Сюрпризы продолжаются.

  Мы пробежали с Мишаней метров двести, влетели в какой-то укромный тупичок и тормознули. Мы ж не эти... каких их... марафонцы, чтобы весть тащить о крепком столкновении, боксёрском рукопожатии и начале турнира "у кого голова крепче". Мы и не убегали ни от кого... Ну да, кого нам бояться? Маразматических стариканов и воинственных девиц? Да мы их лузгаем как семечки, сидя вечером на крылечке... Это, конечно, приврал - не такие уж мы с Мишаней ветхие, чтобы столь непродуктивно проводить вечера. Просто захотелось уединиться, побыть с другом один на один - без всяких там глупостей, типа: "А ты мою девушку уводил? Уводил. Так я твою машину разбил. Мы в расчёте".

  Действительно, утомила эта гомонливая замковая карусель с постоянным вниманием к собственной персоне и обязательный мордобой. Хочется мягких объятий уютного дивана, невнятно фонящего TV ящика со слезоточивой новостной хренью, бутылочки умопомрачительного холодного (для профилактики зубов - чтоб не расслаблялись) пивка под боком и ни одной - не считая зудящей, вечно голодной комарихи - живой души, кроме, естественно, себя, усталого и разомлевшего. И так часов сто... А после можно и вернуться.

  Дыхание наконец-то стало восстанавливаться - двести метров - не хвост собачий, это же все двадцать тысяч сантиметров! Мы что нанимались в Электроники? В боку покалывает. Неужто крылья пробиваются? Ага, щас - скорее, вторые ноги. В такие моменты начинаешь задумываться о величайшей пользе физкультуры - ну там, железки попереставлять с места на место, поболтаться на турнике или по утрам и вечерам пытаться убежать от инфаркта (желательно поближе к автобанам - так ещё эффективней). Это же как полезно для здоровья! Дурные мысли ни под каким видом не могут прорваться в набухшую кровью от упражнений голову... Посмотрел на прислонившегося к стене Мишаню - тот другим способом борется с дурными мыслями - он их реализовывает и в такие моменты его голова становится блаженно пустой. Правда, в отличие от нормальных мужчин, как раз опосля, у него вновь включается часовой минный механизм.

  - Ну шо? - посмотрел на меня Мишаня. - Сбил адреналиновую аскому? - устало усмехнулся. - Это как у оленьих и лосевых, хвалишься своими ветвистыми, суёшь их под морду всяким медведям и волчарам. А потом бац - и охота проверить их крепость, помахать, пофехтовать. Пока не отшибут, - присел под стеной, вытянул ноги. - Прямо, как у мужиков... Только те в отличие от сохатых своими надбровными приобретениями не хвалятся и тщательно утюжат пилочкой для ногтей и прикрывают макияжем... - внимательно так и серьёзно вылупился на меня; уголки губ сурово загнуты вниз, но в полуприкрытых, практически невозмутимых глазах смешинки.

  - Чего колешься? - огрызнулся я. - Чай не бабочка... - задумчиво поднял голову вверх. - А если и бабочка, то капустница, - покивал сам себе утвердительно с самым серьёзным видом. - Практически вегетарианец, но... - возбуждённо покачал перед его любопытным носом пальчиком, - ... обвинять меня в макияже и прочих косметических гримасах с твоей стороны не хорошо, не хорошо. Мои глаза отдыхают исключительно на прекрасном поле...

  - Кому какой прекрасен, - ухмыльнулся Мишаня, отвернулся и с сосредоточенным видом стал шарить по карманам.

  - ... отличительными признаками которого являются молочные железы, гитарные пропорции, любовь к мыльным операм и всякое отсутствие висюлек ниже ватерлинии, не считая сковороды на поясе, друшлака... - мои праведно горящие глаза уткнулись в некий предмет, место которому здесь, в Замке не было предусмотрено в принципе... в общем, даже теоретически место отсутствовало... Я постарался себя ущипнуть, дабы исключить всякую неявь - и аж подпрыгнул от переусердствования. Будет синяк. - ... и прочих скалок.

  Вытер о штаны враз вспотевшие руки.

