Глава 1

Вражда, уносящая жизни

Холод медленно ползет по телу, подбираясь к самому сердцу, которое предательски громко стучит, практически оглушая в эти секунды. Струйка теплой крови бежит по подбородку, сочась из разбитой губы. Мой взгляд замер на закрытой двери в старой и пошарканной комнате, где я пребывала последние несколько часов. Сижу в самом дальнем углу, прижимаясь к стене, будто стараясь просочиться сквозь нее и навсегда исчезнуть из этого дома. Мое некогда совсем новое, сшитое няней, небесно-голубое платье сплошь перепачкано кровью… Моей и отца… Мысли об убиенном родителе в момент вызывают очередной поток слез, сдержать который я уже не в силах. От всхлипываний почему-то болят легкие, и кажется, будто сломано несколько ребер. Но никакие мои травмы не сравнятся с той жестокой смертью, которую принял отец. И не только отец… Все мои близкие, родные и друзья… Всех их больше нет! Я осталась совсем одна… И вскоре мою жизнь так же с легкостью оборвет тот монстр, который вырвал сердце из груди отца. Закрываю глаза, с желанием наконец-таки потерять сознание, забывшись болезненным сном, но разум никак не хочет покинуть меня. Видимо, моя стойкость унаследована с геном оборотня.

Резко открываю глаза от шума распахивающейся двери. Передо мной тот, кто разрушил жизни сотен близких мне людей. Тот, кто лишил жизни самого дорогого мне человека.

— Поражаюсь способности оборотней зализывать раны. — спокойным хриплым голосом произносит он, захлопывая за собой дверь. — Я ожидал застать тебя мертвой, истекшей кровью, волчица.

— Вы совершили огромную ошибку, граф. — проговариваю я надломленным голосом, пряча взгляд в пол. — Эти люди были ни в чем не виноваты. Так же как и я, и мой отец.

— Мог бы согласиться с тобой, если бы эти люди действительно были людьми, а не шайкой псов, возглавляемой твоим отцом.

Клаус подходит ко мне совсем близко и садится на корточки напротив меня.

— Я не понимаю о чем вы…

— Все ты понимаешь, волчица! — он повышает голос, заставив меня вздрогнуть и поморщиться от резкого спазма боли в груди. — Твой папаша главенствовал в вашем сплотившемся, разросшемся стаде волков! Отчасти с этим самым стадом мне приходилось сражаться на протяжении нескольких веков! И только не делай удивленное лицо — ты прекрасно знаешь, кем я являюсь!

— Мои близкие и лично мой отец ничего вам не сделали…

— Плохо же ты осведомлена о действиях своих родственников! Как вожак стаи оборотней твой отец перебил десятки вампиров в течение многих лет. А ваш клан истреблял вампиров веками, силясь завладеть ветвью первенства! Прикрываясь добрым именем, твой отец долгое время пользовался защитой короля. Но ни король, ни сам Бог, будь то католический, или иудейский не помог ему…

— Животное! — скрипя зубами, шепчу я.

— Нет, дорогая, животное — это ты! Кстати, ты уже прячешься во время полнолуний, или же еще не успела принести для этого жертву?

— Однако, когда-то вам пришлось лебезить перед этим животным, граф. Некогда вы оказывали вполне явные знаки внимания, не подозревая, что преклоняетесь перед вашим ненавистным врагом… — мне все же удалось выдать вымученную улыбку. — Вы были жалки в своих желаниях и незнании, милорд…

Звонкая пощечина обрушивается на меня, заставляя кровь из раны на губе бежать быстрее. Чувствую, как из носа начинает сочиться такая же горячая струйка.

— Тешь свое самолюбие этими воспоминаниями, шавка! — в момент взрывается вампир, поднимаясь в полный рост. — Пожалуй, ты не заслужила быструю смерть и еще вполне сойдешь на то, чтобы вытирать пыль с моих ботинок!

Клаус хватает меня одной рукой за подбородок, а другой за волосы, заставляя смотреть в его звериные, почерневшие от ненависти, глаза.

— Поверь мне, ты еще позавидуешь своему отцу, который сдох не почувствовав всей моей ненависти к вашему роду!

— Когда бы я не умерла, я умру с проклятиями на губах к тебе! — я впервые обращаюсь на «ты» к нему. Обращаться по иному, уже язык не поворачивался.

Еще несколько секунд Клаус вглядывается в мое лицо, прожигая своим взглядом, затем с усмешкой отпускает меня.

— Ты ответишь за все то время, что скрывала от меня свою сущность. — уже вполне спокойным голосом говорит он, отворачиваясь от меня. — Я заставлю тебя подавиться своей тайной. Ты пожалеешь, что родилась на свет с геном волка в крови!

— Я благодарю каждый день, каждый миг за то, что не стала подобной тебе! Я с гордостью считаю себя частью стаи, которую ты уничтожил. До последней капли крови буду питать ненависть к тебе, до последнего вздоха…

— Посмотрим, не встанешь ли ты в один прекрасный миг на колени перед тем, кого привыкла ненавидеть. — улыбается Клаус, словно уже нарисовав в своем воображении эту картину.

— Ты никогда этого не добьешься! Я лучше умру, чем воплощу твое желание в реальность!

— В том то и будет твоя проблема. Быть может, встав на колени, ты будешь молить меня о смерти.

Смеясь во весь голос, Клаус выходит из комнаты, вновь запирая меня. Тяжело дыша от негодования и обиды, я снова прижимаюсь к холодной шершавой стене. Закрыв глаза всего на миг, сон все же забирает меня в свой сладостный плен. Но я не вижу снов. Перед моим взором всплывают картинки прошлого. Собираясь мозаикой, воспоминания окутывают меня, позволяя прожить еще раз те дни, в которых я еще не подозревала о грядущей беде.

 

Глава 2

Охота

Особенно красив был сегодняшний вечер при дворе. Король Генрих VIII был в таком позитивном настроении, что устроил грандиозный по своим размахам бал. Я едва не запутывалась в собственных громоздких юбках, пышного, похожего на кремовое пирожное, платья, когда пыталась рассмотреть повнимательнее туалеты придворных дам.

— Где ты ходишь? — раздался совсем рядом голос подруги, которая тут же взяла меня под локоть, видимо мучившись той же проблемой нового дорогого платья. — Я везде ищу тебя! Сегодня по-моему собрались все представители ближайших королевств и графств. Так все чопорно и пафосно!

— Разве ты еще не привыкла к подобным приемам, Елена? — улыбаюсь я, намекая на любовь Елены к такого рода приемам, проходя с подругой вдоль длинного стола с закусками.

— А сколько здесь молодых военных, титулованных графов, да и совсем незнакомых, но красивых мужчин!

— Елена! — притворно хмурюсь я. — Тебе едва минуло семнадцать! По-моему, еще рано думать о мужчинах.

— Никогда не рано, тем более, когда знаешь, что тебя могут в любой момент сосватать за какого-нибудь придворного старикашку с титулом и деньгами! — фыркает Елена, продолжая рассеянно осматриваться по сторонам. — Ты же знаешь, моя тетка спит и видит, как бы сбыть меня с рук за максимально хорошую цену.

— Ну что ты такое говоришь! — делаю удивленный вид, хотя отлично понимаю страх Елены. — Без твоего согласия, никто тебя замуж не выдаст!

— Ты плохо знаешь мою тетю! Плетью и угрозами она быстро заставит меня принять предложение! Ты не представляешь сколько раз мне приходилось выслушивать о том, что я содержанка, ем чужой хлеб, бездельница и… Ну в общем много всего! Отчасти из-за того, что я не сижу сутками за вышивкой, потому что терпеть этого не могу! Так знаешь, что сказала на это моя взбалмошная родственница? Она поклялась, что я останусь без приданного, потому что ленюсь готовить его! Ума не приложу, как Сесилия, моя кузина, умудрилась вышить несколько комплектов спального белья, и дюжину полотенец! У нее должно быть не руки, а ткацкие инструменты…

— Подожди минутку, — перебиваю я подругу, останавливаясь и оглядываясь через плечо. — Кто это?

Елена проследила за моим взглядом, заметив статного молодого человека. Мужчина отличался крепкой фигурой, немного волнистыми волосами, уложенными аккуратными локонами, но больше всего меня поразил его взгляд: такой едкий и колючий, будто проникающий в меня насквозь.

— Да… Ему поразительно идет темный цвет… — задумчиво проговорила Елена, привлекая мое внимание к широким плечам мужчины.

— Так кто это? Он смотрит на меня так, будто мысленно раздевает! — возмущаюсь я.

— Граф Майклсон, появляется при дворе довольно редко, и вообще он темная лошадка для многих.

— Почему?

— Ох, я не должна тебя посвящать во все домыслы и придворные разговоры, но… У него ужасная репутация! Статус и деньги, которыми он владеет, позволяют ему совершать такие поступки, о которых просто непозволительно говорить вслух. А его внешность заставляет дышать неровно многих придворных дам…

— Что же он такого делает?

— Ну например, на подобных королевских съездах я его вижу на протяжение уже около пяти лет… И ты знаешь, он ни капельки не изменился внешне. Имею ввиду то, что я не замечала на нем признаки возраста… Он остался таким же как и несколько лет назад…

— Не понимаю… — растерянно произношу я, снова взглянув на мужчину.

— Поговаривают, что он как-то связан с магией… — Елена прикрывает рот ладонью, будто боясь, что кто-то со стороны может услышать ее. — Конечно, это все не доказано и явственных фактов нет, но все же… Кроме того, за ним числится немало мелких грешков… Знаешь ли, совращенные дворянки, обманутые вдовы… Ему приписывали несколько убийств, но думаю, это все домыслы. Во всяком случае, личность более чем опасная. Нам следует обходить подобных стороной, иначе неудобного положения не избежать…

— Елена, ты думаешь, если я взглянула на него, то уже готова исследовать таинство его души?! Меня просто раздосадовал его взгляд!

— Ох, ладно, забудем о нем! — улыбнулась моя пытливая подруга. — Завтра охота на лис! Твой отец отпустит тебя?

— Да, мне уже сшили платье для охоты и приготовили дамское седло.

— А я вот не знаю, что делать со своей ворчливой теткой! Вряд ли удастся улизнуть от нее на час другой…

— Но я так рассчитывала покататься верхом с тобой! — расстроилась я.

— Попробую сбежать, но ничего не обещаю. Если что, завтра увидимся!

Но на следующий день я так и не увидела Елену. Видимо, строгая тетка все же усадила племянницу за рукоделие.

Охота пленяла в основном мужчин, но девушки, вроде меня тоже принимали участие, если на то было желание. Чаще для женщин охота оказывалась неспешной прогулкой на лошадях, так как в женском седле скакать галопом отваживалась далеко не каждая.

Под громкий лай собак по влажной после дождя земле в лесу раздавался стук сотен лошадиных копыт. Естественно, я отстала ото всех практически сразу. Перебирая лошадиную гриву, неспешно я все же двигалась вперед. То ли на мою удачу, или же на беду, лай собак послышался ближе. Собаки гнали животное как раз в мою сторону. Я спешилась, затаившись на месте. В четверти мили от меня зашуршали кусты, из которых выбежала пара лисиц. Обогнув круг вокруг моей лошади, они ринулись дальше в лес. Крики приближающихся всадников и собачий лай, видимо, напугали мою кобылу. Встав на дыбы, лошадь тоже ломанулась в лес, отчего сучья деревьев и кустарников больно ранили мне руки, когда я пыталась прикрыть ими лицо. Лошадь резко взбрыкнула, и я почувствовала как стремительно съезжаю с седла. Кто-то тут же перехватил мою кобылу под уздцы, но я уже летела с нее вниз на землю. Вскрикнув от удара, я морщась, от проникающих через кроны деревьев солнечных лучей, пыталась рассмотреть всадника, который хотел предотвратить мое падение.

— Не ушиблась? — всадник спрыгнул с лошади и присел рядом со мной на корточки, осматривая, нет ли у меня видимых переломов.

Тут я замерла на том месте, на котором сидела. Передо мной был тот самый человек, с которым я встретилась взглядом на вчерашнем вечере.

— Болит где-нибудь? — продолжал выпытывать у меня он, блуждая тем самым выдающимся колючим взглядом по моему, вмиг ставшему грязным от мокрой земли, платью.

— Нет… — выдохнула я, тут же ощутив прилив стыда за свою неуклюжесть.

— Попробуй встать. — граф поднялся в полный рост, протягивая мне руку в черной кожаной перчатке.

— Спасибо… — принимаю его помощь, поднимаясь на ноги. — Лошадь понесла, я не успела среагировать…

— Я видел. — обрывает он меня, снова изучая меня взглядом. — Это все из-за заморочек с женским седлом.

— Плохой тон пользоваться мужским седлом, хотя я согласна с вами.

Тут взгляд мужчины остановился на моем предплечье. И да… Я готова была поклясться, что увидела именно это… Нет, только не это! Неужели он…

— У тебя кровь… — покопавшись в кармане плаща, граф вынимает из него белоснежный платок, которым тут же умело перевязывает мою рану на руке. Его взгляд постепенно становится мягче, а выступившие вокруг глаз вены разглаживаются.

— Еще раз благодарю вас, милорд. — склоняюсь я в легком реверансе, тут же замечая до какой степени неприличия перепачкано мое платье.

— Клаус Майклсон. — представляется он, поправляя седло на моей лошади.

— Кэролайн… Кэролайн Форбс. — отвечаю я, искоса изучая его.

— Форбс? — переспрашивает он, на секунду замерев. — Мне знакомо это имя.

— Возможно, мой отец владеет довольно большим поместьем в этих краях.

— Сможешь ехать верхом? До дворца совсем близко.

— Да, конечно! — выпаливаю я. — Только вот моя одежда беспощадно испорчена… Очень неудобно будет появляться в таком виде при дворе.

Граф снимает с себя плащ, накидывая его мне на плечи. Удивительно, но одежда не хранит его тепла, значит я не ошиблась…

— Так будет лучше? — улыбнулся он, отчего на его щеках образовались красивые ямочки.

— Да, — соглашаюсь я. — Не знаю, как и благодарить вас…

— Все нормально, впредь будьте аккуратнее, леди. — Клаус вскочил на своего коня, который нетерпеливо перетаптывался на месте, стремясь продолжить охоту.

 

Глава 3

Воспитание принцессы

— Н.М…. — задумчиво произнесла Бонни, рассматривая инициалы на платке, которым была перевязана моя рана. — Только не говори, что рану тебе обработал тот, о ком я думаю.

— Смутно представляю, кого ты можешь иметь ввиду… — равнодушно отвечаю я, морщась от боли, которую причиняет моя няня, накладывая какую-то мудреную мазь на мой порез.

Бонни старше меня всего на три года, но всю свою жизнь я знала ее как свою няню. Будучи сама ребенком, она ухаживала за мной почти что с пеленок. Также в узких кругах ее называли ведьмой за то, что она умеет готовить разные снадобья из трав. Знания передала ей ее бабка, и судя по всему Бонни умело ими пользовалась.

— Никлаус Майклсон! — Бонни выразительно распахнула глаза, словно одного имени мне должно быть достаточно, чтобы начать трепетать. — Твой отец несомненно знает, что несет с собой это имя.

— Я лишь знаю, что это имя принадлежит красивому мужчине… — вздыхаю я, тихонько охая, когда нянька весьма ощутимо коснулась раны своей мазью.

— Девочка, не забывай какому роду ты принадлежишь… Граф Клаус Майклсон далеко не простой смертный насколько я наслышана о нем.

— Тогда может посвятишь меня в свои тайны! — возмущенно фыркаю я. — Этот джентльмен просто помог мне, когда я буквально кубарем свалилась с этой бешеной лошади!

— Я могу сказать однозначно, что тебе стоит держаться от него подальше!

— Он один из них? — я понимала, что Бонни права, но мне отчаянно хотелось услышать, что мои догадки не оправдывают себя.

— Я наслышана о нем, в том числе и от твоего отца. — Бонни опускает глаза в пол, будто не желая больше продолжать этот разговор. — Он вампир, милая. Причем один из сильнейших. Твой отец еще не встречался с ним лично, но я отчаянно молюсь, чтобы эта встреча произошла как можно позднее.

— Ты знаешь, я сейчас слушаю тебя, и мне все больше это все напоминает страшную сказку, которой меня пугали в детстве. Вампиры, оборотни, вся это негласная война! Если честно я ничего из этого не понимаю!

— Твое счастье, что тебе не приходится во всем этом участвовать. Я не могу утверждать наверняка, но постарайся обходить стороной графа Майклсон.

— Естественно, я не собираюсь заводить с ним дружбы… — вскидываю брови я, рассеянно обводя комнату взглядом. — Мне просто нужно вернуть ему плащ…

— Я договорюсь с прислугой, они передадут ему плащ, не беспокойся.

Боже! Какие предостережения! На самом деле граф показался мне вполне лояльным и вменяемым, в отличие от тех слухов, которые я слушаю уже вторые сутки. Даже если он не подобен людям, не такой как мой отец, рано судить о том, каков он! Скажи я свое замечание Бонни, она тут же спустит на меня собак за мою непосредственность! Лучше промолчать.

Кому, как не мне известно, что отец практически посвятил свою жизнь этому противостоянию вампиров и оборотней. Сколько раз я заставала в родной усадьбе целый гарнизон готовых к бою мужчин. Все они были нашими родственниками и друзьями. Отец же называл их союзниками, потому что объединяясь, оборотни могли противостоять той силе, о возможностях которой я практически ничего не знала. С материнским молоком в меня вливали информацию об ужасных монстрах, в которых порой обращались даже близкие люди. Вампиры безжалостны, расчетливы и единоличны. Борясь за свое место в этой жизни, наши кланы уничтожали друг друга еще задолго до моего рождения. Отчасти, я благодарна судьбе, что не стала свидетелем ни одного смертного боя в этой вековой схватке.

Устав от дневной поездки на лошади, я заснула практически сразу после того, как Бонни обработала кровоточащую рану на руке. Несмотря на все предостережения и понукания граф Майклсон не выходил у меня из головы. Его мягкий хрипловатый голос, проникновенный взгляд и эти выразительные ямочки при улыбке, снились мне до самого утра.

Проснулась я довольно поздно, когда уже солнечные лучики вовсю бегали по моей комнате в королевском дворце. Нужно было уже подумать о возвращении в стены родной усадьбы, но что-то внутри меня пытливо заставляло подольше оставаться во дворце. Дружба отца с Генрихом VIII позволяла мне пребывать в королевских стенах сколько угодно, но все же пора было заканчивать эту пору бесконечных балов и дворцовых развлечений. На мысли, что дам себе еще недельку беспечной жизни, я все же встала с кровати.

Сад был особенно чудесен этим утром. Солнечные лучи играли в ярко зеленых листьях кустарников, переливаясь в еще не успевшей высохнуть росе.

— Тоже любите гулять в саду в такую рань? — голос, раздавшийся совсем близко, едва не лишил меня сознания от неожиданности. Да, такое умение подкрадываться неслышно простым смертным просто не дано!

— Мистер Майклсон! — быстро взяв себя в руки, я склоняюсь в реверансе перед стоящим возле меня мужчиной. — Вы меня напугали!

— Не думал застать так рано кого-то в саду. — улыбнулся он, показывая те самые ямочки, которые снились мне наверное всю ночь. — Прошу прощения…

Из его уст «Прошу прощения» прозвучало подобно издевке, отчего румянец на моих щеках не заставил себя долго ждать.

— А… Вы надолго в этих краях, милорд? — неспешно прохожу вперед, между зеленеющими кустарниками, стараясь не показывать графу свое смущение.

— На некоторое время… — Майклсон следует за мной так близко, отчего мое сердце предательски начинает стучать быстрее. — Потом, видимо, поеду на восток, нужно уладить несколько дел.

Восток? Что там на востоке, кроме земель моего отца? Может у графа там тоже есть земли? Но расспрашивать подробности я не стала, заверив себя, что это выглядело бы более чем неприлично.

— Моя няня уже распорядилась передать вам плащ… — меняю тему, убыстряя шаг в направлении дворца. Отчасти близость с этим мужчиной, невольно вгоняла меня в ступор.

— Я надеюсь, что хотя бы немного мой плащ спас ваше положение вчера.

— Вы мне очень помогли! Если бы не ваш плащ, обо мне бы сегодня говорили все придворные дамы! — усмехаюсь я. — Вам ли не знать, каким может быть маленьким повод для больших сплетен…

Только сказав это, я понимаю, что наговорила лишнего. Краска покрывает мое лицо все больше, в то время как я все быстрее иду вперед к дворцу.

— Вы также считаетесь с мнением сплетниц? — слова графа останавливают меня на полушаге, заставляя перевести дыхание.

— Нет, я… — пауза увеличивается с каждой секундой, а я все не могу подобрать нужную фразу. — Вы же знаете, каких только слухов не наслышишься, живя во дворце!

— Так может, стоит услышать все от первоисточника?

Медленно я оборачиваюсь к Клаусу, собираясь что-то ответить ему, но вдруг меня кто-то громко окликает:

— Мисс Кэролайн, пора завтракать! Идемте уже! — Бонни вылезла словно из-под земли, нарушая наш с графом зрительный контакт.

— Да, конечно, Бонни… — задумчиво произношу я, неспешно поворачиваясь в сторону дворца. — Полагаю, нам стоит закончить разговор в следующий раз, милорд.

Я не услышала ответа от него, а когда снова обернулась, за мной уже никто не шел.

— Мисс Кэролайн! — снова призывно прозвучал голос Бонни.

— Да иду я, иду! — раздраженно фыркаю я.

После завтрака, Бонни еще раз промыла мне мозги на счет того, что такое хорошо, а что такое плохо. Еще раз я заручилась, что больше не буду разговаривать с Майклсоном.

Так прошло еще несколько дней. Иной раз я сталкивалась с графом, но тщательно избегала общения. Игра в кошки-мышки, продолжалась постоянно, набирая обороты, не зная конца. Я едва ли не бегала по всему дворцу и его границам, стараясь не пересечься с Клаусом.

Камнем преткновения послужил бал, вновь устроенным королем. Елена естественно поволокла меня на этот вечер. Однако, я облегченно вздохнула, когда не заметила в зале графа Майклсон. Гостей было достаточно мало, поэтому я смогла наконец-таки расслабиться.

Начался заранее приготовленный вальс, в процессе которого партнеры менялись между собой. Это был любимый танец Елены, поэтому мы с ней естественно приняли в нем участие.

— Сдается мне, вы избегаете меня, юная леди. — от неожиданности я рывком поднимаю голову на своего очередного партнера по танцам.

— Вы что-то не так понимаете… — почти шепотом произношу я, растеряно вглядываясь в лицо Клауса.

— Вы убегаете у меня из-под носа, что невольно наталкивает меня на подобные мысли…

— Это не так милорд! Я вовсе не избегаю вас. — отрицаю я, хотя отлично понимаю насколько пропитаны ложью мои слова.

— Ну если я что-то неправильно понял, то тогда возможно ли пригласить вас завтра на прогулку верхом? — делая оборот в танце, я лихорадочно соображаю, что могу ответить на это.

— Конечно, приму за честь… — что я могу еще ответить? Тем более в тот момент, когда во время следующего па, граф прижимает меня к себе настолько близко, что я буквально выдыхаю эту фразу в его губы.

Я не спала наверное всю ночь, обдумывая свое крайне бесшабашное согласие на предложение графа. Мысли валом копошились в голове, отстукивая секунды моей бессонной ночи. В конце концов, что может произойти такого во время этой прогулки? Граф не осмелится напасть на меня с целью насытиться кровью… Да я даже не представляю, как он может сделать что-то подобное. Возможно, я ошиблась в своих догадках насчет его происхождения…

Утром в мою комнату занесли огромную корзину нежно розовых роз. Бонни с каменным лицом протянула мне небольшую коробочку и записку.

«Для таких же красивых глубоких лазурных глаз…» — гласила надпись в записке. Открыв коробочку, я обнаружила в ней массивный перстень. На перстне красовался большой лазурный топаз, увенчанный по кругу десятком бриллиантов.

— Я отошлю назад, если прикажешь… — Бонни заняла выжидательную позицию, отчего мне показалось, что приказывала здесь именно она.

— Нет… — механически ответила я, примерив перстень. — Нет! Это же всего лишь цветы… Все в порядке!

— Это всего лишь приглашение вступить в его ад! — проскрежетала зубами моя нянька.

— Бонни, перестань!

Тщательно скрываясь от своей няньки, я пробралась в конюшню. Оседлав свою «любимую» кобылу, я отправилась к кромке леса, где условилась встретиться с Клаусом.

— Мне не позволительно принимать от вас такие дорогие подарки! — вспылила я, сразу после встречи с графом.

— Что такого в том, что мне захотелось подарить вещь, которая так подходит к вашим глазам? — улыбнулся граф, довольствуясь моим смущением.

— Но это так неправильно… Так противоречит моему воспитанию… — вздыхаю я.

— И все же вы пожертвовали своим воспитанием, надев мой перстень… — он бьет не в глаз, так в ребро! Да, черт тебя дери, я надела этот злосчастный перстень! Но только лишь от того, что он мне нравился! Перстень, я имею ввиду!

Мы прокатились вдоль кромки леса, затем подъехали к раскинувшемуся вблизи королевства водопаду. От шума падающей с высоты воды, мое сердце всегда замирало. Свежий воздух наполнял легкие, отчего голову немного кружило.

— Закрой глаза? — никогда не привыкну к его переходам с «вы» на «ты», но его предложение удивило меня не меньше.

— Что? — переспрашиваю с улыбкой я.

— Доверься мне. — так же с улыбкой, Клаус спрыгивает с коня, затем снимает меня со своей кобылы. Я послушно прикрываю глаза.

Клаус берет меня за руку, уводя куда-то от лошадей. На моем пути появляются неровные камни, через которые меня проводит Клаус, временами подхватывая за талию, чтобы я не упала, но при этом не разрешая раскрыть глаза. Шум воды раздается все ближе, и мне уже кажется, что мы где-то в центре водопада.

— Можешь осмотреться… — слышу я, когда мы наконец останавливаемся.

Открыв глаза, я замираю на месте, не веря собственному зрению. Мы стоим в небольшом ущелье, скрытом за толщей воды водопада, будто оказавшись с другой стороны от него. Вода скрывает нас в ущелье, будто стеной отрезая от внешнего мира.

— О боже мой! — восхищенно выдыхаю я. — Откуда вы узнали?…

— Никогда не была здесь?

— Нет! Даже понятия не имела, что здесь есть такое место! — рассеянно обвожу взглядом ровные, подточенные водой камни.

— Об этом месте знают немногие… Да и те кто знают, не заходят сюда, боясь обвала.

— А вы стало быть не боитесь?

— Нет… — нерешительно отвечает Клаус, хотя я прекрасно понимаю почему он не чувствует страха быть погребенным заживо в этом ущелье.

— Здесь прекрасно… — восхищаюсь я, дотрагиваясь водяной стены ладонью, ощущая силу, с которой она рушится вниз. Оборачиваясь к Клаусу, я вижу что-то иное в его взгляде. Что-то такое чего не видела ранее. Его взгляд не колющий, не проникающий сейчас, а наполненный какой-то нежностью, интересом. Я замираю напротив него, стараясь даже не дышать, пытаясь угадать его мысли сейчас.

Схватив мое запястье, Клаус резко прижимает меня к себе, накрывая мой рот поцелуем. Я теряюсь от неожиданности, но не решаюсь сопротивляться. Отчасти, мне и не хотелось этого делать. Впервые меня целовал мужчина, впервые так рьяно, зарождая до этого неведомое мне желание. Почувствовав, что я отвечаю ему, Клаус рывком прижимает меня к каменной влажной стене, проникая языком в полость моего рта, находя мой язык и зарождая с ним дикую необузданную игру. Мгновенье спустя, Клаус уже буквально впечатывая меня в стену, опускается губами к моей шее, затем к плечу. Я пугаюсь собственного обрывистого дыхания, которое только и слышу сейчас. И кажется, я уже сама жмусь к этой злосчастной стене, позволяя Клаусу покрывать нежными поцелуями мои открытые плечи, ощущая как вся моя кровь приливает к низу живота. В какой-то момент Клаус снова находит мои губы, а я каким-то образом проникаю ладонями под его рубашку, блуждая по его прохладной коже. Будто провоцируя меня еще больше, Клаус снимает с себя рубашку, позволяя мне почувствовать на ощупь твердость его груди и плеч. Мой мозг буквально отключается, но ровно до того момента, как Клаус пытается распутать шнуровку моего платья на спине.

— Нет… Пожалуйста… — шепчу я, продолжая отвечать на его быстрые прерывистые голодные поцелуи. — Так не должно быть… Это не правильно…

Клаус резко прекращает свою ласку, а я едва не оседаю на землю. Так же резко он поворачивает меня спиной к нему, начиная приводить шнуровку моего платья в порядок.

— Должно быть вас, леди, слишком много учили соблюдать приличия. — говорит он вполне спокойным голосом, будто ничего только что не произошло, шнуруя мое платье.

— Меня воспитывал отец… — мой же голос охрип, отчего я в какой-то миг почувствовала себя шлюхой, застигнутой в пик наслаждения. — Мать умерла, когда я была совсем маленькой… Отец стремился держать меня в строгости.

— Теперь будешь так же избегать меня? — Клаус губами касается моего плеча сзади, затем тут же легонько прикусывает мочку уха.

Я не успеваю ничего ответить, как он рывком поворачивает меня к себе, снова впиваясь в мой рот поцелуем, отчего у меня едва не убегает земля из-под ног.

— Я не избегаю вас… — уже с трудом что-то соображая, выдаю я, ощущая, как мои глаза вспыхивают новым блеском, не желая слушаться голоса разума.

— Пойдем, принцесса, иначе твоя нянька напишет депешу королю за то, что я похитил ее воспитанницу. — ухмыляется Клаус, уводя меня из ущелья, взяв за руку. Я же стараюсь возобновить ровное дыхание, идя на ватных ногах, за ним следом.

 

Глава 4

Ты мое безумие

С той прогулки я не видела Клауса несколько дней. Сначала я уверяла себя, что мне было все равно, но последние несколько дней я так и ищу его глазами, бродя среди разнаряженных гостей. Только Елена замечала мое напряжение, но говорить ей что-то я пока не решалась. Совсем скоро я уеду в родное поместье, и возможно больше никогда не увижу графа. Быть может, так будет правильно. Возможно, предостережения Бонни не такие уж беспочвенные. Слишком большая пропасть разделяет нас с графом. Слишком большая тайна…

Но все же я не могу найти себе места, и все брожу на вечернем балу, кидая взгляд с одной фигуры на другую. Бокал красного вина, позволил мне расслабиться, хотя в сердце так и осталась необъяснимая тревога.

— Елена, я пожалуй, поднимусь к себе. — предупреждаю я подругу. — Мне немного нездоровится, а здесь слишком шумно…

— Ты в последнее время какая-то взвинченная, подруга… — Елена буквально пронизывает меня своим взглядом насквозь.

— Я как-нибудь потом все объясню, сейчас и правда не могу стоять на ногах. — не дожидаясь ответа, спешу в свою комнату на второй этаж.

Странно, но в длинном коридоре второго этажа до сих пор не зажгли свет. Путь до комнаты предстоит преодолеть в полумраке, но меня это мало интересовало сейчас.

Иду медленно, потому что в этой тьме едва что-либо различаю. Нахожу ручку от своей двери, как неожиданно меня кто-то хватает сзади, едва не затаскивая в открывшуюся дверь, при этом закрывая мне рот рукой. Страх сковал все мое тело, и единственным моим желанием было закричать вовсе горло.

— Тише, это я! — шепчет мне на ухо знакомый голос. Как только дверь за нами закрывается, Клаус разворачивает меня к себе, прижимаясь губами к моим губам.

В моей комнате так же темно, как и в коридоре. Единственным источником света оказывается луна, свет которой проникает через открытое окно.

— Извини, что напугал… — произносит он, отрываясь от моих губ.

— Вы с ума сошли! Вы не должны присутствовать в моей комнате, тем более в такой час! — восклицаю я, но не могу удержать в себе радостной улыбки.

— Что ж, так выгони меня! — Клаус садится в кресло, стоящее возле письменного стола, и когда ответ от меня не последовал, он с улыбкой притянул меня к себе на колени.

— Это безумие… — шепчу я, когда его губы снова находят мои.

— Это ты мое безумие, по-моему. — ухмыляется он, на мгновение прерывая поцелуй.

Ночь неумолимо бежала вперед, а я едва уже не теряла сознание от бесконечных поцелуев и ласки. Мне казалось, что я напрочь потеряла рассудок в руках этого мужчины, и если бы он захотел мною воспользоваться прямо сейчас, сопротивляться у меня бы просто не было сил. Но надо отдать ему должное, он ограничивался только поцелуями сегодня.

— Где… где вы были, граф? — я попыталась восстановить дыхание, прижимаясь к его груди, сидя у него на коленях. — Я заметила, вы отсутствовали какое-то время…

— Возникло несколько неотложных дел… Это связано с тем, что вскоре мне предстоит отъехать на некоторое время к востоку отсюда.

— Я тоже скоро уеду на восток… — вздыхаю я, не желая даже думать об этом сейчас.

— На восток? — переспрашивает Клаус, немного ощутимо сжимая мое плечо, отчего я поднимаю голову, посмотрев в его лицо. Даже в полутьме я заметила, каким взглядом он посмотрел мне в глаза. Будто хотел увидеть что-то подозрительное. Он смотрел на меня так серьезно, так внимательно, пытаясь уловить хотя бы частицу того, чего не видел ранее.

До этого момента я уже подумывала признаться ему, что знаю его тайну. Хотела рассказать, кто есть я. Объяснить, что не хочу никакой вражды между нами. Но этот взгляд остановил меня. Майклсон хотел заметить в моих глазах янтарный блеск, свойственный оборотням. Но он не учел того, что никаких изменений во мне не будет, пока я не принесу человеческую жертву.

Удостоверившись, что в моем взгляде нет ничего от его врагов, Клаус снова отпустил мое предплечье, легонько коснувшись губами моего, не спрятанного платьем, плеча.

— Ты живешь там? — уточняет он, но взгляд его снова смягчается.

— Да, там живет мой отец. — лучше уйти от этой темы. Еще не время. Когда-нибудь я все объясню ему, и он обязательно поймет. А сейчас… А что было бы, скажи я ему правду сейчас?… Он… он убил бы меня?… Не верю! Просто не верю… Но все же не хочу углубляться в то, чего еще не совсем понимаю.

— Я уеду недели на две… — Клаус задумчиво исследует взглядом потолок моей комнаты. — А потом вернусь и увезу тебя!

— Куда? — смеюсь я, заглушаемая его поцелуем.

— Туда, где твоя горе-нянька тебя не найдет! — смеясь отвечает он.

— Бонни очень хорошая… — пытаюсь защитить свою няню.

— Она меня ненавидит! — притворно возмущается Клаус.

— Она ненавидит всех мужчин, которые ко мне когда-либо приближались!

— А были такие мужчины?…

От последнего его вопроса у меня вмиг закипает кровь, отчего я вскакиваю с его колен, отворачиваясь к окну.

— Вам прекрасно должно быть известно, милорд, что истинная леди не может иметь связей до законного брака! — от обиды мой голос дрожит, а сама я готова расплакаться прямо при нем.

— Принцесса, извини, если я тебя обидел! — Клаус поднимается вслед за мной, обнимая меня сзади за талию и немного прижимая к себе. — Я просто не так выразился!

Граф прокладывает дорожку нежных поцелуев по моей шее, прижимая к себе сильнее.

— Я знаю, что ты мой непорочный ангел… Только мой… — шепчет он, отчего у меня начинает немного кружиться голова.

Так мы стоим несколько минут, наслаждаясь свежим воздухом, идущим из окна, и друг другом.

— Ты была в Италии? — тихо спрашивает он, когда я полностью успокоившись кладу свои ладони поверх его рук на своей талии.

— Нет… Я вообще нигде не была.

— Тогда начнем с Италии. Тебя ждет совсем иная жизнь, чем сейчас!

Меня не пугают его слова. Возможно, они несут смысл того, что я буду обращена, но отчего-то сейчас я об этом не думала. Отчасти, мне стало вдруг настолько все равно, что будет со мной. Лишь бы он был рядом. Лишь бы это желанное спокойствие длилось вечность…

— Генрих слишком занят своим бракоразводным процессом, чтобы обратить внимание на двух сбежавших с его земель… — улыбнулся Клаус, повернув меня к себе и проникновенно поцеловав.

Ночь пролетела стремительно быстро. Как-только забрезжил рассвет, Клаус покинул мою комнату. Я же, погруженная в свои собственные мечты, забралась под одеяло, даже не стараясь уснуть. Мои мысли были далеко от королевских стен. Мои мечты зашли еще дальше. Я представляла то, как Клаус Майклсон просит моей руки у отца, впоследствии чего война между нашими кланами навсегда закончится. Два клана объединятся, забывая о былых распрях. Если бы я могла знать тогда, насколько ошибалась…

— Не крутись, девочка! — командует Бонни, подкалывая булавки к подолу моего нового платья, когда я стою на табурете напротив зеркала.

— Я волнуюсь перед отъездом, Бонни! — нервозно произношу я, оценивая свое отражение в зеркале. — Все ли необходимое мы взяли? Подарки отцу?

— Я все уже сложила в карету! — ворчит Бонни, пытаясь не исколоть себе все пальцы, когда я кручусь на табурете, намереваясь слезть с него.

— Вот что значит женская дружба! — вижу отражение Елены в зеркале, отчего резко поворачиваюсь, едва не отбросив подолом платья Бонни в сторону. — Хотела уехать и даже не попрощаться!

— О нет, что ты, дорогая! — под протяжный вздох Бонни, я спрыгиваю с табурета, направляясь к подруге. — Более того, мне есть, что рассказать!

Мы закрываемся в моей комнате. Я усаживаюсь на кровать, подобрав под себя юбки своего платья.

— Что случилось? Ты прямо светишься, как начищенный казан! — удивляется Елена, присаживаясь напротив меня.

— Я не хочу спешить, но мне кажется у меня завязался нешуточный роман… — улыбаюсь, плохо скрывая румянец.

— И тебе это удалось скрыть от меня? — обидчиво дует губки подруга. — Кто он?

— Никлаус Майклсон! — выдыхаю я, ставшее любимым, имя.

— Что?! — Елена выразительно округляет глаза. — Да как это возможно?!

— Не знаю! — выпаливаю я. — Не спрашивай больше ни о чем! Я сама ничего не понимаю, но…

— Ты влюблена?

— Думаю да… Хотя сейчас рано делать выводы, но после моего возвращения, я предполагаю, он попросит моей руки.

— Да, подружка, умеешь ты удивить… Но ты же знаешь, что он далеко не так прозрачен, как кажется на первый взгляд.

— Я ничего не знаю! — поднимаюсь с кровати, подходя к туалетному столику, поправить прическу. — И не хочу ничего знать! Пусть все сложится так, как должно сложиться. Не хочу думать больше ни о чем!

Елена подходит ко мне сзади, обнимая за плечи.

— Я рада за тебя, подружка! Ты так счастлива сейчас! — лучших слов я и не ждала. Елена просто читает мои мысли.

И все же что-то внутри очерняло мое настроение. Одна большая тайна не давала мне покоя. Я не рассказала ему… Я просто боялась признаться…

Прибыв в стены родного поместья, я день за днем старалась прислушаться к разговорам отца с его друзьями, нашими близкими. С теми, кто иначе видел мир в течение полнолуний. Во время войн и междоусобиц, оборотням не так сложно было принять свою участь, убив человека. Так произошло, наверное, со всеми мужчинами моего рода. Лишь только некоторые женщины избежали страшной, как мне кажется, кары быть зверем. Я молилась каждый день, чтобы господь не покарал меня, послав невинную жертву для того, чтобы я перестала быть обычным человеком.

Обстановка в усадьбе была более чем напряженной сейчас. Мужчины собирались в доме практически каждый день. И мне казалось, они больше не разговаривали, а ждали… Чего?

Та адская ночь отчеканилась в моей памяти на всю жизнь. Женские крики я услышала в полночь, а потом наше поместье вмиг было охвачено огнем.

Я выбежала в коридор, наспех натянув тонкое лазурно-голубое платье, сшитое Бонни. Дым распространялся с огромной скоростью, отчего я закашлялась уже на пороге своей комнаты. На ощупь я пробиралась к лестнице, идущей в холл.

— О слава Богам, я нашла тебя! — через облако дыма, Бонни протягивает ко мне ладони, намереваясь схватить за руку. — На нас напали! Нужно сейчас же спешить к заднему входу!

Бонни откашливалась, и судя по голосу плакала, механически стараясь схватить мою руку.

— Где отец?! — кричу я, стараясь перекричать шум рушащегося здания, плачь и истерические крики.

— Я не знаю! Многие погибли! Те, кто спасся, убежали через черный вход! Но мистера Форбс там не было!

— Я должна найти его!

— Нет! Умоляю, уходим отсюда! Иначе…

— Отпусти меня, Бонни! Я выйду сразу за тобой, как только найду отца! — отмахиваюсь я от рук няни, начиная спускаться по лестнице вниз.

— Но я не оставлю вас!

— Беги, Бонни, ты мне понадобишься позже! Обязательно покинь дом!

Я уже не слышу плачь и крики Бонни. Спустившись вниз, замечаю, что здесь дыма значительно меньше. Медленно иду вдоль небольшого коридора, упирающегося в наш холл. В горле свербит от дыма и того, что я едва не сорвала голос, перекрикиваясь с Бонни. Слезы накатываются на глаза, а комок в горле застревает, как мне кажется, навечно.

Подбираясь ближе, я слышу неразборчивые голоса. Один из них звучит увереннее и громче. И мне он кажется знакомым, хотя я отчаянно боюсь в это верить.

Выглянув из-за последней колонны, отделяющей меня от холла, я вижу отца. Его осунувшаяся фигура выделяется на фоне почерневших от копоти стен. А перед ним… Нет… Это все неправда! Я не верю своим глазам!

— Ну так какое последнее твое слово, Билл? — Клаус размеренным шагом обходит отца, задевая плечом, на что тот никак не реагирует. С окровавленного меча Клауса капает кровь, стук которой об каменный пол еще долго будет преследовать меня ночами.

— Признай поражение, и я, возможно, отпущу тебя. — Клаус резким ударом сбивает отца с ног, отчего тот вынужден упасть на колени. — Немощный ублюдок!

— Ты выиграл битву, но не войну! — шипит отец, откашливаясь кровью. — Покончив с одной стаей, против тебя пойдет другая! Ты не победил!

— Что ж, твое право верить в это… — ухмыляется Клаус, остановившись напротив отца, четко олицетворяя все свое величество над побежденным. — Но победа над тобой запомнится мне, как более сладкая!

Мой взгляд стекленеет в тот момент, как Клаус всаживает руку в грудь отца, тут же выхватывая из нее его трепещущее сердце.

Дальнейшие мои действия походили больше на импульс, идущий из недр страдающей души, которую, подобно сердцу отца, сейчас разодрали в клочья.

— Папа! — глотая слезы, я выбегаю из своего укрытия, бросаясь на колени перед отцом, перехватывая его бренное тело до падения на пол.

Мое платье в момент пропитывается его кровью, а я отчаянно прижимаю к груди его голову, гладя лицо и виски, будто это способно вернуть ему жизнь.

— Отец… Прости меня… — шепчу я, смешивая свои слезы с кровью дорогого человека.

Я не вижу Клауса, не знаю каким взглядом он смотрит на меня сейчас. В один миг мне стало все равно, даже если он отсечет мне голову той саблей, что убил моих близких.

— Прости… Прости… — продолжаю шептать я в тот момент, когда Клаус бесцеремонно откидывает от меня труп отца пинком ноги. Я первый раз поднимаю взгляд на убийцу моей семьи. И не узнаю его… Передо мной монстр. Не знающий пощады, убийца, чьи руки по локоть в крови моих близких.

Я остаюсь сидеть на месте, оплакивая отца, и всех тех, кого сегодня потеряла. Я не верю, что все это правда. Мне кажется, что все это сон, и я сейчас проснусь, а все закончится.

— Так вот, какой ты, мой непорочный ангел… — сколько же яда, сколько ненависти в его голосе. Какая же я глупая! Почему не увидела этого всего в нем сразу! Почему не смогла защитить свой дом! Ненавижу себя! Ненавижу его! Мои пальцы буквально впиваются в каменную поверхность пола, ломая ногти, стирая кожу в кровь.

— Ненавижу… — хриплю я, поднимая голову и встречаясь с взглядом, наполненным такой же ненавистью, как и мой. — Ненавижу!

Кричу я так громко, как только могу сейчас, собрав все оставшиеся силы. Мой голос замолкает только тогда, когда я ощущаю сильный удар по лицу. Я падаю на спину, ударяясь головой об пол, отчего чувствую, как по виску начинает скатываться теплая влажная струйка крови. В этот же миг сознание стремительно покидает меня, оставляя вокруг щемящую пустоту скорби и ненависти.

 

Глава 5

Беспощадный урок

Открыв глаза, не могу понять день сейчас, или ночь. Во всяком случае, после разговора с Клаусом прошло несколько часов, как мне показалось. Снова чувствую себя на грани срыва. Снова во мне оживает та боль, которую я почувствовала, когда на моих глазах погиб отец. Ненависть и жажда мести прожигают меня изнутри, буквально заменяя мне дыхание сейчас.

Нахмурившись, я рассматриваю свою руку, на пальце которой красуется то самое кольцо, которое мне прислал убийца отца. Со всей собравшейся во мне злостью я срываю кольцо с пальца, отбрасывая его в противоположный угол комнаты, в которой меня держали. Никогда не прощу себе свою предсказуемость! Никогда не прощу его!

Дверь в комнату резко распахивается, отчего я бросаю в открывшийся проход быстрый взгляд. На пороге уже не Клаус, а незнакомый мне юноша. Однако, его ухмылка не предвещает ничего хорошего.

— Доброе утро, солнышко! — его взгляд угольно черных глаз колючий и смеющийся. — Брат просил присмотреть за тобой… Я сделаю это с удовольствием…

— Что вам нужно от меня? — спрашиваю я, замечая как сел мой голос.

— Ты — оборотень! — усмехается незнакомец. — От вас нам всегда что-нибудь нужно! Например, это…

Только сейчас я замечаю в руках мужчины длинный гибкий, кнут, переплетенный металлической проволокой.

— Нет… Пожалуйста… — шепчу я, но кнут уже взмыл вверх.

Первый удар едва не лишил меня сознания. Он прошелся по моим рукам, которыми я прикрывала лицо, а затем задел живот, рассекая кожу в тех местах, куда был направлен удар. Мой дикий крик разносится наверное по всему этому незнакомому дому, в то время как кнут взмывает в воздух для последующего удара.

— Вряд ли тебе когда-либо задавали порку! — комментирует мой мучитель, нанося один удар за другим, разрывая на мне платье в клочья, так же как и кожу на всем теле. — Клянусь, ты запомнишь меня надолго!

В эти ужасные минуты я не помнила саму себя. Буквально бросаясь из угла в угол в крошечной комнате, я пыталась избежать сильнейших ударов плетью, но этот не знающий жалости человек, наносил удары каждый раз удваивая силу. Кожа на животе и спине едва ли не пластами свисала с моего тела, а руки были раздроблены до кости. А он все наносил удары один за другим… Попадая по уже рассеченной коже несколько раз… В скором времени, выдержав на себе около полусотни ударов, я уже не сопротивлялась. Сжавшись в углу, я стихла настолько, что едва ли дышала, получая очередную порцию этого беспощадного урока. Казалось, даже боль я уже перестала чувствовать, моля господа, чтобы он, наконец, лишил меня жизни, прекращая эту немыслимую пытку.

— Что стихла, тварь! — кричит откуда-то издалека голос, пробиваясь к моему сознанию словно через пелену тумана. — Ты же оборотень! Должна быть живучая, как крыса! А я еще не весь скальп содрал с твоего вонючего волчьего тела!

Чувствую, как в горле ощущается металлический соленый привкус, удушающий меня, отчего я начинаю закашливаться собственной кровью. Я сплевываю кровь, на мгновение приходя в себя и снова ощущая жгучую боль по всему телу.

Словно через туманную пелену я вижу как в дверном проеме показался еще кто-то. Он что-то кричит, но я не сразу понимаю, смысла его слов.

— С ума сошел!? Ей семнадцать лет! — я узнаю этот хриплый голос из тысячи. — Я просил присмотреть за ней, а не забивать намертво!

— Да зачем она нам сдалась?! — кричит мой палач, у которого отобрали из рук его инструмент пыток. — Тебе ли не знать, как оборотням свойственно собирать новые стаи! Лучше избавиться от нее к чертям собачьим!

— Не все погибли из ее стаи, рано кончать с ней! — опровергает Клаус. — Я должен покончить окончательно со стаей ее отца, иначе это грозит проблемами! Ее жизнь еще нужна мне, Коул! Ее гребанная нянька ищет ее, и уже доносит что-то королю!

— По мне так это еще один дохлый оборотень! Что ж, высек я ее отлично, во всяком случае пойдет на пользу!

— Уйди отсюда, пока я тебя не высек! — Клаус толкает того, кого зовут Коул в плечо, захлопывая за ним дверь. — Мой брат, как оказалось, конченная сволочь!

Я наблюдаю за ним из полуопущенных ресниц, продолжая истекать кровью. Я вся горю, а острая боль спазмами расходится по всему телу.

— Что уставилась, дохлая кошка?! — он кричит на меня, но я никак не реагирую на его выплеск эмоций. — Думаешь, я не оставлю тебя гнить здесь?! Я с удовольствием сделал бы это, но обстоятельства спасают тебе жизнь! Пока…

Клаус подходит ко мне ближе, рывком поднимая меня с пола на ноги, отчего моя кровь начинает ручьями сочиться по изодранному платью, капая на пол. Клаус замирает на секунду, опустив взгляд на моментально образующуюся лужу сгущающейся крови у наших ног. Кажется, до этого он не думал, что мои раны настолько серьезны.

— Как ты терпишь?… — выдыхает он, ослабляя хватку на моих предплечьях. Но я практически теряю сознание, обмякнув в его руках, едва не падая на пол. Граф поднимает меня на руки, садясь вместе со мной на пол так, что я оказываюсь на его коленях. Клаус пробегает взглядом по особо глубоким ранам, задумчиво рассматривая их.

— Ты не так слаба, как мне казалось… — тихо говорит он, прокусывая свое запястье.

Игнорируя мои всхлипы, он заставил меня выпить его крови из раны на прокушенном запястье.

— Я излечу тебя. — говорит он, отнимая свою руку от моего рта. — Но это был последний раз моей милости к тебе!

Я тяжело дышу, комкая рубашку на его груди все еще испытывая жгучую боль. Постепенно боль слабеет, а я погружаюсь в тревожный сон.

— Я должен на время вернуть ее в замок. — слышу сквозь сон едва различимый голос.

— Что за бред?! Ее нужно прикончить!

— Не могу этого сделать, пока король ищет ее. Эта ее нянька подняла дикий шум во дворце. Я все улажу, но потом… Сейчас нужно снять с нас все подозрения.

— У тебя уже есть план? — этот голос несомненно принадлежит тому, чье имя Коул.

— Естественно…

 

Глава 6

На шаг впереди

Прошло три дня, прежде чем я встретилась с Бонни и вернулась в стены дворца, где меня уже встретили, как обездоленную сироту, у которой судьба забрала все, что только могла забрать. Никто не мог и подумать, что я всего лишилась по вине человека, которому сходило все с рук безнаказанно.

Мои не сопоставимые с жизнью раны, затянулись, не оставив и следа от живительной крови вампира. После этого, пригрозив расправой, в случае если кто-либо узнает, что меня удерживали силой, Клаус отпустил меня. Угроза была вполне серьезной, Клаус обещал найти всех оборотней, кто спасся и расправиться с ними. Так же в его дальнейшие планы входило найти оставшиеся в стране «волчьи стаи», как он их называл. У меня же сердце холодило от того, что с кем-то в скором времени могли обойтись так же как со мной, с моей семьей… Я должна что-то придумать, но в моем плачевном положении сейчас думать о чем-то большем, чем собственное благополучие я просто не могла.

