Лидия и Фиори РоПеруши вполне благополучно миновали все препоны, выполняя обходной маневр вокруг королевской приёмной, подходя к малому - Красному - тронному залу. Было бы смешно, если бы королевская дочь, полноправная наследница и в перспективе королева не смогла миновать караулы, секретарей и тех же просителей, но таких же хитрых, как они, заходящих с тылу. Только прямой приказ Элия на запрет посещения венценосной особы дочерью мог повлиять на стремительное пересечение помещений. Но ввиду того, что дочь и так не часто баловала своими посещениями отца, буде таковые были, проходили они либо в официальном порядке - на обязательных мероприятиях по поводу торжественных встреч важных гостей вроде полномочных послов, публичных явлениях по случаю начинания в столице мероприятий, приуроченных к какому-либо празднику, торжественной зачитке судьбоносных для королевства указов, всколыхнувших общество казней, а также мимолётные встречи наедине, как правило являвшиеся закономерным просительно - настоятельным ходом его деятельной дочери, связанным с женским движением по "одракониванию домохозяек"; Его Величество в сугубо мужской компании, в окружении близких и соратников мог позволить себе солёное словцо по этому поводу, подкреплённое ехидной усмешкой с последующим - непременным - поддержанием окружающими шутки.

      Маркиз продвигался за принцессой с двойственным чувством. На весь этот официальный антураж вдруг стали накладываться детские воспоминания, когда они, десяти - двенадцати - четырнадцатилетние сорвиголовы устраивали здесь баталии, игры попроще, вроде пряток и квачей, а позже, ощущая себя полноценными взрослыми, с трудом сдерживая вырывающееся сердце, испытывая все прочие сходные и сопутствующие ощущения, учились в укромных уголках срывать первые, покрытые тайной, но такие невероятно сладкие поцелуи. Пересохшие губы едва не ранили друг друга, но этот природный властный магнетизм навсегда отпечатался в памяти, как одно из самых ярких воспоминаний. Фиори честно мог себе признаться, что когда в свою гвардейско - юношескую бытность, будучи в изрядном подпитии, приходилось участвовать в довольно насыщенных (по количеству участников и событий) оргиях, то эти воспоминания он не столь тщательно опекал, нежели трепетные обнимания детства.

      Всё тогда казалось преувеличенно большим - те же рыцарские доспехи, будто бы с великана, до холодного оружия можно было добраться лишь подставив соответствующее кресло, безмолвные стражники воспринимались не иначе, как эпизод мебели - сейчас это также, но он чётко понимает, что это живые люди с ограниченным щелью забрала зрением и неограниченным ничем в этих узких проходных помещениях, не взирая на драпировку, портьеры, гардины, мягкие укромные уголки, гуляющим эхом, слухом. То есть, в большинстве случаев их детские игры для взрослых и родителей в том числе тайной не были. Фиори надеялся, что когда у него будут свои дети, то и он добродушно и несколько снисходительно будет относиться к их шалостям, как его отец - к его.

      Персонажи гобеленов, картин и портретов выглядели добрее, но и значительнее, что ли. Это сейчас, зная историю и подоплёку многих историй и событий и явлений, он может более критически лицезреть творения художников. К примеру, вот этот очень мужественный воин, двоюродный брат тогдашнего короля, изображённый в полном рыцарском доспехе, достоверно известен, как мужеложец, и к воинским искусствам, боясь вида крови, не относился вообще. Зато на поприще дипломатии благодаря его усилиям к Агробару был присоединён спорный по тем временам с Тайрой лесной массив, частично заселённый эльфами домом Поющего ветра, и были налажены добрые отношения с рядом иных стран. Так что он вполне закономерно "висит" здесь. Ну а отчего в таком виде - такая блажь пришла ему в голову, и желание произвести впечатление на определённую особу. Или определённого особо?

