— Ты уверена, что выйдешь за пределы этой крепости без особых осложнений? — я пронизывающе смотрю в лицо вполне уверенной в себе Бонни.

— Да, на слуг в этом доме не обращают абсолютно никакого внимания! — утверждает моя няня, укладывая кое-какие вещи и еду в дорожную сумку. — Кроме того, я должна узнать как дела у этих бедолаг…

— А мне приходится сидеть здесь и не иметь возможности хоть как-то помочь… — хмурюсь я. — Хотя нет, кое-что я все же могу сделать. Я напишу записку, а ты передашь ее самому отважному из оставшихся в живых мужчин моей семьи. В ней я задам ему несколько вопросов, а исходя из его ответов решу, как быть дальше. И самое главное, узнаю есть ли шанс собрать стаю заново. Стаю, способную противостоять графу Майклсон.

— Хорошо, пиши, я передам. Хотя о восстании говорить еще слишком рано… — Бонни тяжело вздыхает, закрывая сумку и садясь рядом с ней на кровать. — Наш народ измучен, и если сейчас вампиры найдут их след отступления — они перебьют всех…

— Я не допущу этого! — упрямо твержу я, силясь сама поверить в это. — Когда ты вернешься, Бонни?

— Думаю ближе к ночи. Дорога туда не близкая, но за границами владений графа меня будет ожидать повозка.

— Удачи тебе!

Быстро пишу в записке несколько слов. Прежде всего, это слова поддержки, внушения надежды и просто мой позыв о том, что не забыла свою истинную семью. Они должны знать, что я постоянно думаю о них, и постараюсь найти возможность помочь им стать свободными. Впервые за несколько веков этой бесконечной войны…

Спустя час, после ухода Бонни, я спустилась в сад, где проводила большую часть своего времени. Несколько дней назад я все же решилась выйти за пределы отведенной мне комнаты, и в тот же день я поняла, почему меня не запирали в ней. Из владений графа сбежать было просто нереально: сотни слуг, наемных головорезов, внимательных и зорких простолюдинов… От их внимательных глаз просто невозможно спрятаться. Да и куда бежать, если я стала частью семьи Майклсон — самой сильной, влиятельной династии вампиров. Уверена мне отрезали бы голову за первым же деревом, в тени которого я могла бы укрыться. Сегодня Бонни впервые за долгое время отважилась пойти к людям моей семьи, оставшимся в живых. Ни меня, ни мою няню не покидало желание когда-либо встать с колен на ноги и выступить против Клауса и его семьи. Я жаждала, чтобы ему пришлось ценой своей жизни ответить за всех, кого он не жалея отправил к праотцам. Эта надежда придавала мне сил, не давая сломаться когда казалось бы все было предрешено, а мое будущее предугадано.

— Я заметила, ты часто бываешь здесь. — голос, раздавшийся рядом, заставил меня вздрогнуть. Обернувшись, я сразу же склонилась в реверансе перед Ребеккой, которая вновь поразила меня своей статью и пронизывающим взглядом.

— Прошу прощения, я не заметила вас… — пролепетала я, немного смущаясь.

— Как тебе наш дом? — ее улыбка вроде бы такая искренняя, окутывает меня неестественным холодом. — Извини, что я к тебе на «ты», просто я решила, если уже настолько тебя старше, то это не помешает нашему общению…

— Вы вольны обращаться ко мне, как считаете нужным. — отвечаю я, гордо расправляя плечи. — Я же несколько ниже рангом, кроме того — я сирота, не имеющая за душой никаких материальных благ.

— Я обидела тебя, дитя? Я в курсе того, что сделал Никлаус с твоей семьей, но поверь, что ты равная мне в моих глазах.

— Я благодарна вам за это, миледи. — опускаю взгляд я, скрывая набежавшие слезы. — Только вам. Обоих ваших братьев я готова проклинать днями и ночами.

— Видишь ли, Клаус не совсем так ужасен, каким хочет показаться… — Ребекка смущенно улыбается, и тянет паузу, подбирая нужные слова. — Всю вражду к твоему роду Клаус копил годами, и я скажу тебе, не так уж необоснованно… Оборотни убили многих из нас, также оставляя после себя одиночество и боль, которую мы вынуждены держать в себе веками. Иногда мой брат совершает ужасные поступки. Отчасти на него оказывает влияние Коул, который, как мне кажется, жаждет расплаты больше всех нас вместе взятых.

