашел себе нового хозяина?

Добби поднял на него свои большие глаза и расплылся в улыбке.

— Гарри Поттер, сэр, так добр ко мне! Так добр! К такому–то, как я… — эльф промокнул краем наволочки несколько выкатившихся слез. — Я не искал хозяина, я наблюдал за Гарри Поттером, сэром. Ждал, когда появится возможность поговорить с вами, как вы меня и просили. Гарри Поттер, сэр, был таким счастливым на Новый год. Я наблюдал издалека.

Добби говорил об этом с таким восхищением, что стало даже дико от того, что кто–то способен получать столько удовольствия только от одной слежки.

— Ты хочешь работать у меня? Я мог бы платить тебе зарплату, — осторожно предложил Гарри.

Эльф чуть покачнулся, а потом с силой обнял мальчика и начал громко всхлипывать.

— Вы такой чудесный! Такой великий волшебник! Вы даже не представляете, как много сделали для всех эльфов! А для меня… Это такая честь… И еще предложили ничтожному Добби зарплату!

Гарри мечтал только об одном: как можно скорее добраться до порта. Некоторые волшебники даже останавливались, чтобы посмотреть на развернувшееся представление.

— Добби, я рад, что ты так признателен мне… Эээ… Очень приятно, но не могли бы мы пойти в порт, иначе я опоздаю на корабль до школы. Поедешь со мной, я договорюсь с директором о том, чтобы он разрешил тебе остаться со мною. У меня есть работа для тебя.

Эльф закивал, а потом схватил мальчика за руку и аппарировал его к зданию порта.

— Господин Гарри Поттер, сэр, замерз из–за меня. Добби сделал самую малость. Добби перенес нового хозяина к зданию порта. Если господину неприятно такое своеволие, то он может наказать меня.

Мальчик тряхнул головой, стараясь придти в себя.

— Спасибо тебе, и наказывать себя не стоит. Хорошо? И еще, Добби, пожалуйста, предупреждай в следующий раз, когда захочешь куда–то аппарировать нас двоих. Это просто было несколько неожиданно.

Эльф энергично закивал и посильнее закутался в плед. Гарри совершенно не знал, что ему теперь делать с подобным приобретением. Малфою, видимо, нравилось, что его слуги подобострастно слушали своего хозяина и никогда не думали нарушить какой–либо запрет и не подчиниться приказу. Но Гарри не был таким, как он. Поттер прекрасно знал, что эльфы по своей природе не могут не желать служить, но он никогда не хотел задавить в ком–то личность и подчинить себе.

Добби был запуган до такой степени, что искал для себя наказание из–за любой мелочи, которая могла якобы не понравиться хозяину. Гарри, когда жил у Дурслей, тоже старался делать свою работу как можно лучше, но никогда он не искал у них одобрения и желал быть выпоротым из–за того, что недосыпал сахара кому–то в кофе.

Для домовика же все это было нормой. Сколько же времени потребуется Гарри, чтобы убедить несчастного эльфа, что работать на него не значит постоянно вредить самому себе?

Мальчик купил в кассе два билета и отправился на пристань. Около «Летучего голландца» стояли его друзья, которые, по всей видимости, высматривали его в толпе. Когда Гарри подошел к ним, Офелия бросилась к нему обниматься, радостно воскликнув: «Цел!».

Альберт первым заметил домовика, закутанного в плед.

— Эммм… А кто это? — поинтересовался он, обращаясь почему–то к облакам, проплывавшим по небу над его головой.

— Я Добби, мистер друг Гарри Поттера, сэра, — ответил эльф и сразу же опасливо покосился на своего нового хозяина, стараясь понять, не нарушил ли он какое–то негласное правило.

Эдвин и Дориан переглянулись между собой.

— Надеюсь, это не трансфигурированный Снейп, иначе у тебя действительно в будущем будут большие проблемы, — сдерживая смех, заметил Эрстед.

Стан пихнул его в бок.

— Конечно же, Гарри нарушил все законы магии и вместо того, чтобы подивиться его способностям, нам придется выбирать траурные цветы.

Добби нервно заозирался, он совершенно не понимал шуток и теперь не знал, что именно он сделал не так.

— Я не господин мастер Снейп, — пропищал несчастный эльф. — Я просто Добби. Я подавал мистеру Стану, другу Гарри Поттера, сэра, томатный сок, когда он был на Рождественском балу в поместье благородного семейства Малфоев.

Альберт оторвался от изучения неба и широко улыбнулся.

— Мне кажется, что корабль отплывет через пять минут, — сообщил он. — Может, поднимемся на судно?

Мирослава тут же потянула за собой Офелию, опасаясь, что та может где–нибудь потеряться. Такое уже несколько раз бывало, правда, она всегда умудрялась найти какого–нибудь несчастного и заставляла его ей помочь.

— Каким образом домовой эльф Малфоев попал к тебе? — поинтересовался Стан, как только ребята оказались в каюте.

Добби укутался в плед с головой, и мальчик наложил на него согревающее чары.

— Скажем так… Это дополнение к книгам, — ответил Гарри.

— Интересный бонус, — пробормотал Эдвин.

— О, господин Гарри Поттер, сэр, очень скромный! Он сделал так много для меня! — Добби чуть сдвинул плед, чтобы его глаза было видно. — Господин Гарри Поттер, сэр, сделал так, чтобы бывший господин Люциус Малфой, сэр, ужаснейший человек, освободил меня. Он был отвратительным хозяином! Всех эльфов он бил, а иногда делал кое–что хуже… Круцио… — домовик шмыгнул носом. — Я сразу понял, что господин Гарри Поттер, сэр, не такой плохой, каким пытался выглядеть. Он так много сделал для ничтожного Добби. И господин Касиан Стан, друг Гарри Поттера, сэра…

В каюте повисла тишина. Эдвин, не моргая, смотрел на Поттера. Офелия перестала жевать конфету, а Мирослава выронила из рук книгу. Дориан, бледный, как мел, уставился на домовика, только Альберт беспечно изучал царапины на деревянном полу.

— Гарри был у Малфоя не один, а с моим братом Касианом Станом? — спросил полувампир у эльфа.

Добби кивнул.

— Да, и он называл господина Гарри Поттера, сэра, господином! Бывший хозяин Люциус Малфой, сэр, очень испугался их двоих… — гордо ответил домовик. — Они и меня напугали.

Дориан тяжело повернулся к Гарри. Руки он сжимал в кулаки, а его тело чуть подрагивало от еле сдерживаемой ярости.

— И когда ты собирался мне сообщить об этом? — спросил он у Поттера едким тоном.

— Я не хотел говорить об этом вообще, — ответил Гарри. — Тебе не нравится Касиан, я не хотел обострять ситуацию, упоминая, что у меня были с ним какие–то общие дела.

— Ну, конечно же! — прокричал Стан. — Правда, какая мелочь! Зачем мне об этом знать?

— Вообще–то, вначале мы были в ссоре, а потом я не хотел, чтобы это привело к новому конфликту.

— Конечно же! — Дориан зло посмотрел на него. — Как благородно и настолько же эгоистично! Я понял, что был не совсем прав, когда осознал, что тогда ты пытался спасти меня и искал все возможные способы, остановившись на наиболее подходящем, но это… — полувампир отрицательно покачал головой. — Так нельзя! Что еще ты скрываешь от нас? Что проворачиваешь за нашими спинами? Может быть, ты решил, что если я не нуждаюсь в брате, то он может стать твоим? Ведь у тебя совсем нет семьи!

Услышав последние слова Стана, Гарри побледнел, комната почему–то начала кружиться, а в ушах странно зазвенело.

Было ужасно больно слышать подобные слова от человека, которого ты считал близким. Именно поэтому Поттер так опасался с кем–то сближаться. Доверяясь кому–то, становишься уязвимым… Он сам сделал себя слабее, поверив в вечную дружбу.

Есть ли в мире что–то подобное? Вряд ли… Поттер закрыл глаза, чтобы только не видеть перед собой больше этого человека, которого он считал своим другом. Больше никогда, ни перед кем, он не обнажит то, что у него внутри, не покажет слабых мест и своих страхов. Хватит с него боли. Он и без того устал.

Да, возможно, Дориану стоило рассказать, что Касиан участвовал в том, чтобы вернуть книги Эдвина, но Гарри просто хотел сохранить их дружбу. В конце концов, он же не совершил никаких преступлений, не строил за спиной младшего Стана никаких козней, стремясь навредить ему.

Звон в ушах ослабевал, и Поттер открыл глаза, с удивлением отметив, что стены каюты теперь покрывала изморозь. Дориан смотрел на него широко распахнутыми глазами.

— Изви…

Гарри поднял руку.

— Я не хочу ничего слышать! У всего есть свой предел, у моего терпения тоже. Как бы мы ни ругались, я никогда не позволял себе затрагивать темы, которые точно причинили бы тебе боль! Никогда! То, что ты сделал только что, — это слишком даже для тебя. Хватит. Я устал. Видимо, дружба между нами не получилась.

Стан подошел к двери и, перед тем как выйти, оглянулся назад:

— Это не моя вина, Гарри. Ты слишком скрытен, так не дружат.

Поттер отвел взгляд. Даже того, что он рассказывал раньше, хватило, чтобы позволить причинить себе боль. Дориан знал, как Гарри не хватало семьи, и как сильно о ней мечтал…

— Его надо остановить, иначе он убьет себя, — тихо заметил Альберт и показал рукой в угол каюты, где Добби методично бился головой об стену.

Поттер подошел к эльфу и резко дернул на себя. Голова не была разбита, но синяка явно не избежать.

— Успокойся! — приказал он Добби.

Эльф тут же замер и обмяк в его руках.

— Я не хотел доставить господину Гарри Поттеру, сэру неприятности! Из–за меня произошла ссора! Я так виноват, мне нужно как следует наказать себя!

— Прекрати немедленно! — резким окликом мальчик остановил попытку эльфа сломать свой указательный палец на левой руке. — Я запрещаю тебе себя наказывать.

Гарри действительно был зол на Добби. Конечно же эльф не был виноват в поведении Дориана, но косвенно он подтолкнул их к ссоре. Но не смотря на это, Поттер не хотел, чтобы домовик покалечил себя. Он и без того много натерпелся, да и дело было не в нем. Сложности вместо того, чтобы сплотить его с Дорианом, только развели их по сторонам.

Поттер потер виски и сел на кровати.

— Я очень виноват? — тихо спросил он.

Мирослава кашлянула и, поерзав на кровати, все–таки решилась ответить.

— Не больше, чем он.

Гарри улыбнулся ей.

— Спасибо… Я просто очень устал и не пойму, что же лучше на самом деле.

Альберт подошел к нему и приобнял за плечи.

— Вы помиритесь, и все будет хорошо, — мягко произнес он. — Ему просто необходимо многое понять, а тебе остыть.

Гарри понимал всю правоту Грегоровича, но на тот момент ему не хотелось ничего… Всю дорогу до школы ребята пытались как–то разрядить атмосферу, но у Поттера совсем не было настроения веселиться.

Когда они прибыли к Дурмстрангу, Дориан одним из первых покинул корабль. У Гарри не возникло желания догнать его и поговорить. Это несколько пугало Поттера, ведь раньше он всеми силами стремился сохранить их хрупкие отношения.

В Главном холле мальчика ожидал Каркаров, который тут же поинтересовался тем, как прошла встреча с опекуном. Получив клятвенные заверения, что с ним все в порядке, директор заметно расслабился и разрешил Добби остаться в школе, но только после тщательного медицинского осмотра. Ни Гарри, ни сам домовик не возражали против этого.

Когда эльф отправился в обитель Пришейухова и госпожи Мягковой, мальчик наконец–то получил возможность отправиться в свою комнату, чтобы дописать конспект по трансфигурации об изменении значений объема в зависимости от формы объекта.

Шумная гостиная сегодня ничуть не привлекала его, слишком много в ней было людей, которым он мог зачем–нибудь потребоваться. Гарри толкнул дверь в свою комнату и тут же отпрянул назад.

Все в помещении было в крови, и она продолжала литься с потолка. Неведомая сила его втянула внутрь и захлопнула дверь за его спиной. Мальчик почувствовал себя в ловушке.

Крови становилось с каждой минутой все больше. Красная, чуть вязкая… она заполняла собой все вокруг, и Гарри рисковал захлебнуться в ней, если бы все продолжилось в таком же темпе.

— Экскуро!

Комната вновь стала прежней. Мальчик облегченно вздохнул, и в этот момент ему на голову упала люстра.

Это было отличным завершением дня.

 

Глава 37. Начало

— Я же говорил, надо его чем–нибудь приложить, а вы все твердили о правильной мотивации и поиске слабых мест!.. А тут хрясь, и все, — раздался зычный мужской бас откуда–то слева.

Гарри открыл глаза и попытался оглядеться. Он находился в странном темном помещении без окон и дверей. В какой–то момент мальчик даже испугался, что снова умер и попал за Грань.

— Проводник? — позвал Поттер на всякий случай.

Никто не появился на его зов, и мальчик чуть расслабился. Как минимум, пока что он жив.

— О, а вот и он, хотя мне казалось, процесс перетягивания займет больше времени, — холодно заметил другой мужской голос.

— Ты всегда, когда планируешь что–то, оставляешь большой запас времени на всякий случай, — усмехнулась какая–то девушка.

Ее голос Гарри узнал сразу же: именно его он слышал в кабинете зельеварения, когда повстречался с мороком второй раз. Мальчик попытался нащупать свой перстень, но с ужасом понял, что его больше нет на пальце.

Внезапно вспыхнул свет, и Поттер наконец–то смог оглядеться вокруг. Он находился в какой–то небольшой комнате с каменными стенами. В левом углу стоял большой деревянный стол, заваленный множеством свитков. Чуть дальше от него лежала большая булава и потемневший от времени щит. Больше ничего примечательного в этом месте не было.

Помимо него, в помещении еще находились четыре полупрозрачных силуэта. Гарри не знал, реальны ли они, или это очередное творение чьей–то неумной фантазии.

— Где я? — максимально спокойно спросил он.

— В одной из комнат Дурмстранга, мы здесь живем, — тихо произнесла незнакомым мелодичным голосом вторая девушка. — Меня зовут Елена.

Гарри попытался лучше рассмотреть ее. Круглое лицо, большие выразительные глаза, длинные до пят волосы, стройная фигура и пышная грудь. Поттер точно ни разу не видел ее в школе, и не читал о ней в газетах. Он знал нескольких Елен, но ни одна из них не была даже отдаленно похожа на эту девушку. Если предположить, что это все–таки настоящий призрак, а не качественно наложенная иллюзия, то мальчик не мог вспомнить никого из истории магии, хоть чем–то напоминавшую ее.

— О, Елена, ты и после смерти отлично выглядишь, — хмыкнул приземистый парень, неверно истолковав взгляды, которые Гарри бросал на девушку. — Я Иван, — он чуть подумал, а потом с гордостью добавил. — Это я тебя так приложил.

— Это сомнительная честь, знаете ли, — едко прокомментировал мальчик, недоумевая, почему у него все–таки не болит голова.

Второй мужчина, который выглядел куда старше, чем остальные, задорно рассмеялся.

— Я Финист, — представился он. — Мы уже с тобой встречались: ты пытался меня напоить Сывороткой правды.

Гарри недоверчиво покосился на него.

— Ты Гилберт?

— Нет, что ты, — отмахнулся он. — Я…

— Позволь мне все объяснить, — прервала его девушка. — Меня зовут Василиса. Думаю, наши имена тебе ничего не скажут… Как ты уже должен был понять, мы не являемся живыми людьми, мы — всего лишь призраки вот уже практически тысячу лет. Я тебе скажу, в этом нет ничего хорошего. Наша единственная задача — почувствовав необходимость, начать искать Достойного, который сможет принять на себя всю тяжесть защиты замка в будущем. Мы пристально следили за тобой с самого момента поступления. Финист, обычно занимающий позицию наблюдателя, даже соизволил с тобой пообщаться, использовав тело Гилберта. Он, кстати, медиум. Редкая способность, она появляется у тех, кто постоянно живет в одном шаге от Грани или слишком долго пробыл там. Кровь Готта отравлена, и ему приходится пить противоядие поддерживающее в нем жизнь, каждый месяц… Скорее всего, кто–то таким образом контролирует его отца и держит того на расстоянии от политической арены…

— Кхм, — кашлянула Елена. — Мне кажется, что сейчас не самое время рассказывать мальчику о твоих выдающихся способностях в области раскрытия интриг.

— Если я его часто буду бить по голове, то он может быстро отупеть, — заметил Иван. — Так что лучше поспешите изложить суть проблемы, пока его обратно не вытащили.

Финист чуть отстранил Василису себе за спину и присел на корточки перед мальчиком.

— Я постараюсь быть кратким… Нас когда–то принес в жертву уже сошедший с ума к тому времени темный волхв Кощей. Ему нужна была надежная защита для замка. Он предвидел, что на Дурмстранг будет совершено четыре нападения, в ходе каждого из которых школа оказалась бы перед угрозой разрушения. Тогда, чтобы сохранить свое детище, он вложил в замок часть себя и своих сил, но этого было мало. Ему требовался разум и некая дополнительная защита. Он провел жуткий ритуал, в ходе которого убил нас, — мужчина поморщился. — Умирать крайне неприятно. Но помимо того, что он лишил нас жизни, он лишил нас и покоя. Думаю, ты знаешь, что призраки привязаны к определенному месту и не могут освободиться, пока не уничтожат их тела, — он потер виски. — Но он и тут сделал нам подлость. Кощей спрятал наши тела от нас самих в комнату, в которую мы не можем проникнуть. Лишь последний Достойный, отыскав амулет, сможет найти дорогу в наш склеп. Как ты понимаешь, сообщить точное место, где его следует искать, мы не можем. В наших силах только подтверждать или опровергать твои предположения.

Гарри кивнул.

— Тогда зачем меня нужно было пугать?

— Это часть наших обязанностей, — пробасил Иван. — Нам, хочешь не хочешь, приходится испытывать тех, на кого падет наш выбор. Ну, если ты от любой мелочи готов грохнуться в обморок, какой ты Достойный?

— Кстати, довести тебя до потери сознания нам также требовалось, чтобы поговорить с тобой именно здесь. Сейчас твое тело находится в спальне, нам удалось временно вытянуть в это пространство только твой дух.

Гарри сел на пол и оперся спиной о стену.

— А какой смысл разговаривать со мной тут? Не проще ли было бы явиться ко мне?

Василиса нахмурилась.

— Конечно, в твоих словах есть логика, но тогда все стало бы слишком просто. Никакого азарта, интереса и сложностей! Какой в этом смысл? Конечно же, основная наша цель привести тебя к медальону, чтобы ты забрал его и уничтожил содержимое склепа, дав нам возможность уйти дальше, но не оставить себе возможность повеселиться… Тем более, тебя крайне сложно застать абсолютного одного, так еще и этот перстень, за который ты хватаешься при малейшем шорохе…

— Мой амулет четвертый?

— Да, — согласно кивнул Финист. — До этого было использовано уже три, они активировали разные защитные сферы замка, связанные с определенной стихией: воздухом, огнем и водой. Осталась только земля. И еще, чтобы получить амулет, тебе необходимо не только понять, где его искать, но и пройти последнее испытание.

— Что будет, если я не захочу искать этот амулет? — тихо спросил Гарри.

Ему совсем не хотелось быть зависимым и привязанным к замку. В его жизни и так хватало обязательств. Гарри прекрасно понимал, что любая сила несет ответственность для своего владельца. Здесь же изначально от него требовалась готовность защищать, полностью забыв о себе.

— У тебя все равно нет выбора… — тихо заметила Елена, заправляя прозрачную прядку волос за ухо. — Во–первых, если на Дурмстранг нападут, ты в любом случае окажешься втянут в противостояние, не зависимо от того, есть ли у тебя амулет, который, кстати, является не самой силой, а лишь ключом от дверей, ведущих к ней Это один из самых верных способов обеспечить замку защиту. Вдруг ты решишь использовать эту силу в корыстных целях и исключительно для себя? Во–вторых, мы никогда не выбираем только одного Достойного. Если ты не справишься, то нам придется начать испытывать других. Думаю, этого тебе точно не захочется?

Гарри внимательно посмотрел на нее.

— Кем являются другие Достойные?

— Это Эдвин Эрстед, Виктор Крам и… — она усмехнулась, — Альберт Грегорович. Отличный подбор кандидатур? Каждый из этих людей тебе дорог, поэтому никому из них ты не позволишь пройти через испытание страхом.