      А вот изображена битва при Тихой, где доблестная кавалерия, форсируя чуть ли не вплавь реку во главе с маршалом РоГнаем, представителем семейства РоДизайши, побивает и гонит прочь несметные орды (именно так изображено) диких. Дикие, не барского происхождения, но людские племена, прибывшие и отстоявшие своё право на эти земли у тёмных и светлых обильно политой кровью, вполне бледнокожего светловолосого вида здесь почему-то изображены смуглыми и черноволосыми, словно судиматцы. Но это самая безобидная неточность. В остальном же истина такова: РоГнай, возжелавший славы и занесения в историю, двинул подчинённый ему кавалерийский полк в сторону мирных даури, вполне лояльному по отношению к барскому соседу, племени диких. Дойдя до реки Тихой, они обнаружили два поселения местных. Первое со всем населением: стариками, детьми и женщинами было уничтожено полностью, но второе, предупреждённое чёрным дымом, частично успело уйти за реку. Две сотни стариков, вышедших из призывного возраста, калечных и мальчишек десяти - двенадцати лет (с тринадцати уже считается мужчиной и начинает ходить в поход) несколько часов на краю деревни сдерживали атаки разъярённых кавалеристов, давая возможность уйти соплеменникам. Деревня была взята, но с какими жертвами! Сотня убитых, полторы сотни раненых, из которых большинство вряд ли вернутся в строй, и около трёхсот раненых лошадей, ибо даури, будучи хорошими стрелками, калечили всё, что могли. Взбешённый РоГнай приказал сжечь пожилых женщин, так и не успевших переправиться (мужчины - даури, отправившиеся на войну с родственным племенем, забрали с собой на другую сторону реки большинство лодок, а спасали из деревни в первую очередь детей и женщин родильного возраста; бродила, кстати, потом в агробарском обществе версия о том, что РоГнай знал об отсутствии в поселениях настоящих воинов, поэтому и был неумеренно воинственен и хвастал, будто бы малой кровью присоединит к королевству хорошие земли), а десяток чудом выживших защитников полночи, пока они не померли, пытали калёным железом напротив командной палатки. Посланные во все ближайшие поселения вестники предупредили население левобережной стороны Тихой, а также гонец - мальчишка загнал себя, но той же ночью сообщил вождям ужасную новость. Возмущённые даури тут же замирились с возмущёнными каури, и меньше, чем за два часа одолели тридцатикилометровое расстояние по лесу, и только начало светать, уже были на берегу Тихой напротив злосчастного поселения, где совсем недавно отдали своим языческим богам уже не воины и ещё не воины, умудрившиеся своим поступком добыть славу воинов. Не долго раздумывая, дикие вплавь преодолели четырёхсотлоктевую, но действительно тихую течением реку и, окружив спящий лагерь врагов, вырезали всех, кроме десятка рыцарей. Уйти удалось нескольким агробарцам, дежурившим этой ночью возле табунов. Рыцарей посадили на колья в полных доспехах без, естественно, лёгкой детали внизу, а когда они издохли, отрезали им головы, набили в рот тут же отделённые мужские принадлежности, и несколько воинов - смертников, оставшихся по милости РоГная без семей, повезли сей подарочек агробарскому королю. Апий 2 был страшно разгневан поступком диких, их, не медля публично казнили дроблением и усекновением конечностей (что характерно, они не издали, кроме проклятий, ни звука). Но на тот момент Агробар, увязший с другой стороны в ещё один "соседский" конфликт, не мог себе позволить войну на два фронта, к тому же это незначительное уничтожение диких поселений - в отличие от кавалерийского полка - послужило катализатором объединения племён диких, и связываться с ними в таком состоянии было очень и очень неразумно. Поэтому пришлось тряхнуть казну, издать по этому поводу указы о новых налогах и отправить трясущееся посольство к диким со многими дарами и бумагами, закрепляющими за ними их земли. Вот такая история. А Апий Образованный, не чуждый искусствам, пригласил великолепного Дария, и под своим чутким руководством создал этакий пропагандистский шедевр: "Битва при Тихой", чтобы простой народ и потомки знали, что агробарское воинство - всегда молодцы. Между прочим, склочный и вечно недовольный Дарий не зря терпел Апия 2, ибо указом короля налог был поднят ещё. К слову, РоДизайши, всегда предоставлявшие королевству достойных воинов и полководцев, с зубовным скрежетом относятся к любым воспоминаниям об этой истории, и нет ничего проще, чтобы вывести их, очень уравновешенных и всегда "держащих лицо", из себя, как напомнить о битве при Тихой. А этот шедевр великого Дария, будь их воля, уничтожили самым тщательнейшим образом. Не зря к королю представители их семейства ходят исключительно через парадную приёмную.

      Но перед входом в зал прорывающуюся парочку остановил незнакомый РоПеруши рыцарь, объяснив, что у короля сейчас казначей, и Лидия сочла правильным не тревожить отца, когда он занят столь тонким делом, как финансы. Они тихонько отошли под стену (но поближе к дверям) под недовольными взглядами некоторых придворных, также навострившихся прорваться в святая святых, но имевших перед принцессой несомненно меньше шансов быть раньше.

      Время вновь остановилось, когда дело связано с ожиданием. Лидия и Фиори, задумавшись каждый о своём, молчали. Да и как тут было говорить в небольшом десять на пятнадцать локтей помещении, с невозможностью скрыться с глаз. Соискатели на аудиенцию тихо шептались, создавая некий шипящий фон, но им шептаться было как-то не по рангу, что ли.

