Охота началась, и десятки воинов устремились вглубь леса, вслед за спущенными собаками, которые безошибочно находили следы лис и шли по ним. Я же практически сразу отстала ото всех. Мне совершенно было наплевать на лис и на всеобщий ажиотаж охоты. Из головы не выходили мысли о муже и об этой лицемерной Алане, благодаря которой я снова вспомнила смысл слова «ненависть». Едва я представляю себе этих двоих вместе — сердце сжимается в груди, готовясь быть разорванным в любую минуту.

Медленно я брела по лесу, пока не услышала где-то поблизости шум воды. Пойдя на звук, я вышла к берегу небольшого лесного озера с водопадом. Блики солнечного света по воде, доходили практически до самого дна, благодаря прозрачной чистой воде, наполняющей озеро. Здесь было так красиво и уютно, что на моем лице невольно расцвела улыбка. На противоположном берегу озера виднелся небольшой покореженный домик, видимо некогда служивший сторожкой лесника, а сейчас был заброшен и постепенно обрастал со всех сторон мхом.

Нагнувшись и дотронувшись рукой водной глади, я вздрогнула от ее холода. Мгновение спустя я все же поддалась вспыхнувшему желанию. Стянув с себя верхнюю одежду, и оставшись в одной нижней тонкой рубашке, я вошла в ледяную воду. Приятный холод обволок все мое тело, даря не с чем несравнимое удовольствие. Я распустила волосы, позволяя им свободно ниспадать по плечам и спине. В конце концов, я здесь была одна, меня не мог никто увидеть, так как все воины были уже далеко отсюда в самой чаще леса, и даже лай собак не доходил до этого прекрасного оазиса. Невольно нахлынули воспоминания, когда я вот так же плавала в пруду, который мне показал Клаус. Отличием было лишь то, что тогда стояла ночь и рядом был он… Я стряхнула головой, отгоняя от себя грустные мысли и воспоминания, погрузившись в воду полностью и подплыв к водопаду ближе. Замерев вблизи его, я подняла лицо вверх, позволяя холодной воде полностью намочить мне волосы. Кристально чистая вода, смешалась с неоткуда взявшимися слезами на моем лице, бесследно стирая их.

Собираясь снова облачиться в ставшую привычной мужскую одежду, я подплыла к берегу, встав на дно, оставаясь в воде по бедра. Я еще раз оглянулась на искрящийся от бликов солнечного света водопад, стараясь сохранить в памяти красоту этого места.

— Крайне не осмотрительно с твоей стороны раздеваться в лесу во время охоты. — голос, раздавшийся за моей спиной, заставил меня резко вздрогнуть.

Резко прижав руки к груди, стараясь прикрыться, я повернулась, заходя в воду почти по талию. На берегу, прислонившись спиной к дереву и сложив руки на груди, стоял Клаус, и я абсолютно точно не смогу прикинуть, как долго он здесь находился. Краска залила мое лицо, так как я была практически обнажена перед ним, моя тонкая белоснежная рубашка промокла насквозь и липла к телу, едва ли скрывая мои прелести.

— Что вы здесь делаете? — выпаливаю я первое, что пришло в голову.

— Я же уже сказал — идет охота, в лесу помимо меня еще с десятка два мужчин. — ухмыляется Клаус, даже не пытаясь отвернуться дабы не смущать меня. — Или же на этот раз ты решила прикинуться лесной русалкой? Маскировка под одного из моих воинов, видимо уже изрядно поднадоела тебе.

Обиженно переминаясь с ноги на ногу в воде, я нахмурилась, желая себе провалиться сквозь землю. Что он делает здесь? Охота проходила уже далеко отсюда!

— Не будете ли так любезны, отвернитесь. — предательская дрожь в голосе звучит слишком очевидно, но мне уже все равно, настроение было в корне испорчено, так же как и моя прогулка. — Я хочу выйти из воды и одеться.

— Нет, не буду любезен. — равнодушно отзывается Клаус, продолжая бесцеремонно смущать меня своим взглядом. — Кэролайн, я хочу, чтобы сегодня же ты покинула территорию моих земель. Твое пребывание здесь бессмысленно, а для тебя даже опасно.

— Я сама решу, что мне делать! — у него просто талант выводить меня из себя! — Отвернитесь сейчас же! Как только я оденусь, я буду готова поговорить с вами.

— Мне не о чем с тобой разговаривать! — парирует Клаус, надевая маску безразличия на лицо. — Я же лишь пытаюсь предупредить тебя, что в скором времени домой вернется Элайджа, которому потребуется ровно доля секунды, чтобы узнать тебя, и тогда…

— Меня не разоблачили даже те ваши люди, которые живут со мной в одной комнате! — усмехаюсь я, силясь унять бурю эмоций, которая уже разрывала меня изнутри.