Поттер сжал кулаки.

— Почему я должен вам верить? — закричал мальчик. — Может, это очередная ложь? Способ заставить меня делать то, что хотите вы!

Финист покачал головой.

— Конечно же, это способ заставить делать то, что мы пожелаем, но кто тебе сказал, что наши слова также не могут являться истиной?

Мальчик поморщился. Действительно, разве ему когда–то оставляли выбор? Кому–то всегда что–то требовалось от него, но никогда никому он сам. Есть ли смысл отказываться, а потом наблюдать загнанное выражение лиц своих друзей и точно знать, что с ними происходит, но ничего не суметь сделать, чтобы помочь им? Уничтожить призраков можно, только превратив их тела в прах, а добраться до них, не получив амулет, невозможно. Это отличная ловушка, из которой нет выхода. Каркаров прекрасно понимал, что мальчик попал в нее, именно поэтому и подарил ему ту книгу.

Вспомнились его слова, оброненные будто бы вскользь еще в начале второго курса: «Если только у Дурмстранга одна душа». У замка же их было очень много. Гарри чувствовал себя преданным. Дурмстранг стал для него родным домом, оплотом безопасности и местом, где можно быть счастливым, а теперь…

— Каркаров тоже проходил испытания?

Василиса широко улыбнулась.

— Не совсем, это был наш провал. Тогда тоже назревала война, и мы решили, что, возможно, Дурмстрангу потребуется Достойный. Его испытания начались, когда он уже был на шестом курсе, — девушка тяжело вздохнула. — Он решил, что это галлюцинации и розыгрыш его товарищей. Игорь просто перестал пить на ночь по бокалу медовухи.

Гарри удивленно приподнял бровь.

— А он был Главой школы?

— Этот–то? — пробасил Иван. — Я б ему даже лошадиную упряжь не доверил бы подержать в то время. Он всегда был умен, но его лень часто перевешивала и вместо того, чтобы посидеть над учебниками, Игорь занимался тем, что читал стихи о любви дурочкам, которые соглашались его слушать. Хотя перед выпускным он стал Главой своего курса.

Финист довольно усмехнулся.

— Но я всегда говорил, что у него есть потенциал, а вы мне не верили. Теперь–то Каркаров директор, — он ненадолго замолчал. — Игорь только чуть позже понял, что происходящее с ним здесь не было чьим–то розыгрышем. Ему удалось докопаться до истины, да и мы особо от него не скрывались. Для нас не осталось незамеченным, что за книгу он подарил тебе. По хорошему, Игорю нельзя было вмешиваться в испытание, по идее, его следовало бы наказать, но это просто не имело смысла, потому что ты, несмотря на все наши старания, так и не решился на то, чтобы вступить в игру и начать искать ответы. В любом случае, мы подсунули бы тебе эту книгу сами.

Они воспринимали все это, как некую игру… Гарри не был каким–то пустоголовым болванчиком без души, позволяющим кому–либо изводить себя только ради того, чтобы кто–то получил от этого процесса удовольствие. Поттер не был мстительным, скорее, это качество у него отсутствовало вообще, но сейчас в нем взыграла злость.

Когда–то давно Том изучал призраков в надежде сделать из них цепных псов для охраны своего поместья, но после всех проведенных обрядов добиться того, чтобы они пропускали кого–то, кроме увиденных ими в течение часа после ритуала людей, не удалось. Тогда Реддл без особой жалости избавился от последствий своего неудачного эксперимента.

По лицу Гарри расползлась злая улыбка.

— А кто вам сказал, что я уничтожу ваши тела? — спросил он. — Вы довольно–таки полезны, за столько лет вы набрались много опыта… Не проще ли было бы попробовать вас подчинить себе? К своим телам вам не добраться без посторонней помощи. Вы лишили меня покоя, и я, в свою очередь, отплачу вам тем же.

Елена радостно рассмеялась и хлопнула в ладоши. На ее лице проступило выражение, свойственное сумасшедшим: широко распахнутые глаза мерцали в свете факелов, рот приоткрывался и чуть скривился набок.

— Давно, как же давно, у нас не было столь интересного противника! Это так захватывающе! Мы хотим покоя, но еще больше желаем играть. Представь, практически тысячу лет жить только в этом замке, это хуже чем в тюрьме! Единственным нашим развлечением был поиск Достойных. Кстати, еще не факт, что именно ты станешь одним из них, хотя у тебя больше всего шансов на это. Мы видим твою суть. Она так прекрасна! Созидание и разрушение так тесно переплетены… Ничто так не подойдет Дурмстрангу сейчас… Нечто схожее есть у Эрстеда, но его тьма глубже твоей. Скорее всего, он не справится с ней, и она поглотит его окончательно.

— Вы безумны, — покачал головой мальчик.

— В некотором роде это так… — Василиса скрестила руки на груди. — За столько лет мудрено не помешаться… Все, что мы можем тебе дать, — это информацию. В таком случае, предлагаю заключить сделку: если ты Достойный, то перед тем, как уничтожишь наши тела, мы расскажем тебе, кто именно является Гласом Дурмстранга.

— Разве это не вы? — удивился мальчик.

Иван почесал затылок.

— Ну, вообще–то, чисто технически Гласом можно было бы назвать нас, некоторых мы запугали так сильно, что они решали продолжить свое обучение на дому. Скорее всего, эта глупая легенда пошла именно из–за этого. Но бумагомарательством нам еще не приходилось заниматься. К представлениям с картами и ко всему, что им предшествовало, мы непричастны.

Гарри захотелось побиться головой об стену. Просто прекрасно, он стал объектом интереса двух разных групп помешанных маньяков. Что может быть лучше?

— У меня ведь все равно нет выхода? — обреченно спросил он.

— По сути, нет, — подтвердил Финист. — Но если время действительно не пришло, то путь к амулету даже не откроется перед тобой.

— Почему Кощей выбрал именно вас?

— Интересный вопрос, — поджала губы Василиса. — Мы в некотором роде были символами для него. Иван — богатырь, олицетворение грубой мужской силы без намеков на минимальную разумность. Финист — это созерцатель, правитель, тонкий стратег и дипломат. Я же всегда была очарованна книгами, меня никогда не интересовало, что происходило вокруг, пока у меня было то, что можно прочесть или исследовать. Я олицетворение жажды познания. Елена — это воплощение женственности, чувственности, мягкости и коварства красоты. Такие разные, мы символизировали целостность и многообразие мира. Тем более, цифра четыре! Это же начало и конец всему сущему. На четырех столпах держится мир: зачатие, жизнь, смерть и возрождение! Про стороны света и прочее я молчу. Четверку всегда наполняли сакральным смыслом. Кощей просто выбрал для себя идеальных жертв, к нашему несчастью, ими оказались мы.

Поттер с трудом представлял себе, каково это: быть запертым в огромном замке без возможности покинуть его. Обезумел бы он сам? Ожесточился бы? Поселилась бы в его душе ненависть ко всему миру? Ему было страшно даже подумать об этом.

— Как мне найти ваш амулет? Какие–то подсказки мне будут даваться или это из разряда: иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что?

Василиса улыбнулась, закрыла глаза и громко продекламировала:

— У начала всех путей

Пред тобой откроют дверь.

И в нее стремглав войдя,

Наконец–то обретешь себя.

— Если я найду путь, должен ли я буду сообщать вам об этом? — поинтересовался Гарри.

Елена пожала плечами.

— В этом нет никакого смысла. Мы все равно будем следить за тобой.

— Как–то мне это совсем не нравится… — поморщился мальчик. — Может быть, скажете, как выбраться отсюда?

— Скоро тебя вытащат отсюда. Все, что надо сделать — это привести в сознание твое тело, что не так уж сложно, хотя надо сказать, люстра приложила тебя отменно.

— Насколько сильно? — как–то совсем безучастно спросил Поттер.

— Хм… Ну, там немного крови есть… — пробасил смущенный Иван. — Там не дюже сильно, конечно. За ночь в Лечебном крыле подлатают…

— Надеюсь, вы понимаете, что членовредительство будет мне мешать искать амулет и ваши тела, — устало произнес мальчик, откинув голову назад.

Ему хотелось сейчас, чтобы его как можно скорее привели в чувство и он покинул это место. Нахождение здесь он считал бессмысленным. Призраки придумали себе слишком много сложностей. Для них это сложная партия, а для самого Поттера новые проблемы. Уж чего–чего, а сложностей в его жизни было и так много, чтобы добровольно соглашаться на новые.

Казалось, что каждая клеточка его тела состояла из усталости. Первые эмоции схлынули, от негодования не осталось и следа. Если он все–таки достанет амулет, это будет означать только одно: замку действительно потребуется дополнительная защита. Подобное произойдет только в одном случае — если начнется война, и кто–то решится на осаду Дурмстранга.

Уже сейчас у него погоны главы факультета. Возможно, к тому времени он станет главой школы. В любом случае, придется брать на себя руководство защитой замка. Сможет ли он сделать все правильно? Получится ли отстоять Дурмстранг, чтобы он не пал? Хватит ли у него сил? Ведь он так слаб…

— Гарри, — тихо позвал его Финист. — Никто не может гарантировать то, что ты сможешь дойти до амулета. Возможно, двери не откроются перед тобой, и это будет значить, что сейчас еще не время, и Дурмстрангу ничего не будет грозить в ближайшем будущем… Все, что мы можем чувствовать, — это еле уловимый запах надвигающейся войны. Для нас этого достаточно, чтобы начать искать Достойного… — он ненадолго замолчал. — Гарри, Глас Дурмстранга — это один человек, и ты его хорошо знаешь. И еще, он носит имя человека, погибшего где–то одиннадцать–двенадцать лет тому назад… Вскоре Глас нанесет еще один удар, будь настороже. Пожалуй, это все, что мы можем тебе сказать… Если ты сам не поймешь, кто это, то мы дадим тебе ответ, независимо от того, сможешь ли ты добыть амулет или нет…

— Спасибо, — тихо прошептал Поттер.

— И еще… — чуть замялась Василиса. — Тот разговор, что ты слышал в ванной… В общем, это была я… Эдвин и Альберт в тот момент находились в своих комнатах. Ты редко был один, да еще и твой перстень… На тот момент было необходимо испортить твои отношения с друзьями.

— Значит, им можно доверять? — выдохнул Гарри.

— Это решать только тебе, — печально улыбнулась Елена. — Но ты не можешь пока что рассказывать о нас. Таковы условия поиска…

— Я это уже понял… — усмехнулся Поттер. — Когда я был с Сириусом в лаборатории, это были вы или Глас?

— Мы, — заверил его Иван.

Очертания комнаты начали расплываться перед глазами. В голове запульсировала боль, в ушах что–то зазвенело и сквозь заложенность тихим шепотом доносилось чье–то обеспокоенное: «Гарри!».

Его кто–то нес на руках. Смотреть было больно, слишком уж яркий свет бил в глаза и все поему–то расплывалось.

Откуда–то раздался тихий стон и только через какое–то время мальчик осознал, что этот жалобный звук вырвался из его рта.

— Тише, тише… Мы практически пришли, — мягко произнес чей–то знакомый голос сверху.

Гарри никак не мог вспомнить, кому именно он принадлежал.

— Сириус? — произнес он.

— Кого он зовет? — обеспокоенно поинтересовался голос сверху.

— Не знаю, — ответил сбоку кто–то не менее знакомый.

Еще несколько покачиваний. Будто бы кто–то спускался по лестнице.

— Крам? Что случилось с мальчиком?

Поттер почувствовал, что его тело положили на что–то мягкое. В воздухе пахло дезинфицирующими зельями и ромашкой. Гарри чуть прищурил глаза и попробовал сфокусировать свой взгляд. Поодаль стояли взволнованные Альберт и Эдвин. Чуть дальше за их спинами мялся Гилберт Готт. У дверей стоял Виктор Крам и что–то объяснял целителям. Его руки были в крови… В крови Гарри…

Мальчик зажмурился. Было больно… В груди что–то жгло. Он не знал имени этого чувства. Это было что–то на грани благодарности, признательности и желания защитить. Гарри никогда не хотелось бы, чтобы на его руках была кровь его раненных друзей, не хотел крови своих врагов…

Желание вечного мира и стабильности выглядело жалким на фоне надвигающейся бури…

Вспышка боли пронзила его голову. Он зашипел. Кто–то что–то успокаивающе прошептал … Голос Виктора раздавался совсем рядом…

Гарри протянул свою руку и сжал ладонь Крама. Виктор был очень добр к нему просто так. Они не были близкими друзьями из–за разницы в возрасте, не играли в одной команде… Но с ним было надежно. Возможно, Дориан был прав и мальчик, не найдя в своей жизни тех, кто мог бы заменить ему родителей, стал искать тех, кто взял бы на себя роль старшего брата? Может быть, ему просто хотелось, чтобы о нем заботились?

Возможно, это было и так. Никто не вправе запретить ему иногда помечтать о чем–то подобном.

— Я найду начало путей, — пообещал Гарри присутствующим в палате. — Вам не будет больно, я обещаю…

Что–то прошелестело сбоку, в рот осторожно влили какую–то вязкую жидкость.

— Видимо, сотрясение у него куда сильнее, чем мы предположили, — взволнованно произнесла госпожа Мягкова. — Я посижу с ним. Кто–нибудь, сообщите директору.

Гул в голове понемногу начал стихать. Голоса стали приглушеннее. Гарри надеялся, что чуть позже, когда все уйдут, он сможет подумать о том, где же в Дурмстранге находится это самое начало начал?…

 

Глава 38. Путь к себе

Пробуждение было внезапным. Гарри тихо простонал: он так хотел в тишине все обдумать как следует, но вместо этого провалился в сон. Голова все еще ныла, но сильных раскатов боли, как вчера вечером, у него не было.

Мальчик устало вздохнул и потянулся. Обычно говорят, что утро приносит ясность мыслей, и найти решение становится гораздо проще, но мальчик в этом весьма сомневался. В его голове царил хаос.

Началом всех путей можно было бы считать множество мест, первым из которых являлся порт в городе Шабаш. Именно оттуда ученики начинают свой путь к школе, но вряд ли Кощей стал бы прятать что–то столь далеко от Дурмстранга. Этот вариант отпадал сразу же.

Пристань возле школы тоже не подходила. Как минимум, там не было дверей или того, что могло бы их символизировать.

Начинать свои поиски стоит с осмотра главных ворот и дверей в замок. Гарри как — абсолютно не представлял, что именно сможет там обнаружить. Они свободно открываются перед любым входящим, а требуемые двери отличаются избирательностью, но в качестве отправной точки подошли бы и они.

Гарри потрогал бинты на голове, видимо, сейчас он представлял собой нечто похожее на декорацию из дешевого фильма ужасов. На тумбочке около него стояло несколько флаконов с зельями. Среди них мальчик заметил сильнодействующее обезболивающее средство. В его состав входил легкий наркотик, именно поэтому необходимые дозы выдавали строго под контролем целителя.

Мальчику даже стало интересно, сколько же силы использовали для того, чтобы опустить люстру на его многострадальную голову. Иван был прав: еще несколько подобных ударов и можно навсегда потерять способность к нормальному рациональному мышлению.

Поттер не решился встать с постели и остался сидеть на кровати. Гарри боялся того, что голова может закружиться, и он упадет на холодный пол. Внезапно с громким хлопком появился донельзя довольный Добби, ноги и руки которого были обмотаны бинтами чуть желтоватого цвета.

— Господин Гарри Поттер, сэр, как вы сейчас себя чувствуете? Я был так ничтожно слаб, когда вы оказались в беде! Госпожа Мягкова дала мне зелье, что погрузило меня в глубокий сон. Как только я очнулся, сразу же пришел к вам! Госпожа Мягкова была добра к ничтожному Добби, она нанесла на мои конечности мазь от обморожений. Мне теперь совсем не больно! Столько доброты, столько доброты… — эльф стер кусочком бинта слезы со щек. — Сначала мне дали работу, потом исцелили… Мне даже позволено питаться на здешней кухне… Это так милостиво! Чем я могу быть полезен великому господину Гарри Поттеру, сэру?

Мальчик замер. От такого количества обращений, произнесенных с большой скоростью, все мысли куда–то исчезли, оставив только недоумение. Вычленить что–то из этого словесного потока не представлялось возможным.

— Добби, давай для начала ты будешь обращаться ко мне по имени? Хорошо?

Эльф на какой–то момент задумался.

— Но это же недопустимо! Вы маг! Великий, необычайно добрый, несравненно умный и сильный волшебник! А я такой ничтожный домашний эльф!

Гарри захотелось стукнуть его чем–нибудь. Нельзя же быть таким раболепным!

— Успокойся! — приказал мальчик. — Я хочу, чтобы ты называл меня по имени. Так ты сделаешь мне приятно. И кстати, я не считаю себя важнее кого–либо. Тема о твоей ничтожности закрыта, — Поттер потер виски, кажется, мигрень начиналась вновь. — Скажи, ты можешь быть невидимым для всех?

— Конечно! — Добби подпрыгнул на месте и хлопнул перебинтованными ладошками. — Еще как могу. Я этим могу быть полезным сэру Гарри?

Поттер подавил тихий стон. Что ж, по крайней мере, с сэром еще можно смириться.

— Да, можешь. Я хочу, чтобы ты проследил за моей школьной спальней. Сможешь сделать это?

Добби тут же закивал.

— Конечно же! Я не буду спать ни днем, ни ночью! Положитесь на меня.

Гарри всплеснул руками.

— Стоп, стоп, стоп! Спать тебе можно, особенно в те моменты, когда я нахожусь в спальне. Мне нужно поймать человека, который подбрасывает мне черные карты. Чаще всего я их нахожу именно в своей спальне. Я должен знать, чьих рук это дело.

Эльф нахмурился и кивнул.

— Что мне нужно сделать с этим человеком? Связать, оглушить или отравить?

От серьезности тона, которым был задан последний вопрос, Гарри вздрогнул. Заставлял ли Малфой подмешивать Добби яды кому–нибудь в напитки?

— Тебе просто следует сообщить мне, кто это. Я разберусь с ним сам. Договорились?

— Конечно, сэр Гарри. Я могу приступить к выполнению задания?

Поттер согласно кивнул.

— Да, можешь идти.

Через двадцать минут в палате появился Каркаров. Он выглядел уставшим, несколько помятым, с черными кругами под глазами. У него явно была бессонная ночь. Он обеспокоенно посмотрел на Гарри.

— Как себя чувствуешь?

— По сравнению со вчерашним вечером, отлично, — усмехнулся Поттер. — Но голова немного болит.

— Опять Глас? — Каркаров сел на край кровати.

— Нет… — Гарри задумчиво закусил губу, говорить правду он никому не мог, но вот намекнуть на происходящее ему никто не запрещал. — Спасибо за книгу, подаренную на Новый год… В ней был довольно–таки занятный материал…

Каркаров тут же напрягся и сжал руки в кулаки.

— Легенды порой куда реальнее, чем нам кажется…

Гарри боком прижался к мужчине.

— Как мне все это надоело. Мне очень нравится Дурмстранг, но мне иногда кажется, что лучше бы я поступил куда–нибудь еще. Может быть, в какой–нибудь другой школе я просто спокойно бы отучился, — мальчик безрадостно усмехнулся. — Хотя я и там бы нашел себе приключения. У меня складывается впечатление, что они идут за мной по пятам.

Директор улыбнулся ему.

— Иногда мне кажется, что рок существует на самом деле. Вся проблема в том, что убежать от него нельзя. Ты можешь обойти какое–то место и не споткнуться там, но это произойдет с тобой где–то еще. Все, что мы можем, — это выбирать декорации, а испытания придумают за нас.

— Вы думаете, что все дело в Волдеморте?

Каркаров поморщился.

— Да, скорее всего. На роль Мальчика–который–выжил тебя выбрал не какой–то определенный человек, а высшее провиденье. Ты не мог избежать своей участи. Сейчас всем предельно ясно, что в случае возрождения Волдеморта, ты станешь для него мишенью номер один… Все эти испытания и сложности, которые выпали на твою долю — лишь возможность стать сильнее и научиться держать удар. Иначе ты не переживешь встречи с ним.

Мальчик перевел взгляд на свои руки. Они казались ему такими интересными в тот момент.

— Почему я?

Директор покачал головой.

