ПОДНЕВОЛЬНЫЙ ТРУД. Потомки Иакова жили в земле Гесем без малого четыре столетия. Жилось им там совсем не плохо, и они быстро размножались. Между тем на египетский трон вступил новый фараон, ничего не знавший о заслугах Иосифа, и плодовитость еврейских пастухов вызвала у него беспокойство. Он считал их азиатами, чужеземцами, опасными для государства, и сказал своим чиновникам: «Вот, народ сынов Израилевых многочислен и сильнее нас. Перехитрим же его, чтобы он не размножался; иначе, когда случится война, соединится и он с нашими неприятелями, и вооружится противу нас, и выйдет из земли нашей». В те времена фараон возводил в дельте Нила свою столицу Раамсес, а помимо нее — город зернохранилищ и военных складов Пифом. Безоружные израильтяне представляли собой богатый источник дешевой рабочей силы: и вот по приказу свыше их согнали толпой на строительные площадки и заставили месить глину и обжигать кирпичи.

Так они трудились изо дня в день, от зари до зари, под убийственно палящими лучами солнца, и надсмотрщики подгоняли их палками. Фараон, однако, обманулся в своих ожиданиях. Израильтяне на протяжении веков привыкли к жестоким превратностям судьбы и, несмотря на преследования, продолжали размножаться и в этих условиях. Тогда разгневанный владыка призвал двух — больше их и не было — израильских повивальных бабок и строго им приказал умерщвлять при родах всех младенцев мужского пола. Женщины смиренно выслушали приказ, однако, вернувшись в Гесем, даже не подумали запятнать себя детоубийством. Фараон вскоре узнал о дерзком непослушании повивальных бабок и велел привести их к себе, чтобы призвать к ответу. Смелые израильтянки, как строго их ни допрашивали, весьма ловко оправдывались, утверждая, что роженицы просто-напросто перестали пользоваться их услугами. В доказательство своей невиновности они сказали фараону: «Еврейские женщины не так, как египетские; они здоровы, ибо прежде нежели прийдет к ним повивальная бабка, они уже рождают».

Волей-неволей фараону пришлось отпустить повивальных бабок с миром. Израильский народ приветствовал отважных женщин как героинь и в знак благодарности построил им прекрасные дома. Фараон, однако, не отказался от своих жестоких планов и приказал палачам, чтобы они отбирали у матерей новорожденных мальчиков и бросали в Нил. На земле Гесем стоял плач и стон, казалось, что для потомков Иакова настал судный день.

ЧУДЕСНОЕ СПАСЕНИЕ. {21} У супружеской четы из племени Левия было двое детей — Аарон и Мариам. В период жесточайших преследований у них родился третий ребенок. К несчастью, это был мальчик, заранее обреченный на смерть в волнах Нила. Мать впала в великое отчаяние и, невзирая на угрозу сурового наказания, решила спрятать сына от египетских палачей. Три месяца она кормила его в самом темном уголке дома, и, вероятно, ей удалось бы осуществить свой замысел, если бы младенец не развивался слишком быстро. Он энергично дрыгал ножками, плакал или лепетал так громко, что слышно было далеко за домом. В любой момент его могли обнаружить рыскающие по деревне чиновники фараона, и тогда беда грозила всей семье.

У матери ребенка возник хитроумный план. Она знала, что в определенном месте реки каждый день купается дочь фараона, известная своим сочувственным отношением к преследуемым израильтянам. Недолго думая, мать положила сына в корзинку, заделала щели смолою и отнесла корзинку в тростник, где дочь фараона легко могла ее найти. Одновременно она поручила Мариам издали следить за братом и быть начеку. Все произошло так, как и предполагала мать. После купания дочь фараона в сопровождении прислужниц отправилась на прогулку вдоль берега. Она сразу услышала детский плач и велела рабыням обыскать тростник. Каково же было ее удивление, когда у ее ног поставили корзинку с плачущим малышом! Она нежно склонилась над подкидышем и приласкала его, пытаясь успокоить. Дочь фараона сразу догадалась, что нашла израильского ребенка, и поскольку в глубине души она осуждала бесчеловечный приказ отца, то решила взять дитя под свое покровительство. Мариам, издали следившая за этой сценой, подошла к дочери фараона, предлагая подыскать кормилицу для мнимого найденыша. Получив согласие, она радостно кинулась домой за матерью. Вот таким-то кружным путем ребенок благополучно вернулся в объятия своей родительницы. Ему больше не угрожала смерть в пучине Нила, поскольку никто из египетских палачей не решался перечить желаниям дочери фараона.

Спустя несколько лет, когда мальчик уже подрос, мать отвела его во дворец, а дочь фараона усыновила маленького израильтянина и назвала его Моисеем. Отныне Моисей воспитывался во дворце так, словно от рождения принадлежал к царскому роду. Он щеголял в дорогих одеждах из тонкого льна и ходил на уроки в храм, где жрецы посвящали его в тайны своей науки. В его распоряжении были слуги, он разъезжал по городу в колеснице, запряженной огневыми конями, и жил в покоях, обставленных с изысканной роскошью. Казалось, он утратит все черты своего народа и станет египтянином. Но мать позаботилась о том, чтобы ее сын не отрекся от израильского происхождения. Тайком от дочери фараона она учила его родному языку и истории предков, а под конец открыла ему, каким образом он избежал смерти в водах Нила.

Нелегко было Моисею расстаться с комфортабельной жизнью египетского аристократа. Образование, друзья придворные, блеск египетской культуры — все это связывало его со средой, к которой он привык сызмальства. Что могло быть общего между этим просвещенным, изысканно воспитанным человеком и израильскими бедняками, которых египтяне попирали и угнетали? И хотя временами у Моисея сжималось сердце при виде его сородичей, обреченных на тяжелые работы, у него не хватало сил, чтобы распрощаться с привилегиями и великолепием придворной жизни.

Целых сорок лет он пользовался всеми удовольствиями, какие были доступны приемному сыну фараоновой дочери, и даже получил звание египетского жреца. Он плавал по Нилу в фараоновой ладье, и его развлекали музыканты и фокусники, а когда он возвращался в свой дворец, красивые танцовщицы ублажали его плясками под аккомпанемент арф и флейт. Новая столица Раамсес была необычайно хороша. Ее построили по образцу древних Фив: широкие улицы, великолепные дворцы, общественные здания и многочисленные храмы, посвященные египетским богам. На окраине города высились склады, заполненные ячменем и пшеницей, а в речной порт то и дело прибывали корабли с товаром. Лагуны изобиловали птицей и рыбой, а сразу за воротами города тянулись старательно возделанные грядки с луком и буйно разросшиеся сады, где деревья гнулись под тяжестью гранатов, яблок, фиг и оливок.

Итак, Моисей вел беззаботную жизнь, наслаждаясь всеми ее благами. Однако он не был легкомысленным бездельником. Он внимательно вчитывался в папирусы, содержавшие всякие премудрости Египта. По вечерам, когда становилось прохладно и на небе всходила луна, он прохаживался по дворцовому саду в сопровождении жрецов и вел с ними долгие беседы о богах, фараонах и предназначении человека. А по ночам, если Моисею не спалось, в нем оживала затаенная тоска. Перед его глазами вставали картины жизни его братьев, он видел, как они страдают, как проклинают свою судьбу, слышал свист кнутов, подгонявших их на рабский труд, до него доносились их жалобы, рыдания и мольбы о спасении. Во сне ему являлась мать, и лицо ее, полное материнской нежности, почему-то было печальным и как бы слегка разочарованным. После таких ночей он не мог справиться с терзавшей его тревогой. Он чувствовал себя в чем-то виноватым, и все, что он до сих пор делал в жизни, казалось ему пустым и лишенным смысла. Тогда он прокрадывался из дворца, как вор, и бежал за город, чтобы издали следить за тем, как его братья гнут над глиной и деревянными формами для кирпичей свои блестящие от пота полуобнаженные спины.

Таким образом, он вел поистине двойную жизнь: днем был холодным египетским аристократом, зато ночью становился блудным сыном, в муках, ощупью искавшим обратного пути к своему народу.

Однажды Моисей увидел, как египетский надсмотрщик безжалостно издевался над израильтянином, работавшим на обжиге кирпича. В приступе бешеной ярости Моисей проткнул мучителя мечом и, не видя поблизости других египтян, закопал труп в песок, чтобы скрыть убийство от фараона. Свидетелями были только его сородичи. К сожалению, они не умели держать язык за зубами. В тот же день по всей земле Гесем потихоньку передавались слухи об убийстве египтянина. Почти все израильтяне хвалили Моисея за смелый поступок. Но нашлись среди них и такие, которые, вероятно из зависти, язвительно отзывались о нем.

Моисею и в голову не приходило, что слух распространится с такой стремительной быстротой. На следующий день после убийства он оказался свидетелем драки двух израильтян. Моисей немедля развел разъяренных противников и спросил у более сильного: «Зачем ты бьешь ближнего твоего?» А тот вызывающе ответил: «Кто поставил тебя начальником и судьею над нами? не думаешь ли убить меня, как убил египтянина?» Моисей не на шутку испугался. Раз все уже знали про убийство, шпионы с легкостью могли о нем донести фараону. И действительно, добрые люди вскоре предупредили Моисея, что за ним послали дворцовую стражу. Чуть ли не в последнюю минуту он, в чем был, убежал из города, под покровом ночи перелез через пограничную стену и пустился пешком на восток, туда, где пустыня давала ему безопасное убежище от преследователей.

СОРОК ЛЕТ В ИЗГНАНИИ. {22} На восточной стороне залива Акаба простерлась земля Мадиамская, в которой жили потомки одного из шестерых сыновей Авраама и его второй жены, Хеттуры. Они были в родстве с Моисеем, и он решил просить у них гостеприимства. Ему пришлось пройти около четырехсот пятидесяти километров, причем дорога тянулась по преимуществу через пустыни и степи. Поэтому он добрел до земли Мадиамской безмерно утомленный дальним путешествием. Его придворное платье, грязное и пропотевшее, не сохранило даже следов былой роскоши и скорее напоминало лохмотья бродяг, которые скитались по странам Востока, выклянчивая подачки.

Моисей сел неподалеку от местного колодца и с любопытством смотрел, как семь девушек поят овец. Вдруг откуда ни возьмись к колодцу подошла ватага пастухов; они грубо оттолкнули девушек и стали поить свою скотину. Возмущенный поступком пастухов, Моисей вскочил и, невзирая на усталость, свирепо на них замахнулся. Наглецы испугались и ушли. Оказалось, что пастушки были дочерьми влиятельного священника мадиамского, по имени Иофор. Благодарный отец пригласил Моисея в свой дом, а когда узнал, что пришелец помимо всего состоит в отдаленном родстве с ним, то принял его в лоно своей семьи и выдал за него дочь свою Сепфору. У Моисея было с нею два сына: Гирсам и Елиезер.

Моисей помогал тестю по хозяйству, пас скот. Внезапная перемена условий жизни потрясла его до глубины души. Этот изысканный щеголь, привыкший к удобствам египетских городов, очутился теперь в пустынной, скалистой местности, над которой дымились вершины вулканов.

Вначале Моисей с трудом мирился с новыми условиями. Он проводил время в одиночестве на пастбищах, тосковал по своему дворцу, по папирусам и беседам со жрецами, сокрушался о своей горькой участи изгнанника. Со временем, однако, тяжелые переживания благотворно повлияли на его ум. Суровая природа, простая, честная жизнь пастуха, долгие часы, проведенные в одиночестве под открытым небом, способствовали тому, что он мало-помалу стал задумываться над смыслом своей жизни. Постепенно потускнели образы минувших счастливых лет, зато все чаще он отдавал себе отчет, что по рождению он израильтянин, что главой его рода был Левий, сын Иакова и правнук Авраама.

Мадианитяне гордились, что происходят по прямой линии от Авраама. Они рассказывали Моисею бесчисленные легенды и истории об этом великом патриархе, погребенном в Ханаане. Они говорили с Моисеем также о боге, которого чтили его предки. И тогда ему казалось, что после долгих скитаний он наконец вернулся в отчий дом. Он взбирался на холм и смотрел по сторонам. На западе Моисей видел пустыню, за нею лежал Египет, страна рабства. Зато на востоке, где-то за горами, прятался Ханаан — родина его предков, земля обетованная, земля мира и процветания. В такие моменты в его голове зрел великий план: он решил вызволить своих братьев из египетского рабства и отвести их в родной благодатный Ханаан.

Борьба с собственной совестью продолжалась почти сорок лет. Моисей никак не мог справиться со своей растерянностью, сомнениями и душевным надломом. Бывали долгие периоды, когда в нем брали верх соблазны пастушеской жизни и его полностью поглощали самые заурядные повседневные дела. Тогда он подавлял в себе все укоры совести. Ему шел ведь восьмидесятый год, и казалось, что уже слишком поздно брать на себя такую опасную миссию и лучше спокойно умереть на земле Мадиамской, которая стала его второй родиной. Но новая идея пустила ростки и продолжала зреть вопреки его воле, и ее голос стал таким мощным, что трудно было перед ним устоять.

В последний год пребывания в земле Мадиамской он иногда приходил в состояние религиозного экстаза, его навещали сны и пророческие видения. Однажды он пас овец у подножия горы Хорив, которая считалась священной, поскольку, по представлению мадианитян, на ее вершине в облаках жил бог их отцов, бог Авраама, Исаака и Иакова.

Оглядываясь по сторонам, Моисей увидел странное зрелище: какой-то куст вспыхнул огнем и не сгорел. Вдруг из этого пылающего куста раздался голос бога, который повелел ему немедленно отправиться в Египет и вывести израильтян из плена. В великом страхе Моисей заслонил руками лицо, чтобы не видеть бога, однако у него хватило смелости смиренно высказать свои сомнения: «Вот, я приду к сынам Израилевым и скажу им: „Бог отцов ваших послал меня к вам“. А они скажут мне: „Как ему имя?“ Что сказать мне им?». Отвечая Моисею, бог впервые открылся ему под именем Яхве. Это было знаменательное откровение, и все-таки оно не рассеяло тревог Моисея. «Как же мне добиться послушания израильтян, — жаловался он, — если я приду к ним, не имея никаких доказательств своей миссии, с одним лишь именем Яхве на устах?» Тогда бог вооружил его против маловеров чудотворной силой: начиная с этого момента Моисей мог по желанию превращать жезл в змея, вызывать и излечивать проказу и превращать воду в кровь.

Хоть Моисея и снабдили чудотворной силой, он всячески старался уклониться от навязанной ему миссии, ссылаясь на свое косноязычие и уверяя бога, что не сумеет убедительно поговорить с земляками. Яхве сперва было рассердился на этот новый маневр, но в конце концов смилостивился и сказал, что даст Моисею в помощь его старшего брата, Аарона, который весьма красноречив и будет говорить от его имени. Моисею не оставалось ничего другого, как готовиться к путешествию. Попрощавшись с тестем, он посадил на осла жену и детей и с тяжелым сердцем двинулся в Египет.

В дороге его ожидало страшное приключение. Когда Моисей остановился на ночлег в заезжем доме, Яхве внезапно решил убить его за то, что он необрезанный. Сепфоре едва удалось умилостивить рассвирепевшего бога, да и то лишь после того, как она подвергла обряду обрезания своих сыновей. В Египте Аарон вышел навстречу Моисею. Оба брата созвали всех израильтян и совместными усилиями убедили их, что по воле Яхве они должны покинуть землю Гесем. На их решение повлияли не столько чудеса, которые Моисей сотворил в доказательство своей миссии, и не столько красноречие Аарона, сколько со дня на день усиливавшиеся преследования, угрожавшие их существованию.

ИСХОД ИЗ ЕГИПТА. С памятного дня убийства, совершенного Моисеем в приступе гнева, прошло сорок лет. В Египте правил другой фараон, при его дворе служило новое поколение чиновников. Преступление Моисея стерлось в памяти людей, и бывшему изгнаннику ничего больше не угрожало. Впрочем, кто же узнал бы в бородатом азиате в грубом, длинном плаще и с пастушьим посохом в руке изысканного щеголя-египтянина, приемного сына царевны, о котором когда-то столько говорили! За сорок лет Моисей состарился до неузнаваемости, морщины избороздили его загорелое лицо. Ведь это был восьмидесятилетний старик, и его бороду сильно запорошила седина. Моисей и Аарон обратились к фараону с просьбой, чтобы он разрешил израильтянам удалиться на три дня в пустыню — молитвами и жертвоприношениями воздать честь Яхве. Это, разумеется, была хитрость, так как они больше не намеревались возвращаться под иго египтян. Однако фараон гневно отверг их просьбу и в виде наказания повелел израильтянам не только вырабатывать ранее установленную норму кирпичей, но сверх того самим доставать солому для их выделки. Это требовало дополнительного рабочего времени, так как соломы в Египте было не слишком много и приходилось ее искать по всей стране. А если кто-либо по этой причине не успевал изготовить установленное количество кирпичей, ему грозила тяжелая кара. Израильтяне, удрученные таким оборотом дела, сетовали на Моисея за то, что его обращение к фараону принесло больше вреда, чем пользы. Для Моисея это были чрезвычайно горестные минуты, минуты сомнения. Ему казалось, что Яхве не сдержал слова и обрек израильский народ на еще большие муки.