— Должно быть, у этих людей плохо со зрением! Нужно быть слепцом, чтобы не увидеть того, что ты женщина!

— Может быть, не все так проникновенны и бдительны, как вы, милорд! Так вы позволите мне выйти на берег и одеться?

— Разве я удерживаю тебя в воде?

Что это? Еще один вызов мне? Несомненно, он думает, что я не отважусь выйти при нем, демонстрируя свое тело. Как же плохо ты еще знаешь меня, Клаус Майклсон!

— Будь по-вашему. — вздыхаю я, медленно выходя из воды, сопровождаемая его удивленным взглядом. Да, он не ожидал подобной смелости! Это отчетливо читается по его лицу. Добавив перца, я равнодушно убираю руки от груди, так что прозрачность моей намокшей рубашки становится более очевидна. Не торопясь я, начинаю облачаться в свою одежду, даже не стараясь прикрыться от взгляда мужчины.

— Вижу, что от трепетной воспитанной леди ничего уже не осталось. — колкая усмешка, но звучит больше, как оборона после только что пережитого поражения. — Так что ты хочешь, Кэролайн Форбс? Что тебе нужно для того, чтобы сегодня же покинуть эти земли?

Форбс? Невольно мои пальцы замирают на ремне брюк. Может, развод уже получен? Держись, Кэролайн, не теряй равновесия!

— Я не покину этих земель сегодня, даже если вы костьми ляжете для этого. — застегивая пиджак, я оборачиваюсь к Клаусу, смело встречаясь с ним взглядом. — Вы чего-то боитесь, если я задержусь здесь?

— Я ничего не боюсь! — выпаливает Клаус, пронзая меня своим дерзким колющим взглядом. — Всего лишь не хочу снова распалять вражду оборотней и вампиров, в случае если ты погибнешь здесь! Мой брат в отличие от меня не отличается повышенным терпением! Уходи, Кэролайн, я не вижу смысла твоего нахождения здесь.

Его слова режут больнее самого острого меча, но я путем неимоверных усилий стараюсь сдержать эмоции в себе.

— Я пошла на все это, имея одну очень весомую цель. — отвечаю я, придав твердости голосу. — Единственное чего желаю я, это обрести ваше прощение. Вижу, что моя цель еще слишком далека, поэтому я буду здесь столько времени, сколько потребуется вам, чтобы простить меня. До тех пор, пока не будете готовы откровенно поговорить со мной.

— Я уже вполне готов с тобой говорить, что и пытаюсь сейчас сделать. — Клаус отрывается от дерева и подходит ближе, всматриваясь в мои глаза. — И я говорю тебе, убирайся прочь! Я не хочу тебя ни знать, ни видеть! Не испытывай мое терпение еще больше, Кэролайн!

Мы стоим друг напротив друга. Он совсем близко от меня, на расстоянии вытянутой руки. Но одновременно с этим настолько далек сейчас… Его слова больно пронзают меня, отчего просто подгибаются колени. Но не сейчас… Не сейчас я сломаюсь, упав на землю. Не сейчас мои плечи дрогнут от вырвавшихся на волю слез. Потом… Когда я останусь одна, я позволю себе жалеть саму себя. Сейчас я должна быть сильнее всего этого. Во сто крат сильнее, чем кажусь на самом деле.

— Но я не могу… — тихо отвечаю я, покорно принимая его ненавидящий жестокий взгляд. — Если вы жаждете моей смерти, то я покорно приму ее, потому что… Потому что не смогу жить, зная о вашей ненависти ко мне, не получив вашего прощения. На все ваша воля, граф, если желаете поквитаться со мной, то я перед вами.

Слова даются мне нелегко, даже слишком трудно. Я замираю, опустив взгляд. Пауза и тишина нависает над нами, и только шум падающей вниз воды слышится рядом.

— Своим упрямством ты ничего не добьешься, Кэролайн. — удивительно, но голос Клауса прозвучал мягче. — Я не хочу больше ничего выяснять между нами. Все, что сделано, то сделано, и время назад не вернуть. Мой брат очень скоро вернется, и тогда…

— Да мне все равно, что сделает твой брат! — злость вырвалась из меня вместе с криком и болью в глазах. — Я не боюсь ни твоего брата, не самого Дьявола! С готовностью приму все муки и боль, если это будет стоить того! Если хоть самая маленькая частичка твоего сердца все еще помнит меня… Не верю, что все бесследно прошло. Скажи мне тогда! Скажи, глядя в глаза, что не любишь меня! Что я совершенно ничего не значу для тебя!