— Моя бедная девочка… — Бонни прижимает меня к себе, гладя по волосам и плечам, которые содрогаются от неудержимых рыданий. — Ты должна держаться! Ты должна противостоять этим монстрам!

— Я не могу, Бонни! — всхлипываю я, уткнувшись в колени няни, сидя ночью на кровати в моей комнате в королевском дворце. — Если подобное когда-либо повториться, я просто сойду с ума! Меня втоптали в грязь, а физическая боль не знала границ! Ты не представляешь себе, какую ненависть я видела в глазах этих вампиров!

— И все же твой отец не должен был погибнуть, что зря! Рано, или поздно ты должна будешь найти свой народ и повести его против вампиров!

Я поднимаю заплаканные глаза на няню, чтобы убедиться не шутит ли она.

— Я помогу тебе, если буду способна сделать это. — Бонни не шутила, она на самом деле верила в меня. — Твой отец был храбрым человеком! Таким же, как весь твой род! И часть его людей смогла уберечь себя. Также есть другие воины, которых тебе предстоит найти и совершить правосудие над теми, что сделали все это с тобой!

Я отвожу взгляд в пол, рассеянно о чем-то думая, затем снова поднимаю глаза на Бонни.

— Я… Я хочу увидеть тех, кто выжил. Это возможно?

Через несколько дней Бонни организовала мне встречу с мужчинами из моей разгромленной стаи. В живых осталось около двадцати человек. Избитых, изувеченных также лишенных семей людей. Однако, несмотря на то, что Майклсону удалось лишить их всего, что они имели, эти люди не лишились главного — желания противостоять той темной силе, которая главенствовала сейчас вокруг нас. Храбрость не покинула их сердца. Более того, все эти люди, как и я жаждали мести. Перебиваясь, не имея даже постоянной крыши над головой, они смело рвались в бой, и ожидали от меня решительных заявлений. Но я не могла приказать им сражаться сейчас. Нам всем нужно было восстановить силы, но самое главное я должна найти еще больше сильных бойцов, способных противостоять клану вампиров, возглавляемому графом Майклсон.

В ночь этой встречи, я узнала много нового, как и о вампирах, так и об оборотнях. Узнала насколько массовой была эта вражда, насколько пропитана кровью и слезами… Еще раз я убедилась, как глупо было думать о том, что узнав мою тайну, Клаус откажется от своих злодеяний. Более того, у меня была серьезная возможность лишиться головы прямо там, в моей комнате, если бы он уловил во мне хоть одну черту от генов оборотня. Эта негласная война, пропитанная веками кровью и болью закончится только в одном случае… Когда один из кланов перестанет нести свое существование.

Теперь же мне оставалось только запастись терпением, и искать помощь, в которой мы все так нуждались. И я молилась… Каждый день, каждую минуту. На время прогоняя из своего сердца ненависть, я молилась за свою семью. За тех, кто живет и тех, кого я потеряла. Молилась за тех, кого я еще не нашла, но уже пошла по нужному следу. Сейчас в монастыре дворца, сидя на скамейке во время службы, я так же перечисляла родные мне имена, прося господа помочь им. Прикрыв глаза, я представляла себе их лица, шепча губами молитву. Внезапно, я ощутила на себе тяжелый внимательный взгляд. Оторвавшись от молитвы, я повернулась в сторону выхода из монастыря. Прислонившись к одной из колонн, рядом с дверью, стоял граф Майклсон, с ухмылкой прожигая меня глазами. Я резко отвернулась, стараясь снова сконцентрироваться на молитве, но это получалось с трудом.

Когда утренняя молитва была закончена, придворные дамы потянусь к выходу, а я все боялась обернуться назад. Все же я поднялась со скамьи, почти самая последняя из присутствующих. Я облегченно вздохнула заметив, что граф исчез. Этот человек пугал меня сейчас даже на расстоянии, и его пребывание во дворце будет для меня нелегким периодом.

Выйдя из монастыря последней, я закрываю за собой дверь, намереваясь пройти по длинному коридору, ведущему к стенам дворца.

— Я уже решил, что ты планируешь отмаливать грехи вечно! — Клаус возникает словно из ниоткуда, и начинает следовать рядом со мной.

Мое сердце начинает громко стучать, а к горлу подкатывает комок, но я все же стараюсь уверенно идти дальше, с отчаянием замечая, что мы в коридоре одни.

— Что вам угодно, милорд? — спрашиваю я ледяным тоном, убыстряя шаг. — Мне нужно спешить, у меня утренняя примерка платья.

— Мне угодно, чтобы ты вытащила свой прелестный носик из взрослых дел и больше туда не лезла. Я дал тебе еще какое-то время пожить не для того, чтобы ты путалась у меня под ногами.

— Вы нарываетесь на грубость, граф! — фыркаю я. — Как джентльмену вам не пристало так со мной разговаривать.

Клаус в один миг хватает меня за руку, разворачивая к себе, заставляя остановиться напротив него. Его пальцы больно сжимают мою руку, образуя кольцо вокруг моего запястья.

— А ты нарываешься на неприятности, волчица! — рычит он мне в лицо, сверкая глазами. — Еще раз узнаю, что ты шарахаешься в поисках оборотней с целью создать новую стаю, и я тебе башку снесу прямо на глазах короля! Видимо, наивно было полагать, что тебя можно держать на расстоянии! За тобой нужно внимательно присматривать!

— Уберите руки, милорд! — откуда во мне взялась эта храбрость и стойкий голос? — Вы достаточно надо мной поизмывались, так же как и над моим народом! Я верю, что справедливость восторжествует, даже если… Как вы там выразились? Снесете мне голову! Вам не сойдет с рук ни одна смерть! А приказывать мне может только отец и муж! Но ни того, ни другого у меня нет! Так что, извините, мне надо идти!

Рывком я вырываю руку из его хватки, почти бегом минуя длинный коридор.

Утро следующего дня было пасмурным и довольно холодным. Я уже совсем не хотела подниматься с кровати, если бы ко мне в комнату словно фурия не ворвалась моя заботливая няня.

— Мисс Кэролайн, приведите себя в порядок, вас хочет видеть король! — Бонни открывает гардеробную, извлекая из ее недр наиболее подходящие наряды.

— Генрих? Но зачем? Хочет принести соболезнования лично? — удивляюсь я, приподнимаясь на кровати.

— Не знаю, миледи, я лишь выполняю его поручение — пригласить вас.

Собралась я довольно быстро, заведомо приготовившись к разговору о том, каким доблестным был мой отец. И все же Генрих VIII с понимаем относился к моему положению, предоставив право жить в его дворце столько, сколько мне будет необходимо.

— Проходи, дитя мое… — король приглашает меня в тронный зал, при этом он не восседает на троне, а отрывается от вида из окна, подходя ко мне ближе.

— Доброе утро, ваше высочество! — склоняюсь в глубоком реверансе. — Чем могу быть признательна?

— Прежде всего, я хотел бы поделиться с тобой той скорбью, что я разделяю вместе со всем королевством. Я чтил твоего бедного отца, очень сожалею о его смерти… О смерти твоей семьи…

Я киваю, не в силах что-либо ответить.

— Но пригласил я тебя еще по одной причине.

— Почту за честь узнать ее.

— Ты уже взрослая девушка, слишком рано, оставшаяся без семьи и должного опекунства… Но на волю случая произошло очень весомое событие, которое, я думаю, поспособствует началу твоей новой жизни.

— Я вся внимание, ваше величество…

— Так как твоего отца не стало, граф Майклсон попросил твоей руки у меня. Учитывая его титул, положение в обществе и мужественность, присущие отнюдь не многим, я дал ему свое согласие.

Я заметно пошатнулась, едва не теряя сознание. Этого просто не может быть! Лучше бы я умерла вместе с отцом той ночью! Не в силах стоять, я без позволения присаживаюсь на мягкий стул, стоящий у стены в тронной зале.

— Нет, пожалуйста, не позволяйте ему… — тихо произношу я, чувствуя, как глаза намокают от рвущихся на волю слез. — Кому, как ни вам знать, что такое нежеланный брак! — за эти слова король мог легко отправить меня на эшафот, но видимо память о моем отце сказалась на его снисхождении ко мне.

— Пойми меня правильно, дитя мое… — продолжает Генрих, будто не замечая моего состояния. — Ты потеряла семью, лишилась всего, что должно было стать твоим наследством… Граф Майклсон, выступил истинным джентльменом, предложив тебе этот шанс на новую жизнь. Иначе я очень сомневаюсь, что кто-то из титулованных, занимающих положение в обществе, молодых людей, мог бы пойти на такой брак, не прибавляющий капитала к его титулу. Кроме того, я слышал, что вы знакомы с графом, и весьма сносно общались при дворе. Он молод, богат и вполне может дать тебе достойное будущее. Я понимаю, что тебе сейчас не до празднества, но поступило то предложение, от которого ты просто не можешь отказаться, будучи в своем положении.

Я прикрываю глаза, силясь хоть как-то взять себя в руки и не устроить грандиозную истерику прямо здесь. Как ему только пришло в голову такое?! Что за монстр правит Майксоном?!

— Я никогда не стану супругой этого человека! — упрямо говорю я, чувствую как по щекам побежали холодные струйки слез.

 

Глава 7

Брачный союз

Ни мои слезы, ни долгий разговор с королем не лишили меня ужасной участи. Десять дней спустя во дворце состоялась свадьба, которая была для меня траурней похорон. Спешно королевский двор приготовился к весомому празднеству. Также быстро над моим подвенечным платьем потрудилось около дюжины рукодельниц, и вскоре я уже шла к алтарю к своему будущему мужу. Даже то, что под руку меня вел сам король, не красило это событие. Я шла навстречу этому нахальному дерзкому взгляду, который умело подстраивался под довольный и восхищенный. Генрих передал мою руку в ладонь Клауса, отчего я почувствовала легкий озноб, когда мой будущий муж легонько сжал мою руку.

Слезы стояли у меня в глазах на протяжении всего бракосочетания. Наверное, со стороны все сочли их слезами радости от предвкушения будущего счастья. Для меня же это были слезы скорби, настолько безграничной, что сердце рвалось на части, от таких простых, но не понятных мне слов «И в боли, и радости…». Граф загнал в меня в клетку настолько умело и быстро, что я не смогла ничего понять, пока не оказалась рядом с ним перед алтарем. Какой коварный ход! Какой жестокий! И только моя бедная няня знала, как тяжело мне сейчас, как горестно и противно. Краем глаза видела ее плачущей в углу храма. От ее всхлипываний сердце заходилось болью еще больше.

Громом прозвучали слова священника, предлагающие нам с Майклсоном поцеловать друг друга. Решительно и проворно я подставила губам Клауса щеку, твердо решив, что никогда не позволю ему притронуться ко мне как мужчине. Кажется, Клаус принял мое решение, дотронувшись моей щеки губами.

После церемонии всех гостей пригласили в большой бальный зал, где расположились огромные накрытые длинные столы, сходящиеся треугольником, во главе которого посадили новоявленную супружескую пару. За весь вечер я не съела ни крошки. Мои глаза по прежнему блестели от слез, а ком в горле едва не душил меня. Клаус же держался так, словно ничего выдающегося не происходило, а так было спланировано с самого начала. Он едва ли кидал на меня беглый ничего не выражающий взгляд, от которого я старалась сразу отвернуться.

Позже начались танцы, во время которых я вышла из-за стола, не желая больше сидеть рядом с ним.

— Поздравляю тебя, дорогая! Все ровно так, как ты и хотела! Ведь так? — радостный голос Елены, пробивают ту каменную стену, за которой я хоть как-то пыталась прятать свои эмоции. Слезы неудержимо скатываются по моим щекам, а плечи начинают мелко подрагивать.

— В чем дело, Кэролайн? — удивляется Елена, уводя меня на балкон подышать свежим воздухом. — Мне казалось, ты хотела этого. Или это просто от нахлынувших чувств? Понимаю, твоя семья погибла в том страшном пожаре… Но ведь ты так ждала этого дня…

От ее слов мне становится еще хуже, но я не могу рассказать подруге все. Да и что это теперь изменит?

— Мне страшно, Елена… — шепчу я, закрыв лицо руками, вкладывая всю свою боль в эти слова. — Мне так страшно…

— Ты про первую брачную ночь? — тут же оживает подруга, заискивающе улыбнувшись. — Не переживай! Я слышала от многих придворных дам, что это бывает не очень болезненно…

«О Боже, Елена, какая ночь?!» — хочу закричать я в лицо Гилберт, но вместо этого обрываю восхищенные рассказы подруги о том, что она знает о супружеской жизни, и сообщаю о намерении пойти в свою комнату.

Найдя Бонни, мы с ней отправляемся наверх, где я должна буду провести последнюю ночь, перед тем как отправиться в дом новоиспеченного мужа.

Няня тщательно расчесывает мои длинные белокурые волосы, вытащив из них все заколки. Я сижу напротив зеркала у туалетного столика, наслаждаясь этой временной тишиной в своей жизни.

Слишком неожиданно распахивается дверь, и в комнату заходит Клаус, отчего я едва ли не подскакиваю на месте, застигнутая врасплох.

— Ты свободна, Бонни. — говорит он, на ходу снимая жакет, под которым красуется атласная белоснежная рубашка.

— Но я должна помочь леди снять подвенечное платье и уложить в постель… — сопротивляется Бонни, продолжая расчесывать мои волосы.

— Со своей женой я справлюсь сам, поверь мне на слово. — Клаус решительно забирает расческу из рук Бонни. — А теперь пошла вон из наших покоев, прислуга!

Бонни, едва заметно склонилась в легком реверансе, бросив на меня обреченный взгляд и выходя в двери.

— Бонни не прислуга! — оборачиваюсь я к Клаусу, продолжая сидеть на мягком табурете у зеркала.

— Ну конечно же она прислуга! — Клаус за плечи разворачивает меня к зеркалу снова, продолжая гладить мои волосы расческой вместо Бонни. — Или же тебе настолько одиноко, что каждая служанка кажется другом?

Его слова отзываются болью где-то в сердце, отчего я пытаюсь встать с места и покинуть эту злосчастную комнату.

— Тссс… — шепчет он, усаживая меня назад, прижав ладони к моим плечам. — Ты похожа на дикую лошадь… Такая же своенравная, необъезженная, глупая…

— Еще одна колкость в мой адрес, граф, и я… И я…

— И что? — ухмыляется он, перебрасывая мне волосы на одно плечо, начиная развязывать завязки платья на спине.

— Не думайте же вы, что я позволю вам раздеть себя? — фыркаю я, пытаясь смахнуть его руки с моих плеч.

— Думаешь, у меня это плохо получится? — его усмешки и едкие замечания заставляют меня ненавидеть его еще больше. — Всегда мечтал раздеть невесту…

— Ну это уж слишком! — я все же поднимаюсь на ноги, но тут же оказываюсь прижатой спиной к его груди. — Не переходите границы, милорд! То, что вы обманом повлияли даже на короля, не дает вам права распускать руки!

— Знала бы ты, сколько раз на день мне приходится переходить границы… — он касается губами моего обнаженного плеча, опуская лямку платья с него ниже. — Быть может, ты решила, что если сбежишь от меня этой ночью, то завтра можешь смело заявить королю о расторжении брака, сочтя его недействительным?… Что ж, я решу этот вопрос.

Его губы переместились с плеча на шею, а руки прижали меня к его телу еще ближе. Закусывая губы, я молила Бога о том, чтобы позволил мне вырваться, не дав сломить меня этому демону.

— Оставь меня в покое! — я повышаю тон, вцепившись руками в его руки, стараясь ослабить его хватку. Кидая быстрый взгляд на стоящее перед нами зеркало, я ловлю на себе отражение его хищных глаз, от которого мне становится дико страшно.

Рывком перехватив мои руки, сопротивляющиеся ему, граф целует пульсирующую венку на моей шее, а затем я чувствую резкую боль в этом же месте. Клаус пробивает клыками нежную кожу на шеи, пуская мою кровь. Ярко-алые ручейки стремительно пробегают по плечам, затем скользя ниже, заливая мое белоснежное платье кровью. Страх переполняет меня, а я едва не теряю сознание от боли и резкой потери крови. Внезапно граф разворачивает меня к себе лицом, сразу же впиваясь в мой рот глубоким наглым поцелуем, от которого я чувствую во рту вкус собственной крови. Клаус прижимает меня к туалетному столику, сильно сжимая мои руки, продолжая впиваться в мой рот. Я чувствую, что начинаю задыхаться, когда граф резко отпускает меня. Едва не падая на пол, я оборачиваюсь к нему, отступая назад, хватаясь одной рукой за кровоточащую рану на шее.

— А ведь все могло быть иначе, принцесса… Не так ли? — его голос полностью спокоен, но взгляд стал каким-то прожигающим холодным.

— Я закричу… — срывающимся голосом с трудом выговариваю я. — Не приближайся!

Мои слова не возымели абсолютно никакого внимания. Приблизившись ко мне в несколько решительных шагов, Клаус толкает меня на кровать, по которой я стараюсь отползти как можно дальше к подушкам.

Я действительно начинаю кричать, когда Майклсон нависает надо мной, срывая окровавленное платье кусками. Я плачу, бью его в грудь, но кажется, это заводит его еще больше.

— Не сопротивляйся, будет больнее… — произносит он заламывая мне руки над головой.

Едва ли я помню себя от изнеможения, когда Клаус входит в меня решительным резким толчком. Острый спазм боли пронизывает все мое тело, заставляя прогнуться в пояснице. Слезы с новой силой градом заскользили по щекам, размазывая тщательно наложенный утром Бонни макияж. На мгновение Клаус замирает, будто давая мне возможность привыкнуть к нему, насколько это было возможно. Клаус начинает двигаться во мне, отчего боль становится просто невыносимой. Я чувствую, как по внутренней стороне бедер начинает сочиться липкая теплая кровь, напрочь перекрашивая обрывки моего платья. Двигаясь по хищному резко и глубоко, он будто издеваясь и жалея меня одновременно, стирает губами бегущие слезы с моего лица. Я уже не сопротивляюсь, позволяя владеть ему всем своим существом, безвольно обмякнув.

Постепенно боль становится какой-то мучительно желанной, приносящей непонятное мне, но яркое удовольствие. Возможно, сейчас мой разум полностью помутился, и я вообще не могу понять, где проходит эта граница боли. Что есть боль, а что наслаждение? Я стала куклой в его руках. Фарфоровой статуэткой, которую он так и норовил разбить, сбросив с предельной высоты. Сейчас мне казалось, что я лечу с этой высоты и земля совсем близко. Настолько близко, что мое сердце так же взмывает в груди, готовясь к чему-то неизбежному и неизвестному.

Кровь прилила к низу живота, а спустя мгновение я ощутила, как меня накрывает теплая волна, проходящая по каждой клеточке моего тела. В этот же момент я почувствовала, как что-то горячее ударяет в меня изнутри, когда Майклсон вошел в меня глубоким победным толчком.

В синяках и ссадинах, в пропитанных кровью обрывках некогда белоснежного подвенечного платья, униженная и оскверненная, свернувшись клубком на самом краю кровати со скомканным, покрытым ярко-алыми мазками атласным бельем, я провалилась в бессознательный глубокий сон, искренне желая себе больше не проснуться.

 

Глава 8

Новая семья

Издалека усадьба графа Майклсон показалась мне неестественно огромной, едва ли уступая в размерах королевскому замку. Величественный стиль строения поражал и притягивал внимание с первого взгляда. Карета, в которой ехали мы с Бонни, остановилась на подъездной аллеи, давая мне возможность подробней рассмотреть здание, больше походившее на крепость.

— Как себя чувствуете, миледи? — Бонни с волнением посмотрела на мое бледное лицо. — Я едва не потеряла сознание, увидев утром ваше брачное ложе и то, что осталось от платья.

— Все в порядке, Бонни… — тихо отвечаю я, приподнимая воротничок платья, под которым скрывались темно-синие следы, оставленные графом на моей шее.

— Только скажите мне, и я потребую, чтобы пригласили знахаря, который осмотрел бы вас и оказал помощь…

— Все в порядке! — обрываю быстрое лепетание Бонни. — Возможно, дальше будет еще хуже, и я не хочу, чтобы ты паниковала из-за каждой мелочи… Тебя могут наказать за это.

— Мелочи? На вашем теле нет живого места! Я сама лично перегрызу горло этому недоноску, если он еще хоть раз…

— Тише, Бонни! Тише, дорогая… Тебя могут услышать… — глаза снова заблестели от подступивших слез, я прижала атласный платок к губам, силясь не разрыдаться от обиды и обреченности.

— Приехали! — командует кучер, и тут же двое слуг распахивают дверцу кареты, подставив руки, чтобы помочь нам спуститься.

Выйдя из кареты, я увидела Клауса. Он ехал в другой карете, которая пришла немного раньше, и уже ждал нас.

— Надеюсь, дорога вас не утомила. — лицемерная улыбка и слова поддельной заботы злят меня настолько, что я забываю о том, что едва не давилась слезами минуту назад.

— Все прекрасно! — выпаливаю я, решительно приподнимая юбки, делая шаг к большому дому. Граф предлагает мне свой локоть, но проигнорировав знак его доброй воли, я иду дальше.

— А ты что стоишь и пялишься на меня? — слышу позади недовольный голос Клауса. — Займись вещами своей хозяйки, прислуга!

Бедной Бонни тоже придется несладко в этом доме!

Клаус догоняет меня у дверей, которые распахивает очередной слуга. Передо мной огромный холл, с массой картин, висящих на стенах, начинающих малоизвестных художников, имен которых я сейчас даже вспомнить не смогу. Холл украшает величественный камин, который, видимо, разжигали по вечерам. Мой взгляд бродит по всей комнате, пока не встречается с уже знакомым взглядом угольно-черных глаз.

— Ух ты, кого к нам занесло! — Коул не может сдержать восторга, в то время как я не могу ни отступить назад, вспомнив какую физическую боль он принес мне однажды.

— Прекрати, Коул! — передо мной возникает высокая светловолосая девушка, своей статью и осанкой ничем не уступающая королеве. Девушка была очень красива, но она обладала тем же холодным взглядом, как и Клаус и его брат.

— Ребекка, хочу представить тебе свою новоиспеченную жену — Кэролайн! — Клаус обходит меня, давая какие-то указания слугам.

Ребекка подходит ко мне ближе, вглядываясь в мое лицо, словно пытаясь узнать во мне кого-то.

— Ты уверен, что она… — тихо спрашивает она Клауса, не убирая с меня взгляда своих холодных глаз.

— Абсолютно! Ее отец — Билл Форбс, тот еще засранец, которого я долго не мог поставить на место… — поясняет Клаус, на мгновенье отрываясь от беседы с прислугой. — Просто эта волчица еще никого не порешила, и пока ее еще можно считать обычной, ну почти…

— Красивая… — губы Ребекки дрогнули в едва заметной улыбке, а мне же показалось, что меня обсуждают так, словно только что приобретенную лошадь. — Что же ты с ней хочешь сделать, Клаус?

На этот раз Клаус оборачивается к нам, с улыбкой глядя на меня.

— Эта бестия спит и видит как бы собрать стаю и нанести мне ответный визит. — отвечает он. — Я решил за ней присмотреть… А впоследствии, возможно, она познакомит меня со своими мужественными друзьями… Так ведь, принцесса?

— Но для этого ты женился на ней!? — Ребекка непонимающе ведет бровью. — Не слишком ли радикальные меры?

— Ты же знаешь, как просто в наше время стать вдовцом! — Коул подходит к Клаусу, хлопая его по плечу. — Так ведь, брат?

Клаус едва заметно улыбается на реплику брата, и уже хочет что-то ответить, как в холл заходит Бонни, неся несколько сумок в руках.

— Моя госпожа устала после дороги. — решительно Бонни вмешивается в разговор. — Не покажите ли вы нам ее комнату?

— Да, конечно… — вздыхает Ребекка, улыбаясь более открыто. — Пойдем со мной, дитя.

Ребекка уводит нас с Бонни из холла. Странно, но с ее стороны я не чувствую такой агрессии и ненависти, как от двух братьев Майклсон. Интересно, кто она им.

— Я сестра Коула и Клауса… — словно угадав мои мысли, произносит Ребекка, когда мы оказываемся в большой и светлой комнате, которую мне отвели. — Мне немного неприятен план Клауса, но думаю, что со временем все само решится. Брат просто слишком импульсивен… Вполне вероятно, что не увидев в тебе скрытой угрозы, он не причинит тебе вреда.

Я киваю, опустив взгляд в пол. Удивительно, что в Ребекке нет такой лютой ненависти к оборотням. Почему? Ведь она вампир, и должна была уже давно участвовать во всех расправах над оборотнями. Но спрашивать что-либо я уже не решилась. Нужно было радоваться уже тому, что мне предоставили такую уютную и большую комнату, а не кишащий крысами подвал.

— Не верю ей… — Бонни сразу занялась распаковкой моих вещей. — Все в этом доме указывает на враждебный настрой его обитателей! Громадье слуг, враждебные взгляды местных… Ощущение, будто меня опустили в преисподнюю, и вскоре разожгут тот самый огонь в камине, на котором будут мучить!

— Бонни, пожалуйста, давай не будем делать такие скороспелые выводы. — взмолилась я, без сил присев на кровать. — Честно говоря, я ожидала худшего.

— Куда уж хуже!? Мы попали в самый ад, госпожа!

Я провела в усадьбе уже несколько дней. Словно затишье перед бурей ощущалось в воздухе. Как ни странно, мне никто не наносил визита из семьи Майклсон. Я была этому несказанно рада, несмотря на то, что я никуда не выходила из комнаты, и даже еду мне приносила Бонни в эту же комнату. Сейчас же, лежа в горячей ванне с разными дурманящими маслами Бонни, растворенными в воде, я не хотела ни о чем думать. Я приму все, что уготовано мне судьбой, но думать об этом я сейчас не хочу.

Внезапно дверь в комнату распахнулась, и на пороге возник Клаус.

— О Боже, неужели в этом доме не принято стучать, прежде чем врываться?! — возмущенно фыркнула я, погрузившись в воду глубже, пряча обнаженное тело.

Клаус же ухмыляясь подошел к ванне ближе, взглядом приказав Бонни выйти. Бонни же кинула быстрый взгляд на меня, на что я ответила робким кивком.

— Пойду, принесу полотенца… — вздохнула няня, удаляясь из комнаты и закрывая за собой дверь.

— Хотелось бы спросить, как тебе мой дом, но вспоминаю, что ты не выходишь из своей норы. — Клаус не сводит глаз с поверхности воды, которая едва ли способна прикрыть мои прелести, отчего невольно мои щеки розовеют.

— С удовольствием поброжу по вашему дому, как только оправлюсь. — бормочу я, сложив руки на груди, стараясь прикрыться. — Видите ли, граф, после последней нашей встречи у меня на теле осталась дюжина следов, из-за которых мне просто стыдно появляться на людях!

— Неужели я был настолько груб? — голос Клауса показался мне серьезен, но когда я подняла на него голову, он снова нагло усмехнулся мне в лицо.

— Вы омерзительны, милорд! — выдыхаю я.

— Не более, чем вы, миледи… — в тон мне произносит Клаус, перед тем, как положить мне ладони на плечи.

Резко я приподнимаюсь, сидя в ванной, стараясь убрать его руки, но Клаус нажимает на плечи сильнее, заставив меня сидеть на месте.

— Король приглашает нас этим вечером на свой прием. — говорит Клаус, немного сжимая мои плечи, массажируя их. — Думаю, ты достаточно умна, чтобы не выкинуть что-либо. Все, что должно быть известно Генриху, это про счастливые будни молодоженов, про наше неземное счастье и любовь. Поняла меня?

Я молчу, смутно стараясь внять его словам, потому что его движения и ароматы масел Бонни буквально усыпляют.

— Поняла? — повышает тон Клаус, до боли сжимая мои плечи.

— Да, да! — от неожиданности вскрикиваю я. — Я все поняла!

— Хорошо… — тихо продолжает Клаус, садясь рядом со мной на корточки, продолжая одной рукой массировать мои плечи. — Иногда ты бываешь такой послушной, что я… начинаю забывать кто ты…

Вторая рука Клауса неторопливо погружается в воду моей ванны, прочерчивая замысловатую линию от скулы к животу, словно случайно дотрагиваясь моей груди.

— Кто же я? — нервно сглатываю, когда его рука пробегается по внутренней стороне моего бедра, приподнимая его.

Клаус не отвечает, а его рука в то время уже дотрагивается складок моей плоти, разводя мои ноги шире. Я пытаюсь оказать слабое сопротивление, накрывая его руку своей, стараясь убрать ее из ванной, но когда его два пальца оказываются у меня внутри, я оставляю свою ладонь поверх его руки, не пытаясь сопротивляться дальше. Клаус делает несколько поступательных движений пальцами у меня внутри, вторгаясь в мое тело глубже, затем останавливаясь, он разводит пальцы, раскрывая меня сильнее, отчего я закусываю губы, откинувшись головой на край ванны. Мое сердце стучит отчетливо быстрее, а дыхание становится прерывистым и нервным. Моя правая рука впивается в край ванны, словно силясь сломать ее. Свободной рукой Клаус отнимают мою руку от ванны, переплетя наши пальцы, нежно касаясь кончиков моих пальцев губами.

— Что за игру вы ведете, граф?… — шепчу я, едва шевеля губами, силясь не издать сладострастный стон, который уже застрял в моем горле.

— А ты? — отвечает он вопросом на вопрос. Его голос звучит уравновешенней, но дыхание также участилось, как и мое.

Граф продолжает ласкать меня рукой, доводя до какого-то немыслимого исступления. Я уже с трудом могу понять где я и кто со мной рядом. Остались только эти острые ощущения, это неудержимое желание, которое требует продолжения всего этого. Движения его пальцев становится более отчетливым, даже грубым. Он резко проникает в меня несколько раз, прежде чем я все-таки издаю хриплый стон, обмякнув в уже остывшей воде. Клаус убирает руку из воды, беря мое лицо в ладони и целуя сейчас податливые губы. Я просто без сил, но его дурманящие поцелуи, снова заставляют меня хотеть его. О мой Бог! Хотеть его?! Нет! От нежных и ласкающих поцелуев Майклсон переходит к более требовательным и глубоким. Я чувствую, как он возбужден по его неровному дыханию, понимаю это по ненасытным поцелуям.

— Моя госпожа, могу я войти? — голос Бонни выводит меня из оцепенения, хотя и не сразу.

Отрываясь друг от друга, мы несколько секунд смотрим в глаза, унимая сбесившиеся дыхание.

— Да… Бонни, конечно… — выдыхаю я, замечая что голос мой отчего-то осип.

Клаус поднимается в полный рост, когда Бонни открывает дверь комнаты.

— Что ж, думаю мы договорились о сегодняшнем вечере. — его голос снова обрел металлические нотки. — Бонни, приготовь своей госпоже, приемлемое платье для королевского ужина.

— Да, милорд. — чеканит моя няня, расправляя большие полотенца.

Позже Бонни изрядно намучилась, расправляя складки на безумно-красивом платье, сшитом из довольно капризной ткани. Платье было темно-фиолетовым, с воротничком под горло, и умеренно длинными рукавами.

— Старайтесь меньше сидеть, иначе оно снова все изомнется. — предупредила Бонни, оглядывая меня со всех сторон.

Раздался одиночный стук в дверь, после которого в комнату вошел Клаус, не дожидаясь позволения войти.

— И что это? — он скептически обвел меня взглядом. — Этот цвет ей совсем не идет!

— Замужней женщине не пристало носить что-либо более яркое… — пожала плечами Бонни.

— Уверен, твоя мамаша носила более открытые вещи, чем этот монашеский наряд. — упрекнул Клаус Бонни. — Она похожа в этом на вдову! Хотя вдовой ей вряд ли суждено будет побывать.

— Хорошо… — Бонни начинает развязывать завязки у меня на спине. — Ваши предложения?

— Не в моем статусе думать о гардеробе жены! Это твоя работа, служанка! Выбери что-то менее траурное, и через полчаса я жду Кэролайн в холле. Шевелись!

— Засранец… — фыркает Бонни, когда за Клаусом вновь захлопывается дверь. — Он хочет, чтобы я одела вас, как шлюху! Мыслимо ли выбирать те наряды, которые вы носили до замужества! Они слишком открытые и эти миленькие нежные тона… Ох…

— Нам с тобой лучше не спорить… — ответно вздыхаю я. — Мне же все равно в чем идти рядом с этим Дьяволом…

Через пару часов я уже брела вдоль длинного стола с закусками под ручку со своим супругом. На мне было нежно-салатовое платье с открытыми плечами. Надо заметить мое любимое платье, которое я носила при дворе. Со стороны мы с Клаусом вполне соответствовали обычной супружеской чете.

— Здесь столько знакомых… — вздыхаю я, ища глазами Елену.

— Да… — нехотя отвечает Клаус. — Уже полсотни человек выразили тебе свое сочувствие по поводу несвоевременной кончине твоего отца.

В момент, вспыхнув яростью, я попыталась вытащить свою руку из-под его локтя, но Майклсон не дал мне этого сделать.

— Тише, принцесса, за нами наблюдают. — усмехнулся Клаус. — Ты никогда не думала, как бы могло все сложиться не будь ты дочерью своего отца?

— Нет! Ума не приложу, чтобы могло это изменить! — фырчу я, сжимая его локоть настолько сильно, чтобы хоть как-то причинить ему боль, но это естественно для вампира было мало ощутимо.

— Это изменило бы многое, я ведь на самом деле хотел забрать тебя отсюда…

— И сделать себе подобной!

— Возможно… Если бы ты захотела. А я уверен, ты бы захотела!

— Да я скорее умру, чем…

— Заткнись уже, я слышал не раз твои реплики про то, как мерзко быть вампиром! — на этот раз уже Клаус сжимает мою руку, отчего я едва не вскрикиваю, не в силах вырвать ее.

— Хорошо, что это тебе известно!

— Вам…

— Что вам?! — я киплю от гнева, не желая больше сопровождать его.

— Вам! — повышает голос Клаус. — Обращайся ко мне на «вы», хотя бы при дворе, простолюдинка неотесанная!

— Кэролайн! — как вовремя к нам подбегает Елена, вырывая меня из рук мужа. — Как я рада, что ты здесь! Не ожидала тебя увидеть при дворе так рано! Граф Майклсон, — Елена делает низкий реверанс, — Не будете ли вы против, если я украду вашу супругу на несколько минут?

Елена завела меня в свою комнату при дворце, запирая за собой дверь.

— Рассказывай! — подруга призывно уставилась мне в лицо, затаив дыхание и приготовившись слушать.

— Что?

— Кэролайн, не делай вид, что ничего не изменилось! — надула губки Елена. — Начинай с самого начала… Например, с брачной ночи!

На миг я прикрываю глаза, когда в моей памяти всплывают картинки той страшной ночи: окровавленные простыни, изодранное платье, холод и боль, принуждение и слабость… Я едва не потеряла сознания, понимая, что просто не могу об этом вспоминать. Но распахнув глаза, я с улыбкой на лице начала говорить:

— Это была волшебная ночь, Елена… Свечи, горящие у нашего ложа, шелковые, приятные телу, простыни… Воздух пах волшебством, пропитанный нашей любовью и желанием… — часто во время рассказа я останавливалась, силясь справиться с подступившими слезами. Я рассказывала подруге ту историю, которую хотела бы видеть в своей жизни. Свои детские мечты, надежды и ожидания… Я рассказывала то, обо что сам Дьявол вытер ноги, с улыбкой на лице.

— Как это чудесно… — восхищенно замечает Елена, глаза которой, так же как и мои наполнились слезами. — Надеюсь, что у меня все будет не менее красиво и чудесно.

— У тебя все должно быть еще лучше! — улыбаюсь я, смахивая слезы с лица.

Позже в карете, отвернувшись к окну, я все думала о том, как действительно могло все быть, если бы во мне текла иная кровь. Возможно ли было получить любовь от того, чье сердце искорежено злобой и жаждой мести? Вряд ли… Но я так погрузилась в собственную рассказанную подруге сказку, что на сердце стало еще тяжелее. За окном кареты шел довольно сильный дождь, дорогу размыло, отчего повозка шла еще медленнее. Клаус молчал где-то на другом краю кареты. Отчасти, это было мне на пользу, иначе, скажи он мне хоть слово, я бы сорвалась прямо здесь же, и неизвестно чем бы это все закончилось.

Карета остановилась на подъездной аллее, вдоль которой зияли внушительные лужи. Я и не заметила как Клаус сам распахнул дверь. Видимо все слуги уже спали, потому что уже была глубокая ночь.

— Иди ко мне. — Клаус берет меня на руки, перенося по мокрой аллее к входной двери.

Меня немного удивил его жест, но я достаточно сильно устала, чтобы задумываться об этом.

— Разбуди Бонни, пусть нальет тебе горячего чая и приготовит сухую одежду. — предупреждает меня Клаус, заводя в дом.

В холле горит огонь, и я довольно поздно замечаю, что не все в поместье спят.

— Не слишком ли долго ты ее выгуливал? — сарказм в голосе Коула, снова заставляет меня почувствовать себя каким-то животным.

— По-моему, только мое дело, что я делаю со своей женой. — Клаус подходит к барному столику, наливая себе виски в бокал.

Видимо ответ брата не убедил Коула, который быстро прошмыгнул ко мне, не давая сделать и шага по направлению к лестнице.

— Что, марамойка, увидела своих жеманных подружек? — ехидничал Коул, едва ли не лапая меня руками. — Недолго же тебе осталось гулять при королевском дворе!

Коул схватил меня за волосы, оттягивая их вниз, отчего я поморщилась от боли, стараясь отнять его руку от своих волос.

— Оставьте меня в покое, милорд! — прошу я, понимая, что Клаус пальцем не шевельнет, чтобы унять своего братца.

— Что ты пищишь, голодранка? Я плохо слышу! — Коул тянет за волосы сильнее, стараясь довести меня до слез.

— Ты слышал ее, брат! — внезапно вмешивается Клаус. — Отпусти ее.

— От нее не убудет, если я лишу ее нескольких перышек! — язвит Коул, продолжая удерживать меня.

Более чем неожиданно к нам приблизился Клаус. Он отталкивает меня от Коула так, что я падаю на пол, а Коул тем временем получает удар в челюсть, который отбрасывает его к камину. Клаус тут же возникает возле него снова, ударяя ногой под живот так, словно пнув приблудную собаку.

— С ума сошел?! — Коул сплевывает кровь, прижимая ладонь к челюсти. — Из-за этой шмары, ты со мной решил силой помериться?!

— Эта шмара пока еще моя жена! — голос Клауса разносится наверное по всему поместью, заставляя Коула замолчать. — Уже не в первый, но в последний раз точно тебе повторяю — не трогай ее даже пальцем!

— Что здесь происходит?! — Бонни выходит из комнаты прислуги и тут же кидается ко мне на пол. — О моя госпожа, что случилось?

— Уведи ее! — Клаус оборачивается к Бонни, кидая на нее горящий озлобленный взгляд. — Сейчас же уведи ее отсюда и уложи спать!

Бонни помогает мне встать, затем мы с ней поднимаемся наверх. На верхних ступенях я оборачиваюсь назад, видя поднимающегося Коула, который продолжает сплевывать кровь и Клауса, отвернувшегося к камину с бокалом виски в руках.

 

Глава 9

Не станет лучше…

— Ты уверена, что выйдешь за пределы этой крепости без особых осложнений? — я пронизывающе смотрю в лицо вполне уверенной в себе Бонни.

— Да, на слуг в этом доме не обращают абсолютно никакого внимания! — утверждает моя няня, укладывая кое-какие вещи и еду в дорожную сумку. — Кроме того, я должна узнать как дела у этих бедолаг…

— А мне приходится сидеть здесь и не иметь возможности хоть как-то помочь… — хмурюсь я. — Хотя нет, кое-что я все же могу сделать. Я напишу записку, а ты передашь ее самому отважному из оставшихся в живых мужчин моей семьи. В ней я задам ему несколько вопросов, а исходя из его ответов решу, как быть дальше. И самое главное, узнаю есть ли шанс собрать стаю заново. Стаю, способную противостоять графу Майклсон.

— Хорошо, пиши, я передам. Хотя о восстании говорить еще слишком рано… — Бонни тяжело вздыхает, закрывая сумку и садясь рядом с ней на кровать. — Наш народ измучен, и если сейчас вампиры найдут их след отступления — они перебьют всех…

— Я не допущу этого! — упрямо твержу я, силясь сама поверить в это. — Когда ты вернешься, Бонни?

— Думаю ближе к ночи. Дорога туда не близкая, но за границами владений графа меня будет ожидать повозка.

— Удачи тебе!

Быстро пишу в записке несколько слов. Прежде всего, это слова поддержки, внушения надежды и просто мой позыв о том, что не забыла свою истинную семью. Они должны знать, что я постоянно думаю о них, и постараюсь найти возможность помочь им стать свободными. Впервые за несколько веков этой бесконечной войны…

Спустя час, после ухода Бонни, я спустилась в сад, где проводила большую часть своего времени. Несколько дней назад я все же решилась выйти за пределы отведенной мне комнаты, и в тот же день я поняла, почему меня не запирали в ней. Из владений графа сбежать было просто нереально: сотни слуг, наемных головорезов, внимательных и зорких простолюдинов… От их внимательных глаз просто невозможно спрятаться. Да и куда бежать, если я стала частью семьи Майклсон — самой сильной, влиятельной династии вампиров. Уверена мне отрезали бы голову за первым же деревом, в тени которого я могла бы укрыться. Сегодня Бонни впервые за долгое время отважилась пойти к людям моей семьи, оставшимся в живых. Ни меня, ни мою няню не покидало желание когда-либо встать с колен на ноги и выступить против Клауса и его семьи. Я жаждала, чтобы ему пришлось ценой своей жизни ответить за всех, кого он не жалея отправил к праотцам. Эта надежда придавала мне сил, не давая сломаться когда казалось бы все было предрешено, а мое будущее предугадано.

— Я заметила, ты часто бываешь здесь. — голос, раздавшийся рядом, заставил меня вздрогнуть. Обернувшись, я сразу же склонилась в реверансе перед Ребеккой, которая вновь поразила меня своей статью и пронизывающим взглядом.

— Прошу прощения, я не заметила вас… — пролепетала я, немного смущаясь.

— Как тебе наш дом? — ее улыбка вроде бы такая искренняя, окутывает меня неестественным холодом. — Извини, что я к тебе на «ты», просто я решила, если уже настолько тебя старше, то это не помешает нашему общению…

— Вы вольны обращаться ко мне, как считаете нужным. — отвечаю я, гордо расправляя плечи. — Я же несколько ниже рангом, кроме того — я сирота, не имеющая за душой никаких материальных благ.

— Я обидела тебя, дитя? Я в курсе того, что сделал Никлаус с твоей семьей, но поверь, что ты равная мне в моих глазах.

— Я благодарна вам за это, миледи. — опускаю взгляд я, скрывая набежавшие слезы. — Только вам. Обоих ваших братьев я готова проклинать днями и ночами.

— Видишь ли, Клаус не совсем так ужасен, каким хочет показаться… — Ребекка смущенно улыбается, и тянет паузу, подбирая нужные слова. — Всю вражду к твоему роду Клаус копил годами, и я скажу тебе, не так уж необоснованно… Оборотни убили многих из нас, также оставляя после себя одиночество и боль, которую мы вынуждены держать в себе веками. Иногда мой брат совершает ужасные поступки. Отчасти на него оказывает влияние Коул, который, как мне кажется, жаждет расплаты больше всех нас вместе взятых.

— За что?! — я резко поднимаю глаза, вглядываясь в каменное лицо Ребекки. — Что моя семья сделала вам такого, отчего нас нужно выживать со света полностью?! Что конкретно мой отец сделал Коулу, Клаусу или же тебе такого ужасного, отчего получил клинок в сердце?! А может лично я когда-либо перешла дорогу вампирам?! Мне семнадцать лет, я и за пределами своего дома едва ли где бывала! Отчего же члены твоей семьи пришли в мой дом и лишили жизни тех, кто и мухи не тронул в этой жизни?! Отчего вы забираете мою жизнь?!

Я чувствую, как перехожу все границы дозволенного, но остановить свой поток слов и эмоций просто не могу. Мне кажется, что когда я закончу свою реплику, Ребекка сама лично перегрызет мне горло. Но она лишь плотно закрыла глаза, слушая меня, не вставляя ни слова, а когда снова открыла их — я увидела капельки слез, застывшие в уголках ее глаз.

— Если тебе станет лучше от этого — я прошу тебя простить нас. — я замечаю как слеза скатывается по ее щеке, а губы дрожат. — Прости моих братьев и меня. Это все, что я могу сделать для тебя.

Я сжимаю губы, когда по моему лицу также пробегает ручеек слез. Приподняв юбки, я делаю решительный шаг к Ребекке, призывно смотря ей в лицо.

— Нет! Мне не лучше! — едва ли не рычу я, обходя сестру Клауса и направляясь в дом, громко и твердо повторяя: — Не лучше!

Пулей залетев в свою комнату, я отчаянно хватаюсь за голову руками, стараясь унять рвущееся на волю чувства. Брожу из угла в угол еще некоторое время, пока не забираюсь в кровать, стараясь найти себе место и успокоиться. Ребекка первая не проявила ко мне агрессии, но ее слова, извинения и этот тоскливый взгляд еще больше разжег огонь ненависти, живущий во мне. Было бы куда проще ненавидеть ее наравне с ее братьями! Что за игру она ведет?! Играет или она, или же на самом деле не разделяет взглядов своей семьи?!

Еще через какое-то время я забываюсь отнюдь неспокойным сном. В сновидениях я вижу ужасных монстров, истерзанные тела и отца… Он смотрит на меня в упор, призывая сражаться до последней капли крови, до последнего вздоха… Небом клянусь, я не подведу, отец! Я не дам очернить твое имя!

Я просыпаюсь и с ужасом замечаю, что за окном уже темно. Где же Бонни? Она должна была уже вернуться! Неужели она отправилась спать, так и не зайдя ко мне и не рассказав о своей встрече со стаей отца?! А может она заходила, но увидела, что я сплю и ушла?…

Я поднимаюсь с кровати, поправляю волосы и направляюсь к двери, собираясь заглянуть в комнату слуг, с целью найти Бонни. Едва я поворачиваю ручку двери, как та сама распахивается мне навстречу, едва не сбив меня с ног.

— Уже полночь, принцесса, а тебе все не спится… — Клаус решительно переходит порог моей комнаты, он смотрит на меня в упор, и его взгляд отливает медью.

— Я захотела пить, вода в графине закончилась, и я решила спуститься в кухню… — бормочу я, на ходу придумывая мотивы своей бессонницы.

— А я уже решил, что ты озабочена пропажей своей няньки… — ухмыляется Клаус, продолжая приближаться ко мне, отчего я также продолжаю пятиться назад.

Я улавливаю сарказм в его голосе, сердце начинает предательски громко стучать. Что он знает? Что ему нужно?

— Что вы забыли в моей комнате, граф? — почти шепотом произношу я, желая скрыть дрожь своего голоса.

— Быть может, я решил нанести визит своей миловидной женушке… — вполне серьезным голос отвечает Клаус, но затем лицемерная улыбка озаряет его лицо. — Или же я хотел вернуть тебе это!

В руке Клауса я вижу белый листок бумаги, который он мнет в кулаке, а затем бросает мне. Небольшой комок ударяет мне в грудь, я перехватываю его руками, и медленно развернув, я вижу… Свою записку.

— Вы все неправильно поняли, милорд… — быстро лепечу я, судорожно сжимая листок в руках. — Я просто хотела…

Я не успеваю договорить, как получаю пощечину по лицу, от которой записка вылетает из моих рук, а сама я падаю на пол рядом с кроватью, прижимая ладонь к разбитой губе.

— Дрянь! — никогда я не видела Майклсона в таком бешенстве. Все мышцы на его теле ходили ходуном, силясь вбить меня в землю, а в глазах бушевал огонь ненависти.

— Подлая дрянь! — рычит он, подходя еще ближе.

— Что с Бонни? — теперь мне уже нечего терять, пусть будет все, как должно было случиться уже давно, но я должна узнать, что они сделали с няней. — Где она?

— Коул преподает ей несколько уроков плетью! — отвечает Клаус, поднимая меня на ноги, схватив за шею.

Я не успеваю испугаться за жизнь няни, как начинаю задыхаться. Хватаясь за руку вампира, я пытаясь разжать его мертвую хватку.

— Тебе же, как я понял, твоя жизнь не нужна… — рычит он, не реагируя на мои попытки вырваться. — А мне как-то не по душе то, что какая-то тщедушная волчица может нанести мне удар в спину! Завтра же я направлю своих людей к жалким остаткам стаи твоего отца, и перебью их всех до единого!

Резко Клаус отбрасывает меня в сторону. Я ударяюсь об подоконник головой, тут же чувствуя, как по шее пробегает горячая струйка крови. Вжимаюсь в угол, когда он снова делает несколько шагов ко мне. Страх сковал мой голос, отчего я не могу ни кричать, ни умолять… Я лишь мокрыми от слез глазами смотрю в его потемневшее от ненависти лицо, принявшие звериные черты, и прижимаюсь к углу комнаты.

— Я не твоя собственность! — крик срывается с моих губ, вместе со слезами.

— Собственность! И жена! — Клаус разбивает в щепки мой туалетный столик, отчего я снова вскрикиваю. — Я рассчитывал, что ты будешь умнее! — кричит он, отчего все мое существо вздрагивает. — Что ты примешь за дар то, что я не лишил тебя жизни прямо там! На смертном одре твоего бездарного отца! Я бы мог дать тебе все! Все, о чем ты могла только мечтать, малолетняя шавка! Но теперь я вижу, только смерть способна вразумить тебя!

Внезапно в руке Клауса блеснуло лезвие кинжала. Держа оружие наготове, он снова поднимает меня на ноги, хватаясь за шею.

— Я подарю тебе то, за что ты так борешься! — шипит он мне в лицо, заглядывая в глаза, в которых застыл ужас. — Я подарю тебе свободу, которую ты по праву заслуживаешь! Свободу через смерть!

Клаус заносит кинжал надо мной. Я готовлюсь получить смертельный удар, отчего зажмуриваюсь, едва не теряя сознание от охватившего меня страха.

— Нет, Ник! — слышу женский голос в тот момент, как кто-то буквально вырывает меня из рук Клауса. — Прошу тебя, оставь ее!

Ребекка прижимает меня к себе, когда мы вместе с ней оказываемся на полу перед Клаусом. Она прижимает меня к своей груди, смотря в упор на брата, будто призывая его расправиться и с ней тоже, если он решит отнять мою жизнь.

— Не лезь в это дело, Ребекка! — голос Клауса оглушает меня, отчего я прижимаюсь к Ребекке сильнее. — Я должен покончить с этим раз и навсегда!

— Подожди до утра! — Ребекка умоляюще смотрит на брата, гладя меня по волосам, пытаясь успокоить. — Нам всем нужно успокоиться! Прошу тебя, прими решение утром! Не сейчас!

Клаус прожигает нас обеих своим колючим взглядом. Тяжело дыша, он убирает кинжал.

— Надеюсь, сестра, ты не пожалеешь, что отважилась защищать еще одного оборотня! — уже более уравновешенным голосом, подытожил Клаус, резко разворачиваясь и покидая мою комнату, отшвырнув обломки моего столика ногой.

Еще одного? Почему еще одного? Я не поняла смысла его последней фразы, но сейчас мне меньше всего хотелось что-либо узнавать. Слезы и неудержимое рыдание сковали мое тело.