Моисей вновь отправился к фараону, твердо решив, что на этот раз одолеет его с помощью магии. Он встал перед троном и швырнул свой жезл, который немедленно превратился в ползающего змея. Но фараон с улыбкой сожаления посмотрел на бородатого волшебника, велел привести своих жрецов, и те проделали тот же самый фокус. На фараона не произвело особого впечатления даже то обстоятельство, что змей Моисея пожрал змеев египетских жрецов.

Начиная с этой минуты разгорелась отчаянная борьба с тупым упрямством владыки. Моисей наслал на Египет поочередно десять казней: сперва вода Нила превратилась в кровь, потом в устрашающих размерах размножились жабы, комары и мухи, пошел мор на скот, тела людей покрылись гноящимися нарывами, град уничтожил урожай, в стране осела гигантская туча саранчи, а под конец стало так темно, что люди ходили ощупью. Каждая новая казнь наводила ужас на фараона, и он соглашался освободить израильтян, но вскоре брал назад свое обещание, хотя египтяне громко вопили, требуя, чтобы он перестал навлекать на них беды своей несговорчивостью.

Доведенный до крайности, Моисей в конце концов решил сломить волю фараона десятой, самой гибельной казнью. Перед этим он предупредил израильтян, чтобы они держались наготове. Прежде всего он потребовал, чтобы каждая семья убила годовалого агнца и помазала его кровью дверь своего дома. Израильтяне должны были есть за ужином испеченное на огне мясо агнца с пресным хлебом и горькими травами; кроме того, Моисей посоветовал всем сесть за стол в дорожной одежде, чтобы в любой момент им можно было покинуть Египет.

Наступила полночь, Яхве стал ходить от дома к дому и там, где на дверях не было кровавого знака, убивал первенцев, не делая различия между сыном фараона и сыном рабыни. Даже первый приплод скота падал замертво. В стране стоял стон и плач, смерть не пощадила ни одной египетской семьи. Только теперь фараон осознал всю грозную силу Моисея и разрешил ему вывести израильский народ из рабства. Израильтяне воспользовались замешательством, которое воцарилось в стране в связи с бедой, постигшей египтян, и в отместку за преследования и принудительный труд разграбили египетские дома. Таким образом израильтяне завладели золотыми и серебряными сосудами, одеждами и прочими ценными вещами, в первую очередь оружием, которое могло им пригодиться в борьбе с племенами пустыни. Моисей увековечил это событие установлением праздника пасхи, что означает «праздник пропуска, обхода», ибо Яхве пропускал дома израильтян и только у египтян карал смертью первородных.

ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ КРАСНОЕ МОРЕ. Заиграли серебряные трубы, и колонна израильтян покинула землю Гесем, направляясь на восток. Колонна состояла из шестисот тысяч вооруженных мужчин, не считая женщин, детей и слуг. Во главе колонны двигался катафалк с деревянным гробом, в котором покоилась набальзамированная мумия Иосифа, а шествие замыкали бесчисленные стада овец, коз и вьючных ослов.

В пустыне беглецы, к радости своей, убедились, что ими предводительствует Яхве; днем он шел впереди них в столпе облачном, а ночью — в столпе огненном, достигавшем самого неба. Моисей сперва повел израильтян по старой караванной дороге, вдоль берега Средиземного моря, потом свернул на юг, в пустынный район Ефам, так как опасался, что приморские крепости тамошних народов не пропустят их в Ханаан без борьбы. В Ефаме беглецы первый раз расположились станом на долгий отдых, а потом снова двинулись к северу и разбили палатки перед Пи-Гахирофом, в местности, лежавшей между Мигдолом и морем, неподалеку от города Ваал-Цефон, славившегося храмом ханаанского бога Ваала.

Тем временем взбешенный фараон во главе шестисот военных колесниц кинулся в погоню за беглецами. В какой ужас пришли израильтяне, когда из тучи пыли вынырнули грозные колесницы! Израильтяне в оцепенении смотрели на приближавшихся к ним египетских воинов и сетовали, что так легкомысленно позволили увести себя из земли Гесем, где лучше было жить в рабстве, чем погибнуть теперь от руки преследователей. Моисей успокаивал отчаявшихся, уверяя, что Яхве не покинет свой народ в беде. И в самом деле, с наступлением темноты египтянам загородила дорогу огромная, прямо-таки непреодолимая стена дыма и огня, продержавшаяся до самого рассвета. С наступлением утра Моисей вышел на берег моря, простер руку и приказал волнам расступиться. И тотчас между двумя валами вспененной воды образовалась суша, по которой израильтяне поспешили перейти на другой берег. Разъяренный фараон ринулся вслед за беглецами, и в тот момент, когда он находился среди моря, Моисей еще раз поднял правую руку, и по его знаку водяные стены обрушились на преследователей. Несколько часов спустя волны выбросили на берег трупы людей и лошадей и разбитые колесницы — жалкие остатки гордой египетской конницы. Моисей и все сыны Израилевы воспели Яхве благодарственную песнь, а женщины во главе с пророчицей Мариам, ликуя, пустились в пляс, отбивая такт на звучных тимпанах.

СТРАНСТВИЕ ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ. Затем израильтяне двинулись в пустыню Сур. Дорога их шла через безводные районы, и в течение трех дней у них не было питьевой воды, а когда они наконец добрались до Мерра, тамошняя вода оказалась горькой. Для измученных жаждой скитальцев это был непредвиденный удар, и в лагере снова вспыхнуло недовольство. Люди роптали. Но Моисей нашел выход. Он бросил в колодец веточки, которые подобрал поблизости, и вода стала сладкой, пригодной для питья. Подкрепив свои силы, странники двинулись в Елим, райский оазис, славившийся своими семьюдесятью финиковыми пальмами и двенадцатью источниками кристально чистой воды. Однако надо было идти дальше. Ровно через шесть недель после исхода из Египта колонна раскинула стан в пустыне Син, между Елимом и Синаем.

Солнце палило немилосердно, и в довершение всех бед кончились запасы продовольствия и воды. И люди возопили: «Дайте нам воды пить. И сказал им Моисей: что вы укоряете меня? Что искушаете господа?» Скитальцы, не освоившиеся еще с суровой жизнью пустыни, как всегда, считали Моисея и Аарона виновниками своих несчастий. Возбужденная толпа обступила шатры обоих вождей, люди горько жаловались на свою судьбу: «О, если бы мы умерли от руки господней в земле египетской, когда мы сидели у котлов с мясом, когда мы ели хлеб досыта! ибо вывели вы нас в эту пустыню, чтобы все собрание это уморить голодом».

Услышав эти слова, Моисей с горечью осознал, как укоренился в израильтянах рабский дух, если хлеб в достатке и котлы с мясом им дороже свободы. Однако он успокоил свою паству, сказав, что Яхве не покинет их и накормит досыта раньше, чем они того ожидают.

И вот к вечеру сбылось обещание. С востока прилетели бесчисленные стаи перепелов и в одно мгновение покрыли землю; ослабев от дальнего перелета, они беспомощно трепыхали крыльями, и их можно было взять голыми руками. В стане израильтян поднялась лихорадочная беготня, запылали костры, и вскоре потянуло запахом вкусной дичи, испеченной на вертелах. Наевшись, люди легли спать, прославляя до небес чудотворную силу Моисея.

На рассвете, едва только сигнал серебряных труб разбудил их, израильтяне с изумлением увидели, что все пространство степи, куда ни глянь, покрыто белыми как снег шариками, напоминающими град. Все, как один, выбежали из шатров, чтобы поближе разглядеть странное явление. Вышел из шатра и Моисей и с ликующей улыбкой сообщил, что это манна, ниспосланная Яхве израильтянам, и она заменит им хлеб. Отведав странные шарики, израильтяне убедились, что они по вкусу напоминают хлеб с медом, и бросились их собирать. Оказалось, что за день можно собрать манны столько, сколько необходимо для утоления голода. Отныне в течение сорока лет скитаний в пустыне манна составляла их хлеб насущный.

На следующей стоянке, в Рефидиме, опять не оказалось ни одного колодца, и люди снова страдали из-за отсутствия воды. В лагере начались беспорядки, со всех сторон раздавались протесты и угрозы. И тогда Моисей направился к высившейся неподалеку горе Хорив, подошел к ее подножию и на глазах мучимых жаждой людей ударил посохом по крутой скале. В то же мгновение из расщелины забил родник свежей горной воды. При виде этого чуда израильтяне онемели, а затем их охватила безудержная радость, они благословляли Моисея и, отталкивая друг друга, наполняли водой кувшины и любые другие сосуды, попадавшиеся им под руку.

Едва они успели утолить жажду и напоить скотину, как с ужасом услышали грозные боевые крики. Впервые израильтянам предстояло помериться оружием с воинственными племенами пустыни. Это были амаликитяне, решившие преградить дорогу незваным гостям и поживиться добычей. Однако если они надеялись на легкую победу, то жестоко просчитались. Моисей доверил командование своими войсками Иисусу Навину, который быстро и ловко повел свои отряды навстречу наседавшим на них врагам. Моисей в сопровождении Аарона и Ора следил с вершины холма за ходом битвы, которая шла с утра до сумерек с переменным успехом. Когда Моисей поднимал руки, брали верх израильтяне, а когда опускал, победа переходила к амаликитянам. Так продолжалось долгие часы, и под конец руки Моисея отяжелели и беспомощно повисли. Чтобы предотвратить катастрофу, Аарон и Ор усадили Моисея на камне и с обеих сторон поддерживали его руки. К заходу солнца Иисус Навин разгромил амаликитян и вынудил их отступить. На поле боя воздвигли благодарственный жертвенник, и Яхве посоветовал Моисею записать эту победу навечно в книгу: «Напиши сие для памяти в книгу, и внуши Иисусу, что я совершенно изглажу память амаликитян из поднебесной».

Вскоре весть о великой победе дошла до Иофора, священника мадиамского и тестя Моисея. Не мешкая, он прибыл в израильский стан и доставил зятю жену и обоих сыновей, Гирсама и Елиезера. Ибо перед тем, как Моисей расправился с фараоном и вывел израильтян из Египта, он отослал своих близких назад в землю Мадиамскую.

На следующий день Моисей вершил перед своим шатром суд. Он сидел с утра до вечера, допрашивал, вникая во все подробности, и выносил приговоры даже по самым малым делам. С удивлением приглядывался Иофор к тому, как тяжело трудится Моисей и как тратит время на разрешение мелочных споров. Человек искушенный в искусстве управления, Иофор откровенно высказал зятю свои соображения: «Для чего ты сидишь один, а весь народ стоит перед тобою с утра до вечера?.. Ты измучишь и себя и народ сей, который с тобою; ибо слишком тяжело для тебя это дело: ты один не можешь исправлять его». Моисей спросил его, как же следует поступить, и тесть посоветовал ему разделить израильтян на группы, числом в тысячу, сто, пятьдесят и десять человек, и над каждой из этих групп поставить начальников, которые одновременно были бы судьями, разрешали мелкие тяжбы и сообщали Моисею только о наиболее важных делах. Совет мудрого Иофора был проведен в жизнь, — так израильские массы обрели первые ростки своего будущего общественного строя.

ПЛЯСКА ВОКРУГ ЗОЛОТОГО ТЕЛЬЦА. На третий месяц после исхода из Египта израильтяне расположились станом в пустыне напротив горы Синай. В мрачном скалистом массиве, вершины которого упирались прямо в небо, было что-то таинственное, вызывавшее суеверный страх у людей, привыкших к равнинному пейзажу дельты Нила. Зато близлежащая местность подходила для заселения на длительный срок. Там было вдоволь воды, росли финиковые пальмы и деревья, годные на топливо и строительный материал. Стан зажил шумной жизнью. Новая система управления обеспечила порядок. Мужчины занялись ремеслами, женщины стряпали, пряли и ткали, а дети весело играли между шатрами.

В ту счастливую пору Моисей однажды взобрался на вершину горы Синай и встретился там с Яхве, который заявил, что намерен заключить союз с израильским народом. Вернувшись с радостной вестью, Моисей приказал всем израильтянам выстирать одежды свои и соблюдать трехдневный пост, дабы достойно подготовиться к великой минуте. Едва миновал намеченный срок, народ собрался у подножия горы Синай. Моисей запретил кому бы то ни было взбираться на святую гору и пастушьим посохом провел черту, предупредив, что каждый, кто ее переступит, будет предан смерти.

Мужчины, женщины и дети в праздничных одеждах выстроились вдоль начертанной линии. Вдруг поднялась страшная буря. Загремел гром, засверкали молнии, и гора исчезла в густых клубах дыма. Когда же вдобавок громко заиграли таинственные трубы, люди упали на землю и в испуге заслонили руками глаза. Они не видели, что Моисей в это самое время взобрался на склон горы и вскоре скрылся в дыму, клубящемся вокруг вершины. Здесь, на вершине Синая, Моисей получил от Яхве ряд законов и литургических предписаний, которые отныне должны были стать основой коллективной жизни израильтян. С этим ценным даром Моисей вернулся в долину и поручил двенадцати коленам Израилевым, каждому по отдельности, установить собственный жертвенник в честь великого события. Потом он поочередно переходил от жертвенника к жертвеннику, закалывал овец и кровью их кропил верующих в знак союза, заключенного с Яхве.

Вскоре Моисей еще раз отправился на свидание с Яхве и повел с собою Аарона, Надава, Авиуда и семьдесят старейшин Израилевых. Однако он оставил их на полпути, на склоне горы, а на вершину взобрался один. Там он пребывал сорок дней и сорок ночей. Яхве вручил ему две каменные скрижали, на которых были высечены десять заповедей. Кроме того, Яхве дал ему указания относительно того, как построить ковчег завета и скинию — святилище, в котором должен храниться ковчег. Наконец, Яхве сообщил Моисею, что удостоил Аарона звания первосвященника и закрепил это звание за его родом.

Тем временем спутники Моисея, остановившиеся на полпути, заждались его и, утомленные, вернулись в стан. Аарон опасался, что с братом случилось несчастье, и в страшной растерянности не знал, что предпринять. В сердцах израильтян пошатнулась вера в покровительство Яхве; ведь это был бог, культ которого им привили лишь с недавних пор. Теперь, когда с ними не было Моисея с его религиозным рвением, израильтяне вернулись к своим прежним богам, которым поклонялись еще в Египте. Перед шатром Аарона собралась большая толпа. Встревоженные тем, что Моисей покинул их, люди громко требовали: «Встань и сделай нам бога, который бы шел перед нами; ибо с этим человеком, с Моисеем, который вывел нас из земли египетской, не знаем, что сделалось». Аарон, охваченный сомнениями, не нашел в себе сил, чтобы воспротивиться столь настойчивому требованию. По его призыву женщины самоотверженно отдавали свои украшения и собрали так много золота, что из него можно было отлить фигуру золотого тельца. На следующий день статую поставили посредине стана, и люди, обрадованные возвращением божества, которому они поклонялись с незапамятных времен, принесли тельцу жертвоприношения, зарезав в его честь скот, после чего все сели за праздничный пир. Весь день раздавались звуки труб и бубнов; мужчины, женщины и дети исступленно пели и плясали вокруг божка, впадая в религиозный экстаз. Только левиты держались в стороне и с ужасом взирали на людей, которые отреклись от Яхве и вернулись к идолопоклонству.

Спускаясь с вершины Синайской горы, Моисей еще издали услышал адский шум. Он прибавил шагу и, добравшись до стана, пришел в такой страшный гнев от вида разнузданного пиршества, что разбил о скалу скрижали с заповедями Яхве. Золотого тельца он стер в прах и рассыпал по воде, а воду эту приказал пить израильтянам. Строго осудив смущенного Аарона, Моисей подозвал к себе левитов и дал им приказ: «Так говорит господь, бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего». И левиты вооружились мечами и убили много тысяч отступников.

СОЮЗ С ЯХВЕ. Когда порядок в стане был восстановлен, Моисей снова отправился на вершину Синая, чтобы вымолить у Яхве прощение за все случившееся. И тогда он еще раз услышал из уст Яхве обещание, что народ израильский получит во владение Ханаан, «землю, где течет молоко и мед». Исполненный благодарности, он поспешил в стан и приказал поставить особый шатер, который должен был служить скинией. Одному Моисею разрешалось туда входить, и, когда он встал у входа и вскинул кверху руки, все вышли из шатров и со страхом смотрели, как их вождь разговаривает с самим Яхве. Никто не знал, что происходило в душе Моисея. До сих пор он только слышал голос бога, которому верно служил. Теперь, однако, Моисею этого показалось слишком мало, ему захотелось взглянуть в лицо Яхве. Но тот твердо сказал, что никогда не покажет смертным свое лицо. Все-таки он снизошел к просьбе Моисея, поставил его в расселине скалы и прошел рядом с ним, закрыв лицо рукою и на одно короткое мгновение показав ему свою спину.

Недолгое время спустя Яхве приказал Моисею вытесать две каменные скрижали, на которых он намеревался во второй раз начертать десять заповедей. Захватив скрижали, пророк отправился на вершину горы и оставался там сорок дней и сорок ночей без хлеба и без воды. Яхве не только повторил тогда десять заповедей, но дополнительно вручил Моисею свод законов и религиозных правил, которыми должны были руководствоваться израильтяне во всех случаях жизни.

Моисей направился назад в стан, но от лица его исходил такой блеск величия, что его ослепленные сородичи вынуждены были отвести глаза. Поэтому Моисей накинул на лицо покрывало, и, когда он вдохновенно беседовал с верующими от имени Яхве, им казалось, будто они видят на его голове рога, знак святости.

