Чем дальше в лес, тем крепче ночь.
Очнулся. И почувствовал, что что-то не в порядке. Потолок находился прямо перед глазами. И передвигался с небольшими рывками, как конвейерная лента... Понятно. Меня куда-то тащат, натужно сопя.
Я поднял руку, сигнализируя о возвращении к жизни. Если мумию можно отнести к среднестатистическому знатоку этого феномена (жизни, имею в виду).
Объектив заполнило знакомое лицо, опять-таки с некоей неправильностью: губы загнутой вверх подковкой нависают над дырочками аппетитного носика, а в районе глаз верхние и нижние веки поменялись местами, возвышаясь над бровями.
- Рик, как ты себя чувствуешь?
Жалобный голосок чуть не прорвал слёзосодержащую дамбу. Прохладная ладонь коснулась лба, и я благодарно прикрыл глаза. Что тут говорить - чувствовал я себя прескверно: белые семечки в моей голове уже были достаточно прожарены и готовы к употреблению.
- Фиалочка, где мы сейчас находимся? - язык, усиленный пудовой гирей, еле-еле ворочался. Вот тебе и бодибилдинг: работа над трицепсами говорительного органа.
- Я не знаю...
В этом месте пришлось открыть глаза, так как память начинала возвращаться ко мне, напоминая о неприятностях похождений в Лабиринте.
- В той стороне, - указала, в какой; собственно, туда вытягивались мои, - ноги, - находится линия коридора, где мы догнали дюлей с Призом...
- А Приз-то где? - встрепенулся, предчувствуя нехорошее.
- У меня.
Устало прикрыл глаза. Расстройство можно было не изображать - я и так был одной растёкшейся лужей обречённости.
- Я же тебя просил бежать что есть силы прочь из Лабиринта... - проговорил тихо, замолчал, потом уныло продолжил. - Может быть этот бардак бы уже закончился...
- Но никакой гарантии, что я свободно пройду к выходу, не было, - резонно заметила Фиалка. - К тому же, я не могла тебя бросить... - и виновато опустила голову. - Ты ведь сам сказал: своих не бросаем, - добавила с вызовом.
Что тут сказать? О преимуществе конечного результата?
К горлу подкатил ком, серьёзно надавливая на слёзосодержащий резервуар. Отчего? Будто бы всё уже могло закончиться? Или дело совсем в другом? Жгучая радость, что не бросили, не оставили... Благодарность, что ли?
- Я аккуратно, с зажигалкой, выглянула проверить, как дела у тебя, - нарушила молчание белокурая спасительница. - А там... все лежат... Издалека определила тебя только по форме. Не шевелишься... А тут слышу - кто-то приближается с той стороны. Я бегом подхватила тебя под руки - и в ближайшее боковое ответвление... - вздохнула, посмотрела на меня. - Только мы завернули, как по коридору промчался чей-то отряд, - передёрнула плечами, вспоминая. - Так страшно - я даже побоялась выглянуть и выяснить, кто это был... Вжалась в стену и стояла не дыша, пока не утих топот...
Она продолжала говорить, выплёскивая напряжение, а я смотрел в её покрасневшие глаза и думал: "Какая же ты храбрая, сильная... Я горжусь тобой, Фиалочка..." - и так далее.
Может имело смысл произнести эти слова? Я скажу ей непременно. А сейчас просто не мог отвести взгляд от взволнованного лица, мягких волн губ и щёк, подрагивающего носа, дублирующего слова.
Привстал чуть и накрыл ладонью её нервно постукивающие пальцы. Она вздрогнула, словно шарахнули током. Пульс взлетел, параллельно резко усилив динамику, и у меня появилось странное ощущение, будто в руке бьётся птица.
Белокурая головка с застывшими, искупанными в чёрное зрачками как-то непонятно, по касательной траектории клонясь вниз, коснулась моего лица. Влажно пройдясь губами по щеке. И притихнув на плече. Стоило очень напрячь слух, чтобы расслышать биение хрупкого дыхания.
Вдоль позвоночника к затылку прокралась рука непонятной слабости. И сладости. Холодок удовольствия.
Нервно облизнул губы, боясь пошевелиться. И при этом всё-таки желая выяснить происхождение приятного чувства...
Ощущение близости...
