ХРОНИКА СОБЫТИЙ

21 ноября — Кабинет Министров Украины издал Распоряжение № 905-р, предписывающее приостановить подготовку подписания Соглашения об ассоциации (СА) между ЕС и Украиной.

24 ноября — первый митинг в центре Киева. Сторонники евроинтеграции собрались на Майдане и Европейской площади. С этого момента фиксируется существование «двух майданов» — «общественного» (он же «студенческий») и «политического». Власть мастерски их между собой стравливала.

27 ноября — олигарх Игорь Суркис собрал узкий круг для празднования недавно минувшего 55-летия. На мероприятие прибыли Дмитрий Фирташ, Игорь Коломойский, Юрий Иванющенко и даже Виктор Янукович. Там-то, в гостях у Суркиса, Янукович объявил близкому кругу, что заявление Азарова — не блеф и «в Европу мы действительно не идем». Олигархи этой новостью были шокированы.

27 — 28 ноября — Вильнюсский саммит. Украина не подписала Соглашение об ассоциации с ЕС.

28 ноября — общественники попросили политиков «принять» Майдан.

29 ноября — народный депутат от оппозиции Сергей Пашинский пытался завести под Стелу независимости два автобуса с «озвучкой». «Беркут» их блокировал, произошли стычки, впервые пролилась кровь.

Ночь с 29 на 30 ноября — ровно в четыре часа утра «Беркут» жестоко разогнал студентов, оставшихся на ночь под Стелой.

30 ноября — пока возмущенные разгоном киевляне собирались на Михайловской площади, во власти планировали, готовили и организовывали провокации на Банковой 1 декабря. Произошедшее там не было цепью случайных совпадений.

1 декабря — в центр Киева вышло более миллиона человек. Люди заняли Майдан, Дом профсоюзов и Киевскую городскую государственную администрацию (КГГА). В это время на Банковой провокаторы атаковали кордоны безоружных бойцов Внутренних войск. За спинами «вэвэшников» находился вышколенный «Беркут», который вскоре предпринял несколько контратак. Десятки людей были жестоко избиты, задержаны.

2 декабря — из «Межигорья» выехали первые машины, эвакуировавшие наличные деньги.

Между 2 и 8 декабря (точные даты неизвестны) произошли две важные встречи. Первая — Андрея Сенченко и Александра Януковича в Донецке. Вторая — Сергея Таруты и Юлии Тимошенко в Харьковской ЦКБ. Вторую организовывает лично генпрокурор Пшонка после соответствующего разговора Рината Ахметова и Виктора Януковича.

В ночь с 10 на 11 декабря — второй разгон Майдана. По мнению западных дипломатов, авторство разгона принадлежит Александру Януковичу и Виталию Захарченко.

17 декабря — Виктор Янукович и Владимир Путин в Москве заключили договоренности, о которых украинцам стало известно из твита редактора The Economist Эдварда Лукаса. В числе этих договоренностей — предоставление Россией Украине скидки на газ и 15-миллиардного кредита.

Вторая половина декабря — подготовка арестов лидеров оппозиции.

25 декабря — нападение на Татьяну Чорновол.

 

Глава 1.

РАЗВОРОТ

Распоряжение № 905-р

В четверг 21 ноября 2013 года Кабинет Министров Украины издал Распоряжение № 905-р. В переводе с несуразного казенного на общепонятный язык документ предписывал приостановить подготовку подписания Соглашения об ассоциации (СА) между ЕС и Украиной. Премьер-министр Николай Азаров аргументировал данное решение просто: отсутствие со стороны ЕС финансовой поддержки Украины, крайне жесткие условия для получения кредита МВФ.

Президент Янукович в тот день находился с официальным визитом в столице Австрии, Вене. В ответ на требования журналистов объясниться заявил: «Украина шла и будет продолжать идти путем евроинтеграции».

Но эти его слова не звучали успокоительно. В Украине Виктора Януковича все решения принимал один человек — Виктор Янукович. Он же нес за них ответственность. Грязную работу — как в данном конкретном случае — поручал подчиненным, оставляя себе поле для маневра и возможность сделать вид, что сам он к этому непричастен.

Более того, дела Виктора Януковича прямо противоречили сказанному в Вене. На встрече с еврокомиссаром по вопросам расширения ЕС Штефаном Фюле он попросил… отложить ассоциацию на год. Просьбу объяснил тем, что ассоциация с ЕС обернется для Украины 160-миллиардными (в долларах) потерями. При этом не вполне было понятно: прозвучал ли со стороны главы украинского государства намек на финансовую компенсацию для Украины (за подписание договора) или же однозначный отказ.

Кроме Фюле на протяжении второй половины октября и первой половины ноября Янукович минимум трижды встречался с президентом России Владимиром Путиным. Это только те встречи, о которых известно наверняка. Не исключено, на самом деле их было больше. Проходили они в Москве и Сочи. Одна из них длилась более пяти часов. Информация о них официальными службами глав государств представлялась крайне скупо.

По неофициальным данным, одна из таких встреч состоялась в подмосковном бункере, полностью защищенном от какой-либо «прослушки». О чем именно говорили посетители бункера, никому, кроме них самих, доподлинно неизвестно, однако именно после этого Виктор Янукович озвучил Штефану Фюле формулу «отложить на год».

Такова номинальная сторона дела. Но для того, чтобы вполне осознать масштаб произошедшего, необходимо понимание истории вопроса.

История вопроса

Процесс евроинтеграции Украины начался еще в 2003 году при президенте Леониде Кучме. При президенте Викторе Ющенко он стал главным внешнеполитическим приоритетом. С 2009-го отношения Украина — ЕС развивались в формате программы «Восточное партнерство». В самом начале своей каденции, 1 июля 2010 года, открывая заседание Совбеза, президент Виктор Янукович представил проект закона об основах внешней и внутренней политики. «Во внешней политике законопроект определяет европейский вектор как наибольший приоритет для государства», — передавала пресс-служба президента. Очень скоро Верховная Рада законопроект утвердила.

В марте 2012 года Украина и ЕС парафировали Соглашение об ассоциации, включительно с положениями о создании Зоны свободной торговли. В июле 2012-го Украина и ЕС договорились о внесении в Соглашение дополнений относительно упрощения визового режима. В марте — апреле 2013 года Верховная Рада Украины и Европарламент ратифицировали эти договоренности. 17 сентября 2013 года Кабинет Министров Украины единогласно одобрил проект Соглашения об ассоциации с Европейским Союзом.

То есть евроинтеграция Украины многие годы была целью номер один. И президент Янукович едва ли не больше остальных сделал для ее достижения. И теперь он повел себя алогично, как человек, чем-то сильно напуганный. Либо опасающийся чего-то, ему одному известною.

Выстроившего под себя всю властную вертикаль, державшуюся на страхе и коррупции, погрязшего в чрезмерной роскоши и самодурстве, Виктора Януковича сложно было заподозрить в том, что он внезапно обеспокоился судьбой рядового гражданина. Единственный, о ком он привык думать и заботиться, — он сам.

Альтернативная точка зрения: Виктор Янукович изначально не собирался интегрироваться в ЕС, но мастерски спекулировал темой, выстраивая отношения с Кремлем.

Так или иначе, но ради евроинтеграции ему даже пришлось «переламывать» (причем не один раз) собственную политическую силу — Партию регионов, контролировавшую тогда пропрезидентское парламентское большинство. И хотя в программе Партии регионов европейский вектор также значился определяющим, однако в повседневной ее риторике преобладали пророссийские нотки. Более того, бизнес многих видных «регионалов» был ориентирован на российские рынки.

С этой точки зрения примечательна встреча Виктора Януковича с активом ПР 4 сентября 2013 года — сразу после начала новой парламентской сессии. Именно на этой сессии планировалось «доголосовать» пакет законов, принятие которых было обязательным со стороны ЕС условием подписания Украиной СА.

Всего пакет включал одиннадцать законопроектов и был известен под кодовым названием «список Фюле». Сам список был передан Николаю Азарову Штефаном Фюле при личной их встрече еше 8 февраля 2013 года. Правда, статуса официального документа он не имел. Вокруг отдельных его пунктов украинские чиновники долго ломали копья, но ключевыми требованиями были: новый закон о прокуратуре, изменение избирательного законодательства и разрешение «вопроса Тимошенко».

3 сентября, выступая на открытии сессии ВР, Виктор Янукович заявил: «Успех на Вильнюсском саммите необходимо подготовить. И значительную роль в этом процессе должна сыграть Верховная Рада Украины». Свидетелями тому — еврокомиссары Пэт Кокс и Александр Квасьневский, присутствовавшие на торжественной церемонии. Времени для подготовки «успеха» оставалось не так много. Уже 30 сентября Коксу и Квасьневскому предстоял отчет перед Европарламентом об итогах работы своей миссии (мандат которой продлевался дважды). Далее подготовка финального отчета. 21 октября Евросоюз должен был принять окончательное решение по Украине. Сам Вильнюсский саммит назначили на 28 — 29 ноября.

Уже на следующий день после открытия сессии ВР, 4 сентября, Виктор Янукович убеждал ближайших соратников в правильности и полезности европейского выбора. Но гаранта поддержали не все. Одним из бунтарей выступил тогдашний член фракции ПР одесский депутат Игорь Марков. Личность сама по себе довольно одиозная, лидер маргинальной пророссийской партии «Родина», в той ситуации он неожиданно стал «внутренним оппозиционером». «Партия регионов во главе со своими лидерами предала миллионы избирателей юго-востока, предала их ожидания, предала идеологию, за которую они голосовали, рассчитывая на дружественные отношения с Россией. Сегодня Россия превращена чуть ли не в основного врага Украины», — аргументировал Марков, переходя в оппозицию. За что очень быстро был лишен депутатского мандата. Формальное основание — якобы выявленные нарушения в ходе избирательного процесса в его мажоритарном округе. Соответствующее решение принял Высший административный суд, хотя ни одним законом Украины, ни тем более Конституцией лишение мандата на основании судебного решения не предусмотрено. 22 октября Маркова задержали, обвинив в «хулиганстве» в 2007 году. На свободу он вышел только после смены власти, в конце февраля 2014 года. История с Марковым была показательна. Других желающих перечить Януковичу в ПР больше не нашлось.

Фактор Тимошенко

7 апреля, в день великого христианского праздника Благовещенья, из ворот Менской колонии, что на Черниговщине, вышел экс-министр внутренних дел Юрий Луценко. Виктор Янукович любил карать и миловать по государственным и религиозным праздникам. На Юлию Тимошенко, однако, это не распространялось. Хотя весной и летом 2013 года многие считали, что ради евроинтеграции Янукович все же готов выпустить ее из заточения в харьковской больнице. Рассматривались даже конкретные сценарии. Наиболее реалистичным считался выезд Тимошенко на лечение в Германию. Так, чтобы она в силу целого ряда причин подольше не могла бы вернуться и уж точно не участвовала бы в президентской кампании 2015 года. Но время шло, а с лечением не складывалось. Банковая придумывала все новые и новые отговорки, вплоть до попытки получить у Европы нечто вроде «выкупа» за «леди Ю». Сумма «выкупа» должна была равняться плюс-минус полутора миллиардам гривень. Как известно, Печерский районный суд, который 11 октября 2011 года приговорил Тимошенко к семи годам лишения свободы, именно во столько оценил убыток, якобы причиненный по ее вине НАК «Нафтогазу».

В ходе одной из встреч с Ангелой Меркель (уже после осуждения Тимошенко) Виктор Янукович довольно недвусмысленно дал понять, что если Европа хочет освобождения лидера оппозиции, то следует подумать о механизме «возмещения». На что Ангела Меркель возмущенно ответила: «Она (Тимошенко. — С. К.) не корова, а мы не на базаре, чтобы торговаться». После этого Янукович и Меркель не встречались очень долго.

С началом парламентской сессии Янукович намекнул, что «вопрос Тимошенко» должна решить Верховная Рада. Он поступал так всегда, когда хотел снять с себя ответственность.

«Последний звонок» прозвучал 15 октября, когда Европарламент в очередной раз продлил мандат работы миссии Пэта Кокса и Александра Квасьневского.

«Украине было четко указано: без результатов миссии Кокса — Квасьневского, которая отвечала за решение группы так называемых гуманитарных проблем, подписание Соглашения невозможно. Промежуточные результаты Пэта Кокса и Александра Квасьневского были неплохими. Но продление работы означало, что миссия не выполнена. Добавлю, что в Кремле могут открывать шампанское», — прокомментировал тогда ситуацию директор политических программ Института Горшенина Евгений Курмашов.

На заседании фракции «Батькивщины» утром 21 октября было зачитано письмо Юлии Тимошенко, в котором она призывала коллег де-факто закрыть глаза на ее судьбу и ради евроинтеграции проголосовать за все провластные законы. В повестку дня включили сразу шесть законопроектов, позволяющих «решить вопрос Тимошенко». Ни один из них достаточного количества голосов не набрал.

«Президент Янукович дал указание своей Партии регионов ни за один из таких законов не голосовать», — под конец заявил с парламентской трибуны Арсений Яценюк, после чего передал спикеру Владимиру Рыбаку свой проект указа президента о помиловании Тимошенко.

Эго был отчаянный шаг и шаг отчаяния одновременно. На протяжении всех лет заключения Тимошенко Банковая много раз намекала: в случае, если она сама подпишет прошение о помиловании, Виктор Янукович может смилостивиться. Однако Тимошенко визировать такой документ категорически отказывалась и запрещала делать это своим близким, ведь это означало бы, что она признает свою вину. И Яценюк пошел ва-банк. После провала всех законопроектов ничего другого не оставалось. Конечно, жест этот был больше политическим, чем юридическим, ведь раньше аналогичные прошения подавали президенту Герои Украины, предстоятели церквей, творческие коллективы и т. д. Результатов это не имело. Все все понимали.

Сто тысяч. Девятая годовщина Оранжевой революции

«Еще за несколько недель до того, как Азаров выступил с заявлением, мы (тогдашняя оппозиция. — С. К.) с высокой долей вероятности предполагали, что Янукович откажется от европейского вектора», — говорит Александр Турчинов.

«Да, многие украинцы поверили Януковичу, поверили в перспективу евроинтеграции, в искренность его намерений. Таких людей было достаточно много. И для нас было очевидно, что для них решение Кабмина станет этаким холодным душем, очень жесткой острасткой. Поэтому мы заранее начали готовить протестную акцию оппозиции на 24 ноября… Мы ее анонсировали, раздавали приглашения, в том числе в метро, призывали людей прийти. Мы понимали, что, если не выйдет пятьдесят тысяч человек, мы проиграем», — вторит ему Сергей Пашинский.

В отличие от скептически настроенных политиков, общество верило: несмотря ни на что, Виктор Янукович подпишет СА в Вильнюсе. Кроме прочего, это подсказывала здравая логика. По состоянию на осень 2013 года рейтинг Виктора Янукович был достаточно высок за счет его электоральной базы — востока и юго-востока страны. На западе и в центре его, мягко говоря, недолюбливали, но в случае подписания СА многое готовы были простить. И даже поддержать в 2015-м. Таким образом, подпиши Янукович СА, второй срок был бы ему гарантирован. Но устами премьера Азарова он от СА отказался. И люди спонтанно вышли на улицу.

За последние несколько лет Соглашение об ассоциации стало для многих украинцев буквально национальной идеей. Страна, не имевшая общего прошлого, мужественно преодолевавшая разделения по языковому, религиозному, ментальному признакам (на которых всячески спекулировали политики), хотела иметь общее будущее. И готова была за это будущее бороться.

Инициаторами протеста выступили несколько известных журналистов и активистов. Первоначальная «мобилизация» прошла через социальные сети, преимущественно через Фейсбук.

«Ладно, давайте серьезно. Вот кто сегодня до полуночи готов выйти на Майдан? Лайки не считаются. Только комментарии под этим постом со словами «я готов». Как только наберется больше тысячи, будем организовываться, — написал на своей фейсбук-странице журналист Мустафа Найем. И чуть позже: — Встречаемся в 22.30 под монументом Независимости».

В тот вечер на Майдан пришли несколько тысяч человек. Почти все собравшиеся друг друга знали. Если не напрямую, то заочно. По меткой характеристике моего коллеги, главного редактора Lb.ua Олега Базара, это было похоже на «ожившую френд-ленту Фейсбука».

«Первое впечатление — лента Facebook-друзей в полном составе вышла офф-лайн. Практически все лица — знакомые… Вот эта эмоция — «все свои» — сперва добавила действу легкую эйфоричность: братания, шутки, «обнимашки» старых друзей и просто коллег. Весело, одним словом! Но постепенно приходит другая эмоция — хрестоматийная, банальная ленинская сентенция: «Узок круг этих революционеров Страшно далеки они от народа».

Часам к одиннадцати вечера, как только на Майдане собрались первые полтысячи человек, со стороны консерватории подъехало несколько автобусов «Беркута». Так, на всякий случай. Хотя собрание было абсолютно мирным. Рассредоточившись по периметру плошали, не занимая проезжей части, люди скандировали Украина — это Европа» и пели государственный гимн. У многих в руках были флажки и флаги Евросоюза. Проезжавшие по Крещатику машины приветственно им сигналили.

Полноценный митинг начался с появлением политиков. Очень быстро прибыли Виталий Кличко и Юрий Луценко, Андрей Парубий. Олег Тягнибок, Олеся Оробец, другие депутаты из всех трех оппозиционных партий. Благо, без партийной символики, зато с мегафонами. «Просите всех своих друзей, обзванивайте близких, хвалить четвертого числа на Майдане нас должно быть сто тысяч. Только такая сила может победить! Нас будет сто тысяч, и мы обратимся к Европе: принимайте нас к себе, принимайте, без оглядки на политиков», — призывал присутствующих Юрий Луценко.

По мере увеличения на площади количества политиков, митинг рассредоточивался — каждый «агитировал» в своем углу. Олег Тягнибок — отдельно от Виталия Кличко, Кличко — отдельно от Арсения Яценюка, и так далее. Любопытствующие граждане, среди которых было много рядовых киевлян, узнавших о происходящем из эфира «5 канала», перемешались от одной группы к другой, время от времени фотографируясь с известными лицами из телеэфиров — «на память». Воедино все сошлись только с появлением Владимира Кличко. Всенародный любимец, после триумфального разгрома на московском ринге «русского витязя» Александра Поветкина он превратился в безусловного народного героя.

К двум часам ночи на Майдане осталось несколько сотен человек. До утра стало еще меньше — особого смысла ночевать здесь не было, да и подходящих условий пока тоже. Остальные договорились встречаться здесь же, под Стелой независимости, ежевечерне, вплоть до начала Вильнюсского саммита: чтобы показать власти серьезность своих требований. Четкого плана действий ни у кого не было.

В тот слякотный промозглый вечер, аккурат в девятую годовщину Оранжевой революции, никто из собравшихся на Майдане не мог представить, что ровно через три месяца — день в день, Виктор Янукович подпишет Мирное соглашение, де-факто — капитуляцию, согласится на досрочные президентские выборы, а потом позорно сбежит из страны. Его логово, «Межигорье» — резиденция размером с Княжество Монако, — падет, и над ним будет поднят желто-голубой флаг. Мы подсмеивались над словами Яценюка о том, что новый президент и новое правительство подпишут СА. Тогда это казалось абсолютной фантастикой, но ни он, ни мы не могли знать о том, что 21 марта 2014 года в Брюсселе премьер-министр Украины Арсений Яценюк поставит подпись под «политической частью» договора об ассоциации. Мы не знали, что 27 июня 2014 года опять-таки в Брюсселе пятый Президент Украины Петр Порошенко поставит подпись под «экономической частью» Соглашения об ассоциации. Что сделает он это той самой ручкой, которой на Вильнюсском саммите должен был воспользоваться Виктор Янукович. И что в тот момент Украина будет находиться в состоянии полномасштабной войны с Россией. Андрей Парубий, первым тогда раздобывший мегафон для Майдана, явно не представлял себя в роли секретаря Совета национальной безопасности и обороны. Не мог думать, что не далее как весной 2014-го ему придется координировать отступление украинских военных частей из Крыма «на материк».

Покидая в ту ночь Майдан, активист Игорь Луценко не знал, что ровно через два месяца (эта чертова закольцованность событий!) — 21 января 2014 года, в четыре часа утра, его — на глазах у врачей — вместе с другим активистом, Юрием Вербицким, выкрадут прямо из приемной Октябрьской больницы в Киеве. Будут избивать почти сутки, а потом — с мешком на голове — завезут в лес где-то под Киевом, поставят лицом к сосне и прикажут молиться. Игорю Луценко несказанно повезет — он вырвется. А вот похищенный вместе с ним Юрий Вербицкий — нет. Его будут избивать куда ожесточеннее, ведь он — львовянин. Потом, думая, что добили, его бросят, и, совершенно изможденный, Вербицкий не сумеет выбраться из леса — слишком холодно, слишком мало сил. Так и погибнет. Через сутки его тело найдут в лесополосе в Бориспольском районе. Таня Чорновол не догадывалась, что в декабре вместо утренника младшего сына в детском саду окажется в реанимации клиники «Борис». По дороге с Майдана домой ее «подрезали», вытащили из машины и зверски избили. Только благодаря тому, что это произошло на оживленной трассе Киев — Борисполь, она осталась жива. Весной, когда начнется необъявленная война, ее муж Николай пойдет на фронт добровольцем. В августе он погибнет смертью героя, помогая спастись раненому побратиму.

Все эти, а также другие испытания — большие и малые — нам еще только предстояли.

Так начиналась украинская Революция Достоинства.

 

Глава 2.

ПЕРВЫЕ ДНИ ПРОТЕСТА

Реакция оппозиции. Борьба за единого кандидата

Случившееся в четверг вечером в центре Киева украинскую оппозицию удивило. Никто подобного не ожидал и, как результат, не был готов и не знал, как себя вести. Конечно, первая реакция политиков демонстрировала осознание того, что им это на руку. Тем более в преддверие воскресной акции. Но люди очень быстро дали понять: протест — не ради политиков, и партийных флагов на площади они не потерпят. У политиков были все институциональные возможности бороться с властью, но, поскольку пользовались они ими недостаточно эффективно, граждане сами взялись задело.

Гражданам для этого не нужен был лидер, не нужны были подсказки оппозиции. Прошло то время, когда на волне Майдана приходили к власти отдельные персонажи (конкретно — Виктор Ющенко). Девять лет спустя Майдан собрался для того, чтобы навести порядок в стране, а не для коронации очередного лидера.

Меньше всего это осознавал Виталий Кличко, который тогда искренне полагал, что уже на акции 24 ноября собравшиеся должны выдвинуть его кандидатуру в президенты. «Но у нас же есть единый кандидат», — напомнил Арсений Яценюк в ответ на предложение Кличко внести в проект резолюции воскресного митинга пункт о провозглашении единого оппозиционного кандидата. «Да? Кто?» — искренне удивился боксер. Повисла неловкая пауза. «Конечно, это ты, Виталий!» — не растерялся Яценюк. Присутствующие разразились веселым смехом.

Тема единого кандидата на президентских выборах 2015 года была весьма болезненной для оппозиционеров. Все понимали, что только объединив усилия, они могут попытаться победить Януковича. Но амбиции диктовали свое.

18 мая 2013 года в Киеве состоялся митинг. Первая за длительное время действительно масштабная акция оппозиционеров. По результатам митинга лидеры трех политических сил — «Батькивщины». «Свободы» и «Удара» — договорились действовать на президентских выборах в 2015-м единым фронтом. А именно: если выборы состоятся в один тур (вероятность такого изменения законодательства тогда существовала), выдвигать единого кандидата уже в первом туре. Если в два тура — поддерживать того из оппозиционных кандидатов, кто выйдет во второй.

Правда, еще накануне вечером предполагалось: прозвучит и имя единого кандидата — Юлии Тимошенко. В мае подобное действо представлялось символичным. Не более того. Юлия Тимошенко уже почти два года находилась в заключении, перспективы выхода ее на свободу были призрачны. Но Кличко выступил категорически против, и о Тимошенко упоминать не стали. Понимая, что вопрос единого кандидата провоцирует дополнительные распри в и без того не очень стройных рядах оппозиционеров, вскоре сама Юлия Владимировна высказалась по данному вопросу. 29 мая она прервала «обет молчания». На сайте Lb.ua был опубликован ее авторский текст «День Европы». Текст — программный, первый за годы ее заключения.

«Мы уже один раз выбрали единого кандидата, внесли его на руках в кабинет Президента Украины, и что из этого вышло? Все в курсе… У нас сильные достойные кандидаты от оппозиции, и каждый из них обязан пройти народный праймериз в первом туре президентских выборов. Пусть украинцы выберут самого достойного кандидата и возьмут ответственность за свой выбор», — писала экс-премьер.

Таким образом, по состоянию на осень 2013 года вопрос единого кандидата на президентских выборах от оппозиции не был вполне решен. Виталий Кличко однозначно хотел баллотироваться сам и просто ждал удобного момента для выдвижения. Арсений Яценюк понимал, что «Батькивщина» выдвинет Тимошенко, но она участвовать в гонке, скорее всего, не сможет, поэтому придется ему.

Олег Тягнибок свои шансы быть избранным оценивал трезво, потому рассчитывал поддержать наиболее рейтингового игрока. Юрий Луценко, выйдя из колонии, заявил, что в президенты идти не намерен. Ну а у Петра Порошенко на момент начала протестов не было достаточного рейтинга даже для избрания мэром Киева, не то что главой государства.

Реакция власти. Равнодушная беспечность

В коридорах власти ночные события на Майдане всерьез не восприняли. «Ну сколько их там? Тысяча? Две? Под дождем? Ну-ну, пусть постоят, пар выпустят. Может, еще в воскресенье на концерт придут. На этом все», — говорили. Тем не менее в пятницу на всякий случай Окружной админсуд существенно ограничил возможность проведения акций в центре города вплоть до 7 января, запретив устанавливать тут «малые архитектурные формы» (палатки). Несмотря на это, вечером люди вновь вышли на Майдан. 22 октября — от тысячи до трех (по разным оценкам). И это только в Киеве.

Акции протеста также прокатились в других городах страны. Самая крупная, прогнозируемо, во Львове, где на Евромайдан собрались более пяти тысяч человек. Харьков, Сумы, Одесса, Кривой Рог, Тернополь, даже Донецк. Но власть это совершенно не тревожило. Народное недовольство не воспринималось не только как угроза, но даже как повод для элементарного мозгового штурма. На Банковой искренне не понимали: с чего это людям быть недовольными?

Банковой было невдомек: разгоравшееся протестное движение — констатация двух простых фактов. Первый: украинцам небезразлична их собственная судьба, и они готовы бороться за нее. Бороться без «наводок» со стороны оппозиции. Второй: украинцы — нация очень терпеливая и добродушная, но они не терпят, когда их обманывают. Причем не просто обманывают — нагло лгут в глаза, называя белое черным.

В 2004 году было то же самое. Вечером глава ЦИК Сергей Кивалов объявил Виктора Януковича президентом. А ночью в «Звездном» (штабе ПР. — С. К.) накрывали столы. «Новоизбранный президент» надиктовывал «Интеру» «обращение к нации». С циничной ухмылочкой народу пытались втюхать грошовый фальсификат, нахально убеждая: «Что вы, это истинное золото!», «Даме — водку?! Как можно? Чистый спирт!», «Вы же сами, ну подумайте, сами это выбрали!». На следующее утро Майдан заполнился людьми в считанные часы. После обеда стали подъезжать из регионов.

В 2013 году все произошло аналогично. После начала Майдана власть своими собственными руками последовательно делала все, чтобы пламя народного гнева не просто не потухло, но разгорелось еще больше. Избиение студентов, провокации на Банковой, попытка разогнать Майдан с 10 на 11 декабря, принятие диктаторских законов 16 января, события на улице Грушевского и первые смерти, наконец — массовые расстрелы в центре Киева. Каждый раз казалось, что вот это — точка невозврата, что хуже быть уже не может. Каждый раз люди утверждались в мысли: обратного хода нет — или мы их, или они нас. Каждый раз власть сама себя все глубже загоняла в угол.

И если 21 ноября киевская интеллигенция требовала всего-навсего отказаться от отмены европейского курса, то 21 февраля, после подписания Мирного соглашения, сотник Владимир Парасюк выкрикнул со сцены Майдана: «Никаких мирных соглашений с убийцами. Если завтра до десяти часов Виктор Янукович не уйдет в отставку, мы с оружием в руках пойдем на штурм Администрации Президента».

На самом деле отмена евроинтеграционного курса стала лишь формальным поводом, всколыхнувшим украинское общество. Недовольство властью накапливалось слишком долго и вот наконец выплеснулось: «Поймите, нас достало!». Огромная растяжка с таким слоганом почти всю зиму висела на одной из баррикад со стороны Европейской площади. Лично для меня именно она стала символом протеста. Для многих других тоже.

Чтобы вполне понять это, необходимо знать, как постепенно менялся «климат» в стране начиная с 2010 года, какие масштабы приобрела коррупция (особенно власть имущих, приближенных к «семье»), какой царил беспредел в правоохранительной и судебной системе, насколько бесправным ощущал себя всякий бизнесмен, как уничтожались независимые СМИ, как преследовали и притесняли представителей гражданского общества. Медленно, но верно власть перекрывала кислород. Пока наконец люди не начали задыхаться. И, чтобы не погибнуть, двинулись вверх, оттолкнувшись от самого дна.

Подготовка к митингу 24 ноября. Оппозиция vs власть

«Мы обратились к людям на Майдане с предложением объединить усилия для подготовки совместной воскресной акции. Раз уж так все совпадало… — вспоминает Александр Турчинов. — Но журналисты и гражданские активисты Мустафа Найем, Игорь Луценко, Вика Сюмар, Руслана посчитали, что это будет…

Пиар оппозиции?