Моисей энергично взялся за дело, и прежде всего он решил построить ковчег завета и переносную скинию-святилище. Для строительства ему потребовалось много золота, серебра и меди, и он призвал верующих помочь ему. Сбор ценностей прошел весьма успешно, и Моисей сразу же приступил к осуществлению своих планов, доверив все связанные с ними работы двум прославленным мастерам — Веселиилу и Аголиаву. Оба они, равно искусные в плотничьем ремесле и в обработке металлов, построили ковчег из дерева ситтим и обложили его чистым золотом внутри и снаружи. На крышке находилась золотая табличка с надписью, гласящей, что здесь поселился Яхве собственной персоной. А на обоих концах крышки были помещены два золотых херувима; широко распростертыми крыльями они покрывали табличку, словно желая защитить ее от чужих глаз.

Моисей положил в ковчег скрижали с десятью заповедями и тексты других синайских законов. Скиния стояла посреди четырехугольного двора, окруженного бронзовыми колоннами с серебряными, искусно вылепленными капителями. С поперечных брусьев свисали льняные покрывала, так что площадка со всех сторон была закрыта высокой ширмой. Внутрь входили через ворота, занавешенные узорчатой тканью из голубой, пурпуровой и червленой шерсти и крученого виссона. Мастера построили святилище из шестов и брусьев дерева ситтим, также обложенных золотом. Однако их не стали соединять для прочности гвоздями. К брусьям были прикреплены золотые кольца, в которые вкладывались шесты. Благодаря такому устройству, скинию можно было быстро установить или же разобрать на части, в том случае, если ее переносили на другое место. Наружные стены скинии, однако, не сверкали золотом. Их охранял от дождя и солнца покров из бараньих кож, красных и синих. Перед входом в святилище стоял жертвенник, отлитый из бронзы, и большой медный таз с водой. Только здесь, на дворике, народу разрешалось молиться в то время, как верховный жрец приносил жертвы Яхве. Для служения в святилище он надевал великолепные одежды, во всех подробностях утвержденные Моисеем. Поверх хитона из белого льна и фиолетовой туники он накидывал голубую шерстяную верхнюю ризу, подол которой был обшит золотыми колокольчиками и бахромой. Таким образом, каждое движение верховного жреца сопровождалось тихим металлическим звоном. На груди его переливался разными цветами наперсник, искусно сделанный из золота, голубой, пурпурной и червленой шерсти и крученого виссона. На нем сверкали двенадцать драгоценных камней, по числу колен Израилевых, и на каждом камне было вырезано по одному имени. Ко всем этим богатствам надо добавить еще наплечники, обшитые драгоценностями, и две цепочки из тяжелого золота. К белому кидару спереди была пришита полированная золотая дощечка с выгравированной надписью: «Святыня господня».

Совершив по ритуалу омовение, верховный жрец один входил в преддверие святилища. Стены его были украшены завесами узорчатой работы, на которых израильские женщины вышили загадочные фигуры херувимов. Посредине святилища стоял отлитый из золота жертвенник с дымящимися благовонными курениями, стол с освященным хлебом и бронзовый светильник с семью лампадами. За богатой узорчатой завесой скрывалась святая святых святилища, где находился Яхве. Там, в таинственном полумраке, хранился золотой ковчег завета, содержавший ценнейшее сокровище израильского культа.

Высокая привилегия служить при святилище и нести ковчег во время похода была предоставлена исключительно левитам. Из их среды Моисей вербовал также судей, писцов, учителей, заклинателей болезней и податных сборщиков. Наряду с корпорацией жрецов, это была обособленная общественная группа. Преданнейшие сторонники Моисея, левиты верно служили ему в качестве телохранителей во время скитаний.

НА ПУТИ В КАДЕШ. Целый год стояли лагерем израильтяне у горы Синай. Какие огромные перемены произошли за это время! Благодаря стараниям Моисея бесформенная масса скитальцев превратилась в общество, руководимое иерархией чиновников. Нормы совместной жизни определялись правовыми предписаниями, а культ Яхве приобрел конкретные формы в виде религиозных учреждений, духовных должностей и литургических обрядов. Израильтяне теперь подвергались меньшим опасностям, так как они создали регулярную армию, в которой царили дисциплина и порядок. Каждое племя выступало в определенном порядке, под своими знаменами и во главе со своим военачальником. Таким образом, у подножия горы Синай обрисовались первоосновы будущей израильской нации, общие интересы и общие цели взяли верх над племенным сепаратизмом. Выполнив эту задачу, Моисей почувствовал себя достаточно сильным, чтобы попытаться захватить Ханаан. Однако среди израильтян не нашлось никого, кто знал бы дорогу в обетованную землю. А ведь в дикой горной глуши и на бескрайнем просторе пустыни легко было заблудиться или попасть в засаду разбойничавших бедуинов. Моисей отдавал себе отчет в грозивших им опасностях и поэтому искал проводника, хорошо знающего места, по которым проходил их маршрут. Больше всего годился для этой роли Ховав, родственник Моисея, сын священника мадиамского Иофора. Но он долго отказывался и только после настойчивых просьб, посулов и уговоров согласился взять на себя обязанности проводника.

На рассвете заиграли серебряные трубы, израильтяне свернули шатры и двинулись в путь. Длинная колонна странников шла в заранее установленном порядке. Открывали шествие левиты — они несли на шестах ковчег завета, разобранную на части скинию и священные сосуды. За ними шли племена, каждое под своим знаменем, а в конце гнали огромные стада овец и вьючных ослов. Колонну охраняли специальные вооруженные отряды и высланные вперед разведчики.

Три дня шли они по пустыне под палящими лучами солнца и снова возроптали. Поскольку запрещалось закалывать овец, люди питались одной манной, которая им изрядно опротивела. Вдобавок ко всему в стане однажды вспыхнул пожар и уничтожил много ценного имущества. Обескураженные трудностями, голодом и понесенными потерями, израильтяне горестно сидели перед своими шатрами и сетовали на Моисея за то, что он уговорил их покинуть Египет. С нежностью вспоминали они добрые старые времена и вздыхали, забыв о рабстве и преследованиях: «Мы помним рыбу, которую в Египте мы ели даром, огурцы и дыни, и лук, и репчатый лук и чеснок. А ныне душа наша изнывает: ничего нет, только манна в глазах наших».

Моисея глубоко задело малодушное поведение его народа, и он созвал совет старейшин, чтобы обсудить с ними, как быть дальше. Но произошло новое чудо: возле лагеря во второй раз появилась тьма перепелов. Израильтяне кинулись ловить птиц и стали жадно их поедать. Перепелов было такое множество, что можно было сушить мясо даже про запас. Однако нытиков и маловеров ожидала суровая кара, ибо оказалось, что птицы были ядовитые. В лагере распространились болезни, и люди мерли, как мухи. Вскоре вся земля вокруг покрылась могилами, и, покидая это место страданий и траура, израильтяне назвали его Гробы прихоти (поскольку там захоронили тех, кто пал жертвой жадности).

На следующей стоянке, в Асирофе, случилось нечто еще более ужасное: взбунтовались ближайшие родственники Моисея; Мариам и Аарон упрекали своего могущественного брата в том, что он женился на «ефиоплянке», то есть на женщине иного происхождения, и к тому же рабыне. Неизвестно, при каких обстоятельствах это произошло: то ли первая жена Моисея, дочь священника Иофора, умерла, то ли «ефиоплянка» была наложницей. Но не это было важно, — родственники Моисея возмущались тем, что он пренебрег древней традицией евреев.

В основе семейных раздоров крылись, однако, более глубокие противоречия. Пророчицу Мариам и верховного жреца Аарона раздражало самомнение Моисея, утверждавшего, будто Яхве говорит только его устами и будто один только он имеет право управлять от имени господа. Между тем Мариам и Аарон считали, что и они к тому призваны. И вот они ходили по лагерю и жаловались: «Одному ли Моисею говорил господь? не говорил ли он и нам?». Это была явная борьба за власть, и Моисей решил подавить ее в зародыше. Он повел смутьянов в скинию, где Яхве говорил с ними из облака, сурово их осудил и призвал к послушанию. Яхве простил Аарону его вину, а Мариам, как главную зачинщицу, поразил проказой и выгнал из лагеря Только спустя семь дней, уступая просьбам Моисея, бог вернул Мариам здоровье и разрешил ей возвратиться к своим.

В конце концов израильтяне добрались до южной границы Ханаана и остановились в пустыне Фаран, поблизости от города Кадеша. В радостном возбуждении взбежали они на высокую гору, откуда открывался вид на пограничный район будущей родины. Со времен Авраама там произошли большие перемены. Долины устлал ковер зеленой травы, в которой цвели пунцовые анемоны. На отлогих склонах гор раскинулись оливковые, гранатовые и финиковые сады, а кое-где даже старательно возделанные виноградники. Для израильтян, истомленных однообразием пустыни, пейзаж этот был полон невыразимого очарования. Скитальцы, упоенные счастьем, бросались друг другу в объятия и твердили, что необходимо двинуться дальше и завоевать эту прекрасную страну как можно скорее. Но Моисей, будучи человеком чрезвычайно осмотрительным, не одобрил поспешности своей паствы и решил послать вперед разведчиков. С этой целью он отобрал по одному человеку от каждого племени. «Пойдите в эту южную страну, — поучал их Моисей, — и взойдите на гору; и осмотрите землю, какова она, и народ живущий на ней, силен ли он или слаб, малочислен ли он или многочислен?».

Разведчики, не встречая никаких препятствий, выполнили доверенную им задачу. Спустя сорок дней они вернулись в лагерь и в доказательство плодородия Ханаана принесли на шестах тяжелые гроздья винограда, гранаты и сочные смоквы. Эти дары природы вызвали неописуемый восторг у израильтян, и они готовы были тут же пуститься в захватническую экспедицию. Однако их рвение сразу остыло, едва разведчики поделились с ними своими наблюдениями. По их словам, Ханаан действительно изобиловал сказочными богатствами, но о его завоевании не могло быть и речи, так как границы страны защищали мощные крепости, гарнизоны которых состояли из исполинов. Израильтяне, так легко кидавшиеся из одной крайности в другую, снова впали в отчаяние. «О, если бы мы умерли в земле египетской, или умерли бы в пустыне сей! — плакались они на свою судьбу. — И для чего господь ведет нас в землю сию, чтобы мы пали от меча? Жены наши и дети наши достанутся в добычу врагам. Не лучше ли нам возвратиться в Египет?». Проклятия и жалобы становились все громче и в конце концов завершились бурными беспорядками. Подстрекатели и баламуты требовали смещения Моисея и выборов другого вождя. «Поставим себе начальника, — кричали они, — и возвратимся в Египет». Иисус Навин и Халев, участвовавшие в разведке, старались унять крикунов и, разорвав на себе одежды, твердили, что с божьей помощью можно овладеть Ханааном, горячо доказывали, что остальные участники разведки струсили и преувеличили военное могущество этой страны. Это окончательно разъярило людей. Они вопили, что им предлагают идти на самоубийство, на верную смерть, в страну исполинов, которые поджидают их за неприступными стенами крепостей. Ослепленные безумным страхом, они бешено накинулись на Иисуса и Халева и собирались побить их камнями. Смельчаков спасло только то, что они схоронились во дворе скинии.

Разгневанный Яхве решил истребить весь народ израильский, поразив его язвой. Однако он и на этот раз уступил мольбам Моисея и смягчил наказание. Приговор его гласил, что ни один израильтянин старше двадцати лет не удостоится милости видеть Ханаан. В течение сорока лет израильтянам предстоит скитаться в пустыне, и в пустыне они закончат свою бренную жизнь. Только тем, кому еще не исполнилось двадцать лет, то есть поколению, рожденному уже в суровых условиях кочевой жизни, суждено вступить во владение землей обетованной. Наказание не распространялось, однако, на Иисуса Навина и Халева. В награду за непоколебимую веру в покровительство Яхве их ожидала высокая честь — вести израильтян в Ханаан.

СОРОК ЛЕТ В ПУСТЫНЕ. Вновь обретя власть над своим народом, Моисей направился прямо на юг и в течение некоторого времени пребывал на берегу залива Акаба. Потом он все-таки пустился на поиски земель, пригодных для длительного заселения. Наиболее подходящими оказались окрестности города Кадеша. Два колодца со свежей водой и обширные пастбища создавали благоприятные условия для разведения скота, а, кроме того, жившие поблизости мирные народы охотно завязывали с израильтянами торговые отношения.

Однако среди колен Израилевых не было согласия. Им отравляли жизнь беспрерывные споры из-за пастбищ, а кроме того, даже левиты, самые верные сторонники Моисея, не соблюдали дисциплины. Их возмущало поведение Аарона и всей касты священнослужителей, высокомерно отделявшей себя от остальных левитов и захватывавшей все больше привилегий и материальных выгод.

Так возник заговор обиженных и обойденных, в котором участвовало двести пятьдесят левитов под водительством Корея. Бунтовщики собрались перед шатрами Моисея и Аарона, громко вопрошая: «Почему же вы ставите себя выше народа господня?». Терпеливо выслушав их, Моисей пошел в святилище и пал ниц перед ковчегом завета, прося у бога совета. Потом он вышел к бунтовщикам и сказал, обращаясь к Корею: «Послушайте, сыны Левия: Неужели мало вам того, что бог Израилев отделил вас от общества израильского и приблизил вас к себе, чтобы вы исполняли службы при скинии господней и стояли пред обществом, служа для них? Он приблизил тебя и с тобою всех братьев твоих, сынов Левия, и вы домогаетесь еще и священства. Итак ты и все твое общество собрались против господа. Что Аарон, что вы ропщете на него?».

Моисей предал заговорщиков проклятию и запретил кому бы то ни было приближаться к их шатрам. Затем земля расступилась и поглотила Корея, а всех остальных заговорщиков сожрал огонь, ниспосланный богом. Это было предостережением, дабы в будущем никто больше не осмеливался восставать против священнослужителей.

Суровое наказание, однако, не запугало простых людей, а, напротив, вызвало небывалое возмущение. Вспыхнули серьезные беспорядки; Моисей и Аарон едва избежали смерти, укрывшись в скинии. Тогда Яхве поразил бунтовщиков огнем, в котором погибли четырнадцать тысяч семьсот человек. Восстание было подавлено, но Моисею важно было доказать, что Аарон получил звание первосвященника от самого Яхве. Поэтому он повелел начальникам колен Израилевых, в том числе и Аарону, принести в скинию по одному пастушьему посоху. И вот на следующий день на глазах у верующих свершилось чудо: из всех посохов один только посох Аарона покрылся почками, дал цвет и принес миндаль. Тогда народ смирился перед волей Яхве, больше не роптал и не осуждал род Аарона за привилегии, которыми он пользовался.

В Кадеше умерла пророчица Мариам, сестра Аарона и Моисея. Народ израильский еще раз испытал бедствия засухи, а когда, безмерно истомленный жаждой, начал бунтовать, Моисей вновь ударил жезлом по скале и оттуда потекла вода.

Без малого тридцать восемь лет израильские племена вели в Кадеше мирную пастушью жизнь. Они рассеялись по окрестным пастбищам и жили своей собственной, обособленной жизнью, ослабив узы национального единства. Предоставленные самим себе, они проявляли такое равнодушие к религии, что прекратили жертвоприношения Яхве и не соблюдали обряда обрезания мальчиков. Пассивность эта заразила даже Моисея и Аарона. В наказание за то, что они не противодействовали упадку религиозного чувства, Яхве объявил, что они умрут в пустыне и нога их не ступит по земле обетованной. Однако непосредственной причиной столь сурового наказания было их сомнение во всемогуществе Яхве, поскольку они дважды ударяли жезлом по скале, чтобы вызвать воду.

В ЗЕМЛЕ ОБЕТОВАННОЙ. Прошло сорок лет с того дня, как израильтяне покинули границы Египта. За это время подросло новое поколение, воспитанное в пустыне и не знавшее удобств городской жизни. Оно закалилось в стычках с разбойниками-бедуинами и приобрело сноровку в военном ремесле; таким образом, Моисей решил, что наконец-то он может попытаться завоевать Ханаан. На восток от Кадеша находилось царство Едом, и его землю пересекала удобная для караванов дорога, которую называли Царской. Моисей отправил к царю едомскому послов — просить, чтобы тот пропустил их через свою землю, причем Моисей клялся, что будет строго держаться Царской дороги и сполна заплатит за воду и корм для скота. Но царь, уверенный в своем превосходстве, ответил послам отказом и немедля выставил у границы войска. Борьба с могучим царем не улыбалась Моисею, поэтому он решил обойти Едом с юга, проследовать на север вдоль его восточной границы и таким путем добраться до левого берега Иордана, за которым простирался Ханаан. Едва израильтяне собрались в поход, как заболел Аарон. Моисей приказал отнести своего умирающего брата на вершину горы Ор. Там Моисей снял с Аарона одежды и облачил в них Елеазара, третьего сына Аарона. Так впервые свершился обряд передачи высокого звания от отца к сыну. Аарон умер на горе Ор и был там оплакан и погребен. После погребальной церемонии израильтяне двинулись на юг, к заливу Акаба. Они шли по длинному каменистому ущелью, страдая от недостатка воды и пищи. Утомленные дорогой скитальцы снова стали роптать и грозили, что перестанут слушаться Моисея. Их постигло за это очередное наказание: в лагере появилось огромное количество ядовитых змей; от их укусов заболело столько народу, что пришлось отказаться от дальнейшего похода. Моисей, однако, и в этом случае нашел выход: он приказал отлить из меди подобие змеи и выставил его на столбе посреди лагеря. Достаточно было поглядеть на это изображение, чтобы вернуть здоровье и силы для дальнейшего путешествия.

