ХРОНИКА СОБЫТИЙ

10 января, ночь с 10-го на 11-го — вынесение приговора «Васильковским террористам». Столкновения между «Беркутом» и активистами-автомайдановцами, после которых «Беркут» решил отомстить.

10-е числа января — встреча Сергея Арбузова, Петра Порошенко и Штефана Фюле в Брюсселе. Арбузов пытался возобновить «торги» по ассоциации.

16 января — «ручное» голосование за «диктаторские законы», событие, разделившее революцию на «до» и «после».

19 января — начало столкновений на улице Грушевского.

21 января — Виктор Янукович задумал введение чрезвычайного положения в связи с событиями на Грушевского.

22 января — День соборности Украины. Произошло сразу три важных события.

Первое: на Грушевского погибли три активиста. Все трое были застрелены с близкого расстояния — около трех-четырех метров, тогда как до кордона силовиков было 20 — 25 метров.

Второе: утром состоялось заседание Кабмина, на котором было принято незаконное решение о расширении полномочий силовиков, выступающих против Майдана. Кроме того, Кабмин разрешил МВД принять на вооружение гранаты, ранее прибывшие из России спецбортом под видом «гуманитарной помощи».

Третье: власть пыталась спровоцировать штурм Украинского дома митингующими. Наряду с первыми смертями это должно было стать формальным поводом для введения ЧП. Спецопераиия, однако, сорвалась.

23 января — протест перекинулся в регионы. Запылали Луцк, Львов, Ровно, Житомир, Черкассы, Запорожье и др.

25 января — на очередных переговорах в формате «власть — оппозиция» Виктор Янукович предложил Арсению Яценюку стать премьер-министром. Вечером того же дня митингующие все-таки пошли на штурм Украинского дома. Чудом обошлось без человеческих жертв.

26 или 27 января — состоялась первая тайная встреча Александра Турчинова и Виктора Януковича.

28 января — премьер Николай Азаров отправлен в отставку.

29 января — Верховная Рада проголосовала за президентский вариант Закона Украины «Об амнистии участников массовых акций». Закон подразумевал, что протестующие должны освободить улицы и админздания. Оппозиция назвала его неприемлемым, Майдан отказался выполнять. Изначально депутаты ПР готовы были поддержать этот законопроект в авторстве оппозиции. Узнав об этом, разгневанный Янукович приехал в парламент и устроил своим депутатам грандиозный скандал с криками и угрозами.

 

Глава 1. ШЕСТЬ ЛЕТ ЗА НЕПОВАЛЕННОГО ЛЕНИНА

Открытие политического сезона-2014 в Украине состоялось в облупленных стенах Святошинского районного суда, в отдаленном районе столицы. 10 января здесь должны были вынести приговор так называемым Васильковским террористам. Это были два депутата и один помощник депутата Васильковского горсовета. Все трое члены националистической организации «Патриот Украины». Обвинялись они в намерении якобы повалить, точнее подорвать, памятник Ленину в Василькове. Это при том, что на одной из центральных площадей Киева Ленина уже месяц, как повалили разгневанные граждане. Впоследствии «ленинопад» охватит всю страну. Но в январе 2014-го за намерение, которое, кстати, никак не было доказано (вещдоки отсутствовали, а главный свидетель отказался на суде от показаний, объяснив, что на допросах на него давили «эсбэушники»), прокуратура просила дать всем троим по девять (!) лет.

В поддержку «террористов» под судом собрался небольшой митинг — около двухсот человек. Узнав о приговоре суда — по шесть лет каждому, — разгневанные люди попытались перегородить выезд автозаку, использовав для этого дворовые скамейки и мусорные баки. Из-за этого произошла стычка с «Беркутом», проявившим немотивированную агрессию. Были жестоко избиты активисты, втом числе и некоторые журналисты. Фотокору Lb.ua Максу Левину прицельным ударом дубины разбили камеру, чтобы не мог снимать, — при этом силовики прекрасно понимали: перед ними журналист. Другого фотокорреспондента, Алексея Чернышова, избили так, что пришлось вызывать «скорую». Поколотив людей, «Беркут» погрузился в автобусы и спокойно покинул место событий. Вспоминает Игорь Луценко:

«Они не рассчитывали, что их будут преследовать. Я был свидетелем, как, отъехав от суда совсем недалеко, они притормозили на остановке общественного транспорта возле Святошинского РОВД. Там были кофейные киоски, и «беркуты» просто пили кофе, переводя дух после тяжелого рабочего дня: стояли там спокойно, болтали, расслабленно курили».

Весть разнеслась быстро. Со всех концов Киева в Святошин устремились автомайдановцы. «Беркутовцев» догнали — машины Автомайдана заблокировали их автобусы на проспекте Победы. Бойцы забаррикадировались внутри. Единственное требование к «Беркуту» было такое: выйти из автобусов без шлемов и щитов, а дальше — на все четыре стороны. Открыть лица важно было для того, чтобы опознать тех, кто непосредственно бил людей. Силовики упирались: снимать шлемы отказывались категорически. Переговоры с милицейским начальством и ситуативные стычки продолжались несколько часов. Беркутовским автобусам прокололи шины, чтобы они не смогли скрыться. Ближе к полуночи на место происшествия приехал Юрий Луценко — утихомирить людей и поговорить с силовиками. Вместо этого ему самому в ходе очередного столкновения дубинкой разбили голову. Всю следующую неделю Луценко провел в реанимации с сильнейшим сотрясением мозга. Таких, как Луценко, было одиннадцать человек с обеих сторон. Все тяжелые — кого-то пришлось госпитализировать, а остальные, опасаясь за собственную безопасность, от госпитализации отказались.

Наконец в два часа ночи измотанные противостоянием «беркутовцы» начали понемногу покидать автобусы. Иного выхода у них просто не оставалось — не ночевать же там. Кто-то добровольно открывал лицо, кто-то нет, и тогда активисты силой пытались срывать маску. Вновь вспыхивали драки.

«Выход без масок и шлемов под давлением толпы они восприняли как колоссальное унижение. И, судя по дальнейшим событиям, твердо решили за это отомстить», — отмечает Игорь Луценко.

Увы, эта констатация точная. Самого Луценко похитят через одиннадцать дней. В ходе противостояния на Грушевского 21-го числа будет ранен Юрий Вербицкий — возле него взорвется граната, будет поврежден глаз. Луценко вызовется отвезти его в больницу. Там-то, прямо на глазах у врачей, их и похитят. Вывезут за город, изобьют. Луценко потом бросят в лесополосе, но он сумеет дойти до дороги, где его и подберут. Вербицкий не сможет — умрет от побоев и переохлаждения в нескольких километрах от места, где нашли Игоря.

«Я уверен, что произошедшее со мной и то, что происходило потом с Автомайданом — налеты, погромы, избиения и аресты активистов, — не что иное, как месть милицейской системы», — подчеркивает Луценко.

 

Глава 2. ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ АРБУЗОВА В БРЮССЕЛЕ

«Ситуативность любых договоренностей гораздо более соответствует стилю и духу внешнеполитических маневров, которые вот уже как четыре года исповедует Виктор Янукович. И именно этому духу совершенно не соответствовало СА с Евросоюзом — как история более долгоиграющая и стратегическая».

Эго один из тезисов, изложенных экспертами Института Горшенина относительно «договоренностей 17 декабря» в большом аналитическом материале «Некоторые оценки развития украинороссийских отношений в 2013 году». Эксперты оказались правы. В привычной для него манере Виктор Янукович продолжал играть на два фронта. Сразу после Москвы он обратился к Западу, где также рассчитывал урвать хоть что-то. Поскольку сам он в Брюссель екать уже не мог — его бы там просто никто не принял, — послал на неформальные переговоры первого вице-премьера Сергея Арбузова. Произошло это в начале января.

Арбузов с радостью согласился. В его непримиримой подковерной борьбе с Андреем Клюевым ему важно было доказать президенту, что именно он, Арбузов, самый оборотливый переговорщик, искусный дипломат, умеющий выполнять поставленные задачи. Словом, идеальный кандидат в премьер-министры.

Рассказывает Петр Порошенко:

«Арбузов позвонил Фюде с просьбой о встрече. Мол, у нас опять все поменялось, и мы готовы возобновить диалог, — хочу это обсудить. Арбузов утверждал, что действует по поручению Януковича. Фюле набирает меня — просит подъехать, так как не хочет встречаться с Арбузовым один на один. Я соглашаюсь. Узнав об этом, Арбузов заявил: «Если будет еще и Порошенко, я встречаться не стану». Уперся! В итоге он со своей делегацией прибыл в Брюссель, но Фюле его не принял до тех пор, пока не появился я».

Тут надо уточнить, что Петра Порошенко можно смело назвать «главным дипломатом Майдана». Используя многочисленные горизонтальные связи, накопленные за годы политической деятельности, по ходу Революции Достоинства он регулярно встречался, официально и неофициально, со всеми мировыми лидерами, имевшими отношение к «украинскому вопросу». Формально Порошенко тогда был просто внефракционным депутатом. Он не принадлежал к тройке предводителей оппозиции, что давало ему дополнительные бонусы — он не нес ответственности за промахи, непопулярные решения Кличко, Яценюка и Тягнибока, а воспринимался как эффективный переговорщик.

«Захожу в кабинет, там сидит Арбузов и рассказывает Фюле, что Украина-де намерена подписывать Соглашение с ЕС, но надо же как-то договориться, давайте обсудим то и то… Одним словом, торговался, — продолжает Порошенко. — Я его слушал-слушал, потом говорю: «Не пытайся играть здесь какую-то свою игру. Ты хочешь, чтобы Украина подписала Соглашение?» — «Да, говорит, хочу». — «Тогда выйди сейчас к журналистам и заяви об этом. Прямо сейчас!» Надо было видеть выражение его лица! «Я, — говорит, — не имею полномочий от президента». — «Если не имеешь полномочий, зачем ты сюда приехал и людям голову морочишь?» На это он отвечает, что у него полномочия для переговоров, а не для публичных заявлений.

Я настаиваю: «Если ты честен и открыт — выйди и заяви, что лично ты, первый вице-премьер, — за подписание Соглашения с ЕС». (Не говоря уже о том, что это снимет напряжение на Майдане.) «Уберите Захарченко и подпишите Соглашение — все, больше ничего делать не надо», — убеждаю его. Двадцатого января в Брюсселе должно было состояться заседание министров иностранных дел стран ЕС. и вот на этом заседании Янукович вполне мог бы подписать Соглашение об ассоциации.

«Так ты «за» подписание?» — напираю я на Арбузова. Он сидит растерянный, не зная, как выкрутиться. Тогда обращаюсь к Фюле: «Господин Фюле, не могли бы вы сейчас же переговорить с Эштон, Баррозу, Шульцом и договориться о том, что, если Украина подтвердит свое намерение подписать Соглашение, ей сделают официальное приглашение на саммит, и Виктор Янукович приедет для подписания?» Фюле к такому повороту событий готов не был.

Мы вышли в коридор. Я говорю ему: «Штефан, Арбузов блефует, никакого подписания не будет, но мы должны сейчас додавить, отыграть по полной, чтобы они потом не могли использовать даже малейшую «отмазку-отговорку». — «Я не уверен, что мы, Европа, готовы дать согласие на подписание двадцатого», — отвечает. Я прошу его: «Штефан, скажи ему, что вы готовы, давай поставим их в ситуацию, при которой уже не будет путей к отступлению. Ради нашей страны, нашего народа, я вас очень прошу, сделай это!»

Фюле на уговоры согласился. Европейские источники Lb.ua витвердили: в ходе консультаций с лидерами ЕС Штефан Фюле получил их согласие на то, чтобы дать Украине «второй шанс» ж предоставить возможность подписания СА 20 января. И снова прямая речь Порошенко:

«Арбузова очень смутило происходящее. Он не знал, что делать, начал что-то говорить о том, что вот, вернется в Киев и постарается уговорить Януковича. «Нет, — отвечаю, — этого уже не будет. Запомни этот день — это последний день, когда ты в Брюсселе и когда тебя тут принимают». — «Что делать?» — спрашивает. «Позвони Януковичу, изложи ситуацию. А потом выйди вместе с Фюле и со мной на пресс-пойнт и заяви, что украинская делегация готова прибыть и двадцатого подписать. Есть, — говорю, — еще один вариант». — «Какой?» — «Не звони Януковичу. Заяви сейчас, что ты сам парафировал текст от имени Украины». Он весь пригнулся: «Что мне за это будет?» — «Будет в том случае, если ты этого не сделаешь. Не сделаешь — значит, ты действительно последний день в Брюсселе».