— Я не знаю, Гарри. Могу лишь предположить, что ты тот, кто сможет вынести эту ношу. Когда–то ты поведешь за собой многих людей, и они последуют именно за тобой, как за человеком, а не образом, состоящим из шрама и громкого имени.

Поттер удивленно посмотрел на Каркарова. Неужели он верит в это? Кто решится рисковать своей жизнью, следуя за ним практически на смерть? Ему казалось, что даже для членов его отряда наступит такой момент, когда чувство самосохранения возьмет верх над импульсивностью, безрассудством и склонностью к участию в сомнительных авантюрах, и они отдалятся от него.

— Я не могу представить этих людей… — тихо прошептал Гарри.

Рука Каркарова легла на плечо мальчика, голос директора был как никогда мягок и наполнен теплом.

— Ты прекрасный человек, но неуверенный в себе. Ты просто не понимаешь, что вокруг тебя уже сейчас собралось много людей, которые готовы следовать за тобой. Начать список можно с меня. Гримм никогда не оставит тебя, отряд «Благоразумных» уже на твоей стороне, господин Мейер, господин Уилсон и господин Люпин тоже, Виктор Крам искренне за тебя переживает… Возможно, к этим людям мог бы присоединиться Снейп. С ворчаниями, едкими шуточками и придирками, но и он был бы с тобой.

Гарри удивленно посмотрел на него.

— Я никогда не думал об этом.

— Понимаю, это слишком сложные темы для обсуждения, не так ли? — усмехнулся Каркаров. — Поверь мне, количество людей, которые последуют за тобой добровольно, а не в силу каких–либо обстоятельств, только станет больше.

В палату широким шагом вошла госпожа Мягкова, держа в руках большой поднос со множеством пузыречков на нем.

— Поттер, немедленно в постель! — возмущенно воскликнула она. — У тебя сотрясение мозга и до полного восстановления еще далеко!

Младшая целительница бросила на Каркарова уничижительный взгляд.

— Я больше не пропущу вас сюда, если продолжите тревожить моих пациентов!

Директор смущенно кашлянул.

— Обещаю, что впредь буду вести себя хорошо!

— Теперь вам будет лучше уйти. Мне нужно провести полное обследование, поменять повязки и напоить его зельями, — отозвалась младшая целительница.

Каркаров развел руками, показывая, что ему ничего не остается, кроме того, как подчиниться. Гарри, глядя на это, только рассмеялся.

Госпожа Мягкова осторожно размотала бинты и тихо цокнула языком.

— Гораздо лучше, чем я предполагала, но все равно еще не хорошо.

Женщина налила из одного флакона обеззараживающее зелье в небольшую мисочку, промокнула в жидкости небольшой кусочек бинта и осторожными движениями начала протирать края раны.

Гарри зашипел сквозь стиснутые зубы, затылок обожгло горячей волной боли. Он совершенно отвык от подобных неприятных ощущений.

— До вечера тебе придется полежать. Ране нужно затянуться до конца, да еще и не все последствия сотрясения излечены.

— Можно я хотя бы в своей комнате побуду? Подготовлюсь к завтрашним урокам?

— Нет, конечно же! — воскликнула целительница, будто бы услышала что–то совершенно безумное. — Никакого чтения! Только покой и ничего больше. А в комнату ты уже вчера сходил. Хорошо, что Виктор тебя быстро принес сюда. Напугал же ты парнишку. Он, видимо, посчитал, что дело совсем плохо. Частый ты гость у нас, — она с горестным вздохом покачала головой. — Уж лучше бы у тебя все было, как у всех мальчишек — травмы только от квиддича.

Целительница осторожно начала накладывать новую повязку, стараясь не причинить своему пациенту лишней боли.

— Я бы сам этого хотел, — тихо произнес Гарри.

Как только госпожа Мягкова оставила его одного, мальчик осторожно улегся в постель, прикрыл глаза и попытался вспомнить, как именно он чувствовал себя, когда попал в замок в первый раз.

Тогда он ненавидел свой тяжелый сундук и кошмарный длинный посох, который цеплялся за все неровности дороги и мешал подниматься вверх. А вот сама громада Дурмстранга впечатлила его. Высеченный внутри скалы замок не мог не завораживать. Сердце тогда ухало в груди, столько всего нового было вокруг. Пугало тогда только то, что он впервые услышал столько иностранных языков за один раз.

Где же было его собственное начало?? Гарри пронзила внезапная догадка: что, если это комната распределения? Именно она стала точкой отсчета его школьной жизни. Снейп проходил и через ворота, и через главные двери, а он выпускник Хогвартса. Нужно было место, в которое мог попасть только студент Дурмстранга.

Насколько мальчику было известно, дверь в комнату распределения открывалась только раз в году. Возможно, ему придется ждать начала следующего года, но он в любом случае собирался осмотреть ее вечером, а позже поговорить с призраками.

Гарри пытался какое–то время уснуть, но, как назло, это ему не удавалось. В голову лезли разные мысли, они сталкивались друг с другом, путали и разжигали нетерпение мальчика как можно скорее выйти отсюда.

Поттеру было интересно, волновался ли за него Дориан. Их ссора за остальными событиями забылась, а эмоции, связанные с ней, улеглись. Сейчас, после нескольких часов вынужденного безделья, Гарри вернулся к размышлениям об их дружбе.

Дориан всегда был собственником. Он хотел быть для Поттера единственным лучшим другом. Когда Стан заметил, что Гарри несколько сблизился с Эрстедом в прошлом году после зимних каникул, тут же устроил самую настоящую сцену ревности. Мальчику иногда казалось, что полувампир был бы совсем не прочь сократить количество времени, которое Поттер проводил с остальными членами отряда.

Конечно же, Стан не очень–то любил своего брата, но, скорее всего, ему не хотелось делить и его ни с кем. В некотором роде, он к тому же был не очень–то уверен в себе. Дориан почему–то искренне верил в то, что Гарри способен сблизиться с Касианом настолько, что он сам станет ему совсем не интересен.

Это было крайне глупо! Ну, что может быть общего у двенадцатилетнего мальчишки и очень взрослого зрелого мужчины, который больше подходил на роль отца, нежели друга?!

Гарри устал бегать и доказывать то, что он не виноват или что старался помочь. За каждый шаг, за любое действие с него могли потребовать отчет! Он просто устал от постоянного напряжения. Мальчик зарылся под одеяло, рана на затылке немного зудела, и ее очень хотелось почесать.

Мальчику порой хотелось убежать от самого себя, раствориться в серости дней и быть самым обычным, но это всего лишь фантазии, которые никогда не стали бы реальными. А грезить о несбыточном — значит причинять себе боль.

Поттер достал из своей формы волшебные палочки и положил рядом с собой. Они так сильно отличались друг от друга. Одна из светлого дерева, всегда чуть теплая на ощупь. Гарри казалось, что она ассоциирует собой светлую сторону в нем. Мальчик уже давно заметил, что с ней защитные чары получаются чуть более мощными, чем со второй палочкой. Объяснение этому факту он найти не мог.

Отвечая на этот вопрос, Альберт очень долго рассказывал о связи магических компонентов, их сакральном значении и помощи волшебной палочки в развитии способностей волшебника. Поттеру оставалось только кивать и делать вид, что он действительно что–то понял. В принципе, Эдвин уже давно ничего не спрашивал у Грегоровича. Его объяснения часто имели столь причудливую форму, что пробраться через дебри сравнительных оборотов не представлялось возможным.

Вторая палочка была темной, ее поверхность всегда была чуть прохладной. Мальчику нравились эти ощущения. Странно, но в некотором роде она действовала на него успокаивающе, будто бы вытягивала лишнее беспокойство. Она выражала его вторую часть — темную, гнетущую, но все равно стремящуюся держаться в стороне от разрушений.

До вечера Гарри так и не удалось сомкнуть глаз. Одни размышления порождали другие… Время тянулось медленно, словно жевательная резинка, и вынуждало все глубже зарываться в свои мысли и теряться в них.

Момент, когда госпожа Мягкова выпустила мальчика из–под своей опеки, стал для него самым счастливым. Перед этим ему пришлось выслушать ее длинные напутствия быть крайне осторожным и обязательно приходить за порциями восстанавливающего зелья, каждый вечер.

Ребята хотели навестить его сразу после обеда, но целительница не пустила никого к Гарри, настаивая, что он нуждается в покое хоть какое–то время. С Гриммом она не стала церемониться, захлопнув дверь перед его мордой. Особых распоряжений директора на его счет не поступало, и госпожа Мягкова с чистой совестью решила придерживаться своего мнения о том, что животные в палатах — это антисанитария.

Поттер быстро добрался до своей комнаты, по дороге поздоровавшись с некоторыми своими одноклассниками. Он немного покопался в своем сундуке, пока не нашел то, что искал, — мантию–невидимку.

Мальчик не был уверен, что сможет придумать достойное объяснение тому, что он забыл у комнаты распределения, если кто–то заметит его там. Гарри накинул на себя мантию и выскользнул из спальни. На выходе из гостиной он едва не столкнулся с Дорианом, но разговор с ним решил отложить до лучших времен. А вот Альберт, шедший с ним, казалось бы, заметил Поттера под мантией, но ничего не сказал и лишь отвел взгляд.

Возможно, это было только совпадением, но Гарри некогда было раздумывать над этим. Он чуть ли не бегом кинулся вниз по лестнице. Ужин уже закончился, и первый этаж был пуст. Все равно опасаясь, что его кто–то может случайно заметить, мальчик старался издавать как можно меньше звуков и не спешил снимать мантию.

Дверь в комнату распределения была практически слитна со стеной. Гарри казалось, что открыть ее нет никакой возможности. На ней даже не было ручки! Видимо, она появлялась только первого сентября.

Мальчик осторожно провел ладонью по шершавой поверхности двери, которая чувствовалась под руками как каменная. Практически в самом низу, с левой стороны было совсем маленькое углубление, которое по форме напоминало замочную скважину.

Гарри присел на корточки, чтобы иметь возможность как можно лучше ее рассмотреть. Точно такие же углубления были на дверях спален. Чтобы войти к себе в комнату, требовалось приложить к замочной скважине свой перстень. Возможно, здесь была точно такая же система.

Вдали послышались чьи–то голоса и смех. Вероятно, кто–то выходил на улицу, правда, смысла в подобных прогулках Гарри не видел. Слишком уж холодно снаружи, чтобы можно было получить эстетическое удовольствие от прогулки на свежем, но очень морозном воздухе.

Как только шум стих, мальчик осторожно приложил свой перстень к углублению и замер в ожидании. Некоторое время ничего не происходило, и Поттер уже решил, что пришел к неверным умозаключениям, как дверь заскрежетала и медленно распахнулась перед ним.

Гарри стянул с себя мантию, запихнул ее в карман брюк и, вытащив одну из палочек, сделал нерешительный шаг вперед, в темноту. Дверь с силой захлопнулась сзади, оставив мальчика во мраке.

— Люмос, — тихо шепнул он.

Маленький огонек забрезжил на конце палочки, но света было столь ничтожно мало, что даже не было видно, что именно находится под ногами. Гарри практически вслепую сделал несколько шагов вперед, пока не споткнулся обо что–то и чуть ли не упал на пол.

— Осторожнее надо, — капризно проговорило нечто. — Мой хвост — это нечто очень ценное для меня.

Поттер осторожно вытянул руку с палочкой вперед, чтобы разглядеть своего собеседника.

— Извините, я случайно, — тихо произнес мальчик. — Здесь очень темно…

Существо тяжело вздохнуло и заворочалось, а через несколько секунд его тело осветилось будто бы изнутри. Перед Гарри лежал сонный сфинкс, который недовольно разглядывал свой хвост.

— Конечно же, темно! Ни один путь не бывает освещенным полностью, особенно если подразумевает массу препятствий.

Поттер присел на корточки перед сфинксом.

— Возможно, но это не точно, я вас гладил полтора года назад, на церемонии распределения.

Внимательные желтые глаза изучающе уставились на него.

— Это не исключено, — подтвердил сфинкс. — Я не знаю, сколько времени существую. Иногда мне кажется, что моя жизнь длится бесконечность, а порой — что всего лишь миг.

Гарри подумалось, что призраки точно ошиблись с выбором избранного. Альберт на эту роль подошел бы куда больше. Они однозначно нашли бы с Грегоровичем общий язык.

— Вы не знаете, где мы с вами находимся?

Сфинкс сонно прищурился.

— Это зависит от того, где бы ты хотел быть.

— Мне нужен амулет Кощея.

Существо положило голову на лапы.

— Зачем он тебе?

— Чтобы защитить Дурмстранг, если на него нападут, — неуверенно ответил Гарри.

— Мне интересно, зачем он нужен именно тебе?

Поттер задумался. Действительно, для чего он ему? Чтобы защитить своих друзей от груза ответственности и проблем? Или для того, чтобы избавиться от призраков и получить ответы на свои вопросы?

— Пожалуй, — собрался с мыслями Гарри, — чтобы получить свободу и уверенность.

По довольному урчанию мальчик понял, что ответил правильно.

— Если ты так страстно желаешь его, то почему бы тебе не пройти за ним вперед по пути сомнений? Только уверенность в своих действиях позволит придти к самому финалу.

Сфинкс потянулся и ехидно улыбнулся, а потом исчез. Гарри растерянно оглянулся и сделал один шаг вперед. Все–таки в его жизни столько всего странного и неправильного! Обычно сфинксы имеют женскую верхнюю часть тела, но ему же достался особенный мужской образец.

Темнота исчезла. Теперь он стоял в саду под деревьями, далеко впереди него сидел маленький мальчик и возился с какими–то игрушками. Рядом с ним на скамеечке сидела женщина и внимательно наблюдала за его действиями.

— Мама, они разбегаются! — пожаловался ребенок со слезами на глазах. — Они совсем не хотят играть со мной!

Гарри сделал несколько шагов вперед, все еще прячась за деревьями. Он едва сдержал крик, когда понял, что перед ним его мать и его собственная маленькая копия.

Лили подняла на руки ребенка и погладила его по голове.

— Тише, мой маленький, тише… Конечно же, они хотят играть! Фигурки специально бегают от тебя. Они хотят, чтобы ты их догнал.

— Точно? — спросил малыш, шмыгнув носом.

— Абсолютно, — уверено ответила Лили. — Точнее не бывает. А если они попробуют тебя обидеть, то я их заколдую! Чтобы никто не посмел трогать моего сыночка.

Мальчик на ее руках деловито кивнул.

— Спасибо, мама. Ты у меня самая смелая!

Женщина задорно рассмеялась.

— Конечно, милый.

Гарри не мог оторвать от них взгляда. Ему так хотелось подойти к матери и ощутить тепло ее объятий. Услышать заверения в том, что с ним все будет в порядке, и она его любит. Лили была куда прекрасней, чем на снимках. Ни одна фотография не могла передать тот внутренний свет, который исходил от нее. Она была такой воздушной, такой светлой…

Мальчик не сразу понял, что по его щекам катятся слезы.

— Сынок, почему ты плачешь? — послышался мужской голос из–за его спины.

Поттер вздрогнул и резко обернулся. Перед ним стоял отец и широко улыбался ему. Мужчина протянул руку и стер с его щек слезы, а потом привлек в свои объятия.

Джеймс был таким теплым, таким настоящим! Гарри не мог поверить, что тот не жив. Это все было похоже на сумасшествие! Может, его правда хотели свести с ума? Ведь не мог же он быть одновременно мертвым и таким реальным!

— Папа? — тихо шепнул он. — Тебя же нет…

Мужчина усмехнулся.

— Ну, я бы не стал утверждать это так однозначно. Пока ты осознаешь меня, я есть. Так что временно можно признать мое существование.

— Ты был плохим? — внезапно спросил Гарри.

Это не давало ему покоя с давних пор. Мальчик никак не мог признать, что его отец был похожим на Дадли, что он унижал других просто так, ради сиюминутного удовольствия. Неужели его папа никогда не задумывался о том, каково быть жертвой?

— Я не знаю, — честно ответил Джеймс. — Когда–то я был безответственным и самоуверенным идиотом, верящим в то, что в одиночку способен изменить мир. Меня избаловали, и казалось, что всю жизнь окружающие будут вращаться только вокруг моей раздутой персоны. Становясь старше, я стал умнеть. По крайней мере, мне хотелось бы в это верить. Но гордость и самоуверенность так и не удалось изжить до конца, несмотря на все мои старания. Когда–то мне казалось, что любой несогласный с моим мнением — враг. А Снейп всегда был иным, отличным от нас. Бедным, невзрачным, но со своими взглядами практически на все! Он не боялся высказывать мне, что думал. Это так раздражало! Ведь мнение Снейпа часто было диаметрально противоположным моему и всегда опиралось на определенные факты! Я злился и в тоже время уважал его, хотя никогда не хотел признаваться в этом самому себе, — мужчина перевел дыхание. — Я не думаю, что был плохим человеком. Но не стоит отрицать также то, что мне доводилось совершать отвратительные поступки. Я ошибался в своих действиях, но когда раскаялся в них, то уже упустил возможность извиниться и что–то исправить. Но если бы я был жив, то всеми бы силами старался бы быть хорошим отцом и не позволил бы совершить моих ошибок. И, конечно же, любил бы тебя.

Голос отца был таким приятным. Гарри он казался каким–то особенным, совершенно не похожим на те, что ему доводилось слышать за всю свою жизнь.

— Мы все любим тебя, и так будет всегда, — тихо произнесла Лили.

Поттер даже не заметил, когда к нему подошла мама. За подол ее платья держался маленький мальчик. Только сейчас Гарри смог лучше его разглядеть. Он действительно был очень похож на него, но глаза имели карий цвет.

— Ты мой братик, — тихо произнес малыш. — Меня зовут Адам… Мама говорит, что я не рожден.

Гарри потрясенно посмотрел на Лили.

— Я была беременна, когда Волдеморт убил меня, — она грустно улыбнулась. — Я даже не знала об этом тогда. Адам так и не успел придти в тот мир.

В груди все загорелось. Как Волдеморт мог лишить его семьи?! Только сейчас он по–настоящему ощутил, как ему не хватает родителей. Только стоя рядом с ними, чувствуя их тепло и уютность объятий. У него был бы брат, с которым он бы играл дома, защищал в школе, делился своими переживаниями…

Гарри упал на колени и с силой стиснул Адама в своих объятиях, такого маленького, хрупкого, того, кто, сам не желая того, стал еще одной жертвой для того, чтобы он жил.

— Мне очень жаль, — шепнул он малышу на ухо.

— Не волнуйся, — мягко произнес Адам. — Когда–нибудь мы встретимся, и ты обязательно научишь меня летать на метле и делать сложные виражи. А пока я буду наблюдать за тобой.

Лили опустила свою ладошку на голову Гарри.

— Тебе нужно идти дальше, малыш, — шепнула она. — Чем дольше ты пробудешь тут, тем сложнее будет выбраться…

— Я не хочу, — покачал головой мальчик.

— Тебе придется, — с тяжелым вздохом сказал Джеймс. — Тебе столько еще нужно успеть в своей жизни. Так долго быть с мертвыми слишком опасно. Иди, сынок, иди вперед и не оглядывайся.

Гарри с трудом выпустил из своих объятий Адама и поднялся на ноги.

— Вы правда настоящие? — спросил он.

Как же будет больно, если они окажутся иллюзией, пустышкой, выданной на основе желаний Поттера.

— Скажи Северусу, чтобы он отпустил воздушного змея в небо, — шепнула Лили. — А теперь иди вперед, мой мальчик. Скорей же, иди!

Перед Поттером появилась дорога. Он последний раз посмотрел на свою семью, сделал следующий шаг и снова оказался в темноте.

Сфинкс на этот раз уныло рассматривал свои когти.

— Ты всегда жалел, что у тебя нет семьи… Но совершенно не представлял, что потерял в действительности. Я показал тебе это, дал возможность увидеть их… Если ты выбрал путь воина, то не должен сомневаться в своей борьбе. Очень важно понимать, ради чего все делается!

Гарри теперь действительно всем сердцем ненавидел Волдеморта. Будто бы кто–то разжег бушующее пламя на том месте, где когда–то тлели угли. Из–за него, из–за этого монстра он лишился самых близких своих людей! Том допустил слишком много ошибок, но этот факт никак не облегчал ответственности, которую он просто обязан был понести за свои грехи.

— Твои эмоции должны быть направлены только на него, — шепнул сфинкс прямо в ухо, оказавшись за спиной мальчика. — Не на мир. Сделай еще шаг.