С берега залива Акаба израильтяне свернули на север, обогнули враждебный Едом с юга и востока и под конец остановились у потока Заред. На другой его стороне вдоль берега Мертвого моря тянулась территория Моава. Моисей знал, что после войны с аморреянами моавитяне обессилели, поэтому он не опасался их сопротивления. И действительно, израильтяне беспрепятственно прошли через страну Моав и дошли до реки Арион. Она служила границей между Моавом и Аморреем, границей труднопреодолимой, ибо протекала между отвесными каменными скалами. Вдобавок Сигон, царь аморрейский, был храбрым воином и не позволил израильтянам вступить на территорию его страны. Однако Сигон не устоял перед сокрушительным напором израильских захватчиков, истребивших все население Аморрея. Затем израильтянам предстояла трудная вооруженная переправа через пограничную реку Иавок, ибо на противоположном берегу находилось государство Васан.

Васанский царь Ог был великаном и славился своей воинственностью и физической силой. Ложе его было сооружено из железа и занимало девять локтей в длину и четыре в ширину. Израильтяне не дали себя запугать такими вестями, они только что одержали большую победу, поверили в свои силы и с легкостью сломили его сопротивление. Покорив Васан, они завладели всем Заиорданьем, вплоть до озера Геннисарет; теперь у них была удобная база для нападения на Ханаан, и Моисей приказал сосредоточить войска в Моаве, на восточном берегу Иордана. Там был мелкий брод, который с противоположного берега охраняли башни и стены Иерихона.

ПРОРИЦАТЕЛЬ ВАЛААМ. Моавитский царь Валак с тревогой следил за успехами израильтян: после победы над аморреянами и царем Огом они стали опасными соседями. Боясь выступить против них открыто с оружием в руках, Валак решил прибегнуть к помощи магии. В Пефоре на Евфрате жил знаменитый чернокнижник, по имени Валаам. Царь Валак послал к нему моавитских старейшин с щедрыми дарами, прося, чтобы он проклял израильтян и заставил их отказаться от борьбы. Валаам выслушал старейшин и провел ночь в молитве, после чего заявил, что бог израильтян запретил ему брать на себя такую задачу. Валак, однако, не сдавался. Он послал вторую, еще более именитую делегацию и еще более ценные дары, но маг ничего и слушать не желал. «Хотя бы Валак давал мне полный свой дом серебра и золота, не могу преступить повеление господа, бога моего…» — сказал он. Позднее Яхве передумал и разрешил Валааму отправиться в Моав, при условии, что он будет вести себя согласно указаниям бога. Великий кудесник сел на свою верную ослицу и пустился в путь. Тем временем бог заподозрил Валаама в дурных намерениях по отношению к израильтянам и решил его задержать. По приказанию Яхве ангел с обнаженным мечом преградил дорогу Валааму.

Ангела видела только ослица. Она встала на дыбы, а затем своротила с дороги и пошла в поле. Валаам не понял, в чем дело, пришел в ярость и принялся бить палкой норовистую ослицу. Это ни к чему не привело. Как безумная, она неслась вперед и оказалась между двумя стенами, огораживающими виноградники. Ангел снова заступил ей дорогу, и ослица, быстро повернувшись, прижала ногу своего хозяина к стене. Валаам взвыл от боли и снова отдубасил ослицу. Обиженное животное спросило тогда плаксивым голосом: «Что я тебе сделала, что ты бьешь меня?..»

Валаам почему-то совсем не удивился тому, что ослица заговорила по-человечьи, и, все еще не остыв от гнева, стал корить ее: «За то, что ты поругалась надо мной; если бы у меня в руке был меч, то я теперь же убил бы тебя». Ослица продолжала жаловаться: «Не я ли твоя ослица, на которой ты ездил, с начала до сегодня? Имела ли я привычку так поступать с тобою?». Валаам вынужден был признать, что она всегда верно ему служила. В то же мгновение он увидел светлую фигуру ангела, сразу же соскользнул со спины ослицы и поклонился ему до земли. Ангел, с укоризной посмотрев на Валаама, сказал: «За что ты бил ослицу твою?.. Я вышел, чтобы воспрепятствовать тебе, потому что путь твой не прав предо мною. И ослица, видев меня, своротила от меня… Если бы она не своротила от меня, то я убил бы тебя, а ее оставил бы живою». Смущенный Валаам оправдывался: «Согрешил я, ибо не знал, что ты стоишь против меня на дороге; итак, если это неприятно в очах твоих, то я возвращусь». «Пойди с людьми сими, — сказал ангел, — только говори то, что я буду говорить тебе».

В Моаве царь встретил знаменитого мага с распростертыми объятиями, поднес ему новые дары и повел на холм, откуда виден был лагерь израильтян. Здесь Валаам построил жертвенник и вознес на него овна, потом он намеревался произнести проклятие, которое должно было погубить израильтян. Но — о чудо! — вместо проклятия с его уст сорвались слова благословения. Семь раз пытался прославленный чародей выполнить пожелание царя, построил семь жертвенников, возносил на них жертвы, и каждый раз бог принуждал его благословлять израильтян. Моавитский царь подозрительно поглядывал на то, что творит Валаам, и, когда в седьмой раз услышал те же самые слова, рассердился не на шутку и прогнал мага прочь.

Все это происшествие очень огорчило Валаама и, желая хоть как-нибудь сгладить обиду, нанесенную царю, он на прощание подал ему хитрую мысль: развратить израильтян и подорвать их силы с помощью моавитских женщин. Царь последовал его совету. Израильские мужчины, которым приелась монотонная лагерная жизнь и надоели строгие предписания Моисеевой религии, легко дали себя соблазнить. Моавитские женщины совершали обряд служения богу Ваал-Фегору самым разнузданным образом. В свое храмовое распутство они вовлекали израильтян и таким путем склоняли их к идолопоклонству. И вот один высокородный израильтянин привел к себе в шатер моавитянку, не считаясь с тем, что в это время верующие молились в скинии Яхве. Тогда Финеес, сын первосвященника Елеазара, возмущенный гнусным зрелищем, пронзил копьем преступную чету. Для верующих это послужило сигналом к решительной расправе с грешниками; во время резни, разбушевавшейся в стане, погибли двадцать четыре тысячи человек, виновных в том, что они изменили Яхве. Моавитян также постигла кара: двенадцать тысяч отборных израильских воинов огнем и мечом опустошили их страну. Во время этой резни погиб и Валаам — он поплатился жизнью за коварный совет, который дал моавитскому царю. В Моаве была взята огромная добыча. Кроме тридцати двух тысяч невольниц израильтяне захватили семьдесят две тысячи голов рогатого скота и шестьдесят одну тысячу вьючных ослов. Сыны Рувима и сыны Гада, а также половина колена Манассии облюбовали себе земли за Иорданом и выразили желание поселиться там. Моисей охотно согласился на это, однако потребовал, чтобы они сперва приняли участие в завоевании Ханаана.

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ МОИСЕЯ. Моисей знал, что в силу приговора Яхве он не удостоится счастья переступить границы Ханаана и не достигнет главной цели своей жизни. Ему уже было сто двадцать лет, и хотя он сохранился и телом и духом, однако чувствовал, что смерть близка. Перед кончиной ему нужно было привести в порядок еще много дел. Прежде всего он провел всеобщую перепись и узнал, что народ израильский насчитывает шестьсот одну тысячу семьсот тридцать человек. Своим преемником он назначил Иисуса Навина, верного соратника и храброго военачальника. Используя свой сорокалетний опыт, Моисей дополнил уже существовавший свод законов новыми уставами и религиозными предписаниями, дав прочный фундамент для будущего общественного строя израильтян. Чтобы предотвратить распри, Моисей разделил территорию Ханаана между отдельными коленами. Только левиты и священники не получили особых уделов, так как обязаны были нести службу Яхве во всем Ханаане. Однако Моисей дал им во владение сорок восемь городов и местечек, которые должны были обеспечить им приличные условия существования. Он выделил шесть городов, в которых люди, виновные в неумышленном убийстве, могли найти убежище и тем самым избежать родовой мести. Потом Моисей сложил вдохновенную песнь во славу своего бога и велел израильтянам выучить ее наизусть, чтобы она воодушевляла их, и в злую и в добрую годину. Попрощавшись со своим народом, Моисей отправился один на вершину горы Нево. Грустным взглядом окинул он обширные пространства земли обетованной, куда ему не суждено было войти, и в одиночестве испустил дух. Кончина его окутана вечной тайной, и по сей день никто не знает, где искать место его погребения. Народ в течение тридцати дней оплакивал своего учителя, а потом свернул шатры, чтобы под водительством Иисуса Навина переправиться через Иордан.

МОИСЕЙ В ОРЕОЛЕ МИФОВ

Описанная в Библии история бегства из Египта и странствия в землю обетованную — это одновременно история еврейской религии. Израильтяне верили, что Яхве их особо полюбил, что он стал их освободителем, дал им законы, моральные нормы и общественный строй, создал религиозные учреждения, должности священников и литургический церемониал и под конец привел их в Ханаан как объединенный и организованный народ. Израильтяне ведь считали себя избранным народом, которому доверена важная историческая миссия, и поэтому не могли погибнуть, хотя по временам их постигали тяжелые наказания за нарушение синайского союза.

История этого драматического бегства израильтян постепенно утрачивала реальные черты. По мере того как сказание о Моисее передавалось из поколения в поколение, оно приобретало все более мистический характер, а исторические факты отступали на задний план. Последним придавали настолько малое значение, что не считали даже нужным назвать имя фараона-преследователя.

В туманных видениях пророков Осии, Михея и Иеремии исход израильтян из Египта приобрел мистическое значение — как проявление воли Яхве и событие чисто религиозное. Когда израильский крестьянин приносил на алтарь жертвы, состоящие из первых плодов его урожая, то он молился следующим образом: «Египтяне худо поступали с нами, и притесняли нас, и налагали на нас тяжкие работы; и возопили мы к господу, богу отцов наших, и услышал господь вопль наш, и увидел бедствие наше, труды наши и угнетение наше. И вывел нас господь из Египта рукою сильною и мышцею простертою, великим ужасом, знамениями и чудесами. И привел нас на место сие, и дал нам землю сию, землю, в которой течет молоко и мед» (Второзаконие, гл. 26, ст. 6–9). Жрецы, которые записали эпопею бегства израильтян из Египта и включили ее в свои священные книги, были не историками в современном значении этого слова, а теологами, рассматривающими историю Израиля с угодной им, религиозной, точки зрения. Все, что легенды приписывали Моисею, — его разговоры с Яхве, его чудеса и заповеди — воспринималось ими как неопровержимые, подлинные факты. К тому же в тот период, когда они приступили к редактированию исторических легенд, прошло уже несколько веков со времен исхода из Египта, и реальный ход событий подвергся процессу, который мы называем мифологизацией прошлого.

Вот почему ученым в наши дни приходится преодолевать огромные трудности, чтобы отшелушить из легенды ядро истины, и, несмотря на все усилия, затраченные в этой области, до сих пор нет единого мнения относительно того, что произошло на самом деле и существовал ли в действительности Моисей. Обычно по мере отдаления от давно минувших эпох верх берет элемент исторической правды и уменьшается роль легенды. С Моисеем происходит скорее обратный процесс. Авраам, Лот, Исав, Исаак и Иаков — это образы относительно реалистические, близкие и понятные своими человеческими чертами. Зато Моисей, по мнению некоторых ученых, в библейской истории наиболее таинственная личность. Вокруг его образа сложилось множество мифов. Великий вождь, законодатель и пророк, — это фигура внушительная, поразительная в своей трагической борьбе с собственными слабостями и со слабостями своего народа. Но как же мало мы знаем о нем как о человеке! Пожалуй, только то, что он легко воспламенялся гневом, что у него бывали минуты сомнения, что он дважды женился и у него были неприятности в своем же семейном кругу. Мы всегда видим его как бы отлитым из бронзы; это помазанник божий, непримиримый исполнитель воли Яхве. Ежегодно в праздник пасхи израильтяне в гимнах и псалмах славили Яхве и его полномочного представителя — Моисея, а опыт скитаний по пустыне приобретал в их обрядах характер религиозной мистерии, драмы, относящейся к миру иного измерения.

Но разве из этого должно следовать, что Моисей не был реальной исторической фигурой? Отнюдь нет! Современная наука стала более осторожной в вынесении приговоров в таких вопросах с тех пор, как она обнаружила на дне многих легенд и мифов целые залежи истинных событий. Так, например, Солона, Ликурга или Нуму Помпилия больше не считают мифическими фигурами. Это были вожди, которые действовали в поворотные моменты истории, и по этой причине в сказаниях последующих поколений были возведены до ранга великих символов.

Вполне вероятно, что среди израильтян выдвинулся вождь, законодатель и религиозный реформатор крупного масштаба, который сумел вызволить свой народ и повести его в Ханаан. Благодаря его таланту недисциплинированные, раздираемые внутренними склоками израильские племена объединились и одержали победы в Египте, в пустыне и в Ханаане.

Таким образом, не удивительно, что Моисей в народных сказаниях стал любимым национальным героем и пророком, что его вознесли на пьедестал святости. Он ведь проповедовал слово Яхве, а посему все, что он сказал и совершил, считалось законом и непогрешимым догматом.

Библейская легенда о рождении и смерти Моисея полна поразительных совпадений с легендами других древних народов. В Азии, Греции и даже в Японии рождению национальных героев обычно сопутствуют драматические обстоятельства. В младенчестве их бросают в воду в корзинках или в ящиках. В народных сказаниях обычно ничего не говорится о годах молодости героев, известно только, что воспитывались они при дворах чужих царей. Из клинописных текстов мы, например, узнали, что у великого царя Саргона, основавшего в 2350 году до н. э. в Месопотамии аккадскую державу, была та же судьба, что и у Моисея. Мать Саргона, жрица, тайно родила его и, положив в осмоленную корзину, пустила плыть по реке. Младенца выловил из реки водонос и садовник Акка, занимавшийся поливкой возделанных полей. Сказание несет на себе явственные черты народной легенды, но Саргон, несмотря на это, действительно существовал. Неопровержимые тому доказательства содержатся в документах, найденных в руинах месопотамских городов.

Таким образом, легенды, чудеса и прочие сверхъестественные явления не исключают той возможности, что Моисей тоже был подлинной исторической личностью. И следовательно, мы можем принять за исторический факт бегство израильтян из Египта и их скитания в пустыне, хотя безоговорочно доказать это и нельзя, так как египетские хроники и другие источники обходят данное событие молчанием. Поэтому, если мы хотим докопаться хотя бы до частичной правды, то должны прибегнуть к косвенным доказательствам, исследуя скупые, трудно поддающиеся прочтению следы в исторических документах.

Ученые проделали очень интересную реконструкцию. Постараемся восстановить главные ее элементы.

В Библии израильская история обрывается неожиданно на смерти Иосифа. Потом нам рассказывают о событиях, связанных с личностью Моисея. Этот разрыв охватывает приблизительно четыреста лет. Почему же редакторы библейского текста допустили такой скачок в изложении истории израильтян? Возможно, это сделано сознательно, чтобы не касаться бесславного для израильтян периода. После изгнания гиксосов фараоны XVIII династии перенесли столицу из Авариса в родные Фивы. Израильтяне остались в земле Гесем, где вели обособленную пастушескую жизнь. Никто не обращал внимания на простых скотоводов, живших вдали от главного политического центра, на далеких окраинах государства. Для египтян это было очень бурное время, и никому не приходило в голову угнетать израильтян, в особенности потому, что они все больше поддавались влиянию египетской культуры и, как указывают достоверные данные, даже признавали культ египетских богов. Ведь Иисус Навин в таких выражениях корит израильтян: «Отвергните богов, которым служили отцы ваши за рекою и в Египте…» (Иисус Навин, гл. 24, ст. 14). От окончательной ассимиляции их, видимо, уберегла привязанность к языку, обычаям и традиции отцов. Во всяком случае, можно считать установленным, что для израильтян длительное пребывание в Гесеме — это эпоха духовного вырождения и бессмысленного прозябания.

Из этой опасной пассивности вывели израильтян бурные перемены в политической жизни Египта. К власти пришли фараоны XIX династии. Третий фараон этой династии — Рамсес II, правивший в 1317–1251 годах до н. э., был великий воин, который стремился восстановить египетскую державу путем покорения Азии. В качестве военной базы для экспедиций на восток ему больше всего подходила дельта Нила вместе с землей Гесем. Вдобавок Рамсес считал дельту Нила своим непосредственным родовым владением, так как его семья была родом из окрестностей Авариса. Отца его звали Сети, и этимологически его имя связано с именем почитаемого в этой стране бога Сета.

Рамсес чувствовал себя неуверенно в чужих ему Фивах, в центре культа бога Амона, кроме того, ему хотелось быть подальше от тамошней могучей жреческой касты, которая держала в подчинении предыдущих фараонов и стремилась навязать свою волю и ему. И он решил перебраться в дельту Нила и построить там, на месте разоренного Авариса, новую столицу — город Раамсес (впоследствии известный как город Танис). Готовясь к захватническому походу, он построил, кроме того, еще один город — Пифом, состоявший, по сути дела, из складов провианта и военной амуниции. Благодаря археологическим изысканиям нам точно известно расположение обоих городов, так как удалось раскопать их развалины и установить их происхождение.