  - Откуда? - голос предательски дрогнул, поэтому прозвучало это как-то прокурено, с хрипотцой.

  - От верблюда, - значительно ответил Мишаня и разложил все свои тридцать два перед моим изумлённым и очарованным взором. - Оп-па! - и легонько подкинул бутылку вверх.

  - Осторожно! - воскликнул истерично, в волнении присел и протянул руки, будто страхуя, но в страхе понимая, что своими граблями только причёску на заднице от чиряка возводить... Перед глазами два раза перекувыркнулось чудесное слово "Водка" на алом фоне, а потом намертво вклеилось в обе лапищи моего друга - как младенец в руках отца, впервые взявшего ребёнка. Хотя тут больше б подошло такое сравнение: обезьяна с бананом. Причём обезьяна крупная - горилла, самец, при этом постоянно оглядывающаяся - как бы соплеменники не навалились и не отняли.

  - Хух, - Мишаня вытер не успевшую выступить испарину. - Ты чё дёргаешься под руку, вратать хренов?! Щас отпишу одиннадцатиметровый по яйцам в качестве моральной компенсации, и придётся тратить энное количество драгоценной жидкости на растирку генофонда, - сурово и укоризненно покачал головой. - Поделиться, естественно, поделюсь - я же не чудовище какое-нибудь.

  Я слабо улыбнулся, приходя в норму и закрашивая физию в некрепкий каркаде - сам перенервничал не хило.

  - Ладно, фокусник и жонглёр, оставил бы ты свой цирк на Земле, - прокашлял примирительно. - Хотя бы для меня. Колись, как таможню преодолел?

  Мишаня озадаченно почесал репу.

  - А шут его знает, - скривился оправдательно. - Пьяный был, не помню.

  - Вот так всегда, - проворчал я недовольно. - Хорошая отмазка, на все случаи жизни: чуть что - пьяный был. Навешают когда-нибудь на тебя детёв тучу - пьяный ты частенько бываешь, скажут: "Твои, милый". И станешь ты, Мишаня, отцом - героиней, - заметил его потемневшие от испуга зрачки. - Шучу я! Тем более, наука есть такая - генеалогия, в которой то ли по носу, то ли по ушам определяют отцовство. Ты бы лучше тропку контрабандную запомнил или механизм охмуривания таможенников - именно такие фокусы бы пригодились.

  - Ты вначале отсюда выберись, - сказал Мишаня, скручивая крышку у бутылки.

  - Да ладно тебе, - умиротворённо махнул рукой. - Щас хряпнем по чуть-чуть, и всё наладится.

  Мишаня только хмыкнул многозначительно и сделал глоток прямо из горла. Даже не покривившись, почмокал губами и блаженно закатил глаза.

  - Хороша чертовка... - протянул мне. - Очистка, конечно, подгуляла... Но ничего, ничего, - вынес вердикт. - Как говорится, на безголосьи и жопа - соловей, а на безводье и спирт - живая вода.

  Принял в руку тепловатый сосуд с подмигивающей волнительно жидкостью. Не сказать, что сомневался, но за всей этой "небесной" беготнёй я практически забыл о своём призвании, стыдно подумать, даже обходился без своевременных вливаний. Я не боялся, что утерял технику употребления, как не может утратить технику скалолазания верблюд...сравнение вроде не по теме, но ничего, разберёмся... Нет, рука моя не дрожала, как и рука Дантеса в скорбный день для русской классики, но в душе скрёбся такой ма-а-аленький - маленький червячок сомнения, пищащий: "А может не надо? Так всё было чудесно, так... трезво..."

  Я аж вздрогнул. Это что ж червящище, этот змей-антиискусситель предлагал?! Завязать?! Ну уж нет! - резким движением вскинул голову и, будто сигнальный горн, приложил к губам стекло...

  Вот он миг откровения, когда гланды обволакивает нежная муть, горло, не поймёшь, то ли сжимается боязливо, то ли расширяется в отвращении, а в глаза уже настойчиво пробиваются градусы, пищевод шипит, а горячая ртуть насмешливо падает всё ниже и ниже... нет-нет, не настолько низко... а в желудке разворачивается настоящее побоище, практически избиение младенцев - в том случае, если в точке рандеву присутствует пищевая прокладка, а если нет, то спиртосодержащая смесь ведёт себя не иначе, как голодный зверь в клетке - рычит и бросается на стенки.