      РоПеруши мысленно подбирал слова, дабы максимально чётко преподнести информацию (если она заинтересует короля, то потом уже распишет всё в красках - к слову, Элий 4 был известен, как любитель интересных историй), бродя взглядом по драпировке стен, и... вдруг остановился на профиле Лидии. Девушка с упёрто сжатыми губами и чуть нахмуренным лбом была столь очаровательна, что суровое занятие построения фраз моментально ушло на второй план. Следуя прихотливой линии абриса, он думал уже о том, что Агробару несомненно повезло с красотой правителей, ведь и сам король отличался этим качеством, но мужского толка, и младшая сестра застывшей здесь девушки конечно же относилась к не просто симпатичным и привлекательным.

      Плавный изгиб высокого лба подходил к пикантной надбровной ямочке, переходящей к линии прямого, чуть курносого носа, с изящно вылепленными, подрагивающими, когда волнуется или просто говорит крыльями; лёгкий трамплин к расцветающим лепесткам коралловых губ - верхний чуть впереди нижнего, снова впадинка, и мягкий овал чуть выдвинутого вперёд подбородка... Фиори подумал, что не будь она дальним родственником, можно было подбить клинья. Хотя вряд ли бы Лидия это восприняла всерьёз - отец научил её думать в масштабах как минимум Срединных земель, а максимум и всей Веринии. К тому же, такая жена - это как вулкан, сундук амбиций и корзина идей, своё мнение относительно всех сфер жизни и возможность компромисса пока что только гипотетическая, ибо Фиори не смог вспомнить уступала ли когда-нибудь кому-нибудь Лидия - в основном окружающие участники развлечений и шалостей, когда старшая принцесса что-либо предлагала, просто соглашались. А в целом, молодой человек сделал вывод: девушке, выросшей во дворце со всей его кухней интриг, подсиживания, целой системы сплетничанья и кучкования, чёрной зависти и холодной войны с неугодными, как-то удалось вырасти чистой, что ли, без практически обязательной гнильцы в среде аристократов, привыкших идти на поводу своих порой идиотских пожеланий и исполняющих малейшие прихоти не хуже кузнеца, кропотливо трудящегося над ковкой подковы...

      Матримониальные и не только размышления маркиза были наконец-то прерваны открываемыми дверьми, откуда буквально выкатился РоТайер, весьма упитанный, с круглым раскрасневшимся лицом, вспотевшей лысиной казначей Его Величества. Вяло махнул рукой Лидии и, больше не глядя по сторонам, тут же устремился прочь.

      Стоящий на карауле рыцарь вопросительно посмотрел на принцессу, и та не нашла в себе сил отказаться, поспешила в гостеприимно распахнутую створку высоких дверей. РоПеруши - за ней.

      Здесь он был несколько раз, в последний - представление наследника РоПерушей Его Величеству, и с тех пор здесь ничего не изменилось. Обстановка, расстановка основательных предметов мебели, тяготеющая к тёмному цветовая гамма, тяжёлые портьеры, практически закрывающие окна, создавали несколько грузную и неуютную атмосферу. Несмотря на ещё не закончившийся световой день, здесь было сумрачно и, горящие в массивных бронзовых канделябрах свечи с трудом разгоняли тени. Трон располагался справа от дверей, откуда они вышли, на возвышении ступеней в десять, как раз напротив дальнего парадного входа, сквозь который и заходили просители и ответчики и до которых было локтей сто. Но Его Величество Элий 4 Великолепный, если была возможность, не соблюдал протокол, предпочитал заседать за широким дубовым столом, уставленном свечами и бумагами, находящимся с другой стороны трона. А вдоль внешней стены с высокими закрытыми окнами с подставками для письма сидели два обязательных секретаря.

      Так оно и было сейчас. Только рядом с ним стоял сухопарый и седой мужчина в тунике солнечно-оранжевого цвета - национальных для Вербара. Это был старик ВерДайин, сенешаль Его Величества, вербарский дворянин, в молодости подружившийся со средним агробарским принцем, в конце концов, принёсший Элию присягу, Агробару небольшой кусочек земли и свою неглупую голову. Будучи почти ровесниками, ВерДайин выглядел значительно старше сюзерена, детей у него не было, все его помыслы были действительно направлены на процветание новой родины. В связи с ним, кстати, в королевстве бродило два основных слуха, изрядно щекочущих языки. Первый: желающие четь ли не делали ставки на то, кому отойдёт после смерти земля барона, находящаяся на границе королевств: Вербару или Агробару? Официальная власть молчала, а точка зрения простых граждан варьировалась в основном тем, с какой стороны находился любопытный. А вот второй, чудовищный, но не менее притягательный, за распространение которого, кстати, можно было лишиться головы, был сосредоточен на... более тесных отношениях барона и короля, нежели просто дружеские (имеется ввиду в неформальной обстановке). Что послужило толчком для этого сложно сказать, людская молва, как говорится капризна и непостоянна, но в целом управляема, а недругов у Элия и ВерДайина было предостаточно... Но как-то, зная принцесс, не очень хотелось думать об этом.

      - Отец!