Да. Что им взаимодействие с партиями неинтересно. И раз уж так вышло, что люди по собственной инициативе собираются, значит, можно попробовать в воскресенье организовать свое мероприятие, что-то вроде альтернативного нашему. Конечно, с нашей — оппозиционной — точки зрения, это был не самый лучший вариант — такой вот дуализм. Но мы не стали спорить и продолжали заниматься подготовкой своей акции на двадцать четвертое ноября. К тому времени на Майдане, под Стелой, молодежь и активисты общественных организаций смонтировали уже нечто вроде сцены, подтянули озвучку.

Я хорошо помню, как оппозиционные депутаты тогда чуть ли не на происки СБУ пеняли: мол, двадцать первого народ собрался не случайно, но исключительно для того, чтобы сорвать акцию двадцать четвертого. Этакий изощренным фальстарт для «выпускания пара».

Да, мы считали, что акция на Майдане — фальстарт. Не более того».

Власть «проснулась» где-то с пятницы на субботу. Так, во Львове суд запретил митингующим ставить палатки, в Николаеве милиция попыталась разогнать акцию протеста. В субботу также стало известно, что 24 ноября по всему миру — в Варшаве, Нью-Йорке, Риме, Берлине, Кливленде — состоятся акции в поддержку европейского выбора Украины. В ответ на это украинская власть не придумала ничего лучшего, как провести в Киеве в воскресенье «ответный» митинг — силами «титушек».

«Титушки»

Платные митинги — феномен украинской политической действительности, ставший повсеместной практикой с 2005 года. На волне событий Оранжевой революции 2004 года стало понятно: народные массы — сила. Революция закончилась, но необходимость имитировать «народное возмущение» и/или «народную поддержку» (в зависимости от задач) осталась. Сценарий подобных митингов всегда был один и тот же. Накануне в регионах вербовались люди, желающие «подработать» в Киеве. В столицу их везли организованно, оплачивая все транспортные расходы, а некоторых даже кормили. Непосредственно «работа» заключалась в участии в митинге. Расценки за «просто постоять», «постоять с флагом или транспарантом» отличались. Оплата могла быть как почасовая, так и за целый день. Деньги выдавал «куратор», который изначально пересчитывал людей и следил за тем, чтобы они не сбежали с «рабочего места».

Если мероприятие срочное и организовывалось с «колес», людей могли набирать и в самом Киеве, причем из числа студентов и даже школьников старших классов. Так даже выгоднее, поскольку исключало расходы на дорогу и питание. Использовать подобный «инструментарий» не гнушались политики как от власти, так и от оппозиции. Но особо преуспевала в этом Партия регионов. Причем независимо от того, во власти или в оппозиции она находилась. Так, в 2006 году ПР удалось организовать целый ряд акций протеста, а под Верховной Радой даже был разбит палаточный городок. В ту пору среди протестующих часто еще можно было встретить идейных партийцев из областей. Проявляли они себя достаточно активно, охотно шли на контакт с журналистами, внятно поясняя, за что именно стоят под палящим солнцем. Правда, с течением времени численность таких людей уменьшалась, а политические митинги перешли преимущественно на «профессиональную основу». «Профессиональным митингующим» было совершенно все равно, от какой политической силы выступать и чего добиваться, лишь бы оплата была своевременной. Таким образом, начиная со второй половины нулевых, сама идея народного протеста в Украине была серьезно дискредитирована.

Об этом знали политики и активно этим пользовались. Когда оппозиция, возмущенная очередной выходкой власти, гневно грозила «вывести на улицы людей», власть с ухмылкой отвечала, что тоже их может вывести, причем даже больше. С этой точки зрения, несомненным преимуществом власти была возможность задействовать бюджетников: врачей, учителей, чиновников. В случае необходимости их под угрозой увольнения «перебрасывали» с рабочих мест на очередной митинг; более щадящий вариант — на встречу с кем-то из высокопоставленных чиновников, где они должны были демонстрировать ему «активную поддержку». Об этом знали украинцы и «проявлениям народного гнева» не доверяли. Сознательные граждане даже мысли об участии в протесте для себя не допускали. Публика попроще относилась к ним исключительно как к возможности подзаработать да съездить в столицу.

В начале 2010-х годов с приходом к власти Виктора Януковича «профессиональный протест» окончательно себя очернил. Теперь все чаще из областей привозили не социально активных бабушек и не идейных «партийцев» (их, видимо, уже просто не осталось), а молодых людей «характерной наружности». «Характерная наружность» подразумевала спортивную внешность — как правило, большинство этих ребят были воспитанниками различных спортивных клубов, жили на рабочих окраинах, ну и все, что из этого следует: манера общения, моральные установки и т. д. В толпе их безошибочно можно было отличить по спортивным костюмам, которые они считали универсальной формой одежды — на каждый день и «на выход». В холодное время года к костюму полагалась простенькая куртка и низко надвинутая на глаза шапка. На ногах — что зимой, что летом — кроссовки. Высший шик — светлые кроссовки.

18 мая 2013 года в Киеве состоялся уже упомянутый митинг оппозиции. Первый за довольно долгий промежуток времени действительно многочисленный. «Костяк» протеста состоял, конечно, из партийцев «Батькивщины», «Удара» и «Свободы», которых организованно привезли из областей. За участие в акции им, правда, не платили, но дорогу и питание в пути обеспечивали. Но, кроме них, на митинг прибыло очень много киевлян, что стало неожиданностью даже для самих лидеров Объединенной оппозиции (ОО). Всего на акцию собралось около 20 тысяч человек. В это же время Партия регионов проводила на Европейской площади свой митинг, на который свезли множество «парней характерной наружности».

По завершении митинга на Европейской люди в спортивных костюмах поднялись на Большую Житомирскую. Здесь, у отеля «Интерконтиненталь», как выяснилось из дальнейших разбирательств, их должен был ожидать «старший», обеспечивавший «оплату». Но то ли «старший» куда-то переместился, не предупредив, то ли ребят просто «кинули», то ли сознательно втравили в провокацию, сказав прибыть к «Интерконтиненталю», так или иначе здесь они столкнулись с представителями оппозиции. И все бы ничего — намерения вступать в силовое противостояние ни у одной из сторон вроде как не было, — однако на месте работали журналисты, освещавшие акцию. И вот это «парням характерной наружности» очень не понравилось. Один из них набросился с кулаками на корреспондентку «5 канала» Ольгу Сницарчук и ее супруга, фотокорреспондента газеты «Коммерсант» Владислава Соделя, который бросился ее защищать. Атаковав, нападавший скрылся, однако на месте происшествия было сделано много фотоснимков, и его быстро нашли. Агрессором оказался Вадим Титушко по прозвищу Вадик-румын — молодой спортсмен из Белой Церкви.

Позже суд даст ему два года условно, а термин «титушки» плотно войдет в современный украинский язык и даже будет широко использоваться западными СМИ. «Титушки» — агрессивно настроенные молодые люди, зачастую спортсмены-профессионалы, за деньги участвующие в силовом подавлении акций протеста, провокациях и т. д. В ноябре 2013 — феврале 2014 года «титушки» стали главным подспорьем силовиков, участвуя в похищениях, избиениях и даже убийствах евромайдановцев. Именно они 18 февраля, получив без всякого контроля и учета со складов МВД огнестрельное оружие, должны были утопить Майдан в крови. Точнее, расстреливать на месте каждого, кто попытается вырваться из кольца «Беркута». Но все это впереди.

Кстати, с самим Вадимом Титушко произошла удивительная метаморфоза. Во время Евромайдана он кардинально пересмотрел свои взгляды. Один из пунктов его приговора запрещал парню участвовать в политических акциях, и он так и не смог приехать в столицу, однако не единожды был замечен на баррикаде в родной Белой Церкви со стороны трассы, ведущей в Киев. Наравне с другими защитниками баррикады он препятствовал проникновению в столицу свежих отрядов «титушек».

 

Глава 3. МИТИНГ 24 НОЯБРЯ. НАЧАЛО КОНЦА РЕЖИМА

Эго был по-осеннему сырой, промозглый день. Сбор назначили в полдень, у памятника Тарасу Шевченко, возле главного корпуса Национального университета. Выход или семьями — с детьми и даже внуками, несколькими поколениями. Выходили коллективами — с коллегами, друзьями. Это был самый многолюдный митинг со времен Оранжевой революции. По разным оценкам, в тот день в центре Киева митинговало от 1ОО до 150 тысяч человек. Настроение у всех было приподнятое. Людей роднила общность цели, видение желаемого горизонта, европейский цивилизационный выбор.

Когда двинулись от памятника, толпа растеклась по всей ширине бульвара Шевченко. Колонна направлялась на Европейскую площадь. Во главе ее несли два огромных флага — Украины и Евросоюза.

Те, кто не смог прибыть в центр столицы, наблюдали за происходящим по телевизору. Прямую трансляцию митинга вели «5» и «24» каналы. В то же время Первый национальный транслировал альтернативный митинг сторонников ПР на Михайловской площади: проплаченные бюджетники, студенты и «титушки» собрались «в поддержку отмены евроинтеграции».

Один из телевизионных экранов горел в палате Харьковской ЦКБ, где отбывала срок Юлия Ткмошенко:

«По ходу наращивания власти Януковича — и его хамского отношения к стране, к людям — я понимала, что это не может закончиться обычной мирной передачей власти или очередными выборами. Уже с 2010 года ощущалось напряжение в обществе — по всем вертикалям. И это напряжение умножалось в геометрической прогрессии, пока не стало понятно, что подписание Соглашения об ассоциации сорвано (а то, что оно сорвано, несмотря на все отговорки, я не сомневалась). Его сорвали не с точки зрения отношений Украины и России, но с точки зрения форматирования отношений во всем мире, глобального геополитического устройства. На том этапе для меня важно было понять, станет ли это мотивацией для восстания людей. И когда я увидела первые кадры Майдана, сомнений не оставалось: началось. Это стало началом конца режима Януковича».

На Европейской всем разместиться не удалось — людей было слишком много. Кто-то остался на Майдане, иные предпочли занять парковые склоны возле филармонии. Последние потом сформировали колонну, двигавшуюся вверх по Грушевского — к Каб-мину. Возле здания правительства «живым щитом» выстроились проплаченные студенты и пенсионеры, со стороны Мариинского парка подошли «титушки». Всего — около тысячи. Само здание взял в плотное кольцо «Беркут». У Кабмина начались стычки. Милиция применила слезоточивый газ. Быстро сориентировавшись, толпа вовремя отпрянула.

В это самое время на Европейской площади, вопреки судебному запрету, устанавливали первые палатки.

«Мы там построили огромную сцену, начали выставлять палатки. В связи с тем, что протест поддержало огромное количество людей, причем во всех регионах страны, мы приняли решение акцию на Европейской площади объявить бессрочной», — говорит Турчинов.

Аналогично — на Майдане. Резолюция, принятая по результатам митинга, гласила: оставаться на площади до 29-го числа — до завершения Вильнюсского саммита.

Так в центре Киева оформились два эпицентра протеста.

 

Глава 4. СТУДЕНЧЕСКАЯ

РЕВОЛЮЦИЯ

Хунта черных полковников правила в Греции семь лет — с 1967 по 1974 год. Военная диктатура — одна из самых жестоких во второй половине XX века — пала под натиском студенческих волнений. Именно с них началась волна протестов, охвативших позже всю Грецию. В ноябре 1973-го — ровно за сорок лет до украинских событий — против диктатуры восстали студенты Афинского политеха. На территорию университета ввели танки. Несколько студентов погибло. Это и стало началом конца режима. Героев той бойни в Греции почитают как национальных героев, а лидеры хунты досиживают свои пожизненные сроки (на которые им заменили изначальный приговор суда — расстрел).

Отправной точкой студенческого Евромайдана в Украине можно считать 25 ноября. Именно в этот день студенты, ранее участвовавшие в акциях протеста, наравне со «взрослыми» выступили единым фронтом. Вечером в понедельник на центральной площади Киева собрались две тысячи ребят из разных вузов. Десять тысяч львовских студентов — учащихся семи вузов города — прошли по центру «евромаршем». Позже они взяли в осаду Львовскую госадминистрацию, требуя отставки губернатора — за то, что тот пытался препятствовать мирным собраниям в городе. Палаточные городки развернули студенты Тернополя и Ивано-Франковска. Чуть позже к ним присоединились Луцк и Ужгород. Администрации вузов их полностью поддерживали. Во вторник утром, 26-го, четырехдневную забастовку объявили студенты Киево-Могилянской академии — одного из крупнейших и престижнейших вузов страны, всегда отличавшегося свободолюбием и вольнодумием. На заре Оранжевой революции именно «могилянцы» одними из первых организовывали массовые акции в поддержку демократических выборов, выступая «заводилами» протеста учащейся молодежи. Очень быстро восстали студенты КПИ. У них, кроме прочего, был «личный мотив» — 1 ноября заканчивался контракт их ректора, и Минобразования норовило «спустить» в КЛИ нового, угодного министерству, но не университету, начальника.

Вообще, абсолютно для всех студентов Украины эти акции протеста были еще и персональной войной. У большинства из них власть ассоциировалась не с Януковичем и Азаровым, а с Дмитрием Табачником, методично уничтожавшим систему образования в стране.

Вслед за Могилянкой взбунтовался национальный университет имени Тараса Шевченко. Когда бастовать выходит главный вуз страны — во всех отношениях благополучный и, уж если по правде, мажорный — это говорит о многом. Студенческие волнения охватили всю Украину. И это была уже не просто молодежная вечеринка на политическую тематику. Требования просты и очевидны — подписание СА. В противном случае — полная смена власти. На такую, которая сможет обеспечить подписание. Те, кому «за сорок», все чаще вспоминали студенческую «революцию на граните», с которой началась украинская независимость в 1991-м.

«Массово обсуждалась вероятность силового сценария подавления протеста. И если в случае подавления оппозиционного протеста значительная часть общества может остаться равнодушной или даже поддержит власти, то в случае подавления студенческого движения реакция общества может быть более радикальной», — сказал тогда в тематическом комментарии президент Института Горшенина Вадим Омельченко.

Так оно и получилось.

 

Глава 5. ДВА МАЙДАНА. ВЛАСТЬ «РАЗВОДИТ» ПРОТЕСТ

Вспоминает Александр Турчинов:

«Когда власти поняли, что ни на Майдане, ни на Европейской площади акции не одноразовые и люди не расходятся, они осознали: у них серьезные проблемы не только в общении с европейскими политиками, но и внутри страны. Начался запуск грязного пиара, чтобы два Майдана — на Европейской площади (оппозиционный) и возле Стелы независимости (студенческий) — столкнуть лбами, противопоставить и т. д.

Этим активно занимались через подконтрольные СМИ Левочкин, Клюев и другие «спецы» из окружения Януковича. Нашли «спикеров» — тех же «заряженных» доброхотов, что в свое время по тому же, кстати, сценарию нейтрализовали протестную акцию предпринимателей (так называемый предпринимательский майдан 2010 года. — С. К.). Студенческому майдану власти помогли со сценой, звуком, материально-техническим обеспечением. Их задача была только выступать, говорить, что для молодежной акции протеста политики не нужны, у нас свой протест, и мы тут за Европу — без политики и без политических партий».

Подтверждает Пашинский:

«Банковая быстро разобралась в происходящем и постаралась установить контроль над Майданом общественников под Стелой. Все эти лозунги про «без политиков» были мастерскими подсказками — наживками, которые те, увы, заглотили. Был даже смотрящий — Денис, который в первый день предоставил студентам свою «озвучку». Меня поразило, что, когда позже я по просьбе активистов пришел на встречу, чтобы обсудить, как нам объединить два Майдана (активисты сами на этом настаивали), один из их лидеров, ныне известный политик, привел на эту встречу Дениса».

Фамилия Дениса, о котором упоминает Пашинский, Шевчук.

«Он появился ниоткуда. Сказал, что может дать нам свою технику для озвучки. Взамен попросил, чтобы его ввели в состав оргкомитета Майдана, — вспоминает Виктория Сюмар, в то время видная активистка, входившая в состав этого самого оргкомитета. — Мы быстро согласились. Настроение было такое: ты хочешь помочь — помогай, можешь делать — делай. Все были настолько замотаны, что не стали особо разбираться: кто этот человек, откуда он, почему решил присоединиться к нам. Конечно, сейчас я понимаю, что это было слишком легкомысленно. Позже, когда я элементарно прогуглила, кто он и что, волосы дыбом встали. Кстати, когда начался «большой Майдан», Денис пытался вести с некоторыми активистами переговоры от имени Клюева. То есть это был его человек, засланный к нам для того, чтобы расколоть нас изнутри».

История двух Майданов — классическая иллюстрация того, как власть времен Виктора Януковича «разводила» гражданский протест. Технология была отработана до мелочей. Едва где-то вспыхивал малейший огонек протеста, его старались «размыть», маргинализировать, довести происходящее в глазах общественности до абсурда. Следующий этап — нивелировать доверие к общественным активистам, купить их или запугать, а еще лучше — использовать «втемную».

Продолжает Александр Турчинов:

«Люди выходили на Майдан искренне. Большинство из них Кто составлял меньшинство?

Во-первых, профессиональная агентура. Во-вторых, те. кто любит называться «гражданским обществом», но на самом деле находится все время как бы на линии водораздела — и ни с властью, и ни с оппозицией (так спокойнее и в то же время безопаснее). Власть пыталась сыграть на амбициях молодежи, противопоставить ее политической оппозиции.

Итак, власть насаждала мысль о том, что один Майдан хороший, а другой плохой…

Такие мэсседжи крутили по всем каналам. Звучали комментарии так называемых экспертов и т. д. Постепенно все это начало набивать оскомину. К чему, собственно, и стремились. Пиар-сопровождение Банковой делало все для того, чтобы молодежный Майдан не объединился с политическим. Это, мол, подыгрывание оппозиции, а она — вчерашний день. Но мы приняли решение объединиться с молодежью. Во-первых, чтобы прекратить все провокации, во-вторых, нарушить сценарий Банковой, предполагавший, что после провала саммита в Вильнюсе молодежь разойдется сама, а с нами, политиками, лишенными поддержки общества, можно будет и пожестче разобраться. Да, план у власти был именно такой, но мы его на том этапе сорвали.

Это было двадцать шестого ноября, поздно вечером. У нас на Европейской было два больших флага — Украины и ЕС. Мы взяли эти флаги, сформировали колонну и так пришли на Майдан Независимости. Вся партийная символика осталась на Европейской. В ту же ночь там начался демонтаж нашего первого палаточного городка и сцены. Молодежь была удивлена тем, что политики переступили через свои амбиции и пришли к ним, не претендуя на лидерство. (С 26-го на 27-е на Майдане оставалось около тысячи человек. В том числе студенты университета Шевченко и Могилянки. — С. К.) Объединившись, мы начали вместе работать. На воскресенье готовили проведение первого совместного митинга».

Впрочем, многие соратники Александра Валентиновича тогда открыто, а сейчас уже, конечно, «за глаза», называли и называют слияние двух Майданов «ошибкой». Мол, на Европейской — вот это был настоящий революционный Майдан, а не какая-то молодежная вечеринка с политическим подтекстом. Вообще, оппозиция довольно ревностно, особенно в первые дни, относилась к проявлениям народного протеста, общественной инициативы. Ведь граждане, по сути, взялись делать за оппозицию ее работу — бороться с властью. А это значит, что она, оппозиция, с задачами не справлялась. Раз так — имела ли она моральное право претендовать на 2015-й?

 

Глава 6. ВИКТОР ЯНУКОВИЧ. ЧТО ВМЕСТО ВИЛЬНЮСА?

Ежевечерне выходя на стылые площади, украинцы верили: массовый протест может заставить власть изменить планы и все-таки подписать СА. Романтики оставались и внутри самой власти. Предполагали: Янукович просто торгуется с Брюсселем за более выгодные условия подписания, и заявления Азарова — блеф.

Точки над «і» были расставлены 27 ноября.

День рождения Суркиса

В тот вечер Игорь Суркис собрал друзей для празднования своего прошедшего 55-летия. За столом присутствовали Игорь Ко-ломойский, Дмитрий Фирташ, Юрий Иванющенко, Вагиф Алиев и другие. Не было только Рината Ахметова — накануне его ФК «Шахтер» играл с «Манчестером».

Главный гость — Виктор Янукович. «Вот — мой друг. Я не видел его уже год. Не звонит, не приезжает», — обратился Янукович к несколько припозднившемуся на мероприятие Юрию Иванющенко, усаживая его за стол возле себя.

«В тот вечер Янукович объявил нам, что мы действительно не идем в Европу. Собственно, он с этого начал. Не с поздравлений имениннику, а вот с этой новости. Надо было видеть лица собравшихся, когда они это услышали», — вспоминает один из очевидцев.

Повисла пауза. «Вам надо иметь большое мужество, - сказал старший брат юбиляра, Григорий Суркис, обращаясь к Януковичу. «Да какое мужество?! — с вызовом ответил президент. — Все дело — в экономике…» — и принялся перечислять аргументы, которые все украинцы слышали уже много раз. Звучали они, мягко говоря, неубедительно.

«Первая реакция присутствующих — контролируемый шок, — подтверждает Игорь Коломойский. — Я у него еще потом тет-а-тет переспросил, он снова подтвердил».

«Кто-то пытался разрядить ситуацию — перевести разговор на другую тему, но Янукович снова и снова сам к ней возвращался. Складывалось впечатление, что он на нас «тестирует» свои доводы, проверяет нашу реакцию», — добавляет еще один гость праздника.

«Шок — это первая реакция, — продолжает Коломойский. — А дальше ты задаешься вопросом: как же так, в чем причина? Все тогда друг друга об этом спрашивали, все пытались разобраться. Вот даже и в нашей компании — из тех, кто был тогда за столом, все люди ассоциировали себя больше с Западом, чем с Востоком, все привыкли на отдых в Монако ездить, а не в Анапу».

Подмосковный бункер

Многим, даже близкому окружению, логика действий Виктора Януковича казалась иррациональной. «Странный человек, подпиши он тогда Вильнюсское соглашение, второй срок был бы ем> обеспечен», — констатирует Игорь Коломойский. Действительно, перед Виктором Януковичем рисовались весьма заманчивые возможности:

• вхождение в европейскую семью, что значительно сокращало и упрощало путь непосредственно в ЕС;

• гарантированное потепление отношений с США и возобновление диалога с МВФ, крайне недвузначно намекавшего на скорое предоставление кредита;

• значительное укрепление собственных позиций на 2015 геи с одновременным лишением оппозиции каких-либо конкурентных преимуществ (это он, Виктор Янукович, превращался в главного евроинтегратора, а вовсе не оппозиционеры);

• обеспечение себе места в истории. Человеку, приведшему свою страну в Европу, вечность — с высокой долей вероятности — простила бы и «Межигорье», и многочисленные коррупционные схемы соратников, и много чего еще.

Но вечером 28 ноября все мосты были сожжены.

Вспоминает Петр Порошенко:

«После Вильнюса Виктор Янукович стал нерукоподавае-мым. Случившееся на саммите ключевые европейские лидеры восприняли как личное оскорбление. И это была очень эмоциональная реакция, не имевшая ничего общего с традиционным дипломатическим протоколом. На ужине во время саммита был такой момент. Янукович, пытаясь как-то разрядить обстановку, спрашивает: «А может, мы подпишем соглашение об открытом небе?». На что ему кто-то из лидеров отвечает: «Вы что, сумасшедший, не понимаете, что происходит, искренне считаете лидеров двадцати семи государств идиотами?». Вот такими словами. Это было точкой невозврата. Было ясно, что Европа общаться с Януковичем больше не будет. Ни сейчас, ни впредь».

В июле 2014-го я поинтересовалась у Рината Ахметова:

— Вы спрашивали у Януковича о причинах разворота?

Спрашивал. И он говорил мне то же, что и во всеуслышанье. Ссылался на фактор экономики. Экономика, мол, не выдержит. У него были свои аргументы, и он был убежден в их правильности».

В дополнение — свидетельства Владимира Рыбака, тогда спикера ВР, многолетнего соратника Виктора Януковича.

«Это была совершенная неожиданность, — говорит он о развороте, — шок! Ведь мы столько к этому шли! Я сам активно участвовал в подготовительной работе. Мы в парламенте приняли все законы… Все этого ждали. И вдруг… Помню, я спросил Азарова: «Николай Янович, как же так? Что же вы делаете?».

А  он ответил: «Мне велел президент»?

Как-то так. Плюс говорил что-то об экономической ситуации, о факторе востока. Согласен, может, эти аргументы и состоятельны, но их раньше надо было озвучивать!

Как этот разворот объяснялся для близкого круга?

Так и объяснялся! Точно так же, как в публичной плоскости. Я все это слушал-слушал, потом говорю: «Постойте, почему же мы за неделю «передумали»? Почему раньше на этот путь не встали?». Внятного ответа я не получил».

Получается, в Вильнюсе Виктор Янукович совершил прыжок в пустоту.

Незадолго до у него с Владимиром Путиным состоялась ранее упоминавшаяся тайная встреча в подмосковном бункере. После этого Янукович начал вести себя алогично — как человек, чем-то очень сильно напуганный.

 

Глава 7. «БЕРКУТ» «ТРЕНИРУЕТСЯ» ПЕРЕД РАЗГОНОМ СТУДЕНТОВ

«Я вернулся из Вильнюса с абсолютной внутренней уверенностью, что мы все равно «дожмем», что ассоциация будет подписана, — говорит Петр Порошенко. — Причин было несколько. Во-первых, внутренние ощущения. Такая спокойная уверенность. Во-вторых, слова наших европейских друзей. В-третьих, для очень многих европейских политиков первого уровня Украина уже была вопросом их личного реноме. В том смысле, что в процесс евроинтеграции Украины они вложили так много сил, что запросто от этого отступиться уже не могли. Это и Баррозу, и Фюле, и Грибаускайте, и Шульц, и многие другие. Они боролись за Украину так, как будто речь шла об их родной стране. Почти у каждой из этих стран был этап истории, в который демократическая революция встречалась с диктатурой, авторитаризмом. И таким странам не надо ничего объяснять, они сами это прошли и понимали нас с полуслова. Польша, Чехия, вся Прибалтика. Поэтому они осознавали: борясь за украинцев, борются сами за себя. Это нам очень помогло».

Вечером 29 ноября на киевском Майдане таких оптимистов, как Порошенко, было не много. В массе своей люди были очень подавлены. Что делать дальше, было неясно. Диктатор поступил по-своему, и народу, по большему счету, нечего было этому противопоставить. Ждали начала митинга. Планировалось: Яценюк, Кличко и Тягнибок доложат о результатах поездки в Вильнюс. Но докладывать было особо нечего — слишком неутешительны результаты.

«Мы будем требовать в парламенте импичмент президента и досрочные выборы», — заявил митингующим Арсений Яценюк. Заявил, прекрасно зная, что закона об импичменте не существует и принять его силами тогдашней Рады — утопия еще большая, чем провести досрочные выборы. Но что еще он мог сказать пяти тысячам собравшихся? Единственное: пригласить их на митинг 1 ноября.

«Если честно, после этого митинга мы не видели особых перспектив для продолжения акции протеста, поскольку предполагали, что в воскресенье людей выйдет меньше, чем неделю назад. А акцию, как известно, нельзя завершать на спаде, ее можно завершать только на подъеме, — признается Турчинов. — Будем честны: накануне двадцать девятого ноября мы, оппозиция, не могли констатировать, что вот уже назрела революционная ситуация. Нет, такого не было. Было ощущение, что в ближайшее воскресенье все может закончиться. Если бы не события ночи с двадцать девятого на тридцатое ноября, я предполагаю, что протест бы в конце концов зашел в привычную рамку «власть — оппозиция», продлился какое-то время, а потом сошел на нет».

Не то чтобы в пятницу, после Вильнюса, все планово сворачивалось — нет. Ведь плана-то никакого не было. Задекларированные лидерами оппозиции цели: разворачивание протеста в каждом регионе, отставка Януковича через Верховную Раду, — были не только маловероятны с точки зрения реализации, но не требовали стояния на площади. Вполне можно было разойтись, допустим, до весны, — такие идеи тоже звучали.

За ходом вечернего митинга внимательно наблюдало более тысячи «беркутовцев», оцепивших Майдан накануне. Еще в обед «Беркут» дал первый бой. Война шла за машины «озвучки», которые оппозиция пыталась подогнать поближе к Майдану. Причина — просьба лидеров «общественного Майдана».

«Огкомитет студенческого Майдана обратился к нам, политикам, с тем, чтобы мы помогли заменить на площади звук», — поясняет Турчинов.

По его словам, «после объединения двух Майданов Банковая начала устраивать мелкие провокации, и звук, который ранее предоставили общественникам с барского плеча, стали отбирать».

«В какой-то момент организаторы студенческого Майдана, активисты констатировали: сами они Майдан больше не удержат — его надо сворачивать и передавать политикам. Это происходило двадцать восьмого, накануне. Мне позвонил мой друг Абдуллин (народный депутат от партии «Батькивщина». — С. К.), сообщил, что у ребят какая-то проблема с техникой, мне нужно встретиться с ними и поговорить. В оппозиции я занимался всеми административными вопросами. В том числе на мне был звук.», — вспоминает Сергей Пашинский.

Действительно, накануне разгона студентов оргкомитет — из числа общественников — собрался на заседание.

«Изначально мы вышли на площадь «за» подписание СА. Виктор Янукович этого не сделал, наши требования не были услышаны. Очевидно, что дальше акция должна была перейти на новый уровень — уже политический. И что общественники такую акцию не «потянут» — она должна проходить «под крылом» политиков, — говорит Виктория Сюмар. — Поэтому, да, мы договаривались с оппозиционерами о том, чтобы они приняли обеспечение протеста на себя».