— Тише, милая, тише… — шепчет Ребекка, гладя меня по плечам. — Все устоится, он не посмеет тебя тронуть… Никто больше тебя не тронет… Ты ни в чем не виновата…

Ребекка ушла из моей комнаты глубокой ночью, когда я обессиленная от слез и переживаний просто упала на кровать. А немного позднее двое слуг занесли в мою комнату истекающую кровью Бонни… Они оставили ее на моей постели, белье которой в момент пропиталось кровью моей няни. Бонни не могла вымолвить не слова, всю ночь ее мучила лихорадка, а на теле не было живого места… Я как могла пыталась облегчить ее боль, смоченными прохладной водой тампонами, но легче Бонни становилось едва ли. Вампиры снова преподали нам урок. Урок настолько безжалостный и жестокий, что забыть его вряд ли будет суждено хоть одной из нас…

 

Глава 10

Перекрывая воздух

Небольшой тазик с теплой водой к утру превратился в наполненный кровью сосуд. Бинты, что я смачивала в нем, насквозь пропитались кровью Бонни. Няне не становилось лучше, а какие-то моменты меня очень пугали, когда ее дыхание прерывалось на несколько секунд. Кожи на ее спине и руках будто не осталось вовсе, сплошное кровавое месиво. Сейчас я ощущала настоящий страх. Страх остаться одной в этом чужом доме, среди своих кровных врагов. Я не понимала, не представляла того, что Бонни может не перенести полученные увечья, и тогда преданная мне няня уйдет от меня навсегда… Сама эта мысль сводила меня с ума, и к утру этой бессонной ночи я уже с трудом могла что-либо соображать, а лишь механически смачивала тампоны в тазике с кровавой водой.

Я даже не услышала как дверь в мою комнату распахнулась, и кто-то тихо вошел.

— Она умрет. — этот мягкий голос не предполагает, он констатирует, что будет именно так.

— Я не позволю ей умереть… — снова опускаю свернутый бинт в кровавую жижу в тазике, смачивая его.

— Я помогу, если ты позволишь… — моя рука вздрагивает, когда из моих пальцев извлекают пропитанный кровью бинт.

Ребекка отстраняет меня в сторону от кровати, на которой не шевелясь лежит Бонни. Вампирша разрезает свое запястье ножом для писем и тут же прикладывает руку к бледным губам Бонни. На несколько секунда в комнате повисает тишина, и даже кажется, мое сердце и дыхание остановились в этот момент.

— Мне надо поговорить с тобой… — Ребекка убирает свою руку от лица Бонни и подходит ближе ко мне, будто предполагая, что моя няня, находясь в таком состоянии может услышать нас.

— Она будет жить? — не могу выдавить из себя ни одной эмоции. Я очень устала.

— С ней будет все хорошо. — отвечает Ребекка, изучающе рассматривая меня. — Вопрос в другом… Ты знаешь, как мой брат зол на тебя после того, на что отважились вы с Бонни.

— Он зол на меня с момента моего появления на свет… Не так ли? — замечаю я.

— Клаус в самые ближайшие дни планирует отправить группу вампиров в те земли, на которых укрылись, оставшиеся в живых после нападения на твоего отца, оборотни. Бонни назвала этот район, когда по ее телу прошлось около полусотни ударов плетью…

Я сжимаю зубы, силясь не закричать от безысходности. Все кончено! Все, за что боролся отец вскоре превратится в прах! Все те бедные, нуждающиеся в помощи люди, вскоре примут ужасную смерть!

— Я ничего не могу сделать… — выдыхаю я, не в силах проронить ни одной слезы из-за этой ужасной бессонной ночи. — Я подвела их… Подвела их всех!

— Еще не все потеряно, Кэролайн! — Ребекка хватает меня за предплечья, ощутимо встряхивая меня, будто стараясь привести в сознание. — Возьми себя в руки, и постарайся не допустить расправы над твоими немногочисленными близкими!

— Но что я могу сделать? Я сама едва не поплатилась жизнью! Бонни едва ли не отдала свою жизнь! Но твой брат снова оказался впереди нас на несколько шагов! Он все предугадал, все предусмотрел…

— Поговори с ним! — перебивает меня Ребекка, резко отпуская мои плечи. — Наберись смелости и встреться с ним взглядом! Ты должна убедить его дать своим близким фору! Обязана, Кэролайн!

— Но он не будет меня слушать! Он хотел убить меня…

— Клаус слишком резок, вспыльчив, но… Это не мешает ему быть увлеченным тобой…

— Увлеченным?!

— Разве ты не видишь, что мой брат не равнодушен к тебе? Ты думаешь, он не вспорол тебе грудную клетку, когда поквитался с твоим отцом, из-за каких-то других побуждений? Я не говорю, что он влюблен. Сомневаюсь, что брату вообще знакомо это чувство, но что-то побуждает его оставлять тебя в живых. И поверь мне на слово, это не корыстные умыслы о расправе над оборотнями. Если бы ему так нужно было найти всех выживших твоей стаи, он бы это сделал и без твоего содействия.

— Я не знаю, что могу сказать ему… — вздыхаю я, обхватив голову руками. — Что предложить…

— Думай, дитя, думай. На кону жизни, за которые стоит побороться. — Ребекка отворачивается от меня, направляясь к двери, но у порога внезапно поворачивается снова. — А ты?

— Что я? — не понимаю к чему ведет ее последний вопрос.

— Если закрыть глаза на то, что он сделал с твоей семьей… Если бы ты никогда не узнала, кто виновен в смерти твоего отца… Как бы ты относилась к нему, Кэролайн?

— Я никогда не закрою на все это глаза. — не задумываясь, отвечаю я, смахивая слезу, пробегающую по щеке. — Остальное стало малозначительным…

Ребекка кивнула, опустив голову и тут же вышла за дверь.

Прошло несколько дней, и Бонни почти полностью окрепла. Я же снова спряталась за дверьми своей комнаты, стараясь не думать ни о чем, что происходит за ее пределами. И все же мое сердце холодело от слов Ребекки, повествующих мне о планах Клауса. Такой беспомощной, лишенной воли, я не чувствовала себя еще никогда. Мне казалось, что кровь моих близких останется именно на моих руках из-за моей слабости, страха. Но этим вечером я решилась…

 

Глава 11

Никого не любить — это величайший дар, делающий тебя непобедимым

— Куда вы собираетесь? — непонимающе смотрит на меня Бонни, когда я накладываю румяна перед зеркалом.

— Я хочу поговорить с Клаусом. Хочу убедить его не трогать тех немногих, что остались от стаи отца.

— Это сумасшествие! Он свернет вам шею при первой же встрече с вами взглядом!

— Раньше же он этого не сделал… Значит могу рассчитывать на его милость. — твердо произношу я, будто утверждая это для самой себя.

— Но почему именно сейчас? Ведь так мало времени прошло после… Вы уверены, что граф взял себя в руки и не собирается разобраться с вами при малейшей возможности?

— Единственное в чем я уверена, так это в том, что в ближайшее время граф направит войско вампиров к людям отца. Ничего кроме этого меня не заботит сейчас.

Бонни опускает взгляд в пол, чувствуя свою вину, но я тут же сжимаю ее предплечья, обернувшись к ней.

— Все будет хорошо, дорогая, — тихо, но уверенно говорю я. — Ты ни в чем не виновата, а все остальное я смогу уладить. Только верь мне.

Бонни качает головой, но этот жест все равно выглядит обреченным, нежели поддерживающим.

— Когда вас ждать обратно? — спрашивает няня, поправляя складки на моей нежно-розовой юбке.

— Даже если меня не будет до утра — не спеши бить тревогу. Думаю, мне предстоит долгий разговор.

— Я с ума здесь сойду от незнания…

— Прекращай, я всего лишь хочу поговорить со своим законным супругом. Глупо этого бояться.

Знала бы Бонни, как глухо стучит мое сердце в предвкушении этой встречи, как дрожат руки, когда я только подумаю, что эта ночь может закончиться трагедией для меня, а самое главное для тех людей, которых я попытаюсь защитить сегодня. Но мне нужно держаться. Держаться ради стаи отца, ради Бонни и даже ради себя самой…

Прикрываясь поддельным спокойствием и уверенностью, я выхожу из своей комнаты, держа неспешный путь к покоям мужа. Когда я уже была близка к цели, в длинном коридоре мне встретился служащий Клауса.

— Чем могу помочь, миледи? — остановился он передо мной, преграждая путь дальше.

— Я бы хотела кое-что обсудить со своим супругом. Он у себя?

— Да… — слуга заметно замялся, не двигаясь с места. — Но вам лучше нанести визит завтра, он себя неважно чувствует.

Что за бред? Неважно чувствует? Вампирам вообще несвойственно плохое самочувствие, насколько мне известно.

— Что ж, тогда тем более я должна знать, что у него все в порядке. — быстро говорю я, обходя мужчину и снова устремляясь вперед по коридору.

— Не стоит, миледи! Вы не должны… — но я уже не слышу, что должна, а что нет, скрываясь за поворотом коридора.

Останавливаюсь у массивных дверей комнаты Клауса, нерешительно дотронувшись дверной рукоятки. Я не слышу ни звука из его комнаты, что меня пугает еще больше. Но отступить теперь я просто не могу. Двери распахиваются передо мной, и я оказываюсь внутри погруженной в полумрак большой величественной комнаты. Однако, сейчас я не замечаю ничего вокруг, мой взор прикован к самой весомой части этих покоев — это огромная кровать с балдахином, занимающая собой большую часть пространства помещения. Но не этот предмет мебели приковал к себе мой взор. На атласных простынях я увидела графа, на нем сверху сидела одна из служащих этого поместья — Алана. Я узнала ее по просто невозможно длинным угольно-черным волосам, закрывающим их с графом сейчас, словно шатром от посторонних глаз. Алана была в одежде, но видимо я зашла слишком рано, чтобы увидеть что-либо более весомое. Алана неспешно расстегивала рубашку на груди Клауса, лаская его торс руками, опускаясь к нему ближе и касаясь груди губами. Клаус сжимает сильными руками бедра девушки, словно не ощущая плотной материи платья на них. Несколько секунд я остаюсь незамеченной, прежде чем Алана оборачивается в мою строну, затем резко вскрикнув и соскочив с кровати на пол, поправляя на себе платье.

Клаус тоже обернулся ко мне, но даже не соизволил подняться или же застегнуть рубашку. Он лишь тяжело выдохнул, откинувшись на подушки. Я смеряю взглядом их обоих, чувствуя будто мне нанесли какой-то внутренний ущерб. Отчасти мне было все равно с кем он проводит время, но все же собственное самолюбие больно кольнуло внутри, заставив вспомнить о том времени, когда граф смотрел таким проникновенным взглядом только на меня. А теперь эта простолюдинка так запросто влезает в его постель, словно я, законная его супруга, уже умерла. Задетая за живое честь, не дает мне права отвернуться и уйти, оставив их продолжать.

— Пошла вон. — искоса я испепеляю взглядом эту приблудную девку, силясь не вырвать ей ее змеевидные волосы, спутанные сейчас от его рук.

Алана не издав звука, выбегает из комнаты, а я остаюсь стоять на месте просто не зная, что сейчас делать, как начать разговор, и с чего. Зачем я вообще сюда пришла? Очевидно, Клаус сейчас выставит меня похуже, чем я выставила Алану. Я дала еще один повод его насмешек надо мной.

— Чем обязан визиту? — Клаус нехотя поднимается с кровати, взглянув на приоткрытое окно, даже не соизволив застегнуть рубашку на груди.

— Мне нужно поговорить с… вами. — как же тяжело называть его на «вы», тем более после того, что я увидела сейчас. Больше хотелось покрыть его с ног до головы всеми известными мне ругательствами, но тогда я бы сама подписала смертный приговор оборотням, а этого я допустить не могу.

— О чем же ты хочешь поговорить? — будто издеваясь, он обращается ко мне на «ты», словно показывая даже таким образом насколько я сейчас ниже его по значимости.

— Я прошу вас, оставить стаю отца в покое. — твердо произношу я, сжимая руки в кулаки, стараясь даже не смотреть на него. — Вы можете сделать со мной все, что пожелаете. Можете убить и скормить мое тело дворовым собакам, но умоляю вас, даруйте жизнь тем несчастным людям, кои уцелели после прошлого вашего вторжения.

Выпалив все на одном дыхании, я замираю, прислушиваясь к себе, а прежде всего к нему. Я ожидала услышать слова ненависти в свой адрес, угрозы, приготовилась почувствовать его ярость. Но какого было мое удивление, когда я услышала его смех. Резко я поднимаю взгляд, встретившись с его смеющимися глазами.

— Что я сказала смешного, граф? — невольно злюсь, он просто выставляет меня посмешищем. Все мои попытки тщетны.

— Господи, дай мне сил терпеть эту женщину! — Клаус возводит руки вверх, продолжая смеяться. — Когда же ты, наконец, успокоишься, принцесса? Пора уже принять жизнь такой, какая она есть! Твой народ был обречен еще несколько веков назад, незачем вламываться ко мне сквозь ночь и призывать к пощаде! Это не только моя война, и не твоя, тем более. Оставь свои смешные попытки и научись уже заботиться о себе, а не о малознакомых людях.

— Я прошу вас, оставить мой народ в покое! — словно зазубренную наизусть фразу я произношу снова, не желая слушать ни слова этого исчадия ада. — Я сделаю все для вас, стану служанкой, горничной, кем угодно! Но… оставьте тех людей в покое… Они не нападут, не причинят вам никакого вреда, их силы сломлены…

От неожиданности из моего горла срывается резкий крик, когда Клаус прижимает меня спиной к стене, схватив рукой за горло.

— А тебе известно, насколько быстро оборотни сколачивают новые стаи? — рычит он мне в лицо, становясь непробиваемо серьезным. — Да, несомненно, тебе это известно, не даром же вы со своей нянькой стремитесь связаться с ними.

— Я всего лишь хотела помочь им оправиться! — умоляюще я смотрю в его, ставшие янтарными, глаза. — Многие потеряли все, что имели… Не говоря уже о том, что остались без близких…

Клаус отпускает меня, отступая на шаг назад. Он снова раздражен, но все же я вижу, что он готов слушать. В какой-то момент, я даю себе слово не выйти из этой комнаты, пока не пробьюсь к его очерствевшей душе…

— Теряли ли вы когда-либо близких? — спрашиваю я, ловя его взгляд своим. — Знакомо ли вам чувство, когда теряешь все, что тебе дорого?

— Хочешь поговорить об этом? — Клаус снова усмехается, но как-то по другому, как-то по горькому. — Достаточно давно, в те времена, когда тебя еще и в планах господа не было, оборотни истязали вампиров, давя на них своим большинством, своей сплоченностью. Много веков прошло с того дня, когда они убили моих отца и мать. Мой брат Финн попал в ряды их пленных. Они пытали его несколько недель, прежде чем отрезать голову и насадить ее на штык копья своего вожака. Брат так и не выдал нас — своих братьев и сестру, дав нам фору бежать. Именно тогда мы поклялись друг другу поквитаться, смешать с землей кишки оборотней даже через тысячу лет! Спустя много лет, набравшись сил и став готовым, я проткнул того вожака тем же копьем, на котором когда-то красовалась голова истерзанного брата… А теперь ты говоришь о сострадании… О близких, которые терпят мои нападки! Да они заслужили все это! Все вы и каждый в отдельности заслужили, чтобы лично я проткнул вас клинком настолько глубоко, чтобы еще долгие века ни один оборотень не посмел поднять своих звериных глаз на вампира!

Я слушаю его, вжимаясь в стену сильнее, глотая слезы и прижимая ладонь к губам. Его слова ужасны, вся его жизнь наполнена ужасом, который он порождает теперь в других. Эта ужасная война навсегда завладела его душой, лишая возможности посмотреть на мир с другой стороны.

— И именно поэтому мой бедный отец получил такую ужасную смерть… — шепчу я, немного успокоившись. — Но ведь он ничем не заслужил эту смерть… Он не убивал твоего брата, он не трогал твоих родителей… Ты ведешь войну не с тем, кто готов противостоять тебе!

— Заткнись и убирайся отсюда, пока я не перестал держать себя в руках. — он будто не слышит меня, отвернувшись к окну.

— Тая в себе ненависть ты порождаешь ненависть еще большую… — страх будто навсегда покинул меня. Пусть я умру сейчас от его руки, но уйти не с чем я уже не могу себе позволить.

— Что ты знаешь о ненависти? — он поворачивается ко мне, складывая руки на груди. — Что тебе вообще известно, кроме светских приемов, новых тканей для твоих неприлично открытых платьев, новомодных причесок?

— Неприличных платьев? Мне казалось, вам нравились эти самые платья с открытыми плечами нежных светлых тонов.

— Меня, как сторону несколько темную, всегда привлекают светлые пятна… — его улыбка смягчается, хотя я все еще чувствую напряжение между нами. — Таким пятном я увидел тебя впервые на том балу. Ты показалась мне олицетворением света, лучи которого редко проникают в мою погруженную во мрак жизнь. Не объяснить словами, как я был разочарован, что твой свет прикрывает всех этих монстров, которых я привык растаптывать на месте…

— Мой свет никого не прикрывает! Я никого не прикрываю и не защищаю! Я даже не обвиняю вас, граф, в ваших ужасных поступках! Я прошу лишь об одном, если вам знакомы слова «любовь» и «привязанность», отступите. Дайте шанс моему народу выжить!

— Любовь? — Клаус ухмыляется, будто смакуя это слово, в то же время я замечаю, как он снова надевает свою маску недосягаемости. — Никого не любить — это величайший дар, делающий тебя непобедимым, так как никого не любя, ты лишаешься самой страшной боли. Предпочитаю не знать смысла этого слова всю свою вечность. С привязанностью же, все несколько сложнее…

— Я повторяю, что стану тем, кем вы захотите меня видеть. Только не трогайте этих несчастных, скрывающихся в самых отдаленных лесах близлежащих земель. Хотите видеть во мне прислугу — я ей стану…

— Мне не нужна прислуга, Кэролайн! — Клаус обрывает меня на полуслове, приближаясь ко мне ближе, отчего мое дыхание замирает, а сердце начинает стучать быстрее. — У меня полно прислуги. Мне же нужно нечто иное.

— Я готова на все, милорд… — готова ли я на самом деле? Я даже боюсь задать себе этот вопрос.

— Мне нужна жена. Та, кем ты стать до сих пор так и не смогла.

— Жена? — не понимаю, к чему он ведет. — Мы уже в браке, что еще вам нужно от меня.

Клаус улыбается, словно я сказала что-то донельзя наивно глупое.

— Ты! — холодок пробирает меня насквозь от одного этого короткого слова. — Ты нужна мне, Кэролайн! Ты нужна мне вся целиком, твоя душа, тело, вся ты! Готова ли ты разделить со мной свое сосуществование? Забыть о том, что я сделал с твоей семьей? Разделить со мной не только эту комнату, но и супружескую постель?

— Нет… — вырывается больше из груди, чем с губ. — Я никогда не забуду, что ты сделал…

— Тогда уберем один из пунктов в этом не очень, на мой взгляд, большом перечне. Ты можешь годами оплакивать свою стаю, но я этого видеть не должен. Я хочу видеть тебя с собой на всех светский приемах. Тебя со счастливой улыбкой на лице, а не траурной миной! Так же я рассчитываю на твое снисхождение, когда мы наедине. Пойми меня правильно, принцесса, я устал от твоих взбрыкиваний и навязывание мне твоей воли. Хочешь получить что-то взамен — будь послушной, и тогда может быть, я забуду о существовании твоей стаи, пока она не нападет на меня первой.

Клаус заботливо заправляет мне непослушную прядь за ухо. Я лишь безмолвно хватаю ртом воздух, стараясь не задохнуться от переизбытка мыслей и эмоций. Граф отворачивается от меня, словно давая мне время подумать. Тишина окутывает комнату на некоторое время.

— Что и требовалось доказать. — он продолжает стоять ко мне спиной, делая вывод сегодняшнему разговору. — Молодые оборотни слишком трусливы и дорожат собой, чтобы держать в чем-то твердое слово.

Договорив, он заметно вздрагивает, ощутив мою ладонь на своем плече. Я делаю шаг к нему, оказавшись за его спиной, едва ли не прижимаясь к нему.

— Я пойду на все, продам душу Дьяволу, если потребуется, посвящу тебе жизнь, буду засыпать в твоих ногах каждую ночь, если ты сдержишь слово…

Мой шепот обрывается, когда Клаус резко прижимает меня к стене, выдыхая в мои губы:

— Я всегда держу свое слово! — его губы накрывают мои, на что я с готовностью отвечаю.

Прикладывая неимоверные усилия, я пытаюсь выбросить из головы все мысли о том, что за человек рядом со мной. Сейчас он для меня должен стать просто мужчиной. Мужчиной, которого я некогда желала, мечтала о нем. Я должна смириться.

Постепенно мысли уходят из моей головы, оставляя после себя только желание. Ласка Клауса, заставляет меня выбросить абсолютно все из головы. В какой-то момент я оказываюсь на той самой огромной кровати в его комнате. Еще мгновенье спустя я — уже без одежды, искренне удивляясь как ему удалось, так быстро освободить меня от многочисленных юбок и корсета. Эта ночь отличается от моей брачной ночи — Клаус не причиняет мне боли, не оставляет следов. Наоборот его ласка усиливает мое вспыхнувшее из ниоткуда желание. Лишь ощутив резкое вторжение в себя, я впиваюсь ногтями в его плечи, раздирая его кожу до крови. Он не злится на меня за это, но взгляд его тут же вспыхивает янтарным цветом, а движения становятся еще более резкими. Удивлена тем, что не чувствую неловкости, стыда, все это внезапно исчезло, заменяемое каким-то первобытным желанием.

Утром он помог мне одеться, отчего мне не пришлось приглашать в эту комнату Бонни. Для нее итак будет потрясением узнать о моем намерении. Я покидаю его комнату, обменявшись несколькими ничего незначащими фразами.

— Слава Богам! Я так волновалась! — радуется моему возвращению няня, но наблюдая за моим каменным лицом тут же замолкает.

— Собери мои вещи, Бонни, — распоряжаюсь я, взглянув в зеркало на свое не выспавшееся отражение. — Я переезжаю в комнату мужа.

 

Глава 12

Жалость

Миновала первая неделя моей шаткой, но все же семейной жизни. Я стараюсь стойко придерживаться правил, выдвинутых мне мужем, но все же постоянное его нахождение рядом заставляет мое сердце сжиматься. Не знаю точно сколько раз мне пришлось переступить через себя, чтобы воспринять все как должное. Первым моим испытанием стал ужин на следующий день после того, как мои вещи перекочевали в комнату Клауса. Супруг распорядился, чтобы я соизволила появиться за столом вовремя.

— Что она здесь делает?! — Коул Майклсон едва не подскочил из-за стола, когда я спустилась в столовую. — Волчица же должна принимать пищу у себя в комнате! Не так ли?

— Она моя жена и впредь будет сидеть со мной за одним столом. — смиренно проговорил Клаус, отодвигая передо мной стул. — Кэролайн теперь член нашей семьи, нравится тебе это, Коул, или нет.

— Она оборотень! — стиснул зубы Коул, бросая вилку на стол, поднимаясь с места. — Что ж, тогда я не желаю делить этот стол с оборотнем!

— Твое право…

Возможно Коул рассчитывал, что Клаус остановит его, но брат лишь предоставил ему право не делить со мной семейный ужин. Зло сверкнув глазами, Коул стремительно удалился из столовой. Мне же стало не по себе, и кусок не лез в горло, и лишь мягкий успокаивающий взгляд Ребекки заставил меня остаться на этом ужине.

Должно быть этот случай стал отправной точкой в нашем с Клаусом уговоре. Я скрупулезно старалась держать язык за зубами и быть смиренной женой, он же в свою очередь не трогал моих близких. Все было относительно честно. С ночи после нашего с ним долгого разговора, Клаус не притронулся ко мне ни разу как к своей женщине. Временами мне казалось, что он хочет поцеловать меня, обнять, но в последний момент, он все же отстранялся, видя в моих глазах немой протест, который даже в силу уговора я не могла стереть бесследно. Отчасти, мне было так легче и проще соблюдать поставленные условия.

Меня вывел из размышлений звук распахивающейся двери. Обернувшись я встретилась взглядом с графом, но тут же отвернулась снова приводить себя в порядок перед зеркалом.

— Мейдены — семья, живущая в соседнем поместье, приглашает нас на ужин. — озвучил он, остановившись за моими плечами. — Им не терпится увидеть мою новоиспеченную жену. У тебя час на сборы.

— Хорошо. — кротко ответила я, укладывая волосы легкими волнами.

— Знаешь, я уже начинаю скучать по тем временам, когда ты воспринимала в штыки любое мое слово. — усмехнулся Клаус, поправив мне выбившуюся из прически прядь. — По крайней мере, ты была многословнее.

— Вы желаете продолжить дискуссию, граф, или же выделите мне время собраться? — поднимаюсь из-за туалетного столика, направляясь в гардеробную.

Удрученно поведя бровью, супруг все же оставил меня в одиночестве готовиться к вечеру. Для себя я избрала самую выгодную тактику — минимум разговоров, больше напускного спокойствия, и тайные мечты по ночам о том, что когда-нибудь я вспорю-таки этому вампиру грудную клетку так же, как однажды он поступил с моим отцом.

Не прошло и часа, как мы с мужем вышли во двор к ожидающей нас повозке. Клаус помог мне сесть в карету, но сам отвлекся на что-то. Я проследила за его взглядом сквозь небольшое окно кареты, и едва не вскрикнула от охватившей меня паники. По двору промчалась запряженная лошадь, за которой буквально волочилась повозка. Кобылу должно быть понесло, но ловкий кучер смог таки перехватить ее под уздцы, когда повозка пересекла почти весь двор. Но не для всех эта история закончилась благоприятно. Колесо кареты наехало на мальчика лет семи, перебив ему ногу. Ребенка отбросило в сторону, нога его была неестественно выгнута, а из кровоточащей раны виднелась кость. Я зажала себе рот рукой, силясь не закричать, глядя на муки, кричащего на все поместье ребенка. Кругом начал толпиться народ. Бедная мать мальчика попыталась его приподнять, но причинила еще большую боль. Показалось, что кость в его ноге хрустнула еще раз.

— Стойте, не трогайте его! — внезапно я услышала голос Клауса, который уже устремился к толпе зевак. — С такой раной ему нельзя вставать!

Клаус буквально выхватил мальчугана из рук матери. Он взял его на руки, и пообещав матери помочь ему, направился к нашей повозке.

Когда Клаус с мальчиком оказались напротив меня, я старательно пыталась не смотреть на ужасающую травму ребенка, иначе бы мне грозила потеря сознания. С подобной раной мальчишка может запросто лишиться ноги. Укрывшись в карете от любопытных глаз, Клаус быстро прокусил свое запястье и приложил руку к губам мальчика. Казалось, малыш не понял, что с ним проделывают, но тем не менее выпил несколько капель крови вампира. Спрятав кровоточащую руку под длинным рукавом, Клаус зафиксировал голову мальчика в ладонях и внимательно посмотрел ему в глаза.

— Все, что ты должен помнить это то, что я вправил твою ногу, и тебе стало легче.

Клаус без сомнений использовал внушение, но мальчишка охотно кивнул и сразу попытался встать на ноги. Покинул карету мальчик уже на свои ногах, хотя и немного прихрамывая.

Всю дорогу до Мейденов я не проронила ни слова, словно находясь под впечатлением произошедшего события. Меня поразил и удивил поступок графа. Неужели ему не все равно на чужую боль? На чужие страдания? Или же мне просто показалось, что я увидела какую-то частичку добра в этом казалось бы совсем гнилом человеке? Так же я старательно пыталась выбросить из головы его сегодняшний поступок, дабы не питать лишних иллюзий, но все же мой пытливый разум рождал все больше вопросов.

Мейдены оказались вполне приятными людьми. Пожилая пара мило встретила нас, угостила вкусным ужином, заняла разговором, но все же мои мысли витали где-то не здесь. Сердце трепетно стучало, а дыхание становилось глубоким едва только я вспоминала озаренное благодарностью лицо того мальчика.

С ужина мы возвращались когда уже совсем стемнело. В карете по обыкновению стояла тишина, нарушаемая только фырчаньем лошадей, доносящемся снаружи.

— Почему? — не выдержала я, задав самый интересующий меня вопрос.

— Что почему?

— Почему ты помог тому покалеченному ребенку сегодня?

— Ему было больно… — словно само собой разумеющееся ответил Клаус. — Все произошло на моих глазах… Я должен был хоть что-то сделать. Иначе бы эти простолюдины еще больше покалечили бы ребенка, пытаясь помочь ему.

Вздохнув, я отвернулась к окну, вглядываясь в ночь. Клаус молчал еще где-то с минуту, затем обратился ко мне, словно поняв причину моего вопроса:

— Кэролайн, я не такой бессердечный монстр, которым ты привыкла меня считать…

— Я тебя никем не считаю… — выпалила я, затем поняв свою оплошность, попыталась поправиться. — Вернее мне все равно! Ты только мой муж, к мнению которого я должна прислушиваться. Просто меня тронул твой поступок. Учитывая то, что ты не привык видеть какие-то иные вещи, кроме вражды, мести и ненависти…

— Другие вещи? — улыбка Клауса стала шире и искреннее. — За всю свою жизнь я видел довольно многое, и это было не только связано с враждой оборотней и вампиров.

— Да неужели?! — ухмыляюсь я, сомневаясь в словах вампира. — Мне же кажется, вся ваша семья погрязла в этой вражде настолько, что вы не видите ничего вокруг кроме крови оборотней.

Глубоко вздохнув, Клаус стукнул в стенку кареты, призывая кучера остановить повозку.

— Езжай в поместье, мы придем позже. Немного прогуляемся. — граф отдал распоряжение кучеру, распахнув дверь кареты.

Клаус помог мне спуститься с кареты, которая медленно продолжила свой путь в поместье Майклсон.

— И что мы делаем здесь? — огляделась я вокруг, разглядывая кустарники и бесконечное поле.

— Пойдем, я покажу тебе кое-что. — Клаус взяв меня за руку, повел вглубь кустарников, которые постепенно перешли в небольшие деревья.

Когда деревья расступились перед нами предстало небольшое озеро с кристально чистой водой, на гладкой поверхности которой, сверкая, отражалась луна. Деревья и кустарники обрамляли песочный берег озера, охватывая его лазурно зеленым кольцом.

— Это… — я вдохнула полной грудью свежий теплый воздух, пахнувший зеленью и цветами. — Здесь потрясающе красиво…

— Это озеро уже несколько десятков лет украшает мои земли. Небольшой оазис, в тиши которого можно спрятаться почти от всех проблем. — улыбнулся Клаус, спускаясь со мной к кромке воды.

— Вода такая теплая… — ладонью я дотрагиваюсь бликов луны на воде. — Удивительно прозрачная, что хочется погрузиться в нее полностью.

— Так в чем же дело? — Клаус поднимает меня от воды на ноги, и развернув к себе спиной начинает расшнуровывать мое платье.

— Но я не могу! — издаю протест я, но Клаус проворно стаскивает с меня платье, оставляя только нижнюю юбку и корсет.

— Почему? Няня заругает? — усмехается он, снимая с себя рубашку и заходя в воду. — Ну же, иди сюда, я не кусаюсь.

Я закатываю глаза, мысленно ругая себя всеми известными словами, но все же делаю несколько неуверенных шагов, входя в воду. Обманчивая теплота воды сейчас же показалась мне холодной словно лед. Почти сразу я оступаюсь на неровной поверхности дна, но вовремя поданная мне рука Клауса не дает упасть. Постепенно я отпускаю его руку, решившись оторваться ото дна и проплыть немного. Из-за моей длинной нижней юбки, у меня все это выходит несколько коряво, но все же я смогла-таки полноценно насладиться этим ночным купанием.

— И все же она холодная! — снова коснувшись ногами дна, я с улыбкой стираю мокрые капли с лица.

Клаус подает мне руку и тут же притягивает к себе ближе настолько, что я ладонями упираюсь в его грудь.

— Так теплее? — тихо спрашивает он, когда я встречаюсь с ним растерянным взглядом.

Его губы находят мои, а язык умело проникает сквозь них. В этот же момент меня начинает нести по течению. Но то было не течение воды, а мое внутреннее состояние, позволяющее мне подпустить вампира настолько близко. Клаус прижимает меня к своему телу теснее, скользя руками по моим обнаженным плечам, затем опускаясь на затянутую корсетом талию. Внезапно он подхватывает меня на руки, вынося из воды. Он опускает меня на мягкий песок, тут же нависая надо мной, продолжая целовать. Закрыв глаза, я словно отказываюсь принадлежать самой себе, запуская пальцы в его волосы, призывая продолжить эту непозволительную для меня ласку. Мои эмоции и чувства заставили разум, планирующий пути отступления, замолчать. Тщательно блокирую воспоминания о человеке, который был сейчас рядом. Сейчас он стал для меня просто мужчиной. Мужчиной, которому я могу позволить слишком многое. На миг я даже представила нас простолюдинами, которые прячась от посторонних глаз, занимаются любовью на лоне природы. Должно быть только безродным беднякам свойственно ютиться где-то на задворках, но отчасти окружающая обстановка распаляла во мне женщину еще больше. Моя юбка облаком взметнулась в воздух и упала рядом с нами на песок, почти сразу же к ней присоединился и корсет. Стон вырвался из груди, когда Клаус вошел в меня. Сильные и резкие толчки внутри меня не вызывали абсолютно никакого дискомфорта. Наоборот, я желала этого, превратившись на эту ночь в распутную девку, не скрывавшую своей страсти и не удерживавшую в себе хриплых стонов. Пользуясь моей вырвавшейся на волю раскрепощенностью, Клаус переворачивается спиной на песок. Оказавшись сверху, я инстинктивно нахожу собственный ритм движений, не желая останавливаться и прекращать собственное сумасшествие. Выгибаясь в пояснице, я царапаю грудь Клауса ногтями, прочертив кривоватые полоски от ключицы до низа живота. Срывающийся гортанный стон срывается с моих губ, когда Клаус обхватив мои бедра руками сильнее, проникает глубоко и резко, изливаясь в меня. Тяжело дыша, я опускаюсь на песок рядом с ним. Его руки тут же прижимают мое, покрывшееся испариной тело ближе к себе.

— Почему я? — немного позже, набравшись сил, спрашиваю я, боясь звука собственного голоса, прозвучавшего просто оглушающе в этой ночной тишине. — Почему ты выбрал меня? Почему не убил?

Клаус не отвечает мне. Он хаотично перебирает мои волосы, всматриваясь в тусклые звезды над нами. Мне уже показалось, что он так и не ответит, но внезапно его голос также прорезает тишину:

— Я хотел ненавидеть тебя… Я честно пытался это делать, но… Но что-то пошло не так, как я планировал. Просто в один момент я понял, что не могу тебя ненавидеть, не могу причинить боль, заставить принимать какие-либо муки… Сначала мне показалось, что это ужасно, что я не должен был подпускать тебя к себе настолько близко! Но потом я вдруг понял…

Клаус снова замолчал, будто задумавшись о чем-то.

— Что ты понял? — я пытливо перехватываю его взгляд, ожидая продолжения.

— Что ты совсем замерзла, и нам пора идти! — засмеялся Клаус, поднимаясь с песка, и увлекая меня за собой.

В поместье я вернулась беспощадно уставшей, но отчего-то где-то в глубине души мне стало немного легче. Слова вампира тронули меня, но не растопили и долю того льда, что я копила в себе. Может он и не ненавидит меня, но о себе я не могу сказать подобного. Моя ненависть останется со мной, несмотря ни на что. Я могу отдать ему тело, даже свое сердце, но душу… Нет! В моей душе постоянно будет жить память об отце, об его стае, и о мести, которую рано или поздно я осуществлю!

На следующее утро я поднялась с постели довольно поздно. Весь день я не могла найти себе занятия, слоняясь по дому, бессмысленно изучая висевшие на стенах картины. Клауса не было в доме, так же как и его брата Коула, чему я невольно порадовалась.

Наступал вечер, постепенно переходящий в ночь, а мой супруг так и не соблаговолил появиться. Решив выпить молока перед сном, я спустилась в холл, намереваясь направиться в кухню, но входная дверь резко распахнулась, и в гостиную ввалились несколько крепких мужчин, среди которых были и братья Майклсон. Мужчины громко смеялись и что-то возбужденно обсуждали. Но не это привлекло мое внимание… Одежда на них была местами подрана, и почти вся пропитана кровью. Нахмурившись, я подошла ближе к Клаусу, рассматривая ярко-алые разводы на его рубашке.

— Что произошло? Граф, почему вы в таком виде? — спрашиваю я, боясь его ответа.

— Милая, тебе лучше пойти в спальню… Завтра поговорим… — как-то неуверенно отвечает Клаус, пряча довольный взгляд.

— Мы только что разобрались еще с одним выводком оборотней! — Коул подскочил как нельзя кстати, победным голосом практически прокричав мне в лицо эти страшные для меня слова. — Мы еще раз сократили численность этих тварей!

— Что?… — не понимаю я, ожидая от Клауса каких-то внятных объяснений. — Но ты ведь обещал мне! — судорожно я хватаюсь за окровавленный ворот его рубашки, заставляя посмотреть мне в глаза.

— Я обещал тебе не трогать остатки стаи твоего отца. — твердым голосом заявил муж, аккуратно высвобождая свою рубашку из моих рук. — За остальных оборотней я не ручаюсь…

Широко раскрытыми глазами я вглядываюсь в его лицо, сквозь пелену подступивших слез. Отступив назад на несколько шагов, я еще раз смиряю ненавистным взглядом своего супруга, перед тем как почти бегом подняться наверх.

Забившись в самую отдаленную пустующую комнату в доме, зажимая голову руками, я опускаюсь на пол сжавшись в дальнем углу. В подсознание мне слышатся десятки голосов, близких и совсем чужих. Я слышу отца, призывающего меня не сдаваться. Слышу Бонни, поучающую меня. Слышу крики убиенных моей стаи. Слышу плачь ребенка, которого зацепила неуправляемая повозка… Все голоса сливаются в один, образуя нестерпимый гул, который оглушает меня. Слышу чей-то дикий крик, и слишком поздно понимаю, что он принадлежит мне. Я кричу, захлебываясь слезами, прижимая руки к голове все крепче, пытаясь прекратить этот гул внутри меня. Кажется, что у меня помутился рассудок. Чувствую, что тоненькая соломинка, удерживающая меня в своем сознании, сломалась, и теперь я словно открытая рана, истекаю кровью, не в силах заглушить эту боль.

— О моя дорогая! — в комнату врывается Бонни, тут же оказавшись на полу возле меня. — Тише, тише, моя родная! Ты переживешь это! Ты справишься!

Неужели она не видит, что я уже не справилась?! Что я разбита, сломлена, растерзана этим монстром, называющего себя моим мужем…

Я сорвала голос и теперь просто хрипела, что-то шепча себе под нос. Я повторяю слова отца, которые вспомнились сейчас, заученную в детстве молитву…

— Хватит! — я вздрагиваю от неожиданности, когда Бонни со всей силы ударяет меня по щеке. — Перестань нести чушь! Твой отец для того умирал, чтобы ты тут тронулась и оказалась где-нибудь в Богом забытом монастыре?!

Бонни снова бьет меня по щекам, замахиваясь опять и опять. В какой-то момент я перехватываю ее руку, сильно сжимая запястье. Должно быть, я причиняю ей боль, но сейчас я не думала об этом. Замерев на мгновенье, я затихаю, продолжая сжимать руку няни.

— Прости, Бонни… — шепчу я пересохшими губами. — Прости, прости меня… Я такая жалкая…

— Ты не жалкая! — Бонни прижимает меня к своему плечу, гладя спутанные волосы. — Ты сильная! Просто сейчас ты еще не готова сражаться в полную силу… Но мы найдем выход! Обязательно найдем!

 

Глава 13

Незваный гость

За последние несколько дней я практически не выходила из комнаты. Единственным местом, где я чувствовала себя более-менее уютно — был сад. Вот и сейчас я брожу среди зеленеющих кустарников и нежно-пахнущих цветов, стараясь не думать ни о чем, что происходит за пределами этого сада. Я по-прежнему делила комнату с Клаусом, но лишь отчасти: муж приходил только ночевать. Привычно отвернувшись к стене, я делала вид, что крепко сплю, дабы не провоцировать нас обоих на разговоры, к которым я была не готова. Самым страшным для меня сейчас становится осознание, что я ничего не могу сделать. Не могу остановить семью Майклсон в их ненависти к оборотням. Не могу вернуться к стае отца и помочь ей окрепнуть. Не могу вернуть всех тех, кого потеряла. Не могу обратиться к отцу за советом, потому что его больше нет со мной. Я одна. Совсем одна и совершенно не знаю, что делать дальше.

— Привет… — мой дальнейший путь перекрывает чья-то рука, держащая блекло-розовую розу, на которой еще искрится, не успевшая высохнуть на утреннем солнце, роса.

— Доброе утро, милорд… — едва заметно наклоняю голову в знак приветствия перед темноволосым крепким парнем в перепачканной землей и газонной травой одежде. — С кем имею честь?

— Тайлер Локвуд! — улыбаясь, чеканит парень, передавая мне в руки розу. — Я новый садовник здесь. А вы должно быть молодая супруга графа?

— Да, она самая. — неловко улыбаюсь я, замечая неграмотную речь садовника. — Тебе разве не объяснили, что разговаривать с господами ты можешь только если они к тебе обращаются?

— Но вы были такая грустная, мисс… — протянул Тайлер, пожимая плечами. — И потом я не думаю, что вы прикажите избить меня розгами за подобную вольность!

— Я — нет, но в доме достаточно своенравных людей, которым не понравится твоя излишняя простота в общении. — улыбаюсь я, поднося розу к лицу и вдыхая ее нежный ненавязчивый аромат.

— Несмотря на то, что я здесь недавно, но уже несколько дней наблюдаю за вами! — как ни в чем не бывало продолжает парень, сопровождая меня рядом. — Вы часто бываете в саду, и всегда грустите о чем-то… О чем?

На языке уже крутился лаконичный ответ, но отчего-то мне не хотелось грубить этому парню.

— Просто мне еще не очень привычно здесь. — нахожу я наиболее подходящий ответ.

— Ха, это и понятно, ваш супруг очень своенравный человек!

— Ох, нет, я не собираюсь обсуждать здесь с тобой своего супруга! Избавь меня от этого! — смеюсь я, поражаясь простоте Тайлера.

— Прошу, мисс, извинить меня, если я говорю что-то лишнее. — улыбается в ответ Тайлер. — Мне не дали положенного образования, чтобы разговаривать с людьми вашего круга…

— Все в порядке, Тайлер… — неожиданно мое внимание привлекает подъездная аллея. — Что там происходит?

Ко входу в поместье подъехала сначала одна колесница, запряженная тремя вороными конями, затем еще одна карета более крупных размеров. Вскоре к ним присоединилась еще одна повозка, лошади которой встали на дыбы, когда местный кучер попытался взять их под уздцы. Все три кареты были иссиня-черного цвета, с такими же темными занавесками на окнах, настолько плотно сдвинутыми, что не пропускали внутрь даже солнечный свет. За каретами прискакали еще около семи всадников на породистых черных как смоль конях.

— Кажется, кто-то приехал к вам… — Тайлер задумчиво рассматривал повозки. — Не ждете никого из родственников?

— У меня нет родственников. — холодно бросаю я, прежде чем поспешить к дому.

Я добралась до парадной за несколько минут, но все же повозки и коней уже успели увести в конюшню. Что ж, если кто-то приехал, то я застану гостя в холле.

Пройдя в дом, я с удивлением рассматриваю высокого статного мужчину. Взгляд его холодных серых глаз был направлен на Клауса, Ребекку и Коула, которые по всей видимости знали о приезде этого человека.

— Кэролайн, подойди ко мне, пожалуйста. — не терпящим возражений голосом Клаус подзывает меня к себе, тут же беря мою ладонь в свою. — Познакомься, это наш старший брат — Элайджа. Элайджа — это Кэролайн, моя жена.

Я приседаю в реверансе, но тут же чувствую на себе тяжелый и злой взгляд Майклсона-старшего.

— Меня не было каких-то три месяца — а вы тут уже успели развести бардак… — голос Элайджи звучит поддельно равнодушно, и кажется, что еще немного и разразится буря. — Что вынудило тебя, мой темпераментный брат, взять в жены оборотня?

Теперь я понимаю истоки этого ненавистного взгляда. Должно быть, брат Клауса в бешенстве из-за нашего союза.

— Несмотря на то, что она принадлежит к роду оборотней, но сама пока еще им не является! — отвечает Клаус, несильно сжимая мою руку. — Кроме того, в свое время девчонка была одержима жаждой мести, и мне пришлось решить эту проблему…

— Ты же знаешь, как мы решаем проблему с оборотнями, одержимыми местью! — крик Элайджи сотрясает стены поместья, а кулаки его сжимаются настолько сильно, что становятся похожими на две огромные кувалды. — Мы банально отрываем им головы, или вырываем живьем их наглые сердца!

Элайджа делает несколько шагов к Клаусу, и мне уже кажется, что сейчас он протянет свои могучие руки ко мне и сделает одну из двух вещей, о которых только что оповестил.

— Ты же ведешь оборотня под венец! — голос Элайджи набатом отдается в самых дальних уголках поместья, заставляя меня невольно отступить на шаг назад, но рука Клауса крепко удерживает меня рядом с ним. — Ты даешь ей свой титул, нашу фамилию! Фамилию рода вампиров, кровь которых оборотни веками смывают со своих клинков! Я приехал сюда лишь с одним желанием! Желанием спросить тебя — в своем ли ты уме, брат?!

— Я уже достаточно прожил, чтобы принимать решения, Элайджа. — Клаус не уступая брату повышает тон. — В свое время ты заменил нам отца, не раз спасал наши головы, но диктовать нам правила, как мы должны поступить в той или иной ситуации — ты не можешь!

— Амбиции несутся впереди тебя, Никлаус! Такими темпами ты достаточно быстро погубишь все то, что мы создавали веками! Но я вернулся сюда, чтобы исправить твои ошибки! Завтра же я напишу королю извещение, с просьбой расторгнуть этот нелепый брак! Все будет достаточно просто — я уведомлю Генриха о том, что твоя молодая жена оказалась бесплодной, и не способной подарить графу наследника!

 

Глава 14

Откровение

От последних слов Элайджи у меня все холодеет внутри. Роза, которую до сих пор я держала в свободной руке, с глухим шорохом падает на пол, осыпая свои уже повядшие лепестки. Понимаю, что не могу больше выносить на себе скорбный взгляд Ребекки, не могу смотреть в смеющиеся глаза Коула. В этот момент я нахожу в себе силы вырвать свою ладонь из руки Клауса. Резко развернувшись, я бегом поднимаюсь по лестнице наверх.

— Кэролайн, подожди! — Клаус настигает меня в коридоре, ведущем к нашей комнате.

Я, не оборачиваясь, продолжаю спешить вперед, быстро смахивая подступившие слезы. Клаус хватает меня за руку, но я резко вырываю свою ладонь, снова продолжая свое бегство.

— Да остановись же ты! — Клаус рывком хватает меня за талию, приподнимая над полом. Еще через мгновенье, таким образом он заносит меня в нашу комнату, захлопывая за собой дверь. Пресекая все попытки моего бегства, Клаус прижимает меня к стене, нависая передо мной каменным изваянием.

— Он не сделает этого… — тихо говорит он, заглядывая в мои влажные от непрошеных слез глаза. — Я знаю своего брата — это лишь эмоции по случаю того, что его не уведомили. Поорет пару дней и все наладится…

— А мне все равно! — с вызовом в голосе твердо произношу я, глядя прямо в глаза мужу. — Об одном хочу попросить вас, граф, дайте разрешение на равноправный развод! Я не хочу быть поруганным товаром в дворцовых стенах! Подумайте, милорд, какого будет мое унижение, если вашей семье все же удастся уверовать короля в моем бесплодии! Я с радостью приму бракоразводный процесс, но не эту выдумку вашего старшего брата!

— Я никогда не дам согласия на развод! — взгляд Клауса стекленеет, в то время как его рука сжимается в кулак и молниеносно врезается в стену рядом со мной, отчего мое сердце гулко ухает вниз. — Ты слышишь меня?! Я никогда не пойду на это!

Клаус отрывается от меня, отходя на середину комнаты, неловко приглаживая волнистые волосы. С первого взгляда было видно, что граф в бешенстве — сначала его вывел из себя собственный брат, а теперь и жена ведет туда же.

— Но почему нет? — не желая отступать, продолжаю я. — Этот брак и правда стал ошибкой… Прошу вас, милорд, дайте мне право на развод и я навсегда исчезну из вашей жизни… Из жизни вашей семьи.

Клаус рывком бросается ко мне, отчего я невольно прижимаюсь к стене еще крепче. Кажется, что сейчас он вырвет мне язык за подобную вольность слов.

— Никогда! — рычит он мне в лицо, пронзая звериным взглядом. — Никогда ты не получишь моего согласия на развод! Никогда не смей даже думать об этом!

Клаус по животному хищно покидает комнату, многозначительно хлопнув дверью, отчего рамы в окнах гулко затрещали, грозясь выпасть из своих креплений.

В этот момент я понимаю, что осталась абсолютно без сил. Пусть будет, что будет. Пусть меня обвинят в не способности приносить потомство, пусть сожгут на костре, как падшую ведьму, пусть этот дикий пес — Элайджа Майклсон отрежет мне голову или вырвет сердце. Мне все равно. Я устала. Устала бороться, устала терпеть необоснованные выпады семьи Майклсон, устала плакать по ночам по всем тем, кто нуждался и до сих пор нуждается в моей помощи, устала просить прощение у невинно-убиенного отца, пытаясь хотя бы так загладить свою вину…

Опускаясь на кровать, я тут же содрогаюсь от невольного приступа рыданий. Кажется, что слез уже не осталось, но я не могу остановиться, сжимая подушку руками, разрывая ткань наволочки, словно то была, моя собственная жизнь.

— Можно? — в дверях призраком возникает Ребекка, которую я готова сейчас видеть меньше всего.

— Нет! — выкрикиваю я, продолжая сотрясаться от неудержимых рыданий.

Но, игнорируя мой протест, вампирша все же входит в комнату, закрыв за собой дверь. Ребекка безмолвно садится рядом со мной на кровать, обнимая меня за плечи, прижимая к своей груди, словно нерадивого капризного ребенка.

— Элайджа очень жесток, Кэролайн… — шепчет она, и в ее голосе я чувствую слезы. Создается впечатление, что она плачет вместе со мной.

— Самое худшее, что наш старший брат не учится на ошибках… — продолжает Ребекка и в какой-то момент я понимаю, что она готова выговорится. Впервые за многие столетия, железная леди готова открыть свою душу и пустить в нее простого смертного, орошая слезами постельное белье так же, как это сделала бы обычная смертная девушка.

— Несколько веков назад, когда война оборотней и вампиров только набирала свои обороты… — слова давались Ребекке тяжело, словно каждая фраза проходила сквозь ее сердце, затрагивая те самые струны, которые она старалась старательно скрыть ото всех. — Я была влюблена в одного красивого, смелого человека… В тот год трагически погиб наш дорогой брат, Финн… Элайджа был убит горем, войска вампиров были практически разгромлены, а мы — младшие дети Майклсон еще плохо соображали, к чему призывает нас жизнь… Так вот, когда я привела в дом своего названного суженного… Когда я…

Плечи Ребекки дрогнули, а слова застряли в груди, так и не будучи сказанными. Превозмогая собственные эмоции, я обняла ее за плечи, проведя ладонью по идеально ровным локонам волос.

— Что случилось тогда? — шепотом спрашиваю я, уткнувшись в плечо, казавшегося до этого, сильного вампира.

— Элайджа избил меня каленным железом, в сплаве которого содержалась вербена. Шрамы от такого орудия для вампиров не затягиваются еще очень долго, кровоточа и ослабляя вампира до бессознательного состояния…

Ребекка снова прервалась, и как мне показалось, даже вздрогнула, будто вспомнив всю мощь руки брата, опускавшего на ее тело смертоносную боль раз за разом.

— За что? — пересохшими губами спрашиваю я, уже не в силах плакать. Рассказ Ребекки целиком поглотил меня, а жалость к этой статной вампирше разрасталась с каждым произнесенным ею словом.