Так оно по факту и получилось. Хотя тогда, в начале января, все било еще не столь очевидно, да и вообще не ясно, чем закончится.

 

Глава 3.

ДИКТАТОРСКИЕ ЗАКОНЫ. ТОЧКА НЕВОЗВРАТА

«У Революции Достоинства были определенные периоды развития. Так, с тридцать первого декабря по девятнадцатое января в политике всегда «мертвый сезон», — говорит Петр Порошенко. — Страна отмечает новогодние, рождественские, крещенские праздники. Люди расслаблены, настроены миролюбиво, добродушно и уж точно не склонны к протестным акциям. Власть это очень точно рассчитала. Они были уверены, что их риторика о получении кредита, о новых ценах на газ сработает. Они были уверены, что в этот временной отрезок им точно не нужны никакие переговоры с протестующими, никакие послабления».

16 января Верховная Рада собралась на заседание для принятия бюджета на 2014 год. Проголосовать за него в декабре депутаты не смогли. Оппозиционеры с утра заблокировали парламентскую трибуну. Требования прежние: отставка Виталия Захарченко, наказание винновых за применение силы к Майдану. Пока их не выполнят, они были твердо намерены не допускать голосования. Вообще никакого. Но у Банковой были другие планы — бюджет служил лишь ширмой.

Присутствовать в то утро в зале обязали абсолютно всех депутатов парламентского большинства. Даже тех, кто появлялся редко, — разве что по особым случаям. Один из них Юрий Иванющенко:

«Это был один из немногих дней, когда меня очень попросили приехать в Раду. Ну, попросили и попросили! Почему, какие законы планировались к принятию, я естественно не знал. И очень удивился, когда рядом со мной оказался Калетник».

В отличие от остальных депутатов, Владимир Рыбак знал. И потому попросил… оппозицию заблокировать его в собственном кабинете. Оппозиционеры восприняли это как шутку — они бы и так его заблокировали, а тут «акт доброй воли». Публично, конечно, Владимир Васильевич никогда этого не признает, но дело обстояло именно так.

Подтверждает Петр Порошенко:

«Да, Рыбак сам просил, чтобы его заблокировали, и мы решили, что делать это будут женщины-депутаты. Схема ясна: без Рыбака заседание просто не откроется».

Мотивация Рыбака проста: понимая, что предстоит, и не желая в этом участвовать, он использовал единственно возможный предлог для своего отсутствия в зале.

Но тут власть включила «план Б». В какой-то момент в той части зала, где располагался сектор «регионалов», аккурат под ложей прессы (что значительно затрудняло обзор представителям СМИ) произошло странное оживление. Это появился вице-спикер, коммунист Игорь Калетник. Его кабинет тоже блокировали, поэтому в кулуары, соединяющиеся с залом, Калетник пробирался… через крышу.

«Первому заместителю председателя Верховного Совета пришлось выбираться из своего кабинета через окно и крышу парламента. И надо отдать должное мужеству этого человека, который, рискуя жизнью, обеспечил открытие и проведение этой, подчеркиваю, уникальной за всю историю Украины сессии Верховного Совета», — с гордостью написал потом в Фейсбуке премьер Николай Азаров, по-прежнему называвший Верховную Раду на советский манер — Верховным Советом.

16 января перед Калетником поставили откровенно преступную задачу, но ему, в отличие от Рыбака, даже в голову не пришло попытаться увильнуть от ее выполнения. В ту минуту в повестке дня значился единственный вопрос — принятие бюджета. Однако, идя» зал, Калетник наверняка знал, что «провести» ему предстоит не только бюджет. Рассказывает Вадим Новинский:

«Я помню Согласительный совет накануне: мы обсуждаем, как быть с бюджетом, как тут один из наших высокопоставленных говорит: «Это все вообще не важно, важно будет другое. Вы увидите, как изменится страна». Я не понял, честно говоря, почему бюджет — это не важно, и с чего вообще такая фраза, но почему-то ее запомнил».

В разговоре на тему законов 16 января Владимир Рыбак, разумеется, все опровергает. Опровергает, что утром ему уже было известно о том, что Калетник «достанет из рукава» еще пять «внеплановых» законов:

«На тот момент я этого не знал. Бюджет-2014 предусматривал долгую процедуру рассмотрения, и до законов, может быть, не дошли бы».

Опровергает, что Калетник никогда бы сам, без «отмашки», не решился на подобное:

«Насчет «отмашки» я не знаю, это вы у него спросите».

Опровергает, что дал такую «отмашку» Калетнику:

«Я ему такого поручения не давал. Была утверждена повестка, и он шел в соответствии с Регламентом. Законы прошли обсуждение в Комитетах, — продолжает Рыбак. — То есть процедура была соблюдена».

В действительности изначально на повестке дня, как уже отмечалось, был только один пункт — принятие госбюджета. Заседание началось в 11 с чем-то утра. И только через час в повестку дня была «внесены дополнительные вопросы» — собственно, диктаторские законы. Внесены в нарушение установленных процедур, вопреки Регламенту, то есть незаконно.

Рыбак также опровергает, что Янукович трижды, пока Калетник был в зале, звонил ему в кабинет, интересуясь ходом событий:

«Он спрашивал только о бюджете: рассмотрели, мал? Читайте Регламент — там все четко написано. Если глава ВР не может по каким-то причинам вести заседание, его ведет первый зам. И если невозможно проголосовать с помощь» электронной системы «Рада», принимается решение о голосовании «любым другим способом».

Но Рада не принимала решения о «ручном голосовании»!

Вопрос к тому, кто вел заседание. Сегодня этим занимаются следственные органы, поэтому пусть они свое слово скажут».

Задать эти вопросы самому Калетнику возможности, увы. не представилось. После победы Революции Достоинства он спешно покинул Украину. Весной его много раз видели в Москве, в компании других «политических эмигрантов». Позже видели и в Киеве, но после того, как против Калетника возбудили уголовное дело, он исчез вновь. Попытки выйти на связь результата не имели. Где он сейчас и что с ним — достоверно неизвестно. Впрочем, это и не суть важно — очевидно, в той ситуации он был лишь пешкой, безвольным исполнителем. Вспоминает Андрей Шевченко:

«Когда началось это голосование руками, мы, оппозиция, были растеряны. Почти никто толком не понимал, что происходит и, соответственно, не знал, как действовать. Так унизительно — это чувство полного бессилия, когда ты понимаешь, что ничего не можешь сделать, никак помешать».

Но не только оппозиционеры не понимали сути происходящего. невластные депутаты тоже не понимали, за что голосуют. В зале стоял невообразимый шум, то тут, то там вспыхивали драки. В какой-то момент «большевики» начали синхронно поднимать руки вверх — вроде как «за». Некоторые особо рьяные регионапы поднимали вверх две руки одновременно — это хорошо видно на многочисленных видеозаписях. Впрочем, руки эти никто особо ие считал. Даже просто «для приличия». Таким образом, всего за несколько минут был принят пакет законов. Целых одиннадцать штук. Правда, последние два ставились на голосование уже после перерыва в присутствии Владимира Рыбака и посредством электронной системы «Рада» — как и положено.

«Первый был закон об амнистии майдановцам, второй — о создании в парламенте профильной временной специальной комиссии. Оппозиционеры потом заходили в кабинет, благодарили, что я эти законы провел. Люди сидели в тюрьмах, и мы обязаны были их вызволить», — уточняет Рыбак.

Говорит Петр Порошенко:

«Уже после голосования Калетник выходит в кулуары — со стороны ПР и КПУ. Я как раз в ту минуту там находился. «Ну, что? Что теперь будет?» — бросается он ко мне. «Все», — отвечаю. «В смысле, все?» — «В прямом смысле. Конец тебе как политику. И вообще. Ты понял, что совершил?» И туту него в глазах появляется не просто страх, а паника. По крыше в зал ему не страшно было пробираться, а вот тут сообразил наконец, что к чему».

Вскоре после полудня третья сессия парламента была объявлена закрытой, и депутаты разошлись на каникулы.

«Когда разобрались, за что мы проголосовали, во фракции начался страшный скандал, — рассказывает один из видных «регионалов», просивший не указывать его имя даже сейчас. — Нас просто использовали «в темную». Рыбак утверждал, что на принятии законов настаивал Янукович, что он ему звонил несколько раз (см. выше. — С. К.). Мол, сам он ни при чем».

За что проголосовали

Итак, кроме госбюджета, 16 января были приняты 11 законов. Их положения устанавливали:

• Запрет деятельности СМИ без государственной регистрации.

Эта норма была фактическим приговором всему украинскому Интернету. Дело в том, что отечественное законодательство тогда не содержало, да и сейчас еще не содержит, термина «электронные СМИ». Таким образом, интернет-СМИ как бы не существовали — они автоматически оказывались вне закона. Некоторые крупные электронные издания были зарегистрированы как информационные агентства, но ясно было, что этот «иммунитет» им если и поможет, то ненадолго. Истинная задача этой нормы — полностью зачистить не угодное власти медиапространство — была ясна и очевидна.

• Уголовную ответственность за клевету: штраф, исправительные работы или ограничение свободы до 2 лет.

«Клеветой» могла считаться любая новость, любой текст, любой заголовок, хоть чем-то не понравившиеся представителям власти Не говоря уже о комментариях, которые оставляют на сайтах ноль-эомтеди. Судебная система в Украине времен Виктора Януковича работала так, что вполне могла это обеспечить.

• Уголовную ответственность за «экстремизм» — создание и распространение материалов, призывающих к свержению режима.

Таковым вполне могли назвать любое цитирование оппозиционных политиков.

• Запрет на движение транспортных средств в колонне более пяти (без согласования с ГАИ). Санкция — административная ответственность, максимальное наказание — лишение прав на 2 года, изъятие машины.

Норма, направленная против Автомайдана. Заодно под ее действие попадали свадебные и похоронные кортежи.

• Существенные ограничения на участие граждан в мирных митингах. Так, за использование средств, «затрудняющих идентификацию лица» (читайте: балаклавы, маски, защитные шлемы и т. д.), предусматривался штраф и арест на 15 суток. Аналогичное наказание за несанкционированную установку палаток, сцен, звукоусиливающей аппаратуры, использование открытого огня (бочек для обогрева), пиротехники и т. д.

• Уголовную ответственность за блокирование государственных зданий (до 5 лет).

• Уголовную ответственность за незаконный сбор и распространение информации о сотруднике правоохранительных органов и его родственниках.

Норма, направленная против активистов, распространявших в Интернете, а также в виде листовок информацию о продажных судьях и силовиках, участвовавших в акциях против демонстрантов (о тех, кого удалось опознать).

• Понятие «иностранный агент».

Норма затрагивала многочисленные общественные, неправительственные организации и даже СМИ, работавшие благодаря зарубежным грантам, а также правозащитников. Отныне поле их Деятельности существенно сужалось.

• Упрощение снятия депутатской неприкосновенности.

Норма, направленная против депутатов-оппозиционеров, для которых иммунитет оставался единственной зашитой от политических арестов (см. в предыдущих главах о готовившихся арестах).

• Заочное судопроизводство.

Норма, разрешавшая выносить человеку приговор заочно. Распространялась в том числе на Юлию Тимошенко, которую уже более полугода не доставляли на суд по ее делу, а теперь могли законно осудить без ее присутствия.

• Существенные ограничения для использования всех видов связи.

Так сим-карты для мобильных устройств предполагалось продавать отныне только по паспортам. В свою очередь, интернет-провайдеров обязывали отключить от сети клиентов, «распространяющих незаконную информацию». Решения суда для этого не требовалось — достаточно было «решения эксперта». Какого эксперта и на каком основании выносилось такое «решение», законы не уточняли. При этом соответствующее «шпионское» оборудование операторы должны были устанавливать за свой счет.

Украина превращается в диктатуру

Это лишь краткий перечень норм «диктаторских законов». При желании его, увы, можно продолжить. Власть апеллировала к тому, что сами по себе законы не так уж страшны, — их аналоги действуют по всему миру, в куда более демократических странах, чем Украина. Министр иностранных дел Леонид Кожара договорился даже до того, что назвал законы необходимыми для «имплементации в украинском законодательстве ряда норм, которые уже существуют в законодательстве большинства европейских государств».

Организация Transparency International выразила другую точку зрения, указав, что принятие этих законов превратит Украину в диктатуру. Было совершенно ясно, что все эти нормы направлены против гражданского общества, прав и свобод украинцев в целом и против Майдана в частности. Было ясно, что власть пошла в наступление и намерена действовать решительно.

Вечером того же дня Владимир Рыбак подписал диктаторские законы и отправил их на визирование президенту.