Заседание оргкомитета выдалось бурным. По воспоминаниям присутствующих, активнее всех за сворачивание Майдана ратовал Денис Шевчук. В какой-то момент он просто заявил, что забирает свою «озвучку», поскольку, мол, она очень дорого ему обходится. Активисты уговорили его оставить технику до окончания вечернего митинга 29 ноября.

«Мне перезвонил Егор Соболев, сказал, что технику у них забирают, и нам, политикам, надо «принимать» Майдан», — уточняет Пашинский.

Конфликт вокруг бусиков «озвучки» случился 29-го, около трех часов дня.

«Для того чтобы завести бусики «озвучки» под Стелу, разработали целую спецоперацию. Я задействовал около двух сотен человек — они были расставлены в нужных для меня точках. Все специально подготовленные, обученные действовать в

подобных ситуациях. Плюс около десятка нардепов, — говорит Пашинский. — Наши оппоненты очень красиво против нас тогда сработали — до сих пор не могу забыть. Итак, бусики заезжают по Михайловской на Майдан. Я понимал, что самая критическая точка — заезд под саму Стелу со стороны Институтской. И вот бусики уже почти у перекрестка, и туте вижу, как сверху по Институтской движется какая-то машина, обычная легковушка, но за пару метров до перекрестка она останавливается, разворачивается поперек дороги, водитель включает «аварийку» и выходит из автомобиля. А тан всего два ряда, то есть он намертво заблокировал движение вверх по Институтской. Объехать по встречной нельм — слишком плотный поток машин. К этому водителю бежит со всех ног гаишник, но тот ему только коротко что-то сказы и все, они вдвоем исчезли. А машина так и осталась стоять. Наши бусы, повторяю, напротив Дома профсоюзов, перед перекрестком Майдана и Крещатика.

Эго все — секунды. Мы тогда впервые увидели, что такое полчища «Беркута». Когда легковушка замерла на «аварийке» на Институтской, от Октябрьского дворца, от консерватории, из подземных переходов начал появляться «Беркут». Я помню, как у меня на глазах склоны возле Октябрьского дворца почернели — столько было «беркутов». То есть им была дна четкая команда, и они слаженно сработали. Скорее всего, появление этой легковушки было сигналом к началу операции.

Я стою на противоположной стороне улицы и понимаю, что у нас проблемы. Мы с моими людьми добежали к бусикам очень быстро, за полминуты. Там на месте уже были депутаты от оппозиции, человека три-четыре. Сразу после нас подлетает «Беркут», окружает со всех сторон, начинаются стычки — и все, автобусы заблокированы. Стычки продолжались несколько часов.

«Утихомирилось» лишь на время митинга. После вспыхнуло с новой силой.

«В результате за руль одного из бусов сел полковник ГАИ Я сам. своей рукой, включил зажигание — не хотел отдавать им ключи, — и машину отогнали на угол Крещатика и Институтской. Второй бусик помогал отгонять Яценюк. Уже позже договорились завести их к «Укркоопспилке» и оставить там до утра», — добавляет Пашинский.

Для того чтобы собравшиеся вокруг митингующие не препятствовали, «Беркут» начал их избивать. Постепенно людей оттеснили с проезжей части, но несколько человек упали на асфальт. Стоявший в оцеплении солдат Внутренних войск принялся добивать упавших ногами. В их числе был и известный фотограф агентства Reuters Глеб Гаранич. Когда он, поднявшись, попытался задержать нападавшего, на него набросились уже «беркутовцы» и дубинкой разбили ему голову. Травма оказалась серьезной — пришлось накладывать швы. В милицию Гаранич не обращался — не имело смысла. Фотоснимок, на котором лицо Гаранича почти полностью залито кровью, а ворот куртки набух от липкой влаги, но сам он крепко держит в руках камеру, продолжая снимать, облетел тогда все мировые СМИ. И надолго стал одним из символов протеста: фотограф, выполняющий свою работу несмотря ни на что.

«Договоренность состояла в том, что техника переночует, а утром будем думать, что с этим делать, — отмечает Андрей Шевченко. — Но это оказалось западней: милиция сразу заблокировала нашу технику своим автобусом. Мы даже двери в бусы не могли открыть: так плотно зажали.

Силовики были очень заведены. Произошел такой эпизод: один из «беркутовцев» сказал что-то нелицеприятное в адрес Яценюка, когда тот проходил мимо. Яценюк огрызнулся, «беркутовец» ответил, отпустив еще несколько реплик, довольно-таки унизительных. Дошло до того, что Арсений сказал: «Чего ты прячешься, выходи, слабо один на один?». В ответ — хохот. Было дико это наблюдать: все-таки перед тобой депутат, лидер фракции, известный политик… В общем, агрессия витала в воздухе: я уверен, что «Беркут» четко знал, зачем их собрали в эту ночь: для «зачистки» Майдана «под ноль».

«Уже сейчас, задним числом, я понял, что история с этими машинами стала детонатором, — отмечает Пашинский. — Разгон студентов был спланированной операцией — это факт. А машины — спусковым крючком. Силовики тогда действовали очень жестко, очень! Уже днем они разворачивали операцию.

Часов в одиннадцать вечера я поехал домой. Мне позвонила одна из активисток — не помню точно, кто, — и говорит, вы срочно должны принять власть на Майдане, взять ответственность за все, что там происходит. Ответил, что это будет возможно только после того, как мы завезем свой звук, то есть завтра утром.

Очевидно, звонок был не случаен. Вообще, лично мое мнение таково: большинство из тех, кто тогда был причастен к оргкомитету студенческого Майдана, знали о готовящемся разгоне. Не хочу называть конкретные фамилии — многие из них сегодня стали народными депутатами Украины, и. если я прав, пусть это останется на их совести».

 

Глава 8. «ЙОЛКА» НА КРОВИ

Однажды мы это уже видели. 3 декабря 2010 года на том же самом месте в пять часов утра «Беркут» и коммунальщики «зачистили» палаточный лагерь предпринимателей, протестовавших против принятия нового Налогового кодекса. Формальная причина — необходимость установить на Майдане новогоднюю елку.

А уже через пару часов, выступая в Администрации Президента, Янукович сказал дословно следующее: «Сегодня в Киеве, на том месте, где еще вчера стояли палатки митингующих, устанавливается… эээ… сегодня уже устанавливается… — Паузы становились все длиннее и выразительнее. Виктор Федорович явно не мог подобрать нужное слово, повисла десятисекундная тишина. — …новогодняя «йолка»! И люди начнут очень скоро праздновать Новый год», — выдал он наконец.

Виктор Янукович всегда отличался своим косноязычием. Недостаток общего образования, эрудированности постоянно о себе напоминали. То он называл Анну Ахматову Анной Ахметовой, то утверждал, что Антон Чехов — украинский поэт, то путал Болгарию с Белоруссией, а Северную Корею с Южной, то просто коверкал украинские слова. Вот как в данном случае, очевидно, он затруднился вспомнить украинское слово «ялынка» и по-своему адаптировал русское «елка».

«Было ощущение, что до рассвета Майдан опустеет»

В ночь с 29 на 30 ноября на Майдане под Стелой остались ночевать несколько сотен студентов. По разным оценкам — от двухсот до четырехсот человек. У многих из них, иногородних, на утро уже были билеты домой. Акция была абсолютно мирной. После того как разошлись люди с основного митинга, а силовики на противоположной стороне площади окончательно «отжали» у оппозиции машины «озвучки», все стихло. Только ряды «Беркут»» вокруг Майдана уплотнялись. «Беркута» было почти полторы тысячи. Посчитайте соотношение: полторы тысячи против четырехсот человек. Если быть совсем точными, в ту ночь в центр горою стянули 1318 силовиков. Из них 3ОО — 4ОО человек — «вэвэшники», остальные — «Беркут». Студенты еще не знали, что власть решила во что бы то ни стало ночью установить на Майдане елку. Ночевать ребята устроились непосредственно под Стелой независимости.

«С двадцать девятого на тридцатое мне выпало дежурить с полуночи до двух часов ночи, — говорит Андрей Шевчеко. — Всю первую неделю протестов между депутатами трех фракций была договоренность дежурить поочередно (практика сохранилась и в дальнейшем. — С. К.). Подразумевалось, что во время дежурства ты курсируешь между Европейской и Майданом. Погулял там, проверил все ли в порядке, прошелся в другую сторону и т. д. Дежурства распределяли более или менее пропорционально, но, как всегда, у кого-то получалось больше, у кого-то меньше. В ту ночь я по графику должен был дежурить с двадцати четырех до двух. После мена должны были выйти Володя Арьев и еще ребята — сейчас уже точно не помню. Однако в силу каких-то причин выйти они не смогли, а дальше следовало дежурство Лиды Котеляк. и чтобы не оставлять женщину на площади ночью одну, я тоже остался. Плюс с нами был еще Володя Бойко — он вообще дежурил с вечера. Словом, в тот раз нас, депутатов, на Майдане было трое. Во время разгона с нами был еще Зорин Шкиряк и несколько ребят Пашинского.

…Я пришел на Майдан где-то без четверти двенадцать — готовился заступить на свою смену. И вот застаю следующую картину: в нижней части Майдана, в начале Институтской, огромное скопление людей, еще больше «Беркута» и между ними стычка. Глеб Гаранич с разбитой головой. Автобусы «озвучки» оппозиции окончательно заблокированы. Я понимаю, что нужно любой ценой удержать звук и, соответственно, людей до утра. Но найти никого ответственного под Стелой не получается. Егор Соболев потерял голос. Света Залищук держится из последних сил. Все валятся с ног.

Наконец нахожу Рыбачука. Он говорит: нет проблем, вот тебе Денис, который у нас занимается звуком. Гарантируем, что все будет хорошо. Я узнал, что фамилия этого Дениса — Шевчук. Узнал намного позже, когда уже пошли публикации о том, кто и как сливал Майдан. Этот персонаж еще всплывал на «круглом столе» у Януковича, якобы от активистов.

Дальше происходит непонятное. Сперва мне говорят: вы знаете, звука не будет, поскольку у нас проблемы с электропитанием. Начинаю разбираться, выясняю, что и ток есть, и мощности достаточно. Дальше говорят: нужно работать от дизель-генератора, но нет топлива. Хорошо, мы через все кордоны и заслоны заносим под Стелу канистру дизтоплива. Тут начинают демонтировать большие колонки со словами, что сейчас подключат маленькие. Какое-то время работает маленький динамик, потом замолкает и он. И весь этот театр абсурда заканчивается где-то между двумя и тремя часами ночи, когда на Майдан через кордоны милиции спокойно заезжает большая фура для демонтажа конструкций из-под Стелы. То есть буквально милиция расступается и просто на наших глазах остатки всех этих металлических конструкций, шнуры, удлинители и т. д. грузят на фуру. Помешать этому ты не можешь, найти кого-то из старших — тоже. Ночью на месте никого не было и на мобильные телефоны тоже никто не отвечал. В общем, к трем часам — началу четвертого утра под Стелой уже не было ни плазм, ни колонок, ни металлических конструкций, на которых они крепились, — не осталось вообще ничего.

Все планово сворачивалось?

Именно так. «Крайнего», повторяю, найти было невозможно. И не осталось ни одного из членов оргкомитета Евромайдана — все разошлись отдыхать. Именно из-за этого позже появились слухи, что общественные активисты имели разрешение на контролируемый протест только до пятницы. Хотя в то, что они знали о готовящемся разгоне, я не верю.

Одно скажу точно: двадцать девятого предпринимались плановые действия с тем, чтобы помешать политикам установить свой звук. Разыграли все красиво. Какие-то там недомолвки, несостыковки и т. д. Нас водили за нос вплоть до трех часов.

А в три утра поставили перед фактом: Майдан полностью обесточен, обескровлен, очищен. У меня было ощущение, что до рассвета Майдан вообще опустеет, и в воскресенье все нужно будет начинать сначала».

«Там избивают людей, а ты не можешь ничего сделать»

По воспоминаниям очевидцев, около четырех часов утра внезапно со всех сторон площади к Стеле стал стягиваться «Беркут». Окружив ее плотным кольцом, начали довольно быстро его сужать. Что происходит и, главное, в чем причина агрессии, студенты не понимали. Кричали: «Мы мирная акция!», «Не бейте!», «Что сделать, чтобы предотвратить конфликт?», и опять: «Мы мирная акция!», «Не бейте!». Но кольцо смыкалось, и вот уже на их головы опустились резиновые дубинки «Беркута». Парни старались прикрывать собой девчонок, но их быстро растаскивали в разные стороны и, повалив на землю, били ногами. У одной из девушек поверх куртки был повязан длинный шарф. «Беркутовец» сбил ее с ног и, намотав на руку этот шарф, тащил ее через полплощади.

За время правления Виктора Януковича мне, как журналисту, часто приходилось сталкиваться с силовиками на митингах, в судах и т. д. Мы в лицо знали всех милицейских начальников, командиров «Беркута» и других спецподразделений. Мы хорошо выучили их повадки. По ряду косвенных признаков могли определить, что вот сейчас бойцы сформируют «черепаху» и пойдут в наступление, — значит, нужно поскорее эвакуироваться. Описать все эти признаки невозможно, но многим журналистам и политикам ом хорошо знакомы. Среди силовиков были, конечно, и «нормальные» — так мы их называли. Эти заранее предупреждали о штурме(шепотом и полунамеками), старались оттеснить женщин-депутатов и журналисток от места потенциальной драки, иногда за ворот вытягивали из опасной воронки.

За это время все мы четко усвоили: когда «Беркут» идет на штурм, он ВСЕГДА оставляет коридор для отступления. Всегда. Иначе и быть не может. Оказалось, может. Ребятам-студентам, которые этот самый «Беркут» впервые тут, на Майдане, увидели, путей для отступления не оставили. Сама Стела находится на возвышении. С трех сторон — гранитные ступени, позади стеклянные витрины торгового центра «Глобус». Образовался «котел», в котором только чудом никого не убили.

«Никакого сопротивления люди не оказывали. Просто садились, ложились, прикрывали головы руками, — рассказывает очевидец Федор Лалий, врач. — Но милиция добивала даже тех, кто лежал. Падающих били дубинками и просто ногами».

Тех, кому удавалось вырваться из котла, догоняли и добивали. Хотя вырваться было не так-то просто. Площадь по периметру была окружена металлическими щитами — такие обычно используют на массовых акциях. Западня. Позади «Беркут», спереди щиты. Охраняли Майдан, как и обычно, рядовые милиционеры. Побоище происходило на их глазах. И тогда милиционеры сами (!) начали помогать студентам вырваться: рассоединяли скрепленные между собой щиты, буквально выталкивая ребят с площади. Те устремлялись в соседние переулки, в подземный переход. Но там их снова подхватывал и снова бил «Беркут». Избитых запихивали в автозаки, припаркованные тут же, на площади.

«Мы с другом примчались минут через двадцать после того, как все началось. Успели отбить у «Беркута» Игоря Луценко. Еще ребят, которые на противоположной стороне площади повесили растяжку «Майдан остается». Руслана с мужем перегородили своей машиной автозаку выезд с Майдана», — рассказывает активист Алексей Гриценко, который очень скоро станет известен всей стране как один из лидеров движения «Автомайдан».

Как мы уже знаем, в ту ночь на площади дежурил Андрей Шевченко. Вот его рассказ:

«Около четырех утра на Майдан заехали фуры коммунальщиков с металлическими щитами. Это было в нижней части площади, возле памятника основателям Киева. Там стояли фаны-ультрас, и они встретили коммунальщиков довольно агрессивно. Я это заметил и сразу побежал туда — предотвратить конфликт. Фаны остановили машины, начали переговоры с коммунальщиками. Те утверждали, что у них распоряжение — разгрузить щиты, и как только они это сделают, сразу уедут. Вели себя странно: юлили, прятали глаза. Непонятно было, зачем вообще нужны эти щиты. Разговор был тяжелый, но ультрас в итоге согласились: только разгрузиться и сразу назад, никакого монтажа.

Тут зашевелился «Беркут», который стоял возле «Укркоопспилки». Еще минуту назад это была просто огромная неподвижная черная масса, и вот сейчас она задвигалась, выплеснулась на проезжую часть Институтской. Чуть поднявшись по Институтской вверх, «Беркут» начал окружать Майдан.

Вверх — это под мостик, туда, где есть небольшой проход и площадь со стороны «Глобуса»?

Верно.

Машины со щитами были отвлекающим маневром?

Да. Думаю, они рассчитывали, что народ набросится на коммунальщиков, не даст им разгрузиться, и это станет поводом применить силу. Поэтому-то я и побежал в нижнюю часть площади, чтобы предотвратить столкновение. Но это уже ничего не меняло, потому что буквально через пять-десять минут, не дожидаясь формального повода, «Беркут» выдвинулся на Майдан. Они действовали строго по намеченному плану, по времени. Еще одно доказательство: ровно в четыре часа на Майдане выключили мобильную связь. Включили где-то в четыре тридцать — четыре сорок.

Где вы находились, когда все началось?

Увидев движение «Беркута», я бросился к своим. Это все-минута, может, две. Мы с Лидой Котеляк и Володей Бойко стояли на Институтской. Так получилось, что «Беркут» просто отрезал нас от Майдана. На проезжей части стояли «скорые». Скоро они уже принимали первых пострадавших студентов. Все происходило на наших глазах. Я смотрел им верил. Просто не верил. Это такое состояние оцепенения, полного паралича. Когда ты отрезан от площади стеной «Беркута», там избивают людей, а ты не можешь ничего сделать. Максимум, что ты можешь, — упасть под ноги «Беркуту», чтобы они тебя затоптали, переступили и пошли дальше.

На самом Майдане — месиво. Пронзительные крики. Кто-то из студентов вырывается с площади, пытается скрыться в подземном переходе, но их догоняет «Беркут», валит с ног, лупит дубинками. Кто-то уже кубарем катится вниз по ступенькам подземного перехода. Это жуткая картина. Минут через десять все было кончено».

Утро на Михайловской

К пяти утра Майдан, со всех сторон окруженный «Беркутом», полностью «зачистили». Непосредственно в зачистке принимали участие около 4ОО силовиков. Из них триста — киевский «Беркут» (основные силы — спецрота) и по тридцать — полтавский, сумской и черкасский. Под Стелой, в месиве из крови и грязи, валялись разорванные плакаты, чьи-то теплые вещи, карематы — весь нехитрый студенческий скарб.

Нескольким десяткам студентов удалось укрыться на подворье Михайловского монастыря. Среди них были и несовершеннолетние. Монахи открыли им ворота и тут же, под носом у «Беркута», их захлопнули. Кто знаком с географией Киева: от Майдана к Михайловскому ведет одноименная улица. Довольно крутая, надо сказать, и бежать по ней вверх к монастырю, когда за тобой по пятам гонится «Беркут» с резиновой дубиной, занятие не из легких.

«Беркут» озверел настолько, что требовал у монахов… выдать им избитых студентов, прятавшихся у них. По правде, бойцы запросто могли бы сломать монастырские ворота и прорваться внутрь. Еще проще это было сделать с тыла, со стороны Владимирской горки: там есть известная каждому киевлянину калитка, засовы которой крепостью не отличаются. Но штурмовать монастырь… Нет, это было бы уже чересчур! И «Беркут» просто засел в автобусе напротив ворот, карауля своих жертв. Отогнали их оттуда только разъяренные киевляне, которые стали собираться на площади, едва узнав о случившемся.

Дикость произошедшего не укладывалась в голове. Нет, мы все, конечно, знали, что власть у нас коррумпирована и преступна, что милиция давно не с народом (как это было в 2004-м), но все же представить, что ночью «Беркут» избивает детей, а те вынуждены искать убежища в монастыре, и все это — в центре европейской столицы в XX веке, — подобное невозможно было вместить!

По результатам разгрома Майдана, 35 человек забрала «скорая помощь» — переломы, разбитые головы, гематомы. Еще 34 «нашлись» в Шевченковском РОВД.

«Мы с депутатами выяснили, что задержанных повезут в Шевченковский РОВД, — говорит Шевченко. — Проблема в том, что связи по-прежнему не было. Никакой вообще. Все операторы просто «лежали». И мы не могли никому сообщить. Мы нашли вай-фай в кафешке «Кофе-хауз» рядом с Майданом — оттуда я отправил тот первый твит о разгоне, который потом крутился во всех новостях. Оттуда разослал первые сообщения — через вайбер и ай-мэссэнджер.

Начали съезжаться люди. Приехала Оксана Продан, и вот мы с ней, Володей Бойко и Зоряном Шкиряком отправились в Шевченковский РОВД.

Там мы сразу собрали всех задержанных ребят в актовом зале. Это было важно: я боялся, что их будут бить или что раскидают по другим отделениям. Были поломанные ноги и ключицы — привели к ним медиков. Милиция, надо признать, шла нам навстречу. Начальник райотдела был в таком же шоке от разгона, как и мы, — его вызвали на работу ночью. Разгон явно планировался без него».

По факту разгона 90 человек написали заявления в милицию. Трое из них были несовершеннолетние. У 68 были зафиксированы травмы средней тяжести. Многие в правоохранительные органы не обращались.

Далее — снова прямая речь Андрея Шевченко:

«До полудня мы вытащили из райотдела всех тридцати четырех ребят. Я вышел оттуда вместе с последним задержанным. Дико хотелось спать, на душе было мерзко. Дома я застал маму, жену и дочь, которые сидели вместе перед телевизором, где снова и снова крутили кадры разгона. Все трое молча плакали. Этих их слез я не прощу никогда…»

Майдан был почти безлюден. Его обнесли металлическим забором. Никого, кроме солдат Внутренних войск, которых поставили в оцепление, и коммунальщиков, работавших в его периметре, там не было. Площадь довольно быстро зачистили, личные вещи студентов выбросили на свалку. Их потом нашли в одном из дворов в центре города.

В то утро Киев жил новостями из Михайловского. Не было, пожалуй, человека, оставшегося равнодушным. Женщины несли студентам чай и бутерброды, медики-волонтеры прямо там же, на территории монастыря, оказывали потерпевшим первую помощь. Ехать в государственные больницы никто не хотел — уже тогда это было слишком опасно. К обеду вся Михайловская площадь была запружена людьми. Без призывов и анонсов здесь собрались сорок тысяч человек. Весь огромный коридор между двумя площадями, Михайловской и Софиевской, был заполнен людьми. Если бы в ту минуту кто-то один вышел вперед и бросил клич: «На «Межигорье»!» — люди, вне всяких сомнений, пешком бы дошли до загородной резиденции Виктора Януковича и смели бы ее с лица земли вместе с самим Януковичем.

Украинцы терпели долго. Терпели коррупцию, бесправие, диктат силовиков, цензуру, но открытого, наглого избиения детей мы вытерпеть не смогли.

После обеда начался импровизированный митинг. Ораторы поднимались на возвышение возле памятника княгине Ольге и обращались к людям прямо оттуда. Это было в субботу. Оппозиция призывала всех не предпринимать поспешных действий и выйти на организованный митинг 1 декабря, в воскресенье.

Власть: «Подумаешь, побили студентов.

Не убили же их, в конце концов!»

Утром целая пресс-служба целой киевской милиции (!) обвинила в произошедшем студентов, которые якобы «бросали в сотрудников милиции мусор и горящие предметы». Около четырех часов дня на пресс-конференцию вышел начальник киевской милиции Валерий Коряк. Нисколько не смущаясь, он признал, что лично отдал приказ разогнать Майдан. Мол, в двенадцать часов митингующие сами заявили со сцены, что намерены расходиться, поэтому коммунальщики подготовили все для установки елки, а силовики им просто помогали. И, когда оставшиеся на площади митингующие оказали им, силовикам, «организованный отпор», закидывая их «банками с горошком» (!), — да, была применена сила, но вовсе не в той мере, в которой предписывает закон в подобных ситуациях. Дескать, еще легко отделались.

Виктор Янукович выступил с заявлением только в восемь часов вечера. До этого он находился в одной из своих загородных резиденций и коротал время на охоте. Произошедшее на Майдане не было предметом его обеспокоенности. «Я осуждаю действия, которые привели к силовому противостоянию и страданию людей», — сказал президент в заявлении, которое в сложившихся обстоятельствах никак нельзя было квалифицировать как вменяемое. Скорее, преисполненное удивления: с какой стати все так возмутились? Ну, побили студентов! Ну, подумаешь! Не убили же их. в конце концов!

Правда, утром 1 декабря Янукович демонстрировал качественно иную реакцию.

Рассказывает Владимир Рыбак:

«Утром первого декабря я позвонил Януковичу и спросил, что это вообще было с молодежью? Как это понимать? Ведь протест как таковой сошел на нет, на площади оставались только студенты. Ну, сколько их там было ночью — сотня-полторы, максимум две? Чего против них выступил «Беркут»? Янукович был очень зол, я бы даже сказал, разъярен. Кричал, что все это провокация и т. д.»

То, что Янукович говорил подобное, — неудивительно. Симулировать вменяемость он умел. И делал это мастерски. Удивительно, как у Рыбака получилось до него дозвониться. Всем остальным в то утро этого сделать не удалось. В том числе главе АЛ Сергею Девочкину, который, узнав о случившемся, написал заявление об отставке.

Соответствующая новость попала в ленты ближе к полудню, со ссылкой на источник, но официального подтверждения не было. Знавшие Девочкина не исключали, что это, возможно, был просто маневр, попытка перестраховаться, а на самом деле никакого заявления не существует. Не исключали также, что произошедшее на площади — дело рук самого Девочкина. Подозрения эти усугубило то, что уже на следующий день связанные с главой АП СМИ начали развивать тему о том, что автор разгона — Андрей Клюев. «Девочкин топил Клюева. Клюев — Девочкина. Война у них шиш постоянная», — иронично комментировал ситуацию один из ближайших соратников Виктора Януковича.

Впоследствии, правда, выяснилось: история с заявлением была тминная, а к разгону Левочкин отношения не имел. Отставку его Янукович тогда не принял. Уволиться из АП Левочкин смог только 17 января 2014 года. Тем не менее он вовремя отдалился от Януковича, с которым шагал плечом к плечу много лет. И, несомненно, он также несет ответственность за все происходившее во время правления кровавого диктатора.

Знакомство с «героями»

«Я пригласил Клюева. Он рассказал, как все было. Я его спросил: какова была ваша цель? Он ответил: стабилизировать ситуацию», — эти слова Виктор Янукович скажет почти через три недели после разгона. Сказав это, он де-факто подтвердил: операцией ив разгону студентов руководил секретарь СНБО Андрей Клюев. Результаты журналистских расследований, оперативно проведенных по «горячим следам», свидетельствовали о том же. Но в Украине Виктора Януковича итоги журналистских расследований никогда не были предметом заинтересованности официальных органов власти.

13 декабря, незадолго до заявления относительно Клюева, Виктор Янукович объявит: в разгоне студенческого Майдана виновны трое. Генпрокурор Виктор Пшонка на пресс-конференции назовет эти фамилии. «Стрелочниками» станут тогдашний градоначальник Киева Александр Попов, начальник столичной милиции Валерий Коряк и заместитель секретаря СНБО Владимир Сивкович. При этом Попов на допросе скажет прямо: указание устанавливать елку получил напрямую от Клюева. Валерий Коряк получил указание от министра Захарченко, а тот, в свою очередь, сослался на Клюева. По странному стечению обстоятельств, эти свидетельства Коряка и Попова органы проигнорируют.

Однако для лучшего понимания всех обстоятельств, а также взаимосвязи между нашими «героями» необходимо рассказать о них подробнее.

Итак, Александр Повое. Бывший мэр маленького городка Комсомольск на Полтавщине, несколько раз переизбирался на этот пост. В свое время его мэрский опыт считался «образцово-показательным». В команду Виктора Януковича пришел в 2007 году и сразу — в Кабмин, заниматься жилищно-коммунальным хозяйством. Потом работал в Верховной Раде и уже оттуда в 2010-м перешел в Киевскую городскую администрацию. Законно избранный киевский мэр Леонид Черновецкий на тот момент полностью отошел от дел, и Попов, минуя этап избирательной кампании, де-факто возглавил город. Во главе столицы встал чиновник, назначенный АП.

При этом Попов всегда выделялся из команды Виктора Януковича. Во-первых, он не был вполне «своим» — пришел со стороны. Во-вторых, он не был «донецким». В-третьих, не принадлежал ни к одной из групп влияния во власти. Какое-то время его связывали с главой президентской администрации Сергеем Девочкиным, однако эта «привязка» была более чем условной. Поэтому его в итоге и «слили»: не свой — не жалко.

«Донецкий» начальник киевской милиции Валерий Коряк. На должность был назначен в конце 2012 года, считался человеком, близким к министру Виталию Захарченко. «Прославился» тем, что именно при нем столичная милиция начала работать в «плотной связке» с «титушками». Спортсмены-гопники участвовали в провокациях во время массовых акций (как, например, 18 мая), нападали на общественных активистов, защищали от возмущенных киевлян незаконные стройки, которые те пытались снести. При этом милиция, не таясь, гопников прикрывала. Коряк упорно делал вид, что ничего не замечает. После февральских событий он сбежал из Украины и сейчас, по имеющейся информации, скрывается, как и многие другие «бывшие», на территории России.

Владимир Сивкович пришел в украинскую политику давно — еще до того, как Виктор Янукович, впервые став премьер-министром, переехал из Донецка в Киев. Когда-то он был довольно влиятельным «теневым игроком». Влиятельность обусловливалась в том числе контактами с оппозицией и — позже — дружбой с Андреем Клюевым. Но годы и политическая конъюнктура брали свое — Сивкович выпал из «главной орбиты». В октябре 2010 года его отправили замом в Совет национальной безопасности и обороны.