— Моя беда была лишь в том, что я полюбила оборотня…

Глаза мои резко округлились, а из груди вырвался глухой стон. Господи, история повторяется много веков спустя! Избранником вампира становится оборотень!

— И что… — я не могу выдавить мучивший меня вопрос, настолько страшно было услышать ее ответ. — Что случилось с твоим избранником, Ребекка?

Ребекка держала паузу, будто заново переживая все те эмоции, которые пережила несколько веков назад. Ей было тяжело продолжать, я почти физически чувствовала это.

— Элайджа растерзал его на куски… — резко у меня закружилась голова, и если бы не плечо Ребекки, я бы без сомнений потеряла сознание. — Остатки моего несчастного возлюбленного он скормил диким собакам.

Голос Ребекки затихает, в то время как мое сердце стучит все громче, отдаваясь где-то в горле.

— Как же так… — шепчу я, не желая верить во все услышанное. — Почему ты не спасла его? Почему не сбежала с ним?

— Сначала я думала, что брат поймет меня. — слезы с новой силой покатились по щекам Ребекки, и словно их отражением побежали из моих глаз. — Рассчитывала, что брат увидит какой Маркус хороший, положительный и смелый… Что он не готов воевать с нами… А потом была уже не в силах что-либо сделать, загибаясь от ран в подвале поместья…

— Так значит за этим он приехал сейчас… — словно осознав все заново, понимаю я. — Он так же грезит расправиться со мной…

— Нет! Нет! — Ребекка резко отнимает меня от своего плеча, глядя в глаза своим заплаканным взглядом. — Клаус не допустит… И все же ты должна понять, Элайджа стал для нас предводителем, когда оборотни забрали у нас все! Его ненависть всепоглощающа и сильна, но все же, она оправдана веками пролитой кровью вампиров. Мы должны принять его устав как должное, но я верю, что с тобой не случиться ничего дурного.

— Зато я не верю. — вздыхаю я. — Не во что не верю, потому что мужчины вашей семьи сущие демоны!

— Ты должна оценить мощь влюбленного демона, тебе не ведома его сила и стремление спасти любимого… — упрямо говорит Ребекка, смотря куда-то в точку мимо меня.

— Клаус не влюблен! — противоречу я. — Кроме того, твоей силы не хватило, чтобы защитить свою любовь!

— Я веками не могу простить себе той слабости. — шепчет Ребекка, поднимаясь с кровати. — Часть меня умерла вместе с ним тогда и вряд ли когда-то возродится. Элайджа потерял преданную сестру тогда. Быть может, тот опыт не вызовет в нем желания лишиться еще и брата сейчас.

Ребекка вышла из комнаты, оставив меня в еще большей прострации, чем в той, в которой я была до ее прихода. Мысли градом сыпали в моей голове, зарождая и страх, и ненависть, и грусть одновременно. Что ж, можно сказать точно, что если Элайдже не улыбнется удача расторгнуть брак брата — мои дни сочтены.

Когда уже совсем стемнело, я вышла в сад, желая вдохнуть свежего воздуха и хоть как-то успокоиться. В саду было тихо и тепло. Наслаждаясь этой тишиной, я присела на скамейку, наблюдая за искрившимися звездами у меня над головой.

— Ну вот опять вы плакали! — знакомый голос, который я слышала совсем недавно, но не могу припомнить кто его обладатель. — Так я скоро перестану поливать этот сад, вы спокойно зальете его своими слезами!

— Ах, это ты, Тайлер! — вздыхаю я, попытавшись выдавить из себя некое подобие улыбки. — Ты напугал меня! Работаешь допоздна?

— В саду можно работать сутками! — улыбается парень, вытирая об одежду перепачканные землей руки. — Этот сад как и поместье — просто огромен! Так вы мне еще не рассказали, почему на этот раз ревете?

— Никогда не привыкну к твоим выражениям! — смеюсь я. — Да так, плохое настроение весь день…

— Да, это плохо, когда все вокруг мисс настроено против нее… — вздыхает садовник, усаживаясь рядом со мной на скамью.

— Что значит против меня? — нахмурившись, я сканирую хитроумное лицо Тайлера. — Сдается мне, ты осведомлен об обстановке в доме гораздо больше меня…

— Я и о вас осведомлен не меньше, мисс… — на этот раз Тайлер вздыхает вполне серьезно, будто думая стоит ли мне говорить все, что знает сам. — Я знал вашего отца. И я знаю о вас то, за что вас не любят здесь…

— Откуда ты знал моего отца? — едва ли не подскакиваю я со скамьи. — Что ты знаешь обо мне?

— Я так же как и ты, Кэролайн, принадлежу одной из стай оборотней… — не обращаю внимание на то, что Тайлер резко перешел на «ты», меня больше поражает это откровение передо мной. — Более того, я здесь чтобы предложить тебе помощь. Если представится возможность, я могу познакомить тебя с вожаком своей стаи, он может помочь тебе уладить проблемы со стаей твоего отца, и тогда…

— Тише! — прижимаю указательный палец к губам. — Не дай Бог, тебя кто-нибудь услышит! Где обитает твоя стая? Способная ли она противостоять силе этих вампиров?

— Моя стая…

— Кэролайн! — голос Клауса обрывает Тайлера на полуслове, а я резко встаю со скамьи, застигнутая врасплох неожиданным появлением мужа. — Ты здесь ночевать собралась?

 

Глава 15

Я наказание придумаю, ты припади к ногам…

Клаус смиряет тяжелым взглядом по очереди меня и Тайлера. Опустив взгляд, я обхожу Майклсона, спеша войти в дом. Слышу его шаги за спиной, когда пересекаю порог усадьбы. Я даже не заметила, как поместье погрузилось в глубокую ночь.

— Тебе не кажется, что твой статус не предусматривает равноправного общения с простолюдинами? — его голос звучит высокомерно, но к моей удачи, я не чувствую ноток ярости.

— В отличие от вас и ваших родственников, я не делю людей по уровню статуса, расам, фамилиям… — несколько колко отвечаю я, продолжая пересекать погруженный в полумрак пустой холл. — Видимо, к моему облегчению, меня скоро лишат вашего высокого статуса.

— Прекрати нести чушь! Чтобы я последний раз видел тебя с этим отбросом! — Клаус нагоняет меня, схватив за локоть, он разворачивает меня к себе лицом. — Не спеши уподобляться приблудной дешевке, пока все еще являешься моей женой!

Его слова больно отозвались эхом где-то в самых потайных уголках моей души. В этот момент я чувствую, как стремительно теряю контроль над собой. Обида, злость и ненависть сплетаются воедино, образуя гремучую смесь, которая закипает во мне в считанные секунды. Плохо осознаю то, что делаю, когда моя ладонь взмывает в воздух, и по щеке графа проходит звонкая пощечина, от которой тут же начинает больно покалывать руку. Но эта боль ничто по сравнению с болью, причиненной мне его словами.

Нерешительно отступаю назад, ощутив страх за содеянное, но обида все же придает мне сил держаться с высоко поднятой головой.

— Я не приблудная дешевка, граф… — тихо произношу я, будто обращаясь к самой себе. — Я не позволю унижать себя, тем более, что ровным счетом ничего не сделала. Если бы вы позволили мне, меня бы уже сейчас не было в этом доме, но…

Клаус практически не ощутил моего удара. Обрывая меня на полуслове, он тут же оказывается совсем близко, прижимая меня к стене, впиваясь взглядом в мои обманчиво спокойные глаза.

— Только я никогда не позволю тебе покинуть стены этого дома! — твердо, не терпящим возражений голосом хладнокровно произносит Клаус, продолжая удерживать меня у стены.

— Почему? — мне показалось, или я действительно в первый раз так открыто встречаюсь с ним взглядом, будто начиная какую-то замысловатую игру — кто первый опустит глаза, но видимо сдаваться так просто не привык ни один из нас.

Кровь резко холодеет в жилах, когда рука Клауса ложится мне на горло и постепенно сжимает его. Все сильнее и сильнее, до тех пор пока я не начинаю глубоко дышать, но все же не подаю ни звука.

— Ты и представить себе не можешь с каким удовольствием я свернул бы тебе шею… — медленно, шепча вкрадчиво и проникновенно, буквально выдыхая слова, произносит Клаус. — С каким облегчением, я бы вырвал тебя из своей жизни… Но ты прекрасно знаешь, что я не сделаю этого! Ты знаешь, что имеешь определенную власть, и уже научилась ею вполне уверенно пользоваться…

Клаус отпускает мое горло, скользнув ладонью по моей щеке, нежно касаясь моей горячей кожи пальцами.

— И единственным моим желанием с первой нашей встречи стало желание быть рядом, наблюдать за тобой, знать о каждом дне твоей жизни, обладать тобой… Держать настолько крепко, чтобы никто и ни что не лишило меня права быть с тобой.

— Так… — дыхание мое резко обрывается, а слова глохнут так и не будучи сказанными. — Так сделай это, Клаус…

Напряжение между нами вспыхнуло, подобно удару грома, лишая нас обоих возможности думать над своими действиями. Слова, мысли, желания — все потеряло смысл, когда подобно двум голодным зверям, кусая губы до боли, до крови, мы сливаемся в бешеном невозможно откровенном поцелуе. Не могу придумать себе оправдания на этот раз, хотя и думать сейчас ни о чем я тоже не могу. Клаус подхватывает меня за бедра, прижимая к стене еще крепче, заставляя едва ли не слиться с ней, или же с ним… Путаясь в длинных юбках, я обхватываю ногами его талию, ощущая будто взмываю к самому небу. Небу такому грешному, что упав вниз я без сомнений разобьюсь, но… Ведь сейчас все это совсем не важно! Не страшно! Нужно!

Чувствую себя настоящей падшей дьяволицей, путаясь пальцами в его волосах, притягивая к себе его лицо, ища его нежные, но настойчивые губы. Кажется, что вся моя кожа сгорает на теле, в тех местах, где касаются его руки. Кажется, что и сама я стала ночным мотыльком, сгорающим на ярком свете, который дарил мне он. Но свет ли это? Или же его вечная тьма, в которую он все глубже топит меня.

Задыхаюсь от нехватки воздуха и исступления, от желания и невозможности остановиться. Клаус сжимает руками мои бедра, комкая и местами разрывая на мне несколько слоев ткани платья. От его грубой хватки на теле без сомнений останутся синяки, но сейчас я желала, чтобы он причинил мне еще большую боль. Боль, заставившую меня прийти в себя хоть ненадолго, вспомнить хотя бы на миг, кто рядом со мной. Шершавая стена за спиной сильно карябает не скрытые платьем плечи, отчего с губ срывается невольный стон, но я сама не могу понять, было ли это от боли, или же от безудержного желания.

Внезапно Клаус немного отрывается от моих губ и нежной кожи. Тяжело дыша, он смотрит на довольно выразительную ссадину, образовавшуюся на плече возле шеи. Яркая капелька крови скользнула из ранки к белоснежному кружеву платья, тут же окрашивая его в грязно-алый цвет. Медленно Клаус опускает меня на пол, пытаясь прийти в себя, стараясь не смотреть на пульсирующую жилку на моей шее. В отличие от него, мне нужно обладать гораздо большим самоконтролем, чтобы остановить эту сумасшедшую ночь. Механически беру его ладонь в свою и провожу ею по своей коже на шее. Отбрасываю волосы на одно плечо, открывая ту самую венку, пульсацию крови в которой сейчас слышу даже я.

— Не надо, Кэролайн… — шепчет Клаус, уже дотрагиваясь губами моего плеча, прокладывая дорожку нежных поцелуев выше. — Это слишком больно и опасно для тебя…

— Значит, это именно то, что сейчас нужно мне… — шепчу я в ответ, находя его губы своими.

Резко Клаус снова подхватывает меня за бедра, сильным рывком прижимая к стене, одновременно с этим пробивая кожу на шее клыками. Горячая алая кровь тонкими струями хлынула из раны, нещадно пачкая все мое платье, стекая по плечам, пробегая по складкам ткани и глухим стуком капая на пол. Голова закружилась от подобного вторжения в мое тело, но эйфория от происходящего приятной истомой расходилась по всему моему существу. Через несколько секунд я почувствовала, что еще немного и сознание покинет меня, но Клаус отрывается от моего плеча, тут же накрывая мой рот поцелуем. Чувствую металлический привкус собственной крови, но, как ни странно, он кажется мне приятен.

Земля кружится у меня перед глазами, когда Клаус распахивает двери одной из ближайших комнат. Он не опуская меня на ноги, заходит внутрь, захлопнув за собой дверь. В комнате слишком темно, но я успеваю рассмотреть массивный деревянный стол, перед тем как оказываюсь на его поверхности. Немного отстранившись от меня, Клаус снимает с себя рубашку, практически одновременно освобождая меня от длинного пышного платья. Мою нижнюю юбку он собирает складками на талии, отчего белоснежная ткань простынью расстилается по столу. Я не могу терпеть уже эту истязающую пытку, желая, наконец, ощутить его рядом, слишком близко, непростительно близко… Оказывается так необходимо было чувствовать его, желать его, отзываться на эту опасную и невозможно желанную ласку. Все эти чувства, все эмоции зарождались на тонкой грани между ненавистью и желанием принадлежать ему. Дыхание сбилось, а затем, как мне показалось, просто остановилось, когда Клаус вошел в меня. Все барьеры между нами стерлись в этот момент, все стереотипы разбились об эту гладкую поверхность стола, по которой так легко и приятно скользила я, от резких, но до боли приятных толчков внутри меня. Сейчас я принадлежала ему… Полностью, без остатка… Вопреки тому, что он рушил жизни невинных… Рушил мою жизнь… Вопреки всем вампирам и оборотням, вступающим в кровавые битвы, я желала только одного — пресытиться им, жить им сейчас, быть допущенной к его темноте, наслаждаться его адом, подаренным мне…

Позже, когда порхание бабочек в моем животе немного утихло, а я смогла, наконец, возобновить полностью свои умственные способности, я наконец-таки ощутила сильно саднящую боль в шее. Дотронувшись рукой и поморщившись, я снова откинулась на прохладную поверхность стола, поняв что все силы покинули меня, оставив мое ватное тело постепенно приходить в себя.

— Больно? — от Клауса не прошел незамеченным мой жест. Майклсон облокотившись на стол, был рядом, кидая на меня какой-то непривычный нежный взгляд.

— Немного… — шепчу я пересохшими губами.

— Сейчас все уладим, если ты, конечно, не хочешь ходить в затянутых под горло платьях. — усмехается Клаус, беря из тумбочки стола нож для бумаги и сразу же разрезая им свое запястье. — Не бойся, я думаю, тебе это тоже должно понравиться. В конце концов, будет несправедливо не попробовать моей крови, когда позволила мне пить свою.

Хмурясь, я разглядываю выступившие капельки крови на его запястье, но не спрашивая моего позволения, Клаус прижимает руку к моим губам, заставляя проглотить несколько капель своей крови. Странно, но его кровь показалась мне какой-то особенной, не отдающей металлом, или же солью… Спустя несколько минут у меня снова начала кружиться голова, но в теле ощущалась непонятная легкость.

— Твоя кровь похожа на виски моего отца… — ухмыляюсь я, но тут же сажусь на столе, вспомнив что-то очень важное для меня. Отец… Прости… Прости, я снова предаю тебя…

Я спрыгиваю со стола, едва держась на подгибающихся ногах.

— Не спеши ты так! — Клаус за руку возвращает меня к столу, позволяя мне облокотиться на него.

Несмотря на легкость, вызванную кровью вампира, на душе у меня лежал неподъемный груз, который сейчас, казалось, просто раздавит меня.

— Ты… — я поворачиваюсь к Клаусу, подсев к нему еще ближе. — Ты позволишь мне проводить время в саду?

— В саду? — переспрашивает Клаус, жеманно улыбнувшись. — С садовником? Нет.

— Не с садовником! — я склоняюсь к его шее, едва заметно касаясь ее губами. — Мне просто нравится этот сад! Там так спокойно и уютно… Пожалуйста, не лишай меня возможности бывать там.

Клаус тоже поворачивает ко мне лицо, коснувшись моих губ легким быстрым поцелуем.

— Ты можешь выходить в сад когда захочешь… — отвечает он, улыбнувшись уголками губ. — Но чтобы я и близко не видел тебя с этим простолюдином!

Интересно, он заметил мой излишне довольный блеск в глазах?…

Чтобы не было со мной… Чтобы не произошло в этом доме… Знай, отец, я не подведу тебя! Твоя смерть будет оправданной! Пусть я потеряю себя навсегда, но я еще обязательно вымою крест на твоей могиле кровью твоего убийцы! Ради этого я наступлю на горло собственной гордости, положу свою жизнь на алтарь вечной войны разных, как ночь и день, рас.

 

Глава 16

Ревновать, нельзя помиловать

Подол платья быстро промокает от утренней росы, когда я брожу между высоких кустарников, обрамляющих каждую тропинку сада. На вид моя ни чем не примечательная утренняя прогулка в саду, заставляет меня усиленно напрягать слух и зрение. Постоянно озираясь вокруг, я ищу Тайлера. Узнай о моих намерениях хоть кто-то — мне не избежать наказания, ведь Клаус четко дал мне понять, что не допустит моего общения с садовником. Но самая большая моя тайна — это мотивы нашего общения. Ни одна живая душа не должна знать о них, иначе в ту же секунду полетят головы. Безусловно, я рискую, продолжая искать встречи с Тайлером, но этот риск может быть оправдан. Если стая, к которой принадлежит лже-садовник, достаточно сильна, объединив наши силы, мы сможем противостоять вампирам. Разве это не стимул двигаться дальше? Свобода моего народа, дань имени отцу, избавление всей расы, к которой я принадлежу, от постоянных нападений вампиров — разве за все это не стоит побороться?

— Тайлер! — шепотом подзываю к себе парня, который непринужденно подрезал кусты садовых роз.

— Мисс Кэролайн? — Тайлер морщится, разглядывая меня сквозь яркие лучи утреннего солнца. — Вы так рано здесь…

— Тише! — шикаю я, схватив его за руку и увлекая в дальний угол сада, где заросли садовых кустарников наиболее густы и высоки. — Мне нужно задать тебе несколько вопросов. Это касается твоей стаи.

— Нет, мисс Кэролайн! — кажется, что лицо Тайлера становится мертвенно бледным, когда я едва лишь упомянула об оборотнях. — Не здесь! Вы же знаете, что в этой дьявольской усадьбе даже стены имеют уши! Я не хочу подвергнуть вашу и свою жизнь опасности!

— Я все понимаю! — шепотом перебиваю я садовника, приблизившись к нему почти вплотную и продолжая говорить еще тише. — Только скажи, что мне делать? Как я могу связаться с вожаком твоей стаи? Что нужно для того, чтобы объединить наши силы?

Тайлер вглядывается в мои глаза, и взгляд его дрогнув, угасает, а на лице появляется некое подобие скорби.

— К сожалению, ничего, мисс… — вздыхает садовник, опуская взгляд в землю. — Находясь здесь — ничего!

— Как же так? — возмущенно шепчу я, схватив парня за предплечья и сжав их до боли. — Ты же здесь, чтобы помочь мне! Не так ли? Я сделаю все, чтобы защитить свой народ! Просто скажи, как поступить, я буду предельно осторожна, и об этом никто не узнает!

— Находясь здесь, вы ничего не сможете сделать! — Тайлер упрямо повторяет будто заученную фразу. — Мы лишь навлечем беды на наши стаи, ничего не добившись при этом! Ни одному правителю не удается править на расстоянии. И вам не советую пытаться.

На миг я замираю, задумавшись над словами оборотнями. Постепенно смысл их доходит до моего разума, отчего глаза округляются, а из груди вырывается невольных стон.

— К чему ты клонишь? — я уже знаю его ответ, но желаю убедиться, что все поняла правильно.

— Вы должны последовать со мной, и занять свое место среди нас. Добровольно вас естественно никто не отпустит отсюда. Вы готовы бежать, мисс Кэролайн? Готовы оставить супруга, и стены этого чужого для вас дома навсегда?

Я стихаю, отпуская плечи Тайлера, задумчиво взвешивая в голове все «за» и «против».

— Без сомнений — это большой риск. — продолжает Тайлер. — Если нас нагонят, то расправы не миновать. Но все же… Будет вам известно, что старший брат вашего мужа через день другой намерен отправить требование королю, в котором осквернит вашу честь и попросит о расторжении брака. Бегством вы пресечете унизительные планы Майклсона-старшего, а самое главное положите начало восстанию оборотней. Поверьте, наш народ ждал этого веками.

— Я…

— Не отвечайте сейчас, мисс Кэролайн! — Тайлер обрывает меня на полуслове. — Когда будете готовы — дайте мне знать. Вы знаете, где меня искать. Не волнуйтесь, я позабочусь обо всем.

— Тайлер, ты говоришь мне слова, которые окатывают меня будто ледяной водой… — вздыхаю я, прижав ладонь ко лбу. — Все так непредсказуемо, все…

— Мисс, вам не следует гулять здесь! — нарочито громко начинает говорить садовник, а я не понимаю отчего он сменил тон. — В этой части сада кустарники еще не подрезаны и вы легко можете испортить свое платье, зацепившись за что-либо! Господам лучше посещать сад, простирающийся вблизи усадьбы!

Тайлер деловито отрезает ножом одну из торчащих веток ближайшего кустарника, затем бормоча какую-то мелодию себе под нос, обходит меня, скрываясь в зеленых зарослях. Я не понимаю его бегства до тех пор, пока не оборачиваюсь назад. В нескольких метрах от меня стоял Элайджа, а по правую его руку эта блудливая девка — Алана. Алана жеманно улыбнулась, будто кошка, только что слизавшая свежие сливки с молока. Ни для кого в усадьбе не было секретом, что Алана влюблена в Клауса. Графа прельщало предрасположение девушки, но до тех пор, пока не появилась я. Вот еще один человек, жаждущий любого моего неверного шага.

— Доброе утро, милорд! — склоняюсь в реверансе перед Элайджей, полностью игнорируя присутствие Аланы.

— Здравствуй, Кэролайн… — выдыхает Элайджа, не придавая никакое внимание тому, что обращается ко мне на «ты». — Тебе так нравится заросший высокой травой угол сада, или же старательная работа садовника?

— Я случайно забрела сюда. — меня оскорбляют слова вампира, но я должна быть равнодушной, дабы не привлечь внимание Элайджи к персоне садовника усадьбы. — Видимо, я задумалась и не обратила внимание на то, что вся прелесть сада осталась у меня за спиной.

— И судя по всему тебе никто не объяснял, что не подобает госпоже с твоим статусом беззаботно щебетать с простолюдинами, прислугой, кухарками… — Элайджа продолжает жалить меня словами, а Алана едва ли способна сдержать довольный смешок.

— Мой бедный отец всегда говорил мне: «Поставь человека вровень с собой и только тогда ты поймешь, что Господь не зря наделил тебя правом иметь язык». — гордо выпаливаю я, расправив плечи и смело встретившись с смеющимся взглядом Элайджи, который в момент стал серьезным. — Нужно ли иметь достойное образование, статус, когда с тобой никто не захочет говорить однажды? На мой взгляд, это можно будет назвать обузой, нежели гордиться этим.

Гордо прошествовав мимо Элайджи, я скрылась в глубине сада. В душе неприятно саднило, но все же я не позволила в очередной раз вытереть об себя ноги. И больше никогда не позволю.

Однако, не только стычка с Элайджей мучила мой разум. Предложение Тайлера поглотило все мои мысли. Бежать… С одной стороны я всегда была готова к этому. Но все же над всем моим существом нависал дикий страх, едва я задумывалась об этом серьезно. Клаус сотрет меня в порошок, едва только я переступлю границу его владений. Клаус… В какой-то момент этот человек приобрел для меня некий двойной смысл. Чем больше я его ненавидела, тем чаще ловила себя на мысли, что он стал кем-то важным в моей жизни. Я ненавидела его смысл жизни, презирала все то, что он делает… Однако, когда его рука едва касалась меня, я готова была отдать душу Дьяволу, лишь бы этот мужчина был со мной. Впрочем, стоит ли удивляться этому, когда едва увидев его, я почувствовала притяжение к нему. Все так сложно и просто одновременно. Просто любить человека, просто быть с ним рядом, просто отдавать себя полностью… И так сложно понимать, что этот человек монстр, лишивший жизни твоего отца, растоптавший все твои детские мечты и надежды… На фоне всей моей внутренней боли, зачатки чувств к Клаусу просто ничтожны, а вскоре они и вовсе исчезнут, когда вампиры будут повержены. Тогда все закончится, а я буду свободна. Свободна от страха, ненависти, чувств…

Был уже поздний вечер, когда дверь распахнулась и в комнату вошел Клаус. Я сидела у туалетного столика, приводя в порядок волосы, стараясь хоть как-то отвлечься от тяжелых мыслей.

— Как прошел день? — тон Клауса насторожил меня, но я продолжала расчесывать волосы, не обернувшись к нему.

— Как всегда, — пожала плечами я. — Ничего примечательного не произошло.

— Странно, сад на рассвете должен быть особенно красив… — медленно оборачиваюсь к нему, понимая к чему он клонит. — Особенно, когда услужливый садовник показывает все потайные уголки этого сада…

— Глупости говорите, граф! — поднимаюсь я с кресла, желая оторвать голову тому, кто преподнес новости Клаусу столь красочно. — Я всего лишь прогуливалась в саду! Вы сами позволили мне это!

— Но я не позволял общаться с этим садовником! — Клаус повышает тон, хватая меня за плечи и сильно встряхивая в руках. — Ты плохо меня понимаешь?!

— Я вообще не понимаю вас! — тоже срываюсь на крик. — Кто донес до вас такие подлые наговоры? Ваш дерзкий брат? Или же влюбленная Алана?

Упоминание последней заставило Клауса смягчить хватку. Несомненно, эта девка выставила меня, как могла низко. Придушу эту дрянь, попадись она мне на глаза хоть раз после этого!

— Я случайно встретила садовника утром. — твердо произношу я, глядя мужу в глаза. — Я не считаю это поводом для вашей сумасшедшей ревности.

— Я вовсе не ревную тебя! — Клаус отпускает мои руки, отступа на шаг, будто я только что ранила его.

— Ну конечно же, ты ревнуешь! — поздно ловлю себя на мысли, что назвала его на «ты», но слишком часто его поведение не подразумевает более уважительного обращения. — Глупо и смешно ревновать меня к садовнику.

Иду в наступление, делая шаг вперед, блокируя его взгляд своим.

— Ни один мужчина не дотронется до меня, кроме тебя. Обещаю… — нежно касаюсь его губ своими, и едва могу сдержать напрашивающиеся слезы, понимая, что сказала Клаусу правду. Чтобы не случилось, каким бы не вышел конец этой истории, вряд ли когда-либо я откроюсь другому мужчине. Это будет только моя боль, только моя тайна…

Клаус отвечает на мой поцелуй, но затем резко отстраняется. Некоторое время молча смиряет меня взглядом, затем поспешно выходит из комнаты, захлопнув за собой дверь. Возможно, он не поверил мне. Не поверил в единственную правду, которая была между нами. Но так даже лучше. Пусть все останется так, как есть, ведь завтра может быть совершенно по-иному.

На рассвете меня будит крик Бонни, которая ворвалась в комнату, в которой сегодня я ночевала одна.

— Вставайте, мисс! Быстрее поднимайтесь! — Бонни кидает на кровать первое попавшееся платье, которое на бегу хватает из гардеробной. — Одевайтесь немедленно!

— Что случилось? — спрашиваю сонным голосом, но тут же начинаю облачаться в белоснежное умеренно пышное платье.

— Клаус намерен убить садовника! — выпаливает Бонни, помогая мне с завязками платья.

— Что?! — вскрикиваю я, прижимая ладонь к губам.

— Майклсон приказал Тайлеру убраться с его владений, но Тайлер не повиновался, ответив, что не оставит сад. Боясь расплаты за свою смелость Тайлер бежал в леса. Тогда Клаус схватил револьвер и, вскочив на лошадь унесся в след за ним.

— Мой Бог! — шепчу я, отчаянно соображая, что делать. — Что же такое происходит?!

— Вы не должны позволить им сразиться! — твердо произносит Бонни. — Они поубивают друг друга! Тем более, Клаус не должен узнать, кто есть Тайлер на самом деле! Иначе…

— Я знаю, знаю! Я найду их!

Оседлав лошадь, я добралась на ней до кромки леса, где увидела бродящего коня Клауса. Дальше мне пришлось оставить лошадь и пробираться сквозь лесную чашу пешком. Падая, цепляясь платьем за сучья деревьев и кустарников, я бежала вперед, расцарапав в кровь руки и ноги. Миновав полосу леса, я оказалась в поле, перед глубоким оврагом, внизу которого увидела две темные фигуры. Сердце застучало громче где-то под горлом, когда я, собрав последние силы, побежала вниз.

— Нет! Остановитесь! — закричала я, оказавшись между Клаусом и Тайлером. — Прекратите сейчас же все это!

— Уходи, Кэролайн, тебе не подобает вмешиваться в совсем не твои дела. — спокойным тоном отвечает Клаус, кинув взгляд на мое испачканное землей и местами порванное платье. — Мы всего лишь разговаривали.

Посмотрев на Тайлера, я лишь заметила его обреченный взгляд. Он посмотрел на меня, будто извиняясь за то, что все пошло прахом.

— Остановись же ты! — кричу я, кидаясь на Клауса и начиная бить его кулаками в грудь, когда он извлек револьвер.

Клаус решительно отталкивает меня в сторону, отчего я падаю на землю, бешеным взглядом впиваясь в лицо мужа.

— Не волнуйся, принцесса, я не настолько суров, чтобы стрелять в безоружного. — спустя секунду в руках Клауса появляется еще один револьвер, который он бросает к ногам Тайлера. — Все честно! На этой земле останется только один из нас!

Руками вырываю из земли траву, сжимая ее в кулаках. Отчетливо осознаю, что Тайлеру просто не выжить. Если он возьмется за оружие, Клаус сразу поймет, что он не просто садовник, а если он не будет защищаться, то он обречен на смерть…

— Нет… — застывшим взглядом наблюдаю за тем, как Клаус прицеливается, а Тайлер замирает в нерешительности, рассматривая оружие у своих ног. — Нет! Нет!

Последний мой крик разносится одновременно с выстрелом, громом прозвучавшим над бескрайнем полем.

 

Глава 17

До рассвета

(Я так и не нашла автора на просторах всемирной сети, дабы спросить разрешения, поэтому заранее прошу меня извинить за использования этих строк в качестве вступления к последующей главе).

Тихо и медленно повозка, запряженная парой вороных жеребцов, везла меня в направлении усадьбы. Слезы самопроизвольно скатываются по щекам, а по телу пробегает мелкая дрожь, когда в памяти всплывают картинки этого сумасшедшего утра. Пуля, вырвавшаяся из револьвера Клауса, пролетела у виска Тайлера, замершего перед прицелом. Выстрелив, и с особым удовольствием наблюдая, как по лицу садовника стекают крупные капли пота, Клаус величественно заявил, что сделал последнее предупреждение Тайлеру, и в случае если тот не уберется с его земель, он лишит его головы. Облегчение, скорбь и ужас одновременно охватили меня, когда Клаус опустил револьвер. Все тело сотряслось от неудержимых рыданий. Именно когда все кончилось, я поняла насколько была напугана. В предвкушении, что произойдет что-то ужасное и непоправимое, я не задумывалась ни о чем ином кроме того, как можно было все остановить. Когда же я упала на землю не в силах что-либо сделать, осознание неизбежности накатило на меня так стремительно, что еще некоторое время после прозвучавшего выстрела, я не могла встать на ноги, безвольно обмякнув на влажной от росы траве, не в силах унять собственные всхлипы и слезы. По довольному взгляду Клауса я поняла, что этот урок был прежде всего для меня, нежели для Тайлера. Когда через какое-то время к нам приблизилась повозка, которую, по всей видимости, направила Бонни вслед за мной, в обход леса, Клаус рывком поднял меня с земли за плечи и приказал прекратить истерику. Я же возненавидела его в это утро еще больше, чем прежде. Он прекрасно понимал, чего добьется сегодня. Он знал, что с этого дня я буду обдумывать каждый свой шаг, чтобы не навлекать на невинных людей его гнева.

— Только ради тебя я сохранил ему жизнь! — сухо проговорил Клаус, сажая меня в повозку. — В твоих интересах, если этот трусливый шакал уберется с моих земель в самое ближайшее время.

Ответить я ничего не могла, все еще глотая слезы, которые не желали высыхать в моих глазах. Я боялась. Не описать словами, как же я была напугана сейчас. Из-за меня Тайлер в два счета мог лишиться жизни, а я ничего не смогла сделать! Так же как умирал мой отец, так же как гибли люди нашей семьи! Я ничего не сделала, не смогла отвести беду от своей семьи, не предусмотрела… И сейчас я не смогла хоть как-то уберечь Тайлера, как-то предугадать действия Клауса. Каким же никчемным существом я чувствовала себя в эти минуты! Какой беспомощной казалась сама себе… И это я?! Я, которая поклялась могилой отца, что отомстит за его безвременную смерть?! Я, которая зареклась ненавидеть всю вампирскую династию, и рано или поздно расправиться с ней?! Отчаянно ударяю кулаком в стену кареты, отчего разбиваю руку в кровь. Мне больно, но эта боль хотя бы немного смягчает совсем иную боль, живущую и крепнувшую где-то глубоко внутри меня.

Сломленная и пристыженная, я пересекла порог усадьбы, затем поспешно поднялась в свою комнату, закрывшись в ней до самого вечера.

Только когда на поместье опустилась ночь, я впустила в комнату Бонни, которая порывалась прийти ко мне на протяжении всего дня. С горечью няня смотрела на свою поникшую воспитанницу, а затем протянула мне небольшой клочок бумаги.

— Мне удалось донести это до тебя. — тон Бонни был серьезен как никогда, отчего я почувствовала, что должна быть готова к информации записки.

Непослушными пальцами, я разворачиваю листок, вчитываясь в кривоватые, поспешно выведенные строчки:

«Мисс Кэролайн, знаю, что снова подвергаю вас риску, но… Но больше медлить нельзя. Граф близко не подпустит меня к владениям своих земель, а тем самым и к вам тоже. Как бы так не было, боюсь спросить вас, думали ли вы над моим предложением? Готовы ли вы последовать за мной, чтобы примкнуть к тем, кто способен идти с нами плечом к плечу, ногу в ногу, наступая на врагов наших? Если я удостоен вашего доверия, то жду вас к рассвету у ворот поместья. За охранников у стен не беспокойтесь! Вербена способна сдержать их пыл на пару часов, за которые нам предстоит добраться до лошади, ожидающей на лесной поляне. А дальше… Дальше я отвезу вас к своей стае. Если же страх сломил вашу стальную волю, то прошу простить меня и мои неловкие попытки вызволить вас из лап демонов безлунной ночи. Я пойму и приму любое ваше решение, но знайте одно — оставшись в стенах врага, вы никогда не посмеете встать с колен, на которые вас поставил вампир, не знающий силы, противостоящей ему. Я буду ждать до первых лучей солнца, а затем навсегда уйду. С вами или без вас. Тайлер».

Сердце забилось быстрее и громче, а записка едва не выпала из дрогнувших рук.

— Сожгите ее! — слова Бонни вывели меня из оцепенения. — Сейчас же сожгите!

— Он предлагает бежать, Бонни… — вторю я словам записки, будто сам смысл этой фразы еще не до конца понят мной.

— Это будет единственным шансом что-то изменить… — Бонни вглядывается в мои опустевшие глаза, словно ища в них хоть какую-то долю определенности. — Вы ведь хотите изменить свою участь? Так ведь? Или же вы решили смириться со своей жизнью, со смертью тех, за кого боролся ваш отец?

Я смотрю в напряженное лицо няни и не издаю ни звука. Мне снова страшно, больно и одиноко. Я не могу сомневаться в своих намерениях. Всевышний не дал мне на это право.

Как только за ушедшей Бонни закрылась дверь, в комнату вошел Клаус. Внешне он был спокоен и только хриплый голос выдавал какое-то напряжение.

— Ты ненавидишь меня, так? — спрашивает он, подходя ко мне ближе, стоявшей к нему спиной у окна. — Ненавидишь за все, что я сделал, начиная со смерти твоего отца… Ненавидишь за то, что выбираю с кем тебе общаться, а кого избегать…

Я молча слушаю его, не оборачиваясь, прислушиваясь прежде всего к самой себе. Ненавижу ли я его? Да, бесспорно. Люблю ли?

— Кэролайн, я хочу, чтобы ты знала, — Клаус продолжает разрывать в клочья мое измученное сердце. — Все, что я делаю, я делаю ради того, чтобы мы могли быть вместе. Только таким путем мы — двое таких разных, сможем существовать вместе! Я не сразу это понял, но сейчас могу сказать наверняка, что не готов выдержать твоей ненависти. Твоей тихой, безропотной, молчаливой ненависти ко мне…

Господи, ну как он не поймет, что я никогда не смогу простить ему всего, что он сделал моей семье?! Никогда я не закрою глаза на страшную смерть отца! Никогда не прощу гонений моего народа! Мои глаза вновь начинают блестеть от подступивших слез.

— Вряд ли когда-то я смогу искупить свою вину, но я верю, что твое такое чистое, безмерно открытое сердце способно дать мне шанс.

Я склоняю голову, немного обернувшись, но все же не оборачиваюсь полностью, продолжая слушать откровение вампира, которое звучит так не вовремя… Так не нужно…

— Я люблю тебя, Кэролайн! — фраза больно вонзается в мое черствеющее сердце, а плечи предательски вздрагивают, словно на них навалился непосильный груз. — Не думал, что скажу это когда-либо и кому бы то ни было. Но сейчас я знаю наверняка, что готов говорить это тебе постоянно. До тех пор, пока ты не поверишь…

«Разве ты не видишь, что мы обречены?! — только эту фразу я готова была произнести в ответ, но вовремя закусываю губы, останавливая свой порыв. — Разве ты не видишь этой бездонной пропасти между нами?!».

Минуя слова, и пресекая все желания, идущие от сердца, резко я оборачиваюсь к Клаусу лицом и приникаю к его губам своими. Я целую его со всей свойственной мне страстью, и кажется, будто часть меня растворяется в этом человеке, желая слиться и остаться с ним навечно. Возможно, так оно и есть, но здравый разум диктует мне свои правила, блокируя где-то в неведомых глубинах сердца все то, что чувствовала я к мужу. Все то, что умело скрывала даже от самой себя.

— Я люблю тебя… — шепчу я, быстро смахивая с ресниц слезы, чтобы он не увидел, увлекая его на нашу супружескую постель, которая чаще была свидетелем разлуки, нежели наших объятий.

Быть может, даже представ перед божьим судом, я не смогла бы сказать наверняка, соврала ли я в своем признании. Если это была ложь, то почему после нее остается столько боли? Если правда — почему заставляет меня отказаться от него?

Неистовство овладевает всем моим существом, когда Клаус освобождает меня от одежды. Я целую и ласкаю каждую клеточку его тела, будто стараясь запомнить каждый его изгиб, вкус его губ, запах его кожи… Ночь летит так стремительно, так скоротечно. Ловлю себя на мысли, что хотела бы продлить ее на целую вечность. Но это невозможно… Невозможно забыть его и невозможно остаться с ним.

Я тихо плачу едва только Клаус засыпает, обняв меня и прижав к себе. Приподнимаюсь в кровати, убирая его руку со своей талии. Вглядываюсь в его лицо, будто стараясь навсегда сохранить в памяти любимые черты. Да, я люблю его. Но что значит моя любовь на фоне кровавой войны наших рас? Что значат мои слезы по сравнению со слезами детей, родители которых погибли от рук вампиров? Вся эта ночь ничтожна. Вся моя любовь ничто.

Я покидаю стены усадьбы, когда до рассвета остается несколько часов. Встречаю Бонни у дверей. Она молча следует за мной, не задавая ни одного вопроса, лишь молча протянув мне платок, видя, что я буквально задыхаюсь от слез.

— Слава богам! — шепчет Тайлер, когда мы с няней прокрались к воротам поместья. — Я уже не рассчитывал на ваш здравый разум.

Именно здравый разум правил мною сейчас. Поддавшись чувствам, я осталась бы нежиться в объятиях мужа. Но отец передал мне хорошее наследство, в виде совести и чести.

— Я доверяю тебе, Тайлер. — тихо, но гордо произношу я, намереваясь пересечь границу поместья. — Веди нас к своей стае. Нас всех ждут большие перемены!

Вздрагиваю, слыша за спиной звук хрустнувшей ветки. Обернувшись, я сталкиваюсь с холодным и злым взглядом Аланы, стоявшей на одной из троп сада. Молчаливая перепалка наших глаз длится несколько секунд. И вот когда мне кажется, что девушка сейчас поднимет крик, вещающий о нашем бегстве, Алана поворачивается к нам спиной и уходит вглубь сада. Провожаю ее своим грустным взглядом, будто в глубине души жалея, что нас не остановили и не вернули в стены поместья. Переведя дыхание, выхожу в ворота, навсегда покидая земли великой династии вампиров. На этой границе умирает прежняя Кэролайн, жена могущественного вампира. На этой стороне рождается Кэролайн, дочь убиенного вожака стаи оборотней, готовая сражаться с вампирами до последней капли крови.

 

Глава 18

Лидерство

— Ну же, миледи, смелее нападайте на меня! — Тайлер ловко отражает мой удар мечом, отчего тяжелое орудие едва ли не выпадает из моих рук.

— Я никогда не научусь держать меч правильно! — хнычу я, выдавая горестную улыбку.

— Научитесь, если будем продолжать тренировки в том же темпе! — он подбодряет меня, опуская меч и открыто улыбаясь.

Уже миновали две недели с того дня, как я ступила на земли оборотней, познакомившись с вожаком стаи Дунканом. Новая «семья» тепло приняла меня, отчасти благодаря доброму имени моего отца. Дункан оказался очень сильным и властным человеком, единственным недостатком которого был возраст, в силу которого он уже не мог равноправно вступать в бой со своими воинами. Однако, мудрость вожака служила путевой звездой для оборотней, выступающих против вампиров. За те несколько дней, что я провела среди этого могучего и волевого народа, я успела узнать массу подробностей многовековой вражды вампиров и оборотней. Ото всюду до меня доходили рассказы о жесткости и хладнокровии вампиров. И от этого моя ненависть к вампирской династии крепла с каждым днем…

— У меня есть для вас хорошие новости, леди Кэролайн! — Тайлер хитровато прищурил глаза, замолкая, создавая тем самым интригующую паузу.

— Что произошло? — не терплю никаких тайн, тем более когда каждый день была словно на иголках, в предвкушении того, что Клаус найдет меня и учинит кровавую расправу с моими только что обретенными друзьями.

— Дункан распорядился привести на наши земли оставшихся оборотней от стаи вашего отца!

— О боже мой! — я прижимаю ладонь к губам, в то время как глаза моментально заблестели от подступающих слез. — Неужели я смогу увидеть их! Ты представить себе не можешь, как мне дорога эта новость!

— А Дункану дороги люди, готовые бороться за наше право жить! Вместе мы создадим непобедимый костяк! Наше войско окрепнет, став смертельным оружием против вампиров! — гордо отозвался Тайлер, поднимая меч в воздух, победно размахивая им. — Если только вам удастся возродить в стае вашего отца боевой дух!

Я смеюсь и радуюсь вместе с ним, но в глубине души все еще не могу оставить горестные мысли по поводу своего неудавшегося брака. Интересно, Клаус ищет меня? Слухи об этом не доходят до границ земель Дункана, отчасти из-за того, что семья Майклсон надежно позаботилась о том, чтобы вблизи их владений не оказалось ни одного из оборотней. И все же до сих пор каждую ночь я не могу прогнать печальные мысли. Во мне кипела ненависть, которая жила по сути в каждом из рода оборотней. Я жаждала мести, но частичка моего женского сердца все равно принадлежала вампиру, которого я презираю с минуты смерти своего отца. Пройдет время, и мое сердце окрепнет, став непробиваемым ни к одному из этого чертова рода! Никогда я не предам и не обману доверия людей, которые отдавали свои жизни, защищая свои семьи и доброе имя моего отца!

Весь день я была сама не своя от предвкушения встречи с народом отца, с близкими и дорогими для меня людьми. Отчасти, я боялась, что увижу немощных калек, которым удалось спастись после зверского нападения вампиров. Но мои ожидания, к счастью, не оправдались…

Едва солнце село за горизонт, вблизи усадьбы Дункана я увидела приближающуюся колонну людей. Крепкие на вид мужчины несли детей на руках, рядом брели женщины, неся свои скудные пожитки в руках. Этих людей несколько месяцев подряд окружали нищета и голод. И все же… Все же в их глазах горел яркий огонь смелости и чести. Едва взглянув на странников, я поняла, что эти люди готовы бороться до конца, защищая свои семьи, свое право быть оборотнем…

Я вышла вперед из толпы людей Дункана, позволяла пришедшим с любопытством разглядеть себя. Отчасти, они хорошо знали моего отца, я же была слишком далеко от проблем и устройства жизни этих несчастных. В какую-то минуту в моей душе зародился страх. Пойдут ли они за мной? Доверятся ли дочери их погибшего вожака, которая до сих пор остается женой их злейшего врага, по воле которого им приходится терпеть гонения? Взгляды мужчин были напряжены и тяжелы, глаза женщин таили страх и неопределенность. Люди молча стояли передо мной, будто ожидая, что я поклянусь, что теперь они будут в безопасности… Я бы с радостью сделала это, но как можно обещать то, в чем совершенно не уверена.

— Отец всегда учил меня гостеприимству в своем доме, — расправив плечи, я придаю голосу уверенности. — К нашей огромной скорби, здесь не наш дом. И все же, кров, любезно предоставленный нам нашими друзьями и соратниками, я готова разделить с гордостью. Сейчас нас всех пытаются поставить на колени и заставить бояться! — постепенно мой голос начинает звучать громче, а взгляд вспыхивать призывным блеском. — Я бы милостиво предложила вам обжиться здесь и отдохнуть, но не могу гарантировать, что завтра вы снова не проснетесь в горящем доме! Вновь вы должны будете ценой собственных жизней спасать своих детей, убегая, бросив все, что имели! И так обязательно произойдет вновь, если мы не научимся давать достойный отпор нашим врагам! Мы слишком долго отдыхали, чтобы сейчас сваливаться от усталости и надеяться на справедливость Бога! Пусть я покажусь слишком молодой и импульсивной, но я призываю вас к тому, к чему взывал мой отец! Боритесь! Боритесь за каждую пядь земли, за каждую живую душу! Боритесь за право жить в своем собственном доме, не боясь, что завтра его сожжет дотла могучий вампир! — я едва ли не хрипну от громких слов, рвущихся из груди, словно сам отец призывал свою стаю, используя мое тело. — Готовы ли вы собрав силы бороться дальше? — мой голос обрывается, а в воздухе повисает гробовая тишина. — Кто пойдет со мной?

Подобно раскату грома прозвучал мой последний вопрос, разносясь эхом по владениям Дункана. Краем глаза замечаю растерянность в глазах Тайлера. Подобную неуверенность я видела в глазах каждого, кто пришел сегодня посмотреть на меня, когда я только начала говорить. Сейчас же я видела как мужчины один за другим расправляли плечи, поднимали головы и смело встречались со мной взглядом. Поднялся довольно сильный ветер, развевающий мои волосы, но я не ощущала его сильных порывов, ожидая ответа моего народа.

Пауза затянулась. Слышен был только гул ветра, гуляющего по крышам домов и кронам деревьев. Мой напряженный взгляд был прикован ко всем и каждому в отдельности. Когда я опустила голову, готовясь смириться с провальным поражением, я услышала копошение в толпе. Взглянув на людей снова, я почувствовала легкое головокружение, наблюдая, как один за другим мужчины опускаются передо мной на колени, а женщины склоняются в низком реверансе, едва ли не припадая к земле.

— Мы все готовы бороться за свою свободу! — раздался чей-то грубый голос в толпе, затем к нему присоединились еще голоса, образуя громкий клич, который эхом радости отражался в моей душе.

Полными гордости за свой народ, за свою стаю глазами я посмотрела на довольное лицо Тайлера, который до сих пор, казалось, не верил своим глазам. Затем перевела взгляд на Дункана, стоящего в стороне и довольно ухмыляющегося. Сердце трепетно стучало, ликуя впервые за долгое время. Переживала ли я когда-либо нечто подобное? Нет! Это чувство, когда тебе доверились десятки людей, ни с чем не сравнимо! Подняв заблестевшие от переизбытка эмоций и чувств глаза к нему, я поклялась самой себе, что не за что не подведу этих людей! Никогда не обману их доверия! Я стала частью стаи отца, и этот статус казался самым ценным в моей жизни.

 

Глава 19

Испытание на выносливость

Шесть месяцев спустя

— Ого, мисс Форбс, ваш удар становится сильнее с каждым днем! — едва только Тайлер успевает договорить, как мой меч стремительно взмывает вверх и так же резко опускается над головой Тайлера, встретив на своем пути препятствие в виде меча парня.

Удар оказался довольно сильным, отчего Локвуду пришлось стиснуть зубы и целиком и полностью сконцентрироваться на рушившихся на него ударах.

За полгода, проведенных среди сильных, готовых к сражениям мужчин, я вполне сносно изучила технику боя мечом, но все же была не довольна своими успехами, и каждый день до изнеможения оттачивала навыки. С рвением львицы, я отражала удары Тайлера, блокируя их, и тут же устремляясь в атаку. В подобные мгновенья мной правили гнев и желание достичь максимального уровня подготовки, чтобы любой вампир, встретившийся у меня на пути не ушел невредимым.

Первая моя встреча с бессмертным произошла через месяц после того, как я перешла границу земель оборотней. То был одинокий вампир, терроризирующий небольшую деревню, расположенную вблизи хвойного леса. Дункан, будто решив проверить меня на выносливость, отправил меня и двух своих людей проверить, что происходит в районе, откуда постоянно доносились известия об истерзанных жертвах ужасного существа. Мной правил страх, когда я приблизилась к злосчастным землям. Сомневаясь в собственных силах, я едва ли не дрожала, когда встретилась лицом к лицу с холодным и злым взглядом вампира, по подбородку которого стекали свежие капли крови, оставленные его очередной жертвой, тело которой в тот момент представляло собой кровавое месиво, красовавшееся у его ног. В первые секунды мне показалось, что еще немного и я потеряю сознание, и тогда для меня все будет закончено, потому что кровососущий непременно воспользовался бы моим безволием. Но механизм, четко работающий в моей душе, не дал мне сломаться в такой неподходящий момент. В памяти всплыли кровавые расправы вампиров, которые я видела собственными глазами. А самое главное… Самое главное я вспомнила смерть отца… Гнев и злоба вспыхнули в сердце, затмевая все, что происходило перед моим взором. Я не видела ничего и никого, а только это ужасное чудовище, над которым я жаждала расправы всем своим существом. С диким криком набросилась я на монстра, руша на него десятки ударов мечом, без устали поднимая и опуская меч. Видимо, сила оборотня живет в глубине меня, отчего я без устали дралась наравне с вампиром. Ему удалось таки сломать мне пару ребер, из-за которых я потом еще долго не могла поднять меча, но в момент боя я не чувствовала боли ни на йоту. И вот мой меч снова взмыл вверх, разрезая воздух точенным металлом. Скользящим ударом проносится он сквозь тело вампира, отсекая его обезображенную голову. Задыхаясь от усталости, и наконец, почувствовал раны на своем теле, оставленные мне им напоследок, я ликую внутри себя. Схватив за волосы отрубленную голову, словно трофей, я с победным кличем выбежала из ангара навстречу своим спутникам. И только, когда поравнялась с ними и получила в награду их хвалебные слова и улыбки, я упала к их ногам, загибаясь от острой боли.

Со временем я научилась терпеть практически любую боль. Это было частью выносливости, которую я тщательно в себе взращивала. Задачей всей моей жизни стала борьба с вампирами, которые продолжали нападать на простых смертных, а также сеять повсюду свои кровавые расправы над оборотнями.