«Как же я мог их не подписать? Согласно Регламенту, я по закону был обязан подписать. А что касается президента — это к нему вопрос», - отмахивается он.

«Я позвонил Януковичу сразу же после того, как узнал о принятии этих законов, — вспоминает Ринат Ахметов. — Я сказал: эти законы не нужны Украине, не подписывайте их, наложите вето.

Что он ответил?

Ничего. Промолчал».

Но законы «принимались», разумеется, не для того, чтобы их не подписывали. Той же ночью Виктор Янукович поставил под ними свой автограф. А к вечеру 17 января тексты документов появились неофициальном сайте главы государства. 21-го они были опубликованы в официальных СМИ и вступили в силу.

Без права на профессию

Что произошло в Раде, стало более или менее понятно только к вечеру 16 января. Мы с моим напарником, главным редактором Lb.ua Олегом Базаром, сидели в нашем кабинете и думали о том, что сказать коллективу. Объясниться было необходимо. Но мы, люди, работающие со словами, не находили слов. Ясно было только одно: мы остались без профессии. Без прав на профессию в Украине. Вообще. Мы все могли выключать компьютеры и идти домой. Навсегда. Диктаторские законы делали невозможным существование независимых СМИ в Украине. Ясно было, что Интернет сметут первым. И сколько мы при таком раскладе проработаем — неделю, две, — вопрос исключительно времени и расторопности правоохранительных органов. Уже имея печальный опыт двух с половиной уголовных дел против Lb.ua при Януковиче (третье удалось купировать в зачаточной стадии), иллюзий мы не питали. Это чувство липкой беспомощности я запомню на всю жизнь.

 

Глава 4. ГРУШЕВСКОГО

Пространство свободы в Украине сжалось до пределов Майдана. В буквальном смысле. Всем, кто физически находился на Майдане, отступать теперь было некуда, да и невозможно. Каждому — от простого митингующего до народного депутата — светила статья за экстремизм. Автомайдан не мог больше совершать свои рейды. Журналисты не могли работать и свободно передавать информацию.

Призыв Сергея Кобы

На самом Майдане протестующие укрепляли баррикады. Во Львове формировались колонны активистов, выезжавших на подмогу столичному митингу. Автомайдановцы заявили, что не прекратят своих акций несмотря ни на что. Рассчитывая запугать и сломить людей, власть их сплотила и озлобила. Эффект оказался полностью противоположным. Пришло простое и ясное понимание: или они нас, или мы их.

Пришло ко всем, кроме, как казалось рядовым майдановцам, лидеров оппозиции. Утром 19 января известные украинские мыслители, общественные деятели, представители науки и культуры опубликовали адресованное оппозиционной тройке открытое обращение. Подписантами выступили Вячеслав Брюховецкий, Тарас Возник, Ярослав Грицак, Сергей Жадан, Евгений Захаров, Иосиф Зисельс, Мирослав Маринович, Александр Пасхавер, Мирослав Попович.

«Нынешний режим узурпировал власть и заблокировал все пути правового и демократического решения общественно-политического конфликта. Планы господствующего режима в Украине и Кремля очевидны: «зачистка» демократии в Украине и ее порабощение. Их политтехнологическим сценариям противостоит вдохновенная сила Майдана — достаточно организованная, чтобы не создавать впечатления «анархии и хаоса», однако и слишком уязвимая, поскольку не возглавлена единым политическим руководством.

В этих условиях вам, лидерам оппозиции, и дальше вести необъявленную предвыборную кампанию с прицелом на 2015 год — преступно. Волей Божьей все вы являетесь признанными политическими лидерами, каждый из которых поддерживает определенный сегмент протестного поля Украины. Мудрость и профессионализм политической элиты Украины будут оценивать по тому, удастся ли ей преодолеть искушение атаманства и объединить упомянутые сегменты в одну стратегически мобилизованную протестную «армию», — отмечают подписанты.

«Эта «армия» может иметь структурно разные «полки», но «полководец» должен быть один. Не кандидат в Президенты, а единый лидер движения сопротивления диктатуре. Сегодня наступил момент истины: вы или сможете выбрать единого лидера, обеспечив ему исполнительное послушание своих команд, или вынуждены будете сойти со сцены», — отмечалось в обращении.

Охарактеризовать сложившуюся тогда ситуацию более точно и емко сложно. Людей раздражала компромиссная мягкотелость оппозиционеров. Люди были измотаны и возмущены тем, что власть игнорирует их. Люди требовали активного действия. Диктаторские законы стали последней каплей.

19 января на Майдане состоялось традиционное вече. Виталий Кличко со сцены объявил досрочные президентские выборы. Дату и механизмы их проведения уточнять, естественно, не стал. Яценюк — создание Конституционного собрания, которое напишет новую Конституцию. Олег Тягнибок анонсировал формирование Народной рады — объединения всех оппозиционных депутатов, которые начнут формирование альтернативных органов власти. Случись это в декабре, лозунги, несомненно, людям бы понравились. Но в январе этого было уже недостаточно. Требовалось действие — конкретное, осязаемое действие.

Поясняет Игорь Луценко:

«В те дни невосприятие политиков Майданом достигло максимума. В ходе веча я стоял неподалеку от ребят из «Правого сектора» и слышал, как они неодобрительно отзывались об услышанном со сцены, как освистывали лидеров. Терпение закончилось».

В какой-то момент на сцену поднялся один из лидеров Автомайдана — Сергей Коба. Выступление его было коротким и очень эмоциональным:

«У нас есть три лидера оппозиции, которые называют себя лидерами. Но они никак не могут определить между собой одного, который возьмет на себя ответственность. Поднимите руку, — обратился Коба к площади, — кто хочет, чтобы был один лидер?»

Над Майданом взмыл лес рук.

«Пусть они решат, пусть выберут одного, и мы пойдем за этим одним лидером. Кто согласен — поднимите руку».

И снова лес рук.

«Спасибо. Пусть они определяются. А мы через полчаса идем к Верховной Раде и будем там стоять. Будем стоять, пока все эти депутаты не приедут и не отменят эти позорные законы. Каждый должен прийти в зал и отменить этот закон. Еще раз повторяю: если за полчаса они не определятся с лидером, мы все идем к Раде и будем стоять там до победного. Только мирным путем, я не призываю к провокациям, только миром».

«Кровавый рубеж — он всех удерживал. Нас больше, их — меньше, но он был, существовал. Именно поэтому я всегда так резко высказывался о провокаторах с нашей стороны, которые подстрекали людей», — говорит Сергей Пашинский.

«Зайти в помещение — не значит получить власть. Все, кто призывает вас к штурму, — провокаторы», — пытался «отыграть» ситуацию Яценюк, обращаясь к площади.

Буквально через несколько часов другие лидеры Автомайдана — Дмитрий Булатов, Сергей Поярков и Андрей Телиженко выступили с официальным заявлением. По их словам, позиция Кобы не была с ними согласована. Вообще, многие тогда считали, да и сейчас считают ее провокацией «специально обученного человека». Так это или нет, но призыв Кобы сыграл свою роль в истории.

Дважды повторять не пришлось. Сразу по завершении веча несколько тысяч человек двинулись к Верховной Раде. Среди них активисты Автомайдана, агрессивно настроенные граждане и представители Самообороны, которые по приказу Парубия должны были охранять действо, стараясь не допустить провокаций.

«Правый сектор» и «черти»

Подойти к парламенту пытались с разных сторон: по Институтской, сверху — со стороны Мариинского парка и Крепостного переулка, снизу — с улицы Грушевского. Сам Мариинский силовики заблокировали еще неделю назад — с тех пор как сюда вернулся Антимайдан. Теперь границы блокады расширились. Нижняя линяя обороны силовиков проходила по самому подолу улицы Грушевского — в том месте, где она соприкасается с площадкой перед стадионом «Динамо» и Мариинским парком.

У этой границы было припарковано несколько автобусов, на которых прибыл «Беркут». Чуть правее стояла военная машина. Теперь силовики использовали автобусы в качестве дополнительного заграждения. Агрессивно настроенные митингующие, стремясь прорваться по Грушевского наверх, быстро оттащили автобус в сторону. То тут, то там вспыхивали стычки. Силовики сперва старались не ввязываться в противостояние напрямую, оттесняя нападавших с помощью щитов, однако очень скоро в ход пошли резиновые дубинки.

Внезапно в эпицентре противостояния появился Виталий Кличко — пытался остудить «горячие головы». Вместо этого «остудили» его. В буквальном смысле — облили из огнетушителя. Свои же. Впервые народный гнев вылился не только на силовиков, но и на головы лидеров оппозиции.

«На Майдане мы держали все под контролем, но Грушевского — это был уже самостоятельно функционирующий и саморегулирующийся механизм, — отмечает Турчинов. — У штаба никто не спрашивал, что кидать и в кого кидать. Хотя надо отметить, что через несколько дней это уже был не хаос. Появились новые полевые командиры, начали формироваться новые группы и отряды активистов. Я поставил перед Андреем Парубием задачу придать процессу на Грушевского хоть какой-то формат управляемости. Самооборона Майдана смогла обеспечивать его координацию, но не более того».

Ситуация все больше накалялась. Силовики старались отбипь захваченные митингующими автобусы — в толпу одна за другой полетели светошумовые гранаты. В первых рядах стояли молоденькие солдаты Внутренних войск — именно на них, практически безоружных, приходились основные атаки демонстрантов. За спинами «вэвэшников» — до зубов вооруженный «Беркут». Время от времени «беркуты» группировались человек по десять и, внезапно выскакивая из-за спин «вэвэшников», набрасывались на демонстрантов. Тактика та же, что применялась 1 декабря на Банковой.

В четыре часа начало смеркаться. На Европейской площади появилось полтора десятка «скорых» — готовились принимать раненых. «Беркут» заметно активизировался. Явственно намечался разгон. Действуя на упреждение, майдановцы подожгли один из милицейских автобусов. Веселым заревом он запылал на площадке перед стадионом «Динамо». Передний ряд «вэвэшников» отступил на пару метров вверх. Происшествие явно спутало планы и карты.

Возникшее замешательство митингующие использовали для разбора брусчатки (сама улица Грушевского вся вымощена брусчаткой, тротуары — плиткой, так что запас боеприпасов был). Некоторые особо сметливые выламывали металлические прутья из ограды стадиона, чтобы использовать вместо палок.

«Одновременно атаковали милицию сперва не больше пятнадцати — двадцати человек. Они, как осы, неслись вперед, бросая брусчатку и «коктейли Молотова», — говорю очевидец Олег Базар. — Группы атакующих непрерывно менялись — долго находиться «на передовой» было практически невозможно: «беркуты» отвечали светошумовыми гранатами и слезоточивым газом. Не меньше тысячи — полторы человек стояли в некотором отдалении за спинами атакующих — поддерживали их ободряющими выкриками, но сами в бой не ввязывались. Именно их присутствие, похоже, удерживало «Беркут» от контратаки: смести несколько десятков человек на самом деле несложно, но что делать с тысячей? В какой-то момент между «зеваками» и атакующими стала одна из сотен Самообороны. Их задача, как объяснил мне их командир. — в случае, если «Беркут» пойдет вперед, сдержать его на какое-то время, позволив основной массе людей отойти поближе к Майдану».

Принято считать, что на Грушевского решающую роль сыграл первые проявивший себя в полную силу «Правый сектор».

«На Майдане было много сотен Самообороны. Одна из них сформировалась на базе «Тризуба» имени Степана Бандеры, в ней состояло порядка семидесяти — восьмидесяти человек, — констатирует Турчинов. — К ним также присоединялись ребята из нескольких других организаций правой направленности. Но поскольку между ними были какие-то различия, не все «правые» хотели примыкать именно к «Тризубу», поэтому решили взять для своей сотни новое название. Так появился «Правый сектор».

Но я не могу сказать, что эта сотня Самообороны Майдана чем-то особо выделялась среди других. Основное отличие было в том, что, кроме достаточно профессионального сопротивления силовикам, чем занимались все сотни, «Правый сектор» еще занимался и активной информационно-политической работой, позиционируя себя как новую политическую силу».

Об активистах Грушевского, которых он, впрочем, избегает называть «Правым сектором», указывая, что его как такового тогда еще не существовало, говорит Арсен Аваков:

«Грушевского возникло как спонтанный протест. Вспышка, которую лидеры Майдана в тот момент не одобряли. Актив Самообороны — тоже. Получается, это была такая отдельно взятая радикально настроенная группа, которая никому не подчинялась и никого не слушалась. Кличко и Тягннбок пришли к ним — пытались переговорить, но успехом это не увенчалось.