Это не тот эйфорический выброс спермы, знаменующий кульминацию нахождения члена в благоприятной среде. Это не та титаново-каучуковая нить размером с жизнь, связывающая родственников. Это взаимопроникновение друг в друга, не взирая на кожу, скелет, кровь, внутренности, наложение перфокарты одного человека на перфокарту другого...
Хух... Я проморгался. Не в силах удержать испуганно убегающее мгновение, с досады вздохнул. Потревожив притихшую Фиалку.
- Ну вот, - пробормотал тихо, - не дал отдохнуть спасительнице...
И заткнулся. Фиалка, приподняв голову, смотрела на меня. По-женски мудро. Как на несмышлёное дитя. "Глупый".
Что я мог сказать на невысказанное резюме? Благоразумно промолчать. Тем более, мелькнувшая понимающая улыбка скрылась в золотистых прядях, неспешно путешествующих по моему внезапно напрягшемуся телу. Явно желая одарить чем-то. Опять же, бескорыстно...
Пожалуй, это круче, чем пятая стопочка под оливку. Под бутербродик с ветчиной и колечком помидора. Естественно, наличие хорошей компании. Но находящейся через столешницу. Где близость чаще обуславливается плотностью выдоха, прямо зависящего от количества и качества выпитого. И выстраивания на базе оного выдоха некоего телемоста, этакого иллюзорного заменителя полноценного общения...
Ну, что я за чурбан! Думать о чём-то другом в то время, как резко усилилась вулканическая деятельность в районе...гм, ниже пояса. Да и мысли, если разобраться, можно отнести - как в супружеском кодексе - практически к измене. Своим идеалам, своей профессии, а также адептам оной - Мишане, Элис. И даже Лизе.
О - хо - хо... До чего ж приятно...Даже встречный поезд меньше разбивает в лепёшку...
И чего так довольна эта чудесная белокурая мордашка? Может я уже вслух стал комментировать происходящее? Или рада, что сделала то, что не смогли довершить Румяный и Русый? В смысле - добить...
Как там в романах о платонической любви? Герои, облизывающие берег моря в поисках соли. Мысли, ползающие в заоблачье, не в силах опуститься на землю. Что поделать: закон, обратно противоположный Ньютоновому. Закон импотенции.
Хотя периодически неизбежен монтаж: тройка аистов, запряжённая в кочан капусты. И неоформившийся комочек мяса, совершенно не пугающий любознательных родителей своим писком, но шокирующий читателя членораздельной речью.
О чём это? Не обращайте внимания. В моём теперешнем состоянии простительно. Надеюсь.
Надеюсь озабоченность схлынет, как снег, освобождающий землю. Освободится голова для более уравновешенных мыслей. Символизируя возвращение к ироничному настрою. Всего лишь слова вслух.
Но прежде хотелось бы поблагодарить.
- Фиалочка... Стой-стой, не беспокойся. Только слушай. Хочешь, о странном ощущении?.. Тогда я забираю твои ушки и твоё внимание поближе к устам - дабы не кричать на весь мир... Нет, не шевелись - это я образно выразился. Но, надеюсь, ты не будешь громко смеяться, когда моё дыхание или чересчур увлёкшийся язык начнут щекотать твою мочку уха? Ах, не боишься щекотки... Не ревнива, значит. Это скорее плюс, чем минус. А теперь расслабься и постарайся услышать. Ты ведь не хочешь, чтобы я расстроился? .. Это случится только при невнимании. Опять глупости несу - нет, это я сам себе. Какое "расстроится"? Какое "невнимание"? Это вообще слова не данного эпизода. Ну и прут слова! Кран сорвало. Слесаря уже поздно вызывать. Да и где тут ЖЭК нарисуешь?.. Ладно, начинаю.
Это подарок тебе и твоей чувствительности. Странное ощущение. Твоё. Пожалуй, приятное: прикосновение языка к кисти. Тёплый холодок. А если к плечу, груди, животу? Попробовать, испытать? Дать прикоснуться ему к коже? А вдруг понравится? Интересно. Почему бы и нет? Почему бы... Почему. Порадовать осязательные рецепторы ознобом. Пытка или удовольствие? Мурашки по коже - диагноз. Вдоль позвоночника вытягивается холодок. Словно обнажённая кожа коснулась остывшей поверхности. В голове пульсирует кровь. Биенье сердца, мечущееся к местам возможных прикосновений. Туман. И мысли, состоящие из слогов и междометий. Навстречу пробегающему по губам языку. Пожалуй, стоит закрыть глаза. Чтобы не видеть это. Сладкая карамель, рождающаяся где-то... где не пожелаешь. Сон. И улыбка на устах. Укрытых мягким одеялом внимания. Внимания зеркала. Как эхо...