При Викторе Януковиче Совет национальной безопасности и обороны не был органом, занимавшимся системной мыследея-тельностью государственного масштаба, отвечавшим за безопасность страны. Нет, это был кадровый «отстойник» для тех, кого временно некуда было «пристроить», кто «проштрафился» и т. д. Так туда попал сперва Сивкович, а за ним его друг Андрей Клюев. В начале 2012 года в результате внутренних интриг во власти, атакже личной ссоры Виктора Януковича с Андреем Клюевым последнего переместили с должности первого вице-премьера на пост секретаря СНБО. «Эта должность не ниже, не ниже», — ехидно комментировал тогда сам Янукович. На самом деле для Клюева и его команды это было ссылкой. Настоящей ссылкой.

Все герои хотели вернуться в большую игру. Сивкович — восстановить былое влияние. Клюев — возглавить Кабинет Министров. Надежду на премьерский пост Андрей Петрович сохранял до последнего — консультации о его назначении велись даже в разгар бойни на Майдане.

Вообще, Клюев — один из ключевых персонажей эпохи Януковича. Без детального знакомства с ним исчерпывающее понимание особенностей той эпохи невозможно.

С самим гарантом они прошли вместе долгий путь: от Донецкой обладминистрации, где с 1998 по 2002 год Клюев был заместителем губернатора Януковича, до бегства из Украины в ночь на 24 февраля 2014-го. За это время случалось между ними разное, вплоть до серьезного охлаждения отношений (случай с СНБО — тому подтверждение), но в целом Андрей Клюев всегда был одним из самых близких к Януковичу людей. Легенда гласит, что именно Андрей Петрович в свое время ввел Виктора Федоровича в бизнес, научив его получать доли в интересных предприятиях. При том, что официально у Януковича как чиновника никакого бизнеса, разумеется, никогда не было, тогда как компании Клюева, даже в бытность его работы в Кабмине, успешно получали государственные заказы и стремительно развивались. В своих немногочисленных интервью Клюев все это, конечно, опровергал. Для прессы он вообще был довольно закрыт, зато охотно общался с соратниками по Партии регионов и коллегами по оппозиции. Клюев был универсальным коммуникатором. Все знали, что к нему всегда можно обратиться и он, как минимум, выслушает и, как правило, поможет решить практически любой вопрос. Клюева побаивались, и ему подчинялись, независимо от того, какой пост он занимал. Этому человеку для подтверждения своего статуса должности были не нужны.

Как готовился разгон

Итак, что же произошло в ночь с 29 на 30 ноября 2013 года ю Майдане? Кто, кому и какой приказ отдавал? Приметно, что для прояснения случившегося Виктор Янукович вызвал к себе не главу МВД Захарченко, а секретаря СНБО Андрея Клюева, который формально не имел права влиять ни на городскую администрацию, ни тем более на столичную милицию. Для дачи соответствующих пояснений собственным соратникам на ближайшее заседание фракции ПР отправился тот же Клюев. И его пояснения, по словам присутствующих, звучали как оправдания. Человеку со стороны это может показаться удивительным, но тому, кто знаком с «политической культурой» времен Виктора Януковича, — нет.

Как уже отмечалось, Виктор Янукович старался не делать грязную работу собственными руками. Зачастую он поручал ее подчиненным. Пример — то же 21 ноября, когда Николай Азаров объявил о приостановке евроинтеграционного курса. Более того, Янукович предпочитал не отдавать прямых распоряжений, но обставлял все так, чтобы подчиненные буквально угадывали его «хотелки». Так, вероятно, произошло и с Майданом. Непрекращающиеся массовые акции в центре Киева, безусловно, досаждали Виктору Януковичу. Как досаждает, скажем, изжога — остро, изматывающе, но несмертельно. И он хотел, чтобы акции прекратились. В его понимании «прекратились» — значит исчезли сами по себе, как и не бывало. Конечно, он обсуждал это в узком кругу. А узкий круг всегда чутко ловил настроения «Лидера» (так они называли его за глаза). Почти наверняка Виктор Янукович не давал поручений «жестко зачистить», «немедленно освободить площадь», тем более «избить детей». Просто узкий круг в лице Андрея Клюева взялся «решить проблему», и получилось то, что получилось.

Кстати, именно вследствие этой своей привычки перекладывать груз ответственности на других Виктор Янукович никогда полностью не «списывал» людей. Можно назвать буквально трех-четырех человек, которые, однажды выйдя из его орбиты, так в нее больше и не вернулись. Выражаясь языком подчиненных Януковича, «Батя никого не сливал». Максимум — отправлял «на отдых» в СНБО. Это ответ на вопрос о том, почему Янукович не только не наказал вероятного инициатора разгона студентов, но вскоре сделал Клюева главой своей Администрации (после отставки Левочкина).

«Думаю, руководство страны просто не захотело называть фамилии тех, кто действительно был причастен к разгону, а хоть какие-то фамилии назвать было нужно. Вот и назвали в том числе мою», — констатирует Александр Попов.

«Мы могли установить елку в другое время», — признается он чуть позже в интервью для этой книги.

Проводя собственное журналистское расследование событий той ночи, когда уже было понятно, что за разгоном, вероятнее всего, стоял Андрей Клюев, я искала ответ на главный вопрос: знал ли он утром и днем 29-го, когда шли приготовления к зачистке, чем все закончится? Понимал ли, что «зачистка» превратится в кровавое побоище?

Ниже представлена сумма фактов, которые удалось собрать, работая над темой. Здесь приведены только факты, а выводы читатели смогут сделать самостоятельно.

Факт первый. 15 декабря 2013 года в интернет-издании «Украинская правда» были опубликованы протоколы допроса Владимира Сивковича, Андрея Клюева и Валерия Коряка в Генеральной прокуратуре Украины. Допросы, в том числе очная ставка, датированы 13 декабря. В этот же день на пресс-конференции Виктор Пшонка назвал фамилии «стрелочников». Как выяснилось позже, в тот момент все они разговаривали со следователем. Однако, заходя на допрос, не знали, что именно их сделают «крайними».

«Я получил от руководителя СНБО Клюева команду выполнять указания Сивковича В. Л., а именно: те решения, которые он будет принимать относительно транспорта», — честно признался на допросе Попов. Правоохранители, как мы уже знаем, сделали вид, что свидетельств этих не было.

Факт второй. В самом начале протокола очной ставки есть одно интересное место, которое тоже осталось незамеченным. Процитирую его:

«Вопрос свидетелю Коряку В. В.: Кто сообщил вам 29.11.2013 о том, что к Майдану — со стороны улицы Михайловской — приближаются два агитационных автобуса? Как вы при этом получили указания от этого лица?

Коряк В. В.: Об этом мне сказал по телефону Сивкович В. Л. и дал указание принять меры, чтобы автобусы не заехали на территорию Майдана».

Далее — аргументация Сивковича:

«В связи с тем, что общественная акция на Майдане была студенческой и не имела политической окраски, я посоветовал Коряку В. В. не запускать эти автобусы на Майдан, а поставить где-то возле Дома профсоюзов, на углу Михайловской и Крещатика». И уточняет: «У меня не было полномочий регулировать движение на Майдане. У меня были полномочия по недопущению там чрезвычайных происшествий».

Кто и на каком основании предоставил Сивковичу подобные полномочия, следователь уточнять почему-то не стал. Впрочем, ответ и так понятен. Этим человеком, по определению, не мог быть Виктор Янукович — не его это уровень коммуникации. Этим человеком не мог быть Виталий Захарченко — с чего вдруг? Этим человеком мог быть только Андрей Клюев. Единственный во власти, который мог поставить Сивковичу подобную задачу, и единственный, от которого Сивкович подобную задачу мог принять.

Факт третий. Конфликт с машинами «озвучки» начался, как мы помним, около трех часов дня. Значит, уже в то время стояла зад» блокады Майдана со всех сторон, недопущения «подпитки» протеста материально-техническими средствами. И задачу такую Коряку сформулировал, как выяснилось, Сивкович.

«Около 17 или 18 часов мне позвонил по спецсвязи (так называемая «сотка». — С. К.), а может, и по мобильному, заместитель секретаря СНБО Сивкович. Он сообщил, что в сторону Майдана от Михайловского монастыря едут два микроавтобуса «Газель» со сценическим оборудованием и звукоусиливающей аппаратурой, которые принадлежат ВО «Батькивщина». Сивкович дал мне указание не пустить их на Майдан Незалежности. Я передал эту команду П. Федчуку. что и было исполнено», — рассказал на допросе Коряк.

Откуда Сивкович узнал о бусах? На основании чего дал распоряжение Коряку? Почему тот его принял? А фамилию Федчук вы запомните. Это замначальника ГУ МВД города Киева по общественной безопасности. Именно этот человек курировал по милицейской линии силовые действия против Майдана. Решений, безусловно, он не принимал, но осуществлял оперативное управление. В том числе в самые кровавые дни — 18–20 февраля. В настоящее время Федчук находится в розыске.

Факт четвертый. Как следует из показаний Сивковича и Попова, ночью в кабинете у последнего собрались также народные депутаты от ПР. Их было минимум шестеро. Достоверно удалось установить личности трех — это Эльбрус Тедеев, Дмитрий Шенцев и Нестор Шуфрич. В принципе, для понимания специфики происходившего этого достаточно. Ибо все трое принадлежали к так называемому штурмовому отряду Партии регионов. Это относительно молодые, физически подготовленные депутаты, охотно участвовавшие в силовых противостояниях и потасовках в парламенте, а также за его пределами.

«Днем позвонили из секретариата фракции. Попросили вечером подежурить в КГГА. Мол, есть угроза штурма», — честно признался Эльбрус Тедеев. Мы говорили с ним в парламенте, незадолго до моей встречи с Поповым. Поступление подобной «разнарядки» Тедеева не удивило. Без лишних вопросов он вечером приехал в КГГА «Мы все (депутаты. — С. К.) находились в кабинете Попова. Ничего особо не делали. Просто сидели, болтали», — рассказал он. Промаявшись без дела битый час, депутаты уехали из КГГА.

«У нас в администрации все было спокойно, — сказал потом Попов в ответ на мой вопрос о том, существовала ли угроза штурма здания. — Вечер и почти всю ночь я провел на работе, на улицу не выходил, и что там происходило, не знаю. Но в кабинете работал телевизор, и «картинка» была абсолютно мирная. Кроме того, все ждали, что Майдан свернется: такие тогда были настроения».

Вывод прост: депутатов-регионалов попросили поприсутствовать в КГГА вовсе не из-за возможного штурма, но из-за опасений по поводу того, что что-то может пойти не так. Например, Попов поймет, что происходит, и откажется выполнять распоряжения. Или же на место прибудут депутаты от оппозиции. Или произойдет еще что-то непредвиденное, что потребует от депутатов выступить «живым шитом». Подобный сценарий прогнозировался еще днем. Теперь вопрос: мог ли Андрей Клюев, будучи секретарем СНБО, уполномочить секретариат парламентской фракции ПР собрать таких-то депутатов и отправить их тогда-то туда-то? Мог. Его авторитета, как отмечалось выше, вполне для этого хватало. Более того, как удалось узнать, руководитель фракции ПР Александр Ефремов в тот день подобных распоряжений не давал, а кто-либо из его замов сделать это самостоятельно не мог.

Факт пятый.

«Попов сообщил следствию, что 29 ноября утром ему перезвонил секретарь СНБО Андрей Клюев и поинтересовался степенью готовности елки, которую должны были установить на Майдане Независимости. Попов сообщил ему, что все идет по плану. Клюев потребовал установить елку сегодня же, а также сообщил Попову, что все последующие указания ему даст заместитель секретаря СНБО Владимир Сивкович. В конце рабочего дня Сивкович прибыл в кабинет к Попову для оперативного реагирования на ситуацию и пробыл там почти до четырех часов утра», — писало тогда авторитетное Zn.ua.

Вспоминает Александр Попов:

«Правда заключается в том, что действительно Андрей Петрович указал на Сивковича как на человека, который определит время заезда на площадь машин с конструкциями для елки. То есть ответственным за принятие данного решения был именно он. Понимаете, тогда все ожидали, что Майдан вот-вот разойдется. Об этом и в СМИ говорилось, да и настроения такие царили повсеместно.

Сивкович — давний друг Клюева, это общеизвестно. Однако, с точки зрения его тогдашней должности замглавы СНБО Сивкович не имел полномочий «рулить» установкой елки. С  таким же успехом Клюев мог сообщить вам , что ответственный — зам. зама какой-нибудь обладминистрации. Почему вы его в лоб не спросили: «Андрей Петрович , а с какой , собственно, стати я должен исполнять распоряжения Сивковича?»?

Вы знаете, Андрей Клюев пользовался серьезным авторитетом во властных кругах. Неважно, какую должность он занимал, но у него всегда был авторитет. И поручения, которые от него исходили, конечно же, исполнялись любым чиновником. Ну, кроме разве что президента или премьера.

Его распоряжения не ставились под сомнение?

Да. И если он сказал, что ответственный Сивкович, — что ж, значит Сивкович. Никаких вопросов не возникло. Кроме того, никто ведь не мог представить, что история с установкой елки закончится разгоном студентов. Подобное просто в голове не вмещалось…»

И вот еще для полноты картины цитата Валерия Коряка из протокола очной ставки:

«Я общался лично с министром внутренних дел Захарченко В. Ю., который дал мне указание связаться с Сивковичем В. Л. и выполнять его команды относительно обеспечения общественного порядка на Майдане Независимости».

Вывод: Клюев, как минимум, согласовывал свои действия с Захарченко. Но, скорее всего, он просто поставил его перед фактом: в эту ночь должна быть установлена елка, операцией руководит Сивкович, пусть Коряк ему подчиняется. И Захарченко без лишних вопросов дал «добро». Таким образом — сам стал соучастником преступления. Вольно или невольно.

Источники в МВД рассказывают, что утром 30 ноября в кабинете министра собрались многие его замы и приближенные. «Валера, что ты наделал?» — обратился он при всех к Коряку. «Я же не могу сказать, что меня подставили. Придется теперь все брать на себя», — последовал ответ. Сцена эта произвела на близкий круг Захарченко большое впечатление. Скорее всего, она была разыграна именно для этого, потому что никакого реального наказания для Коряка не последовало. В тот же день он написал заявление об отставке. Но министр ее не принял, а предпочел просто «отстранить от выполнения обязанностей до выяснения обстоятельств». Уволили Коряка уже позже — под давлением общественности.

И еще один малоизвестный факт. По «горячим следам» в министерстве затеяли нечто вроде внутреннего расследования. Обнародование его результатов не предполагалось. В отчете, представленном узкому кругу по завершении разбирательства, не оказалось фамилий Коряка, Попова и Сивковича. Там вообще ни одной (!) фамилии не было. Да и могло ли произойти иначе, если сам Захарченко был причастен к случившемуся?

След Андрея Клюева

Итак, попробуем реконструировать события 29 и 30 ноября 2013 года.

Утром 29-го Клюев связывается с Поповым, чтобы распорядиться относительно установки елки этой ночью. Попову говорят, что координировать свои действия он должен с Сивковичем. Аналогичное указание через главу МВД Захарченко получает Валерий Коряк. Днем секретариат фракции ПР отправляет депутатов-штурмовиков «подежурить» вечером в КГГА. Около десяти часов вечера в офис Сивковича на улице Липской (соседнее с бывшим офисом ПР здание) приходит его друг депутат-регионал Андрей Деркач.

«Я шел пешком через Липки, и меня насторожило резко возросшее количество «Беркута», милиции, людей в штатском. При этом они совершали какие-то странные маневры. Было очевидно, что что-то затевается; что-то очень нехорошее, это просто витало в воздухе, — рассказывал он. — Я уверен, что Сивковича подставили. Он не мог знать (чем все закончится. — С. К.), а если бы знал — никогда бы на это не пошел».

Того же мнения придерживается и Попов:

«Полагаю, Сивкович не знал. Мы с ним общались потом пару раз по телефону. Он сам недоумевал: почему все так произошло, кто дал команду для применения жесткой силы, и, главное, зачем это было нужно?»

При встрече Деркач говорит Сивковичу: «Как-то неспокойно на улице, пойдем пройдемся, посмотрим, что к чему». Они выходите Липской и, почти дойдя до Майдана, решают заглянуть к Попову — развеять беспокойство. На часах — около половины одиннадцатого вечера. Здание мэрии пустует, а в кабинете у Попова бесцельно болтаются народные депутаты от П Р. Деркач скоро уходит. Попов и Сивкович обсуждают, что вот уже Майдан стихает и все готово для завоза елочных конструкций. Звонит Клюев — удостовериться, что с елкой все идет по плану. В начале четвертого Сивкович говорит, что, вот, мол, на Майдане уже никого не осталось.

«Я сказал Попову, что в 3.30 с Майдана выезжает последняя машина, которая вывозит сценическое оборудование и громкоговорители, и уже через 15 минут туда можно завозить конструкции. Людей на Майдане мало, и никто не будет мешать транспорту. Также мы с Поповым обсудили, что на всякий случай надо, чтобы сотрудники милиции сделали коридор для заезда машин, чтобы никто на Майдане не попал под колеса или на него не наехали. После этого Попов сказал мне позвонить Коряку, что я и сделал, и сообщил Коряку, когда именно на Майдан будут заезжать грузовые машины коммунальщиков. Говорил ли я что-то насчет коридора для заезда, я не помню», — читаем в показаниях Сивковича.

А вот в показаниях Коряка указано следующее:

«Приблизительно в 22–23 часа мне на мой рабочий телефон позвонил глава КГГА Попов и сказал, что сегодня ночью нужно обеспечить прибытие и заезд на Майдан грузовых автомобилей с приспособлениями для проведения новогодних праздников. В связи с чем необходимо освободить Майдан от людей, проводивших акции протеста. На что я ему ответил, что сегодня это делать нежелательно, так как на Майдане осталось много людей, и стоит подождать до утра. На что он мне ответил, что он, то есть Попов, окончательных решений не принимает и сейчас передаст трубку человеку, который будет курировать эти вопросы. После этого со мной стал разговаривать Владимир Сивкович, которого я знал ранее.

Сивкович мне сказал, что сегодня ночью необходимо, чтобы машины с оборудованием заехали на Майдан, в связи с чем его нужно освободить от митингующих. Я объяснил Сивковичу, что делать этого нельзя, так как на Майдане остается большое количество людей. Акцентировал, что лучше с вопросом завоза оборудования подождать до шести часов, так как в это время преимущественное большинство людей, в том числе агрессивно настроенных, расходится по домам и освободить Майдан не будет никакой проблемы. С моим предложением подождать до шести часов Сивкович не согласился и отметил, что это необходимо сделать сейчас, то есть около 12 часов ночи. На что я сказал, что нужно подождать до 2.30, когда будет меньше людей. На этом телефонный разговор завершился.

Приблизительно в два часа мне снова позвонил Попов и спросил, сколько людей на Майдане. Я ему ответил, что по-прежнему много, и нельзя принимать никаких мер… На что Попов сказал, что они вместе с Сивковичем сейчас приедут ко мне в рабочий кабинет».

Сивкович и Попов срываются с места и едут в главк к Коряку. Но вот что интересно: Сивкович указывает, что приехал к Коряку в начале пятого утра.

Сам Коряк утверждает, что дело было в 3–3.20 ночи, впрочем, «я точно не помню». Попов, в свою очередь, говорит, что они с Сивковичем поехали «в гости» в полчетвертого утра, и сам он пробыл там до пол пятого.

Итак, Коряк сказал следователям, что первые машины заехали на площадь около 3.20, однако при попытке разгрузиться их встретил отпор митингующих: «Я постоянно выслушивал от Сивковича о том, что нужно дать указ об оттеснении митингующих с Майдана с целью обеспечения разгрузки автомобилей».

Теперь — внимание.

«После этого, по требованию Сивковича, я дал команду своему заместителю Федчуку, чтобы он личным составом милиции специального назначения «Беркут» оттеснил митингующих с Майдана в направлении улицы Крещатик», — продолжает Коряк.

Это ключевой момент, собственно, подтверждение слов Коряка о том, что он лично дал приказ оттеснить митингующих. И еще фрагмент его показаний:

«Все время, пока работал на Майдане «Беркут», Попови Сивкович находились у меня в кабинете и наблюдали за событиями, происходившими на Майдане» — посредством установленных здесь экранов, на которые была выведена трансляция с площади.

Приметно, что Сивкович об этом эпизоде на допросе вообше не вспоминает. Попов же признает, что видеотрансляция была, однако настаивает, что «сцен насилия на ней не было видно», а о произошедшем он узнал уже утром — из выпусков новостей. Также Коряк сообщает, что «когда «Беркут» закончил работать», Сивкович вышел из кабинета в приемную — позвонить. Вернувшись, он сообщил, что говорил с Клюевым: его задача выполнена, и на плошали начался монтаж елки.

Говорит Александр Попов:

«Беркут» подчинялся главе МВД и департаментам министерства. То есть даже Управление внутренних дел города — совсем другая структура. Конечно, может быть, начальник УВД и дает какие-то команды, но только в том случае, если такие полномочия ему были переданы сверху.

Неужели вы допускаете, что Клюев торопил вас с этой елкой просто так, на всякий случай? Что не было у него никакого плана?

Нет, ну понятно же, что какой-то сценарий был. Ведь мы же могли заехать на площадь, например, в субботу днем. Могли — в воскресенье рано утром. Могли — в понедельник. Да, объективная необходимость устанавливать елку была — приближались праздники, а мы уже порядком выбились из графика по подготовке. Однако наверстать упущенное возможность была.

Ключевое: «мы могли заехать и в другое время». Вот еще одно доказательство того, что план существовал заранее. Кстати, вы не спросили Андрея Петровича, зачем устанавливать елку ночью? Что за спешка?

Ну, у нас и раньше были случаи, когда елку ставили ночью. Ночное время или утреннее более предпочтительно. Все-таки конструкции для елки довольно габаритные, грузовые машины — тоже. Машинам этим надо как-то заехать, разгрузиться. Желательно при этом никому не мешать, не создавать «пробок» на Крещатике. Поэтому насчет ночного времени вопросов не возникло. Почему именно с пятницы на субботу? Понимаете, тут есть еще один момент. Я уже говорил, что все тогда ожидали, что Майдан вот-вот разойдется…

Грубо говоря, нужно было быстренько занять место на площади, чтобы, если митингующие передумают и вернутся, им уже негде было протестовать?

Утрировано можно сказать и так».

Теперь короткое резюме: с самого утра 29-го Клюев предпринял определенные действия, направленные на обеспечение установки елки на Майдане в ночь на 30-е. А именно:

• поручил курировать операцию своему другу и заму Владимиру Сивковичу;

• связался с Поповым и дал ему команду следовать указаниям Сивковича. Он торопил Попова, настаивая на необходимости сделать все в эту ночь. Одна из причин: пока людей на площади мало, нужно быстро занять Майдан, чтобы этого опять не сделали недовольные;

• связался с Захарченко и попросил, чтобы Коряк также выполнял поручения Сивковича;

• организовал «ночное дежурство» в КГГА депутатов из «силового отряда»;

• уже вечером позвонил Попову узнать, как все продвигается;

• под утро из кабинета Коряка самому Клюеву позвонил Сив-кович — доложить, что его задача выполнена.

Можно ли сказать, что все эти действия — их последовательность и совокупность — случайные совпадения? Можно ли сказать, что все эти действия предпринимались без наличия какой-либо определенной цели? Очевидно, что нет. Вновь обратимся к фразе Александра Попова «понятно, что какой-то сценарий, план был». Состоял ли этот план в том, чтобы поскорее занять площадь, используя для этого любые методы? Или же изначально готовилась жестокая «зачистка» — для устрашения? Это главный вопрос, который я очень хотела задать Андрею Клюеву лично.

После ночи с 23 на 24 февраля, когда они с Виктором Януковичем покинули страну, никаких вестей о его точном местонахождении не поступало. Говорили, что из Москвы он перебрался в Австрию (где у братьев Клюевых был бизнес и где жили их семьи) и пробыл там на полулегальном положении вплоть до введения персональных санкций. Потом опять пришлось вернуться в Россию. «Он очень депрессует, начались проблемы со здоровьем, весь осунулся», — рассказал один из героев этой книги, когда мы после записи интервью общались уже «не под диктофон». «Не может быть! У него же богатырское здоровье!» — я была искренне удивлена. «Тем не менее. Вряд ли ты его достанешь: он практически ни с кем, кроме брата, не общается. Никому не доверяет, считает, что его подставили, — говорил источник, чьи осведомители принадлежали к кругу тех немногих, с кем Андрей Клюев все-таки поддерживал связь. — Но он очень хочет вернуться. Очень».

Буквально через пару дней после этого разговора, поздним вечером 18 июня, от источников в правоохранительных органах я случайно узнала, что… Клюев снят с розыска. Снят по решению Генеральной прокуратуры от 11 июня. На следующий день, 19-го, я подошла в парламенте к его брату Сергею. Разговор получился короткий, но очень информативный. «Сергей Петрович, я хочу встретиться с Андреем Петровичем. Я скоро собираюсь в Москву записывать одно интервью, и было бы здорово, если бы получилось и с ним побеседовать». — «Так он в Киеве!» — перебил собеседник. Я опешила. Ведь я не успела сказать ни о цели встречи — работе над книгой, — ни об известной мне информации насчет розыска. В момент, когда Клюев-младший выпалил «Так он в Киеве!», у него не было абсолютно никаких гарантий того, что я сейчас же не сделаю из этого новость на сайте, не напишу об этом в Фейсбуке… Зная меня, ожидать подобное вполне логично. Но Сергей Петрович, видимо, был настолько уверен, что вопрос его брата решен положительно, что сразу раскрыл все карты.

Уверенность объяснялась на самом деле довольно просто. 19 июня временно исполняющего обязанности Генерального прокурора Украины Олега Махницкого (был назначен 25 февраля) сменил полноценный глава ГПУ Виталий Ярема. То есть в эти дни в Генпрокуратуре менялась власть, и «под шумок» можно было решить любой вопрос. Тем более что в то время, пока ее контролировала «Свобода» (Махницкий занял должность по квоте партии «Свобода»), это было не очень сложно — в украинском политикуме все об этом знали. Видимо, братья Клюевы решили воспользоваться шансом. Именно поэтому в разговоре со мной Сергей был так спокоен и уверен.

Формально дело обстояло так: 18-го утром Клюева — по представлению ГПУ — сняли с розыска. Затем — согласно процедуре — документы передали в СБУ. Осознав, что происходит, в СБУ народ возбудился — доложили наверх. В результате в тот же день — 18-го вечером, ГПУ вновь вынуждена была возобновить розыск беглого экс-главы АП.

«У нас изменились обстоятельства, потом уже с вашей встречей разберемся», — сухо сообщил Сергей Петрович по телефону в пятницу 20-го. Не став, разумеется, уточнять, что под ♦изменившимися обстоятельствами» подразумевалась повторная постановка его брата в розыск.

На память об этом эпизоде осталась «оперативка» — документ на розыск Клюева-старшего, копию которого мне передал один из источников в правоохранительных органах.

 

Глава 9.

МИТИНГ 1 ДЕКАБРЯ. БАНКОВАЯ

Утром 1 декабря все люди в городе двигались в одном направлении — к памятнику Шевченко. Ближайшая станция метро «Университет» не справлялась с нагрузкой: слишком плотный был пассажиропоток. Во избежание давки эскалаторы запустили только в одном направлении — наверх. Люди выходили на «Театральной», «Вокзальной», «Золотых воротах» и пешком шли в парк.

Отсюда, как и в прошлое воскресенье, начинался митинг. Но, в отличие от 24 ноября, когда на акцию выходили, как на праздник, беспечную воскресную прогулку, сейчас собравшиеся были очень злы. Очень! О политике не говорили: политика отошла на второй план. Избили студентов, фактически детей, а власть продолжала делать вид, как будто ничего не произошло. Этого украинцы власти не простили. Полмиллиона человек — даже те, кто никогда принципиально не участвовал ни в каких акциях протеста, — вышли на улицы Киева, чтобы сказать: «Не забудем, не простим!».

Никто из собравшихся в то утро в парке Шевченко не мог представить, что власть на это снова ответит силой. Мы требовали уволить министра Захарченко и наказать виновных в избиении детей. Мы не могли знать, что после обеда опять прольется кровь. Что 1 декабря войдет в историю событиями на Банковой. Что уже вечером киевские больницы примут десятки пострадавших от рук «Беркута». Что ночью в суды доставят десятки окровавленных людей — случайных прохожих, которым тут же дадут по нескольку месяцев ареста. Что с понедельника в наш лексикон плотно войдет новый термин — «узники Банковой». Тогда, утром у памятника, нам казалось, что, если вышло полмиллиона, власть это вразумит. Но у власти уже был план.

Большое видится на расстоянии. И сегодня вполне очевидно: кровавый разгон студентов, события на Банковой, «узники Банковой», последующая подготовка к объявлению ЧП — все это был единый, тщательно выверенный сценарий. Не случайная последовательность событий, как тогда нам, этими событиями захваченными, могло казаться, но однозначно сценарий.

Забегая наперед, нужно сказать, что сразу после разгона студентов некоторые люди из окружения Януковича пытались на него надавить, образумить, обуздать силовиков. Пока они этим занимались и пока Виктор Янукович, выслушивая их аргументы, согласно кивал, другие его подчиненные занимались подготовкой кровавых событий на Банковой.

«Майдан наш!»

Вспоминает Александр Турчинов:

«Я приехал на Майдан накануне, в субботу вечером, — прикинуть, где можно поставить сцену, — и обошел его весь. На площади работали коммунальщики: монтировали каркас для елки, готовили каток. Место, где избивали майдановцев, по периметру окружили силовики. Тысячи полторы их было. Плюс обнесли площадь заградительными металлическими щитами. Посмотрел я на это, и мелькнула мысль: силового столкновения не избежать. Но утром вышло море людей. Киев встал: сотни тысяч, сотни тысяч… Они шли по бульвару Шевченко, по Крещатику в направлении Майдана. Впереди мы несли огромный флаг Украины. Я шел во главе колонны, с мегафоном».