Помню, я тоже пришел на Грушевского к этим ребятам. Они держались совершенно особняком — чувствовали себя этаким передовым отрядом. Между собой мы называли их «черт», потому что все они с ног до головы — были в копоти. Постоянно горели шины, а они же там безвылазно сшили — практически не уходили с баррикад — и в результате все покрылись этой черной копотью. Первая линия обороны на Грушевского — полуземлянки, полусхроны. Сидят там эта ребята — «черти», — все, опять-таки, в копоти. И настроены очень решительно».

После шести вечера за спинами «Беркута» замаячил водомет. Уже через несколько минут его включили на полную мощность, направив на протестующих. И это при десяти градусах мороза (украинское законодательство запрещает использование водометов при минусовых температурах). Отскочив на безопасное расстояние, люди кричали: «Крещение!» (дело происходило в день великого праздника Крещения Господня). Никто не отступал. Водомет применили снова, и вновь все повторилось один в один.

Пятачок «нейтральной территории» между митингующими и силовиками на глазах покрывался ледяной коркой, образовывая линию фронта. «Беркут» травил слезоточивым газом. Митингующие уже вовсю использовали брусчатку и «коктейли Молотова» — впервые с момента начала Революции Достоинства. Со стороны силовиков летели светошумовые гранаты и — тоже впервые — резиновые пули. Одному майдановцу такая пуля выбила глаз, другому взрывом гранаты оторвало кисть руки.

Вечером на Грушевского находилось около десяти тысяч человек. Начали строить баррикаду. Только так можно было защититься от огня, лившегося со стороны силовиков. Пока строили, подожгли шины — также впервые. Их черный едкий дым мешал «Беркуту» вести прицельный огонь по митингующим. В 23 часа на Грушевского приехали БТРы. В ответ митингующие подожгли уже все милицейские автобусы. Теперь противоборствующие стороны отделяла друг от друга полоса сплошного пламени.

Количество раненых росло в арифметической прогрессии. С обеих сторон их было больше сотни. В их числе — Андрей Пару-бий. У «Беркута» закончились носилки. «Скорые» не успевали принимать пострадавших. Трем активистам в результате столкновений пришлось удалить глазные яблоки. Все из-за тех же резиновых пуль.

В два часа ночи «Беркут» вновь совершил наскок на ряды митингующих и уволок в автозаки несколько десятков человек. Бой на Грушевского продолжался всю ночь.

Утром 20 января улица представляла собой кадр из фильма об Апокалипсисе. Весь ее периметр — от колоннады стадиона «Динамо» слева до стены дома справа — перегораживала наспех сколоченная баррикада. За баррикадой — «нейтральная полоса». На «нейтралке» высились обугленные остовы автобусов. После «душа» из водометов они обледенели, и теперь с крыш свисали остроносые сосульки — черные от копоти пылавших шин. Еще чернее была стена дома, выходившего фасадом на «нейтралку». «Тут живут люди», — гласила растяжка, появившаяся на двух балконах.

Силовики время от времени обстреливали какой-то из участков баррикады Из-за баррикады им отвечали булыжниками и петардами.

На Майдане началась всеобщая мобилизация: улица Грушевского требовала подкрепления. Силовики тоже укрепились — несколько отрядов «Беркута» разместились на склонах Мариинского парка. Днем было более или менее спокойно. Новый виток противостояния начался уже традиционно с наступлением сумерек. Правда, к тому момент майдановцы успели смастерить нечто среднее между катапультой и требушетом — дальность стрельбы «коктейлями Молотова» и булыжниками теперь кратно увеличивалась. В ответ «беркутовцы» задержали еще несколько человек — кого сумели поймать. Ловили и ночью, взобравшись на тринадцатиметровую колоннаду стадиона «Динамо». Один из майдановцев с этой верхотуры упал. Выжил ли он и какова его дальнейшая судьба, доподлинно неизвестно.

Начавшись 19 декабря после обеда, бои продолжались 20-го и 21-го. Особенно жестокие — с наступлением темноты.

21 декабря впервые — со ссылкой на источники — появилась информация о том, что Виктор Янукович в связи с происходящими событиями рассматривает вариант введения чрезвычайного положения. И для этого уже в ближайшее время может быть досрочно созвана Верховная Рада. С Радой, правда, не сложилось: большинство депутатов-«большевиков» находились на каникулах далеко от Киева, и «отозвать» их в столицу было делом далеко не простым. Впрочем, согласно украинским законам, президент при помощи СНБО и сам мог ввести ЧП. ВР требовалось это решение одобрить в течение трех дней. Что будет, если за три дня этого не произойдет, украинские законы не уточняли.

Дальнейшие события 22 января, разворачивавшиеся как в кулуарах власти, так и на самом Майдане, должны были послужить окончательным аргументом для введения ЧП. Банковая спланировала все очень тщательно.

 

Глава 5.

ЖИЗНЕВСКИЙ, НИГОЯН, СЕНИК — РИТУАЛЬНЫЕ СМЕРТИ

«В этом районе была масса камер. У меня вопрос: почему на видео есть все, кроме момента их смерти? Почему нам не предоставляют видеодоказательств? Еще момент: характер ранения. Судя по описаниям ранений, представленным в СМИ, их застрелили с близкого расстояния. Что это значит? Значит, на Грушевского их принесли, а убили где-то в другом месте».

Эти слова летом 2014 года мне сказал один из верховных представителей власти Виктора Януковича. Беседовали «офф-рекордз» — просто обменивались мнениями. Ключевая фраза: «застрелили с близкого расстояния». От этих его выводов я тогда только отмахнулась. Думала, изобретает для себя очередную «отмазку». Теперь, собрав всю информацию о первых смертях на Майдане, понимаю: он знал, о чем говорил, и выводы сделал не на пустом месте.

22 января в 5.30 утра возле колоннады стадиона «Динамо» был застрелен двадцатилетний Сергей Нигоян. Свинцовая картечь прошила ему грудную клетку. Нигояна подхватили и понесли в медпункт на Грушевского. Там он и скончался. Помочь ему было никак нельзя. Смерть наступила в 6.30. Непосредственные свидетели смерти Нигояна — те, кто видели, как он упал, кто подбежал к нему первым, кто нес к медикам, — следствием не установлены. И вряд ли уже они когда отыщутся.

В 8 утра пуля остановила сердце двадцатипятилетнего белоруса Михаила Жизневского. Парня нашли между сгоревшим автомобилем с кунгом и автобусом. Одна из камер наблюдения, установленная на Грушевского, зафиксировала последние секунды его жизни. Вот он стоит на баррикаде со щитом. Камера разворачивается на новый полукруг (видеонаблюдение велось не за определенной точкой, а последовательно за периметром), а когда возвращается в исходную точку — Жизневский уже лежит на земле. Парень погиб на глазах у друзей: пуля прилетела (но не напрямую, а как бы со стороны) из сектора, где никого, кроме силовиков, не было. Вначале МВД сообщило, что это была охотничья пуля. На самом же деле это оказалась пуля, используемая силовиками для остановки автомобилей. Это позже установит следствие.

22 января на Грушевского была еще одна жертва — Роман Сеник. В него стреляли на баррикаде в 13.30. Скончался Сеник в больнице 25 января. В его теле тоже была обнаружена пуля, используемая для остановки автомобилей.

Следствие выяснит, что во всех троих стреляли с близкого расстояния — около трех-четырех метров. При этом позиции силовиков находились минимум в 20–25 метрах от тех мест, где погибли ребята.

Могли ли активисты быть застрелены преднамеренно, кем-то переодетым «под майдановца» в толпе? Могла ли их смерть планироваться как «спусковой крючок», предлог для неких последующих действий власти?

Теперь уже ответы очевидны. Попытаемся восстановить канву происходившего.

Российские гранаты как «гуманитарная помощь»

19 января днем, сразу после начала столкновений на Грушевского, Виталий Кличко поехал в «Межигорье» к Виктору Януковичу — просить его начать диалог для урегулирования ситуации. Утром 20-го Янукович поручил создать профильную рабочую группу. Со стороны власти в нее вошли Андрей Портнов, Елена Лукаш и Андрей Клюев. Оппозиция делегатов присылать отказывалась, требуя личного участия в разговоре Виктора Януковича. Переговоры все-таки состоялись после обеда 22-го. Между этими двумя датами произошло много важных событий, о которых необходимо рассказать отдельно.

Итак, первое — улица Грушевского. Как было сказано, столкновения силовиков и демонстрантов продолжались тут практически нон-стоп. Рано утром 22 января силовики внезапно предприняли короткую, но жестокую атаку. Митингующих отогнали до Европейской площади. Баррикаду на Грушевского почти полностью разрушили. Уничтожили также один из медпунктов, обустроенных на Грушевского. Заскочив в помещение, бойцы «Беркута» битой разбили стекла и набросились на врачей, пытавшихся эвакуировать пострадавших. Одному из них «беркутовец» преднамеренно выстрелил в ногу. «Сначала он целился мне в лицо, но потом, опустив оружие, выстрелил в ногу. Конечно, они могут сказать, что это произошло случайно. Но он смотрел мне в глаза, поэтому это было сделано умышленно», — сказал медик.

Возвращаясь на позиции, «Беркут» уводил с собой «пленных». Этих людей сперва жестоко избивали, потом запихивали в автозаки и отправляли в СИЗО. Некоторые уже были избиты настолько сильно, что не могли самостоятельно передвигаться, — тогда «Беркут» связывал их не пойми откуда взявшимися у них веревками и волоком тащил по снегу. Минимум сорок человек в то утро были задержаны таким образом. Еще двадцать одного пленника вывезли за город, избили, раздели и бросили в таком виде на морозе.

Пока на Грушевского происходило побоище, Виктор Янукович молился в Киево-Печерской лавре. Это был торжественный молебен, посвященный Дню соборности Украины. «Церковь с вами до конца, как Симон Киринейский», — обратился к Януковичу одиозный наместник Лавры Павел Лебедь, сравнив тем самым Януковича с Христом. После в эфире появилось обращение Виктора Федоровича к народу Украины по случаю праздника. На Грушевского убивали людей, а президент как ни в чем не бывало вещал о «модернизации, политике социальной справедливости и свободной жизни». Это было слишком цинично даже для Януковича.

Утром в столице начались суды над задержанными активистами. Среди задержанных преобладали случайные прохожие, студент, даже подвернувшиеся под руку журналисты. Всех их суши уже по новым законам — диктаторским. Всем давали по два месяца ареста.

В это же самое время в Кабмине происходили очень интересные события. Это второе, на что нам следует обратить внимание. На заседании Кабмина замглавы МВД Сергей Лекарь с голоса внес вопрос (то есть в предварительно составленной повестке дня он не содержался), одобрение которого предусматривало:

1) принятие на вооружение МВД дополнительных спецредств, отмену температурных ограничений для использования водометов;

2) разрешение силовикам перекрывать улицы в случае необходимости, когда речь идет об обеспечении общественного порядка.

Оба предложения Кабмин одобрил.

Что это значит? Дело в том, что украинское законодательство не позволяло силовикам перегораживать улицы под каким бы то ни было предлогом. То есть изначально улица Грушевского перекрывалась ими незаконно. В конце января во власти решили исправить недочет.

Что касается спецсредств, то тут история интереснее. Во второй половине января по указанию Виталия Захарченко начальник департамента материального обеспечения МВД Зинов отбыл в Российскую Федерацию. 21 января с военного аэродрома «Чкаловский», что под Москвой, в воздух поднялся борт Ан-12. Согласно накладной Министерства внутренних дел РФ, на борту находилось 6020 единиц спецсредств. А именно:

— 1050 шт. светошумовых гранат «Факел-С»;

— 480 шт. гранат «Заря-2»;

— 480 шт. гранат «Пламя-М»;

— 2520 шт. ручных дымовых гранат белого дыма РД Г-2;

— 495 шт. ручных раздражающих гранат РГР;

— 495 шт. ручных раздражающих повышенной мощности гранат;

— 5ОО шт. ручных аэрозольных гранат.

Борт приземлился в киевских «Жулянах». Ценный груз сопровождал лично Зинов. Он же курировал погрузку-выгрузку и доставку к месту хранения в Киеве. Приметно, что в сопроводительных документах груз значился как «гуманитарная помощь».

Данные спецсредства решением Кабмина от 22 января были приняты на вооружение МВД. Собственно, это те самые гранаты, которыми «Беркут» забрасывал митингующих. Те самые гранаты, к которым «Беркут» научился крепить гвозди-болты-гайки, что значительно увеличило их поражающую мощь. Просто тогда мы о «гуманитарном грузе» не знали. Более того, о нем мало кому было известно до сих пор — в полном объеме данная информация публикуется впервые.