— За что?! — я резко поднимаю глаза, вглядываясь в каменное лицо Ребекки. — Что моя семья сделала вам такого, отчего нас нужно выживать со света полностью?! Что конкретно мой отец сделал Коулу, Клаусу или же тебе такого ужасного, отчего получил клинок в сердце?! А может лично я когда-либо перешла дорогу вампирам?! Мне семнадцать лет, я и за пределами своего дома едва ли где бывала! Отчего же члены твоей семьи пришли в мой дом и лишили жизни тех, кто и мухи не тронул в этой жизни?! Отчего вы забираете мою жизнь?!

Я чувствую, как перехожу все границы дозволенного, но остановить свой поток слов и эмоций просто не могу. Мне кажется, что когда я закончу свою реплику, Ребекка сама лично перегрызет мне горло. Но она лишь плотно закрыла глаза, слушая меня, не вставляя ни слова, а когда снова открыла их — я увидела капельки слез, застывшие в уголках ее глаз.

— Если тебе станет лучше от этого — я прошу тебя простить нас. — я замечаю как слеза скатывается по ее щеке, а губы дрожат. — Прости моих братьев и меня. Это все, что я могу сделать для тебя.

Я сжимаю губы, когда по моему лицу также пробегает ручеек слез. Приподняв юбки, я делаю решительный шаг к Ребекке, призывно смотря ей в лицо.

— Нет! Мне не лучше! — едва ли не рычу я, обходя сестру Клауса и направляясь в дом, громко и твердо повторяя: — Не лучше!

Пулей залетев в свою комнату, я отчаянно хватаюсь за голову руками, стараясь унять рвущееся на волю чувства. Брожу из угла в угол еще некоторое время, пока не забираюсь в кровать, стараясь найти себе место и успокоиться. Ребекка первая не проявила ко мне агрессии, но ее слова, извинения и этот тоскливый взгляд еще больше разжег огонь ненависти, живущий во мне. Было бы куда проще ненавидеть ее наравне с ее братьями! Что за игру она ведет?! Играет или она, или же на самом деле не разделяет взглядов своей семьи?!

Еще через какое-то время я забываюсь отнюдь неспокойным сном. В сновидениях я вижу ужасных монстров, истерзанные тела и отца… Он смотрит на меня в упор, призывая сражаться до последней капли крови, до последнего вздоха… Небом клянусь, я не подведу, отец! Я не дам очернить твое имя!

Я просыпаюсь и с ужасом замечаю, что за окном уже темно. Где же Бонни? Она должна была уже вернуться! Неужели она отправилась спать, так и не зайдя ко мне и не рассказав о своей встрече со стаей отца?! А может она заходила, но увидела, что я сплю и ушла?…

Я поднимаюсь с кровати, поправляю волосы и направляюсь к двери, собираясь заглянуть в комнату слуг, с целью найти Бонни. Едва я поворачиваю ручку двери, как та сама распахивается мне навстречу, едва не сбив меня с ног.

— Уже полночь, принцесса, а тебе все не спится… — Клаус решительно переходит порог моей комнаты, он смотрит на меня в упор, и его взгляд отливает медью.

— Я захотела пить, вода в графине закончилась, и я решила спуститься в кухню… — бормочу я, на ходу придумывая мотивы своей бессонницы.

— А я уже решил, что ты озабочена пропажей своей няньки… — ухмыляется Клаус, продолжая приближаться ко мне, отчего я также продолжаю пятиться назад.

Я улавливаю сарказм в его голосе, сердце начинает предательски громко стучать. Что он знает? Что ему нужно?

— Что вы забыли в моей комнате, граф? — почти шепотом произношу я, желая скрыть дрожь своего голоса.

— Быть может, я решил нанести визит своей миловидной женушке… — вполне серьезным голос отвечает Клаус, но затем лицемерная улыбка озаряет его лицо. — Или же я хотел вернуть тебе это!

В руке Клауса я вижу белый листок бумаги, который он мнет в кулаке, а затем бросает мне. Небольшой комок ударяет мне в грудь, я перехватываю его руками, и медленно развернув, я вижу… Свою записку.

— Вы все неправильно поняли, милорд… — быстро лепечу я, судорожно сжимая листок в руках. — Я просто хотела…

Я не успеваю договорить, как получаю пощечину по лицу, от которой записка вылетает из моих рук, а сама я падаю на пол рядом с кроватью, прижимая ладонь к разбитой губе.

— Дрянь! — никогда я не видела Майклсона в таком бешенстве. Все мышцы на его теле ходили ходуном, силясь вбить меня в землю, а в глазах бушевал огонь ненависти.

— Подлая дрянь! — рычит он, подходя еще ближе.