  - Ху! - выплеснул пламя на Мишаню.

  Тот поморщился и помахал у носа своим экскаваторным ковшом.

  - Теряешь квалификацию, - вынес приговор. Подался ко мне. - А что это была за... - задрал голову вверх и зашевелил пальцами, пытаясь таким образом отыскать необходимое слово, - ...за фигня? Перед тем, как ты бахнул? - уточнил.

  Конечно же намётанный глаз дружбана заметил мимолётное брожение в стане союзника и теперь, дабы не свалиться ещё на ступеньку ниже в его глазах, необходимо было выковырять из головы удобоваримое объяснение. Но что тут выдумывать - Мишаня же видит меня насквозь, особенно печень и почки, нужно речь правду-матку.

  - Понимаешь, ведь у каждого человека есть профилактические слабинки, которые могут нарушать его имидж, и которые он не очень хочет афишировать, - начал я оправдательную речь, прислушиваясь к лёгкому шуму в голове, поэтому не до конца контролируя пируэты языка, и по вытянутому в лошадином недоумении лицу Мишани понял, что то ли подвижный словообразовательный орган набрехал, то ли я увлёкся. - Организм выдал заминку, потому как... Короче, - отчаянно махнул рукой, - иногда человек делает вещи, якобы не совместимые с его образом. К примеру, герой, роняющий скупую мужскую слезу в подушку...

  - Эт точно, - глубокомысленно изрёк Мишаня. - Даже самая красивая женщина ходит в туалет и, очаровательно морща прекрасное лицо, тужится, выдавливая шлаки. И, между прочим, самому утончённому эстету - интеллигенту приходится холёным маникюрным пальчиком, будто поршнем вламываться в вырезанные, словно из белого мрамора, тонкие ноздри, прочищая их.

  - Ну... поручик, - восхищённо протянул я. - Вы в своём репертуаре.

  - Слушай, а ты каким боком к этому герою? - не давая уйти в сторону разговору, хитро прищурившись, поинтересовался Мишаня.

  - Птичку жалко, - огрызнулся я.

  Мишаня укоризненно покачал головой.

  - Эх ты, отмазчик хренов, наваял гору поноса. Аж сам заблудился, - всколыхнул бутылку в руке, добывая радующий сердце плёскот. - Ладно, не будем отвлекаться, - ухмыльнулся, - следующий раз как-нибудь попинаю тебя, ноги повытираю и нос, если будешь себя вести, как девственник у проктолога...

  - Угу, - недовольно поморщился на Мишанины выверты, весьма плоские, нужно сказать, - видимо, от страдающей мигренью фантазии. - Очень смешно. Ха-ха-ха.

  - Вот-вот, - как ни странно согласился тот. - Как там говорится, - прижмурился на поднятый на уровень глаз приз, - если даже муха и Хакинен, она всё равно не успеет, ибо есть такая чудная вещь, как мухобойка... - озадаченно поднял на меня глаза. - Тебе не кажется, Рик, что мы ведём себя, как старпёры какие-то? Вроде и родные алкоголики. Я вон и мухобойку какую-то словесную, совершенно не нужную насочинял, вместо того, чтобы по-военному раз-два, перерывчик небольшой, антрактик: встал - сел - достаточно и пары секунд, чтобы кровь отошла от ягодиц. А мы целую симфонию развели - томами можно входную дверь закладывать... или закладывать - это из другой оперы? - задумался, продолжая греть и так не прохладную жидкость.

  - Это ты развёл, - уточнил я, порываясь вырвать из его цепких рук бутылку, - а я аки Моисей пытаюсь действовать и ищу водицу посреди пустыни... А уж думал и мираж совсем, - это про себя, качая головой и прислушиваясь, как в черепушке бьётся стекло, а неугомонные бельчата начинают крутить динамо.