Но и это еще не все. Поскольку бои на Грушевского были слишком отчаянные, доставленных спецсредств не хватило. Тогда 24-го числа Зинов привез новую «партию». На сей раз, согласно второй накладной МВД РФ, на аэродроме «Гостомель» выгрузили 7386 единиц спецсредств. А именно:

— 450 шт. светошумовых гранат «Факел-С»;

— 560 шт. гранат «Заря»;

— 560 шт. гранат «Пламя-М»;

— еще 460 шт. «Пламя-М» (чем они отличаются, накладная не уточняла, но функционал тот же);

— 4020 шт. ручных дымовых гранат белого дыма РДГ-2;

— 216 шт. 40 мм прицелов акустического и светозвукового действия;

— 6ОО шт. гранат раздражающего и светошумового действия «Дрофа»;

— 5ОО шт. ручных аэрозольных гранат «Дрейф-2».

Все вышеуказанное добро было принято на вооружение МВД и использовалось сначала на Грушевского, а позже, в феврале, в решающем противостоянии на Майдане.

По сути, эти два решения Кабмина обеспечили значительное расширение полномочий силовиков. Оба они были незаконны. При их принятии не были соблюдены даже элементарные формальности. Дело в том, что для принятия Кабмином какого-либо решения «добро» должны дать все ключевые министерства. В данном случае «добро» было получено только от Минздрава и Миндоходов. Кроме того, согласно украинскому законодательству, еще требовалось провести исследования, свидетельствующие о безопасности применения указанных спецсредств для здоровья граждан. Разумеется, такие исследования проведены не были.

После смены власти правоохранительные органы возбудили соответствующее уголовное дело, главными фигурантами которого стали Азаров, Лекарь, Зинов и еще один зам Захарченко — Виктор Ратушняк. Ведомство Ратушняка — департамент общественной безопасности — готовило по указанию шефа вышеназванные проекты незаконных постановлений.

Ратушняк и Азаров, как мы знаем, сбежали и сейчас находятся в Российской Федерации, аналогично — Зинов (его следы ведут в Крым). Сергей Лекарь — в Киеве, под домашним арестом, дает показания по делу.

Регионы: пожар на флангах

22 января переговоры власти и оппозиции закончились ничем. От власти в них участвовали, как и было заявлено, Лукаш, Портнов, Клюев, а также сам Янукович, от оппозиции — тройка лидеров. За сам факт встречи Майдан освистал Кличко, Яценюка Тягнибока. Люди были настроены категорично: никаких переговоров с властью. Вообще никаких. Но у политиков — свои мотивы. И 23-го переговоры продолжились.

За эти сутки демонстранты на Грушевского пережили еще три атаки «Беркута». Ночью в Киеве началась охота силовиков на Автомайдан — та самая месть, о которой говорил Игорь Луценко. Автомайдановцев отслеживали; вытаскивая из автомобилей, жестоко избивали; их машины крушили. За одну только ночь были жестоко избиты 15 человек и искорежены девять машин в центре столицы.

Днем 23 января запылали регионы. Обладминистрации попытались захватить во Львове, Ровно, Житомире, чуть позже — в Черкассах, Запорожье и других городах. Граждане явственно демонстрировали, что больше не намерены терпеть эту власть и признавать ее легитимной.

«На Банковой проходило совещание, вновь обсуждалось введение военного положения на всей территории страны, — говорит Турчинов. — Мы понимали, что в Киев стянуто слишком много силовиков, и мы можем попросту не удержать ситуацию, поэтому приняли решение идти ва-банк. На заседании штаба было принято решение о региональном наступлении. Протесты были активизированы в ряде областей Украины. Так был установлен контроль над областными администрациями и городскими советами во многих центральных и во всех западных областях. Власть не могла с этим эффективно бороться, так как все резервы силовиков были стянуты в Киев».

В Интернете появилось видео издевательств силовиков над Михаилом Гаврилюком. Казак Гаврилюк, как его прозвали в народе, входил в одну из майдановских сотен, был очень активен на Грушевского — едва ли не лучше остальных метал «коктейли Молотова». Силовики его подкараулили и при первой же возможности похитили. На «своей» части Грушевского они раздели его догола, избили и выгнали на мороз, где с ним — нагим — фотографировались. В принципе, это было продолжение истории, когда в ночь с 19 на 20 января озверевший «Беркут», не зная, как выместить скопившуюся ярость, вытащил из одного из домов на Грушевского строителей, которые делали там ремонт и просто остались ночевать. Их тоже избили, раздели, облили на морозе водой и в таком виде отправили в сторону баррикады майдановцев. Но сюжет с Гаврилюком запомнился больше. В считанные часы казак стал народным героем, а менее чем через год даже был избран в Раду по мажоритарному округу.

Янукович предлагает Яценюку стать премьером

24 января Виктор Янукович встречался с представителями церквей. На встрече он пообещал уволить всех причастных к событиям ночи с 29 на 30 ноября — дошло-таки через два месяца. В тот же день Андрей Клюев был назначен главой Администрации Президента. «Оргвыводы» Виктор Федорович понимал своеобразно.

А на Грушевского продолжались бои. Горели шины. К Киеву подъезжали автобусы «Беркута» из Донецка и Запорожья. Львовские силовики ехать в столицу отказывались — писали рапорты об увольнении. Активистов массово задерживали и отправляли за решетку. Суды превратились в конвейер. Так, один из киевских районных судов, Оболонский, начал слушать дела активистов в пятницу, 24 января, в обед, а закончил под утро в субботу, 25-го. В два часа ночи был вынесен приговор 72-летнему пенсионеру Николаю Пасечнику. Активист обвинялся в… избиении «Беркута». Деду «дали» два месяца под стражей.

25 января в ходе очередных переговоров Виктор Янукович предложил Арсению Яценюку возглавить правительство, а представителям оппозиции войти в его состав. Кроме того, Янукович согласился на внесение изменений в Конституцию — превращение Украины из президентско-парламентской в парламентско-президентскую республику. Плюс оппозиция и власть договорились о формате «компромисса»: власть отпускает всех задержанных заложников, а оппозиция обеспечивает освобождение захваченных админзданий.

Обе стороны полагали, что выторговали для себя крайне выгодные условия. Так, Янукович был совершенно уверен, что стать «марионеточным» премьером Яценюк не захочет, зато его, Виктора Федоровича, ни Запад, ни либеральные граждане не смогут упрекнуть в том, что он не считается с оппозицией. Он ведь предложил, а кто им, оппозиционерам, виноват, что они отказываются?

Надо сказать, в оппозиции были сторонники — и немало — премьерства Яценюка. Кто из трусости («если не согласимся — завтра нас всех убьют»), кто из жадности (не будем показывать пальцем), но, слава Богу, самому Арсению Петровичу хватило ума от «предложения» отмежеваться.

Что до «компромисса», тут тоже все было предельно просто. Власть захватывала заложников именно для того, чтобы ими потом «торговать». Вместе с тем события в регионах Банковую действительно волновали. Освобождение всех обладминистраций, а также ключевых зданий в центре столицы было для них принципиальным.

Перед Майданом оппозиционеры отчитались на мажорных нотах, но их снова освистали. Нет, это было не освистывание — настоящая обструкция! «Поймите, наши побратимы сидят в тюрьмах! Мы обязаны их вызволить!» — эмоционально доказывал Тягнибок в толпе уже на Грушевского. «Если сделаем хоть шаг назад — конец всем. И нам и побратимам», — отвечали люди, обзывая лидера «Свободы» нехорошими словами.

«Брошенный в закрытом помещении «коктейль Молотова» просто разнесет все вдребезги»

В обед 25 января демонстранты с Грушевского заметили странные маневры силовиков возле Украинского дома.

«С первого дня протестов в Украинском доме сидели менты, — говорит Андрей Шевченко. — Мы, оппозиционеры, об этом знали. Но они себя никак не проявляли, активных шагов не предпринимали, поэтому мы делали вид, что не замечаем их. Грубо говоря: они не трогали нас, мы — их. Ротация происходила в темное время суток — чтобы не привлекать внимания. А тут представьте: разгар событий на Грушевского, уже есть убитые, и вдруг посреди бела дня в Украинский дом заходят силовики. По сути, это был тыл Майдана. Понятно, что подобное спровоцировало людей. Думаю, расчет был на то, что митингующие возьмут здание приступом и ментов просто перебьют. Во-первых, это «картинка», а во-вторых — повод для силовых действий против Майдана. Мое мнение: это была спланированная провокация со стороны власти».

Правоту Шевченко подтверждает то, что впервые силовики были зафиксированы в Украинском доме еще 22 января. Среда бела дня начались все те же непонятные маневры. Но 22-го люди не «клюнули», а 25-го наживка «сработала». Это ясно указывает на то, что заброшена она была не случайно. Попытку штурма здания майдановцы предприняли ближе к вечеру. В Украинском доме забаррикадировались силовики, и протестующие решили во что бы то ни стало их оттуда «выкурить». Андрей Шевченко продолжает рассказ:

«То, что я увидел на подступах, меня ужаснуло. Люди были чрезвычайно сильно заведены. Пробрался к входу, встретил там Парубия, который с трудом удерживал ситуацию. Я взял мегафон, обратился к людям, призывая успокоиться, но меня почти не слушали. Было понятно: штурм — вопрос времени. Я связался с коллегами; на место прибыли Тарас Кутовой и Виталик Кличко. Из активистов был Алексей Мочанов, и его заслуга в том, что в тот вечер все закончилось мирно, очень велика. Леша был главным переговорщиком. Он постоянно курсировал между нами и милиционерами, которые там забаррикадировались. Важно отметить, что большинство из них были «кабинетными» операми, какими-то штатными сотрудниками Шевченковского РОВД. Бойцы среди них, наверное, тоже были, но в меньшинстве.

И вот после очередного раунда переговоров Леша говорит: «Настрой у ментов решительный. Их начальник сказал, что, если начнется штурм, они будут прорываться наружу, что у них при себе девять-десять светошумовых гранат, и он, начальник, конечно, понимает, что всех своих людей не выведет. Но сколько выведет, столько выведет, а гранаты обеспечат коридор.

Девяти-десяти гранат было явно недостаточно для того, чтобы рассеять трехтысячную толпу, которая там собралась.

Плюс те, кто стоял на Майдане и мог быстро присоединиться. И вот я, Мочанов, Кличко и Кутовой снова идем на переговоры. У входа дежурят силовики — первая шеренга. Они размыкают щиты, пропуская нас в середину. Тут же у нас за спинами эти щиты смыкаются. Проходим в центральный холл Украинского дома — в ту его часть, что в углублении. Обернувшись назад, я вижу такую апокалиптическую картину: внутри все полностью разгромлено, пол усыпан битым стеклом, камнями, каким-то мусором, все это залито водой из пожарных гидрантов, а сквозь оконные проемы видны наши майдановцы, — уже были первые смерти, и люди очень злы, многие ослеплены жаждой мести и еле сдерживаются. С минуты на минуту они могут сорваться и ринуться внутрь. И ты понимаешь, что это чревато кровавым побоищем, когда уже никто не будет разбирать, где свой, а где чужой.

Мы потихоньку продвигаемся внутрь здания. Идем почти наощупь: Украинский дом полностью обесточен, главный источник света — разбитые окна фасада. В глубине забаррикадировались менты с этими своими гранатами. Причем — повторю еще раз — большинство из них не являлись «боевым звеном» — обычные «кабинетные». У них даже не было боевого оружия — во всяком случае, я его не видел».

На Арсена Авакова внутренность Украинского дома тоже произвела сильное впечатление:

«Не стойте на открытом месте, за колонну зайдите — простреливается», — говорит мне один сотник. Не по себе, конечно, становится, когда такое слышишь. И вот передо мной открывается картина: с одной стороны — паренек из Внутренних войск, молоденький совсем, с брандспойтом в руках. Напротив несколько майдановцев с «коктейлями Молотова». И все понимают: одно неверное движение, одна искра, и брошенный в закрытом помещении «коктейль Молотова» просто разнесет все вокруг вдребезги. Трупы будут точно — никто не скроется, все будет охвачено пламенем».

И вновь прямая речь Авдрея Шевченко:

«Люди на улице постоянно кричали: мы даем вам еще десять минут, еще пять, и мы начнем штурм. В тот момент в их глазах мы, народные депутаты, которые вели переговоры с милицией, выглядели не меньшими негодяями и предателями, чем сама милиция.