Иной раз до меня доходили слухи о семье Майклсон, членом которой я фактически оставалась до сих пор. Мой супруг без церемоний признал при дворе Генриха VIII, что его суженая сбежала в неизвестном направлении. Не буду скрывать, что не ожидала от него подобной честности, ведь этим признанием он навлек позор на свою персону. Что ж, видимо Клаус не привык избегать темных пятен на своей репутации. Отчасти, в первое время после побега я грустила и скучала по нему, но со временем научилась гасить в своей памяти любые светлые моменты, связанные с этим вампиром. И оставалось лишь одно воспоминание — горящий дом, вопли раненых людей, и отец, истекающий кровью на моих руках… Разве этот монстр заслужил снисхождения? Разве он не достаточно долго мыл руки в людской крови, чтобы расплату с ним пускать на самотек? Должно быть, я повзрослела за эти полгода, если перестала оплакивать по ночам свою непростительную слабость к Майклсону, свою детскую любовь… Сейчас же мое сердце настолько очерствело, что любви к мужу в нем нет места. Иногда все же становится интересно, догадывается ли он на чью сторону я встала? Знает ли он, что в скором будущем я буду готова скрестить наши мечи и пролить его кровь в отместку за кровь отца? Очевидно, он думает об этом! Наверняка он не сомневается, кто выйдет победителем в этой войне! Но какого будет его удивление…

— Помогите! — чей-то громкий крик вывел меня из раздумий. — Помогите, прошу вас!

К лужайке, на которой проходили тренировки мои и воинов, бежала молоденькая девушка, прижимая к плечам окровавленный платок.

— Что случилось?! — девушка едва ли не упала в руки Тайлера, когда он вышел к ней на встречу. — Беатрис? Так ведь тебя зовут? Что у вас произошло?!

Я тоже узнала эту девушку. Беатрис жила в соседнем поселении оборотней. Небольшая деревня практически примыкала к владениям Дункана, отчего мы знали каждого оборотня, живущего на ее территории.

— Вампиры! — задыхаясь от усталости и ран, проговорила Беатрис. — Они жгут наши дома и убивают местных! Прошу вас, спешите! Иначе они сравняют с землей наши бесценные земли!

Не дожидаясь приказа Дункана, я хватаю меч и на бегу прыгаю в седло своего коня, который как раз был привязан поблизости. На мою удачу, я стала все чаще пренебрегать длинными платьями, одеваясь в военную мужскую одежду, подбирая самый маленький и удобный размер.

— Подожди, Кэролайн! — кричит Тайлер, отбивая в тревожный колокол. — Их может быть не меньше дюжины!

— Собирай стаю! — кричу в ответ я, рысью устремляясь к лесу, за которым находилась, терпящая бедствие деревня. — Догоните меня!

Тайлер не одобряя мою ретивость покачал головой, но зная мой вспыльчивый характер, не стал меня останавливать.

Миновав лес, я уже издали видела клубки черного дыма. До границ поселения я добралась в считанные мгновенья. Остановившись у черных закопченных развалин, я спешилась, растерянно оглядываясь по сторонам. Как я не прислушивалась, из деревни не доходило ни звука. Опоздала… Эти варвары выжгли это место за предельно короткое время. Спрыгнув с лошади, я пошла вдоль сожженных домов, надеясь найти хоть кого-то уцелевшего, но стояла гробовая мучительно тяжелая тишина.

— Не успели! — Тайлер оказался рядом, а за ним еще десяток воинов Дункана. — Здесь камня на камне не осталось…

— Тсс… — я поднимаю руку вверх, показывая, чтобы никто не проронил ни звука, продолжая идти вперед до противоположных границ деревни. Стая медленно последовала за мной, держась немного на расстоянии.

За деревней располагалась возвышенность, на вершине которой я увидела двоих всадников, которые вслед за своими, уходящими воинами, остановились посмотреть на деяние своих рук.

Дыхание мое перехватило, когда сделав еще шаг и присмотревшись, я встретилась с до боли знакомым, а некогда бывшим родным взглядом. Колючие холодные глаза, смерили меня, без сомнений также узнавая. Клаус и Коул Майклсон рассматривали меня и стаю, находясь в нескольких десятков метров. Каким же холодом наградил меня взгляд мужа! Каким презрением я была удостоена в эти мгновенья! В какой-то момент мне показалось, что Клаус сейчас рванет с места своего коня, и рапирой отсечет мне голову, устремившись вниз на полном ходу. Но Коул преградил ему путь своей лошадью, разворачиваясь и покидая вершину холма, вслед за стаей вампиров, которые совсем недавно жгли и убивали. Еще несколько секунд взгляд Клауса изучал меня и воинов, собравшихся за моей спиной. Затем черный как смоль конь его, встав на дыбы, ударив в землю копытами так, что по ней прошло легкое содрогание, развернулся и унесся прочь, поднимая пыль с земли и вырывая дерн из нее.

Если до этого дня Клаус не знал, куда я исчезла, то сейчас эта тайна открылась ему. Двоякое чувство овладело мной: с одной стороны я ожидала этой встречи и должна быть готова к ней, но с другой — его взгляд вновь зародил страх в глубинах моего подсознания. Разорив очередную обитель оборотней, он не остановится, и будет подбираться ко мне все ближе, желая поквитаться. Теперь у него, как и у меня был стимул в этой бесконечной войне.

 

Глава 20

Принцесса кровавых роз… Часть 1 — Пленник

Будучи на взводе я вернулась на территорию земель Дункана. Обхватывая голову руками, буквально не зная куда деться, стараясь забыть о сегодняшнем дне.

— Кэролайн, подожди, пожалуйста! — Тайлер перехватил мой локоть и развернул меня к себе. — Что с тобой случилось? Это ведь был Он, не так ли?

— Да это был он! — всхлипываю я в ответ, не в силах сдержать той истерики, которая бушевала внутри меня. — Ты видел с какой наглостью он смотрел мне в глаза?! Ты видел какая гордость вселилась в этого демона, после того, как он погубил несколько десятков жизней только что?!

— Подожди минутку, успокойся! — Тайлер с опаской поглядывает на меня, когда я начинаю шагами мерить площадку для тренировок, усиленно прижимая ладони к вискам.

— Я не успокоюсь, Тайлер! — срываюсь я, переходя почти на крик. — Он со своим тщедушным братцем уничтожили целое поселение! И это снова сошло ему с рук! Какое тут спокойствие! Спокойным остался он — не получив кола в сердце!

— Кэролайн! — Тайлер хватает меня за плечи, заставляя остановиться и посмотреть на него. — Он напугал тебя?

Голос оборотня звучит успокаивающе ровно, но его вопрос напрочь лишает меня воли, отчего я едва не хнычу в его руках.

— Меня пугает его близость, — выговариваю я, стискивая зубы. — Меня пугает все, что с ним связано! Но еще больше меня пугает то, что он может в любой момент ворваться на территорию этих земель… И тогда все будет кончено, Тайлер!

Тайлер замолкает, опустив глаза, словно уже представляя страшную картину, которую может увидеть однажды воочию.

— Я не должна успокаиваться! — повышаю голос, не замечая, как начинаю кричать. — Все мы должны взять оружие и противостоять врагу, который во сто крат сильнее нас!

— Ты одержима! — Тайлер отпускает мои плечи, отворачиваясь и отходя на пару шагов в сторону. — Жажда мести лишает тебя права думать разумно!

— Разумно?! — рывком я разворачиваю Тайлера лицом к себе. — А то, что сегодня десяткам невинных выпустили кишки на волю, ты тоже считаешь разумным?! Разумно сидеть в окружении крепких стен Дункана и ждать следующей атаки вампиров?! Я не считаю это разумным! Целью всей моей жизни стала расправа с этой кровожадной династией! И я не намерена поджимать хвост и сидеть в сторонке, наблюдая, как вампиры все ближе подбираются к нам своими жадными руками!

Я не замечала, как срывается мой голос, не чувствовала горячих слез, бегущих по щекам, перепачканным сажей от сожженных построек. Тайлер смотрит на меня каким-то грустным скорбным взглядом, затем протягивает руки, желая обнять и успокоить, но я яростно вырываюсь из его рук.

— Не надо жалеть меня! — рычу я, смахивая слезы с ресниц. — Жалость — это последнее, что я хотела бы ощущать к себе!

Кидая яростный взгляд на последок, я обхожу Тайлера, скрываясь за стенами усадьбы. Я не хочу больше слышать и видеть кого-либо. Полностью погрузившись сама в себя, я запираюсь в своей комнате, безвольно падая на кровать, позволяя выйти на волю своим чувствам и слезам.

С того злосчастного дня я не покладая рук тренировалась день за днем. Мой взгляд вспыхивал, когда я бралась за меч, а часы проходили незаметно, провожая раннее утро, которое невидимой границей перетекало в день, а затем также стремительно в ночь. Однажды, Бонни подбежала ко мне, останавливая тренировку и накидывая на плечи плотный шерстяной платок. И только в то мгновенье я поняла, что идет сильный дождь, под которым я промокла до нитки, совершенно не замечая этого.

Прошел еще один месяц моего неистового сражения с собственным телом, с искалеченной душой. Я стала подобно глыбе льда. Научилась холодными глазами смотреть на смертельные раны друзей, концентрируясь только на ущербе своих врагов, ненависть к которым росла с каждым днем. Я стала жестока. Об этом не раз говорил мне красноречивый взгляд Тайлера, а в слух решалась произнести лишь Бонни, с которой я начала избегать общения, не желая слушать молящих призывов к моему очерствевшему сердцу. Но самой большой моей заслугой было то, что я стала сильной. Блокируя чувства, я окружила себя самыми сильными воинами стаи, которые вровень со мной дышали одним воздухом войны. С ними мы стали едины в своих стремлениях, в жажде мести… Каждый из них лишился своей семьи, как и я, своего собственного дома, и также как и у меня душа их постоянно болела в груди, разрываемая болью и утратой. Дункан относился с уважением к моему выбору, к течению моей жизни. Кому, как ни ему знать, что значат потери? Скольких из стаи он потерял уже? Скольких потеряет, если опустит руки?

Новый слух о сожжении очередного поселения, разбудил меня поздно ночью. Схватив меч, я бросилась в холл, собираясь устремиться на поле боя, но меня остановил Тайлер.

— Там уже все закончилось! — сказал он, боясь произнести в слух количество жертв. — Но наши воины не вернулись с пустыми руками…

— Что ты имеешь ввиду? — ненавижу когда он держит паузу, боясь вызвать приступ моей ярости.

— Им удалось поймать в ловушку одного из вожаков стаи вампиров…

— Так чего же ты ждешь? — кричу я, взмахнув мечом. — Я немедленно хочу увидеть это исчадие ада!

Тайлер подошел к массивным дверям, и выглянув наружу, распорядился привести пленника.

Секунды, пока воины выполняли приказ, тянулись мучительно долго. Я отчаянно сжимая рукоять меча, ожидая того мгновенья, когда снесу голову с плеч монстра, отважившегося покуситься на земли оборотней.

Дверь с шумом распахнулись. Двое крепких мужчин волоком тащили окровавленное тело, выбившегося из сил вампира. Лицо пленника было залито кровавыми потеками, одежда ошметками свисала с тела, которое судя по всему было обожжено крепким настоем вербены, сделавшей его слабым.

— Коул Майклсон… — выдохнула я, когда пленник поднял на меня свой меркнувший взгляд, в котором до сих пор оставалась только жажда расплаты.

 

Глава 21

Принцесса кровавых роз… Часть 2 — Разрушенный Эдем

Свет свечи в лампаде вздрагивал, отбрасывая, на потемневшие от времени и грязи стены подвала, замысловатые тени, которые сливаясь вместе, напоминали фигуры монстров, сказки о которых рассказывал мне отец в детстве. Крепко сжимая рукоять меча в руках, я также старательно сдерживала в себе стремление взмахнуть им, и отсечь наглую голову вампира, который был прикован к каменной стене передо мной крепкими стальными цепями, в сплав которых входил густой настой вербены.

— Более тридцати человек… — сквозь зубы произношу я, яростным взглядом вглядываясь в потемневшие от боли глаза Коула Майклсона. — Более тридцати жертв ты оставил за собой, перед тем как оказаться здесь!

Коул механически сплевывает сгусток крови, поднимая на меня свои дерзкие глаза, будто перед ним ровным счетом пустое место.

— А я ведь говорил брату, что стоило отсечь твою смазливую головку еще тогда, в доме, где испустил дух твой собакоподобный отец! — поморщившись от спазма боли, вампир натягивает на лицо едва заметную улыбку. — Я знал, что овечка рано, или поздно станет волком!

Сильный удар по лицу заставил деверя замолчать, едва не задохнувшись от собственной крови. Потираю ушибленную руку, не сводя глаз с пленника, готовясь лишить его своей бесконечной жизни в любой момент.

— Думаю, не надо объяснять дважды, что говорю здесь я! — мой меч прислоняется к его щеке, опускаясь ниже к груди, оставляя холодной сталью ярко-алую кровавую дорожку на его теле. — Твоей семье недолго осталось существовать! Вы все пойдете вслед за моим отцом! Вопрос только в том, насколько ужасной окажется расправа над каждым из вас!

— Не забывай, моя сладкая, что ты все еще являешься частью этой семьи! — ухмылка Коула приводит меня в бешенство, и я едва ли могу контролировать силу нажатия на меч, который погружался в плоть вампира все глубже. — Так ведь, Кэролайн Майклсон? Клаус не забывает предательства! И рано, или поздно он собьет с тебя спесь, девчонка!

— Я ношу фамилию отца! — мой голос разносится по всему подвалу, а вслед за ним раздается срывающийся крик Коула от того, что я насквозь протыкаю его плечо мечом. — Я Кэролайн Форбс! Была ею, есть и буду! Та жалкая формальность, на которую вынудил меня твой братец, никогда этого не изменит!

Голова вампира никнет, он замолкает, очевидно, потеряв сознание. Медленно, истинно наслаждаясь этим мгновением, извлекаю окровавленный меч из плеча вампира, тут же выпуская на волю новый поток крови. Еще долгих несколько минут я самозабвенно рассматриваю блестящее лезвие, украшенное алыми переливами, стекающей с него крови. Каждый раз, когда я кидала взгляд на плененного вампира, в моей памяти всплывала только пара воспоминаний — то, как он избивал меня стальным кнутом, и то, когда он едва не погубил Бонни этим же орудием. Его страдания сейчас были малой толикой того вреда, что он причинял окружающим.

— Что с ним делать? — Тристан, мой преданный воин, вошел в подвал, отвлекая меня от собственных мыслей. — Вы убили его?

— Нет, планы изменились. — отвечаю я, схватив тряпку и тщательно вытерев меч, даруя ему привычный блеск. — Следите за ним и днем и ночью. Это слишком ценный материал, чтобы расходовать его так расточительно!

Тристан проводил меня недоуменным взглядом, но все же проверил цепи, удерживающие безвольного вампира.

Выйдя из подвала, и обведя победным взглядом доблестных воинов стаи моей и Дункана, я начала говорить:

— Вы хорошо постарались, друзья мои! Но все же потери наши не знают разумных пределов! Знаю, что вы ожидаете от меня вердикта о смерти вампира, но я не нанесла последнего удара, — в толпе поднялся шум, возмущенные возгласы, заставили меня повысить тон. — Теряя лучших, мы не должны руководствоваться своими чувствами, жаждой расплаты — это ослепляет нас! Прежде всего, мы должны оставаться разумными, избирая тактику продолжения войны, не идя на поводу чувств! В наших стенах очень ценный пленник! Слишком глупо было бы вспороть его плоть! Доверьтесь мне, и мы обретем несколько большее, чем просто очередную смерть вампира! — толпа стихла, внимательно прислушиваясь к каждому моему слову. — Я не хочу раскрывать все карты. Прежде всего, я хотела бы призвать одного из вас для выполнения очень сложного, но нужного нам задания. Не буду скрывать, что оно может оказаться последним для добровольца! Но поверьте мне, я знаю, что делаю!

— Что требуется? — после затянувшейся паузы, один из мужчин подал голос, выйдя вперед.

— Нужно отправиться к стенам врага, чтобы донести некое послание. Думаю, вампиры слишком умны для того, чтобы убить посыльного.

Парень доблестно справился с поставленной задачей, вернувшись целым и невредимым в стены поместья пару дней спустя.

— Они согласны на встречу! — задыхаясь от быстрого бега, поведал он. — Только вампиры придут с воинами, в этом можно не сомневаться!

— Мы тоже не без оружия, друг мой, — тихо произношу я, устремляя куда-то вперед свой ликующий взгляд. — В наших руках самое мощное оружие, какое только возможно представить — их брат.

Когда солнце село, окрашивая небосвод ярко красными тонами, наши воины уже заняли исходные позиции на бескрайнем поле, невидимой границей разделяющем земли оборотней и вампиров. Я взяла с собой лучших из стаи, отчасти почти все отправились со мной, намереваясь впервые в жизни увидеть беспомощность в глазах вампиров.

Мгновенья ожидания стали самыми желанными и одновременно пугающими, и все же душа моя ликовала в предвкушении того, что моя цель становится все ближе. Над полем нависла тишина, и даже птицы стихли, пение которых доносилось до того из ближайшего леса. Вглядываясь вдаль, я стремилась первой увидеть приближение врага на столь близкое расстояние. И момент настал…

Десяток вампиров, неслись верхом, приближаясь все ближе и ближе. Спустя считанные секунды я рассмотрела среди них, державшегося посредине Клауса, конь которого был особенно нетерпелив. Рядом с ним определенно была женщина — облаченная в белое платье и в тон ему плащ, она не отставала в скорости от воинов. Да, я не могу ошибиться, это Ребекка. Я искала среди них еще одного знакомого мне вампира, но Элайджи не было. Что ж, возможно, без него все пройдет легче. Вампиры остановились в трехсот футах от моей стаи, хотя было видно, что их кони желали продолжить свой бег, обретя боевой дух и предвкушая желаемое сражение.

Пройдясь взглядом по всем и каждому из вампиров, я невольно остановилась на лице Клауса. Как не пыталась я прочесть эмоции на нем, оно оставалось непроникновенным. И лишь холодный взгляд застыл, встретившись с моими глазами, будто начиная немой разговор наших, ставших чужими друг другу, душ.

— Не хочу расплываться в приветствиях, и тратить время, спрашиваю напрямую, — прогремел голос Клауса, конь под которым поднялся на дыбы от нетерпения ринуться в бой. — Что ты хочешь за него?

Легкая улыбка застыла на моем лице, когда поймала на себе какой-то болезненный и скорбный взгляд графа. Очевидно, он был не в восторге подобным положением вещей.

— Не буду вдаваться в полемику, и объяснять, зачем мне это нужно, — в тон Клаусу отвечаю я, даже не пытаясь скрыть дерзкую улыбку. — Я настоятельно требую, чтобы граф Майклсон дал мне право на развод, огласив королю наше взаимное согласие на это.

Взгляд Клауса вспыхнул огнем противостояния. Мне был очевиден его ответ и согласие, но все же искорки надменности в его глазах, заставили меня убрать ухмылку с лица. Мучительная пауза немного напрягала меня, но я не сомневалась, что добьюсь своего.

— Должно быть, леди слишком плохо понимает свое положение и положение своих людей, если думает, что способна диктовать мне свои условия! — на этот раз ухмылка расцветает на лице Клауса. — Мой ответ остался таким же неизменным, каким и был несколько месяцев назад. Нет!

Стискиваю зубы, в то время, как моя лошадь начинает топтаться на месте. Он специально это делает?! Нарочно хочет указать мне свое место, унижая и жаля своими словами?!

— Должно быть, граф плохо видит причину нашей сегодняшней встречи! — обретя контроль над собой, я разворачиваюсь на месте, обращаясь к мужчинам, находившимся за моей спиной. — Распять его!

Взгляд загорается жгучей ненавистью, как у меня, так и у Клауса, когда в руки Коула поспешно вбивают металлические скобы, приколачивая их к деревянным балкам, образующим что-то наподобие креста. Вампир при этом приходит в себя, вздрагивая от каждого удара кувалды. Спустя мгновенье распятие поднимают над землей. Коул Майклсон едва заметно приподнимает голову, сталкиваясь глазами с братом и сестрой, которая прижала обе ладони к лицу и едва не теряла сознание от развернувшейся картины.

— Убью… — читаю по губам Клауса, когда он уже хотел устремиться вперед, но Ребекка предусмотрительно встала перед ним.

Вампирша что-то быстро проговорила брату, затем обратилась ко мне:

— Позволь мне поговорить с тобой! — просит она, умоляюще глядя на меня. — Прошу удели мне минуту!

Едва заметно кивнув, я перемещаюсь в центр поля, останавливаясь ровно по середине между двумя армиями. Ребекка также поспешно приближается ко мне, вглядываясь в мои глаза, ища там отклик сожаления, но находит в них лишь жажду расплаты и ненависть.

— Не делай этого! — молит она, находясь на запретном расстоянии ко мне. — Убив Коула, ты разожжешь огонь войны еще больше! Не позволяй своей душе покрыться этой темнотой, которая уже сгустилась над тобой!

— Я прошу лишь освободить имя моего отца от жалкой примеси вашего рода! — рычу я, нетерпеливо переминаясь на месте. — Если для твоего брата это принципиально, то пусть попрощается с родственником!

— Клаус никогда не позволит манипулировать собой! — Ребекка едва не плачет, понимая, насколько тверда я в намерениях.

— Умейте проигрывать, вампиры! — более я не видела перед собой ту доблестную девушку, которая единственная встала на мою защиту в стенах графства Майклсон. — Убирайся к брату и передай ему, что мое терпение кончается!

— Но Кэролайн… — Ребекка не успевает договорить, когда я резко хватаюсь за меч и проникаю им в область ее живота.

Хватаясь за рану, кровь из которой вмиг заливает белоснежное платье, окрашивая и пропитывая его ярко-алыми красками, и едва не падая с коня, Ребекка направляется к своим людям. Клаус спрыгивает с коня, подхватываю сестру почти у земли, когда силы стремительно покидают ее. Он прижимает раненную девушку к груди, гладя ее по волосам и шепча что-то. Его воины замерли, ожидая приказа наступать, но он так и не раздается. Кажется, мой поступок окончательно выбил Клауса из колеи, отчего он не вспыхивает яростью в ту же минуту.

— Так ты дашь мне развод? — снова громко спрашиваю я, обращаясь к мужу.

— Ты безумна! — произносит он, каким-то по-особенному обреченным и скорбящим голосом. — Развод не спасет твое погаснувшее сердце. Не являясь мертвой, ты умерла внутри себя, и лишь твой израненный и поеденный жаждой мести мозг правит бренным телом… Не думаю, что отомстив за смерть отца, ты искупишь свою грешное сердце. Твоя жажда лишь наберет обороты, и ты займешься самоедством! — передав сестру в руки другого воина, Клаус поднялся в полный рост, с призывом глядя мне в глаза. — Я не дам тебе права на развод! Это мой окончательный ответ! До конца своих бездушных дней ты будешь носить мою фамилию! Это будет тебе наградой за твое упрямство, за твой разыгравшийся аппетит!

Сжимая зубы так, что челюсть заходила ходуном, я со всей возможной ненавистью отвечаю на взгляд Клауса, не желая верить в то, что он не пошел на уступки. Он заставляет меня обломать об него когти, когда я практически схватилась ими за его горло! Противоречивые чувства бушевали во мне, не зная выхода, а глаза заблестели от слез ненависти и боли, от невозможности что-то изменить…

— Сжечь его… — практически по буквам отдаю я приказ своим воинам. — Сейчас же сжечь!

Получи этот удар, супруг мой! Будь сломлен им, до тех пор, пока я не стала вдовой!

В мгновенье распятие с Коулом окутывают клубки дыма, а пламя практически сразу обволакивает его немощное тело. Его едва слышные предсмертные стоны, звучат музыкой для моих ушей, смягчая слова, услышанные от Клауса.

Среди вампиров послышались возмущенные возгласы. Я быстро направила свою стаю прочь, приказав немедленно укрыться на наших землях. Лучник вампиров пустил стрелу нам вслед, вскользь задев мне руку.

— Нет! — слышу сзади голос Клауса. — Пусть уходят! У нас еще будет возможность встретиться и поквитаться!

Прижимая ладонь к кровоточащей ране, я спрыгиваю с лошади, оказавшись у поместья Дункана. С застывшим взглядом, я врываюсь в холл, не желая видеть кого-либо. Отчего-то мне было больно. Нет, не от раны на руке. То была внутренняя боль, которая пустотой разрасталась у меня внутри, лишая права дышать полной грудью. Я все сделала правильно! Я готова убеждать себя в этом днями и ночами! Но… Черт, отчего же так мерзко на душе?! Отчего я ощущаю такой дикий холод?! Мне больно! Какого черта я позволила ему говорить то, чего услышать была не готова?! Была ли я готова вообще к этой встрече? Отчего вздрогнула, едва увидев Клауса? Почему хотела сбежать с этого поля, едва только встретившись с ним взглядом? Но все же, я довела все до конца! Ведь это было необходимо! Это было правильно, нужно! Нужно ли?…

— Ох, милая, что произошло? — Бонни возникает передо мной, стремясь осмотреть мою руку, но я механически отталкиваю ею, почти бегом поднимаясь в свою комнату.

Но видимо, я недооценивала свою наставницу, так как она направляется за мной, и я не успеваю закрыть перед ней дверь.

— Ты ранена! Нужно обработать рану! — повышает голос Бонни, вглядываясь в мой наполненный слезами потухший взгляд. — Что… Что произошло?

— Я убила его брата… — сквозь всхлипы тихо произношу я, прижимаясь к стене и словно пронзенная болью, медленно сползая по ней на пол. — Тяжело ранила его сестру… — затихаю на секунду, а затем по комнате разносится мой срывающийся крик. — Но мне не стало легче! Мне не легче, понимаешь?! Мне больно, Бонни! Я все разрушила! Я разрушила все внутри себя ради этой войны! Но мне не легче, боль лишь усиливается!

Я затихаю, когда Бонни садится рядом со мной, не решаясь даже дотронуться.

— Отрекись от этой вражды… — едва слышно просит она, понимая, что теряет свою воспитанницу. — Это погубит тебя! Отрекись, родная! Ты же не сможешь его убить! Ведь ты же до сих пор лю…

— Замолчи! — я не даю Бонни закончить ту фразу, которой боялась больше всего на свете. — Никогда! Никогда, слышишь, я не отрекусь от своих убеждений! Я слишком далеко зашла…

 

Глава 22

Принцесса кровавых роз… Часть 3 — Искупление

Дункан сосредоточенно рассматривал карту, временами хватая перо и обводя наиболее важные пункты в ней. Его окружали преданные воины стаи, в том числе я стояла по правую его руку.

— Я все просчитал, мы должны напасть в ближайшее полнолуние… — задумчиво говорит он, обводя в кружок на карте месторасположение графства Майклсон. — Во-первых, многие наши воины будут особенно сильны в ту ночь, а во-вторых, Майклсоны, насколько мне известно, до сих пор сломлены смертью брата. Боюсь делать поспешные выводы, но вряд ли им удастся достаточно хорошо подготовиться к встрече с нами.

Для меня набатом в голове отозвались его слова, а я отчаянно не могу поверить, что совсем скоро минует исход многовековых сражений. Концентрируясь на карте и указаниях Дункана, я боялась спрашивать саму себя, готова ли я к этому заключительному сражению. Готова ли я снова взять меч и нанести последний урон могучей династии вампиров?

— Кэролайн, — мои размышления прерывает твердый голос нашего вожака. — Стая верит тебе, помни об этом!

Кивнув, я выхожу из его кабинета, тяжело переведя дыхание. Кажется, после последней встречи с семьей Майклсон, сломленной оказалась не только она.

— Я слышала, что оборотни затевают великое нападение. — Бонни встречает меня по пути в мою комнату. — Ты не должна участвовать в этом!

— Я слишком долго этого ждала, чтобы сейчас отступить, Бонни! — твердо отрезаю я. — Это будет искуплением моей вины перед отцом, перед всеми теми, кто пал от рук вампиров.

— Но ты ведь не хочешь этого! — Бонни продолжает пытать меня, копаясь в моих запретных мыслях. — Как ты потом будешь жить после этого?!

— Не знаю, Бонни! — повышаю голос, стремясь побыстрее скрыться за дверью своей комнаты. — Я ничего уже не знаю! Единственное, что продолжает диктовать мне мое сердце это то, что я должна завершить начатое! Остальное уже не важно! Не важно, что со мной будет потом!

Мне удалось таки захлопнуть дверь перед лицом своей опекунши. Не хочу больше думать ни о чем. Вплоть до самого сражения мои мысли не должны быть заняты ни чем иным, кроме желанной победы над врагом. Не к этому ли я так стремилась? Не это ли служило маяком, на пути к которому я растеряла саму себя по частичкам? Однако шум в ушах мешает расслабиться, и выбросить из головы слова Бонни, колючие фразы Клауса, которые он бросил мне перед тем, как увидеть вспыхнувшее огнем тело брата. Издаю гортанный крик, схватив фарфоровую вазу, попавшуюся под руку, и швырнув ее в зеркало туалетного столика. Осколки посыпались на пол звенящим фонтаном. И лишь малые частички его, остались на своем месте, отражая меня рваными кусками. Ощущаю, что внутри от меня также остались жалкие крохи. Так мало осталось от той Кэролайн, которой я была когда-то…

Ночь полнолуния наступила слишком быстро, как мне показалось. Время теперь постоянно бежало для меня слишком быстро, утопая в днях бесконечных тренировок. С наступлением сумерек более двадцати наших воинов приняли облик волка. Отчасти, это были несдержанные и самые беспощадные борцы, убившие на своем пути не единожды. Сейчас же заточенные в тело животного, их силы не знали границ, а контролировать их было просто невозможно. Полнолуние существенно сыграло нам на руку, даруя смертельное оружие против вампиров.

Глубокой ночью наше войско направилось к границам вампиров. На границе наших земель нас уже поджидали воины графа, будто предсказывая подобный выпад с нашей стороны. Но они не предусмотрели того, что многие из нас имели силу зверя. Раздирая вампиров на куски, наша стая неумолимо продвигалась вперед, к самым стенам поместья. Вампиры, однако, также были подготовлены к встрече, вооружившись серебряными наконечниками для стрел и мечами из этого же металла. Неся потери, мы продолжали наступать.

Яростно отражая удары врагов, я постоянно озиралась по сторонам, надеясь настигнуть свою главную цель, но Клауса нигде не было видно. Застыв у громоздких дверей усадьбы, я оглянулась, запечатлев в своей памяти картину ужасающего по своим размахам сражения: крики и рычания стали единственными звуками в эту ночь, звон стали, звук разрезаемой плоти я не сотру из своей памяти, видимо, уже никогда. Мертвые бренные тела, устилали землю вокруг, залитую кровью, рекой текущей вдоль того самого сада, где некогда я любила встречать утро. Переведя дыхание, и крепко перехватив меч, я ворвалась в усадьбу, устремляясь в холл, повсюду ища глазами того, смертью которого я поклялась отцу.

Огонь в камине полыхал, потрескивая, будто желая вырваться из своего каменного плена, с целью заполнить все вокруг и прекратить этот шум, доносившийся отовсюду. Напротив камина стоял Клаус, задумчиво глядя на огонь и не оборачиваясь ко мне. Казалось, если бы я сделала выпад в это самое мгновенье, то без сомнений лишила бы его жизни без всякого сопротивления.

— Посмотри на меня, Клаус! — громко произношу я, разжигая в глазах пламя ненависти и направляя меч в сторону графа. — Не правда ли знакомая ситуация: ночь, битва у каменных стен дома?… Разница только в том, что сейчас оборотни пришли к твоему дому, а не ты разоряешь их семьи!

Клаус повернулся ко мне. Лицо его отражало спокойствие, хотя меч его был наготове. Он также сжимал его в правой руке, не спеша угрожать мне им. Взгляд же его заставил меня осечься — наполненный грустью и болью, он смотрел будто сквозь меня, совершенно не концентрируясь на моем оружии.

— Поднимай свой меч и борись! — зло и вкрадчиво продолжаю я, занимая оборонительную позицию. — Иначе я не задумываясь отсеку твою голову!

— Месть правит тобой, отчего ты стала жалка в моих глазах! — равнодушным тоном отзывается Клаус, по прежнему не готовя меч к защите.

— Кто бы говорил о мести, громя невинных людей ради призрачного прошлого! — шиплю я, надвигаясь ближе. — Тебе не сойдет с рук ни одна смерть, ни один осиротевший ребенок!

— Мог бы согласиться с тобой, если бы ты действительно пришла сюда, ведомая болью за осиротевших детей! — ухмыляется он, презрительно окидывая меня взглядом. — Тебя же привела сюда собственная боль, которую ты не знаешь чем еще можно заглушить, кроме расправы со мной!

— Тебе неведома та боль, которую ты принес мне своим вторжением! — чувствую, как срываюсь, но я должна сдержаться и сконцентрироваться только на предстоящей битве. — Тебе неведомо то томительное ожидание, с которым я ждала этого часа!

— Не буду отрицать, что с удовольствием отплатил бы тебе за твои коварные пропитанные жаждой мести делишки. Но в отличие от тебя я научился сдерживаться. Советую отступить, милая, иначе я не пощажу тебя!

— Советую взять свой меч и драться за свою дьявольскую жизнь! Драться подобно тем вампирам, которые спасают свои жизни за стенами этого дома! — делаю резкий рывок вперед, взмахом меча, рассекая на плече вампира внушительную рану, кровь из которой тут же пачкает его белоснежную рубашку, растекаясь бесформенным алым пятном.

— Я сказал, убирайся отсюда! — глаза вампира вспыхивают, а рука с зажатым в ней мечом самопроизвольно взмывает в воздух. — Ты оставишь здесь свою жизнь, если не отступишь!

— Или же ты испустишь дух, в след за своим чудовищным братцем! — парирую я, еще больше раздражая Клауса, и нанеся еще один сильный удар, который он отражает. — Надеюсь, тебе не стоило много времени собирать по полю его пепел?

— Жалкая шавка, стремящаяся стать волчицей! — мои слова бесспорно задевают Клауса за живое, отчего он наносит мне удар, отразить который мне удалось с трудом.

— Эта жалкая шавка станет последним оборотнем, с которым тебе доведется сражаться! — выкрикиваю я, обрушивая несколько ударов сразу, но Клаус блокирует их все, ударяя мечом мне по руке, отчего я едва не теряю оружие.

— Внимательнее нужно быть, милая! — усмехается Клаус, готовясь к очередному моему нападению. — Кто учил тебя так держать меч? Твои немощные друзья — щенки?

— Посмотрим, что ты скажешь, когда я проткну тебя этим мечом! — злюсь я, крепче перехватывая меч. — Вернее, я надеюсь, что после этого не услышу от тебя ни звука!

— Мечтай, боец-недоучка! — ухмыляется Клаус, а я закипаю от желания заставить его подавиться своими словами.

— Оборотни отступают! — доносится с улицы радостные крики воинов Майклсона, что невольно подрывает мой настрой.

— Вот видишь, твои бойцовские псы уже сдались, что и тебе советую! — Клаус снова цепляет меня словами, но сейчас я твердо намерена завершить наше сражения, вне зависимости от исхода общего боя.

— Никогда! — вскрикиваю я, нападая безнравственно резко и быстро, нанося удары стремительно и четко, отчего Клаусу пришлось проявить изрядную ловкость, чтобы отражать их.

— Прекрати, Кэролайн, иначе это плохо закончится! — взгляд его становится серьезным, а я наношу ему еще одну скользящую рану, пользуясь легкой заминкой.

— Гори в аду! — скрежещу зубами я, вырываясь вперед, занося меч для наиболее четкого и сильного удара, который как я просчитала, должен был оказаться последним. — За смерть отца!

Внезапно меня пронзает резкая боль, а я оказываюсь, прижата к груди вампира. Опустив глаза, я вижу, что его меч по рукоять вошел в мою плоть в области сердца. Вмиг пробегает обидная мысль, что он нанес этот удар защищаясь, и меч пронзил меня случайно. В глазах быстро темнеет, но я силюсь поднять голову и посмотреть в глаза того, кто остановил ту самую ужасную боль в душе, которая жгла меня изнутри последние несколько месяцев. Лицо Клауса стало мертвенно бледным, а глаза застыли, заблестев от какой-то одной ему понятной боли.

Медленно он оседает со мной на каменный пол, по которому уже растекалась вязкая лужа грязно-бурой густой крови. Боль физическая наполняет все мое тело, не давая даже всхлипнуть, или же закричать. Из приоткрытых губ лениво стекают теплые струйки крови, которая наполнила мой рот, стремясь как можно быстрее покинуть бренное тело. Звон в ушах не дает мне услышать тихий шепот Клауса, удерживавшего меня у своей груди, гладившего по волосам, прижимаясь подбородком к моему лбу. И все же мне стало так легко, так свободно сейчас… Пустота, растущая во мне до того, перестала заполнять мою душу, медленно отступая прочь. Черные круги перед глазами застлали все вокруг, и я уже не видела облика Клауса. Передо мной где-то вдали виднелся свет, к которому я устремилась, чувствуя его каким-то родным, близким… Я видела отца в этом свете. Он протянул ко мне руки, а я в свою очередь потянулась к нему, желая побыстрее прижаться к его сильной груди, забыть о любом проявлении боли, будь то телесной, или же духовной. Теперь уже не страшно… И только холодные капли почувствовала я на своем лице. Что это? Кровь? Нет, слезы… Слезы мои и слезы моего врага, к которому сердце мое не остывало запретной любовью. Как жалею я, что все закончилось… Как счастлива я, что все прекратилось, вмиг перестав быть важным…

 

Глава 23

Первый после Бога

«А ведь все могло быть иначе, принцесса… Не так ли?»… «Если закрыть глаза на то, что он сделал с твоей семьей… Если бы ты никогда не узнала, кто виновен в смерти твоего отца… Как бы ты относилась к нему?»… Что ты знаешь о ненависти?»… «Я хотел ненавидеть тебя… Я честно пытался это делать, но… Но что-то пошло не так, как я планировал. Просто в один момент я понял, что не могу тебя ненавидеть, не могу причинить боль, заставить принимать какие-либо муки»…

«И единственным моим желанием с первой нашей встречи стало желание быть рядом, наблюдать за тобой, знать о каждом дне твоей жизни, обладать тобой… Держать настолько крепко, чтобы никто и ни что не лишило меня права быть с тобой»… «Я не сразу это понял, но сейчас могу сказать наверняка, что не готов выдержать твоей ненависти. Твоей тихой, безропотной, молчаливой ненависти ко мне»… «Я люблю тебя»…

Чувствую, как по щеке медленно скользит холодная слеза, когда я продолжаю медленно двигаться к свету. Он манит меня, позволяя забыть о самых горестных моментах в моей жизни, и только упрямые фразы из прошлого все еще звучат в моей голове, заставляя остановиться на полпути к свету. В нерешительности я останавливаюсь и медленно оглядываюсь назад. Там нет ничего. Только зияющая пустота и кромешная тьма. Однако, я замираю, вглядываясь в нее, ощущая какую-то щемящую грусть от того, что где-то там во мраке остались незавершенные дела, память о которых мешает мне беспрепятственно продолжить путь к свету. Там, за моей спиной, словно осталась частичка самой меня, и идти дальше больше не представляется возможным. Слезы застывают в моих глазах, затем медленно скользят по щекам, когда я перевожу взгляд от света впереди к щемящей пустоте и обратно. «Я люблю тебя…» — непроизвольно шепчут губы, когда я медленно отворачиваюсь от света и начинаю возвращаться обратно, во тьму.

Резко раскрыв глаза, и перехватив большой глоток воздуха, я сажусь, стирая с лица бегущие слезы. Не понимая где нахожусь, и не зная, что происходит, я бегло осматриваюсь. Я сидела на кровати в просторной светлой комнате, но обстановка была мне не знакома.

— Тише! Ложитесь, иначе потеряете сознание! — голос со стороны заставил меня вздрогнуть.

Что здесь делает Бонни? Память постепенно начала возвращаться ко мне. Перед глазами проплывали воспоминания схватки оборотней и вампиров… Вспомнился мой разговор с Клаусом перед тем, как…

— О мой Бог! — вслух произношу я, прижимая ладонь к губам. — Как… Как я выжила? Что здесь делаешь ты, Бонни? Где мы вообще? — паника, зародившаяся в первые секунды после того, как я пришла в сознание, усиливалась с каждым новым моим воспоминанием.

— Мы в доме семьи Майклсон… — вздыхает няня, тяжелым взглядом изучая мое бледное лицо. — Граф милостиво позволил мне позаботиться о тебе пока… Пока ты… Пока вы были без сознания, моя госпожа.

Бонни никогда не умела скрывать что-либо, и вся ужасающая правда была написана на ее лице.

— Я получила смертельное ранение, Бонни. — решительно выговариваю я, будто убеждая и себя в этом тоже. — Я должна была умереть… Так почему я до сих пор здесь, в доме графа?

— Он спас вас, миледи… — Бонни прячет взгляд, силясь не заплакать, а я хочу встряхнуть ее за плечи, чтобы она быстрее рассказала мне все, что я пропустила. — Клаус напоил вас своей кровью, когда казалось вам уже ничего не поможет. Однако, господь смилостивился над вами, даруя второй шанс, чтобы жить.

— Господь… — задумчиво произношу я, всматриваясь в слепящее солнце за окном. — Нет, это не господь дал мне второй шанс на жизнь. Это сделал Никлаус Майклсон! Сколько уже мы здесь?

— Три дня… — Бонни задумалась. — Три дня вампирская кровь в ваших венах боролась за то, чтобы вы вернулись.

— Предпочла бы умереть… — вздыхаю я.

— Не говорите так! — Бонни подскакивает со стула, на котором до того сидела, и мне кажется, что сейчас она занесет руку и ударит меня, но лишь огонек противоречия вспыхивает в ее глазах. — Знаете почему он это сделал? Это же не трудно понять! Он любит вас! До сих пор любит!

Подумать только! Бонни, которая всегда терпеть не могла моего нареченного супруга, сейчас метала искры из глаз, взывая к моей рассудительности по отношению к графу.

— Только окупит ли его любовь ваши грехи?… — няня опускается обратно на стул, поникнув и осунувшись. — Кстати, граф распорядился, чтобы я направила вас к нему, как только вы придете в себя.

Боже, я не вынесу еще одного сложного разговора!

— Что ж, помоги мне одеться, и я выскажу ему благодарность за спасение моей грешной души! — вздыхаю я, медленно поднимаясь с постели.

Не могу унять бешеный стук сердца, когда спускаюсь в холл большого дома, затем направляюсь к кабинету Клауса, где некогда мы безудержно предавались любви на его письменном столе. Все в доме было знакомым и одновременно чужим мне. Двоякие чувства терзали мою душу, отчего я не могла ровно дышать в этих стенах. Рука предательски дрогнула, когда я нажала на ручку двери перед тем, как оказаться в кабинете.

— Ты хотел меня видеть… — неуверенно произношу я, рассматривая графа, стоявшего у окна ко мне спиной. — Очень любезно было с твоей стороны пригласить в дом Бонни.

Клаус медленно оборачивается ко мне, а я поспешно опускаю взгляд, ощущая неловкость. Интересно, чего он ждет? Я должна припасть к его ногам, целуя обувь и благодаря за спасение жизни? Или же целовать ему руки до последних дней своей жизни?

— Как себя чувствуете, леди? — в опровержение моих мыслей, спрашивает он.

Леди? Он вообще когда-нибудь называл меня на «вы»? Поднимаю взгляд на лицо Клауса, предполагая увидеть усмешку, но он смотрит на меня серьезно, отчужденно, будто видит впервые в жизни.

— Все хорошо… — перехватываю глоток воздуха и произношу на выдохе. — Спасибо…

— Знаете, моей прислуге потребовались не одни сутки, чтобы очистить сад от человеческих останков и засохшей крови… — Клаус снова оглядывается к окну, а я поежившись, слежу за его взглядом, вглядываясь в зелень раскидистого сада.

— Признаю, я совершила ошибку… — не знаю, что еще могу сказать. Что вообще нужно говорить после случившегося?

— Оборотни и вампиры изрядно потрепали друг друга, и раны зализывать придется и вашим и нашим. — задумчиво произносит Клаус. — Но не будем о грустном! Помнится, вы выставляли мне определенные требования, так вот теперь я решил с вами согласиться. Во-первых, я дам вам право на развод. Более того, я лично переговорю с королем и заверю его в необходимости расторгнуть наш брак. Генрих сам сейчас переживает бракоразводный процесс, и я планирую, расторгнуть наши обязательства под прикрытием распада королевской семьи. Думаю, у придворных дам будет меньше поводов для сплетен.

Мне кажется, что дыхание мое остановилась, а земля сейчас уйдет из-под ног. Невольно, я прижимаюсь спиной к двери, надеясь обрести равновесие. Не этого ли я хотела? Не к этому ли я шла? Он сам дает мне свободу! Тогда отчего на душе так пусто? Почему я сейчас оказалась не готова к этой новости?

— Во-вторых, — Клаус медлит, будто еще обдумывая свои слова. — Я обещаю стаям оборотней неприкосновенность. Мои люди и лично я впредь не нападут на семьи оборотней, не будут сжигать их дома. Единственное, что считаю своим правом, это держать надежную оборону, если волкоподобные, не признав мира, начнут нападать сами. Думаю, негласное перемирие оценят как оборотни, так и вампиры. Наши народы устали от этой многовековой войны, нужна передышка.

Клаус замолкает, а я не в силах вымолвить и слова в ответ. Во мне поднялась какая-то паника, буря эмоций, которая не находила выхода.

Граф приблизился ко мне ближе, всматриваясь в повлажневшие глаза.

— Чем же теперь ты недовольна? — его холодный взгляд до конца разрывает мое сердце, вновь зарождая только что забытую душевную боль. — Я лишил тебя цели всей жизни?

— Я всего лишь хотела помочь своему народу… — выговариваю я, отрываясь от двери и стараясь держаться ровно.

— И помогла! Ты практически остановила войну оборотней и вампиров, добилась права получить развод со своим заклятым врагом! — усмехается Клаус, распахивая дверь, будто собираясь уйти, но задержавшись, снова взглянул на меня. — Ты сделала все, что могла, Кэролайн! А теперь будь любезна, убирайся навсегда из моего дома и из моей жизни!

 

Глава 24

Да за что это все?

Дверь тихо скрипнула за моей спиной. Я не оборачиваясь, привычно сижу на подоконнике окна с видом на двор. Я итак знаю, что вошла Бонни. Чувствую ее беспомощный скорбящий взгляд, путешествующий по мне, оценивая сколько еще дней я смогу обходиться без ужина. С тех пор, как я вернулась в поместье Дункана, я даже толком не выходила из своей комнаты. Тоска и грусть стали моими вечными спутниками, вот так просто у окна, коротающие мои серые будни, которые длились, как казалось, беспредельно долго. Даже поздно ночью, когда я едва могла сомкнуть глаза, часто резко просыпалась и всматривалась в темное окно. И мне казалось, что привычная тоска рыщет меня своими руками, ощупывая стекло и оконную раму.

— Так нельзя, Кэролайн! — Бонни давно отошла от положенного «вы», тая страх в глазах за свою воспитанницу. — Ты дико похудела за этот месяц! Все твои платья бесформенным тряпьем свисают с тебя! Ты что не замечаешь, как губишь себя?

Ну что ты, дорогая, я знаю лучше тебя, что мне в скором будущем светит крышка гроба, но вопрос: а надо ли этого бояться? Улыбаюсь, не отрываясь от солнечного света за окном, как-то непозволительно легко задумавшись о смерти.

— Все хорошо, Бонни… — тихо отвечаю я, тая в себе остальные мысли по поводу волнений Бонни. — Я вскоре оправлюсь, и мы начнем жить как прежде… Как раньше…

Как раньше? Помню ли я, как оно было, как раньше? Когда был жив отец, когда в доме было полно людей и все мои мысли были только о том, какой наряд выбрать на сегодня? Как раньше… Будто все это было не со мной… Будто всю свою жизнь я просидела вот так на подоконнике, наблюдая за игрой солнечного света за окном.

— Девочка моя, я не знаю, как помочь тебе… — чуть не плача отзывается Бонни, на что я немедленно реагирую, обернувшись к ней и стерев призрачную улыбку со своего лица. — Если бы я только могла облегчить твои страдания…

— Я вовсе не страдаю, Бонни! — вспыльчиво произношу я, ощущая, как земля кружится перед моим взором от того, что я слишком резко обернулась. — Разве ты не видишь? Посмотри на этих людей за окном! Они счастливы! Они свободны! Они обрели желанный мир и спокойствие! Разве это не стоило нашей борьбы?

— Да, но ты несчастна! — глаза Бонни наполняются слезами, а голос срывается от невозможности сказать большее. — Ценой твоего счастья оборотни обрели свободу… А ты тлеешь здесь, в этой комнате! Угасая у меня на глазах…

Мне жаль ее… Моя бедная няня, которая провела со мной дни, наполненные страхом и болью… Разделила со мной минуты долгожданного счастья… Сколько еще боли выпадет на ее участь? Сколько еще сил потребуется?…

Вскакиваю с подоконника, едва не теряя сознание, устремляясь к Бонни, падая перед ней на колени и перехватывая ее ладони своими дрожащими руками. Я сжимаю ее руки в ладонях, прижимая их к щекам, по которым медленно стекают горячие слезы. Мне не жаль себя, мне жаль только ее…

— Спасибо тебе, моя хорошая! — шепчу я, прижимая руки Бонни к своим пересохшим губам. — Спасибо тебе за все твое терпение, за твою стойкость… Мне никого не жаль в этом мире больше, чем тебя… Родная, обещай, что с тобой все будет хорошо… — плачу на руках своей опекунши, но то были слезы облегчения и какого-то немыслимого осознания всей правды. — Обещай, чтобы не случилось, ты останешься при Дункане… Он позаботится о тебе, так же, как заботится о своей стае… Только бы у тебя все было хорошо… Больше ни о чем я не прошу господа нашего…

Бонни, всхлипывая и дрожа, так же оседает рядом со мной на колени. Она прижимает свои ладони к моему лицу, гладя по щекам, убирая непослушные пряди с моего лица. Она рыдает в голос. Боже, первый раз в жизни вижу, как моя своенравная няня плачет, будто перед ней стоит гроб близкого родственника…

— Господь позаботится о нас обеих… — сквозь слезы шепчет она, лихорадочно пряча их за подобием утешающей улыбки. — Ты справишься, моя смелая отважная девочка! Мы все пройдем вместе! Я помогу тебе… Я…

Бонни обрывает себя на полуслове, видя, как я отрицательно махнула головой, поникнув на ее руках. В ее глазах застывает неподдельный страх, о котором она даже говорить боится. Но я не боюсь…

— Я не боюсь, родная… — шепчу я, опуская голову на ее колени, механически смахивая с лица слезы. — Я прошла свой путь… Он был короток, для кого-то геройский, для кого-то безнравственный… Но он закончился здесь! И ты знаешь, я не вижу иного завершения своего пути. Я не вижу чего-то большего после того, что уже произошло… Ты же знаешь, что я приказала расплавить свой меч? Я уничтожила свое оружие, поставив окончательную точку в некогда непримиримой войне… Эта война погубила моего отца, сотни оборотней… Но еще в ней погибло что-то очень весомое, очень важное для меня… — я запинаюсь, снова стирая слезы, затем тяжело вздохнув, продолжаю. — Я потеряла любовь всей моей никчемной жизни на этой войне… Я потеряла его… Себя… Кого еще я потеряю, если это все не закончится здесь, Бонни?

Я срываюсь, мои нервы дают сбой, отчего я крепко хватаюсь за юбки Бонни, пряча свое заплаканное лицо в их подоле. Мое тело содрогается от слез и истерики, которая впервые за последний месяц вышла наружу. Бонни гладит меня по волосам, но сама она также не может унять свои слезы.