  - Ню-ню, - Мишаня с сомнением посмотрел на меня, будто пытаясь вложить черты моего лица в некий шаблон и с сожалением понимая, что ничего не выходит: губы явно не дотягивают, волосы нуждаются в плойке и краске - ну и так далее по перечислению. - Иудеюшка ты наш, - и наконец-то, порывисто вздёрнув руку, отхлебнул.

  Одно удовольствие наблюдать за его лицом, искажённым блаженством. Прямо мехи баяна в сомкнутом состоянии, можно перепутать, где глаза, а где губы. Овальное поле горизонтальных морщин. Так и хочется сразу, подпитавшись вдохновенным зрелищем, последовать примеру.

  А что? Это работа такая! Кто-то ведь ковыряется в канализации, сдаёт нормативы по плаванию в замкнутом и вонючем пространстве. Не от удовольствия же, а ради людей, чтоб было им сухо и комфортно сидеть. Да с газеткой, да не торопясь.

  Завернул что-то не в ту степь, тем не менее, полный собственной значимости и необходимости для людей всей Земли, я вырвал из загребущих лап переходной вымпел и присосался, словно к материнской водочной железе.

  Если предыдущий раз меня посетил шум и рваное, калейдоскопическое, приправленное экзотическими звуковыми сэмплами действо, то сейчас видимость наоборот прояснилась. Хотя кровь и продолжала прибывать в голову, уходя, видимо из пятой конечности и места, отвечающего за тактильные отношения с женщинами. И, как ни странно, несмотря на отток крови, количество мыслей (их качественное соотношение? или количество слов?), связанных с этими непредсказуемыми, но такими привлекательными и желанными существами, резко повысилось. В мозгах нарастало возбуждение, доходящее до кипения - появилось такое ощущение, что у меня не голова, а огромный бордовый член.

  - Хи-хи, - только так я и смог прокомментировать собственные мысли.

  А затем мой рассеянный взгляд набрёл на остекленевшие глаза Мишани... Ещё недавно разносившего в пух и прах мою квалификацию.

  - Раз-раз, Мишаня! - пощёлкал перед глазами пальцами. - Эй, ответь! Ты в порядке? Только не в страусином - когда голова в песке, - типа пошутил.

  - А?.. Что?.. - вскинулся ошалело дружбан. - Я наконец-то проснулся?

  В его глазах расцветало такое облегчение, что мне даже стало обидно: а как же я? Мишаня проснулся, а меня разбудить забыл?

  - Ты в каком смысле? - всё-таки уточнил.

  - Ну, мне снилось, - с энтузиазмом начал он, - что какой-то мудашный крендель пробил шаровой проезд на сомнительный аттракцион типа "Звёздных войн". Только всё происходит в драных коридорах типа Агиевых конюшен. Все местные чучела норовят настучать по голове - типа это прикольно, а местный Ленин ещё отбил у меня Лизу и сидит, злобарь, словно верблюд в клетке, и нагло ковыряется в моих душевных ранах, - облегчённо покачал головой. - Навалится же такая фигня, что и кошмаром не назовёшь.

  Я сочувственно привстал, похлопал Мишаню по плечу и протянул бутылку.

  - Ага, - вспомнил тот подробности, - а беленькую там ваще днём с огнём не найдёшь. И если в ботинки дома на Земле случайно не пролил, то подохнуть тебе от обезвоживания организма.

  - Ню-ню, - пробурчал я себе под нос. - Во всяком случае несчастных случаев по причине нетрезвого состояния тут не наблюдается. Пока.

  Посмотрел на умиротворённое лицо друга, произведшего третью инъекцию и вытащил из ватных рук сосуд с остатками слёз на дне.

  - Спи, маленький, спи, - погладил по голове. - И даже можешь не закрывать глазки.

  Выцедил на язык последние капли, окинул рассеянным взглядом ближайшее пространство и решил, что неплохо было бы прикорнуть. В смысле - поспать. И желательно на чём-то более цивилизованном, нежели пол. Не потому, что я эстет, а потому что на кровати или хотя бы матрасе мягче и удобней.

  - Вставай, Мишаня, отнесём тела на временную консервацию, - потянул за руку, и Мишаня вяло приподнялся, с трудом фиксируя на мне полуприкрытые глаза.