Переговоры мы вели о том, как обеспечить милиции безопасный отход и избежать бойни. Майдановцы настаивали на том, что если и выпускать их, то только без щитов. Но силовики категорически отказались, сказав, что щиты не бросят. Попрепирались с ними немного, но было ясно, что это безрезультатно. В итоге решили, что откроем боковой вход и сделаем там коридор в сторону Владимирской горки. И мы, депутаты, побежали на улицу — разбирать забаррикадированную боковую дверь. Майдановцы завалили ее всяким хламом, арматурой, «чтоб ментам не вырваться». Мочанов остался внутри — почти заложником. Парубия к тому времени уже не было — он получил ранения в обе ноги.

Мы в горячке разбирали завал, и наконец все было готово. Виталий Кличко звонит милиционерам: «Вы готовы выходить?» — «Готовы». — «Давайте». Дергают за ручку — ничего. Оказалось, мы не те двери освободили. Тьфу ты! Побежали к соседней двери, начали расчищать ее. Для этого опять понадобилось время, а толпа все напирала».

Каким-то чудом конфликт в Украинском доме разрешился благополучно. В четыре утра две сотни милиционеров покинули его стены, и здание заняли майдановцы.

«Это была одна из самых утомительных и тяжелых ночей Майдана, — суммирует Аваков. — Повторяю: пол был весь залит водой, а на улице крепкий мороз. Уже через час ты ни ног, ни рук просто не чувствуешь. В какой-то момент становится просто все равно — лишь бы хоть как-то все разрешилось. Несколько раз я звонил Якименко — просил дать им команду к отходу. На что он очень уклончиво отвечал, что сделать этого не может. Намекал, что ими командует напрямую Захарченко».

Дело в том, что с Якименко Аваков контактировал непосредственно накануне описываемых событий.

«В те дни и я, и все оппозиционеры, которые хоть как-то коммуницировали с представителями власти, пытались договориться, чтобы отпустили всех наших задержанных — а их было больше двухсот человек. Мне было поручено вести переговоры с главой СБУ Якименко — я встречался с ним несколько раз. Также несколько раз я встречался с Арбузовым».

ЧП. Тайная встреча Турчинова и Януковича

Итак, что мы имеем.

22 января, в День соборности Украины, на Грушевского были застрелены три человека. Есть все основания полагать, что они не стали жертвами противостояния, но что застрелили их специально «к дате». Так, чтобы их гибель стала предлогом для запуска чрезвычайного сценария.

Ясно, оппозиции это было невыгодно. Конечно, можно городить мистические версии про «третью сторону» будто бы вмешивавшуюся в конфликт, но никаких доказательств (даже чего-то, хоть относительно похожего на доказательства) они не имеют. Посему, ответ относительно «авторства» убийств на поверхности — это было делом рук власти.

22 января прошло заседание Кабмина, решением которого были значительно расширены полномочия силовиков. Более того, МВД приняло на вооружение «гуманитарную помощь» из РФ — гранаты.

22 января должно было состояться побоище возле Украинского дома — власть для этого сделала все. Похоже, кроме трех демонстрантов, «в жертву» собирались принести еще и две сотни подчиненных Виталия Захарченко.

Причинно-следственная связь между этими точками очевидна.

Власть всерьез намеревалась ввести чрезвычайное или военное положение. Всерьез! Это не было «страшилкой» оппозиции, как многие тогда думали. Единственная загвоздка — необходимость получить подтверждение Верховной Рады. После того как регионалов использовали «в темную» 16 января, успех данного мероприятия вызывал сомнения. Фракция могла взбунтоваться. Голосовать «в слепую», «потому что так надо», точно никто не стал бы. Но поскольку законность, как уже неоднократно подчеркивалось, в ту пору соблюдалась весьма условно, на Банковой, а также в «Межигорье», в более узком кругу, вероятность введения ЧП обсуждалась предметно.

Зная об этом, посольства сразу нескольких стран — крупных геополитических игроков — разослали по аффилированным ведомствам (вплоть до полузакрытых школ, где обучались дети их сотрудников) подробную инструкцию о том, как вести себя, что предпринимать, когда будет парализован транспорт, отключена связь и т. д. То есть в случае введения ЧП. Рассылку подобных инструкций «на всякий случай» — без наличия реальной угрозы — дипломатическая практика не предусматривает.

«К такому решению его (Януковича. — С. К.) подталкивали, и все к этому было готово, — в этом я убежден», — подтверждает Ринат Ахметов, наблюдавший ситуацию изнутри.

Что удержало Януковича от радикального шага, Ахметов явно знает, но говорить отказывается. Возможно, потому что, по мнению многих в окружении, этим «сдерживающим фактором» выступил он сам. Сегодня проверить это наверняка возможным, увы, не представляется.

Рассказывает Александр Турчинов:

«Было закрытое совещание СНБО. Готовилось решение о введении военного положения для использования против Майдана последнего аргумента — армии. Янукович лично ставил задачу полностью «зачистить» Майдан. Всех зачинщиков схватить, задержать, если надо, уничтожить. Саму площадь полностью оцепить и весь актив «зачистить». Специально для этого освобождались места в СИЗО.

Почему же команда гаранта не была выполнена?

Потому что генералы силовиков понимали: Майдан уже не тот, что в первые недели, и сейчас он будет жестко противодействовать и стоять до конца. Они понимали, что даже введение военного положения, стягивание к Майдану войск не позволит очистить его так, чтобы при этом не полегло тысячи полторы-две человек. Майдан оказался бы просто по колени в крови. В буквальном смысле. Разумеется, никто не хотел пачкать руки в крови. Как могли, они избегали этого, но саму команду, понятно, не оспаривали. Тогда никто не смел возражать Януковичу.

И вот на этом этапе сами силовики — в обход тройки наших политических лидеров — вышли на меня с предложением о встрече с Януковичем. Как бывший глава СБУ, я был для них человек понятный, пользующийся в силовых структурах, несмотря ни на что, определенным уважением. Им нужен был тот, кто не побоится сказать Януковичу правду. Это было в двадцатых числах января — как раз на этапе принятия решения о введении военного положения. Итак, на меня вышли силовики, рассказали о подготовке к введению военного положения, попросили попробовать поговорить с Януковичем относительно того, что это не даст ничего, кроме моря крови и взрывоопасной ситуации на международном уровне. Нам устроили встречу.

В тот раз… он сильно нервничал — это было заметно. Заметно было, что он еще не принял окончательного решения и колеблется. Обычно он был по-барски надменный и самоуверенный, а тут с трудом сдерживал эмоции. Думаю, устные-то команды он уже выдал, но от него требовали письменных — чтобы ясно было, кто отвечает за кровь. А письменные он давать не хотел и из-за этого злился.

О чем вы говорили конкретно?

Я попытался спокойно описать ему происходящее, но он сразу же перебил: «У вас там бандиты, вы убиваете милицию, вы перешли черту, вас всех надо посадить…» Ну, такой вот поток, и слова не вставишь. Я слушал-слушал, потом говорю: «Смотрите, все, о чем вы сейчас рассказываете, — неправда. Я не знаю, кто вас в этом убедил. Мы не используем оружия, но будем стоять до конца. Если решите применить против Майдана силу, мой прогноз — минимум тысяча трупов. Вы зальете Крещатик кровью. Вы двинете на нас танки, а люди просто возьмутся за руки и будут стоять — никто не побежит. Эту кровь вы уже никогда не смоете. Вы к этому готовы?»

Что он но это ответил?

Он долго молчал. Потом начал говорить более примирительно. Что мирному протесту нужно отмежеваться от экстремистов. То есть, по сути, опять ни о чем. Мы беседовали около часа. И мне кажется, я все же сумел до него донести, что военное положение только усугубит для него ситуацию. Собственно, это и было моей главной задачей. Свои-то правду говорить ему боялись: он их гнул, они и гнулись.

Он что-то сказал вам о своих дальнейших планах, своем решении?

Нет, ничего. Но я, в общем, и не спрашивал. Моя задача была донести объективную информацию.

Вы сообщили о встрече лидерам оппозиции?

Да, конечно. Я согласовал с тройкой свою встречу с ним. И сразу по ее окончании детально рассказал обо всем. Они восприняли это так, будто Янукович уже отказался от чрезвычайки (по факту, так оно и случилось. — С. К), и очень обрадовались. Кто-то даже сказал, что раз у Турчинова так хорошо получается с ним говорить, то пусть и дальше продолжает. Но против выступил Виталий Кличко. Мол, как это так, я — единый кандидат…

А, ну да, он все еще считал, что Майдан должен был выдвинуть его единым кандидатом в Президенты. Та еще тема для приколов!

Если честно, я не горел желанием дальше поддерживать связь с Януковичем, и для меня такая позиция Виталия была очень кстати — де-факто облегчением».

 

Глава 6. ПАРЛАМЕНТСКАЯ АМНИСТИЯ

28 января Верховная Рада собралась на внеочередную сессию. Два главных вопроса повестки дня: отставка правительства Азарова и отмена законов 16 января. С отставкой Азарова разобрались быстро. Одиозный премьер сам написал заявление. Парламент проголосовал «за». Президент отставку принял.

«Было понятно, что Николай Янович должен уйти. В противном случае депутаты сами бы его в отставку отправили. То есть парламент был бы дестабилизирован. Ясно, этого допускать никто не хотел», — констатирует Владимир Рыбак.

Каждая из противоборствующих сторон записала случившееся на свой счет: оппозиция — на том основании, что якобы сумела «переломить» власть, власть — на том основании, что якобы пошла навстречу гражданскому обществу и миру во всем мире. На самом деле и те и другие получили ситуативные преимущества, а также время для передышки и перегруппировки сил. Решительный бой был еще впереди.

Временным «и. о.» — до назначения полноценного премьера — стал Сергей Арбузов. Именно он был одним из главных претендентов на кресло главы Кабмина.

После перерыва депутаты отменили восемь наиболее одиозных диктаторских законов. На этом заседание закрылось. Непростой вопрос принятия закона об амнистии отложили на следующий день.

Рассказывает Владимир Рыбак:

«Мы с Азаровым — соседи. В тот день, часов около восьми — начало девятого вечера, я подъезжаю к дому и думаю: надо Николая Яновича как-то поддержать. Он, вообще, человек замкнутый и никому жаловаться не станет. Я был уверен, что вот сейчас он сидит один дома, и нехорошо ему на сердце. Словом, звоню ему и говорю, что сейчас заеду. Приезжаю: так и есть, сидит один. Ну, мы перекусили, побеседовали по душам. Я сказал ему, что, на мой взгляд, он поступил правильно, что иначе в этой ситуации и нельзя было, что время сложное и ему просто нужно переждать. Посоветовал поехать куда-то на недельку отдохнуть, а потом уже со свежими силами… После этого я еще беседовал с президентом о том, что Николай Янович человек, привыкший все время работать, находиться в струе, и бездеятельность будет ему в тягость — нужно дать ему какой-то пост.

Например? Он же оставался главой ПР, ею бы и занимался.

Президент тоже так сказал: пусть, мол, партией занимается. Но Азаров — не тот человек. То есть после Кабмина масштаб партии не тот… Словом, я ратовал за то, чтобы его куда-то назначили на альтернативную должность — главное, чтобы он был занят… После нашего разговора уже сам президент его пригласил и сказал: «У нас с Владимиром Васильевичем был разговор, ты должен работать, варианты такие-то». Азаров ответил, что подумает. Потом они в одно и то же время оказались в Харькове, но так и не встретились. Сейчас, насколько я знаю, они не общаются. Мне Азаров тоже больше не звонит».

«Семьи вывозите. Побыстрее»

Внеочередная сессия продолжилась 29 января. Заседание тормозилось постоянными перерывами. Ломали копья относительно крени, в которой следует проголосовать за закон об амнистии. Всего вариантов было четыре, из них два основных: власти и оппозиции. Оппозиция требовала принимать закон без каких-либо условий и оговорок. Власть настаивала: амнистия возможна только в обмен на полное освобождение улиц и админзданий (законопроект постпреда президента в парламенте Юрия Мирошниченко). Настаивала, прекрасно понимая, что оппозиция это сделать неспособна: она попросту не контролирует протестующих в полной мере. Скажи тогда Кличко или Яценюк Майдану: «Разойдись!» — Майдан бы с места не сдвинулся, а Кличко или Яценюк больше никогда бы ие поднялись на его сцену.