Чуть позже к колонне присоединились вице-президент Европарламента Яцек Протасевич, бывший его председатель Ехи Бузек, бывший премьер Польши Ярослав Качинский. При виде колонны милиция, охранявшая Майдан, бросилась врассыпную. «Не бейте нас, мы не «Беркут», — кричали милиционеры, отступавшие последними вверх по Городецкого. Впрочем, бить их никто и не собирался.

«Мы зашли на Майдан одними из первых, — вспоминает Алексей Гриценко. — Да, я помню, как разбегались милиционеры. На площади стояло несколько единиц коммунальной техники, задействованной в уборке и сооружении новогоднего городка».

Был среди этой техники и грейдер. Запомним это — очень скоро этот грейдер станет одним из главных «участников» событий на Банковой.

Подойдя к Майдану, люди снесли заградительные щиты и в считанные минуты заняли всю площадь. Человеческое море заполнило все огромное пространство площади, но места все равно не хватало. Люди проходили дальше по Крещатику, в направлении Европейской, поднимались на склоны у Октябрьского дворца. Со стороны Бессарабки продолжали двигаться колонны, и конца-краю им не было видно. Посреди Майдана, ближе к консерватории, торчал уродливый каркас — основа той самой «йолки». Какой-то смельчак вскарабкался по нему наверх и прикрепил на верхушке флаг Евросоюза. Его примеру последовали другие отчаянные: «йолку» начали украшать самодельными транспарантами, растяжками. При этом ревностно следили за тем, чтобы нигде не «проскочила» партийная символика.

Лидеры оппозиции наблюдали за происходящим, не скрывая удивления. Еще накануне «отвоевать» Майдан у силовиков казалось им большой удачей. Ведь судебный запрет на проведение здесь митингов никто не отменял.

«При благоприятном раскладе мы думали занять хотя бы Дом профсоюзов», — уточняет Турчинов. Но никто не ожидал, что людей выйдет так много, что силовики отступят без боя.

Последнему обстоятельству все радовались, как дети, еще не ведая, что на Банковой — полчища «Беркута» и Внутренних войск, что Кабмин полностью оцеплен ими же, а в переулках правительственного квартала прячутся автозаки.

«На монтаж большой сцены времени не хватало: техника просто не могла проехать в центр из-за плотности толпы. Начинало темнеть, как обычно зимой, довольно рано, поэтому мы просто собрали воедино все наши машины «озвучки», выстроили их квадратом, и получилась импровизированная сцена. Все выступающие вещали с крыш машин. И вот ты стоишь на крыше этого микроавтобуса, говоришь что-то в мегафон, а вокруг тебя колышется человеческое море», — говорит Турчинов.

Митинг начался около двух часов. Пока подключали «озвучку», от кружка с лидерами оппозиции отделилось несколько нардепов: Сергей Пашинский, Сергей Каплин, Сергей Дубовой, Андрей Ильенко. Не привлекая к себе особого внимания, они вошли в Дом профсоюзов, и уже через несколько минут здание полностью находилось под контролем оппозиции. Сопротивления никто не оказывал. «Здесь будет штаб», — прокомментировал Каолин.

«Во время Оранжевой революции там тоже был штаб. С точки зрения логистики, это идеальный вариант. Здание достаточно большое, отапливаемое и примыкает непосредственно к Майдану. Впоследствии мы «убедили» профсоюзы заключить с нами официальный договор об аренде», — продолжает Турчинов.

Впрочем, профсоюзы были не единственным «трофеем» того дня.

«Только наши депутаты и активисты отправились в Профсоюзы, как буквально через минуту пришла информация: одна из колонн по пути следования к Майдану захватила КГГА. Одним из инициаторов этой импровизации была Таня Чорновол, — дополняет Турчинов. — У нас, политиков, не было плана брать КГГА, но так получилось, что люди сами захватили здание, и мы просто были поставлены перед фактом. Таким образом, за один день удалось установить контроль и над КГГА, и над Домом профсоюзов. Через несколько дней мы присоединили к ним и Октябрьский дворец. В каждом из зданий была создана своя комендатура».

Аргумент при захвате КГГА был очень простой. Эго объект, принадлежащий всем киевлянам, а значит, горожане имеют право свободно находиться там столько, сколько посчитают нужным. Для понимания: ранее доступ в киевскую мэрию имели только работавшие там чиновники. Обычный киевлянин так просто зайти в мэрию не мог.

События на Банковой. Грейдер для президента

Параллельно с митингом на Майдане начали развиваться события на Банковой.

Банковая — небольшая, полукилометровая улица, практически полностью пешеходная, в самом центре Киева, в сердце правительственного квартала. В Украине термин «Банковая» часто употребляется для обозначения собирательного образа власти. Именно здесь, в доме под пятым номером, расположена Администрация Президента Украины. На момент описываемых событий Банковая представляла собой продолговатый и узкий каменный рукав, с двух сторон защищенный металлическими ограждениями. Со стороны перекрестка с Лютеранской — высокий забор. Со стороны перекрестка с Институтской, чуть повыше, — тоже металлическое ограждение. Еще одна особенность улицы — малое количество обычных дворов, подъездов, подворотен — мест, где можно спрятаться, куда можно отступить или откуда получить помощь. Обусловлено это тем, что жилых домов на Банковой всего несколько, а остальные — административные здания. Здание Администрации Президента строилось в свое время (в конце 30-х годов) для Киевского военного округа и изначально проектировалось особым образом: тут огромные внутренние дворы, несколько выездов и выходов в разные стороны. Таким образом Банковая — это идеально укрепленный, практически неприступный форт. В ходе зимних событий 2014 года этот фактор еще не раз сыграет свою роль.

К обеду 1 декабря весь правительственный квартал был полностью оцеплен и заблокирован силовиками. Саму Банковую где-то посередине обнесли металлическими заграждениями. За заграждениями стояли молоденькие бойцы Внутренних войск. Из амуниции — только каски, даже щитов у них не было. За их спинами — вышколенный и вооруженный «Беркут». Еще дальше, во дворе АП, размещались резервные части.

«Как только люди начали занимать Майдан, мы с друзьями поднялись на Банковую по Институтской. Во-первых, мы хотели проверить, что там происходит. Во-вторых, вверх по Институтской начала отступать коммунальная техника с Майдана. В какой-то момент мы поняли, что не должны ее пропускать, что техника может пригодиться для возведения баррикад и т. д. Действовали импульсивно», — рассказывает Алексей Гриценко.

В это время на Банковой закипали страсти. Активно действовали две группы. Первая — специально обученные провокаторы, нацеленные на разжигание конфликта между толпой и милицией. Вторая — обычные граждане, которые их поддерживали. Остальные просто стояли и наблюдали за происходящим.

«Много было хороших ребят, действовавших в запале и не слишком думавших перед этим. Чем настоящие провокаторы и воспользовались», — вспоминает известный украинский музыкант, лидер группы «Тартак» Александр Положинский, ставший в силу обстоятельств одним из героев того дня.

От мирных митингующих провокаторов отличали преимущественно маски и балаклавы на лицах. А также красные повязки на рукавах. Эти повязки — знак для милиции: «Не трогать — свои». Руководил ими лидер одиозно-маргинальной партии «Братство» Дмитрий Корчинский. Позже этот факт даже в милиции признали. «К правонарушениям возле АП причастны около 3ОО радикально настроенных членов организации «Братство», которые действовали под присмотром Дмитрия Корчинского», — официальное сообщение появилось на фейсбук-странице МВД в тот же вечер. Вскоре Корчинского объявили в розыск.

Очень быстро провокаторы пошли на штурм. В первые ряды Внутренних войск летели файеры, петарды, взрывпакеты, булыжники. Один «штурмовик» отличился тем, что вооружился… цепью и, размахивая ею над головой, норовил зацепить кого-то из служивых. Ясно, что штурмовать Банковую не было никакого смысла. Во-первых, в воскресенье админздание пустовало — никого, кроме силовиков, там не было. Во-вторых, идти с фаерами и цепями против стены силовиков — чистое безумие! В-третьих, «штурмовики» чувствовали себя весьма вольготно. На многочисленных видеозаписях хорошо видно, как люди, еще минуту назад бросавшие в милицию фаеры, спокойно проходят за кордон силовиков — к ним «в тыл» — и, побыв там какое-то время, возвращаются обратно. Никто их при этом не останавливает. Они свои, все согласовано. В-четвертых, в-пятых и в-шестых…

Кому и зачем это было нужно? Ответ очевиден: штурм Банковой был выгоден власти. Им нужна была «картинка» для мировых СМИ, чтобы доказать: протест в Украине не мирный, а значит, применение к нему силы оправдано. Введение чрезвычайного положения для жесткого подавления «бунта» тоже оправдано. И власть сделала все, чтобы эту картинку подготовить. Ведь для инструктажа силовиков и провокаторов, для подтягивания техники требовалось время.

«Это, разумеется, не был сценарий оппозиции. Хотя бы потому, что, как только мирная акция переходит в формат силового противостояния, Европа и весь цивилизованный мир ее уже больше не поддерживают. А их поддержка для нас была очень важна», — комментирует Турчинов.

Доказательства тому, что события на Банковой не были случайны и власть имела к этому прямое отношение, появятся уже через несколько дней. Но тогда непосредственно на месте событий еще казалось, что бойню можно предупредить. Поскольку политиков на месте не было, эту функцию взяли на себя общественники.

«Я предпринимал все, чтобы предотвратить штурм. Говорил с людьми, пытался остудить «горячие головы». Старался объяснить, что штурм в таких обстоятельствах не имеет смысла, что это западня. Когда уже казалось, что я склоняю их на свою сторону, из толпы вырывался или же появлялся кто-то из провокаторов, может, даже без маски. «Ты ничего не понимаешь! Мы сейчас возьмем власть в свои руки», — кричал он», — рассказывает Положинский.

В это самое время на Банковую приехал тот самый грейдер. Тоже испытанный прием. 18 мая, во время упомянутого митинга оппозиции, по центру города разъезжал БРДМ. К куполу боевой машины были прикручены белые флаги с черепом кролика и двумя перекрещенными морковками — легко узнаваемый почерк низкопробных «чернушников» (технологами их никак не назвать), нанятых Банковой для «троллинга» Яценюка. БРДМ прибыл к месту проведения оппозиционного митинга в сопровождении машины ГАИ. За рулем, как выяснилось впоследствии, был полковник милиции. Однако через три дня, выступая в Верховной Раде, министр Захарченко заявил: БРДМ ехал по центру в составе колонны, которую возглавлял автомобиль Александра Турчинова. И это вопреки огромному количеству видеозаписей, свидетельствующих об обратном. Вопреки тому, что сам Турчинов в это время находился в другом месте, чему тоже была масса свидетелей. Уже тогда властв не особо перебирала методами. Откровенная ложь — самый безобидный из них.

Но вернемся в 1 декабря, к Администрации Президента. Заехав на Банковую со стороны Институтской, грейдер напрямую попер на шеренгу Внутренних войск, которая к тому моменту силами провокаторов не была прикрыта даже металлическими щитами. Тут-то митингующие, до этого безучастно наблюдавшие за происходящим, поняли: происходит что-то не то. Люди разделились на тех, кто пытался остановить намечавшийся штурм, и тех, кто его подзуживал. Первых было большинство, но вторые действовали активнее. Ситуация обострялась с каждой минутой. Журналисты и общественные активисты призывали политиков срочно прибыть на место, чтобы предотвратить бойню. Эти призывы моментально заполнили ленты новостей и соцсети. Депутатам звонили и писали на мобильные телефоны, но никто не откликнулся. Точнее так: откликнулось несколько женшин-депутатов — Александра Кужель, Оксана Продан, — но их усилий было явно недостаточно. Провокаторов как мог сдерживал Положииский с друзьями.

«Когда приехал грейдер, ребята начали меня убеждать, чтобы я на него поднялся и говорил уже оттуда. Я отказался. Тогда меня просто взяли под руки и вытолкали на этот трактор. Мне ничего не оставалось, как начать говорить И «вэвэшников» и протестующих я воспринимал как одно — украинцев, которые не должны начать калечить друг друга на радость врагам и манипуляторам».

На какое-то время Положинскому удалось «притормозить» ход грейдера. Правда, пока он обращался к протестующим, стоя практически на ковше трактора, пространство перед машиной расчистили, и она опять двинулась вперед, на ряды солдат Внутренних войск.

«Я не знаю, какая сила меня подтолкнула, потому что, честно говоря, было очень страшно. Очень! — говорит Положииский. — Но я выскочил вперед и встал перед ковшом — лицом к кабине, руки вперед, ладони тоже вперед выставлены. Ко мне сразу со всех сторон бросились люди.

Кто-то — чтобы защитить, кто-то — чтобы оттащить. Началась толкотня, такое преддверие драки. Я помню, что стоял, впившись пальцами в ковш грейдера. Сколько точно это продолжалось, сказать не могу. В какой-то момент почувствовал удары. Сперва по печени, потом по голени, очень так «по-ментовски», ниже пояса.

Туг на Банковой появился Петр Порошенко:

«Я как раз закончил свое выступление на Майдане, и тут стали звонить активисты: просили прийти на Банковую. Мы пошли втроем: я, мой старший сын и его друг. Нам даже в голову не пришло, что нужно взять с собой охрану, кого-то из ребят с Майдана (Самообороны тогда еще не было. — С. К.), — ведь тут такой драйв, такой позитив, и представить невозможно, что в пятистах метрах отсюда что-то может случиться».

Случилось. А для самого Петра Алексеевича события на Банковой стали моментом, начиная с которого он из обычного оппозиционного депутата стал превращаться в рейтингового электорального политика.

«Поднимаемся вверх, по направлению к Нацбанку. На перекрестке Банковой и Институтской я замечаю небольшую группу людей, которые просто беснуются. Другого глагола нет. Причем беснование их хорошо организовано. И тут же грейдер. В кабине какой-то деятель в балаклаве, который кричит: «Мочи ментов!». Это потом балаклава станет привычным атрибутом майдановцев, а тогда это сразу настораживало, — продолжает Порошенко. — Грейдер начинает движение. Я заскакиваю на его подножку. Первая задача — вытащить водителя из кабины. Подключились еще люди, которые там были, и после короткой стычки нам это удалось. Дальше решаем оттеснить провокаторов поближе к стене здания справа, в котором Комитеты ВР, — это позволит сузить территорию конфликта. Когда провокаторы поняли, к чему все идет, начали делать две вещи. Первое: активнее провоцировать силовиков, стоявших в шеренге напротив. Второе: атаковать — бросаться петардами, взрывпакетами, распылять газ из баллончиков.

В какой-то момент слышу: кто-то коротко вскрикнул. Оборачиваюсь — друга моего сына пырнули ножом. Мы его оттуда быстро эвакуировали, а сами продолжали оттеснять провокаторов к стене здания. Нужно было «развести» их с шеренгой правоохранителей — тогда бы исчезла «картинка» (телевизионная. — С. К.) и терялся смысл провокации. До стены остается метров двадцать, не больше. В принципе, задача выполнена. И хотя провокаторы активно сопротивлялись, бросали булыжники и т. д., нам удалось их заблокировать под стеной здания.

И вот, когда опасность столкновения исчезла, силовики начинают штурм. Причем силовики бьют не провокаторов, которые их оскорбляли, забрасывали камнями, — нет, они бьют обычных людей, наших активистов, которые помогали справиться с провокаторами. Я пытался помешать, пытался добиться, чтобы задержали хоть кого-то из провокаторов — их было человек пятьдесят, не больше, все на виду, очень легко с ними справиться. Но у силовиков был свой план. В довершение всего они пустили мощную струю слезоточивого газа, очень мощную. Толпа отпрянула назад, многие попадали. Большинство людей не понимали, что вообще происходит.

В разгар этой всеобщей сумятицы я вижу, как в арке одного из зданий открываются ворота, и милиция запускает «титушек»-провокаторов внутрь, во двор, чтобы их обезопасить. Ну, это уже последняя капля! Я спрыгиваю с грейдера и пытаюсь пробраться к милиции, чтобы этому помешать. Двигаюсь в облаке слезоточивого газа — почти ничего не видно и очень тяжело дышать. В итоге «выловил» какого-то силовика, он отнекивается, отмахивается от меня. Стало окончательно ясно, что они действовали согласовано и что это была спланированная операция. Сколько все это длилось, сложно сказать. Думаю, минут сорок — час, что-то около того».

Буквально через несколько дней Петр Порошенко передал в МВД и ГПУ сумму доказательств того, что события на Банковой не были стечением обстоятельств.

«Все свидетельства я лично передавал Пшонке. Встреча была короткой. Позвонил, сказал, что у меня есть заявление и я лично хочу его передать. Он пригласил зайти. Я пришел в прокуратуру, мы встретились, я передал материалы, все. Внятного ответа, увы, мы не получили», - сообщает Порошенко.

Позже через подконтрольные СМИ власть пыталась приписать авторство случившегося оппозиции. Черное уже привычно называли белым. И хотя никто этому не верил, подконтрольные СМИ давали «правильные» материалы для мониторинга, которые потом ложились на стол первым лицам страны. С тем, чтобы создавать видимость: «В Багдаде все спокойно — на улицы вышла кучка проплаченных оппозицией маргиналов».

«На колени, мразь!»

Схваткой за грейдер события на Банковой не исчерпались.

«После я вернулся на Майдан. Политики все уже отвыступали и собрались в Доме профсоюзов, — говорит Порошенко. — Я рассказал им о происходящем. Сказал, что, первое, я срочно созываю прессу и делаю заявление о том, что видел собственными глазами. На Банковой совершено преступление, и мы не можем оставить это без наказания. Второе, беру подмогу и возвращаюсь на Банковую. Там пострадали люди, их нельзя оставлять одних. К АП вместе со мной пошел Виталий Кличко».

Самое страшное началось, как водится, с наступлением сумерек. Ряды Внутренних войск расступились, из-за их спин выступил «Беркут». Под предлогом противодействия провокаторам «Беркут» применил силу к рядовым митингующим. «Волн» атаки было несколько. Происходило это так: врезавшись в толпу, что стояла ближе всего к кордону Внутренних войск, «Беркут» погнал людей к Институтской. Тех, кто падал, избивали ногами и дубинками прямо на земле. Многие, чтобы себя обезопасить, застывали на месте, подняв вверх руки, — этих тоже валили наземь и жестоко били: по почкам, по голове, по конечностям.

Людей можно было понять: Киев не привык к насилию, никто и представить не мог, что «беркутовец» поднимет руку на безоружного человека, который просто стоит на месте. Но времена изменились. Тех, кто не оказывал сопротивления, избивали как раз с особым ожесточением. «На колени! На колени, мразь!» — самый распространенный рефрен «Беркута», после которого обычно на абсолютно беззащитного человека сыпался град сокрушительных ударов. Многочисленные видеокадры, это зафиксировавшие, долго еще сотрясали Интернет. Мы никак не могли поверить, что подобное произошло в нашей стране, в центре столицы, в ходе мирной акции протеста.

Отличной мишенью оказались журналисты. Их выдавали камеры, а некоторые имели специальные жилеты с крупной надписью Press. Сначала били по камерам, прицельно, чтобы разбить (одного удара резиновой дубиной для этого, как правило, хватало), затем — по головам обладателей жилетов. Банковая, как было сказано, не отличается обилием дворов и подворотен, где можно было бы спрятаться. С началом активной фазы противостояния многие фотографы и операторы вскарабкались на декоративное заграждение, отмечавшее фасад одного из зданий. С высоты снимать-то удобнее. Однако пробегавший мимо «Беркут» их оттуда стаскивал и избивал. Крики: «Пресса, пресса!», «Я журналист!» — не действовали. Всего в тот вечер на Банковой пострадало несколько десятков представителей СМИ, в том числе зарубежных: у оператора Euronews была разбита голова, аналогично — у журналиста польского телевидения. Кому-то в ноги впились осколки от светошумовых гранат, кто-то наглотался слезоточивого газа, плотное облако которого вилось над Банковой целый день.

Сотрясение мозга, перелом конечностей, выбитые или поврежденные глаза, перебитые пальцы — самые распространенные травмы. Медиков, которые оказывали первую помощь возле «скорых», припаркованных тут же, в самом начале улицы, тоже били. И тоже в основном по голове. До потери сознания. Поэтому единственным верным решением в той ситуации было уносить ноги. Как можно быстрее.

Но тогда на Банковой люди этого не понимали. Сухие цифры статистики говорят: в ходе столкновений пострадало 165 человек Хотя на самом деле их было гораздо больше. Одних только журналистов — 52 человека. Тех, кого все же вынуждены были забрать в больницы, наутро спешно выписывали, чтобы не «портить отчетность». Избитых, окровавленных протестующих «Беркут» тащил в автозаки. Случайных прохожих, не принимавших участия в протесте, тоже прихватывали — за компанию. В тот вечер захрясни девять человек. На них завели 11 уголовных дел. Всем вменяли одно и то же: сопротивление силовикам, нападение на них. посягательство на их жизни. Всем задержанным дали по два месяца ареста. В перспективе нм светило от пяти до восьми лет лишения свободы.

В числе задержанных на Банковой был журналист из Днепропетровска Валерий Гарагуц. Его обвиняли в том, что он избил 70 (!) беркутовлев». На самом деле избили его, когда он оказывал первую помощь другому пострадавшему. Налетели сзади и оглушили ударом дубинки по голове. Потом положили лицом вниз и так держали на стылой декабрьской земле несколько часов. Сквозь марево, периодически приходя в сознание, Валерий видел вокруг себя и других задержанных. Большинство из них, также без сознания, лежали лицом вниз. «Беркут» в это время ставил ботинки на головы своих жертв и так фотографировался. На память. Соответствующие записи позже попали в Интернет. Украинское общество уже который раз было шокировано.

Дальнобойщику Владиславу Загоровко «беркутовцы» сломали ребра и повредили глаз, да так, что требовалась операция на сетчатке. «Узником Банковой» — так назвали этих людей — стал еще один журналист-волонтер Сергей Нужненко. Его с Банковой повезли не в СИЗО, а в больницу — настолько сильно он был избит. Нужненко еще повезло: большинство жертв «Беркута» не получили вообще никакой медицинской помощи. Многие из них в суде не могли не то что стоять на ногах, даже просто сидеть — они вынуждены были лежать «в клетке» на лавке.

Когда Порошенко вернулся на Банковую, там царил полный хаос.

«Все усеяно какими-то обломками, окровавленные люди сидят или на корточках или прямо на земле, прислонившись к стене, кто-то лежит без памяти. И дымка от взрывов, от слезоточивого газа еще не вполне развеялась, — вспоминает он. — Это все начало Банковой. А на Институтской, ближе к Нацбанку, стояла машина ГАИ. Я — к ним. Говорю: я — народный депутат, здесь сейчас было совершено преступление, я требую от вас это зафиксировать. «Гаишник» пятится к машине. «Представьтесь! Я требую!» — кричу ему. Вместо этого ом прыгает в машину, и они с напарником быстро уезжают.

Буквально удирают. Звоню 102. Дежурный, едва разобрав, в чем дело, бросает трубку. И так несколько раз. Чуть позже я поехал на Владимирскую, в СБУ. Там двери вообще закрыты намертво, и дежурный отказывается говорить.

Понимаю, сейчас все это кажется наивным, но тогда мы исходили из того, что вот, совершено преступление, и для того, чтобы за него последовало наказание, правоохранители должны его для начала зафиксировать».

Задержания не прекращались и после 1 декабря. Так, активиста Андрея Дзиндзю «взяли» 5-го числа. Его «приняли» средь бела дня — на выходе из метро. Скрутили, надели на голову мешок, затолкали в бусик. По дороге сильно избивали. Суд над Дзиндзей, равно как и над другими активистами, не имел ничего общего с законностью. Более того, через несколько дней задержали и заключили под стражу его адвоката — Виктора Смалия. Якобы за «покушение на жизнь судьи».

Народные депутаты пытались выручить задержанных, взять их на поруки, но все было бесполезно: власть четко следовала ранее намеченному плану. В том, что он был, ныне сомневаться не приходится. Задачей власти было пролить побольше крови, показательно жестоко расправиться со случайными жертвами. Так, чтобы запугать общество, чтобы остальным буйным «неповадно было».

Собственно, событиями на Банковой дело не ограничилось. Вечером 1 декабря стало известно: облсоветы юго-востока страны готовятся к проведению срочных сессий. По их результатам все они, как ожидалось, примут типовой документ: обращение к президенту Украины с просьбой ввести чрезвычайное положение «для восстановления конституционного порядка». Проект этого документа даже появился на сайте Одесского облсовета. Аналогичные планировалось рассматривать на сессиях в Кировограде, Донецке, Луганске, Харькове, Днепропетровске, Крыму.

В «Межигорье» — резиденции Виктора Януковича — состоялось совещание президента с силовиками, на котором обсуждаюсь введение ЧП. Общество начали к этому «готовить». «Это возможно уже с понедельника», — заявил источник в Кабмине информагентству «РБК-Украина». Само «Межигорье», кстати сказать, еще утром в воскресенье оцепили отборные отряды «Беркута». Дорогу на имение перекрыли, а суд запретил проводить в окрестностях любые массовые акции — так, на всякий случай.

Но на Майдане всего этого тогда не знали. По завершении митинга люди начали строить здесь палаточный городок, а территорию самого Майдана ограждать металлическими щитами, которые оставили после себя милиционеры. Ночевать на площади осталось около шести тысяч человек.

 

Глава 10.

НАЧАЛО ЭВАКУАЦИИ ИЗ «МЕЖИГОРЬЯ». НОЧНАЯ ВСТРЕЧА С АЛЕКСАНДРОМ ЯНУКОВИЧЕМ

Пока на авансцене — Майдане — бурно развивались события, формировавшие новую украинскую действительность, за кулисами происходили не менее интересные процессы.

Рассказывает Андрей Сенченко:

«Я четко понимал, что режим Януковича должен вот-вот закончиться: он себя уже полностью исчерпал. Кроме того, я тогда получил информацию, что уже второго декабря из «Межигорья» специальные банковские машины начали вывозить наличные деньги.

Почему они, по-вашему, вывозили «наличку» уже второго числа?

Думаю, с той стороны были приблизительно такие же ощущения. В придачу к ним — данные структур, способных анализировать общественное мнение не только в формате соцо-проса. Я так думаю, поскольку эвакуация нескольких грузовых машин с наличными деньгами — операция достаточно серьезная, ее просто так не затевают.

Вам известно, куда они направились?

Было несколько машин сопровождения «Кобры», но им буквально через десять километров пути сообщили, что в их услугах больше не нуждаются. Дальше вместе с непосредственно грузовиками, груженными деньгами, поехали только «Фольксвагены» с затемненными стеклами, внутри которых сидели автоматчики.

Сколько было этих грузовых машин, знаете?

Три, кажется».

(Дом Александра Януковича охраняли автоматчики»

Вспоминает Андрей Сенченко:

«Вскоре после разгона студенческого Майдана, буквально через день-два, я позвонил Александру Януковичу и сказал, что у меня такое ощущение: если дальше пойдет в том же духе, то это все в итоге закончится масштабной кровавой бойней. «Да, у меня тоже тревожное предчувствие», — ответил Саша. Он предложил встретиться, обсудить ситуацию. Сказал, что не может выехать из Донецка: слишком занят и постоянно должен находиться на месте. Это, кстати, тоже симптом показательный: значит, там тоже предпринимались какие-то действия — возможно, по спасению активов от возможных последствий. Думаю, он оттуда осуществлял оперативное управление. «Хорошо, — говорю, — не проблема, я могу приехать». Это было второго декабря. Я взял билет на вечерний рейсовый. В Донецке прямо у трапа меня встретил помощник с табличкой «Иванов».

Поехали в офис «МАКО»?

Нет, ехали долго, как потом выяснилось, к нему домой. Внутреннее состояние тревоги усилили автоматчики снаружи ограды и на территории. Мы просидели за разговором всю ночь, часов до четырех утра, наверное. Потом я заехал в гостиницу, принял душ, переоделся и первым же самолетом вылетел в Киев.

Это была частная встреча?

Безусловно. Я сразу сказал, что меня никто не уполномочивал и все, что я говорю, моя частная позиция.

Вы хотели ему как-то помочь?

Нет, я просто пытался нащупать сценарий, реализация которого поможет избежать бойни. Я четко понимал, что разгоном студентов дело не завершится.

Вы видели в нем объект целеполагания? Субъект переговоров?

Виктору Януковичу могли побояться доложить объективную картину, а то, что у Александра Януковича было больше активных каналов информации, больше возможностей воспринимать альтернативные точки зрения, — это точно. Для меня было понятно, что единственный со стороны власти, кто может реально повлиять на окончательное решение Виктора Януковича, это Александр Янукович. И когда мы встретились с ним в декабре, я сказал, что не вижу смысла говорить с другими людьми во власти. Подтекст: они все равно ни на что не влияют. «Да, мы знаем им цену», — сказал он. Вспомните, тогда как раз уже Девочкин ходил на Майдан: было понятно, что он готовит себе пути для отступления.

Каким был разговор?

Я начал с того, что мои слова — исключительно моя позиция, основанная на моем видении, знании каких-то процессов, ощущениях, в конце концов. И понятно, что у меня и у него это видение, знание и ощущения могут отличаться, причем существенно, как, кстати, и наши источники информации. Ситуация требовала четких, недипломатичных оценок. И вот тогда я сказал, что, на мой взгляд, без кровопролития власть в стране они не удержат (под местоимением «они» подразумевалась команда Виктора Януковича. — С. К.). А если пойдут на кровопролитие — удержат, но максимум на несколько недель, и что финал в таком случае будет печален. Это был мой первоначальный тезис. На что он мне ответил, что у него другая оценка ситуации. Президент (в разговоре он всегда именно так говорил о Викторе Януковиче) никогда не пойдет на кровопролитие.