С появлением Рамсеса кончилась идиллическая обособленность земли Гесем. В один прекрасный день израильские пастухи протерли глаза от удивления: через их пастбища потянулись колонны воинов, в колесницах мчались вельможи, а за ними следом — тьма чиновников, сборщиков налогов, гонцов и надсмотрщиков, подгонявших палками рабов. Пастухи загляделись на это шумное шествие, не отдавая себе отчета в том, что их ждет. Вскоре, однако, они на собственной шкуре почувствовали близость фараона. В их дворы с криком врывались солдаты и сборщики налогов, забирали зерно и скот, а всех, кто выражал протест или оказывал сопротивление, жестоко избивали.

Однако это было всего лишь начало. Для осуществления строительных планов, задуманных с большим размахом, Рамсесу нужны были рабочие. И он принудил израильтян к рабски-крепостному труду. В его представлении израильтяне, бородатые, в широких одеждах, были людьми Востока, которые слишком быстро размножались и в случае войны с Азией могли стать опасными для него. Вдобавок египтяне с презрением относились ко всем примитивным пастушеским народам. В книге Бытие (гл. 46, ст. 34) мы читаем: что… «мерзость для египтян всякий пастух овец». Впрочем, не исключено, что египтяне вспомнили также, что во времена тяжкой для них гиксосской оккупации израильтяне были верноподданными и фаворитами гиксосов.

Рамсес II быстро подчинил себе Палестину и Сирию, однако вскоре он столкнулся лицом к лицу со значительно более сильным противником. Это были хетты, которые основали в Малой Азии мощную военную державу. До недавнего времени мы очень мало о них знали. Только в первые годы нашего столетия немецкие археологи Винклер и Пухштейн открыли развалины хеттской столицы в Турции, на реке Галис (совр. Кызыл-Ирман), которая очерчивает там дугу и впадает в Черное море. Столица называлась Хаттушаш и занимала площадь сто семьдесят гектаров. Из-под песков откопаны царский дворец гигантских размеров, храмы, крепостные стены и статуи из черного базальта. Статуи изображают мужчин с длинными, спадающими на спину волосами, в высоких шапках, коротких юбочках и остроносых башмаках.

Найден также архив, состоящий из множества клинописных табличек на ранее неизвестном языке. Большие заслуги в его расшифровке принадлежат чешскому ученому Б. Грозному. Он показал, что хеттский язык входит в группу индоевропейских языков, а это говорит о индоевропейском происхождении хеттов или по крайней мере их правящей верхушки. Благодаря работам Б. Грозного и английского археолога Вулли удалось воссоздать довольно полную картину истории, культуры, религии и быта этого народа.

Рамсес II вел с хеттами войну, которая с перерывами продолжалась двадцать один год. На пятый год войны произошло крупное сражение в долине реки Оронт, в районе города Кадеша. Сражение было очень кровавым, но ничего не решило, хотя Рамсес II в многочисленных записях изображал себя победителем. Длительная вооруженная борьба истощила обоих противников. К тому же в Месопотамии хеттам начали угрожать растущие силы ассирийцев. Поэтому в 1296 году до н. э. дело дошло до заключения «вечного мира», закрепленного браком дочери хеттского царя Хаттусиля с Рамсесом II.

Мир, однако, не принес израильтянам облегчения. Угнетение и крепостной труд продолжались. Рамсесом овладела прямо-таки мания строительства. Поэтому ему требовалось все больше рабочей силы. Он не только строил новые здания, дворцы и храмы, но приказывал со старых стирать имена фараонов, при которых они были возведены, и ставить на том же месте свое имя.

Приказ об убийстве новорожденных, о котором говорится в Библии, свидетельствует, что с течением времени преследования израильтян приобрели кровавые, жестокие формы. Казалось бы, мы сталкиваемся здесь с противоречием, ибо, с одной стороны, фараону требовалось все больше рабочих, а с другой стороны, он лишался их в силу своего драконовского приказа. Предполагается, что поводом к нему послужила плодовитость израильтян и перенаселение дельты Нила после того, как там разместилась центральная администрация с бесчисленным множеством чиновников, придворных и военных. Из Библии вытекает также, что многие израильтяне не могли в то время прокормиться разведением скота и вынуждены были переселиться в города, где они занялись мелкой торговлей и ремеслом. Это, несомненно, вызвало ненависть египтян, которые быстро ощутили эффект конкуренции израильтян.

Угнетение и преследования содействовали пробуждению у угнетаемых чувства расовой общности, вызвали сперва пассивное, а затем даже активное сопротивление. Процесс этот приобретает наглядность на примере Моисея. Согласно легенде, он носил типично египетское имя, получил образование при дворе фараона, где жил как большой вельможа, и все-таки, под впечатлением преследований, которым подвергались соплеменники, Моисей снова почувствовал себя израильтянином. Убийство жестокого надсмотрщика и бегство на восток — это не только проявление его личного бунта, это первый сигнал к бунту израильского народа.

В Библии мы находим два загадочных стиха, которые дают много материала для размышлений. В книге Исход (гл. 3, ст. 21) Яхве говорит: «И дам народу сему милость в глазах египтян; и когда пойдете, то пойдете не с пустыми руками. Каждая женщина выпросит у соседки своей и у живущей в доме ее вещей серебряных и вещей золотых, и одежд; и вы нарядите ими и сыновей ваших и дочерей ваших, и оберете египтян». А далее (гл. 12, ст. 36) в той же книге мы читаем: «Господь же дал милость народу своему в глазах египтян; и они давали ему, и обобрал он египтян».

В обоих текстах поражает отсутствие последовательности, ибо одним духом говорится о займе и об ограблении египтян. Что, собственно говоря, за этим скрывается? Допустим, что израильтяне обманным путем взяли взаймы золотые и серебряные сосуды, под предлогом, что проведут в пустыне — как они заверяли фараона — только три дня и отдадут их, как только вернутся. Однако трудно поверить, будто египтяне были настолько наивны, что доверили свои сокровища людям, враждебным им и презираемым ими.

Некоторые ученые делают отсюда вывод, что израильтяне восстали, ограбили египетские дома и убежали за границу. В пользу такого предположения говорит тот факт, что во время скитаний по пустыне они вели победоносные бои.

Следовательно, они должны были выйти из Египта вооруженными до зубов. Где они взяли оружие? Они не могли раздобыть его в течение одного дня, значит, по всей вероятности, тайком копили его в последние годы рабства. Следовательно, не исключено, что они действительно добивались свободы с помощью оружия. Если это верно, то становится более понятным и то, почему фараон так яростно преследовал их вплоть до Красного моря. В свете этой гипотезы Моисей, по крайней мере в первый период своей деятельности, вероятно, мог быть вождем израильского восстания.

Историкам по сей день причиняет много хлопот установление даты исхода. По этому поводу в научных кругах долгое время велась горячая полемика. В настоящее время преобладающее большинство исследователей склоняется к тому мнению, что исход из Египта произошел во второй половине XIII века до н. э.

Рамсес был выдающимся фараоном, а Египет при его правлении достиг вершины своего великодержавного могущества. Поэтому сомнительно, чтобы израильтянам удалось освободиться при жизни Рамсеса. В словах «Спустя долгое время, умер царь египетский» (Исход, гл. 2, ст. 23) скрыт намек на то, что Моисей вернулся в Египет после вступления на трон фараона Мернепта, преемника Рамсеса II. Египту в его царствование приходилось защищать западную границу от набегов ливийцев, а с востока на него напали индоевропейские народы, которые покинули насиженные места на Балканах, вторглись в Малую Азию, сокрушили государство хеттов и заняли побережье Средиземного моря. Правда, Мернепта победоносно вышел из схваток с агрессорами, но Египет был настолько обессилен, что в течение долгого периода ему не удавалось восстановить свою мощь. По всей вероятности, израильтяне воспользовались его временной слабостью, чтобы высвободиться из рабства.

Есть и другие основания, позволяющие датировать исход второй половиной XIII века до н. э. Археологам удалось откопать руины ханаанских городов, захваченных, согласно Библии, израильтянами под водительством Иисуса Навина, преемника Моисея. В тех слоях раскопок, которые несомненно относятся ко второй половине XIII века, найдены по преимуществу следы пожаров и умышленных опустошений — явное доказательство стремительного завоевания.

Моисей, как мы знаем из Библии, просил царя Едома разрешить израильтянам свободный переход через его территорию, в чем ему было отказано. Однако Моисей не отважился применить насилие, поскольку Едом был мощным военным государством, и решил обогнуть его границы. Благодаря археологическим открытиям мы знаем, что в XIV веке до н. э. Едома еще не существовало, и в качестве хорошо организованного и могучего государства он вступил на арену истории только в XIII веке до н. э. Значит, израильтяне могли появиться на его границе именно в этом столетии, не раньше.

Есть, однако, серьезный пробел в этом исчислении. Сомнения возникли в связи с раскопкой Иерихона, крепости, якобы захваченной Иисусом Навином. Новейшие раскопки, проводимые начиная с 1952 года под руководством английского археолога доктора К. Кеньон, во многом разъяснили историю этого древнего города. Его руины образуют гигантский холм, высящийся на западном берегу Иордана. Результаты проведенных розысков прямо-таки поразительны. Обнаружены толстые крепостные стены, дома, колодцы и могилы, наслоенные в несколько ярусов. Пока еще не удалось достичь самого дна, на котором стояло хронологически наиболее старое поселение, но уже сейчас неопровержимо доказано, что Иерихон существовал за семь тысяч лет до н. э. Пожалуй, это старейший город в истории человечества. Факт этот вызвал переворот во взглядах на развитие материальной культуры, ибо сложилось представление, будто люди эпохи неолита не строили городов, а жили в маленьких разрозненных сельскохозяйственных поселках. Кроме того, предполагалось, что самые древние города возникли в Египте и Месопотамии, между тем как открытия в Иерихоне показали, что в этом отношении приоритет принадлежит Палестине.

В нашем случае самое важное, однако, не это. Британская экспедиция подтвердила, что Иерихон действительно был разрушен агрессорами, но пепелища и разбитые части строений находились в слое, который относится к XIV, а не к XIII веку до н. э. Дату установили на основе найденных скарабеев и характерных рисунков на керамических черепках.

Ученые пришли в немалое замешательство: с одной стороны, раскопки в древнем едомском государстве и исторические данные о Египте говорят за то, что исход произошел в XIII веке до н. э., а с другой стороны, новые данные о том, что Иерихон пал на целый век раньше. Может быть, израильтяне не завоевали эту могучую крепость? Значит, соответствующий эпизод библейского сказания надо считать легендой, вымыслом библейских компиляторов, придуманным ради раздувания военной славы Иисуса Навина?

Ученые разными путями пытались разрешить это противоречие. Некоторые исследователи считают, что существуют определенные доказательства того, что израильтяне вышли из Египта в XIV веке, но в этой гипотезе обнаруживается столько слабых сторон, что большинство их коллег отказывается ее принять.

Поэтому важнейшее значение имеет гипотеза, выдвинутая известным французским ориенталистом Пьером Монте. А он-то как раз высказывает сомнение в точности даты, указанной археологами. Ее установили главным образом на основе скарабеев, найденных в пожарищах, между тем, по мнению Монте, они не являются точным свидетельством. Скарабеи были ценными семейными драгоценностями; они переходили по наследству от отца к сыновьям. Кроме того, известно, что вырезанные на них имена царей отнюдь не доказывают, что они относятся именно к такому-то царствованию. Египетские ремесленники, например, и в эпоху Птолемеев вырезали скарабеи с именем фараона Тутмоса III. Как же легко впасть в ошибку при установлении даты культурных слоев на основе столь ненадежных свидетельств! В не меньшей степени это касается керамических черепков, которых, впрочем, в Иерихоне выкопали мало. Одним словом, Пьер Монте считает, что культурный слой Иерихона, в котором найдены следы пожаров и бурных разрушений, может с равным успехом относиться и к XIII веку до н. э.

Археологи, открывшие Иерихон, однако, не соглашаются с тезисом Монте, и в научных кругах сейчас преобладает мнение, что Иерихон был разрушен в XIV веке до н. э.

Итак, исследователи Библии очутились перед дилеммой: либо израильтяне вышли из Египта в XIV веке до н. э. и действительно покорили Иерихон, либо же в XIII веке до н. э., и тогда Иисус Навин ни в коей мере не мог быть его покорителем. Позднее мы увидим, каким образом ученые пытаются разрубить этот гордиев узел.

Вместе с историками мы пришли к убеждению, что исход мог произойти в царствование фараона Мернепта, который якобы утонул в Красном море. Десятки поколений верили, что именно такова была участь египетского правителя, что бог таким способом наказал его за угнетение и преследования израильтян.

На примере этого драматического сказания можно показать, как в Библии исторические факты перемешались с легендами. Во второй половине прошлого века два араба открыли пробитые в скале катакомбы, где египетские жрецы сложили в деревянных гробах тридцать семь царских мумий, чтобы уберечь их от разграбления. Там почивали останки Сети I, Рамсеса II и многих других фараонов с супругами и дочерьми, но не хватало Мернепта, что как будто бы подтверждало библейское сказание.

Но в 1898 году, то есть тринадцать лет спустя, достоверность библейского сказания вновь была поколеблена. В Долине царей обнаружили второй коллективный склеп с еще четырнадцатью царскими мумиями, и среди них — о чудо! — находился сам Мернепта. Так выяснилось, что он не утонул в море, а умер естественной смертью в своем дворце. Следовало еще считаться с возможностью, что море выкинуло его останки на берег и затем их набальзамировали, как того требовал погребальный обряд. Однако медицинские исследования, тщательно проведенные специалистами, не обнаружили на теле мертвого фараона ни малейших следов воздействия морской воды. Библейское сказание не устояло перед неумолимой логикой науки.

Если сообщение о том, что фараон утонул, носит в общем случайный характер, то этого нельзя сказать о другой легенде, более серьезной по своему значению. Согласно многовековой религиозной традиции, автором первых пяти книг Ветхого завета, то есть так называемого Пятикнижия, считался Моисей. Когда же Бенедикт Спиноза (1632–1677 годы), следуя, впрочем, за другими философами и мыслителями прошлого — Филоном, Иосифом Флавием, Ибн Эзрой и Уриелем да Костой, — осмелился подвергнуть сомнению авторство Моисея, амстердамская синагога отлучила его как еретика.

Между тем даже беглое чтение Пятикнижия показывает полную несостоятельность этой легенды. Как Моисей умудрился описать собственную смерть? Каким чудом он узнал, что могила его затеряется и никогда не будет отыскана?

В заключительной части книги Второзакония (гл. 34, ст. 10) мы читаем: «И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей…» Теперь уже известно, что слово «пророк» вошло в древнееврейский язык лишь значительно позднее. Приведем из Пятикнижия еще один пример явного анахронизма: «…цари, царствовавшие в земле Едома, прежде царствования царей у сынов Израилевых» (Бытие, гл. 36, ст. 31). Откуда Моисей мог знать, что у израильтян будет царь? Первым еврейским царем был Саул, царствовавший в последней четверти XI века до н. э. и, значит, спустя долгое время после смерти Моисея.

Подобного рода анахронизмы можно приводить без конца, но и тех, о которых мы упомянули, достаточно для доказательства того, что основные части Пятикнижия не могли возникнуть ранее конца XI века до н. э.

Пятикнижие образует некое замкнутое повествовательное целое. Оно охватывает древнейшие сказания, относящиеся к жизни праотцев израильтян, бегству из египетского плена и скитаниям в пустыне, и включает свод законов и обрядовых правил.

Критический анализ Пятикнижия показал, что оно представляет собой конгломерат разнообразнейших текстов, ведущих свое происхождение с XI по IV век до н. э. Мы сознательно пользуемся определением «конгломерат», ибо эта компиляция шита такими грубыми нитками, что нетрудно различить ее составные части.

Пятикнижие так и кишит противоречивыми и непоследовательными положениями. Ввиду невозможности привести их полностью ограничимся некоторыми, наиболее яркими примерами.

Тот, кто внимательно прочтет первую и вторую главы книги Бытие, тот сразу заметит, что на третьем стихе второй главы заканчивается одно сказание о сотворении человека и начинается совершенно другое на ту же самую тему, отличающееся от первого в основных подробностях. В первом сказании бог создает на шестой день одновременно мужчину и женщину. Во втором сказании бог создал человека из праха земного, поселил его в саду эдемском, дал ему для компании животных и птиц, и только под конец создал из его ребра женщину. Бросается в глаза, что мы здесь имеем дело с двумя совершенно независимыми источниками, соединенными механически, даже без попытки скоординировать их фабулы.

Путем анализа текста установлено, что во всем Пятикнижии мы сталкиваемся с четырьмя обособленными источниками, ведущими свое происхождение из разных эпох. Следовательно, нет оснований приписывать его авторство одному человеку, то есть Моисею.