— Так не должно все закончится! — шепчет она, придавая своему голосу нарастающей уверенности. — Не сейчас! Не в стенах этого поместья! — она замолкает на мгновенье, но затем переходит на крик, который пробирает меня до глубины души. — Если тебе и суждено будет умереть, то не такой смертью! Не подобно побитой собачонке ты загнешься здесь, не в силах зализать свои раны!

— Я не могу ничего… — не успеваю продолжить, как Бонни снова кричит мне в ответ, отчего я поднимаю голову и пристально всматриваюсь в ее заплаканные глаза.

— Ты можешь все! Подбери свои сопли, и возьми себя в руки, леди Майклсон! Я не дам тебе сломаться у меня на глазах! Помнишь, к чему призывала ты своих собратьев по стае? Борись! Борись за каждый глоток воздуха, подаренный тебе Богом! Борись за каждый звук твоего все еще живого сердца! И за любовь борись, какой бы неприступной она не казалась…

 

Глава 25

Маскарад

— Тайлер, добудь для меня мужской военный костюм, пожалуйста. Самого маленького размера, как ты знаешь. — прошу я парня, пока тот разминается с мечом на площадке для тренировок.

— Зачем тебе это? — не понимает Тайлер. — Война закончена, не думаю, что хорошая мысль самим полезть на рожон. Или же леди решила устроить бал-маскарад?

— Именно… — вздыхаю я, пожав плечами. — Маскарад! Мне предстоит сотворить небольшое шоу с переодеванием.

— Знаете, леди Скрытность, в последнее время все немало были обеспокоены вашим душевным состоянием… — Тайлер прерывает свою тренировку и внимательно вглядывается в мое лицо, пытаясь поймать взгляд, который я тщательно прячу от него. — Некоторые даже поговаривали, что наша предводительница… Как бы так сказать, чтоб не обидеть?… Ах, черт с вами! Я привык говорить все просто и ясно! Так вот, говорили, что вы малость тронулись! Поэтому месяц просидели добровольно взаперти, мучили себя голодом и никого, кроме своей няньки не подпускали к дверям вашей комнаты. И вдруг сейчас вам ни с того ни с сего приспичило обзавестись мужским военным костюмом! Меч вам не понадобится? Ах, я забыл, что мисс Своенравие отправила его в сплав, как ненужную железяку! А между прочим, этим мечом рубил головы вампирам еще мой прапрадед…

Тирада Тайлера продолжалась несколько минут, и мне пришлось выслушать все мысли парня, громоздившиеся в его голове и мучившие бедолагу на протяжении последнего месяца. По всему его виду было понятно, что он сильно переживал, ведь он как-никак был моим другом последние пол года. Искренность и красноречие Тайлера немного резали мой аристократический слух, но все же я не могла сдержать улыбки, слушая его раздраженный голос.

— Так ты достанешь одежду для меня? — обрываю Тайлера примерно в том месте, где его монолог переходит в открытые бранные слова, которыми он щедро осыпает мою голову, будто я была где-то далеко.

Тайлер тяжело вздыхает снова окидывая меня взглядом.

— Сделаю. — отрезает он, снова возобновляя тренировку, от которой по привычке не отказался ни один из оборотней стаи.

Вняв призыв Бонни, я действительно задумалась. Что я потеряю, если не риску изменить свою судьбу? Не лучше ли использовать последний шанс, чем прозябать здесь, ожидая, когда долгожданная смерть придет за настрадавшейся душой? Даже если ничего не получится… Даже если я буду вознаграждена ненавидящим взглядом… Я по крайней мере хотя бы увижу его. Пусть после этого я лишусь жизни, но это будет в сто крат лучше, чем бездействие. В конце концов, я заслужила его ненависть сполна, и должна быть к ней готова. Хотя мне будет очень тяжело еще раз ощутить эту ненависть с его стороны. И все же… Все же крохотная надежда ожила во мне, даруя силы идти вперед с широко открытыми глазами, самой стремиться к пробирающему до костей страху.

— Тайлер собрал мне целый костюм! — радуясь, словно ребенок я врываюсь в свою комнату с тюком вещей в руках. — С твоей помощью, я сегодня же покину земли оборотней!

— Только обещай, что будешь осторожна! — Бонни откладывает рукоделие, разбирая принесенные мной вещи. — Придется сильно затянуть твою грудь, иначе…

— Да, да, конечно! — меня абсолютно не волнует собственное неудобство и скованность. Прикладывая не мало усилий, я собираю волосы в плотный пучок, который прячу под мужской военной шапочкой. — Так… Теперь что там делать с грудью?

Бонни с улыбкой извлекла из комода длинное узкое полотно ткани, невольно восхищаясь и радуясь целеустремленностью своей воспитанницы.

Битых полчаса мы в четыре руки скрывали все мои женские прелести под мужскими одеждами, но результат, который я оценила в зеркале, впечатлил и придал мне еще большей уверенности.

— Я… — верчусь вокруг себя, осматривая со всех сторон. — Я просто какой-то мальчик-подросток…

— Учти, что потом переодеваться тебе придется самой. Справишься?

— Выработаю до автоматизма!

— Не забывай поджимать губы и хрипи голосом при разговорах, пониже опускай шапку на глаза, иначе, если тебя раскусят, я боюсь представить, что тогда случится!

— Главное попасть на территорию вампиров, дальше я из себя вон вылезу, чтобы все получилось!

На территорию земель семьи Майклсон я попала довольно быстро. Военнокомандующий тут же оценил мастерство владения мечом молодого паренька, и буквально сразу же взял в приближенный гарнизон к усадьбе. За пару дней я так научилась хрипеть голосом, что едва могла вспомнить, как на самом деле разговаривала до этого. На мою удачу в комнатах казармы селились по двое-трое воинов, что облегчило мне задачу по переодеванию так, чтобы никто не видел. И все же я никак не могла привыкнуть к присутствию мужчин в одной комнате со мной ночью. Я с головой зарывалась в одеяло, засыпая под их смешки и разговоры о женщинах этого поместья, о доступных служанках и придворных девушках. К моему удивлению, я поняла, что не все воины в войске семьи Майклсон были вампирами. Некоторые из них были обычными людьми, которые были преданы своей армии и своим наставникам, закрывая глаза на то, что те были вовсе не люди. Сослуживцы относились ко мне, как к самому младшему, называя не иначе как «пацаном». Но «пацан» стремился только к одной своей цели — добиться позволения главнокомандующего тренироваться вместе с остальными, более опытными воинами при дворе усадьбы. Именно там я надеялась увидеть Клауса и… и… Не знаю, что будет потом. Да потом было уже не важно.

Спустя неделю, проведенную в гарнизоне, я все же получила согласие командира тренироваться вместе со всеми. Но также меня предупредили, что несмотря на мое малолетство и хлипкость, жалеть на тренировках не будут. Меня же не пугали никакие физические нагрузки. Я вся светилась от счастья, что вскоре увижу Его! Естественно он не узнает меня. Надо будет подумать, как найти способ поговорить с ним… Как снять маску…

— Защищайся, сопляк! — гнусавый голос одного из воинов прогремел возле меня едва ли не одновременно с тем, как он рассек воздух мечом возле моего плеча.

Я едва успеваю отскочить, и крепче перехватить свой меч, чтобы не получить ранения. Тренировка проходила прямо под окнами усадьбы, на озаренном солнцем, покрытым зеленым ковром травы, газоне.

— Сопляка в зеркале увидишь! — шиплю я, ловко отражая удары силача.

Мы боремся некоторое время, идя на равных. Крепкий воин злится от того, что защита на вид хлипкого мальчика оказалась для него непробиваемой, а я в это время наблюдаю, как из дверей усадьбы кто-то выходит. Это он! Я узнаю его, даже едва взглянув издалека. Клаус подходит к военнокомандующему. Они о чем-то говорят. Клаус обводит тренировочную площадку взглядом, останавливаясь на мне. Я невольно тоже не могу опустить взгляд, попутно отбиваясь от звереющего с каждым ударом противника. Мне кажется, или взгляд Клауса становится напряженным? Между его бровей пролегает складка, а губы сжимаются, заостряя скулы. Быть не может… Он что, узнал меня?

— Получай! — слишком поздно реагирую на грохочущий довольный голос рядом.

Получив ощутимый пинок в живот, я ничком лечу на землю, падая на спину, морщась от удара и мысленно ненавидя своего неугомонного противника за то, что я потеряла из вида Майклсона, а передо мной лишь лазурное небо. Силач нависает надо мной, занося меч и готовясь нанести мне колющий удар. Подумать только какие правдоподобные здесь проходят тренировки! Не успеваю ничего понять, как рядом с тенью нападающего появляется еще одна.

— Эй, ты не по своей комплекции выбрал соперника! — с возмущением, Клаус выхватывает меч из рук кровожадного воина.

— Да этот мальчишка, он… он… — громила негодует и едва дышит от гнева.

— Свободен! — приказывает Клаус, неотрывно рассматривая меня, когда я приподнимаюсь на земле, опираясь на локти. Теперь сомнений у меня не осталось… Он узнал меня!

— Не тренировки здесь проходят, а борьба за выживание… — раздосадовано произношу я, не поднимая взгляда на Клауса, когда мой боец-неудачник покидает поле боя.

Я начала было подниматься, но Клаус наступил мне ногой на грудь, заставляя снова опуститься на землю.

— Что ты здесь делаешь? — грубо задает вопрос он, складывая руки на груди.

— Да так, погостить решила… — облизываю пересохшие губы, с удовольствием рассматривая любимые черты.

— Тебе повезло, что Элайджа в длительном отъезде, иначе он быстро бы закончил твои игры! И сколько уже ты здесь… гостишь?

— Дай вспомнить… — закатываю глаза, прикидывая что-то в уме. — Четыре дня на военных сборах… Неделю в казарме… Три дня на тренировках здесь… Итого две недели!

— Волшебно! — выпаливает Клаус, презрительно хмыкнув. — А теперь бери ноги в руки и убирайся с этих земель, пока цела и невредима! Здесь не место для оборотней! Мне казалось, нейтралитет, который мы приняли, устраивает как вампиров, так и оборотней. Тогда какого черта ты шаришь здесь!?

— Соскучилась! Подойдет ответ? — начинаю злиться от его презрительного отношения, предприняв попытку подняться, но Клаус снова придавил меня к земле. Вздохнув и заложив руки за голову, я откинулась на спину.

— Хватит нести ересь! — в его голосе звучат металлические нотки, а у меня на лице расцветает лучезарная улыбка от того, что хотя бы слышу его. — Что еще нужно тебе и твоим оборотням? И перестань улыбаться, как идиотка, когда я к тебе обращаюсь!

— Простите, мой командир… — мурлычу я, даже не пытаясь убрать улыбку. — Но я на самом деле здесь только по вашу душу. Я решила пойти на крайние меры лишь для того, чтобы сказать вам кое-что.

— Что? — нетерпеливо переспрашивает Клаус.

— Я люблю вас!

От неожиданности слова застревают в горле Клауса, а он лишь приоткрывает губы, продолжая уничтожать меня своим тяжелым взглядом.

— Мистер Майклсон! — к нам поспешно приближается военнокомандующий, который также кидает на меня недовольный взгляд. — Я понимаю, что не должен был позволять участвовать в тренировках такого юнца! Но этот парнишка воистину отважен и обладает не дюжим талантом! Знаете, я даже немного жалею, что великая война окончена… Если бы этот воин примкнул к нашему гарнизону раньше — удача без сомнений оказалась бы на нашей стороне, а от оборотней остались бы только ошметки… Шучу, конечно… — воин глупо лыбится, вознаграждаемый моим едким взглядом, а Клаус все же отходит от меня в сторону, позволяя принять вертикальное положение. — Прикажите убрать его из основного состава?

— Да нет, — как-то поспешно отвечает Клаус, снова обернувшись ко мне и глядя прямо в глаза. — Наоборот, нагружайте его побольше. Пусть тренируется днями напролет. Думаю, вскоре он сам поймет, что вампиры ему не по зубам и сбежит, поджав хвост.

Ну конечно же, жди! Теперь моя цель стала еще более осязаема, чем была ранее. Я умру на этой площадке для тренировок, лишь бы каждый день видеть тебя, слышать твой голос, просто быть поблизости…

— Я сделаю из него настоящего воина! — красноречиво отзывается военно-командующий. — Или же отошлю мальчишку к семье, если он не справится!

— Я справлюсь! — вмешиваюсь я в разговор «взрослых», склоняя голову в сторону графа. — Заслужить ваше расположение будет делом чести для меня, мистер Майклсон!

— Ну-ну… — вздохнув, граф отворачивается и уходит по направлению к дверям усадьбы, я же замираю на месте, провожая его взглядом и снова улыбаясь. Он не выставил меня за ворота, как приблудную собаку! Не отсек мне голову на месте! И хоть его взгляд горел пламенем ненависти, я была счастлива уже от того, что увидела его. Как странно, что раньше я не понимала такой всепоглощающей любви к нему, не позволяла чувствам овладеть своим холодным сердцем… Видимо жажда мести настолько ослепляла меня…

— Что ты лыбишься!? — грозный голос военнокомандующего быстро выводит меня из собственных мечтательных мыслей. — Меч в руки и пошел тренироваться к остальным!

 

Глава 26

Негласный поединок

Я не видела Клауса уже несколько дней. Он не появлялся на тренировках, на которых я проводила каждую свободную минуту. Его не было видно и вблизи поместья, будто бы он уехал, что вполне было возможно, но для меня не желательно. Чем больше я проводила времени среди мужчин, тем сложнее было маскироваться, притворяясь мальчиком-подростком. Может Клаус решил сыграть на этом? Добиться того, чтобы я сама выдала себя, а потом с чистой совестью выкинуть меня за ворота поместья? А возможно он и думать забыл обо мне, и ему честно говоря все равно, что со мной будет на территории его земель… Чем больше я думала об этом, тем сильнее меня грызла грусть изнутри, а здравый разум подталкивал на трусливые мысли сбежать отсюда, как можно дальше, оставив свои смешные попытки добиться благосклонности мужа. Хотя был ли он мне мужем по сей день, я уже точно не могу сказать. Возможно, Клаус уже говорил с королем и тот, имея должную власть, признал наш брак расторгнутым… Но думать об этом я просто не могла, иначе эти мысли до конца сломают меня, и я действительно вернусь восвояси еще более разбитой, чем была ранее. Стоит признать, что без этой сумасшедшей, всепоглощающей любви я больше не смогу жить дальше. Не могу существовать с осознанием того, что до боли любимый человек ненавидит тебя, как лютого врага. Сейчас я впервые понимала, насколько было тяжело Клаусу жить со мной в браке и осознавать, что собственная жена, которую он уже успел полюбить, ненавидит его за смерть отца, и вряд ли когда-либо простит… Однако, набив не мало шишек, я оставила чувство ненависти в прошлом, впустив в сердце любовь, но видимо, уже слишком поздно… Боже, я ведь убила его брата! На его глазах убила! Должно быть, невиданного терпения понадобилось графу, чтобы не расправится со мной, обнаружив среди своих воинов! Честно, никто не осудил бы его за это. Эта смерть стала бы достойным для меня уроком, хотя и последним. Люди, какими же циничными мы иной раз бываем! Насколько слепы мы, когда нашим разумом правят такие чувства, как ненависть и обида! Но прошлого не вернуть… Остается жить настоящим, которое целиком и полностью зависит только от Клауса и от его остатков чувств ко мне, если таковые еще живут в его сердце… Где же он?… Неужели я больше никогда не увижу его?…

Холодок от сбегающей по щеке слезы, заставил меня вздрогнуть. Снова я не могу заснуть до глубокой ночи, не в силах выгнать настойчивые мысли из своей головы! В комнате темно и тихо, лишь размеренное дыхание моего соседа по комнате нарушает эту тишину. Кручусь с боку на бок, пока не принимаю решение выйти из комнаты в коридор и пройтись немного.

Бесшумно поднимаюсь с кровати, накинув поверх рубашки грубый военный пиджак, на случай если потребуется спрятать свои женские очертания, вдруг наткнувшись на кого-нибудь в пустом длинном коридоре нашей казармы. Выйдя за дверь, я отчетливо услышала шум дождя по крыше, доносившийся из открытых окон коридора. Решив взглянуть на проливной ливень, я ближе подошла к окну. И тут же я будто слилась с местом, на котором стояла, широко распахнув глаза и приоткрыв губы. На тренировочной площадке под проливным дождем, играя мускулами, разминался с мечом Клаус. Разрезая стену дождя острым лезвием, Клаус целиком и полностью сконцентрировался на оружие, и казалось, не замечал беснующейся стихии вокруг. Он был без рубашки, и дождевая вода скатывалась по обнаженному торсу, проходя путь по крепкой груди к плоскому животу. Я замерла, всем своим существом ощущая давно позабытую истому, чувствуя, как кровь прилила одновременно к моему лицу и животу. Эти мускулистые руки, эти растрепанные ветром и дождем волосы… Не верю самой себе, когда вспоминаю, что передо мной человек, ставший моим мужем… Сейчас же я смотрела на него, словно на самого Бога, потому что обычный мужчина не может обладать такой дерзкой красотой, иметь такое совершенное тело.

Я не заметила, как мои руки вцепились в оконную раму настолько сильно, что побелели костяшки пальцев. Пиджак однобоко свисал с моих плеч, а дождевые капли через открытое окно уже изрядно намочили мою рубашку. Но это все было неважно для меня сейчас. Я, наверное, даже не моргала, боясь закрыть глаза, и больше не увидеть его… Безумно я хотела бы дотронуться до него, упасть на эту крепкую грудь и, наконец, оказаться в безопасности. И пусть этот дикий дождь затопит всю землю после этого! Я знаю наверняка, что будь Он рядом, все мои страхи уйдут, а сердце трепетно забьется от самой чистой и искренней любви к нему…

— Эй, пацан!

Лихорадочно поправляю пиджак на плечах, одновременно резко отворачиваясь от окна, рукой прибирая, выбившиеся из пучка на голове, волосы. Растерянно вглядываюсь в полутемную фигуру военнокомандующего, который вышел из своей комнаты в коридор, видимо будучи разбуженный шумом дождя.

— Что тебе не спится? — слишком громко рявкает он, отчего я захлопываю окно за своей спиной, не желая привлечь к нам внимание Клауса.

— Я проснулся от дождя, решил подышать свежим воздухом. — как можно басовито ответила я, еще раз бросая взгляд в теперь уже закрытое окно.

— Хорош, да! — ухмыляется мужчина, приблизившись к окну и тоже заметив Клауса. — Вот на таких воинов тебе надо ровняться! Дождь, ветер, а ему все нипочем! Может всю ночь оттачивать приемы! Я его уже пятую ночь здесь вижу.

— Пятую ночь? — переспрашиваю я, мысленно ругая себя, что раньше не замечала Клауса.

— Ага, граф любит тренироваться в одиночестве… Не человек, а стальная скала! Если бы хотя бы доля наших воинов походила на него — оборотни бы не отделались десятком потерь!

— Естественно, вампирам легче держать себя в форме! — задетая за живое, фыркаю я, стараясь перестать беззастенчиво пялиться в окно.

— Ага, как же! Назови мне хоть одного воина нашего гарнизона, который мог бы сравниться с ним? Вот, что еще надо было этой дрянной девке?…

Не надо было долго соображать, чтобы понять о ком говорит командир.

— Возможно, они просто не сошлись в убеждениях… — робко предполагаю я, стараясь следить за всем, что говорю.

— Возможно… А возможно у этой пигалицы мозгов не хватило примириться и принять мужа! Что ж, я хотя и был за то, чтобы он собственноручно расправился с предательницей, но то, что он выгнал ее, уже говорит о том, что хозяин готов очистить свое сердце от чар этой ведьмы! Быть может леди Алана поможет ему…

— Алана? — невольно хмурюсь, вспоминая тот день, когда по своей воли покидала земли вампиров. Тогда Алана, увидев мое бегство, не выдала меня. Естественно, ей было на руку мое исчезновение — ведь путь к сердцу графа был свободен.

— И что же граф? — теперь я точно не усну, если не узнаю всех подробностей. — Он… он принимает ее предрасположенность к нему?

— Не знаю… Думаешь, я только тем и занимаюсь, что сую нос в дела господ! — проворчал командир в ответ. — Я был бы только рад, если бы граф получил развод побыстрее, и обратил бы должное внимание на леди Алану. Она окружила бы его любовью, а не своей злобой и ненавистью, как делала до этого его безнравственная жена!

— Все, я спать! — выдохнув комок обиды и раздражения, встряхнув головой, я не дожидаясь ответа, обхожу командира, скрываясь в своей комнате. Еще чуть-чуть и я бы расплакалась при нем, жалея саму себя и проклиная одновременно. Неужели судьба направила меня сюда, чтобы я еще раз пропустила через себя боль от невозможности что-либо изменить?

Утро следующего дня выдалось солнечным и теплым, несмотря на проливной холодный ночной дождь. В душе скребли кошки, и настроение у меня было самое что ни есть гадкое. Воины в очередной раз собрались на площадке для тренировок. Вновь облачившись должным образом в мужской костюм, я присоединилась к ним.

И этим утром вновь произошло чудо! К площадке подошел Клаус, а военнокомандующий тут же прервал нашу тренировку. Воины замерли, приготовившись слушать, я же почувствовала на себе внимательный взгляд. Ответив не менее пристальным взглядом, я едва заметно улыбнулась Клаусу уголками губ. Еще несколько секунд наши глаза о чем-то спорили, пререкались, шептались и не спешили оставлять друг друга в покое, пока в толпе не унялись последние копошения и шушуканья.

— Доброе утро, мои преданные воины! — начал Клаус, отчего ему пришлось первому остановить немую игру наших глаз. — Рад сообщить вам долгожданную новость! Сегодня через пару часов мы начинаем охоту на лис, которую все так долго ждали!

Восторженный крик толпы едва не оглушил меня. Боже, эти мужчины будто дети! Подумать только, какую малость им нужно для счастья! Я не разделяла общего восторга, потому как всегда не особо любила охоту, но мое теперешнее положение обязывает принять в этом всем участие. В голове промелькнула еще одна щемящая мысль из ряда «Что я здесь делаю?»…

— Готовьтесь! — улыбнулся Клаус толпе, кинув на меня последний взгляд и отвернувшись, отойдя от своих людей, позволяя продолжить тренировку.

Однако, мне пришлось снова изрядно напрячь зрение, когда я увидела, как возле дверей усадьбы к Клаусу подошла длинноволосая брюнетка. Ошибиться я не могла! Это Алана! Широко улыбаясь, она что-то ворковала в самое ухо Клауса, находясь с ним непозволительно близко, беспрестанно демонстрируя свой глубокий вырез декольте.

— Убью эту мразь… — скрипя зубами шепчу я, неотрывно наблюдая за этими двумя.

— Ты про кого так? — удивленно спрашивает мой сосед по комнате, который сейчас оказался поблизости и, видимо, слышал мое шипение.

— Я? — прикладывая не мало усилий, беру себя в руки. — Лисицу, конечно! Охота ведь как-никак…

— Да ты жесток, друг мой! — хохотнул парень, оценив мою шутку. — Но лисицы очень проворны, хитры и юрки! Сумеешь ли?

— Места мокрого от твоей лисицы не останется! — взглянув на мужчину, усмехаюсь я, уверенно подмигнув глазом.

— Только шкуру не попорть, если так настроен, а то мы ради шкуры на них и охотимся! — видимо мне удалось уверить этого недотепу в своих праведных целях, которые вовсе не относились к пушистому рыжему зверьку.

— Вот этого не могу обещать… — еще раз оглядываюсь на Клауса и его собеседницу, сосредоточенно прищурив глаза. — Ладно, пойду переоденусь перед охотой и что-нибудь перекушу.

Я направляюсь к казарме, путь к которой проходил как раз поблизости к тому месту где стояли Клаус и Алана. Подходя ближе, уже на расстоянии слышу ее веселое щебетание, что начинает злить меня еще больше.

Всеми силами воли, планирую пройти тихо и незаметно мимо них, но слыша тихий вкрадчивый голос Аланы, быстро теряю терпение. Поравнявшись с льстивой миловидной особой, я весьма ощутимо задеваю ее плечом, отчего той едва ли удается удержаться на ногах, отпрянув от Клауса от неожиданности.

— Эй, аккуратнее, мальчишка! — раздосадовано вскрикивает Алана мне вслед, отчего я оборачиваюсь и равнодушно пожимаю плечами, снова пересекаясь взглядом с Клаусом, который плотнее сжал губы, прекрасно понимая, что я задела его подружку не случайно. — Неотесанный невежа! Смотреть надо куда идешь!

— У вас просто слишком широкие плечи, миледи! — пользуясь самой элементарной детской простотой замечаю я. Подмигнув взбешенной до предела Алане я, тая довольную улыбку на лице, скрываюсь в дверях казармы.

 

Глава 27

Ведьмы не сдаются

Охота началась, и десятки воинов устремились вглубь леса, вслед за спущенными собаками, которые безошибочно находили следы лис и шли по ним. Я же практически сразу отстала ото всех. Мне совершенно было наплевать на лис и на всеобщий ажиотаж охоты. Из головы не выходили мысли о муже и об этой лицемерной Алане, благодаря которой я снова вспомнила смысл слова «ненависть». Едва я представляю себе этих двоих вместе — сердце сжимается в груди, готовясь быть разорванным в любую минуту.

Медленно я брела по лесу, пока не услышала где-то поблизости шум воды. Пойдя на звук, я вышла к берегу небольшого лесного озера с водопадом. Блики солнечного света по воде, доходили практически до самого дна, благодаря прозрачной чистой воде, наполняющей озеро. Здесь было так красиво и уютно, что на моем лице невольно расцвела улыбка. На противоположном берегу озера виднелся небольшой покореженный домик, видимо некогда служивший сторожкой лесника, а сейчас был заброшен и постепенно обрастал со всех сторон мхом.

Нагнувшись и дотронувшись рукой водной глади, я вздрогнула от ее холода. Мгновение спустя я все же поддалась вспыхнувшему желанию. Стянув с себя верхнюю одежду, и оставшись в одной нижней тонкой рубашке, я вошла в ледяную воду. Приятный холод обволок все мое тело, даря не с чем несравнимое удовольствие. Я распустила волосы, позволяя им свободно ниспадать по плечам и спине. В конце концов, я здесь была одна, меня не мог никто увидеть, так как все воины были уже далеко отсюда в самой чаще леса, и даже лай собак не доходил до этого прекрасного оазиса. Невольно нахлынули воспоминания, когда я вот так же плавала в пруду, который мне показал Клаус. Отличием было лишь то, что тогда стояла ночь и рядом был он… Я стряхнула головой, отгоняя от себя грустные мысли и воспоминания, погрузившись в воду полностью и подплыв к водопаду ближе. Замерев вблизи его, я подняла лицо вверх, позволяя холодной воде полностью намочить мне волосы. Кристально чистая вода, смешалась с неоткуда взявшимися слезами на моем лице, бесследно стирая их.

Собираясь снова облачиться в ставшую привычной мужскую одежду, я подплыла к берегу, встав на дно, оставаясь в воде по бедра. Я еще раз оглянулась на искрящийся от бликов солнечного света водопад, стараясь сохранить в памяти красоту этого места.

— Крайне не осмотрительно с твоей стороны раздеваться в лесу во время охоты. — голос, раздавшийся за моей спиной, заставил меня резко вздрогнуть.

Резко прижав руки к груди, стараясь прикрыться, я повернулась, заходя в воду почти по талию. На берегу, прислонившись спиной к дереву и сложив руки на груди, стоял Клаус, и я абсолютно точно не смогу прикинуть, как долго он здесь находился. Краска залила мое лицо, так как я была практически обнажена перед ним, моя тонкая белоснежная рубашка промокла насквозь и липла к телу, едва ли скрывая мои прелести.

— Что вы здесь делаете? — выпаливаю я первое, что пришло в голову.

— Я же уже сказал — идет охота, в лесу помимо меня еще с десятка два мужчин. — ухмыляется Клаус, даже не пытаясь отвернуться дабы не смущать меня. — Или же на этот раз ты решила прикинуться лесной русалкой? Маскировка под одного из моих воинов, видимо уже изрядно поднадоела тебе.

Обиженно переминаясь с ноги на ногу в воде, я нахмурилась, желая себе провалиться сквозь землю. Что он делает здесь? Охота проходила уже далеко отсюда!

— Не будете ли так любезны, отвернитесь. — предательская дрожь в голосе звучит слишком очевидно, но мне уже все равно, настроение было в корне испорчено, так же как и моя прогулка. — Я хочу выйти из воды и одеться.

— Нет, не буду любезен. — равнодушно отзывается Клаус, продолжая бесцеремонно смущать меня своим взглядом. — Кэролайн, я хочу, чтобы сегодня же ты покинула территорию моих земель. Твое пребывание здесь бессмысленно, а для тебя даже опасно.

— Я сама решу, что мне делать! — у него просто талант выводить меня из себя! — Отвернитесь сейчас же! Как только я оденусь, я буду готова поговорить с вами.

— Мне не о чем с тобой разговаривать! — парирует Клаус, надевая маску безразличия на лицо. — Я же лишь пытаюсь предупредить тебя, что в скором времени домой вернется Элайджа, которому потребуется ровно доля секунды, чтобы узнать тебя, и тогда…

— Меня не разоблачили даже те ваши люди, которые живут со мной в одной комнате! — усмехаюсь я, силясь унять бурю эмоций, которая уже разрывала меня изнутри.

— Должно быть, у этих людей плохо со зрением! Нужно быть слепцом, чтобы не увидеть того, что ты женщина!

— Может быть, не все так проникновенны и бдительны, как вы, милорд! Так вы позволите мне выйти на берег и одеться?

— Разве я удерживаю тебя в воде?

Что это? Еще один вызов мне? Несомненно, он думает, что я не отважусь выйти при нем, демонстрируя свое тело. Как же плохо ты еще знаешь меня, Клаус Майклсон!

— Будь по-вашему. — вздыхаю я, медленно выходя из воды, сопровождаемая его удивленным взглядом. Да, он не ожидал подобной смелости! Это отчетливо читается по его лицу. Добавив перца, я равнодушно убираю руки от груди, так что прозрачность моей намокшей рубашки становится более очевидна. Не торопясь я, начинаю облачаться в свою одежду, даже не стараясь прикрыться от взгляда мужчины.

— Вижу, что от трепетной воспитанной леди ничего уже не осталось. — колкая усмешка, но звучит больше, как оборона после только что пережитого поражения. — Так что ты хочешь, Кэролайн Форбс? Что тебе нужно для того, чтобы сегодня же покинуть эти земли?

Форбс? Невольно мои пальцы замирают на ремне брюк. Может, развод уже получен? Держись, Кэролайн, не теряй равновесия!

— Я не покину этих земель сегодня, даже если вы костьми ляжете для этого. — застегивая пиджак, я оборачиваюсь к Клаусу, смело встречаясь с ним взглядом. — Вы чего-то боитесь, если я задержусь здесь?

— Я ничего не боюсь! — выпаливает Клаус, пронзая меня своим дерзким колющим взглядом. — Всего лишь не хочу снова распалять вражду оборотней и вампиров, в случае если ты погибнешь здесь! Мой брат в отличие от меня не отличается повышенным терпением! Уходи, Кэролайн, я не вижу смысла твоего нахождения здесь.

Его слова режут больнее самого острого меча, но я путем неимоверных усилий стараюсь сдержать эмоции в себе.

— Я пошла на все это, имея одну очень весомую цель. — отвечаю я, придав твердости голосу. — Единственное чего желаю я, это обрести ваше прощение. Вижу, что моя цель еще слишком далека, поэтому я буду здесь столько времени, сколько потребуется вам, чтобы простить меня. До тех пор, пока не будете готовы откровенно поговорить со мной.

— Я уже вполне готов с тобой говорить, что и пытаюсь сейчас сделать. — Клаус отрывается от дерева и подходит ближе, всматриваясь в мои глаза. — И я говорю тебе, убирайся прочь! Я не хочу тебя ни знать, ни видеть! Не испытывай мое терпение еще больше, Кэролайн!

Мы стоим друг напротив друга. Он совсем близко от меня, на расстоянии вытянутой руки. Но одновременно с этим настолько далек сейчас… Его слова больно пронзают меня, отчего просто подгибаются колени. Но не сейчас… Не сейчас я сломаюсь, упав на землю. Не сейчас мои плечи дрогнут от вырвавшихся на волю слез. Потом… Когда я останусь одна, я позволю себе жалеть саму себя. Сейчас я должна быть сильнее всего этого. Во сто крат сильнее, чем кажусь на самом деле.

— Но я не могу… — тихо отвечаю я, покорно принимая его ненавидящий жестокий взгляд. — Если вы жаждете моей смерти, то я покорно приму ее, потому что… Потому что не смогу жить, зная о вашей ненависти ко мне, не получив вашего прощения. На все ваша воля, граф, если желаете поквитаться со мной, то я перед вами.

Слова даются мне нелегко, даже слишком трудно. Я замираю, опустив взгляд. Пауза и тишина нависает над нами, и только шум падающей вниз воды слышится рядом.

— Своим упрямством ты ничего не добьешься, Кэролайн. — удивительно, но голос Клауса прозвучал мягче. — Я не хочу больше ничего выяснять между нами. Все, что сделано, то сделано, и время назад не вернуть. Мой брат очень скоро вернется, и тогда…

— Да мне все равно, что сделает твой брат! — злость вырвалась из меня вместе с криком и болью в глазах. — Я не боюсь ни твоего брата, не самого Дьявола! С готовностью приму все муки и боль, если это будет стоить того! Если хоть самая маленькая частичка твоего сердца все еще помнит меня… Не верю, что все бесследно прошло. Скажи мне тогда! Скажи, глядя в глаза, что не любишь меня! Что я совершенно ничего не значу для тебя!

Снова нависла тишина. Мой взгляд прикован к его глазам, которые сейчас отражали несколько чувств сразу — боль, сожаление, грусть, злость, сомнение…

— Я не люблю тебя! — твердо произносит он, глядя в мои остекленевшие в эту секунду глаза. — Не люблю! И ничего не изменится от того, что ты останешься здесь! Я призываю твой здравый смысл — уезжай отсюда, и никогда не оборачивайся назад! Иначе я все силы приложу для того, чтобы лишить тебя желания быть здесь! Я заставлю тебя убраться отсюда как можно дальше! Хочешь ты этого, или нет!

Мне кажется, что земля стремительно уходит из-под ног. Опустив замерший взгляд вниз, я отступаю на несколько шагов назад. Мне не хватает воздуха. Я едва не теряю сознания, но боль в груди не дает мне безвольно упасть и выпустить на волю давно просящиеся слезы. Комок в горле лишает меня дара говорить. Молча я отворачиваюсь от Клауса, поспешно покидая это место у озера. Мне больно. Душа моя полностью растерзана, и я пока не ощущаю, не осознаю всех эмоций и чувств, которые взяли меня в свой плен.

— Кэролайн… — доносится до меня напряженный голос Клауса, но я, не оборачиваясь, продолжаю поспешно покидать это место.

Господи, как же больно! Что теперь мне делать? Что вообще осталось от меня, после того, как я разбилась на куски, сброшенная с небес на землю? Углубившись в лес, я падаю на землю, поросшую мхом возле одного из деревьев. Обняв колени, я с силой прижимаю их груди, силясь унять внутреннюю боль, но мои попытки оказываются тщетны. Даже глаза мои остаются сухими, как отчаянно я не стремлюсь призвать на помощь желанные слезы. Лишь бледные губы подрагивают, а в ушах до сих пор набатом звучат его слова, от которых мне кажется, что вся моя кровь остановилась в венах, превратившись в лед, который я уже никогда не растоплю. Кажется, что я умерла, и осталась только жалкая оболочка, служившая мне телом. Внутри же разрасталась огромная пустота, пугающая меня и одновременно приносящая боль, остановить которую я сейчас просто не в силах.

Я вернулась в казарму почти что к самой ночи. Присев на край кровати, тяжело перевела дыхание, зная, что не усну этой ночью.

— Где тебя носит? — мой сосед по комнате приподнялся в кровати. — Какую лисицу ты преследовал? Охота давно закончилась!

— Почему он такой?… — задаю вопрос в темноту, обращаясь больше к себе.

— О ком ты? — совершенно не понимает меня парень.

— Граф Майклсон… Почему он такой жестокий?…

— Он что устроил тебе нагоняй? Ты знаешь, последние полгода очень изменили нашего господина. Всему виной его жена, которая своими выходками довела его до белого каления! Его озлобленность, нежелание вставать на чье-либо место… Все это ее заслуги! Воины, с которыми он тренируются, едва ли не лишаются жизни от этих тренировок! Он будто возвел стену вокруг себя, не подпуская к себе никого ближе.

Я откидываюсь на поверхность кровати, бесцельно изучая потолок.

— Он ненавидит ее… — шепчу я, будто пробуя эти слова на вкус.

— Она расправилась с его братом! — пылко произносит мой собеседник. — Но он все равно позволил ей жить. И ты знаешь, он очень был влюблен в нее, именно поэтому он просто так отпустил ее.

— Был влюблен… — именно «был», а сейчас… Сейчас он ненавидит меня.

— А сейчас он прячет чувства и боится любого напоминания о ней. — тихие слова Калеба возрождают во мне маленький проблеск надежды. — Именно поэтому ему проще быть непробиваемой скалой, чем задумываться о своих чувствах и чувствах людей его окружающих. Слишком жестоко иной раз он ведет себя со своими приближенными…

— Так ты думаешь, он все еще неравнодушен к ней? — глупо выпытывать у этого парня ту правду, которую я хотела бы услышать, но все же я так хотела услышать что-то опровергающее слова графа.

— Уверен. Но он никогда не подпустит к себе эту ведьму, не желая еще раз обжечься.

Как же греют его слова! Пусть это напускное спокойствие, но я все же понемногу прихожу в себя, глуша разрывающую боль внутри.

— Ведьмы не сдаются… — произношу я шепотом, слыша сонное сопение Калеба.

Я буду бороться даже за самую ничтожную надежду. Иного выбора у меня нет.

 

Глава 28

Открытая рана…

Несмотря на то, что засыпаю, когда небо светлеет от приближающегося рассвета, поднимаюсь на ноги еще до восхода солнца. Морально я истощена, но все же меня не покидает твердое намерение взять себя в руки и продолжить негласную борьбу за свою любовь, смысл жизни. Я должна бороться, даже если в этом не будет никакого смысла. Пусть все попытки окажутся тщетны, но лучше сделать все возможное, нежели жалеть остатки своих дней о том, что не сделала. Поэтому, подавив в себе всю обиду и горечь, я поспешно умываюсь и отправляюсь на утреннюю тренировку.

Яркие лучи солнца озаряют площадку, едва я приступаю к тренировке. На поле не так много воинов, которые оказались легки на подъем. В основном среди них одни вампиры. Калеб присоединятся к тренировке немного позднее. Его заспанный и недовольный вид говорит о том, что я изрядно помучила его своими ночными разговорами.

Звон ударов мечей друг об друга эхом отражается от стен усадьбы. На время я забываюсь от тяжелых мыслей, концентрируясь только на тренировке с мечом. Пытаюсь вырвать из себя всю боль, весь страх за предстоящее будущее с каждым резким взмахом и последующим ударом меча. К полудню я окончательно выбиваюсь из сил, отбросив меч в траву и согнувшись, тяжело дыша, уперев ладони в колени.

— Рад, что мои доблестные воины выкладываются на тренировке полностью, не жалея своих сил. — голос Клауса заставляет меня поднять голову вверх и увидеть его, стоящего на мансарде, облокотившегося на перила и наблюдающего за ходом тренировки.

Взгляд его холодных глаз остановился на мне, будто говоря: «Ты еще здесь?…», отчего мне становится немного не по себе, но я продолжаю переводить дыхание, опустив голову и игнорируя его протестующий взгляд.

— Калеб Линд, я смотрю, твой сосед по комнате отлынивает от своих обязанностей… — поздно понимаю, что Клаус имеет ввиду меня, когда смысл его слов доходит до моего слуха. — Преподай ему несколько уроков, отбивающих желание лениться!

Дрожащей рукой поднимаю меч с земли, когда Калеб нерешительно приближается ко мне, сжимая свое оружие в руках. Он прекрасно осведомлен, что в случае неповиновения ему грозит весьма весомое наказание, поэтому без слов исполняет приказ господина. Калеб наносит первый удар, который я отражаю, но при этом чувствую слабость в руках из-за того, что недостаточно отдохнула. Так вот, что ты имел ввиду, Клаус, говоря о том, что приложишь все усилия, чтобы я убралась с твоих земель… Что ж, я постараюсь не оправдать твоих ожиданий…

Меч соратника взмывает в воздух, нанося сразу несколько хаотичных ударов, от которых мне чудом удается увернуться, но все же, отразив последнее нападение, я падаю на спину на землю.

— Прости, друг, но сам понимаешь… — тихо произносит Калеб, подавая мне руку и помогая подняться с травы.

— Эй, не помогай ему! — снова звучит возмущенный голос Клауса. — Мальчишка должен сам отвечать за свою жизнь, а мы должны создать для него максимально жесткие условия для того, чтобы не воспринимал все, как игру…

Чертов сукин сын! Убить меня решил руками собственных собратьев по гарнизону?!.. Морщась от негодования и боли в суставах, я поднимаюсь с земли, кивком головы показывая Калебу, что все в порядке, и снова перехватываю крепче меч, приготовившись защищаться.

— Смелее, воин, иначе твой сентиментализм тебя погубит… — обращается Клаус к Калебу, благородной улыбкой поощряя его к нападению на меня.

Серия ударов прорезает воздух звуком скрежета металла и нашего тяжелого дыхания. С надрывными криками мы бросаемся в атаку друг на друга, сопровождаемые сердобольным взглядом Клауса, ожидающим той минуты, когда я сбегу с поля боя, а затем также скоропалительно покину его земли. Не желая, удостоить его такого удовольствия, я продолжаю обороняться, ища в себе силы также наносить ответные удары.

Калеб оказывается весьма стойким бойцом, хоть и не отличающимся повышенной ловкостью. И все же моя усталость сказывается с каждой минутой. Чувствую легкую дрожь в руках, тяжесть в коленях. Руки слабеют, и удары становятся более легкими, даже несмотря на то, что я хватаюсь за меч обеими руками.

Воины, до этого беззаботно тренирующиеся вокруг нас, постепенно стихают, образуя вокруг круг наблюдающих. Без сомнений их заинтересовал поединок, организованный их господином, который с довольной улыбкой наблюдал за происходящим.

Постепенно этот «дружеский» бой превратился в откровенное мое избиение. Калеб хотя и пытался смягчить удары, но его тяжелый меч делал свое дело, ударяя по моему мечу с такой силой, что суставы рук и плеч едва не ломались от невыносимого напряжения. Земля закружилась перед моим взором… Все смешалось — выкрики воинов, звон металла, довольная улыбка Клауса… Все поплыло перед глазами, когда мой меч едва не падает на землю от того, что я уже не могу сжать руку в кулак, чтобы удержать его.

Пользуясь моей заминкой, Калеб резко наносит сильнейший скользящий удар, видимо не поняв, что я нахожусь уже в предобморочном состоянии. Точеное лезвие сильно и глубоко вонзается в мое предплечье, рассекая плоть от плеча до локтя, от чего я падаю на колени, хватаясь за кровоточащую рану, роняя свой меч на землю. С уст срывается гортанное шипение, когда я ощущаю резкую боль в руке. Кровь из раны мгновенно заливает рукав моей одежды, ручьем стекая на сочно-зеленую траву. Опускаю голову, тяжело дыша, пытаясь отогнать от своего взора черные круги, которые мгновенно застлали мой взгляд.

— Я не хотел… — Калеб растерянно бросает свой меч рядом с моим, отступая на шаг назад. — Прости, дружище…

Конечно же ты не хотел… Этого хотел он! Тот, кто стоит над нами, руководя, словно бессловесными куклами! Тот, кому за радость видеть мою кровь!

Сжимая зубы от боли, я поднимаю голову, встречаясь с взглядом Клауса, который, казалось, сам не ожидал подобного исходa нашего поединка. Его отрешенность сменилась нерешительностью, затем его лицо вовсе окаменело в то время, как взгляд продолжал внимательно вглядываться в картину, распростершуюся перед мансардой. Что ж, надеюсь, он доволен результатом! Смотри же, Клаус, мне больно! В который раз больно! Наслаждайся…

— Я помогу тебе… — ко мне протягивает руку один из воинов, который, как я точно знала, был вампиром.

Несомненно, он имеет ввиду помощь своей чудодейственной кровью. Но никто вокруг не понимает, что боль от ужасной раны это ничто, по сравнению с тем, что сейчас творилось в моей душе!

— Не нужно! — отмахиваюсь я от руки вампира, поднимаясь с земли, стараясь не лишиться сознания от резкой потери крови.

Отворачиваюсь от этого пронзительного взгляда, внимательно наблюдающего за мной с мансарды. Отчего-то становится дико стыдно и гадко внутри. Не хочу больше никого видеть. Зажимая окровавленную руку здоровой рукой, я отворачиваюсь от этого тщеславного взгляда, пересекая тренировочную площадку, удаляясь в направлении леса, где, наконец, смогу скрыться от всего и ото всех, переживая боль физическую и душевную.

 

Глава 29

Никогда не оставлю

Как можно быстрее я углубляюсь в лес, целенаправленно направляясь к уже знакомому месту. Руку ужасно саднит, а кровь из раны щедро орошает мои следы, будто желая полностью покинуть мое тело. Но я не думаю о ране. Я даже не замечаю, как смахиваю с лица, катящиеся по щекам, слезы. Впервые за долгое время мне по-настоящему стало жалко себя. Когда только перешагнула границы вампирских земель, храня в себе призрачную надежду вернуть любовь, я и задуматься не могла какую боль мне предстоит испытать, какому унижению подвергнуться. Это все равно, что биться о каменную стену: я разбегаюсь, кидаюсь на нее, разбиваюсь в кровь, но, считая это малой потерей, снова отхожу и намереваюсь повторить попытку. Но это ведь глупо! В конце концов, я разобьюсь насмерть, а стена так и останется стеной, на которой и следа не будет от моих жалких попыток сдвинуть ее. Глупо… Смешно… Сейчас именно так себя я чувствовала: глупо и смешно! Что делаю я здесь? Что делаю я вообще в этом мире? Почему я не погибла во время восстаний оборотней? Ведь как было бы все проще… Не было бы больше этой боли, потерь… Но видимо, сам господь оставил меня на этом свете, чтобы щедро отплатить за все мои грехи, наказать за опрометчивые поступки.

Закусывая губы от боли раны, от которой начинала неметь рука, я быстро дохожу до водопада с той стороны озера, на которой располагалась заброшенная сторожка. Останавливаюсь у кромки воды, намереваясь дать волю слезам, но сильная потеря крови едва не лишает меня сознания, а от переливаний света по водной глади начинает кружиться голова.

— Кэролайн… — слышу голос недалеко от себя, тут же хаотично вытирая слезы с лица.

Он пошел за мной? Зачем? Хочет добить меня, чтобы избавить нас обоих от проблем насущных? Или же, к чему я была более склонна, хочет в очередной раз унизить меня, провоцируя покинуть его земли?

Не желая иметь с Клаусом никаких дел, я быстро устремляюсь к сторожке, надеясь на то, что в ней есть хоть какая-то хлипкая дверь. Конечно, она не остановит вампира, но все же это последнее мое укрытие от его пронзительного черствого взгляда.

Зайдя в ветхий домик, я закрываю дверь на засов, мельком оглянувшись и увидев шедшего за мной Клауса.

— Кэролайн, нужно поговорить, — слышу из-за двери его голос. — Открой, я ничего тебе не сделаю.

Удивительно, но он не сорвал эту едва держащуюся в петлях дверь. Голос его звучит уверенно, но как-то необычно мягко, отчего слезы с новой силой застилают мой взгляд. Слышу его дыхание, а он без сомнений слышит тревожное биение моего сердца. Теряя силы, я прислоняюсь к двери спиной, медленно сползая по ней на пол, прижимая колени к подбородку и зажимая кровоточащую рану.

— Ты умрешь от потери крови, если не позволишь мне помочь тебе. — после затянувшейся паузы, я снова слышу его голос.

Помочь?! Клаус Майклсон, считающий меня врагом номер один, хочет помочь мне?! Нет, этого снисхождения я не выдержу! Лучше умереть в этой Богом забытой хижине, чем перенести еще одно унижение и быть изгнанной с позором собственным мужем! Хотя возможно брак между нами уже расторгнут…

— Кэролайн, я не хочу вламываться, но мне придется это сделать, если ты так и будешь молчать… Поверь, я не хотел твоей смерти. Я всего лишь хочу, чтобы ты жила где-то. Далеко отсюда, от меня, но продолжала жить, начав все заново.

Что он говорит? Жила?! Как я могу жить, если не вижу в этом смысла?! Начав заново?! Зачем?

— Зачем? — тихо произношу свой вопрос вслух. — Не вижу смысла что-либо начинать, у меня нет на это больше никаких сил…

Слышу как Клаус, глубоко вздохнув, тоже облокачивается на дверь с другой стороны.

— Я не могу позволить тебе остаться здесь. — произносит он, и мне кажется, или в его голосе на самом деле звучит скорбь? — Если ты действительно жалеешь обо всем, что произошло, если ты… — слова даются ему нелегко, но откровенность их заставляет меня прислушаться, впитывая каждый звук. — Если ты любишь меня — отступи. Ради себя… И ради меня тоже — отступи. Я не хочу видеть твою смерть, твою боль в глазах. А совсем скоро я ничего не смогу сделать, защитить тебя… Позволь мне помочь тебе и уезжай отсюда. Я буду счастлив за тебя, если ты сумеешь начать новую жизнь. Жизнь, в которой не будет смертной вражды, войн, несвоевременной смерти близких…

Плотно закрываю глаза, когда мои плечи вздрагивают от слез. Не могу больше сдерживаться. Какая жизнь?! О чем он говорит?! Моя жизнь сейчас за этой дверью и без нее я представляю собой лишь аморфное тело!

— Пойми, нельзя врываться так из прошлого и пытаться что-то исправить! — продолжает Клаус, когда я ощущаю нехватку воздуха от охвативших чувств. — Мы вдвоем уже достаточно подпортили жизни друг другу! Ты убила моего брата!

Рывком я поднимаюсь на ноги и стремительно распахиваю дверь, тут же встречаясь с его напряженным взглядом.

— Ты убил моего отца! — кричу я, тут же ощущая сильное головокружение, отчего едва не оступаюсь.

Клаус протягивает ко мне руку, желая помочь мне избежать падения, но я резко отмахиваюсь от его руки. Злость закипает во мне, когда я слышу его обвинение в свой адрес. Не желаю оправдываться за какие-то свои поступки! Не сейчас! Жалеть об этом я должна только перед Богом, а не перед тем, кто в свое время так же погубил моих близких!

— Сколько крови твой брат выпил из моих близких?! — стараюсь крикнуть как можно громче, но силы стремительно покидают меня, отчего голос звучит не так уверенно. — Сколько боли доставил мне твой брат с тех самых пор, как я перешагнула порог твоего дома?! Желаешь услышать от меня мольбы о прощении за его смерть? Так не надейся! Я потеряла своего отца, семью, дом, статус… Я все потеряла, но это не дает мне права в чем-то обвинять тебя! Я готова просить прощение лишь за то, что когда-то покинула своего супруга, в какой-то степени предав его. Не зависимо от того, какие были на то причины. Я виновата перед тобой. Но не перед твоим братом! Желаешь, чтобы я исчезла? Хорошо, я сделаю это! Я вернулась в твою жизнь только для того, чтобы сказать, что все еще люблю тебя и буду любить до последнего вздоха! И вот я это сделала. Твое право не считаться с моими чувствами, не испытывать подобного ко мне. Я это уже поняла и постараюсь принять все, как есть.

Извергая молнии из глаз, я порываюсь обойти Клауса, но он перехватывает меня за руку, прижимая спиной к стене хижины, перекрывая мне своим телом пути бегства.