      Лидия, высокая, стройная, в своих походных, обтягивающих и выгодно преподносящих её ладную фигурку, но не броских цветах одежде, словно тень пересекла пространство к столу, обогнула его и, склонившись к королю, чмокнула его в щёку. Это произошло так по-детски, что РоПеруши ощутил некую неловкость, будто невольно подсмотрел чужую жизнь. Для него, мужчины и аристократа подобные отношения были в принципе невозможны. Как правило, в высшем обществе было распространено вежливо-холодное общение родителей - детей. Понятное дело, что родственные связи оставались крепкими и взаимными, но внешне соблюдались так называемые приличия, не позволяющие давать повод особым эмоциям и чувствам. Молодые поколения в этом плане были более развязаны - тот же Фиори, встретив Лидию, допустим, возле конюшни, седлающую лошадь, и в отсутствие посторонних глаз, пожалуй что и позволил себе чмокнуть подругу детства в щеку - при чём, с явным пониманием и одобрением с обратной стороны...

      Точно смог бы? Или нет? Да, вопрос, - маркиз отчего-то улыбнулся сам про себя, как бы реагируя на глупые и, пожалуй, несвоевременные мысли, и вернулся взглядом к королевской парочке.

      Лицо Элия в момента обращения к нему неуловимо озарилось. Нахмуренное, даже несколько угрюмое оно несказанно преобразилось, и произошёл любопытный эффект, словно занялась в помещении ещё одна большая свеча. Высокий, уже грузный, что называется, он был видным мужчиной, и изобилие женщин, претендовавших на его внимание, что называется, утверждало тот факт, что он очень популярен среди прекрасной половины человечества. И в отличие от маловразумительных подозрений, связанных с сенешалем, известно, что вниманием среди красавиц он пользовался бесстыдно, ибо кто его мог упрекнуть? Обиженные придворные, друзья, которые в конце концов, его подданные и вассалы, и сами развлекаются почище короля. Разве что Его Преосвященство, отпускающий регулярно грех прелюбодеяния при частных встречах, или Лидия, которая уже понимала многое, но предпочитала закрывать глаза.

      Маркиз замер в полунаклоне, из-под лба наблюдая за Его Величеством.

      Его правление пришлось на довольно спокойное, благотворное для Агробара время. Череда религиозных возмущений обошла королевство стороной, расово - племенные коловращения разумных, излив реки крови, завершились задолго до его восхождения на трон, границы королевских образований более - менее установились, урожаи были хорошие, торговля и ремесленничество развивались и процветали, то есть, никто не голодал, и можно было бы сказать, что все довольны, но, как водится, когда всё хорошо, должно быть не всё хорошо хотя бы на словах. Среди молодёжи стали популярны лёгкие взаимоотношения, вседозволенность, участились дуэли со смертельным исходом, не взирая на жёсткий контроль исполнительной власти, начал проникать яд ереси о непозволительности посредничества перед ликом Единого, а в высшем дворянском обществе участились разговоры о неправильности и незначительности политического и территориального положения Агробара в Срединных землях, то есть, пришла пора вспомнить "былое величие", необходимо всем, особенно соседям "указать на их место" в контексте: величайшее королевство - и остальная Вериния, и вполне серьёзно обсуждались планы экспансии на будь то братские западные королевства, походы через море с захватом колоний, возможный поиск новых проходов и перевалов через горы для введения диких в лоно Церкви, а самые радикальные вообще предлагали поголовное уничтожение, геноцид иных, будь то тёмных, будь то светлых под лозунгом: "Вериния - людям, эльфы и уруки - на корм свиньям". Слава Единому, эта грязь не смела поднимать голову, так как её моментально стриг топор палача, а для отличившихся дворян существовали особые монастыри и очень удалённые уголки, где либо тяжёлый труд, либо общение с дикими животными могли благотворно повлиять на возбуждённый разум.

      Элий, притворно закряхтев, вылез из-за стола, сграбастал дочь, будто медведь молодую берёзку. Каким бы правителем, политиком, хозяйственником и, в конце концов, человеком ни был этот представитель РоБерушей - это судить историкам, но вот любящим отцом - наверняка.

      - Лидия, вижу на тебе чересчур скромный для двора наряд. Это похвально, похвально, - добродушно прогудел басом.

      - Ваше Величество, вы ведь знаете, что запросы вашей дочери исключительно просты, - притворно скромно потупилась Лидия.

      - Да уж, небось самый простой - это подвинуть меня на троне, - неожиданно остро глянул на дочь, но, увидев, как неожиданно нахмурилась та, перевёл взгляд на невозмутимого сенешаля и ухмыльнулся. - Исключительно только ради того, чтобы всех агробарских женщин наделить мечами и топорами, а мужчин отправить в монастыри... женские! - и гулко захохотал.

      ВерДайин и РоПеруши изобразили улыбки - обстановка сопутствовала подобной реакции.