Уже тогда он видел опасность в происходящем для себя, своего отца и его власти?

Ну, если бы он ее не видел, не было бы, очевидно, нашего с ним разговора. Природа любой власти такова, что она всегда будет сопротивляться до последнего. И я говорил ему тогда, что нужно искать варианты мирного отрешения от власти под определенные гарантии (подразумевались гарантии личной безопасности Виктора Януковича. И на тот момент еще возможные гарантии для его бизнеса и собственности. — С. К.). В ответ он сказал, что рассчитывал на серьезный разговор, а услышал фантастические идеи. Мол, «я в детстве тоже любил фантастику, особенно Кира Булычева». Мне не оставалось ничего другого, как предложить допить чай и забыть о нашем разговоре.

Однако Александр решил продолжить, и это было симптомом того, что на самом деле наши оценки ситуации не так уж и разнились. В ходе многочасового разговора мы несколько раз возвращались к теме нереалистичное™ и необоснованности идеи отрешения от власти. Как будто уже обсудили все, и сказать уже больше нечего, но все заходили на новый круг. Причем по его инициативе. В конце беседы Александр сказал, что проинформирует президента о нашей встрече, как только тот вернется из Китая.

А как вы вообще с ним познакомились? Расскажите.

Наше знакомство состоялось в 2010 году, когда по нам, как по оппозиции, уже в полной мере ездил бульдозер власти, а многие мои друзья — как в Крыму, так и в Киеве — уже находились в заключении или в бегах. В Балаклаве есть яхт-клуб, совладельцем которого я являюсь. Этот объект мне дорог просто как крымчанину. И вот в августе на него внезапно начался «наезд». Представьте: люди гуляют по набережной в купальниках — и тут вдруг появляются «эсбэушники» с автоматами (один боец вообще был с ручным пулеметом на плече). Кстати, СБУ в Севастополе тогда возглавлял Якименко. Наезд происходил очень жестко и по всем возможным направлениям: с обысками, отключением электроэнергии и воды — и это в разгар туристического сезона. Все это молва связывала с именем Александра Януковича. И когда я понял, что сейчас в очередной раз дойдет до арестов ни в чем не повинных людей, то просто нашел через одного крымского депутата номер Александра Викторовича и набрал его. Ответил помощник. Я подробно представился. Помощник сообщил, что «Александр Викторович в отъезде, мы передадим». Через несколько дней раздался звонок: «Здравствуйте, это Александр Янукович». Я сказал ему: «Мы с вами, наверное, из разных миров, и я сразу хочу предупредить, что бесперспективен с точки зрения возможного изменения политической ориентации, но вот есть у нас минимум одна точка соприкосновения — мы оба любим море, Крым, лодки. Если эта точка соприкосновения может служить основой для начала какого-то диалога — давайте говорить. Если нет — будем считать, что этого разговора не было». — «Почему нет, давайте пообщаемся», — отвечает. Мы встретились, я задал ему вопрос: «Что-нибудь из моей собственности в Балаклаве вас интересует?». Он говорит: «Нет, не интересует». — «И мне вашего тоже не нужно», — говорю. Так мы начали общаться.

А наезды-то прекратились?

Да. Мгновенно.

Какое впечатление тогда, в 2010-м, он произвел на вас?

Однозначно больше позитивное, чем негативное. Я ожидал совершенно другого… Удивило, что он довольно эрудирован, легко поддерживает разговор на самые разные темы. Его речь была чистой, отсутствовали слова-паразиты, бранные слова.

С 2010-го коммуникация поддерживалась?

Да, время от времени. Ну, например, он мог позвонить поздно вечером, после какого-нибудь моего эфира и сказать: «Я смотрел ваше выступление, и вот с тем-то и тем-то не согласен». Помню, такой случай был после эфира, посвященного газовому контракту Тимошенко (за который в 2011 году она «получила» семь лет тюрьмы. — С. К.), Он сказал, что за поздним обедом включил телевизор и посмотрел, как я защищаю Тимошенко. Сказал, что не верит, будто контракте «Газпромом» был единственным выходом. Мы немного подискутировали. Не могу сказать, что мы общались часто, тем более — близко. Редкие короткие контакты, иногда обменивались смс-ками или созванивались. Не более того.

Обычная коммуникация в позитивном залоге, когда надо поддержать контакт.

Совершенно верно. Но с течением времени я почувствовал, что человек меняется. Это проявлялось почти неуловимо — на уровне интонаций, в оттенках эмоций. Большие деньги всегда имеют свое влияние. Он, как бы это сказать, заматерел.

Вот вы знакомы с человеком какое-то время и знаете о том, что ему приписывают негативное влияние на отца в отношении осуществления силового сценария. Многие полагают, что именно Александр Янукович был вдохновителем эскалации конфликта. Как вы, исходя из своего опыта общения с этим человеком, это прокомментируете?

Прежде всего, наше эпизодическое общение не позволяет говорить об опыте. Поэтому мне сложно ответить однозначно… Вот взять, допустим, Захарченко. Я был с ним знаком, еще когда он руководил налоговой. Случались какие-то эпизоды общения. И мне казалось, что после произошедшего на Майдане этот человек — таков он по складу характера — мог бы застрелиться. Но, как показали события последних месяцев, я в нем ошибся. Точно так же, возможно, я ошибся и в Александре».

* * *

С Александром Януковичем мы встретились в июне в Москве — записывали интервью. Прошло уже несколько месяцев после побега из Украины Виктора Януковича и всего его ближайшего окружения. Крым был оккупирован, а на востоке полыхала необъявленная война.

Александр — ключевой персонаж эпохи Виктора Януковича. Узнать его видение происходившего было, безусловно, интересно. Особенно же расспросить о событиях, происходивших внутри тогдашней украинской власти зимой 2013/14. Интервью стало его первой и единственной масштабной прямой речью, опубликованной за все то время, что фамилия Янукович была на слуху. Разумеется, текст вышел весьма сдержанным, но умному — умеющему читать между строк — вполне достаточно. Поскольку изначально он предназначался для книги (на Lb.ua был опубликован ранее лишь ввиду особой общественной значимости), то приводится здесь в полном объеме. Полностью текст этого интервью читайте в разделе «Открытые раны».

 

Глава 11. ОЛИГАРХИ-МИРОТВОРЦЫ

Янукович считал, что Майдан «запущен» Юлей

Миротворческие усилия предпринимал не только Сенченко. Каждый действовал на своем участке фронта. Рассказывает Ринат Ахметов:

«Когда на улицы впервые вышло множество людей, стало понятно, что относиться к этому нужно серьезно. Я все время тогда об этом говорил, и при личных встречах Виктору Федоровичу: только мирный путь урегулирования ситуации, только мирный.

Как он реагировал на подобные реплики?

Мне казалось, что слышал. Нет, более того, я убежден в этом… На следующий день после разгона мы говорили по телефону, и я сказал ему: нужно поступить честно, нужно уволить того, кто виноват в произошедшем. Дословно я сказал: увольте сейчас Захарченко. Увольте, и он вас сам потом за это поблагодарит».

Но Янукович Ахметова не слушал. Как и многих других. Точнее так: делал вид, что слушал: соглашался, кивал, традиционно симулируя вменяемость, — но поступал все равно по-своему. Кровавые события на Банковой — подтверждение тому.

Рассказывает Сергей Ткрута:

«Было понятно, что студенты — только начало, что далее по отношению к Майдану может быть применена жесткая сила. Я начал обзванивать тех, кто, как я считал, может повлиять на ситуацию. В основном это олигархи, ближний круг. Говорил:

давайте встречаться, собираться вместе, вырабатывать какое-то решение. Мы не должны допустить эскалации насилия.

Это была исключительно ваша инициатива?

Да, моя. Первым, помню, я позвонил Ринату Леонидовичу… Он говорит: я тут, в Киеве, если можешь — подъезжай. Я подъехал (в офис Ахметова на улице Десятинной. — С. К.). Они сидели вдвоем с Колесниковым. Я присоединился. Сказал: давайте думать, надо как-то повлиять на Виктора Федоровича, нельзя допустить, чтобы пролилась кровь. Мы понимали: если Янукович перейдет эту черту, он уже не остановится. Это был долгий разговор. Я рассказывал, что немного знаю ситуацию изнутри — на Майдане у меня было много друзей, знакомых, коллег… Так вот, глядя изнутри, ты понимаешь, что Майдан не особо-то подчиняется лидерам оппозиции, что он по-своему структурирован, управляем и т. д. То есть это общественный запрос. Но Янукович считает, что Майдан «запущен» Юлей, что она его «вдохновляет»… Что ж, давайте переговорим с Юлей, выберем посредника. Однозначно: с ней нужно говорить — понять, какова ее роль, понять, что знает она о происходящем, как влияет или не влияет».

Тарута произносит ключевую фразу: «Янукович считает, что Майдан запущен Юлей». Всякому здравомыслящему человеку тогда было понятно: влияние Тимошенко на оппозицию, безусловно, огромно, но к «запуску» Майдана она уж точно не имела никакого отношения. Откуда же тогда подобный стереотип?

«Когда Янукович понял, что народ — не безмолвное племя, что люди напрямую проявляют свою волю, он, конечно, начал искать виновных. Не хотел, да и не мог признать, что единственный виновный происходящего — он сам. Не окружение, не сыновья — он сам. Одной из виновных в его глазах была я», — иронично комментирует Тимошенко.

«Вообще, он считал, что все беды от нее. Не оттого, что неграмотно работает «молодая команда», которая страну попросту грабит, но вот именно от Юлии Владимировны. Он полагал, что она — главный режиссер происходящего на Майдане, — поясняет Тйрута. Такой вывод он сделал после своей последней встречи с гарантом, состоявшейся на Банковой в ноябре — еще до начала революционных событий. — Я пришел просить за одного человека, которого без всяких обоснованных доказательств засудили на пожизненное. Вдумайтесь! Дело было сугубо заказное, и вот я просил просто разобраться по справедливости. В тот раз мы долго говорили с президентом. Это был такой знакомый нам Виктор Федорович — вальяжный, несколько самодовольный. Одним словом, царь. Он сказал, что договорился с русскими. Что есть якобы какая-то американская компания, которая ему помогает и, мол, у этой компании есть серьезный компромат на конкурента.

Договорился в смысле поддержки в 2015-м?

Он не говорил прямо — все только намеками, но я понял, что речь шла о 2015-м. Он всячески демонстрировал, что полностью контролирует ситуацию и уверен в результате.

А конкурент — Тимошенко?

Да».

«Вальяжный и самодовольный» — лучшая и вполне исчерпывающая характеристика Виктора Януковича того периода. И он действительно считал Тимошенко своим врагом номер один. Перед ней он испытывал буквально мистический страх и делал все, чтобы как можно надежнее ее изолировать.

В окружении Виктора Януковича было всего три человека, которые в свое время осмелились ему в глаза сказать о недопустимости заключения Тимошенко. Это Ринат Ахметов, Юрий Иванюшсшсо и Александр Лавринович.

«Как мне казалось, у Януковича было огромное желание, чтобы два человека — Тимошенко и Луценко — были в тюрьме», — признается Лавринович, работавший с Януковичем долгие годы.

«Я вообше за то, чтобы все были на свободе. Я — за политическую конкуренцию. За разные взгляды, мнения, подходы. Потому что когда есть конкуренция, значит, в стране есть демократия. Значит, страна развивается. А когда в стране нет политической конкуренции, значит, в стране нет демократии», - поддерживает Ахметов.

«Я говорил, что человека, связанного с политикой, тем более женщину, в тюрьму сажать нельзя. Я не имел в виду политику, просто общечеловеческие принципы», — комментирует Иванющенко.

Но вернемся в первые числа декабря, в офис Рината Ахметова в Киеве на Десятинной.

«После того как я уехал с Десятинной, вечером мы еще созвонились с Ринатом Леонидовичем. Как я понял: он беседовал с Виктором Федоровичем по телефону, но лично тот его не принял. Впрочем, я не настаиваю, это исключительно мои выводы, — продолжает Ткрута. — Так вот, из их разговора тоже следовал такой вывод: Виктор Федорович считает, что Юлия Владимировна — главный режиссер и руководитель всего происходящего на Майдане. Мол, это именно она отдает все команды. И если она, со своей стороны, готова повлиять на Майдан — во избежание радикальных проявлений, то, может быть, и он, со своей стороны…

Ну, мы-то понимали, что это не так — никаких команд Юля Майдану не отдавала. Тем не менее фактор Тимошенко существен. Значит, нужно как-то услышать ее позицию…

Это был общий разговор, без какой-либо конкретики».

«Я была заложником диктатора»

Какую же в действительности роль играла Тимошенко?

«Я могу подтвердить, что, на мой взгляд, даже находясь в тюрьме, Юлия Владимировна придавала значительные импульсы этим событиям», — говорит Андрей Сенченко.

Александр Турчинов — ближайший соратник ЮВТ на протяжении последних двадцати с лишним лет — более прагматичен. Можно, конечно, предположить, что это потому, что после революции и освобождения Тимошенко их пути разошлись. Но такое предположение скорее неверное: этих людей связывает слишком длинная совместная история, и они слишком порядочны по отношению друг к другу. Даже в воспоминаниях.

Итак, говорит Александр Турчинов. В его рассказе — действительное описание условий, в которых Тимошенко находилась два с половиной года.

«Власть настолько боялась Юлию Владимировну, что они делали все для того, чтобы изолировать ее от команды и получения оперативной информации. Единственным из доступных ей полноценных каналов информации был телевизор. Именно поэтому, кстати, в разгар революционных событий в Харькове отключили ТВі и пробовали ограничить трансляцию «5 канала». Да, на центральных телеканалах тогда была жесткая цензура, но, в принципе, человек понимающий мог сделать определенные выводы. Еще один ее источник — адвокаты. Их, правда, каждый раз обыскивали, пытались изымать документы, письма, но кое-что доносить удавалось. Как любой украинский заключенный, Юля имела право на ежемесячные свидания, но власть делала все, чтобы зги встречи с членами команды или переносились, или вовсе отменялись под разными глупыми предлогами. Они (власть. — С. К.) пошли даже на то, что перекроили расписание самолетов на Харьков. Туда рейс поздно вечером, обратно — рано утром. То есть, учитывая тюремный распорядок, чтобы туда и обратно за один день — к ней никак не попадаешь. Остается вариант — машина. Но до Харькова — пять-шесть часов на хорошей скорости. Много не наездишься…

Я это к чему рассказываю. Безусловно, Юля была достаточно информирована и понимала все, что происходило. Но сказать, что она оперативно управляла процессом… Нет, так сказать нельзя — у нее просто не было такой возможности. Да, мы обменивались письмами, записками, но это было один-два раза в неделю, тогда как тут, в Киеве, ситуация менялась едва ли не ежечасно».

Помню, мы с Александром Турчиновым записывали этот фрагмент интервью, а перед глазами у меня стояли события одного дня: 7 апреля 2013 года, Харьков.

Накануне Юлия Тимошенко пригласила журналистов в Харьковскую ЦКБ, чтобы присутствовать при составлении тюремщиками акта о том, что она якобы не желает ехать в суд по очередному своему делу. После вынесения Юлии Владимировне приговора по «газовому делу» против нее возбудили еще несколько дел, в том числе будто бы за причастность к убийству Владимира Щербаня. Однако сама Тимошенко на судах по этим делам уже не присутствовала: ее на них просто не доставляли. Или же она сама не ехала, не желая потом вместо больницы возвращаться в колонию, — впрочем, это не так важно. Факт заключался в том, что она была лишена права на полноценную защиту и намеревалась продемонстрировать это журналистам.

Понятно, что, согласно тюремным правилам, Тимошенко, даже со скидкой на свой статус, не могла приглашать к себе СМИ, тем более в воскресенье. Понятно было и то, что журналисты приедут, но их к ней не пустят. Ничего необычного: типичная Украина времен Виктора Януковича. Все это я, конечно, осознавала. Но когда прочитала призыв ЮВТ к журналистам, внутренний голос подсказал: нужно ехать, что-то там таки будет. И поехала. Как уже упоминал Александр Турчинов, самолеты в Харьков летали разве что по государственным праздникам. Машину брать не хотелось. Оставался один вариант — скоростной поезд «Хюндай».

Через четыре с половиной часа (!) подбираемся к Харькову. Серые горбы абсолютно одинаковых шиферных крыш в мути пригородного неба. Разбитые жирной грязью колеи, бывшие когда-то проселочными дорогами. Медленно-медленно поезд тянется по высокой насыпи. Параллельно ползет старый кривобокий КамАЗ, груженный щебенкой. Метров через триста КамАЗ упирается в затопленный овраг. Посреди оврага торчит обуглившийся столб, некогда служивший, видимо, телеграфным. Дальше КамАЗу пути нет: пыхтит, буксует в трясине. С пригорка к нему кубарем катятся, разбрасывая в стороны комья полиэтиленового мусора, местные псы: брешут, облаивают с усердием. Эго видно, но не слышно: стук колес поглощает прочие звуки. Но вот остались позади насыпь, череда оврагов и яров. Небо чернеет, напитывается ночною сыростью, опускается ниже и ниже, стирает горизонт и вливается в землю. «Ремонт подушек» — торжественно оглашает пыльный фасад старой пристанционной хибары. Неужели здесь кто-то ремонтирует подушки? Господи, для чего?

Утром 7 апреля едем в ЦКБ. К больнице ведет совершенно «убитая» дорога. Впечатление такое, что война здесь была еще вчера. А ведь по этому пути не только дипломаты к ЮВТ ездят — Бог с ними, с дипломатами, — тут каждый день снуют «скорые».

Пейзаж угрюмый. Слева жидкая лесополоса с проплешинами березняка. Такие обычно показывают в криминальной хронике, «иллюстрируя» сообщения об убийствах, изнасилованиях, ритуальных расправах и т. д. Справа — приземистый кирпичный морг. Пои ним — свалка старых оконных рам и полусгнившего строительного мусора. На горизонте — металлический шпиль телебашни. Если смотреть на эту черноту каждый день, можно сойти с ума.

«Ты знаешь, я даже этого не видела. У меня окна были задраены. Чтобы солнечный свет не проникал», — скажет мне Тимошенко почти через год.

В тот день в ЦКБ мы, конечно, не попали. Потоптались налест-ничной площадке перед ее этажом, да и спустились вниз. Пока топтались, пришла радостная весть: помилован Юрий Луценко — с минуты на минуту он выйдет из ворот Менской колонии, что на Черниговщине. Тимошенко оставалось сидеть еще десять месяцев. Но тогда она этого, конечно, не знала.

«Я была лишена всех прав. Если все заключенные могли говорить по телефону, и это право давалось им без ограничения — с кем и сколько говорить каждый день, — то я не могла общаться по телефону даже с близкими. Иногда выдавали телефон — под жесточайшим контролем администрации — в дни рождения или дни смерти кого-то из близких, да и то на пару минут, — вспоминает Ткмошенко о своем тюремнобольничном периоде. — Свидания с моими коллегами по партии тоже не допускались, хотя, повторяю, я имела на это право. Сколько раз впустую приезжали Юра Луценко, Арсений Яценюк, Александр Турчинов… Единственное, что оставалось, — встречи с защитниками.

Охрана была многократно усилена, охраняли сотни вооруженных «беркутов». Даже медперсонал — людей, которые меня лечили, — не допускали ко мне без полного, тотального обыска. Кроме того, постоянно велась видеосъемка. Каждый мой шаг фиксировался. Даже в уборной, в душевой, везде.

Прекратили вывозить меня на судебные заседания, хотя я настаивала. Я понимала, что следующим моим приговором (против Тимошенко, как отмечалось, одновременно велось несколько уголовных дел. — С К.) будет приговор о пожизненном заключении. Никаких сомнений не возникало. Знаете, это очень жестокий удар, очень! И невозможно быть к нему готовым. Невозможно принять его так просто. Вне зависимости от того, силен человек или нет. По сути, я была заложником диктатора, и все происходившее со мной воспринимала как неизбежность».

Тарута: «Юля сказала, что простила Януковича»

В разговоре с Ахметовым и Колесниковым Тарута лишь предположил, что коммуникация с Тимошенко могла бы стать составляющей плана олигархов по «мирному урегулированию». А уже через несколько часов в телефонном разговоре Ахметов дал понять, что общался с Януковичем.

«Предложение по девушке (так в политической тусовке часто называют между собой Юлию Тимошенко. — С. К.) согласовано» — была у него такая фраза», — вспоминает Тарута.

И дальше:

«Проходит несколько дней. Звонит Пшонка. Я еще удивился: никогда раньше я с Виктором Павловичем в качестве генерального прокурора не общался. Ты, говорит, хотел одну встречу. Набери вот такого-то человека, он все организует. Я даже растерялся — не сразу понял, о чем речь.

На кого он вас переориентировал?

На прокурора Харьковской области. Я ему перезвонил. Он: да-да, все организуем, приезжайте, У меня было два пожелания. Первое: чтобы встреча происходила не днем, то есть без свидетелей. Второе: чтобы Юлия Владимировна заранее ничего не знала.

Когда конкретно состоялась встреча?

В начале декабря, числа восьмого или седьмого, точно не помню. Я прилетел в Харьков поздно вечером. Меня встретили прокурор области и местный начальник пенитенциарной службы. В больницу ехали в машине этого пенитенциарного начальника. Запомнилась дорога до больницы — какие-то сплошные колдобины, яма на яме. Еще одно впечатление — количество охраны на этаже у Тимошенко. Ведь это ночью все происходило, и тем не менее охраны было несколько десятков человек…

Было важно, чтобы между нами состоялся искренний разговор. Я очень хотел, чтобы она поняла и поверила: я приехал с добрыми намерениями, я не засланный казачок. Палата насквозь прослушивается — всего и не скажешь, только полунамеками…

Вспомните подробнее саму встречу.

Условились так, что когда я приеду в больницу, то ее соседку под каким-нибудь предлогом выведут из палаты. Ну чтоб уж наверняка никто ничего не знал. Так все и было. Соседку вывели, захожу я. Первая реакция, конечно, удивление. Она не ожидала. Потом радость встречи, очень светлые эмоции. Это было на второй или третий день после ее выхода из голодовки. Что меня поразило в ней — глаза: чистые, светлые… Я почему-то думал, что она озлоблена, но нет, этого не было совершенно. Она стала мягче, мудрее. Раньше у нее была такая кипучая энергия, переходившая порой в разрушительную… Вот это совершенно исчезло. Мы начали общаться. Очень быстро я понял, что она черпает информацию из множества источников, а не только, как многим могло казаться, из телевизора, и что картина у нее сложилась довольно целостная и ясная.

Что она просила передать Януковичу?

«Если есть возможность, передайте, что в душё я его простила. Здесь, в тюрьме, на многое смотришь по-другому, многое переоцениваешь. Как многие другие, он сам сейчас себе копает политическую могилу. Я тоже совершала ошибки, но поняла это только сейчас. Скажи ему, что еще не поздно все исправить, что он еще может повлиять на то, как войдет в историю. Если он сделает выводы из случившегося, люди многое ему простят».

Так и говорила?!

Да, почти дословно. О Януковиче: «Он должен понять, что общество изменилось, и на эти вызовы нужно реагировать. Если же этого не делать, использовать старые методы — «передавливать», то будет только хуже, люди этого не потерпят». Еще: «Я сделаю все, что смогу, чтобы способствовать мирному разрешению ситуации, но тут очень многое зависит от Януковича. Он первый должен публично отказаться от применения силы».

Вспоминает Юлия Тимошенко:

«Конечно, я не знала заранее о приезде Таруты. Хотя за несколько часов до этого стало понятно: готовится что-то чрезвычайное. Руководство колонии суетилось, стращало медиков, усиливало охрану, обеспечивая секретность нашей встречи. Но еще раз повторяю: чтб именно должно было произойти, я не знала. И когда зашел Сережа Тарута, я была очень, очень рада его видеть. Сугубо по-человечески. Потому что в этой клетке-палате, в которой я находилась, любая весточка с воли, тем более знакомое лицо, было настоящим лучиком света.

По словам Таруты у вы сказали ему, что простили Януковича. Так ли это?

Да, правда. Я сказала, что вопрос не во мне, не в моей судьбе и не в том, что Янукович со мной сделал. Я смогла простить в том числе потому, что внутренне была убеждена: он, Янукович, понесет самую страшную кару за все, что совершил по отношению к Украине».

Рассказ продолжает Сергей Тарута.

«Долго общались?

Долго. Я думал, минут сорок все это займет, а вышло больше трех часов. В принципе, встреча получилась очень позитивной, лучше, чем я ожидал.

Попробуем ее реконструировать. Вы сказали, что хотели донести до Тимошенко все детали, объективную картину происходящего.

Как я уже отмечал, меня поразила ее информированность. Она знала о Майдане все, вплоть до активности самых незначительных групп, задействованных в протесте. Из телевизора или от адвоката Власенко подобные сведения не почерпнешь. Со своей стороны, я сказал ей, что лидеры оппозиции не имеют полного влияния на Майдан, что они скорее дипломаты, этакое вспомогательное звено.

Как она отреагировала на это?

Как на данность — согласилась.

Какой была, на ваш взгляд, ее степень влияния на Майдам в тот период?

Непосредственная? Очень незначительная. Очень. Эго лично мое мнение.

А на лидеров оппозиции?

Что касается лидеров оппозиции, то в них она была разочарована.

Чего она ждала от них, как вам кажется?

Думаю, более жесткой, слаженной позиции. Скорее всего, она примеряла на них действия, которые бы сама предпринимала, будь она на свободе. Она повела бы всех за собой. Но они — не она. С другой стороны, я говорил ей, что ситуация очень сложная, что ни в коем случае нельзя нагнетать, потому что это может вылиться в еще большую радикализацию. Тем более у них (противоположной стороны. — С. К.) силы достаточно».

И вновь слово Юлии Ткмошенко:

«Мы говорили с Тарутой о том, что сложившуюся ситуацию может разрешить только один человек. Тот самый, который стал первопричиной вспышки. Что он должен признать свои ошибки, подписать Соглашение об ассоциации, должен извиниться перед людьми, сделать кадровые выводы и начать менять страну так, как этого ожидали украинцы. Хотя мы оба, конечно, понимали, что это невозможно, что Янукович на это никогда не пойдет.

Как он сформулировал цель своего приезда?

Сказал, что прорвался ко мне потому, что все надеются (во власти. -С. К.)у что он сможет уговорить меня повлиять на процессы, остановить протест и начать договариваться. Я сказала, что договариваться, в принципе, невозможно без того, чтобы президент предпринял конкретные четкие шаги, чтобы подписал ассоциацию, ну и далее все, о чем я уже говорила. Вместе с тем я сказала Сергею: уверена в том, что Янукович моих советов не услышит, что он не прислушается ни к народу, ни даже к немногочисленным здравым голосам, которые были в его окружении. В лучшем случае, сказала я, Янукович в результате всего этого просто останется в живых, в худшем — будет изгнан из страны и сполна выпьет чашу ответственности.

Какой-то фидбэк после встречи с Тарутой был у вас?

Нет. Ничего.

«Юля была более радикальна, чем лидеры «Правого сектора»

«Что вы рассказали Ахметову об этом разговоре? — спросила я у Таруты.

Описал в общих чертах. Главный его вопрос был: владеет ли она информацией? Я ответил утвердительно. Второй вопрос: готова ли она содействовать мирному диалогу? Снова утвердительный ответ. Общий вывод: Юля прекрасно информирована, знает обо всем происходящем в мельчайших деталях, но у нее нет непосредственного влияния на Майдан. При этом она понимает, что Майдан — это гражданская платформа, общественный запрос, а не политическое явление, и относиться к этому надо соответствующе. Со своей стороны, она готова не совершать резких жестов, не призывать к немедленному свержению власти и обеспечить урегулирование конфликта.

Что он ответил?

Поблагодарил за информацию, сказал, что попробует ее донести (имеется в виду наверх. — С. К.). Все. После этого обратной связи у меня уже не было».

В отличие от Рината Ахметова, Александр Турчинов о встрече Таруты с Тимошенко не знал.

«Что касается ее позиции, то она была достаточно радикальной. Юлия Владимировна была в своем репертуаре: она не искала простых путей и была, пожалуй, даже более радикальна в предложениях, чем, например, лидеры «Правого сектора» в своих интернет-интервью времен Майдана.

Радикальна — это как? Например?

Например, она была убеждена, что, если бы первого декабря мы пошли на штурм Банковой все вместе, уже тогда можно было бы одержать победу».

Тимошенко это подтверждает:

«Да, я считала и считаю, что свержение Януковича нужно было осуществить в тот первый день массового протеста, после избиения студентов. Политические лидеры обязаны были разделить собравшихся людей на группы и направить их на взятие ВР, Кабмина и Администрации Президента, еще часть должна была остаться на Майдане. Одновременно нужно было поднимать волну протеста в регионах. Когда власть была растеряна, разбита, дискредитирована и практически обескровлена морально, и воля ее была нулевой, здесь должна была сработать мощнейшая координация со стороны политиков, нужно было реально брать власть в свои руки, а не ждать долгие три месяца, окончившиеся человеческими жертвами. У людей были тогда силы, возможности, не нужно было строить баррикады, нужно было просто занять административные здания, огласить досрочные президентские выборы, взять ЦВК и начать проводить эти выборы».

Турчинов с Тимошенко не согласен. Как мы знаем, 1 декабря он был на Майдане и понимал, что хоть людей и много, но настроены они слишком миролюбиво, чтобы брать «почту, телефон и телеграф».