Что касается мнимых чудес Моисея, то ученые установили, что во многих случаях это могли быть совершенно естественные явления. Как же тогда они смогли возвыситься до ранга чуда? Ответ прост. Моисей во время своего изгнания якобы провел сорок лет на Синайском полуострове и у местных жителей научился тому, как сохранить жизнь в суровых условиях пустыни, степи и горных районов. Свои познания, добытые путем опыта, он затем использовал во время исхода. Уже его товарищи по скитаниям, которые на протяжении нескольких поколений привыкли к оседлой жизни в Египте и были новичками на Синайском полуострове, должны были принять за сверхъестественные некоторые действия Моисея. Что же говорить об израильтянах, которые потом веками жили в Ханаане и вообще не соприкасались с природой Синайского полуострова? Последующие поколения в большинстве своем склонялись к тому, чтобы сделать из Моисея фигуру, одаренную от бога сверхъестественной силой. К моменту описания деятельности Моисея процесс мифологизации был уже полностью завершен, и, поскольку он отвечал интересам священников и компиляторов Пятикнижия, чудеса, будто бы совершенные Моисеем, стали догматом веры иудаизма.

Например, в Библии Моисей рассказывал израильтянам, как Яхве беседовал с ним через горящий, но не сгорающий куст. Теперь мы уже знаем, что такой куст существует, он и в наши дни встречается на Синайском полуострове и называется диптам или куст Моисея. Это своеобразное растение выделяет летучее эфирное масло, которое легко воспламеняется на солнце. Экземпляр этого куста привезли даже в Польшу и посадили в горностепном заповеднике в Скоротицах. В 1960 году газеты сообщили, что, к удивлению местных жителей, куст Моисея в жаркий день загорелся голубовато-красным огнем.

Сенсационные результаты дали исследования, касающиеся пресловутой библейской манны. В 1927 году зоолог Еврейского университета в Иерусалиме Боденхаймер обнаружил на Синайском полуострове разновидность тамариска, который в весеннюю пору выделяет сладковатую жидкость, быстро застывающую на воздухе в виде белых шариков, похожих на град. Местные бедуины — большие любители этого лакомства — с наступлением весны толпами отправляются в степь собирать белые липкие шарики, как мы собираем ягоды. Один человек может собрать за день полтора килограмма — количество, вполне достаточное для того, чтобы утолить голод. Любопытно, что мелкие уличные торговцы в Багдаде по сей день выставляют на продажу сладкую смолу тамариска под названием ман. В свете этих открытий библейская манна перестает быть чудом. Моисей, видимо, знал ее питательную ценность еще со времен изгнания и благодаря этому мог прокормить израильтян.

В том же свете представляется и эпизод с перепелами. Современные жители Синайского полуострова были бы весьма удивлены, если бы им сказали, что прилет этих птиц надо рассматривать как чудо. Весенней порой из глубин Африки в Европу тянутся огромные стаи перепелов. Измученные дальним путешествием, они, как правило, садятся на землю вдоль морского берега, ослабев до такой степени, что тамошние жители ловят их голыми руками. Израильтяне, по всей вероятности, могли столкнуться именно с таким налетом перепелов и, разумеется, воспользовались приятной возможностью, чтобы поохотиться на них.

Библия рассказывает, что у подножия горы Хорив Моисей ударил посохом по скале и оттуда брызнула родниковая вода. Этому чуду он безусловно научился у мадианитян. Бедуинам оно известно по сей день. Они знают, что, несмотря на длительную засуху, у подножия гор под хрупкой пленкой песка и извести обычно собирается дождевая вода. Достаточно разбить эту оболочку, чтобы добраться до воды и утолить жажду.

В Библии рассказывается, как израильтяне после трехдневного скитания по пустыне Син пришли в Мерру, где их ждало тяжелое разочарование: оказалось, что родниковая вода горька и непригодна для питья. Тогда Моисей бросил в воду какую-то веточку, и — о чудо! — вода сделалась сладкой. В связи с этим эпизодом отметим, что в окрестностях Мерры до сих пор существует горький источник. Англичане произвели химический анализ его воды и обнаружили, что в ней содержится некоторый процент сернокислого кальция. Когда к этой воде добавляется щавелевая кислота, сернокислый кальций оседает на дно и вода теряет свою горечь. Бедуины подслащают горький источник с помощью веток кустарника, именуемого эль-вах, соки которого содержат изрядную примесь щавелевой кислоты.

А вот другой эпизод из Библии. На пути от горы Синай до Кадеша израильтянам снова не хватило продовольствия, и снова стали раздаваться жалобы. Тогда прилетели во второй раз перепела, и изголодавшиеся странники жадно кинулись их вылавливать. Но не в пример предыдущему случаю птичье мясо оказалось в высшей степени вредным для здоровья, почти все израильтяне тяжело заболели, а многие заплатили жизнью за свою жадность. В Пятикнижии этот драматический эпизод изложен как притча с моралью, которая учит, что бог не прощает тех, кто восстает против его воли. Все говорило за то, что именно так следует понимать этот фрагмент сказания. В нем проявились типичные черты дидактической народной притчи. Тем большее удивление вызвало то обстоятельство, что описанный случай отнюдь не является творением буйной фантазии.

Директор Пастеровского института в Алжире профессор Сержан обнаружил, что на Синайском полуострове действительно иногда появляются ядовитые перепела. Это птицы, которые перед отлетом в Европу останавливаются в Судане и кормятся там зернами с отравляющими свойствами. Мясо таких птиц вредно и даже опасно для человеческой жизни. Израильтянам, видимо, не повезло. Они охотились именно на таких перепелов, и их злосчастное приключение нашло отражение в библейском сказании.

К той же категории следует отнести бедствие от ядовитых змей, которое постигло странников на полпути между городом Кадешом и заливом Акаба. Швейцарский путешественник Буркхардт побывал в 1809–1816 годах на Синайском полуострове и на упомянутом в Библии отрезке маршрута израильтян набрел на долину, так и кишевшую ядовитыми змеями. Они ее заселяют с незапамятных времен, так что бедуины старательно объезжают эту местность. Следовательно, и этот фрагмент сказания также мог опереться на подлинные факты.

Уже давно известно, что так называемые казни египетские (за исключением десятой) были довольно обычным явлением в стране фараонов. В период половодья Нил часто окрашивается в коричнево-красный цвет, в результате наносов из эфиопских озер. Кроме того, каждые несколько лет во время разливов комары и другие вредные насекомые размножались до такой степени, что египетские крестьяне рассматривали их как истинное бедствие. Что касается града, то, по правде говоря, над Нилом он выпадал чрезвычайно редко, но тем не менее иногда выпадал, и тогда убытки, причиненные им, бывали весьма ощутимы. Зато гораздо чаще в Египте случалась другая беда — нашествие саранчи. А виновником «тьмы египетской» был стремительный вихрь сирокко; он подхватывал из пустыни огромные тучи песка и нес их на Египет, заслоняя солнце такой плотной завесой, что наступал полный мрак.

Согласно Библии, все эти казни вызвал Моисей с целью оказать давление на упрямого фараона. Как могла возникнуть легенда такого рода? Если бы вышеназванные катастрофы произошли в Египте в царствование фараона Мернепта и, значит, в тот период, когда там действовал Моисей, ответить было бы легко. Израильтяне, люди простые и склонные к предрассудкам, могли набраться уверенности, будто Моисей, великий волшебник и представитель Яхве, наказывал таким путем преследователей. Более того, даже египтяне могли этому поверить, коль скоро они вообще верили в существование магов. Ведь, как мы знаем из документов и из Библии, некоторым их жрецам приписывались те самые сверхъестественные знания, какие демонстрировал Моисей перед троном фараона.

В данном случае мы имели бы дело с обычной временной последовательностью явлений (past hoc), которую люди склонны возводить в причинную связь (propter hoc). Моисей, по мнению израильтян, был могучим чудотворцем, который своими чудесами неоднократно вызывал у сородичей восхищение и страх; следовательно, он мог и на Египет наслать десять казней, одну за другой. Интересный пример именно такой иллюзии мы находим в знаменитой пьесе Э. Ростана «Шантеклер». Там фигурирует петух, который подметил, что всякий раз, как он запоет, восходит солнце, и пришел к глубокому убеждению, что именно он и вызывает солнце на небосклон.

Причинные связи, приписываемые независимым друг от друга явлениям или событиям, таким образом, легли в основу многих легенд и религиозных мифов. К сожалению, у нас нет ни одного доказательства того, что библейские казни действительно поразили Египет в царствование фараона Мернепта. Они могли иметь место с равным успехом за несколько лет или даже за десятки лет до возвращения Моисея в столицу Раамсес.

Неужели в связи с этим наша теория стала беспредметной? В принципе нет, потому что на подмогу ей приходит еще другое мифотворческое свойство. Оно основано на том, что в народной фантазии по мере уплыва лет временное расстояние между двумя памятными событиями постепенно сокращается, пока не наступает полная их синхронность. Израильтяне хранили в памяти народные предания о стихийных бедствиях, которые одно за другим низвергались на Египет, и с течением времени, для того чтобы подчеркнуть могущество Моисея, создали легенду, будто он был виновником этих казней. Это дало им моральное удовлетворение, ибо таким путем был унижен высокомерный фараон, а его жестокости по отношению к израильскому народу вызвали божью кару.

В Библии мы встречаемся и с другими примерами пренебрежения временем при создании легенд. Мы знаем, например, что ханаанский город Гай, который, согласно Библии, якобы завоевал Иисус Навин, по мнению некоторых археологов, к тому времени уже пятьсот лет лежал в развалинах. Потомки израильских завоевателей Ханаана, возможно, не раз размышляли над его руинами и говорили друг другу: «Вот город, разрушенный Иисусом Навином». Популярная версия потом вошла в Библию, и только современные археологические исследования сумели ее опровергнуть. Аналогичный случай произошел, вероятно, и с Иерихоном, который, как показала английская археологическая экспедиция, пал за сто лет до появления в Ханаане египетских израильтян.

Уместно будет привести здесь другой, чрезвычайно интересный пример из этой области. Так вот, разведчики Моисея, посланные в Ханаан, вернулись с известием, что в Хевроне живут сыновья Енаковы из рода исполинов. Вспомним также, что васанский царь Ог был исполином, который спал на железном ложе, имевшем девять локтей в длину и четыре локтя в ширину. Оказывается, легенда об этих исполинах родилась под впечатлением древних мегалитовых могил, называемых дольменами. Такие дольмены найдены также в европейских странах, и, поскольку размеры их необычайно велики, их назвали «одрами исполинов». В 1928 году немецкий археолог Густав Дальман открыл дольмены как раз в окрестностях Хеврона и на пространстве бывшего царства Васан. Это мегалитовые могилы, относящиеся к ранней каменной эпохе, построенные из твердого, как железо, базальта, и отсюда, вероятно, возникло библейское определение «железный одр». Народная фантазия, не разбирающаяся, сколь огромный промежуток времени отделяет эти могилы от Моисея, соединила их цепью событий исхода. В результате мы читаем в библейском сказании, что в Хевроне жило племя исполинов и что исполином был также царь Васана.

Несколько слов о десятой казни египетской. Мы, конечно, не собираемся принимать за чистую монету утверждение Библии, будто смерть облюбовала себе именно первородных детей и первородных домашних животных. Однако можно предположить, что эта легенда явилась отголоском какой-то эпидемии, погубившей множество детей в районе Верхнего Нила, но не дошедшей до Гесема, так что израильские дети от нее не пострадали. Остальное довершила уже народная фантазия. Древнееврейские племена, как мы это знаем из истории Исава и Иакова, да и из других библейских сказаний, придавали большое значение первородным сыновьям, которые были главными наследниками и продолжателями семейных традиций. Смерть первородного сына считалась гораздо большим несчастьем, чем смерть его младших братьев. Таким образом, израильтяне создали легенду, будто Яхве очень сурово наказал преступных египтян, умертвив их первородных сыновей и первородных животных.

Предметом страстных научных споров давно уже является чудо перехода через Красное море. Вопрос это сложный, и его связывают с топографическим установлением маршрута Моисея. В некоторых популярных монографиях мы встречаемся с утверждением, будто дорога исхода уже вполне точно установлена на основе библейских текстов и археологических раскопок. В действительности же у современной науки отнюдь нет такой уверенности. Цель этого вздорного утверждения в том, чтобы доказать, будто Моисей, перейдя Красное море, отправился прямиком на гору Синай, отождествляемую в Библии с горой на южном мысе Синайского полуострова. Но тут прежде всего надо сказать, что в библейской легенде существуют в этом отношении серьезные пробелы, умолчания и даже противоречия, так что трудно разработать четкую картину маршрута. Археологи не отождествляют с полной уверенностью обнаруженные руины с пунктами, названными в Библии. Так, например, на пути израильтян важным этапом был город Мигдол. Но Мигдол на древнееврейском и египетском языках значит «укрепленная башня», а местности с такими названиями обнаружены в разных местах.

Итак, все попытки восстановить маршрут исхода носят характер гипотезы. В настоящее время называют три вероятные дороги: южную, центральную и северную. Вычислять их этапы — занятие весьма трудоемкое. Три тысячи лет тому назад западная оконечность Красного моря, ныне завершающаяся в Суэце, тянулась гораздо дальше на север, соединяясь с Горькими озерами. Геологические исследования доказали это со всей убедительностью. Теперь на этом месте находится Суэцкий канал, но когда-то там были мелкие поймы, перерезанные трясинами и узкими полосками суши. Море, которое перешли, не замочив ног, израильтяне, по-древнееврейски называется Ям-Суф. В точном переводе Ям-Суф значит «море камыша». Только в Новом завете мы встречаем утверждение, будто речь идет о Красном море. Между тем на Красном море не было и нет камыша, зато в болотистых окрестностях лагун и пойм он рос действительно в изобилии.

Отсюда напрашивается вывод, что библейское Ям-Суф именно и есть Горькие озера, и тогда без труда можно объяснить чудо Моисея. Израильтяне с легкостью могли пробраться между болотами и поймами, пользуясь мелким бродом и узкими полосками материка. Зато египтяне на своих тяжелых колесницах, вероятно, попали в лабиринт трясин и увязли в болотах. Возможно даже, они, как утверждает Библия, утонули, ибо там дули стремительные северо-западные ветры, которые катили перед собой огромные валы воды и внезапно превращали отмели в предательские глубины.

Гипотеза, как мы видим, вполне убедительная. К сожалению, у нее есть одна слабая сторона. Египтяне, надо думать, хорошо знали окрестности Горьких озер с их опасными ловушками, почему же они действовали так неосмотрительно? Тем более, что египетскую армию вел сам фараон и его закаленные в боях военачальники, а их трудно заподозрить в дилетантизме и недостатке осторожности. Таким образом, нужно было искать другое объяснение этого чуда.

Наибольшее признание получила смелая гипотеза уже упомянутого нами французского ориенталиста Пьера Монте. Он исходит из предположения, что израильтяне, покинув столицу Раамсес, направились прямо на север, а потом шли вдоль берега Средиземного моря к границе Ханаана. Однако по пути они наткнулись на египетские укрепления и отпор приморских жителей, которых Библия называет филистимлянами ошибочно, ибо филистимляне вторглись в Палестину несколькими десятилетиями позднее. Все это вынудило израильтян внезапно свернуть на юг.

В Библии есть упоминания, подтверждающие этот, северный, вариант исхода. Например, Мигдол определяется там как самый северный город в Египте. Археологи нашли его руины в Абу-Хасане. В книге Исход (гл. 14, ст. 2) мы читаем: «Скажи сынам Израилевым, чтобы они обратились и расположились станом пред Пи-Гахирофом, между Мигдолом и между морем, пред Ваал-Цефоном». А теперь известно, что Ваал-Цефон был важным центром поклонения ханаанскому богу Ваал-Цефону, имя которого в переводе означает «владыка Севера». Греки отождествляли его с Зевсом Касиосом. Его храм высился на холмике Монс-Касиус, лежавшем на узкой полосе материка между Средиземным морем и озером Сирбонис, которое впоследствии получило название озера Бардавил.

Израильтяне, по всей вероятности, выбрали старинную, часто используемую путешественниками трассу, которая шла по берегу Средиземного моря и узкому перешейку, отделявшему Средиземное море от озера Сирбонис. Дорогой этой неоднократно пользовались и римляне, а в 68 году до н. э. римский император Тит вел по ней свои легионы против взбунтовавшихся евреев Иерусалима.

Озеро Сирбонис лежит на несколько метров ниже уровня моря и часто высыхает до такой степени, что по его дну можно пройти и даже проехать, не подвергаясь никакой опасности. Когда в Египте властвовали греки, там произошло несколько катастроф. Внезапные бури на Средиземном море захлестывали узкий отрезок суши и топили путешественников, которые шли по дну озера, рассчитывая сократить себе дорогу.

На основе этих фактов Пьер Монте восстановил ход событий, описанных в Библии. Израильтяне успели пройти через узкую полоску суши и приближались к восточному берегу высохшего озера. Египтяне, стремясь окружить беглецов и отрезать им дорогу, пустились галопом по сухому дну озера. Когда они находились в самом центре огромного чана, на Средиземном море неожиданно поднялась буря. Ураган, мчавшийся с севера, гнал перед собой гигантские волны, которые прорвали узкую дамбу и обрушились на египтян. Озеро имело семьдесят километров в длину и двадцать километров в ширину. Высокий берег, на котором египтяне могли бы укрыться, был слишком далеко, и, таким образом, они погибли в бушующей пучине половодья.