      - Ваше Величество, ваши шутки по поводу амазонок не смешны! - сердито и обиженно воскликнула Лидия.

      - Дочка, - негромко и как-то серьёзно король обратился к ней, мягко приблизился к отодвинувшейся девушке, - если ты так реагируешь на сущую безделицу, то значит ты очень молода и доверять королевство тебе, словно хилому и очень молодому подмастерью кузнеца молот - если и поднимет, то уронит на ногу.

      - Я так реагирую только на твои сомнения! - бросилась запальчиво оправдываться принцесса.

      Фиори с изумлением наблюдал за этой сценой. Такую Лидию он припомнить не мог - маленькую, капризничающую девочку. Возможно, это была их новая игра, ибо несмотря на эмоции, ни напряжения, ни каких-то отрицательных моментов он не ощутил. А возможно это и был нынешний стиль общения между ними. Во всяком случае, дискомфорта в разговоре не чувствовалось. И опять же чувство неловкости, ощущение себя лишним здесь... по крайней мере пока...

      Маркиз внезапно почувствовал на себе пытливый взгляд вербарца. Тот кашлянул негромко, и Элий тут же, чуть отстраняясь от дочери, поинтересовался:

      - Лидия, что ж не знакомишь со своим молодым человеком?

      Внимание короля оказалось не очень приятным. За добродушным и спокойным фасадом скрывалось настороженное и подозрительное существо. Взгляд Его Величества будто наждаком или шершавым кошачьим языком просканировал ауру РоПеруши. Не зря ведь говорят, что магия крови, доступная королям и очень близким родственникам, помимо общеукрепляющих возможностей, наделяет ещё носителя вероятностью "видеть", "чуять" окружающих. Но в этом вопросе Фиори был абсолютно несведущ. Да и вряд ли кто мог этим похвастать кроме носителей самого Дара, но так как магия крови - прерогатива властителей, то так и сложилось, что это - тайна с семью печатями.

      - Этот молодой человек, - Лидия сдержалась, чтобы снова не начать укорять отца, но, видимо, вовремя сообразила, что отец специально испытывает её терпение, - твой подданный, сын герцога Алайи РоПеруши, наследник семейства, - ровным голосом выдала информацию.

      - То-то, смотрю, лицо знакомо, - с улыбочкой проговорил правитель, пристально всматриваясь в маркиза, и непонятно было, помнит ли он действительно Фиори, или это просто такая фигура речи, долженствующая показать, что никто и ничто не выпадет из поля зрения короля. - Что вас привело ко мне, юноша? Помимо Лидии, естественно, - спросил, опираясь спиной о стол. Отчего-то вопрос прозвучал как-то настораживающе, будто, мол, молодой человек, если вы пришли за какой-нибудь мелочью вроде полкоролевства и руки принцессы, то можете сразу, не дожидаясь ответа, начинать бежать в любую сторону прочь из страны - и заступничество Лидии не поможет, а то королевские палачи такие шалуны, такие фантазёры!..

      Принцесса тоже почувствовала это настроение, и попыталась что-то сказать, но отец так посмотрел, что чуть не выпущенные на волю слова были моментально забыты.

      - Дочь, дай мужчинам поговорить. Понимаю, что ты привыкла командовать в своём отряде, и предпочитаешь сама вытирать розовые сопли подчинённым, но пока что Агробар как ни как патриархальное королевство, - посмотрел на Фиори. - Говорите чётко и ясно. Или убирайтесь - мне недосуг заниматься пустяками. Работа короля, если вы не в курсе, имеет очень плотный график, - бросил саркастически.

      Маркиз кратко, без всяких красочных и художественных дополнений доложил информацию: на северо-востоке королевства присутствует крупный отряд тёмных одного из племён уруков усиленный шаманами, по приблизительным прикидкам до нескольких тысяч наездников. Патрулировавший местность отряд под его, маркиза, командованием, подверг фуражиров тёмных проверке, но подорожная у тех оказалась в полном порядке, а после, покинув населённый пункт, сами патрульные в количестве шестнадцати королевских гвардейцев плюс он сам был уничтожен превосходящими силами уруков. Выжило несколько человек, которые и были доставлены в столицу несколько дней назад пехотным подразделением барона ВерТиссайя из числа армейского корпуса РоДизайши.

      Фиори наёмников в отличие от вербарца решил не упоминать. При всём бахвальстве, он ясно понимал, что спасшая их команда может быть свободна именно до той поры, пока их действия не попались на глаза королю или службе безопасности. В противном же случае их запросто могут взять в цепкие и мягкие лапы дознаватели, и свобода легко закончится как некими тёмными, холодными и чрезвычайно маленькими помещениями, так и повреждениями и лишениями важных частей тела, например, головы, вследствие любопытства и поиска истины Его Величеством.