Снова нависла тишина. Мой взгляд прикован к его глазам, которые сейчас отражали несколько чувств сразу — боль, сожаление, грусть, злость, сомнение…

— Я не люблю тебя! — твердо произносит он, глядя в мои остекленевшие в эту секунду глаза. — Не люблю! И ничего не изменится от того, что ты останешься здесь! Я призываю твой здравый смысл — уезжай отсюда, и никогда не оборачивайся назад! Иначе я все силы приложу для того, чтобы лишить тебя желания быть здесь! Я заставлю тебя убраться отсюда как можно дальше! Хочешь ты этого, или нет!

Мне кажется, что земля стремительно уходит из-под ног. Опустив замерший взгляд вниз, я отступаю на несколько шагов назад. Мне не хватает воздуха. Я едва не теряю сознания, но боль в груди не дает мне безвольно упасть и выпустить на волю давно просящиеся слезы. Комок в горле лишает меня дара говорить. Молча я отворачиваюсь от Клауса, поспешно покидая это место у озера. Мне больно. Душа моя полностью растерзана, и я пока не ощущаю, не осознаю всех эмоций и чувств, которые взяли меня в свой плен.

— Кэролайн… — доносится до меня напряженный голос Клауса, но я, не оборачиваясь, продолжаю поспешно покидать это место.

Господи, как же больно! Что теперь мне делать? Что вообще осталось от меня, после того, как я разбилась на куски, сброшенная с небес на землю? Углубившись в лес, я падаю на землю, поросшую мхом возле одного из деревьев. Обняв колени, я с силой прижимаю их груди, силясь унять внутреннюю боль, но мои попытки оказываются тщетны. Даже глаза мои остаются сухими, как отчаянно я не стремлюсь призвать на помощь желанные слезы. Лишь бледные губы подрагивают, а в ушах до сих пор набатом звучат его слова, от которых мне кажется, что вся моя кровь остановилась в венах, превратившись в лед, который я уже никогда не растоплю. Кажется, что я умерла, и осталась только жалкая оболочка, служившая мне телом. Внутри же разрасталась огромная пустота, пугающая меня и одновременно приносящая боль, остановить которую я сейчас просто не в силах.

Я вернулась в казарму почти что к самой ночи. Присев на край кровати, тяжело перевела дыхание, зная, что не усну этой ночью.

— Где тебя носит? — мой сосед по комнате приподнялся в кровати. — Какую лисицу ты преследовал? Охота давно закончилась!

— Почему он такой?… — задаю вопрос в темноту, обращаясь больше к себе.

— О ком ты? — совершенно не понимает меня парень.

— Граф Майклсон… Почему он такой жестокий?…

— Он что устроил тебе нагоняй? Ты знаешь, последние полгода очень изменили нашего господина. Всему виной его жена, которая своими выходками довела его до белого каления! Его озлобленность, нежелание вставать на чье-либо место… Все это ее заслуги! Воины, с которыми он тренируются, едва ли не лишаются жизни от этих тренировок! Он будто возвел стену вокруг себя, не подпуская к себе никого ближе.

Я откидываюсь на поверхность кровати, бесцельно изучая потолок.

— Он ненавидит ее… — шепчу я, будто пробуя эти слова на вкус.

— Она расправилась с его братом! — пылко произносит мой собеседник. — Но он все равно позволил ей жить. И ты знаешь, он очень был влюблен в нее, именно поэтому он просто так отпустил ее.

— Был влюблен… — именно «был», а сейчас… Сейчас он ненавидит меня.

— А сейчас он прячет чувства и боится любого напоминания о ней. — тихие слова Калеба возрождают во мне маленький проблеск надежды. — Именно поэтому ему проще быть непробиваемой скалой, чем задумываться о своих чувствах и чувствах людей его окружающих. Слишком жестоко иной раз он ведет себя со своими приближенными…

— Так ты думаешь, он все еще неравнодушен к ней? — глупо выпытывать у этого парня ту правду, которую я хотела бы услышать, но все же я так хотела услышать что-то опровергающее слова графа.

— Уверен. Но он никогда не подпустит к себе эту ведьму, не желая еще раз обжечься.

Как же греют его слова! Пусть это напускное спокойствие, но я все же понемногу прихожу в себя, глуша разрывающую боль внутри.

— Ведьмы не сдаются… — произношу я шепотом, слыша сонное сопение Калеба.

Я буду бороться даже за самую ничтожную надежду. Иного выбора у меня нет.