Поттер глубоко вдохнул. Было немного страшно от того, что может оказаться там, впереди. Как только мальчик прошел дальше, тут же все изменилось.

Теперь он стоял посреди разрушенной улицы. Гарри точно не был на ней ни разу. Мальчик неуверенно направился туда, где обломков было меньше. Как только он услышал приглушенные голоса вдали, тут же нырнул за стену некогда цельного дома, решив не рисковать лишний раз

— Малфоев казнили вчера, — произнес кто–то.

Голос явно принадлежал молодой девушке.

— Говорят, они сильно мучились перед этим… Конечно, они никогда не были хорошими людьми, но у жестокости должен быть свои предел… — произнес кто–то низким басом.

— Сейчас нужно быть очень осторожными со словами… Если кто–то доложит ему, то…

Незнакомцы ненадолго замолкли.

— За что уничтожили эту улицу?

— Тут скрывались волшебники недовольные новой реформой. Их не устраивало то, что кто–то в магическом мире ввел узаконенное рабство…

— Разве это не стало бы хорошим уроком преступникам?

— Не думаю, — в голосе девушки послышалась неуверенность. — Все–таки рабство отнимает все права, в том числе и на безопасность. Пойми, их же истязают!.. Но не только в этом дело, — голос понизился до шепота. — Сегодня преступники оказались в таком положении, а завтра там будет любой, кто по каким–то причинам попадет к нему в немилость.

— Может быть, все это закончится после стабилизации ситуации в магическом мире?

— Вряд ли, — продолжила девушка. — Мы просто поменяли одного Темного лорда на другого. Только дело в том, что Поттер, в отличие от Волдеморта, не безумен, он просто жесток.

Сердце Гарри пропустило несколько ударов. Неужели он способен на нечто подобное? Как? Почему?

Но разрушенная улица и страх в голосах незнакомцев говорили о том, что все это вполне возможно. Каким же образом Гарри пришел к такому? Что его могло толкнуть на подобное? Поттер постарался уйти отсюда как можно скорее, но он оказался в привычной для него темноте только тогда, когда прошел всю улицу и полюбовался результатом своих действий.

— Я стану монстром? — спросил Поттер сфинкса.

— Вероятность, что ты им станешь, существет. В любом человеке есть темное, мерзкое, скользкое, жестокое… То, что отказываются признавать. Только от тебя зависит, кем ты будешь, чего достигнешь и какими средствами воспользуешься…

Гарри кивнул. Он это всегда понимал. От выбора зависит многое.

— Я покажу тебе еще один вариант того, что могло бы быть…

Внезапно мальчик оказался в парке Литтл Уингинга. Из–за кустов, которые скрывали его, хорошо проглядывалась игровая площадка со старыми качелями. Гарри сразу же узнал Дадли. Он выглядел как обычно: очень полный, с высокомерным выражением лица. А вот стоящего рядом с ним, Гарри опознал не сразу: короткостриженный мальчишка, среднего телосложения, модно одетый. Потребовалось некоторое время прежде, чем Поттер смог понять, что это он сам.

— Отлично мы его уделали! — засмеялся Дадли. — Круто ты придумал, как выследить Полкинса! Никогда не догадался бы послать ребят в разных направлениях, а потом загнать его как дичь! — в голосе кузена слышалась гордость и восхищение. — На нем, наверное, ни одного живого места не осталось! Будет знать, как в следующий раз жаловаться на нас учителям. Ты у нас, Генри, великий мозг!

— Угу, — растерянно кивнул двойник Гарри. — Мама с отцом уже должны были бы привезти новый компьютер. Эта модель вышла две недели назад, а они все тянули с покупкой.

Дадли покосился на него.

— Не злись. Генри, папа говорил, что у него были проблемы с деньгами на работе.

— Кого это волнует! — злость в голосе была неприкрытой. — У него же хватило денег на покупку того колье для мамы!

— Но у нее был праздник… — осторожно начал кузен.

— Мы их дети, они должны нам. Пожалуй, нам пора домой, надеюсь, они не забыли о том, что необходимо купить шоколадный торт.

— Ооо… Точно, — Дадли хлопнул себя по животу. — Ты всегда все помнишь…

Гарри не испытывал ничего, кроме чувства омерзения при виде этой сцены. Он никогда не хотел быть таким как Дадли. Его эгоизм никогда не вызывал ничего, кроме отвращения. Гарри, конечно же, хотелось, чтобы Дурсли любили его или относились к нему, пусть не как к сыну, но хотя бы тепло или просто по–человечески. Но теперь Гарри даже не знал, что больше могло причинить ему вред: их любовь или ненависть?

Поттер поспешил, как можно скорее пересечь парк, пока не оказался вновь в абсолютной темноте.

— Зачем мне все это? — спросил он у сфинкса.

— Ты же вступил на тропу сомнений. Значит, тебе это необходимо. Не волнуйся. До дверей осталось несколько шагов. Ты готов их сделать?

Гарри ничего не оставалось, кроме как кивнуть. Мальчик вновь шагнул вперед. Теперь он был отгорожен зеленым пологом чьей–то кровати, но из–за небольшой прорехи ему было видно происходящее в комнате.

— Поттер в Слизерине… — вальяжно протянул младший Малфой. — Видимо, это какая–то ошибка или… — он растянул губы в ухмылке. — Ты пытался понравиться профессору Снейпу? Но даже его власти не хватит, чтобы предоставить тебе здесь спокойную жизнь…

Двойник Гарри, в чуть перекошенных круглых очках и неровно сидящей мантии, выглядел на фоне Драко совсем бледно. У него не было ни горделивой осанки, ни тонких, будто бы высеченных умелым скульптором черт, но от него исходило какое невероятное отчаянное желание сражаться до последнего и не позволять себя унижать.

— Ты слишком много говоришь, — практически прошипел Поттер. — Еще один комментарий в мой адрес и…

— Пожалуешься своим мертвым родителям? — предположил Малфой.

Это стало последней каплей. Гарри наблюдал, как тот, кто являлся им, сильно побледнел. Воздух будто бы стал тяжелее, а потом Драко упал на пол и изогнулся дугой, закричав от боли.

Поттер с ужасом смотрел на то, как на его лице появляется то же выражение, какое было когда–то у Тома Реддла. Гарри понимал, что на следующее утро он, скорее всего, будет раскаиваться из–за сделанного, но Малфой спровоцировал его, стал катализатором для выплескивания накопившегося напряжения.

Но Слизерин всегда признавал только голос силы. Гарри был уверен, что он со временем приучился бы манипулировать окружающими так же, как Реддл. Не потому, что его интересовала бы власть, а потому, что ему иначе было бы не выжить. Превратился бы он в чудовище, пойдя по этому пути, или остановил бы себя в самом начале? Наверное, все зависело бы от окружающих его людей. Но наибольшее влияние, скорее всего, оказал бы Снейп.

Как только мальчик спрыгнул с кровати, все вновь изменилось. Теперь он уже был в Хогвартсе, в личных покоях своего опекуна, надежно защищенный от посторонних глаз большим книжным шкафом.

— И что ты пытался доказать мне своей выходкой, Поттер? — разъяренно спросил он. — Я совсем не рад видеть тебя на своем факультете!

Мальчик в мантии с зеленым значком весь сжался, казалось, что он пытался таким образом стать меньше и незаметнее.

— Это Шляпа, сэр… Она сказала, что здесь я смогу достичь величия и силы…

Снейп покраснел от злости еще сильнее, красные, отвратительные пятна выступили на его лице.

— Теперь пытаешься сыграть на том, что будто бы я, услышав «предсказание» куска фетра, начну заглядывать тебе в рот и всюду бегать за тобой, лишь бы от твоей славы и чего–то там еще мне перепал кусочек?! Не смей! Слышишь, не смей пытаться купить меня этим!

Гарри с силой сжал кулаки, так же как и тот, другой, что стоял перед опекуном.

— Я не пытался своими словами заставить вас полюбить меня! — воскликнул мальчик.

Зельевар от этих слов только рассмеялся.

— Поттер, ты, я и любовь — это не сочетаемые понятия. Если ты так страстно желаешь чего–то подобного, то тебе дорога к Дамблдору. Он у нас пацифист и уверен в том, что все люди должны дарить друг другу душевное тепло, — ядовито произнес Снейп. — Не стоит искать во мне родительскую фигуру или добиваться моего расположения, Поттер. Я насквозь вижу тебя!

Ребенок перед ним сжался еще больше, обнял себя руками, а потом выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью. Снейп же просто покачал головой и, бросив горсть дымолетного порошка в камин и что–то неразборчиво прошептав, исчез в зеленом пламени.

Гарри выбрался из своего укрытия и направился к двери, стремясь как можно скорее покинуть это место и выкинуть увиденную сцену из головы.

Иногда ему в голову закрадывались мысли о том, что Снейп мог бы относиться к нему иначе, если бы он поступил в Хогвартс и прошел бы распределение на Слизерин. Но сейчас Поттер понял, насколько было глупо рассчитывать на то, что этот человек в состояние до конца перешагнуть через свою ненависть к его отцу и забыть прошлое. Возможно, со временем ему удалось бы проявить себя в Хогвартсе и добиться хоть какого–то уважения, но насколько же сильно пришлось бы сломать себя для этого? Через сколько боли пройти? Дурмстранг поначалу был для него спокойной гаванью, конечно, стычки с Бруевичами немного попортили ему нервы, но даже это не напоминало эту жестокость.

Комната исчезла так же внезапно, как и появилась. Сфинкс лежал на полу и лениво перекатывал маленькие шарики.

— Человек часто представляет перед собой только одну сторону своих фантазий, забывая, что одно всегда влечет другое. Невозможно вырвать определенный момент из цепочки событий. Разрушение одного повлечет изменение всего остального.

Гарри устало кивнул. Блуждание по лабиринтам нереализованных возможностей утомляло его. Ему хотелось придти уже к самому концу этого пути.

— Это все реальное?

— Увиденное тобой — это отражение существующих вероятностей миров.

Поттер тяжело вздохнул, в голове не укладывалось все это.

— Долго ли еще идти? — спросил мальчик у существа.

Сфинкс подкатила лапой к нему один из шариков.

— А как много сомнений у тебя осталось?

Он сталкивался со множеством ситуаций, где не был уверен в правильности своего поведения. Неужели ему придется проходить через все это, чтобы позволить себе увидеть их со стороны, а потом отпустить?

— Я не знаю… — честно признался мальчик.

— Тогда иди дальше, — усмехнулся сфинкс и начал постепенно исчезать.

Чем дольше мальчик пребывал в этом странном месте, тем больше сомневался в стабильности собственной психики. Он помнил сказку об Алисе в стране чудес, а такого персонажа, как Чеширский кот, невозможно было забыть, но вот Чеширский Сфинкс… Это было что–то за гранью представления и понимания.

Практически вслепую Гарри отправился вперед, но ничего не происходило и не менялось. В какой–то момент он даже запаниковал, что остался совсем один в месте, где понятие направления было весьма условным. Поттер пожалел, что так опрометчиво бросился в эту авантюру. Он совершенно не просчитал возможные последствия и способы подстраховки. Как минимум, нужно было трансфигурировать из платка клубок и закрепить конец нити у двери, чтобы иметь возможность по ней вернуться назад. Гарри же поступил просто глупо, кинувшись во все это сломя голову. И вот теперь ему предстояло блуждать в этой тьме до полного физического истощения.

Когда мальчик уже мысленно успел себя несколько раз похоронить, перед ним появился он сам: такой же растрепанный, в чуть помятой форме и со шрамом на лбу. Зеленые глаза смотрели устало и немного обреченно.

— Я Ирраг Реттоп, твое отражение. Я лучше всех знаю тебя, — представился двойник.

Гарри удивленно приподнял брови.

— Возможно, это и так.

— Я знаю то, что ты скрываешь от других… Например, свою боль… — он облизнул губы. — Ты боишься быть преданным, поэтому так мало говоришь о себе, своем прошлом и о том, что тебе довелось вынести. Ограничиваешься общими фразами, надеясь, что из них никто не сможет вычленить то, что может ударить по тебе со всей силой и причинить нестерпимую боль. Ты опасаешься, что кто–то, даже случайно, сможет каким–то образом рассказать что–то такое, что лишит покоя и заденет тебя. Но с той же силой, что заставляет тебя стремиться обособиться от людей, боишься полного, абсолютного одиночества, что разъест тебя окончательно.

Поттер действительно был согласен с этими словами и не мог ничего поделать с собой.

— Я боюсь новой боли, — признался он.

— Конечно, — кивнул Ирраг. — Боишься настолько же сильно, насколько любишь ее. Ведь она, как ничто другое, доказывает твое существование, дает ощутить его со всей полнотой. Тебе страшно, что, когда это ноющее, колкое, разъедающее нечто исчезнет, то останется только пустота. Ты переживаешь из–за того, что считаешь, что способен по–настоящему чувствовать только это…

Гарри не мог не признать этого. Мальчику казалось, что сейчас выворачивают все его существо наизнанку.

— Ты хочешь признания близких людей, чтобы они боготворили тебя, заботились… Тебе приятна ревность Дориана, потому что в твоем изломанном сознании это приравнивается к одному из проявлений дружеской любви… Ты ищешь тех, кто мог бы принять ответственность за тебя. Можешь сколько угодно говорить о плюсах самостоятельности, но это не меняет твоего желания быть зависимым хоть от кого–то.

И снова нечего было возразить. Потому, что ему хотелось быть слабым настолько же, насколько сильным.

— Переживаешь, что в роли опекунов тебе достаются жестокие люди. Именно по этой причине отверг предложение Каркарова о том, чтобы переоформить бумаги на него. Опасаешься, что те порции тепла, которые есть сейчас, тогда сразу же прекратятся. Ты боишься того, что надумываешь себе сам…

— Я согласен с этим, — произнес Гарри хриплым голосом.

— А еще иногда тебе хочется бросить все и убежать куда–нибудь подальше, чтобы ответственность, которую все почему–то возлагают только на тебя, перестала давить на плечи, — Ирраг замолчал, а потом, тяжело вздохнув, продолжил. — Но ты это никогда не сделаешь, потому что понимаешь бессмысленность подобного, да и не сможешь оставить близких тебе людей.

Поттер согласно кивнул.

— Самая твоя большая проблема заключается в том, что ты не можешь понять себя. Боишься признаться, что не идеален… Ты обидчив, но быстро отходишь. Иногда завидуешь, но никогда не стремишься присвоить себе чужое. Тебе присуща тщеславность, но оно никогда не перерастает в высокомерие… Любому человеку свойственны недостатки. Все, что от нас требуется, — это следить за тем, чтобы они не переросли в пороки.

Реттоп закусил губу.

— А еще я знаю, кем является Глас. Я твое отражение. У нас одни мысли на двоих. Ты просто не хочешь признавать правду…

— Я могу пройти вперед? — спросил Гарри, передернув плечами.

— Если только ты к этому готов, — ответил двойник.

Поттер осторожно ступил вперед. Темнота начала рассеиваться, и перед мальчиком появилась дверь. Гарри некоторое время придирчиво разглядывал ее, убедившись, что, по крайней мере, внешне, она не таит никаких угроз, все–таки открыл.

Помещение за ней было совсем небольшим. С высоким потолком, окна отсутствовали полностью, зато дверей было целых шесть. Стены были из цельного камня. В самом центре комнаты находился небольшой постамент. Гарри осторожно провел по нему рукой, смахивая пыль. Три небольших углубления были пусты, только в четвертом лежал маленький медальон. Гарри поднял его за цепочку на уровень глаз. Он был выполнен в виде ромба, разделенного на четыре части, с точками внутри каждой из них.

Мальчик вздрогнул, когда постамент внезапно ушел вниз. Поттер сел на колени и перегнулся через край, чтобы увидеть, что же находится под полом.

На большой глубине стояло четыре продолговатых деревянных ящика. Как только постамент опустился, появилось пламя. Оно тут же охватило ящики.

— Свобода! — внезапно раздался громкий вскрик из–за спины Гарри.

На лицах призраков было невероятно счастливое выражение.

— Когда возникнет угроза, ты должен будешь вернуться сюда и открыть дверь с таким же символом, что и на медальоне! — прокричал Финист, который растворился практически наполовину.

— Найди нашу комнату! — воскликнула Василиса перед тем, как исчезнуть окончательно. — Она в директорской башне.

Иван последовал сразу после нее.

— Кто? Кто Глас? — Гарри наконец–то очнулся от ступора.

— Это же… — но закончить Елене не удалось.

Мальчик ударил кулаком по полу. Он был так близок к цели! Что ж, придется действовать без подсказок.

Громкий скрип заставил мальчика вздрогнуть, одна из дверей открылась, явно намекая на то, что ему пора отсюда уходить. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как покинуть комнату.

Дверь вела в небольшой коридорчик с факелами на стенах. Здесь было очень холодно, мальчик чуть ссутулился и, повесив медальон себе на шею, сунул руки в карманы брюк. Здесь не было ничего примечательного. Совершенно ровные стены без всяких зазоров, такой же пол. Проход заканчивался аркой, в которую мальчик и нырнул.

Яркий свет ударил по привыкшим к полумраку глазам. Гарри резко зажмурился и поморщился. Сморгнув выступившие слезы, он обнаружил, что стоит сзади преподавательского стола, а на него направлены взгляды абсолютно всех студентов и учителей.

— Доброго утра, — пробормотал мальчик.

— Сейчас уже день, — осторожно поправил его Люпин.

— В любом случае, приятного аппетита, — постарался быть вежливым Гарри.

— Спасибо, — поблагодарил его Каркаров. — Присоединишься ко всем за трапезой?

Мальчику совсем не нравилось то, как на него смотрели студенты. С их лиц не сходило изумление и шок. Вряд ли ему сейчас что–нибудь полезло бы в горло.

— Если вы не возражаете, то я пройду в свою комнату.

— Конечно, же, я не против, Гарри, и пожалуйста, предупреждай, когда ты собираешься исчезнуть на некоторое время. Хорошо? — попросил Каркаров.

Поттер согласно кивнул и поспешил покинуть Трапезный зал. Уже на выходе он услышал чье–то восклицание:

— Вы видели?! Прямо–таки из стены появился!

По всей видимости, на одну байку о нем стало больше…

_________

Данная глава просто огромная; сначала долго писалась, потом вычитывалась… Но теперь она представлена на ваш суд)))

Это последняя глава перед раскрытием Гласа Дурмстранга. Интересно услышать ваши предположения о том, кто стоит за всем этим.

Ваша, Кошка Маришка =^.^=

P. S. Несколько замечательных рисунков)

http://vk.com/photo‑41408792_298636879

http://vk.com/photo‑41408792_298639648

http://vk.com/photo‑41408792_298749843

 

Глава 39. Королевская кобра

Гарри никак не мог удержаться от того, чтобы не покрутить цепочку у себя на шее. Медальон был сделан из серебра, но, пролежав столько лет на каменном постаменте, даже не почернел. Возможно, все дело было в магии этого предмета, но Поттеру не удавалось, несмотря на все свои усилия почувствовать ее.

Гримм положил голову на вытянутые передние лапы и угрюмо наблюдал за тем, как Гарри пишет конспекты по трансфигурации. Он все еще злился на своего крестника за то, что тот внезапно исчез безо всякого предупреждения. Сириус всю ночь бегал по Дурмстрангу, пытаясь найти Поттера, но ему это, конечно же, не удалось. После всех событий, произошедших за последний год, он просто не мог оставаться спокойным.

— Перестань дуться, — тихо произнес Гарри.

Пес раздраженно гавкнул и отвернулся от мальчика.

— Тот, кто был в лаборатории в прошлый раз, никогда больше тебя не побеспокоит.

Теплый нос тут же уткнулся в руку мальчику, следом за этим последовало фырканье.

— Любопытно? — усмехнулся Поттер и услышал рычание в ответ. — Хорошо–хорошо! Это были призраки, которые пытались таким образом напугать меня и держать тебя на расстоянии. Теперь все в порядке. Они смогли пойти дальше, я помог им в этом.

Поттер отбросил сломанное перо в сторону. Призраки пугали его не только для того, чтобы испытать. Это была своеобразная демонстрация силы, направленная отбить любые мысли о неповиновении или попытках задержать их в этом бренном мире. Конечно же, он планировал уничтожить их тела, но после того, как поговорил бы с ними. Все произошло так внезапно… Скорее всего, для них самих тоже.

Плохо, что они не успели сообщить ему, кто стоит за всем этим. Гарри был уверен, что ответ лежит перед ним на поверхности, но он никак не мог выцепить из общего потока ту единственно правильную мысль.