      Сказать, что Элий 4 был озадачен, значит, ничего не сказать. Было ощущение, что Его Величество, мягко говоря, не поверил, но, учитывая, что дворянин изрядно потрудился языком, пытается понять, в чём смысл этой эскапады. Это сродни выступлению барда, молодого и неопытного, вследствие чего волнующегося и преподносящего рыцарско-любовную историю невнятно и неубедительно, а в конце, в самый драматический момент трагической гибели влюблённых ещё и запускает голосом петуха. И недоумённая публика вместо того, чтобы проникнуться слезоточивой ситуацией, держится за животики с каменными лицами, ибо человек, назовём его прямо - король, хозяин местности, хмурит брови в сложной дилемме: либо выступающий издевается над ним и его гостями, и следующим пунктом развлечения будет публичное четвертование, либо это хорошо загримированный шут и стоит его поощрить согласно степени скупердяйства энным количеством золота или даже приблизить к своей персоне, ибо это действительно было... смешно.

      Король повернулся к сенешалю и неприятно скривил губы:

      - Складывается впечатление, что мы не хозяева в своём королевстве.

      ВерДайин несколько ударов сердца, не мигая, смотрел на короля, затем неуловимо перевёл взгляд на маркиза.

      - Вы утверждаете, что уруки находятся на территории королевства, а их продвижение разрешено королевской подписью и печатью? - тихим голосом уточнил.

      В таком ракурсе сам РоПеруши засомневался. Но ведь не приснились ему отвратительные тёмные, их метательные топоры, гиканье, смерти гвардейцев, его собственная рана, в конце концов!

      - Да. Клянусь дворянской честью, - уверенно выпятил подбородок Фиори. Он только боялся вопроса о действительном количестве тёмных - его цифра была взята со слов наёмника и, не будучи подтверждена собственными глазами, не могла и быть преподнесена с тем же достоинством, что и остальное.

      - Это что за бред?! - рявкнул вдруг РоБеруши, наливаясь дурной кровью.

      Чувствовалось, что Его Величество стремительно теряет хорошее настроение. Как бы это всё не закончилось лёгким кровопусканием. Но, во всяком случае, было понятно, что опасения Фиори касательно того, что информация не доведена Его Величеству, оправдались, и от этого по спине маркиза прошёл неприятный холодок. Это на каком же уровне происходит измена короне? Он явственно ощутил приближение неприятностей, но вместо того, чтобы запаниковать, вдруг подобрался, будто его организм сам по себе взял функции управления за двигательными частями тела и органами чувств, отсекая ненужное и мешающее принимать верные решения.

      Сенешаль задумчиво смотрел на него, но думал о чём-то своём.

       - Ваше Величество, - решился РоПеруши, - надо срочно выводить из казарм гвардию, послать вестового РоДизайши о возвращении и вводе в столицу хотя бы нескольких полков панцирной пехоты...

      - Не так быстро, молодой человек, - остановил его король без улыбки, задумываясь о чём-то, краска немного отлила от обрюзгшего несколько лица - Его Величество взял себя в руки. - Спонтанность - прерогатива молодости, - пробормотал про себя, как бы походя.

      - Отец, мне кажется, что нужно поспешить, - взволновано, но стараясь сдерживаться, обратилась принцесса. - Пока за твоей спиной творятся такие чудовищные дела, мы не можем быть спокойны...

      - Но львиная доля сил королевства работает на устранение шалюрской угрозы, - несколько растеряно произнёс король.

      И Фиори, побывавший совсем недавно в гостях у смерти и приобретший благодаря такому опыту немного иной угол зрения, внезапно узрел Его Величество Элия 4 Великолепного совсем другим, нежели рисуемый глашатаями и бардами образ мужчины, к которому вследствие обстоятельств не досталось воинской славы и по этому поводу очень комплексующего. Казалось бы, радуйся, что на твоё правление не выпало кровавых, стирающих с лица земли целые народы событий, ан нет, с детства умеющий держать оружие и воспитанный на славных деяниях предков, смысл действий которых, в общем-то заключался в очередной смертоубийственной возне, и растрачивающий силу, умения и амбиции в массовых и затяжных охотах и таких колоссальных по организации турнирах. И то сказать: кто может себе позволить победить короля? Локальные конфликты, которых даже в это мирное время хватало (то тёмные нагрянут, то беспокойные границы восстанут, то феодалы что-нибудь не поделят, то соседи примутся надувать щёки) с успехом и как-то даже чересчур легко - как ревниво замечал сам Элий - разрешал постаревший граф РоДизайши. И вот уже мальчишка в теле сорокапятилетнего короля уже представляет, как он на белом коне усмиряет жестоких и гордых шалюров, приводит их в лоно Церкви, а то и набирает из особо страшных и необузданных несколько пехотных и кавалерийских отрядов и переправляет их на северную или восточную границы пугать соседей... А женщинами шалюрками, по словам очевидцев, не очень страшных по части внешности, покорных абсолютно своим мужчинам - самцам и совершенно неприступных и злых, будто кошки для иных, одарит своих самых верных и преданных вассалов... А тут появляется молодой да ранний, шустрый, словно кузнечик, дворянчик, и заявляет, что де, не всё спокойно в вашем королевстве, Ваше Величество, потому поднимай король задницу и делай так, чтобы подданные спали спокойно, а со своей детской мечтой можешь распрощаться.