— Дело не в чувствах… — произносит он, глядя в мои блестящие от слез и гнева глаза. — И не в моем брате. Я ни в чем тебя не виню, потому что сам поступал не лучшим образом. — Клаус медлит, подбирая слова и глубоко дыша, будто этот разговор стал в какой-то момент слишком сложным для него. — Я хочу защитить тебя… Элайджа уже в пути, и я не могу допустить даже мысли, что к тебе подбирается смертельная угроза. Я боюсь, что не смогу тебя защитить… Не могу быть в этом уверен…

— Не надо прикрываться грозным братом только из-за того, что возненавидел меня за все, что я тебе причинила!

— Я никем не прикрываюсь! — Клаус тоже повышает голос, непроизвольно сжимая мою руку чуть ниже раны, отчего я ощущаю резкую боль, но не обращаю на нее внимание, продолжая слушать его. — Да, сначала я был страшно зол на тебя! Я долго не мог смириться со смертью брата. Но больше меня пугала та жестокость, что я видел в тебе в то время. Я не мог найти в тебе и тень той девушки, с которой так стремился быть рядом. Четко решив вычеркнуть тебя из своей жизни, я и представить не мог, что когда-нибудь ты вернешь себе способность чувствовать и первое, что ты почувствуешь, будет любовь ко мне. Но эта же любовь погубит тебя, если ты останешься здесь. Ты не должна быть рядом со мной.

— Но я не могу быть далеко от тебя… — сердце забилось почти в горле, мешая говорить естественно. — Я уйду в сторону, покинув тебя только в том случае, если ты больше ничего не испытываешь ко мне, если твои чувства иссякли…

— Любовь имеет много отрицательных сторон: ревность, эгоизм, бессердечность… Иногда она очень близка к ненависти… Но бесследно исчезнуть не может. — Клаус проводит ладонью по моей щеке, стирая стекающую по ней слезу. — Я пытался искоренить в себе это чувство, но лишь лгал себе, что не хочу тебя видеть. Видеть тебя, слышать твой голос мне просто необходимо… Не могу передать тех чувств, которые брали вверх надо мной, когда я увидел среди своих тренирующихся людей собственную жену! Я едва смог сдержать себя и не отсечь голову тому воину, который предательским ударом сбил тебя с ног… Я люблю тебя, Кэролайн. Быть может, даже еще сильнее, чем раньше, пережив эту невыносимую разлуку. Но я не могу позволить тебе остаться здесь.

— А я не могу позволить тебе прогнать меня… — тихо отвечаю я, ощущая, как земля постепенно уносится из-под моих ног. — Я не смогу больше оставить тебя, потому что жить без тебя я тоже не смогу. Пожалуйста, не отталкивай меня…

Клаус молчит, вглядываясь в мое лицо. По всему видно, как внутри него здравый разум борется с желаниями своего сердца. Боль, сожаление, и грусть читаются в его взгляде, а ладонь продолжает касаться моего лица, постепенно забираясь в волосы, перебирая их и пропуская сквозь пальцы.

Его взгляд падает на мою рану в тот момент, когда он заметил как еще чуть-чуть и я лишусь сознания от потери крови. Большим пальцем он проводит по моим губам, в то время как он прокусывает собственную губу. Спустя мгновенье он приникает к моим губам, с наслаждением целуя меня, одновременно излечивая собственной кровью. Словами не передать, как я мечтала об этом, как ждала этого и хотела. А сейчас мне кажется все это сном, и я боюсь, что сейчас проснусь, и он исчезнет…

— Я погублю тебя, позволив своим чувствам выйти наружу… — едва оторвавшись от моих губ, произносит Клаус.

— Пусть… — шепчу я, когда его губы снова накрывают мои, углубляя поцелуй, делая его более желанным. — Пусть хотя бы день, час, миг я проведу с тобой, зная, что все еще нужна тебя, что ты все еще любишь меня…

С последними моими словами, Клаус приподнимает меня над землей, заходя вместе со мной в хижину и продолжая целовать меня.

— Никогда не оставляй меня больше… — слышу собственный шепот, когда Клаус прижимает меня к стене, расстегивая мою рубашку.

— Никогда не оставлю… — вторит он мне в ответ, стаскивая с меня грубую мужскую одежду, в то время, как я также освобождаю его от рубашки, приникнув губами к обнаженной груди, наслаждаясь гладкостью его кожи, ощущением крепких мышц под своими ладонями.

Хижина надежно укрыла в своих ветхих стенах два обезумевших от любви и желания сердца. Шепот признаний, сбивчивое дыхание, приглушенные поцелуями стоны заполняют ее стены, оставляя весь окружающий жестокий мир за их пределами.

 

Глава 30

Никто и ничто…

Провожу кончиками пальцев по гладкой прохладной коже, тут же повторяя путь пальцев губами, оставляя на крепкой груди Клауса дорожку влажных поцелуев. Я теряюсь, совершенно не следя за временем, которое мы провели в этой хижине. Не могу насладиться этой близостью, унять в себе желание ласкать бесконечно до боли любимое тело. Не верю, что это все происходит на самом деле, а не в очередном моем беспокойном сне. Прижимая волчью шкуру к груди, на которой мы расположились в этом Богом забытом месте, я сажусь на колени, блуждая взором по телу Клауса, будто стараясь навсегда сохранить в памяти его образ.

— Что с тобой? — тихо спрашивает он, проведя ладонью по моей спине, когда я, пряча подступившие слезы то радости, то ли страха из-за того, что все может исчезнуть, отворачиваюсь от него.

— Я боюсь, что если закрою глаза хоть на миг — все исчезнет… — с грустной улыбкой произношу я, глубоко дыша, когда его рука начинает блуждать по моим плечам, постепенно опускаясь к пояснице.

— Пусть все исчезнет… — Клаус приподнимается вслед за мной, прислоняясь грудью к моей спине и нежно целуя мое обнаженное плечо. — Я останусь. И буду с тобой вечно.

— Я люблю тебя… — с каким же наслаждением я произношу эти несколько слов, с каким глубоким осознанием и искренностью. — Ты все для меня. Словами не передать того, что ты значишь для меня…

— Кэролайн… — но он не договаривает, когда я перебиваю его, приложив палец к его губам.

— Я так долго ждала той минуты, когда смогу сказать тебе все это. Думала, что уже никогда ты не захочешь слушать меня, не поверишь в эти слова…

— Могу сказать, что позволил себе определенную слабость сегодня… — с тихой улыбкой произносит Клаус, снова коснувшись моего плеча губами.

— Слабость? — протестующе звучит мой голос, когда я вырываюсь из его объятий, собираясь тут же подняться. — Так все это лишь проявление твоей слабости?!

Клаус вовремя перехватывает меня за руку, вновь увлекая на волчью шкуру, прижимая меня своим телом, лишая возможности что-либо говорить, накрывая мой рот своими губами.

— Ты вся — моя слабость! — нежно улыбается он, прокладывая дорожку сводящих с ума поцелуев от мочки уха до предплечий.

На какое-то время весь мир снова ускользает из моего внимания. Целиком и полностью я растворяюсь в его руках, наслаждаясь такой желанной лаской, такой бесконечной любовью, от которой мое сердце то резко останавливается, то с грохотом стучит в груди, будто пытаясь взмыть вверх к самому небу, навсегда покинув это тело.

— На днях я отправил прошение королю о расторжении брака… — тихо произносит Клаус, когда мы лежим рядом, держась за руки.

Его слова резко возвращают меня в пугающую реальность, отчего я непроизвольно сильно сжимаю его руку.

— Но думаю, мы сможем опровергнуть его поспешное решение и попросить не расторгать брак в связи с примирением сторон. — продолжает он, но мне не легче от его утешительных слов. — Все будет хорошо. Хуже, чем было уже и быть не может.

— А… — трудно думать об этом сейчас, но все же. — А когда вернется твой брат… Тоже будет все хорошо?

Заминка и тишина нависшие в воздухе дают мне ясно понять, что не все гладко и проблем у нас двоих по-прежнему много.

— Я поговорю с ним, надеюсь все пройдет гладко, иначе нам с тобой придется уехать далеко отсюда…

— Нет! — поворачиваюсь на бок, немного нависая над Клаусом, всматриваясь в его глубокие печальные глаза. — Пожалуйста, давай выждем время! Он никогда не примет меня, а я безумно не хочу снова разрушать вашу семью! Давай оставим пока все как есть…

— Я никогда не допущу, чтобы ты снова вернулась в казарму! Выше моего понимания то, что моя жена вынуждена делить комнату с другим мужчиной! Пора заканчивать с этими переодеваниями и расставить все точки!

— Ну пожалуйста, Клаус! — я нависаю над ним, нежно касаясь губами его губ. — Калеб очень ответственный юноша, который даже не подозревает того, что я женщина! Пусть твой брат спокойно доберется до дома и пройдет еще немного времени, прежде чем я выдам себя!

— Тебе страшно?

— Да… — просто отвечаю я. — Я не боюсь за себя… Просто мне кажется, что если быть недостаточно осторожной, то я снова все потеряю. Это время прежде всего нужно мне самой. Прошу, дай мне это время…

Клаус медлит с ответом, но мои нежные поцелуи заставляют его согласиться с моим мнением.

— Хорошо, мы подождем… — произносит он, переведя дыхание. — Пора уходить отсюда. Уже вечер, и от воды сильно веет холодом, отчего у тебя достаточно шансов, чтобы заболеть.

С трудом мы отрываемся друг от друга, прощаясь у кромки леса. Безумно трудно отпустить его, оторваться от его губ, отвернуться от его взгляда, которым он провожает меня, когда я первая удаляюсь в сторону казармы. Как же раньше я могла провести столько бесконечных дней без него?! Он же именно тот воздух, который необходим мне для жизни! Тот желанный глоток воды, для умирающего от жажды!

— Я люблю тебя… — беззвучно я произношу одними губами, обернувшись снова, собираясь скрыться за поворотом каменной стены.

Он отвечает мне улыбкой, от которой становится так тепло, так приятно на душе. Кажется, ничего уже не изменить между нами. Никакая сила не способна встать между нами. Ничто не разрушит этой всепоглощающей любви, этой преданности и нежелания быть порознь.

Никто и ничто не встанет между нами, иначе и быть не может. Никто и ничто…

А утром следующего дня на подъездной аллеи поместья показались несколько угольно-черных вороных жеребцов и такая же траурно-черная карета.

 

Глава 31

Это навсегда

— Элайджа вернулся! — встревоженные крики воинов разнеслись по казарме, едва только тяжелые копыта черных, как смоль жеребцов, порвали стелющийся туман на землях вампиров.

Паника продолжалась все утро. Сослуживцы испугано поправляли одежду, готовясь к кому, что их в любую минуту могли вызвать на построение перед суровым хозяином.

— А ты чего так и светишься весельем? — военнокомандующий зыркнул на меня недовольным взглядом. — Я тебе шею сверну, если господин Майклсон-старший сочтет твой внешний вид неопрятным!

— Ему, наверное, улыбнулась леди Ребекка! — донесся из грудившихся воинов шутливый голос.

— Быстро приводи себя в порядок, и на тренировку! — командир поддакнул меня в направлении комнаты.

— Да… — кидаю я, закрывая за собой дверь своей опустевшей комнаты.

Взяв небольшое зеркало в руки, я поняла, что гладко-выглаженной одеждой не спрятать моих искрящихся счастьем глаз, не заставить предательский румянец уйти с моего лица.

И все же тяжелые мысли по поводу приезда Элайджи омрачают недавно обретенное счастье. Нужно держаться от него как можно дальше, иначе трагичного финала в моей непростой истории не избежать…

Несколько дней мне удавалось держать нейтралитет с братом Клауса. Едва только на тренировке возникала статная фигура Элайджи, я покидала площадку, сославшись на недомогание, резкую боль во всевозможных суставах, расстройство желудка… И надо признать, у меня прекрасно получалось избежать любой встречи взглядов с этим вампиром. Помню, как Клаус узнал меня в доли минуты, несмотря на мою усиленную маскировку. Нельзя сказать однозначно, таким же проницательным окажется его брат, или все же мне ничего не угрожает. Предпочитаю перестраховаться, дабы не поставить ту сказку, в которой я прибывала сейчас, под удар.

Изо дня в день мы с Клаусом обменивались двусмысленными взглядами, когда пересекались на площадке для тренировок. Никто кроме нас двоих не ощущал той нерушимой связи, что была между нами. Никто не читал в наших глазах той пламенной страсти, которая разрывала наши души, желая вырваться наружу всегда, когда мы встречались. Иной раз удавалось обменяться улыбками, и даже передать друг другу записки, в которых уточнялось время наших встреч. Место оставалось неизменным. Хижина на берегу озера с водопадом надежно хранила тайну наших счастливых вечеров, проведенных вместе. Я ждала, как воздуха каждый вечер, чтобы как можно быстрее прижаться к его крепкой груди, дотронуться губами до его губ, раствориться в нем, забывая обо всем окружающем мире…

Так по волшебному и размеренно прошла неделя. Мое сердце наполнилось обманчивым спокойствием, и разум уже отказывался верить в то, что все может закончиться в один миг. Однако, тяжелые для меня дни не заставили себя ждать. Из поля моего зрения пропал Элайджа, но хуже всего было то, что Клаус тоже исчез. Я не видела его на тренировке, не получила ни одной записки за последние пять дней. От незнания я не находила себе места. Что произошло? Произошло ли вообще что-то? Узнать, что происходит за стенами поместья, стало для меня навязчивой идеей. Руки самопроизвольно опускались, и я не могла ни о чем думать, кроме того, как получить хоть какую-то информацию о Клаусе. Никто из воинов не знал, да и не думал, куда могли пропасть хозяева, а проявлять слишком повышенный интерес с моей стороны было бы очень опасно. Решение пришло спонтанно, но показалось мне единственно правильным.

С наступлением сумерек в один из пасмурных дней, прячась за каждым углом построек, я крадясь подбиралась к дому семьи Майклсон. Не знаю, удастся ли мне пробраться через задний ход, но для меня это был единственный путь. На мою удачу дверь, ведущая в кухню с заднего двора, оказалась не заперта. Тихо, почти не дыша, я вошла в темный коридор, прислушиваясь к щебетанию служанок на кухне.

— Леди Алана совсем обезумела в своих попытках заполучить графа Майклсон! — вздыхает одна из них. — Она превратилась в озлобленную стерву, после того, как граф в очередной раз дал ей понять, что ей ничего не светит.

— А я не пойму его! — отвечает другая, шмыгая носом. — Красивая, умная, имеющая положение в свете… Что еще нужно?

— Ты что не понимаешь?! Он же до сих пор любит свою жену! Думаю, он верен ей по сей день…

— Ох, эта… Надеюсь она уже сгнила где-нибудь далеко отсюда… Сколько же крови пролилось по ее милости…

Продолжая «мыть мои кости», служанки уходят из кухни. Мне не понравился их разговор об Алане, но надо заметить они не говорили ни о чем таком, что могло бы произойти в этом доме за последние несколько дней. Возможно, ничего плохого не произошло, а я сама себя завожу. Но тем не менее, если уж я пробралась в этот дом, то просто обязана увидеть Клауса, или узнать где он.

Тихо-тихо я пробираюсь в полумраке на второй этаж, вспоминая в каком крыле располагалась комната Клауса. Застываю за одной из колонн, замечая идущую по коридору Ребекку. Такая же статная, как тогда… И такой же глубокий холодный взгляд. Она проходит в нескольких дюймах от меня. Я перевожу дыхание, когда вампирша скрывается за поворотом коридора. Медленно двигаюсь дальше, рассматривая двери комнат, ища нужную.

Внезапно мое сердце едва не вырвалось из груди, а с губ не сорвался крик, когда чьи-то руки хватают меня за плечи и резко затаскивают в одну из комнат, тут же прижимая к стене.

— С ума сошла?! — Клаус ослабляет хватку, вглядываясь в полумраке в мои глаза. — Как тебе такое только в голову пришло?!

Не могу сдержать радостной улыбки, наслаждаясь волной спокойствия, растекшейся по телу, когда только увидела его.

— Я ждала каждый день… Приходила к водопаду и ждала там… Но прошел день, затем еще один, потом третий… Пять дней прошло! — мои глаза округляются, показывая наигранный ужас. — А моего любимого все не было! Я не хочу больше ждать…

Клаус прижимается к моим губам своими губами, с желанием и трепетом целуя меня.

— Мне пришлось уехать на охоту с Элайджей… — с улыбкой произносит он, оторвавшись от моих губ. — Не мог тебя предупредить, иначе бы выдал нас. Вернулся только пару часов назад.

Он снова целует меня, попутно стаскивая с моих плеч военный жакет. Его губы скользят по моей шее, я зарываюсь пальцами в его волосы.

— Надеюсь, никто не заметил, что мальчишка из казармы посетил мою спальню?… — усмехнулся Клаус, подхватывая меня на руки и перенося на свою огромную кровать с балдахином.

— Никто! — смеюсь я в ответ, снимая с его плеч рубашку, и проведя ладонями по его гладкой коже. — Ты представить себе не можешь, как я скучала…

— Ты права, не могу этого представить… — моя одежда поспешно летит на пол. — Но ты можешь убедить меня в этом.

— Я очень-очень скучала… — хнычу я, едва сдерживая сладострастный стон, когда его ладонь пробегает по внутренней стороне моих бедер.

Самозабвенные поцелуи сводят с ума, в то время как его пальцы касаются моего лона, постепенно проникая внутрь. Спазмы наслаждения расходятся по всему телу, отчего я выгибаюсь навстречу ему. Губами он ловит каждый мой стон, каждых рваный вздох, лаская меня рукой, доводя до полного исступления. Когда все мое тело готово уже взорваться от этой сладостной пытки, он входит в меня, заменяя пальцы горячей плотью. Закусывая губы, я полностью раскрываюсь навстречу ему, прижимаясь к его совершенному телу. Всем своим существом я принимаю резкие глубокие проникновения, на которые мое тело отвечает непривычной податливостью. Сжимаю руками уголки атласных подушек, пока его руки не находят мои. Царапая его ладони ногтями, наши пальцы переплетаются. Ощущая пульсацию внутри себя, я задыхаюсь от охватившего всю меня наслаждения.

— Ты не должна делать таких опрометчивых поступков… — позже начал Клаус, когда в изнеможении я лежала на его груди. — Элайджа в доме. Мне страшно подумать о том, что он мог тебя увидеть.

— Так не думай об этом… — улыбаюсь я, касаясь его груди губами. — Я правда не могла больше ждать. Я думала, что что-то случилось.

— Случилось… Вернулся мой брат и жить стало сложнее. — ухмыльнувшись, Клаус касается моих волос рукой, зарываясь в них. — Все же нужно как можно быстрее поговорить с ним, иначе эта тайна ни к чему хорошему не приведет.

— Только не сегодня… — вздыхаю я, выводя пальцем на его груди какие-то узоры. — И не завтра…

— Подумать только, мисс Бесстрашность чего-то боится! — смеется Клаус, взлохмачивая мои волосы.

— Я боюсь только одного — потерять тебя… — поднимаю голову, и смотрю в его глаза перед тем как наши губы снова встретились. — Кроме того, вездесущая Алана все для этого делает, насколько я знаю.

— Тот, кто однажды был околдован тобой, не смотрит на других женщин. — улыбается Клаус, прижимая меня к себе крепче.

В комнате Клауса я провела всю ночь и следующий день. Закрывшись от всего окружающего мира, мы разговаривали, занимались любовью, и к вечеру я сочла этот день самым счастливым в своей жизни.

— Командир сочтет меня дезертиром, если я не вернусь этим вечером… — нехотя поправляю воротничок своей мужской рубашки.

— Думаю, совсем скоро тебе не придется подчиняться ему… — тяжело вздыхает Клаус, провожая меня у дверей своей комнаты.

— Я готова подчиняться самому Дьяволу, если он позволит мне быть с тобой! — нежно целую его, прежде чем переступить порог.

— Будь осторожна, в это время дом пустеет, но все же…

— Не сомневайся во мне! — подмигиваю я, поспешно скрываясь за поворотом коридора.

Слишком неожиданно, отчего я не успеваю даже выдохнуть воздух, передо мной возникает Ребекка. Ее ледяной взгляд обхватывает всю меня в считанные секунды, а руки тут же хватают меня за локоть. Ребекка молниеносно заводит меня в какой-то кабинет, отпуская и продолжая буравить меня взглядом.

— Жить надоело, да?! — шипит она, надвигаясь на меня слишком решительно, отчего я делаю шаг назад. — В доме Элайджа! Вы с Клаусом совсем из ума выжили!

— Так ты знаешь… — догадка приходить быстро, вместе с непониманием того, почему сестра Клауса молчала до сих пор.

— Знаю! И знаю, что ты проживешь не более секунды, когда Элайджа тоже узнает это!

Опускаю голову, не в силах что-либо сказать в свою оправдание. Несомненно, Ребекка выдаст меня, припоминая все мои грехи. А у меня лишь одна причина всего, что происходит.

— Я люблю его, Ребекка… — тихо произношу я.

Вампирша хватает меня за предплечья, отчего я вынуждена встретиться с ее серьезным взглядом.

— Так вот если любишь, ты должна покинуть этот дом, эти земли… Если с тобой что-то случится, Клаус и Элайджа навсегда останутся врагами! Ты станешь камнем преткновения между братьями! Отступи и забудь о Клаусе, иначе эта болезненная любовь разрушит эту семью!

Я вглядываюсь в ее серьезно настроенное лицо, впитывая в свою память каждое ее слово. Я понимаю, за что опасается Ребекка. Знаю, насколько сильно она хочет защитить свою семью.

— Если бы еще совсем недавно ты сказала мне эти слова, несомненно, я бы ушла в тот же день. — мой голос дрожит, но слова слетают с губ более чем решительно. — Но за последние несколько дней многое изменилось. Я не смогу оставить Клауса, когда услышала от него, что его чувства ко мне не остыли. Когда я поняла, что так же необходима ему, как и он мне. Когда он дал мне шанс вернуть его доверие. Прости, но я не могу отступить сейчас. Это выше моих сил.

Ребекка отпускает мои плечи, отвернувшись от меня, и мне кажется, что ее глаза заблестели от одной ей понятной скорби.

— Я все сделаю для того, чтобы он был счастлив. — тихо продолжаю я, тоже едва сдерживаясь, чтобы не дать волю слезам. — Я готова бороться за свою любовь! И буду это делать до последнего вздоха. Пусть даже за моей спиной постоянно будет стоять сама смерть, я не отрекусь от него!

Ребекка молчит, обхватив свои плечи руками. Тишина нависает над комнатой, и только воздух подрагивает от переизбытка эмоций, которые царят здесь.

— Когда-то очень давно… — голос Ребекки срывается, и я отчетливо слышу в нем слезы. — Я отступила, побоявшись защитить свою любовь… Итогом чего стала смерть моего любимого. Моей единственной любви всей этой вечной жизни… И теперь мне кажется, что и я умерла тогда много лет назад, а осталась только аморфная оболочка некогда живого человека. Я знаю, что это навсегда. Быть может, действительно правильно бороться до конца за свои чувства… — она замолкает, а плечи ее ощутимо вздрагивают. — А теперь уходи…

Смахивая слезы с ресниц, я подхожу к двери комнаты.

— Кэролайн… — меня останавливает на пороге голос Ребекки, я оборачиваюсь к ней, и впервые в жизни вижу, что ее взгляд смягчился и стал более человечным. — Удачи тебе…

Без слов я качаю головой, выдавив робкую улыбку и покидая эту комнату, хранящую всю боль Ребекки Майклсон.

 

Глава 32

Бесправная любовь

Вечерний лес манит своей тишиной и блекнущей красотой всевозможных красок. Еще более манит меня предвкушение скорой встречи. Под покровом близящейся ночи я медленно бреду по лесу в направлении озера с водопадом, где вновь увижу любимый взгляд, улыбку человека, который стал для меня всем в этом мире. Идя к нему навстречу, я жалею о том, что у меня нет достойного платья вместо этой грубой мужской формы. Часто я скучала по кружевным рукавам, нежному шелку, длинным массивным многослойным юбкам… Иногда посещает ужасная мысль, что я уже разучилась носить все это великолепие дамской одежды. Что я буду делать, когда когда-нибудь мне выпадет честь сопровождать мужа на очередной королевский прием? Доведется ли мне снова выйти в свет в качестве супруги графа Майклсон?… Больше всего в мире меня пугает то, что наша история оборвется в один короткий миг, так же как и вся наша бесправная любовь. С каждым днем я чувствую все больший страх от того, что придет кто-то всесильный, разомкнет наши руки, которые мы так рьяно соединили в тщетной попытке защитить нашу любовь… Кто-то нарушит эту тишину, это обманчивое спокойствие… Выжжет все на корню, пролив последнюю кровь в борьбе оборотней и вампиров. Тщетно я пытаюсь не думать об этом. Тщетно я стараюсь жить одним днем, понимая, что ничто не вечно…

Добравшись до знакомой тропы, я ощущаю легкий запах дыма. Видимо, он доносится от особняка, но отчего-то, мне кажется, что запах идет из глубины леса. Немного непривычно от того, что стоит полная тишина в лесу: нет шороха ветра, нет звуков птиц, лишь легкий шелест, сгорающей листвы где-то недалеко от тропы. Сделав еще несколько шагов, я явственно чувствую дым, обволакивающий лес окружающий меня. Сердце сжимается от предчувствия чего-то недоброго, неизвестного и страшного. Почти бегом я миную тропу, замирая у кромки пруда, вглядываясь в клубки дыма и огня, нещадно пожирающего охотничий домик. Глухим стуком мое сердце отдается в горле, когда я наблюдаю как несколько воинов беспощадно сжигают избу, а их предводитель злостно командует разнести все в прах на этом месте. Ноги не слушаются, хотя разум отчетливо требует бежать отсюда и как можно дальше. Но куда? Ведь если Элайджа нашел это место, если уничтожает ту тихую обитель, которая долго хранила сокровенный секрет, значит он уже все знает… Мне придется бежать далеко от земель вампиров… Далеко от Клауса… Нет, пусть все кончится здесь и сейчас, если время пришло. Я не смогу больше вынести расставания, я не смогу отказаться от этой любви…

Безвольно я оседаю на колени, устремившись взглядом на разрушающее пламя, поглотившее последнюю защиту и надежду. Холодные струйки слез медленно стекают по моим щекам, когда Элайджа, заметив мое появление, со зловещей улыбкой начал приближаться ко мне. Его меч, который он сжимает в сильной руке, ясно отражает блики бушующего огня. Словно во сне я слышу треск огня, тяжелые уверенные шаги, глухое рваное биение собственного сердца… Невольно в моей памяти всплывают самые любимые и желанные моменты моей жизни. Вот отец празднует мое десятилетие, он подхватывает меня на руки, кружа в воздухе, а мой счастливый смех разносится по всей нашей семейной усадьбе… Помню, как мы с Еленой, играя в прятки, прятались в королевском саду, изрядно обрывая розовые кусты, которыми так гордились местные садовники… Нам за это часто попадало, но играть мы продолжали именно там. Словно через пелену тумана я вспомнила первую встречу с Клаусом, когда он поднял меня с земли после моего падения с лошади. Его заинтересованный взгляд отчетливо предстал передо мной сейчас, словно это случилось только что. С того самого дня, мои мысли были наполнены им, все мои разговоры сводились к нему, а в сердце зарождалось то самое чувство, смысл которого я поняла совсем недавно… И только сейчас я понимаю, что ни о чем не жалею. Если бы мне довелось прожить еще одну жизнь — я бы не изменила ни дня, ни мгновения! Ведь, чтобы оценить настоящее счастье я должна была познать всю боль, все муки от потери, пройти все круги ада, иначе бы никогда не обрела той бесценной любви, что подарил мне господь. Пусть так недолго, пусть так скрыто и тайно, но я благодарна судьбе за ту любовь, которую я познала. За то, что со мной рядом был тот мужчина, которого я страстно желала, боготворила, любила, и буду любить до последнего вздоха, до последнего глухого стука моего сердца… До того момента, как жестокие глаза всесильного вампира найдут меня, а его острый меч пронзит, разрывая ту тонкую грань между реальностью и моими самыми сокровенными воспоминаниями. Осознание, что все должно было кончится именно так пришло слишком поздно, так поздно, что сейчас я принимая все, как должное, замерла, вглядываясь в лицо того, кто так просто решит две судьбы, стерев одним движением руки все воспоминания, все эти минуты счастья, которые обрела я в той самой хижине, объятой пламенем в эти секунды. Единственное о чем жалею я сейчас, это о том, что не успела попрощаться с ним. Не успела сказать то, что он и без этого знает, но сказать, глядя ему в глаза, чувствуя его дыхание рядом, было для меня так важно. Надеюсь, когда-нибудь, не в этом мире, я снова встречу его и расскажу ему о том страхе, который сковал все мое тело сейчас, расскажу о том, что желала бы, чтобы в это мгновенье он был рядом, чтобы просто держал меня за руку, а мои дрожащие губы прошептали бы последнее мое признание…

— Нет! — голос доносится через плотную пелену тумана, или же дыма, Клаус словно молния возникает между мной и мечом Элайджи, мешая тому с разрушающей силой обрушаться на мою голову. — Не делай этого, брат!

Непонимающе перевожу взгляд с одной фигуры на другую, когда Клаус прячет меня за своей спиной, встав на пути брата, мешая тому сотворить возмездие.

— А вот и второй герой этого милого театра волчицы! — провозглашает Элайджа, остановившись в паре шагов от меня, прижимающейся к спине Клауса. — Должно быть, она не только оборотень, но и ведьма, если напрочь промыла тебе мозги, брат! Спешу напомнить тебе, что за твоей спиной та, что убила твоего брата! Будь любезен, отступи, и я позволю тебе нанести второй удар клинком в грудь этой бестии, дабы отдать дань памяти Коула.

— Ты не дотронешься до нее, иначе тебе придется пройти через меня! — с трудом я узнаю голос Клауса, он больше походит на рык дикого зверя, защищавшего своего детеныша. — Война с оборотнями окончена, смирись с этим и смирись с тем, что моя жена одна из них!

— Подумать только, я так долго наблюдал за тем, как вы пытаетесь обвести меня вокруг пальца, много раз я представлял себе с каким удовольствием расправлюсь с девчонкой, которая посмела вернуться на эти земли! Честно, думал, что ты сам расправишься с ней, как только узнаешь кто перед тобой! Но нет же, мой горе-брат стал чересчур человечным, закрыв глаза на то горе, что эта шавка принесла нашей семье!

— Не забывай о том, что и мы лишили ее семьи, бросив первую горсть пепла в этой ненависти! Она моя жена! Была ею и будет, хочешь ты того или нет! Мы уедем отсюда… Если хочешь, я отрекусь от титула, но не оставлю ее!

Элайджа нахмурился, его верхняя губа пренебрежительно дрогнула, перехватив меч крепче, он сделал несколько шагов из стороны в сторону.

— Отойди в сторону, Клаус! — грубо требует он, снова остановившись напротив нас. — Отойди, я хочу взглянуть в ее наглые глаза!

Нерешительно Клаус делает шаг в сторону, отчего я снова оказываюсь незащищенной от Элайджи, все тело которого замерло в ожидании расправы.

— А ты сильна! Сильнее всех нас! — Элайджа резко выступает вперед, отчего я нервно вздрагиваю, но присутствие рядом Клауса немного успокаивает меня. — Что же привело тебя вновь на эти земли?! Война окончена, все шавки твоего рода могут жить спокойно! Так зачем ты вновь мучаешь мою семью? Тебе не хватило смерти одного из нас?

— Я люблю вашего брата… — мои слова тонут в огне его ненависти, которая испепеляет меня в его диком взгляде.

— И сколько же голов должно было слететь с плеч, прежде чем ты поняла это?! — резкий вопрос заставляет меня опустить голову. — Сколько еще должно погибнуть дабы ты обрела счастье, моя дорогая?!

— Мне больше нечего ответить вам… — никну еще больше, не в силах противостоять его напору. Да и стоит ли?…

— И знаешь что, — снова грохочет голос Элайджи. — Я не позволю оборотням забрать еще одного моего брата! Я не позволю Клаусу лишиться всего, потому что он имеет слабость быть плененным тобой! У меня есть одно условие, выполнив которое ты получишь свое право быть членом этой семьи, вот только я очень сомневаюсь, что ты переступишь и эту грань… Да я уверен, что вся твоя любовь развеется вместе с дымкой утреннего тумана!

— Все что угодно! — мой взгляд вспыхивает призрачной надеждой, в то время, как рука Клауса сжимает мою ладонь, будто готовя к самому худшему. — Любые ваши условия, только позвольте мне доказать вам…

— Мне не надо ничего доказывать! — перебивает меня Элайджа, зло ухмыльнувшись. — Докажи это всем им! — он окидывает рукой нескольких своих людей. — Докажи это всей нашей семье, всем приближенным нам воинам, всем, кто с достоинством назван вампиром! Докажи свое право жить среди нас и быть достойной моего брата, даже несмотря на все, что ты сделала!

— Что… — мой голос хрипнет, а кожа холодеет и Клаус несомненно чувствует это, сжимая мою ладонь. — Что я должна сделать?

Тая довольную улыбку, Элайджа приблизился ко мне почти вплотную, наслаждаясь тем трепетом, с которым я ожидаю его вердикта.

— Ты вылезла из кожи вон, неся месть за то, в чем ни черта не смыслишь! Теперь попробуй сделать подобное для того, чтобы весь наш род забыл о твоих непростительных грехах. Стань одной из нас! Прими обращение, нашу веру! Стань вампиром, чтобы влиться в мою семью и быть частью ее вечно! Погуби волка, спящего внутри себя! Предай народ свой! Предай всех тех, за кого ты проливала нашу кровь! Только так ты искупишь себя в глазах моих… В глазах всех нас!

 

Глава 33

Быть там, где есть ты

Величественно и гордо расправив плечи, Элайджа покинул пепелище моей прежней, ставшей в какой-то момент привычной, жизни. Словно сгибаясь от непосильной ноши, сажусь на берег реки, упираясь подбородком в колени, неотрывно разглядывая блики луны на поверхности воды. Клаус стоит где-то за моей спиной, храня молчание, и кажется, что он просто не знает что сказать, что предложить мне и как сделать так, чтобы снова быть вместе, избежав условия Элайджи. Мне хочется протянуть ладонь и взять его за руку, но я просто не могу… Я не в силах сейчас чувствовать его близости, думая все время о том, что совсем скоро он может оказаться далеко от меня, и я уже никогда больше не коснусь его. Клаус опережает все мои желания сейчас, коснувшись рукой моего плеча. Он легко сжимает его, проведя ладонью от шеи к предплечью.

— Мы уедем отсюда… — тихо и вкрадчиво произносит он, будто пытаясь переосмыслить собственные слова. — Я заберу тебя, и мы уедем так далеко, где ни об оборотнях, ни о вампирах не знает никто. Элайджа обезумел от ярости, вызванной смертью брата, но ты достаточно страдала, чтобы сейчас подвергаться его нападкам и быть в опасности.

Я едва ли слушаю его. Слышу каждое слово, но каждый звук сейчас так бесполезен, так жалок… Все бессмысленно теперь. Сбежав на край земли, мы никогда не изменим самих себя, не начнем жить так, как могли бы позволить себе простые смертные. Слишком многое нас разделяет, слишком многого мы лишились, чтобы продолжать бороться так отчаянно, так жалко. Я устала… Устала бороться. Устала прятаться, выдавать себя за кого-то, отстаивать то, что не в силах защитить. Я так устала…

— Клаус, — мой голос звучит словно со стороны, когда я продолжаю неотрывно смотреть на озеро. — Я хочу, чтобы кровь, с помощью которой я обращусь, была твоей кровью…

Сильный порыв ветра поднял крупные волны на поверхности до этого неподвижной воды. Где-то громко ухнула сова, а сухие ветки деревьев затрещали, грозясь устремиться к земле, будучи обломленными.

Резко Клаус разворачивает меня к себе лицом, опускаясь рядом. Он встряхивает меня за плечи, вглядываясь в глаза, будто сомневаясь в сознательности моих слов.

— Нет! — его голос оглушает тишину ночного леса. — Никогда я не позволю тебе это сделать! Слышишь?! Я не позволю тебе пойти на это, Кэролайн! Все образуется, мы уедем, Элайджа успокоится, и все будут счастливы и живы!

— Нет, — качаю головой я, глубоко вздохнув и пытаясь перебороть рвущиеся слезы. — Счастлив никто не будет. Здесь твоя семья, здесь вся твоя жизнь, и я лишь могу либо присоединиться к ней, либо уйти навсегда. Позволь мне остаться…

— Ты не понимаешь! — теряя контроль, Клаус подрывается с места, начиная мерить берег шагами. — Кроме того, что ты не должна предавать свой род и память отца — это еще большой риск! Чтобы обратиться, тебе нужно будет умереть! Умереть, Кэролайн! Ты хоть представляешь, что это значит?! Я не могу рисковать тобой, не могу подставлять тебя под этот удар! Даже думать забудь об этом!

— Мне кажется, я представляю… — снова поворачиваюсь к воде, стирая с щеки холодную дорожку слез. — Мне кажется, я умирала несколько раз… Да я вообще не жила до тех пор, пока не обрела любовь. И все, что важно для меня сейчас — это быть там, где есть ты. Я предала свой народ еще тогда, когда мое сердце стало глухо и неспокойно биться, почувствовав любовь к вампиру. Отец… Он бы простил меня. Простил свою нерадивую дочь, которая наконец-таки обретет счастье. Не к этому ли нужно стремиться? Разве это не стоит того, чтобы быть с тобой?

— Но не такой ценой, Кэролайн! Не ценой твоей жизни! Ты хоть представляешь, что значит быть вампиром?! Ты представляешь, что значит сгорать изнутри, подобно факелу, от дикой жажды крови?! Ты знаешь, какого это теряться в собственном разуме от того, что нужно делить его с кровожадным монстром, управлять которым нужно учиться годами?!

— Я готова учиться! — поднимаюсь в полный рост, с вызовом глядя Клаусу в глаза. — Я готова на все, потому что считаю это слишком маленькой ценой за право быть с тобой! Иначе просто нельзя, и ты знаешь, что я права…

Клаус смиряет меня взглядом потемневших, от одной ему понятной боли, глаз. Внезапно он опускается рядом со мной на колени, обнимая меня за талию, прижимая к себе как можно крепче, касаясь щекой моего живота. Не в силах удержать в себе рвущиеся чувства, я запускаю пальцы в его волосы, обнимаю за плечи, будто стараясь слиться с ним воедино, и никогда больше не расставаться даже на мгновение.

— Я не пойду на это… — тихо произносит он, комкая в руках края моей рубашки. — Может ты готова на это, но я не готов. И ты должна пообещать мне, что никогда не вернешься к этой теме.

— Клаус…

— Пообещай мне! — он поднимает на меня требовательный взгляд, который лишает меня какой-либо возможности противостоять ему. — Я сделаю все для того, чтобы ты была счастлива и при этом осталась самой собой! Но для этого я хочу, чтобы ты пообещала мне не делать глупостей!

Прикрыв глаза, подавляя рвущиеся слезы, я безмолвно киваю, смиренно опускаясь на колени, безвольно падая в объятия Клауса. Мне так нужно чувствовать его рядом с собой. Так просто сейчас протянуть руку и коснуться его, обнять, прижаться к его груди… Но что будет, если однажды я не смогу этого сделать? Что будет тогда со мной, если по воле судеб нам суждено будет забыть друг о друге? Что будет даже тогда, когда мне исполнится двадцать, тридцать, пятьдесят, а он останется молод, силен и прекрасен в своем вечном теле? Мы обречены. Вся эта невозможная любовь обречена на гибель.

С той ночи прошло два дня. Элайджа позволил мне жить некоторое время в особняке, покинув казарму, и занять комнату для гостей, а Ребекка даже подыскала для меня несколько платьев. Я прекрасно понимала, что эта его милость до тех пор, пока я не сделала окончательный выбор. Хотя для Клауса он был уже предрешен. С ночи, когда сгорел домик у пруда, я тщательно старалась держать дистанцию между собой и Клаусом. Какой-то внутренний страх шептал мне об осторожности в этом доме. Любая оплошность могла вызвать гнев Элайджи, и тогда в этой семье грянул бы скандал между двумя братьями, чего я допустить не могла.

Я обещала Клаусу. Я честно поклялась оставить требование Элайджи без внимания. Но с каждым днем я убеждалась, что пропасти, разделяющей нас, не миновать никогда. Так было бы просто собрать немного вещей, забыться в собственном счастье и уехать навсегда из этих земель. Но что будет потом? Клаус лишится своего положения, титула, фамилии. Везде мы будем гонимы как вампирами, так и оборотнями, а люди, пусть и не сразу, но в скором времени поймут, что рядом со смертной девушкой далеко не обычный человек. Я не хочу об этом думать, но, видимо, стоит набраться храбрости и посмотреть правде в глаза: нас с Клаусом как пары — нет, и быть не должно. Это противоестественно, неправильно, и опасно не только для нас двоих. Решение я приняла на третий день моего пребывания в доме вампиров.

 

Глава 34

Только бездна

Лениво, очерчивая замысловатые темные узоры на стенах, догорает огарок свечи в подсвечнике. Он тлеет подобно моей душе в эти минуты, разрывающейся от внутреннего противостояния разума и сердца. Неподвижно замираю, вглядываясь на статную фигуру вампира, стоящего напротив. Сейчас он решит мою судьбу. Быть может, поставит крест на всем будущем. Но только он единственный, кто способен расставить все точки, завершить, или же начать что-то новое для меня. Что-то, что позволит мне начать новую, иную жизнь. Или же лишит меня бессмысленного существования.

— Помоги мне… — тихо шепчут пересохшие губы. — Ведь кроме тебя никто не сделает этого. Я не смогу поступить иначе…

— Девчонка… — монотонно нагло и грустно одновременно, произносит он, следя за тем, как подрагивают мои ресницы, сжимаются кулаки, пытаясь обрести стойкость, пусть даже и видимую. — Лицемерная девчонка, своенравная и неистовая настолько, что кажется, загоревшись желанием, ты сдвинешь мир с места…

— Отнюдь, — возражаю я, равнодушно созерцая огонь свечи. — Скорее весь окружающий мир подвиг меня на это решение. И мне трудно подойти к этому осознано, поэтому предпочитаю не задумываться, что меня ждет после…

— Отчего же? Подумай… Посмотри на то, что тебя ожидает несколько иначе. Возможно, это решение будет единственно-верным в твоей убогой жизни.

— Возможно, поэтому я и обратилась к тебе за помощью. Я должна пройти через это, чтобы быть ближе к будущему с тем человеком, без которого оно невозможно.

— Но ведь есть и другой вариант… — он затаил дыхание, подняв взгляд на высокий потолок, будто видя там что-то, чего не могла разглядеть я. — Ты оставишь все это… Уедешь… Вернешься к своей стае, создашь семью и будешь жить долго и счастливо. Хотя, человеческая жизнь мне не кажется особенно долгой. Но все же… Почему нет?

— Я не смогу отречься от того, кого люблю больше жизни. Вот и весь ответ, весь смысл… Можешь сколько угодно лезть мне в душу, но я по-прежнему буду умолять тебя помочь мне.

С холодной, пронзительно лживой улыбкой, он приближается ко мне, заглядывая через глаза в самую душу, ища в ней нотки предательства, лжи и лицемерия. Впервые он смотрит на меня так, будто изучая мое дыхание, тепло, идущее от моего тела… Исследует мою стойкость, норовя найти хоть какой-то изъян, за который можно было бы зацепиться и выгнать меня из этой мрачной комнаты, подобно забредшей собаке.

— Он возненавидит меня за это… — произносит вампир, дотронувшись моей щеки ладонью, тут же пробегая ею по линии скул к самой шее.

— Он будет благодарить тебя за содеянное… — прикрываю глаза, выпустив хрустальную дорожку слез, холодом пробегающую по щеке. — То, что чувствую я — слишком мало для человеческой жизни. Умоляю, подари мне вечность…

Не размыкаю глаз, чувствуя как к моим губам примыкает кровоточащее запястье. Чужая кровь проникает в рот, отчего я перестаю чувствовать что-либо, кроме соленого, отдающего металлом, привкус крови.

Широко открываю глаза, когда он отнимает руку. Тоненькая струйка его крови все еще сочится из моих приоткрытых губ, капая на не закрытые тканью платья плечи. Цепенея, он смотрит на меня взглядом дикого волка, но сейчас страх совершенно покинул меня. Я готова переступить черту… Я готова принять любой ад, любое наказание, ведь наградой мне послужит совершенно иные возможности.

— Тебе страшно… — произносит он, надвигаясь ко мне еще ближе, приблизившись почти вплотную. — Я слышу, как оно бьется в твоей груди… Твое сердце… Твое дерзкое смелое сердце…

Я не боюсь. Я не испытываю страха даже тогда, когда рука Элайджи пронзает грудь так глубоко, что дыхание мое в момент останавливается, а на губах замирает немой вскрик. Наши глаза встречаются в этот момент. Он заглядывает мне в самую душу, я же с благодарностью отвечаю на все его немые вопросы и слова ненависти, застывшие на устах. Кровь ручьем вырывается из моей груди, окропив весь пол в этой комнате, залив буро-алой краской платье, любезно предоставленное мне Ребеккой. Где-то далеко в холле бьют часы, будто дублируя удары моего сердца… Раз, два, три…

— Ты представить себе не можешь, как я хотел этого… — голос Элайджи дрожит в то время, как рука сильнее сжимает внутри меня что-то очень важное для нас обоих.

Четыре, пять, шесть…

Хриплю в тот момент, произнеся одними губами едва уловимое "Спасибо", когда горло и рот наполняются собственной кровью, а сознание начинает рассеиваться. Лихорадочно хватаюсь за его руку, машинально пытаясь вырвать ее из своего тела.

Семь, восемь, девять…

— Ждал этого момента! — Элайджа делает резкий рывок, отчего в груди что-то протяжно и больно хрустнуло, дробя на ходу ребра. — Ждал, когда смогу вырвать твое трепещущее сердце оборотня!

Десять, одиннадцать, двенадцать…

Шум внутри, или быть может, снаружи, оглушает меня. Ничего не видя перед собой, я несусь в бездонную пропасть. Боль. Тишина. Ничего больше нет. Только темнота. Только бездна.

 

Глава 35

Любовь начинается с роз, а заканчивается шипами

Боль медленно растекается по всему телу, заставляя каждый сустав сжиматься, будто его сводит предсмертная судорога. Вокруг меня темнота, и каждый раз, когда я пытаюсь открыть глаза все, что я вижу — это мрак. Мне кажется, что вся я целиком представляю собой открытую рану, постоянно кровоточащую, ноющую болью. Создается впечатление, что я застряла между жизнью и смертью — боль нещадно мучает меня, призывая покинуть этот мир, в то время, как тело продолжает бороться, разгоняя по своим венам чудодейственный яд. За все время этой внутренней борьбы до моего слуха долетали обрывистые крики, звон бьющейся посуды, женский плач… Видимо, жизнь за пределами моего собственного мира кипела на огне человеческих эмоций. Однако, мне все равно, что происходит там. Целиком и полностью я погружена в собственный мир, наполненный болью и страданием моего тела. А еще где-то далеко впереди виднеется тусклый свет, к которому хочется протянуть руки, но внутренний голос призывно шепчет остаться здесь. Остаться с этой болью.

Не знаю сколько времени прошло до того момента, как почувствовала, что моей щеки касается солнечный лучик света, но ощутив резкое жжение я моментально открыла глаза. Превозмогая мучительную головную боль, я обвела комнату взглядом. Это была та самая комната, в которой позволил мне остаться Элайджа. Резко прижимаю руку к груди, по кусочком собирая воспоминания о том, что было до того, как я впала в мучительный забвенный сон. Почувствовав под ладонью ровную нежную кожу, глубоко вздыхаю, игнорируя тот факт, что мое тело стало необычно холодным. Слезы бесконечной благодарности навернулись на глаза. Элайджа позволил мне выжить! Он не вырывал моего сердца, а лишь сжал его, заставляя прекратить биться в груди. Радость сменяется чувством безысходности, потому что ощущаю, будто все мое тело заменили на чье-то чужое. От жажды пересохло горло, но что-то подсказывало мне, что эта далеко не та жажда, которую может утолить простая вода. И самое главное, в мыслях поселился кто-то другой. Кто-то помимо меня шептал мне о том, что я должна делать дальше. Кто-то восхвалял мое ставшее идеальным тело, будто окутывая все подсознание туманом, оставляя в нем только то, что считал нужным.

Медленно и осторожно, я поднимаюсь с кровати, ловя равновесие, будто учась ходить заново. Однако, достаточно быстро осваиваюсь, ощущая какую-то внутреннею силу, зародившуюся и крепнувшую во мне.

Двоякие чувства переполняют меня: с одной стороны я боюсь всех этих перемен, с другой — счастье переполняет всю меня, когда я только представляю, что теперь могу быть с Клаусом вечно. Клаус… Я должна найти его! Должна предстать перед ним после этого перерождения! А также должна погасить тот конфликт, что без сомнений произошел между ним и его братом…

Будучи еще в длинной сорочке, не теряя времени, выхожу из комнаты. Едва подойдя к лестнице второго этажа, я замечаю одинокую фигуру, сидевшую в кресле напротив камина. Стараясь обрести контроль над собой, и не побежать вниз бегом, я медленно скольжу по лестнице, замечая, что остаюсь при этом абсолютно бесшумной.

Осторожно и невесомо я подхожу сзади к креслу, останавливаясь за спиной Клауса, который будто забывшись где-то далеко в своих мыслях, не обращал внимания на присутствие в комнате кого-то еще.

С наслаждением запускаю пальцы одной руки в его волосы, наслаждаясь их мягкостью, другой же касаюсь его плеча, легко сжимая, стремясь удостовериться, что действительно все это не сон, и я могу его касаться. Механически Клаус перехватывает мою руку, резко обернувшись. Он смотрит на меня снизу вверх и, кажется, не сразу узнает. Стараясь не замечать этого, я улыбаюсь уголками губ, проведя ладонью по его щеке, ощущая жесткую щетину на его лице. Я так желала вновь увидеть его. Так стремилась быть с ним рядом. И сейчас между нами нет никаких препятствий. Я стерла все барьеры, стоявшие на пути к нашему совместному будущему. Внутри запорхали бабочки и, даже сводящая с ума, жажда, отступила на второй план.

Клаус долго всматривается мне в глаза, все еще сжимая в руке мою ладонь. Его лицо остается непроницаемым, и мне совершенно не понятен ход его мыслей. Мне кажется, что вот сейчас он притянет меня к себе на колени, прижмет к груди и никогда уже не отпустит… Мне кажется, кажется…

Слишком резко и рвано он перехватывает мою руку, блуждающую по его лицу, будто вновь изучая. Клаус поднимается в полный рост, и только сейчас я ясно читаю ярость, смешанную с застывшим ужасом, в его глазах. Он смиряет меня этим своим взглядом и, быстро развернувшись, уходит прочь из холла, растворяясь в длинном коридоре.

— Клаус! — кричу я ему в след, но он так и не оборачивается.

Ничего не понимая, я прижимаю ладонь к губам, совершенно не зная, что делать дальше. Всем своим видом Клаус показал мне, что преследовать его будет смерти подобно. За что он так со мной? Зачем?

— Правда в том, что любовь начинается с роз, а заканчивается шипами, моя девочка, — на пороге гостиной возникает Элайджа, с застывшей на губах лицемерной улыбкой. — Когда-то, не так давно, мой брат полюбил девушку. — Элайджа медленно приближался ко мне, оценивающе изучая. — Она была прекрасна, наивна и чиста… Ее взгляд светился от переливов солнечного света, а улыбка манила, открывая хрустальную душу…

Не понимая, к чему он ведет, я замираю, скованная собственной беспомощностью, а еще голодом, бороться с которым, насколько я уже поняла, просто бесполезно.