Я чувствовал, как затаилась Фиалка. Слышал, как подвижный язычок не справляется с сохнущими губами. И мне было приятно. Приятно приносить удовольствие. Пусть не столь телесно, как подарок с её стороны. Тем не менее.
Ну и что, что распылялся насчёт платоничности и виртуальности! Моя профессия - алкоголик, то есть человек, изначально летающий в облаках, поэтому и взятки с меня гладки. И требовать последовательности и логичности действий по крайней мере неразумно. Вот так. А ближайшая задача - дотащить грёбаный обруч, то бишь, Приз к ближайшему пункту приёма цвет мета. Надеюсь, он хоть парочку выходных завесит?
Но это чуть позже, а сейчас можно немного полежать, отдохнуть...
- Вот они!
Мы с Фиалкой даже не пошевелились. Голос был знаком, и дёргаться смысла уже не было. Девушка лениво оторвала голову от моего плеча и скромно отодвинулась в сторону. Изобразив варёного вкрутую рака, я постарался принять вид, более приличествующий командиру. Со всей возможной поспешностью, но не теряя собственного достоинства, стал приводить в порядок нижнюю часть униформы. Скромные успехи - пальчики-то стыдливо суетятся. Во всяком случае, всё забрано по карманам. Зажигалки.
Розетта, поджав губы, отвела взгляд в сторону. Без комментариев. Прошла чуть дальше по коридору. Мурло не отводил глаз, метких и беспристрастных, от моих, и стоило поднять голову, как сразу нанизывался на две стальные спицы, вроде бабочки - случайно залетевшего из какой-то глуши редкостного экземпляра. В начале коридора маячило ещё двое бойцов моего отряда. Тоже делающих вид, будто чем-то заняты.
Вид мои бравые коммандос имели потрёпанный. Расквашенный нос Розетты, синяя правая половина лица Мурло, сбитые костяшки, униформа, будто обработанная тупыми ножницами, в пятнах самого широкого цветового спектра. Налицо участие в приготовлении мясного блюда. Отбивных.
Я встал напротив Мурло.
- Ну, рассказывай, что там в мире нового, интересного, - криво ухмыльнулся. - А то мы с Фиалкой немного отстали от жизни...или обогнали, - это я уже про себя.
Несмотря на браваду, морально я чувствовал себя скверно. В то время, как мы с Фиалкой предавались мыслям совершенно далёким от мордобоя, кто-то кровавыми соплями драил палубу Лабиринта. И не успокаивало то, что с ристалища меня просто уволокли, и физически я себя ощущал чем-то средним между грецким орехом, расколотым трёхтонным прессом и половой тряпкой, выкрученной и высушенной. Несмотря на допинг Фиалки. Именно, допинг.
- Мы догнали "чёрного". К сожалению, он ничего не успел сказать - уж очень разгорячены были бойцы. Приза с ним не оказалось. Потом выяснилось, что вы и... - быстрый взгляд на девушку, - Фиалка, - отстали. При возвращении обратно, встретили отряд Русого. При столкновении благодаря наличию у нас зажигалок, а у противника практически отсутствие оных, на ногах осталось нас четверо: я, Розетта, Гриша и Капсюль, - я вопросительно приподнял бровь, силясь вспомнить этих товарищей, которые нам наверняка товарищи. А Мурло невозмутимо продолжал: - По предварительной договорённости, в случае рассеивания отряда либо отставания после удара зажигалкой от основного отряда, дюли должны самостоятельно выбираться из Лабиринта, избегая контакта с противником, - я одобрительно кивнул, хотя подобный гуманизм со стороны Мурло, даже по отношению к своим людям, выглядел интересно и многообещающе. - Поэтому наших "отключённых" и раненых мы убрали с места контакта и оставили. По пути сюда попадались небольшие группки соперников, скорее всего разведывательного характера.
- Неужели Лабиринт такой маленький, что невозможно разминуться? - недовольно вставил я.