«Я пытался ей тогда это объяснить. Теоретически захватить Банковую хотя и сложно, но с большими потерями среди протестующих возможно. Однако захватить помещение еще не значит взять власть. Более того, ну, пошли бы мы на такой сценарий, и что дальше? На Банковой бы пару дней продержались, да. Но Янукович в таком случае получил бы все легитимные основания для силового уничтожения акции протеста, а мы были бы объявлены террористами. И, с точки зрения международного сообщества, это, в общем, было бы недалеко от истины».

 

Глава 12.

ПАРЛАМЕНТСКИЕ МАНЕВРЫ

Был ли шанс урегулировать возникший кризис в политической плоскости? Был. Это мог сделать парламент, если бы в Украине Виктора Януковича парламент был субъектом, самостоятельным центром принятия решений.

Вариантов урегулирования кризиса в законодательном органе существовало три:

— отставка Азарова и его Кабинета;

— возвращение к Конституции 2004 года;

— импичмент президента Януковича.

Отставка Азарова

«Поначалу Майдан требовал отставки Азарова и Захарченко — наказания виновных в разгоне студентов. Если бы даже одного только Захарченко тогда уволили, протесты вполне могли на этом затихнуть. Но этого не случилось», — говорит Александр Турчинов.

Кроме очевидных политических, для смещения Кабмина имелся ряд экономических предпосылок. Формальным поводом мог стать и провал евроинтеїрационного курса, за что сам Янукович отвечать не хотел. Словом, причин, в том числе позволявших Януковичу «сохранить лицо», было достаточно. Но Виктор Янукович предпочел оставить все, как есть. По двум причинам.

Первая причина. Виктор Янукович был таков, что не мог позволить себе проявление слабости. Даже во благо. А увольнение «своего» премьера под давлением протестующих он считал именно слабостью. Не мудростью, не дальновидностью, а слабостью. И хотя у Виктора Федоровича с Николаем Яновичем давно накопилась сумма взаимной усталости, неприязни, Азаров был для Януковича понятным младшим подручным в деле «управления» страной. Не партнером — подручным.

«Он был предан президенту, выполнял все его указы и распоряжения, — вспоминает близкий друг Николая Яновича Владимир Рыбак. — Помню 2012 год, только прошли выборы, мы сидели втроем: Янукович, Азаров и я. Янукович спросил, где бы я хотел работать: в парламенте или правительстве. Я ответил, что в парламенте. Тот же вопрос был задан Азарову. Он тоже сказал, что предпочитает парламент. На это Виктор Федорович говорит: «Нет, постойте, вы работали на то, чтобы я стал президентом. И сегодня мне нужна поддержка правительства, поэтому я попрошу вас остаться там и работать до 2015 года». Тем самым он как бы гарантировал Азарову работу до 2015-го».

Но дело было, повторимся, вовсе не в гарантиях, а в нежелании идти на компромисс. В этом был весь Янукович: чем больше его убеждали, что компромисс необходим, тем больше он настаивал на своем. Не словом — делом, слова-то он научился говорить правильные.

Вторая причина. В случае отставки Азарова возникла бы необходимость в последующей ротации элит. Новый премьер означал бы существенные перестановки в Кабинете в целом. Дело в том. что борьба за власть в Украине всегда была борьбой за управления коррупционной вертикалью. Всякий правитель, приходя к власти, распределял между вассалами коррупционные потоки, создавая столь специфическим образом некое подобие внутренней конкуренции, системы «сдержек и противовесов». И только Виктор Янукович, получив власть, эту вертикаль монополизировал. «Держатели» кабминовских рычагов были представителями очень узкого круга олигархов, близких к президенту — буквально на пальцах одной руки можно пересчитать. В 2012 году, в процессе заполнения кадровой «шахматки» Кабмина Азарова, Банковая четко соблюдала ею же самой установленные пропорции. Если на одном направлении, допустим, усиливалась «семья», на другом не-иэбежно «возвышались» «ахметовские», третью «линию» отдавали группе «РосУкрЭнерго» и т. д. Пропорции соблюдались четко, хотя внешнему наблюдателю это и не всегда было заметно. Тем не менее даже одна самая, казалось бы, незначительная отставка способна была нарушить общую гармонию, обвалив «карточный домик». Ну а проводить ротацию всего Кабмина — долго, сложно и утомительно.

Заниматься этим Виктору Януковичу было откровенно недосуг. Олигархи — держатели миноритарных акций в его империи (даже самые статусные) — могли повести себя непредсказуемо. В результате 3 декабря «за» отставку Николая Азарова в парламенте высказались всего 186 депутатов. Для успешных 226 не хватало голосов «регионалов», в том числе тех, кто накануне выказывал готовность голосовать «за» — даже публично, как, например, Сергей Тигипко и его люди. Вопрос был провален и на текущей парламентской сессии подниматься вновь больше не мог.

Возвращение к Конституции 2004 года

Рядовой читатель вряд ли помнит события октября 2010 года. Именно тогда в Украине произошел де-факто конституционный переворот, который, впрочем, в силу ряда обстоятельств почти никто не заметил.

Для понимания — краткая предыстория. Конституция Украины была принята в 1996 году. В декабре 2004 года в ходе так называемого «пакетного голосования» (предусматривавшего также «третий тур», закрепивший победу Виктора Ющенко) Основной Закон существенно изменили. В историю это войдет под кодовым названием «конституционная реформа». Сия «реформа» существенно сокращала полномочия Президента и, как следствие, добавляла их Кабмину и парламенту. Если прежде Украина была президентско-парламентской республикой, то теперь становилась парламентско-президентской. Реформа вступала в силу через год. Теоретически Виктор Ющенко на протяжении всего 2005 года мог воспользоваться масштабными президентскими полномочиями для осуществления реформ. Практически он этого не сделал.

В 2010 году страну возглавил Виктор Янукович. «Дело не в полномочиях, а в личностном факторе», — говорили тогда многие. Так, в общем, оно и было. Однако в октябре 2010 года Конституционный суд внезапно принял решение о возвращении к Конституции образца 1996 года, поскольку, дескать, в 2004-м голосование происходило с нарушениями. Спорность такого решения была очевидна уже тогда, однако новоизбранному президенту это простили. Не говоря о том, что мало кто, кроме узкого круга людей непосредственно в политикуме, понял, что вообще произошло. Однако с той минуты Виктор Янукович получил право единолично назначать губернаторов, глав НБУ, СБУ и ГПУ, ключевых ведомств, вносить в парламент представление на назначение премьера и т. д. То есть получил полномочия, существенно больше тех, под которые его избрали президентом.

Осенью 2010 года рейтинг Виктора Януковича был настолько высок, что в его команде случилось головокружение от успехов — решение Конституционного суда даже не оформили должным образом.

«Это решение должно было быть имплементировано Верховной Радой, — пояснял Давид Жвания, разработчик подробного парламентского сценария для выхода из кризиса — Только парламент может изменять Конституцию, а никакие суд. Не говоря о том, что в том конкретном решении были позиции, которые вообще требуют проведения референдума. Однако Верховную Раду проигнорировали».

В связи с этим ВР предлагала простой, но эффективный сценарий выхода из критической ситуации: вернуться к Конституции 2004 года. Так, словно ничего и не было.

«Просто завтра мы садимся и начинаем писать коалиционное соглашение, согласно которому в парламенте формируется широкая коалиция. Эта же коалиция назначает правительство, распределяет ключевые должности, номинирует губернаторов и т. д., - уточняет Жвания. — Далее подаем иски в Верховный суд, который должен подтвердить нашу правоту».

«Сценарий Жвании» был довольно внятен. Более того, в обсуждениях «офф-рекордз» даже юристы Банковой признавали его правоту. Вместе с тем этот план имел два слабых места.

Первое: что делать с многочисленными решениями, принятыми Виктором Януковичем после решения КСУ от октября 2010 года? По логике Жвании, все они были нелегитимны. Однако закон обратной силы не имеет. Кто и как устанавливал бы: что принимали с нарушением Конституции, а что — нет? И на какую из двух Конституций при этом ориентироваться?

Второе: принял бы этот сценарий Виктор Янукович? Ведь речь шла, по сути, о необходимости признания им своих ошибок и передачи основных рычагов управления страной Верховной Раде. И это вплоть до 2015 года, а там перспективы вообще не ясны. Разумеется, в системе координат Виктора Януковича подобное было неприемлемо. Это означало капитуляцию еще более позорную, чем отставка Азарова. «Сценарий Жвании» не сработал.

Импичмент президента

К смещению президента Януковича активно призывал Майдан. Но, с юридической точки зрения, это было невозможно. Закона об импичменте не существовало, и принимать его депутаты не собирались. Конституция предусматривала несколько вариантов досрочного прекращения президентских полномочий, однако процедура была слишком запутанной и заведомо нереализуемой. К тому же она опять-таки требовала подтверждения законом.

* * *

Сам Янукович за парламентскими баталиями не следил. Они его не интересовали. Знал: все под контролем. 3 декабря президент отбыл с государственным визитом в Китай, как будто в его родной стране все было в порядке.

 

Глава 13.

МАЙДАН, КАК ЗАПОРОЖСКАЯ СЕЧЬ

После событий 1 декабря Майдан быстро структурировался и зажил полноценной жизнью. По меткой характеристике российского журналиста Аркадия Бабченко, «Майдан — это Запорожская Сечь, та самая, о которой все мы читали у Гоголя». Уже позже, в интервью для этой книги, Юлия Тимошенко назовет Майдан «обществом будущего». Обе характеристики предельно верны — точнее не скажешь. В эпицентре украинской столицы образовался пятачок абсолютной свободы; место, причастностью к которому каждый дорожил, каждый старался быть здесь полезен — хоть большим вкладом, хоть малым делом. Место, в котором справедливость, базовые человеческие права ценились превыше всего. На Майдане было все то, чего украинцам так не хватало в обычной жизни. И не было того, против чего они восстали — коррупции, мздоимства, чиновничьего беспредела.

Из воспоминаний Александра Турчинова:

«После первого декабря по периметру нашего Майдана выросли баррикады. Первая и основная — на Крещатике, на уровне Дома профсоюзов. Вторая — в начале Институтской, под мостом. Третья отсекала подходы к Почтамту. Была также верхняя баррикада на Михайловской и дальняя — у К.ГГА.

Весь этот периметр необходимо было кому-то удерживать. Но тут возникала проблема: на акции-то людей приходили сотни тысяч, а вот постоянно на Майдане оставалось не так много добровольцев. Бывало, что по ночам их количество падало до трех-пяти тысяч, и это уже не позволяло держать периметр. Пришлось перекрывать разрывы партийным активом из регионов. Организовывали их приезд в Киев с тем, чтобы было кому дежурить на Майдане.

Во-первых, это на какое-то время решило проблему. Во-вторых, влило в протест новые силы. Активисты возвращались в регионы, приобретая опыт и навыки организации майдановского движения.

Арсен Аваков вспоминал, что когда вы зашли в Дом профсоюзов, нужно было где-то собраться — посоветоваться. Нашли комнату, которая не была закрыта, а под рукой даже бумаги нет. На столе лежала обычная салфетка. И вот вы взяли эту салфетку и начали быстро набрасывать расположение «наших сил» на Майдане, оперативный план действий и т. д. Аваков говорит, что эту «историческую салфетку» сохранил.

Да, был такой случай. На этой салфетке я пометил место расположения сцены, обозначил места, где надо устанавливать палатки и строить баррикады.

Тогда же политики распределили между собой обязанности.

Для координации действий создали Штаб национального сопротивления. Сопредседателями стали лидеры трех оппозиционных партий — Арсений Яценюк, Виталий Кличко и ОлегТягнибок, а я был избран координатором штаба, то есть непосредственным его руководителем.

По сути, вы штабом и руководили.

Ну да, поручили, как «опытному товарищу» (улыбается. — С. К.). В принципе, все наши действия были согласованы, но практическое разделение полномочий было такое: лидеры партий отвечали за идеологическую, политическую составляющую, я — за «полевую», организационную работу.

Сначала было довольно сложно. Людей — море, а палаток, для того чтобы разбить полноценный лагерь, остро не хватает. Никто ведь не был готов к такому масштабному повороту событий. Но действовать приходилось быстро. Как раз резко похолодало, повалил мокрый снег… В результате мы достаточно быстро взяли под контроль еще и Октябрьский дворец — протестующим нужно было где-то размещаться.

Предоставлено Арсеном Аваковым

Девайте продолжим о распределении обязанностей.

Андрей Парубий, с его опытом работы комендантом палаточного городка еще на Европейской площади, стал комендантом палаточного городка на Майдане. Степан Ку-бив — комендантом Дома профсоюзов, Андрей Сенченко и Людмила Денисова возглавили комендатуру Октябрьского дворца, «свободовец» Эдуард Леонов — комендатуру КГГА.

У каждого был свой участок ответственности, при этом Парубию достался самый сложный — периметр городка нужно было защищать, следить за порядком на его территории и тл. И ют ему в помощь были быстро сформированы отряды из числа протестующих. Сначала это была просто охрана Майдана, патрулировавшая территорию. Затем, по мере увеличения численности майдановцев, охрана разбилась на сотни, у каждой из которой появился сотник. Уже из них выросли сотни Самообороны.

На этом этапе, кроме вышеперечисленных лидеров партий, меня, комендантов всех помещений и Парубия, в штаб входили: мой заместитель по штабу Сергей Пашинский, руководитель медицинской службы, два зама Парубия по Самообороне — Левус и Величкович, отвечавший за дипломатическое направление Борис Тарасюк, были еще руководители группы логистики — отвечающие за организацию питания, поставку продуктов, дров, обеспечение гигиены и т. д., комендант сцены — Игорь Жданов, ну и наш незаменимый ведущий — Женя Нищук. Вот и весь штаб.

Будучи политиком более чем опытным, после событий первого декабря вы не могли не понимать, что этот протест так просто уже не закончится. Что после разгона студентов и избиения людей на Банковой украинцы так просто не усноюштся. Но вы точно не предполагали, что все обернется падением режима и бегством Януковича.

Сто процентов!»

Дальние баррикады

8 декабря состоялось очередное вече, в ходе которого было пришло решение о «расширении Майдана». Таким образом, баррикада появилась уже в Крепостном переулке, еще одна — на углу Богомольца и Шелковичной, недалеко от МВД.

На Бессарабке разгневанные демонстранты повалили памятник Владимиру Ленину. Так погиб один из главных в Киеве символов «совка» и прошлой эпохи. Ночью того же дня «запчасти» от Ленина уже были выставлены на продажу в Сети.

«Почему начали расширяться? В будни и ночью, как я уже говорил, людей было мало, критично мало — и для того, чтобы протест продолжался, развивался, мы должны были демонстрировать силу. Должны были наступать. Отсюда возникла идея с «дальними» баррикадами — мы их так называли, — продолжает Турчинов. — И в воскресенье было выдвинуто главное требование — отставка Януковича! После вече мы пошли на Богомольца, в Крепостной. Надеялись, что этот импульс станет новым этапом противостояния, вовлечет людей. Вече было, как всегда, многолюдным. Десятки тысяч людей пошли строить новые баррикады. Но стояли сильные морозы, валил густой снег, и ночью большинство снова ушло.

В результате эти баррикады мы продержали чуть больше суток. Силовики довольно быстро их «отжали». Их это вдохновило и наверху, видимо, было принято решение попытаться зачистить Майдан полностью. Они-то знали, что ночью людей на Майдане немного, вот и рассчитывали быстро справиться».

Власть «налаживает диалог»

Когда 3 декабря Виктор Янукович отправился с визитом в Китай, многие удивлялись: как он решился оставить страну в такой час, когда вся она была охвачена многотысячными митингами и протест все больше распространялся в регионы?

На самом деле Виктор Янукович оставался верен своему модус-операнди. Человек, не любивший брать на себя ответственность, рассчитывал переложить ее на подчиненных — так, чтобы он вернулся из длительного вояжа, а Майдана, который так его нервировал, больше бы не существовало. И проблем бы не было. Чтобы «сами собой» испарились.

Угадывая «хотелки» лидера, подчиненные рьяно взялись за дело.

Против участников протестных акций оперативно возбудили 53 уголовных дела. Следователи прокуратуры собирали данные о студентах и преподавателях, участвовавших в волнениях. Народных депутатов Арсения Яценюка, Арсена Авакова, Сергея Пашин-ского, Николая Княжицкого и даже музыканта Александра Положинского вызвали на допрос в прокуратуру. Все они проходили в деле как «активные участники протестных акций». Всем светил реальный срок.

Под парламентом едва ли не ежедневно Партия регионов собирала альтернативный митинг — «за мир и стабильность». На митинг свозили проплаченных активистов. Сами акции охранял «Беркут».

Ведущие новостные сайты страны, в том числе Lb.ua, подвергались жесточайшим хакерским атакам — слаженным и интенсивным. Было понятно, что предпринимаются и координируются они из единого центра и с единой целью: изолировать граждан от получения объективной информации. В ту зиму Интернет стал основным ее источником. В ту зиму Интернет стал одним из главных врагов власти.

9 декабря СБУ совершила налет на офис оппозиционной партии «Батькивщина». Срезали «болгаркой» ворота и ворвались во двор. В ходе короткого и ожесточенного штурма из офиса вынесли компьютерные серверы. Позже, «на основании полученных с серверов данных», оппозиционеров попытаются обвинить в экстремизме.

«Узники Банковой» продолжали сидеть.

На этом фоне заверения официальных представителей власти о том, что они хотят «наладить диалог» с обществом, выглядели откровенным издевательством.

10 декабря с целью способствовать урегулированию конфликта — в Киев прибыли замгоссекретаря США Виктория Нулацд и вице-президент Еврокомиссии Кэтрин Эштон. У них был намечен ряд встреч с представителями власти и оппозиции.

План дежурства народных депутатов на Майдане во второй половине декабря 2013 года. Предоставлено Арсеном Аваковым

 

Глава 14. ВТОРОЙ РАЗГОН МАЙДАНА

Прогноз Александра Турчинова сбылся. После того как силовики «отжали» у протестующих «верхние баррикады», освободив правительственный квартал, они решили повторить «успех» на самом Майдане — «зачистить» и его.

Штурм наметили на ночь с 10 на 11 декабря. Оппозиционеры об этом узнали.

«Информация поступила накануне днем. Даже сейчас я не стану называть наш источник. Видимо, было принято политическое решение о «зачистке», — вспоминает Арсен Аваков. — Всю вторую половину дня наши депутаты — те, кто имел собственные неформальные связи с представителями тогдашней власти, — пытались всех убедить, что штурм ни в коем случае допустить нельзя, что это просто безумие. Уже к вечеру мой источник на это мне сказал, что штурм неизбежен, дескать, «наверху планка упала».

Осознав, что атака неотвратима, нардепы — те, кто не струсил (а таковых было немало), в штабе проводили совещания с Самообороной Майдана — готовились.

Все ждали наступления ночи.

Однако около 11 часов вечера поступила команда «отбой». Мол, «зачистка» отменяется. Вздохнули с облегчением — стали разъезжаться по домам.

«Сегодня, похоже, будет беда»

Рассказывает Петр Порошенко:

«Я вышел из штаба одним из последних — около часа ночи. Моя машина стояла внизу, на углу Михайловской и Костельной. Успели проехать вверх буквально несколько метров (другого пути с Майдана тогда не было. — С. К\), до того места, где начинается развилка и где одностороннее движение. Тут вижу, сверху, от костела, на нас движется сплошная стена «Беркута». Я сказал водителю остановиться и развернул» автомобиль поперек дороги. Мы включили видеорегистратор, и я вышел им навстречу (Костельная — крутая и довольно узкая улица. Одна машина способна полностью заблокировать здесь движение транспорта и даже существенно затруднить движение пешеходов. Следует также учитывать, что в ту ночь был снегопад. — С. К.). Командир «Беркута» говорит: «Петр Алексеевич, у нас команда — идти на Майдан. Вы нам перекрыли дорогу. Что делать будем?» — «У вас, — отвечаю, — два варианта. Первый — меня убить. Второй — тараньте джип». — «Нет, — говорит, — оба варианта — не то». И пошел начальству звонить, советоваться. А я так и стою посреди Костельной, валит густой снег, напротив меня — эта стена «Беркута», их начальник там кого-то набирает. Ясно, что они двигались на «зачистку» Майдана. Ясно, что они все равно не остановятся, и нужно стягивать силы. Я не терял времени — сделал несколько звонков. Первый — Виктории Нуланд, она как раз была в Киеве. Затем — Арсению Яценюку и Виталию Кличко. Я дозвонился Томбинскому (послу ЕС в Украине. — С К.), попросил его также связаться с Кэтрин Эштон. Дал знать о происходящем Андрею Парубию — попросил всех поскорее созывать на Майдан. Счет шел на минуты».

Пока Порошенко дозванивался, кому мог, командир «Беркута» свои переговоры уже завершил. Короткая команда, и бойцы выстраиваются в «свинью».

«В колонну — стройся! Машину Порошенко обходить по двое!» — услышал я, — продолжает Порошенко. — И действительно: они начали меня просто обходить, образовав вокруг кольцо. Я оставил машину на водителя, а сам поспешил на Майдан

Пока спускался к баррикадам — сделал еще несколько звонков. Так информация попала в СМИ. «5 канал» начал прямую трансляцию с места событий. И это сыграло решающую роль».

Без десяти час ночи Андрей Шевченко зашел в ресторанчик непо-шеку — поужинать. Только сделал заказ — пришла информация о начале разгона. Отменил заказ — побежал вниз.

Возле нашей первой баррикады — на Михайловской — целое полчище «Беркута», все черным-черно от их шлемов. Напрямую уже не пройти. Но оставалась маленькая лазейка под стеной Дома профсоюзов. Мы с Турчиновым в нее просочились — так и удалось попасть на нашу сторону баррикады», — вспоминает.

«Итак, диспозиция: баррикада на Михайловской. Перед ней — «Беркут», за ней — люди. На самой баррикаде сверху стоят лидеры оппозиции, народные депутаты — пытаются уговорить «Беркут» отступить. Но ясно же, что это бесполезно и отступать они не собираются и настроены весьма агрессивно. Тогда в какой-то момент Яценюк говорит: «Пошли!» — и прыгает с баррикады вниз. Он спрыгнул первым, за ним — Кличко, Пашинский, я, еще несколько человек, за нами сразу выстроилось несколько рядов Самообороны.

Все мы оказываемся перед баррикадой, лицом к лицу с «Беркутом». Расстояние между нами — метра полтора. Думаю, это был один из решающих моментов, потому что, вы же помните, с внешней стороны баррикада была опутана колючей проволокой, торчали куски арматуры и т. д. То есть, если бы «Беркут» пошел на штурм, из всех нас — оппозиционеров — получилось бы кровавое месиво, не иначе: отступать-то нам было некуда».

В два часа ночи ситуация казалась критической. Силовиков было слишком много, протестующих — слишком мало. «Киев, вставай!» — разносилось со сцены. Колокола Михайловского собора били тревожный набат. Слышно было, говорят очевидцы, даже на Левом берегу. В последний раз этот город слышал тревожный звон ночных колоколов во времена татаро-монгольского нашествия. Невозможно было представить, что подобное повторится в XXI веке. Повторилось.

«Но власть опять не все рассчитала. Не рассчитала, что это — Киев, что есть СМИ, Интернет. Очень оперативно сработали журналисты: «5» и «24» телеканалы вели прямую трансляцию происходящего, — констатирует Турчинов. — Все сайты оперативно обновлялись. Мы забили тревогу, обратились к киевлянам. И Киев вышел! Ночью! Метро уже не работало, дороги частично были перекрыты, частично движение было затруднено из-за снегопадов, но все равно люди шли и шли. Как только узнавали о попытке разгона — устремлялись на Майдан».

Еще недавно полупустая площадь начала постепенно заполняться. Прибывающим выдавали оранжевые строительные каски. В ту пору силовики еще не применяли боевого оружия, в основном — резиновые дубинки, изредка — светошумовые гранаты, петарды и взрывпакеты. Так что простенькие каски разнорабочих были очень даже кстати. Новоприбывшие выстраивались в шеренги возле баррикад и стояли так, взявшись за руки. Между ними и силовиками мелькали священники — уговаривали последних не идти на штурм, первых — не провоцировать конфликт. Однако силовики уговоры игнорировали. Людей сперва не били, просто давили, напирая массой. Уже потом в ход пошли дубинки — лупили по коленям, по головам; нарушали плотность рядов, выдергивая из строя отдельных активистов.

Вспоминает Петр Порошенко:

«На Майдане не было страшно. Ни разу. Срабатывало «чувство плеча», осознание того, что нас тут тысячи. Со стороны, по телевизору, «картинка» была значительно страшнее.

В какой-то момент мне звонят ребята с «5 канала», говорят: у нас оборвалась прямая трансляция. На морозе быстро разрядилась батарея в камере, запасные батареи наши сотрудники подвезли, но их не пропускают сквозь строй «Беркута». Мы с Юрой Стецем выходим из шеренги и движемся по направлению к Европейской площади — забрать батарею и передать ее оператору. А на Европейской — несколько рядов «Беркута», снаружи — киевляне, которые подоспели на место событий, но которые тоже не могут прорваться. И тут — мы. Чуть ли не по головам «Беркута» я прорываюсь к нашим — батарею забрать и назад. А люди-то, которые с той стороны, этого не знают — думают, что я пытаюсь выбраться из месива. И тут одновременно несколько голосов мне кричат: «Куда?! Назад!». Мол, что же ты — с поля боя. Меня тогда, помню, очень это воодушевило, появилось ясное осознание того, что в эту ночь мы точно выстоим.

Я забрал батареи, передал их техникам, а тут жена звонит. «Ты на Майдане?» — спрашивает. Как бы, думаю, ей так ответить, чтобы не волновалась. Но схитрить невозможно: вокруг шум, крики — все слышно. «На Майдане», — говорю. «Ну, слава Богу!» — отвечает Марина. Это тоже было таким важным моментом».

Стояние перед михайловской баррикадой тем временем продолжалось. Маневр Яценюка, спрыгнувшего с баррикады, силовиков явно озадачил — опять побежали звонить «наверх», «советоваться». Депутаты в это время убеждали «Беркут» не выполнять преступные приказы. Мегафон был у Андрея Шевченко.

«Рядом со мной, — вспоминает Шевченко, — стоял Володя Кличко. «Дай-ка мне мегафон», — говорит в какой-то момент. Я отдал со словами: «Ты хоть представься им, кто ты». Володя был в настроении: «Говорит Владимир Кличко. Кто смотрел мой бой с Поветкиным — поднимите руку».

Кто-то поднял?

Нет, но «беркутовцы» начали смеяться. Это разрядило атмосферу. Пока мы там стояли, были бойцы, которые — пока командир не видит — просили сфотографироваться с Кличко.

Володя пытался шутить. Когда началась толкотня, он кричал: «Не трогайте моего брата, я за него заступлюсь».

Тем не менее в конечном счете вас, депутатов, от баррикады оттеснили.

Да. Мы стояли так — друг напротив друга — часа полтора, все это уже затягивалось, руководство «Беркута» долго там с кем-то перезванивалось, мы сами с ними тоже говорили и в итоге решили, что мы, депутаты, разведем на пару метров «Беркут» и Самооборону, создадим «гуманитарный коридор». Тут все расслабились немножко, начали курить, прибежали девочки с чаем, раздавали его и нам и «Беркуту». Откуда ни возьмись, появился Шуфрич, другие депутаты ПР.

Казалось, все уже позади. Но тут ни с того ни с сего слышится команда: «Стройся! Вперед!». В одну минуту «Беркут» зашел к нам с тыла, взял в кольцо и оттеснил — мы и опомниться не успели. Очень технично сработали. Вместе с нами в кольцо взяли того же Шуфрича, и видно было, что ему это очень неприятно. В итоге нас оттеснили к стене Дома профсоюзов.

Их план был понятен, да и информация накануне была, что им важно расчистить проезжую часть. Думаю, они специально это запускали, чтобы мы не очень-то защищали проезжую часть. Поломало их планы, как я сказал, то, что вожди вышли вперед, и это минимум на несколько часов задержало штурм михайловской баррикады».

Были и забавные моменты:

«Когда «Беркут» начал штурм михайловской баррикады, там, в стороне, стояло несколько биотуалетов. И вот эти будочки-биотуалеты перевернулись, — добавляет Шевченко. — Ну, и «Беркут», недолго думая, двинулся по ним. Хотели использовать их как «подножку», возвышение для штурма баррикады. Однако они не рассчитали, что будочки эти не очень прочные. В итоге те первые силовики из шеренги, что наступали, попросту провалились в эти биотуалеты, все их содержимое выплеснулось на них и тех, кто оказался рядом. Естественно, задние ряды притормозили, началась свалка…»

Сметя михайловскую баррикаду за несколько минут, силовики принялись за баррикаду на Институтской.

Среди «воинов Институтской» был и Александр Полшюшсптй. Он пришел сюда вместе с другом и очень быстро оказался в первом ряду защитников баррикады.

«Тактика была простая: держать строй, не позволять никого из своих «выдернуть» из строя, при этом стараться «выдернуть» кого-то из «вэвэшников». Как правило, их «выдергивали» группами — несколько человек наших брали их в кольцо, оттесняли от их строя, а потом, разъединив между собой, передавали в тыл. В тылу их не били, но отбирали щиты и палки, иногда еще шлемы, налокотники, наколенники. И так, «разоруженными», отправляли назад, к своим».

За спинами силовиков орудовали коммунальщики. Подозрительно похожие на переодетых милиционеров и «титушек», они демонтировали остатки баррикад — так, чтобы из оставшихся «запчастей» нельзя было бы построить новые укрепления.

От Нацбанка подъехала машина с лебедкой. Задумка была зацепить фрагмент баррикады и так ее развалить. Чтобы этого не допустить, активист Татьяна Чорновол обмоталась железным тросом лебедки. Если бы ее включили — Таню перерезало бы пополам. Еще несколько нардепов легли под колеса коммунальной машины — чтобы та не могла двинуться с места.