  Пристроив отрешённый организм друга на плече, мы двинулись по коридору. Поникшая голова товарища закачалась в такт заданному неспешному ритму движений подобно маятнику, гипнотизируя мой левый профиль и словно вводя в некий транс.

  Голову, превратившуюся в растревоженный улей, посетило множество разных словесных обрывков, в основном касавшихся нашего изумительного пребывания в Замке и частично противоположного пола. Правда, все они проносились как правило транзитом, без промежуточных затяжных остановок. Но одна всё-таки надолго привлекла моё внимание в силу своей актуальности. Почему мы с Мишаней так окосели?!

  Два здоровых (ну, практически не пострадавших - моральный ущерб не в счёт) мужика, не салаги в этом деле, две трети жидкости в организмах которых, образно выражаясь, состоят из градусов, расправившись с бутылкой, никнут прямо как салабон на первом свидании с тумбочкой. Это же ни в какие ворота не входит, в конуру не вбегает и в скворечник не влетает! Может здесь воздух такой? Антиалкагольный, так сказать. Ведь не зря дюли так сурово не замечают данный продукт, а также его удивительное воздействие на гуманоидов. Рубит, видно, он замковых туземцев, как старуха на зебре автолюбителей.

  Вот если взять нас, меня и Мишаню, в экологически нечистых условиях крупного города матушки Земли, ёмкости, одолеваемые нами в спортивных целях - так сказать, регулярные тренировки, без которых не возможен в принципе ни один олимпийский результат - больно даже вспоминать. Нагрузки неимоверные, мышцы головы и желудка в жутком напряжении. Бодибилдинг отдыхает.

  Мишаня внезапно поднял голову, чётко отыскав мои глаза в пространстве и обдал красным светом габаритных огней. Не выспался мой товарищ.

  - А поговорить?

  И вновь поник, сражённый собственным многословием. Что тут сказать? Или рассказать. Пожалуй, сказку.

  - У одной немолодой парочки интелей не было детей. И решили они из заварных, кофе, светлого пива и козьей ножки слепить чадо... М-да, - поскрёб голову свободной рукой - пытаясь расшевелить мысленный аппарат. - Что получилось у них не сразу, так как денег хватало или только на пирожные, или на пиво... Запасы кофе, правда, пополнялись регулярно, не взирая на всяческие демократические преобразования, а козья ножка у них валялась со времён бурной студенческой молодости - забыл как-то гениальный товарищ (было ему совсем плохо; да и закончил он бытие свое в жёлтом доме, так и не распространив свой гений дальше знакомых). Ну, в общем, однажды судьба, испив кефирчику и имея при этом самое благодушное настроение, решила всё-таки свести вместе все составляющие этого уравнения с известным результатом в конце. Благосклонность в чистом виде.

  И наваяли они чадо, единственное и неповторимое. Вот так. - Дыхание моё начинало понемногу сбиваться - местность тянулась унылая, безрадостная, а Мишаня на грани сна, завалил голову назад, явив миру порыкивающую норку для мышки размером с кошку, с блаженно подрагивающими гландами; а прицелы полуприкрытых глаз разъехались по разным точкам реальности - в общем, я так понял, что дружбан наравне с прослушиванием моей печальной повести параллельно просматривает сны. - Чадо подросло, уравняло щёки с задницей, талию развязало - короче, силуэт приобрело овальный.

  Однажды любимое дитя заявило родителям: "Хочу на волю! Подышать воздухом свободы. Тесно мне у вас, некуда расти!" Расстроились родители: мамуля съела три плитки молочного шоколада, а папуля выпил бутылку коньяку. Но слезами горю не поможешь и отпустили дитятко, отдав все свои сбережения за двадцать лет совместной жизни, чтоб было куда тому расти. Ага, так и было. - Приостановился, поудобней пристроил Мишаню на плече. Вот это сервис! Не хватало ещё для полного счастья явиться ему во сне. Красной девицей.