Мурло озадаченно замолчал, видимо, не понимая, как оценить моё глубокомысленное замечание.
- Лабиринт не так уж мал. Я думаю, Румяный и Русый знают о прорыве с этой стороны. Тем более, группа, нёсшая Приз, затерялась тоже где-то здесь.
Это было похоже на вопрос.
- Фиалка, покажи, - небрежно бросил. - Мы тут непонятный предметец обнаружили, - объяснил. - Пока мы решаем, как поступить дальше, ты, Мурло, оцени, пригодится ли вещица в хозяйстве.
Я явно переиграл. Ну и пусть. Зато стоило увидеть реакцию Мурло. Лицевые мышцы даже не пошевелились, зато глаза - два прожектора, способные в глухую безлунную ночь осветить два городских квартала. И таким образом продержаться на автономном питании...сколько нужно. Рядом шумно выдохнула подтянувшаяся Розетта, тоже зачарованная видом неказистого обруча. Я скромно потупился, хотя неудержимая в перспективе улыбка так и щекотала дёсны.
- Однако... - промолвил Мурло и...изобразил полупоклон.
Я задохнулся от избытка чувств. И почувствовал себя этаким гуманоидным зайчиком, отбарабанившим без запинок стихотворение Деду Морозу, и заработавшим помимо обязательного подарка поглаживание по голове... Большую похвалу от Мурло сложно вообразить.
- Всё-таки вы не зря отстали.
Что такое? Мурло шутит? Растопились арктические льды? Атлантида выбралась на поверхность подышать свежим воздухом? Армстронг собирал грибы на луне?
- А вы думали, чем мы занимались? - довольный, попытался отшутиться. - Экскурсией? Навроде пробежки по Лувру в Варфоломеевскую ночь?
Розетта фыркнула.
- Не знаю, что это за забегаловка - Лувр, но от Фиалки б ты, да ещё ночью, точно не ушёл, - двусмысленно ухмыльнулась.
Девушки обменялись вызывающими взглядами.
- Спокойствие, только спокойствие, как говаривал один лётчик-испытатель, перед тем, как устроить дискотеку, - вмешался я. - Семейные сцены отложим на потом, до возвращения в коммуналку, а сейчас предлагаю бодро, но без песен покинуть это уютное местечко, пока случайные прохожие не заметили наше присутствие.
Мурло только покачал головой на обилие слов.
- Думаю, стоит идти в противоположном нашему появлению направлении, при возможности сворачивая в сторону выхода из Лабиринта.
- Согласен. Ничего хорошего мы там не нашли, кроме синяков и тумаков. А Приз - это так, в качестве молока за вредность.
Мурло позвал Капсюля и Гришу, и я вспомнил этих молодцов лет по двадцать пять. Капсюль - невысокий крепкий брюнет с бесятами, выпрыгивающими из-под полуопущенных век. Гриша - долговязый, русоволосый, обманчиво спокойный, словно перевитый нитями жил и мышц. Я видел, как эта парочка слажено разбирает завалы из злобных оппонентов. Одна большая, четырёхрукая газонокосилка.
Розетта ушла значительно вперёд в компании с Капсюлем, Гриша чуть отстал, а Мурло и Фиалка шли рядом. Обруч покоился у меня запазухой. Тело ныло, голова гудела - не привыкла, родимая, к такому небрежному обращению. Вдобавок, неимоверно хотелось есть - в животе будто образовалась чёрная дыра. С чем я и обратился к Мурло.
- Пожевать есть что-нибудь?
Тот никак не прокомментировал моё пожелание, хотя "пожевать" можно дать и рукоятку зажигалки, а молча запустил руку в один из своих многочисленных карманов, и достал две плитки в похожей на целлофан обёртке. Одну протянул мне, вторую - Фиалке. Девушка отрицательно покачала головой (фигуру бережёт?). И многозначительно постучала по боковому карману. Понятно, один я такой непутёвый, непредусмотрительный. Развернул и стал жевать на ходу серую безвкусную массу. Обёртку по примеру Мурло, тоже пожелавшего "пожевать", спрятал в карман.
- Послушай, Мурло, откуда появились такие имена: Капсюль и Гриша? Они что, тоже пересекались с землянами?