Мальчик закусил губу и пододвинул к себе учебник поближе. Законы трансфигурации прямоугольных предметов с меньшим объемом в предметы с большим объемом совсем не лезли в голову, и отказывались как–то кратко записываться в тетрадь. Гарри раздраженно потер виски. Еще оставалась проблема с Готтом. Нужно будет поговорить с его родителями о необходимости поиска защиты для того, чтобы призраки не лезли в его тело как к себе домой. Быть медиумом крайне опасно для него самого… Так еще из головы не выходила информация о том, что он отравлен.

Когда–то давно Волдеморт интересовался подобным ядом. Ему удалось раздобыть рецепт его приготовления, а так же сведения о составе временного антидота… Однако противоядие, которое бы полностью нейтрализовало разрушающее воздействие, он так и не нашел.

Количество дел, которые необходимо сделать, увеличивалось с каждым днем все больше и больше. Медальон на шее не давал ни на минуту забыть о том, что в будущем замок окажется под ударом. Сможет ли он защитить Дурмстранг? Не умрет ли раньше того времени, когда потребуется его помощь? Поэтому ему было просто необходимо подстраховаться, рассказав о предназначении медальона тем, кого призраки выбрали на роль Достойных. Если что–то с ним произойдет, то они должны быть готовы защитить школу. Остальным членам отряда он сообщит информацию только в общих чертах.

Захотелось побиться головой об столешницу. Столько всего нужно успеть сделать в кратчайшие сроки. Объяснить все множеству людей так, чтобы они не только поняли всю значимость происходящего, но и не остались на него в обиде за вынужденное молчание или же не сочли его сумасшедшим.

Гарри отчетливо чувствовал, как груз ответственности начинал давить на его плечи все сильнее и сильнее. Он ощущал себя не просто уставшим, но полностью измотанным и истощенным. Если бы у него появилась возможность, то он проспал бы несколько дней подряд в каком–нибудь тихом, уединенном месте.

Мальчик с тоской посмотрел на стопку тетрадей. За своими героическими порывами и сражениями с люстрой, он потерял много времени, которое можно было потратить на выполнение домашних заданий. Его личный рейтинг все еще был самым высоким на курсе, но такими темпами он рисковал сдать свои позиции.

Среди дисциплин особую скуку нагоняли иностранные языки. Пожалуй, со временем они становились не столь необходимыми, как при поступлении. За два года жизни среди студентов, которые в своей речи умудрялись использовать выражения на разных языках, легко перескакивая с одного на другой, можно было хорошо усвоить и отточить разговорные навыки. А вот письменная часть вызывала некоторые трудности, особенно это касалось русского языка. Если в спряжениях Поттер еще смог разобраться, то вот со склонениями была просто беда. Он скорее заучивал правильно построенные фразы, нежели улавливал закономерности языка.

— Надоело это все, — пожаловался Гарри Гримму и вернулся к скучным формулам.

Расчеты не были такими уж сложными. Со временем вполне можно научиться производить их в голове быстро. Математические вычисления в трансфигурации были гораздо легче, чем в той же нумерологии. Гарри был искренне рад, что этот предмет начинался только с третьего курса. Нумерология изучалась факультативно, по желанию самого студента, но ее посещали практически все. Без этих знаний было невозможно правильно рассчитать время проведения ритуала или создания артефакта. Также сложные вычисления использовались в Высшем зельеварении.

Многие одноклассники Гарри уже примерно решили, в какой области они будут работать в будущем. У Поттера же не было никаких мыслей на этот счет. Возможно, ему стоило бы заняться зельеварением более углубленно, например, выучится на аптекаря. Работа аврора ему не представлялась чем–то героическим и интересным: в мирное время они чаще занимались последствиями семейных ссор, чем ловлей опасных преступников. На самом деле, трудоустройство в волшебном мире — большая проблема. Не так много существовало магических заведений, где можно было бы с легкостью найти свободную вакансию. Например, практически каждая страна располагала только одной больницей, где оказывали медицинскую помощь волшебникам. Даже если ты всю жизнь мечтал надеть лиловый халат, усиленно шел к своей цели и работал для этого, не покладая рук, то все равно может случиться так, что колдомедиком не станешь, потому что коллектив уже сформирован и принимать кого–то нового нет ни возможности, ни необходимости.

Гарри откинулся на спинку стула и вывел новым пером на пергаменте еще несколько фраз.

Будет ли это самое будущее у него? Переживет ли он надвигающуюся бурю? Может быть, вообще не имеет никакого смысла думать о том, кем ему стать, если все уже предрешено и ему не пересечь рубеж юношества?! Поттер подавил в себе очередной приступ меланхолии, погладил задремавшего Гримма по голове и вновь уткнулся в свои конспекты. Почему–то всегда, когда очень не хочется что–то делать, в голову начинают лезть какие–нибудь «очень важные» мысли о проблемах, которые требовали, немедленного решения прямо здесь и сейчас, и отвлекали тем самым от наискучнейшего занятия.

Мальчик тряхнул головой и решительно встал со своего места, клятвенно пообещав себе закончить домашнее задание чуть позже.

В общей гостиной было шумно. Группка шестикурсников играла в покер, и громко спорила о том, кто из них больше мухлевал. Чуть поодаль от них расположились более тихие шахматисты, которые не замечали происходящего вне доски. Но периодически с их стороны доносились вскрики: «Шах!» или «Шах и мат!».

Сидящие на диванчиках подростки обсуждали статьи в газетах или последние сплетни в школе. По взглядам, которые на него бросали студенты разных курсов, объектом последних пересудов являлся он. Хотя, наверное, Гарри сам подозрительно смотрел бы на того, кто свободно прошел через стену. Поттер до сих пор не понял, каким образом это произошло. Были ли это чары иллюзии, которые скрывали от всех арку, или сам замок помог ему, открыв проход?

После того, как ему пришлось побродить по лабиринту, мальчик почувствовал себя гораздо спокойнее. Ему выпала редкая возможность взглянуть на себя со стороны, словно под микроскопом ученого, и извлечь из всего этого урок. На душе стало легче потому, что ему удалось разобраться в своем внутреннем мире. Как он мог полагать, что люди вокруг него станут воспринимать его таким, какой он есть, если его самого раздирали внутренние противоречия?

Виктора он застал читающим какой–то толстый фолиант. Гарри заглянул Краму через плечо: это была одна из списка книг рекомендованной литературы для изучения Древних рун. Этот предмет выбирали гораздо реже нумерологии. Руны требовались для предсказаний и создания артефактов, реже для некоторых защитных чар. Эти области магического искусства были не слишком популярны и востребованы.

— Привет, — произнес Поттер, устраиваясь рядом с ним на диванчике. — Я хотел тебя поблагодарить за то, что отнес меня в Лечебное крыло. Мое самочувствие гораздо улучшилось, однако все еще приходится пить Восстанавливающее зелье.

— Привет, Демон Дурмстранга, — Виктор широко улыбнулся. — Наделал же ты шума. А за помощь благодарить не стоит, я думаю, ты сделал бы подобное ради любого студента. Тем более твоим лечением занималась госпожа Мягкова.

— Я собираюсь купить ей большую коробку конфет на выходных, когда прибудут торговые корабли.

— Она больше любит белый шоколад и арахис в карамели, — посоветовал Крам.

— Спасибо, — кивнул Поттер. — Мы можем поговорить кое о чем наедине?

Виктор захлопнул книгу и отложил ее на столик.

— Конечно. Обсудим это в твоей спальне или в каком–нибудь кабинете?

— Лучше всего в лаборатории, туда вряд ли кто–то сунется, но сначала нам нужно будет найти Альберта и Эдвина. Это касается и их.

— Хорошо, — согласился несколько удивленный Крам.

Ребята обнаружились в библиотеке. Грегорович пытался объяснить Эрстеду основные приемы убеждения.

— Почему нельзя просто запугивать?

— Потому, что это как минимум глупо. Ничто не заставит человека работать продуктивно и качественно, кроме собственного желания и правильной мотивации! Сила — это явление временное. Завтра кто–то всегда может оказаться могущественнее тебя. Что тогда ты станешь делать? — вкрадчиво поинтересовался Альберт. — Сегодня ловушку ставишь ты, а завтра на тебя.

Эдвин тряхнул головой.

— Страх эффективней, — безапелляционно заявил он.

— Его нельзя использовать вечно, наступит такой момент, когда тебе станет просто безразлично, что будет. Ты просто устанешь и сорвешься. Страх нужно выдавать тоже строго отмеренными порциями, чтобы не переборщить.

— Волдеморт и Гриндевальд никогда не задумывались о дозировках! — воскликнул Эрстед и ударил ладонью по столу.

Альберт нахмурился.

— Конечно, и это было их самой большой ошибкой. В итоге они проиграли. Страх всегда настраивает против себя. Сколько людей предавали их? Сколько сразу же после их смерти тут же отреклись от их взглядов? Они не оставили после себя ничего, кроме кровавого следа в истории. Страх был тем фактором, который держал его последователей рядом с ним. Скажи, хоть один человек пытался освободить из Нурменгарда Гриндевальда?! Нет. Все потому, что его идеи оказались нежизнеспособными, и последователей с ними связывал лишь этот пресловутый страх…

— А боязнь потерять близких людей разве не самый сильный стимулятор? — спросил Эдвин.

— Да, это лучший инструмент для манипулирования. Здесь еще примешивается игра на чувствах. Подобное удержит человека под давлением гораздо дольше, но если он бросит своих близких? Решит, что каждый должен выживать самостоятельно? Это не может длиться вечно. Однажды наступит пик. Вероятно, мнимая покорность может продолжаться не один десяток лет, пока не произойдет взрыв. Человек не машина. У всего есть свой предел, и у терпения в том числе

— Кхм… — кашлянул Поттер, покосившись на ошарашенного Виктора, который, скорее всего, привык к тому, что его друзья обычно обсуждают квиддич, девушек и последние новости из дома.

— О, Гарри, — отозвался Альберт. — Прости, мы увлеклись… Ты ведь что–то хотел?

— Эээ… да. Мы не могли бы приватно поговорить?

Эдвин кивнул и тут же подскочил со своего места, намереваясь немедленно покинуть библиотеку, но был пойман Грегоровичем за локоть.

— Сначала расставь книги по местам.

— Почему я?

Альберт пододвинул к нему стопку фолиантов.

— Потому, что их приносил и подбирал именно я. Разве это не будет честно?

Эрстед зло сверкнул глазами, но отправился выполнять поручения.

— Ты великий манипулятор, — усмехнулся Крам. — Я прямо–таки даже боюсь иметь с тобой дело.

Грегорович поднял на него чуть замутненный взгляд и совершенно серьезно произнес:

— Правильно делаешь.

Брови Виктора поползли вверх.

— Он дружит с человеком, проходящим сквозь стены, находит стряпню Офелии вполне съедобной и является единственным, кто может заставить Эдвина выполнять указания без лишних вопросов, — Гарри попытался перевести все в шутку. — Он действительно страшный человек.

Крам чуть поморщился, Альберт, видимо, ему абсолютно не понравился. Всю дорогу до лаборатории они молчали.

— Что случилось? — поинтересовался Эдвин, как только дверь закрылась за ними.

Гарри вытащил из–под ворота формы медальон и показал его присутствующим.

— Я хотел бы, чтобы вы знали, если что–то случится со мной, то он должен попасть к вам.

Виктор удивленно воскликнул.

— Зачем?!

— Видимо, стоит начать все по порядку, — Поттер взъерошил свои волосы. — Да вы сядьте куда–нибудь, что ли… В общем, в Дурмстранге были призраки в количестве четырех штук. Их целью являлся поиск Достойных и их испытание.

Эдвин недоуменно посмотрел на Гарри.

— Зачем им это было нужно?

— Кощей боялся за Дурмстранг. Он предвидел, что на замок будет совершено четыре нападения, в ходе которых его могут разрушить. Ему удалось оставить разные защитные артефакты, медальон — это всего лишь ключ к ним.

— Тебе его так просто дали? — недоверчиво спросил Эрстед. — И причем здесь мы?

— Просто? Отнюдь… для того, чтобы его получить, мне пришлось пройти лабиринт… Полагаю, что каждый в нем встретит что–то свое. Но сейчас это не так уж и важно. Я попросил вас придти сюда не за этим. В качестве Достойных избрали нас четверых, но испытания начали с меня… Сам того не желая, я обратил их внимание на себя.

— Не удивительно, — пробурчал себе под нос Альберт.

— То есть, ты проходил их в одиночку? — уточнил Виктор.

Гарри растеряно кивнул.

— Да.

Крам сильно нахмурился.

— Неправильно все это. Ты же совсем ребенок!

Альберт и Эдвин на это заявление только переглянулись и усмехнулись.

— Для него это нормально. Он часто ввязывается во что–нибудь… Карты были от них? — поинтересовался Эрстед.

— Нет, — Гарри качнул головой. — Только мороки и люстра.

— Как я понимаю, ты хочешь, чтобы в случае твоей смерти или потери дееспособности кто–то из нас принял бремя использования защитного артефакта для сохранения Дурмстранга в целостности и сохранности, потому что, скорее всего, мы сможем справиться с этой задачей? — уточнил Альберт.

— Да, именно так, — подтвердил Гарри.

Виктор переплел пальцы рук.

— Хорошо. В таком случае, где нам найти эти самые артефакты?

Поттер задумался. Вероятно, сказать точный ответ он не мог, вдруг Дурмстранг потребует и от них прохождения хоть какого–то испытания?

— У начала всех путей

Пред тобой откроют дверь.

И в нее стремглав войдя,

Наконец–то обретешь себя.

Эдвин часто заморгал, а потом уставился на Гарри так, будто бы видел его впервые.

— Конкретней нельзя? — спросил он.

— К сожалению, нет.

Виктор выглядел озадаченным, а вот Альберт широко улыбался.

— Такая простая загадка, — произнес он. — Никогда бы не подумал, что там находится что–то еще…

Эрстед обернулся к нему.

— Ты действительно понял? — уточнил он на всякий случай.

— Однозначно.

— Так ты об этом начале говорил, когда я тебя отнес в палату? — спросил Крам, казалось, что медальон интересовал его куда меньше, чем то, каким образом он достался самому Гарри.

— Да, тогда я только узнал текст загадки и, как вы понимаете, не успел ее, как следует, обдумать.

Альберт внезапно встал со своего места.

— Почему ты говорил о призраках в прошедшем времени? — спросил он.

— Потому что их теперь нет, — произнес Гарри.

Больше вопросов ему не решились задавать, видимо посчитали, что он уничтожил призраков и сделал это в порыве злости за то, что те вынудили его проходить через испытания.

Виктор первым покинул лабораторию, сообщив о том, что ему необходимо все как следует обдумать и уложить в своей голове. Эдвин злился на то, что никак не мог понять, о чем конкретно говорится в загадке. Альберт виновато улыбнулся и потянул его за собой: к завтрашнему дню им было нужно написать еще одно небольшое эссе.

— Мы поговорим об этом позже, — шепнул он.

Гарри ничего не оставалось, как вернуться к незаконченному конспекту глав из учебника по трансфигурации.

* * *

Дориан все еще упорно продолжал молчать, Поттер тоже не собирался менять свою линию поведения. На этот раз Стан перегнул палку и позволил себе то, что простить крайне сложно, даже с учетом того, что те слова были сказаны в запале ссоры и единственным их назначением было посильнее уязвить.

Манный пудинг в тарелке выглядел совсем неаппетитно; Гарри с тяжелым вздохом отодвинул его от себя, решив ограничиться только одной чашкой чая и тостом с клюквенным джемом.

Он принципиально не смотрел на полувампира, сидящего напротив него. Остальные делали вид, что ничего особенного не происходит, и пытались втянуть в разговор их обоих.

— Стратегию нужно менять, — уверено сказала Офелия. — «Призрачные тигры» просто раскатают нас по полю. Мне удалось подглядеть их схемы… И не надо на меня так смотреть, Мирослава. Я действительно совершенно случайно наткнулась на бумаги, нечего раскидывать свои планы около двери, а самим отвлекаться на тренировку так, чтобы переставать замечать окружающее.

— Это нечестно, — пробурчала Беливук, со злостью откинув надоедливую прядку волос назад. — Гарри, ты со мной согласен?

Поттер задумчиво уставился в свой чай.

— И да, и нет Это конечно не честно, но если Офелия считает, что наша тактика провальная, то ее действительно стоит подкорректировать. Чтобы быть максимально честными, мы не станем использовать полученную информацию против соперников, выискивая слабые места в их схемах. Просто усилим свои собственные, у нас большие проблемы с защитой. Мы привыкли нападать, но когда–то это может обернуться против нас самих.

Эдвин посыпал свой джем солью и перцем и, откусив большой кусок, глубокомысленно изрек:

— В бою фсе прие…умф…мы хороши, даже такие грязные, — и, проглотив, продолжил: — С честностью можно придти только к поражению.

Альберт повернулся к нему и какое–то время молчал, устремив взгляд куда–то вдаль.

— Ложь может привести к боли, тот, кто решается на что–то подобное, должен быть готов к ней. На любое действие найдется свое противодействие. За все придется отвечать рано или поздно, все зависит просто от того, как скоро этот момент наступит. Если когда–то согласишься вступить на путь обмана, то обречешь себя на постоянный страх ожидания разоблачения.

Офелия покачала головой.

— Ты слишком уж глубоко копаешь. Мы сейчас говорим о мелочах, твои же рассуждения больше подходят жене, которая начала изменять своему благоверному и теперь в каждую минуту боится быть пойманной.

— Опасность лжи всегда одинакова, каким бы из ликов она ни обратилась бы к тебе. И вообще, мне кажется, что ты повела себя весьма нагло, подглядывая за нашими соперниками.

Чермак тряхнула волосами и гордо выпятила грудь вперед.

— Цыган без наглости — это мертвый цыган.

— То есть, нам нет смысла надеяться на то, что ты когда–то изменишься? — усмехнулся Дориан, который без зазрения совести доедал порцию пудинга Гарри, в конце концов, он поссорился с ним, а не с его едой.

— Кто бы говорил, — заметила Офелия. — Мне иногда кажется, что тебя похитили из табора. Ты идеально вписался бы в нашу жизнь.

Эдвин изогнул бровь.

— Это стоит воспринимать, как предложение руки и сердца? — поинтересовался он, еле сдерживая смех.

Дориан подавился и закашлялся, Офелия же, как ни в чем не бывало, продолжила свою трапезу.

— Он совсем ребенок, — с тяжелым вздохом все же ответила она. — Да и если бы я решилась сделать ему подобное предложение, то вряд ли выбрала бы подобную обстановку и позвала бы вас.

Эрстед изобразил обиду.

— Как же ты решишься на столь ответственный шаг, не заручившись моей дружеской поддержкой?! — притворно возмущенно воскликнул он.

Цыганка звонко рассмеялась, неловко повернулась на своем стуле и чуть не свалила локтем со стола сахарницу.

— Пожалуй, я позвала бы тебя и всех остальных только тогда, когда была бы точно уверена в том, что не буду отвергнута, чтобы вы только одним своим видом не оставили шансов этому несчастному убежать от меня и нашего счастливого брака.

— Ты страшная женщина! — Мирослава покачала головой и на ее лице появилась улыбка.

В этот момент в Трапезный зал влетело семь сов, неся огромную, плотно закрытую корзину. Многие удивленно уставились на нее. Обычно посылки доставляли в гостиную, совы редко появлялись здесь. Птицам, которые могли в любой момент нагадить, совершенно не место рядом с едой. Совы, которые были домашними любимцами, обычно вели себя прилично, но вот те, что приносили газеты, не отличались примерным поведением.

Птицы приземлились около Дориана. Стан тут же принялся помогать им избавиться от груза.

— Что бы это могло быть? — поинтересовалась Офелия, наклонившись в сторону полувампира, но тут же с визгом отпрянула.

Огромная змея с темным чешуйчатым телом поднялась из корзины, гневно раздувая свой капюшон и чуть раскачиваясь из стороны в сторону. Дориан попятился назад и едва не упал, споткнувшись о стул.

В зале поднялась паника, кто–то закричал, кто–то бросился к выходу. Преподаватели тут же попытались призвать детей к порядку, чем внесли еще больший хаос.