— Она была человеком! — Элайджа встает позади меня, хватая за плечи и разворачивая к зеркалу, распростершегося в холле от пола до потолка. — Он любил не ту, которой ты являешься теперь…

Едва не вскрикнув от обуявшего меня ужаса, широко распахнув глаза, я изучаю ту чужую женщину, застывшую в зеркальном отражении. Ровная бледная кожа, статная осанка, идеальные гладкие волосы… Пожалуй это все то, с чем можно было смириться. Но как пережить все новоприобретенные черты? Если запавшие щеки и круги под глазами можно было убрать, утолив жажду, то как избавиться от этого дикого вурдулакского взгляда, совершенно лишенных какого-либо блеска глаз?! Как стереть эту злую усмешку, которую приняли мои губы, пересохшие от обезвоживания?! Кто я?! Кто та, что смотрит на меня из зеркала, внушая страх и ужас мне самой?! Холодная, чужая, отстраненная, а самое главное — вечная… Что я наделала…

— Брат зол… — с довольной улыбкой, смотрит на меня сквозь зеркало Элайджа. — Думаешь, ваша надуманная любовь выдержит и это испытание? Только представь, что будет с ним, когда ты впервые пустишь человеческую кровь… А когда убьешь? Причем наверняка сделаешь это так изощренно, как только умеют убивать новообращенные!

— Я никогда не убью!..

— Хочешь заверить в этом меня? — усмешка Элайджи сводит меня с ума, а голод — это все о чем я могу сейчас только думать. — Сейчас, изучая свое совершенство, сумей признать в кое-то веки, что облажалась! Может быть, с моей стороны было бы большим благородством убить тебя, прежде чем так мучить, но… Я не настолько справедлив…

Меня раздражают его слова, голос… Все в этом доме становится ненавистным мне до такой степени, что хочется броситься от ярости на стену. Еще секунда и, мне кажется, я закричу так громко, как только могу себе позволить сейчас. Мое отражение сузило глаза, пробивая последнюю защиту внутреннего контроля. Я срываюсь, отбрасывая со своих плеч чужие руки.

— Милорд! — голос одного из воинов, ворвавшегося в гостиную, на какое-то время прерывает мое приближающееся неистовство. — Оборотни идут!

 

Глава 36

Бессмертная любовь

Стрелки напольных часов двигаются просто с оглушающим для меня шумом. Сейчас я слышу, как мне кажется, абсолютно все: лязг мечей воинов, тренирующихся за пределами дома, звон посуды, которую так тщательно моют сейчас кухарки, даже размеренный стук копыт лошадей в конюшне могу распознать я среди сотен других звуков, доносящихся до моего совершенного слуха. Голос же молодого воина, огласивший о том, что грядут большие неприятности, был созвучен для меня с ударом колокола, от чего мне показалось, что я едва не оглохла.

— Сколько у нас времени? — Элайджа по-прежнему оставался непроницаем, ни один мускул его лица не дрогнул, а голос звучал уверенно и величественно.

— Дня три! — запыхавшись от быстрого бега, воин уперся ладонями в колени, слегка наклонившись вперед. — Наши люди видели большое войско в нескольких милях отсюда. При желании, они прибудут сюда раньше. Прошел слух, что они собираются вернуть молодую графиню в свою стаю.

— Ну это им теперь вряд ли удастся… — усмехнулся Элайджа, бросив на меня, наполненный непонятной гордостью, взгляд. — Спасибо за службу, друг мой, отправляйся на тренировку и не поднимай паники среди воинов. Оборотни вряд ли унесут отсюда ноги, если все же отважатся напасть.

Парень медленно поплелся прочь из холла, переполняемый гордостью, что именно он донес важные вести до своего господина. Я же отчаянно пыталась понять серьезность ситуации и подумать хоть о каком-то решении. Единственное о чем я могла думать, так это об утолении собственной жажды, сводящей с ума, по всей видимости, иссушающей все мое тело изнутри.

Лукавая улыбка не сходила с губ Элайджи пока он приближался ко мне. Остановившись напротив, настолько близко, что мог почувствовать на себе мое рваное изнеможенное дыхание, он резко схватил меня за руку и надел на безымянный палец массивный перстень.

— Полагаю, ты бы хотела, чтобы это сделал Клаус, — как же я ненавижу его ухмылку, это унижающее меня покровительство. — Но судя по обстоятельствам, брат вряд ли сейчас подумает о спасении твоей бессмертной жизни от палящего солнца. Это кольцо ценно для меня, моя тщеславная принцесса… Его носил мой брат…

Мое дыхание резко перекрывается, а взгляд, наполненный неприкрытым ужасом, устремляется на перстень.

— Да, да, ты правильно все понимаешь, — на какую-то долю мгновенья лицо Элайджи становится серьезным, а губы сжимаются в тонкую полоску. — Его носил Коул, которого ты убила не так давно.

Еще один удар. Сколько еще этому Дьяволу нужно будет пинать меня ногами, чтобы наконец-таки найти собственный покой и излить всю свою желчь?

— Ну не будем поминать прошлое, это неприемлемо для бесконечности, с которой тебе предстоит познакомиться. — Элайджа отвернулся к небольшому столику у камина, и почти сразу же повернулся ко мне вновь, держа в руках высокий бокал, наполненный ярко-алой жидкостью, забвенный аромат, которой я уже вдыхала полной грудью. — Пей, завтрак подан.

Бесцеремонно резко он зажимает бокал в моих руках, отчего несколько капель крови орошают мою белоснежную сорочку, расползаясь бесформенными бурыми пятнами по ткани.

— Пей же! Тебе еще предстоит набраться сил перед встречей с… — широкая улыбка расцветает на лице вампира. — Со своей стаей!

Под его громогласный смех я залпом опустошаю бокал и тут же роняю его на пол, заполняя комнату звоном разбившегося стекла. Судорожно я прижимаю руки к горлу, лишившись возможности дышать в эти мгновенья. Широко раскрываю глаза, пронзенная острой болью, и если бы я могла, то непременно бы закричала так громко, как только позволил голос. Казалось, будто я выпила едкую кислоту, прожигающую меня изнутри, чертя путь от самого горла до желудка.

— Дыши ровнее, — спокойно комментировал Элайджа, равнодушно созерцая мои конвульсии от боли. — Так бывает, когда новообращенный впервые знакомится с человеческой кровью. Дальше будет легче. Просто пойми, что без нее ты погибнешь. Или же представь ее, как некий эликсир красоты и молодости, который просто необходим тебе. Привыкнуть будет легче. Тяжелее придется, когда нужно будет добывать этот самый эликсир.

Яростно вцепившись в спинку кресла и согнувшись едва ли не пополам, я жадно дышала, ощущая, как каждый вдох обжигает легкие.

— Я умираю… — шепчу я, стирая со лба выступившую испарину.

— Нет, как раз сейчас ты живешь. И с каждым разом тебе будет казаться, что ты вновь возрождаешься, с новыми силами, возможностями, желаниями… Эта лишь первая ступень твоего перерождения.

— Ненавижу… Ты чертов Дьявол!.. — буквально выплевываю слова, превозмогая боль, которая то усиливалась, то отступала.

— Я лишь хотел помочь и внести ясность. — развел руками Элайджа, надев маску лицемерного благородства.

— Я хочу поговорить с Клаусом… Он должен простить меня… Он же…

— Любит тебя? — продолжил за меня Майклсон. — А знаешь ли ты, моя дорогая, что вампирам вообще не свойственно такое чувство, как любовь. Любовь — смертна, она не ровня всесильным мира сего.

— Значит, ты никогда не знал ее, — забыв о боли я выдавливаю из себя едва заметную улыбку. — Никогда не был сражен ею… Бессмертной любовью…

На некоторое время над холлом нависла тишина, что было достаточным, чтобы боль полностью отступила, и я могла расправить плечи и встретиться с этим растерянным взглядом, которым впервые смотрел на меня Элайджа.

— Где он? — твердо спрашиваю я, пользуясь заминкой вампира.

— Могу предположить, что он уехал, дабы не видеть твоей… — Элайджа поморщился, будто припоминая. — Твоей бессмертной любви! Но не печалься, душа моя, тебе будет, чем заняться в эти грустные для тебя дни — предстоит встреча. Интересно, какого это коснуться прошлого и при этом оказаться на другой стороне? Что значит ощутить себя врагом своих некогда самых преданных друзей?

Осознание предстоящего будущего пришло так же неожиданно, как и отступила безжалостная боль. Действительно, что будет, когда придут те, за кого я готова была драться до последней капли крови? А что будут делать они, узнав, кем я стала? На секунду в памяти всплыл облик Клауса, уходящего от меня. Совсем скоро, так же отвернутся и уйдут все остальные близкие мне люди. Я останусь совсем одна, наедине со своей необузданной жаждой и вечностью, медленно и неукротимо принимающей черты настоящего ада, который уже начинает испепелять меня своим неистовым пламенем.

 

Глава 37

Вторжение

Он испытывал меня. Учил, истязал, загонял в угол, лишая способности думать самостоятельно. Сейчас, в эти самые тяжелые для меня дни, он стал моим наставником, мучителем, разумом, приказывающим мне делать только то, что говорит он. И все же постоянно он был недоволен мною. Его величественный голос отдавал скрежетом металла, когда он кричал на меня, орошая всевозможными бранными словами, которые только мог позволить себе человек его уровня. Иной раз он высказывал мне то, что не угодно было даже для слуха падших женщин.

И все же я терпела. Сжимала зубы, закусывая губы, я терпела, потому что в противном случае он грозился измучить меня жаждой, с которой бороться я просто не могла. Никогда не думала, что буду способна сделать нечто подобное, но…

— Внушай, Кэролайн! — уже будучи на взводе Элайджа сухо приказал мне сделать то, чему я противилась все эти несколько дней. — Смотри в глаза и внушай!

Передо мной молодая крестьянка, испуганно сжимающая в кулаках подол своего потрепанного и грязного платья. Она напугана, и я чувствую ее страх, как свой собственный. Взгляд, наполненный слезами, без сомнений еще долго будет мучить меня в ночных кошмарах.

— Помилуйте, миледи! — надрывным голосом просит девушка, пятясь от меня и тут же прижимаясь спиной к шершавой стене. — У меня маленький ребенок…

Не могу! Просто не могу причинить ей боль, обманом завладеть ее телом, с целью удовлетворения собственных потребностей… Это был не первый раз, когда Элайджа принуждал меня принести вред смертному. До этого он сам внушал людям, чтобы те добровольно подчинились мне и позволили пить их кровь. Для меня все это было чудовищно, но повинуясь инстинктам, я принимала безвольность людей. Сейчас же Элайджа переходил все границы моего восприятия, приказывая самой завладеть чьим-то разумом.

— Будешь медлить, и я сам вскрою вены этой безродной, — монотонно чеканит Элайджа, непринужденно меряя комнату шагами. — Но тогда не обещаю сохранить ей жизнь, и вполне возможно ты станешь виновной, что ее ребенок останется сиротой.

— Я не могу… — чуть не плача тяну я, неотрывно всматриваясь в глаза незнакомки, наполненные паническим страхом. — Я не хочу этого делать!..

— И что же? — Элайджа удивленно вскидывает брови. — Означает ли это твой отказ от крови, которая необходима тебе для жизни? Быть может, ты добровольно позволишь своему телу иссохнуть в каком-нибудь семейном склепе, тем самым даруя жизнь всем тем нищим, которых я любезно предоставляю тебе? Кэролайн, не будь ребенком! Ты же должна понимать, что я не буду доставать для тебя кровь вечно! Научись сама справляться со своими нуждами…

Как же мне не хватает сейчас Клауса… Он без сомнений бы осадил брата, избавив меня от этой кощунственной пытки. Как мечтаю я прижаться к его сильной груди и забыться глубоким сном, который вновь вернет меня в то прошлое, где я не совершала еще глобальных ошибок. Я уже и сама плачу вместе с этой бедной девушкой, сжавшейся в комок у шершавой стены. Только она плачет от страха, а я от невозможности что-либо изменить. Конечно же я слышу ее тихие призывы не причинять ей вред… Но что я могу сделать? Что я могу сделать с тем, кто призывает меня совершать ужасные вещи? Как мне поступить с собственным телом, которое рвется вцепиться в глотку этой несчастной?

— Не бойся… — тихо, стараясь не слушать собственный голос, я шепчу ей, опускаясь рядом с ней на корточки. — С тобой ничего не сучится… Все хорошо…

Все хорошо? Как заставить себя поверить в это? Ничего уже не хорошо, и этот голод правит всем моим существом, будто вселяя в мое тело кого-то чужого, совершенно незнакомого мне…

— Идеально… — произносит за спиной размеренный тихий голос. Он доволен. Впервые за эти несколько дней этот голос звучит удовлетворенно.

— Я не причиню тебе боль… — продолжаю врать я, склоняясь над девушкой и отчетливо прислушиваясь к ее сбивающемуся пульсу. — Совсем скоро ты уйдешь отсюда и забудешь все, что здесь произошло…

Как бы я хотела, чтобы тоже самое внушили мне. Уйти и забыть — было бы лучшим, что я могла пожелать себе. Морщинка, до того пролегающая между бровей девушки, разгладилась, а взгляд стал таким искренним и прозрачным, что невольно вызвал во мне волну умиления.

— Ну же, вампир! — Элайджа не желает растягивать этот ничего не значащий для него момент. — Хватит уже искать в себе остатки человечности — оно того не стоит, поверь мне. Насладись тем, к чему стремилась последние несколько часов.

Я повиновалась. Крестьянка не издала ни звука, когда я вторглась в ее тело, пробивая клыками нежную кожу на шее, пустив горячую ярко-алую струйку. Аромат крови сводит меня с ума, побуждая нанести жертве весомые раны, но я всеми силами пытаюсь сдержать себя и не убить эту несчастную, стихнувшую в моих руках.

— Довольно… — тихий голос призывает меня остановиться, и я смиренно подчиняюсь, понимая, что в любую секунду могу сорваться, и тогда последствия будут непоправимы. — Никудышный из тебя вампир, принцесса оборотней! Ты разводишь драму из-за того, что должно стать для тебя привычным!

— Я не могу так… — произношу я, стирая потеки крови с губ и наблюдая за тем, как девушка медленно поднимается и безмолвно покидает комнату. — Это смерти подобно! Я никогда не привыкну к этому! Неужели обязательно поступать именно так?!

— Ну если бы Клаус снизошел до того, чтобы смириться с твоей новой сущностью, возможно бы он и кормил тебя с ложечки! — пренебрежительно засмеялся Элайджа. — Я же не горю желанием взращивать безвольное существо, коим ты сейчас являешься!

— А если я не сдержусь и убью кого-то?! Что будет потом?!

— Ничего не будет. Ты должна принять себя такой, какой ты стала. Все остальное должно быть для тебя малозначительным.

— Я не выдержу больше… — прячу лицо в ладони, будучи сломленной необъяснимой усталостью. — Я ненавижу себя за то, что делаю…

— Я же говорю, никудышный вампир… — Элайжда подходит ко мне, протянув руку, чтобы помочь мне встать на ноги. Лишенная способности элементарно двигаться, я принимаю помощь.

— Зачем ты принуждаешь меня поступать так жестоко? — этот вопрос уже давно мучил меня, но только сейчас я отважилась спросить напрямую.

— Если этого не сделаю я — ты просто погибнешь. — с легкой иронией отвечает Элайджа, улыбаясь уголками губ. — Ты исчезнешь, навсегда завершив свою историю непоколебимой воительницы. Отчасти я хотел бы, чтобы было именно так, но меня останавливает одно очень весомое обстоятельство…

— Что же это?

— Клаус…

— Он оставил меня, сразу уяснив, что я уже далеко не та, которую он любил. — как же больно пытаться мириться с этим фактом, но отрицать это было бы наибольшей глупостью.

— Верю, что брата обуяли смешанные чувства… А еще он очень зол на меня, и я не хотел бы встать в первых рядах его врагов. Так что, принцесса, в некоторой степени я беру на себя ответственность за твою жизнь. Хотя ты этого и не стоишь, если судить здраво.

— Если судить здраво — вы, милорд, параноик! — раздражительность в последнее время была присуща мне, но агрессия к Элайдже, казалось, была врожденной.

Элайджа коротко рассмеялся перед тем, как звон колокола, символизирующего о вторжении, нарушил наши пререкания.

Сердце лихорадочно сжималось в груди, то затихая, то снова начиная беспорядочно стучать, когда я бежала по длинным коридорам дома Майклсон, чтобы лицезреть вторжение оборотней во владение вампиров. На парапете второго этажа я смогла увидеть огромнейшее войско Дункана, состоящее из сплотившихся оборотней, которые сейчас имели облик обычных людей, но озлобленных до такой степени, что любой посторонний шорох мог вызвать призыв к атаке в их рядах.

— Насколько будет мне известно, война между кланами вампиров и оборотней закончилась. — голос Элайджи раздался над огромной площадью, где столпилось прибывшее войско. — Что же привело в эти земли стаю волков?

— До нас дошел слух, что наша предводительница попала сюда и мы хотели бы убедиться, что с ней все в порядке. — вперед выступил Дункан, за спиной которого было не менее полчащи воинов, готовых в любой момент ввязаться в бой.

— Что ж, она перед вами, — тая лукавую улыбку, Элайджа указал на меня, стоявшую в тени раскидистого дерева, закрывающего общий вид балкона второго этажа. — Она жива, вполне здорова, но…

— И она… — Дункан поморщился, едва не отпрыгнув в сторону, словно увидел что-то языческое. — Она обращена…

Еще бы он не понял это… Не увидел бы мою неестественно бледную кожу… Не заметил бы этот особенный колючий взгляд…

Что я могу сказать им? Я предала их всех. Предала ради любви, которой не было со мной рядом сейчас. Безмолвно я глотала рвущиеся слезы, ощущая, как рвется моя душа внутри.

— Вампир — никогда не станет предводителем оборотней!.. — раздался чей-то голос среди воинов.

Шум голосов прошелся через все войско, а мгновенье спустя из центра собравшейся толпы вырвалась деревянная стрела, устремленная мне в грудь. Мой взгляд замер, а сердце будто и вовсе остановилось, ожидая последнего своего наказания.

Резко и слишком неожиданно чья-то сильная рука на лету перехватила стрелу, остановив это смертельное для меня оружие ровно в дюйме от грудной клетки. Не дыша и не проронив ни звука, я повернулась в сторону своего спасителя.

 

Глава 38

Обреченная страдать

Холодные, наполненные таинственной опасностью, глаза смотрели на меня в упор, проливая адское пламя, вытягивая душу и заставляя чувствовать почти физическую боль. Несколько секунд, показавшихся мне вечностью, я прикована его взглядом, не в силах даже сделать и вдоха.

Цепенея и трепеща всей своей душой и телом, я наблюдаю за тем, как Клаус решительно и резко крошит в руках стрелу, которая еще мгновенье назад едва не пробила мою грудь насквозь. Я не знала, не могла понять, когда он появился за моей спиной, в какой момент предугадал, что оборотни нанесут первый удар именно по мне. Постепенно приходя в себя, я опускаю взгляд, непроизвольно отступив от Клауса на шаг назад. Между моих бровей ложится глубокая складка от обиды, копившейся злости на человека, который предпочел отказаться от меня, как только я, повинуясь желанию быть с ним вместе, теперь навсегда стала другой. С какой-то скорбной грустью он проводит по мне взглядом, отчего я чувствую себя теперь полностью незащищенной, будто обнаженной, стоящей у позорного столба в ожидании избиения камнями и стальной плетью. Решительно обойдя меня так, что я осталась за его спиной, Клаус твердым, отдающим металлом, голосом, обращается к собравшейся у поместья стае:

— Должно быть, вашим разумом правит безумие, если после оглашения перемирия, ваша стая отважилась снова переступить границы этих земель! — взгляд вампира прошелся по всему войску воинов, замечая каждого из них, цепляясь за каждое едва уловимое движение в толпе. — Кроме того, не вижу повода вторгаться на территорию вампиров, и нарываться на очередную кровавую битву, итог которой я могу предугадать наверняка — оборотни будут разгромлены навсегда!

— Вы обратили ее! — Дункан выступил еще на шаг вперед, отчего стоящие за его плечами воины, напряглись, приготовившись в любой момент ринуться в бой. — Обратили дочь волка! Дочь вожака некогда самой могущественной стаи! Это ли цена нашего перемирия! Не считаешь ли ты, вампир, ее слишком высокой?!

— Мог бы согласиться с этим, если бы не одно «но», — Клаус помедлил, но затем решительно продолжил, его слова эхом отразились от стен поместья. — Она моя жена. Должно быть, вам известно, что любая, преданная мужу, женщина без тени сомнений примет его веру. Единственное, в чем могу заверить вас, это был ее выбор. Я несу ответственность за Кэролайн, и буду отстаивать честь нашей семьи до последнего вздоха. Так что, если оборотни так жаждут почесать свои кулаки, милости прошу!

От слов Клауса меня резко бросило в жар и, ощутимо закружилась голова. Даже вампирский организм сейчас дал сбой, отчего я почувствовала острую нехватку воздуха. Если бы все это было правдой… Если бы действительно все между нами было бы настолько просто…

Среди стаи оборотней почувствовалось волнение. Кто-то начал сомневаться в праведности грозящего боя, который без сомнений станет решающим за все время вражды вампиров и оборотней. Без сомнений, оборотни готовы были мстить за дочь вожака стаи вечно, но стоит ли проливать свою кровь за чужую жену… Клаус умело ударил по тому, что сейчас у него на меня гораздо больше прав, чем было у моего собственного отца. Сам король не имел права вмешиваться в чужую семью, и оборотни хорошо понимали это. Тем более, Клаус был прав, я приняла веру по собственной воле, меня не принуждали и не заставляли делать это силой. Хотя и все это было относительным, но оборотням лучше не знать всех деталей моего обращения.

Среди оборотней я заметила Тайлера. Он смотрел на меня, почти не моргая, и казалось, не верил своим глазам. Грусть и толика боли так явно читались на его лице, что сердце мое невольно сжалось. Он не ожидал увидеть меня такой… Никто из них не примет меня в новом обличии. А самое страшное, что я стала чужой для собственного мужа, которого любила всем сердцем, а став вампиром просто изнемогала от переполняющих чувств к нему, так как они стали еще более осязаемы для меня.

— Девочка моя, — этот шепот я услышала, находясь на довольно внушительном расстоянии от плачущей женщины. — Моя нежная смелая девочка… Что будет теперь с тобой?…

Бонни тихо плакала где-то у ворот сада, я даже не смогла отыскать ее глазами, но ее слезы и тихий шепот проникали до самой глубины моего мертвого сердца.

— Зайди в дом, Кэролайн, — тихо обратился ко мне Клаус, ожидая того, что оборотни либо наступят, либо покинут территорию его земель. — Тебе опасно находиться здесь.

— Нет, — решительно отвечаю я, за что Клаус награждает меня внимательным, но от этого еще более раздраженным взглядом. — Я останусь. Это и мое дело тоже.

Переведя дыхание, Клаус снова повернулся, закрыв меня собой насколько это было возможно, к войску оборотней, которые замерли в какой-то нерешительности, ожидая приказа от своего вожака.

— Кэролайн, — Дункан посмотрел на меня так проникновенно, будто кроме нас двоих никого вокруг не было. — Память о твоем отце не позволит свести счеты с тем монстром, которого из тебя здесь сделали. Твоя любовь к этому человеку сделала тебя слепой, но все же я надеюсь, что когда-нибудь ты вновь обретешь то, что потеряла, перестав быть смертной. Не в моих правилах вторгаться в чужие семьи — я не уподоблюсь коварству вампиров. Живи с миром, но знай, что оборотни больше никогда не примут тебя.

Едва уловимым кивком я соглашаюсь с каждым его словом, тут же наблюдая, как подобно отливу бескрайнего моря сотни, готовых драться, людей, покидают земли вампиров, почти бесшумно и как-то очень уж напоминая траурную процессию.

Не дождавшись, когда стая скроется за линией горизонта, я покидаю балкон, не сказав Клаусу ни слова. Слышу только, как он выходит за мной, потом в коридоре появляется Элайджа. Ребекка, будто устав от морального напряжения, поникнув, заходит в свою комнату. Я интуитивно чувствую, что Клаус следует за мной, но не могу сейчас даже посмотреть на него, боясь, что сорвусь в ту же секунду. Впереди в коридоре появилась тень, и когда человеческая фигура начала двигаться мне навстречу, я, разразившись слезами то ли радости, то ли подкатывающей истерики, кинулась в объятия Бонни.

— Милая моя, — шепчет няня сквозь слезы, прижимая меня к себе. — Теперь я тебя никогда не оставлю! Девочка, моя сумасшедшая… Как же так?… Как теперь ты жить будешь?…

— Главное, я буду жить… — сквозь слезы улыбаюсь я, стараясь не причинить боль Бонни во время того, как обнимаю ее. — Все хорошо… Теперь все будет хорошо…

Клаус и Элайджа молча наблюдают за нами, и мне кажется, им обоим есть, что сказать друг другу, мне, но почему-то именно сейчас мне это неинтересно и не нужно. Еще несколько мгновений я сжимаю в руках хрупкие плечи Бонни, стираю слезы с ее лица и спрашиваю о чем-то маловажном, затем Бонни оставляет меня, собираясь обустроиться в комнате, предоставленной ей в этом доме.

— Я должен уйти и дать вам возможность что-то сказать друг другу? — надменно улыбаясь, спрашивает Элайджа, наполняя бокал терпким вином.

— Кэролайн… — Клаус попытался развернуть меня к себе, коснувшись рукой моего предплечья, но я отчаянно всплеснула руками, смахивая его ладонь. — Нам нужно поговорить.

Нужно ли? Сколько времени тебе понадобилось, чтобы прийти к этому разговору?

— Я устала! — яростным взглядом я окидываю его, ставя невидимую стену между нами, через которую он ни за что не сможет пробиться. — Оставь меня! У тебя это хорошо получается!

— С чего такие выводы? — Клаус делает шаг ко мне, я отступаю дальше и почти прячусь за спиной Элайджи. — Я не собирался тебя оставлять! Просто у меня до сих пор в голове не укладывается, почему ты послушала его, а не меня! Почему мнение моего брата оказалось для тебя решающим! Ты настолько не доверяешь мне?

— Да, да, да! — мой голос срывается на крик, и я чувствую, что все мои эмоции просто на пределе. — Я не доверяю тебе! Не доверяла никогда! Доволен?! Теперь можешь с чистой совестью оставить меня в покое на веки вечные!

— Может и правда тебе стоит помедлить с этими глобальными разговорами, брат? — спокойным размеренным тоном предложил Элайджа. — Ты же знаешь, как восприимчивы ко всему новообращенные… Не мучай девушку.

В секунду вспыхнув яростью, Клаус хватает Элайджу за воротник рубашки, сильно встряхнув в руках, отчего бокал, наполненный вином, выпал из рук вампира, рассеиваясь по полу на сотни сверкающих частичек.

— Ты принудил ее к этому! — голос Клауса сейчас больше походил на звериный рык, а радужная оболочка глаз тут же стала янтарно желтой. — Ты лишил ее права выбора!

Я прижимаюсь к стене, ощущая страх от развернувшейся передо мной картины. Я боюсь его. Боюсь того, кто был в моей жизни самым важным. Элайджа же не смутившись и не моргнув и глазом, аккуратно освобождает воротник своей рубашки из мертвой хватки Клауса, удивленно поведя бровью.

— Ошибаешься, — холодно звучит его голос, когда он отступает на полшага назад от брата. — Это ты лишил ее права выбора! Она была обречена, как только ты появился в ее жизни! Как только ты воспылал к ней, какими бы то ни было, чувствами — ты подписал Кэролайн смертный приговор! Все что произошло с ней, целиком и полностью только твоя заслуга, Клаус!

Медленно приходя в себя, Клаус обессиленно и обреченно опустил руки, слушая тираду Элайджи. Стирая с лица слезы, я перевожу нервное дыхание, не знаю, что делать мне теперь. Что я должна сейчас сказать? Как поступить? Это был ужасный день… Самый ужасный день в моей жизни… И все же, собрав последние силы, я отрываюсь от стены, решительно проходя мимо Клауса, с целью подняться к себе. Неожиданно Клаус перехватывает меня за руку, заставляя остановиться.

— Останься, Кэролайн… — искренний взгляд, наполненный грустью, тон его голоса — все говорило о том, что это было единственным его желанием сейчас, но я уверенно мотнула головой, не давая ему не единого шанса заставить себя слушать его.

— Я слишком устала… — произношу я, прежде чем начать подниматься по лестнице. — Могу сказать одно — ты оказался единственным, кому мое обращение встало поперек горла. Не буду заставлять тебя более смотреть в мои, ставшие для тебя чужими, глаза.

Ощущаю кожей то, как он провожает меня взглядом. Едва успев скрыться в коридоре второго этажа, я сгибаюсь словно пораженная болью, от обуявших рыданий, сотрясающих все мое тело. Как же может один единственный человек принести столько боли?! Как можно любить и ненавидеть настолько сильно, разрывая душу в клочья, уничтожая свое сердце этими невыносимыми чувствами?! Как трудно… Как все это вынести?… Вопрос Бонни не остался риторическим: как теперь жить?

 

Глава 39

Запомни меня…

Переменчивая день ото дня погода сопутствовала моему такому же непостоянному настроению. Шквалистый ветер с дождем сменялся проблеском солнечных лучей, рассеивающих низкие тучи. В моей душе происходило нечто подобное: меланхоличное уныние сменялось трепетной надеждой, затем их место занимало какое-то необъяснимое чувство отрешенности и равнодушия, иной раз перемешавшееся с, возникшей из ниоткуда, яростью и раздражительностью. Элайджа постоянно говорил мне, что подобное положение вещей вполне свойственно новообращенным вампирам, но все же мне сейчас так сложно было привыкнуть к себе новой. Не могу сказать, что что-то во мне кардинально изменилось, но все же мне приходилось привыкать к самой себе, будто к чужому человеку, поселившемуся внутри меня.

Тщательно я избегала случайных встреч с Клаусом. Обида и горечь, крепко-накрепко засевшие во мне, не давали и толики слабины чувствам, которые я испытывала к этому человеку. Я была не готова к разговору, к откровению, таившемуся в моей душе и ожидающему выхода. Мне нужно время не только для того, чтобы быть готовой открыть душу Клаусу уже будучи вампиром, но и также принять его правду, аргументы, заставившие его оставить меня именно в тот момент, когда он был так нужен мне. Не могу отрицать, что зла на него по сей день, и точно так же, не отвечу наверняка, готова ли я простить его, снова быть рядом. Отчасти, я сомневаюсь, что теперь нужна ему… Элайджа прав, я изменилась, погубив в себе ту отчаянную девушку, которую некогда любил его брат. Конечно, Клаус собрав все свое благородство в кулак, не оставит свою нерадивую жену, но это будет лишь продиктовано обстоятельствами, а не его трепетными чувствами, которые он питал ко мне раньше. Никогда не смогу быть рядом с ним, не чувствуя его любви ко мне, не ощущая его искренней заботы, восхищения, нежности… Обратившись, я перестала быть его любимой женщиной, оставаясь только женой, за которую он в ответе и поэтому не сможет оставить. А мне же жить с этой горечью веками, тая и вынашивая в себе надежду, что, возможно, когда-нибудь я снова стану желанной для мужа. А быть может, он отречется от меня, проведя несколько бесплодных лет рядом. И тогда будет еще больнее, чем сейчас. Предпочитаю оставить сейчас эту историю недосказанной, чем прийти к нежелательному эпилогу через какое-то время.

На протяжении недели я всеми силами игнорировала и пресекала все попытки Клауса начать со мной сложный для нас обоих разговор. Видимо, решив оставить меня пока наедине с собой, в последние несколько дней граф прекратил тщетные попытки, и лишь время от времени при мимолетных встречах в доме, или в саду, я ощущала на себе его взгляд, внимательный и нежный, отчего казалось, что ничего между нами не изменилось с тех пор, когда мы тайно встречались в доме у озера. Часто мне хотелось забыть обо всем и кинуться в его объятия, растворившись в этих, сжигающих меня изнутри, чувствах, принять любой обман за правду и быть счастливой ровно столько времени, сколько мне уготовано судьбой. Но здравый разум и чувство собственного достоинства мешали мне сделать эту ошибку, заставляя привыкнуть жить без него, не питая иллюзий о бессмертной любви. Увы, не такая любовь правила сердцем моего мужа, а моих чувств не хватит на нас обоих.

Кроме того, что меня терзали душевные переживания, я постоянно боролась с собой, учась жить по-новому и при этом не совершать глобальных ошибок, учитывая мои новоприобретенные способности. Справиться с собственным телом и желаниями было задачей не из легких, и все же я старалась абстрагироваться и тщательно продумывать каждый последующий шаг, понимая, что последствия любого моего срыва можно будет сравнить с масштабом вселенской катастрофой.

— Будучи человеком, ты могла сдвинуть мир с места! Боюсь представить, на что ты способна, став вампиром! — часто шутил Элайджа, продолжающий оставаться моим наставником, несмотря на красноречивые взгляды Клауса, которого я к себе не подпускала.

Честно признаться, никогда не думала, что Элайджа откроется мне с другой стороны, а не только как безжалостный тиран, жаждущий смерти всех оборотней. Боюсь представить, чтобы было со мной после обращения, не будь рядом Майклсона-старшего. Его грубая, навязчивая помощь, тем не менее, оказалась незаменимой для меня. Элайджа никогда не допускал даже мысли принять в свою семью оборотня, но яростно взялся за опеку над новообращенным вампиром. Мне же казалось, что тем самым он хотел бы искупить свою вину перед Ребеккой, любимого человека которой погубил много лет назад, заслужив вечное презрение своей сестры. Возможно, он жалел, что когда-то не предоставил ей хотя бы такого выбора, который предложил мне и Клаусу. Судьба же распорядилась по своему, расставив все по местам, и нет в том вины Элайджи, что Клаус отрекся от моего бессмертия, не приняв мои изменения, и не сумев смириться с ними, уничтожая в себе все, что испытывал ко мне раньше.

Едва только ливень, бушующий над усадьбой стих, сменяемый мелким дождем, я, не воспользовавшись седлом, запрыгнула на свою любимую лошадь, которая была самой своенравной в конюшне, и, возможно, именно поэтому так нравилась мне. В последнее время, я любила нестись галопом по бескрайним полям, опережая собственные мысли, и будто, убегая от проблем и переживаний, терзающих меня на твердой поверхности земли. Несмотря на дождливую погоду, пригнувшись к спине животного и держась за гриву, стремительно я поскакала вдоль сада усадьбы, затем в поле. Дождь изрядно хлестал по моему платью и по спине лошади, отчего мне приходилось крепче держаться. Когда кобыла почти выбилась из сил, я повернула к усадьбе, приближаясь к въезду в сад. На влажной спине животного практически невозможно удержаться, и только то, что я пальцами вцепилась в гриву, спасало меня от падения. Пока… Пока моя капризная лошадка не встала на дыбы, перепрыгивая небольшую изгородь, отчего я разжала пальцы, потеряв контроль над кобылой, и стремительно скатилась по ее спине вниз, падая на мокрую траву. В глазах едва ли не потемнело от удара об землю, а мне стало искренне обидно за то, что после обращения ловкости у меня как-то не прибавилось. Потирая ушибленную руку, я стираю с лица дождевые капли, морщась несколько от боли, сколько от злости на собственную неуклюжесть.

— Помочь? — не знаю, когда он появился рядом, но сейчас Клаус стоял надо мной, протягивая руку. — Опасно кататься под таким дождем, милая.

Несколько секунд я продолжаю сидеть на траве, впав в ступор от того, что сцена нашей первой встречи ясно вспомнилась мне сейчас. Она произошла практически точно также. Растрепанная и испачканная, опираясь на локти я лежу на траве у его ног… Сколько же разных противоречивых чувств и эмоций расцвели в моем сердце сейчас! Словно и не было долгих месяцев разлуки, разочарований, боли, грусти… Только этот пронизанный заботой взгляд, мягкий хрипловатый голос и рука, тянущаяся ко мне, будто предлагающая мне путь в ту, другую жизнь, где не было никаких страданий, а дни наполнены бесконечным счастьем. Жаль, что тогда, более полугода назад мои мечты не стали реальностью. Жаль, что и сейчас им не грозит сбыться…

— Обойдусь! — нахмурившись, я поднимаюсь с земли, оправляя складки изрядно запачканного платья.

— Кэролайн, сколько еще ты будешь мучить нас обоих? Поверь, мне есть, что сказать тебе, и также я хочу, чтобы ты знала — я сожалею, что не сделал этого раньше. Знаю, что не должен был оставлять тебя тогда…

— Все мы делаем то, что хотим делать, — стараюсь не пересекаться с ним взглядом, занявшись своим внешним видом. — Я не виню тебя, что оставил меня именно тогда, когда был необходим. С другой стороны, так было правильно. Лучше не пытаться смириться с тем, с чем ты смириться не можешь. Я справлюсь. Все будет хорошо. Тебе незачем тратить на меня время, доказывая то, что сам себе доказать не можешь. Лишь хочу, чтобы ты запомнил меня, как некогда любимую жену… И как ошибку, которая обошлась нам обоим так дорого…

— Что за чушь ты вбила себе в голову?! — раздражаясь, Клаус повышает тон, но я уже отворачиваюсь от него, намереваясь скрыться в саду. — Я бы никогда не оставил тебя! И не оставлю! Кэролайн…

Но я уже спряталась за густыми кустами роз, не позволяя себе ни малейшей слабости. Всеми силами я заставила себя уйти и не слушать. Переступив через саму себя, я должна оставаться непоколебимой. Теперь мне необходимо это ради самой себя. Не выдержу, если когда-нибудь мои чувства снова растопчут, превратив в пыль.

Ночь, в противовес дождливому дню, была теплая и светлая. Мне же казалось, что в комнате невозможно душно. Какой-то шорох в коридоре постоянно отвлекал меня ото сна, и ночь обещала быть бессонной. Откинув одеяло, я некоторое время пыталась уснуть так, но странный щелчок за моей дверью, заставил меня открыть глаза. Поднявшись с кровати и накинув пеньюар, я тихо подошла к двери, прислушиваясь. Шум исчез, в коридоре, очевидно, не было ни души, но все же, чтобы удостовериться я открыла дверь, медленно переступив порог. Темный коридор был абсолютно пуст, и я уже хотела снова закрыться в комнате, как какой-то шорох послышался за его поворотом. Бесшумно я сделала несколько шагов в ту сторону. Замерев у поворота, я собиралась осторожно выглянуть, как неожиданно чьи-то сильные руки зажали мне рот и глаза, подхватывая меня в воздухе. Кто-то другой крепко схватил мои руки, пресекая все попытки сопротивляться. Их было несколько, насколько я могла понять, извиваясь всем телом, пытаясь вырваться из мертвой хватки неизвестных мне людей.

 

Глава 40

Его королева

Так, с завязанные глазами и зажатым ртом, меня выволокли из дома, едва не ломая кости, если только я порывалась сопротивляться. Я почувствовала, как кто-то перехватил меня и посадил впереди себя на лошадь, которая тут же сорвалась с места и галопом понеслась прочь с территории земель вампиров. Отчаяние охватило меня, нагоняемое страхом неизвестности, что ждала меня где-то там, впереди. По всей видимости, земли семьи Майклсон остались далеко позади, когда рука до того сжимающая мой рот, отпустила меня. И я закричала… Так я не кричала никогда в жизни, даже когда, будучи еще ребенком, упала с лошади, сломав при этом руку. Мой голос едва не срывался, но я продолжала кричать и звать на помощь, чувствуя, как кто-то с силой удерживает меня в седле лошади. Несмотря на выносливость вампира, я довольно быстро выбилась из сил, поникнув на лошади и едва не теряя сознание. Все мои эмоции были взвинчены до предела, острое ощущение страха сковывало изнутри, мешая подумать о возможности бежать из внезапного плена. Мои похитители не издавали ни звука, и лишь сдерживали лошадь подо мной, чтобы та от моих постоянных взбрыкиваний и криков не понесла. Даже не знаю сколько их вокруг. Возможно двое, трое. Может быть, гораздо больше, но справиться я с ними не могла, отчего уверенность, что это не обычные люди, крепла.

Когда я не помнила себя от изнеможения усталостью и невозможностью что-то предпринять, я услышала, как лошади спешиваются, и кто-то тянет меня вниз на землю. Мне так и не развязывают глаза, когда заводят в какой-то дом. Меня ведут по длинным коридорам, размеренно переходящим один в другой и мне уже кажется, что эти таинственные дороги сквозь дом никогда не закончатся. Однако, тот, кто вел меня под руку, остановился, вместе с тем заставляя остановиться и меня. Я послушно замираю, пытаясь обрести силы и сконцентрироваться на обстановке меня окружающей. Будучи на взводе и лишенная возможности видеть, я едва ли могу распознать среди гробовой тишины дома чей-то шепот. Не понимаю ни слова, но человек, до того удерживающий меня, опускает свои руки и по всей видимости уходит.

Закусывая губы и тяжело дыша, я стараюсь понять одна ли я в комнате, или же здесь кто-то еще. Отчего-то я не спешу снимать повязку с глаз, не представляя себе, что могу увидеть перед собой. Мое сердце гулко ухает вниз, когда я слышу размеренные шаги. Кто-то приближался ко мне уверенно и целеустремленно. В самый последний момент мне захотелось развернуться и побежать наугад, куда угодно, лишь бы оказаться от этого места как можно дальше, но кто-то резко срывает повязку с моего лица. В глазах застывают слезы обиды и горечи, раздражения и, крепко осевшего во мне, страха.

— Клаус?! — вспыхиваю я, желая тут же вцепиться когтями в лицо собственного мужа. — Как ты мог?!

— Может быть не совсем удачный, но я нашел единственный способ остаться с тобой наедине, — отбросив в сторону повязку и сложив руки на груди, повел бровью Клаус. — Отсюда ты не сбежишь, и мы все, наконец-таки, решим между собой.

— Ты невыносим! — возмущенно кричу я, отворачиваясь и начиная отчаянно дергать за ручку двери.

— Здесь закрыто, — с довольной улыбкой поясняет Клаус. — А ключ у меня, и я отдам его тебе как-только ты выслушаешь меня.

— Я уже все слышала! — вне себя от бешенства, я снова разворачиваюсь к графу. — Ты похитил меня из собственной спальни, насильно увез черт знает куда, заткнув мне рот и завязав глаза, я едва не лишилась голоса, взывая на помощь на чем свет стоит, а сейчас ты предлагаешь спокойно поговорить?! Да я видеть тебя не хочу!

— Ну похищал тебя не я, а несколько моих воинов, — пояснил Клаус, неторопливо сделав несколько шагов ко мне. — Что ж, если тебе нужно время оправиться — у тебя его предостаточно! Думаю, мы здесь надолго. Эта самая дальняя усадьба, принадлежащая моей семье, и вряд ли кто-то изъявит желание искать тебя здесь.

— Хватит играть со мной! Отдай мне ключ и оставь в покое! Знаю, что ты все привык решать силой и принуждением, но со мной это не пройдет! Я уже не та наивная девочка, которую ты обманом взял в жены! Хотя, думаю, ты и сам это уже понял.

— По-моему, это ты переигрываешь, Кэролайн! Возможно, где-то я поступал нечестно, но едва ли хотел причинить тебе боль. Тебе же, по всей видимости, нравится мучить меня.

— Чем же я тебя мучаю, интересно? — крайне заинтригованная, я также складываю на груди руки, призывно глядя в глаза Клауса, ожидая объяснений.

— Я не могу жить с тобой под одной крышей! — холодно звучит его ответ, отчего я моментально ощущаю пустоту внутри себя и жгучую горечь. — Не могу видеть тебя! — на этой фразе я опускаю взгляд в пол, думая, настолько противно ему смотреть на меня обращенную. — Слышать твой голос, смех…

— Я тебя услышала, как-только ты отдашь ключ, я вернусь в усадьбу и соберу вещи… — лепечу я, стараясь сдержать слезы, но внезапно Клаус хватает меня за плечи, притягивая к себе.

— Все это потому что я безумно люблю тебя, принцесса… — выдыхает он мне в губы, отчего мое дыхание, сердце — вся я замираю в его руках, стараясь прочувствовать каждой клеточкой тела его слова. — Я скорее убью тебя, чем позволю еще раз исчезнуть из моей жизни.

Наши лица так близко друг от друга, что мне безумно захотелось коснуться его щеки, ощутить на своих губах его губы, утонуть в этой неге, в которой я начинаю растворяться, полностью теряя контроль. Но что-то гложет меня изнутри, не давая потерять голову окончательно. Что-то мучительно мешает мне подчиниться этому хриплому голосу, говорящему мне о своих чувствах.

— Почему ты ушел?… — лишь этот вопрос смогла озвучить я, находясь в своих смешанных чувствах.

Медленно Клаус разжимает свои руки, отпуская меня и отходя на несколько шагов, переведя дыхание.

— Почему ты послушала его? — вопросом на вопрос отвечает он, поворачиваясь ко мне вновь. — Мой брат внушает тебе больше доверия, чем я?

— Я не слушала твоего брата! — теряя терпения, я снова начинаю закипать. — Я сделала выбор! Выбор, который позволил бы мне остаться с тобой. Не на несколько месяцев, лет, а навечно. Это было моим единственным желанием после того, как я снова вступила на земли вампиров. Прости, что пренебрегла твоим мнением. И я очень сожалею, что мои изменения повлияли на твое отношение ко мне.

— Ни на что они не повлияли! — в мгновенье Клаус оказался возле меня. — Я был зол на брата, зол на тебя за то, что ты отважилась это сделать против моей воли… Но это не меняет моего к тебе отношения.

Нерешительно я встречаюсь с ним взглядом, тут же опуская глаза, боясь, что теперь мой взгляд неприятен графу. Но Клаус приподнимает мой подбородок рукой, заглядывая в глаза взглядом полным нежного обожания и чего-то такого, что не хватало мне долгое время. Я дышала его любовью, и после нашей разлуки кислорода в груди стало ничтожно мало. Сейчас же я почувствовала, будто вновь оживаю. Возможно, уже не в первый раз в своей жизни, но наиболее приятно и желанно. Спустя секунду я ощутила его губы на своих губах. Мы стали едины, и никакие силы не способны теперь уже разделить нас, заставить жить друг без друга и дышать тем ничтожным воздухом, что пропитан одиночеством.

— Я люблю тебя… — выдыхаю я, прижимаясь к груди вампира, впервые за много времени почувствовав себя в безопасности.

— Я всегда буду рядом, — вторит его тихий голос. — У нас впереди вечность, моя королева…

В этой усадьбе мы провели неделю, растворяясь друг в друге и, напрочь, игнорируя мир, нас окружающих. Наверное, за все время нашего брака мы не проводили вместе столько времени. Первые три дня, насколько помню, я вообще не выходила из спальни и вряд ли покидала постель, оценив, что вампиризм привил мне выносливость во всех смыслах, а ощущения стали еще более острые, чем я испытывала, будучи простой смертной. Эти волшебные семь дней стали для меня желанным медовым месяцем и наградой за все то время, что когда-то разделяло меня с мужем. На восьмой день, скрепя сердцем, пришлось все же вернуться в семейное гнездо Майклсон.

— Вижу по довольным лицам, что совместно проведенное время прошло не зря… — нас встретил Элайджа, как только мы с Клаусом перешагнули порог дома. — Не хочу омрачать трепетное счастье, но вчера пришло это…

Элайджа бросил на письменный стол какую-то гербовую бумагу с официальным размашистым почерком:

— Король признает ваш брак расторгнутым. Готовы ли вы еще к одному испытанию?

 

Эпилог

Огонь свечей размеренно колышется от легкого сквозняка, гуляющего в дворцовых стенах. Убранство дворца почти не изменилось с тех пор, как я была здесь постоянной гостьей. Немного неудобно сидеть в массивных креслах напротив пытливого взгляда Генриха VIII, совсем недавно пережившего собственный бракоразводный процесс. Только что услышанная новость поразила правителя и, углубившись в собственные мысли, Генрих напряженно думал, пытаясь прийти к единственному верному решению.

— Повторюсь, я отказываюсь от собственного прошения расторгнуть брак, — уверенно произносит Клаус, сжимая мою руку, вселяя уверенность. — Оно было спонтанным и бессмысленным. Прошу, Ваше величество, простить меня за причиненное беспокойство.

Генрих молчал, подперев подбородок рукой и внимательно изучая наши, наполненные мученическим ожиданием, лица. Кажется, он полон сомнений, но в то же время всей душой желает поверить словам Клауса.

— Быть может, я с радостью отказался бы от принятого мной решения, если бы не одно «но»… — король медлил, тщательно подбирая слова. — Видишь ли, Никлаус, я согласился выдать за тебя мисс Форбс, не зная, что ваши семьи имеют давние распри. Я бы никогда не доверил тебе эту девушку, зная, что для нее твоя семья станет гарнизоном врага… Я не уверен, что ты взял ее в жены из-за честных побуждений.

Нахмурившись, Клаус собирался уже что-то ответить, но внезапно я перебила его, будто со стороны услышав свой голос:

— Но я люблю мужа, Ваше высочество! — на моем лице расцветает смущенная улыбка, но сжав ладонь Клауса и переплетая наши пальцы, я уверенно продолжаю. — Размолвки наших семей закончены, и наш брак некоим образом не повлиял на усложнение отношений наших семей. Он был заключен добровольно и на основе искренней любви.

Я безбожно вру, но почему-то именно сейчас мне хотелось убедить всех и каждого, что я счастлива! Пусть все начиналось не так безоблачно, но то, что сейчас переполняет меня, отчаянно рвется наружу, желая найти отклик в сердце каждого.

— Могу только согласиться с супругой… — улыбнулся Клаус, с нежностью окинув меня взглядом. — Не буду никого заверять в этом, но я также люблю свою жену и хочу, чтобы статус Кэролайн никогда не изменился.

— Ваше светлость, если вы все же оставите свое решение безапелляционным, — продолжаю я, в надежде на то, что король не прикажет казнить меня сразу же после подобной вольности слов. — То мы будем вынуждены заключить брак повторно. Вне зависимости от вашего мнения, мы будем вместе в законном браке. Просто без вашего доброго слова это будет сложнее.

Король смерил меня долгим напряженным взглядом, который постепенно потеплел, а на губах Генриха расцвела светлая улыбка.

— Да прибудет с вами господь, — промолвил он, шумно выдохнув. — Будьте счастливы! Берегите свою любовь!

Я не могла сдержать улыбки, когда выходила из тронного зала правителя. Именно сейчас я ощутила настоящее счастье от того, что могу по праву называться супругой графа Майклсон.

— У нас получилось! — словно ребенок радовалась я, едва ли не подпрыгивая на месте. — Он поверил нам! Он выслушал нас!

— Если бы он не захотел слушать, я бы просто внушил ему сделать все, как мы пожелаем! — улыбнувшись, предположил Клаус, беря меня за руку.

— Но это бы не принесло мне такого удовольствия! Мне так важно было убедить короля, используя только силу своей безмерной любви и желания остаться в этом браке!

— Я понял это по одному твоему взгляду. И я также безмерно счастлив, что наша супружеская жизнь вызывает в тебе такие позитивные эмоции!

Остановившись и обернувшись к Клаусу, я заглядываю в его глубокие глаза, излучающие саму нежность и искреннюю любовь.

— Я люблю тебя! — произношу я, касаясь его губ своими. — Никакая сила в мире не заставит меня отказаться от этого чувства! Я достаточно заплатила за это счастье быть с тобой…

— Ты самое дорогое сокровище, за которое я готов расплачиваться вечно! — прижимая меня к себе, произносит Клаус. — Кстати, ты готова к вечности, принцесса?

— Я готова даже в ад спуститься, если за руку меня поведешь ты!

— Что ж, тогда вперед! В вечность…

Любите и учитесь прощать! Иногда это просто необходимый навык в отношениях, ведь любить не умеет тот, кто не умеет прощать!

Спасибо всем тем, кто читал, комментировал, оставлял отзывы и вселял в меня силу продолжать этот фанф! Отдельное спасибо автору заявки Cristina____ с ее непревзойденной фантазией, поспособствовавшей тому, что я начала писать этот фанф едва ли не сквозь ночь, ознакомившись с ее идеей на фанф! Надеюсь, частичка моего сердца, перенесенная в это произведение, не останется без отклика в сердцах читателей!