Перейдем теперь к другому темному месту в Пятикнижии. Там говорится, будто Моисей вывел из Египта шестьсот тысяч мужчин, не считая женщин и детей, то есть всего около двух миллионов человек. Уже на первый взгляд число это кажется сильно преувеличенным. Глубокий знаток жизни пустыни чешский путешественник Алоис Музиль вычислил, что бедуинское племя, насчитывающее пять тысяч семей, образует во время марша колонну шириной двадцать километров и длиной свыше трех километров. Чем шире фронт марша, тем больше возможностей найти пастбища и воду, но одновременно возрастает угроза нападения со стороны враждебных племен. По мнению Музиля, предположение, будто оазисы Синайского полуострова могли прокормить два миллиона израильтян, следует считать совершенно нереальным. А уж о том, чтобы все они поместились в одном лагере, как утверждает Библия, вообще не может быть речи.

Современный человек, знающий, сколь велики размеры двухмиллионного города, легко может себе представить, какую площадь должен был занять такой лагерь.

Впрочем, сама Библия в последующих книгах приводит гораздо более низкие цифры. Так, по библейской версии, Иерихон завоевало только сорок тысяч израильских воинов, хотя, как мы знаем из текста, Моисей обязал все племена участвовать в покорении Ханаана. В период власти судей самое многолюдное племя выставило сорок тысяч вооруженных воинов, и, по всем данным, израильтян тогда было не свыше полумиллиона.

Откуда же взялась эта фантастическая цифра? Некоторые ученые считают, что редакторы Библии попросту допустили ошибку и речь тут идет о шести тысячах вооруженных мужей, а если к ним добавить женщин и детей, то в итоге это даст двадцать пять тысяч человек. Было обращено внимание и на древнееврейское существительное «элеф»; оно означает не только цифру «тысяча», но и понятие «отряд, семейная группа, поколение». При таком толковании слова «элеф» получается еще более низкая цифра, ибо имеется в виду не шестьсот тысяч воинов, а только шестьсот семейств. И кажется, эта последняя цифра ближе всего к истине. В ее пользу говорит еще и тот факт, что в Египте две акушерки были в состоянии обслужить всех израильских рожениц.

Разумеется, с такими малыми силами израильтяне не в состоянии были бы покорить Заиорданье и Ханаан. Поэтому предполагается, что во время сорокалетнего пребывания в пустыне они объединились с другими племенами.

Вопрос о названном в Библии числе израильтян, по сути дела, не имеет большого значения, чего нельзя сказать о своде законов Пятикнижия. Вплоть до XIX века существовало мнение, будто сам Моисей был автором древнейшего свода еврейских законов, так называемой Книги завета. Между тем современные анализы текста неопровержимо доказывают безосновательность этого взгляда. Сегодня уже трудно возражать против того, что законодательные и религиозные постановления (впрочем, довольно беспорядочно собранные в Пятикнижии) относятся к различным эпохам и являются результатом многовековой эволюции древней юридической мысли.

Суровость некоторых законов говорит об их большой древности. К ним относится и провозглашенный в Библии принцип «око за око, зуб за зуб». Во многих случаях предусматривается смертная казнь путем забрасывания камнями, кроме того, подчеркивается едва ли не рабское положение женщины.

Одним из примеров этой варварской строгости является правило, гласящее: в случае, если вол убьет человека, а хозяин вола знал, что это — опасное животное, и не предотвратил убийство, казни посредством побития камнями подлежат как животное, так и его хозяин.

С другой стороны, мы встречаемся в Пятикнижии с довольно гуманными законами. Это касается прежде всего рабов и рабынь: они немедленно получали свободу, если хозяин выбил им глаз или зуб. Законы вступались также за вдов, сирот и бедняков, предоставляя им защиту от обид и притеснений со стороны богачей и ростовщиков.

Вот некоторые примеры в дословном библейском звучании: «Возлюби ближнего (друга) своего, как самого себя»; «Не суди превратно пришельца, сироту; и у вдовы не бери одежды в залог» (Второзаконие, гл. 24, ст. 17); «Прощение же состоит в том, чтобы всякий заимодавец, который дал взаймы ближнему своему, простил долг и не взыскивал с ближнего своего или с брата своего…» (Второзаконие, гл. 15, ст. 2).

Законы Пятикнижия по преимуществу отражают общественные отношения того периода, когда израильтяне уже перешли в Ханаане на оседлый образ жизни и занимались земледелием и ремеслами. Следовательно, законы эти не могли возникнуть во время странствий в пустыне, иначе говоря, Моисей не мог быть их автором. Многие законы, касающиеся религиозных обрядов, ритуальных предписаний и обязанностей граждан по отношению к священникам еще более позднего происхождения, так как тесно связаны с теократическим строем, который был введен в Иерусалиме только после возвращения из вавилонского пленения. Одним словом, так называемая Книга завета дает нам картину эволюции израильского законодательства на протяжении нескольких веков.

Кроме того, доказано, что наиболее древние из израильских законов в Книге завета заимствованы из законодательств других древних народов и соответственно переработаны. Немецкий ученый А. Альт в работе «Die Ursprünge des israelitischen Rechts» («Истоки права израильтян») открыл их зависимость от вавилонского кодекса Хаммурапи, а также от хеттского, ассирийского, египетского и ханаанского законодательств. Даже Десять заповедей не являются оригинальным творением израильтян. Итальянский историк Джузеппе Риччиотти, автор «Истории Израиля», детально сопоставил несколько древних текстов и обнаружил в Десяти заповедях поразительную аналогию с египетской Книгой мертвых, а также с вавилонским литургическим текстом Шурпу. Таким образом, компиляторы Библии и здесь воспользовались наследием Месопотамии и Египта.

Теперь мы переходим к вопросу, кем же был Моисей как творец еврейской религии. Ученые, занимающиеся исследованием этого вопроса, пришли к весьма любопытным выводам.

По библейскому сказанию, говорят эти ученые, Моисей провел сорок лет своего изгнания среди мадианитян. Это было племя, состоявшее в близком родстве с израильтянами. Библия ведет их родословную от Мадиана, одного из сыновей Авраама, и его второй жены, Хеттуры. Оно заселяло местность к востоку от залива Акаба, в нынешней Аравии. Моисей чувствовал себя там как дома и даже взял в жены одну из дочек местного священника. В земле Мадиамской, у подножия вулканической горы Хорив, впервые явился ему бог под именем Яхве. В книге Исход (гл. 6, ст. 2–3) мы читаем в переводе с древнееврейского: «Я господь. Являлся я Аврааму, Исааку и Иакову с именем: „Бог всемогущий“ (Эль Шаддаи); а с именем моим: „Господь“ не открылся им». В Пятикнижии мы, правда, встречались с именем Яхве в предыдущих главах, но теперь мы уже знаем, что его туда вписали значительно позднее компиляторы Библии.

Многие ученые предполагают, что Яхве был богом войны у мадианитян, а Моисей стал его последователем. С момента возвращения в Египет он взял на себя миссию внедрения культа Яхве среди израильтян, причем самых ревностных сторонников своего учения он нашел в колене Левиевом, к которому сам принадлежал. Этим объясняется, почему он отвел левитам такую исключительную роль в жизни израильского народа. Правда, он обошел их при разделе ханаанской земли, но зато освободил от материальных забот, предоставив им право собирать десятину на свое содержание. Они выполняли при храме божьем обязанности священнослужителей, стражников, казначеев и писарей, певчих и служек.

Эта господствующая, надплеменная роль левитов свидетельствует о том, что им надлежало быть миссионерами яхвизма среди народа, который с легкостью усваивал идолопоклонство, культ египетских и ханаанских богов. Ибо яхвизм, недавно перенятый у мадианитян, еще не пустил глубоких корней. У горы Синай народ добивался возвращения старых богов. Тогда Аарон установил культ золотого тельца. Телец — это презрительное определение быка Аписа, которому, согласно Библии, израильтяне поклонялись когда-то в Египте. Тут могли быть и ханаанские влияния.

Проблема левитов довольно сложна и полна неясностей. Некоторые ученые считают, что левиты составляли не особое племя, а жреческую касту в Кадеше. В надписях, найденных в арабской местности Эль-Оль, лежащей к востоку от бывшей земли Мадиамской, жрицы бога Вадд обозначались «лв», а жрецы — «лвт». От этих слов якобы происходит название «левит». Моисей женился на дочери мадиамского жреца и принял его религию, а потом сам стал жрецом, то есть левитом. Затем во главе группы священников-левитов он отправился в Египет, чтобы обратить своих земляков в яхвизм. Следовательно, он был как бы миссионером среди израильтян, поклонявшихся египетским богам.

Гипотеза интересная, но, к сожалению, она опирается на слишком хрупкий фундамент, чтобы принять ее без оговорок. Тем более что существует и другой взгляд на этот вопрос. Некоторые ученые обратили внимание на то, что название «леви» сродни древнееврейскому слову, означающему «змей». Частица «леви» входит, между прочим, в название мифического чудовища Левиафана. Кроме того, установлен поразительный факт: оказывается, левиты часто носили имена, содержащие в своем корне понятие «змей».

Какой же отсюда вывод? Согласно этой теории, левиты были в Египте почитателями бога змея и неохотно расставались со своим культом. Археологические раскопки показали, что культ змея продержался в Палестине еще несколько веков и у него было множество последователей среди израильтян. В свете этих открытий становится понятным загадочный эпизод, когда Моисей установил в лагере изображение змея, чтобы вернуть здоровье людям, которых укусили ядовитые змеи. Добивались этого, по всей вероятности, левиты, поскольку они были убеждены, что бедствие ниспослал бог змей в наказание за то, что люди отступились от него. Под их нажимом Моисей должен был пойти на компромисс и согласиться, чтобы наряду с культом Яхве израильтяне соблюдали старый египетский культ. Такие синкретические компромиссы часто встречались в других религиях, не были они редкостью и у израильтян. В качестве примера можно привести царя Соломона: он, правда, воздавал божеские почести Яхве, но одновременно приказал установить в Иерусалиме статуэтки ханаанских божков.

Несмотря на огромный моральный авторитет и нимб святости, Моисей не избежал тяжелого упрека со стороны обиженных яхвистов, обвинивших его в том, что он запятнал еврейскую религию, разрешая культ змея. Это ясно вытекает из Четвертой книги царств (гл. 18, ст. 4). Там мы читаем, что царь иудейский Езекия (721–693 годы до н. э.) «истребил медного змея, которого сделал Моисей; потому что до самых тех дней сыны Израилевы кадили ему и называли его Нехуштан».

Из этих строк мы можем сделать два вывода: 1) гипотеза, согласно которой левиты были почитателями змей, весьма и весьма правдоподобна; 2) культ змея продержался в Ханаане свыше пятисот лет, опираясь на одобрение самого Моисея.

Моисей считал землю Мадиамскую второй родиной, ведь он там провел сорок лет своей жизни и был связан с нею благодаря женитьбе на девушке из семьи видного священника. Таким образом, было бы нелепо, если бы он не повел египетских израильтян прямой дорогой к своим испытанным друзьям и родным. Только здесь, и нигде больше, мог он надеяться на хороший прием и помощь в выполнении намеченных им планов.

И действительно, мы располагаем определенными доказательствами, говорящими в пользу того, что Моисей в самом деле направился туда, а не на мыс Синайского полуострова; что с горой Хорив, а не с горой Синай связан библейский миф о заключении союза Моисея с Яхве. Ведь согласно Библии, когда Моисей в годы изгнания очутился у подножия мадиамской горы, Яхве дал ему следующее указание: «Когда ты выведешь народ из Египта, вы совершите служение богу на этой горе» (Исход, гл. 3, ст. 12). Из этих безусловно апокрифических слов совершенно недвусмысленно вытекает, что еврейская традиция вплоть до эпохи компиляторов «священного писания» почитала Хорив как священную гору. Иначе никак нельзя истолковать этот стих.

Нельзя пройти мимо еще одного аргумента в этом вопросе. В Библии мы дословно читаем: «Гора же Синай вся дымилась оттого, что господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи, и вся гора сильно колебалась. И звук трубный становился сильнее и сильнее. Моисей говорил, и бог отвечал ему голосом» (Исход, гл. 19, ст. 18–19).

Это, вне сомнения, и есть описание вулканической горы, с грохотом извергающей огонь, который израильтяне приняли за сверхъестественное явление Яхве. Так вот, известно, что на Синайском полуострове никогда не было вулканов. Зато с восточной стороны залива Акаба и, следовательно, на земле Мадиамской высится цепь вулканических гор, которые, правда, давно погасли, но во времена Моисея были действующими вулканами.

Теперь зададим себе вопрос: был ли Моисей сторонником единобожия в точном значении этого слова? Ответить нелегко прежде всего потому, что мы не в состоянии установить, в какой степени позднейшие компиляторы Библии навели ретушь в библейском тексте, чтобы изобразить Моисея монотеистом. Однако вполне возможно, что у него были в зародыше монотеистические идеи. В этом отношении он, впрочем, не одинок.

Американский востоковед Олбрайт доказал на основе клинописных документов, что в период с 1500 по 1200 год до н. э. в странах Западной Азии широко проявились монотеистические тенденции. Общая духовная атмосфера могла передаться и Моисею, если допустить, что он был человеком образованным и живо интересовался новыми идеями в области религии и философии. И все-таки можно предполагать, что наибольшее влияние оказал на него египетский фараон Эхнатон, предвестник монотеизма и создатель религии бога Атона, почитаемого под символом солнца. Моисей обучался «премудростям Египта» в Гелиополисе, следовательно, не исключено, что его религиозная доктрина как-то связана с культом Атона.

Эхнатон царствовал в середине XIV в. до н. э., приблизительно за сто лет до того времени, когда будто бы жил Моисей. После смерти фараона жрецы Гелиополиса жестоко преследовали приверженцев нового культа и добились его исчезновения. Сегодня, однако, благодаря археологическим открытиям, мы знаем, что вплоть до XIII века до н. э. существовали законспирированные секты Атона. К ним принадлежали преимущественно люди образованные, поскольку только им подходила абстрактная концепция единого бога, творца мира и доброго покровителя человечества, так же как и простота культа.

Моисей, следовательно, мог каким-то образом соприкоснуться с сектантами и даже принимать участие в их таинственных обрядах в честь бога солнца Атона. Однако он, вероятно, знал, что бог Эхнатона был слишком умозрительной концепцией, непомерно трудной для простых людей, чтобы получить распространение в широких израильских массах. Поэтому он вынужден был идти на разного рода компромиссы, лишь бы привить им хотя бы первые ростки монотеизма. С этой целью он решил воззвать к их суеверной фантазии, выступая как чудотворец, а в своих магических приемах пользовался в равной мере как сведениями, почерпнутыми в египетском храме от жрецов, так и опытом, добытым в пустыне у мадианитян.

Культ змея Моисей стремился сочетать с яхвизмом. Его бог не есть невидимое существо, он приобретает все атрибуты мадиамского бога войны. Концепция этого бога так же примитивна, как примитивен был интеллект израильтян. Яхве из Пятикнижия живо напоминает бедуинского вождя, со всеми его достоинствами и недостатками. Он всегда шел во главе израильской колонны, жил в шатре, командовал войском во время сражения и так горячился в гневе, что способен был убить тысячи людей, если они противостояли его воле. Кроме того, он обладал добродетелями, типичными для кочевников пустыни. Он беспощадно боролся с безнравственностью и требовал, чтобы израильтяне гостеприимно встречали чужеземцев, сочувствовали беднякам и хорошо относились к захваченным в плен женщинам. Даже животных он взял под защиту от жестокости людей.

Если теория о влиянии Эхнатона на религиозные взгляды Моисея носит исключительно умозрительный характер, то зато другие египетские влияния можно доказать неопровержимо. Так, например, у древних евреев не существовало обособленной касты священников. Она попросту не умещалась в патриархальном строе древнееврейских кочевников, а израильтяне, осевшие в Гесеме, предположительно соблюдали культ египетских богов.

Только Моисей ввел обособленную касту жрецов во главе с верховным жрецом. В качестве приемного сына царской дочери, он очень близко соприкоснулся с институтом египетских жрецов и узнал, до какой степени он служит опорой власти и фактором, нивелирующим многочисленные провинциальные партикуляризмы на Ниле. Этими наблюдениями он воспользовался во время похода в Ханаан, чтобы преодолеть еще бытующий у израильтян племенной институт и превратить их в монолитную общественную организацию. Цементирующим веществом должна была стать каста жрецов во главе с Аароном, каста надплеменная, облеченная властью с помощью предоставления ей различных привилегий и ссылок на авторитет Яхве. Как свидетельствует, между прочим, бунт Корея, израильтяне не без сопротивления и протеста подчинились новой власти. Ибо вместе с введением теократического строя углублялись классовые различия, возникали особо привилегированные общественные слои.

Египетское влияние явственно сказывается в описанной в Библии литургической одежде, которая является почти точной копией одежды жрецов в Гелиополисе. Различие заключалось лишь в том, что израильские жрецы носили бороду, в то время как египетские брили голову и лицо. В этом единственном случае Моисей не осмелился порвать со стародавним семитским обычаем.

Ковчег завета также заимствован у египтян. Священники в Гелиополисе и в Фивах несли во время процессии маленькие ларцы, содержавшие какой-нибудь предмет культа. И что любопытно, ларцы эти осеняли своими крыльями резные фигуры двух гениев или духов-покровителей. Таким образом, даже херувимы, украшавшие ковчег завета израильтян, египетского происхождения.