Гарри как в замедленной съемке видел, как двигается змея… Вправо, влево, снова вправо… Этот странный танец был гипнотизирующим и смертельно опасным. Еще одно покачивание и резкий рывок вперед. Еще немного и ее большие клыки вопьются в шею Дориана, впрыснув в его кровь свой яд.

— Нет, остановись! — закричал Поттер, забыв о том, что он волшебник, и у него есть волшебная палочка.

Память услужливо подсунула нужные слова на парселтанге, они сорвались с языка, будто бы это было для него что–то совершенно естественное. Гарри совсем не отдавал отчет себе в том, где он находится, и сколько людей сейчас наблюдает за ним.

Кобра замерла в нескольких сантиметрах от лица Дориана и обернулась.

— Я не хочу нападать, он побессспокоил меня… — тут же ответила она.

— Он не хотел! — тут же уверил ее Поттер. — Он не знал, что находится в этой корзине!

Змея с опаской посмотрела на других людей, находящихся в зале.

— Опасность… — прошипела она. — Хотят убить меня… Я чувствую…

Гарри видел, как бледный Каркаров поднял чуть подрагивающую руку с зажатой в ней волшебной палочкой и указал ей на змею. Мальчик четко осознавал, что вот–вот с ее кончика сорвется зеленый луч смерти.

Поттер без страха дотронулся до змеи, выпуская свою магию, которая под действием стресса взметнулась в нем ураганным потоком.

— Спи, — шепнул он.

Кобра начала медленно оседать назад в корзину, сворачиваясь кольцами. Гарри закрыл крышку корзины.

Звук биения собственного сердца казался оглушительным. Поттер почувствовал слабость в ногах и поспешно оперся на стол, чтобы никто не заметил его состояния. Дориана била крупная дрожь, он с ужасом взирал на корзину.

— Она мертва? — выдавил из себя Стан.

— Нет, — покачал головой Гарри. — Я усыпил ее.

Чья–то рука с силой сжала его запястье. Мальчик дернулся в сторону, но успокоился, когда понял, что это директор.

— Люпин, отнесите корзину к себе в клетки, — распорядился он. — Поттер, в мой кабинет. И, кто–нибудь, доставьте Стана к целителям, ему нужен успокоительный настой.

Гарри внимательно следил за директором, пока они шли до его кабинета. Каркаров выглядел каким–то болезненным: черты лица казались заостренными, а глаза лихорадочно блестели. Рука, которая крепко удерживала запястье, буквально обжигала своим холодом.

Нечто едкое, липкое проступило в его ауре. Поттер чувствовал это, и только когда они пришли в кабинет, смог до конца расшифровать свои ощущения.

Каркаров боялся. Не змеи, а его самого.

Гарри укоризненно просмотрел на него. Видимо, директор с самого дня, когда мальчик убрал метку, дал себе зарок присматривать за ним, чтобы выяснить, опасен ли он для окружающих. Поттер поймал себя на мысли, что ему совсем не обидно из–за этого. Каркаров в своем плане совершил одну существенную ошибку — привязался к нему.

Только услышав парселтанг, он наконец–то вспомнил, что Поттер не просто ребенок. Каркарову было страшно, что Гарри все–таки когда–то решит претендовать на место Темного лорда, что ему хватит харизматичности, магической силы и умений, чтобы собрать группу единомышленников и совершить вместе с ними революцию или начать новую войну. Директор, как никто другой, осознавал насколько путь тьмы, агрессии и насилия затягивает, обнажая самые неприглядные уголки души.

Была ли хоть какая–то искренность с его стороны? Однозначно, да. Нельзя так качественно притворяться, постоянно делать вид, что любишь кого–то и дорожишь им, переживаешь за его успехи или поражения. Если все действия Каркарова были бы пронизаны фальшью, то он никогда не позволил бы Сириусу находиться около Гарри и, тем более, не позвал бы в свой дом.

— Вы боитесь меня? — наконец–то спросил Гарри, разрушая гнетущую тишину комнаты.

— Да, — признался директор. — И мне это не нравится, я давно понял, что ты — не он, но ничего не могу поделать с собою!

Гарри взял со стола чернильницу и принялся внимательно изучать ее.

— Я не змееуст, — наконец–то произнес он. — Я просто знаю парселтанг… Это то же самое, как если бы я изучил иностранный язык. У Волдеморта общаться с ними получается само собой. Это его естественная способность, ему не нужно вспоминать, как произносится то или иное слово. Он слышит свою речь так же, как если бы говорил на английском.

Каркаров поднял на мальчика удивленный взгляд.

— Откуда ты все это знаешь?

— Этого я не могу вам сказать… — Поттер чуть нахмурился. — Есть вещи, о которых не стоит говорить. Так будет лучше для всех.

Раскрывать все свои секреты было опасно. Если бы кто–нибудь узнал когда–то, что ему доступны те же знания, что и Волдеморту до его исчезновения, то это превратило бы его во врага номер один и для Пожирателей, и для их оппозиции. Быть объектом для охоты ему не хотелось.

Директор немного расслабился, сделал несколько глубоких вдохов и посмотрел на мальчика более уверенно.

— Я боюсь, что все вновь сорвется в эту пропасть под названием война, где нет места ничему светлому…

— Это неминуемо произойдет. Вам стоит быть готовым к подобному. Я могу понять ваши страхи, но с ними стоит бороться. Если вас приводит в состояние ужаса только одно шипение из моих уст, то что будет, когда вам придется столкнуться с Пожирателями и их предводителем? Бежать? Прятаться? Вы сами должны решить для себя, что будете делать тогда.

В кабинете больше не было смысла оставаться, Гарри направился к двери и уже около самого выхода обернулся:

— Буря начнется уже скоро. Это не зависит от нас.

Каркаров низко опустил голову, за волосами не было видно его лица, но мальчику казалось, что на нем отражается вся внутренняя боль этого странного человека. Человека, которого сломала война. Сколько же впереди он встретит таких?

Спускаться вниз не хотелось. Не успели улечься разговоры о том, как Гарри вышел из стены посреди обеда, как теперь ко всему прибавится обсуждение его навыков змеязычия.

Хотелось взвыть от того, что всякие казусы случались с ним слишком часто. Но если бы сейчас возникла возможность все переиграть, он не изменил бы ничего. Сложно было гарантировать, что он успел бы поразить проклятьем змею до того, как она впилась бы в шею Дориана своими клыками.

«Сюда» — внезапно раздался голос в голове Гарри.

Мальчик испуганно подскочил на месте и заозирался вокруг. Чуть левее от двери директорского кабинета появилась арка.

Поттер вспомнил, что где–то здесь должна быть комната призраков. Ведомый любопытством и желанием еще какое–то время побыть в одиночестве, Гарри шагнул в проход, который тут же исчез за его спиной.

Он действительно оказался там, где и ожидал. Комната была точно такой же, как при разговоре с призраками.

К столу со стороны стены был придвинут большой камень, плоский сверху. Видимо, он служил импровизированным стулом. Гарри его не заметил в прошлый раз, потому что тот был задвинут под стол.

Мальчик поднял с пола один из свитков, который уже успел запылиться. На нем мелким, каллиграфическим почерком были написаны заклинания в алфавитном порядке и краткое описание их. Гарри начал разбирать завалы на столе. Свитков с заклинаниями оказалось очень много. Некоторые из них были совсем старыми, мальчик боялся даже к ним притронуться, опасаясь, что те обратятся в пыль от этого.

Под столом на полу лежали папки. Поттер вытащил самую верхнюю из них. В ней не было ничего, кроме газетных вырезок. Та, что лежала сверху, была на незнакомом Гарри языке, единственное, что он понял по подписям под фотографиями, что в ней рассказывалось об убийстве Эрстедов и Стокгольмской операции.

Следующие десять посвящались его личности в разное время. Одну из них он оставил себе. В ней была опубликована фотография его отца еще в школьные годы.

Под ними обнаружилась статья об Альберте. Вырезка было сильно пожелтевшей, создавалось ощущение, что она пролежала здесь дольше, чем остальные в этой папке. Судя по названию, она была на болгарском: «Роден Алберт Грегорович, наследник на известния създател на вълшебни пръчици!».

С небольшой фотографии на Гарри смотрели старый мужчина, который гордо держал своего сына и укачивал его. Рядом с ним стояла женщина, которой можно было дать лет пятьдесят. Она смотрела на них с нежностью и любовью.

Мама Альберта, не смотря на свой возраст, была очень красивой. Ее длинные волосы доставали практически до пят, толстый кожаный поясок перехватывал тонкую талию. Казалось, на ее фигуру роды ничуть не повлияли.

Гарри задумался о том, сколько же должно быть лет его отцу, если волшебные палочки он делал уже тогда, когда Дамблдор только начал ходить в школу. А с учетом того, что последнему уже было около ста двенадцати лет… Поттер покачал головой, ему было слишком сложно представить, что кто–то в столь преклонном возрасте мог иметь детей.

Интересно, сколько же лет матери Грегоровича? Альберт как–то говорил, что она молодая. Возможно, по сравнению с отцом это было именно так.

Альберт совершенно иначе воспринимал мир. Интересно, так ли страшно видеть мир таким, какой он есть? Без шелухи изо лжи, иллюзий и декораций?

Гарри было сложно представить, каково это — жить с совершенно иным восприятием, чем у окружающих тебя людей.

Поттер отложил в сторону заметку об Альберте, с намерением отдать ее ему чуть позже, и потянулся уже за следующей вырезкой, когда его взгляд упал на дату в самом низу листа.

Мальчик резко вскочил с камня и бросился к арке, которая появилась словно по его желанию. Практически у самой гостиной его остановил Добби.

— Я сидел в нижнем ящике комода, сэр Гарри. Я смотрел и днем, и иногда ночью за вашими вещами. Я был внимателен! Сегодня в вашу комнату принесли черную карту, сэр Гарри. Я хотел выпрыгнуть и задержать его, но Добби хороший, Добби помнит распоряжения господина и не стал этого делать! Карту вам принес…

— Я знаю, — прервал поток его слов Гарри. — Знаю, кто принес карту.

«Истина у тех, кто может ее видеть», — прозвучал в памяти голос Готта.

Это действительно было так. Все сходилось… Мозаика наконец–то обрела целостность. Все эти странности в поведении, призрачные намеки… Гарри был твердо уверен в своей правоте, места сомнениям не осталось.

— Это Альберт Грегорович, — озвучил он свои мысли с болью в голосе.

Добби семенил рядом с ним.

— Это он, господин, он принес черную карту. Альберт Грегорович! — воинственно воскликнул Добби.

Сзади кто–то толкнул Поттера и пронесся впереди него, даже не извинившись. Страх просочился в сознание Гарри, когда он понял, что это был Эдвин, который услышал его разговор с Добби. Он в состоянии гнева становился совершенно неуправляемым. Оставалось надеяться, что Эрстед не убьет Альберта в тот же момент, как только увидит.

Гарри бежал к спальням, надеясь, что еще успеет предотвратить трагедию. Он совсем не замечал того, что сжимал в руке ту самую злополучную вырезку с датой издания тысяча девятьсот пятьдесят первого года…

_________

Теперь, когда имя Гласа открылось, какие ваши впечатления? Поняли ли вы все те подсказки, что были в изобилии разбросаны по тексту?)

Если хотите немного понять Альберта, то рекомендую вернуться к началу главы 41 в первой части.

Soreyn была единственной, кто предложила Грегоровича на роль Гласа и привела доказательства из текста. Умница: — * * *

Еще немного прекрасных рисунков:

1. http://vk.com/myworlds_yourdespair? z=photo‑41408792_299353484%2Falbum‑41408792_160434030%2Frev

2. http://vk.com/myworlds_yourdespair? z=photo‑41408792_299312406%2Falbum‑41408792_160434030%2Frev

 

Глава 40. Откровения и открытия

Гарри не помнил, как добрался до комнаты Альберта. Он бежал так быстро, как только мог. В боку сильно кололо, а горло было будто ободрано наждачной бумагой.

Эдвин, несмотря на свою легкомысленность в поведении и наивность в некоторых вопросах, был среди Благоразумных самым жестоким и агрессивным. В дуэлях он никогда не гнушался использовать темные болезненные проклятия. Его не интересовали последствия. Для Эрстеда наиболее важной всегда была победа, а смысла в том, чтобы жалеть соперника, он никогда не видел.

Влетев в комнату Грегоровича, Гарри внезапно замер. Казалось, что кто–то выбил из него весь воздух.

Альберт лежал на полу и извивался под невыносимо болезненным воздействием Круцио. Его рот был открыт в беззвучном крике. Гарри понял, что Эдвин наложил на него заклятье немоты, чтобы никто в коридоре не услышал зова о помощи.

— Прекрати! — закричал Поттер. — Хватит!

Эрстед вопросительно посмотрел на мальчика и, не прерывая заклятия, поинтересовался:

— Почему?

— Это уже слишком! — воскликнул Гарри. — Кроме того, нам нужно узнать причину его поведения.

Эдвин на какой–то момент задумался, а потом все же согласно кивнул и бросил в Грегоровича связывающее заклинание. Поттер зажал камень на своем перстне и мысленно позвал на помощь.

— Добби! — крикнул он.

Эльф тут же появился, он широко улыбался и теребил в руке край кухонного полотенца, в которое был одет.

— Господин Гарри, сэр, позвал меня! Чем я могу быть полезен господину?

— Принеси из моей комнаты маленький саквояж с зельями, он лежит в верхнем ящике комода.

Домовик поклонился и исчез, чтобы появиться через несколько секунд с требуемым.

Поттер подошел к Альберту и внимательно оглядел на него. Правая скула была рассечена, волосы сильно спутаны, на ладони виднелись кровавые следы от ногтей. Взгляд Грегоровича всегда был подернут мечтательной поволокой, казалось, что глаза видели что–то, лежащее за гранью этого мира. Он обычно смотрел сквозь человека, а не на него.

Теперь же Грегорович выглядел уставшим и опустошенным. В глазах невозможно было прочесть ни одной эмоции, будто бы Поттер вглядывался в помутневшее зеркало. Гарри едва совладал с желанием с помощью силы дементора проверить в нем наличие души. Слишком уж Альберт напоминал ему безжизненный труп.

Поттер осторожно взял его на руки и уложил на кровать под неодобрительное хмыканье Эдвина. Мальчик постарался проигнорировать это. Чем бы ни руководствовался Альберт, совершая те ужасные поступки, но даже он не заслуживал Круцио. Это слишком! Гарри понял бы, если бы Эрстед избил его или наложил бы какое–то другое проклятие, но выбранный им метод наказания выходил за все возможные рамки.

В памяти Тома было достаточно моментов, связанных с пытками, но никогда Гарри не приходилось видеть их воочию. Это зрелище потрясло его. Поттер прекрасно помнил, какую боль может принести Круцио.

— Эдвин, выгляни в коридор. Что–то они долго идут.

Эрстед выразительно покосился на Гарри. Он прекрасно понимал, что Поттер пытается держать его на расстоянии от Альберта, чтобы избежать новых нападений на него.

— Прости… — тихо прошептал Грегорович, когда с него сняли Силенцио. — Так было надо…

Он зашелся в кашле.

— Я на тебя очень зол, — прошипел Поттер. — Если бы Эдвин не держал тебя под Круцио, я избил бы тебя.

Альберт улыбнулся чему–то своему.

— Это моя плата, — еле слышно произнес он.

Наконец–то в спальню вошли остальные члены отряда. Эрстед тут же наложил на дверь множество запирающих заклинаний.

— О Мерлин и его бабка, что здесь произошло?! — воскликнула Офелия.

— Я нашел Глас Дурмстранга. Им изначально был Альберт, — с горечью в голосе ответил Гарри. — Сейчас я хочу его допросить.

— Это плохая шутка, — неверяще произнесла Мирослава. — Это не может быть правдой!

— Почему же? Может, — зло ответил Эдвин. — Еще как может.

Гарри откупорил пузырек с остатками Сыворотки правды. Он осторожно набрал пипеткой необходимую дозу и поднес ее ко рту Альберта. Грегорович проглотил зелье. Лицо его мгновенно расслабилось, а взгляд стал отсутствующим.

— Как тебя зовут? — спросил Поттер.

— При рождении мне дали имя Атанатос Жнивьяш, после обряда усыновления Альберт Грегорович, — произнес он голосом, лишенным любых эмоций.

— Когда ты родился?

— Двадцать восьмого января тысяча девятьсот восьмидесятого года в двенадцать часов тридцать две минуты.

— Что случилось с человеком, имя которого ты носишь?

— Альберт Грегорович, мой биологический отец, покончил с собой. Я занял его место.

Мирослава громко вздохнула, видимо, это стало для нее большой неожиданностью.

— Почему тебя усыновляли? — спросил Гарри.

— Потому, что я родился после смерти биологического отца и носил фамилию матери. Позже мой дедушка провел обряд усыновления и стал полноправным Грегоровичем. Так же он женился на моей матери, и, таким образом, спас ее честь и избавил меня от участи бастарда.

— Это, конечно, все весьма интересно, — едко произнес Эдвин. — Но время не резиновое. Нам нужно вытащить из него всю информацию о его действиях, а не о биографии.

Дориан стоял в стороне. Казалось, он вообще задремал, привалившись спиной к стене. Видимо, успокоительное притупило у него все реакции. Зная взрывной характер Стана, Гарри предполагал, что тот, скорее всего, разделил бы позицию Эдвина о правильном подходе к наказаниям.

— Так это ты был Гласом? — взволновано спросила Офелия.

— Да, — последовал короткий, безэмоциональный ответ.

— Наверное, ты здорово повеселился, когда слушал, как мы придумываем планы по защите Гарри?! — воскликнула Мирослава.

По ее щекам катились слезы, а глаза зло мерцали. Всем показалось, что они стали еще более желтыми, чем обычно. Миловидная, хрупкая девушка выглядела в тот момент как очень опасный хищник, который действительно способен перегрызть глотку. Многое зависело сейчас от ответа Альберта.

— Мне было очень грустно. Я не хотел никого пугать, но это было необходимо.

— Для чего ты все это делал? — более мягко спросила Офелия. — И каким образом?

— После того, как Гарри и Дориана похитили, они вернулись назад сами не свои. Поттер впал в апатию и депрессию. Я решил попробовать встряхнуть его и отправил первую карту. Если бы за лето ему стало лучше, я оставил бы эту затею. Но к сентябрю все только ухудшилось. Я видел, сколько боли причиняет Поттеру поведение Дориана, с учетом того, что он и без этого был нестабилен. Мне пришлось действовать дальше. Сразу после того, как Гарри с утра ушел к первокурсникам, я подождал, пока его сосед откроет дверь в спальню и левитировал карту под временными чарами невидимости к нему на постель. Это должно было встряхнуть вас всех и заставить Дориана включиться в общее обсуждение ситуации. И я не прогадал. Чтобы не навредить самому Гарри, я использовал яд, который легко узнать и выявить.

В этом не было чего–то сложного. С помощью тех же чар левитации, сидя рядом с ним на завтраке, добавил к нему в чай маленькую капсулу. То, что последовало дальше, немного напугало меня — Поттеру сразу пришла мысль о том, что против него может действовать не настоящий Глас, а тот, кто пытается себя выдать за него. На какой–то момент мне показалось, что он догадался обо всем, но это было не так.

Потом я случайно подслушал разговор, где Дориан заявил, что он не заинтересован в дружбе с Гарри. От этого им обоим было больно. Поттер стал постепенно отдаляться от нас и замыкаться в себе. По всей видимости, он пришел к выводу о том, что лучше навсегда остаться одному. Ему было невыносимо больно от того, что его лучший друг отдалился от него. Он видел в этом только свою вину.

Но, несмотря на то, что высказывал Поттеру, Стан продолжал переживать за него. Тогда я решил послать третью карту со словами: «Мухи рождены для смерти в паутине паука». Слова звучали устрашающе, я надеялся, что это станет стимулом к объединению всех нас.

Но все пошло немного не так. Гарри стал более нервным, он вздрагивал от каждого шороха и в любой момент был готов к нападению. На тот момент я решил, что, возможно, перегнул палку и стоит все это оставить… Но потом я встретил его в Шабаше. Он шел под дождем в грозу и выглядел так, будто бы он сам часть это мрачного хаотичного безумия. Тогда Гарри сказал, что он многое отдал бы, чтобы вернуть дружбу Дориана. Именно это утвердило меня в мысли действовать дальше. Уже тогда я понял, какую цену мне придется заплатить. Но это было не так важно.