Рассказывает Андрей Сенченко:

«Буквально в нескольких метрах от меня, на Институтской, с их (силовиков. — С. К.) стороны стоял генерал-лейтенант Сергей Конопляник (он тогда был первый замкомандующего Внутренних войск). Именно он руководил бойцами.

И по его эмоциям, по обрывкам телефонных звонков я наблюдал, как менялись настроения тех, кто отдавал приказы.

Мы с Конопляником знакомы еще по Крыму. В бытность мою вице-премьером он возглавлял Крымское территориальное командование Внутренних войск. У нас добрые давние отношения. И вот так получилось, что на Институтской мы оказались по разные стороны баррикад.

Еще в самом начале этого эпизода противостояния он отвел меня в сторону и говорит: «Ты знаешь, сегодня, похоже, будет беда». То есть, по-видимому, изначально команда была очень жесткая.

Он не сказал, какая именно?

Нет. Ну, надо же понимать его положение. Де-факто он предупредил меня. Он очень сильно рисковал. Вообще, лично к нему вопросов никаких. Сергей — человек порядочный, он сейчас уволился, живет своей жизнью.

Потом я старался держать его в поле зрения. Как я уже говорил, он осуществлял оперативное командование, и ему постоянно поступали звонки. Он отходил в сторону, говорил, а зачастую просто подолгу слушал абонента в трубке.

С кем он говорил, вы знаете?

По всей видимости, с Шуляком (на момент описываемых событий Станислав Шуляк — командующий Внутренними войсками МВД Украины. — С. К.), но точно мне неизвестно.

После этого он делал мне знак головой — мол, еще колебания. И вот колебания были раза два-три, то в одну, то в другую сторону — ситуация то резко обострялась, и казалось, что нас сейчас просто сметут, то волна откатывала назад. В один из самых острых моментов Сергей сказал, что со стороны Европейской пойдут «коробочки» (БТРы) и все эти ваши баррикады разнесут просто за секунды».

Сейчас об этом вспоминается с улыбкой, но в ту ночь перед глазами вставали сцены из старого фильма «Вий». Черные шлемы «Беркута» и Внутренних войск создавали устойчивые ассоциации с нечистой силой, со всех сторон налетевшей на светящийся круг площади. Надрывный звон колоколов Михайловского собора усиливал это впечатление. У всех была одна мысль: выстоять до утра, только бы продержаться. До первых петухов. И хотя никаких петухов в центре города, разумеется, не было, перелом в противостоянии наступил ранним утром, как раз в то время, когда — по всем законам жанра — нечистая сила теряет свою власть.

«Очень быстро киевляне, подходившие к площади со всех сторон, фактически взяли во второе кольцо самих силовиков. Власть рассчитывала, что протестующих будет пять — семь тысяч и с ними можно быстро справиться. Но кош буквально за пару часов на Майдане собралось несколько десятков тысяч человек, это была для них неожиданность», — отмечает Турчинов.

В 6 утра над городом забрезжил мутный зимний рассвет. На Майдане собралось уже более 15 тысяч протестующих. Их численность значительно превосходила количество силовиков, и те — под напором киевлян — вынуждены были отступить.

«Когда рассвело, огляделись по сторонам и увидели десятки тысяч людей вокруг. Десятки тысяч оранжевых строительных касок против черных лоснящихся шлемов. Все это — в первых лучах солнца. Сюрреалистичная картина, как вселенская битва добра и зла», — говорит Шевченко.

«Чей приказ? Захарченко»

Петр Порошенко подметил верно: «Беркуту» была дана команда, и он не мог ее не выполнить.

Вот еще один отрывок из его прямой речи:

«В разгар противостояния я «выдернул» с той стороны одного из старших офицеров. «Чей приказ?» — спрашиваю. Он мне прямо сказал: «Захарченко». Хотя, конечно, официальных сведений нет».

Арсен Аваков придерживается того же мнения:

«То, что Захарченко руководил напрямую, это очевидно. По-другому просто не могло сработать. Был Шуляк, был Крикун, — но все замыкалось на Захарченко».

Дополнительное подтверждение — слова Сенченко. Звонки, поступавшие Коноплянику, свидетельствуют: «генеральная линия» колебалась, начальство склонялось то к одному, то к другому решению — от «жесткой зачистки» до «тихого отступления».

Уже на следующий день после случившегося дипломатические круги, основываясь на своих источниках информации, приписывали «авторство» второго разгона Александру Януковичу и Виталию Захарченко. Приписывали, понятное дело, непублично. Никаких предметных доказательств тому не предоставлялось.

Действительно, сотня косвенных доказательств никогда не заменит одного прямого, но иногда срабатывает элементарная логика.

Говорит Александр Попов:

«…Ясно, что СНБО — просто по роду своей деятельности — должен был владеть всей информацией. Ясно и то, что, поскольку в конфликте участвовали сотрудники милиции и представители Внутренних войск, отвечать должно МВД».

Теперь вспоминаем. СНБО тогда возглавлял Андрей Клюев, МВД — Виталий Захарченко. Ни тот, ни другой не понесли ответственности за разгон студенческого Майдана.

Видимо, они были еще нужны, и в ночь с 10 на 11 декабря делали то, что не сумели завершить в ночь с 29 на 30 ноября.

Штурм мэрии

Утром 11 декабря, как только заработал метрополитен, людей на Майдане стало еще больше. И хотя центральные станции метро были закрыты, а автомобильные дороги в центр — перекрыты, люди продолжали прибывать.

По итогам ночи на счет силовиков зачислилась ликвидация баррикад со стороны Европейской площади, Михайловской улицы и Крещатика. Мэрия и Дом профсоюзов по-прежнему оставались под контролем протестующих.

В начале девятого силовики отступили от Дома профсоюзов. Только по Костельной вверх — тем же путем, что пришли на Майдан ночью, отходили больше тысячи бойцов. За ними понуро плелись милицейские автобусы. С Крещатика в сторону Европейской площади уходила группа снайперов. «В случае чего» снайперы готовы были расстрелять Майдан, прикрывая «коробочки» — БТРы, о которых Конопляник говорил Сенченко.

Но конфликт на этом не исчерпался. На Крещатике, возле мэрии, по-прежнему находилось несколько отрядов «Беркута».

«Они были очень озлоблены. Силовики рассчитывали на быструю победу, да не сложилось. И вот утром они решили хотя бы КГГА отбить. Октябрьский взять не получилось. Дом профсоюзов — тоже, так хоть какой-то трофей», — говорит Александр Турчинов.

«Я находился там в это время. Неожиданно к входу в мэрию подъехали три автобуса с «Беркутом» и остановились, заблокировав его. Все! Ситуация зависла! Что они дальше намерены делать, не было понятно», — вспоминает активист Игорь Луценко.

Скоро стало ясно: «Беркут» ожидает подкрепления.

Оно спешило со стороны Бессарабки, но его не пропустили киевляне. Образовав живую стену, люди перегородили Крещатнк. Упершись в нее, автобусы подкрепления развернулись и уехали.

Кроме изнуренных ночными событиями майдановцев, у стен КГГА собрались киевляне. Вместо того чтобы отправляться утром в офисы, они вышли на защиту протестующих. Всего около двух с половиной тысяч человек.

«Рассерженные мужчины в дорогих пальто. Впечатление было такое, что вышли все офисы в центре. Даже те, кто никогда раньше не приходил на митинги», — вспоминает мой коллега Олег Базар, который в то утро тоже был под КГГА.

Часть митингующих перегруппировалась и начала строить на перекрестке у ЦУМа баррикаду. Инициатором выступил Игорь Луценко:

«Мы — я и еще несколько ребят — стали перетаскивать скамейки и мусорные баки на проезжую часть Крещатика. К нам присоединилась почти тысячная толпа, до этого не понимавшая, откуда ждать наступления милиции. Нашей задачей было не пропустить «Беркут».

Мэрия — внушительное десятиэтажное здание, возведенное вскоре после войны. Взять приступом его не так-то просто, но для подготовленного «Беркута» это был вопрос времени. Забаррикадировавшиеся внутри это понимали. Понимая — прибегли к крайним мерам. Когда прибывший в автобусах «Беркут» начал штурм, они свесили с окон второго этажа рукава пожарных брандспойтов и щедро принялись поливать водой атакующих. Других средств зашиты просто не было. «Беркут» вынуждено попятился. Крыльцо мэрии — широкая гранитная платформа, прихваченная утренним морозом, моментально превратилась в каток.

Взявшись за руки, люди стеной пошли на «Беркут»: применили излюбленную тактику силовиков, попросту оттеснив их от мэрии. На видео хорошо видно, как «Беркут» отступает под напором толпы. Применять грубую силу средь бела дня наглости у бойцов не хватило.

«Командир «Беркута» понимал, что против его бойцов — пять тысяч народу, и в случае столкновения последствия могут быть самые непредсказуемые. Лично мне кажется, начальники сознательно направили «беркутовцев» под КГГА, чтобы их там «порвали» «для картинки».

Этот командир все время созванивался с начальством, запрашивал команду отойти, но ему говорили: «Ждите, ждите». И это при том, что мы сделали им коридор. Они отступили только тогда, когда кто-то из митингующих бросил под один из автобусов, заграждавших вход в мэрию, дымовую шашку. И водитель, уже не особо оглядываясь на приказы, просто бросился спасать технику — вскочил в кабину и отогнал машину прочь», — говорит Андрей Шевченко.

«Силовики вынуждены были отступить. Это была первая серьезная победа. Люди это почувствовали. С этого момента опять начался подъем в протесте, который до этого уже понемногу шел на спад», — резюмирует события ночи 10 и утра 11 декабря Александр Турчинов.

Smoke screen

Реакция мира на ночные события в центре украинской столицы не заставила себя долго ждать.

Уже в 8 часов по киевскому времени госсекретарь США Джон Керри выступил с резким заявлением. Автором этого заявления была Виктория Нуланд, которую среди ночи, как мы знаем, разбудил звонок Петра Порошенко.

«Соединенные Штаты Америки выражают возмущение в отношении решения украинской власти задавить мирный протест на киевском Майдане спецслужбами, слезоточивым газом и дубинками, а не уважением к демократическим правам и человеческому достоинству», — говорилось, в частности, в тексте.

Сама Нуланд совершила беспрецедентный — как для дипломата ее уровня — поступок: в сопровождении посла США в Украине отправилась на Майдан раздавать печенье и пирожки митингующим.

Что это значило в переводе с дипломатического языка на обычный, было понятно всем, кроме Виктора Януковича, который на встрече с сенатором-республиканцем Джоном Маккейном (через несколько дней) в ответ на реплики гостя относительно необходимости соблюдения демократических принципов ответил просто: «Вы же нас в футболе засудили!». Дескать, о чем с вами вообще можно разговаривать!

Очевидно, Виктор Федорович имел ввиду матч Франция — Украина, состоявшийся 19 ноября, в ходе которого ФК «Шахтер» проиграл со счетом 3:0. Причиной поражения, как многие тогда полагали, стали в том числе спорные решения арбитра.

Какое все это имело отношение к американскому сенатору — вопрос риторический. В картине мира Виктора Януковича футбол занимал место куда большее, чем народ родной страны.

Сам Янукович попытку разогнать Майдан никак не комментировал. Вместо него это сделал Николай Азаров. Власть «не применяла и никогда не будет применять силу к гражданам», — сказал премьер-министр, а ночные события были продиктованы необходимостью… расчистить улицы от снега. О том, что после ночных событий 15 человек оказались в больницах (в том числе правоохранители. — С. К.), Николай Янович умолчал.

Ситуация складывалась шизофреническая. Всем вокруг Янукович твердил, что не хочет применения силы, но действовал с точностью до наоборот.

Чуть позже, перед Новым годом, тот же Маккейн метко охарактеризовал «мирные» мантры Виктора Федоровича как smoke screen.

Обновление Майдана

Майдан тем временем зализывал раны. С самого утра на площадь съехались десятки тысяч рядовых киевлян. После ночного штурма люди затеяли уборку территории — разбирали остатки баррикад, очищали от снега тротуары. Мужчины разбивали лотами наледь, женщины собирали все это в мешки. Соседние с Майданом улицы, на которых привычно орудовали коммунальщики, были отнюдь не так чисты.

Уже к обеду на месте прежних выросли новые баррикады — выше «крепче. Особенно постарались с наклонной баррикадой на Институтской. С внешней стороны ее привалили мешками с песком, которые облили водой. Получилась неприступная ледяная стена.

Те, кто не мог заниматься физическим трудом, упорядочивали медпункты, хлопотали на кухне. Женщины и пенсионеры несли Майдану провиант, теплые вещи. Еды было столько, что можно было кормить целую армию, причем довольно долго.

В регионах формировались автоколонны для движения на Киев. Со всех концов страны люди ехали на Майдан — поддержать протест. В Львовском горсовете прекратила свое существование фракция ПР — ее покинули все депутаты. В Донецке собирали теплые вещи и респираторы для Майдана. Мобилизацию объявили харьковчане. И только парламент Крыма призвал жителей полуострова «сплотиться и дать отпор антигосударственным силам в Киеве».

«После той ночи мы поняли, что в следующий раз дубинками силовики больше не ограничатся, что нужно готовиться к серьезному штурму и серьезному противостоянию, — говорит Турчинов. — Мы закупили тогда огромное количество строительных касок, противогазов, средств индивидуальной защиты. Также заказали щиты — Андрей Иванчук с этим помог, организовав кустарное производство. Эти первые щиты, конечно, были простейшей конструкции — из материала, который обычно используют для сооружения заборов, — тем не менее это была защита от дубинок «Беркута». Их украшали красные кресты наподобие рыцарских (очевидно, в мирной жизни сходная амуниция предназначалась для игр по историческим реконструкциям. — С. К.).

Самооборона начала усиленные тренировки: как отражать атаки «Беркута», как вести себя в случае столкновений. Майдан напоминал большой тренировочный лагерь».

Власть реагировала в свойственной ей манере. Партия регионов тоже объявила о мобилизации своих сторонников. Бюджетников и «профессиональных демонстрантов» везли отовсюду. Из одного только Запорожья в столицу выехал спецпоезд с «митингующими». Общая численность пассажиров — более тысячи человек.

Одновременно наращивалось количество силовиков. По информации депутата-оппозиционера Виктора Чумака, по состоянию на 13 декабря в столице сконцентрировались 14 тысяч правоохранителей. «Это четыре тысячи сотрудников «Беркута», восемь тысяч представителей Внутренних войск и полторы — две тысячи ППС (патрульно-постовой службы)», — говорил тогда Чумак. «Титушек» он насчитал 1,5–2 тысячи.

Силовиков размещали в домах отдыха и пансионатах под Киевом, причем официальные лица этого даже не скрывали.

Антитеррористический центр СБУ был приведен в состояние повышенной боевой готовности.

На выходные, 14–15 декабря, в Киеве анонсировался двухсоттысячный провластный митинг — «альтернатива» Майдану. Причем задачи по обеспечению его питанием и топливом возложили на Министерство обороны. Палатки и полевые кухни, установленные в Мариинском парке, обслуживала Госслужба по чрезвычайным ситуациям.

Было понятно, что в случае появления в центре Киева большого количества сторонников власти, пусть даже «наемных», возможны их столкновения с майдановцами. А это чревато непредсказуемыми конфликтами, которые, в свою очередь, могут стать поводом для жесткой «зачистки» демонстрантов и даже для последующего введения ЧП.

Впоследствии регионалы сумели собрать в свою поддержку только пять тысяч приезжих. По завершении акции, проходившей в тесном кольце из «Беркута», митинг бело-голубых был объявлен бессрочным и переместился в Мариинский парк.

 

Глава 15. ПОСЛЕДНИЙ ТРИУМФ ВИКТОРА ЯНУКОВИЧА 

Протесты набирали обороты, колосс власти шатался. «Регионалы», члены парламентской фракции ПР, находившейся в большинстве, это чувствовали и заметно нервничали. Особо нервничали потому, что вышестоящее руководство никак с ними эту тему не обсуждало, не пыталось наметить дальнейший план совместных действий и т. д. «Большевики» пребывали в полной информационной изоляции. Они не знали, что отвечать журналистам; не знали, как вести себя с коллегами; не понимали, как планировать собственное будущее. И это их порядком злило.

Партия регионов: кукольный бунт

Наконец 16 декабря, в понедельник, впервые за долгое время состоялось совместное заседание парламентской фракции «ре-гионалов» и членов правительства. Состоялось не потому, что регионалы роптали, — нет, — это случилось только потому, что такой диалог нужен был власти. На 17 декабря в Москве была намечена очередная встреча Виктора Януковича и Владимира Путина, на которой планировалось подписание очередных никому — до поры до времени — не известных договоров. Планировалось, что приблизительную суть договоров Азаров сообщит фракции. Так и случилось. Нацепив на переносицу очки, Николай Янович принялся монотонно бубнить ничего не значащие фразы. По ходу этой политинформации несколько нардепов умудрились даже задремать. «Абсолютно рамочное соглашение. Ни о чем. Ничего конкретного. О цене на газ — ни слова», — делились потом в приватных разговорах.

Когда началось обсуждение, несколько депутатов выступили с разгромной критикой правительства. Первый вице-премьер — «семейный» Сергей Арбузов сидел здесь же, в первом ряду, и большинство упреков предназначалось ему. Все больше раздувая щеки, Арбузов молчал. Азаров отбивался обещаниями «дать задачу разобраться». Чиновники делали вид, что слушали депутатов. Депутаты убеждали себя в том, что их услышали. По очкам, как обычно, выиграла Банковая.

Трофей Виктора Федоровича

17 декабря стало для Виктора Януковича большим днем. Последним днем его президентства, когда он чувствовал себя триумфатором. В тот день Янукович и Путин увиделись в Москве. На встрече были реализованы договоренности, достигнутые ими еще в Сочи. Те самые, о которых сообщал в своем знаменитом «твите» редактор The Economist Эдвард Лукас. А именно:

• Цена российского газа для Украины была снижена на треть (до 268,5 доллара за тысячу кубов с 2014 до 2019 года). Снижение, правда, планировалось не одномоментно, а поквартально, однако на подобные мелочи внимания предпочитали не обращать.

• Россия подтвердила намерение выдать Украине кредит посредством покупки украинских ценных бумаг на 15 миллиардов долларов США. При этом деньги планировали взять из Фонда национального благосостояния, что очень не понравилось рядовым россиянам.

• Украина и Россия договорились «теснее координировать внешнеполитические шаги». Как это возможно, учитывая, что речь шла о двух независимых государствах, не уточнялось.

Приметно, что утром в киевский аэропорт «Борисполь» Януковичу пришлось добираться вертолетом. Вдоль трассы его ждал пикет майдановцев, встречаться с которыми он не хотел. Зато обратно он возвращался триумфатором. Теперь у него было достаточно аргументов для того, чтобы оправдать факт неподписания СА с ЕС. Николай Азаров тут же принялся нахваливать договоренности, достигнутые с Россией. По словам Азарова, если бы не эти самые договоренности, Украину бы уже буквально завтра настиг экономический коллапс.

Уже через пару дней Николай Янович истратит первые три миллиарда российского транша на социальные выплаты. И коллапс таки наступит — но не для экономики, а для власти Виктора Януковича, которому в январе вновь срочно понадобятся средства (гасить следующие соцвыплаты рассчитывали из этих же источников), но в Москве ехидно ответят, что о подписанном договоре, да, конечно, помнят, но никак, увы, не могут и рубля дать, пока в Киеве «такой бардак».

Учитывая особенности подписанных соглашений, нет ничего удивительного в том, что Виктор Янукович обещанных денег не получил. Особенности эти состоят в том, что соглашения на самом деле были не стратегические, а ситуативные. Проще говоря, это была разовая «помощь» Кремля «братскому» режиму. Владимир Путин публично и прямо об этом заявил — в противовес Виктору Януковичу, вещавшему о великих свершениях отечественной дипломатии. На это указывал ряд косвенных признаков. Один из них — упоминавшаяся договоренность о ежеквартальном (!) пересмотре цены на газ. Москва просто держала Киев «на крючке» до тех пор, пока ей самой это было выгодно.

 

Глава 16.

МАЙДАН: КРИЗИС ЦЕЛЕПОЛАГАНИЯ. НАПАДЕНИЕ НА ЧОРНОВОЛ

В Москве власть наконец-то оснастила себя аргументами, почему Европа — это плохо, а Россия — хорошо. Увы, Майдан не мог ей ответить тем же. У лидеров оппозиции случился кризис целепола-гания — все сложнее становилось объяснять людям, как, сколько и за что они должны стоять. За почти месяц стояния сменилось уже немало лозунгов, от раза к разу они становились все радикальнее, но все игнорировались — власть давала понять, что ни во что Майдан не ставит и считаться с ним не собирается. Люди винили в этом, прежде всего, оппозиционных политиков (больше было некого) и все меньше им верили. Между оппозиционерами и активистами зрело взаимное недовольство. Активисты, впрочем, ничего внятного предложить тоже не могли. Реализуемого и действенного — уж точно. Диагноз был ясен: «болезнь роста» зарождающегося гражданского общества. Которое ее очень быстро, кстати, переросло. Но тогда казалось, что хворь неизлечима.

Власть по этому поводу тихо злорадствовала, дожидаясь, когда Майдан расколется изнутри, а протест сойдет на маргинес. Пока же этого не случилось, действовала партизанскими методами. Активистов, возивших Майдану воду, дрова, еду, теплые вещи, задерживали, «разоружали» и строго-настрого «предупреждали». Уже через неделю «предупреждения» сменились жестокими избиениями. Лидеров Майдана из числа оппозиционеров готовились «закрывать». Наличие у них депутатской неприкосновенности никого особо не смущало. Законы в Украине попирались давно и основательно: правда была на стороне силы.

В «расстрельном списке депутатов» значились фамилии Александра Турчинова, Арсения Яценюка, Олега Тягнибока, Сергея Пашинского, Андрея Ильенко, Юрия Михальчишина и «ударовца» Сергея Каплина, который сообщил об этом в своем блоге на Lb.ua. Собственные источники в органах правдивость его слов подтверждали. Формальный предлог — статья 109 «захват власти». Срок по ней — довольно серьезный. Кроме того, под дамокловым мечом ареста ходили Сергей Власенко и Александра Кужель.

СБУ по просьбе одиозного регионала Царева запретила въезд в Украину 36 иностранцам. Царев заподозрил их в «консультировании оппозиции с целью дестабилизации ситуации в стране». Служба безопасности Украины ему охотно поверила. В число «неблагонадежных» попали в том числе Михаил Саакашвили и Александр Росс. Следующим логичным шагом должно было стать закрытие границы «на выезд». Причем не для отдельных оппозиционеров (что уже успешно практиковалось), но для широкого круга «недовольных» всех мастей.

Покушение на Татьяну Чорновол

В ближайшее воскресенье, 22 декабря, состоялось очередное вече, в ходе которого объявили о создании общественного объединения «Майдан» — надпартийного объединения, к которому призывали присоединиться всех прогрессивных украинцев. Голосовали митингующие поднятием руки — народовластие в действии. На базе ново-сформированного объединения сразу укомплектовали Раду Майдана — совещательный орган активистов и общественников. Сперва политики советовались с ними сугубо номинально, но в самые кровавые дни февраля 2014 года Рада Майдана еще сыграет свою роль. И хотя идею ОО «Майдан» критиковали, 22-го расходились на позитиве.

А уже утром 25-го Майдан разбудила ужасная новость. Ночью на активистку и одного из лидеров общественников Татьяну Чорновол было совершено нападение. Зверски избитая, с изуродованным лицом, она чудом осталась жива.

«Накануне мы с ребятами из Автомайдана ездили к поместьям Пшонки, Захарченко и Медведчука, — рассказывает Таня. — Преследование я заметила еще тогда, но от него удалось избавиться. Меня это воодушевило. Сбросила два «хвоста» подряд — теперь, казалось, уже ничего не страшно».

Почти весь декабрь Таня жила на Майдане: возвращаться домой из-за угрозы ареста было слишком опасно. Несколько раз ночевала в душевой в КГГА. Но поздно вечером 24-го она таки решилась: утром у ее младшего сына Устима планировался утренник в детском саду, и мама никак не могла его пропустить. Едва выскочив на трассу — Чорновол живет за городом, — заметила автомобиль преследователей. Черный джип шел на таран, вытесняя ее с дороги. Началась отчаянная гонка, и в конце концов Танина малолитражка сдалась. Ее вытащили из машины и стали избивать.

«Били, чтобы убить, — прицельно по голове, точнее, в висок. В какой-то момент я почувствовала, что от удара мой нос просто проваливается куда-то вглубь, исчезает. Это последнее, что я помню. Все».

Таню нашли через несколько часов в придорожном кювете: внимание привлекла ее раскуроченная машина, брошенная посреди дороги с распахнутыми дверьми. Сотрясение мозга, переломанный в нескольких местах нос, повреждение лицевых костей, многочисленные гематомы, ушибы. От лица осталась половина, вторая была сплошное кровавое месиво. Один из лидеров оппозиции, Сергей Пашинский, назвал случившееся «покушением на убийство». И, в общем, он был недалек от истины.

«Она лежала на морозе, и кровь шла в легкие. Еще бы час — и все. Повезло: вовремя довезли», — скажет мне ее муж Николай Березовой когда приду через пару дней проведать ее в отделение интенсивной терапии. Он пошел меня провожать, и мы долго еще стояли в коридоре. В палате при Тане такие разговоры, разумеется, не вели. Она бодрилась, и ее как могли поддерживали. Самому Коле оставалось жить восемь месяцев. В августе он погибнет на востоке, неподалеку от родной Горловки, которую так хотел освободить от сепаратистов и русских наемников. Не успел.

Месть власти

Утром 25 декабря весь Майдан был обклеен снимками Тани «до» и «после». Казалось, мы ко всему уже привыкли, сложно было чем-то шокировать, но цинизм произошедшего не вмещался в голове даже у видавших виды. Впервые так жестоко обошлись с молодой женщиной. В органах, естественно, тут же заявили, что случившееся может быть: а) следствием дорожного конфликта; б) хулиганством; в) спланированной провокацией оппозиции. Последнюю версию акцентировали особенно и незамедлительно вызвали на допросы нескольких депутатов-«меньшевиков».

Автомайдан, с которым Таня совершила множество рейдов и одним из вдохновителей которого была, задумал символическое возмездие. В воскресенье, 29 декабря, несколько сотен автомобилей направились колонной к «Межигорью». Это был один из самых массовых выездов Автомайдана. Рассказывает Алексей Гриценко:

«Межигорье» стало символом тогдашней власти и всего зла, которое она несла. Мы знали, что команды по Тане и другим активистам идут оттуда. Поэтому мы решили предупредительно показать, что от нас не спрячется никто и нигде».

Эта акция стала вехой для самого Автомайдана. По ее завершении его лидеров начали с новым ожесточением таскать на допросы. А уже через пару недель лидер движения Дмитрий Булатов будет похищен. Активиста обнаружат под Киевом почти через неделю, когда надежды найти его живым практически не останется, — изможденного, со следами пыток (Булатова распинали на двери, отрезали ему часть уха, многократно избивали и т. д.). Ему посчастливилось добрести до сельской хаты, в которой ему не побоялись открыть дверь. Оттуда его и забрали друзья.

Учитывая широкий общественный резонанс дела Чорновая, нападавших быстро задержали. Ими оказались простые парни — даже не «титушки». До случившегося они никогда не слышали о Чорновол. Было ясно: эти ребята на коротком поводке у милиции (по каким-то причинам), их использовали «в темную», само нападение — заказ.

Вообще, «карательные батальоны» со второй половины декабря значительно активизировались. Они массово похищали активистов, запугивали, избивали, врывались «с обыском» в квартиры и дома. Иногда это были переодетые силовики, иногда «титушки». иногда они действовали в тандеме. Но «титушек», конечно, было большинство.

«На криминальном терроре стоит остановиться отдельно. Налицо — отлично подготовленные бригады штурмовиков, аналогичные отрядам СА (нем. Sturmabteilung, СА — парамилитарные формирования нацистской партии Германии, «войско партии», нацелено против демократического строя Веймарской республики, служили для силового подавления политических противников. Отряды СА сыграли существенную роль для захвате власти в стране) в нацистской Германии и эскадронам смерти в Латинской Америке 60-х годов. Очевидно, что эти группы «титушек» создавались не за один день, — не исключено, что многие из них основаны еще в 90-е годы людьми, которые как раз сейчас находятся во власти. Скорее всего, штурмовики готовились под выборы 2015 года с целью удержания власти любой ценой, а в текущей ситуации просто оказались очень удобным ресурсом устрашения и провокаций. Судя по информации украинских СМИ, данные отряды хорошо финансируются и зачастую координируются местными властями ряда регионов юго-востока Украины, например в Харькове или Одессе. Всего за месяц Евромайдана штурмовики успели совершить не один десяток акций прямого насилия, совершая поджоги автомобилей, захватывая дома и квартиры активистов Евромайдана, избивая активистов и журналистов», — отмечалось в одном из аналитических материалов экспертов Института Горшенина того периода (был опубликован на Lb.ua 9 января 2014).

* * *

Несмотря на все ужасы, пережитые в первый месяц зимы, в последних числах декабря Майдан понемногу готовился к Новому году. Упорядочивалась территория, составлялась специальная концертная программа, обсуждалось праздничное меню. В ночь с 31 декабря на 1 января на Майдане выступил «Океан Эльзы», также ставший одним из символов Революции Достоинства. Вся огромная площадь, включив огоньки мобильных телефонов, пела гимн Украины. Это было незабываемое зрелище и незабываемое чувство сопричастности к рождению настоящей нации. Очень хотелось верить в лучшее.