      - Нет, - сказал Элий Великолепный, блеснув белыми крепкими зубами, - с уруками и разгильдяйством среди дворян - чиновников мы будем разбираться после похода на вероломных шалюров. Сенешаль, - обратился к советнику, проследите, чтобы информация со слов маркиза была тщательно зафиксирована, и при первой же возможности было проведено расследование. Кстати, - пришло ему в голову любопытное решение, - мы озадачим выяснением этой проблемы РоШакли и РоВенци, которых оставим в столице регулировать её жизнь...

      - Но ведь именно через них и шли мои рассказы и некоторые выводы... - вырвалось неожиданно у Фиори, он не успел прикусить язык, ибо уже понял, что его суета и нервы напрасны.

      - Ни слова больше, - нахмурился король, - если не хотите предстать передо мной в нехорошем свете, - маркиз ощутил, как резко вспотели ладони и спина - попасть в опалу, да ещё таким молодым, как он - почти наверняка конец карьере и прозябание в максимально удалённом от столицы гарнизоне. И он, плоть от плоти, столичный житель и дворянин, боялся этого пуще плахи, и инстинктивно покорно склонился в согласии перед королём. - Ничего, маркиз, - несколько смягчился Элий, видно, не без влияния мрачно молчавшей принцессы, - много, кому кажется, что с его колокольни видно, что делать и как поступать. Но имейте ввиду, что у меня самая высокая колокольня, - хохотнул. - А вот людей, не боящихся высказывать свою точку зрения, мало. И мы это ценим, правда, сенешаль? - ВерДайин невозмутимо кивнул. - Поэтому я высочайшим указом назначаю вас... - театральная пауза, - начальником королевской стражи! - победно посмотрел на этот раз побледневшего РоПеруши.

      - Но ведь это должность РоВенци? - только и смог выдавить из себя Фиори.

      - А мы его повысим... - добродушно сказал король и вопросительно посмотрел на вербарца.

      - Сделаем наместником Восточной границы, - не моргнув глазом, подсказал тот.

      - Точно! - обрадовался король.

      Маркиз промолчал о том, что Восточный предел - это земли и вотчина РоАйци, и отправив туда РоВенци, король возможно что и подписал ему смертный приговор. Поэтому вообще стоило забыть о такой части тела, как язык - пока что его применение только усложнило и запутало жизненную путеводную нить не только самого РоПеруши, но и выходит... королевства? От этой мысли дворянину совсем поплохело. Словно он оказался в самой тёмной части пасти дракона.

      - Да, Ваше Величество, - ещё раз склонился маркиз.

      - Дайин, думаю такой удачный ход стоит отметить бокалом шисского? - обратился Его Величество к советнику, а Фиори Лидия чуть ли не потащила к выходу.

      Прозвучали три удара колокола.

      С громким стуком распахнулись центральные двери, и принцесса с маркизом невольно приостановились и обернулись.

      В зал, печатая шаг и гремя железом, вошёл рыцарь со шлемом на изгибе левой руки. Во время этого глухого звяканья и металлического шуршания никто не пошевелился, будто ощущая неотвратимость сказанного и отсутствием движением норовя оттянуть неизбежное.

      - Ваше Величество, - поклон, - я - представитель объединённого патруля района Барской площади, - чеканные слова постепенно теряли напор - судя по измятым латам, пятнам крови, слипшимся мокрым волосам, он только что из боя.

      "Началось", - подумал РоПеруши, невольно придвигаясь поближе к говорившему, касаясь рукой ножен меча (это движение, кстати, проделали и король, и сенешаль, и принцесса).

      - В районе патрулирования начались беспорядки. Стража частично уничтожена, частично разбежалась, из сводного отряда тяжёлых кавалеристов со мной вырвалось пятеро. Собор Святого Илия подожжён, святых отцов выбрасывают из окон и убивают... - голос рыцаря звучит ровно, но что это ему стоит! А маркиз частью сознания фиксирует в памяти сказанное, другой как-то отрешённо, словно издалека наблюдает за происходящим; он видит, как Лидия прикрывает ладонью в ужасе открытый рот, король бледнеет, растягивает ворот рубахи, будто ему мало воздуха и опирается о стол, ВерДайин наоборот, твёрже становится на ногах и немного пригибается, а лица двух немолодых секретарей - это безмолвные белые пятна. - Восставшие сплочены, вооружены луками и арбалетами, чем и успешно пользовались, когда мы застревали в толпе... - он тяжело замолчал, склонил голову, желая передохнуть, и вербарец протягивает ему бокал вина. Тот благодарно кивает и продолжает. - Судя по услышанному, очагов восстания как минимум несколько. Касательно требований и целей пока неясно, но некоторые взывали к справедливой каре церковников и... короля. Дворян в толпе не замечено...