  Скатилось чадо с пятого этажа, бока с непривычки о ступени подравняло и влетело во что-то огромное, волосатое и рычащее. Им оказался огромный угрюмый мужик "На пиво давай!" - выпали из его пасти слова, как камни. Так познакомилось чадо с Мишей. Но сначала оно скулило и повизгивало, мол, нету, паханы зажилили, морят голодом, то есть сухим законом. Потом, правда, спросило, что же это такое - пиво? Вот после пятого бокала они и познакомились. Само чадо пило водичку - экономило. А на двенадцатом оно смогло попрощаться с Мишей. Но тот скорее всего этого не заметил.

  Правда, далеко отойти не удалось - когда чадо не спеша убегало от Миши и озиралось глазами, как блюдца, оно случайно наткнулось на нечто костлявое и жилистое, тут же отхватившее сдобных пол уха. "Гони сюда кошелёк!" Чадо замялось: "Да мы с Мишей выпивали за знакомство, я и на нуле", - и продемонстрировало пустые карманы, предусмотрительно опустошённые (деньги удобно уместились в трусах и практически не мешали при ходьбе). "У какого Миши?" - подозрительно спросил костлявый и сузил жёлтые глаза. Чадо развело руки в стороны, потом поднявшись на цыпочки, левой дланью указало ещё и верхнюю панель оного знакомца. И всё время отчего-то поминает мать". "А! - воскликнул жилистый и протянул лапу. - Вован! - задумчиво поскрёб башку. - Может денег тебе дать на пиво?" - спросил заботливо. - "Гони, не откажусь... Бокальчиков на двенадцать. Нам с Мишаней". - "Ого, солидно, - Вован поморщился и полез по карманам. - Тут на десять, - высыпал всю мелочь. - Больше нету... Ну я пойду?" Чадо важно пересчитало деньги и согласно кивнуло.

  Когда Вован исчез, юный любитель свежего воздуха пополнил запасы в трусах, а копейки рассовал по карманам. Купил мороженое и удобно устроился на лавочке. Мир был прекрасен, солнышко светило как никогда ярко, а птички так пыжились, словно готовились в консерваторию. Одной пачки показалось не достаточно, и чадо встало с серьёзным намерением прикупить ещё три... Навстречу шла сногсшибательная рыжая девушка. Чадо ошеломлённо замерло, будто проглотило пачку дрожжей - так забурлило, зашевелилось всё внутри. Наверное это было сердце, поражённое приступом клаустрофобии и отчаянно ищущее выход наружу, навстречу... "Какой аппетитный экземплярчик, - проворковала девушка, подходя поближе. Глаза её почему-то внимательно изучили область ниже талии. - Меня зовут Лиза. Ты не хотел бы мне сделать приятное?" - "У меня ничего нет". Лиза усмехнулась: "Всё, что мне надо, у тебя с собой... - и нежно провела рукой по лицу. - Настоящая сдоба..." У чадо перехватило дыхание, а потом словно начался сон - захотелось закрыть глаза и с дурацким выражением на лице пускать слюни... - Я посмотрел на Мишаню, наконец-то скинувшего с себя банный халат дремоты и с похвальным вниманием следящего за рассказом. Я вздохнул с облегчением человека, справившегося с заданием.

  Вот так Колобка лишили девственности... - Мишаня удивлённо изломал брови. - А заодно и денег, - лицо вытянулось ещё больше. - А что ты хотел? Чтобы оказалась принцессой? Они поженились, и жили долго и счастливо? Рыжая принцесса и необъятных размеров Колобок? Ты представляешь, какие дети у них получатся? Рыжие колобочки...

  - Ты когда-нибудь закончишь свою басню, зануда? - тихо проворчал Мишаня. - Заладил: принцесса, дедка с бабкой. Ты ещё Золушку сюда приплети. А между прочим, она уже здесь! - сделав глаза по юбилейному рублю, возопил он и указал большим пальцем на себя.

  Ошеломлённый подобный неблагодарностью и наглостью, аж задохнулся от возмущения. Я распинаюсь, сказки зачитываю и плечо вместо колыбельки подставляю, а он из меня авторадио сварганил, будто нечего мне делать, как фонить, прерываясь на рекламу таблеток от головы "Микрогильотина", супербезвредных сигарет для рыб, средство от перхоти "Томагавк", безалкогольной водки и прочих памперсов для головы.