— Что с Бонни? — теперь мне уже нечего терять, пусть будет все, как должно было случиться уже давно, но я должна узнать, что они сделали с няней. — Где она?

— Коул преподает ей несколько уроков плетью! — отвечает Клаус, поднимая меня на ноги, схватив за шею.

Я не успеваю испугаться за жизнь няни, как начинаю задыхаться. Хватаясь за руку вампира, я пытаясь разжать его мертвую хватку.

— Тебе же, как я понял, твоя жизнь не нужна… — рычит он, не реагируя на мои попытки вырваться. — А мне как-то не по душе то, что какая-то тщедушная волчица может нанести мне удар в спину! Завтра же я направлю своих людей к жалким остаткам стаи твоего отца, и перебью их всех до единого!

Резко Клаус отбрасывает меня в сторону. Я ударяюсь об подоконник головой, тут же чувствуя, как по шее пробегает горячая струйка крови. Вжимаюсь в угол, когда он снова делает несколько шагов ко мне. Страх сковал мой голос, отчего я не могу ни кричать, ни умолять… Я лишь мокрыми от слез глазами смотрю в его потемневшее от ненависти лицо, принявшие звериные черты, и прижимаюсь к углу комнаты.

— Я не твоя собственность! — крик срывается с моих губ, вместе со слезами.

— Собственность! И жена! — Клаус разбивает в щепки мой туалетный столик, отчего я снова вскрикиваю. — Я рассчитывал, что ты будешь умнее! — кричит он, отчего все мое существо вздрагивает. — Что ты примешь за дар то, что я не лишил тебя жизни прямо там! На смертном одре твоего бездарного отца! Я бы мог дать тебе все! Все, о чем ты могла только мечтать, малолетняя шавка! Но теперь я вижу, только смерть способна вразумить тебя!

Внезапно в руке Клауса блеснуло лезвие кинжала. Держа оружие наготове, он снова поднимает меня на ноги, хватаясь за шею.

— Я подарю тебе то, за что ты так борешься! — шипит он мне в лицо, заглядывая в глаза, в которых застыл ужас. — Я подарю тебе свободу, которую ты по праву заслуживаешь! Свободу через смерть!

Клаус заносит кинжал надо мной. Я готовлюсь получить смертельный удар, отчего зажмуриваюсь, едва не теряя сознание от охватившего меня страха.

— Нет, Ник! — слышу женский голос в тот момент, как кто-то буквально вырывает меня из рук Клауса. — Прошу тебя, оставь ее!

Ребекка прижимает меня к себе, когда мы вместе с ней оказываемся на полу перед Клаусом. Она прижимает меня к своей груди, смотря в упор на брата, будто призывая его расправиться и с ней тоже, если он решит отнять мою жизнь.

— Не лезь в это дело, Ребекка! — голос Клауса оглушает меня, отчего я прижимаюсь к Ребекке сильнее. — Я должен покончить с этим раз и навсегда!

— Подожди до утра! — Ребекка умоляюще смотрит на брата, гладя меня по волосам, пытаясь успокоить. — Нам всем нужно успокоиться! Прошу тебя, прими решение утром! Не сейчас!

Клаус прожигает нас обеих своим колючим взглядом. Тяжело дыша, он убирает кинжал.

— Надеюсь, сестра, ты не пожалеешь, что отважилась защищать еще одного оборотня! — уже более уравновешенным голосом, подытожил Клаус, резко разворачиваясь и покидая мою комнату, отшвырнув обломки моего столика ногой.

Еще одного? Почему еще одного? Я не поняла смысла его последней фразы, но сейчас мне меньше всего хотелось что-либо узнавать. Слезы и неудержимое рыдание сковали мое тело.

— Тише, милая, тише… — шепчет Ребекка, гладя меня по плечам. — Все устоится, он не посмеет тебя тронуть… Никто больше тебя не тронет… Ты ни в чем не виновата…

Ребекка ушла из моей комнаты глубокой ночью, когда я обессиленная от слез и переживаний просто упала на кровать. А немного позднее двое слуг занесли в мою комнату истекающую кровью Бонни… Они оставили ее на моей постели, белье которой в момент пропиталось кровью моей няни. Бонни не могла вымолвить не слова, всю ночь ее мучила лихорадка, а на теле не было живого места… Я как могла пыталась облегчить ее боль, смоченными прохладной водой тампонами, но легче Бонни становилось едва ли. Вампиры снова преподали нам урок. Урок настолько безжалостный и жестокий, что забыть его вряд ли будет суждено хоть одной из нас…