      Рыцарь не успевает договорить, как распахнулись двери, сквозь которые прошли маркиз и принцесса на аудиенцию, и в зал входит высокий, но худой мужчина под сорок, а за ним трое с обнажёнными мечами, зелёными плюмажами на закрытых забралами шлемах.

      - Панорик!

      - Элий!

      Герцог немного торопеет, замечая принцессу, на маркиза, как и сенешаля с секретарями, ни рыцаря - гонца он не обращает внимания, решительно приближается к Лидии, но обращается при этом к королю.

      - Вы почему ещё здесь?! - он сердится и нервно прохаживается туда-сюда. - Агробар восстал, идут бои, погромы, казармы с лояльными войсками блокированы, дворец сейчас - это мышеловка.

      - Но как же это так? - Элий растерян и разгневан, поэтому его багровое лицо перекошено от избытка чувств.

      - В порту идёт бой с пиратами - они умудрились выманить этого осла РоБалди - тесть РоОлвенци в это время был (и есть, если конечно жив) в городской резиденции - с эскадрой из бухты, и горло заблокировали, поэтому сама бухта уже под их контролем, таможенная служба и остатки морской пехоты ещё сдерживают порт, но район пакгаузов уже занят. Что интересно, - останавливается на удар сердца, передыхая, - пожаров там нет, горят только конторы и особняки, расположенные на побережье. Да, ещё пали Восточные ворота - там по словам очевидцев тьма тёмных и настоящая бойня... Поэтому нужно прорываться к западным воротам, пока есть ещё возможность, уходить к старику РоДизайши, либо слать гонцов, чтобы он скорым маршем с вверенными войсками...

      Со стороны парадных дверей послышался какой-то рокот, будто тревожное звучание литавр, он нарастал прибойной волной, расцветал яростными криками, характерным звяканьем, тяжёлым хеканьем.

      - Не успеваем... - бормочет Панорик, неотрывно глядя в ту сторону, все следуют его примеру.

      Двери содрогаются от тяжёлого удара, но будучи довольно весомыми, отворяются неторопливым рывком - правая створка живее, потому как ей помогает падающий спиной назад один из караульных. Неловко обрушившись навзничь, он нелепо пытается выдернуть из шеи торчащее жало копья, скребёт влажными червяками пальцев в районе ворота, с тёмно-русой головы слетает и неровно катится шлем, а волосы, измаранные в нечто тёмное, ползают в такт затихающим биениям головы... В дверном проёме видно, как мечутся тени сражающихся. Рабочий сумрак помещения сейчас очень не к месту - толком и не разберёшь, что происходит.

      - А-а-а! - кто-то тонко визжит сзади, и все обернувшиеся замирают от страшной картины.

      ВерДайин хрипит, но тянет свободную левую руку с кинжалом навстречу вероломному панцирнику с зелёным плюмажем. Положение умирающего вербарца таково, что сразу становится ясно, что он, заподозрив неладное, успел в последнее мгновение среагировать и прикрыть спину короля. А визжит (если быть точным и корректным по отношению к более взрослому и облечённому немалой властью человеку, тонко кричит) Его Величество. На его лице, забрызганном кровью верного товарища - друга - соратника - подданного застыло выражение неописуемого ужаса и понимания, выпученные глаза так и норовят разлететься осколками, а раззявленный немыслимо рот напоминает причудливую пещеру со сталактитами и сталагмитами зубов, дрожащую от землетрясения.

      - Отец!

      Ещё один крик, но вполне естественный по диапазону для этого голоса, несмотря на такой же высокий регистр и крайнее напряжение связок, вплетается в узор вечера, который только-только начинается.

      Один из писарей - секретарей резко подхватывается на ноги и своей дощечкой - подставкой самоотверженно бьёт в бок обходящего короля справа второго панцирника. Чудо не происходит - пожилой секретарь безжизненной тряпкой отлетает назад, нарвавшись беззащитным телом на локтевой шип, а железная смертоубийственная машина, сделав ещё один шаг следующим замахом длинного двуручного меча легко, словно нож виноградную гроздь, смахивает с плеч голову Его Величества Элия 4 Великолепного, так и не успевшего стяжать себе славы на поле брани, дабы добавить ещё один достойный эпитет к имени, и настолько сражённый в последние мгновения жизни неожиданными вестями, что даже не изъявил воли к сопротивлению и - несмотря на повторение - был действительно сражён.