  - Я тебе шо, регулировщик? Захотел - повернул, захотел - наехал? Ты свой мерс придержи в гараже, за зубами, - злобно засопел. - А то повторю подвиг Юрия Деточкина - придётся новый гараж из металлокерамики ставить! - демонстративно выдернул из-под него своё плечо, надувшись, отвернулся.

  Мишаня тоскливо вздохнул и безнадёжно махнул рукой.

  - Да я что, я ничего. Мне бы знаешь, что сейчас? - вдруг возбуждённо вскинулся, надуваясь, точно лягуш в брачный период. - Вернее, кого! - уточнил, сверкая по сторонам глазищами в поисках фанерной стенки - чтобы показать, какой он сильный и демонстративно проломить её. Так Кинг Конг барабанил себя в грудь, пытаясь соблазнить Джессику Ланж.

  - Ну кого? - сделал вид, что подыгрываю ему, а самому будто не интересно.

  - Спонсора!

  От этого имени я даже забыл об обиде на Мишаню, простил ему пренебрежение пируэтами моих голосовых связок, а также себе неустойчивое эмоциональное состояние.

  - Поговорил бы я с ним по душ... по душ... подушкой по голове! Попинал ногами в берцах, не взирая на весь свой пацифизм, с удовольствием наступил на лицо кроссовками с шипами - так, чтоб дополнительные ноздри нарисовались.

  - Ну ты и кровожадный. Я бы ограничился голой задницей и муравейником. В крайнем случае - пальцы в дверь.

  - Неплохо. Вот же су... сумасшедший, подбил нас на авантюру: был бы нормальным, мы б точно не клюнули.

  - Да... Су... су... суп из него сварить! Увижу, ему сразу пи... писать захочется в штаны. Или наху... на худой конец обделается собственными зубами. Потому что, как зае... заху... так он бль... бль... Короче: заеду за хулиганами записными, так он блинами блевать... будет.

  Мишаня вдруг на столбняк нарвался.

  - Рик, а где это мы находимся? Так и заблудиться недолго. Прям как в лесу...

  - Ага, тут тебе дадут заблудиться, - скептически проронил я, плотно лазая по стенам глазами. Место вроде знакомое. Правда, может сработала похожесть? Типа, как у меня на родине: один общественный туалет посетил, штанины замочил, слезу пустил. Все остальные аналогичные помещения, как родные братья... и сёстры. Только возраст зависит от глубины и морщин вокруг очей... - Небось, наблюдают реалити-шоу, - поднял глаза вверх. - И ставки делают: кто кого из нас переговорит, - развернулся к Мишане, развёл безнадёжно руки и саркастически возопил: - Это ж чистая комедия - наблюдать за нашими ползаниями. Мыши в лабиринте меньше трюков исполняют. И то у них мордочки менее прикольные, чем наши хлебальники. - Устало опустился на корточки и протянул совсем уже грустно: - Представляю, как они животики надрывают. Можно с приступом аппендицита перепутать...

  - Надоело! - заорал вдруг Мишаня, вдохновлённый моим монологом, вышагивая, будто лев в клетке. Лев такой себе, крупный, но комнатный. Как раз после брачных игр. В отставке. Да и клетка с двумя выходами. На мыловарню и мясокомбинат. В качестве заготовки под холодец. Уши, лапы, хвост.

  Сквозь зубы у меня проскочило несколько "хи-хи". Ужас. Истерика. Но рот необходимо зажимать и делать вид, будто такой же озабоченный. А то блеск в глазах странный, нездоровый у дружбана. Ещё покусает. А у меня нет с собою вакцины от бешенства.

  И тут я вспомнил, что этим же коридором (во всяком случае, похожем) мы с Чернявым продвигались в мои апартаменты (на тот момент будущие), в которых от изобилия пыли чуть лица нам не оторвало. Точно - точно. Вот на этом месте звучала трагическая история о неразделённой любви с суицидальным окончанием: убийство макияжа посредством слёз. "Ну что ж ты страшная такая!" Чернявый скорчил такую зверскую рожу, что будь всё действительно взаправду, имело смысл пожалеть девушку: при ежедневном использовании тонны румян, белил, гипсокартона - и прочей штукатурки, проще было сделать пластическую операцию или на крайний случай, пришить новую голову. Но плакать категорически нельзя.