Здесь стоит отметить, как факт чрезвычайно любопытный, что ковчег завета и скинию собрания, в свою очередь, заимствовали у израильтян бедуинские племена. На барельефе, относящемся к римской эпохе, найденном в руинах Пальмиры, изображен верблюд, несущий на хребте маленький священный шатер. Следы этого египетско-израильского обычая сохранились вплоть до наших времен. А именно бедуины племени рувалла, которые кочуют в сирийской пустыне, возят за собой на верблюде своеобразный ларец. Называется он маркаб или ковчег Измаила и в некотором роде составляет священную реликвию племени.

В библейском тексте можно встретить и другие примеры египетского влияния. Вспомним эпизод, когда Моисей закрывает лицо покрывалом, а в знак святости на его голове появляются рога. Египетские жрецы в торжественный момент религиозного обряда в храме или же во время оглашения прорицаний также закрывали лицо вуалью. А рога — это пережиток египетского культа быка Аписа, который, как свидетельствует эпизод с золотым тельцом, оставил в душе израильтян глубокие следы. Рога для них остались символом святости. Рогатый Моисей в библейском сказании — это помазанник божий, озаренный сиянием божественной тайны. Именно такого сумрачного и возвышенного Моисея с рогами на голове изобразил в своей гениальной скульптуре Микеланджело.

Надо ли удивляться, что Моисей испытывал сильное влияние Египта и был посвящен в разные египетские премудрости! Его имя (по-древнееврейски — Моше) не израильского происхождения и этимологически выводится из угаритского «м-в-ш», означавшего «новорожденное дитя», или из египетского глагола «мей» — «родить». По этой причине некоторые ученые высказали предположение, что Моисей был египтянином; как преследуемый изгнанник, он пристал к древнееврейским племенам и со временем стал их вождем.

Мы уже говорили, что религия Моисея была своего рода синкретизмом, в котором сплавились воедино стародавние древнееврейские верования периода патриархов, культ мадиамского бога войны и обряды и религиозные представления египтян. Не следует также забывать о серьезных месопотамских и ханаанских влияниях. Таким образом, был создан синтез, который стал творческой основой для позднейшего этического монотеизма еврейских пророков.

В истории исхода мы то и дело встречаем вещи поразительные. Особенно интригующей является фигура Иисуса Навина, преемника Моисея и покорителя Ханаана, фигура во всех отношениях загадочная. Ученые, участвовавшие в раскопках Иерихона, как мы уже знаем, решительно утверждают, что эта крепость стала добычей каких-то агрессоров в XIV веке до н. э., примерно за сто лет до прибытия туда израильтян из Египта. Поэтому библейский Иисус Навин не мог быть завоевателем Иерихона.

Некоторые видные исследователи Библии пытаются разрешить эту дилемму следующим образом.

На протяжении всей своей истории еврейский народ делился на две резко отличающиеся друг от друга группы: на израильтян, занимавших северную часть Палестины, и на иудеев, осевших в южной части страны. Между обеими группами существовал глубокий антагонизм. Только на сравнительно короткое время они объединились в монолитное государство, да и то принудительно, — в период царствований Саула, Давида и Соломона. Сразу после смерти царя Соломона это государство распалось на две части, которые боролись друг с другом так яростно, что без зазрения совести заключали союз даже со своими общими наследственными врагами. Северные израильтяне построили себе новую столицу — Самарию, в то время как Иерусалим оставался столицей иудейского государства.

Предполагается, что антагонизм этот был результатом не только соперничества двух царских династий, правивших в обоих государствах; причина его, видимо, коренилась значительно глубже, в каких-то этнических различиях.

Как объяснить эти расхождения? Ответ, возможно, содержится в клинописных табличках, которые обнаружены в руинах столицы фараона Эхнатона — теперешней арабской местности Тель-эль-Амарна. Это дипломатическая переписка, относящаяся к XIV веку до н. э.; в ней ханаанские вассалы Египта доносят фараону, что племена пустыни, именуемые хабиру, нападают на их маленькие государства и грабят их. Если под этим названием скрываются древнееврейские племена (хебраи), как полагают некоторые ученые, то эти письма дают нам доказательство, что древнееврейские племена вторглись в Ханаан уже за полтора века до израильтян, вышедших из Египта.

Примечателен и тот факт, что помощи в борьбе с захватчиками просят вассалы таких городов, как Мегиддо, Гезер, Аскалон, Лахим и Иерусалим. Зато в табличках нет упоминаний о городах Сихем, Силох, Гибеах, Миспах и Иерихон. Почему? Неужели ими в это время уже овладели древние евреи? Любопытно, что в одном из писем упомянут военачальник по имени Иисус. Здесь напрашивается вопрос: не наш ли это, случайно, знакомый из Пятикнижия? Американский востоковед Поуэлл Девис вместе с некоторыми другими учеными делает отсюда вывод, что какая-то ветвь древних евреев либо покинула Египет уже за полтора века до Моисея, либо вторглась в Ханаан с востока и под водительством некоего неизвестного нам Иисуса среди прочих городов разрушила в XIV веке Иерихон. Моисей же, по этой версии, вывел из Египта только племя левитов. В пользу гипотезы Поуэлла Девиса говорит и то обстоятельство, что только левиты, как, впрочем, и Моисей, носили типично египетские имена, например: Пинехас, Гур, Гофни, Пасур и т. п. В пустыне к левитам присоединились еще другие племена, что позволило им образовать мощную вооруженную силу. Однако ввиду того, что левиты вели свое происхождение из Египта и были связаны узами крови с Моисеем, они сохранили в этом племенном сборище положение правящей и привилегированной касты.

В свете этих фактов становится понятной ситуация в Ханаане. Северную часть страны заселяли потомки тех древних евреев, которые никогда не были в Египте или покинули его в незапамятные времена. Они усвоили культуру ханаанеян и стали поклоняться их богам. Зато южную часть страны, Иудею, заняли израильтяне — выходцы из Египта. Обе группы разделяли столь глубокие различия в традициях, обычаях и религиозных верованиях, что сотни лет соседства и политической общности не сумели их сгладить. Отсюда антагонизм и братоубийственная борьба, которая в конце концов довела израильтян до гибели.

У израильтян в северной части Ханаана был свой национальный герой, по имени Иисус. Он считался победоносным покорителем Иерихона, в то время как жители юга чтили Моисея — своего вождя, законодателя и пророка.

Позднее, в эпоху формирования древнееврейского государственного объединения при правлении царей Саула, Давида и Соломона, жрецы Иерусалима, пользуясь гегемонией Иудеи, объявили войну ханаанским богам и пытались навязать северному населению культ Яхве в качестве единственной государственной религии. Борьба яхвизма с Ваалом и Астартой заполняет большую часть библейских сказаний.

Стремясь укрепить монархию и удержать иудейскую гегемонию над остальной страной, жрецы упразднили все храмы в Ханаане, а Иерусалимский храм превратили в единственный центр культа Яхве. Кроме того, они стремились к устранению различий в традиции и культуре обеих групп населения, чтобы привести их таким путем к духовному единству. С этой целью они объединили два обособленных цикла народных легенд: северный цикл об Иисусе Навине и южный цикл о Моисее. В препарированном на такой манер сказании Иисус Навин занял, разумеется, второе место после Моисея как его помощник и преемник. Потомки израильтян, выходцев из Египта, вместе с Иисусом Навином, естественно, приписали себе и заслугу покорения Иерихона. Новой версии удалось упрочиться благодаря тому, что северное израильское царство было покорено и опустошено ассирийцами. Иудейское государство стало тогда единственным наследником и продолжателем национальной традиции, в то время как северные племена, в значительной степени истребленные и частично уведенные в плен, фактически перестали существовать.

Если, согласно этой гипотезе, так обстоит дело с Иисусом Навином, то и с Аароном не все ясно. В древнейших частях Пятикнижия он вообще не упоминается, а в текстах позднейшего происхождения играет скорее второстепенную роль. Объяснить это можно либо тем, что Аарон — фигура исторически подлинная, и в таком случае он не мог быть братом Моисея, а Моисей не мог его назначить первосвященником, либо же тем, что он полностью вымышлен библейскими повествователями.

Поуэлл Девис находит остроумное решение этой дилеммы. Он утверждает, будто установленный Аароном культ тельца опирается на истинные события. Северные древнееврейские племена веками исповедовали культ быка, сперва как бога плодородия, а позднее, в период распространения иудейских влияний, как символ Яхве. После разрыва с Иудеей царь Израиля Иеровоам поднял значение этого культа и воздвиг статуи быка в Бет-Эле и Дане. Девис допускает, что Аарон был некогда видным верховным жрецом этого культа и тамошняя каста жрецов чтила его как своего родоначальника.

Теперь возникает вопрос, почему авторы библейской компиляции ввели Аарона в свое сказание в качестве брата Моисея и верховного жреца Яхве. Ведь жрец северного культа быка должен был скорее всего вызвать у них осуждение. Действительно, в изображении Аарона как человека слабого, который под натиском черни во время отсутствия Моисея унизил себя до идолопоклонства, безусловно звучит нотка враждебности. Уже самый факт воспроизведения этого драматического инцидента в священных книгах весьма красноречив, ибо свидетельствует, что израильтяне не забыли о происхождении Аарона и его роли в северном культе быка. Описание пляски вокруг золотого тельца — последний пример памяти об этом факте.

Приведенные в Библии удивительные подробности дали Поуэллу Девису основание для сконструирования интересного вывода. Жрецами Яхве, говорит он, первоначально могли быть исключительно потомки Левия. Они действовали не только на территории Иудеи, но и в северной части Ханаана, где выступали среди тамошних древнееврейских племен в роли миссионеров Моисеевой религии. Но наряду с левитами там действовала другая каста жрецов, поддерживавших культ Яхве в образе быка и обосновывавших свои права тем, что они происходят от великого верховного жреца Аарона. Таким путем сформировались две обособленные, соперничавшие между собой жреческие корпорации, имевшие собственные традиции и собственную родословную.

С момента падения северного государства Израиль жрецы стремились к монополизации культа в Иерусалимском храме. В результате были уничтожены все культовые центры в Ханаане, а за отстраненными от храмов жрецами признавалось право выполнять свои обязанности в Иерусалиме. Разумеется, жрецов было слишком много. Поэтому только самые выдающиеся и богатые пользовались этой привилегией, а рядовых жрецов снизили до роли храмовых служек. Таким образом, большинство левитов потеряло жреческое звание и заняло низшую ступень в духовной иерархии.

Эта коренная перегруппировка сопровождалась борьбой. Отголоски конфликтов, происходивших на несколько веков раньше, явно чувствуются в сказании о бунте левитов, Мариам и Аарона. В Книге Чисел (гл. 12, ст. 2) мы читаем, что Мариам и Аарон посмели упрекнуть Моисея за жену ефиоплянку и даже покусились на его исключительную привилегию общаться с Яхве: «Одному ли Моисею говорил господь? не говорил ли он и нам?» Составители Пятикнижия, разумеется, старались показать, что новая жреческая корпорация была создана по велению самого Яхве. В доказательство они ссылались на чудеса, которые должны были подтвердить это веление. Палка Аарона зацвела и принесла плоды миндаля, левитов поглотила земля, а Мариам поразила тяжелая болезнь — проказа. Одного только Аарона не постигло наказание. Легко понять почему: не в интересах жрецов было подрывать в глазах народа авторитет их родоначальника и верховного жреца, которому они были обязаны своими правами и привилегиями. Яхве «простил» Аарону совершенную им ошибку, поскольку заранее отвел ему высокое место среди своих последователей.

Новая жреческая каста окончательно сформировалась в результате компромисса между избранной верхушкой южных левитов и северных ааронидов. Перед лицом недовольной серой массы низших жрецов надо было оправдать свою привилегированную позицию. На традиционные левитские правомочия ссылаться нельзя было, ведь большинство левитов лишилось этих правомочий. Вдобавок в новосозданную касту приняли жреческую аристократию северных районов Ханаана, которая никак не могла доказать своего, даже отдаленного, родства с левитами.

Составители Библии нашли очень изобретательный выход из этих трудностей. В Пятикнижии они выдвинули версию, будто Аарон был братом Моисея, который и назначил его первосвященником Яхве. Наделив Аарона столь высоким авторитетом, жрецы обосновывали свои привилегии тем, что они являются его наследниками по прямой линии. Таким путем они старались санкционировать в глазах обойденных левитов свое особое положение в религиозной жизни народа. В результате верховный жрец культа быка попал в историю исхода, хотя не имел ничего общего с Моисеем, жил в другой части Ханаана и в другую эпоху.

Как мы видим, Пятикнижие полно загадочных событий. Даже в смерти Моисея есть нечто толкающее нас на разного рода домыслы. Библия гласит, будто он умер на горе в моавитской равнине и неизвестно, где его похоронили. Таким образом, народный вождь, законодатель и пророк исчезает бесследно; не существовало и не существует его гробницы, которую благодарный народ мог бы окружить культом!

В поисках разрешения этой загадки некоторые ученые обратили внимание на то, что в древних мифологиях национальные герои очень часто погибают при таинственных обстоятельствах. Достаточно назвать хотя бы Геракла, Тесея и сына Коринфа Беллерофонта. Илия и Ромул, например, исчезают на небе в огненных колесницах, а Эдип гибнет в священной роще эвменид, неумолимых богинь мести.

Не все, однако, исследователи видят в библейском варианте один из типичных примеров создания мифов вокруг образа героя. В обстоятельствах, при которых закончилась жизнь Моисея, они доискиваются следов подлинных трагических событий. Приведем вкратце некоторые из выдвинутых ими гипотез.

В Пятикнижии встречается невнятное упоминание о какой-то вине Моисея. И должно быть, вина была весьма серьезной, если Яхве в наказание лишил Моисея жизни, а вместе с ней и права вступить вместе с израильским народом в Ханаан. Некоторые намеки в библейском тексте указывают, что провинился Моисей в Кадеше. Быть может, вина Моисея состояла в том, что из-за его небрежности израильтяне пренебрегали своими обязанностями: не приносили жертв Яхве и (что хуже всего) даже отказались от обряда обрезания.

Разумеется, легко предположить, что версию о вине и наказании задним числом сочинили иудейские священники, желая на примере Моисея показать, на сколь тяжкие последствия обрекает себя тот, кто не считается с законами и предписаниями Яхве. Однако не исключено, что автором этой версии является сам израильский народ и она передавалась из поколения в поколение на протяжении столетий. Быть может, израильтяне таким путем выразили какую-то обиду на Моисея, какую-то застарелую претензию, а вместе с тем и попытку оправдать свое собственное поведение.

Какая же это могла быть обида? Судя по Библии, взаимоотношения израильтян с Моисеем не были идиллическими. Укажем хотя бы на описания конфликтов и кровавых побоищ, в которых гибли многие тысячи людей. Виновником их был сам Моисей, который с необычайной суровостью и фанатизмом карал каждый факт отступничества от Яхве. Это должно было оставить в душе поколений глубокий след.

У некоторых исследователей Библии даже возникло предположение, что во время бунта израильских идолопоклонников на стоянке в Моаве Моисей был убит и похоронен в общей могиле.

Сторонники этой гипотезы ссылаются на обстоятельства, которые действительно дают много поводов для размышлений. Итак, прежде всего из библейского текста недвусмысленно вытекает, что в последний период своей жизни Моисей был в добром здравии. Правда, он был очень стар, но, как мы читаем в книге Второзаконие (гл. 34, ст. 7), «зрение его не притупилось, и крепость в нем не истощилась». Замечено также, что вокруг смерти Моисея возник как бы заговор молчания. Это, пожалуй, один из немногих случаев, когда смерть национального героя описывается так лаконично. Создается впечатление, будто первоначальное, подробное описание было попросту устранено из текста, будто редакторы Библии решили скрыть подробности, которые шли вразрез с созданным образом Моисея. По мнению некоторых специалистов по Библии, намеки относительно именно такой судьбы Моисея можно найти в книгах пророков Осии и Амоса, а также в псалме 106.

В глазах своих современников Моисей был деспотом, но следующие поколения все более ясно отдавали себе отчет о его заслугах перед еврейским народом. Постепенно, на протяжении многих лет складывался вокруг его образа ореол мифов и чудес. Трудно было согласовать с этим образом насильственную смерть Моисея: вина и неблагодарность его народа были бы тогда слишком вопиющи, слишком тягостны для потомства. Поэтому родилась версия, будто Моисей умер естественной смертью, будто таким путем Яхве захотел наказать его за какие-то тайные грехи, то есть, иначе говоря, израильский народ не несет ответственности за его кончину, потому что бог сделал так, что Моисей умер у самого порога обетованной земли.

Разумеется, эту хитроумную теорию можно по собственному усмотрению с равным успехом принять или отвергнуть, ибо она выведена из чересчур шатких исходных положений. Ее появление свидетельствует лишь о том, как мало, по сути дела, мы знаем о Моисее. При всем при том, как нам кажется, можно все-таки считать фактом наиболее вероятным, что действительно существовал человек по имени Моисей, который вывел израильтян из египетского плена.

В легенде, передаваемой из поколения в поколение, вождь, живший в далекие времена, становился символом борьбы за национальную независимость. Постепенно стирались реальные черты исторической фигуры. И если можно было бы принять гипотезу, будто Моисей действительно существовал, то и тогда он лишь в немногих частностях был похож на того Моисея, каким показал его Ветхий завет.