- Да нет, - он не поворачивал ко мне голову, продолжая всеми существующими органами чувств сканировать близлежащее пространство. - Многие... да почти все, - уточнил, - пожелали иметь земные имена. А у нас Отвёртка самый продвинутый в этом вопросе. Он и...окрестил, - мимолётно посмотрел на меня, я аж запнулся от столь земного слова; опять же, привиделась ехидца. - Кстати, на месте столкновения мы его не обнаружили.
- Как это? - спросил изумлённо.
Мурло только пожал плечами, предлагая мне самому поразмышлять над этим. А меня интересовал ещё один момент, поэтому я осторожно спросил:
- А Отвёртка тебе объяснял значение твоего имени?
Мурло на мгновение задумался, кивнул головой и невозмутимо ответил:
- Мне понравилось. Так что...
Я тормознул, облившись холодным потом. Повисшая фраза была чересчур красноречива и ежу понятна - я и заткнулся.
А ведь мог и дошутиться.
Дальше мы шли молча - я, чуть отстав от Мурло и Фиалки, предаваясь никому не нужному и совершенно беспредметному раскаянию.
Так мы миновали несколько развилок, сворачивая в сторону внешнего периметра Лабиринта. Никто нам пока не встретился. Стали закрадываться дурно попахивающие успокоительные мысли: может обойдётся, и мы пересечём спасительную линию с высоко поднятыми головами - на другое, казалось, сил уже не хватит. Ужасно не хотелось получат по носу. Когда вот-вот... В общем, конец мучениям. Этим.
Ну, хочется поныть! Безмолвно же! Никакие упаднические мысли не вываливаются из ушей, не просачиваются сквозь маску жизнерадостного лица.
Надежда вздохнула и перевернулась на другой бок. Так и не проснувшись окончательно.
После очередной развилки мы нагнали Розетту и Капсюля, в непринуждённых позах застывших посреди коридора спинами к нам.
- Что... - второе слово осталось в уме. Хотя в данном дуэте оно было актуальней. Случилось.
Напротив, шагах в двадцати, расположилась пятёрка румяновцев, как ни странно, не предпринимая никаких агрессивных действий - двое под стеной сидели на корточках, остальные переговаривались, глядя на нас.
- Чё это вы тут, в гляделки играете? - почему-то шёпотом спросил я.
- Типа того, - вместо девушки ответил Капсюль и широко улыбнулся, явив нам значительные бреши в своём зубном коллективе. Причём, свежие. - Розетта их настращала немного, так они и не дёргаются.
- Как это? - спросил с любопытством.
- Да сказала, что, мол, сейчас подойдёт всемогущий Рик, и растопчет их в лепёшку...
- Чего-чего?.. - уточнил. Что-то проблемы у меня последнее время со слухом.
- Да Рик всемогущий на подходе...
- И что?! - кипя от негодования, я сверлил скучающий затылок девушки.
- ...лепёшки...
- Какие лепёшки?! - взорвался слюной, беспомощно сжимая - разжимая за спиной Розетты кулаки и нависая над ней; в голове раздавалось ощутимое бульканье - это прибывала дурная кровь. - В угол вас на три тонны гречки, обложить швабрами и мультиков лишить... навсегда!
- А что? - невинно спросила Розетта, обернувшись. - Сейчас и растопчем...
Договорить она не успела, так как от пятёрки напротив отделился один и, чуть приблизившись, объявил:
- Отдаёте Приз - отпускаем безболезненно, в его голосе сквозило явное пренебрежение.
- Противные какие лепёшки, - пробормотал, продолжая гипнотизировать Розетту. - А по зубам? - осведомился у парламентёра.
На лицах моих бравых вояк мелькнули улыбки, а румяновец просто пожал плечами и вернулся к своим.
- Что... - какой-то шум сзади отвлёк меня. Что же это такое: опять не дают говорить!
А сзади, пытаясь отдышаться, нарисовалась... весьма внушительная группа в чёрной форме.
Наконец-то Розетта побледнела. Но не думаю, что это положительный момент.