Потом на Гарри напали мороки, и я видел, как он, стоя на коленях, выпрашивал прощение у Дориана за то, что убивает его. Я не понимал, почему это не волнует никого. Почему никто не видел того, что происходило? Мне казалось, что я единственный, кто осознавал, насколько близко к краю подошел Гарри. Он был практически сломлен. Я не мог действовать опрометчиво и непродуманно. Пришлось затаиться и выбрать для себя выжидательную позицию.

Чуть позже мне довелось наблюдать сцену, когда Стан выбежал из комнаты Гарри с выражением абсолютного безумия на лице. Он сбил меня с ног, но совершенно не заметил этого. Я еще долго стоял около комнаты Поттера, созерцая то, как на его лице попеременно отображается грусть, боль, бессилие и усталость. В случае, если Дориан не шел на контакт и собирался сдаться, мне предстояло сделать что–то, что могло бы заставить его переменить свое мнение.

Ему нужно было увидеть, что все за него переживают, и что он один в поле не воин. Я наложил Империо на Гаврила и нескольких его однокурсников. Мне удалось внушить им, что от Дориана исходит опасность. Также я придумал историю о мертвом брате, но совершил одну ошибку, которая осталась незамеченной: упыри не нападают на людей, это делают вурдалаки. Уже лишь из этого можно было сделать вывод, что все происходящее — бред.

Под чарами невидимости я тщательно контролировал процесс избиения Дориана. В принципе, это продолжалось совсем недолго, я поставил на пути к поляне много сигнализирующих чар, которые точно дали мне понять, на каком расстоянии от нас находится Гарри и когда стоит все начинать. Стана били не сильно, это было тем, что я внушил им в первую очередь.

Так мне пришлось следить, чтобы Поттер не растерзал обидчиков Дориана. Когда он подбросил их в воздух, я смягчил падение вниз.

Для меня стало огромным шоком, когда я узнал, что Гарри отравили, и ему нельзя было использовать магию. Получается, я чуть не убил его своими руками. Единственное, что хоть как–то утешало в той ситуации, Стан и Поттер стали относительно нормально общаться.

После Нового Года Гарри и Дориан опять серьезно поругались. На этот раз я не знал, как себя вести с ними и что делать. В сложившейся ситуации виноваты были оба, но запереть их в какой–нибудь каморке, для того чтобы они наконец–то решили между собой все их проблемы, не имело никакого смысла. Они, скорее всего, подрались бы и наговорили друг другу куда больше обидных слов, чем до этого.

Я долго ломал голову над тем, что именно придумать и тут удача сама приплыла ко мне в руки вместе с Ламбертом. Украсть артефакт у мальчишки, дезориентированного Конфундусом, с помощью призывающего заклинания оказалось проще простого. Я подбросил его в вещи Гарри тогда, когда он был на занятиях. Факт невиновности Поттера был понятен всем, так что доказать его было очень просто.

На крайний случай, я был готов сознаться и понести наказание. Все это требовалось для того, чтобы Дориан наконец–то понял, что, когда твой друг находится в опасности, ты не будешь ждать, пока тебе разрешат ему помочь, а начнешь действовать.

Я был уверен, что Стан обязательно совершит какую–нибудь глупость для спасения Гарри, и не ошибся. Это вновь их объединило на какое–то время. К тому времени Гарри уже стал более уверенным в себе и наконец–то вышел из депрессии. Присутствие рядом с ним Стана делало его счастливее, да и на тренировках отсутствие размолвок сказалось благополучно. Мы вновь были одной командой, пусть и совсем недолго, чуть больше недели.

Потом случилась последняя ссора, в которой Стан позволил себе ударить по самому больному. Теперь уже Гарри не хотел общаться с ним. К этому моменту я совсем устал. Я стал сомневаться в нужности Дориана в нашем отряде, он постепенно увяз в эгоизме и вел себя на редкость отвратительно.

Я решил, что те, кто не усваивают уроков, не нуждаются в дальнейшем обучении. Королевская кобра была последней попыткой вразумить их. Змея не убила бы Дориана. У полувампиров более высокая устойчивость к естественным ядам, то есть, времени для принятия противоядия у них больше. На всякий случай оно лежало у меня в кармане кителя.

Королевская кобра никогда не нападает сразу. Это происходит только в случае крайней опасности, и они часто делают ложные выпады, стремясь напугать человека. Я собирался обездвижить змею до того, как она кого–то укусит. Я не поступил так из–за того, что был сбит с толку, услышав, как Гарри разговаривает на парселтанге.

Альберт замолчал. Эдвин взирал на него как на сумасшедшего.

— Его нужно доставить к целителю, — пробормотал он. — Он совершенно ненормальный.

Мирослава нахмурилась, она выглядела абсолютно растерянной после услышанного.

— Что было написано на последней карте?

— Тот, кто кусает, сам должен быть готов к тому, что укусить могут его.

— Для чего все же ты это делал? Какая была основная цель? — воскликнул Дориан.

— Я хотел спасти Гарри. Хотел помочь ему. Хотя было и эгоистичное желание: он был тем, кто объединял нас. Если бы он отдалился от нас, отряд Благоразумных прекратил бы свое существование.

Гарри потрясенно смотрел на Грегоровича. Все это было для него? Для того, чтобы ему помочь?

Ему сразу вспомнился вопрос, который задавал когда–то Альберт: «Как ты думаешь, цели оправдывают средства?»

Впервые ради него кто–то так сильно рисковал собой и своим положением. Это было приятно. Но в тоже время способы, которые Грегорович выбрал для помощи, шокировали. Поэтому спустить с рук то, что он натворил, Гарри так же не мог.

— Нам стоит решить, что с ним делать? — тихий голос Офелии вывел его из задумчивости.

— Оставить все как есть. Если мы расскажем о нашем открытии Каркарову, он тут же исключит Альберта. Ему нет оправдания за то, что он пытался манипулировать нами и втягивал в это посторонних людей… Но Грегорович в то же время и пытался нам помочь. Думаю, нам стоит на какое–то время прекратить общаться с ним. Эмоциям необходимо улечься.

— Я тоже так считаю, — согласилась Мирослава. — Хоть это и делалось во благо, мне все равно хочется его укусить.

Гарри набрал пипеткой антидот к Сыворотке и собирался уже влить его Альберту, когда Дориан воскликнул:

— Да кто ты такой? Мерлином, что ли, себя возомнил, чтобы решать все за нас?

Грегорович так же механическим голосом произнес:

— Я считаю себя Альбертом Грегоровичем, носителем памяти Геллерта Гриндевальда и будущим изготовителем палочек.

В комнате повисла тишина.

— Каким образом ты оказался носителем его памяти? — дрожащим голосом спросил Эдвин.

— Я дважды умирал во время ритуала, который проводил мой отец. В первый раз мне была нужна способность видеть суть вещей, во второй — память того, кто занимался изготовлением палочек. Это нормальная практика среди нас. Брать знания предков — значит сохранить опыт, наработанный веками, и увеличивать его с каждым поколением. Но отец решил, чтобы я попросил память Гриндевальда. Старшая палочка была для него идеей фикс. Если бы я получил необходимые знания, то мой сын мог бы принять весь объем информации и стать самым великим мастером.

— Но Гриндевальд был от этого далек!

— Неправда. Он украл у моего отца старшую палочку и занимался изучением ее свойств. Он хотел создать непобедимую армию с сильнейшим оружием, но, как оказалось, далеко в этом не продвинулся.

Эдвин покачал головой.

— Твой отец просто воспользовался тобой. Это просто мерзко, не так ли?

Альберт все еще был под воздействием Сыворотки правды, и он смог отвечать.

— Я его люблю, он спас мать от позора, но я ненавижу его за то, что он сделал со мной. Помимо знаний Гриндевальда о Старшей палочке, у меня есть его воспоминания о зверствах немецких солдат.

Гарри поморщился. У него самого были чужие воспоминания, которые были крайне неприятными. Особенно среди них выделялись показные пытки предателей, но это он сам для себя выбрал, и любые претензии были только к нему самому. Ненавидел бы он кого–нибудь, если бы кто–то принял подобное решение за него?

— Почему твой биологический отец покончил с собой? — спросил Эрстед.

— Потому, что он прошел необходимые обряды за два месяца до свадьбы. Биологический отец увидел, что моя мать любит его меньше, чем он ее, и на волне общей нестабильности мировосприятия покончил с собой. По крайней мере, тело, похожее на него, было выловлено из реки через три месяца после исчезновения.

Эдвин намеревался что–то еще спросить, что явно было из разряда личного. Видимо, он нащупал больное место Альберта и решил теперь бить по нему. Поттер поспешно влил в чуть приоткрытый рот Грегоровича антидот.

Выражение лица Альберта становилось все более осмысленным. Его глаза заблестели от непролитых слез. Грегорович весь сжался. Гарри даже стало жаль его, он помнил, как чувствуешь себя, когда перед кем–то обнажаешь свою душу. Нельзя было сказать, что Альберт не заслужил этого. Он слишком самонадеянно вел себя. Даже для благой цели нельзя поступать так, как делал он.

— Нам нечего здесь больше делать, — покачал головой Гарри.

Дориан кивнул и вышел первым, за ним последовали девушки. Эдвин немного задержался и только покачал головой, увидев, что Гарри оставил на тумбочке Альберта два пузырька с Восстанавливающим и Устраняющим последствия Круцио зельями. Флаконы остались у него с тех пор, как он ездил к Снейпу. Потом Поттер снял с Грегоровича магические путы и поспешно направился к двери, чтобы закрыть ее для себя раз и навсегда.

Никогда каждый шаг не отдавал такой болью в сердце. Гарри не понимал, как в нем могут соседствовать чувство благодарности за заботу и горечь за предательство.

С тихим скрипом дверь захлопнулась, оставляя за собой сжавшегося на кровати мальчика.

* * *

— Сколько можно было копаться, — возмущенно воскликнула Офелия. — Я думала, что Дориан съест весь джем и тебе ничего не достанется. Он так на него набросился. Видите ли, ему нужно заедать стресс. Поблагодари Альберта, что он припас немного для тебя.

Гарри передернуло от этих слов, Грегорович, как ни в чем не бывало, сидел за столом. Он выглядел больным, но это не влияло на его аппетит. Казалось, Альберт сосредоточился исключительно на своей тарелке с кашей.

— Спасибо, но я не хочу джема, — холодно ответил Поттер, пододвинув себе чашку чая, и принялся внимательно изучать ее содержимое на наличие каких–либо зелий.

— Да что с вами? — удивилась Мирослава. — Оба с утра пришибленные какие–то.

Поттер выразительно посмотрел на нее. Она что, думала, что за ночь все забудется и с утра от обид и терпкой горечи не останется и следа?

— У меня на это имеются веские причины.

Эдвин откинулся на спинку стула.

— Опять Снейп? Вроде бы до поездки домой еще много времени.

Из уст человека, который только вчера на его глазах пытал другого Круцио, данный вопрос звучал неимоверно глупо.

— Да при чем здесь он?! — воскликнул Гарри, но тут же взял себя в руки, заметив, сколько людей косится в их сторону. — Как будто без него проблем нет…

Дориан отодвинул от себя пустую вазочку с джемом и, облизав свои губы, мягко улыбнулся.

— Если ты переживаешь из–за меня, то не стоит. Правда, наверное, теперь я буду бояться змей, но в обычной жизни с ними не так часто придется сталкиваться, так что переживу… — он начал крутить чайную ложку в руках. — Спасибо, что спас меня вчера… Мне кажется, что твой парселтанг никого даже не удивил. Все уже привыкли, что ты в любой момент можешь выкинуть что–то неожиданное. Правда, кто–то относит способность говорить со змеями к темному дару… Но с учетом того, что все мы изучаем Темные искусства, бояться этого глупо.

Гарри покачал головой. Он совсем забыл о том, что предшествовало допросу Альберта. Переживать за это сейчас не имело никакого смысла.

— Вы не против того, что он сидит с нами за одним столом? — нахмурился Поттер, выразительно показывая на Грегоровича.

Мирослава удивленно воззрилась на Гарри.

— Нет, а должны? — потом на ее лице проступило понимание. — Так у тебя с ним вчера была дуэль? Но из–за чего, Мерлинова борода? — она перевела взгляд на Стана. — Хоть Альберт и стоял ближе всего к Дориану, но он ничего не смог бы сделать с коброй. Все находились в состоянии, близком к шоку! Если это стало причиной вашей размолвки, то тебе следует извиниться перед ним.

Поттер со звоном опустил чашку на стол и резко встал со своего места.

— Ведете себя, как будто ничего не произошло. Я не ожидал, что вы способны так быстро забывать и прощать. Особенно со стороны Эдвина это стало для меня открытием.

Мальчик подхватил свои вещи и чуть ли не бегом бросился из Трапезного зала. Держать зло на Грегоровича всю жизнь он не собирался, но вот так просто, на следующее же утро вести себя, как ни в чем не бывало, Гарри тоже не мог. Слишком много нервов потрепал Глас, посеяв сомнения относительно каждого из своего окружения.

— Постой, — раздался голос Альберта, когда Поттер миновал один лестничный пролет.

— Что тебе нужно? — ответил мальчик резко, сейчас злость буквально клокотала в нем.

— Поговорить, — сдержанно произнес Грегорович. — Они ни в чем не виноваты. Ребята не помнят, что произошло вчера. Я… я стер им память.

Гарри резко развернулся к нему и, преодолев несколько ступеней, схватил мальчика за грудки.

— Что ты сделал? Ну–ка повтори…

— Стер им память, — ни один мускул на лице Альберта не дрогнул.

Поттер отпустил его и разочарованно покачал головой.

— Это отвратительный и трусливый поступок.

Грегорович согласно кивнул.

— Так и есть. Можешь им еще раз рассказать о том, что я являюсь Гласом. Но, пожалуйста, обойдись на этот раз без Сыворотки. Вчера они услышали слишком много из того, что им не положено знать.

— Подобное не является поводом…

— За это убивают, — Гарри был прерван жестким тоном Альберта. — Я не умаляю своей вины в содеянном, но есть граница, за которую перешагивать нельзя. А вы вчера это сделали. Никому не стоит знать о роде моей матери и о том, чьей памятью я обладаю. Это не принесет ничего, кроме лишних проблем.

От такого Альберта веяло опасностью и страхом. Эта необычная смесь будоражила кровь Гарри, захотелось прикоснуться к нему и выпить эти эмоции до конца, без остатка, чтобы погасить собственную ярость и злость.

Видимо, что–то такое проступило в нем, что Грегорович начал пятиться спиной и едва не упал, но вовремя схватился за перила.

— Как ты смог стереть память Эдвину, он носит серьги–артефакты, которые не позволяют сделать подобного?

— Они снимаются, — пробормотал Альберт. — Очень легко снимаются…

Гарри спустился еще на одну ступеньку.

— Почему же ты оставил воспоминания мне?

Грегорович посмотрел ему в глаза.

— Потому, что ты доверял мне свои тайны, и я уверен, что ты не используешь, то, что узнал, против меня.

По коридорам прокатился звон, возвещающий о том, что до начала занятий осталось десять минут.

— Мы поговорим позже об этом, — пообещал Гарри. — Тогда, когда нам никто не сможет помешать.

Альберт согласно кивнул и поспешил вниз. Видимо, он надеялся еще перехватить Эрстеда у Трапезного зала. Даже если тот забыл вчерашнее, то Грегорович помнил все. Как можно спокойно находиться рядом с человеком, который накануне причинил тебе так много боли? Гарри не знал… Несмотря на то, что он наконец–то получил все ответы, на душе легче не стало.

 

Глава 41. Сомнения

Гарри сидел на кровати, обняв прижатые к груди колени, и чуть покачивался из стороны в сторону. Напротив его на полу лежал Гримм и внимательно следил за действиями мальчика. Готт, получив с совой большой пузырек, с множеством наложенных на него чар неразбиваемости, тут же куда–то ушел с ним и не появлялся в спальне уже около двух часов. Возможно, он где–то встретился с Каролиной и теперь сидел с ней, слушая самые свежие сплетни Дурмстранга.

До отбоя оставалось еще три часа, Поттер совершенно не представлял, чем себя занять. Даже самые скучные домашние задания были сделаны. Гарри было все равно, чем заняться, лишь бы навязчивые мысли перестали лезть в голову.

Альберт всегда казался ему умнее и рациональнее их всех. Гарри никогда даже не мог предположить, что именно он окажется источником проблем. Нужно было что–то делать, но что конкретно — мальчик не знал. На душе было множество противоречивых чувств. Иногда Гарри ловил себя на мысли, что сожалеет о том, что Альберт не стер ему воспоминания. Сейчас не было бы этих душевных мук и переживаний. Правда, тогда он снова начал бы искать Глас и рано или поздно докопался бы до истины.

Рассказывать ребятам правду не имело никакого смысла. По крайней мере, сейчас. Гарри было необходимо для начала определить свою позицию относительно произошедшего, а потом уже впутывать в это все кого–то еще.

— С такими друзьями врагов не надо, — пробормотал он.

Гримм улегся на спину и начал перебирать лапами в воздухе, при этом тихо поскуливая. Видимо, это как–то развлекало его.

Поттер подошел к комоду и достал из нижнего ящика несколько пакетиков с конфетами. А потом его взгляд зацепился за отцовскую мантию–невидимку.

Мальчик осторожно извлек ее и покосился на Гримма, который теперь ползал на спине по полу.

— Сириус, перестань вести себя как собака. Будь человеком! — на недоуменный взгляд пса мальчик пояснил. — Обратись в человека, мне нужно кое–что с тобой обсудить. Я наложу на дверь несколько запирающих и заглушающих заклинаний, но на всякий случай ты набросишь на себя мантию–невидимку.

Блэк тут же принял свой нормальный облик и довольно улыбнулся.

— Отличная идея, жаль, что она не пришла к тебе раньше в голову. Мы бы могли чаще общаться, и я бы чувствовал себя свободнее.

Гарри, убедившись в действенности наложенных чар, уселся на кровать рядом с Блэком и протянул ему пакетик с конфетами.

— Мне очень нужен совет, — мальчик подпер рукой подбородок. — Но кроме тебя, больше не у кого спросить, только для начала пообещай, что не побежишь тут же мстить за меня.

Мужчина обеспокоенно высунул голову из–под мантии.

— Снейп? — спросил он.

Почему–то все были уверенны, что зельевар — самое страшное, что только могло приключиться с ним! Это было так смешно! Воображение Гарри подбросило ему картинку: израненный, в порванной одежде он возвращается после битвы с Волдемортом и стройный хор голосов с волнением интересуется у него: «Снейп?».

— Нет, это Альберт… — Поттер тяжело вздохнул. — Он был тем, кто посылал мне черные карты… Грегорович — это Глас Дурмстранга… Он притворялся им, чтобы… хм… хоть как–то поддерживать наши с Дорианом отношения и не дать нам рассориться окончательно. Способы осуществления этого ты видел сам.

Реакция Блэка оказалась весьма странной: вместо того, чтобы негодовать, он просто рассмеялся. Мантия сползла до локтей, от чего теперь казалось, что половина туловища просто висит в воздухе.

— Не ожидал от него… Ох… не могу, вроде бы тихоня тихоней… А смог такое придумать, организовать и успешно провернуть! Была бы возможность, я бы с этим парнем познакомился получше.

Удивлению Гарри не было предела.

— Он же поступил отвратительно!

Сириус отправил одну конфету себе в рот.

— Правда? И, тем не менее, он помог тебе, не так ли?

— По сути, да, — кивнул Гарри. — Но он также и навредил. Я так нервничал и переживал из–за этих карт. Да и два нападения на Дориана — это слишком!

— Ну, если быть совсем честным, то Стан вел себя как очень большая задница, — заметил Блэк, разглядывая фантик, который постоянно менял цвета. — Я не говорю, что он это заслужил. Змеюка меня самого могла бы оставить заикой, тут Альберт перестарался, видимо, вы его до печенок достали.

Поттер прищурился и посмотрел на крестного исподлобья.

— Мне казалось, что тебя все это должно было разозлить.

Лицо мужчины выглядело абсолютно спокойным, он с совершенно беспечным видом покачивал ногой и закидывал в рот конфеты.