  Наподобие гончей я приник к полу и, сделав пару нюхательных упражнений носом, потрусил по коридору. Не думаю, что мои обонятельные рецепторы столь сильны, чтоб учуять эгоистично-похотливую вонь проходившего когда-то здесь Чернявого (себя-то и так чую), но на пыль они среагировали с неизменным возмущением. Оглушительно чихнув и хорошенько при этом прочистив носоглотку, а также мозги, я обиженно разогнулся и посмотрел на Мишаню. Тот с неослабным вниманием следивший за моими действиями как раз завершал недвусмысленный жест у виска.

  - У тебя всё нормально? - спросил он участливо.

  - Нормальней некуда, - сообщил я радостно. - Я вспомнил эту местность - приходилось здесь бывать.

  Мы продолжили наш путь по коридору.

  - Ага, - скептически прогундосил Мишаня. Осматривая достопримечательности. - И где ж та берёзка, что послужила ориентиром?

  - Ты не понимаешь! - азартно воскликнул я, предчувствуя близкий финиш непонятно какой эстафеты. Два по двести пятьдесят? - Я просто знаю, что здесь был.

  - А я знаю, что у меня рожек нету, - пробурчал Мишаня, но явно успокоенный от моей уверенности. - Тем не менее, иногда сомневаюсь в собственной неотразимости. И лоб чешется.

  Я усмехнулся про себя и подумал, что "у кого что болит, тот о том и говорит". Так любой профессионал, пройдя многие круги на точильном камне, шлифуя своё мастерство, иногда подвержен приступом ужасной боязни - боязнь потерять квалификацию и перестать быть востребованным. И Мишаня, будучи женским искусителем в полной мере подвержен этому испугу.

  Хотя, если разобраться, может его случай и не совсем подходит сюда. Ведь я не знаю - он не посвящал - как строит свои отношения с дамами после тумбочки посреди кровати. Не мог же он требовать от них обета не смотреть в сторону мужчин? При всей своей мощной потенции удовлетворить всех своих красавиц он был не в силах. И, будучи собственником - в хорошем смысле этого слова - старающимся распространить свою крупную мужскую ладонь на хрупкие плечики всего женского населения, попадающего в радиус действия его гормональных радаров. Отчего бы и не пробиться у него "ветвистости", когда красотки, передающие эстафету, остаются не у дел?

  Но это я отвлёкся, поэтому вновь вернул свой гордо-унылый профиль по направлению "вперёд" в надежде... А, собственно, на что я надеялся? Откроются пивные реки и колбасные берега? Или объявится дверь, оббитая дерматином тёмно-коричневого цвета с глазком и номером 43? За которой меня будет ждать диванчик, телевизор, уют уединения и за которой меня перестанут касаться прелести пребывания в Замке... Размечтался.

  Нечто знакомое нарисовалось впереди и вслед за душераздирающим визгом это "что-то", вернее кто-то, стремительно приблизившись, мягко протаранило, а затем совершенно растеклось по моему вздрагивающему телу.

  - Рик!!!

  Жаль, что у меня уши не залиты воском! Как у предприимчивого Одиссея накануне дебатов с сиренами. О, моя пробитая насквозь голова. С таким голосом дюбеля можно загонять и металл нарезать при отсутствии болгарки (с этой стороны полезное качество в семейной жизни для жены), а не дрелить ободуненную голову вместо холодного душа. Сердце же не железное! Но достаточно восприимчивое, чтобы забиться часто-часто, расправить крылья, способные объять сильно и нежно.

  - Фиалка! Как я рад тебя видеть! - а на лице расплывалась дурацкая улыбка, изрядно подправленная быстрыми поцелуйчиками, способными отбросить прочь пелену тоски, неудовлетворённости и сомнений. Во всяком случае, хотя бы на время.