Безусловно, это была ловушка. Дегтутаты-«большевики» это прекрасно понимали и склонялись в пользу оппозиционной версии документа. Источники Lb.ua насчитали тогда в ПР целых 52 голоса «за». При хорошем раскладе, в дальнейшем все эти люди могли перейти на сторону оппозиции. Кроме того, «большевики» были готовы начать переговорный процесс относительно возвращения к прежней Конституции. В планы Виктора Януковича это тем более не входило. Заводя разговор о Конституции, он-то рассчитывал максимально затянуть тематические консультации. Чем больше — тем дольше у него сохранятся огромные полномочия. Узнав об «измене» своих депутатов, Виктор Янукович лично приехал на встречу с фракцией. Второй раз за четыре дня, что было явлением чрезвычайным.

«Самому встречаться с фракцией, да еще и в экстренном порядке — это уже был для него последний аргумент. Фракция-то и дышать раньше в его присутствии боялась, не то что ему перечить. А тут он вынужден был запугивать, угрожать, кричать», — удовлетворенно комментирует Александр Турчинов.

Регионалы собрались в кино-лекционном зале Рады. При этом присутствовало меньше половины фракции. Среди прочих отсутствовало большинство людей Фирташа и Девочкина. Журналистов, разумеется, не пустили, но Янукович говорил достаточно громко — было слышно почти каждое слово. Точнее, не говорил — орал, щедро перемежая предложения витиеватыми матерными конструкциями.

«Я приехал к вам из-под капельницы», — трагически начал Виктор Федорович. Но уже через минуту, не проявляя абсолютно никаких признаков недомогания, он на чем свет стоит крыл «предателей». «Предатели» понуро молчали — спорить не решались. И Янукович пошел «тузом» — пригрозил депутатам роспуском Рады, если те не поддержат законопроект Мирошниченко. Хотя все прекрасно понимали, что оснований для роспуска нет и взяться им неоткуда.

После, по словам очевидцев, Янукович подозвал к себе одного из близких соратников Дмитрия Фирташа, депутата Ивана Фурсина, и сунул ему в руку телефонную трубку. «Дима, объясни своим, как голосовать надо», — предварительно буркнул Виктор Федорович трубке. И трубка голосом Дмитрия Васильевича объяснила. «Мы будем голосовать так, как скажет президент», — изрек Фурсин. Довольно хмыкнув, президент за сим удалился. «Семьи вывозите. Да побыстрее», — глядя ему в спину, хмуро посоветовал соратникам Сергей Тигипко.

Так Рада приняла закон об амнистии, предусматривавший оную в случае, если митингующие на протяжении 15 дней освободят админздания и улицы. Отдельная строка: закон считается вступившим в силу… после публикации на официальном сайте Генпрокуратуры. Почему, спрашивается, не СБУ, не СНБО, не Харьковской обладминистрации на худой конец? Что это вообще за «правовые» новации?

В тот же вечер комендант Майдана Андрей Парубий заявил, что Евромайдан драконовский закон авторства Мирошниченко выполнять не собирается. «Был возможен только один вариант — амнистия без всяких условий, и мы это обсуждали. Данные условия (амнистия в обмен на освобождение админзданий) — неприемлемы», — сказал он.

 

Глава 7. КАК МЕНЯЛСЯ ВИКТОР ЯНУКОВИЧ

Что стало началом конца Януковича? Конституционный переворот 2010 года, заключение Тимошенко, приход к власти «семьи»? Позже многие задавались этим вопросом. Ведь Виктор Янукович не был глупым человеком. Властным, жестким, хитрым — да. Алчным, своевольным, не слишком смелым — да. Глупым, беспечным — нет.

«Все закончится вилами»

Когда в 2010 году Виктор Янукович пришел к власти, рейтинг его под держки был достаточно высок. Многие крупные бизнесмены мыслили в залоге: теперь, наконец, настанет порядок, установятся правила игры, «у нас будет, как в России». Последнее — ключевое. Россию они тогда сакрализировали, российскую «систему» государственного управления возводили в абсолют. После бардака времен Виктора Ющенко им казалось, что это невероятная благодать. Однако очень скоро выяснилось, что жить в болоте значительно комфортнее, чем в концлагере.

Но были и те, кто все понимал с самого начала.

В начале апреля 2010 года я случайно встретила на Банковой давнего товарища. Некогда один из ближайших соратников Виктора Януковича, с избранием его президентом он предпочел от него дистанцироваться. Не на «хлебную» должность «вписаться», не на «поток» сесть, но дистанцироваться. Это удивляло. «Почему ты не там?» — спросила, указывая на здание Администрации. «Пачкаться не хочу», — последовал ответ. «В смысле?» — я действительно была ошарашена. «Скоро поймешь».

Товарищ оказался прав. Всего через год при попытке обсуждения одной бизнес-схемы Александр Янукович скажет ему фразу, которая позже станет крылатой: «У нас в стране теперь нет бизнеса пятьдесят на пятьдесят. Есть восемьдесят на двадцать. Твои двадцать. Хочешь — бери, менеджируй».

В счет «былых заслуг» его визави мог себе позволить ответить вежливым смехом, развернуться и уйти. У всех остальных такой возможности не было.

И еще эпизод. Первое время существовал миф: у Виктора Януковича есть амбиция войти в историю, запомниться государственным деятелем колоссального масштаба, привести свою страну в Европу, всегда быть рукоподаваемым для мировых лидеров. Выглядел этот миф обоснованно — в 2010 году Виктор Янукович вел себя именно так.

Причем как в Киеве, так и в Брюсселе. В главной европейской столице друзья-дипломаты тогда говорили экспертам Института Горшенина в приватных беседах: «Тимошенко читает нам проповеди, Яценюк учит нас жить, а Янукович ведет себя, как ученик». Ученическое смирение украинского лидера, видимое стремление следовать всем рекомендациям, без сомнения, им очень нравилось.

Но это был только миф.

В тот же период — на заре эры «покращання» — один маститый знаток донецкого менталитета на вопрос о том, что выберет Виктор Янукович: деньги или власть, — ответил, не колеблясь: «Деньги. Всегда только деньги».

Еще раз: в первой половине 2010 года это казалось несуразной дикостью. Но этот человек знал Януковича слишком давно и слишком хорошо, поэтому в прогнозах не ошибся.

Осенью, вскоре после того как случился конституционный переворот, он сделал еще один прогноз: «Через год посадят Юлю и скаут трубу — вот посмотришь». По поводу трубы спорить не стала — не слишком сильна в экономических раскладах, — а вот насчет Тимошенко верить категорически отказывалась: кто ж ее посадит, она же памятник. На нее и дела-то тогда уголовного еще не было.

11 октября 2011 года Юлия Тимошенко «получила» семь лет тюрьмы, а вместо трубы сдали Черноморский флот. «Что теперь?» — поинтересовалась я у него через несколько дней, хотя и спрашивать-то уже боялась. «А через год, Соня, Беларусь тебе покажется раем».

И он снова не ошибся. Через год (чуть меньше) против Lb.ua под надуманным и совершенно смехотворным предлогом было возбуждено уголовное дело. Издание оказалось на грани закрытия, а я сама — за шаг от все того же семилетнего срока. Тогда многим казалось, что мы преувеличиваем масштаб проблемы. Но чем больше проходит времени и чем больше людей, находившихся тогда в системе, по ту сторону баррикад, осмеливаются рассказывать о происходившем, тем больше убеждаемся — угроза была более чем серьезной. Если бы тогда не приняли контрмер, не вывели конфликт в публичную плоскость, нас бы просто порвали. Показательно, другим в назидание. Как рвали при Януковиче многих, уничтожая навсегда.

Мы встретились за границей. «Чем это закончится?» — спросила я у него, имея в виду ситуацию в стране. «Вилами. Все закончится вилами», — как всегда, исчерпывающе ответил он. Так оно в 2013 году и получилось.

«Саша не скрывал, что это именно он меня «отжимает»

Показательно, что в 2012 году от Виктора Януковича отошли многие из тех, с кем он дружил в «прошлой жизни». Не просто приятельствовал, а именно дружил. Эти люди были его ровесниками, некоторые — старше. Всегда, по праву дружбы, они говорили ему правду, даже неприятную. В какой-то момент этой неприятной правды стало слишком много. А кому же охота ее слушать?

«Был случай. Он позвонил мне по телефону и вместо «привет» начал разговор на повышенных тонах. Как будто я подчиненный его и в чем-то виноват. То есть я понимаю, что он, видимо, только что кого-то из подчиненных действительно отчитывал и просто еще не переключился, но для меня это было вообще неприемлемо. Что за тон? После этого мы долго не общались», — вспоминает один из этих людей.

С кем-то «расклеилось» из-за бизнеса. Точнее, из-за нападок на их бизнес «младореформаторов», не знавших вообще никаких пределов и границ.

«Младореформаторы», они же группа «семья» — это люди, близкие к старшему сыну четвертого украинского президента — Александру Януковичу. Они активно вошли во власть после парламентских выборов 2012 года. С тех пор в стране не осталось даже собачьей будки, с которой они бы не собирали дань.

«Саша не скрывал, что это именно он меня «отжимает», — рассказывает некогда близкий друг Януковича. — Как-то он приехал ко мне и вместо «здрасьте» сказал фразу: «Даже младший брат (Виктор Янукович-младший. — С. К.) считает меня отморозком». Так что нечего, мол, удивляться, что по отношению ко мне предпринимаются такие действия».

Похожий опыт получил Юрий Иванющенко. Дошло до обыска его банка — по наводке «младореформаторов». Это — ответ на вопросе том, почему на юбилее Игоря Суркиса Виктор Янукович, обращаясь к Иванющенко, сказал: «Вот мой друг, я не видел его год, не звонит, не приезжает».

Разумеется, о «художествах» «Сына и Ко» бывшие друзья Януковича ему не говорили. Достоинство не позволяло — это выглядело бы как жалоба. Предпочитали, по возможности дав сдачи агрессорам, просто молча отойти в сторону.

Одни навсегда, другие спустя какое-то время вновь появлялись на орбите, третьи не сходили с нее несмотря ни на что, полагая: близость к «первому» — не то, чем стоит размениваться из-за обстоятельств. Те, которые отходили навсегда, твердили мантру: Янукович о многочисленных «художествах», о происходящем в стране в целом не знает. Дескать, подлое окружение держит его в «теплой ванне». В глубине души, конечно, они осознавали, что это неправда. Янукович, по крайней мере вначале, все прекрасно знал, асе молчаливо одобрял. Король сам формирует свою свиту. Человек, который не желает оказаться в «теплой ванне», никогда в ней не окажется.

«Янукович не любил людей, приносивших плохие новости»

В состояние «блаженной вменяемости», которое он мастерски имитировал, Виктор Янукович впал не сразу.

По мнению большинства из тех, кто входил в близкий круг Януковича, да и просто находился где-то рядом на протяжении длительного времени, «слом» случился с ним в 2012 году, после парламентских выборов.

Говорит Михаил Добкин:

«Янукович образца до 2012 года и после 2012 года — два совершенно разных человека. Янукович до 2012-го — это человек, который пытается управлять процессами. Для того чтобы управлять процессами, нужно владеть ситуацией: вникать во все, за всем следить лично, ни в коем случае не доверяться только замам. У такого руководителя везде должны быть свои «глаза» и «уши». До 2012 года был целый блок вопросов, которые он сам держал под контролем. И не потому, что был заинтересован в личном обогащении, — это касалось действительно проблемных для государства отраслей. Вот, например, у меня в регионе из-за задержки с выплатой зарплат собирались бастовать работники ЖКХ. Еще даже не бастовали, просто собирались, а он уже вызвал меня и начал распекать на все лады. «Меня, мол, не интересует, что и почему. Людям не должны зарплату задерживать. Они и так крохи получают! Немедленно разберись и реши проблему! Как — меня не интересует, доклад через три дня». И все это было искренне.

Но после выборов 2012 года его как будто подменили. Сколько было случаев: Янукович созывал какое-то совещание, вычитывал нас за то, за это, формулировал задачи, требовал выполнить до такого-то числа. Такого-то числа, скажем через месяц, я, собрав все бумаги, справки, ехал к нему на доклад отчитываться в выполнении поручений. И вот по ходу разговора — больше чем в половине случаев — я видел, что он вообще не понимает, о чем идет речь, просто не помнит.

Для него это не было важно. Он созывал совещания и раздавал нагоняи для проформы.

Вот именно. Ну, доклад-то он какое-то время слушал, а потом быстро переводил разговор на бытовые темы. Говорил об охоте, о гонках…

Раньше я еще как-то просился на встречи — хотелось рассказать о делах в регионе, о чем-то посоветоваться, но в 2013-м я к нему ездить вообще перестал. Администрация Президента тоже никаких распоряжений не давала. Мы, губернаторы, по сути, были предоставлены сами себе».