— Возможно, я вел бы себя иначе, если бы сам не прошел через что–то подобное. На пятом курсе твой отец начал встречаться с Амандой Форстмид, тихой девочкой, которая любила единорогов и ванильные тянучки. На самом деле, в ней не было ничего примечательного, кроме хороших оценок и трудолюбия. По сути, она была типичной пуффендуйкой. Джеймс стал брать ее на наши общие прогулки к озеру, мы ничуть не стеснялись ее и вели себя как обычно Аманда, по большей части, молчала и просто наблюдала за нами. Я пытался растормошить ее, но бросил свои попытки, как нечто бесполезное. Вот чего никто не мог ожидать, так это того, что Форстмид влюбится в меня и заявит об этом Джеймсу. Надо ли говорить о том, что твой отец был уязвлен?! Аманда была для него временным явлением в жизни, он расстался бы с ней, как только та надоела бы ему. Но тут взыграла его гордость! Твоему отцу не пришло ничего другого в голову, кроме как обвинить меня в том, что я флиртовал с ней и отбил у него девушку! Нет, ты можешь себе это представить? — Сириус хохотнул и открыл второй пакетик со сладостями. — Так вот, я жутко оскорбился. Как Джеймс посмел так подумать обо мне?! В общем, где–то с месяц мы не смотрели друг на друга и только изредка переругивались. Это в конец достало Люпина, и он решил нас помирить сам, после того как убедился, что просьбы о том, чтобы мы сели и нормально поговорили, не были услышаны.

Ремус, уверенный в своей правоте — страшный человек. Так вот, он выкрал мантию у Джеймса и подстроил так, чтобы на зельеварении котел твоего отца весьма эффектно взорвался. После этого даже Слизнорт назначил ему отработку. Но это было только начало. После того, как твой отец отработал свое наказание и направился в башню, кто–то ошеломил его, взял его палочку и раскрасил все стены в коридоре черной краской, на которой через определенные интервалы времени поочередно проступали написанные зелеными чернилами его подчерком оскорбительные фразы о слизеринцах.

Скажем так, цензурных выражений там было мало. Никогда не мог даже представить, что Люпин знает столько ругательств! Правда, на тот момент я даже не мог предположить, что виноват он. Так вот, Ремус вложил палочку в руки Джеймсу и снял с него заклятие, как только Филч появился в коридоре, а тот не стал слушать никаких оправданий.

Дело усложнилось тем, что расколдовать стену сразу не удалось. Вся школа обсуждала это. Кто–то из слизеринцев даже потребовал временного отчисления для Джеймса из–за «сильного оскорбления личности». Я не мог допустить ничего подобного! Тут же пошел к Дамблдору и признался, что роспись стен — это моя вина, якобы я, таким образом, хотел отыграться за обиду, нанесенную мне. Джеймс об этом узнал и ему хватило ума не поверить в это, хотя он, скорее всего, просто спросил Питера, действительно ли я тем вечером играл с младшекурсниками в подрывного дурака и никуда не выходил из гостиной.

Таким образом, мы помирились. Правда, через несколько дней после того, как все улеглось, Люпин сознался, что это было его рук дело, и мы с ним полмесяца не разговаривали, но потом все же вновь начали общаться.

Сейчас, с высоты своих лет, я понял, что он был прав и поступил правильно. Если я не ошибаюсь, Ремус называл это негативной мотивацией или стимулированием… Хм… не помню точно, если интересно, можешь спросить у него самого. Думаю, Альберт проделал с вами нечто подобное. Это не плохо и не хорошо. Вряд ли ты простишь его вот так сразу, тебе потребуется время, чтобы осознать, что он не замышлял ничего плохого.

Слова Сириуса внесли еще больший разброд в мысли. Если бы он повозмущался вместе с ним, лелеять свою обиду было бы проще.

Гарри тяжело вздохнул.

— Понимаешь, когда Эдвин узнал все это, он некоторое время держал Альберта под Круцио… А потом мы напоили Грегоровича Сывороткой правды и под ее действием выяснились некоторые весьма сомнительные факты из его биографии, правда, они в большей степени касались его родителей, нежели него самого… В общем, Альберт стер воспоминания всем, кроме меня. Теперь я не знаю, что делать.

— Ты хочешь рассказать им о том, кто является Гласом?

— Да, — кивнул Поттер. — Какая–то часть меня считает, что это необходимо, но я не уверен в правильности своего решения.

Блэк чуть нахмурился и натянул мантию на плечи.

— Только вот для Альберта все начнется вновь. … Уверен ли ты, что Эдвин не продолжит изощренно издеваться над ним? На самом деле, меня не на шутку пугают его садистские наклонности. Я понимаю, что вряд ли ты перестанешь с ним общаться, хотя мне бы очень этого хотелось. Он нехороший человек. Мне не нравится, что Эдвин так легко поступился своей дружбой с Альбертом и даже не дал ему возможности оправдаться. Умелое использование Круцио в его возрасте — это слишком. Мне страшно от того, кем он может вырасти.

Конфеты во втором пакетике заканчивались с неимоверной скоростью. Гарри улегся на покрывало, окинув изумленным взглядом количество фантиков, разбросанных по кровати.

— Нам порой приходится делать то, чего мы совсем не хотим, не так ли?

— Однозначно, иногда просто не остается выбора.

— Я очень долго размышлял над тем, стоит ли говорить что–то ребятам. Взвешивал все за и против, — тихо произнес Гарри. — Но я боюсь, что станет только хуже. Вдруг когда–то правда всплывет и тогда…

— В этом, конечно, есть рациональное зерно, но… Тебе стоит все взвесить еще раз. Я считаю, что информация о Гласе касается только троих: тебя, Дориана и Альберта. И, как с ней распорядиться, вы должны решить между собой.

— Пожалуй, ты прав, — согласился мальчик. — Просто я даже не знаю, с чего начать…

Сириус понимающе кивнул.

— Думаю, что, прежде всего, тебе стоит успокоиться и не начинать никаких разговоров, пока ты находишься в таком взбудораженном состоянии.

— Сейчас это является самым рациональным…

— И еще, Гарри, поступок Альберта со стиранием памяти является очень некрасивый, но любой человек станет защищать свою семью, какой бы дерьмовой она ни была. Я, скорее всего, поступил бы так же в его возрасте. Мне не известны подробности, поэтому сложно судить о том, было ли у него подобное право или нет, но он не похож на человека, который способен на что–то подобное, безо всяких причин. То, что Альберт не подчистил тебе воспоминания, уже само по себе о многом говорит. Он доверяет тебе… ну или как–то так. В психологии людей лучше всего разбирается Ремус. Он давно бы тебе все разложил по полочкам и объяснил каждое действие с точки зрения различных научных направлений.

Поттер улыбнулся.

— А что с той девушкой–то дальше было? Ты стал с ней встречаться?

— Нет, конечно! — возмутился Сириус. — Но ее популярность тут же возросла: еще бы, два известных красавчика и серцееда Хогвартса не смогли ее поделить. Все парни тут же обратили на нее внимание, в итоге с ней начал встречаться Боунс, и после выпуска они поженились. Так что для нее все обернулось весьма не плохо.

Внезапно кто–то начал дергать ручку, а потом громко постучался.

— Превращайся, — шепнул мальчик, но его распоряжения были не нужны: Гримм, довольно скалясь, уже сидел на полу, а мантия была бесцеремонно затолкана под кровать.

После того как Гарри снял все заклинания, в комнату вошел Гилберт.

— А зачем ты закрывался? — удивленно поинтересовался он.

— Я хотел спокойно поесть конфеты, — тут же нашелся с ответом Гарри и рукой показал на разбросанные обертки.

— О, — Готт выглядел удивленным. — Но все же для чего запираться?

— Я боялся, что к нам может заглянуть Офелия. Она способна составить серьезную конкуренцию по поеданию сладостей, настолько серьезную, что, собственно, мне ничего и не осталось бы.

Гримм на полу несколько раз чихнул, а его глаза озорно заблестели. Если собаки действительно умели смеяться, то, скорее всего, выглядело это именно так.

— О, понимаю тебя, — кивнул Гилберт. — Каролина такая же. Кстати, она мне рассказала, что слышала, как Каркаров разговаривал с Бонне о том, что какой–то ученик желает досрочно сдать экзамены, потому что переводится в другую школу. Интересно, кто это? Вдруг кто–то с моего курса. Ты не знаешь ничего об этом?

— Нет, — покачал головой Поттер. — Я в первый раз слышу о чем–то подобном.

На душе стало как–то тревожно. Гарри не исключал вероятности, что после всего произошедшего, Альберт решит покинуть Дурмстранг. Заметив, как изменилось настроение соседа, Гилберт, взял полотенце и пижаму, и поспешил в душ.

На ночь глядя не имело смысла решать какие–либо вопросы. Поттер, недовольно поморщившись, принялся убирать свою половину комнаты.

* * *

Офелия за завтраком поспешно дописывала конспект по трансфигурации. Она несколько раз умудрилась заляпать пергамент маслом, но сидящая рядом с ней Мирослава с совершенно невозмутимым видом удаляла с помощью очищающего заклинания ее пятна.

Грегорович был, как обычно, тих и делал вид, что не замечает изучающих взглядов Поттера. Дориана же эта игра в гляделки неимоверно раздражала, и он пытался хоть как–то разрядить обстановку за столом, если уж на помощь девочек не приходилось рассчитывать.

— Эдвин, о чем пишут в «Вестнике Шабаша»? — изобразил сильную заинтересованность Стан.

— Нашли чей–то труп, — апатично отозвался Эрстед. — Вчера, примерно около десяти часов вечера, недалеко от дороги в Мрачнолесье был убит мужчина. Его обнаружили местные жители, которые с утра отправлялись на работу. По всему его телу убийца вырезал странные знаки, изучением значения которых занимаются приглашенные сотрудники из Румынского Отдела тайн.

— Если я не ошибаюсь, то вчера было двадцать первое марта, день весеннего равноденствия, — тихо заметил Грегорович. — Интересное преступление… В любом случае, весьма занимательное, в нем может быть сокрыто больше, чем кажется на первый взгляд…

— О чем ты? — удивился Дориан.

— Я не помню лунный календарь, вполне вероятно, что тут есть еще какая–то привязка к фазам. Да и ритуалы, которые проводят в день весеннего равноденствия, обычно являются началом целой цепочки обрядов, которые могут продлиться или до осеннего равноденствия или же до двадцать первого марта следующего года, — пояснил Альберт.

— Откуда ты все это знаешь? — удивилась Мирослава.

— Вообще–то, это основы ритуалистики, думаю, мы будем проходить это на старших курсах. Про обряды мне много рассказывала мама, она в них хорошо разбирается.

— Кто–нибудь знает, a — это длина стороны или ее ширина? — раздался растерянный голос Офелии, которая совершенно не прислушивалась к разговору.

— Давай помогу, — чуть раздраженно пробормотала Мирослава, пододвигая к себе ее записи.

За столом вновь воцарилась тишина, иногда нарушаемая позвякиванием ложек о бортики тарелок и шуршанием газеты. Когда колокольный звон оповестил студентов о том, что до начала занятий осталось всего лишь десять минут, многие в зале начали собираться.

Гарри в общей толчее поймал за локоть Альберта.

— Я не хочу, чтобы ты сбегал из Дурмстранга, — шепнул он ему, перед тем, как протиснуться сквозь людской поток, и направиться к директорской башне.

Но Каркаров обнаружился на лестнице в районе пятого этажа.

— Доброе утро! — звонко поздоровался мальчик и более тихим голосом спросил. — Кто–то из студентов отчисляется?

Директор от неожиданности резко остановился, и чуть было не оступился.

— Откуда тебе известно об этом?

— Слухами земля полнится…

— Есть один студент, но он не отчисляется, а просто хочет по семейным обстоятельствам уехать домой пораньше. Мне не хотелось бы это обсуждать — это слишком личное. Могу только сказать, что это старшекурсник.

Мальчик испытующе посмотрел на Каркарова.

— Это точно не Альберт?

— Нет, — растерянно ответил директор. — Не он… А есть причины предполагать подобное?

Поттер кивнул и взъерошил свои волосы.

— В принципе, это уже не имеет, — улыбнулся Гарри. — Мне нужно спешить на урок. Не хотелось бы опаздывать к господину Перссену.

— Хорошо, удачи на занятиях, — чуть нахмурившись, директор отправился по своим делам.

Понедельник прошел как в тумане. Учителя, не сговариваясь, решили устроить проверочные работы. А после обеда Ангел и Ангела Вуичи взорвали одну из тренировочных комнат при попытке изготовить модифицированное Восстанавливающее зелье.

Изрядно измотанный за день Гарри мечтал только о том, как бы добраться до своей мягкой постели и поскорее уснуть. Но его планы были разрушены Альбертом, которого он обнаружил в своей спальне. Он лежал на полу и играл с Гриммом.

— Ты что–то хотел? — немного резко спросил Поттер.

Грегорович печально на него посмотрел и кивнул.

— Да, кое–что обсудить с тобой.

— Что именно?

— Мне интересно, как ты узнал, что я решил написать заявление об отчислении?

Гримм на полу недовольно фыркнул и чуть прикусил рукав Альберта.

— Я подумал, что ты это уже сделал, — просто ответил Гарри.

— Возможно, мне было бы лучше уйти отсюда. По сути, сейчас меня держит здесь только одно — долг, связанный твоим амулетом.

— Я решил, что расскажу о том, что ты был Гласом, только Дориану. Мы не будем вмешивать в это остальных.

Альберт криво усмехнулся.

— Если ты пытаешься сказать, что у меня здесь все еще есть друзья, то зря. В отличие от них, я прекрасно помню, что они отказались от общения со мной, как только узнали правду. Возможно, со временем девочки сменили бы гнев на милость, но все равно…

Гарри взял Гримма за ошейник и потянул к двери.

— Сбегай к Ремусу, он сегодня получил большую посылку. Там должны быть сладости из Сладкого Королевства.

Пес недовольно гавкнул, но комнату покинул.

— Я хотел у тебя спросить… — начал Поттер. — Любой человек может получить чью–то память, если попросит? Я недавно подумал о том, что если Волдеморт или кто–то из его слуг провел бы ритуал и попросил бы воспоминания Николаса Фламеля, то обеспечил бы себе бессмертие.

— Конечно же, любому желающему это не доступно! — покачал головой Альберт. — Это привилегия создателей палочек, да и брать память мы можем только тех, кто занимался нашим ремеслом. Гриндевальд как раз исследовал Старшую палочку и именно поэтому мне доступны его воспоминания.

— А почему для вас делаются такие исключения? — удивился Гарри.

— Потому что мы, по сути, отвечаем за существование волшебников как таковых. Маги без палочки ничем не отличаются от магглов. Обычно только у детей бывают стихийные выбросы, взрослые крайне редко способны на них, а уж на осознанное управление своей силой — совсем единицы. Нет нас и наших палочек — нет колдовства.

— Никогда не думал об этом с такой стороны, — тихо произнес Поттер. — Хотя все логично.

— Вообще, лучше стараться не попадать на Грань, — тихо произнес Грегорович. — Она впитывается в тебя, во все твое существо и тянет назад к себе. Все дары — только фикция, обманка, чтобы вернуть к себе.

Гарри поежился.

— Так ты не уедешь? — спросил он.

— Не знаю, — признался Альберт. — Я ни в чем не уверен сейчас. Возможно, окончательное решение я приму к сентябрю. Пожалуй, мне пора идти.

— Я и сам не до конца во всем разобрался и осознал случившееся за прошедшее время, — признался Гарри. — Понимаю, что ты действовал мне во благо, но Глас — перебор. Не хотелось бы, чтобы мной пытались манипулировать, я признаю только открытую помощь, когда действуют рука об руку, а не плетут интриги за спиной.

— Я знаю, — улыбнулся Грегорович. — Спасибо за то, что все равно волнуешься за меня.

Как только он ушел, мальчик обессилено рухнул на свой стул и придвинул его к письменному столу.

Последним делом на сегодня было написать письмо Снейпу. По каким–то необъяснимым причинам, Гарри все время откладывал это на потом. Сейчас же, из–за беспорядка в голове, сон совсем не шел к нему.

«Здравствуйте, профессор Снейп.

Возможно, следующие слова вы посчитаете чушью, но все равно дочитайте до конца.

Со мной кое–что произошло, и я увиделся со своими родителей. Мне сложно судить о том, насколько все было реальным. Единственное, что мама попросила вам передать: отпустите воздушного змея в небо.

Если вы не знаете, что это может значить, то просто проигнорируйте это письмо.

Гарри Поттер "

Мальчик аккуратно свернул послание и вложил его в конверт. Тоскливо посмотрев на альманах статей по зельеварению, Гарри все же встал своего места и поплелся в совятню. Из–за того, что в помещении много открытых окон, здесь всегда было очень холодно.

Совы недовольно ухали на своих жердочках. Мальчик тщетно пытался найти среди них своего филина. Голубка Спес предприняла отчаянную попытку спрятаться за какого–то ворона, но была поймана своим хозяином.

— Мне тоже не хотелось бы отправлять тебя в такую даль и по такому холоду, но иного выхода нет. Арес, видимо на охоте, а дело не терпит отлагательств.

Спес обиженно курлыкнула, но протянула мальчику левую лапку с таким видом, будто бы делает огромное одолжение. Если бы Гарри изначально знал, что голубка такая ленивая, то не купил бы ее.

Глядя на удаляющуюся в небо птицу, мальчику сильно захотелось самому иметь крылья, чтобы он мог в любой момент по своему желанию взмыть вверх, оставив на земле груз своих проблем. Поттеру очень хотелось надеяться, что впереди его ожидает спокойная размеренная жизнь.

В любом случае, можно уже было уже не опасаться Гласа или призраков. С Дорианом отношения были относительно налажены. Что касается Альберта… По–крайней мере, на данный момент о том, что он творил, знал только сам Гарри, остальные были уверенны, что жизнь протекает в прежнем русле, безо всяких изменений. И только Стан со временем узнает, кто был виновником всей череды странных происшествий.

Мальчик поежился от холода и, спрятав ладони в рукавах кителя, поторопился уйти в свою теплую комнату к ставшему таким родным Гримму, единственному существу, которому он полностью доверял.

С моря подул холодный ветер, предвещая надвигающуюся бурю… Где–то в одном из закоулков Шабаша, кутаясь в потрепанный кафтан, мужчина с безумной улыбкой рассматривал сосуд с кровью у себя в руках…

___________

Огромное спасибо моим бетам, которые проделали огромную работу, пробираясь через мои писательские дебри и поддерживали меня.

Так же огромное спасибо всем моим читателям, без вас не было бы меня как автора. Только благодаря вам, я могу развиваться и двигаться дальше. Очень люблю всех вас. Еще раз спасибо.

Как вы уже видите, это часть получилась немного другая, чем первая. Сама по себе атмосфера несколько изменилась. Очень интересно, каково ваше впечатление от Второго танца? По объему она получилась 314 страниц, 861181 знак. Довольно–таки объемно, на мой взгляд)

Публикация третьего танца намечена на апрель, сейчас мне нужен небольшой отпуск. В последних главах я стала допускать слишком много описок. Это верный признак необходимости отдыха.

Собственно аннотация третьей части:

В городе Шабаш начинают происходить странные ритуальные убийства. По словам нескольких случайных свидетелей, убийца был очень похож на Сириуса Блека. Министерство магии Англии, в попытке помочь жителям Шабаша, посылает для охраны черты города дементоров. Несколько из них, по предложению Фаджа, направляют в Дурмстранг. Министр предполагает, что Блек рано или поздно решится напасть на Поттера. Каркарову, чтобы не навлечь на себя ложных обвинений в пособничестве, приходится смириться с таким положением вещей. Стоит ли говорить, что происходящее не устраивает никого?

Что ж, дорогие мои, до встречи в апреле.

С любовью, ваша Кошка Маришка =^.^=

P. S. Имя и фамилия Альберта Грегоровича данное ему при рождении (Атанатос Жнивьяш) — переводится как Бессмертный Жнец

P. P.S. Несколько рисунков, присланных мне на днях:

http://vk.com/myworlds_yourdespair? z=photo‑41408792_299702805%2Falbum‑41408792_160434030%2Frev

http://vk.com/myworlds_yourdespair? z=photo‑41408792_299702800%2Falbum‑41408792_160434030%2Frev

http://vk.com/myworlds_yourdespair? z=photo‑41408792_299702799%2Falbum‑41408792_160434030%2Frev

P. P.P. S. На правах рекламы))) Не так давно я начала собирать информацию о различных работах в иностранных фандомах, а так же пытаюсь систематизировать то, что есть из переводов на данный момент. Если вас заинтересовало подобное, то буду рада видеть вас в данной группе в контакте: http://vk.com/hpinfandom

 

КОНЕЦ