- Ну, что, камикадзе, - процедил сквозь зубы, - не купились они на вашу лапшу. Ха - ха - ха, - меня начал душить злобный смех. - Они просто время тянули! - глубоко вздохнул, пытаясь сдержать нервную дрожь. - Тем хуже для них. Я им покажу Рика всемогущего, мамонтоподобного, поджилки-то у них пообтрясу! - Окружившие меня серые и так уже косо поглядывали, а теперь вообще отвернулись от противника - объявилась им гораздо большая опасность: сбрендивший командир. - Спокойно! - произнёс как можно твёрже. - Ситуация под контролем, - уверенно кивнул головой, якобы в подтверждение. - Прикройте меня с Фиалкой, - никто не пошевелился. - Не переживайте, это не просьба о последнем поцелуе - хо - хо! - каменные лица не оценили шутки. - Пожалуйста, так надо, - как можно спокойней и убедительней произнёс, поочерёдно заглядывая в лица, - они нехотя обступили нас с Фиалкой, и я, не мешкая, отдал ей злосчастный обруч. - Хорошенько спрячь! - она недоумённо покрутила его, но послушалась, пристроив Приз - как вы думаете где? - на груди. - А теперь слушайте. Наша задача - прорвать переднюю пятёрку и выпустить из этой ловушки Фиалку и... - посмотрел на "тёмного эльфа", - Розетту, - та сумрачно буравила меня, ничего не говоря в ответ, что было плохо. - Не вздумай сделать по-своему! - строго высказал я. - У нас нет времени, но я объясню: до выхода недалеко, но по пути может встретиться ещё какой-нибудь серый волк - и вот для этого ты нужна: чтобы уши оборвать и зубы повыбивать. Поняла? - она нехотя кивнула. - А мы, мужики, сколько сможем, столько и будем сдерживать оппонентов, не пропускать их за нашими девушками, нашей надеждой. Ну что?! - заорал. - Погуляем?! - это получилось почти весело. - Пощупаем пёрышки у этих цыпляток! Йо - хо! Мурло и Гриша вперёд!
- А - а - а!!!
Вот он жуткий хрестоматийный удар "свиньёй"! Опешившие соперники, не ожидавшие такого кавалерийского наскока, отягощённого психической атакой, то бишь, мощным, чистосердечным, рабоче-крестьянским воплем, разлетелись в стороны, будто кегли.
- Давай! - крикнул пискнувшей на прощание Фиалке. Розетта, постоянно озираясь, припустила за ней. - А теперь держись, ребятки! - на нас надвигалась лавина. - Зажигалки к бою!!!
Посредине коридора, как вкопанные, стали Гриша и Капсюль, разя нападающих из строенный зажигалок (три единицы, перевязанные таким образом, чтобы срабатывать одновременно - кстати, изобретение Розетты), гася инерцию уже подстреленных добрыми пинками и кулаками.
Слева крем глаза заметил движение. К Мурло сзади подбирался раннее опрокинутый румяновец. Упреждающий крик застрял в горле - мой начальник охраны раньше получил по башке. Мурло недоумённо и как-то замедленно развернул голову в сторону нарушителя уединения, тоже не менее удивлённого - уж больно крепка броня оказалась у мужика.
Тут лицо румяновца исказилось гримасой боли. Я присмотрелся. В опущенной руке Мурло находилась зажигалка. Он отпустил курок, зажигалка выпала из рук и... повалился на своего обидчика.
Это длилось несколько секунд, но основная картинка резко изменилась. Капсюль, с окровавленным, озверевшим лицом повиснул на шее у чёрноформенного, безостановочно лупившего его. Пока ослабевшие руки не разомкнули объятья. Гриша ещё держался в окружении трёх недругов, умудряясь выкручиваться, и в ответ наносить ощутимые удары.
Наученный горьким опытом Мурло, я успел пройтись зажигалкой по лежащим рядом телам в чёрной форме, когда на меня выскочил первый прорвавшийся. Получив от чистого сердца по колену, он заскулил, и пока сошёл с дистанции.
И понеслось. Из глаз сыпались искры - настоящий фейерверк, левая рука превратилась в точку неимоверной боли, но я, ругаясь и рыча, продолжал скакать между всё ещё боеспособными румяновцами в ипостаси домашнего, но загнанного в угол кота, царапаясь, кусаясь, метя в слабые места, которые оказывались в радиусе действия. А в голове билась одна мысль: "Ещё несколько секунд... Ещё несколько секунд..." Дабы дать девушкам максимально форы. А когда силы стали окончательно покидать меня, бросился в ноги наиболее "сохранившегося" румяновца... Почудилась серая униформа, и ожесточенное лицо Отвёртки... Несколько мгновенных вспышек боли по периметру тела и... Дальше я не помню.