«Он менялся постепенно. В конце 2012 года стало очевидно, что декларации относительно государственной политики расходятся с реальными действиями. Где-то летом 2012 года вся государственная машина начала перестраиваться в одну большую корпорацию», — подтверждает Александр Лавринович.

Собственно, с 2012 года на арену активно вышла группа «семья».

«Президентство — это еще и ежедневная рутина: необходимость чем-то заниматься, во что-то вникать, следить, контролировать и т. д. Рутина его утомляла, и он начал сбрасывать все на людей, отвечавших за те или иные направления. Потом в какой-то момент появился Саша. Он закрывал многие вопросы. Саша — копия отца в лучшие его годы: волевой, целеустремленный, всегда со всех спросит, — говорит Добкин об Александре Януковиче. — Мы не были близко знакомы и общались, по сути, только последнюю неделю-полторы перед отъездом Януковича. Он произвел на меня впечатление серьезного человека.

Отец очень доверял ему, но так случилось, что поручил заниматься вопросами, в которых тот ничего не понимал. Одно дело — выстроить финансовую схему, другое — управлять политическими процессами. Ну как, скажи, можно было доверить коммуникацию с фракцией Арбузову?!

Арбузов и в экономике-то особой эффективностью не отличался, ауж в политике… Хорошо, нетутебя опыта, но ведь можно учиться, развиваться, стремиться к чему-то… Но нет, куда там! Зато апломба и «понтов» — как будто он уже минимум две политические жизни прожил!»

Сергей Арбузов — первый вице-премьер Украины, главный ставленник Александра Януковича во власти — отвечал, кроме прочего, за связь ВР и Кабмина. «Регионалы» его очень не любили, причем ее — независимо от своего положения в партии, принадлежности к той или иной группе и т. д. Арбузов славился надменностью, ха-мовитым отношением ко всем и каждому. С депутатами общался мало, зачастую «сквозь зубы», что вызывало возмущение фракции. С депутатами других фракций он не общался вообще.

В октябре 2012 года главный редактор еженедельника «Зеркало недели. Украина» Юлия Мостовая писала:

«Напомню широкоизвестную в узких кругах историю. Когда в президентский день рождения нескончаемый людской поток иссяк, остались лишь званые и избранные. Именинник поднял бокал: «За процветание Украины, к которому нас приведут молодые! Молодые — лучше нас, прогрессивнее. Мы должны уступать им дорогу. Кто-то против?» — обратился он к залу с риторическим вопросом. В зале взметнулась рука: «Я против! Молодые должны выучить такое слово, как «терпение». Вы правильно догадались: такое мог себе позволить только Ринат Ахметов. Он прекрасно понимал, что конструкция на многих ножках устойчивее, нежели на двух, где вторая — он сам, Ринат Ахметов».

«Он (Янукович. — С. К.) всегда верил молодежи и в молодежь; считал, что ее надо поддерживать, стимулировать в развитии, помогать двигаться вперед… Он искренне верил в это. Вот и тогда заговорил об этом, — комментирует Ахметов. — В первых рядах, совсем недалеко от него, сидели тогда представители «молодой команды». Он как бы обращался к ним, делал им комплименты. Говорил, что нужно дать дорогу молодым, потому что молодежь — это реформы. Спрашивает: «Все согласны?». Все, конечно, закивали. А я говорю: нет, я не согласен, я считаю, что молодежи еще нужно набраться опыта, мудрости.

И настала гробовая тишина.

Точно. Абсолютная тишина. Все обрадовались. Обрадовались потому, что подумали: ну все, теперь Ринату несладко придется. Почему я тогда так сказал? Все просто: я не верю в слишком быстрый рост. Я считаю, что развиваться нужно последовательно, продвигаться по ступенечкам, понемногу, постепенно приобретая опыт».

Мостовая была права: Ахметов мог себе это позволить. Их с Януковичем совместная история была слишком давней, слишком сложносочиненной, глубинные ее детали, кроме них двоих, неизвестны никому. В кулуарах полагали: это потому, что еще с донецких времен их будто бы связывали нити общих бизнес-интересов. Ахметов это категорически опровергает:

«У меня никогда не было с ним никакого бизнеса. Тем более пятьдесят на пятьдесят. Во-первых, весь мой бизнес структурирован и абсолютно прозрачен. Решительно никаких серых пятен в нем нет. Во-вторых, если бы это соответствовало действительности, зачем тогда Саше было строить свою корпорацию?»

Ответ на вопрос «зачем?» очень прост: Саша хотел занять место Ахметова. Осознанно ли, неосознанно ли, но факт. Проявлялось это даже в мелочах, в поведенческой манере, не говоря уже о стратегии построения и ведения бизнеса.

Показательно, что в 2010 году, вскоре после инаугурации, Виктор Янукович произносил другие тосты. Дословно: «Два года — не жрать! Работать на страну!».

Но меньше, чем через два года, людей, способных настоять на какой-либо внятной альтернативе (да что там, хотя бы просто ее озвучить), в окружении Януковича его же стараниями практически не осталось. Остались люди-функции. Функции по озвучиванию нужных мэссэджей, по сбору денег в казну, по обеспечению результата в 2015 году и т. д.

«Виктор Янукович не любил людей, приносивших плохие новости. Те, кто приносил плохие новости, выходили от него с очень плохим настроением, — говорит тогдашний замглавы АП Сергей Ларин. — В итоге те, кто подливал ему в ванную горячую воду, остались, а остальные отошли».

Кстати, во время Майдана управление внутренней политики АП, которое курировал Ларин, оперативно информировало главу государства об истинном масштабе протестов в регионах. Информировало посредством специальных докладных записок, отправлявшихся непосредственно первому лицу — через приемную. Реакции на них, однако, не следовало.

«Попасть к нему на прием, особенно в последнее время, было очень сложно. Иногда я говорил ему: «Виктор Федорович, нужно принять такого-то человека. Выслушайте его. Вас просто изолируют, закрывают…». Я всегда говорил, что думаю. Часто, опять-таки особенно в последнее время, это его раздражало, он нервничал, — дополняет Владимир Рыбак. — Бывало такое, что, допустим, Клюев и Азаров о чем-то между собой переговорили, а потом приезжают ко мне: «Скажите ему». — «А сами чего не идете?» — спрашиваю. «Он может нервно отреагировать, не услышать».

Боялись?

Не только в этом дело. Он мало кого слушал. Я был, пожалуй, одним из немногих, кому он в лицо не перечил. Даже если не нравилось что-то, все равно выслушивал, но такого, чтобы…

… чтобы обложить матом, как он иногда позволял себе в отношении Азарова и Клюева, по отношению к вам не было.

Нет, не было. Я говорил следующее: сейчас я высказываю свое мнение. И говорю объективно, а решение уже вам принимать».

И еще:

«Мое мнение: он просто устал, потерял стимул для развития. Он был абсолютно уверен, что будет избран на второй срок — тут, мол, даже беспокоиться не о чем. Он настолько глубоко был в этом убежден, что заражал этой уверенностью других. И если кто-то ему и высказывал какие-то опасения, это все просто разбивалось о его уверенность в собственной правоте, — резюмирует Михаил Добкин. — Конечно, я могу ошибаться, но вот что я думаю. Янукович прожил тяжелую жизнь. Очень тяжелую. Он дважды падал в пропасть и дважды из нее выбирался (подразумеваются две судимости Виктора Януковича, полученные им в молодом возрасте. — С. К.). Он дважды избирался президентом. Один раз победу у него украли, второй раз он своего добился. Формально результат был достигнут, и он потерял интерес».

Время для наслаждений

Известный своим косноязычием Виктор Янукович в 2011 году на пресс-конференции утверждал, что у него «нет времени для наслаждений». На самом деле основную массу времени он тратил как раз на «наслаждения». Когда в конце февраля 2014 года «Межгорье» пало и на территорию поместья зашли активисты, людей поразил масштаб роскоши и излишеств, окружавших президента а повседневной жизни. Символом излишеств был образ «золотого унитаза», который, согласно городской легенде, был установлен в спальне главы государства.

Вместо золотого унитаза в «Межигорье» обнаружили золотой батон — сувенирное пресс-папье.

«Он жил в свое удовольствие, — продолжает Добкин. — Знаете, от чего он получал удовольствие? От «Межигорья» — от всех этих бытовых удобств, роскошеств. От того, что может комму-ницировать с лидерами зарубежных стран. «Король Саудовской Аравии — мой друг. Шейх такой-то — мой друг», — любил он повторять. Его послушать, так они там все были друзья.

Можно подумать, от воспринимали его как равного.

Это уже иной вопрос, но то, что он мог с ними встретиться, поговорить, — ему очень нравилось».

«Это было на приеме в честь инаугурации. Поздравляя его, я сказал: «Виктор Федорович, я хочу пожелать, чтобы по окончании вашего президентского срока вам могли бы подать руку и президент США, и президент РФ, и глава Еврокомиссии. И чтобы вы тоже могли им подать руку». Звучит просто, но за этим стоит огромный труд», — вспоминает Ришт Ахметов.

Его пожеланию не суждено было сбыться.

«Перекайфовал мужик», — коротко уточняет некогда близкий друг экс-гаранта, упоминавшийся в начале главы.

«Пенсия. Когда я впервые увидел «Межигорье», то понял: у Федоровича уже пенсия. Все! Приехали!» — вторит другой.

Приметно, что все свои фантастические богатства Виктор Янукович тщательно скрывал от посторонних. И не только журналистам он рассказывал, что «Межигорье» является территорией частного охотничьего клуба, что ему самому там принадлежит маленький клочок земли, а все остальное в аренде, причем арендует даже не он. Относительно близкому кругу пелись те же песни.

«Мы знали друг друга тридцать лет, но в гости друг к другу не ходили. Мы больше встречались в его кабинете на Банковой. Девяносто процентов угодий я увидел уже по телевизору, — признается Владимир Рыбак. — На въезде в «Межигорье» стояло здание — что-то вроде офисного, — и вот там иногда проводились совещания, на которые он периодически вызывал. Там была оборудована спецсвязь, все необходимое».

Истории Виктора Федоровича

Одним из признаков оторванности Януковича от внешнего мира стали знаменитые «истории Виктора Федоровича». Добкин коротко упомянул, что наскучивший ему деловой разговор президент мог запросто перевести «на бытовую», как он корректно выразился, тему. На самом деле в такие моменты Виктор Федорович начинал рассказывать истории, якобы имевшие место в его прошлом. «Якобы» — поскольку истории эти больше походили на байки, изобиловали большим количеством откровенно фантастических подробностей. Повторялись они редко — часто для каждого слушателя сочинялась своя, новая история. Но было все же несколько «коронных».

Так, в 2012 году Янукович шокировал одного кандидата в депутаты от ПР, который пришел к нему на «собеседование» перед тем, как попасть в список.

«Вы знаете, молодой человек, что такое команда? — обратится он к нему чуть ли не с порога. — Вот я в ваши годы…» Далее последовала поучительная история о том, как в семьдесят каком-то году он несколько суток подряд, не выходя из гостиничного номера, играл в карты.

Попробую воспроизвести максимально близко к оригиналу, полагаясь на память слушателя:

«Катран в гостинице «Интурист». Номер «люкс». Вы понимаете, молодой человек, под кем тогда были картежники, тем более валютные (под КГБ. — С. А-.)? Так вот. Соперник — скандинав. Очень нафаршированный и… — Тут Виктор Федорович «завис», подбирая слово. — О! Эластичный. Ну, мы катаем. День, два, три в номере. В итоге я и выиграл, и заработал еще тридцать миллионов долларов для страны. По тем-то временам. Итак, молодой человек, отсюда два вывода. Первый — всегда играйте в долгую. Второй — всегда будьте в команде».

Что из этого — правда, что — полуприпадочный бред, спросить, очевидно, лучше у Виктора Федоровича. И даже если подобное имело место, зачем это рассказывать человеку, которого видишь впервые в жизни.

Кандидат ничего не спрашивал: настолько обалдел от услышанного.

Известна еще одна версия истории про карты. Про игру в Сухуми, результатом которой стал выигрыш куда скромнее — сорок тысяч рублей.

Из числа «любимых» была также история о том, как Виктор Федорович, опять-таки в семидесятые, участвовал в автомобильных гонках в пустыне (!), и там за ним якобы устроили погоню вооруженные бедуины. Как он в те годы мог оказаться на гонках в пустыне и чем не угодил бедуинам, не уточнялось.

Еще о том, как он, Виктор Федорович, участвовал в подготовке советских космонавтов для полета в космос. Чуть ли не лично их отбирал.

Ну и далее в том же духе. Список можно продолжить.